Рекурсия
Рекурсия
Алексей Алеквай
Август, человек, смотрящий на мир через призму математических размышлений и проводящий много времени за анализом происходящего, в компании философа-инженера Николя отправились на встречу неизвестности космической пустоты. Ими двигало желание наживы и любознательность и, поймав неизвестный сигнал, компаньоны решили узнать его тайну. Постепенно они встречают ряд странных совпадений, которым не придают значение, но когда настала пора сделать шаг назад, было слишком поздно.
Алексей Алеквай
Рекурсия
– Ноль-один, ноль-один-ноль, ноль-один-один-ноль, один-ноль-ноль-один.
Монотонный голос напарника продолжал чётко выговаривать повторяющиеся цифры. Николя был одним из тех, чьим навыками дикции можно позавидовать. Будь я на его месте, то язык заплёлся бы уже на седьмой или девятой единице.
– Один-один-один, ноль-один-ноль, один-ноль-ноль-один…
Всегда приятно слышать и ощущать, как карандаш скользит по бумажному блокноту. Несмотря на удобства современной техники, планшетов, бортовых компьютеров и других гаджетов, я доверяю лишь ему. Да и есть в этом куда большее чувство ритма, или такта, когда ведёшь за кем-то запись.
– Один, ноль-ноль-ноль-ноль, один. – Николя наконец-то сделал выдох носом, проморгавшись, и на секунду вкусил момент последнего шага, победного рывка: – Ноль-один…ноль.
Он протёр глаза и взглянул на меня, отклоняясь от зелёного экрана, где из раза в раз мигала надпись с двоичным кодом. Одного его взгляда хватало, чтобы понять предвкушение и интерес. Я могу его понять, в конце концов уже полгода мы дрейфуем по космической туманности в поисках ценных артефактов, что скрывает вселенная.
– Август, может тебе повторить? Наверняка, сбился или…
Я прервал его, ибо его слова лишь мешали мне работать.
– Или я предпочитаю работать, как и всегда, неспешно. А предвкушая шутку, что я мог написать что-то не так, точно такой же шанс и у тебя опечататься на клавиатуре.
Приструнив напарника, я принялся расшифровывать принесённое нам пустотой сообщение. Да, легче было бы позволить это сделать компьютеру, но за последнюю пару недель, эта задачка является самой интересной и захватывающей, да и вряд ли в ближайшее время появится что-то похожее.
Рукой я потянулся к клавиатуре, открыл несколько архивных файлов и таблиц, после чего они проявились на экране предо мной.
– Ты решил меня так помучить? – сказал он, нависая за моей спиной.
– Нет, просто хочу и в себе пробудить интерес. Ибо я не ожидал, что наш полёт будет столь долгим и мой запас литературы подходит к концу. Поэтому я вынужден искать альтернативы и развлекать себя подобными способами. Но если ты этим недоволен, я с радостью выйду в сеть, чтобы найти себе новое чтиво. Только когда запеленгуют наш сигнал из закрытого сектора, то на границе тёплый приём нам обеспечен. Готов потратить десяток лет в колонии Плутона?
Посмотрев на меня, он покосил лицом и, видимо, осознав бессмысленность потенциальной полемики, притих, позволяя мне заниматься своим делом. Однако длилось это не долго и вскоре, усевшись рядом, он стал задавать вполне логичные вопросы:
– А если серьёзно, разве человек сможет такое расшифровать?
– Ты думаешь, что твой девайс сам по себе научился понимать двоичный код? Его научили люди, а до этого научились сами. Мы ведь его и придумали, друг мой. Но, соглашусь, если я не смогу определить, каким форматом пользовались для кодирования, то это будет почти невозможно.
Мой ответ заставил его задуматься на некоторое время. Этого вполне хватило, чтобы понять, какой формат применили при шифровании. Было неудивительно, что я сделал это так быстро. Неизвестный воспользовался ASCII[1 - ASCII (англ. American Standard Code for Information Interchange) – это таблица кодировки символов, в которой каждой букве, числу или знаку соответствует определённое число.], на основе которого были созданы и многие другие. Да и лично для меня он любимый и самый понятный.
Я оставил на своём экране только одну таблицу с соответствующими символами и занялся расшифровкой. Но стоило мне закончить, как на лице явно отобразилось удивление, иначе я не понимаю, почему Николя так отреагировал:
– Эй, ну ты чего? Что там?
– Помощь… – только ответил я.
– Тц, – недовольно цокнул языком напарник. – Нужно было сразу воспользоваться техникой. Дай свою бумажку, я …
Немного грубо, но я перебил его:
– Да нет! Это S.O.S., кто-то зовёт на помощь.
Осознание находки заставило нас воспринимать ситуацию куда серьёзней прежнего. Около получаса мы обменивались всевозможными деталями и мыслями. Главный фактор беспокойства был напрямую связан с нашим присутствием в закрытом секторе туманности.
В эпоху космических путешествий, когда каждый стремится стать первооткрывателем, человечество стало посягать на то, что существовало задолго до него.
Бескрайний мрак космического пространства.
Да только от одной мысли, что я стану тем, кто прикоснётся к его тайнам, что смогу осознать нечто выходящее за рамки людского понимания, или просто попытаюсь, уже пробуждает во мне мандраж.
И подобных мне совсем не единицы. Даже если человека интересуют не тайны вселенной, то он точно хочет поживиться добром, что осталось от первых. Николя живой тому пример. Поэтому множество секторов изучаемого людьми космоса закрыты.
Само собой, наша власть не всегда честно называет причину, ссылаясь на опасность неизвестности и призывая к благоразумию. Но я не раз читал статьи, где была очередная дискуссия о законности присвоения неизведанного сектора со стороны добывающей компании задним числом.
В общем, наш разговор состоял из перечисления потенциальных угроз. Мы даже пришли уже к абсурдным гипотезам, что один из охранных кораблей осознанно был размещён внутри периметра и таким образом заманивал в ловушку тех, кто смог всё-таки обойти караульный рубеж. Но я сильно сомневался, что кто-то стал бы так заморачиваться ради ловушки, в которую надо ещё додуматься, как попасть.
– Ладно, прекращаем этот фарс, – отрезав, сказал Николя и уселся на кресло, потирая лоб. – Важнее работать от одного неопровержимого факта: помимо нас, тут кто-то либо был, либо всё ещё есть. Гадать о деталях – значит тратить время. Что будем делать?
По его лицу, я сразу понял, что напарник испытывает аналогичную мне дилемму – вопрос морали: готовы ли мы рискнуть и отправиться на выручку, дав шанс автору сигнала, или предпочтём свою безопасность поавторитетней? Вряд ли кто-то, не бывавший в космической пустоте, способен понять значительное отличие этого вопроса, от схожей ситуации на Земле, Марсе или другой колонизированной планеты. Положение, когда ты один, в окружении пустой темноты, где твоя жизнь не имеет и намёка на важность в масштабе вселенной, а вокруг нет ни души, кто смог бы хоть сделать вид, что это не так, и подарить тебе крупицу надежды.
– Ты бывал в схожих ситуациях? – спросил я напарника, так как сам не имею подобного опыта.
– Да, бывали у меня путешествия, когда я находил не только корабли, но и их владельцев. Точнее, бывших владельцев.
Николя направил взгляд к экрану, свет монитора придавал его лицу зеленоватый цвет. Этого освещения мне было достаточно, чтобы понять пустоту движений его взгляда. Будто бегая по пустому экрану, он пытался найти причину или ответ на свои мысли.
Когда его вздох обозначил провал этой попытки, он заговорил:
– Я никогда не представлял себя героем или даже тем, кто готов бездумно рвануть на помощь незнакомцу. Может, это вопрос не шибко развитых умений социализации, не эксперт. Я к тому веду, что никому не желаю оказаться на той стороне сигнала и не знаю как ты, а многим своим действиям я придаю кармический вес.
– Даже так? – ответил я, робко улыбнувшись от удивления. – Значит, мы как минимум отправимся проверить источник?
– Верно, и будем надеяться, что ждёт нас дама в беде, готовая отплатить щедрую сумму своим спасителям.
После напряжённых размышлений эта фраза была хоть какой-то возможностью зацепиться за мысли о хорошем исходе. И я и Николя с радостью ухватились за эту маловероятную надежду. Наверное, оба понимали, что фантазия куда лучше пустой неизвестности, ведь в её просторах наше воображение всегда охотно создаёт причины для зарождения страха.
***
После корректировки курса мы позволили кораблю двигаться на автопилоте. В окружающем нас пространстве имелось множество мелких космических объектов. Согласно сканерам, мы медленно лавировали между дрейфующими астероидами. Видимо, когда-то они были одним большим и цельным куском космического камня. Иначе как могло бы так выйти, что, не являясь, к примеру, частью пояса астероидов, как «главный пояс астероидов» в солнечной системе земли, они находятся достаточно близко друг к другу. Для незнающих это покажется вполне нормальным, но, что я, что Николя, прекрасно осведомлены, что в бескрайних просторах космической пустоты действительно пусто.
Оттого слегка пугает даже не слышать звук, а ощущать едва уловимые чувством осязания, толчки. Когда что-то бьётся об обшивку нашего корабля, касается его, заставляя нас качнуться, или этот лёгкий гул от искажения металла, когда контакт с астероидом длится больше секунды, и тот оставляет царапину на нашей обшивке. Если так подумать, стоит нам неудачно задеть острую грань, или как-то напороться на неё сильнее допустимого, то слой металла, отделяющий нас, и космический, бескрайний чёрный космос, перестанет создавать единственное относительно безопасное место. И мы останемся одни, не способные даже попытаться противостоять неминуемой гибели. Быть может человек или люди, сигнал которых мы поймали, оказались в подобном положении?
– Август, давай поговорим. – Голос Николя звучал слегка подавлено и устало. Неудивительно, ведь долгий дрейф во тьме, когда даже в панорамные иллюминаторы мы видим лишь пустоту, складывается чувство, будто что-то не так.
– С радостью! Лично меня уже доканывает отвлекаться от всякого, слушая как пищит пульт управления или работает система охлаждения у терминала, – ответил я, сам не осознавая, что дал напарнику интересную тему для разговора.
– Нормальный звук, как по мне. Знаешь, я бы сказал, что его можно сравнить с мед. аппаратурой. Ну той, что передаёт ритм сердца и доказывает, что пациент ещё жив и пытается выкарабкаться из комы.
Пока тот использовал на удивление красивое сравнение, я решил не дать ему подвести мысль к своим вопросам.
– А ты я смотрю, любишь философствовать и придавать многим вещам одухотворённый или, уместней, сакральный смысл?
– Да ты вроде сам за словом в карман не лезешь, только дай повод козырнуть фразеологизмом. Но, в целом, да. Мне легче жить, думая, что у всего есть смысл, что я не просто так существую, а есть, пускай и ничтожная или уж совсем неинтересная, но цель. Не заложенная там каким-то создателем. Вообще, наверное, неуместно считать, что мы, люди, должны подобного рода силу пытаться описать на удобный для наших мозгов лад. Но, с другой стороны, мы же и не умеем иначе? Вот я и делаю то, что умею. Размышляю о смысле того, что нас окружает. Например, в чём смысл бумажного блокнота?
– Тц, – раздражённо цокнул я и скрестил руки, тяжело вздыхая. – Ладно, всё-таки смог напрямую спросить. Но я вроде как уже говорил, что бумажный носитель надёжней. Он не может перегореть от напряжения, а если и пострадает от удара, то не критично.
– Ну так я тебя сейчас и не прошу сравнивать, что лучше, а что хуже. Мне интересно, почему ты в целом вот так относишься ко всей технике. Вот не в обиду, но иногда мне кажется, что ты её остерегаешься, словно старик, не понимающий как с ней работать. Но это ведь не так, да? Есть же что-то большее?
– Есть, – согласился я.
– Август… – Николя собрался уже выдать весь свой потенциал словесного возмущения от моей сухой краткости, но я успел посвятить его в детали своего ответа:
– Я люблю математику, неровно дышу к ней с самого детства. И прекрасно понимаю, почему её называют королевой наук. Наш научный и технологический прогресс ведь буквально обязан тому, что мы научились проводить манипуляции с цифрами. Но в тоже время, задумайся сейчас на секунду, ты досконально понимаешь, как работают все процессы в нашем корабле?
– Корабль мой, и да, я понимаю – отрезал он. Видимо, задев его эго, я заставил его обороняться в разговоре. Стоит выражаться иначе. В конце концов, чтобы оскорбить инженера или механика, достаточно поставить под сомнения их профессиональные знания. Особенно плохо, когда и тот и тот объединены в Николя.
– Думаю, ты можешь понимать как и куда что подключено и почему всё работает. Но это понимание основано на технических знаниях. А вот если вопрос касается внутренних процессов? Ты также понимаешь то, сколько вычислительных функций сейчас в нём происходят? И нет, я говорю не только о количестве этих процессов, но и затрагиваю их виды.
Аккуратно выстраивая его понимание, я вёл тему разговора к руслу, которое позволит ему понять, что я вовсе не испытываю тех эмоций, что Николя представлял. Дело куда сложнее и глубже.
– Окружающая нас техника делает то, чему мы её научили. Она использует простейший язык цифр, который мы же и усложнили для неё. И сейчас, когда человечество либо достигло, либо близко к достижению технологической сингулярности, я в восторге от мысли, что наше детище, уже и нами воспринимается с отстающей точки зрения. Подобно темноте, что скрывается вон там, – Я указал рукой на безликое пространство космоса в ближайшем от нас иллюминаторе. – за обшивкой нашего корабля, цифры сокрыли в технологиях даже не просто термин прогресса: они отделили его, сделав уже нас зависимым от него.
Я поправил очки, и, поняв, что глаза устали, решил их снять. Смотря на Николя, я надеялся, что ему удалось хоть не потерять смысла моих слов. Даже нет, их абстрактного вектора. Так как, даже мне немного трудно выразить обычными словами то, что я сам чувствую и думаю об этом. Но реакция на его лице с каждым мгновением казалась мне отрешённой, инородной.
– Значит ты у нас, Август, считаешь, что в конечном счёте наше же детище погубит человечество? Или…
– Я даже намёка на такое не давал. Как ты вообще пришёл к такому? – поинтересовался я, не понимая ход его мыслей. Однако его вывод на пустом месте был истиной.
Наше развитие как вида и наши возможности не поспевают друг за другом. Я даже во времена юности довольно глубоко задавался этим вопросом. Мы постоянно создаём то, что даёт нам почву в создании чего-то нового. Будто бы пародия на рекурсию[2 - Рекурсия – функция, которая вызывает сама себя, и при каждом очередном вызове использует данные, созданные во время предыдущего вызова.]. Потому мне стало интересно: а возможна ли настоящая рекурсия, где в уравнении будет человек и его технический прогресс? Я даже попытался воплотить идею на бумаге, но всегда терпел неудачу, да и не об этом разговор.
– Лично я сомневаюсь, что вселенная целенаправленно из всех обитателей Земли именно нам дала золотой билет. А если говорить на языке двоичного кода, в пространстве, где существуют только нули и единицы, мы двойки, которых быть не должно.
Мне стоило подумать дважды, прежде чем сказать такое человеку, который излишне любит придавать вещам усложнённый смысл. Потому как его последний комментарий, даже меня задел.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71832028?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
ASCII (англ. American Standard Code for Information Interchange) – это таблица кодировки символов, в которой каждой букве, числу или знаку соответствует определённое число.
2
Рекурсия – функция, которая вызывает сама себя, и при каждом очередном вызове использует данные, созданные во время предыдущего вызова.
Алексей Алеквай
Август, человек, смотрящий на мир через призму математических размышлений и проводящий много времени за анализом происходящего, в компании философа-инженера Николя отправились на встречу неизвестности космической пустоты. Ими двигало желание наживы и любознательность и, поймав неизвестный сигнал, компаньоны решили узнать его тайну. Постепенно они встречают ряд странных совпадений, которым не придают значение, но когда настала пора сделать шаг назад, было слишком поздно.
Алексей Алеквай
Рекурсия
– Ноль-один, ноль-один-ноль, ноль-один-один-ноль, один-ноль-ноль-один.
Монотонный голос напарника продолжал чётко выговаривать повторяющиеся цифры. Николя был одним из тех, чьим навыками дикции можно позавидовать. Будь я на его месте, то язык заплёлся бы уже на седьмой или девятой единице.
– Один-один-один, ноль-один-ноль, один-ноль-ноль-один…
Всегда приятно слышать и ощущать, как карандаш скользит по бумажному блокноту. Несмотря на удобства современной техники, планшетов, бортовых компьютеров и других гаджетов, я доверяю лишь ему. Да и есть в этом куда большее чувство ритма, или такта, когда ведёшь за кем-то запись.
– Один, ноль-ноль-ноль-ноль, один. – Николя наконец-то сделал выдох носом, проморгавшись, и на секунду вкусил момент последнего шага, победного рывка: – Ноль-один…ноль.
Он протёр глаза и взглянул на меня, отклоняясь от зелёного экрана, где из раза в раз мигала надпись с двоичным кодом. Одного его взгляда хватало, чтобы понять предвкушение и интерес. Я могу его понять, в конце концов уже полгода мы дрейфуем по космической туманности в поисках ценных артефактов, что скрывает вселенная.
– Август, может тебе повторить? Наверняка, сбился или…
Я прервал его, ибо его слова лишь мешали мне работать.
– Или я предпочитаю работать, как и всегда, неспешно. А предвкушая шутку, что я мог написать что-то не так, точно такой же шанс и у тебя опечататься на клавиатуре.
Приструнив напарника, я принялся расшифровывать принесённое нам пустотой сообщение. Да, легче было бы позволить это сделать компьютеру, но за последнюю пару недель, эта задачка является самой интересной и захватывающей, да и вряд ли в ближайшее время появится что-то похожее.
Рукой я потянулся к клавиатуре, открыл несколько архивных файлов и таблиц, после чего они проявились на экране предо мной.
– Ты решил меня так помучить? – сказал он, нависая за моей спиной.
– Нет, просто хочу и в себе пробудить интерес. Ибо я не ожидал, что наш полёт будет столь долгим и мой запас литературы подходит к концу. Поэтому я вынужден искать альтернативы и развлекать себя подобными способами. Но если ты этим недоволен, я с радостью выйду в сеть, чтобы найти себе новое чтиво. Только когда запеленгуют наш сигнал из закрытого сектора, то на границе тёплый приём нам обеспечен. Готов потратить десяток лет в колонии Плутона?
Посмотрев на меня, он покосил лицом и, видимо, осознав бессмысленность потенциальной полемики, притих, позволяя мне заниматься своим делом. Однако длилось это не долго и вскоре, усевшись рядом, он стал задавать вполне логичные вопросы:
– А если серьёзно, разве человек сможет такое расшифровать?
– Ты думаешь, что твой девайс сам по себе научился понимать двоичный код? Его научили люди, а до этого научились сами. Мы ведь его и придумали, друг мой. Но, соглашусь, если я не смогу определить, каким форматом пользовались для кодирования, то это будет почти невозможно.
Мой ответ заставил его задуматься на некоторое время. Этого вполне хватило, чтобы понять, какой формат применили при шифровании. Было неудивительно, что я сделал это так быстро. Неизвестный воспользовался ASCII[1 - ASCII (англ. American Standard Code for Information Interchange) – это таблица кодировки символов, в которой каждой букве, числу или знаку соответствует определённое число.], на основе которого были созданы и многие другие. Да и лично для меня он любимый и самый понятный.
Я оставил на своём экране только одну таблицу с соответствующими символами и занялся расшифровкой. Но стоило мне закончить, как на лице явно отобразилось удивление, иначе я не понимаю, почему Николя так отреагировал:
– Эй, ну ты чего? Что там?
– Помощь… – только ответил я.
– Тц, – недовольно цокнул языком напарник. – Нужно было сразу воспользоваться техникой. Дай свою бумажку, я …
Немного грубо, но я перебил его:
– Да нет! Это S.O.S., кто-то зовёт на помощь.
Осознание находки заставило нас воспринимать ситуацию куда серьёзней прежнего. Около получаса мы обменивались всевозможными деталями и мыслями. Главный фактор беспокойства был напрямую связан с нашим присутствием в закрытом секторе туманности.
В эпоху космических путешествий, когда каждый стремится стать первооткрывателем, человечество стало посягать на то, что существовало задолго до него.
Бескрайний мрак космического пространства.
Да только от одной мысли, что я стану тем, кто прикоснётся к его тайнам, что смогу осознать нечто выходящее за рамки людского понимания, или просто попытаюсь, уже пробуждает во мне мандраж.
И подобных мне совсем не единицы. Даже если человека интересуют не тайны вселенной, то он точно хочет поживиться добром, что осталось от первых. Николя живой тому пример. Поэтому множество секторов изучаемого людьми космоса закрыты.
Само собой, наша власть не всегда честно называет причину, ссылаясь на опасность неизвестности и призывая к благоразумию. Но я не раз читал статьи, где была очередная дискуссия о законности присвоения неизведанного сектора со стороны добывающей компании задним числом.
В общем, наш разговор состоял из перечисления потенциальных угроз. Мы даже пришли уже к абсурдным гипотезам, что один из охранных кораблей осознанно был размещён внутри периметра и таким образом заманивал в ловушку тех, кто смог всё-таки обойти караульный рубеж. Но я сильно сомневался, что кто-то стал бы так заморачиваться ради ловушки, в которую надо ещё додуматься, как попасть.
– Ладно, прекращаем этот фарс, – отрезав, сказал Николя и уселся на кресло, потирая лоб. – Важнее работать от одного неопровержимого факта: помимо нас, тут кто-то либо был, либо всё ещё есть. Гадать о деталях – значит тратить время. Что будем делать?
По его лицу, я сразу понял, что напарник испытывает аналогичную мне дилемму – вопрос морали: готовы ли мы рискнуть и отправиться на выручку, дав шанс автору сигнала, или предпочтём свою безопасность поавторитетней? Вряд ли кто-то, не бывавший в космической пустоте, способен понять значительное отличие этого вопроса, от схожей ситуации на Земле, Марсе или другой колонизированной планеты. Положение, когда ты один, в окружении пустой темноты, где твоя жизнь не имеет и намёка на важность в масштабе вселенной, а вокруг нет ни души, кто смог бы хоть сделать вид, что это не так, и подарить тебе крупицу надежды.
– Ты бывал в схожих ситуациях? – спросил я напарника, так как сам не имею подобного опыта.
– Да, бывали у меня путешествия, когда я находил не только корабли, но и их владельцев. Точнее, бывших владельцев.
Николя направил взгляд к экрану, свет монитора придавал его лицу зеленоватый цвет. Этого освещения мне было достаточно, чтобы понять пустоту движений его взгляда. Будто бегая по пустому экрану, он пытался найти причину или ответ на свои мысли.
Когда его вздох обозначил провал этой попытки, он заговорил:
– Я никогда не представлял себя героем или даже тем, кто готов бездумно рвануть на помощь незнакомцу. Может, это вопрос не шибко развитых умений социализации, не эксперт. Я к тому веду, что никому не желаю оказаться на той стороне сигнала и не знаю как ты, а многим своим действиям я придаю кармический вес.
– Даже так? – ответил я, робко улыбнувшись от удивления. – Значит, мы как минимум отправимся проверить источник?
– Верно, и будем надеяться, что ждёт нас дама в беде, готовая отплатить щедрую сумму своим спасителям.
После напряжённых размышлений эта фраза была хоть какой-то возможностью зацепиться за мысли о хорошем исходе. И я и Николя с радостью ухватились за эту маловероятную надежду. Наверное, оба понимали, что фантазия куда лучше пустой неизвестности, ведь в её просторах наше воображение всегда охотно создаёт причины для зарождения страха.
***
После корректировки курса мы позволили кораблю двигаться на автопилоте. В окружающем нас пространстве имелось множество мелких космических объектов. Согласно сканерам, мы медленно лавировали между дрейфующими астероидами. Видимо, когда-то они были одним большим и цельным куском космического камня. Иначе как могло бы так выйти, что, не являясь, к примеру, частью пояса астероидов, как «главный пояс астероидов» в солнечной системе земли, они находятся достаточно близко друг к другу. Для незнающих это покажется вполне нормальным, но, что я, что Николя, прекрасно осведомлены, что в бескрайних просторах космической пустоты действительно пусто.
Оттого слегка пугает даже не слышать звук, а ощущать едва уловимые чувством осязания, толчки. Когда что-то бьётся об обшивку нашего корабля, касается его, заставляя нас качнуться, или этот лёгкий гул от искажения металла, когда контакт с астероидом длится больше секунды, и тот оставляет царапину на нашей обшивке. Если так подумать, стоит нам неудачно задеть острую грань, или как-то напороться на неё сильнее допустимого, то слой металла, отделяющий нас, и космический, бескрайний чёрный космос, перестанет создавать единственное относительно безопасное место. И мы останемся одни, не способные даже попытаться противостоять неминуемой гибели. Быть может человек или люди, сигнал которых мы поймали, оказались в подобном положении?
– Август, давай поговорим. – Голос Николя звучал слегка подавлено и устало. Неудивительно, ведь долгий дрейф во тьме, когда даже в панорамные иллюминаторы мы видим лишь пустоту, складывается чувство, будто что-то не так.
– С радостью! Лично меня уже доканывает отвлекаться от всякого, слушая как пищит пульт управления или работает система охлаждения у терминала, – ответил я, сам не осознавая, что дал напарнику интересную тему для разговора.
– Нормальный звук, как по мне. Знаешь, я бы сказал, что его можно сравнить с мед. аппаратурой. Ну той, что передаёт ритм сердца и доказывает, что пациент ещё жив и пытается выкарабкаться из комы.
Пока тот использовал на удивление красивое сравнение, я решил не дать ему подвести мысль к своим вопросам.
– А ты я смотрю, любишь философствовать и придавать многим вещам одухотворённый или, уместней, сакральный смысл?
– Да ты вроде сам за словом в карман не лезешь, только дай повод козырнуть фразеологизмом. Но, в целом, да. Мне легче жить, думая, что у всего есть смысл, что я не просто так существую, а есть, пускай и ничтожная или уж совсем неинтересная, но цель. Не заложенная там каким-то создателем. Вообще, наверное, неуместно считать, что мы, люди, должны подобного рода силу пытаться описать на удобный для наших мозгов лад. Но, с другой стороны, мы же и не умеем иначе? Вот я и делаю то, что умею. Размышляю о смысле того, что нас окружает. Например, в чём смысл бумажного блокнота?
– Тц, – раздражённо цокнул я и скрестил руки, тяжело вздыхая. – Ладно, всё-таки смог напрямую спросить. Но я вроде как уже говорил, что бумажный носитель надёжней. Он не может перегореть от напряжения, а если и пострадает от удара, то не критично.
– Ну так я тебя сейчас и не прошу сравнивать, что лучше, а что хуже. Мне интересно, почему ты в целом вот так относишься ко всей технике. Вот не в обиду, но иногда мне кажется, что ты её остерегаешься, словно старик, не понимающий как с ней работать. Но это ведь не так, да? Есть же что-то большее?
– Есть, – согласился я.
– Август… – Николя собрался уже выдать весь свой потенциал словесного возмущения от моей сухой краткости, но я успел посвятить его в детали своего ответа:
– Я люблю математику, неровно дышу к ней с самого детства. И прекрасно понимаю, почему её называют королевой наук. Наш научный и технологический прогресс ведь буквально обязан тому, что мы научились проводить манипуляции с цифрами. Но в тоже время, задумайся сейчас на секунду, ты досконально понимаешь, как работают все процессы в нашем корабле?
– Корабль мой, и да, я понимаю – отрезал он. Видимо, задев его эго, я заставил его обороняться в разговоре. Стоит выражаться иначе. В конце концов, чтобы оскорбить инженера или механика, достаточно поставить под сомнения их профессиональные знания. Особенно плохо, когда и тот и тот объединены в Николя.
– Думаю, ты можешь понимать как и куда что подключено и почему всё работает. Но это понимание основано на технических знаниях. А вот если вопрос касается внутренних процессов? Ты также понимаешь то, сколько вычислительных функций сейчас в нём происходят? И нет, я говорю не только о количестве этих процессов, но и затрагиваю их виды.
Аккуратно выстраивая его понимание, я вёл тему разговора к руслу, которое позволит ему понять, что я вовсе не испытываю тех эмоций, что Николя представлял. Дело куда сложнее и глубже.
– Окружающая нас техника делает то, чему мы её научили. Она использует простейший язык цифр, который мы же и усложнили для неё. И сейчас, когда человечество либо достигло, либо близко к достижению технологической сингулярности, я в восторге от мысли, что наше детище, уже и нами воспринимается с отстающей точки зрения. Подобно темноте, что скрывается вон там, – Я указал рукой на безликое пространство космоса в ближайшем от нас иллюминаторе. – за обшивкой нашего корабля, цифры сокрыли в технологиях даже не просто термин прогресса: они отделили его, сделав уже нас зависимым от него.
Я поправил очки, и, поняв, что глаза устали, решил их снять. Смотря на Николя, я надеялся, что ему удалось хоть не потерять смысла моих слов. Даже нет, их абстрактного вектора. Так как, даже мне немного трудно выразить обычными словами то, что я сам чувствую и думаю об этом. Но реакция на его лице с каждым мгновением казалась мне отрешённой, инородной.
– Значит ты у нас, Август, считаешь, что в конечном счёте наше же детище погубит человечество? Или…
– Я даже намёка на такое не давал. Как ты вообще пришёл к такому? – поинтересовался я, не понимая ход его мыслей. Однако его вывод на пустом месте был истиной.
Наше развитие как вида и наши возможности не поспевают друг за другом. Я даже во времена юности довольно глубоко задавался этим вопросом. Мы постоянно создаём то, что даёт нам почву в создании чего-то нового. Будто бы пародия на рекурсию[2 - Рекурсия – функция, которая вызывает сама себя, и при каждом очередном вызове использует данные, созданные во время предыдущего вызова.]. Потому мне стало интересно: а возможна ли настоящая рекурсия, где в уравнении будет человек и его технический прогресс? Я даже попытался воплотить идею на бумаге, но всегда терпел неудачу, да и не об этом разговор.
– Лично я сомневаюсь, что вселенная целенаправленно из всех обитателей Земли именно нам дала золотой билет. А если говорить на языке двоичного кода, в пространстве, где существуют только нули и единицы, мы двойки, которых быть не должно.
Мне стоило подумать дважды, прежде чем сказать такое человеку, который излишне любит придавать вещам усложнённый смысл. Потому как его последний комментарий, даже меня задел.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71832028?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
ASCII (англ. American Standard Code for Information Interchange) – это таблица кодировки символов, в которой каждой букве, числу или знаку соответствует определённое число.
2
Рекурсия – функция, которая вызывает сама себя, и при каждом очередном вызове использует данные, созданные во время предыдущего вызова.
Алексей Алеквай
Тип: электронная книга
Жанр: Научная фантастика
Язык: на русском языке
Стоимость: 149.00 ₽
Издательство: Автор
Дата публикации: 30.03.2025
Отзывы: Пока нет Добавить отзыв
О книге: Август, человек, смотрящий на мир через призму математических размышлений и проводящий много времени за анализом происходящего, в компании философа-инженера Николя отправились на встречу неизвестности космической пустоты. Ими двигало желание наживы и любознательность и, поймав неизвестный сигнал, компаньоны решили узнать его тайну. Постепенно они встречают ряд странных совпадений, которым не придают значение, но когда настала пора сделать шаг назад, было слишком поздно.