Когда цветёт липа

Name: Когда цветёт липа
Author: Руслан Адамов

Когда цветёт липа
Руслан Адамов
Якутское имя Айяна означает «Путь».
Каждый рассказ в этом сборнике – тоже определенный путь, на который толкают героев искушение и страсть. К встрече или к разлуке, к эксперименту или к роковой ошибке, к проклятию или к любви.
Проследуй за ними и все увидишь своим глазами.

Руслан Адамов
Когда цветёт липа

ЛИПА ЦВЕТЁТ

Я гнал свой велик по просёлочной дороге, прям как в той эстрадной песне про букет полевых цветов, правда, в плеере моём звучала совсем другая музыка – классика рока конца 70-х прошлого столетия! Вокруг простирались бескрайние поля, цветущие луга, приветственно шелестели листвой небольшие перелески – одним словом, пастораль. Сельская идиллия, как выразился бы какой-нибудь поэт золотого века. Брала гордость и захватывало дух от таких просторов наших земель. Хотя это теперь уже наших, а семьдесят с небольшим лет назад всё это принадлежало германской Восточной Пруссии.
Я не так давно переехал в Калининградскую область, где у меня проживала родная тётка – сестра отца. В жизни последние пять лет как-то не складывалось: ни в карьере, ни в семье, ни в отношениях, – поэтому в один прекрасный момент написал заявление по собственному, сообщил бывшей жене, что меняю ПМЖ, продал свою долю в квартире и покинул родное Подмосковье, подавшись на крайний запад России.
Скажу честно, шаг был весьма опрометчивый, но я привык к спонтанным решениям и постоянным импровизациям – может, потому и не устаканилось ничего в моей жизни к тридцати двум годам.
Тётка, конечно, звала и рада была, но как-то переоценили мы наши силы и возможности. С работой в Калининграде было туго. Ну, хотя как туго – работа была, но не по моей специальности и опыту. Благо были кое-какие навыки. Кому комп починить, где таксануть на старом Опеле, ну и так, по мелочам. А как лето настало, тётка меня к себе на почту устроила временно, почтальоном. И вот, гнал я свой велик по просёлку, к самой дальней точке доставки – небольшой деревне Романовка, куда необходимо было отвезти плотный жёлтый конверт: не то письмо, не то бандероль. Обычно по дальним краям Михал Семёныч мотался на древнем Москвиче АЗЛК пролетарско-красного цвета, с хромированным бампером, точечно поеденным ржавчиной. Но в этот раз он спину надорвал, лежал дома на больничном, вот мне и пришлось велопробег совершить – а больше у нас в отделении некого было в такую даль посылать. Навигатор никак не мог найти маршрут к той самой Романовке, благо помогли старые бумажные карты и мой небольшой навык по ним ориентироваться.
По моим прикидкам минут через двадцать я должен был добраться до точки назначения, но за спиной сгущались грозные тучи, предвещая июльскую грозу и ливень. Да и па?рило, несмотря на позднее утро, уже нещадно. Моя безрукавка прилипла к телу не только на спине, но и на груди.
Впереди ещё ярко светило солнце, а позади тень от туч нагоняла меня, явно выигрывая в скорости. Пришлось поднажать на педали и ускориться до спасительной липовой рощи, виднеющейся метрах в двухстах, где я надеялся хоть как-то спрятаться от крупнокалиберного, но по обыкновению скоротечного ливня.
Дорога была старой, покрытой ухабами, хотя при немцах содержалась в порядке, о чём свидетельствовала сохранившаяся местами брусчатка, выложенная некогда аккуратными узорами.
Я ворвался под спасительную сень лип в последний момент, когда над головой громыхнуло и очередь первых, ещё редких капель дождя зацепила мне спину.
Липы были в цвету и росли так плотно друг к другу, что образовывали вдоль дороги своеобразный тоннель, практически скрывая небо за густой листвой. Едва я въехал под своды аллеи, как меня окружил тягучий аромат липового цвета. Хотелось просто остановиться и посидеть под деревом, опираясь спиной на грубый ствол и вдыхая этот медовый запах июня. Но вот только дождь подстёгивал, не давая расслабиться, а его крупные капли пробивались сквозь густую листву аллеи и с каждым разом снова поражали меня своей шрапнелью.
Дорога виляла, загибаясь причудливой кривой среди вековых деревьев. Перед каждым поворотом мне чудилось, что я вижу чей-то силуэт, мелькающий среди толстых стволов, но едва я преодолевал этот поворот, как впереди маячил очередной и никого не было. А после я замечал этот силуэт вновь, и мне даже удалось разглядеть длинное красное платье и копну тёмных волос. Я пытался выжать всё, что мог, из велосипеда, объезжая ухабы и наполняющиеся лужи и рискуя поскользнуться на мокрых камнях брусчатки.
И всё-таки я не ошибся! За очередным поворотом мне открылся прямой участок дороги, липы редели, и впереди уже маячило жёлтыми пятнами солнце, пробившее в тучах брешь и слепящее блеском дождевых капель, осевших на широкой листве. Прямо передо мной, метрах в двадцати, шла женщина, на ней действительно было красное платье, а по спине рассыпались тёмные, переливающиеся в солнечном свете волосы. Шла она неторопливо и, когда услышала шум нагоняющего её велосипеда, остановилась и обернулась ко мне. Чёрные брови и добрая улыбка – это всё, что я успел заметить, прежде чем раздался треск в ушах и яркая вспышка ослепила меня…
Пришёл в себя я, лёжа на мокрой траве. Правый локоть саднило, бедро справа тоже болело, раскалывался затылок, а перед глазами плясали зайчики, как если на сварку поглядеть. Я пытался проморгать слезящиеся глаза, потому и не сразу увидел её, склонившуюся надо мной и что-то говорящую. В ушах звенело, и слова доносились откуда-то издалека, словно сквозь шум радиопомех:
– Ты как? Живой? Встать сможешь?
Это была та самая женщина, взгляд её был взволнованный, а в глазах неопределённого цвета (тёмно-синий, минуя серый, становился вдруг малахитово-зелёным, я ещё подумал – классные линзы) бушевала будто океаническая буря.
Я разглядывал эту неожиданную попутчицу. Она сидела на траве, подогнув под себя ноги, склонившись надо мной и держа на моём плече руку, – наверное, тормошила меня, пока я приходил в себя.
– Что… случилось? – голос я свой не услышал, скорее понял, что задал этот вопрос.
Да и её слова больше читал по губам:
– Молния в дерево ударила. Перед тобой прямо. Ты и свалился. А может, отбросило тебя. Как ты себя чувствуешь?
Считывая сказанное, я невольно залюбовался её губами цвета спелой малины, потому и ответил не сразу.
– Нормально, – произнёс я, отвечая сразу на все вопросы. Выдавив из себя подобие улыбки, я попытался подняться, сморщившись от боли.
Женщина тоже встала, машинально отряхнув колени от мокрой травы. Взяв меня за руку, она помогла удержаться на нетвёрдых ногах, пока я пережидал приступ головокружения.
Бедро болело, но идти через боль мог. Вроде не сломал ничего. Голова гудела, перед глазами плясали точки, но зрение и слух постепенно возвращались. Ссадина на локте и вовсе была мелкой царапиной.
Я осмотрелся кругом. Дождь уже прекратился. Впереди дорогу перегораживала огромная ветка с полдерева, толстый край её был обуглен и дымился. Велик валялся в одной стороне, рюкзак с почтой – в другой. Я проковылял до рюкзака и, проверив, что не испортил корреспонденцию, машинально закинул лямки за плечи. С велосипедом было хуже: переднее колесо погнулось и спустило. Дальше на таком ехать было рисково, требовалось как минимум заклеить и накачать камеру.
– А Романовка далеко? – спросил я у женщины в красном платье, стоявшей неподалёку и наблюдавшей за мной.
– Там, за рощей, – показала она рукой именно туда, куда я и держал путь.
«Значит, судя по просмотренной накануне карте, до деревни плюс-минус километр» – размышлял я. Велик можно докатить, а там уж найду, чем камеру заклеить да накачать.
– Только правильное название «Романьево». Вы нездешний, наверное! – женщина уже справилась с волнением, охватившим её в первые минуты произошедшего, и теперь учтиво обращалась ко мне на «вы».
– А мне туда письмо доставить нужно, – пропустил я мимо ушей её замечание. – Я почтальон. Только адрес странный. Романово, дом N1. Ни фамилии адресата, ни имени.
– Ну что ж, идёмте вместе. Поищем вашего адресата, – женщина доброжелательно, но при этом загадочно улыбнулась. Подобрав небольшую корзинку, наполненную чем-то жёлтым, она неспешно пошла по начавшей уже подсыхать дороге, а я двинулся следом, прихрамывая и катя рядом искалеченный велик.
Только сейчас я смог разглядеть получше женщину, встреченную на этой странной дороге. Красное – я бы даже сказал, алое, как пионерский галстук, – платье облегало её крепко сбитую фигуру, подчёркивая женские округлости, что пониже спины. Чёрные, с рыжеватым отливом волосы рассыпались по плечам и спине, подпрыгивая в такт движению, и матово блестели в лучах солнца. Походка незнакомки была изящной и грациозной, словно шла она не по разбитой грунтовой дороге с проплешинами брусчатки, а по просторному залу какого-нибудь дворца или замка. Платье её заканчивалось над коленями, открывая белые упругие икры. А на ногах были обычные светлые босоножки.
Я догнал мою неожиданную попутчицу и, поравнявшись с ней, поковылял рядом. Она лишь бросила на меня мимолётный взгляд и, улыбнувшись каким-то своим думкам, опустила голову, глядя себе под ноги, машинально поправив спавшую на лицо густую прядь волос. От неё исходил приятный летний аромат, и лишь спустя несколько секунд до меня дошло, что это пахли цветки липы, которые лежали в корзинке женщины.
– Меня Глеб зовут. Я почтальон. Хотя я вроде уже говорил. А вы? Вас как зовут? – кажется, слух вернулся, и я уже вполне сносно воспринимал речь.
– Аксинья! – ответила она, вновь бросив на меня взгляд, и цвет её глаз с тёмно-синего сменился на зелёный. Хотя это, конечно, был эффект её линз. Ну, или луч солнца скользнул так по её лицу.
За этот момент я успел чуть лучше разглядеть её. Аксинья была примерно моего возраста. На белой коже лица ярко выделялись большие глаза, обрамлённые завитками длинных ресниц, широкие дуги аккуратных, ровных бровей. Приятные черты завершал чувственный рот с милыми ямочками в уголках губ. Прямые волосы были расчёсаны на пробор, а глубокий вырез платья демонстрировал прелести её женственной фигуры.
– Большой посёлок? – спросил я, чтоб хоть что-то сказать, смутившись, что задержал взгляд на вырезе платья чуть дольше, чем следовало.
– Скорее, деревня была. А теперь и вовсе хутор. С войны почти никто и не возвратился. Старики умерли. Вдовы с детишками в город перебрались. Вот, получается, я одна там осталась.
– То есть как? – опешил я, замедляя шаг, но потом вновь ускорился, превозмогая боль в бедре. – Вы имеете в виду, в сорок пятом? Так тут ведь немцы жили. И было это давно. Семьдесят с лишним лет назад.
– Ну точно, нездешний, – Аксинья опять бросила на меня быстрый взгляд и улыбнулась. Глаза её при этом вдруг просветлились на секунду, став серо-голубыми и постепенно темнея в синий. Было что-то в этой женщине такое, притягивающее своей загадочностью. Вот как липа – идёшь мимо, а едва ощутил её запах, так прям тянет остановиться и подышать немного этим летним ароматом.
– Без малого три года, как война закончилась, – сказала она совсем непонятно и с грустью замолчала.
Я начал перебирать всевозможные известные мне конфликты, произошедшие три года назад, но, о какой войне она могла вести речь, так и не понял.
– Так если вы там одна живёте, то, получается, и письмо моё либо вам, либо никому, – теперь уже я остановился, переводя дух и унимая боль в ноге.
Аксинье, сделавшей пару шагов вперёд, пришлось тоже остановиться и обернуться.
– Когда война шла, нам часто письма приходили. Жёлтые такие конвертики. А вот если с красной полосой – то, значит, похоронка! – тёмно-зелёные глаза стали почти чёрными. – А после войны ваше письмо первое будет.
– Да что за война такая? – я повысил голос, теряя терпение. И поймал на мысли, что, наверное, у женщины не все дома. Мало ли какой люд на отшибе живёт! И даже на миг пожалел уже, что повстречал её на пути.
– Идёмте, – спокойно и уверенно произнесла Аксинья и снова двинулась в путь. – За тем поворотом опушка, за ней ручей и Романьево.
Я замолчал. Хотелось поскорее добраться до места назначения, бросить конверт в ящик и вернуться домой. Теперь меня занимала мысль о ремонте велосипеда. Если там и правда никто не живёт, кроме этой странной женщины, то и шансы, что кто-то поможет с резиновым клеем и насосом, сводились к нулю. А перспектива ползти пешком до почты с хромой ногой и вовсе не радовала – до вечера возвращаться буду. Я пытался припомнить подробности карты в надежде на более короткий маршрут, сожалея, что не прихватил её с собой, и тут меня словно паром обдало – я ведь перед поездкой сфоткал её на камеру смартфона.
Резко остановившись, я скинул рюкзак с плеч, расстегнул боковой карман и достал мобильник.
– Ну, конечно! – с досадой сказал я вслух. Экран пересекала паутина трещин, и включаться он не собирался! Разбился, когда я с велика упал. – Чёрт! – процедил я сквозь зубы.
– Что-то случилось? – участливо поинтересовалась Аксинья.
– А у вас… телефона нет? – в надежде спросил я.
– Нет. Был когда-то, но потом где-то связь оборвалась. А восстанавливать после войны никто не стал. Пока страна оправится, пока крупные города восстановит, а до наших деревенек в последнюю очередь дело дойдёт. Да он мне и ни к чему.
– Ну а как же? Скорую вызвать. Пожарную. Прогноз погоды в интернете глянуть?
Аксинья глянула на меня непонимающе, а потом словно припомнила, что нездешний я, и с улыбкой (ну как ребёнку, ей-богу!) сказала:
– Я сама себе и врач, и пожарник. И прогноз погоды предскажу. Идёмте. Уже немного осталось, – и словно зная, о чём я думал пару минут назад, дополнила: – А за велосипед не беспокойтесь. Сможете мой взять. Мне он не нужен, ржавеет только!
Хотя бы в чём-то женщина оказалась права: действительно, за поворотом липовая аллея закончилась, и дорога вышла на равнину. По обе стороны простирались луга, покрытые сочной зелёной травой с пёстрыми вкраплениями ярких полевых цветов: красных маков, оранжевых саранок, синих васильков. Воздух после дождя был свеж, а слабый ветер доносил из-за спины тягучий аромат липоцвета. Неподалёку впереди виднелся мост через ручей: старый, добротный, с кованными немецкими перилами. Я уже вдохнул полной грудью, предвкушая скорое окончание моего злоключения: за мостом виднелось несколько домов – цель моей поездки, Романовка. Вода в ручье была прозрачной, а поток воды стремительный. Кое-где поблёскивали на солнце серебристой чешуёй маленькие рыбёшки. Почему-то захотелось вдруг остаться тут, в этом месте, на несколько дней. Я снова украдкой глянул на мою спутницу, а она, почувствовав мой взгляд, повернула голову и одарила меня улыбкой. Мне стало стыдно за мысли, что у неё не все дома. Вполне вменяемая, очень симпатичная молодая женщина! Вот только причём здесь война трёхлетней давности? Я мысленно пожал плечами и свернул с дороги на узкую тропинку вслед за Аксиньей.
Скрывать не буду, в студенческие годы я был очень охоч до девушек и знал в них толк. Это потом меня жизнь закрутила, брякнула пару раз головой о стену амбиций и выбросила на берег реальности без гроша и семьи. В тот период было не до женщин. И вот теперь, в трёх шагах позади Аксиньи, я свободно разглядывал её крепкую, приятной полноты фигуру, белизну ног, плавно покачивающиеся бёдра, упругие формы, тесно обтянутые алой тканью платья. Свежий воздух и липовый аромат вскружили мне голову, настраивая на какой-то романтически-эротический лад. Я подумал, что у меня давно никого не было, а возможно, и у этой женщины, живущей здесь в одиночестве, тоже. Ну, и под действием этих мыслей реакция мужского естества не заставила себя ждать. Даже ноющая боль в бедре и саднящий локоть отошли на второй план.
А тем временем мы дошли до невысокого забора с дощатой калиткой, выкрашенной в ярко-голубой цвет. Местами краска вздулась от непогоды и отшелушилась. Двор был ухоженным: трава вокруг дома выкошена, на клумбах цвели красивые цветы. Из будки высунулся старый подслеповатый пёс и, виляя хвостом, поприветствовал хозяйку, ткнувшись носом ей в ладони. На меня он лишь бросил мимолётный взгляд. А вот кошка (или кот), развалившаяся на крыльце, наблюдала за мной с подозрением, если не с презрением.
– Проходите на веранду, там и располагайтесь, – Аксинья гостеприимно распахнула застеклённую дверь, и я, поставив велосипед у стены, прошёл в прохладу помещения. Приятно пахло сушёными травами, цветками липы и яблоками. – Я принесу холодный морс и поставлю чайник, – послышался голос Аксиньи из сеней дома.
Я опустился в простенькое кресло, обитое клетчатой тканью, и устало вытянул ноги. Только сейчас, расслабившись, до меня дошло всё, что случилось, и что могло случиться, ударь молния чуть ближе или будь её разряд чуть мощней. От меня бы осталась поджаренная отбивная. Просто чудом отделался. Я ещё раз достал смартфон, попытался его запустить, но всё было безуспешно.
Вошла хозяйка дома, неся поднос. Она уже успела переодеться, теперь на ней было голубое в синие цветы платье с треугольным вырезом на груди, а волосы она убрала в хвост. Аксинья поставила передо мной запотевший кувшин с морсом, два высоких стакана и вазу с печеньем.
– Угощайтесь! – улыбнулась женщина. – Я подумала, что с жары хотите пить, да и проголодались в дороге, наверное! Печенье утром спекла, словно знала, что гости будут. А я пока ваши царапины обработаю.
Женщина снова направилась выходу.
– Аксинья? – впервые произнёс я вслух, словно пробуя это имя на вкус.
– Что? – женщина уже в дверях обернулась, держась за дверной косяк, а её глаза коснулись взглядом моих, проникая куда-то гораздо глубже, чем в зрительный нерв, предающий информацию в мозг. Словно в душу мне посмотрела, и так тепло на сердце стало, как будто я её знаю не первый год и ближе она мне, чем кто-либо ещё на этом свете. Всё это длилось доли секунды, но я опять уловил, как глаза её сменили цвет, из тёмно-зелёных став ярко-синими.
Отчего-то, словно смутившись, я опустил взгляд, мельком скользнув по фигуре женщины, машинально отметив, что дома она ходит босиком, и негромко пробубнил:
– Красивое имя у вас. Необычное.
– Спасибо, Глеб! – женщина помедлила ещё пару секунд в дверном проёме, словно хотела что-то добавить, и даже, кажется, сделала глубокий вдох, но потом молча повернулась и вышла.
Налив в стаканы ледяной морс из лесных ягод, я отпил треть стакана, и по телу растёкся приятный холодок. Усевшись поудобнее на левый бок, так как ушибленное правое бедро начало ныть, я с интересом осмотрелся в просторной веранде, одна стена которой сверху до середины состояла из застеклённых рам. К потолку были подвешены связки трав, из которых я узнал лишь зверобой. На широких подоконниках стояли горшки с цветами, а между ними на белой бумаге сушились соцветия липы. На другой стене висели какие-то картины и рисунки, сделанные выжигателем и металлической чеканкой. А в центре моё внимание привлекла фотография в рамке под стеклом. На ней я сразу узнал Аксинью, а рядом с ней был мужчина в военной форме. Вот только солнечный блик падал прямо ему на лицо, не позволяя разглядеть. И всё же что-то показалось мне в нём знакомым. Я уже хотел подняться и подойти ближе, чтоб разглядеть портрет, но в тот момент вошла хозяйка, неся в руках небольшую миску с водой, белое полотенце и зажав под мышкой аптечку.
– Я поставила чай, заварю свежий с липой и угощу вас, да ещё с душистым липовым мёдом, думаю, не откажетесь от скромных угощений? – всё это говоря, она улыбалась, поглядывая на меня и доставая из аптечки вату и йод.
Аксинья ловко и быстро обработала ссадины на локте и голове, а потом возникла небольшая заминка. Женщина с сомнением посмотрела на меня, отступив на шаг, и сказала:
– Кажется, вы ещё бедро ушибли. Если стесняетесь, я могу выйти, обработаете сами?
А я подумал – да чего мне стесняться-то, не голышом же перед ней раздеваться – и бодро ответил:
– Давайте уж вы! А то рука у вас лёгкая!
– Лёгкая! То верно!
Аксинья взяла новый клочок ваты, а я расстегнул ремень и приспустил шорты до колен. Пришлось и плавки сбоку вверх задрать, под ними багровела ссадина шириной почти в ладонь, переходящая в жёлто-фиолетовый синяк.
Женщина смочила чистый край полотенца и приложила к ране. Как ни странно, я не ощутил саднящей боли, как обычно бывает в таких случаях, а она, промокнув рану, накрыла её своей ладонью, совсем на секунду прикрыла глаза и что-то беззвучно шепнула. Меня подмывало расспросить о том, что она только что сделала, но Аксинья как ни в чём не бывало обработала рану йодом и, собрав медицинские принадлежности, вышла из веранды. А я так и не нашёлся, какой именно вопрос и как я хотел задать. Быстро одевшись, я с удивлением отметил, что боль отошла далеко на задний план и практически не тревожит меня.
Пока я допивал морс, Аксинья вернулась с очередным подносом, неся пузатый фарфоровый чайник, две чашки на блюдечках, вазочку с прозрачным жёлтым мёдом, неровный кубик сливочного масла и лепёшку свежего, ещё горячего хлеба.
– Пока за липоцветом ходила, и хлеб подоспел, ещё из печи, угощайтесь, чем уж Бог послал.
– Да всё просто шикарно! Больше ничего и не надо! – я вдруг ощутил, как разыгрался у меня аппетит и желудок свело голодной судорогой.
Как ни странно, с тех пор как мы перешли тот ручей и пришли в Романовку (или Романьево, чёрт уж тут разберёт), я ни разу не подумал ни о проблемах с велосипедом, ни о загадочном конверте, который мне нужно доставить. Как-то блаженно и умиротворённо было в этом месте, в этом доме. Будто в свой дом вернулся после долгих странствий. В тот родной дом, где всегда ждут и будут ждать, что бы ни произошло.
Аксинья тем временем разлила чай, и веранда ещё гуще наполнилась ароматами липы: сушёной, чайной, медовой.
– Угощайтесь. Гости у меня теперь редкость.
– А знаете, – я подвинул чашку с блюдцем и подул на горячий чай, – когда мы только встретились, мы, кажется, разговаривали друг с другом на ты. Может, и сейчас так можно? Мне было бы проще. Давай?
– Давай! – улыбнулась женщина и легонько сжала моё сердце тёплым и трепетным взглядом. – Расскажи о себе? Откуда ты? Как ты? Почему почтальон?
Я вкратце рассказал историю моей жизни до Калининграда и после приезда сюда. Аксинья задумчиво слушала мой рассказ, иногда рассеянно кивая, а когда я закончил, вымолвила, скорее просто про себя:
– Разные у нас истории. Совсем непохожие.
– Ну да. Наверное, и у всех людей разные, – я не знал, что тут ещё ответить. – А твоя история какая?
– Налить ещё чаю? – Аксинья посмотрела на меня, пропустив вопрос мимо ушей, и я рассеянно кивнул.
Желудок приятно наполнялся тёплым хлебом со сливочным маслом и мёдом, душистый чай растекался по телу, расслабляя его.
«Вздремнуть бы» – промелькнула мысль, и я ощутил, как веки становятся всё тяжелей.
– А истории у нас разные, – донёсся до меня голос Аксиньи словно издалека, хотя она была всё тут же, рядом, правда, смотрела в окно и машинально поглаживала угол стола, – потому что нездешний ты.
– Ну, это понятно, что нездешний. Я в другом месте живу. Или ты к тому, что в область приезжий?
– Ни то и ни это. Бывали случаи, до войны ещё, появлялись у нас тут нездешние. Аккурат из той рощи липовой приходили, где я тебя встретила. И именно в этот самый период.
– В какой?
– Когда липа цветёт.
– Н-ну, мало ли!.. Заблудились люди. Не на ту дорогу свернули. Что ж теперь, всех нездешними звать?
– У тебя жизнь другая. Мир другой. И история другая. История того места, где ты живёшь. Откуда пришёл. Ты ведь не зря про войну удивился. У вас последний раз страшная война семьдесят с лишним лет назад была, а тут и трёх лет не прошло.
Я с трудом понимал, о чём она говорит, а глаза всё больше соловели, словно пил я не чай, а что-то хмельное.
– Отдохни-ка с дороги часок. Я в доме тебе постелю. А после уже договорим да и решим с делами твоими почтовыми, – сказала Аксинья, глядя на мой сонный вид, и, поднявшись, пошла к выходу. Быстро допив остывший чай, я встал, чтоб пойти за ней, и тут по моим глазам скользнул солнечный блик от той самой фотографии, что висела на стене. Я попытался всмотреться, но лицо спутника Аксиньи снова было невидно?, снова на него падал луч солнца.
Я поспешил за хозяйкой, силуэт которой уже растворился в дверном проёме. Поднявшись по небольшой лесенке – всего три ступеньки, – мы вошли в просторный и вполне современный дом. Меня не покидало странное ощущение, словно я уже бывал тут когда-то, но этого никак не могло быть, ведь я вообще в этой деревне был впервые!
Аксинья провела меня в небольшую светлую комнату с тахтой и окном с раскрытыми ставнями. За окном шелестела мелкими листиками молодая берёза, а вдалеке пестрел полевыми цветами луг.
Я присел на кресло, пока хозяйка дома расправляла постель, и с интересом наблюдал за ней, разглядывая её фигуру, её плавные движения, как она переступает босыми ногами по окрашенному коричневой краской полу, как поправляет выбившуюся прядку волос, как занавешивает тонкие шторки.
– Можешь ложиться, – пригласила она. – Отдыхай, – и направилась к выходу.
«А ты останешься со мной?» – подумал я про себя, и Аксинья вдруг остановилась, словно я произнёс это вслух, медленно повернулась и как-то странно посмотрела мне в глаза.
«А ты хочешь этого?» – она не сказала ни слова, но этот ответ прозвучал у меня в голове.
– Да! – сказал я вслух.
Несколько секунд мы смотрели друг другу в глаза, зрачки Аксиньи переливались разыми оттенками, и что-то происходило в моей душе. В моём сердце. Всплывали какие-то обрывки, образы. Этот дом. Эта женщина. Я знал, что уже жил здесь, что мы близки. Что мы родные люди. Но только в каком-то другом мире или другом измерении. Почувствовал я тогда гораздо больше, чем могу объяснить словами.
Я поднялся с кресла, подошёл к Аксинье и, крепко прижав её к себе, поцеловал в губы. Я знал, что поступаю правильно. Женщина прильнула ко мне, а её уста приняли и поддержали мой внезапный поцелуй.
Через миг мы уже были на тахте. Тонули в ней, словно в бездонной перине. Горячие упругие губы Аксиньи со сладким привкусом липового мёда, её жаркое дыхание у меня на лице. Её глаза – глаза, переполненные любовью и страстью, и горечью, и надеждой. Она отвела взгляд, зрачки были совсем тёмные, а из глаз успели потечь ручейки слёз.
– Ну ты чего? – шептал я ей на ухо. – Чего ты? Это же я… Я… – и я хотел сказать что-то ещё, но словно позабыл своё имя, силясь его вспомнить, а Аксинья, утерев с щёк слёзы, зашептала в ответ обрывистыми фразами, чередуя их поцелуями в губы, в щёки, в лоб, в уши.
– Я ведь знала… Знала, что вернёшься… Что придёшь… Ждала… Потому и не уехала отсюда… Последняя осталась… Ты ведь обещал вернуться… Вернулся… Нашёл способ… Спасибо, любимый мой!.. Спасибо!
И снова наши губы, наши языки, наши руки… Переплетены, неистовы, полны страсти.
Аксинья медленно отстранилась от меня телом, но губы её продолжали целовать мои, пока она не поднялась с тахты, встав на пол подле неё. Мы смотрели друг на друга, часто дыша, лица раскраснелись, глаза блестели, губы онемели от поцелуев. Аксинья, всё так же глядя мне прямо в глаза, медленно распустила волосы, собранные в хвост, и они тут же равномерной гладью осыпали её плечи. Затем, запрокинув за спину руки, расстегнула замок на платье…
– Люби меня, как любил когда-то на лугу среди васильков. Помнишь? – прошептала она, и я действительно помнил этот момент.
…Наши обнажённые тела тесно прижимались друг к другу. Нежные ладони Аксиньи поглаживали мне спину, голову, плечи, пока мои губы путешествовали по её гладкой коже с тонким запахом липы. Я целовал плавные линии её шеи, налитую упругую грудь и живот, переходящий книзу в женскую тайну. Наши ноги переплетались, наши ладони находили друг друга наощупь и смыкались пальцами в замок. Приоткрытый рот Аксиньи манил меня, призывая для очередного поцелуя. Наше естество пылало трепетным огнём, и в какой-то момент мы соединились, слились, запульсировали в едином танце, едином ритме, пока пучина блаженства не поглотила нас обоих с головой.
А потом мы лежали на смятой простыне, наши пальцы играли друг с другом, сплетаясь в причудливые узоры и узелки. Мы молча наблюдали за ними, а луч солнца, спешащего к закату, пробивался в брешь между пальцев и ласково заглядывал нам в глаза.
– Хочешь есть? – шепнула Аксинья.
– Только пить, – ответил я тоже шёпотом.
– Я сейчас принесу! – она начала подниматься с кровати, и я с неохотой выпустил милую сердцу женщину из крепких объятий и разъединил связь наших пальцев.
В комнате был полумрак, последние лучи заходящего солнца скользили по стене. Я любовался обнажённой фигурой Аксиньи, совсем не смущающейся передо мной своей наготы, пока она поднимала с пола скинутую второпях одежду, пока искала в шкафу короткий цветастый халат на пуговицах, пока надевала и застёгивала его. Всё это время я скользил жадным взглядом по её телу, округлостям тяжёлых грудей, соскам, темнеющим на белой коже, широким бёдрам, переходящим в круглые колени и красивые икры, крепким ягодицам, тёмному островку внизу живота, скрывающему женскую тайну.
Теперь я точно был уверен, что уже где-то и когда-то встречал Аксинью и был с ней близок. Мне была знакома каждая линия её тела, каждая прядь волос и те две родинки, о которых знал только я. Знакомы были её движения, исходящий от неё запах цветущей липы и летних цветов, её ровное дыхание, её голос.
Аксинья бесшумно вышла и через минуту уже вернулась с кувшином морса и стаканами. Мы жадно пили душистый кисло-сладкий напиток на родниковой воде, таёжный букет которого так и манил сделать глоток, а за ним ещё один, и ещё, и ещё. При этом мы не сводили глаз друг с друга. Отныне наши взгляды переплетались, делая связь между нами всё крепче, всё сильнее. Аксинья сидела на краю тахты, подогнув одну ногу под себя, и я поглаживал её обнажившееся круглое колено, знакомо ощущая под пальцами нежную гладкую кожу. А она в ответ теребила короткий ёжик моих волос, отчего-то улыбаясь и качая головой, словно не веря чему-то.
– Я… вернулся! – скорее для себя утвердительно произнёс я.
– Да! – шепнула Аксинья.
– А хочешь… А можно… Я останусь? Я завтра заберу кое-какие вещи и останусь у тебя. Да?
Но она отчего-то яростно замотала головой и отвернулась к окну: или чтоб я не смог зацепиться глазами за её взгляд, или скрывая нахлынувший поток слёз.
– Но почему? Почему нет? Я ведь люблю тебя, я точно это знаю! И от тебя ощущаю то же чувство!
– Завтра будет всё иначе. Завтра… Нас уже не будет вместе! – глухо проговорила Аксинья, всё так же глядя в окно. – Лишь по отдельности. Каждый в своём мире.
– Но я не понимаю… – начал я, но Аксинья быстро склонилась над моим лицом, и я снова ощутил губами её влажные губы, к медовому вкусу которых добавилась горечь слёз.
Мы любили друг друга всю ночь, и ночь эта была бесконечной. Уже под утро силы покинули нас – и от любовных утех, а более всего от эмоционального перенапряжения, пережитого нами за эти сутки. Когда я, не в силах уже бороться со сном, смежил веки и погружался в глубокий сон, я знал, что Аксинья ещё не спит. Её голова лежала на моей груди, я ощущал на коже её горячее дыхание, гладкие мягкие волосы и слёзы, которые она роняла на меня…
***
…Когда я открыл глаза, оказалось, что лежу на мокрой траве. Правый локоть саднило, бедро справа тоже болело, раскалывался затылок, перед глазами плясали зайчики, как после того когда на сварку поглядишь, а в ушах звенело. К горлу подкатывала тошнота, а моё тело как-то монотонно тряслось…
…трясли.
…трясла!
Когда я проморгал слезящиеся глаза, то увидел, что надо мной склонилась Аксинья и трясёт меня за плечо, приводя в чувство. Взгляд её был взволнован, даже испуган, а вот тёмно-синие с зелёным отливом глаза цвет больше не меняли.
– Ты как? Живой? Встать сможешь? – она перестала трясти меня, всматриваясь в моё лицо.
– Аксинья! – я попытался улыбнуться и с трудом принял сидячее положение.
– Вообще-то Оксана! – женщина немного отстранилась и убрала руку с моего плеча, глядя теперь уже как-то сочувственно и с облегчением, что ли. – Аксиньей меня ещё никто не звал. Да бог с тобой, Аксинья так Аксинья. Главное, что с тобой вроде ничего страшного не случилось. Живой и то слава богу! А то у меня день сплошных неприятностей! В город поехала – жуткую аварию видела, на обратном пути тормоза отказали, а теперь ты вот… В траве… Без чувств!
Я всмотрелся в её лицо. Это вроде была Аксинья, и в то же время чем-то эта женщина от Аксиньи отличалась: волосы были чуть светлей, ближе к каштановым, и взгляд какой-то другой, тревожный, и одета она была не в летнее платье, а в белую блузу с кружевными отворотами и бордовые джинсы.
Я перевёл взгляд на урчащий рядом серый фольксваген, водительская дверь была распахнута.
– Ты не подумай, что это я тебя сбила. Я домой ехала, а ты тут… лежишь. Я и… остановилась. Почему ты так на меня смотришь? – женщина разволновалась, а я пытался вглядеться в неё и понять, в чём здесь связь с Аксиньей, да и была ли она вообще.
– Так ты меня не помнишь? Не знаешь? – медленно спросил я, превозмогая головную боль и тошноту, язык еле ворочался.
– Н-нет! Впервые вижу! А знаешь… – женщина (Оксана или Аксинья) как-то с пониманием поглядела на меня. – Давай-ка я тебя в село отвезу, там у меня сестра фельдшер. Она тебя поглядит. Вдруг что у тебя серьёзное, после падения. Перелом не дай бог или сотрясение. А там решим, как тебе дальше быть.
Я поднялся с её помощью и доковылял до машины, по дороге подобрав валяющийся рюкзак с почтой. Проходя мимо искорёженного велика, я с сожалением глянул в его сторону, но Оксана (или всё же Аксинья?) сказала, что спрячет его в траве, а потом заберём и отремонтируем.
Женщина вернулась через минуту и, принеся в салон авто приятный аромат свежести (или это снова был запах цветущей липы), плавно тронула машину. Когда мы объехали огромную ветку, валяющуюся на дороге, я спросил, что произошло.
– Я как раз к аллее подъезжала, когда в неё молния ударила, думаю, ты в самом эпицентре оказался, чудом уцелел. Наверное, в рубашке родился. Куда ехал-то?
– Я почтальон. В Романьево письмо вёз.
– В Романовку, может?
– Чёрт. Да, в Романовку!
– Да, парень, точно что-то с головой твоей. Ну, ничего, за ручьём уже наше село будет, приедем скоро.
Мы миновали ручей по небольшому бетонному мостику, покрытому ухабами. К слову, и ручей был не ручей, а одно название: канава, наполненная стоячей водой, покрытой ряской. Пришли на ум слова Аксиньи: «У тебя жизнь другая. Мир другой». И вправду мир другой был.
***
– Ничего! Жить будет. Лёгкое сотрясение да пара ушибов. К субботе всё заживёт! – розовощёкая невысокая женщина с добрыми глазами, сестра Оксаны, собирала свои вещи в медицинскую сумку, закончив меня осматривать.
Пока она обрабатывала мне ссадины и колола успокоительное, Оксана разузнала у меня номер тётки и позвонила ей. Сообщила о случившемся и заверила её, что и со мной всё в порядке, и почта в целости и сохранности.
– Пусть пару часов у тебя побудет, в прохладе, а в 16.40 на рейсовом отправишь его обратно, – сказала фельдшер Оксане, опёршейся плечом о дверной косяк. – А вам, молодой человек, в грозу лучше велосипед дома оставлять, – женщина задорно подмигнула мне и ушла.
Когда Оксана, вышедшая проводить сестру, вернулась в комнату и присела рядом на старенький диван, я сказал:
– Спасибо тебе… Оксана! Мне бы ещё почту доставить успеть, до рейсового.
– Доставим, не переживай. Наше село маленькое нынче. Какой там адрес?
Я наклонился и, подняв с пола рюкзак, выудил из него большой жёлтый конверт.
Только сейчас я обратил внимание на адрес: от времени и влаги он растёкся, и угадывались лишь буквы «Роман… в…», просто кто-то (может, и тётка моя) дописал неразличимые буквы синей пастой, так что получилась «Романовка», но ведь изначально могло быть написано и «Романьево».
– Романовка, дом 1. Фамилия не читается, растеклась надпись, – я протянул конверт Оксане, сделавшей удивлённое лицо.
– Так это мой… адрес. А от кого? – она снова глянула на меня, но я пожал печами.
– Там неразборчиво, а я лишь доставляю почту адресату.
– Я вскрою?
– Ну, если адрес твой, то вскрывай!
Женщина подрагивающими пальцами аккуратно вскрыла конверт и достала белый плотный прямоугольник бумаги. Несколько секунд она вглядывалась в него, а потом холодно произнесла:
– Это… что?! Фотошоп? – повернувшись ко мне, Оксана сверкнула глазами, и в тот момент (могу поклясться) её тёмно-синие зрачки, сменившись зелёным, вдруг почернели. Я перевёл взгляд на прямоугольник бумаги, который она мне протягивала, и удивился не меньше её.
– Аксинья? – удивлённо произнёс я, принимая из рук Оксаны фото. То самое фото, которое висело на стене у Аксиньи и которое я тогда не смог рассмотреть полностью. Но теперь… На фото рядом с Аксиньей (а схожесть её с Оксаной была стопроцентная) был… я. В какой-то военной форме, хотя я никогда и не служил в армии, с более длинными, волнистыми волосами, зачёсанными назад, но это был я. Возможно, так мог бы выглядеть мой брат-близнец, но я никогда не слышал о его существовании.
Наши двойники в незнакомой одежде улыбались нам с чёрно-белого фото. Там они были близки и счастливы. Перед глазами мелькнула картинка ночи, проведённой в доме Аксиньи, её рассказы, её воспоминания. Оторвав взгляд от фото, я посмотрел на Оксану, в её глаза и гораздо глубже, проникая в самое сердце. Безмолвно я рассказывал ей историю Аксиньи – так же, как сама Аксинья передала эту историю мне: через взгляды, образы, чувства. Где-то, в другом мире или ином измерении, когда-то уже жили мы с Оксаной, другие мы – те, которые были близки и были разлучены. А теперь я вновь встретил её уже в этом, нашем мире. Встретил в образе Оксаны, чтоб вновь обрести, полюбить, сохранить и во чтобы ни стало уберечь от разлук. Всё это проносилось в моей голове и тут же передавалось Оксане.
А потом я придвинулся к этой женщине ближе и, крепко прижав её к себе, поцеловал в губы. Я знал, что поступаю правильно! Оксана тоже прильнула ко мне, а её уста приняли и поддержали мой внезапный поцелуй.
Вот так внезапно и неожиданно мы снова обрели друг друга.
Мы были вместе.
СНОВА ВМЕСТЕ!
Мы жадно целовались на поскрипывающем диване, а в распахнутое окно тёплый ветер доносил душистый летний аромат.
Липа цвела…

РОКИРОВКА

Пролог. С чего всё началось
Вы ведь верите в мистику? В эзотерику, там, гипноз, магию. А в новые формы науки? Или смесь научного и мистического…
Ну да ладно, короче, не суть. Скажу так, история эта произошла на самом деле, немногим более месяца назад, благодаря знакомству с одним странным и удивительным человеком. Однако рассказ будет не о нём, он лишь помог произойти тем событиям, о которых пойдёт речь.
А началось, как я уже говорил, месяц с небольшим тому назад, когда мы с довольно симпатичной девушкой Алиной потягивали красное пиво в нашем излюбленном месте, уютном полуподвальном баре «Альбертина», общаясь по обыкновению на самые разные жизненные темы.
Вас, наверное, интересует, что нас с ней связывает?
Какое-то время мы вместе работали над одним крупным проектом. Проект мы потом сдали, сотрудничество прекратилось, а дружеское общение осталось.
Было ли между нами что-то большее, спросите вы. Увы, нет!
Хотя, конечно, предпосылки были, и не единожды. Да и в общении мы не ограничивались, касаясь различных, а порой и довольно откровенных тем.
Не стану скрывать, Алина мне очень симпатична, и я всегда желал с ней – при определённых обстоятельствах – проводить время несколько иначе, чем задушевные беседы под пиво. Но, ввиду своего характера, серьёзнее флирта и мимолётного романа я ничего не рассматривал. Алина же, напротив, была в активном поиске исключительно серьёзных отношений и размениваться на интрижки (на которые я ей различными образами, но всё более в шутливой форме намекал) не желала! Однако вернёмся к нашей истории.
В баре было уютно, привычно, и когда мы ополовинили по второй кружке пива, произошёл тот самый разговор, с которого начались все последующие события.
– Как у тебя с бизнесом? – мне нравилось наблюдать за ней, запутываясь в густых длинных ресницах, пока она отвлечённо смотрит в сторону.
– Пока никак. Спад, заказов нет. Представляешь, сегодня полдня на сайте зависала, купальник себе выбирала!
– О! Я бы тоже хотел в рабочее время купальники выбирать. Хотя мне они ни к чему, я обычно голышом купаюсь! – я улыбнулся, глянув Алине в глаза, и сделал большой глоток пива.
– Хорошо вам. Я бы тоже так делала, будь я мужчиной.
– Что интересного быть мужиком? – подначивал я подругу, тайком разглядывая бретельку бюстгальтера через дырчатую вязку её кофточки. – Ходи в качалку, пей пиво, смотри футбол. Одним словом, скукотища-а-а! Вот то ли дело женщина: парикмахерская, маникюр, татуаж бровей, массаж, йога, шугаринг. Интересная и насыщенная жизнь!
– Не скажи, не скажи! – парировала Алина, отставляя бокал и промакивая губы (красивые, к слову сказать, губы) салфеткой. – Всё это недёшево стоит. И сил отнимает массу. И времени. А так, есть и женщины, которые пьют, футбол смотрят и на спорт ходят!
– Может, махнемся на недельку телами? – спросил я.
– Хм… – задумалась Алина. – На недельку? Интересно было бы попробовать.
Потом мы переключились на другие темы, кажется, обсуждали отношение к нудистским пляжам и выставленным напоказ телам.
***
А спустя пару дней состоялась моя судьбоносная встреча с Нико?ласом, который отрекомендовал себя как мистик, футурист, прогрессивный алхимик и просто безумный учёный.
Я тоже в тот момент рассмеялся, как и вы сейчас (в душе?, конечно же, чтоб не обидеть ненароком человека, у которого не все дома). Но потом… Вот потом и начались чудеса! Я не знаю, может, и вправду он мистик, а может, (и это объяснение мне кажется более реальным) чувак – неплохой гипнотизёр, ибо в следующие полчаса я побывал в таких местах, в таких обличиях, что… Впрочем, простите, потерял нить повествования.
Как вы уже можете догадываться, тем же вечером я звонил Алине и дрожащим от волнения голосом сбивчиво говорил:
– Привет! Сделка в силе?
– Дим? Ты о чём? Какая сделка?
– Ладно. Скажи, ты мне доверяешь?
Она на миг задумалась, а потом осторожно спросила:
– У тебя всё в порядке? Может, что-то случилось?
– Всё в самом наивысшем межзвёздном и мегагалактическом порядке. Просто ответь мне на вопрос!
– Ладно. Давай так. Я, конечно, тебе доверяю во многом, но, во-первых, я не стану подписывать никакие бумаги не читая, если ты вдруг захочешь мне их подсунуть, во-вторых, я ни при каких обстоятельствах не буду пить с тобой на брудершафт, и, наконец, в-третьих, даже если ты покажешь мне справку, подписанную председателем Всемирной организации здравоохранения, о том, что всё человечество вымрет до конца этих суток от неизвестного вируса, даже этот факт не позволит тебе затащить меня в свою койку! Ну, а в остальном… В принципе, да, я тебе всецело доверяю.
– Тогда слушай сюда! Это круче, чем в койку, это… Эх-х. Нет. Давай встретимся. В «Альбертине», на ступеньках. Жду через час. Там всё тебе расскажу!
– Какой бар, у меня голова мокрая, никуда я… – но я уже положил трубку. Я хорошо знал Алину. Она любит интриги!
***
– Поменяться телами? – девушка недоверчиво глядела на меня своими глубокими серо-голубыми глазами, ожидая, пока официант принесёт заказ. – А ты… Ты не падал с дерева? Или, может, это побочные эффекты того спортивного питания, которое ты начал принимать с понедельника. Ты, кажется, говорил…
– Это мистическо-научный эксперимент. Мне Нико?лас предложил. Это прорыв в будущее. Да мы потом… Мы с тобой… Мы потом книгу написать сможем! Репортажи, реклама, известность! – я почти не слышал Алину, всё ещё пребывая в возбуждённом состоянии.
– С чего ты взял, что я согласилась бы, будь у нас такая возможность, поменяться телами? Мне и в моём неплохо.
– Ну как!.. Ну, ты же сама согласилась – тогда, в баре. Ну, на недельку!.. Помнишь?
– И ты всерьёз сейчас воспринимаешь тогдашний хмельной трёп?..
***
…И так далее в том же духе! Короче, неинтересно расписывать, как удалось мне убедить Алину на этот эксперимент. Но ещё через три дня мы находились в тёмном помещении экспериментального центра Николаса, напоминающем больничную палату без окон и с неоштукатуренными стенами из красного кирпича, нервно переминаясь с ноги на ногу.
Мы смутно представляли, что нас ждёт в ходе этого эксперимента, как и чем мы будем заниматься, находясь в чужом теле, как видеться со знакомыми и коллегами, поэтому отказались на несколько дней от работы. Я взял на фирме отпуск, Алине было проще, она работала сама на себя, поэтому просто не стала брать заказы на ближайшую неделю.
– Забыл сказать. Придётся раздеться. Догола! – улыбаясь, сказал я, глядя на Алину, когда мы стояли каждый напротив свей кушетки, оснащённой различным оборудованием и проводами.
– С ума сошёл? Я на такое не подписывалась! – пошла она вдруг на попятную.
– Да шучу я! – я нервно хохотнул. – Не надо нам раздеваться! Подумаешь, через час и сами…
Тут вошёл Николас и зычном голосом произнёс:
– Готовы вы, астронавты?
Я ощутил всю значимость момента, и по коже рук пробежали мурашки.
Мы легли на кушетки, затем моих висков коснулись ледяные пальцы Николаса, и спустя миг я провалился в глубокий сон.
День первый
Многое было не так после пробуждения. Как будто надел одежду, которую прежде никогда не носил (хотя и это тоже имело место быть). В первую очередь на глаза спала пушистая чёлка.
Машинально я убрал пряди с лица, на ощупь они были мягкие и приятные. В этот момент в поле зрения попала рука с тонкими пальцами и маникюром, которой я удивился и пристально стал разглядывать. А потом я сел, свесив ноги с кушетки. И ощутил непривычную пустоту между ног, там явно чего-то не хватало, не было того привычного ощущения… Ну, в общем, мужчины меня поймут, а женщины – вряд ли, пока не побывают в мужском теле. И вот в эту пустоту в промежности врезались женские трусики, проходя по попе, сдавливая тесной тканью ягодицы, ещё и узкие джинсы добавляли эффект сжатия (женщины меня поймут, а мужики – нет, пока не побывают в женском теле). Как бы в перевес той пустоте я ощутил некое утяжеление в груди, вернее, на груди, иным словом женскую грудь. Пусть она у Алины была не очень большой, двоечка, но всё-таки физиологически я ощущал эти бугорки, упрятанные в бюстгальтер, узкими ремнями опоясывающий моё тело, слово корсет. Я хотел уже было дотронуться до этих бугорков, рельефно выпирающих на голубой футболке, но боковым зрением заметил в стороне некое шевеление. Посмотрев туда, я снова машинально поправил непослушную чёлку и увидел… себя. Тот я, что был со стороны, встал с кушетки и привычным движением поправил, простите, яйца в брюках. Стандартная, в общем-то, процедура для мужчин, но мы делаем это обычно незаметно, а тут получилось очень даже наглядно.
– Как ты? – спросил я, тоже поднимаясь с кушетки, и удивился женскому голосу, которым говорю.
– Ничего вроде, а ты? Не по себе немного.
Я удивился второй раз, услышав свой родной голос со стороны (не подумал бы, что звучит он так по-дурацки!). Но чудеса только начинались!
Появился Николас и, спросив о самочувствии, бегло осмотрел нас, померил пульс, давление, заглянул в глаза, посветив маленьким фонариком. Затем сверил данные с компьютером и удовлетворённо хмыкнул, кивнув самому себе головой. После чего оповестил, что возврат в прежнее наше состояние произойдёт уже без его участия, в ночь с четвёртого на пятый день, во сне, и, пожелав малопонятное «в добрый путь», так же быстро испарился в тёмных коридорах своей лаборатории. Настала пора и нам покидать эти кирпичные стены. Я шёл позади Алины (или себя, как тут точнее сказать), впервые наблюдая за собой со спины. Отметил, что задница у меня ничего, а вот с осанкой надо бы поработать, пообещал себе, что займусь этим вопросом после «возвращения».
– Слушай, ты специально такие трусы надела утром, чтоб мне в зад врезались? – пожаловался я.
– Я так долго об этом мечтала – показать вам, мужчинам, на какие жертвы мы готовы, чтоб вам нравиться. А если честно, – она (я) повернулась и глянула на меня чуть дольше обычного (теперь понятно, что имели ввиду женщины, когда говорили про взгляд моих карих глаз), – я как-то и не подумала. Прости.
– Спасибо хоть, обувь нормальная, а не шпильки двадцать сантиметров.
– Не ной, – беззлобно отозвалась Алина моим голосом. – Задумка твоя была. Привыкай, экспериментатор!
Из полумрака мы вышли на улицу, залитую солнечным светом, и сразу сощурили глаза.
– Ну что, к тебе поедем или ко мне? – поинтересовался я, всё ещё с интересом разглядывая то себя «бывшего» со стороны, то своё новое тело.
– Вот чёрт. А как и где мы будем жить, как-то упустили из виду, не обговорили этот вопрос. – Алина задумалась, почёсывая подбородок.
– Предлагаю вместе. У тебя или у меня.
– Ну нет уж. Не дождёшься.
– Блин, а вдруг мне понадобится помощь… с твоим телом.
– Не понадобится. Как-нибудь сам освоишь нехитрые премудрости… быть женщиной.
– Ладно! Как скажешь, – смирился я. – Надеюсь, ты тоже отлично справишься.
– Как-то с подвохом прозвучало! – Алина снова посмотрела на меня, заглянув в глаза и задержав на них взгляд.
– У нас красивые глаза, – высказал я мысль, которая промелькнула в её (или моём?) взгляде.
– Красивые! – согласилась она.
Всё-таки решили, раз уж поменялись телами, то и квартирами махнемся на недельку, чтоб телам было привычнее. Через полчаса мы были у Алины дома, где она инструктировала/рассказывала/показывала/объясняла. Где какие шмотки лежат, как часто надо менять бельё, чем вначале мыть, а чем потом ополаскивать волосы. Показала (к моему великому счастью) малочисленный набор косметики, почему-то сказала, что, скорее всего, он мне не понадобится. Параллельно Алина прихватила кое-какие свои вещи, вроде зубной щётки, зарядки для смартфона и ноутбука.
Когда собрались ехать ко мне, я понял, что хочу по нужде. Вот тут и начались первые сложности. Нет, я теоретически знаю, как всё это происходит у женщин, но вышел из уборной я через несколько минут, качая головой и бурча себе под нос:
– Да уж. Что за инженер-генетик вас сконструировал. Руки бы ему оторвать!
– А что такое, ты о чём?
– Как-то не получилось у меня с первого раза пописать нормально. Вроде сел, настроился, а потекло всё куда-то не туда! Всю попу обмочил! У вас при этом какой-то секретик есть? Может, поделишься?
– Ну, у меня за тридцать пять лет это дело на автомате происходит. Нет никакого секретика. Приноровишься. Пойдём уже!
День второй
Утро разбудило меня бесконечным потоком смс.
*Доброе утро!
*Спишь?
*Просыпайся уже, соня!
*У меня срочный вопрос.
*Аууу!!
*Дима?! Хотя интересно, теперь Дима это ты или я?)))
*Я тут. Привет. Как спалось в новом теле?
*Вот по поводу него я и хочу спросить… Ты почему не предупредил меня?
*О чём?
*Об этом… По утрам!
*По утрам? Не пойму. О чём ты?
*Оно там всегда так утром? Там, внизу??
*Ахх. Ты про это? Ну, вполне естественное явление. Утренняя эрекция!
* И что мне с ней делать?
*А ничего. Вставай, умывайся. Само пройдёт. Не, ну, правда, есть ещё способ. Более активный и приятный…
*Не надо! Пусть уж само проходит. А вообще интересно!
* Что там тебе интересно?
*Да так. Неважно. Ладно, пойду умываться. Чао!
*Хорошо, беги. Я, правда, тоже хотел тебе о своих интересностях и открытиях рассказать, но ладно. Потом тогда.
*Я ещё тут. Рассказывай?
*Просто хотел сказать… Темпераментная ты девушка и весьма чувственная. А так ведь, поверхностно, и не скажешь!))
*В каком смысле?
*Да так. Неважно. Пойду умываться.
*Дима?! Я не поняла. О чём ты?
*А ещё у тебя красивое тело и довольно ладная фигурка. Зря ты порой на себя наговариваешь! Всё у тебя супер-пупер.
*Ты что там, меня голую разглядывал?
*Ну я в душ ходил. А как ещё-то? А ты, можно подумать, меня не разглядывала?
*Ну… чуть-чуть разглядывала. Интересно же. Но это не потому, что всегда мечтала ТЕБЯ голым увидеть. Просто хочется знать, в какое тело меня поместили.
*И как тебе? Ну… Тело, в которое тебя поместили?
*Да так. Ещё работать и работать над ним. Пожалуй, этим и займусь ближайшую неделю!
*Эй! Ты там о чём это?
*Всё, убегаю умываться, до связи. Пока у меня тут утреннее напряжение спало))))
В следующий раз мы списались уже ближе к обеду. Я был дома, собственно, из кровати никуда не вылезал, перекусить разве что. Привыкал к новому телу, к новым ощущениям, да и вообще интересно время проводил, хотя подробности этого, пожалуй, опустим.
*Привет, ну как ты?
*Валяюсь в кровати. Нагишом. А ты?
*Начала работу над собой. Вернее, над тобой!
*В каком смысле?
*В таком. Зарос ты шерстью, как обезьяна, причём во всех местах, где надо и не надо.Пришлось придать тебе более эстетичный вид. Побрить кое-где.
*Эй! Я не понял. Что значит «побрить»? Мы на такое не договаривались! Меня и так всё устраивает.
*Мы и против такого не договаривались. Так что… Сделаю из тебя красавчика. Потому как, чисто если теоретически, если бы мы очутились с тобой в одной постели, думаю, мне было бы некомфортно с таким… небритым во всех местах мужчиной.
*Ой! Смею заверить, если бы мы чисто теоретически, а лучше, конечно, практически, завалились в одну постель, ты бы об этом даже и не думала! Не до того было бы!
*У тебя чего нового?
*Вечером опробую твой гардероб. Выйду в люди. Может, познакомлюсь с кем. Проведу вечер в приятной компании.
*Димка! Только попробуй!
*Знаю. Мы на такое не договаривались, но и ПРОТИВ такого тоже разговора не было!))) Да и тобой заняться не помешает. Есть над чем поработать!
*В каком смысле «поработать»? Ты же сам говорил, что с твоей колокольни если посмотреть, так у меня всё идеально, и что я тебе нравлюсь, и что всё у меня хорошо, и всё такое. Так и знала, что искренности ноль, лишь бы в постель затащить! :(
*Ты мне нравишься, а теперь так и ещё больше, но ведь для совершенства нет предела, всегда есть место для очередного шага. Вот я его и помогу тебе шагнуть!
*Ох, не нравится мне эта затея!
*Всё норм будет! Кстати, у тебя в холодильнике шаром покати. Молоко, каша, йогурт. Ты реально на этом сидишь?
*Ещё иногда рыбка с пивом… и черешня.
*М-да. Запущено всё. Переходим на мясную диету. Борща наварю. Плов, солянку, лагман.
*Дима? Димочка? А килограммы потом мне скидывать, после возвращения?
*Да какие там килограммы у тебя. Кости одни! Рубенс бы в гробу перевернулся, увидь тебя голой! А я тебе давно говорю: секс – лучшая диета и физкультура. Вот только ты от такого тренера отказываешься! Эх-х, Алина-Малина!
*Ну и ладно, если так!
*А ты мне хоть фотку скинь, уже соскучился по своему родному телу-то. Да и любопытно, что ты там и где побрила? Прям пугаюсь себе новому!
*Не волнуйся, не везде, только в самых причинных местах.
*Ну спасибо, что хоть не обрезала! Причинное место!
*Хм. Обрезание, ты об этом? Я мало что знаю, но, пожалуй, погуглю поподробнее, что об этом пишут.
*Стой! Даже не думай! Не смей!
*Ладно, я в магазин. За кашкой. И сладким пивом с рыбкой. Кстати, а у тебя все трусы такие?
*Какие это «такие»? С дракончиками, пеликанами и цветочками? Просто люблю я прикалываться!
*Нет. Фасон такой, даже не знаю, у меня юбка у?же, чем твои шаровары.
*Нормальные трусы, семейные. Между прочим, фирменные, не ширпотреб с рынка! Просто мне комфортно, когда просторно и не тесно нигде…
*Да ладно. Было б там чему тесниться.
*Но-но. Поаккуратнее с выражениями! Тоже мне, специалист по размерам.
*Ладно тебе, я ж шутя. Куплю тебе нормальные боксёры, чтоб как парень ходил!
*Вот ещё! Ох, Алина, аукнется и отзовётся тебе это всё!
*Поглядим. Если у тебя всё, то я побегу. Планов ещё море.
*Подожди, я тоже гляну, что надеть. Посоветуешь, может, что. А НЕ-стринги у тебя есть? А то вот это врезающееся в зад мне как-то не очень!
*В комоде посмотри, внизу стопки белья, я ж тебе показывала.
*Обычно под бельём всё самое интересное хранится…))) У тебя там противозаконного ничего нет?
*Нет! Я таким вещами не пользуюсь, закати губу обратно!
*Жа-а-аль, надо бы обзавестись!
*Димка! Ну ты и гад!)
* А я чо? Я ничо! Ладно, сейчас. Та-а-ак. А покороче юбок нету, что ли? До колена все, у меня даже мама такие не носит!
*Зачем тебе покороче, я тебе всё приготовила, что носить!
*А, вот, нашёл что-то. Голубая такая. Ничё вроде. В ней пойду. А ты чего разворчалась? Хочу твои красивые ножки миру показать, а то прячешь их вечно в джинсах да брюках! А с твоими ножками нужно исключительно в мини щеголять!
*Ну Дим! Они ведь не загорелые ещё!
*Ага, всё правильно, они в джинсах и не загорят! Потому что, Алиночка, девушки должны юбочки носить и платьица, эта деталь гардероба подчёркивает вашу женственность! Вот!
*Ну ладно! Я тебе ещё отомстю, и мстя моя будет страшна!
*Я тоже тебя безумно обожаю! Чмоки!
Хотелось, конечно, выйти в мир и пощеголять во всей красе моего нового, ну, или у Алинки позаимствованного тела. Имею в виду туфельки-каблучки. Но не рискнул. Надо было бы по дому хоть походить, потренироваться, приноровиться, а я что-то сразу не сообразил. Потому под короткую юбочку надел обычные балетки, футболку, кофту и пошёл – исследовать мир. Странное оно ощущение, скажу я вам, быть женщиной снаружи и мужиком внутри. Но эксперимент есть эксперимент.
Первое, что я ощутил из незнакомых доселе мне чувств, – это как вечерний прохладный ветерок задувает под юбку и… В общем, делает там такой приятный сквознячок. Да и вообще непривычно – с ногами голыми, это вам не шорты, тут другое дело. Второе, что могу отметить, – я понял, что значит ловить на себе заинтересованные мужские взгляды. Ощущение лично для меня было противоречивое, но за Алинку порадовался: не один я на неё горящими глазами гляжу, конфетка она у меня и никак иначе! Я даже задумался, а если бы подвернулась ситуация переспать с мужчиной, согласился бы я внутренне, ради того же эксперимента? Но потом понял, что нет, пожалуй, данную область эксперимента кому-то другому оставил бы. А вообще, прикольно в другом теле быть, сложно это чувство описать, но вроде ты, а вроде и нет. Захотелось даже, якобы случайно, кого-нибудь из знакомых или коллег встретить, посмотреть на них другими глазами, а то и о себе настоящем расспросить, интересно же, что люди обо мне на самом деле думают, но в лицо не говорят. Мысль неплохая, но решил отложить её, не по пути мой офис был.
Я-то, вообще, с определённой целью шёл, некий задумал для Алины сюрприз. Уверен был, что она его оценит, ну, конечно, прибьёт меня вначале, но потом уж точно оценит! Хотел один сюрприз, но заодно и ещё кое-что в голову пришло. Домой вернулся около десяти вечера, уставший. Пошёл сразу в душ, с недавних пор мне эта процедура прям покоя не давала, и обычные десять минут водных процедур растягивались теперь минут на сорок, а то и на час.
Когда наконец добрался до смартфона, надев халат на голое тело, то от Алины было уже несколько сообщений.
*Привет!
*Ну как ты?
*Чего молчишь? Всё хорошо?
*Димка? Ну хоть бы смайл прислал. Ладно. Буду спать собираться. Я тут для тебя фотки сделала, лови, раз по себе любимому соскучился!
Дальше шли несколько фоток. На них был я, но и не я в то же время. Примерно как если один и тот же пиджак на разных людей надеть, он ведь на каждом по-своему смотреться будет. Так же и здесь. Внешне – я был, но взгляд, улыбка совершенно иные. А фотки, к слову сказать, были близки к откровенным. Алина слово сдержала, купила мне трусы-боксёры, в обтяжку, в них и фоткалась. На одной даже трусы спереди немного приспустила, чтоб я убедился… Все мои кучеряшки в паху были беспощадно сбриты!
Я вроде вначале насупился, но тут другие эмоции мной овладели: я про Алину подумал, про то, что она сейчас в моём теле и даже такими интимными делами не стыдится заниматься. Меня как-то от этого в жар бросило, и ощутил, как груди немного налились и соски твёрдыми стали, словно онемение в них какое-то и приятная истома. Я отложил телефон, руки скользнули под халат, прошлись по тем трепетным горошинам, немного сжав их, и от этого по телу пробежала сладкая волна. Я даже прогнулся в пояснице и легонько застонал Алининым голосом.
Ответил ей только минут через пятнадцать.
*Привет! Занят был. В город ходил. То да сё. Сделал тебе сюрприз.
*Какой? Я дремать уже начала.
*Лови, как тебе?
Я отправил Алине свою фотку в её теле.
*Ой! А что с волосами?
*Нравится? Немного сменил причёску. Кончики подровнял.
Ответила не сразу.
*М-м-м, очень классно! Я довольна такими переменами! Сама бы никогда не решилась на это.
*Рад стараться!)
*А тебе как перемены? По-моему, ты вообще теперь мачо стал.
*Ну, трусы неплохие, хотя расскажешь потом, как там в них, комфортно али нет? А то я, как уже говорил, к простору привык, а тут вроде как всё в плотной упаковке.
*Не беспокойся, я вот сейчас в них и почти не ощущаю.
*Ну тогда ладно, а вот про всё остальное… Я тебе потом расскажу.
*А что? Я старалась, полдня потратила, в салон, между прочим, ходила, всё ради тебя, а ты? Эх, ты! (
*В сало-о-он? И там прям голая была, перед чужой женщиной?
*А что такого, думала, тебя это заводит.
*Ну, не в салоне интимных причёсок. Там, наверное, одни педики бывают.
*Не кипятись, Димка! Я сначала сама хотела, но знаешь, бритва и вот это всё драгоценное в непосредственной близости, а вдруг рука дрогнет, поэтому обратилась к профессионалам. Да ты не волнуйся, я третий год в этот салон хожу, там девочки-мастера хорошие.
*Ну, Алина, держись, я теперь тоже что-нибудь такое-эдакое выдам.
*Ну и выдай. Я тебе доверяю и верю, что худого мне ничего не сделаешь. (мысленно показала язык) Всё, я спать. А то утомляет в твоём теле жить, потаскай-ка килограммы такие на ногах.
*Эй, какие килограммы? Я ж стройняшка! Сама говорила.
*Говорила и подтверждаю! Всё милый, целую, до завтра!!!
Я тоже откинулся на подушки, разомлевший после душа, да и после всяких других волнений. Сил только и хватило халат стянуть и рядом на кровать бросить. С недавних пор мне очень понравилось голым спать. Надо бы у Алинки спросить, она так спит или нет.
День третий
Утром я долго нежился в постели: и вставать не хотелось, и мысль одна в голове плотно сидела. Был у меня на уме один сюрприз для Алины, но дело такое, тут нужно взвешенно решение принимать. Ну, я и принял.
Пока умывался, в порядок себя приводил (в очередной раз позавидовал Алинкиной фигурке перед зеркалом), вдруг поймал на мысли, что чего-то привычного не хватает. А! Вспомнил, мне же теперь каждый день бриться не нужно, а я думаю, откуда у меня по утрам лишние пятнадцать минут высвободились! Хорошо, что Алина косметикой мало пользуется, а то бы мои пятнадцать минут вчетверо приумножились. Тут и моя арендаторша на связи появилась.
*Димка, доброе утро! Как спалось?
*Доброе! Голышом вообще прелестно!
*Ты извращенец и пошляк!
*А что такого, можно подумать, ты голой никогда не спала!
*А вот это тебя не касается, милый!
*Эх, никакой сговорчивости, никаких откровений. Кстати, тебе утром кое-кто на почту написал.
*Мне? А кто?
*Не знаю, Фёдор какой-то. Поболтали немного. Спрашивал, куда пропала, не пишешь совсем бедолаге. Скучает!
*Димка!!!! Гад!
*Да шучу. Просто спросил, как ты. Я написал, что всё норм, работы было много, всё такое. Он что-то про книгу какую-то писал. Я не особо в курсе, о чём речь, поэтому слился.
*Ну ладно, я сама потом ему напишу.
*Договорились встретиться.
*Что??????!!!!
*Ну, он предложил в кафешку сходить, я согласился.
*Ты же сказал, что слился.
*Ну вначале да, но он настойчивый оказался, так просто не отделаешься. Решил, что проще согласиться, чем с твоими ухажёрами отношения портить, пока ты в командировке.
*Он не ухажёр.
*Алина, ты забываешь, с кем имеешь дело!) Уж я-то знаю, когда мужчина заинтересован женщиной, а когда «по рабочим вопросам».
*Ну Ди-и-им, не ходи, а?
*Не волнуйся, спать с ним не буду, всё лишь ради нашего эксперимента, нам же потом Николасу отчитываться, что да как было.
*Ну ладно. Развлекайся, мне тут пора убегать.
*Куда это?
*А не важно.
*Эй-эй, дамочка, что за тон?
*Дамочка это ты! Поэтому не опозорься на свидании. Бельё там кружевное надень, духами французскими брызнись, только не переусердствуй. С тушью, надеюсь, справишься? Если нет – гугл в помощь. А мне в бассейн пора! Ариведерчи!
*Ну блин! Ты даёшь! Уже и туда записалась?
Но Алина мне не ответила – обиделась, что ли? Я немного пожевал губы, а потом махнул рукой: обиделась – разобидится. Тут уже наша экспедиция к концу близится, ещё пару дней и поминай как звали, прощайте, каблучки да лифчики! Кстати, каблучки-то освоить не помешает. Следующие пару часов я вышагивал то в одних, то в других Алининых туфлях, вроде приноровился, если не спешить, то вполне можно ходить.
А свидание я отменил, по нескольким причинам. Во-первых, всё-таки опасно быть не тем человеком и изображать его на какой-то встрече. Да просто зачем Алине потом лишние неловкости, типа «в нашу прошлую встречу ты была какая-то странная, забыла, что у меня аллергия на клубнику/что я не пью тёмное пиво/что мы знакомы пятнадцать лет/учились в одном классе» и т. д.
Во-вторых, мне не было особого интереса сидеть с незнакомым мужиком в кафе, поддерживать какой-то разговор и чувствовать, как он пожирает глазами, рассеивая свои флюиды страсти на Алинино тело, в котором нахожусь я. Короче, ревностно мне стало от этих мыслей, потому и обломил Алинкиного знакомого. У меня на этот день другая миссия была запланирована. И когда я её выполнил, то результатом оказался доволен вполне. Очень надеялся, что и Алина разделит моё мнение.
Она написала вечером.
*Как прошёл день? Как встреча?
*Отлично провели время, и даже более чем!
*Таким вкусным был кофе или оживлённой – беседа?
*Скорее всё, что было после…
*А что было после?
*Ну, молодой человек меня проводил, я предложил зайти, мы выпили немного мартини, потанцевали… Ничего предосудительного…
*Ты серьёзно?
*Можешь спросить у него сама.
*Дурак!
*Не кипятись, не было никакой встречи. Я всё отменил. Ну Али-и-ин, ну че ты? УУУУУ (((
*Устала. Работала над тобой: бассейн, спортзал, все дела.
*Круто! А у меня есть для тебя ещё один сюрприз…
*Я уже боюсь твоих сюрпризов!
*Уверен, этот тебе понравится!
*Ну давай тогда. Жду.
*Не-е, погоди, не так всё быстро! Вначале я хочу сказать, если не понравится или я сделал что-то не то, то можешь делать всё со мной, что хочешь, хоть обрезание.
*Дима? Ты о чём сейчас? Может, мне лучше сесть? Чтоб не упасть?
*Я просто исполнил твою давнюю заветную мечту.
*Какую?
Я отправил ей фото. На запястье Алининой руки было сделано красивое тату в виде пёрышка. Она часто говорила, что хочет именно такое, но не могла решиться. Я предвидел паузу и не торопил с ответом. Она ответила минут через пять, и я всё это время пялился в экран, затаив дыхание, ждал её реакции.
*Это по-настоящему? Это не рисунок?
*Это тату.
*Навсегда?
*Навсегда!
*Чёрт!
Она снова замолчала, и душа у меня ушла в пятки. Я понял, что очень сильно накосячил, слишком уж перегнув палку. Порой ведь мы не всегда готовы воплотить мечту в жизнь, нам комфортнее, чтобы задуманное и желанное так и оставалось мечтой…
*По-дур-рацки!
*Что?
*Плачут мужики по-дурацки. Душа навзрыд, а из глаз хоть бы слезинка. Димка, ты такое чудо! Я просто тебя обожаю. Я ведь и правда никогда бы не решилась, а сейчас… Я, конечно, в шоке, но уже всё сделано, и это… Я не знаю, нет слов… Просто класс!
*Уф-ф, от сердца отлегло. А то я уж думал…
*Спасибо!
*Да не за что, я хотел, чтоб тебе понравилось!
*У меня к тебе есть одна просьба.
*Всё что угодно!
*Можешь приехать завтра?
*Конечно! С радостью! Что случилось?
*Мне побриться надо. Борода твоя дурацкая, колется ещё и чешется. А я сама боюсь. Нет, я, конечно, держала бритву в руках, но вот с лицом боюсь как-то!
*Да не вопрос! Напугала ты меня!
*А ты меня!
*Что ты хочешь, чтоб я надел?
*Ну конечно, кружевное бельё. Интересно же посмотреть на себя в нём со стороны, да ещё и мужским взглядом.
День четвёртый
Конечно, и в мыслях не было, что между нами в тот день может что-то произойти. Утром я уже звонил в звонок собственной квартиры, и всё одновременно казалось знакомым и незнакомым, каким-то «дежавюшным». Но самое необычное и интересное было увидеть себя снова со стороны. Мы одновременно испытали смесь восторга и ностальгии. Не сговариваясь, бросились друг другу в тесные дружеские объятия, словно после долгой разлуки. А мозг только и успевал фиксировать крепкие мужские руки за спиной, знакомый запах геля для душа на шее, колючую щёку, царапнувшую нежную женскую кожу на скуле. Мы несколько секунд стояли на лестничной площадке, обнимаясь, пока Алина не выпустила меня из своих крепких объятий, и мы вошли в дом.
– Покажи скорей! – она стягивала с меня кофту, заглядывая под рукав.
– Ай, тихо! Подожди, заживает же ещё, аккуратнее.
– Прости!
Я размотал повязку и показал.
– Ва-ау, супер! Я бы никогда не подумала, как это круто! – восторженно радовалась Алина.
– Смотрю, ты тоже… э-э-э, изменилась во мне или изменила меня, не знаю, как лучше сказать.
– В чём это?
Мы пристально разглядывали друг друга, вернее, себя в другом, отмечая перемены и изменения.
Странное это чувство – когда смотришь на себя чужими глазами, а твои глаза смотрят на тебя, но чужим взглядом. Сложно объяснить, в общем. Да и рассказ уже к концу подходит, если опустить некие подробности. Но с другой стороны, вроде как и без них не получается.
– Причёска другая, – наконец отметил я, немного отстранившись и осмотрев Алину (себя) со стороны. – Стильная какая-то.
– А по-моему, тебе очень идёт! Не только же тебе с волосами экспериментировать!
Мы снова замолчали, пристально вглядываясь друг в друга. Что мы пытались разглядеть? Что понять? Но, признаюсь, я вдруг ощутил трепет от близости этого человека, этого тела противоположного пола, этого коктейля из физиологии и души. Глупо прозвучит, если скажу, что я хотел сам себя, но могу сказать наверняка, что Алинкино тело, в котором в тот момент пребывал я, откликнулось на близость моего (мужского) тела. Я ощутил лёгкое волнительное чувство внизу живота, а нежные сосочки, надёжно упрятанные в плотный кружевной лифчик, словно завибрировали лёгким зудом. Чёрт, я подумал, что если то (моё, настоящее) тело испытывает такие же ощущения, то в штанах у Алинки наверняка назревал ураган – у меня бы точно так было.
Но моя подруга разорвала нить этого наваждения, отвернув голову и смущённо произнеся в сторону:
– Так и будешь у порога стоять, в своём доме? Заходи давай.
Сама тем временем развернулась и пошла на кухню, словно там у неё молоко на плите убегало (ага, по-любому ретировалась, чтоб стояк не выдать!). Я бесшумно набрал полные лёгкие воздуха и выдохнул. Глянул на себя в зеркало: милая мордашка была залита румянцем, а грудь от частого дыхания зазывно приподнималась и опускалась. Улыбнувшись и подмигнув своему отражению, я скинул босоножки и прошёл в кухню.
– Чай будешь? Или пиво?
– С черешней?
– Не, черешню я стрескала давно. С рыбкой.
– Если с рыбкой, то давай. А вообще, пойдём сначала бриться, на трезвую голову.
В ванной, около зеркала, я провёл по четырёхдневной щетине на моём (или Алинкином) лице, и от этого прикосновения у меня засосало под ложечкой.
– Красавчик… я! – я улыбнулся в отражении зеркала.
– Ну да, скромности тебе не занимать. С чего начинать?
– Да сложного ничего. Снимай футболку.
– Обязательно?
– Конечно, если замочить не хочешь.
Алина вздохнула и стянула через голову мою любимую бордовую футболку с изображением волчьей морды. А я с интересом залюбовался собой со стороны. Ощутил знакомый, родной, но и какой-то далёкий запах, тепло, исходящее от кожи, разглядывал веснушки, которыми усыпана спина. И снова женское тело, в котором я был, слабело и трепетало перед близостью мужчины.
Я с силой отвёл взгляд и максимально постарался придать голосу бесстрастный тон, чтобы скрыть волнение и дрожь.
– Включаешь горячую воду и хорошенько распариваешь щёки и подбородок, чтоб щетина стала мягкой и легко сбривалась. Можешь пару раз обильно намылить эти места и смыть. А потом выдавливаешь немного геля, ну, примерно с полпальца, и размазываешь по бороде. Гель вспенится и обильно покроет щетину. Берёшь станок, включаешь вибро и аккуратно сбриваешь волоски короткими поступательными движениями сверху вниз, почаще смывая пену с лезвия…
– Ты прямо как лекцию читаешь, – улыбнулась Алинка, сверкнув чёртиками в глазах. А я именно в тот самый момент понял, что сегодня это произойдёт. И мне стало как-то легко и приятно на душе.
– А потом снова мылишь, и то же самое, но только снизу вверх, а другой рукой проверяй, хорошо ли сбрилось. Вот и вся наука. Ладно, сама справишься? А я пока пивка глотну, а то жарко тут стало.
Когда я выходил, то, клянусь, явно ощутил, как Алинка скользнула взглядом по моей (её) попке. Вот чёрт! История набирала обороты и намеревалась попасть именно в то русло, к которому я так долго шёл. Но вот сможем ли мы пойти на это, будучи «не в себе, не в своём теле»?
Я вернулся с запотевшим бокалом пива, когда Алина над раковиной смывала с лица остатки пены. Промокнув белую кожу полотенцем, она повернулась ко мне. Я подошёл чуть ближе, критично оглядел гладко выбритое лицо и, оставшись доволен результатом, шепнул:
– Красавчик!
И тут крепкие руки буквально сгребли меня и прижали к себе, а мужские губы с запахом ментола уже вторгались в женские горячим поцелуем…
«А я неплохо целуюсь» – пронеслась в голове мысль и тут же растаяла…
***
Занавес, дамы и господа! То, что было после, конечно, легко угадать.
И я по различным причинам прерву свой рассказ именно на этом (пусть для кого-то и самом интересном) месте.
Эпилог (или вместо лирического завершения)
P. S. И всё-таки, спустя несколько дней, решил добавить кое-что в мой рассказ. Ведь я один из немногих, а возможно, и единственный мужчина, который побывал в женском теле и вернулся обратно в своё. И я теперь могу позволить себе судить о многих вещах с обеих сторон.
Ах, страсть…
Мужчины, женщинам действительно нужна ласка, не скупитесь на неё. Не скупитесь на поцелуи, это в самом деле волшебное ощущение, но вот бриться перед этим нужно. Щетина царапает не хуже наждачки (удивлён, но откуда-то я это знаю). Будьте нежнее с грудью и особо ласковы с сосочками. У Алины они столь чувствительные, что мне порой было больно от несильных покусываний (меня же самого?). И ещё – это очень круто, это улетно, когда мужчина ласкает женщину там, внизу, язычком. Не увиливайте от этой ласки, это такое волшебное чувство, не передать словами. Как искусный минет, но в тысячу раз круче!
Не будьте торопливы в момент проникновения: любой размер имеет значение, и для любого размера нужна подготовка. И не зря говорят, что женщина любит ушами, чаще шепчите ей на ухо что-то приятное! Мне (вернее, Алинкиным ушам) той ночью этого так не хватало!
День пятый
Я пробудился поздним утром, когда солнце проникало через окно и слепило глаза. Что ни говори, хорошо в гостях, но дома гор-раздо лучше!
Я автоматически сжал-разжал кулаки, напряг и расслабил мышцы груди, ягодиц, пресс. Обхватил, словно здороваясь с другом после долгой разлуки, торчащий колом член и немного сжал его в кулаке. Я был в себе! Я был дома! Это радовало!
Рядом безмятежно спала Алина, повернувшись ко мне спиной. Я залюбовался её гладкой кожей с незагорелыми полосками от купальника, линией шеи, плеч и лопаток. Потянул одеяло, и оно сползло с бедра девушки, показав мне красивую крепкую попку в чёрных трусиках и загорелые стройные бёдра.
Я уже хотел провести ладонью по этому произведению искусства, как вдруг услышал:
– Может, хватит пялиться на мою попу? – Алинка промурлыкала, так и не меняя положения и обратно натягивая на себя одеяло.
– Не спишь? – шепнул я.
– Как тут уснёшь? Я, как в себя вернулась, больше и не смогла заснуть.
– Татушка болит? – я взволнованно приподнялся на локте, пытаясь заглянуть Алине в лицо.
– Нет, я уж и забыла про неё. Просто ощущаю, как притягивают к земле килограммы, которые ты мне наел.
– Алинка! Ну, ты зараза! Я ей тут на полном серьёзе, а она! А ночью… Всё хорошо было?
– Не задавай таких вопросов, чтоб не получать глупых ответов от девушки, которая проснулась утром в твоей кровати и воркует с тобой – полуголая, между прочим!
Я прижался к её спине, зарылся лицом в волосы, вдыхая ставший уже мне родным запах шампуня. Рука моя скользнула вверх по бедру девушки, и, нащупав резинку трусиков, я потянул их вниз, но Алинка тут же перехватила и притормозила меня.
– Эй, потише, мачо!
– А чё такое? – я искренне удивился, не думал, что после всего, что между нами было, меня так жёстко отбреют.
– Физиология, милый мой! Женские дни! Хорошо хоть тебе не досталась эта часть эксперимента.
– Вот чёрт, – я откинулся на подушку, запрокинув руки за голову. – А может, хотя бы…
– Нет! Даже и не мечтай! И вообще, вставай давай и готовь кофе в постель своей даме! – Алинка стянула с меня одеяло и своими милыми ножками (конечно, в шутку) вытолкала меня с кровати.
Классно началось то утро, как, впрочем, и все последующие!
Вот такая история, друзья. Вот такой опыт. Верить или нет – решать вам! Но то, о чём я рассказал, поймут женщины и поймут мужчины.
А Алинка – она тоже уже пишет историю, но с её точки зрения, с её колокольни.
Так что подождём, а там и сравним!

АЙЯНА

Пролог
Март 1997 г., Якутия
Как говорили оленеводы, погода той весной выдалась на славу, повезло нам с ней. Обычно в это время года снег, мороз, вьюга, но в те три дня, что я провёл в их селении с таким замысловатым названием, что и выговорить не смогу, было довольно солнечно. Да и по градусам терпимо, всего минус двадцать семь.
Я, тогда ещё молодой зелёный фотограф, по заданию редакции журнала вылетел в Якутию, чтобы отснять репортаж о суровой жизни в оленеводческих поселениях, их быте и обычаях. Это у нас там, в Питере, вовсю кипела жизнь, а на Севере время текло размеренно, всё шло своим чередом.
Жил я в семье оленевода Уварова. Звали его Кустээх, что означало «могучий». Он, и верно, был великаном среди невысоких и коренастых якутов. Спали мы в чуме, ели рыбу и пили спирт. Была у него жена с красивым именем Сайнара, очень мудрая и скромная в быту женщина. И куча детишек, поголовно все одни дочки.
Когда я впервые появился у них в селении на полярном оранжевом вездеходе, детишки столпились поодаль и наблюдали за мной, словно я какое-то диковинное ископаемое животное. А когда направился к ним, чтобы угостить карамелью, бросились врассыпную. Лишь один ребёнок остался стоять и с интересом наблюдать за мной исподлобья, грозно сверкая чёрными глазищами. Я продолжил путь уже не так прытко, побоявшись спугнуть и это чадо, а подойдя ближе, заметил, что из-под головного убора струятся вниз тонкие чёрные косички, и отсюда сделал вывод, что передо мной девочка.
– Привет, – сказал я как можно более открыто.
– Здлавствуй, дядя, – с серьёзным видом произнесла девочка.
Я присел на корточки, сняв тёплую рукавицу-шубёнку, сунул руку за пазуху и выудил небольшой пакетик с карамельками.
– Угощайся, – протянул я ей весь пакет.
– Спасибо, дядя гиолог, – произнесла она и взяла кулёк.
– А я не геолог, я фотограф.
– Сатоглаф? Это как так? – спросила она, удивлённо глядя на меня и моргая длинными чёрными ресничками.
– Ну, у меня есть специальный аппарат, я делаю им «щёлк!», потом немного колдую, и получается красивая картинка.
– Моя мама говолит, колдовать – это плохо!
– Ну, я не плохой, я как добрый волшебник, – я улыбнулся и подмигнул ей. Она тоже неуверенно улыбнулась мне.
– А куда же сбежали твои друзья? Я хотел их тоже угостить конфетами.
– А они стлусили, а я смелая!
– А как же зовут такую смелую?
– Айяна.
– Красивое имя, Айяна. А я Николай Сергеевич, ну, или просто дядя Коля. А сколько же тебе лет?
– Мне… – она замялась, затем сняла варежку и растопырила пятерню. – Вот.
– Пять?
– Да, пять, – уверенно закивала она.
***
Три дня северной командировки пролетели как один, я отснял много материала, часть плёнок проявил там же на месте, в будке геологов, часть – самых ценных, которыми не хотел рисковать, – забрал с собой.
Кустээх Уваров, или просто дядя Костя, как звали его геологи, был в селении за главного. Сам по себе немногословный, спокойный человек с задубевшим от мороза морщинистым лицом. Он рассказал много интересных историй, сказаний и легенд из жизни его рода, как вымышленных, так и реальных.
Несмотря на то, что детишки сторонились меня, маленькая Айяна не отходила от меня ни на шаг. Поначалу она вздрагивала от каждого щелчка фотокамеры, а потом осмелела, становилась у меня за спиной и тянулась на цыпочках, стараясь заглянуть в видоискатель. Я сделал несколько снимков этой черноволосой девочки и перед самым отъездом подарил ей фотокарточку. Айяна очень обрадовалась, глаза её засияли и, прижав карточку к груди, она сказала:
– Когда я выласту, я тоже буду делать «щёлк!», буду сатоглаф, как ты, дядя Николяй!
Мы, все кто были рядом, весело рассмеялись тогда от её слов.
А потом попрощались с гостеприимными якутами, погрузились в кабину вездехода и уехали в Черский: кто продолжать нести вахту, а кто готовиться к возвращению домой.
В Питере мою работу высоко оценили, выписали денежную премию и немного повысили по службе. А фотографию маленькой Айяны даже одно время хотели разместить на обложке журнала, но потом кто-то кому-то заплатил, и на обложке появился совсем другой снимок.
1
Июнь 2010, г. Санкт- Петербург
Было позднее утро, я лежал в постели и ленно гонял мысли. Надо мной под потолком висели модели различных самолётов и диковинных птиц. Стена напротив вся была увешана фотографиями, моими лучшими работами за последние пятнадцать лет. Африка, Индия, Афганистан, Ирак, Чечня, Южная Осетия, Саяно-Шушенская ГЭС… Ни один крупный катаклизм, катастрофа, авария или конфликт не прошли мимо меня.
К моим почти тридцати шести годам я уже успел кое-чего добиться в жизни: служба в армии, два высших образования, сотни командировок по всему миру. Сейчас я сотрудничал в качестве фотографа сразу с несколькими крупными издательствами, такими как «Нэшнл географик», например. Своя квартира в центре Питера, неплохая машина – вот, собственно, и всё. С семьёй как-то не сложилось, детей не завёл, спутницы жизни не было. Только рыжая кошка скрашивала моё одиночество теми редкими вечерами, когда я бывал дома. Просто я по натуре своей не домосед, поэтому всегда готов сорваться в любую точку мира, лишь бы не торчать в четырёх стенах…
Мысли прервал звонок мобильного. Секундное замешательство – брать или нет, – но любопытство пересилило лень (вдруг поездка). Нехотя откинув одеяло, я встал с кровати и направился к тумбочке, где вчера бросил телефон.
Связь была отвратительная, в трубке щёлкало и шумело, словно звонили с Северного Полюса, приходилось переспрашивать по нескольку раз.
– Алл… …колай? Это Ку… …варов. Дядя Кост…
– Кто? Погромче! Ничего не слышу!
– Кустээх Уваров …кутия …езжал к нам снимать.
– Кто? Не помню! – перебирал я в памяти фамилию Уваров, но столько их было в моей жизни: фамилий, городов, стран…

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71820217?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Купить книгу

Читать книгу

Скачать книгу

Руслан Адамов

Тип: электронная книга

Жанр: Эротические романы

Язык: на русском языке

Стоимость: 0.01 ₽

Издательство: Автор

Дата публикации: 27.03.2025

Отзывы: Пока нет Добавить отзыв

О книге: Якутское имя Айяна означает «Путь».