Главная страница | Стихи и поэзия | Остаться во сне

Остаться во сне
Илья Поганый
Этот сборник – путешествие в мир, где детство умерло, но все еще призраком существует рядом. Размытые лица, забытые имена и приторно-лживое утешение. Он о тех, кто сделал свой выбор.
Один – по седым улицам через побитые бутылки и гнилые пороги вышел к голосу, который его звал.
Другой – через медовую ложь, сладкие сны и мольбы карамельных богов. . .
А третий – остался в постели, как чайник, забытый на огне, – кипеть, шипеть, испаряться.
Язык – намеренно хрупкий, лепетный, будто вынутый из сновидения или посмертной памяти. Ритм сбит, слова искажены, реальность проваливается сквозь лексические дыры. Это не сюрреализм и не фэнтези – это интуитивная, инфернальная сказка, написанная «изнутри» детского страха и желания раствориться в утешении.
«Остаться во сне» – это цикл о том, как звучит шёпот, если приоткрыть для него уши на границе между сном и реальностью.
О том, как исчезают – медленно, нежно, со вкусом жжёной сладости.

Илья Поганый
Остаться во сне

ПРЕДИСЛОВИЕ
Люди исчезают по-разному.
Одни – в болоте. Другие – в сахарных декорациях. Третьи – просто теряют имя, и больше никто их не зовёт.
Этот сборник – не попытка всё исправить. Это попытка на минуту замереть. Вслушаться. Увидеть, как кто-то прошёл мимо – и остался внутри. Это три сна и три воспоминания.
Здесь нет морали. Только след. Иногда в крови, иногда – в карамели.
Посвящается льву.

КАРАМЕЛЬНЫЙ ЛЕВ

Глава I: Мы вышли из дома
«А может быть, и ты – всего лишь заблужденье
Ума, бегущего от Истины в Мечту?
Ты суетна? глупа? ты маска? ты виденье?»
– Шарль Бодлер

Детские ручки, торопясь, запихивали все вещи в рюкзак. Туда летели рогатка, фантики, картинки, самодельные игрушки из веточек. Конфеты потому, что другой еды не было. В карман – мамино зеркальце.
– Нам уже пора! Выходим! – раздался голосок из соседней комнаты
– Сейчас, я только это…
В суматохе вся комната была перевернута. Шкафы вывернуты, вещи валялись на полу.
–… я это только… да где же… – почти хныча промямлил он про себя.
Зрачки метались из угла в угол. Он закусил палец, пытаясь справиться с нервами. Случайно посмотрел на кровать. Прыгнул под неё и с нескрываемой радостью вытащил оттуда светлый комочек.
– Шуша… – радостно прижал он его к груди.
– Ты где?! – голос почти срывался.
– Иду-иду!
Быстро накинул рюкзак и побежал к выходу. Там уже стояла сестра, перебирая свои вещи. Она одним движением натянула ему на голову шерстяную шапку и оглядела его, взяв за плечи. Мальчик держал скрещенными руками старую с одним глазом-пуговичкой плюшевую игрушку кота.
– Все взял? Нам надолго.
– Угу…
– Ну, побежали!
Она схватила его за руку и вылетела с ним на улицу. В воздухе стоял вкус металла. Пепел снежинками падал с гипсового неба. Узкие улицы обрамляли бордовые кирпичные дома-коробки. Многих окон не было. То тут, то там кто-то выкидывал бумаги и вещи из оставшихся форточек и проломов в стенах. Рядом упал комод, разбросав вокруг щепки. Они бежали к площади, где была назначена встреча.
В центре стояла бронзовая фигура девушки, пронзающей мечом свою грудь. Верхняя её часть была сбита ядром. Забравшись на нее, стоял мальчик. Вокруг него громко толпилась куча других детей.
Какая-то девочка плакала. Всхлипывая, бубнила она под нос:
– … а он… а он ругает и ругает меня… а я шла-шла и в-всё время громко было, и я не знала откуда… – и снова заливалась слезами.
Другой ребенок сидел в углу и жевал фантики от конфет.
Мальчик на статуе громко проводил перекличку. Из толпы то там, то тут отзывались:
– Я!
– Мы!
После каждого нового отклика он смотрел на свои часы. Нарисованная угольком на запястье стрелка показывала шесть часов утра. Мальчик встал и крикнул:
– Пора!
Он спрыгнул с памятника и принялся надевать доспехи. Картонные они не были такими тяжелыми. Как и красивая палка в форме меча. Все остальные тоже начали двигаться. Ребята схватили тромбоны, барабаны, дудочки. Кто-то поднял над толпой голубые знамёна. Вся масса по команде перестроилась в колонну, заиграла походный марш и собиралась было двигаться.
– Мы тут! Мы тут! – задыхаясь прокричала сестренка.
Музыка оборвалась и все глянули на них. Двое подбежали и пытались отдышаться.
– А вы кто? – спросил Рыцарь, поднимая шлем.
– А мы… мы… – простучала она, задыхаясь.
– Зёрлик и Тирли?
Они закивали головой.
– Мы вас ждали, – сказал Рыцарь и опустил шлем.
Толпа подхватила их, и всё снова пришло в движение. Бил барабан: «бам-бам». Свистела свирель. Они двигались к лесу, стеной отделяющему город.
Рыцарь шёл впереди всей колонны.
– Мама сказала – там свет, там свет,
Там карамельный растаял плед, – пропел он тонким голосом, –
там карамельный растаял плед.
Барабаны забили сильнее. Толпа подхватила:
– Там за холмами пел Инлиль,
Значит, идём – и не надо сил.
Скоро увижу свой сон живой,
Тёплый, как чайник и дом с трубой,
Скоро увижу, как Лев уснёт,
Он нам в ладошку мечту даёт.
Тирли крепко прижимала брата к себе, а он Шушу. Она шла и тихо подпевала:
– Растаял плед… мечту дает…
Зёрлик смотрел на проплывающие молчаливые силуэты из окон. Они провожали толпу взглядами. Издалека их кожа напоминала уголь. Рассмотреть их не получалось.
«Бам-бам… Ту-тру-ту», – подпевала музыка и было не так жутко.
Шествие резко замерло. Замерли и звуки. Тирли врезалась в резко затормозившего ребенка. Она хотела извиниться, но он этого не заметил. Толпа подошла к лесу. Перед ними стоял валун с выбитой надписью: «Инлиль». Все посмотрели на нее мгновение. Рыцарь сглотнул и махнул рукой.
«Бам-бам… Ту-тру-ту», – снова заиграл оркестр.
Зёрлик сжал руку сестры сильнее.
– Все хорошо будет, – сказал он
– Я знаю, – ответила Тирли
– Я не тебе. Я Шуше говорю, – отрезал он и прижал котенка к себе.
– Мама сказала – там свет, там свет,
Там карамельный растаял плед!
Скоро увижу, как Лев уснёт,
Он нам в ладошку мечту даёт, – хор детских голосов затихал, растворяясь вдали.

Глава II: Где сладко, светло
Рыцарь сверил время. Колонна шла по тропинке больше часа. Музыка играла приглушенно. Чем дальше они двигались, тем сильнее становился запах булочек, корицы и пряников. У кого-то заурчал живот.
– А там поесть будет? – крикнул соседний мальчик
– Наедимся… там, – ответила Тирли
– Лёлик, глупости всякие спрашиваешь, – возразила какая-то девочка
Деревья становились все страннее. По их лиловой коре стекал мёд. Листья, опавшие хрустели карамелью.
Шуша был тёплым. Теплее, чем раньше. И когда Зёрлик уронил его случайно, ему показалось, что котёнок сам чуть подался вперёд – как будто не хотел падать. Он погладил его по головке и прошептал:
– Шуша, прости меня. Ты прощаешь?
Шуша продолжал лежать на руках, выражая молчаливое согласие. Он простил.
– Дурачок, ты куда? – завопил девчачий голос.
Лёлик стоял у персикового дерева и смотрел на огромные леденцы, свисающие с веток. К нему подбежала девочка и стала тянуть обратно. Из всей колонны только Зёрлик посмотрел в их сторону. Остальные двигались дальше, нашептывая песенки сорвавшимися голосами.
– Ну лизну только и все… – сказал Лёлик.
Он оттолкнул девочку, сорвал леденец и хихикая поднес ко рту.
– Как вкусно-то, – его глаза округлились.
Он начал рвать леденцы и пихать по карманам. Лёлик хихикал, бегал вокруг дерева и ел, ел, ел. Девочка заплакала и села, закрыв лицо руками. Плакала она, пока не стало слишком тихо. Она шмыгала носом и вытирала слезы:
– Лёлик?
Никто не ответил. Она обернулась, рядом никого тоже не было.
– Ты где, Лёлик? – голос ее задрожал. – Всегда ты ругаешься на меня, а я помочь хотела, Лёлик!
Она поднялась и подошла к дереву. Посмотрела по сторонам.
– Лёлик! – крикнула она и завернула за него.
– Мама сказала – там плед, там плед,
Там карамельный растаял свет! – пели голоса.
Зёрлик шёл и поглядывал назад в пустоту. Он потянул впередистоящего ребенка за рукав:
– Там Лёлик остался! Пойдем за ним.
– Лёлик вперёд пошёл, я сам видел.
– Но как же… Он только что тут, а потом тама…
– Все, не мешай, – сказал ребенок и продолжил, отвернувшись от Зёрлика. – Там плед, там плед!
Зёрлик глянул на Гирли. Она смотрела куда-то в сторону и подпевала. Неожиданно проскрипела труба, и бахнули тарелки на барабанах. Толпа встала. Впереди показалась полянка. Дети с открытыми от удивления ртами обступили ее. Лужайка была усеяна пирожными, тортами, конфетами. Повисло молчание. Его прервало раскатистое урчание живота.
Некоторые дети постепенно подходили ближе и ближе к зеленому островку. Резко вскричал Рыцарь. Он выбежал и шлепнул пару человек по голове своим мечом.
– Всем стоять! Мы идем уже, – он отвернулся и посмотрел на запястье, – пятый час! У нас мало времени, мы не можем остаться.
– Жадина ты! В конец как убежишь и все сам съешь. Знаем мы тебя! – они толкнули его и побежали на полянку.
Каждый набросился на то, на что успел. Один мальчик принялся за кремовые торты. Руками он зачерпал глазурь и закинул в рот. Она падала на одежду и пачкала лицо. А он жевал все медленнее, пока не сел на землю и не промычал:
– Мфф… рдт липкый… – и засмеялся глухо, но не смог остановиться.
На полянке валялась обувь, рубашки со штанами и лужицы сиропа у них. Еще пара ребятишек сидели на шапке у метрового мухомора и ели его сверху.
Остаток колонны стоял и облизывался. Рыцарь шлепнул кого попало мечом и они, оглядываясь, отвернулись.
Оркестр снова заиграл:
«Бам-цык-бум…» – грохнул барабан.
«Фью-у-у!» — свистнула флейта.
«Бр-р-р-рямц!» — стрельнул рожок.
Толпа пошла прочь. А Рыцарь стоял на месте в хвосте. Пустой взгляд его уставился на шоколадную землю. Он поднял руку и посмотрел на часы, но они уже стёрлись. Ладошками пошлепал себя по карманам, но уголек потерялся.
– Там дальше будет сладко… Там безопасно… Там… – булькал он себе под нос и медленно шёл за колонной.
На мгновение он остановился и снял с себя шлем. Бессильно разжал пальцы и тот упал на тропинку.
В ногах у Зёрлика чувствовалось жжение и тяжесть, как будто подвесили гири. Дыхание забивалось.
– Мама сказала – там хлеб, там хлеб
Там карамельный ждет омлет! – послышалось рядом.
Зёрлик поднял голову. Это его сестра пела.
– Ты чего, Гирли? Ты чего? – пролепетал он, на глазах выступили слезы. Он сильно-сильно обнял её. Насколько мог.
– Скоро увижу дом родной
Теплый как сон дневной,
Теплый как бред родной… – пропела она.
Зёрлик посмотрел ей в глаза. Она улыбалась.
Дальше он шёл молча и думал – о сне, доме, тепле. Воспоминания вспышками проносились перед глазами. Вот его любимое вишневое варенье на столе стояло. А вот машинка красивая. Металлическая! Такая не у каждого есть. И внутри как настоящая. А ещё… А еще ма…
– Он лапкой шевельнулся, – прервал его мальчик. Он стоял перед ним и глядел прям в глаза, показывая пальцем на игрушку.
Зёрлик посмотрел на Шушу. Тот лежал, как всегда – мягко, пусто, тепло.
– А ты кто? – спросил этот мальчик.
– Я? Я Зер… – он на секунду засомневался. – Я Зёрлик!
– А я кто? – спросил мальчик, развернулся и ушел, растворившись в деревьях.
– Скоро там он запоет,
даст-даст и уснет.
Дом холмами к нам идет,
трубой в небо – вот и след, – зазвенела толпа.
«Бдзыыынь! Скряяяк! Плюххх!» – взревел оркестр
– Там, над лапой – над ладошкой
свет, как мёд, течет в окошко
Теплый дым в чайник лёг.
Он не сахар – он живой
Мама – свет, скоро – плед,
Львиным золотом одет
Грива – пламя, взгляд – мечта
Солнце льет в его уста! – разлились волной голоса.
Оркестр замолчал, как и остатки колонны. По голубой траве расползался розовый туман. Все тихо наблюдали за происходящим.
Зёрлик не видел даже своей сестры, только лишь держал ее за руку. Обессилев, он опустился на землю. Рукой зачерпнул карамельных листьев вперемешку с шоколадной землей и поднес ко рту. Сладкий запах наполнил лёгкие.
– Не кушай! – пролился незнакомый голос.
Зёрлик вздрогнул. Шуша золотистым пятном выделялся на фоне тумана и стоял перед ним. Зёрлик бросил землю и подался вперед, обнимая Шушу. И тьма рассеялась.

Глава III: Нас звали – нас ждали
Свет пробивался сквозь веки. Зёрлик открыл глаза: по розовому небу проплывали клубы сахарной ваты, рядом даже не светила, а просто висела огромная мармеладная капля. Что-то нежно гладило его руки, ноги, всё тело. Это была голубая трава, которая, как живая, извивалась и тянулась ко всем.
Вокруг него приходили в себя остальные ребята… Те, что остались. На груди Зёрлика сидел Шуша и смотрел пуговкой на него. Он обнял его, когда увидел, что тот очнулся:
– Я так рад, что ты проснулся, – сказал Шуша. Зёрлик не ответил.
Он встал и помог подняться своей сестре. Группа готовилась к выходу: поднимали изорванные знамена, кривые дудочки, барабаны, вывернутые наружу. Издалека на поляне без единого деревца на всём расстоянии виднелись разноцветные домики, из труб их шёл такой же цветной дым.
«Ву-о-о-н!.. Кряк!» – грустно пропел тромбон. И толпа выдвинулась в путь. Рыцарь тянулся в хвосте, волоча по земле свой меч.
Их встретила надпись «Добро пожаловать домой!», развевающаяся у входа в деревню.
– Ау! Кто-нибудь?! – крикнул один из детей, но ответа не последовало.
Ребята принюхались и ускорили шаг. Они чувствовали ваниль и шоколад. Аккуратные домики стояли рядами. На улице не было ни пылинки, ни звука.
– Они мягкие… – сказал один ребенок, дотронувшись до стены дома и укусил ее,–
…как пряники…
Дети разбрелись по улицам. Двери домов были приоткрыты. В сахарных окнах играл розовый блеск. Глазурь украшала крыши.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/ilya-poganyy/ostatsya-v-sne-71981935/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.