Главная страница | Современные любовные романы | Ненавижу! И всё ещё люблю…

Ненавижу! И всё ещё люблю…
София Устинова
Он – друг детства, но я его предала, а затем сбежала.
Да, поступила трусливо.
Да, предала нашу дружбу!
Да, сделала ему больно…
Да, отвернулась, когда должна была протянуть руку…
Но это было давно! Я была молодой и глупой!
Мы все имеем право на ошибки, разве нет?!
Костас Дмитриадис был милым парнем в прошлом, а стал циничным и безжалостным мужчиной моего настоящего.
В его руках власть, деньги и… моя жизнь!
Он до сих пор мечтает отомстить, вот только…

София Устинова
Ненавижу! И всё ещё люблю…


Глава 1
Никита

– Роман Терентьев ваш муж? – холодно уточнят мужик с каменным лицом. Между прочим, вопрос звучит уже не первый раз.
– Да, – запально отзываюсь. – Но я не понимаю… – опять растерянно трясу головой, – что вы от меня хотите?
– Нам нужно его найти…
– И? – с недоумением обвожу всех взглядом, кутаясь в тонкий халатик.
Я, правда, в полном недоумении. Ещё толком не проснулась. Утро не наступило, а меня несколько минут назад эти "добропорядочные" охранники буквально выдернули сонную из постели. Я до сих пор под впечатлением.
А как иначе?
Кто бы н испугался на моём месте?
Спишь в своей каюте… Мирно, тихо, никого не трогаешь, и тут бах:
– Никита Терентьева? – вместо мужа меня трясёт незнакомец. К слову сказать, жуткой бандитской наружности. Прям шкаф… и морда-кирпичом.
Я вякнуть-то не успела, не то, чтобы одеться или чего покруче – сбежать.
Мужик рыкнул, знаю ли я Романа Терентьева, и когда я нервно кивнула, швырнул в меня халатик, который как таковым сложно назвать… предназначение у него другое. Да и бельё на мне, скорее для красоты и соблазнения… Оно и понятно – медовый месяц у меня. Свадебное путешествие. Первая ночь, как мы официально зарегистрировали с Ромой отношения. И даже гуляли по плану, пока не оказалось, что у меня морская болезнь… А так хорошо было вначале: весело, праздно и красиво.
Одним словом, пришлось закруглить вечеринку, а мы и без того уже проиграли много.
Я уговорила мужа вернуться в каюту, где пообещала продолжить наше празднование, но тошнота и головная боль… вынудили напиться лекарств. И как итог – я вырубилась, так и не исполнив свой супружеский долг.
– И где ваш муж? – в очередной раз рявкает громила, требуя от меня ответа.
– Н-не знаю, – потерянно блею я, плотнее стягивая полочки прозрачного, неприлично коротенького халатика, всё неуютней и более раздетой ощущая себя под пристальными взглядами охранников. Или вернее службой безопасности туристского лайнера «НиКос», билеты на который нам с Ромой подарили знакомые на свадьбу.
Мы были очень рады такому презенту: нас ожидал необычный, нетипичный для городского жителя отдыха – увидим много красивых мест, вдохнём морского воздуха.
В общем, радовались, что хоть на неделю почувствуем себя богатыми и свободными.
– Я думала, он со мной… Я уснула… – мямлю, с трудом восстанавливая в памяти хронологию событий. – Спала крепко, и тут вы, – аж вздрагиваю, вновь испытав ужас пробуждения.
Мои ощущения подкрепляют мужские взгляды, беззастенчиво изучающие меня с ног до головы. Я не ханжа, привыкла к вниманию мужчин, но не в такой обстановке… ни при таких обстоятельствах и не таких опасных особ…
Мужики даже смотрят на меня как-то неправильно – гадко-оценивающе.
Одним словом – липкие, грязные взгляды убийц.
Вот я и сжимаюсь в комочек, сидя на стуле посреди пустой, скудно-освещённой комнаты, дико напоминающей помещение для допросов «с пристрастием». Хотя, вероятно, это оно и есть. Просто я до этого момента как-то не задумывалась, что на круизном лайнере такое тоже есть.
– То есть… –  было начинает, как понимаю, главный из присутствующих, подпирая задом простенький стол аккурат напротив меня. – Вы не в курсе, где ваш муж?
– Совершенно верно, – чуть не давлюсь сарказмом я.
Мистер очевидность, что б его!
– Ваш муж, но вы не знали, что он… – мужик не договаривает. Берёт со стола серебристый пульт и, наведя его на подвесной телевизор, нажмите кнопку. Секунду экран пестрит и появляется картинка.
– Это какая-то ошибка, – путаясь в мыслях, качаю головой, но взгляд от экрана оторвать не могу. – Это не может быть он, – твержу, переча увиденному и во все глаза таращась на экран, где продолжают мелькать кадры, судя по всему ночного гуляния моего благоверного без меня!
И если начало "фильма" было вполне обычным: ну, появился в баре, ну, выпил с блондинкой, ну, сел за столик поиграть. То, чем дольше гуляние Ромы тянулось, тем эпичнее было его поведение, с непредсказуемо шокирующим битьём посуды, погромом столиков, пафосным метанием стула в бар…
Если бы муж играл в боулинге, уверена, это была бы его лучшая попытка выбить страйк.
У меня аж сердце останавливалось, глаз дёргался. То холодным потом умывалась, то горячим.
А когда благоверный затеял драку, в которой был обязан проиграть, ведь он от слова "совсем" не боец, да только в случай нечаянно вмешались посетители. Вот тогда Рома с не присущей ему прытью, увернулся от рук охранника, от второго ушёл, проскользив по столику. Пока охранники пыталась его заловить, обойдя стол с разных сторон, муж протаранил испуганных зевак, и был таков, бессовестно толкнув в мужиков из службы безопасности, оказавшуюся на входе женщину в шикарном вечернем наряде.
– Он… не такой, – мямлю неуверенно я, ощущая себя полной дурой. – Он хороший. И вообще, очень спокойный. Не азартный, не дебошир, – даже не знаю, кого в этом убеждаю больше себя или мужиков-охранников. – У него почти нет недостатков. Рома он… Просто ему нельзя было пить, – заявляю убеждённей. – А тут в рот попало… – цепляюсь за нелепый аргумент, неопределённо махнув на экран. – Да, всему виной алкоголь! – уверенно киваю.
– Даже если и так, – разводит руками главный, – с выпивки нет спроса, а вот с выпившего – ещё какой! – нарочито досадливо цыкает вышибала.
– Но я не он, – выдаю очевидное, а страх продолжает глодать душу, точно голодный пёс лакомую кость.
– Но вы его жена?
Этот вопрос уже набивает оскомину.
Немного помедлив, киваю.
– Значит, вы – семья! – медленно, с расстановкой, продолжает «дознаватель», чуть ускорив кадры на экране, нет-нет да и стопоря на самых «ярких» моментах вечеринки «моего благоверного». – Так что нам глубоко всё равно, спали вы или нет. В курсе вы загула вашего мужа, или нет. Вы и ваш муж нанесли большие убытки лайнеру, и теперь должны круглую сумму, – сухо, почти равнодушно заключает мужик, только кадры на экране сменяются чёрным фоном.
– Ну, знаете ли?! – возмущённо встряхиваю головой я, пытаясь собраться с мыслями. – Не мы, а он это учудил, – невнятно и нервно машу на телик, намекая на кадры из «фильма». – С него и спрашивайте! – резонно советую.
– Спросим, когда найдём, – соглашается обманчиво мягко мужик. – А пока его нет, мы придержим вас.
– А я тут причём? – пыхчу возмущённо. – Да, я его жена! Но жена, между прочим, всего день! – зачем-то горячо добавляю. – И это не значит, что собираюсь отрабатывать его долги! Я что, себе враг? Повторяю: я! спала! Понятия не имею, что он творил без меня! И где он сейчас!
– Возможно, но начинали вечеринку вместе! – напоминает холодно главный, игнорируя мои сумбурные доводы. – А в официальном браке, – жуёт слова, будто ковыряется в памяти: – Как там говорится? – щёлкает пальцами, прося подсказки у других мужиков. – В богатстве и бедности, – памятливо протягивает, первее остальных вспомнив строки. – В болезни и здравии… – открыто насмехается.
– Так можно все грехи и долги с одного вешать на другого, – недовольно парирую я. – Коллекторы чертовы!
А вот это, наверное, зря, но язык – враг мой!
– Осторожнее, дамочка, – чуть кривит лицо мужик, по-прежнему подпирая задом стол, но теперь для суровости образа сложив руки перед собой на груди. А дознаватель и без того пугал: высокий, крупный, даже скорее мощный как культурист. В чёрном костюме, белоснежной рубашке. – Мы не хотим вам причинять боль. Нам всего лишь нужно возместить убытки, нанесённые вашим супругом. Помогите его найти…
– Но я! не знаю! где он! – вновь настаиваю на своём, выделяя слова.
– Если и так, то поможете его найти.
– Как?
– У вас разве не любовь? – подозрительно спокойно бросает мужик. – Разве настоящий мужчина не придёт на помощь своей любимой? А тем более мужчина, знающий, что вина его…
– Н-наверное, – путаясь в мыслях, киваю я. Но почему-то сомневаюсь, что это срабатывает всегда и для всех. В фильмах, со сказочными героями, если только, а в жизни чаще случается всякое неприятное.
– Вот и подождём настоящего мужчину, – хмыкает, сверкая льдом глаз мужик. Комнату наполняют смешки, неприятно играющие на нервах и укрепляющие опасение, что Ромку линчуют… в лучшем случае.
– Рано или поздно, так или иначе… – тянет слова дознаватель, не сводя с меня взгляда киллера. – Мы его найдём, а пока за него отвечать будете вы!
– Это даже не смешно! – задыхаюсь от возмущения. – Какое-то полное… беззаконие. Я буду жаловаться на ваше самоуправство! Уверена, начальство даже не в курсе ваших методов урегулирования конфликтных ситуаций, – заумно выпаливаю претензию. И тотчас поспевает мысль: – Я требую встречи с капитаном! – бросаю пафосно, тоном не терпящим возражений. На самом деле, эта фраза из какого-то фильма, только не помню из какого, но с чем чёрт не шутит?!.
– Капитаном? – вторит с кривой ухмылкой главный дознаватель. – Думаете, на круизном лайнере вопросами внутренней безопасности занимается он? – в свою очередь резонно подмечает.
– А… кто? – перевожу недоуменный взгляд с одного мужика, на второго, третьего, в надежде понять, что не так сказала.
– Никита Валерьевна, капитан не занимается делами внутренней безопасности. В вашем случае, капитан, вообще, ничего не решает, но могу его пригласить, пусть полюбуется на жену нарушителя спокойствия. Пусть познакомится с той, по вине мужа которой уже прилетела масса претензий и нелестных отзывов об этом туре. Из-за мужа которой до сих пор закрыт и бар и игровая зона, а наши работники внепланово пашут, убирая последствия его «веселья». Хм. Я, вообще, предлагаю вас представить публике и позволить толпе решить вашу участь…
– Что за охота на ведьм?! – крякаю я. У меня вот-вот нервы сдадут. Я правда в шоке от происходящего. – Так не поступают в цивилизованном мире. Я требую… Тогда я требую, – хапаю воздуха от возмущения и отчаяния, – разговора с хозяином круизного лайнера!
Не знаю, на что надеюсь, ведь даже мысль, что такой важный и занятой человек окажется на борту этого корыта – попахивает абсурдом.
Хозяева круизных лайнеров, скорее уж, на берегу… где-нибудь на Фиджи, на Багамах, на Филиппинах. Ну, или на более дорогих и элитных яхтах отдыхают далеко от этих мест…
– Боюсь, на данный момент у него куда более важные дела, – подтверждает мою догадку мужик, а его циничный взгляд как приговор.
– И что? – цепляюсь за ситуацию, делано разыгрывая наивную дурочку. – Я подожду, когда освободится, – выдавливаю улыбку. – А пока, если позволите, – нарочито громко зеваю, прикрыв рот ладошкой, – отдохну после вашего допроса. Досплю, что не успела. В конце концов приведу себя в порядок и оденусь, – наливается решимостью мой голос. – А то выдернули из постели как преступницу и держите в холоде! – нагло швыряю упрёк, прекрасно осознавая, что какие бы доводы не кидала – пустое! С этими типами не договориться! Мне нужен их босс! Или просто тянуть время… Уверена, Рома, что-нибудь придумает.
– Не вам диктовать…
– Я буду говорить только с вашим боссом! – для значимости чуть кулаком не ударяю по столу.
Никогда не была робкой. И всегда умела дожимать момент! Как сейчас…
– Я уже сказал, – сурово чеканит дознаватель. – Мистер Костас Дмитриадис…
– Что? – все мысли в голове бултыхаются. Спесь, как рукой смывает. Даже сердце как-то счастливо-напугано ёкает. – Костик? То есть… – мотаю головой, пытаясь собрать мысли в кучу, – Костас Дмитриадис – хозяин лайнера? – всё же озвучиваю надежду и во все глаза таращусь на грозного мужика. Дознаватель чуть изменяется в лице, явно не ожидавший такой фамильярности по отношению к его боссу, но и я не специально переиначила имя, с детства повелось, вот и ляпнула по привычке.
И пока мужики в задумчивом шоке, набираюсь наглости:
– Теперь я точно настаиваю… Нет! Я ТРЕБУЮ разговора с Костасом! – мой голос звучит решительно, словно я участвовала в забеге и на последнем метре перехватила в свои жадные руки флаг победителя.


Глава 2
Никита

Не знаю, что конкретно срабатывает в данном случае: наглое упоминание его босса, или проснувшаяся совесть, но мужик, сверкнув серыми глазами, даже, кажется, скрежетнув зубами, выуживает из кармана чёрных брюк мобильный. Уверена, решил позвонить Костасу. Но при мне не говорит – выходит, оставляя меня в комнатке, под пристальными взглядами оставшихся мужиков. Если раньше они меня как товар рассматривали и потешались, то теперь, в их глазах интерес мелькает. И всё равно неуютно, поэтому неосознанно сжимаюсь в комочек.
– Вам придётся подождать. Мистер Костас занят, – холодно бросает главный дознаватель по возвращению.
– Без проблем, – деланно выдавливаю улыбку, словно и этот раунд выиграла и готовлюсь к следующему. – Только я могу подождать у себя? – решаю дожать момент. – Мне бы привести себя в порядок. Одеться в конце концов, – как можно спокойней поясняю.
– Нет! – отрезает не менее холодно мужик. – Ждать будете здесь! – но кивком велит остальным выйти.
– Ладно, – задумчиво протягиваю я. – А можно мне кофе? И что-нибудь перекусить? – раздраженно уточняю.
– Не было таких распоряжений, – цинично отзывается мужик и тоже уходит, оставил меня одну.
– Ну и чёрт с тобой! – плююсь ему вслед, и даже выдыхаю от облегчения.
Уф! Хорошо без надзора и липких взглядов.
Правда, радуюсь недолго.

Костас явно не спешит ко мне на встречу, а от звенящей тишины и давящих стен развивается клаустрофобия. Да и холодно…
Обхватываю себя за плечи и какое-то время успокаиваю:
– Дмитриадис просто занят. Сейчас придёт, и всё решит правильно! Он… всегда был порядочным и правильным. Аж до скрипа зубов. Он всегда хотел был честным и справедливым… Джентльменом! Мужчиной с большой буквы. Чего греха таить, Костас был прекрасным другом. И любил меня… когда-то.
Так что, всё будет отлично, мне только нужно потерпеть. Дмитриадис придёт, узнает, какое беззаконие творится на его лайнере, и отпустит меня. Уверена, мы даже посмеёмся над нелепостью момента и немного повспоминаем прошлое…

Из дремы выбираюсь медленно, нехотя, тяжко вспоминая, что не так и где я.
Тело онемело, руки, ноги… голова вообще не варит.
И мне вновь неуютно.
Так неуютно, что аж мурашки по коже бегают.
Насилу разлепляю глаза и несколько секунд соображаю, что за новый мужик сидит за столом и пристально на меня смотрит.
Новый охранник?
Сомнительно, уж больно хорошо одет, да и выглядит эдаким хозяином положения.
Красивый, стильный, мрачный. В моём вкусе. Я вообще падкая на красивых мужчин. И, увы, меня это губило…
Чёрная рубашка с коротки рукавом выгодно подчёркивает ширину плеч и мощь грудной клетки. Не скрывает аккуратных, но хорошо накаченных бицепс. Стрижка изысканная и качественная, явно сделана не в первой попавшейся экспресс-парикмахерской, тут явно матер дела поработал.
А что особенно поражает – перстень на одном из пальцев правой руки. Аж в глазах искрит от дороговизны украшения. Это точно не бижутерия! Это… бриллианты?
Блин, о чём я?! Какие украшения? Бриллианты?! Даже смаргиваю, собирая мысли в кучу. Что за мужик? И где, чёрт подери, Костас?
Даже чуть не ляпаю своё недоумение вслух, но вовремя прикусываю язык… Глаза!!! Незнакомца… Тёмные, почти чёрные глаза в обрамлении невероятно длинных ресниц кажутся донельзя знакомыми.
– Костас? – с неверием уточняю, протирая глаза и чуть растерянно вжимаясь в спинку стула.
Мужик даже бровью не ведёт.
Я начинаю сомневаться в догадке, потому что взгляд мужика неприятно морозит, а Дмитриадис на меня никогда так не глядел. Раньше он мне в рот смотрел. Ловил каждое слово, подхватывал смех… Его взгляд источал восхищение и любовь…
– Так сильно изменился? – приятный баритон нарушает повисшую тишину в комнате.
– Н-нет, – сбитая с толку, ни то киваю, ни то мотаю головой. – То есть, да. Ты выглядишь… иначе. Просто бомбически, – признаюсь как на духу. – Раньше ты… – запинаюсь. – Ну, ты был… – мнусь в жестах, пытаясь смягчить слово «толстый».
– Жирный, прыщавый, глупый, – словно нарочно подсказывает Костас, и так, будто его ничего не смущает.
– Я бы сказала «в теле», – нахожу более мягкое сравнение. – Подростковая полнота, гормональный сдвиг, – добавляю осторожно. – И зубы… – вновь запинаюсь, начиная смущаться своей некорректной прямоты.
– Когда есть деньги – внешность не проблема, – парирует Дмитриадис всё тем же равнодушным тоном.
– Пластика? – удивлённо уточняю.
Костас загадочно молчит, и это жутко напрягает.
– Я уже и забыл, как для тебя важна оболочка, – с лёгким пренебрежением заключает знакомый.
– Судя по твоему внешнему виду, для тебя тоже! – уличаю едко. – Иначе так бы и оставался толстым, наивным и кривозубым парнишкой, вечно бегающим за мной… – зачем-то напоминаю о прошлом и тотчас сбиваюсь с мысли: – Ты что, на мою грудь таращишься? – не выдерживаю напряжения и задумчиво-пристального взгляда Костаса, блуждающего по мне. Вернее он блуждал, пока не остановился на прорези халатика, едва ли скрывающего моё тело. – Совсем ни в какие ворота?! – возмущаюсь. И нахохлившись, точно воробей, дергаю полочки халата плотнее, чтобы прикрыть доступ к телу, и для пущей уверенности, что он туда больше не уставится, складываю руки на груди.
– А это грудь?
– Уж, какая есть! – в привычной манере огрызаюсь. – А-а-а, – нарочито насмешливо протягиваю. – Точно, ты же у нас «большой босс». Наверное, отвык от натурального, привык к силиконовым буйкам, – жестом округляю свои до утрированно большого размера.
– Ты просила о встрече, чтобы узнать какой размер груди у женщин я предпочитаю? – ровно парирует Костас, не поведя и бровью.
Я возмущённо всхрапываю, но язык прикусываю. Ничего не скажешь – уел…
– Прости, ты прав, это я… от нервов, – встряхиваю головой, позволяя рыжим кудрям немного потанцевать.
Помнится, Костасу это особенно нравилось. Он говорил, что мои волосы его гипнотизируют. Они – как играющее на солнце золото. Бывало, даже просил их коснуться.
Вот и сейчас, кажется, Дмитриадис реагирует на мой жест.
Правда, всего на миг.
Наблюдение не озвучиваю – и без того разговор идёт не так, как планирую.
Лучше о таком промолчать, не хочу раздражать того, кто решает мою судьбу.
– Надеюсь, ты адекватней своей службы безопасности, – спокойней выхожу на главную тему. – Прошу, давай решим вопрос…
– Моя служба безопасности – адекватна, – Костас короткой репликой отметает любую мысль, что обойдусь малой кровью. – И чтобы ты знала, она никогда… НИКОГДА не принимает решение без моего ведома.
Сердце неприятно ёкает.
– То есть, – выдерживаю паузу, пытаясь найти более точные и корректные слова, – ты был в курсе, и на всё это, – машу неопределённо, – дал добро?
– Естественно, – холодно кивает Дмитриадис, не сводя с меня убийственного безразличного взгляда.
У меня нет слов, а Костас как ни в чём не бывало продолжает:
– Я изучил материалы дела, показания свидетелей, перечень нанесённого ущерба, увидел суммы, а это…
Методично, почти скучающе перечисляет всё, что натворил мой муж, по ходу озвучивая денежный эквивалент, к итогу приписывая до кучи общий долг по казино, который мы с Ромой проиграли вместе.
Сумма выходит такая, что у меня аж челюсть отвисает, и на миг глохну:
– Ты издеваешься? – ни то всхрапываю негодующе, ни то давлюсь возмущением.
– …И это ещё без компенсации морального ущерба, – лениво добавляет Костас.
– Ты нарочно меня решил добить такими цифрами? – смаргиваю, не найдя, что сказать более внятного.
Дмитриадис продолжает излучать полное спокойствие, словно ему и впрямь плевать на происходящее и моё незавидное положение.
– Просто признайся, – не выдерживаю звенящей тишины, – ты мстишь за то, что я когда-то тебя отвергла, – вновь перехожу в наступление. – Нашёл повод, ощутил власть в руках и теперь пытаешься отыграться за прошлое! – колюче бросаю обвинение.
– Никита, – обманчиво ровно начинает Костас, чуть подавшись вперёд и водрузив руки на стол, – я не мешаю прошлое и настоящее, личное и бизнес. Мы были знакомы очень давно, и то время я так же давно вычеркнул из своей жизни. Мы когда-то дружили, и это единственное, почему мы сейчас говорим. Если бы не этот факт, поверь, за такую сумму я бы и друга закопал. А тебя… можно сказать, жалею.
– Шутишь? – шиплю я, выпучив глаза. – Я в плену и меня шантажируют!
– Ты цела и невредима, – всё на той же спокойно ноте чеканит Костас. – И не в плену – ты задержана. Тебя не шантажируют, но тебе придётся вернуть долг! Тебе или твоему мужу – мне плевать, так что не набивай себе цену, не тащи одеяла в свою сторону. Меня не волнует кто и что: меня волнуют МОИ деньги! И раз нет твоего благоверного, долг отработаешь ты!
Смотрю на Дмитриадиса и не верю, что это говорит он.
Костас не такой… Его никогда не волновали деньги.
Может быть потому, что он никогда в них не нуждался, но он их ненавидел! Люто! И всегда повторял, что не станет таким, как его родители.
Видимо, со временем взгляды на жизнь кардинально меняются.
Видимо, кровь берёт своё.
Видимо, материальное всё же затмевает человеческое…
Странно, ведь это когда-то была моя позиция, мои слова, мои мысли… И как раз-таки Костас меня переубеждал, что материальное – самое последнее, за что люди должны умирать.
Чуть было не озвучиваю мысль, но помещение наполняет мелодия, как понимаю, мобильного Дмитриадиса. Костас неспешно выуживает мобильный из кармана брюк. Бегло глянув на экран, принимает вызов… на незнакомом языке.
Беседа длится недолго, а лицо Дмитриадиса почти не меняет выражения, взгляд остаётся таким же безразличным, даже интонация остаётся безэмоциональной. И это бесит.
Он сильно изменился за время, что мы не виделись, а это без малого двенадцать лет! И хладнокровный босс круизного лайнера мне категорично не нравится! Я, умеющая найти с любым язык, просто не знаю, как с ним вести диалог! Смешно, право!!! Костас – мой давнишний приятель! Когда-то мы были готовы драться друг за друга и воевать со всем миром…
– Что ж… для тебя есть хорошая новость, – всё так же спокойно возвращается к нашей беседе Костас, только завершает телефонный разговор.
– Ты меня отпускаешь? – выдавливаю улыбку, продолжая надеяться на чудо.
– Твой муж нашёлся, – проигнорировав мою реплику, отзывается Дмитриадис.
– Уф, слава богу, – в чувствах шлёпаю ладонями по столу, от усердия едва лбом не ударившись о поверхность. – И? Где он? Жив, надеюсь? – заваливаю вопросами Костаса.
– Жив! Но он пока в больнице…
– Что? – из головы выпархивают разумные мысли. – Это твои постарались? – тотчас бросаю обвинение.
– Ничего страшного, – холодно продолжает Дмитриадис. – Но после охлаждения в море…
– Море? – прищуриваюсь я. – Он что… был в воде? – ляпаю нелепое предположение.
– Твой благоверный так спешил к тебе, повиниться в содеянном, что спрыгнул с лайнера, – подтверждая мои опасения, кивает Костас. – Его подобрало мимо проходящее быстроходное судно. Доставили на берег… В больницу… Так что не волнуйся, он жив. Теперь под присмотром и врачей и… моих людей, – а это добавляет явно для значимости, чтобы подчеркнуть щекотливость дела.
– Хорошо, – качаю головой. – Значит, вопрос решён? Муж у вас… Я…
– НИ-КИ-ТА, – из уст Дмитриадиса грозно звучит моё имя, – пока он изображает немощного, какой с него спрос? А вот с тебя… я возьму максимум…
– Звучит не очень, – не скрываю мыслей на сей счёт. – И Рома не прикидывается немощным. Он порядочный мужчина. Если ему плохо, значит так, – горячо заверяю Дмитриадиса. – Уверена, как ему станет лучше, он обязательно уладит это недоразумение…
– Как? – почти брезгливо улыбается Костас.
– Продаст квартиру, – выпаливаю, преисполненная гордости.
– Её у вас нет, – на той же высокомерной ноте убивает знанием дела Дмитриадис. – Машина древняя, от продажи которой вы сможете выручить максимально одну пятую долга… Сбережений – нет. Кредита на такую сумму вам не дадут. Можете, конечно, на чёрном рынке, продать свои органы, но тогда актуальность мероприятия пропадёт. Без почек долго не протянете. Хотя, если ты свою яйцеклетку продашь, – задумчиво тянет Костас, явно издеваясь надо мной и ситуацией в целом.
– Вот ещё?! – гневно фыркаю я.
– А что такое? – скучающе уточняет Дмитриадис. – Помнится, ты кричала, что не хочешь иметь детей! Что они обуза. Для них много времени нужно, денег. Продажа яйцеклетки убила бы двух зайцев сразу. И минус долг, и минус дети. Ну, или на крайний случай, ты можешь позвонить родителям. Они будут счастливы услышать блудную дочь. И даже, уверен, согласятся продать единственную квартиру, чтобы помочь тебе расплатиться по долгам…
– Ты больной, – брякаю, опешив от заявления. И больше от того, что поганец запомнил мои глупые слова, обделённого родительским вниманием подростка.
Что посмел упомянуть моих родителей! – Дай мне поговорить с Ромой, – жуя губу, нервно под столом постукиваю ногой. – Всего минуту. Я с ним обсужу кое-что и…
Впервые за время нашего разговора в глазах Дмитриадиса мелькает нечто… злое и раздражённое. Моё нутро на миг ликует: пусть хоть такая эмоция со стороны Костаса, но хоть какая-то, а то бездушный монстр напротив, уже порядком пугает!
Молчание напрягает. Тишина ещё больше заставляет нервничать. И даже кажется, что Дмитриадис меня пошлёт, но нет, покрутив трубку в руках, мажет пальцем по экрану, делает несколько манипуляций, кладёт айфон на стол между нами и нажимает громкую связь.

Глава 3
Никита

– Да, – резко звучит незнакомый и грубоватый мужской голос.
– С Терентьевым хочет жена поговорить, – спокойно чеканит Костас.
Мужик на другом конце провода не отзывается, но несколькими секундами погодя раздаётся голос Ромы:
– Ника?
– Да, Ром, это я! – чуть со стула не наворачиваюсь, как рада слышать мужа. – Ты как?
– Прости, милая, прости, я так облажался, – твердит запально муж, будто только и ждал момента оправдаться. – Я тебя подвёл… Не знаю, что случилось… затмение какое-то, – частит.
– Всё! Всё, Ром, – не выдерживаю потока нелепых оправданий. – Давай об этом потом. Сейчас главное разобраться с делами, – сжав кисти замком, немного подаюсь вперед, к айфону, чтобы лучше слышать мужа. – Ты уже в курсе, что на нас повесили огромный долг? – значимо понижаю голос.
– Д-да… – отзывается Рома, хотя вопрос был риторическим.
– Ты там, я здесь… – констатирую очевидное. – Меня держат в заложниках, и выпускать не собираются.
– Прости, – вновь сожалеет муж, и, судя по голосу, сокрушается вполне искренне.
– Этим делу не помочь, Ром, – отрезаю здраво. – Заканчивай причитать, давай обдумаем, как поступить, – предлагаю разумно.
– Детка, боюсь у нас небольшой выбор.
– Я бы сказала, один, – в душе бултыхается червь сомнения, что Рома понимает насколько всё серьёзно. – Нам необходимо расплатиться по счетам!
– Конечно, – подозрительно быстро соглашается муж. – Ты главное не паникуй. И не лезь в драку. Клянусь, я сделаю всё, чтобы разобраться с долгами. Я найду деньги… Обещаю! А пока, слушайся их и делай, что они просят.
– Ты сейчас о чём? – осторожно уточняю я.
– О том, что это страшные и очень опасные люди…
Аж зубами скриплю:
– Знаю, милый. Это не ты, а я в плену… Но будет ещё хуже, потому что этот гад требует, чтобы я работала на него, пока мы не погасим долг. И как по мне, это самое что ни на есть РАБСТВО!
– К-какой гад? – запинается на слове Рома.
Я зло перевожу взгляд на Дмитриадиса.
Руки на груди, взгляд – раздражающе безразличный.
Костас смотрит на меня, словно господин, верующий в свою власть и безнаказанность.
– Дмитриадис, – чеканю, напрочь забыв, что его муж не видит нас, и тем более, не в курсе нашего с Костасом разговора.
– Костас Дмитриадис… – с ещё большим неверием уточняет Рома.
– Он самый! – цежу сквозь зубы.
– Надеюсь, он не рядом, – продолжает блеять муж. – Иначе за твой язык…
– Ром, заканчивай трястись как заяц. Будь мужиком! Налажал – отвечай! – рычу зло. – И раз угодил на больничную койку, у тебя есть время, вот и подумай, как меня отсюда вытащить.
– Д-да, конечно, только я не знаю… Я уже обзвонил всех знакомых, – убито роняет муж. – И заявки по банкам разослал, – опять мнётся.
– И? – не выдерживаю напряжения. – Сколько соберётся?
– Ник, ты главное не нервничай, – муж снова крякает через большие паузы. – Я и на это не рассчитывал…
– Сколько! – рявкаю в трубку.
Рома называет сумму. Вроде неплохую, но, в соотношении с долгом, смехотворную.
– Это всё? – выдыхаю я. – Это… едва ли половина! – кучкую мысли, соображая, что ещё предложить. – Машина… продай машину. Костик Ерёмкин хотел купить, – тотчас нахожусь.
– Но она на тебе…
– Я доверенность напишу. И… и… от моего имени к Габрилян сходи. Процент может запросить, но я лучше ему буду должна, чем этим, – давясь желчью, выплёвываю негодование. – В общем, думай, Ром! И срочно! В конце концов ты гулял, тебе и напрягаться! – заключаю гневно.
– Ник, молю, будь умной и послушной девочкой, не раздражай Дмитриадиса. Делай всё, что он говорит, иначе… Он беспощаден и беспринципен к врагам и должникам.
– Ты мне об этом расскажи?! – меня аж перекашивает от негодования.
– Я не хотел…
– Об этом сожалеть поздно, а думать было нужно раньше. Сейчас мы вляпались по твоей вине. Так что деньги ищи и меня отсюда вызволяй! – не собираюсь желать нежную психику благоверного.
– Ни-и-ик, – тянет обречённо Рома. – Ты же не собираешься?..
Этих секунд хватает, чтобы перевести дух и мысленно поостынуть:
– Нет, Ром. Глупить не собираюсь, я жить хочу… И жить – невредимой! Так что пока ты деньги ищешь, я… побуду тут на их условиях, обещаю.
Но на Костаса смотрю в упор. Играть на его нервах не собираюсь, но и смирённой овечкой пресмыкаться не стану. Между нами война! Холодная и молчаливая. Это война взглядов. Характеров.
И, видит бог, я не привыкла проигрывать!
– Я буду очень… очень послушной девочкой, – поясняю мысль.
Дмитриадис если и понимает мой воинственный посыл, отвечает тем же безразличием:
– Что ж, – не дав договорить с мужем, сбрасывает звонок.
Телефон небрежно сдвигает в сторону:
– Убедилась, что твой муж жив?
– Да, – откидываюсь на спинку стула, не отводя глаз от Костаса. – Я слушаю… Какие варианты для меня у тебя есть?

– Работа. Несколько вакансий на выбор.
– А зарплата соответствующая? – скептически уточняю я.
– Выше среднего, Никита…
– Настолько «выше», что смогу в кратчайшие сроки погасить весь долг?
– Не уверен насчет «кратчайшие» и «весь», – точно цепляется к нюансам Дмитриадис. – Но если твой благоверный соберёт часть суммы, а ты без замечаний и штрафов отработаешь свой срок, мы поищем выход из сложившейся ситуации, и я пересмотрю начальную сумму.
Впервые не сразу нахожу, что сказать:
– То есть альтернативный вариант списания долга всё же существует? – вскидываю брови, обретая робкую надежду. – Может, и начнём с этого?
– Ты в этом вся, – с явным неудовольствием на лице мотает головой Костас: – Торгуешься, ещё не ударив пальцем о палец. Не обольщайся, Никита, не в моих правилах прощать долги, – осекается, когда на столе начинает голосить айфон.
Дмитриадис берёт телефон. Неспешно глядит на экран. Отвечает на своём языке, а по отцу, если мне не изменяет память, Костас – грек.
Разговор длится недолго. И без каких-либо эмоций. Но после этого звонка, Дмитриадис, делает другой:
– Амир, войдите, – коротко бросает, и только в комнату входят уже знакомые охранники, Костас возвращается к моему делу:
– У меня нет времени продолжать нашу беседу, и без того затянулась, поэтому… – жует слова. – Выбор за тобой.
Называет несколько вакансий, вгоняя в полнейшее недоумение.
– Шутишь? – хмыкаю, забыв, что обещала быть послушной и смиренной. – Официантка? Уборщица, кастелянша… Посудомойщица??? – всё больше кажется смехотворным предложение Дмитриадиса. – С такой работой я буду у тебя в рабстве до скончания века!
– Отчего же?! Если не боишься работы, готова совмещать несколько… – продолжает в том же тоне Костас.
– Есть другие варианты? – нагло бросаю.
Дмитриадис молча таранит меня карими глазами:
– Вспоминаю старую-добрую Никиту, идущую в бой и готовую рисковать, – задумчиво тянет Костас.
– Есть или нет? – иду ва-банк.
– Нет…
– Босс, – вклинивается в диалог главный дознаватель, – может, она согласится…
– Нет, – категорично качает головой Костас.
– Вы о чём? На что соглашусь? – а вот меня интригует. Я, к слову, очень люблю выбор! И сама люблю принимать решение, а не когда выкручивают руки и требуют.
– Есть вакансия, но она не для тебя.
– Почему?
– Ты принципиальная.
– Очень, – соглашаюсь горячо. И тотчас: – Но хотела бы услышать все варианты…
– Эскорт, Никита. Дело в том, что на лучших местах работаю сотрудники, в которых я уверен. Они держатся за места, потому что оплата достойней, чем на подобных специальностях у других работодателей. В том числе и девчонки эскорта, но здесь удержаться сложнее, ведь девочки, рано или поздно, устраивают свою жизнь…
Меня совсем не впечатлило последнее. Я по-прежнему в шоке от предложения.
– Ты мне предлагаешь стать шлюхой?
– Ничуть! – хмурится Костас. – Поэтому и говорю: не для тебя. Ты принципиальная. Деньги тебя не волнуют… Ты думаешь сердцем, выбираешь душой с кем и когда…
Вот почему-то берёт сомнение, что это он перечисляет, как мою добродетель.
– Ну и падкая на смазливые лица, – завершает мысль упрёком, напоминая старое.
– Именно! – киваю зло. – Сердцем и душой! – выделяю главное. – Так что я не покупаюсь и не продаюсь! – отрезаю полная важности. – Потому с такими, как ты, ни за какие деньги!
Костас продолжает безучастно сидеть, будто его ничего не волнует.
– А я разве предлагал? – словно нарочито обдаёт холодом. Скучающе крутит в ладони айфон. – Ты не в моём вкусе. Предпочитаю других…
– А-а-а, – опять хмыкаю. – Доступных, непритязательных, дешёвых и слепых, – не остаюсь в долгу.
– Зато честных. Они не набивают себе цену на пустом месте, а я выбираю подходит это мне или нет. Так что, однозначно, за такую, как ты, я бы и бакса не дал. Да и никто в здравом уме… Амир, – переводит взгляд на главного дознавателя. – Ты бы её купил?
– Нет, – холодно и без секундного обдумывания отзывается мужик, словно я уже лот на аукционе.
– Видишь, – констатируя абсурдный факт, продолжает Костас.
– Ты опустился до статуса сутенера?
– Нет, Никита, но глупо отказываться от того, что уже в руках. Возьму я этот бизнес под крыло или нет – такая сфера деятельности существует и пользуется спросом. А спрос порождает предложение. И лучше его контролировать буду я, чем кто-то без моего ведома, но на моей территории. А в оправдание девчонок скажу, идут на это без принуждения. Каждая знает, зачем и почему! Поэтому у меня нет «дешевок», как ты выразилась. На работу беру умных, дальновидных девушек, прекрасно понимающих, что они могут здесь найти и заработать.
Еле проглатываю реплику насчёт сифилиса и геморроя, и уточняю:
– Прям реклама…
– Отнюдь. Объясняю, что не каждая может подойти на вакансию «эскорт». Для этого нужно иметь что-то большее, чем симпатичная фигурка и смазливая мордашка, – чеканит таким тоном, будто мы обсуждаем нечто действительно серьёзное, и в отношении меня. – Покупатели не только состоятельные, но и притязательные, а портить нашу репутацию, предложив тебя кому-то из них, –  Костас качает головой, будто, и правда, не допускает такой мысли. – Я не готов на такой риск, – заключает, словно уже отказывает в просьбе меня взять на вакантную должность.
– Вот и отлично! Я не продаюсь, какие бы тут сказки не рассказывал, – отрезаю гневно.
– Уже понял, – но в голосе мерещится насмешка. – Ты же не продажная. Даже несмотря на то, что за несколько круизных туров ты могла бы полностью погасить долг.
Повисает щекотливая тишина.
– Да ты гонишь?! – фыркаю негодующе. – Это нереально! – но в этом не уверена.
– От чего же. Последний заказ был, – Костас вновь косится на Амира. – Сколько Вахтар Амуди за Юлю отвалил?
– Миллион, – сухо отзывается мужик.
– И это за пять дней, – значимо поясняет Дмитриадис явно для моих ушей.
– За три, – вклинивается в разговор Амир. – Его сорвали раньше, а в таких случаях возврат у нас не практикуется, – ровно поправляет охранник Дмитриадиса.
– Вот видишь, – отстранённо цыкает Костас. – Всё возможно… Правда, для этого нужно иметь больше, чем… ну я уже говорил, – качает головой, не желая повторяться. – А ты до уровня Юли, увы, не дотягиваешь. – Костас мнётся несколько секунд: – За тебя максимально, что можно будет взять… пару сотен.
– Что? – ошарашенно ахаю. – За меня всего пару сотен?
– О-о-о, – секунду помедлив кивает Дмитриадис, – ты уже торгуешься. Значит, цена всё же есть!
– А вот и нет! – горячо возражаю. – Возмущаюсь, и только! Я готова на ваши… эти… – встряхиваю головой неопределённо, – другие… вакансии.
Я уверена, что Рома быстро найдёт деньги. Быстро! Вот увидишь, – добавляю сквозь зубы. – А теперь, раз мы пришли к пониманию, я согласилась на смехотворные, даже сказала бы, унизительные условия, я бы хотела в свою каюту! В свою! А не в рабскую келью! Как-никак за «СВОЮ» уже уплачено! И я хочу есть! Вы меня всю ночь мучили! Я дико голодна…
Костас молчаливым кивком отдаёт распоряжение охранникам.
– Мне жаль, что жизнь была к тебе так несправедлива и жестока, Костас, – моя реплика нагоняет Дмитриадиса в спину, когда он уже стоит у выхода из комнаты. – Жаль, что наши пути разошлись… Но, видимо, это было к лучшему, потому что ты… стал другим. Такой ты мне не нравишься! И знаешь, я бы с тобой ни за какие деньги не переспала. Такого, какой ты сейчас, я скорее презираю, чем уважаю.
– Плевать, Никита! Мне не нужна твоя любовь или твои мысли на мой счёт. Но заруби себе на носу, именно то, что мы были знакомы, продлило вашу с мужем агонию. Иначе бы вы уже были нищими… или мёртвыми.
– Что ж, теперь вижу, ты остался таким же толстым, закомплексованным богатеньким мальчиком, каким был когда-то.
– Рад убедиться, что и ты, по-прежнему, тощая, глупая и истеричная девочка.
Костас выходит из комнаты, захлопывая за собой дверь, словно нарочито громко отрезая себя от меня. Я даже вздрагиваю от того, как неприятно этот звук прогуливается по моим нервам.
Мы ведь были друзьями!
Лучшими! Не разлей вода…
Я была готова за него убивать… по крайней мере, проливать кровь и не жалеть своей, что и делала долгие несколько лет.
Мы больше не К+Н=Л!
Мы… ненавидим друг друга?
Чёрт! Как мы до этого докатились?

Глава 4
Костас Дмитриадис

Уже битых полчаса сижу за столом с нужными людьми, и ничего не понимаю из беседы. И без того разговор намечался поверхностный, – важные дела рано с утра не решаю, – так ещё и на голову сваливается Никита, что б её…
Эта валькирия вновь врывается в мою жизнь! И как всегда с ноги «А вот и я!» Всегда так делала! С первой нашей встречи! Словно единственное важное в жизни, что нельзя игнорировать, и чему необходимо уделять максимум времени.
Силюсь удержать нить разговора, но все мысли крутятся вокруг рыжей бестии: её проблем, её кудрей, зелёных глаз и чертового халатика… уж лучше бы его на ней вообще не было. Просто взрыв мозга какой-то!
Аж во рту сохнет.
Делаю глоток крепкого кофе, чуть терпкого, приятной горечью оседающего на языке, как и встреча с Никитой, и снова чертыхаюсь! Даже кофе с ней ассоциируется. Путаницей рода, обманчивой простотой, четкостью аромата, горечью послевкусия и той энергетикой, которой заряжаешься даже от запаха!
Стервоза рыжая.
Невинная простота.
Зеленоглазая бестия.
Неугомонная валькирия.
Она меня всегда выбивала из седла своим появлением, улыбкой, взглядом…
Ей нельзя находиться со мной на одной плоскости – мой мозг растекается!
Так всегда было…
А ведь был уверен, что излечился!
Я себя убеждал, что больше её нет в моём сердце!
Вот зачем она опять мне встретилась?
Как оказалась на моём лайнере?
Какого лешего её сюда занесло???

Нет, я думал о нашей встрече…
Болезненно мечтал, но ни на секунду не ускорял момента.
Мне хватало мыслей и фантазий!
Особенно после нашей последней встречи. Она для меня едва не стала смертельной.
Я гнал воспоминания о ней, как страшный сон. И вот на тебе – мой персональный кошмар вернулся! И как всегда с неприятностями! И как всегда громко, с пафосом, гонором и претензиями!
А ведь когда-то я её своим ангелом считал.
Богиней.
Валькирией.
Я её боготворил. И любил без памяти… Так любил, что был готов к её ногам положить всё, что имел, даже мир, если бы она потребовала.
Ещё бы?!
Как не влюбиться в дикую валькирию, без страха бросающуюся на защиту слабых и нуждающихся, и плевать, что сама мелкая и тощая.
А Никита такая…
И меня она много раз выручала, несмотря на то, что потом огребали уже вместе от более старших и мстительных ребят.
Но она была для меня всем…
Моя первая и единственная подруга. Бестия, пожелавшая со мной дружить, когда другие только издевались и насмехались… А мне было всего десять!
Мне была нужна поддержка и понимание. Мне было необходимо дружественное плечо и компания, ведь мой мир и без того рухнул в одночасье, я остался один, в другой стране, в богом забытом городочке.
Родители развелись, и я вынужденно переехал в Россию, на тот момент в мало кому известную станицу на берегу чёрного моря.
Так уж вышло, что отец меня не захотел оставлять у себя, а мать… матери резко стало не до меня. Да, горькая правда жизни: папа и так не находил на меня времени, всё время на работе, да в делах, а теперь и подавно умыл руки. Мама… быстро сбагрила меня бабуле, и вновь озадачилась поиском нового состоятельного мужа, хотя после развода с моим отцом, мы оставались, по-прежнему, очень богатыми.
Полагаю, дело было не в деньгах, ей просто не хотелось оставаться одной, а статус «замужней» казался важнее, чем «матери», вот она и бросила все силы, чтобы найти нового «супруга». Всё время путешествовала, лишь изредка навещая меня с очередным избранником, словно примеряя меня к её новой семье. К слову сказать, мать за это время успела выйти замуж раз пять… по принципу, пока берут – иду, и пока деньги не кончились, почему бы не покутить?
А я жил изгоем. Ненавидел всё, что меня окружало: и город, и людей, и менталитет, и язык, хотя мать с детства заставляла говорить не только на родном греческом, но и на русском.
Только со временем, я признался, что это-то меня и выручало.
Если бы я ещё и языка не знал – точно бы руки на себя наложил.
Да, именно до такой степени мне было плохо на чужбине.
Со мной никто не хотел дружить.
Меня задирали, обижали, оскорбляли.
А я не умел давать сдачу… просто не был привыкшим к крикам и дракам. Так уж вышло, что родители никогда не повышали голоса. Они даже разводились без скандалов и битья посуды.
Да, что уж говорить?! Отец – крупный бизнесмен, – он даже самые щекотливые, скандальные и откровенно циничные поступки делал с убийственным спокойствием и невозмутимостью.
Так и жили: мне хватало сурового, пристального взгляда родителей, чтобы понять – они недовольны! На меня-то руки никогда и никто не поднимал, а тут – бах – и в чуждом краю, мне, десятилетнему мальчишке, пришлось учиться выживать.
К слову, выживать получалось плохо.
И черт его знает, как бы закончился тот вечер, если бы в мою жизнь не ворвалась Никита.

Много лет назад
Костас Дмитриадис

– О-о-о, прям герои. Смотрю, вы как всегда стадом одного гоняете, – девичий ехидный голос заставил всю честную компанию оторваться от тырканья меня.
А я, признаться, уже промок, окоченел и порядком нахлебался солёной морской воды, в которой меня удерживали местные пацаны.
Ещё бы, пятеро против одного – у них обычная практика. Это по одиночке мальчишки безобидны и спокойны, но только стоило им собраться в группу… тотчас обращались в опасную и дерзкую группировку отпетых сволочей.
Компания Егора Мидеева – была именно такой.
И то, что мальчишки старше – их тоже не смущало. Куда важнее было в очередной раз унизить и побить меня – «приезжего, толстого, богатого грека», – такие упрёки чаще всего летели в мою сторону. И не боялись ведь – уже все знали, что за меня заступиться толком некому. Да, богатые родители, но папы и мамы здесь нет, а бабуля если и пожалеет – то фразой: «за себя нужно уметь постоять!».
Это и понятно, только как? Я никогда не дрался, да и не ругался ни с кем…
Не знаю здесь никого. Потерян и убит новой реальностью.
Слабак?
Наверное…
Но я не привык, чтобы вот так подло и бесчестно людей обижали.
А местные считали делом чести задирать одиночку, хотя бы потому, что жил богато, и в самом огромном доме этого небольшого городочка на берегу чёрного моря.
– Гляньте, ведьма приехала, и опять нарывается! – хмыкнул один из пацанов, кивнув в сторону.
А я уже и без того, разинув рот, во все глаза таращился на чудо-воительницу.
Никогда подобных не видел… И её не видел, а в этом городе уже несколько месяцев. Не то чтобы красивая, но… очень красивая.
Тощая, мелкая валькирия…
Именно так и подумал о ней в первый раз.
Богиня!
Она была невероятно красива. С этими рыжими, точно скрученная пружина, кудрями, насмешливо сверкающими зелёными глазами… И опасными медузами в руках: у кого-то мечи, у кого-то луки, а девочка вооружилась ими… Тем более сподручней – их на берегу валялось много, да и в воде… хотя сетями тягай!
– Ага, – едва ли кивнула девочка. – И вижу, что вовремя. Пятеро на одного?
Несмотря на худобу и явный возрастной недобор, – а валькирии едва ли стукнуло, хотя бы, как и мне, десять, – девчонка оказалась не из робких.
– Реально?
Её речь и манеры были странными: заворачивающие дерзкими и пугающими наглыми. Вроде малая ещё, а наезжала на старшиков, будто за её спиной армия головорезов стояла.
– Ну вы и дно! Опуститься до такого? – не скрывала насмешки бестия.
– Ни-ки-та, – по слогам разделил имя самый старший из пацанов.
Егор Мидеев, он, вообще, главным задирой на побережье в этом районе считался. В свои пятнадцать много чего творил, но почему-то не гнушался такой мелочью как я.
– Свали по-хорошему… – с угрозой сквозь зубы протянул пацан.
– Иначе, что? – продолжала насмехаться валькирия, покачивая на руке медузу и с вызовом глядя на парней.
– Иначе, не посмотрю, что ты сестра Вадика.
– И не смотри, – внезапно оскалилась девочка. – Я и сама не промах, так что лучше отпустите мальчишку, – грозно велела, словно привыкла, что её приказы немедля выполнялись.
Я, на самом-то деле, уже и забылся, что нужно спасаться – уж больно девочка меня поразила, но после её слов, нервно сглотнул… Внимание компании опять переметнулось на меня:
– Его? – хмыкнул Егор. – С какого перепуга?
– С того, что я так сказала… – недобро прищурилась девочка.
– Ого, – насмешливо присвистнул Мидеев. – Ну, чё толстяк? – зло ощерился Егор, уже обращаясь к застывшему от страха мне. – Нашел себе защитницу?
– Не искал, – проблеял я, едва сумев утереть лицо от воды, в которую меня опять бултыхнул один из компании.
– Жирная, трусливая греческая свинота, – заржал Егор и парни, ему подпевая, дружно загоготали.
Мидеева заткнула медуза, попавшая ему в лицо.
Это было эпично и смачно.
Хлюп – и гогот, как отрезало.
Секунда, и вторая медуза шлепнулась в лоб другого пацана.
– Вот же… Тебе кранты! – подвыл Егор, с шипением утирая с лица следы медузы, но судя по последующему скулёжу и отборному мату, яд всё же попал в глаза.
И пока остальные, растерянно озирались, не зная, что делать, помогать главному или кидаться за девочкой, она в них ещё град медуз запустила, подтверждая мысль, что валькирия ещё та!
– Да, какого чёрта вы стоите?! – завопил Мидеев, продолжая промывать лицо от яда «снаряда». – Достаньте её! – рявкнул, ткнув куда-то наугад.
И тогда вся гурьба бросилась ловить Никиту, которая не только быстрой на язык оказалась, но ещё и бегала как ветер.
Да. Так случилась наша первая встреча. В тот роковой день я был спасён рыжеволосой валькирией.
Она меня не только спасла, но и пленила…
Пронзила в самое сердце.
Это ядовитая игла вошла так глубоко, что не смог её оттуда выдрать и по сей день. Только если раньше это были чистые и светлые чувства, то сейчас… скорее желание вытравить из себя память о ней, даже если операция окажется смертельной.
Не я виновник её бед.
Я не искал встреч.
Не желал мести: я оставил прошлое в прошлом.
Никита сама творец своего будущего!
И как показывает время, она, по обычаю, с лёгкостью находит неприятности, водится с неправильными людьми и встречается ни с теми мужчинами.
Что ж… она сама нарвалась, а прощать долги, даже ей, не собираюсь.
Пусть получит урок, раз жизнь не научила без моего вмешательства.


Глава 5
Костас Дмитриадис

– Костас, ты чего? – из пучины мыслей выдёргивает голос Эрики. Невеста собственническим жестом касается моей ноги, чтобы не громкостью голоса, а прикосновением привлечь внимание.
– А? – смотрю на невесту.
–Ты зубами скрипишь? – таранит меня пристальным взглядом невеста. – Всё нормально? – сквозь натянутую улыбку тихо цедит.
Есть у неё такая привычка – боясь акцентировать на себе ненужное внимание окружающих, говорить сквозь улыбку, словно ничего важного и существенного, но, на деле… лучше не игнорировать.
– Прости, – роняю отстранённо. На короткий миг сосредотачиваясь на болтовне знакомых. Темы как всегда: деньги, шмотки, скандалы…
– Да ну? – голос Эрики заставляет взглянуть туда, куда она смотрит. – У тебя круиз от круиза должники работают. Прям пора новый тур открывать!
– Хорошая практика и безболезненный способ возврата долгов, – сухо парирую я, с неудовольствием заметив, что в зале появляется Никита. И что самое странное, невеста откуда-то о ней уже знает.
Не к добру!
– Но я думала, ночью её муж намутил, а не она.
– Да, мы уже слышали… – подхватывают знакомые разговор на щекотливую для меня тему.
– Так и есть, но не каждый должник – прыгун, – скупо поясняю момент.
– Это как? – оживляются на разные голоса знакомые.
Я опять чуть не скриплю зубами. Вот зачем болтаю лишнего?!
– Костас о том, что её благоверный спрыгнул с лайнера, – за меня знающе отзывается невеста.
Меня не на шутку напрягает её осведомлённость в этом вопросе.
– Да ну?.. Во даёт! Ого… – летят по столу ни то смешки, ни то охи.
Страшно представить, какие сплетни скоро поползут дальше.
– И как? Жив? – скорее не переживательно, а просто любознательно поспевает следующий вопрос знакомых.
– Жив, – киваю ровно, старательно не смотря на дефилирующую по залу, между столиками, Никиту.
И без того глаз дёргается от первого впечатления.
Раньше не замечал, что форма официанток коротковата.
Или нет?
Вроде… нет!
Взглядом цепляюсь за одну из работниц.
Ничего вызывающего или непристойного.
Это только на Никите… на её долговязой фигуре так откровенно и развратно смотрится, словно не форма, специально разработанная под марку фирмы, а наряд для предварительных любовных игр.
Мой взгляд вновь залипает на Никите, будто нарочно, склонившейся к очередному столику, что-то уточняя у пассажира.
Чёрт!!!
И что самое отвратительное, моего мнения явно придерживаются некоторые из них – провожают Нику с нескрываемым вожделением во взглядах. Чуть ли не слюни пуская.
Да что за невезение на мою голову?!
За что эта морока?
Даже мелькает мысль, что, вероятней, стоит Никиту послать лесом.
Да! Пусть валит на все четыре стороны.
Зато у меня голова болеть перестанет. Наступит мир, покой, а я его ценю, как ничто другое!
Но, чёрт возьми, так нельзя!
Это слабость, тщедушие…
Отпущу одного должника, новость быстро разлетится и случаи дебоша участятся.
Прощать нельзя, как, впрочем, и придерживаться глупого учения: «Бьют по одной щеке, подставь другую».
В нашем мире слабых бьют: не будет им ни понимания, ни спасения, ни уважения!
Этому меня красноречиво научила жизнь!
И, между прочим, с лёгкой подачи Никиты!
Так что пусть работает.
Не хрустальная! Не сломается!
– Но я решил, раз у меня его жена, пусть побудет страховкой, – прочищаю горло глотком воды из своего бокала, а то дико сушит.
– И это странно, – не унимается невеста. – Обычно ты не занимаешься такими мелочами. Для этого есть служба безопасности во главе с Амиром, который, как мне казалось, справляется с работой на «отлично».
– Справляется, – не собираюсь отрицать очевидное.
– Тогда в чём дело? – прищуривается Эрика, коля холодом светлых глаз. Зараза нарочно развивает разговор при посторонних – знает, что так выудить информацию куда проще, чем наедине. Если мне неудобно или не хочется отвечать, я просто умолкаю. А так – она надеется с помощью других дожать и вызнать, что её интересует. Вот и сейчас на моё красноречивое молчание добавляет:
– Костас, мне бы хотелось понять, почему именно этот случай тебя выдернул из моей постели рано утром? Эта особа – не столь значимая персона, а должок могла вернуть куда более быстрым способом. Хотя, – тотчас тянет насмешливо невеста, – если ты купился на рыжие кудри и длинные ноги…
– Это не так! – отрезаю сухо, но быстрее, чем стоило бы. И реакция невесты на мою поспешность не заставляет себя ждать. На красивом, надменном лице Эрики вопросительно взлетают брови:
– Разве? Побежал к ней так, что подошвы горели…
– Неправда! Просто Никита просила о встрече… вот я…
– О-о-о, – опять тянет Эрика с ещё большим ядом в голосе. – Никита… Вы знакомы? Стой! Никита? – вторит настороженно невеста и кидает на Нику более пристальный взгляд: – Гендерная интрига? – шокирует предположением. И знакомые точно по команде уставляются на Никиту:
– Оно?
– Трансвестит?
– Нет, – вот теперь точно скриплю зубами. – Просто, вот такое странное чувство юмора у её родителей…
– Да? – теперь округляет глаза Эрика. – Так ты не только с ней, но и с её родителями знаком? – уже откровенно давится ядом невеста.
– Знаком! – моё терпение начинает трещать по швам. – Поэтому, да! Ты права! Дело не так просто, как кажется. И, да! Поэтому я сорвался утром… но не ночью, к слову, когда всё произошло, и когда, как мне казалось, ты уже уснула! – выделаю значимо нюанс, чтобы Эрика перестала ревновать и учла моё оправдание. – И именно поэтому Никита работает…
– Ага, за долги мужа, – ехидно кивает невеста, словно нарочно подливая масла в огонь.
– Не смеши! – даже кривлюсь от глупого заявления Эрики. – Чтобы хоть как-то отработать их общий долг, да к тому же таким образом, – неопределённо киваю в сторону Никиты, – ей придётся на меня «за так» до конца жизни впахивать. Но только по давнему знакомству я готов списать ту часть долга, которую она с мужем проиграла до его «соло», – раскладываю по полочкам замысел.
– О-о-о, так ты благодетель потерянных и загульных душ?
Эрика в ударе, чего не отнять. Но, скорее всего, поэтому мы до сих пор вместе. Она не простушка, не дура… и язык такой острый, что порой мне хочется её отшлёпать, как когда-то одну знакомую, которая не раз огребала за свою несдержанность. Правда, не от меня, но зато и мне перепадало, ведь мы были не разлей вода.
– Чего не хватало?! – мой голос звучит неожиданно грубо. – Но она ещё та валькирия, а так будет проще её контролировать. Пусть учится смирению, покаянию… Ну и с небес, наконец, спустится.
– А что не так? Она неадекватна? – озадачивается Дмитрий Савин, пригубив воды и покосившись на Никиту, идущую между дальними столиками с подносом на руке.
Твою ж налево!
Она даже ходит так, будто не на работе, а на милой прогулке. Бёдра – туда-сюда, улыбка до ушей, аж слепит белизной зубов. И эти чёртовы волосы!!! Как же я хочу их коснуться… опять…
Чую, я всё же сдохну, если немедленно что-то не предприму!
– Костас! – требует друг моего внимания.
– Что? – опять теряю нить разговора.
– Что с ней не так? – вторит Дмитрий. – Она, что витает в облаках?
– Типа того. Всё время связывается с проблемными людьми, а потом мучается…
– Ты сейчас о себе или о ком-то конкретно? – нагленько хмыкает Юлия Долгих, невеста Дмитрия. И как нарочно, задевает болезненную тему, попадая пальцем в небо.
– Полагаю, он намекает на мужа, – вновь подаёт голос Эрика, но во взгляде невесты читаю приговор и будущий разговор с пристрастием.
– Думаешь, её муж… – не договаривает Дима.
– Время покажет, – как можно более сдержанно заключаю я. – Но у нас есть опасения на его счёт.
– И что тогда? – приставуче уточняет Эрика. – Закопаешь? Продашь?..
– Я не занимаюсь продажей людей, Рика, – цежу сквозь зубы. Мне окончательно надоедает столь щекотливый и неприятный разговор.
Невеста морщит лицо, пряча неудовольствие за глотком воды, потому что кофе остывшим не воспринимает, а её напиток уже порядком охлаждается.
– Костас, я тебя много раз просила! Не называй меня на этот мужской манер! Я – Э-ри-ка, а не Никита! – кивает значимо, и тотчас в её глазах недобро сверкают льдинки: – Или ты нарочно? Ностальгия по знакомой?
– Нет у меня ностальгии, просто привычка молодости. Здесь в России часто имена на разное звучание и краткость перекладывают. Александр: Саша, Санёк, Алекс, Шурик… – перечисляю навскидку.
– Твоё тоже коверкали? – хмурится невеста.
– Нет. То есть, да, – путаюсь в ответе. И устало мотаю головой, будто прогоняя прошлое. – Меня как-то Костиком называли. Но только один человек…

Глава 6
Много лет назад
Костас Дмитриадис

– Привет! – прозвучал её голос уже на следующий день, а я ещё с вечера голову ломал, как найти валькирию и поблагодарить за спасение, хотя искренне сомневался, что оно ей нужно.
Спросить у бабушки, знает ли она девочку по имени Никита, не решился, вот и перебирал варианты, как бы смог это сделать самостоятельно.
И по этой причине вот уже больше часа сидел на каменном завале и кидал мелкую гальку в море.
От неожиданности и волнения чуть не упал.
– П-привет, – настолько опешил от счастья, что едва вспомнил язык. Как дурак таращился во все глаза на золото волос Никиты и забавные, столь притягательные для моего взгляда веснушки, и не верил в удачу.
Или это не удача, и Никита меня сама нашла?
– Скучаешь? – непринужденно улыбнулась девочка, покосившись на море, куда несколько секунд назад кинул последний камушек.
– Нет… то есть да… – сбивчиво ни то кивнул, ни то мотнул головой.
– Ты какой-то странный, – хмыкнула девочка, скривив веснушчатее личико. – Или я… мешаю? – перестала лучиться валькирия, и я поспешил заверить:
– Нет, что ты! Нет! – даже подскочил, правда, с моим весом – неуклюже.
– Присядешь? – заикаясь, предложил своё удобное место.
– Ну, если предлагаешь, – протянула девочка, плюхаясь на самый высокий булыжник. – Меня Никита зовут, – деловито представилась, хотя я и без того знал её имя. – А ты, стало быть, тот самый богатенький Ричи?
– Ричи? – не понял вопроса я.
– Богатый богатей, – тоном «ну ты и дурак» фыркнула рыжая и демонстративно закатила глаза.
– А-а-а, – слегка расстроенно покивал я. Богатством моей семьи тоже часто тыкали, словно я был в этом виновен. – Не я… родители. Вернее папа… хотя и мама, – опять городил невнятно я и явный бред. По вопросительно вскинутым бровям Никиты стало понятно, что и она так думала.
– Костас… – обречённо опустил глаза, теряя надежду на дружбу и понимание.
– Кос-тя? – осторожно заключила рыжая, подняв небольшой камушек.
– Не-е-ет, – было мотнул головой, тот тотчас спохватился: – Но если тебе так проще, буду Костей, – решил сдаться потому, что было не принципиально.
– Странное имя, – криво хмыкнула валькирия и ловко швырнула гальку по воде, с первого же броска побив мой рекорд по запусканию лягушки.
– Обычное! Греческое, – выдохнул опустошённо я, по-прежнему таращась на воду, по которой расходились множественные круги. – Да и кто бы говорил?! У тебя вообще мужское имя.
– Сам ты – мужское! – огрызнулась Никита. – Нормальное имя! Мне нравится! Я, как героиня фильма, – хвастливо добавила она.
Но чуть позже я узнал, что, на самом деле, это её родители под впечатлением от одноимённого фильма так назвали дочь, а она это приняла, потому что… глупо сражаться с ветряными мельницами.
– Значит, Ника, – кивнул я, переиначив ответ новой знакомой.
– НИКИТА! – значимо поправила девочка, и её острый взгляд дал понять, что лучше об этом не забывать.
– Никита! – опять кивнул я, соглашаясь с правилами.
– Что ж, раз мы познакомились, ты мне понравился, возьму тебя под опеку! – важно заявила девчонка. Встала и, демонстративно сложив руки на груди, добавила: – Но сначала, мне нужно домой. Я немного помогу родителям, а потом мы пойдём гулять, – разложила план действий так просто, что я и не знал, что на это ответить.
– Я?.. Ты?.. – вновь запинался на словах я. – Понравился тебе? – от волнения сдавило горло. – Мы… Гулять?
И с каждым моим затыком на очередном слове, личико валькирии кривилось всё сильнее.
– Эх, – снова закатила глаза Никита, мотая головой. – Сложно будет тебя перевоспитать! Но раз ты у нас новенький, ничего не знаешь, ни с кем не дружишь, так и быть… буду твоим личным учителем-телохранителем!
– Ты же… девочка, – промямлил я, совсем озадачившись словами знакомой.
– И что? – фыркнула она. – Я такая девочка, что всем мальчикам… мальчик! – заверила деловито и очень путанно.
– Девочка-мальчик? – хлопнул ресницами я.
– Да какая разница?! – проскулила, явно теряя терпение Никита. – Мальчик, девочка… Или ты не хочешь со мной дружить? – сверкнула опасливо зелёными глазами валькирия, а я оторвать взгляда не мог от её чудесных веснушек.
Они были как магнит… и у меня уже порядком чесались руки, чтобы проверить, можно ли смазать рытые капли с красивого лица Никиты. Не то чтобы желал от них избавиться, так… любопытства ради, ведь никогда… никогда не видел подобного у людей.
– Эй, ты залип, – голос Никиты выдернул меня из диких мыслей. – Ты меня… пугаешь.
– Прости, – сглотнул я сухость во рту, чуть потупив взгляд. – Я не хочу тебя пугать, и очень х-хочу дружить, – горячо заверил новую знакомую.
– Вот и отлично, – хмыкнула она. – Я сделаю из тебя человека!
– Тогда, можно я с тобой пойду? – робко поинтересовался я. – Я могу помочь… я не боюсь работы…
– Ха! – победно хохотнула Никита. – Круто! Это по-нашему! – она была несказанно рада моему предложению. – Пошли! – схватив за руку растерянного меня, потащила куда-то в сторону: – Что ж, теперь у нас будет непререкаемый свод правил. И первым станет: «Делить не только хорошее, вкусное и веселое, но и трудности и повинности!
– Это как?
– Если тебе зададут домашку, я буду рядом и помогу!
– Но ты младше меня…
– Не значит, что глупее, – важно заверила Никита, и я ей сразу поверил.
– Если меня заставят полоть грядки – ты будешь рядом, как и я махать граблями, понял? – продолжила мысль подруга.
– Понял, – с готовностью кивнул я, по-дурости радуясь, что больше не одинок, и плохо представляя во что ввязываюсь на самом деле. – А если меня вновь будут задирать местные? – запнулся на вопросе.
– Либо будем удирать, – даже ни на секунду не замешкалась Никита, – либо вместе огребать! – заключила, ничуть не расстроившись последнему. – Это уж как получится!
– А твой брат? – зачем-то брякнул я, вспомнив, что пацаны о нём говорили в уважительном тоне. – Он… не поможет?
Видимо, зря я о нём вспомнил.
Никита тотчас сбилась с шага, улыбка стёрлась с лица:
– Если хочешь со мной дружить… Никогда больше о нём не говори. Между нами только мы! Моего брата быть не должно!
– Хорошо, – испуганно кивнул я. – Прости…
Чуть позже я узнал, что её брат погиб в автокатастрофе… Якобы по его вине погибли несколько человек. И если Никита от этого оградилась как от того, что её не касалось, то её родители – нет. Они боль от потери любимого сына пронесли через всю жизнь, порой настолько погружаясь в свои проблемы, что напрочь забывали о младшей дочери. И это, как полагаю, была главная причина, почему Никита была такой… НИКИТОЙ!
С тех пор началась наша дружба.
Мне было почти одиннадцать. Никите – почти девять…
Мы были странной парочкой, но дружба была крепкой и искренней – не разлей вода! И я был несказанно рад, что познакомился с ней – с этой рыжей валькирией, перевернувшей мою жизнь с ног на голову. И всё время благодарил Бога, что Никита выбрала в друзья меня! Хотя и причину этого тоже понял с годами: она выбрала меня потому, что я был не таким как все – я был одиноким и жалким. А ей было необходимо общение именно с таким ущербным человеком: именно его она могла сделать своим!
И я попал в её рабство! Я был… её полноценно и болезненно-преданно!
Мой мир на долгие семь лет заиграл золотом в её волосах, огнём в проказливо-зелёных глазах, рыжими кляксами на красивом лице…
Она была моим миром!
Моим светом!
Моей Никитой!
Я умирал в те моменты, когда нам приходилось расставаться, – а мать меня сослала в закрытую школу для мальчиков, откуда выпускали только по праздникам и каникулам, – и воскресал, когда вновь видел свою Никиту.
Я жил только ей…
Дышал только ей…
И любил всё крепче и сильнее, до последнего веря, что мы вместе, и наша любовь навсегда! И плевать, что местные меня, по-прежнему, не воспринимали, и мы часто с ними сталкивались. Плевать на угрозы с их стороны. Плевать на заявление отца, который умудрился мне найти другую невесту.
Я знал, что меня ничто не остановит – именно Никита будет моей!
Мы часто лежали на крыше моего дома, смотрели в небо и мечтали, как сложится наша совместная жизнь, как мы будем счастливы и беззаботны…
В эти моменты Никита улыбалась особенно грустно, сводя наши фантазии к тому, что для полного счастья нам бы было нужно попасть на необитаемый остров. Там нет зависти, нет грязи, обмана и лжи… Там бы мы были собой и только друг с другом. Там бы у нас был наш личный Рай!
Но я верил, что мы и здесь, на этом клочке злобной и неприветливой земли, сможем быть вместе.
Нужно лишь время, а там… закончим школы, повзрослеем… и поженимся.
И думал так ровно до того дня, когда всё рухнуло, и моя жизнь сделала очередной крутой виток в сторону от Никиты!

Глава 7
Никита

Я умею выживать, и в любом новом коллективе обживаюсь не друзьями, – они имеют тенденцию сливаться и подставлять, – а очередной маской. Я не строю из себя ангелочка или всезнайку, но точно знаю, что мне нужно заполучить в тот или иной момент. Так уж вышло, с тех пор как ушла из дома, я сама за себя отвечала, я и только я себя пробивала, и к этому времени от простой уборщицы дошла до организатора вечеринок. Пусть не в самом денежном, престижном развлекательном клубе столицы, но меня вполне устраивал клуб в самом большом южном городе.
И в той жизненной ситуации, в которой очутилась сейчас, я так же быстро вникаю в суть дела: узнаю, где прибыльней всего крутиться на лайнере и уже вписала себя в несколько рабочих графиков, будучи уверенной, что там подниму наличных. Я не гнушаюсь работы, и считаю, что быть официанткой не зазорно. С тех пор как ушла из дома, я перебрала разное, поэтому на собственной шкуре испытала всякое и точно знаю, это не самое низкосортное и плохо оплачиваемое из имеющегося. Наоборот, умный, проворный и смекалистый официант – всегда будет при деньгах. Пусть не с миллионом в кармане, но с наличными на хороший ужин.
Так что зря Костас решил меня наказать таким способом. Глупый, злопамятный и мстительный…
Хотя, может зря я на него так… Вроде ничего плохого мне ещё не сделал. Да, удерживает, так ведь есть причина. Почему он должен был отпустить меня с мужем, забыв о долге с нашей стороны?
Если наша дружба в прошлом не пережила нескольких месяцев расставания после семи лет общения, с чего бы ей заполучить прощение, когда на кону несколько миллионов рублей долга? Когда замешаны большие деньги, их обычно вышибают с кого угодно, лишь бы залатать брешь.
А я… просто попала под руку.
Ничего!
Прорвусь, где моя не пропадала?!
А Ромка… потом за это от меня получит!
Главное мне не сорваться. Пока нужно идти строго по своему плану.
Костас сам нарывается. Решил, что я должна быть рядом?! Не вопрос! Что ж, не я этого пожелала… Буду маячить перед ним всё время. Мозолью стану на его невероятного красивых глазах. Он ещё проклянёт тот день, когда меня пленил для подстраховки и заставил на себя работать.
Я его доведу… в экстремально короткие сроки, ведь на всё про всё у меня всего два дня. Скоро лайнер сделает остановку, и я сбегу. А пока буду примерной девочкой и исполнительной работницей.
Ворочаю мысли по будущему побегу и с улыбкой обхожу зал от столика к столику, уточняя у пассажиров заказы. Вроде всё идёт хорошо и без эксцессов, но когда замечаю Дмитриадиса, сидящего за столиком на втором уровне, злорадно усмехаюсь: Костас следит за мной. Не он один… с ним несколько человек. Они все на меня посматривают с интересом, а одна темноволосая особенно недобро, я бы даже сказала, уничижительно, но только взгляд Костаса меня волнует.
Виду не показываю, но внутри всё трепещет и поёт! Рыбка на крючке! И я не из тех, кто подсекает раньше времени. Я умею высидеть свою добычу!
Деланно не замечаю внимания других, – проблемы завистников и сплетников меня не трогают, – я лишь выживаю… Но дойдя до столиков-вип, – а мне достаётся закрытая зона для важной персоны, разграниченная от других лёгкой тканью, – остро понимаю, что проблема может возникнуть, откуда не ждала. Даже желание улыбаться пропадает – уж больно пристально меня рассматривает мужик арабской внешности.
В душе холодеет от недоброго предчувствия.
Вроде никаких грязных приставаний, непристойных предложений, но араб во главе стола меня изучает дольше меню, и оценивает внимательней заказанного блюда.
И всё же мои опасения не оправдываются, завтрак проходит мирно и спокойно, а чаевые важного мужчины – становятся отдельной статьей сегодняшнего заработка. Не то, чтобы была против… Наоборот, такая сумма становится приятным бонусом к неприятной отработке долга, да только почему-то складывается впечатление, будто мне не чаевые выписали, а аванс… за другие услуги.

– Ты это нарочно? – упрёк Костаса застаёт меня в раздевалке для персонала, когда я меняю форму официантки на робу уборщицы, но застреваю на рассматривании другого комплекта «официантки», только уже игровой зоны, куда пойду работать после ужина.
– Босс? Собственной персоны? В зоне простых смертных? – пряча волнение, в свою очередь заваливаю Дмитриадиса риторическими вопросами. Признаться, его голос меня нешуточно пугает, – не думала, что посмеет ворваться ко мне сюда, – но я не привыкла показывать страх, и умело прятала его за бездумным тарахтением. Это часто спасало: давало перевести дух и придумать что-то куда более действенное.
– Заткнись, Никита! – грозно рявкает Костас. – Дело очень важное!
– Да? – наигранно округляю глаза. – О-о-о, мой благоверный объявился? – кидаю наобум предположение, даже не думая стесняться или пытаться прикрыться, хотя видок у меня к слову «очень откровенно».
– Не-ет, – Костас немного кривится, словно я сказанула такую ахинею, которой не ожидал. Но злит другое – гад даже бровью не повёл, застав меня в столь пикантном одеянии.
– Тогда в чём проблема? – подбочениваюсь, стараясь не подавать вида, что раздражена манерой Дмитриадиса вести себя вот беспардонно, не стыдясь, что нагло вторгся на мою территорию!
– Будешь делать вид, что ничего не понимаешь? – прищуривается Костас.
– Так я и не понимаю! – ещё и руками развожу в негодовании.
– Ты отказалась от продажи своего тела, но демонстрируешь его… – взмахивает ладонью Костас, намекая на мой вид.
Ага! Значит заметил!
Стоп! Только… с чего это он мне тыкает?!
– Не я к тебе вломилась!.. – кидаю претензию в ответ.
– А я не об этом моменте!.. – перебиваем друг друга, воинствующе пиля глазами. – В зале! – рычит Дмитриадис. – Какого дьявола кокетничала с Малийским премьером?
– С кем? – хмыкаю непонимающе, но грозное рычание Костас чуть отрезвляет: – А-а-а, ты о пассажире за вип-столиком? – уточняю, как можно небрежней.
Дмитриадис красноречиво молчит. Пыхтит… продолжает таранить меня взглядом.
– Я не кокетничала, – отрезаю спокойно, возвращаясь к переодеванию. – Была любезна, вежлива… как того требуют правила этикета…
– Поздравляю! Долюбезничалась! Он! Хочет! Тебя! Купить! – чеканит по словам Костас, вынуждая оглянуться.
– А я тут причём? – негодующе всхрапываю. – Если в твоём заведении такое практикуется то, в чём моя вина? Я всего лишь работала. К слову, на тебя! Между прочим, по твоему требованию! Себя НЕ предлагала… – опять отворачиваюсь, с деланным усердием осматривая очередную форму официантки. – Он был мил. Ничего такого не предлагал. Но отвалил приличные чаевые, – добавляю как бы невзначай, ещё и плечиком поведя.
– Именно! Это тебя не насторожило?
– Нет. С чего вдруг? – лгу не моргнув глазом. – Я хорошо выполняла свою работу!
– Ты играешь с огнём. Провоцируешь и флиртуешь с опасными людьми!
– Интересная трактовка обычной вежливости, – ворчливо переиначиваю я.
– Ведешь себя, как шлюха, красующаяся перед клиентами. Хотя, о чём я?! Тебе не привыкать! – шокирует злобным обвинением Дмитриадис, дёрнув за руку и вынуждая смотреть ему в тёмные, словно сама бездна, глаза. А в ней нешуточно бурлила лава.
– Да как ты смеешь?.. – было шиплю с презрением, но запинаюсь.
Именно поэтому я когда-то сбежала из дома. Чтобы больше не слышать этого обидного прозвища. Не видеть тех, кто его запустил слухом. Чтобы больше не оправдываться и, вообще, вычеркнуть из жизни прошлое… вместе с Костасом, которому в глаза было стыдно смотреть.
Я сбегала, чтобы начать всё с нуля!
И вроде… начинала…
Так почему же прошлое меня вновь настигло?
– Даже если и так, – тотчас ощериваюсь, – не тебе меня судить! Моя жизнь! Мои проблемы! Что хочу, то и делаю!
– Заметно! Но сейчас ты принадлежишь МНЕ! – с ещё большим ожесточением чеканит самоуверенно Дмитриадис прямо в лицо. Его взгляд обещает лютую расправу, глаза сверкают так яростно и пугают бездной, что нервно сглатываю:
– Никогда! Никому! Не принадлежала! И тебе не принадлежу, сколько бы не задолжала! Я и только я решаю, что буду делать и с кем! И если в мою бедовую голову втемяшится – замучу с арабом. Не худший вариант! – выплёвываю негодование.
Да, горячусь. Возможно, резковата и прямолинейна, но я всегда такой была, с чего меняться?
Да и просто назло Дмистриадису говорю! Не собираюсь мутить с этим мужиком. Но пусть Костас знает, что не лыком шита! Он не имеет права меня запугивать, лишать свободы и указывать, что делать!
– М-О-Я! – перечит мне слишком самоуверенно Костас, вызывая дичайшее желание проехаться по его идеально прекрасной физиономии кулаком. – С потрохами! И запомни, если не прекратишь крутить хвостом, это плохо закончится. Такие как Абдула аль Рахим ибн Захир не любят шуток, не воспринимают флирта и легко ведутся на провокации. Заиграешься, я тебе уже ничем не помогу!
– Меня не надо спасать, Костик, – специально его имя на свой лад перекладываю. Помню, как его это раздражало. Но сейчас он не ударяет копытом, проглатывает недовольство, сверкнув тёмными глазами, и меня это ещё сильнее ранит…
Он стал каким-то непрошибаемым!
А я всегда умела его вывести на эмоции. ВСЕГДА!

Глава 8
Никита

Не будь дурой, добавляю:
– Запомни: Я сама за себя! Так было всегда!.. – махом избавляюсь от грубоватого хвата Дмитриадиса и гордо вздёргиваю подбородок. – ВСЕГДА!
– Дура! – ни чуть не обижается прямолинейности Костас. – Ему не отказывают! Раззадоришь, больше свободы не увидишь, – припечатывает значимо.
– Хм, сгодится, как один из способов от тебя избавится, – протягиваю нарочито задумчиво, будто взвешиваю все «за» и «против», но на деле, просто прячу испуг, и уже точно знаю – того мужика буду обходить стороной. – Что ж, я подумаю над твоими угрозами, – деланно спокойно отворачиваюсь, увлекаясь формой. – А теперь, будьте любезны, – едко добавляю, нарочно переходя на «вы», – если не собираетесь переступить очередную черту допустимого и нормального, выйдете из женской раздевалки! Или у вас и это в норме вещей? Чтобы босс к девчонкам вторгался на территорию?.. ауч! – вновь затыкаюсь, когда Костас меня ещё более грубым рывком поворачивает к себе и хватом за подбородок, заставляет посмотреть ему в глаза:
– Ты в зале больше не появишься! – категорично, и как отрезает.
Дышит яростно, смотрит зло, почти расстрельно. Сдавливает скулы так ожесточённо, что вот-вот заплачу от боли.
– С этой минуты у тебя запрет на выход в зал! – чеканит, будто не замечая моих попыток освободиться.
– Это нечестно, – больше мычу, чем членораздельно говорю, потому что Костас меня не отпускает. На мою попытку вырваться, лишь оказываюсь в более тесном плену – прижатой всем телом Дмитриадиса к ближайшей стене между шкафчиками работников лайнера. И это до жути неправильно… как-то дико, трепетно, боязно и… волнительно.
– Ты – главная опасность для всех! И я позабочусь о безопасности пассажиров, – добавляет убеждённо Костас, словно и правда верит в то, что говорит. – И пока ты – моя собственность, я буду решать, где и кем тебе работать на лайнере! Если скажу, будешь только уборные чистить! – шипит в лицо, лютуя взглядом и обжигая презрением.
– Попробуй! Заставь! – взбрыкиваю, бросая с вызовом и уже мысленно его красивое лицо, располосовывая ногтями.
Жаль, только мысленно… ведь мои руки беспринципный гад удерживает одной рукой над моей головой.
– Ты так и не научилась за эти годы держать язык за зубами, – чеканит Дмитриадис. – Я это исправлю, – звучит многообещающе и до дрожи в коленках и паники в душе внушительно. – Раз у других руки не дошли, так и быть, сам замараю. Не гордый…
Но подтекст кажется иным.
Аж в груди морозит, а мозг, наоборот, вот-вот закипит.
– Не гордый? – фыркаю с неверием. – Да ты же… лопнешь скоро от важности. Тебя распирает от собственной значимости. Заловил меня, и мстишь мелко… А на деле ни тебе, ни мне этого не нужно.
– Если придётся, я тебя уничтожу, Никита. Уничтожу просто, чтобы больше тебя не видеть. Уничтожу, и даже глазом не моргну… – вторит раз за разом, будто гвозди в стену вколачивает.
Ничего светлого и хорошего по отношению к Костасу не остаётся.
Если раньше и мелькало нечто сродни «доброй памяти о прошлой дружбе», то теперь мной движет лишь жажда поставить на место этого мерзкого, циничного и грубого мужлана.
Довести до белого каления!
Ткнуть в неполноценность…
Обезоружить и растоптать!
– Дурак ты, Костас. Я ведь не прошу меня за так отпустить или поверить наслово. Не напрашиваюсь к тебе в друзья! Я живу своей жизнью! И готова понести наказание за наши с мужем растраты. Я готова работать, но ты не хочешь упростить этот момент! Зачем меня топить, когда мы могли бы друг другу упростить жизнь? Хочешь чтобы работала? Без проблем! Я не боюсь замарать руки. Но я куда лучший организатор вечеринок, чем уборщица или официантка. Вместо мытья унитазов и разноски заказов, я могла бы помочь с новой программой под ваши туры с уклоном под разный контингент! Уверена, ты знаешь, кем я работаю на берегу! И так же ты в курсе, что я на хорошем счету… Вместо того чтобы оказаться полезными друг другу, ты меня сливаешь…
– Ты ошибаешься, Никита. Ты полезна только своим отсутствием. Я уже давно понял, что лучший расклад, когда ты где-то в стороне и подальше от меня, – Дмитриадис махом отметает мысль, что смогу достучаться до его разума. Воззвать к совести. Напомнить о морали…
Между нами – пропасть!
Между нами – капитальное непонимание!
Между нами – прошлое и обиды!
Между нами – ненависть и неприязнь…
– И я сделаю всё, чтобы ты была рядом, но подальше от меня, – чеканит Костас. Интонация скатывается до какой-то интимности. Я и без того, вместо чёрных глаз уже давно на его губы таращусь, а теперь и подавно…
Мне почему-то страшно…
Нет, не расправы боюсь! Не побоев или крика…
Его губ…
Да! Я до жути боюсь, что Костас меня поцелует.
Вроде, и не намекает, а нутро предвкушающе трепещет.
Дыхание Дмитриадиса обжигает лицо, я словно под гипнозом смотрю на приближающиеся ко мне полные, чувственные губы Костас, и уже борюсь с собственными демонами, уговаривая себя, не позволять поцелуя…
Во что бы то ни стало дать отпор, укусить, плюнуть.
Что угодно, лишь бы не смел!!!
И даже зубами скриплю, как бы заранее смыкая челюсть и не позволяя наглой ласки.
Уж не знаю, чтобы между нами полыхнуло: вспышка похоти или жажда убийства, но в помещение со смехом врываются две уборщицы.
Правда только стоит им оказаться на пороге, мы с Дмитриадисом шарахаемся прочь друг от друга, а девушки перестают смеяться.
Глядят на нас с опаской, и даже жмутся в уголочке, словно до последнего ждут приказа немедленно убраться из раздевалки. Но мы молчим. Они тоже. Повисает жуткое, напряженное безмолвие.
– Надеюсь, ты всё предельно ясно поняла! – первым берёт себя в руки Костас.
Прочищает горло, пару раз кашлянув.
– С этого момента будешь… – кивает неопределённо, но на девушек, – только уборкой заниматься и то, в каютах эконом класса! – отрезает, в очередной раз окатив обвиняющим взглядом. – На этом всё! И… оденься уже… наконец, – выплёвывает с презрением, будто моя вина в том, что я раздета. – Живо! – коротко бросает и, крутанувшись на месте, словно не произошло ничего такого, покидает раздевалку.

Естественно на меня косятся все работники, попадающиеся на глаза – сплетня о нашей сцене с Дмитриадисом явно опережает нас, вот и иду на новый пост, делая вид, что не замечаю пристального внимания остальных.
Чёртов Костас!
Тоже мне, богом заделался?!
Судьбу мою вершить решил.
Ну, я ему покажу… и божественное просветление и злой рок…
Но как бы не ворчала, ненавидела, не мечтала поставить большого и злобного босса на место, его совет/угрозу приняла как должное.
Мне лишние проблемы ни к чему. А ждать помощи и понимания у кого-то со стороны, таких, например, как озабоченный араб – глупо. Он скорее меня попользует и закапает, чем проникнется моими проблемами и возжелает помочь.
В общем, проглатываю злость, раздражение и впрягаюсь во вверенную мне работу. Ничего, и на моей улице будет праздник.
Пока на лайнере, в замкнутом пространстве, я под бдительным надзором, тут уж не разгуляешься, а только сбегу… Уж я задам Дмитриадису! Сразу в полицию пойду. Напишу на него заяву.
Так что главное выбраться на волю, а потом мы с Костасом… встретимся в суде!

Костас Дмитриадис

Вот же дрянь!
Вот же…
Как у Никиты получается меня выводить из себя?
Я же давно научился не показывать чувств. И ведь получалось… пока в моей жизни опять не появилась валькирия, что б её.
Мне никто не смеет возражать.
Никто не смеет перечить!
Я не прощаю…
А ведьма нагло бросает вызов. Провоцирует, словно не боится!
А меня стоит бояться!
Особенно ей!
Особенно теперь!
Я сам себя боюсь…
Убью ведь…
Чёрт!
Не собирался на неё набрасываться.
Я её и касаться не собирался!
Но глядя в дерзкое лицо валькирии, утонув в яростной зелени глаз… себя потерял.
Не ожидал, но меня помутнение какое-то накрыло.
Очнулся лишь когда Никиту уже прижимал к стене.
Впервые, если честно… Я себе такого никогда не позволял по отношению к ней.
Я её так любил, что коснуться-то боялся.
Каждый вздох ловил. Боготворил, поэтому даже ни разу не поцеловал, хотя подыхал от желания. Меня аж трясло, как хотелось…
Прямо как сейчас!
И это… ненормально!
Неправильно!
Чёрт возьми, несправедливо!
Был уверен, что подростковая, нездоровая озабоченность этой девицей прошла. Я себя уверял, что забыл её… Но стоило нам столкнуться – я тотчас потерял контроль. Голову мгновенно повело от близости с Никитой, от её хрупкой беззащитности. От её запаха, от тепла её тела.
Помню только, что смотрел в воинствующе сверкающие глаза валькирии, и точно молнией шарахнуло – сколько бы не утверждал, я, по-прежнему, её хочу.
Её полные, чуть приоткрытые губы, словно зазывали…
Ноздри нервно вздрагивали, щеки румянились…
И она была невероятно красивой. Настолько сексапильной, порочной, желанной, что едва не нарушил данное себе слово: никогда её не целовать!
А я чуть было не поцеловал!
Меня аж качнуло к ней. Ничего доброго и нежного… Я себя озабоченным психом чувствовал… Сожрать её хотел. Наброситься и изнасиловать…
Псих!
Знаю!
И самое скверное, что она это поняла.
Но мне повезло… вошёл персонал, и у меня появился шанс реабилитироваться хотя бы в собственных глазах. Я не упустил возможности и сбежал от персонального демона. Сбежал так, чтобы чувство собственного достоинства не пошатнулось.
Но всё же я злюсь!
На себя!
На Никиту.
Наверное, прибить её было бы самым верным и безболезненным…
Не знаю, до какой бы извращённой фигни додумался, но голос Эрики выдёргивает из пучины неутешительных мыслей:
– Костас, ты выглядишь так, будто бежишь от дьявола!
Ага! Рыжего! В юбке… вернее без неё, и только в нижнем белье.
До сих пор во рту сушит от этого ослепительного вида: стройное тело, длинные ноги, аккуратная, приятная взгляду грудь.
– Да нет, нормально всё! – лгу, не моргнув глазом, и присаживаюсь рядом с невестой, загорающей на шезлонге под навесом верхней палубы возле бассейна. И, вроде бы, как и Никита, раздета, но взгляд не цепляет – перед глазами до сих пор валькирия.
А ведь Эрика довольно востребованная модель: многомиллионные контракты, постоянные фотосессии и выходы на подиум.
– Как же, нормально? – насмешливо подмечает Рика. – Ты перевозбуждён и зол… Стой! Только не говори, что ты опять с этой рыжей был! – приподнимает тёмные очки, чтобы я без помех мог прочитать по её глазам, насколько сильно она недовольна этим фактом.
– Был?.. – не понимаю глубины упрёка. – Нет, мы не… Просто одно дело решал, – мотаю устало головой, развеиваю её опасения.
– И поэтому точно взведённый курок? – не унимается невеста, сверля пристальным взглядом.
– Нет, я зол потому, что хочу от неё избавиться.
– Так в чём проблема?
– Мне это дорого обойдётся.
– Либо так, либо… используй её, – цинично заявляет Эрика.
Степенью хладнокровности в ведении дел невеста даст фору многим бизнесменам, которых знаю. Она – опасная и беспринципная личность. Но мне с ней… удобно, и часто её советы бывают в точку, как бы не пугали или не настораживали.
– Я уже говорил, что продавать не буду, – категорично отрезаю, не желая даже слышать подобного варианта.
– Я не о том, – лениво протягивает Рика. – Но твоя знакомая может быть полезной для нашего бизнеса.
– Нашего?
Напрягает момент.
– Твоего, – нарочито выделяет Эрика, вновь нахлобучив очки и демонстративно ложась на лежак, как бы подставляя лицо солнцу, – но моя доля в нём тоже есть, – напоминает реальность.
– Есть, – нехотя признаю очевидное.
– Так вот, пусть эта рыжая заплатит своими мозгами. Она неплохой промоутер. Используй её знания…
– Но тогда она больше будет светиться на людях, – ворчу, больше раздумывая не слишком, ли много знает моя невеста и не слишком ли глубоко влезает в мои дела. – А я как раз-таки этого и хочу избежать.
– Не вижу проблемы! Пусть остаётся за кулисами, – дёргает плечом Эрика. – У тебя есть кому вести шоу. А она пусть побудет кукловодом.
– Не много ли власти?
– Обманчивой власти, – кривенько хмыкает невеста. – Уж не тебе ли знать, у кого деньги, тот и управляет.
– Не желаю её видеть, и тем более знать, что она хоть как-то причастна…
– Костас! Тебе это нужно! – строго парирует Эрика. – Тебе просто необходим глоток свежего воздуха в этом смердящем древностью корыте! Тебе нужен новый взгляд на развлечение! – жестока, и в то же время прямолинейна и верна в оценке Эрика. – И если должница может помочь – используй её! Я даже буду делать вид, что не замечаю твоей озабоченности ей. Я за то, чтобы бизнес процветал. Но с одним условием – ты ограничишь её власть! Максимально урежешь права.
– Как?
Меня не пугает заявление невесты. Знаю, она не дура и зрит в корень, но её предложение кроет в себе некоторые нюансы, которые нам придётся обсудить более подробно. И боюсь, уступок с моей стороны, как и с её, не избежать!
Но мы всегда находим консенсус, поэтому уже несколько лет вместе.
Мы прагматичны, циничны и рассудительны.
– Костас, милый, прекрати думать хозяйством! Включи уж наконец-таки мозг! – кривит личико Эрика, намекая, что устала от пустого разговора.
– Да я, вроде, и так… – хочу осадить невесту, но мой телефон пиликаньем нарушает ход диалога.

Глава 9
Никита

Уборка кают – не самое приятное занятие, но я нахожу и положительные стороны. По природе я очень вспыльчивая и сгоряча могу натворить всякого. А такие заминки мне во спасение – дают время на передышку и на переосмысление.
Тишина, уединение. Поток мыслей, разработка более чёткого плана.
Я даже начинаю с этого поучать удовольствие.
Жаль только мои грандиозные планы начинают трещать по швам уже в день "Х".

– Никита, тебя ждёт Дмитриадис Костас, – огорошивает один из охранников лайнера, заглянув в каюту, где я убиралась.
– Я работаю, – недовольно бурчу, раздраженно прокатив чуть дальше по комнате ведро со шваброй, никак не желающей попасть в ячейку.
– Это твои проблемы. Он ждёт! – сухо отрезает мужик. Рывком отбирает у меня инвентарь и подталкивает в плечо в сторону выхода.

– Ты – самодур, – вместо "доброе утро" выпаливаю, только оказываюсь в дорого обставленной каюте-кабинете Дмитриадиса. – То требуешь, чтобы работала днями напролёт, то срываешь с работы. – Ты уж определись…
– Сядь! – строго перебивает меня Костас, и таким тоном, что на автомате сажусь на первый попавшийся стул, остро поняв – споры оставлю на потом. – Звонил твой муж… – делает паузу.
Моё сердечко радостно ёкает. Даже немного подаюсь вперёд:
– И? Он погасил долг? – предполагаю осторожно.
Вместо ответа Дмитриадис берёт айфон, лежащий перед ним на столе.
Делает несколько неспешных манипуляций и кладёт обратно мобильный, чуть придвинув ко мне.
Громкая связь…
Гудки.
– Да! – голос незнакомый, мужской.
– Дай Терентьева, – сухо бросает Костас, и несколькими секундами погодя звучит взволнованный голос Ромы:
– Ника?
– Д-да! Ром. Я тут.
Неожиданно меня охватывает дрожь. Нет, не от счастья услышать мужа, а от робкой мысли, что скоро Ад закончится.
– Хорошо, милая. Я рад, что ты в порядке, – бормочет благоверный. – Ты… ведь… – запинается на словах, – в порядке?.. – его голос боязливо стихает, но на утвердительной ноте.
– Можно и так сказать, – отзываюсь на автомате.
Умозаключение Ромы раздражает. Не видя меня, радуется моей невредимости. Причём ошибочно! Ладно, меня не били, не насиловали, но психически… я подверглась сильнейшему давлению. Так что я бы горячо поспорила, что со мной всё в порядке.
Ни одна жертва, окажись на моём месте, как бы ни казалась спокойной, не может считаться психически здоровой!
– Злишься на меня?.. Ненавидишь? – с короткими паузами заваливает вопросами муж. – Уже жалеешь, что вышла замуж?.. Знаю, что сильно провинился, и нет мне прощения…
– Потом, – отрезаю строго. – Давай об этом потом поговорим, а пока…
– Прости, Ник. Прости! – судя по голосу, Рома на грани нервного припадка.
– Ром, что с деньгами? – надоедают его пустые стенания. На данный момент меня больше волнует моё будущее, а оно, как бы меня это не бесило, зависит от Ромы.
– Я, правда, стараюсь, Ник…
– НИКИТА! – ещё больше злюсь, ведь много раз ему говорила, что не люблю сокращения своего имени. А он, как нарочно, да ещё и при Костасе!
– Да-да, конечно. Просто нервничаю жутко.
– Деньги, РОМ! – чеканю, едва не скрипя зубами. – Ты уже нашёл?..
– Часть! Часть суммы уже перевёл… – умасливает мои надежды муж.
Я с жадностью уставляюсь на Костаса, желая по его реакции убедиться в правдивости слов Ромы, но по непроницаемому лицу Дмитриадиса ничего не понять.
– Сколько?..
– Сумма небольшая. И её, конечно, недостаточно, – перебивает Рома, – но я ищу где перезанять ещё, – ободряет меня муж.
– Ищешь, – киваю мыслям.
– Ты как? Держишься? Они тебя…
– НЕТ! – рычу, потому что сейчас его блеяние ни к чему. – Просто достань денег!
– Д-да, – торопливо заверяет Рома. – Это, как его… Я вот что хотел… – запинается на каждом слове муж. – Ты говорила, что машину можно… Я не настаиваю, знаю…
– Блин, просто продай её! – вновь рявкаю, не желая затягивать момент.
– Хорошо, но мне нужна доверенность, – напоминает Рома.
На мой прямой взгляд Костас кивает:
– Если нужно, сегодня же сделаем.
– Сегодня пришлю, – тотчас заверяю мужа.
– Круто, спасибо… И ещё раз, прости, – опять бубнит благоверный, но ему опозориться сильнее не даёт Дмитриадис. Мажет пальцем по экрану, сбрасывая звонок.
– Уверена? – зачем-то уточняет, сверля пристальным взглядом.
– Конечно! – ни на секунду не сомневаюсь в своём желании избавиться от долга любым путём. Ну, или хотя бы его сократить. – Он вернул почти миллион. Я предлагаю на остаток расписку, – нагло хватаюсь за вариант. – Так вроде поступают в цивилизованном обществе, – давлю на совесть. – С должников берут расписки…
– Для начала я получу всё, что твой муж сможет вернуть, а потом… поговорим, – даёт крохотный шанс на быстрое разрешение вопроса Костас. – Потому что у меня есть сомнения насчёт твоего мужа.
– Почему? – осторожно интересуюсь. – Он же…
– Может, всё же лучше к родителям обратишься? – настаивает на своём Дмитриадис.
– Это шутка? – озадаченно киваю в свою очередь.
– Как давно вы не виделись?..
– И не скучаю! – отрезаю резче, чем стоит. Но тема «семьи и родителей» в частности – для меня больная. И этот гад об этом прекрасно знает.
Подло, вот так бить в больное место.
– Зря, – как ни в чём не бывало рассуждает Костас. – Вам бы поговорить…
– Чего не хватало?! – снова горячусь и даже руки защитным жестом складываю на груди. – Им никогда не было до меня дела. И за эти годы они ни разу не пытались меня найти.
– А ты этого хотела?
– Нет! – теряю самообладание. Отрицаю убеждённо и горячо, но где-то глубоко-глубоко в душе робко звучит «очень».
Да, я вру, когда считаю нужным.
Только так получается выживать, иначе… правда бывает горька и причиняет много боли.
А так, за притворством и обманом прячешься от всех. Носишь маску, как остальные, и вроде как легче становится.
– А вдруг бы они помогли…
– Как ты себе это представляешь? – шикаю зло. – Привет, родители! Давно не виделись, а дайте мне денег! Если нет накоплений, продайте домик! – ёрничаю, не понимаю, что не этого от меня хочет Костас. Но мне так проще, удобней… перековеркать, исказить, изобразить дуру.
– Дело твоё, – сдаётся Дмитриадис. – Но я бы не рисковал оформлять доверенность на другого…
– Рома – мой муж! – значимо выделяю. И очень надеюсь, что Костаса этот факт бесит.
– Муж, – задумчиво кивает знакомый. – Ну, если так, то, конечно, – деланно умывает руки. – Просто хотел предостеречь…
– Если тебе есть, что сказать, говори.
– Выход на берег через три часа! Так что, заканчивай работу, готовься к прогулке, – заканчивает разговор Костас.

Глава 10
Никита

Не ожидаю такого поворота, но делать нечего, уже на берегу разберусь, что к чему и попробую ситуацию переиграть под себя.
Но и на это зря рассчитываю.
На выход с лайнера иду под чутким контролем Амира и ещё одного охранника. Выводят чуть ли не под белые рученьки. Словно я особо опасный преступник, и за мной требуется глаз да глаз…
Утрирую, конечно, но столько внимания моей скромной персоне не было отродясь!
Даже шучу на эту тему, но ни один мужчина и бровью не ведёт. И это капитально сбивает настрой улыбаться или отпускать «колючки».

На пристани, на парковке меня лично встречает Дмитриадис. Не один – с брюнеткой, которую с ним видела уже несколько раз. И судя по её хозяйскому взгляду на Костаса – они вместе. Правда, только стоит красотке увидеть меня, карие глаза тотчас наливаются надменным презрением.
Её голос звучит хлестко с нотками негодования и возмущения, пока она что-то выговаривает Дмитриадису.
Этого языка не знаю, но девушка явно недовольна моей компании.
Взаимно, хотя бы потому, что девица имеет отношение к Костасу, да и, вообще, мне неприятна.
Дмитриадис ей отвечает спокойно, но категорично, и темноволосая, окатив меня новой порцией презрения, скрывается в одном из чёрных лексусов, как понимаю, по нашу душу.

– Я не нашла документов. Ни своих, ни Ромы! – вместо приветствия обрушиваю новость на Костаса, и это не шутка. Я перевернула всю каюту в поисках паспортов на себя или мужа, но ничего не нашла.
Можно было предположить, что Ромка с ним нырнул, но это глупо. Зачем они были ему на лайнере во время ночного отдыха?
Так что, они пропали.
Но куда?
Вопрос на миллион, и я точно знаю, что чудес не бывает!
– Они у меня, – как ни в чём не бывало отзывается Дмитриадис.
– Как?.. – встряхиваю головой, шокированная беспринципностью этого мерзкого самоуверенного типа. – На каком основании? – перехожу в наступление.
– Для гарантии, что далеко не сбежишь.
– Ты окончательно переступил черту…
– Сначала к нотариусу, потом вернёшься на лайнер, – чеканит план действий в холодной манере Костас, едва посмотрев на меня.
Говорит так, будто не привык к отказам и на сто процентов уверен, так и будет. Но больше меня задевает, что он этой репликой окончательно отметает мои робкие надежды на побег и долгожданную свободу.
– А погулять? – осторожно уточняю я. – Немного… по берегу, или магазинам…
– Ты – на лайнер! А мы – по делам! – строго отрезает Костас.
– Но это нечестно, – возражаю без желания поголосить на пустом месте. – Я тоже хочу отдохнуть от качки.
– Отдыхай, пока к нотариусу едем. А пока… пассажиры на берегу, у тебя будет достаточно времени на работу до их возвращения, – непререкаемым тоном настаивает Дмитриадис.
– Я тебя… ненавижу! – лишь скриплю зубами, не скрывая всей глубины своих чувств к этому чурбану.
– Мне на это плевать, – сухо роняет Костас, ныряя в машину к брюнетке.
– Вам сюда, – в сторону другой подталкивает меня Амир.
Мысль заорать на всю парковку: «Меня похищают!!!», – отметаю быстро. В наше время скорее решат, что это розыгрыш, а неадекватная баба под наркотой и настолько не в себе, что просто нарушает покой граждан. Ну или, что мы снимаем видео для одного из популярных каналов.

В город едем двумя машинами, видимо, Дмитриадис разумно решает, ни невесту раздражать моим присутствием, ни меня бесить видом её недовольного лица. И я ему за это благодарна.
Правда к нотариусу мы приезжаем уже без темноволосой – она выходит незадолго, возле огромного ТЦ.

– Ещё раз спрашиваю, ты уверена? – в очередной раз озадачивает меня Костас, когда уже сижу с ручкой в руках над доверенностью, которую мне протянул нотариус. Невысокий, коренастый мужчина лет пятидесяти. Лысоватый, в очках. Аккуратный, ухоженный, располагающий к себе.
В строгом коричневом костюме.
Да и в офисе у него очень даже уютно. Мебели немного, но расположена с толком. А офисный декор разбавляют несколько картин и композиций напольных ваз с искусственными цветами.
– Ты заколебал, – бросаю Дмитриадису в сердцах, желая как можно быстрее покончить с этим неприятным делом. – Сколько можно спрашивать одно и тоже?
– Простите, что вмешиваюсь, но Костас Дмитриадис задаёт правильный вопрос, – подмечает нотариусу, тараня меня вдумчивым взглядом. – Вы должны понимать, что отдаёте права на продажу своего автомобиля…
– Мужу, – напоминаю резонно и чуть озадаченно, что даже незнакомый мужчина почему-то пытается меня вразумить.
Можно подумать я единственная, кто так поступает?!
– Конечно, – без тени улыбки кивает нотариус. – Это ваше право. И дело вашего доверия. Но я должен знать, что вы отдаёте себе отчёт.
– Отдаю!
– Хорошо, тогда поставьте подпись, и ваш муж будет иметь все права и продажу машины и распоряжение средствами…
– Здесь? – уточняю прежде, чем поставить росчерк.
– Только не забудь, что фамилия у тебе теперь другая, – не успеваю черкануть, как голос Костас вновь останавливает.
– Слушай, если тебе есть, что сказать – говори прямо! – не выдерживаю напряжения. – Хватит уже этих… интриг и вопросов.
– Я уже говорил, что не доверяю твоему мужу.
– Главное, чтобы доверяла Я, – отрезаю резонно.
– И это странно. Он уже тебя подвёл пару раз, а ты… продолжаешь ему верить.
– Мы – муж и жена! – припечатываю значимо. – Мы вместе уже два года… Да, у него есть недостатки, как и меня, и всё же это не повод вот так, столкнувшись с первыми общими неприятностями, отворачиваться друг от друга, – выпаливаю негодование, преисполненная важности.
– Отлично, – подозрительно спокойно кивает Костас. – Значит ты прекрасно знаешь о рисках…
– Ещё как!
– И тебя не смущает, что ни разу твоя вера в людей не оправдалась? Ни один из твоих мужчин…
– Откуда ты знаешь что у меня и с кем было? – начинаю с вызовом и фырком, а заканчиваю в лёгком недоумении. – Ты что, реально за мной следил все эти годы? – задыхаюсь негодованием.
– Нет, Никита, но наслышан…
– От кого? Я всех оставила в прошлом!
– Мир не без добрых людей…
– Сплетников и мразей! – переиначиваю его слова.
– Неважно, – устало качает головой Дмитриадис. – Всем места хватает и каждый приносит свою пользу, если знать, как использовать, – заумно отзывается, откидываясь на спинку стула напротив меня.
– Ты – маньяк, – киваю убеждённо. – Вы, – поворачиваюсь к нотариусу, – вы – честный человек?
– Надеюсь, что живу по закону совести и конституции страны, – чуть помедлив, кивает мужчина.
– Отлично. Тогда скажите, как поступите, если узнаете, что этот мужчина, – мотаю головой на Костас, – меня удерживает насильно и заставляет отрабатывать долги мужа?
Нотариус вопросительно косится на Дмитриадиса, но Костас даже бровью не ведёт.
– Я в курсе, что вы с мужем сильно проигрались. Не буду говорить, что законно, что нет, но если у вас нет денег, чтобы сразу же погасить весь долг, – поражает осведомлённостью в моём вопросе нотариус, – а вам предложили достойный вариант, как отработать, думаю, стоит к этому отнестись более здраво и спокойно.
– Может, ещё и спасибо сказать? – опешиваю от заявления мужика.
– И скажите спасибо, что мистер Костас вас сразу же не отдал на расправу коллекторам. Уж, поверьте, тогда бы вы малой кровью за такую сумму не отделались.
– Вы – одна шайка! – заключаю зло. – И ваше мнение – субъективно!
– У меня встречное соглашение, – неожиданно предлагает Костас.
– Какое? – настороженно уточняю.
– Давай проверим порядочность твоего благоверного, ну и мою, в желании быстрее с тобой решить вопрос.
– Как?
– Аккурат доверенности ты подписываешь трудовое соглашение.
– Трудовое?
– На меня…
– Что за бред? – прищуриваюсь, уже ощущая подвох.
– Я предлагаю тебе официальное трудоустройство…
– А-а-а, зад прикрыть, мол, сама на тебя…
– Я предлагаю спор, подвязанный договорами, и только. Обезопасить свой бизнес… Ты же веришь мужу, значит, тебе нечего бояться.
– И в чём суть?
– Если твой муж тебя не подставит и переведёт средства, которые собирает, чтобы покрыть долг, а ты всё это время, скажем, две недели, исправно работаешь, без попыток удрать, а это, знаешь ли, ещё та головная боль, – то остаток суммы, какой бы она ни была, спишу автоматом.
У меня аж сердце ускоряет ход.
– Даже если это будет МНОГО?
– Весь остаток! – вторит Костас, не сводя с меня взгляда.
– А где подвох? – робко уточняю, не веря в такой расклад,
– Но если твой благоверный утаит средства, а я, поверь, об этом узнаю, или попытается сбежать, как уже делал, – раскладывает по полочкам Дмитриадис, – то согласно трудовому договору, ты будешь работать на меня по фиксированной заработной плате до тех пор, пока не погасишь весь долг, независимо от того, найду ли я твоего мужа или нет. И независимо от того, что я с ним сделаю…
– Ты предлагаешь мне закрыть глаза официальным трудоустройством, при этом разрешить расправу над мужем? – до сих пор не верю услышанному. – При этом изображать услужливую дуру, которой плевать, что с ним случилось?
– И да, и нет, – впервые кривит лицо Дмитриадис. – Я не говорил, что отстаиваю твои интересы. Меня волнуют только мои. И этот договор развяжет мне руки. Согласно ему, ты будешь в моём полном подчинении.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71760280?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.