Главная страница | Попаданцы | Гимназистки Книга 2 Петербург

Гимназистки Книга 2 Петербург
Светлана Файзрахманова
Гимназистки #2
В этой мистической истории три пожилые дамы оказываются перенесёнными в прошлое – в 1894 год, ко временам начала царствования Николая II. Бал был в самом разгаре, когда они ощутили приближение колдуна; наконец-то он был найден. Но что делать дальше? Как победить его? Просто так он не сдастся, не станет ждать, пока они дочитают заклинание для перемещения его души. Быть может, тот молодой драгун согласится им помочь избавиться от злодея – вызовет его на дуэль…

Светлана Файзрахманова
Гимназистки Книга 2 Петербург

Глава 1 У травницы
– Доброго утра, – поздоровался вставший к обеду Медякин, поглаживая отекшее лицо, после вчерашнего вечера.
– Доброго, – без особого настроения ответила Евдокия Ивановна, поправляя фалды модного платья. – Сергей, ты вчера весь вечер волочился… кх… ухаживал за своим… ммм… секретарем. Общество может заподозрить, что ты увлекся ею. Подумай о её репутации в конце концов.
– Ты и впрямь заботишься о репутации моего секретаря?
– Несомненно.
– Что ж, ты права. Вероятно, Николай Николаевич воспримет это как дурной тон. Сегодня же напрошусь к Яхонтовым на ужин; мне следует поговорить с ним. А где же Наталья Ильинична?
– Сказала, что отправилась проведать травницу. Это было утром. Рано утром. Но она всё ещё не возвратилась.
– Откуда ты знаешь? Ты так рано встала?
– Не говори вздору, – служанка уже доложила.
– Хорошо, тогда я по пути заеду за ней.  Евдокия Ивановна поджав губы в тонкую нитку, вышла из гостиной: “Что толку с ним разговаривать, если он слушается эту ведьму и принимает все за чистую монету”.

***
– Добрый день, Николай Николаевич, как же вы себя изволите чувствовать после вчерашнего балу? – осведомился барон Медякин, прибыв в гости.
– Благодарствую, чувствую себя превосходно, – ответил Яхонтов, обращаясь к супруге, – Глафира Петровна, будьте любезны, распорядитесь, чтобы в мой кабинет доставили наливочки.  С этими словами полицмейстер предложил барону переместиться в кабинет.
– Здесь мы будем обезопасены от посторонних глаз, – заметил он, усаживаясь в мягкое кресло. – Неописуемая радость охватила меня по поводу вестей, принесенных вами на прошлой неделе. Наконец убиты эти злодеи, что причинили гибель семье моего брата. На сердце теперь легче и купцам безопаснее с товаром путешествовать стало. Как вы считаете? Осталось только найти душегуба, причинившего вред нашим девочкам.
– Безусловно, Николай Николаевич, разумеется, я, как и вы, рад тому, что империя наша избавилась от банды Копытина. Однако прибыл я с иным, более деликатным вопросом. Известно вам, что я сирота с некоторых пор, однако достиг в деле своём определённых высот. Возраст мой позволяет самому управляться с делами и владеть наследством родительским. О нерушимой репутации своей позволю себе сказать, что и в сыске имею некоторую успешность.
– К делу ближе, любезный, репутация ваша мне добре известна, да и о финансах ваших имею представление, – прервал его Яхонтов, уже изрядно пригубив наливочки, предвкушая, куда склоняется речь барона.
– Хочу я просить  руки Натальи Ильиничны?
Яхонтов улыбнулся.
– А что ж скажет ваш дядя? Возможно, он иное намерение насчет брака имеет.
– Я уже писал Петру Людвиговичу, и он выражает согласие на брак наш с Наташенькой.
– И Наташа дала вам своё благосклонное согласие?
– Мне было бы неловко спрашивать Наталью Ильиничну об этом, не заручившись сперва вашим согласием.
– Если племянница моя не выскажет возражений, то и я, со своей стороны, не вижу причин для отказа, – заключил Яхонтов. Барон Медякин с облегчением выдохнул.
– Не соблаговолите ли, сударь, остаться на ужин? – осведомился Яхонтов.
– С превеликим удовольствием, Николай Николаевич, однако прежде мне надлежит забрать Наталью Ильиничну от травницы, к которой она изволила поехать, и переговорить с ней наедине. А уж потом, независимо от её ответа, мы непременно явимся к вам на ужин, – уверил барон.
– Что ж, будем ожидать вас к семи часам вечера. И Евдокию Ивановну прихватите, ежели можно. Ведь как же ваша сестрица весь вечер дома одна скучать будет.
– Непременно будем, – с готовностью согласился барон Медякин.
***
– Светланушка, душенька, куда это вы собрались в такую рань? И как же ваша нога? – удивилась Лилия Сергеевна, едва увидев дочь.
– Мама, мне уже полегчало. Я собиралась навестить травницу. Вы ведь знаете, именно она спасла мне жизнь. Да и думаю, прикуплю у неё травок разных, чтобы нога скорее выздоровела, – тараторила я, стараясь, чтобы мать не вздумала меня останавливать.– Не переживайте, меня Пелагея сопроводит, да и кучер, ежели что, сможет защитить.
Поблагодарив мать за завтрак, а к завтраку был очень приличный чай с мягкими и ароматными бцлочками, присыпанными корицей, я позвала служанку и велела ей известить Ахмеда о поездке.
– Звали, барыня? – вошел кучер, чернявый бородатый мужик кавказской наружности, осторожно оглядываясь.
– Да, Ахмед, будьте добры, отвезите мою дочь к травнице. Пусть Пелагея присмотрит за ней – негоже незамужней девушке разъезжать одной.
– Слушаюсь, барыня, – поклонился кучер и вышел, чтобы припрячь коней в карету.
– Август-то какой солнечный, ни облачка, – щебетала Пелагея.
– Август лишь начался, – ответила равнодушно я.
– Барышня, что-то вас беспокоит? – с удивлением заметила Пелагея, отмечая непривычную сдержанность своей хозяйки. Ранее Светлана была куда более разговорчива с нею. Однако после происшествия, когда её жизнь едва не оборвалась, в ней что-то изменилось. Светлана стала более взрослой, серьезной и молчаливой. Даже с родителями она теперь говорила, словно на равных.
***
Муза Карловна выказывала явное недовольство супругу своим раздраженным тоном:
– Григорий Павлович, да что же вы так потакаете нашей Танюше? То собаку эту ей дозволили оставить прямо в доме, теперь вот отпустили её к этой ведьме? А ежели с ней что снова приключится?
– Муза, прошу вас, успокойтесь, Танюша уже взрослая барышня, и через месяц, станет замужней женщиной. Неужто вы намерены опекать её и после свадьбы? Полагаю, её супруг будет весьма оскорблен вашим вмешательством в их семейную жизнь. Осознайте, дорогая, что наша дочь выросла, и сама разбирается, куда ей можно отправляться, а куда не следует, – отвечал доктор Лепехин строго, намекая на её излишнюю опеку. – К тому же с ней Дашка поехала, я сам видел.
– Тоже мне, пригляд, – не сдавалась Муза Карловна.

***
Две кареты и фаэтон, на крыше которого сидел вороненок, преградили узкую улочку в Большой Кикиморской слободе, вызывая оживление среди местных жительниц.
– Чего это у Эльги случилось, опять господа нагрянули. Али кто-то важный пострадал, – высказала общее мнение дородная, вездесущая Ефросинья.
– Вон слуги у карет стоят, поди спросим их? – предложила бабка Нюра.
Дашка с Пелагеей болтали без умолку, лузгая семечки между делом, за ними приглядывал Семён, кучер Лепехиных. Молчаливый Ахмед сидел на своём месте, прикрыв глаза.
– Не разговорчив он у вас, – кивнул Семён в сторону Ахмеда.
– За то его барин, Сергей Николаевич, и ценит, – с важным видом заявила Пелагея.
– А чего ваша-то к травнице поехала, аль плохо себя почувствовала? – спросила Дашка.
– Ногу подвернула, даже на балах в прошлый раз танцевать отказалась. А раньше-то как танцы любила, – рассказала Пелагея.
– А наша всё больше молчит, раньше бывало всё мне перескажет, а уж после того случая, как воды в рот набрала, – поделилась Дашка.
– Да, чуть не померли барышни-то  наши, вот и изменились в поведении. Взрослыми разом стали, – заключил Семён с пониманием.
– А кто же фаэтоном правил? Кто Наталью Ильиничну привёз? – поинтересовался Семён.
– Так знамо кто, – откликнулась всезнающая Дашка. – Барон Медякин слугу своего верного Харитона  из самой столицы привёз и к Наталье Ильиничне в охрану установил. Говорят, никому более не доверяет. Он из бывших солдат, пороху понюхал.
– А ты откуда про то знаешь? – удивился Семён.
– Так ты ж нас с Татьяной Григорьевной сам к Медякиным возил. Так я там и подсмотрела, да подслушала, – хвасталась Дашка.
– А где он? – осмотрелся Семён.
– Вон, у дерева стоит, с внуком травницы разговаривает. А внук-то у травницы изрядный краснодеревщик. У самого Силантия в учениках был, – объяснила Пелагея. Дашка глянула в сторону разговаривающих.
– Пойду я водицы попрошу испить, а то жарко больно, – улыбнулась Дашка.
– Ой, лиса, уже и хвост распушила, думает, он на неё взглянет. У него таких Дашек, верно, целый воз, – усмехнулась Пелагея.
– А чего ж завидуешь? Сама ведь года свои прожила, в невесты к Федору уже не пойдешь, так, думаешь, другим не стоит свою судьбинушку обустраивать? – осадил её Семён.
– Да, говорят, он грамотный, и абы на кого не заглядится, – прошипела Пелагея, то ли от злости, то ли от обиды.

***
– Знать, это Еганов Игнат Фомич, – покачала головой Эльга. – И бандитскую ватагу Ваньки Копытина, выходит, он прикончил. Был Васькой Лопатиным, а теперича в Еганове обжился. Барином стать вздумал, видать. Как же семья его тёмной сути не приметила?
– Барон Медякин поведал мне, когда мы с бала домой возвращались, что они всего год назад в Вятку переехали из-за долгов. Отец его имение проиграл в карты, так что они столичный дом внаём отдали, а сами на те деньги в Вятке и живут. Да ещё и Игнату Фомичу пришлось в гимназию на службу устраиваться. Батюшка его от горя заболел да слег. Приступ с ним приключился, – поделилась Наташа.
– Но ведь, выходит, он  плохих людей устранил. Интересно, а как при революции поступит, на чью сторону встанет? Может, не следует пока его душу в сосуд заключать? – задумалась я.
– Да, дела, – отозвалась Татьяна.
– Не запамятовали вы случаем, что он вам угрозу несет? Да и скольких ещё девиц погубит, – предостерегла Эльга.
– А как у вас дела-то, невестушки? Уж прижились в семьях-то али как? – перевела она разговор.
– Прижились, – ответила Наташа.
– Ты что-то видела, Эльга? Опять травку курила,– с любопытством спросила я.
– Видела, видела. Вот Танюша замуж в сентябре пойдёт, а Наташа следом за ней последует, – улыбнулась травница.
Мы с Таней переглянулись.
– И что ты молчишь? – спросила Татьяна. Наташа лишь пожала плечами.
– Что у тебя с карьерой журналистки? – перевела стрелки Наташа.
– Отец поговорил с дядей. Вы помните, он главный редактор “Вятских губернских ведомостей”. И вот, дядя поинтересовался, о чём может писать молодая девица, не ведающая жизни? А я ответила, что могу писать о политике, например, что власть имущие игнорируют очевидное, что нам грозит революция, и что нужно улучшать условия рабочих, дабы избежать кровопролития, – откровенно призналась я.
– И? – в унисон спросили подруги.
– Дядя упрекнул отца, мол, это его влияние, и что подобные вещи юной девице знать не следует. А отец уверял его, что ничего такого мне не говорил. И потом они оба стали расспрашивать, в каком это подпольном социалистическом кружке я состою, – с кривой ухмылкой поведала я.
– Ой, дура, – отреагировала Наташа. – Совсем с ума сошла. Ты правда думаешь, что сможешь своими статьями изменить ход истории? Революции нам не избежать.
– Я уже поняла, что погорячилась. Так что просто напишу художественную книгу о ясновидящей, которая расскажет о ближайшем будущем. Дозировано и осторожно.
– Ну-ну, флаг тебе в руки и барабан на шею,– прокомментировала Татьяна мой последний аргумент с иронией.
– Давайте вернемся к Еганову, –  повернула я разговор в нужное русло.
Эльга молча слушала нашу перебранку, а потом не удержалась и спросила:
– А в Вятке-то останетесь? Али куда от вашей революции сбегать намерены? Да и мужей-то своих как уговаривать будете?
– Надо будет подумать, – ответили мы. – А ты с нами?
– Мне всё равно тут оставаться нельзя, – сказала она, и внезапно морок исчез. Перед нами предстала красивая азиатка, на вид около тридцати пяти лет, со светлыми волосами и ярко голубыми глазами.
– Обалдеть, – выдохнули мы.
– Это мой истинный облик, – заговорила она теперь совсем иначе.
– Ты действительно мало на наших женщин похожа, – заметила я.
– Живу в вашем мире уже шестьдесят четыре года, и приходится притворяться, будто старею. Фёдор считает меня своей бабушкой, а в истинном виде показываться не гоже. Так что как только женю “внука”, оставлю ему дом и перееду.
– Так и будем бегать от Еганова? Или всё же подумаем, как от него избавиться? – напомнила Наташа.
– Но, мы выяснили, что иногда он бывает и полезен для общества, – заметила Таня.
– А расплата за его пользу – девичьи жизни. А что, если он снова на нас нападёт? И к тому же он ещё не понял, как мы выжили, вряд ли оставит этот вопрос без ответа. Нет, надо от него избавляться, – решительно сказала я.
– Согласна, – поддержала Наташа.
– Где же твой сосуд, Эльга? Все ли помнят заклинание, которое переместит его душу в него? – спросила я. Девушки кивнули.
– Читать заклинание придётся той, у кого будет сосуд. Да и стоять смирно, дожидаясь конца заклинания, он вряд ли согласится, так что нужно что-то придумать. Можно попытаться опоить его сон-травой, – советовала Эльга, вешая мне на шею кулон-кувшин на серебряной цепочке. Он переливался и светился словно бриллиант на солнце.
– Имей ввиду, он может почувствовать его силу и сбежать, – предостерегла Эльга. – Или вовсе отобрать. Он ведь магию Каллахии излучает. Я спрятала украшение под одежду, решив позже надёжнее его укрыть.
Только мы уселись за стол перекусить, как раздался стук в дверь. Эльга пошла открывать, и мы переглянулись.
– Добрый день, Эльга, могу я увидеть Наталью Ильиничну? – на пороге стоял барон Медякин.
– Проходите, барин, – ответила Эльга, накинув на себя морок старушки. – Потрапезничайте с нами, чем бог послал.
– Благодарствую, – ответил он, усаживаясь рядом с Наташей за стол. Пока мы обсуждали наши вопросы, Наташа быстро замесила тесто, а Таня занялась измельчением мяса на фарш. Я же лепила пельмени. Эльге нравилось это блюдо и мы решили ее порадовать. Лето стояло на дворе, и много лепить не пришлось, морозилок в то время не было, а жаль. Мы лишний раз попереживали о том, как нам было хорошо в двадцать первом веке. Аромат сваренных пельменей стоял на всю избу.
– Интересные подает вам тут бог кушанья, – с любопытством принюхался Медякин. – Как в ресторане. Уж не Наталья ли Ильинична содействовала?
– Эти барышни все в искусстве кулинарии хороши, – похвалила нас Эльга.
– Ну, это и понятно, подруги, секретов друг от друга не держат, – заметил барон Медякин.
Перекусив, начали собираться по домам.
– Как ваша нога, Светлана Сергеевна? – поинтересовался барон Медякин.
– Лучше, благодарствую. Вот приехала к Эльге травок прикупить, на врачей надежды мало, – ответила я, протягивая Эльге деньги. Она вышла в сени и вернулась с холщовым мешочком сушеной травы, шепнув: – Сон-трава. Я кивнула в ответ. Мы вышли на крыльцо. Эльга также вручила нам по свежеиспечённой булке: – Слуг покормите, а то они давненько тут стоят, вас ожидаючи.
***
– Что-то вы долго, барышня, – заметила Дашка, жуя вкусную выпечку.
– Подружек повидала, разговорилась, – ответила Татьяна, отворачиваясь, давая понять, что продолжать беседу не желает.
– Так ведь недавно на балу виделись, Муза Карловна осерчает, ругать вас будет, – не унималась Дашка, но ответа больше не последовало.
"Столько времени у Эльги просидели, а план, как душу колдуна в кувшин заманить, так и не придумали," – задумалась она. Семён понукал лошадей, и карета, останавливаясь лишь на перекрёстках, стремительно доставила их до дома.
"Дом, милый дом," – подумала Татьяна, глядя в окно кареты. Семён подал барышне руку, и она, уже привычно, неспешно спустилась по ступенькам и остановилась на крыльце. Слуга пошёл распрягать лошадей, а Даша, задержавшись, смотрела на замершую у клумб хозяйку.
– Цветы бы полить, завяли, – приказала она и вошла в дом.
– Наконец-то. У нас  гости тебя дожидаются, а ты всё по травницам ездишь, – зашипела тихо Муза Карловна на ухо дочери. Таня отстранилась, прошла в гостиную, приветливо улыбнулась гостям и поздоровалась. Чарли радостно махая хвостом, забежал в комнату и улегся у хозяйки в ногах.
– Все хорошо, непрошенных гостей не было? – спросила она мысленно пса.
– Все спокойно, хозяйка, – ответил он.
– Ага как в Багдаде, – пошутила она в ответ, но стоило отвлечься от ментального общения с фамильяром и вернуться в реальность.
– Танечка, я так скучал без вас, – воскликнул Марк, вскочив на ноги. – Что вы делали у этой страшной старухи?
Очень хотелось пошутить: "Кровь младенцев пила", но, подумав, что шутка не будет оценена, она сказала:
– Купила у неё успокоительный сбор для маменьки. Она очень нервной стала в последнее время.
– Ах, эта подготовка к свадьбе так изматывает мои нервы, – призналась Муза Карловна.
Таня же подумала: "Скорее бы уже свадьба, а с Марком я как-нибудь разберусь".
– Мы приготовили Ваше приданое. Поместье ждёт молодых, – с улыбкой говорила Муза Карловна, поглядывая на будущего родственника.
– Что ж, отлично, – кивнул Штефан Вайс, с одобрением заметив:
– Моя будущая невестка становится всё краше с каждым днём. И, как видно, здоровья у неё как у молодой кобылки. Надеюсь, Марк, ты не заставишь нас долго ждать внуков.
Марк покраснел как девица, Муза Карловна ахнула, будущий свёкор рассмеялся, а Татьяна осталась невозмутимой и никак не отреагировала на шутку старшего Вайса.
– Завидное самообладание, учись, сын. Впрочем, я доволен своей будущей невесткой.
Пока Татьяна развлекала  своих будущих родственников, Медякин тем временем решился сделать Наташе предложение.
– Наталья Ильинична, позвольте вас довезти в карете, – сказал Медякин, а сам махнул Харитону следовать за ними на фаэтоне.
– Наталья Ильинична, Наташенька, мои чувства к вам самые серьёзные. Как только я увидел вас, сразу же был очарован… вашим умом, – произнёс барон Медякин. А сам малодушно подумал, “из кареты она ведь не выскочит”.
– Увидели мой ум? – с удивлением переспросила Наташа, поразившись его красноречию. Однако, помня наставления Эльги: не умничать,  не сдержалась.
– То есть, хотел сказать, конечно, красотой.
– Так вы уже определились? – Наташа лукаво улыбнулась, подначивая его.
– С чем это, прошу прощения? – несколько озадаченно спросил барон.
– Что во мне более прекрасно – ум или красота? – продолжила кокетничать Наташа.
– Всё шутите, а впрочем, да, определился. Ум ваш замечателен, и красота ему под стать.
– Я согласна.
– Вы меня осчастливили таким ответом, – обрадовался барон.
– Чем же это? – с лёгким удивлением спросила Наташа.
– Как чем? Тем, что согласились стать моей женой, – ответил барон, несколько озадаченный.
– А вы просили меня стать вашей женой?
– На что же вы тогда сказали, что согласны?
– На то, что мой ум под стать моей красоте.
– Ах, да, разумеется. Но всё же, я прошу вас стать моей женой.
– Вы уже обсудили с моим дядей сей вопрос?
– Разумеется, и он сообщил, что его согласие будет зависеть от вашего.
– Что ж, Сергей Иванович, не буду вас мучать понапрасну, я согласна стать вашей супругой.
– И вы согласитесь переехать со мной в Петербург? Потому что я намерен разыскать убийцу Лукерьи Лакутиной, и того, кто напал на вас и возвратиться обратно.
– Конечно, и я окажу вам в этом помощь.
– Тогда нам незачем медлить и следует поспешить на ужин к вашему дяде. Кроме того, нам надлежит забрать с собой в гости к нему мою сестру.
Наташенька, я понимаю, что вы с Евдокией не очень ладите; она уж слишком высокомерна. Но в нашем доме вы будете хозяйкой и диктовать ей свои условия.
– Я поняла, благодарю вас, Сергей Иванович.

***
– Ах, батюшки, сколько дел прибавилось! Надо же подготовить всё к свадьбе, нашить нарядов, выбрать ресторацию! – всполошилась Глафира Петровна от приятных новостей.
– Но дядя написал мне, что он желает сыграть свадьбу в Петербурге, – попытался возразить барон Медякин.
– Николай Николаевич, как же так? Наташенька здесь родилась и выросла, вот и поместье ей в приданое подле Вятки. Что же вы намерены уехать в Петербург? – пыталась найти поддержку со стороны мужа Глафира Петровна. – Да вы посмотрите какая у нас красота, какая природа.
– Я, Глафира Петровна, вырос в Петербурге, там и кабинет свой по частному сыску имею. А сюда я направлен министерством полиции, так сказать, в помощь вашему мужу. Вот найдем душегуба, и все мои дела в Вятке закончатся. Так что мы всё равно планируем с Наташенькой обосноваться в Петербурге. Я уже и поддержкой моей ненаглядной невесты заручился, – завершил свои аргументы барон, несмело задев руку Наташи.  Та улыбнулась, встала и открыла окно. Ей показалось душно. В гостиную сразу же повеяло летней прохладой.
– Наташенька, а как же поместье? – перевела она взгляд на вернувшуюся за стол племянницу.
– С поместьем всё будет в порядке, тетушка. Я организую там мануфактуру по изготовлению мебели, и она будет приносить хороший доход. Дядя от такой предприимчивости племянницы только крякнул, барон по привычке поднял левую бровь, но благоразумно промолчал, а сам задумался:
“ Никак не могу понять, откуда в ней эта деловая жилка! Придумать, как наладить мануфактуру, прямо сию минуту…Этому, что, в Вятской гимназии учат? Даже столичные барышни в Петербурге с их смольнинским образованием не дотягивают.  Да, они казались мне напыщенными дурами, способными лишь блестеть на балах и менять наряды. А тут – такая находка! Истинная жемчужина. Дядя прав был, упрекая меня за завышенные требования к девицам. Такая, как она – одна на миллион. Хорошо, что успел посвататься к Яхонтовым, пока другой не увёл такую рассудительную невесту.  Теперь ясно, почему они с Евдокией общий язык найти не могут. Совсем разные: Наташа дело любит, а не музыку. Хотя Наташа тоже остра на язычок, спуску Евдокии не даст.
– Помощь нужна? – осведомился Николай Николаевич у племянницы.
– Да, мне требуется найти художника для гравюры рекламы. Узнать бы, кто у нас на Вятке занимается лесом, да кто из купцов, торгует скобяными изделиями и растворами для окрашивания древесины. Людей на мануфактуру я поручила найти Фёдору. Он станет старшим мастером.
– Наташенька, ты ведь забыла о счетоводе и приказчике, – напомнил дядя, с уважением взглянув на племянницу.
– Нет, дядюшка, не забыла. На первое время сама этим займусь, а позже найду замену.
– А куда крестьян из поместья погонишь? Они, чай, не краснодеревщики,– спросила тётка, пристально глядя на неё.
– Никого силой не вышлю. Кто захочет, пусть идёт работать на мануфактуру; кто землицу любит, тому дам советы по улучшению посевной и пересмотрю условия аренды. Барон переглянулся с Глафирой Петровной.
А Николай Николаевич улыбнулся в усы: – Не передумали жениться, барон?
– Нет, – без тени сомнения ответил тот.
– А помещение для мануфактуры своей посреди огородов собираешься ставить? – не унималась тётка.
– Нет, я приспособлю дом, он велик, да и жить мы там всё равно не будем. Зачем ему без толку простаивать, – произнесла Наташа, осознавая, не переборщила ли. Главное, чтобы тетка пирогами не закидала после сказанного. Но нужно сразу дать понять и родственникам, и будущему мужу, что я настроена решительно. Тётке от слов своей племянницы сделалось нехорошо, она постоянно поглядывала на мужа. Николай Николаевич погрузился в раздумья, а Наташа продолжила:
– В задних комнатах я организую мастерские, а при главном входе будут кабинет приказчика и салон для образцов мебели.
– Да, Наташенька, ты удивила; даже я не задумал бы лучше. У тебя, конечно, имеются кое-какие сбережения, но не столь значительные, чтобы поставить отдельный заводик. А ты смотри, как выкрутилась, и возразить нечего. Ну да ладно, поместье ваше; как с мужем уговоришься, так и будет.
Итак, Наташа в ожидании своей свадьбы занята мануфактурой, Таня – подготовкой к торжеству и переездом в поместье. А я всё-таки села писать книгу о ясновидящей. Чёрт, как же не хватает компьютера, ну что за беда! Писать перьевыми ручками – одна морока: помарки, кляксы, “Ъ” – в конце слов, где-то писаря нужно найти, чтобы на чистовик мой текст мог переписать для типографии. Колдуна мы отыскали, работать журналисткой, чтобы получать свежие новости о трупах, смысла не вижу. Тане тоже не придётся работать патологоанатомом, да она особо и не горела желанием. Все при деле, но придется быть осторожными. Макс запрыгнул мне на колени и как настоящий кот затарахтел свою песню. Я почесала его за ушком. Раз он спокоен, значит поблизости нет врагов.
Глава 2 Колдун
“Что происходит. Девки живы, или это не они. Эльга смогла призвать ведьм из нашего мира? Или из потустороннего? Я не почувствовал их души. Или она смогла воскресить мертвых. Да нет же. Она не может владеть такой магией. Или может. Они просто похожи на них. Она специально … нет, нет, нет, морока на них точно нет. Выглядят один в один, как мои жертвенницы. Что же делать. Может стоит побыстрее вернуться в столицу. Отправлю “батюшку” в Кошкино и можно будет переехать в Петербург.” Игнат Фомич  возвращался после бала, который давали Холодковские, в отвратительном настроении. Мысли путались, роились в голове как пчелы в улье.
Его отец, Фома Игнатьевич, уже чувствовал себя лучше, но по какой-то причине отказался от приглашения на бал и дожидался сына дома.
– Ты ненадолго задержался на танцах, – заметил отец, входя в комнату.
– Я не ради танцев ездил на бал, отец. Вёл переговоры с высокопоставленными чиновниками, налаживал связи. Получил приглашения на ужин. Если мы их примем, надо подготовить ответные визиты. Значит, мне нужно нанять прислугу и привести дом в порядок.
– А вы-то что, батюшка, отказали себе в удовольствии поехать на бал? Костюм вам в ателье успели пошить. Так в чём истинная причина?
– Не хочу, чтобы на меня смотрели с сочувствием и осуждением. Высшее общество этого провинциального городка прекрасно знает, почему я здесь оказался. Почему мы здесь оказались.
– В таком случае, батюшка, советую как можно скорее заняться делами в Кошкино. Вы уже достаточно здоровы, чтобы управлять хозяйством.
– Ты прав, сын мой. Но для восстановления хозяйства нужны средства, а я не знаю, в каком состоянии наш цех.
– Я дам денег.
– Тихон, готовься к отъезду, – крикнул Игнат Фомич слуге.
Старый слуга вошел в кабинет хозяина с мятым картузом в руках.
– Звали, барин? – обратился он к Игнату Фомичу, не взглянув на старшего из Егановых. "Потерял уважение даже перед прислугой. Нужно злиться не на слуг, а на себя," – подумал Фома Игнатьевич.
– Собирайтесь с Ефросиньей в поместье. Батюшка будет занят делами в Кошкино, но ему нужен присмотр, чтобы вовремя принимал лекарства и не забывал поесть.
– Да как же, барин? Ведь по вашей милости мы домик купили, все деньги туда вложили, до копейки.
– В аренду его сдай.
– Как же я успею аренду уладить?
– Хорошо, я приказчику новому скажу, чтобы сдал и присматривал за ним, деньги за аренду получишь, когда из Кошкино вернётесь. Или оставайтесь там с батюшкой, а я деньги с нарочным перешлю.
– За что милость такая, барин. Да зачем приказчику нашим домом заниматься? Его ли это дело?
– Прикажу, его будет. Ты служил батюшке верой и правдой, и в трудные дни нас не оставил. Так это плата тебе за верность.
Слезы навернулись у Тихона на глаза от таких слов благодарности. Грубой рукой он вытер шмыгнувший нос, покинул кабинет и пошел искать Ефросинью.
– Разжалобил ты старика, Игнат. Не узнаю я тебя. Другим ты стал, добрым, – внимательно смотрел на него старший  Еганов.
– А перед кем мне бисер метать? Перед слугой? – с удивлением произнёс сын.
Отправив батюшку и старых слуг в Кошкино, Игнат Фомич занялся поиском нового персонала. На базаре царила суета.
– Чего изволите искать, барин? – подошел широкоплечий, ещё молодой мужик с руками-кувалдами.
– Дом мне потребуется отремонтировать, взял бы кого, – сказал Игнат Фомич, осматривая здоровяка.
В течение пары часов к Игнату Фомичу подошло ещё несколько мастеровых. Каждый из них предлагал свои способности: один был каменщиком, другой – маляром. Сговорившись с бригадою о работах и оплате, он отправился подать объявление в "Губернские ведомости" о поиске приказчика. Также он решил принять приглашение на ужин от нынешнего предводителя дворянского собрания, прежнего отставного майора, Матвея Тарасовича Обухова.
– Здравствуйте, Игнат Фомич. Что же, вы один? Слышала, ваш батюшка оправился после удара, – приветствовала его Мария Антиповна Обухова с самой светлой улыбкой.
– И вам добрый вечер, уважаемая Мария Антиповна. Матвей Тарасович, рад, очень рад нашей встрече. Батюшка уехал в поместье, дела, знаете ли, дела. Вот как поправился, так сразу и уехал. В Кошкино его мудрый пригляд нужен.
– Да? А я слышала, что поместье вроде бы не ваше оно… – пыталась подобрать слова Мария Антиповна, но Матвей Тарасович пришёл на выручку.
– Говорят, вы его обратно выкупили?
– Так точно, Матвей Тарасович, в карты деньжат выиграл и  выкупил.
– Так, стало быть, вы тоже играете, и печальный опыт вашего батюшки вас не смущает?
– А что у вас в дворянском собрании, любезный Матвей Тарасович, какие новости? – сменил тему Игнат Фомич в нужное ему русло.
– Вы же слышали, в этом году в России проводилась реформа медицинских учреждений, связанная с принятием лечебного устава. Мы занимались введением новых правил организации медицинской части. Для этого создали особую комиссию, в состав которой, наряду с врачами и членами местной управы, вошёл и я, – с гордостью поведал Обухов.
– И что же нового нам ждать в местном госпитале?
– Сложились средствами на строительство нового здания губернской больницы. Не желаете присоединиться?
– Всенепременно, тысячи рублей будет достаточно? А что ещё?
– Добились улучшения санитарных условий от господина Вострокнутова: потребовали менять бельё у больных два раза в месяц,  не как не реже. Будем регулярно проверять, чтобы всё содержалось в чистоте и порядке.
А вы видели фармацевт Юлий Фабер открыл на Острожской аптеку?
– Да, к сожалению, пока батюшка болел, мы были частыми гостями этого заведения. Мария Антиповна, не подскажете ли, как прислугу в дом обученную набрать? Батюшка к старым слугам привык, они с ним в Кошкино уехали.
– Конечно, любезный Игнат Фомич. Завтра же пошлю к вам дочку нашей поварихи, она замечательно готовит. А вы видели нашу Оленьку на балу, Игнат Фомич?
– Это та милая барышня, которая стояла подле вас? Ольга Матвеевна весьма скромной особой мне показалась.
– Ах, как жаль, что вы не свиделись. Она на две седмицы уехала к тётушке в Орловский уезд. Та просила прислать племянницу в помощь – стара стала. Собственная дочь у неё чахоткой померла в прошлом году. Так Оленька сейчас ей помогает, ухаживает.
– Говорят, на тракте бандиты свирепствуют?
– Что вы, Игнат Фомич, ваши новости устарели. Наша доблестная полиция банду Копытина поймала, – отозвался Обухов.
– Да что вы говорите, Матвей Тарасович, какая хорошая новость, – улыбнулся Игнат Фомич. "Как же, полиция их поймала"– про себя усмехнулся он.
Вечер подошёл к концу, и Игнат Фомич окинул прощальным взглядом гостеприимный дом. Выезжая на извозчике домой, он устало плюхнулся на сидение – изрядно утомился от бесцельных разговоров. Одним утешением стало то, что договорился о поварихе, хотя ещё неизвестно, понравится ли она ему. Неужели и далее придётся проводить вечера, столь бесцельно блуждая по гостям или принимая их у себя? Хотя, без связей не обойтись. Придется посещать благородную публику. Когда был охотником, такой проблемы не стояло, – сам себе усмехнулся он. Думал, буду барином, все мне служить будут, подчиняться, в рот заглядывать, ан нет, куда все сложнее оказалось.
Игнат Фомич очнулся от глубоких раздумий, когда извозчик остановил лошадь у его дома. В голове его роились мысли, не давая ни минуты покоя. Первоначально его ум был занят устройством быта, ведь предстояли визиты и ужины, которые требовали тщательной подготовки. Но образы выживших девушек, вновь и вновь возникали перед его глазами, не позволяя сосредоточиться на делах. Он решил, что необходимо установить за ними наблюдение, но как успеть всё, если он не может раздвоиться, а тем более – разделиться на три части? Очевидно, нужны были верные слуги.
Наутро Игнат Фомич встретился с новой поварихой. Олька оказалась молодой, но весьма опытной девушкой, которая с невероятной ловкостью принялась за своё дело. Игнат Фомич остался доволен её стряпней и обрадовался, что хотя бы этот вопрос решился.
Весь следующий день он провел в поисках необходимых ему людей. Оказалось, что нанять персонал – дело не из лёгких. Дворник и горничная нашлись на базаре, где продавались услуги работников. На объявление о поиске приказчика не поступило ни одного ответа. Вероятно, репутация его семьи отпугивала грамотных и знающих служащих. И то верно, городок провинциальный, все всё про всех знают.
Вечером же Игнат Фомич отправился на Большую Кикиморскую. Мысль о том, чтобы идти к Эльге и расспрашивать её с пристрастием, мелькнула, но он отмел её. Нет, он ещё не был готов раскрываться перед ней, особенно с учётом того, что неизвестно, какой магией она владеет. Просто прогуляться и посмотреть, чем она живёт. Сказано, сделано.
Вот к её дому подошла женщина, передала корзину с яйцами и крынку молока. Затем прибежал какой-то постреленок и передал свёрток. И вот они вместе с мальчонкой направились к соседям. Интересно, как долго она будет отсутствовать; может, стоит заглянуть к ней в гости, пока её нет? Но только он приблизился к крыльцу, как над ним закружил ворон и закаркал так, что в ушах зазвенело. Пришлось срочно ретироваться. Чертова ведьма, видно, и воронов приманила на свою службу.
***
В доме Егановых, расположенном на тихой окраине Вятки, царило оживление. Повариха суетилась, накрывая барину завтрак в гостиной. Игнат Фомич в это время разглядывал нового дворника.
Спиридон Смирнов прибыл в дом с садом по улице Владимирской ранним утром. Его фигура, хотя и склонялась к полноте, все ещё сохраняла крепость и силу, выдавая в нем человека, привыкшего к тяжелому физическому труду. Возраст его приближался к сорока пяти. Одет он был скромно, но добротно. Лицо было загорелым и обветренным – явный признак того, что он большую часть своей жизни провел на улице. Глаза Спиридона – глубокого серого цвета – до краев были наполнены жизненным опытом. Аккуратно подстриженные, начинающие седеть усы и борода придавали ему респектабельности.
Рассмотрев его как следует, Игнат Фомич произнес: – Значит, смотреть будешь за чистотой во дворе и в саду. Мусор лишний уберешь и деревья пострижешь, да польешь. Какой инвентарь по уходу надобен, мне скажешь, пока я сам всем хозяйством ведаю. Вот приказчика найду, тогда он и будет вами командовать.
– Глянуть для начала надо, что в доме есть, а потом уж остальное скажу, что надобно будет, барин.
Игнат Фомич кивнул и остался доволен своим выбором.
– Барин, завтрак остывает, – отозвалась Олька.
– Позови эту, – приказал он поварихе, макая пышный оладушек в варенье и отпивая горячий чай.
В комнату вошла белокурая, голубоглазая, бедно одетая, ещё не старая женщина и низко поклонилась.
– Напомни, как тебя зовут?
– Аринушка я.
– Давно ли в городе?
– Семнадцать лет, как выдали замуж, да только солдатка я. Мужа на турецкой войне убили, вот и вдовствую.
– Лет тебе сколько?
– Тридцать пять будет по осени.
– Арина, тебе надлежит в доме убирать, бельё менять и стирать. И одежду мою в порядок приведи. Живу я один, так что не перетрудишься.
– Слушаюсь, барин, – поклонилась женщина и вышла из гостиной.
Разобравшись с прислугой, он задумался, что же делать с девицами. Может, в гости с визитом кого пригласить. Вот на балу у Холодковских был, значит, надо бы устроить званый ужин и семейство пригласить. Тем более что барон Холодковский фигура знатная, самого цесаревича знает. И чтобы непременно, так сказать, с дочкой приехали. Может, он, также как и Обуховы, изъявят желание кровиночку свою побыстрее замуж отдать. А то подружки её уже, вон, к свадьбе готовятся: одна за Вайса замуж побежала, вторая баронессой быть пожелала. А ей, наверное, завидно, что её никто не зовёт. Вот и поухаживаю, так сказать, присмотрюсь к будущей "невесте", – хихикнул он. Однако радость его угасла от воспоминания о том, сколько ещё нужно сделать, чтобы дом выглядел прилично. Строители красили свеже-оштукатуренный фасад дома в бледно-жёлтый цвет. Дворник нашёл обивщика, который в спешном порядке занялся перетяжкой старых продавленных кресел и диванов. Дом постепенно приобретал презентабельный вид: комнаты обустраивались новой мебелью, а окна радовались модным портьерам. У купца Сафронова пришлось втридорога купить китайский фарфоровый сервиз, чтобы не пугать приличных гостей треснутыми пожелтевшими чашками, которые перекочевали в комнаты прислуги. Август пролетел за трудами как один день.
***
3 сентября 1894 года в доме Лепехиных царила суета.
– Уберите же этого пса, – раздраженно приказала Муза Карловна, обращая внимание к вертящемуся под ногами Чарли. – Дашка, вынеси его на улицу.
– Нет, – твердо и тихо произнесла Таня, чем вызвала укоризненный взгляд матери. Даша тем временем продолжала наряжать невесту в пышное кружевное платье, которое неимоверно раздражало.
– Неужели нельзя было сделать меньше оборок?
– Я не желаю краснеть перед твоим будущим свекром за свою скупость. Выйдешь замуж – будешь одеваться как вздумается, если муж позволит, – не уступала Муза Карловна.
– Конечно, зато теперь я выгляжу, как расфуфыренная кукла.
– Барышня, потерпите один денечек! Что вы все недовольны маменькой? Видите, как она старается, – возразила Дашка, защищая барыню.
– Вот, хотя бы прислушайся к прислуге. И вообще, Татьяна, ты стала другой, с тех пор как от ведьмы этой вернулась. Тебе только девятнадцать, жизни не видела, а туда же – меня учишь, – с упреком произнесла мать.
"Ага, молодая, да я старше тебя, «маменька»," – подумала Татьяна.
Когда последний штрих был завершен, в прическу были вплетены живые цветы,  на шею надет фамильный медальон, передаваемый в семье Музы Бауэр из поколения в поколение, женщина шумно выдохнула и вышла из комнаты дочери.
Церемония венчания проходила в Александро-Невской церкви, стены которой были свидетелями многих союзов. В атмосфере торжественности Татьяна и Марк обменялись кольцами, скрепив свои судьбы навеки. После венчания родственники и друзья собрались в просторном зале ресторана «Эрмитаж», где проходил свадебный пир. Столы ломились от традиционных блюд: пирогов, блинов с икрой, жареного молодого поросенка и, конечно, вина. Гости желали молодым счастья и долголетия.
В завершение вечера родители Татьяны и Марка благословили молодых, подарив икону, что считалось залогом долгой и счастливой семейной жизни. Муза Карловна постаралась, чтобы свадьба стала не просто событием, но настоящим праздником для всей вятской общины. Платье невесты оценили все, ну или почти все.
Глава 3 В гостях у Вайсов
Поместье Успенское, новое пристанище Татьяны и Марка Вайсов, перешедшее к молодой семье в качестве приданого, располагалось недалеко от Вятки по Слободскому тракту. По тому самому, по которому длинной вереницей в  свое время шли каторжные декабристы.  Ветеринар по образованию и призванию, Марк Вайс открыл здесь свой пункт лечения животных, пользующийся доброй славой как среди местных жителей, так и проезжающих с торговых ярмарок купцов.
Дом их, построенный из добротного красного кирпича, обрамляли красно-желтые деревья, осеннего ухоженного сада. С раннего утра Татьяна, жена уважаемого ветеринара, неустанно бдила за хозяйством. Поговаривают, что не было никакого дела в доме или на дворе, куда бы Танечка не сунула свой любопытный носик. Под её надзором был весь дом.
– Хозяйка-то у нас молодая, да шустрая, всё она ведает, всюду доглядеть успевает, – удивлялась нанятая повариха Настасья, худая тетка средних лет, в сером льняном переднике. – И не скажешь, что ей девятнадцать годов, будто жизнь прожила.
– А Фроське-то вчера на день рождения сына носочки вязанные подарила, да Дашка, её горничная, сказывала, что она сама те носочки за полдня связала, – поделилась новостями Авдотья.
– Да неужто, сама! Ох и мастерица наша хозяюшка. С такой не пропадём.
– А уж барин-то как её любит, – покачала головой Настасья.
– А чего такую умницу, да красавицу не любить. Ладно, хватит лясы точить, пойду в сад. Барыня велела всю землицу с коровьим навозом вперемешку перекопать, – вышла из кухни Авдотья.
– Авдотья, погодь, а чего это она удумала посередь огорода дом строить, говорят, будто и фундамент велела залить.
– Она сказывала, там теплицу какую-то ставить хочет, будет там теплолюбивые культуры выращивать. Умная она, да и что говорить, в гимназиях училась.

***
Ноябрь 1894 года. Село Успенское Вятской губернии Слободского уезда.
У красного кирпичного дома остановилась карета с гербом дома Холодковских. Из неё вышли две барышни и служанка.
– Ахмед, ступайте, наша кухарка вас покормит, у печки на кухне погреетесь, – пригласила юная хозяйка кучера. Мужчина ловко спрыгнул с козел и пошёл следом.
– Дашка, покорми Ахмеда и Пелагею, пусть они подождут свою хозяйку на вашей половине, – распорядилась Татьяна.
– Да, барыня, – проговорила горничная и повела с собой слуг.
Нас пригласили в уютную столовую, стены которой были выкрашены в  нежный кремовый цвет, который в сочетании с позолоченными карнизами и лепниной придавал помещению солидный вид.
– Дорого, богато, – осмотрелась я.
– Замерзли? – обняла меня и Наташу новоиспеченная госпожа Вайс.
– Накиньте, быстрее согреетесь, – выдала она нам по красивой ажурной шали. В столовую занесли тарелки с еще пускающим пар, супом, и мы уселись за стол.
– А муж твой где? – спросила Наташа, заметив отсутствие Марка.
– В аптеку за стрептоцидом и новыми шприцами в город поехал, – ответила она.
– А что, стрептоцид уже изобрели? – удивилась я.
– Давно, ещё в 1908 году немецким химиком был изобретен сульфаниламид из которого потом синтезируют стрептоцид, по привычке его так называю. Зато шприцы только недавно появились. Марк ими пользоваться боится. А когда я псу купца Смолянинова сама укол белладонны сделала, он долго допытывался, когда вернулся, где это я научилась ими пользоваться, – смеялась Таня. – Тут сульфаниламид от инфекционных болезней используют, а белладонну для обезболивания. Псу на охоте  ногу прострелили. Охотники, блин, лису от пса отличить не сумели. Купец говорит, по ошибке. Ладно хоть не убили. Борзые нынче дороги, жалко ему пса, для охоты не сгодится, так он его для разведения оставил. И пускай, говорит, пёсьих детей теперь делает. Он при встрече, как на базаре увидит меня, всегда кланяется. Сам в Слободском живёт, пса привёз, а муж мой в это время в соседнее поместье уехал. Пса я и лечила. А ещё он больно уж интересовался, где я такого Чарли взяла, слыхал, дескать, что подобные псы до лис охочи.
Таксу вывели в Германии для охоты на лис и барсуков, так и есть. У нас в городе на базаре я эту породу не видала, а в столице, наверное, можно найти. Надо знакомиться с заводчиками. Если самочку найду, тоже займусь разведением.
– Да, Чарли. Хочешь стать отцом песьих деток? – посмеялись мы с Натальей. Чарли гавкнул и выбежал из комнаты.
Выслушав новости Татьяны, мы принялись за начинающий остывать обед.
– У тебя опытная повариха, или ты сама учила слуг готовить лазанью? – спросила я.
– Я, конечно, учила. Странный вопрос. Здесь вообще такое готовят только в ресторанах. По крайне мере, у кого мы с Марком были в гостях, ее не подавали к обеду, – призналась Татьяна. – Сегодня всё утро им показывала, как слои теста чередовать с мясом и соусом бешамель и соусом болоньезе.
– Наталья, когда у тебя свадьба? – перевела разговор Татьяна.
– Да вот, в начале декабря. Дядя Сергея Ивановича согласился приехать в Вятку на бракосочетание. Раз уж его племянник не может убийцу поймать.
– А ты ему сказала, что это Еганов? – спросила Татьяна.
– А доказательства где? Наши нагревающиеся медальоны в его присутствии? – возразила Наталья.
– Да уж, – покачала головой Татьяна.
– Так что венчание и свадьба пройдут в Вятке. А в Петербурге устроим праздник в честь бракосочетания для родни, когда вернемся.
– А сразу все родственники в Вятку приехать не могут? – удивилась Татьяна.
– Там вся родня – это графья Давыдовы. Можно сказать, министр МВД по-нашему Пётр Людвигович Давыдов, вот он с семьёй и приедет в Вятку. А брат дяди, граф Павел Давыдов, говорят, слаб здоровьем, всё больше на водах в Пятигорске обитает. Вряд ли в Вятку поедет. Тут зимой холодно.
– А со стороны отца Сергея есть родня? – спросила я.
– Сергей сказал, что в Петербурге дед живёт, но он в ссоре с отцом был. С внуком дед не общается. Медякины торговлей занимались, богатая семейка, потому и единственную сестру, графиню Александру Давыдову, за него отдали. Барон ведь ниже по статусу по сравнению с графьями.
– А чего поругались-то? – полюбопытствовала Татьяна.
– Так отец Сергея в полицию служить пошёл, нравилось ему это занятие – хитроумные интриги распутывать. А дед хотел ему своё дело передать. Вот и поссорились.
– Как с Евдокией Ивановной отношения? – вспомнила я про сестру барона Медякина.
– Отношения двоякие. Сейчас я занялась налаживанием мебельного производства в Красном. Она пару раз со мной ездила, но ей там скучно. Я с поставщиками договаривалась, с Фёдором образцы мебели обсуждала, с людьми, которых буду нанимать, разговаривала. Вот она и плачется брату, что вместо того чтобы музицировать, танцевать да наряды к свадьбе выбирать, я не своим делом занята. Так что Сергей Иванович поручил ей вместе с Глафирой Петровной заниматься подготовкой к свадьбе.
– Как прекрасно, что он на твоей стороне, – кивнула я.
– Кстати, Федька согласился стать старшим мастером на производстве, – продолжила Наташа.
– Это Эльгин Федька? А как же дом в Кикиморской слободе, оттуда будет в Красное ездить? Далековато.
– И кто же будет травницей? – удивилась я. Она же вроде намеревалась с нами в Петербург переезжать.
– Найдет сиротку способную и обучит её, пока мы тут решаем свои проблемы, – поделилась Наталья.
За разговорами мы закончили обед и переместились в гостиную.
Окна, благодаря высоким стеклам и солнечной стороне, заливали комнату ярким светом. Оконные проемы были украшены роскошными портьерами из лугового шелка в тон стен, с богатой драпировкой и кистями.
– И здесь, дорого и богато, – не удержалась от шпильки я.
– Уютненько, – высказалась Наташа.
– Настасья, принеси нам чай, – распорядилась Татьяна.
Расположившись на резном, обитом гобеленом диване, я посмеялась: – Да, красиво, но жестковато. Не то что в наше время – поролон, пружины, – пыталась я устроиться поудобнее.
– Да, сейчас диваны и кресла набивают конским волосом, овчиной и шерстью, – сообщила знающая Наташа.
– Видите, она занялась мебелью и теперь знает всю технологию производства, – улыбнулась Таня.
– Ты тоже ветеринарию не забросила, вон как мужу помогаешь – уколы животным делаешь, – не осталась в долгу Наташа. – Главное сильно не умничай, себя не выдай.
А потом обе посмотрели на меня.
– Как у тебя дела? Чего ты молчишь? Книгу о ясновидящей пишешь?
– Пишу. Напишу, дам почитать.
– А ясновидящую Кассандрой назовешь? – поинтересовалась Таня.
– Мы тут “Бедную Настю” плагиатить собираемся? Нет, не Кассандрой.
– Ты не в двадцать первом веке, какой плагиат? Подумаешь, имя такое же выбрала – не одна ведь собачка Тузиком зовется, – усмехнулась Наташа.
– Нет, мою ясновидящую зовут Юргэ.
– Напоминает северное что-то, почему такое имя выбрала? – удивилась Наташа.
– Кассандра – это мифическая прорицательница, в злые предсказания которой никто не верил, – напомнила я.
– Если ты напишешь предсказания и они начнут сбываться, вопросы у читателя возникнут к тебе, а не к Кассандре, – поумничала Наташа.
– Я возьму псевдоним, – возразила я.
– Какой?
– Ну, это неинтересно, это секрет, узнаете, когда книга выйдет, – навела я интригу. – Но у меня есть и другие новости.
– Хорошие? – спросили по очереди подруги.
– Да как сказать. К нам на ужин приходил Игнат Фомич.
– И ты молчала? – вскинулись подруги.
– Он попросил у отца разрешение ухаживать за мной, – созналась я.
– Что? – на крик вбежала вездесущая Дашка.
– Звали, барыня?
– Нет, иди, гостей своих чаем напои, – пыталась отослать её Таня, да не тут-то было.
– Так накормленные они и напоенные! – не сдавалась Дашка. Услышав столь бурные эмоции, она поняла, что барышни обсуждают что-то очень интересное.
– Иди, сказала, – прикрикнула Таня и сама закрыла за ней дверь. А мы прочитали заклинание тишины.
– С ума сошла? И ты согласилась? Или отец заставил? Вот не повезло. Что делать будешь? Может, его как-то скомпрометировать, типа ведет себя неподобающе или ещё чего? – мысли Тани лились потоком.
– Погоди, она что-то задумала, по глазам вижу, – успокоила её Наташа, и они обе обратились в слух.
– Буду носить с собой сосуд. И когда он куда-нибудь меня пригласит, я прочитаю заклинание.
– Это опасно, Эльга же предупреждала, он ведь не будет стоять и ждать, когда ты его душу загонишь в этот кувшинчик, – напомнила Наташа.
– Может пригласить домой и напоить его сон-травой, пока родители в отъезде будут, – предложила я новый план.
– А слуги что, слепые и глухие? Скажут, что мол, зайти к Холодковским в гости зашёл, а вот как вышел – никто не видел?  А труп куда денешь?
– Да и его слуги скажут, что он к вам ездил и не вернулся, – Таня нервно наматывала выбившуюся из прически прядь на палец.
– Может, пикник на природе устроить? – предложила снова я.
– Зимой? Светка, не лезь на рожон! Нет, это опасно с ним наедине оставаться, я против, – отрицательно замотала головой Наташа.
– Я тоже против, – согласилась Таня.
– Тогда что? Ждать, когда он мне предложение руки и сердца сделает? – возмутилась я. – Надо быстрее решать проблему.
– Не в ущерб своему здоровью, – возразила Наташа.
– Ладно, завтра к Эльге съезжу, посоветуюсь, – согласилась  я не пороть горячку. – Труп нам светить и правда не стоит. А вообще он точно так же, как и мы, должен будет остаться в коме. Может, полиция подумает, что убийца всё тот же, что и на нас напал и Лукерью убил?
– Надо подумать. Ой, а что это у тебя за новый медальон? Какой красивый! Но он ведь не золотой, да и на серебро не похоже? – заметила наконец Таня мое новое украшение. Я щелкнула крышкой локета, и у меня в руке оказался подаренный Эльгой кувшинчик.
– Заказала локет у ювелира из свинца, – сказала я. – Подумала, вдруг он радиацию излучает, светится как-то уж больно подозрительно. И себя обезопашу, и, возможно, колдун его не почувствует.
– Да, не лишним будет! Молодец, что об этом подумала, – похвалила меня Наташа.
– Завтра на Эльге испытаю, почувствует она его или нет.
– Может, нам тоже к Эльге съездить? – предложила Наташа Тане.
– Давайте к обеду у неё соберёмся, – договорились мы.

***
– Здравствуй, а ты кто? – удивилась я новому лицу.
– Есения. А ты? – ответила девчонка.
– Я, Светлана, подруга травницы, – представилась я. Шустро Эльга себе ученицу нашла.
– А лет тебе сколько?
– Тринадцать, – ответила зеленоглазое, худенькое создание с золотистыми завитками, выбивающимися из-под шали.
– А чем ты тут занимаешься?
– Помогаю тетке Эльге. Она меня из приюта забрала.
– Ясно всё с тобой.
– Привет, это кто? – вышла из подъехавшей кареты Татьяна.
– Новая ученица Эльги.
– Наташка еще не приехала?
– Как видишь, ни кареты с гербом дома Медякиных, ни фаэтона. Может, опять с Евдокией воюет. Прикинь, если та за ней увязалась?
– Да, скорее бы уж свадьба. Сергей Иванович вроде адекватный, да и спокойнее за Наташу будет. Всё-таки защита.
По дороге несся фаэтон, бравый Харитон погонял коней, полозья легко и быстро скользили по наезженной колее.
– Ха, раньше резину летнюю на зимнюю меняли, сейчас у карет колеса на полозья меняем, – усмехнулась Таня.
– Осторожнее! – ткнула я её в бок, показывая глазами на девчонку.
Танька демонстративно прикусила кончик языка.
– Вот, вот.
Из фаэтона вышла Наташа, не дожидаясь, когда Харитон подаст ей руку.
– Что ж вы, барышня, так торопитесь? – попенял он ей на расторопность.
– Опоздала? – спросила она.
– Нет, мы недавно тут, вот с Есенией познакомились. – Обернувшись к новой знакомой, мы не заметили, что её и след простыл.
– Побежала Эльге докладывать о прибывших гостях, – решила Таня.
– Ты что такая красная? – поинтересовалась я, разрумянившейся Наташке.
– Еле от этой дуры отбилась, пожелала со мной к травнице ехать. Пришлось припугнуть её порчей. Мол, я Эльге скажу, и она на неё порчу наведет. Вот она и испугалась. Это она после того случая стала бояться ведьм.
– Это когда она на тебя цыганку натравить решила? – вспомнила я.
– Ага, проклятие ведь к ней вернулось, она тогда на крыльце оступилась и ногу подвернула. Долго потом хромала и дома сидела.
– Заходите, гости дорогие, – выскочила на крыльцо Есения.
Мы зашли вместе со слугами, не на улице же их зимой морозить. Всё-таки ноябрь в Вятке – это зимний месяц.
Эльга накрыла слугам стол возле печки, чтобы они согрелись. А мы ушли в нашу бывшую комнату. Накинув заклинание тишины, мы пересказали ей свои новости.
– Тогда, Светлана, тебе всё время надо с собой сосуд носить, чтобы в случае опасности был шанс спастись. Помнишь слова заклинания на перемещение его души?
– Помню.
– А ты чувствуешь, что сосуд сейчас со мной?
– Нет. Думала, ты его дома хранишь.
Я отщелкнула крышку локета, и в руку выпал кувшинчик.
– Как ты это сделала?
– Свинец не пропускает даже радиацию.
– Что такое радиация?
– Не важно, главное – ты его не почувствовала.
– Как тебе новая ученица?
– Способная, а ещё она подходит Феденьке. Я видела, что они будут счастливы вместе.
– Опять травку курила! Ты вообще знаешь, что она вызывает привыкание? Так люди становятся наркоманами.
Эльга отмахнулась от меня.
И мы стали думать, где лучше напоить Еганова сон-травой и прочитать заклинание.
– А если он тебя на прогулку позовет и лихое задумает?
– Скажусь, без компаньонки не пойду.
– Хорошо.
– Смотри, чтобы фамильяр был с тобой всегда рядом, – предупредила Эльга.
– Я не понимаю, как твой отец на него согласился. У них ведь всё состояние проиграно, – удивилась Наташа. – Он что, в Петербурге не мог кого поприличнее дочери присмотреть?
– Отец сказал, что он его обратно выкупил.
– А денег где взял? Ограбил кого?
– Сказал, в карты выиграл.
– Ага, и вы поверили? Он же убийца.
– Отцу эту информацию не расскажешь.
– Может, к нему домой ночью прокрасться под заклинанием невидимости и в воду подлить снотворное? Или просто над сонным Игнатом Фомичом заклинание прочитать?
– Он, как и вы, видит людей и под заклинанием невидимости, и под мороком. И слуги, думаю, шум поднимут.
– То есть, он знает, что ты не старуха? – спросила я Эльгу.
– Конечно.  И дом у него защищен скорее всего обережными рунами.
– Ясно. Ладно будем действовать по ситуации. Так ни до чего не додумавшись мы разъехались по домам.

***
“… – Шаман, ты должен спасти мою дочь, – потребовал вождь племени инуитов.
– Она не сможет жить в этом мире, но мой верный Равенс может перенести Юргэ туда, где её вылечат, и она будет счастлива, – пообещал шаман.
– Я согласен, – печально опустил вождь свою голову на грудь. По его щеке пробежала скупая слеза… (примечание * Равенс – магическая черная птица с мощными лапами и большими когтями, служит шаманам).
Строчка за строчкой выходили из-под моего пера. Почерк становился всё аккуратнее, а шишка на среднем пальце правой руки становилась всё толще.  Со школы такого не было.
Снова вспомнился компьютер, на котором я печатала свои романы. Стоп, нет, не надо давить на больную мозоль. Интересно, а когда мы выполним свою миссию, избавимся от колдуна, мы снова сможем переродиться в своих телах в двадцать первом веке? Интересно, будем ли мы помнить прошлую жизнь? Наверное, нет. По сути, мы и так уже живём вторую. А если всё же вспомним, то ту, которую жили до этого, или эту, времен Николая II? Если бы, да кабы. Пиши, не отвлекайся, – сказала я себе.
“…Байгу нес молодую девушку нежно прижимая к своей груди. Его сердце билось в такт его быстрым шагам. Какая она хрупкая, и как сюда попала, – думал он, иногда поглядывая на ее милое личико, такое бледное и почти безжизненное….
– Где я? – спросила она молодого охотника, очнувшись.
– Это моё жилище – моя кегда,– ответил Байгу, согревая ее ладошку в своих. – Кто ты, красавица?
Какая удивительная у них речь, будто нараспев – подумала она.
– Я Юргэ, – ответила незнакомка. – Меня принес сюда Равенс. А ты здесь живешь? – спросила, и сама удивилась, что понимает их язык. Может это такие же люди, как и на планете Земля?
– Я приезжаю сюда охотиться. А по весне мы сядем на корабль и поплывем в столицу нашего государства. Ты будешь жить в самом красивом замке в нашем городе.  А в сердце юноши билось лишь одно, только бы она согласилась. Еще никогда он не видел таких красивых девушек с лисьим прищуром.
– А как называется ваше государство? – спросила она, разглядывая его своими небесно голубыми глазами.
– Это государство Темерия, а столица – Петра.
– А как зовут вашего короля?
– Его звали Устарым II, а сейчас у нас Совет всем правит.
– А какой у вас год?
– Сейчас на дворе первое число суховея 1925 года от Рождества Пресветлой матери.
– Богородицы?
– Прародительницы Устимы.
– Ясно. Расскажи о своём государстве.
– Ну, слушай. История Темерии полна насыщенных событий, включая революции и войны.
С 1894 по 1917 у власти был король Устарым II.
В 1905 в Темерии произошла революция. В результате погромов и восстаний Устарым II вынужден был предоставить талопаям гражданские свободы. Однако оставалось ещё много недовольных.
Талопаи – это, наверное, крестьяне или рабочие, – подумала Юргэ.
Отец часто выезжал торговать из стойбища к русским и знал как они обманывают жителей племени. Поэтому отдал свою дочь в обучение в Хабаровске. Но кроме знаний она подхватила там болезнь, от которой в их мире умирали. Верный Равенс шамана перенес Юргэ в другой мир, где ее должны были вылечить.
– А в 1914 году началась Большая война и длилась четыре года.
Во время войны мы несли огромные потери, что ещё больше усилило недовольство в обществе, – продолжал тем временем Байгу.
– В 1916 году был страшный голод, а потом в 1917 году – новая революция.  В результате которой Устарым II отрёкся от престола. К власти пришли безграмотные талопаи.
В 1918 году началась война братьев. Талопаи начали войну против варакасов.
– Варакасы – это похоже  их дворяне, – подумала Юргэ, но вслух спросила: – И кто победил?
– В 1922 году победили талопаи. Многих варакасов расстреляли за то, что они угнетали когда-то талопаев.
И сейчас Темерию называют союзом свободных талопаев.
– А ты сам из талопаев или варакасов?
– Я из семьи варакасов. Моя семья очень важна. Чтобы выжить среди других империй и стран, нужен грамотный правитель. Мой отец – глава Совета. Ему оставили жизнь, чтобы он вывел новую свободную Темерию из экономического кризиса. Мы уже три года ни с кем не воюем, а налаживаем торговые отношения.
Но я вижу, что ты очень слаба, я позову шамана местного, он поможет тебе встать на ноги, – сказал Байгу и вышел из кегды…”
Как же быстро заканчивается световой день! Тускло горящая электрическая лампочка не спасала положение. Я вышла из отцовского кабинета и позвала Пелагею.
– Мне нужно переодеться и лечь спать. Поможешь?
– Да, барышня. А что это вы всё пишете и не устаете вовсе?
– Как же не устаю! Очень даже устаю.
– Так чего же тогда весь день, как приклеенная к стулу, сидели? Только на обед и выходили.
– Принеси мне бутерброд и чашку чаю. Я в спальне перекушу.
– Чего это принести? Какой такой бутерброд? Я, барышня, иностранных слов не знаю.
– Хорошо, принеси хлеб и сыр.
– А, вон оно что! Это тот, который вы намедни сами изволили готовить? Так его нету, ваша маменька его в первую очередь и приказала подавать к завтраку. Сказала, что очень вкусно, и повелела поварихе ещё купить. Так где же она его, смиренная, купить сможет? Придётся вам ещё раз нам показать, как его делать надобно. Вы не переживайте, мы сами потом будем его готовить.
– Хорошо, завтра покажу, если молоко кислое осталось,  – зевнула я и, не солоно хлебавши, ушла спать.
Глава 4 Приказчик

– Держите, держите его, он мошенник, – кричал прилично одетый господин на базарной площади.
– Чего это вы так голосите, уважаемый, – подбежал к нему городовой.
– Тут давеча купец кофе продавал, уверял, что оно от всяких высокомерий спасает, – возмущался потерпевший.
– А что ж вышло? Не помогло? – усмехнулся в усы  городовой.
– Да нет, вашбродь, это же подлог, это он желуди обжарил да перемолол, и за кофе то выдает. Надобно, чтобы деньги возвращал, – настаивал господин, не отступаясь.
– Мда… Как же выглядел тот пройдоха?
– Как китаец, глаза узкие, черноволосый, молодой, без бороды и усов. Приодетый, как купец состояние имеющий.
– Да ну, зажиточные-то, сами на базаре не встанут, своих продавцов нанимают, – задумчиво молвил городовой. – А проживаете-то где вы, сударь, сами?
– Да тут поблизости, ваше благородие.
– А зачем же крик такой подняли? Ежели он не сегодня товар вам сбыл?
– Так в толпе его заприметил, вот и закричал, чтоб, значит, сцапали, – объяснялся господин.
***
– Доброе утро, а не знает ли уважаемый, проживает ли здесь барин Еганов? – почтительно поздоровался молодой мужчина азиатской наружности, обращаясь к дворнику, подметавшему каменную дорожку.
– Чего изволите? – спросил Спиридон, оглядывая прилично одетого китайца.
– Так к барину вашему я, по объявлению прибыл, – пояснил мужчина.
– Приказчиком, стало быть?
Тот кивнул.
– Погодь, я сейчас узнаю. – И дворник проворно поднялся по каменному крыльцу. Его не было около десяти минут, в это время гость оглядел ухоженный двор и отремонтированные постройки.
“Не бедствует барин”, – подумал он.
– Заходи, Игнат Фомич принимает тебя, в кабинет ступай.
– А как попасть в кабинет барина?
– Аринушка проводит, – указал дворник на нового гостя горничной.
– День добрый, барин, – начал гость, войдя в кабинет. – Видел ваше объявление в газете. Приказчика ищете? Чем заниматься предстоит? И какова будет плата? – осведомился он.
– Грамотен ли? Что сам умеешь? Вижу, ты не местный, откуда прибыл? Как тебя звать? – прервал его Игнат Фомич.
– Намжил я. Прибыл от Священного озера. Шаман предсказал, что тут судьбу свою найду.
– Сколько тебе лет, говоришь? – приподнял правую бровь Еганов, вспоминая, когда оставил Хандаму и сына.
– Тридцать шесть, – ответил Намжил.
– Выходит, ты бурят, – утвердился в догадках Еганов.
– Да, а как вы это поняли? Обычно меня все китайцем кличут, – удивился Намжил.
– Имя у тебя монгольское, – объяснил Еганов.
– Так ведь буряты от монголов и произошли, – согласился Намжил.
– А мать одну оставил?
– Мать умерла, похоронил. Вот шаман и направил меня сюда, в Вятку.
– Будешь слушать меня да не воровать, сговоримся. Где живешь ныне?
– В гостевом доме комнату снимаю.
– Будешь жить в доме на Архангельской улице, собирай вещички и переезжай. Спиридон тебе дом покажет, аренду за него десять рублей в месяц с тебя буду брать, – сказал Игнат Фомич, вручая ключ от дома. – Вот и дом Тихона пригодился.
– Так что ж делать-то? – снова спросил Намжил.
– Позже разберемся. Грамоте обучен ли ты? – снова спросил барин.
– Обучен я. И русский язык, и бурятский ведаю. Считать тоже умею, матушка велела в школу приходскую при храме к русским ходить.
“Да, дела, вот уж не думал, что сына увижу”, – усмехнулся судьбе колдун.
– Платить буду для начала тридцать рублей, а там видно будет.
Обустроившись на новом месте, Намжил решил ознакомиться с окрестностями. Улица была оживленная, санные повозки беспрестанно сновали туда и обратно, прорезая в глубоком снеге колею. Он шагал по утоптанной обочине, оглядываясь вокруг. По обеим сторонам улицы возвышались деревянные дома и купеческие лавки, украшенные резными наличниками и затейливой деревянной резьбой. Дым из печных труб клубился над крышами, плавно опускаясь к земле.
– Глянь-ка, дым-то как к земле льнет, видать, к морозам! – пробасил дюжий мужик в тулупе и меховой шапке, обращаясь к прохожему. Тот лишь согласно кивнул, раскланялся и поспешил дальше, будто его гнало вперед то ли дело неотложное, то ли мороз трескучий. Женщины, укутанные в теплые шубы и шали, быстро перебирали ногами, спеша к лавке купца Молчанова. Деревянные сани, запряженные лошадьми, сопровождались звоном бубенцов. На той стороне улицы торговцы предлагали горячий чай из самовара для согрева промерзших прохожих.
Снег, искрясь на дневном свету, похрустывал под валенками с каждым шагом.
“Хорошо тут на Вятке, морозным воздухом пахнет, – произнес сам себе новоявленный приказчик. – Интересно, чем займется барин: велит ли слугами управлять или какую мануфактуру заведет”.

***
Утром Намжил был у барина как штык.
– Вот изучи хозяйственную книгу, отмерь, сколько кому из прислуги положено платить. Сколько на дрова надобно, сколько на хозяйство. Продуктами Олька сама ведает: покупает и за деньги потраченные отчитывается. Обедать можешь со слугами на кухне. Спиридон следит за порядком во дворе и саду, да еще и дом топит. Аришка за порядком в доме смотрит, да и прачка она знатная. Если будут вопросы по содержанию дома, обсудим. Посчитай, сколько надобно денег на содержание в благопристойном состоянии комнат. Иногда я на ужин приглашаю важных гостей, но и только. Балов я не устраиваю.
– А отчего, сударь, выезд свой не имеете? – поинтересовался приказчик.
– Смысла не вижу, по весне все равно в столицу перееду. Вопрос намедни со своей "невестой" решу, да и перееду.
– А нам тут пребывать прикажете?
– Посмотрим, особо расторопных с собой возьму.
Намжил обошел комнаты, полюбезничал с Аришкой, выпил чаю на кухне, вызнал у поварихи когда обед и вышел во двор осмотреть хозяйственные постройки.
– Зимой день короток, а вечер долог, – пробубнил сам себе Спиридон и понес лопату в пристройку. Снег перестал валить, дорожку он расчистил от крыльца до самой дороги. – Пора и отдыхать.
Повариха оставила ему ломоть хлеба, да кружку молока на ужин. Сытый и довольный он уже собрался ложиться спать, как в дверь его комнаты постучали.
– Чего тебе, Ариша? – удивился он незваной гостье.
– Да спросить хотела, зачем это барин ради нас троих приказчика нанял?
– А я почем знаю, может, сам куда собрался.
– Не русский он, не нашинский, а ежели чего чудное умыслит, не по-христиански это. Чего ж он русского-то не взял?
– Да кто ж его знает, Ариша. Но ты не бойся, тебя в обиду не дам. А повариха у нас девка хоть и молодая, да шустрая, за себя постоять сумеет.
– Боязно мне, как зыркнул на меня давеча своими узкими глазенками, аж сердце в пятки ушло. Лыбится, да все расспрашивает про всех: и про барина, и про прислугу.
– Не бойся. Иди спать в свою комнату, а то еще барин заметит, надумает чего непотребного.
– Спасибо, Спиридонушка. Вот утешил ты, так и на сердце спокойнее стало, – вышла горничная из комнаты дворника и пошла к себе.
Утром на кухне в доме Егановых.
– Ты чего вчера ночью к Спиридону шастала? Али у вас любовь? – полюбопытствовала Олька, подливая Аришке чай.
– Он мне и вправду нравится, да только разве ж он на меня посмотрит? – запечалилась Аришка. – А ходила я по поводу нашего приказчика поговорить.
– А чего не так? Али приставучий он? Так с этим к барину идти надобно, – посоветовала Олька.
– Да нет, не нужна я ему. Только вот я слышала, что барин по весне уехать хочет. А как нас тут с этим нехристем оставит, чего делать-то будем, – запечалилась Аришка. – Только работу денежную нашла, да и барин приличный, даром не кричит, не бьет. А этот, не наш он. Чую, хлебнем с ним горюшка.
– О каком горюшке ты печалишься? – вошёл неожиданно Намжил в кухню. Аришка вздрогнула и опустила глаза в пол.
– Ну, чего молчишь? – переспросил Намжил.
– Не о каком, – тихо ответила она и выскочила из кухни. Намжил усмехнулся, глядя ей вслед.
– Ты тоже нехристей боишься? – спросил он кухарку.
– А чего мне их бояться? Осеню крестным знамением так и выйдет весь сатана вон из человека. Он жуть как крестного знамения боится, – высказалась смелая кухарка.
– Ах, хахахаха, – рассмеялся Намжил. – Так осени меня крестным знамением, и закончим на этом с вашими бабскими страхами.
– А что это у тебя за украшение на шее? Али ваши мужики носят такие же украшения, как и бабы?
– Это защитный амулет, мне его мать вышила, он с обережными рунами.
– Я такой у нашего барина видала, прям один в один, – вспомнила Олька.
– А он что, в наших местах бывал? Если на Священном озере бывал, то мог и у шамана нашего такой себе выкупить, – задумался Намжил. – Надо бы расспросить.

***
“… Шаман пел над телом Юргэ мантры, гремел амулетами, разгоняя злых духов, давал пить горький отвар. Через неделю Юргэ почувствовала себя лучше. Стала вставать, помогать шаману по хозяйству.
– Как она? – вошёл Байгу к шаману, чтобы справиться о здоровье Юргэ.
– Она здорова, но будь осторожен. Она не из нашего мира, и моё лечение необычно отразилось на её здоровье.
– Что? Она не человек? Она из потустороннего мира? Что с ней будет?
– Успокойся, Байгу, она человек, но прежде жила в другом мире. И теперь она сможет предсказывать будущее и видеть прошлое.
– Но как это возможно?
– А ты сам проверь. Вчера она впала в транс и рассказала о том, чего знать не могла. Она рассказала про Чёрное воскресенье, произошедшее в 1905 году. Ты рассказывал ей об этом?
– Нет, – сознался Байгу и отдернул штору, за которой стояла кровать Юргэ.  Она с надеждой посмотрела на него своим небесным взором.
– Я могу её забрать? – шумно сглотнул Байгу комок тревоги вместе со слюной.
– Да, она уже сможет самостоятельно освоиться в нашем мире. И мой тебе совет: не говори никому, что она не из нашего мира. Если не хочешь, чтобы её расстреляли. Ты же знаешь этих талопаев, они безграмотные и суеверные.
– Да, я понял. Спасибо, шаман.  И Юргэ вернулась в кегду к Байгу.…”
Я писала книгу в кабинете отца, когда в дверь заглянула Пелагея и сообщила, что в гости пришел Игнат Фомич. Амулет на груди начал медленно нагреваться, а мой фамильяр зашипел и ощетинился. "Черт, он идет сюда," – подумала я.
– Тихо, Макс, – я начала читать заклинание защиты от ментального воздействия и собирать листы черновика моей книги.
Дверь открылась, и на пороге кабинета остановился мой бывший учитель – Игнат Фомич. Так о нем думали мои родители, и только я знала, что он колдун. Я и мои подруги.
Листы легли в папку, я обернулась, чтобы поздороваться, но одно неверное движение – и перо, выпавшее из чернильницы, покатилось по столу. Суконка, покрывавшая его поверхность, быстро впитала в себя растекшуюся чернильную кляксу. "Отец заругает за грязь на столе," – невпопад подумала я, пока мой “жених” стоял и рассматривал меня. Потом его взгляд упал на Макса.
– Вы держите в доме детеныша гепарда? – удивился он агрессивному поведению моего фамильяра.
– Нет, это детеныш дикой кошки, родом из Тай…. Сиама, – сказала я, нисколько не слукавив, и чуть не выдала себя, потому как Сиам переименовали в Таиланд намного позже.
– Уважаемый Игнат Фомич, проходите в гостиную, сейчас будем пить чай. Ужин будет в семь вечера подан. Надеюсь, вы дождетесь Сергея Николаевича? – положение спасла матушка.
– Светлана, будь добра, развлеки нашего гостя, – сказала Лилия Сергеевна. – Увы, моя дочь утратила умение читать ноты после своей травмы и теперь снова овладевает этим искусством. Однако, она пишет книгу. Узнав об этом, Сергей Николаевич выразил одобрение и даже любезно предоставил ей возможность работать в своем кабинете.
– Ничего страшного, что я не могу музицировать. Думаю, Игнат Фомич простит мне такую малость. Мы можем поговорить с учителем о творчестве Салтыкова-Щедрина, – предложила я тему.
– Вы ведь знаете, Игнат Фомич, что он жил какое-то время у нас в Вятке и имел честь ухаживать за Лизонькой Болтиной, дочкой нашего губернатора, – вела я светскую беседу. – А про нашу Вятку написал в романе «История одного города».
– И о чем же этот рассказ? – спросил меня колдун.
– Этот роман – сатирическая аллегория. Город Глупов становится символом общества, где глупость просачивается во власть и правление. Жители города инертны и пассивны, они привыкли к диктату, – рассказывала я. – Игнат Фомич, а вы и сейчас преподаете в Мариинской гимназии?
– Нет, я отказался преподавать в гимназии. Я планирую весной переехать из Вятки. Но сегодня за ужином хотел бы попросить вашей руки у Сергея Николаевича.
После этих слов меня охватила паника. "Что же делать, он прочитает заклинание ментального воздействия и родители полностью будут в его власти. Пообещают ему всё, что он попросит". А матушка, сидевшая рядом со мной,  прошептала:
– Ах, как это неожиданно.
Через час нашего милого светского общения дворецкий Григорий объявил, что вернулся Сергей Николаевич, и ужин будет подан через полчаса. Надо успеть прочитать заклинание защиты, но так, чтобы колдун ничего не заметил. Или уже все равно: он всё знает, он ведь чувствует мою защиту. Что же делать, что…
– Дорогой, у нас гость, – встала поприветствовать мужа Лилия Сергеевна. Отец в ответ поцеловал ее ручку. Пока гость отвлекся на вошедшего, я взяла чашку с чаем со стола, большим глотком отпила чай и начала читать защитное заклинание – из-за чашки мои шепотки не были заметны. Но Игнат Фомич обернулся, пристально посмотрел на меня.
“Точно, он почувствовал, как защитный контур обволок зашедшего в гостиную отца, а затем и мать”.
Колдун всё смотрит и смотрит прямо в глаза, он чувствует эманации магии. Что это мне даст, кроме того, что я выдала себя, что могу пользоваться их с Эльгой магией? Защита родителей? Даже не смешно, это временно. Что ещё? Он проболтался матушке про свои планы, наверное, не думал, что что-то пойдёт не так. А значит, он попробует поговорить с отцом, возможно, наедине. Но сейчас отец под защитой.
Господи, ну почему я попала в мир, где нет сотовой связи? Могла бы Эльге позвонить или девочкам, – думала я.
– Ах, мне так неудобно, – склонился он в поклоне перед моей матушкой. – Лилия Сергеевна, Сергей Николаевич, прошу простить меня. Я совсем забыл о срочном деле. Мне нужно покинуть вас. Но я непременно вернусь, как только решу ряд срочных вопросов, – картинно скорчил он физиономию скорби.
“Фигляр, Большой по нему плачет, да и Малый бы от такого актера не отказался. Слезу еще пусти”, – злорадно подумала я, а вслух сказала: – Что, и даже чаю не попьете?
– Но мы же только что пили чай? – не понял он.
“Ах, да, он же наш стеб не понимает. Так стоит ли метать бисер, да, да, именно перед колдунами, которые ведут себя по-свински?”
– А как же предложение руки и сердца? Уже передумали? – не могла удержаться от шпильки я. Матушка охнула, прикрыв ладошкой рот, а отец переводил взгляд то на меня, то на Еганова, то на жену.
– Просто хотела упростить вам задачу. Я не согласна на наш брак, – выдала я. Пока родители под моей защитой и могут думать адекватно, надо пользоваться случаем. А то еще придет в гости, пока меня дома не будет. А родители согласятся на брак без моего ведома. По мне резанул взгляд холодных глаз, злой, пронизывающий. Но я его выдержала.
“ Нашел, чем напугать, по сути, взрослую тетку, прожившую большую часть своей жизни. Интересно, он может чувствовать мой реальный возраст? Бог его знает, может Эльгу спросить”.  В комнате повисла неловкая пауза.  Каждый думал о своем.
– Что ж, не буду вам более докучать, Светлана Сергеевна, – поклонился Еганов мне и вышел.
– Как ты себя ведешь? – зашипела на меня матушка.
– Зато честно, лучше сразу отрезать, чем потом со свадьбы сбегать. Ты ведь помнишь, дорогая, как помещика Коровина дочка из-под венца сбежала?
– Помню, еще бы, столько позора родители натерпелись. Она говорят в Марка Вайса влюблена была, за него Светланина подруга Танечка Лепехина замуж вышла, – переключилась на сплетни матушка.
– Вот видишь, а мы такого позора смогли избежать. Наша дочь очень мудрая, она не станет тешить свое самолюбие безнадежными ухаживаниями и морочить жениху голову, – встал на мою сторону отец.
– Но ей уже девятнадцать! Еще год, и она останется в старых девах, – попыталась возразить матушка. – Других девушек из гимназии в шестнадцать-семнадцать лет забирали родители для заключения брака. Это Светлана осталась в своей альма-матер до девятнадцатилетия. Боюсь, что она будет как моя тетушка, Надежда Аксакова – старая дева.
– Давайте поужинаем, – предложил отец уходя от скользкой темы. Мы все согласились и пошли в столовую.
***
– Как же вы так умудрились, дорогой Сергей Николаевич? – спрашивал врач.
– Григорий Павлович, вот сам не знаю, как так простыл, – шмыгая носом и прикрываясь платком, прогундосил Холодковский.
– Надеюсь, Лилия Сергеевна и Светлана здоровы? А то знаете, как эта зараза быстро распространяется. Я уже и у Штефана Вайса побывал, он тоже, скажу я вам, не в лучшей форме. И у Петра Павловича Клобукова. Такие люди болеют,  эта зараза никого не щадит, ни бедных, ни богатых. Ей ведь все равно, в кого вселяться. Вот и страдают лучшие умы города, – философствовал врач Лепехин.
– Светлана и жена, слава Богу, в добром здравии. Так я уж их и не беспокою.
– У нас вот зять заболел, так Танюша быстро его на ноги поставила. Заставила полоскать горло сульфаниламидом. И помогло, знаете ли, – хвастался врач.
– Наследственность. Был бы у вас сын, пошел бы по вашим стопам.
– Да у меня и дочка справляется неплохо. В прошлое воскресенье зять с дочкой в гости приезжал, так Марк рассказывал, что у Танечки так хорошо получается лечить животных и уколы делать.
– Да, у некоторых дочери умнее сыновей получаются.
– Ну, не буду вас утруждать разговорами. Пейте микстуру, полощите горло и побольше отдыхайте, – попрощался врач. А я решила зайти к отцу.
– Что с тобой? – испугался отец, увидев меня.
– Это маска, она задерживает бактерии, так я смогу за вами ухаживать и сама не заболею, – поправила я самодельную медицинскую маску, вырезанную из холстины. – Что вам прописал доктор? Так, сульфаниламид, а это что? Мда… Я, пожалуй, сама сейчас заварю вам травок. Я наготовила их летом достаточно, пока у Эльги обитала, – вышла я из комнаты больного.
Кухня наполнилась запахом череды, отвар уже настаивался, когда в нее вбежала Пелагея:
– Барышня, у нас Сенька у тетки Фроси заболел, наверное, уже не выживет. Может, посмотрите мальчонку?
– Чего несешь, то? Пошли, покажешь своего Сеньку. Отвар все равно еще горячий. Позже его батюшке отнесу. – Я прошла на половину, где жили слуги. Малыш рыдал, мать качала его уговаривая.
– Дай посмотрю, – взяла я у Фроси мальчика и потрогала лоб. Он весь горел.
– Так, самогонка есть?
– Да, барышня.
– Протри его самогоном, температуру скинешь.
– Чего сделаю?
– Ничего, делай, что велю, – прикрикнула я. По комнате разнесся специфический запах. В комнату заглянул вездесущий Григорий: – Ты чего это, Фрося, придумала? Зазря самогонку переводишь?
– Барышня так велели, – отозвалась та, косясь на меня.
– Это ж надо чего удумали. Люди ею лечатся, вовнутрь принимают, а вы, Светлана Сергеевна, ребенка в ней купаете, – покосился на непутевую барышню Григорий.
– Гриша, когда спирт испаряется, то поглощает тепловую энергию из окружающей среды, то есть из тела ребёнка, вызывая тем самым снижение температуры, – поумничала я.
Он тряхнул головой и вышел из комнаты Фроси: – Одно горе от этих гимназий. Полчаса спустя, температура снизилась, и я принесла отвар для малыша. Велела Фросе отпаивать ребенка заваренными травами, а сама направилась лечить батюшку.
– Светланушка, почитай мне свою рукопись, – попросил отец, отпивая из кружки отвар.
– Ложитесь, папа, я почитаю, – поправила я ему подушки.
“…– Расскажи, что ты видела, – спросил Байгу.
– Видела я, как тысячи талопаев, с женами и детьми, вышли на мирное шествие к Дворцовой площади без оружия, с верой в государя Устарыма II, в надежде, что он спасет и избавит их от нужды. Однако жестокий разгон разметал их веру в доброго короля. Портреты его, ещё утром почитаемые, взбудораженная толпа талопаев рвала и топтала на улицах. Многие варакасы считали, что расстрел безоружных талопаев был большой ошибкой, чреватой последствиями.
– Это да, мой отец тоже был того мнения. Мы живём в современном мире, нуждаемся в новых порядках, я согласен, но не такой ценой, когда брат идёт на брата. Именно последствия Черного воскресения спровоцировали порыв к вооруженной революции 1917 года, – был в раздумьях Байгу…”
– Да уж, Светлана, – отец хмыкнул и продолжил: – Мне казалось, что девицы любят читать любовные истории, а у тебя какой-то политический роман. Для кого ты его пишешь, дорогая?
– Разве ты не видишь, папа? Грядут перемены. Думаю, нашу империю это же ждет в скором будущем, – призналась я.
– Что? К власти придёт народ? Да никогда, ни царь, ни армия не допустят этого. И мне кажется, что наша цензура запретит тебе печатать такой роман, посчитает его провокационным, – усомнился отец.
– Значит, издам его во Франции, – безапелляционно заявила я.
– Ну как знаешь. Вообще, мне нравится твой слог. Но тема… могла бы написать что-то более романтическое.
– Любовь меж Байгу и Юргэ тоже будет, так что романтики роман лишен не будет.
Через неделю мои подопечные почувствовали себя лучше, хотя кашель еще оставался как остаточное явление.
Глава 5 Баронесса Медякина
Декабрь радовал морозами, а то как вспомню кировскую зимушку 2024 года в слякоти и лужах. Хотя, думаю, год на год не приходится, даже у Пушкина написано о капризах природы:
…В тот год осенняя погода

Стояла долго на дворе,

Зимы ждала, ждала природа.

Снег выпал только в январе…,
Александр Сергеевич зря писать не станет.
Вот мы и дожили до Наташиной свадьбы, и быть ей теперь баронессой Медякиной. Её венчальное платье было безупречно белым, как и снежное покрывало зимы. На удивление, Евдокия Ивановна расстаралась, помогла заказать в ателье мадам Кики наряд, который Наташе очень шел. Похоже, смирилась с неизбежным и решила, что её новоявленная родственница должна выглядеть под стать её брату. Глафира Петровна потом ещё долго вспоминала, какую они пышную свадьбу для любимой племянницы устроили. Петр Людвигович Давыдов тоже остался доволен торжеством.
Венчание проходило в Спасском соборе, в который мы с девчонками теперь частенько захаживали на церковные праздники, но больше для того, чтобы иметь официальный повод встретиться и поговорить.
– Ну вот, Наталья Ильинична, теперь буду ждать вас с мужем в Петербурге, – обнял новую родственницу на прощание Петр Людвигович. – Говорят, вы с подругами вспомнили того лиходея?
– Вспомнили, это господин Еганов, наш учитель, да только у Сергея Ивановича доказательств нет. А просто так обвинить его не представляется возможным.
– Да, без доказательств никак не обвинить, надо же, а каким приличным прикидывался. Вот ведь прохвост, с Сатаной удумал связаться. Ну да ничего, подальше от этих Егановых в столицу переедете, уж мы о вас позаботимся. Так ведь, Сергей Иванович? – посмотрел он на племянника.
– Так точно, дядя, не дам свою Наташеньку в обиду никому, – пообещал новоявленный муж.
– Добротную ты мебель, Наталья Ильинична, придумала, и как только у тебя фантазии хватает. В столице не собираешься такую красоту творить? Али прикажешь нам всем к тебе в Вятку на мануфактуру ездить?
– Подумаю, – пообещала Наташа.
– Это ладно ещё по зиме на санях, сейчас вот со слугами лишние два обоза с новыми гарнитурами повезу.  Так ведь друзья да родственники в гости пожалуют, обзавидуются, и что прикажешь делать?
– В Вятку их отправляйте, – разулыбалась Наташа.
– Ну, посмотрим, посмотрим.
Граф Давыдов уехал, и Наташа стала собираться в Красное на мануфактуру.
– Наташа, ты опять в поместье? Выбери уже себе приказчика. Не верю, что на целую Вятку ни одного приличного приказчика нет.
– Я выбираю, Серёжа, пока нет подходящего. А что у тебя с доказательствами? – перевела она разговор. – Твой филёр Остап Громыко смог что-нибудь найти?
– Нет, Наташа, он только выяснил, что Еганов за вами по очереди следит. То за Татьяной Григорьевной  Вайс, то за тобой, то за Светланой Сергеевной Холодковской.

***
Еганов сидел злой как черт в своем кабинете. «Что она о себе возомнила? Принцесса нашлась. "Я не согласна на наш брак", вспомнил он ее высказывание. Да кому она нужна. Вон даже подружки ее замуж вышли. А она так и останется старой девой. Ведьма. А как умело она накинула на родственников защитное заклинание. И это ведь наша магия. Каллахианская магия, я ее везде узнаю. Эльга, это она их обучила, или их старая Варха в помощь Эльге прислала. Но почему именно сейчас. Эти девки, точно не люди. Я не чувствую их душ. Кто они. Может их послал отец Эльги за мной. Так и есть, значит они будут охотиться на меня. Ну что ж, посмотрим, кто кого».
– Намжил, – крикнул он.
Приказчик заскочил в кабинет хозяина: – Слушаю, барин.
– Завтра утром проследи за этой барышней,– передал он листок с адресом Успенского поместья. –  И хватит за поварихой ухлестывать. Если между вами это серьезно, женись. Мне тут байстрюки не нужны.
– А почему сразу я? Вон, Спиридон тоже на Аришку посматривает. Вы ему не предлагаете жениться на ней.
– Развели тут непотребство. Вот всех поженю – будет порядок, – ухмыльнулся Игнат Фомич.
– Что случилось, барин, Светлана вам отказала? – понял приказчик.
«Ох, черт глазастый, все видит и все понимает», – подумал Еганов, а вслух сказал:
– Да больно то она мне нужна. Скоро поедем в столицу, там найду себе партию получше.
– А повариху с собой брать будете? – поинтересовался приказчик.
– Буду, славно ведь она готовит.
– Так, может, и правда позвать ее замуж, вместе поедем, – намекнул Намжил.
– Да кто за тебя нехристя пойдет! Сначала веру христианскую прими, а потом уж жениться думай, – знатно повеселел Игнат Фомич. Право же, сам он в христианстве всего семнадцать лет, а туда же.

***
В январе 1895 года, накануне перед Крещением, мы, я и Вайсы, приехали к баронессе Медякиной в Красное. Наташа несколькими комнатами устроила выставку мебели: гостиная, столовая и спальная выглядели очень современно. Они с мужем сидели в кабинете и обсуждали нового приказчика. В уголке, на кресле, Евдокия читала сборник стихов Пушкина.
– Выбрали наконец-то? – поинтересовалась я, поздоровавшись.
– Да, выбрали, – кивнула Наташа.
– Я привезла конфет для детей, всё же Святки, – сказала я.
– Спасибо, я передам поварихе, пусть разделит всем поровну.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/svetlana-fayzrahmanova/gimnazistki-kniga-2-peterburg-71896561/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.