Вторая жизнь
Вторая жизнь
Екатерина Алексеевна Степанова
В семнадцать лет уже не веришь в чудеса и монстров под кроватью, но это вовсе не значит, что все загадочные события будут обходить тебя стороной. Если что-то потустороннее решит вмешаться в твою жизнь, тебе не удастся избежать этого. Даже если ты живёшь в маленьком городке, где никогда ничего не происходит, и мама отпускает тебя гулять только до десяти…
Екатерина Степанова
Вторая жизнь
***
Он сделал первый, рваный вдох, сжимая кулаки, будто пытаясь поймать ускользающий воздух. От недостатка кислорода кружилась голова, и темнело перед глазами. Он с трудом дышал, заставляя работать уснувшее было сердце, нехотя подчиняющееся новому хозяину. Постепенно появились чувства, и он ощутил привкус крови во рту, резкую боль в правой руке и холод осколков стекла на лице. Где-то вдалеке взвыли сирены, резанув по его ещё не привыкшим к шумам этого мира ушам. Он закашлялся, шипя от боли и проклиная слабость нового тела. Его жизнь, заключенная теперь в эту хрупкую оболочку, постепенно разгоралась в ней огнём, подчиняя себе мышцы и органы. Он повернул голову, сплюнул солёную кровь и почувствовал, как затихает боль, повинуясь его мысленному приказу. Теперь это было его тело, а тот, кому оно принадлежало прежде, исчез вместе с первыми лучами рассвета и громкими испуганными криками приближающихся людей. Про него будут говорить, что он вернулся с того света, не догадываясь, что это чистая правда.
Он закрыл глаза и расслабил мышцы, чтобы выглядеть так, как будто и не приходил в сознание. Через несколько минут его уже окружили взволнованные шумные люди, и лучи восходящего солнца осветили неестественно бледное лицо ожившего мертвеца.
Глава 1
Красное платье висело в шкафу, нагло раскинув в стороны широкие рукава. Пояс, потревоженный ветерком открывшейся дверцы, соскользнул к моим ногам, и я брезгливо отступила от него, как будто он был противной толстой гусеницей.
– Я не буду это носить.
Мама не ответила, но одного её взгляда, полного обиды и раздражения, было достаточно, чтобы понять, что будет дальше.
– Тебе красный очень пойдёт. И фасон как раз на твою фигурку.
– Мама! – взмолилась я, захлопывая шкаф. – Спасибо тебе большое, что заботишься обо мне и хочешь сделать мне приятно, но, пожалуйста, я умоляю тебя, не покупай мне одежду, не спросив у меня заранее! Ну что мне сделать, чтобы ты перестала так делать? Хочешь я на колени встану?
– Заканчивай спектакль, – сердито оборвала меня мама. Она аккуратно подняла с пола пояс и ласково прижала его к груди, как будто это был котёнок или щенок.
Я поняла, что, скорее всего, мама всё равно выйдет из этой неравной схватки победителем, задушив мой бунтарский протест своей пассивной агрессией.
– Три тысячи, – будто бы обращаясь не ко мне, мама страдальчески закатила глаза. – Ткань самого лучшего качества, какого только можно найти в этом городе!
– Ты можешь сходить и вернуть его, – подсказала я.
– Вернуть! – она возмущённо фыркнула, смерив меня презрительным взглядом. – Конечно, что мне ещё остаётся делать!
Я послушно слушала всё, что она думает о «неблагодарной дочери», разглядывая узоры на пожелтевших обоях. В конце концов, мама выдохлась и, с со страдальческим видом обнимая отвергнутое мною платье, вышла из комнаты, не забыв хлопнуть дверью.
Первый раунд мне удалось продержаться, но на собственном горьком опыте я знала, что это только начало. Если что-то шло не так, как хотела мама, она могла перевернуть весь город с ног на голову, но добиться своего. Каждый миллиметр самостоятельности мне приходилось отвоёвывать у неё со слезами, истериками и ультиматумами. И только в последнее время она стала во многом мне уступать, видимо, осознав, что я всё-таки взрослею.
Но отказаться от удовольствия покупать мне одежду на свой вкус она явно сможет ещё нескоро.
Вздохнув, я наугад вытащила из шкафа футболку и джинсы, приведя в ещё больший беспорядок распиханные по полкам вещи. Маме так и не удалось привить мне любовь к порядку, и я убиралась в комнате только чтобы избежать её праведного гнева.
Распихав по карманам джинсов ключи от дома, телефон, жвачку, резинки для волос и прочую мелочь, я вышла из комнаты, стараясь не шуметь дверью и ни на что не наткнуться в тёмном коридоре. Успешно преодолев эту полосу препятствий, я добралась до прихожей, где проворно натянула кроссовки, прислушиваясь к громыханию посуды на кухне. Моя рука уже коснулась дверной ручки, когда меня остановил резкий окрик мамы:
– Маша!
Я смиренно отпустила дверь, готовясь к новой волне маминой обиды.
Она вышла из кухни, неся в руках небольшой жёлтый контейнер.
– Занеси Кириллу пирог.
Взяв контейнер, я помедлила на пороге, не веря в то, что мама отпустит меня так просто.
– С Кирой идёшь гулять?
– И с Ваней. Я говорила с утра.
Мама кивнула и вернулась на кухню, по дороге задержавшись у зеркала, чтобы поправить волосы.
– Чтобы максимум в десять была дома! – крикнула она мне вместо прощания, и я, прижимая к груди контейнер с пирогом, поспешила выскользнуть из квартиры.
***
Перепрыгивая от радости через две ступеньки, я спустилась на второй этаж, где жил дядя Кирилл. Старая, выстоявшая уже ни один десяток лет дверь его квартиры, сильно выделялась на фоне новеньких дверей соседей. У него даже звонка не было – приходилось отчаянно колотить в дверь кулаками или орать, надрывая голос, потому что дядя Кирилл ко всему прочему был ещё и глуховат.
Они с мамой учились в одном классе, и в то время он был влюблён в неё по уши. Мама стыдилась его ухаживаний, потому что он был, как она сама выражалась, «немного не от мира сего». В школьные времена сверстники не упускали шанса обидеть дядю Кирилла, подшутить над ним, а он принимал издевательства с покорностью и продолжал наивно жить по принципу «дари добро людям и получишь его в ответ». Конечно, никакого добра он так и не дождался, наоборот, жизнь как будто наказывала его за что-то: экзамены в университет он завалил, хотя учился неплохо, по дороге домой его обокрали в автобусе, отобрав все деньги, которые семья собирала ему на образование, а в двадцать лет он из-за пожара лишился обоих родителей. На какое-то время его забрала в Санкт-Петербург старшая сестра, но он не смог жить в таком большом городе. Тогда на оставшиеся от родителей деньги она купила ему эту квартиру, в которой дядя Кирилл жил уже больше двадцати лет, работая за гроши на почте.
Несмотря на все выпавшие на его долю несчастья, дядя Кирилл продолжал дарить миру улыбки и добро. Каждый раз сталкиваясь со мной и мамой в подъезде, он прямо-таки расцветал от счастья и спешил осыпать нас обеих комплиментами. Поначалу маму это раздражало, она продолжала стыдиться его неловких проявлений чувств, но потом, осознав, что бывший одноклассник ни на что не претендует и ему доставляет удовольствие просто видеть её несколько раз в неделю, успокоилась и даже стала с дядей Кириллом мила и приветлива. Теперь ей было стыдно за то, что она, боясь стать объектом насмешек, ранила его чувства в молодости. И мама даже стала немного заботиться о дяде Кирилле, время от времени делая для него что-нибудь милое вроде сегодняшнего пирога. Папу это одно время раздражало, но потом и он понял, что странноватый сосед ему не соперник, и даже подружился с дядей Кириллом. Когда мои родители решили развестись, он пережил эту новость чуть ли не тяжелее, чем я. С детства привыкнув к дяде Кириллу, я прощала ему все его странности и неловкие комплименты, в то время как многие дети боялись его дружелюбия и считали чуть ли не маньяком. Бдительные мамочки не раз заявляли на него в полицию, опасаясь отравы в конфетах, которыми он угощал их детей. Каждый раз узнавая о подобном случае, я жалела этого несчастного человека, слишком доброго для окружающего мира.
Придерживая контейнер одной рукой, я несколько раз ударила кулаком в дверь и прислушалась, пытаясь различить шум шагов дяди Кирилла. Не добившись успеха, я подключила к издевательству над дверью ещё и ноги. Ответом мне всё также послужила тишина.
Невозможно было знать наверняка, нет дяди Кирилла дома или он просто не слышит, как кто-то сотрясает дверь его квартиры. Вздохнув, я опустилась на корточки, решив воспользоваться передышкой и завязать шнурки кроссовок, уже успевшие собрать всю пыль с грязного пола подъезда.
В этот самый момент раздался звук проворачиваемого в замке ключа и дверь квартиры распахнулась. Решив закончить завязывание шнурков, я, не поднимая головы, громко поздоровалась:
– Здравствуйте, Кирилл Евгеньевич!
Хоть он и просил меня называть его просто Кириллом, я видела, как ему нравилось обращение по имени-отчеству и не упускала момента доставить ему это небольшое удовольствие.
Ответа на моё приветствие не последовало. Я вскинула голову и застыла в нелепой позе на корточках, разинув рот от удивления.
Вместо дяди Кирилла с порога его квартиры на меня сверху вниз смотрел незнакомый темноволосый парень примерно моего возраста. Странный, пугающе пристальный взгляд его зелёно-карих глаз буквально пригвоздил меня к месту. Как дура я продолжала сидеть на полу, разглядывая бледное лицо парня и чувствуя, как щёки предательски покрываются румянцем.
– Назарик, кто там пришёл? – раздался где-то в глубине квартиры знакомый голос дядя Кирилла. Вздрогнув, я поспешила подняться с пола, чувствуя себя полной идиоткой.
За спиной «Назарика» появился хозяин квартиры, при виде меня тут же расплывшийся в приветливой улыбке.
– Машенька! Какая радость, что ты решила к нам заглянуть!
– Я, это… мама пирог вам передала, – я решительно впихнула контейнер в руки пацана, стараясь не смотреть ему в глаза.
– Твоя мама чудесная женщина! – дядя Кирилл, как обычно, поспешил рассыпаться в благодарностях. – Заходи, попей с нами чай!
– Но я спешу… – я попятилась, испытывая непреодолимое желание поскорее сбежать и закончить этот акт позора.
– Давай, зайди ненадолго, заодно с Назаром тебя познакомлю, – дядя Кирилл проворно протиснулся между косяком и парнем, всё также стоящим столбом, и взял меня под локоть, мягко, но настойчиво увлекая за собой в квартиру.
Я беспомощно оглянулась, как будто надеялась, что в пустом подъезде волшебным образом материализуется кто-нибудь, кто сможет избавить меня от необходимости пить чай в этой странной компании.
Дядя Кирилл протащил меня на кухню, где усадил на самое лучшее место у окна и решительно отказался от моего предложения помочь с приготовлением чая. Парень зашёл вслед за нами, поставил контейнер с пирогом на стол и уселся, как назло, прямо напротив меня.
– Сейчас, сейчас, – суетился дядя Кирилл, звеня посудой. – Знакомься, Машенька, это Назар, мой племянник.
– Привет, – пискнула я, решившись поднять глаза на Назара. От его взгляда желудок свернулся в комочек, а к горлу подступила тошнота. Не понимая, что со мной происходит, я запаниковала ещё больше. А лицо Назара оставалось все таким же пугающе бесстрастным и бледным.
– Привет, – наконец произнёс он и перевёл взгляд на дядю Кирилла, разливающего чай по кружкам. Как только зрительный контакт с Назаром разорвался, я тут же почувствовала себя лучше. Да что это вообще такое?
– Пирог с черникой! Это мой любимый, Назарушка, поверь, ничего вкуснее ты в жизни не пробовал. Как хорошо, что вы с Машей уже познакомились, всё-таки в одном классе будете учиться.
– Чего? – я уставилась на дядю Кирилла, порхающего над столом.
– Назар в вашу школу переводится, и с первого сентября будет с тобой учиться.
– В смысле? – от удивления я даже снова перевела взгляд на Назара, хотя несколько минут назад зареклась больше никогда не смотреть в его сторону. Племянник дяди Кирилла, всё такой же невозмутимый, медленно поглощал мамин пирог.
– Я думала, семья вашей сестры живёт в Санкт-Петербурге. Они решили… переехать сюда?
Какой человек в здравом уме уедет из второй столицы на другой конец страны в наш загибающийся городишко, ещё и в тот самый год, когда его сын идёт в одиннадцатый класс?
Дядя Кирилл вдруг изменился в лице, его руки, держащие кружку, задрожали, и чай выплеснулся на скатерть. Я подскочила, заметавшись по кухне в поисках тряпки.
– Назарушка, можешь сходить ха хлебом в магазин через дорогу? Деньги возьми в трюмо в прихожей.
Я озадаченно перевела взгляд с дяди Кирилла на свежую и почти нетронутую булку хлеба в корзинке на подоконнике. Но Назара, кажется, странная просьба не удивила, и он послушно поднялся и вышел из кухни, оставив на столе тарелку с недоеденным пирогом.
Не дожидаясь, пока я найду тряпку, дядя Кирилл вытер чай со стола рукавом и, поймав в ладони мою руку, попросил дрожащим голосом:
– Сядь, Машенька.
Не став спорить, я опустилась на стул. В светлых глаз дяди Кирилла заблестели на солнце слёзы.
– Что случилось? – в конец перепугалась я. – Почему вы плачете?
– Аня, моя сестра… Она и её муж погибли месяц назад.
– Что… – у меня в горле встал комок. Дядя Кирилл опустил голову, роняя слёзы на скатерть.
– И Назар… Какой ужас! – вырвалось у меня. Я прикрыла рот рукой. Идиотка, боже, ну почему я такая идиотка!
– Ты не обижайся, что он такой неприветливый. Он хороший мальчик, просто… сама понимаешь. К тому же он сам пострадал в той аварии, была сложная травма головы. Врачи можно сказать его с того света достали.
Я несмело сжала руку дяди Кирилла, и он благодарно улыбнулся мне сквозь слёзы. Хотелось поскорее сбежать из этой квартиры, где горе, казалось, буквально витало в воздухе. Я вспомнила безучастный взгляд Назара, и меня снова пробрало холодом.
– Так бывает, – тихо произнёс дядя Кирилл, глядя в окно поверх моей головы. – Ночь, дождь, скользкая дорога, грузовик…
– Мне жаль, – выдавила я. Что вообще говорят в таких случаях? Наверное, любой нормальный человек в такой ситуации расплакался бы вместе с дядей Кириллом, но мои глаза оставались сухими, и меня начало подташнивать от собственной бесчувственности.
– Спасибо тебе, милая, – дядю Кириллу, кажется, вполне хватило моей жалкой поддержки. – И за пирог передай маме благодарность.
– Я пойду? – спросила я, сдерживая порыв тут же вскочить со стула и чуть ли не бегом покинуть эту квартиру.
– Конечно, конечно, – дядя Кирилл засуетился, снова возвращаясь в своё привычное настроение. – Сейчас, я только пирог переложу, чтобы контейнер помыть…
– Не надо! Мама сказала, чтобы вы его себе оставили, – поспешила заверить его я, надеясь, что мама, узнав страшную новость, не станет выносить мне мозг из-за несчастной чеплашки.
Распрощавшись наконец с дядей Кириллом, я невольно выдохнула и поспешно сбежала по лестнице, стремясь покинуть душный подъезд. Но на первом этаже меня поджидало ещё одно препятствие в виде Назара.
Он стоял, облокотившись спиной о перила, и уставившись в стену напротив. Я замерла, заметив его, а он, услышав мои шаги, перевёл взгляд на меня.
– Назар, – вырвалось у меня его имя. Что говорить дальше, я не знала. Ситуация становилась всё более идиотской.
– Не надо меня жалеть.
Он отвернулся, скрестил руки на груди. Я топталась на месте, не решаясь пройти мимо него. Неизвестно, сколько бы так ещё продолжалось, если бы мне не позвонила Кира.
Звонок я сбросила, чтобы не разговаривать с подругой при Назаре. Зная нетерпеливость Киры, через несколько минут она сама ворвётся в подъезд. Так что пришлось пройти мимо нового одноклассника, безучастно наблюдающего за ползущей по полу стайкой тараканов.
– Пока, – неуверенно попрощалась я, решив, что это лучше, чем уходить молча.
Он даже не взглянул в мою сторону. Я ускорила шаг, и уже через несколько секунд была на улице, где на меня тут же налетела Кира.
– Ты где шляешься? – она возмущённо фыркнула, скрестив руки на груди. – Мы уже полчаса тут тебя ждём.
– Привет, Машка, – поприветствовал меня Ваня, который по сравнению с Кирой был самый терпеливый человек на земле.
– Вы не поверите, – я сразу пошла с козырей, чтобы остановить разбушевавшуюся Киру.
– Что? – подруга недоверчиво нахмурила брови, всем своим видом показывая, что от её обиды меня может спасти только по-настоящему шокирующая новость.
Я оглянулась на дверь подъезда, боясь, что Назар услышит, как я рассказываю о трагедии, случившейся в его жизни.
– Пойдёмте сядем на площадке.
Было два часа дня – время послеобеденного сна, когда детские площадки обычно пустуют. Мы с Кирой сели на скамейку, а Ваня запрыгнул с ногами на качели, жалобно заскрипевшие под его весом.
Рассказ произвёл тот эффект, на который я и рассчитывала. Кира напрочь забыла о своей обиде и завалила меня вопросами, как будто я не перекинулась с Назаром парой фраз, а общалась с ним по меньшей мере часа три.
– Зато Кириллу теперь не будет так одиноко, – заметил Ваня, который воспринял новость куда спокойнее.
– Ага, ценой смерти его сестры, – съязвила я.
– А он высокий? – продолжила допрос Кира.
– Кто? Дядя Кирилл?
– Одноклассник новый, дура.
– Ты что думаешь, я его разглядывала? – возмутилась я. – Зачем тебе вообще его рост?
– Для полной картины, – Кира задумчиво прикусила губу и оглянулась в сторону моего дома.
– Зачем тебе этот долбанутый, Кирюха, – Ваня соскочил с качелей, отправив их в свободный полёт. – У него же наверняка проблемы с башкой после аварии.
– Если ты ещё раз меня так назовешь… – Кира попыталась пнуть Ваню, но тот проворно отскочил, успев увернуться и от качелей, продолжающих раскачиваться как бешеный маятник.
Они были двоюродными братом и сестрой и, когда в седьмом классе я стала общаться с Кирой, она познакомила меня с Ваней, который учился в нашей параллели. У Вани были проблемы в семье: отец пил и часто срывался на родных, а мать упорно делала вид, что у них самая прекрасная семья в мире. Кира с Ваней были близки с детства, и поэтому он всегда искал утешения не в шумной компании своих друзей, а в доме сестры. Каждый раз приходя в гости к Кире, я виделась и с Ваней. Вскоре его родители всё-таки развелись, отец уехал из города, и в доме Вани воцарился покой, но мы продолжали зависать у Киры дома втроём, став лучшими друзьями. В девятом классе мне в голову ударили гормоны, и я втюрилась в Ваню по самые не хочу. Кира пришла в восторг от возможности свести нас, но план провалился, столкнувшись с непреодолимой преградой в виде полном отсутствии каких-либо романтических чувств ко мне у Вани. Я пострадала месяц-другой, наслушалась депрессивных песен, написала пару сопливых стишков и пришла к выводу, что Ваня мой лучший друг и менять что-то в сложившихся между нами отношениях совершенно незачем. Когда через полгода у Вани начались какие-то мутки с сестрой его лучшего друга, я даже не ревновала. Ну, почти.
В последний год мы стали реже собираться втроём, так как у Киры появился парень, и мы с ней стали гулять с его компанией. Ваня же зависал со своими дружками и девчонками, которые у него менялись подозрительно часто.
Пока Кира с Ваней бегали друг от друга по площадке, поддавшись желанию вернуться лет на пять назад, я молча сидела на скамейке и пыталась выбросить Назара из головы. Я думала о том, какого ему после Санкт-Петербурга в нашей захолустной дыре, как он терпит неловкую заботу дяди Кирилла, и что он думает обо мне. И думает ли вообще или в его разуме, истерзанном потерей родителей, нет места на мысли о какой-то девчонке с верхнего этажа. Я поставила ногу на скамейку, положив подбородок на колено, и почувствовала вдруг нестерпимое желание расплакаться, как будто меня наконец настигла запоздалая реакция на грустную новость дяди Кирилла.
– Эй, Машка, чего приуныла? – Ваня плюхнулся рядом со мной и приобнял меня за плечи. – Посмотри – солнце садится. Скажи, красота, а?
– Подвинься, – потребовала запыхавшаяся Кира, подходя ко мне с другой стороны. Она села и положила голову мне на плечо, обжигая мою щёку тяжёлым после бега дыханием.
– А вы в курсе, что лето почти закончилось? – тоскливо вздохнула Кира. – Ещё две недели, и первое сентября. Наша последняя линейка…
Я не выдержала и всё-таки расплакалась.
Глава 2
Конечно, в первый учебный день о Назаре знала уже вся наша параллель.
Я полагала, что кроме меня было ещё несколько человек, запустивших слухи. Не хотелось полностью брать на себя ответственность за то, что стоило только Назару появится в школьном коридоре, как со всех сторон раздался яростный шёпот, преследовавший его до самого кабинета. Страшно представить, как исказилась правда, передаваемая друг другу как в игре «Сломанный телефон». Краем уха я уже успела услышать версию, что именно Назар был за рулём в момент аварии, в которой погибли его родители, и после случившегося из-за чувства вины у него поехала крыша настолько, что его упекли в психушку до приезда дяди Кирилла. Казалось, только меня волновало, что все эти слухи рано или поздно дойдут до Назара, и неизвестно как он их воспримет в своём странном состоянии. Меня бесили одноклассники, которые с тупым любопытством уставились на новенького, переступившего порог кабинета истории.
Назар встретил свой новый класс всё тем же спокойным взглядом, от которого у меня по спине побежали мурашки, и, оглядев кабинет, направился к последней парте, провожаемый двадцатью пятью парой глаз. В абсолютной тишине он пересёк класс, небрежно бросил на стул помятый чёрный рюкзак, сел рядом, достал из кармана пиджака маленький блокнот и, склонившись над ним, начал что-то вырисовывать огрызком карандаша.
Тут же все разом заговорили, будто кто-то включил звук на полную. Назар продолжал чертить в своём блокноте, не обращая внимания на шум вокруг. Я сидела на три парты вперёд от него, развернувшись назад и вцепившись в спинку стула. Правая рука Назара, сжимающая карандаш, порхала над листом блокнота, и даже с моего места было видно, как быстро вырисовываются очертания рисунка. Будто почувствовав мой взгляд, он вдруг резко поднял голову, поймав меня с поличным. Я вздрогнула, сильнее вцепившись в край стула, но не отвела взгляд, потому что… Честно говоря, я понятия не имею, почему я продолжила пялиться на Назара, как идиотка.
Кира пихнула меня локтем в бок.
– Что у вас за игра в гляделки?
Кое-кто из одноклассников тоже заметил, что мы с новеньким не отрываем взгляд друг от друга, как в каком-нибудь сопливом американском сериале, и я поняла, что скоро сама стану героиней сплетен. Подобный расклад меня совсем не устраивал, надо было что-то делать, и я не придумала ничего лучше, как подойти к Назару и поздороваться с ним.
Под пристальными взглядами одноклассников я встала, прошла в конец кабинета и опустилась на стул, стоявший перед партой Назара. Всё это время новенький продолжал пялиться на меня.
– Привет, – я помедлила, ожидая ответное приветствие, но получила только очередной холодный взгляд. – Я просто… ты же меня помнишь, я Маша, пирог вам заносила… Недели две назад.
Захотелось провалиться сквозь землю. Я упрямо продолжала смотреть на Назара, ожидая ответа и стараясь не обращать внимания на смешки за спиной.
Иногда я веду себя как конченая идиотка. В последнее время это случается слишком часто.
Назар продолжал молчать и я, оскорбленно фыркнув, поднялась со стула, собираясь уходить. Неожиданно холодные пальцы мёртвой хваткой сцепились на моём запястье, заставив пискнуть от внезапной боли.
Одноклассник встал и навис над партой, опершись о неё одной рукой. Наши лица оказались неожиданно близко к друг другу, и я поспешно качнулась назад, увеличивая дистанцию.
Кто-то громко заржал, и я почувствовала, как начинаю краснеть. Дёрнула рукой, пытаясь высвободиться, но куда там – Назар держал так крепко, что у меня начали бледнеть пальцы, лишенные потока крови. Я хотела было уже возмутиться вслух, но тут парень наклонился ко мне совсем близко, как будто собрался меня поцеловать!
– Отвали.
Я отшатнулась от Назара, как будто он дал мне пощёчину. Он разжал пальцы, отпуская мою руку, и от неожиданности я чуть не упала, вовремя успев схватиться за спинку стула. В этот момент прозвенел звонок, и одновременно с ним в класс вплыла историчка, нагруженная кипой учебников.
– Не хотите поздороваться, 11 «Б»? – обиженно поинтересовалась она, сгрузив учебники на стол. Одноклассники загремели стульями, нехотя поднимаясь из-за парт. Я поспешила вернуться за своё место, потирая покрасневшее запястье.
– Что это было? – яростно зашептала Кира, вцепившись мне в локоть. – Что он тебе сказал?
– Послал, – мрачно ответила я, опускаясь на стул по команде учительницы.
Настроение на весь день было испорчено. Я злилась на Назара, который продолжал источать холодное равнодушие, отгородившись от всех своим блокнотом. Конечно, понятно, что ему сейчас тяжело, но необязательно же вести себя так грубо! Униженная, я зареклась больше никогда не заговаривать с новеньким и даже не смотреть в его сторону.
Учителя, которые, конечно, тоже были прекрасно осведомлены о прошлом Назара, старались его не трогать и лишь интересовались его успехами в учёбе в прошлой школе. Он отвечал нехотя, ограничиваясь короткими размытыми фразами, и учителя оставляли его в покое, переключаясь на других учеников. К третьему уроку одноклассникам надоело обсуждать новенького, и они переключились на другие, более насущные темы, забыв о существовании Назара, что было нетрудно, потому что он больше походил на безмолвную тень, чем на человека.
После уроков мы с Кирой пошли во двор технического колледжа, в котором учился её парень Вова, поджидать его с друзьями после пар. Я всё ещё пребывала в мрачном настроении и почти не слушала беззаботную болтовню Киры. Сентябрьское солнце играло в зелёной листве, обжигая своим тепло. Вскоре из дверей колледжа повалила толпа студентов, и Кира подскочила с скамейки, высматривая своего принца. Через несколько секунд она уже висела у него на шее, как будто они не виделись полгода, а не полдня.
Я отвернулась от этой сопливой картины, которая сегодня бесила меня больше обычного, и обнаружила стоящую рядом Верку.
Верка была худущей рыжей девчонкой из моего класса, которая знала всё обо всех в нашей школе. От неё невозможно было скрыть ни один секрет. Готова поспорить, что о существовании Назара она узнала раньше меня и стала первым звеном в цепочке бесчисленных сплетен.
– Как дела, Маш? – Верка приветливо растянула тонкие губы в искусственной улыбке. Её оценивающий взгляд прошёлся по мне с головы до ног, сканируя на наличие подозрительных деталей.
– Нормально, – холодно ответила я. – Что, Малинина ждёшь?
Верка покраснела, злобно зыркнув на меня глазами. Димка Малинин был любовь всех семнадцати лет её жизни. Он учился на последнем курсе техана и терпел Веркины неловкие заигрывания только потому, что она была младшей сестрой его лучшего друга.
– Нет, брата, – совладав с собой, Верка снова приветливо осклабилась. – А ты, я смотрю, с новеньким подружилась?
Ну конечно. Я одарила Верку уничижительным взглядом. Глупо было надеяться, что она не раздует из сегодняшней ситуации очередную сплетню.
– Не пропустишь счастье своё? То есть брата, – я кивнула на толпу студентов у крыльца колледжа.
– А твоё счастье тебя где поджидает? То есть твой новый сосед, – парировала одноклассница.
– Да, Вер, ты нас раскрыла, – я театрально закатила глаза. – У нас с ним бурный роман. Я бросаю школу и выхожу замуж по залёту.
– Не удивлюсь, если так оно и будет, – зашипела Верка, больше не скрывая своей неприязни.
– Да? А мне кажется, скорее Малинин согласиться с тобой встречаться, чем этот зомби заинтересуется хоть чем-то кроме своего блокнота.
Верка побледнела, потом покраснела, тяжело дыша и раздувая ноздри. Она уже открыла было рот, чтобы высказать всё, что она обо мне думает, но тут за её спиной появились Кира с Вовой.
– Вы что тут делаете? – Кира подозрительно прищурилась, переводя взгляд с меня на Верку.
– Мальчиков обсуждаем, – я беззаботно улыбнулась, глядя на Верку, лицо которой продолжало менять цвет как причудливый светофор.
– Идём? – Вова нетерпеливо дёрнул Киру за рукав. Я помахала Верке рукой на прощание, и мы наконец ушли.
– Чего это мымра хотела? – Кира оглянулась на Верку, одиноко стоявшую около скамейки.
– Хотела уличить меня в тайных отношениях с Назаром.
– Это ваш новенький? – спросил Вова, который был не так осведомлён о городских сплетнях по причине почти полного отсутствия девчонок в техане.
– Да, а ещё он живёт в одном доме со мной. Это племянник дяди Кирилла.
– Я расскажу, – нетерпеливо перебила меня Кира.
Пока она посвящала Вову в курс дела, я скучала, разглядывая ряды многоэтажек, окружающих центр нашего городка. Мы направлялись в единственное нормальное кафе, где были заоблачные цены и относительно приличный интерьер.
– Маша, про тебя опять Федька спрашивал, – отвлёк меня Вова от тоскливых размышлений об ущербе, который нанесёт моему бюджету сегодняшний поход в кафе.
– Боже, пошли ему, пожалуйста, наконец-то девушку, – я страдальчески сложила руки в молитвенном жесте и возвела глаза к небу. Вова с Кирой дружно заржали, и я бросила на них недовольный взгляд.
– Давайте, смейтесь. Вам же он не пишет целыми днями, как сильно я его поразила своей красотой.
Федя был одногруппником Вовы и моим преданным поклонником. Мы познакомились полгода назад, когда Кира с Вовой только начали встречаться, и уже на следующий день Федя признался мне в любви до гроба. Первые дня три я была в восторге, потому что подобных признаний в моей жизни ещё не случалось, но вскоре выяснилось, что Федя тупой как пробка и наш роман закончился, не успев начаться. Но кроме полного отсутствия мозгов Федя обладал поразительным упрямством, и продолжал предпринимать всё новые попытки добиться от меня взаимности.
– Ну погуляй с ним ещё разок, – подначила меня Кира.
– Спасибо, подруга, – я ткнула её под рёбра, вызвав взрыв истеричного смеха. – Ещё скажи, что никого получше мне не светит.
– Отставить, Машка, – Вова приобнял меня за плечи. – Мы тебе ещё найдём подходящего парня. Порядочного.
– И умного, – мрачно добавила я.
***
Когда я вернулась домой, мама сидела на кухне и вязала очередной свитер, от которого я потом буду отбиваться со слезами на глазах.
– Как погуляли? – спросила она, сматывая нитки в клубок.
– Нормально.
Я открыла дверцу шкафа над столом и достала свою любимую кружку.
– А как в школе?
– Нормально.
Мама отложила вязание и смерила меня внимательным взглядом.
– Видела Назара?
– Конечно видела, мам, мы же в одном классе учимся.
– И как он?
– Нормально.
– Да что у тебя всё нормально! – она раздражённо швырнула клубок ниток на пол. – Не хочешь разговаривать с матерью, так и скажи!
Я промолчала. Мама сердито фыркнула и подняла с пола нитки.
– Хочешь чай? – предложила я, наливая кипяток в свою кружку.
– Хочу, – всё ещё недовольная, мама скрестила руки на груди. Я заварила чай и ей, налив, как она любила, побольше кипятка.
Взяв кружку, мама сделала пару глотков и, судя по всему, осталось вполне довольна.
– Позови его погулять, – сказала она потеплевшим голосом.
– Кого? – не поняла я.
– Назара, кого же ещё.
– Гулять? Зачем?
– Как зачем? – мама опять рассердилась. – Он же совсем один, ещё никого здесь на знает. Погуляешь с ним, покажешь город. С Кирой и Ваней познакомишь.
– Мама, – я раздражённо отставила в сторону свою кружку. – Ты думаешь, что мы в детском саду? Может ещё предложишь пригласить мне его на день рождение?
– А что такого? – мама возмущённо вскинула брови. – Ты хотя бы раз можешь побыть приветливой девочкой, а не ворчливой злюкой?
– С чего это ты взяла, что я ворчливая и злая? – я повысила голос, чувствуя всё большее раздражение. – Если бы ты вела себя со мной нормально, то и я бы отвечала тебе тем же!
– А я что, ненормально себя веду?
– Да ты вечно только и делаешь, что пилишь мне мозг! – я вскочила из-за стола. – Маша, надень платье, которое я тебе купила, Маша, держи спину ровно, Маша, позови гулять нового одноклассника, который ведёт себя как надменный принц голубых кровей, оказавшихся среди свиней! Да с тобой просто невозможно нормально разговаривать! Не удивительно, что папа от тебя ушёл!
Мама молчала, сжав губы в тонкую линию. Я поняла, что последняя фраза была лишней, но сейчас уже невозможно было что-то изменить. Злость, накопившаяся за этот долгий день, наконец выплеснулась, и мне стало намного легче.
Я вышла из кухни, чтобы спрятаться от обиды в маминых глазах. Ярость схлынула, и её место заполнило привычное после стычек с мамой чувство вины. Злясь теперь на себя, я закрылась в своей комнате, утонувшей в сером свете сумерек. Настроение испортилось в конец. Завернувшись в старый плед, я лежала на кровати, глядя на облезлый потолок свой комнаты.
Жутко несправедливо, что даже в семнадцать лет жизнь может казаться такой паршивой.
Глава 3
Музыка орала так, что закладывало уши. В душной комнате витал запах алкоголя, перемешавшийся с потом и чьими-то тошнотворно сладкими духами. Я протиснулась между незнакомой светленькой девчонкой, еле державшейся на ногах, и младшим братом Вовы, неуклюже поддерживающем её под локоть. У окна дышалось легче, но весь подоконник был забит желающими вдохнуть хоть немного свежего воздуха.
– Маша! – Кира плюхнула на журнальный столик очередную тарелку с попкорном, к которому тут же потянулись руки со всех сторон. – Не видела Вову?
Я отрицательно мотнула головой и покачнулась, на несколько секунд потеряв равновесие. Комната поплыла перед глазами, но я усилием воли заставила предметы вернуться на свои места. Наверное, я была пьяной, но мне казалось, что я полностью контролирую своё поведение, как и в обычном состоянии. Может, конечно, со стороны я выгляжу совсем по-другому…
Кира, если и заметила мои неловкие движения, то не обратила на них внимания, слишком занятая поисками Вовы. Она перебросилась парой слов с теми из стоявших у окна, кто ещё мог говорить, и снова исчезла в толпе. Я прислонилась к стене и простояла так какое-то время, ожидая, когда мозг прояснится и лёгкое опьянение пройдёт.
– Маш! – я почувствовала, как чья-то рука проворно скользнула по моему бедру и обвилась вокруг талии. – Машенька!
Федя дохнул мне в лицо перегаром, заставив меня отвернуться. Я упёрлась ладонью ему в грудь, другой рукой пытаясь расцепить сомкнувшиеся на моей талии пальцы.
– Потанцуем?
– Нет, Федя, я не хочу, – страдальчески вздохнув, я заозиралась в поисках помощи. Сидящие на подоконнике дружно заржали, наблюдая за моими беспомощными попытками выбраться из медвежьих объятий Феди.
И на кой чёрт Кира вообще позвала его на день рождения?!
– Маша, – жарко зашептал мне на ухо Федя. – Машенька, какая же ты красивая! Я смотрю на тебя и не могу налюбоваться!
– Меня сейчас стошнит, – вырвалось у меня. Федя непонимающе нахмурил брови.
– Меня сейчас стошнит, – повторила я громче, обрадовавшись внезапно пришедшей в голову идеи. – Отпусти, мне надо в туалет!
Федя нехотя разжал руки, и я ринулась сквозь толпу к выходу из комнаты.
В коридоре я снова налетела на Киру, раскрасневшуюся и взволнованную, с взлохмаченными волосами и размазанной помадой.
– Нашла Вову? – я удивленно уставилась на её порванные колготки.
– Что? – Кира посмотрела на меня невидящим взглядом. – Ах, Вову. Нашла, нашла.
Она прошла мимо меня на кухню, задев плечом парня, который, покачнувшись, вылил на себя и свою подружку полбутылки пива.
– Дурдом, – пробормотала я. – Пойдём-ка, Маша, домой.
После десяти минут безуспешных поисков своей куртки в прихожей, я вышла на улицу в одной рубашки, решив, что до моего дома не так уж далеко идти. Прохладный осенний ветер тут же заставил меня вздрогнуть, но зато разум сразу прояснился.
Я оглянулась на дом Киры, ярко пылавший светом на фоне уснувшей улицы. Шум лился сквозь открытые окна, пугая соседских собак. Я спустилась по лестнице с крыльца и, пройдя через аккуратный садик, толкнула дверь калитки.
На семнадцатилетие родители сделали Кире самый лучший подарок – уехали на выходные вместе с младшей сестрой в ближайший крупный город, предоставив ей в распоряжение целый дом. Кира, конечно же, решила закатить вечеринку, на которую, кажется, пригласила полгорода. Мне было весело ровно до того момента, когда туалет начали занимать первые желающие проблеваться. Потом людей в доме стало ещё больше, музыка – ещё громче, а от того небольшого количества пива, которое я осмелилась выпить, начала кружиться голова.
Дом Киры находился на небольшом пригорке, возвышаясь на другими, и, чтобы выйти на основную улицу, нужно было спуститься по лестнице, сооружённой из ржавых кусков металла и старых досок папой Киры. На одной из ступенек обнаружилась страстно целующаяся парочка, об которую я чуть было не споткнулась.
– Машка? – Ваня оторвался от своей новой подружки, в которой я узнала девчонку из параллели десятых классов. – Ты что, уже уходишь?
– Ага, – я поплотнее запахнула полы тонкой рубашки. Ваня тут же стряхнул со своих плеч джинсовку и протянул мне.
– Тебя проводить?
– Вань! – возмущённо воскликнула его подружка и обиженно надула покрасневшие от поцелуев губы.
– Да, нет, я сама, – я поспешно натянула ванину куртку. – Спасибо! Пока-пока!
– Аккуратнее! – крикнул мне вслед Ваня, и я, кивнув, махнула ему рукой на прощание.
Я шла по пыльной грунтовой дороги, освещая себе путь фонариком телефона. Изредка попадались дома, во дворах которых горели фонари. Хорошо, что мама не подозревает, что я одна шляюсь по улицам в одиннадцать часов ночи. Она думает, что я осталась у Киры на ночёвку, а утром я ей скажу, что меня проводил Ваня или подвёз на машине Вова. Главное, не разбудить её сейчас.
Улица Киры закончилась, и я вышла к развилке. Можно было пойти направо и выйти на главную улицу, а можно было срезать через старый парк, дорожки которого уже почти полностью заросли травой. Обычно я всегда ходила короткой дорогой, но сейчас было одиннадцать часов ночи, а фонари в парке перестали работать года два назад. Я посмотрела сначала в сторону безопасного пути, потом на тёмные ворота парка, оглянулась назад и, вдохнув как перед прыжком в воду, повернула налево.
В конце концов, кому я нужна? Максимум наткнусь на компанию пьяных подростков, но они вряд ли будут ко мне цепляться, занятые своими разборками, без которых в их возрасте не обходится ни одна попойка. Успокаивая себя подобным образом, я пролезла через дыру в заборе и оказалась в мрачном царстве природы, почти полностью поглотившей когда-то самое популярное место в городе.
В парке стояла тишина. Я шла, приминая траву ногами и кутаясь в ванькину куртку. Высокие деревья поднимались с обоих сторон, создавая ощущение, что я заблудилась где-то в лесу, и в любой момент мне навстречу может выскочить волк или лиса. Сердце испугано колотилось в груди, замирая от каждого шороха, вызванного мною же. Но вот уже справа показались очертания старой детской площадки – значит, половина пути пройдена. Я невольно расслабилась и зашагала увереннее, больше не стараясь идти тихо и прикрывать фонарик ладонью.
Но неожиданно тоненький лучик света выхватил впереди очертания какой-то фигуры. Я отшатнулась назад, прикрыв рот ладонью. Страх накрыл меня с головой, пригвоздив к месту. Я почувствовала, как задрожала рука, сжимающая телефон.
– Кто там? – хрипло поинтересовался голос из темноты. Неизвестный включил свой фонарик, и я успела заметить неприятное распухшее от алкоголя лицо мужчины непонятного возраста прежде, чем луч света ударил мне в лицо.
– А кто это тут у нас? – засюсюкал незнакомец, судя по шороху вставая со скамейки.
– Я уже ухожу, – дрожащим голосом пробормотала я, отступая назад.
– Куда же ты, куколка? – этой фразы хватило, чтобы я окончательно сошла с ума от страха и, круто развернувшись, ломанулась назад, спотыкаясь и царапая ладони о кусты.
Я бежала так быстро, как, наверное, не бегала никогда в жизни. Но и мой преследователь, несмотря на пьяный вид, оказался довольно прытким. Я не решалась оглядываться и только слышала, как шуршит трава за моей спиною и тяжелое дыхание с шумом и хрипом вырывается из груди маньяка. «Маньяк» изредка предпринимал попытки убедить меня остановиться, от которых мне становилось ещё страшнее.
Но всё-таки мои шансы здоровой семнадцатилетней девчонки были куда выше, чем у пьяного мужика. И когда по стихшему топоту за спиной я поняла, что преследователь отстал, луч моего фонарика, бешено прыгающего по кустам впереди, осветил ещё одну фигуру, замершую на моём пути.
Не выдержав такой подставы, я испустила отчаянный вопль, согнав с ближайших деревьев тучи каркающих ворон. Трясясь от страха, я упрямо подняла руку с телефоном, направляя луч фонарика в глаза нового врага, чтобы ослепить его. Но неожиданно лицо бандита оказалось мне знакомым.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71761069?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Екатерина Алексеевна Степанова
В семнадцать лет уже не веришь в чудеса и монстров под кроватью, но это вовсе не значит, что все загадочные события будут обходить тебя стороной. Если что-то потустороннее решит вмешаться в твою жизнь, тебе не удастся избежать этого. Даже если ты живёшь в маленьком городке, где никогда ничего не происходит, и мама отпускает тебя гулять только до десяти…
Екатерина Степанова
Вторая жизнь
***
Он сделал первый, рваный вдох, сжимая кулаки, будто пытаясь поймать ускользающий воздух. От недостатка кислорода кружилась голова, и темнело перед глазами. Он с трудом дышал, заставляя работать уснувшее было сердце, нехотя подчиняющееся новому хозяину. Постепенно появились чувства, и он ощутил привкус крови во рту, резкую боль в правой руке и холод осколков стекла на лице. Где-то вдалеке взвыли сирены, резанув по его ещё не привыкшим к шумам этого мира ушам. Он закашлялся, шипя от боли и проклиная слабость нового тела. Его жизнь, заключенная теперь в эту хрупкую оболочку, постепенно разгоралась в ней огнём, подчиняя себе мышцы и органы. Он повернул голову, сплюнул солёную кровь и почувствовал, как затихает боль, повинуясь его мысленному приказу. Теперь это было его тело, а тот, кому оно принадлежало прежде, исчез вместе с первыми лучами рассвета и громкими испуганными криками приближающихся людей. Про него будут говорить, что он вернулся с того света, не догадываясь, что это чистая правда.
Он закрыл глаза и расслабил мышцы, чтобы выглядеть так, как будто и не приходил в сознание. Через несколько минут его уже окружили взволнованные шумные люди, и лучи восходящего солнца осветили неестественно бледное лицо ожившего мертвеца.
Глава 1
Красное платье висело в шкафу, нагло раскинув в стороны широкие рукава. Пояс, потревоженный ветерком открывшейся дверцы, соскользнул к моим ногам, и я брезгливо отступила от него, как будто он был противной толстой гусеницей.
– Я не буду это носить.
Мама не ответила, но одного её взгляда, полного обиды и раздражения, было достаточно, чтобы понять, что будет дальше.
– Тебе красный очень пойдёт. И фасон как раз на твою фигурку.
– Мама! – взмолилась я, захлопывая шкаф. – Спасибо тебе большое, что заботишься обо мне и хочешь сделать мне приятно, но, пожалуйста, я умоляю тебя, не покупай мне одежду, не спросив у меня заранее! Ну что мне сделать, чтобы ты перестала так делать? Хочешь я на колени встану?
– Заканчивай спектакль, – сердито оборвала меня мама. Она аккуратно подняла с пола пояс и ласково прижала его к груди, как будто это был котёнок или щенок.
Я поняла, что, скорее всего, мама всё равно выйдет из этой неравной схватки победителем, задушив мой бунтарский протест своей пассивной агрессией.
– Три тысячи, – будто бы обращаясь не ко мне, мама страдальчески закатила глаза. – Ткань самого лучшего качества, какого только можно найти в этом городе!
– Ты можешь сходить и вернуть его, – подсказала я.
– Вернуть! – она возмущённо фыркнула, смерив меня презрительным взглядом. – Конечно, что мне ещё остаётся делать!
Я послушно слушала всё, что она думает о «неблагодарной дочери», разглядывая узоры на пожелтевших обоях. В конце концов, мама выдохлась и, с со страдальческим видом обнимая отвергнутое мною платье, вышла из комнаты, не забыв хлопнуть дверью.
Первый раунд мне удалось продержаться, но на собственном горьком опыте я знала, что это только начало. Если что-то шло не так, как хотела мама, она могла перевернуть весь город с ног на голову, но добиться своего. Каждый миллиметр самостоятельности мне приходилось отвоёвывать у неё со слезами, истериками и ультиматумами. И только в последнее время она стала во многом мне уступать, видимо, осознав, что я всё-таки взрослею.
Но отказаться от удовольствия покупать мне одежду на свой вкус она явно сможет ещё нескоро.
Вздохнув, я наугад вытащила из шкафа футболку и джинсы, приведя в ещё больший беспорядок распиханные по полкам вещи. Маме так и не удалось привить мне любовь к порядку, и я убиралась в комнате только чтобы избежать её праведного гнева.
Распихав по карманам джинсов ключи от дома, телефон, жвачку, резинки для волос и прочую мелочь, я вышла из комнаты, стараясь не шуметь дверью и ни на что не наткнуться в тёмном коридоре. Успешно преодолев эту полосу препятствий, я добралась до прихожей, где проворно натянула кроссовки, прислушиваясь к громыханию посуды на кухне. Моя рука уже коснулась дверной ручки, когда меня остановил резкий окрик мамы:
– Маша!
Я смиренно отпустила дверь, готовясь к новой волне маминой обиды.
Она вышла из кухни, неся в руках небольшой жёлтый контейнер.
– Занеси Кириллу пирог.
Взяв контейнер, я помедлила на пороге, не веря в то, что мама отпустит меня так просто.
– С Кирой идёшь гулять?
– И с Ваней. Я говорила с утра.
Мама кивнула и вернулась на кухню, по дороге задержавшись у зеркала, чтобы поправить волосы.
– Чтобы максимум в десять была дома! – крикнула она мне вместо прощания, и я, прижимая к груди контейнер с пирогом, поспешила выскользнуть из квартиры.
***
Перепрыгивая от радости через две ступеньки, я спустилась на второй этаж, где жил дядя Кирилл. Старая, выстоявшая уже ни один десяток лет дверь его квартиры, сильно выделялась на фоне новеньких дверей соседей. У него даже звонка не было – приходилось отчаянно колотить в дверь кулаками или орать, надрывая голос, потому что дядя Кирилл ко всему прочему был ещё и глуховат.
Они с мамой учились в одном классе, и в то время он был влюблён в неё по уши. Мама стыдилась его ухаживаний, потому что он был, как она сама выражалась, «немного не от мира сего». В школьные времена сверстники не упускали шанса обидеть дядю Кирилла, подшутить над ним, а он принимал издевательства с покорностью и продолжал наивно жить по принципу «дари добро людям и получишь его в ответ». Конечно, никакого добра он так и не дождался, наоборот, жизнь как будто наказывала его за что-то: экзамены в университет он завалил, хотя учился неплохо, по дороге домой его обокрали в автобусе, отобрав все деньги, которые семья собирала ему на образование, а в двадцать лет он из-за пожара лишился обоих родителей. На какое-то время его забрала в Санкт-Петербург старшая сестра, но он не смог жить в таком большом городе. Тогда на оставшиеся от родителей деньги она купила ему эту квартиру, в которой дядя Кирилл жил уже больше двадцати лет, работая за гроши на почте.
Несмотря на все выпавшие на его долю несчастья, дядя Кирилл продолжал дарить миру улыбки и добро. Каждый раз сталкиваясь со мной и мамой в подъезде, он прямо-таки расцветал от счастья и спешил осыпать нас обеих комплиментами. Поначалу маму это раздражало, она продолжала стыдиться его неловких проявлений чувств, но потом, осознав, что бывший одноклассник ни на что не претендует и ему доставляет удовольствие просто видеть её несколько раз в неделю, успокоилась и даже стала с дядей Кириллом мила и приветлива. Теперь ей было стыдно за то, что она, боясь стать объектом насмешек, ранила его чувства в молодости. И мама даже стала немного заботиться о дяде Кирилле, время от времени делая для него что-нибудь милое вроде сегодняшнего пирога. Папу это одно время раздражало, но потом и он понял, что странноватый сосед ему не соперник, и даже подружился с дядей Кириллом. Когда мои родители решили развестись, он пережил эту новость чуть ли не тяжелее, чем я. С детства привыкнув к дяде Кириллу, я прощала ему все его странности и неловкие комплименты, в то время как многие дети боялись его дружелюбия и считали чуть ли не маньяком. Бдительные мамочки не раз заявляли на него в полицию, опасаясь отравы в конфетах, которыми он угощал их детей. Каждый раз узнавая о подобном случае, я жалела этого несчастного человека, слишком доброго для окружающего мира.
Придерживая контейнер одной рукой, я несколько раз ударила кулаком в дверь и прислушалась, пытаясь различить шум шагов дяди Кирилла. Не добившись успеха, я подключила к издевательству над дверью ещё и ноги. Ответом мне всё также послужила тишина.
Невозможно было знать наверняка, нет дяди Кирилла дома или он просто не слышит, как кто-то сотрясает дверь его квартиры. Вздохнув, я опустилась на корточки, решив воспользоваться передышкой и завязать шнурки кроссовок, уже успевшие собрать всю пыль с грязного пола подъезда.
В этот самый момент раздался звук проворачиваемого в замке ключа и дверь квартиры распахнулась. Решив закончить завязывание шнурков, я, не поднимая головы, громко поздоровалась:
– Здравствуйте, Кирилл Евгеньевич!
Хоть он и просил меня называть его просто Кириллом, я видела, как ему нравилось обращение по имени-отчеству и не упускала момента доставить ему это небольшое удовольствие.
Ответа на моё приветствие не последовало. Я вскинула голову и застыла в нелепой позе на корточках, разинув рот от удивления.
Вместо дяди Кирилла с порога его квартиры на меня сверху вниз смотрел незнакомый темноволосый парень примерно моего возраста. Странный, пугающе пристальный взгляд его зелёно-карих глаз буквально пригвоздил меня к месту. Как дура я продолжала сидеть на полу, разглядывая бледное лицо парня и чувствуя, как щёки предательски покрываются румянцем.
– Назарик, кто там пришёл? – раздался где-то в глубине квартиры знакомый голос дядя Кирилла. Вздрогнув, я поспешила подняться с пола, чувствуя себя полной идиоткой.
За спиной «Назарика» появился хозяин квартиры, при виде меня тут же расплывшийся в приветливой улыбке.
– Машенька! Какая радость, что ты решила к нам заглянуть!
– Я, это… мама пирог вам передала, – я решительно впихнула контейнер в руки пацана, стараясь не смотреть ему в глаза.
– Твоя мама чудесная женщина! – дядя Кирилл, как обычно, поспешил рассыпаться в благодарностях. – Заходи, попей с нами чай!
– Но я спешу… – я попятилась, испытывая непреодолимое желание поскорее сбежать и закончить этот акт позора.
– Давай, зайди ненадолго, заодно с Назаром тебя познакомлю, – дядя Кирилл проворно протиснулся между косяком и парнем, всё также стоящим столбом, и взял меня под локоть, мягко, но настойчиво увлекая за собой в квартиру.
Я беспомощно оглянулась, как будто надеялась, что в пустом подъезде волшебным образом материализуется кто-нибудь, кто сможет избавить меня от необходимости пить чай в этой странной компании.
Дядя Кирилл протащил меня на кухню, где усадил на самое лучшее место у окна и решительно отказался от моего предложения помочь с приготовлением чая. Парень зашёл вслед за нами, поставил контейнер с пирогом на стол и уселся, как назло, прямо напротив меня.
– Сейчас, сейчас, – суетился дядя Кирилл, звеня посудой. – Знакомься, Машенька, это Назар, мой племянник.
– Привет, – пискнула я, решившись поднять глаза на Назара. От его взгляда желудок свернулся в комочек, а к горлу подступила тошнота. Не понимая, что со мной происходит, я запаниковала ещё больше. А лицо Назара оставалось все таким же пугающе бесстрастным и бледным.
– Привет, – наконец произнёс он и перевёл взгляд на дядю Кирилла, разливающего чай по кружкам. Как только зрительный контакт с Назаром разорвался, я тут же почувствовала себя лучше. Да что это вообще такое?
– Пирог с черникой! Это мой любимый, Назарушка, поверь, ничего вкуснее ты в жизни не пробовал. Как хорошо, что вы с Машей уже познакомились, всё-таки в одном классе будете учиться.
– Чего? – я уставилась на дядю Кирилла, порхающего над столом.
– Назар в вашу школу переводится, и с первого сентября будет с тобой учиться.
– В смысле? – от удивления я даже снова перевела взгляд на Назара, хотя несколько минут назад зареклась больше никогда не смотреть в его сторону. Племянник дяди Кирилла, всё такой же невозмутимый, медленно поглощал мамин пирог.
– Я думала, семья вашей сестры живёт в Санкт-Петербурге. Они решили… переехать сюда?
Какой человек в здравом уме уедет из второй столицы на другой конец страны в наш загибающийся городишко, ещё и в тот самый год, когда его сын идёт в одиннадцатый класс?
Дядя Кирилл вдруг изменился в лице, его руки, держащие кружку, задрожали, и чай выплеснулся на скатерть. Я подскочила, заметавшись по кухне в поисках тряпки.
– Назарушка, можешь сходить ха хлебом в магазин через дорогу? Деньги возьми в трюмо в прихожей.
Я озадаченно перевела взгляд с дяди Кирилла на свежую и почти нетронутую булку хлеба в корзинке на подоконнике. Но Назара, кажется, странная просьба не удивила, и он послушно поднялся и вышел из кухни, оставив на столе тарелку с недоеденным пирогом.
Не дожидаясь, пока я найду тряпку, дядя Кирилл вытер чай со стола рукавом и, поймав в ладони мою руку, попросил дрожащим голосом:
– Сядь, Машенька.
Не став спорить, я опустилась на стул. В светлых глаз дяди Кирилла заблестели на солнце слёзы.
– Что случилось? – в конец перепугалась я. – Почему вы плачете?
– Аня, моя сестра… Она и её муж погибли месяц назад.
– Что… – у меня в горле встал комок. Дядя Кирилл опустил голову, роняя слёзы на скатерть.
– И Назар… Какой ужас! – вырвалось у меня. Я прикрыла рот рукой. Идиотка, боже, ну почему я такая идиотка!
– Ты не обижайся, что он такой неприветливый. Он хороший мальчик, просто… сама понимаешь. К тому же он сам пострадал в той аварии, была сложная травма головы. Врачи можно сказать его с того света достали.
Я несмело сжала руку дяди Кирилла, и он благодарно улыбнулся мне сквозь слёзы. Хотелось поскорее сбежать из этой квартиры, где горе, казалось, буквально витало в воздухе. Я вспомнила безучастный взгляд Назара, и меня снова пробрало холодом.
– Так бывает, – тихо произнёс дядя Кирилл, глядя в окно поверх моей головы. – Ночь, дождь, скользкая дорога, грузовик…
– Мне жаль, – выдавила я. Что вообще говорят в таких случаях? Наверное, любой нормальный человек в такой ситуации расплакался бы вместе с дядей Кириллом, но мои глаза оставались сухими, и меня начало подташнивать от собственной бесчувственности.
– Спасибо тебе, милая, – дядю Кириллу, кажется, вполне хватило моей жалкой поддержки. – И за пирог передай маме благодарность.
– Я пойду? – спросила я, сдерживая порыв тут же вскочить со стула и чуть ли не бегом покинуть эту квартиру.
– Конечно, конечно, – дядя Кирилл засуетился, снова возвращаясь в своё привычное настроение. – Сейчас, я только пирог переложу, чтобы контейнер помыть…
– Не надо! Мама сказала, чтобы вы его себе оставили, – поспешила заверить его я, надеясь, что мама, узнав страшную новость, не станет выносить мне мозг из-за несчастной чеплашки.
Распрощавшись наконец с дядей Кириллом, я невольно выдохнула и поспешно сбежала по лестнице, стремясь покинуть душный подъезд. Но на первом этаже меня поджидало ещё одно препятствие в виде Назара.
Он стоял, облокотившись спиной о перила, и уставившись в стену напротив. Я замерла, заметив его, а он, услышав мои шаги, перевёл взгляд на меня.
– Назар, – вырвалось у меня его имя. Что говорить дальше, я не знала. Ситуация становилась всё более идиотской.
– Не надо меня жалеть.
Он отвернулся, скрестил руки на груди. Я топталась на месте, не решаясь пройти мимо него. Неизвестно, сколько бы так ещё продолжалось, если бы мне не позвонила Кира.
Звонок я сбросила, чтобы не разговаривать с подругой при Назаре. Зная нетерпеливость Киры, через несколько минут она сама ворвётся в подъезд. Так что пришлось пройти мимо нового одноклассника, безучастно наблюдающего за ползущей по полу стайкой тараканов.
– Пока, – неуверенно попрощалась я, решив, что это лучше, чем уходить молча.
Он даже не взглянул в мою сторону. Я ускорила шаг, и уже через несколько секунд была на улице, где на меня тут же налетела Кира.
– Ты где шляешься? – она возмущённо фыркнула, скрестив руки на груди. – Мы уже полчаса тут тебя ждём.
– Привет, Машка, – поприветствовал меня Ваня, который по сравнению с Кирой был самый терпеливый человек на земле.
– Вы не поверите, – я сразу пошла с козырей, чтобы остановить разбушевавшуюся Киру.
– Что? – подруга недоверчиво нахмурила брови, всем своим видом показывая, что от её обиды меня может спасти только по-настоящему шокирующая новость.
Я оглянулась на дверь подъезда, боясь, что Назар услышит, как я рассказываю о трагедии, случившейся в его жизни.
– Пойдёмте сядем на площадке.
Было два часа дня – время послеобеденного сна, когда детские площадки обычно пустуют. Мы с Кирой сели на скамейку, а Ваня запрыгнул с ногами на качели, жалобно заскрипевшие под его весом.
Рассказ произвёл тот эффект, на который я и рассчитывала. Кира напрочь забыла о своей обиде и завалила меня вопросами, как будто я не перекинулась с Назаром парой фраз, а общалась с ним по меньшей мере часа три.
– Зато Кириллу теперь не будет так одиноко, – заметил Ваня, который воспринял новость куда спокойнее.
– Ага, ценой смерти его сестры, – съязвила я.
– А он высокий? – продолжила допрос Кира.
– Кто? Дядя Кирилл?
– Одноклассник новый, дура.
– Ты что думаешь, я его разглядывала? – возмутилась я. – Зачем тебе вообще его рост?
– Для полной картины, – Кира задумчиво прикусила губу и оглянулась в сторону моего дома.
– Зачем тебе этот долбанутый, Кирюха, – Ваня соскочил с качелей, отправив их в свободный полёт. – У него же наверняка проблемы с башкой после аварии.
– Если ты ещё раз меня так назовешь… – Кира попыталась пнуть Ваню, но тот проворно отскочил, успев увернуться и от качелей, продолжающих раскачиваться как бешеный маятник.
Они были двоюродными братом и сестрой и, когда в седьмом классе я стала общаться с Кирой, она познакомила меня с Ваней, который учился в нашей параллели. У Вани были проблемы в семье: отец пил и часто срывался на родных, а мать упорно делала вид, что у них самая прекрасная семья в мире. Кира с Ваней были близки с детства, и поэтому он всегда искал утешения не в шумной компании своих друзей, а в доме сестры. Каждый раз приходя в гости к Кире, я виделась и с Ваней. Вскоре его родители всё-таки развелись, отец уехал из города, и в доме Вани воцарился покой, но мы продолжали зависать у Киры дома втроём, став лучшими друзьями. В девятом классе мне в голову ударили гормоны, и я втюрилась в Ваню по самые не хочу. Кира пришла в восторг от возможности свести нас, но план провалился, столкнувшись с непреодолимой преградой в виде полном отсутствии каких-либо романтических чувств ко мне у Вани. Я пострадала месяц-другой, наслушалась депрессивных песен, написала пару сопливых стишков и пришла к выводу, что Ваня мой лучший друг и менять что-то в сложившихся между нами отношениях совершенно незачем. Когда через полгода у Вани начались какие-то мутки с сестрой его лучшего друга, я даже не ревновала. Ну, почти.
В последний год мы стали реже собираться втроём, так как у Киры появился парень, и мы с ней стали гулять с его компанией. Ваня же зависал со своими дружками и девчонками, которые у него менялись подозрительно часто.
Пока Кира с Ваней бегали друг от друга по площадке, поддавшись желанию вернуться лет на пять назад, я молча сидела на скамейке и пыталась выбросить Назара из головы. Я думала о том, какого ему после Санкт-Петербурга в нашей захолустной дыре, как он терпит неловкую заботу дяди Кирилла, и что он думает обо мне. И думает ли вообще или в его разуме, истерзанном потерей родителей, нет места на мысли о какой-то девчонке с верхнего этажа. Я поставила ногу на скамейку, положив подбородок на колено, и почувствовала вдруг нестерпимое желание расплакаться, как будто меня наконец настигла запоздалая реакция на грустную новость дяди Кирилла.
– Эй, Машка, чего приуныла? – Ваня плюхнулся рядом со мной и приобнял меня за плечи. – Посмотри – солнце садится. Скажи, красота, а?
– Подвинься, – потребовала запыхавшаяся Кира, подходя ко мне с другой стороны. Она села и положила голову мне на плечо, обжигая мою щёку тяжёлым после бега дыханием.
– А вы в курсе, что лето почти закончилось? – тоскливо вздохнула Кира. – Ещё две недели, и первое сентября. Наша последняя линейка…
Я не выдержала и всё-таки расплакалась.
Глава 2
Конечно, в первый учебный день о Назаре знала уже вся наша параллель.
Я полагала, что кроме меня было ещё несколько человек, запустивших слухи. Не хотелось полностью брать на себя ответственность за то, что стоило только Назару появится в школьном коридоре, как со всех сторон раздался яростный шёпот, преследовавший его до самого кабинета. Страшно представить, как исказилась правда, передаваемая друг другу как в игре «Сломанный телефон». Краем уха я уже успела услышать версию, что именно Назар был за рулём в момент аварии, в которой погибли его родители, и после случившегося из-за чувства вины у него поехала крыша настолько, что его упекли в психушку до приезда дяди Кирилла. Казалось, только меня волновало, что все эти слухи рано или поздно дойдут до Назара, и неизвестно как он их воспримет в своём странном состоянии. Меня бесили одноклассники, которые с тупым любопытством уставились на новенького, переступившего порог кабинета истории.
Назар встретил свой новый класс всё тем же спокойным взглядом, от которого у меня по спине побежали мурашки, и, оглядев кабинет, направился к последней парте, провожаемый двадцатью пятью парой глаз. В абсолютной тишине он пересёк класс, небрежно бросил на стул помятый чёрный рюкзак, сел рядом, достал из кармана пиджака маленький блокнот и, склонившись над ним, начал что-то вырисовывать огрызком карандаша.
Тут же все разом заговорили, будто кто-то включил звук на полную. Назар продолжал чертить в своём блокноте, не обращая внимания на шум вокруг. Я сидела на три парты вперёд от него, развернувшись назад и вцепившись в спинку стула. Правая рука Назара, сжимающая карандаш, порхала над листом блокнота, и даже с моего места было видно, как быстро вырисовываются очертания рисунка. Будто почувствовав мой взгляд, он вдруг резко поднял голову, поймав меня с поличным. Я вздрогнула, сильнее вцепившись в край стула, но не отвела взгляд, потому что… Честно говоря, я понятия не имею, почему я продолжила пялиться на Назара, как идиотка.
Кира пихнула меня локтем в бок.
– Что у вас за игра в гляделки?
Кое-кто из одноклассников тоже заметил, что мы с новеньким не отрываем взгляд друг от друга, как в каком-нибудь сопливом американском сериале, и я поняла, что скоро сама стану героиней сплетен. Подобный расклад меня совсем не устраивал, надо было что-то делать, и я не придумала ничего лучше, как подойти к Назару и поздороваться с ним.
Под пристальными взглядами одноклассников я встала, прошла в конец кабинета и опустилась на стул, стоявший перед партой Назара. Всё это время новенький продолжал пялиться на меня.
– Привет, – я помедлила, ожидая ответное приветствие, но получила только очередной холодный взгляд. – Я просто… ты же меня помнишь, я Маша, пирог вам заносила… Недели две назад.
Захотелось провалиться сквозь землю. Я упрямо продолжала смотреть на Назара, ожидая ответа и стараясь не обращать внимания на смешки за спиной.
Иногда я веду себя как конченая идиотка. В последнее время это случается слишком часто.
Назар продолжал молчать и я, оскорбленно фыркнув, поднялась со стула, собираясь уходить. Неожиданно холодные пальцы мёртвой хваткой сцепились на моём запястье, заставив пискнуть от внезапной боли.
Одноклассник встал и навис над партой, опершись о неё одной рукой. Наши лица оказались неожиданно близко к друг другу, и я поспешно качнулась назад, увеличивая дистанцию.
Кто-то громко заржал, и я почувствовала, как начинаю краснеть. Дёрнула рукой, пытаясь высвободиться, но куда там – Назар держал так крепко, что у меня начали бледнеть пальцы, лишенные потока крови. Я хотела было уже возмутиться вслух, но тут парень наклонился ко мне совсем близко, как будто собрался меня поцеловать!
– Отвали.
Я отшатнулась от Назара, как будто он дал мне пощёчину. Он разжал пальцы, отпуская мою руку, и от неожиданности я чуть не упала, вовремя успев схватиться за спинку стула. В этот момент прозвенел звонок, и одновременно с ним в класс вплыла историчка, нагруженная кипой учебников.
– Не хотите поздороваться, 11 «Б»? – обиженно поинтересовалась она, сгрузив учебники на стол. Одноклассники загремели стульями, нехотя поднимаясь из-за парт. Я поспешила вернуться за своё место, потирая покрасневшее запястье.
– Что это было? – яростно зашептала Кира, вцепившись мне в локоть. – Что он тебе сказал?
– Послал, – мрачно ответила я, опускаясь на стул по команде учительницы.
Настроение на весь день было испорчено. Я злилась на Назара, который продолжал источать холодное равнодушие, отгородившись от всех своим блокнотом. Конечно, понятно, что ему сейчас тяжело, но необязательно же вести себя так грубо! Униженная, я зареклась больше никогда не заговаривать с новеньким и даже не смотреть в его сторону.
Учителя, которые, конечно, тоже были прекрасно осведомлены о прошлом Назара, старались его не трогать и лишь интересовались его успехами в учёбе в прошлой школе. Он отвечал нехотя, ограничиваясь короткими размытыми фразами, и учителя оставляли его в покое, переключаясь на других учеников. К третьему уроку одноклассникам надоело обсуждать новенького, и они переключились на другие, более насущные темы, забыв о существовании Назара, что было нетрудно, потому что он больше походил на безмолвную тень, чем на человека.
После уроков мы с Кирой пошли во двор технического колледжа, в котором учился её парень Вова, поджидать его с друзьями после пар. Я всё ещё пребывала в мрачном настроении и почти не слушала беззаботную болтовню Киры. Сентябрьское солнце играло в зелёной листве, обжигая своим тепло. Вскоре из дверей колледжа повалила толпа студентов, и Кира подскочила с скамейки, высматривая своего принца. Через несколько секунд она уже висела у него на шее, как будто они не виделись полгода, а не полдня.
Я отвернулась от этой сопливой картины, которая сегодня бесила меня больше обычного, и обнаружила стоящую рядом Верку.
Верка была худущей рыжей девчонкой из моего класса, которая знала всё обо всех в нашей школе. От неё невозможно было скрыть ни один секрет. Готова поспорить, что о существовании Назара она узнала раньше меня и стала первым звеном в цепочке бесчисленных сплетен.
– Как дела, Маш? – Верка приветливо растянула тонкие губы в искусственной улыбке. Её оценивающий взгляд прошёлся по мне с головы до ног, сканируя на наличие подозрительных деталей.
– Нормально, – холодно ответила я. – Что, Малинина ждёшь?
Верка покраснела, злобно зыркнув на меня глазами. Димка Малинин был любовь всех семнадцати лет её жизни. Он учился на последнем курсе техана и терпел Веркины неловкие заигрывания только потому, что она была младшей сестрой его лучшего друга.
– Нет, брата, – совладав с собой, Верка снова приветливо осклабилась. – А ты, я смотрю, с новеньким подружилась?
Ну конечно. Я одарила Верку уничижительным взглядом. Глупо было надеяться, что она не раздует из сегодняшней ситуации очередную сплетню.
– Не пропустишь счастье своё? То есть брата, – я кивнула на толпу студентов у крыльца колледжа.
– А твоё счастье тебя где поджидает? То есть твой новый сосед, – парировала одноклассница.
– Да, Вер, ты нас раскрыла, – я театрально закатила глаза. – У нас с ним бурный роман. Я бросаю школу и выхожу замуж по залёту.
– Не удивлюсь, если так оно и будет, – зашипела Верка, больше не скрывая своей неприязни.
– Да? А мне кажется, скорее Малинин согласиться с тобой встречаться, чем этот зомби заинтересуется хоть чем-то кроме своего блокнота.
Верка побледнела, потом покраснела, тяжело дыша и раздувая ноздри. Она уже открыла было рот, чтобы высказать всё, что она обо мне думает, но тут за её спиной появились Кира с Вовой.
– Вы что тут делаете? – Кира подозрительно прищурилась, переводя взгляд с меня на Верку.
– Мальчиков обсуждаем, – я беззаботно улыбнулась, глядя на Верку, лицо которой продолжало менять цвет как причудливый светофор.
– Идём? – Вова нетерпеливо дёрнул Киру за рукав. Я помахала Верке рукой на прощание, и мы наконец ушли.
– Чего это мымра хотела? – Кира оглянулась на Верку, одиноко стоявшую около скамейки.
– Хотела уличить меня в тайных отношениях с Назаром.
– Это ваш новенький? – спросил Вова, который был не так осведомлён о городских сплетнях по причине почти полного отсутствия девчонок в техане.
– Да, а ещё он живёт в одном доме со мной. Это племянник дяди Кирилла.
– Я расскажу, – нетерпеливо перебила меня Кира.
Пока она посвящала Вову в курс дела, я скучала, разглядывая ряды многоэтажек, окружающих центр нашего городка. Мы направлялись в единственное нормальное кафе, где были заоблачные цены и относительно приличный интерьер.
– Маша, про тебя опять Федька спрашивал, – отвлёк меня Вова от тоскливых размышлений об ущербе, который нанесёт моему бюджету сегодняшний поход в кафе.
– Боже, пошли ему, пожалуйста, наконец-то девушку, – я страдальчески сложила руки в молитвенном жесте и возвела глаза к небу. Вова с Кирой дружно заржали, и я бросила на них недовольный взгляд.
– Давайте, смейтесь. Вам же он не пишет целыми днями, как сильно я его поразила своей красотой.
Федя был одногруппником Вовы и моим преданным поклонником. Мы познакомились полгода назад, когда Кира с Вовой только начали встречаться, и уже на следующий день Федя признался мне в любви до гроба. Первые дня три я была в восторге, потому что подобных признаний в моей жизни ещё не случалось, но вскоре выяснилось, что Федя тупой как пробка и наш роман закончился, не успев начаться. Но кроме полного отсутствия мозгов Федя обладал поразительным упрямством, и продолжал предпринимать всё новые попытки добиться от меня взаимности.
– Ну погуляй с ним ещё разок, – подначила меня Кира.
– Спасибо, подруга, – я ткнула её под рёбра, вызвав взрыв истеричного смеха. – Ещё скажи, что никого получше мне не светит.
– Отставить, Машка, – Вова приобнял меня за плечи. – Мы тебе ещё найдём подходящего парня. Порядочного.
– И умного, – мрачно добавила я.
***
Когда я вернулась домой, мама сидела на кухне и вязала очередной свитер, от которого я потом буду отбиваться со слезами на глазах.
– Как погуляли? – спросила она, сматывая нитки в клубок.
– Нормально.
Я открыла дверцу шкафа над столом и достала свою любимую кружку.
– А как в школе?
– Нормально.
Мама отложила вязание и смерила меня внимательным взглядом.
– Видела Назара?
– Конечно видела, мам, мы же в одном классе учимся.
– И как он?
– Нормально.
– Да что у тебя всё нормально! – она раздражённо швырнула клубок ниток на пол. – Не хочешь разговаривать с матерью, так и скажи!
Я промолчала. Мама сердито фыркнула и подняла с пола нитки.
– Хочешь чай? – предложила я, наливая кипяток в свою кружку.
– Хочу, – всё ещё недовольная, мама скрестила руки на груди. Я заварила чай и ей, налив, как она любила, побольше кипятка.
Взяв кружку, мама сделала пару глотков и, судя по всему, осталось вполне довольна.
– Позови его погулять, – сказала она потеплевшим голосом.
– Кого? – не поняла я.
– Назара, кого же ещё.
– Гулять? Зачем?
– Как зачем? – мама опять рассердилась. – Он же совсем один, ещё никого здесь на знает. Погуляешь с ним, покажешь город. С Кирой и Ваней познакомишь.
– Мама, – я раздражённо отставила в сторону свою кружку. – Ты думаешь, что мы в детском саду? Может ещё предложишь пригласить мне его на день рождение?
– А что такого? – мама возмущённо вскинула брови. – Ты хотя бы раз можешь побыть приветливой девочкой, а не ворчливой злюкой?
– С чего это ты взяла, что я ворчливая и злая? – я повысила голос, чувствуя всё большее раздражение. – Если бы ты вела себя со мной нормально, то и я бы отвечала тебе тем же!
– А я что, ненормально себя веду?
– Да ты вечно только и делаешь, что пилишь мне мозг! – я вскочила из-за стола. – Маша, надень платье, которое я тебе купила, Маша, держи спину ровно, Маша, позови гулять нового одноклассника, который ведёт себя как надменный принц голубых кровей, оказавшихся среди свиней! Да с тобой просто невозможно нормально разговаривать! Не удивительно, что папа от тебя ушёл!
Мама молчала, сжав губы в тонкую линию. Я поняла, что последняя фраза была лишней, но сейчас уже невозможно было что-то изменить. Злость, накопившаяся за этот долгий день, наконец выплеснулась, и мне стало намного легче.
Я вышла из кухни, чтобы спрятаться от обиды в маминых глазах. Ярость схлынула, и её место заполнило привычное после стычек с мамой чувство вины. Злясь теперь на себя, я закрылась в своей комнате, утонувшей в сером свете сумерек. Настроение испортилось в конец. Завернувшись в старый плед, я лежала на кровати, глядя на облезлый потолок свой комнаты.
Жутко несправедливо, что даже в семнадцать лет жизнь может казаться такой паршивой.
Глава 3
Музыка орала так, что закладывало уши. В душной комнате витал запах алкоголя, перемешавшийся с потом и чьими-то тошнотворно сладкими духами. Я протиснулась между незнакомой светленькой девчонкой, еле державшейся на ногах, и младшим братом Вовы, неуклюже поддерживающем её под локоть. У окна дышалось легче, но весь подоконник был забит желающими вдохнуть хоть немного свежего воздуха.
– Маша! – Кира плюхнула на журнальный столик очередную тарелку с попкорном, к которому тут же потянулись руки со всех сторон. – Не видела Вову?
Я отрицательно мотнула головой и покачнулась, на несколько секунд потеряв равновесие. Комната поплыла перед глазами, но я усилием воли заставила предметы вернуться на свои места. Наверное, я была пьяной, но мне казалось, что я полностью контролирую своё поведение, как и в обычном состоянии. Может, конечно, со стороны я выгляжу совсем по-другому…
Кира, если и заметила мои неловкие движения, то не обратила на них внимания, слишком занятая поисками Вовы. Она перебросилась парой слов с теми из стоявших у окна, кто ещё мог говорить, и снова исчезла в толпе. Я прислонилась к стене и простояла так какое-то время, ожидая, когда мозг прояснится и лёгкое опьянение пройдёт.
– Маш! – я почувствовала, как чья-то рука проворно скользнула по моему бедру и обвилась вокруг талии. – Машенька!
Федя дохнул мне в лицо перегаром, заставив меня отвернуться. Я упёрлась ладонью ему в грудь, другой рукой пытаясь расцепить сомкнувшиеся на моей талии пальцы.
– Потанцуем?
– Нет, Федя, я не хочу, – страдальчески вздохнув, я заозиралась в поисках помощи. Сидящие на подоконнике дружно заржали, наблюдая за моими беспомощными попытками выбраться из медвежьих объятий Феди.
И на кой чёрт Кира вообще позвала его на день рождения?!
– Маша, – жарко зашептал мне на ухо Федя. – Машенька, какая же ты красивая! Я смотрю на тебя и не могу налюбоваться!
– Меня сейчас стошнит, – вырвалось у меня. Федя непонимающе нахмурил брови.
– Меня сейчас стошнит, – повторила я громче, обрадовавшись внезапно пришедшей в голову идеи. – Отпусти, мне надо в туалет!
Федя нехотя разжал руки, и я ринулась сквозь толпу к выходу из комнаты.
В коридоре я снова налетела на Киру, раскрасневшуюся и взволнованную, с взлохмаченными волосами и размазанной помадой.
– Нашла Вову? – я удивленно уставилась на её порванные колготки.
– Что? – Кира посмотрела на меня невидящим взглядом. – Ах, Вову. Нашла, нашла.
Она прошла мимо меня на кухню, задев плечом парня, который, покачнувшись, вылил на себя и свою подружку полбутылки пива.
– Дурдом, – пробормотала я. – Пойдём-ка, Маша, домой.
После десяти минут безуспешных поисков своей куртки в прихожей, я вышла на улицу в одной рубашки, решив, что до моего дома не так уж далеко идти. Прохладный осенний ветер тут же заставил меня вздрогнуть, но зато разум сразу прояснился.
Я оглянулась на дом Киры, ярко пылавший светом на фоне уснувшей улицы. Шум лился сквозь открытые окна, пугая соседских собак. Я спустилась по лестнице с крыльца и, пройдя через аккуратный садик, толкнула дверь калитки.
На семнадцатилетие родители сделали Кире самый лучший подарок – уехали на выходные вместе с младшей сестрой в ближайший крупный город, предоставив ей в распоряжение целый дом. Кира, конечно же, решила закатить вечеринку, на которую, кажется, пригласила полгорода. Мне было весело ровно до того момента, когда туалет начали занимать первые желающие проблеваться. Потом людей в доме стало ещё больше, музыка – ещё громче, а от того небольшого количества пива, которое я осмелилась выпить, начала кружиться голова.
Дом Киры находился на небольшом пригорке, возвышаясь на другими, и, чтобы выйти на основную улицу, нужно было спуститься по лестнице, сооружённой из ржавых кусков металла и старых досок папой Киры. На одной из ступенек обнаружилась страстно целующаяся парочка, об которую я чуть было не споткнулась.
– Машка? – Ваня оторвался от своей новой подружки, в которой я узнала девчонку из параллели десятых классов. – Ты что, уже уходишь?
– Ага, – я поплотнее запахнула полы тонкой рубашки. Ваня тут же стряхнул со своих плеч джинсовку и протянул мне.
– Тебя проводить?
– Вань! – возмущённо воскликнула его подружка и обиженно надула покрасневшие от поцелуев губы.
– Да, нет, я сама, – я поспешно натянула ванину куртку. – Спасибо! Пока-пока!
– Аккуратнее! – крикнул мне вслед Ваня, и я, кивнув, махнула ему рукой на прощание.
Я шла по пыльной грунтовой дороги, освещая себе путь фонариком телефона. Изредка попадались дома, во дворах которых горели фонари. Хорошо, что мама не подозревает, что я одна шляюсь по улицам в одиннадцать часов ночи. Она думает, что я осталась у Киры на ночёвку, а утром я ей скажу, что меня проводил Ваня или подвёз на машине Вова. Главное, не разбудить её сейчас.
Улица Киры закончилась, и я вышла к развилке. Можно было пойти направо и выйти на главную улицу, а можно было срезать через старый парк, дорожки которого уже почти полностью заросли травой. Обычно я всегда ходила короткой дорогой, но сейчас было одиннадцать часов ночи, а фонари в парке перестали работать года два назад. Я посмотрела сначала в сторону безопасного пути, потом на тёмные ворота парка, оглянулась назад и, вдохнув как перед прыжком в воду, повернула налево.
В конце концов, кому я нужна? Максимум наткнусь на компанию пьяных подростков, но они вряд ли будут ко мне цепляться, занятые своими разборками, без которых в их возрасте не обходится ни одна попойка. Успокаивая себя подобным образом, я пролезла через дыру в заборе и оказалась в мрачном царстве природы, почти полностью поглотившей когда-то самое популярное место в городе.
В парке стояла тишина. Я шла, приминая траву ногами и кутаясь в ванькину куртку. Высокие деревья поднимались с обоих сторон, создавая ощущение, что я заблудилась где-то в лесу, и в любой момент мне навстречу может выскочить волк или лиса. Сердце испугано колотилось в груди, замирая от каждого шороха, вызванного мною же. Но вот уже справа показались очертания старой детской площадки – значит, половина пути пройдена. Я невольно расслабилась и зашагала увереннее, больше не стараясь идти тихо и прикрывать фонарик ладонью.
Но неожиданно тоненький лучик света выхватил впереди очертания какой-то фигуры. Я отшатнулась назад, прикрыв рот ладонью. Страх накрыл меня с головой, пригвоздив к месту. Я почувствовала, как задрожала рука, сжимающая телефон.
– Кто там? – хрипло поинтересовался голос из темноты. Неизвестный включил свой фонарик, и я успела заметить неприятное распухшее от алкоголя лицо мужчины непонятного возраста прежде, чем луч света ударил мне в лицо.
– А кто это тут у нас? – засюсюкал незнакомец, судя по шороху вставая со скамейки.
– Я уже ухожу, – дрожащим голосом пробормотала я, отступая назад.
– Куда же ты, куколка? – этой фразы хватило, чтобы я окончательно сошла с ума от страха и, круто развернувшись, ломанулась назад, спотыкаясь и царапая ладони о кусты.
Я бежала так быстро, как, наверное, не бегала никогда в жизни. Но и мой преследователь, несмотря на пьяный вид, оказался довольно прытким. Я не решалась оглядываться и только слышала, как шуршит трава за моей спиною и тяжелое дыхание с шумом и хрипом вырывается из груди маньяка. «Маньяк» изредка предпринимал попытки убедить меня остановиться, от которых мне становилось ещё страшнее.
Но всё-таки мои шансы здоровой семнадцатилетней девчонки были куда выше, чем у пьяного мужика. И когда по стихшему топоту за спиной я поняла, что преследователь отстал, луч моего фонарика, бешено прыгающего по кустам впереди, осветил ещё одну фигуру, замершую на моём пути.
Не выдержав такой подставы, я испустила отчаянный вопль, согнав с ближайших деревьев тучи каркающих ворон. Трясясь от страха, я упрямо подняла руку с телефоном, направляя луч фонарика в глаза нового врага, чтобы ослепить его. Но неожиданно лицо бандита оказалось мне знакомым.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71761069?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Екатерина Степанова
Тип: электронная книга
Жанр: Русское фэнтези
Язык: на русском языке
Стоимость: 99.90 ₽
Издательство: Автор
Дата публикации: 12.03.2025
Отзывы: Пока нет Добавить отзыв
О книге: В семнадцать лет уже не веришь в чудеса и монстров под кроватью, но это вовсе не значит, что все загадочные события будут обходить тебя стороной. Если что-то потустороннее решит вмешаться в твою жизнь, тебе не удастся избежать этого. Даже если ты живёшь в маленьком городке, где никогда ничего не происходит, и мама отпускает тебя гулять только до десяти…