Легенды о Комиссаре. Зрелость (по законам Универсума)
Легенды о Комиссаре. Зрелость (по законам Универсума)
Алексей Джазов
Этот сборник рассказов приурочен к 40 годовщине ликвидации крупнейшей техногенной катастрофы XX века, случившейся 26 апреля 1986 года на Чернобыльской АЭС.
Алексей Джазов
Легенды о Комиссаре. Зрелость (по законам Универсума)
Легенды о комиссаре. Зрелость
(по законам Универсума)
От автора
Эту серию рассказов я хотел бы посвятить двум замечательным людям, с которыми меня столкнула жизнь, и которые слишком рано, по моему мнению, волей судьбы укрылись за голубые пенаты птицы Бенну. Одного из них, моего хорошего приятеля и знакомого по имени Эдуард мы любя и в шутку прозывали «Эдвард Руки-ножницы» (командовал взводом бойцов ВДВ, который по его рассказам даже принимал участие в штурме дворца Амина в Афганистане; и любил руками и ногами приёмчики показывать и голыми, и с ножом, и против ножа – отсюда и погоняло такое; я такие разговоры по личным служебным делам не проверял, да и нет таких возможностей – за что купил, за то и продал; дополню картину следующим: когда Эдик расходился, то, что и говорить, страшновато было в его компании, он просто нависал над тобой и довлел, ростом-то он за метр девяносто, и однажды, на очередной рыбалке или охоте он все же умудрился другому моему другу пятку сломать одним из своих резких приёмчиков… но после этого они достаточно быстро помирились; когда мы сидели за общим столом, то Эдик мог взять нож, и в его руках начинала порхать стальная бабочка, и ты в принципе не знал, где она у тебя застрянет: в задней части шеи под позвоночником, перебив его, ударит в глаз или в сонку или же полностью изменит направление: уйдёт вначале вниз, поиграет слева направо или наоборот, а затем при ударе снизу с вложенным в него корпусом проникнет в мягкие ткани живота – самый эффективный и трудно отражаемый и по своей направленности, и предсказуемости, и силе удар ножом со слов Эдуарда… Но проходило минут десять, пятнадцать, если ты не вставал из-за стола и не возмущался, то ли стальная раскладушка в руках Эдуарда уставала мельтешить, как крылышки у колибри, то ли по его мнению, ты проходил проверку на выдержку, только Эдик отставлял её в сторону, широко улыбался и произносил: «Люблю вас!»; если же кто-то (особенно плохо его знавший) мог вспылить и выйти из-за стола, то Эдик ходил за ним, как грозовая туча, по всей даче или палаточному лагерю, размахивая сталью или просто руками, не отпуская ни на минуту, пока обоим не надоедали эти догонялки; ваш верный собеседник тоже однажды познакомился по собственной инициативе с одним из навыков Эдика (я попросил его показать, как выбить нож или пистолет из рук нападавшего, как это часто делают в экшен кино), но о нем вы, наверняка, догадаетесь и узнаете, если почитаете мои рассказы).
Другой – это дядя Саша, отец ещё двоих моих друзей (годы своей жизни посвятил службе в советской милиции; добр, статен и красив в годы службы и после них ещё больше был настолько, что главный герой полюбившегося советским гражданам многосерийного совместного итальянского, французского, германского теледетектива «Спрут» (премьера состоялась 11 марта 1984 года) – комиссар Каттани – это его экранный близнец).
Оба этих умнейших человека обожали людей, дружеские компании, душевные разговоры, держали собственное аргументированное мнение, обладали развитой диалектикой, будучи начитанными, интересными собеседниками, и всегда были готовы рассказать парочку, другую занятных историй из своего богатого житейского и служебного опыта… Очень не хватает порой их доброго, заразительного смеха, но мы их любим, помним и уважаем, а, значит, они с нами…
И, конечно, я не могу не упомянуть ещё одного очень важного в моей судьбе человека – это мою тётю Изабеллу Марковну, которая долгое время проработала в библиотеке и всегда помогала мне во время учёбы в школе и институте находить нужные мне книги. За что ей огромное спасибо!
Сам же сборник рассказов мне бы хотелось приурочить к 40 годовщине ликвидации крупнейшей техногенной катастрофы XX века, случившейся 26 апреля 1986 года на Чернобыльской АЭС, когда люди, на чью судьбу выпала эта доля, проявили небывалую стойкость, мужество и немыслимые смелость и самопожертвование…
Погружение
Все пронесётся…
Местами выпадет снег.
Их глаза не откроются,
И биение сердца
Не возьмёт свой разбег.
Уходят по очереди…
Уже позади:
И детство, и юность,
И между ними отрочество,
А казалось, что вечность
Где-то там впереди…
Пусть властвует зрелость,
Пусть дышит весной,
А седые метели… нет… нет.
Метели ещё не со мной.
Комиссар Верещагинов сидел в своём старом, потёртом кресле перед видеодвойкой «Sony», которая крутила очередной эпизод «Звёздных войн». По правую сторону от кресла стоял журнальный столик, на котором на развёрнутой газетке стояла рюмка водки, открытая банка кильки в томате, а на небольшом блюдце лежали половинка откушенного огурца и кусочек Бородинского хлеба… Под столиком стояли пару опустошённых баночек пива. Время перевалило за полночь, и сознание бывшего капитана полиции Верещагинова, Комиссара, как его в своё время называли сослуживцы, прогуливалось по царству сновидений, навязанных ему плотным житейским и информационным потоком. Дополнительно укрытое пивным пледом оно сочетало в себе помесь путанных мыслей, состоящих из новостей центральных каналов, страниц и строк когда-то прочитанных книг, песен и звёздного видеоряда, который продолжала крутить видавшая виды видеодвойка…
…Снова пришла пора всемогущим ТТринзолям
пробудиться от своего векового небесного почивания
на родной планете всесилия МарсиамоБардазольф.
Вновь беснуются властолюбивые людишки
в своём крохотном интеллекте и угрожают
зелено-голубой Планете Третьей орбиты
«звезды по имени Солнце»[1] в галактике
млечной мириады путей света.
Вперёд ТТринзоботы!!! За ВДВ!
Место десантирования Индия, Нью-Дели…
точные координаты времени
станут известны позже…
Все совпадения с реальными ныне живущими людьми и событиями случайны… Во всяком случае, Комиссар об этом ничего уже не помнил. Он несколько месяцев не включал телевизор, а пересматривал старую коллекцию видеокассет на именитой видеодвойке, которую по дешёвке купил с рук по объявлению, и теперь его сонное сознание дополняли рембо-терминаторы, ниндзя, крепкие орешки, хищники, чужие, трансформеры и, наконец, персонажи «Звездных войн»…
В это время по сознанию Комиссара пробежало три пушистых бельчонка в разноцветных бикини: белого, голубого, красного цветов, и в него ударило волной прибрежного океана, запахом песка и тропических пальм… Бельчата почти сразу исчезли, а тропический воздух и плеск океана оказали на Комиссара благотворное, умиротворительное действие. Он ещё глубже провалился в сон… Клубок из беспорядочных мыслей, будто змеи в брачный период, стал постепенно расползаться и занимать свои места по полочкам раскалённого сознания… Работая уже где-то на подсознательном уровне, оно отчаянно боролось и старалось вырваться из замкнутого, будто в тиски, круга…
Подсознание Комиссара отмело все лишнее, и теперь его мучил один глобальный вопрос: как же они просмотрели опасность и начало этой общей катастрофы?!
Могут ли отдельные атомные электростанции выступать ядерным потенциалом? Крылатым вроде и нет, а стационарным вполне. А если их заминировать и грохнуть хорошенько… ветер, дождь и грунтовые воды дальше сделают своё дело?! Кто на себя свинцовые фартуки и респираторы наденет и метнётся с совковой лопатой последствия разгребать и консервировать? Министр обороны какой-нибудь? Совет безопасности ООН в полном составе? Это в 86 году некоторые даже не знали, что такое радиация, и с чем её едят. А сейчас эти события хорошо освещены, все школьники, наверное, в курсе, как солдатиков-срочников бросали на открытое жерло реактора в 18—20 лет. И те, спустя какое-то время (очень короткое – поверьте), в собственных испражнениях, рвоте и кровотечениях загибались.
…Молили о быстрой смерти они сами и их матери, отцы не выдерживали и в беспомощности отворачивали искажённые горем лица, хотя из-за соображений радиационной защиты их даже не допускали к своим чадам в последние, страшные часы, и прощались они с закрытыми свинцовыми гробами, а не со своими крохами. А молоденькие медсестры падали в обморок и ночью долго не могли уснуть, глотая пачками йодид калия и запивая его стаканом водки. Заведующий хирургическим отделением Данилыч не падал замертво вместе с ними только потому, что выпивал с утра почти половину бутылки коньяка, и его руки механически делали свою мужскую работу… титанически мужскую. Лишь его глаза с укоризненным, вперенным, как рентген, взглядом из-под марлевой повязки были налиты кровавой яростью быка и выдавали следы бессонно-дождливой ночи… «Некрасиво так… зло умирали»[2], как сказал бы Владимир Семенович, да и не пожили совсем. Но сам Владимир Семенович не дожил до Чернобыльской трагедии 6-ти лет. Возможно, само время пощадило его огромное и неравнодушное, как у слона, сердце…
Когда и где опустился занавес у этой пьесы под названием «Человечество»?!.
Один, два, три, четыре, пять… восемьнад…
…Где-то спустя 50 лет (или раньше – вчера, например), – вся Земля их, но только со сталкерами, костюмом химзащиты и обесчеловеченными мутантами. В Москве, Париже, Лондоне, Нью-Йорке, Пекине открыты первые в мире центры по физической эвтаназии глубоко заражённых. Довольны только они – собаки, разжиревшие, как свиньи, питающиеся мясом мутантов и рожающие трехголовых щенков породы «Цербер».
Осталось нет ничего – взорвать для начала несколько АЭС…
И видимо, такие радикальные элементы и течения появились на земле… раз все мы теперь здесь!
…И дрогнули руки сильных мира сего… Взметнулись в небесную высь термоядерные копья. Цепная реакция увлекала державы одну за другой, как нежеланное нашествие крыс на людском празднике жизни из балета «Щелкунчик» по мотивам сказки Эрнста Гофмана…
Разгулялся ядерный смерч…
Играла музыка в саду
(песня «Розовые очки» группы «Смысловые галлюцинации»),
И ветер побуждал к дыханью…
К любви, к весне – в людском аду,
И смолкли птицы на прощанье…
Ах, эти солнца свет, и ветер, и все это оружие – теперь уж никому ненужные…
…Да только короток будет век глупых собак.
Эта война изменила все. Она нарушила естественный ход времён и процессов на Земле. Щенки хоть и имели по три головы, но те были опухшими и постоянно ссорились, и грызлись даже друг с дружкой, и мало кто из щенков доживал до половозрелого возраста, чтобы произвести на свет новое потомство. Дети уходили раньше своих родителей в мире атомного лая и склок.
И вот, спустя три-четыре поколения на Земле, наступила гробовая тишина…
…Пик-пик-пик-пи-ум пробудился и зашуршал в глубоких подземных дата-центрах искусственный интеллект: «…Пятьдесят шесть, пятьдесят семь, пятьдесят восемь, пятьдесят девять, шесть- (10) Ъ…»
…Подумали, подумали оцифрованные люди, выжившие и спасшиеся лишь таким изощренным образом и стали строить единую общность народов Универсума, где Центром управления был создан Утилизатор Неорадикальных Инициатив, Течений и Антинародных Законов, исходящих от мутантов, сеющих раздор и ненависть среди народов земли.
Нужно было, хотя бы в оцифрованном мире избежать ошибок легкомыслия одних и безнравственного, безотчётного лиходейства и глумления другими. Все работали молча, экономя время, работы предстояло много, некогда было воевать, людям не нужно было тратить время на еду и сон (по их желанию)…
Голосование по важным и судьбоносным вопросам развития общности проходило публично-открытым способом, чтобы избежать фальсификации и корыстного превалирования интересов отдельных бенефициаров в ущерб интересам всей общности. Да и как иначе, ведь оно осуществлялось посредством электромагнитных импульсов и результаты голосования хранились в открытом доступе бессрочно.
Постепенно за одной оцифрованной страной возрождались другие, и мир обретал новую развитую форму существования. Даже те, кто понёс в прошлом страшные и непоправимые утраты, получили возможность цифрового моделирования своих людских чаяний и делейтинга тупой, не проходящей с годами боли потерь в своих оцифрованных сердцах…
Стёрлись в новом мире понятия расстояния и дистанции, каковы бы они ни были, – в пространстве или во времени. Места и события рисовались и возникали в нем с молниеносной скоростью и длились желаемо-продолжительно, как дивный сон…
…А на Земле все ещё гулял заражённый ветер, но местами, вдали от эпицентров сохранилась кое-какая жизнь: пробивалась на солнечный свет трава, отдельные деревья и кустарники не хотели сдаваться и боролись за жизнь, кое-где по ним шныряли муравьи в поиске скудной пищи, иногда в океанах поблескивала одинокая стая дельфинов… Земля была истерзана и потрепана, но дышала… дышала устало и при этом ровно и свободно. Никого и ничто на ней не волновало – материализуется ли снова хоть когда-нибудь царь природы – Человек?! Может через 10, 20, 30 тысяч лет? Не знали ответа на данный вопрос и обитатели цифрового мира. Мира, где не понятно за сколько времени, за долго или за коротко заиграла музыка…
Прям-туц, прям-туц, пряммм-туц, прям-туц:
«<…> Ты знаешь, ведь все неплохо, <…>»[3]
…Комиссар достал свой бумажный дневник в потёртом кожаном переплёте и записал:
10.05.2051г. 03:15мск/09.05.2051г 19:15est. Запись N…
…В этот момент на экране видеодвойки раздался треск скрещённых лазерных мечей: Свет и Тьма бились лицом к лицу. Сознание Комиссара медленно открыло глаза… С экрана трещали мечи, левая рука Комиссара согревала рукоятку наградного, именного «ТТ». Он тупо уставился на свой пистолет и, спустя несколько секунд, передёрнул на нем затвор. Раздался вороной лязг, и на пол звонко соскочил блестящий патрон… Комиссар опрокинул рюмку, зажевал огурцом и отправился в кровать, нажав кнопку «выкл».
«Время и надежда ещё есть…» – накрывала его сонная мысль. Комиссар постепенно залипал, но на всякий случай ущипнул себя за левую руку… потом за правую…
«Черт! – подсказывала ему холодная и вязкая мысль. – Мы и правда здесь! Значит, это был сон в оцифрованном мире».
Почти отключившись, Комиссар строил план на следующий день: «Нужно будет написать в Центр, чтобы техническая поддержка добавила сенсорную опцию».
Комиссару хотелось чувствовать себя, как и прежде, – максимально живым!
Пробуждение
Проснувшись на утро того же дня, Комиссар нехотя открыл глаза.
– Галина – неслушная ты женщина! Подай голос. – скомандовал он в пустоту своей квартиры.
– Да, Федор Васильевич, с добрым утром! – послышалось из его наручных часов.
– Что опять за ерунда? В этот раз не чувствую ни ног, ни рук… опять какой-то сбой у вас в Центре? Составь обращение, чтобы все как следует исправили.
– Хорошо, Федор Васильевич, уже послала сообщение в техническую поддержку. Скоро все сделают для вас в лучшем виде. Не желаете ли с утра чашечку кофе?
– Кофейку? – это можно… Только погодь немного, включишь кофеварку, когда я уже умываться пойду, чтоб горячим был…
Комиссар ещё повалялся в своей кровати, разглядывая потолок и пытаясь ухватить хоть какую-то полезную мысль в своей голове, – чем сегодня можно заняться: «Пожалуй, есть резон смотаться на блошиный рынок, побродить меж его рядов и поискать видеокассеты с отечественным кино, – так как в его коллекции были сплошь только иностранные фильмы из далёких, но живых 80-х и 90-х. – А кассетки с «Белым солнцем пустыни» явно не хватало…» – не спеша размышлял Верещагинов, и расплылся, как мальчишка, в умилительной улыбке, вспоминая кадры родного кино… – На крайний случай, может, «Приключения Петрова и Васечкина» попадутся… тоже куплю», – загадывал наперёд Комиссар.
Он неохотно опустил обе ноги с кровати: старое суеверие Комиссара – вставать с обеих ног, чтобы потом не гадать, что встал не с той ноги, и день не задался. Посидев ещё какую-то секунду, другую он поднялся с неё и двинул по направлению в ванну.
В кухне пахло ароматным кофе… Несмотря на то, что мир казался Комиссару выцветшим и пустым, каким-то черно-белым, нужно было что-то делать и прилагать усилия над собой, чтобы совсем не превратиться в тухлый овощ или, что ещё хуже, в одного из мутантов. Комиссар специально не смотрел телевизор, потому что знал ещё по службе, что по нему распространяется специальный код от Мутариума и людское сознание погружается в транс, выйти из которого практически невозможно… Допив свой кофе, Комиссар накинул на себя спортивный костюм, удобные кроссовки, бейсболу и сказал своим часам на запястье:
– Галина, закрой за мной дверь, пойду пройдусь…
– Хорошо, Федор Васильевич. Как кофе, понравился?
– Ты самый лучший у меня бариста, Галина, я в восторге от тебя! – Сказал Комиссар, то ли подшучивая, то ли серьёзно.
– Спасибо! Не забудьте документы от машины и ключи от неё. А дома я вас, как всегда, встречу…
– Хорошо, моя заботливая, до встречи, – попрощался Комиссар уже без тени сарказма в голосе и вышел из дому.
Подходя к своему старенькому «Жигули» шестой модели, Комиссар вспомнил, что, когда поедет на блошиный рынок, то нужно будет ещё и диски для своей машины присмотреть с новой резиной… эти совсем уже износились. «Классика ты моя родненькая!» – мысленно обратился он к своей Ласточке и окинул её заботливым взглядом. Но вначале ему захотелось прогуляться в парке недалеко от его дома, чтобы в голове полностью прояснилось. Он сел за руль, чтобы проехать пару кварталов до парка, иначе потом пришлось бы возвращаться за машиной. Пока прогревался движок его автомобиля, Комиссар достал алкотестер из бардачка и смачно дунул в него – на экране загорелись нули – все нормально, можно было ехать…
…Перед последним поворотом к парку Комиссар стал перестраиваться в левый ряд. Вдалеке через зеркало заднего вида показался крутой «Ламборгини», который шёл на большой скорости. Комиссар спокойно перестроился в левый ряд. Красный «Ламборгини», ещё не доезжая до перекрёстка, стал сигналить его жигулёнку, а когда остановился сзади, то заложил свой клаксон на полную…
Комиссар дождался зелёного света и спокойно завернул налево к парку. Он припарковал свой автомобиль на площади перед забором, за которым стояла небольшая церквушка… Назойливый сигнальщик все это время ехал позади его жигулёнка и играл ему по ушам на своём клаксоне. Припарковавшись рядом с машиной Комиссара, из открытой двери иномарки вывалился хлыщ в модном костюме и с развязанной миной на физиономии со свиной пятачиной – это был очередной мутант. Подвалив к Комиссару, он в пренебрежительной манере, как и его рыло, заявил:
– Ты что, усосок, не видел в зеркало, что я еду по левому ряду?! Должен был пропускать меня на своём г*вне!.. Чего молчишь?
Комиссар поднял свою правую руку вверх вместе с отставленным указательным пальцем и молча задрал взгляд к небу…
– Чего там увидел? Ангелов, которые тебе помогут?! Ну, давай, давай, вместе сейчас посмотрим… – не унимался хамоватый владелец дорогой иномарки и тоже посмотрел наверх…
В этот момент Комиссар хлёстко вскинул свою правую ногу, заложив её прямо в пах невеже…
– У-у-у-у! – застонал не ожидавший этого хам и медленно покатился на землю от пронизывающей его нутро боли…
Комиссар полез в свой внутренний карман и достал из него серебряный кастет с гравировкой: «Честь! Закон! Универсум!» Привычно просунув четыре пальца в подогнанные индивидуально кольца, он ухватил левой рукой волосы мутанта и отвёл его рыло на удобное расстояние, после чего серией из трёх резких ударов, заложил серебряный металл прямо по свиной пятачине. Даже стоны мутанта резко спали… Комиссар ухватил его за шиворот и приволок к оградке церквушки, усадив к ней спиной.
– Ключи! -скомандовал он, вытянув левую руку.
Полуобморочное сознание мутанта медленно протянуло ему ключи. Комиссар сел за «Ламборгини» и сдал его назад на несколько метров… Потом резко утопил акселератор и композитный корпус спортивной машины расплескал мозги мутанта по кирпичному парапету церковной оградки… Фиолетовая зловонная жижа испачкала оградку и отравила воздух. «Точно мутант», – отметил мысленно Комиссар. Ему было немного жаль разбитую спортивную красавицу машину, которая этого точно не заслужила. В это время с дороги раздался сигнальный маячок дежурного патруля и пара полицейских, подрулив к месту разборки, вышли из машины… Представившись, они спросили у Комиссара, в чем дело?! Комиссар достал свой носовой платок, протёр им кастет от фиолетовых капелек и соплей и протянул его полицейским. На другой его стороне, обратной стороне с гравировкой, было проставлено служебное клеймо с табельным номером: 7777. Один из полицейских пробил номер из патрульной машины по сканеру. На экране встроенного монитора появилась информация: капитан полиции в отставке Верещагинов Федор Васильевич; спецотдел по контролю за мутантами Универсума. Вернувшись к своему напарнику, он сказал:
– Все нормально! Спецотдел… – и далее, повернувшись к Комиссару добавил: – Что ж вы так, Федор Васильевич, очередного мутанта утилизировали прям на улице? Есть же отдел Чистильщиков, это уже их работёнка… А если б дети малые увидели?!
После чего полицейский протянул кастет Комиссара ему обратно. Комиссар убрал кастет во внутренний карман и ответил:
– Погорячился немного, – потом недолго подумав, слегка слукавил: – Наверное, не с той ноги с утра встал.
Полицейские почтительно откозыряли Комиссару, а сами стали ограждать место происшествия универсальной лентой со встроенным защитным экраном на электромагнитных полях, преломляющих свет, чтобы не собирать вокруг своей обычной работы толпу зевак и детишек не пугать.
Комиссар все ещё сожалея, что пришлось разбить такую красавицу о голову мутанта, побрёл на свою утреннюю прогулку по парку, проходя мимо урны, он еще раз взглянул на перепачканный платок и сказал вслух, успокаивая свои нервы:
– Вот же сука! Платок испортил…
После чего выкинул испачканный и неприятно пахнущий платок и пешим двинул по парку.
Полицейские тем временем закончили ограждение места утилизации мутанта, вызвали отдел Чистильщиков и закурили по одной.
Знаешь, кто это был? – спросил тот, который пробивал Комиссара.
Его напарник, делая очередную затяжку приподнял слегка брови и качнул головой, мол, говори, не томи…
– Сам Верещагинов! Настоящая легенда спецотдела. На его счету тысяча таких мутантов, как этот. Они лик-то свой обретают, только тогда, когда их Чистильщики из модных костюмчиков из английской шерсти пакуют в деревянные макинтошики из еловых досочек.
Второй полицейский не без удовольствия, что выдалась минутка, другая на перекур, выпустил дым от сигареты и добавил:
– Ну, этот тысяча первый уж точно свой лик никак не обретёт. Приложил его Верещагинов, так приложил… Чистильщики не обрадуются эту вонь и грязь фиолетовую соскребать… Прости, Господи, души наши грешные! – произнёс он с надеждой в голосе и, совершил тройное крестное знамение, обращая свой взор на стоящую рядом церквушку… а потом добавил: – Жаль только «Ламборгини» – красавица тачка!
Прогулка
Неспешно прогуливаясь по парку, Комиссар радовался погожему деньку и уже почти забыл про инцидент, случившийся с ним час назад. Однако, его бывший коллега был абсолютно прав: нужно было ограничится кастетом и попросить помощницу Галину вызвать команду Чистильщиков… Мало ли, вдруг это оказался бы не мутант, а просто какой-нибудь несчастный, который повздорил с женой и теперь выплёскивал свой негатив на первого встречного, погоняя свою тачку на запредельной скорости… Лишь многолетнее профессиональное чутье по отлову мутантов и фиолетовая жижа из его расквашенной пятачины, как первичный признак мутирования, подсказывали Комиссару, что перед ним уже не человек Универсума, но в любом случае нужно было подстраховаться, чтобы Чистильщики его полностью откатали своим биосканером.
– Галина, – позвал Комиссар, – набери нашего бывшего штатного психолога.
– Хорошо, – отозвался голос из часов.
В наушнике пошли гудки вызова…
– Здравствуйте, Федор Васильевич! Что-то случилось, раз решили сами позвонить?
– Да ничего особенного, Анастасия Никитична, тут просто на меня очередной мутант вышел. Сам, главное, попался, никто за ним не охотился… пришлось, так сказать, немного поволноваться.
– Вы, Федор Васильевич, человек служивый, но в отставке… нервишки уже надо беречь, дорогу молодым из спецотдела давать, но раз уж пришлось вспомнить старое, то ничто не восстанавливает организм, как хороший отдых и путешествие. Поезжайте куда-нибудь отдохнуть, не налегайте на алкоголь, и пусть солнышко добавит вам немного гормонов счастья… больше гуляйте на свежем воздухе и будите здоровы. Рада была вас снова слышать! Очень не хватает вас!
– Огромное тебе спасибо, Настенька, ты душечка! Твой голос, как бальзам на сердце… обязательно прислушаюсь к твоему доброму совету… прогулки я уже по старой памяти практикую и обязательно подумаю о путешествии. Будь здорова сама! Обнимаю!
– Непременно, Федор Васильевич! Так и сделаю, как приказали, – и Настя рассмеялась в трубку. – Интересного вам отдыха и поездки!
– Спасибо ещё раз, моя хорошая! Пока!
– Пока, пока… – добрым голосом сказала Настя и повесила трубку.
Комиссар решил перестроить свои планы и не ехать сегодня на блошиный рынок, а взял курс на кафе, чтобы вкусно пообедать и подумать, куда же ему отправиться на отдых.
– Галина, подскажи есть здесь поблизости приличное кафе или столовка, чтоб три шкуры не драли и перекусить можно было?
– Конечно, уже прислала вам сообщение с адресами и маршрутами, можете открыть его, когда потребуется, – сказала виртуальная помощница Комиссара с нотками грусти в голосе, так что даже Верещагинов заметил эти изменения.
– У нас разве какое-то ЧП случилось? Откуда такая тоска в голосе? – поинтересовался он.
– Сколько мы уж с вами лет знакомы, Федор Васильевич?
– Не помню точно… Лет пятнадцать?! Ты это к чему? – удивился Комиссар.
– Двадцать четыре: семь лет только по живой жизни и вот ещё девятнадцать в оцифровке…
– Ты хочешь сказать, что мои старые костыли уже почти два десятка лет не могут привыкнуть ко всем этим оцифрованным причудам?
– Мы с вами почти каждый день общаемся, кроме тех, когда вы не в духе, а Настасье Никитичне вы впервые в оцифрованной жизни звоните и тут сразу: и «душечка», и «бальзам на сердце», и «обнимаю», а я разве не заслужила чуть больше вашего внимания, не только как Галина?!
Комиссар совершенно не ожидал такого поворота, но сумел скрыть свои мысли: «Вот же технологии пошли – уже и характер им пришили… ревнует же! Хорошо, что я свою Галина назвал, а если б в шутку – „Фредди“», – и Комиссар слегка поёжился от собственных мыслей.
– Хорошо, моя милая! Ну, ты, Галюньчик, даешь! Удивила, так удивила!
– Как приятно, Федор Васильевич, слышать от вас нежные слова! Я вам ещё один файл прислала с настоящими адресами кафе… А предыдущий – он с музеями был. И не забудьте, пожалуйста, что ваша любимая Ласточка возле церквушки осталась, – радостным голосом напомнила Галина, и на часах Комиссара загорелся подмигивающий смайлик.
«Мать честная, ещё и стерва!» – мысленно насторожился Комиссар, а в слух произнёс следующее:
– Да уж забудешь тут с вами!
От последних новшеств Комиссару ещё больше захотелось есть, и он быстрым шагом пошёл в обратном направлении к своей машине.
Ласточка
Вернувшись обратно к церквушке, Комиссар остолбенел: его любимой Ласточки не было на месте.
– Да что ж за нехристи такие?! Кому ж мая старушка могла понадобиться? – сказал он, обращаясь сам к себе, и ещё раз огляделся по сторонам… Машины действительно не было.
«Вот же, здесь, недалеко от входа во внутренний двор церквушки оставлял! – мысленно возмущалось сознание Комиссара. – И останков мутанта с его модной иномаркой тоже не видать. Похоже, Чистильщики знают своё дело и уже все убрали… Не могли же они и мою Ласточку забрать?»
– Галина, пробей по Центру: не поступал ли на эвакуацию автомобиль – «Жигули» шестой модели, госномер: «а777ум134»?
– Нет, Федор Васильевич, – пусто, ничего нет…
Комиссар ничего не понимал… Из всего, что было ценного в его машине – так это номер. Знающие люди из силовых структур порой пропускали его, не тормозя на постах или засадах, которые они устраивали, и Комиссар продолжал ехать по своим делам, не тратя лишнего времени на проверку документов… Вот и вся выгода по большому счёту, которая ему досталась от прежней работы в спецотделе… Двух полицейских с их дежурной машиной также не было видно поблизости…
Рядом со входом в церковный дворик сидел какой-то потрепанный нищий и просил подаяние… Подойдя к нему, Комиссар спросил:
– Слушай, дружище, ты тут Шестёрку «Жигулей» не видал?
– Кхи-хи-хи, – изрёк оборванец и спросил: – А разве такие ещё бегают до сих пор?
«Вот же хлыщ! – подумал Комиссар. – Сам без кола, без двора, а туда же… язвит».
– Так видел или нет? Хорош хихикать!
– Мелочишки не найдётся?
– Я понял… Кому «Жигули», а вшивый о бане. Я тебе эту мелочишку где сейчас возьму? Все счета электронные, ни бумажных денег, ни медяков в ходу почти не осталось, если только в кармане случайно завалялось… Есть электронный счёт – говори, переведу тебе на пожрать чуток…
– Ты откуда рухнул, мент? Какие счета у меня? У меня и паспорта нет… такие, как я, и в природе не существуют… Ну, ты сказанул: счёт!
«Да что ж за день-то такой сегодня?.. Я ж сегодня с двух ног вставал, как обычно…» – мысленно терзался Комиссар и вопросительно посмотрел на купол церквушки.
– Не смотри, не смотри… Хи-хи-хи… Нет его там, – вновь послышалось от бродяги.
Комиссар перевёл свой взгляд на нищего и спросил:
– Ты почему меня ментом назвал?
– Так тебя ж за две версты видать. Таких, как ты, бывших не бывает… Верно говорю, товарищ Верещагинов… гражданин Комиссар… Федор Васильевич?!
– Мы знакомы?! – насторожился Комиссар.
– Знакомы, не знакомы… какая хрен разница. Привет велено тебе передать… от самого Квантонатуса!
– Это что ещё за демон такой?!
– Демон, не демон, а шутки с ним плохи… Дашь пожрать – расскажу, что знаю…
– Да как я тебе дам? Я ж сказал, что ни рубля! – уже немного выходя из себя, проговорил Комиссар и похлопал себя по карманам…
– Здесь за углом забегаловка есть с шурмой… метнись, принеси и поговорим тогда…
– Я смотрю, ты во мне официанта увидел. Ох, закончится моё терпение! – немного пригрозил ему Комиссар и слегка задумался… Потом вспомнил, что он и сам полчаса назад собирался поесть, а этот оборванец, наверное, и несколько дней не ел. И на Комиссара нахлынули воспоминания… Он вспомнил рассказы деда – блокадника: как вначале переловили всех крыс в подвалах и голубей на чердаках, а потом пришла очередь бродячих собак и кошек; как люди, обессиленные от голода, отказывались идти за водой, чтобы вскипятить её и влить в себя хоть какое-то количество тепла и энергии для поддержания жизни, ложились возле самодельных тлеющих печушек, закрывали глаза и угасали вместе с тлеющими в них углями; как в один из первых налётов разбомбило театр, под обломками которого осталась его любимая жена и его – Федора – бабушка Зина со всей театральной труппой; как дед из последних сил заставлял маленькую Катю – мать Федора – одеться и пойти с ним за водой, а та умоляла его остаться возле тёплой печки и никуда не ходить; как однажды ранним утром им не без чуда свыше повезло: ночным налётом убило какого-то незнакомого, и его труп лежал навзничь лицом вверх, припорошённый метелью, а из распахнувшегося ворота шинели дед заметил торчащий свёрток, в котором оказались краюха хлеба и шматок сала, хотя дед в то утро уже совсем без сил разбудил свою маленькую дочку, и он понимал, если не случится чуда, то обратно им уже не вернуться… и оно случилось! Комиссару сразу стало не по себе от этих воспоминаний, и вместо прежнего аппетита к его горлу подкатил твёрдый комок, тогда он сказал бродяге, чтобы тот ждал его здесь и отправился в забегаловку.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71807608?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Алексей Джазов
Этот сборник рассказов приурочен к 40 годовщине ликвидации крупнейшей техногенной катастрофы XX века, случившейся 26 апреля 1986 года на Чернобыльской АЭС.
Алексей Джазов
Легенды о Комиссаре. Зрелость (по законам Универсума)
Легенды о комиссаре. Зрелость
(по законам Универсума)
От автора
Эту серию рассказов я хотел бы посвятить двум замечательным людям, с которыми меня столкнула жизнь, и которые слишком рано, по моему мнению, волей судьбы укрылись за голубые пенаты птицы Бенну. Одного из них, моего хорошего приятеля и знакомого по имени Эдуард мы любя и в шутку прозывали «Эдвард Руки-ножницы» (командовал взводом бойцов ВДВ, который по его рассказам даже принимал участие в штурме дворца Амина в Афганистане; и любил руками и ногами приёмчики показывать и голыми, и с ножом, и против ножа – отсюда и погоняло такое; я такие разговоры по личным служебным делам не проверял, да и нет таких возможностей – за что купил, за то и продал; дополню картину следующим: когда Эдик расходился, то, что и говорить, страшновато было в его компании, он просто нависал над тобой и довлел, ростом-то он за метр девяносто, и однажды, на очередной рыбалке или охоте он все же умудрился другому моему другу пятку сломать одним из своих резких приёмчиков… но после этого они достаточно быстро помирились; когда мы сидели за общим столом, то Эдик мог взять нож, и в его руках начинала порхать стальная бабочка, и ты в принципе не знал, где она у тебя застрянет: в задней части шеи под позвоночником, перебив его, ударит в глаз или в сонку или же полностью изменит направление: уйдёт вначале вниз, поиграет слева направо или наоборот, а затем при ударе снизу с вложенным в него корпусом проникнет в мягкие ткани живота – самый эффективный и трудно отражаемый и по своей направленности, и предсказуемости, и силе удар ножом со слов Эдуарда… Но проходило минут десять, пятнадцать, если ты не вставал из-за стола и не возмущался, то ли стальная раскладушка в руках Эдуарда уставала мельтешить, как крылышки у колибри, то ли по его мнению, ты проходил проверку на выдержку, только Эдик отставлял её в сторону, широко улыбался и произносил: «Люблю вас!»; если же кто-то (особенно плохо его знавший) мог вспылить и выйти из-за стола, то Эдик ходил за ним, как грозовая туча, по всей даче или палаточному лагерю, размахивая сталью или просто руками, не отпуская ни на минуту, пока обоим не надоедали эти догонялки; ваш верный собеседник тоже однажды познакомился по собственной инициативе с одним из навыков Эдика (я попросил его показать, как выбить нож или пистолет из рук нападавшего, как это часто делают в экшен кино), но о нем вы, наверняка, догадаетесь и узнаете, если почитаете мои рассказы).
Другой – это дядя Саша, отец ещё двоих моих друзей (годы своей жизни посвятил службе в советской милиции; добр, статен и красив в годы службы и после них ещё больше был настолько, что главный герой полюбившегося советским гражданам многосерийного совместного итальянского, французского, германского теледетектива «Спрут» (премьера состоялась 11 марта 1984 года) – комиссар Каттани – это его экранный близнец).
Оба этих умнейших человека обожали людей, дружеские компании, душевные разговоры, держали собственное аргументированное мнение, обладали развитой диалектикой, будучи начитанными, интересными собеседниками, и всегда были готовы рассказать парочку, другую занятных историй из своего богатого житейского и служебного опыта… Очень не хватает порой их доброго, заразительного смеха, но мы их любим, помним и уважаем, а, значит, они с нами…
И, конечно, я не могу не упомянуть ещё одного очень важного в моей судьбе человека – это мою тётю Изабеллу Марковну, которая долгое время проработала в библиотеке и всегда помогала мне во время учёбы в школе и институте находить нужные мне книги. За что ей огромное спасибо!
Сам же сборник рассказов мне бы хотелось приурочить к 40 годовщине ликвидации крупнейшей техногенной катастрофы XX века, случившейся 26 апреля 1986 года на Чернобыльской АЭС, когда люди, на чью судьбу выпала эта доля, проявили небывалую стойкость, мужество и немыслимые смелость и самопожертвование…
Погружение
Все пронесётся…
Местами выпадет снег.
Их глаза не откроются,
И биение сердца
Не возьмёт свой разбег.
Уходят по очереди…
Уже позади:
И детство, и юность,
И между ними отрочество,
А казалось, что вечность
Где-то там впереди…
Пусть властвует зрелость,
Пусть дышит весной,
А седые метели… нет… нет.
Метели ещё не со мной.
Комиссар Верещагинов сидел в своём старом, потёртом кресле перед видеодвойкой «Sony», которая крутила очередной эпизод «Звёздных войн». По правую сторону от кресла стоял журнальный столик, на котором на развёрнутой газетке стояла рюмка водки, открытая банка кильки в томате, а на небольшом блюдце лежали половинка откушенного огурца и кусочек Бородинского хлеба… Под столиком стояли пару опустошённых баночек пива. Время перевалило за полночь, и сознание бывшего капитана полиции Верещагинова, Комиссара, как его в своё время называли сослуживцы, прогуливалось по царству сновидений, навязанных ему плотным житейским и информационным потоком. Дополнительно укрытое пивным пледом оно сочетало в себе помесь путанных мыслей, состоящих из новостей центральных каналов, страниц и строк когда-то прочитанных книг, песен и звёздного видеоряда, который продолжала крутить видавшая виды видеодвойка…
…Снова пришла пора всемогущим ТТринзолям
пробудиться от своего векового небесного почивания
на родной планете всесилия МарсиамоБардазольф.
Вновь беснуются властолюбивые людишки
в своём крохотном интеллекте и угрожают
зелено-голубой Планете Третьей орбиты
«звезды по имени Солнце»[1] в галактике
млечной мириады путей света.
Вперёд ТТринзоботы!!! За ВДВ!
Место десантирования Индия, Нью-Дели…
точные координаты времени
станут известны позже…
Все совпадения с реальными ныне живущими людьми и событиями случайны… Во всяком случае, Комиссар об этом ничего уже не помнил. Он несколько месяцев не включал телевизор, а пересматривал старую коллекцию видеокассет на именитой видеодвойке, которую по дешёвке купил с рук по объявлению, и теперь его сонное сознание дополняли рембо-терминаторы, ниндзя, крепкие орешки, хищники, чужие, трансформеры и, наконец, персонажи «Звездных войн»…
В это время по сознанию Комиссара пробежало три пушистых бельчонка в разноцветных бикини: белого, голубого, красного цветов, и в него ударило волной прибрежного океана, запахом песка и тропических пальм… Бельчата почти сразу исчезли, а тропический воздух и плеск океана оказали на Комиссара благотворное, умиротворительное действие. Он ещё глубже провалился в сон… Клубок из беспорядочных мыслей, будто змеи в брачный период, стал постепенно расползаться и занимать свои места по полочкам раскалённого сознания… Работая уже где-то на подсознательном уровне, оно отчаянно боролось и старалось вырваться из замкнутого, будто в тиски, круга…
Подсознание Комиссара отмело все лишнее, и теперь его мучил один глобальный вопрос: как же они просмотрели опасность и начало этой общей катастрофы?!
Могут ли отдельные атомные электростанции выступать ядерным потенциалом? Крылатым вроде и нет, а стационарным вполне. А если их заминировать и грохнуть хорошенько… ветер, дождь и грунтовые воды дальше сделают своё дело?! Кто на себя свинцовые фартуки и респираторы наденет и метнётся с совковой лопатой последствия разгребать и консервировать? Министр обороны какой-нибудь? Совет безопасности ООН в полном составе? Это в 86 году некоторые даже не знали, что такое радиация, и с чем её едят. А сейчас эти события хорошо освещены, все школьники, наверное, в курсе, как солдатиков-срочников бросали на открытое жерло реактора в 18—20 лет. И те, спустя какое-то время (очень короткое – поверьте), в собственных испражнениях, рвоте и кровотечениях загибались.
…Молили о быстрой смерти они сами и их матери, отцы не выдерживали и в беспомощности отворачивали искажённые горем лица, хотя из-за соображений радиационной защиты их даже не допускали к своим чадам в последние, страшные часы, и прощались они с закрытыми свинцовыми гробами, а не со своими крохами. А молоденькие медсестры падали в обморок и ночью долго не могли уснуть, глотая пачками йодид калия и запивая его стаканом водки. Заведующий хирургическим отделением Данилыч не падал замертво вместе с ними только потому, что выпивал с утра почти половину бутылки коньяка, и его руки механически делали свою мужскую работу… титанически мужскую. Лишь его глаза с укоризненным, вперенным, как рентген, взглядом из-под марлевой повязки были налиты кровавой яростью быка и выдавали следы бессонно-дождливой ночи… «Некрасиво так… зло умирали»[2], как сказал бы Владимир Семенович, да и не пожили совсем. Но сам Владимир Семенович не дожил до Чернобыльской трагедии 6-ти лет. Возможно, само время пощадило его огромное и неравнодушное, как у слона, сердце…
Когда и где опустился занавес у этой пьесы под названием «Человечество»?!.
Один, два, три, четыре, пять… восемьнад…
…Где-то спустя 50 лет (или раньше – вчера, например), – вся Земля их, но только со сталкерами, костюмом химзащиты и обесчеловеченными мутантами. В Москве, Париже, Лондоне, Нью-Йорке, Пекине открыты первые в мире центры по физической эвтаназии глубоко заражённых. Довольны только они – собаки, разжиревшие, как свиньи, питающиеся мясом мутантов и рожающие трехголовых щенков породы «Цербер».
Осталось нет ничего – взорвать для начала несколько АЭС…
И видимо, такие радикальные элементы и течения появились на земле… раз все мы теперь здесь!
…И дрогнули руки сильных мира сего… Взметнулись в небесную высь термоядерные копья. Цепная реакция увлекала державы одну за другой, как нежеланное нашествие крыс на людском празднике жизни из балета «Щелкунчик» по мотивам сказки Эрнста Гофмана…
Разгулялся ядерный смерч…
Играла музыка в саду
(песня «Розовые очки» группы «Смысловые галлюцинации»),
И ветер побуждал к дыханью…
К любви, к весне – в людском аду,
И смолкли птицы на прощанье…
Ах, эти солнца свет, и ветер, и все это оружие – теперь уж никому ненужные…
…Да только короток будет век глупых собак.
Эта война изменила все. Она нарушила естественный ход времён и процессов на Земле. Щенки хоть и имели по три головы, но те были опухшими и постоянно ссорились, и грызлись даже друг с дружкой, и мало кто из щенков доживал до половозрелого возраста, чтобы произвести на свет новое потомство. Дети уходили раньше своих родителей в мире атомного лая и склок.
И вот, спустя три-четыре поколения на Земле, наступила гробовая тишина…
…Пик-пик-пик-пи-ум пробудился и зашуршал в глубоких подземных дата-центрах искусственный интеллект: «…Пятьдесят шесть, пятьдесят семь, пятьдесят восемь, пятьдесят девять, шесть- (10) Ъ…»
…Подумали, подумали оцифрованные люди, выжившие и спасшиеся лишь таким изощренным образом и стали строить единую общность народов Универсума, где Центром управления был создан Утилизатор Неорадикальных Инициатив, Течений и Антинародных Законов, исходящих от мутантов, сеющих раздор и ненависть среди народов земли.
Нужно было, хотя бы в оцифрованном мире избежать ошибок легкомыслия одних и безнравственного, безотчётного лиходейства и глумления другими. Все работали молча, экономя время, работы предстояло много, некогда было воевать, людям не нужно было тратить время на еду и сон (по их желанию)…
Голосование по важным и судьбоносным вопросам развития общности проходило публично-открытым способом, чтобы избежать фальсификации и корыстного превалирования интересов отдельных бенефициаров в ущерб интересам всей общности. Да и как иначе, ведь оно осуществлялось посредством электромагнитных импульсов и результаты голосования хранились в открытом доступе бессрочно.
Постепенно за одной оцифрованной страной возрождались другие, и мир обретал новую развитую форму существования. Даже те, кто понёс в прошлом страшные и непоправимые утраты, получили возможность цифрового моделирования своих людских чаяний и делейтинга тупой, не проходящей с годами боли потерь в своих оцифрованных сердцах…
Стёрлись в новом мире понятия расстояния и дистанции, каковы бы они ни были, – в пространстве или во времени. Места и события рисовались и возникали в нем с молниеносной скоростью и длились желаемо-продолжительно, как дивный сон…
…А на Земле все ещё гулял заражённый ветер, но местами, вдали от эпицентров сохранилась кое-какая жизнь: пробивалась на солнечный свет трава, отдельные деревья и кустарники не хотели сдаваться и боролись за жизнь, кое-где по ним шныряли муравьи в поиске скудной пищи, иногда в океанах поблескивала одинокая стая дельфинов… Земля была истерзана и потрепана, но дышала… дышала устало и при этом ровно и свободно. Никого и ничто на ней не волновало – материализуется ли снова хоть когда-нибудь царь природы – Человек?! Может через 10, 20, 30 тысяч лет? Не знали ответа на данный вопрос и обитатели цифрового мира. Мира, где не понятно за сколько времени, за долго или за коротко заиграла музыка…
Прям-туц, прям-туц, пряммм-туц, прям-туц:
«<…> Ты знаешь, ведь все неплохо, <…>»[3]
…Комиссар достал свой бумажный дневник в потёртом кожаном переплёте и записал:
10.05.2051г. 03:15мск/09.05.2051г 19:15est. Запись N…
…В этот момент на экране видеодвойки раздался треск скрещённых лазерных мечей: Свет и Тьма бились лицом к лицу. Сознание Комиссара медленно открыло глаза… С экрана трещали мечи, левая рука Комиссара согревала рукоятку наградного, именного «ТТ». Он тупо уставился на свой пистолет и, спустя несколько секунд, передёрнул на нем затвор. Раздался вороной лязг, и на пол звонко соскочил блестящий патрон… Комиссар опрокинул рюмку, зажевал огурцом и отправился в кровать, нажав кнопку «выкл».
«Время и надежда ещё есть…» – накрывала его сонная мысль. Комиссар постепенно залипал, но на всякий случай ущипнул себя за левую руку… потом за правую…
«Черт! – подсказывала ему холодная и вязкая мысль. – Мы и правда здесь! Значит, это был сон в оцифрованном мире».
Почти отключившись, Комиссар строил план на следующий день: «Нужно будет написать в Центр, чтобы техническая поддержка добавила сенсорную опцию».
Комиссару хотелось чувствовать себя, как и прежде, – максимально живым!
Пробуждение
Проснувшись на утро того же дня, Комиссар нехотя открыл глаза.
– Галина – неслушная ты женщина! Подай голос. – скомандовал он в пустоту своей квартиры.
– Да, Федор Васильевич, с добрым утром! – послышалось из его наручных часов.
– Что опять за ерунда? В этот раз не чувствую ни ног, ни рук… опять какой-то сбой у вас в Центре? Составь обращение, чтобы все как следует исправили.
– Хорошо, Федор Васильевич, уже послала сообщение в техническую поддержку. Скоро все сделают для вас в лучшем виде. Не желаете ли с утра чашечку кофе?
– Кофейку? – это можно… Только погодь немного, включишь кофеварку, когда я уже умываться пойду, чтоб горячим был…
Комиссар ещё повалялся в своей кровати, разглядывая потолок и пытаясь ухватить хоть какую-то полезную мысль в своей голове, – чем сегодня можно заняться: «Пожалуй, есть резон смотаться на блошиный рынок, побродить меж его рядов и поискать видеокассеты с отечественным кино, – так как в его коллекции были сплошь только иностранные фильмы из далёких, но живых 80-х и 90-х. – А кассетки с «Белым солнцем пустыни» явно не хватало…» – не спеша размышлял Верещагинов, и расплылся, как мальчишка, в умилительной улыбке, вспоминая кадры родного кино… – На крайний случай, может, «Приключения Петрова и Васечкина» попадутся… тоже куплю», – загадывал наперёд Комиссар.
Он неохотно опустил обе ноги с кровати: старое суеверие Комиссара – вставать с обеих ног, чтобы потом не гадать, что встал не с той ноги, и день не задался. Посидев ещё какую-то секунду, другую он поднялся с неё и двинул по направлению в ванну.
В кухне пахло ароматным кофе… Несмотря на то, что мир казался Комиссару выцветшим и пустым, каким-то черно-белым, нужно было что-то делать и прилагать усилия над собой, чтобы совсем не превратиться в тухлый овощ или, что ещё хуже, в одного из мутантов. Комиссар специально не смотрел телевизор, потому что знал ещё по службе, что по нему распространяется специальный код от Мутариума и людское сознание погружается в транс, выйти из которого практически невозможно… Допив свой кофе, Комиссар накинул на себя спортивный костюм, удобные кроссовки, бейсболу и сказал своим часам на запястье:
– Галина, закрой за мной дверь, пойду пройдусь…
– Хорошо, Федор Васильевич. Как кофе, понравился?
– Ты самый лучший у меня бариста, Галина, я в восторге от тебя! – Сказал Комиссар, то ли подшучивая, то ли серьёзно.
– Спасибо! Не забудьте документы от машины и ключи от неё. А дома я вас, как всегда, встречу…
– Хорошо, моя заботливая, до встречи, – попрощался Комиссар уже без тени сарказма в голосе и вышел из дому.
Подходя к своему старенькому «Жигули» шестой модели, Комиссар вспомнил, что, когда поедет на блошиный рынок, то нужно будет ещё и диски для своей машины присмотреть с новой резиной… эти совсем уже износились. «Классика ты моя родненькая!» – мысленно обратился он к своей Ласточке и окинул её заботливым взглядом. Но вначале ему захотелось прогуляться в парке недалеко от его дома, чтобы в голове полностью прояснилось. Он сел за руль, чтобы проехать пару кварталов до парка, иначе потом пришлось бы возвращаться за машиной. Пока прогревался движок его автомобиля, Комиссар достал алкотестер из бардачка и смачно дунул в него – на экране загорелись нули – все нормально, можно было ехать…
…Перед последним поворотом к парку Комиссар стал перестраиваться в левый ряд. Вдалеке через зеркало заднего вида показался крутой «Ламборгини», который шёл на большой скорости. Комиссар спокойно перестроился в левый ряд. Красный «Ламборгини», ещё не доезжая до перекрёстка, стал сигналить его жигулёнку, а когда остановился сзади, то заложил свой клаксон на полную…
Комиссар дождался зелёного света и спокойно завернул налево к парку. Он припарковал свой автомобиль на площади перед забором, за которым стояла небольшая церквушка… Назойливый сигнальщик все это время ехал позади его жигулёнка и играл ему по ушам на своём клаксоне. Припарковавшись рядом с машиной Комиссара, из открытой двери иномарки вывалился хлыщ в модном костюме и с развязанной миной на физиономии со свиной пятачиной – это был очередной мутант. Подвалив к Комиссару, он в пренебрежительной манере, как и его рыло, заявил:
– Ты что, усосок, не видел в зеркало, что я еду по левому ряду?! Должен был пропускать меня на своём г*вне!.. Чего молчишь?
Комиссар поднял свою правую руку вверх вместе с отставленным указательным пальцем и молча задрал взгляд к небу…
– Чего там увидел? Ангелов, которые тебе помогут?! Ну, давай, давай, вместе сейчас посмотрим… – не унимался хамоватый владелец дорогой иномарки и тоже посмотрел наверх…
В этот момент Комиссар хлёстко вскинул свою правую ногу, заложив её прямо в пах невеже…
– У-у-у-у! – застонал не ожидавший этого хам и медленно покатился на землю от пронизывающей его нутро боли…
Комиссар полез в свой внутренний карман и достал из него серебряный кастет с гравировкой: «Честь! Закон! Универсум!» Привычно просунув четыре пальца в подогнанные индивидуально кольца, он ухватил левой рукой волосы мутанта и отвёл его рыло на удобное расстояние, после чего серией из трёх резких ударов, заложил серебряный металл прямо по свиной пятачине. Даже стоны мутанта резко спали… Комиссар ухватил его за шиворот и приволок к оградке церквушки, усадив к ней спиной.
– Ключи! -скомандовал он, вытянув левую руку.
Полуобморочное сознание мутанта медленно протянуло ему ключи. Комиссар сел за «Ламборгини» и сдал его назад на несколько метров… Потом резко утопил акселератор и композитный корпус спортивной машины расплескал мозги мутанта по кирпичному парапету церковной оградки… Фиолетовая зловонная жижа испачкала оградку и отравила воздух. «Точно мутант», – отметил мысленно Комиссар. Ему было немного жаль разбитую спортивную красавицу машину, которая этого точно не заслужила. В это время с дороги раздался сигнальный маячок дежурного патруля и пара полицейских, подрулив к месту разборки, вышли из машины… Представившись, они спросили у Комиссара, в чем дело?! Комиссар достал свой носовой платок, протёр им кастет от фиолетовых капелек и соплей и протянул его полицейским. На другой его стороне, обратной стороне с гравировкой, было проставлено служебное клеймо с табельным номером: 7777. Один из полицейских пробил номер из патрульной машины по сканеру. На экране встроенного монитора появилась информация: капитан полиции в отставке Верещагинов Федор Васильевич; спецотдел по контролю за мутантами Универсума. Вернувшись к своему напарнику, он сказал:
– Все нормально! Спецотдел… – и далее, повернувшись к Комиссару добавил: – Что ж вы так, Федор Васильевич, очередного мутанта утилизировали прям на улице? Есть же отдел Чистильщиков, это уже их работёнка… А если б дети малые увидели?!
После чего полицейский протянул кастет Комиссара ему обратно. Комиссар убрал кастет во внутренний карман и ответил:
– Погорячился немного, – потом недолго подумав, слегка слукавил: – Наверное, не с той ноги с утра встал.
Полицейские почтительно откозыряли Комиссару, а сами стали ограждать место происшествия универсальной лентой со встроенным защитным экраном на электромагнитных полях, преломляющих свет, чтобы не собирать вокруг своей обычной работы толпу зевак и детишек не пугать.
Комиссар все ещё сожалея, что пришлось разбить такую красавицу о голову мутанта, побрёл на свою утреннюю прогулку по парку, проходя мимо урны, он еще раз взглянул на перепачканный платок и сказал вслух, успокаивая свои нервы:
– Вот же сука! Платок испортил…
После чего выкинул испачканный и неприятно пахнущий платок и пешим двинул по парку.
Полицейские тем временем закончили ограждение места утилизации мутанта, вызвали отдел Чистильщиков и закурили по одной.
Знаешь, кто это был? – спросил тот, который пробивал Комиссара.
Его напарник, делая очередную затяжку приподнял слегка брови и качнул головой, мол, говори, не томи…
– Сам Верещагинов! Настоящая легенда спецотдела. На его счету тысяча таких мутантов, как этот. Они лик-то свой обретают, только тогда, когда их Чистильщики из модных костюмчиков из английской шерсти пакуют в деревянные макинтошики из еловых досочек.
Второй полицейский не без удовольствия, что выдалась минутка, другая на перекур, выпустил дым от сигареты и добавил:
– Ну, этот тысяча первый уж точно свой лик никак не обретёт. Приложил его Верещагинов, так приложил… Чистильщики не обрадуются эту вонь и грязь фиолетовую соскребать… Прости, Господи, души наши грешные! – произнёс он с надеждой в голосе и, совершил тройное крестное знамение, обращая свой взор на стоящую рядом церквушку… а потом добавил: – Жаль только «Ламборгини» – красавица тачка!
Прогулка
Неспешно прогуливаясь по парку, Комиссар радовался погожему деньку и уже почти забыл про инцидент, случившийся с ним час назад. Однако, его бывший коллега был абсолютно прав: нужно было ограничится кастетом и попросить помощницу Галину вызвать команду Чистильщиков… Мало ли, вдруг это оказался бы не мутант, а просто какой-нибудь несчастный, который повздорил с женой и теперь выплёскивал свой негатив на первого встречного, погоняя свою тачку на запредельной скорости… Лишь многолетнее профессиональное чутье по отлову мутантов и фиолетовая жижа из его расквашенной пятачины, как первичный признак мутирования, подсказывали Комиссару, что перед ним уже не человек Универсума, но в любом случае нужно было подстраховаться, чтобы Чистильщики его полностью откатали своим биосканером.
– Галина, – позвал Комиссар, – набери нашего бывшего штатного психолога.
– Хорошо, – отозвался голос из часов.
В наушнике пошли гудки вызова…
– Здравствуйте, Федор Васильевич! Что-то случилось, раз решили сами позвонить?
– Да ничего особенного, Анастасия Никитична, тут просто на меня очередной мутант вышел. Сам, главное, попался, никто за ним не охотился… пришлось, так сказать, немного поволноваться.
– Вы, Федор Васильевич, человек служивый, но в отставке… нервишки уже надо беречь, дорогу молодым из спецотдела давать, но раз уж пришлось вспомнить старое, то ничто не восстанавливает организм, как хороший отдых и путешествие. Поезжайте куда-нибудь отдохнуть, не налегайте на алкоголь, и пусть солнышко добавит вам немного гормонов счастья… больше гуляйте на свежем воздухе и будите здоровы. Рада была вас снова слышать! Очень не хватает вас!
– Огромное тебе спасибо, Настенька, ты душечка! Твой голос, как бальзам на сердце… обязательно прислушаюсь к твоему доброму совету… прогулки я уже по старой памяти практикую и обязательно подумаю о путешествии. Будь здорова сама! Обнимаю!
– Непременно, Федор Васильевич! Так и сделаю, как приказали, – и Настя рассмеялась в трубку. – Интересного вам отдыха и поездки!
– Спасибо ещё раз, моя хорошая! Пока!
– Пока, пока… – добрым голосом сказала Настя и повесила трубку.
Комиссар решил перестроить свои планы и не ехать сегодня на блошиный рынок, а взял курс на кафе, чтобы вкусно пообедать и подумать, куда же ему отправиться на отдых.
– Галина, подскажи есть здесь поблизости приличное кафе или столовка, чтоб три шкуры не драли и перекусить можно было?
– Конечно, уже прислала вам сообщение с адресами и маршрутами, можете открыть его, когда потребуется, – сказала виртуальная помощница Комиссара с нотками грусти в голосе, так что даже Верещагинов заметил эти изменения.
– У нас разве какое-то ЧП случилось? Откуда такая тоска в голосе? – поинтересовался он.
– Сколько мы уж с вами лет знакомы, Федор Васильевич?
– Не помню точно… Лет пятнадцать?! Ты это к чему? – удивился Комиссар.
– Двадцать четыре: семь лет только по живой жизни и вот ещё девятнадцать в оцифровке…
– Ты хочешь сказать, что мои старые костыли уже почти два десятка лет не могут привыкнуть ко всем этим оцифрованным причудам?
– Мы с вами почти каждый день общаемся, кроме тех, когда вы не в духе, а Настасье Никитичне вы впервые в оцифрованной жизни звоните и тут сразу: и «душечка», и «бальзам на сердце», и «обнимаю», а я разве не заслужила чуть больше вашего внимания, не только как Галина?!
Комиссар совершенно не ожидал такого поворота, но сумел скрыть свои мысли: «Вот же технологии пошли – уже и характер им пришили… ревнует же! Хорошо, что я свою Галина назвал, а если б в шутку – „Фредди“», – и Комиссар слегка поёжился от собственных мыслей.
– Хорошо, моя милая! Ну, ты, Галюньчик, даешь! Удивила, так удивила!
– Как приятно, Федор Васильевич, слышать от вас нежные слова! Я вам ещё один файл прислала с настоящими адресами кафе… А предыдущий – он с музеями был. И не забудьте, пожалуйста, что ваша любимая Ласточка возле церквушки осталась, – радостным голосом напомнила Галина, и на часах Комиссара загорелся подмигивающий смайлик.
«Мать честная, ещё и стерва!» – мысленно насторожился Комиссар, а в слух произнёс следующее:
– Да уж забудешь тут с вами!
От последних новшеств Комиссару ещё больше захотелось есть, и он быстрым шагом пошёл в обратном направлении к своей машине.
Ласточка
Вернувшись обратно к церквушке, Комиссар остолбенел: его любимой Ласточки не было на месте.
– Да что ж за нехристи такие?! Кому ж мая старушка могла понадобиться? – сказал он, обращаясь сам к себе, и ещё раз огляделся по сторонам… Машины действительно не было.
«Вот же, здесь, недалеко от входа во внутренний двор церквушки оставлял! – мысленно возмущалось сознание Комиссара. – И останков мутанта с его модной иномаркой тоже не видать. Похоже, Чистильщики знают своё дело и уже все убрали… Не могли же они и мою Ласточку забрать?»
– Галина, пробей по Центру: не поступал ли на эвакуацию автомобиль – «Жигули» шестой модели, госномер: «а777ум134»?
– Нет, Федор Васильевич, – пусто, ничего нет…
Комиссар ничего не понимал… Из всего, что было ценного в его машине – так это номер. Знающие люди из силовых структур порой пропускали его, не тормозя на постах или засадах, которые они устраивали, и Комиссар продолжал ехать по своим делам, не тратя лишнего времени на проверку документов… Вот и вся выгода по большому счёту, которая ему досталась от прежней работы в спецотделе… Двух полицейских с их дежурной машиной также не было видно поблизости…
Рядом со входом в церковный дворик сидел какой-то потрепанный нищий и просил подаяние… Подойдя к нему, Комиссар спросил:
– Слушай, дружище, ты тут Шестёрку «Жигулей» не видал?
– Кхи-хи-хи, – изрёк оборванец и спросил: – А разве такие ещё бегают до сих пор?
«Вот же хлыщ! – подумал Комиссар. – Сам без кола, без двора, а туда же… язвит».
– Так видел или нет? Хорош хихикать!
– Мелочишки не найдётся?
– Я понял… Кому «Жигули», а вшивый о бане. Я тебе эту мелочишку где сейчас возьму? Все счета электронные, ни бумажных денег, ни медяков в ходу почти не осталось, если только в кармане случайно завалялось… Есть электронный счёт – говори, переведу тебе на пожрать чуток…
– Ты откуда рухнул, мент? Какие счета у меня? У меня и паспорта нет… такие, как я, и в природе не существуют… Ну, ты сказанул: счёт!
«Да что ж за день-то такой сегодня?.. Я ж сегодня с двух ног вставал, как обычно…» – мысленно терзался Комиссар и вопросительно посмотрел на купол церквушки.
– Не смотри, не смотри… Хи-хи-хи… Нет его там, – вновь послышалось от бродяги.
Комиссар перевёл свой взгляд на нищего и спросил:
– Ты почему меня ментом назвал?
– Так тебя ж за две версты видать. Таких, как ты, бывших не бывает… Верно говорю, товарищ Верещагинов… гражданин Комиссар… Федор Васильевич?!
– Мы знакомы?! – насторожился Комиссар.
– Знакомы, не знакомы… какая хрен разница. Привет велено тебе передать… от самого Квантонатуса!
– Это что ещё за демон такой?!
– Демон, не демон, а шутки с ним плохи… Дашь пожрать – расскажу, что знаю…
– Да как я тебе дам? Я ж сказал, что ни рубля! – уже немного выходя из себя, проговорил Комиссар и похлопал себя по карманам…
– Здесь за углом забегаловка есть с шурмой… метнись, принеси и поговорим тогда…
– Я смотрю, ты во мне официанта увидел. Ох, закончится моё терпение! – немного пригрозил ему Комиссар и слегка задумался… Потом вспомнил, что он и сам полчаса назад собирался поесть, а этот оборванец, наверное, и несколько дней не ел. И на Комиссара нахлынули воспоминания… Он вспомнил рассказы деда – блокадника: как вначале переловили всех крыс в подвалах и голубей на чердаках, а потом пришла очередь бродячих собак и кошек; как люди, обессиленные от голода, отказывались идти за водой, чтобы вскипятить её и влить в себя хоть какое-то количество тепла и энергии для поддержания жизни, ложились возле самодельных тлеющих печушек, закрывали глаза и угасали вместе с тлеющими в них углями; как в один из первых налётов разбомбило театр, под обломками которого осталась его любимая жена и его – Федора – бабушка Зина со всей театральной труппой; как дед из последних сил заставлял маленькую Катю – мать Федора – одеться и пойти с ним за водой, а та умоляла его остаться возле тёплой печки и никуда не ходить; как однажды ранним утром им не без чуда свыше повезло: ночным налётом убило какого-то незнакомого, и его труп лежал навзничь лицом вверх, припорошённый метелью, а из распахнувшегося ворота шинели дед заметил торчащий свёрток, в котором оказались краюха хлеба и шматок сала, хотя дед в то утро уже совсем без сил разбудил свою маленькую дочку, и он понимал, если не случится чуда, то обратно им уже не вернуться… и оно случилось! Комиссару сразу стало не по себе от этих воспоминаний, и вместо прежнего аппетита к его горлу подкатил твёрдый комок, тогда он сказал бродяге, чтобы тот ждал его здесь и отправился в забегаловку.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71807608?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Алексей Джазов
Тип: электронная книга
Жанр: Научная фантастика
Язык: на русском языке
Стоимость: 199.00 ₽
Издательство: Автор
Дата публикации: 26.03.2025
Отзывы: Пока нет Добавить отзыв
О книге: Этот сборник рассказов приурочен к 40 годовщине ликвидации крупнейшей техногенной катастрофы XX века, случившейся 26 апреля 1986 года на Чернобыльской АЭС.