Внутренний мир. Западня
Внутренний мир. Западня
Альбина Кондратьева
Внутренний мир – копия Земли, где реально существует все сказочное и мифическое, и где вместе с людьми живут эльфы, вампиры и оборотни.
Сразу представили средневековые замки? А вот и не угадали.
Мир этот такой же современный, как и наш с вами, а параллельно с Россией там расположено государство Валдария, где тоже спорят о политике, берут ипотеку и борются за экологию. И все же это иное измерение с другими энергиями, законами и силами. Окунуться в него, раскрыть все тайны и отправиться в невероятные приключения с отважными и молодыми героями трилогии вы можете уже сейчас!
Альбина Кондратьева
Внутренний мир. Западня
Часть 1. Наш мир. Предыстория
Иногда жизнь преподносит сюрпризы, и не всегда с первого взгляда можно понять,
хорошие они или плохие.
Анне Ки?вер было пятнадцать, когда её затянула череда самых противоречивых событий. Наверное, лишь спустя годы, находясь в той точке, куда её забросила судьба, она могла бы с облегчением сказать, что жизнь не пошла под откос, несмотря на множество крутых поворотов.
Стоит отдать должное дуальности, что проникает в каждый уголок нашей жизни и окрашивает её не просто чёрным или белым, а смешивает все цвета и оттенки. Когда через призму прожитых лет мы перестаём давать оценку пройденному пути и принимаем каждый наш шаг как бесценный опыт, как важный штрих в формировании нашего внутреннего мира.
Непознанные уголки сознания, иные формы и миры всегда манили Анну Кивер. Сначала ей было просто любопытно заглянуть за завесу нашей реальности, но годы спустя она попала в целый водоворот событий. Узнала, что такое насилие и заточение, что значит терять физическую свободу и одновременно иметь бесценное право быть, кем захочешь. Она познала страх смерти и боль утрат, унижение и любовь. Несмотря на волшебство, коим была окутана её жизнь, здесь нашлось место героизму и подвигам, на которые мы идём каждый день ради тех, кого любим, открылась подлость и тёмные стороны человеческой души, спрятанные под маской добропорядочности. И все эти краски ложились на холст её жизни порой чьими-то умелыми мазками, порой кляксами, оставляющими глубокий след. Но это была палитра жизни, вся феерия цвета, сделавшая ярким внутренний мир Анны Кивер.
И хотя на первый взгляд может показаться, что эта история совсем не про неё – куда бы мы ни ступили, встретим на пути эту девушку.
Может быть случайно, а может, и нет…
Глава 1. Молния
Саранск 2003 г.
Начиналась гроза. Июнь в Саранске выдался жарким и безветренным. Все ждали дождя как манны небесной, и вот, наконец, когда духота стала особенно невыносимой, с востока город накрыли тяжёлые серые тучи. Казалось, небосводу не хватит сил, чтобы удержать пышные клубы тёмной, подвижной, клокочущей изнутри массы. Так и случилось, купол небес треснул, и вода хлынула невероятным потоком.
Аня стояла у окна своей спальни и смотрела за тем, как люди спешат укрыться под широким навесом детской площадки. Места было мало, но она отчётливо видела улыбки на лицах людей, и до неё долетал их звонкий смех и возгласы. Мужчины отжимали промокшие насквозь футболки, а две девушки, сняв босоножки, подставляли ноги под струи воды, бегущей с крыши. И Ане вдруг захотелось оказаться там, в толпе этих незнакомых людей, разделить адреналин их неожиданного приключения. Сухость и теплота комнаты стала ей в тягость.
«Тепличная девочка», – так отозвалась о ней соседка на лавочке возле дома. Аня всегда была под строгим присмотром мамы и под нежным крылом папы. Только теперь она поняла, что это был не комплимент. Мама и папа впервые в жизни не смогли защитить её от беды, и Аня с ужасом обнаружила, что совершенно не научена проигрывать, не готова к поражениям и ударам судьбы.
Аня провалила экзамен по алгебре в девятом классе.
Дурацкие тесты! Неправильно заполненный бланк, и компьютер считал все ответы как неверные. А ведь она столько готовилась, столько времени провела у репетиторов! Рассчитывала если не на лучший результат в классе, то хотя бы оказаться в первой тройке. В тот момент Ане казалось, что это худшее, что может произойти в её жизни, – самый страшный кошмар девочки-отличницы.
Она прижалась лбом к прохладному окну и тяжело вздохнула. Дождь барабанил по стеклу, капли соединялись в тонкие линии, похожие на ручейки слёз. Аня, поддавшись порыву, открыла окно настежь. Она высунулась почти по пояс и тут же промокла насквозь, особенно когда порыв ветра обрушил с верхнего карниза изрядную порцию воды за шиворот. Всё тот же порыв завладел тюлем на окне, и вот уже не только Аня, но и подоконник, пол и кончик ковра в спальне были мокрые. Но девочке впервые за последнюю неделю было весело. Не так, как той группе незнакомцев под навесом детской площадки. Но с ней словно был сам дождь, и эта необъятная, бесформенная стихия стала её частью. Где-то над головой предупреждающе сверкнула молния, и Аня опасливо всунулась обратно в комнату.
«Трусиха», – мысленно бросила она самой себе. Грянул гром, словно треснула в небе огромная каменная скорлупа, и в округе сработало сразу несколько сигнализаций на машинах. «На домах молниеотводы, шанс, что разряд попадёт в тебя один на миллион. Высунься ещё раз, не бойся!»
Вообще, не в её характере было совершать спонтанные поступки, но на душе скребли кошки, и очень хотелось отвлечь себя чем-то свежим, прохладным, льющимся за шиворот. Лишь бы только не прокручивать в голове по кругу этот момент: «Анечка, ты только не переживай, мы и сами не поняли пока в чём дело, но у тебя ноль баллов».
А потом её рыдание на весь класс. Девчонки презрительно надсмехаются, а пацаны смотрят с разочарованием и даже отвращением.
«Ну, ты даёшь, Кивер!»
«Не ожидала от тебя».
«А как же ты теперь поедешь в Москву в колледж?»
Уже никак. Придётся остаться в школе и пойти здесь в десятый класс. Родители подали апелляцию, но разбирательство грозилось затянуться надолго, и было очевидно – она не успеет подать документы в колледж.
Утерев слёзы, Аня тогда оглядела класс и с ужасом поняла, что не видит ни одного сочувствующего лица. Как так? Её же все любили! У неё было много подруг, и она была суперпопулярная у мальчиков, (один раз они даже подрались из-за неё). Почему они так смотрят, словно радуются её провалу? Это стало вторым ударом для неё.
Быть может, не стоило хвалиться на весь класс поездками за границу? Не надо было демонстрировать одежду из Европы, крутой телефон с камерой. Но она же не виновата, что папа хорошо зарабатывает, и они могут это себе позволить! Аня гордилась этим, гордилась успехами в учёбе, своим высоким ростом и густыми вьющимися золотистыми локонами. Одноклассницы заискивали перед ней и искали с ней дружбы, но на деле оказалось, что у неё нет подруг.
Аня тогда нашла взглядом Машку – лучшую подружку из начальной школы. Та сидела одна на последней парте, прыщавая, в растянутом свитере, и смотрела на неё внимательно, изучающе. На её лице не было злобы или насмешки, скорее жалость. И это было ещё больнее. Аня выскочила из класса, борясь с новым приступом рыдания, и с тех пор избегала общаться с одноклассниками. Они смеялись у неё за спиной и не упускали случая напомнить о провале. Благо учебный год уже почти кончился. Однако впереди теперь был десятый класс, который, как она уже догадывалась, будет сильно отличаться от прошедших лет.
Ане было стыдно. Но стыдно не столько за свои «ноль баллов», сколько за то, как к ней относятся в школе. За то, что её, оказывается, никто не любил, и она всех раздражала. Девочка ощутила себя пустышкой, глупой куклой. Словно все эти годы гналась за чем-то ложным, упуская настоящее в своей маленькой жизни.
Так вот, Аня не просто высунулась в окно, но ещё и подняла руки! Как потом говорила её мама: «Ты бы ещё металлическую спицу взяла для верности». Был ли это «знак судьбы» или «рок», но молния всё-таки в неё ударила. Последнее, что она помнила, как лежала на полу своей комнаты, а люстра под потолком кружилась и никак не хотела останавливаться. Именно в тот момент в её голове что-то щёлкнуло, что-то раскрылось. Словно только с этим ударом молнии она начала жить.
Две недели Аня провела в больнице, и если бы не МРТ, регулярные осмотры невролога и сдача анализов, то решила бы, что спятила. Потому что она стала вдруг видеть неровные сияющие пятна вокруг людей, электрическое поле около работающих приборов и ещё множество мелочей, о которых прежде не подозревала: будь то содержимое чьих-то карманов или дословный текст сообщения в телефоне, который лежит в соседней комнате.
Девочку очень пугали эти перемены, но она молчала о них, потому что не хотела попасть в психушку или узнать, что удар молнии повредил мозг. Однако по возвращении домой «чудеса» стали потихоньку заканчиваться. И когда мир вокруг вновь приобрёл прежние контуры, Аня решила рассказать о своём необычном состоянии родителям. Она знала, что они не будут смеяться, и даже мама, несмотря на свою утроенную опеку из-за несчастного случая, не потащит к психиатру. Но реакция у той была подозрительная, даже настораживающая.
– Что ты сказала? – мамины и без того большие карие глаза увеличились. Но в них читался не испуг или осуждение, а досада, если не сказать злость.
Пришлось всё повторить, после чего мама многозначительно переглянулась с отцом.
– Лена! – предостерегающе сказал папа Дима и (думал, Аня не заметит, но она заметила) покачал головой из стороны в сторону. И не в первый раз за свою жизнь у Ани возникло чувство, что родители что-то скрывают.
– Думаю, ты просто очень сильно перенервничала за последние дни, – только и сказала мама Лена. – Тебе надо хорошо отдохнуть перед десятым классом.
– Я не хочу в десятый класс, пожалуйста, – взмолилась Аня. – Может, меня возьмут в какой-нибудь техникум?
– Мы попробуем что-то сделать, – пообещал отец.
Однако старания родителей не увенчались успехом, ни в техникум, ни даже в другую школу с нулевым баллом Аню не брали.
Неужели она проиграла? Впервые в жизни всё сложилось не так, как она хотела, и даже родители оказались бессильны в том, чтобы помочь ей? А ведь Аня думала, что они всегда могут всё решить и устроить ей такую жизнь, какую она хочет. Это было нечестно, незаслуженно! Ане хотелось кричать, хотелось биться головой о стену.
Не помогла даже долгожданная поездка на море. Ане было тошно от пляжей, громкой музыки, пошлых взглядов в свой адрес. Она сидела в номере и читала книжки, как синий чулок. Но именно в эти минуты чувствовала, как потихоньку очищается от чего-то лишнего, ложного. Она впервые так много времени проводила наедине с собой, и с удивлением и даже удовольствием познавала свои чувства и мысли. Словно в её голове всегда на полную громкость работало радио из сплетен, шушуканья и историй подруг, а теперь там звенящая тишина и одиночество. Но от этого одиночества не было грустно, это было какое-то чистое и правильное одиночество, построенное не на «избегании людей», а на «единении с собой».
Для Ани это было непривычно, а ещё родители вели себя странно: они то ругались между собой, то заговорщически шушукались. А по возвращении с моря отменили поездку на турбазу, хотя у папы всё ещё был отпуск, и он обычно никогда не проводил его дома.
– Нам нужно серьёзно поговорить, – однажды утром произнесла мама, встретив Аню на кухне.
С этой фразы редко начинаются хорошие разговоры. Аня вся напряглась, мысленно представив нравоучительный диалог, который, по мнению Елены, поможет дочери беспроблемно доучиться в школе десятый и одиннадцатый класс. Закрыть глаза на насмешки вчерашних подруг, которые не ослабевали, смириться с тем, что ты разочаровала ожидания учителей, свои ожидания.
Она поджала губы, опустила голову и села за стол.
Это происходило снова? – спросила Елена, и Аня в удивлении подняла на неё глаза.– Помнишь, ты говорила, что видишь свет вокруг людей и приборов?
– Да, пару раз, – почему-то не хотелось об этом говорить, словно это было что-то личное, постыдное. На самом деле Аня хоть раз в день, да видела нечто подобное: сияние над микроволновкой, свет вокруг людей, какие-то дрожавшие в воздухе шары непонятного происхождения. – А что?
– Я хочу рассказать тебе о моих родителях, – неожиданно сообщила Елена.
Она сделала два быстрорастворимых кофе со сгущёнкой, как они с Аней любили, и долго размешивала их ложкой, словно оттягивала начало разговора. Елена была решительная и боевая женщина, Аня и даже папа Дима побаивались её. Но сейчас мама сама выглядела напуганной, растерянной.
– О чём рассказать? – девочка нарушила тишину, взяла из рук мамы свою кружку, и сама стала размешивать сгущёнку, громко и нетерпеливо звеня ложкой.
– Сначала тебе было рано знать, а потом я подумала, что возможно ты проживёшь и без этого…
– Ты о чём? – Аня резко вытащила ложку, и капли упали на скатерть.
– Я была с тобой нечестна, мне нелегко в этом признаться. Я всегда говорила тебе, что мой отец Анатолий Стомин умер, – Елена сделала паузу и выжидающе посмотрела на дочь, – но это не так, он жив… Просто нужно было как-то объяснить тот факт, что вы не можете видеться.
Ну, всё, он в дурке с какой-нибудь шизофренией! То, что было с дочкой после удара молнии, мама восприняла как тревожный звоночек. Аня готова была голову расшибить о столешницу кухонного стола от досады. Ну ЗАЧЕМ она только рот открыла и рассказала им с папой о своих галлюцинациях?!
– Жив? – Аня уставилась в пустоту невидящим взглядом. – Но что с ним? Он болен?
– Нет, к счастью, – Елена покачала головой, развеяв опасения дочери. – Я помню, как рассказывала об этом Диме, боялась, что он решит, будто я ненормальная. Но твой отец довольно быстро во всё поверил. Особенно побывав «там».
– Побывав где?
Здесь что-то было нечисто. Аня в волнении обхватила руками свою кружку с кофе. Елена тоже взяла свою и сделала глоток, ещё один, и ещё, оттягивая с ответом. Потом пристально посмотрела на дочь и произнесла, словно пластырь содрала:
– Аня, твой дед живёт в другом мире.
Значит, всё-таки сумасшедший!
Сначала Аня восприняла слова мамы о другом мире, как метафору, и даже немного разозлилась, решив, что она так ограждает дочь от реальности. Но по ходу её рассказа начала понимать, что Елена не имеет в виду лечебницу и вовсе не заменяет пугающие медицинские диагнозы невинными сравнениями.
Она на самом деле описывает ДРУГОЙ мир!
– Постой, постой, – Аня поняла, что пропустила половину слов мимо ушей, – в каком смысле «портал между мирами»?
– В самом прямом. Это сложно понять, просто поверь мне, Аня: параллельно с нашим существует другое измерение, представляющее собой точную копию Земли. Там живут люди, такие же, как мы с тобой, а также представители иных видов, звери и бестелесные существа. Мир этот называется Та?фнен А?рдхон, что переводится как «внутренний мир».
Аня не смогла подавить нервный смешок и сделала глоток кофе. Но Елена продолжала говорить, не обратив на дочь внимания:
– Помнишь, мы вместе смотрели фильм про пять земных рас? Первые две расы были бестелесными, затем две расы великанов: лемурийцы и атланты, и мы: раса арийцев.
Аня кивнула, припомнив, с каким энтузиазмом смотрела ту передачу.
– Так вот, история Ардхона началась ещё во времена атлантов, – Елена пододвинула свой стул ближе к столу и сложила руки одну на другую, словно собиралась вести совещание. – Атланты былисовершенные и прекрасные, они владели многими знаниями и благодарно пользовались ими. Совершенствовали свои тела и достигли бессмертия, создавали множество дивных вещей и всегда стремились украсить мир. Так шли тысячелетия, и вот на Землю пришли арийцы. Сначала две расы легко находили общий язык. Атланты многому учили людей, но у тех, увы, не оказалось должной силы и умения. Знания давались им с трудом, а к магическим навыкам они и вовсе были неспособны. Людей больше интересовало собственное эго. Они стремились к власти, были алчны и похотливы. Атланты терпели, ибо бесконечно любили людей. Но когда те из-за жажды власти развязали первую войну, высшие мастера атлантов разгневались и ушли. Говорят, они затаились в четырёхмерных закоулках Земли и заявили, что пробудут там до тех пор, пока не явится новая Шестая раса.
– Кажется, так там и говорилось, – Аня отстранённо пожала плечами.
На самом деле она точно помнила ту передачу. Она произвела на неё такое впечатление, что Аня купила книгу о затерянном городе атлантов и прочитала её от корки до корки. Вот только мама не выказывала прежде одобрения по этому поводу и недовольно поджимала губы, если видела, что дочь изучает что-то мистическое или эзотерическое.
А теперь…
– Однако бо?льшая часть атлантов осталась, они жили среди людей, продолжая обмениваться знаниями и навыками, – продолжала Елена с самым серьёзным лицом. – Но вопреки всем стараниям, люди слепли и всё больше погружались во тьму. Смысл бытия укрылся от них, и им приходилось тратить всю свою жизнь, чтобы познать его вновь. Атланты предпринимали много отчаянных попыток разбудить сознание людей, но те, казалось, избрали для себя более тернистый путь. Упиваясь властью и жестокостью, люди стали обвинять атлантов в колдовстве, массово преследовали и убивали, им не нравилось, что те обладали силой, неподвластной им. Не выдержав подобного натиска, народ Четвёртой расы покинул мир людей, укрывшись в параллельном измерении, стерев любые воспоминания и факты о себе. Правда, не все атланты ушли сразу. Дольше всех оставались с людьми северные народы. Именно их люди окрестили эльфами.
Аня резко подняла на неё голову, решив, что ослышалась: этого в передаче не было.
– Северные эльфы очень любили людей. Когда пришло их время уйти из нашего мира и присоединиться к остаткам Четвёртой расы, они взяли в новое измерение лучших своих учеников из человеческого рода. Так в Ардхоне появились и арийцы…
– Подожди, – Аня жестом попросила маму замолчать, чувствуя, что начинает терять нить повествования. – К чему всё это?
– Твой дедушка Анатолий из мира Ардхон, Аня, – произнесла Елена и одним глотком допила свой кофе. – Конечно, всё намного прозаичней, чем в моём рассказе. Жизнь во Внутреннем мире сейчас мало чем отличается от нашей, но всё, что я говорю тебе, правда. В молодости папа работал инженером по обслуживанию одного из Порталов и часто бывал во Внешнем мире, в частности здесь, в Саранске, где они с моей мамой и познакомились. Когда он сделал ей предложение, то всё рассказал об Ардхоне и увёз с собой во Внутренний мир. Там я и родилась. Погоди!
Елена вдруг встала и вышла из кухни, вернувшись уже с какими-то бумагами в руках.
– Вот, моё настоящее свидетельство о рождении.
Она протянула Ане документ в красной корочке, на котором золотыми буквами было написано слово «Валдария» и изображён герб в виде двуглавого орла с четырьмя малыми гербами на его крыльях. Герб, очень похожий на наш, но точно не принадлежавший Российской Федерации. Аня открыла корочку и увидела свидетельство о рождении Стоминой Елены Анатольевны вполне стандартного вида. Имелись печати и подписи, словом, документ выглядел совсем как подлинный, вот только принадлежал он, конечно же, вымышленной стране.
– Валдари?я, – произнесла Аня, закрыв корочку, и вопросительно посмотрела на мать.
– Валда?рия, – поправила та, – от Валдайской возвышенности, где и началась история внутренней России. Я выросла в столице этой страны, в городе Договирск, и так же, как ты сейчас, не верила тогда в существование другого, Внешнего мира. Я говорила тебе, что папа умер, когда мне было шесть, но на самом деле родители просто развелись. Мама забрала меня обратно в Саранск, и мы долгие годы не общались с ним. Только после того, как её не стало, уже когда я была взрослой, отец вновь объявился в моей жизни. У него уже была другая семья, сыновья. Мы пытались снова наладить отношения… Когда тебе было три, мы ездили в Договирск на его юбилей.
Елена порылась в бумагах, которые принесла, и извлекла хорошо знакомую Ане детскую фотографию: она малышка сидит на коленях у папы за большим столом в каком-то ресторане, а рядом крупный круглолицый пожилой мужчина.
– Что?! – Аня выхватила у неё из рук фото и с недоверием покосилась на мать. – Хочешь сказать, это дедушка Толя?
Прежде Елена показывала дочери только фото деда в молодости, и Ане пришлось сходить за семейным альбомом, чтобы найти его. Подвергнув обе фотокарточки тщательному сравнению, она согласилась с тем, что на обоих изображён Анатолий Стомин, и попытаться уложить в голове тот факт, что он жив.
Но всё остальное, услышанное в это утро, оставалось полной чепухой.
Ане было стыдно за маму. Казалось невероятно глупым, что та с такой уверенностью говорит о мистических вещах и ненаучных гипотезах. Одно дело покупать книжки по эзотерике, и совсем другое – заявлять о существовании параллельного измерения. Аня даже испугалась самого худшего, что это не ей, а маме требуется психическая помощь. Но Елена сама заговорила на эту тему, избавив дочь от необходимости начинать неудобный разговор.
– Я не сошла с ума, дочка, и ты, там в больнице, когда видела все эти энергетические потоки, – тоже! Просто в тебе развиты духовные силы, больше, чем у людей Внешнего мира. Энергетическому образованию в Ардхоне уделено особое внимание, начиная ещё со школы. Все её жители показались бы обычному человеку ясновидящими или экстрасенсами. На деле всё глубже: это не чтение мыслей и не гадание по картам. Мне так и не удалось изучить духовные дисциплины, мама была категорически против, но поверь мне, люди, живущие в том мире, – другие. И ты другая…
Аня приоткрыла рот, собираясь возразить. Всё её нутро протестовало маминому рассказу и той серьёзности, с которой она говорила об этих абсурдных вещах. Но из родительской спальни послышался звук включённого телевизора – это проснулся папа. Сначала Аня обрадовалась, надеясь, что он сейчас придёт и расставит все точки над i. Но в следующую минуту в голову закралось опасение: что, если он поддержит мамины слова, согласится с этим безумием?
Впервые в жизни ей захотелось сбежать от своих родителей.
– Я не буду просить тебя поверить мне на слово, я знаю, что это бесполезно, – Елена снисходительно кивнула, должно быть, прочитав по выражению лица дочери, что та думает по этому поводу. – Мы сделаем проще – отправимся туда сегодня же.
– Что? – Аня воскликнула и невольно отшатнулась от матери.
– Мы с твоим отцом давно это обсуждали, – Елена посмотрела на дочь с участием, с каким обычно смотрят на больных или несчастных детей. – Все эти неудачи последних месяцев… Возможно, тебе стоит побывать в Ардхоне. Ты имеешь на это право, и я не могу скрывать от тебя его существование и все те возможности, которые открыты для тебя в этом мире.
– О чём ты? – девочка нахмурилась и сжалась под решительным взглядом матери.
Но Елена сказала не забивать пока голову, идти собирать вещи на пару дней и быть готовой уехать после обеда. Несмотря на все Анины протесты и лёгкую панику, объявившийся на кухне Дмитрий поддержал жену и посоветовал дочери набраться терпения:
– Не бойся, мышонок, всё это к лучшему. Мы с мамой взвесили все за и против и сошлись во мнении, что тебе стоит обо всём этом узнать.
Аня не стала спорить. Она послушно отправилась собирать вещи, чувствуя себя ведо?мой маленькой девочкой, которую родители просят написать письмо несуществующему Деду Морозу. Неужели она так сильно обманула ожидания своих родителей, что они придумали весь этот спектакль? Может, просто хотят отвлечь её и сейчас отправятся на квест? Было бы здорово!
Но где-то глубоко внутри Аня уже знала, что это никакой не квест. Да, легко было ввести её в заблуждение, зная, как сильно девочка любит всё паранормальное и потустороннее, но шутить над этим… Нет, родители не пошли бы на такую подлость. Елена говорила правду, Аня чётко чувствовала это, как чувствовала, что не надо ехать на юбилей маминой подруги два года назад: они попали в аварию и чудом отделались синяками. Не надо выходить из дома в тот субботний день, потому что по возвращении домой обнаружили, что в их отсутствие прорвало трубу, и они затопили три этажа под собой. Срочно нужно забрать из гаража чемодан со старыми семейными фотографиями, потому что ночью бомжи устроят там пожар. Чувствовала, что не надо записываться на это пробное тестирование по алгебре, а сдать экзамен на листочке, по старинке.
Аня всегда чувствовала опасность. Но не всегда умела распознавать, что именно пытается донести до неё внутренний голос. Она пыталась научиться этому, скупая порой сомнительные книжки в эзотерических лавках, но нигде не находила ответ. А теперь ей чётко показалось, что ответ сам нашёл её. Что он лежит прямо перед ней, стоит только протянуть руку и взять.
Параллельный мир, иное измерение. От этих слов в голове оживали мифы и легенды, а по телу бежала мелкая дрожь. Разве не чего-то такого Аня всегда искала? В какой-то момент ей даже показалось, что было бы слишком хорошо, окажись мамин рассказ правдой. Словно ей больше не нужно носить маску глупой пустышки, а можно стать наконец кем-то бо?льшим. Тем, кто давно прятался глубоко внутри и лишь робко рвался наружу.
После обеда Аня сидела с родителями в машине. Отец вёз их по знакомым улицам города и привычно ругался со светофорами. Елена же раскрыла сумку, выудила из неё бумаги и протянула дочери. Аня с опаской взяла их и пробежалась глазами: «разрешение Кивер Анне Дмитриевне на въезд на территорию Валдарии из РФ посредством биомолекулярного портала».
– Я гражданка Валдарии, и мои ближайшие родственники, то есть вы с Димой, имеете право передвигаться между мирами, – объяснила Елена. – Но тебе нужно подписать разрешение, так как ты в первый раз, а ещё договор о неразглашении. Ни одна живая душа не должна ничего знать о Внутреннем мире. Ну, ты понимаешь.
«О нет, мама, я совсем не понимаю!» – хотелось крикнуть Ане, но вместо этого она тяжело вздохнула и покосилась на отца в зеркало заднего вида.
Тот был спокоен, если не брать в расчёт его вечного раздражения на других автолюбителей. Будь здесь что-то неладно, папа ни за что не промолчал бы. У них всегда были очень тёплые отношения, свои секретики и приколы. Дмитрий Кивер баловал свою единственную дочь и всё ей позволял. Теперь Ане казалось, очень даже зря, но она точно знала, что он любит её больше всех на свете. Нет, ей ничего не угрожает, это очевидно как и то, что они только что проскочили на жёлтый, и папа опять получит штраф.
Аня взяла у мамы ручку и, сама не веря в то, что делает это, подписала все бумаги.
В конце концов, машина остановилась возле ветхого одноэтажного здания, напоминающего старую советскую пристройку. Это уж точно была не психбольница. Последние сомнения Ани на этот счёт развеялись, едва они оказались внутри. Вместо ветхих стен и неприятного запаха их ждал просторный холл с мраморным полом и такой же мраморной стойкой, за которой сидела девушка с массивным малахитовом ожерельем на шее.
Елена протянула ей заполненные бумаги и три паспорта.
– Не волнуйся, мышонок, – произнёс Дмитрий и обнял Аню за плечо. – Когда твоя мама привела меня сюда в первый раз, я был уверен, что это розыгрыш. Но когда увидел, как она… В общем, сама всё скоро поймёшь. Чем быстрее, тем лучше.
У Дмитрия Кивера вообще всегда всё сводилось к двум характеристикам: «тем лучше» или «тем хуже». Директор филиала заболел – тем лучше, самое время проверить в деле его зама. Конкуренты увели бизнес-идею – тем хуже для них, теперь он знает их следующий шаг. Аня провалила экзамен – тем лучше, не поедет учиться в Москву и останется дома. Дмитрий жил в неком двуполярном мире, простом и понятном, построенном на твёрдых материях и рациональных решениях, которые никак не вязались с мамиными рассказами о параллельном измерении.
Девушка в малахите закончила проверять бумаги и вносить данные в компьютер и пригласила следовать за ней. Она открыла широкую металлическую дверь, за которой оказалась практически пустая светлая комната. Не только стены здесь были обшиты камнем, но и пол с потолком. В середине стоял круглый постамент метр в диаметре и такой же купол над ним. Провода от них вели к высокой стойке с пультом управления.
– Это и есть Портал, – шепнула Елена, указав на круги на полу и потолке. – Здесь сильное электромагнитное поле, поэтому всё обшито мрамором.
Аня, которая весь день сопротивлялась всему, что говорила мама, в этот раз не могла не согласиться с ней. Она не только увидела сияние вокруг приборов, но и «почувствовала»: кончики пальцев закололо, и волоски на теле встали дыбом.
– Если вы готовы, проходите по одному, – девушка в малахите вежливо улыбнулась, встав за стойкой.
Елена взяла из рук мужа свою дорожную сумку с вещами и поднялась на круглый постамент. Над её головой загудели приборы, и вдруг запахло озоном. Несмотря на попытки Ани успокоить себя и внушить, что всё хорошо, или, как говорит папа, «к лучшему», девочка поняла, что её потряхивает. Может, тому причиной был страх, а может, сильное электромагнитное колебание между верхними и нижними пластинами Портала.
Дмитрий вновь приобнял дочку за плечи, и они вместе уставились на Елену. Теперь уже и пол под ней гудел, она зажмурилась, а девушка в малахите посоветовала задержать дыхание.
– Переход на «три», – объявила она заученным тоном, и Аня увидела, как воздух вокруг мамы задрожал, будто в жаркий день в пустыне. Ей вдруг захотелось вытащить её из этого потока немедленно, так что Дмитрий придерживал её не зря. Панель управления издала звуковой сигнал, и девушка начала отсчёт.
«Один».
Елена сделала глубокий вдох.
«Два».
Гудение приборов превратилось в свист, будто что-то с огромной скоростью проносится по широкой трубе.
«Три».
Сияние вокруг Портала превратилось в белую вспышку, и в следующую же секунду… В следующую секунду Елена Кивер растворилась в воздухе. Аня закричала, прижавшись к отцу, а он добродушно рассмеялся, потрепав её по голове.
Вот и всё… Вот и кончился Анин привычный, знакомый, чёрно-белый мир. Началась некая новая эпоха, яркая, полная красок.
Город Договирск, Валдария, Внутренний мир Ардхон оказались реальными и ждали Аню за тонкой пространственной пеленой. Ждала новая жизнь и решения всех её маленьких подростковых проблем. Словно в одночасье появилось лекарство от болезней, которыми мучилась её душа. Анна Кивер не просто шагнула в Портал вслед за матерью, она с лёгкостью, свойственной только юным сердцам, приняла Ардхон со всеми его существами, духами, чудесами. Словно давно знала о нём, просто подзабыла.
Здесь оказалось всё, что она искала: возможность понять природу навалившихся на неё виде?ний, научиться прислушиваться к внутреннему голосу, исследовать всё непознанное и давно манящее.
Здесь был дедушка Анатолий Стомин, который не мог сдержать слёз от радости, увидев дочь и внучку. Он уже знал, как помочь Ане с учёбой, и был только рад похлопотать по этому поводу и напрячь свои связи.
Здесь был новый огромный мир, целая планета, которую можно изучать годами. Страны и континенты, народы и виды живых существ, языки и культуры. А ещё здесь были высокие технологии, которые первое время никак не вязались у Ани с понятием параллельное измерение. Были свои общественные движения, межвидовые войны и политические интриги. Старые утерянные традиции и ценности, которые во Внешнем мире можно встретить лишь в романах, и новые, пугающие теории, которые казались дикими и фантастическими даже для жителей Внутреннего мира.
Анна Кивер попала в настоящее буйство красок. Но вместе с яркими, сочными цветами, на холст её жизни стали капать и густые чёрные капли. Она пока не замечала их, охваченная эмоциями и новыми впечатлениями. Но иногда, останавливаясь в водовороте событий, ей вдруг казалось, что она всё ещё лежит на полу своей спальни, а над её головой кружится лампа. И каждые несколько секунд, ровно на «три», весь мир сгорает в белой вспышке молнии.
Или Портала?
Словом, чего-то мощного, стихийного, пугающего.
Глава 2. Как всё начиналось
Путешествовать между мирами через Портал боятся не только новички, но и опытные в этом деле люди. Неудивительно, ведь изобретению этому всего пятьдесят лет, и оно может дать сбой, как любой механизм. Безусловно, Портал лучше, чем необходимость входить в транс и совершать сложный ритуал по телепортации своего физического тела через пространственную грань в другой мир, но если у вас, как и у Эдварда Го?рдона, при взрыве Портала погибли отец и брат, то бояться вы будете сильнее прочих.
Он был атлантом, хотя на самом деле настоящих атлантов, или представителей Четвёртой расы, ни во Внешнем, ни во Внутреннем мире уже давно не осталось. Конец их эпохи начался на заре расы арийцев. С приходом новых людей каждое новое поколение атлантов рождалось ниже и слабее своих предков. Всё чаще они страдали бесплодием, так что для того, чтобы сохранить свою расу, стали вступать с арийцами в смешанные браки.
С годами атланты потеряли свою способность владеть материей и превращать один химический элемент в другой. Именно тогда, в попытках вернуть свою магию, им случайным образом удалось стереть пространственную грань и оказаться в параллельном измерении. Они назвали его Тафнен Ардхон, и он стал для них вторым домом, пристанищем для увядающей расы. Перед тем как навсегда покинуть Внешний мир, атланты являли собой образ прекрасных мужчин и женщин с лицами и телами, такими же как у обычных людей, но отличающиеся от них высоким ростом и правом жить бесконечно долго. Такими же они запомнились в скандинавской мифологии, где их окрестили эльфами, и именно это название закрепилось за ними и по сей день.
Эльфы двадцать первого века были лишь бледной тенью своих бессмертных предков. И всё же они ещё хранили в себе крупицы чего-то божественного, светлого. Старость и немощь обходили их стороной, хоть бессмертие и было потеряно ими за последние века, но облик их всё ещё был прекрасен. Ангелоподобные лица, высокие и хрупкие тела создавали ощущение неземного, возвышенного происхождения представителей их вида. Одним из них был и Эдвард Гордон. У него были длинные тёмные волосы и столь правильные благородные черты лица, будто их вытачивал скульптор, будучи на самом пике своей формы: нигде рука творца не дрогнула, не отсекла лишнее и не добавила ненужной детали. Он был достаточно крепок для эльфа, в его облике мужественность и грациозность сумели найти гармоничный баланс, что редко можно было сказать о других представителях его вида.
Красоту физическую дополняла красота души, ведь Эдвард Гордон был не просто эльфом, он принадлежал к алма?рскому роду: в его жилах текла кровь последнего бессмертного эльфа, кровь самого А?лмы Великого. Эдвард имел дар, благодаря которому вся его жизнь была посвящена помощи людям и исцелению их духовных и телесных недугов. Свернул со своей тропы Эдвард лишь однажды, когда в свои двадцать два, страдая от неразделенной любви и пытаясь убежать от своего горя, согласился помочь давнему приятелю Рудольфу Але?мскому поймать опасного преступника.
Саранск, Мордовская АССР, начало июня 1987 г.
– Улица Коммунистическая, 73, – зачитал Рудольф Алемский с бумажки нужный адрес.
Эдвард Гордон заглянул в листок:
– Госпожа, Сто?мина Елена Анатольевна…
– Никаких господ здесь, – поправил его друг, – мы в Советском Союзе.
Эдвард кивнул, он предусмотрительно собрал свои длинные волосы в хвост, но прохожие всё равно то и дело оборачивались на его высокую фигуру. Другое дело Рудольф, он подготовился на славу и почти сливался с прохожими.
Рудольф Алемский не был эльфом, но принадлежал к знатному графскому роду людей. Однако всё, что давал ему титул – почти развалившийся родовой замок, в котором он никогда не был. Алемский был скромным парнем и не кичился происхождением. Он работал оперативником при Министерстве Охраны Закона (МОЗ), и это была его первая операция под прикрытием, в которой ему предстояло выдавать себя за Радика Алымова студента технического института, на лето устроившегося работать на завод электрооборудования. На самом же деле в здании завода базировалась крупная научно-экспериментальная лаборатория Антона Костина, учёного из Валдарии, который представлял для МОЗ большой интерес.
– Кто такая эта Стомина? – спросил Эдвард у Рудольфа, когда они нашли нужный дом и стали подниматься по лестнице.
– Мне лишь сказали, что она «посвящённая», – ответил мужчина. – Живёт во Внешнем мире, но всё знает про Ардхон. В МОЗ иногда вербуют таких людей.
Рудольф указал на дверь, обитую тёмно-красным дерматином и утыканную металлическими заклёпками. Они с Эдвардом переглянулись и снисходительно ухмыльнулись. В Валдарии было много шуток про быт своих внешних соседей из СССР. Про их одинаковые дома-коробки, совсем как тот, куда они зашли, про дефицит товаров в магазине и веру в светлое будущее. Коммунизм в Валдарии не прижился, хотя некоторые её регионы тоже захлестнула революция в начале двадцатого века, но новый режим просуществовал всего пару лет.
Алемский решительно постучал, и дверь отворила молодая женщина. Она была высокая, круглолицая, с широкими, как у пловчихи, плечами и со светлыми кудрявыми волосами.
– Здравствуйте, проходите скорее, – велела она и с беспокойством покосилась на соседские двери.
– Мы думали, вы окажетесь сварливой старушкой, сдающей студентам комнату, – улыбнулся Рудольф, заходя в прихожую и, к недоумению Гордона разуваясь. Эльф был во Внешнем мире впервые и со здешними обычаями пока не был знаком.
– Простите, что разочаровала, – Елена пожала плечами и тоже улыбнулась Алемскому.
Он был удивительно обаятельным молодым человеком, который умел очень быстро располагать к себе собеседника и с лёгкостью заводить новые знакомства. Чего нельзя было сказать про Эдварда. Взгляд, манеры, интонация – всё выдавало в нём принадлежность к иной культуре. Елена Стомина робко поглядывала на него, но скорее с опаской, чем с любопытством, будто к ней домой привели редкого хищного зверя. Чтобы как-то преодолеть неловкость, она стала показывать им квартиру, рассказывая по ходу, что та досталась ей от покойной матери.
– А ваш отец? Мне сказали, вы родом из Ардхона, – спросил Рудольф.
– Верно, но выросла я здесь. Договирск я почти не помню, – призналась Елена и отворила перед гостями деревянную дверь, выкрашенную белой масляной краской. – А вот и ваша комната.
– Почему МОЗ выбрало вас? Вы как-то связаны с нашим делом? – спросил Эдвард, с плохо скрываемым отвращением взглянув на пару деревянных узких кроватей и убогую по эльфийским меркам утварь. Он не был высокомерным или избалованным, несмотря на достаток семьи Гордонов, просто искренне не выносил безвкусицу.
– Это я хотела у вас спросить. На прошлой неделе ко мне пришли люди из вашего отдела и предложили сотрудничество за определённую плату. Признаюсь, деньги нужны мне…
– Весьма опрометчиво с вашей стороны было согласиться, – заметил Эдвард. – Это могли оказаться мошенники.
– Я и не соглашалась, – Елена с вызовом посмотрела на эльфа. – Дала им от ворот поворот. Тогда они связались с моим отцом, и уже он заверил меня, что это безопасно, и убедил принять вас. Надеюсь, я об этом не пожалею.
– Не волнуйся, – Рудольф улыбнулся, легко переходя на «ты», – мы здесь долго не задержимся.
– Не знаю, с какими такими преступниками вы собираетесь бороться, надеюсь, вы не впутаете в это дело меня.
– Даю тебе слово, – заверил её Рудольф и протянул руку.
Елена смущённо пожала её и, оставив гостей одних, плотно закрыла за собой дверь.
– Я бы на твоём месте не стал давать никаких обещаний, – заметил Эдвард, понизив голос.
– Это моё задание, и я отвечаю не только за себя, но и за тебя, и за эту девушку. Было бы странно, если бы я не был уверен в том, что смогу обеспечить вашу безопасность.
– Ну-ну, – эльф вздохнул.
Что-то холодное и колючее скребло Эдварда изнутри каждый раз, когда он думал о деле, ради которого они с Рудольфом были здесь. Стоило обратить на это особое внимание, но молодой человек решил – это не что иное, как предвкушение «приключений», ведь именно ради адреналина и новых эмоций он вообще решил связаться с МОЗ. Плюс ко всему он был так опустошён смертью отца и брата и неудачами на любовном поприще, что был уверен, что ничего хуже с ним уже не случится.
Поэтому Гордон достал из портфеля папку с досье, брезгливо сел на кончик кровати и стал читать вслух:
– Итак, генетический проект Антона Костина «КОД-17», специализирующийся на скрещивании ДНК человека и животного на основе биосистемы оборотней. Закрыт Собранием Совета Федерации Валдарии в январе 1987 года на основании закона о «запрете экспериментов над людьми».
– Оборотням вряд ли бы это понравилось, – заметил Рудольф.
– Думаю, им, как всегда, всё равно, – не согласился друг. – Другое дело, если бы Костин использовал материал, связанный с вампирами…
– Ну, да, – Алемский многозначительно поднял брови, – с вампирами шутки плохи.
Оба этих вида, наряду с эльфами и людьми, населяли Ардхон уже многие столетия. Но это были такие древние и мрачные страницы истории, что даже народы Внутреннего мира старались «пролистнуть» их, а люди Внешнего мира давно вырезали и вклеили в книги о мифах и легендах.
Всё началось с чёрной магии, зловещих древних обрядов, которые практиковали люди на заре своей цивилизации. Они заключали договора с бестелесными духами, что питались их энергией, а взамен получали власть над материями. Это сейчас чёрная магия была категорически запрещена во всех странах Внутреннего мира, но в начале девятого века её активно использовали, причём в обоих измерениях.
История оборотней началась во Внешней Европе, когда община колдунов всерьёз решила освоить приём превращения человека в животное. После многих лет упорных трудов и опасных экспериментов им это удалось. Колдуны общины научились перевоплощаться в волков. Они выбрали этих мудрых и сильных хищников, думая, что по интеллекту они ближе всего к человеку, но, увы, инстинкты и повадки зверей не давали сохранять контроль разума после обращения. Разочарованные, колдуны решили оставить затею. Однако при первом же полнолунии тела их перестали им принадлежать и помимо воли обратились в волчьи. Это была плата за магию, плата за нарушение законов природы.
Тёмное колдовство, заставившее их связать клетки своего тела с клетками волка, оказалось столь мощным, что и дети их стали рождаться с этой аномалией. Много вреда своим соседям причиняли волки в дни обращений, не в силах совладать со звериным духом. Люди прозвали их оборотнями и объявили на них охоту. Однако кровь их оказалась столь заразна, что после укуса (если, конечно, раненому удавалось выжить), жертва тоже приобретала способность обращаться в зверя. Гонимые людьми оборотни прятались, образуя собственные общины, и постепенно число их росло.
В тринадцатом веке они прознали о тайном мире, где живут потомки древних атлантов и люди, открыто пользующиеся магией. На просьбу позволить им жить среди них жители Ардхона не сразу ответили согласием, и по сей день есть те, кто жалеет о таком милосердии. Однако одна за другой страны Внутреннего мира всё-таки соглашались принять в свои земли оборотней, взяв с них слово не нападать на людей, а служить верой и правдой. Так обращённые попали в Ардхон. Они стали жить в пещерах и выходили охотиться по ночам на диких зверей. Защищали границы государств и трудились на рудниках и лесоповалах, будучи сильными и очень выносливыми.
В Валдарии была самая большая в Ардхоне волчья община, называвшая себя Коммуной, которая наряду с Эльфийским Княжеством, Российской Республикой и Кланом вампиров образовывала четыре региона Валдарии с Советом Федерации во главе.
Что касается вампиров, то их история темна и печальна. Это истинное проклятие, что не даёт покоя ни им, ни людям, живущим рядом. Всё началось с Кровавой чумы – болезни, охватившей Восточную Европу. Заразившись, люди умирали за несколько дней, ослабевая и увядая на глазах. Примечательно, что больных безумно манил запах металла и крови. Некоторых из них даже пытались лечить кровопоением. Однако лекарство от болезни так и не было найдено. Отчаявшись, люди решили обратиться за помощью к магии. Нашёлся клан ведьм, который согласился исцелить страдающих. Они собрали кровь больных, совершили над ней ритуал, добавив целебные травы и зелья, и дали тем испить получившийся эликсир. Магия подействовала, и больные были исцелены. Однако это уже были не люди. Вернувшиеся буквально с того света, они не могли и дня прожить без глотка крови, а тела их менялись, словно под воздействием тёмного колдовства.
Долгое время они утаивали от мира своё темное пристрастие, совершая ночные набеги на скот. Некоторые из них, чьи души были подвластны тёмной стороне, пробовали кровь людей, именно их и прозвали вампирами. Шло время, они поняли, что, увы, не могут больше зачать потомство. А ещё, и это было намного удивительней, что годы и старость больше над ними не властны. Упивание человеческой кровью сделало вампиров бессмертными.
Они были так умны и хитры, что могли бы жить среди людей Внешнего мира и по сей день, совершая тёмные и тайные набеги. Но народ Ардхона выступил на защиту своих внешних собратьев, устроив на вампиров охоту и принудительно телепортировав их в свой мир. Они верили, что раз сумели договориться с оборотнями, то смогут найти компромисс и с вампирами. Но это была огромная ошибка людей Внутреннего мира.
Вампиры нападали на них, кусая и инициируя так, что за первый же год пребывания в Ардхоне, их число увеличилось в четыре раза. Начались массовые межвидовые войны, получившие название Ква?тма, повсюду вспыхивали восстания и стычки. Нередко к ним присоединялись оборотни, которые желали выпустить «зверя», что дремал внутри них, и расширить свои права.
В восемнадцатом веке «Белый союз» (объединённая армия людей и эльфов) одержал победу над Ката?ргой – силой вампиров и оборотней. Было наложено Вето на упивание кровью. Эльфийские мастера изготовили эликсир, который избавлял вампиров от «жажды». Они снова стали смертными, зато смогли жить как обычные люди и, главное, рожать детей. Увы, их потомство наследовало вирус Кровавой чумы. А всем новорождённым людям и эльфам стали делать специальную прививку, защищающую организм от инициации на тот случай, если какой-то вампир нарушит Вето и укусит их.
Вампиры и оборотни стали полноправными членами общества, их общины и кланы встречались почти во всех государствах Ардхона. Для Внешнего же мира они навсегда стали героями мифов и легенд, так же как гномы, лесная нечисть, волшебные обитатели вод, крылатые драконы, крошечные летающие феи и множество иных мифических существ. Большинство из них появились в результате экспериментов с чёрной магией. Им не нашлось места в современном мире, желающем полновластно подчинять себе природу, а порой и само мироздание, в Ардхоне же каждый из этих существ находился под охраной в том или ином заповедном уголке Земли.
Неудивительно, что мутация, приведшая к возникновению как оборотней, так и вампиров, интересовала медиков не одно столетие. Выдающийся учёный своего времени Антон Костин не был исключением. Он досконально изучил строение оборотней, после чего у него и родился генетический проект «КОД-17», способный повлиять на регенерацию и превратить обычного человека в универсального солдата.
– В проект были инвестированы капиталы более пятидесяти российских и зарубежных предпринимателей, – продолжил читать досье Эдвард Гордон. – Есть неофициальная версия, что это военный заказ Аравийского Арабского Государства, и что с его поддержкой в лаборатории Костина тайно продолжаются исследования. К моменту закрытия проект был успешно протестирован на мышах, им была введена инъекция, вследствие чего наблюдалась мутация костных тканей и мышц, укрепление скелета, увеличение выносливости и признаки первичной регенерации. По данным неофициальных источников, летом 1987 года инъекция будет протестирована на человеке. И если во время исследования результаты окажутся положительными, «КОД-17» попадёт в Арабское Государство и, скорее всего, на чёрный рынок.
– Костин очень хитро придумал, что его лаборатория во Внешнем мире на территории СССР, это ограничивает полномочие нашего министерства, – заметил Рудольф. – Поэтому мне нужно будет внедриться в лабораторию, расставить жучки, чтобы мы могли со стопроцентной точностью знать дату запуска эксперимента над человеком и уж тут-то поймать его и его шайку с поличным.
Миссия же Гордона заключалась в том, чтобы выступить в качестве фиктивного инвестора проекта и втереться в доверие к Костину.
– Да, Костин крупная рыба и плавает в большом пруду, – Рудольф просмотрел ещё несколько бумаг по делу. – С такими связями как у него и с такими высокопоставленными людьми среди инвесторов доказательства должны быть неоспоримыми!
На следующий день Рудольф с помощью Елены Стоминой разыскал завод электрооборудования. Вахтер на пропускном пункте смерил его долгим взглядом и попросил документы. Парень не без волнения сунул ему поддельный паспорт Радика Алымова, после чего прошёл через вертушку.
Алемский оказался в лабиринте тёмных заводских коридоров в поиске отдела кадров, попутно пытаясь осмотреться. Множество дверей, старых металлических табличек, всё это можно было принять за административную часть любого завода, но Рудольф знал, что это для отвода глаз, и где-то в глубине здания скрывается крупная, современная лаборатория.
Антон Костин был известен как учёный экспериментатор и профессор в генной инженерии. Он писал труды о путешествии во времени и искажении реальности, всерьёз занимался фармацевтикой и был соавтором системы климат-контроля, позволяющей влиять на погодные условия. Многие восхищались им и считали гением, но Рудольф испытывал к учёному неприязнь. Изучив его труды, статьи и интервью, Алемский распознал в Костине алчного и надменного человека, который ставил свои открытия выше человеческой жизни. Словно всё живое было лишь материалом для его гениальных изобретений.
Петляя по коридорам завода, Рудольф чувствовал, как его потряхивало от волнения и непонятного предчувствия, словно не судьба Костина, а его вот-вот должна была решиться. Наконец мужчина остановился перед дверью с табличкой «Отдел кадров» и глубоко вздохнул. Он занёс руку, чтобы постучать, но та открылась сама, и на него чуть не налетела выходившая из кабинета девушка. Молодые люди неловко рассмеялись, и, когда Рудольф поймал глубокий и выразительный взгляд серых глаз незнакомки, все мысли о Костине мгновенно улетучились.
– Чем могу помочь? – из кабинета раздался громкий женский голос, а из-за огромного компьютерного монитора на парня уже с неприязнью смотрела женщина средних лет с химкой на голове.
– Хотел бы на работу устроиться… – Рудольф едва вспомнил, зачем пришёл.
– Для вас, юноша, ничего нет! – громко, выделяя каждое слово, произнесла она. – Нам нужен только ночной сторож, но вы же не пойдёте в сторожа! Я вас знаю, вам молодёжи сейчас надо сразу в начальники, и чтоб зарплата была большой!
Девушка стыдливо покосилась на женщину, она так и не вышла из кабинета и с любопытством следила за разговором.
– Меня устраивает должность, – произнёс Рудольф, войдя внутрь и прикрыв за собой дверь.
Ночной сторож – лучший вариант для операции, фортуна явно была на его стороне.
– Но зарплата же копеечная, – попыталась воззвать к здравому смыслу дама с пышной шевелюрой.
– «Нет и не может быть богатства праведного», – неожиданно для самого себя Рудольф процитировал Чехова, невольно покосившись на прекрасную незнакомку, дабы ещё раз доставить себе удовольствие и увидеть её улыбку.
Начальница понимающе хмыкнула и протянула руку ладонью вверх, потребовав документы на оформление. Должно быть, фортуна в тот день раздавала по акции сразу два счастливых билета, потому что Рудольфа устроили на работу, вдоль и поперёк изучив поддельные бумаги, и повели на обход территории.
– Смотрите, Алымов, здесь у нас административный корпус, мы работаем, бухгалтерия, хозяйственная служба, – вещала дама, меря широким шагом коридоры, пока они не дошли до внушительной двери с кодовым замком. – А это кабинет директора, туда никому нельзя без его личного приглашения. На втором этаже конференц-зал, но туда тоже не ходи, там балки прогнили.
– А где же сам завод, цеха? Что здесь вообще производят? – готовясь к этому делу, Рудольф уже изучил всю возможную информацию по заводу, которой располагали внутренние органы Саранска, и знал, что Антон Костин числится здесь директором, но хотел узнать, что же знают сотрудники о своём предприятии.
– Ой, провода какие-то, да схемы паяльные, мы туда не суёмся, этим Антон Тимофеевич занимается, – женщина махнула рукой в сторону кабинета директора. – Он к нам с нужными бумагами приходит раз в неделю, мы всё что надо оформляем, а чего там на заводе творится, чёрт его пойми.
– Говорят, что производство и вовсе стоит, а только на бумаге дело идёт, – прошептала дамочка на ухо Рудольфу, когда они вернулись в кабинет.
Ну, ничего, он найдёт ещё способ попасть в эту лабораторию.
– Радик, возьмите, – всё та же очаровательная девушка протянула ему паспорт и напечатанное на машинке заявление, – и подпишите вот здесь.
– Хорошо, Танюша, а теперь покажи нашему новому сторожу служебный вход и внешнюю территорию, – распорядилась начальница, когда со всеми бумагами было покончено.
Сердце в груди Рудольфа подпрыгнуло, сделало сальто и только потом вернулось на прежнее место, вновь заставив парня забыть о цели визита и сосредоточиться исключительно на прекрасных серых глазах девушки. Однако всю дорогу, что они с «Танюшей» шли по лаборатории, а затем по внутреннему двору, ведя непринуждённую беседу, его не покидали сомнения, что он не способен произвести на столь прелестную девушку должное его аппетиту впечатление. Он вспомнил, что он не так высок, не так строен и не так красив, как хотелось бы, и что его главное достоинство – титул графа Алемского – в данной ситуации не имеет никакой силы.
Они стояли в середине двора, отсюда были видны высокие окна цеха, покрытые толстым слоем пыли, ничем не примечательные, но надёжно хранящие свою тайну.
– Таня, а что здесь всё-таки производят, ты знаешь?
– Нет, – девушка покачала головой, – я знаю, что числится несколько сотен человек, но я ни одного из них не видела, как и продукции завода. Мы регулярно отправляем отчёты в министерство, иногда к нам даже приходят проверки, но что там в цехах на самом деле… – Таня пожала плечами.
– Может, какой секретный государственный проект? – Рудольф понизил голос.
– Всё может быть, – девушка огляделась по сторонам и приблизилась к мужчине: – иногда тут такое творится! Во всём квартале свет выключается или, наоборот, что ещё удивительней, разом включаются все электроприборы, даже те, что не были подключены к розетке. Это уже чем-то сверхъестественным попахивает.
– Да уж! Видать, электромагнитное поле здесь сильное, – Рудольф снова оглядел окна цехов. – А кто ваш директор?
– Костин Антон Тимофеевич. Мы его почти не видим, он всё время на заводе, – Татьяна вновь опасливо посмотрела по сторонам, так что Рудольф сделал вывод, что сотрудникам не больно разрешают распространяться о деятельности предприятия. – Иногда он ходит в медицинском халате, и кабинет у него за кодовой дверью.
Рудольф удовлетворительно кивнул, чутьё подсказывало, что за кодовой дверью не просто кабинет Костина, а проход на секретную часть завода.
– Слушай, Таня, мне бы увидеть его?
– Зачем?
Татьяна насмешливо прищурилась, но сообщила, что он приходит в их отдел каждую среду:
– Вот только днём, а вы же ночной сторож, – заметила она.
– Значит, в эту среду я не высплюсь, – улыбнулся он. – И давай на «ты»
– И всё же, зачем он… тебе?
– Ну, понимаешь, ищу вот повод снова тебя увидеть…
Таня звонко рассмеялась, и неожиданно голос её отразился эхом, говоря о том, что где-то под ними было большое полое пространство.
***
Операция «Антон Костин» началась.
Пока Рудольф Алемский осваивался на заводе, расставлял жучки, шпионил и не забывал «по» надобности и «без» заглядывать в отдел кадров, чтобы увидеть прекрасную Танюшу, Эдвард Гордон добился личной встречи с Костиным и подписал с ним договор об инвестиции своих средств. Молодой эльф был уверен, что произвёл на учёного должное впечатление и не оставил у того сомнений в своей надёжности.
Дабы поддерживать репутацию заинтересованного бизнесмена, он вернулся во Внутренний мир и начал активно посещать все форумы и финансовые конференции, не упуская случая засвидетельствовать своё расположение к проектам Костина. На самом деле он страдал, ибо игра с капиталом никогда не была его страстью.
Страсть его была в ином. Ещё в тринадцать лет он был признана алма?рианом. Весь его род по материнской линии шёл от Алмы Великого, и все его родные были алма?рами. Они ничем не отличались от обычных эльфов, но иногда среди них рождались те, кого кровь Алмы наделяла даром. Кто-то мог исцелять недуги, кто-то владел телепатией, одни управляли материей, другие – чужой волей. Всех тех, в ком кровь Алмы была особенно сильна, называли алмарианы. Они передавали друг другу свои знания и опыт и посвящали свою жизнь духовному образованию.
Эдвард Гордон не застал в живых своего двоюродного деда-алмариана, поэтому его учила Аннабель Ра?бвель – представительница второго алмарского рода Валдарии, женщина удивительной доброты и силы, излучающая любовь и, казалось бы, сама состоящая из одной только любви. Затем Эдвард обучался в специализированном колледже и окончил институт по направлению «целительство и бимолекулярные практики», но едва начал работать, как в семье их случилось несчастье – погибли отец и младший брат.
Эдварду пришлось оставить своё призвание и заняться делами отца. Эдгард Гордон вёл крупный бизнес и сколотил немалое состояние, которое надеялся разделить между своими сыновьями. Хотя Эдвард подозревал, что, если бы не трагедия, всё досталось бы его младшему брату Эдмунду, который понимал отца и разделял все его амбиции. Увы, сам Эдвард с папой не ладил, Гордон-старший не одобрял страсть сына к духовным практикам и считал это ремесло недостойным мужчины. Отец был удивительно мрачным, скупым и жёстким эльфом. Выходец из разорённого рода Гордонов, Эдгард приложил немало усилий, чтобы очистить имя своего рода от позора нищеты и занять достойное место в высшем эльфийском свете.
Но Эдварду было всё равно на светские ценности, богатство и роскошь. Он, как и его мать, был сделан из другого теста. И ему было тошно от скопления людей, внимания прессы и долгих споров на экономические темы. Но назад дороги не было, теперь молодой человек высиживал конференции по инвестициям в сырьевой рынок, давал интервью о курсе рубля Валдарии по отношению к советскому рублю, стоически выдерживал рукопожатия друзей своего отца, которые все как один выражали свои надежды на то, что сын окажется не менее хватким, чем отец.
В конечном счёте Эдвард полностью вошёл в доверие к Костину, и тот допустил его до собрания инвесторов по проекту «Код-17». Учёныйдемонстрировал тот эффект, что препарат произвёл на биологическую систему подопытной собаки. Животное было невероятно сильным, наносимые учёными небольшие порезы заживали в течение часа, а интеллектуальные способности были на уровне хорошо тренированного служебного пса. Костин заверял всех в отсутствии побочных эффектов, но убедиться в этом можно было только после опыта на человеке, дата которого пока держалась в тайне. Уже после его успешного осуществления можно было говорить об экспорте «Код-17» за рубеж и баснословной прибыли, которая была обещана всем инвесторам.
После посещения собрания Эдвард мог подтвердить, что в подвале завода электрооборудования находится тайная лаборатория учёного. Подтвердить это смог и Рудольф, который пролез туда по вентиляционной системе и установил прослушку. Операция «Антон Костин» набирала обороты, и молодые люди сжимали учёного в тиски с двух сторон.
– Они проведут тест «КОДа-17» на человеке двадцать третьего июля, – пару недель спустя Эдвард наконец сообщил свежую информацию.
Он вновь прибыл в Саранск на квартиру Елены Стоминой, чтобы вместе с Рудольфом приготовить план захвата.
– Значит, двадцать третьего, мы его прихлопнем! – Рудольф самодовольно ударил ладонью по столу.
– Ты проверял седьмой и восьмой микрофон?
– Седьмой и восьмой? – тот замялся. – Это ведь в неиспользуемой «маленькой» лаборатории. Нет, я ей пока не занимался.
– Рудольф? – Эдвард приподнял бровь.
Но друг лишь отмахнулся и принялся рассматривать карту завода, которую они составили на основе своих наблюдений.
– Ты ведь сделал заметки невидимыми чернилами на кодовом замке? – вновь спросил Эдвард.
– Ещё сделаю, – Рудольф отвернулся.
Алемский должен был пометить чернилами кнопки на замке, чтобы выявить пароль.
– Если мы схватим Костина, и МОЗ выдаст меня как тайного агента, то меня не простят арабы. А если наш договор с Костиным будет предан всеобщей огласке, то МОЗ будет обязано открыть на меня уголовное дело, – вкрадчиво, без лишних эмоций произнёс Эдвард. – Ты хотя бы понимаешь, как многим я рискую ради этой операции?
– У меня всё под контролем. МОЗ выведет тебя из игры. Ты преувеличиваешь, – Рудольф отвёл взгляд, не в силах смотреть другу в глаза.
– Не так страшно преувеличить проблему, как недооценить её. Я был бы признателен тебе, если бы ты сконцентрировал все свои силы на работе.
– Я так и делаю!
Алемский покраснел под пронзительным взглядом эльфа. Эдвард знал, что Рудольф порой бывал самонадеянным, но его главными чертами всё же оставались честность и смелость, поэтому храбро признался:
– Если ты намекаешь на Таню, то скажу тебе сразу, наши с ней отношения никак не вредят делу. Напротив, это даёт мне повод появляться на заводе вне своего рабочего времени.
Своим алмарским даром Эдвард уже давно волей-неволей проник в голову Алемского, и, увы, ничего, кроме мыслей о юной девушке, в ней не обнаружил. Гордон тяжело вздохнул, но не стал продолжать разговор.
Он знал, каково это.
Совсем недавно он и сам был страстно влюблён в прекрасную Адель Ста?лвин. Эдвард почти всегда вызывал восхищение у представительниц слабого пола, нередко был объектом их пылких чувств, но никогда не думал, что та единственная, которую он так горячо полюбит, останется к нему холодна. Он бы смирился с её равнодушием, в конце концов, он был дворянином и был богат, и Адель не осталась бы безучастна к его состоянию и знатности. И пусть девушка наивно считала своего преданного поклонника лишь верным другом, почти братом, Эдвард знал, что его любви хватило бы на двоих, и Адель, несомненно, согласилась бы стать его женой. А уж то счастье и забота, которые он подарил бы ей после свадьбы, растопили бы её сердце и открыли наконец двери для взаимности. Но судьба обошлась с юным эльфом жестоко.
Не подозревая, что рушит свою жизнь собственной рукой, он привёл избранницу на званый вечер к Аннабель Рабвель. Он восхищался этой женщиной и гордился тем, что обучался под её началом. Эдвард наивно хотел похвалиться перед наставницей своей очаровательной возлюбленной, а на Адель произвести впечатление столь близкими отношениями со знатным семейством. Ведь Аннабель Рабвель была младшей дочерью покойного Владыки Э?одана, который считался одним из самых выдающихся лидеров Княжества за последние двести лет. Теперь на эльфийском троне сидел его сын, а Аннабель без всякого стеснения тратила своё огромное наследство на благотворительность. Она строила детские больницы, онкологические центры и интернаты, большая часть которых располагалась во Внешнем мире в странах Средней Азии и Африки. У Аннабель был мощный целительский дар, а у всех, кто слышал её звонкий заразительный смех, уровень эндорфинов в крови значительно повышался, что не раз было официально подтверждено медицинскими исследованиями.
Эдварда Гордона она пестовала как родного сына, хотя у неё самой было трое детей, младший из которых – Рафаэль был сверстником Эдварда. Мальчики с самого детства росли вместе, хотя нельзя было сказать, что молодые люди были близки, уж слишком разные у них были характеры. Юный Рабвель был любимцем семьи, избалованным и изнеженным, притом как Эдварда растили в ежовых рукавицах. К тому же Рафаэль унаследовал обаяние своей матери, её звонкий смех и уверенность в том, что весь мир лежит у его ног.
Адель влюбилась в него с первого взгляда.
Напрасно Эдвард метался вокруг возлюбленной, уговаривая забыть Рабвеля, ссылаясь на его высокое происхождение и официальную помолвку с другой девушкой. Адель была ослеплена своей любовью и больше всего – взаимностью юного эльфийского принца. Страдания Эдварда трудно было описать, он не знал, бросаться ли ему к её ногам или бежать прочь. Аннабель утешала ученика, ссылаясь на ветреную натуру сына, и заверяла, что после запланированной женитьбы Рафаэля, счастью Эдварда уже ничто не помешает. Однако судьба распорядилась иначе. Влюблённые бежали за границу, где тайно поженились совсем как в любовных романах, а минувшей зимой у них родилась двойня.
Эдвард готов был душу продать, лишь бы забыть Адель Сталвин и никогда её не вспоминать. Он готов был ненавидеть Рафаэля, который так дерзко сорвал эту нежную розу, на которую сам Гордон даже боялся дышать. Жизнь стала казаться ему невыносимой. Желая хоть что-то изменить, он ухватился за просьбу Алемского помочь с делом Костина как за спасительную соломинку. Однако соломинка эта была тоньше, чем он думал.
С тех пор как Эдвард, противясь страху и инстинкту самосохранения, впервые преодолел Портал между мирами, ему всюду мерещилась опасность. Но юноша заглушал внутренний голос, оправдывая его тем, что вся операция «Антон Костин» изначально была риском, на который он осознанно пошёл. Теперь же тревога возросла с новой силой – он знал, что его друг счастливо влюблён, и ему казалось, что за этим непременно последует ещё одно предательство.
Конечно, Эдвард не признавался в этом даже самому себе, потому что не видел никакой логической связи между чувствами Алемкого к Танюше и его дружеской верностью. Однако между молодыми людьми словно выстроилась невидимая стена. В этот вечер они так и не смогли составить более-менее сносный план захвата, который ждал от них МОЗ, и Рудольф ушёл на ночную смену ни с чем.
Глава 3. Операция "Антон Костин"
Три дня спустя Эдвард и Рудольф наконец составили план. Теперь эльф ждал подтверждения от МОЗ и целыми днями не выходил из квартиры Стоминой, чтобы не засветиться.
Он коротал время за просмотром развлекательных телевизионных передач на одном из трёх каналов, что ловила антенна. Для Гордона это было даже много, ведь во Внутреннем мире телевидение было мало развито: одни только новости, да редкие кинокартины сомнительного качества. В А?рдхоне больше любили театры и живое представление, плюс из-за электромагнитных особенностей их измерения, радио- и телесигналы часто пропадали. Другое дело огромный медиамир Внешнего мира! Передачи, фильмы, викторины, концерты. Эдварду казалось, что через экран телевизора он подсматривает за странными незнакомцами, которые прежде казались ему чудаковатыми и недалёкими, а теперь выясняется, что они такие же люди, как он: живые, глубокие, со своими мечтами и надеждами, со своей болью и страхами.
Наконец появился курьер и протянул эльфу сразу два конверта. В одном из них было зашифрованное послание от МОЗ, где сообщалось, что их с Рудольфом план одобрен. А второе письмо было личное, присланное из Пада?нии, страны Внутреннего мира, почти совпадающей через пространственную завесу с Италией. Оно было подписано знакомым почерком, и принадлежал этот почерк человеку, который был последним, с кем Эдвард хотел бы сейчас вести переписку. Почерком Рафаэля Ра?бвеля.
Эдвард с силой сжал губы и грубо распечатал конверт:
«Привет, Эдвард, звоню тебе уже какую неделю, но никак не могу застать дома. Твоя мама говорит, что ты в отъезде. Есть к тебе срочное дело, поэтому позвони мне как можно скорее.
Я всё ещё не исчерпал поток благодарности в твой адрес и помню, что ты сделал для нас с Адель. Надеюсь, ты уже не злишься. Как говорят в Падании: «Настоящий друг стоит сокровища!»
Всегда преданный тебе Рафаэль Рабвель»
«Преданный тебе», Гордон так и видел взамен этих слов – «предавший тебя».
Что же Рабвелю могло от него понадобиться? Ещё до того, как эльф распечатал письмо, он был уверен, что разорвёт его и не станет отвечать, неважно, что именно так поспешно хотел сообщить ему Рабвель. Но теперь, когда письмо было прочитано, и каждое слово и каждый слог буквально кричали задорным и весёлым голосом Рафаэля, имевшим столь же сильное чарующее воздействие, как и голос его матери, Эдвард всё больше и больше смягчался, попадая под некие чары, суть которых он прекрасно знал, будучи сведущим в делах духовных, но по неведомой ему причине бороться с которыми не хотел.
– Что ж, будь по-твоему, Рафаэль, – зачем-то прошептал он вслух и постучал в комнату хозяйки квартиры.
Елена Стомина была очень серьёзной немногословной девушкой, простоватой на вид. Гордон уже знал, что помимо основной работы логопедом в детском саду, в выходные Елена подрабатывала официанткой в ресторане. Она всегда была уставшая и невыспавшаяся, казалось, всё вокруг даётся ей с трудом. Эдвард то и дело ловил обрывки её телефонных разговоров с подругами, где она жаловалась на трудных детей в садике, конфликты с родителями или на пьяных клиентов в ресторане. Эдварду порой было жаль её, жаль её душу, которую он читал как открытую книгу.
В тот момент в Советском Союзе перестройка уже началась и копить деньги было не так стыдно, как десятилетия назад. Елена, несмотря на редкое общение со своим отцом, живущим в Валдарии, унаследовала не только внешнее сходство с ним, но и более либеральные взгляды на жизнь, совершенно несвойственные комсомолке, которой она, несомненно, была. Так что Елена не стеснялась мечтать о лучшей жизни. Её отец был бы рад оказать дочери любую помощь, но девушка гордо её отвергала, бессознательно проявляя тем самым солидарность с решением матери, вычеркнуть его из их жизни.
– Вы что-то хотели? – Елена оторвалась от чтения газеты, когда мужчина вошёл в её комнату.
– Я могу позвонить от вас?
– Конечно, – девушка указала на телефон, стоящий на журнальном столике, и уже хотела было выйти, чтобы не мешать беседе, но Гордон попросил её помочь разобраться с международным кодом, который Рафаэль указал на обратной стороне письма.
– Звонок в Ардхон, да ещё и заграницу? – девушка подняла брови. – Не думаю, что ГТС сможет это осуществить.
И всё же она набрала 9-ку и, дождавшись ответа оператора, назвала необходимую комбинацию цифр. Эдвард надеялся в глубине души, что звонок окажется невозможным, но их, как нарочно, быстро соединили, и из трубки раздались гудки. Гордон почувствовал, что у него всё внутри похолодело, прежде чем услышал голос Рафаэля, искажённый помехами.
– Ну, наконец-то, Эд! Мы уже беспокоились. Где ты?
Это «мы» пронзило Гордона как удар шпаги насквозь.
– Уехал по делам. Что за срочность, что-то случилось?
– Всё в порядке, мы пока задержимся в Пада?нии. Дело такое: недавно приехала мать Адель со своим братом, и он рассказал мне кое-что интересное. Знаешь такого учёного Антона Костина? Так вот, у него есть закрытая программа для инвесторов с очень большой ставкой. Господин Ста?лвин говорит, что прибыль будет колоссальной. Я сразу же подписал с ним контракт через своё доверенное лицо и хочу предложить тебе присоединиться к нам. Читал в газете, что ты теперь всерьёз занялся бизнесом и не пропускаешь ни одну конференцию по инвестициям!
Рафаэль притих, ожидая реакцию Эдварда.
– Ты инвестировал в Костина? – уточнил тот севшим голосом. – Надеюсь, не в «Код-17»?
– Т-ш-ш! – трубка зашипела в руке Гордона. – Эд, будь поосторожней! И вообще, у Костина много проектов, я закон не нарушаю.
Рафаэль лукаво рассмеялся, не оставив у Гордона сомнений в правдивости своей догадки.
– Ты подписал договор?
– Да, я же сказал, через доверенное лицо, моего секретаря. Кажется, скоро продукция будет готова, но я подумал, что ты ещё можешь успеть вложиться. Если хочешь, я лично позвоню Костину и попрошу, чтобы он включил тебя в число инвесторов. Он не откажет мне, – Рафаэль самонадеянно хмыкнул и добавил уже другим, более искренним тоном: – Я очень хочу сделать для тебя что-то хорошее, поверь мне.
Холодок прошёл у Эдварда по спине: если их с Рудольфом операция пройдёт успешно, то МОЗ будет судить не только Костина, но и всех инвесторов «КОДа-17», как сообщников учёного в незаконных экспериментах.
– Эд? – раздалось с той стороны провода.
– Рафаэль… Немедленно разорви контракт!
Эдвард сам удивился тому ужасу, что обуял им. Может, он и не считал больше Рафаэля другом, но поняв, какая опасность угрожает юноше, испугался за него. Конечно, Гордон объяснял это себе тем, что теперь если плохо станет Рафаэлю, то страдать будет и Адель, и их дети, и Аннабель, которую эльф почитал и любил.
– О чём ты? Я не понимаю тебя…
– Ты правда хочешь сделать для меня что-то хорошее, Рафаэль?
– Да!
– Хочешь вернуть моё расположение к тебе?
– Больше всего на свете!
– Тогда немедленно посылай к Костину своего доверенного и разорви контракт!
Эдвард хотел сказать, чтобы он не вздумал рассказать учёному об их телефонном разговоре, и ещё много чего, но связь неожиданно оборвалась.
– Набери снова! – он протянул трубку Елене, которая так и не ушла, и с беспокойством слушала их беседу. Но как девушка не старалась, связаться с Паданией им больше не удалось.
– Кофе? – Елена с сочувствием посмотрела на Эдварда, и тот кивнул.
На кухне они сидели молча, каждый погружённый в свои мысли. Эдвард думал о том, что мог поставить всю их операцию под угрозу, предупредив Рабвеля. Пусть не специально, но Рафаэль мог сообщить Костину лишнюю информацию и рассекретить Гордона.
Елена из обрывков фраз и разговоров, свидетельницей которых была за последние полтора месяца, пыталась сложить в своей голове картинку о том, чем же таким занимаются её временные постояльцы.
Наконец, их взгляды пересеклись, и оба невольно улыбнулись.
– Как кофе?
– Отвратителен, – честно признался Эдвард. – Я не уверен, что это кофе.
Елена не ответила, но видно было, что слова эльфа вовсе её не обидели.
– Что же такое должно было случиться с эльфом, привыкшим к шелковым постелям и лучшему кофе, что он добровольно обменял всё это на советский быт? – осторожно спросила Елена, очерчивая кончиком пальца край своей чашки.
– Это мы, богатые, так с жиру бесимся.
Эдвард шутил, хотя лицо его оставалось безэмоциональным.
– Бедненькие, – Елена снова улыбнулась. – Я слышала из ваших разговоров, Рудольф иногда называет тебя таким словом… Алмир или что-то в этом духе, что это значит?
– Алма?р, – Эдварду было непривычно, что кто-то может не знать об этом, – это значит, я потомок А?лмы Великого. Он жил около двух тысяч лет назад и был последним бессмертным среди эльфов. И подобно своим предкам атлантам мог управлять материей и энергиями.
– Он был волшебником?
Гордон усмехнулся:
– Если тебе так будет проще понять, то да, – он задумался. – Алма погиб в конце второго века, сражаясь против людей Внешнего мира, которые узнали про Ардхон и хотели превратить его в свою колонию. Но в тринадцатом веке он явился во сне одной эльфийской провидице. Велел ей снова собрать его кровь в одном теле, ибо было у него послание для нового народа.
– Для нового народа?
– Мы предполагаем, что он имел в виду людей, – Эдвард пожал плечами. – С тех пор, все, в чьих жилах текла кровь Алмы, считают своим долгом вступать между собой в брачный союз, дабы возродить Его.
– Любопытно, – Елена усмехнулась. – И что, успешно?
– Мой род – четвёртое колено до Возрождения. Это значит, ещё три кровосмешения, и Алма вернётся в этот мир.
– Красивая легенда.
– Это не легенда, – Эдвард пристально посмотрел на женщину, но не стал больше ничего говорить.
– Рудольф придёт сегодня или у него смена? – Елена сменила тему.
– Он у своей любовницы, а оттуда пойдёт на работу.
– Какое грубое слово, любовница. Мы говорим так о женщинах, с которыми мужья изменяют своим жёнам. Я видела эту Татьяну, она очень милая.
Эдвард не ответил. Он не понимал, о чём ещё ему говорить с Еленой, (уж точно не об увлечении Алемского). Но ему нравилось то, что она ничего не знала ни об Ардхоне, ни о нём. Словно впервые в жизни он мог быть просто Эдвардом, без шлейфа своего дара или тени отца. Возможно, именно ради этого он ввязался в операцию «Антон Костин» и был сейчас здесь. Хотел освободиться от прошлого, стать кем-то другим. Вот только вопреки ожиданиям, боль утрат и разочарования никуда не делись. Они были глубоко внутри его, вне зависимости от местонахождения.
– Есть что покрепче? – Эдвард протянул Елене пустую чашку, и та насмешливо кивнула.
22 июля накануне дня «Х», Эдвард и Рудольф сошлись во мнении, что сделали всё, чтобы подготовить вторжение группы захвата МОЗ, и собрали необходимые улики против Костина. Ближе к ночи Рудольф простился с Еленой и отправился на завод в последний раз.
Согласно плану, на следующее утро Гордон должен был прибыть в лабораторию, где на глазах у инвесторов Костин протестировал бы «КОД-17» на человеке – мужчине из Аравийского государства, осуждённого местными властями на казнь. Группа захвата должна была пробраться через вентиляционные люки в лабораторию вместе с Рудольфом и взять Костина с поличным.
Но когда Эдвард проснулся утром 23 июля, то отчётливо понимал своим внутренним взором, что ничему из намеченного не суждено сбыться.
Всё его тело было покрыто холодным потом, и мужчину била крупная дрожь. Он совершенно точно знал, что не должен никуда идти. Это был такой явный, такой пронзительный крик подсознания, что игнорировать его было невозможно. Очевидно, что лишь угроза смерти могла ввести Эдварда в такое состояние.
– Почему ты ещё здесь? – Елена заглянула в его комнату, застав того стоявшим у окна и буравившим взглядом соседнее здание. Эдвард ничего не ответил, ни язык, ни тело его не слушались, словно скованные невидимыми путами, мешавшими сделать смертельный шаг.
– Эдвард? – Лена осторожно его окликнула, но тот лишь злобно сверкнул глазами.
В конце концов, он начал собирать вещи. В лабораторию он не пойдёт однозначно, но и здесь оставаться смысла нет – через час всё будет кончено.
– Ты идёшь на завод?
– Нет, не иду. Но и сюда больше не вернусь, – Эдвард положил руку на плечо девушки, внимательно заглянул в глаза и произнёс с той силой, что подвластна лишь тем, в чьих жилах течёт кровь Алмы: – Будь же отныне счастлива.
Приняв это неожиданное благословение и простившись со своим загадочным гостем, Елена ещё долго смотрела в окно на удаляющуюся фигуру эльфа.
***
А в это время Рудольф сидел на своём посту. В восемь утра Костин почтил своим визитом административный корпус завода, обыскав каждый его угол, должно быть, желая убедиться, что никто и ничто не помешает предстоящему важному событию. Он дважды говорил лично с Рудольфом, заставив того понервничать, ведь молодой человек впервые видел учёного так близко. Тот был высокий, худой, с пепельно-серыми жидкими волосами. Сначала директор интересовался, во сколько будет смена дежурств, а затем просил ключ от чердака.
Рудольф старался вести себя максимально непринуждённо, ведь к девяти стали приходить сотрудники административной части завода, включая Танюшу. Она улыбнулась ему, проходя через турникет, игриво сверкнула своими прекрасными серыми глазами, и сердце Рудольфа забилось ещё быстрее.
Ох, если бы она знала, что сейчас будет!
Нет, нельзя думать о Тане, надо сосредоточиться на задании, Эдвард прав, всё личное потом. Самого Гордона и других инвесторов Рудольф не видел, он знал, что они тоже прибывают к девяти через доступный им секретный вход. А в десять появится группа захвата, чтобы взять их всех во главе с Костиным на месте преступления. Это будет феерично! После такого карьера Алемского должна поползти вверх, не говоря уже про повышение в звании.
Чтобы унять волнение, Рудольф начал ещё раз проверять своё рабочее место. Нужно было всё зачистить и убрать следы, которые могли бы указать на то, что он долгое время вёл прослушку. Вся запись с жучков была на аудиокассетах, которые теперь лежали в его спортивной сумке под сложенной в рулон сменной одеждой. Возможность находиться на заводе в полном одиночестве целую ночь позволяла Рудольфу развернуть здесь целую студию звукозаписи. Он прослушивал жучки и записывал всё на кассеты. Кропотливо, по крупицам собирал информацию, которая надолго должна была засадить Костина за решётку. От громоздкой аппаратуры он избавился ещё ночью, до того как на работу пришли первые сотрудники. Остались только эти кассеты. Без них даже отчёты в МОЗ, которые он каждый день отправлял, не имели бы должной силы.
Рудольф волновался. Его мысли скакали с предстоящего захвата к Татьяне. Мужчина понимал, что она была не простым увлечением, а чем-то бо?льшим. Но что станет с их романом, когда всё закончится?
Вместо того чтобы думать о вентиляционных ходах и проникновении в лабораторию, Рудольф стал мечтать о том, как пригласит Таню в Валдарию, познакомит со своей мамой. Представлял удивление и восторг на прекрасном лице девушки. Увлечённый этими грёзами, он слишком поздно обратил внимания на двух крепких мужчин, что подошли к его посту. Рудольф встречал их на заводе и прежде, поэтому не видел причин для беспокойств.
– Ты ведь Радик Алымов? – спросил один из них.
– Верно.
– Пойдём, поможешь нам.
Рудольф сглотнул. Интуиция отчётливо посылала сигнал тревоги и настойчиво советовала дать дёру при первой же возможности. Но мозг всё ещё с надеждой увещевал, что, возможно, им на самом деле нужна его помощь.
Однако они шли прямо к кодовой двери, один из здоровяков ввёл нужную комбинацию, которую Алемский и сам уже знал наизусть, и отворил её
– Мне туда нельзя, – попытался было возразить Рудольф, но мужчины неожиданно схватили его за руки с обеих сторон и втолкнули в дверной проём.
К такому повороту Рудольф не был готов, только сейчас он понял, как же был глуп и беспечен на самом деле, раз не предвидел подобный исход событий и не разработал на этот счёт план. Противник превосходил не только числом, но и габаритами, отбиваться смысла не было, но мужчина всё же попытался вырваться. Тогда его с силой швырнули на пол, и один из здоровяков стал бить его ногой в живот. Сквозь собственные стоны и глухие удары затылком о стену Алемский услышал, как один верзила сказал другому вернуться и обыскать сторожевой пост. Это было самое ужасное, о чём Рудольф только мог подумать: ведь там остались кассеты со всеми уликами!
Когда Рудольф пришёл в себя, то первым делом почувствовал вкус крови во рту. Он попытался пошевелиться, но сразу простонал от боли: руки были обмотаны металлической проволокой.
Комната была совершенно пустой, если не считать стула, к которому он был привязан. Стены металлические, полукруглые и без окон, лишь в массивной двери был небольшой стеклянный проём. Именно в нём вскоре показалась пепельно-серая голова. Дверь отворилась, и в комнату со своей свитой вошёл сам Костин.
– Что происходит? – с трудом выговорил Рудольф, губы были разбиты в кровь.
Вместо ответа Костин с силой запрокинул Алемскому голову и влил в рот какую-то кисло-горькую жидкость. Мужчине вдруг стало нехорошо: на короткий миг голова закружилась, и всё поплыло перед глазами.
– Сыворотка правды, как её любят называть во Внешнем мире. В ЦРУ недавно заказали целую партию, любят они такие вещи, – произнёс Костин. – Скажи, твоё имя Радик Алымов?
– Нет, – Рудольф поморщился, отчего-то безумно захотелось рассказать Костину своё настоящее имя. И вообще, сколько ещё много интересных вещей он знал и ни с кем не делился! Учёный довольно улыбнулся и приступил к допросу.
Алемский рассказал всё, что знал о МОЗ и проводимой операции, хотел ещё поделиться своими чувствами к Татьяне, но ему велели заткнуться ударом по лицу, от которого всё потемнело перед глазами.
Когда туман от воздействия сыворотки отступил, на его место пришёл весь ужас от случившегося: операция провалена! Рудольф не только был рассекречен Костиным, но и выдал ему всё! Мужчина простонал, но на этот раз не от боли, а от осознания всей безвыходности ситуации.
Было неясно, появлялись ли оперативники МОЗ, состоялось ли собрание инвесторов или нет, и схватили ли Гордона точно так же, как и его. Ясно было только то, что он, Алемский, очень крупно влип.
– Вам не удастся выкрутиться на этот раз, – всё же с вызовом произнёс.
– Да ты что? – Костин недобро сверкнул глазами и кивнул на одного из своих людей.
Только сейчас Рудольф заметил, что тот держит в руке его спортивную сумку.
– Ты сам сказал, что все доказательства на кассетах.
– Это ничего не изменит! Мы всё равно посадим вас за незаконные эксперименты!
– Мы? Какое ещё «мы»? Ты теперь абсолютно один, Алемский! Забудь обо всём мире так же, как и он скоро забудет о твоём существовании.
Рудольф не понимал, что значили эти слова, но ему даже опомниться не дали: один из здоровяков с силой ударил его по затылку, и он лишился чувств.
Рудольф Алемский так и не получил ответы на свои вопросы, а весь остальной мир так и не узнал, что же с ним приключилось на самом деле: он бесследно исчез в тот день вместе с неоспоримыми доказательствами вины Антона Костина.
Группа захвата, ворвавшаяся в лабораторию, осталась ни с чем. Никакого собрания инвесторов и теста «КОД-17» на человеке не было. Костин встретил оперативников в полной растерянности и был крайне возмущён незаконным вторжением на частную территорию. Он грозился подать на МОЗ в суд за шпионаж и ложные обвинения в свой адрес.
– Никакой Радик Алымов и уж тем более Рудольф Алемский никогда не работал на моём заводе! Господина Гордона я знаю, но он не инвестировал деньги в мои проекты! – Костин отпирался от всего, и в конечном счёте его слово было против слова Гордона.
Руководство МОЗ было в бешенстве и искало крайнего в своём позорном провале. Кто-то однозначно предупредил учёного о готовящейся облаве, и подозрения потихоньку начали падать на Гордона и Алемского, как единственных людей, владевших всей информацией.
Пошли слухи, домыслы и догадки, одна страшнее другой:
– Костин купил Рудольфа и тот смотался за границу с мешком денег!
– Как этот Гордон вообще оказался главным свидетелем МОЗ? Тут что-то нечисто.
– Все эти отчёты Алемского могли быть фальсифицированными! Где реальные записи с жучков? И были ли жучки вообще?
– Эльф убил Рудольфа, чтобы заставить того замолчать, что здесь неясного? Он денег захотел от «Код-17», а не правосудия.
– Да, этот Гордон вообще случайный человек! Как ему можно было доверить такое дело?
– Оба дилетанты! Кто поручил Алемскому такую операцию?
– Рудольф, скорее всего, мёртв. Бедная его мать, она убита горем.
– Против Костина нет ни одной улики, ни одного доказательства. Мы не можем допросить сотрудников завода, так как они граждане СССР, а не Валдарии.
– Всё этот эльф. Свидетель Стомина, имеющая гражданство Валдарии, дала показание, что Гордон не собирался на завод в день захвата, согласно одобренному в МОЗ плану.
– Теперь Гордон не отмажется! Думает в МОЗ дурачки, которых он может обвести вокруг пальца? Человек мёртв! Хоть тела Алемского и не нашли, другого мнения не может быть.
– Доказательств против эльфа тоже нет. Его слова, сказанные Стоминой в последний день не такой уж весомый аргумент. Но прокурор всё равно сдерёт с него по полной! Кто-то же должен за всё ответить!
Осенью 1987 г. МОЗ возбудило против Эдварда Гордона уголовное дело по обвинению в экономическом шпионаже и халатности, повлёкшей человеческую смерть. По решению суда молодой человек был лишён дворянского титула, его поместье было конфисковано, а сам он приговорён к десяти годам поселения в Сибири.
Гордон не сопротивлялся и даже не пытался подать апелляцию. Единственный для него выход был – рассказать о телефонном разговоре с Рабвелем, но тогда МОЗ уничтожило бы Рафаэля. Эдвард не мог поступить так с Аннабель, не мог поступить так с Адель. Он принял удар на себя ради них. Сам покорно уничтожил свою жизнь во имя тех, кого так любил. Ему даже было интересно, чего ещё судьба лишит его, вслед за свободой, любимой, родными? Каково его дно?
Эдвард Гордон думал, что это конец, но это было только начало.
Часть 2. Внутренний мир
Ноябрь 2005 г. Лаборатория Антона Костина. Восемнадцать лет спустя.
Если операция под кодовым названием «Антон Костин» закончилась для Эдварда Гордона и Рудольфа Алемского не лучшим образом, то карьера самого учёного с тех пор удивительным образом пошла в гору. Антон Тимофеевич за следующие восемнадцать лет превратился в ведущего фармаколога мира, разработав несколько поистине гениальных медицинских формул, избавивших вампиров и оборотней от тех проблем, что причиняли им особенности их вида.
От ветхого здания заброшенного завода в Саранске, где пряталась его лаборатория, не осталось и следа. Теперь там был современный научный центр в несколько этажей, с целым штатом лучших учёных со всей Валдарии, считающим за честь работать на Костина. Дела его шли в гору, но не стоит забывать, что наши события происходят в мире, сохранившем крупицы иных энергий и порядков, а значит, все персонажи, помеченные одной мастью, непременно соберутся ещё в свою колоду, дабы каждый дал ответ за свои деяния.
Антон Тимофеевич так сильно нервничал в тот вечер, что ему даже пришлось выпить успокоительное. Презентация его лекарства «Но?во» для оборотней едва не была сорвана. Ну, ничего, ему удалось выкрутиться из петли, которая почти стянулась вокруг его горла, и главное, никто из гостей ничего не заметил. Скандал не повысил бы продажи препарата.
Костин судорожно вытер пот с лысины и поднялся из своего кресла, чтобы налить стакан воды. Кувшин опустел за день, и неудивительно, мужчина пришёл сегодня на работу к семи утра, а сейчас мерцающие неоновые цифры на настенных часах в его кабинете показывали 02:18. Секретарша уже давно ушла, но это и к лучшему. Лишние свидетели ему сегодня были не нужны. С годами Антон Тимофеевич становился всё более скрытным, жизнь научила его никому не доверять. Единственный человек, который был в курсе его секретов – племянник Михаил Костин. Именно его звонка и ждал учёный, то и дело поглядывая на светящийся циферблат часов.
Наконец, прозвучал рингтон, и Антон Тимофеевич приложил сотовый к уху.
– Да! – в нетерпении произнёс он, ощущая, как лоб снова становится влажным.
– Всё готово, – вкрадчиво отозвался племянник.
– А видео с камер наблюдения?
– Тоже. Я отправил вам на почту, проверьте.
Антон Тимофеевич повозил мышкой по столу, дабы оживить компьютер, и обновил страницу браузера. Новое письмо от племянника содержало три видеофайла. Просмотрев их все и убедившись, что материал на них соответствует его требованиям, учёный велел своему помощнику переходить ко второй части плана.
Вторая часть плана предполагала непосредственных действий от него самого. Костин глубоко вздохнул, ещё раз прокручивая всё в голове: стоило ли вообще затевать столь спонтанную и не подготовленную заранее авантюру? Мужчина сходил в уборную и вымыл лицо прохладной водой. Вытираясь сухим полотенцем, он долго смотрел на своё отражение в зеркале: глаза красные, с тёмными кругами, вид крайне уставший, измождённый. Столько было бессонных ночей накануне презентации «Ново», тревог, волнений, анонимных угроз от оборотней-экстремистов и даже от подпольных вампиров-революционеров! А затем, как награда, успех его изобретения среди экспертов и контракт с тремя крупными фармацевтическими компаниями. Усилия и риски стоили того! И всё же этот инцидент в самом конце вечера, когда он уже был уверен, что худшие интервью и самые каверзные вопросы позади. Инцидент, разворошивший события давно минувших лет.
Как они всё узнали? Откуда?
Нет… мешкать было нельзя. Смести всех, кто стоит у него на пути!
Антон Тимофеевич уверенным шагом вернулся в свой кабинет. Накинул пиджак, висевший на спинке кресла, и подошёл к книжному стеллажу. Вот оно – собрание сочинений Константина Ковирка – венгерского учёного, создавшего Портал. Семь книг по атомной физике и биомолекулярной инженерии в кожаных переплётах с металлическими элементами на обложках. Семь обманок, не имеющих ничего общего с научными трудами изобретателя. Костин вдавил первые три и последние три книги вглубь стены. Четвёртый том оказался дверной ручкой. Мужчина приложил к корешку большой палец, дождался, когда считается отпечаток, после чего потянул ручку на себя. Стеллаж плавно отъехал, и за ним оказался лестничный пролёт, ведущий вниз.
О тайном подвале Костина не знала ни одна живая душа, кроме племянника, уж он об этом позаботился. Слишком много секретов хранилось здесь. А сейчас Антон Тимофеевич собирался добавить к ним ещё парочку. На смену сомнениям пришла холодная решимость. Учёный почувствовал прилив сил и в предвкушении замер возле узкого окошка в металлической двери одной из своих тайных лабораторий.
Там располагалась комната с низким потолком и полукруглыми стенами. Прямо в пол были ввинчены пять металлических стульев. Костин сам вкручивал их пару часов назад. Мозоли на руках до сих пор давали о себе знать. Ну а что поделать, конспирация и ограниченность во времени заставляли всё делать самому.
Стулья не были пусты. Связанные, без сознания, на них сидело пять человек. Три парня и две девушки. Все молодые, можно даже сказать юные, но уже успевшие в один миг перейти ему, Антону Костину, дорогу. Видит Бог, он не хотел им зла, но они не оставили ему выбора. Информация, которой те каким-то образом завладели, могла стоить учёному свободы. Ничего, он ещё выяснит, как они всё узнали!
С краю сидел парень с разбитым носом и губой, это постарались охранники Костина. Что ж, не надо было так рьяно отбиваться, сам виноват. На вид он был постарше остальных, Костин уже нашёл о нём всю доступную информацию: студент медицинского института, сирота, воспитываемый дядей. Не нужно было дожидаться результатов анализов, которые Костин успел взять у всей группы, воспользовавшись их бессознательным состоянием, чтобы обнаружить следы наркотиков в крови. Парень этот вызывал у учёного отвращение. Брезгливо скользнув взглядом по его широким рэперским джинсам и бандане, закрывающей голову, Костин переключился на парня и девушку, сидящих рядом.
Брат и сестра эльфы – Ариэль и Габриэль Рабвели – они беспокоили учёного больше всех. Именно их показаний против себя Костин так боялся, ибо понимал: к ним прислушаются, им поверят. Быть может, не будь их двоих в этой компании, никто сейчас не был привязан к стульям. Не будь их двоих, он не заметал бы следы так тщательно.
Слащавый парень был копией своего папаши, такое же по-эльфийски правильное личико, длинные белёсые волосы. Юный Рабвель был неприятен Костину, как и вся та знатная молодёжь Валдарии, что выросла на всём готовеньком и ничего не знала о нуждах простых людей, живущих за пределами их коттеджей или родовых имений. В глубине души учёный был даже рад тому, что этот эльф здесь. Уж он покажет ему, какой может оказаться суровая реальность без папочкиных денег и связей! Что касается его сестры, то она казалась Костину жалкой. Алмариан, как и её знаменитая бабушка Аннабель Рабвель, юная Ариэль не стоила даже её мизинца. Зашуганная безликая девчушка, не более того.
Зато рядом с ней сидела девушка столь яркая и очаровательная, что даже Костин не мог ей не залюбоваться. Сначала он решил, что она тоже эльфийка, но оказалось, учёный ошибся. Некая Анна Кивер была человеком, более того, родилась и выросла во Внешнем мире. Она была единственная из всей компании, кого учёному было даже жаль. Но, с другой стороны, он ощущал наслаждение от своего превосходства над столь юным и прекрасным созданием.
Зато последний молодой человек вызывал у Костина однозначное чувство крайней неприязни. Это был столь заносчивый, самовлюблённый и наглый подросток, что Антон Тимофеевич с удовольствием привязал бы его к стулу и без веского повода. Он настороженно отнёсся к нему ещё пару лет назад, когда узнал о его переезде из Внешнего мира в Ардхон, словно уже тогда почувствовал возможную угрозу. Что было и неудивительно, ведь семнадцатилетний парень, привязанный к стулу, был никто иной, как сын Рудольфа Алемского.
Глава 4. Вещий сон
За месяц до этого. Октябрь 2005 г.
Его звали Герман. Он родился в Саранске и долгое время носил фамилию матери, а в графе «отец» в свидетельстве о рождении у него стоял жирный прочерк. Прочерк, который заставлял парня чувствовать себя неполноценным, не таким, как все. Мама Татьяна обмолвилась о Рудольфе Алемском лишь однажды, сказав, что тот испарился из её жизни, ничего не объяснив, оставив ей разбитое сердце и подарочек, который появился на свет девять месяцев спустя.
Когда мальчику исполнилось восемь, Татьяна вышла замуж. Отчим был из «новых русских», настоящий самодур, жестокий и властный. Он не упускал случая напомнить жене и пасынку о том, что всё, что они имеют, принадлежит ему и без него они никто. Нередко оскорблял Германа и грозился избить, когда тот проявлял характер или защищал мать от нападок.
На все мольбы мальчика уйти от отчима Татьяна разводила руками и пыталась оправдать того перед сыном. А когда Герману было уже четырнадцать, на пороге их дома появилась пожилая женщина, представившаяся Офелией Алемской. Дама сообщила, что уже многие годы ищет своего без вести пропавшего сына Рудольфа. Только недавно она обнаружила в его старых записях имя некой Татьяны Лебедевой и не без труда отыскала её. Офелия надеялась, что та прольёт свет на местоположение её сына, и никак не ожидала в одночасье стать бабушкой. Так Герман узнал, что Рудольф не бросал его мать, узнал о существовании Внутреннего мира. А главное, вместо прочерка в свидетельстве о рождении он вдруг обзавёлся титулом графа Алемского.
С этого дня он не переставал уговаривать мать уехать в Ардхон, тем более Офелия едва не лишилась чувств от счастья, узнав, что у его единственного и горячо любимого сына есть отпрыск, и приглашала их к себе. Но Татьяна так боялась мужа, что никак не решалась на смелый шаг. Подтолкнул её к радикальным мерам он сам, когда начал поднимать на неё и на пасынка руку. И одной прекрасной летней ночью Татьяна и Герман сбежали из Саранска, России и Внешнего мира, чтобы начать новую жизнь в Валдарии в городе Та?рган.
Офелия же не оставляла попыток найти сына. По нескольку раз в год она посещала медиумов, которые искали Рудольфа в мире мёртвых, но его не было среди них. Окрылённая надеждой, она обращалась к мастерам биоэнергетических сканировок, людям, способным выйти на энергетический след живого человека, но и здесь результат был неизменным: Рудольф Алемский как сквозь землю провалился. Герман постепенно смирился с тем, что никогда не найдёт своего отца, и даже ругал бабушку, когда та тешила себя ложными надеждами, переходя от гадалки к ведунье, от медиума к экстрасенсу.
Всё изменилось осенью 2005 года. Герману стал сниться странный сон, который он видел от лица своего отца. Почти каждую ночь одни и те же картинки, одно и то же болезненное наваждение.
Сначала снится мать, совсем ещё молодая, до его рождения, отец обнимает её и говорит, что любит. Потом тёмная комната и проволока, которой замотаны окровавленные запястья, металлический запах крови даже во сне бьёт в ноздри. Его чем-то пытаются напоить, но сон проваливается дальше: сначала во тьму, а потом, после неожиданной вспышки, всё вокруг становится белым, так что глаза режет от света.
– Эдвард! – громко зовёт Рудольф во сне, но кровь запеклась на губах, мешая говорить. И всё же он поднимает руку и из последних сил посылает другу энергетический сигнал. Ничего не выходит – Герман понимает это сквозь сон. Отец оглядывается: мир до самого горизонта покрыт белым снегом, ослепляющим глаза. Он пытается подняться на ноги, но падает и вновь проваливается в небытие.
Потом снится череда обрывков, в которых отец в темной и душной пещере. Живот сводит от голода, а где-то над головой слышится возня и скрежет когтей по камню, от которых холод бежит по спине. Рудольф ощупью двигается в темноте, хватается за каменные стены, и руки его попадают во что-то мокрое и липкое. Отец во сне вскрикивает, и Герман просыпается.
Парень сел в кровати, пытаясь прийти в себя после столь реалистичного виде?ния. Словно границы сна и яви стёрлись, и он, уже проснувшись, всё не мог понять, где находится. В эту ночь сон показал ему больше обычного: в белом ослепительном пространстве Герман узнал снежную равнину и тяжёлые, нависшие над головой облака. Ну и пещеру, конечно же, каменную пещеру! Но вот где именно Рудольф и когда всё это случилось? Много лет назад, после того как он пропал, или прямо сейчас, он где-то в снежных местах, да ещё в окружении диких животных?
На часах было почти шесть, и уже занималась заря. Подойдя к окну, Герман увидел на балконе соседней квартиры фигуру своего лучшего друга – Севастьяна Крошина. Постучав по стеклу, он махнул ему рукой, чтобы тот открыл входную дверь.
Наспех одевшись, крадучись, чтобы не разбудить маму и бабушку, Герман направился в квартиру друга. Оба парня снова вышли на балкон.
– Ещё не ложился? – догадался Герман.
– Нет, – Севастьян покачал головой.
Он был старше на два года, высокий, жилистый, с крупными чертами лица. Севастьян никогда не снимал бандану, а между указательным и средним пальцами правой руки почти всегда можно было увидеть длинную толстую эльфийскую сигарету. Вот и сейчас Севастьян закурил.
– А ты чего не спишь?
– Опять приснился сон, – Герман поморщился от дыма, попавшего ему в лицо, он не разделял дурные привычки друга.
– Расскажешь своим?
– Нет, – категорично заявил парень, – бабушка только будет нервничать, а маме не до этого. У неё новый роман с очередным кретином.
– Который ездит на новой «Капире»?
– Да, – Герман заёрзал от холода и сунул руки в карман куртки.
– Неплохо, – Севастьян неспешно выпустил ещё один клуб дыма. – Может, он оплатит твою учёбу в следующем году.
Алемский бросил на друга осуждающий взгляд. Он учился на последнем курсе юридического колледжа и грезил карьерой в прокуратуре. Но учёба в престижном институте стоила немалых денег, которых ни у матери, ни у бабушки не было.
– Она не станет его просить, – он перегнулся через перила. – Он ей нужен для того, чтобы был повод пострадать. Иначе зачем она выбирает одних только кретинов?
– Может быть, твоя мать всегда любила твоего отца и сейчас не может найти никого лучше?
– Ну прям, – Герман фыркнул, – они были знакомы всего месяц. Там, скорее, всё как у Пушкина: «Пора пришла, она влюбилась». Это слабое место всех женщин, ты что, не знаешь? Им непременно нужно испытать это сильное чувство, иначе они будут чувствовать себя неполноценными.
– Всё дело в гормональном фоне, – умозаключил Севастьян. – Достигнув детородного возраста, самка нуждается в том, чтобы спариться и завести потомство, это заложено на генетическом уровне.
– Вот ты всегда скажешь что-нибудь такое…
– Это наука, никакой романтики, – Севастьян затянулся. – Ты просто сопляк, который ничего не понимает, потому ты сам один из тех кретинов, в которых по глупости влюбляются такие же малолетние соплячки. Тебе просто повезло получить от своей мамы эту смазливую внешность, но твоя заслуга в этом равна нулю, – друг соединил указательный и большой палец. – Потом-то они повзрослеют и, возможно, поймут, что ты самовлюблённый заносчивый эгоист, но пока наслаждайся.
– Ой, да иди ты в жопу! – Герман отмахнулся и от слов друга, и от дыма.
Девчонки сходили с ума по его выразительным волчьим глазам ещё со школы. Герман пользовался этим без зазрения совести, со скучающим видом лениво отвечая на их знаки внимания, чем только ещё больше подзадоривал. Дружба с более взрослым Севастьяном и вовсе не пошла ему на пользу. Тот стал знакомить его с девушками доступными и беспринципными, «учил плохому», как говорила бабушка Офелия, которая на дух не переносила своего молодого соседа по лестничной клетке.
«Учился плохому» Герман охотно, хотя с девушками ему было скучно. Внутри билась какая-то другая энергия. Что-то не давало покоя, мешая спать по ночам. «Это несправедливо, несправедливо, несправедливо!» – кипело подсознание, взывая парня к борьбе. Вот только за что, он пока сам не понимал. Поэтому боролся со всем понемногу: ругался с учителями из-за оценок, спорил с одноклассниками, доказывая свою правду, участвовал в диспутах на взрослые темы с мамиными ухажёрами. Отчитывал и строил их с бабушкой. Татьяна и Офелия почти не сопротивлялись, будучи кроткими по характеру, они первые пали под натиском его маленькой домашней тирании.
– Так что со сном-то делать? – спросил опять Герман, повернувшись спиной к перилам.
– Матери скажи.
Вместо ответа парень пренебрежительно усмехнулся.
– Тогда бабушке.
– Я ей не разрешаю про него вспоминать. У неё потом давление поднимается, и она спать не может. Пусть беспокоится насчёт того, что приготовить на обед, ей же лучше.
– Какой же ты мерзкий, – Севастьян покачал головой, с насмешкой глядя на парня.
– А что не так? – тот пожал плечами. – Они ничем не помогут, только переживать будут. Я об их же благе забочусь.
– Заботливый ты наш, – Севастьян попытался ухватить Германа за щёку, но тот успел вывернуться, отпихнув друга.
– Заколебал! Я серьёзно спрашиваю! – Герман пригладил растрепавшиеся из-за возни волосы.
– Скажу то же, что и в прошлый раз, – Севастьян развёл руками, – иди к Эдварду Гордону.
Была середина октября. Солнце выглянуло сквозь тучи совсем неожиданно, заставив влажный асфальт и капельки дождя, застрявшие в листве, заблестеть в его лучах. Герман только что сошёл со скоростного междугороднего поезда Та?рган – Догови?рск и оказался в самом центре столицы.
Договирск был мегаполисом, похожим на крупный азиатский город, с разрастающимися высотками самых причудливых форм и расцветок, с зелёными садами на крышах и с парками, испещрёнными велосипедными разметками. Здесь была гибридная система метро: наземные и подземные ветки, одноколейки, поезда на магнитных подушках и даже фуникулёры сплетались в одну систему. А ещё от Договирска к каждому крупному городу тянулись железные дороги, оснащённые суперскоростными поездами, разгоняющимися до 300 км/ч.
Единственное, чего не было ни в Договирске, ни во всём Ардхоне – автомобилей на бензине. Нефть здесь не добывали, хотя активно пользовались другими природными ресурсами. Экология волновала жителей Внутреннего мира не в последнюю очередь, поэтому сгораемое топливо было категорически запрещено. На дорогах можно было встретить разве что электрокары или авторапиды. Это изобретение выглядело как обычная машина, но работало по принципу скоростного велосипеда: водитель поочерёдно давил на педали, а механизм за счёт системы рычагов разгонял машину до 50 км/ч.
Во всём же остальном города Ардхона ничем не отличались от городов Внешнего мира. Каждая страна впитывала культуру того народа, с которым граничила через пространственную пелену. Валдария не была исключением: русское деревянное зодчество, православные храмы, монументальные советские постройки можно было встретить в любом регионе. Разве что эльфы предпочитали в архитектуре стили эпохи Возрождения, жители Российской Республики старались идти в ногу со временем и непрестанно модернизировали свои города. Вампирские улицы напоминали аккуратные и функциональные купеческие кварталы, и лишь в Коммуне вы могли встретить многоподъездные панельки с завалами неубранного снега и развороченными мусорными баками вместо детской площадки. В Валдарии шутили, что суровый климат земель Коммуны и нелёгкие трудовые будни оборотней делали их самыми «русскими» из всех видов. Справедливости ради нужно отметить, что жили оборотни далеко не бедно. Именно на их территории располагались самые богатые залежи металлов и минералов. И именно там брал начало «Газовый конгломерат» – крупнейшая компания Валдарии, обеспечивающая газом практически всю Европу.
Что же касается Договирска, то он, как центр всех четырёх культур народов Валдарии, впитал лучшее, что было у них. В частности, центр города, куда и прибыл Герман Алемский, поражал монументальностью и размахом архитектуры. Старинные каменные здания, казалось, соревновались в роскоши лепнин и оригинальности узора на решётках балконов. Широкий тротуар был выложен идеально подобранными друг к другу необработанными камнями. Между фонарными столбами растягивались арки из живых вечнозелёных растений. Многочисленные фонтаны соединялись целой системой желобков, вода из одного перетекала в другой, создавая впечатление, что ты идёшь по сказочному парку, которому нет конца и края. А вдалеке виднелся наземный участок метро под прозрачным куполом, нависающий над кварталами, как огромная игрушечная железная дорога, забытая ребёнком-великаном.
Герман прошёл мимо здания суда и мэрии и оказался на одной из небольших площадей. Фонтана здесь не было, зато высился памятник Советскому Солдату – как вечная память о тысячах добровольцах Валдарии, погибших во Второй мировой войне. Вопреки закону о невмешательстве в политику Внешнего мира они окольными путями добирались до русских городов и сражались бок о бок с советскими братьями. Герману понравился этот памятник, он напоминал ему о тех временах, когда он учился в начальной школе Саранска, пел на День Победы военные песни и слушал рассказы фронтовиков о страшных годах их молодости. Это так прочно врезалось ему в память, что Герману казалось неправильным не отмечать теперь 9 мая, оказавшись в Валдарии. Наличие памятника Советскому Солдату словно восстанавливало справедливость и успокаивало совесть Германа, воспитанного в ценностях постсоветского пространства.
Однако венцом Договирстка была другая статуя: на огромной центральной площади перед зданием Совета Федерации высилась скульптура Мидири?диса Великого – древнего эльфийского мастера, открывшего Та?фнен А?рдхон. Памятник составлял в высоту двадцать семь метров, по числу двадцати семи Тарн, которые воздвиг этот мастер. Та?рны являли собой гигантские столбы, расставленные по всей земле, задача которых заключалась в том, чтобы окончательно разделить между собой Внешний и Внутренний и исключить любое случайное путешествие человека между измерениями. (Увы, это всё равно иногда случалось из-за искривлённого ландшафта, климатических особенностей или нестабильного электромагнитного фона, порождая тем самым массу легенд о паранормальных явлениях у людей Внешнего мира.)
Мидиридис Великий, проживший более тысячи лет и погибший, устанавливая последнюю такую Тарну, положил начало миру Тафнен Ардхон. В его честь в трёх мировых столицах были установлены абсолютно одинаковые памятники. На каждой Мидиридис был изваян в полный рост, а его длинные волосы стянуты позолоченным обручем, в середину которого были вделаны одинаковые красные рубины. В темноте камни сияли алым огнём, а об их происхождении и таинственной связи между собой ходило множество легенд. Они обладали удивительным магнетизмом: оторвать взгляд от рубинов стоило зевакам колоссальных усилий. Вот и сейчас Герман Алемский простоял на главной площади минут десять, глядя на памятник. Пока, наконец, не отвёл взгляд и не направился в сторону метро, чтобы добраться до окраины города.
Он ехал к Эдварду Гордону.
Герман лишь раз слышал о нём от бабушки, которая не верила в причастность эльфа к исчезновению сына и сокрушалась о незаслуженном наказании Эдварда. Всё остальное Герман узнал о Гордоне из интернета. Будучи осуждённым на ссылку в Сибирь, тот был досрочно освобождён спустя восемь с половиной лет. Каким-то образом, (Герман не особо вдавался в подробности, они его не так уж интересовали), Гордон сумел вернуть себе и титул, и земли. Будучи алмарианом, он пробовал себя в качестве ментального советника самого эльфийского Владыки Ната?на, но в итоге оставил службу и сосредоточился на духовном пути. Эдвард Гордон начал преподавать в «Институте космоэнергетики и тонких тел», обучая молодое поколение запутанным наукам работы с энергиями. Именно туда и направлялся Герман.
Выйдя из метро, юноша двинулся в путь пешком, щурясь от солнечных лучей, так неожиданно осветивших ему дорогу под серым осенним небом. Справа начинался лес, берёзы, ютившиеся на его опушке, звонко шелестели полысевшими ветками, словно в волнении перешёптываясь друг с другом о предстоящей зиме. Напротив них вдоль дороги стояли одинокие коттеджи, вокруг которых росли пожухлые декоративные кустарники.
Герман поёжился и натянул капюшон куртки, в который раз пожалев, что послушался совета бабушки и поехал на метро, вместо того чтобы взять такси. Помимо утраченной возможности добраться до института в комфортном и сухом салоне автомобиля, Алемский уже несколько раз пожалел, что вообще отправился в путь. Несмотря на то что он позвонил в институт и убедился, что господин Гордон на месте, юноша не был уверен, что тот примет его. К единственному алмариану Валдарии выстраивались толпы из нуждающихся в помощи или совете, и сын бывшего напарника вряд ли будет пропущен без очереди.
Однако Герман не замедлял шаг. Вскоре из-за леса показалась круглая каменная башня, а затем институт, расположенный в старинном замке-рондо (архитектурном стиле, распространённом в Ардхоне, где все строения имели круглую форму). Замок этот представлял собой огромное двухэтажное здание в форме кольца, в середине которого был внутренний двор и башня. Изначально замок и все земли вокруг принадлежали князю Шакурову, который был раскулачен во время революции 1917 г., не обошедшей стороной и Российское княжество. Советский режим, однако, просуществовал здесь недолго, и уже в конце 20-х годов образовалась Российская республика с президентом во главе. Наследники Шакурова так и не объявились, и замок остался во владении города. В этом уединённом месте в лоне природы и обосновался «Институт космоэнергетики и тонких тел», в чьих стенах училась самая духовно одарённая молодёжь страны.
Когда Герман открыл железную калитку и оказался на ухоженной территории института, снова заморосил дождик, поэтому парень поспешил по выложенной камнем дороге к высоким старинным дверям замка.
В просторном холле его остановил охранник:
– Ваш пропуск.
– Я не студент института, – ответил Герман. – У меня личное дело к господину Гордону.
– Насколько я знаю, господин Гордон принимает только по записи, – мужчина вежливо улыбнулся. – Пройдите в восемнадцатый кабинет, возможно, его секретарь найдёт для вас окно или запишет на другой день.
Алемский ожидал услышать грубый отказ и заранее приготовил на этот случай речь, поэтому он растерялся, когда мужчина заботливо указал ему, куда именно пройти, предупредив, что сейчас все ещё могут быть на обеде. Должно быть, стены этого духовного места даже на охранников оказывали особое воздействие.
В приёмной кабинета номер 18 с табличкой «Заведующий кафедрой психосоматических отклонений» секретаря не оказалось, зато на диване сидела девушка его лет.
Герман с опаской относился к красоткам, ему была неприятна власть, которую они над ним имели: чего доброго, засмотришься так однажды и влюбишься! А девушка, сидящая в приёмной Гордона, была писаной красавицей. Поэтому парень нахмурился и лишь коротко кивнул в знак приветствия. Он вовремя смекнул, что та так хороша собой, потому что является эльфийкой. А законы и обычаи Княжества были очень строги, всячески защищая девичью целомудренность. Алемскому проблемы были не нужны. Того и гляди из-за угла покажется её отец, брат или ещё какой родич, так как эльфийским девушкам было запрещено появляться в обществе без сопровождающего. Светские порядки, давно устаревшие во всём мире, в эльфийском обществе всё ещё строго соблюдались.
– Вы по записи, должно быть? – Герман всё же не мог не заговорить, украдкой бросив на неё оценивающий взгляд.
– Да, но ты, наверное, иди первый. Я всё равно жду родителей. Какие-то задержки с Порталом.
Девушка пожала плечами. Она обратилась к нему на «ты», и держалась раскованно. Нет, она не эльфийка.
– Портала? – переспросил он. – Ты из Внешнего мира?
Девушка кивнула, немного нахмурившись, должно быть, ожидая насмешки или критики. Общество Валдарии воспринимало Внешний мир как стадо баранов, Герман и сам не раз встречался с нападками в свой адрес.
– И я оттуда, – он приободрился и отвесил короткий поклон. – Герман Алемский.
– Анна Кивер! – девушка улыбнулась в ответ.
Это имя абсолютно ничего не значило для Алемского, всё, что его занимало теперь – возможность открыто любоваться её светлыми локонами, вьющимися кольцами, большими тёмными глазами, подвижностью и грациозностью фигуры. И он даже не подозревал о том, что это случайное знакомство обнажило запутанный клубок их прошлого, клубок, которому было суждено превратиться в огромный снежный ком.
Что касается Анны Кивер, (а это была та самая девушка, с которой началась наша история), то с тех пор, как мы оставили её возле Портала, в котором растворилась её мать, прошло вот уже два года. Путешествие в Ардхон, знакомство со своим дедом и Договирск очаровали девушку. С поддержкой Анатолия Стомина она поступила в колледж и стала жить с ним. Новый мир, дивные существа, сказочность всего происходящего, космоэнергетика, которую углублённо изучали в её колледже, всё это захватило Анну. Они с Германом разговорились, и она стала расспрашивать у него про институт.
– О нет, я не учусь здесь, – парень покачал головой. – У меня к Гордону личное дело.
Анна, к его изумлению, разочарованно вздохнула:
– Я думала ты студент, – она в волнении облизнула губы и посмотрела на часы. – Уже без пяти два. Наверное, этот Гордон вот-вот придёт. Где же мама с папой?
– Собираешься поступать сюда? – предположил Алемский.
– Мой учитель по космоэнергетике дал рекомендации на поступление в следующем году, – призналась девушка. – Но я не уверена. Друзья говорят, что это престижно, тем более сам Эдвард Гордон ведёт занятия. Но… – она вдруг усмехнулась, – вот ты, из Внешнего мира, поймёшь меня. Космоэнергетика – это очень круто, это то, ради чего я оставила семью и переехала в Валдарию. Но мне до сих пор иногда не верится, что это реально.
Молодые люди рассмеялись. Герман отчасти понимал, что его новая знакомая имела в виду. Он и сам иногда забывал о том, что рядом с ним ходят эльфы, вампиры и оборотни. И так как он лично не видел ни одной инициации и перевоплощения, то мозг его порой отказывался верить в реальность существования этих видов.
– Каким-то непонятным чудом оказалось, что моя мама знакома с Гордоном! – продолжила девушка. – Она устроила нам сегодня встречу. Посмотрим, что он скажет обо мне.
Девушка скорчила рожицу. Герман не успел ничего сказать в ответ: из коридора послышались шаги, и оба в напряжении замерли.
В приёмную вошёл высокий мужчина с длинными почти до талии тёмными волосами, в коричневом пальто до колен. Это был Эдвард Гордон, и, хотя оба молодых человека никогда его не видели, поняли это сразу же. Только от алмариана могла исходить такая энергетика. Он, казалось, принадлежит другому миру, взгляд был потусторонним, проникающим сразу в душу, а воздух вокруг него словно сиял неземным светом. Герману стало не по себе, будто он оказался обнажённым под взглядом алмариана. Внутри всё свернулось от ужаса. Почему-то захотелось плакать и смеяться одновременно.
– Вы ко мне? – тот обвёл удивлённым взглядом молодых людей.
– Да, – еле слышно произнесла Анна, тоже глядя на эльфа полным неподдельного восхищения взглядом. – Моя мать, Елена Стомина, звонила вам.
Эльф кивнул. Достал из кармана ключ и стал открывать дверь своего кабинета. Невозможно было определить с первого взгляда, сколько ему лет. Лицо его было молодым, застывшим во времени, однако возраст его выдала тень усталости: глаза Гордона не отличались особым блеском, и фигура была тяжеловесной.
– Простите, – произнесла Анна, набравшись смелости, когда Гордон распахнул свою дверь и взглядом пригласил девушку войти, – родители задерживаются, может пока молодой человек…
Она посмотрела на Германа, и тот, наконец, тоже вышел из оцепенения и шагнул к мужчине.
– Вы не вместе? – Гордон удостоил Алемского своим взглядом. – По какому вы вопросу? Как ваше имя?
– Герман Алемский, – юноша слегка поклонился, решив, что, назвав своё имя, избавит себя от необходимости что-либо объяснять.
Гордон замер, не сумев скрыть удивление, и в волнении забегал глазами между парнем и девушкой:
– Что же, прошу вас.
Глава 5. Фигуры на доске
Ещё по дороге сюда, Герман подготовил несколько вариантов своей речи, но сейчас, оказавшись с алмарианом один на один, в его голове словно форточку открыли.
– У вас какие-то проблемы? – спросил Гордон, указывая на стул напротив своего стола.
– Нет.
– Госпоже Алемской, вашей бабушке, что-то нужно?
Герман снова покачал головой и глубоко вздохнул, пытаясь уложить мысли в голове:
– Дело, скорее, в моём отце.
Если до этого Гордон смотрел на него с удивлением, то теперь в его глазах прочиталась тревога, и Герман догадывался почему. Вернувшись из ссылки, Гордон встречался с Офелией, они говорили о случившемся с её сыном, после чего женщина окончательно убедилась в том, что Эдвард непричастен к исчезновению Рудольфа. Но не все разделяли её мнение. По сей день то и дело находились бывшие друзья Алемского, которые накидывались на Гордона с обвинениями в убийстве их друга. Узнав о том, что Офелия нашла во Внешнем мире незаконнорождённого сына Рудольфа, Эдвард, должно быть, ждал, что рано или поздно юноша придет к нему и потребует ответа.
Однако Герман вовсе не имел к Гордону каких-то необоснованных претензий, несмотря на юный возраст, он старался не делать поспешных выводов, не имея на то веских причин. К тому же Офелия уверяла внука, что Эдвард скорее потерпевший в этой ситуации.
Последнее видение Германа лишь подтвердило её слова. Парень отчётливо помнил, как Рудольф, оказавшись где-то в снегах, призвал к помощи Эдварда, а значит, он доверял своему напарнику.
– Если вы пришли узнать, где Рудольф, то я сожалею, но ничем не могу помочь, – Гордон покачал головой.
– Так уж вышло, господин Гордон, – Герман облизнул губы, – что это Я пришёл рассказать, где он.
На этот раз лицо мужчины стремительно вытянулось, но уже в следующую секунду он недоверчиво посмотрел на юношу и усмехнулся.
– Открыли в себе дар провидца?
– Да, если один и тот же сон, который я вижу глазами моего отца, – это дар, а не шизофрения.
И Герман рассказал эльфу о своих видениях.
– Что это может быть? – спросил юноша, заметив, с каким вниманием его слушает Гордон. До этой самой минуты он сомневался в том, что сон на самом деле может быть чем-то важным, однако Эдвард решительно расставил все точки над i.
– Я поздравляю вас, Герман, ваш отец определённо жив, – сразу же сообщил тот, и заявление это, казалось бы, столь долгожданное, повергло юношу в глубокое волнение.
– Что же касается снов, то занятия по космоэнергетике, которые, по вашим словам, начались в этом году у вас в колледже, явно поспособствовали открытию внутреннего взора. А дальше, одно из двух: либо вы сами, желая отыскать отца и подсознательно всё время думая об этом, установили с ним телепатическую связь, либо он вышел с вами на контакт.
– Но он даже не знает о моём существовании!
– Значит, знает, – Гордон прищурил глаза.
– Вы сможете понять, где он сейчас? Бабушка постоянно делает сканировки, вы ведь можете найти его по энергетическому следу? – Герман почувствовал, как от волнения и нахлынувшей информации теряет самообладание. – Почему вы, обладая вашими силами, до сих пор не предприняли попытки найти его? Он ведь был вашим другом?
Гордон не спешил с ответом, он смерил юношу внимательным взглядом и отвёл глаза прежде, чем заговорить:
– Я хоть и алмариан, но не ясновидящий. Многое скрыто от меня, и не на все вопросы у меня есть ответы, – пространно начал он. – Скажем так, мне ещё до конца неясна роль вашего отца в деле Костина.
Герман открыл от возмущения рот, он сразу закипал от злости, когда кто-то намекал на то, что Рудольф был заодно с учёным и сбежал из страны с чемоданом денег.
– Но на ваши вопросы у меня есть ответы, – он жестом попросил Алемского успокоиться, и юноша ощутил вдруг тёплую волну, идущую из руки эльфа. Злость, как по волшебству, улеглась.
– Итак, да, я могу по энергетическому следу найти примерное местоположение человека или сделать сканировку, как вы это называете. И, несмотря на то что у меня довольно узкий круг подозреваемых в деле Костина, после исчезновения Рудольфа, я всё же искал его. Ответом мне служила зловещая тишина, и тогда я скоропалительно сделал вывод, что его уже нет в живых. Спустя годы, по просьбе вашей бабушки я повторил процедуру. На этот раз мне удалось уловить его сердцебиение, но местоположение всё так же надёжно было от меня скрыто. И, боюсь, мой опыт в этом деле показал, что есть лишь одна причина, по которой мы не можем обнаружить энергетический след человека.
– Какая же? – Герман в нетерпении сжал губы.
– Когда человек сам накладывает на себя защиту, не желая, чтобы его нашли.
Нет! Это было решительно не то, что Герман хотел услышать. Увидев это по выражению его лица, Гордон добавил, что информация о видениях, приходящих ему во сне, в корне меняет ситуацию.
– Разобраться будет несложно, – заверил он, – если ты позволишь, я проникну в твоё сознание и вытащу все эти видения. По их характеру можно будет понять природу их происхождения. Однако если окажется, что Рудольф здесь ни при чём, и сны – плод твоего воображения, мне придётся настоять на твоём обращении к психиатру.
Герман нахмурился было, собираясь резко возразить, но прикрыл рот, увидев ехидную ухмылку на губах Гордона.
Они договорились встретиться через неделю, в течение которой Герман должен был выполнять специальную медитацию и подробно записывать все свои сны. Когда юноша уже собирался проститься, он, наконец, решился задать давно мучивший его вопрос:
– Бабушка говорит, что Костин схватил отца и держит его у себя. Вы так не считаете?
– У меня была такая мысль, но со временем я отказался от этой теории. Понимаешь… – Гордон пристально посмотрел на юношу, словно взвешивая, стоит ли говорить ему так много, – до того, как Костин купил мне билет на десятилетний круиз по Сибири, он дважды пытался меня убить. Об этом не писали в газетах и умолчали даже в деле о расследовании. Костин – опасный и решительный человек, который ни перед чем не остановится и сметёт на своём пути любую преграду. Признаться… я не понимаю, зачем ему держать Рудольфа у себя в плену восемнадцать лет.
Мужчина покачал головой, и Герман понял, на что тот намекает.
– Он бы убил его. Но раз мы теперь знаем, что отец жив, Костин здесь ни при чём.
– Я не знаю всего, что произошло тогда на самом деле, – признался эльф, – и до того момента, как ты оказался в моей приёмной и попросил помощи, признаться, у меня не было причин копаться в прошлом. Я и так потратил впустую достаточно много лет своей жизни.
Юноша понимающе кивнул, на языке у него вертелась ещё масса вопросов и догадок, но по тону, каким говорил с ним Гордон, он понял, что пора уходить.
– Пригласите людей, что ожидают в приёмной, – попросил мужчина и, налив себе стакан воды, осушил его до дна.
***
Алемский своим рассказом словно разворошил в душе мужчины раны давно минувших лет. Юноша не столь был похож на Рудольфа внешне, как в точности копировал повадки и мимику своего отца. Гордон любил Рудольфа. Этот добрый и открытый парень был так не похож на всех тех представителей эльфийского общества, с кем Эдварду приходилось общаться в юности. Порой он ловил себя на мысли, что скучает по потерянному другу, его честности, искренности, даже заносчивости. Поэтому визит молодого Алемского взволновал Гордона. Мало того, его ждала встреча с давней знакомой – Еленой Стоминой, ещё одной живой свидетельницей событий тех давних лет. Было ли то совпадение или нет, но словно все игровые фигуры возвращались на прежнее поле. И Эдварда такой поворот совсем не устраивал. К счастью, Елена Стомина и не думала вспоминать события 87-го года.
Если бы Гордон не знал, кто к нему придёт, то он и не узнал бы в Елене Кивер ту простоватую девушку из Внешнего мира, работающую в две смены. Перед ним была ухоженная блондинка с безупречной причёской и маникюром. Всё в её фигуре говорило о достатке, хорошей жизни и властной натуре хозяйки. Муж её – видный упитанный мужчина с короткой аккуратной бородкой – также выглядел самодовольно. Девушка же, что вошла в кабинет следом за ними, казалась чужой, словно сотканной из других, более тонких материй. Анна Кивер отличалась от своих родителей, как шёлк отличается от шерсти. Как их ни обрабатывай, и ни окрашивай в одни цвета, они всегда останутся шерстью и шёлком.
Обменявшись формальными любезностями и представив мужа и дочь, Елена Кивер протянула эльфу папку с бумагами:
– Как я и говорила по телефону, Анин учитель провёл ей биологическую диагностику.
– Энергетическую диагностику биополя, мам, – подала голос Анна.
Она всё ещё стояла в дверях, пребывая в трепетном волнении, пока Гордон не пригласил всех Киверов сесть. Эдвард знал, что производит на людей сильное впечатление, особенно в первый раз, и привык к этому. Он долго изучал данные диагностики, то и дело поднимая взгляд на девушку. Та сидела на стуле в метре от него, терзая свои ногти. Анна Кивер была очень красивой, хрупкой, со стальным стержнем внутри, унаследованным, должно быть, от своей матери. Она кого-то напоминала Гордону, но он всё не мог уловить связь.
– Для студентки колледжа очень хорошие показатели, – изрёк он, складывая бумаги в файл. – Елена, у вашей дочери прекрасные задатки, хорошо развита энергосистема, чистые меридианы, что редко для представителей Внешнего мира, и, главное, удивительно развитые верхние энергетические центры.
– Даже так… – Елену Кивер, казалось, эта информация озадачила. Должно быть, она надеялась, что способности её дочери окажутся заурядными, поэтому Гордон спросил, чего их семья хочет от него.
– Анна вплотную занялась космоэнергетикой с тех пор, как стала жить в Ардхоне, – пояснила Елена, – но мы не уверены, что этого достаточно, чтобы, скажем… – она переглянулась с мужем, скептически поджав губы, – учиться у вас в институте. Поэтому, если особого дара нет, скажите сразу.
Гордон перевёл взгляд на девушку, которая дышать боялась, ожидая его вердикта.
– Особого дара нет, – медленно произнёс он, следя за её реакцией, за тем, как та побледнела, а затем залилась румянцем, стыдливо опустив глаза.
– Но есть большой внутренний потенциал, – Гордон указал пальцем на документы. – Если вашей дочери на самом деле интересна космоэнергетика, и она не испугается погружаться в самые глубины подсознания, то из неё мог бы выйти приличный мастер.
Анна была так удивлена подобным прогнозом, что впервые подняла на эльфа глаза. Это были умные глаза, с тёплым мягким взглядом и некой искрой, которая говорила о пока что скрытых силах. В следующий же миг девушка с надеждой посмотрела на отца и умоляюще на мать, и это не скрылось от внимания Гордона.
– Космоэнергетика – это непростая наука, окунувшись в неё раз, обратной дороги не будет, – серьёзно произнёс он. – Люди со слабой психикой ломаются здесь, поэтому у нас очень жёсткий отбор и много требований к студентам. Космоэнергеты практически аскеты. Если вы решитесь поступать в институт и если сумеете пройти все отборы, то знайте, что учёба здесь потребует огромных физических, духовных и умственных затрат.
Киверы согласно кивали, а Анна выглядела напуганной. Гордон уже тогда понял, что у неё не хватит духу. Что ж, стало быть, так лучше для неё. Он нисколько не врал, институт этот был не для всех. К слову, ему вполне хватало и одной напуганной ученицы.
С начала учебного года на учёбу была принята старшая дочь Рафаэля Рабвеля – Ариэль. У девушки был обнаружен алмарский дар. И теперь это кроткое и запуганное создание мучило учителя своей незрелостью и сомнениями. Гордон же обязан был учить её, как единственный действующий алмариан в стране, особенно учитывая тот факт, что её бабушка Аннабель Рабвель, когда-то учила его самого.
Стоит отметить, что после возвращения Эдварда из десятилетней ссылки Рафаэль приложил все усилия, чтобы вернуть его дружбу. Он не раз ходатайствовал за него перед Эльфийским Собором, пока не добился возвращения другу дворянского титула и законных земель, принадлежавших Гордонам испокон веков. Несмотря на старую обиду и нежелание слышать имя Рафаэля Рабвеля, а уж тем более видеть его в счастливом браке с Адель Сталвин, Эдвард сам не заметил, как их былое общение возобновилось. Годы лишений и одиночества сделали его более покладистым и смиренным, научили ценить и прощать. И вот он уже был желанным гостем в большом доме Рабвелей, а трое детей Рафаэля и Адель звали его не иначе как «дядя Эд».
– В колледже мне сказали, что у вас есть курсы для абитуриентов, – Анна оторвала его от воспоминаний.
– Это дорого, – честно признался Гордон.
– Деньги не проблема для нас, – она с вызовом посмотрела на мать.
Должно быть, та часто бросала эту фразу, и теперь девушка вернула её. Манипуляция сработала. Елена сразу засуетилась и согласилась, что если будет нужно, то заплатить для них не составит труда.
Гордон мысленно усмехнулся – предсказуемость человеческих поступков забавляла его. Он всегда старался избегать манипуляций, ибо знал, что может однажды серьёзно увлечься и запутаться в нитях, сплетённых собственной рукой. Однако юная Кивер неумело и хаотично дёргала за них в погоне за желаемым.
Невольно Гордон считал девочку: предана матерью, покинута отцом. Он часто заморгал, чтобы отогнать незапланированную диагностику. Это была издержка его профессии. Совсем не нужно подвергать такому анализу каждого встречного, но Эдвард делал это уже на автомате.
Эльф открыл один из ящиков своего стола, достал буклет и протянул его Дмитрию Киверу, который в течение всего разговора сидел молча, словно всё ещё боролся со своим впечатлением от встречи с живым эльфом.
– Вот, здесь есть вся информация о дополнительных занятиях, – сообщил Гордон, – первые два урока уже прошли, однако я возьму вас, если решитесь.
***
Ноябрь
Костин медленно прохаживался меж стульев. Его пленники ещё были без сознания – всё верно, действие препарата, которое он им вколол, не прошло. Учёный держал в руках кипу листков, на которые его помощник Михаил успел записать всю доступную в интернете информацию о пятерых молодых людях. Костин не одобрял то, что всемирная сеть проникла и в Ардхон, словно оголив каждого его жителя, но в данный момент интернет-активность молодёжи сослужила ему хорошую службу.
С удивлением Костин понял, что, так или иначе, знает семьи своих пленников.
С Германом Алемским всё было понятно изначально. Не ищи он своего отца, не оказался бы на презентации «Но?во». Глупый, заносчивый сосунок! Антон Тимофеевич даже не стал читать о нём каракули Михаила. Всё и так было ясно.
Более или менее он был осведомлён и о Рабвелях. С Рафаэлем он был знаком лично, и тот всегда оказывал поддержку его фармакологическому бизнесу. Озабоченный интеграцией видов, этот эльф спал и видел, как бы сделать вампиров и оборотней не опаснее шпица. Препараты Костина были как раз тем, что нужно. Да, несомненно, когда-то много лет назад Рафаэль был причастен к скандалу с «КОД-17», но при следствии имя Рабвеля так и не всплыло, и глупый эльф даже не понял, кто на самом деле засадил его дорогого друга Гордона за решётку.
Неожиданно любопытными оказались данные о единственном родственнике Севастьяна Крошина – парня в бандане. Его дядя Даниил Бриджер тоже был учёным и владел небольшой химической лабораторией. Возможно, они даже были лично знакомы, Костин точно слышал это имя, но уставший мозг отказывался выдавать образ мужчины. Может, у них были совместные проекты, и Костин кинул Бриджера на деньги? Стоило изучить этого учёного подробнее и понять, как Севастьян Крошин оказался на презентации «Ново».
Костин перевернул страницу и стал читать дальше: «Кивер Анна Дмитриевна, родилась в Саранске, родители всё ещё проживают здесь», – писал его помощник. В Саранске, подумать только. Имена Дмитрия и Елены Кивер ни о чём ему не говорили – обычные люди из Внешнего мира, оба бизнесмены, не имеющие, казалось бы, с Ардхоном ничего общего. Далее Михаил писал о колледже, где училась девушка, и перечислял имена лиц, с кем та вела общение. Ни Рабвелей, ни Алемского, ни Крошина в их числе не было. Что же ей было нужно?
Антон Тимофеевич глубоко задумался, глядя на девушку, привязанную к стулу. В его голове даже зародилась шальная мысль: накачать галлюциногенами и отпустить! Но, нет, слишком рискованно. Каким-то образом она всё же оказалась на его презентации! Слышала все обвинения! Костин подошёл ближе. Поверхностный интерес к её красоте уже давно улетучился, оставив место куда более захватывающему любопытству относительно её роли во всей этой истории. Что-то не давало Костину покоя, что-то в этой девушке настораживало его. То и дело он пробегал глазами записи Михаила, но не находил в них ответы на свои вопросы.
В конце концов, решив, что от переутомления у него начинается паранойя, Антон Тимофеевич убрал листки в карман пиджака и достал коробочку с крошечными датчиками. Следовало поместить их в ухо всем пятерым. Когда они, наконец, очнутся всё начнётся. И тогда уж он докопается до истины, даже если ему придётся прибегнуть к пыткам!
Глава 6. Но?лэ
Октябрь
Стоял прекрасный октябрьский день, солнце играло с листвой деревьев, когда Анна Кивер уже второй раз шла по аллее к главному входу «Института космоэнергетики и тонких тел».
Ей навстречу то и дело попадались студенты. Каждый из них был особенный, со своим уникальным даром: ясновидящие, телепаты, медиумы, целители и даже боевые маги. Аня лишь читала о них, имея самые общие представления, они казались ей по-настоящему «другими», волшебными и загадочными.
Слева от замка, в котором располагался институт, текла река Ша?кура. Она ворчала в предвкушении зимы, словно боялась не успеть сделать все свои дела до того, как льды скуют её. Где-то в середине из воды торчали две каменные опоры, на которых, должно быть, когда-то держался мост. Ане хотелось остановиться возле дерева или беседки и полюбоваться видом на пёстрый лес, раскинувшийся за рекой, и клочки тумана, застрявшие в нём. Но времени не было. Поэтому девушка поспешила в замок.
Заниматься у самого Эдварда Гордона было честью. Но Аню слегка потряхивало от волнения – почему-то казалось, что её жизнь скоро разительно изменится. Несмотря на два года проведённые в Валдарии, Аня осталась той же девочкой из Саранска, так глупо провалившей экзамен по алгебре. Ей всё ещё хотелось быть лучшей, добиваться побед и вызывать восхищение. Правда, теперь она научилась быть скромней и чаще спрашивать о чужих делах, чем рассказывать о своих. Да и друзей выбирала тщательней. Занятия по космоэнергетике открыли в ней способность чувствовать людей, их энергии, ловить невидимые потоки этого мира. И хотя Аня пока только училась, она была поглощена новыми знаниями и жаждала развить в себе иные силы.
Правда, родители не особо разделяли её энтузиазм в этой области, им были бы больше по душе приземлённые увлечения дочери. Елена качала головой и тяжело вздыхала, когда Аня рассказывала о космоэнергетике. Отец, напротив, с воодушевлением слушал и после признавался, что совершенно ничего не понял и не лучше ли ей будет заняться танцами. Но именно Дмитрий Кивер в конечном счёте уговорил жену записать Аню на курсы в «Институт космоэнергетики и тонких тел». Он безумно любил единственную дочь и был готов поддержать её в любых начинаниях.
Аня была благодарна отцу. Побывав здесь на прошлой неделе, Дмитрий признался, что даже он почувствовал некую особенную энергетику этого места, и поинтересовался, не бывает ли подобных курсов для таких, как он. Конечно, Дмитрий шутил, и Аня тогда от души рассмеялась, представляя папу на занятии по космоэнергетике, но мама с такой строгостью, даже злостью посмотрела на мужа, что Ане стало жаль отца.
К счастью, перед ней все двери пока были открыты, и курсы у Гордона давали шанс выйти на новый для себя уровень. Аня была полностью поглощена мыслями об этом и смелыми надеждами на успех, когда входила в здание института. Любезный охранник помог найти нужную комнату, и вот Анна оказалась в аудитории для практических занятий, где уже было около десяти парней и девушек.
Это была просторная комната с тремя большими окнами, откуда открывался вид на парк. Так и хотелось выглянуть наружу и полюбоваться нежно-жёлтой листвой молодого клёна, что рос там, но Анна замялась в дверях. Медленно сняла пальто и повесила на вешалку, чувствуя на себе десятки любопытных глаз:
– Ты новенькая?
– Как тебя зовут?
– Ты эльф или человек? (Почему всегда этот вопрос?)
– Тоже будешь заниматься с нами?
Анна кивала и смущённо улыбалась. Это в колледже она была уверенной и словоохотливой, здесь же казалось, что люди видят её насквозь, хотя вокруг были такие же ребята как она, лишь готовящиеся открыть в себе иные способности. Ане захотелось избавить себя от необходимости продолжать знакомство. Почему-то не хотелось растрачивать энергию на общение, стоило сберечь её для своего первого занятия у знаменитого алмариана. Может, даже произвести впечатление на него и на всех. Втайне Аня мечтала об этом.
Она знала о предвзятом отношении своих учителей в колледже к уроженцам Внешнего мира. Ей приходилось доказывать, что она не хуже других, бороться с глупыми насмешками и предрассудками. Родители боялись, что это сломит её, будет мешать учиться. Но Аня, к своему удивлению, обнаружила, что косые взгляды и строгость учителей только подстёгивают её больше трудиться. Она оказалась вовсе не «тепличной девочкой». Точнее, может, она ей и была, но эта девочка росла и работала над собой, преодолевая каждый день чужие стереотипы и доказывая на своём примере, что смеётся тот, кто смеётся последним.
Увлечённая этими мыслями, Анна подошла к окну и уставилась на подрагивающие листья молодого клёна. Только сейчас увидела возле окна парня, который тоже его разглядывал. Он стоял ко всем спиной и не участвовал в общей беседе. Вместо пиджака – сюртук до колен, длинные светлые волосы. Эльф.
Было что-то одновременно притягательное и отталкивающее в представителях этого вида. Слишком красивые правильные лица, безупречные манеры. Всё это казалось Ане ненастоящим. Она чувствовала себя уязвимой рядом с ними, необразованной, грубой и почему-то толстой. Это было ужасно глупо, но ей было всего семнадцать. В этом возрасте невозможно вот так взять и избавиться от желания нравиться.
Молодой эльф не двинулся и не обратил на её появление внимания. Но Аня почувствовала идущую от него энергию, словно воздух вокруг юноши был окутан лёгким свечением. Нечто такое только в большей степени было и вокруг Эдварда Гордона. Наверное, в этом институте все такие – неземные и волшебные.
За спиной зашевелились и зашушукались, и в аудиторию вошёл учитель. Гордон выглядел хмурым и сосредоточенным, он кивнул эльфу, стоящему возле окна, и велел тому задёрнуть тяжёлые портьеры. Присутствие новенькой он не заметил или сделал вид, и Аня от досады закусила губу. Чтобы как-то отвлечь себя, она стала помогать задёргивать шторы.
– Я сам, – произнёс эльф и с благодарностью улыбнулся.
Аня вздрогнула. Она ожидала услышать холодные, надменные или даже высокомерные нотки в голосе эльфа, но тот выглядел скорее смущённым.
– Да мне несложно, – шепнула она, хотя портьеры были очень тяжёлые.
Она вспомнила, что у эльфов очень странные традиции, и девушек в их обществе так сильно оберегают, словно они больные и немощные. Ане это не нравилось.
Эльф не стал спорить. А когда у Ани на последнем окне зацепилось кольцо, он лишь вежливо улыбнулся и рывком закрыл портьеру.
– Пошли, начинает, – прошептал он и кивнул на Гордона.
Все ученики уже образовали вокруг учителя кольцо. Аудитория погрузилась во мрак, и на смену волшебному солнечному сиянию пришло нечто таинственное, интимное.
Аня поняла, что тяжело дышит в предвкушении своего первого урока. Словно она вот-вот откроет магическую завесу. Казалось, что очертание комнаты, ученики и высокий эльф, стоящий чуть впереди, расплываются, и чётко виден лишь Гордон. Его холодное безэмоциональное лицо с тенью усталости, перебирающие воздух пальцы правой руки, словно пытающиеся что-то нащупать.
Дождавшись звенящей тишины, Гордон начал урок. Он поприветствовал учеников и велел всем взять подушки, которые лежали на открытых стеллажах по периметру комнаты. Среди всего прочего там оказались книги, зеркала с кривыми лупами, необработанные камни самых разных пород и величин и ещё множество мелочей для духовных практик. Чего здесь точно не было, так это свечей и ароматических ламп, которые у людей Внешнего мира прочно ассоциируются со словом «медитация».
– Феа?рт, мы, эльфы, так называем погружение в бесконтрольное состояние, – начал свой урок Гордон, – полная тишина «ума». Это некое подобие сна, но при этом сознание не покидает нас. Со своими мастерами в колледжах вы уже должны были опробовать эту технику, поэтому не стану зацикливаться на теории. Сядьте на пол подальше друг от друга и на всякий случай положите за спину подушки. Начнём мы с разогрева лёгких.
Гордон стал показывать, как правильно вдыхать и выдыхать, чтобы кислород наполнял каждую клеточку тела. Закрыв глаза, ученики с усердием повторяли за ним, ощущая, как начинает кружиться голова, заставляя тело непроизвольно покачиваться из стороны в сторону. Вскоре на смену головокружению пришло лёгкое покалывание в кончиках пальцев, и молодые люди стабилизовали дыхание.
– Позвольте потокам проходить сквозь ваше тело, вниз и вверх, – подсказывал Гордон.
Анна с усердием дышала, стараясь сохранить заданный ритм. Они уже делали подобные практики в колледже, но здесь сама атмосфера была иной. Через пару глубоких вдохов девушка ощутила столб света, входящий в неё через макушку головы, всё поплыло перед глазами, и, к своему удивлению, в следующую секунду она обнаружила себя лежащей на полу.
Падала не она одна, для занятий Гордона это оказалось нормой. Зато через полтора часа Аня воскликнула от неожиданности, когда, поднявшись на ноги после очередного падения, увидела вокруг всех членов их группы мерцающую дымчатую ауру.
– Господин Гордон, не знаю, важно это или нет. Но я стала видеть…
– Но?лэ, – прервал он её, – ты должна звать меня Нолэ, что значит на эльфийском «мастер». Правильно погрузившись в феарт, мы все видим энергетическое поле живых предметов. Постарайтесь, Кивер, чтобы в следующий раз вам это открылось после первого же упражнения, а не в конце урока.
Анна смущённо потупила взор, сделав вид, что не услышала, как фыркнули две девушки, стоящие рядом. Что ж, впредь она будет держать язык за зубами.
На этом первый урок закончился. Гордон не соврал тогда в своём кабинете, это было тяжело. Даже эти полтора часа потребовали у Ани колоссальных физических и эмоциональных затрат. Девушка чувствовала себя так, словно не на полу сидела всё это время, а занималась в спортзале с тяжёлым грузом. От усталости не хотелось ни с кем говорить, поэтому она вышла из аудитории первой и поспешила на улицу.
Смеркалось, и дорожки парка блестели в свете зажжённых фонарей. Как же приятно было вдыхать этот свежий, прохладный воздух после душной аудитории. Девушка посмотрела на часы, через двадцать минут за ней заедет дедушка Анатолий. Аня разглядела неподалёку от ворот беседку и направилась туда, чтобы скоротать минуты ожидания, когда вдруг услышала, как её окликнул мужской голос:
– Ты заблудилась? Выход в другой стороне.
Это оказался тот самый эльф, что стоял у окна. Солнце уже село, и воздух вокруг него больше не сиял. Он подошёл ближе, и Аня невольно поразилась мягкости его взгляда, который буквально излучал доброту и нежность. Может, она вообще раньше не знала эльфов, раз считала их высокомерными? Или просто конкретно этот был другой.
– Я знаю, за мной ещё не приехали. Я хотела прогуляться, – смущённо ответила она и указала рукой на беседку.
– Ты позволишь? – спросил юноша.
Аня не знала, что тот имеет в виду, она вообще никогда ещё не разговаривала с эльфами тет-а-тет и плохо понимала их этикет, поэтому растерянно кивнула. Тогда парень решительно поравнялся с ней, и они пошли рядом.
Девушка хотела заговорить об осени, и о солнце, которое теперь так рано садится, как юноша вдруг произнёс: «Как быстро нынче темнеет». Потом Ане вспомнилась река, что текла рядом, и чьё неспокойное журчание раздавалось из темноты, как парень спросил: «Слышишь, как шумит Шакура?» Подул ветер, и Аню вдруг пробила крупная дрожь, но не успела она и рта открыть, как незнакомец спросил, не холодно ли ей.
Они как раз дошли до беседки, теперь при свете фонаря взгляд эльфа показался Ане глубоким, проникающим в самую душу. Как можно было быть одновременно таким мягким и дерзким. Так нагло пялиться и с таким уважением улыбаться? Юноша то и дело в волнении отводил взгляд, но глаза его, будто заколдованные, возвращались к лицу девушки, с жадностью изучали его. Анна судорожно соображала, о чём бы с ним заговорить, как вдруг в сумке зазвонил телефон.
– За мной уже приехали… – сообщила она немного расстроенная тем, что знакомство с эльфом так и не состоялось.
– Как твоё имя?
– Анна Кивер.
– Габриэль Рабвель, – представился он и отвесил неглубокий поклон.
Анна жила в Валдарии всего третий год и много чего ещё не знала об этой стране, однако выяснить, кто такие Рабвели, не составило труда. Владельцы Тиво?льских земель, одни из самых богатых князей Валдарии. Наследники эльфийского трона, алмары в четвёртом колене. (Так вот почему Габриэль светится, в нём тоже течёт алмарская кровь)! Рабвели были известны и почитаемы даже среди вампиров и оборотней, благодаря интеграционному движению «Э?рносс», созданному Самюэлем Рабвелем и его сыновьями Симеоном и Рафаэлем. Им принадлежало множество компаний, Рабвели избирались в Совет Федерации Валдарии, а также с недавнего времени Рафаэль Рабвель был назначен личным советником Владыки Ната?на – своего двоюродного брата.
Даже чего-то одного из этого было достаточно, чтобы понять: Габриэль – птица высокого полёта. Анна подозревала, что за хорошими манерами скрывается избалованный мальчик, и рано или поздно это выйдет наружу. Но она всё равно не могла не думать о его глазах, не могла не вспоминать его голос, галантные манеры. Она успела почувствовать себя особенной за те короткие минуты, что провела рядом с ним. В глубине души она с нетерпением ждала следующего занятия в институте. Никому из подруг она не стала рассказывать о своём знакомстве. Хотелось сделать это своей тайной, а ещё не хотелось услышать абсолютно логичное и болезненно правдивое: «Ань, ты дура, у него, наверное, каждую неделю такая как ты, и со всеми он обходителен и любезен!»
Но волею судьбы, когда она приехала в институт неделю спустя, сразу же наткнулась на Рабвеля. Габриэль был в сопровождении эльфа с тёмными волосами, собранными в хвост, и двух девушек в длинных пальто с изящной отделкой из искусственной кожи. Все четверо говорили на эльфийском, но при появлении Ани переключились на русский, обменявшись приветствиями.
– В чём твой дар? – сразу же спросила девушка с вытянутым лицом. Она казалась младше всех остальных, но говорила дерзко, с вызовом. Анна не была к этому готова, она заметила, как осуждающе Габриэль посмотрел на свою соплеменницу, но защитник ей не был нужен.
– У меня нет дара, – с вызовом ответила она, – но учитель сказал, что у меня большой энергетический потенциал.
– Нолэ! – поправила та и переглянулась с друзьями в поисках поддержки, однако остальные оказалась достаточно тактичными, чтобы не увидеть в её замечании повода для насмешки.
– Меня зовут Джане?ль А?йви, – мягкий голос второй эльфийки не шёл ни в какое сравнение с визгливой интонации её юной подруги. – У меня рентгеновское зрение. Давай я тебе всех представлю, – любезно предложила она. – Это Не?йли Ланская.
Нейли натянуто улыбнулась и с важностью заявила, что она ещё учится в школе, но её отец хочет успеть дать дочери достойное космоэнергетическое образование, пока она не уехала в Америку.
– Разве в Америке нет хороших мастеров? – удивилась Анна.
– Конечно, есть, там живут алмары Дебрисы и Сайверы, ты что, не знала? – заверещала Нейли. – Но они не преподают в институте, как Гордон.
Она хотела сказать что-то ещё, но Джанель перебила её, представив Анне черноволосого юношу – эльфийского графа А?лена Ву?тера. Это был приятный молодой человек, который не сводил с Джанель глаз. Уже позже Анна узнала, что он обладал способностью считывать «исторический» след и подробно описывать события последних дней, а то и лет, случившиеся в той или иной местности.
– Мы знакомы, – произнёс Габриэль, когда Джанель собралась представить и его. – Идёмте в класс.
Они впятером дошли до аудитории, где уже собралась вся остальная группа, и Габриэль шепнул Анне:
– Вставай сегодня рядом со мной, я помогу с упражнениями.
Аня хотела было отказаться, но не успела. Появился Нолэ и заговорил о физических и астральных границах тела. Это был сложный теоретический материал, и Аня не была уверена, что всё поняла. Затем Нолэ распорядился войти всем в феарт. Аня почувствовала, как в волнении забилось её сердце, безумно хотелось, чтобы всё получилось с первого раза, едкое замечание учителя на прошлом занятии ещё было живо в памяти девушки.
Габриэль приветливо кивнул на свободное место рядом с собой. «Нет, – кричал внутренний голос, – не приближайся к нему!». Но Аня пообещала себе, что это лишь ради удачного феарта. Была ли тому причиной близость представителя алмарского рода или она всё же не зря занималась каждый день всю последнюю неделю, но, когда пятнадцать минут спустя девушка разомкнула веки, она отчётливо видела вокруг всех членов их группы светящуюся ауру, и даже её собственные руки излучали голубовато-белое свечение.
Меж тем Нолэ велел ученикам пройти вглубь комнаты, а сам хаотично расставил по классу книги, пуфики и табуретки. Пару подушек он и вовсе подвесил к верёвкам, свисающим с потолка.
– Полоса препятствий, – объявил Нолэ. – Вы пройдёте её с закрытыми глазами, а осознание границ вашего астрального тела поможет вам обойти предметы.
Анна в волнении переглянулась с Габриэлем, и он первый вызвался пройти это испытание. С первого раза у него не получилось: он врезался в пуфик и задел свисающую подушку. Но Нолэ терпеливо указывал на ошибки, предлагая применить ту или иную технику, так что за вторым разом, юноша ловко перепрыгнул все препятствия и обошёл ловушки, свисающие с потолка.
Компания эльфов, с которыми Аня познакомилась до начала занятий, зааплодировала, девушка тоже захлопала, заметив, как исказилось презрением лицо одного крупного короткостриженого парня с толстой шеей, стоящего поодаль.
Следующий вызвался вампир Руссан Ветров. Он использовал те же приёмы, что помогли Габриэлю, и прошёл полосу. Ученики воодушевились, однако у Алена Вутера что-то пошло не так, и Гордон обрушил на него гневную тираду.
– Не нужно пытаться контролировать ситуацию, Вутер! Я прошу от вас прямо противоположного. Отдаться потокам энергии, которые сами проведут вас, следуя за потоками воздуха. Что непонятного?
Ален залился краской, но справиться с заданием так и не сумел.
– Следующий, – потребовал Гордон.
Анна рванулась было, но её опередила девушка-оборотень с туннелями в ушах и выбритыми висками. Та, как и Джанель, обладала рентгеновским зрением, и Гордон посоветовал использовать свой дар. У девушки получилось с первого раза, и по её методу Джанель также прошла полосу препятствий.
Аня не хотела оказаться последней, тем более что Габриэль прошептал на ухо «иди», невольно коснувшись щекой её волос. Но её опередил толстошеий здоровяк, едва не оттолкнув в сторону. Это был телепат Борис Броган – оборотень по происхождению. Гордон заметил его грубый жест и следил за выполнением упражнения с особым остервенением, но Борис прошёл полосу безупречно. Две девушки-оборотня зааплодировали, и даже Нолэ не мог не отметить успех парня должным образом.
Наконец, вызвалась Аня и подошла к учителю, чтобы он завязал ей глаза. Благодаря плотной повязке Аня не только ничего не видела, но и стала хуже слышать. Как ни странно, это помогло сосредоточиться. Сделав несколько подготовительных упражнений, Аня уверенно шагнула и тут же наступила на книгу. Раздался смех, в том числе неприятный визгливый комментарий Нейли Ланской. Аней обуял гнев – плохой помощник в данной ситуации. Но Гордон велел продолжать, поэтому девушка вновь глубоко вздохнула, отгоняя негативные эмоции. Она старалась раскрыть свой внутренний взор, ощутить границы астрального тела и потоки воздуха, которые всегда находят себе свободный путь.
И она пошла за ними, медленно, в такт своему дыханию, не позволяя себе ни о чем думать и ни на чем концентрироваться. Только воздух, только эта невидимая и всемогущая субстанция, что наполняет её лёгкие, ведёт по комнате, помогая преодолевать ловушки, лавируя между табуретками, пуфиками и прочими препятствиями, уже не касаясь их. Дважды она останавливалась и меняла курс, как оказалось, из-за того, что прямо перед ней с потолка свисали подушки.
– Молодец, – произнёс Гордон совсем тихо так, чтобы слышала только она. Он развязал повязку и, не глядя на девушку, переключился на следующего желающего преодолеть его полосу.
– Кивер! – на этот раз Аня не успела даже выйти из института, когда её окликнул уже знакомый голос. Она хотела ответить что-то резкое, может, даже нагрубить, чтобы эльф отстал от неё. Но язык не повернулся – так уж открыто и тепло он улыбался.
– За тобой уже приехали?
– Нет, сегодня я еду на автобусе.
– Я могу подвезти тебя, если согласишься подождать ещё двадцать минут, у моей сестры вот-вот закончатся пары.
– У тебя есть сестра?
Увидев, как вытянулось лицо Габриэля, Аня поняла, что сморозила глупость. Должно быть, его сестра была какой-то выдающейся личностью, но она никак не могла вспомнить этого.
– Летом её признали алмарианом, – сообщил тот.
– Ах да, точно! – Аня поняла, что краснеет.
– Это даже хорошо, что ты не в курсе, – признался парень. – Все меня с этим достали. Так что, подождешь ещё минут двадцать? Я познакомлю вас.
Аня хотела ответить категорическим отказом, гордо развернуться и уйти с высоко поднятой головой. Но её так и распирало от желания увидеть девушку-алмариана, поговорить с ней на равных, словно она тоже часть этого духовного мира. К тому же Ане льстило, что Габриэль оказывает ей знаки внимания, и ничего не могла поделать с ударами своего сердца, которые учащались каждый раз, когда она смотрела на него.
– Зачем тебе занятия у Гордона? – как можно более холодно и равнодушно спросила она, с достоинством опускаясь на скамейку в холле. – Я так понимаю, ты учишься где-то в другом месте.
– В «Академии государства и права», – сообщил Габриэль, садясь на противоположный край. – Мы с сестрой весь прошлый год занимались с Нолэ индивидуально, было не так-то легко понять, кто из нас алмариан. Не хочу теперь терять приобретённые навыки, поэтому хожу на курсы, пока есть время.
– Ты жалеешь, что это не ты, а сестра? – Аня не так уж много знала об алмарском роде, начала интересоваться совсем недавно, только после знакомства с Эдвардом Гордоном. Насколько она понимала, алмарианы не обладали даром, как телепатия или рентгеновское зрение, но были наделены энергией, делающей их могущественнее других людей.
– Нет, – Габриэль усмехнулся. – Отец не пережил бы такого удара. Я ведь его единственный сын и наследник.
Аня хотела было спросить, чем алмарский дар помешал бы ему продолжить наследие отца, но Габриэль заговорил об Анне и Внешнем мире, где он никогда не был, и который, видимо, интересовал его.
– Нет, мы не отдаём в приюты своих пожилых родственников, чтобы получить их жильё, что за глупость! – Аня вышла из себя. – В который раз слышу этот немыслимый стереотип! Откуда вы берёте эту чушь?
Габриэль рассмеялся, сообщив, что многие в Ардхоне считают, что во Внешнем мире продаётся абсолютно всё и все.
– В газетах писали нечто подобное пару лет назад, – виновато добавил он. – Прости, если обидел тебя.
– Проехали.
– Ты скучаешь по своей стране?
– Да, – призналась Аня подумав. – Она несовершенна, но… я люблю её.
Габриэль понимающе кивнул:
– Я бы тоже скучал по Валдарии, если бы попал в мир лучший, чем этот.
– Почему ты так уверен, что Ардхон лучше Внешнего мира?
– Ну как же! У нас нет детских домов, безработицы и голода, высокий уровень жизни, медицины и образования. Поверь, уж я-то в этом разбираюсь. И это всё учитывая тот факт, что мы уживаемся вместе с представителями других видов, тогда как в странах Внешнего мира столько расизма и национальных распрей.
Аня ничего не ответила, наверное, Габриэль был прав, но девушке ровным счётом не хотелось говорить о том, как ужасен мир, в котором она выросла.
– Прости, – тот покачал головой, – я не хотел испортить тебе настроение. Это всё академия, я ведь учусь на политолога, у нас что ни лекция, то дебаты.
– Наверное, ты прав, – девушка пожала плечами, – но, если наш мир так ужасен, почему вы пользуетесь почти всеми нашими изобретениями? Начиная от скамейки, на которой мы сидим, и заканчивая телефоном у тебя в кармане. Ты ездишь на электрокаре и варишь по утрам кофе в кофемашине, их тоже спроектировали во Внешнем мире, знаешь ли. Здешние изобретатели могут лишь модернизировать то, что придумал уже кто-то другой. Ой, прости! – Аня наигранно закрыла рот ладошкой. – Я сказала, не подумав, ты, наверное, не варишь кофе, у тебя же есть прислуга.
Аня злилась. Одно неосторожное слово в адрес её дома, её родины, и молодой эльф попал в чёрный список. Теперь ему придётся через голову прыгнуть, чтобы она вычеркнула его оттуда. Хотя внутренне Аня радовалась, что Габриэль дал ей повод испортить о себе мнение.
Парень приоткрыл в изумлении рот.
– Ты очень смело высказываешься для девушки, – с восхищением признался он.
– Для девушки? – Аня недобро сверкнула глазами. – Это норма вообще-то. Я не виновата, что в вашем эльфийском обществе права женщин так ущемлены. Во Внешнем мире в цивилизованных странах, тебя бы давно обвинили в половой дискриминации.
– У нас разные понятия о том, что делает страну цивилизованной, – Габриэль примирительно улыбнулся, явно желая сменить тему разговора. – По мне, так любая страна, где законно ездить на велосипедах, должна быть приравнена к варварской! Ненавижу велосипеды.
Аня натянуто улыбнулась. Если ему было по душе, чтобы она глупо хихикала и восторгалась всем, что он говорит, то сегодняшний их разговор будет последним. Что ж, оно и лучше. Но она не учла, что говорила не с обычным парнем, а с эльфом. Габриэль по одному только взгляду понял перемену в её настроении. Он виновато опустил голову и глубоко задумался, так что следующие несколько минут они просидели в полной тишине, которая, похоже, ничуть не напрягала эльфа.
– На кого ты учишься? – наконец спросил он.
– На менеджера по связям с общественностью.
– Ты сможешь работать связистом между Внешним и Внутренним миром.
– Да, я знаю, – слишком резко ответила Аня и поджала губы.
– Мы с отцом однажды… – с жаром начал было он, но вдруг осёкся и добавил уже другим тоном: – Думаю, это востребованная профессия.
– Спасибо, – Ане вдруг стало неловко за своё грубое поведение, и она тоже сменила тон: – Как зовут твою сестру?
– Ариэль. Она удивительный и самый лучший человек на свете, – сообщил он, и взгляд его наполнился нежностью и теплом. – Мы двойняшки, поэтому было так сложно определить, кто из нас алмариан. Но, как и всегда, этот дар достался первому рождённому, то есть Ариэль. Она уже идёт…
Оба прислушались. Анна пока что не слышала даже шагов, должно быть, у Габриэля и его сестры была прочная связь, потому что Ариэль Рабвель появилась только минуту спустя. Точнее, сначала появилось некое чудесное чувство, что сейчас произойдёт что-то очень хорошее, радостное. А уже затем по коридору лёгкой походкой к ним подошла сама эльфийка.
Аня вспомнила своё первое впечатление от встречи с Гордоном, это было нечто похожее. Казалось, что перед ней предстало неземное создание, ангел, спустившийся с небес. Каждая клеточка тела Ариэль светилась, и даже запахло как-то по-особенному: свежо и приятно. Аня поняла, что зачем-то встала на ноги вслед за Габриэлем, который поднялся, чтобы приобнять сестру и поцеловать в лоб. Они были удивительно похожи! Длинные светло-золотистые волосы, тонкий нос, остро очерченный угол челюсти, аккуратные губы, словно застывшие в полуулыбке. Они оба казались совершенными, и сложно было не любоваться братом и сестрой Рабвель с открытым ртом.
Габриэль представил девушек друг другу, обе смущённо заулыбались и зачем-то помахали руками, хотя стояли совсем рядом. К счастью, неловкое знакомство быстро закончилось, потому что Габриэль предложил поспешить к машине и выехать пока не начались пробки. По дороге заговорили об учёбе и занятиях у Гордона, и Аня заметила, что голоса Рабвелей звучат как одни и те же аккорды, сыгранные в разных октавах.
Ариэль была скромная и очень застенчивая девушка. Она выглядела чем-то расстроенной, но чем дальше они отдалялись от замка, тем легче становилась её походка и звонче голос. Она даже рассмеялась, услышав рассказ Ани про преподавателя космоэнергетики в колледже. Тот принял обет молчания, но продолжал вести лекции, жестикулируя, как мартышка.
– Суть ведь была не в том, чтобы не произносить слова, – Ариэль покачала головой. – Обет молчания берут, чтобы очистить разум от мыслей и суеты.
– Вот именно! А ещё я читала, что молчание способствует формированию новых нейронов в мозгу, – заметила Анна.
– Вам это явно не грозит, – хмыкнул Габриэль, который выглядел при этом крайне довольным тем, что девушки нашли между собой общий язык. Они сразу же набросились на парня с обвинениями и шутливыми угрозами, а когда дошли до парковки, Ариэль указала Ане на блестящий тёмно-синий электрокар марки «Шершень»:
– Садись вперёд, а я поеду сзади.
Аня хотела было отказаться, ей было неловко занимать место, явно принадлежавшее эльфийке, но Габриэль тоже открыл для неё переднюю дверцу. В салоне оказалась куча маленьких мягких игрушек, одни были прицеплены к панели, другие висели на липучках, третьи валялись в кармашках и бардачке, а на сиденьях были пушистые квадратные подстилки. Аня подумала о том, что всё это дело рук Ариэль. И ей показалось, что она вторглась в чьё-то личное интимное пространство, оказалась там, где не должна была быть. В мире этих двух эльфов, таких идеальных и глянцевых на первый взгляд, но живых и настоящих внутри.
Глава 7. Алма?риан
Ариэль Ра?бвель было двенадцать, когда она впервые почувствовала, что отличается от других детей. Она не была телепатом, но на каком-то ином, интуитивном уровне, понимала, что чувствуют или думают другие люди. Животные слушались её, и даже сторожевые псы робко поджимали хвосты, когда она проходила мимо. Звучание её голоса завораживало, и она могла заговорить любого, выведав всё, что ей нужно, или заставив подчиниться своей воле. Непоседливый и активный брат, лишённый такого дара, часто вынуждал Ариэль использовать эти силы в их детских играх и шалостях.
Но в шестнадцать всё резко прекратилось. Ариэль уснула беспечной шебутной девчонкой, а проснулась закомплексованным подростком. А всё потому, что по мнению матери ей пришла пора взрослеть, а взрослеть девочке категорически не хотелось. Ариэль была бы счастлива провести всю свою жизнь, лазая за братом на конюшню или пытаясь пробраться на запертый чердак в поисках семейных сокровищ. Однако сам Габриэль изменился и повзрослел в одночасье. Едва их отец произнёс фразу «я нашёл тебе очаровательную невесту», и шкодливый мальчишка превратился в задумчивого утончённого юношу. Ариэль же превращение из гадкого утёнка в лебедя так и не удалось. Она начала блёкнуть на его фоне, винить себя в недостаточной зрелости, потом в скудности ума и, наконец, в отсутствии всякого очарования. Весь её природный дар зачах, и когда пару лет спустя Ариэль попала в руки Го?рдона, от неё осталась только запуганная, неуверенная в себе девочка.
И всё же она была алмарианом. Первый месяц учёбы в «Институте космоэнергетики и тонких тел» Гордон велел Ариэль следовать за ним по пятам, брал с собой на сложные сканировки и заставлял выслушивать вместе с ним проблемы людей, приходящих к нему за помощью. Однажды прямо при ней старушка привела мальчика, который не говорил и страдал нервным тиком с тех пор, как у него на глазах погибла мать. Гордон даже не стал ни о чём спрашивать, а просто обнял ребёнка. Мальчик заплакал, уткнувшись мужчине в грудь, и Нолэ плакал вместе с ним. А когда оба успокоились, ребёнок заговорил.
Ариэль долго была под впечатлением от этого случая. Наверное, тогда она впервые поняла, какая именно сила есть в ней и сколько всего она способна сделать в этом мире. Но как бы девушка ни старалась, уроки Гордона с каждым разом становились для неё всё сложнее.
– Услышь и почувствуй, – нараспев произнёс Гордон, когда Ариэль в очередной раз вошла в феа?рт. Голос его словно разбудил в сознании девушки дремлющие до этого времени центры. Ей сразу стало слышно тиканье часов, дыхание Гордона на другом конце комнаты и удары его сердца. А позже, где-то над головой, Ариэль ощутила движение пяти или шести людей и ещё множество едва уловимых тонких вещей, незаметных обычному человеку. Потом Ариэль почувствовала, как большая белая фигура приблизилась к ней, и в следующую же секунду её охватило чувство опасности. Ведомая инстинктом Ариэль резко нагнулась, услышав только, как что-то со свистом пронеслось там, где секунду назад была её голова.
– Неплохо, – Гордон обошёл её и поднял небольшую подушку. – Вставай.
С помощью разных других упражнений он обозначал границы её телепатических возможностей. Например, передвижения Эдварда за дверью аудитории она уловить могла, а вот когда он отдалился больше чем на пятьдесят метров, теряла его из виду. Обычного феарта в медитации уже было недостаточно, теперь нужно было уметь войти в него в любой ситуации, сохранить свою внутреннюю целостность даже в минуту опасности. Поэтому Нолэ частенько закидывал Ариэль подушками или даже предметами потяжелее, а однажды даже бросился за ней сам через весь кабинет. Ариэль этого никак не ожидала и с визгом кинулась от внушительной фигуры Гордона за кафедру.
– Когда я был в Сибири, одного мужчину одолел бес, – признался тогда Нолэ, строго разглядывая ученицу. – Из него полезло всё худшее, что было в нём. Он изнасиловал и убил восемь человек, прежде чем я его поймал. Думаешь, мне не было страшно? Или, может, я не хотел убежать от него? Демон давал ему силы, а…
Гордон замолк на полуслове, увидев, как Ариэль виновато потупила взор.
– Тебе стыдно? Винишь себя?! – рявкнул он, заставив девушку вздрогнуть. – Что мне от твоей вины или сожалений?! Это эмоции, на которые ты больше не имеешь права!
Он много рассказывал девушке о том, как жил в Сибири. Его сослали за Уральский хребет в дикие шаманские земли, где он должен был использовать свой дар на благо общества. Эта часть Валдарии практически была не заселена, более того, она считалась заповедной. Исключения составляли разве что учёные, изучающие эту зону. Всё дело было в сущностях, которые заполонили Сибирь, Дальний Восток и все азиатские земли вплоть до Гималаев. Эти опасные бестелесные существа с собственным сознанием большей частью оставались невидимыми, но могли принимать и человеческие облики. Низших из них видели даже люди Внешнего мира, называя в своих легендах и сказках лешими или домовыми. Высшие же сущности нередко проникали в сознание человека и овладевали его волей. Именно с ними сражались и не давали распространиться по всему Ардхону шаманы западно-сибирских равнин, к которым и был сослан Эдвард. Этот путь для него, как для алмариана, оказался судьбоносным. И теперь Гордон понимал, что, именно лишившись всего и оказавшись в условиях экстремального выживания в суровой тайге, он открыл в себе духовные силы, которые избалованному эльфийскому дворянину и не снились.
Эдвард пытался объяснить Ариэль, как теперь использует свой алмарский дар и почему решил помогать в первую очередь именно душевнобольным.
– Психические расстройства, приведшие к возникновению физических недугов, это самые сложно излечимые заболевания, – поведал он.
– Но ты не врач, – заметила Ариэль.
– Я исцеляю душу. А болезнь тела – это лишь отражение душевных недугов.
Девушку же пугали его пациенты, и она была уверена, что никогда не выберет для себя работу с умалишёнными. Зато её перестал пугать сам наставник, которого она с детства сторонилась. «Дядя Эд» – частый гость в их доме, казался Ариэль неприветливым и вечно недовольным мужчиной. Он обожал Габриэля, а по ней скользил взглядом как по пустому месту. А теперь вдруг превратился в её духовного наставника, человека, которому она должна была доверять.
Со второго месяца обучения Гордон, однако, вернул неприязнь своей ученицы к себе, вмешавшись в её рацион и режим дня. Здесь наставник оказался крайне дотошен и особенно беспощаден. Ариэль стала спать чуть ли не вдвое меньше, чем привыкла, и отказалась от всех своих самых любимых блюд. Бунт и желание высказать своему наставнику всё, что она думает, назревали в её душе каждое утро, но при виде Нолэ она робела и, стиснув зубы, покорно выполняла его требования.
Было всего семь утра, когда Ариэль, едва волоча ноги, вошла в небольшую аудиторию для занятий со своим наставником. Гордон уже был здесь.
– Скоро восход солнца, – напомнил он, – эта ресурсная медитация поможет тебе хорошо чувствовать себя весь день, даже если ты будешь спать меньше шести часов.
Нолэ стал показывать дыхательную технику, но Ариэль была так измотана ранним подъёмом и горой домашнего задания, что зевала чуть ли не каждую минуту.
– Прости, – девушка закрыла рот ладонью. – Ты сказал семь кротких выдохов или восемь, я прослушала?
– Я сказал семь коротких вдохов и один глубокий выдох, – процедил мужчина, – но раз ты так невнимательна сегодня, расскажи мне прежде о блокировке Павельса. Вы уже должны были изучить её на психологии.
– Блокировке Павельса? – у Ариэль в голове, кажется, вот-вот произойдёт блокировка. Девушка ничего не помнила, промямлив что-то о влиянии подсознательных решений на создание.
– Что за чушь ты несёшь? – буквально прошипел Гордон. Он смотрел на неё без злобы, скорее с полным разочарованием, если не сказать с отвращением. – Подсознательные решения?
– Ой, о влиянии сознательных решений на подсознание, – Ариэль готова была сквозь землю провалиться.
– Блокировка Павельса – это способность человеческого мозга принимать осознанные решения, вопреки выводам, сделанным на прошлом опыте, подсознательным установкам и инстинктам. К чему я это говорю?
– К тому, что мы сегодня будем делать ресурсную медитацию, – в отчаянье предположила девушка.
– Нет. К тому, что я всё ещё не оставляю надежду на то, что ты примешь осознанное решение становиться лучше и сильнее с каждым днём, вопреки всем своим неудачам, необоснованному страху передо мной и полной уверенности в собственной бездарности.
Ариэль поняла, что сейчас заплачет, и отвернулась от Нолэ. Как же она ненавидела его в этот момент!
– Если ты думаешь, что я учу тебя от скуки или ради собственного удовольствия, то сильно ошибаешься, – с нажимом произнёс Гордон. – Что ты вообще сможешь в этой жизни, если не умеешь владеть собственными чувствами? Как ты будешь менять людей и внушать им любовь, если так слаба перед ненавистью?
– Ты очень сильно давишь на меня! – не выдержала Ариэль. – Иногда мне кажется, что ты специально это делаешь, словно хочешь вывести меня из равновесия, чтобы опять и опять научить…
– Я хочу, чтобы ты была целостная, Ариэль! Что толку, если ты будешь меня любить? Думаешь, я не смогу заставить тебя? Я многое могу, но сейчас я хочу, чтобы ты была источником всего, что происходит в твоей жизни и в твоей душе.
– Но мне всё время кажется, что ты просто издеваешься надо мной! – воскликнула Ариэль, ощущая, как слёзы выступают на глазах. Девушка так устала, что уже не могла с ними бороться. Эдвард тяжело вздохнул, не зная, смягчиться или снова накричать на ученицу. Он отвернулся, когда Ариэль закрыла лицо руками и заплакала.
– Мне очень тяжело, – произнесла она, всхлипывая, – я не всегда понимаю, чего ты хочешь от меня, ещё куча домашней работы по другим предметам, я просто устала. Я понимаю, что неправа…
– Урок закончен, можешь идти спать! – Эдвард махнул рукой, и девушка выбежала из аудитории.
Но если Ариэль ожидала, что после этого Нолэ смягчится к ней, то она сильно ошибалась. Он стал требовать ежедневных утренних занятий на восходе, долгих и усыпляющих медитаций и не спускал ей ни единого промаха.
Силы Ариэль были на исходе. Всё это должно было закончиться либо нервным срывом, либо открытием второго дыхания. Гордон, должно быть, был уверен во втором, девушка же каждый день ждала, что вот-вот лишится чувств на одной из пар или по дороге домой. Она закипала каждый раз, когда Габриэлю хватало наглости жаловаться на большую нагрузку в академии. И не могла скрыть зависти, когда тот целыми днями говорил об Анне Кивер. У неё самой ни то что не было времени влюбиться в кого-то, она даже не успела узнать имена всех своих одногруппников.
Когда казалось, что хуже уже быть не может, Договирск и его окраины покрылись толстым слоем первого снега, который, вопреки обычаю, не спешил таять. Гордон, очевидно, любивший зиму, пребывал в особо приподнятом настроении и придумал для своей ученицы новое задание. Должно быть, он находил его занятным, Ариэль же была уверена, что Нолэ опять издевается над ней.
– Как прошли упражнения с холодом? – он улыбнулся, сверкнув глазами. Надо отдать должное, Нолэ порой мог быть очень милым.
– Я пробую каждый день, – сердце у Ариэль забилось в тревоге.
– Ариэль, – Эдвард обнажил свои белые зубы, – есть только два ответа: «Я научилась не чувствовать холод» и «Я не научилась не чувствовать холод»!
– Я не научилась не чувствовать холод… – расстроилась девушка.
– Тогда возникает следующий вопрос: почему?
– Было очень много уроков, я не успела…
– Есть только один ответ на такой вопрос: «Я не захотела»! – он внимательно следил за её лицом.
– Я не захотела, – безвольно повторила Ариэль. Она уже знала, что если Гордон говорит с ней таким тоном, то спорить бессмысленно. Должно быть, удовлетворившись её смиренным ответом, Нолэ кивнул:
– Умение признать поражение – это уже победа, Ариэль. А теперь идём!
Гордон повёл девушку за собой по служебным коридорам и неожиданно вывел на улицу. Было ещё темно, и на заледеневшие сугробы опускался тяжёлый, крупный снег. Гордон снял камзол и, оставшись в одной рубашке и брюках, лёг прямо в сугроб, поманив Ариэль за собой. Девушка нервно рассмеялась, понимая, что дороги назад нет, и упала в снег рядом. Холод сразу пробрал её хрупкое тело, а голые ладони защипало.
– О чём ты думаешь? —раздался голос Гордона.
– О холоде и о том, что если я заболею после этого, будешь ли ты ругаться…
Эльф рассмеялся громким, заливистым смехом, так что вороны, примостившиеся на крыше института, с криками взвились в небо. У Ариэль от его смеха на душе вдруг стало так легко и весело, что тоже захотелось смеяться.
– Ты держишь фокус внимания на холоде, и он поглощает тебя, – пояснил эльф, – но кто сильнее? Холод или ты? Реши для себя.
– Но если мне холодно, то…
– То думай о чём-то другом. Научись управлять своим «фокусом», и ты начнёшь управлять миром.
Ариэль закрыла глаза, фокусируясь на звуках, на свежем морозном запахе и, наконец, на красоте снежинок, что падали с неба.
– Это упражнение не одного дня, – произнёс Гордон, Ариэль открыла глаза и увидела, его лицо совсем рядом. Учитель, как всегда, внимательно изучал её, провоцируя на разные реакции. Его рука неожиданно сжалась вокруг горла девушки, и та сдавленно вскрикнула, обхватывая его запястье.
– Разве сейчас тебе холодно? – равнодушно произнёс он, и Ариэль поспешно закачала головой. Гордон отпустил её, приблизив лицо ещё ближе, так что она почувствовала его горячее дыхание, и длинные волосы коснулись её лица. – А сейчас?
– Нет! – девушка воскликнула, отталкивая его, неожиданно испугавшись бездонной глубины его глаз и того холода, что был в них больше, чем мороза, кусающего тело.
– Вот чему тебе нужно учиться! – умозаключил Гордон, вставая и отряхивая рубашку. – Нам легко согреть других, ещё легче, когда кто-то согревает нас, но настоящее искусство – научиться согревать самого себя. И алмариан должен это уметь.
Ариэль кивнула, уловив в его словах более глубокий смысл и поняв, наконец, чего от неё хочет Нолэ.
Глава 8. Тучи сгущаются
Тем временем Герман Алемский готовился к сканировке. Он старательно выполнял медитации, предписанные Гордоном, и ещё дважды за это время увидел сон про отца. В первый раз опять тесная комната и чьи-то тяжёлые удары по лицу, привкус крови во рту и белая бескрайняя равнина. Но во второй раз сон больше походил на погружение в чью-то реальность.
– Я не просто видел всё глазами отца, я СТАЛ им! – делился Герман с Севастьяном.
Друзья прогуливались по городскому парку возле Та?рганского медицинского университета, где учился Крошин.
– И что именно ты… он делал?
– Я шёл по снегу… Он был неглубокий, и иногда виднелись клочки земли, – Герман устремил невидящий взгляд куда-то в пустоту. – На мне был пуховик и большие сапоги, но холода особо не было, как в тёплый зимний день. Воздух… знаешь, не было обычной морозной свежести. Я прямо чувствовал дыхание Рудольфа, как что-то неудобно мешалось в левом сапоге, и как вспотела шея. Это просто нереальное что-то, Сева!
– Думаешь это то, что он прямо сейчас делал?
– Да! – Герман кивнул и серьёзно посмотрел другу в глаза. – Я проник в его сознание, понимаешь! У меня даже руки трясутся, когда я это рассказываю.
– Те, кто плотно занимается космоэнергетикой, даже общаться могут друг с другом на расстоянии через телепатическую связь. Может, у тебя природный дар и стоит после колледжа поступить в институт, где работает Гордон.
– Нет, – Герман покачал головой и даже усмехнулся, это казалось ему чем-то несерьёзным для мужчины.
Парни прошлись в молчании, пока Севастьян не посмотрел на друга с любопытством и не спросил, что изменится, если он найдёт всё-таки своего отца.
– Это вопрос с подвохом? – Герман прищурился.
– Нет, конечно! Только правду говори.
– Когда я врал тебе? Когда я найду отца, я… ммм… он станет заботиться о бабушке и, возможно, даже о моей маме, и та, наконец, перестанет делать глупости, несоответствующие её возрасту. Решится проблема с наследством, в которое я не могу вступить, потому что отец официально не признан мёртвым, бабушка не оформляет свидетельство о смерти, и без него я не могу претендовать на родовое имение Алемских. К тому же у нас дома…
– Твою мать! Дружу с куском говна!
– Что не так? Ты думал, я скажу, что первым же делом брошусь ему на шею и буду рыдать со словами, «папочка, мне тебя так не хватало»?!
– Если бы я смог вернуть своего отца с того света, я бы так и сделал, – произнёс Севастьян без тени улыбки.
Алемский не принял слова друга близко к сердцу, а лишь отмахнулся. Севастьян был круглым сиротой и вырос в детском доме в Самаре до того, как его нашёл и забрал в Ардхон дядя. Герман же не мог понять всю ценность того факта, что у него, в отличие от Крошина, есть мама, бабушка. Он больше переживал из-за того, как несправедливо с ним обошлась судьба. Вот он вроде сын Рудольфа, но официального подтверждения нет. Граф по праву рождения и наследник рода, но как это доказать? Герман злился из-за этого и чувствовал себя обманутым судьбой. Будто ему подарили нечто огромное и значимое, но не разрешили пользоваться.
В своих мечтах он прогуливался по лужайке возле старинного здания с колоннами и лепниной. На нём было пальто на эльфийский манер и, может быть, даже трость. Слуги сновали туда-сюда, суетились вокруг «его сиятельства», а в газетах по всей Валдарии печатали его фото. Но самое главное, обо всём этом непременно должен был узнать его отчим, оставшийся в Саранске. И ещё одноклассники. И учителя из начальной школы. Вот только Герман никак не мог придумать, как донести до них минуту своего триумфа, ведь они остались во Внешнем мире? Ничего, он непременно что-нибудь придумает, главное сейчас – найти отца.
Юноша считал дни до встречи с Гордоном, пока, наконец, вновь не оказался на ухоженной тропинке по пути к круглому каменному замку. (На этот раз он предусмотрительно взял от города такси, всё-таки негоже графу ездить на метро). Секретарь проводил его в зал для практических занятий. Оттуда после урока выходили студенты: все они молчали, словно ещё пребывали в медитативном трансе и выглядели торжественно-одухотворёнными.
Внутри тёмной и душной аудитории его ждал Гордон. И хотя на нём были простые хлопковые штаны и кофта, нечто туманное, возвышенное окутывало высокую фигуру эльфа. Едва Герман взглянул на него, как все мысли улетучились, и даже голова слегка закружилась.
– Переодевайся, – произнёс голос Эдварда не то вслух, не то в голове юноши. И парень, как в замедленной съёмке, стал надевать принесённые с собой футболку и штаны. Сам эльф подошёл к раковине в углу аудитории и вымыл руки, звеня кольцами, которые зачем-то снимал с пальцев.
– Выбери место и садись на пол, – велел Гордон.
Герман в замешательстве забегал глазами по просторному залу. Что, интересно, он называл «местом»? Потоптавшись немного, парень опустился прямо на пол между грудой подушек и стеллажом. Когда эльф подошёл и сел рядом, юношу пробрала крупная дрожь от близости иных энергий, ладони были мокрые и холодные, и он потёр их о свои штаны.
– Готов? – спросил Гордон, и парень неуверенно кивнул. – Сделай глубокий вдох и на выдохе закрой глаза.
Возможно, виной всему была духота, но, когда Герман закрыл глаза, а его затылка коснулась тёплая и мягкая рука эльфа, сознание парня куда-то улетело.
Вместо высоких стен медитативного зала перед глазами вдруг возник холодный белый снег, затем чулан и мужчина, бьющий его по щекам, и, наконец, тёмное замкнутое пространство. Он сидел на каменном полу, держа в руках холодную железную кружку с каким-то питьём, во рту всё ещё был его вкус, и Герман сумел распознать крепкий чёрный чай. Потом он обернулся и увидел в метре от себя догорающие угли небольшого костра. Судя по затхлому сыроватому запаху и ощущению нависшего над головой камня, это была пещера. Тело Рудольфа начало подниматься на ноги, но сознание Германа вдруг рвануло куда-то, и парень очнулся на полу медитативного зала.
Голова кружилась, и его тошнило.
– Давай по-другому, – Гордон рывком усадил Алемского и снова приложил ладонь к затылку.
На этот раз всё было ясно и чётко, словно это не Герман летел по неизведанным просторам своего подсознания, а кто-то вёл его умелой рукой. Вот он снова идёт по снегу, вот картинки из других снов юноши, пещера и, наконец, опять чулан. Чья-то рука бьёт по лицу, и Герман стонет, сплёвывая кровь. На заднем фоне мужчина с пепельно-серыми волосами что-то оживлённо говорит, но в ушах стоит только шум от ударов. Однако Гордон ведёт Германа дальше, пока не достаёт из него все видения, связанные с отцом.
Алемский пришёл в себя на полу, он был весь в холодном поту, а перед глазами плясали круги. Гордон сидел рядом, прислонившись спиной к стеллажу, и напряжённо думал.
– Что вы увидели? – с трудом произнёс парень.
Ему пришлось приложить массу усилий, чтобы сесть, тело тряслось и отказывалось слушаться, будто всё ещё было частично во власти Гордона.
– Это странно, – наконец ответил мужчина. – Должно быть, вы с Офелией не так уж и ошибаетесь насчет Костина, потому что я видел, что человек, допрашивающий Рудольфа, именно он.
Герман издал возглас удивления, на большее он был просто неспособен.
– Затем с ним что-то случилось… что-то непонятное, я впервые такое увидел. Его тело будто расщепило на атомы, а затем собралось вновь. Это похоже на переход через Портал, но так, если бы он длился не долю секунды, а несколько минут.
– Костин ставил над ним опыты?
– Возможно.
– А где он сейчас? Вы отследили энергетический след? – Герман почувствовал, как его вновь пробрала дрожь, на этот раз от волнения.
– Мне очень жаль, – Эдвард не стал долго ходить вокруг да около, – я не смог это сделать. Такое ощущение, что места, где он сейчас находится, не существует. Либо оно не на земле.
Повисла долгая пауза. Каждый пытался понять смысл этих слов, гадая, что это может быть за снежная равнина.
– Думаю, Костин знает, что это за место, – решительно заявил Герман и не без труда поднялся на ноги.
– Нет, – Гордон покачал головой, – даже не думай! Ты сгинешь, как и твой отец, если пойдёшь к нему, помяни моё слово.
– Но он знает! – парень повысил голос. – Что ж мне теперь, в полицию пойти, сказать, что видел во сне, как много лет назад было совершено преступление? Если даже вы не смогли найти отца, его больше никто не найдёт!
Гордон не ответил, дожидаясь, пока эмоции юноши улягутся.
– Почему вы не попытались заговорить с отцом, пока делали сканировку? – уже более спокойно спросил Герман. – Мой друг говорит, что с помощью телепатии можно общаться как по телефону. Так раз отец жив – заговорите с ним! Спросите напрямую, где Костин его держит.
– Я не выстраивал сейчас телепатическую связь с Рудольфом, – мужчина покачал головой. – Он закрыт от меня так же, как всегда. Это ты во время сна выходишь с ним на контакт и видишь обрывки его жизни и воспоминания. Всё, что я сейчас сделал, это достал их из твоей головы.
Герман с разочарованием отвернулся.
– Если плотно займёшься космоэнергетикой и сможешь овладеть осознанными снами, то сумеешь сам поговорить с ним и обо всём спросить.
Это звучало как совет, разумный совет, но могло занять слишком много времени. Поговорить с Костиным начистоту и посмотреть, как учёный будет лгать, выкручиваться, выглядело более заманчивым.
– Сколько я должен вам за работу? – спросил Герман. Он переодевался в свою жизненную одежду, поэтому не заметил презрительного взгляда, который на него бросил эльф.
– Я не беру деньги за свою работу. Но ты расплатишься со мной тем, что не будешь подвергать риску свою жизнь и не сунешься к Костину ни на шаг.
***
– Мы пойдём к Антону Костину, – прошептал Габриэль Рабвель на ухо своей сестре.
Оба были в своей общей ученической комнате в родительском доме, куда приехали на выходные.
– Зачем нам к Костину? – спросила Ариэль, убирая учебник, по которому занималась, и во все глаза уставилась на брата.
Услышать ответ ей не было суждено: колокольный звон из парадной известил о прибытии гостя.
– Это ещё кто? – удивилась она.
– Отец вызвал дядю Эда, – сообщил Габриэль.
– Зачем?
– Это всё из-за скандала в Совете Федерации.
Ариэль облегчённо вздохнула, испугавшись, что Го?рдон пришёл, чтобы позаниматься с ней ещё и на выходных. Зато Габриэль явно был рад, он выскочил из ученической и побежал вниз по лестнице, встречать Эдварда.
Риндо?рн – родовое имение Рабвелей – находилось на западе Тиво?льских владений. Это была старинная каменная башня, которую Рафаэль Рабвель перестроил по последней моде. Треть первого этажа он отдал под огромный бассейн с сауной, рядом разместил бильярдную с камином и свой кабинет. В самом сердце башни меж тонких извилистых колонн расположилась открытая гостиная, где можно было давать настоящие светские приёмы. А вокруг по внутреннему периметру тянулась вверх каменная винтовая лестница, ведущая в спальни и комнаты для гостей. Она была сущим ужасом для многочисленной прислуги, которая вечно что-то с неё роняла или падала сама, споткнувшись на одной из трёхсот ступенек в погоне за идеальной чистотой замка.
Дом этот был гордостью Рафаэля, который был младшим из трёх детей Аннабель и Самюэля Рабвелей и не рассчитывал, что станет когда-то хозяином Риндорна. Однако его старший брат и сестра рано покинули этот мир, не оставив детей.
Хозяин дома и прибывший гость уединились в кабинете Рафаэля Рабвеля. С недавних пор Габриэлю было позволено присутствовать при всех деловых разговорах отца. Юноша очень этим кичился. Он так и видел себя его правой рукой и мечтал о блестящей политической карьере. Гордон всегда восхищал Габриэля, и сейчас, видя, как тот даёт советы отцу, опираясь на собственную интуицию, или проводит скорые диагностики, воображал, как когда-то и Ариэль будет подобным образом помогать ему принимать важные решения.
Саму эльфийку политические вопросы не волновали. Её волновала гора домашней работы и дополнительные задания Нолэ, с которыми она плохо справлялась. Так и не дочитав главу о «Семи способах выхода из транса», девушка спустилась к ужину.
Во главе длинного обеденного стола сидел Рафаэль – молодой с виду мужчина, которого можно было принять за старшего брата Габриэля, до того они были похожи. В глазах Рафаэля читался цепкий ум, а опыт прожитых лет превратил некогда скандального и непоседливого юнца в мудрого и терпеливого главу большого семейства.
Справа от Рафаэля обычно сидела его жена, но сейчас Адель, согласно традиции, уступила своё место гостю. Сама же женщина расположилась напротив своего мужа. Адель не раз по праву признавалась самой красивой дамой Эльфийского Княжества. Её кукольное личико с огромными голубыми глазами, казалось, принадлежало некой шестнадцатилетней юной красавице. Длинные, ниже талии волосы были белее снега, и вся её фигура излучала дивную грацию и женственность. Дочери, сидящие рядом с ней, меркли на её фоне, несмотря на то что младшая Мариэль унаследовала белоснежные локоны матери, и имела все задатки с возрастом превратиться в такую же красавицу.
Гордон терпеть не мог находиться в обществе Адель, он сразу чувствовал себя неуютно и становился невнимательным. Поэтому Эдвард снова заговорил с отцом и сыном Рабвелями о политике, то и дело хмурясь, когда хозяйка дома о чём-то заботливо спрашивала его или велела прислуге сменить ему блюдо.
К концу ужина, когда подали чай, Гордон понял, что чувствует себя неуютно не только из-за присутствия некогда любимой женщины. Кто-то не сводил с него глаз, и это оказался уже хорошо знакомый ему взгляд Ариэль. Привыкшая всюду следовать за ним в институте, она и сейчас по привычке внимательно следила за тем, как он ест и пьёт. И, скорее всего, от неё не ускользнуло смущение, которое он испытывал в обществе её матери.
Он взглянул на Ариэль, пытаясь угадать, что она думает по этому поводу: осуждает его или посмеивается? И понял вдруг, что никогда прежде, когда бывал в Риндорне, не замечал присутствия Ариэль, как сейчас, должно быть, не замечает младшей дочери Рабвелей. Дома в окружении семьи она казалась ему старше и будто бы даже красивее.
Он перевёл взгляд с Ариэль на Габриэля, а затем удивлённо уставился на Рафаэля:
– Как тебе это удалось? – он вновь взглянул на двойняшек. – Они так похожи.
Рабвели рассмеялись, и Адель сообщила, что вся Валдария обсуждала этот факт ещё прошлой осенью, когда двойняшки были выведены в высший свет.
– Твой сын невероятно похож на тебя, – Эдвард вспомнил вдруг молодого Рафаэля, дерзкого и избалованного любимчика Аннабель. Не каждому мужчине удавалось породить столь удачную копию самого себя. И хотя Гордон был человеком бессемейным, он почувствовал лёгкую зависть. – Есть хоть что-то от матери?
– Руки, – Габриэль поднял кисти.
– Да… – Гордон пригляделся. – Это её форма ногтей, я помню…
Он глубоко задумался, уносясь воспоминаниями в те давние годы, когда ему было позволено держать эти тонкие пальчики в своих руках, изучать их, жадно сжимая.
Ариэль снова внимательно смотрела на него. Эдвард понял, что она точно знает, о чём он сейчас думает, а может, даже и все остальные Рабвели. Дабы окончательно не испортить всем вечер, Эдвард поспешил откланяться.
***
Что-то неправильное было во всём услышанном Ариэль за ужином, что-то неприятное. Мысль о том, что у Нолэ всё ещё могли сохраниться чувства к её матери, вызывала почти физический дискомфорт. Ариэль хотела обсудить это с братом, но не знала, что именно скажет ему. Они никогда не говорили между собой о личной жизни родителей. Это была запрещённая, неприличная тема.
В конце концов, да и почему это должно так волновать её?!
– Так зачем нам к Костину? – спросила Ариэль у брата, желая отвлечься от ненужных мыслей.
Они как раз поднялись в ученическую. Когда были детьми, это была их игровая, а потом комната стала служить для приёма друзей и выполнения домашних заданий.
– Отец хочет помочь ему вывести на экспорт лекарство для оборотней, это вопрос государственной безопасности, – Габриэль самодовольно посмотрел на сестру, и уголки его губ расплылись в улыбке. – Отец сказал, что это будет моё первое самостоятельное дело.
Ариэль скептически покачала головой:
– Ну, конечно, ври больше. Кажется, я уже где-то слышала историю про первое самостоятельное дело, связанное с Антоном Костиным, с очень счастливым концом, – девушка сделала пальцами кавычки.
– Глупости! – отмахнулся тот
– Вовсе нет, Габриэль! Вообще-то, Гордон из-за него провёл в ссылке столько лет!
– Ох, ты теперь ярая защитница своего наставника, – усмехнулся он. – Лично я считаю, и отец со мной согласен, что единственный, кого стоит винить во всех бедах Гордона – это Рудольф Алемский.
Ариэль задумалась, но потом решительно покачала головой:
– Я читала, что его мать ищет его. Неужели он не поставил бы её в известность, если бы был жив и невредим?
– Всем ты веришь, Ариэль. А что, если это часть плана? Старушка разыгрывает драму для отвода глаз, а на деле…
– Замолчи! Ты говоришь ужасные вещи!
– Я тебе больше скажу, – не унимался тот, – слышала про объявившегося пару лет назад сына Рудольфа? А?лен Ву?тер говорит, что некоторые считают, будто он и есть сам Рудольф после пластической операции.
Ариэль рассмеялась, сообщив, что большей глупости в жизни не слышала.
– Так что за лекарство Костина? – спросила она.
– Препарат для оборотней нового поколения. Отец не хочет, сразу делать ему деловое предложение, говорит, что сначала нужно прощупать ситуацию и понять, стоит ли оно того. Поэтому мы пойдём на презентацию лекарства в следующую субботу, и я очень надеюсь, что ты сможешь помочь мне в разговоре с ним. Этот Костин тот ещё хитрец, а я не всегда понимаю, когда мне лгут, – признался парень. – А знать, что у него на уме нам необходимо!
– Ты всё это серьёзно? – Ариэль только сейчас поняла, что брат не приукрашивает. – Отец поручил это тебе? Ты пойдёшь один даже без папиного секретаря?
– Ага! – Габриэль расплылся в самодовольной ухмылке.
Почему, ну почему Габриэль так быстро и легко взрослел?! Ариэль даже стало завидно. Казалось невероятным, чтобы Гордон мог поручить ей принять одного из своих пациентов. Да она и сама ни за что бы не согласилась на такое. А папа поручил Габриэлю важное политическое дело.
– Ты чего? – брат, коснулся коленом её колена.
– Поздравляю, это очень здорово, – выдавила она из себя. – Ты хочешь, чтобы я поймала его на лжи, если он решит лукавить?
– Конечно! Ты ведь лучшая в этом! – Габриэль расплылся в самой искренней улыбке.
– Хорошо, – Ариэль опустила голову.
Она не была уверена, что сможет в ходе беседы без предварительных упражнений, понять истинные мысли человека. Но это был бы прекрасный опыт и настоящая проверка своих сил. Правда, Ариэль казалось, что это скорее закончится доказательством её бездарности, чем таланта. Но она не хотела делиться своими мыслями с братом и портить ему настроение.
– Я помогу тебе, чем смогу, но думаю, ты и сам сможешь определить искренность слов твоего собеседника, – заметила Ариэль. – В конце концов, ты ведь ходишь на занятия к Гордону.
Юноша рассеянно пожал плечами. В свою очередь, он не хотел признаваться сестре, что ходит туда исключительно ради Анны Кивер.
***
Эта девушка из Внешнего мира так прочно засела в голове Габриэля, что он пытался отыскать в этом некий потусторонний смысл. Он думал о ней, просыпаясь и ложась спать. Во время учёбы и даже когда общался с друзьями. А когда видел её раз в неделю на занятиях в институте, то дышать не мог, до того бешено сердце стучало в груди.
Габриэль никогда ещё так сильно не влюблялся и боялся, что эти чувства сыграют с ним злую шутку. Ведь он был официально помолвлен с испанской принцессой Арабикой Ли?стер. Полный грустных раздумий и сомнений он даже думал не пойти на следующее занятие. Но всё же изменил своё мнение, и не зря: Гордон как раз поднял тему телепатии.
– Сегодня я расскажу вам о силе мысли, – Нолэ начал урок. – Прочитать то, что происходит в голове другого человека, способен лишь телепат с врождённым даром, – все невольно покосились на оборотня Бориса Брогана. – Зато каждый способен улавливать невербальные сигналы. Так же как и каждый из нас после длительных тренировок способен научиться вкладывать в головы других свои мысли. Это близко к гипнозу, которым владеет Руссан Ветров, но в отличие от него мы не будем учиться управлять волей человека. Сначала мы попробуем невербально донести друг до друга послание, а затем научимся считывать чужое.
Гордон начал разбивать учеников на пары, их было одиннадцать, поэтому обычно он брал к себе Габриэля или Алана, но в этот раз выбор Нолэ пал на Анну. Габриэлю же досталась Нейли Ланская, от чего та пришла в восторг.
– Тишина, пожалуйста, – произнёс Гордон. – Начнём с парной медитации. Феарт в положении сидя. Можете приступать.
Все сели на пол лицом друг к другу и стали дышать в едином ритме. Габриэль старался выкинуть из головы все лишние мысли, не хватало ещё, чтобы Нейли залезла к нему в голову. Она и так была излишне доставучей и любопытной.
Парень внимательно слушал наставления Нолэ и изо всех сил старался настроить внутренний взор, но Нейли он совершенно не чувствовал и не «слышал» её мысли. Хотя Габриэль заметил, что ему было дико скучно, чего обычно не скажешь о занятиях у Гордона. Может, ему всё же передались эмоции Нейли? Или парню просто было тоскливо из-за невозможности видеть Анну в этом упражнении?
Габриэль судорожно начал отгонять мысленный поток подальше от Кивер, бедняжку Нейли просто снесёт лавиной, если она узнает о чувствах, бушующих в душе юноши. Он стал думать об Антоне Костине и той миссии, что поручил ему отец. Гадая, это на самом деле важное дело, и отец настолько ему доверяет, или уже решённый им вопрос, и Рафаэль просто даёт сыну возможность сделать свои первые шаги?
Вдруг кто-то рассмеялся. Сначала коротко и прерывисто, а затем и вовсе зашёлся настоящим приступом. К своему сожалению, Габриэль узнал голос Алана Вутера, недоумевая, из-за чего друг вдруг потерял контроль и так ведёт себя во время упражнения.
– Прекрати немедленно! – раздался голос Гордона.
– Что там? – прошипела Нейли.
Габриэль понял, что их контакт обречён, и начал постепенно выходить из феарта. Перед глазами плясали белые круги, и он часто заморгал, восстанавливая зрение. Все вокруг тоже хватались за головы, пытаясь прийти в себя, будучи вырванными из транса.
Алан сидел с закрытыми глазами, он нервно смеялся и раскачивался из стороны в сторону как сумасшедший. Гордон положил руку на его затылок и что-то зашептал. Габриэль тоже умел так делать. Словом, это была единственная эльфийская практика, которой он владел. Нолэ научил его летом, когда они занимались индивидуально, пока никто ещё не знал, кто из двойняшек окажется алмарианом.
Конечно, парень уже догадывался, что это будет Ариэль. Практики получались у него раз через три, в отличие от сестры он не мог сходу улавливать, что от него требует то или иное упражнение, и не выдавал нужной для алмариана силы энергии. Но умение повлиять на психику человека, коснувшись его затылка, далось Габриэлю с первого раза. Нолэ говорил, что через затылок можно совсем отключить человека или просто успокоить, если он сильно заведён. Видимо, это он и сделал с Аланом.
Напротив Вутера сидел вампир Руссан Ветров и самодовольно ухмылялся, глядя на эльфа, полулежащего на полу и с трудом приходящего в себя.
– Встать! – скомандовал Гордон, обращаясь к Руссану. Однако юноша не спешил повиноваться, смерив учителя надменным взглядом. – Кажется, мы обсуждали с вами, что гипноз возможен только под моим контролем, не так ли?
– Я просто передал ему свои мысли. Я не заставлял Вутера смеяться, – с вызовом ответил тот и посмотрел мужчине прямо в глаза.
– Все здесь знают, что вы лжёте, – констатировал Гордон.
Габриэль был согласен с Нолэ. Вот только он не знал, считает ли Руссана лгуном из-за своего предвзятого отношения к нему или почувствовал это на энергетическом уровне. Он очень надеялся на второе, ведь именно умение различать ложь и правду казались Габриэлю такими важными перед встречей с Антоном Костиным.
– Вы находите это забавным, я вижу, – Нолэ оскалился в недоброй улыбке. – Должно быть, тот факт, что вы подвергли всех риску, вынудив резко выйти из фаерта, вас тоже забавляет.
– Я зло, – вампир наигранно покачал головой.
Гордон бросил взгляд на Габриэля. Кажется, стало понятно, что именно здесь происходит.
Несколько дней назад СМИ Валдарии буквально взорвались от конфликта между чиновниками Совета Федерации, органа, фактически управляющего страной, куда входило по избранному члену от каждого вида. Представитель Клана остро отреагировал на предложение Российской Республики разработать противоядие от Кровавой чумы, способное на корню уничтожить гемоглобинную зависимость вампиров, сделав их обычными людьми. На последующее от Клана возражение эльфийский представитель заявил, что от «жажды» вампиров «всем одно только зло». Найти общий язык и мирно урегулировать процесс Совету не удалось. Конфликт вышел за рамки кабинета и вызвал самую бурную и противоречивую реакцию у народа.
Ящик Пандоры был открыт, и на поверхность всплыла самая больная тема Валдарии. Люди и эльфы заявляли о том, что будут спать спокойно, только когда вампирам подрежут клыки, а оборотным вырвут когти, а те, в свою очередь, обвиняли соседствующие народы в ущемлении их прав и попытках лишить преимуществ их видов. Угрозы посыпались даже в сторону предполагаемого изготовителя противоядия от Кровавой чумы – химика-экспериментатора Антона Костина. Учёный как раз только что закончил все опыты над лекарством для оборотней «Но?во», и Коммуна грозилась оборвать с ним все контракты.
Руссан Ветров явно был одним из тех, кто остро воспринял создавшийся конфликт. И хотя прежде он проявлял по отношению к Гордону уважение и даже не чурался звать его эльфийским словом «Нолэ», теперь же молодой вампир смотрел на учителя со злобой и неприязнью лишь только за то, что тот родился эльфом.
– Космоэнергеты – это люди, совершающие работу, близкую к врачебной практике, – меж тем спокойно пояснил Гордон. – И если вы определились с выбором в жизни и решили, что вы зло, то вам не место здесь.
Руссан с презрением фыркнул и направился к двери. Учитель даже не посмотрел в его сторону. Дождавшись, когда его шаги затихнут в коридоре, Гордон тоном, не терпящим возражений, велел ученикам вернуться к практике.
После занятий никто не расходился. Алан не скрывал ликования по тому поводу, что «мерзкий Ветров» ушёл, и теперь не придётся видеть его раз в неделю. Борис Броган с девушками-оборотнями обсуждали что-то вполголоса, и Габриэлю пришла в голову мысль, что и они сейчас объявят о своём намерении покинуть занятия в институте.
В глубине души он был бы этому даже рад. Они ничем ему не мешали, но на каком-то подсознательном уровне парень чувствовал себя дискомфортно в их обществе. У оборотней были свои законы и обычаи, во многом непохожие на эльфийские. А это значит, от них можно было ожидать всё что угодно. Они вели себя вызывающе, а хорошие манеры и вежливость эльфов поднимали на смех. При этом Борис Броган всё свободное время тискал и целовал то одну девушку, то другую, так что Габриэль не мог понять, с кем из своих соплеменниц тот встречается. Возможно, он встречался с ними обеими, и никто из них не видел в этом ничего плохого. Но для эльфов подобное поведение было неприемлемым, оскорбляющим их ценности.
С другой стороны, голос разума напоминал Габриэлю о том, сколько усилий и труда приложили его дед и отец, чтобы сблизить их виды, стереть границы между ними и дать возможность людям, эльфам, вампирам и оборотням жить вместе, без вражды. В свете печальных событий в Совете Федерации это было более чем актуально.
– Это не в твоих силах, – прошептал вдруг голос у его уха, и Габриэль резко развернулся, уже зная, чью прекрасную улыбку он сейчас увидит. Анна…
– О чём ты?
– Смотришь на Бориса и думаешь, как бы спасти нашу группу от раскола…
– Откуда ты знаешь? – Габриэль понял, что краснеет.
– Прочитала твои мысли, – Аня рассмеялась и добавила, увидев недоумение на лице эльфа: – Я сегодня была в паре с Нолэ. Это было невероятно! Он мысленно говорил со мной, а я ему отвечала. Никогда не думала, что способна на такое.
– Круто, рад за тебя… – Габриэль бросил разочарованный взгляд на Нейли Ланскую, с которой у них так и не получился контакт.
– Я теперь буквально вижу всё, что творится у вас в головах, – призналась Анна.
Она и впрямь выглядела не такой, как всегда: аура едва заметно светилась, а зрачки расширились. От неё веяло той энергией, которая обычно окутывала Гордона, и Габриэль пожалел, что не попросился к Нолэ в пару, чтобы также «раскачать» себя. Вместо этого он потратил час на Нейли и на мрачные мысли о Руссане.
– Жаль, что я так не могу, – признался Габриэль, правда, чем дольше он смотрел на Анну, тем быстрее из его головы выветривались переживания о вампирах и оборотнях. – А то я бы заранее знал, что ты ответишь, если я приглашу тебя поужинать.
– Заранее знал, что ответит тебе девушка на такой вопрос? – Аня подняла брови и рассмеялась. – Ты себе льстишь.
– Так да или нет? – Габриэль не планировал её никуда приглашать, это произошло само по себе – порыв, случайный поток.
– Не знаю, – честно призналась Анна и отвернулась. Улыбка сразу сошла с её лица.
Габриэль знал, что это возможность дать «заднюю», отвертеться от своего неожиданного предложения. Но зачем? Зачем отказывать себе в удовольствии видеть Анну, слышать этот дивный голос и вдыхать такой нежный, сладкий аромат её духов? А удовольствия, которые скрывали эти пухлые губы и округлые гибкие изгибы её тела, не давали никакого шанса пойти на попятную. Габриэль судорожно сглотнул, поздно вспомнив, об остаточной способности Анны читать мысли. К счастью, девушка не смотрела на него, накидывая пальто. Она попрощалась с ребятами, оставшимися в классе, и направилась к двери. Габриэль поспешно взял свои вещи и вышел следом.
– Так мы поужинаем сегодня?
– Нет, – решительно заявила она, – мне нужно домой.
– А завтра?
– И завтра у меня много дел.
– В понедельник?
Анна, похоже, поняла, что он не отстанет. Девушка недовольно поджимала губы в ответ на его вопросы. И хотя Габриэль уже не раз признавал, что телепатия не его сильная сторона, ему виделось или хотелось видеть, что Анна так же тянулась к нему, как и он к ней.
– Я смогу только в следующую субботу после занятий, – сдалась она, поглядывая на часы. – Надеюсь, за ужином ты разочаруешься в моих светских манерах, и я избавлюсь от твоего назойливого общества. А теперь мне пора на автобус.
Габриэль победоносно вскинул кулак в воздух, когда Анна скрылась за поворотом. Что же следующая суббота грозится быть незабываемой. Парень уже успел расплыться в улыбке, когда в ужасе понял, что вечером следующей субботы как раз и состоится презентация Антона Костина.
Глава 9. Презентация
Герман Алемский не мог найти покой. Подкреплённые Гордоном догадки относительно причастности Костина к исчезновению отца всё чаще и чаще заставляли юношу думать о встрече с учёным, искать лазейки для того, чтобы подобраться к нему поближе. Огромных усилий ему стоило выбросить эти мысли из головы, но в начале ноября к нему зашёл Севастьян с двумя пригласительными в руке.
– Посмотри, это, кажется, твой Костин, – сосед протянул брошюрки с рекламой лекарства «Ново» для оборотней и приглашением посетить презентацию препарата.
– Откуда у тебя это?
– Мой дядя тоже химик, – напомнил Севастьян. – Нашёл сегодня у нас в почтовом ящике.
Молодые люди замолчали, пристально глядя друг другу в глаза.
– Зачем ты принёс мне? – спросил Герман, возвращая пригласительные другу.
– Ты ведь хотел увидеть его, – Крошин заговорщически ухмыльнулся. – Даниил ещё не видел почты, возьми их себе, я ничего не скажу.
Герман отказался, но Севастьян оставил пригласительные на столике в прихожей, заверяя, что такой шанс упускать нельзя.
Шанс.
Непонятная тревога охватила юношу. Интуиция о чём-то отчаянно хотела ему поведать, но будучи ещё недостаточно опытным в этой жизни, Герман не мог разобраться. Был ли то голос, предостерегающий об опасности, или, напротив, мольба не упустить подарок судьбы. В любом случае пригласительные мозолили Герману глаза весь день, не давая покоя, пока их так некстати не нашла Офелия.
– Откуда это у тебя? – её старческое лицо стало суровым.
– Севастьян забыл, – соврал Герман, но старушку было не провести.
– Это тот самый Антон Костин, который похитил твоего отца? – она поджала губы, отчего морщины вокруг рта проявились особенно чётко. – Что ты задумал?
– Эти пригласительные Даниила, дяди Севы, – на сей раз юноша не врал, – они не мои.
Герман поспешно взял их и вышел из квартиры, чтобы вернуть соседям. Но ни Крошина, ни его дяди с тётей дома, как назло, не было, поэтому парень просто спрятал бумаги в карман джинсов.
Вскоре с работы пришла Татьяна, и когда семья собралась за ужином, Офелия вдруг заговорила о сыне, чего обычно никогда не делала:
– Муж мой покойный тоже работал в органах, и когда Рудольф заявил, что хочет стать следователем, мы очень им гордились. Первый-то год он в оперативной группе работал, – Офелия улыбнулась каким-то своим воспоминаниям. – Почти каждый день захваты, налёты, облавы. Бегал в бронежилете с автоматом в руке. Я так за него боялась. Один раз, когда пытались накрыть контрабанду из Внешнего мира, в него даже стреляли, бронежилет спас. Гематома была на весь левый бок… Чего только не было! А потом его повысили, и первое же задание – операция «Антон Костин».
Женщина замолчала, уставившись куда-то вдаль невидящим взглядом. Герман переглянулся с матерью, не зная, как реагировать.
– Какой же этот Костин мерзавец! – неожиданно выдала старушка. – Как он лгал, глядя мне прямо в глаза! Думал, я не раскушу его!
Она серьёзно уставилась на Германа, и юноша растерянно отвёл взгляд.
– Я, говорит, вашего сына никогда не видел. Ждите, скоро найдётся, – Офелия с силой сжала в руках столовые приборы. – И я стала ждать… до сих пор жду.
Герман думал, что бабушка заплачет, но та лишь со злостью стиснула зубы. Лицо её помрачнело, и она стала казаться ещё старше, чем есть, да костяшки пальцев побелели, до того сильно Офелия сжимала вилку и нож.
– Ты уже отдал Крошину пригласительные? – вдруг резко спросила она.
Герман ничего не ответил, лишь с беспокойством уставился на бабушку. Но женщина восприняла молчание, как утвердительный ответ, и с досадой бросила, наконец, столовые приборы на стол.
– Пошла бы сама на эту его презентацию, да посмотрела ещё раз перед смертью в его лживые глаза!
Слова эти надолго врезались Герману в память. Он потерял всякий покой, а когда две ночи подряд снова видел сны, где он был отцом, принял, наконец, окончательное решение.
5 ноября он вместе со своим лучшим другом Севастьяном Крошиным добрался на поезде до Договирска и, пересев на такси, доехал до Портала №834 – частной точки, принадлежавшей Антону Костину и предназначавшейся для телепортации напрямик в его лабораторию.
Портал представлял собой одиноко стоящее каменное здание на вершине холма. По случаю презентации вокруг него скопилось множество машин и даже несколько микроавтобусов с лейблами телевизионных компаний. Во всём остальном местность вокруг была совершенно безлюдной, потому что по соседству во Внешнем мире здесь был город Саранск. По технике безопасности, дабы избежать аномальных явлений, в Ардхоне не строили ничего параллельно с внешними населёнными пунктами.
Герман не был в родном городе с тех пор, как переехал в Валдарию. Нахлынули воспоминания детства и ностальгия по родным местам.
– Погуляем по Саранску после презентации, – предложил он Севастьяну, и тот согласно кивнул.
Его самого не особо тянуло в родную Самару. Крошин до семи лет рос в детдоме, после чего попал в приёмную семью. Но счастливой сказки не случилось. Новые родители вскоре запили, но, прежде чем их лишили родительских прав, Севастьяна забрал двоюродный брат покойной матери – Даниил Бриджер.
Портал, связующий два параллельных мира, привёл молодых людей прямо в просторный вестибюль лаборатории Антона Костина. Всё вокруг было в жёлто-зелёных тонах с эмблемами лаборатории в виде кардиограммы, одна из кривых которой вырисовывала силуэт человека. Вестибюль плавно перетекал в полную народа выставочную галерею со стендами, за которыми люди в белых халатах рассказывали про лекарства, широкий ассортимент которых производился в компании Костина.
Севастьяну, как будущему врачу, всё вокруг было безумно интересно, он прослушал целую лекцию об антибиотиках нового поколения и заставил Германа зайти вместе с ним в тёмную комнату, где под потолком висели светящиеся сферы.
– Мало кто знает, что Антон Костин начинал свою карьеру как инженер-изобретатель, – произнёс встретивший их экскурсовод. – Он работал совместно с Гольфшеем над его лазер-проектором, который применяют для системы климат-контроля. Лишь последние десять лет Костин занимается фармацевтикой.
Затем экскурсовод показал им сферы, внутри которых был вакуум, но Костин смог заставить микроорганизмы жить и развиваться в нём.
– Это, как говорит сам учёный, только наброски. Создание Портала навело его на мысль, что кислород и воду можно также переносить сквозь пространство. И микрожизнь в этих сферах тому доказательство. В вакуумные капсулы были транспортированы сначала жизненно необходимые элементы, а потом простейшие организмы…
Дальше Герман уже не слушал, из выставочной галереи донёсся шум, и вскоре ведущий презентации в микрофон пригласил всех собравшихся поприветствовать Антона Костина.
Алемский пулей выскочил из тёмной комнаты, оказавшись почти вплотную к невысокому подиуму, в середине которого стоял лысый высокий мужчина в очках. Его голубые водянистые глазки бегали из стороны в сторону, пока гости аплодировали ему. Насладившись вниманием, учёный стал рассказывать о своём новом изобретении.
Говорил он очень конкретно и сухо, как человек, привыкший отдавать указания. Он был собран, время от времени отрывал взгляд от гостей и прохаживался по подиуму из стороны в сторону. Пару раз его взгляд даже упал на Алемского. Парень пытался слушать Костина, но никак не мог сосредоточиться: сердце в волнении стучало в груди.
– Таким образом, мутирующий ген всё время находится в пассивной фазе, не доставляя оборотням никаких неудобств, – подытожил Костин. – Ни для кого не секрет, что сейчас в лаборатории мы пытаемся смоделировать аналогичный препарат для вампиров. Опережая ваш вопрос, отвечу, нет, это не противоядие, вакцина не избавит их от Кровавой чумы, а лишь будет устранять нежелательные симптомы. Однако это намного сложнее, нежели изготовление «Ново». Хотя инициирующие мутации вампиров незначительны, их жизненные функции напрямую зависят от потребления заменяющего кровную массу гемоглобинного напитка. Который в своё время имеет высокий уровень ПЭ (прогрессирующий эффект). Вы знаете, что это?
– Чем больше пьёшь, тем больше хочется, – ответил кто-то из толпы.
– Верно, – кивнул Костин, не утруждая себя попыткой найти говорившего взглядом.
– На ком вы тестируете свои препараты? – спросил журналист с диктофоном в руке.
– Сначала «Нова» прошёл проверку на мышах и собаках, получив же одобрение министерства здравоохранения и международного комитета, мы провели тест на группе добровольцев. Результаты были стопроцентными.
Впервые за своё выступление Костин улыбнулся, и зал снова зааплодировал. Журналисты стали сыпать его вопросами один за другим, большая часть которых касалась конфликта с вампирами и попыток узнать, правда ли противоядие от Кровавой чумы когда-то удастся изготовить. Германа постепенно оттеснили от подиума, и ему показалось, что он вообще зря пришёл сюда. Севастьян снова потянул его к фармацевтическим экспонатам, пытаясь объяснить другу, что в фирме его дяди производятся некоторые компоненты, используемые Костиным в его препаратах.
– Очень хорошо, – холодно заметил Герман.
– Зацени-ка! – Севастьян в очередной раз с энтузиазмом куда-то указал, Алемский приложил все усилия, чтобы не послать Крошина, но вместо стенда с лекарствами, увидел, что на этот раз друг показывает ему на девушку.
Возле клетки с белыми лабораторными мышками, которых отдавали желающим даром, стояла высокая девушка с пышными вьющимися золотыми локонами. Герман уже видел где-то и этот профиль, и выразительные тёмные глаза.
– Я знаю её, – шепнул он другу, пытаясь вспомнить имя случайной знакомой. – Кажется, Анна Кивер. Подожди-ка меня здесь.
– Это же Рабвели, – бросил Севастьян ему вслед, указывая на парня и девушку, стоящих рядом с красоткой.
Но Герман уже и сам узнал знаменитых двойняшек. На всякий случай он заочно презрел этого разодетого эльфа, не сводящего взгляда со своей очаровательной спутницы, которая, похоже, тоже заметила Германа и заулыбалась ему.
Однако этикет в обращении к эльфам требовал сначала представиться Габриэлю, а уже затем заговорить с девушками, если тот будет не против. И если раньше Герману были по душе эти устарелые светские порядки подданных Эльфийского княжества, то сейчас они впервые его взбесили.
– Добрый день, – он коротко взглянул в глаза Габриэлю Рабвелю и поклонился. – Герман Алемский.
Тот в удивлении приоткрыл рот и переглянулся со своей сестрой, которая выглядела напуганной.
– Габриэль Рабвель, – наконец нашёлся эльф. – Моя сестра – Ариэль Рабвель. А это Анна Кивер.
– Да, мы знакомы, – сообщил Герман.
– В самом деле? – эльф бросил на Анну ревнивый взгляд. – И что вы делаете здесь, если не секрет?
– Ищу своего отца! – Герман сам не ожидал, что ляпнет такое.
Дурацкие алмарианы! С ним случилось то же, что было в присутствии Гордона. Зачем-то захотелось быть открытым и честным.
– Вы думаете, он здесь? – раздался взволнованный голос Ариэль Рабвель.
Алемский не успел ничего ответить, потому что глаза эльфийки неожиданно расширились, но на этот раз не от удивления, а от испуга. Герман невольно обернулся и увидел, что к ним идёт Антон Костин собственной персоной.
Сердце бешено застучало в груди юноши. Костин приблизился к ним, коротко кивнул каждому и обменялся с Габриэлем рукопожатием. Они негромко заговорили о господине Рабвеле-старшем и о поддержке, которую тот всегда оказывал Костину. С каждой минутой этот светловолосый эльф нравился Герману всё меньше.
Стоять вот так и слушать их было глупо. Герман уже хотел отвести Анну в сторону и спросить, что её сюда привело и чем закончился её визит к Гордону, когда воздух прорезало зычное «Эй, Алемский!», и все пятеро резко обернулись.
С другого конца зала к ним шёл Севастьян, неся в руках одну из светящихся сфер, которые им до этого показывали в тёмной комнате.
– Здесь просто невероят… – Крошин запнулся на полуслове, увидев Костина.
Учёный растерянно оглянулся, пытаясь понять, к кому тот обращается.
– Что вы сказали, юноша? – переспросил он. – Алемский?
Он посмотрел на Габриэля, затем на его сестру и Анну Кивер, после чего перевёл взгляд на Германа, присутствию которого до этого не придал значения. Глаза Костина расширились, и он невольно отшатнулся.
«Давай, сейчас!» – закричал внутренний голос в голове Германа.
– Мой друг звал меня, – парень шагнул вперёд, ощутив внутреннее ликование. Нет, всё же выражение лица Костина в эту минуту стоило того, чтобы тащиться в такую даль. – Герман Алемский – это я.
– Вот как! Я читал о вас в газетах несколько лет назад, – было видно, каких усилий стоит тому придать лицу невозмутимый вид.
– Читали обо мне? – Герман удивлённо пожал плечами. – Давно интересуетесь Алемскими?
Несколько человек, находящихся рядом, с любопытством уставились на них, и учёный взволнованно засуетился.
– Прошу вас, – Костин сделал шаг к Герману и понизил голос, – вы же не будете устраивать сцену, как ваша… ваша бабушка.
При упоминании об Офелии у Германа внутри всё закипело. Ему захотелось схватить этого мерзкого лысого очкарика за грудки и встряхнуть его. Судя по выражению лица Севастьяна, стоящего за спиной Костина, тот был всеми руками и ногами «за» такой поворот событий.
Но на плечо Германа неожиданно легла чья-то крепкая рука.
– Что это, Герман, ваш друг берёт экспонаты? – прозвучал голос Габриэля.
Парень грубо стряхнул с себя руку эльфа, но тому удалось переключить общее внимание на Севастьяна.
– Их раздают бесплатно, – набычился Крошин, прижимая к себе шар. Он не терпел, когда его обвиняли в воровстве.
И вновь некий внутренний голос подсказал Герману воспользоваться ситуацией.
– Так может, вы и мне подарите такой? Из рук автора, так сказать, сувенир для моей бабули, – Герман посмотрел учёному прямо в глаза и кивнул в сторону тёмной комнаты, как бы давая понять, что если он не пойдёт с ним, то разговор будет продолжен прямо здесь при гостях.
Костин понял намёк, ему вовсе не улыбалось разыгрывать спектакль на глазах прессы. Мужчина неохотно двинулся в нужном направлении, хмурясь и кусая губы. Герман поспешил за ним, но дорогу ему преградил всё тот же Габриэль:
– Что вы задумали? Зачем устраиваете сцену?
Герман не ответил ему, оттолкнул эльфа и пошёл дальше. Но до его ушей долетел сначала голос Ариэль, а потом и её брата:
– Он ищет своего отца.
– Что за дикость! Очередной скандал вокруг имени Костина Княжеству сейчас нужен меньше всего. Идёмте!
Рабвели увязались следом за Германом, а за ними обескураженная и ничего не понимающая Анна Кивер. Севастьян тоже был здесь, он всё ещё держал в руках стеклянный шар, и Герман уже знал, что друг скажет завтра: «Я его специально нёс, думал, разобью о башку Костина». А может, и впрямь ещё разобьёт? Интересно, чем закончится этот неожиданный разговор, раз Костин так занервничал? Герман подумал, что даже хорошо, что Рабвели и Анна потащились за ним – больше будет свидетелей.
Когда пятеро молодых людей во главе с учёным оказались в тёмной комнате с бледно-светящимися сферами, висящими под потолком, Антон Тимофеевич закрыл дверь и с разочарованием покачал головой:
– Габриэль, и вы с ними?
– Определённо нет, – заявил юноша. – Даю вам слово, я здесь, чтобы вытащить вас из затруднительной ситуации, а не усугубить её.
Костин скептически ухмыльнулся и перевёл взгляд на Германа.
– Очень умно с вашей стороны, юноша, подкараулить меня на глазах у всех. Что вам надо? – грубо бросил он.
– Хочу узнать, где мой отец, – честно и кратко произнёс Герман.
Если до этого его подёргивало от волнения, то оказавшись в полумраке этой странной комнаты, парень вдруг почувствовал спокойствие. В конце концов, он столько раз за последние недели прокручивал в голове разговор с Костиным, что был готов к любому ответу, любому повороту событий.
– Во-первых, я никогда не видел вашего отца! – сразу повысил голос Костин, выходя из себя. – Во-вторых, я понятия не имею, где он может быть! С чего вы и ваша бабушка решили, что я обязан найти его? Он, и этот выскочка Гордон, совершили преступление против меня. Это судом доказано! Так что катитесь со своими подозрениями подальше, у меня и без вас проблем хватает.
Казалось, от сменившегося тона Костина, его грубости, но больше всего от того, что он назвал Гордона «выскочкой», опешил даже Габриэль.
– Господин Гордон не выскочка, – вступилась за своего Нолэ Ариэль. – И вы лжёте.
Костин открыл было рот, чтобы что-то возразить девушке, но вовремя прикусил язык.
– Так, где мой отец?
– Мне очень жаль, юноша, что вы выросли, не зная своего отца, я вижу, как болезненно вы это воспринимаете, – сменил тактику Костин, – но, к сожалению, не могу вам ничем помочь. Иногда с утратами надо мириться.
– У нас есть доказательства того, что он у вас, – Герман переглянулся с Севастьяном.
Парень блефовал, но в данном случае все способы были хороши. Авось Костин опять выйдет из себя, потеряет контроль и во всём признается сам, да ещё и при свидетелях.
– Ничего у тебя нет, – ухмыльнулся учёный, скрестив руки на груди.
– Покажи ему, – Герман кивнул другу.
Крошин вытаращил глаза. Всё, что у него с собой было – это флешка с материалами по учёбе в заднем кармане джинсов, вряд ли Костина можно было запугать лекциями по патологической анатомии. Но, судя по выражению лица Алемского, у того был какой-то план.
– Держите! – Крошин грубо сунул учёному сферу, которую до сих пор держал, чтобы освободить руки.
Однако Костин вытаращил глаза, трясущимися руками принял шар и уставился на Севастьяна в полном изумлении.
– Как? – подавленно произнёс он, меняясь в лице. – Как вы узнали?
Теперь была очередь Севастьяна удивляться. Парень растерялся, но на помощь ему неожиданно пришла Ариэль Рабвель.
– Если Алемский на самом деле у вас, то лучше скажите правду! – воскликнула она.
Костин растерянно посмотрел на девушку и беспомощно захлопал глазами. Затем медленно отвернулся, опустил сферу на ближайшую тумбу и о чём-то глубоко задумался.
– Идите, – неожиданно велел он. – Я свяжусь с вами сам.
Герман, который уже давно перестал понимать, что происходит, переглянулся с Севастьяном, бросил растерянный взгляд на Рабвелей, недоумевающую Анну, и засеменил к выходу.
– И с вами я тоже свяжусь, Габриэль, – добавил Костин не оборачиваясь. – Очень хитро с вашей стороны. Вы явно превзойдёте своего отца.
Эльф открыл было рот, но Ариэль настойчиво потянула его за рукав, не дав ответить. Молодые люди покинули тёмную комнату и вышли в холл, только здесь Габриэль остановил Германа, требуя объяснения.
– Не спрашивай, Рабвель. Мы и сами ничего не поняли.
– У нас не было доказательств, – признался Севастьян, понижая голос, – хотели сблефовать.
– Ты понимаешь, Алемский, что из-за тебя у нас теперь проблемы? – зашипел Габриэль. – Костин думает, что я заодно с тобой!
– Почему он так напрягся, когда ты дал ему шар? Прямо в лице изменился, – Герман пропустил слова эльфа мимо ушей, обращаясь к Крошину. – Ты видел? Костин не играл.
– Да, – согласился Севастьян, – я тоже заметил.
– Ты слышал, что я сказал тебе? – Габриэль дёрнул Германа за плечо. – Ты пойдёшь к нему сейчас, извинишься и скажешь, что мы здесь ни при чём!
– Иди к чёрту, – Алемский с презрением посмотрел на эльфа и зашагал в сторону Портала, позвав Севастьяна за собой.
При операторе все пятеро молчали, поочерёдно вставая на круглый постамент и отправляясь в далёкое и в то же время близкое путешествие в другой мир. Но оказавшись в Ардхоне, Габриэль снова нагнал Германа по дороге к парковке и потребовал объяснений.
Чтобы как-то найти общий язык, волей-неволей Герману пришлось рассказать своим новым знакомым о вещих снах и сканировке Гордона. Причастность Нолэ в корне изменила отношение Габриэля к случившемуся. Было видно, что теперь он всерьёз воспринимает обвинения Алемского, но всё ещё не готов поддержать его из-за возникшей личной неприязни.
– Габриэль, если это всё так, то выходит, что Костин преступник, – произнесла Анна, которая с неподдельным интересом слушала рассказ молодого человека. – Ты не можешь оправдывать его, Герман прав.
– Гордон всегда называл его преступником, – подала голос Ариэль, которая до этого молчала. – И когда я посмотрела в его глаза сейчас, то увидела, что Костин лгал, сказав, что никогда не видел Рудольфа Алемского и что не знает,где он. А ещё ему было безумно страшно, потому что мы всё знаем. Но мы-то ничего не знаем! Это был блеф, но он точно на него купился.
– Ты увидела это в нём? – требовательно спросил Габриэль. – В самом деле увидела?
– Да! Это было чётко видно. Он знает, где Рудольф. Я и сама не ожидала, что пойму это… – призналась эльфийка.
Уже стемнело, они стояли возле забора между Порталом и парковкой. Вокруг была кромешная тьма, если не считать нескольких фонарей рядом со зданием, свет которых отражался в невысоких сугробах.
– Снова снег пошёл, – произнесла Анна и подняла голову, разглядывая пушистые снежинки.
Молодые люди замолчали, глядя в небо. Снег опять напомнил Герману об отце и о том, зачем он ходил к Костину. Если Ариэль и впрямь смогла считать такую информацию, то стоило вернуться и дожать учёного.
– Что же он подумал, когда ты дал ему эту сферу? – в который раз спросил он у Севастьяна.
Они стали строить догадки, Габриэль и Герман всё время спорили, переходя на крик, пока Аня не сообщила, что ей пора домой, и не положила конец их дискуссиям.
– Идёмте все в машину, – эльф был мрачнее тучи. – Я отвезу вас до Договирска.
Молодые люди уже почти дошли до электрокара Рабвеля, когда Ариэль резко остановилась, хватая брата за руку. А дальше всё произошло с невероятной скоростью: сначала из темноты показалась группа мужчин с масками на лицах, затем Анна вскрикнула и упала на землю. Что-то просвистело в воздухе, и Габриэль схватился за плечо. Ариэль выдернула из руки брата маленький красный дротик, но эльф уже потерял сознание. Севастьян предпринял отчаянную попытку и набросился на ближайшего нападающего. Он неплохо дрался, но его скрутили трое мужчин и вырубили ударом по голове. Герман метнулся к Ариэль, ему казалось, что они не посмеют причинить ей вред. Обидеть её – всё равно что ударить ребёнка. Но секунду спустя та уже лежала на земле рядом со своим братом с торчащим из-под лопатки дротиком.
Герман тяжело вздохнул, лихорадочно соображая, как можно выкрутиться из этой ситуации. Он ждал, что вот-вот и в его сторону полетит игла. Но мужчины обступили его, видимо, желая разделаться врукопашную. Германа не били с младшей школы, и он ни разу не дрался с тех пор, как стал жить в Валдарии. Всё же парень сжал кулаки, не собираясь сдаваться без боя, но уже второй удар огромного здоровяка по затылку лишил его чувств.
Глава 10. Случайность
Когда Герман пришёл в себя, то не сразу понял, сон это или явь: он был привязан к стулу в полукруглой металлической комнате с массивной дверью. Челюсть и голова зверски раскалывались, и всё было до боли похожим на виде?ния про отца, только на этот раз он был не один. Рядом сидел Севастьян, лицо которого было в крови, с другой стороны Анна, её густые волосы растрепались и закрывали лицо. За ней брат и сестра Рабвели.
Герман подёргал верёвку и попытался сдвинуть свой стул, но тот словно врос в пол и не желал смещаться ни на миллиметр.
– Сева! – он позвал как можно громче, надеясь, что остальные тоже придут в себя. Однако реакция поступила из-за двери, которая сразу распахнулась, и в комнату ворвался Антон Костин.
Он был взволнован и растрёпан. Аккуратный костюм, в котором учёный был на презентации, выглядел помятым, рубашка выбилась из брюк, красные воспалённые глаза выдавали усталость Костина, будто он уже давно не спит. Который же был час?
Но Герман не успел даже рта открыть, мужчина подлетел к нему и зашипел в самое лицо:
– Откуда ты узнал? Немедленно отвечай! Кто, кто сказал тебе?! И кто ещё знает о том, что Рудольф здесь?
Герман был настолько поражён услышанным, что лишь растерянно моргал в ответ.
Тогда Костин схватил его за ворот и как следует встряхнул:
– Ты что думаешь, я в игры с тобой играю? Отвечай, кто рассказал тебе о сферах и искусственной реальности? Кто предал меня? – мужчина перешёл на крик, от которого остальные ребята сразу пришли в себя.
– Я не понимаю, о чём вы, – попытался защититься Алемский, – какая ещё реальность?
Мужчина разжал руки и перевёл взгляд на других пленников, в ужасе уставившихся на учёного и напрасно пытающихся сдвинуться с места.
– Я блефовал, – признался Герман, – у меня не было никаких доказательств того, что отец здесь, лишь догадки… раньше не было. Теперь, когда вы сами только что сказали, вам придётся ответить!
– Ты ещё и угрожаешь мне? – Костин залился неприятным нервным смехом.
– Послушайте, Антон Тимофеевич, – раздался спокойный голос Габриэля, который, похоже, принял Костина за полного психа и теперь решил вразумить. – Нам очень жаль, что мы расстроили вас в такой важный день, да ещё отвлекли от гостей. Давайте вы успокоитесь и развяжете нас.
– Заткнись, Рабвель! Ты что, не слышал, он только что признался, что мой отец у него! – крикнул Герман и переключился обратно на Костина. – Отвечайте, где Рудольф? Что вы с ним сделали?
– Рудольф… – мужчина задумчиво уставился куда-то невидимым взглядом. – Так вы не знали, где он? А как же сфера?
Он кивнул на Севастьяна.
– Это просто случайность… – ответил парень, он с трудом шевелил разбитыми губами.
– При чём тут сфера? – подала голос Ариэль, она, как и все остальные, пока не понимала, чем светящийся шар так встревожил Костина.
– Случайность… – повторил учёный, пропустив вопрос эльфийки мимо ушей. – Подумать только… У вас было так, что вселенная словно ведёт вас за руку к какому-то делу, вкладывает в ваши руки инструменты?
Костин не смотрел на молодых людей, говоря как бы сам с собой.
– Я так давно думал об этом проекте, гадал, как же мне всё осуществить, чтобы не разворошить дела минувших лет. И тут вы сами приходите ко мне: случайная встреча, случайный разговор, случайная сфера, случайное недопонимание, случайно ни одного свидетеля и вот, вы здесь. Судьба подарила мне вас…
Герману казалось, что Костин описывает всё то, что творилось и в его душе. С тех самых пор, как Севастьян «случайно» нашёл раньше своего дяди эти злополучные пригласительные в своём почтовом ящике, всё стало происходить как по чьему-то заранее запланированному сценарию, и Алемский чувствовал себя марионеткой в руках судьбы. Были ли остальные ребята неудачниками, что оказались рядом с ним сейчас «случайно», или это тоже была часть общего плана Вселенной?
– Никто нас вам не дарил, – произнёс Габриэль, – вы же понимаете, что теперь у вас будут крупные проблемы. Ваши люди напали на меня, мою сестру и девушку и связали! Плюс ко всему выясняется, что вы держите у себя Рудольфа Алемского. Выйти сухим из воды на этот раз вам не удастся.
Учёный молчал, было неясно, слышал ли он вообще всё то, что сказал Габриэль. Костин о чём-то сосредоточенно думал, поэтому Рабвель предпринял ещё одну попытку:
– Давайте договоримся, если вы отпустите всех нас и Рудольфа Алемского, – эльф красноречиво посмотрел на Германа, словно давая понять, что не забыл о его мотивах, – то мы не станем поднимать шумихи, даю слово.
– Что? – Алемский, однако, не оценил великодушия эльфа. – Ты в своём уме? Этот мерзавец за всё ответит перед законом. Его нужно сдать властям!
– По-моему, господин Костин весьма агрессивно настроен, ты не заметил? Кажется, выйти отсюда любой ценой – более разумная позиция, – Габриэль посмотрел на Германа как на полного идиота.
– Мне плевать, кто и как настроен. В нашей стране существуют законы, которые он нарушил и обязан будет ответить вне зависимости от того, в каком он настроении…
– Алемский, ты понимаешь, что…
– Замолчите, умоляю вас, – перебил их сам Костин. – Всё это дико любопытно, но я прерву ваш бессмысленный спор, ибо вы никогда не выйдете отсюда.
Молодые люди замолчали. Тон, которым говорил с ними Костин, указывал на то, что он не шутит.
– Вы не убьёте нас, – покачала головой Ариэль.
– Нет, – согласился с ней мужчина, – убийство не входит в мои планы. У меня для вас более интересные перспективы.
Выражение его лица мгновенно изменилось, приобретя мечтательный оттенок.
– Как же долго я этого ждал… Сколько лет, сколько напрасных трудов, усилий. Думал, я загнан в тупик, уже почти смирился с тем, что моё величайшее изобретение так и не увидит свет.
– Вы что, хотите опыты на нас ставить? – с ноткой истерики спросила Анна.
– «Код-17»? – выдвинул предположение Герман.
– Нет, как ни странно, – Костин улыбнулся, глаза его недобро заблестели. – Я создал нечто ещё более гениальное, нечто неповторимое! Не буду ходить вокруг да около – я создал искусственную реальность!
Он выждал немного, чтобы посмаковать этот момент и посмотреть, какой эффект его слова произведут на ребят, но те пока не особо понимали учёного, больше думая о том, как вырваться из плена.
– Объясню проще: я смоделировал и создал маленькую вселенную. Безусловно, материя не может появится из ничего и исчезнуть в никуда – это всего лишь грамотная и выверенная телепортация почвы, кислорода и других элементов. Всё началось с тех самых вакуумных сфер, вслед за телепортацией микроэлементов я задумался о создании своего мира, собственной параллельной реальности. Пока что это островок площадью в пару квадратных километров, где я – великий архитектор, но, когда опыт будет завершён, смогу создавать вселенные на любой вкус! Подумайте только, у каждого состоятельного человека будет свой параллельный мир, не эти пошлые загородные дома или прибрежные виллы, а целый собственный мир, где всё, включая природу и климат, будет сделано по заказу!
Ребята слушали его, не особо веря, ибо это казалось слишком фантастичным.
– Знаю, как это звучит! Я и сам порой думаю, что это невозможно, но этот мир существует, и он прекрасен! Признаюсь, я совершил две ошибки: создал временно?е искажение, работающее не в мою пользу, и переборщил с климатическими исследованиями, но это пустяки. Мне удалось освоить полное управление всей флорой искусственной вселенной, не только бактерии и простейшие организмы живут там, но и млекопитающие. И сейчас, чтобы выставить это чудо на рынок, мне нужны доскональные исследования на человеке. О, как долго я ждал подходящие кандидатуры!
Костин в волнении заходил по комнате, держась за голову.
– Это воистину чудо, что у нас с вами всё так сложилось! О лучшем я и мечтать не мог! Я теперь не только смогу изучить жизнь людей в этих условиях, но и, возможно, даже проследить зачатие и рождение ребёнка.
– Что? – Аня вытаращила на него глаза.
– О, милочка, я ещё раз говорю, вы мой подарок судьбы – здоровые парни и девушки в репродуктивном возрасте, – он подошёл к Ане и убрал прядь волос с её лица. – Из тебя выйдет прекрасная Ева моего нового мира.
– Отпусти её! – рявкнул Габриэль, а Аня чуть шею себе не выкрутила, пытаясь сбросить руку учёного, но тот лишь рассмеялся, обратившись уже ко всем.
– Вы ведь останетесь там навсегда – этакие первопроходцы, а я буду за вами следить! – Радости Костина не было предела, и он не обращал внимания на вытянувшиеся в ужасе лица ребят. – О, это ведь ещё так интересно с социальной точки зрения: борьба за самок, становление лидера, неизбежный скачок от анархии к диктатуре!
– Что вы такое говорите? Вы больной! – воскликнул Габриэль. – Мы вам не крысы подопытные. Замолчите и развяжите нас!
Но учёный снова заходил взад-вперёд, в волнении кусая губы и представляя, как можно будет ещё использовать его «удачу».
– Нас очень скоро найдут, вам не на что рассчитывать, – Герман, похоже, тоже начинал потихоньку паниковать.
– О нет, не волнуйтесь, – Костин покачал головой, – вас не найдут. А здесь даже искать не будут. По данным камер наблюдения возле здания Портала Рабвели сели в электрокар марки «Шершень» с гос. номером «девятьсот восемьдесят семь, Г, Р» и уехали. Чуть позже два такси забрали остальных, водители, естественно, смогут это подтвердить. Благодаря транспортным картам в ваших личных вещах есть данные о том, как госпожа Анна Кивер благополучно добралась на метро до южного пригорода Договирска, а господа Алемский и Крошин вернулись в родной Та?рган. Куда вы все исчезли потом, меня уже не касается.
Ребята в ужасе открыли рты. У Костина было много связей и денег, вполне в его силах было сфабриковать ложные данные и видеозаписи. Поэтому, если всё на самом деле так, как сказал учёный, у них были большие проблемы.
– Мы ничего плохого вам не сделали! Зачем всё это?! – в отчаянье крикнула Анна. – Почему вы такой жестокий!
– Мне жаль, – тот снова задержал свой взгляд на девушке, – но это всё случай, воля судьбы. Ты просто оказалась в ненужное время в ненужном месте.
Костин с сочувствием кивнул Анне и направился к двери.
Теперь запаниковали все. Никто из ребят не верил, что тот и в самом деле создал искусственную реальность, поэтому подозревали, что Костин просто-напросто убьёт их или посадит в клетку и будет тестировать свои лекарства.
Костин вышел из комнаты, бросив на молодых людей взволнованный взгляд, какой мастер бросает на своё творение, и стал закрывать за собой тяжёлую металлическую дверь. Ребята закричали, осыпая мужчину кто угрозами, а кто мольбой выпустить их. Неожиданно комната погрузилась в темноту, и с шумом загудели приборы.
Герман вжал голову в плечи, всё вдруг показалось знакомым. И только когда комнату пронзила ослепительная белая вспышка, он понял, что уже много раз проживал этот момент в своих ночных видениях.
***
Интуиция – чувство, которое у жителей Внутреннего мира было особо хорошо развито. Настолько хорошо, что практически теряло всякую полезность. Предостерегающий голос в голове говорил на языке эмоций, заставляя человека чувствовать дурное предчувствие. Причиной ему могла быть как реальная опасность и угроза, нависшая над тобой и членами твоей семьи, так и что-то незначительное, вроде ливня, грозящего застать тебя в пути. Больше всего развитое шестое чувство тревожило людей, живущих в многоквартирных домах, ибо им приходилось переживать не только за себя, но и за соседей сверху и снизу. Слишком открытое внутреннее чутьё в большинстве случаях приносило одни только неудобства, поэтому немало времени на занятиях по космоэнергетике в колледжах было посвящено его притуплению, дабы исключить из своей жизни хроническое чувство ложной тревоги. Перед принятием важных решений или в моменты опасности люди могли настроиться на свой внутренний голос, в остальной же жизни народы Внутреннего мира были так же «глухи», как и обычные люди.
Таким образом, интуиция не смогла уберечь наших героев от беды. Не услышали её голоса и родные ребят. Единственное, что они не могли не почувствовать – безумный страх, который сковал их в тот момент, когда Костин запустил свою экспериментальную машину.
Го?рдон проснулся от крика в своей голове. Это была Ариэль, он увидел лицо ученицы, которое растворилось в белой вспышке и исчезло. Мужчину обуял страх, будто только что произошло что-то чудовищное, необъяснимое природой. Несмотря на попытки отбросить дурные мысли и уснуть, Гордон ещё долго проворочался в своей постели. Наконец, дремота уже почти одолела его, когда на прикроватной тумбочке зазвонил сотовый телефон.
На экране высветилось имя Рафаэля Рабвеля, и Эдвард почувствовал неладное.
– Извини, что разбудил тебя, – произнёс друг, – нам с Адель приснился один и тот же кошмар. Наверное, это глупость, но мы со вчерашнего дня не можем дозвониться детям. Габриэль лишь прислал сообщение, что они приедут к нам завтра, но…этот сон.
– Подожди, подожди, – Эдвард сел на кровати, ощущая, как неприятный холодок бежит по спине. – Что за сон?
– Ничего конкретного, просто Ариэль… что-то случилось, она кричала, и вокруг белый ослепительный свет. У Адель то же самое, мы проснулись одновременно… Почему ты молчишь?
Гордон попытался встать, но запутался в одеяле. В животе рождалась неприятная дрожь, предвещающая беду.
– Рафаэль, приезжай в Договирск. Встретимся в их квартире.
Но в своей квартире двойняшек не оказалось. Не объявились они и на следующий день, и отец и мать Рабвели обратились в полицию.
Гордон, узнав о том, что они посещали презентацию Костина, не смог сдержать своих гневных эмоций. Однако, несмотря на массу подозрений в адрес учёного, на видео с его камер наблюдения, которое тот с готовностью предоставил полиции, было видно, как двойняшки сели в машину и уехали.
На следующий день прогремело известие о пропаже в Таргане ещё двух молодых людей – Алемского и Крошина. Узнав, что те тоже были на презентации «Ново», Гордон связал оба этих исчезновения воедино. Но следователь, занимавшийся этим делом, отказывался принимать его показания в счёт из-за подробностей старой судимости, когда Гордон также винил Костина в исчезновении Рудольфа Алемского.
Да что там говорить, даже Рафаэль не связывал пропажу детей с их посещением презентации!
– Слишком много улик указывают на то, что они уехали от него, Эдвард, – сокрушался он. – Я знаю, что ты хочешь помочь, и что ты ненавидишь этого Костина, но поверь мне, в этот раз он точно ни при чём!
Спустя три дня после их пропажи в институт к Гордону неожиданно приехала Елена Кивер
– Подождите, Елена, объясните ещё раз, как понять, исчезла?
– В субботу после очередных твоих занятий Аня не пришла домой, – произнесла женщина. – Она живёт в Договирске с моим отцом, написала ему в восемь вечера, что едет на метро домой, но так и не объявилась. А её телефон нашли в вагоне…
Женщина с трудом сохраняла самообладание, руки, сжимающие кожаные перчатки, тряслись, а в глазах читался испуг, граничащий с ужасом.
– Ты полицию вызвала? – Гордон сразу забыл, что несмотря на давнее знакомство, решил говорить с Кивер на «вы».
– Да, они завели дело, наверное, и к тебе придут. Я… – Елена запнулась, зажав рот ладонью, ей пришлось сделать несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы успокоиться. – Я бы хотела, чтобы ты помог нам. Понимаю, что не обязан… по старой дружбе.
– Я помогу, – тревога, которая в образе Елены Кивер ворвалась в аудиторию Гордона пару минут назад, переросла в настоящую панику, внутренний голос активно пытался о чём-то сообщить мужчине. – У тебя есть какие-то догадки?
Елена ответила не сразу, тяжело вздохнув:
– Да, собственно, поэтому я и здесь. У тебя на курсах она познакомилась с каким-то парнем, эльфом. Я сразу была против, но…разве же дети в их возрасте слушаются советов! Она куда-то пошла с ним в субботу днём. С ним и его сестрой…
Елена говорила что-то ещё, но Гордон её уже не слышал, пытаясь уложить в голове услышанное. У него на курсе было два эльфа, и только у одного из них была сестра. Однозначно, Кивер говорит о Габриэле. А это значит только одно, в субботу девочка была вместе с двойняшками в лаборатории Костина, после чего, так же как и они, бесследно исчезла.
Часть 3. Снежный ком. Глава 11. Западня
Все пятеро пришли в себя словно от лёгкого толчка. Но Герман первый вскочил на ноги. Всё вокруг до самого горизонта было белым от снега. Небо подёрнуто плотной дымкой, сквозь которую не то что лучи солнца, даже его очертание не способно было проникнуть. Герман уже видел эту пустошь. Его виде?ния, его кошмары ожили, ввалились в реальность.
– Где мы? – Анна поднялась на ноги, потирая красные от верёвок запястья. – Он отпустил нас?
– Мы не дома… – Герман остерегающе покачал головой.
Если это место из его снов, то и Рудольф где-то здесь. Но парень не был уверен до конца, сначала нужно было всё исследовать, возможно, найти следы.
– Вставайте, надо осмотреться. Все целы?
Убедившись, что со всеми всё хорошо, молодые люди стали строить догадки того, где они находятся. Севастьян думал, что они в каких-то северных районах, где снег уже лёг. Однако воздух был слишком тёплый, какой бывает в конце марта, но никак не в начале зимы.
– Ветра нет, – прислушавшись, заметила Ариэль, – и такой странный запах… здесь душно.
На этом странности не закончились. Севастьян заметил, что место, где все пятеро очнулись, имеет идеально ровную поверхность, так как остальное пространство – холмистое.
Габриэль, который в отличие от всех остальных до сих пор сидел на земле, обхватив колени руками и о чём-то напряжённо думал, неожиданно резко встал, вглядываясь в белый горизонт.
– Что там? – Анна проследила за его взглядом.
– К нам кто-то идёт, – ответила вместо брата Ариэль.
Сердце в груди Германа словно пропустило пару ударов – в голове пронеслась мысль, что это его отец. Но в следующую же секунду он понял, что ошибся. Вдали показалась целая стая не то собак, не то волков. Крупные псы тяжёлой поступью бежали на них, то и дело проваливаясь в снег.
Молодые люди прижались друг к другу, не зная, как защищаться. Наконец, собаки остановились в нескольких метрах от них, дёргая носами и принюхиваясь. Их было около пятнадцати, это были овчарки, но с их вожаком и ещё парой собак что-то было не так: огромные клыкастые челюсти и массивные тела неестественных пропорций говорили о мутации.
– Каков план? – прошептал Севастьян, переводя взгляд с Германа на Габриэля, но оба парня молчали. Плана не было.
Вожак оскалился и предупреждающе зарычал. Псы дружно залаяли, как по приказу, и, к ужасу ребят, издалека послышался ответный лай. Поэтому все вздрогнули, когда Ариэль вдруг шагнула вперёд и вытянула руку. Герман бросил на неё встревоженный взгляд: девушка смотрела вожаку прямо в глаза, она была бледная, взволнованная, но решительно держала перед собой раскрытую ладонь и шептала что-то одними губами.
Собаки притаились и прижали уши. Быть может, это была эльфийская молитва, оберег? Герман не знал, но, что бы то ни было, вожак выглядел зачарованным и не сводил взгляда с Ариэль.
– Уходите! – громко произнесла эльфийка.
Голос её слегка дрогнул, однако собаки разом прижали уши и послушно затрусили прочь. А молодые люди долго и напряжённо вглядывались им вслед, не веря, что так легко отделались от смертоносной встречи.
– Нужно убираться отсюда, – произнёс Герман.
Двинулись в сторону, противоположную от той, где скрылась стая. Однако путь им преградил обрыв в человеческий рост. Найдя более или менее пологий спуск, молодые люди спрыгнули вниз. Оглядевшись по сторонам, они обнаружили в нагорье, с которого только что спустились, пять круглых отверстий в человеческий рост.
– Пещеры! – Аня рванула было к ним, но Габриэль ухватил её за руку.
– Вдруг там тоже есть дикие звери.
Все стали осматривать поверхность под ногами на наличие следов, но ничего не нашли.
– Какой странный снег, – Севастьян присел, разминая его в руках. – Кажется, что он выпал давно, но коркой не покрылся, не стал рыхлым…
– Он похож на искусственный, – заметил Герман.
– А это что? – воскликнул Крошин, глубже поддев сугроб ботинком. – Под ним песок!
– Снег на песке? – Аня округлила глаза. – Где же мы?
– Возможно, рядом река или озеро, – выдал предположение Рабвель. – Идёмте дальше.
Но ни реки, ни какого другого водоёма они не нашли. Снежная равнина простиралась до конца горизонта.
– Это очень странное место, – произнесла Ариэль, расстёгивая ворот пальто. – Как же душно.
– Это туман? – Герман указал рукой вперёд. – Я ничего не вижу.
Чем больше они обследовали всё вокруг, тем больше он убеждался, что это место из виде?ний про отца. Та же давящая на глаза белизна неба, снег, ощущение духоты. Даже сейчас, наяву, всё было похоже на сон, слишком неестественно, сюрреалистично.
– Мне кажется, здесь очень сильное электромагнитное поле, – предположила Анна. – Я всегда чувствую, когда с ним что-то не так… Это странное место. Давай не пойдём дальше.
Севастьян, однако, несмотря на предупреждения остальных, двинулся вперёд. Пройдя метров десять, он воскликнул, затем вытянул руку перед собой, и та растворилась в воздухе, будто вошла во что-то невидимое.
Ребята бросились к нему. Небо здесь словно упало, смешалось со снегом в некой молочно-белой дымке. Именно в неё то всовывал, то высовывал руку Крошин.
Испытав глубочайший шок от увиденного и поборов приступы паники, молодым людям ничего не оставалось, кроме как поверить, что Костин не шутил.
– Это искусственная реальность, – констатировал Габриэль, – созданный им клочок земли, куда он телепортировал нас.
– Мой отец здесь, – признался, наконец, Герман не своим от волнения голосом. – Всё сходится, Костин похитил его и посадил сюда. Вот почему мы не могли найти его ни в мире живых, ни в мире мёртвых. Он в искусственно созданном параллельном измерении!
– Как и мы теперь, – подытожил Габриэль, отчего всем стало не по себе. Эльф протянул Анне руку. – Идёмте, нужно обследовать те пещеры.
Герман не видел смысла тратить время на то, чтобы изучать их, он рвался найти отца:
– Как сказал Костин? Пару километров реальности? Стало быть, здесь не так уж много места, и отец должен быть где-то рядом.
– Как и собаки, – напомнил Габриэль, – если твой отец на самом деле здесь, то найдёт нас раньше, чем мы его.
Германа априори раздражало всё, что говорил этот эльф, но парень не стал спорить. Усталость и голод говорили о себе, он не мог вспомнить, когда обедал в последний раз и сколько с тех пор прошло времени. Если отец все эти годы провёл здесь, то чем питался? Возможно, на другом конце нет снега и там что-то растёт? В противном случае Рудольф уже давно мёртв.
Пока он обдумывал всё это, они вернулись к пещерам. Крайняя слева напоминала просторную полукруглую комнату с каменным столбом посередине. Каждая последующая пещера была всё меньше и меньше размером, в остальном же все они были совершенно одинаковые.
– Как он сделал это? – удивился Севастьян. – Должно быть, создал сначала электронный макет, потому что в природе не могут встретиться такие идеально ровные и одинаковые отверстия.
Ребята вернулись в первую большую пещеру. Свет освещал не все её углы, однако, дав глазам привыкнуть к темноте, молодые люди досконально исследовали её.
Возле каменного столба в полу было углубление, будто для костра. А справа начинались полукруглые широкие выступы почти до самого потолка пещеры, достаточно большие, чтобы на них можно было лечь в полный рост. Вся противоположная стена была испещрена углублениями разных размеров и форм. Севастьян бесстрашно исследовал все камни, но ничего, кроме песчаных крошек и скопившейся влаги, не нашёл.
– Нужно поспать, – предложила Ариэль, забираясь на самый высокий выступ. – У меня уже голова болит из-за местного магнитного поля.
– Спать? – воскликнул Герман. – Нужно найти моего отца, а затем решить, как мы будем отсюда выбираться!
– Ариэль права, – произнёс Габриэль, – я тоже плохо себя чувствую. Если мы поспим пару часов, это только пойдёт всем на пользу.
Алемского никто не поддержал, и когда все улеглись на выступах, то и дело ворочаясь на жёстких камнях в попытках уснуть, он сел возле предполагаемого очага и, опустив голову на руки, постарался уложить в голове всё случившееся.
Значит, Костин создал искусственную реальность ещё тогда, в 87-м. Должно быть, так же как с «КОД-17» строил планы о тестах на людях, невзирая на закон и высокие риски. А затем ему в руки так удачно попал Рудольф Алемский. Убивать его было слишком очевидно, а вот поместить в искусственную реальность – самое то! Неудивительно, что бедная Офелия никак не могла найти сына. Зато остаётся загадкой, как тот сумел выжить в этой снежной пустоши. Герман вспомнил сканировку у Гордона и свои видения. Несомненно, Рудольф Алемский жив!
Парень в нетерпении заёрзал на холодных камнях. В голове пока не укладывалось, что он находится в параллельном измерении, хотя и он ощущал неприятную головную боль и даже тошноту. Как только всё это произошло с ними? Неужели на самом деле – случайность, как сказал сам Костин? Нет, Герман искал отца и шёл на презентацию с явным намерением узнать всю правду о его исчезновении. Заговорил с Костиным и стал ему угрожать осознано, прекрасно понимая, что рискует. Вот только в его голове это были риски из разряда вызова полиции, избиения его охранниками или, как самое страшное, угрозы его родным. Что Костин так бесцеремонно схватит его, сфабрикует какие-то ложные улики и без зазрения совести поместит в искусственную реальность, дабы проводить свои опыты, в опасения Алемского не входило.
Он дважды предупреждал Севастьяна не идти с ним, должно быть, шестым чувством подозревая, что поход этот будет опасным. Но тот беспечно махал рукой. И вот теперь он тоже пленник. Совершенно невинный, непричастный, расплачивающийся своей свободой только за то, что он его друг.
Герман тяжело вздохнул и покосился на спящую фигуру Крошина. А что, если и им придётся провести здесь восемнадцать лет? Что, если выбраться отсюда невозможно? Будто кошмарное наваждение, мысль эта пронеслась в его голове, рождая настоящую панику. Парень встал и сделал несколько шагов взад-вперёд по пещере, дабы отогнать тревоги.
Рабвели и Анна Кивер уже спали. Герману не было жаль их так, как своего лучшего друга. В конце концов, они сами увязались за ним ещё на презентации, и этот мерзкий Рабвель всюду совал свой нос. Поделом ему, будет знать, что такое на самом деле вести дела с Костиным! Герман ухмыльнулся и сел обратно на камень. Что же касалось Ариэль, он даже был рад, что она здесь. Алемский помнил о её алмарском даре и надеялся, что он-то как раз и поможет вытащить их всех из этой западни.
***
Ребят разбудил неприятный спазм в голове. Габриэль растёр лицо руками, надеясь увидеть родные стены дома, но вокруг был лишь мрак и холодный камень пещер.
Не приснилось.
– Что это было? – произнесла Анна, слезая со своего камня. Она была бледная, со взлохмаченными волосами и сонно потирала глаза.
– Когда мы очнулись здесь первый раз, то я почувствовала то же самое, – призналась Ариэль и направилась к выходу из пещеры. Габриэлю захотелось остановить её, но он не смог найти, под каким предлогом это сделать.
Ариэль всегда первой шла навстречу опасности, даже не думая о том, что совершает нечто героическое. В детстве она бежала сдавать кровь или лечить зубы, пока маленький Габриэль бился в истерике, вися на руках матери и медсестёр. Именно она первая призналась отцу, что они разбили бабушкину вазу семнадцатого века, и горько плакала из-за того, что тот отшлёпал Габриэля, а ей просто погрозил пальцем. А прошлым летом нырнула с утёса в реку. Габриэль тогда стоял на краю обрыва и никак не мог собраться с духом. «Ты чего?» – удивилась Ариэль без тени упрёка, глянула вниз и без колебаний сиганула с трёхметровой высоты.
Что-то было в ней мягкое и стальное одновременно, нечто безмерно восхищавшее Габриэля. Вот и сейчас она шла из пещеры навстречу неизвестному, пока он сам беспомощно переглядывался с долговязым Крошиным и этим мерзким Алемским.
В итоге пришлось догонять сестру. Остальные подтянулись следом за ними, щурясь от яркого белого света, и стали карабкаться на нагорье. На том же неестественно плоском месте, где они вчера появились, лежала целая груда пластиковых коробок и небольших контейнеров.
Первым до них добрался Севастьян. Раскрыв коробку, он ликующе объявил, что в нём еда. Однако на смену радости сразу пришло разочарование. Коробка была битком набита крошечными пакетиками с порошком, должно быть, предназначавшимся для разведения в воде.
– Белковые коктейли, – Габриэль достал пакетик и изучил обратную сторону упаковки: – Развести в двухстах миллилитрах воды или молока.
– Я не стану это есть, – покачала головой Анна.
Однако другой еды в коробках не было. Зато здесь было всё для разведения и поддержания огня, большой котёл, столовые приборы и даже длинные металлические шампура. А в контейнере обнаружились тёплые одеяла и подушки.
– Воды здесь нет, – Ариэль разочарованно открыла последнюю коробку с гигиеническими принадлежностями.
– Придётся топить в котле снег и пить его, – пожал плечами Севастьян. Он потащил одну из коробок к пещерам, и Габриэль нехотя последовал его примеру.
– По всей видимости, Костин создал аналог биомолекулярного Портала, с помощью которого телепортировал в эту вселенную сначала нас, а потом и эти коробки, – выдвинул предположение Рабвель, когда все ребята полчаса спустя развели в пещере огонь и теперь смотрели за тем, как тает снег в котле.
– Принять подачки Костина – значит принять его правила игры, – упрямо произнесла Анна и скрестила руки.
Габриэль невольно восхитился такой позицией. Сам он так сильно хотел есть, что готов был забыть про гордость.
– Я лучше приму его подачки, чем умру с голоду, – озвучил его мысль Севастьян.
– Костин же сумасшедший, да? – Анна вдруг с надеждой посмотрела на Габриэля, словно он мог что-то изменить своим ответом.
– Конечно, – тот улыбнулся, ему хотелось коснуться её руки, подбодрить. – Прости, что втянул тебя в это. Клянусь, я не думал, что наше свидание закончится похищением.
О, он совершенно не думал! Его фантазии насчёт вчерашнего вечера витали совершенно в других плоскостях. Знай он, как всё обернётся, вообще бы никуда её не звал.
– Да, парень, ты бы лучше её в кино сводил, – усмехнулся Герман. – Или не лез не в своё дело.
– Я и не лез не в своё дело, – Габриэль почувствовал, как закипает внутри. Чьих советов он не потерпит, так это какого-то Алемского. – Так уж вышло, что мне поручили защищать интересы Костина. Он и «Ново» нужны Княжеству. И если бы ты устроил скандал на презентации, это могло бы плохо повлиять на продажи препарата.
– Зачем вашему Княжеству продажи «Ново»?
– Это тебя не касается! – бросил ему Габриэль.
Как же его выводил из себя этот Алемский, который, казалось бы, никогда не затыкался. Из-за него они здесь, а у него ещё хватает наглости снова открывать рот.
– Не касается? – Герман повысил голос. – Сейчас меня всё касается!
– Тише, – попыталась успокоить их Аня, но молодые люди только разошлись.
– Лебезил перед ним, одно только на задних лапках не прыгал! И что теперь, ты и твои девчонки в западне. Попались, как глупые мышата. Поскачи, может, он пришлёт твоей сестричке бутылку воды.
– Замолчи, – прошипел Габриэль, поднимаясь на ноги. – Или ты забыл, из-за кого мы все тут?
– Я здесь, потому что ищу своего отца и поверь, очень скоро найду его, – отчеканил Герман, явно получая удовольствие, глядя на то, как Рабвель выходит из себя. – Крошин, тупица, увязался со мной, хотя я его предупреждал.
Севастьян никак не среагировал на реплику, брошенную в свой адрес, продолжая мешать половником остатки снега в неприглядной луже талой воды, и Габриэль даже позавидовал его самообладанию. В глазах потемнело от гнева, он бы уже набросился на Алемского, если бы не рука сестры, схватившая его за запястье.
– А вы сами виноваты, – Герман развёл руками, – я вас с собой не звал.
Габриэль глубоко вздохнул, до боли сжимая кулаки, молча развернулся и вышел наружу.
Он шёл, сам не зная куда, со злостью раскидывая ботинками снег, но почти сразу его догнала, выбежавшая следом Анна.
– Прости, – он закрыл глаза и потёр переносицу.
– Вам не надо ссориться, – та покачала головой.
– Аня, я не должен был впутывать тебя во всё это, я очень перед тобой виноват, – Габриэль ощутил у себя на душе огромный неподъёмный камень. – Это должно было бы чудесное свидание. Только ты и я, и никакого Костина.
– Перестань, – девушка обхватила себя руками, – ты не виноват, я ведь сама согласилась. Решила, что научная презентация – это очень оригинально. Было даже интересно, а потом… Герман узнал меня, подошёл, и всё так стремительно завертелось!
Габриэль опустил глаза. Он злился на себя, на Алемского и даже на Анну, за то, что она каким-то боком оказалась с ним знакома, из-за чего он утянул их за собой во все эти неприятности. Злился на свою беспомощность. Ему хотелось защитить её, спасти, но он мог лишь выпускать гнев в сторону Алемского, выглядя при этом не меньшим идиотом.
– Поверить не могу, что ты здесь только из-за меня, – он внимательно посмотрел в её ясные глаза и невольно залюбовался, на мгновение позабыв о своей злобе.
– Костин ошибается: ничто не происходит случайно, – серьёзно ответила девушка. – Я живу в Ардхоне всего два года, но уже поняла законы и энергии, по которым движется этот мир.
– Интересно ты говоришь, совсем как Гордон, – Габриэль улыбнулся, и Анна тоже одарила его робкой улыбкой. Как же ему захотелось в этот момент обнять её, поцеловать, вырвать из этого странного, «нездорового» места.
– Как думаешь, сколько мы уже здесь? – спросил он, оглядываясь по сторонам. – Костин снял со всех часы.
– Не знаю… По-моему, здесь не темнеет и не светает. Всегда эта белёсая дымка.
– Да, и мы застряли в этой бескрайней дымке, – Габриэль запрокинул голову и прищурился. – Западня какая-то! Думал, проснусь сегодня у себя дома, и всё это окажется сном.
– Я тоже… Это ведь ненадолго, нас скоро найдут?
Голос Ани дрогнул, и она в смущении потёрла кончик носа.
Габриэлю хотелось заверить её, что его отец свернёт горы, и что совсем скоро она будет в полной безопасности, но парень лишь молча кусал губы. Это был не тот случай, когда можно приукрасить перед девушкой влиятельность своей семьи или козырнуть высоким положением. С большим удивлением Габриэль обнаружил, что для Костина всё это было пустым звуком. Он не побоялся ни Рафаэля Рабвеля, ни Эльфийского Княжества во главе с самим Владыкой. Однозначно, он был сумасшедшим учёным, но ещё и очень умным, решительным человеком. Увы, Габриэль не сомневался, что Костин с особой тщательностью сфабриковал улики, согласно которым все их следы уведут следствие от презентации. Поэтому он мог лишь надеяться, что родные и уж тем более Гордон сразу поймут, в чём здесь дело.
Смогут ли они вытащить их? Смогут ли догадаться, что Костин изобрёл искусственную реальность, попав в которую человек пропадал с концами? Это казалось слишком сложным и запутанным.
Не зная, чем утешить Анну, Габриэль молча обнял девушку, прижимая её к себе, а она шмыгнула носом и уткнулась лицом ему в грудь.
***
Белковые коктейли по всем параметрам напоминали клей, а в талой воде то и дело попадались крупицы песка. Герман пил и плевался, чувствуя, как песок противно скрипит на зубах. Севастьян героически опустошил свой стакан залпом, а Габриэль с отвращением сплюнул жижу и простонал. Так ему и надо! Это дома между его другом и эльфом пропасть: сирота, всю жизнь проходивший в обносках из секонд-хенда, и избалованный данди, разъезжающий на дорогой машине. Теперь они равны. Теперь всё справедливо.
– Ешьте! – взмолилась Ариэль. – Это же лучше, чем ничего.
Герман с любопытством посмотрел на эльфийку, не имея до этого возможности хорошенько её разглядеть. Он был хорошо знаком со строгими порядками эльфийского общества, поэтому поглядывал тайком, убедившись сначала, что Габриэль не видит его интереса. Ариэль словно вся светилась изнутри, будто ей под кожу был вживлён световой прибор. Герману даже показалось, что в полумраке пещеры сияние костра отражается от неё, создавая вокруг девушки подобие ореола. Она была скромной, нежной и очень спокойной. В какой-то момент Герман понял, что если взглянет на эльфийку ещё раз, то может попасть под её чары.
– Ты закончил? – прозвучал резкий голос Габриэля.
Герман понял, что выдал себя, но, к удивлению юноши, эльф смотрел на Севастьяна.
– Что? – переспросил тот, выковыривая из пластикового стакана остатки коктейля.
– Глазеть на мою сестру.
Крошин смерил Рабвеля насмешливым взглядом. В отличие от своего друга он почти ничего не знал об эльфах и не блистал хорошими манерами.
– На неё – да, теперь твоя очередь, – он развалился на камне, смерив Габриэля оценивающим взглядом.
Герман пнул друга по ноге. Рабвель с утра и так был на грани, чего доброго, дойдёт до драки. Алемский знал, что эльфы очень сильны физически, им с Севастьяном даже вдвоём его не одолеть. Спасла ситуацию Анна Кивер, которая рассмеялась, должно быть, восприняв слова Крошина как безобидную шутку между парнями.
– О, прости, – она зажала рот ладонью, увидев, как посерел от возмущения Габриэль. – У нас во Внешнем мире это просто шутка. Севастьян же не хотел тебя оскорбить, да ведь?
Крошин уже открыл было рот, чтобы снова сказать что-то дерзкое, но на этот раз Герман вовремя пнул его во второй раз. Неизвестно ещё, чем бы всё это закончилось, если бы Ариэль не произнесла по-эльфийски пару фраз, после которых они с Габриэлем встали и вышли из пещеры.
– Спасибо, – Герман подмигнул Анне, – спасла этого идиота.
Он изобразил подзатыльник, но Севастьян лишь отмахнулся, приправив своё мнение о случившемся парой крепких фраз.
– Давайте всё же поаккуратнее, – попросила Аня, – ссоры нам ни к чему. Нужно держаться вместе, если собаки нападут. Нас и так всего пятеро.
– Нас не пятеро, – возразил Герман, – мой отец где-то здесь.
Он встал на ноги и стал рыться в одной из коробок. Девчонка права, псы могут стать для них серьёзной проблемой, когда они наконец пойдут искать Рудольфа.
– Я видел шампура, они подойдут как оружие против собак, – произнёс он.
– Как твой отец оказался в плену у Костина? – спросила Анна, собирая остатки пластиковой посуды и пакеты из-под порошка.
– Это долгая история, и я, признаться, сам бы хотел узнать все её подробности… Вот они!
Он извлёк связку из десяти острых как ножи шампур.
– Для чего Костин послал их нам? – Севастьян взял один. – Думал, мы решим приготовить шашлыки из собачатины?
– Уж получше этих коктейлей, – Герман тоже достал пару лезвий. – Аня, будь добра, позови Рабвелей. Чем больше народу, тем быстрее мы найдём моего отца.
Они разделились пополам, Рабвели и Анна пошли влево от пещеры, а Герман с Севастьяном направо. В этой части «западни», (как ребята, не сговариваясь, нарекли искусственную реальность), не было абсолютно ничего, кроме холмов, покрытых снегом.
– Давай вернёмся к пещерам, поднимемся на нагорье и пойдём в ту сторону, откуда пришли собаки, – после бессмысленных блужданий предложил Герман.
Здесь местность шла в гору, во всём же остальном представляла собой такую же снежную пустошь с одной лишь разницей: им всё чаще и чаще попадались собачьи следы на снегу.
– Там что-то есть, – вглядываясь вдаль, произнёс Севастьян.
Впереди земля обрывалась. Парни уже почти подошли к разлому, когда услышали собачий лай и скулёж.
– Должно быть, их логово рядом, – прошептал Крошин.
– Они знают, что мы здесь, – Герман не видел смысла понижать голос, – и раз до сих пор не напали, всё ещё помнят встречу с Ариэль. Уж не знаю, чем она их зачаровала, но, надеюсь, это надолго.
Всё же он крепче сжал в руке шампура. Парни ускорили шаг, пока не оказались на самом краю высокого обрыва. Видимо, внизу было не так уж холодно, потому что снег там растаял, оголяя песок и крупные каменные валуны. По стенам разлома текла талая вода, создавая на самом дне крошечный ручей, который нёсся вправо. С противоположной же стороны расположилась собачья стая. Псы вели себя спокойно, кто-то и вовсе спал. Должно быть, они были сытые и не обратили на появившихся людей внимание. Так что ребятам удалось насчитать чуть больше двадцати особей.
– Нам нужно туда, – Герман уверенно махнул рукой на другую сторону крутого ущелья. – Собаки ведь как-то выбираются из разлома, значит, и мы сможем перебраться.
Алемский подошёл к самому краю, разглядывая спуск, и заметил, что он более пологий как раз в том районе, где расположилась стая.
– Ты спятил? – Севастьян покрутил рукой возле виска. – Я не пойду прямо в их логово.
– Раз они до сих пор не напали, не нападут и сейчас, – упрямо повторил Герман, однако, он и сам не спешил спускаться.
Пока молодые люди изучали ущелье, ломая голову над тем, как им можно через него перебраться, к ним незаметно подкралось трое крупных псов.
– Ну, супер! – Севастьян сглотнул, сжимая шампур на манер шпаги. – Ты походу не успокоишься, пока не сведёшь нас в могилу, Алемский.
– Давай спокойно опустим шампура, развернёмся и пойдём, – предложил тот в свою очередь.
– Да ладно! Может, лучше с воплями бросимся бежать?
Герман не оценил шутку. В прошлый раз их спасла эльфийская магия, может, и сейчас стоит обратиться к силе внутренних энергий? Управлять волей псов он не сможет, но зато сможет стать «невидимым» для них. Он вспомнил уроки по космоэнергетике и техники, позволяющие сохранить спокойствие и внутренний баланс. Закрыв глаза, сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, после чего медленно двинулся в обратный путь, не оборачиваясь и не обращая внимания на собак, нервно принюхивающихся и скалящих пасти.
Севастьян шёл рядом, трусливо пряча свою долговязую фигуру за Германом. Космоэнергетика оказалась для него непостижимой наукой. С детства ещё во Внешнем мире он привык полагаться лишь на скорость своих ног и силу мышц. Вот и сейчас Крошин охотнее дал бы зверям отпор, чем прибегал к энергетическим фокусам.
Собаки не напали и не стали их преследовать, скорее всего, они были сыты и лишь защищали свою территорию от чужаков. Герман и Севастьян, впрочем, сошлись во мнении, что им очень повезло.
– Чем они питаются, интересно? – спросил Севастьян, когда они вернулись в пещеру, Рабвелей и Анны ещё не было.
– Какой-нибудь корм, – Герман пожал плечами.
Его мысли улетели далеко от собачьего рациона. Ему всё ещё отчётливо казалось, что отец на другой стороне ущелья, и парень ругал себя за то, что сдался и не пошёл до конца.
– Кормить собак и нас должно быть накладно для Костина, – продолжал размышлять Севастьян. – Он либо скоро вытащит нас отсюда, либо убьёт.
– Он очень богат, – заметил Герман, он успел досконально изучить биографию учёного перед походом на презентацию. – Лаборатория «Антон Костин» крупнейшая в Валдарии фармацевтическая фирма. На паре коробок с белковым порошком и собачьем корме он явно не разорится.
– Гера, но он всё равно нас убьёт, – Севастьян зачем-то понизил голос. – Когда закончит изучать все аспекты влияния этой реальности на человеческий организм, мы ему будем не нужны.
– Этого не будет, – парень покачал головой, – мы выберемся отсюда раньше.
– И каким же образом?
Герман пока и сам не знал как, но был в этом так же уверен, как в своё время был уверен в том, что Костин держит его отца у себя.
– Ариэль Рабвель, – теперь Алемский понизил голос. – Она наш волшебный боб.
Судя по рассказу Габриэля, с другой стороны от пещер оказалась такая же снежная пустошь и резкий обрыв. Зато ручей, текущий по дну ущелья, вылился в маленькое озерцо, которое растворялось в мутно-белом крае искусственной реальности, переливаясь всеми цветами радуги.
– Снег там совсем растаял, и всё вокруг заросло травой и кустами, – Габриэль показал Герману и Севастьяну зелёный пучок и пару веток. – Всё там было в собачьих следах, поэтому мы не стали переходить на другую сторону.
– Так вы смогли подойти к озеру? – Герман смял в руках траву. – Значит, спуск там не такой крутой?
– Нет… можно спокойно подойти к воде, – нехотя признался Габриэль, предчувствуя, что Алемский сразу помчится на другую сторону ущелья.
В сущности, так оно и произошло. Герман накинул куртку, которую успел снять, разгорячённый пламенем костра, сделал несколько глотков талой воды и, вооружившись шампурами, с вызовом посмотрел на ребят:
– Ну, кто-то пойдёт со мной?
Габриэль и Севастьян невольно переглянулись. Крошин уже хотел было что-то сказать, как вдруг все пятеро поморщились от неприятного спазма в голове.
– Опять! – воскликнула Ариэль. – Он что-то прислал нам.
По уже проторённой в снегу дорожке они забрались на нагорье и замерли, опешив от увиденного: вместо коробок с припасами или груды собачьего корма перед ними лежало три человека.
Глава 12. Компания растет
Два парня и девушка с трудом приходили в себя, потирая глаза и растерянно оглядываясь. Молодые люди бросились к ним, помогая подняться на ноги.
– Кто вы такие, вас прислал Костин? – спросил Габриэль у полного молодого человека с бородкой.
– Какой Костин? – тот пожал плечами, подхватывая прибывшую с ним девушку под руку. – Где мы?
– Вы в лаборатории Костина внутри созданной им искусственной реальности, – ответил Герман. – Что последнее вы помните?
– Чего? – пробасил мужчина. – Вы кто такие?
– Он похитил нас, так же как и вас, – пояснил Алемский.
– В смысле, похитил? Мы втроём были в баре вчера, а потом… – он резко замолчал и задумался.
– Я помню только, как мы пили за барной стойкой, – девушка стала растирать виски, – потом я пошла в туалет и, видимо, отключилась. Так, где мы?
– Я же говорил, что вкус пива был странный, – подал голос третий прибывший. Это был невысокий темноволосый молодой человек с угольно-чёрными глазами и тонкими выразительными бровями. – Нам что-то подмешали.
– Как это, подмешали?! – в ужасе воскликнула девушка.
Перебивая и дополняя друг друга, остальные постарались объяснить вновь прибывшим, где они находятся и почему.
– Вас, похоже, вчера поили чем-то ещё более крепким, чем нас, – здоровяк, видимо, не поверил рассказу и с насмешкой покачал головой. – А тебя я знаю, Габриэль Рабвель?
Эльф кивнул.
– Я Филипп Гориземский, – представился он. – Инна Михеева, моя девушка, и Деррик Да?кер.
– Дакер? – Габриэль нахмурился, должно быть, узнав фамилию. – Вы что, вампиры?
– Я полукровка, Филипп – человек, а Деррик – вампир и внук Дамира Него?дина, альтаира Армии Клана, – с вызовом произнесла Инна, как бы давая понять, что с ними шутки плохи.
– Вы из Ва?рраса? – уточнил Герман, имея в виду столицу Клана Вампиров, и молодые люди кивнули. – Не удивлюсь, если скоро сюда прибудут оборотни. Похоже, Костин решил собрать все виды, чтобы протестировать это место.
Филипп переглянулся со своими друзьями, явно не поверив ни единому слову об искусственной реальности. Они зашептались о чём-то между собой, судя по всему, пытаясь понять, в какой стороне дорога или город.
– Только вверх не ходите, там стая диких собак, – предупредила Ариэль, поняв их намерения.
– Мы в первой большой пещере, будем ждать вас, – крикнул им вслед Габриэль, когда все трое поспешили прочь от чудаковатой компании.
– Чёрт с ними, идёмте уже на другую сторону! – воскликнул Герман, которому не терпелось отыскать отца.
– Скоро они поймут, где они, и им нужна будет наша помощь, – возразила Анна. – Да к тому же я снова хочу есть. Эти коктейли на пару часов!
– Я тоже, – согласился Севастьян, решительно направляясь к пещерам.
Герман был так зол, что готов был бросить всех и пойти на поиски отца в одиночку, но Ариэль поманила его за собой, и парень покорно поплёлся следом, ведо?мый её мягкой и такой убедительной силой.
Час спустя, когда очередная порция снега в котле растаяла, а восемь стаканов были наполнены безвкусной клееобразной жижей, в пещеру ворвались Филипп, Инна и Деррик. Похоже, тщательный обход окрестных земель окончательно отрезвил их, заставив серьёзней отнестись к словам об Антоне Костине.
– Мы же говорили вам, это искусственная реальность, – в который раз повторил Габриэль. – Мы были в сознании, когда он телепортировал нас сюда.
– Допустим, – Филипп сел на край выступа, беря в руки стакан с предложенным коктейлем. – Но зачем?
– Скажем так, – эльф переглянулся с ребятами, – мы узнали слишком много лишней информации о нём, и, выбирая между тем, чтобы убить нас или ставить опыты в своей лаборатории, он выбрал второе.
Инна в ужасе простонала и принялась в волнении ходить взад-вперёд по пещере. На вид ей было чуть за двадцать, она была в теле, с коротко стриженными волосами и пирсингом в брови:
– У меня пропал телефон. Нужно как-то связаться с родными и сообщить о случившемся!
– Мы бы уже давно сделали это, если бы знали как, – усмехнулся Севастьян.
– Но должен же быть какой-то выход! – в отчаянье воскликнула девушка.
Герман понимал тот шок, который она испытывала. Вчера он был в похожем состоянии, но сегодня утром на смену панике пришла холодная ясность и злость. Инна же была готова сорваться на истерику, так что Филиппу пришлось успокаивать её.
– Нас видели в баре, – рассудительно произнёс он, – мы же не могли раствориться. Кто-то напоил нас и увёз. Рано или поздно свидетели найдутся. Мать Деррика половину страны перевернёт, когда узнает, что его похитили.
Филипп обернулся на своего товарища, который сидел в сторонке, глубоко задумавшись.
– Возможно, – произнёс он тихим мягким голосом. Он был бледен, как все вампиры, отчего казался больным. – Как давно вы здесь?
– Вторые сутки, – ответил Габриэль. – Хотя… солнца здесь нет, и, возможно никогда не темнеет. Мы успели поспать лишь один раз и не знаем даже, утро сейчас или вечер.
– Нет, – Деррик покачал головой, – здесь что-то не так со временем. Я ощущаю, что луна уже дважды взошла с тех пор, как мы были дома.
– Но этого не может быть, – покачала головой Анна. – Два дня назад мы сами ещё были на свободе.
– Какое число? – подала голос Ариэль. – Какое было число, когда вы сидели в баре?
Все замерли, пристально глядя на новеньких.
– Двенадцатое ноября, – прошептала Инна и испугалась, увидев, как вытянулись лица ребят. – Что? Что не так?!
– Этого не может быть! – ахнула Анна. – Мы попали сюда вчера, ну пусть позавчера, неизвестно ещё сколько мы сами были в отключке, но это было пятое ноября…
Повисла неприятная пауза, пока Севастьян не выдвинул предположение, что возможно телепортация занимает несколько суток.
– Нет, – опять покачал головой Деррик, но никто не обратил на него внимания.
– Надо как-то засекать время, – предложил Габриэль, – потому что если ровняться чисто на желание спать, то я уже готов уснуть, хотя мы бодрствуем часов шесть, не больше.
– Я тоже, – призналась Аня, заразительно зевая.
– Да вы издеваетесь! – Герман поднялся на ноги. – Мы идём искать моего отца или нет?
– Твой отец тоже здесь? – удивился Филипп.
– Это долгая история, – нахмурился парень.
– Мы никуда не спешим, – Аня примирительно улыбнулась. – Расскажи нам, как он попал сюда. Нужно же знать, из-за чего мы все теперь в западне!
Остальные тоже поддержали Аню, с любопытством уставившись на Германа. Он не хотел говорить, его уже порядком напрягало количество людей на квадратный метр, постоянная болтовня и суета. Он был бы рад в одиночку пойти на поиски отца, лишь бы не обсуждать снова и снова случившееся. Не слышать их взволнованные голоса, от которых звенело в голове. Но после неудачных попыток заставить всех отстать от него, сдался и согласился отложить переход на другую сторону западни до завтра.
– Рассказывай уже, – взмолился Севастьян, закатывая глаза. – Ломаешься как девка.
Молодые люди разобрали одеяла и подушки и расположились на каменных выступах вокруг очага. Если можно было бы отбросить в сторону тот факт, что все они были в заточении, то на короткий миг можно было вообразить, что они в походе. До того уютно потрескивали поленья, а тени плясали на стенах пещеры.
Герман рассказал всё, что знал об операции МОЗ под кодовым названием «Антон Костин». О работе своего отца под прикрытием, фиктивной инвесторской деятельности Гордона и загадочной пропаже Рудольфа. По ходу его рассказа выяснилось, что почти все слышали какие-то обрывки этой истории. Но никто, даже Габриэль, не знал всей картины целиком. В конечном счёте, он поведал о событиях последнего месяца, своих видениях, походе к Гордону и, наконец, о презентации.
– Почему этот Костин творил такие вещи и остался безнаказанным? – покачала головой Анна. – Что за система правосудия у вас в Валдарии, раз он вышел сухим из воды, и никто не смог собрать против него улики?
– Хороший вопрос, – нахмурился Герман, которого часто посещали подобные гневные мысли, сформировавшись с годами в желание самому работать в соответствующих органах.
– У него было много влиятельных друзей, – заметил Габриэль, – если бы Костина посадили, он утащил бы с собой за решётку и их тоже. Они защитили его.
– Значит, защитят и сейчас, – добавил Деррик. – Мы не выберемся.
– Заткнись, – в ужасе произнесла Инна. – Вы все исчезли сразу после презентации Костина, так? Слишком очевидно, что это непростое совпадение. Не надо быть сыщиком, чтобы понять причастность этого сумасшедшего! Ваши родственники поймут это!
– Нас уже ищут? – спросила вдруг Ариэль. – Вы должны знать, раз уже двенадцатое ноября.
Ребята признались ей, что не следили за новостями Эльфийского Княжества.
– Подождите! – вспомнил вдруг Деррик. – Я работаю в газете, и мы на прошлой неделе публиковали заметку об исчезновении девушки, – Деррик перевёл взгляд на Анну. – Кажется, там была твоя фотография. Девушка исчезла из метро по дороге домой.
– Я не исчезала из метро! – Аня покачала головой, испуганно глядя на Габриэля. – Неужели Костин и впрямь сфабриковал улики?
В её голосе прозвучала паника.
– Я не знаю, – прошептал Габриэль, подсаживаясь на каменный выступ, на котором она сидела.
– Бедные мои родители, – по щекам девушки покатились слёзы, – что они только думают? Может…, может, решили, что я умерла.
Она заплакала. Никто не знал, что Костин уготовил по их душу, порождая в голове самые чудовищные догадки. Севастьян шепнул Герману, что он мог подложить их личные вещи каким-нибудь бездомным и устроить взрыв, так, чтобы тела не опознали. Услышав это, Инна вновь вскочила на ноги и принялась ходить по пещере из угла в угол, поливая Костина самыми отборными ругательствами.
– Перестаньте, – устало произнесла Ариэль, – так вы не поможете себе.
– А как же мы поможем? – огрызнулась Инна. – Этот кретин решил найти своего папочку, а мы здесь все за компанию, получается.
Она смерила Германа уничтожающим взглядом и вернулась, наконец, на своё каменное ложе.
– Да, парень, наломал ты дров, – согласился Филипп.
– Втянул в эту заваруху совершенно невинных людей, – добавил Габриэль, обнимающий плачущую Анну за плечо.
Герман лишь усмехнулся. Нет, они не навешают всё на него, не выведут его из себя.
– Думаете, мне не стоило пытаться найти своего отца? – спокойно спросил он. – Ты бы так поступил на моём месте, Рабвель, если бы знал наверняка, что твой отец в плену у этого сумасшедшего? А как поступят теперь наши родные, когда поймут, где мы, но не будут иметь никаких доказательств?
Габриэлю нечего было ответить, но он всё равно гневно смотрел на Алемского.
– Герман прав, – произнесла вдруг Аня, утирая мокрые щёки. – Хватит уже наезжать на него. Это не он похитил нас, а Костин, вот и вините его.
Винить кого угодно в своих бедах, но только не себя – было частью человеческой натуры.
На следующее утро всех ждал сюрприз в виде свежевыпавшего снега, который замёл их вчерашние следы. Решили, что идти на другую сторону всем вместе нет смысла. Если Рудольф на самом деле там, то после стольких лет в полном одиночестве увидеть сразу такое количество людей будет для него сильным шоком. Помимо Севастьяна, пойти вместе с Германом вызвался Филипп Гориземский.
– Я тебе не доверяю, парень, чего доброго, наломаешь ещё больше дров, – честно признался он, при этом добродушно подмигнув Алемскому. – Пойду лучше с тобой.
Сразу после завтрака они двинулись в путь. Герман ощущал волнующее предчувствие. Его слегка потряхивало при мысли, что он, наконец, найдёт отца. Ему даже не верилось, что остальные не придумали ещё какую-то причину, чтобы опять отложить поиски. Теперь ему даже было страшно, словно больше ничего не отделяло его от Рудольфа, только бесконечная снежная белизна.
Слева от пещеры нагорье оказалось не таким крутым и через полкилометра постепенно пошло вниз, приближая путников к сочной зелени вокруг пруда, которую было видно издалека. Из-за высоких кустов и травы подойти к воде было практически невозможно, поэтому молодые люди обогнули пруд, минуя дорожку из собачьих следов, оставленную на влажном песке, перепрыгнули ручей и двинулись вверх на другую сторону западни.
Как бы они ни вглядывались, из-за выпавшего снега никаких человеческих следов здесь не было.
– Ты ведь не ляпнешь ему с порога, что ты его сын? – спросил Филипп, пока они брели по снежным холмам.
– Разумеется, – оскалился Герман. Он вообще не представлял, что скажет Рудольфу, если увидит его. От этого парню стало ещё больше не по себе, сентиментальные встречи не входили в его план.
– Не знаю, что бы со мной было, если бы я провёл в одиночестве восемнадцать лет, – признался здоровяк.
– Крыша у него не поехала, если ты об этом. Судя по видениям, о которых я рассказывал, он в здравом уме.
Шли медленно, то и дело оглядываясь, но Филипп всё равно умудрялся отставать.
– Давай быстрей! – подогнал его Герман, когда минут через пятнадцать увидел впереди, что однообразный ландшафт меняется и резко уходит вниз.
– Я же не легкоатлет, – возмутился Филипп, хлопнув себя по увесистому животу. Он улыбнулся, собираясь добавить что-то ещё, но лица Германа и Севастьяна в ужасе вытянулись, глядя ему за спину, и Филипп медленно обернулся.
Их окружили несколько крупных псов. Они стелились по земле, как волки перед броском, скаля слюнявые пасти. Ребята достали шампура.
– Надо было брать с собой Рабвеля, – нехотя признал Герман, – он бы применил эльфийскую магию.
– Придётся защищаться самим, – Севастьян сглотнул, переводя взгляд с одного пса на другого.
Хотя стая была небольшой, драться очень не хотелось. Развязывать войну со своими единственными соседями было плохой идеей. Но деваться некуда, вожак особо свирепо зарычал, собираясь броситься прямо на них.
– Не бегите, – предупредил Севастьян.
– Бегите! – откуда-то раздался мужской голос. – Ну, живей! Бегите сюда!
Парни завертели головами, и из-за спуска, к которому они шли, показалась фигура в белом балахоне. Они ринулись к ней, преследуемые стаей, затем в воздухе раздался свист, собаки взвизгнули и заскулили.
– Пошли прочь! – мужчина выскочил и стал размахивать заострённым деревянным копьём. Длинная верёвка с острыми шипами из косточек и камней была натянута в воздухе там, где секунду назад пробежали парни. Несколько псов хромали, оставляя на снегу кровавые следы. Вожак оскалился, обнажая мощные клыки, но мужчина замахнулся копьём, и псы затрусили прочь.
– Проклятье, – незнакомец опустился на колени, обхватив голову руками, затем очень медленно, словно бы с опаской, обернулся на стоявших в изумлении ребят. Крик вырвался из его груди. Он отвернулся, что-то пробормотал и снова медленно поднял глаза, должно быть, ожидая, что три незнакомца, которых он спас от псов, растают в воздухе как мираж. Но парни стояли, никуда не исчезая. Мужчина зажал рот рукой и подбежал к ним, дико вглядываясь в лица.
Это был Рудольф Алемский.
Герману показалось, что земля уходит у него из-под ног. Он ожидал найти отца, всё, что он делал, было нацелено на это. Но, оказалось, не был к этому готов. Мужчина, стоявший перед ним, словно сошёл с семейных фотографий в альбоме бабушки, которые та столь бережно хранила. Он был среднего роста с широким, открытым лицом, так располагающим к себе, и живыми ясными глазами. Однако что-то в его облике было не то. Что-то настораживало Германа.
– Как так? Как так? – бормотал Рудольф охрипшим голосом, не веря своим глазам. Наконец привыкнув к тому, что видит перед собой живых людей, он спросил. – Кто вы?
– Я Филипп, а это Герман и Севастьян. Нас схватил Антон Костин, – начал было рассказывать Гориземский, но Рудольф уже не слушал его. Его взгляд вдруг задержался на Германе, и он уставился на него так, словно призрака увидел.
– Ты?.. – прошептал мужчина, неровной походкой подойдя ближе к парню. – Герман Алемский?
Юноша отшатнулся, ему показалось, что у него попутались мысли: каким образом тот мог знать его?
– Так это в самом деле ты… – тяжёлая рука Рудольфа легла Герману на плечо. Глаза мужчины с жадностью изучали лицо сына, и парень наконец понял, что его так насторожило: человек, который стоял в нескольких сантиметрах от него, был молод. Ему от силы было лет тридцать.
– Ты не Рудольф… – парень покачал головой. – Ему сорок два года. Ты не можешь им быть!
Мужчина опустил руку, усмехнулся и согласно кивнул. Затем взглянул на Севастьяна и Филиппа, возможно решив, что и их лица тоже должны показаться ему знакомыми.
– Кто вы? – спросил Крошин, переводя взгляд с Германа на незнакомца, но тот лишь зажмурился и обхватил виски руками.
Когда мужчина открыл глаза, то на лице его застыла маска удивления. Возможно, от долгих лет одиночества он решил было, что гости ему причудились.
– Как ваше имя? – повторил свой вопрос Севастьян.
– Я Рудольф Алемский, – признался он, неровным от волнения голосом. – Ты Герман? Ты ведь мой сын?
Он вновь посмотрел на Германа, и тот молча кивнул.
– Мерзавец! Что ему нужно?! Зачем он прислал мне тебя?! – Рудольф вдруг закричал и с досады вонзил в снег деревянное копьё, которое всё ещё было в его руке. Ребята в ужасе попятились, не сразу сообразив, что тот имел в виду Костина.
Воцарилось напряжённое молчание. Наконец Рудольф выдернул копьё из снега и швырнул его, как бы давая понять, что не намерен больше пускать его в ход. Видно было, что он очень сильно нервничает и ему стоит колоссальных трудов владеть собой.
– Мы попали сюда при разных обстоятельствах, – нарушил тишину Филипп, – это долгая история.
– А что с моей матерью, что с Таней? – Рудольф опустил глаза, чтобы не выдать страха за их судьбы.
– С ними всё хорошо, – поспешно ответил Севастьян, – можете быть уверены, мы живём в соседних квартирах.
Рудольф облегчённо вздохнул и стал ходить кругами, бормоча себе что-то под нос. Он был странным, дёрганым, и Герману было не по себе рядом с ним.
– Идёмте, вы, наверное, голодны, я накормлю вас, и вы мне всё расскажете, – сообщил мужчина и замахал руками, затем резко развернулся и пошёл в сторону спуска. Молодым людям ничего не оставалось, кроме как последовать за ним.
– Откуда он знает, что ты его сын? – шепнул Севастьян. Но Герман был слишком шокирован, чтобы отреагировать на вопрос друга.
Он нашёл отца.
Тот выглядит слишком молодо.
Кажется, у него слегка поехала крыша.
Он знает, что Герман – его сын.
Все эти мысли большими буквами всплывали в голове парня, пока он брёл по снегу вслед за остальными. Ни о чём другом Герман думать просто не мог.
Глава 13. Вся правда об Алемских
Когда все четверо спустились по склону, то оказались около таких же пяти пещер, как те, в которых они провели последние две ночи.
– Вот здесь вы будете в полной безопасности, – Рудольф завёл молодых людей в самую большую пещеру, такую же, как с другой стороны западни. – У меня и еда есть, и вода фильтрованная. Давно вы тут?
– Третий день, – ответил за всех Севастьян. – Костин прислал нам белковые коктейли, так что мы ели.
– О да, эти порошки! – понимающе кивнул Рудольф. – Давно уже не ел их. Я выращиваю морковь и картошку. Берите, вон там их много, можно пожарить прямо в огне.
Мужчина рассеянно указал рукой на нишу в стене, а его взгляд сам по себе вновь впился в лицо сына. Гориземский поманил Севастьяна, и парни, набрав груду картофеля, бросили его в очаг, где тлели угли.
– Ты, наверное, думаешь, откуда я знаю тебя? – Рудольф вдруг улыбнулся, его глаза посмотрели на Германа с теплотой.
Парень молча кивнул. Даже если бы захотел, он бы не смог ничего сказать. В горле застрял ком, язык словно прилип к нёбу, тело, и то плохо слушалось.
– Небось гадаешь, как я могу выглядеть так молодо?
Рудольф усмехнулся, вытирая пот, выступивший над верхней губой. Затем вдруг зажмурился и с силой сжал кулаки, словно его сковала резкая боль. Он замотал головой и уже совсем другим голосом взмолился:
– Я должен, должен знать, как вы попали сюда! Не могу больше терпеть!
Герман невольно отшатнулся и беспомощно переглянулся с Севастьяном.
Рудольф выглядел истеричным, жалким и загнанным. Не таким представлял себе отца Герман. Ему стало страшно и стыдно. Хотя глупо было ждать, что он встретит того Рудольфа Алемского, каким он был восемнадцать лет назад – героя бабушкиных историй, отважного и дерзкого. Парень должен был предвидеть, что годы одиночества оставят след на психике отца.
Севастьян жестами дал понять, чтобы Герман всё рассказал Рудольфу. Почему же все так ждут от него историй! Парень тяжело вздохнул и нехотя начал рассказывать о событиях последнего месяца, о своей семье. Он старался не смотреть на реакцию отца: Рудольф то гневно вскакивал, сжимая кулаки, то вытирал слёзы. Несколько раз он останавливал сына, прося подробнее рассказать про судимость Гордона или про попытки матери найти его.
Когда Герман, наконец, закончил, Филипп выкатил из костра десяток запечённых картошек в мундире, и мужчины стали молча есть, то и дело обжигаясь.
– Стало быть, вы прибыли на собачий плацдарм! – Рудольф кивнул своим мыслям.
– Куда? – переспросил Филипп.
– Плацдарм – площадка, на которую он телепортирует посылки, – Рудольф указал пальцем наверх. – Я её так прозвал. С этой стороны мой, а с другой собачий, туда корм обычно приходит.
– Может, теперь ты расскажешь о себе? – напомнил Севастьян, видя, что Герман снова замкнулся в себе и сидит, отрешённо уставившись в костёр.
Рудольф прежде вытер руки о брюки и разлил всем воды из бутылки.
– Моя история не так удивительна, как ваша. Никаких неожиданностей, случайностей или совпадений. Скорее всего, наоборот, всё, что со мной случилось, вполне закономерно.Будь я повнимательней и поумней, я бы предвидел такой исход, – он нервно рассмеялся. – Костин схватил меня в тот день, когда мы планировали задержать его. Он мог убить меня, но решил использовать для своих экспериментов.
– «КОД-17»? – насторожился Севастьян.
– Да, – Рудольф сел на каменный выступ и сделал глоток воды из кружки. – Он ввёл мне его ещё тогда в 87-м. Это очень хитрый препарат. Первые часы после его приёма сознание человека становится податливым. Ему можно внушить любую мысль, задать вектор его дальнейших действий, заставить подчиняться приказам определённого человека. Под его воздействием я провёл здесь четыре года, но почти ничего не помню из того времени.
– Но почему именно здесь? – удивился Филипп.
– Это место слишком хорошо изолировано и защищено, – признался Рудольф. – Никто не нашёл бы меня, а значит, никто бы уже не смог помешать ему тестировать на мне и другие свои препараты.
Мы в МОЗ предполагали, что Костин намерен продать «КОД-17» Аравийскому Арабскому Государству, но на деле целью его были страны внешнего мира. Ещё одна причина, по которой он расположил свою лабораторию не в Валдарии, а в СССР. «КОД-17» превращал любого человека в универсального бойца. Моя мышечная масса росла как на протеинах, я стал настолько силён, что мог валить деревья ударом ноги, а кулаком разбивать камни. Собаки, которые оказались здесь ещё раньше, боялись меня и обходили мои пещеры стороной. Я не чувствовал боли – порезы и синяки очень быстро заживали. Тело моё было совершенным орудием, притом, как сознание мне больше не принадлежало.
Три или четыре раза я заболевал. Причём это была непростая простуда, а какой-то вирус, должно быть, специально подсаженный в моё тело через еду. Один раз я весь покрылся гнойными оспами, а в другой меня выворачивало наизнанку от любой еды. Но каждый раз Костин присылал то таблетки, то уколы, и болезнь отступала.
Я был покорным подопытным, покладистым и неприхотливым. Бывало, целые куски времени выпадали у меня из памяти, и когда я приходил в себя, то обнаруживал, что борода и усы отросли так, словно я был в отключке несколько недель. Но, в конце концов, туман в моей голове начал рассеиваться, и постепенно собственная воля поборола волю Костина. Я устроил погром здесь, будучи уверенным, что он держит меня в каком-то павильоне или под землёй. Старался прорыть землю и несчётное количество раз бросался в «край», чудом не переломав себе все кости.
– Куда? – не поняли парни.
– Молочную завесу – границу этой реальности. Но куда бы я ни шагнул, едва переступив «край», сваливался с неба прямо на плацдарм. Тогда-то я начал понимать, что это не просто замкнутое пространство, а нечто более сложное и техногенное.
– Постой, – перебил его Севастьян, – ты не похож на супербойца.
– Не похож, – согласился Рудольф, демонстрируя крепкое, но лишённое горы мышц тело. – Увидев, что моё сознание вышло из-под контроля, Костин прислал мне контрдозу от «КОД-17». Колоть её себе я отказался, так как думал, что это очередное экспериментальное изобретение. Тогда он подсунул её мне в еду. Видимо, из-за этого препарат подействовал неправильно. Мне стало плохо: всё тело парализовало, я задыхался, думал, что умираю.
Очнулся я в медицинской палате под капельницей. Идиот… я подумал было, что меня спасли, и я дома. Но это оказалось не так. Костин вытащил меня из искусственной реальности, но всё ещё держал в своей лаборатории.
– Ты выбирался отсюда? – наконец, подал голос Герман. – Когда это было?
– Вот это самый любопытный вопрос – когда, – Рудольф горько усмехнулся. – Должно быть, я нужен был Костину живым для дальнейших экспериментов, так как он восстанавливал мои силы и здоровье. При отмене «КОД-17» моё тело стало возвращаться к привычному метаболизму. Сознание уже полностью восстановилось, я жаждал выбраться за пределы палаты и узнать хоть что-то о внешнем мире. Но никто, кроме самого Костина, ко мне не заходил. Однако он забыл, что я оперативный агент. В одну из ночей, когда силы совсем вернулись ко мне, я взломал замок своей палаты и выбрался наружу. Вокруг меня были до боли знакомые стены лаборатории, которые когда-то я изучил с особой доскональностью. Кровь ударила мне в голову, я решил, что могу не просто сбежать этой ночью, но и захватить, наконец, улики против Костина, которых я был лишён в прошлый раз. Я проник в его кабинет и перевернул его вверх дном. Там было много любопытной и компрометирующей информации, но моё внимание полностью захватила папка с моим именем.
Рудольф неожиданно встал, стал рыться в одном из углублений в стене и показал молодым людям картонную папку с именем «Рудольф Алемский».
– Читай, – мужчина протянул её Севастьяну. Крошин открыл первую страницу, и ему на колени упала фотография Рудольфа.
– Рудольф Альфред Алемский, граф Верещагинский, 1963-го года рождения. Оперативный агент Министерства Охраны Закона. Июль 1987 г.: работа на заводе в должности охранника под именем Радик Алымов. Место проживания: г. Саранск. Предполагаемые сообщники: Елена Стомина, Татьяна Лебедева, Эдвард Гордон.
Рудольф кивнул и жестом предложил Крошину перелистнуть страницу. Севастьян невольно ахнул и, развернув папку, показал остальным вклеенную фотокарточку. На ней был изображён Герман.
– Внебрачный сын от Татьяны Лебедевой. Нынешнее местонахождение Валдария, г. Та?рган, – прочитал Севастьян ниже.
Там же была вклеена газетная статья, в которой говорилось о том, как Офелия Алемская искала сына, а вместо этого нашла внука. Герман ненавидел эту статью, и его передёрнуло, при виде пожелтевшего клочка бумаги. Статья казалась насмешкой над ним. Сулившая золотые горы, она дала лишь повод для сплетен и насмешек за спиной. Граф без титула, наследник без имения, сын без отца. Герман забрал папку из рук Севастьяна и со злостью закрыл её:
– Я не понимаю, как такое возможно, – он подошёл ближе к отцу, – ты же сказал, что провёл в западне четыре года?
– В западне? – Рудольф рассмеялся и согласился, что название вполне подходящее. – Всё верно, я провёл здесь четыре года или около того, по крайней мере так сказал мне Костин, но оказалось, что меня не было целых пятнадцать лет!
Молодые люди невольно переглянулись.
– Увидев папку, я был в сильном потрясении. Пытался понять, откуда у меня такой большой сын, если по моим подсчётам должен быть 90-й или 91-й год, – Рудольф бережно взял из рук сына бумаги и убрал их обратно в углубление стены. – От всей этой информации мне тогда стало нехорошо. Я не заметил, как в кабинет кто-то вошёл и ударил меня по голове.
Очнулся я всё в той же палате. Костин был рядом, держа в руке эту папку. «Какой сейчас год?» – только и спросил я, ощущая, как бешено забилось сердце. Мне уже было всё равно на моё заточение, слишком много других вопросов встали на первое место. «2002», – не без удовольствия сообщил Костин.
– Ты не заметил, как провёл здесь под «КОД-17» столько лет? – с сочувствием спросил Филипп.
– Дело не в этом, – Рудольф опять горько усмехнулся. – Несмотря на затуманенное сознание, я вёл счёт времени, да и моя внешность не изменилась так сильно, как изменилась бы, пройди пятнадцать лет.
– Что же тогда? – воскликнул Герман, выходя из терпения.
– Я задал Костину тот же вопрос, и он поведал мне, что при создании искусственной реальности допустил две ошибки…
При этих словах Герман и Севастьян в ужасе переглянулись, вспоминая, что Костин сказал им так же.
– Неполадки с климат-контролем, – подсказал Герман, и Рудольф кивнул. – И что же ещё?
– Временно?й сбой, – Рудольф тяжело вздохнул и виновато посмотрел на ребят. – Одни сутки внутри реальности равны четырём снаружи.
Филипп присвистнул и схватился руками за голову. Севастьян смачно выругался, а Герман, поражённый новостью, сел на каменный выступ, запустив пальцы в волосы.
Рудольф тактично молчал, давая молодым людям свыкнуться с этой информацией, которая в своё время немало шокировала и его.
– Вот куда делись те недостающие дни между нашими похищениями, – догадался Филипп. – Это всё объясняет.
– Сколько же прошло дома, пока мы здесь? – Герман посмотрел на ребят. – Почти две недели? Нас уже считают мёртвыми!
– Не паникуй, – Рудольф неуверенно улыбнулся сыну.
– И что с тобой случилось потом? – резко спросил тот, не привыкший к тому, чтобы его утешали.
– Думал, теперь-то Костин убьёт меня. Но он погрузил меня в сон, а когда я очнулся, то снова был здесь, в западне.
Рудольф замолчал, глубоко задумавшись. Затем вдруг вскочил, взял в руки небольшую лампадку и позвал ребят за собой. Настроение у него менялось со стремительной скоростью.
Герман не хотел никуда идти. Он хотел разбить голову об особенно большой каменный выступ и дать уставшим мозгам вытечь наружу. Слишком сложно! Слишком запутано! Рассказ отца давал ответы на очень многие мучившие его вопросы, но это были совсем не те ответы, на которые он надеялся. Хотелось остаться одному и всё обдумать, но парни вышли вслед за Рудольфом, и Герман поплёлся за ними.
Их привели в соседнюю пещеру, которая была чуть поменьше. Всё здесь было усажено картофельными ростками и кудрявой ботвой моркови. Рудольф стал рассказывать о том, что Костин присылал различные семена и клубни, но несмотря на все старания, никакие другие культуры, кроме картошки и моркови, не прижились.
– Иногда он присылает свежее мясо и фрукты, – сообщил он. – Без них я бы совсем загнулся.
– Иногда? – пробасил Филипп, добавив в адрес Костина пару крепких словечек.
В следующей пещере горой лежали брёвна, и всё было усыпано стружкой.
– Когда я только появился, на той половине ущелья был снег, а здесь трава росла, деревья, песочек белый, словом, маленький курорт. Потом Костин стал экспериментировать с климатом, и в итоге всё замело снегом. Он попытался обратно повысить температуру, но это привело к образованию испарины, и дышать становилось практически невозможно. Так что теперь это зона вечных снегов.
– А откуда брёвна? – поинтересовался Севастьян. – Мы не нашли деревьев.
– Я просто их все срубил, – хмыкнул Рудольф и указал на небольшой топор. – Копья делаю вот, дрова колю, пару раз думал сколотить виселицу и повеситься, но гвоздей нет.
Он дико рассмеялся, немного пугая парней.
– А это что? – поразился Филипп, указав на разложенные по выступам собачьи шкуры.
– Мёртвые псы. Косточки их использую для разных целей, а из шерсти сделал себе сапоги, – Рудольф поднял ногу, показывая высокие собачьи унты. Во всём остальном его облике тоже было видно, что он живёт здесь давно: брюки были протёрты и заплатаны во многих местах, а поверх куртки висел белый плед на манер пончо.
– Я дважды пытался щенка приручить, но он потом всё равно сбегал, – Рудольф пожал плечами и указал на шкуры: – А эти в мои ловушки попались и погибли. Остальной стае урок, пусть знают, как связываться с Рудольфом Алемским!
Он с гордостью посмотрел на парней, но Герман отвернулся, чувствуя вместо гордости одно лишь разочарование. Чего он только себе не напридумывал про отца за эти годы. Но никак не думал увидеть его слегка тронувшегося умом, покорным и безвольным пленником Костина. Сколько пройдёт времени в этом заточении, прежде чем и он сам станет таким же?
В лучи самодельной лампады в руках Рудольфа попали какие-то изображения на голой стене. Герман подошёл ближе, и с удивлением узнал в рисунке лицо своей матери, вполне искусно выполненное углём.
– Это мама… – прошептал парень.
– Да, Танюшка, – мечтательно произнёс Рудольф. – Я ведь до сих пор… У нас всё было по-настоящему, чтобы ты знал.
Он серьёзно посмотрел на Германа.
– После моего второго погружения сюда всё стало иначе. Я знал, что мать ищет меня, а любимая женщина родила от меня сына. Мысль о том, что у меня есть семья, которая ждёт и переживает, давала надежду. Когда ты рассказывал про свои вещие сны, я сразу понял, что это родовая связь – сильная магия. Мне очень жаль, что она завела тебя в эту западню.
– Неплохо, – Филипп махнул рукой на портрет на стене. – Инна, моя девушка, художница. Она тоже любит граффити.
Рудольф энергично закивал головой, забубнил себе под нос что-то невнятное и повёл парней дальше. Они миновали ещё одну пещеру, которая была практически пустой, если не считать груды пластиковых коробок, и остановились возле следующего каменного входа. В отличие от других он был огорожен связанными между собой стволами молодых деревьев. А рядом из таких же стволов была сколочена будка.
– Сортир, – указал на неё Рудольф и довольно ухмыльнулся. Затем убрал заслонку в пещеру и широким жестом пригласил гостей войти: – А это ванная комната!
Здесь тоже горел небольшой костёр, и была целая самодельная система из пластиковых коробок и каких-то шлангов, имитирующая душ.
– Вау! Откуда все эти вещи? – изумился Филипп, оценив конструкцию по достоинству.
– Костин периодически шлёт предметы обихода, – пояснил Рудольф, крайне довольный тем, что кому-то понравился его импровизированный водопровод. – Он видел, что я занялся плотничеством и выслал мне рубанок. А когда я стал сажать картофель, прислал огромную плёнку для парника. Только одному натянуть её не удалось… Зато теперь!
Лицо мужчины сразу прояснилось, и он заулыбался.
– Поставим теплицу, – Филипп воодушевлённо кивнул, явно желая приободрить Рудольфа. – Я вам такие блюда из картошки приготовлю, домой не захотите. Я ведь повар.
– Повар? – тот окончательно повеселел. – Хоть какая-то хорошая новость за сегодня!
– Да уж, новости, одна другой слаще, – хмыкнул Филипп и почесал нос. – Сколько ты здесь с последнего погружения?
– Семь месяцев.
– А у нас, значит, больше двух лет прошло? – задумался Гориземский.
– Получается так. Два года и четыре месяца.
Принять тот факт, что они попали в такое место, где время течёт отлично от привычного хода вещей, было трудно. Герман переглянулся с Севастьяном. В кои-то веки хотелось, чтобы друг пошутил, отпустил едкое замечание, подверг сомнению всё, что они только что услышали. Но даже Крошин выглядел пришибленным и обескураженным.
– Нам нужно рассказать обо всём остальным, – сообщил Герман ребятам.
– Давай-ка мы с Севастьяном всё сделаем, а ты оставайся здесь, – предложил Филипп и хлопнул парня по плечу. – Вам, небось, есть о чём поговорить.
Алемские проговорили весь вечер. Постепенно напряжение между ними спало, хотя определённая неловкость ещё оставалась. Как бы оба ни ждали встречи друг с другом, привыкнуть к таким переменам в жизни мгновенно невозможно.
Рудольф жаждал любой информации о доме, его интересовало всё, что случилось в мире и стране за эти годы. Справившись с первым потрясением от встречи с другими людьми и сыном, он выглядел более адекватным, больше не бормотал себе под нос и не подскакивал от неожиданных озарений.
Герман почти сразу заметил, что у них похожие голоса, и они оба предпочитают сидеть рядом с собеседником, тихо переговариваясь, а не ходить взад-вперёд, активно жестикулируя, что обычно всегда раздражало Германа в других людях. Они обсуждали Офелию и Татьяну, беспокоясь о тех тревогах, которые свалились на них после исчезновения Германа. И, в конце концов, заговорили о Костине.
– Что бы ты сделал, окажись с ним один на один? – спросил Герман.
Они сидели вокруг очага в большой пещере, готовя суп из смеси порошка и овощей.
– Не знаю… – Рудольф уставился в огонь невидящим взглядом, – не думал об этом. А ты?
Герман облизнул губы и потёр руки о джинсы. Мысли с бешеной скоростью завертелись в голове. Он бы ни за что никому не стал о них говорить, но сейчас вдруг подумал, что Рудольф – тот человек, который разделит его злобу, поймёт, как никто другой.
– Он заставил страдать меня, моего отца, лучшего друга, а мама и бабушка проливают слёзы, думая, что я мёртв, – Герман злобно сверкнул глазами. – Я бы уничтожил его. Смотрел бы, как он мучается…
– Ого! Ты кровожаден!
– Нет, никакой крови. Реально хочешь услышать?
– Конечно. Валяй!
Герман заёрзал на жёстком камне, устраиваясь поудобнее:
– Представь, я уже совсем взрослый, сижу в большом кабинете. У меня дубовый письменный стол со всякими прибамбасами, кожаное кресло. Все стены в рамках с моими дипломами и наградами. И вот, я сижу за этим столом в дорогом костюме, золотых часах, а передо мной на крошечной табуреточке Костин. Жёсткой такой табуреточке, как эти чёртовы камни!
Рудольф понимающе хмыкнул и кивнул сыну подбородком, чтобы продолжал.
– Пот течёт по его лысине, руки трясутся и губы мямлят что-то невнятно. «Что вы хотите от меня?» – равнодушно спрашиваю я. «Понимаете, с тех пор как моя лаборатория сгорела, весь мой бизнес рухнул, а я десять лет провёл в тюрьме за свои преступления, всё, что осталось от моих гениальных научных изобретений, говорят, теперь у вас», – Герман постарался подделать дребезжащий старческий голос. – «Вот как? Вы об этих каракулях?» Я открываю папку, лежащую передо мной, а там химические формулы, схемы, прочие его открытия и проекты. Костин потеет ещё больше и тянет ко мне свои ручонки. «Да, да, мои достижения, труд всей моей жизни. Отдайте, прошу вас. Это единственный сохранившийся экземпляр!» Я понимающе киваю, вызываю по телефону свою секретаршу…
– Сногсшибательную, с длинными ногами?
– Разумеется! Шепчу ей что-то на ухо, и минуту спустя она приносит мне блестящее металлическое ведро. Я подношу к нему листок, беру зажигалку и нажимаю на крошечную кнопочку мести. Листок вспыхивает пламенем, и Костин кричит. Орёт так, будто я сжигаю его самого. Листок за листком я уничтожаю всё, что так дорого для него. Момент, которого я ждал столько лет!
Герман рассмеялся над своей неожиданной фантазией, зато лицо Рудольфа, напротив, вытянулось, и он тяжело вздохнул:
– Ты напоминаешь мне моего двоюродного брата, – признался он, – его, кстати, тоже звали Герман. Герман Алемский.
– Правда? – парень удивлённо поднял брови, ничего не зная о своём тёзке.
– Ему нравилось находить в людях слабости и подвергать их унижению.
– Разве Костин не заслужил унижения?
– Не суди, и не судим будешь.
Герман фыркнул и покачал головой.
– Я ничего не знаю о наших родственниках, бабушка не любит говорить о них. Она даже не верит в проклятие Алемских, – юноша украдкой бросил на отца взгляд. – А ты-то веришь в него?
– Сложно не верить в то, что сгубило всех твоих предков до седьмого колена, – Рудольф пожал плечами.
Герман ещё никогда ни с кем это не обсуждал, даже с Севастьяном.
Он, как уроженец Внешнего мира скептически относился к вещам мистическим, ненаучным. Услышал о проклятии Алемских от соседки и потом с удивлением обнаружил информацию об этом в семейных архивах. О проклятии писалось так, словно это было генетическое заболевание, передающееся по наследству, а не что-то потустороннее.
В бумагах говорилось, что род прокляли в восемнадцатом веке. Их предок Вальдемар Алемский был настоящим чудовищем – тёмный колдун, тиран. Он женился на прекрасной девушке, которая родила ему троих сыновей. Но вместо благодарности был он жесток с ней и обходился хуже, чем с прислугой. Её кроткий нрав он называл бесхарактерностью, доброту – слабостью, а красоту очернял похотью. Вальдемар много экспериментировал с чёрной магией, любил вызывать души умерших, платой тому были приступы ярости, которые он обрушивал на жену. Когда та родила ему четвёртого ребёнка, и им оказалась девочка, в Вальдемара словно демон вселился. Он убил младенца, начал требовать от жены сына и разрезал её живот в поисках ребёнка. Истекая кровью, в муках женщина умерла.
Её мать, не получая от единственной дочери вестей, приехала в их имение. Она нашла в спальне уже разлагающийся труп дочери с торчащим из живота ножом. Обезумев от горя, она прокляла Вальдемара и весь его род. Оставшиеся годы жизни тиран провёл в мучениях, болея гангреной, и судьба всех его сыновей тоже была незавидной. С тех пор в роду Алемских рождаются только мальчики, и все как один жестоки и алчны. Они обрекают на страдания своих жён и детей и уходят мучительной смертью.
Офелия не любила эту легенду и запрещала Герману воспринимать её всерьёз. Но юноша не мог не замечать определённых закономерностей, хотя многократно слышал, что нрав его отца и деда в корне отличался от характера их предков.
– Что стало с твоим кузеном? – спросил он, продолжая эту болезненную, но увлекательную тему.
– Он, как и все Алемские не дожил до сорока и умер в муках. Рак лёгких.
– Ничего себе! Расскажи мне об остальных! Расскажи о нашем имении!
Рудольф поморщился, но увидев, с каким энтузиазмом сын смотрит на него, нехотя заговорил:
– Мой дядя Константин утонул в болоте. Потом от диабета умер его старший сын Остин. После смерти его второго сына Германа, твоего тёзки, имение Алемских досталось младшему брату Константина – Альфреду – моему отцу. Он сразу же хотел сжечь этот проклятый дом. Слишком много дурных воспоминаний о детстве, проведённом там, у него было. Так уж вышло, что мой папа не был жестоким чудовищем, не был извращенцем или параноиком, как заведено в нашем роду. Поэтому он быстро стал белой вороной в роду Алемских. Но, побывав в имении напоследок, он вернулся домой другим человеком… Это позже мы узнали, что у него опухоль в голове. На тот момент мы с мамой всерьёз думали, что он подхватил там злого Духа. Отца стали мучить видения. Он не мог спать и ни с кем не общался, утверждая, что за ним всюду ходит старец с белой бородой и шепчет ему страшные вещи о грядущих адовых муках. Мама места себе не находила, ведь отец вёл тихую, мирную жизнь, никому не причинял зла. За что эти мучения? Мы всё перепробовали, и лечение, и церковь. Последней надеждой была эльфийская магия. Мне было шестнадцать, через школьных друзей я вышел на Эдварда Гордона, его тогда только признали алмарианом. Я попросил у него помощи, с надеждой, что он сумеет убедить Аннабель Рабвель спасти моего отца от безумия.
Рудольф вдруг замолчал, и Герман в нетерпении задел его плечо:
– И что он?
– Он помог. Мы сразу сдружились, хоть он и был на два года младше, – Рудольф улыбнулся своим воспоминаниям. – Он тоже был изгоем в своей семье. Мы были слишком правильные, слишком мягкие для наших тираничных предков. Аннабель – эта святая женщина пришла к нам, когда надежда на исцеление совсем нас оставила. И всё вдруг стало по-другому. Я помню, как полегчало у меня на сердце, и мама впервые за долгие месяцы улыбнулась. Аннабель уединилась с отцом, после чего он вышел к нам в здравом уме.
Рудольф замолчал, опустив лоб на ладонь. Ему потребовалось время, чтобы совладать с нахлынувшими чувствами.
– Это был наш последний вечер вместе. Один из лучших вечеров. Мы играли в лото, его любимую игру, потом он обнял меня, поцеловал маму и пошёл спать… Утром он не проснулся.
– Она не смогла его спасти? – подавленным голосом спросил Герман.
– Нет, конечно! Но она подарила нам возможность провести несколько часов с человеком, которого мы любили, и запомнить его таким. Я каждый день вспоминаю Аннабель с благодарностью. Иногда я даже молюсь ей… хоть она не святая, и это грех. И знаешь, что я скажу тебе? Она услышала мои молитвы и послала мне своих внуков. Они наше спасение, парень!
Глава 14. Рождение надежды
Если бы Антон Костин слышал разговор Германа и Рудольфа, он бы очень позабавился. Но во время климатических опытов в искусственной реальности аудиосигнал пропал, и осталась только видеокартинка подопытного мира. Безусловно, починить датчики было возможно, но для этого пришлось бы посылать «внутрь» инженера. А Костин не терпел лишних людей на проекте. Единственный человек, который когда-то помогал создать и обустроить искусственную реальность, погиб при загадочных обстоятельствах много лет назад. Исключение составлял разве что его племянник.
Поколебавшись, Антон Тимофеевич всё же посвятил его в секреты искусственной реальности, рассказал о Рудольфе Алемском и новых подопытных. Учёный понимал, что в одиночку просто физически не сможет контролировать такое количество людей, скрытых в его лаборатории. И надо сказать, что Костин не ошибся в своём племяннике. Тот и не думал осудить учёного или увидеть в его поступках нечто преступное. Будучи его преданным и фанатичным поклонником, он ещё больше уверовал в гениальность своего дяди и возомнил себя чуть ли не его правой рукой.
Михаил Костин был худой, болезненный мужчина с воспалённой от экземы кожей и красными отёкшими глазами. С момента заточения в искусственную реальность новичков, он почти не вылезал из секретной лаборатории в подвале, где ему была выделена крошечная комнатушка, забитая техникой.
Перед Михаилом на большом столе стояло три компьютерных монитора, отображающих сложные графики и схемы, в которых он ничего не понимал. В стене было окно, увы, вело оно не на улицу, а в соседнее помещение. В окно была хорошо видна дверь в ту самую комнату с полукруглыми стенами, откуда так редко, но метко исчезали люди. На двери висел большой сенсорный экран, на котором высвечивались многочисленные данные. Всё, что требовалось от Михаила – следить за тем, чтобы восклицательный знак в верхнем левом углу горел зелёным цветом.
Работа была непыльная, но ужасно скучная. Михаил зевал и как раз думал, чем бы развлечь себя, когда вдалеке послышались шаги, и вскоре в кабинет вошёл Костин-старший.
– Антон Тимофеевич, нашли? – Михаил вскочил на ноги, уступая дяде своё место.
– Нашёл… – устало кивнул учёный и сел на предложенный стул. – Ты загружал видео?
– Да, постарался примерно подгадать время их сна.
– Показывай!
На экранах один за другим загорелось несколько десятков окошек, передающих видео с камер наблюдения, расставленных в искусственной реальности. Место это было так тщательно изолировано от остального мира, что никакой прямой связи установить с ним было невозможно. Лишь в момент частичного запуска связующего портала пространственно-временная завеса между мирами приоткрывалась, и Костин мог получить данные со своих приборов.
Вот и сейчас он изучал видео за последние четыре дня, а точнее, за последние сутки, если считать по времени искусственной реальности, которое текло в несколько раз медленней. Костин до сих пор не знал, какая именно ошибка в формулах при создании реальности привела к временно?му сдвигу, иначе давно бы создал вселенную, где время, наоборот, течёт быстрее, чем «снаружи».
Как учёный и ожидал, за минувшие сутки его подопытные нашли Рудольфа Алемского.
– Когда же привезут новых? – в нетерпении спросил Михаил, глядя на Костина с благоговением.
– Обещали завтра ближе к ночи. Главное, чтобы посыльные лишних вопросов не задавали. Будь начеку! В противном случае… – Костин многозначно поднял бровь, – пойдём на крайние меры.
– Тоже сюда их? – довольно хмыкнул Михаил.
– Нет. Это какие-то эльфы-экстремисты, уверенные, что помогают мне искать лекарство для вампиров и оборотней.
– Я думал, вы разберётесь с ними за прошлую посылку! Из трёх, только один оказался вампиром, да ещё из такой публичной семьи! Нам и Рабвелей хватает.
– Ничего, – Костин усмехнулся, – мне это даже на руку. У нас нет неприкосновенных, перед естественным отбором все равны.
Михаил согласно закивал, вновь бросив на учёного восхищённый взгляд. Костин же вышел из его душного кабинета и заглянул в соседнюю дверь. Здесь находилась святая святых – точка «входа» в искусственную реальность.
Этот портал сильно отличался от тех, что переносили людей из Внешнего мира во Внутренний. Костин встроил в стены комнаты ядерный реактор, тот создавал определённый импульс и практически «вырезал» оказавшуюся внутри материю.
В телепортационную вела тяжёлая дверь с крошечным узким окошком. Костин, каждый раз оказываясь рядом, не мог удержаться и заглядывал внутрь. И хотя ничего, кроме металлического пола и вделанных в него стульев там не было, ему всё время казалось, что в следующий раз, за толстым стеклом мелькнёт «призрак» какого-нибудь его пленника.
Прямо на двери располагался главный компьютер и большой сенсорный экран. Здесь была карта искусственной реальности с красными точками, обозначающими местоположение того или иного подопытного, определённого с помощью датчиков, вживлённых в ухо. Костин выделил один из них, и на экране появилось имя «Севастьян Крошин», его физические показатели, пульс и температура.
– Здоров как бык, – пробубнил себе под нос Костин. – Я бы проверил на нём «КОД-17» ещё раз.
– Точнее, «КОД-18», – поправил его Михаил, – вы ведь доработали препарат.
Костин хмыкнул и стал проверять показатели остальных пленников, оставив без внимания маячащие мелкие точки, отвечающие за псов.
– Может, корову им отправим? – предложил Михаил.
– Чем я её буду кормить, тупица! Мне, итак, уже столько лет приходится держать у себя дома псов, чтобы ни у кого не возникало вопросов, зачем мне собачий корм.
– Никто не будет проверять вас!
– Всё может быть. Я всегда начеку.
Словно в ответ на его слова в кармане Костина зазвонил сотовый телефон, и секретарша доложила, что к нему явился господин Даниил Бриджер.
– Видишь! – развёл он руками. – Дядя Крошина уже тут. Думаешь, я не знаю, что меня подозревают? К сожалению, люди не такие тупые, как мне бы хотелось.
Костин поднялся в свой кабинет через скрытый ход и велел секретарше впустить Бриджера. Учёный уже разузнал, что дядя Крошина является владельцем небольшой химической лаборатории и, скорее всего, они даже были знакомы. Но если человек не представлял для Костина личного интереса, он не запоминал ни их имён, ни их лиц.
Однако Бриджера он сразу же узнал. Когда в дверях показался высокий рыжеволосый мужчина с узкой бородкой, Костин понял, что эту яркую фигуру он не раз видел на ежегодных медицинских форумах и конференциях.
– Господин Бриджер, – учёный пожал гостю руку. – Боюсь, я знаю, по какому поводу вы ко мне. Я слышал о пропаже вашего племянника после моей презентации, соболезную.
– Благодарю, – Бриджер, должно быть, опешил, что Костин заговорил сразу о деле, но быстро совладал с ситуацией. – Я не мог не прийти к вам, поймите меня правильно. Прошу прощения за беспокойство, знаю, полиция уже приходила к вам, и вы всё им рассказали. Но… у меня есть к вам два очень щепетильных вопроса, на которые, возможно, вы бы и не ответили следователю.
– Ну-ка, ну-ка! – Костин с воодушевлением сел в кресло за своим столом и предложил гостю стул напротив. – Я заинтригован. Можете начинать допрос!
Он улыбался, насмешливо глядя, как Бриджер волнуется и виновато стреляет глазами по сторонам. Чтобы ни сказал этот мужчина, он найдёт чем ему ответить, более того, Костин даже надеялся, что тот начнёт обвинять его в пропаже племянника, иначе их встреча грозит быть скучной.
– Ситуация такова, что Севастьян и его друг Герман пошли на вашу презентацию, взяв пригласительные, которые были присланы мне и моей жене. Не знаю, зачем им это было нужно, – он искренне пожал плечами, – но, когда я случайно узнал от своих коллег, что это я должен был быть в тот день на презентации, а не мой племянник, у меня возникло подозрение, что и пропажа, если так можно выразиться, также могла предназначаться для меня.
Когда до Костина дошёл смысл витиеватого рассказа Бриджера, он рассмеялся.
– Вы не ищете лёгких путей, Даниил. Если кто-то хотел похитить вас или убить, зачем ему зазывать вас на мою презентацию? Право, это звучит нелепо! Если только… – учёный опустил очки, заглядывая Бриджеру в глаза, – если только вы не решили, что это я захотел от вас избавиться.
Судя по тому, как лицо Даниила залилось краской, было очевидно, что он не исключал такой поворот событий.
– Уж не от сильного ли конкурента в мире фармакологии я пытаюсь избавиться? – не без иронии спросил он, снова рассмеявшись. – Это шутка, Даниил. Грубая шутка старого заносчивого кретина.
– В жизни всякое бывает, и если я кому-то перешёл дорогу, то я сам хочу за это ответить, – упрямо произнёс Бриджер, не глядя учёному в глаза. – Так что если вам хоть что-то известно об этом, то прошу вас, не молчите.
– Даю вам слово, ни о чём подобном мне неизвестно, и вас устранить я никогда не пытался, – уже без улыбки отозвался Костин, в сущности, говоря чистую правду. – Каков же ваш второй вопрос?
На этот раз Даниил не спешил говорить, боясь снова быть поднятым на смех.
– Это касается конфликта между вами и Кланом. Я постоянно читаю в газетах об угрозах и нападках с их стороны не только в ваш адрес, но уже и в адрес всех, кто хоть как-то связан с ограничениями врождённых, назовём их так, «особенностей» вампиров и оборотней.
– Теперь я не понимаю, при чём здесь ваш племянник, – удивился Костин. – Он ведь не вампир, насколько я понял?
– Конечно, нет! Но он не самый воспитанный юноша, уж поверьте мне. У вас ведь здесь была и пресса, и представители других видов. Он мог нагрубить кому-то, задеть больную тему, так сказать. С него станется…
– Ах, вот оно что! Насколько я знаю, никаких конфликтных ситуаций у нас не было, – Костин пожал плечами и сложил руки перед собой.
– Тогда у меня просто нет вариантов, – Даниил откинулся на спинке стула. – Кому он мог помешать?
– Мой жизненный опыт подсказывает, что здесь замешаны либо деньги, либо девушка. Ищите ответы на свои вопросы среди его друзей.
– Вы говорите как следователь, – нахмурился Даниил.
– Возможно, вам неприятно в этом признаваться, но, скорее всего, у вашего племянника и его друга были пагубные пристрастия. Родители часто закрывают глаза на такие вещи.
– Да-да, – Бриджер поднялся на ноги. В его голосе прозвучали нотки раздражения. – Простите, что отнял ваше время, господин Костин. Спасибо, что выслушали меня. Теперь я хотя бы знаю, что мои теории – сплошная чушь.
– Полно вам, Даниил, – Костин тоже встал со своего места и подошёл к мужчине. – Не расстраивайтесь так. Уверен, у следствия есть зацепки, и ваш племянник скоро вернётся.
– Ни одной! А прошло уже почти две недели!
Костин едва не расплылся в улыбке, вовремя взяв себя в руки. Он произнёс ещё парочку дежурных фраз, уместных в данной ситуации, и распрощался со своим незваным гостем.
Когда за Бриджером закрылась дверь, он вызвал к себе секретаршу:
– С этого дня никого не впускать в лабораторию без предварительной записи и моего личного одобрения!
***
Даниил Бриджер был подавлен исходом разговора. Погружённый в свои мысли, он даже не заметил, как прошёл через Портал в лаборатории Костина, и очутился на высоком холме, обдуваемом ноябрьскими ветрами со всех сторон. Как можно скорее он сел в ожидающее его такси и помчался в Догови?рск.
Он уже заранее знал, что ответит Костин на его вопросы, и был расстроен не так самой сутью разговора, как осознанием того факта, как хитёр и влиятелен учёный. Если прежде он считал его сумасшедшим, но гениальным изобретателем, то после личного разговора увидел его ум, самообладание и расчётливость. Совсем не те качества, на которые он рассчитывал, собираясь на эту встречу.
Добравшись до вокзала с огромным стеклянным навесным мостом, по которому мчались скоростные магнитопланы, Даниил купил билет до Та?ргана в купе № 8 и поспешил занять своё место. Однако здесь его поджидало двое мужчин. Один из них, стоящий у окна, одобрительно кивнул при его появлении, а второй лишь коротко оторвал взгляд от экрана ноутбука.
– Ну что, Трофим, сигнал есть? – Даниил присел возле него.
– Да, – отозвался тот, доставая из уха наушник, чтобы было удобнее общаться. – Пока все три жучка работают исправно. Будем надеяться, что по мере отдаления от лаборатории, сигнал не исказится.
Бриджер облегчённо вздохнул, откинувшись на спинку кресла.
– Вот видите, господин Гордон, из меня бы получился хороший актёр, – он с вызовом посмотрел на мужчину у окна.
– Когда у человека есть мотивация, из него вообще может получиться всё что угодно, – заметил Эдвард.
***
Родные пропавших молодых людей, вопреки здравому смыслу, поделились на два лагеря. Одни были уверены, что за исчезновением их ребёнка стоит Антон Костин, другие же, в том числе чета Рабвелей, считали, что учёный здесь ни при чём. Рафаэль категорически отказывался верить в то, что кто-то осознанно мог причинить его детям вред, объясняя пропажу результатом череды случайных событий или собственным решением двойняшек скрыться.
Киверы же и Алемские единогласно сошлись во мнении, что их дети пропали в точности как Рудольф, не оставив никаких следов. Что подтвердил и Эдвард Гордон, не сумевший выйти на их след.
Случился этот раскол в позициях после групповой сканировки, которую провёл Гордон в своём институте, по просьбе родственников пропавших.
– Ты мне главное скажи, Герман точно жив? – в который раз спросила Офелия Алемская.
– Стопроцентно, – кивнул Гордон. – Мертвецов я вижу сразу. Их даже легче «прощупать», чем живых людей. Я сделал сканировку на ребят и Рудольфа. Не знаю, находятся ли они в одном месте, но у всех шестерых абсолютно одинаковые энергетические шлейфы.
– Что? – переспросил Дмитрий Кивер.
– Следы, другими словами. Они тянутся за всеми нами, куда бы мы ни пошли. Отмершие клетки кожи, волосы, запах – всё это также формируется в энергетический шлейф. Именно по нему находят пропавших людей.
– Мне кажется, я слышу этот диагноз всю свою жизнь, – призналась Офелия и процитировала: – «У вашего сына прерванный энергетический шлейф, он что, космонавт?»
– Когда я работал с видениями Германа, у меня возникла мысль, что Рудольф не на земле, – неожиданно согласился Гордон. – Это бы многое объяснило, но я пока не вижу, каким образом это могло произойти.
– Их похитили инопланетяне, – с грустной ухмылкой произнесла Татьяна Лебедева.
– Инопланетяне, – рассмеялся Даниил Бриджер. – Тань, что за чушь, ты пугаешь меня.
– Несколько лет назад я не верила в существование вампиров и оборотней, – заметила та, пожав плечами. – Теперь я не удивлюсь, если узнаю, что существует ещё одна вселенная, параллельная параллельной, где живут зелёные человечки, крадущие людей или… крошечные феи размером с ладошку…
– Вообще-то, маленькие крылатые феи существуют, – Адель Рабвель холодно посмотрела на Татьяну. – В заповеднике Падании живёт последнее семейство этого редкого вида птиц, так похожих на людей.
Татьяна развела руками, как бы говоря: «Вот видите!».
– Объясните мне, почему следствие не проверяет Костина? – в свою очередь спросила Елена Кивер. – Я так поняла он даже вне подозрения.
– Против него нет никаких улик, – развёл руками Даниил. – Тот факт, что все пропавшие до этого находились на презентации его лекарства «Ново», следствие восприняло как совпадение. И я, честно говоря, тоже с трудом вижу связь между нашими детьми.
– Ничего себе, совпадение! – повысил голос Дмитрий.
Начался спор. Каждый пытался перекричать другого, доказывая свою точку зрения. Окутанные страхом и не имея никаких зацепок, все эти мужчины и женщины были слишком возбудимы, чтобы слышать друг друга. Единственное, что на самом деле волновало их: живы ли их дети, и увидят ли они их когда-нибудь ещё.
– Успокойтесь, – повысил голос Гордон, – я не желаю больше ничего слышать о том, что Костин здесь ни при чём!
– То, что несколько лет тому назад он оклеветал тебя, не значит, что он теперь виноват во всех других преступлениях! – воскликнул Рафаэль.
– То, что он нужен Эльфийскому Княжеству как инструмент давления на Коммуну не значит, что он безвинен, – в свою очередь заметил Эдвард. – Ты видишь, что хочешь видеть, Рафаэль, но ты заблуждаешься. Мои слова следствие не примет в расчёт, мне вообще запрещено по постановлению суда приближаться к Костину. Что уж говорить об очередных показаниях против него. Меня априори не станут слушать. Но ты другое дело, ты можешь повлиять на следствие.
– Почему вы не хотите помочь? – Офелия с укором посмотрела на Рабвеля. – Ваши дети тоже у него, хотя бы ради них!
– Нет у него наших детей, – медленно, как умалишённым, попытался втолковать Рафаэль. – Пока вы зациклены на этой идее, упускаете реальную возможность найти их.
Он поднялся на ноги, и его супруга последовала его примеру.
– Я очень благодарен тебе, Эдвард, за помощь. Но если ты так радикально настроен, то впредь я буду действовать сам.
Он коротко кивнул всем остальным, и они с Адель покинули кабинет Гордона.
Эдвард со злостью стиснул кулаки, глядя ему вслед, и перевёл взгляд на Даниила Бриджера, ожидая, что тот тоже уйдёт. Но мужчина, похоже, передумал защищать своего коллегу-учёного.
– А вы знаете, что три дня назад пропал без вести сын Крины Дакер? – сообщил он в ответ на испытывающий взгляд Гордона, и стал рыться в кармане пальто. – Сейчас, я газетную заметку сохранил.
«В ночь с десятого на одиннадцатое ноября в Ва?ррасе из ночного клуба пропал Деррик Дакер – внук альтаира армии Клана и сын всем известной Крины Дакер – основательницы движения вампиров за свои права. Молодому человеку было двадцать два года, вместе с ним пропали его друзья Филипп Гориземский и Инна Михеева, обоим по двадцать пять лет.
Крина Дакер пообещала один миллион рублей тому, кто поможет найти её единственного сына. По словам женщины, Деррик никогда не был связан с криминальными или подозрительными группировками, не имел вредных привычек, а работал в газетном издательстве своего отца Марка Дакера. Крина признаётся, что ожидала требований о выкупе или какие-то другие условия возвращения сына, но пока обстоятельства исчезновения Деррика и его друзей остаются необъяснимы».
– Они вампиры, полагаю, – заметил Гордон, – Рабвели – эльфы, а остальные – люди. Не удивлюсь, если скоро пропадёт пара оборотней.
– На что ты намекаешь? – спросила Елена.
– Я могу ошибаться… Я надеюсь, что ошибаюсь, но, если всё же… – Эдвард замялся. Он хотел сказать, что Костин ставит какие-то опыты, похитив представителей разных видов. Но, увидев тревогу на лицах собравшихся, понял, что пугать их ещё больше не стоит.
– Он проводит какие-то исследования? – прошептала Татьяна, дрогнувшим голосом. – Вы это хотели сказать? Тестирует на них препараты?
– Что ты! – Даниил уверенно покачал головой. – В этом нет смысла! Для проверки новых лекарств собирается группа добровольцев, которые получают деньги за участие в эксперименте. Костин – выдающийся учёный, создающий препараты, облегчающие симптомы многих тяжёлых болезней. Да у него очереди из желающих попасть в такую подопытную группу, зачем ему кого-то похищать!
Взволнованные родители облегчённо вздохнули, услышав слова Бриджера.
– Эдвард, миленький, так что же нам делать? – спросила Офелия, с мольбой глядя эльфу в глаза.
– Я лечил как-то одного компьютерного гения из ФСБ, – произнёс Гордон, собравшись с мыслями. – Есть у меня один план.
Несколько дней спустя, сидя в купе №8 скоростного магнитоплана «Договирск—Тарган», Эдвард Гордон ещё не знал, сработает его план или нет. Это было похоже на дежавю: вот он снова замышляет какие-то махинации, дабы вывести Антона Костина на чистую воду, снова слежка, подосланные шпионы. Эдвард был уже не в том возрасте, чтобы получать от подобных шпионских игр удовольствие. Не тем человеком, чтобы спустя годы, всё ещё мечтать об отмщении. Гордона подстёгивало скорее то, что впервые за долгое время он столкнулся с неразрешимой задачей, с чем-то столь мистическим, что оставалось неподвластно даже такому опытному и одарённому алмариану, как он. Судьба бросила ему вызов, и Эдвард с наслаждением принял его, ощущая, как высока цена победы в этот раз. Как много жизней зависит от того, сможет ли он подобрать ключ к этой загадке или нет.
Глава 15. Черта
Анна Кивер всё ещё до конца не верила, что попала в западню. Опыты, искусственная реальность, похищение – казалось, это слова из истории про маньяка, к которой она никогда не будет иметь отношения. Теперь-то она поняла, как хорошо и беззаботно жила последние два года. Да что там, два, года, все свои семнадцать лет! Ничего страшнее провалившихся экзаменов и гриппа с ней не случалось.
Может, Вселенная что-то перепутала? Провела Аню по пути, уготованном не ей, а другой девушке? Или просто не стоило связываться с Рабвелем. А ведь мама ей говорила! Но разве послушаешь чей-то совет, когда влюблена? Аня чувствовала себя ужасно раздосадованной, как чувствует жертва несчастного случая, которая просто оказалась не в то время не в том месте.
Ах, если бы она отказалась от похода на презентацию, и они перенесли свидание на другой день!
Если бы вообще отшила ухаживания Габриэля!
Или хотя бы не пошла вслед за всеми выяснять отношения с Костиным, а осталась играть с белыми мышками. Она ведь хотела взять себе одну.
То мгновение было таким далёким, таким беззаботным, таким счастливым.
Но оно было потеряно навсегда.
Было утро их четвёртого дня в западне. Молодые люди завтракали, но больше плевались песком и комочками коктейля. Ане хотелось спать, голова болела, и белый свет каждый раз резал глаза, когда она выходила из пещеры.
Вчера вечером Севастьян и Филипп рассказали о встрече с Рудольфом. Аня не знала кто это, и в глубине души ей было немного всё равно. Зато ей было не всё равно на временно?й сбой. Ей вдруг стало казаться, что Костин не только ограничивает её свободу, но и крадёт всю ещё жизнь, её юность.
– Я всё-таки не понимаю, как можно замедлить время? – спросила она, облизывая ложку с белковым коктейлем. Может, они сейчас поймут, что это невозможно, и Рудольф просто ошибся?
– Время на космических орбитальных станциях тоже идёт медленнее, чем на Земле, – напомнил Габриэль. – Отличия не столь разительны, как здесь, но это вполне научный феномен.
– Костин – гений, – произнёс вдруг Филипп. – Я ненавижу его, но снимаю шляпу перед его талантом.
– А я нет, – нахмурился эльф, – человек, который не способен направить свой дар на благо общества, не заслуживает восхищения. Костин преступник, а не гений.
– А мы что ж, просто подопытные крысы этого преступного гения? – Аня с хрустом сжала свой пластиковый стаканчик и швырнула его в пакет с мусором. Промахнулась. Габриэль подорвался и поднял его, опередив девушку.
Едва они покончили с завтраком, как на пороге пещеры появились Алемские. Они были одного роста и оба имели прямые чёрные волосы, но на этом сходство между отцом и сыном заканчивалось. Рудольф робко жался у входа, в волнении оглядывая ребят, а Герман снисходительно поманил его за собой и представил каждому по очереди. Особое внимание мужчины, конечно же, привлекли Рабвели.
– Я знал Аннабель! – сразу же радостно сообщил он, пожимая руку Габриэлю и кланяясь Ариэль. – Значит, вы дети Рафаэля и Адель. Подумать только, сколько лет прошло мимо меня…
Ане он не понравился. И чего только так радоваться? Если вспомнить всё, что она слышала об операции «Антон Костин», то все они здесь потому, что он крутил шашни с матерью Германа вместо того, чтобы скрупулёзно выполнять свои обязанности. Даже её учитель Гордон пострадал из-за него. Подумать только, отбыть ссылку в Сибири. Интересно, что он там делал? Работал на рудниках?
– Мы подумали, что нам всем лучше перебраться на другую сторону западни, – предложил Герман. – Собственно, за этим мы и пришли. Рудольф построил туалет и ванну, и там растут овощи. Что скажете?
Возражений не было, молодые люди довольно скоро собрали скудные пожитки и вышли на прохладный воздух.
– Иногда здесь идёт снег, а бывает, Костин включает ветер, – сообщил Рудольф, глядя на тусклое белое небо. Он стал бубнить себе под нос что-то ещё, размеренно вышагивая по снегу, а ребята следовали за ним, то и дело многозначительно переглядываясь.
– Бедняжка, – прошептала Ариэль, которая шла рядом с Аней. – Он, видимо, привык говорить сам с собой.
– Насколько я поняла, в здравом уме он здесь только семь месяцев, – Аня пожала плечами.
– Это всё равно много, – эльфийка покачала головой. – Плюс от «Код-17» мог помутиться рассудок.
– Возможно, нам не стоило идти с ним, – заметил Габриэль, который шёл следом. – Нас девять, а судя по рассказам, все пещеры уже чем-то заняты. Нам будет тесно.
– Нет, нам лучше держаться вместе, – Аня вспомнила стычки с собаками. – К тому же онпостроил ванну, ради этого можно жить даже рядом с полным психом!
– Что-то же полезное он должен был сделать за все эти годы, – хмыкнул Габриэль.
– Не говорите так! Он несчастный человек, – одёрнула их Ариэль.
– Не более несчастный, чем мы. Он хотя бы знал, на что шёл, связываясь с Костиным.
– Ты тоже знал, на что идёшь, – напомнила ему сестра к удивлению Ани. – Я сразу сказала тебе, что, если свяжешься с Антоном Костиным, это плохо для тебя закончится.
– Но пошла со мной и даже не попыталась отговорить!
– Я пыталась! – честно призналась девушка. – И не раз говорила не звать с нами Аню, вспомни. Из-за тебя она здесь!
Габриэль не ответил, поджав губы.
– Ты знала, что нас похитят на этой презентации? – Анна в недоумении посмотрела на Ариэль. Мысль, что она предвидела такой поворот событий, но ничего не сделала, вывела девушку из себя.
– Я не знала, что нас похитят, я лишь чувствовала опасность, – эльфийка покачала головой и покосилась на брата. – Но Габриэль… он был ослеплён и не слушал меня.
Парень ничего не ответил, виновато потупив взор.
Чёрт возьми, сколько же возможностей было всё избежать! Быть сейчас дома, писать курсовую, гулять с подружками, смотреть за тем, как первый снег покрывает город. Нет, теперь Аня будет ненавидеть снег до конца своих дней.
Она перевела взгляд с Габриэля на Ариэль и отвернулась от эльфов. Надо было перестать ругать себя и сокрушаться о случившемся. Пора было взять себя в руки, приободриться, попытаться найти пути спасения. Но в тот момент это казалось Анне неподъёмной задачей. Она ещё не знала, на что способна. Не подозревала, какая важная миссия уготована ей, и что она здесь совсем не случайный человек.
***
Остаток дня провели в хлопотах. Девушки варили на всех картошку, Габриэль с Филиппом наводили порядок в третьей и четвёртой пещере, сойдясь во мнении, что жить надо всем раздельно. Остальные же во главе с Рудольфом отправились устанавливать теплицу. Мужчина требовал сделать это немедленно на тот случай, если на следующее утро их компания так же неожиданно исчезнет, как и появилась.
За ужином все то и дело повторяли, что это самая вкусная картошка, которую они ели в своей жизни.
– Если бы у меня было вино, то я предложил бы тост за встречу, – воодушевлённый горячей едой и общением признался Рудольф.
– То есть, для тебя праздник, что мы здесь? – заметил Габриэль.
Мужчина принялся оправдываться, но эльф улыбнулся ему, сказав, что пошутил.
Сестра была права, Рудольф несчастный человек. Если он в чём-то и виноват, так это в том, что недооценил Костина, собственно, как и Габриэль. Может, когда-то Алемский был также молод, также самоуверен в себе и думал, что весь мир принадлежит ему.
– Я всё понимаю, ты просто рад увидеть живых людей после стольких лет одиночества, – добавил Габриэль.
– Я представлял это немного иначе, – признался тот. – Почему-то думал, что меня отсюда спасёт Эдвард, мой друг.
Он произнёс это с некоторым разочарованием, которое не ускользнуло от ушей слушателей.
– Он был немного занят, – заметил Габриэль, – отбывал ссылку в Сибири.
– Я знаю, Герман рассказал мне. Не понимаю, как он мог не довести наше дело до конца. Да, улики были у меня на кассетах, и их уничтожил Костин. Но Эдвард не последний человек в Валдарии. Суд бы поверил ему на слово.
– МОЗ искали крайнего и решили, что из Гордона выйдет убедительный козёл отпущения, – ответил эльф.
– Они решили, что это он предупредил Костина о готовящейся облаве, – добавил Герман.
Рудольф нахмурил брови и озадаченно покачал головой.
– Сегодня предлагаю всем заночевать здесь, а к завтрашнему вечеру камни в ваших пещерах уже должны будут прогреться, – только и сказал он.
Ребята согласились. Филипп, Деррик и Инна выбрали себе третью пещеру, служившую Рудольфу мастерской. Мужчины уже загорелись идеей сделать из оставшихся брёвен большой обеденный стол для всех, а Инна пообещала украсить стены рисунками.
Четвёртую пещеру облюбовали Рабвели и Анна, она была почти пустой, но маленькой и особенно холодной. Пока все готовились ко сну, деля скудный запас пледов и подушек, Габриэль наведался туда в надежде, что камни успели прогреться, но в пещере ещё было очень холодно. Парень дико устал от большого количества чужих людей, постоянного шума и разговоров. Единственный человек, с которым он хотел общаться с прежним рвением, оставалась Анна Кивер.
– Пройдёмся, пока эти разговоры не свели меня с ума? – шепнул ей Габриэль, протягивая руку, и девушка кивнула.
Белоснежные холмы простирались до самого горизонта, сливаясь с молочной завесой, отчего казалось, что всё вокруг в тумане. Долгожданная тишина давила на барабанные перепонки, а прохладный воздух казался глотком свежести после горького дыма пещер.
Не сговариваясь, они побрели к пруду. Вместо давящей тишины, что была повсюду, здесь было слышно журчание ручья. Талая вода суетливо огибала большие и маленькие камни, петляла между заросшими травой глинистыми берегами и вливалась в пруд.
– Должно быть, до климатических сбоев здесь было неплохо, – Аня сорвала травинку, с жадностью вдыхая её свежий сочный аромат. – Как ты думаешь, если мы выберемся отсюда, сколько на тот момент времени пройдёт дома?
«Если». Девушка старалась сохранить спокойствие, но Габриэль заметил, как дрогнул её голос. Что творилось в её голове? О чём она думала, кого винила в своём заточении?
– Не знаю, Ань,– только и сказал он. – Знаешь, мой отец никогда не разрешал нам отчаиваться. Он говорит, что абсолютно из любой ситуации нужно уметь извлекать максимум пользы для себя.
– И какая польза от западни? – Анна горько усмехнулась.
– В том, что мы попали сюда вдвоём, – наконец, признался Габриэль и сделал к девушке шаг, аккуратно забирая из её рук остатки благоухающих травинок и пропуская свои пальцы сквозь её.
Анна опустила глаза, и парень залюбовался её длинными пушистыми ресницами, подрагивающими от волнения, ощутил, как забилось сердце девушки. Он знал, что она в любой момент может оттолкнуть его или вместо ожидаемой нежности пустит в его адрес колкую шутку. Эта девушка из Внешнего мира была для него загадкой, неизученной книгой. У неё на всё было своё мнение, и она была так непохожа на эльфийских девушек, но в то же время казалась Габриэлю родной и знакомой, словно он знал её всю свою жизнь.
Парень в волнении облизнул губы, наслаждаясь хрупкостью момента. Одно неосторожное движение, звук, жест – и вся магия растворится, оставив после себя горькое разочарование. Но пока ему не сказали «нет», надежда и предвкушение были столь сладкими, что Габриэль готов был целую вечность разглядывать эти опущенные ресницы, ласкать тоненькие пальчики в своих руках и вдыхать такой сладкий и манящий аромат чужого тела. Когда оттягивать уже стало невыносимо, его губы коснулись её губ, и весь мир вокруг превратился в фейерверк чувств и наслаждения.
***
На следующее утро все проснулись от уже знакомого толчка.
– Посылки! – сообщил Севастьян, первым вставая со своего выступа в большой пещере, и бросился наружу.
Почти все потянулись за ним, гадая, что именно прислал Костин, и надеясь увидеть в одной из коробок свежие фрукты или мясо. Однако воздух пронзил громкий крик Крошина, и все в панике поспешили к плацдарму.
Там, корчась на снегу, лежали парень с девушкой. Были ли они в сознании, понять было невозможно, потому что тела их судорожно дёргались, будто пронизанные электрическим разрядом. Подбежав ближе, Севастьян увидел, что из носа девушки течёт кровь, а глаза закатаны, как в припадке. Сначала он решил, что у неё эпилептический приступ, но в следующую же секунду увидел такое, отчего волосы на голове встали дыбом. Рука девушки прямо на глазах превратилась в когтистую мохнатую лапу, при этом она сама издала нечто среднее между криком боли и рычанием.
– Оборотни! – закричал подбежавший Рудольф, достал из сапога длинный нож и бросился на них.
Севастьян перехватил мужчину, выбивая из его рук оружие. Подоспевшие Герман и Габриэль попытались успокоить Рудольфа, но тот кричал, что нужно срочно убить их, пока они не обратились и не напали сами.
– Уберите его! – заревел Севастьян, вставая между оборотнями и Рудольфом.
Габриэль коснулся затылка мужчины и что-то зашептал на эльфийском. Рудольф дёрнулся, затем обмяк и безвольно сел на снег.
– Что ты сделал?! – гневно воскликнул Герман, но в этот момент оборотни снова закричали, корчась от боли.
Вторая рука девушки превратилась в когтистую лапу, а лицо мужчины на глазах вытягивалось, покрываясь шерстью. Было видно, что им очень больно. Никто из ребят никогда не видел обращения в волка и не знал, должно ли оно сопровождаться такими муками. Ясно было одно, им не стоило стоять и смотреть сложа руки.
– Идите позовите Деррика и Филиппа, – велел Габриэль, обращаясь к сестре и Анне, которые стояли поодаль, в ужасе глядя на развернувшуюся картину. – А сами останьтесь в пещерах!
Девушки бросились бежать, но Деррик и Филипп и сами уже спешили к ним с шампурами. Они раздали оружие, и Деррик неожиданно поддержал идею Рудольфа как можно скорее убить новичков.
– Мы никого не станем убивать! – Габриэль покачал головой.
– Придётся… – Филипп пожал плечами. – У нас выбора нет. После обращения они потеряют рассудок и загрызут нас.
Рудольф промычал что-то одобрительное, казалось, он ещё не мог до конца владеть собой после манипуляций Рабвеля.
– Почему им так плохо? – Севастьян склонился над девушкой. Глаза её были широко раскрыты и налились кровью, она царапала когтями снег и выгибалась, издавая булькающие звуки.
– Это всё из-за Луны, – произнёс Деррик, с жалостью глядя на парня и девушку. – Метаморфозы оборотней напрямую связаны с лунной фазой. Так как здесь произошёл временной сбой, то и с их обращением что-то не то.
Изо рта девушки вдруг потекла кровь, она зарычала, попыталась встать, чуть не зацепив Севастьяна когтями, но в следующий же миг обмякла и рухнула на землю.
– Она не дышит… – прошептал Крошин.
Он приложил ухо к её груди, и тут же вздрогнул. Медленно, словно с опаской, он расстегнул куртку, в которой она была, и все ахнули, непроизвольно сделав шаг назад.
Прорвав плоть и одежду, из тела девушки торчали белые рёбра, блестящие от алой крови. Германа стошнило, а Филипп попятился, отворачиваясь от жуткого зрелища.
– Как такое может быть? – прошептал Севастьян, не веря своим глазам. – Почему её тело вдруг разучилось обращаться?
Ответил ему протяжный стон парня-оборотня. Его лицо, уже почти ставшее волчьим, снова приобрело человеческий облик, и он начинал приходить в себя.
Если все парни с опаской косились на внушительную фигуру оборотня, колеблясь между жалостью и намерением убить, то для Севастьяна выбор был очевиден. Он ещё не был доктором, но уже жил по негласному врачебному кодексу: спасать и помогать людям, вопреки личным взглядам и рассуждениям окружающих. Поэтому Крошин бесстрашно сел возле мужчины на колени, проверяя пульс и сердцебиение.
– Ты можешь говорить? – Серые глаза Севастьяна беспокойно изучали красное небритое лицо оборотня. Вены и мелкие сосуды всё ещё проступали на нём, в некоторых местах, превратившиеся в синяки. – Как твоё имя?
– Радий, – с трудом выдавил из себя мужчина, и с помощью Крошина сел. – Где моя жена?
Севастьян, как мог, закрывал собой то, что осталось от девушки, но разрастающаяся лужа крови говорила всё за себя.
Оборотень взревел и ринулся было к ней, но мужчины все вместе сумели удержать его, не давая подойти к несчастной.
– Её нет, тебе не надо смотреть… Её уже нет! – пытался убедить его Севастьян. Но оборотень не слышал его, так что Габриэлю снова пришлось применить эльфийскую магию, и тот немного успокоился.
– Ты можешь как-то просканировать его биосистему? – спросил Севастьян у эльфа.
– Нет, – честно признался он. – Ариэль может… должна смочь. Но я не позволю ей подходить к нему!
– Не позволишь? – Севастьян округлил глаза. – Человек умирает! Мы не можем стоять и смотреть!
– Кто вы такие… где я? – промямлил оборотень заплетающимся языком.
– Вас похитил учёный Антон Костин, – Севастьян снова проверил его пульс. – Он ставит над нами опыты.
Оборотень проревел слова проклятия, схватил охапку снега и растёр им красное лицо.
– Что последнее вы помните? – подал голос Герман. – Откуда вы?
– Из Аскона. Мы шли с Лидией из кино, с ночного сеанса… – он обхватил голову руками. – А, нет, не это! Не знаю, может, это сон…
– Говорите!
– Яркий свет бил в глаза, а надо мной стоял мужчина в очках и медицинской маске.
– Это Костин, наверное, вводил вам какой-то препарат, – Севастьян попросил оборотня показать вены на руках и нашёл свежий след от шприца.
– Это «Ново»? – спросил Филипп, но Севастьян покачал головой, сказав, что «Ново» выпускается в таблетках, а не в уколах.
– Возможно, Костин просто брал кровь, – предположил Крошин. – Что вы чувствуете сейчас?
Радий не ответил, должно быть, даже не слыша вопроса. Он смотрел туда, где снег алел от свежей крови его жены. Мужчина медленно лёг, запрокинул голову, и по его щекам побежали слёзы.
Его горе не было подобно лавине или нахлынувшей стихии, способной смести всё на своём пути. Он не рыдал и не метался, страдание его, усмирённое эльфийской магией, было подобно бесконечному дождю, что серой стеной заливает всё вокруг, проникая в каждую щель, каждый уголок. Миллионы, миллиарды дождинок, падающих с небес, несли с собой скорбь, но даже когда чёрно-серая туча уплывала с горизонта орошать своим страданием иные земли, она оставалась всё такой же огромной, такой же бескрайней, словно ни одни дожди мира не способны были вытрясти из неё всю влагу до конца.
Севастьян сглотнул и нервно потёр губы от неудержимого желания закурить. Он не боялся ни боли, ни крови, несчётное количество раз ломал руки, рёбра, нос, обладая удивительной способностью собрать все драки в радиусе километра от места своего пребывания. В детдоме его били за то, что нынче он так тщательно скрывал под банданой, в приёмной семье за дерзость старшим, в школе он бил сам, привыкнув решать все проблемы кулаками, и даже попав во Внутренний мир, он с удивительной лёгкостью умудрялся нарваться на вспыльчивого собеседника. Физическая боль не страшила его, зато чужие душевные муки заставляли его снова и снова переживать худшие моменты своей жизни, напоминали, кто он на самом деле.
Севастьяну было полтора года, когда его родители вернулись из Американского правового государства обратно в Валдарию. Однако до родного Таргана они так и не добрались. По официальной версии сотрудников правоохранительных органов Внешнего мира в машине, на которой они ехали, отказали тормоза, из-за чего отец Севастьяна потерял управление, и автомобиль съехал с моста прямо в реку совсем недалеко от Портала, которым Крошины так и не успели воспользоваться. Мать успела выкинуть маленького Севастьяна на обочину, этим спасая ему жизнь. Чудом мальчик остался жив, отделавшись лишь синяками и царапинами. Так как родственники погибших не объявились, ребёнка забрали органы опеки.
Севастьян не знал ничего о своих родителях и уж, конечно же, не помнил их. Но в душе он всегда ощущал, что они любили его, и те полтора года, что они провели вместе, мальчик был по-настоящему счастлив. Со временем всплывали всё новые и новые подробности их гибели, и в какой-то момент юноша узнал, что их возвращение в Валдарию было неугодно местным властям. Крошины были американскими шпионами, рассекреченными российской службой безопасности и ликвидированными по её приказу. Родители – шпионы, родители – предатели. Однако не это мучило Севастьяна всю оставшуюся жизнь, не вопрос «за что убили его маму и папу», а непонимание того, почему судьбе было угодно оставить в живых его.
Одинокий, брошенный, обречённый на вечные скитания, он искал покоя в душе, цеплялся за любую возможность заполнить пустоту в сердце. В детстве это были всевозможные секции и кружки, в которых он занимался с особым остервенением, не оставляя себе ни одной свободной минуты, ни единого шанса на одиночество. Затем девушки, их беспорядочный конвейер, вереница утех и разврата, в который Севастьян погружался с головой, радостно теряя себя. На их смену приходили сигареты, алкоголь и другие способы отключить своё сознание, задушить на корню плач маленького брошенного мальчика, осознавшего, что он остался в этом мире совсем один. Незадолго до того, как попасть в западню, Севастьян как раз стал интересоваться экстремальными видами спорта, но Костин поставил паузу в его лихорадочном беге на опережение с самой смертью.
– Что с вами происходит, почему вы не можете обратиться в волка? – спросил Севастьян, когда Радий успокоился и снова сел на снег.
– Я не знаю, со мной никогда такого не было, – ответил тот хриплым голосом. – Если было нужно обратиться в волка, это происходило довольно быстро и практически безболезненно. Только при полнолунии мы делаем это бесконтрольно, не понимаю, что сейчас пошло не так.
Севастьян открыл было рот, чтобы рассказать тому о временном сбое. Но мужчина схватился за сердце и сдавленно простонал.
– Опять! – в ужасе прошептал он. Глаза Радия налились кровью, и лицо со стремительной скоростью стало превращаться в волчью морду.
Молодые люди инстинктивно отшатнулись, отходя на безопасное расстояние.
– Если обратиться, то может напасть, – снова запаниковал Рудольф.
– Нет, – Севастьян покачал головой, – опять что-то не так.
Мохнатая волчья морда по неведомой причине снова приобрела человеческий облик. Не успел Радий отдышаться, как процесс обращения запустился вновь. Из носа и из ушей мужчины потекла кровь. Он обхватил голову руками, катаясь по земле, не зная, как всё это прекратить.
– Сосуды в голове лопнут, – сокрушённо произнёс Севастьян, наворачивая вокруг оборотня круги. Было очевидно, что каким бы выносливым ни был его организм, он не сможет пережить такую частоту и такое количество перевоплощений. В конечном счёте, после очередной трансформации Радий обмяк на снегу.
– Умер? – спросил Филипп, подходя ближе.
Севастьян взял руку мужчины, проверяя пульс, и утвердительно кивнул.
Долгое время стояли молча, глядя на два изувеченных тела. Лишь гневно переглядывались, думая об одном и том же. Костин перешёл все границы, смерть мужчины и женщины была на его руках.
Посовещавшись, решили оборотней не хоронить. Севастьян боялся трупной инфекцией и предложил уложить их на плацдарм, чтобы Костин забрал своих жертв. Они накрыли тела плёнкой, что осталась от теплицы, и стали по очереди сторожить, дабы собаки не сбежались на запах.
Через несколько часов всеобщий спазм сосудов в голове известил об открытии канала между искусственной реальностью и настоящим миром, и Радий с Лидией исчезли, оставив после себя кровавые лужи на снегу.
***
Анна, Ариэль и Инна напуганные сидели в пещере, пока парни загружали грязный снег в пустые контейнеры и стаскивали их к окраине западни. Они не разрешили девочкам смотреть на мёртвые тела, и от этого воображение Ани рисовало одну картинку страшнее другой.
– Он перешёл черту, – произнесла Ариэль, не отрывая взгляда от угасающего пламени костра.
– Только сейчас? – удивилась Аня. – То есть всё, что было до этого, ему можно простить?
– До этого он никого не убивал, – пояснила эльфийка.
– Есть вещи хуже, чем убийство! – заметила Анна, сама пожалев о том, что подняла такую тему. Она подошла к углублению в стене и достала пакет с углями.
– Может быть, Костин, поймёт, как он далеко зашёл после этого, – без особой надежды произнесла Ариэль и обхватила колени руками.
– И что, отпустит нас? – Аня покачала головой.
Она заметила, что говорит резко, даже с вызовом, – это страх давал о себе знать.
– Скорее уж, наоборот, убив один раз, Костин уже ни перед чем не остановится, – Инна взяла палку и поворошила угли в костре.
– Ну, спасибо, успокоила, – Аня подошла к очагу и высыпала часть углей. Огонь затрещал, и языки пламени взвились вверх.
– Куда так сыплешь! – одёрнула её Инна. – Сбоку надо подкидывать, а не прямо в огонь!
Она забрала мешок из рук Ани, и сама стала подбрасывать угли. Девушка смущённо опустилась на камни рядом с Ариэль и тоже обхватила свои колени.
– Белоручки, – бросила им Инна с улыбкой на лице. – Воду пока профильтруйте. Видела у Рудольфа специальное сито для этого.
Аня с Ариэль собрались пропускать воду из больших баллонов через сито и разливать по бутылкам. Они переглядывались и взволнованно шушукались, боясь опять что-то сделать не так и вызвать осуждение Инны.
– Да куда вы обе ухватились? Ты возьми баллон, а ты пока сито над миской держи. Оставь ты бутылку в покое, потом перельёшь! – не выдержала Инна, и все трое прыснули.
Ане даже нравилось, что Инна подкалывает их и говорит откровенно, но без злобы. Она ценила в людях честность, но всё равно было немного обидно.
– Мы так и хотели сделать, – сообщила она, пытаясь скрыть улыбку.
– Конечно, – поддержала её Ариэль. – Я дома каждый день так делаю.
– Ага, и корову доишь, – Инна подбросила в костёр ветки, и он радостно затрещал и забрызгал искрами.
– И вовсе мы не белоручки, мы всё умеем, – Аня подмигнула эльфийке.
– Конечно, мы с Габриэлем сами живём, без прислуги, как некоторые думают. И кушать готовим по очереди, – добавила та, с лёгкостью хватая огромный баллон с водой.
– Ой, и я люблю готовить, но жена деда меня на кухню не подпускает, хотя я пеку обалденный меренговый торт, – Аня простонала от блаженства, вспоминая вкус выпечки. И девочки выдавили из себя «торт», каждая на свой манер.
Они заговорили о сладостях и еде, и даже пару раз рассмеялись, стыдливо прикрывая рты, потому что совсем недавно умерли два незнакомых для них, но невинных человека. Заговорили о своих страхах, о переживаниях за родных, поделились тем, что носили в себе все эти дни. Эльфийка из аристократического общества, девочка из Внешнего мира и разбитная вампирша с пирсингом брови. Такие разные, но, оказывается, боящиеся, ждущие и мечтающие об одном и том же. И Аня поняла вдруг, что абсолютно все люди на земле, вне зависимости от их вида, возраста, национальности, религии, воспитания, на самом деле хотят одних и тех же простых вещей. Такое очевидное и такое неожиданное открытие, когда ты делаешь его сам, а не вычитываешь в книжках.
Вернулись ребята, мрачные и бледные, и сели у костра греть замёрзшие руки. Филипп густо замесил белковый порошок и пожарил его на сковороде. Получилось что-то вроде блинов.
– У нас положено поминать усопших блинами, – ответил он на вопрос Габриэля. – Вы не делаете так?
– Нет, – юноша покачал головой. – Мы остригаем пряди волос и сжигаем их вместе с телом, как бы давая понять, что часть нас умерла вместе с нашим родичем.
– Когда умер дедушка Самюэль, отец коротко остриг волосы в знак скорби, – дополнила Ариэль. – Это тоже частый обряд у эльфов.
– А Аннабель? – поднял голову Рудольф. – Как ваша бабушка? Ей должно быть лет семьдесят, не больше.
– Увы, эльфы давно не живут так долго, – с грустью призналась Ариэль. – Бабушки уже нет с нами, хотя она дожила аж до шестидесяти пяти и была долгожителем по нашим меркам.
– Ах да, я не подумал об этом, – смутился Алемский. – Мне очень жаль.
– Наш отец похоронил обоих родителей, старшего брата и нашу дорогую тётушку Дарианну.
– Значит, это уже не тот Рафаэль Рабвель, которого я помню, – Рудольф задумался. – Не знал, что у него были брат и сестра.
– Дядя Симион был послом в Америке и жил там, он погиб в автомобильной катастрофе. Так получилось, что мы никогда его не видели, и семьи у него не было, – произнесла Ариэль. – Дарианна тоже рано умерла. Они работали с бабушкой во Внешней Либерии, помогали местным детишкам, и она заразилась лихорадкой. Вот с ней мы были близки…
– Теперь ты алмариан, – заметил Рудольф, – и тоже совершишь немало великих вещей, как твоя бабушка и тётя.
Девушка смущённо улыбнулась и покачала головой:
– Я ведь в западне, и я не умею из воздуха создавать биомолекулярные порталы.
– Думаю, если ты поверишь в свою силу, то способна будешь преодолеть любые временные и пространственные границы, – уверенно произнесла Анна, ей захотелось приободрить Ариэль, эту скромную и тихую девушку.
– Я? – та удивлённо подняла брови.
Аня заметила, что все смотрят на Ариэль в ожидании, даже с надеждой, и той, похоже, от этого стало не по себе.
– У тебя же есть сила. Да ты можешь разнести это место на куски! – предложила она.
– Алмарианы не разрушают, они только создают, – задумчиво ответила эльфийка и в волнении обхватила себя руками.
Анна хотела было сказать, что в таком случае она могла бы создать связь с Гордоном, но промолчала, потому что поймала умоляющий взгляд Габриэля.
– Что вы накинулись на неё? – произнёс он и потрепал Ариэль по плечу.
Кивер собиралась поспорить с эльфом, возмутиться тем, что он излишне оберегает сестру, но вовремя вспомнила, что у эльфов иные порядки и традиции, в которых она ничего не понимала. Какие же всё-таки они все разные!
Аня вдруг подумала, что им всем нелегко будет проводить столько времени под одной крышей, уживаться друг с другом, подстраиваться, договариваться. Да, все они хотели одного и того же – выбраться из западни. Но своим внутренним взором Аня почувствовала совсем разные эмоции, царящие в душах её товарищей по несчастью. Кто-то злился, кто-то грустил, кто-то винил себя, а кто-то всех вокруг, кроме себя. Каждый переживал горе по-своему.
И хотя Аня верно истолковала разные чувства ребят, к сожалению, ошиблась в главном. Их проблема будет вовсе не в том, что они отличаются друг от друга и не могут поладить.
Беда придёт оттуда, откуда не ждали.
Глава 18
В посылке от Костин
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/albina-kondrateva-32114268/vnutrenniy-mir-zapadnya-71862052/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Альбина Кондратьева
Внутренний мир – копия Земли, где реально существует все сказочное и мифическое, и где вместе с людьми живут эльфы, вампиры и оборотни.
Сразу представили средневековые замки? А вот и не угадали.
Мир этот такой же современный, как и наш с вами, а параллельно с Россией там расположено государство Валдария, где тоже спорят о политике, берут ипотеку и борются за экологию. И все же это иное измерение с другими энергиями, законами и силами. Окунуться в него, раскрыть все тайны и отправиться в невероятные приключения с отважными и молодыми героями трилогии вы можете уже сейчас!
Альбина Кондратьева
Внутренний мир. Западня
Часть 1. Наш мир. Предыстория
Иногда жизнь преподносит сюрпризы, и не всегда с первого взгляда можно понять,
хорошие они или плохие.
Анне Ки?вер было пятнадцать, когда её затянула череда самых противоречивых событий. Наверное, лишь спустя годы, находясь в той точке, куда её забросила судьба, она могла бы с облегчением сказать, что жизнь не пошла под откос, несмотря на множество крутых поворотов.
Стоит отдать должное дуальности, что проникает в каждый уголок нашей жизни и окрашивает её не просто чёрным или белым, а смешивает все цвета и оттенки. Когда через призму прожитых лет мы перестаём давать оценку пройденному пути и принимаем каждый наш шаг как бесценный опыт, как важный штрих в формировании нашего внутреннего мира.
Непознанные уголки сознания, иные формы и миры всегда манили Анну Кивер. Сначала ей было просто любопытно заглянуть за завесу нашей реальности, но годы спустя она попала в целый водоворот событий. Узнала, что такое насилие и заточение, что значит терять физическую свободу и одновременно иметь бесценное право быть, кем захочешь. Она познала страх смерти и боль утрат, унижение и любовь. Несмотря на волшебство, коим была окутана её жизнь, здесь нашлось место героизму и подвигам, на которые мы идём каждый день ради тех, кого любим, открылась подлость и тёмные стороны человеческой души, спрятанные под маской добропорядочности. И все эти краски ложились на холст её жизни порой чьими-то умелыми мазками, порой кляксами, оставляющими глубокий след. Но это была палитра жизни, вся феерия цвета, сделавшая ярким внутренний мир Анны Кивер.
И хотя на первый взгляд может показаться, что эта история совсем не про неё – куда бы мы ни ступили, встретим на пути эту девушку.
Может быть случайно, а может, и нет…
Глава 1. Молния
Саранск 2003 г.
Начиналась гроза. Июнь в Саранске выдался жарким и безветренным. Все ждали дождя как манны небесной, и вот, наконец, когда духота стала особенно невыносимой, с востока город накрыли тяжёлые серые тучи. Казалось, небосводу не хватит сил, чтобы удержать пышные клубы тёмной, подвижной, клокочущей изнутри массы. Так и случилось, купол небес треснул, и вода хлынула невероятным потоком.
Аня стояла у окна своей спальни и смотрела за тем, как люди спешат укрыться под широким навесом детской площадки. Места было мало, но она отчётливо видела улыбки на лицах людей, и до неё долетал их звонкий смех и возгласы. Мужчины отжимали промокшие насквозь футболки, а две девушки, сняв босоножки, подставляли ноги под струи воды, бегущей с крыши. И Ане вдруг захотелось оказаться там, в толпе этих незнакомых людей, разделить адреналин их неожиданного приключения. Сухость и теплота комнаты стала ей в тягость.
«Тепличная девочка», – так отозвалась о ней соседка на лавочке возле дома. Аня всегда была под строгим присмотром мамы и под нежным крылом папы. Только теперь она поняла, что это был не комплимент. Мама и папа впервые в жизни не смогли защитить её от беды, и Аня с ужасом обнаружила, что совершенно не научена проигрывать, не готова к поражениям и ударам судьбы.
Аня провалила экзамен по алгебре в девятом классе.
Дурацкие тесты! Неправильно заполненный бланк, и компьютер считал все ответы как неверные. А ведь она столько готовилась, столько времени провела у репетиторов! Рассчитывала если не на лучший результат в классе, то хотя бы оказаться в первой тройке. В тот момент Ане казалось, что это худшее, что может произойти в её жизни, – самый страшный кошмар девочки-отличницы.
Она прижалась лбом к прохладному окну и тяжело вздохнула. Дождь барабанил по стеклу, капли соединялись в тонкие линии, похожие на ручейки слёз. Аня, поддавшись порыву, открыла окно настежь. Она высунулась почти по пояс и тут же промокла насквозь, особенно когда порыв ветра обрушил с верхнего карниза изрядную порцию воды за шиворот. Всё тот же порыв завладел тюлем на окне, и вот уже не только Аня, но и подоконник, пол и кончик ковра в спальне были мокрые. Но девочке впервые за последнюю неделю было весело. Не так, как той группе незнакомцев под навесом детской площадки. Но с ней словно был сам дождь, и эта необъятная, бесформенная стихия стала её частью. Где-то над головой предупреждающе сверкнула молния, и Аня опасливо всунулась обратно в комнату.
«Трусиха», – мысленно бросила она самой себе. Грянул гром, словно треснула в небе огромная каменная скорлупа, и в округе сработало сразу несколько сигнализаций на машинах. «На домах молниеотводы, шанс, что разряд попадёт в тебя один на миллион. Высунься ещё раз, не бойся!»
Вообще, не в её характере было совершать спонтанные поступки, но на душе скребли кошки, и очень хотелось отвлечь себя чем-то свежим, прохладным, льющимся за шиворот. Лишь бы только не прокручивать в голове по кругу этот момент: «Анечка, ты только не переживай, мы и сами не поняли пока в чём дело, но у тебя ноль баллов».
А потом её рыдание на весь класс. Девчонки презрительно надсмехаются, а пацаны смотрят с разочарованием и даже отвращением.
«Ну, ты даёшь, Кивер!»
«Не ожидала от тебя».
«А как же ты теперь поедешь в Москву в колледж?»
Уже никак. Придётся остаться в школе и пойти здесь в десятый класс. Родители подали апелляцию, но разбирательство грозилось затянуться надолго, и было очевидно – она не успеет подать документы в колледж.
Утерев слёзы, Аня тогда оглядела класс и с ужасом поняла, что не видит ни одного сочувствующего лица. Как так? Её же все любили! У неё было много подруг, и она была суперпопулярная у мальчиков, (один раз они даже подрались из-за неё). Почему они так смотрят, словно радуются её провалу? Это стало вторым ударом для неё.
Быть может, не стоило хвалиться на весь класс поездками за границу? Не надо было демонстрировать одежду из Европы, крутой телефон с камерой. Но она же не виновата, что папа хорошо зарабатывает, и они могут это себе позволить! Аня гордилась этим, гордилась успехами в учёбе, своим высоким ростом и густыми вьющимися золотистыми локонами. Одноклассницы заискивали перед ней и искали с ней дружбы, но на деле оказалось, что у неё нет подруг.
Аня тогда нашла взглядом Машку – лучшую подружку из начальной школы. Та сидела одна на последней парте, прыщавая, в растянутом свитере, и смотрела на неё внимательно, изучающе. На её лице не было злобы или насмешки, скорее жалость. И это было ещё больнее. Аня выскочила из класса, борясь с новым приступом рыдания, и с тех пор избегала общаться с одноклассниками. Они смеялись у неё за спиной и не упускали случая напомнить о провале. Благо учебный год уже почти кончился. Однако впереди теперь был десятый класс, который, как она уже догадывалась, будет сильно отличаться от прошедших лет.
Ане было стыдно. Но стыдно не столько за свои «ноль баллов», сколько за то, как к ней относятся в школе. За то, что её, оказывается, никто не любил, и она всех раздражала. Девочка ощутила себя пустышкой, глупой куклой. Словно все эти годы гналась за чем-то ложным, упуская настоящее в своей маленькой жизни.
Так вот, Аня не просто высунулась в окно, но ещё и подняла руки! Как потом говорила её мама: «Ты бы ещё металлическую спицу взяла для верности». Был ли это «знак судьбы» или «рок», но молния всё-таки в неё ударила. Последнее, что она помнила, как лежала на полу своей комнаты, а люстра под потолком кружилась и никак не хотела останавливаться. Именно в тот момент в её голове что-то щёлкнуло, что-то раскрылось. Словно только с этим ударом молнии она начала жить.
Две недели Аня провела в больнице, и если бы не МРТ, регулярные осмотры невролога и сдача анализов, то решила бы, что спятила. Потому что она стала вдруг видеть неровные сияющие пятна вокруг людей, электрическое поле около работающих приборов и ещё множество мелочей, о которых прежде не подозревала: будь то содержимое чьих-то карманов или дословный текст сообщения в телефоне, который лежит в соседней комнате.
Девочку очень пугали эти перемены, но она молчала о них, потому что не хотела попасть в психушку или узнать, что удар молнии повредил мозг. Однако по возвращении домой «чудеса» стали потихоньку заканчиваться. И когда мир вокруг вновь приобрёл прежние контуры, Аня решила рассказать о своём необычном состоянии родителям. Она знала, что они не будут смеяться, и даже мама, несмотря на свою утроенную опеку из-за несчастного случая, не потащит к психиатру. Но реакция у той была подозрительная, даже настораживающая.
– Что ты сказала? – мамины и без того большие карие глаза увеличились. Но в них читался не испуг или осуждение, а досада, если не сказать злость.
Пришлось всё повторить, после чего мама многозначительно переглянулась с отцом.
– Лена! – предостерегающе сказал папа Дима и (думал, Аня не заметит, но она заметила) покачал головой из стороны в сторону. И не в первый раз за свою жизнь у Ани возникло чувство, что родители что-то скрывают.
– Думаю, ты просто очень сильно перенервничала за последние дни, – только и сказала мама Лена. – Тебе надо хорошо отдохнуть перед десятым классом.
– Я не хочу в десятый класс, пожалуйста, – взмолилась Аня. – Может, меня возьмут в какой-нибудь техникум?
– Мы попробуем что-то сделать, – пообещал отец.
Однако старания родителей не увенчались успехом, ни в техникум, ни даже в другую школу с нулевым баллом Аню не брали.
Неужели она проиграла? Впервые в жизни всё сложилось не так, как она хотела, и даже родители оказались бессильны в том, чтобы помочь ей? А ведь Аня думала, что они всегда могут всё решить и устроить ей такую жизнь, какую она хочет. Это было нечестно, незаслуженно! Ане хотелось кричать, хотелось биться головой о стену.
Не помогла даже долгожданная поездка на море. Ане было тошно от пляжей, громкой музыки, пошлых взглядов в свой адрес. Она сидела в номере и читала книжки, как синий чулок. Но именно в эти минуты чувствовала, как потихоньку очищается от чего-то лишнего, ложного. Она впервые так много времени проводила наедине с собой, и с удивлением и даже удовольствием познавала свои чувства и мысли. Словно в её голове всегда на полную громкость работало радио из сплетен, шушуканья и историй подруг, а теперь там звенящая тишина и одиночество. Но от этого одиночества не было грустно, это было какое-то чистое и правильное одиночество, построенное не на «избегании людей», а на «единении с собой».
Для Ани это было непривычно, а ещё родители вели себя странно: они то ругались между собой, то заговорщически шушукались. А по возвращении с моря отменили поездку на турбазу, хотя у папы всё ещё был отпуск, и он обычно никогда не проводил его дома.
– Нам нужно серьёзно поговорить, – однажды утром произнесла мама, встретив Аню на кухне.
С этой фразы редко начинаются хорошие разговоры. Аня вся напряглась, мысленно представив нравоучительный диалог, который, по мнению Елены, поможет дочери беспроблемно доучиться в школе десятый и одиннадцатый класс. Закрыть глаза на насмешки вчерашних подруг, которые не ослабевали, смириться с тем, что ты разочаровала ожидания учителей, свои ожидания.
Она поджала губы, опустила голову и села за стол.
Это происходило снова? – спросила Елена, и Аня в удивлении подняла на неё глаза.– Помнишь, ты говорила, что видишь свет вокруг людей и приборов?
– Да, пару раз, – почему-то не хотелось об этом говорить, словно это было что-то личное, постыдное. На самом деле Аня хоть раз в день, да видела нечто подобное: сияние над микроволновкой, свет вокруг людей, какие-то дрожавшие в воздухе шары непонятного происхождения. – А что?
– Я хочу рассказать тебе о моих родителях, – неожиданно сообщила Елена.
Она сделала два быстрорастворимых кофе со сгущёнкой, как они с Аней любили, и долго размешивала их ложкой, словно оттягивала начало разговора. Елена была решительная и боевая женщина, Аня и даже папа Дима побаивались её. Но сейчас мама сама выглядела напуганной, растерянной.
– О чём рассказать? – девочка нарушила тишину, взяла из рук мамы свою кружку, и сама стала размешивать сгущёнку, громко и нетерпеливо звеня ложкой.
– Сначала тебе было рано знать, а потом я подумала, что возможно ты проживёшь и без этого…
– Ты о чём? – Аня резко вытащила ложку, и капли упали на скатерть.
– Я была с тобой нечестна, мне нелегко в этом признаться. Я всегда говорила тебе, что мой отец Анатолий Стомин умер, – Елена сделала паузу и выжидающе посмотрела на дочь, – но это не так, он жив… Просто нужно было как-то объяснить тот факт, что вы не можете видеться.
Ну, всё, он в дурке с какой-нибудь шизофренией! То, что было с дочкой после удара молнии, мама восприняла как тревожный звоночек. Аня готова была голову расшибить о столешницу кухонного стола от досады. Ну ЗАЧЕМ она только рот открыла и рассказала им с папой о своих галлюцинациях?!
– Жив? – Аня уставилась в пустоту невидящим взглядом. – Но что с ним? Он болен?
– Нет, к счастью, – Елена покачала головой, развеяв опасения дочери. – Я помню, как рассказывала об этом Диме, боялась, что он решит, будто я ненормальная. Но твой отец довольно быстро во всё поверил. Особенно побывав «там».
– Побывав где?
Здесь что-то было нечисто. Аня в волнении обхватила руками свою кружку с кофе. Елена тоже взяла свою и сделала глоток, ещё один, и ещё, оттягивая с ответом. Потом пристально посмотрела на дочь и произнесла, словно пластырь содрала:
– Аня, твой дед живёт в другом мире.
Значит, всё-таки сумасшедший!
Сначала Аня восприняла слова мамы о другом мире, как метафору, и даже немного разозлилась, решив, что она так ограждает дочь от реальности. Но по ходу её рассказа начала понимать, что Елена не имеет в виду лечебницу и вовсе не заменяет пугающие медицинские диагнозы невинными сравнениями.
Она на самом деле описывает ДРУГОЙ мир!
– Постой, постой, – Аня поняла, что пропустила половину слов мимо ушей, – в каком смысле «портал между мирами»?
– В самом прямом. Это сложно понять, просто поверь мне, Аня: параллельно с нашим существует другое измерение, представляющее собой точную копию Земли. Там живут люди, такие же, как мы с тобой, а также представители иных видов, звери и бестелесные существа. Мир этот называется Та?фнен А?рдхон, что переводится как «внутренний мир».
Аня не смогла подавить нервный смешок и сделала глоток кофе. Но Елена продолжала говорить, не обратив на дочь внимания:
– Помнишь, мы вместе смотрели фильм про пять земных рас? Первые две расы были бестелесными, затем две расы великанов: лемурийцы и атланты, и мы: раса арийцев.
Аня кивнула, припомнив, с каким энтузиазмом смотрела ту передачу.
– Так вот, история Ардхона началась ещё во времена атлантов, – Елена пододвинула свой стул ближе к столу и сложила руки одну на другую, словно собиралась вести совещание. – Атланты былисовершенные и прекрасные, они владели многими знаниями и благодарно пользовались ими. Совершенствовали свои тела и достигли бессмертия, создавали множество дивных вещей и всегда стремились украсить мир. Так шли тысячелетия, и вот на Землю пришли арийцы. Сначала две расы легко находили общий язык. Атланты многому учили людей, но у тех, увы, не оказалось должной силы и умения. Знания давались им с трудом, а к магическим навыкам они и вовсе были неспособны. Людей больше интересовало собственное эго. Они стремились к власти, были алчны и похотливы. Атланты терпели, ибо бесконечно любили людей. Но когда те из-за жажды власти развязали первую войну, высшие мастера атлантов разгневались и ушли. Говорят, они затаились в четырёхмерных закоулках Земли и заявили, что пробудут там до тех пор, пока не явится новая Шестая раса.
– Кажется, так там и говорилось, – Аня отстранённо пожала плечами.
На самом деле она точно помнила ту передачу. Она произвела на неё такое впечатление, что Аня купила книгу о затерянном городе атлантов и прочитала её от корки до корки. Вот только мама не выказывала прежде одобрения по этому поводу и недовольно поджимала губы, если видела, что дочь изучает что-то мистическое или эзотерическое.
А теперь…
– Однако бо?льшая часть атлантов осталась, они жили среди людей, продолжая обмениваться знаниями и навыками, – продолжала Елена с самым серьёзным лицом. – Но вопреки всем стараниям, люди слепли и всё больше погружались во тьму. Смысл бытия укрылся от них, и им приходилось тратить всю свою жизнь, чтобы познать его вновь. Атланты предпринимали много отчаянных попыток разбудить сознание людей, но те, казалось, избрали для себя более тернистый путь. Упиваясь властью и жестокостью, люди стали обвинять атлантов в колдовстве, массово преследовали и убивали, им не нравилось, что те обладали силой, неподвластной им. Не выдержав подобного натиска, народ Четвёртой расы покинул мир людей, укрывшись в параллельном измерении, стерев любые воспоминания и факты о себе. Правда, не все атланты ушли сразу. Дольше всех оставались с людьми северные народы. Именно их люди окрестили эльфами.
Аня резко подняла на неё голову, решив, что ослышалась: этого в передаче не было.
– Северные эльфы очень любили людей. Когда пришло их время уйти из нашего мира и присоединиться к остаткам Четвёртой расы, они взяли в новое измерение лучших своих учеников из человеческого рода. Так в Ардхоне появились и арийцы…
– Подожди, – Аня жестом попросила маму замолчать, чувствуя, что начинает терять нить повествования. – К чему всё это?
– Твой дедушка Анатолий из мира Ардхон, Аня, – произнесла Елена и одним глотком допила свой кофе. – Конечно, всё намного прозаичней, чем в моём рассказе. Жизнь во Внутреннем мире сейчас мало чем отличается от нашей, но всё, что я говорю тебе, правда. В молодости папа работал инженером по обслуживанию одного из Порталов и часто бывал во Внешнем мире, в частности здесь, в Саранске, где они с моей мамой и познакомились. Когда он сделал ей предложение, то всё рассказал об Ардхоне и увёз с собой во Внутренний мир. Там я и родилась. Погоди!
Елена вдруг встала и вышла из кухни, вернувшись уже с какими-то бумагами в руках.
– Вот, моё настоящее свидетельство о рождении.
Она протянула Ане документ в красной корочке, на котором золотыми буквами было написано слово «Валдария» и изображён герб в виде двуглавого орла с четырьмя малыми гербами на его крыльях. Герб, очень похожий на наш, но точно не принадлежавший Российской Федерации. Аня открыла корочку и увидела свидетельство о рождении Стоминой Елены Анатольевны вполне стандартного вида. Имелись печати и подписи, словом, документ выглядел совсем как подлинный, вот только принадлежал он, конечно же, вымышленной стране.
– Валдари?я, – произнесла Аня, закрыв корочку, и вопросительно посмотрела на мать.
– Валда?рия, – поправила та, – от Валдайской возвышенности, где и началась история внутренней России. Я выросла в столице этой страны, в городе Договирск, и так же, как ты сейчас, не верила тогда в существование другого, Внешнего мира. Я говорила тебе, что папа умер, когда мне было шесть, но на самом деле родители просто развелись. Мама забрала меня обратно в Саранск, и мы долгие годы не общались с ним. Только после того, как её не стало, уже когда я была взрослой, отец вновь объявился в моей жизни. У него уже была другая семья, сыновья. Мы пытались снова наладить отношения… Когда тебе было три, мы ездили в Договирск на его юбилей.
Елена порылась в бумагах, которые принесла, и извлекла хорошо знакомую Ане детскую фотографию: она малышка сидит на коленях у папы за большим столом в каком-то ресторане, а рядом крупный круглолицый пожилой мужчина.
– Что?! – Аня выхватила у неё из рук фото и с недоверием покосилась на мать. – Хочешь сказать, это дедушка Толя?
Прежде Елена показывала дочери только фото деда в молодости, и Ане пришлось сходить за семейным альбомом, чтобы найти его. Подвергнув обе фотокарточки тщательному сравнению, она согласилась с тем, что на обоих изображён Анатолий Стомин, и попытаться уложить в голове тот факт, что он жив.
Но всё остальное, услышанное в это утро, оставалось полной чепухой.
Ане было стыдно за маму. Казалось невероятно глупым, что та с такой уверенностью говорит о мистических вещах и ненаучных гипотезах. Одно дело покупать книжки по эзотерике, и совсем другое – заявлять о существовании параллельного измерения. Аня даже испугалась самого худшего, что это не ей, а маме требуется психическая помощь. Но Елена сама заговорила на эту тему, избавив дочь от необходимости начинать неудобный разговор.
– Я не сошла с ума, дочка, и ты, там в больнице, когда видела все эти энергетические потоки, – тоже! Просто в тебе развиты духовные силы, больше, чем у людей Внешнего мира. Энергетическому образованию в Ардхоне уделено особое внимание, начиная ещё со школы. Все её жители показались бы обычному человеку ясновидящими или экстрасенсами. На деле всё глубже: это не чтение мыслей и не гадание по картам. Мне так и не удалось изучить духовные дисциплины, мама была категорически против, но поверь мне, люди, живущие в том мире, – другие. И ты другая…
Аня приоткрыла рот, собираясь возразить. Всё её нутро протестовало маминому рассказу и той серьёзности, с которой она говорила об этих абсурдных вещах. Но из родительской спальни послышался звук включённого телевизора – это проснулся папа. Сначала Аня обрадовалась, надеясь, что он сейчас придёт и расставит все точки над i. Но в следующую минуту в голову закралось опасение: что, если он поддержит мамины слова, согласится с этим безумием?
Впервые в жизни ей захотелось сбежать от своих родителей.
– Я не буду просить тебя поверить мне на слово, я знаю, что это бесполезно, – Елена снисходительно кивнула, должно быть, прочитав по выражению лица дочери, что та думает по этому поводу. – Мы сделаем проще – отправимся туда сегодня же.
– Что? – Аня воскликнула и невольно отшатнулась от матери.
– Мы с твоим отцом давно это обсуждали, – Елена посмотрела на дочь с участием, с каким обычно смотрят на больных или несчастных детей. – Все эти неудачи последних месяцев… Возможно, тебе стоит побывать в Ардхоне. Ты имеешь на это право, и я не могу скрывать от тебя его существование и все те возможности, которые открыты для тебя в этом мире.
– О чём ты? – девочка нахмурилась и сжалась под решительным взглядом матери.
Но Елена сказала не забивать пока голову, идти собирать вещи на пару дней и быть готовой уехать после обеда. Несмотря на все Анины протесты и лёгкую панику, объявившийся на кухне Дмитрий поддержал жену и посоветовал дочери набраться терпения:
– Не бойся, мышонок, всё это к лучшему. Мы с мамой взвесили все за и против и сошлись во мнении, что тебе стоит обо всём этом узнать.
Аня не стала спорить. Она послушно отправилась собирать вещи, чувствуя себя ведо?мой маленькой девочкой, которую родители просят написать письмо несуществующему Деду Морозу. Неужели она так сильно обманула ожидания своих родителей, что они придумали весь этот спектакль? Может, просто хотят отвлечь её и сейчас отправятся на квест? Было бы здорово!
Но где-то глубоко внутри Аня уже знала, что это никакой не квест. Да, легко было ввести её в заблуждение, зная, как сильно девочка любит всё паранормальное и потустороннее, но шутить над этим… Нет, родители не пошли бы на такую подлость. Елена говорила правду, Аня чётко чувствовала это, как чувствовала, что не надо ехать на юбилей маминой подруги два года назад: они попали в аварию и чудом отделались синяками. Не надо выходить из дома в тот субботний день, потому что по возвращении домой обнаружили, что в их отсутствие прорвало трубу, и они затопили три этажа под собой. Срочно нужно забрать из гаража чемодан со старыми семейными фотографиями, потому что ночью бомжи устроят там пожар. Чувствовала, что не надо записываться на это пробное тестирование по алгебре, а сдать экзамен на листочке, по старинке.
Аня всегда чувствовала опасность. Но не всегда умела распознавать, что именно пытается донести до неё внутренний голос. Она пыталась научиться этому, скупая порой сомнительные книжки в эзотерических лавках, но нигде не находила ответ. А теперь ей чётко показалось, что ответ сам нашёл её. Что он лежит прямо перед ней, стоит только протянуть руку и взять.
Параллельный мир, иное измерение. От этих слов в голове оживали мифы и легенды, а по телу бежала мелкая дрожь. Разве не чего-то такого Аня всегда искала? В какой-то момент ей даже показалось, что было бы слишком хорошо, окажись мамин рассказ правдой. Словно ей больше не нужно носить маску глупой пустышки, а можно стать наконец кем-то бо?льшим. Тем, кто давно прятался глубоко внутри и лишь робко рвался наружу.
После обеда Аня сидела с родителями в машине. Отец вёз их по знакомым улицам города и привычно ругался со светофорами. Елена же раскрыла сумку, выудила из неё бумаги и протянула дочери. Аня с опаской взяла их и пробежалась глазами: «разрешение Кивер Анне Дмитриевне на въезд на территорию Валдарии из РФ посредством биомолекулярного портала».
– Я гражданка Валдарии, и мои ближайшие родственники, то есть вы с Димой, имеете право передвигаться между мирами, – объяснила Елена. – Но тебе нужно подписать разрешение, так как ты в первый раз, а ещё договор о неразглашении. Ни одна живая душа не должна ничего знать о Внутреннем мире. Ну, ты понимаешь.
«О нет, мама, я совсем не понимаю!» – хотелось крикнуть Ане, но вместо этого она тяжело вздохнула и покосилась на отца в зеркало заднего вида.
Тот был спокоен, если не брать в расчёт его вечного раздражения на других автолюбителей. Будь здесь что-то неладно, папа ни за что не промолчал бы. У них всегда были очень тёплые отношения, свои секретики и приколы. Дмитрий Кивер баловал свою единственную дочь и всё ей позволял. Теперь Ане казалось, очень даже зря, но она точно знала, что он любит её больше всех на свете. Нет, ей ничего не угрожает, это очевидно как и то, что они только что проскочили на жёлтый, и папа опять получит штраф.
Аня взяла у мамы ручку и, сама не веря в то, что делает это, подписала все бумаги.
В конце концов, машина остановилась возле ветхого одноэтажного здания, напоминающего старую советскую пристройку. Это уж точно была не психбольница. Последние сомнения Ани на этот счёт развеялись, едва они оказались внутри. Вместо ветхих стен и неприятного запаха их ждал просторный холл с мраморным полом и такой же мраморной стойкой, за которой сидела девушка с массивным малахитовом ожерельем на шее.
Елена протянула ей заполненные бумаги и три паспорта.
– Не волнуйся, мышонок, – произнёс Дмитрий и обнял Аню за плечо. – Когда твоя мама привела меня сюда в первый раз, я был уверен, что это розыгрыш. Но когда увидел, как она… В общем, сама всё скоро поймёшь. Чем быстрее, тем лучше.
У Дмитрия Кивера вообще всегда всё сводилось к двум характеристикам: «тем лучше» или «тем хуже». Директор филиала заболел – тем лучше, самое время проверить в деле его зама. Конкуренты увели бизнес-идею – тем хуже для них, теперь он знает их следующий шаг. Аня провалила экзамен – тем лучше, не поедет учиться в Москву и останется дома. Дмитрий жил в неком двуполярном мире, простом и понятном, построенном на твёрдых материях и рациональных решениях, которые никак не вязались с мамиными рассказами о параллельном измерении.
Девушка в малахите закончила проверять бумаги и вносить данные в компьютер и пригласила следовать за ней. Она открыла широкую металлическую дверь, за которой оказалась практически пустая светлая комната. Не только стены здесь были обшиты камнем, но и пол с потолком. В середине стоял круглый постамент метр в диаметре и такой же купол над ним. Провода от них вели к высокой стойке с пультом управления.
– Это и есть Портал, – шепнула Елена, указав на круги на полу и потолке. – Здесь сильное электромагнитное поле, поэтому всё обшито мрамором.
Аня, которая весь день сопротивлялась всему, что говорила мама, в этот раз не могла не согласиться с ней. Она не только увидела сияние вокруг приборов, но и «почувствовала»: кончики пальцев закололо, и волоски на теле встали дыбом.
– Если вы готовы, проходите по одному, – девушка в малахите вежливо улыбнулась, встав за стойкой.
Елена взяла из рук мужа свою дорожную сумку с вещами и поднялась на круглый постамент. Над её головой загудели приборы, и вдруг запахло озоном. Несмотря на попытки Ани успокоить себя и внушить, что всё хорошо, или, как говорит папа, «к лучшему», девочка поняла, что её потряхивает. Может, тому причиной был страх, а может, сильное электромагнитное колебание между верхними и нижними пластинами Портала.
Дмитрий вновь приобнял дочку за плечи, и они вместе уставились на Елену. Теперь уже и пол под ней гудел, она зажмурилась, а девушка в малахите посоветовала задержать дыхание.
– Переход на «три», – объявила она заученным тоном, и Аня увидела, как воздух вокруг мамы задрожал, будто в жаркий день в пустыне. Ей вдруг захотелось вытащить её из этого потока немедленно, так что Дмитрий придерживал её не зря. Панель управления издала звуковой сигнал, и девушка начала отсчёт.
«Один».
Елена сделала глубокий вдох.
«Два».
Гудение приборов превратилось в свист, будто что-то с огромной скоростью проносится по широкой трубе.
«Три».
Сияние вокруг Портала превратилось в белую вспышку, и в следующую же секунду… В следующую секунду Елена Кивер растворилась в воздухе. Аня закричала, прижавшись к отцу, а он добродушно рассмеялся, потрепав её по голове.
Вот и всё… Вот и кончился Анин привычный, знакомый, чёрно-белый мир. Началась некая новая эпоха, яркая, полная красок.
Город Договирск, Валдария, Внутренний мир Ардхон оказались реальными и ждали Аню за тонкой пространственной пеленой. Ждала новая жизнь и решения всех её маленьких подростковых проблем. Словно в одночасье появилось лекарство от болезней, которыми мучилась её душа. Анна Кивер не просто шагнула в Портал вслед за матерью, она с лёгкостью, свойственной только юным сердцам, приняла Ардхон со всеми его существами, духами, чудесами. Словно давно знала о нём, просто подзабыла.
Здесь оказалось всё, что она искала: возможность понять природу навалившихся на неё виде?ний, научиться прислушиваться к внутреннему голосу, исследовать всё непознанное и давно манящее.
Здесь был дедушка Анатолий Стомин, который не мог сдержать слёз от радости, увидев дочь и внучку. Он уже знал, как помочь Ане с учёбой, и был только рад похлопотать по этому поводу и напрячь свои связи.
Здесь был новый огромный мир, целая планета, которую можно изучать годами. Страны и континенты, народы и виды живых существ, языки и культуры. А ещё здесь были высокие технологии, которые первое время никак не вязались у Ани с понятием параллельное измерение. Были свои общественные движения, межвидовые войны и политические интриги. Старые утерянные традиции и ценности, которые во Внешнем мире можно встретить лишь в романах, и новые, пугающие теории, которые казались дикими и фантастическими даже для жителей Внутреннего мира.
Анна Кивер попала в настоящее буйство красок. Но вместе с яркими, сочными цветами, на холст её жизни стали капать и густые чёрные капли. Она пока не замечала их, охваченная эмоциями и новыми впечатлениями. Но иногда, останавливаясь в водовороте событий, ей вдруг казалось, что она всё ещё лежит на полу своей спальни, а над её головой кружится лампа. И каждые несколько секунд, ровно на «три», весь мир сгорает в белой вспышке молнии.
Или Портала?
Словом, чего-то мощного, стихийного, пугающего.
Глава 2. Как всё начиналось
Путешествовать между мирами через Портал боятся не только новички, но и опытные в этом деле люди. Неудивительно, ведь изобретению этому всего пятьдесят лет, и оно может дать сбой, как любой механизм. Безусловно, Портал лучше, чем необходимость входить в транс и совершать сложный ритуал по телепортации своего физического тела через пространственную грань в другой мир, но если у вас, как и у Эдварда Го?рдона, при взрыве Портала погибли отец и брат, то бояться вы будете сильнее прочих.
Он был атлантом, хотя на самом деле настоящих атлантов, или представителей Четвёртой расы, ни во Внешнем, ни во Внутреннем мире уже давно не осталось. Конец их эпохи начался на заре расы арийцев. С приходом новых людей каждое новое поколение атлантов рождалось ниже и слабее своих предков. Всё чаще они страдали бесплодием, так что для того, чтобы сохранить свою расу, стали вступать с арийцами в смешанные браки.
С годами атланты потеряли свою способность владеть материей и превращать один химический элемент в другой. Именно тогда, в попытках вернуть свою магию, им случайным образом удалось стереть пространственную грань и оказаться в параллельном измерении. Они назвали его Тафнен Ардхон, и он стал для них вторым домом, пристанищем для увядающей расы. Перед тем как навсегда покинуть Внешний мир, атланты являли собой образ прекрасных мужчин и женщин с лицами и телами, такими же как у обычных людей, но отличающиеся от них высоким ростом и правом жить бесконечно долго. Такими же они запомнились в скандинавской мифологии, где их окрестили эльфами, и именно это название закрепилось за ними и по сей день.
Эльфы двадцать первого века были лишь бледной тенью своих бессмертных предков. И всё же они ещё хранили в себе крупицы чего-то божественного, светлого. Старость и немощь обходили их стороной, хоть бессмертие и было потеряно ими за последние века, но облик их всё ещё был прекрасен. Ангелоподобные лица, высокие и хрупкие тела создавали ощущение неземного, возвышенного происхождения представителей их вида. Одним из них был и Эдвард Гордон. У него были длинные тёмные волосы и столь правильные благородные черты лица, будто их вытачивал скульптор, будучи на самом пике своей формы: нигде рука творца не дрогнула, не отсекла лишнее и не добавила ненужной детали. Он был достаточно крепок для эльфа, в его облике мужественность и грациозность сумели найти гармоничный баланс, что редко можно было сказать о других представителях его вида.
Красоту физическую дополняла красота души, ведь Эдвард Гордон был не просто эльфом, он принадлежал к алма?рскому роду: в его жилах текла кровь последнего бессмертного эльфа, кровь самого А?лмы Великого. Эдвард имел дар, благодаря которому вся его жизнь была посвящена помощи людям и исцелению их духовных и телесных недугов. Свернул со своей тропы Эдвард лишь однажды, когда в свои двадцать два, страдая от неразделенной любви и пытаясь убежать от своего горя, согласился помочь давнему приятелю Рудольфу Але?мскому поймать опасного преступника.
Саранск, Мордовская АССР, начало июня 1987 г.
– Улица Коммунистическая, 73, – зачитал Рудольф Алемский с бумажки нужный адрес.
Эдвард Гордон заглянул в листок:
– Госпожа, Сто?мина Елена Анатольевна…
– Никаких господ здесь, – поправил его друг, – мы в Советском Союзе.
Эдвард кивнул, он предусмотрительно собрал свои длинные волосы в хвост, но прохожие всё равно то и дело оборачивались на его высокую фигуру. Другое дело Рудольф, он подготовился на славу и почти сливался с прохожими.
Рудольф Алемский не был эльфом, но принадлежал к знатному графскому роду людей. Однако всё, что давал ему титул – почти развалившийся родовой замок, в котором он никогда не был. Алемский был скромным парнем и не кичился происхождением. Он работал оперативником при Министерстве Охраны Закона (МОЗ), и это была его первая операция под прикрытием, в которой ему предстояло выдавать себя за Радика Алымова студента технического института, на лето устроившегося работать на завод электрооборудования. На самом же деле в здании завода базировалась крупная научно-экспериментальная лаборатория Антона Костина, учёного из Валдарии, который представлял для МОЗ большой интерес.
– Кто такая эта Стомина? – спросил Эдвард у Рудольфа, когда они нашли нужный дом и стали подниматься по лестнице.
– Мне лишь сказали, что она «посвящённая», – ответил мужчина. – Живёт во Внешнем мире, но всё знает про Ардхон. В МОЗ иногда вербуют таких людей.
Рудольф указал на дверь, обитую тёмно-красным дерматином и утыканную металлическими заклёпками. Они с Эдвардом переглянулись и снисходительно ухмыльнулись. В Валдарии было много шуток про быт своих внешних соседей из СССР. Про их одинаковые дома-коробки, совсем как тот, куда они зашли, про дефицит товаров в магазине и веру в светлое будущее. Коммунизм в Валдарии не прижился, хотя некоторые её регионы тоже захлестнула революция в начале двадцатого века, но новый режим просуществовал всего пару лет.
Алемский решительно постучал, и дверь отворила молодая женщина. Она была высокая, круглолицая, с широкими, как у пловчихи, плечами и со светлыми кудрявыми волосами.
– Здравствуйте, проходите скорее, – велела она и с беспокойством покосилась на соседские двери.
– Мы думали, вы окажетесь сварливой старушкой, сдающей студентам комнату, – улыбнулся Рудольф, заходя в прихожую и, к недоумению Гордона разуваясь. Эльф был во Внешнем мире впервые и со здешними обычаями пока не был знаком.
– Простите, что разочаровала, – Елена пожала плечами и тоже улыбнулась Алемскому.
Он был удивительно обаятельным молодым человеком, который умел очень быстро располагать к себе собеседника и с лёгкостью заводить новые знакомства. Чего нельзя было сказать про Эдварда. Взгляд, манеры, интонация – всё выдавало в нём принадлежность к иной культуре. Елена Стомина робко поглядывала на него, но скорее с опаской, чем с любопытством, будто к ней домой привели редкого хищного зверя. Чтобы как-то преодолеть неловкость, она стала показывать им квартиру, рассказывая по ходу, что та досталась ей от покойной матери.
– А ваш отец? Мне сказали, вы родом из Ардхона, – спросил Рудольф.
– Верно, но выросла я здесь. Договирск я почти не помню, – призналась Елена и отворила перед гостями деревянную дверь, выкрашенную белой масляной краской. – А вот и ваша комната.
– Почему МОЗ выбрало вас? Вы как-то связаны с нашим делом? – спросил Эдвард, с плохо скрываемым отвращением взглянув на пару деревянных узких кроватей и убогую по эльфийским меркам утварь. Он не был высокомерным или избалованным, несмотря на достаток семьи Гордонов, просто искренне не выносил безвкусицу.
– Это я хотела у вас спросить. На прошлой неделе ко мне пришли люди из вашего отдела и предложили сотрудничество за определённую плату. Признаюсь, деньги нужны мне…
– Весьма опрометчиво с вашей стороны было согласиться, – заметил Эдвард. – Это могли оказаться мошенники.
– Я и не соглашалась, – Елена с вызовом посмотрела на эльфа. – Дала им от ворот поворот. Тогда они связались с моим отцом, и уже он заверил меня, что это безопасно, и убедил принять вас. Надеюсь, я об этом не пожалею.
– Не волнуйся, – Рудольф улыбнулся, легко переходя на «ты», – мы здесь долго не задержимся.
– Не знаю, с какими такими преступниками вы собираетесь бороться, надеюсь, вы не впутаете в это дело меня.
– Даю тебе слово, – заверил её Рудольф и протянул руку.
Елена смущённо пожала её и, оставив гостей одних, плотно закрыла за собой дверь.
– Я бы на твоём месте не стал давать никаких обещаний, – заметил Эдвард, понизив голос.
– Это моё задание, и я отвечаю не только за себя, но и за тебя, и за эту девушку. Было бы странно, если бы я не был уверен в том, что смогу обеспечить вашу безопасность.
– Ну-ну, – эльф вздохнул.
Что-то холодное и колючее скребло Эдварда изнутри каждый раз, когда он думал о деле, ради которого они с Рудольфом были здесь. Стоило обратить на это особое внимание, но молодой человек решил – это не что иное, как предвкушение «приключений», ведь именно ради адреналина и новых эмоций он вообще решил связаться с МОЗ. Плюс ко всему он был так опустошён смертью отца и брата и неудачами на любовном поприще, что был уверен, что ничего хуже с ним уже не случится.
Поэтому Гордон достал из портфеля папку с досье, брезгливо сел на кончик кровати и стал читать вслух:
– Итак, генетический проект Антона Костина «КОД-17», специализирующийся на скрещивании ДНК человека и животного на основе биосистемы оборотней. Закрыт Собранием Совета Федерации Валдарии в январе 1987 года на основании закона о «запрете экспериментов над людьми».
– Оборотням вряд ли бы это понравилось, – заметил Рудольф.
– Думаю, им, как всегда, всё равно, – не согласился друг. – Другое дело, если бы Костин использовал материал, связанный с вампирами…
– Ну, да, – Алемский многозначительно поднял брови, – с вампирами шутки плохи.
Оба этих вида, наряду с эльфами и людьми, населяли Ардхон уже многие столетия. Но это были такие древние и мрачные страницы истории, что даже народы Внутреннего мира старались «пролистнуть» их, а люди Внешнего мира давно вырезали и вклеили в книги о мифах и легендах.
Всё началось с чёрной магии, зловещих древних обрядов, которые практиковали люди на заре своей цивилизации. Они заключали договора с бестелесными духами, что питались их энергией, а взамен получали власть над материями. Это сейчас чёрная магия была категорически запрещена во всех странах Внутреннего мира, но в начале девятого века её активно использовали, причём в обоих измерениях.
История оборотней началась во Внешней Европе, когда община колдунов всерьёз решила освоить приём превращения человека в животное. После многих лет упорных трудов и опасных экспериментов им это удалось. Колдуны общины научились перевоплощаться в волков. Они выбрали этих мудрых и сильных хищников, думая, что по интеллекту они ближе всего к человеку, но, увы, инстинкты и повадки зверей не давали сохранять контроль разума после обращения. Разочарованные, колдуны решили оставить затею. Однако при первом же полнолунии тела их перестали им принадлежать и помимо воли обратились в волчьи. Это была плата за магию, плата за нарушение законов природы.
Тёмное колдовство, заставившее их связать клетки своего тела с клетками волка, оказалось столь мощным, что и дети их стали рождаться с этой аномалией. Много вреда своим соседям причиняли волки в дни обращений, не в силах совладать со звериным духом. Люди прозвали их оборотнями и объявили на них охоту. Однако кровь их оказалась столь заразна, что после укуса (если, конечно, раненому удавалось выжить), жертва тоже приобретала способность обращаться в зверя. Гонимые людьми оборотни прятались, образуя собственные общины, и постепенно число их росло.
В тринадцатом веке они прознали о тайном мире, где живут потомки древних атлантов и люди, открыто пользующиеся магией. На просьбу позволить им жить среди них жители Ардхона не сразу ответили согласием, и по сей день есть те, кто жалеет о таком милосердии. Однако одна за другой страны Внутреннего мира всё-таки соглашались принять в свои земли оборотней, взяв с них слово не нападать на людей, а служить верой и правдой. Так обращённые попали в Ардхон. Они стали жить в пещерах и выходили охотиться по ночам на диких зверей. Защищали границы государств и трудились на рудниках и лесоповалах, будучи сильными и очень выносливыми.
В Валдарии была самая большая в Ардхоне волчья община, называвшая себя Коммуной, которая наряду с Эльфийским Княжеством, Российской Республикой и Кланом вампиров образовывала четыре региона Валдарии с Советом Федерации во главе.
Что касается вампиров, то их история темна и печальна. Это истинное проклятие, что не даёт покоя ни им, ни людям, живущим рядом. Всё началось с Кровавой чумы – болезни, охватившей Восточную Европу. Заразившись, люди умирали за несколько дней, ослабевая и увядая на глазах. Примечательно, что больных безумно манил запах металла и крови. Некоторых из них даже пытались лечить кровопоением. Однако лекарство от болезни так и не было найдено. Отчаявшись, люди решили обратиться за помощью к магии. Нашёлся клан ведьм, который согласился исцелить страдающих. Они собрали кровь больных, совершили над ней ритуал, добавив целебные травы и зелья, и дали тем испить получившийся эликсир. Магия подействовала, и больные были исцелены. Однако это уже были не люди. Вернувшиеся буквально с того света, они не могли и дня прожить без глотка крови, а тела их менялись, словно под воздействием тёмного колдовства.
Долгое время они утаивали от мира своё темное пристрастие, совершая ночные набеги на скот. Некоторые из них, чьи души были подвластны тёмной стороне, пробовали кровь людей, именно их и прозвали вампирами. Шло время, они поняли, что, увы, не могут больше зачать потомство. А ещё, и это было намного удивительней, что годы и старость больше над ними не властны. Упивание человеческой кровью сделало вампиров бессмертными.
Они были так умны и хитры, что могли бы жить среди людей Внешнего мира и по сей день, совершая тёмные и тайные набеги. Но народ Ардхона выступил на защиту своих внешних собратьев, устроив на вампиров охоту и принудительно телепортировав их в свой мир. Они верили, что раз сумели договориться с оборотнями, то смогут найти компромисс и с вампирами. Но это была огромная ошибка людей Внутреннего мира.
Вампиры нападали на них, кусая и инициируя так, что за первый же год пребывания в Ардхоне, их число увеличилось в четыре раза. Начались массовые межвидовые войны, получившие название Ква?тма, повсюду вспыхивали восстания и стычки. Нередко к ним присоединялись оборотни, которые желали выпустить «зверя», что дремал внутри них, и расширить свои права.
В восемнадцатом веке «Белый союз» (объединённая армия людей и эльфов) одержал победу над Ката?ргой – силой вампиров и оборотней. Было наложено Вето на упивание кровью. Эльфийские мастера изготовили эликсир, который избавлял вампиров от «жажды». Они снова стали смертными, зато смогли жить как обычные люди и, главное, рожать детей. Увы, их потомство наследовало вирус Кровавой чумы. А всем новорождённым людям и эльфам стали делать специальную прививку, защищающую организм от инициации на тот случай, если какой-то вампир нарушит Вето и укусит их.
Вампиры и оборотни стали полноправными членами общества, их общины и кланы встречались почти во всех государствах Ардхона. Для Внешнего же мира они навсегда стали героями мифов и легенд, так же как гномы, лесная нечисть, волшебные обитатели вод, крылатые драконы, крошечные летающие феи и множество иных мифических существ. Большинство из них появились в результате экспериментов с чёрной магией. Им не нашлось места в современном мире, желающем полновластно подчинять себе природу, а порой и само мироздание, в Ардхоне же каждый из этих существ находился под охраной в том или ином заповедном уголке Земли.
Неудивительно, что мутация, приведшая к возникновению как оборотней, так и вампиров, интересовала медиков не одно столетие. Выдающийся учёный своего времени Антон Костин не был исключением. Он досконально изучил строение оборотней, после чего у него и родился генетический проект «КОД-17», способный повлиять на регенерацию и превратить обычного человека в универсального солдата.
– В проект были инвестированы капиталы более пятидесяти российских и зарубежных предпринимателей, – продолжил читать досье Эдвард Гордон. – Есть неофициальная версия, что это военный заказ Аравийского Арабского Государства, и что с его поддержкой в лаборатории Костина тайно продолжаются исследования. К моменту закрытия проект был успешно протестирован на мышах, им была введена инъекция, вследствие чего наблюдалась мутация костных тканей и мышц, укрепление скелета, увеличение выносливости и признаки первичной регенерации. По данным неофициальных источников, летом 1987 года инъекция будет протестирована на человеке. И если во время исследования результаты окажутся положительными, «КОД-17» попадёт в Арабское Государство и, скорее всего, на чёрный рынок.
– Костин очень хитро придумал, что его лаборатория во Внешнем мире на территории СССР, это ограничивает полномочие нашего министерства, – заметил Рудольф. – Поэтому мне нужно будет внедриться в лабораторию, расставить жучки, чтобы мы могли со стопроцентной точностью знать дату запуска эксперимента над человеком и уж тут-то поймать его и его шайку с поличным.
Миссия же Гордона заключалась в том, чтобы выступить в качестве фиктивного инвестора проекта и втереться в доверие к Костину.
– Да, Костин крупная рыба и плавает в большом пруду, – Рудольф просмотрел ещё несколько бумаг по делу. – С такими связями как у него и с такими высокопоставленными людьми среди инвесторов доказательства должны быть неоспоримыми!
На следующий день Рудольф с помощью Елены Стоминой разыскал завод электрооборудования. Вахтер на пропускном пункте смерил его долгим взглядом и попросил документы. Парень не без волнения сунул ему поддельный паспорт Радика Алымова, после чего прошёл через вертушку.
Алемский оказался в лабиринте тёмных заводских коридоров в поиске отдела кадров, попутно пытаясь осмотреться. Множество дверей, старых металлических табличек, всё это можно было принять за административную часть любого завода, но Рудольф знал, что это для отвода глаз, и где-то в глубине здания скрывается крупная, современная лаборатория.
Антон Костин был известен как учёный экспериментатор и профессор в генной инженерии. Он писал труды о путешествии во времени и искажении реальности, всерьёз занимался фармацевтикой и был соавтором системы климат-контроля, позволяющей влиять на погодные условия. Многие восхищались им и считали гением, но Рудольф испытывал к учёному неприязнь. Изучив его труды, статьи и интервью, Алемский распознал в Костине алчного и надменного человека, который ставил свои открытия выше человеческой жизни. Словно всё живое было лишь материалом для его гениальных изобретений.
Петляя по коридорам завода, Рудольф чувствовал, как его потряхивало от волнения и непонятного предчувствия, словно не судьба Костина, а его вот-вот должна была решиться. Наконец мужчина остановился перед дверью с табличкой «Отдел кадров» и глубоко вздохнул. Он занёс руку, чтобы постучать, но та открылась сама, и на него чуть не налетела выходившая из кабинета девушка. Молодые люди неловко рассмеялись, и, когда Рудольф поймал глубокий и выразительный взгляд серых глаз незнакомки, все мысли о Костине мгновенно улетучились.
– Чем могу помочь? – из кабинета раздался громкий женский голос, а из-за огромного компьютерного монитора на парня уже с неприязнью смотрела женщина средних лет с химкой на голове.
– Хотел бы на работу устроиться… – Рудольф едва вспомнил, зачем пришёл.
– Для вас, юноша, ничего нет! – громко, выделяя каждое слово, произнесла она. – Нам нужен только ночной сторож, но вы же не пойдёте в сторожа! Я вас знаю, вам молодёжи сейчас надо сразу в начальники, и чтоб зарплата была большой!
Девушка стыдливо покосилась на женщину, она так и не вышла из кабинета и с любопытством следила за разговором.
– Меня устраивает должность, – произнёс Рудольф, войдя внутрь и прикрыв за собой дверь.
Ночной сторож – лучший вариант для операции, фортуна явно была на его стороне.
– Но зарплата же копеечная, – попыталась воззвать к здравому смыслу дама с пышной шевелюрой.
– «Нет и не может быть богатства праведного», – неожиданно для самого себя Рудольф процитировал Чехова, невольно покосившись на прекрасную незнакомку, дабы ещё раз доставить себе удовольствие и увидеть её улыбку.
Начальница понимающе хмыкнула и протянула руку ладонью вверх, потребовав документы на оформление. Должно быть, фортуна в тот день раздавала по акции сразу два счастливых билета, потому что Рудольфа устроили на работу, вдоль и поперёк изучив поддельные бумаги, и повели на обход территории.
– Смотрите, Алымов, здесь у нас административный корпус, мы работаем, бухгалтерия, хозяйственная служба, – вещала дама, меря широким шагом коридоры, пока они не дошли до внушительной двери с кодовым замком. – А это кабинет директора, туда никому нельзя без его личного приглашения. На втором этаже конференц-зал, но туда тоже не ходи, там балки прогнили.
– А где же сам завод, цеха? Что здесь вообще производят? – готовясь к этому делу, Рудольф уже изучил всю возможную информацию по заводу, которой располагали внутренние органы Саранска, и знал, что Антон Костин числится здесь директором, но хотел узнать, что же знают сотрудники о своём предприятии.
– Ой, провода какие-то, да схемы паяльные, мы туда не суёмся, этим Антон Тимофеевич занимается, – женщина махнула рукой в сторону кабинета директора. – Он к нам с нужными бумагами приходит раз в неделю, мы всё что надо оформляем, а чего там на заводе творится, чёрт его пойми.
– Говорят, что производство и вовсе стоит, а только на бумаге дело идёт, – прошептала дамочка на ухо Рудольфу, когда они вернулись в кабинет.
Ну, ничего, он найдёт ещё способ попасть в эту лабораторию.
– Радик, возьмите, – всё та же очаровательная девушка протянула ему паспорт и напечатанное на машинке заявление, – и подпишите вот здесь.
– Хорошо, Танюша, а теперь покажи нашему новому сторожу служебный вход и внешнюю территорию, – распорядилась начальница, когда со всеми бумагами было покончено.
Сердце в груди Рудольфа подпрыгнуло, сделало сальто и только потом вернулось на прежнее место, вновь заставив парня забыть о цели визита и сосредоточиться исключительно на прекрасных серых глазах девушки. Однако всю дорогу, что они с «Танюшей» шли по лаборатории, а затем по внутреннему двору, ведя непринуждённую беседу, его не покидали сомнения, что он не способен произвести на столь прелестную девушку должное его аппетиту впечатление. Он вспомнил, что он не так высок, не так строен и не так красив, как хотелось бы, и что его главное достоинство – титул графа Алемского – в данной ситуации не имеет никакой силы.
Они стояли в середине двора, отсюда были видны высокие окна цеха, покрытые толстым слоем пыли, ничем не примечательные, но надёжно хранящие свою тайну.
– Таня, а что здесь всё-таки производят, ты знаешь?
– Нет, – девушка покачала головой, – я знаю, что числится несколько сотен человек, но я ни одного из них не видела, как и продукции завода. Мы регулярно отправляем отчёты в министерство, иногда к нам даже приходят проверки, но что там в цехах на самом деле… – Таня пожала плечами.
– Может, какой секретный государственный проект? – Рудольф понизил голос.
– Всё может быть, – девушка огляделась по сторонам и приблизилась к мужчине: – иногда тут такое творится! Во всём квартале свет выключается или, наоборот, что ещё удивительней, разом включаются все электроприборы, даже те, что не были подключены к розетке. Это уже чем-то сверхъестественным попахивает.
– Да уж! Видать, электромагнитное поле здесь сильное, – Рудольф снова оглядел окна цехов. – А кто ваш директор?
– Костин Антон Тимофеевич. Мы его почти не видим, он всё время на заводе, – Татьяна вновь опасливо посмотрела по сторонам, так что Рудольф сделал вывод, что сотрудникам не больно разрешают распространяться о деятельности предприятия. – Иногда он ходит в медицинском халате, и кабинет у него за кодовой дверью.
Рудольф удовлетворительно кивнул, чутьё подсказывало, что за кодовой дверью не просто кабинет Костина, а проход на секретную часть завода.
– Слушай, Таня, мне бы увидеть его?
– Зачем?
Татьяна насмешливо прищурилась, но сообщила, что он приходит в их отдел каждую среду:
– Вот только днём, а вы же ночной сторож, – заметила она.
– Значит, в эту среду я не высплюсь, – улыбнулся он. – И давай на «ты»
– И всё же, зачем он… тебе?
– Ну, понимаешь, ищу вот повод снова тебя увидеть…
Таня звонко рассмеялась, и неожиданно голос её отразился эхом, говоря о том, что где-то под ними было большое полое пространство.
***
Операция «Антон Костин» началась.
Пока Рудольф Алемский осваивался на заводе, расставлял жучки, шпионил и не забывал «по» надобности и «без» заглядывать в отдел кадров, чтобы увидеть прекрасную Танюшу, Эдвард Гордон добился личной встречи с Костиным и подписал с ним договор об инвестиции своих средств. Молодой эльф был уверен, что произвёл на учёного должное впечатление и не оставил у того сомнений в своей надёжности.
Дабы поддерживать репутацию заинтересованного бизнесмена, он вернулся во Внутренний мир и начал активно посещать все форумы и финансовые конференции, не упуская случая засвидетельствовать своё расположение к проектам Костина. На самом деле он страдал, ибо игра с капиталом никогда не была его страстью.
Страсть его была в ином. Ещё в тринадцать лет он был признана алма?рианом. Весь его род по материнской линии шёл от Алмы Великого, и все его родные были алма?рами. Они ничем не отличались от обычных эльфов, но иногда среди них рождались те, кого кровь Алмы наделяла даром. Кто-то мог исцелять недуги, кто-то владел телепатией, одни управляли материей, другие – чужой волей. Всех тех, в ком кровь Алмы была особенно сильна, называли алмарианы. Они передавали друг другу свои знания и опыт и посвящали свою жизнь духовному образованию.
Эдвард Гордон не застал в живых своего двоюродного деда-алмариана, поэтому его учила Аннабель Ра?бвель – представительница второго алмарского рода Валдарии, женщина удивительной доброты и силы, излучающая любовь и, казалось бы, сама состоящая из одной только любви. Затем Эдвард обучался в специализированном колледже и окончил институт по направлению «целительство и бимолекулярные практики», но едва начал работать, как в семье их случилось несчастье – погибли отец и младший брат.
Эдварду пришлось оставить своё призвание и заняться делами отца. Эдгард Гордон вёл крупный бизнес и сколотил немалое состояние, которое надеялся разделить между своими сыновьями. Хотя Эдвард подозревал, что, если бы не трагедия, всё досталось бы его младшему брату Эдмунду, который понимал отца и разделял все его амбиции. Увы, сам Эдвард с папой не ладил, Гордон-старший не одобрял страсть сына к духовным практикам и считал это ремесло недостойным мужчины. Отец был удивительно мрачным, скупым и жёстким эльфом. Выходец из разорённого рода Гордонов, Эдгард приложил немало усилий, чтобы очистить имя своего рода от позора нищеты и занять достойное место в высшем эльфийском свете.
Но Эдварду было всё равно на светские ценности, богатство и роскошь. Он, как и его мать, был сделан из другого теста. И ему было тошно от скопления людей, внимания прессы и долгих споров на экономические темы. Но назад дороги не было, теперь молодой человек высиживал конференции по инвестициям в сырьевой рынок, давал интервью о курсе рубля Валдарии по отношению к советскому рублю, стоически выдерживал рукопожатия друзей своего отца, которые все как один выражали свои надежды на то, что сын окажется не менее хватким, чем отец.
В конечном счёте Эдвард полностью вошёл в доверие к Костину, и тот допустил его до собрания инвесторов по проекту «Код-17». Учёныйдемонстрировал тот эффект, что препарат произвёл на биологическую систему подопытной собаки. Животное было невероятно сильным, наносимые учёными небольшие порезы заживали в течение часа, а интеллектуальные способности были на уровне хорошо тренированного служебного пса. Костин заверял всех в отсутствии побочных эффектов, но убедиться в этом можно было только после опыта на человеке, дата которого пока держалась в тайне. Уже после его успешного осуществления можно было говорить об экспорте «Код-17» за рубеж и баснословной прибыли, которая была обещана всем инвесторам.
После посещения собрания Эдвард мог подтвердить, что в подвале завода электрооборудования находится тайная лаборатория учёного. Подтвердить это смог и Рудольф, который пролез туда по вентиляционной системе и установил прослушку. Операция «Антон Костин» набирала обороты, и молодые люди сжимали учёного в тиски с двух сторон.
– Они проведут тест «КОДа-17» на человеке двадцать третьего июля, – пару недель спустя Эдвард наконец сообщил свежую информацию.
Он вновь прибыл в Саранск на квартиру Елены Стоминой, чтобы вместе с Рудольфом приготовить план захвата.
– Значит, двадцать третьего, мы его прихлопнем! – Рудольф самодовольно ударил ладонью по столу.
– Ты проверял седьмой и восьмой микрофон?
– Седьмой и восьмой? – тот замялся. – Это ведь в неиспользуемой «маленькой» лаборатории. Нет, я ей пока не занимался.
– Рудольф? – Эдвард приподнял бровь.
Но друг лишь отмахнулся и принялся рассматривать карту завода, которую они составили на основе своих наблюдений.
– Ты ведь сделал заметки невидимыми чернилами на кодовом замке? – вновь спросил Эдвард.
– Ещё сделаю, – Рудольф отвернулся.
Алемский должен был пометить чернилами кнопки на замке, чтобы выявить пароль.
– Если мы схватим Костина, и МОЗ выдаст меня как тайного агента, то меня не простят арабы. А если наш договор с Костиным будет предан всеобщей огласке, то МОЗ будет обязано открыть на меня уголовное дело, – вкрадчиво, без лишних эмоций произнёс Эдвард. – Ты хотя бы понимаешь, как многим я рискую ради этой операции?
– У меня всё под контролем. МОЗ выведет тебя из игры. Ты преувеличиваешь, – Рудольф отвёл взгляд, не в силах смотреть другу в глаза.
– Не так страшно преувеличить проблему, как недооценить её. Я был бы признателен тебе, если бы ты сконцентрировал все свои силы на работе.
– Я так и делаю!
Алемский покраснел под пронзительным взглядом эльфа. Эдвард знал, что Рудольф порой бывал самонадеянным, но его главными чертами всё же оставались честность и смелость, поэтому храбро признался:
– Если ты намекаешь на Таню, то скажу тебе сразу, наши с ней отношения никак не вредят делу. Напротив, это даёт мне повод появляться на заводе вне своего рабочего времени.
Своим алмарским даром Эдвард уже давно волей-неволей проник в голову Алемского, и, увы, ничего, кроме мыслей о юной девушке, в ней не обнаружил. Гордон тяжело вздохнул, но не стал продолжать разговор.
Он знал, каково это.
Совсем недавно он и сам был страстно влюблён в прекрасную Адель Ста?лвин. Эдвард почти всегда вызывал восхищение у представительниц слабого пола, нередко был объектом их пылких чувств, но никогда не думал, что та единственная, которую он так горячо полюбит, останется к нему холодна. Он бы смирился с её равнодушием, в конце концов, он был дворянином и был богат, и Адель не осталась бы безучастна к его состоянию и знатности. И пусть девушка наивно считала своего преданного поклонника лишь верным другом, почти братом, Эдвард знал, что его любви хватило бы на двоих, и Адель, несомненно, согласилась бы стать его женой. А уж то счастье и забота, которые он подарил бы ей после свадьбы, растопили бы её сердце и открыли наконец двери для взаимности. Но судьба обошлась с юным эльфом жестоко.
Не подозревая, что рушит свою жизнь собственной рукой, он привёл избранницу на званый вечер к Аннабель Рабвель. Он восхищался этой женщиной и гордился тем, что обучался под её началом. Эдвард наивно хотел похвалиться перед наставницей своей очаровательной возлюбленной, а на Адель произвести впечатление столь близкими отношениями со знатным семейством. Ведь Аннабель Рабвель была младшей дочерью покойного Владыки Э?одана, который считался одним из самых выдающихся лидеров Княжества за последние двести лет. Теперь на эльфийском троне сидел его сын, а Аннабель без всякого стеснения тратила своё огромное наследство на благотворительность. Она строила детские больницы, онкологические центры и интернаты, большая часть которых располагалась во Внешнем мире в странах Средней Азии и Африки. У Аннабель был мощный целительский дар, а у всех, кто слышал её звонкий заразительный смех, уровень эндорфинов в крови значительно повышался, что не раз было официально подтверждено медицинскими исследованиями.
Эдварда Гордона она пестовала как родного сына, хотя у неё самой было трое детей, младший из которых – Рафаэль был сверстником Эдварда. Мальчики с самого детства росли вместе, хотя нельзя было сказать, что молодые люди были близки, уж слишком разные у них были характеры. Юный Рабвель был любимцем семьи, избалованным и изнеженным, притом как Эдварда растили в ежовых рукавицах. К тому же Рафаэль унаследовал обаяние своей матери, её звонкий смех и уверенность в том, что весь мир лежит у его ног.
Адель влюбилась в него с первого взгляда.
Напрасно Эдвард метался вокруг возлюбленной, уговаривая забыть Рабвеля, ссылаясь на его высокое происхождение и официальную помолвку с другой девушкой. Адель была ослеплена своей любовью и больше всего – взаимностью юного эльфийского принца. Страдания Эдварда трудно было описать, он не знал, бросаться ли ему к её ногам или бежать прочь. Аннабель утешала ученика, ссылаясь на ветреную натуру сына, и заверяла, что после запланированной женитьбы Рафаэля, счастью Эдварда уже ничто не помешает. Однако судьба распорядилась иначе. Влюблённые бежали за границу, где тайно поженились совсем как в любовных романах, а минувшей зимой у них родилась двойня.
Эдвард готов был душу продать, лишь бы забыть Адель Сталвин и никогда её не вспоминать. Он готов был ненавидеть Рафаэля, который так дерзко сорвал эту нежную розу, на которую сам Гордон даже боялся дышать. Жизнь стала казаться ему невыносимой. Желая хоть что-то изменить, он ухватился за просьбу Алемского помочь с делом Костина как за спасительную соломинку. Однако соломинка эта была тоньше, чем он думал.
С тех пор как Эдвард, противясь страху и инстинкту самосохранения, впервые преодолел Портал между мирами, ему всюду мерещилась опасность. Но юноша заглушал внутренний голос, оправдывая его тем, что вся операция «Антон Костин» изначально была риском, на который он осознанно пошёл. Теперь же тревога возросла с новой силой – он знал, что его друг счастливо влюблён, и ему казалось, что за этим непременно последует ещё одно предательство.
Конечно, Эдвард не признавался в этом даже самому себе, потому что не видел никакой логической связи между чувствами Алемкого к Танюше и его дружеской верностью. Однако между молодыми людьми словно выстроилась невидимая стена. В этот вечер они так и не смогли составить более-менее сносный план захвата, который ждал от них МОЗ, и Рудольф ушёл на ночную смену ни с чем.
Глава 3. Операция "Антон Костин"
Три дня спустя Эдвард и Рудольф наконец составили план. Теперь эльф ждал подтверждения от МОЗ и целыми днями не выходил из квартиры Стоминой, чтобы не засветиться.
Он коротал время за просмотром развлекательных телевизионных передач на одном из трёх каналов, что ловила антенна. Для Гордона это было даже много, ведь во Внутреннем мире телевидение было мало развито: одни только новости, да редкие кинокартины сомнительного качества. В А?рдхоне больше любили театры и живое представление, плюс из-за электромагнитных особенностей их измерения, радио- и телесигналы часто пропадали. Другое дело огромный медиамир Внешнего мира! Передачи, фильмы, викторины, концерты. Эдварду казалось, что через экран телевизора он подсматривает за странными незнакомцами, которые прежде казались ему чудаковатыми и недалёкими, а теперь выясняется, что они такие же люди, как он: живые, глубокие, со своими мечтами и надеждами, со своей болью и страхами.
Наконец появился курьер и протянул эльфу сразу два конверта. В одном из них было зашифрованное послание от МОЗ, где сообщалось, что их с Рудольфом план одобрен. А второе письмо было личное, присланное из Пада?нии, страны Внутреннего мира, почти совпадающей через пространственную завесу с Италией. Оно было подписано знакомым почерком, и принадлежал этот почерк человеку, который был последним, с кем Эдвард хотел бы сейчас вести переписку. Почерком Рафаэля Ра?бвеля.
Эдвард с силой сжал губы и грубо распечатал конверт:
«Привет, Эдвард, звоню тебе уже какую неделю, но никак не могу застать дома. Твоя мама говорит, что ты в отъезде. Есть к тебе срочное дело, поэтому позвони мне как можно скорее.
Я всё ещё не исчерпал поток благодарности в твой адрес и помню, что ты сделал для нас с Адель. Надеюсь, ты уже не злишься. Как говорят в Падании: «Настоящий друг стоит сокровища!»
Всегда преданный тебе Рафаэль Рабвель»
«Преданный тебе», Гордон так и видел взамен этих слов – «предавший тебя».
Что же Рабвелю могло от него понадобиться? Ещё до того, как эльф распечатал письмо, он был уверен, что разорвёт его и не станет отвечать, неважно, что именно так поспешно хотел сообщить ему Рабвель. Но теперь, когда письмо было прочитано, и каждое слово и каждый слог буквально кричали задорным и весёлым голосом Рафаэля, имевшим столь же сильное чарующее воздействие, как и голос его матери, Эдвард всё больше и больше смягчался, попадая под некие чары, суть которых он прекрасно знал, будучи сведущим в делах духовных, но по неведомой ему причине бороться с которыми не хотел.
– Что ж, будь по-твоему, Рафаэль, – зачем-то прошептал он вслух и постучал в комнату хозяйки квартиры.
Елена Стомина была очень серьёзной немногословной девушкой, простоватой на вид. Гордон уже знал, что помимо основной работы логопедом в детском саду, в выходные Елена подрабатывала официанткой в ресторане. Она всегда была уставшая и невыспавшаяся, казалось, всё вокруг даётся ей с трудом. Эдвард то и дело ловил обрывки её телефонных разговоров с подругами, где она жаловалась на трудных детей в садике, конфликты с родителями или на пьяных клиентов в ресторане. Эдварду порой было жаль её, жаль её душу, которую он читал как открытую книгу.
В тот момент в Советском Союзе перестройка уже началась и копить деньги было не так стыдно, как десятилетия назад. Елена, несмотря на редкое общение со своим отцом, живущим в Валдарии, унаследовала не только внешнее сходство с ним, но и более либеральные взгляды на жизнь, совершенно несвойственные комсомолке, которой она, несомненно, была. Так что Елена не стеснялась мечтать о лучшей жизни. Её отец был бы рад оказать дочери любую помощь, но девушка гордо её отвергала, бессознательно проявляя тем самым солидарность с решением матери, вычеркнуть его из их жизни.
– Вы что-то хотели? – Елена оторвалась от чтения газеты, когда мужчина вошёл в её комнату.
– Я могу позвонить от вас?
– Конечно, – девушка указала на телефон, стоящий на журнальном столике, и уже хотела было выйти, чтобы не мешать беседе, но Гордон попросил её помочь разобраться с международным кодом, который Рафаэль указал на обратной стороне письма.
– Звонок в Ардхон, да ещё и заграницу? – девушка подняла брови. – Не думаю, что ГТС сможет это осуществить.
И всё же она набрала 9-ку и, дождавшись ответа оператора, назвала необходимую комбинацию цифр. Эдвард надеялся в глубине души, что звонок окажется невозможным, но их, как нарочно, быстро соединили, и из трубки раздались гудки. Гордон почувствовал, что у него всё внутри похолодело, прежде чем услышал голос Рафаэля, искажённый помехами.
– Ну, наконец-то, Эд! Мы уже беспокоились. Где ты?
Это «мы» пронзило Гордона как удар шпаги насквозь.
– Уехал по делам. Что за срочность, что-то случилось?
– Всё в порядке, мы пока задержимся в Пада?нии. Дело такое: недавно приехала мать Адель со своим братом, и он рассказал мне кое-что интересное. Знаешь такого учёного Антона Костина? Так вот, у него есть закрытая программа для инвесторов с очень большой ставкой. Господин Ста?лвин говорит, что прибыль будет колоссальной. Я сразу же подписал с ним контракт через своё доверенное лицо и хочу предложить тебе присоединиться к нам. Читал в газете, что ты теперь всерьёз занялся бизнесом и не пропускаешь ни одну конференцию по инвестициям!
Рафаэль притих, ожидая реакцию Эдварда.
– Ты инвестировал в Костина? – уточнил тот севшим голосом. – Надеюсь, не в «Код-17»?
– Т-ш-ш! – трубка зашипела в руке Гордона. – Эд, будь поосторожней! И вообще, у Костина много проектов, я закон не нарушаю.
Рафаэль лукаво рассмеялся, не оставив у Гордона сомнений в правдивости своей догадки.
– Ты подписал договор?
– Да, я же сказал, через доверенное лицо, моего секретаря. Кажется, скоро продукция будет готова, но я подумал, что ты ещё можешь успеть вложиться. Если хочешь, я лично позвоню Костину и попрошу, чтобы он включил тебя в число инвесторов. Он не откажет мне, – Рафаэль самонадеянно хмыкнул и добавил уже другим, более искренним тоном: – Я очень хочу сделать для тебя что-то хорошее, поверь мне.
Холодок прошёл у Эдварда по спине: если их с Рудольфом операция пройдёт успешно, то МОЗ будет судить не только Костина, но и всех инвесторов «КОДа-17», как сообщников учёного в незаконных экспериментах.
– Эд? – раздалось с той стороны провода.
– Рафаэль… Немедленно разорви контракт!
Эдвард сам удивился тому ужасу, что обуял им. Может, он и не считал больше Рафаэля другом, но поняв, какая опасность угрожает юноше, испугался за него. Конечно, Гордон объяснял это себе тем, что теперь если плохо станет Рафаэлю, то страдать будет и Адель, и их дети, и Аннабель, которую эльф почитал и любил.
– О чём ты? Я не понимаю тебя…
– Ты правда хочешь сделать для меня что-то хорошее, Рафаэль?
– Да!
– Хочешь вернуть моё расположение к тебе?
– Больше всего на свете!
– Тогда немедленно посылай к Костину своего доверенного и разорви контракт!
Эдвард хотел сказать, чтобы он не вздумал рассказать учёному об их телефонном разговоре, и ещё много чего, но связь неожиданно оборвалась.
– Набери снова! – он протянул трубку Елене, которая так и не ушла, и с беспокойством слушала их беседу. Но как девушка не старалась, связаться с Паданией им больше не удалось.
– Кофе? – Елена с сочувствием посмотрела на Эдварда, и тот кивнул.
На кухне они сидели молча, каждый погружённый в свои мысли. Эдвард думал о том, что мог поставить всю их операцию под угрозу, предупредив Рабвеля. Пусть не специально, но Рафаэль мог сообщить Костину лишнюю информацию и рассекретить Гордона.
Елена из обрывков фраз и разговоров, свидетельницей которых была за последние полтора месяца, пыталась сложить в своей голове картинку о том, чем же таким занимаются её временные постояльцы.
Наконец, их взгляды пересеклись, и оба невольно улыбнулись.
– Как кофе?
– Отвратителен, – честно признался Эдвард. – Я не уверен, что это кофе.
Елена не ответила, но видно было, что слова эльфа вовсе её не обидели.
– Что же такое должно было случиться с эльфом, привыкшим к шелковым постелям и лучшему кофе, что он добровольно обменял всё это на советский быт? – осторожно спросила Елена, очерчивая кончиком пальца край своей чашки.
– Это мы, богатые, так с жиру бесимся.
Эдвард шутил, хотя лицо его оставалось безэмоциональным.
– Бедненькие, – Елена снова улыбнулась. – Я слышала из ваших разговоров, Рудольф иногда называет тебя таким словом… Алмир или что-то в этом духе, что это значит?
– Алма?р, – Эдварду было непривычно, что кто-то может не знать об этом, – это значит, я потомок А?лмы Великого. Он жил около двух тысяч лет назад и был последним бессмертным среди эльфов. И подобно своим предкам атлантам мог управлять материей и энергиями.
– Он был волшебником?
Гордон усмехнулся:
– Если тебе так будет проще понять, то да, – он задумался. – Алма погиб в конце второго века, сражаясь против людей Внешнего мира, которые узнали про Ардхон и хотели превратить его в свою колонию. Но в тринадцатом веке он явился во сне одной эльфийской провидице. Велел ей снова собрать его кровь в одном теле, ибо было у него послание для нового народа.
– Для нового народа?
– Мы предполагаем, что он имел в виду людей, – Эдвард пожал плечами. – С тех пор, все, в чьих жилах текла кровь Алмы, считают своим долгом вступать между собой в брачный союз, дабы возродить Его.
– Любопытно, – Елена усмехнулась. – И что, успешно?
– Мой род – четвёртое колено до Возрождения. Это значит, ещё три кровосмешения, и Алма вернётся в этот мир.
– Красивая легенда.
– Это не легенда, – Эдвард пристально посмотрел на женщину, но не стал больше ничего говорить.
– Рудольф придёт сегодня или у него смена? – Елена сменила тему.
– Он у своей любовницы, а оттуда пойдёт на работу.
– Какое грубое слово, любовница. Мы говорим так о женщинах, с которыми мужья изменяют своим жёнам. Я видела эту Татьяну, она очень милая.
Эдвард не ответил. Он не понимал, о чём ещё ему говорить с Еленой, (уж точно не об увлечении Алемского). Но ему нравилось то, что она ничего не знала ни об Ардхоне, ни о нём. Словно впервые в жизни он мог быть просто Эдвардом, без шлейфа своего дара или тени отца. Возможно, именно ради этого он ввязался в операцию «Антон Костин» и был сейчас здесь. Хотел освободиться от прошлого, стать кем-то другим. Вот только вопреки ожиданиям, боль утрат и разочарования никуда не делись. Они были глубоко внутри его, вне зависимости от местонахождения.
– Есть что покрепче? – Эдвард протянул Елене пустую чашку, и та насмешливо кивнула.
22 июля накануне дня «Х», Эдвард и Рудольф сошлись во мнении, что сделали всё, чтобы подготовить вторжение группы захвата МОЗ, и собрали необходимые улики против Костина. Ближе к ночи Рудольф простился с Еленой и отправился на завод в последний раз.
Согласно плану, на следующее утро Гордон должен был прибыть в лабораторию, где на глазах у инвесторов Костин протестировал бы «КОД-17» на человеке – мужчине из Аравийского государства, осуждённого местными властями на казнь. Группа захвата должна была пробраться через вентиляционные люки в лабораторию вместе с Рудольфом и взять Костина с поличным.
Но когда Эдвард проснулся утром 23 июля, то отчётливо понимал своим внутренним взором, что ничему из намеченного не суждено сбыться.
Всё его тело было покрыто холодным потом, и мужчину била крупная дрожь. Он совершенно точно знал, что не должен никуда идти. Это был такой явный, такой пронзительный крик подсознания, что игнорировать его было невозможно. Очевидно, что лишь угроза смерти могла ввести Эдварда в такое состояние.
– Почему ты ещё здесь? – Елена заглянула в его комнату, застав того стоявшим у окна и буравившим взглядом соседнее здание. Эдвард ничего не ответил, ни язык, ни тело его не слушались, словно скованные невидимыми путами, мешавшими сделать смертельный шаг.
– Эдвард? – Лена осторожно его окликнула, но тот лишь злобно сверкнул глазами.
В конце концов, он начал собирать вещи. В лабораторию он не пойдёт однозначно, но и здесь оставаться смысла нет – через час всё будет кончено.
– Ты идёшь на завод?
– Нет, не иду. Но и сюда больше не вернусь, – Эдвард положил руку на плечо девушки, внимательно заглянул в глаза и произнёс с той силой, что подвластна лишь тем, в чьих жилах течёт кровь Алмы: – Будь же отныне счастлива.
Приняв это неожиданное благословение и простившись со своим загадочным гостем, Елена ещё долго смотрела в окно на удаляющуюся фигуру эльфа.
***
А в это время Рудольф сидел на своём посту. В восемь утра Костин почтил своим визитом административный корпус завода, обыскав каждый его угол, должно быть, желая убедиться, что никто и ничто не помешает предстоящему важному событию. Он дважды говорил лично с Рудольфом, заставив того понервничать, ведь молодой человек впервые видел учёного так близко. Тот был высокий, худой, с пепельно-серыми жидкими волосами. Сначала директор интересовался, во сколько будет смена дежурств, а затем просил ключ от чердака.
Рудольф старался вести себя максимально непринуждённо, ведь к девяти стали приходить сотрудники административной части завода, включая Танюшу. Она улыбнулась ему, проходя через турникет, игриво сверкнула своими прекрасными серыми глазами, и сердце Рудольфа забилось ещё быстрее.
Ох, если бы она знала, что сейчас будет!
Нет, нельзя думать о Тане, надо сосредоточиться на задании, Эдвард прав, всё личное потом. Самого Гордона и других инвесторов Рудольф не видел, он знал, что они тоже прибывают к девяти через доступный им секретный вход. А в десять появится группа захвата, чтобы взять их всех во главе с Костиным на месте преступления. Это будет феерично! После такого карьера Алемского должна поползти вверх, не говоря уже про повышение в звании.
Чтобы унять волнение, Рудольф начал ещё раз проверять своё рабочее место. Нужно было всё зачистить и убрать следы, которые могли бы указать на то, что он долгое время вёл прослушку. Вся запись с жучков была на аудиокассетах, которые теперь лежали в его спортивной сумке под сложенной в рулон сменной одеждой. Возможность находиться на заводе в полном одиночестве целую ночь позволяла Рудольфу развернуть здесь целую студию звукозаписи. Он прослушивал жучки и записывал всё на кассеты. Кропотливо, по крупицам собирал информацию, которая надолго должна была засадить Костина за решётку. От громоздкой аппаратуры он избавился ещё ночью, до того как на работу пришли первые сотрудники. Остались только эти кассеты. Без них даже отчёты в МОЗ, которые он каждый день отправлял, не имели бы должной силы.
Рудольф волновался. Его мысли скакали с предстоящего захвата к Татьяне. Мужчина понимал, что она была не простым увлечением, а чем-то бо?льшим. Но что станет с их романом, когда всё закончится?
Вместо того чтобы думать о вентиляционных ходах и проникновении в лабораторию, Рудольф стал мечтать о том, как пригласит Таню в Валдарию, познакомит со своей мамой. Представлял удивление и восторг на прекрасном лице девушки. Увлечённый этими грёзами, он слишком поздно обратил внимания на двух крепких мужчин, что подошли к его посту. Рудольф встречал их на заводе и прежде, поэтому не видел причин для беспокойств.
– Ты ведь Радик Алымов? – спросил один из них.
– Верно.
– Пойдём, поможешь нам.
Рудольф сглотнул. Интуиция отчётливо посылала сигнал тревоги и настойчиво советовала дать дёру при первой же возможности. Но мозг всё ещё с надеждой увещевал, что, возможно, им на самом деле нужна его помощь.
Однако они шли прямо к кодовой двери, один из здоровяков ввёл нужную комбинацию, которую Алемский и сам уже знал наизусть, и отворил её
– Мне туда нельзя, – попытался было возразить Рудольф, но мужчины неожиданно схватили его за руки с обеих сторон и втолкнули в дверной проём.
К такому повороту Рудольф не был готов, только сейчас он понял, как же был глуп и беспечен на самом деле, раз не предвидел подобный исход событий и не разработал на этот счёт план. Противник превосходил не только числом, но и габаритами, отбиваться смысла не было, но мужчина всё же попытался вырваться. Тогда его с силой швырнули на пол, и один из здоровяков стал бить его ногой в живот. Сквозь собственные стоны и глухие удары затылком о стену Алемский услышал, как один верзила сказал другому вернуться и обыскать сторожевой пост. Это было самое ужасное, о чём Рудольф только мог подумать: ведь там остались кассеты со всеми уликами!
Когда Рудольф пришёл в себя, то первым делом почувствовал вкус крови во рту. Он попытался пошевелиться, но сразу простонал от боли: руки были обмотаны металлической проволокой.
Комната была совершенно пустой, если не считать стула, к которому он был привязан. Стены металлические, полукруглые и без окон, лишь в массивной двери был небольшой стеклянный проём. Именно в нём вскоре показалась пепельно-серая голова. Дверь отворилась, и в комнату со своей свитой вошёл сам Костин.
– Что происходит? – с трудом выговорил Рудольф, губы были разбиты в кровь.
Вместо ответа Костин с силой запрокинул Алемскому голову и влил в рот какую-то кисло-горькую жидкость. Мужчине вдруг стало нехорошо: на короткий миг голова закружилась, и всё поплыло перед глазами.
– Сыворотка правды, как её любят называть во Внешнем мире. В ЦРУ недавно заказали целую партию, любят они такие вещи, – произнёс Костин. – Скажи, твоё имя Радик Алымов?
– Нет, – Рудольф поморщился, отчего-то безумно захотелось рассказать Костину своё настоящее имя. И вообще, сколько ещё много интересных вещей он знал и ни с кем не делился! Учёный довольно улыбнулся и приступил к допросу.
Алемский рассказал всё, что знал о МОЗ и проводимой операции, хотел ещё поделиться своими чувствами к Татьяне, но ему велели заткнуться ударом по лицу, от которого всё потемнело перед глазами.
Когда туман от воздействия сыворотки отступил, на его место пришёл весь ужас от случившегося: операция провалена! Рудольф не только был рассекречен Костиным, но и выдал ему всё! Мужчина простонал, но на этот раз не от боли, а от осознания всей безвыходности ситуации.
Было неясно, появлялись ли оперативники МОЗ, состоялось ли собрание инвесторов или нет, и схватили ли Гордона точно так же, как и его. Ясно было только то, что он, Алемский, очень крупно влип.
– Вам не удастся выкрутиться на этот раз, – всё же с вызовом произнёс.
– Да ты что? – Костин недобро сверкнул глазами и кивнул на одного из своих людей.
Только сейчас Рудольф заметил, что тот держит в руке его спортивную сумку.
– Ты сам сказал, что все доказательства на кассетах.
– Это ничего не изменит! Мы всё равно посадим вас за незаконные эксперименты!
– Мы? Какое ещё «мы»? Ты теперь абсолютно один, Алемский! Забудь обо всём мире так же, как и он скоро забудет о твоём существовании.
Рудольф не понимал, что значили эти слова, но ему даже опомниться не дали: один из здоровяков с силой ударил его по затылку, и он лишился чувств.
Рудольф Алемский так и не получил ответы на свои вопросы, а весь остальной мир так и не узнал, что же с ним приключилось на самом деле: он бесследно исчез в тот день вместе с неоспоримыми доказательствами вины Антона Костина.
Группа захвата, ворвавшаяся в лабораторию, осталась ни с чем. Никакого собрания инвесторов и теста «КОД-17» на человеке не было. Костин встретил оперативников в полной растерянности и был крайне возмущён незаконным вторжением на частную территорию. Он грозился подать на МОЗ в суд за шпионаж и ложные обвинения в свой адрес.
– Никакой Радик Алымов и уж тем более Рудольф Алемский никогда не работал на моём заводе! Господина Гордона я знаю, но он не инвестировал деньги в мои проекты! – Костин отпирался от всего, и в конечном счёте его слово было против слова Гордона.
Руководство МОЗ было в бешенстве и искало крайнего в своём позорном провале. Кто-то однозначно предупредил учёного о готовящейся облаве, и подозрения потихоньку начали падать на Гордона и Алемского, как единственных людей, владевших всей информацией.
Пошли слухи, домыслы и догадки, одна страшнее другой:
– Костин купил Рудольфа и тот смотался за границу с мешком денег!
– Как этот Гордон вообще оказался главным свидетелем МОЗ? Тут что-то нечисто.
– Все эти отчёты Алемского могли быть фальсифицированными! Где реальные записи с жучков? И были ли жучки вообще?
– Эльф убил Рудольфа, чтобы заставить того замолчать, что здесь неясного? Он денег захотел от «Код-17», а не правосудия.
– Да, этот Гордон вообще случайный человек! Как ему можно было доверить такое дело?
– Оба дилетанты! Кто поручил Алемскому такую операцию?
– Рудольф, скорее всего, мёртв. Бедная его мать, она убита горем.
– Против Костина нет ни одной улики, ни одного доказательства. Мы не можем допросить сотрудников завода, так как они граждане СССР, а не Валдарии.
– Всё этот эльф. Свидетель Стомина, имеющая гражданство Валдарии, дала показание, что Гордон не собирался на завод в день захвата, согласно одобренному в МОЗ плану.
– Теперь Гордон не отмажется! Думает в МОЗ дурачки, которых он может обвести вокруг пальца? Человек мёртв! Хоть тела Алемского и не нашли, другого мнения не может быть.
– Доказательств против эльфа тоже нет. Его слова, сказанные Стоминой в последний день не такой уж весомый аргумент. Но прокурор всё равно сдерёт с него по полной! Кто-то же должен за всё ответить!
Осенью 1987 г. МОЗ возбудило против Эдварда Гордона уголовное дело по обвинению в экономическом шпионаже и халатности, повлёкшей человеческую смерть. По решению суда молодой человек был лишён дворянского титула, его поместье было конфисковано, а сам он приговорён к десяти годам поселения в Сибири.
Гордон не сопротивлялся и даже не пытался подать апелляцию. Единственный для него выход был – рассказать о телефонном разговоре с Рабвелем, но тогда МОЗ уничтожило бы Рафаэля. Эдвард не мог поступить так с Аннабель, не мог поступить так с Адель. Он принял удар на себя ради них. Сам покорно уничтожил свою жизнь во имя тех, кого так любил. Ему даже было интересно, чего ещё судьба лишит его, вслед за свободой, любимой, родными? Каково его дно?
Эдвард Гордон думал, что это конец, но это было только начало.
Часть 2. Внутренний мир
Ноябрь 2005 г. Лаборатория Антона Костина. Восемнадцать лет спустя.
Если операция под кодовым названием «Антон Костин» закончилась для Эдварда Гордона и Рудольфа Алемского не лучшим образом, то карьера самого учёного с тех пор удивительным образом пошла в гору. Антон Тимофеевич за следующие восемнадцать лет превратился в ведущего фармаколога мира, разработав несколько поистине гениальных медицинских формул, избавивших вампиров и оборотней от тех проблем, что причиняли им особенности их вида.
От ветхого здания заброшенного завода в Саранске, где пряталась его лаборатория, не осталось и следа. Теперь там был современный научный центр в несколько этажей, с целым штатом лучших учёных со всей Валдарии, считающим за честь работать на Костина. Дела его шли в гору, но не стоит забывать, что наши события происходят в мире, сохранившем крупицы иных энергий и порядков, а значит, все персонажи, помеченные одной мастью, непременно соберутся ещё в свою колоду, дабы каждый дал ответ за свои деяния.
Антон Тимофеевич так сильно нервничал в тот вечер, что ему даже пришлось выпить успокоительное. Презентация его лекарства «Но?во» для оборотней едва не была сорвана. Ну, ничего, ему удалось выкрутиться из петли, которая почти стянулась вокруг его горла, и главное, никто из гостей ничего не заметил. Скандал не повысил бы продажи препарата.
Костин судорожно вытер пот с лысины и поднялся из своего кресла, чтобы налить стакан воды. Кувшин опустел за день, и неудивительно, мужчина пришёл сегодня на работу к семи утра, а сейчас мерцающие неоновые цифры на настенных часах в его кабинете показывали 02:18. Секретарша уже давно ушла, но это и к лучшему. Лишние свидетели ему сегодня были не нужны. С годами Антон Тимофеевич становился всё более скрытным, жизнь научила его никому не доверять. Единственный человек, который был в курсе его секретов – племянник Михаил Костин. Именно его звонка и ждал учёный, то и дело поглядывая на светящийся циферблат часов.
Наконец, прозвучал рингтон, и Антон Тимофеевич приложил сотовый к уху.
– Да! – в нетерпении произнёс он, ощущая, как лоб снова становится влажным.
– Всё готово, – вкрадчиво отозвался племянник.
– А видео с камер наблюдения?
– Тоже. Я отправил вам на почту, проверьте.
Антон Тимофеевич повозил мышкой по столу, дабы оживить компьютер, и обновил страницу браузера. Новое письмо от племянника содержало три видеофайла. Просмотрев их все и убедившись, что материал на них соответствует его требованиям, учёный велел своему помощнику переходить ко второй части плана.
Вторая часть плана предполагала непосредственных действий от него самого. Костин глубоко вздохнул, ещё раз прокручивая всё в голове: стоило ли вообще затевать столь спонтанную и не подготовленную заранее авантюру? Мужчина сходил в уборную и вымыл лицо прохладной водой. Вытираясь сухим полотенцем, он долго смотрел на своё отражение в зеркале: глаза красные, с тёмными кругами, вид крайне уставший, измождённый. Столько было бессонных ночей накануне презентации «Ново», тревог, волнений, анонимных угроз от оборотней-экстремистов и даже от подпольных вампиров-революционеров! А затем, как награда, успех его изобретения среди экспертов и контракт с тремя крупными фармацевтическими компаниями. Усилия и риски стоили того! И всё же этот инцидент в самом конце вечера, когда он уже был уверен, что худшие интервью и самые каверзные вопросы позади. Инцидент, разворошивший события давно минувших лет.
Как они всё узнали? Откуда?
Нет… мешкать было нельзя. Смести всех, кто стоит у него на пути!
Антон Тимофеевич уверенным шагом вернулся в свой кабинет. Накинул пиджак, висевший на спинке кресла, и подошёл к книжному стеллажу. Вот оно – собрание сочинений Константина Ковирка – венгерского учёного, создавшего Портал. Семь книг по атомной физике и биомолекулярной инженерии в кожаных переплётах с металлическими элементами на обложках. Семь обманок, не имеющих ничего общего с научными трудами изобретателя. Костин вдавил первые три и последние три книги вглубь стены. Четвёртый том оказался дверной ручкой. Мужчина приложил к корешку большой палец, дождался, когда считается отпечаток, после чего потянул ручку на себя. Стеллаж плавно отъехал, и за ним оказался лестничный пролёт, ведущий вниз.
О тайном подвале Костина не знала ни одна живая душа, кроме племянника, уж он об этом позаботился. Слишком много секретов хранилось здесь. А сейчас Антон Тимофеевич собирался добавить к ним ещё парочку. На смену сомнениям пришла холодная решимость. Учёный почувствовал прилив сил и в предвкушении замер возле узкого окошка в металлической двери одной из своих тайных лабораторий.
Там располагалась комната с низким потолком и полукруглыми стенами. Прямо в пол были ввинчены пять металлических стульев. Костин сам вкручивал их пару часов назад. Мозоли на руках до сих пор давали о себе знать. Ну а что поделать, конспирация и ограниченность во времени заставляли всё делать самому.
Стулья не были пусты. Связанные, без сознания, на них сидело пять человек. Три парня и две девушки. Все молодые, можно даже сказать юные, но уже успевшие в один миг перейти ему, Антону Костину, дорогу. Видит Бог, он не хотел им зла, но они не оставили ему выбора. Информация, которой те каким-то образом завладели, могла стоить учёному свободы. Ничего, он ещё выяснит, как они всё узнали!
С краю сидел парень с разбитым носом и губой, это постарались охранники Костина. Что ж, не надо было так рьяно отбиваться, сам виноват. На вид он был постарше остальных, Костин уже нашёл о нём всю доступную информацию: студент медицинского института, сирота, воспитываемый дядей. Не нужно было дожидаться результатов анализов, которые Костин успел взять у всей группы, воспользовавшись их бессознательным состоянием, чтобы обнаружить следы наркотиков в крови. Парень этот вызывал у учёного отвращение. Брезгливо скользнув взглядом по его широким рэперским джинсам и бандане, закрывающей голову, Костин переключился на парня и девушку, сидящих рядом.
Брат и сестра эльфы – Ариэль и Габриэль Рабвели – они беспокоили учёного больше всех. Именно их показаний против себя Костин так боялся, ибо понимал: к ним прислушаются, им поверят. Быть может, не будь их двоих в этой компании, никто сейчас не был привязан к стульям. Не будь их двоих, он не заметал бы следы так тщательно.
Слащавый парень был копией своего папаши, такое же по-эльфийски правильное личико, длинные белёсые волосы. Юный Рабвель был неприятен Костину, как и вся та знатная молодёжь Валдарии, что выросла на всём готовеньком и ничего не знала о нуждах простых людей, живущих за пределами их коттеджей или родовых имений. В глубине души учёный был даже рад тому, что этот эльф здесь. Уж он покажет ему, какой может оказаться суровая реальность без папочкиных денег и связей! Что касается его сестры, то она казалась Костину жалкой. Алмариан, как и её знаменитая бабушка Аннабель Рабвель, юная Ариэль не стоила даже её мизинца. Зашуганная безликая девчушка, не более того.
Зато рядом с ней сидела девушка столь яркая и очаровательная, что даже Костин не мог ей не залюбоваться. Сначала он решил, что она тоже эльфийка, но оказалось, учёный ошибся. Некая Анна Кивер была человеком, более того, родилась и выросла во Внешнем мире. Она была единственная из всей компании, кого учёному было даже жаль. Но, с другой стороны, он ощущал наслаждение от своего превосходства над столь юным и прекрасным созданием.
Зато последний молодой человек вызывал у Костина однозначное чувство крайней неприязни. Это был столь заносчивый, самовлюблённый и наглый подросток, что Антон Тимофеевич с удовольствием привязал бы его к стулу и без веского повода. Он настороженно отнёсся к нему ещё пару лет назад, когда узнал о его переезде из Внешнего мира в Ардхон, словно уже тогда почувствовал возможную угрозу. Что было и неудивительно, ведь семнадцатилетний парень, привязанный к стулу, был никто иной, как сын Рудольфа Алемского.
Глава 4. Вещий сон
За месяц до этого. Октябрь 2005 г.
Его звали Герман. Он родился в Саранске и долгое время носил фамилию матери, а в графе «отец» в свидетельстве о рождении у него стоял жирный прочерк. Прочерк, который заставлял парня чувствовать себя неполноценным, не таким, как все. Мама Татьяна обмолвилась о Рудольфе Алемском лишь однажды, сказав, что тот испарился из её жизни, ничего не объяснив, оставив ей разбитое сердце и подарочек, который появился на свет девять месяцев спустя.
Когда мальчику исполнилось восемь, Татьяна вышла замуж. Отчим был из «новых русских», настоящий самодур, жестокий и властный. Он не упускал случая напомнить жене и пасынку о том, что всё, что они имеют, принадлежит ему и без него они никто. Нередко оскорблял Германа и грозился избить, когда тот проявлял характер или защищал мать от нападок.
На все мольбы мальчика уйти от отчима Татьяна разводила руками и пыталась оправдать того перед сыном. А когда Герману было уже четырнадцать, на пороге их дома появилась пожилая женщина, представившаяся Офелией Алемской. Дама сообщила, что уже многие годы ищет своего без вести пропавшего сына Рудольфа. Только недавно она обнаружила в его старых записях имя некой Татьяны Лебедевой и не без труда отыскала её. Офелия надеялась, что та прольёт свет на местоположение её сына, и никак не ожидала в одночасье стать бабушкой. Так Герман узнал, что Рудольф не бросал его мать, узнал о существовании Внутреннего мира. А главное, вместо прочерка в свидетельстве о рождении он вдруг обзавёлся титулом графа Алемского.
С этого дня он не переставал уговаривать мать уехать в Ардхон, тем более Офелия едва не лишилась чувств от счастья, узнав, что у его единственного и горячо любимого сына есть отпрыск, и приглашала их к себе. Но Татьяна так боялась мужа, что никак не решалась на смелый шаг. Подтолкнул её к радикальным мерам он сам, когда начал поднимать на неё и на пасынка руку. И одной прекрасной летней ночью Татьяна и Герман сбежали из Саранска, России и Внешнего мира, чтобы начать новую жизнь в Валдарии в городе Та?рган.
Офелия же не оставляла попыток найти сына. По нескольку раз в год она посещала медиумов, которые искали Рудольфа в мире мёртвых, но его не было среди них. Окрылённая надеждой, она обращалась к мастерам биоэнергетических сканировок, людям, способным выйти на энергетический след живого человека, но и здесь результат был неизменным: Рудольф Алемский как сквозь землю провалился. Герман постепенно смирился с тем, что никогда не найдёт своего отца, и даже ругал бабушку, когда та тешила себя ложными надеждами, переходя от гадалки к ведунье, от медиума к экстрасенсу.
Всё изменилось осенью 2005 года. Герману стал сниться странный сон, который он видел от лица своего отца. Почти каждую ночь одни и те же картинки, одно и то же болезненное наваждение.
Сначала снится мать, совсем ещё молодая, до его рождения, отец обнимает её и говорит, что любит. Потом тёмная комната и проволока, которой замотаны окровавленные запястья, металлический запах крови даже во сне бьёт в ноздри. Его чем-то пытаются напоить, но сон проваливается дальше: сначала во тьму, а потом, после неожиданной вспышки, всё вокруг становится белым, так что глаза режет от света.
– Эдвард! – громко зовёт Рудольф во сне, но кровь запеклась на губах, мешая говорить. И всё же он поднимает руку и из последних сил посылает другу энергетический сигнал. Ничего не выходит – Герман понимает это сквозь сон. Отец оглядывается: мир до самого горизонта покрыт белым снегом, ослепляющим глаза. Он пытается подняться на ноги, но падает и вновь проваливается в небытие.
Потом снится череда обрывков, в которых отец в темной и душной пещере. Живот сводит от голода, а где-то над головой слышится возня и скрежет когтей по камню, от которых холод бежит по спине. Рудольф ощупью двигается в темноте, хватается за каменные стены, и руки его попадают во что-то мокрое и липкое. Отец во сне вскрикивает, и Герман просыпается.
Парень сел в кровати, пытаясь прийти в себя после столь реалистичного виде?ния. Словно границы сна и яви стёрлись, и он, уже проснувшись, всё не мог понять, где находится. В эту ночь сон показал ему больше обычного: в белом ослепительном пространстве Герман узнал снежную равнину и тяжёлые, нависшие над головой облака. Ну и пещеру, конечно же, каменную пещеру! Но вот где именно Рудольф и когда всё это случилось? Много лет назад, после того как он пропал, или прямо сейчас, он где-то в снежных местах, да ещё в окружении диких животных?
На часах было почти шесть, и уже занималась заря. Подойдя к окну, Герман увидел на балконе соседней квартиры фигуру своего лучшего друга – Севастьяна Крошина. Постучав по стеклу, он махнул ему рукой, чтобы тот открыл входную дверь.
Наспех одевшись, крадучись, чтобы не разбудить маму и бабушку, Герман направился в квартиру друга. Оба парня снова вышли на балкон.
– Ещё не ложился? – догадался Герман.
– Нет, – Севастьян покачал головой.
Он был старше на два года, высокий, жилистый, с крупными чертами лица. Севастьян никогда не снимал бандану, а между указательным и средним пальцами правой руки почти всегда можно было увидеть длинную толстую эльфийскую сигарету. Вот и сейчас Севастьян закурил.
– А ты чего не спишь?
– Опять приснился сон, – Герман поморщился от дыма, попавшего ему в лицо, он не разделял дурные привычки друга.
– Расскажешь своим?
– Нет, – категорично заявил парень, – бабушка только будет нервничать, а маме не до этого. У неё новый роман с очередным кретином.
– Который ездит на новой «Капире»?
– Да, – Герман заёрзал от холода и сунул руки в карман куртки.
– Неплохо, – Севастьян неспешно выпустил ещё один клуб дыма. – Может, он оплатит твою учёбу в следующем году.
Алемский бросил на друга осуждающий взгляд. Он учился на последнем курсе юридического колледжа и грезил карьерой в прокуратуре. Но учёба в престижном институте стоила немалых денег, которых ни у матери, ни у бабушки не было.
– Она не станет его просить, – он перегнулся через перила. – Он ей нужен для того, чтобы был повод пострадать. Иначе зачем она выбирает одних только кретинов?
– Может быть, твоя мать всегда любила твоего отца и сейчас не может найти никого лучше?
– Ну прям, – Герман фыркнул, – они были знакомы всего месяц. Там, скорее, всё как у Пушкина: «Пора пришла, она влюбилась». Это слабое место всех женщин, ты что, не знаешь? Им непременно нужно испытать это сильное чувство, иначе они будут чувствовать себя неполноценными.
– Всё дело в гормональном фоне, – умозаключил Севастьян. – Достигнув детородного возраста, самка нуждается в том, чтобы спариться и завести потомство, это заложено на генетическом уровне.
– Вот ты всегда скажешь что-нибудь такое…
– Это наука, никакой романтики, – Севастьян затянулся. – Ты просто сопляк, который ничего не понимает, потому ты сам один из тех кретинов, в которых по глупости влюбляются такие же малолетние соплячки. Тебе просто повезло получить от своей мамы эту смазливую внешность, но твоя заслуга в этом равна нулю, – друг соединил указательный и большой палец. – Потом-то они повзрослеют и, возможно, поймут, что ты самовлюблённый заносчивый эгоист, но пока наслаждайся.
– Ой, да иди ты в жопу! – Герман отмахнулся и от слов друга, и от дыма.
Девчонки сходили с ума по его выразительным волчьим глазам ещё со школы. Герман пользовался этим без зазрения совести, со скучающим видом лениво отвечая на их знаки внимания, чем только ещё больше подзадоривал. Дружба с более взрослым Севастьяном и вовсе не пошла ему на пользу. Тот стал знакомить его с девушками доступными и беспринципными, «учил плохому», как говорила бабушка Офелия, которая на дух не переносила своего молодого соседа по лестничной клетке.
«Учился плохому» Герман охотно, хотя с девушками ему было скучно. Внутри билась какая-то другая энергия. Что-то не давало покоя, мешая спать по ночам. «Это несправедливо, несправедливо, несправедливо!» – кипело подсознание, взывая парня к борьбе. Вот только за что, он пока сам не понимал. Поэтому боролся со всем понемногу: ругался с учителями из-за оценок, спорил с одноклассниками, доказывая свою правду, участвовал в диспутах на взрослые темы с мамиными ухажёрами. Отчитывал и строил их с бабушкой. Татьяна и Офелия почти не сопротивлялись, будучи кроткими по характеру, они первые пали под натиском его маленькой домашней тирании.
– Так что со сном-то делать? – спросил опять Герман, повернувшись спиной к перилам.
– Матери скажи.
Вместо ответа парень пренебрежительно усмехнулся.
– Тогда бабушке.
– Я ей не разрешаю про него вспоминать. У неё потом давление поднимается, и она спать не может. Пусть беспокоится насчёт того, что приготовить на обед, ей же лучше.
– Какой же ты мерзкий, – Севастьян покачал головой, с насмешкой глядя на парня.
– А что не так? – тот пожал плечами. – Они ничем не помогут, только переживать будут. Я об их же благе забочусь.
– Заботливый ты наш, – Севастьян попытался ухватить Германа за щёку, но тот успел вывернуться, отпихнув друга.
– Заколебал! Я серьёзно спрашиваю! – Герман пригладил растрепавшиеся из-за возни волосы.
– Скажу то же, что и в прошлый раз, – Севастьян развёл руками, – иди к Эдварду Гордону.
Была середина октября. Солнце выглянуло сквозь тучи совсем неожиданно, заставив влажный асфальт и капельки дождя, застрявшие в листве, заблестеть в его лучах. Герман только что сошёл со скоростного междугороднего поезда Та?рган – Догови?рск и оказался в самом центре столицы.
Договирск был мегаполисом, похожим на крупный азиатский город, с разрастающимися высотками самых причудливых форм и расцветок, с зелёными садами на крышах и с парками, испещрёнными велосипедными разметками. Здесь была гибридная система метро: наземные и подземные ветки, одноколейки, поезда на магнитных подушках и даже фуникулёры сплетались в одну систему. А ещё от Договирска к каждому крупному городу тянулись железные дороги, оснащённые суперскоростными поездами, разгоняющимися до 300 км/ч.
Единственное, чего не было ни в Договирске, ни во всём Ардхоне – автомобилей на бензине. Нефть здесь не добывали, хотя активно пользовались другими природными ресурсами. Экология волновала жителей Внутреннего мира не в последнюю очередь, поэтому сгораемое топливо было категорически запрещено. На дорогах можно было встретить разве что электрокары или авторапиды. Это изобретение выглядело как обычная машина, но работало по принципу скоростного велосипеда: водитель поочерёдно давил на педали, а механизм за счёт системы рычагов разгонял машину до 50 км/ч.
Во всём же остальном города Ардхона ничем не отличались от городов Внешнего мира. Каждая страна впитывала культуру того народа, с которым граничила через пространственную пелену. Валдария не была исключением: русское деревянное зодчество, православные храмы, монументальные советские постройки можно было встретить в любом регионе. Разве что эльфы предпочитали в архитектуре стили эпохи Возрождения, жители Российской Республики старались идти в ногу со временем и непрестанно модернизировали свои города. Вампирские улицы напоминали аккуратные и функциональные купеческие кварталы, и лишь в Коммуне вы могли встретить многоподъездные панельки с завалами неубранного снега и развороченными мусорными баками вместо детской площадки. В Валдарии шутили, что суровый климат земель Коммуны и нелёгкие трудовые будни оборотней делали их самыми «русскими» из всех видов. Справедливости ради нужно отметить, что жили оборотни далеко не бедно. Именно на их территории располагались самые богатые залежи металлов и минералов. И именно там брал начало «Газовый конгломерат» – крупнейшая компания Валдарии, обеспечивающая газом практически всю Европу.
Что же касается Договирска, то он, как центр всех четырёх культур народов Валдарии, впитал лучшее, что было у них. В частности, центр города, куда и прибыл Герман Алемский, поражал монументальностью и размахом архитектуры. Старинные каменные здания, казалось, соревновались в роскоши лепнин и оригинальности узора на решётках балконов. Широкий тротуар был выложен идеально подобранными друг к другу необработанными камнями. Между фонарными столбами растягивались арки из живых вечнозелёных растений. Многочисленные фонтаны соединялись целой системой желобков, вода из одного перетекала в другой, создавая впечатление, что ты идёшь по сказочному парку, которому нет конца и края. А вдалеке виднелся наземный участок метро под прозрачным куполом, нависающий над кварталами, как огромная игрушечная железная дорога, забытая ребёнком-великаном.
Герман прошёл мимо здания суда и мэрии и оказался на одной из небольших площадей. Фонтана здесь не было, зато высился памятник Советскому Солдату – как вечная память о тысячах добровольцах Валдарии, погибших во Второй мировой войне. Вопреки закону о невмешательстве в политику Внешнего мира они окольными путями добирались до русских городов и сражались бок о бок с советскими братьями. Герману понравился этот памятник, он напоминал ему о тех временах, когда он учился в начальной школе Саранска, пел на День Победы военные песни и слушал рассказы фронтовиков о страшных годах их молодости. Это так прочно врезалось ему в память, что Герману казалось неправильным не отмечать теперь 9 мая, оказавшись в Валдарии. Наличие памятника Советскому Солдату словно восстанавливало справедливость и успокаивало совесть Германа, воспитанного в ценностях постсоветского пространства.
Однако венцом Договирстка была другая статуя: на огромной центральной площади перед зданием Совета Федерации высилась скульптура Мидири?диса Великого – древнего эльфийского мастера, открывшего Та?фнен А?рдхон. Памятник составлял в высоту двадцать семь метров, по числу двадцати семи Тарн, которые воздвиг этот мастер. Та?рны являли собой гигантские столбы, расставленные по всей земле, задача которых заключалась в том, чтобы окончательно разделить между собой Внешний и Внутренний и исключить любое случайное путешествие человека между измерениями. (Увы, это всё равно иногда случалось из-за искривлённого ландшафта, климатических особенностей или нестабильного электромагнитного фона, порождая тем самым массу легенд о паранормальных явлениях у людей Внешнего мира.)
Мидиридис Великий, проживший более тысячи лет и погибший, устанавливая последнюю такую Тарну, положил начало миру Тафнен Ардхон. В его честь в трёх мировых столицах были установлены абсолютно одинаковые памятники. На каждой Мидиридис был изваян в полный рост, а его длинные волосы стянуты позолоченным обручем, в середину которого были вделаны одинаковые красные рубины. В темноте камни сияли алым огнём, а об их происхождении и таинственной связи между собой ходило множество легенд. Они обладали удивительным магнетизмом: оторвать взгляд от рубинов стоило зевакам колоссальных усилий. Вот и сейчас Герман Алемский простоял на главной площади минут десять, глядя на памятник. Пока, наконец, не отвёл взгляд и не направился в сторону метро, чтобы добраться до окраины города.
Он ехал к Эдварду Гордону.
Герман лишь раз слышал о нём от бабушки, которая не верила в причастность эльфа к исчезновению сына и сокрушалась о незаслуженном наказании Эдварда. Всё остальное Герман узнал о Гордоне из интернета. Будучи осуждённым на ссылку в Сибирь, тот был досрочно освобождён спустя восемь с половиной лет. Каким-то образом, (Герман не особо вдавался в подробности, они его не так уж интересовали), Гордон сумел вернуть себе и титул, и земли. Будучи алмарианом, он пробовал себя в качестве ментального советника самого эльфийского Владыки Ната?на, но в итоге оставил службу и сосредоточился на духовном пути. Эдвард Гордон начал преподавать в «Институте космоэнергетики и тонких тел», обучая молодое поколение запутанным наукам работы с энергиями. Именно туда и направлялся Герман.
Выйдя из метро, юноша двинулся в путь пешком, щурясь от солнечных лучей, так неожиданно осветивших ему дорогу под серым осенним небом. Справа начинался лес, берёзы, ютившиеся на его опушке, звонко шелестели полысевшими ветками, словно в волнении перешёптываясь друг с другом о предстоящей зиме. Напротив них вдоль дороги стояли одинокие коттеджи, вокруг которых росли пожухлые декоративные кустарники.
Герман поёжился и натянул капюшон куртки, в который раз пожалев, что послушался совета бабушки и поехал на метро, вместо того чтобы взять такси. Помимо утраченной возможности добраться до института в комфортном и сухом салоне автомобиля, Алемский уже несколько раз пожалел, что вообще отправился в путь. Несмотря на то что он позвонил в институт и убедился, что господин Гордон на месте, юноша не был уверен, что тот примет его. К единственному алмариану Валдарии выстраивались толпы из нуждающихся в помощи или совете, и сын бывшего напарника вряд ли будет пропущен без очереди.
Однако Герман не замедлял шаг. Вскоре из-за леса показалась круглая каменная башня, а затем институт, расположенный в старинном замке-рондо (архитектурном стиле, распространённом в Ардхоне, где все строения имели круглую форму). Замок этот представлял собой огромное двухэтажное здание в форме кольца, в середине которого был внутренний двор и башня. Изначально замок и все земли вокруг принадлежали князю Шакурову, который был раскулачен во время революции 1917 г., не обошедшей стороной и Российское княжество. Советский режим, однако, просуществовал здесь недолго, и уже в конце 20-х годов образовалась Российская республика с президентом во главе. Наследники Шакурова так и не объявились, и замок остался во владении города. В этом уединённом месте в лоне природы и обосновался «Институт космоэнергетики и тонких тел», в чьих стенах училась самая духовно одарённая молодёжь страны.
Когда Герман открыл железную калитку и оказался на ухоженной территории института, снова заморосил дождик, поэтому парень поспешил по выложенной камнем дороге к высоким старинным дверям замка.
В просторном холле его остановил охранник:
– Ваш пропуск.
– Я не студент института, – ответил Герман. – У меня личное дело к господину Гордону.
– Насколько я знаю, господин Гордон принимает только по записи, – мужчина вежливо улыбнулся. – Пройдите в восемнадцатый кабинет, возможно, его секретарь найдёт для вас окно или запишет на другой день.
Алемский ожидал услышать грубый отказ и заранее приготовил на этот случай речь, поэтому он растерялся, когда мужчина заботливо указал ему, куда именно пройти, предупредив, что сейчас все ещё могут быть на обеде. Должно быть, стены этого духовного места даже на охранников оказывали особое воздействие.
В приёмной кабинета номер 18 с табличкой «Заведующий кафедрой психосоматических отклонений» секретаря не оказалось, зато на диване сидела девушка его лет.
Герман с опаской относился к красоткам, ему была неприятна власть, которую они над ним имели: чего доброго, засмотришься так однажды и влюбишься! А девушка, сидящая в приёмной Гордона, была писаной красавицей. Поэтому парень нахмурился и лишь коротко кивнул в знак приветствия. Он вовремя смекнул, что та так хороша собой, потому что является эльфийкой. А законы и обычаи Княжества были очень строги, всячески защищая девичью целомудренность. Алемскому проблемы были не нужны. Того и гляди из-за угла покажется её отец, брат или ещё какой родич, так как эльфийским девушкам было запрещено появляться в обществе без сопровождающего. Светские порядки, давно устаревшие во всём мире, в эльфийском обществе всё ещё строго соблюдались.
– Вы по записи, должно быть? – Герман всё же не мог не заговорить, украдкой бросив на неё оценивающий взгляд.
– Да, но ты, наверное, иди первый. Я всё равно жду родителей. Какие-то задержки с Порталом.
Девушка пожала плечами. Она обратилась к нему на «ты», и держалась раскованно. Нет, она не эльфийка.
– Портала? – переспросил он. – Ты из Внешнего мира?
Девушка кивнула, немного нахмурившись, должно быть, ожидая насмешки или критики. Общество Валдарии воспринимало Внешний мир как стадо баранов, Герман и сам не раз встречался с нападками в свой адрес.
– И я оттуда, – он приободрился и отвесил короткий поклон. – Герман Алемский.
– Анна Кивер! – девушка улыбнулась в ответ.
Это имя абсолютно ничего не значило для Алемского, всё, что его занимало теперь – возможность открыто любоваться её светлыми локонами, вьющимися кольцами, большими тёмными глазами, подвижностью и грациозностью фигуры. И он даже не подозревал о том, что это случайное знакомство обнажило запутанный клубок их прошлого, клубок, которому было суждено превратиться в огромный снежный ком.
Что касается Анны Кивер, (а это была та самая девушка, с которой началась наша история), то с тех пор, как мы оставили её возле Портала, в котором растворилась её мать, прошло вот уже два года. Путешествие в Ардхон, знакомство со своим дедом и Договирск очаровали девушку. С поддержкой Анатолия Стомина она поступила в колледж и стала жить с ним. Новый мир, дивные существа, сказочность всего происходящего, космоэнергетика, которую углублённо изучали в её колледже, всё это захватило Анну. Они с Германом разговорились, и она стала расспрашивать у него про институт.
– О нет, я не учусь здесь, – парень покачал головой. – У меня к Гордону личное дело.
Анна, к его изумлению, разочарованно вздохнула:
– Я думала ты студент, – она в волнении облизнула губы и посмотрела на часы. – Уже без пяти два. Наверное, этот Гордон вот-вот придёт. Где же мама с папой?
– Собираешься поступать сюда? – предположил Алемский.
– Мой учитель по космоэнергетике дал рекомендации на поступление в следующем году, – призналась девушка. – Но я не уверена. Друзья говорят, что это престижно, тем более сам Эдвард Гордон ведёт занятия. Но… – она вдруг усмехнулась, – вот ты, из Внешнего мира, поймёшь меня. Космоэнергетика – это очень круто, это то, ради чего я оставила семью и переехала в Валдарию. Но мне до сих пор иногда не верится, что это реально.
Молодые люди рассмеялись. Герман отчасти понимал, что его новая знакомая имела в виду. Он и сам иногда забывал о том, что рядом с ним ходят эльфы, вампиры и оборотни. И так как он лично не видел ни одной инициации и перевоплощения, то мозг его порой отказывался верить в реальность существования этих видов.
– Каким-то непонятным чудом оказалось, что моя мама знакома с Гордоном! – продолжила девушка. – Она устроила нам сегодня встречу. Посмотрим, что он скажет обо мне.
Девушка скорчила рожицу. Герман не успел ничего сказать в ответ: из коридора послышались шаги, и оба в напряжении замерли.
В приёмную вошёл высокий мужчина с длинными почти до талии тёмными волосами, в коричневом пальто до колен. Это был Эдвард Гордон, и, хотя оба молодых человека никогда его не видели, поняли это сразу же. Только от алмариана могла исходить такая энергетика. Он, казалось, принадлежит другому миру, взгляд был потусторонним, проникающим сразу в душу, а воздух вокруг него словно сиял неземным светом. Герману стало не по себе, будто он оказался обнажённым под взглядом алмариана. Внутри всё свернулось от ужаса. Почему-то захотелось плакать и смеяться одновременно.
– Вы ко мне? – тот обвёл удивлённым взглядом молодых людей.
– Да, – еле слышно произнесла Анна, тоже глядя на эльфа полным неподдельного восхищения взглядом. – Моя мать, Елена Стомина, звонила вам.
Эльф кивнул. Достал из кармана ключ и стал открывать дверь своего кабинета. Невозможно было определить с первого взгляда, сколько ему лет. Лицо его было молодым, застывшим во времени, однако возраст его выдала тень усталости: глаза Гордона не отличались особым блеском, и фигура была тяжеловесной.
– Простите, – произнесла Анна, набравшись смелости, когда Гордон распахнул свою дверь и взглядом пригласил девушку войти, – родители задерживаются, может пока молодой человек…
Она посмотрела на Германа, и тот, наконец, тоже вышел из оцепенения и шагнул к мужчине.
– Вы не вместе? – Гордон удостоил Алемского своим взглядом. – По какому вы вопросу? Как ваше имя?
– Герман Алемский, – юноша слегка поклонился, решив, что, назвав своё имя, избавит себя от необходимости что-либо объяснять.
Гордон замер, не сумев скрыть удивление, и в волнении забегал глазами между парнем и девушкой:
– Что же, прошу вас.
Глава 5. Фигуры на доске
Ещё по дороге сюда, Герман подготовил несколько вариантов своей речи, но сейчас, оказавшись с алмарианом один на один, в его голове словно форточку открыли.
– У вас какие-то проблемы? – спросил Гордон, указывая на стул напротив своего стола.
– Нет.
– Госпоже Алемской, вашей бабушке, что-то нужно?
Герман снова покачал головой и глубоко вздохнул, пытаясь уложить мысли в голове:
– Дело, скорее, в моём отце.
Если до этого Гордон смотрел на него с удивлением, то теперь в его глазах прочиталась тревога, и Герман догадывался почему. Вернувшись из ссылки, Гордон встречался с Офелией, они говорили о случившемся с её сыном, после чего женщина окончательно убедилась в том, что Эдвард непричастен к исчезновению Рудольфа. Но не все разделяли её мнение. По сей день то и дело находились бывшие друзья Алемского, которые накидывались на Гордона с обвинениями в убийстве их друга. Узнав о том, что Офелия нашла во Внешнем мире незаконнорождённого сына Рудольфа, Эдвард, должно быть, ждал, что рано или поздно юноша придет к нему и потребует ответа.
Однако Герман вовсе не имел к Гордону каких-то необоснованных претензий, несмотря на юный возраст, он старался не делать поспешных выводов, не имея на то веских причин. К тому же Офелия уверяла внука, что Эдвард скорее потерпевший в этой ситуации.
Последнее видение Германа лишь подтвердило её слова. Парень отчётливо помнил, как Рудольф, оказавшись где-то в снегах, призвал к помощи Эдварда, а значит, он доверял своему напарнику.
– Если вы пришли узнать, где Рудольф, то я сожалею, но ничем не могу помочь, – Гордон покачал головой.
– Так уж вышло, господин Гордон, – Герман облизнул губы, – что это Я пришёл рассказать, где он.
На этот раз лицо мужчины стремительно вытянулось, но уже в следующую секунду он недоверчиво посмотрел на юношу и усмехнулся.
– Открыли в себе дар провидца?
– Да, если один и тот же сон, который я вижу глазами моего отца, – это дар, а не шизофрения.
И Герман рассказал эльфу о своих видениях.
– Что это может быть? – спросил юноша, заметив, с каким вниманием его слушает Гордон. До этой самой минуты он сомневался в том, что сон на самом деле может быть чем-то важным, однако Эдвард решительно расставил все точки над i.
– Я поздравляю вас, Герман, ваш отец определённо жив, – сразу же сообщил тот, и заявление это, казалось бы, столь долгожданное, повергло юношу в глубокое волнение.
– Что же касается снов, то занятия по космоэнергетике, которые, по вашим словам, начались в этом году у вас в колледже, явно поспособствовали открытию внутреннего взора. А дальше, одно из двух: либо вы сами, желая отыскать отца и подсознательно всё время думая об этом, установили с ним телепатическую связь, либо он вышел с вами на контакт.
– Но он даже не знает о моём существовании!
– Значит, знает, – Гордон прищурил глаза.
– Вы сможете понять, где он сейчас? Бабушка постоянно делает сканировки, вы ведь можете найти его по энергетическому следу? – Герман почувствовал, как от волнения и нахлынувшей информации теряет самообладание. – Почему вы, обладая вашими силами, до сих пор не предприняли попытки найти его? Он ведь был вашим другом?
Гордон не спешил с ответом, он смерил юношу внимательным взглядом и отвёл глаза прежде, чем заговорить:
– Я хоть и алмариан, но не ясновидящий. Многое скрыто от меня, и не на все вопросы у меня есть ответы, – пространно начал он. – Скажем так, мне ещё до конца неясна роль вашего отца в деле Костина.
Герман открыл от возмущения рот, он сразу закипал от злости, когда кто-то намекал на то, что Рудольф был заодно с учёным и сбежал из страны с чемоданом денег.
– Но на ваши вопросы у меня есть ответы, – он жестом попросил Алемского успокоиться, и юноша ощутил вдруг тёплую волну, идущую из руки эльфа. Злость, как по волшебству, улеглась.
– Итак, да, я могу по энергетическому следу найти примерное местоположение человека или сделать сканировку, как вы это называете. И, несмотря на то что у меня довольно узкий круг подозреваемых в деле Костина, после исчезновения Рудольфа, я всё же искал его. Ответом мне служила зловещая тишина, и тогда я скоропалительно сделал вывод, что его уже нет в живых. Спустя годы, по просьбе вашей бабушки я повторил процедуру. На этот раз мне удалось уловить его сердцебиение, но местоположение всё так же надёжно было от меня скрыто. И, боюсь, мой опыт в этом деле показал, что есть лишь одна причина, по которой мы не можем обнаружить энергетический след человека.
– Какая же? – Герман в нетерпении сжал губы.
– Когда человек сам накладывает на себя защиту, не желая, чтобы его нашли.
Нет! Это было решительно не то, что Герман хотел услышать. Увидев это по выражению его лица, Гордон добавил, что информация о видениях, приходящих ему во сне, в корне меняет ситуацию.
– Разобраться будет несложно, – заверил он, – если ты позволишь, я проникну в твоё сознание и вытащу все эти видения. По их характеру можно будет понять природу их происхождения. Однако если окажется, что Рудольф здесь ни при чём, и сны – плод твоего воображения, мне придётся настоять на твоём обращении к психиатру.
Герман нахмурился было, собираясь резко возразить, но прикрыл рот, увидев ехидную ухмылку на губах Гордона.
Они договорились встретиться через неделю, в течение которой Герман должен был выполнять специальную медитацию и подробно записывать все свои сны. Когда юноша уже собирался проститься, он, наконец, решился задать давно мучивший его вопрос:
– Бабушка говорит, что Костин схватил отца и держит его у себя. Вы так не считаете?
– У меня была такая мысль, но со временем я отказался от этой теории. Понимаешь… – Гордон пристально посмотрел на юношу, словно взвешивая, стоит ли говорить ему так много, – до того, как Костин купил мне билет на десятилетний круиз по Сибири, он дважды пытался меня убить. Об этом не писали в газетах и умолчали даже в деле о расследовании. Костин – опасный и решительный человек, который ни перед чем не остановится и сметёт на своём пути любую преграду. Признаться… я не понимаю, зачем ему держать Рудольфа у себя в плену восемнадцать лет.
Мужчина покачал головой, и Герман понял, на что тот намекает.
– Он бы убил его. Но раз мы теперь знаем, что отец жив, Костин здесь ни при чём.
– Я не знаю всего, что произошло тогда на самом деле, – признался эльф, – и до того момента, как ты оказался в моей приёмной и попросил помощи, признаться, у меня не было причин копаться в прошлом. Я и так потратил впустую достаточно много лет своей жизни.
Юноша понимающе кивнул, на языке у него вертелась ещё масса вопросов и догадок, но по тону, каким говорил с ним Гордон, он понял, что пора уходить.
– Пригласите людей, что ожидают в приёмной, – попросил мужчина и, налив себе стакан воды, осушил его до дна.
***
Алемский своим рассказом словно разворошил в душе мужчины раны давно минувших лет. Юноша не столь был похож на Рудольфа внешне, как в точности копировал повадки и мимику своего отца. Гордон любил Рудольфа. Этот добрый и открытый парень был так не похож на всех тех представителей эльфийского общества, с кем Эдварду приходилось общаться в юности. Порой он ловил себя на мысли, что скучает по потерянному другу, его честности, искренности, даже заносчивости. Поэтому визит молодого Алемского взволновал Гордона. Мало того, его ждала встреча с давней знакомой – Еленой Стоминой, ещё одной живой свидетельницей событий тех давних лет. Было ли то совпадение или нет, но словно все игровые фигуры возвращались на прежнее поле. И Эдварда такой поворот совсем не устраивал. К счастью, Елена Стомина и не думала вспоминать события 87-го года.
Если бы Гордон не знал, кто к нему придёт, то он и не узнал бы в Елене Кивер ту простоватую девушку из Внешнего мира, работающую в две смены. Перед ним была ухоженная блондинка с безупречной причёской и маникюром. Всё в её фигуре говорило о достатке, хорошей жизни и властной натуре хозяйки. Муж её – видный упитанный мужчина с короткой аккуратной бородкой – также выглядел самодовольно. Девушка же, что вошла в кабинет следом за ними, казалась чужой, словно сотканной из других, более тонких материй. Анна Кивер отличалась от своих родителей, как шёлк отличается от шерсти. Как их ни обрабатывай, и ни окрашивай в одни цвета, они всегда останутся шерстью и шёлком.
Обменявшись формальными любезностями и представив мужа и дочь, Елена Кивер протянула эльфу папку с бумагами:
– Как я и говорила по телефону, Анин учитель провёл ей биологическую диагностику.
– Энергетическую диагностику биополя, мам, – подала голос Анна.
Она всё ещё стояла в дверях, пребывая в трепетном волнении, пока Гордон не пригласил всех Киверов сесть. Эдвард знал, что производит на людей сильное впечатление, особенно в первый раз, и привык к этому. Он долго изучал данные диагностики, то и дело поднимая взгляд на девушку. Та сидела на стуле в метре от него, терзая свои ногти. Анна Кивер была очень красивой, хрупкой, со стальным стержнем внутри, унаследованным, должно быть, от своей матери. Она кого-то напоминала Гордону, но он всё не мог уловить связь.
– Для студентки колледжа очень хорошие показатели, – изрёк он, складывая бумаги в файл. – Елена, у вашей дочери прекрасные задатки, хорошо развита энергосистема, чистые меридианы, что редко для представителей Внешнего мира, и, главное, удивительно развитые верхние энергетические центры.
– Даже так… – Елену Кивер, казалось, эта информация озадачила. Должно быть, она надеялась, что способности её дочери окажутся заурядными, поэтому Гордон спросил, чего их семья хочет от него.
– Анна вплотную занялась космоэнергетикой с тех пор, как стала жить в Ардхоне, – пояснила Елена, – но мы не уверены, что этого достаточно, чтобы, скажем… – она переглянулась с мужем, скептически поджав губы, – учиться у вас в институте. Поэтому, если особого дара нет, скажите сразу.
Гордон перевёл взгляд на девушку, которая дышать боялась, ожидая его вердикта.
– Особого дара нет, – медленно произнёс он, следя за её реакцией, за тем, как та побледнела, а затем залилась румянцем, стыдливо опустив глаза.
– Но есть большой внутренний потенциал, – Гордон указал пальцем на документы. – Если вашей дочери на самом деле интересна космоэнергетика, и она не испугается погружаться в самые глубины подсознания, то из неё мог бы выйти приличный мастер.
Анна была так удивлена подобным прогнозом, что впервые подняла на эльфа глаза. Это были умные глаза, с тёплым мягким взглядом и некой искрой, которая говорила о пока что скрытых силах. В следующий же миг девушка с надеждой посмотрела на отца и умоляюще на мать, и это не скрылось от внимания Гордона.
– Космоэнергетика – это непростая наука, окунувшись в неё раз, обратной дороги не будет, – серьёзно произнёс он. – Люди со слабой психикой ломаются здесь, поэтому у нас очень жёсткий отбор и много требований к студентам. Космоэнергеты практически аскеты. Если вы решитесь поступать в институт и если сумеете пройти все отборы, то знайте, что учёба здесь потребует огромных физических, духовных и умственных затрат.
Киверы согласно кивали, а Анна выглядела напуганной. Гордон уже тогда понял, что у неё не хватит духу. Что ж, стало быть, так лучше для неё. Он нисколько не врал, институт этот был не для всех. К слову, ему вполне хватало и одной напуганной ученицы.
С начала учебного года на учёбу была принята старшая дочь Рафаэля Рабвеля – Ариэль. У девушки был обнаружен алмарский дар. И теперь это кроткое и запуганное создание мучило учителя своей незрелостью и сомнениями. Гордон же обязан был учить её, как единственный действующий алмариан в стране, особенно учитывая тот факт, что её бабушка Аннабель Рабвель, когда-то учила его самого.
Стоит отметить, что после возвращения Эдварда из десятилетней ссылки Рафаэль приложил все усилия, чтобы вернуть его дружбу. Он не раз ходатайствовал за него перед Эльфийским Собором, пока не добился возвращения другу дворянского титула и законных земель, принадлежавших Гордонам испокон веков. Несмотря на старую обиду и нежелание слышать имя Рафаэля Рабвеля, а уж тем более видеть его в счастливом браке с Адель Сталвин, Эдвард сам не заметил, как их былое общение возобновилось. Годы лишений и одиночества сделали его более покладистым и смиренным, научили ценить и прощать. И вот он уже был желанным гостем в большом доме Рабвелей, а трое детей Рафаэля и Адель звали его не иначе как «дядя Эд».
– В колледже мне сказали, что у вас есть курсы для абитуриентов, – Анна оторвала его от воспоминаний.
– Это дорого, – честно признался Гордон.
– Деньги не проблема для нас, – она с вызовом посмотрела на мать.
Должно быть, та часто бросала эту фразу, и теперь девушка вернула её. Манипуляция сработала. Елена сразу засуетилась и согласилась, что если будет нужно, то заплатить для них не составит труда.
Гордон мысленно усмехнулся – предсказуемость человеческих поступков забавляла его. Он всегда старался избегать манипуляций, ибо знал, что может однажды серьёзно увлечься и запутаться в нитях, сплетённых собственной рукой. Однако юная Кивер неумело и хаотично дёргала за них в погоне за желаемым.
Невольно Гордон считал девочку: предана матерью, покинута отцом. Он часто заморгал, чтобы отогнать незапланированную диагностику. Это была издержка его профессии. Совсем не нужно подвергать такому анализу каждого встречного, но Эдвард делал это уже на автомате.
Эльф открыл один из ящиков своего стола, достал буклет и протянул его Дмитрию Киверу, который в течение всего разговора сидел молча, словно всё ещё боролся со своим впечатлением от встречи с живым эльфом.
– Вот, здесь есть вся информация о дополнительных занятиях, – сообщил Гордон, – первые два урока уже прошли, однако я возьму вас, если решитесь.
***
Ноябрь
Костин медленно прохаживался меж стульев. Его пленники ещё были без сознания – всё верно, действие препарата, которое он им вколол, не прошло. Учёный держал в руках кипу листков, на которые его помощник Михаил успел записать всю доступную в интернете информацию о пятерых молодых людях. Костин не одобрял то, что всемирная сеть проникла и в Ардхон, словно оголив каждого его жителя, но в данный момент интернет-активность молодёжи сослужила ему хорошую службу.
С удивлением Костин понял, что, так или иначе, знает семьи своих пленников.
С Германом Алемским всё было понятно изначально. Не ищи он своего отца, не оказался бы на презентации «Но?во». Глупый, заносчивый сосунок! Антон Тимофеевич даже не стал читать о нём каракули Михаила. Всё и так было ясно.
Более или менее он был осведомлён и о Рабвелях. С Рафаэлем он был знаком лично, и тот всегда оказывал поддержку его фармакологическому бизнесу. Озабоченный интеграцией видов, этот эльф спал и видел, как бы сделать вампиров и оборотней не опаснее шпица. Препараты Костина были как раз тем, что нужно. Да, несомненно, когда-то много лет назад Рафаэль был причастен к скандалу с «КОД-17», но при следствии имя Рабвеля так и не всплыло, и глупый эльф даже не понял, кто на самом деле засадил его дорогого друга Гордона за решётку.
Неожиданно любопытными оказались данные о единственном родственнике Севастьяна Крошина – парня в бандане. Его дядя Даниил Бриджер тоже был учёным и владел небольшой химической лабораторией. Возможно, они даже были лично знакомы, Костин точно слышал это имя, но уставший мозг отказывался выдавать образ мужчины. Может, у них были совместные проекты, и Костин кинул Бриджера на деньги? Стоило изучить этого учёного подробнее и понять, как Севастьян Крошин оказался на презентации «Ново».
Костин перевернул страницу и стал читать дальше: «Кивер Анна Дмитриевна, родилась в Саранске, родители всё ещё проживают здесь», – писал его помощник. В Саранске, подумать только. Имена Дмитрия и Елены Кивер ни о чём ему не говорили – обычные люди из Внешнего мира, оба бизнесмены, не имеющие, казалось бы, с Ардхоном ничего общего. Далее Михаил писал о колледже, где училась девушка, и перечислял имена лиц, с кем та вела общение. Ни Рабвелей, ни Алемского, ни Крошина в их числе не было. Что же ей было нужно?
Антон Тимофеевич глубоко задумался, глядя на девушку, привязанную к стулу. В его голове даже зародилась шальная мысль: накачать галлюциногенами и отпустить! Но, нет, слишком рискованно. Каким-то образом она всё же оказалась на его презентации! Слышала все обвинения! Костин подошёл ближе. Поверхностный интерес к её красоте уже давно улетучился, оставив место куда более захватывающему любопытству относительно её роли во всей этой истории. Что-то не давало Костину покоя, что-то в этой девушке настораживало его. То и дело он пробегал глазами записи Михаила, но не находил в них ответы на свои вопросы.
В конце концов, решив, что от переутомления у него начинается паранойя, Антон Тимофеевич убрал листки в карман пиджака и достал коробочку с крошечными датчиками. Следовало поместить их в ухо всем пятерым. Когда они, наконец, очнутся всё начнётся. И тогда уж он докопается до истины, даже если ему придётся прибегнуть к пыткам!
Глава 6. Но?лэ
Октябрь
Стоял прекрасный октябрьский день, солнце играло с листвой деревьев, когда Анна Кивер уже второй раз шла по аллее к главному входу «Института космоэнергетики и тонких тел».
Ей навстречу то и дело попадались студенты. Каждый из них был особенный, со своим уникальным даром: ясновидящие, телепаты, медиумы, целители и даже боевые маги. Аня лишь читала о них, имея самые общие представления, они казались ей по-настоящему «другими», волшебными и загадочными.
Слева от замка, в котором располагался институт, текла река Ша?кура. Она ворчала в предвкушении зимы, словно боялась не успеть сделать все свои дела до того, как льды скуют её. Где-то в середине из воды торчали две каменные опоры, на которых, должно быть, когда-то держался мост. Ане хотелось остановиться возле дерева или беседки и полюбоваться видом на пёстрый лес, раскинувшийся за рекой, и клочки тумана, застрявшие в нём. Но времени не было. Поэтому девушка поспешила в замок.
Заниматься у самого Эдварда Гордона было честью. Но Аню слегка потряхивало от волнения – почему-то казалось, что её жизнь скоро разительно изменится. Несмотря на два года проведённые в Валдарии, Аня осталась той же девочкой из Саранска, так глупо провалившей экзамен по алгебре. Ей всё ещё хотелось быть лучшей, добиваться побед и вызывать восхищение. Правда, теперь она научилась быть скромней и чаще спрашивать о чужих делах, чем рассказывать о своих. Да и друзей выбирала тщательней. Занятия по космоэнергетике открыли в ней способность чувствовать людей, их энергии, ловить невидимые потоки этого мира. И хотя Аня пока только училась, она была поглощена новыми знаниями и жаждала развить в себе иные силы.
Правда, родители не особо разделяли её энтузиазм в этой области, им были бы больше по душе приземлённые увлечения дочери. Елена качала головой и тяжело вздыхала, когда Аня рассказывала о космоэнергетике. Отец, напротив, с воодушевлением слушал и после признавался, что совершенно ничего не понял и не лучше ли ей будет заняться танцами. Но именно Дмитрий Кивер в конечном счёте уговорил жену записать Аню на курсы в «Институт космоэнергетики и тонких тел». Он безумно любил единственную дочь и был готов поддержать её в любых начинаниях.
Аня была благодарна отцу. Побывав здесь на прошлой неделе, Дмитрий признался, что даже он почувствовал некую особенную энергетику этого места, и поинтересовался, не бывает ли подобных курсов для таких, как он. Конечно, Дмитрий шутил, и Аня тогда от души рассмеялась, представляя папу на занятии по космоэнергетике, но мама с такой строгостью, даже злостью посмотрела на мужа, что Ане стало жаль отца.
К счастью, перед ней все двери пока были открыты, и курсы у Гордона давали шанс выйти на новый для себя уровень. Аня была полностью поглощена мыслями об этом и смелыми надеждами на успех, когда входила в здание института. Любезный охранник помог найти нужную комнату, и вот Анна оказалась в аудитории для практических занятий, где уже было около десяти парней и девушек.
Это была просторная комната с тремя большими окнами, откуда открывался вид на парк. Так и хотелось выглянуть наружу и полюбоваться нежно-жёлтой листвой молодого клёна, что рос там, но Анна замялась в дверях. Медленно сняла пальто и повесила на вешалку, чувствуя на себе десятки любопытных глаз:
– Ты новенькая?
– Как тебя зовут?
– Ты эльф или человек? (Почему всегда этот вопрос?)
– Тоже будешь заниматься с нами?
Анна кивала и смущённо улыбалась. Это в колледже она была уверенной и словоохотливой, здесь же казалось, что люди видят её насквозь, хотя вокруг были такие же ребята как она, лишь готовящиеся открыть в себе иные способности. Ане захотелось избавить себя от необходимости продолжать знакомство. Почему-то не хотелось растрачивать энергию на общение, стоило сберечь её для своего первого занятия у знаменитого алмариана. Может, даже произвести впечатление на него и на всех. Втайне Аня мечтала об этом.
Она знала о предвзятом отношении своих учителей в колледже к уроженцам Внешнего мира. Ей приходилось доказывать, что она не хуже других, бороться с глупыми насмешками и предрассудками. Родители боялись, что это сломит её, будет мешать учиться. Но Аня, к своему удивлению, обнаружила, что косые взгляды и строгость учителей только подстёгивают её больше трудиться. Она оказалась вовсе не «тепличной девочкой». Точнее, может, она ей и была, но эта девочка росла и работала над собой, преодолевая каждый день чужие стереотипы и доказывая на своём примере, что смеётся тот, кто смеётся последним.
Увлечённая этими мыслями, Анна подошла к окну и уставилась на подрагивающие листья молодого клёна. Только сейчас увидела возле окна парня, который тоже его разглядывал. Он стоял ко всем спиной и не участвовал в общей беседе. Вместо пиджака – сюртук до колен, длинные светлые волосы. Эльф.
Было что-то одновременно притягательное и отталкивающее в представителях этого вида. Слишком красивые правильные лица, безупречные манеры. Всё это казалось Ане ненастоящим. Она чувствовала себя уязвимой рядом с ними, необразованной, грубой и почему-то толстой. Это было ужасно глупо, но ей было всего семнадцать. В этом возрасте невозможно вот так взять и избавиться от желания нравиться.
Молодой эльф не двинулся и не обратил на её появление внимания. Но Аня почувствовала идущую от него энергию, словно воздух вокруг юноши был окутан лёгким свечением. Нечто такое только в большей степени было и вокруг Эдварда Гордона. Наверное, в этом институте все такие – неземные и волшебные.
За спиной зашевелились и зашушукались, и в аудиторию вошёл учитель. Гордон выглядел хмурым и сосредоточенным, он кивнул эльфу, стоящему возле окна, и велел тому задёрнуть тяжёлые портьеры. Присутствие новенькой он не заметил или сделал вид, и Аня от досады закусила губу. Чтобы как-то отвлечь себя, она стала помогать задёргивать шторы.
– Я сам, – произнёс эльф и с благодарностью улыбнулся.
Аня вздрогнула. Она ожидала услышать холодные, надменные или даже высокомерные нотки в голосе эльфа, но тот выглядел скорее смущённым.
– Да мне несложно, – шепнула она, хотя портьеры были очень тяжёлые.
Она вспомнила, что у эльфов очень странные традиции, и девушек в их обществе так сильно оберегают, словно они больные и немощные. Ане это не нравилось.
Эльф не стал спорить. А когда у Ани на последнем окне зацепилось кольцо, он лишь вежливо улыбнулся и рывком закрыл портьеру.
– Пошли, начинает, – прошептал он и кивнул на Гордона.
Все ученики уже образовали вокруг учителя кольцо. Аудитория погрузилась во мрак, и на смену волшебному солнечному сиянию пришло нечто таинственное, интимное.
Аня поняла, что тяжело дышит в предвкушении своего первого урока. Словно она вот-вот откроет магическую завесу. Казалось, что очертание комнаты, ученики и высокий эльф, стоящий чуть впереди, расплываются, и чётко виден лишь Гордон. Его холодное безэмоциональное лицо с тенью усталости, перебирающие воздух пальцы правой руки, словно пытающиеся что-то нащупать.
Дождавшись звенящей тишины, Гордон начал урок. Он поприветствовал учеников и велел всем взять подушки, которые лежали на открытых стеллажах по периметру комнаты. Среди всего прочего там оказались книги, зеркала с кривыми лупами, необработанные камни самых разных пород и величин и ещё множество мелочей для духовных практик. Чего здесь точно не было, так это свечей и ароматических ламп, которые у людей Внешнего мира прочно ассоциируются со словом «медитация».
– Феа?рт, мы, эльфы, так называем погружение в бесконтрольное состояние, – начал свой урок Гордон, – полная тишина «ума». Это некое подобие сна, но при этом сознание не покидает нас. Со своими мастерами в колледжах вы уже должны были опробовать эту технику, поэтому не стану зацикливаться на теории. Сядьте на пол подальше друг от друга и на всякий случай положите за спину подушки. Начнём мы с разогрева лёгких.
Гордон стал показывать, как правильно вдыхать и выдыхать, чтобы кислород наполнял каждую клеточку тела. Закрыв глаза, ученики с усердием повторяли за ним, ощущая, как начинает кружиться голова, заставляя тело непроизвольно покачиваться из стороны в сторону. Вскоре на смену головокружению пришло лёгкое покалывание в кончиках пальцев, и молодые люди стабилизовали дыхание.
– Позвольте потокам проходить сквозь ваше тело, вниз и вверх, – подсказывал Гордон.
Анна с усердием дышала, стараясь сохранить заданный ритм. Они уже делали подобные практики в колледже, но здесь сама атмосфера была иной. Через пару глубоких вдохов девушка ощутила столб света, входящий в неё через макушку головы, всё поплыло перед глазами, и, к своему удивлению, в следующую секунду она обнаружила себя лежащей на полу.
Падала не она одна, для занятий Гордона это оказалось нормой. Зато через полтора часа Аня воскликнула от неожиданности, когда, поднявшись на ноги после очередного падения, увидела вокруг всех членов их группы мерцающую дымчатую ауру.
– Господин Гордон, не знаю, важно это или нет. Но я стала видеть…
– Но?лэ, – прервал он её, – ты должна звать меня Нолэ, что значит на эльфийском «мастер». Правильно погрузившись в феарт, мы все видим энергетическое поле живых предметов. Постарайтесь, Кивер, чтобы в следующий раз вам это открылось после первого же упражнения, а не в конце урока.
Анна смущённо потупила взор, сделав вид, что не услышала, как фыркнули две девушки, стоящие рядом. Что ж, впредь она будет держать язык за зубами.
На этом первый урок закончился. Гордон не соврал тогда в своём кабинете, это было тяжело. Даже эти полтора часа потребовали у Ани колоссальных физических и эмоциональных затрат. Девушка чувствовала себя так, словно не на полу сидела всё это время, а занималась в спортзале с тяжёлым грузом. От усталости не хотелось ни с кем говорить, поэтому она вышла из аудитории первой и поспешила на улицу.
Смеркалось, и дорожки парка блестели в свете зажжённых фонарей. Как же приятно было вдыхать этот свежий, прохладный воздух после душной аудитории. Девушка посмотрела на часы, через двадцать минут за ней заедет дедушка Анатолий. Аня разглядела неподалёку от ворот беседку и направилась туда, чтобы скоротать минуты ожидания, когда вдруг услышала, как её окликнул мужской голос:
– Ты заблудилась? Выход в другой стороне.
Это оказался тот самый эльф, что стоял у окна. Солнце уже село, и воздух вокруг него больше не сиял. Он подошёл ближе, и Аня невольно поразилась мягкости его взгляда, который буквально излучал доброту и нежность. Может, она вообще раньше не знала эльфов, раз считала их высокомерными? Или просто конкретно этот был другой.
– Я знаю, за мной ещё не приехали. Я хотела прогуляться, – смущённо ответила она и указала рукой на беседку.
– Ты позволишь? – спросил юноша.
Аня не знала, что тот имеет в виду, она вообще никогда ещё не разговаривала с эльфами тет-а-тет и плохо понимала их этикет, поэтому растерянно кивнула. Тогда парень решительно поравнялся с ней, и они пошли рядом.
Девушка хотела заговорить об осени, и о солнце, которое теперь так рано садится, как юноша вдруг произнёс: «Как быстро нынче темнеет». Потом Ане вспомнилась река, что текла рядом, и чьё неспокойное журчание раздавалось из темноты, как парень спросил: «Слышишь, как шумит Шакура?» Подул ветер, и Аню вдруг пробила крупная дрожь, но не успела она и рта открыть, как незнакомец спросил, не холодно ли ей.
Они как раз дошли до беседки, теперь при свете фонаря взгляд эльфа показался Ане глубоким, проникающим в самую душу. Как можно было быть одновременно таким мягким и дерзким. Так нагло пялиться и с таким уважением улыбаться? Юноша то и дело в волнении отводил взгляд, но глаза его, будто заколдованные, возвращались к лицу девушки, с жадностью изучали его. Анна судорожно соображала, о чём бы с ним заговорить, как вдруг в сумке зазвонил телефон.
– За мной уже приехали… – сообщила она немного расстроенная тем, что знакомство с эльфом так и не состоялось.
– Как твоё имя?
– Анна Кивер.
– Габриэль Рабвель, – представился он и отвесил неглубокий поклон.
Анна жила в Валдарии всего третий год и много чего ещё не знала об этой стране, однако выяснить, кто такие Рабвели, не составило труда. Владельцы Тиво?льских земель, одни из самых богатых князей Валдарии. Наследники эльфийского трона, алмары в четвёртом колене. (Так вот почему Габриэль светится, в нём тоже течёт алмарская кровь)! Рабвели были известны и почитаемы даже среди вампиров и оборотней, благодаря интеграционному движению «Э?рносс», созданному Самюэлем Рабвелем и его сыновьями Симеоном и Рафаэлем. Им принадлежало множество компаний, Рабвели избирались в Совет Федерации Валдарии, а также с недавнего времени Рафаэль Рабвель был назначен личным советником Владыки Ната?на – своего двоюродного брата.
Даже чего-то одного из этого было достаточно, чтобы понять: Габриэль – птица высокого полёта. Анна подозревала, что за хорошими манерами скрывается избалованный мальчик, и рано или поздно это выйдет наружу. Но она всё равно не могла не думать о его глазах, не могла не вспоминать его голос, галантные манеры. Она успела почувствовать себя особенной за те короткие минуты, что провела рядом с ним. В глубине души она с нетерпением ждала следующего занятия в институте. Никому из подруг она не стала рассказывать о своём знакомстве. Хотелось сделать это своей тайной, а ещё не хотелось услышать абсолютно логичное и болезненно правдивое: «Ань, ты дура, у него, наверное, каждую неделю такая как ты, и со всеми он обходителен и любезен!»
Но волею судьбы, когда она приехала в институт неделю спустя, сразу же наткнулась на Рабвеля. Габриэль был в сопровождении эльфа с тёмными волосами, собранными в хвост, и двух девушек в длинных пальто с изящной отделкой из искусственной кожи. Все четверо говорили на эльфийском, но при появлении Ани переключились на русский, обменявшись приветствиями.
– В чём твой дар? – сразу же спросила девушка с вытянутым лицом. Она казалась младше всех остальных, но говорила дерзко, с вызовом. Анна не была к этому готова, она заметила, как осуждающе Габриэль посмотрел на свою соплеменницу, но защитник ей не был нужен.
– У меня нет дара, – с вызовом ответила она, – но учитель сказал, что у меня большой энергетический потенциал.
– Нолэ! – поправила та и переглянулась с друзьями в поисках поддержки, однако остальные оказалась достаточно тактичными, чтобы не увидеть в её замечании повода для насмешки.
– Меня зовут Джане?ль А?йви, – мягкий голос второй эльфийки не шёл ни в какое сравнение с визгливой интонации её юной подруги. – У меня рентгеновское зрение. Давай я тебе всех представлю, – любезно предложила она. – Это Не?йли Ланская.
Нейли натянуто улыбнулась и с важностью заявила, что она ещё учится в школе, но её отец хочет успеть дать дочери достойное космоэнергетическое образование, пока она не уехала в Америку.
– Разве в Америке нет хороших мастеров? – удивилась Анна.
– Конечно, есть, там живут алмары Дебрисы и Сайверы, ты что, не знала? – заверещала Нейли. – Но они не преподают в институте, как Гордон.
Она хотела сказать что-то ещё, но Джанель перебила её, представив Анне черноволосого юношу – эльфийского графа А?лена Ву?тера. Это был приятный молодой человек, который не сводил с Джанель глаз. Уже позже Анна узнала, что он обладал способностью считывать «исторический» след и подробно описывать события последних дней, а то и лет, случившиеся в той или иной местности.
– Мы знакомы, – произнёс Габриэль, когда Джанель собралась представить и его. – Идёмте в класс.
Они впятером дошли до аудитории, где уже собралась вся остальная группа, и Габриэль шепнул Анне:
– Вставай сегодня рядом со мной, я помогу с упражнениями.
Аня хотела было отказаться, но не успела. Появился Нолэ и заговорил о физических и астральных границах тела. Это был сложный теоретический материал, и Аня не была уверена, что всё поняла. Затем Нолэ распорядился войти всем в феарт. Аня почувствовала, как в волнении забилось её сердце, безумно хотелось, чтобы всё получилось с первого раза, едкое замечание учителя на прошлом занятии ещё было живо в памяти девушки.
Габриэль приветливо кивнул на свободное место рядом с собой. «Нет, – кричал внутренний голос, – не приближайся к нему!». Но Аня пообещала себе, что это лишь ради удачного феарта. Была ли тому причиной близость представителя алмарского рода или она всё же не зря занималась каждый день всю последнюю неделю, но, когда пятнадцать минут спустя девушка разомкнула веки, она отчётливо видела вокруг всех членов их группы светящуюся ауру, и даже её собственные руки излучали голубовато-белое свечение.
Меж тем Нолэ велел ученикам пройти вглубь комнаты, а сам хаотично расставил по классу книги, пуфики и табуретки. Пару подушек он и вовсе подвесил к верёвкам, свисающим с потолка.
– Полоса препятствий, – объявил Нолэ. – Вы пройдёте её с закрытыми глазами, а осознание границ вашего астрального тела поможет вам обойти предметы.
Анна в волнении переглянулась с Габриэлем, и он первый вызвался пройти это испытание. С первого раза у него не получилось: он врезался в пуфик и задел свисающую подушку. Но Нолэ терпеливо указывал на ошибки, предлагая применить ту или иную технику, так что за вторым разом, юноша ловко перепрыгнул все препятствия и обошёл ловушки, свисающие с потолка.
Компания эльфов, с которыми Аня познакомилась до начала занятий, зааплодировала, девушка тоже захлопала, заметив, как исказилось презрением лицо одного крупного короткостриженого парня с толстой шеей, стоящего поодаль.
Следующий вызвался вампир Руссан Ветров. Он использовал те же приёмы, что помогли Габриэлю, и прошёл полосу. Ученики воодушевились, однако у Алена Вутера что-то пошло не так, и Гордон обрушил на него гневную тираду.
– Не нужно пытаться контролировать ситуацию, Вутер! Я прошу от вас прямо противоположного. Отдаться потокам энергии, которые сами проведут вас, следуя за потоками воздуха. Что непонятного?
Ален залился краской, но справиться с заданием так и не сумел.
– Следующий, – потребовал Гордон.
Анна рванулась было, но её опередила девушка-оборотень с туннелями в ушах и выбритыми висками. Та, как и Джанель, обладала рентгеновским зрением, и Гордон посоветовал использовать свой дар. У девушки получилось с первого раза, и по её методу Джанель также прошла полосу препятствий.
Аня не хотела оказаться последней, тем более что Габриэль прошептал на ухо «иди», невольно коснувшись щекой её волос. Но её опередил толстошеий здоровяк, едва не оттолкнув в сторону. Это был телепат Борис Броган – оборотень по происхождению. Гордон заметил его грубый жест и следил за выполнением упражнения с особым остервенением, но Борис прошёл полосу безупречно. Две девушки-оборотня зааплодировали, и даже Нолэ не мог не отметить успех парня должным образом.
Наконец, вызвалась Аня и подошла к учителю, чтобы он завязал ей глаза. Благодаря плотной повязке Аня не только ничего не видела, но и стала хуже слышать. Как ни странно, это помогло сосредоточиться. Сделав несколько подготовительных упражнений, Аня уверенно шагнула и тут же наступила на книгу. Раздался смех, в том числе неприятный визгливый комментарий Нейли Ланской. Аней обуял гнев – плохой помощник в данной ситуации. Но Гордон велел продолжать, поэтому девушка вновь глубоко вздохнула, отгоняя негативные эмоции. Она старалась раскрыть свой внутренний взор, ощутить границы астрального тела и потоки воздуха, которые всегда находят себе свободный путь.
И она пошла за ними, медленно, в такт своему дыханию, не позволяя себе ни о чем думать и ни на чем концентрироваться. Только воздух, только эта невидимая и всемогущая субстанция, что наполняет её лёгкие, ведёт по комнате, помогая преодолевать ловушки, лавируя между табуретками, пуфиками и прочими препятствиями, уже не касаясь их. Дважды она останавливалась и меняла курс, как оказалось, из-за того, что прямо перед ней с потолка свисали подушки.
– Молодец, – произнёс Гордон совсем тихо так, чтобы слышала только она. Он развязал повязку и, не глядя на девушку, переключился на следующего желающего преодолеть его полосу.
– Кивер! – на этот раз Аня не успела даже выйти из института, когда её окликнул уже знакомый голос. Она хотела ответить что-то резкое, может, даже нагрубить, чтобы эльф отстал от неё. Но язык не повернулся – так уж открыто и тепло он улыбался.
– За тобой уже приехали?
– Нет, сегодня я еду на автобусе.
– Я могу подвезти тебя, если согласишься подождать ещё двадцать минут, у моей сестры вот-вот закончатся пары.
– У тебя есть сестра?
Увидев, как вытянулось лицо Габриэля, Аня поняла, что сморозила глупость. Должно быть, его сестра была какой-то выдающейся личностью, но она никак не могла вспомнить этого.
– Летом её признали алмарианом, – сообщил тот.
– Ах да, точно! – Аня поняла, что краснеет.
– Это даже хорошо, что ты не в курсе, – признался парень. – Все меня с этим достали. Так что, подождешь ещё минут двадцать? Я познакомлю вас.
Аня хотела ответить категорическим отказом, гордо развернуться и уйти с высоко поднятой головой. Но её так и распирало от желания увидеть девушку-алмариана, поговорить с ней на равных, словно она тоже часть этого духовного мира. К тому же Ане льстило, что Габриэль оказывает ей знаки внимания, и ничего не могла поделать с ударами своего сердца, которые учащались каждый раз, когда она смотрела на него.
– Зачем тебе занятия у Гордона? – как можно более холодно и равнодушно спросила она, с достоинством опускаясь на скамейку в холле. – Я так понимаю, ты учишься где-то в другом месте.
– В «Академии государства и права», – сообщил Габриэль, садясь на противоположный край. – Мы с сестрой весь прошлый год занимались с Нолэ индивидуально, было не так-то легко понять, кто из нас алмариан. Не хочу теперь терять приобретённые навыки, поэтому хожу на курсы, пока есть время.
– Ты жалеешь, что это не ты, а сестра? – Аня не так уж много знала об алмарском роде, начала интересоваться совсем недавно, только после знакомства с Эдвардом Гордоном. Насколько она понимала, алмарианы не обладали даром, как телепатия или рентгеновское зрение, но были наделены энергией, делающей их могущественнее других людей.
– Нет, – Габриэль усмехнулся. – Отец не пережил бы такого удара. Я ведь его единственный сын и наследник.
Аня хотела было спросить, чем алмарский дар помешал бы ему продолжить наследие отца, но Габриэль заговорил об Анне и Внешнем мире, где он никогда не был, и который, видимо, интересовал его.
– Нет, мы не отдаём в приюты своих пожилых родственников, чтобы получить их жильё, что за глупость! – Аня вышла из себя. – В который раз слышу этот немыслимый стереотип! Откуда вы берёте эту чушь?
Габриэль рассмеялся, сообщив, что многие в Ардхоне считают, что во Внешнем мире продаётся абсолютно всё и все.
– В газетах писали нечто подобное пару лет назад, – виновато добавил он. – Прости, если обидел тебя.
– Проехали.
– Ты скучаешь по своей стране?
– Да, – призналась Аня подумав. – Она несовершенна, но… я люблю её.
Габриэль понимающе кивнул:
– Я бы тоже скучал по Валдарии, если бы попал в мир лучший, чем этот.
– Почему ты так уверен, что Ардхон лучше Внешнего мира?
– Ну как же! У нас нет детских домов, безработицы и голода, высокий уровень жизни, медицины и образования. Поверь, уж я-то в этом разбираюсь. И это всё учитывая тот факт, что мы уживаемся вместе с представителями других видов, тогда как в странах Внешнего мира столько расизма и национальных распрей.
Аня ничего не ответила, наверное, Габриэль был прав, но девушке ровным счётом не хотелось говорить о том, как ужасен мир, в котором она выросла.
– Прости, – тот покачал головой, – я не хотел испортить тебе настроение. Это всё академия, я ведь учусь на политолога, у нас что ни лекция, то дебаты.
– Наверное, ты прав, – девушка пожала плечами, – но, если наш мир так ужасен, почему вы пользуетесь почти всеми нашими изобретениями? Начиная от скамейки, на которой мы сидим, и заканчивая телефоном у тебя в кармане. Ты ездишь на электрокаре и варишь по утрам кофе в кофемашине, их тоже спроектировали во Внешнем мире, знаешь ли. Здешние изобретатели могут лишь модернизировать то, что придумал уже кто-то другой. Ой, прости! – Аня наигранно закрыла рот ладошкой. – Я сказала, не подумав, ты, наверное, не варишь кофе, у тебя же есть прислуга.
Аня злилась. Одно неосторожное слово в адрес её дома, её родины, и молодой эльф попал в чёрный список. Теперь ему придётся через голову прыгнуть, чтобы она вычеркнула его оттуда. Хотя внутренне Аня радовалась, что Габриэль дал ей повод испортить о себе мнение.
Парень приоткрыл в изумлении рот.
– Ты очень смело высказываешься для девушки, – с восхищением признался он.
– Для девушки? – Аня недобро сверкнула глазами. – Это норма вообще-то. Я не виновата, что в вашем эльфийском обществе права женщин так ущемлены. Во Внешнем мире в цивилизованных странах, тебя бы давно обвинили в половой дискриминации.
– У нас разные понятия о том, что делает страну цивилизованной, – Габриэль примирительно улыбнулся, явно желая сменить тему разговора. – По мне, так любая страна, где законно ездить на велосипедах, должна быть приравнена к варварской! Ненавижу велосипеды.
Аня натянуто улыбнулась. Если ему было по душе, чтобы она глупо хихикала и восторгалась всем, что он говорит, то сегодняшний их разговор будет последним. Что ж, оно и лучше. Но она не учла, что говорила не с обычным парнем, а с эльфом. Габриэль по одному только взгляду понял перемену в её настроении. Он виновато опустил голову и глубоко задумался, так что следующие несколько минут они просидели в полной тишине, которая, похоже, ничуть не напрягала эльфа.
– На кого ты учишься? – наконец спросил он.
– На менеджера по связям с общественностью.
– Ты сможешь работать связистом между Внешним и Внутренним миром.
– Да, я знаю, – слишком резко ответила Аня и поджала губы.
– Мы с отцом однажды… – с жаром начал было он, но вдруг осёкся и добавил уже другим тоном: – Думаю, это востребованная профессия.
– Спасибо, – Ане вдруг стало неловко за своё грубое поведение, и она тоже сменила тон: – Как зовут твою сестру?
– Ариэль. Она удивительный и самый лучший человек на свете, – сообщил он, и взгляд его наполнился нежностью и теплом. – Мы двойняшки, поэтому было так сложно определить, кто из нас алмариан. Но, как и всегда, этот дар достался первому рождённому, то есть Ариэль. Она уже идёт…
Оба прислушались. Анна пока что не слышала даже шагов, должно быть, у Габриэля и его сестры была прочная связь, потому что Ариэль Рабвель появилась только минуту спустя. Точнее, сначала появилось некое чудесное чувство, что сейчас произойдёт что-то очень хорошее, радостное. А уже затем по коридору лёгкой походкой к ним подошла сама эльфийка.
Аня вспомнила своё первое впечатление от встречи с Гордоном, это было нечто похожее. Казалось, что перед ней предстало неземное создание, ангел, спустившийся с небес. Каждая клеточка тела Ариэль светилась, и даже запахло как-то по-особенному: свежо и приятно. Аня поняла, что зачем-то встала на ноги вслед за Габриэлем, который поднялся, чтобы приобнять сестру и поцеловать в лоб. Они были удивительно похожи! Длинные светло-золотистые волосы, тонкий нос, остро очерченный угол челюсти, аккуратные губы, словно застывшие в полуулыбке. Они оба казались совершенными, и сложно было не любоваться братом и сестрой Рабвель с открытым ртом.
Габриэль представил девушек друг другу, обе смущённо заулыбались и зачем-то помахали руками, хотя стояли совсем рядом. К счастью, неловкое знакомство быстро закончилось, потому что Габриэль предложил поспешить к машине и выехать пока не начались пробки. По дороге заговорили об учёбе и занятиях у Гордона, и Аня заметила, что голоса Рабвелей звучат как одни и те же аккорды, сыгранные в разных октавах.
Ариэль была скромная и очень застенчивая девушка. Она выглядела чем-то расстроенной, но чем дальше они отдалялись от замка, тем легче становилась её походка и звонче голос. Она даже рассмеялась, услышав рассказ Ани про преподавателя космоэнергетики в колледже. Тот принял обет молчания, но продолжал вести лекции, жестикулируя, как мартышка.
– Суть ведь была не в том, чтобы не произносить слова, – Ариэль покачала головой. – Обет молчания берут, чтобы очистить разум от мыслей и суеты.
– Вот именно! А ещё я читала, что молчание способствует формированию новых нейронов в мозгу, – заметила Анна.
– Вам это явно не грозит, – хмыкнул Габриэль, который выглядел при этом крайне довольным тем, что девушки нашли между собой общий язык. Они сразу же набросились на парня с обвинениями и шутливыми угрозами, а когда дошли до парковки, Ариэль указала Ане на блестящий тёмно-синий электрокар марки «Шершень»:
– Садись вперёд, а я поеду сзади.
Аня хотела было отказаться, ей было неловко занимать место, явно принадлежавшее эльфийке, но Габриэль тоже открыл для неё переднюю дверцу. В салоне оказалась куча маленьких мягких игрушек, одни были прицеплены к панели, другие висели на липучках, третьи валялись в кармашках и бардачке, а на сиденьях были пушистые квадратные подстилки. Аня подумала о том, что всё это дело рук Ариэль. И ей показалось, что она вторглась в чьё-то личное интимное пространство, оказалась там, где не должна была быть. В мире этих двух эльфов, таких идеальных и глянцевых на первый взгляд, но живых и настоящих внутри.
Глава 7. Алма?риан
Ариэль Ра?бвель было двенадцать, когда она впервые почувствовала, что отличается от других детей. Она не была телепатом, но на каком-то ином, интуитивном уровне, понимала, что чувствуют или думают другие люди. Животные слушались её, и даже сторожевые псы робко поджимали хвосты, когда она проходила мимо. Звучание её голоса завораживало, и она могла заговорить любого, выведав всё, что ей нужно, или заставив подчиниться своей воле. Непоседливый и активный брат, лишённый такого дара, часто вынуждал Ариэль использовать эти силы в их детских играх и шалостях.
Но в шестнадцать всё резко прекратилось. Ариэль уснула беспечной шебутной девчонкой, а проснулась закомплексованным подростком. А всё потому, что по мнению матери ей пришла пора взрослеть, а взрослеть девочке категорически не хотелось. Ариэль была бы счастлива провести всю свою жизнь, лазая за братом на конюшню или пытаясь пробраться на запертый чердак в поисках семейных сокровищ. Однако сам Габриэль изменился и повзрослел в одночасье. Едва их отец произнёс фразу «я нашёл тебе очаровательную невесту», и шкодливый мальчишка превратился в задумчивого утончённого юношу. Ариэль же превращение из гадкого утёнка в лебедя так и не удалось. Она начала блёкнуть на его фоне, винить себя в недостаточной зрелости, потом в скудности ума и, наконец, в отсутствии всякого очарования. Весь её природный дар зачах, и когда пару лет спустя Ариэль попала в руки Го?рдона, от неё осталась только запуганная, неуверенная в себе девочка.
И всё же она была алмарианом. Первый месяц учёбы в «Институте космоэнергетики и тонких тел» Гордон велел Ариэль следовать за ним по пятам, брал с собой на сложные сканировки и заставлял выслушивать вместе с ним проблемы людей, приходящих к нему за помощью. Однажды прямо при ней старушка привела мальчика, который не говорил и страдал нервным тиком с тех пор, как у него на глазах погибла мать. Гордон даже не стал ни о чём спрашивать, а просто обнял ребёнка. Мальчик заплакал, уткнувшись мужчине в грудь, и Нолэ плакал вместе с ним. А когда оба успокоились, ребёнок заговорил.
Ариэль долго была под впечатлением от этого случая. Наверное, тогда она впервые поняла, какая именно сила есть в ней и сколько всего она способна сделать в этом мире. Но как бы девушка ни старалась, уроки Гордона с каждым разом становились для неё всё сложнее.
– Услышь и почувствуй, – нараспев произнёс Гордон, когда Ариэль в очередной раз вошла в феа?рт. Голос его словно разбудил в сознании девушки дремлющие до этого времени центры. Ей сразу стало слышно тиканье часов, дыхание Гордона на другом конце комнаты и удары его сердца. А позже, где-то над головой, Ариэль ощутила движение пяти или шести людей и ещё множество едва уловимых тонких вещей, незаметных обычному человеку. Потом Ариэль почувствовала, как большая белая фигура приблизилась к ней, и в следующую же секунду её охватило чувство опасности. Ведомая инстинктом Ариэль резко нагнулась, услышав только, как что-то со свистом пронеслось там, где секунду назад была её голова.
– Неплохо, – Гордон обошёл её и поднял небольшую подушку. – Вставай.
С помощью разных других упражнений он обозначал границы её телепатических возможностей. Например, передвижения Эдварда за дверью аудитории она уловить могла, а вот когда он отдалился больше чем на пятьдесят метров, теряла его из виду. Обычного феарта в медитации уже было недостаточно, теперь нужно было уметь войти в него в любой ситуации, сохранить свою внутреннюю целостность даже в минуту опасности. Поэтому Нолэ частенько закидывал Ариэль подушками или даже предметами потяжелее, а однажды даже бросился за ней сам через весь кабинет. Ариэль этого никак не ожидала и с визгом кинулась от внушительной фигуры Гордона за кафедру.
– Когда я был в Сибири, одного мужчину одолел бес, – признался тогда Нолэ, строго разглядывая ученицу. – Из него полезло всё худшее, что было в нём. Он изнасиловал и убил восемь человек, прежде чем я его поймал. Думаешь, мне не было страшно? Или, может, я не хотел убежать от него? Демон давал ему силы, а…
Гордон замолк на полуслове, увидев, как Ариэль виновато потупила взор.
– Тебе стыдно? Винишь себя?! – рявкнул он, заставив девушку вздрогнуть. – Что мне от твоей вины или сожалений?! Это эмоции, на которые ты больше не имеешь права!
Он много рассказывал девушке о том, как жил в Сибири. Его сослали за Уральский хребет в дикие шаманские земли, где он должен был использовать свой дар на благо общества. Эта часть Валдарии практически была не заселена, более того, она считалась заповедной. Исключения составляли разве что учёные, изучающие эту зону. Всё дело было в сущностях, которые заполонили Сибирь, Дальний Восток и все азиатские земли вплоть до Гималаев. Эти опасные бестелесные существа с собственным сознанием большей частью оставались невидимыми, но могли принимать и человеческие облики. Низших из них видели даже люди Внешнего мира, называя в своих легендах и сказках лешими или домовыми. Высшие же сущности нередко проникали в сознание человека и овладевали его волей. Именно с ними сражались и не давали распространиться по всему Ардхону шаманы западно-сибирских равнин, к которым и был сослан Эдвард. Этот путь для него, как для алмариана, оказался судьбоносным. И теперь Гордон понимал, что, именно лишившись всего и оказавшись в условиях экстремального выживания в суровой тайге, он открыл в себе духовные силы, которые избалованному эльфийскому дворянину и не снились.
Эдвард пытался объяснить Ариэль, как теперь использует свой алмарский дар и почему решил помогать в первую очередь именно душевнобольным.
– Психические расстройства, приведшие к возникновению физических недугов, это самые сложно излечимые заболевания, – поведал он.
– Но ты не врач, – заметила Ариэль.
– Я исцеляю душу. А болезнь тела – это лишь отражение душевных недугов.
Девушку же пугали его пациенты, и она была уверена, что никогда не выберет для себя работу с умалишёнными. Зато её перестал пугать сам наставник, которого она с детства сторонилась. «Дядя Эд» – частый гость в их доме, казался Ариэль неприветливым и вечно недовольным мужчиной. Он обожал Габриэля, а по ней скользил взглядом как по пустому месту. А теперь вдруг превратился в её духовного наставника, человека, которому она должна была доверять.
Со второго месяца обучения Гордон, однако, вернул неприязнь своей ученицы к себе, вмешавшись в её рацион и режим дня. Здесь наставник оказался крайне дотошен и особенно беспощаден. Ариэль стала спать чуть ли не вдвое меньше, чем привыкла, и отказалась от всех своих самых любимых блюд. Бунт и желание высказать своему наставнику всё, что она думает, назревали в её душе каждое утро, но при виде Нолэ она робела и, стиснув зубы, покорно выполняла его требования.
Было всего семь утра, когда Ариэль, едва волоча ноги, вошла в небольшую аудиторию для занятий со своим наставником. Гордон уже был здесь.
– Скоро восход солнца, – напомнил он, – эта ресурсная медитация поможет тебе хорошо чувствовать себя весь день, даже если ты будешь спать меньше шести часов.
Нолэ стал показывать дыхательную технику, но Ариэль была так измотана ранним подъёмом и горой домашнего задания, что зевала чуть ли не каждую минуту.
– Прости, – девушка закрыла рот ладонью. – Ты сказал семь кротких выдохов или восемь, я прослушала?
– Я сказал семь коротких вдохов и один глубокий выдох, – процедил мужчина, – но раз ты так невнимательна сегодня, расскажи мне прежде о блокировке Павельса. Вы уже должны были изучить её на психологии.
– Блокировке Павельса? – у Ариэль в голове, кажется, вот-вот произойдёт блокировка. Девушка ничего не помнила, промямлив что-то о влиянии подсознательных решений на создание.
– Что за чушь ты несёшь? – буквально прошипел Гордон. Он смотрел на неё без злобы, скорее с полным разочарованием, если не сказать с отвращением. – Подсознательные решения?
– Ой, о влиянии сознательных решений на подсознание, – Ариэль готова была сквозь землю провалиться.
– Блокировка Павельса – это способность человеческого мозга принимать осознанные решения, вопреки выводам, сделанным на прошлом опыте, подсознательным установкам и инстинктам. К чему я это говорю?
– К тому, что мы сегодня будем делать ресурсную медитацию, – в отчаянье предположила девушка.
– Нет. К тому, что я всё ещё не оставляю надежду на то, что ты примешь осознанное решение становиться лучше и сильнее с каждым днём, вопреки всем своим неудачам, необоснованному страху передо мной и полной уверенности в собственной бездарности.
Ариэль поняла, что сейчас заплачет, и отвернулась от Нолэ. Как же она ненавидела его в этот момент!
– Если ты думаешь, что я учу тебя от скуки или ради собственного удовольствия, то сильно ошибаешься, – с нажимом произнёс Гордон. – Что ты вообще сможешь в этой жизни, если не умеешь владеть собственными чувствами? Как ты будешь менять людей и внушать им любовь, если так слаба перед ненавистью?
– Ты очень сильно давишь на меня! – не выдержала Ариэль. – Иногда мне кажется, что ты специально это делаешь, словно хочешь вывести меня из равновесия, чтобы опять и опять научить…
– Я хочу, чтобы ты была целостная, Ариэль! Что толку, если ты будешь меня любить? Думаешь, я не смогу заставить тебя? Я многое могу, но сейчас я хочу, чтобы ты была источником всего, что происходит в твоей жизни и в твоей душе.
– Но мне всё время кажется, что ты просто издеваешься надо мной! – воскликнула Ариэль, ощущая, как слёзы выступают на глазах. Девушка так устала, что уже не могла с ними бороться. Эдвард тяжело вздохнул, не зная, смягчиться или снова накричать на ученицу. Он отвернулся, когда Ариэль закрыла лицо руками и заплакала.
– Мне очень тяжело, – произнесла она, всхлипывая, – я не всегда понимаю, чего ты хочешь от меня, ещё куча домашней работы по другим предметам, я просто устала. Я понимаю, что неправа…
– Урок закончен, можешь идти спать! – Эдвард махнул рукой, и девушка выбежала из аудитории.
Но если Ариэль ожидала, что после этого Нолэ смягчится к ней, то она сильно ошибалась. Он стал требовать ежедневных утренних занятий на восходе, долгих и усыпляющих медитаций и не спускал ей ни единого промаха.
Силы Ариэль были на исходе. Всё это должно было закончиться либо нервным срывом, либо открытием второго дыхания. Гордон, должно быть, был уверен во втором, девушка же каждый день ждала, что вот-вот лишится чувств на одной из пар или по дороге домой. Она закипала каждый раз, когда Габриэлю хватало наглости жаловаться на большую нагрузку в академии. И не могла скрыть зависти, когда тот целыми днями говорил об Анне Кивер. У неё самой ни то что не было времени влюбиться в кого-то, она даже не успела узнать имена всех своих одногруппников.
Когда казалось, что хуже уже быть не может, Договирск и его окраины покрылись толстым слоем первого снега, который, вопреки обычаю, не спешил таять. Гордон, очевидно, любивший зиму, пребывал в особо приподнятом настроении и придумал для своей ученицы новое задание. Должно быть, он находил его занятным, Ариэль же была уверена, что Нолэ опять издевается над ней.
– Как прошли упражнения с холодом? – он улыбнулся, сверкнув глазами. Надо отдать должное, Нолэ порой мог быть очень милым.
– Я пробую каждый день, – сердце у Ариэль забилось в тревоге.
– Ариэль, – Эдвард обнажил свои белые зубы, – есть только два ответа: «Я научилась не чувствовать холод» и «Я не научилась не чувствовать холод»!
– Я не научилась не чувствовать холод… – расстроилась девушка.
– Тогда возникает следующий вопрос: почему?
– Было очень много уроков, я не успела…
– Есть только один ответ на такой вопрос: «Я не захотела»! – он внимательно следил за её лицом.
– Я не захотела, – безвольно повторила Ариэль. Она уже знала, что если Гордон говорит с ней таким тоном, то спорить бессмысленно. Должно быть, удовлетворившись её смиренным ответом, Нолэ кивнул:
– Умение признать поражение – это уже победа, Ариэль. А теперь идём!
Гордон повёл девушку за собой по служебным коридорам и неожиданно вывел на улицу. Было ещё темно, и на заледеневшие сугробы опускался тяжёлый, крупный снег. Гордон снял камзол и, оставшись в одной рубашке и брюках, лёг прямо в сугроб, поманив Ариэль за собой. Девушка нервно рассмеялась, понимая, что дороги назад нет, и упала в снег рядом. Холод сразу пробрал её хрупкое тело, а голые ладони защипало.
– О чём ты думаешь? —раздался голос Гордона.
– О холоде и о том, что если я заболею после этого, будешь ли ты ругаться…
Эльф рассмеялся громким, заливистым смехом, так что вороны, примостившиеся на крыше института, с криками взвились в небо. У Ариэль от его смеха на душе вдруг стало так легко и весело, что тоже захотелось смеяться.
– Ты держишь фокус внимания на холоде, и он поглощает тебя, – пояснил эльф, – но кто сильнее? Холод или ты? Реши для себя.
– Но если мне холодно, то…
– То думай о чём-то другом. Научись управлять своим «фокусом», и ты начнёшь управлять миром.
Ариэль закрыла глаза, фокусируясь на звуках, на свежем морозном запахе и, наконец, на красоте снежинок, что падали с неба.
– Это упражнение не одного дня, – произнёс Гордон, Ариэль открыла глаза и увидела, его лицо совсем рядом. Учитель, как всегда, внимательно изучал её, провоцируя на разные реакции. Его рука неожиданно сжалась вокруг горла девушки, и та сдавленно вскрикнула, обхватывая его запястье.
– Разве сейчас тебе холодно? – равнодушно произнёс он, и Ариэль поспешно закачала головой. Гордон отпустил её, приблизив лицо ещё ближе, так что она почувствовала его горячее дыхание, и длинные волосы коснулись её лица. – А сейчас?
– Нет! – девушка воскликнула, отталкивая его, неожиданно испугавшись бездонной глубины его глаз и того холода, что был в них больше, чем мороза, кусающего тело.
– Вот чему тебе нужно учиться! – умозаключил Гордон, вставая и отряхивая рубашку. – Нам легко согреть других, ещё легче, когда кто-то согревает нас, но настоящее искусство – научиться согревать самого себя. И алмариан должен это уметь.
Ариэль кивнула, уловив в его словах более глубокий смысл и поняв, наконец, чего от неё хочет Нолэ.
Глава 8. Тучи сгущаются
Тем временем Герман Алемский готовился к сканировке. Он старательно выполнял медитации, предписанные Гордоном, и ещё дважды за это время увидел сон про отца. В первый раз опять тесная комната и чьи-то тяжёлые удары по лицу, привкус крови во рту и белая бескрайняя равнина. Но во второй раз сон больше походил на погружение в чью-то реальность.
– Я не просто видел всё глазами отца, я СТАЛ им! – делился Герман с Севастьяном.
Друзья прогуливались по городскому парку возле Та?рганского медицинского университета, где учился Крошин.
– И что именно ты… он делал?
– Я шёл по снегу… Он был неглубокий, и иногда виднелись клочки земли, – Герман устремил невидящий взгляд куда-то в пустоту. – На мне был пуховик и большие сапоги, но холода особо не было, как в тёплый зимний день. Воздух… знаешь, не было обычной морозной свежести. Я прямо чувствовал дыхание Рудольфа, как что-то неудобно мешалось в левом сапоге, и как вспотела шея. Это просто нереальное что-то, Сева!
– Думаешь это то, что он прямо сейчас делал?
– Да! – Герман кивнул и серьёзно посмотрел другу в глаза. – Я проник в его сознание, понимаешь! У меня даже руки трясутся, когда я это рассказываю.
– Те, кто плотно занимается космоэнергетикой, даже общаться могут друг с другом на расстоянии через телепатическую связь. Может, у тебя природный дар и стоит после колледжа поступить в институт, где работает Гордон.
– Нет, – Герман покачал головой и даже усмехнулся, это казалось ему чем-то несерьёзным для мужчины.
Парни прошлись в молчании, пока Севастьян не посмотрел на друга с любопытством и не спросил, что изменится, если он найдёт всё-таки своего отца.
– Это вопрос с подвохом? – Герман прищурился.
– Нет, конечно! Только правду говори.
– Когда я врал тебе? Когда я найду отца, я… ммм… он станет заботиться о бабушке и, возможно, даже о моей маме, и та, наконец, перестанет делать глупости, несоответствующие её возрасту. Решится проблема с наследством, в которое я не могу вступить, потому что отец официально не признан мёртвым, бабушка не оформляет свидетельство о смерти, и без него я не могу претендовать на родовое имение Алемских. К тому же у нас дома…
– Твою мать! Дружу с куском говна!
– Что не так? Ты думал, я скажу, что первым же делом брошусь ему на шею и буду рыдать со словами, «папочка, мне тебя так не хватало»?!
– Если бы я смог вернуть своего отца с того света, я бы так и сделал, – произнёс Севастьян без тени улыбки.
Алемский не принял слова друга близко к сердцу, а лишь отмахнулся. Севастьян был круглым сиротой и вырос в детском доме в Самаре до того, как его нашёл и забрал в Ардхон дядя. Герман же не мог понять всю ценность того факта, что у него, в отличие от Крошина, есть мама, бабушка. Он больше переживал из-за того, как несправедливо с ним обошлась судьба. Вот он вроде сын Рудольфа, но официального подтверждения нет. Граф по праву рождения и наследник рода, но как это доказать? Герман злился из-за этого и чувствовал себя обманутым судьбой. Будто ему подарили нечто огромное и значимое, но не разрешили пользоваться.
В своих мечтах он прогуливался по лужайке возле старинного здания с колоннами и лепниной. На нём было пальто на эльфийский манер и, может быть, даже трость. Слуги сновали туда-сюда, суетились вокруг «его сиятельства», а в газетах по всей Валдарии печатали его фото. Но самое главное, обо всём этом непременно должен был узнать его отчим, оставшийся в Саранске. И ещё одноклассники. И учителя из начальной школы. Вот только Герман никак не мог придумать, как донести до них минуту своего триумфа, ведь они остались во Внешнем мире? Ничего, он непременно что-нибудь придумает, главное сейчас – найти отца.
Юноша считал дни до встречи с Гордоном, пока, наконец, вновь не оказался на ухоженной тропинке по пути к круглому каменному замку. (На этот раз он предусмотрительно взял от города такси, всё-таки негоже графу ездить на метро). Секретарь проводил его в зал для практических занятий. Оттуда после урока выходили студенты: все они молчали, словно ещё пребывали в медитативном трансе и выглядели торжественно-одухотворёнными.
Внутри тёмной и душной аудитории его ждал Гордон. И хотя на нём были простые хлопковые штаны и кофта, нечто туманное, возвышенное окутывало высокую фигуру эльфа. Едва Герман взглянул на него, как все мысли улетучились, и даже голова слегка закружилась.
– Переодевайся, – произнёс голос Эдварда не то вслух, не то в голове юноши. И парень, как в замедленной съёмке, стал надевать принесённые с собой футболку и штаны. Сам эльф подошёл к раковине в углу аудитории и вымыл руки, звеня кольцами, которые зачем-то снимал с пальцев.
– Выбери место и садись на пол, – велел Гордон.
Герман в замешательстве забегал глазами по просторному залу. Что, интересно, он называл «местом»? Потоптавшись немного, парень опустился прямо на пол между грудой подушек и стеллажом. Когда эльф подошёл и сел рядом, юношу пробрала крупная дрожь от близости иных энергий, ладони были мокрые и холодные, и он потёр их о свои штаны.
– Готов? – спросил Гордон, и парень неуверенно кивнул. – Сделай глубокий вдох и на выдохе закрой глаза.
Возможно, виной всему была духота, но, когда Герман закрыл глаза, а его затылка коснулась тёплая и мягкая рука эльфа, сознание парня куда-то улетело.
Вместо высоких стен медитативного зала перед глазами вдруг возник холодный белый снег, затем чулан и мужчина, бьющий его по щекам, и, наконец, тёмное замкнутое пространство. Он сидел на каменном полу, держа в руках холодную железную кружку с каким-то питьём, во рту всё ещё был его вкус, и Герман сумел распознать крепкий чёрный чай. Потом он обернулся и увидел в метре от себя догорающие угли небольшого костра. Судя по затхлому сыроватому запаху и ощущению нависшего над головой камня, это была пещера. Тело Рудольфа начало подниматься на ноги, но сознание Германа вдруг рвануло куда-то, и парень очнулся на полу медитативного зала.
Голова кружилась, и его тошнило.
– Давай по-другому, – Гордон рывком усадил Алемского и снова приложил ладонь к затылку.
На этот раз всё было ясно и чётко, словно это не Герман летел по неизведанным просторам своего подсознания, а кто-то вёл его умелой рукой. Вот он снова идёт по снегу, вот картинки из других снов юноши, пещера и, наконец, опять чулан. Чья-то рука бьёт по лицу, и Герман стонет, сплёвывая кровь. На заднем фоне мужчина с пепельно-серыми волосами что-то оживлённо говорит, но в ушах стоит только шум от ударов. Однако Гордон ведёт Германа дальше, пока не достаёт из него все видения, связанные с отцом.
Алемский пришёл в себя на полу, он был весь в холодном поту, а перед глазами плясали круги. Гордон сидел рядом, прислонившись спиной к стеллажу, и напряжённо думал.
– Что вы увидели? – с трудом произнёс парень.
Ему пришлось приложить массу усилий, чтобы сесть, тело тряслось и отказывалось слушаться, будто всё ещё было частично во власти Гордона.
– Это странно, – наконец ответил мужчина. – Должно быть, вы с Офелией не так уж и ошибаетесь насчет Костина, потому что я видел, что человек, допрашивающий Рудольфа, именно он.
Герман издал возглас удивления, на большее он был просто неспособен.
– Затем с ним что-то случилось… что-то непонятное, я впервые такое увидел. Его тело будто расщепило на атомы, а затем собралось вновь. Это похоже на переход через Портал, но так, если бы он длился не долю секунды, а несколько минут.
– Костин ставил над ним опыты?
– Возможно.
– А где он сейчас? Вы отследили энергетический след? – Герман почувствовал, как его вновь пробрала дрожь, на этот раз от волнения.
– Мне очень жаль, – Эдвард не стал долго ходить вокруг да около, – я не смог это сделать. Такое ощущение, что места, где он сейчас находится, не существует. Либо оно не на земле.
Повисла долгая пауза. Каждый пытался понять смысл этих слов, гадая, что это может быть за снежная равнина.
– Думаю, Костин знает, что это за место, – решительно заявил Герман и не без труда поднялся на ноги.
– Нет, – Гордон покачал головой, – даже не думай! Ты сгинешь, как и твой отец, если пойдёшь к нему, помяни моё слово.
– Но он знает! – парень повысил голос. – Что ж мне теперь, в полицию пойти, сказать, что видел во сне, как много лет назад было совершено преступление? Если даже вы не смогли найти отца, его больше никто не найдёт!
Гордон не ответил, дожидаясь, пока эмоции юноши улягутся.
– Почему вы не попытались заговорить с отцом, пока делали сканировку? – уже более спокойно спросил Герман. – Мой друг говорит, что с помощью телепатии можно общаться как по телефону. Так раз отец жив – заговорите с ним! Спросите напрямую, где Костин его держит.
– Я не выстраивал сейчас телепатическую связь с Рудольфом, – мужчина покачал головой. – Он закрыт от меня так же, как всегда. Это ты во время сна выходишь с ним на контакт и видишь обрывки его жизни и воспоминания. Всё, что я сейчас сделал, это достал их из твоей головы.
Герман с разочарованием отвернулся.
– Если плотно займёшься космоэнергетикой и сможешь овладеть осознанными снами, то сумеешь сам поговорить с ним и обо всём спросить.
Это звучало как совет, разумный совет, но могло занять слишком много времени. Поговорить с Костиным начистоту и посмотреть, как учёный будет лгать, выкручиваться, выглядело более заманчивым.
– Сколько я должен вам за работу? – спросил Герман. Он переодевался в свою жизненную одежду, поэтому не заметил презрительного взгляда, который на него бросил эльф.
– Я не беру деньги за свою работу. Но ты расплатишься со мной тем, что не будешь подвергать риску свою жизнь и не сунешься к Костину ни на шаг.
***
– Мы пойдём к Антону Костину, – прошептал Габриэль Рабвель на ухо своей сестре.
Оба были в своей общей ученической комнате в родительском доме, куда приехали на выходные.
– Зачем нам к Костину? – спросила Ариэль, убирая учебник, по которому занималась, и во все глаза уставилась на брата.
Услышать ответ ей не было суждено: колокольный звон из парадной известил о прибытии гостя.
– Это ещё кто? – удивилась она.
– Отец вызвал дядю Эда, – сообщил Габриэль.
– Зачем?
– Это всё из-за скандала в Совете Федерации.
Ариэль облегчённо вздохнула, испугавшись, что Го?рдон пришёл, чтобы позаниматься с ней ещё и на выходных. Зато Габриэль явно был рад, он выскочил из ученической и побежал вниз по лестнице, встречать Эдварда.
Риндо?рн – родовое имение Рабвелей – находилось на западе Тиво?льских владений. Это была старинная каменная башня, которую Рафаэль Рабвель перестроил по последней моде. Треть первого этажа он отдал под огромный бассейн с сауной, рядом разместил бильярдную с камином и свой кабинет. В самом сердце башни меж тонких извилистых колонн расположилась открытая гостиная, где можно было давать настоящие светские приёмы. А вокруг по внутреннему периметру тянулась вверх каменная винтовая лестница, ведущая в спальни и комнаты для гостей. Она была сущим ужасом для многочисленной прислуги, которая вечно что-то с неё роняла или падала сама, споткнувшись на одной из трёхсот ступенек в погоне за идеальной чистотой замка.
Дом этот был гордостью Рафаэля, который был младшим из трёх детей Аннабель и Самюэля Рабвелей и не рассчитывал, что станет когда-то хозяином Риндорна. Однако его старший брат и сестра рано покинули этот мир, не оставив детей.
Хозяин дома и прибывший гость уединились в кабинете Рафаэля Рабвеля. С недавних пор Габриэлю было позволено присутствовать при всех деловых разговорах отца. Юноша очень этим кичился. Он так и видел себя его правой рукой и мечтал о блестящей политической карьере. Гордон всегда восхищал Габриэля, и сейчас, видя, как тот даёт советы отцу, опираясь на собственную интуицию, или проводит скорые диагностики, воображал, как когда-то и Ариэль будет подобным образом помогать ему принимать важные решения.
Саму эльфийку политические вопросы не волновали. Её волновала гора домашней работы и дополнительные задания Нолэ, с которыми она плохо справлялась. Так и не дочитав главу о «Семи способах выхода из транса», девушка спустилась к ужину.
Во главе длинного обеденного стола сидел Рафаэль – молодой с виду мужчина, которого можно было принять за старшего брата Габриэля, до того они были похожи. В глазах Рафаэля читался цепкий ум, а опыт прожитых лет превратил некогда скандального и непоседливого юнца в мудрого и терпеливого главу большого семейства.
Справа от Рафаэля обычно сидела его жена, но сейчас Адель, согласно традиции, уступила своё место гостю. Сама же женщина расположилась напротив своего мужа. Адель не раз по праву признавалась самой красивой дамой Эльфийского Княжества. Её кукольное личико с огромными голубыми глазами, казалось, принадлежало некой шестнадцатилетней юной красавице. Длинные, ниже талии волосы были белее снега, и вся её фигура излучала дивную грацию и женственность. Дочери, сидящие рядом с ней, меркли на её фоне, несмотря на то что младшая Мариэль унаследовала белоснежные локоны матери, и имела все задатки с возрастом превратиться в такую же красавицу.
Гордон терпеть не мог находиться в обществе Адель, он сразу чувствовал себя неуютно и становился невнимательным. Поэтому Эдвард снова заговорил с отцом и сыном Рабвелями о политике, то и дело хмурясь, когда хозяйка дома о чём-то заботливо спрашивала его или велела прислуге сменить ему блюдо.
К концу ужина, когда подали чай, Гордон понял, что чувствует себя неуютно не только из-за присутствия некогда любимой женщины. Кто-то не сводил с него глаз, и это оказался уже хорошо знакомый ему взгляд Ариэль. Привыкшая всюду следовать за ним в институте, она и сейчас по привычке внимательно следила за тем, как он ест и пьёт. И, скорее всего, от неё не ускользнуло смущение, которое он испытывал в обществе её матери.
Он взглянул на Ариэль, пытаясь угадать, что она думает по этому поводу: осуждает его или посмеивается? И понял вдруг, что никогда прежде, когда бывал в Риндорне, не замечал присутствия Ариэль, как сейчас, должно быть, не замечает младшей дочери Рабвелей. Дома в окружении семьи она казалась ему старше и будто бы даже красивее.
Он перевёл взгляд с Ариэль на Габриэля, а затем удивлённо уставился на Рафаэля:
– Как тебе это удалось? – он вновь взглянул на двойняшек. – Они так похожи.
Рабвели рассмеялись, и Адель сообщила, что вся Валдария обсуждала этот факт ещё прошлой осенью, когда двойняшки были выведены в высший свет.
– Твой сын невероятно похож на тебя, – Эдвард вспомнил вдруг молодого Рафаэля, дерзкого и избалованного любимчика Аннабель. Не каждому мужчине удавалось породить столь удачную копию самого себя. И хотя Гордон был человеком бессемейным, он почувствовал лёгкую зависть. – Есть хоть что-то от матери?
– Руки, – Габриэль поднял кисти.
– Да… – Гордон пригляделся. – Это её форма ногтей, я помню…
Он глубоко задумался, уносясь воспоминаниями в те давние годы, когда ему было позволено держать эти тонкие пальчики в своих руках, изучать их, жадно сжимая.
Ариэль снова внимательно смотрела на него. Эдвард понял, что она точно знает, о чём он сейчас думает, а может, даже и все остальные Рабвели. Дабы окончательно не испортить всем вечер, Эдвард поспешил откланяться.
***
Что-то неправильное было во всём услышанном Ариэль за ужином, что-то неприятное. Мысль о том, что у Нолэ всё ещё могли сохраниться чувства к её матери, вызывала почти физический дискомфорт. Ариэль хотела обсудить это с братом, но не знала, что именно скажет ему. Они никогда не говорили между собой о личной жизни родителей. Это была запрещённая, неприличная тема.
В конце концов, да и почему это должно так волновать её?!
– Так зачем нам к Костину? – спросила Ариэль у брата, желая отвлечься от ненужных мыслей.
Они как раз поднялись в ученическую. Когда были детьми, это была их игровая, а потом комната стала служить для приёма друзей и выполнения домашних заданий.
– Отец хочет помочь ему вывести на экспорт лекарство для оборотней, это вопрос государственной безопасности, – Габриэль самодовольно посмотрел на сестру, и уголки его губ расплылись в улыбке. – Отец сказал, что это будет моё первое самостоятельное дело.
Ариэль скептически покачала головой:
– Ну, конечно, ври больше. Кажется, я уже где-то слышала историю про первое самостоятельное дело, связанное с Антоном Костиным, с очень счастливым концом, – девушка сделала пальцами кавычки.
– Глупости! – отмахнулся тот
– Вовсе нет, Габриэль! Вообще-то, Гордон из-за него провёл в ссылке столько лет!
– Ох, ты теперь ярая защитница своего наставника, – усмехнулся он. – Лично я считаю, и отец со мной согласен, что единственный, кого стоит винить во всех бедах Гордона – это Рудольф Алемский.
Ариэль задумалась, но потом решительно покачала головой:
– Я читала, что его мать ищет его. Неужели он не поставил бы её в известность, если бы был жив и невредим?
– Всем ты веришь, Ариэль. А что, если это часть плана? Старушка разыгрывает драму для отвода глаз, а на деле…
– Замолчи! Ты говоришь ужасные вещи!
– Я тебе больше скажу, – не унимался тот, – слышала про объявившегося пару лет назад сына Рудольфа? А?лен Ву?тер говорит, что некоторые считают, будто он и есть сам Рудольф после пластической операции.
Ариэль рассмеялась, сообщив, что большей глупости в жизни не слышала.
– Так что за лекарство Костина? – спросила она.
– Препарат для оборотней нового поколения. Отец не хочет, сразу делать ему деловое предложение, говорит, что сначала нужно прощупать ситуацию и понять, стоит ли оно того. Поэтому мы пойдём на презентацию лекарства в следующую субботу, и я очень надеюсь, что ты сможешь помочь мне в разговоре с ним. Этот Костин тот ещё хитрец, а я не всегда понимаю, когда мне лгут, – признался парень. – А знать, что у него на уме нам необходимо!
– Ты всё это серьёзно? – Ариэль только сейчас поняла, что брат не приукрашивает. – Отец поручил это тебе? Ты пойдёшь один даже без папиного секретаря?
– Ага! – Габриэль расплылся в самодовольной ухмылке.
Почему, ну почему Габриэль так быстро и легко взрослел?! Ариэль даже стало завидно. Казалось невероятным, чтобы Гордон мог поручить ей принять одного из своих пациентов. Да она и сама ни за что бы не согласилась на такое. А папа поручил Габриэлю важное политическое дело.
– Ты чего? – брат, коснулся коленом её колена.
– Поздравляю, это очень здорово, – выдавила она из себя. – Ты хочешь, чтобы я поймала его на лжи, если он решит лукавить?
– Конечно! Ты ведь лучшая в этом! – Габриэль расплылся в самой искренней улыбке.
– Хорошо, – Ариэль опустила голову.
Она не была уверена, что сможет в ходе беседы без предварительных упражнений, понять истинные мысли человека. Но это был бы прекрасный опыт и настоящая проверка своих сил. Правда, Ариэль казалось, что это скорее закончится доказательством её бездарности, чем таланта. Но она не хотела делиться своими мыслями с братом и портить ему настроение.
– Я помогу тебе, чем смогу, но думаю, ты и сам сможешь определить искренность слов твоего собеседника, – заметила Ариэль. – В конце концов, ты ведь ходишь на занятия к Гордону.
Юноша рассеянно пожал плечами. В свою очередь, он не хотел признаваться сестре, что ходит туда исключительно ради Анны Кивер.
***
Эта девушка из Внешнего мира так прочно засела в голове Габриэля, что он пытался отыскать в этом некий потусторонний смысл. Он думал о ней, просыпаясь и ложась спать. Во время учёбы и даже когда общался с друзьями. А когда видел её раз в неделю на занятиях в институте, то дышать не мог, до того бешено сердце стучало в груди.
Габриэль никогда ещё так сильно не влюблялся и боялся, что эти чувства сыграют с ним злую шутку. Ведь он был официально помолвлен с испанской принцессой Арабикой Ли?стер. Полный грустных раздумий и сомнений он даже думал не пойти на следующее занятие. Но всё же изменил своё мнение, и не зря: Гордон как раз поднял тему телепатии.
– Сегодня я расскажу вам о силе мысли, – Нолэ начал урок. – Прочитать то, что происходит в голове другого человека, способен лишь телепат с врождённым даром, – все невольно покосились на оборотня Бориса Брогана. – Зато каждый способен улавливать невербальные сигналы. Так же как и каждый из нас после длительных тренировок способен научиться вкладывать в головы других свои мысли. Это близко к гипнозу, которым владеет Руссан Ветров, но в отличие от него мы не будем учиться управлять волей человека. Сначала мы попробуем невербально донести друг до друга послание, а затем научимся считывать чужое.
Гордон начал разбивать учеников на пары, их было одиннадцать, поэтому обычно он брал к себе Габриэля или Алана, но в этот раз выбор Нолэ пал на Анну. Габриэлю же досталась Нейли Ланская, от чего та пришла в восторг.
– Тишина, пожалуйста, – произнёс Гордон. – Начнём с парной медитации. Феарт в положении сидя. Можете приступать.
Все сели на пол лицом друг к другу и стали дышать в едином ритме. Габриэль старался выкинуть из головы все лишние мысли, не хватало ещё, чтобы Нейли залезла к нему в голову. Она и так была излишне доставучей и любопытной.
Парень внимательно слушал наставления Нолэ и изо всех сил старался настроить внутренний взор, но Нейли он совершенно не чувствовал и не «слышал» её мысли. Хотя Габриэль заметил, что ему было дико скучно, чего обычно не скажешь о занятиях у Гордона. Может, ему всё же передались эмоции Нейли? Или парню просто было тоскливо из-за невозможности видеть Анну в этом упражнении?
Габриэль судорожно начал отгонять мысленный поток подальше от Кивер, бедняжку Нейли просто снесёт лавиной, если она узнает о чувствах, бушующих в душе юноши. Он стал думать об Антоне Костине и той миссии, что поручил ему отец. Гадая, это на самом деле важное дело, и отец настолько ему доверяет, или уже решённый им вопрос, и Рафаэль просто даёт сыну возможность сделать свои первые шаги?
Вдруг кто-то рассмеялся. Сначала коротко и прерывисто, а затем и вовсе зашёлся настоящим приступом. К своему сожалению, Габриэль узнал голос Алана Вутера, недоумевая, из-за чего друг вдруг потерял контроль и так ведёт себя во время упражнения.
– Прекрати немедленно! – раздался голос Гордона.
– Что там? – прошипела Нейли.
Габриэль понял, что их контакт обречён, и начал постепенно выходить из феарта. Перед глазами плясали белые круги, и он часто заморгал, восстанавливая зрение. Все вокруг тоже хватались за головы, пытаясь прийти в себя, будучи вырванными из транса.
Алан сидел с закрытыми глазами, он нервно смеялся и раскачивался из стороны в сторону как сумасшедший. Гордон положил руку на его затылок и что-то зашептал. Габриэль тоже умел так делать. Словом, это была единственная эльфийская практика, которой он владел. Нолэ научил его летом, когда они занимались индивидуально, пока никто ещё не знал, кто из двойняшек окажется алмарианом.
Конечно, парень уже догадывался, что это будет Ариэль. Практики получались у него раз через три, в отличие от сестры он не мог сходу улавливать, что от него требует то или иное упражнение, и не выдавал нужной для алмариана силы энергии. Но умение повлиять на психику человека, коснувшись его затылка, далось Габриэлю с первого раза. Нолэ говорил, что через затылок можно совсем отключить человека или просто успокоить, если он сильно заведён. Видимо, это он и сделал с Аланом.
Напротив Вутера сидел вампир Руссан Ветров и самодовольно ухмылялся, глядя на эльфа, полулежащего на полу и с трудом приходящего в себя.
– Встать! – скомандовал Гордон, обращаясь к Руссану. Однако юноша не спешил повиноваться, смерив учителя надменным взглядом. – Кажется, мы обсуждали с вами, что гипноз возможен только под моим контролем, не так ли?
– Я просто передал ему свои мысли. Я не заставлял Вутера смеяться, – с вызовом ответил тот и посмотрел мужчине прямо в глаза.
– Все здесь знают, что вы лжёте, – констатировал Гордон.
Габриэль был согласен с Нолэ. Вот только он не знал, считает ли Руссана лгуном из-за своего предвзятого отношения к нему или почувствовал это на энергетическом уровне. Он очень надеялся на второе, ведь именно умение различать ложь и правду казались Габриэлю такими важными перед встречей с Антоном Костиным.
– Вы находите это забавным, я вижу, – Нолэ оскалился в недоброй улыбке. – Должно быть, тот факт, что вы подвергли всех риску, вынудив резко выйти из фаерта, вас тоже забавляет.
– Я зло, – вампир наигранно покачал головой.
Гордон бросил взгляд на Габриэля. Кажется, стало понятно, что именно здесь происходит.
Несколько дней назад СМИ Валдарии буквально взорвались от конфликта между чиновниками Совета Федерации, органа, фактически управляющего страной, куда входило по избранному члену от каждого вида. Представитель Клана остро отреагировал на предложение Российской Республики разработать противоядие от Кровавой чумы, способное на корню уничтожить гемоглобинную зависимость вампиров, сделав их обычными людьми. На последующее от Клана возражение эльфийский представитель заявил, что от «жажды» вампиров «всем одно только зло». Найти общий язык и мирно урегулировать процесс Совету не удалось. Конфликт вышел за рамки кабинета и вызвал самую бурную и противоречивую реакцию у народа.
Ящик Пандоры был открыт, и на поверхность всплыла самая больная тема Валдарии. Люди и эльфы заявляли о том, что будут спать спокойно, только когда вампирам подрежут клыки, а оборотным вырвут когти, а те, в свою очередь, обвиняли соседствующие народы в ущемлении их прав и попытках лишить преимуществ их видов. Угрозы посыпались даже в сторону предполагаемого изготовителя противоядия от Кровавой чумы – химика-экспериментатора Антона Костина. Учёный как раз только что закончил все опыты над лекарством для оборотней «Но?во», и Коммуна грозилась оборвать с ним все контракты.
Руссан Ветров явно был одним из тех, кто остро воспринял создавшийся конфликт. И хотя прежде он проявлял по отношению к Гордону уважение и даже не чурался звать его эльфийским словом «Нолэ», теперь же молодой вампир смотрел на учителя со злобой и неприязнью лишь только за то, что тот родился эльфом.
– Космоэнергеты – это люди, совершающие работу, близкую к врачебной практике, – меж тем спокойно пояснил Гордон. – И если вы определились с выбором в жизни и решили, что вы зло, то вам не место здесь.
Руссан с презрением фыркнул и направился к двери. Учитель даже не посмотрел в его сторону. Дождавшись, когда его шаги затихнут в коридоре, Гордон тоном, не терпящим возражений, велел ученикам вернуться к практике.
После занятий никто не расходился. Алан не скрывал ликования по тому поводу, что «мерзкий Ветров» ушёл, и теперь не придётся видеть его раз в неделю. Борис Броган с девушками-оборотнями обсуждали что-то вполголоса, и Габриэлю пришла в голову мысль, что и они сейчас объявят о своём намерении покинуть занятия в институте.
В глубине души он был бы этому даже рад. Они ничем ему не мешали, но на каком-то подсознательном уровне парень чувствовал себя дискомфортно в их обществе. У оборотней были свои законы и обычаи, во многом непохожие на эльфийские. А это значит, от них можно было ожидать всё что угодно. Они вели себя вызывающе, а хорошие манеры и вежливость эльфов поднимали на смех. При этом Борис Броган всё свободное время тискал и целовал то одну девушку, то другую, так что Габриэль не мог понять, с кем из своих соплеменниц тот встречается. Возможно, он встречался с ними обеими, и никто из них не видел в этом ничего плохого. Но для эльфов подобное поведение было неприемлемым, оскорбляющим их ценности.
С другой стороны, голос разума напоминал Габриэлю о том, сколько усилий и труда приложили его дед и отец, чтобы сблизить их виды, стереть границы между ними и дать возможность людям, эльфам, вампирам и оборотням жить вместе, без вражды. В свете печальных событий в Совете Федерации это было более чем актуально.
– Это не в твоих силах, – прошептал вдруг голос у его уха, и Габриэль резко развернулся, уже зная, чью прекрасную улыбку он сейчас увидит. Анна…
– О чём ты?
– Смотришь на Бориса и думаешь, как бы спасти нашу группу от раскола…
– Откуда ты знаешь? – Габриэль понял, что краснеет.
– Прочитала твои мысли, – Аня рассмеялась и добавила, увидев недоумение на лице эльфа: – Я сегодня была в паре с Нолэ. Это было невероятно! Он мысленно говорил со мной, а я ему отвечала. Никогда не думала, что способна на такое.
– Круто, рад за тебя… – Габриэль бросил разочарованный взгляд на Нейли Ланскую, с которой у них так и не получился контакт.
– Я теперь буквально вижу всё, что творится у вас в головах, – призналась Анна.
Она и впрямь выглядела не такой, как всегда: аура едва заметно светилась, а зрачки расширились. От неё веяло той энергией, которая обычно окутывала Гордона, и Габриэль пожалел, что не попросился к Нолэ в пару, чтобы также «раскачать» себя. Вместо этого он потратил час на Нейли и на мрачные мысли о Руссане.
– Жаль, что я так не могу, – признался Габриэль, правда, чем дольше он смотрел на Анну, тем быстрее из его головы выветривались переживания о вампирах и оборотнях. – А то я бы заранее знал, что ты ответишь, если я приглашу тебя поужинать.
– Заранее знал, что ответит тебе девушка на такой вопрос? – Аня подняла брови и рассмеялась. – Ты себе льстишь.
– Так да или нет? – Габриэль не планировал её никуда приглашать, это произошло само по себе – порыв, случайный поток.
– Не знаю, – честно призналась Анна и отвернулась. Улыбка сразу сошла с её лица.
Габриэль знал, что это возможность дать «заднюю», отвертеться от своего неожиданного предложения. Но зачем? Зачем отказывать себе в удовольствии видеть Анну, слышать этот дивный голос и вдыхать такой нежный, сладкий аромат её духов? А удовольствия, которые скрывали эти пухлые губы и округлые гибкие изгибы её тела, не давали никакого шанса пойти на попятную. Габриэль судорожно сглотнул, поздно вспомнив, об остаточной способности Анны читать мысли. К счастью, девушка не смотрела на него, накидывая пальто. Она попрощалась с ребятами, оставшимися в классе, и направилась к двери. Габриэль поспешно взял свои вещи и вышел следом.
– Так мы поужинаем сегодня?
– Нет, – решительно заявила она, – мне нужно домой.
– А завтра?
– И завтра у меня много дел.
– В понедельник?
Анна, похоже, поняла, что он не отстанет. Девушка недовольно поджимала губы в ответ на его вопросы. И хотя Габриэль уже не раз признавал, что телепатия не его сильная сторона, ему виделось или хотелось видеть, что Анна так же тянулась к нему, как и он к ней.
– Я смогу только в следующую субботу после занятий, – сдалась она, поглядывая на часы. – Надеюсь, за ужином ты разочаруешься в моих светских манерах, и я избавлюсь от твоего назойливого общества. А теперь мне пора на автобус.
Габриэль победоносно вскинул кулак в воздух, когда Анна скрылась за поворотом. Что же следующая суббота грозится быть незабываемой. Парень уже успел расплыться в улыбке, когда в ужасе понял, что вечером следующей субботы как раз и состоится презентация Антона Костина.
Глава 9. Презентация
Герман Алемский не мог найти покой. Подкреплённые Гордоном догадки относительно причастности Костина к исчезновению отца всё чаще и чаще заставляли юношу думать о встрече с учёным, искать лазейки для того, чтобы подобраться к нему поближе. Огромных усилий ему стоило выбросить эти мысли из головы, но в начале ноября к нему зашёл Севастьян с двумя пригласительными в руке.
– Посмотри, это, кажется, твой Костин, – сосед протянул брошюрки с рекламой лекарства «Ново» для оборотней и приглашением посетить презентацию препарата.
– Откуда у тебя это?
– Мой дядя тоже химик, – напомнил Севастьян. – Нашёл сегодня у нас в почтовом ящике.
Молодые люди замолчали, пристально глядя друг другу в глаза.
– Зачем ты принёс мне? – спросил Герман, возвращая пригласительные другу.
– Ты ведь хотел увидеть его, – Крошин заговорщически ухмыльнулся. – Даниил ещё не видел почты, возьми их себе, я ничего не скажу.
Герман отказался, но Севастьян оставил пригласительные на столике в прихожей, заверяя, что такой шанс упускать нельзя.
Шанс.
Непонятная тревога охватила юношу. Интуиция о чём-то отчаянно хотела ему поведать, но будучи ещё недостаточно опытным в этой жизни, Герман не мог разобраться. Был ли то голос, предостерегающий об опасности, или, напротив, мольба не упустить подарок судьбы. В любом случае пригласительные мозолили Герману глаза весь день, не давая покоя, пока их так некстати не нашла Офелия.
– Откуда это у тебя? – её старческое лицо стало суровым.
– Севастьян забыл, – соврал Герман, но старушку было не провести.
– Это тот самый Антон Костин, который похитил твоего отца? – она поджала губы, отчего морщины вокруг рта проявились особенно чётко. – Что ты задумал?
– Эти пригласительные Даниила, дяди Севы, – на сей раз юноша не врал, – они не мои.
Герман поспешно взял их и вышел из квартиры, чтобы вернуть соседям. Но ни Крошина, ни его дяди с тётей дома, как назло, не было, поэтому парень просто спрятал бумаги в карман джинсов.
Вскоре с работы пришла Татьяна, и когда семья собралась за ужином, Офелия вдруг заговорила о сыне, чего обычно никогда не делала:
– Муж мой покойный тоже работал в органах, и когда Рудольф заявил, что хочет стать следователем, мы очень им гордились. Первый-то год он в оперативной группе работал, – Офелия улыбнулась каким-то своим воспоминаниям. – Почти каждый день захваты, налёты, облавы. Бегал в бронежилете с автоматом в руке. Я так за него боялась. Один раз, когда пытались накрыть контрабанду из Внешнего мира, в него даже стреляли, бронежилет спас. Гематома была на весь левый бок… Чего только не было! А потом его повысили, и первое же задание – операция «Антон Костин».
Женщина замолчала, уставившись куда-то вдаль невидящим взглядом. Герман переглянулся с матерью, не зная, как реагировать.
– Какой же этот Костин мерзавец! – неожиданно выдала старушка. – Как он лгал, глядя мне прямо в глаза! Думал, я не раскушу его!
Она серьёзно уставилась на Германа, и юноша растерянно отвёл взгляд.
– Я, говорит, вашего сына никогда не видел. Ждите, скоро найдётся, – Офелия с силой сжала в руках столовые приборы. – И я стала ждать… до сих пор жду.
Герман думал, что бабушка заплачет, но та лишь со злостью стиснула зубы. Лицо её помрачнело, и она стала казаться ещё старше, чем есть, да костяшки пальцев побелели, до того сильно Офелия сжимала вилку и нож.
– Ты уже отдал Крошину пригласительные? – вдруг резко спросила она.
Герман ничего не ответил, лишь с беспокойством уставился на бабушку. Но женщина восприняла молчание, как утвердительный ответ, и с досадой бросила, наконец, столовые приборы на стол.
– Пошла бы сама на эту его презентацию, да посмотрела ещё раз перед смертью в его лживые глаза!
Слова эти надолго врезались Герману в память. Он потерял всякий покой, а когда две ночи подряд снова видел сны, где он был отцом, принял, наконец, окончательное решение.
5 ноября он вместе со своим лучшим другом Севастьяном Крошиным добрался на поезде до Договирска и, пересев на такси, доехал до Портала №834 – частной точки, принадлежавшей Антону Костину и предназначавшейся для телепортации напрямик в его лабораторию.
Портал представлял собой одиноко стоящее каменное здание на вершине холма. По случаю презентации вокруг него скопилось множество машин и даже несколько микроавтобусов с лейблами телевизионных компаний. Во всём остальном местность вокруг была совершенно безлюдной, потому что по соседству во Внешнем мире здесь был город Саранск. По технике безопасности, дабы избежать аномальных явлений, в Ардхоне не строили ничего параллельно с внешними населёнными пунктами.
Герман не был в родном городе с тех пор, как переехал в Валдарию. Нахлынули воспоминания детства и ностальгия по родным местам.
– Погуляем по Саранску после презентации, – предложил он Севастьяну, и тот согласно кивнул.
Его самого не особо тянуло в родную Самару. Крошин до семи лет рос в детдоме, после чего попал в приёмную семью. Но счастливой сказки не случилось. Новые родители вскоре запили, но, прежде чем их лишили родительских прав, Севастьяна забрал двоюродный брат покойной матери – Даниил Бриджер.
Портал, связующий два параллельных мира, привёл молодых людей прямо в просторный вестибюль лаборатории Антона Костина. Всё вокруг было в жёлто-зелёных тонах с эмблемами лаборатории в виде кардиограммы, одна из кривых которой вырисовывала силуэт человека. Вестибюль плавно перетекал в полную народа выставочную галерею со стендами, за которыми люди в белых халатах рассказывали про лекарства, широкий ассортимент которых производился в компании Костина.
Севастьяну, как будущему врачу, всё вокруг было безумно интересно, он прослушал целую лекцию об антибиотиках нового поколения и заставил Германа зайти вместе с ним в тёмную комнату, где под потолком висели светящиеся сферы.
– Мало кто знает, что Антон Костин начинал свою карьеру как инженер-изобретатель, – произнёс встретивший их экскурсовод. – Он работал совместно с Гольфшеем над его лазер-проектором, который применяют для системы климат-контроля. Лишь последние десять лет Костин занимается фармацевтикой.
Затем экскурсовод показал им сферы, внутри которых был вакуум, но Костин смог заставить микроорганизмы жить и развиваться в нём.
– Это, как говорит сам учёный, только наброски. Создание Портала навело его на мысль, что кислород и воду можно также переносить сквозь пространство. И микрожизнь в этих сферах тому доказательство. В вакуумные капсулы были транспортированы сначала жизненно необходимые элементы, а потом простейшие организмы…
Дальше Герман уже не слушал, из выставочной галереи донёсся шум, и вскоре ведущий презентации в микрофон пригласил всех собравшихся поприветствовать Антона Костина.
Алемский пулей выскочил из тёмной комнаты, оказавшись почти вплотную к невысокому подиуму, в середине которого стоял лысый высокий мужчина в очках. Его голубые водянистые глазки бегали из стороны в сторону, пока гости аплодировали ему. Насладившись вниманием, учёный стал рассказывать о своём новом изобретении.
Говорил он очень конкретно и сухо, как человек, привыкший отдавать указания. Он был собран, время от времени отрывал взгляд от гостей и прохаживался по подиуму из стороны в сторону. Пару раз его взгляд даже упал на Алемского. Парень пытался слушать Костина, но никак не мог сосредоточиться: сердце в волнении стучало в груди.
– Таким образом, мутирующий ген всё время находится в пассивной фазе, не доставляя оборотням никаких неудобств, – подытожил Костин. – Ни для кого не секрет, что сейчас в лаборатории мы пытаемся смоделировать аналогичный препарат для вампиров. Опережая ваш вопрос, отвечу, нет, это не противоядие, вакцина не избавит их от Кровавой чумы, а лишь будет устранять нежелательные симптомы. Однако это намного сложнее, нежели изготовление «Ново». Хотя инициирующие мутации вампиров незначительны, их жизненные функции напрямую зависят от потребления заменяющего кровную массу гемоглобинного напитка. Который в своё время имеет высокий уровень ПЭ (прогрессирующий эффект). Вы знаете, что это?
– Чем больше пьёшь, тем больше хочется, – ответил кто-то из толпы.
– Верно, – кивнул Костин, не утруждая себя попыткой найти говорившего взглядом.
– На ком вы тестируете свои препараты? – спросил журналист с диктофоном в руке.
– Сначала «Нова» прошёл проверку на мышах и собаках, получив же одобрение министерства здравоохранения и международного комитета, мы провели тест на группе добровольцев. Результаты были стопроцентными.
Впервые за своё выступление Костин улыбнулся, и зал снова зааплодировал. Журналисты стали сыпать его вопросами один за другим, большая часть которых касалась конфликта с вампирами и попыток узнать, правда ли противоядие от Кровавой чумы когда-то удастся изготовить. Германа постепенно оттеснили от подиума, и ему показалось, что он вообще зря пришёл сюда. Севастьян снова потянул его к фармацевтическим экспонатам, пытаясь объяснить другу, что в фирме его дяди производятся некоторые компоненты, используемые Костиным в его препаратах.
– Очень хорошо, – холодно заметил Герман.
– Зацени-ка! – Севастьян в очередной раз с энтузиазмом куда-то указал, Алемский приложил все усилия, чтобы не послать Крошина, но вместо стенда с лекарствами, увидел, что на этот раз друг показывает ему на девушку.
Возле клетки с белыми лабораторными мышками, которых отдавали желающим даром, стояла высокая девушка с пышными вьющимися золотыми локонами. Герман уже видел где-то и этот профиль, и выразительные тёмные глаза.
– Я знаю её, – шепнул он другу, пытаясь вспомнить имя случайной знакомой. – Кажется, Анна Кивер. Подожди-ка меня здесь.
– Это же Рабвели, – бросил Севастьян ему вслед, указывая на парня и девушку, стоящих рядом с красоткой.
Но Герман уже и сам узнал знаменитых двойняшек. На всякий случай он заочно презрел этого разодетого эльфа, не сводящего взгляда со своей очаровательной спутницы, которая, похоже, тоже заметила Германа и заулыбалась ему.
Однако этикет в обращении к эльфам требовал сначала представиться Габриэлю, а уже затем заговорить с девушками, если тот будет не против. И если раньше Герману были по душе эти устарелые светские порядки подданных Эльфийского княжества, то сейчас они впервые его взбесили.
– Добрый день, – он коротко взглянул в глаза Габриэлю Рабвелю и поклонился. – Герман Алемский.
Тот в удивлении приоткрыл рот и переглянулся со своей сестрой, которая выглядела напуганной.
– Габриэль Рабвель, – наконец нашёлся эльф. – Моя сестра – Ариэль Рабвель. А это Анна Кивер.
– Да, мы знакомы, – сообщил Герман.
– В самом деле? – эльф бросил на Анну ревнивый взгляд. – И что вы делаете здесь, если не секрет?
– Ищу своего отца! – Герман сам не ожидал, что ляпнет такое.
Дурацкие алмарианы! С ним случилось то же, что было в присутствии Гордона. Зачем-то захотелось быть открытым и честным.
– Вы думаете, он здесь? – раздался взволнованный голос Ариэль Рабвель.
Алемский не успел ничего ответить, потому что глаза эльфийки неожиданно расширились, но на этот раз не от удивления, а от испуга. Герман невольно обернулся и увидел, что к ним идёт Антон Костин собственной персоной.
Сердце бешено застучало в груди юноши. Костин приблизился к ним, коротко кивнул каждому и обменялся с Габриэлем рукопожатием. Они негромко заговорили о господине Рабвеле-старшем и о поддержке, которую тот всегда оказывал Костину. С каждой минутой этот светловолосый эльф нравился Герману всё меньше.
Стоять вот так и слушать их было глупо. Герман уже хотел отвести Анну в сторону и спросить, что её сюда привело и чем закончился её визит к Гордону, когда воздух прорезало зычное «Эй, Алемский!», и все пятеро резко обернулись.
С другого конца зала к ним шёл Севастьян, неся в руках одну из светящихся сфер, которые им до этого показывали в тёмной комнате.
– Здесь просто невероят… – Крошин запнулся на полуслове, увидев Костина.
Учёный растерянно оглянулся, пытаясь понять, к кому тот обращается.
– Что вы сказали, юноша? – переспросил он. – Алемский?
Он посмотрел на Габриэля, затем на его сестру и Анну Кивер, после чего перевёл взгляд на Германа, присутствию которого до этого не придал значения. Глаза Костина расширились, и он невольно отшатнулся.
«Давай, сейчас!» – закричал внутренний голос в голове Германа.
– Мой друг звал меня, – парень шагнул вперёд, ощутив внутреннее ликование. Нет, всё же выражение лица Костина в эту минуту стоило того, чтобы тащиться в такую даль. – Герман Алемский – это я.
– Вот как! Я читал о вас в газетах несколько лет назад, – было видно, каких усилий стоит тому придать лицу невозмутимый вид.
– Читали обо мне? – Герман удивлённо пожал плечами. – Давно интересуетесь Алемскими?
Несколько человек, находящихся рядом, с любопытством уставились на них, и учёный взволнованно засуетился.
– Прошу вас, – Костин сделал шаг к Герману и понизил голос, – вы же не будете устраивать сцену, как ваша… ваша бабушка.
При упоминании об Офелии у Германа внутри всё закипело. Ему захотелось схватить этого мерзкого лысого очкарика за грудки и встряхнуть его. Судя по выражению лица Севастьяна, стоящего за спиной Костина, тот был всеми руками и ногами «за» такой поворот событий.
Но на плечо Германа неожиданно легла чья-то крепкая рука.
– Что это, Герман, ваш друг берёт экспонаты? – прозвучал голос Габриэля.
Парень грубо стряхнул с себя руку эльфа, но тому удалось переключить общее внимание на Севастьяна.
– Их раздают бесплатно, – набычился Крошин, прижимая к себе шар. Он не терпел, когда его обвиняли в воровстве.
И вновь некий внутренний голос подсказал Герману воспользоваться ситуацией.
– Так может, вы и мне подарите такой? Из рук автора, так сказать, сувенир для моей бабули, – Герман посмотрел учёному прямо в глаза и кивнул в сторону тёмной комнаты, как бы давая понять, что если он не пойдёт с ним, то разговор будет продолжен прямо здесь при гостях.
Костин понял намёк, ему вовсе не улыбалось разыгрывать спектакль на глазах прессы. Мужчина неохотно двинулся в нужном направлении, хмурясь и кусая губы. Герман поспешил за ним, но дорогу ему преградил всё тот же Габриэль:
– Что вы задумали? Зачем устраиваете сцену?
Герман не ответил ему, оттолкнул эльфа и пошёл дальше. Но до его ушей долетел сначала голос Ариэль, а потом и её брата:
– Он ищет своего отца.
– Что за дикость! Очередной скандал вокруг имени Костина Княжеству сейчас нужен меньше всего. Идёмте!
Рабвели увязались следом за Германом, а за ними обескураженная и ничего не понимающая Анна Кивер. Севастьян тоже был здесь, он всё ещё держал в руках стеклянный шар, и Герман уже знал, что друг скажет завтра: «Я его специально нёс, думал, разобью о башку Костина». А может, и впрямь ещё разобьёт? Интересно, чем закончится этот неожиданный разговор, раз Костин так занервничал? Герман подумал, что даже хорошо, что Рабвели и Анна потащились за ним – больше будет свидетелей.
Когда пятеро молодых людей во главе с учёным оказались в тёмной комнате с бледно-светящимися сферами, висящими под потолком, Антон Тимофеевич закрыл дверь и с разочарованием покачал головой:
– Габриэль, и вы с ними?
– Определённо нет, – заявил юноша. – Даю вам слово, я здесь, чтобы вытащить вас из затруднительной ситуации, а не усугубить её.
Костин скептически ухмыльнулся и перевёл взгляд на Германа.
– Очень умно с вашей стороны, юноша, подкараулить меня на глазах у всех. Что вам надо? – грубо бросил он.
– Хочу узнать, где мой отец, – честно и кратко произнёс Герман.
Если до этого его подёргивало от волнения, то оказавшись в полумраке этой странной комнаты, парень вдруг почувствовал спокойствие. В конце концов, он столько раз за последние недели прокручивал в голове разговор с Костиным, что был готов к любому ответу, любому повороту событий.
– Во-первых, я никогда не видел вашего отца! – сразу повысил голос Костин, выходя из себя. – Во-вторых, я понятия не имею, где он может быть! С чего вы и ваша бабушка решили, что я обязан найти его? Он, и этот выскочка Гордон, совершили преступление против меня. Это судом доказано! Так что катитесь со своими подозрениями подальше, у меня и без вас проблем хватает.
Казалось, от сменившегося тона Костина, его грубости, но больше всего от того, что он назвал Гордона «выскочкой», опешил даже Габриэль.
– Господин Гордон не выскочка, – вступилась за своего Нолэ Ариэль. – И вы лжёте.
Костин открыл было рот, чтобы что-то возразить девушке, но вовремя прикусил язык.
– Так, где мой отец?
– Мне очень жаль, юноша, что вы выросли, не зная своего отца, я вижу, как болезненно вы это воспринимаете, – сменил тактику Костин, – но, к сожалению, не могу вам ничем помочь. Иногда с утратами надо мириться.
– У нас есть доказательства того, что он у вас, – Герман переглянулся с Севастьяном.
Парень блефовал, но в данном случае все способы были хороши. Авось Костин опять выйдет из себя, потеряет контроль и во всём признается сам, да ещё и при свидетелях.
– Ничего у тебя нет, – ухмыльнулся учёный, скрестив руки на груди.
– Покажи ему, – Герман кивнул другу.
Крошин вытаращил глаза. Всё, что у него с собой было – это флешка с материалами по учёбе в заднем кармане джинсов, вряд ли Костина можно было запугать лекциями по патологической анатомии. Но, судя по выражению лица Алемского, у того был какой-то план.
– Держите! – Крошин грубо сунул учёному сферу, которую до сих пор держал, чтобы освободить руки.
Однако Костин вытаращил глаза, трясущимися руками принял шар и уставился на Севастьяна в полном изумлении.
– Как? – подавленно произнёс он, меняясь в лице. – Как вы узнали?
Теперь была очередь Севастьяна удивляться. Парень растерялся, но на помощь ему неожиданно пришла Ариэль Рабвель.
– Если Алемский на самом деле у вас, то лучше скажите правду! – воскликнула она.
Костин растерянно посмотрел на девушку и беспомощно захлопал глазами. Затем медленно отвернулся, опустил сферу на ближайшую тумбу и о чём-то глубоко задумался.
– Идите, – неожиданно велел он. – Я свяжусь с вами сам.
Герман, который уже давно перестал понимать, что происходит, переглянулся с Севастьяном, бросил растерянный взгляд на Рабвелей, недоумевающую Анну, и засеменил к выходу.
– И с вами я тоже свяжусь, Габриэль, – добавил Костин не оборачиваясь. – Очень хитро с вашей стороны. Вы явно превзойдёте своего отца.
Эльф открыл было рот, но Ариэль настойчиво потянула его за рукав, не дав ответить. Молодые люди покинули тёмную комнату и вышли в холл, только здесь Габриэль остановил Германа, требуя объяснения.
– Не спрашивай, Рабвель. Мы и сами ничего не поняли.
– У нас не было доказательств, – признался Севастьян, понижая голос, – хотели сблефовать.
– Ты понимаешь, Алемский, что из-за тебя у нас теперь проблемы? – зашипел Габриэль. – Костин думает, что я заодно с тобой!
– Почему он так напрягся, когда ты дал ему шар? Прямо в лице изменился, – Герман пропустил слова эльфа мимо ушей, обращаясь к Крошину. – Ты видел? Костин не играл.
– Да, – согласился Севастьян, – я тоже заметил.
– Ты слышал, что я сказал тебе? – Габриэль дёрнул Германа за плечо. – Ты пойдёшь к нему сейчас, извинишься и скажешь, что мы здесь ни при чём!
– Иди к чёрту, – Алемский с презрением посмотрел на эльфа и зашагал в сторону Портала, позвав Севастьяна за собой.
При операторе все пятеро молчали, поочерёдно вставая на круглый постамент и отправляясь в далёкое и в то же время близкое путешествие в другой мир. Но оказавшись в Ардхоне, Габриэль снова нагнал Германа по дороге к парковке и потребовал объяснений.
Чтобы как-то найти общий язык, волей-неволей Герману пришлось рассказать своим новым знакомым о вещих снах и сканировке Гордона. Причастность Нолэ в корне изменила отношение Габриэля к случившемуся. Было видно, что теперь он всерьёз воспринимает обвинения Алемского, но всё ещё не готов поддержать его из-за возникшей личной неприязни.
– Габриэль, если это всё так, то выходит, что Костин преступник, – произнесла Анна, которая с неподдельным интересом слушала рассказ молодого человека. – Ты не можешь оправдывать его, Герман прав.
– Гордон всегда называл его преступником, – подала голос Ариэль, которая до этого молчала. – И когда я посмотрела в его глаза сейчас, то увидела, что Костин лгал, сказав, что никогда не видел Рудольфа Алемского и что не знает,где он. А ещё ему было безумно страшно, потому что мы всё знаем. Но мы-то ничего не знаем! Это был блеф, но он точно на него купился.
– Ты увидела это в нём? – требовательно спросил Габриэль. – В самом деле увидела?
– Да! Это было чётко видно. Он знает, где Рудольф. Я и сама не ожидала, что пойму это… – призналась эльфийка.
Уже стемнело, они стояли возле забора между Порталом и парковкой. Вокруг была кромешная тьма, если не считать нескольких фонарей рядом со зданием, свет которых отражался в невысоких сугробах.
– Снова снег пошёл, – произнесла Анна и подняла голову, разглядывая пушистые снежинки.
Молодые люди замолчали, глядя в небо. Снег опять напомнил Герману об отце и о том, зачем он ходил к Костину. Если Ариэль и впрямь смогла считать такую информацию, то стоило вернуться и дожать учёного.
– Что же он подумал, когда ты дал ему эту сферу? – в который раз спросил он у Севастьяна.
Они стали строить догадки, Габриэль и Герман всё время спорили, переходя на крик, пока Аня не сообщила, что ей пора домой, и не положила конец их дискуссиям.
– Идёмте все в машину, – эльф был мрачнее тучи. – Я отвезу вас до Договирска.
Молодые люди уже почти дошли до электрокара Рабвеля, когда Ариэль резко остановилась, хватая брата за руку. А дальше всё произошло с невероятной скоростью: сначала из темноты показалась группа мужчин с масками на лицах, затем Анна вскрикнула и упала на землю. Что-то просвистело в воздухе, и Габриэль схватился за плечо. Ариэль выдернула из руки брата маленький красный дротик, но эльф уже потерял сознание. Севастьян предпринял отчаянную попытку и набросился на ближайшего нападающего. Он неплохо дрался, но его скрутили трое мужчин и вырубили ударом по голове. Герман метнулся к Ариэль, ему казалось, что они не посмеют причинить ей вред. Обидеть её – всё равно что ударить ребёнка. Но секунду спустя та уже лежала на земле рядом со своим братом с торчащим из-под лопатки дротиком.
Герман тяжело вздохнул, лихорадочно соображая, как можно выкрутиться из этой ситуации. Он ждал, что вот-вот и в его сторону полетит игла. Но мужчины обступили его, видимо, желая разделаться врукопашную. Германа не били с младшей школы, и он ни разу не дрался с тех пор, как стал жить в Валдарии. Всё же парень сжал кулаки, не собираясь сдаваться без боя, но уже второй удар огромного здоровяка по затылку лишил его чувств.
Глава 10. Случайность
Когда Герман пришёл в себя, то не сразу понял, сон это или явь: он был привязан к стулу в полукруглой металлической комнате с массивной дверью. Челюсть и голова зверски раскалывались, и всё было до боли похожим на виде?ния про отца, только на этот раз он был не один. Рядом сидел Севастьян, лицо которого было в крови, с другой стороны Анна, её густые волосы растрепались и закрывали лицо. За ней брат и сестра Рабвели.
Герман подёргал верёвку и попытался сдвинуть свой стул, но тот словно врос в пол и не желал смещаться ни на миллиметр.
– Сева! – он позвал как можно громче, надеясь, что остальные тоже придут в себя. Однако реакция поступила из-за двери, которая сразу распахнулась, и в комнату ворвался Антон Костин.
Он был взволнован и растрёпан. Аккуратный костюм, в котором учёный был на презентации, выглядел помятым, рубашка выбилась из брюк, красные воспалённые глаза выдавали усталость Костина, будто он уже давно не спит. Который же был час?
Но Герман не успел даже рта открыть, мужчина подлетел к нему и зашипел в самое лицо:
– Откуда ты узнал? Немедленно отвечай! Кто, кто сказал тебе?! И кто ещё знает о том, что Рудольф здесь?
Герман был настолько поражён услышанным, что лишь растерянно моргал в ответ.
Тогда Костин схватил его за ворот и как следует встряхнул:
– Ты что думаешь, я в игры с тобой играю? Отвечай, кто рассказал тебе о сферах и искусственной реальности? Кто предал меня? – мужчина перешёл на крик, от которого остальные ребята сразу пришли в себя.
– Я не понимаю, о чём вы, – попытался защититься Алемский, – какая ещё реальность?
Мужчина разжал руки и перевёл взгляд на других пленников, в ужасе уставившихся на учёного и напрасно пытающихся сдвинуться с места.
– Я блефовал, – признался Герман, – у меня не было никаких доказательств того, что отец здесь, лишь догадки… раньше не было. Теперь, когда вы сами только что сказали, вам придётся ответить!
– Ты ещё и угрожаешь мне? – Костин залился неприятным нервным смехом.
– Послушайте, Антон Тимофеевич, – раздался спокойный голос Габриэля, который, похоже, принял Костина за полного психа и теперь решил вразумить. – Нам очень жаль, что мы расстроили вас в такой важный день, да ещё отвлекли от гостей. Давайте вы успокоитесь и развяжете нас.
– Заткнись, Рабвель! Ты что, не слышал, он только что признался, что мой отец у него! – крикнул Герман и переключился обратно на Костина. – Отвечайте, где Рудольф? Что вы с ним сделали?
– Рудольф… – мужчина задумчиво уставился куда-то невидимым взглядом. – Так вы не знали, где он? А как же сфера?
Он кивнул на Севастьяна.
– Это просто случайность… – ответил парень, он с трудом шевелил разбитыми губами.
– При чём тут сфера? – подала голос Ариэль, она, как и все остальные, пока не понимала, чем светящийся шар так встревожил Костина.
– Случайность… – повторил учёный, пропустив вопрос эльфийки мимо ушей. – Подумать только… У вас было так, что вселенная словно ведёт вас за руку к какому-то делу, вкладывает в ваши руки инструменты?
Костин не смотрел на молодых людей, говоря как бы сам с собой.
– Я так давно думал об этом проекте, гадал, как же мне всё осуществить, чтобы не разворошить дела минувших лет. И тут вы сами приходите ко мне: случайная встреча, случайный разговор, случайная сфера, случайное недопонимание, случайно ни одного свидетеля и вот, вы здесь. Судьба подарила мне вас…
Герману казалось, что Костин описывает всё то, что творилось и в его душе. С тех самых пор, как Севастьян «случайно» нашёл раньше своего дяди эти злополучные пригласительные в своём почтовом ящике, всё стало происходить как по чьему-то заранее запланированному сценарию, и Алемский чувствовал себя марионеткой в руках судьбы. Были ли остальные ребята неудачниками, что оказались рядом с ним сейчас «случайно», или это тоже была часть общего плана Вселенной?
– Никто нас вам не дарил, – произнёс Габриэль, – вы же понимаете, что теперь у вас будут крупные проблемы. Ваши люди напали на меня, мою сестру и девушку и связали! Плюс ко всему выясняется, что вы держите у себя Рудольфа Алемского. Выйти сухим из воды на этот раз вам не удастся.
Учёный молчал, было неясно, слышал ли он вообще всё то, что сказал Габриэль. Костин о чём-то сосредоточенно думал, поэтому Рабвель предпринял ещё одну попытку:
– Давайте договоримся, если вы отпустите всех нас и Рудольфа Алемского, – эльф красноречиво посмотрел на Германа, словно давая понять, что не забыл о его мотивах, – то мы не станем поднимать шумихи, даю слово.
– Что? – Алемский, однако, не оценил великодушия эльфа. – Ты в своём уме? Этот мерзавец за всё ответит перед законом. Его нужно сдать властям!
– По-моему, господин Костин весьма агрессивно настроен, ты не заметил? Кажется, выйти отсюда любой ценой – более разумная позиция, – Габриэль посмотрел на Германа как на полного идиота.
– Мне плевать, кто и как настроен. В нашей стране существуют законы, которые он нарушил и обязан будет ответить вне зависимости от того, в каком он настроении…
– Алемский, ты понимаешь, что…
– Замолчите, умоляю вас, – перебил их сам Костин. – Всё это дико любопытно, но я прерву ваш бессмысленный спор, ибо вы никогда не выйдете отсюда.
Молодые люди замолчали. Тон, которым говорил с ними Костин, указывал на то, что он не шутит.
– Вы не убьёте нас, – покачала головой Ариэль.
– Нет, – согласился с ней мужчина, – убийство не входит в мои планы. У меня для вас более интересные перспективы.
Выражение его лица мгновенно изменилось, приобретя мечтательный оттенок.
– Как же долго я этого ждал… Сколько лет, сколько напрасных трудов, усилий. Думал, я загнан в тупик, уже почти смирился с тем, что моё величайшее изобретение так и не увидит свет.
– Вы что, хотите опыты на нас ставить? – с ноткой истерики спросила Анна.
– «Код-17»? – выдвинул предположение Герман.
– Нет, как ни странно, – Костин улыбнулся, глаза его недобро заблестели. – Я создал нечто ещё более гениальное, нечто неповторимое! Не буду ходить вокруг да около – я создал искусственную реальность!
Он выждал немного, чтобы посмаковать этот момент и посмотреть, какой эффект его слова произведут на ребят, но те пока не особо понимали учёного, больше думая о том, как вырваться из плена.
– Объясню проще: я смоделировал и создал маленькую вселенную. Безусловно, материя не может появится из ничего и исчезнуть в никуда – это всего лишь грамотная и выверенная телепортация почвы, кислорода и других элементов. Всё началось с тех самых вакуумных сфер, вслед за телепортацией микроэлементов я задумался о создании своего мира, собственной параллельной реальности. Пока что это островок площадью в пару квадратных километров, где я – великий архитектор, но, когда опыт будет завершён, смогу создавать вселенные на любой вкус! Подумайте только, у каждого состоятельного человека будет свой параллельный мир, не эти пошлые загородные дома или прибрежные виллы, а целый собственный мир, где всё, включая природу и климат, будет сделано по заказу!
Ребята слушали его, не особо веря, ибо это казалось слишком фантастичным.
– Знаю, как это звучит! Я и сам порой думаю, что это невозможно, но этот мир существует, и он прекрасен! Признаюсь, я совершил две ошибки: создал временно?е искажение, работающее не в мою пользу, и переборщил с климатическими исследованиями, но это пустяки. Мне удалось освоить полное управление всей флорой искусственной вселенной, не только бактерии и простейшие организмы живут там, но и млекопитающие. И сейчас, чтобы выставить это чудо на рынок, мне нужны доскональные исследования на человеке. О, как долго я ждал подходящие кандидатуры!
Костин в волнении заходил по комнате, держась за голову.
– Это воистину чудо, что у нас с вами всё так сложилось! О лучшем я и мечтать не мог! Я теперь не только смогу изучить жизнь людей в этих условиях, но и, возможно, даже проследить зачатие и рождение ребёнка.
– Что? – Аня вытаращила на него глаза.
– О, милочка, я ещё раз говорю, вы мой подарок судьбы – здоровые парни и девушки в репродуктивном возрасте, – он подошёл к Ане и убрал прядь волос с её лица. – Из тебя выйдет прекрасная Ева моего нового мира.
– Отпусти её! – рявкнул Габриэль, а Аня чуть шею себе не выкрутила, пытаясь сбросить руку учёного, но тот лишь рассмеялся, обратившись уже ко всем.
– Вы ведь останетесь там навсегда – этакие первопроходцы, а я буду за вами следить! – Радости Костина не было предела, и он не обращал внимания на вытянувшиеся в ужасе лица ребят. – О, это ведь ещё так интересно с социальной точки зрения: борьба за самок, становление лидера, неизбежный скачок от анархии к диктатуре!
– Что вы такое говорите? Вы больной! – воскликнул Габриэль. – Мы вам не крысы подопытные. Замолчите и развяжите нас!
Но учёный снова заходил взад-вперёд, в волнении кусая губы и представляя, как можно будет ещё использовать его «удачу».
– Нас очень скоро найдут, вам не на что рассчитывать, – Герман, похоже, тоже начинал потихоньку паниковать.
– О нет, не волнуйтесь, – Костин покачал головой, – вас не найдут. А здесь даже искать не будут. По данным камер наблюдения возле здания Портала Рабвели сели в электрокар марки «Шершень» с гос. номером «девятьсот восемьдесят семь, Г, Р» и уехали. Чуть позже два такси забрали остальных, водители, естественно, смогут это подтвердить. Благодаря транспортным картам в ваших личных вещах есть данные о том, как госпожа Анна Кивер благополучно добралась на метро до южного пригорода Договирска, а господа Алемский и Крошин вернулись в родной Та?рган. Куда вы все исчезли потом, меня уже не касается.
Ребята в ужасе открыли рты. У Костина было много связей и денег, вполне в его силах было сфабриковать ложные данные и видеозаписи. Поэтому, если всё на самом деле так, как сказал учёный, у них были большие проблемы.
– Мы ничего плохого вам не сделали! Зачем всё это?! – в отчаянье крикнула Анна. – Почему вы такой жестокий!
– Мне жаль, – тот снова задержал свой взгляд на девушке, – но это всё случай, воля судьбы. Ты просто оказалась в ненужное время в ненужном месте.
Костин с сочувствием кивнул Анне и направился к двери.
Теперь запаниковали все. Никто из ребят не верил, что тот и в самом деле создал искусственную реальность, поэтому подозревали, что Костин просто-напросто убьёт их или посадит в клетку и будет тестировать свои лекарства.
Костин вышел из комнаты, бросив на молодых людей взволнованный взгляд, какой мастер бросает на своё творение, и стал закрывать за собой тяжёлую металлическую дверь. Ребята закричали, осыпая мужчину кто угрозами, а кто мольбой выпустить их. Неожиданно комната погрузилась в темноту, и с шумом загудели приборы.
Герман вжал голову в плечи, всё вдруг показалось знакомым. И только когда комнату пронзила ослепительная белая вспышка, он понял, что уже много раз проживал этот момент в своих ночных видениях.
***
Интуиция – чувство, которое у жителей Внутреннего мира было особо хорошо развито. Настолько хорошо, что практически теряло всякую полезность. Предостерегающий голос в голове говорил на языке эмоций, заставляя человека чувствовать дурное предчувствие. Причиной ему могла быть как реальная опасность и угроза, нависшая над тобой и членами твоей семьи, так и что-то незначительное, вроде ливня, грозящего застать тебя в пути. Больше всего развитое шестое чувство тревожило людей, живущих в многоквартирных домах, ибо им приходилось переживать не только за себя, но и за соседей сверху и снизу. Слишком открытое внутреннее чутьё в большинстве случаях приносило одни только неудобства, поэтому немало времени на занятиях по космоэнергетике в колледжах было посвящено его притуплению, дабы исключить из своей жизни хроническое чувство ложной тревоги. Перед принятием важных решений или в моменты опасности люди могли настроиться на свой внутренний голос, в остальной же жизни народы Внутреннего мира были так же «глухи», как и обычные люди.
Таким образом, интуиция не смогла уберечь наших героев от беды. Не услышали её голоса и родные ребят. Единственное, что они не могли не почувствовать – безумный страх, который сковал их в тот момент, когда Костин запустил свою экспериментальную машину.
Го?рдон проснулся от крика в своей голове. Это была Ариэль, он увидел лицо ученицы, которое растворилось в белой вспышке и исчезло. Мужчину обуял страх, будто только что произошло что-то чудовищное, необъяснимое природой. Несмотря на попытки отбросить дурные мысли и уснуть, Гордон ещё долго проворочался в своей постели. Наконец, дремота уже почти одолела его, когда на прикроватной тумбочке зазвонил сотовый телефон.
На экране высветилось имя Рафаэля Рабвеля, и Эдвард почувствовал неладное.
– Извини, что разбудил тебя, – произнёс друг, – нам с Адель приснился один и тот же кошмар. Наверное, это глупость, но мы со вчерашнего дня не можем дозвониться детям. Габриэль лишь прислал сообщение, что они приедут к нам завтра, но…этот сон.
– Подожди, подожди, – Эдвард сел на кровати, ощущая, как неприятный холодок бежит по спине. – Что за сон?
– Ничего конкретного, просто Ариэль… что-то случилось, она кричала, и вокруг белый ослепительный свет. У Адель то же самое, мы проснулись одновременно… Почему ты молчишь?
Гордон попытался встать, но запутался в одеяле. В животе рождалась неприятная дрожь, предвещающая беду.
– Рафаэль, приезжай в Договирск. Встретимся в их квартире.
Но в своей квартире двойняшек не оказалось. Не объявились они и на следующий день, и отец и мать Рабвели обратились в полицию.
Гордон, узнав о том, что они посещали презентацию Костина, не смог сдержать своих гневных эмоций. Однако, несмотря на массу подозрений в адрес учёного, на видео с его камер наблюдения, которое тот с готовностью предоставил полиции, было видно, как двойняшки сели в машину и уехали.
На следующий день прогремело известие о пропаже в Таргане ещё двух молодых людей – Алемского и Крошина. Узнав, что те тоже были на презентации «Ново», Гордон связал оба этих исчезновения воедино. Но следователь, занимавшийся этим делом, отказывался принимать его показания в счёт из-за подробностей старой судимости, когда Гордон также винил Костина в исчезновении Рудольфа Алемского.
Да что там говорить, даже Рафаэль не связывал пропажу детей с их посещением презентации!
– Слишком много улик указывают на то, что они уехали от него, Эдвард, – сокрушался он. – Я знаю, что ты хочешь помочь, и что ты ненавидишь этого Костина, но поверь мне, в этот раз он точно ни при чём!
Спустя три дня после их пропажи в институт к Гордону неожиданно приехала Елена Кивер
– Подождите, Елена, объясните ещё раз, как понять, исчезла?
– В субботу после очередных твоих занятий Аня не пришла домой, – произнесла женщина. – Она живёт в Договирске с моим отцом, написала ему в восемь вечера, что едет на метро домой, но так и не объявилась. А её телефон нашли в вагоне…
Женщина с трудом сохраняла самообладание, руки, сжимающие кожаные перчатки, тряслись, а в глазах читался испуг, граничащий с ужасом.
– Ты полицию вызвала? – Гордон сразу забыл, что несмотря на давнее знакомство, решил говорить с Кивер на «вы».
– Да, они завели дело, наверное, и к тебе придут. Я… – Елена запнулась, зажав рот ладонью, ей пришлось сделать несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы успокоиться. – Я бы хотела, чтобы ты помог нам. Понимаю, что не обязан… по старой дружбе.
– Я помогу, – тревога, которая в образе Елены Кивер ворвалась в аудиторию Гордона пару минут назад, переросла в настоящую панику, внутренний голос активно пытался о чём-то сообщить мужчине. – У тебя есть какие-то догадки?
Елена ответила не сразу, тяжело вздохнув:
– Да, собственно, поэтому я и здесь. У тебя на курсах она познакомилась с каким-то парнем, эльфом. Я сразу была против, но…разве же дети в их возрасте слушаются советов! Она куда-то пошла с ним в субботу днём. С ним и его сестрой…
Елена говорила что-то ещё, но Гордон её уже не слышал, пытаясь уложить в голове услышанное. У него на курсе было два эльфа, и только у одного из них была сестра. Однозначно, Кивер говорит о Габриэле. А это значит только одно, в субботу девочка была вместе с двойняшками в лаборатории Костина, после чего, так же как и они, бесследно исчезла.
Часть 3. Снежный ком. Глава 11. Западня
Все пятеро пришли в себя словно от лёгкого толчка. Но Герман первый вскочил на ноги. Всё вокруг до самого горизонта было белым от снега. Небо подёрнуто плотной дымкой, сквозь которую не то что лучи солнца, даже его очертание не способно было проникнуть. Герман уже видел эту пустошь. Его виде?ния, его кошмары ожили, ввалились в реальность.
– Где мы? – Анна поднялась на ноги, потирая красные от верёвок запястья. – Он отпустил нас?
– Мы не дома… – Герман остерегающе покачал головой.
Если это место из его снов, то и Рудольф где-то здесь. Но парень не был уверен до конца, сначала нужно было всё исследовать, возможно, найти следы.
– Вставайте, надо осмотреться. Все целы?
Убедившись, что со всеми всё хорошо, молодые люди стали строить догадки того, где они находятся. Севастьян думал, что они в каких-то северных районах, где снег уже лёг. Однако воздух был слишком тёплый, какой бывает в конце марта, но никак не в начале зимы.
– Ветра нет, – прислушавшись, заметила Ариэль, – и такой странный запах… здесь душно.
На этом странности не закончились. Севастьян заметил, что место, где все пятеро очнулись, имеет идеально ровную поверхность, так как остальное пространство – холмистое.
Габриэль, который в отличие от всех остальных до сих пор сидел на земле, обхватив колени руками и о чём-то напряжённо думал, неожиданно резко встал, вглядываясь в белый горизонт.
– Что там? – Анна проследила за его взглядом.
– К нам кто-то идёт, – ответила вместо брата Ариэль.
Сердце в груди Германа словно пропустило пару ударов – в голове пронеслась мысль, что это его отец. Но в следующую же секунду он понял, что ошибся. Вдали показалась целая стая не то собак, не то волков. Крупные псы тяжёлой поступью бежали на них, то и дело проваливаясь в снег.
Молодые люди прижались друг к другу, не зная, как защищаться. Наконец, собаки остановились в нескольких метрах от них, дёргая носами и принюхиваясь. Их было около пятнадцати, это были овчарки, но с их вожаком и ещё парой собак что-то было не так: огромные клыкастые челюсти и массивные тела неестественных пропорций говорили о мутации.
– Каков план? – прошептал Севастьян, переводя взгляд с Германа на Габриэля, но оба парня молчали. Плана не было.
Вожак оскалился и предупреждающе зарычал. Псы дружно залаяли, как по приказу, и, к ужасу ребят, издалека послышался ответный лай. Поэтому все вздрогнули, когда Ариэль вдруг шагнула вперёд и вытянула руку. Герман бросил на неё встревоженный взгляд: девушка смотрела вожаку прямо в глаза, она была бледная, взволнованная, но решительно держала перед собой раскрытую ладонь и шептала что-то одними губами.
Собаки притаились и прижали уши. Быть может, это была эльфийская молитва, оберег? Герман не знал, но, что бы то ни было, вожак выглядел зачарованным и не сводил взгляда с Ариэль.
– Уходите! – громко произнесла эльфийка.
Голос её слегка дрогнул, однако собаки разом прижали уши и послушно затрусили прочь. А молодые люди долго и напряжённо вглядывались им вслед, не веря, что так легко отделались от смертоносной встречи.
– Нужно убираться отсюда, – произнёс Герман.
Двинулись в сторону, противоположную от той, где скрылась стая. Однако путь им преградил обрыв в человеческий рост. Найдя более или менее пологий спуск, молодые люди спрыгнули вниз. Оглядевшись по сторонам, они обнаружили в нагорье, с которого только что спустились, пять круглых отверстий в человеческий рост.
– Пещеры! – Аня рванула было к ним, но Габриэль ухватил её за руку.
– Вдруг там тоже есть дикие звери.
Все стали осматривать поверхность под ногами на наличие следов, но ничего не нашли.
– Какой странный снег, – Севастьян присел, разминая его в руках. – Кажется, что он выпал давно, но коркой не покрылся, не стал рыхлым…
– Он похож на искусственный, – заметил Герман.
– А это что? – воскликнул Крошин, глубже поддев сугроб ботинком. – Под ним песок!
– Снег на песке? – Аня округлила глаза. – Где же мы?
– Возможно, рядом река или озеро, – выдал предположение Рабвель. – Идёмте дальше.
Но ни реки, ни какого другого водоёма они не нашли. Снежная равнина простиралась до конца горизонта.
– Это очень странное место, – произнесла Ариэль, расстёгивая ворот пальто. – Как же душно.
– Это туман? – Герман указал рукой вперёд. – Я ничего не вижу.
Чем больше они обследовали всё вокруг, тем больше он убеждался, что это место из виде?ний про отца. Та же давящая на глаза белизна неба, снег, ощущение духоты. Даже сейчас, наяву, всё было похоже на сон, слишком неестественно, сюрреалистично.
– Мне кажется, здесь очень сильное электромагнитное поле, – предположила Анна. – Я всегда чувствую, когда с ним что-то не так… Это странное место. Давай не пойдём дальше.
Севастьян, однако, несмотря на предупреждения остальных, двинулся вперёд. Пройдя метров десять, он воскликнул, затем вытянул руку перед собой, и та растворилась в воздухе, будто вошла во что-то невидимое.
Ребята бросились к нему. Небо здесь словно упало, смешалось со снегом в некой молочно-белой дымке. Именно в неё то всовывал, то высовывал руку Крошин.
Испытав глубочайший шок от увиденного и поборов приступы паники, молодым людям ничего не оставалось, кроме как поверить, что Костин не шутил.
– Это искусственная реальность, – констатировал Габриэль, – созданный им клочок земли, куда он телепортировал нас.
– Мой отец здесь, – признался, наконец, Герман не своим от волнения голосом. – Всё сходится, Костин похитил его и посадил сюда. Вот почему мы не могли найти его ни в мире живых, ни в мире мёртвых. Он в искусственно созданном параллельном измерении!
– Как и мы теперь, – подытожил Габриэль, отчего всем стало не по себе. Эльф протянул Анне руку. – Идёмте, нужно обследовать те пещеры.
Герман не видел смысла тратить время на то, чтобы изучать их, он рвался найти отца:
– Как сказал Костин? Пару километров реальности? Стало быть, здесь не так уж много места, и отец должен быть где-то рядом.
– Как и собаки, – напомнил Габриэль, – если твой отец на самом деле здесь, то найдёт нас раньше, чем мы его.
Германа априори раздражало всё, что говорил этот эльф, но парень не стал спорить. Усталость и голод говорили о себе, он не мог вспомнить, когда обедал в последний раз и сколько с тех пор прошло времени. Если отец все эти годы провёл здесь, то чем питался? Возможно, на другом конце нет снега и там что-то растёт? В противном случае Рудольф уже давно мёртв.
Пока он обдумывал всё это, они вернулись к пещерам. Крайняя слева напоминала просторную полукруглую комнату с каменным столбом посередине. Каждая последующая пещера была всё меньше и меньше размером, в остальном же все они были совершенно одинаковые.
– Как он сделал это? – удивился Севастьян. – Должно быть, создал сначала электронный макет, потому что в природе не могут встретиться такие идеально ровные и одинаковые отверстия.
Ребята вернулись в первую большую пещеру. Свет освещал не все её углы, однако, дав глазам привыкнуть к темноте, молодые люди досконально исследовали её.
Возле каменного столба в полу было углубление, будто для костра. А справа начинались полукруглые широкие выступы почти до самого потолка пещеры, достаточно большие, чтобы на них можно было лечь в полный рост. Вся противоположная стена была испещрена углублениями разных размеров и форм. Севастьян бесстрашно исследовал все камни, но ничего, кроме песчаных крошек и скопившейся влаги, не нашёл.
– Нужно поспать, – предложила Ариэль, забираясь на самый высокий выступ. – У меня уже голова болит из-за местного магнитного поля.
– Спать? – воскликнул Герман. – Нужно найти моего отца, а затем решить, как мы будем отсюда выбираться!
– Ариэль права, – произнёс Габриэль, – я тоже плохо себя чувствую. Если мы поспим пару часов, это только пойдёт всем на пользу.
Алемского никто не поддержал, и когда все улеглись на выступах, то и дело ворочаясь на жёстких камнях в попытках уснуть, он сел возле предполагаемого очага и, опустив голову на руки, постарался уложить в голове всё случившееся.
Значит, Костин создал искусственную реальность ещё тогда, в 87-м. Должно быть, так же как с «КОД-17» строил планы о тестах на людях, невзирая на закон и высокие риски. А затем ему в руки так удачно попал Рудольф Алемский. Убивать его было слишком очевидно, а вот поместить в искусственную реальность – самое то! Неудивительно, что бедная Офелия никак не могла найти сына. Зато остаётся загадкой, как тот сумел выжить в этой снежной пустоши. Герман вспомнил сканировку у Гордона и свои видения. Несомненно, Рудольф Алемский жив!
Парень в нетерпении заёрзал на холодных камнях. В голове пока не укладывалось, что он находится в параллельном измерении, хотя и он ощущал неприятную головную боль и даже тошноту. Как только всё это произошло с ними? Неужели на самом деле – случайность, как сказал сам Костин? Нет, Герман искал отца и шёл на презентацию с явным намерением узнать всю правду о его исчезновении. Заговорил с Костиным и стал ему угрожать осознано, прекрасно понимая, что рискует. Вот только в его голове это были риски из разряда вызова полиции, избиения его охранниками или, как самое страшное, угрозы его родным. Что Костин так бесцеремонно схватит его, сфабрикует какие-то ложные улики и без зазрения совести поместит в искусственную реальность, дабы проводить свои опыты, в опасения Алемского не входило.
Он дважды предупреждал Севастьяна не идти с ним, должно быть, шестым чувством подозревая, что поход этот будет опасным. Но тот беспечно махал рукой. И вот теперь он тоже пленник. Совершенно невинный, непричастный, расплачивающийся своей свободой только за то, что он его друг.
Герман тяжело вздохнул и покосился на спящую фигуру Крошина. А что, если и им придётся провести здесь восемнадцать лет? Что, если выбраться отсюда невозможно? Будто кошмарное наваждение, мысль эта пронеслась в его голове, рождая настоящую панику. Парень встал и сделал несколько шагов взад-вперёд по пещере, дабы отогнать тревоги.
Рабвели и Анна Кивер уже спали. Герману не было жаль их так, как своего лучшего друга. В конце концов, они сами увязались за ним ещё на презентации, и этот мерзкий Рабвель всюду совал свой нос. Поделом ему, будет знать, что такое на самом деле вести дела с Костиным! Герман ухмыльнулся и сел обратно на камень. Что же касалось Ариэль, он даже был рад, что она здесь. Алемский помнил о её алмарском даре и надеялся, что он-то как раз и поможет вытащить их всех из этой западни.
***
Ребят разбудил неприятный спазм в голове. Габриэль растёр лицо руками, надеясь увидеть родные стены дома, но вокруг был лишь мрак и холодный камень пещер.
Не приснилось.
– Что это было? – произнесла Анна, слезая со своего камня. Она была бледная, со взлохмаченными волосами и сонно потирала глаза.
– Когда мы очнулись здесь первый раз, то я почувствовала то же самое, – призналась Ариэль и направилась к выходу из пещеры. Габриэлю захотелось остановить её, но он не смог найти, под каким предлогом это сделать.
Ариэль всегда первой шла навстречу опасности, даже не думая о том, что совершает нечто героическое. В детстве она бежала сдавать кровь или лечить зубы, пока маленький Габриэль бился в истерике, вися на руках матери и медсестёр. Именно она первая призналась отцу, что они разбили бабушкину вазу семнадцатого века, и горько плакала из-за того, что тот отшлёпал Габриэля, а ей просто погрозил пальцем. А прошлым летом нырнула с утёса в реку. Габриэль тогда стоял на краю обрыва и никак не мог собраться с духом. «Ты чего?» – удивилась Ариэль без тени упрёка, глянула вниз и без колебаний сиганула с трёхметровой высоты.
Что-то было в ней мягкое и стальное одновременно, нечто безмерно восхищавшее Габриэля. Вот и сейчас она шла из пещеры навстречу неизвестному, пока он сам беспомощно переглядывался с долговязым Крошиным и этим мерзким Алемским.
В итоге пришлось догонять сестру. Остальные подтянулись следом за ними, щурясь от яркого белого света, и стали карабкаться на нагорье. На том же неестественно плоском месте, где они вчера появились, лежала целая груда пластиковых коробок и небольших контейнеров.
Первым до них добрался Севастьян. Раскрыв коробку, он ликующе объявил, что в нём еда. Однако на смену радости сразу пришло разочарование. Коробка была битком набита крошечными пакетиками с порошком, должно быть, предназначавшимся для разведения в воде.
– Белковые коктейли, – Габриэль достал пакетик и изучил обратную сторону упаковки: – Развести в двухстах миллилитрах воды или молока.
– Я не стану это есть, – покачала головой Анна.
Однако другой еды в коробках не было. Зато здесь было всё для разведения и поддержания огня, большой котёл, столовые приборы и даже длинные металлические шампура. А в контейнере обнаружились тёплые одеяла и подушки.
– Воды здесь нет, – Ариэль разочарованно открыла последнюю коробку с гигиеническими принадлежностями.
– Придётся топить в котле снег и пить его, – пожал плечами Севастьян. Он потащил одну из коробок к пещерам, и Габриэль нехотя последовал его примеру.
– По всей видимости, Костин создал аналог биомолекулярного Портала, с помощью которого телепортировал в эту вселенную сначала нас, а потом и эти коробки, – выдвинул предположение Рабвель, когда все ребята полчаса спустя развели в пещере огонь и теперь смотрели за тем, как тает снег в котле.
– Принять подачки Костина – значит принять его правила игры, – упрямо произнесла Анна и скрестила руки.
Габриэль невольно восхитился такой позицией. Сам он так сильно хотел есть, что готов был забыть про гордость.
– Я лучше приму его подачки, чем умру с голоду, – озвучил его мысль Севастьян.
– Костин же сумасшедший, да? – Анна вдруг с надеждой посмотрела на Габриэля, словно он мог что-то изменить своим ответом.
– Конечно, – тот улыбнулся, ему хотелось коснуться её руки, подбодрить. – Прости, что втянул тебя в это. Клянусь, я не думал, что наше свидание закончится похищением.
О, он совершенно не думал! Его фантазии насчёт вчерашнего вечера витали совершенно в других плоскостях. Знай он, как всё обернётся, вообще бы никуда её не звал.
– Да, парень, ты бы лучше её в кино сводил, – усмехнулся Герман. – Или не лез не в своё дело.
– Я и не лез не в своё дело, – Габриэль почувствовал, как закипает внутри. Чьих советов он не потерпит, так это какого-то Алемского. – Так уж вышло, что мне поручили защищать интересы Костина. Он и «Ново» нужны Княжеству. И если бы ты устроил скандал на презентации, это могло бы плохо повлиять на продажи препарата.
– Зачем вашему Княжеству продажи «Ново»?
– Это тебя не касается! – бросил ему Габриэль.
Как же его выводил из себя этот Алемский, который, казалось бы, никогда не затыкался. Из-за него они здесь, а у него ещё хватает наглости снова открывать рот.
– Не касается? – Герман повысил голос. – Сейчас меня всё касается!
– Тише, – попыталась успокоить их Аня, но молодые люди только разошлись.
– Лебезил перед ним, одно только на задних лапках не прыгал! И что теперь, ты и твои девчонки в западне. Попались, как глупые мышата. Поскачи, может, он пришлёт твоей сестричке бутылку воды.
– Замолчи, – прошипел Габриэль, поднимаясь на ноги. – Или ты забыл, из-за кого мы все тут?
– Я здесь, потому что ищу своего отца и поверь, очень скоро найду его, – отчеканил Герман, явно получая удовольствие, глядя на то, как Рабвель выходит из себя. – Крошин, тупица, увязался со мной, хотя я его предупреждал.
Севастьян никак не среагировал на реплику, брошенную в свой адрес, продолжая мешать половником остатки снега в неприглядной луже талой воды, и Габриэль даже позавидовал его самообладанию. В глазах потемнело от гнева, он бы уже набросился на Алемского, если бы не рука сестры, схватившая его за запястье.
– А вы сами виноваты, – Герман развёл руками, – я вас с собой не звал.
Габриэль глубоко вздохнул, до боли сжимая кулаки, молча развернулся и вышел наружу.
Он шёл, сам не зная куда, со злостью раскидывая ботинками снег, но почти сразу его догнала, выбежавшая следом Анна.
– Прости, – он закрыл глаза и потёр переносицу.
– Вам не надо ссориться, – та покачала головой.
– Аня, я не должен был впутывать тебя во всё это, я очень перед тобой виноват, – Габриэль ощутил у себя на душе огромный неподъёмный камень. – Это должно было бы чудесное свидание. Только ты и я, и никакого Костина.
– Перестань, – девушка обхватила себя руками, – ты не виноват, я ведь сама согласилась. Решила, что научная презентация – это очень оригинально. Было даже интересно, а потом… Герман узнал меня, подошёл, и всё так стремительно завертелось!
Габриэль опустил глаза. Он злился на себя, на Алемского и даже на Анну, за то, что она каким-то боком оказалась с ним знакома, из-за чего он утянул их за собой во все эти неприятности. Злился на свою беспомощность. Ему хотелось защитить её, спасти, но он мог лишь выпускать гнев в сторону Алемского, выглядя при этом не меньшим идиотом.
– Поверить не могу, что ты здесь только из-за меня, – он внимательно посмотрел в её ясные глаза и невольно залюбовался, на мгновение позабыв о своей злобе.
– Костин ошибается: ничто не происходит случайно, – серьёзно ответила девушка. – Я живу в Ардхоне всего два года, но уже поняла законы и энергии, по которым движется этот мир.
– Интересно ты говоришь, совсем как Гордон, – Габриэль улыбнулся, и Анна тоже одарила его робкой улыбкой. Как же ему захотелось в этот момент обнять её, поцеловать, вырвать из этого странного, «нездорового» места.
– Как думаешь, сколько мы уже здесь? – спросил он, оглядываясь по сторонам. – Костин снял со всех часы.
– Не знаю… По-моему, здесь не темнеет и не светает. Всегда эта белёсая дымка.
– Да, и мы застряли в этой бескрайней дымке, – Габриэль запрокинул голову и прищурился. – Западня какая-то! Думал, проснусь сегодня у себя дома, и всё это окажется сном.
– Я тоже… Это ведь ненадолго, нас скоро найдут?
Голос Ани дрогнул, и она в смущении потёрла кончик носа.
Габриэлю хотелось заверить её, что его отец свернёт горы, и что совсем скоро она будет в полной безопасности, но парень лишь молча кусал губы. Это был не тот случай, когда можно приукрасить перед девушкой влиятельность своей семьи или козырнуть высоким положением. С большим удивлением Габриэль обнаружил, что для Костина всё это было пустым звуком. Он не побоялся ни Рафаэля Рабвеля, ни Эльфийского Княжества во главе с самим Владыкой. Однозначно, он был сумасшедшим учёным, но ещё и очень умным, решительным человеком. Увы, Габриэль не сомневался, что Костин с особой тщательностью сфабриковал улики, согласно которым все их следы уведут следствие от презентации. Поэтому он мог лишь надеяться, что родные и уж тем более Гордон сразу поймут, в чём здесь дело.
Смогут ли они вытащить их? Смогут ли догадаться, что Костин изобрёл искусственную реальность, попав в которую человек пропадал с концами? Это казалось слишком сложным и запутанным.
Не зная, чем утешить Анну, Габриэль молча обнял девушку, прижимая её к себе, а она шмыгнула носом и уткнулась лицом ему в грудь.
***
Белковые коктейли по всем параметрам напоминали клей, а в талой воде то и дело попадались крупицы песка. Герман пил и плевался, чувствуя, как песок противно скрипит на зубах. Севастьян героически опустошил свой стакан залпом, а Габриэль с отвращением сплюнул жижу и простонал. Так ему и надо! Это дома между его другом и эльфом пропасть: сирота, всю жизнь проходивший в обносках из секонд-хенда, и избалованный данди, разъезжающий на дорогой машине. Теперь они равны. Теперь всё справедливо.
– Ешьте! – взмолилась Ариэль. – Это же лучше, чем ничего.
Герман с любопытством посмотрел на эльфийку, не имея до этого возможности хорошенько её разглядеть. Он был хорошо знаком со строгими порядками эльфийского общества, поэтому поглядывал тайком, убедившись сначала, что Габриэль не видит его интереса. Ариэль словно вся светилась изнутри, будто ей под кожу был вживлён световой прибор. Герману даже показалось, что в полумраке пещеры сияние костра отражается от неё, создавая вокруг девушки подобие ореола. Она была скромной, нежной и очень спокойной. В какой-то момент Герман понял, что если взглянет на эльфийку ещё раз, то может попасть под её чары.
– Ты закончил? – прозвучал резкий голос Габриэля.
Герман понял, что выдал себя, но, к удивлению юноши, эльф смотрел на Севастьяна.
– Что? – переспросил тот, выковыривая из пластикового стакана остатки коктейля.
– Глазеть на мою сестру.
Крошин смерил Рабвеля насмешливым взглядом. В отличие от своего друга он почти ничего не знал об эльфах и не блистал хорошими манерами.
– На неё – да, теперь твоя очередь, – он развалился на камне, смерив Габриэля оценивающим взглядом.
Герман пнул друга по ноге. Рабвель с утра и так был на грани, чего доброго, дойдёт до драки. Алемский знал, что эльфы очень сильны физически, им с Севастьяном даже вдвоём его не одолеть. Спасла ситуацию Анна Кивер, которая рассмеялась, должно быть, восприняв слова Крошина как безобидную шутку между парнями.
– О, прости, – она зажала рот ладонью, увидев, как посерел от возмущения Габриэль. – У нас во Внешнем мире это просто шутка. Севастьян же не хотел тебя оскорбить, да ведь?
Крошин уже открыл было рот, чтобы снова сказать что-то дерзкое, но на этот раз Герман вовремя пнул его во второй раз. Неизвестно ещё, чем бы всё это закончилось, если бы Ариэль не произнесла по-эльфийски пару фраз, после которых они с Габриэлем встали и вышли из пещеры.
– Спасибо, – Герман подмигнул Анне, – спасла этого идиота.
Он изобразил подзатыльник, но Севастьян лишь отмахнулся, приправив своё мнение о случившемся парой крепких фраз.
– Давайте всё же поаккуратнее, – попросила Аня, – ссоры нам ни к чему. Нужно держаться вместе, если собаки нападут. Нас и так всего пятеро.
– Нас не пятеро, – возразил Герман, – мой отец где-то здесь.
Он встал на ноги и стал рыться в одной из коробок. Девчонка права, псы могут стать для них серьёзной проблемой, когда они наконец пойдут искать Рудольфа.
– Я видел шампура, они подойдут как оружие против собак, – произнёс он.
– Как твой отец оказался в плену у Костина? – спросила Анна, собирая остатки пластиковой посуды и пакеты из-под порошка.
– Это долгая история, и я, признаться, сам бы хотел узнать все её подробности… Вот они!
Он извлёк связку из десяти острых как ножи шампур.
– Для чего Костин послал их нам? – Севастьян взял один. – Думал, мы решим приготовить шашлыки из собачатины?
– Уж получше этих коктейлей, – Герман тоже достал пару лезвий. – Аня, будь добра, позови Рабвелей. Чем больше народу, тем быстрее мы найдём моего отца.
Они разделились пополам, Рабвели и Анна пошли влево от пещеры, а Герман с Севастьяном направо. В этой части «западни», (как ребята, не сговариваясь, нарекли искусственную реальность), не было абсолютно ничего, кроме холмов, покрытых снегом.
– Давай вернёмся к пещерам, поднимемся на нагорье и пойдём в ту сторону, откуда пришли собаки, – после бессмысленных блужданий предложил Герман.
Здесь местность шла в гору, во всём же остальном представляла собой такую же снежную пустошь с одной лишь разницей: им всё чаще и чаще попадались собачьи следы на снегу.
– Там что-то есть, – вглядываясь вдаль, произнёс Севастьян.
Впереди земля обрывалась. Парни уже почти подошли к разлому, когда услышали собачий лай и скулёж.
– Должно быть, их логово рядом, – прошептал Крошин.
– Они знают, что мы здесь, – Герман не видел смысла понижать голос, – и раз до сих пор не напали, всё ещё помнят встречу с Ариэль. Уж не знаю, чем она их зачаровала, но, надеюсь, это надолго.
Всё же он крепче сжал в руке шампура. Парни ускорили шаг, пока не оказались на самом краю высокого обрыва. Видимо, внизу было не так уж холодно, потому что снег там растаял, оголяя песок и крупные каменные валуны. По стенам разлома текла талая вода, создавая на самом дне крошечный ручей, который нёсся вправо. С противоположной же стороны расположилась собачья стая. Псы вели себя спокойно, кто-то и вовсе спал. Должно быть, они были сытые и не обратили на появившихся людей внимание. Так что ребятам удалось насчитать чуть больше двадцати особей.
– Нам нужно туда, – Герман уверенно махнул рукой на другую сторону крутого ущелья. – Собаки ведь как-то выбираются из разлома, значит, и мы сможем перебраться.
Алемский подошёл к самому краю, разглядывая спуск, и заметил, что он более пологий как раз в том районе, где расположилась стая.
– Ты спятил? – Севастьян покрутил рукой возле виска. – Я не пойду прямо в их логово.
– Раз они до сих пор не напали, не нападут и сейчас, – упрямо повторил Герман, однако, он и сам не спешил спускаться.
Пока молодые люди изучали ущелье, ломая голову над тем, как им можно через него перебраться, к ним незаметно подкралось трое крупных псов.
– Ну, супер! – Севастьян сглотнул, сжимая шампур на манер шпаги. – Ты походу не успокоишься, пока не сведёшь нас в могилу, Алемский.
– Давай спокойно опустим шампура, развернёмся и пойдём, – предложил тот в свою очередь.
– Да ладно! Может, лучше с воплями бросимся бежать?
Герман не оценил шутку. В прошлый раз их спасла эльфийская магия, может, и сейчас стоит обратиться к силе внутренних энергий? Управлять волей псов он не сможет, но зато сможет стать «невидимым» для них. Он вспомнил уроки по космоэнергетике и техники, позволяющие сохранить спокойствие и внутренний баланс. Закрыв глаза, сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, после чего медленно двинулся в обратный путь, не оборачиваясь и не обращая внимания на собак, нервно принюхивающихся и скалящих пасти.
Севастьян шёл рядом, трусливо пряча свою долговязую фигуру за Германом. Космоэнергетика оказалась для него непостижимой наукой. С детства ещё во Внешнем мире он привык полагаться лишь на скорость своих ног и силу мышц. Вот и сейчас Крошин охотнее дал бы зверям отпор, чем прибегал к энергетическим фокусам.
Собаки не напали и не стали их преследовать, скорее всего, они были сыты и лишь защищали свою территорию от чужаков. Герман и Севастьян, впрочем, сошлись во мнении, что им очень повезло.
– Чем они питаются, интересно? – спросил Севастьян, когда они вернулись в пещеру, Рабвелей и Анны ещё не было.
– Какой-нибудь корм, – Герман пожал плечами.
Его мысли улетели далеко от собачьего рациона. Ему всё ещё отчётливо казалось, что отец на другой стороне ущелья, и парень ругал себя за то, что сдался и не пошёл до конца.
– Кормить собак и нас должно быть накладно для Костина, – продолжал размышлять Севастьян. – Он либо скоро вытащит нас отсюда, либо убьёт.
– Он очень богат, – заметил Герман, он успел досконально изучить биографию учёного перед походом на презентацию. – Лаборатория «Антон Костин» крупнейшая в Валдарии фармацевтическая фирма. На паре коробок с белковым порошком и собачьем корме он явно не разорится.
– Гера, но он всё равно нас убьёт, – Севастьян зачем-то понизил голос. – Когда закончит изучать все аспекты влияния этой реальности на человеческий организм, мы ему будем не нужны.
– Этого не будет, – парень покачал головой, – мы выберемся отсюда раньше.
– И каким же образом?
Герман пока и сам не знал как, но был в этом так же уверен, как в своё время был уверен в том, что Костин держит его отца у себя.
– Ариэль Рабвель, – теперь Алемский понизил голос. – Она наш волшебный боб.
Судя по рассказу Габриэля, с другой стороны от пещер оказалась такая же снежная пустошь и резкий обрыв. Зато ручей, текущий по дну ущелья, вылился в маленькое озерцо, которое растворялось в мутно-белом крае искусственной реальности, переливаясь всеми цветами радуги.
– Снег там совсем растаял, и всё вокруг заросло травой и кустами, – Габриэль показал Герману и Севастьяну зелёный пучок и пару веток. – Всё там было в собачьих следах, поэтому мы не стали переходить на другую сторону.
– Так вы смогли подойти к озеру? – Герман смял в руках траву. – Значит, спуск там не такой крутой?
– Нет… можно спокойно подойти к воде, – нехотя признался Габриэль, предчувствуя, что Алемский сразу помчится на другую сторону ущелья.
В сущности, так оно и произошло. Герман накинул куртку, которую успел снять, разгорячённый пламенем костра, сделал несколько глотков талой воды и, вооружившись шампурами, с вызовом посмотрел на ребят:
– Ну, кто-то пойдёт со мной?
Габриэль и Севастьян невольно переглянулись. Крошин уже хотел было что-то сказать, как вдруг все пятеро поморщились от неприятного спазма в голове.
– Опять! – воскликнула Ариэль. – Он что-то прислал нам.
По уже проторённой в снегу дорожке они забрались на нагорье и замерли, опешив от увиденного: вместо коробок с припасами или груды собачьего корма перед ними лежало три человека.
Глава 12. Компания растет
Два парня и девушка с трудом приходили в себя, потирая глаза и растерянно оглядываясь. Молодые люди бросились к ним, помогая подняться на ноги.
– Кто вы такие, вас прислал Костин? – спросил Габриэль у полного молодого человека с бородкой.
– Какой Костин? – тот пожал плечами, подхватывая прибывшую с ним девушку под руку. – Где мы?
– Вы в лаборатории Костина внутри созданной им искусственной реальности, – ответил Герман. – Что последнее вы помните?
– Чего? – пробасил мужчина. – Вы кто такие?
– Он похитил нас, так же как и вас, – пояснил Алемский.
– В смысле, похитил? Мы втроём были в баре вчера, а потом… – он резко замолчал и задумался.
– Я помню только, как мы пили за барной стойкой, – девушка стала растирать виски, – потом я пошла в туалет и, видимо, отключилась. Так, где мы?
– Я же говорил, что вкус пива был странный, – подал голос третий прибывший. Это был невысокий темноволосый молодой человек с угольно-чёрными глазами и тонкими выразительными бровями. – Нам что-то подмешали.
– Как это, подмешали?! – в ужасе воскликнула девушка.
Перебивая и дополняя друг друга, остальные постарались объяснить вновь прибывшим, где они находятся и почему.
– Вас, похоже, вчера поили чем-то ещё более крепким, чем нас, – здоровяк, видимо, не поверил рассказу и с насмешкой покачал головой. – А тебя я знаю, Габриэль Рабвель?
Эльф кивнул.
– Я Филипп Гориземский, – представился он. – Инна Михеева, моя девушка, и Деррик Да?кер.
– Дакер? – Габриэль нахмурился, должно быть, узнав фамилию. – Вы что, вампиры?
– Я полукровка, Филипп – человек, а Деррик – вампир и внук Дамира Него?дина, альтаира Армии Клана, – с вызовом произнесла Инна, как бы давая понять, что с ними шутки плохи.
– Вы из Ва?рраса? – уточнил Герман, имея в виду столицу Клана Вампиров, и молодые люди кивнули. – Не удивлюсь, если скоро сюда прибудут оборотни. Похоже, Костин решил собрать все виды, чтобы протестировать это место.
Филипп переглянулся со своими друзьями, явно не поверив ни единому слову об искусственной реальности. Они зашептались о чём-то между собой, судя по всему, пытаясь понять, в какой стороне дорога или город.
– Только вверх не ходите, там стая диких собак, – предупредила Ариэль, поняв их намерения.
– Мы в первой большой пещере, будем ждать вас, – крикнул им вслед Габриэль, когда все трое поспешили прочь от чудаковатой компании.
– Чёрт с ними, идёмте уже на другую сторону! – воскликнул Герман, которому не терпелось отыскать отца.
– Скоро они поймут, где они, и им нужна будет наша помощь, – возразила Анна. – Да к тому же я снова хочу есть. Эти коктейли на пару часов!
– Я тоже, – согласился Севастьян, решительно направляясь к пещерам.
Герман был так зол, что готов был бросить всех и пойти на поиски отца в одиночку, но Ариэль поманила его за собой, и парень покорно поплёлся следом, ведо?мый её мягкой и такой убедительной силой.
Час спустя, когда очередная порция снега в котле растаяла, а восемь стаканов были наполнены безвкусной клееобразной жижей, в пещеру ворвались Филипп, Инна и Деррик. Похоже, тщательный обход окрестных земель окончательно отрезвил их, заставив серьёзней отнестись к словам об Антоне Костине.
– Мы же говорили вам, это искусственная реальность, – в который раз повторил Габриэль. – Мы были в сознании, когда он телепортировал нас сюда.
– Допустим, – Филипп сел на край выступа, беря в руки стакан с предложенным коктейлем. – Но зачем?
– Скажем так, – эльф переглянулся с ребятами, – мы узнали слишком много лишней информации о нём, и, выбирая между тем, чтобы убить нас или ставить опыты в своей лаборатории, он выбрал второе.
Инна в ужасе простонала и принялась в волнении ходить взад-вперёд по пещере. На вид ей было чуть за двадцать, она была в теле, с коротко стриженными волосами и пирсингом в брови:
– У меня пропал телефон. Нужно как-то связаться с родными и сообщить о случившемся!
– Мы бы уже давно сделали это, если бы знали как, – усмехнулся Севастьян.
– Но должен же быть какой-то выход! – в отчаянье воскликнула девушка.
Герман понимал тот шок, который она испытывала. Вчера он был в похожем состоянии, но сегодня утром на смену панике пришла холодная ясность и злость. Инна же была готова сорваться на истерику, так что Филиппу пришлось успокаивать её.
– Нас видели в баре, – рассудительно произнёс он, – мы же не могли раствориться. Кто-то напоил нас и увёз. Рано или поздно свидетели найдутся. Мать Деррика половину страны перевернёт, когда узнает, что его похитили.
Филипп обернулся на своего товарища, который сидел в сторонке, глубоко задумавшись.
– Возможно, – произнёс он тихим мягким голосом. Он был бледен, как все вампиры, отчего казался больным. – Как давно вы здесь?
– Вторые сутки, – ответил Габриэль. – Хотя… солнца здесь нет, и, возможно никогда не темнеет. Мы успели поспать лишь один раз и не знаем даже, утро сейчас или вечер.
– Нет, – Деррик покачал головой, – здесь что-то не так со временем. Я ощущаю, что луна уже дважды взошла с тех пор, как мы были дома.
– Но этого не может быть, – покачала головой Анна. – Два дня назад мы сами ещё были на свободе.
– Какое число? – подала голос Ариэль. – Какое было число, когда вы сидели в баре?
Все замерли, пристально глядя на новеньких.
– Двенадцатое ноября, – прошептала Инна и испугалась, увидев, как вытянулись лица ребят. – Что? Что не так?!
– Этого не может быть! – ахнула Анна. – Мы попали сюда вчера, ну пусть позавчера, неизвестно ещё сколько мы сами были в отключке, но это было пятое ноября…
Повисла неприятная пауза, пока Севастьян не выдвинул предположение, что возможно телепортация занимает несколько суток.
– Нет, – опять покачал головой Деррик, но никто не обратил на него внимания.
– Надо как-то засекать время, – предложил Габриэль, – потому что если ровняться чисто на желание спать, то я уже готов уснуть, хотя мы бодрствуем часов шесть, не больше.
– Я тоже, – призналась Аня, заразительно зевая.
– Да вы издеваетесь! – Герман поднялся на ноги. – Мы идём искать моего отца или нет?
– Твой отец тоже здесь? – удивился Филипп.
– Это долгая история, – нахмурился парень.
– Мы никуда не спешим, – Аня примирительно улыбнулась. – Расскажи нам, как он попал сюда. Нужно же знать, из-за чего мы все теперь в западне!
Остальные тоже поддержали Аню, с любопытством уставившись на Германа. Он не хотел говорить, его уже порядком напрягало количество людей на квадратный метр, постоянная болтовня и суета. Он был бы рад в одиночку пойти на поиски отца, лишь бы не обсуждать снова и снова случившееся. Не слышать их взволнованные голоса, от которых звенело в голове. Но после неудачных попыток заставить всех отстать от него, сдался и согласился отложить переход на другую сторону западни до завтра.
– Рассказывай уже, – взмолился Севастьян, закатывая глаза. – Ломаешься как девка.
Молодые люди разобрали одеяла и подушки и расположились на каменных выступах вокруг очага. Если можно было бы отбросить в сторону тот факт, что все они были в заточении, то на короткий миг можно было вообразить, что они в походе. До того уютно потрескивали поленья, а тени плясали на стенах пещеры.
Герман рассказал всё, что знал об операции МОЗ под кодовым названием «Антон Костин». О работе своего отца под прикрытием, фиктивной инвесторской деятельности Гордона и загадочной пропаже Рудольфа. По ходу его рассказа выяснилось, что почти все слышали какие-то обрывки этой истории. Но никто, даже Габриэль, не знал всей картины целиком. В конечном счёте, он поведал о событиях последнего месяца, своих видениях, походе к Гордону и, наконец, о презентации.
– Почему этот Костин творил такие вещи и остался безнаказанным? – покачала головой Анна. – Что за система правосудия у вас в Валдарии, раз он вышел сухим из воды, и никто не смог собрать против него улики?
– Хороший вопрос, – нахмурился Герман, которого часто посещали подобные гневные мысли, сформировавшись с годами в желание самому работать в соответствующих органах.
– У него было много влиятельных друзей, – заметил Габриэль, – если бы Костина посадили, он утащил бы с собой за решётку и их тоже. Они защитили его.
– Значит, защитят и сейчас, – добавил Деррик. – Мы не выберемся.
– Заткнись, – в ужасе произнесла Инна. – Вы все исчезли сразу после презентации Костина, так? Слишком очевидно, что это непростое совпадение. Не надо быть сыщиком, чтобы понять причастность этого сумасшедшего! Ваши родственники поймут это!
– Нас уже ищут? – спросила вдруг Ариэль. – Вы должны знать, раз уже двенадцатое ноября.
Ребята признались ей, что не следили за новостями Эльфийского Княжества.
– Подождите! – вспомнил вдруг Деррик. – Я работаю в газете, и мы на прошлой неделе публиковали заметку об исчезновении девушки, – Деррик перевёл взгляд на Анну. – Кажется, там была твоя фотография. Девушка исчезла из метро по дороге домой.
– Я не исчезала из метро! – Аня покачала головой, испуганно глядя на Габриэля. – Неужели Костин и впрямь сфабриковал улики?
В её голосе прозвучала паника.
– Я не знаю, – прошептал Габриэль, подсаживаясь на каменный выступ, на котором она сидела.
– Бедные мои родители, – по щекам девушки покатились слёзы, – что они только думают? Может…, может, решили, что я умерла.
Она заплакала. Никто не знал, что Костин уготовил по их душу, порождая в голове самые чудовищные догадки. Севастьян шепнул Герману, что он мог подложить их личные вещи каким-нибудь бездомным и устроить взрыв, так, чтобы тела не опознали. Услышав это, Инна вновь вскочила на ноги и принялась ходить по пещере из угла в угол, поливая Костина самыми отборными ругательствами.
– Перестаньте, – устало произнесла Ариэль, – так вы не поможете себе.
– А как же мы поможем? – огрызнулась Инна. – Этот кретин решил найти своего папочку, а мы здесь все за компанию, получается.
Она смерила Германа уничтожающим взглядом и вернулась, наконец, на своё каменное ложе.
– Да, парень, наломал ты дров, – согласился Филипп.
– Втянул в эту заваруху совершенно невинных людей, – добавил Габриэль, обнимающий плачущую Анну за плечо.
Герман лишь усмехнулся. Нет, они не навешают всё на него, не выведут его из себя.
– Думаете, мне не стоило пытаться найти своего отца? – спокойно спросил он. – Ты бы так поступил на моём месте, Рабвель, если бы знал наверняка, что твой отец в плену у этого сумасшедшего? А как поступят теперь наши родные, когда поймут, где мы, но не будут иметь никаких доказательств?
Габриэлю нечего было ответить, но он всё равно гневно смотрел на Алемского.
– Герман прав, – произнесла вдруг Аня, утирая мокрые щёки. – Хватит уже наезжать на него. Это не он похитил нас, а Костин, вот и вините его.
Винить кого угодно в своих бедах, но только не себя – было частью человеческой натуры.
На следующее утро всех ждал сюрприз в виде свежевыпавшего снега, который замёл их вчерашние следы. Решили, что идти на другую сторону всем вместе нет смысла. Если Рудольф на самом деле там, то после стольких лет в полном одиночестве увидеть сразу такое количество людей будет для него сильным шоком. Помимо Севастьяна, пойти вместе с Германом вызвался Филипп Гориземский.
– Я тебе не доверяю, парень, чего доброго, наломаешь ещё больше дров, – честно признался он, при этом добродушно подмигнув Алемскому. – Пойду лучше с тобой.
Сразу после завтрака они двинулись в путь. Герман ощущал волнующее предчувствие. Его слегка потряхивало при мысли, что он, наконец, найдёт отца. Ему даже не верилось, что остальные не придумали ещё какую-то причину, чтобы опять отложить поиски. Теперь ему даже было страшно, словно больше ничего не отделяло его от Рудольфа, только бесконечная снежная белизна.
Слева от пещеры нагорье оказалось не таким крутым и через полкилометра постепенно пошло вниз, приближая путников к сочной зелени вокруг пруда, которую было видно издалека. Из-за высоких кустов и травы подойти к воде было практически невозможно, поэтому молодые люди обогнули пруд, минуя дорожку из собачьих следов, оставленную на влажном песке, перепрыгнули ручей и двинулись вверх на другую сторону западни.
Как бы они ни вглядывались, из-за выпавшего снега никаких человеческих следов здесь не было.
– Ты ведь не ляпнешь ему с порога, что ты его сын? – спросил Филипп, пока они брели по снежным холмам.
– Разумеется, – оскалился Герман. Он вообще не представлял, что скажет Рудольфу, если увидит его. От этого парню стало ещё больше не по себе, сентиментальные встречи не входили в его план.
– Не знаю, что бы со мной было, если бы я провёл в одиночестве восемнадцать лет, – признался здоровяк.
– Крыша у него не поехала, если ты об этом. Судя по видениям, о которых я рассказывал, он в здравом уме.
Шли медленно, то и дело оглядываясь, но Филипп всё равно умудрялся отставать.
– Давай быстрей! – подогнал его Герман, когда минут через пятнадцать увидел впереди, что однообразный ландшафт меняется и резко уходит вниз.
– Я же не легкоатлет, – возмутился Филипп, хлопнув себя по увесистому животу. Он улыбнулся, собираясь добавить что-то ещё, но лица Германа и Севастьяна в ужасе вытянулись, глядя ему за спину, и Филипп медленно обернулся.
Их окружили несколько крупных псов. Они стелились по земле, как волки перед броском, скаля слюнявые пасти. Ребята достали шампура.
– Надо было брать с собой Рабвеля, – нехотя признал Герман, – он бы применил эльфийскую магию.
– Придётся защищаться самим, – Севастьян сглотнул, переводя взгляд с одного пса на другого.
Хотя стая была небольшой, драться очень не хотелось. Развязывать войну со своими единственными соседями было плохой идеей. Но деваться некуда, вожак особо свирепо зарычал, собираясь броситься прямо на них.
– Не бегите, – предупредил Севастьян.
– Бегите! – откуда-то раздался мужской голос. – Ну, живей! Бегите сюда!
Парни завертели головами, и из-за спуска, к которому они шли, показалась фигура в белом балахоне. Они ринулись к ней, преследуемые стаей, затем в воздухе раздался свист, собаки взвизгнули и заскулили.
– Пошли прочь! – мужчина выскочил и стал размахивать заострённым деревянным копьём. Длинная верёвка с острыми шипами из косточек и камней была натянута в воздухе там, где секунду назад пробежали парни. Несколько псов хромали, оставляя на снегу кровавые следы. Вожак оскалился, обнажая мощные клыки, но мужчина замахнулся копьём, и псы затрусили прочь.
– Проклятье, – незнакомец опустился на колени, обхватив голову руками, затем очень медленно, словно бы с опаской, обернулся на стоявших в изумлении ребят. Крик вырвался из его груди. Он отвернулся, что-то пробормотал и снова медленно поднял глаза, должно быть, ожидая, что три незнакомца, которых он спас от псов, растают в воздухе как мираж. Но парни стояли, никуда не исчезая. Мужчина зажал рот рукой и подбежал к ним, дико вглядываясь в лица.
Это был Рудольф Алемский.
Герману показалось, что земля уходит у него из-под ног. Он ожидал найти отца, всё, что он делал, было нацелено на это. Но, оказалось, не был к этому готов. Мужчина, стоявший перед ним, словно сошёл с семейных фотографий в альбоме бабушки, которые та столь бережно хранила. Он был среднего роста с широким, открытым лицом, так располагающим к себе, и живыми ясными глазами. Однако что-то в его облике было не то. Что-то настораживало Германа.
– Как так? Как так? – бормотал Рудольф охрипшим голосом, не веря своим глазам. Наконец привыкнув к тому, что видит перед собой живых людей, он спросил. – Кто вы?
– Я Филипп, а это Герман и Севастьян. Нас схватил Антон Костин, – начал было рассказывать Гориземский, но Рудольф уже не слушал его. Его взгляд вдруг задержался на Германе, и он уставился на него так, словно призрака увидел.
– Ты?.. – прошептал мужчина, неровной походкой подойдя ближе к парню. – Герман Алемский?
Юноша отшатнулся, ему показалось, что у него попутались мысли: каким образом тот мог знать его?
– Так это в самом деле ты… – тяжёлая рука Рудольфа легла Герману на плечо. Глаза мужчины с жадностью изучали лицо сына, и парень наконец понял, что его так насторожило: человек, который стоял в нескольких сантиметрах от него, был молод. Ему от силы было лет тридцать.
– Ты не Рудольф… – парень покачал головой. – Ему сорок два года. Ты не можешь им быть!
Мужчина опустил руку, усмехнулся и согласно кивнул. Затем взглянул на Севастьяна и Филиппа, возможно решив, что и их лица тоже должны показаться ему знакомыми.
– Кто вы? – спросил Крошин, переводя взгляд с Германа на незнакомца, но тот лишь зажмурился и обхватил виски руками.
Когда мужчина открыл глаза, то на лице его застыла маска удивления. Возможно, от долгих лет одиночества он решил было, что гости ему причудились.
– Как ваше имя? – повторил свой вопрос Севастьян.
– Я Рудольф Алемский, – признался он, неровным от волнения голосом. – Ты Герман? Ты ведь мой сын?
Он вновь посмотрел на Германа, и тот молча кивнул.
– Мерзавец! Что ему нужно?! Зачем он прислал мне тебя?! – Рудольф вдруг закричал и с досады вонзил в снег деревянное копьё, которое всё ещё было в его руке. Ребята в ужасе попятились, не сразу сообразив, что тот имел в виду Костина.
Воцарилось напряжённое молчание. Наконец Рудольф выдернул копьё из снега и швырнул его, как бы давая понять, что не намерен больше пускать его в ход. Видно было, что он очень сильно нервничает и ему стоит колоссальных трудов владеть собой.
– Мы попали сюда при разных обстоятельствах, – нарушил тишину Филипп, – это долгая история.
– А что с моей матерью, что с Таней? – Рудольф опустил глаза, чтобы не выдать страха за их судьбы.
– С ними всё хорошо, – поспешно ответил Севастьян, – можете быть уверены, мы живём в соседних квартирах.
Рудольф облегчённо вздохнул и стал ходить кругами, бормоча себе что-то под нос. Он был странным, дёрганым, и Герману было не по себе рядом с ним.
– Идёмте, вы, наверное, голодны, я накормлю вас, и вы мне всё расскажете, – сообщил мужчина и замахал руками, затем резко развернулся и пошёл в сторону спуска. Молодым людям ничего не оставалось, кроме как последовать за ним.
– Откуда он знает, что ты его сын? – шепнул Севастьян. Но Герман был слишком шокирован, чтобы отреагировать на вопрос друга.
Он нашёл отца.
Тот выглядит слишком молодо.
Кажется, у него слегка поехала крыша.
Он знает, что Герман – его сын.
Все эти мысли большими буквами всплывали в голове парня, пока он брёл по снегу вслед за остальными. Ни о чём другом Герман думать просто не мог.
Глава 13. Вся правда об Алемских
Когда все четверо спустились по склону, то оказались около таких же пяти пещер, как те, в которых они провели последние две ночи.
– Вот здесь вы будете в полной безопасности, – Рудольф завёл молодых людей в самую большую пещеру, такую же, как с другой стороны западни. – У меня и еда есть, и вода фильтрованная. Давно вы тут?
– Третий день, – ответил за всех Севастьян. – Костин прислал нам белковые коктейли, так что мы ели.
– О да, эти порошки! – понимающе кивнул Рудольф. – Давно уже не ел их. Я выращиваю морковь и картошку. Берите, вон там их много, можно пожарить прямо в огне.
Мужчина рассеянно указал рукой на нишу в стене, а его взгляд сам по себе вновь впился в лицо сына. Гориземский поманил Севастьяна, и парни, набрав груду картофеля, бросили его в очаг, где тлели угли.
– Ты, наверное, думаешь, откуда я знаю тебя? – Рудольф вдруг улыбнулся, его глаза посмотрели на Германа с теплотой.
Парень молча кивнул. Даже если бы захотел, он бы не смог ничего сказать. В горле застрял ком, язык словно прилип к нёбу, тело, и то плохо слушалось.
– Небось гадаешь, как я могу выглядеть так молодо?
Рудольф усмехнулся, вытирая пот, выступивший над верхней губой. Затем вдруг зажмурился и с силой сжал кулаки, словно его сковала резкая боль. Он замотал головой и уже совсем другим голосом взмолился:
– Я должен, должен знать, как вы попали сюда! Не могу больше терпеть!
Герман невольно отшатнулся и беспомощно переглянулся с Севастьяном.
Рудольф выглядел истеричным, жалким и загнанным. Не таким представлял себе отца Герман. Ему стало страшно и стыдно. Хотя глупо было ждать, что он встретит того Рудольфа Алемского, каким он был восемнадцать лет назад – героя бабушкиных историй, отважного и дерзкого. Парень должен был предвидеть, что годы одиночества оставят след на психике отца.
Севастьян жестами дал понять, чтобы Герман всё рассказал Рудольфу. Почему же все так ждут от него историй! Парень тяжело вздохнул и нехотя начал рассказывать о событиях последнего месяца, о своей семье. Он старался не смотреть на реакцию отца: Рудольф то гневно вскакивал, сжимая кулаки, то вытирал слёзы. Несколько раз он останавливал сына, прося подробнее рассказать про судимость Гордона или про попытки матери найти его.
Когда Герман, наконец, закончил, Филипп выкатил из костра десяток запечённых картошек в мундире, и мужчины стали молча есть, то и дело обжигаясь.
– Стало быть, вы прибыли на собачий плацдарм! – Рудольф кивнул своим мыслям.
– Куда? – переспросил Филипп.
– Плацдарм – площадка, на которую он телепортирует посылки, – Рудольф указал пальцем наверх. – Я её так прозвал. С этой стороны мой, а с другой собачий, туда корм обычно приходит.
– Может, теперь ты расскажешь о себе? – напомнил Севастьян, видя, что Герман снова замкнулся в себе и сидит, отрешённо уставившись в костёр.
Рудольф прежде вытер руки о брюки и разлил всем воды из бутылки.
– Моя история не так удивительна, как ваша. Никаких неожиданностей, случайностей или совпадений. Скорее всего, наоборот, всё, что со мной случилось, вполне закономерно.Будь я повнимательней и поумней, я бы предвидел такой исход, – он нервно рассмеялся. – Костин схватил меня в тот день, когда мы планировали задержать его. Он мог убить меня, но решил использовать для своих экспериментов.
– «КОД-17»? – насторожился Севастьян.
– Да, – Рудольф сел на каменный выступ и сделал глоток воды из кружки. – Он ввёл мне его ещё тогда в 87-м. Это очень хитрый препарат. Первые часы после его приёма сознание человека становится податливым. Ему можно внушить любую мысль, задать вектор его дальнейших действий, заставить подчиняться приказам определённого человека. Под его воздействием я провёл здесь четыре года, но почти ничего не помню из того времени.
– Но почему именно здесь? – удивился Филипп.
– Это место слишком хорошо изолировано и защищено, – признался Рудольф. – Никто не нашёл бы меня, а значит, никто бы уже не смог помешать ему тестировать на мне и другие свои препараты.
Мы в МОЗ предполагали, что Костин намерен продать «КОД-17» Аравийскому Арабскому Государству, но на деле целью его были страны внешнего мира. Ещё одна причина, по которой он расположил свою лабораторию не в Валдарии, а в СССР. «КОД-17» превращал любого человека в универсального бойца. Моя мышечная масса росла как на протеинах, я стал настолько силён, что мог валить деревья ударом ноги, а кулаком разбивать камни. Собаки, которые оказались здесь ещё раньше, боялись меня и обходили мои пещеры стороной. Я не чувствовал боли – порезы и синяки очень быстро заживали. Тело моё было совершенным орудием, притом, как сознание мне больше не принадлежало.
Три или четыре раза я заболевал. Причём это была непростая простуда, а какой-то вирус, должно быть, специально подсаженный в моё тело через еду. Один раз я весь покрылся гнойными оспами, а в другой меня выворачивало наизнанку от любой еды. Но каждый раз Костин присылал то таблетки, то уколы, и болезнь отступала.
Я был покорным подопытным, покладистым и неприхотливым. Бывало, целые куски времени выпадали у меня из памяти, и когда я приходил в себя, то обнаруживал, что борода и усы отросли так, словно я был в отключке несколько недель. Но, в конце концов, туман в моей голове начал рассеиваться, и постепенно собственная воля поборола волю Костина. Я устроил погром здесь, будучи уверенным, что он держит меня в каком-то павильоне или под землёй. Старался прорыть землю и несчётное количество раз бросался в «край», чудом не переломав себе все кости.
– Куда? – не поняли парни.
– Молочную завесу – границу этой реальности. Но куда бы я ни шагнул, едва переступив «край», сваливался с неба прямо на плацдарм. Тогда-то я начал понимать, что это не просто замкнутое пространство, а нечто более сложное и техногенное.
– Постой, – перебил его Севастьян, – ты не похож на супербойца.
– Не похож, – согласился Рудольф, демонстрируя крепкое, но лишённое горы мышц тело. – Увидев, что моё сознание вышло из-под контроля, Костин прислал мне контрдозу от «КОД-17». Колоть её себе я отказался, так как думал, что это очередное экспериментальное изобретение. Тогда он подсунул её мне в еду. Видимо, из-за этого препарат подействовал неправильно. Мне стало плохо: всё тело парализовало, я задыхался, думал, что умираю.
Очнулся я в медицинской палате под капельницей. Идиот… я подумал было, что меня спасли, и я дома. Но это оказалось не так. Костин вытащил меня из искусственной реальности, но всё ещё держал в своей лаборатории.
– Ты выбирался отсюда? – наконец, подал голос Герман. – Когда это было?
– Вот это самый любопытный вопрос – когда, – Рудольф горько усмехнулся. – Должно быть, я нужен был Костину живым для дальнейших экспериментов, так как он восстанавливал мои силы и здоровье. При отмене «КОД-17» моё тело стало возвращаться к привычному метаболизму. Сознание уже полностью восстановилось, я жаждал выбраться за пределы палаты и узнать хоть что-то о внешнем мире. Но никто, кроме самого Костина, ко мне не заходил. Однако он забыл, что я оперативный агент. В одну из ночей, когда силы совсем вернулись ко мне, я взломал замок своей палаты и выбрался наружу. Вокруг меня были до боли знакомые стены лаборатории, которые когда-то я изучил с особой доскональностью. Кровь ударила мне в голову, я решил, что могу не просто сбежать этой ночью, но и захватить, наконец, улики против Костина, которых я был лишён в прошлый раз. Я проник в его кабинет и перевернул его вверх дном. Там было много любопытной и компрометирующей информации, но моё внимание полностью захватила папка с моим именем.
Рудольф неожиданно встал, стал рыться в одном из углублений в стене и показал молодым людям картонную папку с именем «Рудольф Алемский».
– Читай, – мужчина протянул её Севастьяну. Крошин открыл первую страницу, и ему на колени упала фотография Рудольфа.
– Рудольф Альфред Алемский, граф Верещагинский, 1963-го года рождения. Оперативный агент Министерства Охраны Закона. Июль 1987 г.: работа на заводе в должности охранника под именем Радик Алымов. Место проживания: г. Саранск. Предполагаемые сообщники: Елена Стомина, Татьяна Лебедева, Эдвард Гордон.
Рудольф кивнул и жестом предложил Крошину перелистнуть страницу. Севастьян невольно ахнул и, развернув папку, показал остальным вклеенную фотокарточку. На ней был изображён Герман.
– Внебрачный сын от Татьяны Лебедевой. Нынешнее местонахождение Валдария, г. Та?рган, – прочитал Севастьян ниже.
Там же была вклеена газетная статья, в которой говорилось о том, как Офелия Алемская искала сына, а вместо этого нашла внука. Герман ненавидел эту статью, и его передёрнуло, при виде пожелтевшего клочка бумаги. Статья казалась насмешкой над ним. Сулившая золотые горы, она дала лишь повод для сплетен и насмешек за спиной. Граф без титула, наследник без имения, сын без отца. Герман забрал папку из рук Севастьяна и со злостью закрыл её:
– Я не понимаю, как такое возможно, – он подошёл ближе к отцу, – ты же сказал, что провёл в западне четыре года?
– В западне? – Рудольф рассмеялся и согласился, что название вполне подходящее. – Всё верно, я провёл здесь четыре года или около того, по крайней мере так сказал мне Костин, но оказалось, что меня не было целых пятнадцать лет!
Молодые люди невольно переглянулись.
– Увидев папку, я был в сильном потрясении. Пытался понять, откуда у меня такой большой сын, если по моим подсчётам должен быть 90-й или 91-й год, – Рудольф бережно взял из рук сына бумаги и убрал их обратно в углубление стены. – От всей этой информации мне тогда стало нехорошо. Я не заметил, как в кабинет кто-то вошёл и ударил меня по голове.
Очнулся я всё в той же палате. Костин был рядом, держа в руке эту папку. «Какой сейчас год?» – только и спросил я, ощущая, как бешено забилось сердце. Мне уже было всё равно на моё заточение, слишком много других вопросов встали на первое место. «2002», – не без удовольствия сообщил Костин.
– Ты не заметил, как провёл здесь под «КОД-17» столько лет? – с сочувствием спросил Филипп.
– Дело не в этом, – Рудольф опять горько усмехнулся. – Несмотря на затуманенное сознание, я вёл счёт времени, да и моя внешность не изменилась так сильно, как изменилась бы, пройди пятнадцать лет.
– Что же тогда? – воскликнул Герман, выходя из терпения.
– Я задал Костину тот же вопрос, и он поведал мне, что при создании искусственной реальности допустил две ошибки…
При этих словах Герман и Севастьян в ужасе переглянулись, вспоминая, что Костин сказал им так же.
– Неполадки с климат-контролем, – подсказал Герман, и Рудольф кивнул. – И что же ещё?
– Временно?й сбой, – Рудольф тяжело вздохнул и виновато посмотрел на ребят. – Одни сутки внутри реальности равны четырём снаружи.
Филипп присвистнул и схватился руками за голову. Севастьян смачно выругался, а Герман, поражённый новостью, сел на каменный выступ, запустив пальцы в волосы.
Рудольф тактично молчал, давая молодым людям свыкнуться с этой информацией, которая в своё время немало шокировала и его.
– Вот куда делись те недостающие дни между нашими похищениями, – догадался Филипп. – Это всё объясняет.
– Сколько же прошло дома, пока мы здесь? – Герман посмотрел на ребят. – Почти две недели? Нас уже считают мёртвыми!
– Не паникуй, – Рудольф неуверенно улыбнулся сыну.
– И что с тобой случилось потом? – резко спросил тот, не привыкший к тому, чтобы его утешали.
– Думал, теперь-то Костин убьёт меня. Но он погрузил меня в сон, а когда я очнулся, то снова был здесь, в западне.
Рудольф замолчал, глубоко задумавшись. Затем вдруг вскочил, взял в руки небольшую лампадку и позвал ребят за собой. Настроение у него менялось со стремительной скоростью.
Герман не хотел никуда идти. Он хотел разбить голову об особенно большой каменный выступ и дать уставшим мозгам вытечь наружу. Слишком сложно! Слишком запутано! Рассказ отца давал ответы на очень многие мучившие его вопросы, но это были совсем не те ответы, на которые он надеялся. Хотелось остаться одному и всё обдумать, но парни вышли вслед за Рудольфом, и Герман поплёлся за ними.
Их привели в соседнюю пещеру, которая была чуть поменьше. Всё здесь было усажено картофельными ростками и кудрявой ботвой моркови. Рудольф стал рассказывать о том, что Костин присылал различные семена и клубни, но несмотря на все старания, никакие другие культуры, кроме картошки и моркови, не прижились.
– Иногда он присылает свежее мясо и фрукты, – сообщил он. – Без них я бы совсем загнулся.
– Иногда? – пробасил Филипп, добавив в адрес Костина пару крепких словечек.
В следующей пещере горой лежали брёвна, и всё было усыпано стружкой.
– Когда я только появился, на той половине ущелья был снег, а здесь трава росла, деревья, песочек белый, словом, маленький курорт. Потом Костин стал экспериментировать с климатом, и в итоге всё замело снегом. Он попытался обратно повысить температуру, но это привело к образованию испарины, и дышать становилось практически невозможно. Так что теперь это зона вечных снегов.
– А откуда брёвна? – поинтересовался Севастьян. – Мы не нашли деревьев.
– Я просто их все срубил, – хмыкнул Рудольф и указал на небольшой топор. – Копья делаю вот, дрова колю, пару раз думал сколотить виселицу и повеситься, но гвоздей нет.
Он дико рассмеялся, немного пугая парней.
– А это что? – поразился Филипп, указав на разложенные по выступам собачьи шкуры.
– Мёртвые псы. Косточки их использую для разных целей, а из шерсти сделал себе сапоги, – Рудольф поднял ногу, показывая высокие собачьи унты. Во всём остальном его облике тоже было видно, что он живёт здесь давно: брюки были протёрты и заплатаны во многих местах, а поверх куртки висел белый плед на манер пончо.
– Я дважды пытался щенка приручить, но он потом всё равно сбегал, – Рудольф пожал плечами и указал на шкуры: – А эти в мои ловушки попались и погибли. Остальной стае урок, пусть знают, как связываться с Рудольфом Алемским!
Он с гордостью посмотрел на парней, но Герман отвернулся, чувствуя вместо гордости одно лишь разочарование. Чего он только себе не напридумывал про отца за эти годы. Но никак не думал увидеть его слегка тронувшегося умом, покорным и безвольным пленником Костина. Сколько пройдёт времени в этом заточении, прежде чем и он сам станет таким же?
В лучи самодельной лампады в руках Рудольфа попали какие-то изображения на голой стене. Герман подошёл ближе, и с удивлением узнал в рисунке лицо своей матери, вполне искусно выполненное углём.
– Это мама… – прошептал парень.
– Да, Танюшка, – мечтательно произнёс Рудольф. – Я ведь до сих пор… У нас всё было по-настоящему, чтобы ты знал.
Он серьёзно посмотрел на Германа.
– После моего второго погружения сюда всё стало иначе. Я знал, что мать ищет меня, а любимая женщина родила от меня сына. Мысль о том, что у меня есть семья, которая ждёт и переживает, давала надежду. Когда ты рассказывал про свои вещие сны, я сразу понял, что это родовая связь – сильная магия. Мне очень жаль, что она завела тебя в эту западню.
– Неплохо, – Филипп махнул рукой на портрет на стене. – Инна, моя девушка, художница. Она тоже любит граффити.
Рудольф энергично закивал головой, забубнил себе под нос что-то невнятное и повёл парней дальше. Они миновали ещё одну пещеру, которая была практически пустой, если не считать груды пластиковых коробок, и остановились возле следующего каменного входа. В отличие от других он был огорожен связанными между собой стволами молодых деревьев. А рядом из таких же стволов была сколочена будка.
– Сортир, – указал на неё Рудольф и довольно ухмыльнулся. Затем убрал заслонку в пещеру и широким жестом пригласил гостей войти: – А это ванная комната!
Здесь тоже горел небольшой костёр, и была целая самодельная система из пластиковых коробок и каких-то шлангов, имитирующая душ.
– Вау! Откуда все эти вещи? – изумился Филипп, оценив конструкцию по достоинству.
– Костин периодически шлёт предметы обихода, – пояснил Рудольф, крайне довольный тем, что кому-то понравился его импровизированный водопровод. – Он видел, что я занялся плотничеством и выслал мне рубанок. А когда я стал сажать картофель, прислал огромную плёнку для парника. Только одному натянуть её не удалось… Зато теперь!
Лицо мужчины сразу прояснилось, и он заулыбался.
– Поставим теплицу, – Филипп воодушевлённо кивнул, явно желая приободрить Рудольфа. – Я вам такие блюда из картошки приготовлю, домой не захотите. Я ведь повар.
– Повар? – тот окончательно повеселел. – Хоть какая-то хорошая новость за сегодня!
– Да уж, новости, одна другой слаще, – хмыкнул Филипп и почесал нос. – Сколько ты здесь с последнего погружения?
– Семь месяцев.
– А у нас, значит, больше двух лет прошло? – задумался Гориземский.
– Получается так. Два года и четыре месяца.
Принять тот факт, что они попали в такое место, где время течёт отлично от привычного хода вещей, было трудно. Герман переглянулся с Севастьяном. В кои-то веки хотелось, чтобы друг пошутил, отпустил едкое замечание, подверг сомнению всё, что они только что услышали. Но даже Крошин выглядел пришибленным и обескураженным.
– Нам нужно рассказать обо всём остальным, – сообщил Герман ребятам.
– Давай-ка мы с Севастьяном всё сделаем, а ты оставайся здесь, – предложил Филипп и хлопнул парня по плечу. – Вам, небось, есть о чём поговорить.
Алемские проговорили весь вечер. Постепенно напряжение между ними спало, хотя определённая неловкость ещё оставалась. Как бы оба ни ждали встречи друг с другом, привыкнуть к таким переменам в жизни мгновенно невозможно.
Рудольф жаждал любой информации о доме, его интересовало всё, что случилось в мире и стране за эти годы. Справившись с первым потрясением от встречи с другими людьми и сыном, он выглядел более адекватным, больше не бормотал себе под нос и не подскакивал от неожиданных озарений.
Герман почти сразу заметил, что у них похожие голоса, и они оба предпочитают сидеть рядом с собеседником, тихо переговариваясь, а не ходить взад-вперёд, активно жестикулируя, что обычно всегда раздражало Германа в других людях. Они обсуждали Офелию и Татьяну, беспокоясь о тех тревогах, которые свалились на них после исчезновения Германа. И, в конце концов, заговорили о Костине.
– Что бы ты сделал, окажись с ним один на один? – спросил Герман.
Они сидели вокруг очага в большой пещере, готовя суп из смеси порошка и овощей.
– Не знаю… – Рудольф уставился в огонь невидящим взглядом, – не думал об этом. А ты?
Герман облизнул губы и потёр руки о джинсы. Мысли с бешеной скоростью завертелись в голове. Он бы ни за что никому не стал о них говорить, но сейчас вдруг подумал, что Рудольф – тот человек, который разделит его злобу, поймёт, как никто другой.
– Он заставил страдать меня, моего отца, лучшего друга, а мама и бабушка проливают слёзы, думая, что я мёртв, – Герман злобно сверкнул глазами. – Я бы уничтожил его. Смотрел бы, как он мучается…
– Ого! Ты кровожаден!
– Нет, никакой крови. Реально хочешь услышать?
– Конечно. Валяй!
Герман заёрзал на жёстком камне, устраиваясь поудобнее:
– Представь, я уже совсем взрослый, сижу в большом кабинете. У меня дубовый письменный стол со всякими прибамбасами, кожаное кресло. Все стены в рамках с моими дипломами и наградами. И вот, я сижу за этим столом в дорогом костюме, золотых часах, а передо мной на крошечной табуреточке Костин. Жёсткой такой табуреточке, как эти чёртовы камни!
Рудольф понимающе хмыкнул и кивнул сыну подбородком, чтобы продолжал.
– Пот течёт по его лысине, руки трясутся и губы мямлят что-то невнятно. «Что вы хотите от меня?» – равнодушно спрашиваю я. «Понимаете, с тех пор как моя лаборатория сгорела, весь мой бизнес рухнул, а я десять лет провёл в тюрьме за свои преступления, всё, что осталось от моих гениальных научных изобретений, говорят, теперь у вас», – Герман постарался подделать дребезжащий старческий голос. – «Вот как? Вы об этих каракулях?» Я открываю папку, лежащую передо мной, а там химические формулы, схемы, прочие его открытия и проекты. Костин потеет ещё больше и тянет ко мне свои ручонки. «Да, да, мои достижения, труд всей моей жизни. Отдайте, прошу вас. Это единственный сохранившийся экземпляр!» Я понимающе киваю, вызываю по телефону свою секретаршу…
– Сногсшибательную, с длинными ногами?
– Разумеется! Шепчу ей что-то на ухо, и минуту спустя она приносит мне блестящее металлическое ведро. Я подношу к нему листок, беру зажигалку и нажимаю на крошечную кнопочку мести. Листок вспыхивает пламенем, и Костин кричит. Орёт так, будто я сжигаю его самого. Листок за листком я уничтожаю всё, что так дорого для него. Момент, которого я ждал столько лет!
Герман рассмеялся над своей неожиданной фантазией, зато лицо Рудольфа, напротив, вытянулось, и он тяжело вздохнул:
– Ты напоминаешь мне моего двоюродного брата, – признался он, – его, кстати, тоже звали Герман. Герман Алемский.
– Правда? – парень удивлённо поднял брови, ничего не зная о своём тёзке.
– Ему нравилось находить в людях слабости и подвергать их унижению.
– Разве Костин не заслужил унижения?
– Не суди, и не судим будешь.
Герман фыркнул и покачал головой.
– Я ничего не знаю о наших родственниках, бабушка не любит говорить о них. Она даже не верит в проклятие Алемских, – юноша украдкой бросил на отца взгляд. – А ты-то веришь в него?
– Сложно не верить в то, что сгубило всех твоих предков до седьмого колена, – Рудольф пожал плечами.
Герман ещё никогда ни с кем это не обсуждал, даже с Севастьяном.
Он, как уроженец Внешнего мира скептически относился к вещам мистическим, ненаучным. Услышал о проклятии Алемских от соседки и потом с удивлением обнаружил информацию об этом в семейных архивах. О проклятии писалось так, словно это было генетическое заболевание, передающееся по наследству, а не что-то потустороннее.
В бумагах говорилось, что род прокляли в восемнадцатом веке. Их предок Вальдемар Алемский был настоящим чудовищем – тёмный колдун, тиран. Он женился на прекрасной девушке, которая родила ему троих сыновей. Но вместо благодарности был он жесток с ней и обходился хуже, чем с прислугой. Её кроткий нрав он называл бесхарактерностью, доброту – слабостью, а красоту очернял похотью. Вальдемар много экспериментировал с чёрной магией, любил вызывать души умерших, платой тому были приступы ярости, которые он обрушивал на жену. Когда та родила ему четвёртого ребёнка, и им оказалась девочка, в Вальдемара словно демон вселился. Он убил младенца, начал требовать от жены сына и разрезал её живот в поисках ребёнка. Истекая кровью, в муках женщина умерла.
Её мать, не получая от единственной дочери вестей, приехала в их имение. Она нашла в спальне уже разлагающийся труп дочери с торчащим из живота ножом. Обезумев от горя, она прокляла Вальдемара и весь его род. Оставшиеся годы жизни тиран провёл в мучениях, болея гангреной, и судьба всех его сыновей тоже была незавидной. С тех пор в роду Алемских рождаются только мальчики, и все как один жестоки и алчны. Они обрекают на страдания своих жён и детей и уходят мучительной смертью.
Офелия не любила эту легенду и запрещала Герману воспринимать её всерьёз. Но юноша не мог не замечать определённых закономерностей, хотя многократно слышал, что нрав его отца и деда в корне отличался от характера их предков.
– Что стало с твоим кузеном? – спросил он, продолжая эту болезненную, но увлекательную тему.
– Он, как и все Алемские не дожил до сорока и умер в муках. Рак лёгких.
– Ничего себе! Расскажи мне об остальных! Расскажи о нашем имении!
Рудольф поморщился, но увидев, с каким энтузиазмом сын смотрит на него, нехотя заговорил:
– Мой дядя Константин утонул в болоте. Потом от диабета умер его старший сын Остин. После смерти его второго сына Германа, твоего тёзки, имение Алемских досталось младшему брату Константина – Альфреду – моему отцу. Он сразу же хотел сжечь этот проклятый дом. Слишком много дурных воспоминаний о детстве, проведённом там, у него было. Так уж вышло, что мой папа не был жестоким чудовищем, не был извращенцем или параноиком, как заведено в нашем роду. Поэтому он быстро стал белой вороной в роду Алемских. Но, побывав в имении напоследок, он вернулся домой другим человеком… Это позже мы узнали, что у него опухоль в голове. На тот момент мы с мамой всерьёз думали, что он подхватил там злого Духа. Отца стали мучить видения. Он не мог спать и ни с кем не общался, утверждая, что за ним всюду ходит старец с белой бородой и шепчет ему страшные вещи о грядущих адовых муках. Мама места себе не находила, ведь отец вёл тихую, мирную жизнь, никому не причинял зла. За что эти мучения? Мы всё перепробовали, и лечение, и церковь. Последней надеждой была эльфийская магия. Мне было шестнадцать, через школьных друзей я вышел на Эдварда Гордона, его тогда только признали алмарианом. Я попросил у него помощи, с надеждой, что он сумеет убедить Аннабель Рабвель спасти моего отца от безумия.
Рудольф вдруг замолчал, и Герман в нетерпении задел его плечо:
– И что он?
– Он помог. Мы сразу сдружились, хоть он и был на два года младше, – Рудольф улыбнулся своим воспоминаниям. – Он тоже был изгоем в своей семье. Мы были слишком правильные, слишком мягкие для наших тираничных предков. Аннабель – эта святая женщина пришла к нам, когда надежда на исцеление совсем нас оставила. И всё вдруг стало по-другому. Я помню, как полегчало у меня на сердце, и мама впервые за долгие месяцы улыбнулась. Аннабель уединилась с отцом, после чего он вышел к нам в здравом уме.
Рудольф замолчал, опустив лоб на ладонь. Ему потребовалось время, чтобы совладать с нахлынувшими чувствами.
– Это был наш последний вечер вместе. Один из лучших вечеров. Мы играли в лото, его любимую игру, потом он обнял меня, поцеловал маму и пошёл спать… Утром он не проснулся.
– Она не смогла его спасти? – подавленным голосом спросил Герман.
– Нет, конечно! Но она подарила нам возможность провести несколько часов с человеком, которого мы любили, и запомнить его таким. Я каждый день вспоминаю Аннабель с благодарностью. Иногда я даже молюсь ей… хоть она не святая, и это грех. И знаешь, что я скажу тебе? Она услышала мои молитвы и послала мне своих внуков. Они наше спасение, парень!
Глава 14. Рождение надежды
Если бы Антон Костин слышал разговор Германа и Рудольфа, он бы очень позабавился. Но во время климатических опытов в искусственной реальности аудиосигнал пропал, и осталась только видеокартинка подопытного мира. Безусловно, починить датчики было возможно, но для этого пришлось бы посылать «внутрь» инженера. А Костин не терпел лишних людей на проекте. Единственный человек, который когда-то помогал создать и обустроить искусственную реальность, погиб при загадочных обстоятельствах много лет назад. Исключение составлял разве что его племянник.
Поколебавшись, Антон Тимофеевич всё же посвятил его в секреты искусственной реальности, рассказал о Рудольфе Алемском и новых подопытных. Учёный понимал, что в одиночку просто физически не сможет контролировать такое количество людей, скрытых в его лаборатории. И надо сказать, что Костин не ошибся в своём племяннике. Тот и не думал осудить учёного или увидеть в его поступках нечто преступное. Будучи его преданным и фанатичным поклонником, он ещё больше уверовал в гениальность своего дяди и возомнил себя чуть ли не его правой рукой.
Михаил Костин был худой, болезненный мужчина с воспалённой от экземы кожей и красными отёкшими глазами. С момента заточения в искусственную реальность новичков, он почти не вылезал из секретной лаборатории в подвале, где ему была выделена крошечная комнатушка, забитая техникой.
Перед Михаилом на большом столе стояло три компьютерных монитора, отображающих сложные графики и схемы, в которых он ничего не понимал. В стене было окно, увы, вело оно не на улицу, а в соседнее помещение. В окно была хорошо видна дверь в ту самую комнату с полукруглыми стенами, откуда так редко, но метко исчезали люди. На двери висел большой сенсорный экран, на котором высвечивались многочисленные данные. Всё, что требовалось от Михаила – следить за тем, чтобы восклицательный знак в верхнем левом углу горел зелёным цветом.
Работа была непыльная, но ужасно скучная. Михаил зевал и как раз думал, чем бы развлечь себя, когда вдалеке послышались шаги, и вскоре в кабинет вошёл Костин-старший.
– Антон Тимофеевич, нашли? – Михаил вскочил на ноги, уступая дяде своё место.
– Нашёл… – устало кивнул учёный и сел на предложенный стул. – Ты загружал видео?
– Да, постарался примерно подгадать время их сна.
– Показывай!
На экранах один за другим загорелось несколько десятков окошек, передающих видео с камер наблюдения, расставленных в искусственной реальности. Место это было так тщательно изолировано от остального мира, что никакой прямой связи установить с ним было невозможно. Лишь в момент частичного запуска связующего портала пространственно-временная завеса между мирами приоткрывалась, и Костин мог получить данные со своих приборов.
Вот и сейчас он изучал видео за последние четыре дня, а точнее, за последние сутки, если считать по времени искусственной реальности, которое текло в несколько раз медленней. Костин до сих пор не знал, какая именно ошибка в формулах при создании реальности привела к временно?му сдвигу, иначе давно бы создал вселенную, где время, наоборот, течёт быстрее, чем «снаружи».
Как учёный и ожидал, за минувшие сутки его подопытные нашли Рудольфа Алемского.
– Когда же привезут новых? – в нетерпении спросил Михаил, глядя на Костина с благоговением.
– Обещали завтра ближе к ночи. Главное, чтобы посыльные лишних вопросов не задавали. Будь начеку! В противном случае… – Костин многозначно поднял бровь, – пойдём на крайние меры.
– Тоже сюда их? – довольно хмыкнул Михаил.
– Нет. Это какие-то эльфы-экстремисты, уверенные, что помогают мне искать лекарство для вампиров и оборотней.
– Я думал, вы разберётесь с ними за прошлую посылку! Из трёх, только один оказался вампиром, да ещё из такой публичной семьи! Нам и Рабвелей хватает.
– Ничего, – Костин усмехнулся, – мне это даже на руку. У нас нет неприкосновенных, перед естественным отбором все равны.
Михаил согласно закивал, вновь бросив на учёного восхищённый взгляд. Костин же вышел из его душного кабинета и заглянул в соседнюю дверь. Здесь находилась святая святых – точка «входа» в искусственную реальность.
Этот портал сильно отличался от тех, что переносили людей из Внешнего мира во Внутренний. Костин встроил в стены комнаты ядерный реактор, тот создавал определённый импульс и практически «вырезал» оказавшуюся внутри материю.
В телепортационную вела тяжёлая дверь с крошечным узким окошком. Костин, каждый раз оказываясь рядом, не мог удержаться и заглядывал внутрь. И хотя ничего, кроме металлического пола и вделанных в него стульев там не было, ему всё время казалось, что в следующий раз, за толстым стеклом мелькнёт «призрак» какого-нибудь его пленника.
Прямо на двери располагался главный компьютер и большой сенсорный экран. Здесь была карта искусственной реальности с красными точками, обозначающими местоположение того или иного подопытного, определённого с помощью датчиков, вживлённых в ухо. Костин выделил один из них, и на экране появилось имя «Севастьян Крошин», его физические показатели, пульс и температура.
– Здоров как бык, – пробубнил себе под нос Костин. – Я бы проверил на нём «КОД-17» ещё раз.
– Точнее, «КОД-18», – поправил его Михаил, – вы ведь доработали препарат.
Костин хмыкнул и стал проверять показатели остальных пленников, оставив без внимания маячащие мелкие точки, отвечающие за псов.
– Может, корову им отправим? – предложил Михаил.
– Чем я её буду кормить, тупица! Мне, итак, уже столько лет приходится держать у себя дома псов, чтобы ни у кого не возникало вопросов, зачем мне собачий корм.
– Никто не будет проверять вас!
– Всё может быть. Я всегда начеку.
Словно в ответ на его слова в кармане Костина зазвонил сотовый телефон, и секретарша доложила, что к нему явился господин Даниил Бриджер.
– Видишь! – развёл он руками. – Дядя Крошина уже тут. Думаешь, я не знаю, что меня подозревают? К сожалению, люди не такие тупые, как мне бы хотелось.
Костин поднялся в свой кабинет через скрытый ход и велел секретарше впустить Бриджера. Учёный уже разузнал, что дядя Крошина является владельцем небольшой химической лаборатории и, скорее всего, они даже были знакомы. Но если человек не представлял для Костина личного интереса, он не запоминал ни их имён, ни их лиц.
Однако Бриджера он сразу же узнал. Когда в дверях показался высокий рыжеволосый мужчина с узкой бородкой, Костин понял, что эту яркую фигуру он не раз видел на ежегодных медицинских форумах и конференциях.
– Господин Бриджер, – учёный пожал гостю руку. – Боюсь, я знаю, по какому поводу вы ко мне. Я слышал о пропаже вашего племянника после моей презентации, соболезную.
– Благодарю, – Бриджер, должно быть, опешил, что Костин заговорил сразу о деле, но быстро совладал с ситуацией. – Я не мог не прийти к вам, поймите меня правильно. Прошу прощения за беспокойство, знаю, полиция уже приходила к вам, и вы всё им рассказали. Но… у меня есть к вам два очень щепетильных вопроса, на которые, возможно, вы бы и не ответили следователю.
– Ну-ка, ну-ка! – Костин с воодушевлением сел в кресло за своим столом и предложил гостю стул напротив. – Я заинтригован. Можете начинать допрос!
Он улыбался, насмешливо глядя, как Бриджер волнуется и виновато стреляет глазами по сторонам. Чтобы ни сказал этот мужчина, он найдёт чем ему ответить, более того, Костин даже надеялся, что тот начнёт обвинять его в пропаже племянника, иначе их встреча грозит быть скучной.
– Ситуация такова, что Севастьян и его друг Герман пошли на вашу презентацию, взяв пригласительные, которые были присланы мне и моей жене. Не знаю, зачем им это было нужно, – он искренне пожал плечами, – но, когда я случайно узнал от своих коллег, что это я должен был быть в тот день на презентации, а не мой племянник, у меня возникло подозрение, что и пропажа, если так можно выразиться, также могла предназначаться для меня.
Когда до Костина дошёл смысл витиеватого рассказа Бриджера, он рассмеялся.
– Вы не ищете лёгких путей, Даниил. Если кто-то хотел похитить вас или убить, зачем ему зазывать вас на мою презентацию? Право, это звучит нелепо! Если только… – учёный опустил очки, заглядывая Бриджеру в глаза, – если только вы не решили, что это я захотел от вас избавиться.
Судя по тому, как лицо Даниила залилось краской, было очевидно, что он не исключал такой поворот событий.
– Уж не от сильного ли конкурента в мире фармакологии я пытаюсь избавиться? – не без иронии спросил он, снова рассмеявшись. – Это шутка, Даниил. Грубая шутка старого заносчивого кретина.
– В жизни всякое бывает, и если я кому-то перешёл дорогу, то я сам хочу за это ответить, – упрямо произнёс Бриджер, не глядя учёному в глаза. – Так что если вам хоть что-то известно об этом, то прошу вас, не молчите.
– Даю вам слово, ни о чём подобном мне неизвестно, и вас устранить я никогда не пытался, – уже без улыбки отозвался Костин, в сущности, говоря чистую правду. – Каков же ваш второй вопрос?
На этот раз Даниил не спешил говорить, боясь снова быть поднятым на смех.
– Это касается конфликта между вами и Кланом. Я постоянно читаю в газетах об угрозах и нападках с их стороны не только в ваш адрес, но уже и в адрес всех, кто хоть как-то связан с ограничениями врождённых, назовём их так, «особенностей» вампиров и оборотней.
– Теперь я не понимаю, при чём здесь ваш племянник, – удивился Костин. – Он ведь не вампир, насколько я понял?
– Конечно, нет! Но он не самый воспитанный юноша, уж поверьте мне. У вас ведь здесь была и пресса, и представители других видов. Он мог нагрубить кому-то, задеть больную тему, так сказать. С него станется…
– Ах, вот оно что! Насколько я знаю, никаких конфликтных ситуаций у нас не было, – Костин пожал плечами и сложил руки перед собой.
– Тогда у меня просто нет вариантов, – Даниил откинулся на спинке стула. – Кому он мог помешать?
– Мой жизненный опыт подсказывает, что здесь замешаны либо деньги, либо девушка. Ищите ответы на свои вопросы среди его друзей.
– Вы говорите как следователь, – нахмурился Даниил.
– Возможно, вам неприятно в этом признаваться, но, скорее всего, у вашего племянника и его друга были пагубные пристрастия. Родители часто закрывают глаза на такие вещи.
– Да-да, – Бриджер поднялся на ноги. В его голосе прозвучали нотки раздражения. – Простите, что отнял ваше время, господин Костин. Спасибо, что выслушали меня. Теперь я хотя бы знаю, что мои теории – сплошная чушь.
– Полно вам, Даниил, – Костин тоже встал со своего места и подошёл к мужчине. – Не расстраивайтесь так. Уверен, у следствия есть зацепки, и ваш племянник скоро вернётся.
– Ни одной! А прошло уже почти две недели!
Костин едва не расплылся в улыбке, вовремя взяв себя в руки. Он произнёс ещё парочку дежурных фраз, уместных в данной ситуации, и распрощался со своим незваным гостем.
Когда за Бриджером закрылась дверь, он вызвал к себе секретаршу:
– С этого дня никого не впускать в лабораторию без предварительной записи и моего личного одобрения!
***
Даниил Бриджер был подавлен исходом разговора. Погружённый в свои мысли, он даже не заметил, как прошёл через Портал в лаборатории Костина, и очутился на высоком холме, обдуваемом ноябрьскими ветрами со всех сторон. Как можно скорее он сел в ожидающее его такси и помчался в Догови?рск.
Он уже заранее знал, что ответит Костин на его вопросы, и был расстроен не так самой сутью разговора, как осознанием того факта, как хитёр и влиятелен учёный. Если прежде он считал его сумасшедшим, но гениальным изобретателем, то после личного разговора увидел его ум, самообладание и расчётливость. Совсем не те качества, на которые он рассчитывал, собираясь на эту встречу.
Добравшись до вокзала с огромным стеклянным навесным мостом, по которому мчались скоростные магнитопланы, Даниил купил билет до Та?ргана в купе № 8 и поспешил занять своё место. Однако здесь его поджидало двое мужчин. Один из них, стоящий у окна, одобрительно кивнул при его появлении, а второй лишь коротко оторвал взгляд от экрана ноутбука.
– Ну что, Трофим, сигнал есть? – Даниил присел возле него.
– Да, – отозвался тот, доставая из уха наушник, чтобы было удобнее общаться. – Пока все три жучка работают исправно. Будем надеяться, что по мере отдаления от лаборатории, сигнал не исказится.
Бриджер облегчённо вздохнул, откинувшись на спинку кресла.
– Вот видите, господин Гордон, из меня бы получился хороший актёр, – он с вызовом посмотрел на мужчину у окна.
– Когда у человека есть мотивация, из него вообще может получиться всё что угодно, – заметил Эдвард.
***
Родные пропавших молодых людей, вопреки здравому смыслу, поделились на два лагеря. Одни были уверены, что за исчезновением их ребёнка стоит Антон Костин, другие же, в том числе чета Рабвелей, считали, что учёный здесь ни при чём. Рафаэль категорически отказывался верить в то, что кто-то осознанно мог причинить его детям вред, объясняя пропажу результатом череды случайных событий или собственным решением двойняшек скрыться.
Киверы же и Алемские единогласно сошлись во мнении, что их дети пропали в точности как Рудольф, не оставив никаких следов. Что подтвердил и Эдвард Гордон, не сумевший выйти на их след.
Случился этот раскол в позициях после групповой сканировки, которую провёл Гордон в своём институте, по просьбе родственников пропавших.
– Ты мне главное скажи, Герман точно жив? – в который раз спросила Офелия Алемская.
– Стопроцентно, – кивнул Гордон. – Мертвецов я вижу сразу. Их даже легче «прощупать», чем живых людей. Я сделал сканировку на ребят и Рудольфа. Не знаю, находятся ли они в одном месте, но у всех шестерых абсолютно одинаковые энергетические шлейфы.
– Что? – переспросил Дмитрий Кивер.
– Следы, другими словами. Они тянутся за всеми нами, куда бы мы ни пошли. Отмершие клетки кожи, волосы, запах – всё это также формируется в энергетический шлейф. Именно по нему находят пропавших людей.
– Мне кажется, я слышу этот диагноз всю свою жизнь, – призналась Офелия и процитировала: – «У вашего сына прерванный энергетический шлейф, он что, космонавт?»
– Когда я работал с видениями Германа, у меня возникла мысль, что Рудольф не на земле, – неожиданно согласился Гордон. – Это бы многое объяснило, но я пока не вижу, каким образом это могло произойти.
– Их похитили инопланетяне, – с грустной ухмылкой произнесла Татьяна Лебедева.
– Инопланетяне, – рассмеялся Даниил Бриджер. – Тань, что за чушь, ты пугаешь меня.
– Несколько лет назад я не верила в существование вампиров и оборотней, – заметила та, пожав плечами. – Теперь я не удивлюсь, если узнаю, что существует ещё одна вселенная, параллельная параллельной, где живут зелёные человечки, крадущие людей или… крошечные феи размером с ладошку…
– Вообще-то, маленькие крылатые феи существуют, – Адель Рабвель холодно посмотрела на Татьяну. – В заповеднике Падании живёт последнее семейство этого редкого вида птиц, так похожих на людей.
Татьяна развела руками, как бы говоря: «Вот видите!».
– Объясните мне, почему следствие не проверяет Костина? – в свою очередь спросила Елена Кивер. – Я так поняла он даже вне подозрения.
– Против него нет никаких улик, – развёл руками Даниил. – Тот факт, что все пропавшие до этого находились на презентации его лекарства «Ново», следствие восприняло как совпадение. И я, честно говоря, тоже с трудом вижу связь между нашими детьми.
– Ничего себе, совпадение! – повысил голос Дмитрий.
Начался спор. Каждый пытался перекричать другого, доказывая свою точку зрения. Окутанные страхом и не имея никаких зацепок, все эти мужчины и женщины были слишком возбудимы, чтобы слышать друг друга. Единственное, что на самом деле волновало их: живы ли их дети, и увидят ли они их когда-нибудь ещё.
– Успокойтесь, – повысил голос Гордон, – я не желаю больше ничего слышать о том, что Костин здесь ни при чём!
– То, что несколько лет тому назад он оклеветал тебя, не значит, что он теперь виноват во всех других преступлениях! – воскликнул Рафаэль.
– То, что он нужен Эльфийскому Княжеству как инструмент давления на Коммуну не значит, что он безвинен, – в свою очередь заметил Эдвард. – Ты видишь, что хочешь видеть, Рафаэль, но ты заблуждаешься. Мои слова следствие не примет в расчёт, мне вообще запрещено по постановлению суда приближаться к Костину. Что уж говорить об очередных показаниях против него. Меня априори не станут слушать. Но ты другое дело, ты можешь повлиять на следствие.
– Почему вы не хотите помочь? – Офелия с укором посмотрела на Рабвеля. – Ваши дети тоже у него, хотя бы ради них!
– Нет у него наших детей, – медленно, как умалишённым, попытался втолковать Рафаэль. – Пока вы зациклены на этой идее, упускаете реальную возможность найти их.
Он поднялся на ноги, и его супруга последовала его примеру.
– Я очень благодарен тебе, Эдвард, за помощь. Но если ты так радикально настроен, то впредь я буду действовать сам.
Он коротко кивнул всем остальным, и они с Адель покинули кабинет Гордона.
Эдвард со злостью стиснул кулаки, глядя ему вслед, и перевёл взгляд на Даниила Бриджера, ожидая, что тот тоже уйдёт. Но мужчина, похоже, передумал защищать своего коллегу-учёного.
– А вы знаете, что три дня назад пропал без вести сын Крины Дакер? – сообщил он в ответ на испытывающий взгляд Гордона, и стал рыться в кармане пальто. – Сейчас, я газетную заметку сохранил.
«В ночь с десятого на одиннадцатое ноября в Ва?ррасе из ночного клуба пропал Деррик Дакер – внук альтаира армии Клана и сын всем известной Крины Дакер – основательницы движения вампиров за свои права. Молодому человеку было двадцать два года, вместе с ним пропали его друзья Филипп Гориземский и Инна Михеева, обоим по двадцать пять лет.
Крина Дакер пообещала один миллион рублей тому, кто поможет найти её единственного сына. По словам женщины, Деррик никогда не был связан с криминальными или подозрительными группировками, не имел вредных привычек, а работал в газетном издательстве своего отца Марка Дакера. Крина признаётся, что ожидала требований о выкупе или какие-то другие условия возвращения сына, но пока обстоятельства исчезновения Деррика и его друзей остаются необъяснимы».
– Они вампиры, полагаю, – заметил Гордон, – Рабвели – эльфы, а остальные – люди. Не удивлюсь, если скоро пропадёт пара оборотней.
– На что ты намекаешь? – спросила Елена.
– Я могу ошибаться… Я надеюсь, что ошибаюсь, но, если всё же… – Эдвард замялся. Он хотел сказать, что Костин ставит какие-то опыты, похитив представителей разных видов. Но, увидев тревогу на лицах собравшихся, понял, что пугать их ещё больше не стоит.
– Он проводит какие-то исследования? – прошептала Татьяна, дрогнувшим голосом. – Вы это хотели сказать? Тестирует на них препараты?
– Что ты! – Даниил уверенно покачал головой. – В этом нет смысла! Для проверки новых лекарств собирается группа добровольцев, которые получают деньги за участие в эксперименте. Костин – выдающийся учёный, создающий препараты, облегчающие симптомы многих тяжёлых болезней. Да у него очереди из желающих попасть в такую подопытную группу, зачем ему кого-то похищать!
Взволнованные родители облегчённо вздохнули, услышав слова Бриджера.
– Эдвард, миленький, так что же нам делать? – спросила Офелия, с мольбой глядя эльфу в глаза.
– Я лечил как-то одного компьютерного гения из ФСБ, – произнёс Гордон, собравшись с мыслями. – Есть у меня один план.
Несколько дней спустя, сидя в купе №8 скоростного магнитоплана «Договирск—Тарган», Эдвард Гордон ещё не знал, сработает его план или нет. Это было похоже на дежавю: вот он снова замышляет какие-то махинации, дабы вывести Антона Костина на чистую воду, снова слежка, подосланные шпионы. Эдвард был уже не в том возрасте, чтобы получать от подобных шпионских игр удовольствие. Не тем человеком, чтобы спустя годы, всё ещё мечтать об отмщении. Гордона подстёгивало скорее то, что впервые за долгое время он столкнулся с неразрешимой задачей, с чем-то столь мистическим, что оставалось неподвластно даже такому опытному и одарённому алмариану, как он. Судьба бросила ему вызов, и Эдвард с наслаждением принял его, ощущая, как высока цена победы в этот раз. Как много жизней зависит от того, сможет ли он подобрать ключ к этой загадке или нет.
Глава 15. Черта
Анна Кивер всё ещё до конца не верила, что попала в западню. Опыты, искусственная реальность, похищение – казалось, это слова из истории про маньяка, к которой она никогда не будет иметь отношения. Теперь-то она поняла, как хорошо и беззаботно жила последние два года. Да что там, два, года, все свои семнадцать лет! Ничего страшнее провалившихся экзаменов и гриппа с ней не случалось.
Может, Вселенная что-то перепутала? Провела Аню по пути, уготованном не ей, а другой девушке? Или просто не стоило связываться с Рабвелем. А ведь мама ей говорила! Но разве послушаешь чей-то совет, когда влюблена? Аня чувствовала себя ужасно раздосадованной, как чувствует жертва несчастного случая, которая просто оказалась не в то время не в том месте.
Ах, если бы она отказалась от похода на презентацию, и они перенесли свидание на другой день!
Если бы вообще отшила ухаживания Габриэля!
Или хотя бы не пошла вслед за всеми выяснять отношения с Костиным, а осталась играть с белыми мышками. Она ведь хотела взять себе одну.
То мгновение было таким далёким, таким беззаботным, таким счастливым.
Но оно было потеряно навсегда.
Было утро их четвёртого дня в западне. Молодые люди завтракали, но больше плевались песком и комочками коктейля. Ане хотелось спать, голова болела, и белый свет каждый раз резал глаза, когда она выходила из пещеры.
Вчера вечером Севастьян и Филипп рассказали о встрече с Рудольфом. Аня не знала кто это, и в глубине души ей было немного всё равно. Зато ей было не всё равно на временно?й сбой. Ей вдруг стало казаться, что Костин не только ограничивает её свободу, но и крадёт всю ещё жизнь, её юность.
– Я всё-таки не понимаю, как можно замедлить время? – спросила она, облизывая ложку с белковым коктейлем. Может, они сейчас поймут, что это невозможно, и Рудольф просто ошибся?
– Время на космических орбитальных станциях тоже идёт медленнее, чем на Земле, – напомнил Габриэль. – Отличия не столь разительны, как здесь, но это вполне научный феномен.
– Костин – гений, – произнёс вдруг Филипп. – Я ненавижу его, но снимаю шляпу перед его талантом.
– А я нет, – нахмурился эльф, – человек, который не способен направить свой дар на благо общества, не заслуживает восхищения. Костин преступник, а не гений.
– А мы что ж, просто подопытные крысы этого преступного гения? – Аня с хрустом сжала свой пластиковый стаканчик и швырнула его в пакет с мусором. Промахнулась. Габриэль подорвался и поднял его, опередив девушку.
Едва они покончили с завтраком, как на пороге пещеры появились Алемские. Они были одного роста и оба имели прямые чёрные волосы, но на этом сходство между отцом и сыном заканчивалось. Рудольф робко жался у входа, в волнении оглядывая ребят, а Герман снисходительно поманил его за собой и представил каждому по очереди. Особое внимание мужчины, конечно же, привлекли Рабвели.
– Я знал Аннабель! – сразу же радостно сообщил он, пожимая руку Габриэлю и кланяясь Ариэль. – Значит, вы дети Рафаэля и Адель. Подумать только, сколько лет прошло мимо меня…
Ане он не понравился. И чего только так радоваться? Если вспомнить всё, что она слышала об операции «Антон Костин», то все они здесь потому, что он крутил шашни с матерью Германа вместо того, чтобы скрупулёзно выполнять свои обязанности. Даже её учитель Гордон пострадал из-за него. Подумать только, отбыть ссылку в Сибири. Интересно, что он там делал? Работал на рудниках?
– Мы подумали, что нам всем лучше перебраться на другую сторону западни, – предложил Герман. – Собственно, за этим мы и пришли. Рудольф построил туалет и ванну, и там растут овощи. Что скажете?
Возражений не было, молодые люди довольно скоро собрали скудные пожитки и вышли на прохладный воздух.
– Иногда здесь идёт снег, а бывает, Костин включает ветер, – сообщил Рудольф, глядя на тусклое белое небо. Он стал бубнить себе под нос что-то ещё, размеренно вышагивая по снегу, а ребята следовали за ним, то и дело многозначительно переглядываясь.
– Бедняжка, – прошептала Ариэль, которая шла рядом с Аней. – Он, видимо, привык говорить сам с собой.
– Насколько я поняла, в здравом уме он здесь только семь месяцев, – Аня пожала плечами.
– Это всё равно много, – эльфийка покачала головой. – Плюс от «Код-17» мог помутиться рассудок.
– Возможно, нам не стоило идти с ним, – заметил Габриэль, который шёл следом. – Нас девять, а судя по рассказам, все пещеры уже чем-то заняты. Нам будет тесно.
– Нет, нам лучше держаться вместе, – Аня вспомнила стычки с собаками. – К тому же онпостроил ванну, ради этого можно жить даже рядом с полным психом!
– Что-то же полезное он должен был сделать за все эти годы, – хмыкнул Габриэль.
– Не говорите так! Он несчастный человек, – одёрнула их Ариэль.
– Не более несчастный, чем мы. Он хотя бы знал, на что шёл, связываясь с Костиным.
– Ты тоже знал, на что идёшь, – напомнила ему сестра к удивлению Ани. – Я сразу сказала тебе, что, если свяжешься с Антоном Костиным, это плохо для тебя закончится.
– Но пошла со мной и даже не попыталась отговорить!
– Я пыталась! – честно призналась девушка. – И не раз говорила не звать с нами Аню, вспомни. Из-за тебя она здесь!
Габриэль не ответил, поджав губы.
– Ты знала, что нас похитят на этой презентации? – Анна в недоумении посмотрела на Ариэль. Мысль, что она предвидела такой поворот событий, но ничего не сделала, вывела девушку из себя.
– Я не знала, что нас похитят, я лишь чувствовала опасность, – эльфийка покачала головой и покосилась на брата. – Но Габриэль… он был ослеплён и не слушал меня.
Парень ничего не ответил, виновато потупив взор.
Чёрт возьми, сколько же возможностей было всё избежать! Быть сейчас дома, писать курсовую, гулять с подружками, смотреть за тем, как первый снег покрывает город. Нет, теперь Аня будет ненавидеть снег до конца своих дней.
Она перевела взгляд с Габриэля на Ариэль и отвернулась от эльфов. Надо было перестать ругать себя и сокрушаться о случившемся. Пора было взять себя в руки, приободриться, попытаться найти пути спасения. Но в тот момент это казалось Анне неподъёмной задачей. Она ещё не знала, на что способна. Не подозревала, какая важная миссия уготована ей, и что она здесь совсем не случайный человек.
***
Остаток дня провели в хлопотах. Девушки варили на всех картошку, Габриэль с Филиппом наводили порядок в третьей и четвёртой пещере, сойдясь во мнении, что жить надо всем раздельно. Остальные же во главе с Рудольфом отправились устанавливать теплицу. Мужчина требовал сделать это немедленно на тот случай, если на следующее утро их компания так же неожиданно исчезнет, как и появилась.
За ужином все то и дело повторяли, что это самая вкусная картошка, которую они ели в своей жизни.
– Если бы у меня было вино, то я предложил бы тост за встречу, – воодушевлённый горячей едой и общением признался Рудольф.
– То есть, для тебя праздник, что мы здесь? – заметил Габриэль.
Мужчина принялся оправдываться, но эльф улыбнулся ему, сказав, что пошутил.
Сестра была права, Рудольф несчастный человек. Если он в чём-то и виноват, так это в том, что недооценил Костина, собственно, как и Габриэль. Может, когда-то Алемский был также молод, также самоуверен в себе и думал, что весь мир принадлежит ему.
– Я всё понимаю, ты просто рад увидеть живых людей после стольких лет одиночества, – добавил Габриэль.
– Я представлял это немного иначе, – признался тот. – Почему-то думал, что меня отсюда спасёт Эдвард, мой друг.
Он произнёс это с некоторым разочарованием, которое не ускользнуло от ушей слушателей.
– Он был немного занят, – заметил Габриэль, – отбывал ссылку в Сибири.
– Я знаю, Герман рассказал мне. Не понимаю, как он мог не довести наше дело до конца. Да, улики были у меня на кассетах, и их уничтожил Костин. Но Эдвард не последний человек в Валдарии. Суд бы поверил ему на слово.
– МОЗ искали крайнего и решили, что из Гордона выйдет убедительный козёл отпущения, – ответил эльф.
– Они решили, что это он предупредил Костина о готовящейся облаве, – добавил Герман.
Рудольф нахмурил брови и озадаченно покачал головой.
– Сегодня предлагаю всем заночевать здесь, а к завтрашнему вечеру камни в ваших пещерах уже должны будут прогреться, – только и сказал он.
Ребята согласились. Филипп, Деррик и Инна выбрали себе третью пещеру, служившую Рудольфу мастерской. Мужчины уже загорелись идеей сделать из оставшихся брёвен большой обеденный стол для всех, а Инна пообещала украсить стены рисунками.
Четвёртую пещеру облюбовали Рабвели и Анна, она была почти пустой, но маленькой и особенно холодной. Пока все готовились ко сну, деля скудный запас пледов и подушек, Габриэль наведался туда в надежде, что камни успели прогреться, но в пещере ещё было очень холодно. Парень дико устал от большого количества чужих людей, постоянного шума и разговоров. Единственный человек, с которым он хотел общаться с прежним рвением, оставалась Анна Кивер.
– Пройдёмся, пока эти разговоры не свели меня с ума? – шепнул ей Габриэль, протягивая руку, и девушка кивнула.
Белоснежные холмы простирались до самого горизонта, сливаясь с молочной завесой, отчего казалось, что всё вокруг в тумане. Долгожданная тишина давила на барабанные перепонки, а прохладный воздух казался глотком свежести после горького дыма пещер.
Не сговариваясь, они побрели к пруду. Вместо давящей тишины, что была повсюду, здесь было слышно журчание ручья. Талая вода суетливо огибала большие и маленькие камни, петляла между заросшими травой глинистыми берегами и вливалась в пруд.
– Должно быть, до климатических сбоев здесь было неплохо, – Аня сорвала травинку, с жадностью вдыхая её свежий сочный аромат. – Как ты думаешь, если мы выберемся отсюда, сколько на тот момент времени пройдёт дома?
«Если». Девушка старалась сохранить спокойствие, но Габриэль заметил, как дрогнул её голос. Что творилось в её голове? О чём она думала, кого винила в своём заточении?
– Не знаю, Ань,– только и сказал он. – Знаешь, мой отец никогда не разрешал нам отчаиваться. Он говорит, что абсолютно из любой ситуации нужно уметь извлекать максимум пользы для себя.
– И какая польза от западни? – Анна горько усмехнулась.
– В том, что мы попали сюда вдвоём, – наконец, признался Габриэль и сделал к девушке шаг, аккуратно забирая из её рук остатки благоухающих травинок и пропуская свои пальцы сквозь её.
Анна опустила глаза, и парень залюбовался её длинными пушистыми ресницами, подрагивающими от волнения, ощутил, как забилось сердце девушки. Он знал, что она в любой момент может оттолкнуть его или вместо ожидаемой нежности пустит в его адрес колкую шутку. Эта девушка из Внешнего мира была для него загадкой, неизученной книгой. У неё на всё было своё мнение, и она была так непохожа на эльфийских девушек, но в то же время казалась Габриэлю родной и знакомой, словно он знал её всю свою жизнь.
Парень в волнении облизнул губы, наслаждаясь хрупкостью момента. Одно неосторожное движение, звук, жест – и вся магия растворится, оставив после себя горькое разочарование. Но пока ему не сказали «нет», надежда и предвкушение были столь сладкими, что Габриэль готов был целую вечность разглядывать эти опущенные ресницы, ласкать тоненькие пальчики в своих руках и вдыхать такой сладкий и манящий аромат чужого тела. Когда оттягивать уже стало невыносимо, его губы коснулись её губ, и весь мир вокруг превратился в фейерверк чувств и наслаждения.
***
На следующее утро все проснулись от уже знакомого толчка.
– Посылки! – сообщил Севастьян, первым вставая со своего выступа в большой пещере, и бросился наружу.
Почти все потянулись за ним, гадая, что именно прислал Костин, и надеясь увидеть в одной из коробок свежие фрукты или мясо. Однако воздух пронзил громкий крик Крошина, и все в панике поспешили к плацдарму.
Там, корчась на снегу, лежали парень с девушкой. Были ли они в сознании, понять было невозможно, потому что тела их судорожно дёргались, будто пронизанные электрическим разрядом. Подбежав ближе, Севастьян увидел, что из носа девушки течёт кровь, а глаза закатаны, как в припадке. Сначала он решил, что у неё эпилептический приступ, но в следующую же секунду увидел такое, отчего волосы на голове встали дыбом. Рука девушки прямо на глазах превратилась в когтистую мохнатую лапу, при этом она сама издала нечто среднее между криком боли и рычанием.
– Оборотни! – закричал подбежавший Рудольф, достал из сапога длинный нож и бросился на них.
Севастьян перехватил мужчину, выбивая из его рук оружие. Подоспевшие Герман и Габриэль попытались успокоить Рудольфа, но тот кричал, что нужно срочно убить их, пока они не обратились и не напали сами.
– Уберите его! – заревел Севастьян, вставая между оборотнями и Рудольфом.
Габриэль коснулся затылка мужчины и что-то зашептал на эльфийском. Рудольф дёрнулся, затем обмяк и безвольно сел на снег.
– Что ты сделал?! – гневно воскликнул Герман, но в этот момент оборотни снова закричали, корчась от боли.
Вторая рука девушки превратилась в когтистую лапу, а лицо мужчины на глазах вытягивалось, покрываясь шерстью. Было видно, что им очень больно. Никто из ребят никогда не видел обращения в волка и не знал, должно ли оно сопровождаться такими муками. Ясно было одно, им не стоило стоять и смотреть сложа руки.
– Идите позовите Деррика и Филиппа, – велел Габриэль, обращаясь к сестре и Анне, которые стояли поодаль, в ужасе глядя на развернувшуюся картину. – А сами останьтесь в пещерах!
Девушки бросились бежать, но Деррик и Филипп и сами уже спешили к ним с шампурами. Они раздали оружие, и Деррик неожиданно поддержал идею Рудольфа как можно скорее убить новичков.
– Мы никого не станем убивать! – Габриэль покачал головой.
– Придётся… – Филипп пожал плечами. – У нас выбора нет. После обращения они потеряют рассудок и загрызут нас.
Рудольф промычал что-то одобрительное, казалось, он ещё не мог до конца владеть собой после манипуляций Рабвеля.
– Почему им так плохо? – Севастьян склонился над девушкой. Глаза её были широко раскрыты и налились кровью, она царапала когтями снег и выгибалась, издавая булькающие звуки.
– Это всё из-за Луны, – произнёс Деррик, с жалостью глядя на парня и девушку. – Метаморфозы оборотней напрямую связаны с лунной фазой. Так как здесь произошёл временной сбой, то и с их обращением что-то не то.
Изо рта девушки вдруг потекла кровь, она зарычала, попыталась встать, чуть не зацепив Севастьяна когтями, но в следующий же миг обмякла и рухнула на землю.
– Она не дышит… – прошептал Крошин.
Он приложил ухо к её груди, и тут же вздрогнул. Медленно, словно с опаской, он расстегнул куртку, в которой она была, и все ахнули, непроизвольно сделав шаг назад.
Прорвав плоть и одежду, из тела девушки торчали белые рёбра, блестящие от алой крови. Германа стошнило, а Филипп попятился, отворачиваясь от жуткого зрелища.
– Как такое может быть? – прошептал Севастьян, не веря своим глазам. – Почему её тело вдруг разучилось обращаться?
Ответил ему протяжный стон парня-оборотня. Его лицо, уже почти ставшее волчьим, снова приобрело человеческий облик, и он начинал приходить в себя.
Если все парни с опаской косились на внушительную фигуру оборотня, колеблясь между жалостью и намерением убить, то для Севастьяна выбор был очевиден. Он ещё не был доктором, но уже жил по негласному врачебному кодексу: спасать и помогать людям, вопреки личным взглядам и рассуждениям окружающих. Поэтому Крошин бесстрашно сел возле мужчины на колени, проверяя пульс и сердцебиение.
– Ты можешь говорить? – Серые глаза Севастьяна беспокойно изучали красное небритое лицо оборотня. Вены и мелкие сосуды всё ещё проступали на нём, в некоторых местах, превратившиеся в синяки. – Как твоё имя?
– Радий, – с трудом выдавил из себя мужчина, и с помощью Крошина сел. – Где моя жена?
Севастьян, как мог, закрывал собой то, что осталось от девушки, но разрастающаяся лужа крови говорила всё за себя.
Оборотень взревел и ринулся было к ней, но мужчины все вместе сумели удержать его, не давая подойти к несчастной.
– Её нет, тебе не надо смотреть… Её уже нет! – пытался убедить его Севастьян. Но оборотень не слышал его, так что Габриэлю снова пришлось применить эльфийскую магию, и тот немного успокоился.
– Ты можешь как-то просканировать его биосистему? – спросил Севастьян у эльфа.
– Нет, – честно признался он. – Ариэль может… должна смочь. Но я не позволю ей подходить к нему!
– Не позволишь? – Севастьян округлил глаза. – Человек умирает! Мы не можем стоять и смотреть!
– Кто вы такие… где я? – промямлил оборотень заплетающимся языком.
– Вас похитил учёный Антон Костин, – Севастьян снова проверил его пульс. – Он ставит над нами опыты.
Оборотень проревел слова проклятия, схватил охапку снега и растёр им красное лицо.
– Что последнее вы помните? – подал голос Герман. – Откуда вы?
– Из Аскона. Мы шли с Лидией из кино, с ночного сеанса… – он обхватил голову руками. – А, нет, не это! Не знаю, может, это сон…
– Говорите!
– Яркий свет бил в глаза, а надо мной стоял мужчина в очках и медицинской маске.
– Это Костин, наверное, вводил вам какой-то препарат, – Севастьян попросил оборотня показать вены на руках и нашёл свежий след от шприца.
– Это «Ново»? – спросил Филипп, но Севастьян покачал головой, сказав, что «Ново» выпускается в таблетках, а не в уколах.
– Возможно, Костин просто брал кровь, – предположил Крошин. – Что вы чувствуете сейчас?
Радий не ответил, должно быть, даже не слыша вопроса. Он смотрел туда, где снег алел от свежей крови его жены. Мужчина медленно лёг, запрокинул голову, и по его щекам побежали слёзы.
Его горе не было подобно лавине или нахлынувшей стихии, способной смести всё на своём пути. Он не рыдал и не метался, страдание его, усмирённое эльфийской магией, было подобно бесконечному дождю, что серой стеной заливает всё вокруг, проникая в каждую щель, каждый уголок. Миллионы, миллиарды дождинок, падающих с небес, несли с собой скорбь, но даже когда чёрно-серая туча уплывала с горизонта орошать своим страданием иные земли, она оставалась всё такой же огромной, такой же бескрайней, словно ни одни дожди мира не способны были вытрясти из неё всю влагу до конца.
Севастьян сглотнул и нервно потёр губы от неудержимого желания закурить. Он не боялся ни боли, ни крови, несчётное количество раз ломал руки, рёбра, нос, обладая удивительной способностью собрать все драки в радиусе километра от места своего пребывания. В детдоме его били за то, что нынче он так тщательно скрывал под банданой, в приёмной семье за дерзость старшим, в школе он бил сам, привыкнув решать все проблемы кулаками, и даже попав во Внутренний мир, он с удивительной лёгкостью умудрялся нарваться на вспыльчивого собеседника. Физическая боль не страшила его, зато чужие душевные муки заставляли его снова и снова переживать худшие моменты своей жизни, напоминали, кто он на самом деле.
Севастьяну было полтора года, когда его родители вернулись из Американского правового государства обратно в Валдарию. Однако до родного Таргана они так и не добрались. По официальной версии сотрудников правоохранительных органов Внешнего мира в машине, на которой они ехали, отказали тормоза, из-за чего отец Севастьяна потерял управление, и автомобиль съехал с моста прямо в реку совсем недалеко от Портала, которым Крошины так и не успели воспользоваться. Мать успела выкинуть маленького Севастьяна на обочину, этим спасая ему жизнь. Чудом мальчик остался жив, отделавшись лишь синяками и царапинами. Так как родственники погибших не объявились, ребёнка забрали органы опеки.
Севастьян не знал ничего о своих родителях и уж, конечно же, не помнил их. Но в душе он всегда ощущал, что они любили его, и те полтора года, что они провели вместе, мальчик был по-настоящему счастлив. Со временем всплывали всё новые и новые подробности их гибели, и в какой-то момент юноша узнал, что их возвращение в Валдарию было неугодно местным властям. Крошины были американскими шпионами, рассекреченными российской службой безопасности и ликвидированными по её приказу. Родители – шпионы, родители – предатели. Однако не это мучило Севастьяна всю оставшуюся жизнь, не вопрос «за что убили его маму и папу», а непонимание того, почему судьбе было угодно оставить в живых его.
Одинокий, брошенный, обречённый на вечные скитания, он искал покоя в душе, цеплялся за любую возможность заполнить пустоту в сердце. В детстве это были всевозможные секции и кружки, в которых он занимался с особым остервенением, не оставляя себе ни одной свободной минуты, ни единого шанса на одиночество. Затем девушки, их беспорядочный конвейер, вереница утех и разврата, в который Севастьян погружался с головой, радостно теряя себя. На их смену приходили сигареты, алкоголь и другие способы отключить своё сознание, задушить на корню плач маленького брошенного мальчика, осознавшего, что он остался в этом мире совсем один. Незадолго до того, как попасть в западню, Севастьян как раз стал интересоваться экстремальными видами спорта, но Костин поставил паузу в его лихорадочном беге на опережение с самой смертью.
– Что с вами происходит, почему вы не можете обратиться в волка? – спросил Севастьян, когда Радий успокоился и снова сел на снег.
– Я не знаю, со мной никогда такого не было, – ответил тот хриплым голосом. – Если было нужно обратиться в волка, это происходило довольно быстро и практически безболезненно. Только при полнолунии мы делаем это бесконтрольно, не понимаю, что сейчас пошло не так.
Севастьян открыл было рот, чтобы рассказать тому о временном сбое. Но мужчина схватился за сердце и сдавленно простонал.
– Опять! – в ужасе прошептал он. Глаза Радия налились кровью, и лицо со стремительной скоростью стало превращаться в волчью морду.
Молодые люди инстинктивно отшатнулись, отходя на безопасное расстояние.
– Если обратиться, то может напасть, – снова запаниковал Рудольф.
– Нет, – Севастьян покачал головой, – опять что-то не так.
Мохнатая волчья морда по неведомой причине снова приобрела человеческий облик. Не успел Радий отдышаться, как процесс обращения запустился вновь. Из носа и из ушей мужчины потекла кровь. Он обхватил голову руками, катаясь по земле, не зная, как всё это прекратить.
– Сосуды в голове лопнут, – сокрушённо произнёс Севастьян, наворачивая вокруг оборотня круги. Было очевидно, что каким бы выносливым ни был его организм, он не сможет пережить такую частоту и такое количество перевоплощений. В конечном счёте, после очередной трансформации Радий обмяк на снегу.
– Умер? – спросил Филипп, подходя ближе.
Севастьян взял руку мужчины, проверяя пульс, и утвердительно кивнул.
Долгое время стояли молча, глядя на два изувеченных тела. Лишь гневно переглядывались, думая об одном и том же. Костин перешёл все границы, смерть мужчины и женщины была на его руках.
Посовещавшись, решили оборотней не хоронить. Севастьян боялся трупной инфекцией и предложил уложить их на плацдарм, чтобы Костин забрал своих жертв. Они накрыли тела плёнкой, что осталась от теплицы, и стали по очереди сторожить, дабы собаки не сбежались на запах.
Через несколько часов всеобщий спазм сосудов в голове известил об открытии канала между искусственной реальностью и настоящим миром, и Радий с Лидией исчезли, оставив после себя кровавые лужи на снегу.
***
Анна, Ариэль и Инна напуганные сидели в пещере, пока парни загружали грязный снег в пустые контейнеры и стаскивали их к окраине западни. Они не разрешили девочкам смотреть на мёртвые тела, и от этого воображение Ани рисовало одну картинку страшнее другой.
– Он перешёл черту, – произнесла Ариэль, не отрывая взгляда от угасающего пламени костра.
– Только сейчас? – удивилась Аня. – То есть всё, что было до этого, ему можно простить?
– До этого он никого не убивал, – пояснила эльфийка.
– Есть вещи хуже, чем убийство! – заметила Анна, сама пожалев о том, что подняла такую тему. Она подошла к углублению в стене и достала пакет с углями.
– Может быть, Костин, поймёт, как он далеко зашёл после этого, – без особой надежды произнесла Ариэль и обхватила колени руками.
– И что, отпустит нас? – Аня покачала головой.
Она заметила, что говорит резко, даже с вызовом, – это страх давал о себе знать.
– Скорее уж, наоборот, убив один раз, Костин уже ни перед чем не остановится, – Инна взяла палку и поворошила угли в костре.
– Ну, спасибо, успокоила, – Аня подошла к очагу и высыпала часть углей. Огонь затрещал, и языки пламени взвились вверх.
– Куда так сыплешь! – одёрнула её Инна. – Сбоку надо подкидывать, а не прямо в огонь!
Она забрала мешок из рук Ани, и сама стала подбрасывать угли. Девушка смущённо опустилась на камни рядом с Ариэль и тоже обхватила свои колени.
– Белоручки, – бросила им Инна с улыбкой на лице. – Воду пока профильтруйте. Видела у Рудольфа специальное сито для этого.
Аня с Ариэль собрались пропускать воду из больших баллонов через сито и разливать по бутылкам. Они переглядывались и взволнованно шушукались, боясь опять что-то сделать не так и вызвать осуждение Инны.
– Да куда вы обе ухватились? Ты возьми баллон, а ты пока сито над миской держи. Оставь ты бутылку в покое, потом перельёшь! – не выдержала Инна, и все трое прыснули.
Ане даже нравилось, что Инна подкалывает их и говорит откровенно, но без злобы. Она ценила в людях честность, но всё равно было немного обидно.
– Мы так и хотели сделать, – сообщила она, пытаясь скрыть улыбку.
– Конечно, – поддержала её Ариэль. – Я дома каждый день так делаю.
– Ага, и корову доишь, – Инна подбросила в костёр ветки, и он радостно затрещал и забрызгал искрами.
– И вовсе мы не белоручки, мы всё умеем, – Аня подмигнула эльфийке.
– Конечно, мы с Габриэлем сами живём, без прислуги, как некоторые думают. И кушать готовим по очереди, – добавила та, с лёгкостью хватая огромный баллон с водой.
– Ой, и я люблю готовить, но жена деда меня на кухню не подпускает, хотя я пеку обалденный меренговый торт, – Аня простонала от блаженства, вспоминая вкус выпечки. И девочки выдавили из себя «торт», каждая на свой манер.
Они заговорили о сладостях и еде, и даже пару раз рассмеялись, стыдливо прикрывая рты, потому что совсем недавно умерли два незнакомых для них, но невинных человека. Заговорили о своих страхах, о переживаниях за родных, поделились тем, что носили в себе все эти дни. Эльфийка из аристократического общества, девочка из Внешнего мира и разбитная вампирша с пирсингом брови. Такие разные, но, оказывается, боящиеся, ждущие и мечтающие об одном и том же. И Аня поняла вдруг, что абсолютно все люди на земле, вне зависимости от их вида, возраста, национальности, религии, воспитания, на самом деле хотят одних и тех же простых вещей. Такое очевидное и такое неожиданное открытие, когда ты делаешь его сам, а не вычитываешь в книжках.
Вернулись ребята, мрачные и бледные, и сели у костра греть замёрзшие руки. Филипп густо замесил белковый порошок и пожарил его на сковороде. Получилось что-то вроде блинов.
– У нас положено поминать усопших блинами, – ответил он на вопрос Габриэля. – Вы не делаете так?
– Нет, – юноша покачал головой. – Мы остригаем пряди волос и сжигаем их вместе с телом, как бы давая понять, что часть нас умерла вместе с нашим родичем.
– Когда умер дедушка Самюэль, отец коротко остриг волосы в знак скорби, – дополнила Ариэль. – Это тоже частый обряд у эльфов.
– А Аннабель? – поднял голову Рудольф. – Как ваша бабушка? Ей должно быть лет семьдесят, не больше.
– Увы, эльфы давно не живут так долго, – с грустью призналась Ариэль. – Бабушки уже нет с нами, хотя она дожила аж до шестидесяти пяти и была долгожителем по нашим меркам.
– Ах да, я не подумал об этом, – смутился Алемский. – Мне очень жаль.
– Наш отец похоронил обоих родителей, старшего брата и нашу дорогую тётушку Дарианну.
– Значит, это уже не тот Рафаэль Рабвель, которого я помню, – Рудольф задумался. – Не знал, что у него были брат и сестра.
– Дядя Симион был послом в Америке и жил там, он погиб в автомобильной катастрофе. Так получилось, что мы никогда его не видели, и семьи у него не было, – произнесла Ариэль. – Дарианна тоже рано умерла. Они работали с бабушкой во Внешней Либерии, помогали местным детишкам, и она заразилась лихорадкой. Вот с ней мы были близки…
– Теперь ты алмариан, – заметил Рудольф, – и тоже совершишь немало великих вещей, как твоя бабушка и тётя.
Девушка смущённо улыбнулась и покачала головой:
– Я ведь в западне, и я не умею из воздуха создавать биомолекулярные порталы.
– Думаю, если ты поверишь в свою силу, то способна будешь преодолеть любые временные и пространственные границы, – уверенно произнесла Анна, ей захотелось приободрить Ариэль, эту скромную и тихую девушку.
– Я? – та удивлённо подняла брови.
Аня заметила, что все смотрят на Ариэль в ожидании, даже с надеждой, и той, похоже, от этого стало не по себе.
– У тебя же есть сила. Да ты можешь разнести это место на куски! – предложила она.
– Алмарианы не разрушают, они только создают, – задумчиво ответила эльфийка и в волнении обхватила себя руками.
Анна хотела было сказать, что в таком случае она могла бы создать связь с Гордоном, но промолчала, потому что поймала умоляющий взгляд Габриэля.
– Что вы накинулись на неё? – произнёс он и потрепал Ариэль по плечу.
Кивер собиралась поспорить с эльфом, возмутиться тем, что он излишне оберегает сестру, но вовремя вспомнила, что у эльфов иные порядки и традиции, в которых она ничего не понимала. Какие же всё-таки они все разные!
Аня вдруг подумала, что им всем нелегко будет проводить столько времени под одной крышей, уживаться друг с другом, подстраиваться, договариваться. Да, все они хотели одного и того же – выбраться из западни. Но своим внутренним взором Аня почувствовала совсем разные эмоции, царящие в душах её товарищей по несчастью. Кто-то злился, кто-то грустил, кто-то винил себя, а кто-то всех вокруг, кроме себя. Каждый переживал горе по-своему.
И хотя Аня верно истолковала разные чувства ребят, к сожалению, ошиблась в главном. Их проблема будет вовсе не в том, что они отличаются друг от друга и не могут поладить.
Беда придёт оттуда, откуда не ждали.
Глава 18
В посылке от Костин
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/albina-kondrateva-32114268/vnutrenniy-mir-zapadnya-71862052/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Альбина Кондратьева
Тип: электронная книга
Жанр: Русское фэнтези
Язык: на русском языке
Стоимость: 149.00 ₽
Издательство: Автор
Дата публикации: 28.04.2025
Отзывы: Пока нет Добавить отзыв
О книге: Внутренний мир – копия Земли, где реально существует все сказочное и мифическое, и где вместе с людьми живут эльфы, вампиры и оборотни.