Главная страница | Героическая фантастика | Звёздная Кровь. Изгой VI

Звёздная Кровь. Изгой VI
Алексей Елисеев
Звёздная Кровь. Изгой #6
Путь привёл меня через опасности Единства в Поднебесный Аркадон. Здесь мне пришлось столкнуться с войной, предательством и собственными страхами.
Я сражался с коварными врагами и преодолевал трудности, стал Восходящим, пережил заговоры и многих врагов.
Теперь над Поднебесным Аркадоном нависла новая угроза, которая может уничтожить всё и всех. Передо мной снова стоит нелёгкий выбор. Получится ли сохранить себя в мире предательства и насилия, где важна только Звёздная Кровь?

Алексей Елисеев
Звёздная Кровь. Изгой VI

258.
Я знал, что путешествие нашего воздушного парусника может затянуться, но и не предполагал, что эти четыре с лишним недели окажутся столь бесконечно утомительными, пока мы выдерживали курс над умиротворяюще-мертвыми пейзажами. Под килем словно на конвейерной ленте проплывали то безжизненные плато, то зловонные болота, то однообразные бесплодные равнины, то проклятый Отравленный Океан, возле которого жить, наверное, не рискнул бы даже идиот-камикадзе. Вся эта панорама выглядела, как ветхие декорации для постановки о пустынном и невероятно огромном мире Единства.
Регионы, над которыми тихой тенью скользил «Золотой Дрейк», мало походили на гостеприимные, изобильные или хотя бы цивилизованные места. Собственно, этих самых «цивилизованных мест» на всём протяжении маршрута встречалось с гулькин нос. Большинство гуманоидов в Единстве предпочитало обосновываться поближе к более-менее комфортным Кругам Жизни, а не в сумеречных или ночных краях, в которых стелились сюрреалистические сумерки или вовсе вечная ночь. Мы же специально держались тёмных и сумеречных участков. Почему? Из-за риска попасть под обстрел. Такая перспектива была абсолютно реальна: Наблюдатель не страдал избытком доброты, а смысл существования местного альфа-разума подразумевал сохранение разнообразия живых видов Единства, что включало уничтожение летящих к Игг-Древам Имаго-Матерей. Ведь матки Червей, как их тут называли, сразу после созревания обретали крылья и целеустремлённо мчались на свет, в стремлении прикончить ненавистные источники Игг-Света.
Что они делают потом? То, что умеют лучше всего – размножаются с невероятной скоростью. Порождают сотни, тысячи враждебных всему живому особей, выжирающих, вытаптывающих и уничтожающих всё и всех вокруг. Поэтому если Наблюдатель замечал на горизонте любой объект с подозрительной скоростью – вполне мог отправить этого счастливчика к праотцам, использовав Руну запредельной мощности.
После обсуждения мы пришли к выводу, что наш десантный бот и моя спасательная капсула были сбиты именно Наблюдателем. Естественно, что Соболь не планировал становиться приоритетной целью для Альфа-Разума во второй раз. Слишком уж большой ценой нам достался «Золотой Дрейк». Поэтому наш капитан старался выбирать маршрут аккуратней, чем старый воришка в чужом доме, охраняемом чуткими сторожевыми псами.
Хоть Соболь страху внешне и не показывал, но я видел, как он вечерами сверяется с расчерченной тряпичной картой. На этом творении древней картографии имелись крупные и жирные кресты «Не летать», универсальные знаки «Тут вам крышка» и прочие радости, достаточные, чтобы я понял: путешествуем мы не по проторенным трассам, а по весьма приблизительной пиратской карте.
Конечно, Соболь уверял, что всё под контролем, как бы мне не хотелось повторять судьбу исчезнувших кораблей, о которых ходили многочисленные легенды одинакового содержания: ушли и не вернулись, оставалось доверить свою жизнь другу. Поэтому «Золотой Дрейк» обходил все потенциальные ловушки седьмой дорогой, закладывая многокилометровые радиусы, облетая Круги Жизни – лучше чуть дольше поболтаться в небе, чем стремительно лететь вниз объятыми пламенем.
Большую часть пути, мы преодолевали на недосягаемой для проблем высоте. Во время особо затяжных перелётов вдалеке от Кругов Жизни нам приходилось надевать местный аналог кислородных масок, работавших на особом виде экзоминерала. На этой высоте либо не было воздуха вообще, либо он был сильно разряжен.
Спустя пару недель монотонного полёта – в одну из особенно противных ночей – нас потрепало бурей. Она обрушила на «Золотого Дрейка» такой шквал ветра и молний, что наш парусник мигом лишился мачты и чуть не потерял управление. Авария заставила нас пойти на вынужденную посадку в заснеженной пустыне, запомнившейся мне трескучим морозом и постоянными ветрами, не утихающими даже на минуту.
Экипаж принялся за экстренный ремонт, а я и Ами несколько суток развлекались перевязками обмороженных конечностей, отогреванием ушей, носов и пальцев. Если бы не наши исцеляющие заклинания, бедняги бы их лишились. Окружающий пейзаж выглядел настолько мёртвым, что здесь, казалось, не жило ни одной букашки. Но потом мы всё же заметили вдали гигантские силуэты. Они лениво бродили по просторам, и хотя мне страшно хотелось узнать, чем они питаются на этой ледяной пустоши, решил, что на практике проверять не стану. Вполне ведь может оказаться, что они предпочитают свежее человеческое мясо на завтрак.
Во всём этом бардаке только Соболь и оставался невозмутим, как скульптура, отлитая из цельного куска чугуна. Он не рвал глотку, и даже не матерился, но в насмешливом и тяжёлом прищуре проступала непоколебимая уверенность в том, что он делает. Похоже, одним взглядом он умел вселять в людей волю к действию. Экипаж его уважал и мне это нравилось.
Через некоторое время мы смогли вылететь дальше, случайно пронеслись и над обугленными остатками неизвестного форта или укреплённого поселения. Судя по руинам, там произошла какая-то совсем не мирная встреча с природными обитателями или чем-то похуже. В иное время я бы не упустил шанса исследовать эти развалины, чтобы, как минимум, лучше понимать опасности окружающего мира. Но сейчас на повестке дня была другая цель – мы шли по пеленгу маяка, принадлежащего спасательному модулю Светланы. Сложность заключалась ещё и в том, что маяк подавал сигналы нерегулярно, словно испытывая нас.
К окончанию четвёртой недели полёта я уже ощущал себя комком оголённых нервов. Но в начале пятой недели мы словно вынырнули из шквала морозного ветра – под нами вздымались странные, низкие скалы, такие блеклые, что напоминали кости древних титанов. «Золотой Дрейк» не спеша опустился на ровную, будто специально подготовленную площадку: словно здесь в прошлом был аэродром для аэрокосмических флуггеров. Я вышел на хрустящую от соли поверхность вместе с Соболем. Буквально в восьмистах метрах маячила цель нашего путешествия: перевёрнутая спасательная капсула торчала из каменистой почвы чуть больше, чем наполовину, и выглядела, как покорёженная и раздавленная консервная банка. Сердце колотилось внутри меня так, будто собиралось пробить ребра и ускакать в закат отдельно от меня.
Чем ближе мы подходили, тем ясней я понимал – повреждения корпуса спасательного модуля выглядели особенно мерзко: длинные рваные полосы металла толсто намекали на то, что посадка получилась аварийной. Я чувствовал, как внутри поднимается глухое отчаяние, но поделать с этим ничего не мог. Рядом Соболь осмотрел задраенный входной герметичный люк.
– Кир, – голос у него был обычным, спокойным. – Погляди-ка. Бортовой номер. Похоже, мы нашли именно её спасательный модуль. Совпадают номер нашего бота и личный идентификатор Светланы.
У меня по спине пробежал холодок. На пластали выделялись буквенно-цифровые индексы, которые соответствовали тем самым данным, что мы искали. Люк оказался наглухо задраенным, на нём затвердел налёт соли. Соболь размял руки:
– Надо вскрывать.
– Вскрываем, – согласился я, проглотив ком в горле.
Я сглотнул, ощутив, как сердце начинает биться всё быстрее. Снаружи капсула выглядела так, будто её прогрызли и забросили сюда на вечное хранение. Но нужно было узнать правду.
Со своей стороны люка я отыскал, заросший кристаллами соли щиток, под которым были кнопки для ввода цифрового кода. Дрожащей рукой, я откинул его, но циферблат не отвечал.
– Бесполезно, – бросил Алексей. – Сейчас попробую найти ручку, чтобы открыть люк… Она тут специально в комплекте идёт для таких случаев… Ага… Вот… Помоги мне.
Механизм представлял собой что-то вроде простейшего домкрата и шёл очень туго. Пока работал, волнение внутри меня всё нарастало. Совместными усилиями мы при помощи ручки открыли запертый люк.

259.
Когда, наконец, люк поддался с отвратительным, скрежещущим звуком, меня обдала волна насквозь прогнившего воздуха. Пришлось даже рукой прикрыть нос: отвратительный душок напоминал смесь затхлых запахов библиотеки и ветхих подвалов, десятилетиями зараставших плесенью. Соболь поморщился, а я в ту же секунду понял, что вот он, момент истины: хочу ли я действительно знать, что внутри?
Разумеется, хотелось, иначе бы зачем я сюда приперся через всю эту мёртвую пустыню. Я шагнул в темноту с замиранием сердца. Ночное зрение позволило мне увидеть хаос из оборванных проводов, осколков приборных панелей и… белеющие кости. Живот свело от неприятного предчувствия. На неверных ватных ногах я подошел ближе.
Необъяснимый, но отчаянный приступ надежды заставлял мысленно повторять: «Может, это не она, мало ли кто ещё носил такую униформу…» На ткани блеснула вышивка чаши обвитой змеёй – эмблема медицинской службы.
Мир вокруг меня словно померк в мгновение ока. Воздух сделался ещё более удушающим. Я резко встал, не веря собственным глазам. Жетоны на цепочке, и я почувствовал, как земля уходит из-под ног. Не было нужды читать, что на них выгравировано. Рядом с ними на цепочке висел православный крестик и серебряный кулон с ликом Богородицы.
Взгляд выхватил ещё одну деталь, на истлевшем безымянном пальце правой руки тускло блестело обручальное кольцо, и я безошибочно узнал это украшение. Ведь я сам надевал его на палец Светланы в день нашей свадьбы. Удар пустоты захлестнул моё сознание. Я непроизвольно застонал.
– Я не успел… – слова с трудом протолкнулись через перехватившую дыхание гортань.
– Кир, похоже, прошло уже пятьдесят два года, – приглушённо ответил Соболь.
Друг, протиснувшийся со мной внутрь несколькими уверенными движениями частично оживил панель приборов. По свету его Скрижали стало ясно, что он призвал Руну-Предмет, а через мгновенье уже вставил в соответствующий слот РИ-аккумулятор, чтобы заставить заработать обесточенную технику. Его взгляд оставался мрачным:
– Судя по данным бортового журнала – спасательный модуль упал здесь примерно пятьдесят два года назад.
Я поднял тяжёлый взгляд, сам себе не веря и всё же принимая очевидное:
– Полвека…
– Даже не знаю, как так вышло, дружище, – ответил он глухо. – Светлана скончалась уже давно.
Сердце ухнуло в пропасть. Я присел рядом и машинально коснулся её безжизненной руки, помня, как она когда-то ласково трепала мою короткую стрижку.
Я вдруг ощутил, как что-то во мне ломается. Мы не имели шанса успеть, как бы не торопились. Ей уже ничем не помочь. В происходящее не хотелось верить, но часть разума оставалась холодной, рациональной, логичной, отчего я чувствовал себя ещё хуже. Тем не менее, пока сердце отказывалось верить глазам и искало объяснения, параллельный поток холодных мыслей беспощадно фиксировал реальность: опоздал.
Я встал на колени, коснулся её останков и тихо проговорил:
– Прости… не уберёг…
Каким бы циничным и непробиваемым я себя не считал, сейчас чувствовал страшную расплату за обретённую силу, пришедшую с запозданием. Нет ничего хуже, чем осознать, что та, для кого ты был готов прогнуть этот мир, давно обратилась в прах. Задолго до того, как ты, собственно, начал её искать. И всё, что тебе остаётся теперь – похоронить её по-человечески… Нет. Не «её», а их. Света была в положении, этот а-поход должен был стать её последним.
Хотелось завыть волком и мстить. Но кому? Может, самим этим ненастоящим богам чёртова Единства за вопиющую несправедливость.
Соболь молча стоял рядом, не осуждая, не утешая. Он просто был. И этого было довольно. Да и чем тут можно ещё помочь? Журнал ясно показывал: прошло пять десятилетий. Никакого спасения, никакого «жили долго и счастливо» не было и не могло быть.
Преодолевая содрогание, я встал и стиснул зубы так, что заболели челюсти. Мой мир рухнул в пропасть, а «Золотой Дрейк» продолжал стоять на потрескавшейся, покрытой солью равнине. Надо убираться, только сначала надо взять с собой останки, чтобы можно было провести человеческий обряд погребения.
Я знал, что надо жить дальше. Сейчас трудно, а завтра будет только хуже, потому что смерть и безнадёга тут – главные повелители. Я был готов двигаться, скорее по инерции, чем по собственному выбору. Но это всё понимал разум. Холодный, логичный, расчётливый, а сердцу было необходимо, наконец, поверить. Принять… И предаться скорби.
Как бы там ни было… Надо позаботиться о её останках. Необходимо как-то сопроводить её в последний путь. И, самое главное, надо разобраться, почему мир оказался таким жестоким. Я, конечно, сам далеко не ангел. Если же разбираться досконально, я совсем не ангел, а как бы не наоборот. Внутри бушевала буря, состоявшая из разнонаправленных эмоций, таких как горечь, скорбь, тоска и ярость, но… Но с этим я потом разберусь: когда будет время для этого, когда все дела сделаю, если, конечно, доживу до этого момента.
Вместе с Соболем мы вынесли останки Светланы, чтобы оставить внутри разбитого спасательного модуля только пустоту и горькую память. Несколько шагов – и я снова оказался под открытым небом с его ледяной пустотой и злым, пылающим абрисом чёрной дыры, некогда бывшей нашим Солнцем. Под ногами хрустела соль, вокруг бесплодной долины высились блеклые, словно выгоревшие, скалы, отражая полное отсутствие надежды.
Через мгновение я поднял голову к лиловому небу, чувствуя, как дико хочется заорать, да так, чтобы содрогнулся Трон Вечности. Но у меня осталось лишь молчание.
Как мешок с прахом супруги оказался в одном из моих крипторов, я не запомнил. Соболь решил, что оставлять такой ценный актив, как спасательный модуль, пусть и разбитый, будет через чур расточительным. Ещё сутки после посадки мы занимались тем, что собирали разбросанные по долине обломки, сорванные детали обшивки и крепили капсулу на палубе «Золотого Дрейка».
Всё было верно. Случившаяся полвека назад трагедия не отменяла того, что нам требовались редкие сплавы и другие компоненты из нашего времени и мира.
Я не мог находиться рядом с людьми, потому призвал из Руны своего Обжору и отправился на нём на поиски обломков. Ами и Чор собирались отправиться со мной, но их компания тяготила, поэтому мы бродили вдвоём с верным паразавром. Нехитрый поток простых мыслей преданной животины, шедший фоном, немного отвлекал от произошедшего, маскируя тоску и скорбь.
Наконец, всё было закончено, и мы с Обжорой вернулись к «Золотому Дрейку». Никто из команды старался даже не смотреть на меня, им всем хватило такта, чтобы оставить меня наедине с моим горем. И они все были правы. Сейчас я был не в себе. Со мной лучше было не заговаривать и хорошо бы совсем не трогать. Лишь Ами мельком бросила на меня взгляд, полный сожаления и сочувствия, но я не смог даже кивнуть в ответ – слишком много всего перекипело и вспенилось в голове. Перекипело – и сгорело до тла, оставив после себя сосущую пустоту.
Так закончился наш злополучный поход за моей супругой. Вместо радости от её спасения я обрёл тяжёлую, невыносимую правду. Сердце внутри превратилось в льдину, я знал, что никогда не забуду этот миг внутри спасательной капсулы, где меня ждала моя жена – на полвека позже, чем нужно. Все усилия и надежды оказались напрасны.
После завершения всех дел, придуманных Соболем, «Золотой Дрейк» наконец-то величественно и неторопливо взмыл в глубины лилового неба Единства.
Оставшись в каюте один, я обессилено упал на койку. Впереди предстоял путь назад, такой же нелёгкий как мы проделали сюда. Сказать, что я был без сил – ничего не сказать. Нет. Физически со мной всё было в полном порядке, но внутри развернулась во всю ширь чёрная дыра отчаянья.
Достав из криптора личные вещи Светланы, я долго держал в руках её криптор, не решаясь его активировать, а когда решился… Внутри оказался её журнал.
Пока я пытался дышать ровней, из динамика послышался знакомый женский голос. Голос из прошлого. Светлана говорила прерывисто, вроде как каждый день включала диктофон, фиксируя происходящее, как делала, когда ей было необходимо произвести вскрытие. Она застряла в капсуле после аварийной посадки, окружённая хищниками, напавшими, когда она попыталась покинуть спасательный модуль.

260.
В описании инсектоидных тварей без проблем опознавались отродья Червей. Светлана спокойно говорила о том, что даже табельный однокаскадный пистолет АПГ не с первого выстрела берёт многих из них.
Она действовала правильно, нигде не поступив иначе, чем я сам бы поступил. Проблема была в недостатке ресурсов. Всего две сотни игл запаса исчерпались очень и очень быстро.
«Каждый день пытаюсь прорваться, – говорил и говорил её голос, – но их слишком много. Я не могу отойти достаточно далеко от капсулы за светлое время суток. Прости меня, Кир… Может, я просто недостойна спасения. Не хватает сил позаботиться о нашем сыне…»
Я лежал и слушал, как она день ото дня теряла остатки надежды, а с ними – и силы. Последние фразы писались уже слабым голосом, будто она старалась убедить сама себя, что я когда-нибудь услышу эту запись и пойму, что она не сдавалась без боя. Света извинялась.
А потом записи обрывались: резкий треск и тишина, мёртвая, как долина вокруг капсулы.
Я хотел бы сказать, что знал, как справиться с этой новостью. Но отчаяние и горе переполняли меня. В груди поселилась пустота. Я не сводил глаз с обручального кольца: моя прекрасная, храбрая Светка погибла, в этой железной крысоловке много-много лет назад, а я пришёл за призраком.
В памяти всплыло воспоминание того дня, когда мы, ещё будучи курсантами, решили пожениться, не обращая внимания на насмешки окружающих. Мы тогда были юны и влюблены.
Я верил, что Бог есть в этом мире, а она верила лишь в нас и науку, но это никак не портило наши отношения – напротив, делая их только крепче.
Обратный путь прошёл, как в тумане. В каюту Чор приносил мне пищу, я же даже не пытался считать время, которое вело себя странно. Оно то ускорялось так, что я переставал успевать считать дни, то тянулось бесконечно медленно.
Церемония похорон состоялись на окраине Манаана, где я попросил Соболя сделать остановку. Место я выбрал там именно потому что уже однажды похоронил там в небольшой роще, своих сослуживцев из этого и предыдущего мира.
На кладбище никого не было. Стояла тишина. С пригорка было видно как Исс несёт свои чёрные воды. День я бы назвал погожим, но мне на это было плевать.
– Поможешь копать? – коротко спросил я.
– Конечно, приятель, – ответил Чор. – Я чемпион в копании.
Мы с Чором принялись за дело короткими лопатами. Ами и Соболь остались без инвентаря, но и так было неплохо. Соболь молча смотрел на меня, его аугментированный глаз равнодушно светился красным цветом, словно считывая моё состояние.
Почва оказалась твёрдой, но мы всё же расковыряли её. Минуты текли, как смола, под аккомпанемент звуков лопат вгрызавшихся в почву.
Когда перенёс её кости в могилу, накрыл их тканью, у меня тряслись руки. Возникло ощущение, что сейчас рвётся последняя нить с прошлым. Кто я без прошлого? Но таков удел. Здесь покоится моя жена, и её не вернуть.
После того как мы погребли Свету, я задумался над памятником. Неподалёку от холма был тяжеленный обломок гранитного утёса. Активировав Руну Домена Диких Строителей, силой Звёздной Крови приказал золотистым существам перетащить его к свежей могиле. Уже там, ещё раз воспользовался Руной, на этот раз это была Материя. Гранит поплыл покорный моей воле, а я хорошенько припомнив образ Светы из моего первого воспоминания, быстро и точно её изваял из податливого камня, меняя форму лишь силой мысли.
Памятник получился большим, в полтора человеческих роста, но она получилась как живая и во всех деталях. В форме и накинутом на плечи медицинском халате. На постаменте оставил две надписи на русском и едином: «Светлана Губина» и изобразил схематичный православный крест.
Когда вернулся к реальности, над головой в небе Единства снова сгущались лиловые сумерки, ветер усиливался, принося с собой жар из-за реки.
Я поднял взгляд на небо и тихо произнёс:
– Мне нужен был повод считать Единство своим домом. И он есть. Чужаком я пришёл в иной мир, но теперь он мой – земля, которая полита кровью и упокоила близких и сослуживцев больше не может быть чужбиной. Здесь лежат мои близкие и товарищи, а значит, быть новой родине здесь.
Казалось, никто даже не смел дышать в этот миг. Ами, вся строгая, напряжённая и молчаливая, вдруг всхлипнула и разрыдалась на широкой груди Соболя. В Чоре я видел тревогу и понимание: словно он знал, что я не успокоюсь на простом оплакивании. Чуть поодаль Соболь неуклюже и растерянно поглаживал Ам’Нир’Юн по спине. На его лице застыло выражение растерянности, словно он не знал что делать с плачущей женщиной.
– Уходим, – выдохнул я.
На следующий день «Золотой Дрейк» ушёл в Аркадон.

* * * * * *

Я не успел даже сообразить, что произошло, когда ощутил внезапный толчок – такой силы, будто меня впечатали в мостовую гигантской кувалдой. Первой мыслью было, что в меня въехал паромобиль: острая боль в боку словно намекала на это. Но тут же я ощутил вкус собственной крови и краем глаза уловил движение чужой ноги – тяжёлый башмак опустился мне на челюсть с таким остервенением, что любая машина позавидовала бы такой мощи.
Следующий удар прилетел куда-то в район печени. Я подсчитал, что бьёт меня человек семь, не меньше. Возможно, они ожидали моментального результата, ведь я катался по булыжникам, скрючившись, и невольно напоминал избитую куклу. Но эти громилы, видимо, не осознавали, на кого нарвались. Когда я почувствовал, что ситуация грозит стать совсем безрадостной, я собрал самообладание и в один хлёсткий рывок сломал голени ближайшим двоим. Хруст костей прозвучал угрожающе, однако мои оппоненты почему-то не заорали от боли. Они лишь сдавленно зашипели, как чайники под крышкой. Я успел заметить страх в их глазах: эти уличные отморозки не хотели привлекать к себе лишнего внимания, иначе бы их вопли могли привлечь нежелательное внимание полицейской службы. А в этом городе за такое можно было запросто попасть на каторгу.
Я взвыл внутренне, поднатужился и улучив момент, тут же вскочил на ноги, спотыкаясь от головокружения. Если бы это произошло три недели назад, если бы я не провалился в беспробудный загул на все эти восемнадцать дней, я бы, наверное, раскидал эту компанию, даже не вспотев. Но теперь же, после непрерывных возлияний, мой организм превратился в жалкую мешанину слабости, дрожи и тошнотного похмелья. Колени подгибались, голова шла кругом – но у меня оставалась небольшая фора: повышенные Атрибуты и Навыки, боевой опыт, вся прежняя выучка никуда не делись. А значит, шансы мои совсем не так плохи, даже если моя реакция сильно пострадала.
Первым же движением я выбросил руку вперёд и переломал кости запястья самому здоровому – двухметровому детине в коричневом кожаном тряпье, скорее напоминавшем плохо выделанную бычью шкуру. Он взревел, словно раненый медведь, схватился за запястье и рухнул на колени. Я ногой отпихнул его в сторону, чтобы не мешался под ногами, – добивать не стал: во-первых, уже сил на всех может и не хватить, а во-вторых, мне нужно было разгрузить собственное пространство для манёвра. Но детина оказался не последним: уцелевшие плотной стеной двинулись ко мне, и в их руках показались обломки труб и ещё какие-то железяки.
– Кровавый Генерал не так уж и крут… По мне так обычный игрушечный солдатик, – процедил один с бритой головой. – Сразу тебя отправить в Вечность, или помучаешься?
– Думаю, помучаюсь немного, – выдавил я сквозь сжатые зубы и ухмыльнувшись попытался сохранить на лице полнейшее хладнокровие. На самом деле спокойствие давалось с трудом, внутренности сводило от похмельных спазмов, а в глазах плясали странные тени.
Мутным взглядом отметил – противники почему-то мялись.
– Я не генерал, упырь, – зачем-то решил внести ясность я. – Офицер младший…
– Можешь не путать нас, небесный. Мы знаем, что ты и есть кровавый генерал. Ты устроил резню на Фермерском…
Но уж что-что, а умение держать лицо перед врагами я обрел в космической пехоте. Да и эго, подпитываемое прошлым офицерским статусом, не позволяло отступить.
Перед глазами замелькали зыбкие образы моего недавнего опьянения – то ли глухие ночлежки, то ли притоны в подвалах, в которых я просыпался в последние недели. Однажды я даже очнулся под чёрным навесом у стен Аркадона. И каждый раз сквозь полусонную дымку в моём сознании всплывала её фигура… Светлана. А потом – удар утра, и я снова брался за бутылку, пытаясь хоть на час отрешиться. Похмельный мозг сейчас хохоча издевался надо мной: «Давай, волевой офицер, покажи мастерство рукопашки!»
И тут я понял, что придётся действительно показывать. Ситуация проста: либо я их сейчас размажу, либо они меня. Я рванул вперёд, точно загнанное животное, и попытался пробить ногой под рёбра лысому в район печени. Хотел отправить его в нокаут, но промахнулся. Да ещё и его дружок успел подхватить мою ногу, результат – я растянулся на мостовой. Тот что поймал ногу от расплаты не ушёл. Быстро перекатившись к нему, я от души приложил ударом локтя в район рёбер. С удовольствием отметив, как в теле противника что-то влажно хрустнуло и чавкнуло, усмехнулся. Скалясь, поднялся на ноги.
– Чего топчетесь там? – подбодрил я своих оппонентов. – Подходите ближе. Я хоть и не генерал, но вам и младшего офицера хватит за глаза.
– Гасите фраера! – негромко просипел кто-то у меня за спиной.
Я почувствовал странный рывок, попробовал развернуться, – и тут же всё исчезло. Сознание рухнуло в мглу, ни боли, ни звуков, только чёрная бездна.

261.
Сложно было сказать точно, сколько я провалялся в отключке, а когда начал возвращаться к реальности, долго не мог понять, где, чёрт возьми, нахожусь. Голова трещала, будто в ней устроили соревнование кузнецы-молотобойцы. Первым делом я решил, что это очередной притон, где я мог в очередной раз очнуться среди сомнительных личностей. В последнее время такие пробуждения происходили слишком часто: открываю глаза – а рядом какая-нибудь разбитная деваха с пониженной социальной ответственностью, которая храпит, используя моё плечо вместо подушки. Ничего удивительного, что каждой спутницей такого моего пробуждения была пульсирующая боль в висках. Но на этот раз всё было иначе.
Во-первых, насквозь пробирала холодная сырость, отчего даже на языке ощущался привкус сырой земли. Во-вторых, когда я попытался двинуть руками, меня не послушали собственные конечности. Я сделал рывок, но тело будто прилипло к поверхности. Из-за того как заныли запястья, стало ясно – меня связали.
Ничего неожиданного, но не утешающе. Попытался подвигать ногами – тот же нулевой результат. Пошевелил головой – ударился о какой-то выступ камня.
Эти подонки работали сноровисто: я едва мог даже шеей поводить. Взглядом я уловил лишь хаос из сплетённых ржавых труб, окружавших меня, точно гнездо металлических змей. Существенных деталей я не разглядел, кроме того, что помещение совсем не напоминало ни ночлежки, ни номера дешёвых кантин нижних городских ярусов. Полная тишина давала понять, что я либо в подвале, либо вообще в подземном складе, куда редко заглядывает живое существо.
В приклеенном к пересохшему нёбу языке тут же застрял горестный стон: пить хотелось не меньше, чем вернуться в нормальное состояние сознания. У меня буквально слипались губы, и казалось, что глотка могла загореться синим пламенем, если туда не плеснуть хоть каплю воды. Всё-таки похмелье – безжалостное чудовище, способное превратить крепкого бойца в трясущуюся развалину.
– Эй! Шлюхины дети! – выдавил я, пытаясь хоть как-то привлечь внимание. – Есть кто?
Голос прозвучал незнакомо, видимо, связки были изрядно пересушены алкоголем. Конечно, я предполагал, что мои похитители имели на меня какие-то далеко идущие планы. Зачем им связывать меня вместо того, чтобы просто вывернуть карманы, да сбросить на ближайшей обочине дороги? Может, им нужен выкуп? Это вдвойне странно. У меня нет ни состояния, ни богатых родственников, ни репутации состоятельного человека. Может у них какие-то счета к тому, что я натворил в прошлом? Не просто же так они называли меня кровавым генералом и упоминали про резню на Фермерском Острове. Слишком много вопросов и ни одного ответа.
Что же, остаётся попытаться выплыть из этой ситуации, невзирая на головную боль и верёвки, которыми я был опутан.
Закрыл глаза, вдохнул, выдохнул, собираясь с мыслями и силами, но прежде чем я раскрыл глаза, под веками что-то замельтешило, задергалось, набухло… и из мрака выплыло равнодушно-спокойное, чуть осуждающее лицо Светланы. Не успел я ничего сделать и подумать, как оно окаменело, став гранитным и я вспомнил все те немногие обрывки воспоминаний связанные с ней. Как курсантом делал ей предложение, венчание, как она сообщила мне что беременна, её поиски, полёт на «Золотом Дрейке», разбитую капсулу со скелетом внутри. Резко мотнув головой, отогнал воспоминания. От простейшего движения под височными костями застучали молотки, голову сдавил раскалённый обруч. Внутри всё сжалось, и я понял, что придётся снова цепляться за жизнь. Хоть бы немного воды… и понять бы, чего хотят эти бандиты.
– Эй! – крикнул я, вложив больше отчаяния и напускной ярости в голос. – Если вы хотели меня ограбить, то поздновато – в моих карманах всего-то полсотни ун. Не уверен, стоит ли оно ваших усилий.
Было бы здорово услышать чьи-то шаги, чей-то ответ, но меня окружала мёртвая тишина, как в тоннелях закрытых шахт. Лишь капли, падающие с труб, дробили это безмолвие, да гулкий стук моего сердца отзывался в ушах. И с каждой каплей я осознавал, что надо действовать и чем скорее, тем лучше.
Откуда-то сверху на лицо упала холодная капля воды. Я вздрогнул, машинально зажмурился и поднял глаза. Потолок оказался совсем низким, нависающим, а под ним, словно уродливая паутина, вилась сеть старых труб, заросших длинными мотнями мха. Это зрелище настраивало на мрачные мысли. О чём ещё думать в таком месте, где слоями копится ржавчина, мусор и сырость? Настроения и без того не было, а теперь оно вовсе пробило дно.
– Эй! Мабланы тупорылые! – заорал я, чувствуя, как от напряжения взрывается в груди ком злости. – Твари! Все вы трусы!
По мере того как я исторгал из себя ругательства, тело постепенно начинало словно просыпаться, возвращая мне утраченные ощущения. Я уже мог пошевелить затёкшими пальцами.
«Ну что же, – подумал я, – ещё немного, и вся эта немощь отступит. Тогда выпутаюсь».
Только вот бодрость уступила место вновь накатившей чёрной волной апатии. Как только я закрывал глаза, возвращались знакомые похмельные призраки: выплывающие из темноты, словно каменные горгульи, насмешливо скалившиеся надо мной.
– Мабланы! Вы ответите! По полной ответите! – заорал я снова надрывая горло и не жалея связок. – Я с вами ещё вдумчиво потолкую!
Но орал я тоже недолго – силы таяли, горло саднило после каждого вопля. Внезапно во всём теле словно выключили ток, и я потерял сознание, провалившись в небытие. Казалось, темнота обязательно засосёт меня навеки. Я знал, что она давно висела на расстоянии вытянутой руки – с момента моего появления в Единстве, если быть точным – она лишь ждала момента, чтобы схватить душу ледяной хваткой.
Очнулся от резкого и болезненного прикосновения к разбитым губам чего-то твёрдого. Я вздрогнул, автоматически приоткрыл глаза. Надо мной возвышался знакомый здоровяк с абсолютно бритым черепом и гнусной рожей, который теперь ловко совал под мой нос горлышко длинной, вытянутой бутыли. Я почувствовал отвратительное жжение на губах и тут же понял, что это за напиток – дешевое пойло под названием «карза», приторно-сладкое, с мерзким металлическим привкусом.
– Пей, паскуда! – злобно бросил бритый, и тут же мне в глотку полилась струя мерзкой жидкости.
Жжение растеклось по пищеводу, в боку отозвалась судорога, зато пересохшая глотка радостно принимала влагу, получив хоть какое-то питьё. Я пил залпом, не чувствуя меры и не заботясь о качестве, потому что тело лихорадочно просило утолить жажду. И, надо признать, в этот миг я был благодарен врагу, который, даже не собирался меня убивать ядом – достаточно ведь было просто бросить тут подыхать от жажды.
У меня потеплело внутри, по венам разливался слабый алкоголь. Голова привычно задурманилась: смесь похмельного обезвоживания и внезапной подачки спиртовой сивухи зашумела в голове на старых дрожжах.
– Набрался, кровавый… генерал? – спросил меня бритый с издёвкой и цинично ухмыльнулся.
Я не стал отвечать. Мой язык и так еле ворочался, а голова по внутренним ощущениям представляла чрезмерно надутый шар, который вот-вот лопнет. Бритоголовый «доброжелатель» театрально вздохнул, а потом ткнул меня несколько раз носком ботинка. Последний удар пришёлся по затылку, что мгновенно снова отправило в черноту.
Когда я в очередной раз пришёл в себя и сознание более-менее стабилизировалось, вспомнилось, как три недели назад мы вернулись в Аркадон. Тогда, казалось бы, всё ещё было сносно: Лис радостно взахлёб рассказывала о прорыве в исследовании плодов Медового Дерева, и её азарт передавался всем. Соболь объявил целых десять дней отдыха, позволяя экипажу «Золотого Дрейка» уйти в увольнение и расслабиться в городе, как заблагорассудится. Ну, а я, Ами и Чор стали гостями «Небесной Аптеки», где нас встречали с тёплым радушием.

262.
Только этот душевный приём почему-то действовал на меня обратным образом: я ощущал себя чужим, будто присутствовал на празднике жизни, лишившись любых поводов радоваться. Каждый раз, когда я выходил из своей комнаты к общему столу, смех и весёлые беседы смолкали, все исподтишка бросали взгляды, полные сочувствия и жалости. Все старались поддержать меня… но я не хотел этой поддержки.
Откровенно говоря, мне было отвратительно чувствовать себя «объектом жалости», который всем портит отдых. Посочувствуют, а потом и вовсе начнут обходить стороной. Только мне было не до отдыха. С каждым днём это положение вещей давило всё сильнее и сильнее. В итоге, промаявшись пару дней в такой атмосфере, я просто собрался и ушёл прочь, куда глаза глядят.
Я никому и никогда не портил настроение или заставлял переживать, и сейчас не собирался этого делать. Они были хорошими людьми, именно из-за этого и ушёл. С горечью я осознал, что умом понимаю: Света мертва, но сердце отказывалось от доводов разума. Не получалось у меня осознать этот факт. Меня беспрерывно терзали те немногие воспоминания, что у меня остались. Вот теперь, очнулся в каком-то отвратительном подвале.
И всё-таки какая-то отчаянная надежда внутри теплилась: если я ещё жив, значит, не всё потеряно. Мои похитители, кто бы они ни были, по крайней мере, не спешили отправить меня на встречу Вечности. А это значит, что шансы у меня есть. И, да. Они неплохие. Крипторы и Скрижаль при мне.
Я ещё раз мрачно шевельнулся, сморщился от боли в затылке, по трубе стекла ещё одна капля. Она упала на оголённую шею. От этого сырого касания и тошнотворного запаха карзы меня вдруг пробрала пьяная решимость. Впереди могло случиться всё что угодно: от пыток до казни. Но, в конце концов, я или вырвусь, или сдохну. И, чёрт побери, лучше хотя бы попробовать сбежать.
Вспомнились слова бритого: «Кровавый генерал…» Почему он так меня назвал? Пожалуй, этот вопрос я задам ему лично, когда у меня будет возможность с ним побеседовать. Но сперва – вода. Я отчаянно хотел снова пить.
В воздухе висел устойчивый аромат старых труб и подземелья, слышалась отдалённая капель. Вокруг было темно, от усталости всё больше клонило в сон. Я усилием воли удерживал себя от очередного провала и беспамятства. Мне было нельзя терять сознание: кто знает, вдруг именно сейчас тот бритоголовый вернётся и решит, что пора переходить к более жёстким методам?
Вот так, корчась в неудобствах, я решил, что необходимо собраться с силами и выждать удобного момента. Ведь это Единство, где каждому приходится платить по своим счетам, и моя очередь расплачиваться, видимо, уже вот она. Я скрипнул зубами, прикусил губу, чтобы не соскользнуть в забытьё.
Но тьма вернулась, как назойливый нежданный гость, нагло вваливающийся в ваш дом, несмотря на все попытки выставить его за порог. Я снова очнулся, но на этот раз не в том жалком состоянии, в котором пребывал ранее. Моё тело лежало на чём-то мягком, почти невесомом, словно это была перина, сотканная из облаков. Комната была погружена в полумрак, который, казалось, специально создан для того, чтобы скрывать детали, но при этом оставлять достаточно света для того, что спать ещё рано. И да, я не был один. Чуйка вопила об этом, но никого не было видно. Мои руки и ноги были привязаны к спинкам кровати, массивной, как ложе какого-нибудь забытого бога. Тело больше не ныло, как после десяти раундов с боксёрской грушей, голова прояснилась, и тот адский молот, что долбил по моим вискам, наконец-то замолчал. Но это не значило, что я был готов терпеть эту игру.
– Эй! – рявкнул я, вкладывая в крик всю ярость, что копилась во мне. – Или пришибите меня сейчас, или через день я разнесу ваше чёртово гнездо к чертям! Оглохли, что ли, мабланы?!
Рядом в постели что-то зашевелилось. Звук был ленивым, сонным, словно его издавало существо, которое только что проснулось от векового сна.
– Кто это тут у нас такой грозный? – прозвучал голос. – Ой, мне страшно! Не наказывай меня великий герой! Я буду хорошей девочкой…
Женский голос. Я чуть не подпрыгнул, насколько это было возможно в моём положении. Это не могло быть правдой. Голос был сладким, как приторный сироп, низким, с лёгкой хрипотцой, которая, казалось, специально создана для того, чтобы сводить с ума. Слова доходили до меня с опозданием, будто пробивались через толщу тумана, окутавшего мой мозг. Резкая смена правил игры выбила меня из колеи.
– Ты был настоящим героем! – продолжала она, и её слова звучали не как насмешка, приправленная сарказмом, а как подлинное восхищение. – Силач, храбрец! Это было что-то! Ни одна женщина во Вселенной не устояла бы перед тобой. О-о-о! Мой любимый, отважный, мой герой…
Я не мог понять, откуда здесь взялась Света? И была ли это она? Нет, голос был другим. Может, это снова галлюцинация? Видение? Или я окончательно двинулся? Интересно, что Наблюдатель делает со сбрендившими Восходящими? Но нет, всё было слишком реально. Слишком… осязаемо.
Что-то упругое и прохладное начало давить на лицо, лишая дыхания, но при этом вызывая странное, почти болезненное возбуждение. Я не сразу понял, что это было. Лишь через мгновение до меня дошло – это были груди. Женские груди. Они наваливались на меня, то на лоб, то на щёки, то на нос, лишая меня возможности дышать, видеть, думать. Соски упирались и тыкались в мои губы, ноздри, глаза, и каждый раз, когда моё лицо оказывалось свободным, я вдыхал тёплый, пряный воздух, аромат тонких духов дурманил и манил. Голова кружилась, в глазах мелькали искры, и я начал сомневаться в реальности происходящего ещё больше.
– А как ты переломал этих подонков?! – продолжала она, и её голос звучал как смесь восхищения и восторга. – Я сама видела, как ты хорош!
Я начал что-то понимать. Нет, это точно не Света. Эта женщина была другой. Чужой. Непонятной. Она оторвалась от меня, словно желая полюбоваться мной издали, и я увидел два почти идеальных полушария, нависающих над моим лицом. Они были упругими, слегка колышущимися, с небольшими светло-розовыми сосками. Зрелище было настолько завораживающим, что я вздрогнул и прикусил себе язык, но груди никуда не исчезли. Груди продолжали покачиваться надо мной, как будто дразня, а затем снова опустились на моё лицо, снова лишив меня дыхания.
На этот раз она попыталась оседлать меня. Я был готов, но всё же попытался отстранить её. Связанные руки мешали, но я напряг мышцы, и послышался треск рвущейся ткани. С победным возгласом незнакомка добилась своего, несколько раз прыгнув на мне, но руки мои были уже свободны. Мягко, но крепко взял её за бёдра и снял с себя. Отстранился. Приподнялся. Теперь я мог разглядеть её полностью.
Её фигура была идеальной, движения – изящными, как у хищницы. Глаза – неестественно яркие, зелёные, чуть больше, чем нужно, с экзотическим разрезом. Взгляд был живым, полным обещания чувственного наслаждения. Полные губы не портили впечатления, скорее наоборот – они волновали, приковывали взгляд. Шея – длинная, нежная, прекрасная. Плоский живот, как у легкоатлетки, контрастировал с широкими, крутыми бёдрами. В сочетании с тончайшей талией они выглядели невыразимо гармонично.
– О… Ты хочешь сверху, мой герой? – игриво изогнулась она. – Я нравлюсь тебе? Иди же ко мне…
Она сладострастно потянулась, словно демонстрируя свою безупречную фигуру, и привстала на локтях. Голова кружилась, но уже не от алкоголя, а от едва сдерживаемого желания. Я поднялся, отвязал ноги и откинулся на спину.
Незнакомка провела пальчиками с безупречным маникюром по моей груди, склонилась надо мной, взяла руку и прижала ладонью к своей груди. Её губы нежно касались моего лица, шеи, груди… Я почувствовал нежную, но сильную руку на своём бедре. И в тот же миг она перевернула меня на себя, прижала, глубоко задышала в лицо.
– Войди же в меня… – прошептала она. – Не медли…
Её горячие бёдра касались моего живота, и я словно растворился в них, потеряв связь с внешним миром. Сердце бешено долбило в груди ритмом там-тама, лёгкие работали, как кузнечные меха. Эта женщина сулила неземное блаженство. И я уже плыл, теряя себя, вздымаясь и падая, а она всё шептала что-то сладко-нежное на ухо, вскрикивала и стонала, не давая оторваться от своих губ. Это было сказочно, прекрасно, необычно, волшебно. А впереди нас ждало ещё большее, почти невероятное, недоступное с земными женщинами. Я чувствовал это. Её тело, казалось, источало фантастическую сладость, сверхъестественное наслаждение. Это было упоительно.

263.
Я лежал на этой желанной женщине, тело было напряжено, но уже не от боли, а от нарастающего осознания происходящего. Невероятно гибкая, она цепко обвила меня руками и ногами. Именно в этот момент, взгляд зацепился за некое несоответствие. На запястье левой руки я увидел знакомый браслет. Широкая полоса серебристого металла – из украшений только символ власти – герб Дома Стерн. Чёрный гиппоптер с распростёртыми крыльями, держащий в когтях меч из Звёздной Крови.
Всплыли в памяти слова Ами: «Прямые вассалы Дома Стерн носят этот знак. Они связаны Звёздной Клятвой, какую предлагал тебе Клесис ван дер Альтара».
У меня была только одна знакомая, которая могла похвастаться таким украшением. Я почувствовал, как в груди закипает раздражение. Я не был наивным, чтобы поверить в случайность этой встречи, да ещё с таким внезапным финалом. Всё, что происходило с момента похищения, теперь обретало смысл. Это была ловушка, и я попал в неё.
– Серафина, – произнёс я и не узнал свой голос. – К чему это представление? Ты знатная женщина, лицедейство не к лицу тебе.
Женщина подо мной замерла на мгновение, её зелёные глаза расширились от удивления, но затем она рассмеялась. Её смех был лёгким, почти невинным, но в нём слышалась нотка издёвки.
– Почему же это представление? – она подалась навстречу, её губы почти касались уха. – Почему ты не хочешь принять того, что ты привлекательный мужчина, и я просто тебя хочу?
Я не ответил. Пальцы скользнули по её волосам, я потянул чуть сильней и снял парик. Из-под локонов платинового цвета рассыпались огненно-рыжие волосы, как пламя, вырвавшееся из топки паромобиля.
– Серафина, – повторил я, теперь уже с оттенком раздражения. – Хватит играть. Что тебе нужно? И…
– И-и-и? – усмехнулась она.
– Отцепись уже от меня…
Она откинулась назад, зелёные глазищи сверкнули, как у хищницы, поймавшей добычу. Её губы изогнулись в коварной улыбке.
– Ты слишком прямолинеен, Кир. Разве нельзя просто наслаждаться моментом? – она провела пальцем по моей груди, её прикосновение было одновременно нежным и вызывающим. – Ты сильный, умный, красивый. Почему бы не расслабиться и не позволить себе немного простого плотского удовольствия, мой храбрый герой?
Я взял её за запястье и отстранил руку от своей груди, пальцы сжались с большей силой, чем это требовалось. Женщина вздрогнула.
– Я не игрушка, Серафина. И не собираюсь быть развлечением для досужей аристократки. Говори, что тебе нужно, или…
– Или? – вновь усмехнулась она.
– Или я уйду.
Она засмеялась, но в её глазах промелькнула тень раздражения.
– Так, быстро от меня ни один любовник ещё не сбегал. Это будет рекорд. Но похоже, ты действительно не умеешь расслабляться, – она вздохнула, но её голос стал серьёзнее. – Хорошо, Кир. Я предлагаю тебе присоединиться к Дому Стерн в борьбе против семейки Альтара. Ты силён, умён, и у тебя есть потенциал. Мы можем дать тебе власть, богатство, всё, что ты захочешь.
Я отпустил её руку и сел на кровати.
– Я уже слышал это предложение. И мой ответ остаётся прежним. Нет.
Серафина нахмурилась, её губы сжались в тонкую линию.
– Ты давал Присягу Дому Стерн, когда пошёл служить в легион…
– Ты мою Присягу не трогай, Серафина, – спокойно ответил я. – Я всё, что должен был, Дому Стерн отдал сполна. Рисковал собой, сражался с чудовищами и Восходящими, терял своих людей, спасал жизни и забирал их. Потом меня уволили.
– Тебя уволил Лорд Альтара, который никаких прав это делать не имел…
Я пожал плечами. Что сказать? Магда у меня вызывала сочувствие. Я верил и в справедливость, и в честь, но нельзя быть идеалистом настолько, чтобы добиваться восстановления Магды в правах законного правителя Поднебесного Аркадона.
Просто… Какой в этом смысл? Мне вспомнились рабочие из Манаана, как они пытались отстаивать собственные права. Да, они были отравлены вражеской пропагандой. Этот их протест с точки зрения человека, сведущего, мог бы показаться глупым, и, скорей всего, именно так и выглядел. Однако, если бы трудящиеся были достаточно образованны, информированы и довольны своими условиями, разве начали бы они устраивать беспорядки? Я в этом сильно сомневался. Но их довели до последней крайности, выжали досуха и хватило одной искры, чтобы погрузить процветающий город в хаос уличных боёв.
Станет проще этим простым людям, если на трон сядет Магда Стерн? Я сомневался, что обычная смена правящей фигуры способна что-либо поменять. Все решения как принимались представителями аристократических семей, так и будут ими приниматься. Не думаю, что это как-то положительно скажется на условиях жизни обычных людей. Потому что пока решения принимаются аристократами, они никогда не примут законов, работающих во вред самим себе.
Напротив, если возвращать Магду на престол силой оружия – это может раскачать внутренний конфликт двух знатных семей до гражданской войны. А гражданская война… Она точно не принесёт обычному населению Поднебесного Аркадона ничего хорошего, как бы не наоборот. Тяжёлые мысли катались в голове словно чугунные шары.
Серафина тоже села и обняла меня сзади, обвив руками. Спиной я ощутил все прижавшиеся ко мне округлости.
– Ты не понимаешь, Кир, – прошептала она так близко от уха, что ощутил касание её полных губ. – Дом Стерн – это сила. Мы можем помочь в Восхождении, защитить тебя, дать тебе всё, что ты потерял и даже больше. Для того чтобы идти по лестнице Восхождения нужна команда.
Я снял с себя руки и встал, движения были резкими и точными. Тело снова уже вполне подчинялось. В спину донеслось:
– Ты не должен быть в этом пути один.
Я подошёл к окну, за которым виднелся незнакомый мрачный пейзаж. Вековой лес был окутан туманом, под ветвями клубилась тьма, словно хищник, готовый поглотить любого, кто осмелится войти в неё. Вставал закономерный вопрос: где я?
– Я не нуждаюсь в защите, – ответил я не оборачиваясь. – У меня есть свои цели, они не совпадают с твоими.
Отыскав свои вещи, стало понятно, что я их не надену. Слишком уж они были в непрезентабельном виде. Закинув всё в криптор, отыскал там замену. Пока облачался, Серафина поднялась с кровати, её фигура была грациозной, как у хищницы, готовящейся к прыжку.
– Ты ошибаешься, Кир. В Единстве нельзя выжить в одиночку. Рано или поздно ты поймёшь это. И когда это случится, мы будем ждать тебя.
Я повернул к ней лицо.
– Не трать своё время, Серафина. Я не стану вассалом Дома Стерн, как ты. И если вы думаете, что сможете заставить или купить меня, то вы ошибаетесь.
Она улыбнулась, но в её улыбке уже не было тепла
– Посмотрим…
Она повернулась и, наконец, накинула лёгкий халат.
– Я ухожу, – сообщил я.
И вышел из комнаты. Оставшись один, оглянулся, мысли были мрачными, как пейзаж за окном. Я не знал, где я. Предстояло это выяснить и вернуться к друзьям, которые могут за меня переживать.
Оказавшись в большом светлом сводчатом коридоре, понял, что он плавно изгибается в обе стороны. За гигантскими панорамными окнами был всё тот же самый мрачный пейзаж. Отыскав широкую лестницу с прихотливо отделанными перилами, спустился по ней и оказался в сводчатом зале фойе.
В геометрическом центре зала сияла прозрачная светящаяся сфера, заключавшая внутри… Я поначалу даже не понял, что это. Только спустя несколько минут изучения, стало ясно, что это голографическая проекция этого места, только в миниатюре. В пустоте парил остров тверди, на котором каждое деревце, каждая речушка и прудик в точности повторяли существующий рельеф. В центре возвышался утёс со словно приклеившейся к нему раковиной какого-то сооружения в необычном дизайне. С одной стороны, это были полностью природные плавные формы, с другой – было видно, что сооружение даже не из завтрашнего дня, а из далёкого будущего. От дома… или замка? Решив, что всё же это замок, я рассмотрел перекинутый через пропасть мостик, ведущий к беседке на соседнем утёсе и аккуратную дорожку, убегавшую к подножию утёсов.
Это был выход, но он никуда не вёл. Мне не прогуляться нужно к круглому как блюдце озеру, а убраться отсюда.
– Впечатляет. Правда? – раздалось из-за спины.
Я медленно развернулся.

264.
Я обернулся и увидел Серафину. В свете высоких светильников её тонкая фигура вырисовывалась почти идеально-симетричной – медно-огненные волосы непокорной гривой падали на плечи, а тонкий белоснежный халат едва прикрывал плавные изгибы. Казалось, ткань жила собственной жизнью, то трансформируясь в полупрозрачные волны, то обтягивая точёную фигуру так соблазнительно, что кровь вскипала в жилах.
Кожа Серафины отливала золотом, словно высеченная из солнечных лучей, а глаза – огромные, ярко-зелёные, немыслимо глубокие – гипнотизировали, заставляя забывать о собственной осторожности. Она смотрела спокойно, но в глазах хотелось утонуть и больше никогда не всплывать.
Я знал, что она манипулирует, и у неё для этого было всё – и власть, и внешность, и готовность переступить любую грань. Но в ту секунду я на миг пожалел о своём холодном и однозначном отказе, который дал ей. Пусть даже это лишь маска, лишь обёртка, скрывающая амбиции и двуличие, но к чему себя обманывать? Чему-то глубоко внутри меня хотелось обладать этой женщиной.
Серафина ехидно улыбнулась, приподняв бровь именно так, чтобы придать своему облику образ лукавой насмешницы.
– Суровый и непреклонный Кровавый Генерал, задохнулся от восхищения? – её голос звучал почти весело, хотя я различал в нём каплю скучающего надменного превосходства.
Я сделал глубокий вдох, стараясь не поддаваться чувствам, однако тяжело было отрицать очевидное – она была чертовски хороша.
– Впечатляет… – с трудом ответил я, мысленно ругая себя за подобную слабость. – Где мы?
Серафина скользящим движением переместилась поближе, небрежным движением поправила полы халата и прошлась по мрамору босыми ступнями. Украдкой я кинул взгляд вниз: белоснежная поверхность пола отдавала дымкой, будто сделана из лунного камня, а в затейливых прожилках угадывались всполохи рунной вязи.
– Ты гость в Септе Молчания, – пояснила она тихо. – Это Домен Дома Стерн. Добро пожаловать, Восходящий.
Я перевёл взгляд на стену, где резные изображения переплетались с руническими символами. Небольшие фонтаны, расположенные у стен, распространяли лёгкую дымку в воздухе просторного зала, источая прохладу и какую-то неясную, смутную угрозу. Ненавязчиво пахло незнакомыми мне благовониями.
– Значит, это и есть Домен… – произнёс я, наконец поняв всё.
Где-то в глубине меня шевельнулось неприятное беспокойство. Сильно сомнительно, что в Септу Молчания приглашают случайных прохожих, тем более столь настойчивым способом.
Два закованных в латы воина возникли в рунных узорах на полу, точно соткались из воздуха. Их лица скрывали шлемы с закрытыми забралами. Мой инстинкт моментально уловил, что от мрачных фигур потянуло холодным ветром смерти, хотя вели себя эти двое без видимой агрессии.
Серафина небрежным жестом, показала, что я под её защитой. Стражники отступились, не проронив ни звука.
– Ты хотел уйти? – насмешка в её голосе была тонка, но ощутима. – Пошли. Я провожу тебя.
Она легко проскользнула ко мне, беря меня под руку. Ощущение было странным – будто рядом со мной шла не привлекательная женщина, а хищница, решившая поиграть с жертвой. Мы двинулись по длинным коридорам и пандусам, под ногами, и по стенам витиеватым ковром стлались прихотливые рунные узоры. Наконец мы вышли наружу: холодный ночной ветер обдал нас, забираясь под мой ворот и развевая медно-огненные пряди Серафины.
Мост, перекинутый через пропасть, походил на узорчатый скелет какого-то чудовища: тонкие металлические кости переплетались, а внизу зияла бездна и круглое озеро на дне. От масштаба архитектурного замысла, восхищения и страха высоты внутри всё одновременно сжималось и пело от восторга, но мне удавалось сохранять видимость спокойствия. Серафина продолжала опираться на мою руку, словно давая мне знать, что опасаться нечего. И это, как я понял, также было частью её игры.
Так, неспешно мы дошли до небольшой беседки: изящные колонны, резные перила, а в центре – бегущий по кругу рунный узор, поблескивающий голубыми искрами в белой полупрозрачной дымке пола. Серафина освободила мою руку и скользнула взглядом по моему лицу. Ветер приподнял полы её халата, обнажив стройные бёдра, но она даже не попыталась скрыть их. Эта необычная и загадочная женщина стояла передо мной босая и простоволосая.
– До встречи, Кир из Небесных Людей, Кровавый Генерал, – сказала она с ленивой улыбкой, явно дразня.
Я ничего не почувствовал и не ощутил, лишь увидел, как голубое сияние рун под ногами стало ярче. Мир внезапно рывком свернулся в точку, как будто меня накрыло с головой водоворотом. Ещё один удар по сознанию – и я очутился в тёмном безлюдном переулке.
Над головой привычный высокий потолок аркадонского магистрального коридора. Оглянулся, но увидел рядом лишь маленького маблана размером с мышь, ковырявшегося в контейнере с мусором. Прошёл чуть дальше и понял, что меня перенесли в Торговый Ярус. Пахло мусором и прелой влагой, воздух после горного ветра, показался душным. Далёкий шум рынка долетал и сюда, но так… Ненавязчиво, на грани, и воспринимался как звуковой фон.
Пока шагал по знакомым улочкам, размышлял над произошедшими событиями. Было понятно, насколько коварна Серафина – высокородная особа, играющая на моих слабостях, как мой друг Хан на струнах своей потёртой гитары. И меня злило то, что её чары действовали. Каждый раз она появлялась передо мной в разных обличьях: скучающей аристократки в Доме Свиданий, простой горожанки и искушённой обольстительницы. И всякий раз я буквально плыл в её присутствии. Да, что говорить? Гормоны до сих пор бушуют во мне. Проклятье…
Собравшись с мыслями и приведя дыхание в порядок, я двинулся в сторону «Небесной Аптеки».
Добравшись до знакомого здания, я на мгновение остановился у двери. Оттуда слышались голоса, смех. Шум уверенно заглушал мои сомнения. Судя по всему, там всё так же бурлила жизнь, а я вновь возвращался, как блудный сын, невесть где пропадавший.
Когда я шагнул внутрь, меня чуть не сбили с ног дружескими объятиями. Ами, подтянутая, но в обычном платье горожанки, и Чор – той самой широкой улыбкой, которую он всегда выдаёт, когда рад по-настоящему. Меня усадили к массивному общему столу, уже заставленному кувшинами с настойками и мисками жаркого. Всё это время я ощущал, как напрягся Соболь, – он сидел чуть поодаль со своим вечным хмурым взглядом, изучая меня.
– Кир, – сказал Соболь наконец, стряхивая невидимые пылинки со своего чёрного кафтана. Его голос звучал хрипловато. – Хватит тебе уже шататься. Мы все переживаем. Давай уже делом займёмся, когда руки заняты и голове легче. Ты готов снова работать?
– Да, – выдохнул я, осознавая, что слишком устал и мне нужна хот какая-нибудь реальная цель. – Готов, капитан.
Соболь кивнул, чуть приподняв бровь, словно убеждаясь, что я и правда вернулся в строй. Остальные же просто были рады моему возвращению: Ами мгновенно пододвинула тарелку каши с мясом, Чор наполнил кубок травяным чаем. Я ощутил, как голод стянул желудок, и хотя после водоворота событий, из которого только что вынырнул, голова ещё слегка шла кругом, всё же приятно было отведать нормальной домашней пищи. К тому же готовил её явно наш зорогх, поэтому получилось всё на диво вкусным.
– Тогда слушай задачу, – сказал Соболь, когда я уже успел проглотить пару кусков горячего мяса. – У нас в планах снова выйти на «Золотом Дрейке». Надо поднять твою капсулу. Её остатки, точней. Не припомнишь, где точно она упала?
От неожиданности я напрягся, вспомнив ту самую спасательную капсулу, откуда мы вытащили останки Светланы. Боль пронзила сердце, но я сразу сжал зубы, не давая чувствам выплеснуться.
– Конечно, – коротко кивнул я. – Это на Соляных Равнинах. Мы легко отыщем её с воздуха.


265.
Спустя сутки мы уже стояли на палубе «Золотого Дрейка», когда утренний туман ещё обволакивал пристань. Вдалеке едва начал разгораться блёклый золотистый свет Игг-древа.. Наш воздушный парусник был готов к путешествию: мачты и крепления парусов слегка поскрипывали под напором крепчавшего ветра. Я чувствовал только радость, что этот странный отдых подошёл к концу и мы снова отправляемся в путь. Можно было выбросить из головы лишнее и дурное, а сосредоточиться на простых задачах.
«Золотой Дрейк» двигался неторопливо и величественно. Мы добрались до места падения моей спаскапсулы за несколько дней. Туман и низкая облачность закрывали от нас Соляную Равнину. Пришлось опуститься почти к самой поверхности, а потом и вовсе сесть. Специальным краном мы опустили заказанный у дигов гусеничный паромобиль. Я сел за управление и домчал нас до места крушения за несколько часов.
Обломки капсулы освободили от слоя соли почву, тут и там проплешины проросли какими-то скрученными лианами, плотно обвила растительность и корпус спасательного модуля. Соболь сам взялся аккуратно очищать фюзеляж модуля, при этом оставаясь напряжённым и держа под рукой оружие. И я понимал эти опасения – в глубине души чувствовал то же самое, даже эти мёртвые остатки могли таить угрозу. Мало ли кто мог обосноваться здесь. Такой уж это мир.
Ами, ходила лёгкой и быстрой походкой вдоль осколков, показывая нам то один, то другой. Чор, щурясь от солнца, молча помогал мне таскать тяжёлые пластины брони, вместе грузили их на паромобиль. Каждый раз, прикасаясь к останкам той капсулы, я чувствовал, будто там, в этих металлических обломках, оставались осколки моей разбитой вдребезги жизни.
Вскоре всё, что имело хоть малейшую ценность, оказалось на палубе «Золотого Дрейка». Мы закрепили массивные куски двигателя и облицовки, обвязав их по всем правилам, чтобы при манёврах не сорвало за борт.
Перед самым отлётом я обернулся на обугленный клочок земли. Но не нашёл ничего – только чужое место, да солёный, сухой ветер.
– Кир, – послышался позади голос Соболя, – поднимайся на борт. Пора лететь.
Я кивнул, поднялся, встав ногой на крюк подъёмного крана и схватившись рукой за трос. В небе над нами сгустились низкие тяжёлые тучи, обещая бурю. Ясно было, почему Соболь торопится подняться выше уровня облачности.
Однако мы не вернулись в Аркадон, как я этого ожидал.
«Золотой Дрейк» через несколько часов добрался до неприступного скального уступа. Это произошло на удивление легко, спокойно даже словно все напасти Единства, сыпавшиеся на нас как из рога изобилия, решили взять тайм-аут. Паромобиль на этот раз решили не выгружать. Парусник маневрировал над туманом, стлавшимся над уступом. Справа покоилась громада десантного бота, ставшая деталью ландшафта из покорёженного и порванного металла у разорённого Логова Червей. Когда-то это место вызывало у меня внутреннее содрогание, но теперь здесь витало только ощущение заброшенности.
После серии коротких и утомительных манёвров «Золотой Дрейк» рывком остановился, бросив якорь у огромных металлических фрагментов, лежавших под нависшими скалами. Мы с Соболем, Ами и Чором сразу принялись выгружать спасательные капсулы и их обломки. Металл скрежетал и дрожащим эхом разносился вокруг. Воздух бодрил, а набившийся в ботинки песок хрустел на каждом шагу. В какой-то момент я поднял голову и заметил, как Соболь оглядывает пространство с оценивающим прищуром. Он стоял, чуть наклонившись вперёд, его чёрный кафтан трепетал на ветру, а в глазах светился азарт. Насколько я знал этого человека, он точно что-то задумал.
– Да, место подходящее, – пробормотал он.
– Подходящее для чего? – спросил я, убирая обратно в ящик старый ржавый ломик.
– Для нашей небольшой базы, – Соболь произнёс это просто, словно речь шла о чём-то будничном. – Какой смысл возить всё добро туда-сюда? У нас на борту бота ещё хранится грузовой криптор. В нём – промышленные репликаторы, пищевые синтезаторы. Грех, если они будут просто ржаветь. Пора нам задуматься о своём месте в Единстве. Интересно, здесь вода есть?
Я перевёл взгляд на груды битого корпуса, потом снова на него.
– Вода есть, – кивнул я в ответ. – Но почему ты хочешь поселиться здесь? Прямо на скалах?
Его глаза снова зажглись азартом.
– А почему нет, Кир? Дико, опасно, но это природная крепость, своя территория, на которую нет никаких претендентов. Можно быстро поставить здания, даже небольшой док организовать для нашего «Золотого Дрейка». Не надо будет платить аркадонским докам, за то, чтобы просто встать на ремонт. Главная проблема только в одном: энергию где брать?
Чор подступил, подхватил коробку, которую я чуть не уронил, и насмешливо ухмыльнулся:
– А что? Я могу своим сказать. Многие зоргхи с радостью переселятся из Туманной Долины. Мясных грибов разведём. Здесь можно хорошо устроиться.
Соболь покивал:
– Тебе, Чор, лишь бы поязвить, а нам-то рабочие руки не помешают…
Я усмехнулся:
– И ведьминым корнем торговать не придётся, если мы развернём репликаторы и синтезаторы. Почему бы нам не воспользоваться генератором? Наверняка в грузовом крипторе он имеется.
– Только энергетические ячейки, а ты лучше меня знаешь, что их ресурс конечен. Год-два и останемся без электричества.
– Между прочим, – кивнул я на паромобиль. – Энергия пара никогда ещё нас не подводила. Игнис и вода. Почему бы не пойти дальше и не собрать небольшую турбину, и получать электричество прадедовским способом. Запустим для начала небольшую турбину, не хватит, ещё одну и всё. Как это называлось у древних?
– Тепловая электростанция… Кажется, – ответил Соболь.
Ами, стоящая неподалёку, тихо фыркнула. Она держала руки на бёдрах, и её лёгкое платье трепетало на ветру.
– У древних? – усмехнулась она. – Я, например, ни слова не поняла. На каком же уровне прогресс у Небесных Людей?
Соболь почесал затылок – в нём сквозила зарождающаяся уверенность:
– А пожалуй, что это в сто раз лучше, чем таскать за собой РИ-генераторы, которые к тому же однажды исчерпаются. Их не восполнишь, так что берегу на крайний случай, только для орудий «Золотого Дрейка». Если мы всё сделаем правильно, будет у нас тут своя энергия, а с ней и возможности кое-какие появятся.
На короткое время повисла тишина, слышно было лишь завывание ветра в трещинах скалы. Мне стало ясно, что в голове Соболя уже выстраивается посёлок, может, даже целый форпост, откуда мы сможем совершать вылазки за ресурсами и Звёздной Кровью.
Внутри меня зарождалось спокойное согласие с его идей. Мы должны не просто выживать, а идти вперёд, строить свою небольшую общину.
– Ладно, – сказал я. – Тогда пока обратно в Аркадон? Там решим, как быть дальше и определимся с тем, какие ресурсы потребуются.

* * * * *

Возвратившись в Аркадон, мы причалили к знакомому пирсу. «Золотой Дрейк» потихоньку опустился, поскрипывая, словно судно радовалось отдыху после тяжёлого рейса.
Мы спустились по сходням. Чор тут же уверенно зашагал вперёд, оправляя помятую рубаху и раскуривая трубку, Соболь огляделся, настороженно, а Ами натянула на себя свою обычную ехидную маску с приподнятой бровью.
– Скажите мне, что мы сейчас первым делом отправимся ужинать? – спросил Чор, поглядывая на нас. – Самое достойное дело – расправиться с голодом!
– Ты же хлопотал по камбузу, что-то стряпал, – отозвалась Ам’Нир’Юн. – Неужели не поели с ними?
– Ну… так, пробу снял, – признался зоргх.
Я улыбнулся уголком рта.
– Есть идея лучше: давайте сначала доберёмся в «Небесную Аптеку» и выясним, хватит ли нам припасов. Отдыхать мы все хотим, но…
Я осёкся, когда увидел, как четыре фигуры в форме лейб-гвардии целеустремлённо шагали нам навстречу по пирсу.
У них были одинаковые кирасы и шлемы, блестевшие в свете фонарей на солнцекамне, а на плащах виднелся герб лорда Альтары. Гвардейцы, все как под копирку: крепкие мужики с суровыми лицами, ни тени улыбки, холодные рыбьи глаза.
– Кир из Небесных Людей? – спросил один с чёткой расстановкой слов и артикуляцией.
– Это я, – сделав шаг вперёд, представился я.
– Сдайте оружие. Вы арестованы.

266.
На краткое мгновение мне почудилось, что пространство вокруг нас словно заволокло тенью, а сердце вдруг провалилось в пустую бездну холодного космоса. В тот же миг я заметил, как Соболь чуть напрягся и положил правую ладонь на рукоять своего техномеча, готовый выхватить оружие при первом же движении со стороны стражников. Ами не отставала от него, словно невзначай поправив свою саблю – было видно, что она готова броситься в бой. Чор тоже не остался в стороне: я услышал короткое, злое ругательство, сорвавшееся с его губ почти неслышно.
– За какой такой проступок? – произнёс я с отчётливым холодом в голосе, стараясь изо всех сил удержать ускользающую от меня выдержку и не дать страху выйти наружу.
В ответ капрал-ветеран скривил своё лицо, словно чувствовал себя высшим судьёй, но при этом демонстративно состроил постную мину.
– Вы отказываетесь сдать оружие? – спросил он таким тоном, будто прочёл смертный приговор.
– Никак нет, – покачал я головой, стараясь, чтобы это движение выглядело спокойно, – готов подчиниться вашим требованиям.
– Тогда сдайте оружие и следуйте за нами… – прозвучала следующая команда.
Лейбгвардейцы не вымолвили больше ни слова и стояли молчаливой стеной, как каменные изваяния, словно были не людьми, а механизмами. Я понял, что расспрашивать их – терять время впустую. Делая над собой усилие, я расстегнул ремень и аккуратно передал меч и револьвер Ам’Нир’Юн, которая всё это время стояла рядом в напряжённом ожидании.
– Увести! – отрывисто скомандовал старший, кивнув своим подчинённым.
Они шагнули ко мне, выхватив из-за пояса тяжёлые наручники. Я не оказывал сопротивления: в конце концов, у меня имелась робкая надежда, что это всего лишь временный арест или какая-нибудь формальная проверка. И всё же непрошеная тревога уже скручивала нутро, словно раскалённая пружина, готовая в любой момент сорваться и пронзить насквозь.
Металлические браслеты громко щёлкнули на моих запястьях, я почувствовал, как леденящий металл впивается в кожу. Лейбгвардейцы жёстко рванули меня за руки, и мы зашагали прочь от пристани. Наши шаги отдалённым эхом отдавались в сумрачном пространстве порта, и эти звуки усиливали тревогу внутри.
Вскоре мы свернули с центральных улиц, оставив позади шумную суету Аркадона. Узкие переулки тонули в полумраке, воздух здесь пропах сыростью и плесенью, а стены древних строений нависали над нами. Тишина вокруг становилась всё гуще, точно мы пробирались в сердце заброшенных казематов. Пришло отчётливое понимание, что наши планы – обустроить небольшое поселение и выбраться из суеты цивилизации – были отложены на неопределённый срок.
Наконец, стражники привели меня к массивной железной двери. Она выглядела так, будто пережила не одно столетие: изъеденная ржавчиной кромка и тусклые шляпки клёпок придавали ей древний вид. Раздался протяжный скрип, когда её распахнули. Меня грубо втолкнули внутрь, и грохот от захлопнувшейся створки отрезал меня от света.
Накатило тягучее чувство дежавю. Я отлично понимал, что это иная темница, на другом ярусе, но всё выглядело донельзя знакомым. Несокрушимые стены, холод, влажная роспись плесени на каменных блоках – обстановка куда как знакомая. Единственным источником света в камере была крохотная щель под самым потолком, из которой лились скудные лучи игг-древа, едва освещая мокрые пятна на стенах.
Я опустился на корточки, прислонившись спиной к прохладному камню. Пара капель воды, сорвавшись со свода, упала мне на плечо, растекаясь липкой влагой по ткани. В голове роились догадки – может, меня по ошибке арестовали. Я неплохо знал законы Поднебесного Аркадона, в принципе, они особо ничем не отличались от обычных правил человеческого общества. Со своей спецификой, конечно… Тем не менее были они вполне терпимыми. Но после падения Дома Стерн порой хватало чьего-нибудь доноса, чтобы обвинить любого в «государственном» преступлении. Неужели я стал жертвой навета? В такой поворот верилось с трудом, так как я толком никого не знал в Аркадоне, да и появлялся в нём крайне редко. Едва ли кто-то меня запомнил настолько, что решил написать кляузу.
Сквозь полуприкрытые веки я наблюдал, как узкий луч света скользит по сырой кладке, теряясь среди отметин времени. Через это оконце можно было различить только чередование дня и ночи, не более. Судя по тому, как плавно тянулись часы, я точно провёл там не меньше дня. Восприятие происходящего становилось вязким, словно я как насекомое увяз в патоке неспешно текущего времени.
Всякий раз закрывая глаза, чувствовал, как в груди поднимается то самое волнение, знакомое мне по многим прошлым передрягам. Подобно хищному зверю оно царапало сердце изнутри, напоминая: «Ты здесь не первый раз, и выбраться отсюда можно в любой момент, но любой неверный шаг будет дорого стоить не только тебе, но и твоим друзьям». Оставалось молча скрежетать зубами, пытаясь совладать с тяжёлыми мыслями. Как бы у меня ни зудело внутри узнать причины ареста, оставалось только ждать.
Даже если я начну тарабанить в дверь сапогом и вызову охранников, как мне хотелось, скорей всего, никаких внятных объяснений от них не получу: их дело – держать меня под стражей, а вопросы неизбежно обернутся для меня дополнительными проблемами. Подавив раздражение, я позволил себе коротко выдохнуть и глухо простучал затылком о каменную стену – не от отчаяния, а скорее, чтобы собраться с мыслями. Это нехитрое действие принесло странное облегчение.
Где-то там, снаружи, бушевал ветер перемен и бурлила жизнь, но здесь, в моей мрачной камере, всё застывало в полном забвении. Я понимал: если хочу снова вдохнуть полной грудью или хотя бы запачкать сапоги в уличной грязи, придётся обрести хладнокровие и выяснить – кто и зачем поместил меня в этот каменный мешок.
За мной пришли на следующий день. Два лейбгвардейца повели меня, но на этот раз недалеко. Всего лишь двумя этажами выше.
Дверь открылась, и я вошёл в просторный зал. У дальней стены, за массивным столом из тёмного дерева, сидели двое незнакомых мне мужчин и Поднебесная Леди Квен ван дер Альтара.
Острые черты, в общем-то, можно было бы назвать привлекательными, если бы не холодное отстранённое выражение лица. Серые, почти прозрачные, глаза смотрели на меня, словно заглядывая глубоко в душу. На ней было тёмно-синее платье, подчёркивающее стройную фигуру, волосы убраны в изящную строгую причёску.
– Кир из Небесных Людей, широко известный, как Кровавый Генерал, – холодно процедила Квен. – Опять вы? Зачем на этот раз вас привели сюда?
От внезапного вопроса я оторопел, но нашёлся, что ответить почти сразу.
– Леди Квен, я думал, это вы мне расскажете, чем я обязан нашему свиданию…
Один из мужчин неприятно усмехнулся, а девушка гневно сверкнула глазами.
– У нас не свидание, а допрос. Я бы остереглась дерзить на вашем месте, – она пошуршала жёлтыми листами тростниковой бумаги на столе и продолжила. – Вас обвиняют в том, что вы имели отношение с бунтовщиками и сторонниками Дома Стерн. Это так?
– Нет. Это не так.
– У меня иные сведения, – настаивала Леди Квен.
Разговор мне не нравился.
– Могу я узнать, какие это сведения и в чём конкретно меня обвиняют? – устало спросил я.
– В одно из последних посещений Поднебесного Аркадона вас видели в компании бунтовщиков, а потом вас куда-то перенесли. Куда? И с кем вы там встречались? О чём беседовали?
Я знал, о чём она говорит – о посещении Домена «Септа Молчания». Но как им стало это известно? Можно только предположить, что у самой Квен или её папаши имелись специализированные Руны-Метки, позволяющие отслеживать нужного человека. Что говорить? У меня в Скрижали имелась подобная. Не такая продвинутая, конечно, и могущая пригодиться разве что на охоте, но…
– Я не имел отношений с бунтовщиками, – спокойно ответил я. – Против Дома Альтара, его отдельных представителей и Поднебесного Аркадона не злоумышляю.
Признаваться, что Серафина устроила для меня не первую ловушку, было никак нельзя. Иначе меня могут попросту не отпустить.
– Тогда не угодно ли вам поклясться, что вы никогда не общались с врагами действующего режима, признаваемого нами как единственный законный? – задал вопрос один из мужчин.

267.
Внутри меня бушевала буря эмоций, но я не мог позволить ей вырваться наружу. Я понимал, что проявить слабость здесь было бы равносильно подписанию собственного приговора.
– Как я могу поклясться, если во главе своего отряда сопровождал Магду Стерн на коронацию? Насколько я понимаю, меня уволили из легиона именно по этой причине, – произнёс я, стараясь сохранить хладнокровие.
– Не по этой, – раздался холодный ответ другого мужчины, его голос звучал как ледяное лезвие. – Вы отдали приказ стрелять на поражение по представителям законной власти. Из-за ваших прошлых заслуг и подвигов на поле боя вас просто уволили, а не судили. Вы можете поклясться, что не общались с бунтовщиками после вашей отставки?
Квен, сидящая за столом, излучала непререкаемый авторитет и холод, её взгляд был проницательным, словно она пыталась заглянуть в самую суть моего существа. Она слегка наклонилась вперёд, в её глазах зажглось холодное любопытство.
– Клянусь, что не имел общения с теми, про кого знал, что это бунтовщики… – произнёс я, чувствуя, как слова даются с большим трудом.
– Значит, вы можете принести Звёздную Клятву перед лицом Наблюдателя, что не общались со сторонниками Дома Стерн? – продолжала она, её взгляд стал ещё более пронизывающим.
– Я не намерен давать никаких Звёздных Клятв, – отрезал я.
– Значит, вы признаёте, что не можете доказать свою невиновность? – её голос прозвучал холоднее, чем обычно.
Я стиснул челюсти, не желая поддаваться на провокации, но молчание только усиливало напряжение. Один из мужчин с короткой стрижкой и квадратным подбородком, его суровые черты лица выражали презрение, буквально сверлил меня взглядом, словно пытался вгрызться в душу.
– Вам стоит понимать, что ваше молчание может сыграть против вас, – произнёс он с ненавязчивой угрозой.
– Мне не в чем оправдываться. Не перед вами, – ответил я, стараясь сохранить уверенность в голосе. – У вас нет никаких доказательств, чтобы обвинить меня в измене. Я не свергал власть до этого и не намерен делать этого впредь.
Квен фыркнула, и на её лице мелькнула усмешка, словно она сдерживала смех.
– Вы действительно думаете, что имеете право на выбор? – её слова были как удар кнута.
Я знал, что это правда. Я был в ловушке, и любые попытки сопротивляться могли лишь усугубить ситуацию. В глубине души понимал, что мне следовало бы сдать Серафину и её ячейку сопротивления. Но что я на самом деле знал о них? Правильно, ничего. Мне могли не поверить. Да и почему бы они должны были мне верить?
– Вы не можете обвинить меня, основываясь на сплетнях. Вы не представили ни одного доказательства, – сказал я, надеясь, что у меня ещё есть шанс. – На следующий день половина города будет знать, что вы осудили Восходящего, да ещё и ветерана к тому же.
Квен сдвинула бумаги на столе, и я заметил, что на одном из листов были записаны имена. Лишь мельком взглянув, я увидел имя Серафины, выделяющееся среди остальных, ничего мне не говорящих.
– Этот документ – доказательство вашей связи с бунтовщиками. Это свидетельские показания, – произнесла Квен, указывая на лист. – Если вы отрицаете эту связь, вам следует объяснить, как ваше имя оказалось в этом списке.
Что мне было на это ответить? Я понимал, что они могут использовать любые средства, чтобы заставить меня признаться. Мысли метались в поисках способа выбраться из этой ситуации.
– Я не знаком с этими людьми, – наконец сказал я, стараясь говорить как можно убедительнее. – Я не связан с ними. Я лишь исполнял свои обязанности и выполнял приказы вышестоящих офицеров, когда служил в легионе. Служебный долг свёл меня с Леди Стерн и остальными.
– Обязанности? Приказы? – усмехнулся мужчина с квадратным подбородком. – Но вы ведь не станете отрицать, что устроить резню на Фермерском Острове вам никто не приказывал? Это была ваша инициатива – перестрелять безоружных мужиков…
– Если вы настолько хорошо осведомлены, то должны знать, как это произошло, – ответил я, удерживая маску ледяного спокойствия. – Это была моя инициатива, но перед этим я силами вверенного мне подразделения захватил арминумский воздушный корабль, который вёз этим «безоружным мужикам», как вы выразились, винтовки, чтобы поднять вооружённый мятеж в тылу воюющей армии. Мы посадили парусник в условленном месте и устроили засаду, чтобы взять всех на борту под стражу…
– … Но капитан арминумского парусника предупредил толпу криком, и вы решили расстрелять безоружную разбежавшуюся толпу в спины. Я ничего не путаю? – снова припечатал меня вопросом обладатель квадратной челюсти.
– Всё верно, – кивнул я.
– Что вас побудило отдать приказ стрелять на поражение по безоружной толпе подданных Поднебесного Аркадона? – задал он вопрос снова.
Я почувствовал, как по спине сбежала одинокая холодная капля испарины.
– Пришлось действовать исходя из текущей ситуации. В тех обстоятельствах этот приказ показался мне правильным, – ответил я, чувствуя, как внутри закипает гнев. – Какое это имеет отношение к текущему разбирательству? Если желаете оспорить мои решения, можем сделать это в порядке фионтара. Я не враг Поднебесного Лорда Альтары. Я не противник Поднебесного Аркадона.
– Нам также известно, что вас нанимали ван дер Джарны, чтобы устранить неудобного человека. Я не сошёл с ума, чтобы выходить на фионтар против бретёра, – усмехнулся он, показывая открытые ладони. – Вопросов больше не имею.
Квен наклонилась к столу, и я почувствовал, как её холодный взгляд изучает меня, словно я был открытой книгой.
– Если вы действительно служите правому делу, вам не следовало бы так легко попадаться в ловушки.
Я не мог сдержать усмешку.
– Леди Квен, может, вы и правы, но, как и любой из нас, я тоже человек…
Она встала, и её великолепная фигура, обтянутая стройным платьем, как рука перчаткой, контрастно выделялась на фоне светильника.
– Человек, который не понимает, что игра уже началась и какие в ней правила – это пешка, Кир из Небесных Людей. А пешки… Пешкой можно легко и пожертвовать.
Впервые за всё время я ощутил, что могу потерять всё, в том числе и жизнь. Про презумпцию невиновности здесь не слышали.
– У вас есть возможность продемонстрировать свою лояльность, – произнесла Квен, её голос стал холодным, как лезвие ножа. – Если вы хотите избежать приговора, вам нужно будет сделать выбор.
– Какой выбор? – спокойно спросил, стараясь сохранить невозмутимость.
Квен посмотрела на меня с интересом, а затем, склонившись, проговорила на тон ниже:
– Принесите Звёздную Клятву, Кир. И мы расстанемся если не друзьями, то и не врагами.
Я почувствовал, как пульс учащается.
– Нет, – отрезал я, как будто это могло защитить меня от неминуемого. – Звёздных Клятв я давать не буду.
Она кивнула, и её губы изогнулись в ухмылке, которая не предвещала ничего хорошего.
– Иного я от вас и не ожидала… – её голос стал ещё более холодным и угрожающим.
Если Квен решила сломать русского офицера, то силёнок у неё для этого явно маловато. Я молча пожал плечами, стараясь сохранить самообладание, но внутри нарастало беспокойство.
– Увести! – рявкнул стриженный с квадратной челюстью.
Меня снова вели под вооружённым конвоем. Через четверть часа я снова оказался в камере. Похоже, теперь мне придётся обживать это новое жилище. По крайней мере, до приговора.
Я присел на холодный пол и стал размышлять о своих перспективах. Темнота вновь окутала меня. Интересно, каковы мои шансы на спасение.
Что будет дальше? Вопросы крутились в голове, но ответов не было. Ждать справедливости от этих людей не имеет смысла. В прошлый раз меня спасло личное вмешательство Лорда Альтары, который меня попросту отпустил. Сейчас же ситуация другая. Каждое моё слово, каждое действие могли быть использованы против меня. Я оказался в ловушке, столь тщательно расставленной, что даже вариантов не было видно. Одно было очевидно, если будут угрожать смертной казнью или пытками, буду драться и применю вообще всё, что у меня есть.
В глазах и словах Квен не было места жалости, лишь хладнокровная уверенность в том, что она контролирует ситуацию. Я был фигурой на игральной доске, и она не собиралась позволять мне сделать ни один неверный ход.
Внезапно послышались шаги. Дверь с громким скрипом открылась, и в проёме появился силуэт. Это был страж, его мускулистая фигура выделялась на фоне тусклого света.
– Вставай, Кровавый Генерал, – произнёс он грубо. – Тебя вызывают.
Я поднялся.
– Идём, – приказал гвардеец.
Внешне спокойно я шагнул вперёд, только разум продолжал метаться в поисках выхода.

268.
Воздух в полумраке тесного металлического кунга отдавал резким запахом сырой смазки, смешанной с кислым запахом пота, дымтравы и ржавчины. Меня и других заключённых везли в закрытом кузове паромобиля. Машина была старой, но в прочности стен стальной коробки с зарешеченными оконцами по бокам сомневаться не приходилось. Как и все произведения дигского сумрачного гения машина была выполнена с избыточным запасом прочности. Выглядела, может, неказисто и угловато, но можно быть уверенным, что прослужит при соответствующем обслуживании не одну сотню лет.
Я разместился на лавке, около одного из окошек, чтобы иметь не только обзор, но и доступ к свежему воздуху. Сквозь решётку, то и дело, были видны, рвущие густой сумрак, огни небольших поселений и кантин. Древний тоннель камнееда, казалось, тянулся бесконечно.
Моя пятая точка, то и дело подпрыгивала на твёрдой скамье, ощущая каждый ухаб подземной дороги. Я сидел, скрестив руки на груди – кандалы, прикованные к полу цепью, стянули запястья. Если бы моя кожа не была преобразована Руной-Навыком, то, скорей всего, уже была бы растёрта до кровавых мозолей.
Пара лейбгвардейцев расположились напротив за мелкой решёткой. Каждый из них сидел с постной физиономией, молча уставившись в одну точку. Их лица были застывшими, словно высеченные из камня: прямые носы, тонкие губы, оловянный взгляд. Временами мерцание фонаря под потолком выхватывало из темноты их небритые скулы, жёсткие стриженые затылки, смутные блики знаков различия на мундирах. Они не говорили друг с другом, и это глухое безмолвие длилось с самого начала этой поездки.
Ровный и ритмичный шум парового двигателя за стенкой отдавался небольшой вибрацией через металлический пол. Паромобиль тряхнуло вправо, и я вздрогнул, вскользь глянув в зарешечённое окошко. Там, в полумраке тоннеля, промелькнула сеть ветхих рёбер-свай, поддерживающих древний свод. Где-то сверху сочилась вода, и капли, стекая, сверкали в свете фонарей желтоватыми вспышками. Снова короткая тряска – мы миновали наплыв грунта, и кузов содрогнулся от удара. Я почувствовал, как по коже пробегает волна мурашек.
Вспомнилось, как ещё недавно стоял на палубе «Золотого Дрейка» рядом с Соболем, Ами и Чором, как вместе мы таскали и грузили разбитые капсулы. Мог ли я вообразить, что через пару дней окажусь в кандалах, под конвоем в этом чёртовом кузове?
Тут же перед мысленным взором встали ещё более ранние воспоминания.
Как после путешествия по Кровавой Пустоши, которые пришлось пересечь, чтобы спасти Хатанаба Гриви, мы двигались этой же подземной дорогой. Естественно, шли мы тогда в обратном направлении. И настроение тогда было у нас всех другим. Мы проделали опасный путь и избежали смерти. Обжора катал дигскую детвору. И ведь тогда мне казалось, что все беды уже позади…
Но нет, прошло совсем немного времени, и меня объявили персоной нон грата, то есть фактически поставили вне закона на территории столицы. Леди Квен не пожелала слушать мои доводы, и согласно приговору поднебесного трибунала меня депортируют за Золотую Стену. А за Стеной начинается Кровавая Пустошь, край хоть и формально принадлежащий Аркадону, но фактически являющийся фронтиром. По большому счёту никому не нужный унылый край. Ничего удивительного, что там орудуют банды отступников, нелюдей да порождений Ночных Земель, вроде Червей и других чудовищ. А ещё – суровые законы пустошей, без единого шанса на милосердие.
Лейбгвардейцы по-прежнему молчали. Один из них, тот, что повыше, равнодушным взглядом окинул меня. Я старался не смотреть ему в глаза – не хотел провоцировать. За время военной службы я научился понимать опасные сигналы в поведении людей, и сейчас язык его тела говорил громче и ясней любых слов. Было видно, что он не прочь отыграться на ком-нибудь из заключённых. А мне только драки с конвоем не хватало в и без того длинный послужной список. Но вроде обошлось…
Мы ехали долго. Паромобиль то сбавлял скорость, то снова набирал ход. Слышались лязг металла, посвист пара, глухие голоса других заключённых позади. В какой-то момент резкий, холодный сквозняк дохнул в лицо, я понял, что тоннель до подножия тех самых скал, за которыми высится Золотая Стена совсем недалеко. Наше неказистое транспортное средство выбралось на поверхность.
В очередной раз заглянув в окошко, я увидел боковым зрением, как слева вдалеке замаячил знакомый выступ скальной гряды. Значит, мы уже у самой Золотой Стены, за которой начнутся бескрайние просторы «ничейных» земель. Оказаться в Кровавой Пустоши, где я несколько раз уже бывал, не худший из вариантов, смущало только то, что меня выдворяли без права вернуться назад. И всё это невзирая на мои заслуги в легионе. Неприятная горечь разлилась внутри, будто глотнул дешёвой карзы.
Хотелось сопротивляться, но я понимал, что здесь силой ничего исправить не получится. Мне по силам убить конвой, завладеть паромобилем, но… Дальше что? Что мне это даст? Правильно. Ни-че-го.
Пора признавался себе в главном: мне не хватило личной мощи. Если бы у меня были иные возможности, если бы я продвинулся в процессе Восхождения, то это заставило всех уважать и считаться с силой и ступенью Восхождения. Но сейчас я оставался лишь чужаком, бывшим космопехом, за которым не стоит могущественная семья или клан. Восходящий с кое-каким потенциалом, стремящийся сохранить независимость…
А ведь я знал, как быстро набрать силу, и даже место подходящее было отмечено в моём Атласе: в Мёртвом Городе, там, где я потерял Импа и сразился со сфинксом. Что бы не рассказывали старатели и скитальцы, место это проклятое, опустевшее, зато хранило древние неразграбленные реликвии и множество некросов, которых там в последний мой визит было в изобилии.
Со всех сторон место для набора Звёздной Крови перспективное. Вот только почему внутри всё сжимается при мысли о том, что я собираюсь в эти руины?
Тем не менее я уже отписался Алексею, используя вокс-сеть, поделился своими злоключениями. Мы с ним долго беседовали и решили, что он оформит патент на создание наёмного отряда, раз уж я больше не могу рассчитывать на покровительство Аркадона. Когда это аукнется остальным моим товарищам, решили не ждать, а потихоньку перебираться в выбранное место. Это и так было в наших планах, просто мы их решили немного форсировать.
Договорились, что Ами и Чор примкнут ко мне в Деревне Старателей – небольшом пристанище, ютившееся за Золотой Стеной. А потом я выйду к нашему десантному боту и начну там понемногу обживаться. Особенно понравились рассуждения Соболя о том, что если хотим выжить и процветать в Единстве, то должны держаться вместе.
Наконец, где-то во время этих ленивых размышлений тюремный паромобиль затормозил. Мои мысли прервал грохот тяжёлой задвижки.
Гвардейцы поднялись отстёгивать кандалы и поднимать осоловевших от долгого пути заключённых на ноги, кого окриками, а кого и пинками. Выбираясь из вонючего кунга, ощутил, как струя раскалённого воздуха ударила в лицо. Что же, здравствуй, Кровавая Пустошь, я вернулся. Давненько не виделись.
Выйдя из кузова, я увидел пыльную улицу небольшого городка – придорожный посёлок с редкими постройками из побитых временем камней и досок. Из подворотен тянуло прогорклым дымом и запахом помоев. Где-то позади дребезжал колокол.
– Проваливайте, – буркнул один гвардеец, снимая с меня кандалы. – Дальше ваша безопасность – не наша забота.
Я едва удержался от колкости. Но сейчас выяснять отношения было себе дороже. Сдуреть от вынужденного безделья очень легко, а мне нужно продолжать жить. И жить, желательно, долго и процветать.
Впереди бескрайняя пустошь, равнина с жидкими клочьями степной травы кустиков; вдалеке позади высилась тёмная линия – Золотая Стена, величественная громада аркадонских укреплений.
Вместе с десятком таких же «счастливчиков» я остался стоять на жаркой улице, не особо представляя, чего ждать дальше и с какого конца начать. Ясно было только одно: они выкинули неудобного меня подальше, чтобы сгинул, исчез и больше не мешался, пока сильные мира сего делят власть. И теперь моя жизнь снова зависела лишь от меня самого. Как и всегда, впрочем. Раз кое-кто считает, что от меня можно так просто избавиться, – они крупно просчитались. Я вгляделся вдаль и ощутил, как в груди нарастает холодный гнев.

269.
Все депортированные как-то незаметно разбрелись кто куда, ещё не успела осесть пыль, поднятая гусеницами. Поняв, что остался один, я медленно пошёл по пыльной улице, словно охотник на незнакомой территории.
Стоял хмурый жаркий полдень, из пустоши дул пыльный ветер. Я не искал гостеприимства – всего-то требовалось, что найти того, кто продаст мне тауро или цезаря, чтобы на следующее утро отправиться в Посёлок Старателей. У меня имелся Обжора, но он не способен нести меня круглые сутки, время его призыва ограничено. Живой скакун тоже не сможет, но так я смогу пересаживаться с уставшей животины на свежую. Спросить дорогу было не у кого, местные все попрятались по жалким хибарам, служащим им жильём. Неплохо, конечно, сразу было бы приглядеться к местным, жившим здесь, потому что доверие к незнакомцам никогда не было моей сильной стороной.
Остановившись перед огромным сараем с обшарпанной древней вывеской, поскрипывавшей на двух цепях, я прищурился. На ней было грубо выведено: «Тауро и цезари Лукса Грита».
Войдя через приоткрытую створку, я оказался внутри. Здесь пахло прелым сеном, навозом, пеплом и чем-то ещё, неуловимым, будто напоминавшим о том, что здесь бывало много животных и чужих, и своих. Но к запахам в Единстве я уже успел если не привыкнуть, то притерпеться уж точно: хуже было, что внутри царила гнетущая тишина.
– Чего надо? – раздался недовольный голос. – Ты из тех, кого привезли? Работы нет!
Я обернулся и увидел босоногого паренька, что стоял передо мной, с небрежно заломленной шляпой. На нём были старые штаны, державшиеся лишь благодаря потрёпанному куску верёвки. Вид у него был откровенно скучающим, а в глазах отчётливо читалось безразличие.
– Нужен тауро или цезарь. Есть?
Пацан с сомнением посмотрел на меня.
– Есть, – ответил он, сдерживаясь, будто ему не терпелось ответить как-нибудь погрубей. – От пятидесяти до ста ун…
– Покажешь?
– В конце сарая.
Земляной пол бы утоптан до твердокаменного состояния и был завален сеном, эти органические остатки гасили звук шагов. В стойлах длинного сарая действительно нашлись три нахохлившихся, по виду больных цезаря и тауро с почти метровыми рогами.
Я знал, что у тауро рога растут на протяжении всей жизни. Этот экземпляр был уже в почтенном возрасте. Но если задуматься, он и нужен мне ненадолго, доехать до Посёлка Старателей, выстроенного вокруг оазиса. Это несколько дней верхом вглубь Кровавой Пустоши. После встречи с Ами и Чором, уже пересяду на свой броневик, специально заказанный мной для таких вот вылазок. После этого от тауро можно и избавиться. Больных птиц в качестве транспорта лучше не рассматривать вовсе.
– Сколько за тауро? – спросил я.
– Сто ун…
– Животное старое, я столько платить за него не буду. Давай сойдёмся на шестидесяти?
– Сто ун… Этот тауро стоит сто ун, – упрямо проговорил паренёк, протягивая руку.
– Больше шестидесяти я не дам за него.
– Семьдесят пять.
– Семьдесят, – отрезал я. – И ты назовёшь своё имя, чтобы я знал, с кем больше никогда не торговать в ваших краях.
Парень недовольно поджал губы.
– Мокари Кут, – представился юный грабитель в шляпе. – Семьдесят ун и забирайте своего тауро.
– Почисти его и хорошенько и накорми. Завтра до обеда я за ним зайду.
– Пять ун. Плати вперёд.
– Послушай, мне нужно, чтобы быка кто-нибудь очистил от навоза, сказал я негромко, стараясь держать себя в руках, – а не отвёл его в баню и парил с вениками и мыл с шампунем.
– Пять монет, – упрямо насупился он. – Плата вперёд.
Захотелось усмехнуться, но я не показал этого. В глазах юного бизнесмена отражалась негодующая наглость, которую я привык встречать у юнцов, знающих, что любой пришлый вынужден платить по их правилам. Городок на периферии освоенных краёв жил по собственным законам. Звякнув, местные дырявые монеты ссыпались ему на ладонь.
– Хотел бы сказать, что с тобой приятно иметь дело, но это не так, – сообщил я малолетнему пройдохе.
Паренёк приоткрыл рот для ответа, но не успел сказать и слова: в дверях конюшни показался крупный мужчина с тяжёлыми чертами лица. На нём были кожаные штаны, на голом торсе бугрилась впечатляющая мускулатура, взгляд его не обещал ничего хорошего. Мокари заметно напрягся, стоило гиганту подойти ближе.
– Что он уже наговорил вам, сударь? – буркнул здоровяк, косясь на меня настороженно.
– Мы договаривались, что он продаст мне тауро, вычистит и накормит его до завтра, – пояснил я. – А вы… ?
– Моё имя написано на вывеске, – здоровяк кивнул и представился. – Звать меня Лукс Грит. Он не взял с вас больше шестидесяти пяти монет?
– Меня устроила цена, – кивнул я, не став вдаваться в подробности о жадности этого юнца.
Мокари вжал голову в плечи, взглянув на меня, потупился. Его лицо выдало смущение, смешанное с лёгким страхом перед хозяином.
– В сестру мою пошёл, – пояснил Лукс расстроено. – Слишком мечтательный. Уже два года вколачиваю в него уважение к старшим. Видать, уродился таким.
Затем он повернулся к парнишке и прикрикнул:
– Чего уши растопырил? Займись тауро.
– Да, сударь, – буркнул Мокари.
Лукс указал мне на сёдла и седельные сумки, развешенные по одной из стен сарая.
– Можете у меня приобрести за пару-тройку ун…
– Благодарю, – кивнул я. – Не требуется.
Я бросил короткий взгляд за ворота, выходящие на задний двор. Там виднелся вполне себе крепкий и опрятный дом, хозяйственные постройки и колодец. Ветер лениво шевелил сухую траву, над пасторальным пейзажем разливалась тишина, будто затишье перед грозой.
– Где здесь можно найти ночлег? – обратился я к хозяину.
– Да у нас выбор-то небогатый, – Лукс махнул рукой вдоль пустынной улицы. – Видите то трёхэтажное здание? Кантина Марчи Нори. Заведение для тех, у кого водятся уны. Хорошие комнаты без насекомых, горячая вода и стряпня хорошая. Если пойти дальше, на самой окраине будет кантина Фрура. Там можно за одну уну заночевать в общем зале. Других мест здесь нет.
– Понятно, – кивнул я. – Спасибо. До завтра.
Мужчина не ответил, лишь проводил меня насупленным взглядом, когда я зашагал в указанном направлении. Чуть не забыл: здесь не любят чужаков, а особенно тех, кого выгрузил тюремный транспорт. Но меня это не удивляло. Вероятно, депортированные уже успели себя показать во всей красе. Оказавшись на пыльной улице, я оглянулся по сторонам и не заметив никого, достал из криптора шляпу и ремень с кобурой, где покоился полностью готовый к бою мой старый спутник «Головорез». Ощутив на бедре привычную тяжесть оружия, я облегчённо выдохнул и пошёл по узкой главной улице. Дома прижимались друг к другу почти вплотную или вообще смыкались, словно выпили и, смутившись перед пешеходом, поддерживают один другого. Я чувствовал на себе косые взгляды из-за дощатых ставен. Здесь люди жили напряжённо, будто в любой момент ждали выстрела, который разрушит обманчивое спокойствие этого места.
Меня не заботило чёрствое гостеприимство местных. Даже зоргхи, жившие в подземельях под Туманной Долиной, принимали меня теплей, чем здесь. Но я здесь не на курорте. Переночую и в путь.
Я шёл в кантину Марчи Нори. Навык звериного инстинкта нашёптывал: что-то в этом месте не слишком безопасно, и видимое спокойствие может быть разрушено в любой момент. Возможно, я зря так подозрительно отношусь к местным, но своя рубаха ближе к телу.
Наконец, я остановился у главного входа отеля. Подняв из-под полы шляпы взгляд на блёклую вывеску, сделал глубокий вдох.
Казалось, что это строение десятки лет не знало заботливой руки хозяина: краска облезала клочьями, а ветхие доски фасада местами рассохлись от перепадов температур. Девять двойных окон, затянутых весёленькими синими занавесками, выходили на улицу, и во все эти оконные проёмы лениво проникал ветерок, приоткрывая взгляду полутьму внутренних помещений. Впереди предстояла ночь, которую я намеревался провести в относительном комфорте перед переходом через пустошь в седле. Я толкнул скрипучую дверь и вошёл внутрь.

270.
Кровавя Пустошь беспощадна. Мне казалось, что в эти места жара вползала, словно злобное чудовище, высасывая из всего вокруг даже намёк на свежесть. От редкого ночного ветерка оставалось лишь обманчивое воспоминание прохлады. Липкая, вязкая духота этих мест почти забылась.
Я чувствовал капли пота, скатывающиеся по моей шее. Сняв шляпу, помахал ей на манер веера. Провёл ладонью по лицу, стирая испарину, потом пригладил отросшие волосы, пропитавшиеся жарой, и казавшиеся маслянистыми от пыли и пота. Наконец, я водрузил шляпу обратно и заставил себя шагнуть вперёд. В тот момент я уже слышал, как в глубине кантины скрипят половицы.
В приёмной царила всё та же духота, но сквозняк, шевеливший шторки на окнах, делал её не такой уж невыносимой. За стойкой дремал дородный мужчина. Его брюхо и черты влажного лица живо напомнили гигантопитека. Одинокая муха, нагло жужжа, выбрала его лоб для захода на посадку – и он, вяло поводя рукой, лишь смахнул её на секунду, да и то больше из привычки, чем из желания прогнать.
Я громко прокашлялся. Мужчина вздрогнул, словно его ужалили, и приоткрыл глаза, осоловело выискивая источник раздражающих звуков. Затем он сфокусировал мутный взгляд на моей фигуре. Пьян – понял я.
– Марчи Нори к вашим услугам, сударь. – пробормотал он, словно это приветствие было заранее выучено.
Водянистые глаза задержались на револьвере в кобуре.
– Есть свободная комната? – спросил я негромко, стараясь начать разговор с обычного требования.
– Только у меня и есть, – хрипло усмехнулся он и развернул ко мне журнал для гостей. – Вы по адресу, сударь. Распишитесь здесь…
Я взял перо и вписал своё имя, слегка морщась от затхлого запаха, пропитавшего бумагу. Пока я аккуратно выводил прописные руны, упитанный хозяин, по-видимому, полностью проснулся и решил взяться за своё ремесло.
– Жара нынче зверская, – продолжил он отдуваясь. – Семь ун за ночь, чистое бельё раз в три дня, если вы застрянете тут надолго.
– Мне сказали, что здесь можно не только утолить голод и жажду, но и вздремнуть в чистых простынях, принять горячую ванну и постричься. Это так?
– Конечно, сударь…
Он пробежал по записи в журнале.
– Конечно, Кир из Небесных Людей, – сказал он и прищурился. – Еда, выпивка, ванна, услуги цирюльника не входят в оплату. Комнату возьмёте под номером семь, сразу наверх по лестнице и налево.
Я отсчитал семь ун и положил монеты на стойку. Он пересчитал их толстыми, короткими пальцами и сразу оживился, мягким жестом спрятав плату в карман жилета.
Ноздри уловили аромат жареного мяса. Я получил ключ от номера и взглянул в сторону приоткрытой двери, откуда и исходил запах еды. Кто-то играл на гитаре бодрым перебором, скорей пустой, чем полный зал освещали светильники на солнцекамне с широкими отражателями.
В животе забурчало, что было, в общем-то, неудивительно после казённой баланды. Это обстоятельство заставило меня шагнуть в зал. Первое, что бросилось в глаза, – большая доска с ценами, аккуратно вырезанными на ошкуренной древесине. По сравнению с деревенскими кантинами это место не поражало богатством, но и не вызывало отвращения: приличное, по-своему опрятное заведение. Несколько посетителей у барной стойки накидывались выпивкой в компании с девицами низкой социальной ответственности. Второй и третий этажи были отведены под комнаты для гостей, где каждый мог найти – за соответствующую плату – убежище на одну или несколько ночей.
– Что-нибудь ещё? – дохнул на меня запахом карзы Нори. – Могу распорядиться подать вам ужин в комнату. Кого-то из девушек пригласить? Подстричься, побриться? – серия вопросов вылилась у него из уст заученной скороговоркой.
– Ванну. А поужинаю я внизу, – ответил я и негромко хмыкнул, вспомнив, как давно я не ел в нормальном заведении. – Если не передумаю, остальное обсудим после ужина.
– Как скажете, сударь… Тогда с вас ещё две уны, – продолжил он приторно-деловитым тоном.
Я протянул монеты. Цены здесь, конечно, конские, но мне после темницы хотелось всего доступного комфорта, который я смогу здесь найти, потому решил не мелочиться. Пусть это заведение скрасит мои скитальческие будни.
– Ваш номер будет готов через полчаса, сударь, – чинно добавил Нори. – Ванну приготовить сейчас?

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/aleksey-eliseev-32866219/zvezdnaya-krov-izgoy-vi-71771284/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.