Главная страница | Современные любовные романы | Няня для дочки отшельника

Няня для дочки отшельника
Аня Вьёри
– Это же просто преступление! Кого вы хотите вырастить? Маугли? Ее развитием надо заниматься!
– Отлично! Ты и займешься!
– Что?
– Будешь жить здесь и заниматься с моей дочерью.
– Но, позвольте!
– Ты никуда не уйдешь из этого дома!
Я должна была стать сельской учительницей, но случайно попала в странный дом на отшибе.

Аня Вьёри
Няня для дочки отшельника

Глава 1
Инга
– Жениться? На тебе? – Федькино лицо перекашивается и вдруг становится очень некрасивым.
– Ну да. А что? – я теряюсь от совершенно искреннего возмущения, звучащего в его голосе.
– Я? – уточняет он, будто тут есть кто-то еще. – Жениться?
– А есть другие варианты? – я распахиваю глаза, часто моргаю, стараясь не дать слезам потечь.
– Да ты совсем сбрендила! – резюмирует он и смотрит на меня с той смесью брезгливости и сожаления, с которой смотрят на заразных смертельно больных. – У тебя ж из приличного только имя! – фыркает мой, как мне казалось, жених. – Ты же даже накраситься не умеешь, не говоря уже о гардеробе! Как старая бабка вечно одеваешься!
– Федь, – кровь отливает от лица, слова застревают в горле. – Я же… Я же учительница! У меня и одежда вся такая… – провожу рукой.
– Ага! – радостно кивает головой тот, с кем я встречалась со школы. – А в ночной клуб ты наденешь юбку ниже колена и рубашечку с жилеточкой.
– Федь, я же не хожу в никакие ночные клубы! – растерянно мямлю я, хотя понимаю, что этот разговор пора бы заканчивать.
– Вот именно! – взмахивает рукой. – Ты не ходишь! А я, – он почему-то довольно улыбается, – хожу! Да! Кстати, – он будто вспомнил что-то незначительное, – там деньги были в шкатулке, я забрал! Все! Адьё!
– Что, значит, забрал? – вспыхиваю я. – Это же на квартиру!
– Вот всегда ты такая была, – кривится Федор уже у входной двери. – Мелочная, расчетливая скряга! Каждую копейку… – он как-то по-особенному унизительно сжимает большой и указательный пальцы, видимо, показывая, как я считаю копейки. – Никакой фантазии, никакой феерии! Учи-илка! – выплевывает он и скрывается на лестничной клетке.
– Федь! – бегу я следом. – Федь!
Но…
Мужчины уже и след простыл…
Я медленно оседаю на банкетку, стоящую в прихожей.
А все началось с не очень умной шутки моей мамы: “Жениться будете до пенсии или после?!”
Мама…
Мамочка…
Буквально через два часа я уже сижу на ее кухне.
Маленький городишко в области. Недалеко на электричке.
– Хорош сопли сушить! – почти прикрикивает на меня мама, хотя я вижу вертикальную складочку между ее бровей, и руку мою она стискивает своими горячими сухими пальцами очень нежно.
– Не стоит он того! Я тебе еще в школе сказала, что не твоего поля ягода!
Это правда. С Федькой мы встречались класса с восьмого. Его семья к нам переехала из Москвы. И он очень любил подчеркнуть, что он-то нам не ровня. Он – москвич!
Только вот учился этот москвич намного хуже всех наших. Учительница меня ему в кураторы определила… Я делала вместе с ним все уроки, давала списывать контрольные, а он носил домой мой портфель. И как-то незаметно для всех окружающих мы стали считаться парой. Тогда же я поняла, что хочу быть учительницей. Поступать в столицу мы тоже поехали вместе! Я подала свои документы только в один вуз, а не в пять, как большинство моих одноклассников.
Все крутили пальцем у виска. У меня ж девяносто восемь баллов было. Хоть в МГУ! А я шла за мечтой. В учительницы.
Федор ни в один из выбранных вузов не прошел, и родители устроили его в колледж. Он сначала ругался, требовал, чтобы они оплатили ему коммерческое обучение. Но потом радовался – быстрее работать начнет, деньги зарабатывать. Работать он действительно начал, только денег я не увидела. Ему нужно было красиво одеваться: “Я же работаю!”, хорошо питаться: “Я же работаю!” и понадобилось снимать отдельную квартиру, потому что в общаге жить он уже не мог. Там шумят, а он… Правильно! Он же работает!
На квартиру сбрасывались пополам. Правда, Федя часто забывал внести свою часть, а когда я напоминала, смотрел на меня с таким упреком! В общем, я все чаще платила сама. Мне было по силам, я курса с третьего начала репетиторствовать, и от учеников не было отбоя. Мамочки передавали мои контакты друг другу, и дошло даже до того, что мне пришлось отказывать. Иначе вообще времени на личную жизнь не оставалось.
“Зачем? – фыркнул Федор, когда узнал. – У нас все равно вечера часто свободные! Ты могла бы работать!”
Я подумала и решила, что он прав… Я могла бы работать! А он… А где был он, я не спрашивала. Вот теперь все выяснилось. Федя ходил по ночным клубам! Это же нормально, ходить по клубам, когда невеста работает… Хотя подождите… Какая невеста? Жениться на мне Федор, как выяснилось, не собирался…
Я стиснула зубы, зажмурилась.
Вот, значит, как?
Получается, что все это время он просто пользовался?
Мама видела! И ехидничала! Да и я уже чувствовала неладное… Он никуда со мной не выходил, никуда меня не приглашал… Только вот мог случайно обмолвиться, что видел уже новинку кинопроката! Или был недавно в театре…
Вот так.
Я просто лошадь, на которой удобно ехать.
А как же первая любовь?
Самая светлая, самая чистая?
Я невольно всхлипнула.
– Прекрати, дочь! На нем свет клином не сошелся! – ласково потрепала по волосам меня мама.
Наверное, в нее я такая. Детей безумно люблю. Знаю, как разбираться в их проблемах и помогать им. В учебе и не только.
У мамы нас четверо!
– А что Инка к нам совсем приехала? – заглянул в кухню самый младший.
– Иди сюда, – поманила я брата на колени.
Ему только восемь. Еще можно.
– Куда ж я к вам совсем. Тут уж и спать-то негде! – веселым голосом ответила ему.
– Да уж как-то разместимся! – категорично выпалила мама. – Нюська на полу поспит!
– Чего это? – взвыла сидевшая до того тихо девчонка.
А так и не скажешь, что ей пятнадцать.
– А того! Сестре жить негде!
– Мам! – возмутилась Нюська.
– Мам, – положила свою ладонь на ее руку я. – Мам, не надо. Я поеду! Ну… – пожала плечами. – Все ж за ту квартиру я плачу.
– Ага! И будешь продолжать платить! А он будет приходить, все сжирать и носки свои стирать оставлять!
– Да нет, – потупливаю взор.
Как выгнать Федора я и правда не представляла. Сам он уходить желания не проявил.
– Так, стоп! Знаешь что? – мама резко встала. – Вот! – передо мной на стол лег буклет.
“Земский учитель! Мы ждем вас!”
– В деревню? – подняла я на маму удивленный взгляд.
– А что? – уперла руки в бока она. – Не уж-то только в Москве детей учить надо? К тому же, – она перевернула страницу, – тут квартиру дают!

Глава 2
Инга
– Мамочка, все хорошо! Ну приеду чуть раньше, больше времени будет освоиться!
Объясняться с мамой по телефону сложно. Она знает, что в листе назначения у меня другие даты, но я поехала назад в Москву, и…
– Нет-нет, я с Федей не встретилась! – нагло вру матери. – Я же в рабочий день приезжала! В школе в своей быстро рассчиталась!
Федора я, конечно, видела. В нашей квартире. В обнимку с какой-то очень модной девицей. Очень. Под слоем моды и лица-то было не разглядеть.
После этого оставаться там не могла ни секунды. Покидала свои вещи в чемоданы и… На вокзал. Под их усмешки. Эх! А так хотелось эту сволоту за волосы оттаскать! Но вроде ж как уже расстались.
Хозяйку квартиры уведомила, что съезжаю. Она, конечно, в ужас пришла. Но там был залог, так что у Феди месяц есть.
– Это ж твой залог был, – мама ворчит и очень расстраивается.
Она давно мне намекала, что с этим зазнайкой пора завязывать, но с ее точки зрения, это он должен был исчезнуть из моей жизни, а не я из его.
– Уже все равно, мам. Не нервничай, я тебя прошу. Мне выплатят подъемные, я пришлю их тебе! Нет! Я пришлю! Буду нуждаться, займешь мне тогда!
Вздыхаю.
Мама у меня бойкая и боевая. Попробуй ее не выслушать!
– Мамуль, все, моя электричка! – обманываю ее я и отбиваю звонок.
Кошусь на табло. До нужного мне поезда еще почти полчаса.
От нечего делать подхожу к ларьку с журналами…
Политические новости, эксперты тарологи, сенсации из жизни звезд… Морщусь до зубовного скрежета! Как это все… пошло…
Ой! Мой взгляд задерживается на журнале мод… Тенденции сезона весна – лето… Что там Федька говорил? Одеваться я не умею?
Ну… Может, и не умею.
Протягиваю в ларек купюру, прошу себе журнал.
А что? Полистаю, пока еду.
Может, что и вычитаю интересного. А то вот сейчас на мне простенький сарафан в цветочек и балетки. Лето. Жарко.
Вакансия для меня нашлась на удивление быстро.
В нашем отделе образования тетушка аж в ладоши захлопала. Было даже как-то неудобно. Такого восторга по поводу своей персоны я никогда не слышала. Правда, глава поселения, в которое меня направляли, разговаривал по телефону без особого энтузиазма.
Но тетушка меня успокоила.
“Это, – говорит, – он боится, что вы, городские, сейчас начнете все требовать! Оборудование там и все такое! Вы поосмотритесь, наладьте контакт, потом уже всякие там интерактивные доски заказывайте!”
Вот напугала! И не нужны мне интерактивные доски! Дайте мне цветной принтер, я вам сама устрою театр одного актера!
Вещей с собой у меня немного: два чемодана. Один с вещами, которых у меня и правда мало, а второй с книгами. И сапоги зимние туда засунула.
Старенький поезд тесноват, но большинство пассажиров сходит в пределах ста километров от Москвы, так что я почти комфортно еду остаток пути. Вытягиваюсь на сиденье, листаю свой журнал. Красивые картинки. Оторванные от жизни в основной массе, но интересные. О! Какое шикарное платье! Интересно, а если такое сшить?
Примерно прикидываю крой, лезу в интернет, ищу похожие модели… И… Чуть не пропускаю свою станцию!
Вот же ж эти новомодные наряды! До добра не доведут!
Фырча и ворча, спрыгиваю на разбитый перрон. Мне отсюда еще на автобусе, сказали, сорок минут.
Ну, в общем, недолго. Не конец цивилизации. Сорок минут на автобусе до электрички, да три часа в поезде. Если захочу, можно будет и в Москву иногда выбираться. На какие-нибудь выставки, например.
Раздумывая об этом, тихонько плетусь к остановке автобуса и…
И!
– Стойте! Стойте!!!
Старенький пазик, обдав меня хорошей порцией черного выхлопного газа, умчался вдаль.
– Че ж ты такая нерасторопная! – раздается насмешливый голос сзади. – Теперь его до понедельника не жди!
Оборачиваюсь.
Ой-ё! Он тоже из журнала?
Высокий, смуглый, плечи такие, что бедная рубашка чуть не трескается на этих мышцах, а взгляд… Взгляд…
Смеется он, зараза!
– Ну вот такая! – фыркаю раздраженно. – А вы местный Капитан Очевидность? – сама не понимаю, отчего колкость вырвалась.
Все мужики козлы! А красивые особенно!
– Он самый! – рыкает этот мачо и отворачивается.
А я вдруг понимаю, что вокруг никого больше нет!
– Подождите, подождите! В смысле, до понедельника? А как добраться до Семеновки?
– На перекладных хомячках! – огрызается красавчик и…
Пиликает сигнализацией очень пыльного пикапа…
– Ой! Не великоват для хомячка? – выдаю совершенно беззлобно.
– Что? – ревет мужик. – Это ты мне?
– Нет-нет! – тут же прихожу в себя от перспективы остаться одной в чистом поле. – Это я так! Сама с собой!
– Оно и видно! – фыркает водитель пикапа. – Понаедут тут, фифы городские!
Кто фифа?
Я фифа?!
– Вообще-то, – меняю тон на профессиональный, – я новая учительница!
– Ты? – мужчина аж подходит ближе и смеряет меня медленным взглядом, от которого почему-то становится жарко.
Особенно много внимания достается моим бедрам и груди.
– А у нас все учителя на работу как на пляж ходят?
– Я не на работе! Я только еду! – чуть не топаю ногой. – Надеюсь! – выдыхаю, смотрю на него почти просяще. – Подскажите, как до деревни добраться?
– До Семеновки? – переспрашивает, будто был шанс не расслышать.
– Да! – резко киваю.
– Ну, короч, по этой дороге идешь до развилки… – еще раз смотрит на меня оценивающе. – Если дождь не начнется, можешь идти по грунтовой… Там через поля Семеновка. А если начнется, то только по асфальту. Дольше будет, зато ж дойдешь!
– Спасибо, – киваю, берусь за чемоданы. – В смысле “дождь”? На небе ж ни облачка!
– Это сегодня! А вот завтра после обеда обещали… – и он опять подходит к своей машине. – Но ты, если быстрая, – ехидничает он, – может, и по сухому добежать успеешь!
– А… А вы… А вы не могли бы… – я растерянно переминаюсь с ноги на ногу, понимаю, что мне действительно сейчас останется только идти пешком!
И кажется, я сейчас заплачу.
– Вот только слез не надо! – рычит этот хам.
Еще раз оборачивается, долго смотрит на меня, потом морщится и…
Одним движением забрасывает мой чемодан в кузов! Вау! Какая спина!
Ой! Стоп! Чемодан!
– А второй?
Не успеваю договорить, он молча забирает из моих рук второй и отправляет туда же!
– Что у тебя там? Кирпичи? – оборачивается недовольно.
– Книги! – возмущаюсь праведно.
– Книги, – передразнивает и как-то по-новому на меня смотрит. – Садись! Через полчаса будем на месте, – критически смотрит на меня. – Если сырость не разведешь.
– Я Инга, – представляюсь, уже усевшись на пассажирское кресло.
– Тяжело же тебе будет с таким именем в деревне! – фыркает мой спаситель. – Я Михаил, – пару секунд смотрит на меня оценивающе. – Лучше Михаил Юрьевич.

Глава 3
Инга
– В смысле “вот это школа”? – стою, пытаясь стряхнуть с себя оцепенение, и рассматриваю полуразрушенное здание.
Точнее, нет. Я неправильно выразилась. Само здание очень аккуратное и даже красивое. Этот стиль можно назвать традиционным для русских усадеб. Двухэтажное строение с флигелями. Центральное крыльцо с портиком и колоннами, обрамляющими массивную лестницу на пять ступеней. Высокие, закругленные кверху окна.
Мне почему-то сразу нарисовалась в уме картина, как мы с ребятами читаем Пришвина, а сквозь эту причудливую рамную сетку проскальзывают лучи, составляя на потолке и дальней стене забавную паутинку, на которую можно нанизать слова и образы.
Только вот…
Только во многих рамах стекол нет. И сквозь прорехи, не очень добросовестно заколоченные фанерой, отчетливо видно, что классы внутри в очень плачевном состоянии. Парт нет. Шкафы распахнуты и покосились. Стены осыпаются, а половицы кое-где вздулись волною, словно сопротивляясь неминуемому.
– Вы точно не ошиблись? Это школа?
Смотрю на своего водителя ошарашенным, расстроенным взглядом.
– Точно, – рычит тот, уже усаживаясь назад в свой пикап. – До мая еще работала. Маргарита Михайловна два класса вела. С той стороны приличные комнаты, – мужчина, скорбно поджав губы, кивает на противоположную сторону здания. – А потом… На пенсию она ушла, – он хмурится.
Видимо, ему тоже не нравится нынешнее состояние школы.
– Мы думали, школу уж закроют, но вот видишь, – он вдруг снова нагло улыбается, – тебя прислали!
– Нет, подождите, мне сказали, что должна быть квартира и оборудование, принтер там, проектор… А это точно та Семеновка? – вскрикиваю я голосом, полным отчаяния. – Глава поселения Панасюк Сергей Петрович.
– Та, – тянет раскатистым басом Михаил… Юрьевич. – Только Петровича сейчас тут нет. Поехал даму сердца свою в городе выгуливать. В понедельник явится.
– А как же?.. – я растерянно опускаюсь на чемодан.
– Что?
– Ну… Мне сказали, тут квартира… – голос мой сам собой переходит в сдавленный шепот, а на лице, вероятно, отражаются все испытываемые мной эмоции.
Вижу, как Михаил на секунду замирает, уже взявшись за дверь машины, явно беззвучно матерится, потом отходит и…
– Э! Э! Это мой чемодан! – я в отчаянии хватаюсь за взлетевший вдруг пластиковый короб.
– Твой! – красивенький зелененький чемоданчик звонко и, кажется, довольно бухается туда, откуда его только что достали. – И второй давай, тоже твой! С книгами! – тяжеленный саквояж летит назад в кузов пикапа.
– А что вы делаете? – я недоуменно топчусь рядом. – А куда?..
– Садись давай! Нечего тут стоять, – рычит он совсем невежливо. – А то завтра дождь после обеда обещали!
.
***
Он не говорит, куда мы направляемся, но по пейзажу за окном я понимаю, что мы пересекли всю деревню.
Хорошая, кстати, деревня. Ухоженная. Дома аккуратные. Перед многими палисадники. Гортензии цветут, цинии, ромашки и еще что-то яркое, чему я и названия не знаю. Пару домов вижу вычурных – с мощеными подъездами и навесами для машин прямо на улице. Видимо, местные богачи.
Людей на улицах немного. Куда ж, все работой заняты! Так. Кое-где прошла старушка. Пацаненок лет восьми с банкой молока пробежал. “Мой будущий ученик!” – думаю с улыбкой я и тут же мрачнею.
– А что со школой-то делать? – спрашиваю я Михаила.
Почему-то уверена, что он знает ответ. Рядом с ним я вообще во всем и разом почему-то уверена. Никогда такого чувства не испытывала, хоть и почти замужем побывала. Всегда все свои проблемы решала сама, а тут… Совершенно посторонний человек подхватил меня и везет куда-то. И я почему-то в нем уверена.
Я очень стараюсь не пялиться на его руки, крепко держащие руль, на его мужественный профиль. Я смотрю только в свое окно! Но для того, чтобы понять, что он может все или почти все, не надо смотреть в его глаза. Это аура. Вайб, как бы сказали мои школьники. От него просто веет силой.
– Ремонтировать, – хмыкает он. – Раз уж учительница-то есть, то надо ремонтировать!
– А как? – я и правда не понимаю, что теперь делать.
Вернуть подъемные назад государству? Поехать к родителям? Пятым ртом в семью?
– Петрович вернется – обсудим, – Михаил поджимает губы и отворачивается, и мне почему-то кажется, что разговор тот будет не для женских ушей.
Ну не для моих так точно. Крепкие мужские ругательства я переношу плохо.
– А сейчас куда? – продолжаю недоуменно хлопать глазками я.
Я думаю, что раз школа не готова к приему учителя, так меня сейчас отвезут к кому-то, вроде главы…
Хотя нет. Стоп. Глава же, по словам Михаила, в город уехал.
Ну… Есть же у него какой-то зам… Или секретарь… Ну хоть кто-то!
Но машина медленно выехала из деревни и остановилась на самой ее окраине. Отсюда даже соседних домов не видно. Мне становится страшно. Я оглядываюсь.
Передо мной большой добротный дом из сруба. Сразу видно, свежий. Бревна еще не потемнели. Но хорошо обжитый. Двор устроен, вон сарай, какой-то инструмент на крыльце.
– Выходи, – командует Михаил и громко хлопает дверью.
Я выпрыгиваю на дорожку и вдруг оказываюсь нос к носу с ним. Поднимаю лицо, встречаюсь с ним взглядом и… Воздух вдруг дрожит и становится таким тяжелым и тягучим! И все вокруг словно останавливается. Кажется, даже птахи перестают свистеть!
Замираю не в силах пошевелиться, а он фыркает, трясет волосами и очень недовольно что-то бормочет себе под нос.
Обходит меня, как заразную, подхватывает мои чемоданы из багажника, словно они и не весят ничего.
– Давай, давай, чего стоишь!
– А где мы? – спрашиваю я тихо.
Мне почему-то тоже становится неудобно…
– У меня! – не глядя мне в глаза, отвечает Михаил и толкает калитку.
Навстречу хозяину вылетает черный мохнатый пес!
Собака подпрыгивает и повизгивает, пытаясь ткнуться в руку мужчине.
– А! Соскучился?
Михаил входит в избу, а я безропотно следую за ним.
Стены внутри дома тоже бревенчатые. Светлые. Похоже, какой-то пропиткой покрыты, что не темнеют. Но мебель и техника не оставляют сомнений, что хозяин зажиточный и… Как бы это сказать, вкусом не обделен. Интерьер напоминает охотничий домик с иллюстраций в старых книжках. Камин, ковер, удобные кресла…
Это то, что я успеваю увидеть.
И еще. Невозможно не отметить, что это абсолютно мужской дом!
Никаких скатертей с рюшечками или цветов на окнах. Все строгое, лаконичное.
Нет.
В этом доме женской руки нет.
Собака, вдоволь облизав хозяина, кидается ко мне. Я замираю, давая ей себя обнюхать.
– Его зовут Шмель! – кричит мне мой спаситель уже из глубины дома. – Ты со мной зашла, тебя не укусит.
Хорошенькая рекомендация. А если я без него зайду?
Прохожу за Михаилом.
Он распахивает какую-то дверь. Явно приглашает меня. Комната. Спальня. Очень напоминает гостевую.
Личный вещей никаких нет. У стены стоит шкаф и комод с крохотным зеркалом. Напротив кровать.
– Прости, тут неуютно, гостей нечасто привечаю. Но, будем надеяться, ты тут ненадолго!
– Спасибо, – только и успеваю пискнуть я, как он уже ставит чемоданы и выходит.
Ну вот!
Хоть бы показал, где руки помыть с дороги.
Вздыхаю, открываю шкаф.
Ой… Что такое!
Мне показалось, или по комнате прошмыгнула какая-то тень?
Собака? Или кошка? Или…
– Мамочки!

Глава 4
Инга
– Мамочки! – я аж подпрыгнула от неожиданности. – Ты меня напугала!
Передо мной стояла крохотная девчушка с очень взрослыми, немного озорными глазами.
– Я – Инга! – протянула я девочке руку.
Та удивленно посмотрела на мою ладонь, но все-таки ее несмело пожала самыми кончиками пальцев.
– Наверное, правильнее было бы представиться Инга Ивановна, – чуть с опозданием вспомнила я. – Я тут буду новой учительницей! Буду вас учить читать и писать. Придешь ко мне на уроки? Я обещаю рассказать, почему дует ветер и идет дождь. Будем рассматривать картинки диковинных животных, – мечтаю я. – Даже сказки читать будем! – вижу, что у девочки загораются глаза, и вхожу в раж. – Ты любишь сказки?
– С кем это вы тут… – слышу в коридоре знакомый бас. – Лиза! – смотрит на девочку строго. – Это Лиза, моя дочь! – поясняет мне, но тут же снова оборачивается к девочке. – Тете с дороги отдохнуть надо, пойдем.
– Она мне ни капли не мешает! – спешу заверить его я. – Мне, наоборот, очень приятно, что есть с кем поговорить, – оборачиваюсь к ней и подмигиваю, а девочка широко улыбается и забирается с ногами на мою постель.
– Поговорить? – рычит он, но не может сопротивляться взгляду дочки.
Хмыкает.
– Вещи пока разложите, а я поесть соберу, – он выходит из комнаты, оставив дверь открытой.
Ну вот!
– И вовсе мне не надо отдыхать! – чуть передразниваю его я, вызывая у Лизы улыбку. – А вот что мне действительно надо, – я округляю глаза и понижаю голос, – так это туалет! Покажешь где? А то я стесняюсь спросить у твоего папы!
Малышка с готовностью кивает и спрыгивает с кровати.
Нужное мне место обнаруживается в торце коридора. Санузел совмещенный, но это большая светлая комната с длинным прямоугольным окном под потолком. У стены стоит угловая ванная, вся уставленная по борту игрушками и цветными пузырьками. Тут же на полке шампунь с принцессой, висит пушистый розовый халатик, около зеркала коробка с кучей заколочек, резиночек…
Да уж. Папа девочку явно любит. И украшает, как может. А вот женской косметики тут нет. Ни тебе бальзама для волос, ни крема для лица.
Странно.
Есть дом. Есть мужчина. Есть ребенок. А женщина?
Не буду об этом спрашивать. Вдруг это какая-то трагедия?
Делаю свои дела, мою руки, ополаскиваю лицо с дороги. У меня были накрашены ресницы, но мне кажется, по жаре все растеклось.
Прав был Федька. Краситься я не умею.
Вздыхаю.
Ну и ладно.
Зато ж с детьми общий язык нахожу.
Выхожу из ванной и с удивлением обнаруживаю, что Лиза меня ждет под дверью.
– Ой, – распахиваю глаза, – тебе тоже надо?
Она отрицательно мотает головой.
– Тогда пошли на кухню, – протягиваю ей руку, и девочка уже совсем без страха вкладывает свою ладошку в мою. – А то, что это такое, мы целых две девочки, а готовит один папа. Не порядочек.
Приговаривая это, поворачиваю к кухне и чуть не спотыкаюсь о совершенно разъяренный взгляд.
– А мы… – я теряюсь. – Мы пришли вам помогать.
– Мне не надо помогать! – недовольно рявкает мужчина. – И хозяйничать в моем доме тоже не надо! И не ваше это дело, что тут один папа!
– Послушайте! – я с опозданием понимаю, что он слышал окончание нашего с Лизой разговора и воспринял это как упрек. – Я не хотела…
– Я не знаю, что вы там хотели или не хотели! Но будьте добры, оцените гостеприимство, не лезьте, куда вас не просят!
– Михаил Юрьевич, – мне на глаза наворачиваются слезы.
– На ужин суп и мясо с макаронами! – орет на меня хозяин, словно это самое страшное ругательство. – Если я буду нужен – я во дворе!
И вылетает из дома, громко хлопнув дверью.
Я стою посередь коридора, оглушенная…
Я же…
Я хотела как лучше.
С девочкой помогать шли…
А он…
Он…
Мужлан!
Медведь неотесанный!
Ишь, нашелся! Орать на меня! Да я…
– Давай порежем? – вдруг услышала тихий голосок сбоку.
Малышка достала откуда-то большой огурец и протягивает мне.
– А? Ой! Ну, конечно! А я умею розочками, хочешь научу?
Снимаю с магнитного держателя нож, Лизонька находит доску…
Ничего.
Вот приедет глава поселения… Я извинюсь, наверное, оплачу за постой…
Внутри что-то коробит. Я поднимаю взгляд, всматриваюсь в Лизоньку, которая так неуловимо похожа на отца…
Не заплачу.
Еще громче орать будет.
Эх! Буду ему по гроб жизни обязана. Куда ж деваться, если приехала без предупреждения?
А все Федька с этой крашенной козой.
Поджимаю губы, шмыгаю носом…
Воспоминания больно жгут изнутри.
Нет, любви к Федьке, кажется, и нет уже. Только обида за свою глупость и боль от предательства.
– Не плачь, – Лиза аккуратно касается моей руки, – он хороший.
– Конечно, – стараюсь улыбнуться как можно дружелюбнее, – разве может у такой хорошей девочки быть не хороший папа! Конечно, хороши… Ой…
Я вдруг замечаю, что он стоит в дверях и очень внимательно наблюдает за нами.
– Мы салат решили порезать, – встаю я. – Лиза у вас просто чудо. Она…
– У меня есть две новости, – бесцеремонно перебивает меня он, – хорошая и плохая. С какой начинать?
Ох! Кажется, плохих новостей с меня достаточно. Федька, уехавший автобус, отсутствующий председатель, разрушенная школа…
– Давайте с хорошей, – несмело прошу я.
Михаил коварно сверкает глазами и гордо объявляет:
– Я дозвонился до председателя!

Глава 5
Инга
– И? – я, чуть расправляя плечи, подаюсь вперед, окрыленная надеждой.
– Это была хорошая новость, – заканчивает Михаил и спокойно садится за стол.
Пододвигает к себе салатник, задумчиво перемешивает покрошенные огурцы…
– А плохая? – очень тихо спрашиваю я.
Михаил Юрьевич отрывает взгляд от наших с Лизой неровных розочек, смотрит на меня пару секунд, потом раздраженно поджимает губы и отворачивается к окну.
– Никто не будет ремонтировать школу… – догадываюсь я по его лицу.
– Ну не Петрович точно, – морщится Михаил. – Он решил подать в отставку! Твой приезд, – смотрит на меня с вызовом, – считает своим последним исполненным долгом перед жителями!
– Но… – начинаю я несмело. – Но кто-то же придет на его место? Там же должны быть бюджеты и запланированные работы… – поднимаю взгляд на Михаила. – Разве нет?
Он фыркает и рывком встает из-за стола.
Нет.
Если бы жесты и движения можно было записать словами, то это совершенно точно было бы “нет”.
Михаил открывает холодильник, достает сметану в стеклянной банке. Явно домашнюю. Щедро заливает ею огурцы, солит…
Все это делается с таким выражением лица, будто непосредственно огурцы виноваты в моем сюда приезде. Или в чем-то еще…
– Они школу хотят закрыть! – наконец рявкает он. – В деревне полный первый класс набрать можно! А они говорят, что проще детей в Костенки возить! Автобус готовы выделить! По нашим дорогам! Час туда, час обратно, а в распутицу все два, если вообще доедешь!
Михаил раздраженно бросает ложку, та громко звякает, и в кухне повисает тишина…
– Он считал, что к нам никто не поедет учителем, – вздыхает Михаил и вдруг поднимает взгляд на меня.
Совсем другой. Не такой, как раньше. Сейчас он смотрит не с претензией, а с любопытством и вроде как даже с одобрением.
– И откуда ты такая взялась?
– Из Москвы, – отвечаю коротко и опускаю взгляд.
Не буду же я каждому встречному-поперечному рассказывать, что меня жених бросил… Или не жених он мне был… Жених – это тот, кто жениться собрался, а он…
Вдруг снова в горле встает ком, и, наверное, что-то такое видно по моим глазам, что Михаил вздыхает и, немного растягивая слова, миролюбиво упрекает меня:
– Так! Договаривались же сырость не разводить! – откидывается на спинку стула.
О чем-то думает, потирая короткую бороду.
– Ты права, раз ставку учителя не закрыли, значит, и бюджет на ремонт школы должен был быть. Надо-ка узнать, – он сводит брови. – В обход Петровича. Ну, – награждает меня почти добродушным взглядом, опять вздыхает, – а пока поживешь тут. Думаю, за пару недель мы поймем расстановку. Считай, – он снова взял ложку, подхватил салатник и щедро насыпал мне на тарелку огурцов, – ты в отпуске!
– В смысле тут? – я распахиваю глаза. – А что, в деревне никто больше жилье не сдает?
Михаил аж замирает, с недонесенной до рта вилкой.
– А чем тебе мой дом не угодил? – спрашивает с явной угрозой в голосе.
– Я… – с опозданием понимаю, что сморозила. – Я… просто не хотела вас стеснять.
– Дом на четыре спальни, нас двое, – ответил, как отрезал, – не стесняешь!
Мне осталось только перестать спорить и благодарно кивнуть.
Макароны с мясом после дороги показались пищей богов, а потом Михаил вскипятил еще и сладкий чай, а к нему подал варенье. В общем, к концу ужина я уже не думала о трудностях трудоустройства и действительно чувствовала себя почти в отпуске.
– Позвольте, я помою, – попробовала я взяться за грязные тарелки после ужина. – Хоть как-то отблагодарю, – пожала плечами.
– Позволяю, – хмыкнул Михаил и… распахнул посудомойку. – Таблетки для нее под раковиной.
Ой-ёй… А я такой пользоваться и не умею! Федор это считал излишеством, про мою родную семью и говорить нечего.
На помощь, как ни странно, пришла Лизонька.
Она, хитро щурясь, подошла к машинке и просто нажала две кнопки на панели.
– А! Вижу! Температура и предварительное полоскание. Понятно! – улыбнулась я ей.
Вложила куда надо таблетку, захлопнула дверцу.
– Ну что! – подмигнула девчушке. – Пошли, я своими богатствами похвастаюсь?
Наверное, женские сокровища – это наряды да украшения, но…
Федор же сказал, что из приличного у меня только имя. Имя, которое он, кстати, жутко мерзко коверкал… Ингусь… Фу! Да что б его!
– Иди сюда, – тянусь к малышке и как-то машинально глажу ее по волосам. – Смотри, что у меня есть!
Я раскрываю чемодан с книгами!
Сверху лежат методички и учебники, но ниже…
Ах! То, что я люблю больше всего!
Классика с шикарными иллюстрациями. Я специально себе собирала по спискам школьной программы.
– Смотри, – разворачиваю старую, почти антикварную книгу со сказками. – Это иллюстрации Васнецова, – раскрываю я сказку об Иване Царевиче и молодильных яблоках и чувствую, как малышка задерживает дыхание. – Смотри, а это Царевна Лебедь! – на нас смотрит почти Врубелевская женщина в сверкающем белом одеянии. – А это…
Я сама не замечаю, как мы с ней заползаем на кровать и обкладываемся книгами…
Я рассказываю, рассказываю, рассказываю…
О Пушкине и о том, откуда он взял историю про рыбака и рыбку, о легенде про волшебного помощника, которая есть почти у каждого народа. Только у нас это волк, а у кого-то джин. О красавицах, которые были заточены в высоких теремах или в башнях с драконами…
В какой-то момент Лизонька заползает ко мне под бок, и мы принимаемся просто читать…
Выбор пал на “Сказку о Царевне Лягушке”… На том моменте, когда Иван сжигает лягушачью шкурку и Василиса Прекрасная попадает к Кощею, малышка прижимается ко мне, замирает. А я читаю… Поглаживаю ее по волосам и читаю… Чувствую, как она расслабляется, вдруг понимаю, что ее дыхание становится глубоким, опускаю взгляд. Ну, конечно! Уснула! Такая сладкая во сне! Губками шевелит…
Улыбаюсь, еще раз глажу ее по голове, поднимаю взгляд и… Замираю от страха!
В дверях стоит Михаил. И выражение его лица не предвещает ничего хорошего!

Глава 6
Михаил
Очередная!
И откуда они только узнают, где я живу?
Прутся к черту на кулички, свято веря, что станут той самой моей единственной!
Да как же заколебали эти дуры!
Деньги, деньги, деньги… Всем им нужны только деньги!
Все как на подбор, хищницы.
То фотомодель в ультракоротких шортах приперлась мне грядки полоть! Причем с таким маникюром, что легко можно было обойтись без граблей!
Надо, кстати, подать кому-нибудь бизнес-идею! “Маникюр “Вилладж-стайл”! И вам больше не нужен садовый инструмент!”
Потом какая-то растяпа решила, что я тут помираю с голоду, и попробовала у меня тут печку деревенскую растопить.
Чуть не сожгла всех нафиг…
Про всех тех, кто свято верит, что я тут без приличной женщины изголодался, уже молчу.
Хоть в тайгу, блин, переезжай!
Я думал, что в этой деревушке смогу сохранять инкогнито. Как никак уже третий год тут живу. И пока никого не было.
Но вот вам! Пожалуйста!
Огурчики коряво нарезала и давай к дочке моей подкатывать!
Вот же ж зараза! Хитрая! Знает самое слабое место! Надо отдать ей должное, если бы не ее коллеги по цеху, то я бы, может, и дал слабину. Хорошенькая, не вульгарная, никаких тебе накачанных губ или метровых ногтей. Даже простой косметики нет. Уж это я вижу за версту. Приехала и с дороги умылась!
Вышла, румяная! То ли от стеснения, то ли от прохладной воды. Я даже залюбовался на секунду!
С Лизкой моей болтала… Да так болтала, будто и не видит, что Лиза – особенный ребенок.
И так искренне расстроилась, когда разговор за школу зашел.
Эх, я даже поверил! Обидно, черт!
Шумно вздыхаю, этого хватает, чтобы лохудра городская подняла глаза и меня заметила.
– Инга, – шиплю я, чтобы не дай бог не разбудить Лизу, – позвольте спросить, что вы тут делаете?
– В смысле?
Она не пугается, не возмущается, не теряется… Она абсолютно искренне удивляется.
– Мы читали, – тут же поспешно поясняет. – Лизонька уснула! Вы ее не переложите? Или, может, лучше я на другую кровать уйду… Вы говорили, что в доме есть еще…
– Нет уж, спасибо, – рыкаю шепотом. – Ничего, кроме этой кровати, я вам предложить не могу.
– Вы и так для меня очень много делаете, – улыбается учительница и…
Тихонько отодвигается от дочери.
– Берите.
А я в ступоре.
Не клеится.
Ну в смысле не сходится….
Ну в смысле…
Да черт!
Не так она себя ведет, как должна!
Раз уж она подкатила к моей дочке, то должна начать показывать, что она теперь тут во всем незаменима…
А она…
Спокойно благодарит и устраняется.
Я что, ошибся?
Она что, правда учить детей сюда приехала?
Я уже о ней справки навел.
Была похожа на очередную искательницу сокровищ. Ну то есть моего банковского счета.
Объявилась из ниоткуда, сразу согласилась на самую неинтересную вакансию.
Очень. Очень было похоже, что она сюда ехала за моим кошельком.
Но…
Но ведет она себя как-то не так.
Странно.
Пусть-ка ребята пробьют, что у нее было до этого знаменательного назначения в районо. Вдруг я ошибаюсь? Вдруг действительно идеалистка?
Надо дать ей шанс.
Такая забавная. Спать хочет. Лицо трет.
Она же только сегодня приехала!
Ну конечно, она с ног валиться должна.
А я тут еще на нее и рычу.
Блин.
Миха, тебе ребенка весь вечер развлекали по высшей программе, а ты…
– Инга, спасибо вам за внимание к Лизе, – подхватываю дочь на руки, тихо выхожу из комнаты.
– Михаил! – вдруг окликает меня моя гостья. – Я бы хотела с вами поговорить.
Ну вот!
Рано расслабился.
– О чем? – демонстративно оборачиваюсь, показывая, что у меня на руках дочь.
– Ой, – шепчет. – Простите. Завтра!
И ручкой так смешно машет.
Ну что ж, завтра, так завтра…
.
Инга
Что за дурацкий рингтон!
Ну выключите вы уже этот будильник!
Ну елки-палки, сколько можно на нервы действовать? Ну?
Эй! Але!
Кто записал на телефон крик петуха?!
Подрываюсь на кровати, оглядываюсь…
Вот же ж блин!
Со всего размаху падаю назад на подушку, натягиваю одеяло на голову…
Этот будильник можно выключить только сапогом… Ну или калошей… Чем еще можно в петуха кинуть? Что б не пострадал, но заткнулся?
О-ей…
Тянусь за телефоном…
Пять тридцать семь.
Сволочи!
Все!
Поголовно!
Сажусь на кровати с закрытыми глазами, пытаюсь нащупать ногами тапки.
Ай, блин. Я же их не распаковывала.
Очень мне хочется, чтобы председатель меня все же на служебную квартиру поселил. Потому и вещи у Михаила не раскладываю.
Вздыхаю, медленно плетусь в ванную. Открываю холодную воду…
Не, горячая тоже есть. У этого мужчины здесь все здорово устроено!
Но мне сейчас поможет только холодная.
Умываюсь, плещу немного на грудь, растираю лицо полотенцем.
Ну ладно, раз уж встала, пойду что-нибудь общественно полезное сделаю.
Натягиваю свой сарафан и выползаю на кухню.
Там пока тихо.
На низком столике у входа стоит корзина с яйцами, и я почему-то совершенно уверена, что их можно использовать.
Только вот омлет я не хочу…
А…
А вот еще скисшее молоко на окне. Михаил вчера о нем говорил Лизе. Чтобы уже не пила, что завтра принесут свежее.
Мняф… Простоквашка! Вкусная!
Отливаю в чашку, разбалтываю. Я, наверное, извращенка, но всегда такое любила! А уж из натурального деревенского молока!
Кстати! Простокваша, яйца… А мука тут есть?
О! Отлично!
На завтрак будут оладьи!
Быстро смешиваю пару яиц, остатки кислого молока, полстакана муки… Пока оно все набухает, ищу сковороду и масло.
Они находятся именно там, где и должны быть.
Не, все же хороший мужик этот Михаил. Странный, но хороший. Хозяйственный. На кухне у него все как надо! Все под рукой.
Говорят, что первый блин комом. Но я ж пеку не блины! У меня ола-адушки.
Снимаю с первой сковороды четыре крупных плюшки на тарелку и ставлю ее на подоконник. Остудиться.
Наливаю новое тесто, оборачиваюсь.
Ой. Было ж четыре!
– Лиза! – возмущаюсь не очень громко. – Лиза, не таскай всухомятку, иди чаю налью!
А тесто на сковороде шипит и шкворчит. Надо перевернуть.
Готово.
Я себя чувствую немного неловко от того, что хозяйничаю на чужой кухне. Но вчера мне вроде все показывали.
Сейчас поставлю чайник и…
Ой…
А почему две-то?
– Лиза!
Резко высовываюсь в окно, желая застать проказницу, и утыкаюсь носом в широкую мужскую грудь!

Глава 7
Инга
– Ой! – отшатываюсь назад от неожиданности ситуации и неприятных ощущений.
В нос бьет резкий запах пота и нестиранной одежды…
Отступаю еще на пару шагов, вглядываюсь в незнакомца.
Рыхлый, не сказать, что здоровый, а скорее, толстый мужик.
Одет неопрятно, волосы на голове напоминают стог сена… Поредевший такой стог сена. Лицо одутловатое, опухшее. Вроде черты правильные, но симпатии не вызывают. А глазки предательски бегают, выдавая его намерения.
– Я тут… Я это… – пытается что-то сказать он и косится на тарелку с двумя несчастными оладьями.
Понимает, что его застали на месте преступления, разочарованно причмокивает и вытирает жирные пальцы о давно не стиранную футболку.
– Позвольте, – подхватываю я остатки, думая, не отдать ли их собаке. – А то у меня новая порция сгорит.
Оборачиваюсь к плите и демонстративно спокойно снимаю свежеподжаренные плюшки. Только тарелку на окно уже не ставлю.
Понятия не имею, кто этот мужик!
– А я это… – снова начинает он. – Я к Юричу…
Ну, понятно, что не ко мне! А кто такой Юрич… А! Блин. Михаил. Он же представлялся по имени-отчеству. В деревне ж так принято… Фр…
– Я с утра его не видела, – отвечаю незваному гостю, поворачиваюсь к окну спиной, давая понять, что разговаривать мне некогда, а сама кошусь…
Не стащит ли этот индивид еще что-нибудь.
И тут в кухню входит Лиза.
Сонная, взъерошенная, волосики растрепались, глазки трет. Одета в простую рубаху ниже колена. Бант на косе развязался, и лента висит почти до пояса. Малышка зевает и потягивается, глядя на меня. Да какая ж милота!
– Привет, моя хорошая! – совершенно искренне радуюсь этой чудесной девочке. – Ты выспалась?
Присаживаюсь, распахиваю объятья, и, прежде чем я успеваю вспомнить, что мы с ней знакомы только сутки, Лиза шагает ко мне и обхватывает меня за шею.
Де-евочка! Такая теплая, хрупкая, пахнущая травой и медом! Прижимается ко мне всем тельцем, и я, кажется, даже слышу биение ее сердца.
– Как настроение? – спрашиваю я ее, совершенно забыв о незнакомце в окне, провожу ладонью по ее голове. – Что тебе снилось?
У девочки появляются озорные искорки в глазах, и на губах играет мимолетная улыбка. Кажется, она мне сейчас расскажет про целую жизнь! Или покажет свой собственный мир.
Но…
– Тю-ю-ю, – слышится пренебрежительное от окна. – И шо вы с ней валандаетесь? Она ж того!.. – и этот давно немытый экземпляр пренебрежительно морщится. – Неполноценная! – фыркает он, выражая изгибом губ самую крайнюю форму пренебрежения.
– Да как вы смеете! – вскакиваю я. – Лиза очень смышленый и одаренный ребенок! – прижимаю к себе крошку, которую мне хочется во что бы то ни стало защитить. – А вы!.. А вы!..
– Что я? – возмущается тело в окне. – Я – нормальный! – гордо гаркает подонок в окне. – А она немая!
– Что за чушь вы несете? Лиза разговаривает!
Я закрываю девочку собой и как-то на автомате хватаюсь за ручку сковороды… Руки, наверное, еще помнят, что я вообще-то, оладьи жарю.
– Да ты что, сдурела? – орет этот придурок, но тут же испуганно отступает, глядя куда-то мне за спину.
– Митяй, в чем дело? – слышу со стороны двери тихий, но очень страшный голос.
– Юрич, да я это, – мой вор как-то странно пятится и даже вроде как начинает заикаться. – Я это… Я хотел… – тут он испуганно икает. – Я лучше потом зайду! – и растворяется где-то во дворе.
.
Михаил
Инга оборачивается ко мне, и я не знаю, чего больше в ее глазах: испуга или возмущения.
Грудь вздымается, щеки алые, глаза горят, Лизу мою к себе прижимает.
Самое интересное, дочка тоже к ней жмется, будто к родной…
И мне в самом деле очень хочется знать, что же здесь происходит. Нет, то, что Митяй – придурок, я и так знаю. Что происходит между этой женщиной и моей дочерью?
– Я тут… – Инга беспомощно взмахивает рукой, у нее дрожат губы.
Отчего она так сильно расстроилась? Что ее вывело из себя?
– Я оладьи жарила! – делает вторую попытку объясниться она.
И тут на ее глазах выступают слезы. Самые настоящие слезы.
– Лиза, – она присаживается перед моей дочерью, берет ее за руки, заглядывает ей в лицо. – Лиза, давай вместе плюшки печь? Ты умеешь? Хочешь, я тебя научу?
И…
И моя дочь кивает.
Часто-часто, будто боится, что Инга передумает.
Но эта московская фифа вдруг всхлипывает…
Черт!
Она прижимает к себе Лизку и…
– Инга! – рявкаю, попросту от того, что не знаю, что еще сделать. – Инга, что вы делаете?
– Лиза очень умненькая, и замечательная, и… – произносит та, всхлипывая и растирая детскую спину.
Твою ж мать…
– Инга, я прошу вас….
Подхожу к ним, беру дочь за руку…
И оказываюсь очень близко к Инге. Слишком близко. Она пахнет свежим тестом и молоком. Ее губы дрожат, ее глаза блестят, и я не пойму, кого мне больше хочется обнять, ее или дочку.
А моя девочка стоит около нее, прижавшись, и так на меня смотрит…
Так! Стоп! Это все сюр какой-то! Московская штучка приехала в твой дом только вчера, Миха! Какого черта моя дочь к ней относится, как к родной? И самое главное, с какого перепуга мне вдруг ее успокаивать хочется?
– Послушайте, – набираю полные легкие воздуха, аккуратно беру Ингу за запястье, – Митяй, он местный дурачок! – пытаюсь хоть как-то повлиять на ситуацию. – Он просто идиот! Нес какую-то чушь!
– Точно! Чушь, – в сердцах выкрикивает Инга. – Представляете, он сказал, что Лиза немая! Но она же разговаривает!
– Что? – настал мой черед вздрогнуть. – Что вы сказали?
Инга теряется и смотрит на меня, распахнув свои огромные глазищи…
– Вы сказали, – повторяю чуть ли не по слогам, – что Лиза с вами разговаривает?

Глава 8
Инга
Я стою и попросту хлопаю глазами. У меня совершенно нет слов…
Как?
Что я пропустила?
Что я не понимаю?
Почему тот факт, что его дочь разговаривает, так удивляет Михаила?
Открываю рот, но тут же закрываю. Понимаю, что за сутки девочка сказала мне две фразы и… И какой же я педагог, если я этого не поняла?
Но тут…
– Ты обещала печь оладьи, – тихо просит Лиза, аккуратно взяв меня за руку. – Я хочу…
Снова присаживаюсь перед ней, поправляю растрепанные волосики…
– Давай сначала умоемся и причешемся, а то волосы в тесте – это очень невкусно, – морщусь и фыркаю.
Лиза улыбается, как самый обычный ребенок, кивает мне и убегает вглубь дома, к ванной.
Я встаю и медленно перевожу взгляд на Михаила…
Бледный… Кадык ходит по шее, глаза блестят… Вижу, что зубы сжал так, что желваки на скулах выступили и… Дышит он прерывисто, неровно…
– Я… – пожимаю плечами. – Я не знала… – говорю тихо.
Мне не хочется, чтобы Лиза меня услышала, да и вся обстановка…
– Мне показалось, это обычно. Я не думала… – обхватываю себя за предплечья.
– Она нормальная! – выпаливает Михаил, еле сдерживая дрожь в голосе.
– Я вижу, – киваю поспешно. – Это не РАС.
Он просто крутит головой, стиснув зубы. Набирает воздуха, наверное, чтобы что-то сказать, но тут из ванной прибегает Лизонька.
Она уже натянула свое домашнее платьишко. Держит в руках расческу и смешной бант в горошек.
– О! – восклицаю я. – Какая ты молодец! Сама оделась! А можно я тебя заплету? Я так люблю… У меня есть младшая сестра, я всегда ей косички заплетала…
Болтая, сажусь на стул, Лиза послушно поворачивается ко мне спиной…
– Я… – слышу сдавленный голос Михаила. – Я за молоком к теть Шуре схожу.
И не дожидаясь нашей реакции, попросту выбегает с кухни.
Смотрю ему вслед.
Что сейчас творится в душе у этого мужчины, который так хотел казаться толстокожим и непробиваемым?
Надо будет обязательно с ним поговорить о том, что случилось с Лизой. Мне нужно это знать, чтобы, не дай бог, не затронуть тяжелые воспоминания у девочки.
Ну а пока…
– Так! У нас сковорода остыла! – восклицаю, всплескивая руками.
– Ты хотела Митяя ею огреть! – фыркает Лиза, улыбаясь.
– Нет, а что он на такую хорошую девочку глупости наговаривает? – произношу я подчеркнуто громко, уперев руки в бока, а Лиза вдруг заливисто хохочет.
И я вместе с ней.
Оборачиваю весь утренний разговор в шутку, и мы с ней веселимся, почти взаправду.
– У тебя есть сестра? – на удивление чисто спрашивает Лиза.
– Даже две! – округляю глаза. – И брат! Самый младший! Родители хотели мальчика! – и малышка снова смеется, будто понимая эту шутку.
Мы с ней возимся у плиты, я без умолку тараторю, рассказывая какую-то ерунду из своего детства, а гора плюшек на тарелке растет…
– А потом она сказала, что мне одна судьба – в медучилище! – рассказываю ей байку из своего детства. – Ну после этого я просто обязана была уехать!
Лиза слушает меня, буквально открыв рот, я увлекаюсь и не замечаю, как вдруг на столе рядом со мной появляется трехлитровая банка молока.
– Ой! – подпрыгиваю и чуть не врезаюсь в хозяина дома. – А мы как раз закончили.
– Ну и отлично, – Михаил уже успокоился, но почему-то не смотрит мне в глаза. – Давайте завтракать.
Лиза подхватывает тарелку с оладьями.
– Пап, ты будешь? – протягивает ему. – Я сама жарила.
И тут он все-таки не выдерживает!
.
Михаил
Девочка моя!
Какое же счастье!
И что сделала эта провинциальная вертихвостка?
Как ей удалось всего за сутки исправить то, что натворили ей подобные?
Моя маленькая, моя доченька.
Падаю на колени, прижимаю к себе мою крошку, утыкаюсь носом в ее макушку.
Она разговаривала. Со мной она разговаривала.
Отдельные слова, изредка короткие фразы, но я так давно не слышал, как она смеется!
Я больше трех лет не слышал, как она смеется…
Горло перехватило, и глаза щиплет, но я не стесняюсь. Не знаю почему, я совершенно не стесняюсь этой странной женщины, которая, кажется, на самом деле интересуется моим ребенком больше, чем мной.
Да плевать на все! Она же учительница!
Ну кто в наше время идет в учителя? Да, в Москве им хорошо платят, но тут-то…
Нет, похоже, в ее случае это призвание!
Вот и сейчас, она не выпячивает себя, а напротив, будто желает остаться на вторых ролях. Спокойно расставляет чашки, достает заварку.
– Хотите кофе? – спрашиваю ее, отпуская дочь.
– А у вас тут есть? – удивляется.
Ну да.
Я забрался в самую глухую глушь, которую только счел пригодной для жизни. Дальше только в Сибирь, совсем от людей отрываться.
– Около станции достаточно крупный магазин, – оборачиваюсь к ней. – Там, где я вас подобрал вчера, – усмехаюсь, видя растерянность на ее лице.
Да. Самому удивительно. Только вчера.
А кажется, полжизни ее знаю.
– Я закупаюсь раз в неделю для себя и для тех деревенских, кто просит, – пожимаю плечами. – Кстати, там же пункты выдачи основных маркетплейсов. Если что-то нужно, можете смело заказывать.
– Да? – улыбается лукаво. – А на примерку на перекладных хомячках?
А! Блин!
Упираюсь руками в стол, усмехаюсь.
Ишь ты какая! Вернула мне мою же издевку.
– Ну, – смотрю на нее хитро, – можно пешком. Через поле прямо, в четверг направо!
А она хохочет!
Открыто, заливисто, чуть закинув голову и зажмурившись!
Я смотрю, как она смеется, и не могу отвести от нее взгляда.
Откуда ж ты взялась такая? Спокойная, домашняя, умная и в то же время не зануда…
Ловлю себя на мысли, что хочу знать о ней все.
Хочу знать ее всю.
Хочу…
Ее…
– Инга, – произношу, откашлявшись, – я подумал… А вы не хотели бы остаться тут жить?

Глава 9
Инга
– В смысле? – растерянно улыбаюсь. – Я, кажется, сюда за этим и приехала, – смущенно пожимаю плечами.
– Нет, – качает головой Михаил, – я имел в виду… – замолкает, откашливается, начинает снова. – Я хотел сказать, – хмурится, – еще непонятно, что там со школой. Но в любом случае…
– А что там со школой? – поспешно уточняю.
Меня откровенно пугает мысль, что мне сейчас придется снова искать работу, квартиру или… Или я даже не знаю что… Возвращаться к маме?
– Да со школой, если честно, что-то непонятное творится, – Михаил поджимает губы. – Что-то Петрович мутит…
– То есть? – спрашиваю взволнованно. – Что непонятное?
– У меня остались кое-какие связи в городе, – загадочно начинает Михаил, обхватив чашку чая обеими руками. – Я попросил знакомых навести справки о бюджете. Помните мы с вами говорили о ремонте? – и замолкает.
– Ну, – тороплю его требовательно.
– Похоже, там у кого-то нестыковочка вышла, – поднимает он на меня испытующий взгляд. – В районо действительно лежит на подписании проект о закрытии нашей школы…
– Как о закрытии? – растерянно хлопаю глазами. – А как же… Меня ж распределили…
– Распределили, – он встряхивает волосами, – и знаете что? – Михаил кладет ладони на стол, и почему-то этот жест вселяет спокойствие и уверенность. – Вы напекли отличные оладьи!
ЧТО? Это он сейчас вообще о чем?
Михаил явно не собирается развивать тему бюджета. Переводит взгляд на Лизу, а та смущенно улыбается.
– Спасибо, дочка, – говорит он таким голосом, что у меня все тает внутри.
– Спасибо, Инга, – обращается ко мне.
Тон его меняется, но глаза…
Что-то в них мелькает… Глубокое, теплое, загадочное… Уверена, что в этот момент он думает о чем угодно, только не об оладьях.
.
Михаил
Ух ты!
Краснеет!
Я встретил женщину, которая не разучилась краснеть!
Ну надо же!
Только вот…
Черт возьми, что в моей фразе такого, чтобы от нее краснеть?
Нет, девочка действительно интересная, но…
Я давно себе пообещал, что никаких женщин в моей жизни не будет. И уж тем более, никто больше не посмеет приблизиться к Лизе.
Так что…
Вы, милочка, учительница, репетитор, гувернантка, няня… И никто больше.
А няни эмоций по отношению ко мне испытывать не должны.
Няни – это нанятый персонал.
Никаких личных отношений.
Да, она порядочная, да, она нашла подход к Лизе.
Ну что ж. Я ей за это отплачу. И не только деньгами.
Разберусь, что происходит со школой.
Кажется, ей действительно не все равно.
Другая уже б уехала, а эта… Ждет готового…
Не знаю, понимает или нет, что она теперь очень сильно поперек горла тем, кто решил школу закрыть?
У них все так гладко сходилось.
Здание аварийное, учитель вышел на пенсию, нового нет…
А тут о-па! И есть учитель!
Как бы не случилось с девчонкой чего.
Архаровцам своим я вопросики на эту тему закинул.
Пусть служба безопасности поработает.
А москвичку эту я пока придержу у себя.
Тут, в моем доме, к ней с угрозами не полезут.
Кстати, раз уж она все равно живет с нами…
– Я хотел вам предложить… – смотрю на нее максимально по-деловому. – Будет ли вам интересно позаниматься с Лизой. Вы так удачно нашли к ней подход, – перевожу взгляд на дочку, которая кажется удивленной. – Она смышленая девочка, и мы с ней много говорим о природе и решаем разные задачи, но… – снова смотрю на Ингу, которая выглядит смущенной. – Вы не думайте, я вам заплачу.
– Что? – чуть не подскакивает. – За что? За что вы мне собрались платить? – аж задыхается от возмущения. – Я же… Она же… Я же у вас живу!
– Да, – киваю, – я вас сам пригласил остаться до того времени, как мы поймем, что происходит с вашей служебной квартирой.
– Да, – резко кивает она и снова краснеет.
Да что ж ты такая…
О чем ты сейчас думаешь?
Отчего смущаешься?
Что в твоей милой головке творится?
Женщины!
Когда-то я зарекся пытаться вас понять…
Хотя – кошусь на дочь, – я же собираюсь вырастить как раз женщину.
Черт!
Подстава, так подстава…
Вздыхаю.
– Давайте будем считать, что у нас взаимозачет? – пытаюсь улыбнуться. – Вы живете тут и пробуете подготовить Лизу к первому классу. Как вам план?
– Лиза мне очень нравится, – Инга протягивает ладонь и касается кончика носа моей дочки.
А та… Та улыбается!
Аж жмурюсь!
Это что, реальность?
Из моих мыслей меня выдергивает голосок учительницы:
– И я буду заниматься с ней в любом случае, – Инга смотрит на меня почти победоносно. – Но я очень благодарна вам за предложение. Пока непонятно, что там с моей квартирой, я с радостью его приму…
И опять краснеет.
Блин!
Что, ты правда такая?
– Будем мыть посуду? – возвращает меня к реальности моя доча.
Лиза допила чай и вопросительно на нас смотрит.
– Ха! – усмехаюсь я. – Вчера вечером мыли вы, сегодня давай я!
– Давай! – весело подскакивает она и выбегает в коридор. – Я гулять! – замирает на пороге. – Можно?
И смотрит то на меня, то на Ингу!
Да ёпрст!
Она спрашивает разрешение и у нее?
Ну…
Я же только что назначил ее личной няней Лизе.
Ну что ж…
Киваю и тоже оборачиваюсь на Ингу.
Она удивленно распахивает глаза, но тут же берет себя в руки.
– Да! – разрешает.
И моя дочь вприпрыжку убегает во двор.
– Михаил, – начинает Инга, едва дождавшись, пока Лиза выйдет. – У меня есть к вам пара вопросов, – она выглядит в этот момент очень серьезной и деловой. Аж умиляет! – Я хочу понимать, что происходит со школой. Потому что если через две недели окажется, что мне негде работать, то для меня это будет настоящей катастрофой! – рассуждает она эмоционально.
– Ну нет! – перебиваю ее. – Вам совершенно точно есть где работать и где жить! Я согласен платить вам полную зарплату учителя хоть весь год, потому что возить Лизу в Костенки я точно не буду, а переезд в мои планы не входил.
Инга на секунду немеет, приоткрывает губки, что-то пытается сформулировать, в конце концов, выдыхает, будто соглашается, но тут же снова поднимает на меня взгляд.
– Для того, чтобы согласиться на это предложение, я должна знать ответ на свой второй вопрос.
– Какой? – пожимаю плечами, не ожидая подвоха.
– Почему Лиза замолчала?

Глава 10
Инга
Бледнеет…
Сжимает губы до тонкой белой полосы, резко дергается, тут же открывает рот, будто собирается что-то сказать, но не издает ни звука!
Жмурится, трясет волосами, горько усмехается…
Закрывает лицо руками…
– Вы же понимаете, что это очень личная история? – в конце концов, спрашивает меня Михаил сдавленным хриплым голосом.
– Понимаю, – отвечаю тихо, – личная и очень болезненная… Но я не могу этого не спросить. Это не праздное любопытство. Я же педагог…
Михаил снова закрывает глаза, шумно дышит…
– Вы правы.
Встает, делает пару шагов по кухне, замирает у окна ко мне спиной.
– Когда Лиза родилась… – начинает, но тут же оборачивается. – Я же могу рассчитывать, что это все останется между нами?
– Безусловно, – киваю я. – Если речь не идет о преступлении против ребенка.
Он пару секунд вглядывается в меня, тут до него доходит смысл моих слов, его глаза округляются, он хмурится, будто собирается на меня наорать, но… Снова отворачивается.
– Нет, – отвечает глухо, – преступления не было. Если, конечно, не считать преступлением сам факт присутствия…
Опять молчит.
Молчу и я.
Понимаю, что то, что я хочу услышать – для него настоящая трагедия. Понимаю, что он винит себя, понимаю, что, скорее всего, не зря… И все равно я должна знать…
– Мать Лизы уехала от нас сразу после родов, – снова начинает он уже спокойным, будто даже отстраненным голосом. – Но претенденток на ее место всегда было хоть отбавляй… Я не планировал новый брак, однако спустя пару лет после рождения Лизы в моем доме как-то сама собой почти поселилась одна моя старая знакомая… – грустно хмыкает. – Лучшая подруга жены. Вроде как занималась девочкой.
Он снова надолго замолкает, а я снова жду. Пока ситуация выглядит нормально. Женщина испытывала симпатию к Михаилу, вероятно, ей была приятна дочь ее подруги…
– В какой-то момент, когда дочке было чуть больше трех, я понял, что эта дама интересуется не Лизой, а мной, – очень резко, с явной сталью в голосе продолжает этот странный отшельник. – И четко дал ей понять, что к новым отношениям не готов. Женщина отреагировала очень бурно, – Михаил стискивает челюсти до того, что желваки выступают на скулах. – Она устроила самую настоящую истерику с кучей обвинений, битьем коллекционного фарфора и всем прочим, что полагается, – раздраженно дергает рукой, потом закрывает ею глаза. – Самое плохое, что Лиза стала свидетелем этой сцены. И та мразь совершенно четко и намеренно сказала моей дочери, что лучше бы ее на свете не было! А то испортила жизнь матери и вот сейчас отцу тоже портишь!
– О боже! – выдыхаю, уже совершенно не обращая внимания на самого Михаила или его мимику. – Как?..
.
Михаил
– Как?.. – ее лицо искажено от ужаса, в глазах блестят слезы. – Как вы вообще могли это допустить? Как можно? Такого человека? О чем вы думали? Как?..
Черт!
Знала бы ты, девочка, сколько раз я сам задавал себе этот вопрос…
Вдох-выдох…
Молчу… Не могу сейчас ничего сказать физически… Перед глазами личико дочки, которая вдруг распахнула ротик и… ничего не сказала… Больше вообще ничего не сказала! Словно решила и правда перестать быть…
Она перестала не только говорить… Играть, гулять и даже есть…
Это был ужас… Почти неделя настоящего кошмара…
Ту дрянь, думал, убью…
Ей жизнь спасло только присутствие Лизы.
Ну и то, что потом мне до нее не было дела. Мне надо было дочь спасать…
Неврологи, психологи, психоневрологи…
Потом бабки, экстрасенсы, ведуньи, заказанные молитвы в монастыре…
Черт, я все собрал, что мог…
Пока наконец один старенький профессор не взял меня за руку и не посоветовал тихо: “Увезите ее… Перестаньте мучить ребенка. Просто увезите ее… Туда, где не обязательно говорить…”
И вот я сижу в глухой деревне напротив молоденькой учительницы, рыдающей от боли за мою дочь и…
И понимаю, что безумно ей благодарен за эти обвинения.
Она первый человек, который не попробовал меня успокаивать, а прямо сказал – что я скотина!
И почему-то от этого легче.
– Спасибо вам, – произношу тихо. – За справедливость, – отвечаю на ее молчаливое недоумение. – Вы задали совершенно верный вопрос… Как я мог это допустить? – кривлюсь, словно от тошноты.
Меня и правда, кажется, уже тошнит от этих воспоминаний.
– Наверное, – продолжаю, – я никогда не умел выбирать себе женщин, – хмыкаю. – Как видите, сейчас в доме их нет, – дергаю подбородком. – И не будет! – тут же прихожу в себя. – Ну… Не считая вас. Но вы же няня!
– Вообще-то, я собиралась быть учительницей, – иронично и словно устало хмыкает Инга.
– Кстати! – встаю, направляюсь к посудомойке.
Удивительное дело, но этот разговор изменил гораздо больше, чем я думал. Все вдруг стало просто и понятно. Я – мудак, который не смог уберечь дочь. Она – умный педагог, с открытой душой и сердцем, которая заинтересована исключительно в своей работе. И в моем ребенке.
И вдруг общаться становится легко и, можно даже сказать, приятно.
– Там Петрович собирался со своей пассией вернуться в деревню. Не хотите прогуляться? Пообщаться с ним, так сказать…
– Я? – распахивает глаза. – А вы…
– И я, конечно, с вами, – отпущу я тебя одну к этому жуку, сейчас вот… – Только кухню приберу, – улыбаюсь. – Дочь решила, что моя очередь мыть посуду!

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71778145?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.