Главная страница | Современные любовные романы | Вдохновленная Хаосом

Вдохновленная Хаосом
Элис Кларк
Разбитое сердце и утраченное вдохновение – такова цена, которую пришлось заплатить Лайле Деймос, когда она решила впервые поверить в судьбу.
С детства Лайла не представляла свою жизнь без создания скульптур. Но настал день, когда глина в ее руках отказалась принимать нужную форму, а предательство близкого выбило почву из-под ног. Тогда Лайла и подумать не могла, что вернуть ей желание творить сможет загадочный музыкант, скрывающий свою личность под маской.
С первой же встречи Арес дает понять, что дорогу ему лучше не переходить. Он беспринципный, непредсказуемый и ему не чужда жестокость. Настойчиво вторгаясь в жизнь Лайлы, он подталкивает ее к «краю», помогая отыскать новый источник вдохновения в хаосе собственной души.
Однако Лайла не может перестать задаваться вопросом: кто же скрывается под маской и так ли случайна их встреча? Ведь чем больше времени они проводят вместе, тем отчетливее становится понятно, что музыкант преследует свои цели, ради которых пойдет на любые жертвы.

Элис Кларк
Вдохновленная Хаосом

Пролог
Всем, кто скрывается под маской из страха показать этому миру истинное лицо со своими якобы изъянами или уже будучи однажды отвергнутыми, обнажив душу.
Что бы вам ни говорили, помните: вы достойны лучшего.
Вы достойны всего.
Будьте собой.

И любимой Юле Sadjule (Psina Books), вдохновившей меня на эту историю.
Арес родился благодаря тебе.

Дисклеймер

Дорогой читатель, спасибо, что выбрал мою книгу.
Во «Вдохновленной хаосом» могут подниматься мрачные и триггерные темы. Прошу принять во внимание, что в тексте содержатся элементы и упоминания насилия, убийств, пыток, изнасилования и кровопролития.

Все подробности о моем творчестве, а также доп.материалы по книге всегда можно найти в моем тгк-канале: @bookworms_place (https://t.me/bookworms_place)

Плейлист

All I Want – Oscen
Broken Parts – Smash Into Pieces
Voices in My Head – Falling In Reverse
The Summoning – Sleep Token
Between Angels and Insects – Papa Roach
New Level – Wildways
Still Learning – Halsey
Gravity of Love – Enigma
Prequel – Falling In Reverse
Bad Guy (feat. Saraya) – Falling In Reverse
Creature – Sick Puppies
Behind Blue Eyes – Limp Bizkit
Rollin` – Limp Bizkit
Pretend – Project Vela
Remade In Misery – Memphis May Fire
Heaven in Hiding – Imminence
A Portrait of Red – Arankai
Chasing Your Ghost – Citizen Soldier
Figure Me Out – Citizen Soldier
The Drug in Me is Reimagined – Falling In Reverse
The Other Side – Memphis May Fire

Пролог

Ладони вспотели.
С губ сорвался рваный вздох.
Сердце грозилось выскочить из грудной клетки.
Я не сводила взгляда с двери аудитории, за которой прямо сейчас решались судьбы студентов. Смотрела на нее так, будто оттуда вот-вот выскочит гидра и сожрет меня вместе с потрохами, разделив пир меж множеством голов. Вот только героя моей истории звали не Гераклом, а значит, некому будет побороть прожорливую тварь.
Черт.
Я усмехнулась.
– Правду говорят: с кем поведешься… – пробормотала себе под нос, осознав, что невольно и сама стала мыслить егодревнегреческими штучками. Впрочем, не так уж я далека от истины. За дверями то еще логово гадюк.
Резкий хлопок дверью выдернул меня из мыслей. Блондинка, зашедшая в аудиторию минут десять назад, вылетела в коридор и помчалась прочь.
– Лайла Деймос, – озвучила профессор Племон, приглашая меня внутрь.
Укол боли пронзил ладонь. Сама не заметила, как впилась ногтями в кожу.
Спокойно, Лайла.
Вдох-выдох.
Вспомни. Как он учил?
«Глядя на тех, кто внушает тебе ужас, представь, как ты берешь в руки оружие – нож, пистолет, да хоть биту или железный прут – и выпускаешь себя из клетки. Покрываешь их лица порезами, всаживаешь пули в податливую плоть, избиваешь до такой степени, что они перестанут узнавать себя в зеркале, если вообще смогут до него доползти. Вкладываешь всю силу в каждый удар. Делаешь все, на что решится твое воображение. Суть одна – ты уничтожаешь их, а вместе с ними и свой страх. Ведь мертвецы не в силах тебя осудить или остановить. Ничто более не в силах тебя остановить. Ты обретаешь свободу».
Он прав.
Как всегда, прав.
– Лайла Деймос, – нетерпеливо повторила профессор.
– Да! Иду! – воскликнула я и наконец смело шагнула внутрь.
Защита проектов скульпторов проходила в одной из больших аудиторий, однако профессоры, представитель галереи и ректор занимали лишь нижний ряд сидений. Остальная часть помещения тонула во мраке.
Небольшое возвышение в центре служило подобием сцены. Как только взошла на нее, один из ассистентов выкатил вперед закрытую тканью скульптуру. Мой выпускной проект. Творение, в которое я вложила не только частицу себя, но и душу. И не только свою.
Стоило мне поднять взгляд на членов комиссии, как все внутренности скрутило в тугой узел. Жаль не было под рукой меча Македонского, чтобы разрубить его ко всем чертям.
Я мотнула головой. Снова дурацкие мысли. Кажется, оннасквозь пропитал мой мозг своими рассказами.
– Мисс Деймос, – обратился ко мне ректор, когда скульптуру поставили слева от меня. Ткань все еще оставалась на месте.
Я взглянула в темные глаза ректора. Чарльз Рид тщательно скрывал свою ненависть ко мне, которой вдоволь давал разгуляться за пределами университета. Как и его старший сын, который сейчас сидел по правую от отца руку. Профессор Рид, мой куратор, и тот, кто однажды пообещал мне пропуск на Олимп, однако вместо этого попытался низвергнуть в Тартар.
– Наравне с другими студентами вы должны были представить творческий проект на заданную тему, – растягивая слова, начал ректор. – «Истоки вдохновения» – так она звучала. Каждый изобразил то, что помогло ему в какой-то степени переродиться. Обрести себя. И свою музу.
Я кивнула.
– Однако, – вклинился профессор Рид, приподнимая лист с перечнем фамилий и проектов. – Ваша работа называется «Арес». – Он усмехнулся, будто видя выбранное мной название впервые, хотя лично утверждал перечень. – Неужели тот самый? Вероломный бог войны, несущий разрушения. – Профессор приподнял бровь. – Покровитель сражений пробудил в вас тягу к прекрасному? Или сыграла роль ваша фамилия?
Чуть вздернув подбородок, я смело встретила его насмешливый взгляд.
– Будучи истинным потомком правителей Олимпа, Арес вобрал в себя сильнейшие черты. Он взрастил в себе непреклонную силу воли и храбрость, какой позавидовал бы сам Зевс. Да, я восхищаюсь им. Он тяготел к схваткам, но и чувство прекрасного ему не было чуждо. Иначе бы Арес не влюбился в Афродиту.
Профессор Рид. Уильям.Чертов наглец засмеялся.
– Напомню вам, что он посмел возжелать ту, что ему не принадлежала. И скорее, чтобы позлить брата, – открыто намекнул он на то, что я оказалась в таком же положении, что и Афродита. По его мнению. И уже тише добавил: – За что и поплатился.
Внутренне меня передернуло от отвращения, но я не позволила расколоться своей маске безразличия.
– Достаточно, – вмешался Чарльз, бросив недовольный взгляд на сына, и вновь обратился ко мне: – Мисс Деймос, покажите же нам уже ваш проект.
Развернувшись к своей скульптуре, я взялась за край легкой белоснежной ткани и сглотнула. Меня охватила дрожь. Она пробегала по телу всякий раз, когда я смотрела на свое поистине величайшее творение. Никогда еще мне не удавалось достичь настолько идеального результата. И не уверена, что когда-либо еще сумею его повторить.
Сделав глубокий вдох, я сдернула ткань, явив миру своего покровителя, своего возлюбленного, своего Ареса.
Со стороны комиссии раздался вздох восхищения. Не знаю, с чьих уст он слетел, но и не торопилась проверять. Никак не могла оторвать взгляд от скульптуры.
– Она идеальная, – послышался позади меня женский голос, вторя моим же мыслям.
– Да, – тихо подтвердила я, продолжая очерчивать взглядом каждую черту.
Моя версия Ареса далека от той, что мог вообразить себе любой присутствующий. На нас взирал великолепный юноша с растрепанными волосами, твердым взглядом и самоуверенной ухмылкой на устах. В одной руке перед собой он держал вырванное сердце врага, – с пальцев все еще стекали капли крови, увековеченные в камне, – другая же рука была вытянута вперед. Он будто указывал на кого-то, обвинял, приговаривал… Да, именно таков мойАрес. Даже закрыв глаза, я могла с точностью воспроизвести в памяти каждый его шрам, ямочку на левой щеке, выделяющуюся линию скул. И взгляд… Боги, мне никогда не стереть из памяти его взгляд.
Наконец обернувшись обратно к членам комиссии, я замерла в ожидании вердикта. Все с упоением разглядывали скульптуру. Кроме Чарльза и Уильяма. Их взгляды метали молнии. Без сомнения, они легко узнали еголицо, ведь я намеренно не стала скрывать его маской.
– Ни за что бы не подумал, что такой жалкий мальчишка – могучий бог войны, —фыркнул Уильям, не скрывая презрения. Или же зависти…
– Такова мояверсия Ареса. Для меня он идеален именно таким. И именно такой Арес меня вдохновляет. Только он.
Уильям стиснул зубы и уже хотел снова что-то произнести, как его прервал отец:
– Так значит, мисс Деймос, вы черпаете вдохновение из Хаоса?
– Что, если так? – не сумев скрыть раздражения, с вызовом спросила я.
Он хмыкнул.
– В таком случае считаю своим долгом предупредить: рано или поздно, но он вас погубит. Уничтожит, испепелит. Выбирайте, что больше нравится. Потому что Хаос не способен на иное. Он может только уничтожать.
– МойАрес другой.
Во мне закипала ярость. Казалось, уже не сумею ее сдержать, как вдруг ощутила знакомый прилив спокойствия. Я устремила взгляд наверх, к темной части помещения. Глаза отчаянно искали признаки егоприсутствия. Я не могла ошибиться. Всегда чувствовала его появление. Вот и сейчас безошибочно узнала тянущиеся ко мне нити гармонии.
– И что же такого особенного в вашем Аресе, мисс Деймос? Чем он настолько вас вдохновил? – с издевкой продолжал ректор.
Вновь встретив его враждебный взгляд, я замерла. Всего на миг. Однако следом, заметив краем глаза огонек зажженной во тьме сигареты в дальнем углу помещения, ухмыльнулась. Наконец-то. Не зря я не теряла веры. Не зря не позволила себе окунуться в пучину скорби. Онздесь. Мой Арес.Мой непокорный покровитель. Тот, кто показал мне верный путь во мраке, когда я думала, что ни за что уже не выберусь. Он пришел за мной. Осознав, что он сдержал свое обещание, я заметно расслабилась и позволила слететь с губ одному единственно верному ответу:
– Он вдохнул в меня жизнь.
Мысленно добавив: «И вот-вот заберет вашу».

Глава 1
Несколько месяцев назад

Гирлянда, натянутая над барной стойкой в «Логове змей», весело подмигивала мне мерцающими огоньками. Она висела здесь круглый год, подходя под любой сезон и событие.
– Давай помогу, – в сотый раз повторила я, пытаясь перехватить поднос у Грейсона.
– Лайла Эмилия Деймос, – строго произнес он в ответ, отодвигаясь подальше от меня. – Говорю последний раз: сегодня не твоя смена. Ты же здесь с друзьями, так иди к ним. Хватит уже топтаться возле бара.
Я демонстративно закатила глаза, на что Грейсон усмехнулся.
– Серьезно, Лайла. В чем твоя проблема? Ты не умеешь отдыхать? Через полчаса на сцену выйдет потрясная группа. Выпей, насладись музыкой, потанцуй, подцепи уже кого-нибудь в конце концов. Хороший разовый секс еще никому не мешал.
От одной мысли об интрижке на одну ночь я поморщилась. Не подумайте, что я ханжа. Вовсе нет. Просто сейчас в мои приоритеты не входило плотское наслаждение. Еще не успела залечить былые раны, чтобы обнажать кожу под новые. Да и достойного партнера на горизонте не виднелось.
– Какой же ты зануда, – наигранно бросила я и слезла с барного стула. – Ладно, но позови, если понадобится помощь.
– Просто исчезни уже с моих глаз, несносная девчонка, – отмахнулся от меня Грейсон и, отставив поднос, принялся мешать коктейли.
Учитывая внешние данные – внушительный рост, тяжелый взгляд, татуировки на лице, – многие считали Грейсона грозным вышибалой, но на деле он настоящий плюшевый мишка, готовый подставить плечо и утешить объятиями. Мне довелось познать это на собственном опыте после расставания с одним лживым куском дерьма.
Я подрабатывала в «Логове змей» уже два года. Это заведение стало мне вторым домом, подарило друзей и относительную финансовую стабильность: на чаевые здесь не скупились. Я всегда с радостью брала дополнительные смены и точно знала, что в этих стенах рады моему присутствию.
Оттолкнувшись от барной стойки, я схватила с нее свой «Лонг Айленд» и направилась обратно к Линдси, которая и притащила меня сюда сегодня. Подруга окончательно помешалась на новой местной группе, недавно заявившей о себе. «Сыны Хаоса», вроде бы так они назывались. Чем-то музыканты действительно интриговали – псевдонимами им послужили имена древнегреческих богов: Аид, Дионис, Гермес и Арес. Последний, вокалист, предпочитал сохранять полную анонимность. Никто не знал его настоящего имени, никто не видел его лица. Парень выступал в маске и гриме. Выглядело жутковато, однако придавало определенный шарм. А судя по Линдси, еще и обеспечивало группу армией фанаток. Каждая из которых тешила себя надеждой, что именно она станет той особенной, ради кого Арес снизойдет до простых смертных и снимет маску.
Глупости влюбленных идиоток. Уверена, парень не просто так скрывал свою личность. Оставалось только верить, что он не какой-нибудь чокнутый псих, сбежавший из лечебницы или тюрьмы и просто скрывающийся от копов.
Стоило мне сесть на диван за нашим угловым столиком, как уже изрядно подвыпившая Линдси тотчас придвинулась ко мне и обвила руками.
– Лайла-а-а-а-а, – протянула она. – А вот и ты.
– А вот и я, – вторила я ей, отпивая коктейль. Да, без алкоголя этот вечер точно не перенесу. – Когда там уже твои клоуны будут выступать?
Она тут же отстранилась.
– Хватит их так называть. Они великолепны. Ты влюбишься в них, как только услышишь, но помни, – она направила на меня угрожающий палец, хотя водила им из стороны в сторону, будто не могла сфокусироваться на мне. – Арес мой. Мо-о-ой. Поняла? – Уточнила она, растянувшись в улыбке от уха до уха. – Никому его не отдам.
– Ты его даже не видела без грима, – спокойно заметила я.
– И уже влюбилась. Понимаешь? Это судьба, – ухмыльнулась она и выхватила стакан пива из рук Брендона, который все это время весело наблюдал за представлением моей подруги.
– Пожалуйста, скажи, что ты убедишься, что она доберется домой без приключений – взмолилась я.
Брендон, не отрывая взгляда от Линдси, поспешил меня успокоить:
– Не волнуйся, Лайла, брат заберет нас через пару часов, и мы отведем ее прямо до порога.
Брендон и Линдси – друзья детства и живут по соседству. Я же обитала в съемной квартире рядом со студенческим кампусом, деля ее с бывшим поклонником Линдси. Бар находился в шаговой доступности от кампуса и потому я всегда могла добраться домой самостоятельно, в отличие от подруги, мотавшейся сюда из другого конца города.
– Кстати, как твой проект? – Брендон наконец перевел взгляд карих глаз на меня. – Линдси говорила, ты все никак не можешь поймать вдохновение.
Сама того не осознавая, я сжала бокал с такой силой, что казалось еще немного и стекло треснет. Перед глазами промелькнули непрошенные кадры: мокрая холодная глина на коже; прикосновения крепких рук, оставляющие следы; стоны, отражающиеся от стен подвала; наслаждение и… боль.Предательство всегда оставляет шрамы. Хотелось бы, чтобы только на теле, но душа, как правило, страдает сильнее. Уже несколько месяцев каждый чертов день становился для меня испытанием. Я возвращалась в мастерскую, из раза в раз брала в руки глину, пыталась создать хоть что-то, кроме пустоты. Тщетно…
– У меня все под контролем, – отрезала я и, залпом допив коктейль, отправилась к бару за добавкой. Грейсон с довольным видом сделал мне двойную порцию, и я пошла к сцене, куда уже успела убежать Линдси. Через пять минут современные боги должны выйти, чтобы покорить слушателей.
– Лайла! – Завопила подруга и потащила меня ближе к ограждению. От неожиданности я дернулась и пролила часть коктейля на себя. Укороченная светлая футболка тотчас пропиталась алкоголем, и под ней отчетливо проступил силуэт черного лифчика. Да, я ненавидела светлое белье.
Слева послышался приглушенный смех. Кучка незнакомых парней бросала на меня сальные взгляды, и я поспешила отвернуться.
– Великолепно, Линдси, – пожаловалась я ей, показывая на себя.
– В темноте никто не заметит, – заявила та, пихнув меня к ограждению. Мы буквально стояли в нескольких дюймах от сцены, куда уже вышли участники группы. Все, кроме главной звезды в маске.
Парни принялись исполнять проигрыш, а вокалист все не появлялся.
– Ну и где твой… – хотела я спросить у Линдси, однако осекалась на полуслове.
Из зала словно вытянули весь кислород, когда на сцене появился парень в маске – Арес – и пропел первую строчку. Я буквально затаила дыхание. Не только от голоса, который, к слову, на мой вкус был идеально глубоким с хрипловатым нотками. Но и от ощущения его присутствия. Оно было настолько осязаемо, что по рукам побежали мурашки. Линдси показывала мне записи их выступления в другом баре, но камера не передавала и сотую часть происходящего.
В какой-то момент я осознала, что не разбираю слов песни, настолько меня поглотил сам момент и исполнитель. Взгляд сосредоточился на его движениях. Парень напоминал хищника, двигаясь плавно, но неся угрозу в каждом шаге и жесте. На нем были черные джинсы, черная майка и удлиненный балахон без рукавов с капюшоном, тень от которого тоже скрывала часть лица. Оба плеча покрывали чернильные рисунки – татуировка с мордой пса на правой руке и с головой ястреба на левой. Руки от кончиков пальцев и выше были полностью черными, лишь возле локтей рисунок складывался во всполохи пламени. Я предположила, что это все же грим. Сомнительно, что парень решился на полный блэкворк. Так точно не получится остаться неприметным в реальной жизни.
Когда он подошел к краю и присел, продолжая вытягивать мрачные строчки трека, я сумела разглядеть его получше. Под капюшоном действительно виднелась маска. Черная рельефная маска с замысловатой гравировкой на линии лба – мне никак не удавалось разглядеть символы, – и красными полосками под прорезями для глаз. Она плотно прилегала к лицу, скрываю его почти целиком, за исключением области рта и подбородка. Взгляд упал на губы, тоже выкрашенные в темный цвет. Понятия не имею, какая чертовщина в меня вселилась, но я не могла оторвать от них глаз. Сумела выйти из оцепенения лишь когда отчетливо ощутила на себе его взгляд.
Губы невольно приоткрылись от удивления, как только посмотрела ему в глаза. Обнаружив в прорези лишь одну молочную дымку. Она затягивала в свой омут, словно стремилась поглотить саму душу. Склеральные линзы перекрывали глаза целиком. Боги, он даже цвет глаз не хотел никому показывать? Да кто, черт возьми, скрывался за этой маской?
Не знаю, сколько в итоге длился концерт, как много песен они исполнили, как и не запомнила, что Арес там говорил своим великолепным голосом между треками. Я будто парила в невесомости. Не знай я, что Грейсон лично делал коктейль, подумала бы, что мне что-то подмешали.
Впервые за долгое время я ощутила желание набрать полную грудь воздуха, а не дышать в полсилы.
– Лайла! – позвала меня Линдси, пока я продолжала смотреть на теперь уже опустевшую сцену.
– А? – перевела растерянный взгляд на нее.
– Говорила же, что ты их полюбишь, – обнажив все зубы, улыбнулась мне подруга.
– Да. Ты, как всегда, права. – Я бросила последний долгий взгляд на то место, где еще пять минут назад стоял Арес, и проследовала за Линдси к нашему столику, не переставая задаваться одним вопрос: кому он продал душу за такую энергетику?
Спустя полчаса брат Брендона забрал их с Линдси, а я, попрощавшись с Грейсоном, вышла на улицу. Близилось Рождество и вечерами температура опускалась ниже десяти градусов. Поежившись от порыва ветра, я направилась в сторону квартиры. Мысли все еще находились в каком-то коматозе. Думаю, именно поэтому я растеряла бдительность и влетела в случайного прохожего. По крайней мере, так я думала. Однако оказалось, что совсем не в случайного.
– Куда спешишь, малышка? – насмешливо спросил парень, в которого я врезалась.       Взгляд метнулся к его лицу.
Черт.
Один из тех, что пялился на меня в баре, когда я пролила коктейль.
– Простите, – бросила я ему и попыталась обойти, но он тут же преградил мне путь.
Да что за день сегодня такой?
Не собираясь препираться, я просто развернулась и зашагал обратно к «Логову».
В спину мне раздался очередной мерзкий смешок.
– Да постой ты. Давай познакомимся.
Не оборачиваясь, я показала ему средний палец.
Отличная тактика, Лайла. Продолжай в том же духе. Дразни своего преследователя.
Когда я уже достигла угла бара, из его дверей, пошатываясь вышли двое парней. Я резко остановилась. Сердце забилось где-то в горле. Эти двое были рядом с тем типом, что следовал за мной, когда я обратила на них внимание до концерта.
– Кто это у нас тут? – Спросил один из них, и я принялась лихорадочно искать путь к отступлению. Самым надежным вариантом выглядел переулок за баром. Если повезет, задняя дверь будет открыта, и тогда я спасена. Ну, или на крайний случай можно будет обогнуть его, если дыру в сетчатом заборе не заделали.
На размышления не оставалось времени, – парни пытались зажать меня с двух сторон, – и я сорвалась с места и помчалась вдоль здания.
– Куда! – Раздался злобный крик позади, а следом топот пустившихся в погоню мерзавцев.
Они были уже близко, когда я завернула за угол и кинулась к задней двери бара.
Проклятье.
Заперто.
Ударив от досады кулаком по железяке, отшатнулась от нее и достала мобильный. Лихорадочно набирая 911, уже занесла палец над кнопкой вызова и развернулась к мелкому заграждению, как меня грубо дернули назад. Телефон вылетел из рук, а я оказалась прижата к стене.
– Какая прыткая, – усмехнулся нагнавший меня преследователь. Тот, что заметил меня первым и в кого я влетела на улице. Его дружки пыхтели позади, преграждая путь к отступлению.
– Отвали, – огрызнулась я, пытаясь высвободиться. Однако замерла на месте, заметив краем взгляда небольшую струйку дыма, которая тянулась из-за контейнера. И следом уловив стойкое ощущение присутствия. Его присутствия.
– Эй, куда уставилась? На меня смотри, – схватив за подбородок, подонок попробовал развернуть мое лицо к себе. Да какого черта он решил, что может меня касаться? Подпитываясь злобой, я резко выкинула вперед колено, угодив ему в пах и пока ублюдок согнулся от неожиданности, вырвалась из его хватки и отбежала в сторону.
– Сука, – прошипел он. – Парни, не дайте ей сбежать.
Двое его друзей медленно двинулись в мою сторону, и я принялась отступать.
– Стойте на месте, – раздался хриплый приказ, которому повиновались все, включая меня.
Раздались тяжелые, размеренные шаги. Рядом возникла темная фигура. Чуть повернув голову, я подтвердила свои подозрения. Слева от меня стоял Арес. Все еще в сценическом образе.
– Ты еще кто такой? – прищурившись, спросил тот, что напал на меня, медленно выпрямляясь.
– Твой ночной кошмар. – Арес перехватил пальцами сигарету, выпустил струйку дыма и вышел чуть вперед, загораживая меня. – Уходите по-хорошему, – безразлично добавил он.
Резкий порыв ветра заставил меня поежиться, хотя тело колотило мелкой дрожью уже с момента, как поняла, что задняя дверь закрыта.
– Ты тот тип из бара! – внезапно воскликнул один из двух других парней. – Подходи ближе. Давай. Посмотрим, что там у тебя под маской.
Переулок заполнил мерзкий смех придурков.
Арес никак не отреагировал на выпад. Просто затянулся, выпустил еще одно облако дыма и, бросив окурок на асфальт, загасил его носком ботинка. Пока парни продолжали упиваться своим остроумием музыкант достал из кармана складной нож и выкинул лезвие.
Смех резко оборвался.
– Даю вам три секунды, чтобы убраться отсюда. – Голос Ареса полнился угрозой. Незримыми предупреждением.
– Три. – Он чуть вытянул руку и ткнул кончиком лезвия в стену бара.
– Два, – спокойно произнес и двинулся вдоль стены, ведя по ней лезвием.
Я скривилась от мерзкого скрипучего звука, резко вонзившегося в барабанные перепонки.
– Давай, подходи, – вновь подначил тот, что прижимал меня ранее к стене.
– Один, – в голосе Ареса наконец проявились эмоции. Усмешка выдавала ликование. – Я вас предупреждал.
Я даже не заметила его следующего движения.
Настолько молниеносно он выбросил нож.
Крик сам слетел с губ, когда мой обидчик опрокинулся на спину и заорал, хватаясь за лицо. Лезвие вонзилось ему в глаз.
Что за…
Меня словно окатило ледяной водой. Глаза защипало, рука метнулась ко рту. Мне с трудом удалось подавить приступ тошноты. Я потрясенно наблюдала, как Арес подошел к скулящему парню. Его друзья, очевидно, мгновенно протрезвели и замерли на месте, боясь пошевелиться. Кажется, больше их не забавляла перспектива приблизиться к музыканту.
Арес наклонился и с хлюпающим звуком выдернул свой нож. Раздался еще один крик агонии. А следом новый, когда музыкант полоснул щеку противника.
Выпрямившись, музыкант направил взгляд на друзей парня, продолжавшего валяться на асфальте и хвататься за лицо, и нарочито медленно провел пальцами по лезвию, стирая кровь.
Меня вновь чуть не вывернуло наизнанку.
Может, все это сон? Какой-то низкопробный ужастик? Какого дьявола здесь происходит? Этот парень точно чокнутый.
– Слушай, пацан, мы же… – начал лепетать тот, что первым узнал Ареса.
– Хватайте этого кретина и убирайтесь отсюда, – оборвал его музыкант не терпящим возражений тоном. – Дам вам фору. Несколько минут. Не успеете уйти достаточно далеко и позволите себя поймать – следующим ваш никчемный друг лишится сердца. – Арес поднял нож к лицу и провел по лезвию языком. Меня передернуло от отвращения. – А если решите кому-нибудь сболтнуть лишнего, отправитесь вслед за ним. Поняли?
Парни лихорадочно закивали и бросились к своему другу.
– Давай, Боб, поднимайся.
Спустя пару минут им удалось поднять скулящего парня и увезти его.
Сложив нож и убрав его обратно в карман, Арес развернулся ко мне.
Сердце пропустило удар.
Теперь музыкант смотрел только на меня.
Я нервно сглотнула.
Он склонил голову набок, будто изучая меня. А следом усмехнулся и сделал ко мне пару шагов.
– Не подходи, – слова слетели с губ раньше, чем я успела их остановить от этого рокового прыжка.
– Так вот какова твоя благодарность спасителю?
Я попятилась от него. Арес наступал медленно. Не зря я сравнила его с хищником на сцене. Прямо сейчас он загонял в угол жертву. Меня.
Остановился только для того, чтобы поднять мой мобильный и убрать себе в карман.
Пошатываясь, я сделала еще несколько шагов назад, не понимая, чего ожидать, и ощутила спиной кирпичную стену. От осознания, что ему так легко удалось загнать меня в тупик, тело парализовало. Тем временем Арес уже оказался в шаге от меня и медленно поднял руку. Я зажмурилась и инстинктивно съежилась, ожидая, что он пожелает избавиться от свидетеля.
Легкое прикосновение опалило висок. Казалось, будто в кожу вонзилось жало. На импульс отреагировала каждая клеточка и я распахнула глаза, встретившись с белесым, туманным взглядом. Завораживающим…
Боги, почему в такой ситуации я вообще находила что-либо завораживающим? Что со мной не так?
Растянув губы в ухмылке, он провел пальцами от моего виска к подбородку. Я ощущала, как за его прикосновениями тянулась влажная дорожка. Перед глазами мелькнуло: этой же рукой он вытирал лезвие ножа. Меня снова передернуло. Вот только его это повеселило.
Когда пальцы Ареса скользнули ниже, дрожь уже охватила все тело.
– Ч-что ты делаешь? – Жалкий дрожащий шепот попытался разрезать гнетущую тишину.
– Наслаждаюсь… – столь же тихо ответил он, – твоим страхом.
Я стиснула кулаки и запрокинула голову, прикрыв глаза. Все силы направила на то, чтобы выровнять дыхание.
Он прав, во мне плескался страх. Но еще… Где-то в его глубинах зарождалось нечто совершенно иное. Предвкушение?..
Опуская руку все ниже, Арес подцепил пальцами край моей футболки и осторожно коснулся кожи. Я шумно втянула носом воздух, чуть прогнувшись в спине.
Воздух между нами казался таким густым, что за каждый вдох приходилось бороться. С его присутствием. С собой…
Арес сократил расстояние между нашими телами. Лишь в последний момент я успела упереться ему в грудь кулаком.
Оттолкни его, ну же.
Я понимала, что именно так и должна поступить. Должна.Но тело отказывалось повиноваться. Пальцы разжались. Раскрытая ладонь теперь лежала на его груди, в области сердца. Словно стремясь уловить ритм сердцебиения. Хаотично ли оно, подобно моему?
Когда Арес наклонился, холодный край маски коснулся моей кожи, резко контрастируя с его разгоряченным дыханием, опалившим шею.
Пальцами он уже выписывал круги на моих ребрах, поднимаясь все выше. Остановившись у края лифа.
Чего он хотел? Зачем спас? Что потребует в качестве платы? Он не похож на тех, что легко прощает долги.
Арес вдохнул мой аромат, а я в свою очередь ощутила запах крови и отголоски аромата свечного воска.
Я затаила дыхание, ожидая его следующих действий.
Однако спустя мгновение Арес резко отстранился и оглянулся. Быть может, я сходила с ума от избытка адреналина, но ощутила, будто лишилась чего-то важного.
Очнись, Лайла, пусть этот псих катится куда подальше.
– Мы дали им достаточно времени. – Арес бескомпромиссно взял меня за руку и потянул за собой. – Идем, маленькая Мойра.
Что? Мойра?
Я тряхнула головой, пытаясь избавиться от дымки, затянувшей разум. Меня не покидало ощущение, что я нахожусь в каком-то трансе. Все внимание сосредоточилось на наших руках. Моя ладонь идеально ложилась в его. Когда мы вывернули из переулка, Арес переплел наши пальцы, и я ощутила, что пульс заколотился где-то в ушах. Громогласно. Неистово.
Кровь продолжала реветь в ушах, пока мы не достигли перекрестка рядом с кампусом.
Арес отпустил меня, отдал мне мой мобильный и произнес:
– Дальше пойдешь сама. Им уже не до тебя. А вот за своей благодарностью я еще вернусь.
Не дав мне и шанса ответить, он ушел.
Какое-то время, будто целую вечность, я продолжала стоять возле дороги, не осмеливаясь сделать и шагу, и не сводя глаз с… Нет, я не смотрела ему вслед. Не искала его спину в воцарившемся на улице мраке. Я прожигала взглядом свою ладонь, которой касались его длинные пальцы. На ней остались черные следы от грима, но не они меня волновали. Дело было в самом прикосновении.
Спустя полчаса, не торопясь возвращаться и продолжая обдумывать произошедшее, я все же забрела в коридор квартиры, которую снимала вместе с Дэмиеном.
– Явилась. Наконец-то. – Судя по всему, он недавно вышел из душа и теперь сушил волосы полотенцем. – Я уже начал переживать. – Пристально вглядываясь в мое лицо, он приблизился и коснулся моей щеки полотенцем, затем посмотрел на ткань и озадаченно спросил: – Это что, кровь?
Слова Дэйма залетали в уши, однако не достигали мозга. Просто не могли пробиться через поток мыслей и ощущений. Я будто все еще чувствовала егоприкосновение. Оно преследовало меня. И я точно знала, чтонужно сделать, чтобы избавится от него…
В груди разлилось тепло. Уже несколько месяцев я не чувствовала ничего подобного. Не впадала в поток, служивший мне источником вдохновения. Но сейчас… Из-за него?..
– Лайла? – обеспокоенно позвал Дэмиен. – Что с тобой?
Будто очнувшись от долгого сна, я резко сорвалась с места, помчалась к себе в комнату, схватила ключи и ринулась обратно к двери.
– Мне нужно в мастерскую, – бросила я, обуваясь.
– Что? В час ночи? Лайла, ты под чем-то? Что на тебя нашло?
Если бы могла легко ответить на его вопрос, так бы и сделала. Но я и сама не понимала, что происходит. Просто знала, что мне нужно взять в руки глину и довериться ощущениям. Пока они не ускользнули от меня…
– Лайла! – крикнул мне вслед Дэмиен, но я уже неслась по ступеням вниз.

***

Владелец здания адаптировал подвал под коммерческое использование, и я снимала у него одно из помещений, оборудовав внутри мастерскую своей мечты. В каждое помещение вел отдельный вход, поэтому могла пользоваться своим убежищем в любое время.
Спустя полчаса я понимала, что все еще не в себе. Размочив глину, отчаянно придавала ей форму, целиком отдавшись ощущениям.
Люди творчества всегда имеют особенности. Каждый творец по-своему уникален. Меня тянуло к созданию скульптур с самого детства. И всю свою жизнь я полагалась на осязание. Чтобы создать достоверный образ мне нужно было прикоснуться к предмету. Или человеку. Я запоминала каждый изгиб, проводя по нему рукой. А затем уходила в мастерскую и погружалась в поток ощущений, оставшихся на коже. Отдавалась им целиком и тогда могла с закрытыми глазами слепить нужную фигуру. Временами это перерастало в одержимость. Я не покидала стен мастерской, пока не избавлялась от покалывания на пальцах, стремящихся скорее передать запомнившийся образ.
Мне всегда казалось это каким-то волшебством. И втайне я гордилась тем, что могла его создавать. Пока у меня не отняли эту способности, вонзив в спину нож.
Сегодня я не сразу распознала это зудящее желание творить. Так давно его не чувствовала, что все казалось далеким забытым сном.
Мог ли онменя пробудить?
Загадочный музыкант с идеальным голосом.
Мрачный жестокий тип, скрывавший лицо под маской.
Арес. Бог войны из древнегреческих мифов. Кажется, не зря он выбрал этот псевдоним.
Спустя несколько часов, держа в руках слепок, я не могла поверить своим глазам. Впервые за долгие месяцы мне удалось что-то создать. Я обвела пальцами глиняную мужскую ладонь, длинные согнутые пальцы, будто держащие что-то… Мою ладонь. Да, я запомнила, как он держал моюладонь. И прямо сейчас могла вложить ее в слепок и мысленно вернуться к событиям вечера.
Но вместо этого я приподняла его и, прикрыв глаза, коснулась щеки еще влажными глиняными пальцами. Опустила ниже… Прошлась по шее. Перед глазами возник образ Ареса, и я резко распахнула глаза.
Нет, хватит на сегодня безумств.
Отложив слепок на стол, еще какое-то время смотрела на него. Смогу ли я теперь вернуться к лепке или все это случайность?.. Почему мое вдохновение пробудилось от прикосновений какого-то психа?
Мотнув головой, постаралась отбросить мысли о нем и его обещании вернутся за благодарностью, и подошла к раковине, чтобы умыться. Смыла с себя как остатки глины, так и засохшие следы крови и грима. Грязная вода унесла с собой в водосток лишь внешнюю гниль, в душе все еще чувствовала себя запятнанной. И вновь продолжала дышать вполсилы.
Взглянув напоследок в зеркало, ужаснулась своему измученному виду. Сперва подумала подняться в квартиру и все же немного поспать, но мне не хотелось тревожить Дэмиена. Как и что-либо объяснять. Пусть даже сосед никогда не лез в мои дела. Поэтому дотащила свое тело до стоящего в мастерской дивана и упала на него, не стягивая одежды.
Взгляд устремился в потолок. С губ сорвался легкий вздох, когда вместо однотонного покрытия я снова увидела перед глазами лицо Ареса. Белесые дымчатые глаза. Черная маска. Темные губы, изогнутые в ухмылке.
Пальцы больше не обжигало от потребности творить, однако напряжение, сковавшее тело в тот момент, когда музыкант загнал меня в угол, никуда не делось.
Закрыв глаза, я попыталась расслабиться.
Вероятно, я все же сошла с ума, потому что спустя мгновение забралась рукой под футболку, очерчивая те места, которых касался Арес.
Дыхание сбилось. Я представила, что это онвновь выводит круги на моей коже. Волна возбуждения не заставила себя ждать.
Я зажмурилась.
Какого черта завелась от мыслей о нем?
Вдохи становились резче. Прикосновения жестче. Я впивалась в кожу ногтями, то ли в попытке содрать ее, то ли желая запечатлеть воспоминания о сегодняшнем вечере. Жжение от оставленных царапин дарило извращенное удовольствие. Повинуясь распаленному желанию, я расстегнула джинсы и скользнула ладонью под тонкий слой белья. Принялась массировать клитор, желая скорее достичь разрядки.
Все мое естество жаждало высвобождения.
Опустившись пальцами между складок, ввела в себя палец. Пыталась сдержать стон. Ничего не вышло. Добавила еще один. Прогнувшись в спине, все же позволила себе разбить воцарившуюся тишину своим приглушенным голосом.
Движения становились яростнее. Мне так отчаянно хотелось разлететься на осколки. Сорваться со скалы и лететь, лететь, лететь…Стоило вернуть внимание к клитору и вновь увидеть образ музыканта в маске, как я почувствовала, что уже беру разбег. Еще немного и сорвусь в пустоту.
«Маленькая Мойра»,– прозвучал призрачный голос у меня в голове, отправляя в долгожданный полет. Оргазм, точно неуправляемый смерч, накрыл с головой и не отпускал из круговорота еще долгие мгновения, пока я не обмякла на диване, с трудом переводя дыхание и чувствуя, что теперь царство сна стремительно утягивало меня в свои владения.

***

«Голоса у меня в голове продолжают твердить, чтобы я молился», – раздался голос Ронни Радке, выдергивая меня из сна. Я наощупь дотянулась до телефона, который оставила вечером на полу, и отключила будильник.
Застонав, прокляла весь вчерашний день. Голова раскалывалась так, будто у меня над ухом всю ночь играли на ударных. С трудом разлепив глаза, приподнялась на локтях и нахмурилась: мое тело прикрывал плед, однако засыпала я без него.
Может, Дэмиен заглядывал утром? У него хранился запасной ключ от мастерской.
Решив, что разберусь с этим позже, я потянулась и повернула голову к столику. Взгляд наткнулся на еще один предмет, которого здесь раньше не было.
Готова поспорить, мой крик услышал весь дом.
Сон мгновенно отступил, пульс вновь пустился в забег на выживание. Глаза грозились вылезти из орбит от потрясения.
В оставленном на столе слепке руки лежало окровавленное сердце с приколотой к нему запиской: «Так гораздо лучше».

Глава 2
Дэмиен брезгливо отцепил записку и поднял ее двумя пальцами.
– У твоего нового поклонника своеобразные вкусы, – заметил он и, поморщившись, склонился к сердцу. – Может, это все-таки очень натуральная бутафория?
У Дэмиена всегда был высокий голос – знали бы вы, как он порой меня раздражал одной своей тональностью, – но сегодня он взлетел еще выше.
Поправив очки, Дэйм принюхался.
– Черт, а может и нет.
Прядь темных волос упала ему на глаза, и он попытался смахнуть ее тыльной стороной ладони, но безуспешно. Тогда он положил листок на стол и поправил волосы, однако тут же брезгливо отдернул руку, тихо выругавшись себе под нос.
Я крепче обхватила ладонями стаканчик кофе, не отрывая взгляда от сердца. Стоило признать, записка не врала: оно действительно идеально лежало в ладони. С точки зрения искусства я могла оценить композицию. Но… какого дьявола?!Кому оно принадлежало? И главный вопрос – как оказалось в моей мастерской?
Как оноказался в моей мастерской?..
В голове невольно всплыли вчерашние угрозы Ареса. Он сказал, если снова поймает их, то заберет сердце.
Я покачала головой.
Нет. Не мог же он и в самом деле…
– Лайла, – осторожно позвал Дэмиен. Я перевела взгляд на его карие глаза – может, обратимся в полицию?
– Нет! – Воскликнула я громче, чем хотела. – Нет, – повторила уже тише, понимая, что отреагировала слишком бурно.
– Ты уверена? Даже дяде не скажешь? Выглядит все это, мягко говоря, ненормально.
Мой дядя Джим – старший брат матери – работал в местном департаменте полиции. Фактически, именно поэтому мама спокойно согласилась с моим отъездом в Ричмонд. Знала: при необходимости за мной будет кому присмотреть, однако дядя никогда не лез в мою жизнь, если я сама не обращалась за помощью. И подобное за все время моего пребывания в городе случалось лишь однажды.
Отставив кофе, я поднялась и нервно провела вспотевшими ладонями по джинсами, желая сбежать от непрошеных воспоминаний.
– Не знаю, Дэйм. Знаю только, что мне пора на занятия. Если позволю себе и дальше сидеть здесь, и смотреть на это сердце, точно сойду с ума.
Встав с пола, Дэмиен сунул руки в карманы и качнулся на пятках.
– Ты права. Иди собирайся, а я… – Он окинул взглядом стол, – я придумаю, куда это деть.
– Спасибо. – Подавив порыв обнять его, – Дэмиен не любил лишние прикосновения и почти никогда не подпускал близко к себе – я отправилась в квартиру, однако замерла на вершине лестницы и, перегнувшись через перила, окликнула соседа: – Ты же воспользовался своими ключами, когда спустился? Они на месте?
Дэмиен обернулся и нахмурился:
– Мне не понадобилось, – пожал плечами он, – ты не заперла дверь. – Порывшись в кармане он выудил ключи и поднял их, – но они со мной.
Сильнее стиснув перила, я ощутила дрожь. Я точно запирала дверь. Всегда запирала… Или же… Вполне могла забыть об этом, поддавшись нахлынувшему потоку вдохновения? Вчерашняя ночь представлялась одним сплошным размытым пятном.
Спустя десять минут, собираясь перед зеркалом в своей спальне, я продолжала задаваться вопросом: неужели действительно сама не заперла дверь?
Рука замерла на кончиках волос, когда я окинула себя взглядом в отражении. До сих пор не привыкла к своей новой прическе, – лонг-боб, – длина едва доходила до плеч. Я всю жизнь ходила с длинными волосами, никогда не красилась, не экспериментировала. Пока один подонок не раскромсал к чертям мое сердце. Тогда я послушалась совета Линдси и таки решилась на кардинальные перемены: отрезала волосы, покрасила их, уведя из русого оттенка в черный, добавила красные кончики. Мне нравился результат – теперь голубые глаза выделялись сильнее – но временами все еще не узнавала себя в отражении. Впрочем, дело было не только в волосах.
Взгляд переместился на септум, мне хотелось сделать пирсинг еще в пятнадцать, однако консервативные родители считали, что это всего лишь прихоть, и она быстро пройдет. Но вот она я, двадцатилетняя «бунтарка», которой так и не удалось утолить жажду перемен и теперь, когда дорвалась до желаемого, не могла остановиться, прямо как те несчастные, что изнуряют себя диетами и голоданием, а потом, сорвавшись, не могут перестать есть. Как итог, за последние полгода помимо септума, у меня появилось пять новых проколов в ушах, пирсинг в брови и… – взгляд скользнул к груди, где под тонкой тканью футболки прослеживались силуэты штанги – в сосках. Жаль только, что в погоне за освобождением от прошлого и стремлением стать лучшей версией себя, забыла, что выбивающаяся из толпы внешность только привлекает нежеланное внимание. А вовсе не наоборот.
Последний раз взглянув на свое бледное лицо с густо подведенными уставшими глазами, вздохнула и, сомкнув веки, сосчитала до пяти.
Я просто забыла закрыть мастерскую на ключ.
Со мной все в порядке.
Натянув черные джинсы-скини, серую футболку с логотипом группы Papa Roach и толстовку на замке, схватила рюкзак и помчалась в университет.

***

Возле аудитории образовалась толпа, какой уже давно не видела. Пока нам на время заменили преподавателя, многие предпочитали пропускать историю искусства, мало кому нравилось погружаться в паутину прошлого и разбираться во взлетах и падениях наших предшественников.
– Что происходит? – спросила я у Лиз, невысокой рыжеволосой бестии, которая всегда была в курсе всех событий. – С чего вдруг все сегодня потянулись к знаниям?
– А ты не в курсе? – Она взглянула на меня так, будто я только что вернулась из космоса и пропустила все последние события. – Профессор Рид вернулся.
Каждую клеточку тела пронзило разрядом тока. Я рефлекторно прижала руку к животу. Дыхание сбилось. Меня будто окунули в ледяную воду и теперь удерживали на дне, отрезав шанс подняться к поверхности и сделать новый глоток воздуха, каким бы болезненным он ни был.
– Но… – Я прокашлялась, пытаясь скрыть панику в голосе. – Он же должен был оставаться в Нью-Йорке до лета.
В рамках программы по обмену опытом наш преподаватель, Уильям Рид, отчалил в Нью-Йорк полгода назад. Сразу после защиты проектов. Защиты, которую я провалила. Благодаря его стараниям.
От мыслей о нем ненависть воспряла и теперь прожигала неистовым пламенем, взрывалась фейерверком, кромсала внутренности на части.
– Лайла, с тобой все хорошо? – спросила Лиз, но ее голос доносился будто откуда-то из-под воды.
Нервно сжав пальцами лямку рюкзака, я резко развернулась на месте и помчалась прочь от кабинета.
Я не готова с ним встретиться. Не так скоро.
Ноги сами несли меня по коридору. Страх оковами сковал сердце. Перед глазами все расплывалось. Бежевые стены университета сменялись кадрами прошлого: улыбки, объятия, переплетенные пальцы, опрометчиво брошенные обещания, разгоряченные тела и смех, смех, смех… любовь, сменившаяся горечью от предательства; доверие, втоптанное в грязь до лоска начищенными ботинками; крик, эхом отскакивающий от стен мастерской и боль, боль, боль… осталась одна только боль в душе и теле. Больничные стены, кровь и опустошение.
Продолжая нестись с невидящим взглядом, завернула за угол к лестнице и врезалась в твердое тело. Чьи-то руки вцепились в мои предплечья, помогая удержать равновесие.
Мне не требовалось поднимать взгляд, чтобы понять, кто стоял передо мной.
Аромат корицы и яблока мгновенно достиг носа.
Я замерла и задержала дыхание.
Еще год назад я обожала этот запах. Он ассоциировался с домом и уютом. Сегодня же видела в нем одну только издевку. Напоминание о моей слабости.
Яблоко и корица. Жгучая сладость, отравляющая душу.
Именно так пахла моя первая любовь. Именно такой аромат носил мужчина, раскромсавший мне сердце. И сейчас он стоял передо мной.
Уильям Рид.
Мое наказание.
Мой ночной кошмар.
Мой преподаватель истории искусства.
– Лайла? – изумленно спросил он, все еще удерживая меня за предплечья. От мягкости его тона меня передернуло. Оцепенение спало. Рваный выдох покинул губы. Уильям, будто тоже очнувшись, откашлялся и поправил себя: – Мисс Деймос?
Опустив ладони к моим запястьям, Уильям нежно коснулся кожи, но тут же отдернул руки, когда за моей спиной раздалось:
– Профессор Рид! – Пара студенток прошли мимо нас и, не скрывая восхищения во взглядах, бросили: – Мы так рады, что вы вернулись! – после чего, хихикая, сбежали вниз по лестнице.
Моя рука вновь инстинктивно легла на живот. Мысленно сосчитав до пяти, я решилась поднять голову и взглянуть на него. Уильям ничуть не изменился. Чуть отросшие светлые волосы были зачесаны назад, лишь несколько прядей выбились на лоб. Пухлые губы, гладкая кожа без единого изъяна, которой я всегда завидовала. Взгляд карих глаз мягкого медового оттенка медленно скользил по моей фигуре. Мы рассматривали друг друга, будто не виделись десятки лет, а не жалкие шесть месяцев.
– Должен заметить, новый образ вам к лицу. – Его голос, подобно яду, проникал под кожу. Раньше я была рада травиться им. Теперь же не желала пускать его в тело, душу, разум. Который уже затягивало тлетворной дымкой. – Захотелось перемен? – Дымка улетучилась, уступив место злости. Я опешила от вопроса. Смеет еще и насмехаться надо мной? Уильям не дал мне возможности ответить, взглянул на часы и продолжил: – Куда вы так торопились, когда до начала моей лекции осталось три минуты? – Подступил ближе и мягко прошептал над ухом: – Вы же не собирались прогуливать?
Его возвращение застало меня врасплох. Язык будто прирос к небу. Чтобы не выставлять себя еще большей дурой и не поддаться гневу, грозившему взорвать меня изнутри, я просто развернулась и направилась к аудитории, где сразу заняла свободное место в четвертом ряду. На лекциях Уильяма поток традиционно делился на две половины. Парни уходили на задние ряды, надеясь не привлекать внимания. Профессор Рид славился своей принципиальностью: никогда не давал поблажек, но и спрашивал ровно тот материал, который зачитывал на своих занятиях. А вот девушки, напротив, заполняли ближние ряды из желания привлечь внимание молодого – Уильяму всего двадцать девять – привлекательного, умного профессора. Я и сама когда-то была среди них.
– А вот и мои любимые студенты, – лучезарно улыбаясь, Уильям поздоровался с потоком. – Как видите, я не смог вынести долгой разлуки и вернулся, чтобы лично подготовить вас к экзамену и принять защиту проектов. – Парни позади дружно разочарованно застонали, хоть недовольства в их тоне не слышалось, – все понимали: никто не даст нам столько знаний, – в то время как женская часть аудитории принялись ворковать и хихикать, не сдерживая радости. Я же со злостью опустила ноутбук на стол, когда профессор встретился со мной взглядом, намеренно задержавшись и вскинув бровь.
Самое гадкое, что я вполне могла понять всеобщее восхищение.
Влюбившись в него два года назад, я не питала никаких надежд. Знала – мне никогда не дотянуть до его уровня. И все же судьба решила с нами поиграть.
Уильям Рид был золотым мальчиком. Сын ректора, блестящий выпускник Йеля, входящего в Лигу Плюща. Уважаемый профессор, удостоенный множества наград за инновационную методику преподавания, несмотря на столь юный возраст. Он умел завлекать не только внешностью и достижениями, но и манерами, речью, воспитанием… Идеальный джентльмен в глазах большинства. Предательский кусок дерьма – в моих.
От мыслей меня отвлекла вибрация телефона на столе. Взяв его в руку, уставилась на текст сообщения, пришедшего с неизвестного номера: «Понравился мой подарок?»и в конце смайлик в виде сердца.
Это он… Арес.
От неожиданности я выронила телефон на пол, чем привлекла к себе внимание.
– Мисс Деймос, – обратился ко мне профессор Рид, добавив нотки укора голосу. – Хочу напомнить, что я не приветствую использование телефона на моих лекциях. Пусть даже сегодня она носит скорее формальный характер.
Осторожно подняв мобильный, я молча спрятала его в карман, не удостоив Уильяма и взглядом. Сердце колотилось в неистовом ритме. Глупо было надеяться, что Арес просто так от меня отстанет. Иначе зачем ему проникать в мастерскую – неожиданно я утвердилась в мысли, что все же запирала дверь – и оставлять мне столь ужасающий «подарок». С трудом уняв пугающие мысли и гулкий стук сердца, попыталась сосредоточиться на речи профессора. Несмотря на всю мою ненависть, он оставался моим преподавателем. В стенах университета мне следовало проявлять уважение.
– Итак, сегодня, в честь возвращения, я решил, что не хочу грузить ваши умы унылой информацией, поэтому предлагаю просто порассуждать. – Уильям закатал рукава рубашки и прислонился бедром к столу, прежде чем продолжил, поймав заинтересованные взгляды: – Все мы знаем миф про Ариадну и Тесея. Он не единожды вдохновлял творцов, которые оставили после себя выдающиеся произведения искусства, посвященные образам из мифа. На одной из дискуссий в Нью-Йорке у нас со студентами завязалась интересная беседа: что же все-таки олицетворяет собой эта история?
Профессор окинул взглядом аудиторию, вновь слегка задержавшись на мне.
– Ну же, смелее. Давайте. Начнем с простого: кто главное действующее лицо?
– Ариадна? – раздался голос с первого ряда.
– Допустим, – кивнул Уильям, сложив руки на груди. – Развивайте мысль. Сегодня баллы снимать не буду. Представьте, что мы просто ведем дружескую дискуссию.
– Да что тут дискутировать? – нахально фыркнул Оливер, капитан университетской футбольной команды, сидящий прямо позади меня. – Очередной сопливый миф о всемогущей любви.
Профессор Рид усмехнулся.
– Боюсь, сама Ариадна с вами не согласилась бы. Да, они сбежали с Крита, но Тесей оставил ее. Напомню, что Ариадна стала женой Диониса. Оказалась вдали от любимого. – Я старательно пыталась вспомнить детали мифа, пока профессор Рид продолжал: – Еще варианты? О чем нам могла бы поведать их судьба?
– Без нити Ариадны, Тесей бы никогда не нашел обратного пути из лабиринта. Яркий пример, что без нас вы, мужчины, как без рук.
Волна смеха бушующей волной пронеслась по аудитории.
– Разумеется, мисс Перкинс. – Даже Уильям позволил себе легкий смешок. – Весьма занятное наблюдение. И, знаете, оно очень перекликается с тем, как многие авторы и мыслители видели в Ариадне олицетворение самоотверженной любви. Хотя, к примеру, Фридрих Ницше в своем стихотворении «Жалоба Ариадны» делал акцент на чувствах девушки и предательстве. Он считал этот миф образным ударом по женскому сердцу. А еще Ницше был первым, кто наделил образ Ариадны не только положительными качествами. В его строчках она вспыльчива и стремится как можно больнее уколоть Тесея за его выбор.
– Ну еще бы, – не сдержавшись, фыркнула я.
– Вам есть что добавить, мисс Деймос? – тут же воспользовался моментом Уильям, обратив внимание на мой комментарий, полный презрения.
Я смело встретила его взгляд, вздернув бровь.
– Тесей оказался лживым предателем. – Я с силой сжала ручку, лежавшую на столе. – Чем бы ни обернулся гнев Ариадны, он вполне оправдан.
Профессор Рид не сводил с меня изучающего взгляда, будто пытаясь пробраться в голову. Я поерзала на месте, надеясь усмирить внутреннюю злость, но она вспыхнула с новой силой, когда с губ Уильяма слетели следующие слова:
– Однако самые романтичные представители искусства не раз фантазировали на тему их воссоединения. – В глазах профессора заискрилось нечто такое, чему я не смогла найти объяснения. Мольба? Отчаянное желание? Или… вызов? – Не раз задавались вопросом: чем бы закончилась их история, разверни Тесей корабль и вернись он к Ариадне.
– К чему пустые догадки? Предавший однажды, предаст и второй раз, – твердо заявила я, не смея разорвать наш зрительный контакт и даже не моргая. На миг показалось, что мы в аудитории одни. И разговор ведется уже вовсе не о мифических героях…
– Хотите сказать, мисс Деймос, – продолжил Уильям, слегка понизив тон, – окажись вы на месте Ариадны, не приняли бы возлюбленного обратно?
Все тело зудело от потребности прямо сейчас сорваться с места и покинуть чертово помещение. Сбежать подальше от абсурдной беседы, подальше от внезапно свалившегося на голову Уилла, подальше от себя и тех эмоций, что я не желала сейчас испытывать. Меня устраивала пустота, я не хотела вновь ощущать себя израненным зверем…
Но вместо того, чтобы трусливо сбежать, поджав хвост, я слегка наклонилась и растянула губы в ухмылке, прежде чем ответить:
– Почему же? Я бы приняла его с распростертыми объятиями. – Заметив, как слегка потеплел взгляд профессора, тут же добавила, едва удержавшись от того, чтобы скривить губы в злобном оскале: – Чтобы первой же ночью собственноручно перерезать ему глотку.
Откуда-то сбоку раздались смешки, кто-то удивленно ахнул, а пара парней позади меня присвистнули. В то время как лицо Уильяма помрачнело, утратив былую невозмутимость. Хотя он быстро взял себя в руки и, прокашлявшись, отвел наконец от меня взгляд.
– Что лишний раз подтверждает, насколько же иными стали современные взгляды. Впрочем, мы несколько отклонились от курса беседы. – Уильям снова окинул студентов пристальным взглядом, на этот раз старательно избегая смотреть на меня. – Самое интересно, что не все мои студенты в Нью-Йорке согласились, что Ариадна – главное действующее лицо. Есть предположение, какой ответ набрал почти такое же количество голосов?
– Чудовище из лабиринта?
– Минотавр, – скрупулезно поправил его Уильям. Точность он любил, этого у него не отнять. – И нет. Однако вы близки.
Других ответов не последовало.
– Сам лабиринт, – выдохнув, пояснил профессор. – Сам лабиринт, по мнению многих, является главным действующим лицом. И теперь мне, пожалуй, стоит пояснить, почему я вообще захотел обсудить с вами данный миф.
– Да, было бы неплохо, – снова подал голос Оливер, будто специально пытаясь задеть профессора. Но его реплика разбилась о стену безразличия Уильяма.
Он лишь невозмутимо продолжил:
– Все мы люди искусства. Верно? Так давайте рассмотрим миф с творческой позиции. Что, если лабиринт Минотавра – всего лишь проекция нашего внутреннего творческого пути? – Уильям приложил руку к груди, и я заметила, как завороженно студенты впитывали каждое его слово и действие. – Мы блуждаем по нему, зачастую поворачиваем не туда, заходим в тупик, пытаемся схитрить и проломить стены. И все ради того, чтобы добраться до самого сердца лабиринта – до самого темного проявления нашей сущности. Ведь, как известно, центр лабиринта принадлежит Минотавру. – Рид прошелся вдоль стола, и взгляды всех присутствующих в аудитории проследовали за ним. Даже мой. Не стану отрицать, что теперь меня увлекла его речь. В аудитории царила благоговейная тишина, нарушаемся лишь бархатным голосом профессора: – Которого, к слову, все тот же многоуважаемый Фридрих Ницше, наравне с Зигмундом Фрейдом, считали проявлением самого хаоса. И, если вернуться к нашей творческой проекции, выходит, что устрашающий страж лабиринта – это часть нас, часть нашего пути, величайшая преграда, олицетворяющая наши главные страхи. Из чего следует, что каждой творческой личности, приложив достаточно усилий и терпения, отыскав путь к самой сердцевине, предстоит побороть или же приручить образного монстра. Или же убить. Лишь тогда, приняв даже самые темные уголки души и сильнейшие страхи, мы сумеем воплотить в жизнь величайшие творения. Только тогда познаем истинный источник вдохновения. Здесь. В хаосе нашей души. Окончательно приняв себя.
Слова Уильяма оглушили меня. И до окончания лекции я могла думать только о них. Фраза про хаос души задела внутренние струны. И напомнила мне о словах психолога, к которому я ходила в надежде починить то, что, очевидно, сломалось внутри меня. Жаль, ничего из этого не вышло. Однако доктор Стайн убеждена, что дело даже не ситуации с Уильямом, она просто стала точкой кипения. Последней каплей. С раннего детства я подавляла часть эмоций в себе. Запирала негатив. Старалась быть примерной дочерью, участливой подругой, кроткой ученицей. Любая истерика подавлялась стремлением быть удобной.
Однако всем не угодишь.
Вот только поняла я это слишком поздно. И совершенно не представляла, как теперь примириться с той стороной души, что всегда жаждала нанести ответный удар вместо того, чтобы подставлять другую щеку. Однако доктор Стайн считала, что без этого я не сумею вернуть себе целостность, без которой не разжечь творческую искру.
– Мисс Перкинс и мисс Деймос, прошу вас задержаться на пару минут, – голос профессора прорвался сквозь липкую пленку страха и замешательства. Я приподняла голову, услышав свою фамилию. – Остальные могут быть свободны.
В недоумении взглянув на часы, поняла, что лекция уже успела подойти к концу, пока я предавалась очередному приступу жалости к себе.
Собрав вещи и перекинув лямку рюкзака через плечо, я настороженно приблизилась к столу профессора и встала рядом с Мариссой, спиной к двери.
Дождавшись, когда студенты покинут помещение, профессор Рид обратился к нам:
– Утром я успел пролистать регистрационные листы и заметил, что вы двое до сих пор не внесли данные по выпускному проекту. Тем временем, срок подачи, как всегда, ограничивается Рождеством.
Марисса принялась щебетать что-то о том, что вносит последние штрихи в макет и уже до конца недели зарегистрирует свой проект, в то время как я, кусая губы, судорожно пыталась придумать внятные отговорки. До Рождества оставалось всего-ничего. Я знала это, но понятия не имела, что мне делать…
Вновь затерявшись в мыслях, я не заметила, как ушла Марисса. Очнулась лишь когда услышала позади щелчок замка, а следом размеренные шаги.
Сердце забилось быстрее.
Идиотка. Думала, с тобой он тоже просто обсудит проект?
К горлу подкатил комок тошноты, когда носа достиг знакомый запах сладкого парфюма.
Уильям подошел вплотную со спины и обнял меня за талию. Когда-то привычный жест теперь казался омерзительным.
– Отпусти, – тихо произнесла я, тщательно скрывая эмоции.
Разумеется, Уилл не привык, что ему отказывают.
– Значит, ты бы предпочла перерезать горло раскаявшемуся возлюбленному? – усмехнулся он. – Не замечал ранее за тобой подобной жестокости. До чего же разительные перемены. – Его вкрадчивый шепот обжигал, сродни раскаленному железу. Он наклонился и проведя носом по моим волос, шумно втянул воздух, прежде чем вновь заговорить: – Даже парфюм поменяла?
Как и все, что могло напоминать о прошлом: духи, прическу, стиль в одежде, прежние привычки. Я перекраивала себя заново, потому что не представляла, как собрать воедино старую версию себя.
– Отпусти, – повторила все тем же бесстрастным тоном.
Уильям только крепче прижал меня к себе, скользнув рукой под расстегнутый край толстовки и положив руку мне на живот.
Я замерла.
Будто вернулась в прошлое.
На миг даже показалось, что ощутила металлический запах крови. Зажмурившись, стиснула кулаки и впилась ногтями в ладони.
– Так что с твоим проектом? – продолжал задавать вопросы Уилл, будто не замечая, что я буквально окаменела. Казалось, толкни меня на пол, и я разлечусь на куски.
Оставайся в реальности. Оставайся в реальности. Оставайся в реальности.
Зацикленные мысли успокаивали, но не избавили от тяжести в груди.
– Лайла? – Он все никак не мог оставить меня в покое. – Что не так?
– Убери. От меня. Руки, – наконец выдавила я. На сей раз не скрывая злобы. – И не делай вид, будто тебе есть дело. Или ты вернулся, чтобы окончательно меня добить?
Какого черта он вел себя так, будто не причастен к моим проблемам?
Вздохнув, Уильям отпустил меня и отступил на пару шагов.
– Не драматизируй.
Спокойно, Лайла.
Он – твой преподаватель.
Вы в стенах университета.
Держи себя в руках, Лайла.
– А я-то думал, что полгода более чем достаточно, чтобы ты успела остыть.
Вспышка ярости затмила все вокруг.
Как там он сегодня говорил? Нам следует принимать себя целиком?
Нить напряжения в груди лопнула, и я, повинуясь эмоциям, резко развернулась и влепила Уильяму пощечину.
Он не ожидал. Его голова дернулась в сторону, а я тем временем уставилась на свою дрожащую ладонь, теперь горевшую от контакта с его кожей.
Меня будто окатили ледяной волной.
Ярость спала, уступив место панике.
Я ударила профессора…
Вотжечерт.

Глава 3
Бежать?
Молить о прощении?
Или, наплевав на будущее, добавить еще?
Мозг разрывался от многообразия выбора, однако никак не мог отыскать единственно верное решение.
И пока я терялась в мыслях, Уильям уже успел прийти в себя.
Я ожидала вспышку гнева. Он никогда не поднимал на меня руку, но и я никогда прежде не позволяла себе переходить границы. К тому же, он тоже мог измениться за это время… А может я и вовсе никогда не знала его настоящего.
Однако вместо ожидаемой злости меня встретила довольно добродушная усмешка.
И на миг все мысли свелись к одному вопросу: как мы к этому пришли?
В ту ночь, в переулке, Арес назвал меня Мойрой. Божеством из древнегреческой мифологии, ответственным за судьбу.
Кто-то верит, что наша судьба в руках каждого из нас. Иные полагают, что все важнейшие события в жизни предопределены. Как бы мы ни пытались от них сбежать, так или иначе, судьба все равно преподаст заготовленный урок. Я не относила себя к сторонникам фатализма, а вот Линдси, напротив, считала, что именно она запустила неминуемую цепочку событий, которые привели меня в текущую точку.
Прежде, – сейчас кажется, будто это было уже в другой жизни, хотя по факту минула лишь пара лет – я наравне с другими студентками восхищалась профессором Ридом издалека. Не мечтала о большем. Не грезила о несбыточном. Но когда два года назад Линдси угодила в больницу, я случайно столкнулась с Уильямом в фойе клиники. Он привез друга, по неосторожности упавшего с лестницы. Заметив меня, профессор не смог пройти мимо, а после пригласил выпить чашечку кофе. В тот момент меня ослепляли эмоции, в груди разлилось тепло и восхищение, в животе запорхали бабочки. Я понимала: то был лишь жест вежливости, однако все равно с радостью приняла приглашение.
Глупая.
Позже Уильям вызвался подвезти меня. В пути мы так разговорились, что не заметили, как уже доехали до моего адреса. Просидев целый час в его машине, продолжая болтать обо всем на свете, я думала лишь об одном: вот бы этот день никогда не заканчивался. Мне хотелось вечно сидеть рядом с профессором, подмечать каждый его жест, жадно впитывать слетающие с губ слова, наслаждаться теплотой взгляда. Уильям, будто уловив мое желание, предложил взять что-нибудь перекусить и немного покататься по городу. Домой я вернулась только утром. С багажом приятных воспоминаний – нет, между нами ничего было, кроме разговоров, взглядов и единственного поцелуя, который Уилл запечатлел на тыльной стороне моей ладони на прощание – его личным номером телефона в мобильном и невероятным зарядом вдохновения. Весь следующий день я не вылезала из мастерской. У меня будто выросли крылья. Только спустя сутки энергия схлынула, позволив мне отправиться спать, пусть даже ценой пропуска пары занятий.
И все же я оставалась реалисткой. Согласно уставу университета, отношения между преподавателями и студентами под запретом. Мне не хотелось тешить себя никому ненужными надеждами, поэтому я так ему и не написала. В больнице мы больше не сталкивались. На занятиях профессор Рид продолжал относиться ко мне как прежде: как к одной из сотен студенток. Ни больше, ни меньше.
Но судьбу уже было не остановить, как позже заметила Линдси. Спустя две недели мы с Уильямом столкнулись на выставке, посвященной античной скульптуре. Он первым заметил меня. Первым подошел. Первым заговорил. Первым сказал, что скучал по нашей непринужденной беседе. А я первой предложила снова прокатиться по городу.
Вновь долгие разговоры по душам, заинтересованные взгляды, улыбки и прощальный поцелуй, на этот раз в щеку. Бабочки неистовствовали, почти причиняя боль. Но я ее не замечала. После второй встречи руки постоянно тянулись к мобильному, умоляя написать ему, но я ждала. Тогда мне захотелось хотя бы раз в жизни действительно довериться судьбе: если произойдет еще одна случайная встреча, я сдамся на ее волю.
Все решилось спустя неделю. Другой конец города, богом забытый маленький букинистический магазин и… Уильям. Сосредоточенно изучавший потрепанный том исторического трактата, небрежно прислонившись к стеллажу в углу магазина.
Возникшее в тот миг удивление на его лице подделать невозможно. Мне так казалось. Он в шутку бросил, что, судя по всему, нас действительно продолжала сводить сама жизнь. Фатум. Судьба… Снова судьба…И тогда я с ним согласилась.
Той ночью, после очередной поездки по городу, я сама сделала первый шаг. Пусть даже теперь крылья бабочек, словно тонкие лезвия, наносили раны, но я верила, что профессор стоит того: стоит каждого укола боли и сумеет исцелить меня.
Как только Уильям затормозил на парковке возле моего дома, я, отбросив страхи и сомнения, потянулась к нему и поцеловала.
Не просто легко коснулась губами его губ и замерла, а пустилась в настоящую атаку. Сперва Уильям замер, опешив от моего напора, но уже спустя миг перенял инициативу. Я перебралась к нему на колени, продолжая упиваться сладостью запретного плода.
Спустя вожделенно-мучительные минуты, когда мы наконец смогли оторваться друг от друга, и, тяжело дыша, изучали друг друга сияющими глазами, Уилл хрипло прошептал: «Покажешь мне свою мастерскую?».
Мне следовало отказаться.
Мое согласие снесло остатки преград между нами. Их буквально смыло цунами.

Мягко очерчивая контур глиняной виноградной лозы, я неустанно ощущала на себе взгляд Уильяма. Мельком оглянувшись на него, улыбнулась. Он расслаблено сидел на диване, обезоруживая своим великолепием, и следил за каждым моим движением.
Спустя несколько минут послышались шаги, и Уилл встал позади меня, пока я продолжала попытки довести скульптуру до идеала.
– Великолепно, – прошептал он совсем рядом со мной.
– Спасибо, мне тоже нравится результат, – улыбнулась я, испытывая особое удовольствие от того, что именно Уильям похвалил мою работу.
– Я не о скульптуре, Лайла,
Когда я резко повернула голову, оказалось, что нас разделяло всего несколько дюймов. Уилл смотрел только на меня. Его губы растянулись в обворожительной улыбке.
– Нет, твоя работа, безусловна, прекрасна, но прямо сейчас я восхищаюсь девушкой, которая все это сотворила, – ответил он, обводя рукой мастерскую.
Уильям дотянулся до моей все еще влажной от глины ладони.
– Что ты делаешь?
– Тш-ш. – Он приставил к моим губам теперь уже испачканный палец.
Рядом на столе стояла размоченная глина, профессор опустил в нее руку, затем вынул и долго разглядывал, прежде чем обхватить этой же ладонью мою шею.
От прохладной субстанции с губ сорвался рваный вздох.
– Если бы я мог… – Наклонившись, он приблизился к моим губам, а ладонью провел по ключицам, – если бы умел придавать глине форму так, как это делаешь ты, я бы изобразил тебя. Само совершенство.
Прикосновение его губ было прекрасным, хоть и лживым обещанием. Соблазнительной ловушкой, в которую я с радостью положила голову, понимая, что рано или поздно, капкан захлопнется. Но в тот момент я была рада обмануться, заткнуть внутренний голос с его чертовыми советами и ответить на поцелуй профессора со всей страстью, на какую только была способна.
Все закрутилось с такой бешеной скоростью, что я не сразу осознала, как мы уже оказались на полу, по пути сбив со стола глину и остатки воды. Понимание пришло лишь когда футболка пропиталась насквозь, холодя адски разгоряченную кожу, а ладонь наткнулась на прохладу глины. Я инстинктивно сжала ее в кулак, а следом потянулась к Уиллу, зарываясь перепачканными пальцами в его светлые локоны. Срывая с его губ, которые лишь на миг оторвались от меня, легкий стон удовольствия.
Я перестала понимать, где мы находились, кем являлись и какая пропасть зияла между нами. Все, о чем могла думать – прикосновения Уилла, дыхание Уилла, тяжесть тела Уилла.
Уилл, Уилл, Уилл… Казалось, иные мысли просто вылетели из головы, оставив место одному единственному слову.
В воздухе повис запах мокрой глины, вперемешку с ароматом яблока и корицы, будто насквозь пропитавшим самого Уильяма. Я потянула за ворот его рубашки, опустилась ниже, лихорадочно пытаясь поскорее расстегнуть пуговицы, избавить нас от преград, мешавших единению тел.
Уильям усмехнулся на мое нетерпение и сам снял рубашку, а следом стянул и мою футболку, отбросив ее в сторону. За ней же последовал и лифчик. Пронизывающий холод теперь уже влажного бетонного пола резко контрастировал с обжигающим горящим взглядом профессора. Он буквально впивался в меня, разя невесомым прикосновением, посылая восхитительную волну мурашек до самых кончиков пальцев.
Подняв ладонь, я коснулась его крепкой груди, провела вниз, очерчивая рельефный пресс, и поддела пальцем край ремня, чуть вопросительно вскинув бровь. Мысленно бросая ему вызов. Опустив взгляд, Уильям заметил светлую дорожку – следы от глины, на которую ранее будто и вовсе не обращал внимания, будучи целиком поглощенным моментом. Дразнящая улыбка тронула уголки его губ, когда рукой он дотянулся до мягкого комка глины рядом с перевернутой емкостью. Дыхание участилось, пока я наблюдала, как он, соединив ладони, размазывал ее по коже, будто надевая перчатки. А затем резко опустил их мне на талию, срывая с губ рваный вздох.
Я слегка выгнулась в спине, когда профессор принялся вести ладонями вверх, к груди. Его прикосновения были наполнены одновременно нежностью и страстью. Прикрыв глаза, ощущала, как прохладная жидкая субстанция покрывала кожу тонким слоем – глина стала свидетелем нашей страсти, запечатлев невысказанную историю чувств. С каждом прикосновением хотелось ощутить Уилла еще ближе, жестче, глубже. Исследуя мои изгибы перепачканными глиной руками, он будто ваял собственную скульптуру, наполняя ее моей сущностью. Открыв глаза, я тотчас заметила его внимательный взгляд, на миг представив себя ценным произведением искусства, достойным восхищения.
– Уильям, – позвала его, более не в силах сдерживаться, а следом застонала, когда его пальцы сомкнулись на моих сосках. Тело будто подключили к электросети, пустив разряд тока.
Отреагировав на мою немую просьбу, Уилл опустился пальцами к поясу юбки и медленно стянул ее, вместе с нижним бельем. Вклинившись меж моих ног, он навис надо мной и оставил нежный поцелуй на лбу, следом опустившись к виску, и, дразняще проведя губами по скуле.
– Боже, что ты делаешь со мной, Лайла, – хрипло прошептал он, в то время как мои пальцы вновь нетерпеливо стали оглаживать его грудь, скользнули за спину, а следом снова опустились к ремню, желая уже наконец избавить Уилла от чертовой одежды целиком.
– Вы мне скажите, профессор, – дразняще подначила его, намеренно обратившись по статусу.
– Я не должен тебя желать, не должен желать всего этого…
За миг до того, как его губы накрыли мои в сводящем с ума поцелуе, из его горла вырвался рычащий звук, проникший в самое нутро и осевший между ног пульсирующим, нестерпимым желанием.
– Уильям, – больше мольба, нежели просьба. – Пожалуйста…
Оттолкнув мои пальцы, Уилл наконец расстегнул ремень и джинсы. Спустив их вместе с боксерами, он снова навис надо мной, в то время как я уже потянулась, чтобы обхватить его член. Однако руки снова не достигли цели. Уилл перехватил мои запястья и поднял над моей головой, одной рукой пригвоздив к полу.
– Не так быстро, милая, – улыбнувшись, произнес он и свободной рукой сам обхватил член, принявшись дразняще проводить ими меж моих складок.
– Уилл, – уже захныкала я, желая поскорее ощутить его внутри. Все тело горело, кожу приятно стягивало от подсыхающей глины.
И вот, когда я уже прикрыла веки, ощутив, как он направил головку члена ко входу во влагалище, Уильям резко отстранился.
Стон разочарования толком не успел слететь с губ, поскольку его тут же оборвал жаркий поцелуй. Терзая мои губы, Уилл скользнул пальцами к клитору и принялся массировать.
– Сперва кончи для меня, – потребовал он, оторвавшись от моих губ.
Тело отзывалось на каждое его движение, пока я только хватала ртом воздух, чувствуя, как тугой комок напряжения внизу живота жаждет высвобождения. Чувствуя, как губы Уильяма скользят по шее, к ключицам и к груди. Как зубы впиваются в торчащий сосок. Как член профессора пульсирует, касаясь внутренней стороны бедра.
Я подалась бедрами вперед, и Уилл надавил сильнее, ускоряя движения рукой.
– Давай, Лайла, – прошептал он, продолжая покусывать и посасывать кожу. – Кончи для меня, милая.
Ответом ему послужил один лишь стон, вырвавшийся из глубин сердца. Желание, нужда и страх слились воедино, подталкивая к краю. На миг я позволила себя стать уязвимой. Забыть о том, что все происходящее обречено. Когда меня настиг оргазм, для меня в мире существовали только мы с Уильямом. Только мы одни.
Пока я переводила дыхание, Уилл достал презерватив, разорвал упаковку и раскатал защиту по стволу. Не успела я прийти в себя, продолжая кататься на остаточных волнах оргазма, как он уже со стоном вошел в меня.
Закинув мои ноги себе на плечи, принялся двигаться, набирая темп. Твердой хваткой впился пальцами в мои бедра, желая оказаться еще глубже во мне, хотя и так уже входил до предела. Я закрыла лицо руками, ощущая, что вновь близка к разрядке.
– Уилл… – дыхание перехватывало. – Уи-и-илл! – прокричала его имя, выгнув спину, пока содрогалась от второго оргазма.
Замедлившись лишь на мгновение, Уильям наклонился ко мне и захватил мои губы, вновь наращивая темп. Влажные шлепки и прерывистые стоны раскатом проносились по мастерской, пока Уилл не обмяк, прежде тоже достигнув апогея удовольствия.

Той ночью я думала, что на этом все и закончится. Мы поддались порыву. Уильям проявил слабость. Напряжение снято, и можно двигаться дальше. Разными путями.
Но на деле все только началось.
Уильям Рид, мой профессор, сын ректора, мужчина, о котором мечтала половина студенток, предложил мне встречаться.
Тайно, разумеется. До моего выпуска мы не могли афишировать отношения.
Свидания проходили либо в другом конце города, в приватных кабинках ресторанов или клубов. Временами на выходные мы закрывались в моей мастерской. Но спустя три месяца, когда чуть не попались на глаза двум другим профессорам, Уильям решил, что нам нужны перемены. Он снял в аренду квартиру по соседству со своей. Мои возражения о переезде разбились о стену его решимости и волну горячих поцелуев. А еще об упертость Линдси, которая буквально выставила меня за дверь, собрав мне вещи и заявив, что я не имею права отказываться от своего счастья, а еще возможности заниматься сексом, когда нам с Уиллом только захочется, не пересекая при этом полгорода.
С тех пор мы практически жили вместе. Оборачиваясь сейчас назад, я понимаю, что меня ослепили чувства. Пусть даже в моменте я испытывала столько счастья, что, казалось, его хватит, чтобы осветить весь мир.
Уильям часто наблюдал, как я создаю скульптуры. И присутствовал при разработке проекта для летней защиты. Я всецело доверяла ему. Ни на миг не могла подумать, что он предаст мое доверие.
За пару недель до даты защиты проектов Уилл стал более замкнутым, реже проводил время со мной, но тогда моя голова была целиком забита учебой. Я не стала пытаться найти причину его отстраненности.
Как выяснилось, зря.
Накануне защиты, когда я с помощью Уилла перевезла скульптуру в университет, мы вернулись домой. Тем вечером он был откровенно на взводе, цеплялся к любым мелочам, все сильнее натягивая мои и без того напряженные нервы. А ночью обнимал так крепко, будто боялся, что я растворюсь в воздухе.
И только на следующий день все встало на свои места.
Как бы смешно это ни прозвучало, но Уильям фактически украл мой проект. Изменил данные, приписал мою скульптуру чертову Карлу Найлу – тупице, которого всячески вытягивают лишь из-за отчислений университету от его богатеньких родителей. Мне не удалось ничего доказать. Уилл внес изменения в регистрационные данные, подменив мой проект на один из тех, что я планировала подавать в начале учебного года. Он видел наработки, эскизы, названия… Я так и не доделала ту скульптуру, поэтому при всем желании не могла бы ее защитить. Повезло, что комиссия проявила снисхождение, опираясь на мою успеваемость и прошлогодние проекты. Линдси помогла доработать скульптуру, которую я сдала осенью. Еле как отыскав в себе силы, чтобы представить ее перед профессорами.
Кто-нибудь может сказать, что все это мелочи. Но для меня предательство Уильяма стало настоящей катастрофой. Концом света в буквальном смысле, ведь он знал, насколько важна для меня учеба. Мне словно подрезали крылья, когда я вознеслась так высоко, что толком не могла разглядеть землю. И я рухнула вниз, лишившись всего.
Линдси настаивала, чтобы я раскрыла правду о наших с Уильямом отношениях. Но тогда меня бы просто выперли из университета. В тот момент я не могла мыслить рационально.
В тот день я впервые впала в такую истерику, что оказалась в больнице.
Во мне что-то сломалось. Душу будто раскололи на части, но, попользовавшись, забыли собрать обратно.
Через пару дней, покинув стены больницы, когда я отправилась к Уильяму, желая понять, почему он так со мной поступил, узнала лишь то, что он уехал в Нью-Йорк. Все мои звонки переводились на голосовую почту. За первый месяц он вышел на связь лишь однажды, чтобы провернуть воткнутый в спину кинжал.
– Лайла?
Вынырнув из воспоминаний, я уставилась пустым взглядом на человека, который однажды стал для меня всем.
– Лайла. – Он тяжело вздохнул и смотрел уже без тени улыбки. – Слушай, я знаю, что поступил мерзко. – Я фыркнула. – Но у меня не было выбора.
К горлу подступила желчь.
– Правда? Не было выбора? Тебя под дулом пистолета заставили помочь своровать мой проект?
– Лайла…
Да как он смел выставлять себя пострадавшим?
– Я еще не закончила. Или тебе отрезали язык, когда требовалось защитить меня перед комиссией?
– Лайла…
Лайла, Лайла, Лайла…Заладил одно и то же. Меня тошнило от того, как он произносил мое имя. Будто имел право на это. Будто все еще имел право на меня.
– Я не желаю слышать то, что пытается вылететь из твоего лживого рта.
– Нет, ты послушаешь! – взревел Уильям, пнув ножку стола. – Думаешь, ты в той ситуации была единственной жертвой?
– Боги, Уилл, просто замолчи, – процедила я сквозь зубы, ощущая, как плескавшийся во мне гнев желал снова выплеснуться наружу.
– Да послушай же ты наконец. – Он подошел на шаг ближе, и я отступила. Его прищур не сулил ничего хорошего. – Я не мог поступить иначе. – На лице профессора отразилась боль. – Отец выдвинул мне ультиматум.
– О чем ты?
Да какая, к черту разница? Я не должна его слушать… Не должна поддаваться. Он стал никем. И навсегда им и останется.
– За две недели до защиты твоего проекта он вызвал меня к себе и показал фотографии. Наши с тобой фотографии, Лайла.
– Но откуда?..
– Я не знаю. По снимкам все было понятно. Тебе известен устав университета. А мне хорошо известно, насколько принципиален Чарльз Рид. Он угрожал твоим отчислением.
Мне вновь вспомнилось, как тогда изменился Уилл. Стал более замкнутым. Списывал на усталость и подготовку. А на деле…
– Почему ты не сказал?
– Я боялся. Он угрожал не только твоим отчислением. – А вот теперь мы, кажется, подошли к сути. В груди заклокотала злость. – Я тоже мог потерять все. Свою работу, все заслуги, стажировку в Нью-Йорке. Вся моя жизнь была поставлена на кон.
– С этого и нужно было начинать. С того, что ты трус, профессор. Почему нельзя было просто расстаться?
Он поморщился.
– Это тоже было условием. Я должен был помочь Карлу. Оставалось две недели. А я не видел других вариантов. – Уильям вновь шагнул ближе. Я стиснула кулаки. – Но знал, что у тебя есть наработки. Ты бы легко вывезла пересдачу. Тебе бы сделали поблажку. Лайла, мне жаль. Правда жаль, но…
Но ты трус и жалкий кусок дерьма.
– Замолчи…
Вновь положив руку на живот, пыталась сдержать эмоции. Хотелось вцепиться в него и расцарапать лицо. Хотелось толкнуть его из окна. Хотелось, чтобы он ощутил всю ту боль, через которую пришлось пройти мне.
– Лайла… – Он всматривался в мои глаза, будто в них таились все ответы.
– Уж лучше бы ты мне изменил, Уильям, – холодно произнесла я.
Профессор отшатнулся.
– Я бы никогда… Черт, эти полгода я жил как в аду. Грезил возвращением. Последние месяцы пытался связаться с тобой. – Он схватил меня за плечи и притянул к себе. Наклонившись, коснулся лбом моего лба. – Прошу, Лайла… Я буквально сходил с ума. Прошу скажи, что мне сделать?
С губ сорвался смешок.
Мне в самом деле стало смешно от его нелепых попыток оправдать себя.
– Лайла…
– Не трогай меня. – Однако Уилл лишь усилил хватку.
Закрыв глаза, на долю мгновения мне захотелось поверить в его раскаяние. Пока перед внутренним взором не мелькнуло сообщение Рида, окончательно перечеркнувшее все.
Вырвавшись, я отошла на пару шагов назад.
– Ты боялся потерять себя.Своюжизнь. Своидостижения. И я, в конце концов, могу принять то, что ты отказался от меня. Но… – Я сглотнула, почувствовал, как голос начал дрожать. – Но ты оборвал и чужую жизнь.
– О чем ты?
Достав из кармана мобильный, я открыла наш чат. В нем осталось всего два сообщения. Два сообщения, не дававших мне забыть. Не дававших отпустить гнев и боль.

Лайла:Я жду ребенка.

Уильям:Избавься от него.

– Вот, – сунув ему телефон в руки, я продолжила: – Если вдруг ты запамятовал.
Профессор смотрел на экран с таким ужасом, какой невозможно сыграть или подделать. И я нахмурилась.
– Что за… Я не получал этого сообщения, – тихо, почти шепотом произнес он, дрожащими пальцами проверяя, что ответ действительно поступил с его номера. – Не понимаю…
Мне стало казаться, что стены аудитории пришли в движение и теперь смыкались, чтобы раздавить нас. Становилось труднее дышать.
– Лайла, – оторвав взгляд от мобильного, Уилл посмотрел на мою ладонь, которую я с новой силой прижимала к животу. – Ты правда была беременна? Моим ребенком? Но ты…
– Я выполнила твою просьбу.
Пусть даже все было несколько иначе.
Получив его сообщение, я поняла, что это конец. В тот миг Уильям перестал для меня существовать. Я осталась одна. Не представляла, что делать. Как поступить. Не понимала, как Уилл мог стать таким. Неужели меня настолько ослепили чувства, что я не заметила его гнили и трусости под маской заботы и любви?
Даже когда я отправилась к дяде, меня одолевали сомнения. Когда я впервые в жизни попросила у него помощи, и он дал мне нужную сумму на аборт, я все еще сомневалась. Отправившись в назначенный день в клинику, задавалась одним вопросом: не совершаю ли я самую ужасную ошибку в своей жизни? Но жизнь самостоятельно внесла коррективы. Тогда я настолько погрузилась в свои мысли, что не замечала ничего вокруг, ни людей, ни машин, ни светофоров… В тот день, на перекрестке перед клиникой меня сбил мотоциклист. Аборт не понадобился, а вот операция – да. Ребенка я потеряла. Помимо прочего, врачи не уверены, смогу ли я в дальнейшем иметь детей.
После я больше не могла творить как прежде.
До вчерашнего дня. Пока не встретила Ареса.
– Ты правда думаешь, что я мог так поступить? – Уилл все никак не унимался. Взъерошив волосы, он принялся вышагивать передо мной из стороны в сторону.
– Ты прислал сообщение, – бесцветным тоном напомнила я ему и сложила руки на груди.
– Я его не посылал. – Остановившись, процедил он сквозь зубы.
Я хмыкнула.
– Разумеется. Дай угадаю. У тебя украли телефон?
– Когда это было?
Мне в самом деле начинало казаться, что Уильям не в себе. Или же страдает провалами в памяти.
– После твоего отъезда.
– Дата!
Я прищурилась, внимательно наблюдая за его вспышкой гнева. Но ответ все же дала:
– Пятое июля.
– Пятое июля, пятое июля… – принялся бормотать он. Его взгляд судорожно бегал, не останавливаясь на чем-то одном. Уильям явно пытался сообразить, что произошло в тот день. Или же торопился придумать очередную ложь.
Я взглянула на дверь. Так хотелось поскорее сбежать. В груди все еще разливалась волна злости. Несмотря на усилия, я не могла ее усмирить, как прежде.
– Джудит, – наконец зло выдохнул Уильям имя сестры своего лучшего друга и схватил лежащий на столе мобильный.
– Причем здесь она? – недоуменно спросила я, наблюдая, как профессор набирает чей-то номер и ставит звонок на громкую связь.
– Уилл? – Радостный женский голос ответил на звонок после первого же гудка.
– Джудит, один вопрос. Пятое июля. В тот день я забыл мобильный в вашей с Хартом квартире. Это ты ответила на сообщение Лайлы?
По коже пробежали мурашки. Что за чертовщина? Это в самом деле писал не Уильям?
Мотнув головой, я поспешила напомнить себе, что все это уже не имеет значения.
На том конце линии молчали.
– Джудит? – судя по голосу, у Уильяма заканчивалось терпение.
– Уилл, я могу объяснить…
– Черт возьми, Джудит, просто ответь на долбаный вопрос! – прокричал он, прежде чем продолжить более спокойным тоном: – Просто скажи, да или нет.
Спустя еще несколько секунд тишины, девушка неуверенно произнесла:
– Да. – И продолжила уже более яро: – Да, это я. И я ни о чем не жалею. Эта девка могла сломать тебе…
Но Уильям не стал дослушивать ее стенания, оборвав звонок.
Теперь уже тишина повисла между нами. Профессор с такой силой сжал телефон, что я было уже подумала, что аппарат вскоре полетит в стену. Но Уилл, сумев взять себя в руки, отложил его обратно на стол, где он в тот же миг начал вибрировать. Наверняка Джудит пыталась дозвониться, чтобы высказать свои бесполезные аргументы.
Уильям не обращал внимания на телефон. Он провел рукой по лицу, задержался пальцами на переносице. Сжал. Будто пытался сдержать слезы.
– Лайла, я… – легкая хрипотца выдавала все его эмоции. – Я не… – зажмурившись, он оперся ладонью на стол, затем открыл глаза, но смотрел куда угодно, только не на меня. – Мне жаль.
Люди часто думают, что простого сожаления достаточно. Хотя по факту оно редко имеет ощутимый вес.
Предательская слеза все же скользнула по щеке, но я тотчас вытерла ее тыльной стороной ладони, не желая показывать слабость. Уж точно не перед Уильямом.
– Жалость ничего не изменит. Впрочем, ничто уже не способно изменить прошлого, профессор. И если бы существовал волшебный способ все забыть, я бы с радостью избавилась от воспоминаний.
– Воспоминаний, – он наконец снова перевел взгляд на меня. – О нас?
– Да, – вложила в ответ всю свою решимость. – С момента нашей встречи в клинике. Если подумать, я вообще не должна была оказаться там в тот момент. Из-за пары аварий таксисту пришлось петлять, и я приехала к Линдси на два часа позже. Если бы все пошло по плану, я бы уехала еще до твоего появления там. Ты так любил повторять, что нас свела сама судьба. Но та встреча была не более чем случайностью.
– В музей ты тоже забрела по случайности? – раздраженно спросил Уилл. Ему явно не нравилось, куда я вела разговор.
– Нет. Все проще. Вспомни, за пару недель до этого ты чуть ли не каждый день рассказывал нам о великолепной новой экспозиции. И что сам собираешься в очередной раз посетить ее в субботу. Предположу, что эта информация отпечаталась в моем мозгу, и я невольно пошла туда, потому что выдался свободный день. А вот с букинистическим магазином немного интереснее… – Я подступила на шаг ближе и вздернула подбородок, смело встречаясь со взглядом бывшего возлюбленного. – Я много думала об этом. Скажи, Уильям, как ты в нем оказался?
– Что ты пытаешься сказать?
– Просто хочу понять, каким образом ты забрел в совершенно непримечательном магазинчик на другом конце города.
– Я часто туда наведываюсь. Там попадаются редкие тома нужных мне работ.
У меня дернулся уголок губ.
– Правда? Тогда почему владелец видел тебя там в первый и последний раз? – Я вскинула бровь, а Уильям напряженно поджал губы. – Зачем ты на самом деле приехал туда в тот день?
– Ладно. Черт, ладно, я признаю. Я случайно услышал ваш с Линдси разговор и знал, что ты отправишься туда. Ты говорила ей, что готова довериться судьбе. Если мы встретимся в третий раз. Мне, честно говоря, плевать на фатум, но в тот момент я уже заинтересовался тобой. Просто не знал, как сблизиться, чтобы не спугнуть.
На душе стало совсем горько.
– Вот как выходит. – Я разочарованно покачала головой. – Значит, у нас даже началось все с твоей лжи.
Чувствуя, что если не уберусь уже наконец отсюда, то точно взорвусь, я направилась к двери.
– Лайла, – Уильям попытался перехватить меня за руку, но я дернулась от него в сторону.
Развернувшись к нему лицом, наставила на профессора палец. И произнесла, выделяя каждое слово:
– Не смей. Ко мне. Прикасаться. – Я попятилась от него, не опуская руки. – Больше. Никогда. – Нащупав свободной рукой замок, бросила ему напоследок, прежде чем открыть дверь и выскочить в коридор: – Иначе, клянусь, Уильям Джозеф Рид, я тебя уничтожу. Пусть не сумею учинить физическую расправу, тогда разрушу твою репутацию. И плевать на последствия.
Оказавшись снаружи аудитории, я тотчас сорвалась с места и побежала к лестнице. Спустившись, ринулась к главному выходу. Я бежала не только от Уильяма, но и от самой себя. От тех эмоций, что грозились разорвать грудную клетку в клочья, вступив в кровожадную борьбу. Страх, злость, жалость, смятение. Я чувствовала столько всего, что не знала куда себя деть.
– Лайла! – Кто-то схватил меня за предплечье, заставив затормозить и резко развернуться.
Передо мной стоял Оливер, слегка согнувшись и пытавшись отдышаться.
– Черт, а ты быстрая, – выдавил он, все еще выравнивая дыхание.
– Оливер? – я растерянно перевела взгляд на его руку, продолжавшую удерживать меня. – Зачем ты за мной бежал?
Выпрямившись и отпустив меня, он ответил:
– Хотел узнать, как ты. И сказать: не позволяй ему играть с собой, Лайла.
Его речь все больше сбивала меня с толку.
– Я не понимаю, о чем…
Оливер резко потянул меня в сторону, подальше от проходящих мимо студентов. И только оказавшись в относительной отдаленности от входа в корпус и подступив ближе ко мне, он произнес уже немного тише:
– Мне известно о вас, Лайла.
То, как он произнес мое имя… Его голос, тон, глубина, напомнили мне об Аресе. И я поняла, что уже не слушала его дальнейшие слова, переключив все внимание на самого Оливера. Он был примерно того же роста. Со схожим голосом. И я задумалась, что, если Арес гораздо ближе ко мне, чем я могла представить? Мог ли этим таинственным музыкантом оказаться мой однокурсник? Но как мне проверить? Не просить же его спеть в самом деле? Если только…
Мысль пришла неожиданно. И рука уже сама потянулась к его ладони, желая проверить дикую догадку. Взяв Оливера за руку, я прислушалась к своим ощущениям. Пыталась уловить то самое покалывание. Но что, если все это вообще игры моего дикого разума и волна вдохновения, нахлынувшая после прикосновения к Аресу, была единичным, случайным всплеском?
– Лайла? – позвал меня Оливер, когда я переплела наши пальцы, не ощущая ничего необычного. – Что ты делаешь?
Резко отдернув руку, встретилась с его растерянным взглядом.
– Прости, – пролепетала я. – Что ты там говорил?
Еще несколько мгновений он смотрел на меня так, будто я свалилась с Луны.
– Мне известно про вас с профессором Ридом. Я видел вас вместе. И… – Оливер смущенно потер затылок. – Черт, только не подумай, что я за тобой слежу или что-нибудь в таком духе. Просто моя мама работает в той же клинике, куда тебя привезли после аварии. Я тогда как раз приходил к ней и видел тебя. В общем, немного надавив, вытянул из нее информацию. И я знаю, что… – Он все продолжал сбивчиво объяснять, но я и так уже все поняла. – Знаю, что ты потеряла ребенка.
– Оливер, зачем ты мне все это говоришь?
Чего он добивался? Хотел шантажировать? Или преследовал иные цели?
– Послушай, я понятия не имею, что между вами с Ридом произошло. Да и не мое это дело. Просто хотел удостовериться, что ты в порядке. Когда он попросил вас остаться, ты выглядела напряженной. А зная о произошедшем… – Оливер выглядел по-настоящему обеспокоенным. – Черт, он же ничего тебе не сделал?
– Так ты просто волновался за меня?
Он чуть покачнулся на пятках и засунул руки в карманы джинсов.
– Вроде того.
Мои губы растянулись в легкой улыбке. Мы никогда близко не общались. И меня тронула его внезапная забота.
– Все в порядке, Оливер. Не переживай. Профессор Рид не переходил грань.
– Но ты так выбежала из аудитории, словно за тобой гнались.
– Я бежала от самой себя, – честно выпалила я, но, встретив замешательство во взгляде однокурсника, добавила: – Неважно. Просто забудь.
– Ладно, если ты так говоришь, – кивнул он. – Тогда я, наверное, пойду. – Слегка попятившись, он махнул мне на прощание и ушел, оставив небольшое предупреждение: – Но, Лайла, просто будь с ним осторожнее. Честно говоря, Рид всегда казался мне мутным типом.
Неожиданное вмешательство Оливера немного отвлекло меня. Позволило эмоциям улечься. Но стоило только вспомнить разговор с Уильямом, как гнев накатывал с новой силой. И к моменту, когда я добралась до мастерской, вновь ощущала себя спичкой, готовой вспыхнуть в любое мгновение.
Отперев дверь в свое убежище и спустившись по железной лестнице, я отбросила рюкзак в сторону. Дэмиен, судя по всему, сдержал слово и избавился от сердца. На столе было чисто, ни капли крови, никакой записки. Никаких чертовых органов… от одного воспоминания о нем меня передернуло. Но слепок руки все равно впитал в себя крупицы кровожадности музыканта и был запятнан. Медленно подойдя ближе, я взяла слепок и повертела в руках. Глухая обида на миг затмила остальные чувства. Мне так хотелось вновь ощутить привычный импульс – желание творить, возможность оживить образы.
Отложив глиняную ладонь, я вернулась к рюкзаку и достала из него яблоко. Повертев его в руках, подбросила в воздух и тут же поймала. После чего принялась ощупывать каждую сторону, каждую мелкую вмятину. В надежде, что сумею перебороть себя и воссоздать хотя бы такую простую фигуру. В конце концов многие творцы опираются лишь на визуальный образ и композицию.
Когда я размочила глину, начались мои попытки придать комку форму яблока. Но чем больше я старалась, тем очевиднее становилось, что все попытки тщетны. Глина не желала поддаваться. Или же я настолько не верила в себя.
Комок глины чуть не выпал у меня из рук, когда на столике завибрировал мой мобильный. Не глядя на экран, я схватила его и ответила:
– Алло?
И тотчас ощутила, как на спине выступил холодный пот, когда услышала голос Ареса:
– Лайла-Лайла, – насмешливо произнес он, словно пытаясь укорить. – Невежливо игнорировать сообщения. Как и не принимать подарки.
Я не сразу нашлась, что ответить, но обрадовалась, что сумела сохранить твердость голоса, когда все же выдавила из себя:
– Что тебе нужно?
– Скажем так, ты пробудила во мне любопытство.
– Можешь сказать ему, чтобы засыпало обратно, потому что мне абсолютно плевать. Оставь меня в покое.
Я отключила звонок, сжав в руках мобильный. Так же крепко, как несколько часов назад сжимал свой телефон Уильям.
Мотнув головой, я пыталась отогнать надоедливые мысли о профессоре. И если на какое-то время мне это удалось, то вот чертов музыкант никак не давал мне забыть о себе.
После звонка он прислал сообщение с фотографией.
Моейфотографией.
На снимке я спала на диване в мастерской.
Руки затряслись, когда меня настигло осознание: я была права. Арес действительно проник в мастерскую ночью. Представив, что он мог сотворить, пока я спала, ощутила волну страха. Но не только… Страх довольно быстро сменился каким-то извращенным чувством предвкушения. Будто мы играли в заранее подготовленную игру, проходили этап прелюдии.
Следом пришло еще одно сообщение.

Арес:Во сне ты даже милая. Может, как раз потому, что молчишь. Впрочем, уверен, твой дерзкий рот можно использовать разными способами. Это мы еще проверим.

От его наглости у меня отвисла челюсть. Да кем он себя возомнил?

Лайла:Катись к черту
Лайла:Псих ненормальный
Лайла:Ненавижу тебя
Лайла:ЗАСУНЬ СВОИ ПРОВЕРКИ СЕБЕ В ЗАДНИЦУ
Лайла:БОЛЬШЕ НЕ ПРИБЛИЖАЙСЯ КО МНЕ!!!
Лайла:Я предупредила. Иначе иду в полицию

Пальцы дрожали, я путала буквы и несколько раз перенабирала сообщения. На сей раз гнев не просто подкатил к горлу, он затянул меня в пучину.

Арес:Не лги хотя бы себе. Ты заинтригована не меньше меня.

Отбросив телефон на диван, я закричала. Пыталась таким образом выплеснуть ярость. Возвращение Уильяма, наш откровенный разговор, вмешательство Оливера и наконец навязчивое присутствие Ареса – сегодняшний день буквально душил меня. Все, чего я хотела, – найти опору и суметь вновь творить. Создавать скульптуры. Просто жить.
Ринувшись к одной из своих скульптур, сдернула с нее ткань. Под ней оказалась та самая колонна с виноградной лозой, которую я ваяла в присутствии Уильяма. Схватив ее, я со всей дури швырнула ее на пол. Осколки рассыпались, подобно моим прежним мечтам. Стянув ткань со следующей, отправила другую глиняную фигуру следом за первой. Я крушила все, что создавала ранее. Все, что попадалось под руку. Будто это скульптуры были виноваты в моих неудачах. Как легко было уничтожать то, что когда-то стало частью меня.
Дойдя в пару шагов до столика, я схватила глиняную ладонь Ареса и запустила ее в зеркало возле стены. Стеклянные осколки дождем опали на бетонный пол. Подойдя ближе, я осела на пол следом за ними. Встав на колени, наконец позволила себе заплакать. Слезы жгли кожу. Лучше бы сожгли воспоминания. Я была бы им благодарна.
Но соленая вода, разумеется, не обладала подобной силой. И потому я позволила ей пролиться, надеясь, что так хотя бы немного сумею усмирить внутренний хаос.
Шмыгнув носом, я наткнулась ладонью на осколок зеркала. Инстинктивно сжала его и тотчас пожалела об этом: кожу пронзило болью. Опустив взгляд, я наблюдала, как край осколка окрасился алым. Ровно посередине ладони виднелся порез. Пальцы тоже были в крови. Я смотрела на свою руку, понимая, что должна испытывать хотя бы отголоски страха – как творец, я не имела права калечить руки, мой основной «инструмент» работы – но мысли будто успокоились, тревога уступила место смирению. Глядя на осколок, я думала, что он, несмотря на утрату целостности, все еще способен показывать отражение. Не искажая. Быть может, в этом вся суть – я утратила свою целостность. Или же никогда и не была цельной?
Услышав, что на телефон пришло новое сообщение, я осторожно отпустила осколок и поморщилась от боли. Встав на ноги, дошла до дивана и села рядом с мобильным, опасливо глядя на него. Что еще прислал этот ненормальный?
Пару мгновений спустя мысли вернулись к насущным проблемам. Мне не хотелось разбираться с музыкантом, учитывая, что стоило придумать, что делать с проектом. До Рождества оставалось не так много времени.
Телефон снова оповестил о сообщении.
И тогда в голове появилась сумасшедшая мысль.
Что, если мне удастся использовать этот непонятный интерес Ареса ко мне в свою пользу? Мне необходимо встретиться с ним и увериться, что приток вдохновения после его прикосновения не был случайностью.
И если это так… если он действительно способен пробудить во мне былую способность творить, я, быть может, сумею уговорить его помочь мне. Хотя бы с завершением проекта. О большем просить не стану.
Когда раненую ладонь снова защипало, я подумала, что стоит ее промыть и наклеить пластырь, но прежде решительно взяла в здоровую руку телефон.
И прочитала два новых сообщения от Ареса.

Арес:Можешь ненавидеть сколько угодно. Но своими эмоциями ты прямо сейчас доказала лишь одно: я уже забрался тебе под кожу и воспламенил кровь. А значит, совсем скоро сможем вместе сгореть в объятиях преисподней. Если рискнешь.

А в следующем сообщении он прислал мне онлайн-билет на завтрашний концерт «Сынов Хаоса» в клубе под названием «Врата преисподней», с проходкой в VIP-зону.

Арес:Выбор за тобой.

Глава 4
– Не дергайся, – резко приказала Линдси, заканчивая выводить мне стрелки.
Я нервно подергивала ногой, не понимая, зачем вообще позволила ей делать мне макияж, будто я собиралась на какой-то званый вечер, а не на рок-концерт в клуб. Вполне можно было бы обойтись привычным смоки.
– Ты перебарщиваешь, – недовольно буркнула я.
– Помолчи, Лайла. Тебе предстоит оторваться за нас обеих, так что ты должна сиять. – В голосе подруги до сих пор сквозила горечь: сегодня она собиралась на день рождения кузины, поэтому не могла посетить концерт любимой группы.
Честно говоря, я чувствовала облегчение. Я так и не рассказала ей об Аресе. С одной стороны – боялась реакции, памятуя об одержимости Линдси загадочным музыкантом. С другой – почему-то наше общение (я все еще не понимала, как назвать то, что между нами происходило) казалось чем-то сокровенным. При мысли о том, чтобы рассказать о нем кому-то еще становилось не по себе.
Внимание Ареса ощущалось сродни постыдному секрету. Может, таковым и было.
– У тебя все хорошо? – как-то слишком серьезно спросила Линдси, доставая тушь. – Ты будто где-то не здесь. В каких облаках витаешь на этот раз, подруга?
Я тяжело вздохнула. Раз уж не хотела говорить ей про музыканта, то должна хотя бы про другое рассказать.
Мысленно досчитав до пяти, я выпалила, стараясь сохранять безразличный тон:
– Уильям вернулся.
– Чего?! – Тут же воскликнула Линдси и дернула рукой, ткнув щеточкой с тушью мне в глаз.
– Ай.
Закрыв веко, я вскочила на ноги и понеслась в ванную. Подлетев к зеркалу, принялась часто моргать, чтобы унять жжение, а когда не помогло, открыла кран и стала промывать глаз.
– Ты что творишь? – Линдси зашла следом за мной и попыталась закрыть кран и отодвинуть меня от раковины, но я лишь отмахнулась от нее. – Заново же придется все делать.
– Нет. Хватит. Сделаю обычный смоки и все.
Достав мицелярную воду, стерла все труды подруги, после чего поймала в отражении ее обеспокоенный взгляд.
– Ты как? – Линдси воочию наблюдала нашу с Уильямом историю. Буквально с первых рядов. Знала все нюансы. И явно тоже не ждала его столь скорого возвращения.
– Все нормально. Мы поговорили и… – Я махнула рукой в неопределенном жесте, не в силах выразить словами все, что испытывала.
Линдси молча подошла и заключила меня в крепкие объятия.
– Только скажи, и я придушу его голыми руками, – прошептала она мне, продолжая прижиматься ко мне. – Или подсыплю ему что-нибудь в кофе. Наверняка он берет его в той же кофейне, что и прежде.
Я усмехнулась.
На душе стало чуть светлее. Хотя момент гармонии нарушало темное пятно, ореолом окружавшее мой секрет. Никогда прежде я не утаивала ничего от лучшей подруги.
– Ладно, заканчивай тогда тут сама, а я пока сварю нам кофе, – погладив меня напоследок по волосам и поцеловав в щеку, Линдси отправилась на кухню.
Завив цветные кончики волос, я выделила темными тенями глаза, нанесла на губы красную помаду и переоделась в черные джинсы и бордовый топ с затяжками на спине.
Когда я присоединилась к Линдси, она, бросив мельком взгляд на коридор, спросила:
– А где Дэмиен?
Я пожала плечами.
– Без понятия. Со вчера его не видела.
Поступив на первый курс, мы с Линдси снимали эту квартиру вдвоем. До тех самых пор, пока я не переехала к Уиллу. В то время я настаивала, что все равно продолжу платить свою часть аренды, но подруга довольно быстро нашла себе нового соседа. Им и оказался Дэмиен. При первой встрече он показался мне каким-то гиком со странным стилем в одежде – черные оверсайз шмотки вечно скрывали его тело почти целиком – и раздражающим голосом. Но на деле был довольно милым парнем. Не считая его работу в морге, которая вряд ли попадала под категорию «милая». Со временем Дэмиен даже пытался ухаживать за моей подругой, хотя у них толком ничего не вышло. Его причудливое непринятие чужих прикосновений сыграло далеко не последнюю роль.
Когда мы с Уильямом расстались, и встал вопрос моего переезда, Линдси уступила мне свою комнату, решив вернуться домой к родителям, чтобы помогать семейному бизнесу.
Так мы с Дэмиеном и стали соседями.
В целом меня все устраивало. Мы уважали границы друг друга. Сохраняли теплую атмосферу, временами вели занимательные беседы. Хотя, стоит признать, иногда мне казалось, что я живу с призраком. Дэмиен мог пропадать на несколько дней. Или неделю не говорить мне ничего кроме приветствия. Причин такого поведения я, разумеется, не знала. И мы не были настолько близки, чтобы я лезла в его душу. Поэтому просто принимала Дэйма таким, какой он есть. В благоприятные периоды он был милым, внимательным и при необходимости мог прийти на помощь, как недавно в ситуации с сердцем.
– А что? Соскучилась? – попыталась поддразнить я Линдси.
Она демонстративно закатила глаза и перевела тему, еще раз двадцать высказав за вечер свое разочарование из-за того, что не может поехать со мной в клуб.

***

«Врата преисподней» встретили меня красной неоновой вывеской, смотревшейся довольно вычурно на фоне соседних, ничем не примечательных, серых зданий.
Оценив длину очереди, я прошла к самому началу. Несмотря на сыпавшиеся мне в спину ругательства, я добралась до грозного вышибалы и показала ему свой билет, спросив, нужно ли мне стоять всю очередь или же VIP-проходка дает преимущество и здесь. Оказалось, что дает, и спустя пару минут я уже оказалась внутри клуба. Расстегнув куртку, окинула взглядом помещение.
Перед сценой располагался полукруглый танцпол, уже наполовину забитый фанатами «Сынов Хаоса». Часть толпы сейчас хором пела одну из их песен. Я невольно заслушалась, пока меня не толкнули мимо проходящие девушки. Бросив на них недовольный взгляд, я отыскала бар и заказала классический «Лонг-Айленд». Внутреннее напряжение давало о себе знать – ладони дрожали, на виске уже выступил пот. Отчего-то казалось, что сегодняшняя ночь многое решит: дарует мне шанс на успешное выполнение проекта или же окончательно оставит ни с чем. Забавно, что исход зависел от какого-то психованного типа, который вполне мог оказаться настоящим линчевателем, если вспомнить о его «подарке».
В очередной раз усомнившись уже в собственном здравомыслии, – ведь я так и не обратилась в полицию – я допила коктейль и нашла лестницу, ведущую в VIP-зону на втором этаже. Два охранника с одинаковыми стрижками и в одинаковой форме просканировали QR-код моего билета и досмотрели сумочку, прежде чем отцепить с одной стороны канатное ограждение и пустить меня наверх.
В VIP-зоне стояло несколько обособленных диванчиков с бордовой обивкой, казавшейся почти черной в тусклом освещении настенных бра. Отдельно был выделен балкончик, с которого открывался шикарный вид на сцену. Чуть поодаль располагалась еще одна барная стойка, а за ней виднелась дверь, которая, вероятно, вела к уборным комнатам и административным помещениям.
В билете не было обозначено мест или чего-то подобного, и мой взгляд просто скользил по собравшейся здесь разношерстной компании. Крайний диванчик, ближайший к барной стойке, занимали пятеро парней в рокерских прикидах. Они громко смеялись, то и дело потягивая пиво из стеклянных бутылок. На другом диване заметила троих девиц более гламурного вида, увлеченно листавших что-то в телефонах.
– Ты Лайла? – резко раздался голос слева от меня, и я едва не подпрыгнула на месте.
Оглянувшись, увидела перед собой невысокую шатенку с африканскими косичками. Ее зеленые глаза излучали тепло и неподдельный интерес, а губы изогнулись в лучезарной улыбке.
– Эм-м… – на миг я замешкалась, но все же быстро обрела дар речи: – Да. Да, верно. А ты?..
Казалось, ее улыбка стала еще шире. Незнакомка схватила мою ладонь, сжала и принялась воодушевленно трясти.
– Я Триш, с недавних пор взяла на себя роль менеджера «Сынов Хаоса». Арес довольно точно тебя описал, – отпустив мою руку, она окинула меня взглядом с головы до ног и удовлетворенно кивнула.
– Он говорил обо мне? – Я стиснула крепче сумочку и вновь принялась оглядываться, надеясь заметить самого музыканта.
Триш поймала мой взгляд и покачала головой.
– Они уже готовятся к выступлению. Увидишь его позже. И да, Арес предупредил, что ты придешь и нужно будет тебя встретить. Хочешь выпить?
– Нет, спасибо. – Слегка сощурившись, я спросила, ощутив прилив любопытства: – Ты тоже не знаешь настоящую личность Ареса?
Моя новая знакомая слегка нахмурилась.
– Нет. Он присоединился к «Сынам» при условии сохранения полной анонимности. Остальные ребята, конечно, не теряют надежд, что рано или поздно, он им доверится настолько, что наконец назовет хотя бы настоящее имя. Но пока, – она развела руками. – Имеем то, что имеем. За его голос и тексты парни готовы закрыть глаза на все остальное. Счастливый сукин сын явно когда-то продал душу дьяволу за такой талант. Кем бы он ни оказался в итоге.
– Не страшно, что под маской скрывается какой-нибудь психопат или беглый преступник? – выпалила я, не подумав.
Триш только рассмеялась и, взяв меня под локоть, повела к балкону.
– Он, конечно, странный и слегка нелюдимый, но не думаю, что связан с чем-то противозаконным. – Меня удивляла столь слепая вера в человека, чье лицо никто из них никогда не видел. – Кстати, ты первая особа женского пола, кого он лично пригласил на концерт.
Повернувшись спиной к ограждению, Триш облокотилась на него и теперь разглядывая меня с особым интересом.
Я вопросительно вскинула бровь.
– Это должно мне польстить?
Она пожала плечами, при этом коварно улыбнувшись. На миг я подумала, что мне нравится ее мимика.
– Смотря какие отношения связывают вас двоих.
– Хотела бы я знать. Мы случайно познакомились несколько дней назад и…
И что, Лайла? Что ты хотела сказать? Ой, знаешь, вышло так забавно: он спас меня от подонков, а утром оставил мне на столе чье-то окровавленное сердце. И меня это так вдохновило, что я решила попросить его стать моей моделью. Вот умора, правда? И неважно, что сердце не имело никакого отношения к вдохновению. Все равно вырисовывается великолепная история знакомства, достойная дарк-романов. Останется только напоследок вызвать мне психиатров.
– И? – подтолкнула меня Триш, вырвав из мыслей.
– Забудь. Долгая и не самая интересная история. – Бросив взгляд на телефон, решила перевести тему: – Скоро они начнут?
– Минут через десять, – ответила она и, развернувшись, устремила взгляд на сцену. – Отсюда открывается лучший вид. Ты точно не пожалеешь, что пришла.
Триш была права. Наблюдая следующий час за выступлением группы, я не испытывала ни капли сожаления, придя сюда сегодня. Как и в «Логове змей» музыка парней меня заворожила. Голос Ареса действовал гипнотически. Мне не хотелось, чтобы он когда-нибудь умолкал.
На одной из финальных песен я ощутила, как по моей щеке катится слеза. Настолько зацепил текст и посыл. Настолько чувствовала всю боль, заложенную в строчки.
Арес пел о потерянной надежде и загубленных детских мечтах. Пел так, будто лично испытал на себе всю жестокость мира.
Где-то в груди кольнуло. Хотелось бы мне иметь право знать о нем чуть больше.
Подобно концерту в баре, все волшебство выступления закончилось слишком быстро.
– Он скоро поднимется, подождешь здесь еще немного? – спросила меня Триш и, дождавшись моего кивка, отошла к светловолосой девушке, позвавшей ее по имени минутой ранее.
С губ сорвался нервный вздох. Я ощутила, как по шее скатилась капля пота. Ладони тоже казались липкими. Такое чувство, будто кто-то подкрутил несколько градусов на кондиционере.
Триш вернулась ко мне спустя пару минут и, заметив мое нервное напряжение, ободряюще улыбнулась. Она уже собиралась что-то сказать, но тут ее взгляд переместился мне за спину, и улыбка стала больше напоминать довольную ухмылку. Мне не требовалось оборачиваться, чтобы понять, кого она увидела.
И все же я обернулась.
По лестнице только что поднялся весь состав группы. Арес шел последним, никуда не торопясь и лениво окидывая взглядом пространство. Когда он заметил меня, на миг замер на верхней ступени. Но следом, усмехнувшись, поднялся и направился в нашу сторону.
Ноги пришли в движение сами по себе – я медленно попятилась.
– Триш, – позвала я, ненавидя себя за дрогнувший голос. И не дожидаясь ответа менеджера группы, бросила: – Мне надо в туалет. Передай, пожалуйста, что я скоро вернусь.
Резко развернувшись, я направилась к двери за барной стойкой, надеясь, что я не ошиблась с направлением. За дверью оказался длинный коридор с множеством дверей. Две первые справа вели к уборным. Оказавшись внутри, я подлетела к раковине, положила сумочку на край и, упершись ладонями в холодную керамику, уставилась на себя в зеркало.
– Соберись, Лайла, – прошептала самой себе.
Пульс бился где-то в горле. В ушах шумело. Я испытывала какой-то невообразимый прилив адреналина, хотя, казалось бы, должна дрожать от страха, а не предвкушения.
Постояв так несколько минут, переведя дыхание, я забрала сумочку и направилась обратно.
Главное – помнить о цели. Я здесь не по его прихоти. Это мой выбор.
Оказавшись вновь в VIP-зоне клуба, я подошла к барной стойке, решив таки выпить еще один коктейль, прежде чем встречусь с Аресом.
– «Лонг-Айленд», пожалуйста, – озвучила свой заказ бармену и обернулась, пытаясь разглядеть среди присутствующих Триш и причину моего присутствия здесь.
Взгляд тотчас отыскал музыканта в длинном балахоне с накинутым на голову капюшоном. Он стоял в пол-оборота ко мне, но, будто почувствовав, что я смотрю на него, почти сразу обернулся.
Пульс вновь ускорился. Сегодня его глаза тоже скрывали склеры, однако на этот раз они были полностью черного, словно сама тьма, цвета.
Развернувшись обратно к барной стойке, я стала ждать свой напиток, мысленно гадая: подойдет ли Арес сам или будет ждать моего шага?
В следующий миг, когда ощутила мягкое прикосновение к пояснице, подумала, что он все же подошел первым, хоть и не почувствовала его присутствия, как прежде, но эти мысли тотчас разбились о совершенно незнакомый голос, раздавшийся прямо над ухом:
– Красавица, тебя угостить?
Молниеносно обернувшись, встретилась взглядом с одним из тех парней, что занимали ближайший к барной стойке диван. Он без стеснений разглядывал меня, будто собирался сожрать на ужин вместо десерта.
– Видел, как ты пялилась на этого фрика, Ареса. Заводят парни в масках? С этим могу помочь.
От его дешевого подката хотелось блевать. А исходящий от него запах дерьмового пива лишь усугублял ситуацию. Я попыталась отпихнуть его ладонь, которую он уже нагло опустил мне на ягодицу.
– Отпусти, – процедила сквозь зубы, не скрывая пренебрежения в голосе.
– Да брось, – он только настойчивее прижимался ко мне. Хотя его слегка пошатывало от перебора выпивки. – Давай познакомимся поближе.
Недолго думая, я со всей силы наступила ему на ногу и, когда он скривился от неожиданности, вложила в ладони всю силу, чтобы отпихнуть его подальше.
Придурок еле устоял на ногах, врезавшись в кого-то позади себя.
– Черт, вот стерва, – выплюнул парень, пытаясь выпрямиться, но его горло тотчас сжали измазанные черным гримом пальцы. Следующие слова уже напоминали хрип: – К-какого хрена?
Кажется, парню чертовски не повезло, ведь врезался он в Ареса. Последний, наклонившись к несостоявшемуся пикаперу, прошептал что-то ему на ухо, а следом, отпустив его шею и тотчас перехватив за волосы, мощным рывком приложил голову парня о барную стойку.
Пристававший ко мне незнакомец закричал, пытаясь сопротивляться, но Арес вновь ударил его о крепкое дерево, а я не могла отвести взгляда от происходящего.
– Арес! – голос Триш пробился сквозь гомон быстро собравшейся вокруг нас толпы, но не произвел никакого эффекта на музыканта.
Спустя еще три таких же удара, парень был на грани отключки. Я наивно полагала, что на этом гнев музыканта усмирится и он отпустит несчастного. Но я ошибалась. И следом в ужасе распахнула глаза шире, когда Арес поднял левую ладонь парня – ту самую, которой он лапал меня – и с хлопком опустил ее на барную стойку, рядом с окровавленным месивом, которое представляло собой его лицо. Еще один и миг – и музыкант схватил стоявшую на барной стойке бутылку, тут же разбил ее о край и резко вонзил оставшуюся в руке часть с заостренными стеклянными шипами в ладонь своей жертвы. Будто пытаясь навеки пригвоздить парня к гладкой деревянной поверхности.
Крик пострадавшего на мгновение затмил остальные звуки в помещении.
Триш с парнями из группы наконец пробились к Аресу и пытались оттащить его от жертвы, но тот, легко отбившись от них, вновь приблизился к теперь уже жалобно скулящему парню. Приподняв его голову за волосы, он склонился к нему и, чуть повернув лицо в маске ко мне, отчетливо произнес:
– Тронешь ее еще раз, и я тебе эту руку отрежу.
Когда парни из группы все же оттащили его от искалеченного, Арес продолжал смотреть на меня, сжав губы в тонкую линию. Но затем, как только он заметил шок на моем лице, они растянулись в довольную, пугающую улыбку. Мне вдруг стало нечем дышать. И я, не совсем соображая, что творю, бросилась к двери, ведущей к административным помещениям, откуда вернулась несколько минут назад.
О стенки черепной коробки колотилось только одно слово: БЕГИ.
И я бежала.
Бежала по коридору, дергая каждую дверь, пытаясь найти укрытие. Бежала то ли от переизбытка эмоций, захлестнувших меня в присутствии Ареса, то ли от тех тошнотворных образов, что теперь неустанно преследовали разум: вонзившийся в глаз нож; чертово сердце в моей мастерской; торчащий из руки осколок бутылки и довольная ухмылка на устах психопата, возомнившего себя богом.
Набатом бились одни и те же мысли по кругу: скрыться, бежать, больше никогда не подходить к нему…
Никогда.
Завернув за угол, я с ужасом уставилась на одну единственную оставшуюся дверь – которая оказалась заперта – и тупик. Голые стены, не оставившие мне шанса.
Сердце колотилось, явно желая покинуть грудную клетку. Я резко развернулась и, ахнув, уперлась взглядом в бездонные черные глазницы. Мое «никогда» разбилось о пугающую тьму музыканта.
Он здесь.
Догнал меня.
– Н-не подходи, – выдавила я, отступая и нащупывая стену за спиной.
Ответом мне послужила одна лишь усмешка. Проведя языком по нижней губе, Арес медленно двигался ко мне. Прямо как в тот вечер в переулке за баром. Я вновь почувствовала себя в западне. Чувство беззащитности подавало сигнал тревоги. Я вновь уязвима. Жертва, добыча… Загнанная в угол непредсказуемым хищником.
И все же. Как и в тот раз, где-то глубоко внутри я ощутила прилив наслаждения.
– Вот ты и попалась.
Прежде чем я успела понять, что происходит, Арес уже перехватил мою руку и переплел наши пальцы. Гребаное чувство дежавю. Прямо как в ту ночь. Кожу тотчас стало покалывать от знакомого импульса.
И нахлынувшую ранее тревогу буквально смыла собой волна облегчения. В моменте я даже не думала о том, что руки Ареса теперь наверняка запятнаны кровью того парня.
– Куда ты собралась? – глубокий голос музыканта заземлял, привязывал меня к реальности. – Вечер для нас еще даже не начался.
Окинув взглядом его черную маску и столь же черные глаза, я задала вопрос, который, если быть честной, теперь волновал меня уже гораздо меньше. Теплое покалывание и пробудившаяся жажда творить затмевала многое. И все же я еще не совсем слетела с катушек, чтобы игнорировать его чрезмерную жестокость.
– Зачем ты это сделал?
Свободной рукой он убрал прядь прилипших к моей щеке волос. Большим пальцем коснулся губ и, чуть надавив, провел по ним, выходя за контур и размазывая помаду.
– Подонок тронул то, что ему не принадлежит.
– Я не вещь, чтобы кому-то принадлежать, – отрезала я, пытаясь выглядеть раздраженной, но на деле ощущая, как от его прикосновения едва не плавятся внутренности.
Спустя пару минут, когда я так и не дождалась нормального ответа, решила вернуться к еще одному тревожащему меня вопросу:
– То сердце… Оно принадлежало парню из переулка?
Арес слегка склонил голову набок.
– А как ты сама думаешь, моя маленькая богиня судьбы?
Опять это его прозвище. Почему-то именно оно подстегнуло меня к резкости:
– Взаправду возомнил себя богом? Думаешь, что вправе отнимать жизни?
Музыкант улыбнулся, как-то по-особенному жутко.
Психопат… Он точно психопат.
Но, черт возьми, почему тогда вместо того, чтобы предпринять хоть что-нибудь, я продолжала оставаться рядом и желать его общества?
«Проект. Тебе нужно завершить проект. В этом вся причина», – напомнила я себе, однако понимая, что такова лишь полуправда. Его оскал не сулил ничего хорошего. И все же… Сейчас я снова могла дышать полной грудью.
– Разве это имеет значение?
– Конечно. – Речь ведь шла о человеческой жизни. Неужели он всерьез думал, будто мне неважно: стоял ли передо мной хладнокровный убийца или же просто чокнутый псих?
Арес покачал головой. Будто слегка разочаровавшись.
– Не лги себе. Тебя просто утешает мысль, что мой ответ способен успокоить муки твоей совести. Но если так подумать… Мы друг другу никто. Мне ничего не стоит тебе соврать. А даже если решу ответить честно, где гарант, что мои слова окажутся правдой?
– Намекаешь, что никому нельзя верить?
– Не намекаю. Верить можно только себе. Предать способны и самые близкие.
Его слова заставили меня вздрогнуть. Мне ли не знать, на что способны самые дорогие люди…
Арес прищурился.
– Вижу по взгляду, тебе это доподлинно известно.
– Не делай вид, будто знаешь меня. – Захотелось защититься. Хотя бы словами.
– Для меня ты открытая книга. Мне легко считать твои мотивы, жесты, взгляды. Как и могу в точности назвать причину твоего прихода.
– Моя причина стоит передо мной. Я пришла узнать, какого черта тебе от меня надо. На этом все.
Будто умея читать мысли, Арес зацокал языком, очевидно, не поверив моим словам.
– И вновь горький самообман. Так не пойдет, Лайла. Мы не сдвинется с мертвой точки, пока ты не перестанешь врать себе.
– Ты ни черта не знаешь. – Так не хотелось признавать правду.
– Лайла-Лайла… Ладно, давай сделаю это сам.
Арес приподнял наши сцепленные руки. Я могла бы сделать вид, что не осознавала, что все это время наши пальцы оставались переплетены. Но глупо отрицать… Кожу показывало от едва сдерживаемой потребности вернуться в мастерскую и взяться за глину. Снова. Я цеплялась за это ощущение, цеплялась за его руку, никогда не хотела ее отпускать…
– Ты здесь за этим? – Голос музыканта беспощадно бил прямо в цель.
– Ч-что?
– Я ведь был в твоей мастерской. – Мысленно напомнив себе высказаться на этот счет, пока лишь продолжила слушать его речь. – Не знаю, что конкретно с тобой случилось, но это отразилось на тебе гораздо глубже, чем ты пытаешься показать. Я видел слепок руки. Моейруки. А рядом много неудачных скомканных попыток сделать хоть что-то. Однако под драпировкой всюду спрятаны шедевры. Но, очевидно, больше ты так не можешь… И моя ладонь стала исключением. Почему?
– Я не знаю, – ответ сорвался с губ быстрее, чем успела подумать.
– Соврешь еще раз, и я уже не буду так сдержан, – в его голосе появились темные нотки угрозы.
– Я правда не понимаю…
Почему он продолжал задавать именно те вопросы, ответы на которые требовали слишком много искренности и грозились вскрыть личные шрамы?
– Может, все потому, что я олицетворяю собой то, чего ты так жаждешь? – На мой недоуменный взгляд он ответил: – Свободу. Я волен делать все, что пожелаю. Анонимность позволяет не задумываться об условностях, о чужом мнении. Впрочем, и без нее мне плевать на других людей. Ты же, напротив, сдерживаешь себя. Я вижу это по скованным движениям. Впрочем, есть еще одна теория.
Я буквально прикусила язык и сглотнула.
– Вот об этом я и говорил, – и чуть округлила глаза. – Тебя очень легко прочитать. Ты боишься показать себя настоящую. Желаешь сохранить идеальную картинку, но идеальности не существует. Все это миф, скармливаемый нам веками.
Арес наклонился ко мне.
– Отпусти себя, – прошептал он возле уха, посылая рой мурашек по коже. – Отпусти, – губы почти невесомо коснулись щеки. – Отпусти, – продолжал нашептывать, словно снова погружая меня в транс.
Двинувшись дальше, он замер над моими губами, оставив между нами лишь крохи пространства. Веки непроизвольно закрылись. Разум сосредоточился на голосе музыканта.
– Отпусти себя. – Я слегка приоткрыла губы впуская его шепот. Арес не двигался. Я знала, он ждет этого шага от меня. Если уж полетим в пропасть, первой прыгнуть в пустоту должна я.
Может, я совершала ужасную ошибку, но рядом с ним, казалось, не так страшно сойти с ума. И я шагнула в бездну. Чуть подалась вперед и сомкнула наши губы. Робко, нерешительно, и все же… Грубые края его маски вдавливались в кожу. Но это не имело значения. Ничего больше не имело значения, когда Арес перенял инициативу.

Обхватив рукой мою шею, он заставил меня чуть запрокинуть голову, в то время как сам стремительно вторгся языком в мой рот. От напора и нахлынувших ощущений на миг перехватило дыхание. Арес целовался так, будто сражался за свою жизнь: отчаянно, непримиримо, настолько страстно, что мысли путались. Осталась только мягкость его губ, прикосновения языка, ощущение единения. Мы будто слились в единое целое, пока он резко не отстранился, а я не стала хватать ртом воздух, словно лишившись единственного источника кислорода.
– А теперь ответь еще раз, – со слегка сбитым дыханием потребовал Арес. – Зачем ты на самом деле здесь, Лайла?
Туман не сразу отступил. Слова еще некоторое время отказывались слетать с языка. Но все же в итоге я сумела ответить. Арес прав. К чему скрывать? Когда я намеревалась прийти за ответами, уже понимала, что дело не только в желании узнать правду. Я пришла за помощью… Мне хотелось доказать всем, и прежде всего самой себе, что я могу справиться. Меня не сломили окончательно. К тому же, хотелось утереть нос Уильяму. Я просто не могла провалиться. Впервые за полгода я ощутила импульс, искру. И все благодаря стоящему передо мной музыканту. Арес…Не знаю, почему именно он. Может, действительно, все дело в мнимой свободе. Но я не могла отрицать очевидного. Прямо сейчас руку продолжало покалывать, наши пальцы все еще крепко удерживали друг друга, и я могла дышать полной грудью, могла творить.
– Мне нужна твоя помощь.
Арес коснулся кончиков моих волос.
– И как же я могу тебе помочь?
– Я… Ты все правильно понял. У меня проблемы с вдохновением. После некоторых событий я будто утратила его источник. И никак не могу найти новый.
Высказать правду на деле оказалось проще, чем мне думалось. Возможно, причина в собеседнике. А может я просто устала держать все в себе. Захотелось разделить этот груз хоть с кем-нибудь.
– Я всегда полагалась на осязание. Но сейчас… Чего бы ни касалась, внутри пустота. Ничто не воодушевляет меня как прежде. За исключением… – Я пыталась найти нужные слова, чтобы не показаться совсем уж чокнутой.
Но Арес и так все понял. Он вновь поднял между нами наши сцепленные ладони и, задумчиво глядя на них, нежно провел большим пальцем по коже.
– Значит, я твой новый источник вдохновения?
– Что-то вроде того, – смущенно признала я, понимая, насколько бредово все это звучит.
– Что от меня потребуется?
– Разреши мне… – Я резко ахнула, оборвав себя на полуслове, когда Арес, приподняв руку еще выше, неожиданно провел языком по ребру моей ладони, следом прикусив кожу. После чего вновь наклонился ко мне и коснулся кончиком маски моего носа.
– Разрешить тебе что? – от его шепота и близости мысли путались. Но все же я завершила свою просьбу.
– Разреши мне изобразить тебя. Изваять твой бюст. По пояс. Тогда я смогу завершить и защитить годовой творческий проект.
Когда Арес отодвинулся, оставив между нами достаточно свободного пространства, я едва сдержалась, чтобы не потянуться вслед за ним.
– И что же ты предложишь мне взамен?
Конечно, Лайла, с чего бы ему помогать тебе просто так? Почему не придумала заранее достойные варианты оплаты?
– Ну… – Я опустила взгляд. – Я могла бы платить тебе.
Музыкант рассмеялся. Искренний смех Ареса напоминал мелодию, которая, однажды врезавшись в память, уже никогда не покинет сознание. Так и будет надоедать. Изо дня в день. Из года в год. Навеки оставит след в памяти. И в сердце.
Подняв взгляд, я засмотрелась на его губы, слушая завораживающий звук.
– Деньги меня не интересуют, – наконец ответил он, продолжая улыбаться.
Очевидно, ему приходилась по душе моя растерянность.
– Тогда чего ты хочешь?
Будто стараясь заставить меня нервничать еще сильнее, он сделал вид, что задумался. Хотя мне отчетливо казалось, что условие уже давно заготовлено. Словно он только и ждал, когда я приползу к нему с мольбой.
– Три желания.
– Что?
– Три желания, – повторил Арес. – Желания, услуги, называй как хочешь. Суть проста: я говорю – ты исполняешь. Без права на отказ.
В голове тотчас родилось множество извращенных вариантов. Что ему может понадобиться? Убить кого-то? Украсть что-то? Вырезать сердце? Или его интересовали услуги иного рода?
В груди зародился гнев.
За кого он меня принимает?
Я попыталась отдернуть руку, но Арес сильнее сжал мою ладонь. И гнев, как ни странно, почти сразу отступил.
Да какого черта?
– Скажу сразу, – нахмурившись, произнесла я. – Никакой жестокости, убийств и прочего. И телом отплачивать тоже не стану. Твои желания должны быть приличными, уяснил?
Арес приподнял пальцем мой подбородок.
– Поверь, малышка, чтобы заполучить твое тело, мне не придется использовать право желания.
Мне хотелось возразить. Упрямство твердило, что нужно вступить в спор. Осадить его. Вот только где-то в глубине души я понимала: попроси Арес прямо сейчас опуститься перед ним на колени и проверить его теорию о способах использования моего рта на деле, я бы послушно сделала все, что он хочет и даже больше. Бесполезно отрицать физическое притяжение.
– Значит, чтобы сделать скульптуру, тебе придется прикасаться к моему телу, так? – уточнил Арес, на удивление не углубляя прежнюю тему.
– Да, я полагаюсь на осязание.
Несколько долгих мгновений он молчал, лишь размеренно поглаживая мою ладонь.
– Это проблема? – нахмурившись, спросила я.
– Нет. – Резкий ответ говорил о том, что все же что-то в этом вопросе музыканта беспокоило.
Так боялся, что я раскрою его личность? Но, согласившись, он обязан понимать, что у скульптуры должно быть и лицо.
Мне вспомнились подозрения касаемо Оливера. Что, если я была права и тот, кто скрывается под маской, в реальной жизни гораздо ближе, чем мне кажется?
– Я тебя знаю?
Уголки губ Ареса дернулись.
– Кто ты т-такой? – Голос дрогнул. На краткий миг, но все же подвел меня.
Я решительно протянула свободную руку к его лицу, намереваясь сорвать чертову маску. Мне не нравилось чувствовать себя пешкой в чужой игре, правила которой оставались загадкой. Подобно самому музыканту. Однако Арес перехватил мою ладонь, не позволив коснуться, и приблизил ее к своим губам.
– Так не терпится стать той самой, ради кого я сниму маску? – Усмехнувшись, он оставил легкий поцелуй на моих пальцах, прежде чем вкрадчиво продолжить: – Уверена, что справишься с последствиями, моя маленькая Мойра?
– Тебе все равно придется ее снять, если согласен стать моей моделью.
– Но это произойдет на моихправилах, малышка. Всему свое время.
Из кармана Ареса донесся писк мобильного. Достав его, он открыл сообщение и, прочитав, вновь обратился ко мне:
– Так что? Ты согласна на мои условия? – в его голосе чувствовалось нетерпение.
Я вгляделась в его глаза. Мне хотелось разглядеть хоть что-нибудь за линзами, однако все, что я видела – непроглядная чернота, затягивающая меня в свой омут.
– Да.
Боги, как же я надеялась, что не обрекла себя этим согласием на мучения.
– Хорошо, – спокойно сказал Арес. Никакого ликования или довольной ухмылки. – Есть еще кое-что: я сам буду выбирать место и время встречи. Тебе придется подстраиваться.
– Я думала, ты сможешь приходить в мастерскую. – И тут я вспомнила еще об одном вопросе: – Кстати, как ты вообще в нее проник? Я не заперла дверь?
А вот и наглая ухмылка, отсутствию которой я удивилась мгновением ранее.
– Пусть останется тайной. И раз уж мы заговорили о мастерской, – тон музыканта стал еще глубже, еще обольстительнее, когда он вновь сократил крупицы расстояния между нами и прошептал: – Скажи мне вот что, Лайла: в ночь нашего знакомства, мастурбируя на диване, ты ведь представляла меня? – Он придвинул мою ладонь к своему паху, где я отчетливо смогла ощутить его возбуждение. – Воображала, как вместо пальцев, в твое лоно вторгается мой член? – Я закрыла глаза. Дыхание участилось, когда и в самом деле представила все, что он описывал, даже не пытаясь задаваться вопросом, откуда он узнал, чем я там занималась. – Как он растягивает твои стенки, до упора погружаясь в вожделенное тепло плоти. Так ведь, малышка?
Когда Арес отпустил мою ладонь, я смогла сжать его член сквозь ткань джинсов. В то время как он принялся расстегивать пуговицу на моих джинсах. В моменте я уже собиралась позволить ему сделать с собой все, что только пожелает. Но следом вспомнила свои же слова. Еще несколько минут назад я не собиралась отплачивать ему телом.
Черт, Лайла, будь хоть немного последовательной. Прошу. Не растекайся перед ним в безвольную жижу при первой же возможности.
– Не надо, – не без усилия пробормотала я, открывая глаза и убирая руку с его джинсов, чтобы перехватить его за запястье.
Арес замер.
– Скажи это, – прозвучало скорее приказом, нежели просьбой. – Скажи, Лайла, что я прав.
Продолжая успокаивать дыхание, я лишь кивнула.
– Произнеси словами, – музыкант никак не унимался.
– Да, черт возьми. ДА! – ответила громче, чем следовало, прожигая его взглядом. – В тот момент я думала о тебе. Доволен?
Судя по его ухмылке, более чем.
Арес наконец убрал руку от моей пуговицы, отступил и, достав из заднего кармана джинсов пропуск, приложил его к небольшой панели возле двери, рядом с которой мы стояли. После звукового сигнала, она открылась.
– Мне нужно вернуться. Спустишься здесь по лестнице и выйдешь через служебный вход. Вызови такси. Не ходи одна, уже поздно, – произнес он так, словно диктовал указания подчиненным.
Я вскинула бровь, обратив внимание на его последнюю реплику.
– Волнуешься?
– Не хочу марать руки об очередного урода. Пожалей беднягу.
От мысли, что из-за меня пострадает кто-то еще, к горлу подступила тошнота.
Поправив куртку, я направилась к двери. Но Арес остановил меня на пороге, резко взяв за предплечье и развернув к себе. В следующий миг его губы уже оказались на моих. Та же страсть и спешка, что и прежде. Будто мы участвовали в гонке на выживание. Хотелось бы верить, что в итоге оба сумеем сохранить себе жизнь.
Но я бы соврала, сказав, что мне не понравилось. Я бы с радостью наслаждалась этим поцелуем вечность. Поэтому, как только Арес отстранился, с моих уст слетел разочарованный вздох.
– И Лайла, – позвал он, медленно отступая спиной вперед. – Ответ – да.
Я нахмурилась, не понимая, о чем он.
– Сердце принадлежало тому парню.
Прекрасно, Лайла. Ты только что целовалась с убийцей. Поздравляю. Браво.Внутренний голос было уже не заткнуть.
– Его дружки позаботились о нем раньше, чем я до них добрался, – продолжил музыкант, вдоволь насладившись моим замешательством. – Я нашел его уже мертвым. Но не сомневайся, будь он жив, я бы все равно его прикончил.
– Но зачем тогда?..
– Зачем что? Зачем вскрыл ему грудную клетку и вынул сердце?
По одному моему ошарашенному взгляду Арес понял, что попал в точку.
– Потому что я всегда держу слово, – последовал его серьезный ответ. – Тебе тоже стоит об этом помнить.
Не сказав более ни слова, Арес развернулся и скрылся за углом. А я так и осталась стоять на пороге открытой двери, растерянно опустив взгляд на ладонь, которую продолжало покалывать.
К черту все остальное. Сперва разберемся с главным.
Из клуба я отправилась прямиком в мастерскую, где творила до самого утра, создав несколько слепков рук Ареса, решив собирать скульптуру по частям. Повинуясь потоку, пока импульс еще не стих, я попыталась изваять что-нибудь еще. Первой жертвой стало очередное яблоко. В целом слепок вышел сносным. Не идеальным, но точно лучше того комка, что получался до этого. Следом сумела слепить крошечную вазу. Местами неровную, но все же… Все же, пока я смотрела на слепки, меня переполняла надежда.
Значит, не все потеряно. Я все еще способна создавать нечто настоящее.
Останется выяснить, как справляться без помощи чокнутого музыканта.
И тогда я вспомнила, что он не рассказал мне о второй теории. Вот бы не забыть спросить в следующий раз.
С этими мыслями я отправилась к себе и, прежде чем пойти спать, зашла в личный кабинет студента, чтобы заполнить регистрационную форму проекта, указав в названии одно единственное слово: Арес.

Глава 5
Промозглый зимний ветер принялся трепать полы плаща Ареса, как только он покинул стены клуба и оказался в длинном переулке, заваленном мешками с мусором и окурками сигарет.
Музыкант успел сделать всего несколько шагов, прежде чем его окликнул товарищ по группе. Обернувшись, Арес наблюдал, как его нагоняет Дэвид, бас-гитарист, более известный публике по псевдониму Дионис.
Остальные участники «Сынов Хаоса» то и дело пытались пробиться сквозь ореол загадочности Ареса, стать ему не только соратниками по творчеству, но и друзьями в реальной жизни. Но как бы ему ни хотелось с ними сблизиться, он знал, что его удел – одиночество. Оно давно стало ему лучшим товарищем. Последний, кто попытался стать частью его жизни, пострадал от руки самого музыканта.
– Ну ты и наворотил сегодня дел, – выпалил догнавший его Дэвид. – Отец Триш буквально рвет и мечет. Он, конечно, все замнет, но… Ты бы осторожнее. Нам проблемы с копами ни к чему.
Арес, вытащив из кармана плаща пачку сигарет, предложил одну бас-гитаристу, а следом и сам закурил. Отвечать согруппнику он не торопился.
– Она твоя девушка?
Дэвид не рассчитывал получить ответ, но Арес твердо произнес:
– Она – моя.Это все, что нужно знать.
Бас-гитарист присвистнул и, прислонившись к стене, сделал затяжку. Он открыл было рот, чтобы сказать что-то еще, но в этот момент задняя дверь клуба открылась, выпустив на улицу невысокую девушку, которая вздрогнула, заметив парней в переулке. Слегка косясь на музыкантов, она поспешила в сторону оживленной улицы, нервно оглядываясь на Ареса с Дэвидом. Последний, проводив ее взглядом, наконец выпалил то, что не успел сказать ранее:
– Черт, это неожиданно. Ты весь такой таинственный, что странно представить рядом с тобой девушку.
– Она может оказаться полезна в одном деле, не дающим мне покоя уже несколько лет, – неожиданно пояснил Арес, предоставив Дэвиду максимум правды, которой готов поделиться.
На деле же музыкант понимал, суть не только в том, что она действительно могла помочь ему. Рядом с Лайлой он начинал чувствовать. Что-то кроме обжигающей ненависти к тем, кто отнял у него большую часть жизни, и ноющей фантомной боли в шрамах от невозможности вернуть прошлое и узнать всю правду. Сияющие глаза Лайлы не дали ему утонуть одиннадцать лет назад. И сейчас вновь пытались удержать на плаву.
Встретив ее спустя столько лет, он не поверил. Решил, что все это игры его воображения. И все же это она. Его Лайла…
Запрокинув голову, Арес выпустил струю дыма. После, погасив ботинком брошенный на асфальт окурок, он подошел к Дэвиду и попрощался, сжав напоследок плечо согруппника, отчего тот поморщился.
Арес замер. Дэвид не успел сказать и слова, когда следом вокалист резко дернул ворот его майки. Даже в тусклом свете единственного в переулке фонаря на коже бас-гитариста отчетливо можно было разглядеть несколько синяков. Он попытался вырваться, но Арес крепко удерживал его на месте и процедил сквозь зубы:
– Твой дрянной братец вернулся?
Роберт, старший брат Дэвида, несколько месяцев назад отправился в очередной реабилитационный центр. После смерти их матери около семи лет назад, Роберт пустился «во все тяжкие»: грабежи, угон тачек, наркотики. Очнулся лишь когда чуть не перешел грань, едва не прирезав младшего брата, который в то время взял на себя обязанности взрослого, хотя все должно было быть наоборот. После первой реабилитации он продержался полгода. После второй пять месяцев. Результатов третьей не хватило и на три. Дэвид не терял надежды вернуть брата, в то время как Арес, узнав историю товарища по группе, заявил, что Роберта исправит только могила.
– Ты не так понял, – Дэвид наконец сумел освободиться и отступил от Ареса на пару шагов, не встречаясь более с ним взглядом. – Роб вернулся пару недель назад, мы просто повздорили. Как братья, понимаешь? Обычное дело.
Арес не понимал, хоть номинально у него тоже имелся старший брат.
– Дэвид… – начал он.
– Не надо, Арес. Мы это уже обсуждали. Я верю в него.
Вокалист покачал головой.
– Поступай как знаешь. Но если он продолжит…
– То это будут моипроблемы, – резко ответил Дэвид, наконец подняв взгляд на Ареса. – Ты не готов пускать нас в свою жизнь, так почему требуешь чего-то взамен? Зачем делать вид, что тебе не все равно?
Не дожидаясь ответа, Дэвид вернулся в клуб, в то время как Арес продолжал смотреть на место, где только что стоял его товарищ по группе. Он не чувствовал сожаления или грусти. Одну только злость, что кто-то тронул егочеловека.
Философия Ареса проста – есть люди «свои», а есть «чужие». Пусть он не подпускал участников «Сынов Хаоса» ближе, все равно считал их своими. Как и Лайлу. А если кто-то покушался на то, что принадлежало ему… Что ж, лучше этому человеку бежать от Ареса как можно дальше.
Стиснув кулак и решив, что обязательно наведается к Роберту, если заметит на теле Дэвида еще хоть синяк или ссадину, музыкант отправился к арендуемом складу на Холли-стрит, где переоделся и стер с себя остатки грима.
Наспех причесав пальцами темные локоны, Арес натянул капюшон, взял спортивную сумку и покинул временное убежище. До кладбища Ривервью он добрался уже за полночь. Зная южную часть территории как свои пять пальцев, музыкант уверенно следовал к цели – цепочке заброшенных склепов. Нужный ему находился ближе всего к полосе деревьев. Каменная постройка классической квадратной формы с двумя колоннами, часть которых уже давно разрушилась, и треугольной покатой крышей. Не доходя шагов десять до склепа, по левую сторону среди могильных плит стояло изваяние молодой девушки. Судя по стертым чертам, возвели его не одно десятилетие назад. Увидев его впервые больше года назад, Арес невольно засмотрелся. Подумал, перед ним изображение какой-то святой. Лишь позже, подойдя ближе, разглядел на спине девушки обломки крыльев. С тех самых пор музыкант мысленно возвращался к ее фигуре: ее крылья обломали вандалы? Или же люди таким образом изобразили падшего ангела, так и не утратившего первозданную красоту?
Привычно задержав взгляд на изваянии, Арес прошел к склепу и толкнул тяжелую дверь. Скрывавшаяся за ней лестница привела музыканта к железной решетке, на которую он лично поставил замок несколько месяцев назад. Он пошарил по карманам и, прежде наткнувшись на наручники, которые почти постоянно таскал с собой, отыскал ключ от склепа.
Затхлый воздух заполнил ноздри Ареса, однако он лишь глубже вдохнул и, поставив на пол сумку, на ощупь достал свечу. Небольшой огонек теперь освещал подземное пространство, не проникая только в самые дальние уголки. Музыкант открыл задвижку на узкой решетке, служившей подобием окна и позволявшей впускать в склеп свежий воздух и немного света.
Оглянувшись, он окинул взглядом пространство. Вдоль стен были расположены закрытые камеры с гравировкой дат и имен, хранившие прах усопших. По углам рассредоточились вазы с искусственными цветами, лепестки которых со временем покрылись пятнами. А посреди стояло нечто вроде длинного стола с фигурой святого на самом краю. Арес предполагал, что именно здесь, на этой поверхности, некогда прощались с почившим. Хотя его воображение скорее представляло оккультные ритуалы с принесением в жертву девственниц, не меньше. Однако сам он пользовался этим возвышением для трапез. Или же сидел на нем, сочиняя тексты.
Устало потерев глаза, Арес достала из сумки покрывало и, бросив его к решетке возле входа, уселся сверху и подтянул к себе сумку. Не испытывая голода, он обошелся тем, что достал бутылку с водой и промочил горло. Следом, наткнувшись на маленький предмет на самом дне, достал его на свет.
В руках музыканта оказалась крошечная фигурка кролика с часами на шее. Арес привычно потер его пальцами и сжал в руке, прислонившись головой к решетке.
Он прекрасно помнил момент, когда получил эту фигурку в подарок от восьмилетней голубоглазой девочки, одержимой своими вылепленными работами. Тогда они виделись в последний раз, прежде чем его забрали туда, откуда он вполне мог не вернуться.
Фантомная боль пронзила спину и грудь. Арес зажмурился, сильнее стиснув фигурку в руке, словно она могла оградить его от воспоминаний.
– Я больше никогда туда не вернусь, – прошептал он, напоминая себе. – Все кончено.
Когда призрачная боль отступила, он открыл глаза и разжал кулак. Проведя вновь пальцами по голове кролика, спрятал его обратно в сумку, после чего вынул припрятанную в кармане мятную конфету.
Закинув ее в рот и ощутив свежий привкус, Арес потянулся в карман за наручниками. Прежде надев на правое запястье резинку с маленьким ключом, он заковал левую руку, затем продел наручники через решетку и застегнул их на правой. Громкий лязг пронзил воздух, когда Арес дернул запястьями, желая убедиться, что надежно прикован к решетке. И лишь после этого позволил себе расслабиться и опустить голову, погружаясь в забытье и искренне надеясь, что сегодня ему не доведется видеть сны.
Однако его надежды разбились о привычный ночной кошмар.
Вцепившись во сне в решетку, он сжимал пальцы до побелевших костяшек, мысленно возвращаясь в лабиринт прошлого, выход из которого никак не мог отыскать.
«– И снова наш пациент под номером 313 нарушает общий покой, – мерзкий голос сотрудника психиатрической клиники хлестал по черепной коробке не слабее плети, которой предстояло рассечь плоть пятью минутами позже. – Наказать».
Арес вздрагивал на каждый удар, рассекающий кожу, продолжая видеть кошмар и в такт дергая руками, словно пытаясь остановить плеть. Тянулся к спине, желая разодрать десятки старых шрамов, но наручники не давали осуществить задуманное.
«– На ком, как ты думаешь, нам испробовать эту штуковину? – один из охранников клиники держал в руках длинную железную палку, конец которой напоминал электрошокер.
– Эй, 313, – свистнул надзиратель, подзывая мальчишку к себе. – Снимай футболку.
Когда подопечный сделал то, что ему было велено, он выплеснул на него стакан с водой, а затем, выхватив у охранника устройство, ткнул им в грудь мальчика, чуть ниже линии левой ключицы.
Агония охватила все его тело, пока пространство заполонял запах жженой плоти».
Еще одна попытка освободиться от оков сна и от наручников провалилось. Прошлое не торопилось отпускать музыканта. Боль пронзила внушительный шрам от ожога.
«– Куда собрался, 313?! Дерись! – взревел очередной сотрудник клиники, пихнув его обратно на арену подпольных боев. – И не смей проиграть мою ставку!
Парень повернулся обратно к оппоненту и, снова извинившись перед товарищем, принялся бороться за свою жизнь, зубами вгрызаясь в его плоть и в свой шанс на свободу. Шанс, оборвавшийся подлым трюком. Лезвие ножа рассекло левый бок, а затем по рукоять вошло в тело».
Дернувшись последний раз, Арес наконец распахнул глаза. Осознав, что снова не смог выбраться из удушающих объятий кошмара, он зарычал, словно дикий зверь и в тысячный раз поклялся, что лично прикончит того, кто добровольно обрек его на истязания.
– Подожди еще немного, отец. Еще чуть-чуть, – злобный голос резко сменился раскатистым хохотом, оборвавшимся столь же стремительно.
Вздохнув, Арес снова прислонился к решетке и закрыл глаза.
На этот раз сознание вернуло его в день, изменивший всю последующую жизнь Ареса. Воспоминания о нем всегда казались тусклее остальных. Отчетливо ярко выделялись лишь два цвета.
Красный – как кровь его матери, когда десятилетний Арес держал рукоять торчащего из ее груди ножа.
И голубой – как цвет глаз маленькой девочки, протягивающей ему мятную конфету.
Цвет глаз Лайлы.
ЕгоЛайлы.

Глава 6
– Дядя Джим! – Я бежала по длинному коридору, едва сдерживая нетерпение, и ураганом влетела в кабинет дяди. – Дядя Джим!
Повернув ко мне голову, дядя мягко улыбнулся, отчего в уголках его глаз появились мелкие морщинки, и, немного откатившись в кресле от стола, раскинул руки в стороны.
– Малышка Лали!
Дядя всегда называл меня Лали, соединив части первого и второго имени.
Будто только и ожидая его приглашения, я понеслась к нему и забралась на колени, бережно сжимая в руках свое сокровище.
– Так, – придерживая меня одной рукой, второй дядя Джим потянулся к моей ладони и разжал пальцы, – давай посмотрим, что у нас тут.
Аккуратно забрав из моих рук глиняную фигурку, он прищурился, внимательно разглядывая мое творение.
Дядя всегда поощрял мою тягу к искусству и даже соорудил у себя в подвале небольшой творческий уголок, чтобы я могла наслаждаться любимым занятием, оставаясь у него по праздникам или во время дальних поездок моих родителей. Как сейчас.
– Хм, – задумчиво поджав губы, он произнес: – Это кролик.
Я усиленно закивала, наверняка напоминая со стороны игрушку с болтающейся головой, которую отец держал на приборной панели в машине.
– И у него, – дядя повертел фигурку со всех сторон, а затем приблизил к лицу, – что-то на шее.
Заерзав у него на коленях, я все шире улыбалась.
– И это что-то напоминает… – Он перевел взгляд на меня, слегка приподняв бровь. – Часы?
– Да! – воскликнула я, не скрывая восторга.
– Значит, кролик с часами? – очевидно, все еще не до конца понимания, спросил дядя.
Я рассмеялась.      
– Да-а. Как в книге про Алису. Ты же сам мне читал в детстве, – произнесла я таким тоном, будто в свои восемь стала уже совсем взрослой.
– Ах, точно. Тот самый кролик, втянувший девочку в неприятности.
Я театрально закатила глаза и поправила его:
– Который привел ее в удивительное место.
Усмехнувшись, дядя вернул мне фигурку, крепче обнял и поцеловал в лоб.
– Он прекрасен, Лали. С твоим талантом тебя ждет большое будущее. Остается только надеяться, что, став знаменитым скульптором, ты не забудешь о своем угрюмом дяде. И…
Его речь прервал звонок телефона. Взглянув на экран мобильного, дядя спустил меня с колен.
– Прости, милая, мне нужно ответить. Посиди пока на диване.
Продолжая вертеть в руках своего кролика и улыбаться, я выполнила просьбу.
– Льюис? – бодро ответил дядя на звонок. Но следом его голос сник: – Нет, я же до сих пор в отпуске. Лайла все еще гостит у меня. Вы не можете направить туда Паркера?
Я подняла взгляд на дядю, когда он, вздохнув, произнес:
– Понял. Буду через полчаса. Пока оцепите место и допросите соседей.
Завершив звонок, дядя Джим подошел ко мне и присел возле дивана.
– Лали, милая, мне очень нужно съездить в одно место. Ничего, если прокатишься со мной? Или мне попросить Марту присмотреть за тобой?
Я поморщилась, вспомнив о соседке дяди Джима, которая, очевидно, ненавидела детей. И демонстрировала это всем своим видом.
– Я поеду с тобой.
Дядя улыбнулся и погладил меня по волосам.
– Тогда собирайся. Возьми с собой книгу или альбом. Чтобы не было скучно. Не думаю, что задержусь там надолго, но какое-то время тебе придется посидеть в машине.
Сбегав в комнату за рюкзаком, я спустилась в подвал и схватила пачку пластилина, поскольку глину с собой взять не могла, альбом и плеер. А поднявшись в кухню, высыпала в карман рюкзака мятные конфеты, от которых никак не могла оторваться, даже зная, что после уже пяти съеденных штук у меня непременно будет болеть живот.
Третью я съела к тому моменту, как мы прибыли на место.
Дядя Джим взял служебную машину, поэтому я осталась с ним на переднем пассажирском сиденье, поскольку задние места, предусмотренные для подозреваемых, отделяла мелкая решетка.
– Лали, милая, если что-то понадобится, просто позвони мне, хорошо? Я запру тебя в машине, как и договаривались. Постараюсь вернуться как можно быстрее.
Я кивала на каждую его фразу, выводя параллельно рваные линии на чистом листе бумаги в альбоме. И подняла взгляд на дядю, когда он погладил меня по голове.
– Прости, что пришлось ехать со мной.
Вид у него был печальный. И вопрос сам сорвался с языка:
– Дядя Джим, произошло что-то плохое?
Не сводя с меня взгляда, он медленно кивнул.
– По долгу службы мне часто приходится сталкиваться с ужасными вещами. Но некоторые бывают особенно жестокими.
Я нахмурилась, но он тут же щелкнул меня по носу.
– Но унывать мы из-за этого точно не будем, – открыв дверь и выбираясь из машины, он еще раз повторил: – Скоро вернусь.
Провожая дядю взглядом, я увидела, как к нему подошел дядя Льюис, еще один офицер полиции. Перекинувшись парой слов, они оба повернулись в мою сторону. Дядя Льюис помахал мне, нацепив на лицо самую веселую улыбку. Махнув ему в ответ, я полезла в рюкзак за пачкой пластилина, отложив альбом в сторону. Когда мягкий, податливый материал оказался в руках, на миг я закрыла веки, вспоминая контуры маленькой фарфоровой птички, которую трогала сегодня утром в гостиной дяди. А следом, открыв глаза, принялась лепить, пытаясь воссоздать ту же форму.
Высунув кончик языка, я так погрузилась в процесс, что не заметила, как пролетело время, и очнулась лишь услышав щелчок ручки задней двери машины. Подняв голову, оглянулась и изумленно наблюдала, как дядя помогает забраться на заднее сиденье укутанному в плед мальчику.
– Посиди здесь пока, вернусь минут через десять. Тогда поедем в участок. Твоему отцу уже позвонили. – Чуть нагнувшись, чтобы встретиться со мной взглядом, дядя Джим обратился ко мне: – Лайла, прошу, никакой болтовни.
Я, приняв серьезный вид, провела сомкнутыми указательным и большим пальцем по губам, продемонстрировав, что буду держать рот на замке, и выбросила невидимый ключ. Дядя только вздохнул и, заперев дверь, ушел.
Мне хватило сообразительности дождаться, пока он исчезнет за дверью дома, прежде чем повернуться к незнакомцу и произнести:
– Привет.
На вид мальчик был чуть старше меня. Очень медленно, будто робот, он приподнял голову и посмотрел на меня абсолютно стеклянным взглядом. Он явно долго плакал, белки покраснели, веки припухли. Несмотря на отсутствующее выражение лица, где-то в глубине его карих глаз горел хоть и тусклый, но теплый огонек янтарного оттенка. Я засмотрелась на него, ощутив прилив тепла даже через решетку. И только потом оглядела незнакомца целиком. Уголки тонких губ были опущены. Темные волосы всклокочены, словно за них долго тянули или дергали в разные стороны. На лице, шее, одежде и пальцах, крепко вцепившихся в края пледа, виднелись красные разводы.
– Это кровь? – спросила я, так и не дождавшись приветствия.
Но мальчик продолжал просто смотреть на меня, не проронив ни слова.
– Ты немой?
Все тот же взгляд. Ничего более.
– На тебя напали?
Вновь никакого ответа. Надув губы, я демонстративно отвернулась.
– Ну и ладно, – пробормотала себе под нос, вернув внимание к пластилину.
Прошло, должны быть, не менее пяти минут, прежде чем до меня донеслось чуть хриплое:
– Я не знаю.
Резко развернувшись обратно к мальчику, я уставилась на него. Отсутствующий взгляд исчез, уступив место такой агонии, что я вздрогнула. В его глазах плескалась боль. Настоящий океан боли. По щеке стекала слеза. Губы дрожали.
– Я не помню, что произошло, – тихо произнес он дрожащим голосом, а затем с силой закусил нижнюю губу, пытаясь унять дрожь. И продолжал впиваться в нее зубами, пока не прокусил до крови.
Сердце забилось быстрее. Я не понимала, почему, но где-то в груди словно образовалась пустота. Так хотелось разделить боль этого мальчика. Забрать хотя бы часть. Заполнить ею эту пустоту.
Я вцепилась пальцами в разделяющую нас решетку, мысленно желая, чтобы она исчезла. Чтобы я могла перебраться на заднее сиденье и обнять его. Крепко-крепко обнять.
– Все будет хорошо, – прошептала я. Единственное, что могла сейчас сделать.
Мальчик, перестав наконец терзать губу, осторожно отпустил плед и протянул испачканную кровью ладонь к моим пальцам на решетке, не сводя с меня взгляда.
– Все будет хорошо, – повторила я, попытавшись улыбнуться, чтобы подбодрить его.
Его холодные, как лед, пальцы коснулись моих.
Я и не знала, что сердце может биться с такой скоростью. Чувство пугало и завораживало. Как и этот мальчик передо мной.
– Все обязательно будет хорошо, – последний раз повторила я, прежде чем поняла, что мы даже не знаем имен друг друга. Желая исправить ситуацию, я добавила: – Я Лайла.
Отняв руку от решетки и разорвав прикосновение, я быстро достала из рюкзака мятную конфету. Она была такой маленькой, что как раз идеально пролезла в ячейку решетки.
Когда мальчик взял ее, я снова улыбнулась. На этот раз улыбка вышла искренней.
– Лайла, – повторил он за мной, сжав конфету в кулак, а затем прошептал еще раз, едва различимо: – Лайла…
Я кивнула. Ждала, что он в ответ тоже представится, но мальчик продолжал одними только губами повторять мое имя.
– А ты? – Его губы замерли. – Как тебя зовут?
– Я… – начал он, но тут где-то раздался резкий шум. Будто кто-то забыл настроить телевизор. Или радио перестало ловить волну.
Я мотнула головой.
– Прости, как?
– … – Губы мальчика двигались, но я ничего не слышала.
В ушах звенело. Картинка перед глазами начала расплываться.
– Что происходит? – спросила я.
Когда перед мной замелькали черные точки, я зажмурилась. Затем снова открыла глаза и ахнула.
На заднем сиденье теперь разместилась фигура в плаще и маске.
– Забыла мое имя? – насмешливо спросил Арес.
– Что… – Я опустила взгляд на свои руки, осознав, что находилась уже не в теле маленькой девочки. Но мы все еще сидели в полицейской машине дяди Джима. – Что за чертовщина?
Когда подняла голову, увидела, что заднее сиденье опустело.
– Лайла! – со стороны лобового стекла раздался крик.
Я обернулась.
– Уилл? – нахмурилась, глядя на то, как Уильям, забравшись на капот, ударил по стеклу, зовя меня по имени. – Ты здесь откуда?
Что, черт возьми, тут творилось? Я сошла с ума?
– Лайла! – вновь закричал Уилл, пока я пыталась открыть дверь, дергая ручку. Тщетно. Когда уже собралась потянуться к водительской стороне, со стороны лобового стекла раздался треск. Профессор принялся долбить по нему кулаками. По поверхности растянулась паутина из трещин.
– Что ты делаешь?! – заорала я на него и вновь потянулась к водительской двери.
Но стоило мне коснуться ручки, как стекло рассыпалось, и я закричала, ощутив, как мелкие осколки вонзились в кожу.
Крепкие руки Уилла стремительно вытащили меня наружу, прямо через острые края стекла, раздирая мне одежду и оставляя еще более глубокие порезы. Я пыталась отбиваться, но он толкнул меня вперед, и я покатилась по капоту, а следом упала за край.

И с громким криком приземлилась на твердый пол.
Мне не сразу удалось понять, что произошло. Движения что-то сковывало. Лишь спустя минуту я поняла, что, судя по всему, запуталась в одеяле и грохнулась вместе с ним на пол.
Так и не выбравшись окончательно из ткани, я уронила голову обратно на пол и уставилась в потолок, пытаясь привести в порядок дыхание и взбесившееся сердце.
– Черт, – слетело с губ. – Что за дурацкий кошмар…
Уже несколько лет я не вспоминала о том мальчике. И в самом деле не помнила его имени.
Если отбросить последнюю часть кошмара, все остальное было скорее воспоминанием. Тогда я действительно отправилась с дядей, когда его срочно выдернули из отпуска на место убийства. Я не вникала в подробности, но помню, что очень долго не могла выбросить из головы того мальчика и его сокрушенный взгляд.
Выбравшись из кокона одеяла, я поднялась с пола и потерла ноющий локоть. Должно быть, грохнулась как раз на него.
– Проклятье, как же его звали… – Все силилась вспомнить имя мальчишки, пока, натянув на себя халат, шла на кухню.
В доме царила темнота. Часы показывали семь минут шестого. Я не планировала вставать раньше шести, но сейчас уже глупо возвращаться в постель.
К тому же вновь всплывшее воспоминание из детства теперь не давало покоя. Какого черта там забыл Уилл? На месте незнакомца возник Арес… Мог ли тот мальчик из моего прошлого оказаться музыкантом, столь стремительно ворвавшимся в мою жизнь, чтобы перевернуть ее вверх дном? А еще… На мгновение захотелось узнать, как сложилась его жизнь. Второй – и последний – раз я видела его спустя несколько дней после знакомства. Дядя Джим привел его домой, откуда позже мальчика забрал кто-то из родственников. В тот день у него все еще были грустные глаза, но я сумела заставить его улыбнуться. А перед прощанием подарила фигурку того самого кролика. Я приезжала к дяде в Ричмонд каждое лето, и мы условились встретиться через год в сквере неподалеку. Однако он так и не пришел. Ни через год, ни через два. Дядя сказал, что его семья переехала. Еще пару лет, приезжая сюда, я невольно выискивала его глазами в толпе. Но вскоре позволила воспоминаниям о странном мальчике остаться в прошлом.
– Почему ты напомнил о себе именно сейчас? – пробормотала я себе под нос, меланхолично глядя на кружку кофе перед собой и прислушиваясь к каплям неожиданно разбушевавшегося дождя за окном.
Арес возник на его месте… Я нахмурилась. Что, если он действительно тот самый мальчишка?
Грянул раскат грома. А следом резкий хлопок двери, от которого я вздрогнула и уставилась в сторону коридора. По нему стремительно пронеслась тень. На миг показалось, что я ощутила присутствие Ареса. Резко подскочив, почувствовала подкатывающий приступ паники, но следом до меня дошло…
– Дэмиен? – громко позвала я.
Скорые шаги остановились. Послышалось какое-то бормотание, а следом уже спокойный шаг. Спустя пару минут в проеме кухни, совмещенной с гостиной, появился мой сосед. С волос Дэмиена капала вода. Одежда промокла. Взгляд был тяжелым. Отсутствовала привычная улыбка и ореол беззаботности.
– Все хорошо? – спросила я.
Он кивнул. Затем прокашлялся, улыбнулся, хоть и слегка натянуто, и спросил:
– Почему не спишь?
Я пожала плечами.
– Кошмар приснился.
– Ха, и тебе тоже, – усмехнулся Дэмиен.
Перед еще одним раскатом грома сверкнула молния. Дождь так и продолжал барабанить по окнам.
– Ты замерз? Сварить тебе кофе? – Мне все равно хотелось хоть чем-нибудь занять руки.
Дэйм молча наблюдал, как я направилась к шкафчику. Когда уже потянулась открыть дверцу, в доме резко погас свет. Снова чертов скачок напряжения вышиб пробки.
– Я займусь этим, – бросил Дэмиен и направился обратно в коридор, где располагался щиток с тумблерами.
Не раздумывая, я схватила со стола телефон и последовала за ним, включив фонарик.
– Так ведь удобнее, – заметила, подойдя ближе и направляя поток света на щиток. Дэйм уже потянулся к нему вслепую. – Или у тебя есть особая способность и ты видишь в темноте?
– Темнота относительна, – как-то слишком серьезно ответил Дэмиен и щелкнул нужными переключателями.
Краем глаза я заметила, что на кухне вновь зажегся свет, но мое внимание привлекло кое-что другое. Когда Дэмиен поднял руку выше, чтобы закрыть щиток, край рукава его толстовки немного сполз вниз, обнажив бледную кожу с выделяющейся красной полоской.
– Что это? – прошептала я, следом включив в коридоре свет.
На миг яркая вспышка ослепила, однако не остановила меня от того, чтобы приблизиться к Дэмиену и потянуться к его правой руке. Он молниеносно отпрянул.
Верно, его пунктик на прикосновения.
– Прости. – Я примирительно подняла руки. – Просто показалось, что у тебя что-то с запястьем.
– А, – Дэйм сильнее натянул рукава на кисти, – поранился на работе. Ничего страшного.
Не сказать, чтобы его объяснение показалось мне убедительным. Что такого он мог делать в морге? По отметинам казалось, будто его запястье связывали.
Я подошла ближе. Всмотрелась в лицо соседа по квартире. И меня накрыло неожиданной волной испуга. Его карие глаза имели янтарный отлив. Это так влияли отголоски сна или же они действительно напоминали глаза того мальчика?
– Почему так смотришь? – спросил Дэмиен, в ответ тоже не сводя с меня глаз.
– Мы ведь… – Нет, это глупо. Будь он тем мальчиком, наверняка уже давно узнал бы меня. Дал бы понять, что мы знакомы. – Нет, ничего. Глупости.
Дэмиен приподнял бровь. Протянул руку к моему лицо, словно намереваясь коснуться. От удивления я шире распахнула глаза. На миг его пальцы зависли над моей щекой, но потом быстро опустились к кончикам волос. Приподняв их, он сказал:
– Я уже говорил, что мне нравится этот цвет? Глядя на тебя, тоже подумал что-нибудь изменить в имидже, – задумчиво произнес Дэмиен, затем отпустил мои волосы и ушел к себе.
Напоследок, когда он проходил мимо, до меня донесся непривычный для Дэйма аромат мяты. Глядя ему вслед, ощутила, как мысли хаотично забились друг о друга. Паранойя подступала все ближе. Я начинала подозревать всех и каждого. Так кто скрывается под чертовой маской?
Сродни мухе, угодившей в искусно сплетенную паутину, я чувствовала, что забрела в чью-то ловко расставленную ловушку. В какую бы сторону ни сделала шаг, только больше запутывалась. Выходит, оставалось лишь ждать, когда хищник в маске наиграется и совершит смертельный укус. Но, как ни странно, быть может, на какую-то сумасшедшую долю секунды я даже жаждала этого. Быть отравленной егоядом.

***

Подходя позже к университету, я набрала музыканту сообщение.

Лайла:Когда мы сможем встретиться?

Спустя три часа лекций ответа так и не получила, хотя следом отправила еще несколько вопросов. Он же не собирался меня обмануть?
Телефон молчал вплоть до момента, когда я отправилась в столовую на обед.

Арес: Уже соскучилась по мне, маленькая Мойра?

Не прошло и половины дня.
Однако, вновь увидев прозвище, я переключила волну раздражения на него.

Лайла:Почему зовешь меня Мойрой?

Арес:А как бы ты хотела, чтобы я тебя называл? Предложи вариант получше, и я его рассмотрю.

Лайла:Лайла?

Арес:Кажется, речь шла о прозвище.

Все участники его группы носили псевдонимы в честь богов Олимпа. На его маске при первой встрече был греческий орнамент. Он называл меня богиней судьбы. Очевидно, парень помешан на Древней Греции. Поэтому я ответила первое, что мне вспомнилось:

Лайла:Афродита?

Арес:Даже не знаю, смеяться мне или снисходительно улыбаться. С одной стороны, я польщен, что ты выбрала богиню, влюбленную в Ареса. С другой же, тебе известна история ее происхождения? Никогда не находил ее романтичной.

Вот черт. Покопавшись в памяти, поняла, что он прав. Афродита с Аресом действительно воспылали друг к другу чувствами. И если бы не вмешательство Гефеста, у них мог быть шанс на хэппи-энд. По крайней мере, при прочтении мифов, мне всегда хотелось в это верить.
Почему мои мысли первым делом унеслись к ней?
А возвращаясь к вопросу о происхождении…

Лайла:Она вышла из морской пены.

Арес:Из-за чего море вспенилось?

Первым порывом было послать музыканта куда подальше вместе с его вопросами. И я уже начала печатать сообщение, но вовремя себя остановила. У нас договоренность. Ни к чему ссориться на пустом месте. Прежде мне необходимо подготовить скульптуру.

Лайла:Я похожа на исторический справочник?

Арес:Когда Кронос оскопил своего отца, он забросил его причиндалы в море. Вода вспенилась из-за крови и семени Урана, породив богиню. Так что, мне действительно называть тебя Афродитой?

Я поморщилась. Мне казалось, что существовала еще одна теория, по которой богиня родилась менее экстравагантным способом, но спорить не хотелось.
Заняв очередь в столовой, я дала очередной краткий ответ.

Лайла: Ладно, плевать, называй как хочешь.

Арес:Поверь, «богиня судьбы» подходит тебе больше. Со временем ты поймешь.

Лайла:Ты так и не ответил. Когда мы встретимся? У меня и так не очень много времени на проект.

Арес:Слышала про фестиваль Теней на Рождество?

Про него не слышал разве что глухой.
Каждый второй масштабный праздник в городе организовывали не органы местного самоуправления, а трое богатеньких отпрысков, еще в школе прозвавших себя Тенями Ричмонда. Уже в те времена им никто не желал перечить. С тех пор мало что изменилось. Если они чего-то хотели, они это получали. Добровольно или же брали силой. Результат всегда один.
Сейчас им всем ближе к тридцати. И каждый житель Ричмонда знал: власть находилась в руках этих троих. Вальтер Харт, старший из них и негласный лидер Теней, с недавнего времени возглавлял городской совет. Ни одно решение, влиявшее на жизнь города, не принималось в обход него. Габриэль Кроу, будучи сыном действующего мэра, тоже имел определенные привилегии, когда дело касалось вопросов городского управления. Сам же он возглавлял крупнейшую в городе IT-компанию Midnight Cipher Systems.Третий член их команды, Сайлас Найт, владел несколькими ночными клубами, двумя ресторанами и кинотеатром. Он слыл самым безбашенным из них. Поговаривали, что Сайлас связан с какой-то криминальной группировкой. Об этом мне рассказывал Уильям, даже упоминал название, правда следом спохватился и велел никогда и ни с кем о ней не говорить, поскольку это может стоить мне жизни. Тогда я не восприняла его слова всерьез, но название действительно забыла. Помню лишь, что связано оно то ли с драконами, то ли еще с какими-то ящерами.
Сайлас – единственный из троицы, с кем мне посчастливилось – или не очень – познакомиться лично. Так уж вышло, что он один из тех, кто знал о наших с профессором отношениях. Они с Уильямом дружили в средней школе, позже их пути разошлись, но парни продолжали поддерживать связь и оставаться в курсе событий жизни друг друга. Временами они встречались за игрой в бильярд, и Уильям брал меня с собой.
Итак, Тени Ричмонда. «Великие и ужасные», до безумия голодные до развлечений. Безумие я упомянула не просто так. Они обожали идти против традиций. И в этом году Рождество не станет исключением. Вместо общепринятой предновогодней атмосферы трио парней объявили, что фестиваль пройдет в хоррор-декорациях. «Выбирайте костюм злодея или антигероя. Представьте, будто собираетесь на Хэллоуин. Рождественская ночь пощекочет ваши нервишки не меньше».Местом проведения Тени выбрали выкупленный ими участок земли возле кладбища Ривервью. Уже пару месяцев там велись полномасштабные строительные работы. И нет, я вовсе не собиралась туда идти, знаю подробности лишь потому, что Линдси говорила об этом фесте и днем, и ночью. Правда в итоге сама же уезжает с родителями в Нью-Йорк, буквально накануне Рождества.

Лайла:Да

Арес:Встретимся там.

Какого черта?

Лайла:На фестивале? Я надеялась на более… уединенное место.

Арес:Знал, что тебе не терпится меня раздеть.

Я закатила глаза. Сам же понимал, что я просила о встрече ради проекта, а не назначала свидание.
А сама ты в этом уверена?
– Заткнись, – пробормотала себе под нос, желая утихомирить внутренний голос. – Никаких свиданий.
Даже если меня до безумия тянет к этому чокнутому парню.

Арес:Тебе нужно расслабиться. После феста настанет моя очередь помогать. Напомню, я всегда держу свое слово. Без награды ты не уйдешь. Но прежде придется сыграть по моим правилам.

На миг я замерла, глядя на экран мобильного.
Мне не хотелось идти на фестиваль, праздновать Рождество, еще и в такой атмосфере. Наряжаться, придумывать какой-то костюм.
Но, может, Арес прав. Немного отдыха мне не помешало бы.
– Лайла, ты уже выбрала? – Лиз пихнула меня в бок, когда очередь в столовой дошла и до нас.
– А, да.
Взяв салат и злаковый батончик, я направилась за Лиз к столику, занятому чирлидерами и парой футболистов.
– Говорю тебе, это был он, – размахивая руками заявила Оливия.
– О чем речь? – спросила Лиз, желая, как всегда, оставаться в курсе всех событий.
За столиком оставалась пара свободных мест, так что выбирать не пришлось. Лиз села напротив Оливии, а я рядом с Оливером.
– Привет, – улыбнулся он мне.
– Привет, – ответила я и принялась за салат. После того разговора во дворе университета мы больше не сталкивались. Мне все еще было не по себе, что он знал подробности не только моего романа с профессором, но и его последствий.
– Вчера в лобби «Джефферсона» я видела Чарльза Рида с юной особой, примерно нашего с вами возраста. И, судя по их поведению, визит в отель нес далеко не безобидный характер, – хихикнула Оливия, отвечая на вопрос Лиз.
– Надеюсь, она хотя бы не из нашего университета. Иначе попахивает скандалом, – жуя, пробормотала Лиз, обожая подобные сплетни. – А мне казалось, ректор не из таких. Ему сколько вообще? За пятьдесят?
– А вот я ждал чего-то подобного, – фыркнул Оливер. – Слышал, его бывшая жена поэтому и сбежала от него. Даже во времена преподавания он таскался за молодыми студентками.
Я заерзала на месте.
– Не удивлюсь, если сынок пошел по стопам отца. – Я пихнула Оливера коленом, призывая остановиться, но он продолжил, намеренно чуть повысив тон. – Наверняка профессор Рид тоже неровно дышит к молодым дарованиям.
Что на него нашло? Я мысленно взмолилась, чтобы Оливер просто закрыл рот и перестал напрашиваться на неприятности.
– Занятное предположение, мистер Розен. – А вот и неприятности подоспели. Уильям, остановившись возле нашего столика, прожигал взглядом Оливера. – Прошу зайти ко мне после занятий, чтобы смогли его обсудить.
За нашим столиком повисла тишина. Никто не решался ни поднять взгляда, ни проронить хоть слово.
– Мисс Деймос, – ледяной тон профессора, на этот раз обращенный ко мне, абсолютно точно давал понять: Уильям считает, что это я разболтала Оливеру про наши отношения. – Раз уж я все равно прервал ваше милое обсуждение, позвольте спросить. Видел, вы наконец зарегистрировали проект. Но указали минимум данных. Когда мне ждать макет и подробности?
Я резко вскинула голову, встречаясь с его вопросительным взглядом. Он это серьезно? После всего произошедшего считает, что я доверюсь ему? По правилам при подготовке проекта я имела право рассчитывать на помощь куратора, в данном случае Уильяма: согласовывать макет, просить совета, обсуждать детали.
– Я решила отказаться от помощи куратора. Вы увидите мой проект в день защиты, наравне с остальными, – отвечая профессору, я пыталась всем своим видом донести до него одну простую мысль, которая, на мой взгляд, была очевидна: «Я больше никогда тебе не поверю».
– Что ж, ваше право, – процедил он сквозь зубы и покинул столовую, не забыв напомнить Оливеру, что ждет его в кабинете.
– Да пошел он, будто я боюсь… – начало было Оливер, но я его оборвала:
– Не провоцируй его. Если не хочешь вылететь из футбольной команды или университета.
Стиснув кулак, Оливер опустил взгляд в свою тарелку, а я, попрощавшись с остальными, направилась на следующую лекцию.
Однако несмотря на то, что я считала, что Оливер сам виноват, если ему назначат наказание, мне хотелось хотя бы попытаться ему помочь. И потому я сделала то, что не планировала делать примерно никогда.Вытащила номер Уилла из черного списка.

Лайла:Не срывайся на Оливере. Я ничего ему не говорила. Он догадался, потому что видел нас.

Уильям:Сменила гнев на милость и разблокировала мой номер, чтобы защитить своего нового парня?

Лайла:Во-первых, он мне не парень. Во-вторых, даже если бы он им был, тебя это не касается. Просто ненавижу, когда страдают невиновные. У тебя безупречная репутация, его словам все равно никто не поверит.

Уильям:Плевать, что он там наговорил про меня. Этот мальчишка затронул тему, о которой ни черта не знает. Я не прощаю тех, кто клевещет на мою мать.

Так вот в чем дело.
Я вздохнула. Тема матери всегда была ахиллесовой пятой Уильяма. Даже будучи в отношениях, мы практически никогда не касались вопроса его семьи. Все, что мне известно о матери Уилла, это то, что она умерла незадолго до его восемнадцатилетия. Но за несколько лет до этого она действительно ушла из семьи. Причины мне неизвестны. Видя, насколько болезненна для него эта тема, я никогда не стремилась копать глубже. Лишь давала понять: если захочет поделиться, я рядом.

Уильям:Я не монстр, Лайла. Даже если ты считаешь иначе. Он отделается выговором. Не более.

Позже вечером, когда я просматривала сайт-визитку фестиваля, от профессора пришло еще одно сообщение.

Уильям:Мне правда жаль.

С минуту я просто смотрела на эти три слова, пытаясь понять, какие чувства они во мне вызывают. Оказалось, что… никаких. В груди ничего не шевельнулось. Нахмурившись, стала пытаться понять, в какой момент времени я перестала злиться от одного упоминания имени профессора. Там, где еще недавно плескалась ненависть, теперь была пустота.
Мои текущие мысли занимало стремление вернуть себе прежнюю способность творить. Испытывать предвкушение, касаясь предметов. Дышать творчеством в полную силу, а не так, будто подключили к аппарату искусственной вентиляции легких.
Для негативных порывов к Уильяму будто и вовсе не осталось места в душе. Или же их вытеснили совершенные иные эмоции, направленные на пресловутого музыканта в маске.
Быть может, я не собиралась признавать этого вслух. По крайне мере сейчас. Но… Он мне нравился. По-настоящему нравился. Пусть это казалось абсолютным абсурдом, я даже лица его еще не видела, понятия не имела, как его зовут, что он любит, почему сохраняет анонимность, но зато я знала, что рядом с ним сердце совершало забег, пульс отказывался униматься, а тело жаждало прикосновений. Мне становилось легче дышать, словно сам музыкант был кислородом. Я могла бы продолжать списывать реакции своего тела на страх, всплеск адреналина, прочие отговорки, но, кажется, правда гораздо проще. Я в нем заинтересована. И, судя по всему, меня ничуть не смущают его извращенные представления о морали и кровавых подарках, а также очевидные проблемы с контролем гнева и эмоций. Может, он просто заразил меня своим сумасшествием?
При этой мысли, мои губы тронула улыбка, и я полезла искать в Сети подходящий для фестиваля костюм. Ведь прямо сейчас в голове сложился нужный образ.
– Чтобы влюбиться, необязательно впадать в безумие. Но это помогает, – усмехнулась я, процитировав слова Харли Куинн.

Глава 7
– Биту придется оставить здесь, – сказал мне парень в темных очках, досматривающий всех посетителей фестиваля на входе.
Я понимала, что, скорее всего, так и будет, но не могла отказать себе в удовольствии дополнить образ, состоящий из черно-красных кожаных штанов и топа карсетного типа с замком спереди и узорами ромба в той же черно-красной цветовой гамме. Сверху, разумеется, пришлось накинуть куртку. Пусть даже в Ричмонде довольно мягкая зима, слечь с болезнью не хотелось.
Сделав пару фотографий в специально отведенной зоне перед главным входом, я спокойно оставила биту охране. Может, так даже лучше. Меня отчасти пугало, что, взяв ее сегодня утром в руки, ощутила желание кому-нибудь врезать. И оно только усилилось, когда следом на пороге моей квартиры появился курьер с букетом белых лилий и запиской от Уильяма:

Милая Лайла,

Знаю, ты не согласишься поговорить со мной лично. А номер мой уже наверняка отправился обратно в блок после последнего сообщения. Но я словно застрял в недосказанности. И мне необходимо вылезти из нее.
Может, все дело в моем эгоизме. Может, ты разорвешь эту записку, как только увидишь имя отправителя. Но я надеюсь, что смогу сбросить с плеч хотя бы часть груза вины, даже если просто выплесну слова на бумагу.
Наши отношения всегда напоминали хождение по канату. Сейчас самое время это признать. Если мы сами его не расшатывали, за нас это делали обстоятельства и окружение. Когда моя нога соскользнула, и я потерял равновесие, наверное, стоило окликнуть тебя. Дать понять, что происходит. Если бы мы только наперед знали, как правильно поступить в той или иной ситуации… Но мы всего лишь люди.
Ты заслуживала честности, а я не смог тебе ее дать. Мой первых промах, за который я прошу прощения.
Ты нуждалась в моей защите, в то время как я слишком боялся перестроить свою жизнь. Прости и за это.
Ты сделала первый шаг, переступив через обиды, а я оказался слишком глуп. Никогда не думал, что сестра лучшего друга предаст мое доверие, ведь мы знаем друг друга целую вечность. Не представляю, как просить прощение еще и за это.
Лайла, мне сложно представить, через что ты прошла по моей вине. А еще сложнее осознать, что я опоздал. Что у нас могла быть семья. Могло быть будущее.
Хочу, чтобы ты знала: я бы никогда так не поступил. Я бы никогда не потребовал от тебя избавляться от ребенка. От частицы меня.
Твои слова продолжают преследовать меня каждый день.
Как и выражение лица.
Некоторые люди считают, будто нет оружия сильнее ненависти. Но безразличие ранит гораздо глубже. С той беседы в аудитории ты теперь смотришь на меня, как на пустое место. И я не знаю, что с этим делать. Уж лучше бы ты продолжала считать меня злодеем.
В любом случае… прости.
Прости меня, Лайла.

Некогда твой,
Уильям

Читая записку, я вновь невольно прижимала ладонь к животу. Фантомные боли утраты стихли, но иногда все равно давали о себе знать.
Выбрасывать цветы было жалко. Они не виноваты в гнилой сущности Уилла. А вот записка полетела в мусорку. Я надеялась, что ему стало легче, и он, наконец, отстанет от меня.
И почему я никогда не замечала, насколько он эгоцентричен?
– Любовь поистине ослепляет, – пробормотала я себе под нос, проходя мимо выстроившихся в два ряда палаток фестиваля.
Тени Ричмонда постарались на славу. На выкупленной ими земле царила одновременно завораживающая и пугающая атмосфера. Будто смешав элементы двух праздников, территория фестиваля полнилась декорациями хоррор-фильмов в приправку с традиционными рождественскими украшениями. Венки из омелы с вкраплением кровавых лент и отрубленных пальцев. Огромные головы из тыкв с колпаками и воткнутыми топорами. Заметив количество острых предметов, мало напоминавших бутафорию, я хмыкнула: а у меня тем временем отобрали простую биту. И все же, поддавшись любопытству, подошла проверить. Как и думала, ножи и топоры оказались ненастоящими, но это никак не умаляло витавшего в воздухе напряжения. Заданный тон праздника поддерживали не только декорации: еда и напитки в палатках тоже поражали воображение. Возле палаток можно было попробовать «кровавые» коктейли с плавающими кусочками желе, издали напоминавшими глазные яблоки.
Всюду раздавался смех и крики. Чуть в стороне от центральных площадок я заметила лабиринт ужасов, к которому выстроилась отдельная длинная очередь.
Миновав основное скопление людей возле мелких игровых автоматов, палаток с угощениями и сувенирами, я оказалась перед огромным амбаром с распахнутыми воротами, за которыми грохотала музыка и мигали огни.
Оглядевшись и нигде не заметив никого и близко напоминающего Ареса, я зашла внутрь. Отчего-то не сомневалась, что музыкант сам меня найдет. Оставалось только дождаться.
Признаться честно, меня переполняло чувство предвкушения. С самого утра я буквально грезила нашей встречей. Сама до конца не понимая, в какой момент мой интерес настолькосильно возрос, я просто решила плыть по течению. Какой смысл сопротивляться, если искрящее между нами с Аресом напряжение, так или иначе, скоро рванет.
Боги, да кого я обманываю? Прекрасно ведь понимала, что все дело в новых эмоциях, от которых, на первый взгляд, можно легко впасть в зависимость.
Когда громкие биты ударили по барабанным перепонкам, я наконец вынырнула из своих мыслей и присмотрелась к помещению, в котором оказалась.
В амбаре царил полумрак. Потолок и часть стен были задрапированы паутиной. Бармены и прочий персонал носили маски и костюмы скелетов. Посреди помещения располагался танцпол – круглая зона, на две ступени ниже основного уровня пола. Подойдя к ограждению, я принялась рассматривать танцующих. Каждый на славу постарался с костюмом: кто-то предпочел нарядиться персонажами фильмов ужасов, иные, подобно мне, обратились к образу героев комиксов, третьи выбрали облик монстров и сказочных существ.
Когда в зале сменился очередной трек я, к своему удивлению, осознала, что вся музыка родом из эпохи нулевых. Уголки губ сами по себе поползли вверх. Не знаю, кого из Теней за это благодарить, но я будто ощутила себя в своей стихии. Всегда считала, что альтернативный рок начала двадцать первого века – лучшее, что случалось с музыкальной индустрией.
Наблюдая за толпой и все равно невольно ища взглядом Ареса, я не заметила, как кто-то встал рядом со мной.
– Умрешь ли ты для меня? – произнесли у меня над ухом зловещим голосом.
Я резко развернулась.
– Боги, Сайлас! – воскликнула, встретившись со взглядом знакомых серых глаз.
Он рассмеялся, глядя на мое напуганное лицо, и, очевидно, наслаждаясь произведенным эффектом, когда я хлопнула его по плечу.
– Думаешь, это смешно? Так пугать.
– Очень, – ответил он и глотнул пива из бутылки. А затем протянул ее мне: – Будешь?
Не позволив себе размышлять практически ни секунды, я схватила бутылку и приложилась к горлышку, не сводя глаз с Сайласа. Теперь, когда испуг отступил, до меня дошел смысл сказанного. Он процитировал слова Джокера, адресованные Харли.
Я окинула взглядом его костюм. Разумеется, именно им он и нарядился. Главным психопатом всей вселенной DC. Темно-фиолетовые брюки и рубашка, рукава закатаны до локтей, обнажая татуированные предплечья, зеленая жилетка с многочисленными цепочками подчеркивает крепкую фигуру. На лице светлый грим, от губ расходятся красные линии, формируя безумную улыбку. Глаза густо подведены. В свете неона лукавые искры в их глубине сияли ярче привычного. А еще волосы…
Вернув ему бутылку, я потянулась к упавшей на его лоб пряди, но вовремя одернула себя и лишь слегка коснулась крашенного локона.
– Что ты сотворил с волосами?
Мне чертовски нравился пепельный блонд Сайласа. Возможно, еще и потому, что с таким цветом волос он напоминал персонажа одной мобильной игры, их еще и звали одинаково. Помню, как он посмеялся, когда я упомянула об этом. А теперь его чудесные светлые густые волосы имели кислотный оттенок зеленого. Канонично, но…
– Нравится? – довольно спросил он. – Четыре гребаных часа в салоне. И вот он я, безумец, держащий в страхе Готэм. Кхм, ну, или Ричмонд.
– Скорее последнее, – пробормотала я, все еще пялясь на его волосы.
Сайлас, допив пиво и отставив бутылку на столик, взял меня за руку и потянул за собой.
– Идем. – Фраза скорее напоминала приказ.
– Что? Куда?
Но он, разумеется, не обращал на мои вопросы внимания, продолжая тащить меня к танцполу, бросив кому-то по пути:
– Эй, скажи Ли, чтоб сменил пластинку. Нужна лирика.
Спустя еще пару шагов, он наконец ответил мне:
– Не могу же я упустить такой шанс и не потанцевать со своей сумасшедшей избранницей?
Когда мы спустились в толпу, из динамиков полились первые ноты трека «Behind Blue Eyes» группы Limp Bizkit.
С моих губ слетела усмешка, когда Сайлас, развернув меня к себе, опустил руки мне на талию и вопросительно приподнял бровь.
– Если это твой способ пригласить девушку на танец, не удивлена, что у тебя все еще нет постоянной подружки, – сказала я, положив ладони ему на плечи и придвинувшись почти вплотную.
– Просто никто из них не в силах справиться с моей свирепостью, – парировал Сайлас. И несмотря на его широкую улыбку, я знала, что он не шутит. Всем, кто желает поближе познакомиться с Сайласом Найтом следует усвоить одну простую истину: нельзя верить его добродушной оболочке, внутри заперт дикий зверь. Лишнее движение в его сторону – и переломает все кости, даже не моргнув. – Ты здесь одна?
– Не совсем, – уклончиво ответила я, ведь Ареса так и не нашла.
– Давно тебя не видел. Ты изменилась, – заметил Сайлас.
– Ага, не только же тебе волосы красить, – попыталась пошутить я, но, судя по его взгляду, шутка провалилась. Он смотрел серьезно, изучающе. На лице оставалась лишь нарисованная улыбка. Губы меж тем сформировали тонкую, прямую линию.
Чуть прищурившись, Сайлас приподнял пальцами мой подбородок, оставив на моей талии одну ладонь, но не ослабевая хватки.
– Нет, внешность не при чем, хотя тебе идет. Дело во взгляде, – объяснил он, продолжая вглядываться в мои глаза, будто умел через них проникать в сознание.
Да, верно, взгляд уже не тот. Как и я сама. Скажи спасибо своему другу.
– Будто стала на шаг ближе к себе настоящей, – все также задумчиво добавил он. – Выходит, я был прав.
– В чем?
– В том, что Уилл не потянет ваши отношения.
Я нахмурилась.
Сайлас плавно развернул меня спиной к себе и наклонился, приблизив губы к моему уху.
– Я не удивлен, что вы расстались.
Меня пробрала дрожь. Но не от близости стоящего за мной парня или его жестоких, пусть и правдивых, слов. А от ощущения, что за нами наблюдают.
Оглядев танцующую толпу, сперва не заметила ничего особенного. Однако, подняв глаза чуть выше, к ограждению танцпола, встретилась со взглядом темных глаз. Вернее, его отсутствием. Арес.Вновь черные дыры вместо глаз. Маска, закрывающая верхнюю половину лица. Нижняя же половина, щеки и губы, были раскрашены под челюсть скелета. Светлая краска слегка светилась в полумраке, добавляя устрашения.
– Почему? – выдавила я из себя, вплотную прижавшись спиной к груди Сайласа, но не отводя взгляда от музыканта. Невольное желание лицезреть его реакцию оказалось сильнее разума.
Не играй с огнем, Лайла.
– Ты сильнее его. Во всех отношениях. Уилл слаб. И завистлив. Он всегда зависел от мнения других. Вечно пресмыкался перед своим отцом, – в голосе Сайласа отчетливо слышалось презрение. – В этом его главная слабость. А вот его брат, напротив, свободен духом.
Я вроде бы и слышала все, что сказал мне Сайлас, но все внимание сосредоточилось на Аресе. Он продолжал неподвижно стоять и наблюдать за нами. Опустив руку, я нащупала ладонь своего партнера по танцу и чуть сжала ее. Он будто понял намек и обнял меня крепче, усмехнувшись мне в шею:
– И кого мы пытаемся заставить ревновать?
Да, Лайла, какого черта ты вообще творишь? Или это попытка проверить, насколько Арес поехавший? Осмелится ли повторить тот же трюк из бара с одним из самых опасных мужчин города?
Арес, наконец, перестал казаться мраморной статуей и слегка наклонил голову. Будто тоже желая знать, что творится у меня в мозгах.
Хотела бы и я это понимать.
Повернув голову, я встретилась с заинтригованным взглядом Сайласа.
– Я… – уже собиралась объяснить ему и указать на Ареса, но, переведя взгляд обратно на музыканта, не обнаружила его на прежнем месте.
Трек сменился новым. На этот раз «Rollin`», все тех же Limp Bizkit.
Пока все вокруг принялись подстраиваться под энергичный ритм, мы с Сайласом так и остались стоять посреди дергающихся тел. Вновь не найдя Ареса взглядом, я высвободилась из объятий Найта. А когда мы покинули танцпол, до меня наконец дошел смысл сказанного им ранее.
– Постой, – сказала я, останавливаясь и глядя на него. – Ты сказал брат… У Уильяма есть брат?
Сайлас расплылся в довольной улыбке.
– А я все думал, когда ты очнешься. Мне все-таки интересно, кто же настолькопривлек твое внимание на танцполе.
– Так что там с братом? Уильям никогда о нем не упоминал.
Сайлас прислонился к стене и начал крутить металлический браслет на запястье.
– Паршивая овца семейства Рид. Темное пятно на безупречной репутации. Они с Уильямом почти не общаются.
Когда я уже собиралась спросить о причинах, тут же одернула себя. Да плевать. Уильям и его семья больше не имели ко мне никакого отношения.
– Больше ничего не спросишь? – от меня не укрылась насмешка в тоне Сайласа.
Скрестив руки на груди, я открыто встретила его взгляд, в то время как где-то снаружи послышался шум, и часть толпы с танцпола засобирались на выход.
– Что там? – спросила я, устремив взгляд к воротам амбара.
– Вальтер готовится толкать пафосную поздравительную речь.
Верно, они же все это и организовали.
– А где же оставшаяся Тень? – вспомнила про их третьего друга.
– Мне всегда нравилась твоя внимательность, – рассмеялся Сайлас. Очевидно, ему льстило, что я упомянула их прозвище. – Габи, вероятно, преследует свою нынешнюю девицу. А возможно уже и трахнул ее где-нибудь в темном углу.
Я округлила глаза.
– Не смотри на меня так. Его стандартная прелюдия. Там все по обоюдному согласию, просто Габриэль заводится от борьбы.
Несмотря на то, что самым отбитым из троицы считали Сайласа, меня всегда настораживал Габриэль Кроу. Я не знакома с ним лично, но даже видя его издалека или в новостных блогах, не могла отделаться от мысли, что за маской спокойствия и рассудительности скрывается тот, с кем лучше не иметь никаких дел. Вероятно, я не так уж далека от истины.
На телефон пришло сообщение, переключив мое внимание.

Арес:Встретимся здесь. И сделаю вид, что не заметил твоей попытки спровоцировать меня.

В следующем сообщении он прислал кусок карты с отмеченной точкой и координаты.
На миг я подвисла. Не сразу осознав, где находится наше будущее место встречи.
– Участвуешь в «Поисках потерянных душ»? – спросил Сайлас, наклонившись надо мной и заглядывая в телефон.
Сведя брови, я подняла на него взгляд.
– Что это?
Теперь настал черед Сайласа хмуриться. Еще раз взглянув на карту, он пояснил:
– Устроенный нами квест. Участники разбиваются на команды, хотя среди заявок есть и одиночные, и, следуя подсказкам, ищут так называемые «потерянные души». Зачастую это просто предметы: маски, куклы и прочее. Мы разместили их на территории кладбища. Но… – Сайлас чуть пригнулся, чтобы снова заглянуть мне в глаза. – Если ты не участвуешь в поисках, зачем тебе карта Ривервью?
По спине пробежал холодок. Так вот почему карта показалась странной. На ней обозначены не здания, а могилы. И одна конкретная…
Арес, зачем ты зовешь меня туда?
– Я… – Прищур Сайласа только добавлял нервозности. – Друг назначил мне там встречу.
– Друг. Ждет. Тебя. На. Кладбище. – Отделяя каждое слово, уточнил Сайлас. – Ночью?
Я кивнула, ожидая нотаций.
Но Сайлас неожиданно рассмеялся.
– Черт. Серьезно, Лайла. Твоя новая версия мне нравится все больше и больше, – усмехнувшись, он выпрямился и полез в карман брюк. – Познакомь меня потом как-нибудь со своим этим другом. Хочу взглянуть, кто на тебя так повлиял. А пока, протяни руку.
Я послушно вытянула руку, хоть и не представляла зачем.
Сайлас вытащил из кармана силиконовый браслет со светящейся надписью «SoR» и надел мне на запястье.
– Не снимай. Мы предупредили охранников кладбища, чтобы они не трогали наших людей с браслетами.
– Выдаете такой всем участникам квеста? – спросила я, прокручивая браслет и разглядывая буквы.
– Нет, только кураторам.
Я резко подняла голову.
– То есть участников могут поймать?
Сайлас пожал плечами.
– Кто не рискует, тот… ну, ты понимаешь.
Покачав головой, я еще раз открыла карту, чтобы понять, куда мне теперь идти.
– Пошли, – сказал Сайлас, – я выведу тебя к нужному входу на кладбище. Оттуда доберешься быстрее.
Спустя двадцать минут я в сотый раз мысленно поблагодарила его. Иначе бы плутала здесь гораздо дольше. Оборачиваясь на каждый шорох, я не без труда разобралась с координатами и, наконец, вышла к отмеченной точке.
Передо мной предстал старый склеп. Подойдя ближе, боковым зрением заметила что-то светлое и, ахнув, развернулась.
– Да вы издеваетесь, – выдохнула я, схватившись за бок, кольнувший от резкого движения. Я ожидала увидеть человека, но наткнулась взглядом на статую какой-то святой.
Только я успела перевести дыхание, как позади раздался шелест. Будто кто-то шел по траве. Еще один разворот, на этот раз менее резкий, но передо мной никого не было.
– Арес? – позвала я в темноту, ощущая бешено колотящийся в горле пульс.
Когда телефон пропищал от нового сообщения, я уже думала, что прямо здесь и откинусь.

Арес:Заходи внутрь.

Что?
Вернувшись взглядом к склепу, я с трудом сглотнула.
Прямо туда?
– Ладно, – сделав пару глубоких вдохов, я медленно направилась к массивной двери. – Искренне надеюсь, что ты позвал меня сюда не для того, чтобы убить.
Внутри на удивление оказалось не так плохо и жутко, как мне представлялось. Спустившись и миновав железную решетку, я оказалась в небольшом тусклом помещении, освещаемом лишь пламенем длинных красных свечей. В дальней части располагались секции с прахом, а спереди по центру имелось возвышение.
На застеленной бордовым шелком плите, напоминавшей алтарь, лежала маска и кусок ткани. Маска отчасти напоминала ту, что я видела на Аресе в «Логове змей»: греческий орнамент украшал лоб, но под глазницами, вместо простых красных полосок виднелись подтеки, словно кровавые слезы.
Сайлас упоминал, что «потерянными душами» зачастую оказывались маски.
Коснувшись пальцами ее прохладной поверхности, ощутила позади себя чье-то присутствие. Нет, егоприсутствие. Вне всяких сомнений.
По обе стороны от меня в края плиты уперлись руки в черных перчатках, к спине прижалось крепкое тело, а опаляющее дыхание достигло уха:
– Спасешь ли ты мою потерянную душу? – голос Ареса ознобом забирался под кожу, хоть и выражал насмешку.
– Какую награду я получу взамен? – решила подыграть ему, мысленно выдохнув от осознания, что я здесь больше не одна.
Дотянувшись до полоски черной ткани, Арес медленно поднял ее и, замешкавшись лишь на мгновение, словно оставляя для меня шанс оказать сопротивление, завязал мне глаза.
– Ответ на вопрос. Любой. Кроме того, что касается мой личности.
В голове тотчас возникла сотня перспектив. Но какой вопрос выбрать? И какова цена?..
Придерживая за предплечье, Арес развернул меня к себе. И я почувствовала, как поверх повязки он надел мне маску. А следом, легким движением стянул с моих плеч куртку.
Несмотря на прохладный воздух, я будто вся горела изнутри. Наверняка, избавь он меня от всей одежды, не ощутила бы разницы.
– Ч-что подразумевает твое спасение? – от волнения голос дрогнул.
Сердце пропустило удар, когда послышалось шуршание снимаемых перчаток, а следом уже голая кожа его пальцев коснулась моей талии. Все чувства обострились. Из-за повязки или же присутствия Ареса… Сложно сказать. На мгновение даже почудилось, что я отчетливо могла распознать звук биения наших сердец. Неистовый.Манящий.
Когда губы Ареса нашли мои, из головы вылетели все остальные мысли. Осталась только невысказанная мольба, идущая из самых глубин души: «ближе, сильнее… никогда не отстраняйся. Не отпускай меня».
Все вопросы и ответы будто и вовсе перестали иметь значение. Поэтому, когда Арес произнес следующие слова, оторвавшись от моих губ, я не сразу осознала, что он дал пояснение на мой последний вопрос.
– Единение тел, конечно же, – усмехнулся он, взял мою ладонь и, приподняв край футболки, позволил мне коснуться его прохладной кожи. – Заодно закроем твою потребность в прикосновениях. – И добавил, чуть понизив тон: – Все ради твоего проекта, моя маленькая Мойра. Я смиренно выполняю свою часть сделки.
Руку уже покалывало от едва сдерживаемого нетерпения и воодушевления. Но мне хотелось большего. Мне нужно былобольше.
Скользя пальцами по прессу Ареса, я, затаив дыхание, запоминала каждую шероховатость, каждый выступающий участок мышц, в то время как сам он покрывал поцелуями мою шею. Мне с трудом удавалось сосредоточиться. Хотелось забыться в его прикосновениях, в его присутствии, в нем.Но стоило коснуться выпуклой линии кожи на его левом боку, как я замерла. Арес заметно напрягся. Его дыхание участилось.
– Что это? – шепотом спросила я, исследуя довольно длинную рваную линию. – Шрам?
Арес уперся лбом мне в плечо, продолжая дышать быстрее привычного ритма, и сильнее сжал мою талию.
– Тебе больно? – Я уже собиралась убрать ладонь, но музыкант перехватил меня за запястье и не дал сдвинуть руку.
– Продолжай, – хрипло велел он.
От меня не укрылось, как все его тело сотрясла волна мелкой дрожи, когда я провела ладонью по его спине. Где обнаружилось еще больше мелких шрамов. Не уверена, найдется ли вообще там хоть один ровный участок кожи.
– Арес…
– Уговор есть уговор, – грубо отрезал он, продолжая впиваться пальцами в мою талию. Наверняка оставляя следы. Но в данный момент меня больше заботило другое: кто сотворил с ним подобное? – Продолжай, пользуйся моментом, запоминай все, что нужно. Потому что, как только ты закончишь со своими исследованиями, – голос Ареса изменился, сочась нетерпеливым предвкушением, – я перестану сдерживаться. И мы начнем играть по моимправилам.
В нормальной ситуации я бы уже торопилась убраться подальше от чокнутого музыканта и его угроз. Но… Понятия не имею, что со мной не так, только с Аресом, как и заметил Сайлас, я будто действительно становилась другой версией Лайлы. Мне не просто хотелось оставаться рядом с ним, я нуждаласьв этом. В еговнимании. В егоприкосновениях, к которым успела пристраститься за пару встреч. Прямо сейчас я, черт возьми, готова была выполнить любую егопросьбу. Все, что он захочет…
И осознав это, я убрала от него руки. Хватит. Уверена, вернувшись в мастерскую, я сумею воспроизвести часть торса. Тело буквально гудело. Но не только от желания творить. Мне хотелось узнать, как далеко он готов зайти сегодня. И как далеко готова зайти я сама.
Что ты пытаешься тут из себя изобразить, Лайла? Ты уже расплавилась, как воск под действием огня. Просто признай это.
– Этого достаточно? – отстраняясь, спросил Арес.
– На сегодня – да.
Не успела я опомниться, как он резко подхватил меня за талию и усадил на каменную плиту, следом вклинившись меж моих ног. Я инстинктивно потянулась ему навстречу, полагая, что он вот-вот снова меня поцелует. Но Арес сохранял дистанцию – крошечные четверть дюйма пустоты повисли между нами, напоминая огромную пропасть.
– Сейчас твой последний шанс уйти, – губ коснулось лишь его легкое дыхание. – Если останешься, пойдешь со мной до конца. – Говорил ли Арес о текущем моменте? Или?..– Не отпущу тебя, даже если будешь умолять.
Я сглотнула. В прошлую нашу встречу он советовал отпустить себя. Уильям на лекции упоминал про внутреннюю тьму. Да и направляясь в этот склеп, я уже признала, что не могу – и не хочу – сопротивляться притяжению. Так к чему теперь сомнения? Знаю ведь, что пожалею, если уйду. Кем бы ни оказался Арес… Вдвоем сходить с ума не так страшно.
– Я остаюсь.
От довольной усмешки Ареса все внутри затрепетало.
– Прекрасно, – сказал он. – Тогда руки за спину.
– Что?
– Дальше только я могу тебя касаться, – опустив голову, он провел кончиком носа по моей шее. – Не наоборот.
Когда я не ощутила грубых краев маски, меня осенило: он снял ее. Прямо сейчас Арес стоял передо мной, не скрываясь. Казалось бы – сорви я повязку с маской и смогла бы узнать ответ на главный мучающий меня вопрос. Но что-то мешало мне так поступить. Неужели я наслаждалась фактором анонимности? Мне нравилась наша «игра»?
Лайла-Лайла… Как ты до этого дошла?
– Руки за спину, – повторил Арес. Когда я послушно завела их за спину и сцепила запястья на уровне поясницы, он добавил: – И держи их так, если не хочешь, чтобы я тебя связал.
Обещание наказания или наслаждения?
Медленно опустив меня на спину, Арес навис надо мной. Наконец подарил новый поцелуй, но настолько легкий, что я невольно задумалась: не причудилось ли мне. Однако все мысли улетучились, когда за едва ощутимым поцелуем последовал сильный укус. Зацепив нижнюю губу зубами, он прокусил до крови. Металлический привкус заполнил рот, в то время как Арес уже прикусил подбородок, а следом опустился к шее. Будто желая пометить территорию, оставлял свои следы.
Чертов хищник.
– Хаос… – выдохнул он.
– Ч-что? – Вопрос вырвался с придыханием. Губу саднило.
– Ты ищешь источник вдохновения, – усмехнулся он и оставил на моих губах еще один едва ощутимый поцелуй. Невинный. Призрачный. Будто утешающий. Арес явно дразнил меня. Однако пульс уже готовился улететь за пределы вселенной. Скользнув губами столь же невесомо по моей щеке, он прошептал: – Так почему бы не обратиться к тому, что лежит в основе всего?
– Я не…
– Тш-ш. – Арес приложил палец к моим губам, призывая молчать. Я слегка раскрыла их. Едва удерживалась от желания коснуться его кожи языком.
– Древние греки не ведали ни о каком Большом взрыве, они верили, что весь наш мир, как и само время, породил Хаос. Все мы состоим из его частиц. Наши тела, – Арес прикусил мою мочку, и я сильнее сжала руки, – наши мысли, стремления. Вся музыка, искусство, побуждающие тебя творить. – Хриплый тон пробирал до мурашек. Горячее дыхание уже обжигало шею. – Абсолютно все это возникло из Хаоса. – Арес нарочито медленно провел по моей шее языком, прежде чем выдохнуть: – Туда же и вернется.
Рассуждать о принципах энтропии в подобный момент казалось настоящим безумием. Но, черт возьми, как же меня заводили его слова. Арес мог бы зачитывать мне четырнадцатую поправку в Конституции США, и я бы все равно таяла под натиском его голоса.
– Перестань пытаться найти вдохновение в ком-то другом, – твердо заявил он. – Ищи опору в себе.
– Ты таким образом пытаешься расторгнуть сделку? – насмешливо спросила я, ощутив укол страха. Он передумал помогать мне?
– Нет, ее мы точно доведем до конца. В конце концов мне ведь тоже от тебя кое-что нужно.
Если бы еще понимать, что именно. Какую игру ты затеял, Арес?
– Но когда-то меня может не оказаться рядом, – заключил он, целуя мои ключицы, а ладонями выводя на талии мягкие круги.
Опустившись ниже, он зубами ухватился за пуллер расположенного спереди замка на моем топе и потянул его вниз, расстегивая. В склепе все еще царила прохлада, откуда-то задувал легкий ветер, не говоря уже о том, что сама атмосфера должна была пугать, а не возбуждать. И все же… Я буквально сгорала. Меня будто поместили в адский котел, оставив вариться с грешниками. Впрочем, меня, вероятно, уже тоже можно причислить к ним. И когда Арес развел края топа в стороны, обнажая мою грудь, я продолжала пылать. Внизу живота приятно ныло, между ног уже скопилась влага.
– Ты полна сюрпризов, – в его тоне сквозило… Восхищение?
Резко опустившись, Арес захватил губами мой правый сосок, а левый сжал пальцами. Я чуть выгнула спину, подавшись вперед, утопая во мраке, полагаясь на одни только ощущения, сводящие меня с ума.
Свободной рукой, Арес принялся расстегивать мне штаны. Расправившись с замком и пуговицей, он скользнул ладонью под белье и уверенным движением коснулся клитора. В то же время потянул зубами за штангу в моем соске, и я вскрикнула. Абсолютно не понимая, где заканчивается боль, а начинается наслаждение. Границы окончательно размылись.
Протяжный стон вырвался из горла, когда Арес, продвинув руку дальше, вставил в меня два пальца. Согнул, затронув чувствительную точку. Не будь у меня завязаны глаза, уверена, что все равно бы ничего не видела перед особой – одни только вспышки и расплывчатые пятна.
– Боги… – мои стоны разносили по склепу, грозясь пробудить духов.
– Здесь только я, – усмехнулся Арес. – Зови меня.Стони моеимя. Почитай меня.
Мне так хотелось коснутьсяего…
Попыталась освободить руку из-под себя, но Арес молниеносно вынул пальцы, отстранился и придавил мое плечо к плите, прохрипев:
– Нет. – Даже не предостережение. Четкий приказ. – Будь послушной, моя маленькая Мойра. Моя богиня. Моя Лайла,– каждым словом он опалял кожу, спускаясь губами все ниже, к поясу штанов.
В следующие пару мгновений Арес методично избавлял меня от остатков одежды – ботинки, штаны и нижнее белье теперь лежали где-то за пределами досягаемости.
Не считая распахнутого топа и повязки с маской, я лежала перед ним полностью обнаженная. Уязвимая. Ощущая через ткань прохладу каменной плиты, напоминавшей чертов алтарь. Точно жертва, готовая отдать жизнь в угоду фанатичному безумцу.
Услышав звук зажигалки, я вздрогнула.
– Что ты делаешь?
Ответом послужило простое:
– Расслабься.
– Зачем? – спросила я и тотчас ахнула, когда на кожу живота капнуло что-то горячее.
Воск.
Накативший волной жар обжигал, а следом дарил успокоение.
Когда на кожу упало еще несколько капель, я поджала пальцы ног. Яркость ощущений затмевала все вокруг. Едва различимый треск огня и учащенное дыхание Ареса – вот все, что привязывало меня к текущему моменту, к реальности.
Спустя еще пару капель, Арес задул свечу. Проведя мягкими движениями по талии и животу, он обхватил мои бедра и сжал, удерживая на месте. А в следующий миг его язык коснулся моего клитора. Очередной стон не заставил себя долго ждать. На этот раз громче.
– Арес… – хриплый тон, мольба в интонации. Я не узнавала собственный голос, но мне было плевать.
Продолжая ритмичные движения языком, Арес снова ввел в меня палец. Следом второй. Раздвинул, усиливая ощущения.
– Такая мокрая, – сказал он, на миг оторвавшись от клитора, но следом вновь принялся терзать его языком. Прикусил чувствительную плоть. Один раз. Второй. На третий за секундной болью последовало наслаждение.
В голове проскользнула мысль: Уильям никогда не отличался болтливостью в постели, да и оральные ласки предпочитал получать, а не дарить.
Черт, Лайла, в такой момент и вспоминаешь его?.. Забудь. Весь сексуальный опыт с Уиллом не сравнится с тем, что происходит здесь и сейчас.
Стоило Аресу убрать пальцы, как я захныкала. И выдохнула, когда он вновь ввел в меня… постойте, что это? Твердая, гладкая поверхность.
Каждая мышца напряглась.
– Что это?
Но ответа не последовало. Арес продолжал пировать мной. Ритмично двигая предметом. Свеча? Если он, конечно, не притащил с собой какие-нибудь секс-игрушки, то это она.
Ни на миг не позволив себе задуматься о присутствии в моей вагине рандомного предмета, я просто отдалась ощущениям. В конце концов прямо сейчас я ужезанималась сексом в склепе. В мрачном, пыльном, холодном помещении, пропитанным духом смерти. Уж точно не мне жаловаться на остальные детали.
Спустя еще пару движений, Арес заменил свечу пальцами и принялся наращивать темп, при этом ни на секунду ни отрываясь от клитора.
– Арес, – взмолилась я, когда он снова ускорился. Добавил третий палец. Все мысли окончательно сосредоточились на получаемом удовольствии. Внизу живота затянулся тугой узел. А в следующее мгновение я уже сотрясалась от дрожи, ловя ртом воздух и раскачиваясь на волнах мощного оргазма. Мышцы живота судорожно сокращались, клитор пульсировал.
Впившись ногтями в кожу запястий, я из последних сил сдерживала себя, чтобы не ослушаться и не нарушить условий музыканта. Ведь до дрожи хотелось к нему прикоснуться. Хотя бы на секунду.
Вынув пальцы, Арес провел ими по моей щеке, скользнул по губам, оставляя на них влагу, побуждая меня слизнуть ее. Ощутить свой же вкус.
Меня все еще потряхивало, когда до ушей донесся звук расстегивающейся молнии и шуршание одежды. Разгоряченная головка члена коснулась клитора. Скользнула ниже. Ощущение показалось странным. Непривычным. Будто кожу задело что-то металлическое. И тогда меня осенило.
– У тебя пирсинг? – все еще переводя дыхание, спросила я.
По склепу разнесся тихий, беззлобный смешок.
– Не только ты умеешь удивлять, – заметил он.
Рисуя в воображении различные варианты и гадая, как на деле выглядит его прокол, заметила, что во рту скопилась слюна. Сглотнув ее, робко спросила:
– Какой вид?
Продолжая дразнить мою плоть медленными движениями, Арес ответил:
– Принц Альберт. – Значит, проколота сама головка. Интересно, каковы ощущения, когда… Но поток мыслей прервался на его следующих словах: – И Френум.
Я втянула носом воздух. Прокол в уздечке. Разум уже рисовал эту картину во всех красках. Любопытство продолжало щекотать изнутри. Но позволит ли он…
– Могу я прикоснуться?
– Если тебе так хочется, – вновь усмешка.
Я уже начала вытаскивать руки из-за спины, но Арес зацокал языком.
– Нет. Руки остаются на месте.
– Но как тогда…
– Трогать можно не только ими.
Арес помог мне подняться с камня, а следом, надавив на плечи, заставил опуститься на колени. Подо мной уже лежало что-то мягкое. Какая-то часть нашей одежды.
Я открыла рот, прежде чем он успел мне об этом сказать.
– Хорошая девочка, – похвалил меня Арес и скользнул головкой меж моих губ.
Языком я тотчас ощутила гладкую поверхность металлического колечка, а следом и шарики на штанге.
– Вот так, – приободрил он, вводя член глубже, положив руку мне на затылок.
Арес направлял меня. Задавал ритм. Слегка отстранившись, позволил уделить внимание головке, поиграться языком с кольцом. Только потом снова протолкнулся глубже, до самой глотки. Между ног заныло. Возбуждение истязало и побуждало желать большего. Пирсинг щекотал слизистую горла. Мне с трудом удалось подавить рвотный рефлекс, когда Арес попытался протолкнуться дальше, прихватив ладонью шею. На долю мгновения у меня перехватило дыхание и, запаниковав, я инстинктивно выставила вперед ладони, попытавшись оттолкнуть его. Но тотчас пожалела об этом.
– Руки! – громогласный голос такими темпами точно перебудит всех мертвецов.
Когда Арес резко отступил, я зашлась приступом кашля.
– Прости, – сказала, спрятав руки обратно за спину. – Секундная паника.
Арес потянул меня за плечо и помог подняться. Как только наши губы снова встретились, от испуга уже не осталось даже призрачного следа. Разум снова затянуло сладостной дымкой. И я продолжала в ней тонуть, пока не услышала шелест упаковки презерватива.
Я резко застыла и разорвала поцелуй.
Голову посетила безумная затея, о которой я, скорее всего, пожалела бы… в любой другой ситуации. Но не сейчас. В данный момент мне до зуда под кожей хотелось прочувствовать нашу с Аресом близость. Выкрутить ощущения на максимум. Не возводить преград. К тому же его пирсинг продолжал подстегивать любопытство. Каково будет ощутить его во мне?
– Мы можем… – замялась я, но, сглотнув, все же высказалась: – Мы можем обойтись без него?
Похоже, теперь уже застыл на месте Арес. И лишь спустя мгновение снова рассмеялся.
Мне нравился его смех. Чуть грубоват и резковат по тональности, но он будто подсаживал на крючок, завладевал вниманием и уже не отпускал.
Притянув меня к себе, Арес приблизил губы к моему уху, царапнул зубами мочку и спросил:
– Хочешь, чтобы я трахнул тебя без защиты? – свободной рукой он принялся дразнить мой клитор. Поэтому весь мой ответ свелся к неразборчивому мычанию, и я закивала.
– Я чист. Обещаю. – добавил Арес, хотя в тот момент мой мозг заполняла одна простая мысль: хватит болтать, уже быстрее войди в меня.
Но на деле посчитала своим долгом ответить:
– Я тоже.
– Не сомневался, – произнес он так, будто иного варианта и быть не могло.
– И я на таблетках, – сорвалось следом. Понятия не имею, зачем сказала это. Врачи сомневались, что я когда-нибудь смогу забеременеть, но для восстановления гормонального фона все же советовали принимать таблетки.
Стремительно развернув меня, музыкант надавил мне на спину, заставив нагнуться и буквально лечь грудью все на ту же застеленную плиту.
– Схватись за края и не отпускай, – велел он низким голосом с хриплыми нотками вожделениями.
Я выполнила его требование. Вцепилась пальцами в края плиты, держась за нее так, будто от этого зависела моя жизнь, и затаила дыхание.
Мне подумалось, что в первый раз Арес проявит чуть больше терпения, нежности. Но он вошел разом до упора, сорвав с моих губ вскрик. Замерев лишь на секунду, начал толкаться. Я заерзала под ним, пытаясь привыкнуть к его размеру и унять дискомфорт. После Уилла я ни с кем не спала, в какой-то момент мысли о сексе начали тревожить, невольно отбрасывая к воспоминаниям о потерянном ребенке. Но с Аресом все сомнения сожгло напалмом, развеяв оставшиеся крупицы по ветру. Текущие ощущения напоминали фейерверк – взорвавшись во мне, захлестнули благоговением и восторгом. Я чувствовала пульсацию его члена, как он растягивал мои стенки. И да, я определенно ощущаласкольжение пирсинга. Даже показалось, что смогу кончить от одного только этого трения металла о плоть.
Мои стоны, вероятно, можно было услышать даже снаружи склепа, но я отказывалась сдерживаться, предпочитая оставаться в моменте. Оставаться с Аресом и принимать все, что он собирался дать мне сегодня.
Согнув в колене мою правую ногу, он поднял ее на плиту. Пальцами впился в кожу так, что наверняка оставил синяки. Но накатывающая волна удовольствия не давала думать о боли. Только о том, что музыкант теперь входил в меня под новым углом, обостряя ощущения, заполняя меня без остатка.
Толчок. Второй. Третий. Стремительный ритм едва не вторил биению сердца. А оно неслось галопом, словно намеренно подстегивая музыканта.
– Еще, – молила я, не желая, чтобы он когда-либо останавливался. Разум балансировал на грани забытья, но с губ продолжало слетать: – Еще…
Я успела кончить еще дважды, прежде чем ощутила тянущее чувство потери, когда Арес вытащил член и пустил брызги спермы мне на ягодицы.
– Черт, – пробормотала я, осознавая, что, кажется, этот музыкант окончательно меня сокрушил, снес последние крохи преград, еще ни с кем я не испытывала ничего подобного.

***

Спустя время, когда Арес помог мне привести себя в порядок и одеться, а также избавил от повязки, прежде вернув себе на лицо маску, мы с ним устроились на той же самой плите.
– Держи. – Он протянул мне бутылку воды и сэндвич, которые достал из отброшенной в угол спортивной сумки, показавшейся мне смутно знакомой. Впрочем, все они друг на друга похожи.
– Спасибо, – тихо поблагодарила я, и в самом деле ощущая дикий голод.
Пока я жевала сэндвич, Арес неподвижно сидел напротив и следил за моими движениями.
– Спрашивай, – велел он, как только я закончила трапезу и отпила воды.
Верно, он обещал ответить на любой вопрос. Но я так и не решила, что именно хочу спросить. Почему сохраняет анонимность? Зачем преследовал меня после столкновения за баром? Или… Взгляд невольно упал на его левый бок, где под слоем ткани был шрам.
Решение пришло само по себе.
– Откуда эти шрамы?
Арес слегка наклонил голову. Уголки его губ дрогнули. Но что это значит?
Вот бы иметь какой-нибудь словарь жестов под рукой, способный помочь разгадать мимику этого психа.
– Ты могла спросить что угодно, но выбрала вопрос про шрамы?
Я кивнула.
– Почему?
– Хочу попытаться понять тебя.
– Зачем тебе это?
Что за игра в «вопрос-ответ»?
Я открыла и тотчас закрыла рот. Сперва думала избежать прямого ответа, но решила оставаться честной.
– Не знаю, – пожала плечами. – Просто делаю то, что велит мне сердце.
Еще несколько минут Арес изучал меня. И только потом начал говорить:
– Ты когда-нибудь слышала что-нибудь про закрытое учреждение «Обливион»?
Я нахмурилась. Название показалось знакомым.
– Это не с ним был связан скандал двухлетней давности?
Сенатор Уильямс тогда только вступил на пост и молниеносно прославился, перетряхнув грязное белье влиятельных лиц штата.
– Да. Сенатор тогда нажил себе врагов. Зато спас несколько никчемных жизней. В том числе и мою.
Достав из кармана пачку сигарет, Арес вынул одну и принялся крутить ее в пальцах. К тому же он снова нацепил перчатки, продолжая скрытничать.
– Сеть «Обливиона» была довольна проста по концепции, – начал он. – С виду – психиатрические лечебницы. На деле – место, куда сильные мира сего могли сослать не оправдавших их ожидания отпрысков. Да и не только их, если уж на то пошло.
Что за родители могли пойти на такое? Исходя из того, что я читала два года назад, там чуть ли не эксперименты над людьми ставили. И подобное существовало у нас под носом. И поощрялось богачами.
– Всего существовало три клиники. Каждая скрыта подальше от глаз. Филиалы разбросаны по краям штата. Северный «Обливион», Западный, Южный – над названия не заморачивались. Все новички отправлялись в Северный, – голос Ареса ничего не выражал. Словно лишился любых оттенков эмоций. – Там были самые легкие условия. Из наказаний предпочитали порку. Или голодовку. Большинство шрамов на спине появились в первые два года моего пребывания там. Со временем я даже привык.
– Сколько тебе было?
– Отец отправил меня туда в десятилетнем возрасте.
Я содрогнулась от мысли, что ребенку пришлось пройти через подобное.
– Почему? – Я не понимала. Вернее, отказываласьпонимать подобную жестокость.
– Он… – Арес поджал губы. Дополнил ответ не сразу. – Он возненавидел меня за один поступок.
– Возненавидел настолько, что обрек на издевательства? – невольно повысив голос, я сжала правую руку в кулак. С удовольствием врезала бы им отцу Ареса. Кем бы он ни оказался. – А мать?
– К тому моменту она уже покинула этот мир. – Вот оно. Проблеск эмоций в голосе. Неподдельная боль и будто бы… отрицание?
– Сколько ты пробыл в «Обливионе»?
– В Северном филиале три года. Потом месяц провел в доме отца. Пока он не отправил меня обратно. Но на этот раз мне не так сильно повезло. Работники Западной клиники более жестоки в своем проявлении. Они любили… скажем так, экспериментировать. Отрабатывать новые инструменты, истязая подопечных за малейший проступок. Там мне впервые начали сниться кошмары. Кошмары, во время которых я мог навредить как себе, так и другим.
Рассказ Ареса лился одним сплошным потоком. Словно он уже давно только и мечтал о том, чтобы выговориться. Выплеснуть всю гниль. Но не находил нужного человека. Однако он все еще не выражал эмоций. Будто вел экскурсию по образам прошлого без личного вовлечения.
Неожиданное осознание сразило не хуже молнии. Он доверился мне.Из всех людей выбрал меня. Пусть Арес еще не готов снять передо мной маску, но то, что он распахивает мне двери, ведущие к его душе… Это бесценный дар, с которым следует быть особенно осторожной.
– Что с вами делали? У вас совсем не было доступа к внешнему миру?
Арес покачал головой.
– Наши семьи нанимали репетиторов. Те приезжали каждый день. Мы учились и трудились во благо «Обливиону». Об остальном времени лучше не вспоминать.
Он с таким усилием перекатывал между пальцами сигарету, что уже буквально распотрошил ее. Табак осыпался на бордовую ткань.
Я робко потянулась к его руке и сжала ее, желая выразить поддержку. Дать понять, что я на его стороне. Что бы он ни рассказал дальше.
Лайла, ты окончательно свихнулась… А если он там всех порешал во время своего пребывания? Будешь на его стороне? Почему он так тщательно скрывает личность? Даже от членов своей группы. Подумай хорошенько.
– Пять незабываемых лет оставили свои следы. Как на теле, так и в душе.
– Пять лет?.. – с ужасом повторила я за Аресом.
– Пять лет в Западном «Обливионе», три месяца дома и, наконец, год в Южном. Год, который можно посчитать за десять.
Не желая сбивать его с волны рассказа, я просто ждала продолжения. Хотя подсознательно уже понимала, что ничего хорошего не услышу.
– Раз в месяц Южный «Обливион» устраивал шоу: смертельные подпольные бои на деньги. Богачи делали ставки. Мы резали друг другу глотки. Из Южного филиала почти никто не возвращался живым. – Арес отбросил остатки сигареты на пол. – В тот день, когда сенатор натравил на «Обливион» свою частную военную компанию, я готовился умереть.
Я шумно втянула носом воздух. И на миг показалось, что этого мало. Кислорода не хватало. Грудь давило щемящее чувство страха.
– Шрам, что ты почувствовала первым, я получил в тот день. Позволил вспороть себе бок. На удивление мой противник не задел селезенку. Мне успели оказать медицинскую помощь. После я получил компенсацию. Вернулся в Ричмонд. Отцу удалось скрыть свою причастность к финансированию «Обливиона». Теперь он старательно делает вид, что мы друг другу никто, вспоминая о моем существовании несколько раз в год. Хотя он не упустил возможности дать мне четко понять: если опозорю его имя или подниму тему «Обливиона», он найдет способ от меня избавиться.
На губах Ареса заиграла абсолютно дикая улыбка, прежде чем он добавил:
– И я с радостью взгляну на его попытки. Прежде чем сам всажу ему в сердце нож.
Осторожно ущипнув себя, я проверила, что все это не сон. Не ночной кошмар, выявляющий пороки нашего города. Нашего штата. Сложно и жутко представить, каково пришлось психике десятилетнего мальчика. Как он вообще сумел сохранить разум в подобных условиях?
– Мне жаль, – начала было я, но Арес не дал мне договорить.
– В жалости я не нуждаюсь, – его тон переливался оттенками разочарования.
– Я и не собиралась тебя жалеть, – твердо ответила ему, хотя на деле сердце болело за того подростка, что, очевидно, изо всех сил боролся за жизнь. – Мне жаль, что твой отец избежал наказания. Жаль, что штату потребовался новый сенатор, чтобы вступиться за брошенных в бесчеловечные условия подростков. Жаль, что мне, вероятно, никогда не хватит смелости оборвать чью-то жизнь, хотя прямо сейчас я бы с радостью вынула душу из тирана, способного отправить на смерть собственного сына.
Арес усмехнулся, пораженный моей пылкой речью.
– Черт, – пробормотал он. – На мгновение мне даже захотелось снять маску и закончить со всем этим фарсом.
– Так сними.
Он покачал головой.
– Хочу, чтобы ты сама к этому пришла. – Я уже разочарованно выдохнула, когда он добавил: – Но подсказку ты заслужила.
Засунув руку в карман, он следом вынул и вытянул сжатый кулак. А когда раскрыл его… На ладони музыканта лежало три мятных конфеты.
У меня округлились глаза.
Сон не врал?
– Так это правда, – прошептала я, потянувшись к знакомым упаковкам. – Ты действительно тот мальчик?
Арес просто наблюдал, как я, взяв в руки конфету, принялась завороженно ее рассматривать.
– Вот почему ты так и не пришел в парк… – дошло до меня. – Ты просто не мог.
На глаза навернулись слезы. Стало вдвойне больнее от понимания, что его, выходит, забрали вскоре после нашего знакомства.
Когда слезинка скользнула по щеке, Арес протянул руку в перчатке и, приподняв мой подбородок, заставил взглянуть на него. И стер влажную дорожку.
– Если ты уже вспомнила, почему тогда… Постой. – Он наклонил голову на бок. – Ты не помнишь имя?
Я поджала губы, почему-то ощутив прилив стыда.
– Прошло столько лет… – попыталась объяснить, оправдываясь.
Арес молчал.
– Просто сними ее, – попросила я. А следом решилась на отчаянный шаг и потянулась к его маске. Но, разумеется, он успел перехватить меня за запястье. – Арес, хватит этих игр.
Заставив меня опустить руку, но не выпуская из хватки, он сказал:
– Имя. Назовешь мое имя, и я в тот же миг сниму маску.
Чуть смягчив тон, он добавил:
– Но пока можешь спросить что-нибудь еще.
Первой мыслью было уйти. Я уже порывалась слезть с плиты и покинуть чертов склеп. Отправиться в мастерскую и просидеть там до самого утра. Но… Выпадет ли мне еще один шанс вот так поговорить с ним?
– Ладно, – сдалась я, отодвинувшись на прежнее место. – Почему ты назвался Аресом? Разве не логичнее было бы выбрать какое-нибудь божество, связанное с музыкой? Кто у нас там вдохновлял музыкантов в Древней Греции? Орфей?
Арес улыбнулся. А следом неожиданно достал из кармана складной нож. Выкинув лезвие, он принялся вертеть его в руках.
Ему будто непременно требовалось к чему-то прикасаться. Пусть даже не напрямую.
– На самом деле все просто: Арес – самый нелюбимый ребенок Зевса. Мне знакома эта роль.
В груди вскипела новая волна ненависти к его отцу. Не желая случайно выплеснуть ее наружу, я поспешила задать еще один вопрос, давно просившийся сорваться с языка.
– Почему ты вообще так помешан на мифах?
Не отрывая взгляда от ножа, он ухмыльнулся.
– Моя маленькая Мойра вошла во вкус.
Высокомерие музыканта вновь дало о себе знать. На миг захотелось отобрать у него чертов нож и подправить эту раздражающую ухмылку. Но мы заключили сделку. Мы партнеры. А возможно и не только они. Черт, я понятия не имела, как теперь называть то, что между нами происходило.
– Их любила моя мама, – произнес он, когда я уже решила, что ответа не последует. Я невольно затаила дыхание. – Она была очарована древнегреческими мифами. Когда я был маленьким, пересказывала мне их каждую ночь перед сном. И каждый раз находила в них новые смыслы, теории, подтексты. Я перенял это от нее.
– Ты сказал, что она покинула этот мир… – нерешительно начала я, боясь обрушить хрупкий мост его доверия.
– Ее убили, – резко пояснил он, сжав пальцами край лезвия. – Когда мне было десять.
Сглотнув, я ощутила, как по телу пробежала дрожь. Казалось жутковатым обсуждать умершего, сидя в склепе. Впрочем, в последнее время вся моя жизнь стала напоминать оживший ночной кошмар.
– Я думала, ее забрала болезнь или несчастный случай… Мне жаль, – тихо произнесла я, однако не успела вовремя остановить следующий вопрос: – Убийцу поймали?
Мысленно выругавшись, я взглянула на Ареса. Меня вообще не должно это волновать. Но мысль о том, что он так рано потерял мать ранила и… И разбилась о неуместную волну смеха.
Арес. Черт возьми. Смеялся.
В такой момент.
Безумным смехом Джокера, будто упиваясь одному ему известной шуткой.
Мне стало не по себе.
Казалось, он все же окончательносошел с ума.
Смех оборвался столь же резко, как и начался. Арес посмотрел на меня и произнес слова, от которых застыла кровь в жилах:
– Он сидит прямо перед тобой.

Глава 8
Вечерние смены в «Логове змей» обычно меня успокаивали. Помогали отвлечься от тревог. Но явно не сегодня. За последние два часа работы я успела перепутать нескол

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/elis-klark/vdohnovlennaya-haosom-71866444/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.