Главная страница | Попаданцы | Возвращение. Лимб – 1

Возвращение. Лимб – 1
Александр Петрович Шлыков
Первая книга из цикла "Лимб".
Главный герой романа Анатолий Шорин приходит в себя в незнакомом месте. Вскоре Шорин выясняет, что место это – некий аналог Чистилища, а сам он, увы, мёртв. Однако недаром говорится, что смерть, это ещё не конец. После знакомства с Игорем Суховым, ещё одним обитателем Лимба, у Анатолия появляется реальный шанс вернуться в мир живых и узнать, что же на самом деле с ним случилось.

Александр Шлыков
Возвращение. Лимб – 1

Все имена и фамилии вымышленные. Совпадения с реальными людьми случайны.

Часть 1. Застава

Глава 1
Я не понимал, что со мной происходит. Сознание словно плавало в густом, вязком тумане, клубившемся в моей голове. Мысли путались и казались чужими…
С трудом разомкнув слипшиеся веки, я увидел над собой нечто белое. «Потолок, – догадался я. – Похоже, меня приютила постель».
Я попробовал повертеть головой – не сразу, но получилось. «Клиника… это какая-то клиника», – подумал я, разглядывая помещение.
Действительно, комната, в которой я в данный момент находился, очень походила на больничную палату. Крашеные стены, матовые плафоны светильников, казённого вида мебель и стерильная чистота, ощущавшаяся везде, даже в воздухе.
Я наморщил лоб, пытаясь припомнить, как очутился в лечебном учреждении. Но у меня ничего не вышло. То, что звалось памятью, упорно не желало предоставлять нужную информацию. Более того, я вдруг осознал, что вообще ничего о себе не помню. Кто я такой? Как меня зовут? Мимо. Где я живу, есть ли у меня семья? Опять мимо. Какова моя профессия, чем я занимаюсь в этой жизни? Мимо, мимо и ещё много раз мимо. Меня прошиб холодный пот – что может быть хуже полной амнезии? Смерть личности, чем она отличается от обычной смерти? Стоп! Нельзя подаваться панике. Это ещё не конец. Память обязательно вернётся, нужно лишь хорошенько постараться… Я опять попытался напрячь извилины. На какое-то мгновенье мне показалось, что успех близок… но нет, ничего. Моё прошлое упорно не желало ко мне возвращаться.
Так, нужно успокоиться. Я принялся убеждать себя, что неудача в первой попытке ровным счётом ничего не значит. Сейчас я справлюсь с волнением и попробую снова. И буду пробовать до тех пор, пока не добьюсь желаемого результата. Эх, хорошо бы заполучить какую-нибудь подсказку…
Я ещё раз окинул взглядом своё нынешнее пристанище. Заметив в углу палаты дверцы встроенного шкафа, я страшно обрадовался. Отлично! Вполне возможно в этом шкафу находятся мои личные вещи. Вдруг они подскажут что-то такое, что поможет мне вспомнить? Я откинул одеяло с твёрдым намерением встать и проверить содержимое шкафа, но в этот момент в палату вошла медсестра. Я сразу понял, что заглянувшая ко мне на огонёк женщина была медсестрой. Для врача она выглядела слишком… возбуждающе, что ли? Моя гостья держала в руках небольшой поднос, на котором лежал шприц.
– Я должна сделать вам укол, – безо всяких приветствий и предисловий произнесла она.
Поправив решительным жестом откинутое одеяло, сестричка с укоризной посмотрела на меня.
– Вам нельзя вставать, – сказала она тоном, не терпящим возражений. – У вас внутренние повреждения и сотрясение головного мозга. В вашем состоянии необходим покой.
– Но я чувствую себя совсем неплохо, – я попытался ей возразить.
– В данный момент вы находитесь под воздействием лекарственных препаратов, – медсестра присела на табурет, стоящий рядом с моей кроватью. – Но на самом деле, вы серьёзно пострадали и должны постоянно находиться в постели.
Она взяла мою руку, перетянула её резиновым жгутом чуть выше локтя и постучала пальцами по набухшим венам. Затем сделала укол, предварительно протерев место инъекции ваткой. Я почувствовал холодок на коже и знакомый запах – спирт! Великолепно! Что-то из прошлой жизни я всё-таки помню.
Медсестра положила использованный шприц на поднос и поднялась с табурета. Я понял, что сейчас она просто уйдёт и схватил её за руку.
– Подождите, – в моём голосе прозвучала мольба. – Пожалуйста, скажите, что же всё-таки со мной случилось, и как я попал сюда?
«Сестричка» повернула голову и посмотрела мне в глаза. И этот взгляд заставил меня судорожно вцепиться в простыни…
На вас когда-нибудь обращала внимание красивая женщина? А «моя» медсестра была красива, потрясающе красива. Высокая, стройная, с осиной талией… достоинства её сногсшибательной фигуры короткий белый халат, который, как я сразу догадался, был надет прямо на голое тело, нисколько не скрывал, наоборот, он их всячески подчёркивал. Длинные, что называется, «от ушей» ноги, шикарная грудь, не нуждавшаяся ни в каких лифчиках, бёдра идеальной формы и потрясающие ягодицы… Однако не вид этих роскошных форм вогнал меня в ступор. Её лицо, вот что чуть не стало последней каплей. Ибо оно… светилось.
Я комкал простыни не в силах победить судороги в пальцах. Поэты и романтики разного рода при описании своих возлюбленных и муз часто используют всяческие метафоры, но это был не тот случай. Лицо медсестры на самом деле испускало, пусть и едва уловимое, но всё же вполне заметное сияние. И это сияние придавало её коже глубину флуоресцирующего перламутра. От такого зрелища не мудрено было и свихнуться! Помнящий или нет, но я точно был не готов встретиться со светящейся женщиной.
– Вы попали в автомобильную аварию, – она ответила на мой вопрос и всё волшебство как ветром сдуло. Сияние погасло. Я даже моргнул пару раз – передо мной стояла самая обычная женщина. Хотя и очень, очень привлекательная.
Приняв мой ошарашенный вид за удовлетворённость её ответом, медсестра развернулась и направилась к выходу из палаты. Чуть повиливая своей восхитительной попкой, она успела сделать ровно четыре шага.
– Но я ведь совсем ничего о себе не помню! – закричал я вслед уходящей медсестре.
Женщина дёрнулась и остановилась. А затем она медленно обернулась. На её необычайно красивом, но уже ничуть не сверхъестественном лице мелькнуло что-то похожее на любопытство.
– Вы совсем ничего не помните? – вкрадчиво спросила она, сделав ударение на слове «совсем».
В эту минуту я заметил, как белая дверь за спиной медсестры тихонечко приоткрылась. В щель между дверным полотном и косяком мне удалось разглядеть мужчину – явно кого-то из больных, судя по одежде. Несколько секунд этот мужчина смотрел на меня, но заметив мой взгляд, осторожно притворил дверь.
– Что значит, вы ничего не помните? – медсестра, не дождавшись от меня ответа, повторила свой вопрос, немного изменив его.
– Да то и значит, – с горькой ухмылкой ответил я. – Даже имени своего не могу назвать. Я не помню, кто я. Ничего о себе не знаю.
Интерес в глазах медсестры стал читаться явственней.
– Очень странно, – вполголоса проговорила она, – обычно такого не бывает. Нужно обязательно рассказать… доктору.
И уже громче, обращаясь непосредственно ко мне, добавила:
– Я немедленно поставлю в известность вашего лечащего врача. Амнезия, это, конечно, плохо, но мы с этим разберёмся. Не волнуйтесь, с вами всё будет хорошо.
– Может, ещё скажите, «вы в надёжных руках»? – я опять невесело усмехнулся.
– Вы в надёжных руках, – кивнула сестра.
А потом достала из кармана халатика маленький блокнот. Перелистнув несколько страниц, она вполголоса зачитала:
– Анатолий Николаевич Шорин, тридцать четыре года. Холост, детей нет.
Оторвав взгляд от блокнота, женщина с сочувствием посмотрела на меня:
– Большего, к сожалению, я вам сообщить не могу, Анатолий.
– Подождите! – я не хотел успокаиваться. – Может, у меня есть другие родственники?
– Про других родственников нам ничего неизвестно, – она покачала головой.
Я вздохнул.
– Я могу идти? – спросила медсестра.
Я, проглотив комок, кивнул.
Покачивая роскошными бёдрами, сестричка выплыла из палаты.
Я устало опустил голову на скрипящую чистотой наволочку. Анатолий Николаевич Шорин. Это имя мне ни о чём не говорило. Однако теперь я хотя бы знаю, как назвать себя, если потребуется представиться.

***
Я, наверное, всё-таки задремал. Иначе, зачем бы понадобилось меня будить? А в том, что меня будили, не было никаких сомнений – кто-то настойчиво тряс меня за плечо.
Открыв глаза, уже второй раз за сегодня, я увидел сидящего рядом с моей кроватью мужчину лет пятидесяти пяти от роду. Я сразу узнал его – это был тот самый хмырь, что заглядывал в палату во время моего разговора с медсестрой.
– Проснулись? Вот и славненько.
– Кто вы? – плохо соображая спросонья, спросил я.
– Сухов, Игорь Евгеньевич, – назвался посетитель. – Разрешите представиться.
– Очень приятно, – пробурчал я. – Шорин…
– Да, да, я знаю. Анатолий Николаевич, – радостно закивал мужчина.
– Откуда вам это известно? – встрепенулся я. – Мы что, уже встречались когда-то?
– Нет, – покачал головой Игорь Евгеньевич, – мы раньше не были знакомы.
– Тогда как… – я непонимающе уставился на мужика.
– Так уж вышло, не обессудьте, – он виновато развёл руками. – Я подслушивал.
Наверное, мои мысли достаточно ясно отразились у меня на лице. Во всяком случае, Сухов поспешил объясниться.
– Не подумайте, что я быдло какое-то невоспитанное, просто… – он легонько прищурил левый глаз, – одним словом, нам с вами нужно о многом поговорить.
– С чего вы так решили? – удивлённо спросил я и не очень дружелюбно посмотрел на Игоря Евгеньевича. – Если мы с вами до сего момента не были знакомы, откуда могут взяться темы для нашей беседы?
Однако моё недружелюбие быстро испарилось. Я вдруг подумал, а почему бы и нет? Беседа с человеком, пусть даже и незнакомым, вполне может помочь мне в решении моей проблемы.
Игорь Евгеньевич, похоже, почувствовал мои сомнения.
– Видите ли, я в курсе того, что с вами случилось, – закивал он. – И ради Бога, простите меня за назойливость, но я считаю, что вы имеете право знать, что сейчас происходит на самом деле.
Я усмехнулся.
– Вы так загадочно начинаете… право, не стоит, Игорь Евгеньевич, – я покачал головой. – Амнезия, это конечно весьма неприятно, но я надеюсь, что смогу вскоре всё вспомнить. Медсестра рассказала мне про аварию и про сотрясение мозга.
– Да при чём тут сотрясение! – воскликнул Сухов. – Вы что, и впрямь не догадываетесь куда попали?
– То есть, как? – я с подозрением посмотрел на Игоря Евгеньевича. – Разве это не больница?
– А вы посмотрите в окно!
Я машинально повернул голову. И опешил. Только сейчас я удосужился это заметить…
Нет, окна в палате, конечно, имелись. Но совсем не такие, к каким я привык. Окошки представляли собой узкие амбразуры и располагались под самым потолком. Заглянуть в них не было никакой возможности. Ничего не понимая, я повернулся к Сухову. И увидел в его глазах целую гамму чувств, из которых сожаление читалось явственнее всего.
– Сотрясение мозга тут ни при чём, – тихо произнёс Игорь Евгеньевич. – С вами случилось нечто гораздо более печальное.
– Более печальное? – переспросил я, совершенно сбитый с толку. – О чём это вы?
– Как ни прискорбно мне сообщать вам об этом, мой друг, но вы мертвы. Вы умерли, уж не знаю, как это произошло. А то, что нас с вами сейчас окружает… – Сухов обвёл палату рукой, – это вовсе не больница. Это… признаться, я и сам точно не знаю, что это такое. Может, Чистилище, может, преддверье Ада… а может, некий сортировочный пункт, потусторонний вокзал, где томятся неуспокоенные души.
Я застыл с раскрытым ртом, не в силах что-либо выдавить из себя.
– Что за бред! – мне, наконец, удалось кое-как справиться с оцепенением. – Как вам в голову могла прийти такая гадкая идея! Преддверье Ада! Нет никакого Ада! Я в больнице! Со мной случилось несчастье. Вероятно, меня сбила машина. Но я поправлюсь, обязательно поправлюсь!
Игорь Евгеньевич досадливо поморщился.
– Я понимаю, поверить в то, что я сказал чрезвычайно трудно, тем более, современному человеку, признающему цифровые технологии, но отрицающему всё остальное. Однако ваше неверие ровным счётом ничего не меняет, – Сухов поднялся с табурета. – Вы мертвы и находитесь на Том Свете. И чем скорее эта истина дойдёт до вас, тем легче вам будет её принять.
– Стойте! – я откинул одеяло и поспешно уселся на кровати.
К моему огромному удивлению, тело оказалось лёгким и послушным. Но разве такое возможно? У человека, серьёзно пострадавшего в автокатастрофе, никак не могло быть подобной лёгкости. Впрочем, медсестра что-то говорила о медикаментах. Вероятно, меня под завязку накачали обезболивающими препаратами. Может быть даже наркотиками. В таком случае перенапрягаться не следует.
Я решил вернуться в горизонтальное положение. Но Сухов твёрдо придержал меня за плечо.
– Вставай, вставай, хватит уже на койке валяться, – Игорь Евгеньевич, похоже, решил, что мы с ним достаточно сблизились, чтобы перейти на «ты». – Тебе сейчас марафон пробежать – как два пальца обоссать. Ты даже не запыхаешься. И не верь всему, что говорят здешние красавицы. В этом мире физической боли нет, как нет и усталости. Во всяком случае, до сих пор я с этими вещами здесь не сталкивался.
– Игорь Евгеньевич…
Я запнулся, не зная, что сказать, но тут же нашёлся:
– Если вы хотели пошутить, то у вас получилась очень скверная шутка. Если же собирались напугать меня… зачем вам это надо?
– Я так понимаю, без весомых доказательств ты мне не поверишь? – Сухов криво усмехнулся.
Я настороженно посмотрел на Игоря Евгеньевича. Мне было непонятно, как относиться к стоящему рядом с моей кроватью человеку – после его несуразной выходки.
А Сухов продолжил как ни в чём не бывало:
– Я смогу доказать, что не обманываю тебя. У этого места имеется одно большое достоинство – оно ничего не скрывает. Это при жизни для человека существуют лишь две возможности. Он может верить, а может не верить. Но здесь ему дано право увидеть всё собственными глазами. И даже руками потрогать. Так что, вставай и пошли.
Сухов развернулся и направился к двери. Огорошенный, я не знал, как поступить. Меня наповал разили уверенность Сухова и его уравновешенный вид. Игорь Евгеньевич отнюдь не выглядел сумасшедшим. Однако же то, что он говорил, слишком уж походило на бред шизофреника. Мне необходимо было принять решение – забраться с головой под одеяло или последовать за Суховым. Первое оказалось бы самым простым. Но самое простое, далеко не всегда самое правильное. И…
И я решился. В конце концов, кровать от меня никуда не убежит. Если Сухов псих, я с лёгким сердцем вернусь в палату. Но если окажется… нет, об этом пока лучше не думать. Сунув ноги в шлёпанцы, которые нашлись на полу, я поспешил за Игорем Евгеньевичем.

***
За дверью оказался самый обычный больничный коридор, длинный и просторный. Номера палат обозначались трёхзначными числами и начинались с тройки. «Выходит, мы на третьем этаже», – подумал я. Совсем рядом распологался пост дежурной медсестры – сейчас там никого не было, но я видел лежащую на столе толстую книгу, раскрытую примерно на середине. Коридор был абсолютно пуст, ни больных, ни медперсонала. Метрах в тридцати от нас слабо светилась зелёным светом надпись «Выход». Сухов кивнул в ту сторону:
– Нам туда.
Проходя по коридору, я заглянул в какую-то распахнутую дверь. Судя по сваленной в кучу больничной мебели, это была подсобка. Пока всё говорило о том, что я действительно нахожусь в самой обычной больнице.
Наконец, мы подошли к нужной нам двери.
– Открывай, – сказал Сухов.
Я послушно дёрнул за ручку.
– Заперто, – недоуменно произнёс я, когда дверь отказалась открываться.
– Такие правила, – удовлетворённо хмыкнул Игорь Евгеньевич. – Таким, как мы с тобой, по мнению здешних заправил, снаружи делать нечего. Но я, к счастью, научился обходить этот запрет.
Сухов взялся за ручку, вплотную приблизил лицо к двери и начал что-то бормотать себе под нос. В первые секунды четыре ничего особенного не происходило. Я уже собирался вздохнуть с облегчением – Сухов точно псих и мне пора возвращаться в палату, как вдруг… глаза Игоря Евгеньевича закатились вверх, кожа на его лице мгновенно сделалась серой и гладкой как поверхность противогазной маски. Скулы проступили под этой жуткой кожей – лицо превратилось в чудовищную морду…
В таком виде Игорь Евгеньевич пребывал, наверное, целую минуту. Он всё бормотал и бормотал непонятные заклинания. Я почувствовал, как по моей спине стекают струйки холодного пота. Я не понимал, что происходит. Что если у Сухова какой-то припадок и нужно срочно звать на помощь? Я попятился назад, но в этот момент Игорь Евгеньевич резко дёрнул ручку на себя. Дверь распахнулась. А лицо Сухова сразу приобрело нормальный вид.
– Прошу, – произнёс Игорь Евгеньевич и картинно повёл рукой.
Я с опаской посмотрел на него, но мой «гид» сделал ещё один приглашающий жест и отодвинулся в сторону, освобождая для меня проход. Я осторожно заглянул в дверной проём.
За дверью… ничего не было. То есть «ничего» в полном смысле этого слова. Я ожидал увидеть лестницу, ведущую вниз, но там оказалась Пустота. Она начиналась сразу же за порогом и была не чёрная как космический вакуум, а какая-то серая, похожая на очень густой туман. Но это, несомненно, была Пустота, то есть полное отсутствие чего-либо.
– Необычно, правда? – прозвучал за моей спиной голос Сухова.
– Как такое возможно? Это, наверное, галлюцинация!
– Экий ты несговорчивый, брат! Совсем как юный пионэр из 20-х, которого плохие дядьки-кулаки пытаются убедить в несостоятельности идеи мировой революции. Это не галлюцинация, дружок, это наша с тобой нынешняя реальность, если, конечно, этот термин вообще применим в данной ситуации.
Я с удивлением и, что уж греха таить, достаточно сильным страхом, взирал на расстилавшуюся за дверью… нет, мне так и не удалось подобрать нужное слово, чтобы описать увиденное там. Сначала я хотел назвать эту «задверную субстанцию» бездной, но потом понял, что сие будет неправильно. Бездна предполагает не только отсутствие дна, но и наличие бесконечности. За дверью же не было ни того, ни другого. Как будто бы дверной проём просто заклеили чем-то плотным и одновременно невидимым.
– Там есть пространство? – спросил я, повернувшись к Сухову.
– Можешь сам проверить, – ответил Игорь Евгеньевич.
– Я что же, могу выйти туда? – в моём голосе, наверное, прозвучало немалое удивление.
– Можешь, – рассмеялся Игорь Евгеньевич. – Только не отходи далеко и не упускай меня из виду. А то не вернёшься.
Видя, что я никак не могу решиться, Сухов подтолкнул меня в направлении дверного проёма. Я понял, что для меня наступил момент истины. Зачем-то зажмурившись, я сделал шаг в серую мглу.
Ровным счётом ничего не произошло. Я не провалился в тартарары и не начал задыхаться без воздуха – попав ТУДА, я продолжал чувствовать себя по-прежнему хорошо. Я осторожно открыл глаза. Это не принесло никакого результата. Смотреть ТАМ было не на что. Серое НИЧТО окутало меня с головой. И нет, это был не туман. Вокруг и в самом деле ничего не было. А через пару секунд я обратил внимание ещё на одну странность. Я прекрасно чувствовал тяжесть своего тела, но абсолютно не ощущал опоры под ногами. Осторожно повернув голову назад, я с облегчением увидел очертания дверного проёма. И стоящего в этом проёме Игоря Евгеньевича.
– Для первого раза, пожалуй, достаточно. Возвращайся, – Сухов протянул мне руку.
Я схватил его за кисть и шагнул обратно. И снова очутился в больничном коридоре.
– Ну, вот и всё, – кивнул Игорь Евгеньевич. – Я тебе показал, что хотел.
Сухов отодвинул меня плечом и закрыл дверь. Причём, сделал он это безо всяких выкрутасов – просто захлопнул, удовлетворённо кивнув при звуке сработавшего замка.
Мы вернулись в мою палату, обозначенную, кстати, номером «триста двенадцать». Вряд ли это имело какое-то значение, но я всё равно запомнил. В палате Сухов сразу же водрузил свою тушку на табурет. Я же замер возле кровати, не испытывая ни малейшего желания снова укладываться в постель. Мне, почему-то наоборот, неудержимо хотелось двигаться. Я бы так и поступил, если бы не мысль о том, что нарезая круги перед сидящим на табурете Суховым, буду выглядеть смешным. Поэтому я просто стоял и смотрел на Игоря Евгеньевича.
Хоть сам я и застыл как соляной столб, мысли в моей голове развернули жуткую круговерть. Сказать, что увиденное несколько минут назад потрясло меня, значило бы не сказать ничего, или почти ничего. То, с чем я столкнулся по ту сторону больничного коридора…
Конечно, я не собирался вот так, сходу поверить во все эти россказни про отбытие в Мир Иной… но ведь серая Пустота явно не являлась галлюцинацией! Я явственно видел её… практически ощущал… выходит, если Игорь Евгеньевич что-то и выдумывает, то далеко не всё…
А может, дело обстоит не так? Что если Сухов только думает, что знает, что здесь происходит? Я повернулся к Игорю Евгеньевичу.
– Вы действительно верите, что мы находимся на Том Свете? – спросил я.
Боже мой! Как же мне хотелось, чтобы в его ответе промелькнула хотя бы тень сомнения…

Глава 2
Игорь Евгеньевич улыбнулся и посмотрел на меня. Вот только улыбка у него получилась какая-то невесёлая.
– Я тебя прекрасно понимаю, Анатолий, – произнёс Сухов. – Твоя амнезия даёт тебе право, а главное – возможность во многом сомневаться и даже отрицать что-то. К сожалению мне такая роскошь недоступна. Я-то уж точно знаю, что со мной произошло. Видишь ли, я – самоубийца.
Чёрт, а вот это уже серьёзное заявление. Если человек помнит, как убил себя, у него действительно не может быть причин для иллюзий. «Оставь надежду, всяк сюда входящий…» Так, стоп, а это откуда? Впрочем, хрен с ним, отложим пока, сейчас главное – Сухов.
Я бросил беглый взгляд на своего собеседника. Игорь Евгеньевич производил впечатление сильной личности. Такие люди обычно не кончают с собой. Нет, всякое в жизни может случиться, но если даже и так… неужели нельзя было отыскать другой выход?
– Вы уверены, что покончили с собой? – пролепетал я, не придумав более корректного вопроса.
– Так точно, – кивнул Сухов. – Видишь ли, обычно человек не помнит момента самой смерти. Я не знаю, кто так решил, но считаю, что это гуманно. Иногда из памяти исчезают последние дни жизни, но чаще люди забывают лишь несколько часов. Некоторые не помнят считанные секунды. Но со мной было по-другому. Я помню всё. До самого последнего мгновенья. И даже больше. Я помню, как пуля пробила височную кость, как она, кувыркалась, продираясь сквозь мозг, и как вылетела из моей головы, расплескав её содержимое во все стороны…
– Вы застрелились? – я не смог обуздать своё нездоровое, как мне в тот момент показалось, любопытство.
– Да, – подтвердил Сухов. – Я выстрелил себе в голову из наградной «Беретты».
– Неужели не нашлось иного способа решить свои проблемы?
– Всё слишком сложно, мой друг. И тебе вовсе необязательно вникать в подробности.
– Необязательно, так необязательно, – кивнул я. – Так что же было потом? После выстрела?
– Ты мне поверишь, если я скажу, что не увидел ослепительного света в конце туннеля? Я бы вот не поверил. Очень уж мне хотелось испытать нечто подобное. Я так надеялся… Но всё оказалось совсем по-другому. Я очутился в грязном, вонючем болоте… и я тонул в нём несколько дней подряд. А может, это были не дни, а месяцы… или годы… и даже века… я не знаю. Однако, как бы там ни было, в какой-то момент я потерял сознание, а очнулся уже здесь, в этой больничке.
– И давно это случилось?
Сухов пожал плечами:
– Может год прошёл с тех пор, а может десять лет. А может, и все сто. Я же говорю, время в этом месте течёт по-другому, а верить собственным ощущениям уж точно не стоит.
Сухов распрямился на табурете и смачно потянулся.
– Эээх! – громко выдохнул он и снова посмотрел в мою сторону. – Теперь ты понимаешь, Толик, почему я уверен, что ты тоже умер? – спросил он.
Я поёжился.
– Теперь понимаю…

***
– Знаешь, я ведь поначалу полагал, что попал в самый что ни на есть настоящий Ад. Ну, а чем ещё могла быть та гадкая трясина, в которой я оказался сразу после смерти? – Сухов подтянул к себе правую ногу, обхватил её руками и уткнулся подбородком в коленную чашечку. – К тому же, все мировые религии о чём-то подобном и предупреждают – самоубийцы отправляются прямиком в Преисподнюю. А я, в отличие от тебя, никогда не был махровым материалистом. Я всегда верил и в Царствие Небесное, и в Вечные Муки.
– Так почему же вы решились на самоубийство, если так боялись Ада? – мне вдруг захотелось задать Сухову какой-нибудь каверзный вопрос.
Однако Игоря Евгеньевича моя нескладная подковырка нисколько не смутила. Он просто пожал плечами и спокойно ответил:
– Наверное, потому, что в какой-то момент я стал бояться своей земной жизни больше, чем Геенны Огненной.
Выдав это, Сухов умолк. Какое-то время он просто сидел на табурете, уставившись в стену. Я же тупо не мог придумать следующий вопрос. Впрочем, имелся ли какой-либо смысл в моих вопросах?
Через пару минут Сухов встрепенулся, отпустил колено и сцепил руки за головой.
– Я страшно обрадовался, когда догадался, что болото, в котором мне довелось очнуться, не было Адом, – продолжил Сухов будничным тоном. – Оказавшись же в этой больнице, я и вовсе понял, что мне дарован ещё один шанс. Эта больничка – всего лишь зал ожидания, а я транзитный пассажир. И рано или поздно мне придётся отправиться в пункт назначения, но вот куда именно, зависит в том числе и от меня.
Ну, это он уже полез в дебри. Я о таком думать пока не хочу. Надо попробовать направить наш разговор в правильное русло…
Не придумав ничего лучше, я спросил:
– Игорь Евгеньевич, а та медсестра, которая делала мне укол незадолго до вашего появления, кто она?
Сухов усмехнулся.
– Медсестра… – протянул он, – красивая, правда? Видно при жизни ты много внимания уделял женщинам. Первый раз они всегда предстают в облике, который должен нам показаться особо привлекательным. Ты, наверное, и ролевыми играми увлекался, а? Сантехник и домохозяйка, больной и медсестра, босс и секретарша?
Он что издевается? Моё только-только начинавшее зарождаться расположение к Сухову мгновенно испарилось.
– Игорь Евгеньевич! – я резко оборвал собеседника. – Я же говорил вам, что ничего о себе не помню. И я не могу знать, нравились ли мне ролевые игры.
– Ладно, ладно не кипятись. Не помнишь, так не помнишь. А медсестра… она, что-то вроде твоего временного куратора. По поручению здешних заправил будет следить за тобой, пока… ну, в общем, до тех пор, пока твоя судьба не определится.
Опять он за своё. А я уже было поверил, что Сухов способен изъясняться как нормальный человек.
– Что же вы всё время загадками говорите, – покачал я головой. – Начали рассказывать, так давайте, идите до конца. Какие ещё заправилы, и как должна определиться моя судьба?
Сухов махнул рукой.
– Да, успокойся ты. Я вовсе не хотел тумана нагонять…
Игорь Евгеньевич на секунду запнулся, но тут же продолжил:
– Ты, я думаю, не такой уж дремучий человек и наверняка знаешь, что все основные мировые религии рисуют практически одинаковую картину существования человеческой души после смерти тела. Картина эта достаточно примитивна. Хотя я уверен, что примитивна лишь её популярная интерпретация.
– Вы говорите о том, что после смерти праведники попадают в Рай, а грешники в Ад? – уточнил я.
– Да, именно об этом я и говорю. Но давай покумекаем вот над чем. Много ли праведников найдётся на той грешной земле, которую знавали мы с тобой? Может раньше их было больше, но в наше время… К чему стремятся современные люди? Получить от жизни как можно больше удовольствий, и только-то. Поэтому, где-то обмануть ради выгоды, прихватить что-то не своё, при условии, что тебя не поймают – для многих это давно стало нормой. Ну а переспать с чужой женой, подставить коллегу по работе – сейчас это даже грешками не считается, так, мелкие шалости. Заметь, речь идёт не о бандитах, душегубах, насильниках, а об обычных людях. Но если вспомнить заповеди, то эти обычные люди всё равно суть есть грешники. И они не достойны Царствия Небесного, ибо только совершенные души имеют право на Благодать. С другой стороны… ну, не отправлять же этих заблудших овец скопом в Ад. Ведь, несмотря на всё своё несовершенство, они не настолько уж и плохи. Никогда, к примеру, никто из этих людей не согласится лишить своего ближнего жизни. Даже за все сокровища мира. А как можно сравнивать обычного неверного мужа и вооружённого грабителя, хладнокровно расстреливающего инкассатора ради денег? Или террориста, взрывающего десятки людей? Ну и кто в таком случае достоин Рая, а кому положен Ад?
Я не знал, что ему ответить. Мне, наверное, никогда не приходилось задумываться над подобными вопросами, а если и приходилось, то сейчас я не помнил об этом…
Однако Сухов воспринял моё замешательство по-своему.
– Вот видишь, – улыбнулся Игорь Евгеньевич, – ты начинаешь понимать. А ведь всё не так уж и сложно. Лично я считаю, что это не только наша с тобой участь. Все люди, во всяком случае, подавляющее большинство, после смерти оказываются в подобном месте. Для сортировки. И те, чьи грехи признаются не столь уж тяжкими, подвергаются здесь очищению.
Ну, это ты хватил! Сейчас ты от меня получишь! Сейчас я тебя размажу!
Я понял, на чём можно подловить Сухова.
– Если это так, почему в этой больнице нет никого, кроме нас с вами? – спросил я тихо, наклонившись к самому уху Сухова.
Однако подловить Игоря Евгеньевича мне не удалось. Его нисколько не смутил мой вопрос.
– Ты же должен понимать, – ответил он спокойно, – что эту больницу никто не строил. Никто не заготавливал кирпич, никто не замешивал раствор, никто не возводил стены. Это место не принадлежит физическому миру. Оно создано с помощью иной Силы. Силы Духа. И таких больничек может быть сколько угодно. По одной на каждого человечка.
Что ж, в логике ему не откажешь. Но всё равно, не сходится.
– Опять не лепится, Игорь Евгеньевич, – я покачал головой. – В этой, как вы изволите выражаться, больничке, мы находимся вдвоём. Если это место – моё персональное Чистилище, что вы-то в нём делаете? Вас здесь быть не должно.
– А меня здесь и нет, – кивнул необескураженный Сухов. – Ты здесь один.
Нет, он всё-таки реальный псих!
– То есть сейчас я беседую сам с собой, так, по-вашему?
– Нет, ты беседуешь со мной, – спокойно возразил Сухов. – Но меня здесь нет.
Наверное, на моём лице отобразилось слишком много эмоций. Сухов не стал дожидаться очередной моей подковырки, он начал объяснять.
– Я думаю, Толик, что про меня попросту забыли. Поначалу это действительно была моя больница. Здесь находился только я. Ну, не считая моего куратора, конечно. Он, кстати, выглядел совсем не так привлекательно, как твоя медицинская сестричка. Я думаю, в качестве «отстойника» душам предлагается место, которое каким-то образом соответствует их прижизненным устремлениям. Я вот, например, всегда мечтал умереть в больнице, под капельницей. Ну, от естественных причин, естественно, и в глубокой старости. Думаю, и у тебя в жизни было что-то связанное с медициной…
– Не уходите в сторону, пожалуйста, – одёрнул я Сухова. – Вы начали что-то рассказывать о забытом себе.
– Так я об этом и рассказываю. Мне кажется, что подобные места, это действительно что-то вроде Чистилищ, где души умерших людей получают возможность усовершенствоваться, прежде чем отправиться дальше. Но моя душа по каким-то причинам этого сделать не смогла и я тут застрял. Как я уже тебе рассказывал, я здесь нахожусь ужасно долго. Мне кажется, прошло лет тридцать, не меньше, с тех пор, как я выбрался из того болота. Вряд ли требуется столько времени, чтобы подготовиться к переходу.
– Но если ваша душа не смогла очиститься, вас должны были депортировать в Ад!
– Ты что, меня совсем не слушал? Наверное, для Ада я недостаточно хорош… вернее, плох… недостаточно грешен, одним словом.
Я усмехнулся:
– И на основании этих своих измышлений вы делаете вывод, что про вас забыли?
– Ну а как ещё можно всё это объяснить? – Сухов вздохнул. – Мой куратор исчез… довольно-таки давно. А вчера здесь появился ты. Ясно же, что у местных распорядителей эта «жилплощадь» до того числилась свободной.
Сухов опять вздохнул. На этот раз гораздо тяжелее. И мне вдруг нестерпимо захотелось сказать Игорю Евгеньевичу что-нибудь ободряющее.
Я присел перед ним на корточки.
– Простите, если был груб с вами, – сказал я, но Сухов только махнул рукой.
– Да ладно, чего уж там. Ты имел право на сомнения. Но сейчас я прошу тебя забыть о них. Ибо я собираюсь задать тебе действительно важный вопрос.

***
– Анатолий, – Сухов пристально посмотрел в мои глаза. – Ты хотел бы вернуться?
Я распрямился как ужаленный.
– Куда вернуться?!
– А куда ещё можно хотеть вернуться в нашем с тобой положении? Конечно туда, в мир живых.
Честное слово, я не знал, что мне делать с этим человеком. Сначала Игорь Евгеньевич убедил меня в моей же смерти… ну, почти убедил… а теперь он предлагает… ни больше, ни меньше, как воскреснуть! С другой стороны, если он действительно обитает в этом мире так долго, как говорит, ему может быть известно что-то такое, что я и представить себе никогда не смогу.
– Разве возвращение возможно? – спросил я недоверчиво. – Хотя бы в принципе? Я, конечно, не стану утверждать наверняка, но мне кажется, ещё ни у кого не получилось вернуться с Того Света.
– Во-первых, ты не прав, и такие случаи бывали… а во-вторых, речь сейчас идёт не о теоретической возможности, а о конкретно твоём желании воскреснуть. Поэтому я и спрашиваю тебя – хотел бы ты вернуться в мир живых?
И тогда меня прорвало.
– Хотел бы я вернуться? – воскликнул я. – Допустим, я действительно умер. Медсестра, или кто она там на самом деле, сказала, что мне было всего тридцать четыре! В таком возрасте смерть вряд ли является чем-то желанным. Пусть жены и детей у меня не было, но может быть, у меня там остались родители, или ещё кто-то… братья, сёстры, к примеру, друзья… разумеется я хотел бы вернуться! Да я бы что угодно отдал, чтобы вернуться! Вот только вам какое дело до моих желаний?!
Сухов резво вскочил с табурета.
– Поверь, это не праздное любопытство, – громко произнёс он.
Выполнив несколько быстрых приседаний, Игорь Евгеньевич выпрямился, поднял руки на уровень плеч и замер в таком положении.
– Но многое будет зависеть от твоей решимости…
И тут Игорь Евгеньевич превратился в дирижёра симфонического оркестра. Он начал взмахивать руками, как будто и вправду руководил исполнением какой-то симфонии…
Всё это странное действо продолжалось не более минуты. Сделав десяток-другой взмахов, Сухов бросил руки вниз и обернулся ко мне.
– Я здесь очень давно, – проговорил он бодрым голосом. – До неприличия давно, как мне кажется. Может, про меня и вправду забыли, может, тот, кто за всё тут отвечает, ищет причины, чтобы отправить меня туда, – Сухов ткнул пальцем в пол, – и не находит их. А мне всё это порядком надоело. Но как бы там ни было, моё столь долгое пребывание в этом месте позволило мне кое-что узнать, – Сухов снова уселся на табурет. – Отсюда можно выбраться. И я знаю, как это сделать.
Да, это было смелое заявление. Я потряс головой.
– Ну и как же отсюда выбраться? – спросил я.
– Для начала нужно просто уйти из этой больнички, – улыбнувшись, ответил Сухов.
– Просто уйти? – переспросил я.
– Да, просто уйти, – кивнул Игорь Евгеньевич. – Но одно ты должен уяснить твёрдо. Уйдя отсюда, ты не сможешь вернуться. Тебе придётся проделать весь путь до конца. Только добравшись до Башни, можно получить свой шанс. Шанс вернуться к живым.
– Что ещё за Башня? – я с удивлением посмотрел на Сухова.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/aleksandr-petrovich-shlykov/vozvraschenie-limb-1-71837194/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.