Главная страница | Криминология | История Криминала Российского

История Криминала Российского
Дмитрий Сергеевич Иванов
В этой книге представлено исследование истории криминала в России с XI века до начала XX века. Автор погружает читателя в увлекательный мир преступности, раскрывая, как она формировалась и развивалась на протяжении веков, отражая изменения в обществе, культуре и политике.
Читатель узнает о самых известных преступлениях, уголовных делах и судьбах преступников, а также о том, как менялись законы и наказания в зависимости от исторического контекста.
Особое внимание уделяется взаимодействию криминала с властью: как государственные институты боролись с преступностью, какие реформы проводились для улучшения правосудия и как общественное мнение влияло на восприятие преступлений. Автор также рассматривает роль криминала в жизни общества – от простых крестьян до представителей высшего света.
Книга будет интересна не только историкам и юристам, но и широкой аудитории, желающей понять сложные механизмы формирования криминального мира в России.

Дмитрий Иванов
История Криминала Российского

Введение

Дорогой читатель, я очень рад, что тебе, как и мне интересна тема криминала и поэтому ты читаешь данные строки. Криминал – это не просто набор преступлений, это зеркало, отражающее социальные, экономические и культурные изменения в обществе. История России, начиная с 11 века и заканчивая началом революции 1917 года, изобилует яркими примерами преступности, которые не только формировали судьбы отдельных людей, но и оказывали влияние на развитие государства в целом. С первых веков своего существования Русь сталкивалась с различными формами преступности: от разбойничества и грабежей до более сложных преступлений, таких как мошенничество и коррупция. В условиях феодальной раздробленности и постоянных войн криминальные элементы становились частью повседневной жизни. С течением времени, с укреплением централизованного государства, менялись и методы борьбы с преступностью, а также сами преступники. В этой книге мы проследим эволюцию криминала в России от древнерусских времен до начала XX века. Мы исследуем ключевые события и фигуры, такие как знаменитые разбойники и мошенники, а также рассмотрим влияние социальных изменений – от крепостного права до индустриализации – на уровень преступности. Особое внимание будет уделено различным социальным группам: дворянам, крестьянам, солдатам и рабочим.

Дворяне нередко использовали свои привилегии для совершения преступлений – от злоупотребления властью до участия в разбоях. Крестьяне же сталкивались с жестокими условиями жизни, что порождало их тягу к преступлениям. Солдаты, находясь на передовой или в гарнизонах, также становились участниками криминальных действий – от дезертирства до грабежей. Рабочий класс XIX века переживал резкие изменения в условиях труда и жизни, что приводило к росту преступности среди рабочих: от мелких краж до организованных протестов.

Структура книги включает несколько разделов: мы начнем с анализа криминальных явлений в XI-XVII веках, затем перейдем к эпохе Петра I и Екатерины II, обсудим преступность в XIX веке и завершим исследование событиями начала XX века. Каждый раздел будет сопровождаться увлекательными историями реальных людей, что поможет нам лучше раскрыть тему преступности в определенные исторические периоды.

Приглашаю вас отправиться в это историческое путешествие по страницам российской криминальной истории. Надеюсь, что эта книга не только расширит ваши знания о прошлом нашей страны, но и поможет лучше понять сложные механизмы взаимодействия между обществом и правопорядком

Посвящается Анатолию Витальевичу Облееву- подполковнику милиции в отставке, чьи двадцать лет доблестной службы с 1987 по 2007 годы стали неустанной борьбой с преступностью в самые смутные времена для страны.

Древняя Русь

Когда речь заходит о разбойниках древности, воображение невольно рисует образ Соловья-разбойника, свистом повергающего путников в трепет. Однако, исторические свидетельства той эпохи скудны и отрывочны. Сразу оговоримся, что в нашем повествовании мы оставим за скобками князей и викингов, чьи "подвиги" порой мало чем отличались от разбоя и "крышевания". О викингах, чьи драккары бороздили моря в поисках добычи, и чей размах грабежей достиг берегов Англии, известно немало. Но не стоит забывать и о наших князьях, таких как Олег или Игорь, чья деятельность в современных терминах вполне могла бы быть названа "крышеванием". Игорь даже поплатился за свою алчность, решив повторно собрать дань с древлян, и был убит. Итак, историю княжеских междоусобиц и походов мы рассматривать не будем, сосредоточившись на классических преступлениях.

Поскольку фольклор в данном случае – зыбкая почва, обратимся к "Русской правде" – своду законов, приписываемому Ярославу Мудрому и датируемому 1016 годом. В нем перечисляются основные преступления того времени: грабежи, разбои, воровство, убийства. Нас же в первую очередь интересует воровство, поскольку именно с ним связаны первые упоминания об "организованности" преступного мира. Под "организованностью" мы будем понимать наличие большого количества участников в краже, с разделением обязанностей. Что же гласит документ о воровстве? Процитируем: "О воровстве же. Если крадет скот в поле, или овец, или коз, или свиней, то 60 кун; если воров будет много, то всем по 60 кун”, (кун- денежная единица). Как видно, кражи нередко совершались группами сообщников, а штрафы были весьма внушительными. Но еще страшнее было попасться с поличным, ибо "Русская правда" недвусмысленно заявляет: "Если убьют кого-либо у клети или во время какого иного воровства, то его можно убить как собаку". Времена были суровые, церемониться не приходилось. Впрочем, справедливости ради стоит отметить, что далее в тексте упоминается о наказании за самосуд над пойманным вором: "если продержат его до рассвета, то вести на княжеский двор; если же убьют его, а люди видели его уже связанным, то платить за него 12 гривен".

Конечно же, воры действовали не в одиночку. Ведь украденное нужно было сбывать, а значит, существовали люди, специализировавшиеся на этом. Таким образом, зарождалось некое подобие преступного сообщества с разделением труда. Но это были лишь первые ростки преступности.

О низком уровне организованности говорит и отсутствие специального органа по борьбе с преступлениями. Эти функции выполняли княжеские воины или сами пострадавшие. Снова обратимся к "Русской правде": "1) Если кто познает свое, что у него пропало или было украдено, или конь, или одежда, или скотина, то не говори тому (у кого пропажа обнаружена): «Это мое», но пойди на свод, где он взял, пусть сойдутся (участники сделки и выяснят), кто виноват, на того и падет обвинение в краже; тогда истец возьмет свое, а что пропало вместе с этим, то ему виновный выплатит; если будет конокрад, то выдать его князю на изгнание; если вор, обокравший клеть, то ему платить 3 гривны.

2) Если (кто) купил что-либо ворованное на торгу, или коня, или одежду, или скотину, то пусть он выведет свидетелями двух свободных человек или сборщика торговых пошлин; если же он не знает, у кого купил, то пусть те свидетели идут на судебную клятву в его пользу, а истцу взять свое украденное; а что вместе с этим пропало, то о том ему лишь сожалеть, а ответчику сожалеть о своих деньгах, поскольку не знает, у кого купил краденое; если позднее ответчик опознает, у кого это купил, то пусть возьмет у него свои деньги, а тому платить <за все>, что у него <ответчика> пропало, а князю штраф”

Как видим, решение проблемы чаще всего возлагалось на плечи самого пострадавшего. К слову, обратим внимание и на строки Русской правды об убийствах, сопоставив их с приведенной выше цитатой: «Если кто свершит убийство без причины, без всякой ссоры, то люди за убийцу не платят, но выдадут его самого с женою и детьми на изгнание и на разграбление». Убийце, совершившему злодеяние беспричинно, грозило изгнание вместе со всей семьей. Такое же наказание ожидало и конокрада. И это справедливо, ибо без коня в те времена прожить было крайне сложно. Эта особенная народная «любовь» к конокрадам сохранилась вплоть до начала XX века. Мы еще увидим, как их люто ненавидели во все века, избивая до смерти. Россия до прихода советской власти оставалась страной аграрной, с частыми неурожаями и, как следствие, голодом. В таких условиях потеря коня была равносильна гибели. Да и стоили они всегда немало, а хороший боевой конь – еще дороже.

Не менее интересные сведения о ворах дает Киево-Печерский патерик – собрание рассказов об основании Киево-Печерского монастыря и жизни его первых насельников: «Патерик или Отечник Печерский, содержаще жития святых преподобных и богоносных отец наших, просиявших в пещерах». Патерик составлен тремя печерскими святыми: Нестором, летописцем Российским, Симоном, епископом Владимирским и Суздальским, и Поликарпом, архимандритом Печерским. На протяжении веков текст неоднократно перерабатывался и был окончательно завершен лишь к середине XVII века, когда в 1661 году в типографии Киево-Печерской лавры вышло первое печатное издание на церковнославянском языке. После Синодальной правки в XVIII веке Патерик переиздавался в Киеве и Москве.

Он представляет собой сборник рассказов о насельниках, монахах, их жизни, строительстве и наставлениях братии и читающим.

В контексте нашей темы обратим внимание на «слово 22» и «слово 28» этого сборника. Слово 22: «Об Арефе-черноризце, как украденное у него ворами богатство в милостыню ему вменилось, благодаря чему он получил спасенье» (черноризец – монах, облаченный в черную ризу). В нем говорится, что Арефа хранил в своей келье несметные сокровища, но «никогда ни одной цаты, ни даже хлеба не подал убогому, и так был скуп и немилосерд, что и сам почти от голода умирал». Однажды келья его была ограблена, и все богатства похищены. Написано, что Арефа был в столь великом горе, что помышлял о самоубийстве. Но впоследствии одумался и «тяжкие обвинения возвел на неповинных, и многих ни за что…мучил". И вот, бремя поддержания порядка и розыска по-прежнему ложилось на плечи пострадавших. Монашеская братия не спешила на помощь Арефе, лишь вторя: "Мы молили его прекратить поиски, но он был глух к нашим словам. Блаженные старцы утешали его: «Брат! Возложи печаль свою на Господа, и Он поддержит тебя». Но Арефа, обуреваемый горем, отвечал жестокими словами, досаждая всем вокруг". Сокровища так и не были найдены. Вскоре Арефу сразила тяжкая болезнь, и он был близок к смерти. Но молитвами и верой он избавился от обиды, исцелился и преобразился, воссылая хвалу Господу.

Слово 28 "О святом Григории чудотворце" повествует о трех случаях кражи, выпавших на долю святого. Григорий пришел в Печерский монастырь к отцу Феодосию, где познал иноческое житие и добродетели. Он достиг таких высот, что получил власть над бесами. И враг рода человеческого, как пишет повествователь, возжелал отомстить ему. Не имея сил навредить святому напрямую, он науськал разбойников. Трое злодеев проникли в келью Григория с целью ограбления. Патерик свидетельствует, что святой не владел иным имуществом, кроме книг. А стоит помнить, что книгопечатания в ту пору еще не существовало, и книги были величайшей ценностью. По меркам того времени, инок Григорий, несомненно, обладал сокровищами. Подкравшись ночью к его келье, разбойники увидели, что инок не спит, а погружен в молитву. Святой же, предчувствуя их недобрый замысел, вознес молитву: "Боже! Даруй сон рабам твоим, ибо всуе трудятся они, врагу угождая". И проспали они пять дней и пять ночей, пока блаженный, призвав братию, не разбудил их словами: "Сколь долго будете вы напрасно сторожить, мечтая обокрасть меня? Ступайте теперь по домам своим". Они поднялись, но не могли идти, ибо изнемогли от голода. Блаженный же накормил их и отпустил.

Об этом происшествии стало известно властителю города, и он повелел наказать воров. Но Григорий взмолился о милости к ним. Святой отдал часть своих книг властителю, а оставшиеся продал и раздал бедным, дабы никто более не позарился на них.

Вскоре произошел следующий случай. Блаженный Григорий взращивал небольшой палисадник, где росли овощи и плодовые деревья. И вновь нашлись охотники до чужого добра. Но уйти они не смогли и простояли на месте два дня. Когда святой увидел их, воры обратились к нему с мольбой об освобождении. Но святой отвечал: "Так как вы всю жизнь пребывали праздными, расхищая чужие труды, а сами не хотите трудиться, то стойте здесь праздно и дальше, до конца жизни". Но, тронутый их слезами и раскаянием, сжалился и отпустил их, взяв обещание вести честную жизнь. С тех пор они стали трудиться на святую братию.

В третий раз к нему пришли двое, сообщив, что их друг приговорен к смерти, и просили о помощи. Видя обман в их глазах, святой сказал им, что участь того человека предрешена и он не в силах его спасти. Но лукавые люди убеждали его, что помощь возможна, и им нужны средства. Святой отдал им книги, которые они намеревались обменять на деньги и потратить на непотребства.

Но случилось именно так, как и предвидел святой: человек тот, по нелепой случайности и собственной глупости, нашел свою погибель.

Что же открывают нам страницы патерика? Во-первых, очевидно отсутствие какой-либо государственной структуры, занимающейся борьбой с преступностью. Правосудие оставалось делом рук самих пострадавших, бременем, которое они несли в одиночку. Во-вторых, особой ценностью у воров считались книги. И это неудивительно, ведь порой они ценились дороже сокровищ, являясь самодостаточной ценностью. Однако это указывает и на существование отлаженной системы сбыта краденого, связей с книготорговцами, а значит, и на наличие "профессиональной преступности". Это подтверждает и случай со святым Григорием, когда он упоминает о ворах, "всю жизнь расхищавших чужие труды". В-третьих, власти, хотя и пытались преследовать преступников, не были неподкупными. От наказания можно было откупиться, что сводило на нет усилия по поддержанию порядка.

Повольники, ватажники, ушкуйники.
Начнем с истоков, с самих названий. И первым встретит нас слово "ватага". Словарь Даля дает нам следующее значение: "Дружная толпа, шайка, артель; временное или случайное товарищество, для работ ратных и промыслов всяких. У казаков же – строй глубокий, походный, колонна." Ватажники, стало быть, – те, кто в ватаге этой силу свою обретает.

Повольниками в Новгородской республике называли вольных людей, занимающихся торговлей, а при случае и разбоем.

А ушкуйниками нарекли тех же повольников, которые ходили по рекам на гребных судах. Повествование в данной главе мы в первую очередь начнем именно с ушкуйников. Это целая история некого “пиратства” на территории Руси в больших масштабах. Хотя лично мы не согласны с тем, что это именно пиратство в современном значении. Но все чаще в своих статьях историки и любители истории называют их именно речными пиратами. Это не верно, хоть и красиво звучит. Само название идет от парусно-гребного судна под названием “ушкуй”, на котором эти вольные люди и любили путешествовать. Свое начало они берут от варягов. Состояли они из вольных людей и младших дружин бояр. Новгород известен тем, что в нем постоянно боролись различные “партии” для установления своей власти. Все знают про новгородское вече, но мало кто знает как часто решались вопросы на нем, с помощью кулаков. Совокупно с некой свободой, в сравнении с другими регионами, там складывалась прослойка людей, которые составляли некую силу, которую можно использовать для своих целей. Дабы не бузили в своем городе их и направляли “расширять” влияние Новгорода. “Заодно пограбят, деньги принесут, а значит пользу”– так думали новгородские управленцы.

Первым официальным упоминанием о них является 11 век, тогда они отметились походом на Югру (Северный Урал). А в 12 веке размах их походов стал воистину широк. К примеру:

1181 год. Взяли черемисский (черемисы – старое название народа мари, от иранского "цармис" – воин) город Кокшаров (ныне Котельнич, что в Кировской области). С марийцами, правда, не всегда им везло. В 1215-1221 годах набеги на Якшан Кундем – марийское княжество, успехом не увенчались и потери были велики. Яранкан- столицу княжества, с 1218 по 1219 год штурмовали ушкуйники двенадцать раз, да так и не взяли.

1187 год. Новгородские ушкуйники, в союзе с карелами, напали на Сигтуну, древнюю столицу Швеции. Разграбили и разорили город так, что навсегда он утратил свой столичный статус.

1318 год. Добрались ушкуйники до Або (ныне Турку), тогдашней столицы Финляндии. Был захвачен церковный налог Ватикана, собиравшийся в течение 5 лет. Поход видимо оказался легким и удачным, как сказано в летописи, “придоша в Новгород вси здоровы”.
С приходом Золотой Орды, ушкуйники не стесняясь, ходили в походы и грабили монголов, пока остальная Русь платила дань. Например, в 1360 совершили набег на ордынский город Жукотин на реке Каме и перебили татар. Хан Хызр потребовал выдачи участников. По решению князя Дмитрия Суздальского обманом они были схвачены и выданы. На что ушкуйники отвечают новым походом в 1363 году, попытавшись освободить своих. Плюсом, стоит сказать, что речные пираты активно воевали и со “своими”, русскими князьями и вопреки многим мнениям, любили “гулять” по всем рекам. Попутно могли решить и политические вопросы. Например, в 1323 году они вынудили шведов подписать «Ореховский мир». Первый мирный договор об установлении границ между Новгородской республикой и Шведским королевством.

Постепенно в их ряды вливались повольники из других земель: карелы и тверичи, смоляне и вепсы, вологжане и москвичи. Столицей же ушкуйников стал Хлынов на Вятской земле.

В последнее время все чаще слышны голоса, представляющие их "защитниками земли русской". И, в принципе, при поверхностном взгляде, такое мнение может сложиться. Но истина далека от этого. Во-первых, новгородские власти, как правило, дистанцировались от их деяний, хотя всегда были в курсе и негласно поддерживали. Действия, осуществляемые ими в 12 веке, называли "молодечеством", удалью и отвагой. И, скорее всего, в начале своего пути этим занимались именно молодые дружинники. Власть активно использовала их для разведки новых земель, охраны купеческих факторий, а могли и опорные пункты конкурентов разгромить, чужой караван ограбить. По сути, напоминали они собой современные ЧВК.

Они же обеспечивали своеобразную "крышу" – термин, что прочно войдет в обиход лишь в лихие 90-е. Как предостерегал один купец другого в письме: "Коли желаешь добраться спокойно рекою к нам, да товар свой сберечь, с ушкуйниками сперва договорись, иначе весь груз потеряешь, а вместе с ним и жизнь свою". В этой связи невольно вспоминается одна из версий происхождения сицилийской мафии. Предание гласит, что истоки ее восходят к защитникам рыбаков. В далеких XII-XIII веках сицилийские рыбаки страдали от пиратских набегов, и тогда возникла структура вооруженных людей, что за плату оберегали их от морских разбойников. Когда же пиратство пошло на убыль, а точнее они перестали заниматься грабежами рыбаков, этот прообраз мафии продолжал выколачивать деньги за защиту.

Не гнушались ушкуйники и работорговли, продавая в неволю не только "бусурман", но и своих же единоверцев. В Новгород нескончаемым потоком шли жалобы на их бесчинства не только из других русских княжеств, но и из Орды и от булгар.

Вольная жизнь ушкуйников продолжалась до 15 века. Тогда они вмешались в конфликт между Василием 2 и его дядей Юрием Дмитриевичем. В те годы шла долгая междоусобная война в Московской Руси, продлившаяся 28 лет. В ответ, московские князья организовали поход на Хлынов. После чего ушкуйники то примыкали к Москве, то отмежевывались от нее. Конец положил поход Ивана 3 на Новгород в 1478. Часть ушкуйников, остававшаяся в Новгороде, была также вынуждена покинуть город и уйти в Вятку. Но в 1489 году Иван 3 двинул большое войско уже на Вятку. После чего часть ушкуйников ушла на Дон. Как считает известный историк Григорий Базлов, они и стали основой и одним из начал Донского казачества.

Таков след ушкуйники оставили в истории. Но его отголоски можно найти и в литературе. Ярким представителем "молодечества" является новгородский герой былинного эпоса – Василий Буслаев. Он и богатырь, и бузотер, на которого нет управы, кроме матери родной. Он собирает себе лихую дружину и отправляется в плавание из Новгорода после того, как побил многих горожан. Этот образ прекрасно воплотил в своем фильме "Василий Буслаев" режиссер Геннадий Васильев. Рекомендуем к просмотру.

А уж подлинным выразителем духа ушкуйников стал Алексей Толстой, написавший осенью 1870 года стихотворение "Ушкуйник":

"Одолела сила-удаль меня, молодца, Не чужая, своя удаль богатырская! А и в сердце тая удаль-то не вместится, А и сердце-то от удали разорвется! Пойду к батюшке на удаль горько плакаться, Пойду к матушке на силу в ноги кланяться: Отпустите свое детище дроченое, Новгородским-то порядкам неученое, Отпустите поиграти игры детские: Те ль обозы бить низовые, купецкие, Багрить на море кораблики урманские, Да на Волге жечь остроги басурманские!"

Основным способом передвижения в те времена были реки. В дремучих лесах легко было заблудиться, дороги оставляли желать лучшего, а весной становились непроходимыми. Да и опасность подстерегала путников на каждом шагу – не только же на реках разбойникам промышлять, верно? Разбойные ватаги охотно "работали" на дорогах, высматривая купцов и прочих людей побогаче. Местность можно изучить вдоль и поперек, а уж скрыться в лесах – дело нехитрое. В дальнейшем мы обратимся к преданиям и мифологии, ведь разбойники оставили свой след не только в документах и исторических хрониках, но и в народной памяти. И здесь уже сложно отделить правду от вымысла, но интересные моменты, безусловно, заслуживают внимания.

Первый, мифический разбойник о котором мы упомянем будет Буж. Действовал он на Смоленщине и многие ошибочно связывают его имя с названием города Дорогобуж. В русских преданиях он предстает неким аналогом Робин Гуда из Англии: не грабил бедных, а лишь алчных богачей, щедро одаривая вдов и сирот. Осуществлял он свою деятельность на дороге, поэтому постепенно эту дорогу и назвали дорогой Бужа. А отсюда и происходит название города Дорогобуж. Логика понятна, но только слово "буж" в старину означало "гора", и существует версия, что Дорогобуж – это "дорога в гору". Впрочем, наиболее правдоподобной кажется гипотеза о том, что город назван в честь другого города- Дорогобужа Волынского. Перенос названий был обычным делом, и смоленский князь Ростислав, дабы почтить старшего брата Изяслава, мог назвать новый город в честь владения брата.

Вторым, персонажем о котором мы упомянем, будет аналог Али бабы и сорока разбойников. Только у нас это будет атаман Блоха и сорок разбойников. Действовал он на Архангельском тракте. Прозвище “блоха” он получил за удивительную способность – в миг опасности обращать себя и свою шайку в блох и бесследно исчезать. ЛВ самом предании говорится о том, что был атаман Блоха и с ним “какой-то народ” и грабили они не только людей, но и храмы. Причем при разграблении Никольского монастыря, въезжали они на конях в храм и чинили святотатства. Что для православных людей было уму непостижимо. Также говорится в этих землях до сих пор остался клад атамана Блохи. Скорее всего в памяти отложился отряд разбойников, которые были неместными, что и позволяло им грабить монастыри, попутно совершая святотатства. Здесь мы сделаем на этом акцент, потому что сами храмы и монастыри наши “родные” лихие люди, также грабили достаточно регулярно. И, скорее всего, потом на данный эпос наложилась сказка об Али-бабе и сорока разбойниках, где также упоминается клад/сокровищница.

Третий персонаж нашей истории – женщина, атаманша Степанида, более известная как баба Степанида. В Воскресенском районе Нижегородской области, близ деревни Раскаты, высится Бабья гора. Ныне река Ветлуга отошла от нее, но некогда омывала ее подножие. Именно с этой горой связана легенда о Степаниде, предводительнице ватаги из дюжины удальцов, промышлявшей на реках и скрывавшейся в лесах. Предание гласит, что с Бабьей горы атаманша наблюдала за купеческими судами и давала сигнал к нападению. Около десяти лет она держала в страхе округу, пока не пришел ее час. Существует две версии ее кончины. Согласно первой, царские войска окружили ее за злодеяния, и она дала им бой. Чувствуя поражение, атаманша добежала до Бабьей горы и бросилась с нее в реку, найдя там свою смерть. Вторая версия гласит о междоусобной брани между самими разбойниками: убили тати атаманшу и сбросили ее тело в реку.

В обоих случаях предание утверждает, что дух ее не упокоился и остался на горе. Говорят, призрак женщины до сих пор можно увидеть, а стоны ее – услышать.

Ну и, конечно, мы не можем обойти легенду об атамане Кудеяре, который также нашел отражение в стихах Некрасова, в произведении “Кому на Руси жить хорошо”

.Там есть вставная песня “О двух великих грешниках”:

“Было двенадцать разбойников,

Был Кудеяр – атаман;

Много разбойники пролили

Крови честных христиан…”
Рассказы о нем распространены по многим областям, как южным, так и центральным. А уж сколько топонимов с его именем, не пересчитать. Вы наверняка встречались с различными названиями в разных землях по типу Кудеярова гора, лес, села. Так Кудеярова гора есть в Саратовской, Рязанской , Тульской, Орловской областях. Их очень много, как и легенд о происхождении самого разбойника. основные из них:

1. Предание гласит, будто он – сын Василия III и Соломонии, дитя, рожденное в тайне, после заточения царицы в монастырь. Таким образом он оказывается старшим братом Ивана Грозного.

2. Иная версия ведет к восточным корням. Кудеяр – сын Алау, вельможи при хане Джанибеке. Имя его, «Xudayar», звучит как мольба: «возлюбленный Богом».

3.Есть и легенда, связывающая его с Жигмондом Баторием. Сын, восставший против отца, бежал к казакам на Днепр, а затем поступил на службу к русскому царю, став опричником Грозного, и его настоящее имя – князь Габор-Георгий (в русском варианте Сигизмундович).

4. Иная версия состоит в том, что Кудеяр – предатель Тишенков, указавший Девлету Гирею путь к Москве через Оку. Имя, которое действительно встречается в документах.

Сколько версий, столько и лиц у этого разбойника. Кудеяр – не просто имя, а собирательный образ, тень, живущая в народной памяти. В каждой области был свой Кудеяр, свой лихой атаман, чьи подвиги обрастали легендами.

Но отличает его от прочих не только удаль молодецкая, но и колдовская сила. Кудесник, чародей, которому подвластны тайные знания, что позволяют ему безнаказанно творить бесчинства и уходить от царских карателей. Говорят, что сотню стрельцов он мог обратить в прах одним лишь словом.

Смерть его, как и жизнь, окутана мраком колдовства. Окружили казаки его крепость, некуда бежать атаману. Тогда, собрав свои сокровища, закопал он их в землю, а сторожем поставил коня, что в огне окаменел и до сих пор бдит над сокровищами Кудеяра.

По другой легенде, что пересказал Некрасов , Кудеяр в конце дней раскаялся в грехах своих и, молясь неустанно, получил от Бога повеление – тем же ножом, которым лил кровь, срубить огромный дуб. Годами рубил Кудеяр дерево, да славил Бога. И вот, однажды: «Глянул – и пана Глуховского Видит на борзом коне, Пана богатого, знатного, Первого в той стороне. Много жестокого, страшного Старец о пане слыхал И в поучение грешнику Тайну свою рассказал.

Пан усмехнулся: «Спасения Я уж не чаю давно, В мире я чту только женщину, Золото, честь и вино. Жить надо, старче, по-моему: Сколько холопов гублю, Мучу, пытаю и вешаю, А поглядел бы, как сплю!»

Не выдержал Кудеяр, гнев закипел в его сердце черной смолой. Ринулся он с ножом на пана, и сталь вонзилась в плоть, обагрив землю кровью. В тот же миг с грохотом рухнул вековой дуб, словно небеса разверзлись, и душа атамана обрела долгожданное спасение.

Подобная история о раскаявшемся душегубе, искупающем грехи, часто встречается в легендах о разбойниках. Возможно, корни этой темы уходят к библейскому сказанию о злодее, первым вошедшем в рай. Отношение к разбойникам всегда было двойственным: грабители и убийцы, они порой делились добычей с неимущими, словно благородные Робин Гуды из народных преданий. Не обошла эта противоречивая слава и русских лихих людей, открывая простор для множества толкований.

Народная память хранит предания о разбойничьих шайках, державших в страхе реки и сухопутные дороги. Эти сообщества, возглавляемые атаманами, являли собой четко организованную структуру с "разделением труда": разведчики, наблюдатели, грабители. Но награбленное добро само по себе не имеет ценности, его необходимо сбыть. И раз грабежи совершаются регулярно, значит, существовали налаженные каналы сбыта.

Стоит обратить внимание и на отношение разбойников к местным жителям. Скорее всего, лихие люди не трогали крестьян, живших по соседству. Разбойникам нужны еда и питье, а значит, местное население служило связующим звеном, обменивая награбленное на провизию, тем самым, участвуя в процессе сбыта. Возможно, именно отсюда и берет начало положительное отношение к разбойникам среди крестьян. Русь издавна жила в бедности, а тут появлялись "свои" люди, грабившие ненавистных богачей и дававшие возможность заработать на сбыте награбленного. Полный консенсус и единение.

XV – XVII века
Формирование государственной системы борьбы с преступностью.

В XV веке ушла в прошлое эпоха раздробленности, уступая место рассвету единого централизованного государства. Древнерусские княжества одно за другим вливались под власть Московских князей. Для укрепления единства и порядка был создан новый свод законов – Судебник 1497 года, однако в контексте нашего повествования он не привносит принципиальных новшеств, изменились только наказания. Если вор попадался впервые, его ждали кнут и штраф, а при отсутствии средств – продажа в рабство. Второе прегрешение каралось смертью, и виновный расплачивался своим имуществом. Но это касалось лишь простого воровства. Если же кража сопровождалась убийством или святотатством, то, как гласит закон, «казнить его смертною казнью, а сумму иска заплатить из его имущества, а остаток его имущества (отдать) судье».

С восшествием на престол Ивана Грозного начинается эпоха преобразований и реформирований. Царю приходилось бороться с местничеством – укоренившейся системой назначения на должности по знатности рода – и с вольнодумством бояр, словно якоря, тормозящих движение государства вперед. Стремясь укрепить державу и свою власть, он начал масштабные реформы, среди которых особое место занимает губная реформа. Проведенная в 30-50-х годах XVI века, она привела к созданию новых органов следствия и суда – губных учреждений. Дворяне и дети боярские в каждом уезде, где вводилось губное управление, избирали из своей среды губных старост. Именно этим ответственным лицам вверялась борьба с преступностью. В помощники им назначались “целовальники” из других сословий – также избранные и приносившие клятву на кресте (целовавшие крест, отсюда и название должности) честно исполнять свои полицейские и судебные функции. Их основной задачей было выявление под присягой среди местного населения "ведомых" разбойников и татей, причем "ведомый" означало не только известных преступников, но и профессионалов своего дела. Они же проводили над ними, их соучастниками и сообщниками, включая укрывателей (т.н. становщиков) суд, а также осуществляли казни.

В обязанности губных учреждений входило и преследование злодеев, не только в своих пределах, но и в соседних землях, где для поимки лихих людей объединялись усилия с другими должностными лицами. Вводился контроль за всеми, кто прибывал в уезд, дабы выявить ведомых разбойников и татей.

Ущерб, причиненный пострадавшим, возмещался из имущества казненных и осужденных. Если же что-то оставалось, то шло в казну государеву. Во второй половине 40-х – середине 50-х годов губные учреждения распространились по всей Руси, за исключением лишь вновь приобретенных земель Казанского ханства, то есть среднего и нижнего Поволжья, а также части южных приграничных территорий.

В 1550 году вводится Судебник Ивана Грозного. Власть наместников и волостелей вновь ограничена, и дела о ведомых разбойниках всецело переходили под юрисдикцию губных старост. Отныне наместники не могли вершить суд без присутствия выборных людей. Статья 62 гласила: "А боярам и детем боярским, за которыми кормление с судом боярским, и им судити, а на суде у них быти дворскому и старосте и лучшим людем…Без дворского, старосты и целовальников наместникам и их тиунам суды не устраивать…взяток наместникам, их тиунам и их людям не брать".

Нельзя не упомянуть и о практике судебных поединков, что также нашла отражение в Судебнике. То был, по сути, "Божий суд". Когда следствие и суд заходили в тупик, применяли этот способ решения. На Руси его называли "полем". Но Судебник уже ограничивал круг участников: "Поле" не могло быть между "бойцом" и "небойцом" (женой, немощным, стариком, отроком, священником или монахом), разве что сам "небоец" того желал. В противном случае можно было выставить вместо себя "наймита"(наемника).

В 1552 году впервые упоминается Разбойный Приказ, хотя, скорее всего, он существовал уже с 1545 года. Система приказов, заложенная еще при Иване III, при Иоанне IV получила дальнейшее развитие. Приказы являли собой прообраз современных министерств. Отныне Разбойный Приказ ведал воровством, разбоями, убийствами, поджогами, колдовством и даже браконьерством, что также считалось воровством. В компетенции приказа находились и тюрьмы, и прочие места лишения свободы. Во главе приказа стоял судья, которого избирали из числа Боярской думы. Ему в помощь назначался второй судья, обычно более скромного происхождения. Ниже стояли дьяки, как правило, двое-трое, и подьячие. Низшие должности занимали приставы, сторожа и палачи. Все работники приказа набирались из людей, уже имевших опыт борьбы с преступностью. Так, для примера, упоминаемые в том же году, дьяк Григорий Теряев был выходцем из губных старост, а подьячий Дмитрий Шипулин – сыщиком.

Судьи осуществляли общее управление, дьяки кропотливо заведовали сонмом подьячих, а последние, словно закаленные в горниле правосудия, становились истинными профессионалами своего дела. В отличие от судей, чьи должности могли меняться, подьячие десятилетиями врастали корнями в свои места, досконально изучая хитросплетения законов и судебных прецедентов. Именно они поддерживали постоянную связь с подотчетным людом, неустанно разъезжая по уездам в сопровождении сыщиков, осуществляя контроль на местах.
Драгоценным источником сведений о деятельности Разбойного приказа служит “Уставная книга Разбойного приказа” 1555-1556 гг. Она являет нам разительные перемены: если Судебник 1550 г. опирался на архаичные методы доказательства, такие как судебные поединки и крестное целование, то “Уставная книга” вводит прогрессивный сыскной процесс, признание вины под пытками и “облихование” во время обыска. Быть может, взыскательный читатель возмутится: разве можно доверять показаниям, вырванным под пыткой? Но не стоит забывать, что наши предки были отнюдь не глупее нас, и пытки применялись не как средство слепого насилия, а как инструмент для выявления правды и отличие ее от лжи. Пытали не более трех раз, тщательно собирали свидетельские показания, досконально осматривали место преступления, скрупулезно фиксируя каждую деталь. Проверялись связи и контакты подозреваемых. И если в ходе первой пытки обнаруживались нестыковки, назначалась вторая, а при необходимости и третья. Выявить противоречия было вполне возможно. При обысках же учитывались голоса людей, знавших подозреваемого. Если мнения разделились: одни называли его добрым человеком, другие – лихим, то к подозреваемому применялась однократная пытка.

Впервые в этом документе встречаются упоминания о следственных действиях в отношении “укрывателей”. Рассматривается случай, когда приезжий вор нашел приют в доме посадского человека. Первым делом пойманного вора подвергали пыткам, дабы узнать, как давно он знаком с хозяином дома, сбывает ли через него краденые вещи и знал ли вообще хозяин, что приютил разбойника. Если вор признавался, что хозяин знал о его промысле, то уже посадский человек подвергался пыткам как соучастник. Если же вор клялся, что хозяин не подозревал о его разбойничьей натуре, то в доме проводился тщательный обыск. Впрочем, в обоих случаях, при обнаружении улик, “соучастнику” грозила жестокая кара – казнь или лишение свободы.

Статьи 7 и 8 “Уставной книги” регламентируют наказание для самих губных старост, если они пренебрегают своими обязанностями. Тех, кто был избран, но уклоняется от исполнения долга или отказывается принести присягу, надлежало отправить в Москву и заточить в тюрьму. После отбытия срока и оплаты “проезда” в столицу, они возвращались на свои места и должны были нести свою службу. Приведению губных старост к присяге – целованию креста – придавалось огромное значение. Считалось, что именно она обеспечит надлежащее исполнение обязанностей. Нарушение же крестного целования являлось тягчайшим преступлением.

Из того же драгоценного источника проливается свет на то, кем возводились и охранялись мрачные стены тюрем. В 9-й статье есть жалобы о том, как местные жители – боярские дети, приказчики, да и простые крестьяне – норовят увильнуть от участия в обысках, являясь лишь малой горсткой. А также, что уклоняются они строить тюрьмы, ставить охранников и назначать палачей. Таким образом мы видим, что многие обязанности, все еще лежат на плечах населения.

В 11 статье рассматривается вопрос, когда у истцов есть сомнения, что суд был верен. Тогда собиралась специальная губная комиссия с участием губных старост из соседних уездов. Причем присутствие старост “соседей” было обязательным. Если они не приезжали, на них налагался штраф.

Особый интерес вызывает 13-я статья, обличающая злоупотребления властью приставами. Приставы, в частности осуществляли охрану тюрем и были замечены в требовании взяток с сидельцев, а также кражах их вещей. И что примечательно, наказания кнутом, ни в коей мере, не унимали их преступных наклонностей. Битый кнутами пристав, возвращается на своё место и продолжал творить бесчинства. Предлагалась реформа: заменить приставов, избираемых из "тиуновых людей", на добрых людей по набору, с ежегодными перевыборами.

Смута стала суровым испытанием для разбойного приказа. Предвестником бед для страны явились неурожаи 1601-1603 годов, вызванные извержением вулкана Уайнапутина в далеком Перу. Пепел окутал небо, погрузив землю в малый ледниковый период. Помещики, не желая кормить крестьян, отпускали их на волю, но многие не давали вольную, чтобы после вернуть их себе. Огромные толпы холопов обратились к разбою и грабежам. Большое их количество устремилось в Москву, где Борис Годунов, частично раздавал деньги из казны нуждающимся. Но, по свидетельству Авраама Палицына (писатель и публицист, келарь Троице-Сергиевого монастыря), за два года в Москве от голода погибло до 120 тысяч душ.

Для борьбы с разбойниками правительство отправляло вооруженные экспедиции дворян-сыщиков в Тулу, Владимир, Волок Ламский, Вязьму, Можайск, Медынь, Ржев, Коломну, Рязань, Пронск. К разбойникам применяли жесточайшие меры. В инструкциях данных Бельскому- сыщику предписывалось «пытати крепкими пытками и огнем жечь», а самым отъявленным преступникам – ломать ноги.

Примером разгула преступности служит "Восстание Хлопка". Так в советской историографии окрестили массовый разгул преступности, порождённый голодом. Среди бесчисленных банд выделялся отряд атамана Хлопка Косолапа, по имени которого и назвали этот процесс. Отряд его отличался численностью, достигая 600 головорезов. Никаких политических требований они не выдвигали, крепостей и городов не захватывали. Лишь грабили ради пропитания, находя поддержку у крестьян, которые присоединялись к их рядам. Против них был послан отряд в сто стрельцов под командованием Ивана Фёдоровича Басманова, который попал в засаду, но всё же разбил нападавших. Сам Хлопок попал в плен и был казнён, а Басманов пал в битве.
Как вы понимаете в условиях смуты приказ был сильно ограничен в возможностях. Источники по нему практически пропадают. Осады Москвы, время когда регионы не подчиняются центральной власти, самозванцы и поддержка их населением. Скорее всего губные учреждения не подчинялись в это время Разбойному приказу. Начать полноценную работу приказ смог только после окончания смуты. Во главе него встал герой 2-го ополчения сам Дмитрий Михайлович Пожарский. И судя по оценкам современников работу свою он осуществлял очень хорошо. К тому же, за многие преступления, которые были осуществлены во время смуты, была объявлена амнистия, так что работы хоть немного, но поубавилось.

1649 год ознаменовался принятием Земским собором "Соборного уложения" – свода законов, ставшего краеугольным камнем правовой системы государства на долгие столетия, вплоть до 1832 года. Для нас особый интерес представляют главы 21, 5 и 4. Этот документ примечателен тем, что в нем впервые с такой скрупулезностью и ясностью разграничиваются разбойные дела, вводятся новые статьи, четко определяющие обязанности различных учреждений.

Глава 21, носящая грозное название "О розбойных и о татиных делех, а в ней 104 статьи", с первых же строк проводит четкое разделение. Отныне расследование разбойных злодеяний в Московском уезде и провинциях вверялось Разбойному приказу. Дела же, совершаемые в самом сердце столицы, отходили в ведение Земского двора – приказа, отвечавшего за порядок и безопасность Москвы. Губные старосты отныне находились в полном подчинении Разбойному приказу.

За убийство, сопряженное с ограблением, немедля следовала смертная казнь, равно как и за осквернение храмов грабежом. Впервые вводится практика ссылки разбойников. Если разбой не сопровождался лишением жизни и был первым прегрешением человека, ему отрезали правое ухо и заключали в темницу на три года. По истечении срока, предписывалось "послати в Украинные городы, где государь укажет, и велети ему в Украинных городех быти, в какой чин пригодится, и дать ему потомуже письмо". За такими людьми устанавливался строгий надзор. Если же губному старосте становилось известно о прибытии человека с подобным увечьем, но без сопроводительного письма, подозреваемого немедленно заключали под стражу и начинали сыск, запрашивая информацию в Разбойном приказе. Ибо такой человек мог оказаться беглым преступником, а за укрывательство беглых полагалось суровое наказание – штраф в размере 10 рублей, сумма по тем временам весьма значительная. С этого момента бесчисленное множество статей регламентировало количество пыток, порядок поиска преступников и их сообщников, процедуру опознания воров и даже работу с доносчиками. Все это являлось поистине революционным шагом в развитии борьбы с преступностью. Отныне, во имя укрепления государства, все законные средства розыска преступников были скрупулезно задокументированы.

Особый интерес представляют главы 4 и 5 Соборного уложения – своеобразное зеркало Смутного времени, впервые запечатлевшее в документах лики тех, кто наживался на хаосе: подделывателей печатей и фальшивомонетчиков. Глава 4, озаглавленная "О подпищикех, и которые печати подделывают", недвусмысленно заявляла: за подделку государевой грамоты или печати, равно как и за кражу оных, – смерть. И даже если злодеяние вскрывалось после кончины преступника, его родные и слуги, укрывшие улики, разделяли его участь.

5 глава “О денежных мастерех,которые учнут делати воровские денги” состоит всего из 2-х статей, которые достаточно кратки . В первой статье мы узнаем, что подделывали в основном медные и оловянные деньги. В серебро же добавляли олово или свинец. а за подобное деяние казнили способом “залити горло”, что это означает, думаем вы догадаетесь. Вторая статья сообщает нам о золотых и серебряных дел мастерах, которые ради прибыли могли также подмешивать в изделия медь, олово, либо свинец. За подобные преступления их при поимке били кнутом, либо отдавали пострадавшим от их действий.

6 ноября 1683 года Разбойный приказ был переименован в Сыскной, знаменуя собой усиление государственного контроля. По мере укрепления самодержавия приказы эволюционировали, готовясь стать министерствами. 2 ноября 1701 года Сыскной приказ был упразднен, фактически влившись в Московский судный приказ, поглотивший также Владимирский судный, Земский, Холопий приказы и Патриарший Разряд. Во главе этого мощного ведомства встал боярин А. П. Салтыков. Судьба Сыскного приказа – яркий пример консолидации и укрупнения государственного аппарата России.

Стоит отметить, что о деятельности Разбойного приказа нам известно до обидного мало. Скудные архивные данные, судебные дела и приказы, способные пролить свет на его работу, безвозвратно утрачены в вихре Смуты, в пламени пожаров и во время переездов.

Однако, есть один важный момент, на котором следует заострить внимание – первое документально зафиксированное упоминание об амнистии. Безусловно, подобные акты милосердия имели место и ранее, но именно в феврале 1598 года, в грамоте, написанной от имени вдовы царя Федора Иоанновича, царицы Александры Федоровны, в Яренск и Вымь, впервые появляется приказ об освобождении "татей и разбойников". При этом, самых отпетых злодеев предписывалось отпускать лишь на поруки, а тех, за кого никто не готов был поручиться, – с указанием места дальнейшего проживания.


Пример организованной банды крестьян XVI века

Агиография вновь приоткрывает завесу времени в вопросе криминала, на этот раз через "Житие Адриана Пошехонского". Текст, чье рождение пришлось на начало 70-х годов XVI века, дышит тревогой эпохи: автор взывает к святому о помощи "царю нашему" в одолении крымских татар и их предводителя, хана Девлет-Гирея – угроза, особенно остро ощущавшаяся в те годы.

История Адриана начинается в Корнилиево-Комельском монастыре, где он был послушником. Влекомый жаждой уединения и духовных свершений, он вместе с неким Бестужем покидает обитель, дабы основать новый монастырь в “пустынных” землях. К ним присоединяется и послушник Леонид. Троица устремляется в Пошехонские земли, где и закладывает фундамент новой обители. Имя Бестужа, словно растворяясь в тумане времени, вскоре исчезает со страниц летописи, больше не появляясь. Что с ним случилось неизвестно.

Сплетая воедино фантастические образы и суровую реальность, повествование рисует картину возведения монастыря, строительства келий и освоения диких земель. Однако в канву повествования внезапно врывается зловещая нота – рассказ о нападении жителей села “Белого” на монастырь, случившемся 5 марта 1550 года. Этот эпизод, озаглавленный "Страдание преподобного отца нашего игумена Адриана от зверообразных разбойник", представляет для нас особую ценность.

Во-первых, он был написан спустя всего 20 лет после описываемых событий, что позволяет предположить его создание, условно, "по горячим следам", с опорой на рассказы и воспоминания очевидцев. Во-вторых, он проливает свет на темные стороны жизни того времени, раскрывая нравы и преступные деяния эпохи.

Итак, в ночь с 5 на 6 марта 1550 года: "завистник же добродетелному житию, лукавый бес, злый демон вселися в Росийския агаряны, в малоумныя поселяны белилных сел злодеев, вооружает их на преподобнаго ков ковати, уложих себе в злой мысли своей разорити пустыню, и преподобнаго игумена со ученики погубити, и собранием преподобных своя домы исполнити". Нападавшие, вооруженные мечами и в доспехах, кто-то с рогатинами и копьями, обрушились на обитель. Игумен Адриан, тщетно пытавшийся укрыться от злодеев, был схвачен и подвергнут жестоким мучениям. Добычей разбойников оказался сосуд с 40 рублями. И даже мольбы о пощаде и обещания отпустить грехи не смогли смягчить их жестокие сердца. Игумена Адриана "под полоз санный устрояют. Оттоле преподобный Андреан мученик предаст дух свой в руце Божии". Ворвавшись в церковь, где в страхе затаились трое учеников Адриана, разбойники подвергли их пыткам, оборвав жизнь старца Давида. Не удовлетворившись пролитой кровью, они вынесли из монастыря воск, мед, книги, ларцы, платья и драгоценные сосуды. Тело же игумена, погрузив в сани, вывезли за пределы обители и бросили на дороге, словно ненужную вещь.

И вот, начинается самое захватывающее. Вернувшись в село, разбойники, обуянные жаждой хмельного веселья, принялись праздновать удачную добычу. Но один из них, Иван Матренин, утаил от товарищей драгоценный сосуд. Открыв его, он узрел, что святой Адриан, отдал им самое сокровенное – ларец, полный кистей, красок и ликов святых. В те времена, данные предметы стоили неплохих денег. Далее, неизвестно, что послужило причиной, может быть, Иван, украв у своих, подумал, что он может быть обнаружен. Но он, предстал перед собранием подельников и во всем признался. Возглавлял же эту шайку не кто иной, как приходской священник села Белое, церкви великомученика Георгия Страстотерпца, по прозвищу Косарь.

Грабеж церквей, увы, не был чем-то из ряда вон выходящим в летописи криминала. Но когда во главе злодейской ватаги стоит служитель алтаря – это повергает в оторопь. Хотя, справедливости ради, стоит отметить, что такие случаи не единичны в мировой истории. Вспомним хотя бы приснопамятную сицилийскую мафию, где некоторые семьи время от времени возглавлялись действующими священниками.

Однако, как гласит предание, все злодеи, узрев святыни, содрогнулись, почуяв недобрый знак. И оказались правы. "Такожде рече, слыша его сослужебник, рекомыи Баба, таковы Косаревы речи, и восмеяся Баба, глаголюще: «Безумен поп, не весть, где положити, восхоте разбоя творити, такожде и душ человеческих побивати, устроих себя от неправды богатство собирати и красти у сосед своих всякое орудие и от далных стран скот приводити". Если перевести на современный язык, то можно понять, что Баба, будучи сослужебником Косаря, увидел, что собрание разбойников проходило в церкви. Он подошел и подслушал их разговоры, после чего рассмеялся над своим сослуживцем:” «Безумный поп не знает, куда награбленное спрятать, а еще хочет разбойничать, убивать людей и обогащаться имуществом своих соседей»” Этот священнослужитель, по имени или прозвищу Баба, выдал разбойников сельчанам. Те, схватив Ивана Матренина, приволокли его к губным старостам Симеону и Иоанну с целовальниками. Не успел убийца опомниться, как его подвергли жестоким пыткам. И он, сломленный болью, выдал всех соучастников и указал место, где они бросили тело игумена Адриана. В итоге, все подельники были схвачены. Помимо мечей и копий, при обыске у них обнаружили самопалы, которые в житии именуются "огненным орудием".

Были направлены письма в Разбойный приказ с вопросом "повелении цареве, что им повелит сотворити над всеми губители". Вскоре пришел ответ. Ивана Матренина повесили, а его подельников приговорили к пожизненному заключению. Имущество же разбойников было распродано. Часть вырученных денег пошла в обитель, часть – в казну. Тело святого Адриана было найдено и погребено с почестями.
Теперь давайте структурируем полученную информацию. Прежде всего, обратим внимание на неплохое вооружение крестьянской банды. У них есть и доспехи, и мечи, и копья, и рогатины. И если рогатины и копья стоили относительно недорого, то мечи и доспехи – вещи куда более ценные. Но все же они у крестьян имеются. Следовательно, есть два варианта: либо они купили это оружие, а значит, занимались грабежами и раньше, либо оружие и защита были украдены. Что менее вероятно, так как, судя по тексту, разбойники спокойно пытали и убивали, а значит, подобный опыт у них уже был.

Во-вторых, скорее всего, это была многочисленная банда. В монастыре находилось до 40 человек на момент ограбления, а значит, разбойников должно было быть достаточно, чтобы у монахов не возникло желания сопротивляться, а также для контроля территории, захваченных трофеев и дороги к монастырю. Точное число осужденных, к сожалению, не называется, но то, что их было больше десятка, можно утверждать с уверенностью.

В-третьих, стоит обратить внимание на иерархию, царящую в этом осином гнезде, разделение труда и неписаный кодекс, скрепляющий шайку лихих людей. Во главе всего этого злодейства стоит священник Косарь, а среди разбойников чётко распределены роли: одни пытают, другие убивают, третьи контролируют подступы к Монастырю, а иные сторожат связанных пленников. Сам Иван Матренин идёт с повинной, неся сосуд к своим подельникам, ибо преступил закон воровской – "дерзнул неподобное, украл у своея братии сосуд ларечьный". И решение о его дальнейшей судьбе выносит вся банда, как на кругу.

Единственная ахиллесова пята этой организации, судя по всему, – сбыт награбленного. Баба язвительно насмехается над Косарем: "Безумный поп не знает, куда награбленное спрятать, а еще хочет разбойничать". Впрочем, возможно, затруднения возникали именно с кистями и образами, ведь наверняка с более приземленными трофеями проблем у них не возникало.

Дворяне-преступники

Разбойничий промысел не был уделом лишь простолюдинов. В апреле 1679 года государев двор содрогнулся от известий: столичные чины, сливки общества, сколотили банду и годами безнаказанно грабили и убивали в Подмосковье. Возглавлял эту шайку стольник Прохор Васильевич Кропотов. Вместе с ним в злодеяниях участвовали стольники С.И. Кропотов (родственник), И.Б. Зубов, Г.М. Бахметев, Я.С. Ахматов, стольник царицы Д.Б. Зубов, а также стряпчие и московские дворяне. Для понимания, стольник первоначально был прислужником за княжеским столом, но со позднее стольники назначались на приказные, воеводские, посольские и другие должности. Эти люди не только прислуживали государю во время трапез, но и сопровождали его в поездках, охраняли, а порой даже становились наместниками. В иерархии чинов XVII века стольники занимали почетное пятое место, уступая лишь боярам, окольничим, думным боярам и думным дьякам. Как видите, это были "птицы" весьма высокого полета.

Сам Кропотов начинал карьеру приказчиком в вотчине князя Голицына, где, по слухам, задолжал князю крупную сумму. Впоследствии он был переведен в Москву, ко двору государеву. И его дело стало поистине уникальным в истории Российского государства. Впервые и, пожалуй, в последний раз, высшие чины империи организовали банду и принялись разорять окрестности Москвы. А грабили они с неслыханной жестокостью. В "Записках приказных людей конца XVII века" М.Н. Тихомирова сохранилась запись приказного человека, гласящая: "за ево воровство, что он многие села и государеву казну розбивал и многих людей губил, и деревни выжигал, и всякое блудное насилие над бояронами и над девицами чинил". Всего банда насчитывала от 100 до 150 человек. Примечательно, что все эти люди грабили без участия холопов, то есть банда состояла исключительно из "госслужащих". Днем они охраняли государя, вершили государственные дела, а ночью, облачаясь в личины разбойников, творили бесчинства и насилие.

Их злодеяния вынудили ввести патрулирование в Подмосковье. Боярин Хлопков, возглавивший патрули, напал на след банды и начал ее преследование. По некоторым данным, Хлопков с самого начала подозревал причастность к делу государевых людей – слишком долго и безнаказанно продолжались разбои. Такое было немыслимо без покровительства "сверху". В итоге большая часть банды была схвачена, и ее члены, не колеблясь, назвали Кропотова главарем.

Началось следствие, и на допросах выяснилось, что Кропотов, помимо грабежей, изрекал крамольные речи. Он грозился бежать к полякам, вернуться с войском и захватить столицу, что в те времена расценивалось как тягчайшая государственная измена. Сам Кропотов с частью банды бежал из Москвы. Однако некоторые из его подельников были пойманы и поспешили подать повинные челобитные.

Прохор Васильевич попробовал искать защиты у князя Голицына, которому служил, но тот открестился от него. Хотя сам Кропотов в это время скрывался в селе Городня под Тверью, которое принадлежало Голицыну. С просьбой о заступничестве он также обратился к Князьям Волконскому и Чертенскому, но также не нашел поддержки. Здесь мы, возможно, видим прямой намек на участие в освоении награбленного данными князьями. Одним из намеков может служить то, что после пыток, были установлены лица, участвовавшие в деятельности банды и по их адресам были отправлены военные силы для задержания. Но, многие из них, будучи до этого здоровыми, умерли при пересылке, либо в тюрьме, в которой оказались. Сами князья Волконский и Чертенский были отправлены в родовые имения. Но мы можем и ошибаться, на данный момент уже нельзя проверить данную информацию.

Самого Прохора Кропотова, словно глупую рыбешку, выманили на удочку письмом от князя Голицына, обещавшего уладить все его прегрешения и приглашавшего в Москву. Будучи уверенным, что князь смог решить вопрос с его преступлениями, он поехал в столицу со спокойной душой, но был схвачен по дороге. Его провезли по улицам Москвы на той же телеге, на которой везли на казнь ранее Стеньку Разина. И, действительно, по характеру действий он был к нему близок. 16 июля 1679 года на Красной площади, под неумолимым взглядом толпы, головы Прохора Кропотова, его брата Лаврентия и стольника Зубова скатились на плаху. Так бесславно оборвалась история банды, костяк которой составляли государевы слуги, дворяне, облеченные властью.

Но что же, спросит въедливый читатель, толкнуло этих, казалось бы, не самых бедных людей, обладавших приличным положением, на скользкую дорожку разбоя? Ответ кроется в том, что после лихолетья Смуты государев Двор разросся, как тесто на дрожжах, вбирая в себя выходцев из верхушки городских и уездных корпораций (многие из будущих разбойников оказались при дворе всего за два-три года до начала своих темных дел). Практически каждый из них владел в среднем 20-30 дворами, а сам атаман – и вовсе восемьюдесятью. Даже у самого скромного, стряпчего Абросимова, было в собственности не меньше десяти дворов. Однако доходных должностей на всех не хватало, а соответствовать блеску и роскоши московского дворянства, дабы не ударить в грязь лицом, жаждали все. К тому же, как мы помним, Прохор задолжал князю Голицыну немалую сумму. Вероятно, стремление поскорее расплатиться с долгами и общее желание соответствовать высокому статусу новоиспеченных дворян и подтолкнуло их к созданию этой дерзкой банды, вошедшей в историю своей необычностью и, конечно же, жестокостью.

Казаки- разбойники

Все мы с детства знаем игру “казаки- разбойники”. Группа людей делится на две команды, одни отыгрывают разбойников, другие становятся защитниками- казаками. И ведь не зря! Казаки – вечные защитники рубежей, воины, что ковали славу в военных кампаниях, вплоть до самых современных времен. А до начала XX века они частично осуществляли и полицейские функции.

В XVI-XVII веках казачество оформилось в особое сословие, чьей главной задачей была оборона государственных границ. Т.е. они были служивым сословием, но живущим в основном также за счет обработки земли. Ряды их пополнялись не только приграничными жителями, но и потоком беглецов, искавших у них воли. Соборное уложение 1649 года прикрепило крестьян к земле навечно, и путь на Дон стал для многих единственным спасением. "С Дону выдачи нет" – гласила неписаная казацкая заповедь. Но бежали к казакам не только крестьяне. Часто это были люди, вступившие в конфликт с властью: разбойники, беглые каторжники, горожане, несправедливо обвиненные и видевшие в казачьей вольнице последний шанс. Вспоминаются и вольные ушкуйники, когда-то вынужденные искать пристанище на Дону.

В большинстве своем казаки были служилым сословием, верно исполнявшим свой долг, охраняя границы и участвуя в военных походах. Но была и другая сторона – вольница разбойных казаков, любивших поживиться за чужой счет, не гнушавшихся грабежом и на территории государства Российского. Собирались такие удальцы в крупные ватаги и бесчинствовали на Волге, обирая купцов, разоряя караваны и местное население. Их прозвали воровскими казаками.

Конечно, государство не могло терпеть такого своеволия и пыталось усмирить буйных атаманов, посылая вооруженные отряды. Но те были неуловимы. Молниеносный набег, богатая добыча и быстрый отход – вот их тактика, позволявшая наживаться без особых последствий. Не стоит забывать, что XVI-XVII века – эпоха непрерывных войн и Смуты, что давало разбойникам немалую свободу действий.

Так, в 1581 году на Волге они разграбили посольство ногайцев и сопровождавших их купцов из Бухары. Добычу казаки присвоили себе, а пленных вместе с конвоем отправили к Ивану Грозному. Царь был в ярости. Ногайцев он повелел отпустить, а казаков, сопровождавших их, повесить. Главари разбойничьей шайки, Богдан Барбоша и Никита Пан, были вынуждены бежать на реку Яик (Урал), а затем присоединиться к отряду Ермака Тимофеевича, чтобы вместе отправиться покорять Сибирь.

Наибольшую вольницу воровские казаки получили во времена Смуты. Ослабление государственной власти, голод, появление Лжедмитриев и хаос, царивший повсюду, позволили казакам проявить свою темную сторону. Многие казаки приняли сторону самозванцев, другие воевали на стороне ополчений и государственной власти, но были и те, кто под шумок творил бесчинства, наводя ужас на мирное население.

В донесении из дозорной книги о костромской вотчине А.И. Полтева сказано: "К 1615 г. из 50 осталось всего 9 крестьянских и 10 бобыльских дворов; 6 дворов были сожжены казаками в 1613/14 г. и 25 запустели: их владельцы, по данным дозорной книги, „от казаков и от черкас посечены и от казачья разоренья разошлись в мир безвестно“."

В советской историографии долгое время казачество тех лет представлялось лишь как стихийная сила крестьянской борьбы против помещичьего гнета. Однако, кровавая реальность Смутного времени опровергает этот упрощенный взгляд. В Вологодском уезде казачьи шайки, сожгли деревни Суслово и Рожково, оставив за собой лишь пепел и братские могилы.

Атаман Баловень, выходец из Данковского уезда Рязанской земли, – зловещий символ разгула воровских казаков в Смуту. Соблазнившись льстивыми речами Лжедмитрия I, он примкнул к самозванцу, но вскоре переметнулся под знамена князя Трубецкого. Осенью 1613 года Баловня отправили к Новгороду – якобы для защиты от шведов. Но по пути, под прикрытием “кормления”, оказавшись в Тверском уезде, казаки стали заниматься откровенным грабежом местного населения. Таким образом они прошлись по Костромским и Ярославским землям, затем взяли в осаду Вологду. В ноября 1614 года из Ярославля была отправлена карательная экспедиция для борьбы с Баловнем. Но казаки уклонились от прямого столкновения с войсками. Отошли в Каргопольский уезд и разграбили местное население, убив до 2000 человек. Казаки Баловня как будто перестали быть людьми. Везде, где они были, их деятельность сопровождалась жестокими пытками, насилием, поджогами и убийствами. Не пощадили они и святыню, разорив в декабре 1614 года Спасо-Прилуцкий Дмитриев монастырь.

Лишь после череды поражений от царских войск Баловень смиренно запросил о государевой службе! Удивительно, но ему вняли и вновь попытались направить воевать против шведов. Однако весной 1615 года отряд Баловня (численность которого по разным источникам оценивается от 5 до 20 тысяч) двинулся к Москве, и в июне встал лагерем в селе Ростокино (ныне район ВДНХ). Воеводы с ужасом доносили: "Села и деревни разорили и повоевали до основания, крестьян жженых видели мы больше семидесяти человек, да мертвых больше сорока человек, мужиков и женок, которые померли от мученья и пыток". Царский указ запретил кому-либо ездить в Ростокино. В то время основные силы были брошены против "лисовчиков", и лишь подошедший из Ярославля отряд Бориса Михайловича Лыкова-Оболенского смог справиться с Баловнем. Атаман был схвачен во время переговоров, а около трех тысяч казаков – арестованы. 23 июля Баловень был повешен в Москве за ребро. В отряде Баловня, помимо казаков, были и беглые боевые холопы, и даже обедневшие дворяне и дети боярские, оправдывавшие свое участие в разбое нищетой и разорением. По царскому указу, их поместья были конфискованы.

Но не только имя Баловня осталось в памяти тех смутных времен. Особенной, мрачной славой покрыл себя отряд "Лисовчиков" – польско-казачье формирование под предводительством Александра Юзефа Лисовского, чьим именем и был назван этот отряд.

Рождением лихой ватаги стала конфедерация шляхтичей-солдат, что в годы польско-шведской войны (1601-1605) бились под знаменем Лисовского. Не получая жалованья, оные воины обратились к грабежу, предавая города и веси огню и мечу. За сии злодеяния Лисовский был лишён шляхетского достоинства и объявлен вне закона. Не миновала его и смута рокоша Зебжидовского – легального, но безуспешного восстания шляхты против властолюбивых замашек Сигизмунда III. После поражения мятежников, Александр с отрядом бежал в русские земли, поступив на службу Лжедмитрию II.

Поначалу немногочисленные – всего 500-600 сабель, – лисовчики, взяв город Карачев, обрели пополнение в лице вольных казаков, признавших в своем предводителе «батьку». И численность его воинов возросла. С переменным успехом рубился отряд в боях, не раз вырывая победу за счет стремительности своих атак. В этом и заключалась главная сила лисовчиков: все были конными с переменными лошадьми, они были словно вихрь на полях сражений. Так, они разбили ополчение Ляпунова под Зарайском, затем овладели Коломной и Михайловым. Но и их постигла неудача – поражение под стенами Троице-Сергиевой Лавры. В 1610 году лисовчики ворвались в Псков. В 1612-м – участвовали в обороне Смоленска, а после три года стояли на страже польских границ. В 1615 году они совершили дерзкий рейд в самое сердце Русского царства. 3 марта окружили Брянск. Навстречу им выступило пятитысячное царское войско, но лисовчики, словно молния, обрушились на врага и разбили его в пух и прах. 23 августа был осажден Орел. 1 сентября пламя охватило Белев в Тульской области. В ноябре, расправившись с очередным отрядом, посланным против них, лисовчики предали огню Торжок. Лишь в начале 1616 года они вернулись к Смоленску. Их поход сопровождался немыслимой жестокостью, о которой даже упоминать не хочется.

Во время этого яростного рейда для поимки лихих воинов Лисовского был послан отряд под началом Дмитрия Михайловича Пожарского, чье имя мы произносим с уважением и почтением. Воистину, человек несгибаемой воли! Под его началом стояли 690 дворян, стрельцов и наемников, а также 1200 казаков. И вновь казачья вольница проявила свою шаткую верность. Пятнадцать казаков из отряда Афанасия Кума, во главе с ним самим, соблазнившихся лихой жизнью лисовчиков, бежало из отряда Пожарского. Вскоре к ним присоединились еще сотни, и разбой начался с новой силой. Был убит верейский воевода Загряжский, а сколько сел было разграблено и сожжено – не счесть. Пожарскому самому пришлось заняться поимкой мятежников. Кума схватили в октябре 1615 года. На допросе выяснилось, что он не совсем прирожденный казак, а скорее «оказачившийся». До этого он был крестьянином, а брат его нес службу священника.

Тем не менее, Дмитрий Михайлович, с упорством, продолжал преследование Лисовского, и удача в этой погоне была столь же переменчива, как и нрав степного ветра. Под Орлом едва не разразилась трагедия. Головной отряд Пожарского, ведомый Иваном Пушкиным, был внезапно атакован лисовчиками. Под яростным натиском врага Пушкин вынужден был отступить, но в этот критический момент подоспели основные силы Пожарского и отряд под командованием Степана Исленьева. Однако стремительный натиск лисовчиков заставил дрогнуть отряды Пушкина и Исленьева. Пожарский остался один на один с врагом. Сеча была беспощадной, кровь лилась рекой, и в итоге Дмитрий Михайлович приказал возвести гуляй-город – передвижное укрепление из сцепленных телег, ставшее щитом для его измученных воинов. Лисовский, сдержанный этой неожиданной преградой, отошел и расположился в двух верстах от лагеря Пожарского. Соратники уговаривали князя отступить, но Пожарский, преисполненный решимости, решил стоять насмерть. К счастью, к этому времени отряды Пушкина и Исленьева сумели перестроиться и вновь обрести боевой дух. Лисовский, видя, что удача отвернулась от него, бежал. Пожарский бросился в погоню, но тяжкая болезнь скосила его, вынудив отказаться от командования. Так Лисовский выскользнул из его рук, но ненадолго. 11 октября 1616 года смерть настигла его. Причина осталась неизвестной, но, вероятно, сердце воеводы не выдержало бремени бесконечных сражений и лишений.

Но даже после его смерти лисовчики не исчезли, словно злые духи, выпущенные на волю Смутой. Они продолжали грабить русские города и села, а в 1618 году примкнули к войскам королевича Владислава, осаждавшим Москву. Впоследствии они нашли себе применение в Тридцатилетней войне и войнах с Османской империей.

Даже после окончания Смутного времени воровские казаки продолжали свою разбойничью деятельность, словно метастазы болезни, поразившей страну. В хрониках сохранились упоминания о столкновениях царских войск с казачьими шайками. Так, в 1659 году некий боярский сын Петр Климов бился с ними на Волге, и подобных донесений в XVII веке было немало. Чем дальше от центральной власти, тем вольготнее чувствовали себя разбойники.

Но на этом мы прервем рассказ о воровских казаках. Цель этой книги – проследить генезис и эволюцию криминального мира в России, а не посвятить себя исключительно этой пестрой, но все же второстепенной теме. Иначе нам пришлось бы подробно описывать и восстание Ивана Болотникова, и бунт Степана Разина, что увело бы нас далеко в сторону от главного замысла. Остается лишь добавить, что в казачьей среде сложился свой особый язык – арго, наполненный условными выражениями и словами, понятными лишь посвященным. Возможно, именно он послужил одним из источников для формирования будущей "фени" – языка преступного мира. Хотя основой, безусловно, стал "офенский" язык владимирских торговцев-офеней. Так вот, голландский купец Исаак Масса, проведший в России с 1601 по 1635 годы, упоминает о существовании у казаков особого языка, который он называет "отверница", и который они используют для тайного общения между собой. Но никаких более подробных данных о данном арго нет.


Криминал сельского “мира”

В этой главе мы обратим взор читателя к сельскому миру, сплетенному с нитями криминала. Ранее мы уже упоминали о банде из села Белого, возглавляемой священником – дело, прогремевшее в свое время. Но эта история, при всей своей яркости, являет нам лишь внешний лик разбойников, коими в большинстве своем были крестьяне. Здесь же мы попытаемся углубиться в суть, осветить внутренние взаимоотношения, связывавшие разбойников и местных жителей. Далее в тексте мы обратимся к укладу крестьян юга России – наглядной иллюстрации взаимоотношений с властью и помещиками, формировавшихся под гнётом набегов, неурожаев и прочих бед.

Чтобы полнее раскрыть тему, необходимо обозначить некоторые черты характера крестьянской общины того времени. Сердцем сельского "мира" юга России были помещики-"однодворцы", составлявшие около 80% населения этих регионов. Это были землевладельцы, не имевшие в собственности крестьянских дворов, либо владевшие лишь одним-двумя хозяйствами. Суровые условия жизни, постоянная угроза набегов заставляли их вести общинное хозяйство, объединять усилия для обороны. По сути, эти помещики жили хуторами. В условиях перманентной опасности жители села сами заботились об укреплении своих жилищ, не надеясь на спасение в ближайшем городе. Долгий отрыв от земли грозил голодом. Поэтому, помимо возведения защитных сооружений, жители деревень часто строили в лесах "времянки" – укрытия, куда можно было бежать при нападении врага. Рядом с этими убежищами разбивали огороды и создавали запасы продовольствия. Внешняя угроза сплачивала сельскую общину, укрепляя понимание того, что защита, порядок и самоорганизация – бремя, ложащееся на плечи "мира". Воеводы в городах не всегда могли оказать своевременную военную помощь. Воевода Лебедяни даже жаловался, что крестьяне не ищут спасения в городе, отвечая его посланникам: "В осаду мы не пойдем, у нас свой острожек".

И здесь мы переходим к примерам разбойничьих дел, совершавшихся с участием крестьянской общины или с её ведома. Летом 1638 года в деревне Ситное Воронежского уезда на берегу реки были обнаружены два трупа. Прибывший на место воевода М.А. Вельяминов начал расследование. Расспросы выяснили, что убитые – отец и сын, крестьяне, направлявшиеся к казакам за лошадьми. К убийству оказались причастны практически все мужчины села. Отца и сына пригласили на застолье, где и зарезали. По версии жителей, во время пира один из гостей начал приставать к жене хозяина дома, вспыхнула ссора, переросшая в потасовку, в которой оба гостя и были убиты. Сельчане, несмотря на очевидные улики, отчаянно выгораживали виновных. Раскрытию помог случай. Временно живший в деревне мальчик-пастух рассказал, что истинной целью убийства были деньги, которые убитые собирались потратить на покупку лошадей. Добычей убийц стали 70 рублей. В итоге никто не понес серьезного наказания, ведь убитые были пришлыми, а за своих сельский круг стоял горой и не давал показаний.

Это только один из примеров подобного поведения сельского круга. Например, если выносился приговор конокраду, то били его до смерти практически все, чтобы нельзя было вычленить одного убийцу- своеобразная мера защиты крестьян от преследования по закону. Так сохранилась информация, о немного странной для нашего восприятия, расправе над конокрадом. Схватив преступника, группа мужчин стала забивать его ногами. Тот оказался достаточно крепким мужчиной и после получаса физической расправы, крестьяне устали и решили передохнуть, естественно, не без участия крепких напитков. Собрали на стол и стали распивать. Побитый конокрад также попросил присоединиться к попойке. Крестьяне вспомнили, что конокрад хоть и преступник, но все же тоже христианин и налили ему несколько стопок. После чего так и забили до смерти.

В апреле 1678 года в селе Гремячье Воронежского уезда местные жители попытались избить и ограбить двух стрельцов. В данной попытке участвовала часть села во главе с помещиком Данилой Черным. Стрельцы смогли отбиться и забраться на колокольню местной церкви, после чего принялись звонить в колокол. Данный сигнал обычно служил сигналом бедствия, поэтому сбежались все жители села. Но увидев, что произошло, не стали чинить препятствия соседям и разошлись. Сами стрельцы сдались нападавшим, их связали до утра, а потом на рассвете они были отпущены восвояси.

Данилу Черного вызвали на суд в Воронеж. Держался он уверенно, поведал историю о том, как стрельцы, дескать, позарились на его добро, да были схвачены и прощены за раскаяние. Опросили крестьян – все как один подтвердили слова барина. И, несмотря на свидетельства проезжих людей, видевших избитых стрельцов, ищущих спасения в церковном звоне, поверили Черному, оставили его злодеяние безнаказанным. Словно стена, стояла община за своего.

Интересным случаем являются грабежи, которые осуществляли жители деревни Малиновая, все того же Воронежского уезда. Всего в преступной деятельности участвовало около десяти человек, но об их деятельности знали все жители. Грабили проезжающих по Данковской дороге, вооружившись копьями и бердышами. Что удивительно, данные грабители отличались некой гуманностью, т.к. своих жертв старались не бить, а запугать. Смертельных случаев не было, старались даже не калечить. Попались они почти случайно, когда попытались ограбить проходивших мимо жителей соседнего села Курино. Началась драка, на шум которой сбежались жители обеих деревень. В данном случае при столкновении общин, виновные все же были наказаны.

Грабежами им вторили жители деревни Погибельной Елецкого уезда. Здесь, по показаниям, была всем “миром” организована ватага разбойников под предводительством двух помещиков, братьев Данила и Прона Чурсиных. Но промышляли они далеко от своего места жительства, в Воронежском Уезде на той же Данковской дороге. Банда состояла из 8 человек и они, в отличие от своих коллег, не гнушались физического воздействия. Попались они после ограбления местного крестьянина. Ограбленный дошел до соседнего села и увидел своих грабителей, на которых и донес. Те сознались в преступлении, а также других деяниях. По их словам, разбойное дело приносило прибыль всем жителям села. Возможно, они помогали со сбытом, либо иными способами.
Описания этих злодеяний являют нам всю сложность раскрытия преступлений, укрытых пеленой всеобщего молчания. Земляки, связанные незримыми нитями круговой поруки, покрывали друг друга, словно сговорившись, а порой и вовсе объединялись в разбойничьи артели, выходящие за пределы общины. Однако, когда злодеяние совершалось внутри нее, картина претерпевала разительные перемены. В случаях убийств или нанесения тяжких увечий, сами общинники собирались на сход, вершили суд скорый и праведный, выявляли виновных и передавали их в руки правосудия. Так, после убийства двоих жителей села Морозово Воронежского уезда, местные, не медля ни дня, отыскали убийц и выдали их властям. Как выяснилось, трагедия разыгралась в светлый праздник Пасхи. Погибшие гостили у местного священника, отца Иоанна. После обильных возлияний разгорелся конфликт между ними и сыном попа с его друзьями, переросший в кровавую поножовщину. "Следствие" свершилось молниеносно и виновные понесли наказание.

Ванька Каин

Эта глава нашего повествования посвящена Ивану Осиповичу Павлову, человеку-феномену, крестьянину родом из Ростовского уезда, чье прозвище – Ванька Каин – со временем стало почти нарицательным. Последним, кого удостоили этой же "чести", был председатель Государственного совета И. Г. Щегловитов, печально известный своими антисемитскими взглядами и который также получил данное прозвище. Но чем же прославился человек, чье имя превратилось в клеймо? Дело в том, что он, впервые в российской истории, будучи профессиональным вором, поступил на службу в сыскной приказ и, благодаря своим глубоким познаниям о криминальном мире Москвы, в первый же день задержал и привел в приказ более двадцати известных воров. Впоследствии он активно помогал в розыске и поимке карманников, воров и мошенников. Однако, как вы уже догадались, классического исправления героя не произошло. Иван Осипов, пользуясь своим положением, вновь встал на криминальную стезю, но уже на более высоком уровне. Его деятельность оставила неизгладимый след в памяти современников и на страницах литературы. Еще при жизни он стал героем рассказов и повестей. После осуждения и ссылки вышло несколько его жизнеописаний: «О Ваньке-Каине, славном воре и мошеннике, краткая повесть» (1775), впоследствии переизданная под названием «История Ваньки-Каина со всеми его сысками, розысками и сумасбродною свадьбою»; а в 1779 году – «Обстоятельная и верная история двух мошенников: первого – российского славного вора Ваньки-Каина, со всеми его сысками, забавными разными его песнями и портретом его; второго – французского мошенника Картуша и его сотоварищей». Существует также книга, которую приписывали перу самого Каина, хотя доподлинно известно, что он был неграмотен. Об обстоятельствах ее появления можно лишь гадать, но мы не будем на этом останавливаться. Книга называлась «Жизнь и похождения российского Картуша, именуемого Каином, известного мошенника и того ремесла людей сыщика, за раскаяние в злодействах получившего от казни свободу, но за обращение в прежний промысел сосланного вечно в Рогервик, а потом в Сибирь. Писана им самим при Балтийском порте, в 1764 г.”

Кроме того, сохранилось множество архивных дел Сыскного приказа, в которых фигурирует Иван Осипов, что позволяет довольно подробно воссоздать картину криминального мира XVIII века. Сделаем небольшую ремарку: далее в тексте, наряду со словами «вор» и «мошенник», появится слово «карманник». Это, можно сказать, новая "профессия" в криминальной среде, возникшая благодаря введению Петром I европейских костюмов. Если раньше деньги носили в кошельке (мошне, отсюда и мошенники), который крепился, например, к поясу, и его попросту срезали, то теперь, с появлением карманов в европейской одежде, деньги и ценности стали хранить в них. Так появились карманники – те, кто воровал из карманов. Слово “вор” все также означало большой спектр лиц, которые могли заниматься как кражами, так и разбоем.
Итак, согласно данным переписи населения 1722 года, в семье крепостного крестьянина Осипа Павлова родился сын Иван. Хотя эта дата может быть неточной. Дело в том, что 28 декабря 1741 года Иван Осипов, явившись в Сыскной приказ, заявил, что ему 23 года. Как мы понимаем, это не совсем верно, если исходить из того, что он действительно родился в 1722 году, поскольку тогда ему должно было быть 19 лет. Либо дата рождения неверна, либо Иван действительно не знал своего возраста. В любом случае, этот вопрос остается спорным. Деревня входила в состав вотчины известного купца, гостя (представителя привилегированного купеческого сословия) Алексея Остафьевича Филатьева, скончавшегося в 1731 году и оставившего все свое наследство внуку Петру Дмитриевичу. После смерти деда Петр решил переехать в Москву, что изменило судьбу Ивана. В те годы мальчику было около десяти лет, и его взяли в московский дом Филатьевых в Ипатьевском переулке. Судьба незавидная, но, возможно, именно этот факт наложил отпечаток на всю дальнейшую жизнь Ивана. Маленький мальчик был оторван от семьи, увезен в большой город и, по сути, предоставлен сам себе, вдали от родных и близких. Хотя, возможно, это спасло его от участи стать солдатом. С 1705 года по указу Петра I для податных сословий была введена рекрутская повинность, срок службы был пожизненным. Семеро его сверстников, включая родного брата Прокофия, были взяты в рекруты. Всего же с 1720 по 1740 год из ростовской вотчины Филатьевых забрали 113 человек. Сбежавших же за тот же период было более шестидесяти. Эти люди либо бежали на окраины империи, либо нищенствовали, либо пополняли ряды преступников, прибиваясь к бандам.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71971717?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.