Главная страница | Научная фантастика | Куда улетают птицы

Куда улетают птицы
Игорь Вишняков
Это короткий рассказ. В нем сопряжены чувства о большем, но в малом и для всех обыкновенном. О том, способны ли наши братья меньшие стать гораздо для нас большим?

Игорь Вишняков
Куда улетают птицы



Глава 1. Бакэ
В один день я потерял всё.
Я не люблю драматизировать, но как ещё назвать ситуацию, когда рушится всё, что ты строил? Работа, которая вроде бы была стабильной – исчезла. Отношения, в которых я жил несколько лет – рассыпались в пыль. Люди, что были рядом, отдалились. Я остался один.
Когда такое случается, мир становится не просто серым – он исчезает. Остаются только стены, потолок, пол и пустота, заполняющая голову.
Я сидел в своей квартире, где раньше звучали чужие шаги, чей-то голос, чей-то смех. Теперь – только тишина.
Тишина, от которой сводило зубы.
В такие моменты люди ищут спасение в самых странных вещах. Одни начинают пить, другие уходят с головой в работу, третьи бросаются в случайные знакомства.
Я же почему-то вспомнил о своей детской мечте.
Я всегда хотел завести сфинкса.
Не обычную пушистую кошку, а именно сфинкса.
Почему? Потому что они всегда казались мне особенными. Среди всех кошек они были не похожи на домашних животных. Их гладкая, морщинистая кожа, их огромные глаза, их странная пластика движений… Всё в них напоминало мне нечто потустороннее.
Сфинксы всегда были отражением демонов, но, в отличие от настоящих демонов, они могли стать твоими союзниками.
И теперь, когда у меня не осталось ничего, я решил исполнить эту давнюю глупую мечту.
Я открыл телефон, вбил в поиск: "Сфинкс, котёнок, в добрые руки".
Через пару дней я нашёл объявление:
"Отдаём в добрые руки котёнка-сфинкса. Привит, здоров. Важное условие: только ответственному человеку."
Я усмехнулся.
Ответственный человек.
Я?
Я не мог взять ответственность даже за самого себя. Но, чёрт возьми, если у меня больше ничего нет, то почему бы не попробовать?
Я написал. Ответили быстро.
Через час я уже стоял в крохотной квартире, где жила молодая пара. Они рассказали, что у них родился ребёнок, и теперь у них нет времени ухаживать за питомцем.
– Он странный, – сказала девушка, ставя передо мной переноску.
– В смысле?
– Он… не как все.
Я посмотрел внутрь.
Котёнок сидел там, не шевелясь. Он не тянулся ко мне, не пытался выбраться. Просто смотрел.
Его глаза были огромными, почти человеческими.
Я сразу понял, что это он.
– Как его зовут?
– Мы называли его Гизмо, но он на это не реагирует.
Я кивнул.
Гизмо ему не подходило.
Я протянул руку, открыл переноску.
– Бакэ, – сказал я.
Он посмотрел на меня, моргнул.
А потом сделал первый шаг навстречу.
Так началась наша история.

Первые несколько дней с Бакэ я всё время чувствовал какое-то странное напряжение. Он не был обычным котом. Его взгляд был острым, как будто он видел меня насквозь. Я понимал, что что-то не так, но не мог понять, что именно. С каждым днём это чувство усиливалось. Мне казалось, что Бакэ следит за мной, что он пытается понять, что я скрываю. А я, в свою очередь, пытался понять его.
Он был сфинксом, и я всегда считал этих кошек не просто животными, а символами чего-то более глубокого. У них была эта странная пустота в глазах, как будто в них скрывалась вся тьма мира. Это мне всегда нравилось, и я долго мечтал о таком питомце. Так как не было работы, не было девушки, не было даже привычного жизненного ритма, Бакэ стал моим единственным спутником.
Он не был пугливым или слишком ласковым, как многие кошки. Вместо этого, он словно чувствовал, когда я был подавлен или когда мне было тяжело. И в эти моменты он садился рядом, тихо мяукал и смотрел мне в глаза. Не агрессивно, не требовательно, а как будто пытался сказать мне что-то важное. Я не мог понять, почему, но в его глазах я читал нечто такое, что заставляло меня чувствовать себя не таким одиноким, как обычно.
Когда я сидел на диване, потягивая холодный кофе и пытаясь сосредоточиться на чем-то, Бакэ всегда находил место рядом. Он не подходил слишком близко, но всегда сидел на расстоянии, точно зная, где должна быть его территория, а где моя. Мы с ним как бы делили пространство. Не было ни слов, ни явного контакта, но между нами существовала какая-то неписаная связь.
Иногда, когда я сидел и смотрел в окно, слушая, как ветер трясет листья на улице, Бакэ вдруг подходил и забирался ко мне на колени. Он не терся о меня, как обычно делают кошки. Он просто сидел. И я иногда закрывал глаза, ощущая тепло его тела, как будто его присутствие давало мне силу.
В такие моменты я забывал обо всем – о том, что не могу найти работу, что меня отчислили, что даже друзья больше не звонят. Я забывал обо всех своих неудачах. Я был с ним, и этого было достаточно.
Он не был обычным котом. Я чувствовал, что он видит меня таким, какой я есть, и не осуждает. Он просто был рядом, как часть этого мира, которую я пытался понять. И что-то в его взгляде заставляло меня думать, что он может быть чем-то большим, чем просто животным.
Каждое утро я просыпался и первым делом смотрел на его место. Если Бакэ был рядом, это значило, что день не будет таким уж плохим. Если же его не было, я чувствовал тревогу. И это было странно – я переживал, когда его не было рядом. Он словно стал моим маяком, моим единственным ориентиром в этом мире.
Часто я сидел в своей комнате, глядя в окно, и пытался понять, что происходит. Но Бакэ никогда не задавал вопросов. Он просто сидел рядом. И когда я начинал задаваться вопросами, почему мне так тяжело, он делал это странное "мяу", как бы подтверждая мои сомнения. Он словно знал, что я переживаю, и говорил мне, что всё будет так, как должно быть.
Его мяуканье было не таким, как у других кошек. Оно было почти не слышным, но таким глубоким, что казалось, оно доходило до самых скрытых уголков моего разума. Я чувствовал, что он считывает мои эмоции. Когда я был подавлен, он замирал и смотрел на меня с таким выражением, что казалось, он понимал, о чём я думаю. Когда я был в гневе, он спокойно отходил в угол и начинал аккуратно вылизываться, как будто ничего не происходило.
Но иногда, когда я чувствовал себя по-настоящему одиноким, я вдруг обнаруживал его взгляд – спокойный и внимательный, как будто он хотел что-то сказать. Он не мог говорить, но его глаза говорили больше, чем любые слова. Я не знал, почему я так сильно привязался к нему. Это было не просто любопытство. Это было что-то глубже, неведомое мне, но я чувствовал, что он – не просто кот. И что-то в этом было одновременно успокаивающим и тревожным.
Проходили недели, и Бакэ становился для меня не просто питомцем, а чем-то больше. Он стал как часть меня. Я не мог объяснить, почему, но чувствовал, что он понимает меня лучше, чем кто-либо. И чем больше я его наблюдал, тем больше начинал верить, что этот кот – не просто случайность.
Прошло немного времени, но с каждым днём я всё больше ощущал, как пустота внутри растёт. После того как меня отчислили с университета – с медицинского, как будто был обрублен последний мост к чему-то, что я мог бы назвать своим будущим. Работы не было, потому что попал под сокращение, а моя девушка ушла, потому что я был для неё просто неудачником. Но отчисление – это была боль, что не отпускала. Я плевал на биоэтику, плевал на всё, что от меня ждали. Это был мой протест, моя личная революция против системы, которая, как я думал, никогда не примет меня.
Медицинский – это не просто учеба, это вера в то, что ты станешь тем, кто лечит других. Это почти святое. А когда меня отчислили, я чувствовал, как что-то внутри меня сломалось, и вся эта конструкция рухнула, как карточный домик. Я понял, что мне не место там, где решают судьбы людей, если я сам не могу найти свою. Всё казалось разрушенным, и я никак не мог понять, что будет дальше. Протест был тем, что оставалось в пустоте.
Бакэ стал тем, что меня держало на плаву. Он был тихим, словно был частью этого разрушенного мира, как нечто забытое. И, несмотря на то, что казалось бы, кот – это всего лишь животное, нечто мелкое и беззаботное, он оказался чем-то большим. Он стал той точкой опоры, которой мне так не хватало. Но его присутствие не приносило мне спокойствия, скорее наоборот. Я начинал ощущать в нём нечто странное, почти пугающее.
И вот, когда уже казалось, что я мог бы немного успокоиться, обживаясь в этой пустой, разрушенной реальности, что я мог бы хоть немного отвлечься, Бакэ снова оказался рядом. Не просто рядом – он начал буквально чувствовать меня. Его глаза следили за мной, когда я сидел на диване, пытаясь углубиться в книгу, или когда бездумно смотрел в окно, ощущая холод, пронизывающий всё вокруг. Я не мог понять, что было не так, но меня стало настораживать его поведение.
Он не был просто котом, не был таким, каким мы привыкли видеть домашних животных. Он молчал, как камень. Он не мяукал, не просил еду, не прыгал на колени. Но его взгляд был всё, что мне нужно было знать. Он наблюдал за мной с таким вниманием, что мне становилось не по себе. Я чувствовал, как его глаза проникают в меня, как будто он мог понять, что происходит внутри. Но от этого становилось ещё страшнее. Он будто знал, что происходит со мной, знал мои самые темные мысли, которые я старался скрыть даже от себя. И как-то даже раньше, когда он забирался на кровать и смотрел на меня, мне не хотелось, чтобы его глаза встречались с моими. Но я не мог отвлечься. Я был пленён этим взглядом.
Бакэ будто бы стал зеркалом моего мира. Всё, что я чувствовал, отражалось в нём. Когда я чувствовал отчаяние и страх, он становился насторожённым, его глаза блестели ярче. Когда я пытался избавиться от своей тяжёлой думы, он не отходил от меня. Я боялся, что он начнёт понимать всё больше, что мои чувства для него не пусты. И в какой-то момент я даже начал думать, что он не просто кот. Он был чем-то иным. С каждым днём это ощущение усиливалось. Как будто он знал меня больше, чем я сам знал себя.
Но что меня пугало больше всего – это его тишина. Он был настолько тихим, что это казалось ненормальным. Он никогда не мяукал, никогда не жаловался, не теребил меня за еду. Просто сидел рядом, когда мне было плохо, и смотрел в глаза. Всё больше мне начинало казаться, что он мог бы что-то сказать, если бы только захотел. И чем больше я думал об этом, тем меньше мог избавиться от этой мысли.
Однажды, когда я был в отчаянии, сидя на кухне и пытаясь хоть как-то примириться с тем, что потерял всё, что когда-то считал важным, Бакэ подошёл ко мне и сел рядом. Он не смотрел на меня, как обычно. Его глаза были закрыты, и он не двигался. Но что-то в его молчании заставило меня почувствовать, как весь мир вдруг сжался до его маленького тёмного тела.
Я не знал, что это было. Но я понял одно – Бакэ больше не был просто котом. Он стал частью меня. И я не мог понять, это было хорошо или плохо. Мне не хотелось знать, что будет дальше.
Глава 2: В мире возможностей
Прошло несколько месяцев. Бакэ стал для меня не просто питомцем. Он был настоящим другом, всегда рядом, всегда в курсе моих настроений. Иногда мне казалось, что он умеет читать мои мысли. Если я начинал погружаться в свои размышления о потерянных годах, о своей жизни, он как будто ощущал это и подходил, садился рядом, внимательно смотрел своими глубокими, лишёнными выражений глазами, мягко мяукал, и тем самым как бы утешал. В его взгляде не было жалости, только понимание. И я начинал чувствовать, что для него я – больше, чем просто хозяин. Мы были связаны чем-то невидимым, неосязаемым, но неоспоримым.
Когда все вокруг рушится, когда остается только пустота, ты цепляешься за малейшую ниточку. И эта ниточка была в Бакэ. Я даже начал мечтать, что его возможности могут быть неограниченными. Ведь на дворе был 26-й век, и в мире технологий возможно всё. Я начинал верить, что однажды Бакэ будет не просто котом. Он станет чем-то большим. И может быть, если ему удастся стать человеком, всё изменится. Я уже не верил в случайности, и теперь даже кот мог бы стать моим шансом. Но я не знал, как это сделать. Всё, что я мог – это ждать.
И в тот момент, когда я отчаянно искал решение, мне на глаза попалась маленькая статья о "Скотниках" – неофициальных ветеринарах, которые работали в подполье, ставили эксперименты с животными и занимались необычными, зачастую незаконными, процедурами. Всё это происходило в тени, скрыто от общественного глаза, но эти люди умели делать невероятные вещи. И что-то мне подсказывало: я мог бы попробовать обратиться к ним.
Это было опасно, но отчаяние толкало меня к безумным решениям. Не было смысла оставаться на месте. Я решился.
В тот вечер я забрал Бакэ и отправился в одну из самых бедных окраин города, туда, где грязные улицы вились вокруг старых заброшенных зданий. Здесь, среди серых стен и пыльных окон, я и нашел того, кого искал.
Место выглядело как маленькая полузакрытая клиника, с вывеской «Скотники» – скромное название для того, что происходило внутри. Через мутное стекло я мог различить силуэт фигуры, стоящей за столом. Внутри пахло лекарствами, кошками и чем-то неясным. В воздухе витала напряжённость, как будто каждое движение в этой комнате было за гранью дозволенного.
Я зашёл внутрь, и с порога меня встретил мужчина лет сорока, крепкий и с острым взглядом. Он был одет в старую спецовку, которая давно потеряла свой первоначальный вид. Его лицо было суровым, но глаза сверкали в них не только ум, но и некая хитрость, некая опасность.
– Ты к Скотнику? – спросил он, не протягивая руку. – И что тебе нужно?
Я подумал. На тот момент я уже был готов на всё.
– Я хочу… я хочу улучшить его. Сделать Бакэ… больше, чем котом. Чтобы он стал чем-то большим. Я хочу, чтобы он был как я.
Мужчина изучающе посмотрел на меня. Несколько мгновений тишины. Он поднялся с кресла и подошёл к столу, где лежала пачка каких-то старых документов.
– Что ж, в мире 26 века возможно всё. Ты, похоже, настроен серьёзно. Но помни: с каждым шагом ты приближаешься к черте, за которой нет возврата. Некоторые вещи лучше не знать, чем потом сожалеть.
Я знал, что это не просто. Знал, что все действия будут сопряжены с рисками. Но мне было всё равно. Я был готов.
– Я сделаю всё. Сколько бы это ни стоило, – сказал я. – Ты сможешь помочь?
Он кивнул и вынул из кармана небольшую карту. На ней был указан адрес, куда мне нужно было явиться через неделю. Я забрал карту, повернулся, но, прежде чем уйти, снова посмотрел на Бакэ.
Моё сердце билось быстрее. Мы с ним были не просто хозяином и питомцем. Это было нечто большее. И этот шаг был первым в том, чтобы однажды превратить его в того, кого я видел в своих мечтах.
Через неделю я стоял на пороге небольшой заброшенной мастерской, расположенной в забытом уголке города. В этом районе, где дома были будто вырезаны из старых картинок, а улицы изрядно потрёпаны временем, таких мастерских было много. Но эта была особенная.
Я постучал в дверь. Пауза. Затем в щель просунулась пара глаз, острых и внимательных.
– Ты снова здесь, – произнёс скрипучий голос.
Скотник открыл дверь, едва пропуская меня внутрь. Мастерская была маленькая и запутанная. В углах стояли полуразобранные устройства, припасы, банки с жидкостями. Здесь пахло как-то по-другому – смесью старых технологий и чего-то ещё, едва ощутимого.
– Время пришло, – сказал Скотник, подходя к столу, на котором лежали разрозненные части. В его руках был тот же биомонитор, только теперь это была уже другая модель – гораздо более сложная, с целым рядом дополнительных датчиков. Он показал мне прибор и усмехнулся. – Это первый шаг. Мы будем начинать с того, что твой кот станет следить за своим состоянием, а ты за ним.
Я кивнул, хотя сердце в груди ёкало от того, как близко я был к первой модификации. Я не знал, что будет дальше. Сколько всего я готов был сделать, чтобы добиться своей цели? Однако одна мысль оставалась – это был первый шаг, и я не мог остановиться.

После того как я вернулся домой и установил новый биомонитор, прошли несколько дней, и я начал замечать, что Бакэ стал вести себя по-другому. Он чаще сидел рядом, не так игнорировал меня, как раньше. Его взгляд стал более осознанным, а реакция на мои действия стала иной. Он, кажется, следил за каждым моим шагом.
Постепенно я решился на следующий шаг. Я вернулся к Скотнику, на этот раз с планом – стимулировать лобную долю Бакэ, чтобы его способности к мышлению и восприятию стали ещё сильнее. Я чувствовал, что это не будет простым решением. Преобразовать его в нечто большее, чем просто животное, – это было опасно. Но я не мог остановиться. С каждым шагом я ощущал, как мы приближаемся к той грани, за которой начнётся что-то новое.
В этот раз Скотник предложил мне не просто устройство – а целую систему стимуляции, которая предназначалась для восстановления нейронных связей у людей с рассеянным склерозом. Мы установили её, и уже через несколько дней я заметил, что Бакэ стал проявлять ещё более сложную реакцию на мои действия. Его внимание было ещё более сфокусированным, а его поведение становилось почти осознанным.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71760940?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.