Главная страница | Остросюжетные любовные романы | Птица, лишенная голоса

Птица, лишенная голоса
Р. Идели
Бестселлер №1 в Турции
«Только вчера мне исполнилось двадцать пять, а сегодня я уже умираю».
Бестселлер, о котором говорит вся Турция!
Меня зовут Эфляль, что значит – «небесно-голубой», но отец называл меня «Ляль», что значит – «лишенная голоса». Я никому не могу доверять, я всегда под охраной и всегда одинока… была, пока друг моего сводного брата Каран не взял меня под свое покровительство. Вспыльчивый, но заботливый бизнесмен и я, внебрачная дочь влиятельной семьи… какую роль мы оба играем в интригах, что плетутся вокруг?
Первый ключ к ларцу с пряными, тягучими восточными сладостями!
Идеально для любителей сериалов «Ветреный» и «Дело чести»
Бестселлер WATTPAD! Около 15 миллионов прочтений.
«ЭМОЦИОНАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ ЛЮБВИ, ПРИПРАВЛЕННАЯ ВОСТОЧНЫМ КОЛОРИТОМ.
Трепетное чувство расцвело среди руин, окрасив серые будни в яркие оттенки, но теперь героям предстоит проверить, достаточно ли их любви, чтобы пережить надвигающийся шторм из секретов прошлого и предательства».
Элис Кларк, автор цикла «Хроники Красных Драконов»

Р. Идели
Птица, лишенная голоса

Ruki?ye Ideli?
EFL?L 1

Copyright © 2022, Rukiye Ideli
© 2022, Artemis Publications, an imprint of Alfa Publishing Group
Cover Design© Dilan Kaya

© Джанбулат К., перевод на русский язык, 2025
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025
* * *



Ты начинаешь свой путь в одиночестве, но, окончив его, становишься еще более одиноким.
    Хасан Али Топташ[1 - Хасан Али Топташ (тур. Hasan Ali Toptas; род. 15 октября 1958) – турецкий писатель, автор романов и коротких рассказов. – Прим. пер.]
Моим маленьким птичкам…


Эфляль
Предисловие
Лицемерие времени бесшумными шагами приближало меня к ночи. Словно зеркало, оно отражало грядущие дни, разбросанные осколками в будущем. Беззвучная яркая молния, рисуя извилистый путь, разорвала темное небо, и звук грома замолк вдалеке, не достигнув цели.
Ночь перевалила за середину. Вдалеке медленно занимался рассвет, а я пыталась найти дом своего брата в незнакомом городе. Мог ли брат дать мне неверный адрес?
Ладно тебе, Ляль, не нужно себя обманывать. Он отправил точное местоположение, просто ты не можешь его найти.
Да, верно, это моя ошибка, а я переложила вину на брата.
Я выискивала цифру «13», которая, насколько я помнила, была указана в адресе. Мой взгляд тщетно блуждал по домам вдоль улицы, но я никак не могла отыскать нужный. Я понимала, что есть огромная разница между «смотреть» и «видеть», а потому мне только и оставалось, что выдохнуть и сосредоточиться. И тут, в слабом свете уличных фонарей, я осознала, что проехала по одной и той же улице в третий раз. Если бы в моей голове не было каши, я бы давно нашла дом и стояла под горячим душем.
Мне необходимо найти дом до того, как ночь уступит место дню. Если же этого не случится, я остановлюсь на углу улицы и закричу от бессилия. Интересно, я могла бы позвонить в 112 и сказать: «На помощь»?


Во-первых, телефон у тебя уже разрядился; а во-вторых, если кто-то услышит твои крики, то вызовет психушку.
Я сердито похлопала себя по щекам.
– Еще пять минут, и я сойду с ума!
От долгих поисков и непонимания, в какую сторону улицы свернуть, у меня заболели глаза. Я сбавила скорость и потерла виски. Сейчас идея отправиться в путешествие из Анкары в Стамбул казалась безумной, особенно учитывая, что у меня напрочь отсутствовало чувство ориентации в пространстве. Я казалась себе храброй и глупой одновременно. Или, может, слишком самоуверенной.
А может, все вместе.
Наконец передо мной возник большой величественный дом. Я прищурилась, пытаясь рассмотреть номер. Но, увидев машину на стоянке, поняла, что ошиблась, переключила передачу и дала задний ход. Моего брата не должно быть на месте, и, скорее всего, он еще долго не вернется. Какого черта я приехала сюда одна?
Я еще раз сделала глубокий вдох и осмотрела улицу, пустую, как мое сердце. Дождь по капле затапливал Стамбул, и мне захотелось ощутить дуновение ветра. Открыв окно, я втянула носом воздух, и запах земли начал мягко стирать мою робость, которая уже поселилась в груди.
Взглянув в зеркало заднего вида, я обнаружила, что несколько капель дождя попали на лицо, из-за чего можно было подумать, что я плачу. Это испугало меня. Улыбнувшись своему отражению, я попыталась справиться с эмоциями.
– У тебя все в порядке. И дальше будет только лучше, – сказала я, искренне пытаясь поверить в эти слова.
Почему у меня такое чувство, словно этой ночью моя жизнь перевернется?
Ляль, тебя одолела бессонница. Пожалуйста, сосредоточься на нашей задаче. И я надеюсь, что ты правильно запомнила адрес. Ты же его запомнила, не так ли?
Кроме того, что я не ориентировалась на местности, у меня начисто отсутствовала зрительная память.
Это значит, мы сдаемся?
Это значит, мы на грани.
Еще один вдох; я включила поворотник и дернула руль влево. Дождь усиливался, поэтому я закрыла окно и продолжила искать дом под номером 13, хотя едва могла хоть что-то разглядеть. Все, что осталось в моей голове – это цифра. У меня не было другого выбора, кроме как надеяться, что я все запомнила верно.
Увидев «11», я поняла, что близка к цели, поэтому сильнее вдавила педаль газа. И бинго! Вот он, дом 13, прямо передо мной.
– Неужели! – воскликнула я, откидываясь на спинку сиденья. – Еще немного, и я бы потеряла сознание!
Во мне смешались чувства радости и усталости.
Ляль, но тогда почему твой внутренний голос говорит, что ты ошиблась? Может, стоит позвонить Ясину…
Что может случиться, если я попробую попасть внутрь? Наверное, ничего серьезного.
Не стоит заглушать свой внутренний голос!
Гараж рядом с домом оказался заперт, а у меня были ключи только от входной двери. Значит, придется оставить машину прямо здесь. Включив поворотник, я быстро припарковалась и потянулась за сумкой, лежащей на переднем сиденье. Бросив телефон в сумку, я натянула капюшон на голову и вышла из машины. Стараясь сильно не промокнуть, накрыла голову сумкой. Чемоданы вытащу позже, сейчас нужно в первую очередь отдохнуть и прийти в себя. Приблизившись к дому, я ощутила запах сырой земли, который наполнил меня спокойствием. Я ускорила шаг, не желая промокнуть до нитки.
Словно птенец-ипохондрик, я боялась любой капли дождя, упавшей с неба; у меня сразу начинались опасения, что я могу заболеть пневмонией.
Бывают ли птенцы в сто семьдесят три сантиметра ростом?
Конечно бывают.
И вот я уже стояла у дверей. Опустив сумку на землю, онемевшими от холода пальцами я попыталась вставить ключ в скважину. Я сказала, что пыталась, потому что открыть дверь не удалось. Ключ все еще был зажат между большим и указательным пальцами, когда я ощутила присутствие постороннего человека. Я задержала дыхание, у меня предательски затряслись руки. С трудом уняв тревогу, я уже приготовилась развернуться, когда вдруг мне навстречу потянулась чья-то рука, и это стало последним, что я успела увидеть. Кто-то вцепился в мой капюшон и с силой приложил головой об дверь, и мир передо мной померк.
От удара все мысли смешались. Вопросы, оставшиеся без ответа, заглушил звон в ушах. Неужели в этот раз меня нашли? Все плохое, что, как казалось, осталось позади, вновь меня настигло. Разве брат не сказал мне, что все кончено? Сказал! Черт возьми, он сказал! Тогда кто сейчас за моей спиной?
Мозг судорожно пытался сконцентрироваться на происходящем, но у меня не получалось успокоиться. Все случилось мгновенно, и единственное, что я успела понять – мне нужно закричать. Однако у меня не получилось выдавить из себя ни звука. То ли от удара, то ли от парализовавшего меня страха из приоткрытых губ вырвался лишь болезненный стон.
– Проклятье, ты сама ко мне пришла? Пришла к своему Азраилу, а? – закричал мужчина, держа меня за капюшон. В его голосе звучала злоба. Я пыталась припомнить, не слышала ли его раньше, но голос принадлежал человеку, которого я точно не встречала.
И никакого Азраила я тоже не знала.
Мужчина потянул меня назад и толкнул вправо. Он сделал это с такой силой, что я ударилась о землю телом раньше, чем мои ноги. Звон в ушах достиг самых дальних участков сознания. Спина коснулась твердой поверхности, и я приложилась головой о мраморные плиты. В глазах потемнело от боли, распространившейся по всему телу, я мучительно простонала.
Неужели все закончится в этот раз? Нет, не сейчас. Я все еще не выполнила обещание, данное моей матери.
Только вчера мне исполнилось двадцать пять, а сегодня я уже умираю. Возможно, место, в котором я оказалась, станет теперь моей могилой. И, пока боль эхом разносилась по телу, я силилась открыть глаза, пытаясь рассмотреть своего палача. Я хотела увидеть человека, который затаил на меня злобу, хоть вины моей в этом не было. Медленно приподняв веки, я увидела лишь размытый силуэт. И прежде, чем я смогла понять, кем был этот незнакомец, мои глаза предательски закрылись.
Чувство одиночества оглушило, словно дождь, хлеставший меня по лицу. Я ощутила теплую кровь, стекающую по щеке. Я не ждала такого конца. Смерть не была желанным гостем, но казалось, она уже приготовилась постучать в мою дверь. Перед тем как полностью погрузиться во тьму, я услышала крик, полный раскаяния, который пробрал меня до самых костей.

Глава 1
Незнакомые силуэты
Если бы меня попросили расставить страхи в порядке убывания, то каким был бы первый? У каждого человека этот список будет своим: боязнь высоты, страх одиночества, даже рептилий… В свое время некоторые из них прочно поселились в моей голове, свив гнездо, словно птицы, однако прежде я никогда не ощущала подобного ужаса. Кто-то ненавидел меня настолько, что хотел убить. Сердце обливалось кровью от неизвестности. Я не знала, кем был тот человек. Мой отец, наверное, перевернулся бы в гробу от негодования; его дочь тонула в собственном отчаянии.
Сознание вернулось. Однако разлившаяся по венам тревога не давала собраться с мыслями. Что случилось, кто хотел навредить мне, как я оказалась здесь, в каком я состоянии? С каждым вопросом сердце билось в груди все сильнее. Мои глаза все еще были закрыты. По специфическому запаху и тонкой игле в руке я поняла, что нахожусь в больнице. Я услышала незнакомые мужские голоса, которые переговаривались рядом со мной, а потому продолжила лежать с закрытыми глазами.
– Ты знаешь, где он сейчас? – спросил один из голосов.
– Нет, но Ариф скоро все выяснит, не переживай, – ответил второй.
Я не знала, кто такой Ариф, не знала, кто и что должен выяснить, да и голоса мне были незнакомы. От этого мне стало еще тревожнее. Кто эти люди и что они делали в моей палате?


– Как мне не переживать, Омер? Он появляется и исчезает, когда ему вздумается! – сказал собеседник сердито, после чего раздраженно добавил: – Когда же он поумнеет? Достал, ну честное слово!
Чем громче он говорил, тем сильнее у меня болела голова. Тело затекло, хотелось пошевелиться.
Может, привлечешь к себе внимание и покажешь, что проснулась, а потом узнаешь, что происходит?
Но какая-то часть меня советовала подождать еще немного, поэтому я продолжила слушать разговор.
– Не кричи, ты разбудишь девушку, – тихим голосом сказал мужчина, которого звали Омер. – Непонятно, почему ты вдруг так разозлился.
Мы в коме, потеряли память, что происходит? Кто эти люди?
Я услышала, как второй собеседник шумно втянул носом воздух, и его голос раздался ближе.
– Проехали, – ответил тот, сдавшись. Через несколько секунд он продолжил: – Доктор сказал, когда она очнется? Странно, что мы так долго ждем.
Обеспокоенность, промелькнувшая в его голосе, должна была меня обрадовать; но одновременно с этим какое-то странное чувство пронеслось по моему телу, вызывая мурашки. Его голос пробудил во мне что-то давно забытое. Кто он такой? И почему я явственно чувствовала, как он смотрел на меня?
А если открыть глаза, Ляль, то можно наконец-то все выяснить, как думаешь?
И то верно.
– Сказал, что скоро, – ответил Омер, и я тут же затрепетала ресницами, подтверждая его слова.
– Кажется, просыпается, – добавил он, и я услышала, как он поднялся со своего места.
Я медленно открыла глаза, несмотря на пульсирующую боль. Несколько раз моргнула, давая зрачкам привыкнуть к свету. Как и ожидалось, это была больничная палата. Солнце уже давно село, и комнату освещали лишь луна и свет от лампы на тумбочке. Мне казалось, что я перепутала день с ночью.
Когда я смогла видеть четко, то обнаружила по обе стороны от кровати двух молодых людей, которые с любопытством меня разглядывали. Я видела их в первый раз. Они смотрели на меня так, словно тоже видели впервые, но обеспокоенность в их голосах выдавала обратное.
– Скорейшего выздоровления, – сказал человек, которого, как я поняла, и звали Омером. – Как ты себя чувствуешь?
Он сделал шаг вперед, оказавшись ближе.
Переводя взгляд с одного незнакомца на другого, я невольно нахмурилась. Оба были темноволосыми и высокими, как братья. Однако, в отличие от второго, Омер был чуть ниже ростом. Он смотрел на меня с легкой улыбкой, но морщинки, собранные в уголках его глаз, выдавали его. Омер выглядел уставшим, но это была не физическая усталость, а как будто он просто устал от жизни.
Когда я перевела взгляд на второго посетителя, имени которого еще не знала, он тут же вынул руки из карманов и пристально в меня всмотрелся. Своим острым подбородком со щетиной и темными, глубокими, словно колодцы, глазами он был похож на Омера, но в то же время и не был на него похож. От Омера исходила совершенно другая аура. Из-за этого мне хотелось изучить второго посетителя подробнее, но позже.
Я откашлялась и обратилась к незнакомцам, которые выжидающе на меня смотрели.
– Кто вы такие и что здесь делаете? – выпалила я, пытаясь звучать безразлично. За последние часы я не произнесла ни слова, поэтому голос звучал хрипло. Я снова прокашлялась, пытаясь вернуть ему прежнее звучание.
Ляль, ты не могла спросить повежливее?
Если им это не нравится, они могли бы сами начать с объяснений, а не стоять как истуканы.
Вместо ответа Омер произнес:
– Хочешь воды?
Конечно, я хотела, но еще больше я хотела получить ответы. Я снова прочистила горло.
– Может, сначала ответите на вопрос?
Меня не волновало, что это звучало вызывающе.
– Мы отвезли тебя в больницу, – сказал Омер, не обращая внимания на мое сердитое выражение. – Дом, в который ты пыталась попасть, наш. Когда мы приехали, то нашли тебя без сознания, лежавшей перед дверью.
От боли в голове я поморщилась.
– Я поняла, что ошиблась, когда пыталась вставить ключ, но было уже поздно.
Я вспомнила человека, который орал и бил меня об дверь так, словно хотел убить, и страх, не оставлявший меня ни на минуту, снова гулко отозвался в сердце.
– Ладно, – произнесла я. – Судя по всему, вы не имеете отношения к тому инциденту. Вы не видели нападавшего?
– Когда мы пришли, там никого не было, – ответил Омер. Он выглядел абсолютно бесстрастным.
Как долго я лежала без сознания возле дома? Вместо того чтобы думать, почему какой-то незнакомец напал на меня, я размышляла, почему он не закончил начатое.
Иногда ты смотришь на вещи под таким углом, что мне хочется плакать.
Крик, который я услышала в ту ночь, еще долго будет звенеть у меня в ушах.
– Вы сказали, что дом, в который я пыталась попасть, ваш, – продолжила я под пристальным взглядом высокого незнакомца. – Разве это не дом Ясина Гёркема?
– Нет, дом мой, – ответил тот глубоким голосом. – Дом Ясина под номером 11, видимо, ты просто перепутала.
Это все из-за телефона, который разрядился прежде, чем я смогла перепроверить адрес. Интересно, накинулся бы тот мужчина на меня, если бы я не ломилась в дверь? А может, он хотел навредить не мне, а кому-то в том доме? Мог бы кто-то из присутствующих быть его потенциальной жертвой? Пожалуй, лучше спросить напрямую.
– Человек, который меня ударил… Это мог быть…
Человек, который ждал вас, по ошибке набросился на меня, вот такой нелепый вопрос я пыталась задать.
– Это мог быть кто-то, кто хотел вам навредить? – И, не дожидаясь их ответа, я продолжила: – Вы сказали, что ничего не видели, но может, полиция что-нибудь сказала, в конце концов, дом же ваш.
Я не знаю, почему говорила так, словно в жизни два слова связать не могла; наверное, из-за сильного стресса.
– Нет, это невозможно, – отчетливо произнес незнакомец, имени которого я не знала.
Вместо того чтобы ответить на вопросы, роившиеся в моей голове, они оставляли еще больше загадок. Раз они сказали, что «Ясин живет в доме под номером одиннадцать», то можно с уверенностью предположить, что они знали моего брата, поэтому я спросила в надежде:
– Вы знакомы с Ясином Гёркемом?
– Да, мы с Ясином вместе учились, – ответил Омер.
Почему они постоянно ждут, когда я спрошу, и не дают прямых объяснений? Могли ли они лгать мне? Я не хотела слепо верить незнакомцам. Нет гарантии, что они, как и тот нападающий, не хотят навредить мне.
Хорошо, а брат уже знает, что со мной приключилось? Он не мог не знать. Ему всегда все досконально известно о моей жизни, так где же он сейчас? Почему все происходящее выглядело как ночной кошмар?
– Он знает, что я здесь? – взволнованно спросила я.
Внутри меня велась борьба – одна часть была любопытной и не особо беспокоилась о текущей ситуации, а вторая хотела, чтобы ее взяли за руку и успокоили.
Услышав волнение в моем голосе, Омер ответил:
– Вообще-то и да, и нет. Меня предупредили, что ты должна приехать. Наверное, у тебя разрядился телефон, поэтому Ясин связался со мной, когда не смог до тебя дозвониться.
Милый брат, кто бы знал, что ты такой заботливый.
– Ясин не смог приехать сюда, потому что он на важном задании, и я рассказал ему, что случилось. Но в мягкой форме, чтобы не волновался.
Омер глубоко вздохнул.
– Он разволновался, но я все уладил. Надеюсь, ты не злишься, – быстро и немного смущенно добавил он.
– Нет-нет, наоборот, мне стало легче. Я думала, что было бы лучше, если бы вы ничего не рассказывали. Я тоже не хочу, чтобы брат волновался, – произнесла я с легкой улыбкой.
Внутри меня все кричало, что Ясин не мог не знать об инциденте. Ему первому должна была позвонить полиция. Как эти люди могли не дать ему узнать детали случившегося? В голове пронеслась мысль, что они осведомлены о прошлой ночи гораздо лучше, чем мой брат. Хорошо, тогда кто они? Они ждали моего приезда из Анкары только потому, что дружат с Ясином? Или случившееся как-то с ними связано, потому они здесь?
Прежде чем я успела еще о чем-то спросить, молодой человек, имени которого я не знала, произнес:
– Омер, скажи доктору, что пациентка проснулась. Необходимо провести анализы. Пусть займутся этим как можно скорее.
Услышав его повелительный тон, я медленно повернулась в его сторону и окинула взглядом.
Омер кивнул и вышел из палаты, а я принялась бесстыдно разглядывать человека, который все это время тоже неотрывно смотрел на меня. На нем был черный костюм. Пиджак он отложил в сторону, рукава черной рубашки подвернул до локтей. Идеальный крой еще больше подчеркивал его стройное тело.
Ты поедаешь его глазами!
Он тоже не отрываясь смотрел на меня, так что можно считать, что мы квиты.
Скрестив руки на груди, он слегка приподнял подбородок. Обратив внимание на его рельефные бицепсы, я подумала, что он мог бы быть моделью. У него отличное телосложение и красивое лицо, которые явно имели бы успех в этой сфере, однако часы на запястье стоили больше, чем мог позволить себе манекенщик.
Нет, модельный бизнес точно исключается из сферы его занятий. И работал он явно там же, где и мой брат. Он похож на бизнесмена. По его часам и костюму, которые стоили, наверное, сотни тысяч лир, было ясно, что он богат. Я тоже была в хорошей форме, правда, у меня не было столько денег. И мне было интересно, почему мы не встречались с ним раньше.
Я отвернулась и осмотрелась вокруг. Это была маленькая простая комната. Все стены и мебель белого цвета. Обычная палата с сильным больничным запахом. В углу стоял двухместный диванчик, на спинке которого лежала верхняя одежда моих «посетителей». Я собиралась спросить доктора, когда он придет ко мне, что с моим здоровьем и как долго эти люди находятся здесь. Хотелось выбраться из всей этой неопределенности.
Я втянула носом воздух. Из всех ненавистных мне запахов только запах больницы был отвратителен до спазмов в желудке.
А как насчет запаха туалета в общественных местах?
Достойный ответ.
Я должна сдержать слово, данное моей матери. Сейчас, когда я все еще не знаю, что со мной случилось, думать об этом кажется нелогичным; но может, именно потому, что я все еще жива, на ум сразу же пришла моя мать. Наверное, я думала о ней, потому что скучала и потому что мне было страшно. Сильно болела переносица. Больницы, в которых молятся чаще, чем в мечетях, погружают людей в глубокую апатию. Чтобы не погрязнуть в этих мыслях, я стиснула зубы и попыталась сосредоточиться на головной боли.
Во всем теле ощущалась невероятная усталость. Как будто меня переехал грузовик.
Может, лучше бы и переехал, Ляль. Посмотри на себя, кто знает, что с тобой сейчас?
Действительно, как я выгляжу? После удара мне было так плохо, что, если бы доктор сказал: «У вас сотрясение», я бы поверила.
Омер все еще не вернулся. Я вновь перевела взгляд на молодого человека, который буравил меня глазами. В выражении его лица было нечто такое, что мне сложно описать. Жалость? Отчаяние? Я не была уверена. Он как будто смущался и, глядя на меня, ожидал, когда я что-нибудь произнесу. Его плечи осунулись от усталости. От незнакомца исходила совсем другая энергия. Мы всматривались друг в друга так, словно были знакомы ранее. Если он и пытался что-то сказать мне своим взглядом, то я была не в том состоянии, чтобы это считать. Он, должно быть, расстраивался из-за своей неудачи.
Незнакомец: конечно, я расстраиваюсь.
Наши бессмысленные гляделки закончились, как только открылась дверь в палату. В комнату зашли Омер и доктор. Врач, на вид которому было не больше сорока, подошел к моей кровати.
– Как вы себя чувствуете, госпожа Эфляль? – мягко спросил он.
– Меня немного мутит, и сильно болит голова, – сказала я, силясь улыбнуться, а потом быстро спросила: – Но прежде, чем вы продолжите, я хочу кое-что выяснить. Что со мной случилось после удара? Есть ли необратимые последствия? Как долго я здесь?
Доктор, в отличие от меня, умел держать себя в руках, поэтому ответил с улыбкой:
– Я понимаю ваше беспокойство. После обследований мы сможем сказать точнее.
Он подошел ближе.
– Вы получили сильный удар по голове. К счастью, мы не обнаружили трещин или переломов в черепе, – продолжил он, и я наконец-то с облегчением выдохнула. – У вас была рассечена бровь, мы ее зашили. Поэтому сейчас переживать не о чем. Позже мы сделаем вам томографию, но, чтобы избежать риска кровоизлияния в мозг, необходимо пронаблюдать за вами в течение двадцати четырех часов, и после мы сможем вынести окончательное решение.
Я поднесла пальцы к брови. Надеюсь, шрама не останется. Облизнув пересохшие губы, я спросила:
– Если по истечении двадцати четырех часов со мной все будет в порядке, я могу покинуть больницу?
Я уже говорила, что ненавижу больницы?
– После наблюдения мы примем решение, можно ли вас выписывать. Давайте не будем сильно волноваться, но и обнадеживать вас не буду, – ответил доктор и поправил очки на переносице, а затем добавил: – Если у вас больше нет вопросов, то я попрошу медсестер взять анализы, а далее осмотрю вас.
– Вопросов нет, спасибо, – ответила я и снова улыбнулась.
Я потянулась за бутылкой с водой, стоящей рядом на тумбочке, чтобы смочить пересохшее горло, но молодой человек, имени которого я не знала, опередил меня.
– Я сделаю, – сказал он и отвинтил крышку. Глядя на меня, словно прося разрешения, он добавил: – Я помогу с этим.
У нас есть руки и ноги, но все равно спасибо, странный незнакомец.
Я была удивлена его поступком, но не показала вида и просто кивнула. Потом попыталась медленно привстать на кровати. Молодой человек откинул одеяло в сторону и положил левую руку мне на талию. И даже после того, как он поддержал меня и помог сесть, руку он убирать не стал. Он осторожно поднес бутылку к моим губам, словно выполнял очень важное задание. Пока незнакомец бережно оказывал помощь, он невольно придвинулся ближе, и теперь я силилась понять, на что похож запах, который я уловила, находясь рядом с ним.
Давай-ка не будем отвлекаться.
Он отстранился, и я улыбнулась и произнесла «спасибо». Кивнув в ответ, он отошел назад вместе с бутылкой. Пока оба, Омер и незнакомец, стояли в стороне, доктор провел мне несколько тестов на рефлекторные реакции, а потом покинул палату. Вскоре пришли медсестры и отвезли меня на компьютерную томографию. Меня вернули в палату через полчаса, и тут я обнаружила, что оба моих посетителя все еще сидели на диване в палате. Уже лежа в кровати, я вопросительно уставилась на них в ответ, предполагая, что им пора уйти. Не могут же они остаться здесь навсегда?
Только я сделала движение, чтобы привстать с койки, как молодой человек без имени вскочил с дивана и подошел мне.
– Ты собираешься вставать?
Я кивнула.
– У тебя может закружиться голова. Ты хочешь, чтобы я тебе помог? – торопливо спросил он.
Мне нравилось, как он обо мне беспокоился, но я ответила, сдержанно улыбнувшись:
– Сама справлюсь.
Однако он все равно не отошел от кровати. А у меня и правда слегка закружилась голова. Я ждала, когда же это ощущение пройдет. Хотелось посмотреть, что с моим лицом и особенно бровью. Мне нужно было как можно скорее увидеть себя, чтобы понять, что произошло.
Незнакомец все еще стоял рядом, поэтому я взглянула на него и добавила:
– Спасибо большое за вашу помощь. Остальное я смогу сделать сама. Я не хотела бы создавать вам еще больше проб…
– Пожалуйста, не говори, что создаешь для нас проблемы, – прервал меня Омер, приподнявшись на диване и снова сев обратно. Я хотела дать им понять, что они могут идти, а этот опять уселся. – Мы будем здесь, пока ты не оправишься после случившегося.
– Мы будем здесь, пока тебе не станет лучше, – уточнил его собеседник и сердито посмотрел на Омера, словно тот сказал что-то не то. Он вернулся к Омеру и сел рядом с ним. – Ясин попросил нас позаботиться о тебе. Поэтому мы не оставим тебя одну в больнице, – твердо добавил он.
Не зная, что на это ответить, я прислонилась к спинке кровати. Находиться в одной комнате двадцать четыре часа с людьми, которых я не знаю, представлялось настоящей пыткой. Я могла настоять, чтобы они ушли, но это выглядело бы очень грубо.
Пусть остаются, через двадцать четыре часа ты их больше никогда не увидишь. Надеюсь, что так и будет.
– Понятно, – сказала я, поджав губы.
Тишину в палате нарушал только звук часов. Но даже от него головная боль усиливалась. Я молилась, чтобы в капельнице, которую мне ставили ранее, было хоть что-то, что могло бы облегчить мои страдания.
Нас ударили по голове вообще-то, поэтому кто-нибудь должен дать нам обезболивающее. Алло?
Интересно, как сильно испугаются эти незнакомцы, если я начну кричать? И почему они все время на меня смотрят?
Они просто влюбились.
Тебе бы быть сценаристом.
Затянувшееся неловкое молчание прервал приход медсестры. Пока она убирала капельницу, я рассказала ей о своих болях. Она ответила, что лекарство скоро подействует. Потом она, а следом за ней и Омер вышли из палаты. Я осталась один на один с человеком без имени. Чтобы прервать тишину, я включила телевизор. Бессмысленно переключая каналы, я ждала, что скоро явится полиция, чтобы взять показания. Надеюсь, что в самое ближайшее время я пойму, что случилось на самом деле.
Не знаю, сколько прошло времени, но в какой-то момент я совсем забыла, что была в палате не одна. Повернув голову, я обнаружила, что молодой человек сидел прямо посередине дивана. Голова запрокинута назад, и казалось, что он спал. Он вытянул длинные ноги в стороны и скрестил руки на груди. Темные брови сдвинуты к переносице, и я невольно подумала, не снится ли ему плохой сон. Его челюсть была плотно сжата.
Он здесь по просьбе моего брата? Если они такие хорошие друзья, почему я никогда прежде его не видела?
Хотя, если честно, всех известных мне друзей Ясина можно было пересчитать на пальцах одной руки. Из-за своей работы он очень избирательно относился к окружению. Возможно, поэтому я не знала незнакомца, сидевшего в моей палате.
Хватит уже его так пристально разглядывать.
Наконец, справившись со своим любопытством, я отвела глаза в сторону.
Я окинула взглядом помещение и напомнила себе, что не следует доверять кому попало. Да, эти люди действительно могли знать Ясина, но это не отменяло тот факт, что они тоже могли причинить мне вред. Хотя я не чувствовала к ним неприязни. Может быть, я даже была в долгу перед ними? Ведь они спасли мне жизнь.
Или они хотели эту жизнь у меня отнять, что казалось маловероятным. Иначе я бы уже не открыла глаза. У них была масса возможностей убить меня, но они этого не сделали. Можно было прикончить меня, пока я спала, или вообще не доставлять в больницу и оставить умирать. Поэтому я окончательно отбросила мысли о том, что они могли быть опасны. Надо перестать об этом думать, тем более сейчас, когда мое психическое состояние еще нестабильно. И у меня появилась новая проблема – мне нужно было хоть чем-нибудь наполнить голодный желудок.
Боль в голове начала стихать, а в остальном я чувствовала себя нормально. Но теперь от голода живот скрутило так, что не было сил даже поднять руку. С тех пор, как я выехала в Стамбул, я не ела ничего, кроме лекарств, которыми меня сейчас лечили. Но если я нажму на кнопку вызова, то медсестра, зайдя в палату, разбудит незнакомца. Он и так выглядел усталым и невыспавшимся. Я могла бы немного подождать.
Внезапно раздался хриплый голос:
– Голова уже прошла?
Я повернулась на звук. Молодой человек медленно сел и откинулся на спинку дивана. Не сводя с меня глаз, он силился понять, как у меня дела.
– Да, прошла, – ответила я и выдавила улыбку.
То есть он все время ждал, пока мне станет лучше. Я почувствовала к нему прилив благодарности.
– Вы напрасно теряете здесь время, – продолжила я, заметив, как он нахмурился. Я сказала это для его же блага, но потом все же решила добавить: – Спасибо.
– Не стоит благодарностей, – надтреснутым голосом ответил он.
Теперь мне не хотелось, чтобы он уходил. Если он хотел помочь, то я не могла ему это запретить. И мне не было стыдно за свою уязвимость. Но сейчас я вынуждена была признать, что вот-вот потеряю сознание от голода. И раз уж незнакомец проснулся, я могла вызвать медсестру. Мне нужно было дотянуться до кнопки справа, но я не могла до нее достать. Слегка наклонившись вперед, я встретилась глазами с незнакомцем. Он мгновение смотрел на меня, пытаясь понять, что я задумала, а потом поднялся на ноги и подошел ближе.
– Что-то случилось? – быстро спросил он.
– Вы могли бы нажать на копку, пожалуйста? – вежливо спросила я, и он скривился так, будто я произнесла какое-то ругательство.
Он снова спросил:
– Что случилось?
Вот теперь у меня на уме точно одни ругательства.
– Я собиралась кое-что попросить у медсестры… – сказала я, дав ему понять, чтобы он не вмешивался.
Мне нужно было срочно дойти до уборной, а еще попросить еды, но я колебалась, стоит ли говорить об этом. У меня не было проблем в общении с мужчинами, но просить что-то у незнакомца в текущей ситуации казалось сомнительным. Кроме того, он не должен был помогать мне в таком деликатном вопросе, так что лучше попросить помощи у медсестры.
Его глаза сузились.
– А что ты хотела?
Должно быть, он заметил мое стеснение, потому что в его голосе послышались веселые нотки. Что тут смешного?
Я растянула губы в улыбке:
– Если вам так интересно, то я хотела бы попросить кое-что у медсестры.
Мне стоило больших трудов не прокричать: «Не задавай вопросов, жми уже на кнопку».
– У меня попроси, – ответил он.
Его тон говорил о том, что, если я ему не отвечу, он вот-вот рассердится. Он точно знал, что делал.
– Я голодная.
Я постаралась, чтобы моя улыбка не была слишком язвительной. Незнакомец улыбнулся в ответ. На самом деле это не было похоже на настоящую улыбку, но кончик его рта слегка приподнялся вправо в легкой ухмылке.
Давай, смейся, пока живот не лопнет.
Какой ты невежливый.
Весь в тебя.
Что смешного в том, что я хочу есть? Не скрывая своего раздражения, я нахмурилась и пристально посмотрела на него, как бы спрашивая: «Чего смеешься?»
Он продолжал смотреть на меня, не говоря ни слова. Потом вернулся к дивану и вытащил из кармана пиджака телефон. Ха! Сначала он говорит, «у меня попроси», а потом звонит группе поддержки.
Ты бессердечная, Ляль!
Через несколько секунд он сказал в трубку:
– Ариф, принеси в палату что-нибудь поесть.
Ариф, должно быть, уточнил, что именно нужно, потому что незнакомец повернулся, стрельнув глазами в мою сторону.
– Что-то, что можно есть больной, – ответил он и отключился.
Больной? На себя посмотри.
Ты слишком радикально осуждаешь людей.
Когда он перевел на меня взгляд, я поблагодарила его, пробормотав «спасибо» под нос. Незнакомец кивнул и снова присел на диван. Откинувшись на спинку, скрестил руки на груди и начал снова пристально меня разглядывать.
Его взгляды вообще имеют какой-то смысл?
По мне, так нет.
Но кроме его назойливого внимания возникла еще одна проблема, которая меня смутила. Мне срочно захотелось в туалет. Головокружение все еще не прошло, и кто-то должен был мне помочь. Но я не хотела просить этого незнакомца. И дело даже не в том, что я стеснялась, просто это было очень личное. Если бы он изначально вызвал медсестру, мне не пришлось бы об этом думать! Как я скажу человеку, который не сводит с меня глаз, что мне нужно по-маленькому?
Может, вместо «мне нужно по-маленькому» гораздо лучше будет сказать «мне нужно в уборную»?
Ох!
Понимая, что мне никак не справиться без его помощи, я многозначительно произнесла:
– Мне нужно в уборную.
Как только я это произнесла, незнакомец тут же вскочил с места. Подошел ко мне, откинул одеяло и аккуратно помог приподняться на кровати. Потом он положил руку на мои лопатки, а вторую просунул под ноги и в одно мгновение поднял меня в воздух. Все случилось так быстро, что я не успела ничего понять.
Наш незнакомец явно ждал этого момента.
Не двигаясь, он повернул голову и взглянул на меня, пытаясь оценить, как я отреагировала. Он прищурился. Могу поклясться, что я выглядела сейчас круглой идиоткой. Мне не впервой было находиться так близко к мужчине, но этого человека я видела в первый раз в своей жизни. Кажется, он и сам не меньше удивлен тому, как близко мы оказались друг к другу, но старался держать лицо.
Осознав, что я не высказала ни малейшего сопротивления, незнакомец направился в левую часть комнаты, к двери, которая, как очевидно, и была уборной. Он старался не трясти меня на ходу и двигался так, словно я ничего не весила. От близости к нему в нос ударил уже знакомый мне запах. И тут я поняла, что это не парфюм, а аромат его кожи.
Дойдя до уборной, он остановился и медленно поставил меня на пол. Не отходя, придержал одной рукой за талию, а второй – открыл дверь. С непривычки у меня закружилась голова, и я начала делать глубокие вдохи и выдохи, ожидая, когда меня отпустит.
Через несколько секунд молодой человек, увидев, почему я медлю, мягко спросил:
– Хочешь, чтобы я тебе помог? Ты сможешь справиться сама?
И как он тебе поможет, Ляль?!
Скорее всего, самой справиться мне будет сложно, но ему это знать необязательно.
– Да, все в порядке, – пробормотала я и прошла вперед, хватаясь за дверь.
Я медленно вошла в тесное помещение, не обращая внимания на незнакомца, который стоял и ждал, будто я могу упасть в любой момент.
Закрывая за собой дверь, я услышала его голос:
– Я здесь. Если закружится голова, кричи, – добавил он.
Улыбнувшись в ответ на его настойчивую заботу, я закрылась и встала перед зеркалом, облокотившись на раковину. Я задержала дыхание, приготовившись взглянуть правде в глаза; отражение в зеркале разом выбило воздух из моих легких. Правая сторона была в печальном состоянии. В нескольких местах я заметила засохшие пятна крови, лицо отекло. Из-за пластыря я не могла разглядеть швов на брови, но кожа вокруг этого места была сплошь покрыта синяками.
Я была в шоке. То, как за несколько часов изменилось мое лицо, еще раз напомнило мне, что мой образ жизни явно был опасен для здоровья.
Моей жизни угрожали, и отражение служило доказательством этому.
Страх, который я испытала в ту ночь, вновь напомнил о себе; руки дрожали, когда я пыталась открыть кран. С трудом намочив бумажное полотенце, я начала медленно вытирать засохшие следы крови с лица. Мои глаза наполнились слезами, и я с силой сжала зубы. Не сейчас. Я не могла сейчас плакать.
Казалось, что на меня из зеркала смотрел другой человек. Я опустила взгляд и вымыла руки. На мне все еще был спортивный костюм, в котором я приехала в Стамбул. На одежде остались следы грязи после падения. Мне придется снова попросить этих людей о помощи и принести мои чемоданы. Как бы тревожно мне ни было находиться бок о бок с этими незнакомцами, уверена, что без них мне было бы гораздо хуже.
Как только я развернулась и уже решила выйти, в дверь постучали.
– Ты в порядке? – спросил молодой человек. – Что-то случилось?
Может быть, у нас несварение желудка, поэтому мы и не выходим. Уйдешь ты уже, любознательный ты такой?
Открыв дверь, я произнесла:
– Нет, ничего не случилось.
Он тут же бегло осмотрел меня с ног до головы. Убедившись, что со мной все в порядке, он снова, не дожидаясь моей просьбы, бережно придержал меня за талию и проводил до кровати. Пока он помогал мне лечь, дверь открылась, но незнакомец даже не дернулся. Омер, зайдя в палату, уставился на нас, пытаясь понять, что тут произошло, пока его друг накрывал меня одеялом и продолжал помогать. Перед тем как отойти, он еще раз пристально посмотрел на меня. Через секунду, которая показалась мне вечностью, незнакомец отошел в сторону.
Омер разорвал наш зрительный контакт с незнакомцем, обратившись ко мне:
– Ты хотела есть. Как ты?
В его вопросе явно слышалась надежда, что я скажу ему, будто все в порядке. В руках он держал пакет, в котором, хотелось надеяться, была еда; он положил его на тумбочку рядом с кроватью.
– Она смогла умыть лицо и руки, – объяснил человек, имя которого мне пора было уже узнать. – Принес? – добавил он, имея в виду еду.
Омер молча кивнул и указал на пакет. Я с благодарностью улыбнулась.
– Спасибо за то, что так заботитесь обо мне. А ведь я даже не знаю ваших имен, – хрипло ответила я.
– Не говори глупостей, мы за тебя в ответе. И будем рядом, пока тебе не станет лучше, – повторил Омер с легкой усмешкой. Я послала ему ответную улыбку.
Незнакомец, стоявший рядом, открыл пакет и произнес, сощурившись:
– Каран.
Я с непониманием уставилась на него.
– Карам?
Омер издал звук, похожий на хихиканье, а Каран улыбнулся и ответил озорным тоном:
– Вообще-то я Каран, но если хочешь, можешь называть меня Карамом[2 - Игра слов. В турецком языке местоимения «мой», «твой» и т. д. выражаются за счет присоединения аффиксов к подлежащему. Принадлежность к 1-му лицу единственного числа выражается надбавкой аффикса «м» [«лале» (lale) – тюльпан, «лалем» (lalem) – мой тюльпан, «эв» (ev) – дом, «эвим» (evim) – мой дом].Путая имя Карана, героиня оговаривается и словно говорит: «Мой Каран», собеседник замечает эту деталь и использует ее в качестве заигрывания.]…
Ляль, ты ему понравилась, что ли? Что это за игры с притяжательными суффиксами?
Я постаралась не показывать своего удивления.
– Я неправильно поняла. Извините, – ответила я и отвернулась, заметив его насмешливый взгляд.
Покачав головой, он с улыбкой достал из пакета миску с чечевичным супом, которую поставил на прикроватный столик.
Он только и ищет повод посмеяться.
Омер доброжелательно сказал:
– А я Омер. Приятно познакомиться, Эфляль.
Да мы уже знаем твое имя, дорогой.
Омер, в отличие от своего друга, держался более вежливо.
– Мне тоже очень приятно. Я, конечно, не хотела знакомиться при таких обстоятельствах, но так уж получилось, – приветливо ответила я.
– Ты только поправляйся, и потом мы снова как следует познакомимся, не переживай, – добавил он.
Омер с добротой посмотрел на меня. Его глаза слегка сузились, когда он улыбнулся; он показался мне очень милым.
– Ты сможешь поесть сама? – спросил Карам. Ой, то есть Каран.
Успокойся, Ляль.
Может, этот Каран думает, что я инвалид?
– Ха-ха, – ответила я.
Омер посмотрел на меня с пониманием:
– Ты пока ешь, а нам нужно обсудить кое-что с Караном. Но мы будем прямо за дверью. Если тебе что-то потребуется, только крикни.
– Хорошо, – кивнула я в ответ.
Тем временем я уже зачерпнула ложкой чечевичный суп. Оба молодых человека внимательно наблюдали за мной и, удостоверившись, что я и правда справлюсь, вышли из палаты, прикрыв за собой дверь.
Суп был очень вкусным, а может, это я была слишком голодна. Мой желудок праздновал.
Тише ты, тебя же вырвет.
Я продолжала стремительно поглощать еду с мыслью, что «чему быть – того не миновать», вырвет так вырвет, как вдруг на тумбочке завибрировал телефон. Я повернулась на звук.
Должно быть, это телефон Карана. Сгорая от любопытства, я взглянула на экран и увидела, что звонил Ясин Гёркем. Мой брат. По телу пробежали мурашки. Ведь прямо сейчас я могла услышать родной голос, который скрасит чувство одиночества, поселившееся в груди. Сердце забилось так, словно было готово вот-вот выпрыгнуть наружу. Я протянула руку и бесцеремонно схватила телефон. Конечно, мне следовало позвать Омера и Карана в палату, но я не могла терпеть и в конце концов сама ответила на звонок.

Глава 2
Лекарство
Ноющая боль сковала ребра, когда воздух наполнил мои легкие; слова сорвались с губ прежде, чем собеседник на том конце успел хоть что-то сказать.
– Брат, – заплакала я, и горечь иголками впилась в мое тело.
– Эфляль, это ты?
Услышав тревожные нотки в его голосе, я ощутила тугой узел в груди. Его голос заполнил мою внутреннюю пустоту, и мне отчаянно захотелось, чтобы сейчас Ясин оказался здесь, со мной. Я была одна и чувствовала себя беспомощно. Мне недостаточно было просто слышать брата, я хотела держать его за руку.
– Да, это я, – ответила я, изо всех сил стараясь не плакать.
В трубке раздался прерывистый вздох.
– Как ты, моя Эфляль? Порадуй хорошими новостями. Как ты себя чувствуешь? Болит где-нибудь?
Болит, брат. Мое сердце болит.
Я прикрыла глаза ладонью.
– Я очень по тебе скучаю, – произнесла я и тут же начала плакать. Мне было трудно себя сдержать. Но из-за чего я плакала? Может, из-за того, что случилось с моей семьей, или из-за моей любви, или из-за моего брата – я не знала.
– Почему ты плачешь? Тебе больно? Или ты плачешь, потому что меня нет рядом? – Не дожидаясь моего ответа, он продолжил: – Я хотел быть рядом с тобой, но ты сама знаешь, сестренка, что я сейчас не в стране. Я вернусь в самое ближайшее время, обещаю тебе. Не нужно чувствовать себя одинокой. Я всегда с тобой. Не успеешь моргнуть, как я вскоре вернусь и буду рядом.


– Братик… я просто скучаю… – заикаясь от слез, произнесла я. – Но со мной все в порядке.
Это стало последней каплей. Я плакала из-за всего, что навалилось на меня в последнее время.
Я плакала, потому что была одинока, даже находясь среди людей. Потому что осталась сиротой, без отца и матери. Потому что двум незнакомцам пришлось спасать меня. Потому что на меня напали, а я даже не знала, кто это был. Я плакала из-за всей этой боли внутри, сокрушалась от лавины чувств, которые накрыли меня с головой.
– Сестричка, что бы ни случилось, не плачь, ты же понимаешь нашу ситуацию, – с грустью в голосе произнес Ясин.
Я понимала и оттого ненавидела.
– Думаешь, я бы колебался хоть секунду, будь у меня возможность приехать?
Конечно, я не сомневалась, что брат не оставил бы меня одну, но слезы все равно текли по моим щекам. Я вытерла мокрые дорожки рукой, шмыгнув носом.
– Я скучаю по тебе. Поэтому плачу.
– Не пытайся меня обмануть, – предостерегающе произнес Ясин в трубку. – Если что-то случилось, скажи мне об этом прямо. Не думай, что это меня расстроит. Я знаю, тебе одиноко. И ты втайне злишься за то, что я не рядом с тобой… И ты имеешь на это право… – Он сделал паузу. – Те люди, которые сейчас с тобой, мне как братья. Они несут ответственность за тебя до тех пор, пока я не приеду. Просто дай мне пару дней, договорились? Совсем скоро мы увидимся.
Он говорил в спешке. За это я ненавидела его работу.
Я судорожно вздохнула и вытерла слезы. Однако они тут же полились снова. Одиночество казалось мне глубокой ямой, а я была на самом дне, слишком далеко от тех, кто мог мне помочь. Казалось, что все меня бросили.
Я промолчала. Ясин продолжил говорить, но я его не слушала. Мои эмоции вырвались наружу. Я закрыла лицо руками и, все еще придерживая телефон, рыдала навзрыд. Звук моих всхлипываний перекрывал все, что говорил брат. Последствия последних событий отдавались в каждой клеточке моего тела. Могут ли слезы провоцировать новые приступы рыданий? Я словно погружалась на дно болота.
Внезапно кто-то взял телефон из моей руки. Каран, передав его Омеру, присел на краешек кровати и заглянул мне в глаза. Он видел слезы, которые оставляли мокрые дорожки на моих щеках, и его взгляд был полон печали. Глядя на него, я постаралась успокоиться и с остервенением вытерла лицо. Меньше всего хотелось, чтобы меня жалели.
Омер старался успокоить моего брата по телефону, и я понимала, как сильно он волновался, пытаясь утихомирить Ясина.
– Ясин, хорошо, я же говорю, как только ей станет лучше, я тебе позвоню. Да, говори. Я же сказал «хорошо». Ладно, договорились.
Каран нерешительно взглянул на меня и тихо спросил:
– Ты как, в порядке?
На тумбочке стояла коробка с салфетками; он вытащил одну и протянул мне.
– Спас… – хотела произнести я, взяв салфетку, но в горле пересохло, и я не смогла закончить предложение.
Каран, глядя на меня с пониманием, протянул бутылку с водой. Моя рука предательски дрожала, и он, заметив это, осторожно коснулся моей ладони. Я могла бы сказать ему, что справлюсь сама, но сил больше не осталось. Он поднес бутылку ближе к моим губам, а другой рукой придержал меня за подбородок, чтобы я смогла сделать глоток. Я уже начинала привыкать к его заботе. В горле стало легче, и теперь мне удалось заговорить.
– Спасибо, – промямлила я.
Он отложил бутылку в сторону и встал, оглядывая меня с беспокойством. Я не нашлась что сказать. Мне было плохо, а лгать я не хотела.
Даже если бы ты соврала, что ты в порядке, он бы не поверил тебе, Ляль.
Омер, стоящий рядом с Караном, все еще держал телефон в руке и тоже наблюдал за мной. Они, наверное, недоумевали, что случилось за время их отсутствия и почему мое настроение вдруг так переменилось. Кроме того, я без разрешения взяла чужой телефон и ответила на звонок. Сейчас мне было стыдно. Обычно я не трогаю чужие вещи без спроса. Мне нужно было что-то сказать в свое оправдание.
Откашлявшись, я произнесла, словно провинившийся ребенок:
– Простите.
И смущенно отвела глаза.
– За что? – спросил Каран.
Он говорил очень спокойно, и мне не удавалось уловить ни единой эмоции в его голосе. Все еще не смотря в его сторону, я ответила:
– За то, что без спросу взяла телефон и ответила на звонок, который предназначался не мне.
Но он проигнорировал мое оправдание, повторив ранее заданный вопрос:
– С тобой все в порядке?
Это не было просто актом вежливости, я это чувствовала. Ему действительно было не все равно, и он интересовался не просто для того, чтобы заполнить молчание. Мне хотелось быть с ним честной.
– Я не знаю, – дрогнувшим голосом ответила я.
– Ты так расстроилась из-за Ясина? Он тебе что-то сказал? – мягко спросил Омер.
То, что сейчас Омер и Каран были со мной, не могло меня не радовать. Да, мне было плохо. Но несмотря на это, рядом со мной был кто-то, кто мог мне помочь. Людям свойственно желать, чтобы о них заботились. Ну или, по крайней мере, чтобы им сказали «будь здорова», если вдруг они чихнут. Слава Аллаху, я еще не дошла до такой стадии отчаяния.
– Наверное, все навалилось в один момент. Я не хотела, чтобы вы видели меня такой, – ответила я, хлюпая носом. – Когда я услышала голос брата, то не смогла сдержаться, эмоции нахлынули.
Омер понимающе произнес:
– Сейчас нет ничего важнее твоего самочувствия. Так что если тебе хочется плакать, то плачь. Ты столкнулась с тяжелой ситуацией. Никто не будет тебя за это порицать. Не волнуйся.
А хоть что-то в этой жизни далось мне не тяжело? Я не была неблагодарной, но никто не знал, что я пережила за последние месяцы. Я была так измотана, что чувствовала себя пятидесятилетней женщиной.
Я не успела ответить Омеру, как Каран произнес:
– Мы будем за дверью.
Я перевела на него взгляд.
– Как только тебе будет лучше, позови, и мы придем, – произнес он низким спокойным голосом.
Он не хотел причинять мне неудобство своим присутствием. За это я была ему благодарна. Я бы не хотела, чтобы кто-то видел меня такой. Поэтому просто кивнула. Омер с Караном еще раз оглядели меня, а потом вышли из палаты.
Я вытерла высохшие слезы и сделала пару глубоких вдохов и выдохов, пытаясь вернуть самообладание. Если я продолжу плакать, то меня будет не остановить. Я прикрыла глаза, ощущая, как черная дыра внутри меня медленно затягивается.
Но она не исчезнет, Ляль, просто слегка уменьшится.
Да, я знаю, что она всегда будет там. Я привыкла. Проблема не в том, чтобы жить с этим ощущением. Меня беспокоило, что, даже если в моей жизни произойдет что-то страшное, я смогу это пережить. Говорят, что Аллах посылает столько снега, сколько сможет выдержать гора, но на мою голову свалилась уже целая лавина.
Сначала я сильно зажмурилась, а потом резко открыла глаза и откашлялась. Сделала еще пару глубоких вдохов и выдохов. Кроме меня, никто не сможет мне помочь.
Соберись, тебе нельзя сдаваться.
Я тоже так думаю.
Понимая, что, если я еще хоть ненадолго останусь наедине со своими мыслями, мне станет еще хуже, я решила позвать моих новых знакомых обратно в палату. Кроме того, я все еще была голодна, хотя опустошила суп за считаные секунды. Только как мне их позвать?
Может, так: «Извините, можете подойти?»
Ты что, официанта подзываешь? Ну если зовешь, то закажи для нас два чая.
Или так: «Эй?»
Эй, привет! Это Ляль, и я использую WhatsApp.
Я поняла, что еще не называла незнакомцев по имени. Поэтому сейчас мне было непривычно это делать. Может, мне просто закричать?
Ну конечно закричи. Когда они спросят, в чем дело, всегда можешь им сказать: «Я в беде, а вы мое лекарство».
Что в этом такого?
Да я откуда знаю?
Внезапно мне стало смешно от собственных мыслей. Сначала я просто тихо прыснула, а потом залилась громким смехом. Я представила выражения лиц Карана и Омера, если бы все-таки выбрала вариант закричать, и уже не могла остановиться.
Ну все, у нас поехала крыша.
Мой смех эхом прокатился по палате, и я схватилась одной рукой за живот, мышцы которого уже болели от хохота, и прикрывала второй рукой рот, чтобы заглушить смех. Мне было так смешно, что по щекам снова потекли слезы.
Ляль, ты слетела с катушек.
Интересно, сколько времени мне осталось, чтобы полностью сойти с ума?
Пока я смеялась, как лошадь, дверь открылась, и в палату вошли ошеломленные Каран и Омер.
Какой позор.
От их вида я рассмеялась еще громче, и они уставились на меня, словно говоря: «Мы так и знали, что она сумасшедшая». Должно быть, они силились понять, как девушка, которая плакала мгновение назад, начала истерически смеяться. Даже я до конца не могла осознать, что со мной происходило, так что мне было понятно их замешательство.
Все еще держась за живот, я ощутила, как от смеха свело мышцы на лице. Собственный смех, отражавшийся от стен палаты, провоцировал на новые приступы, и я оказалась в порочном круге. Меня разбирало от смеха потому, что я смеялась, и я смеялась оттого, что все никак не могла успокоиться.
Глядя на недоуменные лица моих новых знакомых, я продолжала хохотать, а затем, когда от смеха перехватило дыхание, выставила руку вперед и произнесла:
– Извините, кажется, у меня истерика.
Меня тут же стало медленно отпускать, но дыхания все еще не хватало. Каран и Омер с тревогой наблюдали за мной, и, когда мне наконец удалось успокоиться, я ощутила сильный стыд. Моя смена настроения явно произвела на них неизгладимое впечатление. Они, должно быть, решили, что действительно имеют дело с сумасшедшей.
Они не сильно ошиблись.
Ох, да ладно! Кто знает, как бы они себя вели, если бы испытали хоть десятую часть того, что пережила я? Я должна радоваться, что окончательно не тронулась умом.
Уж не знаю, сколько раз за все это время они одновременно спросили меня:
– С тобой все в порядке?
В их голосах было столько волнения, что мне захотелось засмеяться снова, поэтому я с силой сжала губы. Очевидно, что с зашитой бровью и опухшим лицом я точно не выглядела так, будто у меня все хорошо. Они же предполагали, что я могу ответить только «нет, я не в порядке», но все равно задали мне вопрос. Я понимала, они просто хотели помочь.
А еще я знала, что рано или поздно все хорошее заканчивается, и в итоге я опять останусь одна, поэтому я ответила совсем противоположное:
– Я больше не нуждаюсь в вашей помощи.
Мы же понимали, что когда-нибудь они покинут нас? По-моему, понимали.
Лица обоих вытянулись. Кажется, они сильно удивились. Я почувствовала, что должна была объяснить:
– То есть я для вас сейчас лишь обуза. Если вы вызовете медсестру, дальше я смогу позаботиться о себе сама. Вы можете идти, я справлюсь.
Да, правда, их помощь была очень ценной, но я смущалась в их присутствии, а кроме того, совершенно их не знала. Такая реакция была вполне нормальна с моей стороны.
– Пожалуйста, перестань так говорить, – Каран произнес это таким тоном, что я сразу же пожалела о сказанном.
Но это же для их блага. За семь лет я научилась самостоятельно решать свои проблемы и могла сделать это и сейчас. Но если они действительно решили остаться, тогда пора бы им помогать мне как следует.
– Ладно, – ответила я, решив больше не колебаться. – Я смогла доесть суп, но все равно голодна. Могу я попросить, чтобы вы еще что-нибудь заказали? А еще мне нужно переодеться, потому что вся моя одежда в грязи. Моя машина припаркована рядом с вашим домом. Чемодан в багажнике. Сможете его принести?
В моем голосе было столько раздражения, словно я их за что-то упрекала. Но они сами вызвались быть моим лакеями.
Приказывай им, госпожа.
Карана, кажется, позабавил мой повелительный тон. Он кивнул:
– Хорошо.
Я надеялась, что его не задело, как я с ним говорила. Что нельзя было сказать об Омере, который вышел из палаты, не проронив ни слова. Может, он на меня разозлился?
Почему он должен на тебя злиться, Ляль? Скорее всего, он пошел искать то, что ты попросила.
Как только Омер ушел, Каран подошел к дивану и сел, решив, видимо, дождаться возвращения друга. Он достал из кармана телефон и начал пристально смотреть в экран. На меня он больше глаз не поднимал. Может, я и его разозлила?
Когда он таращился на тебя, ты спрашивала, почему он так делал, теперь он на тебя не смотрит, а ты опять недовольна.
Я отвернулась и легла на спину. Мне хотелось принять душ и лечь спать.
Ты не можешь спать, дорогая, ты должна бодрствовать двадцать четыре часа.
Ох! Я совсем забыла об этом. Ну тогда хотя бы в душ сходить. Я чувствовала себя некомфортно. Меня раздражало, что в волосах остались комки грязи после падения.
Интересно, узнал ли кто-нибудь из моих друзей в Анкаре о том, что случилось? Наверное, нет. Брат бы никому не рассказал. А больше они ни от кого не могли получить новостей. Лучше, если они и дальше не будут знать. Мне придется скрыть от них то, что случилось, как и все прошлые разы.
Не поворачивай голову. Продолжай смотреть перед собой, Ляль.
После ожесточенной борьбы, в которой я пыталась уговорить себя не поворачиваться и не смотреть в сторону Карана, я услышала звук открывающейся двери, который наконец-то прервал наше молчание, затянувшееся минут на десять. Омер принес еду. Он подошел ко мне, достал еще одну тарелку супа и поставил передо мной.
– Приятного аппетита, – пожелал он, мягко улыбнувшись.
Потом он вернулся к Карану и, сев на диван рядом, начал говорить на испанском.
Ох, что происходит, что происходит?
Я удивленно повернулась к ним и заметила, что они тоже искоса поглядывают в мою сторону. Наверное, проверяли, поняла ли я сказанное. К их несчастью, я знала испанский, но выдавать себя не собиралась.
Ах ты, коварная.
Может, вести себя подобным образом было низко, но они говорили на другом языке в присутствии постороннего человека. Так что это их проблемы.
Кажется, у меня получилось делать вид, что я ничего не понимала, потому что они наконец перестали глазеть в мою сторону, и Омер продолжил разговор. И все же он понизил голос до шепота. Я постаралась уловить хоть что-то.
– Ей пока все еще плохо, – я невольно нахмурилась и постаралась расслабить лицо, чтобы не выдать себя. – Он обеспокоен, и я не знал, как его усмирить. Даже когда он был на дежурстве, то умудрился позвонить пару раз, настаивая, что хочет поговорить с ней.
Должно быть, он имел в виду Ясина. Он не назвал его имени, чтобы я не поняла, кого они обсуждают.
Ух, шакалы.
Каран задумчиво ответил:
– Да, я в курсе. Когда я увидел, в каком она состоянии, то просто не понимал, что делать. Ей нужна психологическая помощь. Надеюсь, она согласится на это.
Он действительно думает, что мы сошли с ума.
Краем глаза я заметила, что Омер кивнул в знак согласия. Я попыталась выглядеть так, словно не понимала ни слова из того, что они говорили.
Ты сейчас выглядишь как косоглазая, Ляль. Поработай над своим выражением лица, у тебя плохо получается.
После недолгого молчания Каран спросил:
– Он связался с Арифом?
Да кто такой этот Ариф!
– Да. Есть хорошие новости. На этот раз он от нас не сбежит, – ответил Омер уверенно.
Они пытались кого-то поймать? Но они же были здесь целый день, что у них за работа?
Ты же решила, что они богачи, так что и на работу им ходить не нужно.
Я доела вторую порцию супа. А после, проглотив еще и бутерброд, мне наконец-то удалось почувствовать себя сытой. Углубившись в собственные мысли, я окончательно потеряла нить разговора. Незнакомцы тоже затихли и мельком посмотрели в мою сторону.
Поздно, ребятки.
Может, они продолжали постоянно пялиться на меня, потому что у меня что-то случилось с лицом? Даже я, взглянув на себя в зеркало, испугалась. Интересно, а что они думали о моем внешнем виде?
Когда Каран и Омер снова уткнулись в экраны смартфонов, я решила посмотреть что-нибудь в телевизоре, который все еще работал. Недосып и постоянные капельницы сильно меня измотали. А мне нужно было сопротивляться желанию спать еще двадцать часов. Как же это выдержать?
Дверь палаты внезапно открылась. В комнату зашел молодой человек не старше двадцати, держа в руке мой чемодан; поставив его в угол палаты, он кивнул мне в знак приветствия.
– Скорейшего выздоровления, – улыбнулся он, выпрямившись.
– Спасибо, – ответила я, глядя на свой багаж. Я надеялась, что он принес нужный чемодан. – Кажется, я доставила вам проблем.
Пока Омер и Каран поднимались с дивана, высокий и в меру крупный молодой человек застегнул куртку и слегка наклонился в мою сторону.
– Я Ариф.
О, значит, вот как ты выглядишь, таинственный Ариф.
– Приятно познакомиться. А я Эфляль, – я склонила голову в ответ.
Как только мы обменялись любезностями с Арифом, Каран обратился ко мне:
– Мы тебя пока оставим. Конечно, я уже несколько раз это говорил, но мы будем за дверью, так что только позови, – и, больше ничего не объясняя, дал знак двоим оставшимся выйти из палаты.
Ляль, почему он ведет себя как баран?
Как только я собралась встать с кровати, дверь снова открылась.
– У тебя точно не кружится голова? – мягко спросил Каран, выглядывая из-за двери.
Точно.
Я помотала головой, показывая, что все в порядке, и он закрыл дверь, напоследок бросив:
– Но все равно будь осторожна.
От такой заботы я невольно улыбнулась.
Не нужно терять голову просто потому, что ты увидела симпатичного парня.
Мне удалось встать с кровати и подойти к чемодану. Опустив его горизонтально на пол, я откинула верхнюю часть багажа и внутренне обрадовалась, потому что Ариф принес нужный чемодан; потом выбрала вещи, в которые хотела переодеться, и направилась в ванную комнату. Закрыв за собой дверь, я сняла с себя одежду и отложила ее в сторону.
Я не смогла принять душ, потому что, насколько я знала, зашитую рану нельзя было мочить под водой около сорока восьми часов. Поэтому я решила просто переодеться в чистую одежду. Я сменила нижнее белье и надела спортивные штаны. Тут я увидела, что не взяла из чемодана ничего, что можно было бы надеть поверх бюстгальтера. Встав перед зеркалом, я завязала распущенные волосы в хвост и вышла из ванной, чтобы поискать в чемодане футболку… И тут же столкнулась лицом к лицу с Караном, который стоял посреди палаты. Он смотрел на меня широко раскрытыми глазами. Быстро отвернувшись, он поспешно заговорил:
– Прости, пожалуйста. Я… Я думал, что ты уже переоделась. Я не знал.
Пока он застенчиво что-то мямлил, я быстро наклонилась над чемоданом, пытаясь найти футболку. В этот момент дверь в палату начала открываться.
– Не вздумай заходить! – резко крикнул Каран, и я вздрогнула от неожиданности.
Он все еще стоял ко мне спиной. Я быстро натянула футболку и выпрямилась. Смотря на сгорбленную спину Карана, я поняла, что он смущен так же, как и я. Для меня стоять в нижнем белье было равносильно тому, как если бы я вышла в бикини на пляже, ничего серьезного, но такое неожиданное столкновение с Караном вогнало меня в краску. Я была уверена, что сейчас вся моя кожа, от шеи до груди, стала пунцовой.
Прежде чем я решилась что-то сказать, в дверь постучали.
– Не открывай, сказал же! – рявкнул Каран и выругался.
Я не могла видеть его лица, но понимала, что злится он именно на себя. Поэтому тихо сказала:
– Все нормально, я уже оделась.
Он повернулся, но в глаза мне не смотрел.
Ляль, у него щеки горят.
Он откашлялся и ниже опустил голову.
– Прости, – смущенно произнес он. – Я зашел, чтобы кое-что сказать, но не думал, что все так получится.
Как будто мы вместе на свидание собирались, ну правда.
Меня забавляло его смущение.
– Ты это не нарочно. Я ведь тоже не знала, что ты вернешься.
Он сглотнул и прикусил нижнюю губу.
– Я пойду, – сказал он и выскочил из палаты, закрыв за собой дверь.
Я слышала, как в коридоре Омер поинтересовался, почему тот так кричал, на что Каран выпалил:
– Я и так на взводе, заткнись уже!
Я прижала руку к губам, пытаясь остановить смешок. Мне было очень интересно, как же пройдут оставшиеся двадцать четыре часа.

Глава 3
Одиночество
Светло-каштановые пряди волос змеями обвили мою шею. Судорожно выдохнув, я пыталась вновь наполнить легкие воздухом, и эти секунды казались минутами. В комнате было настолько тихо, что я могла слышать биение своего сердца. Воспоминания о недавних событиях острым лезвием разрезали мои мысли, не давая возможности собрать их воедино. Казалось, кто-то проткнул раскаленным кинжалом мою грудь.
Время; когда оно стало такой проблемой?
Открыв глаза, я не сразу сообразила, где оказалась. Из-за отсутствия сна у меня кружилась голова. Я ощущала себя рыбой, выброшенной на поверхность; дав себе время немного прийти в себя, я попробовала встать с постели. Помимо того что мне и так было плохо, я к тому же отравилась.
По прошествии двадцати четырех часов, когда я все же не выдержала и прикрыла глаза, тошнота подступила к горлу, и я еле успела добежать до уборной, где меня начало рвать. Опустошая желудок от всего, что я успела съесть, я мысленно надеялась, что это просто из-за стресса. Но, к сожалению, надежды не оправдались, потому что готовая курица, которую я съела, оказалась просроченной. Это была полностью моя вина; когда мне захотелось курицы, Ариф тут же исполнил мою просьбу.
Я так и знал, что твой голод доведет нас до беды.
Каран провел рядом со мной все то время, пока меня рвало, а потом поставил на уши весь персонал больницы, но после мы вели себя так, словно того инцидента с футболкой и не было. Но, пока они с Омером ждали, когда же закончится период наблюдения, Каран избегал смотреть мне в глаза, что подтверждало его смущение, и я его понимала. Мне нравилось, что они были так внимательны ко мне, а потому их отсутствие сейчас меня сильно тяготило.


Прошло уже больше половины дня с того момента, как Омер и Каран ушли. Это случилось после отравления. Хоть они и признались, что сожалеют о том, что не смогут быть рядом, меня не покидало внезапное чувство одиночества, которое я ощутила после их ухода. Даже если бы я сама попросила их уйти, я не смогла бы избежать ощущения пустоты, как будто меня покинул весь мир. Я не осознавала, как важно, чтобы хоть кто-то был рядом, и это напомнило мне об одном важном жизненном уроке: что имеем – не храним, потерявши – плачем.
Я понимала, что им пришлось уйти в силу обстоятельств, но все равно расстроилась. Я даже не знала их толком, но все равно не могла заставить девочку-подростка внутри себя замолчать и перестать ныть. Казалось неразумным, что я прикипела к этим незнакомцам за такой короткий срок и что их отсутствие так сильно выбило меня из колеи. Я привыкла быть одна, но они разбередили рану в сердце, и сейчас я вновь погружалась в пустоту, возникшую после их ухода. Наверное, любой другой человек на моем месте ощутил бы то же самое. Да и нахождение в больнице только усугубляло ситуацию.
Эта привязанность превратилась для меня в проблему.
Я никогда так легко не привязывалась к людям, но в моем уязвимом состоянии это все же случилось. И дело было не конкретно в Омере или Каране. На их месте могли быть совершенно другие люди. Я боялась снова остаться одна.
Разве мы не привыкли к одиночеству? Хотя лучше бы не привыкали.
Омер предупредил, что Ариф останется ждать у палаты и я могу позвать его, если мне что-нибудь понадобится. Он также оставил визитку со своим номером и заверил, что я могу позвонить ему в любое время, если захочу. У них уже был мой номер, и Омер сказал напоследок:
– Если мы позвоним, пожалуйста, ответь.
Наверное, они узнали номер у брата, но я все равно не стала бы отвечать; ни на обычные входящие, ни на их звонки. Я даже не знала, куда дела свой телефон.
Ты же видела его вчера в тумбочке, Ляль!
Я пожала плечами в ответ на внутренний голос. Какой смысл в моей жизни, если я даже себе солгать не могу?
Возможно, мое поведение могло показаться по-детски наивным. Даже так: это определенно было ребячеством. Но меня ранило, что они помогали мне только из-за просьбы брата. Может, я и привязалась к этим двум незнакомцам из-за того, что провела три последних месяца совершенно одна. Меня поняли бы те, кого тоже бросали: я казалась себе робкой газелью с трепещущим сердцем.
Я не ждала, что мои новые знакомые поймут меня. Но я надеялась, что найдут причины остаться, если им не все равно. Может, стоит все же позвонить им?
Они уже сказали тебе, что им пришлось уйти, твое мнение никто не спрашивал, Ляль. Они ничего тебе не должны.
Может, я и правда их не очень волновала; они могли уже забыть обо мне. Тогда я тоже перестану о них волноваться.
Ох, дорогая, так мы и поверили.
Однако вскоре Омер и Каран несколько раз пытались связаться со мной через Арифа. Наверное, они звонили и мне, но мой телефон все еще лежал где-то, полностью разряженный. И каждый раз я придумывала нелепые причины не общаться с ними, потому что держала на них обиду.
В первый раз Ариф протянул мне телефон со словами:
– Мой брат хочет поговорить с тобой.
– Твой брат? – удивилась я.
– Да, – ответил Ариф.
– Я не знаю твоего брата[3 - В данном случае под словом «брат» не имеется в виду кровное родство; в Турции к человеку можно обратиться со словами «брат» или «сестра». В данном контексте Ариф имеет в виду именно это, но Эфляль специально неверно истолковывает его слова, чтобы найти причину не отвечать на звонок.], поэтому не буду с ним разговаривать, – заключила я и отвернулась.
Ни стыда, ни совести у тебя.
Звонил либо Омер, либо Каран, но я все еще была зла на них, поэтому сделала вид, что не поняла. Почему они не ушли сразу, когда я просила их, и дождались момента, когда я к ним привыкла? Если бы они ушли сразу после моего пробуждения, ничего бы не случилось. Это все они виноваты. Конечно, я не должна была расстраиваться из-за таких мелочей, но сейчас, в моем текущем состоянии, именно это терзало меня больше всего. Я осознавала, что в таком поведении нет ничего нормального, и это еще больше меня расстраивало.
Ариф очень удивился моему ответу и произнес в трубку:
– Она говорит, что не знакома с тобой, брат.
Я мрачно усмехнулась про себя, слушая, как он оправдывался.
– Она так сама сказала, я здесь ни при чем, – продолжал Ариф торопливо, а меня продолжала забавлять эта ситуация.
Собеседник на том конце, кажется, давил на Арифа, потому что тот снова попробовал передать мне смартфон.
– Госпожа Эфляль… Госпожа Эфляль… Брат, она, наверное, уснула. Хорошо, да.
Так и не получив от меня ответа, Ариф вышел из палаты.
Ты забавлялась с ним как с игрушкой, но мне понравилось, давай потом еще раз так сделаем.
Ариф, конечно же, понимал, что я не сплю, но не сказал ни слова. Я еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться, и молилась, чтобы он меня не услышал. Но во второй раз Ариф снова зашел в палату и протянул свой смартфон:
– Госпожа Эфляль, мой брат Каран хочет поговорить с вами, – он особо подчеркнул имя Карана.
У парня из-за тебя уже пар из ушей идет, скоро начнет подгорать кое-что другое.
Я не знала, что бы мне сказать, чтобы не брать трубку, поэтому схватила с тумбочки бутылку воды.
– Ты не видишь, Ариф, что я пью воду? – спросила я раздраженно.
В глазах Арифа читалось, что «я ненормальная», и я не смогла держать серьезное лицо, губы непроизвольно изогнулись в улыбке.
– Она воду пьет, – ответил собеседнику Ариф, но на этот раз он тоже улыбался, хотя после его лицо сразу стало серьезным.
– Если ты и так это слышал, то зачем спрашиваешь?
Надеюсь, теперь им тоже плохо.
– Ну извини, – наконец Ариф повесил трубку и вышел из палаты.
Третий раз произошел как раз перед тем, когда Ариф окончательно на меня разозлился. Я лежала в кровати и предавалась размышлениям о своей жизни, когда в дверь постучали.
– Можешь войти, – ответила я.
Ариф зашел внутрь. В руках у него опять был смартфон, но звонили по видеосвязи.
В этот раз тебе придется поговорить, Ляль.
Нет, я не буду разговаривать.
Ариф подошел и, не говоря ни слова, направил на меня фронтальную камеру, и у меня от удивления чуть не отвисла челюсть.
Посмотри, Ляль, до чего ты их довела.
Секунду я смотрела на человека на экране и тут же быстро закрыла глаза, притворившись, будто сплю, но успела заметить, что на связи был Омер. Еще я увидела белую стену на заднем фоне, поэтому сложно было сказать, откуда он звонил. Омер точно понял, что я специально закрыла глаза, хотя это была уже не моя забота. Не надо было оставлять меня одну. Ох! Мне нужно срочно что-то сделать, чтобы выйти из этого инфантильного состояния. Для начала побыстрее покинуть стены больницы.
Я чувствовала, что Ариф все так же стоял на одном месте, поэтому я продолжала держать глаза закрытыми. Собеседник по видеосвязи тоже молчал. Наверное, Арифу приходилось держать надо мной телефон, показывая, что именно происходит. Никакого уважения к спящим людям!
Шакалы.
Наконец из динамиков раздался звук.
– Хорошо, Ариф. Видимо, она действительно спит, – услышала я голос Карана. – Тогда позже поговорим.
А он как там оказался?
Ляль, они все трое смотрят на тебя.
Вскоре все трое рассмеялись. Ха, очень смешно! Хотя мне было приятно, что я смогла их позабавить даже в такой нелепой ситуации.
Ариф, кажется, получил какое-то сообщение, потому что тут же вышел из палаты. Я с облегчением выдохнула и открыла глаза. Кто знает, что они теперь обо мне думают.
Только не оправдывайся, что тебя не заботит их мнение, не нужно меня нервировать.
Но зато какое облегчение!
Тот нелепый видеозвонок произошел несколько часов назад. И кажется, они наконец-то поняли, что я обиделась, потому что больше не предпринимали попыток до меня достучаться.


– Есть ли у вас еще жалобы? – спросил доктор. Я помотала головой. – В таком случае, госпожа Эфляль, все в порядке. Мы выпишем вас в самое ближайшее время.
Я ликовала, услышав эти слова. Говорят, в гостях хорошо, а дома лучше. Так что давайте уже поскорее меня отпустим.
– Вы можете покинуть больницу завтра утром, но помните, что вам все еще нужно внимательно следить за своим состоянием, – произнес доктор с улыбкой. – Обо всем этом мы поговорим завтра перед выпиской. А сейчас отдыхайте. И скорейшего выздоровления.
Я поблагодарила доктора, и он вышел из палаты.
Мне не терпелось оказаться вне стен больницы. До этого я три месяца провела в своем доме в одиночестве, под присмотром полиции. И долгое время ощущала себя в ловушке. А уже на второй день долгожданной свободы меня избили, и теперь я оказалась здесь. Как только выйду, принесу в жертву барана[4 - Имеется в виду традиция жертвоприношения в исламе. Жертвоприношение является одним из важных обрядов поклонения. Наиболее известным жертвоприношением является удхия – жертвоприношение в праздник Курбан-байрам, но помимо нее мусульмане приносят в жертву барана по случаю рождения ребенка (акика), а также в качестве обета (назр курбан). – По материалам Википедии.].
Если завтра меня уже выпишут, у меня возникнет новая проблема, а именно – куда я пойду после того, как покину стены больницы?
Я еще раз переговорила с братом по телефону, который мне дал Ариф. Во время нашей короткой беседы он предложил мне еще какое-то время оставаться под надзором полиции. Я категорически отвергла это предложение. Тогда в качестве альтернативы он предложил пожить вместе с Караном и его людьми, пока он не решит какие-то свои вопросы. Когда я отказалась и от этого, он стал настаивать на варианте с полицией, потому что хотел удостовериться, что я буду в безопасности, пока он занимается своими делами.
Интересно, а знал ли Каран о предложении Ясина? Тогда ему пришлось бы впустить меня в свой дом просто потому, что мой брат попросил об одолжении. Эта начинало бесить. Тем более уже завтра меня выписывали, а Каран с Омером так и не навестили меня. Я расстроенно вздохнула. Арифа тоже давно не было видно. После напряженного разговора с полицией я увидела, каким он может быть на самом деле, и меня это напугало.
Вчера, когда я ела, ко мне подошел Ариф, сказав, что если я уже чувствую себя лучше, то ко мне готова приехать полиция и взять показания. Я тут же согласилась, чуть не подпрыгнув от радости. Ведь до сих пор я не знала подробностей того, что случилось той ночью, и мне хотелось выяснить, кто на меня напал. Наконец-то у меня появился шанс узнать детали, поэтому мне было сложно скрыть волнение.
В течение получаса приехали люди в форме и попросили написать заявление. Я рассказала им, через что прошла в ту ночь. У меня было мало информации об инциденте, поэтому известие, что нападающим мог быть кто-то из моих ближайших родственников, сильно меня подкосило. Я не хотела ворошить прошлое, долгие годы я пыталась его забыть. Если бы я разговаривала с полицией стоя, то тут же рухнула бы навзничь. Я хотела двигаться дальше, не оглядываясь назад.
Я узнала, что у Арифа тоже взяли показания. В ту ночь никто ничего не видел, и, к несчастью, вокруг не было ни одной камеры наблюдения. Полиция сказала, что до сих пор не смогла выйти на след нападающего из-за всех этих неблагоприятных факторов.
Неудачница – наше второе имя.
Двое молодых полицейских внимательно слушали и записывали мои показания. Ариф пристально наблюдал за ними. Он стоял в углу палаты, словно телохранитель, ни на секунду не упуская полицейских из виду. Он и правда был очень высоким и крупным. Из-за суровых черт лица его взгляд выглядел устрашающе. Гладко выбритый подбородок немного смягчал образ, но стоило Арифу нахмурить брови, как он вновь возвращал себе привычный суровый вид. Мой взгляд то и дело обращался к нему, и в какой-то момент я поняла, что Ариф держал смартфон в руках, давал человеку на том конце слышать каждое слово, которое я говорила во время дачи показаний.
Конечно, это могли бы только те двое, которых не было сейчас в палате, но которые хотели знать каждый мой шаг вплоть до того, какую еду я выбрала на обед. Я решила сосредоточиться на разговоре с полицейскими и вернулась к собеседникам, а потом заметила, как один из них с любопытством меня рассматривал.
И что это значит, Ляль?
Я имею в виду, он говорил и смотрел на меня так, словно пытался флиртовать. Я постаралась игнорировать его знаки и вела себя как обычно.
Если ты нравишься мужчинам даже в таком состоянии, у меня просто нет слов.
Тот же полицейский, уже после того, как я закончила свой рассказ, протянул мне визитку и, улыбаясь, произнес:
– Если вам что-то понадобится, то не стесняйтесь, звоните.
Спасибо, конечно, но что мне может от него понадобиться? А если что-то и будет нужно, неужели я захочу это спрашивать у него?
Интересно, если Ариф услышит это, то останется ли в стороне? Конечно же нет. Каким-то непостижимым для меня образом он тут же оказался рядом и, протянув руку, выхватил визитку прямо у меня перед носом.
– НЕЛЬЗЯ, – на октаву выше, чем обычно, произнес он.
– А тебе какое дело, тебя спрашивали? – спросил полицейский, и, кажется, его ответ еще больше разозлил Арифа.
Ариф с вызовом взглянул на полицейского, тот ответил ему тем же. А в это время кто-то кричал из динамиков смартфона. Я переводила взгляд с Арифа на полицейского, а потом на телефон, словно наблюдала за теннисным матчем.
Вижу, тебе весело, Ляль.
– Просто делай свою работу, мелкий чиновник! – выкрикнул Ариф с нажимом.
Мелкий чиновник? Забавные вы, конечно, ребята.
Этот самый чиновник в долгу не остался и тут же ответил:
– Я тебя, что ли, должен спрашивать, как делать мою работу?
Ситуация могла вот-вот выйти из-под контроля, и я решила вмешаться.
Если тебя не затруднит это сделать.
– Господин полицейский, спасибо за заботу. Как видите, в этом нет необходимости; если мне что-то понадобится, Ариф рядом, он обо всем позаботится. Хорошего вам дня и легкой службы, – протараторила я.
И Арифу, и полицейскому передалось мое волнение, потому они не стали разбираться дальше. В конце концов, это я здесь была пострадавшей. Им должно быть стыдно за такое поведение.
Когда полицейский понял, что ему здесь больше ничего не светит, то просто кивнул и вышел из палаты вместе со своим коллегой. Но, уходя, он не забыл окинуть Арифа презрительным взглядом. Даже я ощутила напряжение между этими двумя, но на Арифа, похоже, взгляд полицейского никак не подействовал. Я глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться, а потом повернулась к Арифу.
– Ты что вообще такое делаешь? Зачем препираться с полицейским? – осуждающе спросила я.
Этот сумасшедший придурок понятия не имел, на сколько месяцев его могут арестовать только за одну эту визитку.
А ты как будто прикипела к нему, Ляль.
Ариф сделал вид, что не услышал меня, и вместо этого приложил смартфон к уху.
Дурак он, что ли? Горбатого могила исправит.
Ну давай, иди на рожон, еще ударь кого-нибудь. ИДИОТ.
Пытаясь не встречаться со мной взглядом, Ариф пару раз бросил кому-то в трубке короткое «без проблем», а потом вышел из палаты. Серьезно, он злился на меня из-за того, что я пыталась помочь ему не ввязываться в проблемы?
Вечно вокруг нас одни дураки.
После этого я больше не видела Арифа. Обычно он по пятьдесят раз на дню спрашивал меня «как дела?», но после показаний полиции ни разу меня не навестил. Мы с ним мало разговаривали и до этого, но его отсутствие еще больше усилило чувство одиночества. Во мне нарастало бессилие, как тогда, когда я месяцами не могла поговорить ни с единой живой душой. Поэтому меня радовало даже простое приветствие.
И вот сейчас это первый раз, когда я вновь увидела Арифа после той ссоры. Постучавшись, он вошел в палату. Скрестил руки на груди и посмотрел на меня сверху вниз.
– Как вы себя чувствуете? – спросил он. В его голосе сквозил холод.
О, боже, теперь он мне мстил.
Ляль, ты ослица.
Это все из-за твоего упрямства.
Я раздраженно выдохнула и приподнялась с кровати:
– Ариф, тебе не кажется, что ты переигрываешь?
Я сыта по горло его поведением.
Посмотрим, предел ли это…
– В смысле? – спросил Ариф, озадаченно подняв брови, словно не понимая, о чем я говорю.
И даже не покраснел!
– Ладно, проехали, – ответила я, закатив глаза. – У меня все хорошо. Доктор тоже ничего не обнаружил, поэтому завтра я могу выписываться из больницы, – закончила я таким же безжизненным голосом, подражая Арифу.
– Я уже знаю.
Он все еще хмурился.
– Тогда зачем спрашиваешь? – нахмурилась я в ответ.
Как был дураком, так таким и остался. Ну и продолжай в том же духе, БЕСТОЛОЧЬ.
Не говоря ни слова, он в последний раз взглянул на меня и опять вышел из палаты.
Стоило тебе начать общаться с Арифом, как ты и его потеряла.
Я как дура в итоге осталась совсем одна.
Закрыв лицо руками, я какое-то время провела в этой позе. Обычно я хорошо сходилась с людьми, но в этот раз все пошло не так. Было неприятно признавать, что своими действиями я оттолкнула еще одного человека. Я потерла глаза, надавив пальцами на веки, и медленно поморгала. Дверь палаты снова открылась, но я все еще видела нечетко.
Ариф вернулся, и на его лице застыло удивление; наверное, это из-за моих покрасневших глаз, ведь могло показаться, что я только что плакала. Хотя было бы неплохо, если он действительно так подумал. Поэтому, чтобы немного его позлить, я сделала вид, будто он застал меня врасплох. Пусть раскаивается в своих поступках.
Ты настоящая дьяволица.
Нет, просто рядом со мной больше никого не было. Я хотела, чтобы он знал, что я чувствовала; я хотела, чтобы он тоже плакал от того, как сильно меня обидел.
Ну конечно, будет он плакать.
Ариф растерянно уставился на меня. Было очевидно, что он расстроился от увиденного. Он подошел ближе.
– Может, хотите поесть? – его тон, в отличие от прошлого раза, стал мягче.
Я что, похожа на ребенка? Он думал, я плачу от голода? Я не стала говорить это вслух. И вообще, теперь мне было жаль, что он так искренне огорчился.
– Угу, – сказала я, кивнув. Все это выглядело так, будто он разговаривал со своей младшей сестрой.
– Чего тогда вы бы хотели? – спросил он, улыбнувшись.
Ариф точно поверил в мою игру, больше между нами не было проблем.
На самом деле мне ничего не хотелось. Я проснулась совсем недавно, однако меня постоянно клонило в сон. Взглянув на часы, я увидела, что они показывали 19:19. Я планировала посмотреть новости по телевизору и лечь спать. Вернувшись в горизонтальное положение, я ответила:
– Ариф, мне уже не хочется. Я лучше посплю.
Он больше не тревожил меня расспросами. Кивнув, он тихо сказал:
– Хорошо, как хотите, – и вышел за дверь.
Включив телевизор, я начала просматривать каналы. Через пару минут Ариф снова вернулся.
Слушай, это тебе не гостиница туда-сюда ходить.
Он, не говоря ни слова, протянул мне свой смартфон, и я поняла, что мне все равно не удастся отвертеться от разговора. Всем своим видом Ариф показывал, что ни одно оправдание на него больше не подействует.
Может, просто поговорим, Ляль?
Я взяла телефон в руки и произнесла:
– Да?
После паузы в пару секунду раздался голос Карана:
– Как ты?
Казалось, прошли годы с того момента, как мы общались в последний раз, и, услышав его, мое сердце вдруг начало биться с бешеной скоростью. Я хотела приложить ладонь к груди, чтобы успокоиться, но Ариф все это время смотрел на меня. Странно, почему я так разволновалась. Немного поерзав на кровати, я неразборчиво пробормотала:
– Хорошо. Как твои дела?
– Ну, раз ты решила поговорить со мной, то хорошо, – ответил он с ухмылкой в голосе.
Он пытается меня развеселить?
Да.
– Ладно, – произнесла я, не зная, что еще ему сказать.
Каран засмеялся. Интересно, как он выглядит, когда смеется?
Это то, о чем нам нужно думать прямо сейчас?
– Мне сказали, ты ничего не ела, – произнес он. – Ты не голодна?
Его голос звучал так же устало, как и мой. Я утомилась лежать в кровати. Интересно, а что он делал такого, что так устал? Почему они с Омером тогда так быстро ушли?
– Я голодна, но кусок в горло не лезет.
И это была правда. После отравления мне не хотелось притрагиваться даже к фруктам. Я бы лучше съела шашлык, но такой возможности мне точно не представится в ближайшее время.
– Я буду в больнице через два часа. Если тебе что-то нужно, то скажи, я привезу, – сказал он мягко.
Они вернутся.
Я тут же снова приподнялась на кровати и заправила волосы за ухо. Новость о возвращении Карана разволновала меня. Я думала, что больше никогда его не увижу.
– Хорошо-о-о, – только и смогла выговорить я.
Я бессознательно протянула букву «о» и сама на себя разозлилась, потому что сразу стало понятно, что я занервничала.
– Договорились, тогда до встречи, – ответил Каран.
– До встречи, – повторила я и услышала гудок, когда Каран отключился.
Я старалась утихомирить сердце, которое почти выпрыгивало из груди. Как только Ариф убрал смартфон в карман и вышел за дверь, я наконец-то смогла выдохнуть.
Чувство смятения поселилось в груди. Я быстро вскочила и побежала в уборную, чтобы привести себя в порядок. Вчера я уже приняла душ, так что сейчас потребности в этом не было. Из-за долгого сна к моему лицу вернулся прежний здоровый оттенок. И глаза уже не казались такими опухшими.
Волосы на голове были собраны в пучок, но от постоянного лежания в кровати прическа испортилась. Я распустила волосы и снова собрала их в тугой узел. Если бы я оставила волосы струиться по плечам, можно было бы подумать, что я готовилась к этой встрече, а мне не хотелось это показывать.
Постеснялась бы, Ляль.
На мне были синие хлопчатобумажные шорты на пару пальцев выше колена. Сверху – свободная белая футболка, а на ногах – больничные тапочки. Удостоверившись, что я выгляжу нормально, я вернулась обратно в кровать.
Как мне вести себя, когда они вернутся? Мне нельзя быть взволнованной, но и казаться слишком отстраненной будет неправильно. Наверное, я сначала посмотрю на их реакцию, а потом буду действовать соответствующе. А если они встретят меня холодно, что мне тогда делать?
Дорогая, успокоишься ты уже или нет? Почему ведешь себя, как будто на свидание собираешься?
Да я сама себя не понимаю, помолчи уже!
Я села, скрестив ноги. Пытаясь успокоиться, схватила пульт от телевизора.
– Не нужно раздувать из этого событие. Вы просто поговорите, – сказала я сама себе и начала листать каналы.
Вернее, я делала это на автомате, не обращая внимания на происходящее на экране. Смогу ли я прислушаться к той части себя, которая хотела познакомиться с ними поближе, или проигнорирую ее и вернусь к своей прежней одинокой жизни?
Я знала, что выберу первый вариант, но не произносила этого вслух, потому что мой странный внутренний голос напомнил мне, что что-то плохое случается всегда, стоит мне это озвучить.
Друг Ясина теперь будет и моим другом. Пусть это случится.
Я убавила звук в телевизоре и растянулась на кровати. Натянув одеяло, закрыла глаза.
Ты что, Ляль, спать собираешься? Зачем тогда ты столько готовилась?
У меня еще есть время. Я хотела дать глазам отдохнуть, пока мои незнакомцы в пути. Я же все-таки болею.

Глава 4
Начало
Чувство одиночества подобно дождю, заливающему улицы города. Как ни приятен запах земли после грозы, страх промокнуть пересиливает и вынуждает людей искать укрытие от падающих с неба капель. Иногда одиночество невероятно прекрасно, а иногда оно прожигает тебя насквозь.
Стоит ли стоять под дождем, чтобы насладиться запахом сырой земли? Стоит ли отдать частичку себя, чтобы разделить с кем-то свое одиночество? Нужно ли сжигать себя, чтобы вновь обрести контроль над своим сердцем?
Вопросы, терзавшие меня все это время, не имели смысла. Я всегда думала, что все хорошее в этой жизни я могу получить, лишь заплатив своими страданиями. Моя голова была переполнена противоречивыми чувствами. И часть меня твердила: «Без жертв невозможно победить», каждый раз напоминая, как иронично порой ведет себя судьба.
Внутри поселился страх, которому пока я не могла дать названия. Но я не хотела больше прятаться. Я вырвалась из тонкой границы между сном и явью, постепенно приходя в сознание. Рядом раздавались какие-то звуки, я наконец-то проснулась и смогла прислушаться к голосам говорящих.
– Если ты сказал, что все в порядке, почему тогда она плакала?
Возмущенный голос принадлежал Омеру.
Они вернулись.


– Наверное, это она из-за меня расстроилась, – ответил Ариф.
По его тону можно было понять, что он раскаивался. Ариф чувствовал вину из-за того, что я плакала, хотя я просто притворялась.
Ха, ты должна была понимать, что делаешь!
– Так что ты сделал этой девушке? – спросил Омер, и я закусила губу.
Одна часть меня говорила, что в этом нет моей вины и Ариф заслужил.
Давай, обманывай себя.
– Да ничего я не сделал. После вчерашнего она была немного рассержена. Если что и случилось, то только из-за этого.
Ариф не оправдывался, но мне все равно стало грустно, что я заставила его поверить, будто это он довел меня.
– После вчерашнего чего? – спросил на этот раз Каран.
Никому даже в голову не могло прийти, что я обманула Арифа. Если бы я сейчас засмеялась, они точно бы решили, что мне пора ложиться в психиатрическую клинику.
– Из-за показаний, – сказал Ариф, но, кажется, Карану было мало этой информации, поэтому он добавил: – Когда приходила полиция.
– Она из-за этого расстроилась? – уточнил Каран.
Я прекрасно понимала, почему Каран был в таком замешательстве.
Просто эти ребята с нами еще как следует не познакомились…
– Брат, больше мне ничего другого на ум не приходит, – сказал Ариф задумчиво. – Но она же очень ранимая, чуть что, сразу слезы льет. Она даже пару раз плакала, когда ей устанавливали катетер.
Вообще-то я плакала, потому что врачи с трудом нашли мою вену и превратили руку в дуршлаг. Насколько я помню, у меня всегда была эта проблема, и каждый раз это было очень больно. Так что я имела право плакать. Сердце обливалось кровью, когда я видела, как моя рука желтела от появившихся синяков. Меня могли понять только те, кто сталкивался с похожей проблемой.
Фраза Арифа повисла в воздухе, и в палате воцарилась тишина. Я не слышала звуков открывающейся двери, так что предположила, что сейчас они опять смотрят в мою сторону. Кажется, они привыкли постоянно за мной наблюдать.
Притворись уже, что просыпаешься, Ляль. У тебя ресницы дрожат, они скоро все поймут.
Я медленно открыла глаза, делая вид, будто только что проснулась. Я лежала на правом боку. Тело было согнуто в позе эмбриона, руки зажаты между коленей. Приподняв голову, я посмотрела на присутствующих, улыбнулась и приподнялась с кровати. Поправив упавшие на лицо волосы, я произнесла «добрый вечер».
Оказалось, Каран и Омер сидели на диване, Ариф стоял рядом. Все они были очень уставшими.
На Арифе, как обычно, был костюм. Черные брюки, пиджак и сияющая белизной рубашка. Мне было любопытно, где он искал одежду своего размера. В нем роста должно быть не меньше двух метров, таким он был высоким.
Откуда он, из семейства великанов?
На Омере были темно-синие брюки и рубашка на один-два тона светлее. Если они учились вместе с Ясином, то Омеру, должно быть, было не больше двадцати восьми – двадцати девяти, но его взгляд больше подходил видавшему жизнь сорокалетнему мужчине. Но назовите мне человека, внешность которого соответствует тому, что происходит внутри? Я привязалась к Омеру, хотя даже толком ничего о нем не знала.
Каран, который смотрел на меня пристальнее, чем остальные, был одет во все черное. Похоже, другого цвета в его гардеробе просто не существовало. Черная рубашка, брюки и такая же черная обувь. Но даже если бы он предстал передо мной в спортивных штанах, я бы сразу поняла, что он бизнесмен. От него исходила совершенно иная аура. Каждый раз, когда я смотрела на него, какая-то часть меня всеми силами стремилась узнать его ближе.
Все трое выглядели очень элегантно. Рядом с ними я почувствовала себя немного неряшливо. Я подумала, вот бы они увидели меня в реальной жизни.
Если сейчас они бы зашли в твой профиль в Instagram[5 - Facebook/Instagram – здесь и далее по тексту – проект Meta Platforms Inc., деятельность которой в России запрещена.], то почувствовали себя дураками, которые пришли на первое свидание и обнаружили разницу между фото в соцсетях и реальностью.
Ну не надо так преувеличивать!
– Спасибо. Как ты себя чувствуешь, Эфляль?
Глядя в улыбчивые глаза Омера, я улыбнулась в ответ.
– Все хорошо. Завтра меня выписывают, – взволнованно ответила я.
Наконец мое пребывание в больнице подошло к концу. Омер наклонился вперед, опершись локтями на колени, и сцепил руки.
– Да, я уж слышал, это отличная новость.
Остальные хранили молчание, поэтому я быстро перевела взгляд на Карана. Как всегда, он сидел, откинувшись на спинку дивана и скрестив руки на груди.
– Ты так и не позвонила, – сказал он, словно требовал объяснений, и я поняла, что он на самом деле ждал моего звонка.
Даже если и так, мог бы сразу сказать «позвони мне», но я понимала, что он промолчал из чувства вежливости.
– Я уснула, – поджав губы, ответила я.
Ты специально уснула, Ляль.
Он коротко кивнул головой, принимая мой ответ.
– А сейчас как ты, голодна? – спросил он обеспокоенно, и мое сердце забилось сильнее.
Кажется, наше сердце только и ищет повод, чтобы скакать туда-сюда.
– Я не голодна, спасибо, – ответила я, стараясь совладать со своим дрожащим голосом.
На самом деле мне очень хотелось есть, но по какой-то причине мне было страшно признаться в этом Карану. Я была готова потерпеть до утра. Часы показывали одиннадцать вечера, так что мне нужно было скоро вновь ложиться спать.
Он слегка склонил голову и произнес «как хочешь». Он не настаивал, но, судя по его реакции, такой ответ ему не понравился. И снова на какое-то время в палате повисло молчание. Все смотрели друг на друга, не зная, о чем говорить. Я молчала, потому что боялась, что могу сморозить очередную глупость. Например, что-то вроде: «Кажется, никому нет дела друг до друга». Тишина давила. Я опустила голову и посмотрела на свои руки.
Надо бы маникюр сделать.
Это именно то, о чем нужно сейчас думать.
Я с трудом подавила в себе желание начать грызть ногти. Захотелось в туалет. Мне нужно срочно дойти до уборной.
Почему, как только эти незнакомцы появляются на твоем пороге, у тебя возникают такие странные желания?
Я-то откуда знаю?
Опустив ноги на пол, я тем самым разорвала оглушающую тишину в палате. Я надела тапочки, встала и медленно направилась в сторону уборной, стараясь не встречаться глазами с моими посетителями. Я ощущала кожей, как они внимательно смотрят на меня. Закрыв за собой дверь, я поморщилась от смущения; было неприятно осознавать, что все трое точно понимали, зачем я пошла в уборную. Эти причины были вполне естественными для любого человека, но мне было бы легче, если бы это происходило без свидетелей.
Боже, как будто они вообще никогда этого не делали.
После я вымыла руки и пригладила выбившиеся из пучка пряди. Отек на лице почти сошел, но синяки на лбу и под бровью все еще были на месте. Швы на брови выглядели очень аккуратно, что порадовало меня. Следовало бы принять душ, я вся вспотела. Поэтому я отметила про себя, что обязательно займусь этим, как только они уйдут, и вышла из уборной.
И тут же встретилась взглядом с Караном. Он единственный остался в палате. Поднявшись с дивана, он приблизился ко мне.
– Я очень рад, что вновь увиделся с тобой, – сказал он с легкой улыбкой.
Каран стоял, засунув руки в карманы. Я сама была ростом выше среднего, но кажется, что в Каране было не меньше ста девяноста сантиметров, поэтому мне пришлось поднять голову, чтобы взглянуть ему в лицо. Он правда выглядел очень привлекательно. И меня будоражило, что он интересовался моим самочувствием, даже если я ему нравилась как друг.
Я не первый раз получала внимание от привлекательных молодых людей, и интерес к моей персоне был для меня привычен. Из-за моей работы я часто ловила восхищенные взгляды. Несколько раз мне даже делали предложение. Однажды мне попался какой-то одержимый извращенец. Поэтому мне было важно, кто именно мной интересуется. Но любопытно, что Карана привлекала не моя внешность. Его взгляд был полон нежности. Именно это и взволновало меня.
– Я чувствую себя гораздо лучше. Как ты сам? Выглядишь уставшим.
Это было правдой. Казалось, будто он давно не спал или страдал от бессонницы.
– Так и есть. Возникла проблема, которую нужно было срочно решить. Вот почему нам пришлось тогда уйти, – ответил он.
Ляль, он пытается перед тобой оправдаться.
Верно, ведь из-за этого я сильно подпортила им нервы.
– Я поняла, – только и смогла я произнести.
Мои действия были излишне инфантильными. Я никто для них, в моем поведении не было никакой логики. Мне хотелось бы, чтобы я подумала об этом раньше, а не сейчас, когда уже поздно. Мне хотелось биться об стену, приговаривая самой себе: «безмозглая».
Словно прочитав мысли на моем смущенном лице, Каран улыбнулся. Он вынул руку из кармана и указал на кровать.
– Если хочешь, то пройди, приляг, – вежливо сказал он. – Не стоит так долго стоять на ногах.
Я кивнула, молча подошла к кровати и села, скрестив ноги. Подняв голову, я заметила, что Каран уже сидел на диване напротив. Мы снова молча уставились друг на друга. От его внимательного взгляда я смутилась и не сразу поняла, куда деть руки. Его глаза следили за мной, не пропуская ни одного движения. Я не понимала его, и мне оставалось все меньше времени, чтобы разгадать этого человека.
В голове все еще крутился вопрос, куда мне идти после того, как меня выпишут. Говорил ли Каран об этом с моим братом?
– Куда ты собираешься направиться завтра после больницы? – спросил он, читая меня как раскрытую книгу; я надеялась, он не заметил, с каким облегчением я выдохнула, боясь первая поднимать этот вопрос.
– Кажется, мне придется вернуться в Анкару.
Как у тебя получается так быстро придумывать очередную ложь?
Подумав пару мгновений, Каран ответил:
– Ясин рассказал мне о твоей ситуации. Если хочешь, можешь остаться у нас, пока все не наладится.
Я с трудом сдерживалась, чтобы не улыбнуться, потому что он сказал ровно то, что я хотела услышать.
Ляль, в тебе и правда ни стыда, ни совести.
Нет, я просто одинока.
Не дождавшись моего ответа, Каран встал и подошел ко мне. Как только он оказался рядом, то наклонился ко мне так, чтобы наши лица были на одном уровне, и произнес:
– Что скажешь?
Он не просто спрашивал; он хотел, чтобы я согласилась.
– Я не хочу быть обузой, – ответила я.
Ты манипулятор.
– Тогда я потащу тебя на спине.
Я бы на это посмотрел, Ляль.
Я прикрыла глаза; мне было стыдно смотреть на Карана. Я покраснела, представив себе эту картину. Ох! Меня определенно тянуло к нему.
О, мы уже давно это поняли, милая.
– Я согласна, – наконец ответила я, пытаясь скрыть нотки энтузиазма в голосе.
Услышав это, Каран выпрямился и облегченно выдохнул.
– Раз мы договорились, то не буду больше тебя отвлекать, тебе нужно как следует выспаться.
– Хорошо, – произнесла я с улыбкой, и Каран улыбнулся мне в ответ. – Спокойной ночи.
– Я вернусь завтра, до того, как тебя выпишут. Если тебе что-то будет нужно, скажи, пожалуйста.
Я кивнула. Взглянув на меня напоследок, Каран развернулся и вышел из палаты. Я вдохнула аромат, который он оставил после себя, а затем встала, чтобы принять душ, и помотала головой, словно срывая с себя наваждение.
Я достала из чемодана необходимые вещи и направилась в уборную. Снимая одежду, я вдруг вспомнила, что не сообщила о своем отсутствии Арифу. Если он зайдет в палату и не обнаружит меня, то забеспокоится, лучше заранее его предупредить. Я вернулась в палату, открыла дверь и выглянула наружу. Коротко кивнула мужчинам, ожидавшим в стороне; я предположила, что они могли быть телохранителями, приставленными моим братом. Один из них сделал пару шагов мне навстречу.
– Госпожа Эфляль, у вас что-то случилось?
Я не хотела задавать ему глупый вопрос вроде «что вы делаете рядом с моей дверью?». Возможно, Ясин приставил их ко мне в целях безопасности.
– Мне нужен Ариф…
Я оглядела коридор, но никого больше не увидела.
– Ариф в конце коридора, по левую сторону. Мне позвать его?
– Нет, не нужно… – быстро ответила я и улыбнулась: – Я сама схожу.
Выйдя из палаты, я сильнее ощутила запах больницы. Меня немного подташнивало от голода. Я ведь уже упоминала, что была ипохондриком?
Дойдя до конца коридора, я повернула в левое крыло. Вдалеке я заметила Карана, Омера и Арифа, которые о чем-то беседовали. Я хотела подойти, но, услышав слова Карана, застыла на месте.
– Я уже предложил, Омер. Я не могу взять свои слова обратно, – его голос звучал сердито.
Что и кому он предложил?
– Мы могли бы найти другое место, Каран. Не нужно было предлагать приезжать к нам. Ты совершил глупость, – ответил Омер раздраженно. – Мы могли бы объяснить нашу ситуацию Ясину. Так не пойдет.
Они говорил обо мне. Почему Омер не хотел, чтобы я на время осталась у них? Мне казалось, мы поладили. Вопрос не в том, как он ко мне относился, тут должна быть другая причина.
– Давай уже закончим это обсуждать. Я сказал то, что сказал, и точка, – произнес Каран бескомпромиссно.
– Ты поступаешь опрометчиво, но как знаешь, – подытожил Омер.
Судя по всему, Омер не одобрял эту идею, но почему? Хорошо, что мне делать в таком случае? Я была в замешательстве, разрываясь между желанием Карана пожить у него и неодобрением Омера. Теперь из-за этого они поссорились. Тогда какое решение принять мне? Я на время отбросила эти мысли, сделала пару шагов назад и завернула за угол, чтобы меня не поймали с поличным. Все выглядело так, будто я только что подошла.
Каран и Ариф отвернулись. Когда я вновь вышла из-за угла, меня тут же заметил Омер. Мне не удалось понять по выражению его лица, о чем он думал. Казалось обидным, что он не желал видеть меня в их доме, но я постаралась скрыть это.
Заметив, что Омер куда-то смотрит, Ариф и Каран проследили за его взглядом и развернулись. Они вопросительно уставились на меня, пытаясь понять, что я здесь делаю.
Омер вынул руки из карманов.
– Что-то случилось, Эфляль? – спросил он.
Это тебя нужно спросить, что случилось.
Я старалась придать лицу нейтральное выражение.
– Я просто хотела предупредить Арифа, что собираюсь принять душ.
Пока Каран и Омер переводили взгляд с меня на Арифа, не понимая, зачем мне нужно было информировать их об этом, я молча вперила взгляд в Арифа.
– Хорошо, госпожа Эфляль, – ответил он, поняв намек.
Я кивнула ему и, не глядя на его друзей, направилась обратно к себе в палату.
Почему Омер не хотел, чтобы я жила с ними? Может, я представляла для них опасность, а может, это они были опасны для меня? Мне ничего не приходило в голову. Разве человек, который постоянно улыбался мне и был так добр все это время, не сможет найти комнаты, чтобы я восстановилась после произошедшего?
В уборной я рывком сняла с себя одежду.
– Как будто мне очень хотелось жить с тобой под одной крышей!
Ляль?
Я не хотела оставаться одна. Я боялась за свою жизнь. Но я не собиралась долго это обдумывать и расстраиваться, поэтому сразу направилась в душ. Стоя под напором горячей воды, я со злостью стиснула зубы. Понятно, что я была никому не нужна. Я часто привязывалась к людям, с которыми долгое время находилась рядом. Это могли быть не Омер или Каран, а кто-то другой, но мне просто хотелось, чтобы был хоть кто-то. Мне что, нужно заплатить, чтобы меня не бросали?
Интересно, можно ли сделать объявление, что мы разыскиваем сиделку для сумасшедшей девушки за деньги.
Очень смешно.
Выйдя из душевой кабинки, я аккуратно вытерла влажные волосы полотенцем и заплела их в колосок, чтобы завтра они могли красиво виться.
Пусть тогда они сами разбираются между собой. Поделом им.


Утром меня разбудил звонок на телефоне Карана. Я не имела ни малейшего понятия, когда он успел прийти и сколько прождал. Открыв глаза, я увидела, что он сидел на диване. Пиджак лежал на подлокотнике, а на Каране опять был строгий костюм.
Он потянулся и достал телефон из кармана, и в этот момент наши взгляды встретились. Каран виновато улыбнулся, словно говоря «прости», что разбудил, встал и вышел из палаты.
Как только дверь за ним закрылась, я тут же вскочила с кровати и направилась в уборную. Вымыв руки и лицо, я подошла к чемодану и взяла одежду, которую собиралась надеть сегодня. Выбор пал на белые спортивные штаны, черную футболку и такой же черный кардиган оверсайз. Распустив волосы, я немного взбила их, придав форму. Волны получились именно такими, как я и хотела. Мне хотелось сделать легкий макияж, но сейчас такой возможности не было. Моя косметичка была в другом чемодане.
Не зная, чем еще заняться, я присела на диван и стала ожидать возвращения Карана. Я уже собрала вещи и была готова покинуть больницу. Я сидела с сумкой на коленях, когда в палату вошел Каран. Он удивился, увидев, как быстро я со всем управилась. По его лицу было сложно понять, о чем он думал. Он сказал, что, как только придет доктор, мы можем уходить. И не успел он закончить фразу, как доктор вошел в палату.
Мне объяснили, что через пару дней нужно будет снова вернуться в больницу, чтобы медсестры смогли снять швы, и упомянул, что мне не стоит забывать пользоваться специальными кремами, чтобы шрам стал менее заметным. Я заверила доктора, что обязательно буду выполнять все по инструкции, потому что мне самой хотелось поскорее избавиться от синяков на лице.
Больница, в которой я пролежала все это время, оказалась частной. Учитывая мое долгое пребывание в стационаре, операцию, анализы и наблюдение, я понимала, что мне придется заплатить за такой сервис довольно крупную сумму.
Для меня это была не проблема; содержимого моего кошелька и баланса на кредитке хватило бы, чтобы купить дом в Турции.
Все уже поняли, что ты богатая.
Когда я собралась оплатить расходы на кассе, Каран страшно оскорбился. Он резко ответил мне, что все уже оплачено, и это меня разозлило. Хорошо, я не смогла справиться самостоятельно с некоторыми вещами, и поэтому они помогали мне, но оплатить больничные услуги я могла и сама. У меня была такая возможность, эти расходы касались лично меня и моей ситуации.
Я сказала Карану об этом. Я настойчиво стала расспрашивать, сколько он заплатил, и Каран ответил мне вежливо, но зло:
– Пожалуйста, ты могла бы помолчать немного? Голова раскалывается.
Грубиян.
Мне было обидно, но я не стала продолжать. Если он заплатил, это его дело. Видимо, в моих средствах он не нуждался. Вместо этого я молча направилась к выходу из больницы. Подойдя ближе, я увидела сквозь стеклянную дверь пять черных машин, выстроившихся в ряд. Рядом стояли люди в костюмах. Я не могла понять, зачем им понадобилось разъезжать по городу с таким апломбом. Внутренний голос предупреждал, что я связалась с опасными людьми, но я всеми силами старалась его заглушить. Если брат им доверял, то и я могла.
Ко мне подошел Ариф и жестом показал на одну из машин; поблагодарив его, я села внутрь. Обивка кремового цвета в салоне подсказывала, что машина совсем новая.
Каран купил машину, чтобы подвезти тебя до дома?
Не стоит так сильно преувеличивать.
Осмотрев машину, я стала наблюдать за Караном в зеркале заднего вида.
Раздражает. Сам от себя в восторге. Противно.
ЧТО? Ты перегибаешь палку, Ляль.
Я пожала плечами в ответ на внутренний голос.
Каран что-то зло выговаривал стоящему напротив Омеру. Кажется, они спорили. Они ведь не могли все еще обсуждать мой приезд в их дом? Это не настолько большая проблема, чтобы уделять ей так много времени.
Вчера, перед тем как лечь спать, я решила, что обдумаю это утром на свежую голову. Но Каран приехал так рано, что у меня не было шансов ускользнуть из больницы самостоятельно. Или, может, я сама себя обманывала. В любом случае сейчас не так сильно меня заботило, потому что я опять проголодалась. Потому что я опять проголодалась. В последний раз я ела только суп, и то почти сутки назад. Мой урчащий желудок могли слышать все, кто находился рядом.
Каран сел в кресло водителя и, не говоря ни слова, поехал; остальные машины тут же тронулись с места. Две машины перестроились, встав перед нами, еще две остались позади. Я прочитала достаточно книг, чтобы понять, что такое построение защищало от нападения.
У Карана и Омера машины были марки «Range Rover». Другие автомобили тоже выглядели дорого, и все черного цвета. Откуда у этих незнакомцев деньги и как они их зарабатывали? Я понимала, что раз они были друзьями Ясина, то не делали ничего противозаконного. Но все же мне было сложно успокоиться, находясь в неведении.
Я сидела на пассажирском сиденье, Каран – за рулем. Держа правую руку на руле, левую он согнул в локте и облокотился на открытое окно. Приложив пальцы левой руки к губам, он внимательно смотрел на дорогу. Он очень хорошо вел машину. Я наблюдала за тем, как он слегка щурит глаза, крепко сжимая руль. Он казался таким красивым.
А раньше ты как будто этого не замечала, Ляль?
Я отвернулась от Карана и уставилась перед собой.
Мы оба молча смотрели на дорогу. Прошло около пятнадцати минут, а я все еще не понимала, куда мы направлялись. Я была в Стамбуле впервые, и даже если бы спросила, все равно бы не поняла. Поэтому я просто продолжала смотреть вперед.
Мы ехали по длинному участку дороги, окруженному деревьями, когда мой желудок предательски заурчал. Уловив движение слева, я повернулась, и мы встретились с Караном глазами. Он на секунду задержал взгляд на моем животе, а потом отвернулся. Теперь и он знал, что я голодная. Конечно, желудок будет напоминать о себе, я же ничего толком и не ела. И пока тишина все так же витала в салоне машины, я поняла, что мы были в пути почти сорок пять минут. Мы ехали куда-то далеко от центра, а тут еще и постоянные пробки.
Мне стало зябко, наверное, это из-за голода. На дворе была середина октября, и температура день ото дня начинала медленно снижаться. Я стала возиться на сиденье, пытаясь застегнуть кардиган на все пуговицы, надеясь, что это поможет мне согреться. Каран повернулся, чтобы посмотреть, что я делаю, а потом включил обогрев. Я ничего ему не сказала и не повернулась в его сторону. Если он не хотел разговаривать, я тоже не буду. Что страшного могло произойти, если бы мы немного поговорили? Я была вся как на иголках. Например, он мог бы ради вежливости спросить, как я себя чувствую?
Впервые после долгого нахождения в больнице я могла дышать свежим воздухом, но чувство эйфории было отравлено человеком, который молча сидел рядом и не проронил ни слова, пока мы были в дороге.
Я сосредоточилась на виде за окном. Я буду делать так же, как он, и просто игнорировать его присутствие. Тут я обратила внимание, что мы выехали за черту города или, возможно, находились где-то очень далеко от центра. Вокруг стояла всего пара домов, и это точно было не то место, где меня обнаружили ночью. Наверное, они везли меня в какой-то другой дом, но я решила не спрашивать; смогу увидеть, когда мы доберемся.
Ты пытаешься манипулировать им, Ляль?
Вроде нет…
Спустя еще пятнадцать минут мы подъехали к большому дому, окруженному со всех сторон высокой живой изгородью. Перед нами открылись большие черные ворота. Как только мы въехали внутрь, я осознала, что эти люди в разы богаче меня.
Он тебя перещеголял, Ляль.
Дом был огромным. На окраине сада виднелась еще одна пристройка. У ворот стояла сторожевая будка размером с гостиную. Пока Каран поворачивал направо, чтобы припарковать машину, я разглядывала окрестности, пытаясь не показывать своего любопытства.
Ты опять как-то странно косишь.
Машины, следовавшие за нами, тоже заехали на территорию. Внутренний двор рядом с домом был настолько большим, что на нем можно было разместить парковку для торгового центра. Больше домов в округе не было видно. Этот участок располагался посреди леса. Возможно, эти люди чего-то очень сильно боялись. Здесь было слишком много охраны.
Шерлок бы тобой гордился!
Каран взглянул на меня, прежде чем выйти из машины, и кивком головы показал следовать за ним. Я наклонилась назад и схватила сумку, которую оставила на заднем сиденье, а потом быстро вышла из машины и подошла к Карану. Меня удивило, что охрана, стоящая во дворе, старалась не смотреть в нашу сторону. Внимательно приглядевшись, у входа в дом я разглядела силуэт, стоявший в проеме, и от удивления встала как вкопанная. Сердце заколотилось в груди, и я, очнувшись и бросив сумку на землю, побежала в сторону главного входа.

Глава 5
Дорога в неизвестность
Невозможно сосчитать, сколько ударов пропустило мое сердце. Я до конца жизни буду благодарна человеку, который постоянно распутывал клубок моих смятений. Долгое время внутри меня зияла рана, которая с годами покрылась коркой. Именно он исцелил меня, избавив от ноющей боли.
В дверях дома стоял мой брат – человек, в объятиях которого я обрела любовь и сострадание. Я кинулась ему навстречу, не сдерживая слез; только сейчас я поняла, как долго ждала этого мгновения, чтобы снова встретиться с ним, Ясином Гёркемом…
Наши сердца стучали в унисон, и я еще крепче обняла Ясина, чтобы ощутить его тепло и заботу.
– Брат! Как хорошо, что ты приехал.
– Добро пожаловать, сестра.
От его голоса внутри меня распустились цветы счастья.
– Как ты? – Он прижал мою голову к своей груди. – Как себя чувствуешь? Все хорошо?
Меня трясло; я была похожа на воробья, который долго искал родное гнездо. Вместо ответа я лишь сильнее прижалась к нему.
– Не заставляй меня беспокоиться, Эфляль. Скажи что-нибудь, пожалуйста, – произнес он взволнованно.
Я судорожно вздохнула и крепче обняла брата. Я была так счастлива, словно наконец-то нашла недостающую половинку, став цельной.


Прошли месяцы с тех пор, как я видела Ясина. Пока он был на задании, мы не могли ни видеться, ни общаться. Я не знала, как ему удалось так быстро приехать сюда, но сейчас это было не важно. Он здесь, остальное не имело значения. Ничего больше не имело значения.
Как только наши взгляды встретились, я ощутила прилив щемящей тоски. В глазах Ясина читались те же чувства.
– Ну давай, скажи же что-нибудь, – попросил он. – Как ты?
Я услышала нотки беспокойства в его голосе. Моя душа, которая несколько мгновений назад терзалась в клетке, при виде его превратилась в птицу и воспарила в небо. Рядом с ним никто не мог меня обидеть или расстроить. Я знала это как свои пять пальцев. Потому что я была его сестрой.
Я не переставала обнимать Ясина и даже пустила пару слезинок. Но эти слезы были слезами счастья. Брат, увидев мокрые дорожки на моих щеках, отстранился.
– Ха! Поздновато уже для слез, – сказал он со смехом и поцеловал меня в лоб. А потом прошептал на ухо: – Не плачь. А то я тоже заплачу. Тогда эти придурки будут еще долго над нами издеваться.
Я улыбнулась, беспокойство медленно отпускало меня. Я отстранилась от брата и вытерла слезы на щеках. Ясин внимательно рассматривал меня, в то время как я не могла отвести взгляда от его точеного лица. Мне показалось, что он немного сдал. От бессонницы появились мелкие морщинки в уголках и круги под глазами, плечи осунулись, словно он нес на себе тяжелый груз… Мне не хотелось быть одним из этих грузов.
Прищурившись, он отошел и еще раз внимательно осмотрел меня с головы до ног. Оценивал нанесенный ущерб, никак иначе. Его острый взгляд примечал каждую деталь и вскоре остановился на моем лбу, где на брови можно было заметить шов. Увидев нарастающую тревогу в его глазах, я, не дожидаясь, потянулась к нему. Громко поцеловала в обе щеки[6 - В Турции приветствуют друг друга поцелуем в обе щеки, независимо, мужчина это или женщина. Исключением могут считаться консервативные турецкие женщины, которые носят платки, поэтому они будут просто пожимать руку, если вы не знакомы друг с другом.].
– Ох, – наконец произнесла я. – Словно всю жизнь не виделись.
Улыбнувшись, он положил свою руку мне на плечо и притянул к себе.
– На секунду я подумал, что ты разучилась говорить, – ответил брат, поцеловав меня в висок. – Давай зайдем внутрь, не мерзни на улице.
Он слегка похлопал меня по спине. Шагая в ногу с братом, я не видела, что все это время делали люди, с которыми я приехала. Мы с Ясином вели себя так, словно этот дом был нашим, и направились, как я полагала, в сторону гостиной. Я положила свою голову ему на плечо и приобняла за талию. Ощутив холод металла на его правом боку, я невольно вздрогнула, но старалась не подавать вида. Мне никогда не нравилось оружие. По моему телу пробежал озноб.
Не глядя на меня, брат продолжил:
– Меня пугает, что ты так мало говоришь. – Легкая улыбка коснулась моих губ, как только я это услышала. – Чего нам теперь опасаться, камней с небес?
Мы присели на диван рядом друг с другом. Я тут же повернулась к нему.
– Я переволновалась, когда увидела тебя. Молчала, потому что не знала, что и сказать, – ответила я.
Глядя на него, я не могла сдержать слез. Хоть он и не был моим родным братом, он был моей родственной душой.
– Я так скучала по тебе, – добавила я, и Ясин потянулся к моей руке. Взяв пальцы в свои ладони, он коснулся их губами.
– Я тоже скучал по тебе, горе луковое.
Сначала он поцеловал мою руку, а потом коснулся губами виска. Он снова положил руку мне на плечо:
– Давай больше не будем расставаться надолго.
Однако я узнала, что Ясину все-таки придется уехать через несколько часов. Мы не виделись последние два года, и сейчас мне придется снова коротать одинокие месяцы без него, но я не хотела думать об этом. Я хотела быть здесь и сейчас и использовать каждую свободную минуту, чтобы провести время вместе. Я не хотела расстраиваться, потому что знала, что еще успею вдоволь ощутить грусть, как только он меня покинет.
Все еще находясь в объятиях брата, я оглядела гостиную. Просторная комната от пола до потолка была облицована стеклянными панелями. Все предметы в комнате были светлых оттенков, словно их выбирала женская рука. В доме больше никого не было, а мебель казалась обветшалой, поэтому я предположила, что человек, который обустраивал эту гостиную, наверное, уже умер.
Вау, Ляль! Ладно, допустим, хозяйкой была женщина, но откуда тебе пришло в голову, что она умерла?
Тогда почему такие богатые люди не могли позволить себе обновить старую мебель? Конечно, с некоторыми предметами могли быть связаны определенные воспоминания, но все же.
Каран и Омер были похожи друг на друга, но их сходства было недостаточно, чтобы считать их родными братьями. Раз они разного возраста, то не могли ходить в один и тот же класс вместе, и мне казалось, что Каран пользовался бо?льшим авторитетом, чем Омер, поэтому этот дом принадлежал именно Карану. Должно быть, именно его мать занималась обстановкой.
Ты смотрела слишком много сериалов.
Я прекрасно понимала, что значит тосковать по матери. Наверное, Каран так сильно скучал по ней, что не стал обновлять мебель, которая осталась ему в наследство после ее кончины. Иногда, когда я смотрела на него, то видела в нем маленького ребенка. Я представила, как за его темными глазами прячется одинокий мальчик. Кто знает, какие эмоции он скрывал там, в глубине.
– О ком это ты так задумалась?
Голос брата вырвал меня из размышлений. Я подняла голову, которая секундой ранее лежала на его плече. Оглядев комнату, я поняла, что мы были не одни. Каран, Омер и Ариф сидели на диване напротив нас. Все уставились в мою сторону, желая услышать ответ, поэтому я выпрямилась и откашлялась.
Мы никому не расскажем о наших мыслях о Каране.
– Не знаю, я просто задумалась, – ответила я пустым голосом.
Глаза брата превратились в щелочки.
– Есть что-то, что тебя беспокоит, или кто-то, о ком я не знаю? – спросил он, приподняв бровь.
Он имел в виду, не появился ли у меня парень. До этого времени я впускала в свою жизнь только двух людей. Ясин знал только об одном. Он тогда сильно ревновал. Сейчас мне было смешно, что он тревожился о парне, которого даже не существовало.
Я ущипнула его за щеку[7 - В Турции за щеку щипают в знак сильной любви и близкой связи между людьми.].
– Нет же, дорогой! Ты единственный мужчина в моей жизни. У меня все хорошо, – весело ответила я.
– Ну и прекрасно, – он сразу же прекратил хмуриться. Когда его взгляд упал на присутствующих в гостиной, я тоже повернулась к ним. – Дайте нам минуту, пожалуйста. Нам есть что обсудить с сестрой.
Трое молодых людей, которые не произнесли ни слова с того момента, как мы выехали из больницы, одновременно встали. Не высказав возражений в адрес брата, тон которого был достаточно резок, они вышли из гостиной через дверь, которая вела прямо в сад. Как только они ушли, я обернулась к брату и села, подогнув одну ногу под себя. Я вновь почувствовала знакомый аромат парфюма, который заполнил мои легкие в тот самый момент, когда я обняла Ясина. Он пользовался теми же духами, что и мой отец. Помню, как много лет назад я проснулась посреди ночи вся в слезах из-за кошмарного сна, пытаясь дозваться отца. Брата тогда рядом не было, он работал. «Брат, – произнесла я тогда, – я забыла запах отца». Той ночью я поняла, что человек может плакать просто потому, что начинает забывать такие маленькие детали.
Я не знаю, как ему это удалось, но он нашел тот запах, который я искала. Мне никогда не забыть ту радость, которую я испытала в тот день. Я горела желанием вобрать этот аромат в себя, тем самым удержав его рядом с собой чуть дольше. Ясин – это моя семья. Мне было восемнадцать, прошел год с того момента, как я потеряла семью. В этот момент я хоть и была взрослой по возрасту, но в душе оставалась ребенком. За последующие двенадцать месяцев я потеряла себя. Мой брат, который поддерживал меня и заставлял держаться на плаву, как-то распылил духи из флакона себе на шею, притянул меня к себе и убаюкивал, прижимая к груди. После долгих месяцев бессонницы я спала так же глубоко и спокойно, как если бы отец был рядом. Я никогда не забуду тот момент и то, как брат гладил меня по волосам, укладывая спать.
– Ты снова окружил меня запахом, который дает мне сил дышать, – сказала я с глазами, полными тоски. – Ты снова пахнешь в точности как он.
– Я подумал, что это поможет тебе почувствовать себя счастливой, – произнес он. Ясин взял мою руку в свои ладони. – Если тебе от этого грустно…
– Нет-нет, – ответила я поспешно. – Наоборот, мне очень нравится.
Я накрыла наши переплетенные руки левой ладонью, и мое горло сжалось от того, что я хотела у него спросить.
– Ты узнал, что случилось той ночью, Ясин? То, что произошло, то, что я пережила…
– Я понимаю, – в его взгляде я увидела ярость, он с силой стиснул челюсть. – Мне сложно представить, как тебе было страшно. Я позабочусь, чтобы тот, кто сделал это с тобой, понес наказание. Он ответит за каждую слезинку, упавшую с твоих ресниц. Даю слово, – закончил он, будто давая мне клятву.
Я знала, что если он пообещал найти этого человека, то так и будет, но это не помогало мне унять страх.
– Это мог быть мой дед? – голос предательски дрожал. – Он мог стоять за всем этим?
По взгляду Ясина я не могла понять, что он об этом думает.
– Ты знаешь, когда дело касается тебя, я начинаю подозревать каждого. – Он обеспокоенно перевел взгляд на шов на моей брови. – Но сейчас главное – позаботиться о твоем здоровье и душевном состоянии. В этом месте ты в безопасности. Просто постарайся на какое-то время расслабиться, хорошо? Ни о чем другом не думай.
Я непроизвольно нахмурилась.
– Ну и как долго, по-твоему, мне здесь придется оставаться? Сначала мне тоже понравилась идея о том, чтобы где-то переждать беду, но, брат, долго я здесь пробыть не смогу. Я столько месяцев была вдали от нормальной жизни. Именно поэтому мне не хочется тут застрять, – сказала я, качая головой из стороны в сторону. – Ты не заставишь меня снова оказаться взаперти.
Он склонил голову вправо:
– Думаешь, я это имел в виду? Я хотел объяснить, что с семьей Акдоган ты будешь в безопасности. Я заберу тебя отсюда, когда все разрешится.
Теперь я знала, что фамилия Карана и Омера – Акдоган.
– Ты заберешь меня отсюда? – спросила я, не совсем понимая значения того, что он мне сказал.
Ясин никогда мне не лгал. Но когда он не мог сказать правду, то начинал говорить общими, размытыми фразами. Этот случай был одним из таких. Мои руки вспотели. Окружающая обстановка давила тишиной до звона в ушах. Не ответив на вопрос, брат смотрел мне в глаза, а потом спросил:
– Эфляль, ты доверяешь мне?
– Ты сам прекрасно знаешь ответ.
Я вырвала свои руки из его ладоней и начала тереть лицо.
– Но я ненавижу тебя за это. Либо скажи правду, либо просто молчи. Не надо заговаривать меня пустыми обещаниями.
Казалось, что мои резкие слова его ничуть не задели. Он схватил меня за подбородок и повернул к себе:
– Иногда лучше не знать всей правды…
– Без всяких иногда! – перебив его, я вскочила на ноги. – Ты что-то скрываешь от меня, я это чувствую. Ты спрашиваешь, доверяю ли я тебе, однако сейчас именно я почему-то вызываю в тебе меньше всего доверия. Ты решаешь за меня мою жизнь, но с кем ты должен советоваться в этом вопросе в первую очередь? Со своими коллегами? Или с Акдоганами, с кем?
Брат встал напротив меня.
– Я не говорил, что не доверяю тебе. Я имел в виду, что сейчас не могу сказать ничего из того, что могло бы как-то развеять твои опасения. Не всегда нужно знать всю правду, Эфляль. Иногда полезно быть в неведении и просто продолжать жить дальше.
Его спокойствие резко контрастировало с моим высоким голосом и резким тоном.
– Не нужно повторять мне «иногда»! Не думаю, что, если бы я сказала тебе то же самое, ты почувствовал бы себя спокойно.
Он смотрел на меня так, словно не мог поверить в то, что слышал.
– Что из того, что я сделал до сегодняшнего дня, причинило тебе вред? Я расстраивал тебя раньше? Чем я заслужил такое отношение, Эфляль? – Он с упреком смотрел на меня. – Ты меня удивляешь.
Во рту пересохло.
– Я… я просто не хочу больше жить в неведении. – Наконец я смогла свободно выдохнуть. – Даже если правда меня ранит, я хочу знать. Мне хочется взять жизнь в свои руки.
Я смотрела в его глаза, пытаясь увидеть там крупицы понимания.
– Ясин, я хочу сама продолжить свой путь.
Он хотел мне что-то ответить, но тут зазвонил телефон, и Ясин промолчал. Он вытащил смартфон из кармана и, взглянув на экран, нахмурился. Потом поднял на меня взгляд.
– Мне нужно ответить, – коротко сказал он. – Дай мне пять минут, я скоро вернусь.
Я медленно пожала плечами.
– Без проблем, – сказала я, однако проблемы у нас точно были.
Он поднес телефон к уху и смущенно взглянул в мою сторону. Ответив собеседнику «Ясин Гёркем» холодным, равнодушным тоном, он вышел из гостиной, и мне ничего не оставалось, кроме как смотреть вслед его удаляющемуся силуэту.
Я снова опустилась на диван.
– Где я сделала ошибку? – пробормотала я вслух. – Неужели так сложно просто быть счастливой?!
Брат спросил меня: «Что из того, что я сделал до сегодняшнего дня, причинило тебе вред?» Я уже думала об этом. Такого не было. Все, что он делал, было для моего блага, он никогда не заставлял меня страдать. Он не обязан был ничего для меня делать, но в итоге стал мне настоящим старшим братом. Когда я переживала трудные времена, Ясин всегда был рядом. Неужели я плачу? ему в ответ такой неблагодарностью? Может, стоит просто довериться и молча переждать, пока все не закончится? Я знала, что он никогда не раскроет мне всей правды, даже если у меня случится нервный срыв. У Ясина на все всегда были веские причины. И он никогда не нарушал своих собственных правил. «Единственное исключение в моей жизни – это ты» – так он говорил мне.
Откуда это чувство, что меня загнали в угол? Как будто настоящая жизнь происходила рядом, а я за ней не поспевала. Я не хотела быть просто наблюдателем.
От очередного урчания в животе я поморщилась. Я наклонила голову и посмотрела вниз. «Мы поняли, что ты хочешь есть, но можно было предупредить пару раз и помолчать!»
А что тогда делать, повесить табличку со словами «накорми меня»?
А что я могу сделать? Эти незнакомцы оставили нас и просто ушли!
Они ушли, чтобы вы с братом поговорили. Бесстыдница.
Ох!
Откинувшись на спинку дивана, я прижала руки к бурчащему животу. Теперь мне было и голодно, и грустно. А я ведь гостья в их доме. Разве к гостям так относятся?
– Как грубо! – сказала я вслух, оглядывая гостиную. – Хоть я и выросла за границей, гостеприимства у меня больше, чем у хозяев дома. Я скоро упаду в обморок от голода!
– Почему ты раньше не сказала? – услышала я голос и, повернувшись, встретилась взглядом с Караном, который стоял, засунув руки в карманы, у дверей в сад.
Пока я застенчиво улыбалась из-за того, что разговаривала вслух сама с собой, он уже начал двигаться в мою сторону.
– Ты права, кстати. Я знал, что ты голодна. Было бы лучше, если бы мы сначала тебя накормили.
– Ой, нет же, я не голодна, – ответила я, поведя рукой в воздухе. – Просто я так развлекаюсь. Какой голод, ты что? У меня все хорошо.
Он поднял брови, словно спрашивая, уверена ли я в том, что говорю.
– Я ведь ела раньше. В смысле, поела и все еще сыта. Как говорят, кто поздно приходит, тот ничего не находит.
Что я вообще такое несла?
Каран коротко рассмеялся, а я, не зная, куда деть руки, быстро встала с дивана. Вынув руки из карманов, он указал на обеденный стол[8 - В Турции обеденный стол обычно находится в гостиной. По традиции предполагается, что во время приема еды (особенно завтрака) вся семья садится за стол. На кухне только готовят.] в гостиной.
– Присаживайся, а я распоряжусь, чтобы накрыли на стол. Мы родились и выросли в Турции. Нам нельзя заставлять гостей ждать, верно? – сказал он и, подмигнув, направился туда, где, как я полагала, должна была быть кухня.
Что мне сделать в первую очередь: смутиться от его подмигивания, упасть в омут его смеха или в обморок от его слов?
Как по мне, тебе следует сесть за стол и как следует поесть.
Тоже вариант…
Я помахала рукой перед лицом, пытаясь справиться с резкой переменой настроения. И не надо было мне так быстро вскакивать с дивана. Я была слишком взволнована. Да-да, взволнована, но сейчас я должна успокоиться. Но только я сделала пару шагов, в гостиной раздался голос брата, который крикнул: «Эфляль!», и я тут же остановилась, повернувшись на звук. Я уже знала это выражение на лице Ясина, а он смотрел на меня полными печали глазами. Он вынужден снова покинуть меня, вот что хотел сказать его взгляд. Я горько усмехнулась:
– Сколько времени у тебя еще есть?
Поравнявшись со мной, он в задумчивости почесал лоб. Он выглядел так, словно не знал, что сказать.
– Понятно, – прошептала я. – Ты уходишь прямо сейчас.
– Сейчас не самый удачный момент. Даже приезжать сюда было опасно, но я хотел увидеть тебя. – Он взял меня за плечи. – Я знаю, мы не договорили. Я развею все сомнения, которые в тебе поселились. Просто дай мне время. Когда мы в следующий раз увидимся, все будет хорошо. – Он протянул мне правый мизинец. – Договорились?
Я вытянула свой мизинец, и мы переплели пальцы.
– Не договорились, но выбора у меня нет, – сказала я, пожав плечами. – Из всех людей на свете больше всего я доверяю тебе. Я сделаю все, как ты сказал, но пообещай мне кое-что. Ты больше не будешь говорить загадками.
Он поднес наши соединенные пальцы к губам и поцеловал.
– Слово старшего брата. Я буду очень по тебе скучать.
Ясин разъединил наши руки и обнял меня.
– Может, ты возьмешь меня с собой? – сказала я, словно маленький ребенок. Может, я и была маленькой девочкой, которая хотела остаться в тени своего старшего брата.
– Ах, малышка, ты совсем не повзрослела, – сказал он и поцеловал меня в лоб. – Мне бы хотелось… Мне бы хотелось не расставаться с тобой ни на секунду.
Вот бы, подумала я про себя, я могла быть такой же, как он.
Не знать, что такое тоска, чтобы этому чувству не было места в нашей жизни, чтобы мы могли вырвать его из своего сердца…
– Если у тебя возникнут проблемы, не стесняйся сказать им об этом. – Ясин похлопал меня по спине. – Просто постарайся вести себя хорошо и представь, что ты отправилась в короткий отпуск. Хорошо?
– Точно! – ответила я, не понимая, смеяться или плакать над его замечанием. – Как будто в Дубай прилетела.
Он рассмеялся над моей саркастической шуткой.
– Туда мы тоже обязательно съездим, но сначала мне нужно уладить дела.
Он отстранился и посмотрел мне в глаза.
– Ты всегда в моих мыслях, не забывай об этом… Я буду на расстоянии одного телефонного звонка.
– Я в порядке. Иди и не оглядывайся.
– Ясин, – раздался голос Омера.
Мы с братом подошли к двери, выходящей в сад. Омер указал головой в сторону и произнес:
– Они приехали.
Пришло время расставаться. Я повернулась к брату и поцеловала его в обе щеки.
– Смысл жизни путника – быть в пути, Ясин Гёркем. – Горькая улыбка коснулась моих губ. – Легкой дороги.
Брат взял мое лицо в свои руки и поцеловал на прощание в лоб.
– Тебя охраняет Бог и Акдоганы.
Слезы, которые я изо всех сил пыталась сдержать, превратились в огонь, обжигающий сердце.
– Прощай, брат, – я обняла его в последний раз и отстранилась. – Никогда не забывай, что я люблю тебя.


Мало вещей в моей жизни приносили мне больше удовлетворения, чем хороший сон. Хотя, например, сытный завтрак мог сделать меня счастливой. Поэтому нужно было поскорее вставать.
Уже за полдень перевалило, но как знаешь…
После ухода брата мне было сложно справиться с горечью от расставания с ним, поэтому я попросила сразу же показать мне комнату, где я буду жить. Стоило зайти в комнату, как меня охватило чувство неприязни, которое даже спустя какое-то время так и не исчезло полностью. Переодевшись, я доела еду на подносе, которую принесла домработница, тетушка Зулейха (мы только с ней познакомились), а потом я сразу легла спать.
Проснувшись на следующее утро, я по-быстрому приняла душ. Привела себя в порядок и была готова спуститься.
Они ждут тебя внизу уже два часа, Ляль.
Что поделать, по утрам я особенно заторможенно все делала.
На мне были черные спортивные брюки с высокой посадкой и такого же цвета кроп-топ. Мне казалось странным передвигаться по дому в обуви, но все же я надела белые кроссовки. Я в последний раз оглядела себя в зеркале и уже собиралась выходить, как услышала стук в дверь и крикнула: «Можешь войти».
Дождалась, когда они не вытерпели и сами к тебе пришли.
Дверь открылась, и я встретилась лицом к лицу с Омером. На нем, как всегда, был брючный костюм. В отличие от меня, Омер пребывал в очень бодром настроении.
– Доброе утро, – сказал он, слегка кивнув в знак приветствия. – Я пришел проверить, готова ли ты, но… – он внимательно меня осмотрел. – Вижу, что ты готова. Сон явно пошел тебе на пользу.
Я улыбнулась ему в ответ.
– Я опять заставила вас ждать. Извини, пожалуйста, никак не могла поднять себя с кровати, – сказала я, закусив губу.
Не выдумывай, ты специально ждала до последнего.
Омер помотал головой из стороны в сторону.
– Тебя только что выписали из больницы. Не думаю, что кто-то будет возмущаться по этому поводу. – Он указал рукой за дверь. – Спустимся?
– Спустимся, – ответила я с улыбкой, и Омер пропустил меня перед собой.
На самом деле Омер был довольно милым. Если бы я не подслушала тот разговор в больнице, я была бы о нем еще лучшего мнения. Мне до сих пор было больно оттого, что он так рьяно не хотел приютить меня в их доме. Нужно ли мне было спросить его об этом открыто или стоило проглотить обиду?
Боже правый, держи свои мысли при себе, молчи и ничего не говори.
А я спрошу.
Ну вот опять!
Комната, которую мне выделили, была на верхнем этаже. Когда мы спускались по лестнице, я заговорила, не глядя на него:
– Не пойми меня неправильно, но у меня к тебе есть один вопрос.
– Хорошо.
– Почему ты не хотел видеть меня в своем доме?
Не задумываясь ни на секунду, он осторожно ответил:
– Откуда у тебя возникли такие мысли?
Во сне нам приснилось.
– Вчера я случайно подслушала разговор в коридоре. Ты сказал, что мне не следует здесь находиться.
Он остановился на полпути.
– Тут есть кто-то, кто неправильно поймет причину, почему я здесь?
Может, у кого-то из них была девушка; я не знала этого, поэтому и игнорировать такой поворот не могла. Если это так, то мое присутствие действительно могло создать проблемы. Тогда я готова буду уйти, не задерживаясь ни на минуту в этом месте. Я развернулась и посмотрела снизу вверх на Омера, который стоял на две ступени выше. Кажется, я успела заметить смущение на его лице.
– Нет, – ответил он тихо. – Здесь нет никого, кто неправильно это поймет.
Я приподняла брови и выжидающе посмотрела на него, отчего Омер нервно откашлялся.
– Сперва я хотел сказать, что мне очень жаль, что ты такое от меня услышала. – Он спустился ниже, сократив дистанцию между нами. – Ты поверишь мне, если я скажу, что это вовсе не касалось тебя и никак не связано с твоей ситуацией?
Я поджала губы.
– У меня нет причин не верить. Мы друг другу никто. Я просто подумала, что ты меня ненавидишь. – Омер раскрыл глаза от удивления, словно не поверил, что я вообще могла такое сказать, а я продолжила: – Я думала, что это как-то связано с вами, но все равно хотела прояснить это для себя. Хорошо, тогда я могу спросить, в чем же настоящая причина?
– Прости меня, – внезапно сказал он. – За то, что я сказал тогда, и за то, чего я не могу рассказать тебе прямо сейчас… Не пойми неправильно, я сказал правду, что это никак не связано с тобой. Мне не хотелось бы сейчас поднимать эту тему и тревожить ни тебя, ни себя в том числе.
Мне и раньше казалось, что Омер пережил какую-то трагедию в своей жизни. Теперь, после его слов, я была в этом совершенно уверена. Возможно, он столкнулся со смертью кого-то из своих близких. Моя интуиция подсказывала, что он потерял дорогого его сердцу человека. Но я надеялась, что ошибалась.
– Тебе не нужно ничего мне объяснять. – Я попыталась улыбнуться, чтобы хоть как-то разрядить обстановку. – Давай больше не будем задерживаться и поскорее спустимся. А то из-за меня ты тоже останешься голодным.
Кажется, он обрадовался, что я сменила тему.
– Мы уже перекусили, не переживай. Во сколько ты обычно просыпаешься? – спросил Омер, заходя в гостиную. – Мы обычно просыпаемся в пять или шесть утра.
Я развернулась, глядя на него с широко открытыми глазами. Я никогда не просыпалась в такую рань. Омер заметил замешательство на моем лице и улыбнулся.
– А что вы делаете по утрам?
– Занимаемся спортом, – ответил Каран.
Я развернулась на голос и посмотрела прямо перед собой. В гостиной, рядом со столом, с чашкой в руке стоял Каран. Одет он был, как и Омер, в брючный костюм. Но в этот раз под его пиджаком виднелась белая рубашка, и она была ему очень к лицу. Было заметно, что он побрился, но все же оставил щетину в пару миллиметров. Его высказывание заставило меня ощутить себя ущербной.
– Заниматься спортом в такое время? – спросила я, не скрывая удивления. – Даже если бы я знала, что от занятий спортом по утрам у меня будет модельное тело, все равно никогда не проснулась бы в такое время, а уж тем более не стала бы еще и упражнения делать.
– У тебя и так модельное тело, тебе ничего не нужно, – сказав это, Каран быстро взглянул на меня, а потом неторопливо поднес чашку к губам и сделал глоток. – Садись за стол, – сказал он, не обращая внимания на мое ошарашенное выражение, а потом развернулся и прошел к своему месту.
Он назвал нас моделями?
Ага, так и сказал.
Если ты не выиграешь в конкурсе «Мисс Турция», я даже не знаю, что и делать.
Веришь или нет, теперь даже я верю в свою победу.
Омер тихо прошептал «Эфляль», когда я все еще стояла, застывшая на месте. Придя в себя, я, не сказав ни слова, прошла к столу. Омер следовал за мной. Стол был на шестерых, по два места по длинным бокам и одному на торцах; Каран сел с правой стороны, поэтому я села напротив него. Омер занял место рядом со мной так, что во главе стола никто не сел. Было приятно сесть за накрытый стол. Надеюсь, что я не быстро привыкну к такому.
– Ты выспалась? – спросил Каран, накладывая в тарелку еду, и тут наши взгляды встретились. Я видела в них веселые искорки. – Выглядишь, будто так и есть.
А как мы выглядим? Они оба сказали нам одно и то же.
Чувствуя себя так, словно совершила какой-то проступок, я постаралась оправдаться:
– Кажется, я спала дольше обычного.
А сколько часов я могла бы проваляться в кровати?
Омер взглянул на часы на своем запястье.
– Да, как ушла вечером к себе, так и проспала до двенадцати дня, – сказал он, смеясь. – Молодец!
Ого, Ляль!
И правда, как-то долго. Я стала накладывать в тарелку сыр, стараясь не встречаться глазами ни с одним из них.
– Наверное, сильно устала, – отмахнулась я.
– А как ты себя сейчас чувствуешь, болит где-нибудь? – спросил Каран искренне.
– Нет, – я улыбнулась тетушке Зулейхе, которая в это время налила мне чай в стакан. И продолжила с энтузиазмом: – Вообще-то я чувствую себя бодрее, чем обычно. Через пару дней я планирую наконец-то погулять по Стамбулу.
Омер и Каран переглянулись. Омер неловко заерзал на стуле.
– Мне кажется, тебе нужно еще немного подождать, чтобы полностью поправиться, – сказал он.
– Да нет, я хорошо себя чувствую, думаю, что все будет в порядке.
Не успела я закончить, как Каран подхватил:
– Омер правильно говорит. Тебе требуется время на восстановление. Ты под нашей опекой, и нам не хотелось, чтобы с тобой случилось что-то непредвиденное.
Я ведь не могла сбежать от домашнего ареста, чтобы снова наступить на те же грабли, правда?
Наверное, они действительно переживали за мое здоровье. Через пару дней я так или иначе выйду за стены этого дома, но меня все равно беспокоил тон, с которым они говорили со мной.
– Ладно, – мой энтузиазм сразу пропал.
– Не переживай, – ответил Омер мягко. – Как только тебе станет лучше, поедем в город вместе. Хорошо?
Хотя ранее между нами возникло недопонимание, я понимала, что Омер старается сделать все, чтобы я могла чувствовать себя комфортно. И я была не прочь путешествовать с таким гидом по городу. Улыбнувшись, я ответила:
– Да, хорошо.
После этого мы все молча позавтракали. Перед тем как выйти в сад, Каран спросил меня, какой я обычно пью кофе. Я ответила, что предпочитаю с сахаром. После этого он попросил, чтобы тетушка Зулейха приготовила для нас три чашки кофе с сахаром[9 - В Турции сахар кладут в кофе сразу при приготовлении в джезве и наливают уже готовый сладкий (или нет) напиток в чашки.], а потом спросил меня:
– Может, сядем в саду?
После мы все вместе вышли из гостиной.
В саду Омер и Каран сели напротив меня за большой стол. Погода в октябре стала портиться, и на улице было прохладно. Кажется, им не было холодно, но я стала замерзать. Мне было лень подниматься наверх за кардиганом, поэтому я обхватила себя руками в попытке согреться.
– Ариф, – позвал Каран, встретившись со мной взглядом. – Принеси шаль.
Каран не сводил с меня глаз. Когда я улыбнулась ему, он склонил голову, словно пытаясь спросить, все ли в порядке. Омер прервал наш молчаливый диалог.
– Расскажи нам немного о себе, Эфляль, – сказал он, облокотившись на стол.
– Когда ты меня так спрашиваешь, ничего не приходит в голову, но, если спросишь что-нибудь конкретное, я отвечу.
– Хорошо, – подмигнул он мне.
Это нормально, что он кажется мне таким милым?
– Интересно, сколько Эфляль лет, учится она или работает, где живет, что ей нравится? Можешь начинать с любого вопроса.
Я улыбнулась:
– Мне двадцать пять. Я окончила факультет вокального искусства в Университете Анкары. Уже два года прошло после получения диплома. У меня есть свой ресторан, и я иногда там выступаю. Если вы когда-нибудь будете в Анкаре, я буду рада пригласить вас туда.
Омер удивленно поднял брови.
– Спасибо за приглашение, – сказал он. – Значит, голос у тебя хороший?
Браво, Шерлок.
С детства мне все говорили, что у меня красивый голос, но, чтобы не казаться заносчивой, я ответила:
– Конечно, всем угодить я не могу. Но, думаю, вы сами решите, когда услышите.
В этот момент тетушка Зулейха принесла нам кофе.
– А о себе расскажете? – спросила я Акдоганов.
– О нас? – спросил Каран, медленно потягивая кофе.
О тебе и твоих глазах.
– Я тоже хочу с вами ближе познакомиться. Например, расскажите, сколько вам лет.
Хотя я, конечно, знала ответ на этот вопрос, раз они учились вместе с моим братом. Но на самом деле я сгорала от любопытства узнать, какой жизнью живут эти двое. Несмотря на то что мы провели вместе всего пару дней, мне казалось, что они мне уже почти как родные.
– Нам обоим по двадцать девять лет, – начал Омер. Да, оба точно выглядели на свой возраст.
– Хорошо, а кем вы работаете?
В этот момент вернулся Ариф с шалью и аккуратно накрыл ею мои плечи.
– Спасибо большое, – с теплотой ответила я.
– Пожалуйста, – ответил Ариф и, повернувшись к Омеру, спросил: – Нужно что-нибудь еще?
– Нет. Присаживайся, – ответил Омер, указывая на пустое место рядом со мной.
– Спасибо, но у меня еще есть дела, – покачал головой Ариф, а потом посмотрел в мою сторону: – Приятного аппетита.
– Спасибо, – произнесла я и, когда Ариф ушел, снова задала свой вопрос: – Так кем вы работаете?
– У нас свой бизнес, – ответил Каран спокойно.
Это было очевидно с самого начала.
– А какой именно бизнес?
– Промышленные товары.
Это прозвучало так, словно он хотел сказать «не нужно больше вопросов».
Тогда почему у них было так много охранников?
Может, они мафия, Ляль?
Пожалуйста, только не мафия.
Я только-только выбралась из передряги с оружием, и мне не хотелось снова падать в ту же пропасть. Интересно, они носят при себе пистолеты? Я должна была заметить их на поясе, но ничего такого не обнаружила. Подняв голову, я поняла, что они оба уставились на меня, словно мне нужно было ответить, поэтому пробормотала:
– Понятно.
Очевидно, они не слишком хотели рассказывать о себе. Ну и ладно, как будто мне было до них дело! У меня своих проблем хватало.
Омер постарался сменить тему:
– Чем планируешь заняться сегодня?
Если мы не можем выйти из дома, чем нам заняться? Пойдем к себе в комнату и ляжем в кровать.
– Раз мне нельзя пока никуда выходить, мне нужно чем-то себя занять. Я долгое время не проверяла свои соцсети, так что, может, сейчас самое время, – ответила я.
– Если тебе будет скучно, то я буду в доме, – сказал Омер. – Можем вместе что-нибудь придумать.
Его дружелюбное отношение помогло мне немного расслабиться. Я обрадовалась и сразу же согласилась:
– Хорошо, я буду очень рада.
Я месяцами была одна, поэтому мне понравилась идея провести время вместе.
Как только мы закончили пить кофе, телефон Карана зазвонил, и он, попросив у нас разрешения, встал из-за стола. Мы еще немного пообщались с Омером. Я заметила в саду собачью будку и спросила об этом. Он рассказал мне, что у них живет доберман. Они звали его Босс. Он предложил мне познакомиться с ним чуть позже, если мне будет интересно.
Через пару минут вернулся Каран с угрюмым лицом. Кажется, ему сообщили плохие новости. Сев за стол, он потянулся за пачкой сигарет и вежливо спросил меня:
– Ты не против?
– Нет, – сказала я, покачав головой.
Все люди в моем окружении курили, я к этому привыкла. Однако это никак не меняло того факта, что я ненавидела сигареты. Мне казалось странным жить в постоянной зависимости от таких вещей. Сигареты вредили здоровью, да и запах от них был неприятным, но дело было даже не в том.
– Какие-то проблемы? – обратился Омер к Карану, когда тот прикурил.
Каран на секунду бросил взгляд в мою сторону, потом повернулся к Омеру с недовольным видом:
– Есть пара проблем, позже обсудим.
Он не может говорить из-за тебя, Ляль. Может, нам лучше уйти?
– Я пойду наверх, как раз хотела поговорить с друзьями, – сказала я, встав из-за стола.
Акдоганы пожелали удачи и сказали что-то вроде «развлекайся».
Направляясь к себе в комнату, я вновь ощутила странное беспокойство. Я постаралась не обращать на это внимания. Мне надо было посылать во Вселенную положительную энергию. Сегодняшний день так хорошо начался, пусть так он и закончится.
Зайдя в комнату, я схватила телефон, который всю ночь стоял на зарядке, и легла на кровать. Включив телефон, я ощутила, как из всего помещения разом выкачали воздух. Я была уверена, что меня поджидают плохие новости.
Спустя, как казалось, вечность телефон наконец-то загрузился, и одно за другим стали приходить уведомления. Сначала мне было нужно посмотреть сообщения от Гёкхана. Он держал на контроле весь бизнес, но беспокоился за меня и в сообщении попросил позвонить ему как можно скорее. Однако с самим рестораном все было хорошо.
Задержав дыхание, я нажала на следующее уведомление.
Пару сообщений мне написали друзья из университета со словами «Что делаешь? Как дела? Давно не виделись». Я пролистала их и нажала на другое сообщение, которое привлекло мое внимание. Оно было от Озлем – моей университетской подруги, единственной, которая, помимо брата, знала все о моем прошлом. Так как она была знакома с Ясином, у нее не было причин беспокоиться. Если она не могла дозвониться до меня, то всегда могла узнать у моего брата, что со мной и где я.
Она отправила сообщение тринадцать минут назад. У Озлем был ключ от моего дома в Анкаре, и я просила ее время от времени проверять, все ли там в порядке. Она прислала мне фото и видео. Наверное, хотела показать, что все хорошо. Но все же, когда я нажимала на «плэй», меня не покидало плохое предчувствие.
Как я и предполагала, на видео была Озлем, которая пришла проверить дом. Она показывала мне все комнаты, одну за другой, начиная с коридора, и в каждой комнате был дикий беспорядок. Я услышала ее голос.
«Я не знаю, когда ты сможешь посмотреть это видео. Но все же хотела тебе это показать, милая. Кажется, в твой дом ворвался вор», – говорила она.
Безысходность разлилась по всему телу, когда я смотрела на то, какую разруху устроили в моем доме. Кто-то перевернул каждую комнату с ног до головы. Они обыскали каждый угол, перетрясли каждую вещь. Все, что я так любила, было испорчено. Я перевела дыхание и подумала, что лучше пусть будут разбиты вещи, а не моя жизнь.
Но эта мысль длилась недолго, потому что я наконец нажала на фотографию, которую выслала мне Озлем вместе с видео.

Глава 6
Неожиданный поворот
Острая боль в сердце, чувство опустошения, которому сложно найти определение, угасание детской наивной надежды… Если собрать все вместе, то получится Эфляль Гёркем.
Гёркем.
Я словно со стороны смотрела, как фамилия «Демироглу», которая никогда и не была моей, удавкой обвивалась вокруг шеи. Раньше я ждала, чтобы кто-нибудь накинул эту веревку на меня, а сейчас я мечтала освободиться от ее пут и как следует вздохнуть полной грудью. Я не хотела быть ни Гёркем, ни Демироглу.
Я Эфляль, разве этого недостаточно?
– Эфляль, ты меня слушаешь? Ты не ответила на вопрос.
Я нехотя оторвала взгляд от погрызенного ногтя и посмотрела на своего психолога, госпожу Мераль. Я сидела у нее в кабинете уже около часа. Только после седьмого сеанса я начала хоть что-то рассказывать своему психологу.
– Извините, – я помотала головой, прогоняя рассеянность. – Какой вопрос вы задали?
Госпожа Мераль закрыла папку, которую держала в руке, и отложила ее на стол. Она сложила руки перед собой и скрестила ноги, а потом пристально посмотрела мне в глаза.
– Хочешь поговорить о том, почему сегодня ты такая тихая?


Я неопределенно качнула головой:
– Не хочу.
– Пожалуйста, – сказала она и наклонилась к столу. – Сколько раз мы говорили, что тебе следует довериться мне? Не закрывай свой разум от меня.
Хотелось бы мне не закрывать свой разум от себя самой.
Я повернула голову к окну, наблюдая, как осень медленно перекрашивала улицы Анкары в серый цвет.
– Я чувствовала, словно находилась в стороне, – равнодушно пробормотала я. – Как будто я никогда и не была их дочерью, как будто они сами не претендовали на роль моих родителей… – Я глубоко вздохнула, мои губы дрожали. – Я чувствую себя такой потерянной.
Шелест листьев, танцующих на ветру, еле слышной мелодией разносился по кабинету.
– Ты думаешь так, потому что ты не Демироглу?
Госпожа Мераль спросила меня об этом, словно была на сто процентов уверена в своей догадке. Когда я не ответила, она предложила:
– Эфляль, вещи, которые определяют нас, – это не семьи и не фамилии. Если бы это было так, то мы должны были тогда давать всем людям, которых встречаем на своем пути, наши фамилии и фамилии наших семей или любимых людей. Но нас определяют не они или кровные узы; нас связывают друг с другом узы любви. – Я перевела на нее полные слез глаза, и она продолжила тихим голосом: – Чувство, которое ты ощущаешь в своем сердце, и есть семья.
Чувство, которое ты ощущаешь в своем сердце, и есть семья.
Я горько улыбнулась, и слезы потекли из глаз, оставляя мокрые дорожки на щеках.
– Я потеряла свою семью, – от этих слов в груди все сжалось.
– Нет, – быстро ответила госпожа Мераль. – Ты предала их земле. Но пока ты хранишь любовь к ним в своем сердце, ты не сможешь их потерять.
– Это трудно, – мой голос дрогнул. – Это очень трудно, и я больше не могу справляться с этим.
Наши глаза на миг встретились, а потом госпожа Мераль перевела взгляд на папку на столе. Она взяла ее в руки, открыла и пролистала пару страниц, слегка улыбаясь прочитанному.
– Знаешь, – сказала она, подняв голову. – Однажды ко мне на сеанс пришла клиентка, которую я очень полюбила, и она кое-что сказала мне при первой встрече… – Я с силой прикусила нижнюю губу, ощутив металлический привкус крови во рту. – Она спросила меня: «Когда это пройдет?». Я сказала ей, что будет трудно, но однажды это все же пройдет, а если нет, то ее эмоции хотя бы немного, но утихнут.
Я заметила печаль в ее глазах.
– И она ответила мне с горькой улыбкой: «Вы говорите, что будет сложно, но если это так, то пусть тогда это будет испытанием. Мое жизненное испытание – пережить это, пока оно не пройдет».
Если вы говорите, что будет сложно, тогда пусть это станет моим жизненным испытанием[10 - Высказывание Мевланы (Мухаммед Селаледдин-и Руми, известный как Мевлана, 30 сентября 1207 – 17 декабря 1273), персидский суннитский мусульманский поэт, завоеватель, ученый, теолог и суфийский мистик.].
– В тот момент я осознала, какую именно боль перенесла та молодая девушка. И что она готова исцелиться, чтобы вновь обрести себя.
Госпожа Мераль встала со своего места, присела на краешек стола и внимательно посмотрела мне в глаза:
– Эта девушка, которую звали Эфляль, все еще здесь?


Я помню только один случай, когда, говоря «значит, это судьба», я не испытывала горечи. И миллион случаев, когда, произнеся эту фразу, я была готова к последствиям. Сейчас же, при взгляде на фотографию, у меня затряслись руки; страх сковал все тело. Я не могла выговорить: «Значит, это судьба».
На фотографии был конверт, на котором виднелось всего одно слово – «Демироглу».
В сообщении Озлем написала: «Я нашла конверт на подушке. Мне открыть его? Мне немного не по себе».
В ушах зазвенело. Это было слишком страшно, чтобы быть правдой. От опасения, что кто-то может причинить вред Озлем, пока она в моем доме, мне казалось, словно мою грудь разрезали и, вынув сердце, разорвали на части. Глаза готовы были выскочить из орбит. Не знаю, как я сумела совладать с собой, чтобы набрать номер Озлем.
– НУ ЖЕ! – закричала я вслух, когда страх опустился на мои плечи. – Возьми телефон!
Гудки… гудки… гудки… Ответа не было.
Я прижала телефон к уху так сильно, будто хотела его сломать, и снова закричала:
– Возьми трубку! Ну давай же!
Проведя рукой по волосам, я нервно шагала по комнате из угла в угол. Меня не отпускала мысль, что с подругой могло что-то случиться, и я попробовала позвонить еще раз.
– Умоляю тебя, возьми же трубку! – говорила я хрипло. – Что бы ни случилось, возьми, Озлем!
Прошла еще пара секунд, и я была уверена, что произошло ужасное, пока наконец не услышала на том конце провода голос:
– Да, Эфляль?
Сердце подскочило к горлу. Я подняла взгляд к потолку и прошептала:
– Слава Аллаху. Слава Аллаху.
– Что происходит, Эфляль? – спросила Озлем спокойным голосом, но в нем чувствовались тревожные нотки.
– Ты все еще у меня дома?
– Да.
– Глупая! – закричала я. – Почему ты сразу не ушла, увидев этот конверт? Почему не отвечала на звонки? – Я вытянула вперед указательный палец, словно она могла меня сейчас увидеть. – Ты должна немедленно покинуть это место, немедленно!
– Чт… что происходит? Ягыз Эфе…
– Только не это! – Я не могла остановиться. – Не говори мне, что Ягыз Эфе там с тобой.
Я не смогу пережить, если из-за меня что-то случится с ее маленьким сыном.
– Убирайтесь оттуда немедленно, СКОРЕЕ!
– Я не могу уйти! – голос Озлем дрожал от страха. – Ягыза Эфе должны привезти прямо сюда. Они скоро подъедут. – Теперь уже и она кричала в трубку. – Произошло что-то плохое? В чем дело? Не пугай меня!
– Я же говорила тебе не ходить туда одной! – не унималась я.
Сейчас было самое время включить логику, но мои мозги отказывались работать. Озлем все еще могла быть в опасности. Я была слишком далеко, чтобы как-то ее защитить. Что мне делать?
Позвони Ясину.
– Я позвоню брату, – быстро сказала я в трубку. – Не переживай и ничего там не трогай. Не переживай!
Прервав звонок, я дрожащими руками начала искать имя брата в контактах. Мое дыхание было таким сбивчивым, что в глазах появился туман, все начало расплываться, я не могла сфокусироваться. Наконец, найдя номер Ясина, я нажала на его имя и стала слушать гудки в трубке.
«В настоящий момент абонент не может…»
Из моего горла вырвался беспомощный крик, я швырнула телефон о землю, не в силах совладать с собой. Я больше не могу снова кого-то потерять. Потому что на этот раз мне будет с этим не справиться.
Через секунду я поняла, что наделала, и поспешно подняла телефон с пола. Он не был сломан и все еще работал.
– У него же еще один номер. Вспоминай! Вспоминай! – от стресса я начала рвать на себе волосы.
У Ясина имелся номер, который не был записан в контактах телефона, но из-за паники мне никак не удавалось его вспомнить. Без промедлений я подскочила с колен и выбежала из комнаты. Возможно, Акдоганы могли мне помочь. Они должны знать номер брата. Судьба не должна наказывать меня снова, заставляя заново переживать прошлое.
Рискуя упасть с лестницы, я неровными шагами спустилась вниз, но Каран с Омером уже шли мне навстречу. Увидев меня в таком состоянии, они явно обеспокоились.
– Мне нужно связаться с братом, – поспешно выпалила я. – У вас есть его номер? Он не отвечает с обычного телефона. Мне нужно срочно с ним поговорить! – Я невольно повысила голос на последней фразе.
Каран аккуратно подхватил меня за локоть.
– У нас есть его номер, но мы обычно не связываемся по нему просто так. Что случилось? И почему ты кричала? – спросил он спокойно, но я была на взводе.
– Мне нужно с ним связаться прямо сейчас. Моя подруга в опасности!
Я высвободила локоть. Дрожащей рукой вложила телефон в его раскрытую ладонь.
– Набери его. Пожалуйста!
– Успокойся, – сказал он, с удивлением смотря на меня. – Кто твоя подруга? Почему ты думаешь, что она в беде? – Он положил мой телефон к себе в карман и взял меня за руку: – Давай присядь и спокойно объясни.
– Отпусти! – Я снова вырвала свою руку. – Что значит успокойся? Я говорю тебе «моя подруга в опасности», а ты мне твердишь «присядь»!
Я перевела взгляд на Омера, надеясь на помощь с его стороны.
– Пожалуйста, помогите мне! Моя подруга может умереть из-за меня! – я застонала от волнения.
– Может умереть? – ошеломленно переспросил Каран.
– Брат, что случилось? – Ариф торопливо шел к нам, заслышав мои крики. Каран все еще смотрел на меня, игнорируя Арифа.
– Говори номер и имя своей подруги, – сказал он.
– Я не помню номер наизусть, – поспешно ответила я. – Подругу зовут Озлем. Я не помню номер! – Я злилась сама на себя.
– Ш-ш-ш, тихо, успокойся, – Омер, ухватив меня за запястье, притянул и развернул лицом к себе. – Мы ее скоро найдем. Просто успокойся. – Он пытался утешить меня, но мне было далеко до спокойствия.
– Она уже полчаса в моем доме. Скоро и Ягыза Эфе туда привезут. Надо что-то…
Каран прервал мой бессвязный поток слов:
– Она в твоем доме в Чанкая[11 - Чанкая – центральный район Анкары.]?
– Да! – вскрикнула я. – Мой дом там. В Чанкая, да!
Каран повернулся к Арифу:
– Я диктую номер, записывай, – он взял мой телефон и продиктовал номер Озлем. Подняв голову, он сказал Арифу и мой домашний адрес, вплоть до номера квартиры.
– Немедленно отправляй команду, – приказал Каран. – Пусть они заберут девушку и ее ребенка и доставят в целости и сохранности домой.
– Хорошо, – коротко ответил Ариф и быстро вышел из гостиной.
Я схватила Карана за руку и посмотрела ему в глаза.
– А если с ними случится что-то до того, пока приедет команда? У нее есть сын. Он еще очень маленький.
Мой голос дрожал.
– Пожалуйста, – умоляюще попросила я. – Пожалуйста, пусть с ними ничего не случится.
– Я лично все проверю, – ответил Омер и вышел, в то время как Каран положил руки мне на плечи и внимательно посмотрел мне в глаза.
– Все будет хорошо, – он слегка нагнулся, согнув ноги в коленях, чтобы быть со мной на одном уровне.
– Ты можешь сейчас позвонить своей подруге и предупредить, что за ней приедут? – спросил он мягко. – Пусть не боится, увидев наших людей у дома.
Я кивнула. Каран сам набрал номер Озлем и передал мне трубку. Я накрыла его теплую руку своей ладонью и ожидала, когда он отпустит смартфон, но он продолжал держать его у моего уха, не отстраняясь.
– Эфляль? – раздался в трубке тревожный голос Озлем. – Что происходит? Почему ты так долго мне не перезванивала? Ягыз Эфе вот-вот приедет. Что нам делать?
– Скоро вас двоих заберут оттуда. Возвращайтесь с охраной домой. И не выходите из квартиры, пока не удостоверитесь, что это безопасно. – Я перевела дыхание. – Ты поняла меня, Озлем?
– Хорошо, но разве мы в опасности? А ты где сейчас? Все будет хорошо? Что нам теперь делать? – Она запыхалась от такого количества вопросов. – Как я пойму, что могу доверять людям, которые приедут сюда? Ты их знаешь?
Я перевела взгляд на Карана. Поскольку Озлем говорила очень громко, Каран тоже услышал ее вопрос.
– Скажи, что знаешь, – прошептал он. – Она и так напугана, не нужно еще больше усугублять ситуацию.
Я прикрыла телефон рукой и спросила:
– Ты можешь сказать мне имя того, кто придет за Озлем?
Каран медленно закрыл глаза и снова открыл их. Услышав настойчивый голос Озлем, я ощутила, как рука Карана, которой он держал телефон, напряглась.
– Альптекин, – сказал он. – Человека, которого к ней послали, зовут Альптекин.
Последнюю фразу он произнес так, словно ненавидел себя за то, что ему пришлось это сказать. Но я не стала зацикливаться на этом и вернулась к Озлем.
– Человека будут звать Альптекин, – сказала я в трубку. – Я его знаю, ему можно доверять. Он не допустит, чтобы кто-то причинил вред тебе или твоему сыну.
Мне пришлось соврать, чтобы успокоить свою подругу.
– Хорошо, – раздался голос Озлем. – Ягыз Эфе приехал. Мне нужно спуститься, чтобы забрать его.
На короткое время воцарилось молчание.
– Эфляль! – вдруг сказала Озлем. – На улицу заезжают машины, одна за другой. Это те люди, о которых ты говорила? Кто они такие?
Каран высвободил свою руку из-под моей ладони, достал из кармана телефон и кому-то позвонил.
– Скажи ей, чтобы она не переживала. Эти люди, скорее всего, наши.
– Ну, вы все сделали? – спросил он по телефону кого-то. – Уже приехали?
Я закрыла трубку рукой, чтобы Озлем не слышала этого разговора, и с тревогой смотрела на Карана.
– Дай мне знать, как довезете их до дома, – ответил он, и я с облегчением выдохнула. Он продолжил говорить поставленным голосом: – Пусть кто-нибудь присмотрит за ними пару дней. Следите за ними на расстоянии и сильно не беспокойте. Я буду ждать новостей.
Каран завершил звонок и положил телефон в карман, а потом улыбнулся мне, пытаясь успокоить. Не спрашивая разрешения, я бросилась к нему и крепко обняла.
– Спасибо большое! Огромное спасибо! – Я говорила взволнованно и громко, продолжая крепче обнимать его за талию. – Каран, спасибо.
Я впервые назвала его по имени. Кажется, Каран очень удивился, но вскоре я ощутила, как он тоже обнял меня в ответ.
– Не стоит, – сказал он, и в его голосе послышалось удивление. – Я ведь не сделал ничего такого, за что можно было бы благодарить.
Я подняла голову и посмотрела на него снизу вверх, а он наклонился, встретившись со мной взглядом.
– Нет, сделал, – радостно ответила я.
В горле пересохло, как только я осознала, как близко мы находились друг к другу. Каран настолько пристально смотрел на меня, что я невольно затрепетала. Близость к нему и аромат его кожи настолько взволновали меня, что я поспешила расцепить вспотевшие руки, чтобы отстраниться.
Но у меня не получилось.
У меня не получилось отойти от него, потому что руки Карана все так же крепко обнимали меня за талию. Он будто не осознавал, что делал. Его взгляд не отпускал меня точно так же, как и его руки, державшие меня в объятиях. Он смотрел на меня так, словно искал какой-то ответ в моем взгляде.
Похоже, он ищет неприятностей на свою голову.
– Каран! – Услышав голос Арифа, Каран словно очнулся от сна; он тут же отпустил меня, и я потеряла равновесие.
– Извини, – справившись с внезапным беспокойством, он снова ухватил меня за талию, не давая упасть. Казалось, он смутился от того, что произошло между нами. – Я задумался.
Задумался, глядя нам в глаза?
– Все в порядке, – ответила я робко, и он убрал руки с моей талии, удостоверяясь, что я устойчиво стою на ногах.
Когда Ариф снова позвал: «Каран», тот положил одну руку себе на пояс, а второй начал с силой тереть лоб.
– Что Каран, Каран? Какого черта? – повысил он голос.
Ты чего кричишь, сумасшедший?
Ариф подошел к нам.
– Они забрали госпожу Озлем, – сказал он, не обращая внимания на резкий ответ Карана. – Скоро они отвезут ее домой.
– Мы знаем уже, – бросил Каран.
– Спасибо, Ариф, – поблагодарила я Арифа, пытаясь игнорировать невежливый выпад Карана. – Сможешь ли ты сообщить мне, когда они будут в безопасности?
– Это мой долг, – ответил Ариф, склонив голову.
Это точно не было его долгом, но я не стала спорить.
– Они уже почти добрались. Однако я в любом случае сообщу вам, как только они доедут.
– Дай мне свой телефон, – вдруг сказал Каран.
Только сейчас я поняла, что он смотрит в мою сторону.
– Что?
– У тебя экран сломался, – Каран взглядом указал на телефон в моей руке. – Отдай Арифу, он его починит.
– Я верну его через пару часов, – сказал Ариф, поэтому я передала ему свой телефон.
– Забыл спросить Ясина, – сказал Каран задумчиво. – Кто-нибудь может отследить твой телефон? Ты что-нибудь знаешь об этом?
Я поджала губы:
– Понятия не имею.
Каран посмотрел на Арифа. Тот молча кивнул, понимая, что нужно сделать.
– Я разберусь с этим, – сказал он и ушел.
Взгляд Карана все еще внимательно блуждал по моему лицу.
– Ты все еще выглядишь обеспокоенной, – сказал он, и я с шумом выдохнула. Он продолжил тихо: – Пойдем, тебе нужно подышать свежим воздухом, вот увидишь, станет лучше.
– Я не против, – сказала я и последовала за ним.


Прошло четыре дня с того момента, как я поселилась в доме у Акдоганов.
После пережитого беспокойства по поводу безопасности Озлем я поняла, что мне не справиться со своими эмоциями, если я продолжу сидеть в гостиной, поэтому я поднялась в свою комнату, чтобы остаться наедине с собой.
Я называю это место «своей комнатой», потому что за все время пребывания у Акдоганов я почти из нее не выходила. Я спала, просыпалась, ела то, что приносила мне тетушка Зулейха, иногда читала книги, иногда просто лежала и проводила в ее стенах все свободное время. Иногда я не могла удержаться, чтобы не поговорить с собой вслух.
Передать тебе привет от меня?
В доме уважали мое решение. Никто не возмущался таким положением дел. Сначала Акдоганы приходили ко мне, однако потом, должно быть, решили больше не беспокоить, и в последнее время я была совершенно одна. Мне было стыдно использовать их дом, в каком-то смысле, в качестве отеля, но с некоторыми вещами мне нужно было разобраться самостоятельно.
Если я не смогу справиться, то снова впаду в тревожное состояние, и мне придется начать принимать таблетки. Мне совершенно не хотелось к ним возвращаться, поэтому я решила остаться одна в своей комнате на пару дней, чтобы хорошо обо всем подумать.
Если бы только мысли могли решить мои проблемы.
Мой дед ненавидел меня. Именно он мог организовать на меня покушение, чтобы убить. Разрушив мой дом, он мог оставить записку в конверте, содержание которой я пока не знала, и показать, насколько далеко он готов зайти, чтобы превратить мою жизнь в ад.
Родная кровь отравляла меня. Но бояться больше нельзя. Сегодня утром, когда страх пробрал меня до самых костей, я посмотрела на себя в зеркало и улыбнулась девушке в отражении.
– Ты должна научиться жить со своими страхами, – прошептала я. – Никто не протянет тебе руку помощи, пока ты сама этого не попросишь.
Поэтому сегодня я вышла из комнаты и спустилась вниз. Я не хотела снова застрять в четырех стенах, утопая в негативных мыслях. В гостиной я встретила Омера и Карана, которые только встали из-за обеденного стола. Сначала они оба удивленно уставились на меня, а потом я заметила на их лицах улыбки. Они собирались на работу, но, завидев меня, повременили с уходом. Я поняла это, потому что оба были одеты, как всегда, в брючные костюмы, а Ариф, зайдя в гостиную, сказал: «Машина готова». Что мне нужно было сделать, так это поблагодарить их обоих за помощь, но я не знала, как.
После того как врач, который зашел днем снять мне швы, покинул дом, я села в кресло напротив Карана, поджав под себя правую ногу.
– Ты играешь в «девичьи нарды»? – спросила я, перебирая в руке игральные кости.
– Девичьи нарды? – спросил Каран, выгибая бровь. – Ты это название сама, что ли, придумала?
Конечно, дорогой, мы все названия от балды придумываем.
Я коротко рассмеялась.
– Нет, конечно же. – Я подняла руки и показала в воздухе знак кавычек. – Это название такое – девичьи нарды.
Каран помотал головой, смеясь над моими словами.
– То есть в них могут играть только девушки? Что за дурацкое название? – Он выглядел так, словно на самом деле в первый раз о них слышал. Он начал расставлять шашки на доске так, словно собирался играть в обычные нарды.
– Тебе нужно поставить их друг на друга, – сказала я и собрала шашки в вертикальный столбик. Выстроив их нужным образом, я добавила: – Вот так должно быть.
– Ты положила шесть штук на одно поле. Другие пять полей останутся пустыми? – Он потянулся за шашками, и я рефлекторно ударила его по руке.
– Нет, не трогай! – огрызнулась я.
Каран с удивлением убрал руку.
– Извини. – Я постаралась оправдаться, потому что мне было стыдно от собственной глупости. – В такие моменты я становлюсь слишком азартной.
Побей его, Ляль. Можешь кинуть ему одну шашку прямо в лицо.
– Все в порядке, – ухмыльнулся Каран, склонив голову. Он откинулся назад и скрестил руки на груди.
– Давай, объясни мне, как играть в эти девчачьи нарды, – ответил он, улыбаясь.
Я пододвинула стул, на котором сидела, ближе к журнальному столику. Скрестив ноги, я подбросила кости.
– Начинает тот, у кого выпадет наибольшее число, – сказала я воодушевленно, но, увидев «1» на кубике, тут же помрачнела: – Значит, ты начинаешь.
Каран, увидев, как я расстроилась, рассмеялся:
– Ты начинай. Кроме того, первая попытка не считается. А я заодно пойму, как играть, – ответил он и подмигнул.
Не спорь с ним и бросай уже эти кости.
– Хорошо-о-о, – согласилась я с радостью.
Я подняла игральные кости и снова кинула их на стол.
– Цель игры в том, чтобы выкидывать наибольшее количество на кубиках и собрать все шашки, – сказав это, я увидела, что на кубиках выпало 5–5. – Это значит, что я могу собрать все шашки, которые расположены на пятом поле, но, для того чтобы это сделать, в начале игры мне нужно разгруппировать их стопки.
Я взяла две шашки с поля пять и распределила их по одной на пустых полях.
– Теперь я могу собрать те шашки, которые «открыты», то есть одиночные шашки, – улыбаясь, я подняла голову и посмотрела на Карана, и поняла, что он все это время смотрел не на доску, а на меня.
Он наклонился вперед, не сводя с меня глаз. Вздохнув, он внимательно присмотрелся ко мне.
– Какого цвета твои глаза? – спросил он тихо.
Когда смотрю на солнце, они становятся светлее, но когда смотрю на тебя – то готова упасть в обморок.
– Голубые.
Каран мотнул головой, как бы говоря «нет».
– Нет, они не просто голубые, – сказав это, он еще ближе придвинулся ко мне, словно всерьез попытался разобрать их цвет. – Это какой-то особенный оттенок синего? Я вижу такие в первый раз.
Он так пристально на меня смотрел, что я заерзала в кресле.
– Мой отец, – начала я, облизывая пересохшие губы, – говорил, что они цвета океана.
Его губы слегка приоткрылись. Глаза смотрели так, словно наконец нашли то, что искали.
– Да, – ответил он, слегка щурясь. – Синий океан. Именно этот цвет.
Не выдержав его напора, я отвела взгляд и указала головой на шашки.
– Давай, играй, – сказала я, пытаясь сменить тему. – Ты понял правила?
В гостиной воцарилась тишина. Я вскинула голову и уставилась на Карана. Он все еще смотрел на меня. Мы застыли лицом к лицу. Потом он снова откинулся назад.
– Понял, – сказал он и взял игральные кости в руки. – Выигрывает тот, кто сначала раскрывает все шашки, а потом собирает их с поля?
– Да, да.
Он потряс игральные кости в руке и кинул их на доску. Выпало 3–6, и он сделал ход.
– Это не стратегическая игра, здесь все решает удача, – сказал он, словно только что раскрыл суть шашек. – Кому выпадет большее число, тот и выигрывает.
– Именно так, – ответила я и подбросила кубики. – Обычно мне везет в азартных играх. – С выпавшими числами я открыла шашку и забрала ее с пятого поля.
– Значит, не повезет в любви, – закончил Каран. В его словах звучал вопрос.
Мои губы уже раскрылись, чтобы прошептать: «иди к черту», но я ничего не сказала, потому что услышала голос Омера. Подойдя к нам, он присел на диван, посмотрел на Карана и спросил с усмешкой:
– Взрослый Каран Акдоган играет в девчачьи нарды?
Сгорая от желания увидеть реакцию на лице Карана, я перевела на него взгляд и поняла, что он тоже смотрел на меня.
– Получается, что в эти нарды действительно играют только девушки? – спросил он укоризненно.
Я рассмеялась:
– Не говори ерунды, конечно, в них можно играть не только девушкам. – Я повернулась к Омеру и скорчила гримасу. – Что за гендерная дискриминация? Только потому, что в названии сказано «девчачьи», мужчины не могут играть в эту игру?
Я нахмурилась. Омер немедленно занял оборонительную позицию.
– Да я просто пошутил, милая, – ответил он тихо. – Мне хотелось поиздеваться над Караном. Конечно, я тоже знаю, как играть в эти нарды.
С этими словами он выпрямился на диване.
– Правда? – удивилась я. – Тогда давайте, сыграйте оба.
Я встала и ухмыльнулась:
– Посмотрим, на чьей стороне будет удача.
– А при чем тут это? – спросил Каран, но Омер уже сел на мое место и начал раскладывать шашки.
Ну какой же он милый, даже обидно. Знали бы раньше, поиграли бы вместе.
Не знаю, как так произошло, но через десять минут Каран выбыл из игры, а Омер начал играть с Арифом.
Мы ждали, когда же это произойдет.
– Омер, ты придерживаешь кости в руке, – упрекнул Ариф.
– Что? – спросил Омер и тут же выбросил кубики на доску. – Я честно играю, брат. Не придерживаю я ничего.
Когда кубики опять выпали в удачной комбинации, Омер не удержался от радостного возгласа:
– Ничего себе, вот это мне везет!
Я смеялась, наблюдая за этой забавной картиной, а Ариф продолжал сердиться на Омера.
– Почему тебе всегда выпадают именно те цифры, которые тебе нужны? Я собрал вполовину меньше шашек, чем ты.
Они играли уже третью партию из пяти, и очередная победа Омера разозлила Арифа не на шутку.
– Что это вообще за игра? Ты мне предложил поиграть, сказал, что она пустяковая. Бессмыслица какая! – Ариф поднялся со своего места. – А ну-ка бросай уже кости!
Ариф, не позорься, пожалуйста.
Омер тоже встал со своего места и аккуратно шлепнул Арифа по голове:
– Зачем ты подстрекаешь, когда проигрываешь? Не нравится – не играй больше.
– А мне кажется, это очень весело, – сказала я и тоже встала со своего места. – Очень милая игра, в которую можно играть без напряжения.
– Играть с напряжением гораздо интереснее, – сказал Ариф раздраженно. – Видишь, я уже в стрессе. Как только вижу, как Омер подкидывает кости, мне плохо становится.
С этими словами Ариф достал сигарету из кармана куртки. Теперь уже и Каран встал.
– Не кури в гостиной, – предупредил он Арифа. – Эфляль не курит, а ты доставишь ей неудобства.
С этими словами он снова повернулся ко мне.
Наше сердце забилось сильнее.
Ариф поднял руки, словно извиняясь.
– Привычка, простите, пожалуйста. – С этими словами он убрал сигарету в карман. – Тогда я выйду в сад.
Не сказав больше ни слова, Ариф вышел из гостиной, и Омер последовал за ним. Когда мы снова остались с Караном вдвоем, я нервно сглотнула.
– Пойду воды попью, – сказала я и метнулась на кухню, пытаясь осознать, почему мне было так сложно находиться один на один с этим человеком.
Не помню, чтобы когда-нибудь так сильно попадала под чье-то влияние. Если бы он смотрел на меня так, как остальные, то не думаю, что он бы сильно меня впечатлил. Но тот пристальный взгляд, который он бросал на меня каждый раз, пробуждал во мне смешанные эмоции, и я не могла с ними справиться. Может, он на всех девушек так смотрел. Я никогда не думала об этом, но ведь Каран все-таки мужчина.
Посмотрите-ка, какая догадка.
Прошло всего две недели с тех пор, как я с ним познакомилась. Я не хотела навешивать ярлыков, чтобы потом расстраиваться. И не готова была прыгать в омут с головой. Сначала нужно во всем разобраться.
Войдя на кухню, я увидела тетушку Зулейху, которая готовила ужин.
– Легкой готовки. – Она повернулась, услышав мой голос. – Может, я могу вам чем-то помочь?
– Спасибо, милая. – Тетушка Зулейха широко улыбнулась. – Ты что-то хотела? Проголодалась? Или что-то ищешь?
Оставив готовку, она подошла ко мне ближе.
– Расскажи, что тебя беспокоит?
Ее добродушие меня согревало. Я широко улыбнулась в ответ.
– Спасибо, я просто хотела воды. – С этими словами я открыла дверь шкафчика, где, как мне казалось, можно было найти чашки. – Извините, что отвлекаю от рабо…
– Да разве ты отвлекаешь? – перебила она. – Это просто работа. Если тебе что-то нужно, не стесняйся, говори. Хорошо, красавица?
На ее губах играла легкая улыбка. Я представила, что она была чьей-то матерью, но не хотела продолжать думать об этом, чтобы не расстраиваться. Я не смогла найти понимания в собственной семье и поэтому жаждала хоть крупицу любви от всякого человека, с которым пересекались пути, но разве меня можно винить? Мне было двадцать пять. Если бы моя мать была жива, сказала бы она мне: «Вышла бы ты уже замуж, тогда у тебя могло бы быть много своих детей». Наверное, так она бы и сказала.
Горько улыбнувшись, я произнесла:
– Я обязательно вам скажу, тетушка Зулейха.
Я взяла кувшин со стойки и наполнила свой стакан.
– Если вам тоже понадобится моя помощь, то скажите. Готовить я умею.
Пока я пила, тетушка рассматривала меня с любопытством.
– Правда? И хорошо получается? – Она поджала губы и покачала головой в знак одобрения: – Дай бог, значит, ты настолько же способна, насколько и красива.
Я смущенно потупила взгляд от ее комплимента и пробормотала:
– Спасибо. Вы тоже выглядите очень хорошо.
Она глубоко вздохнула. В ее глазах было столько любви, что я едва удержалась, чтобы не обнять ее в порыве чувств.
– Я не знаю, как долго ты будешь у нас, но, впервые увидев тебя, я ощутила тепло в своем сердце. В твоем присутствии дом снова становится таким, как был раньше.
Я заметила, что ее глаза наполнились слезами, поэтому отставила стакан и подошла ближе. Голос тетушки Зулейхи задрожал:
– Я так скучаю по старым временам.
Не зная, что сказать, я протянула руку и похлопала тетушку по плечу. Мне было непонятно, что она имела в виду, говоря о старых временах, но я ведь здесь не останусь навсегда. И мне не хотелось, чтобы тетушка Зулейха грустила из-за моего отъезда. Я была здесь всего несколько дней, но то, как тетушка говорила о прошлом в этом доме, вызывало во мне сильное любопытство. Я заметила, что тетушка Зулейха плакала, только когда она уже утирала слезы.
– Я очень эмоциональная, не обращай внимания и не порти грустью свое красивое лицо, – сказала она и коснулась моей щеки.
Она расправила плечи:
– Все смеются надо мной, когда узнают, что мой знак зодиака – Рыбы. Потому что я плачу из-за всего на свете!
Я покачала головой:
– Я слышала, что женщины-Рыбы очень мудры.
Меня не может не пугать, как быстро ты придумываешь очередную ложь.
Мне захотелось сказать ей что-то приятное, чтобы она не плакала.
– Неужели? – Глаза тетушки Зулейхи расширились от удивления. Она медленно покачала головой: – Я была самой умной среди всех своих братьев и сестер. Если бы мне дали возможность учиться, я могла бы стать женщиной-провокатором!
Я засмеялась:
– Провокатором? Может, профессором?
– Ой, ну какая разница, – улыбнулась она. – Это судьба. Мы должны были встретиться с тобой.
Она похлопала меня по спине, я одарила ее искренней улыбкой.
– Я рада, что мы познакомились, – не удержавшись, я поцеловала ее в пухлую щеку. Не успела я отойти назад, как она взяла мое лицо в свои руки и в ответ расцеловала в обе щеки.
– А я-то как рада, моя красавица, – ответила она, улыбаясь. А потом продолжила, словно выдавая секрет: – А теперь я вернусь к готовке. А то эти молодые парни вечно бесятся, когда оголодают.
Посмотрим, как именно это у них проявляется.
– Удачи вам. Если вам понадобится помощь, только позовите.
– Спасибо, милая, – сказала тетушка Зулейха, а я вышла из кухни.
За несколько минут в компании тетушки Зулейхи я почувствовала прилив энергии. Когда человека одаривают любовью, он сразу же хочет жить. Даже одно ласковое слово может многое изменить. Может, тетушка Зулейха чувствовала, что мне нужно было чье-то тепло, поэтому так и вела себя. Я была уверена, что если проведу с ней больше времени, то стану ее любимицей.
Улыбаясь своим мыслям, я перевела взгляд на часы на стене. Было уже поздно, и мне вдруг захотелось узнать, что в это время происходит в моем ресторане. Должно быть, сейчас был самый час пик. Гёкхан, наверное, пытается уладить очередные проблемы с клиентами, а Сена носится между столами, как маленький трудолюбивый муравей. Сценическая группа, наверное, делает последние приготовления. Совсем скоро должно было начаться выступление.
Гёкхан был тем сотрудником, которому я доверила управление своим рестораном. Вообще-то мне даже не хотелось называть его «сотрудником», потому что за это время он стал мне настоящим другом. Когда я занималась открытием своего ресторана, брат не мог проводить со мной много времени. Однако, как бы сильно я ни любила ресторан, мне было сложно справиться с ним в одиночку.
Не имея возможности тянуть все, я подала объявление о найме директора, и на собеседование пришел Гёкхан. Тогда он был еще совсем зеленым. Он окончил университет всего два года назад и не обладал достаточным опытом. Но, поговорив с ним, я ощутила, что мы можем сработаться. Возможно, я могла поискать еще кого-нибудь на эту должность, но тогда положение у Гёкхана было достаточно сложным. Ему срочно была нужна работа, а еще он обладал внутренним стержнем и той уверенностью, с помощью которой и убедил меня взять его на эту должность.
С того дня я ни разу не пожалела о своем выборе. Я бы даже сказала, что Гёкхан оказался моей звездой удачи. Через пару дней после того, как он вышел на работу, количество моих обязанностей стало постепенно уменьшаться и все в ресторане встало на свои места. В целом у меня был мягкий характер в качестве управляющей. Это отражалось на том, как я общалась со своими сотрудниками, и с большинством из них мы стали настоящими друзьями. Среди них были Гёкхан и Сена.
Моя милая Сена… Она всегда занимала особое место в моем сердце. И встреча с ней тоже оказалась особенной.
Сена была одной из моих подписчиц в социальных сетях. Она комментировала каждый мой пост и отвечала на каждую сториз. Я замечала ее среди всех моих подписчиков и почти каждый день вступала с ней в переписку. Однажды, когда она узнала, что я открываю ресторан, она с энтузиазмом отреагировала на эту новость и написала, что очень хочет помочь. Чтобы не обижать ее, я решила согласиться и взять ее на работу. И это оказалось одним из лучших решений, которое я приняла в своей жизни.
Сена была моим вторым по важности сотрудником после Гёкхана. Поскольку она была невысокого роста, все называли ее крошкой-муравьем. Работа кипела в ее руках. Она помогала на кухне, стояла у кассы, принимала заказы. Она была моим козырем и могла выполнять любую работу.
Я считала ее не только своей сотрудницей, но и относилась к ней как к своей младшей сестре. Ее любовь ко мне, граничащая с восхищением, вскоре переросла во взаимную симпатию, и я стала испытывать к ней сильную привязанность. Мы действительно стали как сестры. Когда я жила в Анкаре, она оставалась у меня на ночевку как минимум два раза в неделю. Я хорошо ладила с ее семьей, так что такие визиты не были проблемой. Ей исполнилось всего двадцать, но она вела себя так, словно была гораздо старше своего возраста. Я доверяла ей настолько, что даже передала управление своими аккаунтами в социальных сетях. Она следила за тем, чтобы моя активность в ленте не снижалась, даже если я какое-то время сама ничего не выкладывала; она загружала фотографии из черновиков, создавая посты в профиле.
Я никогда не упоминала об этом. Да, я была инфлюенсером. У меня было много подписчиков в Instagram[12 - Продукт Meta, признанный экстремистским и запрещенным на территории РФ.] и в других социальных сетях. Хотя мне кажется неправильным само определение «подписчик» для людей, которым интересно следить за моей жизнью, сейчас речь не об этом. Я скучала по своим друзьям. У меня защипало в носу от подступающих слез. Для каждого из них в моем сердце было место, но еще больше я скучала по своему ресторану. Ресторан был моей отдушиной. Когда я общалась с посетителями, у меня не было времени погружаться в себя, думать о своих проблемах. От этих воспоминаний у меня сильнее заколотилось сердце.
Мне захотелось позвонить Гёкхану, поэтому я вышла в сад, чтобы попросить свой телефон. Прошло уже несколько дней, но Ариф так мне его и не вернул. Может, он о нем забыл.
Ариф, зачем ты положил телефон к себе в карман и что ты с ним сделал?
Все трое – Омер, Ариф и Каран – сидели за столом в гостиной и курили. Увидев меня, они сразу же потушили сигареты. Я одарила легкой улыбкой каждого и обратилась к Арифу.
– Я так и не смогла получить свой телефон обратно, – сказала я. – Его еще не починили?
Ариф бросил быстрый взгляд на Карана и откашлялся.
– Я отдал его Карану, – пробормотал он. – Наверное, он забыл тебе об этом сказать.
Значит, он в кармане у Карана.
– Я не хотел беспокоить тебя, потому что ты не выходила из своей комнаты. Поэтому и не отдал, – ответил Каран спокойно. – Твой телефон наверху. Я могу принести его, если хочешь, – закончил он и сделал движение, чтобы встать из-за стола.
– Не нужно, – остановила я его, вскинув руку. – Я помню нужный номер наизусть. Ничего, если я позвоню от тебя?
Он пододвинул ко мне лежащий на столе смартфон. Благодарно улыбнувшись на его немой ответ, я взяла телефон в руки. Я уже хотела уйти, как Каран остановил меня:
– Подожди.
Он указал глазами на стул и произнес низко:
– На улице прохладно. Возьми с собой шаль.
Его замечание вызвало в моем животе странное чувство. Улыбнувшись, я взяла шаль и накинула себе на плечи. Каран утвердительно кивнул, словно говоря «вот теперь все в порядке». Да, такими темпами бабочки в моем животе отрастят настоящие крылья и улетят в небо.
Чтобы он не понял, что у меня на уме, я спешно вышла из гостиной и стала ходить туда-сюда по саду. Пока я набирала номер Гёкхана, который знала наизусть, мне вдруг пришло в голову – а есть ли у него привычка не отвечать на звонки с незнакомых номеров? Я уже потеряла надежду, что он возьмет трубку, но вдруг услышала на том конце:
– Алло?
– Гёкхан! – ответила я.
– Эфляль, это ты? – спросил он удивленно.
– Конечно это я. Или ты уже забыл мой голос? – Уголки моих губ изогнулись в усмешке. – Какой славный у меня друг…
– Да ладно тебе, – ответил он.
На заднем фоне можно было слышать звуки ресторана. Я соскучилась даже по ним.
– Я удивился, что ты позвонила с другого номера. Как ты? От тебя не было слышно новостей уже больше недели. Если бы Озлем не сказала, что с тобой все в порядке, я бы уже начал переживать.
В его голосе слышался укор.
– Где ты, когда вернешься? Все скучают по тебе. Но я, конечно, скучаю по тебе больше всех. Даже по тому, как ты меня обычно дразнишь. Когда уже твой отпуск закончится?
Улыбка не покидала меня, когда я слушала быструю речь Гёкхана, но, когда он упомянул об отпуске, мое лицо недовольно сморщилось, ведь я вспомнила, что соврала ему. Я глубоко вздохнула, все еще прогуливаясь по огромному саду, в который вышла впервые за все время пребывания в доме.
– Я приеду в самое ближайшее время. – Не знаю, обманывала ли я Гёкхана или же саму себя. – Я тоже по всем соскучилась! Но больше всего по тебе, это от всего сердца.
Перестань уже говорить всем одну и ту же ложь.
– Йес! – воскликнул Гёкхан. – Как думаешь, когда Эмре об этом услышит, сильно расстроится?
Я рассмеялась и посильнее укуталась в шаль.
– По нему я тоже очень скучаю… – я вздохнула. – Какие вообще новости? В ресторане все в порядке?
С неба начал накрапывать дождь, и в саду можно было ощутить приятный запах влажной земли. Я вдохнула полной грудью.
– Только не вздумай сообщать мне плохие новости! – пригрозила я.
– Самая худшая новость, которую я могу тебе сообщить, – это то, что нам нужно заменить печи. Ты оставила меня за главного, начальница. Что плохого может случиться, пока я все здесь контролирую? – сказал он громко.
– Это что за вольности? – спросила я, смеясь. – Что с тобой случилось? Шуточки отпускаешь, эго демонстрируешь. Все хорошо?
Я была единственным источником звука во всем саду. Проходящий мимо охранник уткнулся лицом в землю, избегая встречаться со мной взглядом. Это позволяло мне передвигаться по саду более непринужденно. Я не знала, был ли у них приказ так себя вести или, может, это было основой рабочего этикета, чтобы вести себя так со всеми, кого они охраняли. В это время Гёкхан продолжал:
– Я думаю, за время твоего отсутствия мы все немного изменились. Увидишь, как только вернешься из отпуска.
Точно, мы же в отпуске на Багамах.
– Обещаю, что скоро вернусь, – ответила я.
Внезапно мною овладело сильное желание ступить на землю голыми ногами, поэтому я сначала сняла обувь, а потом и носки. Холод влажной земли и мокрой травы, мнущейся под моими ногами, заставил меня вздрогнуть. Через пару секунд я услышала в динамике второй голос.
– С кем ты говоришь? С Эфляль?
Это была Сена.
– Это с ней ты разговариваешь? – не унималась она.
– Да нет же, – ответил Гёкхан, отмахиваясь от нее. – Не с ней.
– Я тоже хочу ее услышать, – сказала я взволнованно. – Не зли ее и передай ей телефон, Гёкхан.
Гёкхан издал возглас, полный боли, потому что Сена, видимо, наконец-то добилась своей цели, выхватив телефон из его рук.
– Сестричка? Эфляль, это ты?
– Сестричка, – сказала я, и мое сердце защемило от тоски. – Это я.
– Эфляль, – голос Сены дрожал. – Я очень по тебе скучаю. Сильно-сильно. Когда ты вернешься? Без тебя жизнь теряет свои краски.
Мои глаза наполнились слезами, и стало понятно, что хождение по сырой земле тоже не принесло облегчения.
– Ты так сильно по мне соскучилась? – попыталась пошутить я. – Врунишка!
– Да нет же, это правда, – по ее тону стало понятно, что она вот-вот заплачет. – Клянусь, что скучаю. Без тебя все не клеится, вечно какие-то неприятности происходят, – стала жаловаться Сена. – Возвращайся поскорее.
Слезы уже полились по щекам, как вдруг я услышала Гёкхана, который закричал на заднем плане:
– Тюлай, дорогая, пожалуйста, вернись домой!
– Да уходи уже отсюда! – гаркнула Сена куда-то в сторону.
– Сестричка, я скоро вернусь, – судорожно произнесла я. – И тогда все снова будет хорошо.
– Обещаешь? – спросила Сена с надеждой.
– Обещаю.
– А когда? Когда ты планируешь вернуться? Как будто уже месяцы прошли… Ты пару недель назад говорила то же самое, – упрекнула она, и я невольно улыбнулась.
– Подросла и начала злиться на меня? Говорю же, немного осталось, скоро я буду дома, совсем скоро.
Медленными шагами пересекая территорию сада, я добралась до окраины, где находилась собачья будка.
– Вдруг я сделаю тебе сюрприз и приеду тогда, когда ты и не ждешь, – ответила я шепотом.
– Что? – закричала она в трубку. – А может, ты уже здесь? Вернулась?
Да, можешь проверить, вернулись ли мы.
– Нет, – километры между нами тяжелым грузом осели на сердце. – Давай поговорим в следующий раз. Не сегодня, но еще обязательно пообщаемся.
– Но… – начала она с грустью и всхлипнула, – я думала…
После того как мы виделись с Сеной каждый день и проводили друг с другом так много времени вместе, последние месяцы оказались для нас обеих очень болезненными. Врать ей было сложнее всего. Я закинула голову, обратив взгляд в небо.
– Мы с тобой два сердца, которые бьются под одним небом, – пробормотала я. – Что может встать между ними, что может разорвать такую крепкую связь?
Комок застрял в горле.
– Успокойся, не плачь и верь моему слову. Я скоро приеду, Сена.
– Пожалуйста, приезжай скорее, сестра, – Сена все-таки начала плакать.
Тут трубку перехватил Гёкхан.
– Эфляль, девчонка совсем раскисла. Поэтому я и не хотел, чтобы она с тобой говорила. Я сейчас постараюсь ее успокоить, позже позвоню. Хорошо?
– Перезвони мне, как только она успокоится, – поспешно ответила я. – Я буду ждать.
– Если что, перезвони мне сама, не дожидаясь ответа, – сказал Гёкхан. – Ну ладно, удачи тебе, – закончил он и разъединился.
Я так и стояла посреди сада, прижав телефон к уху, и глубоко дышала. Я скучала по ним всем. Как и сказал мой брат, если бы я не стала ожидать разрешения ситуации и вернулась домой в Анкару, то могла бы подвергнуть их опасности. Я чувствовала себя в тупике. Даже если я где-то совершила ошибку, это была не моя вина. В своей собственной жизни я была просто пешкой, которая всеми силами стремилась выбраться в дамки и обрести право решать самой свою судьбу.
С грустью в душе я уже хотела лечь на землю, но поняла, что буду вся в грязи, поэтому передумала. Чтобы отвлечься, я подошла к будке Босса и заглянула внутрь, чтобы познакомиться с собакой, которую еще ни разу не видела. Но только я собралась присесть на краешек пустой будки, как услышала вдалеке какой-то звук. Задняя часть сада находилась в тени, и мне было сложно что-то там разглядеть, но, судя по звуку, кто-то со всех ног бежал в мою сторону. Нет, не кто-то. Это Босс мчался ко мне. Я просто стояла столбом и смотрела на приближающуюся опасность. Один из охранников попытался удержать собаку на поводке, но она продолжала лаять и вырываться. Наконец доберман сорвался с поводка и кинулся ко мне.
Ляль, ну что ты стоишь как дура, сделай уже что-нибудь! Он же нас сожрет.
Внезапно все охранники в саду устремились в мою сторону. Я все так же стояла на одном месте словно завороженная. Я не понимала, почему Босс воспринял меня как угрозу, и не понимала, сколько секунд потребуется доберману, который по размеру был в два раза больше моей талии, разорвать меня на куски.
Пока охранники кричали друг другу, как перехватить Босса, Каран, Ариф и Омер, услышав звуки из сада, вскочили со своих мест и побежали ко мне.
Марафон Акдоганов.
– Спокойно, не двигайся! – закричал Каран.
Я наконец-то пришла в себя и, развернувшись, побежала к нему навстречу.
– Стой! Стой, иначе он набросится на тебя! – предупредил он, но я все равно бежала к нему изо всех сил.
Ну все, нам конец.
– Босс, стоять! – приказал Омер, однако, судя по хрипу, который раздавался за моей спиной, я поняла, что собака его не послушалась.
– Встань между ними! – крикнул кому-то Ариф. – Встань между ними сейчас же!
Я бежала к Карану, не сводя с него взгляда. Шаль упала с моих плеч. Сердце, казалось, подскочило к горлу. Беспокойство, которое я увидела в темных глазах Карана, заставило меня ускориться. Без обуви я скользила босыми ногами по мокрой траве.
В тот момент, когда я не справилась с равновесием и начала падать, а Каран закричал «Нет!», я, не дожидаясь, кинулась ему в объятия. В эту секунду он сделал движение в мою сторону. Мы не удержались и покатились по земле. Прежде чем я успела понять, что происходит, в нос ударил приятный резкий запах.

Глава 7
Момент
Иногда в жизни случаются моменты, которые невозможно предсказать. Я говорю не о таких простых вещах, как внезапный дождь, или трагичных, как внезапная смерть. Я имела в виду тот момент, когда от неожиданности руки начинают мелко дрожать, а сердце гулко колотиться в груди. Я назвала бы это «миг». И этот миг потом сложно забыть.
Сердце билось в груди как безумное, готовое вот-вот выскочить из-под ребер. Страх сковал мое тело с головы до ног и не давал нормально дышать. Руки тряслись. Каран был прижат подо мной, я накрыла его сверху, и так мы и лежали на земле. Наши тела с такой силой столкнулись в воздухе, что Каран, не удержав равновесия, упал, утащив меня за собой. Он растянулся на сырой траве, крепко держа меня за талию своими теплыми руками. Мне было совсем не больно, но он, наверное, сильно ударился при падении.
Повернув голову, я увидела беспокойство в его глазах. Он пытался понять, все ли со мной в порядке. Все случилось в считаные секунды. Когда мы услышали лай приближающегося Босса, Каран перевернулся и закрыл меня собой, защищая. Опоздай он хоть на секунду, и я могла бы стать добычей собаки.
– Босс, да уймись уже ты! – кричал Омер.
Каран сильнее прижал меня к себе, потому что пес не унимался и лаял громче. Лицо Карана почти касалось моей щеки. Он обхватил мою голову своими мускулистыми руками, полностью закрывая от любой возможной атаки.


– Не бойся, он скоро успокоится, – прошептал он мне на ухо, и у меня свело желудок. Я чувствовала его дыхание на своей шее. Мое сердце, должно быть, билось со скоростью двести ударов в секунду.
Боже.
– Омер, убери Босса отсюда! – Голос Карана, секунду назад шептавший мне в ухо, стал жестким, его дыхание языками пламени лизало мою кожу. – Сейчас же!
– Ты что, не можешь справиться с собакой? – сердито крикнул Ариф на кого-то.
Я задрожала, когда услышала, что лай Босса стал громче. Его рычание было так близко, что все сжалось от страха. Почувствовав мое оцепенение, Каран еще крепче прижал меня к себе, стараясь не навредить. Я вздохнула поглубже, чтобы погрузиться в аромат его кожи. Запах был таким приятным, что мне захотелось задержать дыхание, сохранив его аромат в своих легких.
– Я пытаюсь, – извиняющимся тоном оправдался Омер. – Да успокойся же ты, зверюга! Из ума выжил, прекрати!
А Босс отвечает: тут такое дело…
Собака залаяла еще истошнее.
Это он так отвечает.
Босс заливался лаем так сильно, словно кто-то бил его палкой. Мы все так же находились с Караном недвижно в одной позе, и я уже не могла разобрать, чей стук сердца слышу – его или свой. Его широкая грудь и голова касались меня, а лицо приблизилось к шее. Я забыла, как дышать. Я с шумом выдохнула и только сейчас ощутила, как дрожит Каран.
Только спокойно.
– Скорее давай! – вдруг заорал он.
Спокойнее, лев. Не хотелось, чтобы ты орал нам прямо в ухо.
Омер и Ариф обсуждали, как им можно утихомирить Босса. Что такое случилось с собакой, я ведь думала, что мы отлично поладим?
Это действительно то, что тебя сейчас волнует? Давай вернемся к нашей проблеме.
Какой проблеме? В этот момент губы Карана почти коснулись моей шеи. Это меня сильно встревожило. Если бы я могла двигаться, то отстранилась бы от него, но сейчас такой возможности у меня не было. Аромат его кожи заполнил мои ноздри, и мне захотелось сильнее втянуть носом воздух. Я набрала в легкие больше воздуха. Сердце забилось сильнее. Голос Босса стал отдаляться, но Каран по-прежнему не двигался.
Ляль, может, он умер? Толкни его, проверь.
Его сердце билось рядом с моим, его дыхание блуждало по моей коже. Наконец через некоторое время я услышала голос Омера:
– Чисто!
Должно быть, они завели Босса в будку. Однако Каран не двинулся с места.
Думаю, ему просто понравилось так лежать.
– С тобой все в порядке? – сказал он, пошевелившись. Не знаю, было ли это специально, но это все-таки случилось: его теплые губы на мгновение коснулись моей шеи, а после Каран быстро встал с земли.
Что? Это был поцелуй?
Все произошло так быстро, что я ничего не поняла. Может, он и поцеловал меня, а может, его губы случайно коснулись моей кожи. Пока он поднимался, я все так же неподвижно лежала на траве. Так что, неужели это был поцелуй?
Почему? Как?
Каран поднялся и отряхнулся. Постучал ладонями друг о друга и поправил воротник рубашки. Потом откашлялся и посмотрел мне в глаза. Я так и не поняла, что означал этот его взгляд, но продолжала лежать на земле, как мумия.
Вставай уже, Ляль.
Из меня словно вынули все кости. Я не могла ни встать, ни пошевелиться. Каран улыбнулся и протянул мне руку.
– Конечно, на земле комфортнее, – сказал он в шутку.
Давай, упади на меня снова, и мы проверим.
Прекрати вести себя так нахально.
В первый раз за все время я увидела настолько яркие искорки в его глазах, настолько улыбающееся лицо.
Как поцеловал тебя, сразу же изменился, а за его взглядом спряталась улыбка.
Но он меня не целовал, да и зачем это ему? По крайней мере, мне так показалось. Да и зачем, ради Аллаха, он должен меня целовать?
Ляль, ну что ты как глупенькая. Почему бы ему этого и не сделать? Он нашел сладкую шейку и вцепился в нее, как скат.
Да замолчишь ты уже? Все мысли в голове перепутались. Не хватало, чтобы он понял, о чем я думаю.
Что бы он понял? Да он уже по твоему лицу все прочитал, поздно.
Каран протягивал мне руку, все еще ухмыляясь. Из-за того, что я долгое время лежала на земле, скрючившись, у меня заболела спина.
– Держись, я тебе помогу, – сказал он мягко.
Затаив дыхание, я протянула руку. Он быстро притянул меня к себе, ставя на ноги, и на короткое мгновение я прильнула к его груди.
Вот бы и ты его поцеловала в ответ.
– Ты в порядке? – спросил он, все еще держа меня за руку и не давая отстраниться.
Между нами было не больше дюйма. Когда я сделала шаг назад, он внимательно посмотрел мне в глаза.
– Я в порядке, – только и удалось мне пробормотать.
А с ним как, все в порядке? Между прочим, мы упали на него сверху и прижали к земле, он, наверное, спиной ударился.
– А ты как? – Спросив это, я ощутила, что он убрал руку с моей талии.
– Что со мной может быть не так? – вздохнул он с облегчением и расплылся в улыбке. – Я чувствую себя отлично.
Ой, ну не нужно так явно это показывать.
– В смысле, я же упала прямо на тебя… – начала я, не очень понимая, что тут веселого.
Он ухмыльнулся уголком губ.
– Даже если десять таких, как ты, упадут на меня, мне ничего не будет. – Он быстро оглядел меня с ног до головы. – Я тоже в какой-то момент придавил тебя. Так что без проблем.
Он говорил так, словно ему это понравилось. Конечно, настолько понравилось, что не удержался от поцелуя.
Так ты признаешь, что он поцеловал тебя, Ляль?
Так ты же сам сказал, что поцеловал!
А что ты на меня равняешься, я тут так, слоняюсь без дела. Моя цель – подначивать тебя.
Проклятье!
Вблизи Каран казался еще красивее. Было что-то очаровательное в точеных линиях его скул, чуть заостренном подбородке, небрежной щетине, носе с горбинкой, а своим уникальным запахом он словно говорил всем «я здесь самый замечательный».
Ляль, у тебя крыша поехала.
Возможно, мне так казалось потому, что у меня давно никого не было?
При чем тут это, дорогая.
Мы уставились друг на друга. Каран внимательно рассматривал мое лицо. Не знаю, как это выглядело со стороны, но Каран всем своим видом пытался мне что-то сказать. Между нами было всего три шага. Он сделал движение в мою сторону, и расстояние сократилось. Его губы приоткрылись, словно он хотел что-то сказать, но передумал, услышав голос Омера. Мы одновременно отступили друг от друга. Каран медленно покачал головой, стряхивая наваждение, а потом метнул взгляд в сторону приближающегося Омера и сказал тихо:
– Мы все в грязи, пойдем, приведем себя в порядок.
Вместе с ним пойдем, Ляль?
Наши спины действительно были в грязи. Комья земли застряли даже в моих волосах. Не говоря уже о голых ступнях. Срочно хотелось в душ. Я кивнула, приняв предложение Карана. Мы приблизились к дому, и, уже собираясь войти, я остановилась у порога. Мои ступни были такими черными, что если бы я вошла внутрь, то запачкала бы весь дом. Когда я подняла голову, чтобы сообщить об этом Карану, ко мне подошел Омер.
– С тобой все в порядке, Эфляль? – спросил он. – Ты не сильно испугалась?
– Испугалась, но сейчас все хорошо, – пробормотала я, а потом спросила, пытаясь скрыть страх: – Почему пес так внезапно на меня обозлился? Он всегда такой агрессивный?
– Нет, – ответил Каран, забрав мою обувь из рук Омера (честно, я даже не знала, что моя обувь была у него все это время) и поставив их у порога рядом со мной. – Босс, наверное, сильно перенервничал, заметив тебя у будки, ведь ты для него незнакомый человек. Даже если бы он подбежал к тебе, то никогда бы не напал, поэтому я и попросил тебя не двигаться и стоять на одном месте.
Он взглядом указал на мою обувь.
– Надевай и пойдем внутрь. Ты промокла, и ноги голые. Простудишься.
Я сделала так, как он сказал, и даже попыталась предварительно надеть носки, стараясь не показывать, как мне противна грязь на ногах.
– Если бы я не побежала, он просто подошел бы ко мне и начал лаять? – спросила я, ожидая разъяснений. – Мне так не показалось.
– Но так бы было, – сказал Омер. – Самое страшное, что он мог бы сделать, – это кружить вокруг тебя, лаять и обнюхивать. Он погнался за тобой, потому что увидел в тебе угрозу, которая стала от него сбегать.
– Но он бы никогда не напал, – подтвердил Каран слова Омера. – Он никогда ни на кого не нападает.
Я управилась с обувью. Каран секунду смотрел на меня, а потом указал головой внутрь дома:
– Давай, заходи.
Он пропустил меня вперед, и я прошла, не говоря ни слова. Мы вытерли обувь о коврик и по одному прошли в гостиную. Я стала подниматься по лестнице. Услышав, как Каран громко шагает позади меня, я невольно выпрямилась. Задержала дыхание (инстинктивно) и втянула живот. Интересно, как я выглядела со спины? Размеренным шагом мы преодолели ступеньки и поднялись на второй этаж, где находилась моя комната. Я обернулась и встретилась со взглядом Карана, который неотрывно смотрел на меня.
– Я пойду, – пробурчал он себе под нос, – тебе тоже нужно привести себя в порядок. Встретимся внизу.
Прежде чем я успела что-либо сказать, он поднялся вверх по лестнице и пропал из виду.
Мне потребовалось время, чтобы выровнять дыхание и унять неспокойное сердце. Уже в душе, стоя под напором воды, я не смогла сдержать улыбки. Обычно меня трудно было настолько взбудоражить. Внешне я просто отключалась и смотрела на свою жизнь как будто со стороны, двигаясь на автопилоте. Это не было вызвано какой-нибудь глупой причиной, например, мыслью «я не заслуживаю счастья в этой жизни». Я верила, что заслуживаю счастья, но каждый раз, когда после таких моментов все разваливалось на части и рушилось, я не могла долго задерживаться в таком состоянии.
«Стой, – говорила я себе обычно, – прекрати наслаждаться своим счастьем, чтобы потом не пришлось так сильно страдать». Но сейчас я не хотела говорить себе «стой».
Разве тот момент, который я проживала сейчас, не стоил того, чтобы грустить после? Сожалеть об упущенных возможностях человеку всегда больнее, чем жалеть о случившемся.
«Оно того стоило, – хотелось сказать мне, – каждый момент в моей жизни достоин того, чтобы потом грустить».
Я переоделась в шерстяное платье кремового цвета и подошла к зеркалу. Было заметно, что крой платья удачно подчеркивал все преимущества моей фигуры. Стоит ли ходить в нем по дому или это слишком? Может, переодеться во что-то другое? В конечном итоге это было обычное платье, но я все равно ощущала себя неловко.
Я предлагаю тебе надеть красивое платье, а ты говоришь, что тебе неудобно. Эти ребята носят костюмы 24/7, как будто каждую минуту готовы отправиться на свадьбу, но как знаешь…
Внутренний голос прав. Рядом с Акдоганами я чувствовала себя немного неряшливо. Поэтому я постаралась уложить высушенные волосы в аккуратную прическу и пригладить пушистость. Мне нравилось наносить макияж, но сейчас совершенно не было желания этим заниматься. Поэтому я ограничилась румянами, слегка наложив их на щеки, чтобы придать здоровый цвет лицу. Мне казалось, что для передвижения по дому не нужно было добавлять что-то еще. Может, даже румяна не нужны были. Я привыкла гулять по собственному дому босиком, поэтому с этими светло-коричневыми ботинками, которые мне пришлось надеть, я чувствовала себя странно.
Ну тогда надень свой депрессивный кардиган и ходи так, Ляль.
Ты не знаешь, может, я так и сделаю, как только чуть обвыкнусь здесь.
Фу, позор.
Пожав плечами своему отражению, я вышла за дверь. Я провела в своей комнате почти полтора часа. Каран уже должен был спуститься в гостиную. Наверное, между собой они называют меня вечно опаздывающей девушкой. Но что я могла поделать? Если бы не мои пушистые густые волосы, я могла бы спуститься и пораньше.
Как сложно быть женщиной.
Еще не переступив порог гостиной, я услышала рычание и встала на месте как вкопанная. Высунув голову, я увидела на диване Омера. Он с любовью трепал по голове Босса, который сидел у него в ногах.
Ох ничего себе, какая красивая картина!
Они вели себя так расслабленно, как будто пару минут назад Босс даже не угрожал моей жизни.
Не преувеличивай.
Внезапно Босс повернул морду в моем направлении. Я тут же отпрянула и спряталась за колонну, но было уже слишком поздно.
– Босс, стой! – Омер, должно быть, пытался его удержать. – Стой же, я сказал!
Как только он повысил голос, пес тут же перестал лаять.
Ляль, кажется, Боссу ты понравилась.
Внутри меня все похолодело, пока я стояла там, прислонившись спиной к колонне, положив руку на сердце. Страх сковал меня, когда я вспомнила, как эта большая собака была готова напасть на меня.
Почему для Босса мы были такой проблемой? Что мы ему сделали – съели его еду, разогнали кур со двора, начали встречаться с его бывшей?
Да, он хотел тебя укусить именно из-за этих трех причин.
– Ариф! – позвал Омер. – Подойди-ка сюда.
Его голос казался сердитым. Я чувствовала себя ребенком, который, как только приходит в гости, сразу же нарывается на проблемы. Теперь из-за меня Омер злится на Босса. Конечно, Босс был виноват, и Омер правильно делал, что сердился, но казалось, что в то же время он сердился и на меня.
Я решила, что пойду в свою комнату, чтобы не нервировать собаку еще больше. Я резко развернулась влево и со всей силы ударилась обо что-то лицом. Зажав нос, я застонала от боли. Можно было предположить, что я врезалась в стену, но оказалось, что передо мной стоял Каран. Я посмотрела на него так, словно это он только что ударил меня в грудь, а не я.
– Притормози! – выпалила я уязвленно.
– Извини, – ответил Каран, не обратив внимания на мое нелепое высказывание, и осторожно приподнял мое лицо за подбородок. – Сильно больно?
Он медленно наклонился к моему лицу.
– Это было нечаянно, прости, – закончил он с грустью в голосе.
Ты заставила невиновного парня перед тобой извиняться. Как тебе не стыдно.
Пока он внимательно осматривал мое лицо, я смотрела на него в ответ. От запаха мятного шампуня, исходящего от его влажных волос, у меня перехватило дыхание. На нем была черная водолазка, которая так плотно облегала его тело, что мне стоило больших усилий не коснуться мышц пресса, проступающих под одеждой. На нем были черные джинсы, и теперь Каран казался гораздо моложе, потому что вся чопорность, окружавшая его, когда он был в костюме, улетучилась.
Я вздрогнула от неожиданности, ощутив тепло его пальцев на моем лице.
– Болит? – заботливо спросил он, касаясь моего носа, и от его голоса я на время перестала нормально соображать.
Боль от внезапного удара медленно затихала. Я неловко улыбнулась, потому что вела себя так, словно это он виноват, и теперь Каран был расстроен.
– Нет-нет, уже не болит, – сказала я.
Он убрал пальцы с моего лица.
– Сначала было больно, но теперь все прошло. – Я облизнула пересохшие губы, а потом виновато промямлила: – Мне очень жаль, ведь это я столкнулась с тобой.
Он медленно закрыл глаза и снова их распахнул.
– Нет проблем, – сказал он, смотря на меня с любопытством. – Все хорошо, ты куда-то уходишь?
– Нет. Почему ты так решил?
Он указал подбородком на мое платье.
– Ты так оделась, словно собираешься на выход, вот я и подумал, – сказал он.
Я уловила в его тоне нотки восхищения.
Представь, как плохо мы выглядели до этого, если, глядя на это простое платье, он подумал, что мы собрались в город или еще куда.
Я же сказала тебе, давай не будем его надевать!
Не будь неблагодарной, Ляль. Карану-то понравилось.
Я поджала губы.
– Вы постоянно ходите с Омером в костюмах, вот и мне тоже… Захотелось выглядеть презентабельно, – сказала я что-то невразумительное.
Он удивленно поднял брови, уголки губ изогнулись.
– Ты собираешься одеваться так же, как и мы? – Он широко улыбнулся. – Надевай то, что тебе нравится. Если все время брать с нас пример, тебе будет некомфортно.
– Я просто не привыкла, что в доме все так официально одеваются, – сказала я, как тут же услышала рядом с собой знакомый лай. – Ой!
Я тут же спряталась за спину Карана и схватилась за его водолазку.
– Где он? Это чудовище уже здесь? Где?
Босс, песик, оставь нас в покое. Ну сколько можно!
– Не бойся, его здесь нет, – ответил Каран. – Выходи, давай познакомим тебя с ним…
– Как познакомим? – спросила я на октаву выше обычного. – Ты думаешь, ему хочется со мной знакомиться? Его цель – вонзить в меня свои зубы и разорвать на части! Я никогда к нему не подойду!
– Он просто громко лает, – ответил Каран, пытаясь высвободить свою водолазку из моей хватки, но я сжала ткань так сильно, что у него ничего не получилось. – Кроме того, Босс обычно предпочитает готовое, а не сырое мясо…
Услышав веселье в его тоне, я невольно впилась ногтями в его кожу.
– Теперь мне стало спокойнее! – саркастически ответила я.
Наконец он схватил меня за запястье и резко притянул к себе. Взглянув в глаза, он произнес:
– Пока ты со мной, никто никогда не сможет тебя обидеть.
Он нагнулся ко мне:
– Я обещаю тебе, что ничего плохого не случится. Он лает не потому, что хочет тебя укусить, а потому, что не знает тебя.
– Я тоже его не знаю, но не лаю же! – Я попыталась высвободить запястье из его хватки. Он громко рассмеялся: – Да отпусти же меня!
Но Каран продолжал смеяться, не обращая внимания на мою просьбу. Я тащилась за ним, потому что он все еще держал меня за запястье.
– Мне действительно очень страшно. Правда-правда страшно! – кричала я.
– Не кричи, Эфляль, – сказал Омер. – Когда ты начинаешь повышать голос, Босс тоже боится.
После этого я замолчала.
– А лучше вообще не говори, пока он тебя как следует не обнюхает, – заключил Омер предупреждающим тоном.
Пытаясь высвободиться, я начала издавать нечленораздельные звуки, потому что говорить мне теперь не полагалось. Когда мы с Караном, который ни разу не повернул головы в мою сторону, дошли до середины гостиной, Босс во все глаза уставился на меня. Он смотрел так, словно хотел разорвать меня на мелкие кусочки.
Каран повернулся, чтобы что-то мне сказать, но в этот момент я укусила его за руку.
Вот кто здесь по-настоящему кусается.
Он перевел взгляд на наши руки, словно спрашивая: «Думаешь, это меня остановит?»
Да, ему следовало бы остановиться, но вместо этого он еще на шаг приблизился к Боссу, и я поняла, что его не переубедить.
– Успокойся и не делай резких движений, – сказал Каран, а после этого заставил меня сесть на диван и устроился рядом со мной.
От страха я теснее прижалась к Карану, заметив, как во взгляде Босса стала нарастать злость.
Омер, смотря на мое ошарашенное состояние, громко рассмеялся так, что мне захотелось и его укусить в отместку. Он сидел в кресле, зажав Босса между коленями и гладя по шерсти. Я пристально уставилась на Омера.
Каран, наблюдая за псом, обратился к Боссу:
– Давай, подходи.
Мои глаза расширились от ужаса. Я не могла больше молчать.
– Ты с ума сошел? Чего ты его зовешь? Сам к нему подходи, – поспешно затараторила я.
Каран искоса бросил на меня взгляд и сказал с вызовом:
– Я никогда не подойду к чьим-либо ногам.
Не подойду к чьим-либо ногам? Мы позволим ему так просто заткнуть нас, Ляль?
Я не могла ничего возразить на его слова. Потому что именно в этот момент Босс подошел к Карану. Язык пса был вывален наружу, он учащенно дышал и смотрел на меня не отрываясь. Между нами было меньше двух шагов.
МЕЖДУ НАМИ БЫЛО МЕНЬШЕ ДВУХ ШАГОВ.
Каран начал гладить Босса по голове. Взгляд собаки обратился к нему. Удобный случай, чтобы сбежать, но Каран не отпускал меня, снова ухватив за запястье.
– Наверное, пес просто ревнует. Увидев тебя возле своей будки, он распознал в тебе соперницу, – сказал он.
Босс, словно поняв слова Карана, залаял. Он смотрел на Карана с любовью в глазах. Я смотрела на них обоих с открытым ртом. Каран, все еще удерживая меня одной рукой, улыбнулся.
– Как увидел кого-то красивее себя, так сразу заревновал. Да ведь, малыш? – обратился он к псу.
Он что, сравнил нас с собакой? Вот неожиданно!
Омер оглядел меня.
– Ты куда-то собиралась? – Он указал на мое платье.
– На свадьбу, – буркнула я, разозлившись, что и он меня спросил о платье.
У нас явно что-то не так в жизни, раз мужчины вокруг помешаны на том, что на нас надето.
Омер нахмурился, пытаясь понять мой ответ.
– Ах, извини! Такими темпами мне можно наряжаться только на свои похороны… – продолжила я и попыталась встать. И, конечно, Каран остановил меня.
– Садись, вы еще не познакомились.
Можно ли сделать так, чтобы эта пытка поскорее закончилась?


Я думала, что мне будет сложно привыкнуть к этому месту, но на деле все оказалось гораздо проще. Мне потребовалось совсем немного времени, чтобы чувствовать себя как дома. Да, я имела в виду именно дом Акдоганов.
Я с веселым настроением зашла на кухню. Рядом с тетушкой Зулейхой я обнаружила молодую девушку лет двадцати.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71791957?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes
Notes

1
Хасан Али Топташ (тур. Hasan Ali Toptas; род. 15 октября 1958) – турецкий писатель, автор романов и коротких рассказов. – Прим. пер.

2
Игра слов. В турецком языке местоимения «мой», «твой» и т. д. выражаются за счет присоединения аффиксов к подлежащему. Принадлежность к 1-му лицу единственного числа выражается надбавкой аффикса «м» [«лале» (lale) – тюльпан, «лалем» (lalem) – мой тюльпан, «эв» (ev) – дом, «эвим» (evim) – мой дом].
Путая имя Карана, героиня оговаривается и словно говорит: «Мой Каран», собеседник замечает эту деталь и использует ее в качестве заигрывания.

3
В данном случае под словом «брат» не имеется в виду кровное родство; в Турции к человеку можно обратиться со словами «брат» или «сестра». В данном контексте Ариф имеет в виду именно это, но Эфляль специально неверно истолковывает его слова, чтобы найти причину не отвечать на звонок.

4
Имеется в виду традиция жертвоприношения в исламе. Жертвоприношение является одним из важных обрядов поклонения. Наиболее известным жертвоприношением является удхия – жертвоприношение в праздник Курбан-байрам, но помимо нее мусульмане приносят в жертву барана по случаю рождения ребенка (акика), а также в качестве обета (назр курбан). – По материалам Википедии.

5
Facebook/Instagram – здесь и далее по тексту – проект Meta Platforms Inc., деятельность которой в России запрещена.

6
В Турции приветствуют друг друга поцелуем в обе щеки, независимо, мужчина это или женщина. Исключением могут считаться консервативные турецкие женщины, которые носят платки, поэтому они будут просто пожимать руку, если вы не знакомы друг с другом.

7
В Турции за щеку щипают в знак сильной любви и близкой связи между людьми.

8
В Турции обеденный стол обычно находится в гостиной. По традиции предполагается, что во время приема еды (особенно завтрака) вся семья садится за стол. На кухне только готовят.

9
В Турции сахар кладут в кофе сразу при приготовлении в джезве и наливают уже готовый сладкий (или нет) напиток в чашки.

10
Высказывание Мевланы (Мухаммед Селаледдин-и Руми, известный как Мевлана, 30 сентября 1207 – 17 декабря 1273), персидский суннитский мусульманский поэт, завоеватель, ученый, теолог и суфийский мистик.

11
Чанкая – центральный район Анкары.

12
Продукт Meta, признанный экстремистским и запрещенным на территории РФ.