Главная страница | Любовное фэнтези | Снег и рубины

Снег и рубины
Таня Нордсвей
Young Adult. Наследие ночи и крови. Фэнтези Тани Нордсвей #2
Второй том романтического фэнтези о вампирах и ведьмах, фиктивных отношениях, дворцовых интригах, истинной любви и темных пророчествах! Идеально для поклонников циклов «Из крови и пепла» Дж. Арментроут, «Игры королей» Софи Анри, сериалов «Дневники вампира» и «Древние».
Маски сброшены, и он теперь знает её истинное лицо. Но она по-прежнему слабый человек. А он не спешит даровать ей бессмертие.
Наступают кровавые времена в то время, как невеста герцога примеряет белое платье. Император и его приспешники делают свой ход, бросая весь континент на порог войны. Оборотни и вампиры готовы вгрызться друг другу в глотки. А на самой свадьбе происходит ужасное, ведь с первым снегом в Саяру из своих гор приходят жестокие жрецы, приносящие ведьм в жертву. Казалось бы: ситуация не может стать ещё хуже. Но это лишь начало…
Пятеро пробуждаются в своих саркофагах, готовые возвратить себе свои территории. Кто выживет в этом столкновении?

Таня Нордсвей
Снег и рубины

Пролог. Рябина на снегу
На белоснежном снегу лежат ягоды красной рябины.
Я ступаю босиком по заснеженной земле. Медленно обхожу небольшое деревце, ведомая в чащу эфемерной фигурой девушки в алом плаще. За мной мягкой поступью следует небольшая чёрная волчица, прижимая свои уши к голове. И почему-то в тот момент мне кажется, что она больше похожа на огромную лисицу, нежели на волка.
Мы оказываемся в чаще, где поют птицы, всё ещё надеющиеся, что зима отступит. Снег белым покрывалом укрывает пушистый зеленый мох, скрывая корни многовековых деревьев. Через хвою пробиваются лучи утреннего солнца.
Фигура в алом плаще останавливается в центре чащи, и я замираю вместе с ней. Волчица остаётся за моей спиной. Но даже не оборачиваясь я знаю, что она внимательно наблюдает за гостьей, скрывающей своё лицо под капюшоном.
Мои пальцы на ногах утопают в снегу. На мне лишь тонкое белое платье, но я не чувствую холода. Не ощущаю и падающих на голые участки кожи снежинок. Словно я и не человек вовсе, а одна из бессмертных.
– Твоё время заканчивается, милая, – раздаётся голос в чаще, и я не понимаю, кому он принадлежит: мне или незнакомке, всё ещё стоящей ко мне спиной?
Птицы замолкают, напуганные появившимся туманом, пришедшим со стороны гор. Осыпавшиеся красные ягоды теперь кажутся алыми каплями крови.
Рассветные лучи касаются плаща незнакомки, очерчивая её фигуру. Она оборачивается, и я встречаюсь взглядом с её красными глазами. Моими глазами.
Я смотрю на её лицо и красивые черты, что так похожи на мои. На белоснежные волосы, рассыпавшиеся по плечам. На алые губы и нахмуренные брови.
– Скоро выпадет снег, – говорит Лейла, делая шаг ко мне. Лишь тогда я понимаю, что сейчас мы находимся вовсе не в Саяре, где ещё зеленеет трава. А где-то… В будущем. И месте, в котором властвуют горные ветра и острые пики. – Придут первые холода. И…
– Я знаю, – обрываю её я.
Да, нутром я уже и сама чувствую, как магия во мне подступает к границам моего тела. А когда сила переступит их, то моё время истечёт.
Лейла кивает и мягко улыбается, склонив свою голову.
– У тебя есть вопросы, – больше не спрашивает, а утверждает она.
Она права. И их много.
Вот только в этом странном измерении в моей голове пустота. Но я знаю, что стоит мне очнуться, как мысли наводнят мой разум.
– Сбудется ли пророчество? – Спрашиваю я.
– Неужто ты и правда думаешь, что я поверю в первостепенность этого вопрос?
Она права. Но я чувствую потребность поинтересоваться этим, чтобы узнать судьбу Саяры и Кирана.
Выждав пару мгновений, Лейла отвечает:
– Я не ведаю свою судьбу, а мой Дар теперь принадлежит тебе. Ты – это я.
Киваю.
– Я взяла твоё имя, – слетает с моих губ.
– Глупышка, – рука Лейлы касается моей щеки. – Это твоё имя. Тебя нарекли Лейлой ещё при рождении, но супруги Лаир всегда называли тебя Лайлой.
– В честь тебя… – Мои глаза округляются. – Они знали?
– Нет, – качает головой она. В её глазах я вижу боль и печаль. – Не знал никто. И я не желала тебе такой участи. А ещё зла, что выплеснулось на тебя, но иного выхода не было.
Странно, но в моей груди ничего не откликается на эти слова. Совсем. Со своей судьбой я смирилась давно.
– Время кончается, – шепчет Лейла. – Мне пора уходить. Частица моего духа была заперта в артефакте до этого дня, но всем приходит для ухода своё время, равно, как и мне. На прощание я хочу сказать тебе, моя девочка, только одно: борись за своё счастье и любовь. Именно это самое важное. И не совершай моих ошибок: выбирая власть, не теряй себя и не теряй его. В твоих глазах ещё давным-давно я увидела шанс на обретение счастливой вечности. Используй эту возможность, ведь у меня таковой не было.
С этими словами она протягивает руки к короне, покоящейся на моей голове, и снимает её.
Мир вокруг плывёт, а сама Лейла обращается снегом, что уносит ветер в сторону гор. И последнее, что я слышу:
– Я всегда тебя защищала. Но теперь ты достаточно окрепла, чтобы самой быть сильной, Лейла. Будь ей. Я в тебя верю.

Глава 1. Последствия принятых решений
Гребень в моей руке медленно скользит по белоснежным волосам, расчёсывая их. Я смотрю на своё отражение и по моей щеке стекает слеза.
Видение, которое посетило меня в момент перехода через ведьмовское зеркало в спальне Кирана, теперь преследует во снах, напоминая, что время безумно быстро утекает.
Хотя и прошло всего несколько дней с тех пор, как мы завладели артефактом, но всё уже поменялось до неузнаваемости.
Изменилась в первую очередь я.
«Лейла, Лейла, Лейла,» – шепчет мне корона, что до сих пор имеет на меня влияние.
Она зовёт меня. Хоть и тихо, но напоминая о себе. Даже из подземелья, куда её спрятал Киран, дабы та перестала влиять на меня столь сильно, маня забрать себе.
В огромной спальне Кирана я чувствую себя чужой. Пускай и приняла для себя решение наконец жить своей жизнью, я до сих пор не могу свыкнуться со своей внешностью. Эти белые локоны и красные глаза кажутся мне чужими. Ненастоящими, не моими, как и черты лица. Эти родинки, изгиб бровей, губы…
«Лайла, Лайла, Лайла,» – в противовес короне напоминает мне кольцо на безымянном пальце, заставляя моё сердце сжиматься от противоречий.
Я любила свою прошлую внешность, как любила и убегать от своей судьбы. Сейчас же мне трудно следовать намеченному плану принятия всех сторон своей личности.
Из раскрытого окна слышится пение птиц и струится благоухание роз, напоминая мне о ночи, когда я первый раз оказалась в этих покоях. Тогда я даже представить себе не могла, что в итоге окажусь невестой Кирана.
Невеста…
Почтижена.
Это слово лишь добавляет сомнений на счёт принимаемых мною решений.
Что, если я не доживу до весны? В глубине своей души я знаю, что Киран не переживёт такого исхода. Однако я собираюсь поставить всё на кон ради даже крохотного шанса прожить с ним целую жизнь.
Мы затрагивали тему свадьбы только раз, так как за эти дни нам было не до размышлений о торжестве.
Как только мы вернулись в герцогство, Тиона тут же бросилась к нам. И шокировано остановилась подле меня, заметив корону на моей голове. Несмотря на то, что я выдержала мощь артефакта, он отнял у меня целую неделю спокойного существования, что могла бы помочь мне подготовиться. Циклы магии ускорились и теперь срочно необходимо собираться в дорогу: гора Летос, где необходимо провести ритуал Звёздной Пыли, находится в Вэльске. Лошадями добираться туда слишком долго, а перебросить Тиона нас не сможет из-за того, что это может лишь усугубить моё положение. Однако у Кирана и Тионы уже есть какой-то план, но и он подразумевает то, что мы отбудем из герцогства уже завтра.
Ритуал Звёздной Пыли…
Лишь он позволит нам с Кираном принять нашу связь и сплести души воедино, разделив силы на равные части.
И либо мы переживём его, либо умрём.
Мои размышления прерывает стук в дверь, и я стремительно оборачиваюсь на этот звук. От неожиданности гребень выскальзывает из моей руки, а волосы возвращают себе прежний цвет. Заходящий в спальню Киран перехватывает гребень на лету, не дав ему упасть, мгновенно оказываясь рядом.
Так быстро при мне он двигается впервые.
– Я напугал тебя, любовь моя?
– Н-нет, что ты, – запинаюсь я, наклоняя голову и позволяя волосам скрыть моё лицо. – Всё в порядке.
Но Киран уже чувствует меня в разы лучше, нежели я его. Поэтому тут же ухватывает меня за подбородок и мягко поворачивает моё лицо к себе. И стоит мне взглянуть ему в глаза, как сердце тут же пропускает удар.
Как же всё-таки я полюбила этого мужчину…
– Чего ты боишься, моя маленькая? – Тихо спрашивает он, смахивая большим пальцем с моей щеки слезинку. – Почему снова пытаешься спрятаться за этой внешностью?
– Мне кажется, что я тебе такая нравлюсь больше… – Шепчу я, не в силах сдерживать слёзы, намекая на свой прошлый облик, а не истинный.
В ответ Киран мягко улыбается и от этого мне хочется расплакаться ещё сильнее.
– Я люблю тебя. И это нельзя изменить ни цветом твоих волос, ни фигурой. Даже если ты сейчас решишь, что зелёный цвет тебе идёт больше, то я ничего не скажу против. Да, придётся, конечно, смириться с тем, что моя будущая жена та ещё лягушка, – на этих словах я беззвучно смеюсь вместе с ним, утирая свои слёзы, – но ты останешься для меня всегда самым важным и ценным, что есть в моей жизни.
Вглядываясь в его родные черты, я понимаю, насколько я тону в нём. И как с каждой минутой разлуки тоскую по его прикосновениям.
Рядом с Кираном моя душа поет. И одновременно находит покой.
Киран Ердин – мой дом. Тот, кто позволяет мне принимать любые решения и поддерживает меня во всём.
Но при всём этом именно я несу за собой смерть. Не только свою, но и его.
Я утыкаюсь ему в грудь, вдыхая родной запах океана, хвои, дождей, хвои и ночи. А он притягивает меня ближе к себе, топя в жарких объятиях и даря мне незабываемое чувство счастья.
Так мы стоит долго, и Киран ни слова не говорит и не отодвигается. Его сильное тело будто защищает меня от всех проблем, отрезая от этого мира. Оставляя нас с ним наедине. Где мы чувствуем и понимаем друг друга без слов.
Когда я отстраняюсь, Киран нежно целует меня в губы. И все мысли тут же испаряются из моей головы, вытесненные эйфорией чувств, заполняющих тело.
Разорвав поцелуй, Киран обходит меня и оказывается за моей спиной – я вижу его отражение в большом зеркале, перед которым до этого стою.
Наши с ним взгляды пересекаются, а потом Киран берет поудобнее гребень и начинает медленно расчёсывать мои волосы, которые вновь становятся белоснежными. Моё сердце наконец успокаивается и возвращает мне мою внешность.
– Мне нравится то, как ты выглядишь, – тихим шепотом мне на ухо говорит Киран, посылая по моему телу горячую волну. – Я люблю твою душу, твои прекрасные волосы, невероятной глубины глаза и твои чистые эмоции. Ты красива, добра и невероятно меня пленяешь. Первый раз я увидел тебя в видении. И там ты была именно такой, какая ты сейчас.
Я закусываю губу, смотря на наше отражение в зеркале.
– Наверное, это смешно, что когда на кону наша судьба, как и всей Саяры, я думаю об этих глупостях… – Говорю одними губами я.
– Глупости то, что ты ставишь других важнее себя, – синие глаза Кирана сверкают. – Это все будет не важно, если с тобой что-то случится.
Я готова разрыдаться на месте от того, как прозвучала эта фраза из его уст…
– Но я же хочу сохранить твой мир, Киран! А мы продолжаем мусолить тему моего душевного равновесия!
– Мир не важен для меня. Мне важна только ты.
– Как же твои друзья? – Выпаливаю в сердцах я. На мои глаза подступают слёзы от слов Кирана, попавших мне в самое сердце. Ведь до меня у него была своя жизнь и близкие! И я не готова рушить его связи в угоду своим решениям. – А как же все они?
– Если выбирать между тобой и кем-либо другим, я всегда буду выбирать тебя. Какие бы решения ты ни принимала.
По моим щекам начинают течь слёзы.
Я не заслуживаю всего этого.
Не заслуживаю этой любви.
Не заслуживаю этого мужчину.
Мне и так кажется всё происходящее какой-то странной сказкой, пока Киран не завершает этот разговор вопросом, окончательно лишая меня всех моих доводов:
– Пока ты будешь спасать мой мир, кто спасет тебя?
На чувственных губах Кирана появляется лёгкая улыбка, и я начинаю плакать ещё сильнее, улыбаясь ему в ответ.
Он лучший, и за право быть с ним стоило рискнуть всем. Я даже не знала, что такие мужчины как Киран существуют до тех пор, пока не встретила его. И, пускай я не знала его до конца со всеми его скелетами в шкафу, я любила его.
Любила всем своим маленьким, глупым сердцем.
– Каково это было: после видения, где я взрослая, увидеть меня ребёнком в ту ночь? – Вопрос слетает с моих губ так неожиданно, что я сама удивляюсь ему.
Киран утыкается в мою макушку. Его улыбка исчезает, сменившись сквозившей во взгляде печалью.
– Буду с тобой честен, – произносит он и мне не нравится это начало. – Я…
– Если тебе сложно, не говори, – быстро выпаливаю я, осознавая, что затронула то, чего не следовало. – Не надо переступать через себя, Киран.
– Но мы должны поговорить на эту тему.
– Когда-нибудь. Но не обязательно сейчас! Я не хотела спрашивать об этом, но это вышло само. Прости.
– Никогда не извиняйся передо мной. И я хочу ответить на этот вопрос, моя милая, – в его голосе я слышу уверенность. Он опускает руки на мои дрожащие плечи. – Этот ответ нужен и тебе, и мне.
Несколько минут Киран настраивается, и за них мне кажется, что он будто готовится к некой исповеди.
То, что он планирует мне рассказать, явно затрагивает обычно недоступные никому струны его души.
Когда же он наконец начинает говорить, его голос слышится гораздо более хриплым, нежели обычно:
– Моим поступкам касаемо тебя нет оправдания. Я до сих пор несу это бремя на своих плечах. Но до рассказа о той ночи, ты должна узнать эту историю с её начала…
Мир перед моими глазами плывет, как тогда, когда Киран позволил мне видеть своими глазами. Только теперь через связь он транслирует не то, что видит сейчас. А свои воспоминания.
– Меня обратили в семнадцать, спустя два года после того, как скончался мой отец, герцог Гектан, – слышу я голос Кирана откуда-то сбоку, видя красивейшего юношу, что стоит подле гробницы отца.
Его чёрные до плеч волосы находятся в хаосе, яркие сапфировые глаза смотрят с внутренней уверенностью, но некой печалью. Белая рубашка застёгнута на все пуговицы, сам камзол откинут на скамейку в склепе. Через витражные окна у самого потолка на юного Кирана падает лунный свет, ярко выделяя опавшие лепестки алых роз на полу.
Присмотревшись, я осознаю, что розы на самом деле белые. Это кровь, окропляющая лепестки, делает их красными.
– Тогда я уже принял титул и мне предстояло принимать на себя ответственность за судьбы сотен людей. Я был самым молодым из титулованных господ и грезил мечтами о том, что смогу привести герцогство к процветанию.
– Пока?.. – Мысленно уточняю у него я, видя, как в воспоминании юный Киран озирается по сторонам, услышав какой-то шорох.
– Пока не встретил Калиго.
Юный герцог выходит из усыпальницы, и за ним следом выдвигается тень. В диком саду вокруг нет ни души, лишь стрекочут сверчки. Киран явно переживает, предчувствуя беду. Но в один миг на него налетает некто, сбивающий его с ног, впиваясь в его горло. Брызгает алая кровь, а я вскрикивают от неожиданности, видя, как глаза Кирана закатываются – вампир выпивает его жизнь вместе с кровью.
– Он был возлюбленным Лейлы, первой ведьмы. И его смертельно ранили, измотав до предела. У него не было шанса выжить, он предпочёл передать свой Дар, а самому дождаться Лейлу на Теневой границе[1 - Теневой границей называют пристанище душ, где те ожидают перехода в вечность. (прим. автора)] столько, сколько потребуется, – поясняет Киран, пока мы наблюдаем за тем, как Калиго подносит к губам задыхающегося юного герцога свою окровавленную руку и заставляет выпить его кровь.
Я из последних сил смотрю, как тело юноши охватывает агония и горячка обращения – настолько сильно мне хочется прервать это воспоминание и большене наблюдать мучения Кирана.
– Калиго обратил меня, через укус передав многие знания и завязав на нити моей судьбы новый узел. С тех пор моя жизнь изменилась настолько кардинально, что я и позабыл о том, как жил до этого.
К корчащемуся на земле юноше подходит второй вампир – тот самый, что следил за ним из тени усыпальницы. В нём я узнаю Рейнольда.
Рей дождается пока Киран придёт в себя и помогает дрожащему, окровавленному юноше встать. Он что-то тихо говорит ему, и Киран расслабляется в руках Рея. Я уверена, что он применяет свой Дар. Но даже несмотря на это Кирана шатает. В его волосах запутались мелкие цветки ромашки, которой усеяна трава, и он продолжает хвататься за окровавленное горло.
Рейнольд уводит юного герцога прочь из сада к замку, где в окнах горит свет. Где-то на востоке на полную луну завывают волки. Я буквально ощущаю влажную прохладу летнего вечера также отчётливо, как и боль Кирана.
– Рей, с которым мы познакомились в ту же ночь, научил меня многому. Особенно, как существовать с новыми реалиями, которые оказались весьма бесчеловечными.
Прошлое видение сменяется иным, где Рей обучает Кирана искусству боя. Они двигаются так быстро, что с моим человеческим зрением трудно уловить что-то, кроме мелькающих клыков и горящих глаз.
– Мои мечты тотчас рухнули. Я увидел мир с абсолютно иной стороны. Единственным преимуществом было то, что я не испытывал жажды человеческой крови, как другие вампиры. Рейнольд объяснил, что я отличаюсь от таких, как он. Я дампир. И мне придётся вечность переживать предсмертную горячку в обмен на силу и мощь, что мне теперь дана. Я и до этого знал цену союзам. Но лишь обратившись понял, что в Саяре выживают только те, кто имеет надёжных и сильных союзников…
Видение вновь размывается, и я вижу спину Рейнольда, откуда скалится волк. Точно такого же набивают и на руке Кирана, но тот исчезает, стоит игле перестать касаться кожи герцога. Но я понимаю, что татуировка остается, хоть и делается невидимой. Как остается и принадлежность Кирана к клану Блейкли.
– Медведи, львы и волки… – шепчу я, смотря, как свет играет на мускулистом теле молодого герцога. Его черты уже ожесточается с того момента в склепе. И будто бы… Из него выкачали все эмоции.
– Именно так. И, пускай тебе пока фамилии сильнейших кланов Саяры ни о чём не говорят, но поверь: то, что мы с Реем в своё время познакомились с Дженной и Митрисом, спасло немало жизней. Одно то, что мы не погибли при этом знакомстве, само по себе стало чудом.
Я увидела берег реки, к которому вышли Рейнольд, Киран и…
Дарэй?
Юного Императора сложно узнать в смуглом человеческом мальчишке, чьи волосы размётаны в хаосе на голове. Тем не менее, все трое замерли, увидев, как вдоль берега медленно идёт девушка в пышном белоснежном платье. Её голубые глаза светлее хмурого неба, а волосы источают солнечный свет. Да и сама она будто светится изнутри, становясь солнцем, что никак не заглядывает в эти края.
Она останавливает напротив путников и те замирают, видя бессмертную. Я подмечаю, как играют желваки на скулах Рея, и как напрягаются Киран и Дарэй. И что с веток огромной ели за ними наблюдает оскалившийся Митрис, готовый в любой момент на них прыгнуть…
– Равно как и они я пролил немало крови. Увидев в моих способностях возможность выследить и уничтожить всех представителей веток своего Дара, Митрис и Дженна создали с Реем альянс. Мы убили всех вампиров, кто носил Дары эмпатии и внушения. До единого.
Воспоминания Кирана сменяются одно за другим, демонстрируя его кровавое прошлое.
– Но я не чувствовал ничего. Ни единой эмоции. Просто помогал расправляться с их врагами и убивал своих недругов. До тех пор, пока не столкнулся с вампиром, чей Дар был провидением…
В момент, когда Киран впивается светловолосому мужчине в горло, перед моими глазами появляюсь… я.
Белые волосы, алые глаза. Я смотрю на Кирана с полным любви взглядом – таким, что на него обрушивается весь шквал эмоций, подавленных за эти года. Захлебнувшись в этом океане, я думаю, что гибну. А потом вижу залитый кровью коридор и себя маленькую, испуганно смотрящую снизу-вверх с глазами, полными слёз. Мгновение – и вот уже появляется моя версия с тёмными волосами и карими глазами, что летит с огромного обрыва вниз, прямо на острые скалы и в бушующий океан…
Меня буквально окунает в ледяную воду перед тем, как Киран вылавливает меня из этого воспоминания. И я, дрожа, вновь оказываюсь в спальне напротив зеркала.
Киран не мигая смотрит на меня из отражения, обхватывая горячими ладонями мои дрожащие плечи. Прекрасно осознавая, насколько яркими являются его воспоминая и сколь сложно мне с ними коммуницировать.
– Когда я встретил тебя ребёнком, то не почувствовал ничего, кроме отечески-братского беспокойства о тебе. Но знал, что ни в коем случае не допущу твоей смерти. И защищу любой ценой.
Это правда. Я сама тогда ощутила это на себе.
– Я боялся, что, если заберу тебя к себе, – Киран на мгновение хмурится, – ты будешь видеть во мне отца. Поэтому позволил сбежать в ту ночь. Это была моя слабость и ошибка. Ты нашла приёмную семью, но я не испытал облегчения. Наоборот. Я провёл эти года в агонии и переживаниях за твою судьбу. Ожидая тебя. День за днём. Час за часом.
– Ты…
– Я не предпринял ничего, чтобы помочь тебе. Чтобы защитить тебя, – Киран склоняет голову и волосы закрывают его лицо.
– Ты спас меня тогда. Выкупил на аукционе. Освободил из Братства.
– И не сделал тебя счастливой. Допустил всё это.
– Я счастлива сейчас, – возражаю я и лишь тогда он поднимает голову. – И ты можешь сделать меня ещё счастливее прямо сейчас.
– Правда?..
От его шёпота, полного надежды, моё сердце пропускает удар.
Я разворачиваюсь к нему и обхватываю ладонями его лицо. Мой нос касается носа Кирана, и я ощущаю горячее дыхание герцога на своих губах.
– Назови меня моим настоящим именем. Лейлой Роуз Лаир. И не покидай сегодня, – еле слышно шепчу я, заглядывая в его бездонные сапфировые омуты. – Не покидай меня никогда.
– Лейла Роуз Лаир…
Шёпот Кирана проникает под мою кожу, оставаясь в лёгких.
– Лейла Роуз Лаир…
Его поцелуи – сначала нежные и чувственные, а потом страстные и горячие. Спускающиеся дорожкой от моего лица к шее и ключицам.
– Лейла Лаир…
Имя, отпечатывающееся у меня в сердце возле его имени. Смешивающееся с кровью и превращающееся в нечто большее. То, что навсегда изменит всё, начиная с этого вечера.
– Лейла.
Любовь в его шёпоте.
Любовь в его касаниях.
Вечность в его объятиях.
– Лейла…
Его предназначение. Его судьба. Его невеста.
– Лейла…
– Лейла Роуз Ердин, – выдыхает Киран, и его жар сжигает нас обоих без остатка.
***
Мы сидим на мокрой от росы траве и наслаждаемся пасмурным утром. Прислонившись боком к плечу Кирана, я наблюдаю за тем, как герцог выверенными движениями штрихует на листе бумаги камни, рисуя пейзаж. В нескольких шагах от нас небольшой холм, усыпанный цветками мелкой ромашки, обрывается и начинается пляж. Прибой лижет чёрный песок, с силой обрушаясь на берег. Его штормовая песня и солёный воздух дарят внутреннее спокойствие.
Я кутаюсь в тёплую шаль, пытаясь согреться не только теплом сидящего рядом любимого.
За нашими спинами, между изумрудными столетними деревьями бродит туман. А Киран продолжает рисовать, добавляя на лист птиц, с криками проносящихся в вышине.
Возле наших ног покоится пустая сумка. Ещё пару часов назад в ней была корона, но теперь она надёжно спрятана. А мы можем насладиться оставшимися нам мгновениями в герцогстве.
Безумно полюбив Кирана Ердина, я нашла дом в землях его герцогства. В моей душе навсегда отпечатались эти бескрайние просторы, пасмурные дни, изумрудные ели, чёрный песок, меловые горы и бушующий океан. Кожа пропиталась солью и туманом, в волосах запутался ветер, а в сердце – неотделимый от своих владений Киран. С глазами насыщенной синевы, обсидиановыми волосами, чувственными губами, притягательными чертами лица и самой невероятной душой.
Герцог, что сейчас смотрит на меня и улыбается уголками губ.
– О чём ты думаешь, сердце моё?
Его вопрос унёс порыв ветра в просторы океана.
Меня вновь зачаровывают его бездонные омуты, в которых я тону день за днём. Теперь же, смотря на Кирана, я вспоминаю того юного герцога, каким видела его в воспоминаниях. Как же он изменился и возмужал…
– Кто научил тебя рисовать? – Интересуюсь я, переводя взгляд на нарисованные на листе горы, пляж и море.
– Моя мать, – в его голосе слышится печаль. – А её – её мать. Этот навык уже отпечатался у нас в венах.
– Какой она была? – Чувствуя, что не должна спрашивать об этом, всё-таки говорю я.
– Невероятно доброй и очень красивой. У меня её глаза.
Вновь поднимая взгляд на Кирана, я вижу, как он печально улыбается.
– Что произошло?
– Подсыпанный яд, что предназначался мне и моему отцу. Она ушла за сутки, проведённые в лихорадке и агонии. Мне было одиннадцать.
Какой ужас… Я знаю, каково было Кирану, так как уже дважды теряла тех, кто был моей семьёй.
Но не представляю, как выразить словами свою скорбь.
– Мне жаль…
– Это жизнь, Лейла, – я всё ещё привыкаю к новому имени. – В ней есть смерть, и это естественно. Всё погибает, чтобы возродиться.
– Ты веришь в возрождение?
– Раньше верил. В возрождение, не в судьбу. Теперь верю и в то, и в другое. А ты?
– Я?
– Да.
Задумавшись, я морщу нос. Никогда не задавалась подобными вопросами.
Но сейчас как-никогда стоит подумать о судьбе и смерти.
Что есть гибель, если она подле любимого человека? Романтичный исход? Логичное завершение земного пути? Вечность?..
– Если нам суждено погибнуть… Вместе, – мой голос немного хрипит и слова вырываются из горла обрывчатыми фразами. – То я верю в то, что нам суждено и вместе возродиться, чтобы вновь найти друг друга.
– Обязательно, – глаза Кирана блестят. Я замечаю в них непрошенные слёзы, ровно, как и в моих. Их можно списать на ветер. Но я знаю, что виновником являются чувства, бушующие внутри похлеще водяной стихии.
Ещё мгновение мы наслаждаес=мся покоем, пока со стороны леса не доносится крик Тионы:
– Лайла!
Ведьма продолжала называть меня прошлым именем, теперь всё время путаясь. И, кажется, сейчас она в ярости меня искала, ведь я прогуляла наши с ней вечерние и утренние занятия.
– Киран!! Лайла! – Настойчивее слышится крик Тионы уже совсем рядом.
Нужно что-то срочно предпринять, иначе окажемся пойманными разъярённой ведьмой.
Киран по-заговорщицки на меня смотрит, вставая с травы и протягивая мне руку.
Понимая, что он что-то задумал, я принимаю его помощь и интересуюсь:
– Каков наш план?
Встречаться здесь с Тионой не хочется.
Я бы предпочла оттянуть нравоучения на часок-другой. Всё равно придётся слушать те в пути.
– Пробежимся? Я знаю отличный маршрут, – лукаво улыбается герцог и я смеюсь, кивая и соглашаясь на его предложение.
Закидывая сумку на своё плечо и засовывая туда лист бумаги и грифель, Киран подхватывая меня на руки. В этот момент я смешно чихаю, вызывая у герцога белозубую улыбку.
Сделав вид, что надулась от обиды, я с помощью магии тянусь к Кирану и тот разделяет со мной своё зрение, чтобы и я в полной мере могла наслаждаться «пробежкой».
Он срывается с места и ветер запутывается в моих волосах. А его мелодичный смех ещё долго эхом разносится по туманному лесу…

Глава 2. Саркофаги Пяти

Барбара
– Бал… – Протягиваю я, отпивая из бокала кровь, больше рассуждая вслух для себя, нежели обращаясь к кому-то. – Неожиданное решение после того, что случилось.
Глядя на танцующие пары, я стараюсь не смотреть на сидящего рядом Дарэя. Взгляд Императора остекленел и сквозил безумием, а мне больше не хотелось и дня проводить подле него.
Не после того, что он сделал и сказал.
Я возненавидела его. Погибла и возродилась. И теперь всё, что я чувствовала к нему – те светлые чувства – почернели и превратились в жгучую чёрную ненависть.
– Обычное решение. Я давно желал бала, – отвечает Дарэй.
Даже его голос мне противен и заставляет чуть ощерить клыки. Но я знаю, что не он устроил этот бал и в нашем бесцельном разговоре не было смысла. Ведь действия Дарэя больше ему не принадлежали, а контролировались Мэнлиусом.
Вновь пригубив алую жидкость, окрасившую мои губы, я поворачиваю голову на высокого рыжего мужчину, зашедшего в зал.
Я до сих пор не могу разгадать почему он так странно отреагировал на то, что Киран и Лайла с друзьями выкрали из сокровищницы артефакт. Кажется, он даже не удивился этому.
Знал ли? Спланировал? Мне сложно предугадать его мотивы.
Мэнлиус был самым первым вампиром Саяры. О нём ходила тысяча слухов и с ним я провела свои лучшие ночи. Он утихомирил мой голод по крови, привёл в порядок мысли и позволил увидеть ситуацию под другим углом. Вот только какую роль играла я в его плане для меня всё ещё остается загадкой.
Что он уготовил той, что пошла против мужа и близкого круга своего родного брата?
Я была волчицей. Я была вампиршей. Стала гибридом. Но только сейчас осознаю, что больше всего на свете теперь хочу остаться вдовой или же свободной женщиной.
Никакого Дарэя. Никаких обязанностей супруги Императора. Только я и мои желания.
Мэнлиус подходит ближе ко мне, огибая танцующих придворных. Мне крайне непривычно видеть его в тёмно-фиолетовом камзоле, богато расшитом золотой нитью в тон золотисто-охристым глазам. Камзол будто мал для него и стягивает мощную грудь, в которой не бьется сердце. Рядом с ним Дарэй кажется совсем зелёным юнцом, ведь в омутах Мэнлиуса плещется вековая мудрость.
Он олицетворяет собой настоящего мужчину. И впервые за долгие годы я начинаю влюбляться в кого-то кроме своего мужа.
– Разрешите пригласить вас на танец, прекрасная госпожа? – Мэнлиус властно протягивает мне руку, и я завороженно вкладываю в неё свою ладонь. Мужчина тянет меня на себя, и я тут же оказываюсь прижатой к его телу, на мгновение замерев и потерявшись в его вожделеющем взгляде.
Ни один мужчина ранее не смотрел на меня так, как он.
Будто я чего-то стою.
Будто я – самое желанное, что он хотел бы иметь.
Отойдя от влияния первородного, я позволяю Мэнлиусу утянуть меня в центр зала и медленно повести в танце. Прижимаясь к нему, я чувствую его мышцы, словно выточенные из камня. Всё вокруг теряет значение, когда он наклоняется ближе ко мне – так, что я чувствую его мощную ауру и притягательный запах.
– Почему моя девочка грустит? – Бархатный голос Мэнлиуса ласкает мой слух. Я знаю, что он заставит всех прислушивающихся к нашему разговору придворных забыть все слова, слетающие сейчас с наших уст. Поэтому могу говорить с ним без опаски быть подслушанной.
– Они украли корону, а ты даёшь бал.
В его глазах – целый мир, ширящийся до размеров вселенной, где зажигаются и погибают кометы.
– Никогда не стоит показывать своим соперникам то, что раздавлен их победой, – отвечает Мэнлиус, кружа меня в танце. – Тем более, когда это лишь одна из десятка предстоящих столкновений.
Я раздумываю над его словами, пока ладонь вампира холодит мою талию, сжимая атласное платье.
– Но что дальше? – Спрашиваю его я, чувствуя себя глупой девочкой, не понимающей, что от неё ждут. – Что нужно делать?
– Тебе? Ничего.
Я удивлённо смотрю на него, уже ничего не понимая. И Мэнлиус поясняет:
– Ты уже сделала достаточно, Барбара. И больше судьба конфликта вампиров и оборотней не будет ложиться на твои женские плечи. Ты сильная, ты излучаешь уверенность и свет. Теперь не нужно проливать слёзы и тратить нервы на вещи, которые на тебя возлагают мужчины.
Мои глаза увлажняются от подступающих слёз.
Впервые я готова заплакать от подступающих позитивных эмоций.
– Я хочу быть подле тебя. Равной тебе, – шепчу я, понимая, насколько нереально глупо это звучит. Мне никогда не встать с ним на одну ступень – между нами больше тысячелетия. – Помогать достигать твоих целей.
– Ты уже равна мне, Барбара, – он утирает большим пальцем слезинку на моей щеке. – И мне не нужно твоих жертв.
– А как же твои братья?
Да, мне известно о его планах открыть саркофаги, где покоятся оставшиеся четверо братьев. Усыпальница Мэнлиуса же всё это время была пуста.
– Я уже нашёл способ. Тебе не стоит об этом переживать.
– Что? Какой? – Непонимающе переспрашиваю я.
Первородный улыбается мне, и эта еле заметная улыбка преображает его извечно суровое лицо.
– Пойдём. Я покажу.
Вслед за Мэнлиусом я покидаю большой зал и выхожу в прохладу пустующих коридоров. В холодной тишине каменных стен, где гулко раздаются наши шаги, его фигура кажется еще более огромной. В который раз я поражаюсь тому, каким разным бывает этот Первый: Мэнлиус мог передвигаться то бесшумно и молниеносно, то медленно и громко, так походя на человека. Он также хорошо умел менять свой образ, как Лайла меняла внешность. Он мастер перевоплощений без изменения черт лица, цвета и длины волос. И сейчас он ведет меня в сад, где под ветвями раскидистой ивы находится портал.
Проскользнув следом за мужчиной под покров дерева, я тут же морщусь от ауры, что исходит от портала.
Став гибридом, я начала острее чувствовать магию материи, а от подобных вещей она всегда исходит крайне явно. Сейчас, например, это побуждает еня попятиться от портала, не желая в него входить. Но Мэнлиус уже успевает схватить меня за руку и утянуть в мерцающее пространство портала, перенося нас в огромное святилище, находящееся где-то под землей.
Перемещение вызвает у меня рвотный позыв, который я в итоге оказываюсь в состоянии сдержать, но неприятные ощущения остаются. Впервые за столько лет я чувствую себя столь слабой из-за телесного дискомфорта.
Когда портал за нами захлопывается, а мне становится легче думать и дышать, я оглядываюсь.
Святилище поистине большое и захватывает дух, но серый камень делает её похожей на тёмную усыпальницу. А пятеро саркофагов, стоящих полукругом на плите с изображением могучего древа, добавляют мрачности атмосфере, как и еле заметный красный свет. Тот исходит от камней, что врезаны искусным мастером в стены. Начерченные на каждом саркофаге имена тоже светятся в полутьме.
Агон, Эспер, Байярд, Доминик и Мэнлиус. Пятеро братьев, Пятеро святых, Пятеро древних.
На всех гробницах из массивного, обтёсанного серого камня, стоят кровавые печати ведьм, некогда заточивших их. А в середине этого круга из саркофагов находится статуя девушки, стоящей на коленях возле лежащего волка. То Лейла и Фенрир – их брат-оборотень. Последний вызывает у меня странные чувства, ведь я являюсь его потомком и ношу его фамилию.
Фенрир в легендах Вэльска был тем, кому мы безоговорочно поклонялись и за кем следовали. В трудные моменты он всегда приходил к наследникам рода во снах и помогал сделать правильный выбор, наставляя потомка. Во всяком случае, так говорили мой отец и брат – меня Фенрир ни разу не посещал.
Блайдд тот, кто унаследовал всё лучшее от первого оборотня, вобрав в себя его силу и мудрость. За ним шли, его уважали. А я…
Боль от осознания предательства своей стаи больно колет меня в сердце.
Вот уже неделю, как я окончательно перестала слышать других волков по нашей связи.
Я скучала по ним. Я страдала.
Это было слишком тяжело, но я справлялась с этой утратой, и сейчас не хотела вспоминать об том, чем я расплачивалась за обращение в гибрида. Не тогда, когда уже шла по пути вместе с Мэнлиусом, боясь даже предположить, куда он меня выведет.
Но я знаю одно: я никогда больше не вернусь в Вэльск и не увижу свою семью. И ностальгировать по свободе безграничных просторов моих родных земель, увидев статую предка, не имеет смысла.
Однако даже с подобными бравыми мыслями обстановка в святилище остается мрачной и в то же время печальной.
Находясь здесь, я ощущаю себя так, будто вторгаюсь в личное пространство Мэнлиуса – в усыпальницу его близких и семьи.
Я закусываю губу и перевожу взгляд на Первого, спокойно стоящего подле меня и внимательно следящего за моей реакцией на место, что стало причиной помешательства моего мужа. Дарэй мечтал о том, чтобы отыскать и открыть саркофаги. Но не он будет присутствовать здесь, когда его мечта свершится. А я.
В прошлом я была волчицей. Мы ненавидели вампиров, а теперь я примкнула не просто к одному из них, а к самому Первому древнему. И сама стала противоестественным видом ради… Чего?
Наблюдая за тем, как свет играет на обтесанных камнях, я ищу ответы, а нахожу покой. Подле своего злейшего врага я ощущаю заботу и знаю, что несмотря на его Дар он никогда не манипулировал мной, как это делала стая. И что теперь я могу принимать решения самостоятельно, хоть и слишком высокой ценой.
Мэнлиус не торопил меня, но позволял заглянуть в свою душу. А она была похожей на это святилище, и в ней находились все те, кто был сейчас в этом зале. Мне хорошо от одной мысли о том, что он пустил меня к откровеннейшему для него.
Ни Дарэй, ни даже Блайдд никогда так не открывались мне. И вот что удивительно: самый жестокий Первый мне теперь кажется гораздо ближе, нежели кровный брат или муж.
Подле Мэнлиуса я нахожу гармонию и будто обретаю новую жизнь и близких.
– Только в этом месте у нашей семьи всё хорошо и спокойно, – словно читая мои мысли произносит Мэнлиус. По его лицу нельзя понять, что он сейчас чувствовует – на нём застывает маска без эмоциональности. – Мне нравится этот покой, что исходит из этого зала. Какая ностальгия…
Однако помимо безмолвного спокойствия я чувствую печаль, исходящую от статуи Лейлы – как бы странно это ни звучит. И вижу скорбь на мраморном лице, ощущая боль лежащего на полу волка.
Хуже всего то, что статуи были бы как живые, если бы не их серый цвет.
– Ты любил её? – Неожиданно спрашиваю я, смотря на Лейлу.
Я знаю, что значит быть сестрой и дочерью. Но каково это – быть сильнее братьев – мне не ведомо.
Как они относились к этому? Завидовали, как говорилось в легендах, или же уважали?
– Свою сестру? – Уточняет Мэнлиус, проследив за моим взглядом. Кажется, проходит вечность, прежде чем он отвечает мне. – Да.
Его ответ повисает безмолвии каменных стен, медленно поднимаясь к своду.
– Тогда почему всё так закончилось?
Этот вопрос нельзя задавать, но слова срываются с моих губ быстрее, чем я успеуспеваю их сдержать.
Я не знаю истинной истории, но всё детство провела в размышлениях о том, что же произошло на самом деле. У волков были свои легенды о произошедшем, но не во все из них я искренне верила. А теперь мне выпал шанс узнать всё из первых уст…
Кто из них предал первым? И на кого из них похожа моя судьба, что была мне уготована?
– Лейла не была такой, какой теперь представляют её люди, – спустя какое-то время звучит ответ Мэнлиуса. Его голосу вторит эхо. – А между нами был не только тот конфликт, о котором говорят в легендах. Правда всегда отличается от преданий, Барбара. И часто она бывает более жестока к тем, кого видят злодеем.
Являлся ли сам Мэнлиус врагом? Для меня точно нет. Но он был врагом волков и злодеем для людей. Тем, кого боялись вампиры и кого пытались навечно заточить в саркофаге ведьмы.
Как так получилось, что он остался, а его братьев заперли в гробницах? Кажется, этот вопрос уже потерял актуальность, ведь совсем скоро вся семья первородных воссоединится.
Я не чувствую перед этим страх. Знаю, что Мэнлиус не даст никому причинить мне вреда.
Медленно я прохожу за Первым к первому саркофагу, в котором покоится Эспер, касаясь холодного камня ладонью. Магия, что запирала вампиров, шипит и противится нашему вторжению. Явно не радуясь нашему присутствию.
– Каков план? – Я вспоминаю про причину нашего прибытия сюда.
В ответ Мэнлиус многообещающе и жестоко ухмыляется.
– А ты ещё не поняла, моя девочка?
В алом свечении он кажется богом гнева и крови. А его золотистые глаза сияют как звёзды, разгоняя мрачный полумрак.
– Тебе нужна была Лайла, то есть Первая ведьма…
– Нет, Барбара. Мне нужна была лишь её кровь.
Мэнлиус вытаскивает из ножен кинжал, на котором запеклись капельки алой жидкости.
– Откуда на нём кровь Лайлы? – Удивиляюсь я, чувствуя идущий от лезвия запах возлюбленной Кирана. Она пахнет как вишня и самая звёздная ночь. Странное сочетание.
– Он был у тех, кто напал на неё и пытался выторговать у Кирана девушку в обмен на перстень Ночи. У крови её запах.
– Разве вы с ней встречались?
Ладно я – мы с ней часто виделись и её запах был мне знаком. Но Мэнлиус…
Если он видел Лайлу, то почему не схватил? Решил, что уже нет надобности?
– Пересеклись на мгновение, – хмыкает Мэнлиус, сверкнув глазами. – Но всё это уже не имеет значения, моя девочка. Сегодня я верну свободу Эсперу.
– Только младшему брату?
Мне показалокажетсясь, или я задаю слишком много вопросов?
– Другие могут смешать мне карты, – отвечает Первый, делая кинжалом надрез на своей ладони и капая кровь поочерёдно на каждый саркофаг. – Мы пробудим их, но чуть позже.
Красное свечение усиливается, и мне приходится зажмурить глаза, когда святилище прорезает яркая вспышка света. Магия шипит в воздухе, распечатывая саркофаги и позволяя Мэнлиусу отодвинуть крышку первого гроба, в котором покоится юноша с воткнутым в сердце деревянным колом. Его черные волосы разметаны по мрамору, а лицо кажется завораживающе прекрасным. В его чертах прослеживается что-то общее с Мэнлиусом, но в отличие от Первого Эспер выглядит гораздо более юным.
Я завороженно застызастываю подле саркофага, наблюдая за тем, как Мэнлиус выдергивает кол из сердца Эспера. А затем кожа юноши начинает обретать нормальный вид, переставая быть могильно-серой.
Кажется, проходят не секунды, а минуты, пока к древнему возвращается его тело. Наконец губы Эспера чуть приоткрываются, а ресницы подрагивают, позволяя распознать, что он больше не кажется окаменелым телом.
Мэнлиус, не сводя взгляда с брата, отбрасывает деревянный кол на пол, а затем говорит:
– С возвращением, брат.
Моё сердце бешено бьётся от осознания, что сейчас на моих глазах изменяется ход истории. Но я не успеваю до конца осмыслить всё происходящее – время на принятие данного факта заканчивается.
И в полутьме залитого алым светом святилища Эспер открывает глаза.

Глава 3. Отбытие из герцогства

Лейла
Я медленно (чтобы не упасть с крутых ступенек) спускаюсь по лестнице на первый этаж, где уже стоит улыбающаяся Лили.
Я всё ещё не привыкла к её коротким волосам – буквально вчера девушка остригла свою густую косу и теперь кончики едва доставали ей до плеч.
Помня, как она переживала, когда не могла самостоятельно их расчесать, мою грудную клетку сковывает печаль. Лили пришлось пожертвовать своей главной гордостью после того, как она стала оборотнем. А до этого чуть не умерла по моей вине.
– Почему вы печалитесь, госпожа? – Спрашивает Лили, видя тень грусти на моём лице.
– Прошу, не называй меня больше так, – прошу её я.
– Хорошо… Лейла, – отвечает Лили, с запинкой вспоминая моё новое имя. – Так почему вы… то есть ты… грустишь?
– Мне было привычно видеть тебя с тёмной косой, – говорю правду я, улыбаясь уголками губ. – Но мне очень нравится твой новый образ. Тебе идёт, ты очень красивая.
Лицо Лили мгновенно озаряется светом, и её улыбка была подобна солнцу, выглянувшему из-за туч.
– Правда?
– Правда, – говорю я и обнимая девушку, тепло улыбаясь.
Лили стала для меня дорогим человеком за то время, что мы провели вместе. Оплотом доброты, заботы и поддержки, которую отдавала от всей души. И я стараюсь отвечать ей тем же, хоть моё сердце уже не было столь чистым, как её.
– Спасибо, – в ответ тихо шепчет Лили мне на ухо, а после мы вместе выходим на улицу, где благоухают розы и другие дивные цветы.
Там уже вовсю идут последние приготовления к нашему отбытию из герцогства. Слуги снуют туда-сюда под чётким руководством Люции и слаженно выполняют свою работу.
– Дорогая, – возникает рядом со мной Киран за секунду до того, как к нам с Лили подскакивает Тиона. – Ты всё проверила? Взяла все нужные вещи?
Вопрос для меня странный, так как несколько месяцев назад у меня практически ничего своего не было. Сейчас же мой гардероб пополнился кучей платьев и другой одеждой, а также украшениям и всякой мелочью, ответственность за которую ложилась на слуг, Люцию и Лили. И именно поэтому я даже не задумываюсь о том, что нужно взять с собой в поездку.
– Мм… – Протягиваю я, пытаясь скрыть, что вообще не знаю, что мне следует ответить. – Вроде всё на своих местах.
Киран сверкает глазами, улыбаясь, и я понимаю, что это своеобразное уточнение для стоящей неподалёку Люции. Управляющая как коршун следит в том числе и за нами, словно пытаясь защитить меня от всего на свете после того, как за неделю откормила меня супом и тридцатью тремя видами сочных блюд и булочек с начинками.
– Может, положить в дорогу больше выпечки? – Любезно уточняет у меня Люция, тряпкой в руках подгоняя запыхавшихся слуг.
– Не стоит утруждаться, – отвечаю я, смущаясь. Правда за булочки с вишней от Люции я готова на всё на свете и грех сейчас от них отказываться…
– Ещё как стоит!! – Возмущается Люция, будто я задеваю её честь. – Им, – она кивнула на Кирана и Рейнольда, наблюдавшими за сборами, – еда не нужна в отличие от вас, девушки. Вам просто необходимо хорошее питание!
– Люция, благодарим, но иначе мы до Вэлара[2 - Столица Вэльска.] не доберёмся примерно никогда, – сухо отмечает Рей, смиряя взглядом корзины с булочками.
– Конечно, лучше по дороге помереть с голода! – Радостно воскликает Тиона, вмешиваясь в разговор.
– Не умрёшь. Тут еды хватит вдоволь. Если что – поохотимся в дороге, —констатирует факты Рей.
– Поймаешь оленя? – Деланно разводит руками ведьма. – Или кролика? Знаешь, а я предпочитаю сусликов.
– Вот сама их и будешь ловить, – скрипит зубами Рей, бросая взгляд на Тиону.
Тихо прыснув со смеху, я прикрываю рот ладонью. Люция же, закатив глаза, демонстративно заворачивает добрую часть пирожков в белую чистую ткань и сует свёрток в дорожные сумки, что находятся на лошадях.
– Путь к сердцу женщины лежит через желудок, – говорит Рею Люция. – Девушку кормить надо, а не только любить.
– Верные слова! – Поддакивает Тиона, хлопнув в ладоши.
С недавних пор она излучает оптимизм в те редкие моменты, когда не злится на то, что я сбегаю с наших занятий и беру в руки артефакты. Наверное, ведьма решила, что лучшая тактика выводить Рея из себя – это улыбаться.
И если всё так, то это работало. С каждой минутой Рейнольд становится всё мрачнее и мрачнее.
– Ещё чуть-чуть, и нам понадобится карета, – отмечает он, обращаясь к Кирану.
Кажется, для них обоих это грозит стать «страшным сном» – я помню, что вампиры крайне не любят кареты.
– Не понадобится, – заверяет его Киран и дает какое-то тихое распоряжение Люции. Та сразу серьёзно кивает и хлопает несколько раз в ладоши каким-то особым образом – так, что её тут же понимают слуги и ещё быстрее суетятся вокруг лошадей. И вот через несколько минут всё готово к отъезду.
Наша компания в поездке довольно большая: я и Киран, Джонатан и Лили, Тиона и Рей. Блайдд и его спутники уже находятся в Вэльске и ждут нашего прибытия.
Нас выходит проводить задумчивая Дженна, переодетая в лёгкое платье-халат молочного оттенка. В руках вампирши свёрток бумаги – её неразлучный спутник за последние несколько дней. С тех самых пор, как пропал Митрис.
– Будьте аккуратны на границе с Рекией, – говорит Дженна, по очереди обнимая каждого. – Жрецы опаснее, чем вы думаете. За последние десятки лет их сила невероятно возросла.
– Мы всё предусмотрели, – заверяет её Рей.
– Жрецы? – Спрашивает недоумевающая Лили. – Кто это?
Мне тоже интересно – я о них не слышала.
– Клан, обитающий в горах Рекии, – сухо отвечает Тиона. Мне не нравится, что она странно изменилась в лице. – Если все ведьмы женщины и черпают силу извне, то жрецы мужчины и забирают эту силу у ведьм. Столетиями они отлавливали нас и приносили в жертву своему Небесному богу. Ведьм послабее разделывали на алтарях, высасывая их магические способности, – мы с Лили одновременно содрогается от этих слов. – А тех, кто посильнее, брали в небесные жены. Там обряд помягче и покраше, но итог один: ведьма погибает после того, как жрец поглощает её целиком. У этих тварей извращённые и жестокие обычаи жертвоприношения. Они даже хуже дикарей рекийцев – те рядом с ними невинные овечки. И живут жрецы в горах Реллак. Там священные камни и очень мощная точка силы.
– Какой ужас… – Лили прикрывает рот ладонью. – Они отлавливают ведьм?
– Да, – подтверждает Тиона, проверяя седло и уздечку на своей лошади. – Мало нам вампиров, так ещё и эти за нами вечно идут по пятам. Единственный «приятный» нюанс – то, что поглощение ведьмовских сил отнимает у жрецов зрение. Все жрецы, потомки Релуна, обладают характерной особенностью – фиолетовыми глазами. И чем больше сил ведьм те выпивают – тем хуже становится их зрение, и тем бледнее радужка глаз. Такова их плата за наполнение сосуда своего тела для Вознесения.
– Звучит очень… – Начинает Лили.
– Безумно, – обрывает её Тиона, посмотрев на меня. – Но они фанатичны и готовы к чему угодно.
– Мы недопустим непоправимого, – говорит Киран, обнимая меня за плечи. Лишь тогда я понимаю, что дрожу.
Кивнув, рыжая ведьма продолжает:
– Именно поэтому наша поездка крайне опасна, учитывая, что нам придётся ехать через перевал Навира. Из-за того, что порталы и перебросы влияют на магию Лайлы, это единственный выход добраться до Вэлара вовремя для проведения ритуала.
– Тогда не будем терять времени, – подытоживаю я. – У нас его и так осталось немного.
Я храбрюсь, и это заметно. Меня пугает перспектива долгой поездки верхом, а теперь ещё одолевают беспокойства о своих спутниках и Тиону, которая крайне рискует в этой поездке.
О том, что я тоже ведьма, я стараюсь не думать. От ведьмы пока во мне только лишь название. Но я учусь чему-то новому каждое занятие с Тионой.
Киран помогает мне забраться в седло и дает в руки поводья.
– Всё хорошо, сердце моё? – Спрашивает он, заглядывая в мои глаза.
Я судорожно киваю, поудобнее продевая ступни в стремена и глажу вороного коня по гриве.
– Не переживай из-за жрецов, – Киран нежно касается моей руки. – Мы не отдадим тебя им.
Не за себя я переживаю, а за них. Но это вслух говорить конечно не решаюсь.
– Хорошо, – заставляю себя улыбнуться я и перевожу взгляж на Дженну с Тионой.
Те ещё раз обнимаются. Дженна комкает в руках бумагу, что держит, а после распрямляет ту и снова вчитывается в строчки, написанные её братом.
– Ты знаешь Митриса, – обращается к ней Рей, видя, что Дженна мыслями витает отнюдь не здесь. – Он снова что-то задумал и импульсивно отправился исполнять. Скоро вернётся. Ты точно не хочешь поехать с нами?
Дженна мотает головой:
– Нет, я дождусь его. К тому же это всё … странно. Он давно так не исчезал.
Девушка переводит взгляд на Кирана. В это время Тиона, Лили и Джон уже садятся на лошадей.
– Ты точно не знаешь где он, Кир? – Спрашивает Дженна, смотря голубыми омутами глаз на герцога. Я буквально всем телом ощущаю волнение, исходящее от вампирши. Сказывается её Дар.
– Он мне не сказал, – отвечает на её вопрос Киран, и по нашей связи я улавливаю его довольно нетипичные для него эмоции, скрытые под сосредоточенностью на нашей поездке.
Мне кажется, или он знает, где Митрис, но не хочет говорить Дженне?
Что он скрывает?
Но вмешиваться в разговор я не решаю, хоть и чувствую – за этим кроется что-то важное.
Дженна кивает Кирану и улыбается, хотя этот ответ явно её не успокаивает.
– Счастливого пути, – говорит она, отходя от переминающихся с копыта на копыто. – Мы нагоним вас. Если же Митрис не вернётся… Я прибуду к свадьбе одна накануне.
– До встречи, Дженна, – обращаюсь к ней я и в ответ получаю эмоцию поддержки, идущей от Дженнебры. И сразу все страхи, и переживания потухают, а по телу растекается уверенность.
– Догоняй! – Одновременно кричат ей Киран и Рей, когда лошади срываются с места.
От ветра тут же закладывает уши, но тем не менее я слышу заливистый смех Тионы, рванувшей наперегонки с Лили стоило нам покинуть цветущий сад герцогства. Оставляя цветущие там белые розы позади…

Привал мы устраиваем только когда окрестности медленно окутывают сумерки. Вблизи Волчьего фьёрда всегда дуют ветра, поэтому останавливаемся мы под покровом леса, не приближаясь к природной границе Ладоргана. Эти леса и скалистые обрывы мне знакомы: двенадцать лет назад я оказалась здесь абсолютно одна будучи ребёнком, сбегая от ужасов и крови, что увидела в Императорском дворце. Вот только сейчас, преодолевая похожее расстояние на лошади, я мысленно всё чаще и чаще задаюсь одним-единственным вопросом: как маленькая девочка (то есть я) смогла так далеко уйти в леса?
Да, брела куда глаза глядят точно около суток, но я не могла зайти настолько далеко от столицы. Ту ночь я хоть и вспомнила, однако не до конца. Она всё ещё была окутана тайной моих странных способностей. Но одно я знала точно: большую часть пути я преодолела, став бесплотной тенью.
Сказался инстинкт самосохранения, ведь от самого дворца за мной следовал огромный хищник, которого убил Блайдд неподалёку от деревни Алексы. Совсем скоро мы будем проезжать мимо неё и не знаю, что я почувствую, увидев родные деревенские домишки…
– Киран, – я обращаюсь к спешившемуся герцогу, что уже берет под уздцы моего коня. Мне пока не хочется спускаться со спины животного – мои бёдра ноют так, что я боялась упасть оземь ничком. Но радовало одно: я действительно смогла освоить езду на лошади!
– Да, моя маленькая вредная лягушка? – Тут же отзывается Киран, а я закатываю глаза.
Этот наглец продолжает мучить меня за то, что час назад завела тему о том, что хочу поближе подъехать к болоту чтобы рассмотреть цветущие на нём цветы! С тех самых пор почётное звание лягушки плотно и бесповоротно закрепилось за мной.
– В ночь убийства моей семьи, за мной же следовал некий… оборотень? – Спрашиваю я, и Тиона, отпивающая из фляги воду, давится жидкостью. Рей же переглядывается с Кираном, а потом молча начинает заниматься разведением костра и подготовкой к ночлегу с Джонатаном.
– За тобой отправился Блайдд.
– Нет, другой, – мотаю головой я, позволяя сильным рукам герцога опуститься на мою талию и легко снять меня со спины лошади. – Блайдд появился позже. А до этого по моим следам шёл горный лев.
– Ты уверена, что это было не простое животное?
В этот момент мои ноги, едва коснувшиеся земли, подкашиваются, и Киран подхватывает меня на руки, заставляя ойкнуть от неожиданности.
– Да… – Шепчу ему в губы я, теряя голову от того, как жар его дыхания опаляет мою кожу и посылает горячие волны желания по моему телу. – Тогда я не понимала этого, но сейчас я уверена, что это не был обычный лев. Мы сейчас находимся недалеко от этой опушки.
В глазах Кирана мелькает беспокойство.
– Может, нам следует остановиться в другом месте?
– Нет, меня больше не волнует моё прошлое.
– Хорошо. Но если что – одно твоё слово…
– Фу, только не целуйтесь при мне, пожалуйста!! – Нас прерывает возмущение Тионы, стоящей неподалёку.
Уперев руки в бока, она смеряет нас уничтожающим взглядом.
– Что? – Уточняет ведьма, словив наши взгляды. – Я терпела эту ванильную романтику неделю зная, чем вы там занимаетесь, когда прогуливаете мои занятия.
– Тиона! – Шокировано воскликет Лили, одёргивая ведьму. – О таких вещах неприлично говорить в прису…
– Я не благородная госпожа и не люблю всю эту любовную чепуху, – отмахивается Тиона. – И моя просьба не обсуждается.
По нашей с герцогом связи я слышу, как Киран мысленно смеется. А вслух говорит:
– Мы тебя поняли, Тиона.
– «Любовную чепуху»? – Неожиданно встрявает молчаливый Рей. – Кажется, девушки, наоборот, любят подобные вещи.
Тиона тут же злобно надувает щёки.
– Девушки. Не ведьмы.
– А ведьмы уже не девушки?
Обстановка снова накалялась.
И почему эти двое не могут жить в мире и согласии?
Ах да, один из них древний вампир, а вторая – рыжая ведьма. И они оба не в состоянии держать язык за зубами!
– Рей, – предупреждающе бросает на него взгляд Киран, опуская меня на ноги и крепко прижимая к себе. В ответ Рейнольд чуть ощеряет один клык, не сводя взгляда с Тионы.
Кажется, то, что за всю дорогу они не перемолвились и фразой, сейчас очень сказывается на их взаимоотношениях?
– Мы девушки, но необычные, – протягивает ведьма.
– Пожалуй, на этом спор можно и закончить, – вставляет своё Джонатан и две враждующие стороны наконец расходятся.
С невероятной вампирской скоростью Рейнольда и оборотнеческой силой Джонатана, ночлег разбит в считанные минуты. Мне не впервой ночевать под открытым небом, поэтому я не страшилась этого. А вот для Лили, кажется, это в новинку.
Впрочем, спросить девушку о её переживаниях я не успеваю, так как Киран тихо шепнушепчетл мне на ухо:
– Значит, тогда тебя преследовал оборотень?
Его взгляд серьёзен. На его на лице пляшут блики от горящего костра. Мы сидим подле него, и я трогаю ткань своего платья, думая обо всём на свете, кроме того, как близко я оказалась к моей деревне. И как… Спокойно я себя чувствую в кругу нашей компании.
Лили и Тиона греют свои руки возле пламени. Джонатан жарит пищу. Рей угрюмо пялится куда-то в кусты.
– Да, но… Разве бывают львы-оборотни? Я думала они превращаются исключительно в волков.
– Конечно, Лайла, – за Кирана отвечает Джон, подрумянивая мясо на самодельных шпажках. – Ты же читала книги из дворцовой библиотеки?
– Да, – неуверенно отвечаю я, будто сознавалась в чём-то постыдном.
– Тогда тебе должны быть знакомы саярские кланы: Раквар, Вителло и Блейкли.
– Медведи, львы и волки, – киваю я, вспоминая прочитанное. А потом широко распахиваю глаза от догадки, когда до меня всё начинает доходить. – Это потому, что…
– Нет, – тут же обрезает Джон. – Не совсем.
– Когда брат Первой ведьмы стал оборотнем, он обратился в волка, – вмешивается Киран. Его голос ровный и спокойный. – И ушёл в леса от своих родных. Лейла долго искала его, но тщетно. Равно как и её братья. Однако близкие друзья Волка не хотели мириться с его пропажей и попросили Лейлу обратить и их. Та им не смогла отказать, но обратились они не волками, а медведем и львом, что пошли за Волком в дремучие леса. И с тех самых пор в Саяре есть три разновидности оборотней. Правда, теперь они не сказать, что хорошо ладят.
– Всю интригу испортил! – Обиженно фыркает Джон, жестикулируя шпажкой с мясом. – И зачем?
– Ты так долго тянешь свою интригу, что этим раздражаешь, – холодно отрезает Рей. – Кроме того, встревать в чужие разговоры некультурно.
Я видела, как Тиона закатывает глаза, но ничего не говорит.
Ведьме и сейчас есть что сказать на этот счёт Рею, но её благоразумие одерживает верх над язвительностью.
– Но причём тут вампирские кланы? – Не понимаю я.
– Вампирские?
– Вы же вампиры, – округляю глаза я, говоря непреложную истину. – Причём тут оборотни, если Дарэй Раквар, Дженна и Димитрис Вителло —вампиры?
Лёгкая улыбка касается губ Рея.
– Кланы были созданы Первыми. Мэнлиусом, Агоном и Эспером. Однако позже в них начали меняться первоначальные устои. Эспер внезапно по неизвестным причинам отказался от своего клана и исчез на просторах Рекии. На его место пришёл Доминик и его близкий круг. Мэнлиус тоже позднее оставил управление Калебу – второму по силе Дара убеждения. И с Калеба, собственно, всё и началось.
Я вопросительно смотрю на Рея, не понимая, о чём идет речь.
«Рей стоял у истоков формирования кланов, будучи новообращённым вампиром,» – мысленно поясняет мне Киран.
– Калеб не был чистокровным вампиром. Он был гибридом, – сухо продолжает Рей. Его глаза поблескивают алым от искр в костре. – И его настигло безумие. Оно неизбежно для всех гибридов, ведь они становятся сильнее обычного вампира и оборотня. Я убил его, забрав себе его Дар, как он и просил. Взамен получил право голоса в его стае волков – это стало первым союзом вампиров и оборотней.
Холодок бежит по моей спине.
Значит, есть ещё и другие гибриды как Барбара? Неужели и она сойдёт с ума?
– И что потом? – Спрашиваю я, вспоминая татуировку в виде головы волка на спине Рейнольда.
Выходит, что гибриды не такая уж и редкость в Саяре. Интересно, я тоже им стану, если Киран меня обратит?
– Другие кланы поняли, что стали слабее. И заручились поддержкой львов и медведей. Однако их союзы были менее прочны, и я бы сказал слишком шатки. В основном касались охоты на одной территории. Сейчас я более, чем уверен, что оборотни не встанут на сторону вампиров, если этого будет требовать ситуация.
– А что на счет волков? – Уточняю я.
– Мы связаны с союзниками честью и кровью, – уже серьёзно отвечает за Рея Джон, переставая жестикулировать шпажкой. – К тому же, наши предки часто общались с Блейкли. Это сформировало связь.
– Но волки всегда принимают решения в свою сторону, – уточняет Киран, накидывая на мои плечи тёплую накидку, которую уже успел достать из нашей поклажи. – И исходя из всего сказанного: странно, что один из львов преследовал тебя. И, если Блайдд его убил, то тогда должен был вспыхнуть конфликт между стаями. Но такового не было.
Я задумываюсю над всем услышанным, слушая треск костра. А что, если я ошибаюсь и это был просто крупный горный лев?
– Или это был кто-то из одиночек, – неожиданно говорит Тиона, и все тут же поворачиваются к ней. Волосы ведьмы сейчас выглядят, словно настоящее пламя вблизи открытого огня. И добавляют ей некой магической ауры.
– Такое исключать нельзя. Как и ещё одну мою догадку.
– Какую? – Спрашивает Лили, которая внимательно нас слушала всё это время, но не встревала с расспросами. Для нее даже сидеть с нами на равных всё ещё странно: она об этом шепнула мне перед тем, как мы сели возле костра.
В сумерках всё кажется гораздо мрачнее, поэтому догадка Тионы вызывает гораздо более смешанные эмоции, чем могла бы. Ведьма знает многое, как и вампиры подле нас, и у меня закрадывается сомнение, что из-зи её пророческих предчувствий мы вряд ли без каких-либо происшествий доедем к месту назначения и вернёмся обратно.
Вставает полная луна, которую я замечаю только когда Тиона задумывается на мгновение, внимательно рассматривая меня.
Стрекочут сверчки и поют цикады, когда ночную трель леса прерывает фраза ведьмы, разрушая эту тихую романтику:
– Что это был вовсе не лев-оборотень, а обернувшийся им один из жрецов.

Глава 4. Вербеновая долина
– Не думаю, что это может быть правдой, – тут же отрезает Рей, стоило Тионе огласить свою догадку. – Да, они могут обращаться в зверей. Но так просто их не убить даже в зверином обличье. К тому же одиночек среди них практически нет: те всегда появляются с напарниками.
– Это мог быть дозорный.
Тиона закатывает глаза, сообщая это так, как будто данная информация само собой разумеещееся. На что Рей тут же нахохливается и дело начинает принимать дурной оборот.
– К чему весь этот спор? – Уточняет Киран, переводя взгляд с Тионы на Рейнольда.
Мне интересно узнать больше об этих страшных жрецах, однако я, как и Киран, понимаю – сейчас эта беседа точно перерастет в жаркий спор и необходимо загасить её искры. Ведь когда ведьма и древний вампир с чем-то друг к другу цеплялись, то расцепить их дальше становится слишком сложно. Даже я бы сказала невозможно.
– К тому, что, если они знали про неё тогда, – ведьма кивает в мою сторону. – То сейчас могут быть в курсе и подавно.
Прошло уже двенадцать лет. Сомневаюсь, что они следили за мной так долго и ничего не предпринимали.
Но свои мысли, конечно, я озвучивать не стала. Лишь поближе придвигаюсь к Кирану, хотя всё ещё стесняюсь показывать таким образом свои чувства к нему.
Герцог в ответ обвивает мои плечи рукой и притягивает ещё ближе. От жара, исходящего от тела Кирана, мне сразу становится теплее. А глупое сердце от близости любимого делает радостный кульбит – и сейчас даже жрецы не смогли бы меня расстроить своим появлением.
– Жрецы настолько могущественны? – Глаза Лили округляются от страха.
Я замечаю, как она в течение этого разговора невольно озирается в поисках жрецов, будто те могут сидеть в кустах в засаде. Но среди нас имеются Ищейка, одна из сильнейших ведьм Саяры, древний вампир и оборотень, да и сама Лили уже не человек. Ей нечего бояться.
«В отличие от тебя, хрупкий человечек,» – шепчет мне подсознание, и эти мысли едким ядом расползаются по телу, благодаря чему я теряю интерес к разговору.
Да, теперь я ведьма. Но даже регулярно занимаясь с Тионой я не знаю толком, как с такими способностями защищать себя и других. И остаюсь обычным человеком, умеющим лишь проворачивать фокусы со сменой внешности. Тем, кому можно свернуть шею, как цыплёнку. Ну или сбросить с обрыва.
Воспоминания о дне, когда меня сбросили в океан, топят на дно ледяным ужасом пережитого страха. От них спасают лишь сидящие вокруг костра близкие.
Да. Именно так. За прошедшие месяцы и даже за пару недель оборотни, ведьма и вампиры стали мне сродни обретённой семье. И я привязалась к ним, как бы наивно это ни звучало, учитывая то, что они не были людьми.
Пока я плаваю в размышлениях, разговор у костра продолжается:
– Не настолько, как ты думаешь. Но гораздо сильнее, чем кажутся, – абстрактно объясняет Рей для Лили, отвечая на её вопрос. При этом он смотрит на меня, чуя смесь моих эмоций, но трактует как страх перед жрецами. – Мы перейдём через перевал Навира в целости и сохранности – об этом уже позаботились. И не стоит лишний раз переживать. Только беду накличете.
Это что, поддержка от Рейнольда?
Обещание «Всё будет хорошо» от сурового и древнего вампира?
Честно – я даже немного опешиваю, так как не ожидала от него ободряющих слов даже в его сдержанной манере. А вот рыжая ведьма, в отличие от меня, никогда не теряется:
– Старая поговорка, – бурчит Тиона, забирая у Джона шпажку с мясом.
И мне кажется, что не только мы с Лили немного успокоились от слов Рея, но и она тоже.
Я тоже беру свою порцию мяса и мысленно радуюсь горячей еде. Мясо на костре в лесу после долгой конной прогулки кажется безумно вкусным. А потрескивание веток и мягкие сумерки придают атмосфере волшебности, усиливая аппетит.
О Ночь, я ведь реально до жути проголодалась!
– И правдивая, – Рей откупоривает фляжку и отпивает оттуда. – Я думал, ведьмы не едят мясо. А сейчас ты вгрызаешься даже не в священное сусличье мясо.
Тиона морщится и показывает вампиру язык.
– У Вас слишком древние суждения о том, что мы питаемся солнечными лучами и утренней росой, господин де Моро.
Глаза Рея темнеют. Начинается…
«Кажется, нас ждёт увлекательный вечер, любимая лягушка,» – я ощущаю лёгкое касание магии Кирана и в мыслях раздается его баритон. – «Сейчас Рей скажет, что он нечасто общается с ведьмами».
– Логично. Не привык общаться со столь юными особами, владеющими магией, – сузив глаза говорит Рей, а я не сдерживаю улыбку.
«А Тиона сейчас его назовёт как-нибудь обидно!» – поддерживаю нашу игру в предугадывание спора я. Кажется, по такому «заезженному сценарию» эти двое пытаются рассориться уже который день.
– Оно и видно, старикан, – подтверждает мою догадку Тиона.
«Блестяще, любовь моя! Браво!» – Глаза Кирана сверкают, когда мы с ним переглядываемся. На его губах тоже застывает лёгкая полуулыбка. – «Ставлю на то, что победит Тиона».
Я даже обижаюсь за то, что он поставил на ведьмочку. Ведь на неё хотела поставить я!
«Тогда я за Рея!» – Мысленно оглашаю свою ставку, продолжая наблюдать за разворачивающимся противостоянием характеров. Кажется, скоро нас будет согревать не огонь, а бушующие страсти, накаляющиеся между этими двумя.
– Да ладно, девочка? – Ещё больше заводится Рей, не осознанно ближе пододвигаясь к Тионе. А та, в свою очередь, в злости оттопыривает нижнюю губу и сжимает руки в кулаки. Рей же глубоко дышит через нос, едва сдерживая злобу.
Они оба были невероятными противоположностями друг друга и вспыхивали, подобно сухому хворосту, когда оказывались рядом. Хорошая альтернатива костру! Жаль, что скоро нам с Кираном придётся вмешаться в их спор и перестать втихаря делать ставки на ничто не подозревающих Рея и Тиону.
Но пока мы давали им волю и высказать всё, что они хотели пока сами наслаждались теплом и обществом друг друга.
– Конечно, дедуля.
– Разумеется, малютка.
– Вот значит, как, ведьма?
Я слышу тихий смех Кирана, что баюкал меня в своих объятиях и прогонял прочь все страшные мысли о жрецах. И в этот момент мне хочется, чтобы спор Рея и Тионы не прекращался. Потому что, слушая их переругивания под биение сердца Кирана, к которому я прижималась всем естеством, я чувствую себя дома. И, прикрыв глаза, улыбаюсь, не особо вникая в доносящиеся уже будто издалека фразы:
– Что ты имеешь ввиду, доайлийское[3 - Период до Айлийского календаря, то есть пантеона Пяти. (прим. автора)] ископаемое?..
– Да пошла ты к Пяти, настырная девчонка…
– Сам ты девчонка, неблагодарный кретин!..
– Это я кретин?!..
– Ах да, ты же у нас…

… И так продолжалось ещё несколько часов, пока Кирану всё не надоело, и он не покинул поляну с Реем и Джонатоном, чтобы проверить лес вокруг нас. Тиона же решила воспользоваться этим моментом и немного позаниматься со мной, поэтому мы сели подальше от костра и принялись вбирать энергию из земли, деревьев, травы, воды и ветра. В этот раз сила откликалась на мой зов в разы охотнее, но теперь мне приходилось труднее в плане контроля: нельзя было даже на пару капель больше брать магии извне, чтобы не было неблагоприятных последствий.
Свет струится по нашим волосам и венам, освещая поляну ярче, чем огонь. Отгоняя тени, затаившиеся под ежевичными кустами, да клевером и травой.
– Почему ты так переживаешь из-за жрецов? – Задаю я гложущий меня вопрос, наблюдая, как в горящих глазах Тионы перемигиваются звёзды.
– Они забрали мою мать и сестру, – в голосе ведьмы, словно идущим из Вечности, слышится печаль. – Ведьмы в ковене связаны крепче, чем просто узами. А кровные связи усиливают их в тысячу раз. Меня учили мать и сестра также, как я учу тебя сейчас – касаясь внутреннего тонкого уровня. Одно касание до души другой ведьмы уже крепко-накрепко их связывает. А несколько касаний, усиленных кровью, создаёт нерушимые узы. Поэтому я так переживаю за каждого, до чьей души я когда-либо касалась.
В этот момент я отчего-то вспоминаю, как Тиона стояла на коленях, обхватывая руками голову кричащего Рея в наручах и помогая ему взять над собой контроль. Тогда она тоже коснулась тонкого уровня вампира… Но спрашивать про межвидовые особенности подобных касаний я не стала.
А Тиона между тем продолжает свое пояснение:
– И тот, до кого касаются, будет чувствовать боль коснувшегося, если с ним что-то случится. Когда моих близких поймали жрецы, я вместе с ними пережила всё, что испытали они при том кровавом жертвоприношении. И это оставило настолько глубокий шрам в моей душе, что я не смогу справиться с подобным во второй раз если такое случится, но уже с тобой.
Она переживает не о том, что сама станет жертвой – Тиона не боялась собственной боли. А того, что она будет чувствовать чужую без возможности помочь…
Моё сердце колет от чувства скорби и отголоска невероятных страданий, через которые прошла душа Тионы. А слух улавливает движение вампиров и оборотня в лесу, которые слышат каждое наше слово.
– Мне так… жаль, – отвечаю Тионе я. Но трепещущие во мне чувства, ощущаемые ведьмой по связи, говорят гораздо больше этих слов. – Не стоило мне об этом спрашивать.
– Вопросы – это нормально, Лейла, – Тиона сжимает мою руку в ободряющем жесте. – Без вопросов нет обучения и нет прогресса. А теперь давай немного попрактикуем магию, связанную с огнём и камнем.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/tanya-nordsvey-32192484/sneg-i-rubiny-71827222/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes
Примечания

1
Теневой границей называют пристанище душ, где те ожидают перехода в вечность. (прим. автора)

2
Столица Вэльска.

3
Период до Айлийского календаря, то есть пантеона Пяти. (прим. автора)