Главная страница | Попаданцы | Дурень. Книга первая. Сашка

Дурень. Книга первая. Сашка
Андрей Готлибович Шопперт
Дурень #1
Пошёл старик на рыбалку и поймал золотую рыбку… А чего, взял и загадал три желания. А они взяли и… Бойтесь своих желаний. В тело подростка больного синдромом Дауна попадает душа пенсионера из нашего времени. Из роялей только умение мычать. А ещё, через два месяца отчим хочет его убить.

Андрей Шопперт
Дурень. Книга первая. Сашка

Глава 1

Событие первое

Дай человеку рыбу – и он наестся, дай человеку удочку – и он нажрется.
Самого большого леща получила жена, забывшая разбудить мужа на рыбалку.
Всё врут календари. Кто-то умный сказал. Правду сказал. Сказанул даже. А люди классики не читают и продолжают календарям верить. Вот и Виктор Германович Кох прочёл в интернете эту хрень и поверил. Не календарь, так и век не тот. Не специально искал, а вечно там всякая ерунда всплывает. Он решил как-то купить себе блесну новую. Мало ли вдруг китайцы чего интересного придумали. У них сейчас гораздо более качественные и интересные вещи, чем дебильные швейцарские или немецкие подделки. Ну, набрал в поисковике, даже нашёл и заказал интересные штучки – дрючки. А все эти проклятые нейросети узнали, что он рыбалкой интересуется и как давай его заваливать всем, что к рыбалке имеет отношение. И не захочешь, а сам откроешь очередную заманчивую картинку, то сачок замечательный, то котелок на треноге. Сволочи! Разорители! Заманители!
Потом, понятно, разочаровавшись в Викторе Германовиче нейросети, видимо, на другого рыбака перебросились, его в свои сети заманивая. Почти прекратилась рыбацкая реклама, но тут неожиданно совсем вдруг всплыл сайт какой-то, где рыбаки советы давали. Ну, страна Советов. Ерунда в основном. Иногда такая ересь, что любой опытный рыбак под елку закатится, это прочитав. Если что, то у ели, особенно растущей на опушке, все ветви от самого низа, сохраняются в отличие от сосен, и под них попробуй закатись. Так про советы. Дебил какой-то написал, что рыба запах одеколона не переносит, так что, идя на рыбалку, не злоупотребляйте парфюмом. Дебил. Виктор Германович представил себя собирающимся на рыбалку, стоит он перед зеркалом и размышляет, а не натереть ли рожу одеколоном на всякий случай, а ну как русалка клюнет, а он без парфюма. Облом-с. Там же говорилось, что запах сигарет ещё рыба не переносит. Не курите, дорогие рыбаки, а то рыба разбежится. Ну, хрен его знает. Кох не курил и потому правдивость совета проверить не мог, не покупать же сигареты специально, чтобы проверить. Не было этого знания шестьдесят лет, ещё десяток, ну, может два, обойдётся без него. А на том свете спросит у рыбаков в раю. Там один чёрт делать нечего, играй в шахматы да про рыбалку разговаривай.
А вот дальше в статье был совет. Ну, чемпионом Свердловской области по рыбалке Виктор Германович не был. Иногда выбирался на пару находящихся недалеко от его сада озер и летом проводил время глядя на поплавок. Не для наживы, так, сам процесс клёва интересен. Озера необычные. В окрестностях их города полно шахт, брошенных и действующих ещё. А в действующих верхние горизонты брошены. Выработали штрек или как уж эта штука называется, Кох не знал, не был никогда шахтёром и даже ни одного знакомого не было, который работал под землёй. Так вот народ говорит, что эти озёра образовались, потому что обрушились эти выработки. Не было ничего, текла небольшая речушка, а потом бамс и два озера одно впадающее к другое нарисовались. В речушке пескари водились и в небольшом озерце, раньше бывшем на этом месте, частью заросшем, развелись гальяны и караси.
Караси с гальянами мигрировали в новые озёра, а потом непонятно каким образом и щуки образовались. Говорят, утка крылом или на лапках может траву зацепить с икрой. Нет, ихтиологом Кох тоже не был. Да и ладно. Главное, что щуки завелись, и на блесну новую китайскую должны покуситься.
А по советам следующее… М… Ну, почему не попробовать. Не корову же проиграет, если даже ничего и не получится.
Первый совет такой: черви, помещенные в банку с творогом за два – три дня до рыбалки, обретут гораздо более насыщенный цвет. Ярко-красными станут. А если нет творога, то можно пропитать червячков в красной губной помаде с добавлением фруктов или ягод. Растворить часть помады в подогретом молоке до однородной смеси, и когда остынет, пропитайть этой смесью червяков – наживка примет глубокий цвет и душистый запах. Сделал Виктор Германович оба варианта. И с творогом, и с помадой. Бляха-муха, помада оказалась дорогой наживкой. Ну, если будет клевать, то не так и жалко. Там на много рыбалок хватит, а ежели соврали в интернете, то впредь наука будет, не верить в хрень всякую, за знания всегда платить приходится. Это только в СССР было бесплатное образование. Где тот СССР?
Был ещё и третий совет. Вот интересно… Одеколон, значит, рыба не любит, а духи что добавляют в помаду любит? Парадокс. А третий вариант тоже душистый: чеснок и укроп придадут значительный запах, а также смак. Нужно измельчить чеснок и укроп, и добавить в контейнер с накопанными червями, тут главное не переборщить с чесночком, а то заготовленные черви не перенесут вони чесночной – сдохнут. А была не была, заготовил Виктор Германович в третьей баночке и таких червяков. Как на озеро приехал, проверил, не переборщил ли с чесноком. Нет. Живы, копошатся. Осталось проверить рецепты.
Кох настроил три удочки. Одну с блесной… Ой, пусть будет для великих знатоков – спиннинг. Виктор Германович привык к слову удочка и про себя так эти изделия китайского великого ширпотреба и называл, чего уж на старости к новым словам привыкать. На вторую удочку надел червячка из коробки с помадой, а на третью с чесноком и укропом. Банка с творожными червями осталась про запас.
Закинул две с червями, потом на рогатки поставил, а сам стал спиннинг настраивать. Вон те заросли рогоза могут из себя представлять отличную декорацию для щучьей охоты. Сидит она полуметровая в засаде и ждёт зазевавшегося карася или гальяна. А тут перед ней китайская блесна навороченная. Никуда не денется. Схватит.
На удочках поклёвок не было пока, и Виктор Германович забросил поближе к рогозу, который народ называет камышами, блесну. И второй раз забросил, и третий, и десятый. Нет. Русская щука на китайскую финтифлюшку ловиться не хотела. А когда в одиннадцатый раз забросил… Нет. Специально не считал, может и десятый, а может и тринадцатый, то на той удочке, что с помадным червяком, поплавок дёрнулся. Подозрительно так дёрнулся. Раз и снова неподвижно качается. На лёгкой зыби. Ветерок небольшой тёплый с запада навевает. Кох подождал немного и ничего не выждал. Решил проверить. Достал, а там пустой крючок. Заодно и чесночного червя проверил. Нет, этот на месте, никто на него не повёлся. Не идет видимо карась с гальяном на чеснок. Перецепив на крючок нового помадно-красного червя, Виктор Германович снова закинул удочку и решил подождать. Ничего. Опять на рогатку водрузил и попрактиковался в забрасывании блесны к зарослям рогоза. Щука не хотела ловиться на изделия криворуких китайцев. Наверное осознавала, что качество низкое у этой поделки.
Тут поплавок той удочки, что с помадным червём, точно, как и первый раз, дёрнулся. Бросив спиннинг, Кох подбежал к удочке и подсёк. Поздно. Нет красного червя.
– Ну, тут вам не там, – погрозил подводным жителям Кох и надел третьего красного пахучего червя. Пожирнее выбрал. И насадил качественно.
Забросил. И не пошёл за щукой. Лучше карась в руке, чем щука в камышах.
– Клюй давай. И побольше, на кило. Уху из тебя сварю… Нет, пожарю в сухариках.
– Не гоже делить шкуру неубитого медведя, – это мозг ему пословицу подсказал.
– А я ни с кем и не собираюсь делить. С кем тут делить, ни одного человека рядом нет? Не с кем делить. Сам всего заберу, – ответил мозгу Кох…
И тут клюнуло. Так же, как и оба прошлых раза. Только на этот раз у подводного воришки не получилось. Успел его Виктор Германович подсечь. Тяжело подводный хитрец из воды пошёл. Прямо как щука какая. А лесочка-то далеко не на щуку. Сейчас лопнет, как струна натянулась. Кох опомнился и вытаскивать рыбину не стал, повёл к берегу, потихоньку отступая. Далеко не получилось. Всё же озёра образовались из-за провала земли и берега были довольно крутые. Плюхнулся на мягкое место, больно ударившись о кусок далеко не мягкой скалы. Поразбросают, блин!
Удочку Виктор Германович не выпустил, и раз отступать некуда, стал подтягивать рыбину к берегу за леску. Подводный монстр упирался, но ничего поделать не мог. Вскоре он сдался, и Кох вытащил его на мелководье. Ну, почти мелководье. Берега крутые и глубины сразу аховые, возможно, и десятки метров. Кто их там мерил?! Как-то попробовал Виктор Германович леской, но шестиметровой не хватило. Так что точно больше. Тем не менее, вода подмывала прибрежную глину и образовалось за несколько лет узенькая в полметра полоска пологого берега. Вот на неё счастливый рыбак и вывел рыбину. Это у страха глаза велики. А так сантиметров тридцать пять. И не между глаз. А от носа до кончика хвоста. Это был карась. Вот только цвет был необычный. В озере водился серебристый карась, а этот был золотой. В первую минуту Кох его даже за карпа принял, но нет. Тело у карпа по-другому выглядит. Карась золотой или золотистый, не ихтиолог был Виктор Германович по профессии и образованию.
– Ух ты! Золотая рыбка! – обрадовался Кох, вытаскивая рыбину из воды. Та дёрнулась, но рыбак добычу призовую сумел удержать.
– А интересно, желание если загадать, то исполнишь? – глядя в глаза добыче, поинтересовался у неё «добытчик». – Молчишь. Ладно, проверю. Хочу быть князем, чтобы дворец и две деревни. А и молодым ещё. Ну, и чтобы… А это уже четыре? Ладно: князь, дворец и две деревни. Сказать волшебные слова надо? Сим-сим откройся. Тьфу. По щучьему велению… А Семён Семёныч… По карасьему велению, по моему хотению.
Карась дернулся, выскользнул из скользких рук Коха и булькнулся в воду, обдав лицо горе рыбака брызгами. Виктор Германович зажмурился.


Событие второе
Струил закат последний свой багрянец,
Еще белел кувшинок грустных глянец,
Качавшихся меж лезвий тростника,
Под колыбельный лепет ветерка.
    Верлен П., пер. Эфрон А.
Глаза щипало. Даже жгло. Нет, всё же щипало. Виктор Германович разожмуриваться не спешил. Попробовал, но защипало ещё сильнее. Он рукавом ветровки попытался вытереть физиономию, но рука не пошла к лицу, ткнулась в грудь. Хрень какая. Кох сосредоточился и попытался еще раз. И заехал себе растопыренной ладонью, всеми пальцами в нос. Да прилично так. Больно. Получилось с третьей попытки. Виктор промокнул рукавом воду на лице и попытался вновь открыть глаза. Нормальная же вода, чистейшая, родниковая. А щиплет почему-то? В глаза ударило солнце и снова защипало, единственное, что успел увидеть, так это то, что вода в озере стала не голубой, а грязно-серой. А ещё запах непонятный от озера шёл, словно от болота. Ничего такого минуту назад не было, пахло креозотом от шпал железной дороги, что поблизости проходила. Дорога эта была не настоящая, а ответвление на шахту, и поезда по ней раз в несколько дней ходили, когда наберётся несколько десятков вагонов концентрата. Тем не менее, за дорогой следили и вовремя шпалы, если это требовалось, меняли. И вот напротив нового озера был их запас складирован. И запах креозота доносился, лёгкий и не раздражающий. Наоборот – запах детства. Когда озеро было одно и маленькое, они пацанами сюда на велосипедах приезжали покупаться и гальянов половить. А запас шпал уже и тогда лежал. Вот с тех пор, с детства, и вызывает этот кому-то неприятный запах положительные эмоции у Коха. Сейчас его не было. Его заменил противный запах гнили и нечистот каких-то. Навоза должно быть. Хрень какая, откуда тут навоз.
Виктор Германович ещё раз попытался протереть лицо и опять рукой ткнул в нос.
– Да что же это такое?! – вслух сказал Кох. – Уу-у буу туту. – Вот чего рот выдал.
– Сашка – дурень, – послышалось издали. Вроде как дразнилка писклявым детским – девичьим голосом.
Ещё и дети тут. Сашка какой-то и дразнилка эта. Что они делают в такой дали от цивилизации? Тоже на великах приехали искупаться?
Всё, нужно было разобраться с глазами и с запахами. Кох по отдельности медленно поднёс руки к глазам и протёр их. Странно, руки словно чужие, так и ладно бы чужие, они не слушались команд. Всё время поражала Виктора Германовича киношная или всамделишная больничная ситуация, когда врач заставлял больного задеть пальцем кончик носа. Как будто можно было промахнуться?! А вот оказывается можно, руки дергались совсем не туда, куда их Кох направлял. Чудеса какие-то происходят.
Виктор протёр глаза и попытался их открыть в очередной раз.
– Сашка – дурень! – вновь послышалось издали. Но поближе уже. Зовут как бы кого-то?
Глаза открылись, пощипывало и слёзы набегали, но открылись. Озеро и впрямь сменило цвет. Мутное, грязно-коричнево-серое с ряской по поверхности почти полностью воду скрывающей. Это однозначно было другое озеро. Да и берега другие – они были пологие. Не провал в земле, частично водой заполненный, а словно выкопанное в чистом поле, даже смотрится идеальным кругом, да и меньше раза в два. А вот заросли молодого прикольного ещё тонкого рогоза были на месте.
– Сашка – дурень, – послышалось уже совсем близко.
Почему-то этот крик – дразнилка эта раздражали Коха. Будто это его дурнем обзывают. Виктор сквозь слёзы огляделся, рядом лежала… Ну, удочка, наверное. Палка метра два в длину и около сантиметра в диаметре, а к концу привязана бечевка и на конце её что-то загнутое. Лежала, пусть будет – удочка, прямо под рукой и Кох решил её поднять рассмотреть загогулину, которая крючок изображала. Руки по-прежнему вели себя странно, они двигались вовсе не в том направлении, куда мозг должен был их посылать. Только с третьего раза Виктору удалось подцепить палку.
– Едрит твою налево! – Кох увидел всё ещё сквозь слёзы миленькую ладошку с кривыми пальцами. И они не хотели сжиматься, чтобы обхватить палку.
– Сашка – дурень. Клюёт? – девичий писклявый голос на этот раз прямо за спиной раздался.
Виктор Германович повернулся. Девочке было лет семь. Кроха. Одета была странна. Словно из мешка платье. Квадрат, в котором сделали дырки для рук и для головы. Потом покачали головой и решили, что рукава не помешают. И наживили их толстой серой ниткой, как уж получилось. На этом Пьер Карден местный не успокоился и сверху фартук повязал из вылинявшей сто лет назад голубой ткани. Шерстяной – толстой. Заканчивал наряд странно повязанный платок из того же серого мешка скроенный, и повязан он был крайне необычно. Так мусульманки носят. Полностью и голову, и шею прикрывает.
– Клюёт? Обед скоро, меня послала барыня. Пойдём, отведу, – девчонка протянула крохотную ладошку. Ну, розовой она была лет сто назад. А, да, девчонке лет семь, ну, семь лет назад она была розовой. Сейчас чёрно-коричневая.
– Руки мыть надо, – ничего не умнее не нашёл Виктор Германович, что-то же надо говорить.
А услышал он: «Уу ммыы наа».
– И не говори. Баня сегодня, мамка отмоет, – согласно тряхнула веснушчатой головой создание, изуродованное Карденом.
– Что со мной? – непонятно у кого спросил Виктор.
– То моно? – произнесли губы.
– Ух, ты разговорился сегодня. Пошли обедать. Барыня зовёт. Сашка, пошли! – создание снова сунуло Коху грязнущую ладошку.
– Куда?
– Ада?
– В терем понятно. Пошли, а то Наталья Адревна ругаться будут, – Не дожидаясь пока Кох протянет ей руку девчушка схватила его за два пальца принялась тащить от озера поднимая.
Зрения во время диалога этого почти наладилось и появилась панорама. Метрах в трехстах, может, чуть ближе виднелся на самом деле рубленный деревянный терем. Не такой красивый, как в сказках рисуют, но всё же даже с луковкой, как у церкви и острым коньком чем-то украшенным. Отсюда было не видно, но по законам жанра должен был быть петушок – золотой гребешок.
– Пошли, – Кох начал вставать и завалился на колени.
– Опирайся об меня, – рука девчушки стала его поднимать. Неожиданно для семилетней девочки крепкая ладошка оказалась.
Да что, чёрт возьми, происходит?



Глава 2

Событие третье

Мужик сети из воды вынимает, там рыбка золотая. Он восклицает:
– Разрази меня гром, золотая рыбка!
Рыбка:
– Хе, 15-ый за сегодня… И хоть бы один дошел до второго или третьего желания.
Виктор Германович лежал на перине и выл. И взаправду голосом выл и мысленно. Что громче было ещё посчитать надо. Выл он от осознания безвозвратности случившегося. Он попал в прошлое… Ну, сам карася золотого просил. Что там было? Три желания? Дворец? Чего уж, этот терем сказочный вполне можно дворцом обозвать. Хотя, где-то читал Кох, что дворцом можно назвать только здание, где… вот тут неточно запомнил, то ли просто побывал король, то ли переночевал. Император тоже, вне всякого сомнения, подойдёт, но тут карась обманул – Государь-император или царь-батюшка в этом тереме не бывал. Так что с дворцом чуть недоработал карась. Князем ещё Кох этого гадёныша просил сделать себя. Вот тут загадка, не силен был Виктор Германович в… Как там эта наука называется? Генеалогия? Да, хоть Гинекология! Один чёрт, ответа на свой вопрос он не знал. Он точно сын князя. Ну, раз его мать – Наталья Андревна – княгиня. Так к ней мужик в английском сюртуке обращался – матушка-княгиня. И мужа у неё нет. Потом нужно будет узнать, а где папашка? Погиб, наверное? Так является ли несовершеннолетний отпрыск князя князем? или княжич? При отсутствии отца? Опять не совсем точно карась золотой выполнил желание. Тут хоть не так криво, как со дворцом. Третьим было – две деревни. Так и есть. Деревни две. Точнее одна – село. Село от деревни отличатся не размерами, а наличием церкви, и как Кох из разговора матушки-княгини с мужиком в сюртуке понял, церковь есть, про пожертвование к празднику говорили. Тринадцатого июня Вознесение Господне. Да одна деревня есть, а вот вторая, как понял Кох, далече и она маленькая – двенадцать дворов. А да, есть ещё и третья, так та вообще возле Чернигова, но там судебная тяжба. Родственники оспаривают. Суд уже тринадцать лет длится. Не спешат судейские. Денег с каждого из истцов вымогают. Снова желание кривовато выполнено.
А только всё это мелочи… Такие мелочи по сравнению с главной проблемой, что и хрен бы с ними. Можно пренебречь. Главная беда… Главную беду Кох увидел в зеркале. Небольшое зеркало в литой бронзовой раме висело в гостиной, и когда Виктор Германович увидел в нём своё отражение, то в обморок чуть не грохнулся, хоть барышней из восемнадцатого века и не являлся. Парнем из девятнадцатого оказался… Вот только дауном. На Коха из зеркало смотрело монголоидное лицо настоящего дауна. Читал Кох, что раньше синдром Дауна назывался синдромом «монголизма». Что-то с веками не так, да и физиономия круглая. А ещё, если память ему не изменяет, три градации у этой болезни. Или не так. Читал-то давно в Википедии, уж зачем и не вспомнить. Ага, вот как раз и вспомнил. Ехал Виктор как-то в поезде и вышел на остановке воздухом подышать. А там из соседнего вагона девушка – молодая мама вышла. Любой конкурс красоты выиграет. Богиня просто и рост, и пропорции, в смысле фигура и выпуклости с обеих сторон, и лицо ангельское, а на руках ребёнок полтора может года. Приличный такой. Ребёнок был повернут спиной и лица было не видно, но девушка – богиня шла по перрону навстречу Виктору Германовичу и вскоре прошла мимо. Кох обернулся, чтобы задние выпуклости точнее оценить, ну с чисто познавательной целью, а на руках у богини, теперь лицо ребёнка было видно, сидел даун с высунутым языком.
Поезд тронулся когда, то Кох на планшете набрал «даун», интересно же было, откуда у такой богини мог этот ребёнок появиться. Оказалось, что пьяный муж или курение не имеют почти к этому отношение. Всё дело в генетике, двадцать первая хромосома имеет не двойной, а тройной набор… Не генетик, в общем. Хоть в школе и институте изучал Виктор это немного. Запомнил, только Кох тогда, что чаще всего дети рождаются с синдромом Дауна, если мать в возрасте. Про его матушку это можно считать причиной стопроцентной. Матушке-княгине сейчас лет под пятьдесят, а значит его… Ну, дауна этого, куда душа Коха переселилась, она родила далеко за тридцать лет. Ведь ему сейчас пятнадцать. Это он точно узнал. Позавчера были именины, об этом Наталья Андревна тоже разговаривала с мужиком в сюртуке, Виктор понял, что это управляющий у княгини. Заодно и время выяснил из того же разговора. Сейчас 1830 год. Июнь месяц. Десятое июня 1830 года.
Да, про градации или степени умственной отсталости при синдроме Дауна, три их по… нет не медик. Как-то синдром этот связан с олигофренией, а у олигофрении три степени… Ну, наверное. Итак: три степени олигофрении: дебильность, имбецильность и идиотия. Как-то это связано с тем, до какого возраста разовьётся мозг. Из того, что Сашенька-дурень, как его та пигалица называла, почти не говорил и хреново двигал руками и ногами, хотя и правильно реагировал на вопросы, у него теперь вторая группа этой олигофрении. Он – имбецил. У него умственное развитие трёхлетнего ребёнка.
Чертов карась! Долбаная золотая рыбка, вот уж удружила. Чем там у Пушкина кончилось? Разбитое корыто? То есть, всё вернулось на круги своя? Это сейчас было заветным желанием Коха. Черт с ним, пусть снова будет шестьдесят лет. Хоть десяток годков пожить ещё нормальным человеком. Так и до восьмидесяти живут. Двадцать лет нормальной жизни… Стоп. А ту ведь не больше. Читал, что рано умирают больные этим синдромом. Даун – это фамилия врача английского. И, конечно, к ней привыкли, но глядя в зеркало – понимаешь, что термин «монголизм» подходит лучше. Ничего против монголов или китайцев Виктор Германович не имел, но лицо, а особенно веки и правда делают похожим больного на азиата именно монголоидной внешности.
– Карась, ну пожалуйста, верни меня назад! – в очередной раз промычал Виктор. А, ну да, Сашенька – дурень.


Событие четвёртое

– У моего сына проблемы с дикцией. Ты знаешь какую-нибудь скороговорку?
– Рядом с ямой холм с кулями, выйду на холм куль поправлю…
– Погоди-погоди… Рядом с ямой холм с ху… Блин, теперь и у меня проблемы…
– Сашенька, что случилось, сходи погуляй, ты уже два дня лежишь. Доктора может позвать? Тимофея Иоганновича? – матушка стояла к кровати чуть боком, видна была Коху только половина её лица, и эта половина не выражала заботу о больном ребёнке. Скорее – усталость. Перегорело за пятнадцать лет. Кара господня на неё за грехи и испытание. Нужно нести и то и это. Не было слезинки в глазу, не было морщинок на лбу. Главное же – не было заботы и участия в голосе, была просто программа. Лежит ребёнок, не встаёт с постели, следовательно нужен доктор. Нужен доктор – выходит его нужно позвать.
– Не надо доктора. (эе ало ото). – Получилось как-то так.
– Машка? Что он говорит? – в комнате, естественно, была та самая пигалица семилетняя, что всюду за ним таскается.
– Не надо, говорит, доктора, – Виктор Германович теперь уже разобрался, что девчонка эта как бы его личный переводчик. Пока непонятно как и почему, но эта крестьянская девочка понимает его даунский и может объяснить это на русском.
– А почему лежит и не встаёт? – как-то в третьем лице о сыне обратилась княгиня к пацанке. Виктор мысленно впервые за всё время пребывания в этом теле улыбнулся. Словно Машка эта теперь не только его мычание будет матери переводить, но и наоборот слова матери будет мычать для Сашеньки-дурня.
– Надо доктора, – не стал дожидаться перевода Кох. Передумал, знал, что микстур от этого не существует, это, блин – генетика. Но в будущем их как-то развивают, упражнения есть специальные. Социализируют. Вон какое слово хорошее вспомнил.
– Так сейчас же и пошлю за Тимофеем Иоганновичем? – выслушав перевод, обрадовалась Наталья Андревна. И решительным быстрым шагом покинула комнату сына.
Мать ушла… Эта мать его моложе. Между прочим, бытует мнение в книгах так точно, что в прошлом люди быстро стареют и в пятьдесят женщина уже старуха совсем. А вот Наталья Андреевна из этого стереотипа резко выделялась. Это была худая довольно высокая женщина, где-то метр семьдесят, с ни капельки не обезображенном морщинами лицом, с тонкими кистями и длинными пальцами, с совершенно белой, не тронутой пигментными пятнами, кожей. Платье, вопреки ожиданию, не было огромным балахоном на корсете, с декольте позволяющем до пупа рассмотреть грудь. Нет, оно обтягивало фигуру и было застёгнуто спереди на пуговки почти под шею, тоже не кажущуюся старой. Возможно есть чисто генетически предрасположенные к этому люди, не стариться рано. Был же в советском кинематографе актёр Кваша, который в семьдесят играл молодых любовников. Из такой породы видимо и княгиня. Да, княгиня, а следовательно, и Сашенька-дурень носили фамилию Болховских и Сашенька был сыном князя Сергея Борисовича Болховского, погибшего в 1814 году в Париже, можно сказать в последний день войны. Насколько понял Виктор из разговора матушки с управляющим, князь был майором артиллерии и прибыл к Парижу буквально за день до смерти. Был он ранен под Лейпцигом. Лечился в деревне у себя, а в четырнадцатом году выздоровел и поехал дальше бить Бонопарту и в последнем бое где-то в предместьях Парижа пуля угодила ему в сердце. Там и похоронен. Ну и во время лечения, перед самым отъездом, у них с Натальей Андреевной и получился Сашенька.
Был ещё один сын у князя Болоховского – Виктор, который погиб под Березиной. Ещё была дочь на десять лет старше Сашеньки, и она теперь в Туле живёт с мужем. Двое детей у них. Самое интересное, что фамилию не пришлось менять княгине. Так Болоховской и осталась. Муж её – прапорщик в отставке князь Николай Иванович Болоховский был ну очень дальним, наверное, родственником, так как церковь препятствий к браку не узрела. Сейчас муж служит или работает, пойди тут разбери, на оружейном заводе в Туле. Кем Виктор пока не понял. Но князь и воевал, явно не слесарем.
Доктор прибыл только на следующий день. Это был маленький человечек с большой лысиной и большими холодными пальцами, которыми он ощупал всего Сашеньку-дурня. Ничего не нашел эскулап и недоумённо уставился на княгиню.
– Есть ли упражнения по развитию речи? – спросил, решившись, Виктор Германович. Получилось, что-то похожее на: «Ес ле нея по витя еси?»
Доктор снова на княгиню взор перевёл, вопросительно брови домиком подняв.
– Машка? – перевела стрелки княгиня Болоховская.
– Спрашивает решеня по убитию печи…
– Ты чего мелешь, дурище?! – бамс, переводчица плюху отгребла.
– У-у! – поднял кривые ручонки Сашенька.
– Что ты говоришь, сынок? Повтори, – оставила девчонку в покое маменька.
– Как научиться говорить? – попытался снизить уровень образованности Кох. «Упражнения» и «развития», да «речь», слова явно не имбецильные.
– Барин просит научить его говорить, – несколько опасливо, оглядываясь на княгиню, пропищала переводчица.
– Упражнения по развитию речи? – дошло до лысенького доктора. – Наталья Андревна! Этого не может быть! Это прорыв в медицине! С такой болезнью таких сложных предложений не произносят!
– Так есть? – напомнил о себе Кох. (ак есь).
– Барин есть просит.
– А, дурище! – опять прилетело девчонке на этот раз пребольно, и та заревела. – Я теперь и сама поняла. Спрашивает Сашенька, есть ли упражнения? Правильно, сыночка? – Виктор кивнул.
– Логопед нужен, – доктор всё ещё улыбался во весь щербатый рот.
– А есть в Туле? – княгиня поманила отскочившую Машку, – Стой тут и не реви, за дело получила. Внимательней слушай.
– Я переговорю с Карлом Христиановичем. Мы к вам через неделю наведаемся. А сейчас могу посоветовать Сашеньке слова с «р» почаще вслух произносить. Ворота. Скажи «ворота». – Доктор медленно с артикуляцией губами, да и всем щербатым ртом, произнёс.
– Ох-а, – попробовал Виктор.
– Замечательно. Так по нескольку часов в день и тренируйтесь, голубчик, – похлопал его по голове лысенький. – Завтра же в Тулу выеду и даже потороплю Карла Христиановича. Небывалый случай в медицине. Он тоже загорится!
– Пойдёмте, Тимофей Иоганнович покормлю вас на дорожку, да и чарочку винца поднесу. В честь такого события не грех. Опять же Вознесение завтра. Ах, вы же басурманин, ну за радость, что Сашенька выздоравливать начал.
Событие пятое
Никто не даст нам избавленья:
Ни бог, ни царь, и не герой.
Добьемся мы освобожденья
Своею собственной рукой.
Напевал Виктор Германович умываясь утром. Про себя, понятно, напевал. После визита доктора он решил, что, лежа на кровати и проклиная карася, да себя жалея, содеянного не исправишь. Нужно попробовать это тело превратить в нормальное, а не сожалеть о старом. Ежу ясно, что с этой двадцать первой хромосомой ничего не сделать. Она есть, и это не лечится. Не помогут лекарства. А что поможет? Трепанация? Но, с другой стороны, он соображает не как трехлетний ребёнок, а вполне себе как шестидесятилетний взрослый мужик с двумя верхними образованиями и огромным жизненным опытом. Уж говорить нормально точно должен научиться. Ну и ходить. Это же мозг сигналы руками и ногам подаёт. У него теперь с мозгом, наверное, всё в порядке. Опять же видел по телеку, что детей со всякими болезнями в специальных реабилитационных центрах учат ходить, рисовать и всяким другим мудрёным вещам. Значит, все эти таламусы и двигательную кору можно научить двигать конечностями правильно. Это его жизнь, не выбрасывать же на помойку её, другую точно не дадут. У него не тот характер, чтобы руки опустить и хныкать. Нужно побороться. Ну, останется монгольская рожа, чёрт с ним. Девки любить не будут? Беда, конечно. Ну, в крайнем случае крепостные есть. Или это перебор? Ладно – это не главная сейчас проблема. Главная – научиться говорить.
С этого Виктор Германович и решил сегодня начать. Ушёл после завтрака в заросли лещины, что примыкали к озерцу и усевшись под кустами стал «Ворота» проговаривать. Потом и другие слова с буквой «р». Получалось так себя. Но до обеда Кох не прекращал попыток. И параллельно тыкал себя пальцами в нос, добиваясь правильной реакции рук на команду мозга. Хотел после обеда продолжить, но оказалось, что в обед у них гости будут. Об этом рассказала, прибежав и пуская сопли пузырями, разыскав его Машка – переводчица.
– Сергей Александрович с сестрой приехали-с. Обедать маменька зовут-с, – почему-то решила изображать из себя взрослую Машка. Только сопли выдавали в ней маленькую девочку. А так строгая рожица и руки в боки.
– Помоги встать, – он протянул руке пигалице и опираясь об её хрупкое плечико заковылял к терему.
Как выяснилось за обедом, Сергей Александрович – это маменькин жених. Свадьба у них через месяц. Готовятся. Гости уже оповещены. Яства закупаются. Ну, которые за месяц не испортятся. Шампанское там и прочие вины, орехи грецкие из Грузии на днях привезли. А из Грузии потому, что Сергей Александрович Русиев на самом деле князь – Сергиа Сандрович Русишвили. Есть у него село в десяти километрах (верстах) от их Болоховки. Пожаловано Александром I за какие-то заслуги. Чуть ближе его село к Туле. Сосед, одним словом.
– Сергиа по-грузински это высокий, – сообщил за обедом Сашеньке грузинский князь. Как будто тот его об этом спрашивал.
Князь действительно был высоким. Под метр восемьдесят точно. Одет он был не в национальный халат или как уж эта штука называется с газырями. Чоха? Черкеска? Нет, черкеска, наверное, у черкес. Халат, пусть будет. Так одет грузинский князь был не в чоху, а в обычный сюртук по новой английской моде с жилеткой светлой и большими фалдами.
Хотя может это фрак? Кох специалистом в моде середины девятнадцатого века не был, и чем фрак отличается от сюртука представлял слабо. Вроде бы на сюртуке нет выреза глубокого спереди. Нет, в моде точно не специалист. На пуговице у фрака или сюртука была прицеплена золотая цепь, и в кармашке жилетки находились подвешенные на неё золотые часы с крышечкой. Завидный жених. Вот только Виктору Германовичу он сразу не понравился. Князю грузинскому было лет тридцать. А матушке-княгине пятьдесят. Зачем это грузину? Благо бы княгиня Болоховская была мильёнщицей. Так нет, насколько понял Кох из разговоров матушки с немцем управляющим, все было хреново с деньгами у княгини. Даже село и то заложено в Дворянском банке. Не сводили концы с концами князья Болоховские в отсутствии кормильца, а может быть по его вине. Не он ли имение заложил? Что-то такое промелькнуло в разговоре с управляющим, но не точно, типа, карты они до добра не доводят.
Тогда чего нужно высокому князю. Он сам князь. Да и станет ли муж княгини по российским законам князем? Этого Кох тоже не знал. И деньги видимо есть, раз золотые часики носит. И сестра его в шелка и бархат одета, и на ней прилично золота навешано. Ага, а ещё у князя есть серьёзный перстень, и если этот зелёный камень – изумруд, то это целое состояние. Чего хочет получить от княгини их светлость грузинская? Любовь. Ну, матушка у Сашеньки не крокодил, можно и красивой назвать, но двадцать лет разницы. Князь может и шестнадцатилетнюю девственницу найти. А не мать троих детей. Вопросы.

Глава 3

Событие шестое

«Ни один нормальный человек не верит в теорию заговоров, пока не становится ее частью.»
    Доминик Стросс-Кан
На часть вопросов Виктор Германович получил ответы в эту же ночь. Проснулся от среди ночи от непонятного шума. Что-то трещало и женский голос подвизгивал. Или скулил, как собака, еду выпрашивающая. Кох в два приёма свесил ноги с кровати, задев при этом горшок, тот жалобно звякнул крышкой. Виктор замер, вдруг услышат сейчас и прибегут помогать ему на горшок взгромождаться. Но нет, кроме непонятных звуков других слышно не было, в том числе и шлепков босых ног по лестнице на второй этаж. Лестница – это ого-го.
Снаружи их терем смотрелся высоким и огромным, но на удивление внутри был, если не маленьким, то не огромным точно. Всякие ненужные помещения и излишества архитектурные приличную часть внутреннего пространства съедали. Одна эта лестница на второй этаж чего стоила. Она была шириной метра в четыре, словно архитектор или строители имели задумку по нескольку раз в день рояль спускать и поднимать на второй этаж. Кроме того, он её сделал, ну, архитектор, очень пологой. Получалось, что лестница огромный кусок пространства на первом этаже исключает из оборота, да ещё и на втором этаже метров шестнадцать квадратных выгрызает. Она же делит второй этаж на две половины. С каждой стороны по две комнаты. В одной сейчас живёт маменька. По другую сторону от лестницы, в одной он – Сашенька. Рядом бывшая комната старшей сестры, а за комнатой княгини всегда закрытый кабинет отца – майора артиллерийского. Дальше в углу есть нормальная лестница на третий этаж или вернее – мезонин. Там ещё одна огромная комната – зала, где должно быть устраивали всякие балы. На первом этаже только одна комната хозяевам принадлежит – столовая. В остальных обосновались слуги, кухарка, помощница княгини – Катя, тётка лет тридцати, плотник Трофим, он же садовник, он же дворник.
Придерживаясь сначала за кровать, потом за огромный шкаф, дальше за стенку Сашенька доковылял до двери и приоткрыл её. Не скрипнула. А ведь позавчера ещё скрипела так, словно умышленно это было сделано, чтобы слышно было во всём доме, что Сашенька дверь открыл. Скрип этот чуть не зубную боль у Коха вызывал и через переводчицу он заставил плотника Трофима петли смазать. Да и объяснить, почему они скрипят. Смазать мелкий мужичок с огромной лопатообразной бородой смазал, а вот объяснить не смог. Типа, указания не было-с.
Кох выглянул из двери, попахивающей лампадным маслом, и покрутил головой, определяя откуда странные звуки доносятся. Доносились они со стороны спальни княгини. В принципе, уже стало понятно Виктору Германовичу, что это за звуки, но любопытство потянуло к источнику. Надо сказать, что грузинский князь Сергей Александрович с сестрой остался ночевать у Болоховских. Князю выделили кабинет отца для почивания, а сестрице ейной Тамаре бывшую комнату Сашенькиной сестры, рядом с его покоями. Все грузинки должно быть Тамары?
Виктор Германович вышел в коридор, что вёл к лестнице и огромной лестничной площадке и придерживаясь за стенку покосолапил в сторону комнаты матушки – княгини. Половицы предательски поскрипывали, но звуки из комнаты явно были громче и громкость их только нарастала. Добравшись до двери, Сашенька обнаружил, что она полуоткрыта. Нет ещё в каждой двери на просторах России небольшого замочка с поворачивающей или опускающейся ручкой, который фиксирует дверь и замков-то настоящих с ключом не лишку, в их доме только кабинет погибшего в Париже отца закрывался. Кох уже успел ключ рассмотреть. Простая бородка, можно погнутым гвоздём открыть.
Виктор заглянул в комнату и увидел ожидаемую картину, княгиню-матушку горячий грузинский мачо активно… ну, в общем пытался ей грузинчиков заделать. Скрипела под его весом деревянная кровать и булькала поскуливала княгиня Наталья Андреевна. Не дождалась свадьбы. Ну, её понять можно – пятнадцать с лишним лет вдовствует. Тут скрипы закончились, и князь Сергия попыхтев отвалился от попискивающей женщины. Кох сразу в обратную дорогу засобирался, сейчас как ломанётся грузин к себе в комнату и застукает извращенца имбецила. Позор.
Не случилось застукивания за подсматриванием, успел Сашенька до своей комнаты добраться и даже в постель улечься. Лежал и прислушивался. Не заскрипят ли половицы, но их всё не было. А сон не шёл. Набросились мысли. Как к нему ещё отнесётся новый отчим. На первый взгляд грузин был весёлым человеком, часто ржал как конь над своими же несмешными остротами, но почему-то Кох чувствовал, что человек он плохой и жестокий. Может и закрутить гайки дауну, запереть его в какую больницу для умалишённых, есть же уже, наверное. Не может не быть. Сумасшедшие всегда были. А значит были и места, где их изолировали. В общем, мысли были не радостные и сон не шёл. Потом веки стали всё же сами закрываться, и Сашенька почти уснул, когда в коридоре послышался тот самый скрип половиц, которого он так и не дождался. И скип этот был странный. Он не удалялся, а приближался. Словно грузин решил к нему в комнату наведаться. А чего? зачем всякие сложности с психушкой, сейчас положит ребенку больному подушку на голову и удушит. Поди определи отчего имбецил скончался. Такие вообще долго не живут. Слюной во сне захлебнулся.
Событие седьмое

Эти двое вели себя как заговорщики, причём заговорщики, не скрывающие, что у них заговор.
    Мариам Петросян. «Дом, в котором…»
Помирать не хотелось. Рывком, ну, уж как получилось, Виктор сбросил обе ноги с кровати, сполз, держась руками за простыню, на пол и закатился под кровать. Блин! Хорошо, что в прошлый раз горшок ночной отодвинул чуть. А то бы сейчас загремел на весь терем. Стоп! А может это и сделать? Если князь грузинский идёт убивать его, то громкий звук, падающей с горшка крышки, его вспугнёт. Кох уже совсем было решил постучать крышкой о горшок, но любопытство победило панику, хотелось посмотреть, что Сергиа собирается делать на самом деле.
Из-под кровати шаги и скрип половиц за дверью были ещё слышнее. Вот грузин остановился у двери в его комнату, и Виктор Германович, вновь запаниковав, решил крышку с горшка ногой уронить, в последний момент, когда нога уже подобралась к животу, и Сашенька примеривался, как поудобнее пнуть горшок, половица снова скрипнула и шаги стали удаляться. Ну, и как бонус за выдержку, удаляться они стали не в сторону кабинета, где постелили князю, а в противоположную, к покоям его сестры. Странное направление. Чего мог забыть их светлость в комнате сестры среди ночи?
Скрипнула дверь… Заскрипела дверь. А и не надо тогда Трофима заставлять смазывать петли на других дверях второго этажа, оказывается, и от лени есть польза. За дверью забубнили и казалось бы, что должно слышно было лучше через стену смежную. Но нет. Тут толстенные брёвна в стене и доской ещё обиты, а между досками и брёвнами мох напихан, так что звукоизоляция очень приличная, а через две двери бубнёжь был еле слышен, но всё же доносился. Поговорить решил князь грузинский с сестрой, поделиться впечатлением от процесса производства маленьких грузинчиков… И тут до Виктора донеслись совсем уж неожиданные звуки. Заскрипела кровать. В том же ритме, что до этого скрипела в комнате у матушки. Что за хрень?! Нет, в принципе в этом времени в Европе женятся на своих двоюродных сёстрах или племянницах. После чего уроды и рождаются в королевских семьях и династии прерываются, но Грузия – это не Европа. Там вроде как настоящие мачо живут. Бред, какой-то!
Сашка решил снова сходить на разведку, благо тут гораздо ближе, и самое главное, там кроме скрипа и вздохов слышался разговор. Интересно было бы послушать, о чём этот ударник полового труда с сестричкой разговаривает. Выбравшись из-под кровати, Кох, придерживаясь опять за шкаф и стены, добрался до двери и, приоткрыв её, по стене доковылял до соседней комнаты. Дверь была приоткрыта и на этот раз. То, что там услышал Виктор его опять поразило, не меньше, чем инцест. Так и является ли это вообще инцестом? Разговаривали братик с сестрой на русском. Нет, за обедом и после они тоже говорили по-русски, при этом сестра почти без акцента, ещё маменька её похвалила за это, но это в присутствии русских, так сказать – дань вежливости, а во время секса говорить наедине… тут вежливость явно не при чём.
На этот раз скрипела кровать не сильно долго. Вскоре оба запыхтели и перестали нарушать тишину. И вот тут-то самое интересное Виктор Германович и услышал.
– Когда же перестанем прятаться Сержио? – вообще без акцента. Выходит, Тамара эта днём придуривалась.
– Потэрпи. Таня. Вот чэрез мэсяц женюсь, потом ещё пару нэдель, и я её отравлю, тэм ядом, что твоя тётка мнэ дала. – Князь заскрипел кроватью, видимо поднимался.
– А с дурнем её что делать? – говорили довольно громко. Совсем страх потеряли.
– А он утонэт потом. Старуха говорила, что любит у озэра сидэть. Вот там и найдут утоплэнника, – кровать снова заскрипела. И опять в ритме вальса. Вот же производитель. Позавидовать стоит.
– Ох, хорошо. А до этого месяц на что жить будем?
– Не на что. Будем сидэть тихо в имении и носа не высовывать. Все деньги уйдут на оплату закладных. Вот потом продадим этот сарай деревянный и её деревни и уедем в столицу.
– Ох, хорошо! Побыстрее бы.
– Чито? Как побыстрее? Нэ нравится?! – затих скрип.
– Нет, нравится, я про то, что быстрее бы вы поженились, и всё закончилось. Надоело в грехе жить. А вдруг ещё ребёночек появится. Что тогда?
– А настойка твоэй тётки? – скрип возобновился.
– Пока работает.
– Всё, хорош болтать, давай работай там.
Сашка узнал всё, что хотел, и даже больше. Что только теперь с этой информацией делать. Он, опираясь о стенку, дошёл до комнаты и аккуратно, чтобы не скрипеть прилёг на кровать. Теперь сна уже точно, как не бывало. Теперь не просто подумать нужно. А прямо срочно что-то решать.
Событие восьмое
Себе несчастий нам желать не надо,
Хоть нас они порою и целят,
Не надо людям смертным жаждать яда,
Хотя порой недуги лечит яд.
    Мирза Шафи Вазех
Мысли путались. Был бы Кох в своём теле… Не в теле шестидесятичетырехлетнего пенсионера, а в теле выпускника харьковского танкового училища… Нет, не так называлось. Длинно и красиво называлось – Харьковское гвардейское высшее танковое командное ордена Красной Звезды училище имени Верховного Совета Украинской ССР. Нда, был бы в своём теле, он, разумеется, нашёл бы способ с этим новоявленным отчимом разобраться. Хотя. Чего? Дуэль? На шпагах или саблях не умеет. На пистолетах современных? Да, он выбивал из пистолета Макарова тридцать очков с двадцати пяти метров. Но это Макаров. Ещё из калаша прилично стрелял, но придётся даже не из Лепажа, а из хрени какой. Кто его этого грузина знает, может он как раз отличный стрелок из современных пистолей. Так что просто меряться пиписьками со здоровущим грузинским князем – дурость. Нужно и в том бы теле крепко подумать. А теперь, когда он ходить без поддержки почти не может и говорит через переводчицу… Ах, да ещё ложкой толком в рот не попадает и держит, как ребёнок её, в кулаке.
И что же делать? Есть время немного на подготовку. Если свадьба через месяц и потом ещё не сразу отравить собирается княгиню Болоховскую эта сволочь носатая, то, скажем, полтора месяца есть. Возможно даже два. И что это меняет? За два месяца он из имбецила превратиться в Эйнштейна? И из человека, ходящего вдоль стеночки в Зорро? Нет. Значит, физические способы разрешения конфликта сразу надо отместь и не думать об этом. Не тратить время. Стоп. Занятий по овладению речью и физические упражнения нужно углубить и расширить. И самое главное – это не афишировать. Пусть пока все за Сашеньку – дурня и держат.
А как ещё можно угробить грузина??? Или как спасти княгиню? Ядом хотел отравить абрек женщину. Ну, странный для горца способ? Явно эта Тамара – Таня придумала, и она же является моторчиком, который всё это дело движет. Как понял Кох, её тётка дала им яд, который потом доктор определить не сможет. Что-то растительное? Множество таких. Чуть не сотня растений даже в их средней полосе России являются ядовитыми. И специалист вполне может изготовить яд, увеличив концентрацию вещества – алкалоида. Тот же «Вороний глаз». Одной ягоды достаточно, чтобы серьёзно даже смертельно травануться, а если ягод будет десять и их сок подмешать к вину. Гарантированно выпивший умрёт. Правда, там тошнота. Определят врачи. А вот Белладонна (Красивая женщина) вызывает паралич дыхания, именно им бы Кох и воспользовался. На Руси растение называется красавкой и бешеницей за сильное возбуждающее действие на человека, доходившее до бешенства и агрессии. А модницы капали в глаза. Тогда расширяется зрачок и глаза блестеть начинают. Там атропин присутствует. Его и сейчас окулисты в глаза закапывают. Плод такая же почти, как и у «Вороньего глаза» чёрная ягода.
Знал всё это Виктор Германович не потому, что был танкистом. Танкистом он и не был почти. Всего с годик. Отслужил в армии и поступил в Харьковское училище, окончил его, полгода прослужил в Таджикистане в 201-й мотострелковой дивизии и был отправлен в Афган и в первом же бою на его взвод напали в горах моджахеды и колонну сожгли, и все три его танка, эту колонну сопровождающие. Виктор был ранен в грудь навылет. Лёгкое задето. Подлатали и комиссовали, присвоив звание старший лейтенант запаса и орден Красной Звезды вручив. Всё же и они пощипали моджахедов. Сорок потом трупов насчитали. И даже несколько стингеров захватили. Посидел месяц Кох в отпуске и пошёл поступать в Свердловский лесотехнический, который через пять лет и закончил. Лесником не работал. Работал много лет в питомниках. Последний был частным, и он дорос там до исполнительного директора. Так что с растениями был знаком не понаслышке. Последний питомник выращивал для уральцев плодовые деревья, кустарники и плодоносящие, и декоративные, а также кучу многолетних и клубнелуковичных цветов. Картофель семенной выращивал. Монстр настоящий был с тысячей почти рабочих. Любимым детищем самого Коха были хвойные, их тоже сотню без малого видов выращивали. Зайдешь весной в молодой ельник из голубых елей и пихт и стоишь дышишь, любуешься всеми оттенками зелёного и синего. Красота. Уволили из-за пожара на складе в прошлом году. Сам уже думал увольняться, но красота не отпускала. Причину пожара не нашли, а его обвинили в недостаточных мерах противопожарных. Огнетушители не сработали. Так не он их закупал. А завхоз, но начальству, то есть генеральному, нужна была кровь, так как ущерб получился серьёзный. Вот и Коха уволили, и завхоза. Не долго он на заслуженном отдыхе просидел. Вот в эту передрягу угодил, будь проклят тот карась золотой.
Ещё яд есть в грибах. И там куча разных, в том числе и очень сильных. Та же бледная поганка (или зелёный мухомор иначе) одна чего стоит. Выдавить тот же сок в бокал с вином или в суп накрошить. Легко можно в Райские кущи угодить. И там есть замечательный временной лаг. Сначала сутки почти человек ничего не чувствует. Отравил и уехал куда, где будешь на людях. Всё, алиби обеспечено. Приедет доктор выпишет порошков или даже желудок промоет, если отравление признает. И человеку полегчает. У него идёт «период ложного благополучия», который наступает на третий день и длится обычно от двух до четырёх дней. А в это время продолжается разрушение печени и почек. Смерть обычно наступает в пределах десяти дней с момента отравления. Приедет горец и похоронит скончавшуюся у него на руках жену.
И что же можно поделать? А ведь можно. И то, что Сашенька – дурень вне всякого подозрения, так как имбецил – просто замечательно. Почему княгиню должен травить грузинский князь? Жизнь она штука не простая, как говорится Земля круглая, за углом встретимся. Появилась У Виктора Германовича мысль, как и мать Сашеньки спасти и в прибыли остаться.



Глава 4

Событие девятое
– Бабушка, я опять ходил во сне!
– Внучик, ну сколько тебе говорить сходи перед сном!
Вставай, поднимайся, рабочий народ!
Вставай на врага, люд голодный!
Раздайся, клич мести народной!
Вперёд, вперёд, вперёд, вперёд, вперёд!
Теперь Виктор Германович эту песню распевал без остановки чуть не по десять часов в день. Букв «Р» там было великое множество. А ещё вспомнил фильм детский про логопеда, какой уже выветрилось из памяти, но там логопед, чтобы исправить дикцию у ребёнка, заставлял его петь. Может это шутка автора сценария была, а может и методика у настоящих логопедов позаимствованная? А не важно. Какая разница, как слова произносить, главное – произносить. Тоже из книжки «Два капитана» Кох почерпнул. Там доктор мальчику немому сказал, что ты лодырь. Просто говори больше и научишься. Так что говорил (читал речитативом) и пел бывший гимн СССР Сашенька – дурень постоянно. Правда, время от времени мешала ему переводчица Машка. Она то ли по команде барыни, то ли по собственному разумению, старалась не отходить от Сашки ни на шаг. Всюду за ним хвостиком бегала, а когда он пытался её прогнать, то начинала плакать. Сопли пузырями пуская и по щекам их размазывая. Виктор девочку жалел и не прогонял тогда. На второй день он нашёл способ, не прогоняя Машку, от неё укрываться. Нет, не прятался. Умнее поступил. Перед выходом в свою лещинную рощицу зашёл на кухню, что была во флигеле рядом с теремом. Там даже крытый переход имелся, и сделан он был мастером. Такая полая внутри кремлёвская стена. Почти горизонтальная площадка сверху, лишу чуть имеющая наклон, для того чтобы вода стекала, но при ходьбе он почти не ощущался. А со стороны улицы шла изгородь из таких же как у кремлёвских стен ласточкиных хвостов. Прикольная штука. Так пришёл Сашенька на кухню и через следующую по пятам переводчицу попросил пирожков, чтобы с собой на озеро взять. Повариха, не в белом халате и переднике, а в грязном фартуке и платке с засаленными концами, подозрительно зыркнула на Машку, сомневаясь в правильности перевода. Небывалое же дело. Кох её за руку дёрнул и покивал головой, мол, верно перевела дивчуля.
– Нетути-с. Сейчас тесто поставлю. После обеда будут-с. Вот, хлебушек только выпекла, горяченький ещё. – Круглый такой белый каравай. А нет, рядом под полотенцем и чёрный есть. Рука потянулась у Сашеньки – дурня к чёрному, но он сам себе по этой руке мысленно другой хлопнул. Вспомнил про гриб. Нет. Не про пирог с грибами, про гриб Спорынья. Он и так-то дурень, а спорыньи наестся так и вовсе дураком станет, а то и хуже. Ноги плохо ходят? Вообще отнимутся. Кстати, это мысль, пришла в голову Виктору идея, нужно заглянуть в… Где зерно хранят? Амбар? Рига? Какие-то сусеки в «Колобке». Ну, Машка должна знать. Так вот, заглянуть и посмотреть есть ли зёрна ржи, полностью заражённые спорыньёй – эдакие чёрные рожки. Отобрать их… ну, дать команду отобрать и размолоть на муку, и из этой муки сделать хлеб для грузинской парочки. Склероций спорыньи содержит высокие концентрации алкалоида эрготамина, который и галлюцинации вызывает и неадекватное поведение, судороги всякие. А если концентрация будет приличной, да несколько раз в день принимать яд, то и смерть вызовет. Человек проблюётся после сытного обеда с хлебушком. Подумает, что отравился, и когда ему предложат ужин, то головой помотает и скажет: «Нет, не хочу, опять отравите, мне только хлебушка с чаем китайским». Ну и всё по новой. Третий там или пятый раз будет смертельным.
Подумать надо, решил Кох, и попросил опять через Машку отрезать ему несколько ломтей белого хлеба и солью посыпать, сильно её не жалея. Дали, понятно, и даже в тряпицу относительно чистую завернули. Пришёл он на облюбованное место, развернул тряпицу, и корочку каравая, здоровущую такую скибку, девчонке протянул. Та недоверчиво зыркнула по сторонам и взяла. И что удивительное, там весь живот у пигалицы меньше этой скибки, а ведь через пару минут не осталось ни крошки. А ещё через десять минут переводчица дрыхла на пледе, что сама и притащила по наказу барыни. Сытый, забитый по крышку желудок – это лучшее снотворное, особенно для детей. Тогда Кох отощёл… отковылял, придерживаясь за стволики лещины, метров на двадцать, чтобы девочку не разбудить и стал там петь интернационал. А ведь автор гением был. Именно вставай «люд голодный». Сытый, вон, дрыхнет и даже мухи, залетающие под своды кустарника, не мешают. С тех пор целую неделю такие фокусы с Машкой Виктор проделывал. Только теперь не хлебом потчевал. А пирогами. И все семь дней пироги были с разной начинкой. То капусту «покладут» (Проверочное слово кладбище. Если бы было – «положат», то тогда говорили бы «Лежбище»), то рыбный предоставят, а то и с зайчатиной. Есть, оказывается, в имении Болоховских лес в несколько гектаров. Так, лесок, скорее, а там зайцев прорва. Вот соседа позвали этих самых вредных в мире грызунов пострелять, он парочку и презентовал маменьке.
Интересную вещь советская власть с детьми проделала в СССР. Она им задурила мозги так, что чёрное стало белым. Это не про тимуровцев. Тут всё нормально, это про животных и насекомых. Дед Мазай и зайцы – это граната в сельское хозяйство страны. Даже атомная бомба. Самое вредное животное на территории СССР – это заяц. Этот грызун объедает зимой кору у очень немногих деревьев. Выборочно работает. Яблоня, вишня, слива, груша. Не защитишь саженец молодой до тех пор, пока дерево не вырастет, и кора не станет плотной, и можешь попрощаться с ним. Это лет двадцать надо как-то защищать. А летом заяц обязательно серьёзно проредит посадки свеклы и объест горох. Осенью набросится на капусту. В питомнике, где Кох работал, как только не боролись с этой пакостью, а всё одно несли огромные убытки, хоть железный забор ставь двухметровый, да ещё на полметра в землю закапывай. Иначе подкопают. Наняли в штат охотника, и только после этого чуть полегчало. Правда, пару раз штраф заплатили. Мол, в это время охота запрещена. Зайцы почти вывелись в лесах. Дебилы, точно на «Деде Мазае» воспитанные, вывелись и хорошо. Радоваться надо.
Или похожий пример. Вдолбили детям, что муравьи – санитары леса. Это враги хуже зайцев, ладно они под корнями деревьев муравейники подземные устраивают, так они все деревья тлёй заражают. И чтобы тля не перевелась, сохраняют её зимой у себя в муравейниках. Не трогайте дети муравейников – они санитары, они полезные. Это сто процентов придумали ЦРУшники и подсунули нам эту дезу, чтобы ослабить наше садоводство. И ведь удалось гадам. Как удалось и заразить в шестидесятых всю страну колорадским жуком.
Словом, наедалась Машуня пирогами до икоты и дрыхла, пока Кох «Интернационал» распевал и пальцем себе в нос тыкал. Прогресс был. Сам чувствовал Виктор, что говорит он теперь более членораздельно. Но конспирацию соблюдал. При разговоре с маменькой или управляющим старался продолжать мычать. И ложку по-прежнему зажимал в кулаке, хоть и попробовал уже пальцами удержать. Получилось. Только до ликвидации покусителей на его жизнь и жизнь матушки – княгини знать об этом никому не надо.


Событие десятое

Советы медиков. Питайтесь однообразно! Чем больше на вашем столе будет продуктов, тем труднее потом установить диагноз отравления.
Вечером Виктор тоже не бездельничал. Двумя делами занимался. Первое было тяжёлым, второе неприятным. Одно из них – чтение. Оно – тяжёлое. Кирилла и Мефодия объявили за это святыми, им идиотам нужно бошки открутить. Чем этих гадов не устроил латинский алфавит? Зачем они изобрели кириллицу? В чём подвиг? Взяли и вполне сносный алфавит изуродовали. Ах там «Ч» неудобно записывать, нужно несколько букв. Хорошо, оставь старые буквы и добавь это «Ч». Нет, все буквы специально исковеркали. Зачем две «Ф»? Зачем твёрдый знак после каждого почти слова? Зачем разные «И»? Когда жил там в двадцатом и двадцать первом веке как-то и не задумывался над алфавитом, созданным этими, мать их, подвижниками. А теперь взял в комнате старшей сестры книгу и охренел просто. Приходилось о значении букв догадываться по тексту. Кстати, на русском была одна всего. Все остальные на французском. И это ведь засада. Он кроме исключений из правил типа жюри, парашют, брошюра и не знает других слов. Нужно заняться его изучением. Среди книг у сестры был и самоучитель. Его тоже изъял. А вот книга на русском была убожеством по содержанию и из-за кучи непонятных и ненужных букв тяжела к восприятию. Называлась книга «Лиза, или Торжество благодарности» автор некто Ильин, Николай Иванович. Это была пьеса. Драматургом господин Ильин был. Нда, если вся остальная литература на русском языке примерно такая же по «мощи», то понятно почему Пушкина превозносят. А ведь он уже натворил дофига чего. Можно заказать маменьке? Нет, отказался от этой мысли Кох. Пушкина он читал, а вот книги ныне дороги, а княгиня Болоховская сейчас явно еле концы с концами сводит. Обойдётся он пока без книг. Этой про идиотку Лизу хватит, чтобы новый – старый алфавит освоить. Сейчас кроме чтения куча дел и главное – выжить.
Второе действие, которое старался вечером несколько раз проделывать Виктор было неприятным. Он поднимался и опускался по лестнице на второй этаж, стараясь как можно меньше руки использовать. Неприятным было не само хождение, а ответы на вопрос: «Куда это ты, Сашенька, собрался»? Мать (её за ногу) вечером сидела у себя в комнате и вышивала. Услышит шаги и бросается к двери: «Куда это ты, Сашенька, собрался? Али нужно чего? Ты скажи, Машка принесёт».
– Ничего не надо, ноги разминаю. (иего е енае хохи миная).
– Я сейчас же Машку позову. Трофим, зови срочно Машку, Сашенька чего-то захотел. Не пойму. Варенья что ли малинового.
Ну, варенье – это вкусно, можно и съесть пару ложек.
Плохо, что княгиня каждый раз выскакивала, как он по лестнице шлёпать начинал непослушными ногами. Не находишься с такой заботой. Получше стало на пятый день после отъезда жениха с «сестрой». Приехал врач Тимофей Иоганнович и привёз из Тулы логопеда Карла Христиановича. Получился у медиков целый консилиум, так как управляющий княгини Болоховской – Иван Карлович тоже был медиком… как бы. Был он недоучившимся студентом Лейпцигского университета, и изучал естественные науки, в том числе и медицину, но был за что-то с третьего курса выгнан. Это он сам поведал двум настоящим докторам, попросив у них разрешения присутствовать на осмотре княжича. Сказал, что отчислен за вольтерянство. Свободолюбив был. Наблюдая за ним уже неделю, подозревал Виктор, что выгнали его за лень. Сидел в столовой и чаи распивал, а не по свинарникам бегал и ригам. Говорили доктора на немецком, который, пусть и с грехом пополам, Кох знал. И в школе учил, и в институте Лесотехническом, и потом много приходилось работать с немцами, когда работал в питомнике, много чего у них закупали, больше, конечно, в Польше, Германия на втором месте была. Ну и главное, всё же он был немцем и в детстве немецкую речь от родителей, а особенно от деда с бабкой, слышал часто.
Немцы заставили его произносить звуки разные, когда общупали всего и по нескольку раз в горло заглянули. Карл Христианович в итоге сказал, что нужно больше говорить. Наказал княгине всякие вопросы всё время больному задавать и так теребить, приставить к нему…
– Машку можно? – вытащила из-за спины Наталья Андреевна сопливую девчонку.
– Можно и Машку. Сами разговаривайте почаще.
– Доктор, а можно мне учиться нормально ходить по лестнице? – когда консилиум собрался покинуть больного, чтобы наливочки откушать с устатку и лапшичку куриную. Получилось – (доа ожо не уся мало оди по леие). И что самое удивительное – Машка не понадобилась. Карл этот Христианович понял вопрос и монокль, тьфу, лорнет выронил, хорошо на веревочке привязан был.
– Однако! Правы вы были Тимофей Иоганнович, далеко не детский вопрос! Конечно же, можете ходить, даже нужно ходить. Интересный экземпляр. Наталья Андреевна, а можно мне приезжать раз в пару недель, наблюдать за успехами Александра Сергеевича. Бесплатно совершенно. И сегодня денег с вас не возьму. Исключительный случай. Может, диссертацию потом напишу.
– Будем рады, Карл Христианович, в любое удобное время для вас приезжайте. Мы затворниками живём-с, всегда застанете.
С тех пор ходить по лестнице стало проще, выглянет княгиня из комнаты, улыбнётся одобряюще и опять за пяльцы. Вся в трудах, аки пчёлка.


Событие десятое

«А платье у тебя не очень» – сказала ей свекровь в день свадьбы.
«Ничего, в следующий раз будет лучше!» – ответила она.
Князь грузинский появился следующий раз через две недели. Всё повторилось с точностью до одного стона. Сначала обед, потом прогулка с княгиней вокруг озера. Сестра обманная была, в это время сидела на третьем этаже в огромной бальной зале. Чего уж она там делала Виктор не знал. Сидела. Потом было вновь обсуждение будущей свадьбы с участием управляющего Ивана Карловича. Сашка забился в угол столовой и подслушивал. Ну, то, что он услышал ему понравилось. Княгиня осадила молодого грузина, типа молодая была уже не молода и это не первая её свадьба, тем более что и звать-то некого. Дочь с зятем да пару соседей, с коими иногда общается, а главное денег на роскошную свадьбу взять негде. Лето только началось и рожь с пшеничкой ещё в поле. Скотина только вес набирает, да и кто же скотину летом режет. Не продать выгодно. Это ближе к зиме, когда мясо можно сохранить. Лён тоже в поле ещё. Лес продавать нельзя. Там и так осталось название одно, а не лес. Нету-с денег-с. А у вас, князь, как с ассигнациями-с?
Князь от вопроса ушёл, типа ладно, он тоже сутолоку не любит. И рад что ему такая бережливая жена достанется.
– А ваши родственники, Ваша Светлость? Не собираетесь кого приглашать на свадьбу? – поинтересовался Иван Карлович, чего-то карандашом свинцовым черкая на листке желтоватой бумаге.
– Нэт. Русиевы далэко очэнь. В Херсонэ ест двоюродный брат. А остальные Русишвили в Грузии остались. Нэкого нэ будэт. Только сэстра Тамара, – кивок в сторону спустившейся из бального зала девушки.
Кох в неё вгляделся внимательно. Интересно, а ведь вначале не сомневался, что грузинка. Чёрные волосы, именно не каштановые там, а чёрные, даже темнее, чем у «брата». Нос с небольшой горбинкой. Хм, наверное, в ней какая-то южная кровь есть. Не сильно славянская внешность. Русых кос нет и овал лица не тот. Очень возможно, что есть турецкая или еврейская кровь. Крым отошёл к России. Польша, тоже влилась. И там и там полно смешанных браков. В Крыму так кого только не намешано и греки, и армяне могли иметь русскую жену или наложницу. Да и Кавказ частично присоединили, и оттуда могут быть корни. Тамошние, пусть будут азербайджанцы, тоже покупали русских невольниц. Но она точно не грузинка, теперь зная, что она никакая не сестра этому князю, Виктор Германович внимательней прислушался к акценту. Точно деланный. Иногда забывается и не коверкает слова, а иногда наоборот заигрывается, как плохой актёр Сталина изображающий.
После ужина. Когда все легли спать, грузинский мачо опять оторвался, сначала скрипел кроватью в комнате княгини. Заездил там её. И когда она уснула, то пересёк коридор и принялся скрипеть в комнате сестры. Тут, правда, не так долго. Потом бубнили, разговаривая. Сашка вышел послушать, но ничего полезного не узнал. Говорили гешвистеры шепотом свистящим, так что ничего толком разобрать не удалось, кроме заверения что через месяц после свадьбы он точно отравит жену и продаст её имение.
Сашка лёг назад на кровать и задумался. Так-то действия князя были странные, что он не может ночь потерпеть, зачем рискует и устраивает скрип в доме невесты? А ну как Наталья Андреевна проснётся и застукает их. Странно. Дебил конченный? Так нет. Разговаривает вполне себе нормально, даже вполне разумно. Обнаглел сверх меры? Уверен, что так качественно обслужил княгиню, что она точно не проснётся. Даже не странно. А глупо. Если уж идёшь на такое преступление, то пару ночей можно и потерпеть, тем более что своё уже получил. Или это такой пацанский жест, типа, я такой мачистый мачо, что по две женщины за ночь имею. Урчум бурчум. Вот это похоже на правду. Как там в «Мимино» лётчик деньги в ресторане бросал музыкантам, чтобы армянина переплюнуть. Гонор. Он мозг наглухо отключает.
Утром парочка отзавтракала, чем бог послал, и уехала. Кох немного посидел в зарослях лещины, дождался отбытие грузин и решил прогуляться до леса, нужно же определить, чем травить эту парочку. «Вороний глаз» ещё не поспел. Но сам кустик с четырьмя, бросающимися в глаза, листьями поискать можно. А вот если этой ягоды нет, то нужно будет думать, чем её заменить?
Добрый день, уважаемые читатели.
Кому нравится сей опус не забывайте нажимать на сердечки.

Глава 5

Событие двенадцатое

…Человекоубийца… не может ни достигнуть Царства Небесного, ни жить с Богом
    (сщмч. Киприан Карфагенский, 64, 218).

…Если кто составил хитрое снадобье с другою какою-нибудь целью, и умертвил им человека, такой поступок признаем произвольным <убийством>
    (свт. Василий Великий, 11, 12).
До леса было с километр. Вёрсты сейчас? Почти тот же километр. Это, насколько помнил Кох, в танковом училище зачем-то им вбивали, пятьсот саженей или тысяча шестьдесят шесть метров. А сажень – это когда человек стоит и руки развёл в стороны. Около метра восьмидесяти. Говорят, в прошлом люди маленькими были? Ну, если сейчас у среднего человека эту сажень замерить, то вывод получится обратный. Версту, с его ногами идти или километр, разницы нет. Это как здоровому человеку марафон пробежать. Тем не менее, Виктор решился. Палку в одну руку взял, вторую положил Машке на плечо и покосолапил. Первые метров пятьдесят вполне себе нормально прошагали, а потом вышли на дорогу. Что можно сказать? Про дорогу? Да, нет, про управляющего. Гнать его лодыря надо взашей, как выгнали из Лейпцигского университета. Дорога была… словно по ней колонна танков после многодневного ливня проехала. Две огромные колеи. Глубиной в некоторых местах с полметра и такой же шириной. Как это мешает идти пешеходу? Одному здоровому не сильно. А вот инвалиду, опирающемуся на плечо девочки, вполне себе, мешают колеи. Они, если поперёк дорогу разрезать, делят её на три равные части. Полоска справа, полоска в центре и полоска с левого края. И все три полоски узки для идущих рядом двух людей. Пришлось Коху их тандем перестраивать. Он пустил Машку вперёд, а сам положил руку ей сзади на плечико и попытался так идти. Получалось хреново. Шаги не совпадали у них по длине и скорости. Виктор Германович то натыкался на девочку, то терял точку опоры и падал в пыль, толстым слоем дорогу прикрывающую. Машка начинала визжать и плакать. Приходилось успокаивать. Скармливать пирожок и идти дальше, до следующего падения.
Какой-то староста должен быть в их селе и управляющий немец же, должен быть приучен к порядку, почему не организует крестьян на засыпку этой колеи или колей, как правильно будет? Орднунг (нем. Ordnung) ведь? Пройдя, половину примерно пути до леса, за час и вымотавшись так, что хоть на коленях ползи, Виктор Германович решил передохнуть. Он и в самом деле встал на колени и отполз на край дороги. Мероприятие это было не простое, с обеих сторон дороги были поля. Посажена была озимая рожь, и она уже колосилась вовсю и пожелтела местами, скоро будут убирать. Только пробиться к мягкой земле, чтобы прилечь на неё и вытянуть гудящие ноги было не просто. Между дорогой и полем была полоска в метр, примерно, густо заросшая сорняками. Все какие только представить себе можно сорные и вредные растения будто специально были собраны на этой полосе. Может, против зайцев? Задал себе вопрос Кох. Но нет, заяц проберётся, тогда почему? Ответ напрашивался, тот же самый, что и про колею. Нет рачительного хозяина. Разве много нужно времени, чтобы скосить лопухи, овсюг, лебеду, полынь. Ведь именно из-за этих сорняков даже ему не агроному известно и губят рожь всякие болезни, в том числе и спорынья и мучнистая роса. Или всё плохо ещё с косами?
Вся это полоска уже была в сиреневых шишечках лопуха. Сколько же будет семян осенью – миллионы. А полынь, она так задавит все поля. Овсюг попадёт в рожь и серьёзно снизит урожайность. Так ладно свежие лопухи, вся полоска была и прошлогодними серыми бодыльями двухметровыми утыкана, попробуй через такую стену продерись, весь в репейниках будешь. Пришлось Сашке доползти до стены сорняков и растянуться прямо в пыли дороги. Машка уселась рядом на корточки и опять заревела. Девочку Виктору было жалко. Семь лет, кроха совсем, устала тоже должно быть, а ещё дурень этот на неё опирается. А только себя было жальче. Нужно найти яд, чтобы тупо самому выжить. А для этого нужно лес обследовать, а ну как там вообще нет ядовитых растений? Что тогда делать? Бритвой по горлу и в колодец? Даже если получится, то тогда точно в психушку упекут и там угробят. Опасный для окружающих дурень. Нет, как не жалко девочку, а нужно ещё полверсты до леса дойти, там побродить и потом версту назад прошагать. Ну, заодно и для ног полезная нагрузка, пусть бросают придуриваться и ходить начинают. Тем более, про бритву совсем не уверен был Кох, он ложку-то с трудом удерживает, при этом особых усилий не вкладывая в руку, а нож ведь не только удержать надо, надо ещё с силой по той шее чиркнуть, чтобы не поцарапать, а именно перерезать горло. Нет, сто процентов не справится, нет для него альтернативы яду. И время убывает, меньше двух недель осталось до свадьбы и пусть потом две недели. Месяц. Нужно поспешать.
– Вставай, Маша, пойдём дальше, (ваи аха поем алье) – девочка всхлипнула и уставилась на протягиваемый ей очередной пирожок с луком и яйцом.
– А ещё чуть посидеть? – но в пирожок вцепилась зубками.
– Доешь и пойдём.
Дошли примерно через час. Опять пришлось отдыхать метров через триста – четыреста, девочка совсем разревелась. Пришлось отдать последний пирожок и подождать пока она доест. Смотря на это действо, Виктор Германович с ужасом представил себе обратную дорогу. Ну, а кто сказал, что будет легко. Дошли, перебрались через две колеи на коленях, продрались сквозь заросли сорняков и попали в заросли кустов. Шиповник. Твою же налево! Это видимо с небес за ним какой архангел присматривает, и решил он таким способом от греха убиения ближнего своего спасти. Ну, да пусть он убьёт матушку княгиню и инвалида. Это ведь его грех будет, а не твой. Ударили по левой – подставь правую. Не наш метод. Поймай его за эту руку и вырви с корнем, а потом смотри, как кровью истекает и орёт и читай молитву, проси господа простить. Грешен.
Событие тринадцатое

«Поистине, шайтан не лишает ума никого из живущих в том доме, в котором есть породистая лошадь»
    Хафиз ад-Димяти передает хадис Пророка Мухаммада
В лес пробрались по-пластунски. Проползли под кустами в одном месте, где ветки были на приличном расстоянии от земли. Кох понимал, что раз в лес народ ходит, то где-то поблизости есть нормальный проход в зарослях шиповника, но так устал, что видимая за кустами зелёная травка манила с силой непреодолимой. Нужно было быстрее свалиться на неё и вытянуть ноги. Тем более что Машка опять начала плакать. Пробрались, пусть и исцарапавшись о нижние ветки шиповника, повалились – растянулись на траве. Девочка сразу приняла позу эмбриона и затихла. Виктор же, чуть полежав, приподнялся на локтях и огляделся. Лес был необычным. Чудным. В нем не было подлеска. Вообще. Отсюда с опушки наблюдалось только два вида деревьев. Берёзы и сосны, в принципе обычный для средней полосы России набор, но вот полное отсутствие кустов и молодых деревьев наводило на мысль, что его крестьяне местные серьёзно прореживают зимой. Об этом и видимые пеньки берёз говорили. А ещё лес был редким. Одно дерево от другого метрах в десяти, не меньше. Вырубают выборочно – однозначно. Так скоро совсем кончится.
Плюс сейчас тоже был. Лес был светлый, солнечные лучи проникали до самой земли и пятнами высвечивали зелёную траву. Красота. Хоть картины пиши. Виктор плюхнулся назад на спину и вытянув руки и ноги, подставив лицо солнечным лучам. Хорошо. Ещё бы родник или ручеек какой найти и вообще замечательно. О воде нужно было подумать заранее. Мог бы и догадаться, отправляясь в такое путешествие с неходящими толком ногами и маленькой девочкой. Теперь чего, в следующий раз умнее будет. Осматривая лес, Виктор Германович покачивал головой из стороны в сторону. Сам себе ответ «нет» давал. Не найдёт он здесь, скорее всего, «Вороний глаз». Это растение в тенистых лесах растёт. А тут вон чего, от одного дерева до другого целое путешествие получится. На «Волчью ягоду» тоже надеяться теперь не стоит. Все кусты вырублены. Что же остаётся? Бледная поганка? Самый непредсказуемый яд. Точнее – носитель яда. Легко и просто найти пару ягод хоть «Вороньего глаза», хоть «Волчьих ягод» и, выжав сок, добавить его в вино. С бледной поганкой так не получится. Там столько сока не выдавишь, да и в соке ли алкалоид содержится. Можно попробовать сделать отвар. Кох точно знал, что термическая обработка не разрушает те яды, которые есть в этом мухоморе, об этом везде написано. А спирт разрушает? Тоже нет, должно быть. Можно сделать и спиртовую настойку и отвар. И в тарелку с супом добавить отвар и в вино влить спиртовую настойку. Чтобы мало не показалось. Но сейчас в самом начале июля искать бледную поганку не стоит – рано.
Поразмышляв и опять себя убогого пожалев, Кох приподнялся сначала на колени, а потом с помощью палки и поднялся. Докосолапил до первого дерева, постоял, опираясь на него, и пошёл так от дерева к дереву с остановкой на отдых у каждого. И у шестого дерева, чуть в стороне увидел зелёные листья, которые ни с чем другим не спутаешь. Эти четыре листа говорили отчётливо и по-русски, и по-латыни, что перед ним «Вороний глаз». Растение цвело. Это такие ниточки незаметные и некрасивые. Ягоды ещё не было. Ничего страшного, у него месяц целый есть. Зато Виктор точно теперь знает, что вот здесь эта нужная ему ягодка растёт, а рядом где-нибудь и вторая найдётся. Не зря себя и девочку бедную мучал. Отольются кое-кому Машкины слёзки.
Повезло в этот день и ещё раз. Только они выдрались из кустов шиповника и пробились через бурьян к дороге, как увидели лошадку рыжую, что неспешно тащила телегу по дороге, как раз в сторону села и барской усадьбы. Мужик в сапогах, а не в лаптях, шёл рядом с телегой, придерживая вожжи одной рукой. Ну, он на телеге бы и не уместился, на ней была копна. Сено, или сено, это когда трава уже высохнет? Здесь была целая телега свежей зелёной травы, чуть подвядшей, но всё же зелёной. Вчера или позавчера накосил и теперь везёт домой. Мужик шёл, вглядываясь в детей, стоящих вдоль дороги, и поравнявшись лошадь осадил, дёрнув за вожжи и степенно поклонился Сашке-дурню.
– Дядя Степан, а можно мы поедем на сене? – пискнула Машка – переводчица.
– А чего, давай подсажу? Как же вы в эдакую даль забрались? Али подвёз кто и бросил? – сдвинул, осерчав на неведомого подвезуна дядька Степан.
– Сами пришли. Доктор приезжал надысь, сказал Сашке ходить больше надо. Вот и пошли, – совсем по-взрослому и вздыхая как старушка развела руками девчонка.
– Эвон как?! В таку даль? Чудно! – Степан это неизвестный Коху подхватил Машку и забросил её под весёлый визг на самую вершину копёнки. – Пожалуйте, вашество, подсажу.
Виктор артачится не стал, с его руками и ногами, непонятно откуда растущими, забраться туда, на верхотуру, не стоило и пробовать.
Приключения по дороге, как и положено приключениям, приключились. Степан этот не зря лошадью с земли управлял. Он так телегу поставил, что она шла между полос колеи. По самому краешку постоянно лавируя, но получалось. А в одном месте, когда уже почти в село въезжали, то ли, лошадь оступилась, то ли колея расширилась, но одно колесо в неё въехало и телегу перекосило. Сначала Машка с верхотуры с визгом съехала, увлекая за собой половину копны, а следом и Сашка-дурень. Слава богу уже на упавшую траву. Упал он плечом и мог с такой высоты и сломать чего или вывихнуть.
Дядька Семён обматерил лошадь, потом обматерил какого-то Илью и стал выуживать детей из травы. Достал, поставил и отряхнул.
– Дойдёте до дома, а то мне теперь собирать часец целый. Эх, не успею сегодня серпы поправить, – он опять прошёлся по кобыле – Клуше и неизвестному Илье.
– Вы кузнец? – ляпнул Виктор. Как уж получилось.
Ответила за мужика Машка.
– Это наш кузнец дядька Степан, он моей матери брат.
– Можно я зайду к вам завтра? – обрадовался Кох, он уже запланировал себе осмотреть кузню в ближайшее время, а тут и случай подвернулся. Машка хоть со второго раза, но перевела. Нужно короче предложения строить, решил Виктор.
– А чего, утром и заходьте. Молочком парным угощу.


Событие четырнадцатое

Вопрос, который ставит меня в тупик: сумасшедший я или все вокруг меня?
    Альберт Эйнштейн
Кузница несмотря на ранее утро уже грохотала. С зевающей Машкой Виктор Германович пришёл на окраину села к её дядьке Степану до завтрака, на кухне взял для них заготовленные с вечера пирожки, уложил в солдатский сидор, найденный где-то Машкой, и, повесив его через плечо, пошкондыбал. Оказалось, что идти прилично. В Болоховском противопожарные мероприятия соблюдались, и кузницу отнесли на другой конец села, подальше, и от барского дома тоже подальше, чтобы не будил господ перестук молотков и звон железа. При этом и розу ветров учли, чтобы дымила в сторону полей, на восток. Почти тот же километр и получился. Ну, хоть дорога поприличней и про туесок с водой заранее озаботился Сашка-дурень. Как и о том, чтобы через два часа их управляющий Иван Карлович на бричке забрал. Ноги и так ныли с непривычки после вчерашнего путешествия.
Громко. Вот такое впечатление сложилось у Коха, когда он к кузне подошёл. И дымно. Ворота были открыты настежь, но со света, что там творится внутри, не поймёшь. Тут звон прекратился и два пацана вышли из черноты помещения, на ходу кланяясь барчонку. Виктор чуть и сам головой не кивнул в приветствии, вот бы пацаны удивились. Хотя, дурень же, чего с него взять. Дурень может кланяться крестьянским пацанам.
Виктор не просто так из спортивного интереса на кузницу попёрся, во-первых, решил проверить вещь одну. Указ один. У их директора генерального в питомнике на стене в рамочке был красиво оформленный указ Петра. Того самого – первого. За дословность Кох не поручился бы, но общий смысл такой: «Понеже в здешних краях в Курляндии, в Лифляндии и в Пруссах у мужиков обычай есть, что вместо серпов хлеб снимают малыми косами с граблями, что перед нашими серпами гораздо споро и выгоднее, что средний работник за десять человек сработает». Ниже была дата – 1721 год. Сто с лишним лет прошло, интересно было Виктору, а чем сейчас косят сено и всякую рожь? Где ещё узнать, как не в кузнице у кузнеца.
Кузнец вышел, прямо как в фильмах показывают, в фартуке кожаном длинном и с полотенцем, физиономию вытирающий.
– О, Машутка? Доброго здравия, Вашество, – кузнец как-то немного картинно поклонился, – ранняя вы пташка.
– Можно я осмотрюсь? (Оно я омось).
– Саша спрашивает, можно ль поглядеть, – как эта пигалица его понимает? Или почему другие не понимают?
– Осторожно только, горн горячий и сажа там. Ваньша, проводи барчука, а я схожу из лубца молочко свежее, как обещал, достану. Угощу, с хлебушком скусно.
Виктор Германович со свету не сразу привык, но потом освоился и, положив руку на плечо пацану с него примерно ростом, прошелся, заглядывая во все углы. Меха стояли ножные. Вполне себе прогрессивно. На столике прядом с наковальней лежали серпа два и какая-то непонятная штука больше всего похожая на оружие орков, как их в фильмах изображают. Такой непонятный огромный серп. Литовки тоже была. Ну, одно дело сделал, убедился, что косы уже есть в России, даже в глубинке в восьмидесяти километрах от Тулы.
Кох потрогал орочий ятаган и хотел было уходить уже, но тут натолкнулся взглядом на вторую вещь, которую не ожидал здесь увидеть, и которую хотел выпросить у мужа сестры… Как там – шурин? Деверь? Зять? Пусть будет – зять. Приставленный к горну стоял ствол штуцера. Кох попросил парня, мычанием и тыканьем пальца, подать его и когда уже совсем зубами начал скрежетать от бестолковости пацана, тот догадался и сунул Сашке-дурню ствол. Точно от штуцера. Вон нарезы и понятно почему он здесь. Шестигранник был и раздут в одном месте, и трещина шла через весь почти. Именно, стволы бракованные от мушкетов Виктор Германович и хотел попросить у мужа сестра Ксении – прапорщика в отставке князя Николая Ивановича Болоховского. Нет, дальнобойную снайперскую винтовку он изобретать не собирался. Совсем другая была идея, никак не связанная с войной.
Связана идея была…



Глава 6

Событие пятнадцатое
Готовь сани летом, а самогон втихаря.
– Мужик, самогон варишь?
– Зачем? Так пью.
От нечего делать пьют только недалекие люди. Умный всегда найдет причину.
Услышал разговор матушки – княгини с немцем управляющим Кох можно сказать, что и случайно, он днём обычно до этого под лещинами у озера сидел, Интернационал распевая, а тут повариха выдала им не обычные пирожки с мясом или капустой, а сладкие с малиной. Объеденье, вот эти вкусные пирожки и кончились вдруг неожиданно. Только были в холщовом мешочке, и вдруг бамс, и пришлось с переводчицей последний пополам делить. Жаба поворчала, даже поскулила. Так-то живот оттягивала приятная ноша, а при этом желание не пропало поглощать вкуснятину, пришлось проделать путь до флигеля. Пока Машка ждала заказ, Виктор Германович решил зайти в дом переодеться. Солнце спряталось, и нужно было какой-нибудь пиджачок накинуть, да и девчушке платок какой-никакой на плечи накинуть. Переводчица одна, и её нужно беречь.
Зашёл в дом Кох, а там на чуть повышенных тонах мать – княгиня с Иваном Карловичем разговаривает. Выговаривает, точнее. Виктор заходить не стал, остановился возле шторы, что перегораживала вход в столовую и прислушался. Разговаривали о спиртном. Кох понимал, что грузин – это альфонс нищий и душегубец в придачу, но что он совсем сволочь последняя, не знал. Оказывается, все расходы на свадьбу он взвалил на Наталью Андреевну, в том числе и покупку спиртного для празднования сего события.
– Ведро водки будет десять рубликов на серебро, – сокрушался управляющий.
Кох вспомнил одну штуку интересную, где-то на просторах интернета вычитанную, за достоверность поручиться не мог, специалистом не был, но сама мысль была интересная. До Петра нашего Первого водку варили монастыри. И имели они с этого огромные деньги. Петр Великий отобрал у монасей монополию на производство водки, токмо казенные винокуренные заводы могли водку производить продажными объемами, чтобы легче было контролировать весь процесс. Дворяне тоже получили право варить водку, но только для собственных нужд. Для пития, а не на продажу. И в 1724 году десятую часть годового дохода страны шло уже от торговли хлебным вином. Патриарх Никон осерчал зело на государя за этот грабёж и это послужило одной из причин раскола. Кох тогда глянул в Википедию и начал плеваться. Никон был извержен из патриаршества за полсотню лет до этого. Как после этого верить интернету? Но чёрт с ним с Никоном, дело в самом законе, на ровном месте Пётр кучу денег добыл. А главное, что дворяне имеют право гнать самогон для себя. А про патриарха? Имени последнего патриарха Кох не помнил, но тот не дал Петру отправить жену в монастырь. Возможно, что обида на лишение огромных доходов была тому причиной.
Эта история Виктора Германовича на мысль натолкнула. К этой свадьбе, скорее всего, не успеть, но на будущее иметь у себя жидкую валюту не помешает. В той же статье, которой, как оказалось, верить нельзя, он и порядок цен именно в этом времени прочёл, всех не запомнил, но основные выглядели так: Себестоимость ведра водки на винокуренном заводе составляет примерно пятьдесят копеек! Откупщикам водка продаётся казной уже по оптовой цене в четыре рубля! В розницу же цена ведра достигает десяти – двенадцати рублей, а мелкорозничная продажа ведра чарками приносит выручку откупщику в двадцать рублей с ведра!
То есть, десятая часть бюджета страны – это только четверть того, что получают откупщики. Просто немыслимые деньги. Самыми богатыми людьми в этом времени являются откупщики! Это такие люди специальные, которым казна водку – хлебное вино продаёт, для дальнейшей реализации.
Кох алкоголиком не был. Он был коллекционером. Необычным. Собирал рецепты всяких спиртных напитков и воплощал их в жизнь. Началось всё с того, что родственники на день рождения очередной подарили не сильно дешёвый самогонный аппарат. И пожелали изготовить кальвадос. Благо на даче у него было несколько приличных яблонь, которые яблок давали в десятки, да даже в сотни раз больше, чем он мог с семьёй потребить. Выбрасывал сотнями кило на мусорку, где они в удобрения превращались. Сделал на следующий год кальвадос и из яблок, и из груш, благо тех тоже в избытке – три больших дерева росло на участке. Не сам, естественно, кальвадос получил, а заготовку. Пришлось покупать несколько дубовых бочек и три года там 70 % спирт, полученный на дарёном самогонном аппарате, выстаивать. А пока готовился этот напиток решил Виктор Германович сделать виски. Нашёл в интернете рецепт, посмотрел видюшку и сделал. Опять в бочки залил. Так и пошло, каждый год несколько дубовых бочек покупал и заполнял. Нет, не двухсотлитровые. В основном сорокалитровые. Потом по мере готовности родственникам и друзьям раздавал. И абсент сделал, найдя рецепт и бехеревку, да всего, что только попалось на просторах интернета. Стал специалистом по очистке полученного самогона. Если у государства и получался чище, то не сильно.
Подслушав разговор про разорение княгини с управляющим из-за дороговизны водки и вина, Кох и вспомнил, что он в настоящем времени лучший в мире специалист по производству и очистке спиртов крепостью в 70 градусов. Почему бы не создать полупромышленный самогонный аппарат. Реализация пока не интересна, нужно для себя сначала наделать. Главная часть самогонного аппарата – змеевик. Не простая вещь. Трубка. Тут и вспомнил о стволах пищалей и мушкетов. Там метровая трубка. Маловато. А если кузнечным способом сварить три штуки и скрутить из них змеевик, пропущенный через деревянную бочку с водой. Загерметизировать не сложно. Есть всякие живицы, можно и резину поискать, уж точно сок гевеи уже добывают.
Осталось найти изношенные стволы мушкетов. И тут у него родственник есть. Муж сестры работает кем-то на тульском оружейном заводе. И не дворником точно. Всё же и князь, и офицер, хоть и в отставке. Уж три бракованных ствола отыщет. Второе, что нужно было узнать, а сможет ли кузнец согнуть змеевик и главное – соединить три ствола так, чтобы отверстие осталось. А то спаять-то спаяет, а дырдочки не останется, на кой нужен такой змеевик?
За этим к кузнецу и напросился Сашка-дурень.
Сейчас, разглядывая ствол раздутый, Виктор Германович вспомнил окончание той статьи про самогон. Все называют «самогонный куб» этот аппарат перегонный. А почему? Чего там такого кубического? Оказалось, что никакого отношения к кубу слово «куб» не имеет. Название это произошло посредством искажения широко используемого алхимиками латинского слова «cupa» (емкость, бочка), побуквенно прочитанного в России как «куп».


Событие шестнадцатое

Деточка,
все мы немножко лошади,
каждый из нас по-своему лошадь.
    Владимир Маяковский
Кузнец, он же дядька Семён, заверил Сашку-дурня, что смогёт сварить три ствола мушкетных, шоб дырка осталась. Есть способ. Расспрашивать, как это делается, Кох не стал, не металлург ни разу. Зачем ему эта информация? Сделает и ладно – теперь только осталось дождаться родственника и убедить его прислать после свадьбы дурню три бракованных ствола. Не так, как этот бракованный, с трещиной, а раздутый или кривой вполне подойдёт.
Вернулись они с Машкой – переводчицей… переводчицей пирожков, на бричке домой, а там опять жених с сестрой прикатили. Виктор думал, что всё пойдёт по заведённому порядку со скрипом кроватей в обеих комнатах, но окарался, оказалось, что поскрипушки намечаются не у них дома, а у князя грузинского. Приглашает Сергей Александрович Русиев, а на самом деле князь – Сергиа Сандрович Русишвили к себе в имение молодую. Посмотреть, как они там поживают с сестрой. Сашку брать не хотели, но он напросился. Нужно же было оценить будущее наследство. Поехали после обеда на двух пролётках. И через два часа неспешного путешествия с осмотром лугов и полей, сначала самой невесты, а после князя, добрались до его имения.
Что можно сказать? Нищета – можно сказать. Дом барский был одноэтажный. Имелся ещё мезонин небольшой, но небольшой в прямом смысле. Метров шесть на шесть. И балкончик деревянный. Сам дом тоже не великанский, если в ширину метров шесть, до в длину не больше пятнадцати и без всяких крыльев. Сарай деревянный, оббитый дранкой и глиной замазанный, а после покрашенный в рыже-противный цвет. Кухня, как и у Болоховских была отдельным флигелем, но переходом она с самим домом не соединялась, и еду носили через улицу. Осмотрели конюшню, где стояло две очень хорошие лошади. Они одни стоили больше, чем вся барская усадьба. Кони были в холке не меньше метра семидесяти. Оба были вороные. Кох ветеринаром не был, но и без того было ясно, что это жеребец и кобылка молодая. Это им и князь рассказал, мол заложил имение и купил на Кавказе двух английских лошадей у турка какого-то. Порода называется Суффолк-панч.
– Старейшая в Англии порода! – дальше выяснилось, что князь хочет разведением лошадей заняться.
Ещё от предыдущего хозяина усадьбы князю досталась оранжерея. В ней засыхали кустики клубники. Часть стёкол чуть зеленоватых и очень толстых была разбита и вместо них был натянут брезент, скорее всего, или материал на него похожий. Был он выгоревшего зелёного цвета и раньше являлся, должно быть, армейской палаткой.
Больше ничего примечательного у князя Русиева в имении не было. Где-то на заднем дворе прокричал петух, оттуда же изредка мычали коровы и повизгивали свиньи. От всего этого зоопарка несло в сторону дома приличное такое амбре. Про розу ветров строители не догадывались, и выстроен скотный двор был на западе от усадьбы и ветер почти всегда дул на неё. Возможно, по этой причине хозяин бывший и избавился от неё. У Болоховских скотный двор тоже был, но чуть дальше от терема и, на счастье, с востока.
А вот лес у князя был гораздо ближе к дому и лес был настоящий. По дороге они проезжали мимо него. Вполне себе густой и буреломный. Видимо крестьянам туда заходить запрещено, и за этим следят. Хорошо это или плохо – хрен знает. Ничего плохого в том, чтобы собирать сучья и убирать рухнувшие деревья Кох не видел. Да и старые, и больные деревья нужно убирать.
В лес Виктор сходил утром следующего дня, пока в доме готовили завтрак и просыпались. Скрипели ли кровати в эту ночь Кох не знал, день так вымотал его, что заснул он, едва добредя до выделенной ему кровати. Хорошему сну способствовал и запечённый в углях обмазанный глиной кролик. Надо отдать должное князю, всё это он проделал самолично. Ничего вкуснее Виктор Германович до этого не ел. Эх, не тем грузин занялся, открыл бы в Петербурге ресторан грузинской кухни и процветал, а тут до того обнищал, что решил смертоубийством свои дела поправить.
Проснувшись и умывшись, Сашка – дурень ничего умнее не придумал, как взять валяющуюся у амбара палку, скорее всего, сломанную ручку от грабель или вил и, опираясь на неё, поплёлся к лесу. Идти было метров триста. Без помощи Машки получалось плохо. Всё же две точки опоры, считая её плечо, гораздо больше способствовали равновесию. Сейчас на заворачивающихся ногах, имея только палку, получалось медленно. Всё же до леса ему добраться удалось. И тут же возникло странное ощущение, будто кто недобрый за ним наблюдает. Не хищник. Другое ощущение, можно в несколько слов его описать как: «тебе здесь не место». Ноги чуть не сами поворачивали назад. Сопротивляясь этой ереси, Виктор Германович побродил по опушке, почти не заходя в лес, и потом поддался этому ощущению, развернулся и пошлёпал к грузинскому рыжему домику. А в спину теперь взгляд чувствовал. В затылок будто снайпер целится. Ну, если все ощущают то же самое в этом лесу, то понятно, почему он заросший. Не сильно в таком захочешь хворост собирать и деревья валить. Лучше свалить от него подальше.


Событие семнадцатое

Рассказывая о своем родословном дереве, мы часто подстригаем некоторые ветки.
Я знавал графов, которые не слишком ушиблись бы, упади они с родословного дерева.
Как-то незаметно пролетели последние дни перед свадьбой маменьки – княгини. От суеты царящей в доме Сашка – дурень был избавлен практически, единственно к чему его припахали, так это к примерке фрака и панталон, которые для него заказали. При этом выяснилась интересная вещь. Сначала достали фрак тёмно-зелёный, что сшили для Сашеньки в прошлом году зимой в Туле, когда они гостили у сестры. Ничего этого в памяти Виктор не обнаружил, а почерпнул из причитания маменьки. Так вот, оказалось, что за год дурень вырос на пятнадцать сантиметров и прилично раздался в плечах. Приехавший портной совсем не еврейской внешности с цоканьем языком сначала попытался запихнуть имбецила в старый фрак, типа, вставочки сделаем, но попробовав, осознал, что один раз надетый парадный фрак уже настолько мал стал, что его никакими вставочками не увеличишь на такую орясину не натянешь. Нужно шить новый. Обмерил портной Сашеньку, обмерил Наталью Андреевну и укатил.
Все эти две недели Виктор сиднем не сидел. И говорить учился, и ходить, и ложку с вилкой держать. Ему казалось, что всё происходит слишком медленно. И бесило конкретно. Он же всё это умел, почему сейчас нужно заново учиться? А ещё напрягало то, что нужно как можно меньше афишировать успехи. Отдельно от людей, под лещинами, когда Машка дрыхла, налопавшись пирогов, он уже почти сносно говорил, нет не декламатор в театре каком, но всё же слова слышались уже не мычанием и набором гласных звуков, а именно словами и даже время от времени удавалось слово «Враг» произнести с раскатистым «р». Вррраг.
И нужно скрывать. Но в то же время прогресс показывать. Доктор же приезжал, и даже, как и обещал, ещё раз приехал неделю спустя и денег за оба визита не взял. Вот и крутись, как не переборщить с успехами. Судя по тому, каким довольным уехал из Болоховского Карл Христианович, Виктору удалось и прогресс показать и не засветиться с настоящими успехами. С ходьбой было похуже, ноги по-прежнему косолапили и подламывались. Нужно было в них мышцы наращивать. А мышцы – это такая штука, которая за две недели не вырастает. Тем не менее, месяц прогулок и ползаний по лестнице сейчас позволяли Коху проходить несколько десятков метров с помощью одной только палки, не используя плеча пигалицы. Был небольшой прогресс и с правой рукой. На обеде он, как и раньше держал ложку зажатой в кулаке и иногда умышленно проносил её мимо рта, а вот для себя попробовал на кухне, без свидетелей и вполне тремя пальцами, как положено, удержал и не промахнулся С левой рукой было хуже. В нос он пальцем попадал, но если пробовал брать вилку, то она просто выпадала у него из пальцев. Даже из кулака выпадала. Тоже нужно мышцы набирать. Кольцо резиновое или мячик нужен, чтобы пальца качать. Не густо пока с резиной. Кох просто стал брать камень небольшой удлинённый и сжимать его в кулаке. Да, эффект не тот, что от резинового кольца, но лучше, чем ничего не делать.
А за три дня до свадьбы приехала старшая сестра с мужем. До этого Виктор сестры не видел и из воспоминаний Сашеньки – дурня тоже ничего толком не почерпнул. Не чистый мозг, какие-то воспоминания присутствовали. Птица что чирикает на заборе, озеро с лещинами, собака какая-то, которой сейчас не было. Воспоминания о собаке вызывали чуть не слёзы. Жалко её было Сашке-дурню. Но что с ней случилось было не ясно. Так вот, сестра была красавицей. Просто на пять с плюсом. Белокурое чудо с ямочками на щёчках. Родинкой небольшой справа над верхней губой и длиннющими ресницами. А ещё глаза чуть миндалевидные, очевидно где-то в предках азиаты затесались. Маменька как-то обмолвилась, что князь Болоховский был двадцать четвертым коленом на их древе. Рюриковичи природные из Чернигова. Нда, а вот двадцать пятое колено – имбецил – Сашка – дурень, и, скорее всего, на этом род прервётся – двадцать шестого колена не будет. Даже если и научится ходить, говорить и ложку держать Сашка, то уж рожу монгольскую даунскую не исправишь упражнениями и двадцать первую хромосому тоже не исправишь. Никто за дебила и урода дочь не отдаст, а если и отдадут, то, что будет с потомством Кох не знал. Слышал, что в Америке и Англии даунов кастрировали, но если честно, то понятия не имел возможно ли полноценное потомство у людей с нарушенной двадцать первой хромосомой, или этот дефект закрепляется. Если честно, экспериментировать не хотелось. Для своего ребенка такой судьбы Виктор Германович не хотел, тем более что в него-то попаданец с нормальными мозгами не переселится. И в своё-то переселение ещё до конца не поверил.
Кроме всего прочего, ну кроме красоты лица, у сестры Ксении и фигурка была что надо. Она была высокой, не меньше ста семидесяти пяти сантиметров рост и не тощая, а вполне себе в теле. Не жирная, а упругая такая вся. Как прижмёт его к груди, как обнимет. Ух, держите семеро.

Глава 7

Событие восемнадцатое

Свадьба – лучший способ посмотреть на дальних родственников в ближнем бою.
Деверь, свояк, шурин, или зять всё же, оказался не сильно молодым человеком. Было ему за сорок и на князя он походил, как Запорожец на кроссовер. Ниже жены сантиметров на десять, с брюшком таким купеческим и окладистой небольшой бородкой. На плечах зятя или шурина был надет явно маленький ему фрак или сюртук – пуговицы не застёгивались на пузике. Одна вещь княжеская была у деверя, на фрако-сюртуке обосновался орден. Не настоящий. На тряпице орден был вышит и потом пришита эта тряпица, плохо обмётанная, к сюртуку. Кох читал как-то, что именно так ордена в основном в этом времени и носили. В бою серебро и бриллианты мешают, а на пьянке если потеряешь, то это серьезная потеря. Ордена заказывали на свои деньги у придворного медальера, и деньги были очень приличные – тысячи рублей. Имение можно купить. А ещё зять был хохотун. Скажет чего и сам заливается. Го-го-го. Этакий весельчак «У» из мультика «Тайна третьей планеты».
Виктор Германович к визиту родственников подготовился. Чтобы не мычать и не телиться потом, Сашка позаимствовал у управляющего Ивана Карловича свинцовый карандаш и нарисовал на листке бумаги змеевик, состоящий из трёх стволов шестигранных, и отдельно на другой стороне листа схематично самогонный аппарат, чтобы не гугукать, объясняя, зачем ему стволы от мушкетов понадобились. Нарисовал, как и привык, в аксонометрии и с четвертью разреза.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71780059?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.