Главная страница | Историческая литература | Сын Монетного

Сын Монетного
Ник Хаданцев
Историческая произведение Ника Хаданцева «Сын Монетного» повествует о жизнедеятельности легендарного Манньыаттааах уола- Никифорове Гавриле Васильевиче, который является одной из самых упоминаемых и интригующих личностей в истории Якутии.
Повесть «Сын Монетного» рассказывает о деятельности Манньыаттааах уола по созданию крупнейшей в Якутской губернии торговую сеть в начале XX века, его жизни во время гражданской войны и в эмиграции.
Автор красочно описывает историю его становления в качестве купца I гильдии, мецената и общественного деятеля.
Это произведение не оставит никого равнодушным и будет интересно всем тем, кто хочет познать историю народа саха, доподлинно знать о жизни великих сыновей якутского народа.

Ник Хаданцев
Сын Монетного









Якутск- 2025

Посвящается моей супруге Ларисе
и моей маме Анне Николаевне Степановым

Это старое буддийское кладбище стояло в стороне от скоростного шоссе Йокогамы. Благодаря быстрому росту экономики Йокогама хорошела- вытягивалась ввысь и в ширину. Динамично растущему городу требовались все новые территории для застройки. По замыслу отцов города на месте этого заброшенного кладбища планировалось построить многоэтажный торговый молл, который бы удовлетворял растущие потребности жителей Йокогамы.
Кладбище было уже обречено. И как старое дерево падает, своим разложением давая жизнь молодым побегам, также и это заброшенное кладбище с истлевшими останками давно живших людей, должно было быть закатанным под асфальт и бетон.
Среди поросшего буйной растительностью кладбища стояли почерневшие от времени памятники, неизвестно когда и кому поставленные. На надгробьях чаще были видны иероглифы, а изредка попадались могильные плиты, на которых кириллицей были высечены имена и годы жизни усопших. Буддийские монахи монотонно пели, воздавая слова благодарности Всевышнему за его мудрость и проницательность. Напевая низкими утробными голосами, они размеренно крутили молитвенный барабан и звенели колокольцами.
В ворота кладбища вошла пара. По внешнему виду европейцы- высокий статный мужчина с красивой загорелой девушкой. Они негромко переговаривались между собой на испанском.
Под монотонное пение служителей Будды они стали медленно осматривать старые замшелые могильные камни. Монахи не обратили на эту пару никакого внимания- мало ли людей заходит на старое кладбище? Может решили попрощаться со своими родными до его окончательного сноса.
Наконец мужчина, в чертах которого отдаленно угадывались азиатские черты подошел к одному из служащих и на ломаном японском сказал:
– Здравствуйте! Мы подданные Аргентины- и приехали проведать своих родных. Меня зовут Базилио, а это моя дочь. Где- то здесь захоронены мои отец и дед. Азиаты, с фамилиями Никифоровы. Не японцы, а как вы говорите- гайдзины…
Служащий посмотрел на эту странную пару- по виду европейцы. Говорят, что приехали сюда из Латинской Америки. Ищут каких- то азиатов- гайдзинов. Но ни один мускул не дрогнул на его лице. Он кивнул в знак того, что все понял и повел их в самый отдаленный уголок кладбища. Вскоре он подвел пару к скромному могильному камню, на котором было высечено:
«Никифоров Гаврил Васильевич- Манньыаттаах уола.
1871- 1964».
Могильный камень давно покрылся зеленым мхом и был густо засыпан давно увядшими листьями. По заржавелой оградке и давно увядшим цветам было видно, что давно никто не приходил к этой могиле поклониться. Некому было привести эту могилу в порядок, принести цветы и всплакнуть над прахом усопшего.
Выцветшая маленькая фотография широкоскулого мужчины- азиата с волевым подбородком смотрела с серого надгробья. Время безжалостно- оно поработало над этим изображением, но оно не стерло выражение умных и проницательных глаз усопшего.
Мужчина склонился и своими большими пальцами стал убирать пожухшие листья с могильного камня. Потом протер лицо на фотографии и произнес на чистом русском:
– Здравствуй, дед! Мы с твой правнучкой пришли к тебе…
Под речитатив буддийских монахов и мелодичное постукивание колокольчиков, мужчина замолчал.
Наконец девушка, которая с любопытством рассматривала фотографию мужчины- азиата, нарушила молчание:
– Папа! Это кто? К кому ты обращаешься?
Мужчина приобнял девушку и медленно сказал:
– Доченька, этой твой прадедушка!
Девушка, тряхнув прядями каштановых волос, недоуменно посмотрела на мужчину и выпалила:
– Как прадедушка и почему он находится здесь, в Японии? Может хватит этих тайн- не пора ли мне рассказать о моем неизвестном прадедушке?
Мужчина наморщил свой лоб, озадаченно погладил волосы у себя на голове и тихо начал говорить:
– Доча! Пришло время рассказать тебе о нем. Так слушай- твой дедушка из России, из далекой северной губернии, которую называют Якутия. Деда твоего зовут Гаврил Никифоров и был он из рода якутских купцов и богачей…

Глава 1. Начало
Нет ничего ожидаемей и лучше на всем белом свете, чем приход весны после долгой и суровой зимы. Бык зимы, потерявший оба рога, еще сопротивляется- холод приходит по ночам, подмораживая за ночь улицы и дома. Но его сопротивление с каждым днем слабеет- восторженно по утрам щебечут пичужки, а солнце утром начинает слепить, словно понуждая все сущее к пробуждению. Недаром говорят, что чем там, где бывает так длинна и сурова зима, оживление природы воспринимается с особенным чувством.
Наконец она пришла- долгожданная весна, наполненная журчанием ручейков и запахом оттаявшего снега. Пришла весна и на родной алас
Манньыаттах уола- Гаврила Васильевича Никифорова.
Пара ребятишек- мальчик семи лет и девочка пяти лет- шли по еле видной тропке, которая то исчезала совсем, то снова указывала направление пути. По обочинам тропинки рваными кусками лежал ноздреватый снег, а на оттаявших участках, среди жухлой прошлогодней травы появлялись первые робкие подснежники. Нежный цвет подснежников, подсвечиваемый ярким весенним солнцем, как будто говорил: «Конец зиме! Да здравствует весна!».
Мальчик быстро шел впереди, время от времени оглядываясь на маленькую девочку, которая, оскальзываясь на весенних лужах, бежала за ним. Ее маленькие торбаса, одетые на босу ногу, давно промокли и тяжелым грузом болтались на ее худеньких тонких ножках.
– Вася! Ну подожди же ты…– хныкала девочка и сжимая в руке букетик пожухших подснежников.
– Эй, сестричка! Ну иди же ты быстрее! Не успеем к ужину- мама будет недовольна,– хмурясь, отвечал ей мальчик. Он остановился и стать поджидать девочку.
В лесу начинала кипеть жизнь- бегали голодные и веселые бурундуки, дятлы деловито выводили свои барабанные мотивы, а над аласами плыли к северу косяки перелетных птиц. А дети, взявшись за руки, торопливо шли по тропинке, пыхтя и поскальзываясь в весенние лужи.
Наконец впереди завиднелись жилые строения и дети вприпрыжку побежали в их сторону.
– Вася! Наденька!– кричала женщина с порога добротного деревянного дома детям, которые вприпрыжку бежали к крыльцу дома.
– Я же говорила вам не уходить далеко от дома!– нарочито сердито начала выговаривать детям беременная женщина с круглым лицом и добрыми темными глазами.
Маленький Вася немного насупился и, выставив грудь вперед, сказал:
– Мама! Отец сказал нам, чтобы мы учились самостоятельности- мы сами собрали сучки и березовые ветки. Вечером папа сделает нам из этих обрезков игрушки- стадо коров и человечков…
Дети помолчали, а потом не утерпев, стали говорить своей матери:
– Мама! Мы такое видели, мы такое видели,…– восторженно наперебой щебетали дети и, перебивая друг друга, рассказывали о том, как много подснежников выросло на поляне, о воздушном бое между чайками и старым вороном над озером.
Женщина быстро оттаяла, погладила по головам детей и мягким голосом сказала:
– Ну хорошо. Мойте руки и идите ужинать- уже давно все остыло…
Дети обняли маму, вручили ей уже поникший букетик подснежников и на цыпочках прошли в дом, где спали их младшие братья и сестры.

После плотного и вкусного ужина, вдоволь насмеявшись и обсудив семейные дела, большая семья Гаврила Васильевича и Марии Павловны Никифоровых стала дружно убираться со стола и готовиться ко сну.
Дрова в большой печи догорали, отдавая жар и бросая последние блики на стены дома. Плача прозрачными восковыми слезами и освещая детскую комнату, горела толстая свеча. Мария Павловна заканчивала на кухне мыть посуду, в то время как Гаврил Васильевич укладывал детей спать.
Гаврил Васильевич Никифоров- Манньыаттаах уола худощавый молодой мужчина с волевым подбородком и умными глазами с любовью смотрел на своих детей. Дети, глядя хитренькими глазами на отца, стали канючить:
– Оте-е-ец! Ну, расскажи нам сказку или интересную историю перед сном…
Гаврил Васильевич, по очереди заботливо погладив головы детей, ответил:
– Вы же уже стали большими- может пора перестать слушать сказки перед сном?
– Ну, отец!.. – разом стали просить дети.
Мужчина задумался и после недолгого молчания ответил:
– Ладно, слушайте настоящую историю. Когда- то, давным- давно, когда еще не было на свете нашего прапрадеда- на нашей земле круглый год стояло жаркое, вечное лето. На этой земле росла невиданная буйная трава, росли высокие деревья и бегали самые разнообразные звери. В этих густых лесах водились гиганты слоны, поросшие шерстью- мамонты. Огромными бивнями они рыхлили землю и рев их оглашал благодатные долины.
Никифоров вскочил и приложив пальцы к лицу и стал изображать мамонта, раскачиваясь из стороны в сторону. Дети с восторгом тихонько повизгивали в своих кроватях, укрывшись одеялами до глаз.
… И жили в это же время древние люди- наши прародители, которые жили родами. Они укрывали свои тела шкурами и жили в пещерах. Охота была их единственным источником пропитания. И мамонты были их пищей…
Мария Павловна, завершив уборку со стола и вытирая руки, неслышно вошла в детскую спальню. В это время дети недоумевающее смотрели большими круглыми глазами на отца и сразу наперебой стали спрашивать:
– Как? Ты ведь говорил, что мамонты были огромными? Как маленький человек мог его убить и съесть?
Гаврил Васильевич рассмеялся и, игриво посмотрев на свою супругу, ответил заговорщицки:
– А вот мама вам теперь ответит на эти вопросы. Я сам от нее узнал про этих диковинных животных…
– Вот хитрец!– воскликнула Мария, улыбнувшись и ласково глядя на мужа и детей. Затем присела на край детской кровати и как заправский рассказчик начала говорить:
– Ну ладно так и быть- помогу нашему папе ответить на этот вопрос. Так вот- угрожающий рост и вес мамонтов не имел значения. Смышленые и находчивые люди заранее находили место с высоким обрывом. Затем стаей окружали мамонтов и воем, громким стуком палок о деревья гнали их к обрыву. Они гнались за мамонтами, кидая в них копья и камни.
Мамонты в панике убегали от настигающих их людей и в конце- концов с разбегу падали с обрыва. Люди добивали мамонтов камнями, бросая их с высоты. Так добытые людьми мамонты становились источником пищи и одежды для древних людей…
Дети заворожено слушали маму, которая плотно укрывая по очереди детей одеялами, заканчивала свой рассказ:
– И теперь далеко на севере люди находят остатки человечьих пиршеств- кости и бивни мамонтов. Которые ваш папа и дедушка скупают и продают… А теперь дети- всем спать!– сказала Мария Павловна стала целовать каждого ребенка в лоб и в детские пухлые щечки.
Но дети еще долго не могли заснуть- разыгравшееся воображение не давало им уснуть. Они снова и снова обсуждали шепотом, как яростно и зычно кричали добиваемые людьми огромные мастодонты. Как охотники в шкурах, издавая боевой клич, мечут камень за камнем в умирающих животных. Уже засыпая дети договорились, что завтра будут играть в охотников и мамонтов. С этими мыслями и образами они погрузились в свои тихие детские сны.
Вскоре стали готовиться ко сну в своей спальне и супруги. Мария Павловна в белоснежном ночном платье у зеркала гребешком расчесывала свои густые иссиня- черные волосы. Лампа с тюльпаном- абажуром отбрасывала мягкий свет на стены их убежища. В то время как Гаврил лежал на их супружеской железной кровати, украшенной никелированными шишечками. Он с нежностью смотрел жена расчесывает волосы и вспоминал как увидел ее в первый раз…
Он помнил каждый момент их встречи в мельчайших деталях- как увидел ее смеющуюся, поправляющей непослушные пышные волосы. Живые и умные глаза этой девушки в белом летнем платье остановились на Гавриле. Он зарделся румянцем и ответил на этот взгляд.
Гаврил слышал о ней от своих дальних родственников- о красавице и умнице Марии Гаврильевой из Павловска. Он неожиданно для себя приблизился к девушке и, сильно смущаясь, сказал:
– Здравствуйте! Я слышал о Вас. Меня зовут Гаврил. Гаврил Никифоров…
Мария рассматривала лицо Гаврила- темно- коричневые проницательные глаза под высоким лбом, острый, выдающийся вперед подбородок и черты лица, словно высеченные из гладкого камня, которые выдавали в нем силу характера и ум. Он понравился ей сразу- в эту же секунду в ее сердце зародилось чувство. Чувство, которое свяжет ее судьбу навсегда.
Она протянула ему руку и живо ответила:
– А меня зовут Мария!
Мария с Гаврилом стали встречаться. Гаврил ждал каждой встречи- желая снова и снова окунуться в эти глаза, услышать глубокий голос своей возлюбленной. Они долго ходили по близлежащему лесу и много говорили. И в разговорах находили так много общего друг у друга. Гаврилу казалось, что у него никого нет ближе по духу, чем Мария. Вскоре они стали понимать друг друга с полуслова.
Общение с ней давало Гаврилу удивительную живительную энергию и радость. Мария была начитана и знала много того, чего не знал Гаврил. Она рассказывала ему о других странах, нравах других народов. О новых открытиях и инженерных чудесах. Словно границы мира раздвинулись у Гаврила, выходя далеко- далеко за пределы его родного аласа.
Ему неожиданно захотелось жить, дышать полной грудью и радоваться каждому прожитому дню рядом с ней. И каждый раз он ловил себя на мысли, что он хотел быть рядом с этой девушкой. Чтобы она утром просыпалась рядом с ним, ощущать тепло рук и запах травы в ее волосах.
Вскоре они не могли скрыть от своих родных, что встречаются. Спустя полгода после их первой встречи родные Гаврила Никифорова поехали свататься к родителям Марии…

– Хорошо что мы приехали погостить к моим родителям. Дети воздухом дышат… О чем задумался, дорогой?– спросила Мария, неторопливо расчесывая волосы.– Ты сегодня весь день какой- то задумчивый.
– Знаешь, я давно думал и очень долго все взвешивал- и теперь хочу с тобой поделиться своими мыслями…,– Гаврил замолчал, собираясь с мыслями и затем стал говорить:
– Я все время наблюдал как мы торгуем и ведем свои дела. Нужно меняться и торговать по- новому…
– Почему же?– спросила Мария и заинтересованно посмотрела на мужа.
– Я понял, что скоро вряд ли у нас будут покупать скот в Бодайбо. Скоро наладится дорога к приискам и со всей России туда будут возить мясо и другое продовольствие. Мы с нашими ценами будем уже работать себе в убыток…
Мария отложила в сторону гребешок и легла рядом с Гаврилом. Она оперла свою голову локтем и стала внимательно слушать мужа.
– Поэтому нам надо больше заниматься пушниной. Причем заниматься не так, как это делаем мы сейчас- закупаем в Якутске или близлежащих улусах, а потом сдаем русским купцам в лучшем случае во Владивостоке. Надо скупать пушнину самим прямо там- на севере, а потом продавать ее напрямую англичанам, американцам и японцам…
Мария восхищенно смотрела на своего мужа и потом, погладив его по голове, тихо сказала:
– Я всегда знала, что ты больше чем церковный староста! Я это поняла, как только увидела тебя. Ты у меня умный и сильный духом и я знаю- тебя ждет великое будущее..
Гаврил благодарно посмотрел на Марию и обнял ее. Это время было любимое время супругов Никифоровых. Эти краткие моменты – когда дети ложатся спать и можно спокойно, обнявшись под теплым одеялом, поговорить. Именно в эти моменты он доверял супруге свои самые сокровенные чувства и мечты. С ней ему не было нужды прятаться или что- то утаивать. И сейчас он стал ей говорить то, что не мог или стеснялся говорить кому- либо еще:
– Я это все понимаю, но мне немного страшно сказать об этом отцу и нашим родственникам. Вдруг они не поймут или засмеют…
Мария привстала с подушки и глядя в глаза Гаврилу воскликнула:
– Ты умный, ты вдумчивый и говоришь правильные вещи! Никогда не сомневайся и иди вперед. В любом случае знай, что я люблю и верю в тебя…
– Но мой отец…– пытался было возразить Гаврил. Но Мария не дала ему договорить:
– Твой отец всегда тебя поддерживает! Поддержит и сейчас. Но он экономит на всем- зачем- то копит и копит деньги. При этом умудряется бахвалиться, что золотых и серебряных монет ему хватит, чтобы на каждый шаг лошади он может стелить этими монетами непрерывно на тридцать верст от местности Асыыкай до Ярмонского берега р. Лены! Не зря ему дали это прозвище Василий Манньыаттаах- «Монетный Василий». Но нужно смотреть дальше- на год, на несколько лет вперед. Только так можно расти и развиваться дальше…
– Он, как и любой нормальный купец, не торопится говорить сразу «да». Сказал, что ему нужно время на обдумывание,– парировал Гаврил.
– Ты же сейчас в его тени! Даже прозвище тебе дали- Манньыаттаах уола. «Сын Монетного»! Как будто у тебя нет своего имени и ты вечно будешь ходить как подпорка своего отца…
Гаврил в ответ на эти слова нахмурился. Мария сразу поняв, что задела тонкие нити в душе у Гаврила, уже смиренно продолжила:
– Надо тебе с ним поговорить. Езжай к нему- обсуди. Я думаю, что он все- таки выслушает тебя и поддержит…
– Спи родная! Утро вечера мудренее,– лишь ответил Гаврил.
За стеной тихо посапывали их дети и домочадцы. Печь догорала, бросая тусклые блики на пол их дома. Мария заснула, а Гаврил еще долго не смог сомкнуть глаз, думая о предстоящей встрече со своим отцом.
Уже несколько поколений Никифоровы занимались тем, что растили скот, а затем с выгодой для себя продавали его золотопромышленникам в Бодайбо. Этот порядок не нарушался уже десятилетиями.
Гаврил же давно думал о том, что продажей скота себе имя не сделать и подумывал заняться масштабной скупкой и продажей пушнины. «Только большая торговля пушниной могут дать мне признание и силу!»– твердил себе Гаврил.
Еще зимой он предложил отцу начать дело по новому- поставить его на широкую ногу. Но осторожный старик все время уклонялся от этого разговора.
И вот спустя уже почти три месяца после первого разговора, Гаврил снова решил напомнить о своем предложении и убедить своего несговорчивого отца дать ему денег на расширение дела.
– «А ведь жена моя права- даже зовут меня сейчас как «сын Монетного Василия». Нет уж, вечно тенью своего отца я не буду. Открою дело, слава о котором выйдет за пределы нашего края»– эта мысль снова и снова настойчиво оживала у Гаврила в голове.
Он еще долго ворочался он в жаркой постели. Иногда вставал, пил воду и снова ложился рядом с супругой. Наконец и он уснул под утро.

***
На следующий день Гаврил позавтракал, одел свою нарядную одежду и оседлав уже приготовленного коня, поехал на встречу с отцом.
Через некоторое время Гаврил въехал во двор жилища своего отца. Огромный и просторный дом Никифорова- старшего величественно раскинулся посреди аласа. Гаврил неспешно привязал коня к коновязи у дома отца, состоявшего из двух огромных балаганов, примыкавших к избе, срубленной в русском стиле.
Здоровенная сторожевая собака начала лаять, но признав Гаврила, тут же начала вилять хвостом. Навстречу Гаврилу вышел отец. Василий Манньыаттаах- худощавый старик огромного роста, едва не задев дверной проем, вышел на крыльцо. Потертая старая тужурка, такие же виды видавшие штаны и ботинки никоим образом не выдавали в нем предприимчивого и удачливого предпринимателя.
Манньыаттаах обнял своими большими ручищами Гаврила. Прижал к себе и похлопал по спине. Потом с высоты своего двухметрового роста посмотрел любящим глазами на сына и сказал громоподобным голосом:
– Доробоо, мой дорогой единственный сын! Заходи в дом- попьем чаю. Чувствую, что неспроста ты приехал,– сказал Манньыаттаах, жестом приглашая сына пройти.
Гаврил вошел в дом с земляными полами и закопченными окнами. Тут же была расставлена старая грубая мебель, сколоченная местным наслежным плотником. Все это было сделано давно, еще с самого детства Гаврила и не менялось экономным отцом уже многими годами.
– Отец! Почему ты не хочешь настелить здесь деревянные полы и купить новую мебель? Соседи же уже давно себе построили современные и удобные дома,– спросил Гаврил.
– Аа! Ник чему мне все эти роскошества! Жил так всю жизнь и дальше проживу,– махнул длинной костлявой рукой Манньыаттаах.
Отец налил свежезаваренный крепкий чай Гаврилу и вопросительно посмотрел на Гаврила.
Гаврил откашлялся и твердым голосом начал говорить:
– Отец! Я снова пришел к тебе по своему вопросу- о расширении нашего дела. Как говорил тебе- хочу заняться скупкой и продажей пушнины. Ты не мог бы мне занять денег?– спросил Гаврил у отца.
– Опять ты за свое! Сказал же тебе, что мне нужно подумать,– резко ответил ему Манньыаттаах, вперив глаза в Гаврила.
Гаврил не отвел своих глаз и невозмутимо смотрел прямо в глаза своему отцу. Выдержав тяжелый отцовский взгляд, он примирительно начал говорить:
– Отец! Я же говорил, что хочу дать европейское образование своим детям. Хочу построить большой дом для семьи в Якутске, хочу торговать по всему миру. И единственное, что мы можем предложить миру достойного- это шкуры соболя!
– Гаврил! Там уже занимаются десятками лет другие купцы. И я очень сомневаюсь, что они пустят тебя на свою территорию,– нахмурившись, ответил ему отец.
– Так как торгуют они- это неправильно, а в первую очередь несправедливо. В обмен на спирт и дешевые побрякушки скупают по низкой цене у добытчиков пушнину. Спаивают людей да и еще и обманывают их на каждом шагу!
Старик ухмыльнулся, пошевелил своими густыми кустистыми бровями и ответил сыну:
– В этом и есть смысл торговли, сынок! Не объегоришь- не будет тебе прибыли…
– Я помню как ты объегорил своих сенокосчиков… И кто от этого выиграл в конце концов?– уколол отца Гаврил.
– Они были лентяи и дармоеды! И зря ты пошел с ними на мировую в суде- не надо было им ничего платить!– вспылил Манньыаттаах. Те старые злость и досада, и так не затухающие внутри Василия, полыхнули как разворошенный костер. У старика снова в памяти воскресли в памяти события тех дней и он ожесточенно сказал:
– Эти неблагодарные людишки никогда не ценили того, что я им делал. Ты же знаешь, что я внес вклад в Областное казначейство пять тысяч рублей золотом и проценты с этого вклада идут на оплату подушевого налога всех жителей нашего наслега? Почти тридцать лет от мала до велика не платят налог- и в ответ мне вот такая благодарность?!
Гаврил понял, что зря он вспомнил этот эпизод. И примирительно продолжил:
– Не сердись отец, но я буду торговать по- другому. Буду торговать честно и это позволит мне собрать под собой всех основных поставщиков и промысловиков,– твердым голосом сказал в ответ Гаврил.
– Хех! Честность это конечно хорошо, но в торговле пушниной обман является основным талантом. Только благодаря этому обману и финтам живут такие, как известные тебе Бахарев, Петров и Окоемов. Даже не знаю- получится ли у тебя делать торговлю мехом в «белых перчатках», по справедливости,– не унимался старик.
Отец, еще не отойдя от этой внезапной вспышки гнева, внимательно стал смотреть в глаза Гаврила. Младший Никифоров встретил этот взгляд и не отводя глаз, снова твердым голосом сказал:
– Отец! Поверь мне- я долго думал на эту тему и мое решение взвешенно. Мне уже почти тридцать лет и я все время под твоим боком. Пора мне вылететь из семейного гнезда и начать свое дело!
Никифоров- старший задумался и немного помолчав, ответил:
– Не знаю. По мне так скажу, что от добра добра не ищут. Мы из года в год продаем скот. У нас есть своя лавка в городе. Конечно лавка небольшая, но она приносит стабильный доход. Если это позволяет делать нам деньги и кормиться- зачем пытаться изменить это?
Гаврил помолчал и ответствовал отцу:
– Как ты не понимаешь отец? Я тебе говорил, что железная дорога пришла к границам нашей губернии и скоро алданские прииски завалят дешевым мясом со всей Российской империи. Надо же смотреть немного вперед. Дальше продолжать поставлять на прииски скот и уповать на то, что так будет всегда- это очень неосмотрительно. А я же хочу продолжить и расширить наше семейное дело- хочу стать знаменитым и известным купцом! Купцом, торгующим с другими странами- купцом первой гильдии. Я еще раз говорю, что хочу продолжить дело нашего рода- известного рода Асыыкай… Только обгоняя конкурентов и расширяясь возможно это сделать- стать торговцами пушниной первой величины во всей нашей губернии! Иначе будем обречены оставаться только в пределах своего наслега, радуясь этому жалкому уровню доходов…
– Мы и так занимаемся скупкой соболей и мамонтового бивня,– как отрезал, ответствовал Манньыаттаах.
– Отец! Надо заниматься скупкой не здесь в Якутске, а прямо на местах, на севере- там где пушнина добывается. Это позволит нам отсечь всех посредников и скупать по более низкой цене. Причем надо не только скупать, а обменивать на нужные промысловикам товары. И делать это надо в факториях, которые мы откроем на севере повсеместно. А пушнину предлагаю продавать не в Хабаровске, а напрямую американцам и англичанам! А для этого предлагаю отправить меня в Москву и Петербург для проведения переговоров…
Старший Никифоров пытливо посмотрел на Гаврила, затем стал теребить свою жидкую бородку на своем длинном морщинистом лице.
Но гнев, вызванный тем, что его сын вспомнил тот случай с сенокосчиками, не отпускал его. Досада на односельчан сидела внутри и свербила его. Наконец старик прервал свои раздумья и начал говорить короткими рублеными фразами:
– Это большой риск! Мне надо подумать. Пятьдесят тысяч рублей золотом- это большая сумма денег. А я не хочу прогореть! Сейчас меня зовут Василий Монетный, а я будут звать «Василий Бесштанный». Хватит на сегодня- я устал. Езжай к себе домой!
Гаврил ничего не говоря, развернулся, сел на коня и поехал к себе домой. Ожидавшая дома Мария по осанке мужа и по его угрюмому взгляду поняла- старик отказал. Мария ничего не сказала, лишь погладила мужа по руке. В ответ Гаврил посмотрел ей в глаза и сказал:
– Ничего. Я все равно найду выход!

В это время Манньыаттаах, подкинул дрова в камелек, поковырял в нем углями и ушел в себя думами. Огонь благодарно принял новую порцию поленьев и заиграл веселыми бликами на лице у старика.
Василий Сергеевич решил заняться своим любимым вечерним занятием- протереть и посчитать свои ненаглядные золотые монеты. Он крадучись подошел в угол своей комнаты, куда никому не разрешал входить без разрешения. Из незаметного глазу углубления за камельком достал свой сундучок обитый железом. Сгорая от нетерпения и вожделения, открыл замок сундука ключом, который всегда носил на шнурке у груди.
Завораживающий блеск золотых монет осветил жилище Василия Манньыаттаах. Бережно Василий разложил суконное полотно на столе и стал раскладывать золотые монеты, укладывая их рядами и столбиками в соответствии с номиналом и годом чеканки. Затем большими кистями своих рук стал поглаживать монеты и наводить суконной тряпочкой блеск на них.
Пятирублевые монеты с изображением Александра III на аверсе шли в верхний ряд. Ниже выложил новенькие николаевские империалы с номиналом десять рублей и полуимпериалы по пять рублей. Самый нижний и длинный ряд состоял уже из трехрублевых золотых монет.
Этот блеск и гордые профили императоров успокаивающе действовали на Василия Сергеевича. Он бережно натирал монеты и думал о встрече с сыном.
«А сынок то мой хорош! Кого угодно может убедить- далеко видать пойдет!». Он перебирал эпизоды своего разговора с сыном и уяснил для себя- Гаврил не отступит, пойдет до конца. Когда долго занимаешься коммерцией, то поневоле становишься знатоком человеческих душ.
Несгибаемое упорство сына всегда удивляло Василия. «И в кого он такой пошел?». Уже в детстве, если Гаврил что- либо хотел, он того и добивался. Даже играя во дворе, своим упорством и настойчивостью умел подчинять своей воле сверстников и ребят, которые были на несколько лет его старше.
– «Мой характер! Только усилился в нем в несколько раз»– ухмыльнулся Василий. «Упорный малый- все равно пробьет свою идею- надо дать ему денег. Должно получится у него- вроде толково все задумал».
Приняв решение, Манньыаттаах удовлетворенно улыбнулся. Затем вытянул свои длинные ноги и, глядя на всполохи огня в камельке, предался мечтам. В этих мечтах Василий Сергеевич видел себя в окружении близких, в нарядных платьях- видел себя главой большого рода, владельцем еще большего количества магазинов, окруженный уважением и любовью…

На следующий день рано утром к удивлению Гаврила и Марии к их двору подъехал сам Василий Манньыаттаах. Он степенно слез с лошади, размял свои длинные конечности и крепкой поступью двинулся к крыльцу дома.
Гаврил не ожидал увидеть отца. И мысли галопом пронеслись у него в голове- «Зачем он пожаловал? Хочет выгнать его из этого дома и отстранить от дел после вчерашнего разговора?». Буря эмоций пронеслась в душе Гаврила, но он совладал с собой и с непроницаемым лицом встретил отца.
Василий Сергеевич, сузив свои большие раскосые глаза, протянул свою ручищу для рукопожатия и, не выпуская руки Гаврила, начал говорить:
– Здравствуй сын! После того как ты уехал я крепко подумал и решил- помогу тебе деньгами. Верю в тебя. Завтра я передам тебе пятьдесят тысяч рублей золотом- дерзай! А еще познакомлю тебя в городе со своими друзьями- большими людьми и известными купцами, которые занимаются пушниной. Готовься- на этой неделе поедем в Якутск…
Гаврил в порыве благодарности крепко сжал руку отца, а потом и обнял отца. Позади стоявшая Мария всплеснула руками- широкая улыбка умиления и радости озарила ее лицо. Она подбежала и тоже обняла старшего Никифорова.
Лицо Манньыаттаах неожиданно подобрело- он растянул свои жесткие губы в улыбке, а глаза зажглись с доброй хитрецой, собрав вокруг себя паутины морщин. Он бодрым зычным голосом стал нарочито покрикивать на молодых супругов Никифоровых:
– Ну хватит о делах! Дайте же мне на внуков своих посмотреть что ли… А вообще- в этом доме гостям чай наливают?!
***
Отец с Гаврилом в своих лучших одеждах с небольшим багажом взошли на пароход, который делал перед Якутском короткую остановку на правом берегу Лены. Пароход вобрал в себя новых пассажиров- поднял швартовы, дал гудок и отчалил, набирая ход.
Судно шло медленно, пеня темно- коричневую воду великой реки. Мимо как в замедленной съемке проплывали песчаные речные острова, густо поросшие тальником и забросанные плавником, еще не высохшим после недавно прошедшего ледохода. Еще совсем недавно здесь с грохотом лезли друг на друга огромные льдины, обдирая кусты на этих островах.
Крики беспокойных чаек, круживших над судном, перемежали звук ударов лопастей о гладь воды.
Каждый оборот больших гребных колес приближал пароход к левому берегу, где все явственней проступали очертания Якутска. Постепенно перед глазами Гаврила стали проступать шпили церквей, крашенные металлические крыши над темными от времени деревянными домами большого города.
Пароход стал постепенно замедлять свой ход и было слышно как матрос на носу судна забрасывает веревку с грузом и выкрикивает глубины.


А на пристани толпилось множество людей- прибытие первого парохода после долгой зимы- это всегда праздник. И на этот праздник пришли самые разные горожане- на деревянном причале было не протолкнутся.
Уже издалека были видны дамы в ярких цветных платьях, чьи головки украшали элегантные шляпки, украшенные искусственными цветами. Тут же рядом с дамами, поддерживая их за руки, стояли франтоватые и набриолиненные кавалеры в темных костюмах.
Толклись вездесущие нищие, просящие подаяние. Их жалостливые причитания перебивались громкими криками зазывал- веселых продавцов пирожками и иной снедью, которые наперебой рекламировали свой товар.
Все смешалось в этой праздничной суете. Люди, соскучившиеся по общению и праздничной толкотне, словно дети радовались на пристани приходу первого парохода в Якутск.
Гаврил с отцом по качающимся трапам сошли с парохода. То тут, то там обнимались и смеялись встречающиеся люди. Услужливая прислуга подхватывала багаж прибывших и быстро уносила с причала. Гаврил с отцом сошли с причала и поднялись на берег, где стояли наготове разномастные повозки, телеги и экипажи. Представительные и громогласные извозчики в сюртуках с надраенными бляхами громко, пытаясь перекричать друг друга, предлагали свои услуги.
Манньыаттаах ни секунды не раздумывая, направился к группе лучших экипажей. Сытые и чистые как на подбор лошади перебирали копытами, готовые сорваться и увезти прибывших хоть за сто верст отсюда.
Отец деловито подошел к одному из экипажей, немного поторговался с владельцем и потом дал знак Гаврилу- едем! Гаврил с отцом забросили свои сумки в повозку и быстро двинулись с речного вокзала в город. Свежая и сильная пара лошадей понесла по улицам города Никифоровых. Отец стал рассказывать его план пребывания в городе.


– Сегодня езжай к себе домой, а завтра надо будет быть на благотворительном приеме у губернатора Скрыпицына. Мы с тобой тоже приглашены. Там соберутся самые именитые купцы Якутии: Кушнарев, Бахарев и другие. Там на приеме и поговоришь- сделаешь им свое предложение.
– По какому случаю прием?– спросил Гаврил, мимоходом разглядывая улицы и горожан.
– Выдумщик он наш губернатор! Решил в провести прием, что сагитировать за свою земельную реформу. И что удумал- то: решил распределять покосы по жребию, без различий на достаток и способности семей. Он здесь уже десяток лет, а все не уразумеет, что нельзя равнять всех чохом. Неужто при распределении покосов нет разницы между мной и нашим наслежным
алкашом Петрухой?! Я то скошу и продам, а с продажи налоги в губернскую казну заплачу. А лентяй Петруха как сидел на своей печи- так и не сдвинется с места. Ни себе, ни людям. Пришел на нашу голову этот губернатор- либерал чертов,– чертыхнулся Манньыаттаах.
Недовольно помолчав, бросил еще вдогонку:
– А зачем спрашивается- он разрешил политическим ссыльным обучать наших детей?! Мало нам заразы в головах- так еще и эти неблагонадежные дурить будут головы нашим мальцам…
Тем временем экипаж вкатился на центральную Большую улицу Якутска. По центральной улице города, залитой огромными весенними лужами, катились повозки с людьми и товаром. Вот нещадно скрипя и увязая в грязи, катилась повозка с деревянной бочкой с водой, запряженная быком. Водовоз- якут, время от времени бил старого быка, от чего тот лишь немного ускорял свой ход. Городские мальчишки, радуясь приходу весны, запускали щепки- импровизированные кораблики- в ручьи, громко кричали и спорили.
Дамы выгуливали после долгой зимы свои наряды, чинно прохаживаясь по деревянным тротуарам, уложенных вдоль высоких деревянных бревенчатых заборов.
Гаврил Васильевич вернулся в свой дом в Залоге
, а старший Никифоров сразу же вызвал приказчика с подробным отчетом о продажах и выручке. После доклада старик стал распекать приказчика за нерасторопность и ненадлежащий догляд за товаром. Затем, недовольный отчетом, поехал лично проверить наличие товара и проверять кассу.
***
А на следующий день состоялся прием у губернатора. Отец с сыном входили в нарядный и большой дом начальника Якутской губернии. Войдя в парадную, Гаврил изумился роскоши и великолепию губернаторского дома. Множество свечей освещали огромный зал, где гремела музыка, был слышен звон бокалов и оживленный говор.
Вдоль стен были расставлены столы, которые ломились от закусок и вин. Официанты в парадных ливреях споро меняли использованные хрустальные бокалы, серебряные приборы и фаянсовые тарелки на новые. Запах навощенного пола, женских духов, кожи и сигаретного дыма витал в воздухе, возбуждая Гаврила.
Уверенные в себе, нарядно одетые мужчины и женщины сбивались в уже привычные им группы по интересам: известные предприниматели, чиновники, офицеры.
Как только Гаврил с отцом вошли в зал- они сразу же стали объектом пристального внимания всех присутствующих. Гаврил чувствовал на себе эти оценивающие взгляды, которые поначалу смутили его. Но его отец- Василий Никифоров- нисколько не стесняясь своего добротного, но все таки поношенного сюртука, бодрой походкой направился к группе, стоявшей вокруг губернатора. Гаврил, поддавшись примеру отца, гордо поднял голову и последовал за ним.
Губернатор Якутской губернии Скрыпицын стоял в окружении чиновников и громко сетовал на отсутствие опытных кадров, необходимых ему для проведения земельной реформы в Якутской губернии.
Как только Василий Манньыаттаах и Гаврил подошли к окружению губернатора, Скрыпицын оживленно воскликнул:
– А вот и местная знать подошла! Вот сейчас и узнаем об обстановке на местах из первых уст. Василий Сергеевич, что думаете о земельной реформе?
Манньыаттаах, и до этого никогда не отличавшийся дипломатическим характером, прямо заявил:
– Владимир Николаевич приветствую! При всем уважении к Вашей светлейшей особе, считаю эти нововведения лишними- потому что нельзя на общих собраниях распределять землю и покосы по простому большинству голосов. Мнение уважаемых людей улуса или наслега, которые своей сметкой и опытом доказали свою способность к работе- ни во что не ставится.
Окружение губернатора разом замолчало, вперив взгляды в Скрыпицына. Тот немного покраснел в ответ на эти слова и, насупившись, ответствовал:
– Да как вы все не поймете- я пытаюсь принести благо всем! Чтобы каждый житель, каждый селянин мог принять участие в жизни своего наслега. А также имел равные возможности к получению достатка и благоденствия…


Манньыаттаах ухмыльнулся и без всякой деликатности прервал губернатора:
– Есть одна якутская поговорка «Аан дойду аппатын- томторун дэхсилиэн суоха»…
Якуты, которые были в окружении губернатора, не сдержавшись, рассмеялись.
Манньыаттаах нисколько не смущаясь, продолжил:
– Эта поговорка на русский язык переводится, что не сможешь ты один подровнять всех неровностей земли. А проще говоря, непосильная эта задача, уважаемый Владимир Николаевич! И Вы тоже не измените природу человеческую: кто был лодырь- таким он и останется. Что толку менять старый уклад, если он сложился веками…
Губернатор сверкнул глазами на Василия Сергеевича, но справился со своим гневом и несколько театрально обратился ко окружающим остальным:
– Вот так господа! Нет понимания на местах тех преимуществ, которые мы хотим им дать этой реформой…
Василий Манньыаттаах всем своим гордым и несколько вызывающим видом словно говорил: «А что Вы хотели? Вы спросили- я ответил…».
Повисла неловкая пауза. Губернатор оглядел присутствующих, немного подумав, сказал:
– Ладно, господа! Давайте пройдем к столу- на пустой желудок эту тему нам не осилить!
Окружающие чиновники и их дамы облегченно вздохнули, и прошли к накрытым закусками и винами столам.
Подойдя к столу, Василий Манньыаттаах схватил рюмку и стал пробовать закуски. Затем оглядев зал, толкнул Гаврила:
– Вот стоит твой Бахарев! Будь с ним осторожен- скандалеозный он. Тот еще пройдоха и шарлатан!..
Гаврил посмотрел в ту сторону, в которую кивком показал отец. В окружении местных купцов и магнатов стоял рыжеватый подвижный мужчина средних лет. Он хорошо поставленным голосом что- то рассказывал своим собеседникам, на что те громко и заразительно хохотали.
Гаврилу показалось, что Бахарев своими повадками походил на рысь- мягкие и сильные движения, взгляд зеленоватых глаз и повадки хищника, готового в любой момент взорваться и напасть в самый неожиданный момент.
Гаврил подошел к толпе купцов и, дождавшись когда утихнет очередной взрыв хохота, обратился к Бахареву:
– Петр Иванович, приветствую Вас! Меня зовут Гаврил Васильевич Никифоров, сын Василия Манньыаттааха,– лаконично представился молодой человек.
– А, приветствую! Весьма наслышан о Вашей семье,– сказал Бахарев, энергично пожимая сухощавую руку Никифорова.
– У меня есть к Вам деловое предложение, Петр Иванович,– сразу перешел к делу Никифоров.
– Какой Вы быстрый молодой человек! Давайте поступим так- завтра приезжайте ко мне по этому адресу- там и спокойно обсудим,– ответил Бахарев, протянув свою визитную карточку.
– До завтра, Петр Иванович! Честь имею,– сделав легкий поклон, Никифоров отошел.

Глава 2. Становление
Мех соболя являлся одной из основных статей дохода царской казны. В иные годы четверть всего годового дохода Российского государства составляли поступления от продажи пушнины.
Пушнина стала тем локомотивом, который двигал ватагами русских казаков и вел к открытию сибирских земель. Он заставлял казачьи отряды продвигаться все дальше на север и дальше на восток.
И в Якутии основным видом дохода узкого круга купцов стал промысел и продажа ценного меха- в основном меха соболя.
К их числу относился и купец первой гильдии Бахарев Николай Васильевич. Водкой, хитростью и лестью он расположил к себе северных якутов и эвенков. Он брал у них соболей без денег, в кредит, не условливаясь по цене. Накопив партию пушнины, Бахарев продавал затем соболей в Хабаровске и Владивостоке, накручивая сверху двести, а иногда и триста процентов прибыли.
Когда же приходило время расплачиваться с туземцами за поставленную пушнину, у Бахарева падало настроение и он яростно торговался с ними. Обманывая и прижимая каждую копейку.


Бывало и так, что промысловики не могли добиться аудиенции у Бахарева, чтобы забрать свои законные, причитающие им деньги за соболей. И так поступал не только Бахарев, так делали и многие другие якутские купцы, сколотившие себе состояния на «мягком золоте».

Дорогие кожаные диваны, дубовые шкафы и картины в массивных позолоченных рамах- все говорило о богатстве хозяина и его желании произвести впечатление на окружающих. На столе стояла наполовину опорожненная бутылка дорогого шустовского коньяка. Чуть пьяные глаза Бахарева и наполненная коньячная рюмка в его руках говорили о том, что он с утра уже приложился.
– Добрый день, Петр Иванович!– ответил Никифоров, не спеша оглядывая роскошные апартаменты Бахарева.
Бахарев своими рысьими глазами вглядывался в Никифорова. И ничего не ускользало от его придирчивого внимания. Он отметил про себя, что молодой человек следил за собой. Идеально уложенные волосы на голове, ухоженные ногти рук, белоснежная рубашка выдавали в нем человека аккуратного и щепетильного к мелочам.
– Добрый день, Гаврил Васильевич! Чем могу быть Вам полезен?– спросил Бахарев, закончив свой беглый осмотр.
Никифоров помолчал, словно взвешивая каждое слово, и медленно начал свою речь:
– Вы знаете, что я происхожу из известного купеческого рода Никифоровых. Мои родные занимаются продажей скота. Но прибыль в этом виде деятельности недостаточна высока. После нескольких лет размышлений я думал бы заняться скупкой и продажей пушнины…
Бахарев вглядывался в молодого человека и как опытный психолог понимал, что Никифоров настроен решительно. Что- то коробило его в этом молодом человеке. Смутная тревога и раздражение как темные рыбы из омута медленно всплывали в его душе. Тем не менее Бахарев кивнул, как бы одобряя слова Никифорова и склонив голову, продолжал внимательно слушать.
Никифоров замолчал. У него мелькнула мысль- а доверять ли свои сокровенные мысли прожженному торгашу. Немного подумав, он продолжил:
– Видите ли, я размышлял довольно продолжительное время и пришел к выводу, что необходимо заниматься скупкой пушнины непосредственно на местах- на Севере. Это намного выгоднее, нежели покупать ее у мелких оптовиков здесь- в Якутске. В связи с чем, хотел бы предложить Вам не препятствовать мне в организации факторий непосредственно на севере…
Бахарев неожиданно взвился и раздраженно стал выговаривать Никифорову:
– Вы разве не знаете, что это моя епархия?! Я уже на протяжении многих лет занимаюсь скупкой пушнины. Люди знают меня, а я знаю многих, кто занят в этом деле! Я настоятельно не рекомендую лезть на мою территорию…
Никифоров спокойно выслушал гневный выпад Бахарева и спокойным голосом ответил:
– Ну что ж- я ожидал примерно такой реакции. И сейчас Вы не оставляете мне выбора- я начну создание факторий на Севере!
Бахарев схватил со стола тяжелое пресс-папье и сжал его в руках, отчетливо давая понять, что вскоре запустит им в голову Никифорова. Бахарев поборол свое желание кинуть тяжелым предметом в оппонента и визгливым криком перебил Никифорова:
– Пошел вон, щенок! Это моя вотчина и ни с кем я делиться я не намерен!..
Никифоров прощаясь, коротко кивнул Бахареву и с чувством достоинства невозмутимо встал и вышел из апартаментов. Здесь Бахарев не удержался и кинул пресс- папье в закрытую дверь. «Вот щенок! Только вылез из навоза в своей деревеньке, а уже замахнулся ни на кого нибудь- а на меня!..»– подумал Бахарев. Выругался, махом опрокинул в себе рюмку коньяка. Потом немного подумал, налил еще и снова опорожнил в себя. Благородный напиток разлился по телу, согревая и давая успокоение Бахареву.

***
– Ну и как- удалось тебе договориться с этим заносчивым жуком Бахаревым?– спросил Василий Манньыаттаах у Гаврила.
– Нет, он отказался. Еще и ругался, что не намерен ни с кем делиться,– коротко ответил Гаврил.
Природа Василия Манньыаттааха была такова, что встречая отказ, он сразу же начинал испытывать азарт и делал как он пожелает, ломая любое сопротивление. И тут он не изменил себе- гневно надулись вены у него на лбу и хищно сузив свои большие раскосые глаза, он бросил сыну:
– Ну и бог с ним! Я тебя познакомлю со своим старым компаньоном- Михаилом Васильевым. Он уже тридцать лет занимается скупкой пушнины на севере- опыта даже побольше чем у этого Бахарева. У него свои места закупа есть и свои поверенные там, на местах.
Гаврил кивнул. Но для того, чтобы победить таких как Бахарев, одних скупщиков на местах было мало. Нужны были большие деньги.
– Отец! Я хочу стать главным скупщиком пушнины в Якутской губернии, а для этого нужны большие деньги. Очень много денег…
По своему обычаю, Гаврил снова ходил большими шагами по комнате. Наконец остановился, хитро сощурившись, улыбнулся и сказал отцу:
– А давай мы возьмем деньги у англичан или у американцев. Это ведь основные и конечные покупатели пушнины. Я договорюсь с ними…
Василий Сергеевич изумленно посмотрел в глаза своему сыну- где это видано, чтобы искусные торговцы англичане вели дела с мелким купчишкой из далекой и забытой богом якутской земли. Немного помолчав, он промолвил:
– Опасную игру ты затеял, Гаврил! Англичане хитры и ловки- не обвели бы они тебя вокруг пальца. Подпишешь с ними договор и останешься им должен по гроб жизни…
Гаврил снова улыбнулся и произнес:
– Отец! Я все взвесил. Да работы и переговоров будет много. Но ничего страшного на самом деле нет. Риск очень большой, но если мы договоримся- никто нас уже не остановит…
Уверенность и спокойный вид сына вселили в Василия Никифорова оптимизм. Он почему- то увидел своего сына снова маленьким ребенком, которого когда- то обижали местные сорванцы. На что маленький Гаврюша грозил своим обидчикам маленьким кулачком и лез снова в драку.
Старик не сдержался- он сделал шаг к Гаврилу и обнял своего сына. Потом, откашлявшись сказал:
– Хорошо, Гаврил! Я тоже все взвесил и предлагаю сделать следующим образом- возьмешь с собой в дорогу партию пушнины, которую наш земляк Бажедонов мне на реализацию передал. И еще- одного я тебя не отпущу. Поедешь с моим старым знакомым- Иван Гавриловичем Васильевым. Он человек авторитетный, большой чиновник и давно уже проторил дорожки в нужные кабинеты в Москве и Петербурге- с ним не пропадешь. Опять же познакомит тебя со своими друзьями- влиятельными купцами и предпринимателями …

***
Никифоров пропал из Якутска. Три долгих года его никто не видел. И только его жена- Мария Павловна- знала о том, что он выехав за пределы Якутской губернии, посетил Москву, Санкт- Петербург, Одессу, Сочи.
В своих письмах к своей жене он подробно описывал все свои впечатления и свершения. И в каждом письме писал о своей любви и грусти по своим родным. Писал о том, что благодаря поддержке Иван Гавриловича Васильева он смог наладить связи и войти во многие высокие кабинеты в Москве и Санкт- Петербурге.
Мария Павловна же в ответных письмах писала ему о забавных эпизодах из жизни их детей, о вере в его способности и готовности ждать его из этой затянувшейся поездки. Ведь эта разлука была ради их семьи.
Письма придавали силы Гаврилу Васильевичу и он снова и снова предпринимал попытки найти контакты для сбыта пушнины.
А когда он неожиданно для всех вернулся после своего трехлетней деловой поездки, купеческий мирок встряхнула весть о том, что ему удалось подписать контракт с англичанами на поставку пушнины. Причем не на жалкие десятки тысяч рублей, а на целый миллион!
Из уст в уста передавались новости об удачливом молодом Никифорове, что он не только подписал контракт, но и получил солидный куш, продав всю партию пушнины- свою часть и пушнину Бажедонова.
Гаврил Васильевичу же не терпелось увидеть своих родных. И он, закончив дела в Якутске, выехал к себе домой. Сердце его радостно забилось, когда он увидел Марию Павловну и детей.
Улыбка озарило его лицо, когда он вошел в свой родной дом, комнаты которого были наполнены ароматами соснового бора, полевых цветов и свежеиспеченного теплого хлеба.
Сначала дети украдкой рассматривали Гаврила Васильевича и прятались за маму. Шутка ли- почти три года он отсутствовал и дети отвыкли от него. Почти три года он не видел, как растут его дети. Не видел, как сделал первые робкие шаги его младший сын Геннадий, как сказал свои первые слова его другой маленький сын Аркадий!
Но потом к отцу бросился Василий, а за ним и Наденька, Лена и Ваня. Вскоре вся гурьба из шестерых детей бросилась к Гаврилу Васильевичу, обвивая его со всех сторон маленькими ручонками.
Мария Павловна невольно прослезилась, а Гаврил Васильевич, изображая раненного медведя, стал громко рычать, шутливо пугая детей. От этой игры в комнате поднялся еще больший переполох. Детским смехом и радостными визжанием наполнился их дом.
– Мама, мама! Смотри- наш папа превратился в медведя,– хором кричали дети.
– Дети! Папа устал после долгой дороги- дайте же ему передохнуть!– хлопотала вокруг Мария Павловна.
В этот момент Гаврил Васильевич оторвался от детей и крепко- крепко обнял свою жену. Он прижался к ее щеке своим лицом и, вдыхая родной запах, тихо прошептал:
– Как мне тебя не хватало…

***
Проснувшись наутро, дети наскоро оделись и еще не умывшись, разбирали папины подарки- игрушечную детскую дорогу, удивительной работы куклы, детские луки и стрелы.
Старший сын Вася и его сестры Надя с Еленой, схватили луки и целая «туча» стрел летали в разные стороны. Дети были преисполнены желания охотиться на неведомых существ, выслеживать и догонять неведомых зверей и под восторженное улюлюканье соплеменников возвращаться с добычей.
– Я добытчик, я охотник! Нет- нет, это я охотник!– наперебой кричали дети, бегая по комнатам за воображаемыми чудищами. В их представлении очень ловко стреляя из луков и делая семимильные прыжки.
– Вы чего так раздухарились!– полушутя прикрикнула на детей Мария Павловна.
– Я великий охотник и защитник своей семьи!– гордо отвечал ей старший сын Василий, выпятив грудь и отставив назад ногу.
– Иди умойся великий охотник и давайте все за стол- завтракать,– ласково сказала ему мать.
Вошел ее муж, и Мария Павловна уже обращаясь к нему, ласково сказала:
– Своди Васеньку на охоту. В твое отсутствие он был старшим мужчиной в нашей семье- помогал мне по хозяйству, а еще следил за своими младшими братьями и сестрами…
Старший Василий, увидев отца, на полном серьезе заявил:
– Отец! Я теперь стал взрослый и сильный- хочу вместе с тобой!
Гаврил громко рассмеялся, крепко обнял сына и сказал:
– Мамонтов я тебе не обещаю, но на зайцев мы с тобой сегодня пойдем!
– Мы тоже хотим на мамонтов охотиться! Или хотя бы даже на зайцев,– заканючили самые младшие.
– Рано вам еще! Обузой будете на охоте- идти надо далеко и споро! Иначе с вами мы останемся вообще без добычи,– улыбаясь, ответил им Гаврил Васильевич.
Маленькие, не сильно расстроившись, ушли в свою комнату- продолжать играть своими новыми игрушками.

***
Природа пробуждалась после долгой зимней спячки. В унисон с ней оживают и души людей. И что- то появляется в воздухе неуловимое- от чего сладким томлением наполняются сердца молодых и благодарно смотрят на этот мир глаза старых людей, доживших еще до одной весны.
Вчерашний холодный весенний ветер сменился наутро теплом и затишьем. Солнце ярко светило, слепя выехавших охотников. Отец с сыном на лошади ехали по еле заметной глазу дороге, пересекая обширные аласы, на которых появились проплешины прошлогодней пожухлой травы. Среди старой то тут то там были видны желто- зеленые пятна- это проснулись первые вестники пробуждения природы- подснежники.
Гаврил Васильевич высоко задрал голову и смотрел на высоко парящих в небе хищных птиц, которые клекотали в восходящих потоках воздуха, предвещая удачную охоту. Он опустил голову и его пытливый взгляд улавливал каждое движение.
Вот пробежал суслик- евражка. Но не убегает сразу в свою норку, а сложил лапки у себя на груди и вглядывается в людей. И только удовлетворив свое любопытство, молнией юркнул в свое убежище.
Когда лошадь охотников уперлась в большой овраг, Гаврил сказал сыну:
– Всё, Вася, приехали! Слезай с лошади- будем охотиться здесь.
Отец молодцевато соскочил с лошади, помог сыну спуститься с низкорослой лошади и стал деловито отвязывать от седла притороченные ружья. Затем достал подсумки с патронами, баклажку с водой. Затем неторопливо привязал лошадь к одиноко стоящему небольшому деревцу.
– Бери ружье- двадцать восьмой калибр и патроны к нему,– сказал он сыну и передал ему маленькое дробовое ружье. Васятка восторженно взял ружье, застегнул на себе тяжелый подсумок с патронами.
– Теперь я настоящий охотник!– подумал мальчик. Ему не терпелось спуститься в овраг и найти свою добычу.
Отец же деловито проверил ружье, осмотрел патроны. Зацепил баклажку с водой к поясу и ладонью показал направление движения.
– Ты идешь вперед. Если увидишь зайца- работаешь первым номером- стреляешь сразу же. А я тебя подстрахую,– сказал Никифоров и подтолкнул Васю.
Охотничий азарт вконец обуял мальчика и он, не оглядываясь, пошел в ту сторону, куда показал отец.
На дне оврага буйно желтела высокая трава, которая скрывала дно оврага и мешала идти. Гаврил Васильевич шел, наблюдая, как иногда спотыкается сын впереди о невидимые через траву кочки. Напряженный и сосредоточенный маленький Вася обеими ручонками удерживал ружье и медленно переставлял в больших не размеру сапогах.
«Потом и Вася через два десятка лет также пойдет охотиться за зайцем со своим сыном- с моим внуком. А тот потом со своим сыном, который будет приходиться мне правнуком. Пусть этот обряд повторяется нескончаемое количество раз!»– подумалось Никифорову и стало ему хорошо от мысли на душе. Он еле заметно улыбнулся.
Вдруг трава зашелестела и молнией метнулась светлая тень. Заяц, не успевший еще сменить свою белую зимнюю шубку на неприметную серую, выскочил как молния со своей лежки и стал убегать прочь.
– Вот заяц! Стреляй!– крикнул отец.
Но как ни готовился ко встрече с желанной добычей Вася, он замешкался и выстрелил с опозданием в то место, где косого уже и след простыл.
Заяц улепетывал от них по дну оврага, делая зигзагообразные движения- как- будто понимая что после первого выстрела могут последовать и другие.
Вася с нескрываемым сожалением смотрел как пушистый, задорно вздернутый хвостик зайчика, все удаляясь, мелькал в желтой прошлогодней траве. Отец потрепал по голове Васю и ободряюще сказал:
– Ничего, бывает. Главное не сдавайся, соберись- дух охоты великий Байанай улыбается упорным!
Запах травы, порохового дыма, тяжесть оружия в руках, азарт от встречи с дичью- вот что делает мальчика мужчиной. Мальчик вытащил стреляную гильзу и деловито вставил в казенник ружья новый патрон. Зарядив ружье, он продолжил движение по дну оврага.
Гаврил Васильевич чуть слышным шепотом остановил сына и показал едва заметный след, который оставил заяц в пожухшей траве.
– Иди дальше по следу- мы добудем этого косого,– сказал ободряюще отец.
По следам было видно, что заяц попетлял, потом крупными скачками побежал в мелкий кустарник, росший наверху лощины. В таких местах зайцы и любят прятаться.
Отец знаками показал Васе, что он сам взберется наверх оврага, а мальчик будет сторожить внизу. Отец бесшумно и медленно взобрался наверх оврага. И потом, подав знак Васе, громко гикнул.
Вспугнутый заяц выскочил из своей лежки и Вася, сделав небольшое упреждение, выстрелил. Заяц по инерции еще чуть пролетел, а потом кубарем скатился на дно оврага.
– Попал! Попал!– кричал возбужденно мальчик. Он бегом бросился к убитому им зайцу. Подбежав, схватил зайца за уши и высоко приподнял его.
– Я добытчик! Я великий охотник!– огласил Вася криками всю окрестность. А Гаврил Васильевич стоял наверху- на краю оврага и сдержанно улыбался своему сыну глазами.
Почти весь день они кружили по этой местности. Гаврил Васильевич добыл еще нескольких зайцев, а когда солнце стало клониться к горизонту они стали собираться домой.
Взобравшись на лошадь, Никифоров с сыном поехали обратно. Когда они изрядно утомленные въезжали во двор своего дома, сторожевые псы, словно показывая, что не зря едят свой хлеб, стали с усердием лаять. Возбужденно виляя хвостами, они встречали своих хозяев. Один из псов, даже подбежал к лошади и деланно пытался ухватить ее за ногу.
Супруга Гаврила Васильевича, заслушав лай собак, вышла на крыльцо и с улыбкой смотрела, как ее мужчины с добычей шли к дому. Ласково она приобняла сына и поцеловала своего мужа.
– Мама, смотри какого зайца я добыл!– торжествующего кричал Вася, показывая зайца.
– Добытчики вы мои!– крепко прижала Мария Петровна к себе сына, радостно глядя на своего мужа. И не было более приятных слов на всем белом свете для Гаврила и его сына.
Уже к вечеру дары Байаная были приготовлены- по всему дому разливался запах вкусно сваренной зайчатины. Вся большая семья Никифорова- супруги и их шестеро детей- собралась за одним большим деревянным столом.
Зайчатина, сваренная с картошкой, заняла центральное место на столе. Жаркое парило на столе, распространяя аромат, от которого текли слюнки. Якутские лепешки и молоко в большом глиняном кувшине дополняли основное блюдо. Дети шумно разбирали вилки и ложки, нетерпеливо наблюдая, как Мария Павловна раскладывала жаркое по тарелкам. Первому она положила главе семейства. Потом положила большой кусок зайчатины Васе, показывая всем, что именно он сегодня добытчик. Меткий выстрел которого дал пищу на этот вечер. Дети наперебой стали спрашивать, как прошла охота.
Гаврил в подробностях, живо рассказывал о первой охоте своего сына Василия. Вымысел и правда переплетались в его рассказе. Рассказал как Вася упорно шел за своим первым зайцем- не хныкал и не бросил преследовать добычу после промаха. И каждый из младших детей потом подбегал, одобрительно теребя по голове Василия: «Молодец! Добытчик! Заяц твой очень вкусный!».
Гаврил Васильевич влюблено смотрел на своих детей и думал про себя с грустью: «Как меня долго не было. Как они повзрослели без меня!»
А Мария Павловна украдкой любящими глазами смотрела на своего мужа:
«Какой он у меня умный и хороший- настоящий отец моих детей»,– думала она. Чувство тепла от этого человека, его внутренняя сила передавались ей. Она была переполнена своим женским счастьем, поскольку ощущение, что она за ним как за каменной стеной никогда не покидало ее. Это давало ей сил рожать детей и заботиться о них без тяжких дум о куске хлеба, с верой в их семейное счастье и благополучие…

***
Поставлять англичанам соболя ежегодно на миллион рублей- та еще задача. Купцы шептались, передавая эту весть из уст в уста. Дошла эта новость и до Бахарева.
– Ни в жисть ему на такую сумму не поставить пушнины!– заявлял своим коллегам Бахарев. Но в его душу уже закрался червячок. Червячок зависти, который ел душу, не давая спать и предаваться прелестям жизни.
«Посмотрим как справится этот мальчишка с такой задачей! Не сможет и баста!»– успокаивал себя Бахарев.
Неисследованные пространства между реками Индигиркой и Колымой были огромным белым пятном на картах Российского государства до конца девятнадцатого века. Во время освоения северных и северо- восточных окраин Якутии маршруты первопроходцев лежали в стороне. Они проходили из Якутска в верховья реки Яна, пересекали великие Верхоянские горы и шли в низовья реки Колымы на Нижнеколымск и далее на Чукотку.
Риск заблудиться и навсегда затеряться в этих неизведанных просторах для экспедиции Никифорова был очень велик. Но Гаврил уже для себя все решил- он пойдет туда, далеко на Север. Он снарядит экспедицию пойдет сам с ней. Он готов идти пешком, на лыжах, на собачьих упряжках. Взбираться на горные перевалы, прорубать дорогу в глухой тайге, плыть по порожистым горным рекам, чтобы достичь чего он возжелал- стать достойным сыном своего рода. Чтобы слава его имени шла впереди него и осталась жить через века.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71990653?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.