Главная страница | Современные детективы | Отсутствующие

Отсутствующие
Тэй Хайден
Все «мы родом из детства», так говорят. Ведь именно тогда небо выше, все как-то проще и чувства чище. Так считала и Сэм, чье детство – это работящая мать-одиночка, её брат Эван, мечтающий о светлом будущем, и бесконечная любовь. Вот только отъезд Эвана в колледж оборачивается настоящей трагедией, разломившей жизнь Сэм на «до и после». Удастся ли найти правду?
Действительно ли ее детство было таким идеальным? История о дружбе, семейных тайнах и о том, какими становятся взрослые дети, столкнувшись с тенью своего прошлого.

Тэй Хайден
Отсутствующие

Глава 1

Сэм
5 месяцев назад
– Дорэти, прекрати пялиться, – шикаю на подругу, которая не сводит глаз с парня прямо перед нами.
В самый разгар футбольной тренировки, и мы пришли посмотреть её по приглашению этого самого парня. Вот только в то время как я сдержанно наблюдаю за ходом игры, параллельно спрягая французские глаголы в своей тетради, моя подруга Дорэти чуть ли не визжит каждый раз, когда мяч попадает к Оуэну: он стоит в трех метрах от нас. И именно он пригласил нас сюда. Точнее, он позвал Дорэти, а та притащила меня «за компанию» и потому что «я не могу пойти одна, а ты моя лучшая подруга».
Когда игра заканчивается, мы вместе с, должно быть, половиной школы едем на пикник у озера. Сегодня отличная погода, впереди выходные, и пропускать первое настоящее яркое солнце было бы непростительно. Поэтому, когда Дорэти тащит меня и туда, я почти не сопротивляюсь, несмотря на то что мне уже порядком надоело её помешательство на Оуэне.
Последние пару недель наша дружба и всё общение сводится только к тому, что она рассказывает мне, как невероятно он хорош, и задаёт вопросы о том, как она выглядит. Все наши встречи теперь проходят только там, где есть хотя бы малейший шанс встретить Оуэна. В некоторые моменты это переходит все границы, и я чувствую испанский стыд за свою подругу, но она не слушает моих рассуждений. Так что теперь я просто следую за ней, пытаясь спасти от позора своим молчаливым присутствием.
Когда мы приезжаем на пляж, все начинают активно обустраивать место для веселья. Из ниоткуда появляются стол и стулья, невероятное количество пакетов еды и алкоголя. Я слегка морщу нос: всё это не совсем мой формат. Я бы предпочла прогуляться в парке, а если пикник, то не такой массовый и безудержный. Так что я беру книгу, которую взяла с собой, и располагаюсь в отдалении от всех.
– Привет, – моё уединение прерывает чей-то голос. Его владелец тут же появляется в моём личном пространстве и усаживается прямо рядом со мной на крошечный плед, который я расстелила. Я удивлённо поворачиваю голову и узнаю Оуэна.
– Привет, – рассеянно верчу головой в поисках Дорэти. Она была бы просто счастлива его внезапному появлению, в отличие от меня.
– Почему ты тут одна?
– Предпочитаю более уединённый отдых. Большие тусовки не для меня.
Оуэн улыбается и, откидывая волосы со лба, отвечает тише:
– Но ты всё же здесь.
– Верно. Дорэти хотела пойти.
Взгляд Оуэна меняется на отстранённый, он отворачивается. Мне не нравится это: его перемена при упоминании подруги. Я хочу, чтобы он скорее ушёл.
– Ах да, милашка Дорэти. И где же она сейчас?
– Кажется, играет в волейбол.
– Окей, – протягивает он нараспев, – подожду здесь.
Оуэн лениво откидывается назад и опирается на локти, подставляя лицо солнцу. Он красив и прекрасно осведомлён об этом. Именно это делает его максимально непривлекательным для меня. Думаю, добрая половина присутствующих девушек сейчас пялятся на нас и осыпают проклятиями мою скромную персону. Наблюдая за его расслабленной позой и ленивыми взглядами, я задумываюсь о смысле этой сцены. Сейчас он просто флиртует, зарабатывая ещё одну звезду на свой фюзеляж: похоже, для его эго необходимо, чтобы все девушки в радиусе пяти километров были без ума от него. Именно поэтому его интерес к Дорэти сейчас утрачен – её обожание уже получено, уровень пройден.
Чёрт, он внёс сумбур в этот прекрасный день. Теперь мне предстоит непростой разговор с Дорэти. Надеюсь, её симпатия к нему прекратится и не будет стоить нам дружбы.
Оуэн подмигивает мне, прерывая мои мысли:
– Что читаешь?
Как воспитанная девочка, я отвечаю. А затем поддерживаю этот бесполезный разговор и даже наслаждаюсь им на самом деле. Потому что оказывается, Оуэн не только красивый эгоистичный спортсмен, он ещё и обаятелен и умён. Так что, когда его зовут друзья присоединиться к игре в пивопонг и он поднимается, так и не дождавшись Дорэти (он ведь и не ждал её, верно?), я чувствую какое-то разочарование от его ухода.
Вечером, ложась в постель, я осмысливаю всё, что происходило последние две недели, и прихожу к выводу, что только слепой бы не заметил интерес Оуэна ко мне. И только тупой бы не сложил два плюс два – Дорэти он просто использует.
А я, как человек, вдруг понявший всё это, оказываюсь в этической ловушке. Потому что дорожу дружбой Дорэти, с одной стороны, и, откровенно говоря, испытываю симпатию к Оуэну, с другой.
Следующие две недели проходят в моих бесконечных спорах с самой собой. Я даже несколько раз заговариваю с Дорэти, чтобы всё ей объяснить, но в последний момент каждый раз меняю курс. Так что собственная совесть откусывает от меня по кусочку каждый раз, когда мы видим Оуэна.
А видим мы теперь его ещё чаще. С приходом тепла мы часто обедаем на газоне – мы в выпускном классе, учиться осталось всего пару месяцев. Учителя закрывают глаза на такие наши шалости, как еда вне столовой.
Поэтому мы собираемся в небольшие кучки, и два выпускных класса располагаются рядом друг с другом. Оуэн и его друг Билли почти всегда садятся с нами. При них Оуэн никогда не заговаривает со мной. Но я часто ловлю его лукавый взгляд или как бы случайное прикосновение. В этом я чувствую двойственность и нечестность, но продолжаю ничего не делать. А он будто проверяет границы дозволенного. Однажды Билли и Оуэн приглашают нас с Дорэти на двойное свидание. И мы, конечно же, соглашаемся. Вот только официально это выглядит так: Оуэн с Дорэти (которая настолько вне себя от счастья, что к концу уроков я почти ненавижу её голос), а я иду с Билли (который равнодушен ко мне буквально так же, как я к нему, разве что он надеется на что-то с моей стороны, впрочем, однозначно зря).
Когда я прихожу домой переодеться, чтобы пойти на наше свидание, то получаю сообщение. Это Оуэн. И раньше он никогда не писал мне. Я в трепетном нетерпении открываю сообщение и вижу это:
«Надень мини. Твои ноги просто огонь, детка».
Следующие полчаса я провожу на великолепных эмоциональных качелях. Самые крутые виражи на них можно описать так: «тупой придурок и сексист», «я должна рассказать всё Дорэти», и дальше по кругу.
В итоге я иду в красном платье длиной до середины бедра и кожаной куртке. Всю дорогу почти ненавижу себя за то, что поддалась на провокацию, и буквально чувствую упрёки от своей феминистски настроенной половины. В благодарность я получаю сальные взгляды от обоих наших спутников и едва скрываемые ехидные улыбочки, которые окончательно портят мне настроение. Дорэти же ничего не замечает. Она будто прилипла к Оуэну, в то время как он едва смотрит в её сторону.
Мы идём в кино, и я сижу между Билли и Оуэном. Сеанс проходит как страшный сон. Билли периодически пытается меня обнять, что мне страшно не нравится, но я, как воспитанная девочка, постоянно нахожу уловки, чтобы этого избежать: нагибаюсь за попкорном, кутаюсь в куртку, то снимаю, то обратно надеваю её и совершаю ещё много суетливых и ненужных действий. Весь сеанс я начеку. Оуэн же поступает ещё хуже, а вслед за ним и я: неожиданно он берёт меня за руку, опустив её между сидений, и поглаживает большим пальцем. Руку я не отнимаю, будто парализованная страхом: и моя совесть с утроенной силой принимается есть меня. Спустя два часа, измученная собственным сознанием, я выхожу из кинотеатра, будто отработала полную смену на заводе. В кафетерии после всё повторяется: попытки Билли меня обнять, Оуэн, который прикасается ко мне при первой возможности, и одуревшая от счастья Дорэти.
Домой мы поехали на одном такси. Сначала высадили Дорэти: Оуэн галантно проводил её до крыльца и вернулся в машину. Затем была остановка Билли. Провожать его я не стала, но позволила целомудренно чмокнуть себя в щёку. Что, думаю, ему не понравилось. Мы остались вдвоём с Оуэном, и как только Билли хлопнул дверью, он обнял меня и поцеловал. На несколько долгих и прекрасных мгновений я поддалась этому порыву, но затем наконец моё сознание одержало победу, и я отстранилась: мягко пояснила, что между нами ничего не будет, что Дорэти – моя подруга, и я не поступлю с ней так. Оуэн немного поспорил, затем, поджав губы, смирился. Оставшуюся дорогу мы ехали молча. Я упивалась тем, что наконец решилась, и в то же время испытывала отчаяние от того, что оттолкнула его, ведь он, похоже, мне всё-таки нравился. Выходя из машины, я повернулась, чтобы попрощаться, но Оуэн вызвался проводить до дома: отпускать девушку ночью небезопасно и не по-джентльменски. Так что он проводил меня до крыльца нашего жилого комплекса. И напоследок снова обнял меня и поцеловал. В этот раз я, напротив, сначала напряглась, пытаясь отстраниться, а потом сдалась. Потому что кто я такая, чтобы сопротивляться любви?
Я засыпала в феерическом настроении: завтра я всё расскажу Дорэти. Она же моя подруга и всё поймёт, а если нет – у меня будет Оуэн.
Однако утро принесло неожиданный поворот событий: меня разбудил звонок Дорэти. И она так кричала в трубку, что я едва не оглохла.
Суть её звонка – ликование по поводу того, что прекрасный великолепный Оуэн и она теперь официально вместе. Он позвонил ей после нашего расставания, и они болтали несколько часов.
Раздавленная, я позвонила Оуэну, но он не ответил. Зато вместо него объявился Билли. Он прислал мне фото, на котором мы с Оуэном целуемся, сидя в такси. Я выгляжу вполне себе довольной ситуацией, ровно как и Оуэн. Момент, где я его отталкиваю, на кадре запечатлён не был.
Весь день я провела в постели. Боялась звонить и писать кому-либо из моих вчерашних спутников. Слёзы отчаяния и разочарования душили весь день. Когда вечером я провалилась в сон, обессилевшая от эмоций и переживаний, в комнату кто-то заглянул, поцеловал в лоб и укрыл одеялом. Я думала, это мама, но пахло одеколоном Мэта, а открыть глаза не получалось – сон вступил в свои права.
Понедельник стал для меня не меньшим стрессом: все выходные я игнорировала звонки Дорэти. Я не знала, что сделал Билли с этим фото, я не доверяла ему и не доверяла Оуэну, который больше не писал и не звонил.
Ко второму уроку я убедилась, что Дорэти не знает о фото и поцелуе, Оуэн по-прежнему ведёт себя двулично, хотя больше не кажется таким притягательным. А вот Билли переменился. Он молчал, но внимательно следил за каждым моим жестом и движением, будто подмечая малейшие мои промахи. Он просил поговорить, но я боялась оставаться наедине: находила предлоги улизнуть вместе с Дорэти или другими девчонками.
Однако после окончания уроков домой я шла одна. И он догнал меня в переулке недалеко от школы. Дернул за локоть и развернул лицом к себе, руку не отпустил, и я испугалась. – Мы только поговорим. Ты бегаешь от меня весь день и морозилась все выходные, – прорычал он на мои возражения и попытки вырваться. – Отпусти. – Нет, пока не поговорим. – Ладно, ладно. Давай, – я с усилием расслабилась, хотя все мое тело говорило о том, что надо бы бежать отсюда и желательно побыстрее. – Мы были на свидании, а спустя минуту ты бросаешься к Оуэну, – мою руку Билли не отпустил, а напротив, сжимал сильнее, поднимая локоть выше, так что его глаза были совсем близко к моему лицу. – На этом фото не все, он застал меня врасплох, я оттолкнула его почти сразу, – пищу я и стараюсь удержать взгляд на его глазах: в них ярость и осознание собственной силы. Плохое сочетание. – Ага, как же. Вот как мы поступим. Будешь делать, как я скажу, и я буду единственным, кто видел это фото. Поняла? Я молчу, понимая, что условия чудовищные. Он встряхивает меня, как игрушку: – Поняла? – Нет, – зажмуриваюсь. Не знаю, чего я жду от него, но точно ничего хорошего. Он, однако, удивляет меня, ухмыляется и отпускает локоть, поправляет мою одежду и волосы. Я же просто дрожу от страха. Он крупнее меня раза в два, к тому же спортсмен. – Убедила: я смягчу условия. Но это последний шанс не стать главной новостью школы и со скандалом потерять подругу, а заодно и разрушить ее отношения, – на этих словах я вздрагиваю, но ничего не говорю. Ведь я, по сути, совершила предательство, так что, похоже, вендетта неизбежна. И он прав. Моя репутация этого не выдержит, и остаток учебы превратится в ад. – Умничка, ты все понимаешь. Ты нравишься мне, Сэм. Так что мы станем встречаться. Для такой, как ты, быть со мной – просто подарок. На этих словах он обхватывает мой подбородок и чмокает в губы. – До встречи, детка. Он уходит, а я так и стою в этом переулке, осознавая все, что только что произошло. В голове крутится «для такой, как ты»… Не знаю, что он имел в виду, но, может, он прав? Мама тоже считает меня никчемной.
Вот таким абсолютно нездоровым образом, с шантажа и страха, начались мои первые романтические отношения. Опуская подробности, продлились они два с половиной месяца, ровно до выпускного. И если честно, кроме того, пугающего эффекта в переулке и относительного безразличия ко мне как к личности, ничего плохого в них не было. Мы вместе ходили на тусовки футболистов, тренировки, я ездила с ним, Дорэти и Оуэном на игры. Билли не был груб, излишне напорист. Правда, нежным и внимательным тоже не был. Единственным условием в довольно жесткой форме, которое поставил Билли – вообще никак не взаимодействовать с Оуэном или другими парнями из команды. Да, похоже, Билли был ревнив и при этом считал меня неверной. Но кроме того злополучного фото, причин для ревности у него не было. С Дорэти мы отдалились несмотря на то, что продолжали тусоваться вместе, и постепенно дружба сошла на нет. Если коротко, это были отношения, об окончании которых можно было бы забыть спустя пять минут после расставания. По крайней мере, я так думала.

Глава 2

Сэм
Два с половиной месяца назад
После выпускного я объявила Билли, что мы расстаемся. Наверное, я виновата в том, как он отреагировал: неправильно выбрала время для разговора. А может, он в любом случае повел бы себя именно так. Мы были на прощальной вечеринке в доме Оуэна. Там была вся команда, и в ближайшие дни большинство из присутствующих разъедутся по своим учебным заведениям.
Они проиграли матч, и его спортивная стипендия была аннулирована. Не из-за конкретного матча, а из-за целой серии его спортивных неудач и неспортивного поведения на поле, однако известие об этом появилось только сегодня.
Итак, мое предложение расстаться прозвучало, и в следующую минуту Билли вспыхнул. Ярость и отчаяние сплелись в нем в единую движущую силу, напрочь отключившую связь между мозгом и языком.
Он рванулся ко мне и схватил за плечи, и я дико испугалась. Ребята из команды оттащили его, а он в это время выплевывал всякие мерзости обо мне. В ту ночь я долго не могла уснуть из-за переживаний, а наутро мой телефон оказался завален проклятьями не только от Билли, но и от многих других. Он разослал всем фотку, на которой был запечатлен мой поцелуй с Оуэном, сопроводив ее довольно грязными комментариями. Билли, как и Оуэн, были любимцами школы, да еще и красавчиками-выпускниками, так что орда их малолетних фанаток ополчилась против меня. Оскорбительные сообщения и звонки сыпались не переставая, раз за разом доводя меня до слез и отчаяния. Но по-настоящему я боялась только одного – что скажет мне Дороти. Похоже, за весь этот период времени, под давлением Билли и из-за чувства вины перед подругой, я сама по-настоящему поверила, что сделала что-то не так. И что виновата во всем произошедшем только я.
Этот период я помню как смутную пелену, на самом деле, кроме одного момента. Я сидела на полу своей комнаты и смотрела в окно. Телефон выключила – я бы сменила номер, как уже удалила все социальные сети, но продолжала надеяться, что однажды позвонит мой дядя Эван.
Мэт слегка постучал в приоткрытую дверь и тихо вошел в комнату.
– Сэм, я хотел кое-что обсудить.
– Может, завтра? – мой голос был сиплым от долгого молчания и слез, а голова болела.
Мэт не послушал и, чуть помедлив, вошел в комнату, сел рядом со мной прямо на пол. Должно быть, это выглядело комично: в белоснежной рубашке и брюках, рядом с растрепанной девочкой-подростком.
– Ты испортишь костюм.
– Я могу как-то помочь тебе? Последнее время ты совсем не в порядке. Что произошло? – он говорил совсем тихо, будто боялся спугнуть меня, но пытался заглянуть в глаза, считать эмоции.
Это было так искренне, не официально. Думаю, это его предложение помочь было началом решения всех моих проблем – я вдруг поняла, что не одна.
Парадоксально, но от этого облегчения я снова заплакала и уткнулась ему в плечо, всхлипывая. Мэт неловко обнял меня:
– Прости, все в порядке, я в порядке, – сказала я, отстраняясь, – ну, точнее, буду. Спасибо, что предложил помощь, Мэт.
– Уверена? – Мэт недоверчиво смотрел на меня. Уверена, мое поведение выглядело странно, противоречиво. Но, похоже, что-то увидев, а может, отчаявшись, он все же поднялся с пола и немного подошел. – Спустишься к ужину?
– А где мама?
– Еще не пришла. Задерживается. Идем, поедим вдвоем.
Мы поужинали, и я прекрасно провела время впервые за долгое время.
– Как твой парень? – спросил Мэт, когда мы стали убирать со стола.
– Мы расстались, – слишком быстро ответила я и отвела глаза в сторону.
– Это все из-за него? – Мэт говорил, будто шел по канату и боялся оступиться, я чувствовала то же самое. Один из самых неловких разговоров.
– Нет. Точнее, отчасти. Я рада, что мы расстались, но оказалось много подводных камней, – я оглянулась, чтобы увидеть реакцию Мэта. Он поднял одну бровь и явно ждал продолжения, но я молчала.
– Нужна помощь?
– Спасибо, ты правда уже помог. С остальным я справлюсь.
– Сэм, что бы там ни произошло, знай, что всегда можешь обратиться ко мне, – он помолчал мгновение и добавил: – Всегда, что бы ни случилось.
Я кивнула, на глазах снова выступили слезы. Как я могла так погрузиться в свое отчаяние, когда все это время у меня был Мэт?
– Сэм? Сходим на ланч на следующей неделе?
– С удовольствием, Мэт.
Я быстро обняла его и направилась в свою комнату. Предстояло очистить мысли от всего, что происходило ранее, и решить, что делать дальше со своей жизнью.
Когда я вернулась в комнату, то никак не могла понять, почему так надолго выпала из реальности. Теперь все почему-то казалось не таким уж важным. Я устроила грандиозную уборку в комнате: выбросила все, что напоминало о школе, повесила новую гирлянду над кроватью – давно собиралась, но не находила времени.
Мой телефон зазвонил ровно тогда, когда я упала без сил на кровать. Я ответила, не глядя на экран:
– Алло.
– Привет, Сэм, – я сразу узнала Дорэти и резко села. Хотела прекратить вызов, но пальцы будто онемели.
– Мы больше не подруги. Я знаю, но кое-что не давало мне покоя. Не знаю, нужно ли тебе это… – Дорэти замолчала, должно быть, подбирая слова или набираясь смелости. Но тон ее речи был спокойным и немного неуверенным, так что я поддержала:
– Что ты хотела сказать, Дорэти?
– Что не злюсь. Я не злюсь на тебя, Сэм. Оуэн – козел, я быстро поняла это. Как и Билли. Надеюсь, ты закрыла эту дверь.
Я снова почувствовала слезы на щеках. Только теперь они не были горькими, это было облегчение.
– Спасибо. Это было важно.
Я всхлипнула и услышала тяжелый вздох Дорэти.
– Тебе досталось?
– Немного. Но это не важно, все в прошлом, – я снова всхлипнула и услышала, как Дорэти зашевелилась. Я испугалась, что она прекратит разговор, и в спешке добавила: – Дорэти! Я тоже хотела кое-что сказать. Может, это и не важно. Но я тебя не предавала. Это фото… я оттолкнула его сразу же. Ничего не было.
– Спасибо, Сэм. Мне тоже важно.
С этими словами Дорэти отключилась. А я так и уснула с телефоном в руках.
Когда я проснулась, то увидела сообщение:
Отправителем значился Эван: «Найди меня, Мышка. Скоро встретимся!»
Я уставилась на экран, продолжая думать, что сплю… ведь Эван без вести пропал 5 лет назад.


Глава 3. Добро пожаловать в Университет Белвил

Микел
Волнистые розоватые волосы длиной до середины шеи, огромные зеленые глаза, светлые кроссовки и огромное бордовое худи: оно достает почти до колен этой незнакомой девушке, непонятно как очутившейся в моей комнате.
Эта девчонка посреди гостиной – именно то, что я вижу, открыв дверь. Я только что вернулся с тренировки вместе со своим соседом по комнате, Люком. И теперь мы оба стоим у входа, растерявшись. Девушка, стоит заметить, тоже выглядит несколько испуганной. Кошачьи зеленые глаза следят за каждым нашим движением, но спустя мгновение она берет себя в руки.
– Это к тебе? – спрашиваю тихо своего соседа и, по совместительству, единственного друга. У Люка частенько бывают гости и примерно в 100% случаев это незнакомые мне девушки. Но сегодня утром мы уходили вместе и в комнате точно никого не оставалось.
Люк хмыкает: «Не к тебе же» и, отпихнув меня плечом, входит в комнату. Заносчивый болван.
Девушка сохраняет тишину и не двигается, должно быть, даже дышать перестала, бедняжка. На секунду она – один в один олень в свете фар. Но затем на ее лице появляется какое-то сложное выражение, которое я не могу понять: что-то между «наконец дождалась», «какого я здесь забыла» и «не подходи, а то потеряю сознание». Она довольно миниатюрная: невысокий рост и скорее худощавая, чем стройная, хотя в этой безразмерной толстовке не особенно понятно. Похоже, она наша ровесница, может, чуть младше, лет 18–19? Довольно симпатичная, если не сказать красивая. Вот только какого она здесь делает?
– Привет, красотка, – Люк расправляет плечи и натягивает свою фирменную ленивую полуухмылку. – Ты выбрала неожиданный способ знакомства, но я довольно гибкий в отношении правил приличия: идем познакомимся ближе, – с этими словами он протягивает к ней руку, но девушка, зашипев как кошка, буквально отпрыгивает от него и замирает с видом, будто готова разорвать на части. Люк вздрагивает от такой реакции, бросает на меня растерянный взгляд и делает еще одну попытку. Вообще он отличается вспыльчивостью, так что сейчас его выдержка меня удивляет. Пусть и со своими нелепыми шуточками, но он решает ситуацию, в отличие от меня, по-прежнему стоящего на входе в комнату.
– Ты подаешь неоднозначные сигналы, надо заметить. Проникаешь сюда, пока никого нет, а теперь молчишь и шипишь как кошка! Какого хрена? – Люк скорее веселится, чем злится, это слышно по его тону. Ему, похоже, даже нравится эта странная ситуация.
Девушка поворачивается к нему и начинает говорить. Наконец-то, я уже думал между тем, чтобы вызвать скорую – мало ли, откуда эта сумасшедшая.
– Кто сказал, что я к тебе? – ледяным тоном говорит она и, забавно вздернув носик, поворачивается ко мне, – Я пришла к Микелу. Выпьем кофе?
Я ошеломлен. Это, наверное, самое точное определение. Я не популярен среди сверстниц, не завожу друзей по щелчку пальцев и не тусуюсь. И если быть откровенным, если бы не наличие Люка в качестве соседа по комнате, моя социальная активность ограничилась бы посещением лекций и перемещениями по кампусу в наушниках. Поэтому на ее предложение я делаю единственное возможное для меня в этой ситуации: молча пялюсь на нее.
– Так я и думала, – усмехается она и, подхватив свой рюкзачок, хватает меня за рукав и утягивает за собой наружу. Люк открывает и закрывает рот, наблюдая за происходящим. Вот, сумасшедшая и его лишила дара речи, а это уже что-то совсем нереальное. Не помню такого, чтобы он когда-либо молчал дольше минуты, разве что пока спал.
Между тем мы все еще идем. Почему я вообще с ней куда-то иду? Кто она такая и как попала в нашу комнату? А главное: зачем? Пока все эти вопросы роятся в голове, мы продолжаем движение по коридору кампуса: вернее, она продолжает тянуть меня за рукав толстовки, а я просто подчиняюсь.
Оказавшись на улице, она наконец останавливается и поворачивается:
– Эмили Грейс Парсонс, так меня зовут. Это на случай, если ты решил, что я анонимный похититель и жуткий сталкер. Теперь это должно быть больше похоже на обычную прогулку, да?
Нет. Нет. И нет. Кто вообще представляется полным именем? Только сумасшедшие. Она точно делает только хуже. Но я все еще молчу и едва заметно киваю – ведь она продолжает выжидающе смотреть мне в глаза.
Она резко и недовольно выдыхает, не дождавшись внятного ответа. Опускает на глаза солнцезащитные очки и на этот раз берет меня под руку:
– Ладно, идем. Купим кофе.
Мы сворачиваем в парковую зону кампуса: погода отличная и на улице полно студентов. Кто-то кучкуется на газоне, перебрасывая мяч, несколько парочек просто лежат, наслаждаясь друг другом, а многие выполняют домашку, сидя на траве. Но мы проходим мимо, она тормозит у кофе-пойнта и берет нам напитки. Не спрашивает, что буду я, а делает заказ самостоятельно. Чувствую себя все хуже, но по-прежнему ничего не говорю и не делаю: просто перекатываюсь на пятках и жду, чем все это закончится. Странно? Да. Неловко? Вот уж точно. Но я гребаный интроверт. Еще минута этого странного «общения», и я просто уйду.
Когда она протягивает мне стакан, скорее на автомате беру его и она снова тянет меня вглубь парка. Эмили молча пьет свой напиток через соломинку и наконец, увидев небольшой столик с лавками, усаживается. Это совсем близко к кампусу: мы ушли метров на 500 не больше, но место довольно уединенное, дорожка, по которой мы пришли, заходит в тупик, и, кроме пары лавок и этого столика, тут нет ничего интересного. Вокруг деревья, и солнце не прогревает, так что тут становится довольно зябко. Натягиваю капюшон и выжидающе смотрю на своего персонального сталкера и похитителя.
– А ты разговорчивый, да? Ладно-ладно. Ты прав. Хуже способа познакомиться и поговорить не придумаешь. Разве что… можно было использовать скотч и багажник…но это был план Б. К счастью, ты и так со мной пошел.
Она серьезно или шутит? Ее лицо ничего не выражает, кроме, пожалуй, намека на скуку. Снимает очки и отпивает напиток, при этом внимательно наблюдает за моей реакцией своими кошачьими глазами. Сажусь за столик напротив: я ведь должен узнать, что ей нужно, не так ли?
– Просто пошутила, не смотри так. Ты видел меня? – девушка демонстративно проводит руками вдоль тела, показывая миниатюрность. – Я бы не смогла засунуть тебя в багажник при всем желании. Теперь к сути. Как я сказала, меня зовут Эмили. И да, этим утром я действительно проникла в твою комнату в общежитии. К слову сказать, ваша охрана и замок на двери могут только рассмешить, – она отставляет в сторону кофе и нервно качает ногой. – Мне нужна твоя помощь, Микел. Я кое-кого разыскиваю. Кого-то, кто раньше учился в этом университете. И я знаю, что ты единственный студент здесь, который может мне помочь. Я навела кое-какие справки. Говорят, ты настраивал сервера университета, а значит, можешь помочь мне найти одного ученика в их базе. У тебя остались какие-то пароли или что-то в этом роде, что может помочь? – ее лицо наконец обретает эмоцию: я читаю боль и мольбу.
Я действительно помогал в настройке оборудования, и с тех пор декан Стадлер считает меня неким штатным айтишником, которому не нужно платить. Пока меня это более чем устраивает, потому что дает доступ к информации об успеваемости, учениках, учебных планах и прочее… и эта информация уже не раз помогала мне в учебе. Например, если скачать с сервера доклад по заданной теме из прошлого архива, а затем его заменить другим файлом, то программа проверки на плагиат запросто пропустит такую работу. А если шепнуть о том, что пишешь рефераты за деньги, то эта схема начинает приносить небольшой доход. Так что торговля информацией – это бизнес. Ну и немного хобби: я иногда помогаю какими-то общими данными на других студентов, как правило, это что-то связанное с их любовными похождениями: например, есть ли у условного Билли сестра (тут обычно долгая слезливая предыстория о том, как этого самого Билли видели в компании некой незнакомки, которую он представил сестрой) и прочий бред.
Что ж, возможно, Эмили как раз одна из таких ревнивых девушек, которая хочет докопаться до истины. И в этом случае она обратилась по адресу, хоть и выбрала странный способ. Можно было просто написать мне. И говорить бы не пришлось.
– Кого именно ты ищешь? Мне нужны фамилия и имя. На каком курсе он учится?
– Эван Макрой, факультет экономики.
– Этого достаточно. Безответная любовь? Подозреваешь измену? Хочешь выследить его, похитить и насильно женить на себе? – Не знаю, откуда взялась во мне эта дерзость, совсем не похоже на меня, но девчонка вывела меня из себя. А теперь я в своей тарелке.
Она пропускает мою колкость мимо ушей и продолжает:
– Он учился здесь раньше. Несколько лет назад…
– Тогда нужен год выпуска или поступления, год рождения парня.
– Давай так, просто поищи по имени, окей? Эван Макрой, факультет экономики. Точно учился здесь и жил здесь в общежитии. Это было несколько лет назад. Это все, что я знаю, но мне правда очень нужна любая информация, которую ты сможешь найти. И, конечно, я заплачу за нее.
– Ладно. Я понял, – вношу в заметки в телефон все, что она сказала, чтобы не забыть. И делаю глоток своего напитка: – Что это за!?
– Ах, это… Ты выглядел как перепуганный кролик. Это ромашковый чай – говорят, успокаивает нервы, – она слегка улыбается, а я чувствую закипающую ярость.
– Не хочешь извиниться за взлом, кстати? Можно было тупо написать мне. Здесь есть одна социальная сеть среди учеников. И буквально все ей пользуются.
БелВил – социальная сеть университета, была создана одним из выпускников, который презентовал ее в качестве своего выпускного проекта. Парень проделал реально крутую работу и создал не меньше, чем местный фейсбук. А возможность контроля над дисциплиной студентов так вдохновила руководство, что они буквально обязали при зачислении в Белвилский университет создавать профиль. Это такое сообщество, куда нет доступа посторонним, новые профили создаются исключительно через сервера университета по специальным паролям, которые генерирует руководство вуза. И студенты совсем не против: потому что продукт и правда хорош.
– О, я не… Я здесь не учусь. Погоди, а эта сеть давно появилась?
– Пару лет назад. Можно там поискать твоего друга.
Открываю приложение и вбиваю имя в строке поиска.
– Нет, ничего. Значит, все-таки больше, чем несколько лет прошло… Диктуй свой номер. Как связаться с тобой, если что-то найду?
Уже через полчаса я наконец оказываюсь в своей комнате. Я устал и голоден: утренняя тренировка по плаванию затянулась. И прогулка, если можно так назвать, с Эмили совсем не входила в мои планы. О чем я сейчас мечтаю, так это сэндвич, нет, лучше два сэндвича и кровать.
Люк как раз на нашей крохотной кухне что-то готовит, и, к моему счастью, сегодня он удивляет и готовит и на меня тоже. Пока мы едим среднего качества яичницу, я рассказываю, чего же хотела Эмили. Удовлетворить любопытство соседа по комнате – вполне приемлемая цена для сносного обеда.
– Микел, эта девчонка не в себе. Уверен, что она какая-нибудь маньячка и ищет этого парня, как там говоришь его, чтобы убить, – говорить с набитым ртом отвратительно. Не знаю, что девушки находят в Люке, но воспитание и элементарные правила поведения за столом ему точно не знакомы.
– А потом, – крошка вылетает прямо на столешницу между нами, и мой аппетит мгновенно исчезает, но Люк ничего не замечает и продолжает как ни в чем не бывало:
– А потом она придет за тобой, потому что именно ты нашел его, а потом и за мной, потому что узнает, что ты мне рассказал, черт. Зачем ты мне рассказал!? – Люк преувеличенно жестикулирует, изображая ужас.
– Смешно. – Вообще-то нет. Особенно потому, что похожие мысли в моей голове уже были, но ему это знать не обязательно. – Ты вообще видел её? Она весит как три котенка, она не причинит никакого вреда двум студентам выпускного курса, да еще и спортсменам. И уж точно какому-то мужику, которого разыскивает: может, ему уже за 40.
– Ты не смотрел документалку о серийных убийцах? Да они все не вызывают подозрений. Точно тебе говорю, эта Эмили просто сумасшедшая.
– Это потому, что не бросилась в твою кровать? Правильно я понял?
– Ну! Да кто в здравом уме от такого откажется, – Люк выпрямляется и напрягает мышцы, проводит рукой по светлым волосам и соблазнительно улыбается.
– Ты что, теперь меня клеишь? – Я встаю и убираю посуду. Люк что-то продолжает говорить, но я уже не слушаю. Надо выспаться, а потом поищу этого загадочного Эвана.


Глава 4. Архивы

Микел
Что-то жужжит. Мерзко жужжит. Телефон? Точно.
Пытаюсь найти мобильный в постели, но спросонья это дается непросто. Наконец, в ворохе простыней и одеяла я выуживаю эту жужжащую штуковину.
– Алло, – отвечаю не глядя.
– О, я разбудила тебя, – это Эмили, я просыпаюсь моментально. – Твой сонный голос горячее всего твоего соседа, если что, – хихикает она в трубку.
– Надеюсь, ты разбудила меня не для этого сомнительного подката, верно?
– По телефону ты посмелее, да, Микел? Ладно, хватит светской беседы. Ты что-то нашел?
– Пока нет, но сегодня собирался поискать. У меня что, дедлайн появился?
– Он и был, придурок. Просто ты не спрашивал.
– Придурок? Вряд ли оскорблять кого-то, чья помощь тебе нужна, хорошая идея, – борюсь с резким желанием повесить трубку и заблокировать абонента.
– Да. Ладно. Не права, – она будто читает мои мысли и сразу смягчает тон, да и вообще это немного похоже на извинения:
– Будь ты придурком, я бы не обратилась. Просто найди то, что я прошу, пожалуйста, Микел. Жду звонка, – и она отключается.

Растираю ладонями лицо и потягиваюсь. Девчонка реально не в себе, этот звонок больше похож на контроль от мафиози, которому задолжал крупную сумму, чем на заказ от клиента, который ищет чье-то грязное белье.
Ладно, надо закончить с этой темой и вернуться к обычным делам. Еще денек общения с Эмили, боюсь, приведет к паранойе и разовьет во мне манию преследования.
Телефон снова вибрирует, смс. Кто вообще пишет смс в современном мире? Ах да, эта сталкерша ненормальная.
Эмили: Мои комплименты, кстати, не только голосу: быстро адаптировался к моей проблемке.
Микел: Не знаю, что за фарс ты устраиваешь. Но твой запрос не редкость.
Эмили: Пусть так. Считай, хотела эффектное шоу. Найди его!
Открываю БелВил и вбиваю в строке поиска «Эмили Грейс Парсонс». Глупо, конечно, она ведь сказала, что не учится здесь, а значит, ее профиль не найдется. Но спустя пару мгновений я вижу результат поиска:
Эмили Грейс Парсонс, факультет психологии. Студентка 3 курса. С фотографии в профиле на меня смотрит миловидная девушка. Совсем не та, что приходила утром. У этой Эмили темные карие глаза, почти черные волосы длиной до лопаток и смуглая кожа. Можно было бы подумать, что зеленые линзы, правильная стрижка и покраска волос и полгода жизни без солнца превратили бы ее в мою гостью, но вот загвоздка… Эта девушка, судя по размещенным ею фотографиям, намного выше ростом. Следовательно, это совсем другой человек.
Я замираю и пытаюсь быстро соображать:
Эмили Грейс Парсонс. Это не тебе не Джон Смит, не Сара Браун. Ее полное имя звучит довольно редко, но в кампусе проживает девушка с точно такими же данными. Что это? Просто дурацкое совпадение? Кража личности? Или глупая ложь?
Уже на выходе встречаю Люка: он в компании какой-то длинноногой брюнетки. Судя по тону и пространным жестам, он проводит ей экскурсию по нашему дому. Да, не самая длинная будет прогулка: крошечная гостиная с кухней и диваном и две еще более крошечных спальни: моя и его. Но меньше светских бесед – больше развлечений, как говорит Люк, и уводит девушку в свою спальню. Хорошо, что мне пора. Терпеть не могу его легкомысленную натуру.
Недовольный охранник нехотя впускает меня в главный корпус, ворчит что-то о позднем времени посещения и том, что не получал распоряжений от руководства впускать меня.
Но я точно знаю, что все необходимые разрешения и распоряжения о моем допуске есть в любое время. К тому же у меня действительно есть здесь дело: по обновлению противовирусного ПО. Займет совсем немного времени, но мне важно сделать это. Пока ответственность за сервер несу я и получаю к нему доступ – все должно быть идеально. Вечер пятницы – лучшее время для посещения, на мой взгляд: уже нет ни сотрудников, ни студентов. Только старина Эдди, охранник, который забыл обо мне спустя минуту. Можно не спеша и ни о чем не беспокоясь провести здесь столько времени, сколько нужно.
Завершив все необходимые манипуляции по настройке антивируса, я перехожу к задачке от Эмили: ищу карточку студента в цифровом архиве.
Эван Макрой. Пару секунд раздумий, и я вижу результат. Только он скорее неожиданный. Даже жутковатый, если честно:
Начиная с 2011 года каждый год на кафедру экономики зачислялся студент по имени Эван Макрой. Итого, по настоящее время в Белвилском университете на кафедре экономики есть карточки на целых двенадцать Эванов Макроев.
У каждого из них есть профиль, в котором очень мало информации, но не совпадает абсолютно ничего: даты рождения, города, проходной балл поступающего и школы, где учился – все данные разные. Изначально, увидев такой результат, я решил, что Эван Макрой – это какой-то глюк системы, чье досье задвоилось в системе… точнее, "задвенадцатирилось", хотя такое слово определенно не существует. Но наличие оценок и различных данных в профиле все меняет, да и если серьезно, предположение из серии: "Существуют ли призраки Эвана в этом ВУЗе?".
Посмотрим иначе: допустим, из всех Эванов нас интересуют только действующие студенты. Нахожу и распечатываю все профили и сортирую их. Фото ни у кого из них нет, но это не редкость, базу данных несколько раз переносили и неудачно обновляли. Так что у многих студентов не тянется часть информации, особенно за давние года.
Но еще одно совпадение: ни один из четверых (срок обучения на бакалавриате – 4 года) студентов, кто по сроку мог бы сейчас учиться, не учится на самом деле: двое в академическом отпуске, один отчислен за прогулы, еще один потерял грант на обучение и теперь отчислен, так как не смог оплатить учебу.
Начинаю проверять остальные анкеты: никто из двенадцати Эванов так и не получил степень, все были отчислены по самым разным причинам. Более того, в настоящее время ни один Эван Макрой не учится в Белвиле.
Полная хрень. Идея про призрак Эвана укрепляется в сознании. Типа это какая-то ежегодная неудачная реинкарнация чувака с целью получить диплом экономиста? Похоже на байку для вечера у костра.
Отдам Эмили, как бы ее на самом деле ни звали, все это, не моя проблема разбираться со всем этим.
Однако мне становится любопытно, и я спускаюсь в старый бумажный архив университета. По дороге стараюсь вести себя как можно тише – сюда доступа у меня уже точно нет, но надеюсь, все обойдется, и я успею уйти до того, как начнутся проблемы. Проходя по коридору от лестницы к архиву, мне мерещится чья-то тень. Света здесь маловато, отмахнувшись, решаю, что разыгралось воображение после встречи с Эмили. Пользуясь фонариком, нахожу сейф со старыми карточками, буква М, вот здесь и должны быть данные… но есть загвоздка. Этот сейф заперт массивным замком. Приглядываюсь: заперты вообще все сейфы, хранящиеся здесь, и это, конечно, логично. Интересно, что все-таки не так с этим парнем, похоже на какой-то заговор.
Быстро набираю сообщение Эмили, хочу побыстрее разделаться с этой мутной историей.
Микел: Кое-что нашел. Встретимся?
Ответ приходит мгновенно: она что, сидела и смотрела на телефон?
Эмили: Буду у тебя через пять минут.
Так и происходит: пять минут спустя она входит в мою дверь. Я сам вошел буквально только что. Эмили не стучит и не ждет, когда ее пригласят, а именно входит. И, могу поклясться – я запирал дверь на замок! Новый вопрос, который не дает мне покоя: где она была все это время, раз путь до меня занял каких-то пять минут.
Она не здоровается, просто запрыгивает с ногами на мой диван и, подперев голову рукой, смотрит на меня своими кошачьими глазами:
– Что нашел?
Подавив желание ехидничать и дерзить, я рассказываю о находках: выкладываю перед ней двенадцать досье из электронной картотеки, которые я распечатал.
Выслушав мой рассказ, она бегло просматривает анкеты и сортирует их: сначала по причине ухода из университета, потом по годам рождения и даже по удаленности городов. Но никакой логичной картинки не выходит. Для себя я отмечаю, что она вовсе не выглядит удивленной, скорее уставшей, разочарованной, потерянной. Как будто ожидала чего-то подобного, но надеялась на другое. Вдруг она собирается и пристально вглядывается в анкеты снова:
– Посмотри, у них у всех дата зачисления одинаковая, – она перелистывает анкеты, показывая мне одну за одной.
– И правда, это странно.
– Эта дата в начале июня. Разве зачисление не позже начинается?
– Ты права! Смотри, дата отчисления тоже одинаковая, спустя всего пару недель после приема: только года различаются. – Дата отчисления – единственная строка, которая оказалась на обороте каждой анкеты, и я, конечно, не заметил этого. Увидел сейчас только потому, что Эмили разглядывает каждую, поднимая лист и держа его перед глазами.
– Разве такое возможно? Бред какой-то.
– Ну, двенадцать анкет с одним именем тоже бред. Думаю, это какие-то тестовые досье. Кто-то что-то тестирует каждый год перед зачислением студентов, вероятно, используя это имя: может, тестировщик знал этого Эвана? А остальные данные похожи на какие-то другие карточки. То есть вот как я думаю: тестировщик копирует карточку одного из студентов, затем меняет его имя на «Эван Макрой», чтобы потом легко найти и отчислить, затем проводит какой-то тест – не знаю, что они проверяют, и затем отчисляют. Вопрос, почему используют именно имя человека, которого ты ищешь.
Эмили тяжело вздыхает и низко опускает голову:
– Должно быть что-то еще… я определенно близко к ответам…
– Есть еще старый бумажный архив, я пытался поискать там, но допуска у меня нет, да и ключей, конечно же, тоже, так что это ни к чему не привело.
Она резко вскидывает голову и пристально смотрит мне в глаза, как будто ждет, что я приду к какому-то выводу, слегка наклоняет голову: ждет…
– О… ты же у нас взломщица, верно?
– Просто навык. И я не взломщица. Ты сам меня позвал.
– Да, но я не открывал дверь. Это сделала ты, без ключей. Уже дважды.
– Я ведь уже говорила: у вас просто дерьмовые замки. Отведи меня.
– Что? Куда? – я сбиваюсь от резкой смены темы и того, как она, не мигая, смотрит на меня.
– Отведи. Меня. В архив. – с каждым словом она ползет по дивану, приближаясь ко мне, и на последнем слоге она буквально в паре сантиметрах от моего лица. И она все еще не моргает.
– Это что, психологическая атака? Или что-то вроде того? – не уверен, что я это сказал, но в комнате больше никого нет, так что, наверное, это все-таки я. Отклоняюсь назад, надеясь вернуть свое законное личное пространство, но не тут-то было.
Эмили мгновенно меняется: становится более живой, гибкой и пластичной, подвижной. Моргает, в глазах появляется озорной блеск, и она коротко смеется.
– Нет, конечно, но я пыталась. Знаю, так нельзя и, наверное, это может сулить тебе неприятности, но для меня это очень важно. Ты должен понять меня, помочь мне, прошу тебя. Без тебя я ни за что не справлюсь со всем этим. – Пока она говорит все это, она играет какую-то новую роль. Глупая девчонка-кокетка, вот кто она сейчас. Она отличная актриса: все эти придыхания в ее словах, оттопыренные губки, наивный взгляд исподлобья большими глазами. Она касается пальцами моей рубашки, как будто это норма для наших отношений, как будто она немного смущена и очень полагается на меня.
– Как тебя зовут? – должно быть, я перенервничал и говорю резче и громче, чем собирался, но это моментально сбивает с нее очередную роль.

– Эмили Грейс Парсонс. Я ведь говорила, – она возвращается к первоначальному своему поведению, внимательному и сосредоточенному взгляду: кажется, это самое настоящее. Вот только теперь я улавливаю разницу. Она сидит достаточно близко ко мне, и я слышу ее дыхание: оно учащается. Она нервничает, а это уже кое-что.
– Эмили Грейс Парсонс – учится здесь вот уже два с половиной года, и она точно не ты. Крадешь чужую личность?
Псевдо-Эмили отворачивается: будто проверяет, закрыта ли дверь, одни ли мы. Затем срывается с места: заглядывает в мою спальню, спальню Люка (он давно ушел вместе со своей брюнеткой покорять местный бар), затем проверяет ванную комнату.
Никого не найдя, она возвращается, включает телевизор довольно громко и садится на диван рядом со мной. Только еще ближе, чем раньше, когда изображала флирт. Она залезает на сиденье с ногами и тянется ко мне. Выглядит встревоженной и… нормальной. Блин, когда она ведет себя как психичка, она реально выглядит более нормальной, чем все остальное время.
Я замираю. Не знаю, чего от нее ждать, лишь слегка поворачиваю к ней голову в ожидании.
– Мое имя – Сэм, – она тихо шепчет мне прямо в ухо, опираясь при этом на мое плечо, и вот теперь я чувствую то, что напрягает меня по-настоящему: она дрожит, и дрожит не от холода. Сейчас, когда ее маска спала, я четко понимаю одно – она чертовски сильно чего-то боится. Или кого-то.
– Я не смогу сказать тебе всей правды, но мне очень сильно нужна твоя помощь. Я знаю, что могу доверять тебе, хоть ты сам, наверное, этого не понимаешь. Обещаю все рассказать, как есть, потом, в более, – она нервно сглатывает и опять бегло оглядывает комнату, – безопасном месте. Я молчу и продолжаю вопросительно смотреть на нее.
– Я не знаю эту Эмили, просто увидела ее имя на доске студентов, кажется, она предлагала уроки йоги. Но тебе стоит звать меня Эмили, если не хочешь подвергать нас лишнему риску.
– Кто этот Эван Макрой? – я, как и она, шепчу едва слышно. Она кивает, на секунду прислоняется лбом к моему виску, будто собирается с мыслями, и продолжает:
– Это кто-то, кого мне очень нужно найти. И как можно быстрее. Эван – брат моей мамы. И он пропал примерно 10 лет назад, когда уехал сюда учиться и не вернулся. Недавно я получила одно послание. Думаю, оно от него. И я должна найти его. А сейчас у меня чертовски сильно поджимает время, так что, пожалуйста, отведи нас в архив и покажи чертов сейф с бумажными досье.
Она тяжело вдыхает, будто не дышала все это время, и поворачивает к себе мою голову. Снова долго, умоляюще смотрит мне в глаза, шепчет что-то вроде: «И прости за это, но так надо».
Я не успеваю ничего спросить или сказать, потому что потом она целует меня. Прямо в губы. Как будто мы вместе и тысячу лет встречаемся. Но я буквально двадцать секунд назад узнал ее настоящее имя и еще даже не решил, верю ли ей и всей ее мутной истории. Это что-то за гранью, потому что теперь я думаю, что сумасшедшая здесь не она, а я. Ведь с самого утра я делаю именно то, чего она ждет и хочет. Даже сейчас. Я отвечаю на ее поцелуй.


Глава 5. Проникновнение со взломом

Микел
Войти в центральный корпус в такое позднее время, с посторонней, да еще и не студенткой, тем более второй раз за сегодня – никак не вариант.
А потому мы выбираем немного больше риска и разбиваем окно на полуподвальном этаже: старый архив находится прямо по коридору, к тому же это окно максимально далеко от каморки охранника, и ниже шанс, что он что-то услышит.
Конечно, это чистой воды ложь. Не «мы выбираем» и не «мы разбиваем». И то, и другое – единоличное решение Сэм. Я только указываю, где архив и будка охранника, пока мы обходим корпус.
Используя найденную недалеко палку, Сэм разбивает окно и ботинком сбрасывает остатки застрявших стекол, освобождая проход.
– Идем, нужно немного подождать. Вдруг сигнализация сработает, и охранник станет обходить здание.
Затаившись, мы ждем, сидя за деревом и наблюдая за зданием.
На часах около двенадцати ночи, на улице абсолютно темно и очень холодно. Конец сентября бывает довольно теплым днем, но ночью ты не захочешь выйти из дома без куртки. Проходит минут пятнадцать абсолютной тишины, которую мы с Сэм поддерживаем и разделяем, прежде чем мы все-таки забираемся внутрь. Это отчасти неловкое молчание: она не сказала ни слова после того, как внезапно поцеловала меня. И я начинаю думать, что у нее на самом деле какое-то психическое отклонение.
Оказавшись внутри, мы с опаской оглядываем коридор: нет ли кого-то, но, убедившись в безопасности, я отвожу нас к бумажному архиву и, используя фонарик телефона, нахожу нужные шкафы.
Кое-что изменилось за те полтора часа, что меня не было. Все разбросано, все шкафы раскрыты, ящики выдвинуты, а старые досье учеников и сотрудников разбросаны по всей комнате. И в помещении стоит жуткий химический запах… Не могу разобрать, что это за вонь, но дышать тяжело.
– Это керосин, – шепчет Сэм, – нам нужно поспешить.
Мне требуется меньше секунды на путь от паники до отчаяния и обратно. Смотрю на Сэм – тоже удивлена и испугана, как и я, но быстро берет себя в руки и принимается за дело. Мы бесшумно двигаемся в поисках нужного нам шкафа, того, который был заперт в прошлый раз.
Наконец я нахожу его: он лежит на полу, повернутый дверцами к стене – не открыть. Пробую сдвинуть с места – бесполезно, это не шкаф в обычном понимании, а несгораемый сейф высотой полтора метра, он весит, должно быть, килограммов триста. Сэм присоединяется к моим попыткам, и вдвоем, используя как рычаг дверцу другого шкафа (спасибо тем, кто устроил здесь этот бедлам), все-таки отодвигаем шкаф настолько, что сможем заглянуть внутрь.
Скорее всего, тот, кто уже побывал здесь, искал именно то, что сейчас мы: так что, вероятнее всего, файлов на этого загадочного мистера Эвана Макроя здесь уже нет. А может, и не было никогда. Но я не прав. Или нам просто везет: не знаю, как и почему, но именно этот шкаф не был вскрыт взломщиками до нас. Должно быть, они уронили его вместе с другими и просто пропустили. И сейчас Сэм, ловко орудуя какой-то штукой, похожей на шило, открывает шкафчик за пару минут. Я быстро нахожу букву М, еще пара секунд, и у меня в руках старое бумажное досье Эвана Макроя. Я не успеваю даже взглянуть на документы в моих руках – потому что пожарная тревога срабатывает в ту же самую секунду. Они, должно быть, напортачили с громкостью, потому что от первых же звуков сирены я чуть не глохну. Сэм привычно хватает меня за рукав, и мы бежим к выходу. В качестве спецэффектов – коридор быстро заполняется дымом, и из-под двери соседней с архивом комнаты виднеется пламя.
Уши заложены, сердце стучит уже, наверное, громче этой чертовой сирены, мы бежим, спотыкаясь и кашляя, вперед к спасительному окну: до него всего метров тридцать, прямо по коридору, и это самые тяжелые тридцать метров бега в моей жизни. Сэм спотыкается, в приступе кашля сгибается пополам, отпускает мой рукав, но теперь я реагирую, а не замираю, и подхватываю ее на руки, ускоряя темп ходьбы. Бегом мои ковыляния точно не назвать. Добравшись до цели, подсаживаю Сэм к окну, и она оказывается на улице.
Только сейчас меня охватывает новая волна паники. Я не выберусь сам через это окно, если она не поможет мне. Я реально не знаю эту девушку, не понимаю, чего от нее ожидать, и точно не доверяю ей. Пробую допрыгнуть до окна и подтянуться на руках, но только режу руки осколками стекла. Резкий приступ кашля, и я сворачиваюсь на полу, глаза щиплет от едкого дыма, и я, кажется, физически чувствую жар от огня, разлепляю веки и, обернувшись, вижу огонь.
– Микел! Ну же! Вставай, дай мне руки! Микел! – Сэм кричит, и ее голос срывается. Я вижу, как она пытается дотянуться до меня. Наконец мне удается выпрямиться, я подпрыгиваю как можно выше, и Сэм хватает меня за руки, подтягивая изо всех сил, пока я пытаюсь выбраться, цепляясь за стену. Спустя ужасно долгую минуту я, задыхаясь в очередном приступе кашля, в крови и осколках, лежу на земле в паре метров от чертова коридора. Сэм на коленях рядом, она плачет и неловко обнимает меня, гладит по волосам, пока я наконец не прихожу в себя. Мы снова слышим звуки сирен – теперь это уже пожарные машины, мчащиеся к зданию.
– Идем, нам нужно быстрее уходить отсюда, – говорит Сэм, помогая мне встать. Пригнувшись, чтобы нас не обнаружили, мы перебегаем парковку, пересекаем парк и оказываемся у моего общежития.
– Стой. Нам нужно подняться по пожарной лестнице. Мы не можем войти так, – запыхавшись говорит Сэм. И она права.
Во-первых, приводить гостей в общежитие разрешено только до десяти вечера, сейчас уже больше, так что Сэм не пропустят.
Во-вторых, почему она идет ко мне? Все, чего я хочу сейчас, это душ и кровать: чтобы забыть этот хренов день. Но у меня нет сил, чтобы спорить или объяснять, так что проехали.
И, наконец, самое главное: мы оба выглядим так, будто пережили апокалипсис. Если кто-то увидит нас сейчас в таком виде, – вывод о том, кто совершил поджог главного корпуса университета и уничтожил архив, будет очевидным. А я не хочу в тюрьму. И мне нужно закончить обучение. Не знаю, какие там цели у Сэм, но арест, уверен, в ее планы тоже не входит. Поэтому мы находим пожарную лестницу и поднимаемся на второй этаж: прямо в мою спальню. Это крошечная комната, буквально размером с кровать и небольшой комод с вещами, на котором стоит телевизор. Между стеной и кроватью остается узкий проход: ровно столько места, чтобы свободно пройти, не падая. С других сторон кровать вплотную стоит к окну и другой стене.
Подмечаю, что влезть через окно в мою спальню оказывается намного проще, чем выбраться из горящего подвала. И я наконец немного расслабляюсь. Достаю пару полотенец, футболок и шорт для себя и Сэм. Бросаю вещи для нее на кровать и молча иду в душ, пока Сэм, неловко переминаясь, осматривается в комнате.
Сегодня с меня хватит разговоров. Если хочет – пусть остается, но это все.


Глава 6. Тайное и не тайное

Микел
Просыпаюсь от того, что затекла рука. Пытаюсь размять её и сквозь сон чувствую, что рядом кто-то лежит.
Открыв глаза, обнаруживаю Сэм. Похоже, я уснул, как только вернулся из душа, и туда пошла она. Нет, конечно, я не собирался оставлять её на ночь в своей кровати. И уж точно мы это не обсуждали, но я не удивлен такому повороту событий. На самом деле даже рад, что она здесь: от этого не так страшно, хотя, по сути, именно она создала этот кошмар и сделала его реальным.
Вроде как она на моей стороне? Она ведь всё-таки вытащила меня из пожара. Или это я её успокоительный буфер, и это я на её стороне? Поворачиваюсь и разглядываю эту безумную, которая меньше чем за десять часов перевернула мою жизнь с ног на голову. Она лежит на самом краю в моей одежде, скрутившись калачиком и мирно сопит, розовые волосы растрепались по подушке. Одеяла ей, видимо, не хватило: только кусочек натянут в районе живота, и, похоже, она вся пыталась под ним поместиться. Это выглядит мило. Кровать с трудом можно назвать двуспальной, а она умудрилась лечь так, чтобы не мешать и никак не соприкасаться со мной. Делюсь одеялом и вновь откидываюсь на подушку.
Самое время подумать обо всем, что сегодня произошло. Итак, что мы имеем.
Странная и определенно очаровательная незнакомка врывается в мою комнату, представляется чужим именем и умоляет найти некоего Эвана Макроя.
Я соглашаюсь и нахожу в базе целых двенадцать Эванов Макроев, и все с одной кафедры. Совпадение за гранью реальности. И ни один из них не закончил учебу, бросил её по разным причинам. Эту часть вроде объяснили тестовыми профайлами.
А позже Сэм рассказывает, что её дядя тоже Эван Макрой – именно тот, которого она ищет, уехал учиться сюда десять лет назад, на ту же самую кафедру, и больше не вернулся.
Далее мы находим бумажное досье того самого первого Эвана (наверное) и забираем его. Но при этом кто-то пытается уничтожить все документы и сжигает архив, пока мы все еще там. Надеюсь, цель была всё же уничтожить документы, а не убить нас.
– Черт! Старина Эдди! – вскрикиваю и тут же вспоминаю о Сэм, спящей рядом. Она тут же просыпается и подскакивает на кровати, пытаясь понять, где она и что происходит.
– Прости, я забылся, – успокаивающе говорю я. Она пристально смотрит на меня, долго фокусирует взгляд, и наконец я вижу осознание в её глазах. Она ложится обратно и поворачивается лицом ко мне.
– Кто это? Старина Эдди? – сонным голосом спрашивает Сэм.
– Так зовут охранника, который дежурил вчера… надеюсь, с ним всё в порядке.
– Когда я пришла из ванной, ты уже уснул. Спасибо, кстати, за вещи, душ, постель. Вообще спасибо, тебе, Мики, – коротко киваю, не зная, что еще сказать, и она продолжает: – Я не могла уснуть, так что немного погуглила: говорят, пожар быстро локализовали, выгорел весь подвал, частично нижний этаж, пострадали некоторые коммуникации. О жертвах не сообщали. Я думаю, старина Эдди, как ты его назвал, в порядке. Его каморка этажом выше и в другом конце здания. Возможно, только запах почувствовал и отделался испугом.
Выдыхаю с облегчением и начинаю тереть лицо ладонями, но тут же одергиваю: резкая боль в руках заставляет почти вскрикнуть. Вглядываюсь в ладони в полумраке комнаты.
– Покажи, – Сэм включает светильник и поднимает мои руки к глазам. – Осколки стекла оставили довольно много мелких царапин, в целом всё неплохо, есть несколько застрявших стекляшек и одна более глубокая рана, сейчас всё промоем и вытащим.
С моими подсказками она находит бинты, ножницы и перекись и обрабатывает мои руки.
– Ты хорошо справляешься, – замечаю я, оценивая, как ловко она вытащила все осколки, почти не причинив мне боли.
– Да, так и есть. Не только с этим. Замки мне тоже поддаются, – она едва заметно улыбается. – Кстати, ты тоже.
– Что тоже?
– Ты тоже очень хорошо справляешься, Микел. Спасибо тебе за это. За то, что согласился помочь и не бросил меня там, в этом подвале. Позволил остаться здесь.
Думаю, сказать, что я удивлен этим её порывом, недостаточно. Я шокирован. Вот, значит, как всё выглядит с её стороны? Я – герой, который бросился на помощь незнакомке, вытащил её из огня, рискуя жизнью, дал ночлег, одежду и даже подоткнул одеяло. Погодите, всё так и было. Это с моей стороны я просто болван, который не смог вовремя отказать, а не бесстрашный герой.
Я хихикаю, но тут же беру себя в руки:
– Ты тоже вытащила меня, сам бы я уже не успел.
Она опускает глаза, смущается? Что-то новенькое.
– Микел… я понимаю, еще очень рано, и я определенно задолжала тебе пару ответов, но… где досье Эвана?
Я подскакиваю. Точно, я ведь забрал его. Спрыгиваю с кровати и несусь в ванную, вещи, в которых я вчера был, валяются посреди пола. В кармане толстовки нахожу сложенное вчетверо, помятое и потрепанное досье. То самое, ради уничтожения которого кто-то спровоцировал пожар.
– Сэм, по шкале от 0 до 10, как безопасно тут сейчас находиться? – эта мысль возникает в моей голове внезапно. Если кто-то устроил поджог, то он точно видел и слышал, как мы убегаем оттуда, а значит: либо у нас есть то, что этот кто-то пытался уничтожить, либо мы ошибочно выжившие. В обоих случаях мне не нравятся наши шансы на то, что утром мы как ни в чем не бывало вернемся к обычной жизни.
– Эм… может, четыре? – она опирается плечом о дверной косяк и кажется немного рассеянной.
– Ты выглядишь слишком спокойной для оценки в четыре балла по шкале катастрофы, – Сэм пожимает плечами и отводит взгляд. – Что ты собираешься делать дальше?
– Микел.
– Сэм, – Она пристально смотрит, но я выдерживаю этот взгляд. У меня же новая роль, я – героический герой, значит, надо соответствовать.
– Ладно, – она резко выдыхает и закатывает глаза. – Идем в спальню, поговорим там?
Я соглашаюсь, ликуя про себя: с тех пор как я понял, что в ее глазах мои поступки почти геройские, мне легче получать от нее ответы. Да, черт подери.
Сэм подхватывает с пола наши испорченные огнем вещи:
– Идем, их надо уничтожить, всё равно не спасти.
Я разворачиваюсь, чтобы выйти, и в ту же секунду врезаюсь в Люка:
– О, это ж утренняя крошка, – Люк лениво отодвигает меня в сторону и разглядывает мою одежду на Сэм, лениво проводит рукой по волосам и включает эту свою мерзкую маслянистую улыбочку, – Как тебя там… Эмили, да? Не ожидал от тебя, тихоня Микел.
Сэм смотрит на меня взглядом «Разберись сам со своим соседом», поэтому я говорю:
– Хорош, чувак. Будь вежлив с моей гостьей, – с этими словами я беру за руку Сэм и, довольно сильно толкнув плечом Люка, веду её обратно в свою спальню.
Мы с Люком стали соседями не случайно. На самом деле я сам выбрал его. Эй, у меня ведь есть доступ к данным всех студентов, и это должно приносить мне пользу!
Когда мой первый сосед по комнате, Фред, начал почти ежедневно устраивать бешеные вечеринки в нашей общей комнате, я быстро подыскал того, кто, судя по данным анкеты, к вечеринкам и тусовкам не склонен, но при этом не совсем унылый ботаник и не станет сидеть рядом со мной днями напролет. Подкинул пару фактов, и Фред благополучно был выселен из общежития, а ко мне переселили Люка.
Он из небогатой семьи врачей всего в паре сотен миль от нашего студгородка. Спортсмен, пловец местной сборной, даже победил на каких-то значимых соревнованиях в прошлом году и учится по спортивному гранту. А в переводе на человеческий это значит: не будет устраивать вечеринки, ценит свой имидж, не станет нарушать режим тишины и отдыха, часто будет отсутствовать, и я смогу комфортно жить.
Бонусом ко всему этому мне досталось то, что его родители регулярно присылают нам домашнюю еду в достаточном количестве для двоих, так что мы почти не тратимся и не готовим.
Его легкий оптимистичный нрав тоже большой плюс – именно он убедил меня тоже попробовать плавать, и в начале этого года я тоже вступил в команду. В отличие от Люка, у меня нет спортивных амбиций. Но само занятие мне нравится: спорт вроде командный, но по большей части ты скорее борешься с самим собой. К тому же, «пловец сборной белвилского университета» отлично смотрится в резюме. А для меня это очень важно.
К тому же мы и правда подружились. Минусы, однако, тоже нашлись: Люк – настоящий бабник. Спортивная фигура, голубые глаза, светлые волосы и смуглая кожа делают его похожим на серфера, и, оказывается, это выигрышная комбинация у девушек. Поэтому мне кажется, что все до одной студентки побывали в нашей комнате за те два с половиной года, что мы вместе живем. Правда, в основном я их даже не замечаю. В местах нашего с ним общего пользования они не бывают, а наушники решают все остальные проблемы. Но вот что меня действительно в нем раздражает, так это неаккуратность (но сейчас не об этом), и то, как его поведение меняется при появлении девушек: он буквально становится как наглый деревенщина, ни во что не ставящий женщин. Ума не приложу, как девушки ведутся на это даже в сочетании с его внешностью.
Оставив Люка позади (через плечо он бросает мне виноватую улыбку и скрывается из виду), я закрываю дверь в свою спальню и сажусь на кровать в ожидании ответов. Я по-прежнему сжимаю в одной руке потрепанное досье Эвана – это мой залог, гарант того, что Сэм будет говорить.
– Итак, уровень опасности сейчас 6 из 10. Что ты собираешься делать дальше? – она почти начинает говорить, но я прерываю жестом. – Стоп. Давай лучше с самого начала.
Сэм тоже садится и, глубоко вдохнув, наконец-то начинает рассказывать.
– Я выросла в крошечном городке в Джорджии, Лоресвилле. Моя мама воспитывала меня одна, отца я никогда не встречала и ничего о нем не знаю, бабушки и дедушки тоже не знаю: они погибли еще до моего рождения, кажется, от какой-то вирусной болезни. Но зато я знаю Эвана. Это мамин младший брат, и он жил вместе с нами, сейчас я понимаю, что мама была его опекуном, ведь он был несовершеннолетним. Мы были очень близки: он помогал мне с уроками, защищал, играл и вообще, проводил со мной все свободное время – мама работала медсестрой, и ночные смены были совсем не редкость.
Когда Эван получил грант на обучение в Белвилском университете на факультет экономики, мы были счастливы. Так праздновали – это была его мечта, уехать из нашего захолустного городка, получить образование и забрать нас с мамой жить в Нью-Йорк, получив там престижную работу.
Первые несколько месяцев, когда он уехал, все было нормально. Конечно, я скучала: без Эвана было пусто, тихо и одиноко. И маме было тяжелее растить меня без его помощи, но мы справлялись. Эван постоянно звонил и писал мне, присылал фото. Собирался приехать на рождественские каникулы. Даже купил билет на самолет: я знаю, ведь его оплатила мама, отказавшись для этого от покупки моих любимых хлопьев для завтрака. Я тогда разозлилась. Это так глупо. Я тогда сказала ей, что Эван для нее важнее родной дочери – она на секунду замолкает, в ее глазах слезы. – Но я тоже скучала и буквально считала дни до его приезда. Вот только он не приехал. И вообще перестал как-либо выходить на связь.
Сначала мама звонила в университет: «да, был, да, жил в общежитии, больше ничего не знаем, сейчас комната заперта, наверное, уехал на каникулы, как и многие»; затем в авиакомпанию: «да, на рейс он зарегистрировался, но в самолет не садился»; затем во все больницы и морги в радиусе двадцати километров от студенческого городка. А потом, конечно, в полицию.
Но расследовать особо ничего не стали: молодой парень, уехавший на каникулы и не приехавший домой – им показалось довольно логичным, что он изменил планы и поехал куда-нибудь с друзьями, не предупредив об этом.
Спустя несколько дней мама приехала в общежитие: забрать вещи, поговорить с соседями, охраной, самой поискать Эвана. Но все, что она узнала, это то, что он был старательным, тихим юношей и прекрасным студентом, друзей он не завел, ни с кем отношений не поддерживал, соседи едва встречали его.
Жил в комнате один: его бывшего соседа отчислили пару недель назад, так что сама комната в общежитии была заперта. А когда мама все же убедила ее открыть: она оказалась абсолютно пуста. В ней не было не то, что вещей Эвана, не оказалось даже элементарных посуды и постельных принадлежностей. Вообще ничего, только мебель: будто после ремонта сдали.
Мама тут же вызвала полицию, заставила принять заявление и начать расследование. Но это тоже мало что дало: узнали только, что комната в общежитии была абсолютно стерильна: не нашли ни одного отпечатка или волоска. Последний звонок с его номера был нам с мамой вечером накануне исчезновения, а сигнал полностью пропал уже утром. Отследить локацию по GPS им тоже не удалось: она оканчивалась как раз в общежитии, так что и это ничего не дало.
Университет был довольно грубо настроен замять это дело и никак не помогал в расследовании: это место всегда было престижным, и здесь учится много богатых деток, чьи родители помогают университету с размахом лишь бы закрывали глаза на проступки их бесноватых чад. Дело об исчезновении студента могло сильно пошатнуть репутацию и престиж: так что спустя несколько месяцев дело закрыли, признав Эвана без вести пропавшим. Об его исчезновении не говорили по новостям и не писали в хоть немного значимых газетах. Была только публикация в местной газете: студенческие активисты призывали к поискам, но их быстро остановили, припугнув отчислением, и все забылось.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/tey-hayden/otsutstvuuschie-71985112/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.