Главная страница | Хобби, увлечения | О чем молчат старинные книги: Путешествие сквозь века в мире рукоделия

О чем молчат старинные книги: Путешествие сквозь века в мире рукоделия
Чичимова Дарья
Загадочный мир антикварных изданий открывается перед рукодельницей – автором блога "Уникальная мастерская Chichimova". Её страсть к ремеслу перерастает в увлекательное путешествие сквозь века, где старинные книги хранят секреты мастеров прошлого.
Истории Терезы де Дильмон, Эмилии Бах и Софьи Давыдовой раскрывают судьбы женщин XIX века и показывают удивительное время расцвета искусства рукоделия. Пыльные архивы, таинственные букинистические лавки и частные коллекции становятся порталом в прошлое.
Исследование показывает, как древние традиции переплетаются с современностью. Это глубокое размышление о преемственности поколений и ценности культурного наследия.
Старинные книги не молчат – они готовы поделиться своими секретами с теми, кто готов их услышать.

Чичимова Дарья
О чем молчат старинные книги: Путешествие сквозь века в мире рукоделия

Пролог. Неожиданное предложение

Москва, промозглый декабрь. В десять утра, с трудом протискиваясь через толпу, я спешу в издательство. Сна – этого топлива жизни – не хватает, как и солнца, как и четких очертаний жизненного пути.
Я прокручиваю в голове. Год выдался непростым: я пережила выгорание, сменила работу, а жизнь пришлось начинать с чистого листа. Дрожащими руками поправляю сбившийся шарф и разглядываю стоптанные сапоги, мысленно пилю себя за то, что не знаю, о чем писать дальше. Сил и вдохновения нет, но я все равно иду ставить автографы на первую книгу, быстро переставляя ноги по обледенелому тротуару.
Казалось бы, радость должна переполнять меня. Еще год назад я и подумать не могла, что попаду в издательство и стану настоящим писателем. Целый год работы – бессонные ночи, поиски информации, сотни страниц исписанных заметок, десятки книг, зачитанных до дыр, пальцы, стертые до мозолей. И вот, моя книга по вязанию готова. Её напечатали, завезли в магазины, а в блогах появились первые отзывы. Что я чувствую? Ну, точно не эйфорию. Больше это похоже на эмоциональное похмелье.
Год мечтала о книге, воображая, как триумф накроет волной счастья, но реальность оказалась более прозаичной. Я устала. До боли в плечах, до покалывания в висках, до желания залечь в спячку на всю зиму.
Погруженная в мысли, я не замечаю, как оказываюсь возле офиса издательства. Внутри тепло и пахнет кофе. Высокие потолки нависают над стеклянными стенами переговорных, где люди с ноутбуками сосредоточенно что-то делают. Улыбчивая и энергичная девушка провожает меня на этаж редакции, которая занимается книгами по рукоделию. Я веду себя как фанатка. Влюбленно смотрю по сторонам, пытаясь запомнить как можно больше, немного заикаюсь, хотя мне это не свойственно. Мое волнение объяснимо: я наконец-то лично познакомилась с редактором. Она говорит, что издание получилось отличным. Я киваю, улыбаясь в ответ. Надеюсь, не слишком натянуто.
– Нам все понравилась, – продолжает редактор. – Вы проделали невероятную работу, информации было очень много. И мы подумали… может, вам стоит взяться за энциклопедию по вязанию?
Моргаю. Не потому, что не расслышала. Внутри меня кровь застывает в жилах от неожиданности, что-то трепещет и сталкивается. Порождает вихрь эмоций. Удивление борется с радостью и волнением.
Энциклопедия… Это же огромный проект! Неужели мне доверяют настолько серьёзный труд? Неужели это происходит со мной?
– Это серьёзная работа, – осторожно отвечаю я, пытаясь выиграть время.
– Именно поэтому вы нам и нужны. Вы умеете соединять историю с личным опытом, рассказывать так, что даже те, кто никогда не держал в руках спицы, читают с увлечением. Мы хотим издать современную книгу, но с уважением к традициям. Большую, основательную.
Меня накрывают смешанные чувства. Страх переплетается с радостью, и в этот момент я смотрю на неё. Мысли, словно пряжа, путаются в клубок. В состоянии ли я?
Редактор смотрит на меня выжидающе. Я ставлю автографы на несколько экземпляров своих только что изданных книг с гордым названием «Гениальные шарфы», хотя буквы расплываются перед глазами.
– Обдумайте это, – говорит она. – Это может стать книгой десятилетия.
Я киваю. Подумаю, разумеется. Решение, похоже, уже сформировалось в моей голове. Знаю, что не смогу отказаться.
Выходя из издательства, чувствую, как усталость от перелета накрывает меня. Ладони становятся влажными от волнения. Пока иду в сторону метро, в голове всплывают слова бабушки:
– Знаешь, что самое удивительное в рукоделии? Ты не выбираешь его – оно выбирает тебя.
Сейчас я отчетливо понимаю, насколько она была права.
Мне было четыре года, когда я сидела на краешке бабушкиной кровати. Она склонилась надо мной и терпеливо показывала, как держать спицы.
– Смотри, милая, вот так. Представь, что петелька – это маленькое облачко, которое ты ловишь спицами. – Её руки двигались легко и грациозно.
– А теперь ты попробуй, – вложив в мои пухлые пальчики тёплые спицы и колючий шерстяной клубок, говорила она.
Мои первые петельки были кривыми и неровными, но это не имело значения. Я чувствовала себя настоящей волшебницей, создающей целую вещь из ничего.
С тех пор каждый день превращался в маленькое приключение. Я экспериментировала со всем, что попадалось под руку: крючком и спицами, нитками и шнурами, глиной и бисером. Даже кружево не испугало меня своей сложностью! А вышивка гладью и крестом стала моим способом рисовать, когда красок не было под рукой.
О, этот случай с бабушкиной наволочкой! Я смеюсь, вспоминая, как гордилась тогда своим первым успехом.
– Бабушка, ты только посмотри! – воскликнула я, демонстрируя первую самостоятельную работу – юбку, которую сшила из белоснежной наволочки в цветочек. Её лицо озарилось смесью ужаса и гордости.
– Ну что ж, – сказала она, разглаживая складки на моей новой юбке, – по крайней мере, теперь мы знаем, что у тебя есть талант. Только в следующий раз спрашивай разрешения!
Я продолжила создавать, экспериментировать, учиться. Рукоделие стало не простым хобби, а моим способом общения с миром.
– Мама, смотри! Я сама связала папе подарок! – кричала я, показывая свой первый вязаный шарф. Она встречала каждое моё творение сияющей улыбкой.
Когда пришло время выбирать университет, решила пойти на техническую специальность. «Если я могу рассчитать количество петель для шарфа, то уж с чертежами точно справлюсь,» – думала я.
Годы пролетели. Я получила образование и устроилась на работу. Рядовой сотрудник, ведущий специалист, руководитель. Каждый шаг давался нелегко, но я упорно шла вперёд. Главный сметчик в крупной корпорации. Задерживалась в офисе допоздна, выходные превратились в рабочие дни.
– Даша, ты себя плохо чувствуешь? – спросила однажды моя коллега. Я посмотрела в зеркало: тёмные круги под глазами, потухший взгляд.
– Нет, я в порядке, – ответила я, хотя прекрасно понимала, что это не так.
Открытый офис с сотней болтающих людей сводил меня с ума.
– Тише! – почти срывалось с губ, но я сдерживалась. Больше не хотелось отвечать за чужие промахи. «Это не моя работа,» – думала я, просматривая бесконечные сметы.
Возвращалась домой измотанной, зная, что завтра будет то же самое. Рыдала по ночам в подушку, стараясь не разбудить домашних.
Но в моей жизни появилась отдушина – Дзен. «Уникальная мастерская Сhichimova» – название, придуманное ещё в школе на уроке математики, до сих пор жило во мне. Так я и назвала блог.
Дзен захватил меня целиком. Я не просто публиковала статьи, а изучала алгоритмы, анализировала предпочтения читателей, искала резонансные темы. Перечитывала каждое слово, исправляла, дополняла. По вечерам после работы мчалась домой писать. В темной квартире, под мягким светом настольной лампы, с остывающим чаем (я забывала о нем, погружаясь в текст), создавала статьи о вязании. О старинных узорах, техниках, книгах, которые попадались мне в руки. Говорила с читателями, как с подругами.
Однажды я открыла статистику и уставилась на цифры дохода. Число на экране поразило. После повторной проверки стало ясно: на Дзене я зарабатывала столько же, сколько в офисе.
– Всё, хватит, – произнесла я вслух.
Через месяц ушла с офисной работы.
Но что дальше?
Ответ пришел мгновенно. Я люблю писать. Я люблю вязать. У меня есть знания. Почему бы не объединить это? Я напишу книгу!
Когда начала работу над ней, даже не представляла, насколько пригодятся все навыки. Инженерное образование помогло выстроить структуру материала. Опыт в чертежах? Я активно использовала AutoCAD (1) для создания схем вязания. Умение работать с информацией? Без него я бы не справилась с архивными источниками. Каждый раз, когда я думала, что это просто случайный поворот судьбы, что всё происходит само собой, передо мной появлялись явные знаки. Всё вело меня к этой цели: написание книги стало не просто желанием, а неизбежным путём. И, наконец, я отправила рукопись в издательство.
Спустя пару месяцев, в обычный будний день, раздался звонок.
– Дарья Сергеевна? Хотим опубликовать вашу книгу. Но многое нужно изменить.
Я слушала голос на том конце провода, и дыхание перехватило. «Мою книгу. Опубликовать». Успела сказать «спасибо», после чего опустилась на пол посреди комнаты и застыла, глядя в одну точку. Неужели это правда? Крупнейшее издательство России заинтересовалось моим трудом? Кто говорил, что «из самотека» (2) авторов не берут?
Это событие совпало с моим очередным путешествием. Гуляя по улицам Сеула, я заходила в книжные магазины, рассматривала корешки книг на корейском, английском, французском языках, а сама методично переписывала план своей будущей книги по ночам.
Когда вернулась домой, работа поглотила меня целиком. Дни слились в недели, недели в месяцы. Действительно, в книге нужно было многое изменить. Я вязала новые образцы, писала описания, чертила схемы, снова вязала практические примеры. Год промелькнул как один миг.
И вот я держала в руках её – свою первую книгу. Тёплая, с рельефной обложкой, с тем особым ароматом свежей типографской краски. Мою книгу! Я перелистнула первую страницу и трепетно коснулась пальцами плотной бумаги. Передо мной предстал идеально оформленный материал, каждая схема была четкой, а описания созданы с любовью.
Я должна была радоваться, но рыдала. Меня раздирало от бессилия и неизвестности, что делать дальше. Когда держишь в руках то, чем жила последние несколько месяцев, это и облегчение, и полная пустота.
После этого я писала знакомым рукодельницам, уговаривала рассказать о книге подписчикам, организовывала розыгрыши и специальные акции. В один из таких дней редактор предложила подписать несколько экземпляров для конкурса в соцсетях. Тогда же пришло приглашение на ежегодное мероприятие Дзена.
«Как здорово, что ты прилетишь в декабре!» – написала моя московская подруга, когда я поделилась новостью. – «Наконец-то мы увидимся!»
Муж видел моё состояние:
– Лети в Москву! Отдохни, отвлекись. Тебе это нужно.
И вот, спустя неделю, с тяжёлым рюкзаком за плечами и полным отсутствием хорошего настроения, я приближаюсь к стойке регистрации челябинского аэропорта, не подозревая, что именно здесь начинается моё удивительное путешествие сквозь века в мире рукоделия.

Книга, с которой всё началось

Три осени назад я впервые столкнулась с понятием югэн – японской концепцией восприятия мира через намёки.
Суть югена заключается в том, что мы видим вещи не через прямое, явное восприятие, а через символы и скрытые смыслы. Это как смотреть на закат сквозь лёгкую дымку или видеть отражение луны в спокойной воде – когда реальность кажется чуть размытой, таинственной и бесконечно глубокой. В буквальном переводе это слово означает «сокровенный», «тайный» или «мистический». Я никогда не задумывалась о первом, не любила второе, и не верила в третье. Магическое мышление всегда отталкивало меня. Но иногда намёки всё-таки пропускать не стоит.
Накануне поездки в Москву я просматривала маркетплейс в поисках интересных книг по рукоделию. Это было чем-то вроде ритуала – я не искала что-то конкретное, но, если попадалась недорогая книга по вязанию, шитью или вышивке, не могла устоять перед покупкой.
Давно заметила, что старые издания встречаются в самых неожиданных местах. На этот раз передо мной была книга с простым названием – «Курс женских рукоделий». Единственная фотография в карточке товара была размытой, текст описания – скудным. В нём говорилось, что это репринт книги 1902 года. А цена всего 270 рублей!
«Ну, репринт и репринт. Ладно, разберусь, когда получу», – подумала я, добавляя книгу в корзину. Покупка была чисто импульсивной.
На следующий день посылка уже ждала меня в пункте выдачи. Быстро добежав до дома, я с нетерпением уселась за стол рассматривать находку. Светлая тканевая обложка, тиснение, золотой шрифт.
– Так, а где имя автора?
Обычно старые книги по вязанию – либо перевод зарубежного издания, либо работа конкретной мастерицы или коллектива рукодельниц. Здесь же не было никаких указаний, полная неизвестность. На первой странице можно увидеть заголовок, перечисление разных видов рукоделия, о которых написано в книге, слегка пожелтевшие страницы и текст с выходными данными. 1992 год, Москва.
Но стоило мне перелистнуть страницу, как я словно провалилась в портал времени и перенеслась в XIX век. Я присмотрелась. Яти. Ери. Дореформенная (или дореволюционная) орфография (3).
Пробежалась по страницам глазами, но не сразу смогла разобраться в содержании. Некоторые слова выглядели знакомо, но непривычные буквы сбивали с толку. Читая вслух, я словно пыталась проговаривать заклинание из прошлого – язык был одновременно понятным и чужим.
Меня охватило острое волнение. На второй странице написано:

Курс женских рукоделий с 1107 рисунками в тексте. Издание редакции «Вестник моды». Издание третье, исправленное и дополненное. Санкт-Петербург, 1902 год.
Далее предисловие к первому и второму изданию. Там сказано:
В то время, как на любом иностранном языке существуют десятки руководств по всем отраслям женских рукоделий, на русском языке, не считая недавно появившегося коротенького описания этих работ, не существует ни одного. Этот пробел, давно осознаваемый нами, мы решились пополнить еще при основании нашего журнала («Вестник Моды»). Но потребовалось почти три года, чтобы создать руководство не только возможно полное, но и практическое, по которому можно было бы действительно научиться тому или другому рукоделию. Для этого мы не только воспользовались всем написанным за границей по этому предмету, но и пригласили к участию в нашем издании лучших специалистов в этой области…
Издатель. С.-Петербург, 1888г.

Предисловие к третьему изданию, репринт которого оказался у меня в руках.

Третье издание «Курса женских рукоделий» не только вновь пересмотрено, но и значительно дополнено (больше на 100 рис.) и переделано. Новый план издания по главам, а не частями, дает возможность легче разобраться в обширном материале, о котором трактуется в «Курсе».
…Что касается внешней стороны нового издания, то одного взгляда на рис. достаточно, чтобы видеть, насколько третье издание лучше первых двух.
Н. Аловерт. С.-Петербург, 1902г.

Я прочитала предисловие и меня охватило волнение. Впервые в своей жизни я бережно раскрыла не современную книгу по рукоделию, и даже не советскую (образно говоря). А такую, что донесла до нас дыхание самой Российской Империи. Конечно, я была в восторге.
И сразу написала в блоге:
«Это книга 1902 года! Представляете? Её переиздали спустя 90 лет, в 1992 году (поэтому там 2 листа с выходными данными). Я восхищаюсь книгами по рукоделию. Они буквально вечные! Информация в них никогда не устареет. Могут меняться материалы, а основы останутся. Они могут только совершенствоваться и „обрастать“ новым опытом и знаниями. Но всегда, даже спустя 120 лет останутся актуальными.»
Мой пост не оставил читателей равнодушными. Пока я просматривала поток уведомлений, внезапно пришло сообщение от одной из подписчиц.
«Эта книга – перевод Терезы де Дильмон! Я уверена. У меня есть её французский оригинал.»
Я попросила сфотографировать обложку книги и несколько страниц. Она откликнулась мгновенно, к сообщению были прикреплены несколько фотографий. Книги действительно оказались поразительно похожи. Тот же стиль, картинки и содержание. Таблицы, схемы, даже названия глав совпадали. Но в ее издании картинки были не только черно-белые, но также содержали яркие цветные листы.
– Не может быть… – пробормотала я себе под нос, параллельно листая страницы своего репринта. У меня в книге не было ни одной цветной фотографии.
Я стала изучать дальше. Оформление страниц различалось, но суть была идентична. Как будто кто-то взял французский текст и адаптировал его для русскоязычных читателей, при этом даже не указав автора.
Меня пробрала дрожь. Кто-то намеренно стёр имя Терезы? Или это был не перевод, а параллельное издание? Ведь в предисловии говорилось о том, что в создании книги участвовали лучшие мастерицы страны.
В голове роились вопросы. Пока я ещё пыталась осмыслить первую находку, пришло второе сообщение.
«У меня есть такая же книга, но на современном русском языке,» – написала другая подписчица.
Она тоже сфотографировала книгу, я в изумлении смотрела на экран телефона. Две книги. Два издания. Одинаковые картинки и содержание, но разные языки. В одном случае всё было написано старинным стилем – с яти и ери. В другом – современная редакция, книгу адаптировали для читателей XX века, она написана привычным нам русским языком. Эта книга была напечатана в 1992 году. Как и мой репринт. Хотя в ней уже было написано, что это перевод с французского.
Девушка, у которой на руках был оригинал французской книги написала:
– Я обнаружила её на блошином рынке, когда была в Париже. Она увидела свет в 1889 году.
То есть на три года раньше, чем моя находка 1902 года?
– Так… стоп, – я бережно положила телефон на тумбочку, сжимая виски пальцами.
Если у кого-то есть версия этой книги, напечатанная раньше, выходит, что…
– Какая же из них оригинал?
Я внимательно вчитывалась в предисловие репринта. Первая дата – 1888 год. Но когда точно было первое издание? В этом году или раньше?
Затем я погрузилась в чтение комментариев под постом. Некоторые подписчицы горячо отстаивали версию с Терезой де Дильмон – мол, её книги публиковались по всей Европе, включая Россию, и вряд ли кто-то мог создать что-то подобное без влияния её работ.
Но другие настаивали, что в России уже существовали собственные учебники по рукоделию, и что книга могла быть самостоятельным произведением.
Я открыла браузер и стала лихорадочно искать сведения о первых публикациях Дильмон в России. Но информация не складывалась в четкую картину. Было ли русское издание оригинальной книгой или простым переводом? Может, кто-то позаимствовал идеи и выпустил их под другим названием? Почему в предисловии репринта утверждалось, что материалы для книги собирали три года?
Эти вопросы теперь не давали мне покоя. Я поднялась с кровати и стала мерить шагами квартиру, чувствуя, как адреналин разгоняет остатки сонливости.
Допустим, русская версия действительно была первым изданием, и уже потом Дильмон использовала материалы, выпустив адаптацию на французском. Но могло быть и наоборот – её книга появилась раньше, а русский вариант просто скопировал её, намеренно скрыв имя автора. Или это был один и тот же текст, переработанный двумя разными людьми?
Я резко опустилась обратно на кровать, внимательно изучая ленту сообщений.
Кто-то предположил, что в России в XIX веке часто не указывали первоисточник, так что вполне возможно, что книга была именно переводом, но без официальных отметок. Другие настаивали, что в русской дореволюционной школе рукоделие преподавалось по своим методикам, а значит, подобные книги могли быть написаны независимыми авторами.
Как бы там ни было, разгадка должна была быть в архивах. Это уже был не просто случайный репринт с маркетплейса. Это был кусочек истории, в котором переплелись судьбы нескольких изданий, возможно – разных культур и эпох.
Я открыла ноутбук и вбила в поиск:
«Тереза де Дильмон книга по рукоделию»
Результатов оказалось предостаточно. Статьи, блоги, форумы. Сканированные копии её книги. Куча обсуждений на рукодельных сайтах. Я жадно пролистывала страницы.
«Тереза де Дильмон – автор знаменитой энциклопедии по рукоделию, впервые изданной во Франции в конце XIX века.»
Так, это я уже знаю. Листаю дальше.
«Её книга была настолько популярна, что переиздавалась десятки раз и переведена на множество языков.»
Тоже знакомая информация. Я открыла ещё несколько страниц. Везде одно и то же: книга, книга, книга. Но кто была сама Тереза? Где её биография? Я сузила запросы: «Тереза де Дильмон личность». «Тереза де Дильмон биография». «Кто была Тереза де Дильмон?»
Статьи становились всё короче. Многие сайты просто копировали друг у друга одну и ту же фразу:
«О самой Терезе де Дильмон известно крайне мало.»
– Странно… – пробормотала я, чувствуя, как нарастает любопытство.
Обычно, если человек оставил такой след в истории, пусть даже через свою книгу, о нём можно найти хотя бы базовую информацию. Даты рождения и смерти. Место жительства. Какие-то личные письма, воспоминания, упоминания в других источниках. Но здесь – кроме сухих дат ничего неизвестно. Как будто она существовала только через свой труд. Её книга стала культовой, а Тереза – призраком в историческом тумане.
Я обхватила теплую чашку обеими руками, жадно отхлебнула напиток, погружаясь в раздумья. Развернула список переводов её книги. Французский. Английский. Немецкий. Испанский. Русский. Почти все датировались 1888-1890-ми годами.
– Получается, наш репринт мог быть переводом, – эхом разнеслось по комнате от моих слов.
Но когда точно были опубликованы первые книги на русском языке и на французском? Почему вообще вокруг этого столько белых пятен?
Я захлопнула ноутбук и трепетно коснулась пальцами обложки своей находки. Этот репринт вдруг перестал быть просто книгой по вязанию. Теперь это была загадка, в которой переплелись имена и потерянные истории, словно нити в сложном узоре. И я хотела распутать этот клубок.
Но было ли у меня на это время? Мне нужно сосредоточиться на своей работе. На чётких, понятных разделах, схемах, инструкциях. На том, что от меня ждут. Но мысли бунтовали против этого решения.
Я не историк, не исследователь, даже не коллекционер редких книг. Какой смысл лезть туда, где у меня нет ни опыта, ни образования? Я ведь знаю, что это просто каприз ума, любопытство. Но почему-то ощущение совсем другое. Будто кто-то протягивает мне невидимую руку – и стоит ухватиться за неё, как дороги назад уже не будет. Желание разгадать тайну происхождения книги приводит меня к изучению старых изданий и того, что стояло за их созданием.

Репринт, букинистика, антиквариат

Я никогда не любила историю.
В школе исторические даты путались у меня в голове быстрее, чем петельки на первых попытках вязать спицами. Я запоминала только самые очевидные вещи: Пётр I прорубил окно в Европу, Екатерина II писала Вольтеру, а Наполеон зачем-то пришел в Россию. Всё остальное казалось слишком сложным и совершенно бесполезным в повседневной жизни.
Я никогда не понимала всей этой суеты вокруг детективов.
Зачем читать о преступлениях и убийствах, когда можно погрузиться в рассказ со счастливым концом? Жизнь и так полна неизвестности, зачем добавлять ещё?
Но вот ведь парадокс: теперь я сижу, окружённая книгами, ноутбуком и блокнотом с каракулями, и пытаюсь разобраться в истории книжного рынка XIX века.
– Ну, кто бы мог подумать? История, расследование, и я, – бормочу себе под нос и лениво пролистываю очередную статью.
Начну с главного открытия: репринты – это коварная штука.
Допустим, вы нашли старую книгу. Она выглядит внушительно: твёрдый переплёт, винтажный стиль, страницы, которые слегка пожелтели от времени. Вы держите её в руках, с благоговением перелистываете и думаете: «Ого, ей больше ста лет!»
А вот и нет.
Репринт – это просто переиздание без изменений. Иногда его печатают так, чтобы он выглядел «по-старинному», иногда даже оставляют дореволюционную орфографию (чтобы запутать таких, как я). Но по факту книга могла быть напечатана хоть вчера.
– Значит, моя книга 1902 года всего лишь копия. – Озвучиваю я вслух факт, который назревает в голове.
Я возвращаюсь к заметкам.
Второй термин, который всплыл в моих поисках, – букинистические книги. Это такие старые издания, которые можно найти в магазинах подержанных книг. Они не считаются раритетами, но всё же имеют какую-то ценность.
То есть если вы вдруг нашли у бабушки на даче издание романа Тургенева – не спешите думать, что теперь можно купить себе домик в Ницце. Скорее всего, это просто хорошая, но не очень редкая книга.
Я набираю в поиске: «Курс женских рукоделий» букинистическое издание купить».
Результаты выдают сотни ссылок.
– Подождите… их так много?
Книг действительно больше, чем ожидалось. И все с разными годами издания. 1981, 1992, 1995… Причём тексты внутри почти одинаковые.
– Что-то здесь не так, – пробормотала я, потягивая уже холодный чай.
Теперь о самом интересном. Антикварные книги – это уже другой уровень. Они действительно редкие и ценные. Они могут стоить десятки, а то и сотни тысяч рублей. Иногда даже больше. Их отличие от букинистики в том, что они обычно старше ста лет, их выпущено ограниченное количество экземпляров, и у них может быть история – например, книга могла принадлежать известному человеку. И, что самое главное, это дореволюционные издания, то есть опубликованы до 1917 года (4).
Я снова возвращаюсь к своему «Курсу женских рукоделий» и с подозрением смотрю на титульный лист.
– Ну и кто ты такая на самом деле?
Моё полное пренебрежение к истории однажды сыграло со мной злую шутку. Увидев старинный текст, я уверенно заявила в блоге, что это церковнославянский язык, даже не подозревая о его истинном происхождении. Но мне вновь на помощь пришла одна из подписчиц:
«Увидела ваш пост с антикварными книгами. Позвольте, я немного поправлю указанную в нем информацию. Книга „Курс женских рукоделий“ написана не на церковнославянском языке. Это русский язык, который использовали в дореволюционной России. Для сравнения с церковнославянским высылаю вам фото. Вверху – Курс женских рукоделий, внизу – книга на церковнославянском языке. Я уже более тридцати лет на церковнославянском читаю, это интересно и познавательно. Так что, если будут вопросы, спрашивайте, я с удовольствием отвечу».
Благодаря этому я начала глубже изучать различия. Оказалось, что церковнославянский язык существенно отличался от дореформенного русского: в нём использовались все буквы кириллицы, включая редкие («пси», «кси»), сохранялись особые надстрочные знаки и числовые обозначения (титлы). Грамматически он имел более архаичные формы склонения и особые глагольные формы, а в лексике преобладали старославянские корни (град, врата) и церковная терминология.
В отличие от церковнославянского, который был исключительно богослужебным языком, дореформенный русский использовался в повседневной жизни и литературе. Он имел более простую систему правописания и грамматики, хотя и содержал много церковнославянизмов. В нём не использовались редкие буквы и сложные надстрочные знаки, а пунктуация была ближе к современной. Так я поняла, что книга, действительно, была написана не на церковнославянском.
Я продолжаю копать. Оказывается, в XIX веке ситуация с авторским правом была… ну, скажем так, свободной. Книги можно было переводить без указания источника, выпускать под разными названиями, даже если это одна и та же книга.
– Отлично, – вздыхаю я. – Значит, я ищу книгу-призрак, у которой, возможно, несколько авторов, десятки переизданий и никаких нормальных зацепок.
Кот лениво зевает, как будто говорит: «Что ж, удачи тебе». Но внутри меня уже разгорается азарт. Похоже, я втянулась в эту историю.
Мой мозг вёл диалог сам с собой:
– Это всё, завтра разберусь.
– Но ты же так и не поняла, почему русские издания «Курса женских рукоделий» не упоминают Терезу де Дильмон.
– Да, но уже поздно.
– А если есть ещё одно издание, о котором ты не знаешь?
– Ну и что? Завтра проверю.
– А если его найдёт кто-то другой, пока ты спишь?
Я застонала и перевернулась на бок. Кот, который уютно дремал у меня в ногах, недовольно дёрнул ухом.
– Это не обсуждается, – твёрдо сказала я самой себе. – Спать.
Но затем моя рука потянулась к телефону на прикроватной тумбочке. Я не собиралась искать. Я просто хотела посмотреть время. Честно. Но через несколько секунд я уже вбивала в Яндекс: «Курс женских рукоделий», дореволюционные издания».
Так начинается одна из тех ночей, когда ты говоришь себе «ещё пять минут», а потом вдруг за окном светает. Оказывается, изданий ещё больше, чем я думала. Некоторые выходили под разными названиями, но с почти идентичным содержанием. Некоторые отличались только годом выпуска.
Я включаю свет, хватаю карандаш, открываю блокнот и начинаю записывать:
1887 год – первое издание.
1888 год – переиздание.
1902 год – третье издание.
1910 год – новая редакция, но всё ещё без указания автора.
Я смотрю на список. В голове звучит тревожная музыка, как в документалках про заговоры.
– Да ну, не может быть, – шепчу я.
Но чем больше смотрю, тем очевиднее становится: что-то тут не так. Книгу могли адаптировать. Но зачем скрывать автора?
– Может, это просто было нормой в XIX веке? – пытаюсь успокоить себя.
Но мой мозг уже завёлся. Потому что если это было нормой, то почему французские и английские издания честно писали, что автор – Тереза де Дильмон? Почему только в России её имя куда-то испарилось?
Всё началось как простое любопытство. Просто книга, просто рукоделие. Но теперь я чувствую себя детективом и хочу узнать правду.
Есть особая магия в поиске редких книг. Это как охота за сокровищами, только вместо карты с крестиком у тебя список странных поисковых запросов в Яндексе, а вместо пиратов – продавцы букинистических магазинов с недоверием ко всем, кто не выглядит как профессиональный коллекционер.
Я, очевидно, не выгляжу как профессиональный коллекционер. Но это неважно, потому что у меня был след – оригинальное издание на французском. Настоящая книга Терезы де Дильмон, не переведённая, не адаптированная, а та самая. Я нашла её в каталоге антикварного магазина в Москве.
Описание было скромным: «Encyclopеdie des ouvrages de dames», Тереза де Дильмон, издание 1889 года. Состояние: хорошее. Переплёт: оригинальный. Цена: много нулей, но кого это волнует.
Я почувствовала, как внутри всё замерло, а потом резко ускорилось.
– Только бы она была на месте, – пробормотала я, копируя адрес магазина.
Я уже знала, что редкие книги не ждут. Их находят и уводят у тебя из-под носа. Надо было действовать быстро. К счастью, скоро я улетаю из Челябинска.
***
Москва. Минус десять. Я несусь по улице, чувствуя себя персонажем остросюжетного романа. Обжигающий воздух, снег хрустит под ногами, а в голове только одна мысль: «Лишь бы она была там».
Магазин оказался в маленьком дворике за массивной деревянной дверью. Я вошла, стараясь не быть слишком взволнованной, хотя, судя по взгляду продавца, я выглядела именно так.
– Добрый день, – сказала я, подходя к стойке. – Мне нужна книга.
– Что именно ищете? – мужчина поправил очки и смерил меня оценивающим взглядом.
– Тереза де Дильмон. Оригинальное издание 1889 года. Оно у вас есть?
Я показала страницу на их сайте. Продавец задумался, потянулся к компьютеру и начал что-то проверять. Я слышала только собственное дыхание, пальцы сжались в кулак. В голове уже звучал победный марш.
Сейчас он скажет: «Да, конечно. Вот она», и я увижу книгу. Протяну руку, осторожно прикоснусь к её обложке. Услышу, как шелестят старые страницы.
Но вместо этого он хмурится.
– Извините, – говорит он, поднимая глаза. – Она уже продана.
– Нет-нет-нет, – вырывается у меня, – вы точно смотрели?
– Точно. Лот продан.
– Но она была в каталоге!
– Была, – он кивает. – Но уже нет.
Я стою, пытаясь осознать произошедшее. Книга была здесь. В этом магазине. Буквально недавно. И я могла её купить. Но кто-то меня опередил.
Выхожу из антикварной лавки и чувствую, как в груди нарастает разочарование. В голове мелькает образ незнакомого покупателя. Кто он? Коллекционер? Случайный человек, который просто решил купить красивую старую книгу? Или кто-то, кто тоже знал о её ценности?
Иду по улице, пинаю сугроб, достаю телефон и пишу в блоге: «Книгу на французском языке я нашла в Москве в антикварном магазине. Она стоит, конечно, дорого. Мягко говоря. И по информации на сайте – лот не продан. Но это не точно.».
Через несколько минут телефон начинает вибрировать от уведомлений.
«Как обидно! Кто её купил?»
«Попробуй узнать, вдруг её перепродадут?»
«Вы ещё не сдались, правда?»
Нет. Ещё не сдалась. Я до сих пор ворчу про потерянный шанс. Книга Терезы де Дильмон ускользнула у меня из-под носа. Но, как говорится, если судьба хочет что-то тебе дать, она просто кинет в тебя этим.
Листаю ленту, читаю комментарии, когда вдруг приходит личное сообщение. Пишет девушка, которая прислала мне фотографии французской книги.
«Прочитала Ваш пост про покупку книги, хотите я Вам свою отдам? Она лежит очень давно, мне так и не пригодилась.»
Я замираю.
«Я купила её на блошином рынке в Париже несколько лет назад, но так и не использовала. Если хотите, я могу вам её отправить.»
Я перечитываю сообщение раза три.
«Вы серьёзно?»
Отправила и тут же пожалела. Звучит слишком эмоционально. Добавляю второе сообщение:
«Это невероятно! Если вы не шутите, то конечно! Конечно, я рада!»
Я смотрю на экран, почти не дыша. Через минуту появляется ответ:
«Не шучу. Книга просто лежит на полке, мне она не особо нужна. А вам – важна. Так что пусть поедет к вам.»
Я ощущаю, как внутри что-то переворачивается. Как объяснить этот момент? Если бы ты долго искал кусочек пазла, который потерялся много лет назад, и вдруг кто-то говорит: «А у меня есть. Забирай».
«Я даже не знаю, что сказать. Спасибо! Огромное спасибо!» – пишу я.
«Отправлю на днях. Дам знать, когда будет трек-номер.»
Я кладу телефон на стол, смотрю в пустоту. Что это было? Судьба? Совпадение? Возможно, и то, и другое.
Ещё раз перечитываю переписку и понимаю, что книга всё-таки нашла меня.
Машина громко сигналит, вырывая меня из мыслей, и я тороплюсь по делам дальше. Пока я была в Москве, мне нужно было решить еще одну важную задачу. Посетить магазин пряжи. Как ни странно, но это одно из тех мест, где я чувствую себя уверенно. Здесь всё знакомо. Полки с аккуратно разложенными мотками шерсти, образцы узоров, мерный гул вязальщиц, обсуждающих, какая пряжа лучше. Это моя зона комфорта.
Но в этот раз всё не так.
Я пришла сюда по делу, мне нужно подобрать материалы для экспериментов в энциклопедии. Я должна думать о нитях, узорах, фактурах. Но в голове снова антикварная книга. Держу в руках моток мягкой мериносовой шерсти и пытаюсь сосредоточиться.
– Так… окей. Что у нас тут? Лён – для традиционных русских узоров. Хлопок – для летних ажурных вещей. Шерсть – для классических жаккардовых мотивов.
Веду пальцами по нитям, проверяю плотность. Делаю пометки в телефоне. Всё должно быть логично, продуманно, научно. Но что-то не так. Мысли блуждают. Я смотрю на образцы узоров, и в голове всплывают страницы из книги Терезы. Те же сложные мотивы. Те же техники.
Она держала в руках такие же мотки? Выбирала цвета? Подбирала материалы для своих иллюстраций?
– Сосредоточься, Даша, – вздыхаю я, роняя моток обратно в корзину.
Серьёзно. Я пришла за пряжей. Работаю над своей энциклопедией. Это важно. Это мой проект. Но почему я думаю не о нём, а о Терезе и старых изданиях?
Беру спицы, пробую на ощупь. Вязать – это создавать что-то новое. Это процесс, в котором есть контроль. А исследование книг – это поиск чужих историй. Это азарт, одержимость, вопросы без ответов.
Что для меня важнее?
Смотрю на корзину с мотками. Всё готово. Цвета, текстуры, образцы собраны. Могу идти на кассу, вернуться домой, сосредоточиться на своей работе.
Но перед глазами не шерсть. А пожелтевшие страницы старой книги. Что важнее? Создать что-то своё или разгадать чужую историю?

Тереза де Дильмон. «Encyclopеdie des ouvrages de dames»

Зима в Челябинске – это особенное время года. Она не сверкает витринным уютом столичного снега, не ласкает мягкими пушистыми хлопьями, как в рождественских фильмах. Нет. Челябинская зима – это промозглый ветер, несущий ледяную крошку в лицо, сугробы по колено и хмурое небо, от которого веет вечной серостью. Я выхожу из аэропорта, и тут же натягиваю шарф выше, пряча нос от пронизывающего холода.
Дни в Москве были полны событий. Я встретилась с подругой, потанцевала на мероприятии Дзена, сходила в издательство и нужные магазины, и вновь встретилась с подругой. Пришло время возвращаться домой. Рейс задержали, я не спала почти сутки, в голове гудит, а ноги будто налиты свинцом. Москва оставила после себя странное послевкусие: смесь усталости, вдохновения и какого-то смутного, пока неосознаваемого беспокойства. Предложение написать энциклопедию всё ещё отдается эхом в моих мыслях, но сегодня я не хочу думать об этом. Сейчас только одно желание – попасть домой.
Такси плетётся по заснеженным улицам, за окном мелькают однотипные серые дома. Город кажется выцветшим после московской суеты, будто кто-то снизил насыщенность цветов. И всё же, это мой дом. Здесь всё знакомо до боли: широкие улицы, панельные дома, скрипучая дверь калитки, панорамные окна подъезда. Я поднимаюсь на лифте, вытаскиваю ключи, и с облегчением вхожу в квартиру.
Первое, что замечаю, – небольшая картонная коробка в прихожей, аккуратно оставленная мужем. Посылка. Оказывается, курьер еще с утра доставил ее, муж принял отправление, и поехал на работу.
Сонливость как рукой снимает. Я быстро скидываю пуховик и ботинки, бегу за ножницами. Уже через минуту мне в руки падает книга. Та самая.
Я замираю, рассматривая находку.
Передо мной – настоящий кусочек истории. Книга Терезы де Дильмон. Не репринт, не переиздание, а подлинник. Осторожно беру её в руки, как что-то хрупкое, как редкий артефакт, который может рассыпаться в пыль от одного неосторожного движения. Обложка из ткани оливкового цвета потёрта, но ещё красива, золотой цвет на обрезе слегка поблёк, но всё ещё узнаваем. Пожелтевшие страницы пахнут старой бумагой, временем, прошедшими через неё руками. Книга нуждается в реставрации, обложка отходит от переплета, несколько листов выпали.
Я никогда не держала в руках книгу такого возраста. Пальцы дрожат, когда я раскрываю её, заглядывая внутрь. «Encyclopеdie des ouvrages de dames» (5). Простые слова, но от них по коже пробегает дрожь.
Я читаю предисловие. И с каждым абзацем осознаю: это больше, чем просто справочник по рукоделию. Это больше, чем книга с узорами, схемами, объяснениями.
Это целый мир.
Мир женщин, которые столетие назад находили утешение в этом издании. Которые учились вышивать, вязать, шить, плести кружева не из праздного любопытства, а потому что для них это было жизненно важно. Время, когда женщинам нельзя было получать образование или иметь карьеру, когда их важность терялась на задворках истории. Но даже в тех жестких социальных рамках они находили способы творить, зарабатывать, высказываться – и всё это через нити, иглы, ткани, рукоделие.
А Тереза…
Я поднимаю взгляд, но не вижу перед собой квартиру. Передо мной плывут образы.
Тереза де Дильмон не просто собрала в одном месте все известные техники рукоделия своего времени. Она создала справочник, который дал тысячам женщин возможность учиться, развиваться, чувствовать себя мастерами своего дела.
Книга «Энциклопедия женских рукоделий» была напечатана впервые в 1886 году. Тогда это был настоящий прорыв. Тереза хотела, чтобы женщины могли быть независимы благодаря своему труду. И это было революционно.
Я сижу с книгой в руках, и в голове не перестаёт звучать один и тот же вопрос. Почему же тогда о ней так мало известно? Кто она? Почему имя Терезы де Дильмон – это всего лишь подпись на титульном листе?
Я хватаю ноутбук и начинаю искать. Чем больше я читаю о Терезе де Дильмон, тем больше понимаю, что её жизнь – это история выбора. История женщины, которая жила не так, как от неё ожидали. Ищу в архивах, открываю старые статьи, пролистываю документы. И чем больше нахожу, тем больше вопросов возникает.
Тереза была женщиной, которая жила в эпоху глобальных перемен. Когда взрослела она, мир вокруг менялся стремительно. Большинство научных достижений и технических открытий, которыми мы пользуемся сегодня, были сделаны в девятнадцатом веке: паровой двигатель, швейная машинка, электрический автомобиль. Это время выдающихся писателей. Жюль Верн писал «Вокруг света за 80 дней», Лев Николаевич Толстой издал роман «Анна Каренина», а Марк Твен – «Приключения Тома Сойера». Взрывной рост железнодорожного транспорта, промышленная революция и индустриализация, и другие важные для общества изменения происходили во время становления Терезы как личности.
В то время, когда выдающиеся мужчины двигали прогресс и могли реализовывать любые амбиции, женщины рьяно боролись за свои права, по крупицам отвоевывая свое право на жизнь и возможность быть мастерами своего дела. В самом центре Европы, среди ученых и высоко образованных состоятельных людей жила Тереза де Дильмон.
Интересно, какой она была? Высокая, худощавая, с тонкими чертами лица. Глаза, в которых читается упрямство. Умелые руки, натруженные от бесконечной работы с тканью и нитями. Работа, признание, возможность заниматься любимым делом. Свобода, о которой мечтали многие женщины её времени. Но была ли она счастлива? Я закрываю глаза и представляю себе ее жизнь…

Австрийская Империя, XIX век

Винер-Нойштадт, 1846 год. Город будто вырезан из старинной гравюры – мощёные улицы извиваются между домами в барочном стиле, а издалека виднеются тёмные шпили готического собора XIII века. Замок, основанный в XII веке, возвышается над этим миром, как страж прошлого, что цепко держится за свои тайны.
– Ты опять витаешь в облаках, Тереза, – голос отца прозвучал строго, но не без тени улыбки. Фердинанд де Дильмон, профессор архитектуры в Терезианской военной академии, был человеком твёрдых правил. – Иди, помоги матери.
Тереза послушно направилась в дом, но её мысли были далеко за пределами стен, где ждала её мать Франциска и четверо старших братьев и сестёр. В их большом доме дети росли под грузом строгих традиций и ожиданий. Младшим, как она, отводили роль покорных исполнителей чужих планов.
– Тебе просто нужно выйти замуж, Тереза, – устало повторяла Франциска за вечерним столом, когда разговор снова заходил о будущем. – Создать семью. Это надёжный путь.
– Но я хочу большего, мама, – отвечала Тереза, глядя в окно на далекие силуэты гор. – Я хочу учиться. Творить что-то своё.
Когда умер отец, привычный порядок рассыпался, как бусы на непрочной нити. Франциска осталась одна с беспокойными детьми, без стабильного дохода и возможности работать. Помощь приходила редко, и гордость не позволяла просить. Но однажды она написала Императору.
– Император Франц-Иосиф дал нам шанс, – Франциска протянула письмо, её пальцы дрожали. – Восемьдесят гульденов в год. Ты сможешь учиться, Тереза.
– Я не подведу тебя, мама, – прошептала Тереза, сжимая бумагу так крепко, что её пальцы побелели.
Императорская техническая школа художественной вышивки в Вене. Широкие залы с высокими окнами, мастерские, наполненные стуком игл о пяльцы и шорохом шелковых нитей. В воздухе витает запах тканей, чернил и утреннего света.
– Ты здесь не случайно, девочка, – произнесла Эмилия Бах, основательница и директор школы. Женщина с резкими чертами лица и голосом, способным заглушить шум целой мастерской. – Но и не думай, что тебе всё достанется легко.
Тереза училась жадно, как будто боялась, что каждый урок может стать последним. Её пальцы танцевали по ткани, игла послушно выводила узоры, но настоящим искусством было не просто копировать – создавать новое.
– Ты не только ученица, – заметила как-то Бах, наблюдая за тем, как Тереза изменяет стандартный узор по-своему. – Ты мастер. Пусть ещё не окрепший, но настоящий.
Школа была домом несколько лет для нее и ее сестры Фанни. В это время Вена кипела жизнью и новыми идеями, и Тереза впитывала их, как сухая земля воду.
Но когда пришло время покинуть школу, она и сестра не вернулась в Винер-Нойштадт. Вместе с Фанни они решились на то, что сочли бы невозможным в их семье – открыть собственный магазин товаров для вышивки и отделки.
– Сестра, ты правда думаешь, что у нас получится? – спрашивала Фанни, сжимая кисти рук, покрытые крошечными порезами от игл и ножниц.
– Мы не просто продаём мулине и канву (6), – улыбнулась Тереза. – Мы учим людей создавать красоту. Мы даём им то, чего не хватает.
Они не просто продавали вышивки – они преподавали, передавали своё мастерство тем, кто не знал о своём праве на творчество, постоянно учились новому.
– Ты опозоришь семью, – шептала мать в письмах. – Вы обе. Дочери офицера, ставшие торговками. Это непростительно!
– Мы не торговки, мама, – писала в ответ Тереза. – Мы мастерицы. И мы свободны.
Каждая ниточка на ткани была как вызов. Каждая новая техника – как слово в разговоре о своём праве выбирать.
Тереза и Фанни шли против течения, но именно эта смелость создавала новое. Узор жизни, который они начали вышивать, становился всё сложнее и прекраснее.

Возрождая искусство вышивки. Эмилия Бах и её достижения

Настоящее время
На кухне раздался громкий шум, который вырвал меня из мира грёз. Кот, протестуя против пустой миски, издавал недовольное мяуканье, привлекая моё внимание. Улыбнувшись, я направилась на кухню, наполнила миску кормом и вернулась за свой стол.
Однако Тереза де Дильмон была не единственной женщиной, посвятившей свою жизнь возрождению и распространению искусства вышивки. Эмилия Бах – имя, которое также не давало мне покоя. После нескольких часов, проведённых в онлайн-архивах, стало ясно, что она была выдающейся женщиной. Я вновь и вновь обращаюсь к страницам книг, оцифрованных для любознательных читателей, таких же, как и я, с жадностью собираю крупицы сведений об этой выдающейся женщине. И затем я записываю всё, что узнала в новый документ Word…

***
1840 год, Нойшлосс, Богемия.

На свет появляется девочка, которая спустя годы изменит представление о вышивке. Её звали Эмилия Кон. Она вышла замуж за Генриха Баха – предпринимателя, который поддерживал её интерес к искусству и обучению женщин. О нём известно немного, но, в отличие от многих мужчин своего времени, он не препятствовал её карьере и позволял заниматься тем, что было важно для неё самой.
Эмилия не просто преподавала рукоделие – она подняла вышивку с уровня ремесла до искусства.
Век индустриализации сделал своё дело. Женский труд стал считаться рутиной, ручное мастерство вытеснялось фабричным производством, а традиционные техники забывались. Когда-то узоры передавались из поколения в поколение, каждый стежок имел значение, но время изменило всё. Эмилия понимала: вышивка – это не просто украшение ткани. Это язык, которым женщины говорили о себе.
При поддержке министра торговли Антона фон Банханса в 1873 году Эмилия открывает Техническую школу художественной вышивки. Это было революционно. Там женщины получали профессию, они могли зарабатывать своим мастерством, их работа становилась признанным искусством, а не просто домашним занятием.
Её изделия были представлены на крупных международных выставках, где они получили престижные награды. Она участвовала во Всемирной выставке в Вене в 1873 году, где её методики преподавания и образцы работ студентов Технической школы художественной вышивки привлекли внимание не только Австрии, но и соседних стран. Именно после этого чиновники из министерства образования решили передать школу в государственное управление. Эмилию Бах назначили директором. Она получила официальный титул государственного чиновника – невероятная редкость для женщины в XIX веке.
Эмилия участвовала во Всемирной выставке в Париже, которая проходила с 1 мая по 10 ноября 1878 года. Эта выставка была посвящена достижениям в области искусства и промышленности, её работы были отмечены за воссоздание исторических узоров, особенно старинных австрийских и богемских орнаментов.
Выставки декоративного искусства в Берлине и Лондоне, организованные в период с 1870-х по 1880-е годы, когда деятельность Эмилии была наиболее активной, также принесли ей признание. Там отмечали не только художественную ценность её работ, но и её вклад в сохранение народного искусства и развитие методик обучения женщин.
По её инициативе учебные заведения открылись в Загребе, Граце, Любляне, Праге и Брно. Выставки с изделиями студенток проходили в этих городах 1880-х годах.
На всех этих мероприятиях Эмилия Бах представляла не только свои работы, но и результаты деятельности её школы, демонстрируя, что ручное искусство может быть не просто ремеслом, а настоящей профессией.
В своей школе Эмилия Бах возрождала и развивала множество старинных техник вышивки. Особое внимание она уделяла золотому шитью – изысканному искусству, в котором нити из драгоценных металлов переплетались с шелком и хлопком, создавая поистине королевские изделия. Её ученицы осваивали технику «ришелье» – сложную вышивку с вырезанием частей ткани, которая требовала исключительного мастерства и терпения.
По просьбе Пруссии и Саксонии девушек отправляли учиться к ней из Германии. Вскоре аналогичные технические школы открылись и за границей.
Но её вклад не ограничился только школами. Она писала книги о вышивке: «Образцы стильных изделий ручной работы» и «Новые образцы в старинном стиле». Её работы переводили на разные языки. Их включили в Императорскую и Королевскую библиотеку.
В своих книгах Эмилия подробно описывала технику «вышивки по счёту», которая позволяла даже начинающим мастерицам создавать сложные геометрические узоры. Она разработала систему условных обозначений для схем вышивки, которая значительно упростила процесс обучения и стала стандартом в последующих учебниках по рукоделию.
Особое место в её работах занимали австрийские народные орнаменты. Эмилия собирала и систематизировала традиционные узоры разных регионов страны, создавая своеобразную энциклопедию национального искусства. Её коллекция включала более 500 уникальных образцов, каждый из которых был тщательно задокументирован и адаптирован для современного исполнения.
Под её руководством ученицы создавали настоящие шедевры: от изящных скатертей с цветочными мотивами до сложных панно с историческими сценами. Каждое изделие было не просто украшением – оно рассказывало историю, передавало традиции и демонстрировало высочайший уровень мастерства.
Эмилия Бах также внесла значительный вклад в развитие техники «вышивки крестом». Она усовершенствовала методику нанесения рисунка на ткань, разработала новые способы закрепления нитей и создала серию учебных пособий, которые помогали начинающим мастерицам освоить эту технику от простых узоров до сложных композиций.
Её школа стала настоящим храмом искусства вышивки, где каждая ученица могла найти свой путь: одни специализировались на тонкой вышивке бисером, другие осваивали монументальные работы в технике «шпалерного шитья», третьи углублялись в искусство создания авторских вышитых картин.
Нет данных о том, сколько было у Эмилии и Генри детей, но известно, что в последние годы жизни она работала вместе с дочерью. Одним из самых впечатляющих проектов стала реставрация исторических гобеленов Хофбурга. Эмилия разработала уникальную методику восстановления старинных узоров, сочетая традиционные техники с современными на тот момент материалами. Её методика включала тщательный анализ сохранившихся фрагментов, воссоздание оригинальных красителей и подбор подходящих нитей. Также они работали над реставрацией кровати императрицы Марии Терезии – невероятное произведение рукодельного искусства.
За свои достижения Эмилия Бах была награждена Золотым крестом «За заслуги» с короной.
После нескольких месяцев болезни у неё случился сердечный приступ, ей было всего 50 лет. Она ушла слишком рано, но её дело продолжилось.
Эмилия Бах не просто учила вышивать. Она изменила отношение к рукоделию. Благодаря ей женщины получили шанс на независимость. Благодаря её книгам старинные узоры сохранились. Благодаря её школе вышивка перестала быть забытым ремеслом.

***
Настоящее время

Я смотрю на экран ноутбука. Белый лист. Курсор мигает, словно насмешливо подмигивает мне: «Ну что, скажешь что-нибудь?».
Но я не могу. Руки висят плетьми, спина ноет, голова пустая. Зачем я вообще всё это делаю? Кому интересна история вязания?
Мир меняется так быстро, что мои исследования кажутся нелепыми. Люди хотят простых решений: модных узоров, быстрых схем, лайфхаков, которые можно освоить за пять минут. Им нужна польза. Конкретная, измеримая, практическая.
А я копаюсь в архивных документах. Читаю письма женщин, которые умерли больше века назад. Разбираю старые книги, изучаю дореформенную орфографию, вглядываюсь в пожелтевшие страницы, пытаясь понять, кто их написал. Зачем?
Я открываю телефон и листаю комментарии в блоге.
«Спасибо за схемы, они классные!»
«Сделайте обзор на новую пряжу, очень интересно!»
«А что сейчас в тренде? Хочу что-то модное»
Никаких вопросов про историю. Никаких обсуждений старых книг.
Я вспоминаю, как несколько недель назад выложила пост о Терезе де Дильмон. Рассказала о начале её жизни, о том, как она пошла против системы. О том, что её книга – это не просто сборник узоров, а вызов обществу. Пост собрал в два раза меньше лайков, чем обычно. Меньше репостов. Меньше комментариев. Моё сердце тогда сжалось. И сейчас оно сжимается снова.
В голове шумит. Я устала. От всего. От поисков, от сомнений, от ощущения, что я иду в никуда. Мне нужно вернуться к привычному. К простым статьям, к энциклопедии. К тому, что востребовано. Ведь энциклопедию ждут.
Снова сажусь за ноутбук. Открываю файл с черновиками. Перечитываю список тем.
«Виды вязальных спиц»
«Как правильно выбрать пряжу»
«Популярные техники вязания»
Хорошие, полезные темы. Их будут читать. Я делаю глубокий вдох. Ставлю пальцы на клавиатуру. И понимаю, что не могу. Слова не идут. Мысли скачут. Вижу перед глазами Терезу, её аккуратные рисунки, её книгу, которая изменила мир рукоделия. Снова думаю о женщине, которая пошла против семьи, общества, норм.
Она тоже сомневалась? Тоже хотела бросить всё? Я тру руками лицо, ощущаю усталость каждой клеточкой тела. Я не Тереза, не первооткрывательница. Я просто человек, который любит рукоделие и хочет рассказывать об этом. Наверно, иногда этого достаточно.

Охота за книгами

Это было похоже на лавину.
Стоило заинтересоваться первым русским изданием по рукоделию, как книги начали попадаться мне на глаза снова и снова. Утром я проснулась с чувством, что вот он – новый день, новый шанс вернуться к привычной жизни, сфокусироваться на чём-то более практичном. Может, дописать статью для блога, разобрать материалы для энциклопедии. Но стоило сесть за стол, открыть ноутбук, как всё покатилось в знакомом направлении.
Чашка чая стояла рядом, но я забыла о ней почти сразу. Вкладки одна за другой заполняли экран. Объявления о продаже книг, архивные статьи, форумы коллекционеров. Я даже не заметила, как оказалась втянутой в настоящий книжный квест.
Сначала я наткнулась на объявление о продаже четырёх частей «Полной энциклопедии женских рукоделий». Это было удачей – обычно такие книги продаются по одной, и собрать полный комплект непросто. Почему? Потому что тиражи у разных частей были разными!
Кто-то явно решил, что вышивка заслуживает большего количества экземпляров, чем вязание или кружевоплетение. Гениальное решение (нет). Но так делали и позже, и даже сейчас такое практикуют издатели. Только в наше время разные тиражи делают у разных книг одной серии, а здесь, в прошлом, одну книгу просто разделили на части и напечатали их в разных количествах.
Представьте, что одну историю решили выпустить в четырёх томах, но первую книгу напечатали в миллионном тираже, а четвёртую – всего в десяти тысячах экземпляров. Сможете потом собрать всю историю воедино? Вот и здесь та же проблема.
Тем не менее мне повезло: передо мной был полный комплект. Я быстро оформила заказ, ощутив приятное волнение от удачной находки.
Но на этом не остановилась.
Вскоре я наткнулась на ещё одну серию «Полной энциклопедии женских рукоделий» – на этот раз из семи частей. Но в продаже было только пять. Опять обрывочная информация. Опять разрозненные части. И опять меня тянуло во всё это с какой-то необъяснимой настойчивостью.
Чем больше я искала, тем больше меня сбивало с толку. Разные годы издания, разные названия, разные издатели. Первая часть семитомника вышла в 1990 году, вторая и третья – в 1991, четвёртая и пятая – в 1992. А где остальные? Почему их так сложно найти?
Я поймала себя на том, что уже не просто листаю сайты, а веду записи. В тетради, которая изначально предназначалась для планов на день, появились столбцы с годами издания, названиями книг и номерами частей. У этих изданий была необычная деталь – первая книга была на современном русском языке, а все остальные на дореволюционном.
Из предисловия ко второму изданию:
…Первый выпуск вышел в 1990 году и вызвал широкий интерес.
По многочисленным просьбам наших читательниц мы решили, начиная со второго выпуска, повторять русское издание, сохраняя шрифт, рисунки, текст, одним словом, колорит книги в первозданном виде.
Потом я наткнулась на ещё одну книгу. «Курс женских рукоделий. Вязание на спицах и крючком». Год издания – 2016. Сначала мне показалось, что это просто современный переизданный вариант, но стоило открыть ее, как я поняла: здесь всё не так.
Во-первых, книга была в твёрдой обложке. Это уже говорило о том, что издатели вложились в её выпуск больше, чем обычно вкладываются в узко профильные издания.
Во-вторых, она снова была частью серии. Четыре книги. Разделение информации, похожее на то, что я уже встречала. Но больше всего меня удивило содержание. Я бегло просмотрела текст и фотографии. Первая реакция была: что это вообще такое? На одной странице – исторические снимки, старинные иллюстрации с изящными схемами вязания. На другой – ярнбомбинг.
Если вы не в теме, поясню: это когда предметы на улицах обвязывают разноцветными нитками. Статуи в свитерах, велосипеды с кружевными узорами, лавочки в мягких чехлах.
Контраст был резким. Открываешь книгу – ждёшь чего-то традиционного, строгого. А тут бац – и прямо посреди раздела о вязании крестообразных столбиков крючком появляется фотография дерева, обёрнутого в вязаный комбинезон. На других страницах репродукции картин, на которых изображены вяжущие люди, работы современных мастериц. Я не могла понять: это серьёзное издание или какая-то шутка?
Я продолжала искать.
Книг с названием «Полная энциклопедия женских рукоделий» и «Курс женских рукоделий» было слишком много. Некоторые явно были переводами с французского. Некоторые утверждали, что являются оригинальными русскими изданиями. Я просмотрела десятки книг. Некоторые были очень похожи друг на друга. Некоторые отличались кардинально.
Но одно меня поразило больше всего. Во всей этой книжной путанице имя Терезы де Дильмон ни разу не встречалось. Как такое возможно?
Я начала вспоминать всё, что читала о книгоиздании XIX века. Авторское право тогда работало иначе. Бывали случаи, когда издатели брали один текст, чуть-чуть его меняли – и публиковали вновь. А ещё были книги, которые просто перерабатывали на местный лад, стирая с них следы первоисточника. Неужели это случилось и с книгой Терезы? Неужели её труд стал частью русской книжной истории, но уже без её имени? Эта мысль меня потрясла.
Сколько ещё таких историй спрятано в книгах, которые мы читаем? Сколько ещё женщин, которые посвятили жизнь своему делу, остались безымянными и забытыми? Я откинулась на спинку стула и посмотрела на экран ноутбука. Книг было намного, намного больше, чем я думала. Закрыла глаза, и начала воображать…

Париж, 1878 год

Толпа текла мимо, как живой поток, в котором растворялись ароматы дорогого табака, чернил и пряных духов. Женщины в шёлковых платьях с турнюрами, мужчины во фраках и цилиндрах, с тросточками и золотыми цепочками от часов, медленно прогуливались между павильонами, с интересом изучая экспонаты. Парижская Всемирная выставка обещала открыть всему миру новое искусство, новые идеи, новые технологии.
Но Терезе де Дильмон было не до этого.
Она стояла у витрины со своими вышивками, чувствуя, как по спине ползёт капля пота. Длинный корсетный лиф её платья был затянут слишком туго, а от жары кружилась голова. Но нельзя было позволить себе расслабиться.
Её работы – крошечные крестики, филигранные узоры, едва заметные глазу мельчайшие стежки – сейчас находились под пристальными взглядами. Французские дамы, замедляя шаг, замирали перед изысканными салфетками и занавесками, мужчины скупыми кивками одобряли скатерти с монограммами, а знатоки переговаривались друг с другом, оценивая технику.
И вот один из них – высокий, худощавый мужчина в светлом костюме с орденом Почётного легиона на груди – задержался дольше остальных. Он долго разглядывал вышивки, а затем неожиданно обратился к ней:
– Кто создал эти узоры?
Тереза выпрямилась.
– Я.
– Вы? – мужчина приподнял бровь. В его голосе не было недоверия, скорее – лёгкое удивление.
Она кивнула.
– Я создаю свои узоры, исследую старинные техники, разрабатываю новые.
Он внимательно посмотрел на неё, словно оценивая не только слова, но и саму её с головы до ног.
– Это мастерство, – наконец сказал он. – Вы знакомы с DMC?
DMC. Dollfus-Mieg et Compagnie.
Эльзасская текстильная компания, известная своими нитями. Тереза слышала о них – но, разумеется, никогда не думала, что окажется с ними хоть в какой-то связи.
– Я знакома с их продукцией, – осторожно ответила она.
Мужчина кивнул.
– Меня зовут Жан Дольфюс-Миг. Я представляю DMC. Ваше искусство… – он на мгновение задумался, подбирая слова, – потрясающее. У вас есть талант. Но талант без возможностей – это пустая трата времени.
Тереза нахмурилась.
– Вы хотите купить мои работы?
– Я хочу предложить вам нечто лучшее. Работу. В Дорнахе.
Она не сразу согласилась.
Франция была чужой страной.
Вена – её дом, там её школа, её семья и, что самое важное, сестра Франциска. Они вместе открыли академию вышивки, их труды ценились, их ученицы выходили в мир с новыми знаниями.
Но в предложении Дольфюса было что-то завораживающее.
– Ваша работа достойна большего, – убеждал он. – Вы могли бы создавать больше узоров, обучать лучших мастериц, а главное – писать.
– Писать? – переспросила она.
Он кивнул.
– Энциклопедию.
Она уехала не сразу.
Ей понадобилось шесть лет, чтобы принять решение.
Шесть лет преподавания, попыток совместить страсть к вышивке и желание сохранить независимость.
Но Дольфюс-Миг не сдавался. Он знал: Тереза – ключ к тому, чтобы сделать DMC не просто фабрикой по производству нитей, а центром мировой вышивки.
26 октября 1884 года она подписала контракт. И навсегда покинула Вену.
Дорнах встретил её запахом хлопка и краски. Фабрика DMC шумела, в цехах гудели машины, рабочие в фартуках двигались, как единый механизм.
Но Тереза не была простой ткачихой.
Её работа не заключалась в том, чтобы сидеть в цехе.
Дольфюс-Миг выделил для неё отдельное здание – настоящую школу рукоделия, где лучшие мастерицы Франции и Германии изучали старинные техники вышивки.
Она преподавала, разрабатывала узоры, а по вечерам, когда в школе стихали шаги, садилась за свой главный труд. Она писала о вышивке, как писатель пишет о любви. Всё – от истории кружев до современных трендов, от старинных орнаментов до новых техник. Но самое главное – она использовала не только свои знания.

«Курс женских рукоделий». Первый тираж. «Вестник моды»

Антикварный магазин в центре Челябинска встретил меня запахом старой бумаги и пыли. Здесь пахло смесью времени, памяти и чего-то неуловимого, что чувствуется только в книгах, которые пережили века.
Тишина.
Только скрип половиц, когда я прошла вдоль высоких полок, заваленных книгами в кожаных, картонных и матерчатых переплётах. Здесь были и учебники, и справочники, и молитвенники, и пожелтевшие от времени журналы.
Антиквар, худощавый мужчина лет шестидесяти с тонкими усами и вечным выражением лёгкой скуки на лице, сидел за прилавком и читал газету.
– Здравствуйте, у вас есть старые издания по рукоделию, редкие журналы начала XX века с уроками вышивки, книги по текстилю? – спросила я, подходя к нему.
Он поднял глаза от газеты, отложил её в сторону и медленно кивнул.
– Есть кое-что любопытное. Только пришло. Дайте минуту.
Я затаила дыхание. Он исчез в подсобке, оставив меня среди книжных полок и стеклянных витрин с монетами и различными фигурками. В тот момент я чувствовала волнение. Вдруг он вынесет именно ту книгу, которую я так долго искала?
А потом он вернулся.
– «Курс женских рукоделий», 1887 год. Первый тираж.
Взяла её осторожно, словно могла ненароком испортить, если сожму слишком сильно. Книга была тяжёлой, с потёртым переплётом, когда-то, наверное, ярко-красным, а теперь выцветшим до бледно-розового. Тиснение почти стёрлось, а на обложке виднелся большой след от стакана. Кто-то за долгую жизнь книги с ней обращался небрежно.
Осторожно перелистнула несколько страниц. Тонкая, чуть шершаватая бумага. Строгий шрифт, дореформенный русский язык. Иллюстрации – чёрно-белые, выведенные с точностью, которая напомнила мне гравюры на старинных тканях.
Я погрузилась в текст, даже не слыша, как антиквар кашлянул, прежде чем снова заговорить.
– Вы знаете, что было два издания?
Я оторвала взгляд от страниц.
– В смысле?
Он пожал плечами и сунул руки в карманы.
– Было два разных издания этой книги. Оба называются «Курс женских рукоделий», оба вышли в одном и том же году.
Я смотрела на него, чувствуя, как у меня закружилась голова.
– Но как такое возможно?
Он усмехнулся.
– Вот это вам и предстоит выяснить.
Я сидела за столиком в кафе напротив антикварного магазина и листала старую книгу. Почему в 1887 году вышли одновременно два разных издания? Была ли одна версия пиратской версией? Или, может, издатели поспорили между собой и оба выпустили книгу?
Или же…
Я внезапно поняла, что это может быть частью куда более сложной истории. Если было два издания, значит, одно из них могло быть изменённым. Что, если во втором варианте книги были какие-то дополнения, которых не было в этом? Или, наоборот, что-то вырезали?
Теперь мне нужно было достать вторую версию книги 1887 года на русском языке.
Но оставался вопрос – кто написал те книги, что становились основой для переводов и адаптаций? Как эта информация терялась в лабиринтах времени?

Тайны авторских прав в Российской Империи

Помимо поиска книг меня интересовал главный вопрос. Неужели закона об авторском праве не существовало? Стало понятно, что первой была опубликована книга Терезы де Дильмон. На это указывали не только даты публикации (во Франции книга вышла в 1886 году, в Российской Империи в 1887 году), но и оформление книг. Во французском экземпляре имелись 17 полноцветных иллюстраций, которые защищены калькой. Это сделано для того, чтобы обезопасить иллюстрацию от чернил, и наоборот. В нашей книге все рисунки были черно-белые. Но и содержание, и рисунки были идентичными. Как такое могло быть? Почему в нашем варианте нет ни слова о Терезе де Дильмон, ни о переводе с французского?
Я сидела в архиве, окружённая стопками пожелтевших страниц, папками и толстыми томами юридических документов XIX века. За окнами моросил дождь, лениво стуча по подоконнику. Архив был тёплым, пыльным и почти безмолвным, если не считать шороха бумаги и приглушённого постукивания клавиатуры, когда кто-то из исследователей делал заметки.
Передо мной лежала толстая книга: «Полное собрание законов Российской Империи». Я медленно перевернула страницу. Авторское право. Эта тема давно вертелась у меня в голове, но до сегодняшнего дня я не осознавала всей глубины проблемы.
Тогда, в XIX веке, законодательство в области авторских прав предоставляло писателям уникальную возможность беспрепятственно использовать материалы, опубликованные в различных периодических изданиях. Этот правовой механизм фактически давал зеленый свет для творческого заимствования и адаптации опубликованных текстов, что значительно обогащало литературный процесс и способствовало созданию новых произведений на основе уже существующих материалов прессы.
В те времена система международного авторского права была весьма запутанной. Россия не всегда присоединялась к международным соглашениям по защите авторских прав, что создавало определенные правовые лазейки.
Издатели того времени использовали несколько способов для публикации материалов, защищенных авторским правом. Наиболее законным был путь получения официальных разрешений на перевод и публикацию иностранных материалов. Однако часто прибегали к использованию так называемых «серых зон» законодательства.
Одним из распространенных методов была переработка материала – его адаптация под местные условия. Также активно публиковались переводы произведений, перешедших в общественное достояние. Нередко издания выходили без официального разрешения правообладателей.
Издатели имели возможность получать лицензии на публикацию, использовать произведения французских авторов после истечения срока охраны авторских прав или публиковать переводы с других языков, где права могли быть менее защищены. Существовала также практика параллельного импорта: оригинальные издания покупались за границей, переиздавались на территории России и продавались без нарушения местных законов.
В случае возникновения споров судебные разбирательства были редким явлением – доказательство авторских прав представляло собой сложную задачу. Международные споры обычно решались дипломатическим путем. Все это позволяло российским изданиям активно обмениваться материалами с иностранными коллегами, несмотря на существующие правовые ограничения.
Издатели также пользовались принципом «свободного использования». До 1904 года в России не было строгих законов об охране авторских прав на промышленные образцы и дизайн.
Я закрыла глаза, прислонилась спиной к жёсткому стулу и глубоко вздохнула. Теперь всё стало очевидным.
В XIX веке книги были не только источником знаний, но и своеобразным бизнес-инструментом. Тогда можно было взять текст из французского журнала, адаптировать его, напечатать, и никто не спросил бы: «А кто настоящий автор?».
Была еще одна важная особенность, благодаря которой российские издания могли публиковать материалы зарубежных коллег – ценность открытий.
Конец XIX века стал эпохой беспрецедентного технологического прогресса. Это было время, когда научные открытия и изобретения следовали одно за другим, кардинально меняя облик мира.
Дмитрий Иванович Менделеев, создав в 1869 году периодическую систему химических элементов, не стал скрывать свое открытие, а сразу опубликовал его в журнале Русского химического общества. Более того, он не только описал закономерности, но и предсказал существование еще не открытых элементов, что впоследствии блестяще подтвердилось.
В 1876 году Александр Белл запатентовал телефон, но активно способствовал его распространению по всему миру. В России первый телефонный разговор состоялся уже в 1879 году.
Томас Эдисон, получивший более 1000 патентов, создал первую промышленную исследовательскую лабораторию в Менло-Парке. Его изобретения – электрическая лампочка, фонограф, система электроснабжения – стали достоянием всего человечества.
В России система патентования активно развивалась: если в 1872 году было выдано 325 патентов, то к 1900 году их количество выросло до 1200 в год. Особенно много изобретений относилось к металлургической и химической промышленности.
Научные журналы того времени публиковали тысячи статей ежегодно. Например, «Записки Русского технического общества» выходили ежемесячно и содержали описания новых изобретений, технологических процессов и научных открытий.
Международное научное сотрудничество достигло небывалых высот. Учёные свободно делились результатами исследований, участвовали в международных конгрессах, публиковались в зарубежных изданиях. Эта эпоха заложила фундамент современной системы обмена знаниями. Появились первые научные журналы с импакт-фактором (7), международные конференции стали регулярными, а защита интеллектуальной собственности получила законодательное закрепление во многих странах мира.
К концу XIX века сформировалась новая культура научного общения, где публикация результатов исследований считалась не просто желательной, а обязательной. Поэтому в то время было распространенной практикой делиться информацией на безвозмездной основе, особенно в области литературы и науки, где обмен знаниями считался важным для развития культуры и образования.
И благодаря этой лазейке книга в 1887 году в Российской Империи вышла без указания имени Терезы де Дильмон. Мастерицы, которые были упомянуты в предисловии отечественного издания помогали в создании книги на русском языке. Они уточняли перевод, чтобы термины были правильными и процесс был понятно описан. Они создавали ту самую адаптацию, которая не была дословным копированием, чтобы книга увидела свет.
Теперь стало ясно, почему я находила одни и те же узоры в книгах совершенно разных авторов. Почему в немецких и французских сборниках конца XIX века встречались одинаковые схемы вышивки. Почему можно было найти рисунки, явно заимствованные из болгарских или турецких текстильных традиций, но без указания их происхождения.
Я вспомнила свою бабушку, которая, сидя в кресле, перебирала вязаные салфетки и говорила:
– Узор «мережка» был ещё у моей прабабушки. Но кто его придумал? Никто не знает.
Вот и здесь.
Книга Терезы де Дильмон – это не только её работа. Это коллективный труд. Но чьи были руки, которые создавали эти схемы? Кто те безымянные женщины, чьи работы разошлись по всему миру без подписи?
Я перевернула страницу, чувствуя, как у меня подрагивают пальцы. Старый закон чётко давал понять: XIX век был веком бесконечного заимствования.
Больше всего это касалось книг, подобных «Курсу женских рукоделий», которые выходили в периодических изданиях. Авторы не просто использовали чьи-то труды – они компилировали целые главы из других источников, объединяли знания десятков людей в одном издании. Это означало, что, возможно, где-то в мире существовали книги, из которых Тереза черпала вдохновение. Книги, которые стали основой для её «Энциклопедии». Об одной из таких женщин я уже знала. Эмилия Бах стала не только ее учителем, но и подругой.
Я отложила карандаш и посмотрела на страницы перед собой. Мир XIX века был несправедлив к своим создательницам. Но, возможно, у меня был шанс исправить это.
Тем временем моя домашняя библиотека увеличивалась.
– Слушай, а книги-то плодятся! – голос мужа, полный лёгкой иронии, доносится из-за спины.
Я вздрагиваю.
– Что? – рассеянно спрашиваю я, не отрываясь от экрана ноутбука.
– Книги, – он взмахивает рукой в сторону стопок, медленно захватывающих мою комнату. – Они ведь размножаются, правда? Где-то там, в ночи. Ты кладёшь одну, а утром их уже две.
Я закатываю глаза.
– Очень смешно.
– А я серьёзно. Вот этой ещё вчера не было, – он наклоняется и вытаскивает с самой верхушки стопки тонкий том в жёлтой обложке. – «Руководство по филейному кружеву». Хм.
– Я купила его две недели назад, – пробормотала я.
– Вот именно, – торжествующе кивает он. – Две недели назад его ещё не было.
Я вздыхаю. Да, книги действительно появляются в доме с пугающей скоростью. Когда-то у меня было всего несколько экземпляров. Теперь же они захватили почти каждую поверхность. Они стоят стопками на столе, лежат под журнальным столиком, ютятся на подоконнике.
– Может, тебе читальный зал открыть? – предлагает муж, разглядывая гору книг, которые я собирала с любовью.
– Ага, – фыркаю я. – Библиотеку редких и никому не нужных книг.
– Ну, тебе-то они нужны.
Я чувствую, как тёплая волна благодарности поднимается внутри. Он не ворчит, не раздражается. Он понимает. И мне этого достаточно.
Через несколько дней в нашем доме появилась новая книжная полка. Необычная, узкая и высокая, из белого дерева, с прочными полками.
– Что… это?
– Ну, раз у нас теперь есть библиотека, ей нужен приличный дом, – муж пожимает плечами, словно это самое очевидное в мире решение.
Я медленно подхожу, провожу ладонью по гладкой поверхности дерева.
– Ты купил мне книжный стеллаж?
– Нет, это подарок твоим книгам. Думаю, они давно этого ждали.
Я осторожно беру первую книгу со стола и ставлю её на верхнюю полку. Потом вторую. Третью. Книги, которые прежде были хаотично разбросаны по комнате, теперь аккуратно встают на свои места. Чувствую, как с каждым томом меня накрывает странное, тихое чувство удовлетворения.
Книга Дильмон, «Курс женских рукоделий», энциклопедии вязания, редкие издания, за которыми я охотилась несколько месяцев, современные книги по рукоделию. Делаю шаг назад и смотрю. Стеллаж почти заполнен.
В этот момент до меня доходит простая истина. Это не просто коллекция или увлечение. Наверно, это мой путь.
Я обнаружила, что многие книги по рукоделию, которые я считала оригинальными, были переведены или адаптированы без упоминания их истинных авторов. Этот факт вызывал чувство несправедливости, но и разжигал интерес.
Не только авторские права играли роль. Важно было понять, что создавалось на русских землях до прихода переводных книг.

Русские издания по рукоделию до 1886 года, Софья Александровна Давыдова

Писать энциклопедию – это как вязать сложный узор без схемы. Ты видишь общую картину в голове, но каждый стежок требует внимания. Один неправильный шаг – и всё полотно пойдёт наперекосяк, придется распускать и начинать заново.
Я вязала, писала, чертила, снова вязала, переписывала, добавляла, убирала. И так по кругу. День за днем я писала свою энциклопедию по вязанию. Но стоило появиться свободному часу – я переключалась на поиски старых книг. Это было похоже на тайное увлечение, которое я сама себе не могла до конца объяснить. Ведь я работала над новой книгой. Почему же меня так тянуло к старым?
Однажды вечером я листала сайт Челябинской публичной библиотеки. В одном из разделов наткнулась на объявление:
«Редкий дар» – книжный своп в читальном зале Отдела редких книг. Каждый месяц по средам».
Я застыла. Книжный своп. Это слово будоражило воображение. Я знала, что такое своп: книголюбы собираются вместе, обмениваются изданиями, обсуждают редкие находки. Это не просто барахолка, а живой, дышащий организм.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/chichimova-darya/o-chem-molchat-starinnye-knigi-puteshestvie-skvoz-veka-v-71950057/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.