Главная страница | Попаданцы | Нахаловка

Нахаловка
Lanpirot
Погибнув в кровавой разборке за общак еще во времена перестройки, авторитет "старой формации" возрождается в наши дни в теле деревенского наркомана, откинувшегося от передоза. А после этого маленький провинциальный посёлок "Нахаловка" захлестывает волной насилия и трупов… А вот, кто в этом виноват – большой вопрос!
Вас ждёт безумная, жестокая и драматическая криминальная история в духе сериала "Фарго", только произошедшая в русской глубинке. С неудобным, сложным и противоречивым ГГ, который, хоть и конкретный плохиш… Но… Читайте – и всё узнаете сами)

Lanpirot
Нахаловка

Глава 1

Что ж ты, фраер, сдал назад?
Не по масти я тебе?[1]
Ты маляву[2] зацени
О моей блатной судьбе.
Всю я жизнь проворовал,
Ни кола, и ни двора,
А родной мой дом – тюрьма:
Воры, урки, мусора.
По понятиям я жил:
Зона, воровство, кабак.
И за этот романтизьм[3]
Сходка вверила общак.
Из-за этого бабла
Влез в деревянный макинтош[4].
Амба[5]! Ша[6]! Тушите свет!
Но всё только началось…
(поётся на мелодию песни М.Круга "Фраер")

СССР. 1988 г.

Я сидел, пуская горький табачный дым в потолок, и размышлял о суровых и подчас несправедливых превратностях лиходейки-судьбы. Мой рассеянный взгляд бесцельно скользил по неровным бетонным стенам типовой однокомнатной «хрущевки», что были неряшливо оклеены пожелтевшими от никотина газетами. Курил я в последнее время, как умалишенный – прикуривая едва ли не одну папиросу от другой, так что прогорклый табачный кумар из маленькой комнатушки практически никогда не выветривался, а так и висел постоянным густым туманом под потолком, оседая на нем и стенах желтым «жирным» налетом.
Знакомый лепила[7] из местной районной больнички, подвизавшийся за неслабый лавандос[8] следить за моим здоровьем, основательно подорванным на многочисленных зонах, кичах и лагерях, постоянно бухтел, что если я буду столько курить, то такими темпами сыграю в ящик в самое ближайшее время. И то, только в том случае, если моя запущенная чахотка раньше не уложит под дерновое одеяльце.
Взгляд на мгновение задержался на единственной тусклой лампочке под самодельным бумажным «абажуром», обосранным вездесущими мухами, затем переполз на облезшую и покрытую рыжиками коррозии металлическую кровать с брошенным поверх растянутой панцирной сетки ватным полосатым матрасом. Стена над кроватью могла похвастать лишь стареньким выстиранным и «слегка» протершимся до дыр плюшевым покрывалом «с оленями», которое досталось мне по наследству от бывшего хозяина этой убогой норы. Стол с потрескавшимся лаковым покрытием, три табуретки с облупившейся краской. В углу возле окна – маленький черно-белый телевизор на рассохшейся от времени полированной деревянной тумбочке, транслирующий очередное выступление Мишки Меченого[9] – самая дорогая вещь в моей берлоге!
Вот и весь нехитрый скарб, что имеет за душой, разменяв восьмой десяток, казначей и хранитель союзного общака Семен Метла. Я усмехнулся, привычно подумав о себе в третьем лице. Обстановка – аскетичнее некуда, как и положено жить по понятиям настоящему вору-законнику[10], а не купаться в лавэ и достатке, как самозваному апельсину-лаврушнику[11]!
На столе – переполненная пепельница из консервной банки, распечатанная пачка «Беломора» и спички, початая бутылка водки, три граненых стакана и тарелочка с подсохшими и свернувшимися кусочками сыра и докторской колбасы. Никакой тебе икры, крабов и заграничных деликатесов, несмотря на хранящиеся во всесоюзном общаке миллионы в рублях, валюте, золоте и брильянтах. Я по жизни чтил воровской кодекс, и реально считал, что вор, как и предписывал «закон», в первую очередь должен быть настоящим аскетом в быту, не окружать себя роскошью и вообще не иметь никакой собственности. Вор должен воровать! Причем сам и регулярно! Это – главное правило вора!
А второе правило, как бы это не показалось смешным, озвучил Володя Высоцкий (с которым я, в свое время, был знаком лично и которого безмерно уважал) в своей киноипостаси матерого опера Жеглова: «вор должен сидеть в тюрьме!» Должен – не часто, но регулярно. А как еще прикажете управлять огромной массой зэков, и эффективно контролировать все те процессы и брожения «умов», находящихся за решеткой? Только изнутри! И я старался следовать этому принципу в течении всей своей жизни, время от времени попадаясь на незначительных преступлениях, хотя вполне мог легко этого избегать. Благо, во все времена прикормленных прокурорских и судей хватало с избытком.
Наконец, мой взгляд остановился на старом мутном зеркале с облезшей и потрескавшейся местами амальгамой. Зеркальная поверхность беспристрастно отразила сидевшего на одной из табуреток потрепанного жизнью костлявого деда с глубоко запавшим глазами и ввалившимися щеками. Старик, тяжело навалившись на стол локтями, нервно пожевывал кривыми редкими и желтыми зубами бумажный папиросный мундштук очередной еще не раскуренной папиросы.
Сквозь распахнутый ворот мятой рубахи, открывающей впалую грудь, были видны многочисленные тюремные татуировки и подключичные звезды[12] коронованного воровского авторитета. Я криво улыбнулся своему отражению, и краше которого в гроб кладут, и потер рукой, сплошь покрытой «синей вязью» портаков ноющую грудь. Что-то сердечко сегодня не по-детски «расшалилось»…
За столом напротив меня пристроился на табуретке Колька Лепеха – сорокалетний авторитетный рецидивист, воровайка-домушник, недавно освободившийся из мест заключения. Лепеха щелчком выбил папироску из пачки «Беломора», лежащей на столе, ловко промял мундштук и крепко закусил его зубами. Подцепив со стола спичечный коробок, Колька встряхнул его возле уха, проверяя – не пуст ли? Чиркнув спичкой по терке коробка, он прикурил папиросу от вспыхнувшей фосфорной головки.
– Не выливай… – сипло попросил я.
Лепеха послушно поднёс подрагивающий огонек к кончику моей папиросы. Я несколько раз «пыхнул», раскуривая влажноватый табак, а затем выпустил сизый клуб дыма из ноздрей. Лепеха тоже, не стесняясь, задымил как паровоз. Вскоре небольшая комнатка окуталась плотными клубами дыма
– Как, базаришь, Лепеха, – просипел я, массируя рукой барахлящий «моторчик», – приняли тебя на сходке?
– Так сами и подтянули, – сплюнув в жестяную банку из-под тушенки, заменяющую мне пепельницу, ответил домушник. – Ты же в курсе, Метла, я ить токо-токо от хозяина[13], честный вор. В авторитете[14], хоть и не коронован…
– А то я не знаю, Коля? – Я взмахнул рукой, прерывая Лепеху на полуслове. – Ведь не одно ведро чифиря вместе в Соликамске выдули! Правда, давно это было… – Я хлопнул ладонью Лепеху по плечу и хрипло рассмеялся «свистящим» смехом, перешедшим в затяжной кашель. Вытерев губы платком, я заметил на светлой ткани кровавые разводы – туберкулез, похоже, стремительно прогрессирует, как и предупреждал гребаный лепила.
– Это просто подфартило, что давно! – произнес Лепеха, когда мой кашель ослаб. – И никто из этих сопливых беспредельщиков не знает, что мы с тобой на Соликамской киче корешились. Иначе бы со мной по-другому базарили.
– Фраера апельсиновые! Лавра позорная! – Я скорчил брезгливую физиономию и скрипнул от злости зубами, мохратя бумажный мундштук папиросы. – Куда катится воровской мир, Коля? – Я подхватил со стола бутылку водки и разлил остатки в граненые стаканы, после чего затушил прогоревший окурок в банке. – Серый! – крикнул я, но не громко, чтобы не напрягать слабые легкие. – Иди, выпьем! И колбаски свежей нам накроши!
– Ща пошинкую, пахан! – Раздался из кухни низкий хриплый голос Серого, моего приближенного и одновременно телохранителя.
– Таких воров, как ты, Метла, – с глубоким почтением в голосе произнес Лепеха, тоже потушив окурок, – настоящих идейных побродяг, и не осталось совсем! Вот и Васи Бриллианта уже два года как…
– Помянем Ваську… – Я взял в руки наполненный водкой стакан. – Серый, ну, ты чё, там, сандальнул[15], что ли, по-тихой?
В дверном проеме появился крепкий, подвижный и мускулистый мордоворот в расстегнутой «до пупа» светлой рубашке не первой свежести. В руках у него обнаружилась тарелка со свежей нарезкой колбасы и финка ручной работы. Серый подошел к столу, поставил на него закусон и спрятал нож в собранном гармошкой голенище хромового сапога.
– Пока тебя дождешься, ряженка[16] закипит! – недовольно буркнул я. – Ладно, за Васю, не чокаясь…
– Земля ему пухом. – Присоединился ко мне Лепеха, поднимая стакан, наполненный прозрачной жидкостью.
Серый упал на свободную табуретку и молча поднял оставшийся стакан.
– Не чокаясь… – просипел я, вливая в горло обжигающую влагу.
Водка ухнула по пищеводу, слегка опалив слизистую рта. А через мгновение теплая расслабляющая волна покатилась по моим сосудам, слегка разгоняя холодную и густую старческую кровь. В последнее время меня и водяра как следует не пробирает. Похоже, что недолго мне осталось небеса-то коптить… Как это не печально, но такова жизнь. К тому же, я и без того не слабо пожил – семь десятков не хухры-мухры! Тот же Вася Бриллиант на добрый десяток лет меня моложе, а уже там… Скоро встретимся. Надеюсь, что котлы у нас с ним будут по соседству и компания веселая и горячая…
– Теперь ближе к телу, Лепеха: че на той сходке порешали? – Я, с тихой завистью наблюдая, как молодые уркаганы с аппетитом поглощают колбасу, взял с тарелки маленький кусочек копченой нарезки. Втянул дрогнувшими ноздрями приятный дымный аромат, затем слегка надкусил и положил остаток обратно. Аппетит, даже подогретый спиртным, так и не появился.
– Вся шобла, кроме таких, как я, залетных гастролеров, под дудку Витьки Бульдозера краковяк бацали, – с набитым ртом произнес Лепеха. – Базар шел за то, что старый маз[17], внатуре, Метла, чтобы такую лямку тянуть…
– Типа: молодым везде у нас дорога? – Я недобро оскалился.
– Ну, да, типа того, – кивнул Колька, – порешали, что союзный общак от тебя теперь к Бульдозеру отойдет…
– Обломаются, суки! – Я в запале саданул по столу, да так что тара зазвенела. – Пока я казначей – решение их сходки не приму! Сегодня же пущу прогон по всем кичам и зонам. До всех моя малява дойдет, кто еще за воровское дело душою радеет! Кто в реальном авторитете, а не в короне из апельсиновой кожуры.
– Я под твоим прогоном подпишусь, Метла! – пообещал Лепеха
– От души, Коля! – Я благодарно приложил руку к груди. – За мной не засохнет! Но ты пока лучше среди Бульдозерной босоты потолкайся. Нашим знакомством не свети. Пусть они тебя за своего считать будут. А ты не теряйся – ухи как следует грей!
– Понял, Сеня! – Кивнул домушник.
– И сам ко мне больше не заваливай, – продолжил я наставлять Лепеху. -Понадобишься – найду. Давай еще по одной на грудь примем и разбежимся. Серый, начисли дозу.
Бугай послушно распечатал новую бутылку и налил водку в стаканы. Воры молча выпили и так же молча закусили. А мне опять ничего в глотку не полезло – кое-как вяло дожевал оставленный с прошлого раза кусочек колбасы. Наконец Лепеха, закусив как следует, поднялся на ноги.
– Серый, проводи Лепеху и дверь за ним запри, – распорядился я. – Жизнь ворам!
– Жизнь ворам! – эхом отозвался уголовник.
Лепеха кивнул мне напоследок и в сопровождении Серого вышел из комнаты. Я услышал, как хлопнула за ним закрывшаяся дверь. Вернувшись обратно, Серый подошел к окну и слегка отодвинул в сторону занавеску. Он проследил, как вышедший из подъезда вор, поднял воротник плаща и, ссутулившись, неторопливо побрел прочь.
Бугай следил за ним до тех пор, пока Лепеха не скрылся за углом соседнего дома. Удовлетворенно кивнув, уголовник было отвернулся от окна, но неожиданно краем глаза зацепил подъехавшую к подъезду, из которого только что вышел Лепеха, роскошную черную «Волгу». Из машины на улицу высыпала троица молодых мужчин, облаченных в заграничные спортивные костюмы и кожаные куртки.
– Пахан, – не отворачиваясь от окна, произнес Серый, наблюдая за сухощавым, жилистым и коротко стриженным чувачком лет тридцати, – там Бульдозер подкатил, видимо «за жизнь» перетереть хочет… С ним Гиви Плешак, – «срисовал» уголовник необъятного и неповоротливого толстяка, с большой плешивой головой. – И Костя Цыганенок! – Узнал бугай и юркого, дерганого брюнета с длинными зачесанными «назад» волосами. – Вся центровая босота Бульдозера в сборе.
– Черт, не вовремя! – сипло закашлявшись, выругался я. – Хорошо, хоть Лепеха свинтить успел. Телефон мне! Быстро! – Меня посетили нехорошие предчувствия.
Серый выскочил из комнаты и вернулся с телефонным аппаратом на длинном проводе, который поставил передо мной на стол. Я схватил трубку и судорожно принялся крутить телефонный диск, набирая нужный номер. Поднес трубку к уху – пошли длинные гудки сигнала вызова. Только бы он оказался на месте! Только бы… Я явно ощущал холодное дыхание приближающихся проблем. Наконец, вызываемый абонент снял трубку.
– Э-э-э… Слюшаю, – ответил голос с ярко выраженным восточным акцентом.
– Это я, Али-Баба! – С облегчением выдохнул я в микрофон. – Узнал?
– Да, пахан. Махмуд узнал.
– Слушай меня внимательно, Махмудка: срочно пакуй общак и сваливай из города! Заляжешь в той дыре… Ну, ты знаешь…
– Да, Махмуд знает, – бесстрастно отозвался Али-Баба.
– Не отсвечивай там, чтобы ни одна сука…
В дверь требовательно позвонили, но я продолжал давать указания своему самому верному человечку – таджику Махмуду, по кличке Али-Баба. Пусть, и слегка туповатому от рождения, но необычайно исполнительному и преданному мне до мозга костей. Если нужно, он и в лепешку разобьется, но приказ выполнит в точности.
– Жди меня… или человечка с весточкой от меня! Слово ты знаешь!
– Сколько Махмуду ждать?
Звонок не замолкал, и в дверь начали долбиться, по всей видимости, ногами.
– Жди, пока не сдохнешь! – прорычал я напоследок. – Все, я сказал! – Я бросил трубку на рычаг: главное сделано – общак в безопасности, и жестом указал Серому на дверь:
– Открой дорогим гостям. Невтерпеж, видать… И не кипишуй там раньше времени – я маякну когда…
Бугай молча кивнул и вышел из комнаты в коридор. Отомкнув замок, он распахнул дверь: в проеме стоял, борзо ухмыляясь и «сверкая» золотой фиксой, Витя Бульдозер. За его спиной маячили Плешак и Цыганенок.
– Чё за кипишь на болоте, Бульдозер? – недобро прошипел Серый. – Раз к уважаемому человеку приперся, будь…
Бульдозер театрально раскланялся, потешно шаркая ножкой:
– Глубокоуважаемый вагоноуважатый… Не, не так: вагоноуважаемый глубокоуважатый…
Плешак и Цыганенок весело заржали в голос за спиной Бульдозера.
– Хы-ы… голубока… уважа… а-а-а! – давясь от смеха, выдавил из своих мощных телес толстопузый Гиви.
– Я же базарил – план[18], внатуре, убойный! – Вращая покрасневшими глазами, заявил Цыганенок, постоянно поправляя зачесанные назад длинные волосы, все норовившие свалится ему на лицо.
– Еще и накуренные, что ли? – Нервно заиграл желваками на лице телохранитель.
– Кого там принесло, Серый? – крикнул я, не вставая с места. – Тащи сюда эту борзую плесень!
– О! Папа проснулся! – Осклабился Бульдозер, нахально оттесняя Серого в сторону и проходя в комнату. – Пойдем, пацаны, пообсчаемся, раз папахен зовет!
Следом за обкуренным предводителем в комнату просочились и Плешак с Цыганенком. Серый закрыл за ними дверь, тоже прошел в комнату и с угрожающим видом встал за спиной пахана. Наглые донельзя гости встали передо мной полукругом: сбоку, ближе к Серому – Цыганенок, посередине Бульдозер, и с краю – Плешак.
Бульдозер с брезгливым видом оглядел убогую обстановку квартиры:
– Вот скажи мне, Метла, не западло тебе, законнику со стажем, в такой отстойной норе вялится? У меня на киче хата жирнее была.
– Я – Вор, Бульдозер, а не законник! – не вставая с табурета, заявил я отморозку. – А главное богатство правильного, честного вора, живущего воровской идеей – его авторитет!
– Не лей мне в уши, Метла! – отмахнулся от моих слов Витек. – Знаю я за твою идею: живи в говне, умри в говне! Говно твоя идея…
Не знаю – я этого не планировал, но это заява гребаного лаврушника меня жутко взбесила: я подскочил с табуретки, и с резвостью, которую от себя и не ожидал, взмахнул руками и хлестанул Бульдозера раскрытыми ладонями по ушам, развенчивая дутого «законника»[19].
Витек, по ходу, тоже не ожидавший такой расторопности от моего почтенного возраста, от неожиданности отшатнулся назад, и едва не шмякнувшись задницей об пол.
– Ах, ты, падла! – только и успел выдохнуть он.
Первым, как ни странно, на мою выходку среагировал толстый Плешак – нанеся мне сильный удар кулаком в голову. Перед глазами все поплыло, а ноги покосились. Сбив табурет, я упал спиной на стол. Хлипкая конструкция «сложилась», на пол полетели стаканы и тарелки. Посуда, свалившись на пол, разлетелась вдребезги, а Плешак неожиданно замер с вытянутой рукой.
– Ык… – сдавленно выдавил толстяк и медленно опустил голову, натыкаясь взглядом на торчащую из его груди наборную цветную рукоять финки Серого. Плешак в недоумении прикоснулся к ней пальцами. – Как… это…
– Витя, толстого завали-ы-ы… – Попытался заверещать Цыганенок, но Серый, так удачно метнувший мгновением ранее финку в Плешака, теперь придушил Цыганенка, зажав его шею в изгибе локтя.
Хрипя и пуская изо рта кровавые пузыри, Гиви кулем повалится на пол, сбивая оставшиеся табуретки.
– Бах! – Никто не заметил, как Бульдозер выдернул из-под куртки пистолет.
Только кровь и мозги из простреленной головы Серого брызнули на приклеенную к стене газету «Правда» со статьей Горбачева – «Наша перестройка – это та же революция. Без выстрелов, но глубоко и всерьез», забрызгав прицепом перепуганного Костика. Охреневший и оглушенный Цыганенок «в обнимку» с Серым повалился на пол рядом с трупом толстяка. Скинув руку мертвого телохранителя со своей шеи, Цыганенок судорожно вздохнул, сипя поврежденным горлом. Попытался встать и упал, поскользнувшись на скользкой крови. Попытался еще раз – у него, наконец, получилось.
– Вот, бля… – выдохнул Бульдозер, не выпуская из рук еще дымящийся пистолет и рассматривая учиненный разгром.
– Сука! Сука, такая! Тварь! – Цыганенок в приступе истерики накинулся на безжизненного телохранителя, остервенело пиная его остывающий труп с простреленной головой.
Бульдозер присел над телом толстяка и положил руку ему на шею, пытаясь нащупать пульс.
– Кажись, откинулся Плешак. Насовсем откинулся… – сообщил он подельнику, поднимаясь на ноги и походя к разломанному столу. – Этот-то хоть не зажмурился? – произнес Витек, нависая надо мной.
Я почувствовал хлесткий удар по лицу. Затем еще и еще. Как ни странно, но это придало мне сил.
– Тебе это… даром не пройдет… – просипел я, чувствуя, как рот наполняется металлическим привкусом крови. – Ответишь… сука… – Я зашелся в кашле, но Бульдозер терпеливо ждал.
– Где общак, старый? – спросил он, когда я затих.
– Сучий выкормыш! – Я презрительно скривил губы и попытался плюнуть ублюдку в харю. Но получилось плохо, кровь только по моему подбородку потекла. А еще я не чувствовал ничего ниже пояса, видимо что-то с позвоночником, да и руки меня плохо слушались.
– Ладно… – угрожающе произнес Витек, дотягиваясь до финки, торчащей из груди толстяка. Выдернув орудие убийства из мертвого тела приятеля, он с силой вогнал острое лезвие в мою руку, «прибивая» ладонь к столешнице. – Где общак, падаль?!
Я даже не вздрогнул, стоически перенося боль. Знали бы эти отморозки, как ломали воров на кичах во время «сучьих войн», уже бы обделались от страха!
– Я же тебя по кускам резать буду, Метла! – нервно взвизгнул Витек.
Я издевательски рассмеялся, вызывающе глядя в глаза своему мучителю:
– Не сцыте кипятком, волчары тряпочные – пипетки ошпарите! Не сломать вам Семена Метлу! И не такие твари пытались, да зубы обломали!
К Бульдозеру подошел Цыганенок, все еще потирающий шею:
– Этот не скажет – идейный, хоть в капусту его шинкуй. Видел я таких отрицал [20] на зоне.
– Не скажет… – согласился Бульдозер.
– Я пока хату пробью, – предложил Цыганенок, – может он тупо здесь бабло хранит…
– Сука!!! – истошно заорал Бульдозер, вновь накинувшись на меня.
Остервенелые удары ногами посыпались со всех сторон, но я лишь громче засмеялся, временами захлебываясь кашлем. Но я знал, что общака им не видать, как своих ушей! А значит, я победил!
Выдохнувшись, Бульдозер остановился и вновь навис над моим избитым телом, которого я уже совсем не чувствовал.
– Чё, Метла, думаешь, кинул меня, как лоха! – тяжело дыша, произнес Бульдозер. – Не угадал… Общак, по любому, моим будет! Только ты этого не увидишь, старый пидор… – Бульдозер вновь поднял с пола отложенный в сторонку пистолет, наклонился и поцеловал меня в лоб, как покойника. – Прощай, папахен…
– Я тебя, падлу, и с того света достану… – хрипло успел пообещать я до того момента, как он нажал на спусковой крючок. Звука выстрела я так и не услышал…

[1] Строчки из песни М. Круга «Фраер». Альбом 1994 г. «Жиган Лимон». https://www.youtube.com/watch?v=MwKEEH66i3Q(Остальной текст положен на ту же мелодию).
[2] Малява – записка, сообщение на бумаге, письмо (тюремный жаргон).
[3] Перефраз известной цитаты «Украл, выпил – в тюрьму. Романтика!» из кинофильма «Джентльмены удачи». «Мосфильм». 1971 г. Реж. А. Серый.
[4] Деревянный макинтош – гроб (тюремный жаргон).
[5] Амба – умер (тюремный жаргон).
[6] Ша – конец (тюремный жаргон).
[7] Лепила – врач (тюремный жаргон).
[8] Лавандос – деньги (тюремный жаргон).
[9] Мишка Меченый – Генеральный Секретарь ЦК КПСС и первый президент СССР Михаил Горбачев.
[10] Законник, вор в законе- элита преступного и тюремного мира, его лидеры, своего рода посвященные. Воры занимают высшее положение в неформальной иерархии заключенных. В некоторых отношениях (нормы, механизмы решения конфликтов, ритуалы, действующие в этом сообществе) воры в законе в чем-то напоминают сицилийскую мафию. Однако существуют и кардинальные отличия. Воры, которые принесли свои традиции из дореволюционной России в преступный мир СССР, вели демонстративно асоциальный образ жизни – не работали, не заводили семей, имели яркие внешние атрибуты, должны были отсидеть не один срок в тюрьме и т.п. Их корпорация всегда была интернациональной, важнейшие решения принимались не единолично, а на сходке воров, существовал запрет на любые контакты воров с работниками правоохранительных органов (тюремн. жаргон).
[11] Апельсин, лаврушник (Лавровый вор) – человек, присвоивший себе положение авторитетного вора в уголовном мире, однако сам не прошедший лично всех типичных процедур и испытаний, характерных для биографии действительного классического кандидата в авторитетные воры (не сидел в тюрьмах и ИТК по определённым статьям Уголовного кодекса, чужд интересам и чаяниям заключённых и т. п.) Такие правила свято соблюдались в криминальном мире, но пришли другие времена и «корону» стали покупать. Больше всего покупателей «короны» оказалось среди граждан кавказской национальности – грузин (тюремн. жаргон).
[12] Подключичные звезды наносят только воры в законе.
[13] Хозяин – начальник ИТУ, тюрьмы, милиции (тюремн. жаргон).
[14] Авторитет – заключенный, имеющий высокий статус в одной из двух групп (мастей) неформальной иерархии заключенных: блатных и мужиков. Не употребляется по отношению к представителям таких неформальных групп, как козлы, черти, опущенныеи др. (тюремн. жаргон).
[15] Сандальнуть – умереть (тюремн. жаргон).
[16] Ряженка – водка (тюремн. жаргон).
[17] Маз – мастер, опытный во всех отношениях вор. Мазы заправляют, распоряжаются делом во время производства воровства, делят добычу, обучают молодых воров, стоят во главе шайки и вообще играют роль главнокомандующего, атамана.
[18] План – гашиш, анаша (тюремн. жаргон).
[19] Дать по ушам – 1) обвинить, 2) изгнать из воровской среды, 3) принизить авторитет (тюремн. жаргон).
[20] Отрицаловка, отрицалово, отрицалы, отрицательно настроенные осужденные – заключенные, которые с точки зрения администрации ИТУ мешают ее работе, отрицательно влияют на других осужденных. Всех заключенных работники ИТУи ученые МВД делят на три группы: положительные (помогающие им в работе), нейтральные (не мешающие), отрицательные. В отрицалово попадают не только блатные, но и все неугодные администрации (например, те, кто обращается с жалобами на администрацию, отказывается выполнять “левую” работу на сотрудников и т.п.) (тюремн. жаргон).


Глава 2

Наши дни

Непостоянная в своих пристрастиях Царица Осень, разобидевшись отчего-то на целый свет, занавесила прежде прозрачную синеву небосвода тяжелыми свинцовыми тучами. Но и этого ей показалась мало, и она слёзно пролилась на землю мелкой, холодной и частой моросью, подгоняя промозглыми порывами ветра небольшое стадо коров, меланхолично шагающее по обочине дороги мимо полуразрушенной кирпичной автобусной остановки с облезшей вывеской: «пгт. Нахаловка. Ост. Водокачка. марш. № 3».
Но коровы на причуды погоды откровенно плевали, невозмутимо жуя свою бесконечную жвачку, чего нельзя было сказать о субтильном пареньке, лет двадцати – двадцати пяти, что брел, ежесекундно спотыкаясь, следом за вяло топающим стадом. Пацанчик был одет в грязную и мятую толстовку с капюшоном, натянутым на голову едва ли не до самого подбородка. Из-под «глубокого» головного убора проглядывала лишь сероватая кожа нижней части лица, да запавшие щеки, а мутные глаза с красными полопавшимися сосудами, «отороченные» темными, как у панды, кругами, «стыдливо» прятались в сумрачной глубине капюшона. Сгорбившись и засунув руки глубоко в карманы, паренек трясся всем телом, и не только из-за дождя и пронизывающего до костей холодного ветра – его откровенно и не по-детски «ломало». И все из-за отсутствия такой необходимой и вожделенной ежедневной дозы, ну хоть какой-нибудь забористой дури.
Добравшись, наконец, до «развалин» остановки с чудом уцелевшей частью перекрытия, Тимоха (а именно так пацана назвали при рождении), тяжело осел на заплеванную деревянную лавчонку и начал судорожно выворачивать карманы, уже проверенные не по одному разу. Наконец, в одном из них – дырявом, он нашел запавший под подкладку помятый блистер какого-то болеутоляющего с двумя уцелевшими таблетками. Трясущимися руками Тимоха принялся их «вылущивать» из шуршащей обертки, но, так и не сумев справиться со всё усиливающимся тремором, он выронил из рук освобожденные из упаковки «колеса».
– Нет! – Таблетки разлетелись в стороны: одна воткнулась в свежую коровью лепешку, а вторая выкатилась на дорогу, прямо под колеса проезжающего мимо грузовика.
Но к счастью наркомана, пролетевший мимо на всех парах большегруз, не раздавил «пилюлю», а лишь откинул её потоком воздуха обратно к остановке. Тимоха с облегчением выдохнул. Однако, едва он поднялся с лавочки, с неба «спикировала» сорока и приземлилась на землю рядом с таблеткой.
– Кыш, тварина! – просипел наркоман, обливаясь холодным потом. – Не тронь, падла! Моё…
Сорока покосилась на Тимоху блестящим глазом и неторопливо принялась подбираться к цветной «игрушке». Не обращая внимания на мерзкую грязь, воняющую мочой и окурками, Тимоха упал на колени и, не отрывая глаз от наглой птицы, принялся шарить вокруг себя подрагивающими руками. Нащупав обломок кирпича, он с ненавистью метнул его в сороку:
– Отвали, падла! Хреново мне!
В птицу Тимоха так и не попал, но зато она испуганно упорхнула восвояси, оставив вожделенный «приз» прежнему владельцу. Не поднимаясь с колен, наркоман подполз к вожделенной таблетке и протянул руку, чтобы поднять её с земли. Занятый «военными действиями» с сорокой за возвращение своей собственности, Тимоха и не заметил, как из-за остановки вышли двое – с которыми он совсем не жаждал сегодня встречаться: Лом – худой и угловатый шкет, длинный, словно оглобля, и Сивый – невысокий, резкий и подвижный, как на шарнирах, с расписанными тюремной синевой руками и блестящей фиксой во рту.
Неожиданно выпрыгнув из-за угла, Сивый грубо наступил на таблетку, раздавливая лекарство в труху и смешивая его с грязью.
– Сука! – Горю Тимохи не было предела. – Она ж последняя была!
Стоявший на коленях наркоман медленно поднял голову и встретился глазами с недобро улыбающимся Сивым, который присел напротив него «на корты». Лом, вяло ковыряясь в зубах специально отращённым для этого ногтем мизинца, привалился плечом к полуразрушенной стене остановки.
Сивый, сбросив с Тимохи капюшон, смачно шлепнул его ладонью по давно нестриженной макушке:
– Ку-ку, Тимоня!
Наркоман испуганно вздрогнул, втянул голову в плечи и резко отшатнулся от Сивого. Попытка вскочить на ноги не удалась – не удержав равновесия, Тимоха шлепнулся на задницу, после чего неуклюже, по-крабьи, отполз назад, пока не наткнулся на остатки кирпичной стены.
– Не рад лучшим друзьям? – Сивый широко улыбнулся, свернув полированным рандолем. Однако эта улыбка не предвещала Тимохе ничего хорошего.
– Р-р-ад… – Заикаясь, выдавил сквозь силу наркоман.
– Рад? – Фиксатый делано удивился. – А в гости не заходишь и бабки не несешь. Как это понимать, Тимоня? За хорошую дурь надо всегда вовремя платить! И тогда хорошая дурь будет у тебя каждый божий день!
– Пацаны-пацаны, – испуганно залебезил Тимоха, – все отдам! Вот… вот чем угодно поклянусь! Только… – Он взглянул на Сивого исподлобья. – … еще на дозу дайте… В последний раз… – со вспыхнувшей надеждой в голосе, плаксиво произнес он. – Л-л-ломает… мля… не по-детски!
Сивый показушно вздохнул и с прищуром посмотрел на приятеля:
– Поверим, Лом? Дадим пацаненку раскумариться еще на разок?
Тимоха, облизнув пересохшие и полопавшиеся губы, подался вперед, пожирая глазами Лома, от ответа которого многое зависело. Длинный подбоченился и скорчил многозначительную рожу, вытянув губы «трубочкой»:
– Ну-у-у… надо подумать…
Сивый неожиданно резко схватил Тимоху одной рукой за горло, а второй попытался вынуть из кармана нож-бабочку, которую всегда таскал с собой – попугать нерадивых должников. Но «бабочка» зацепилась за ткань и никак не хотела появляться «на свет». Сивый нервно суетился, грубо дергая рукой в штанах, словно занимался постыдной мастурбацией. Наконец раздался треск порванной ткани, и нож стремительно выскочил из кармана.
– Тля! – Выругался Сивый, оглядывая порванные штаны, а Лом, не сдержавшись, заржал во весь голос. – Заткнись, гнида! – Рявкнул фиксатый, который считался в их паре за пахана.
Лом резко замолк – не стоило злить «старшего», а Сивый попытался эффектно разложить скаладишок. Но то ли руки у него сегодня были не под то заточены, то ли звезды так сошлись – нож никак не хотел раскладываться, даже едва не вывалился из его ладони. Лом еще раз фыркнул, но после очередного гневного взгляда Сивого, заткнулся окончательно.
Наконец, приведя оружие в «боевое положение», Сивый слегка проколол острым кончиком ножа левое нижнее веко Тимохи. Выступила капля крови, а наркоман замер от ужаса, вжавшись затылком в кирпичную кладку и даже перестав дрожать.
– Глазик ща те выколю, утырок, – свистящим шепотом, нагнавшим еще большей жути на Тимоху, пообещал Сивый, – чтобы о долгах в следующий раз не забывал!
Неожиданно где-то рядом громыхнуло, словно кто-то шмальнул из ружья. Так оно и было – пуля, метко воткнувшись в стену, рядом с привалившимся к ней длинным вымогателем, отколола от нее небольшой кусок кирпича, который, по какой-то случайности, отскочил прямо ему в промежность.
– С-с-сука! – Лом, «хрюкнув», переломился в поясе и упал на грязную землю, зажимая руками отбитые кирпичом причиндалы.
Сивого и Тимоху обдало красной кирпичной пылью. От неожиданности рука Сивого дернулась, и нож еще глубже впился в веко должника-наркомана, по щеке которого потекла тоненькая струйка крови.
– Бросай свою зубочистку, Севастьянов! – Раздался где-то за спиной Фиксатого надтреснутый дребезжащий голос, принадлежащий, по всей видимости, меткому стрелку. – Твоей тыкве новая дырка не пригодится!
Сивый медленно обернулся: напротив остановки, по другую сторону дороги стоял, держа деревенского «наркодилера» на мушке охотничьего карабина, местный нахаловский участковый – престарелый Филимон Сильнягин. Любого приезжего, что по случаю попадал в Нахаловку, внешний вид этого достойного и пожилого служителя законности мог повергнуть в недоумение, а то и вовсе в настоящий шок: морщинистое лицо участкового всегда, не зависимо от дня недели, времени года, брился он или нет, украшала неопрятная сивая трехдневная щетина; жиденькие седые волосики торчали из-под настоящей ковбойской шляпы, к которой была приколота кокарда МВД. С этим атрибутом Сильнягин никогда не расставался, даже зимой, неизменно пришпандоривая кокарду к переднему «клапану» своей потрепанной и слегка плешивой собачьей шапки-ушанки. Длинный, до самых пяток, потертый кожаный плащ, на ногах – высокие «казаки» с проклепанными металлом носками, в голенища которых были заправлены форменные ментовские брюки с красными лампасами. На отвороте плаща бросался в глаза, прицепленный на манер шерифской звезды жестяной полицейский значок, а под расстегнутым плащом виднелся давно канувший в Лету серый форменный милицейский китель старого образца, пошитый, наверное, еще в СССР.
Если не знать Сильнягина, можно было подумать, что вам повстречался самый, что ни на есть отбитый деревенский сумасшедший – дурачок, одним словом. Но все было совсем не так – Филимон Митрофаныч, действительно, вот уже больше четверти века в одиночку тянул лямку деревенского участкового. С тех самых пор, как его комиссовали по ранению из армии, в которой доблестный отставной капитан-десантник заслужил не только почетные боевые ордена и медали, которыми несомненно гордился, но и титановую пластину в раскроенную разорвавшимся снарядом черепушку. Много чего мог бы рассказать о своей службе Филимон Митрофанович, если бы не то самое злополучное ранение, спровоцировавшее глубочайшую амнезию и что-то «слегка сдвинувшее» в его сознании: и о зверствах душманов, и о взятии дворца Амина, да и о других тяготах «заграничной» службы. Но он этого так и не вспомнил.
И неизвестно, как бы пошли дальше дела комиссованного ветерана-афганца, потерявшего не только память, но и семью (жена мгновенно сбежала от «немного двинутого» инвалида, а детей у них, слава Богу, не было), если бы его не пристроил участковым в маленький поселок один из верных братишек-сослуживцев. Так и тянул честно в Нахаловке свою лямку Сильнягин до самой пенсии. Да и после – тоже тянул. Начальство было бы и радо заменить старика на этом «ответственном» посту, но желающих прозябать в медвежьей глуши, оторванной от крупных городов довольно солидным расстоянием, отчего-то, не находилось. Вот и закрывало высокое начальство глаза не некоторые странности пожилого Митрофаныча, ставшего в Нахаловке почти что легендарной личностью. Пусть, и со своими тараканами в голове. Но за порядком старик следил строго, не допуская явных нарушений закона и защищая «обиженных».
– Э-э-э, спокойно, дед, спокойно! – Мгновенно узнал Сивый своего двинутого на голову участкового. В том, что старик, не задумываясь, может шмальнуть ему в башку, Сивый ни капли не сомневался – были, знаете ли, прецеденты. Причем, старый всегда как-то выкручивался, явное превышение полномочий ему сходило с рук. Фиксатый показательно отбросил нож в сторону, но Сильнягин продолжал держать деревенского наркодельца на мушке своего верного шпалера.
– Тимка, заяву на ушлепка писать будешь? – поинтересовался, между делом, Сильнягин.
Тимоха судорожно сглотнул и мотнул головой из стороны в сторону, дескать, нет – не буду!
– Ну и зря, пацан! – Не одобрил выбора Митрофаныч. – Они от тебя просто так не отстанут… Точно не будешь? – еще раз переспросил он.
– Нет! – едва слышно проблеял Тимоха, размазывая кровь и грязь по лицу.
– Слышь, Севастьянов, – слегка качнул стволом участковый, – забирай своего танцора… Ему, – он криво усмехнулся и смачно харкнул на землю, – яйца, похоже, мешать уже не будут! И валите отсель… Оба! Пока я добрый…
Сивый отвернулся от участкового и злобно прошипел на ухо Тимохе:
– Счетчик тикает, утырок!
– Че булки мнешь, Севастьянов? – окликнул фиксатого Сильнягин. – Быстрее пшел! А то у меня палец на курке уже вспотел! А я уж старенький – не дай божа, дрогнет…
Сивый поспешно подскочил на ноги – он знал, связываться с больным на голову ментом-инвалидом, может выйти себе дороже. Обойдя остановку, он помог подняться с земли скорчившемуся от боли подельнику, и они стремительно «растворились» в ближайшем переулке. Сильнягин, проводив вымогателей недобрым взглядом, закинул карабин на плечо и неторопливо перешел улицу. Остановившись, он поднял нож, брошенный Сивым, сложил его и небрежно засунул в карман кожаного плаща. После уселся на лавочку рядом с Тимохой, продолжающим сидеть в луже, обессилено уткнувшись затылком в кирпичную стену.
– Говено выглядишь, Тимка – краше в гроб кладут, – благодушно произнес участковый, укоризненно покачав головой. Покопавшись за пазухой, он с видом опытного фокусника выудил из внутреннего кармана плаща зеленую бутылку, заткнутую куском потрепанной газеты, свернутой рулончиком. Вынув немудреную самодельную пробку, Сильнягин толкнул коленом Тимоху и протянул ему открытую тару:
– Нат-ко вот, бедолага, расширь сосуды.
Тимоха принял бутылку подрагивающей рукой и, запрокинув голову, жадно хлебнул. После первого же глотка его лицо покраснело, а глаза вылезли из орбит. Он оторвался от бутылки, закашлялся с надрывом, и принялся ловить воздух раскрытым ртом. Старикан ловко отобрал у Тимохи бутылку и добродушно похлопал наркомана мозолистой ладонью по спине:
– Ага, проняло? Тут, Тимка, привычка нужна…
Поднеся бутылку ко рту, участковый запрокинул голову и тремя мощными глотками допил остатки спиртного. Тимоха с удивлением отметил, что кадык, солидно выступающий на морщинистой шее старика, почти не дернулся. Оторвав бутылку от губ, Сильнягин довольно выдохнул, освежив воздух тонким сивушным ароматом, пропитанным явными запахами мяты и календулы. Перевернув бутыль кверху дном, он поймал последние капли самогона раскрытой ладошкой и растер этой рукой себе шею.
– Ядреный суррогат – даже от радикулита помогает! – похвастался он, затыкая пустую бутылку газеткой и убирая тару обратно в карман плаща. – Чего этим упырям от тебя нужно было? – поинтересовался участковый, как бы между делом.
– Денег должен… – не стал запираться Тимоха, которому до сих пор было хреново.
– Много? – продолжил экспресс-допрос престарелый мент, с удовольствием закуривая.
– Много, дядь Филимон… – Тимоха удрученно кивнул.
– Нехорошо это – людей за деньги резать, – философски произнес Сильнягин, выпустив в дождливую хмарь сизую струю пахучего дыма. – Хотя, если хорошо подумать, – добавил он, вновь затягиваясь папироской, – без причины резать – так еще хуже выходит… Куда ни кинь – всюду клин. Жизня-я-я… Заяву точно писать не будешь, Тимка?
Тимоха вновь удрученно мотнул головой.
– Зря! – Пожал плечами участковый. – Прибьют ведь…
– Не буду! – Продолжал стоять на своем «любитель дури в долг».
– Как знаешь, Тимоха. Как знаешь… – Стряхнув пепел в грязь, продолжал уговаривать пацана блюститель порядка. – Может, хоть у отца денег попросишь?
– У отца? – вскинулся Тимоха. – Да ему свиньи милей родного сына!
– Да, отличные у Валька хрюшки! – с одобрением произнес пожилой мент. – Недавно такую нежную вырезку у него брал… Кх-м… – Сильнягин смущенно кашлянул в кулак, сообразив, что сморозил. – Тогда у деда попроси. Он, хоть и бывший ЗэКа, но человек серьезный – в авторитете! С этими помойными отбросами всяко разобраться сумеет. Севастьянов он что – мелочь, хулиганье, даром, что две ходки…
При упоминании деда глаза Тимохи остекленели от ужаса, и он на мгновение начисто «завис», не слушая разглагольствований Сильнягина…


Глава 3

пгт. Нахаловка.
Десять лет назад.

По территории ночной фермы, погруженной в кромешную темноту, крадучись пробирался, стараясь не попасться никому на глаза, невысокий и коренастый таджик престарелый Махмуд – отчим Тимохиного отца, бывший некогда отпетым уголовником, а ныне являющийся законопослушным владельцем прибыльной сельскохозяйственной фермы. Дед время от времени воровато оглядывался, но не замечал следящего за ним из-за кустов мальчишку – десятилетнего Тимоху.
Махмуд неторопливо просквозил мимо действующего свинарника, откуда доносилось веселое хрюканье, и вскоре добрался до заброшенного полуразвалившегося хлева, расположившегося на самой окраине фермы. Отец Тимохи несколько раз порывался снести это ветхое строение, скрывающееся в неимоверно разросшемся колючем кустарнике, старый Махмуд отчего-то постоянно был против.
Еще раз воровато оглянувшись по сторонам и никого не заметив, седой таджик скрылся внутри старого заброшенного строения. Сквозь небольшие щели в стене Тимоха увидел тусклый свет – похоже, что дед, наконец-то, включил фонарик. Мальчишка осторожно подобрался к стене хлева и приник глазами к одной из щелей.
Что творится внутри, мальчишке не удалось как следует рассмотреть – послышался шаркающий звук шагов. Тимоха испуганно обернулся – к хлеву, почти не таясь, приближался деревенский дурачок-алкоголик – Васята. Безобидный сорокалетний сумасшедший, не замечая Тимохи, зашел внутрь развалюхи, а малец вновь с интересом приник к щели: Махмуд, разобрав часть подгнивших досок пола, уже стоял в неглубокой земляной яме. Мальчишке было отлично видно припрятанный там же, в яме, большой армейский ящик из-под снарядов, крышка которого была откинута. Все внутренности зеленого деревянного «сундука» были до краев набиты пачками денег и переливающимися в свете фонарика драгоценностями. Дурачок, зайдя в свинарник, шумно хлопнул кособокой дверью и остановился на пороге, нерешительно перетаптываясь с ноги на ногу. Старый таджик резко обернулся.
– Васята? – Узнал «бывший уголовник» местного полудурка. – Ты какого-такого здесь делать собралася? – с акцентом произнес он.
– Гы-ы-ы, пиратский клад! – надувая клейкие пузыри на губах, неожиданно произнес дурачок. – Васята знал, что ты тут что-то прячешь! Махмуд даст Васяте что-нибудь блестящее, поиграть?
– Обязательно даст… – Пожилой таджик резко захлопнул крышку ящика, выбрался из ямы и подошел к дурачку. – Поиграться Махмуд даст, да… – Ласково произнес авторитетный уголовник Али-баба, поднимая с пола кусок старого электрокабеля. – Васяту кто-нибудь видел по дороге сюда?
– Нет, – гордо ответил блаженный, сияя идиотской улыбкой на все лицо. – Васята прятался, как и Махмуд!
– Хорошо, да! – Накручивая кабель на кулак, спокойно произнес таджик. – Вай, молодца! А ну-ка, болезный, помоги старому Махмуду… Посмотри, что там интересное внизу? Может, с тобою еще и бражки бидон найдем? – Зная, чем заинтересовать душевнобольного алкоголика, произнес старый уголовник.
Васята, уже предвкушая попойку, стремительно наклонился над ямой, повернувшись к Махмуду спиной, а дед ловко набросил на шею дураку огрызок электрического кабеля. Деревенский дурачок захрипел и задергался, словно в припадке, а Тимоха испуганно отвернулся от щели и закрыл лицо руками. Хрипы, доносящиеся из свинарника, постепенно стихали, а вскоре и вовсе сошли на нет. Мальчишка сидел в темноте под трухлявой стеной заброшенного хлева ни жив, ни мертв, стараясь даже не дышать, чтобы его не услышал жуткий старик-убийца. Через несколько минут в прохладную темноту ночной фермы, уже отошедшей ко сну, вышел Махмуд, сгорбившись под тяжестью мертвого тела, завернутого в грязную гнилую рогожу. Таджик добрел до действующего свинарника, отворил ворота и скрылся внутри. До мальчишки донеслись влажные рубящие звуки, довольное хрюканье, повизгивание и громкое чавканье прожорливых хрюшек. Обратно старик вышел налегке, навсегда избавившись от своей страшной ноши.

Наши дни

Это жуткое воспоминание детства преследовало Тимоху всю оставшуюся жизнь. Поэтому, попросить о чем-нибудь пусть и неродного, но все-таки деда, вырастившего его отца, он никогда бы не отважился. К тому же, никаких разговоров о деньгах и долгах жесткий, как кабанья щетина, старик на дух не переносил. Тимоха прекрасно помнил, чем оканчиваются такие просьбы… Никто его не будет искать в желудках матерых хряков старого уголовника…
– Ладно, Тимка, пойду я, – произнес Сильнягин, выдергивая пацана из жутких воспоминаний. – А ты подумай: может, все-таки заяву на этих моральных обмылков накатаешь? – Участковый поднялся с лавочки и вопросительно посмотрел на наркомана.
– Нет! – Тимоха упорно продолжал стоять на своем. Заявление в полицию – совсем не тот вариант, который однозначно избавит его от проблем. Только усугубит и без того нелегкую Тимохину жизнь.
– Тебе жить… – Сильнягин пожал плечами. – Не кашляй, Тимка! – После чего неспешно отправился восвояси, нести дальнейшую службу по охране правопорядка на вверенной ему территории.
Тимоха судорожно вздохнул и «печально» посмотрел на последнюю уцелевшую таблетку, влипшую в коровью лепеху и уже основательно раскисшую под частой, но мелкой моросью. Сколько он так просидел на земле в холодной жиже, Тимоха не смог бы, наверное, сказать. Все, о чем он мечтал в эту секунду – это избавиться от жуткой головной боли, разламывающей черепушку на сотни мелких кусков, и терзающей, невыносимой ломоты во всем теле. Как никогда в этой жизни ему хотелось сейчас умереть. Чтобы это закончилось. Навсегда. Терпеть эту боль не хватало совсем уже никаких сил! И в этот момент Тимоха осознал, что он совсем не боится этого старого хорька – своего приемного деда, Махмуда. А за одну из цацок, хранящегося в его потайном армейском ящике, который никуда не пропал за все эти годы (Тимоха проверял – все было на месте), можно и долг покрыть, еще и на ширево останется…
При воспоминании о такой вожделенной, чудесной, божественной и волшебной дозе Тимоха облизнул пересохшим языком потрескавшиеся губы. Решено – он слегка раскулачит старого пидораса. Пусть идет нах узкоглазый ублюдок! Надоело ежедневно терпеть его дурацкие придирки, да подзатыльники! Да еще и работать с утра до вечера, тварь, заставляет… Только за еду, словно гребаного раба на галерах! Видел Тимоха этого эксплуататора в гробу, в белых тапках! Решившись на убийственную авантюру – все-равно терять ему было нечего, Тимоха в сумерках добрался-таки до старого хлева и вполз внутрь.
В заброшенном строении с тех давних пор так ничего и не изменилось: те же многочисленные щели в стенах, те же гнилые доски пола, присыпанные сухим навозом. Ну, разве что щели стали шире, да доски гнилее. Тимоха, не чувствуя боли, упал на колени и начал сметать засохший навоз с примеченных еще в детстве половых плах рукавами чумазой и заскорузлой от грязи толстовки.
– Ты смотри, Лом, – раздался в тишине знакомый голос Сивого, – наш корешок-то совсем кукухой поехал – решил от нас в сухом свинячьем дерьме затихариться!
От неожиданности Тимоха подскочил на ноги: у входа, отрезая все пути к бегству, стояли его «закадычные друзья» и «кредиторы» – Лом и Сивый. Фиксатый толкнул худощавого и длинного приятеля острым локтем, вытянул руку ладонью вверх и требовательно пошевелил пальцами.
– Чё хотел, братела? – Лом непонимающе вылупился на вытянутую руку Сивого.
– Пику дай, дятел! – злобно зашипел фиксатый. – Я свою у остановки выбросил!
Лом вынул из кармана выкидной нож и нажал на кнопочку: из рукоятки со щелчком появилось сверкнувшее в свете луны отточенная полоска стали. Лом, не глядя, попытался вложить «перо» в руку подельнику, но неловко ткнул ему ножом в ладонь, раня «пахана» острым лезвием.
– Сдурел, ослина? – Сивый зашипел от боли и одернул руку, роняя нож на пол. – Смотри, куда тычешь, урод жопорукий!
– Я нечайно, босс… – Лом виновато запыхтел.
– За нечайно – бьют отчайно! – Выдал известную на весь мир «истину» Сивый, облизывая порезанную ладонь. Вытащив из кармана не первой свежести тряпку, фиксатый неуклюже перетянул порез.
После чего Сивый поднял нож с пола и подошел, поигрывая лезвием, к перепуганному Тимохе, враз подрастерявшему весь свой «боевой задор». Лом остался стоять у единственного выхода, контролируя «пути отступления». Бежать наркоману было некуда. Сивый резко схватил Тимоху одной рукой за грудки, а другой приставил нож к его горлу:
– Это хорошо, что ты сюда залез – тут мы тебя и прикопаем. Все равно взять с тебя нечего, а так – хоть развлечемся! Правда, Лом?
– А то, пахан! – Оскалившись в жуткой ухмылке, закивал головой долговязый вышибала.
– Пацаны, пацаны, – заскулил побитой собакой Тимоха, – я все верну! Вот… вот… вот прямо сейчас! – Решился он засветить припрятанное барахлишко старика – хуже все-равно уже не будет. А так, может удастся выкрутиться, – прокручивал наркоман в голове варианты развития событий. – Прямо здесь!
– А это даже интересно… – Не ожидавший такой прыти от должника, Сивый убрал руку с ножом от его горла и обернулся к подельнику. – А, Лом? Похохочем напоследок?
– Легко, босс! – прогудел долговязый мафиозо деревенского разлива.
Тимоха вновь упал на колени и принялся активно разгребать навоз:
– Сейчас… сейчас… все будет… пацаны
Сивый со смехом покрутил пальцем у виска и отвесил Тимохе крепкий подсрачник.
– Для ускорения процесса, утырок! – с понтом пояснил он должнику.
Тимоха молча стерпел боль и унижение, едва не воткнувшись носом с собранную кучу сухого навоза, и подцепил пальцами освобожденную от экскрементов подгнившую доску. Вынув деревяшку из паза, Тимоха отложил её в сторону и подцепил следующую. Затем еще одну и еще. После чего всем присутствующим открылся небольшой подпол, в который и спрыгнул прожжённый наркоман. Сивый заинтересованно вытянул шею, присаживаясь на краю подпола. К нему подтянулся и подельник, пока еще до конца не врубившийся в происходящее.
– Ломидзе, подсвети-ка – не видно же ни хрена! – распорядился Сивый, пытаясь что-нибудь разглядеть в открывшейся яме.
Долговязый достал мобилку и включил фонарик: слабый луч света разогнал темноту в яме, в которой судорожно вошкался должник-наркоман, пытаясь половчее стянуть с какого-то большого ящика грязную заплесневелую дерюгу, расползающуюся в его руках. Наконец, ему это удалось, и взорам Сивого и Лома предстал деревянный армейский ящик, проклепанный железными полосами. Тимоха «расстегнул» металлические защелки и откинул крышку в сторону…
– Ох.еть, не встать… – Не сдержал эмоций Лом, когда в свете фонарика перед обалдевшим мелким бандюком блеснули всеми цветами радуги дорогие цацки: кольца, браслеты, цепочки… У него прямо глаза разбежались: отдельно по краю ящика, были разложены аккуратными стопками разносортные и разноцветные пачки хрустов – в основном серо-зеленые доллары, но попадались так же банкноты и других стран. А еще, что самое смешное, давным-давно вышедшие из обращения рубли времен почившего Совка.
– Как это? Откуда? – Сивый, явно не доверяя собственным глазам, поспешно нырнул в яму и, оттолкнув Тимоху в сторону, запустил руку в драгоценности едва не по локоть. – Это же просто опизд.неть можно! Лом – мы богаты! Богаты, понял ты, длинная образина?! – Перебирая нежданно свалившееся на его голову богатство, он едва не кончил от возбуждения. – Тут добра на десять жизней хватит – хоть сральник себе золотой отливай! – Сивый схватился за ручку ящика и дернул, пытаясь оторвать его от земли, и тут же свалился на ящик «с прострелом» в спине. – Ай! Сука! Спина! – болезненно запричитал он. – Не унести сразу! Частями будем…
– Если заберете всё, – неожиданно вмешался Тимоха, жопой почувствовав нужный момент, – долго не протянете: найдут, где бы ни спрятались – даже в загранке, и зароют! Живьём! Дед – страшный человек! Ему завалить кого – что высморкаться! Сам видел…
– Так это его хабар? – просипел Сивый, держась за спину и с трудом выпрямляясь.
– Не думаю… – покачал головой Тимоха.
Сивый, неожиданно растеряв весь свой гонор, задумчиво почесал репу:
– Согласен с утырком: за такой грудой рыжья обязательно кто-то стоять должен. Из серьезных… деловых… А старый урка, наверное, просто за сторожа канает.
– Берите за мой долг… – поспешно произнес Тимоха. – А про нычку забудьте… ящик большой, может дед сразу и не заметит… А если и заметит, может, меня до смерти и не забьет… Внук, все-таки, хоть и не родной…
– Долг у тебя натикал немаленький, обсос… – Сивый деловито начал распихивать по карманам пачки долларов и золотые украшения. – Лом, че застыл, – прикрикнул он на подельника, – набивай карманы, пока фартит!
После окрика «пахана», длинный спрыгнул в яму и присоединился к Сивому, запустив загребущие руки в ящик с ювелиркой. Драгоценности стремительно перекочевывали в карманы мелких уголовников.
– Хватит! – В какой-то момент Тимоха не выдержал и, едва ли не грудью, лег на распотрашиваемый хулиганами ящик
– Чё пробеял, чушок? – Сивый напрягся, его маленькие глазки злобно сверкнули в темноте.
– Вместе закопают! – Напомнил Тимоха о возможных неприятных последствиях потерявшим всякие края бандюкам.
– Ладно, хватит, внатуре! – Скрепя сердце принял правоту приведенных наркоманом доводов Сивый. – Завязываем, Ломидзе! – Лом послушно остановился, а Сивый придирчиво оглядел содержимое ящика. – Незаметно… вроде… на первый взгляд… – Слегка поморщившись, произнес он. – Авось пронесет тебя, бедолага!
– Я вам ничего больше не должен! – выдохнул наркоман, поспешно закрывая ящик и застегивая защелки. А вдруг передумают, уроды? А так, действительно есть еще шанс, что дед не заметит… Он уже сюда давно не заглядывал… – Как мог, успокаивал себя Тимоха.
– Не должен, – вальяжно заявил Сивый. – Мы забываем про ящик, а ты – забываешь про нас! Понял, сука?! – неожиданно во весь голос гаркнул он.
Уже расслабившийся Тимоха даже присел от неожиданности.
– Обосрался, придурок конченый? – заржал уголовник. – Запомни это состояние, торчок! Если чё – не дед, так мы тебя зажмурим!
Тимоха послушно закивал головой, стараясь поскорее избавиться от грабителей дедовского «золотого запаса». Но и самом для него важном он тоже не забыл – нахлынувшее возбуждение слегка притушило боль, но ломка никуда не делась.
– Сивый… мне бы… – заикнулся Тимоха, но наркоделец понял его проблему с полуслова.
– Ах, да, держи, обсос! – Сивый барским жестом бросил на крышку ящика небольшой пакетик с белым порошком, который пацанчик схватил дрожащей рукой. – Это тебе на поправку здоровья… Смотри только, не обдолбись до усрачки, – предупредил он. – Герыч сегодня высший сорт! Я даже разбодяжить его не успел! – И они с Ломом весело заржали.
Тимоха мог бы принять все это за дурную шутку, но он точно знал, что на его нищенские средства он мог позволить себе только бодяженный продукт. Но и на бодягу лавандоса иной раз тоже не хватало. Вот и задолжал…
– Все, адьёс, амиго! – Помахал рукой Сивый позабывшему про все на свете наркоману, прижавшего заветный пакетик с порошком к своей груди. – Коллега, помоги-ка ты мне выбраться, – держась рукой за сорванную спину попросил подельника Сивый. – Самому вылезти, по ходу, не судьба.
– Говно вопрос, коллега! – Звякнув забитыми драгметаллом карманами, долговязый уголовник, совсем не напрягаясь, ловко выбрался из неглубокой ямы. После чего подал руку «шефу» и, практически, выволок его на поверхность.
– Будь здоров, Тимка, не кашляй! – слово в слово, повторив за участковым, произнес на прощание счастливый, здоровый и разбогатевший в одночасье Лом, покидая заброшенный хлев с «боссом» под ручку – больная спина пахана давала о себе знать.
Но вот вымогатели хлопнули покосившейся дверью и исчезли из поля зрения Тимохи в ночной темноте. Пацанчик мгновенно преобразился: и куда только исчезли его неуверенные движения? Тремор в руках исчез, словно его и не было – ни крошки ценного порошка не должно пропасть вхолостую! Конечно, лучше бы ширнуться по вене, но это долго, а его и так ломает. Надо срочно подлечиться, а потом уже и черед машинки [1] наступит. Самый быстрый способ на данный момент – это дорога[2].
Уверенными движением Тимоха вскрыл пакетик с Герасимом[3] сыпанул порцию белого порошка на крышку ящика. Пакетик исчез в кармане, а в руке торчка появилась кредитная банковская карточка. Денег на ней давно не было, да и счет, наверное, аннулирован, но этим кусочком пластика удобно было формировать дорогу нужного размера. Быстро разобравшись с постройкой «дороги жизни», Тимоха поднес к лицу карточку с остатками прилипшего порошка и слегка втянул воздух подрагивающими ноздрями. Обоняния коснулся неприятный кисловатый запах с едва заметным «ароматом» уксуса, однако, для Тимохи этот запах был сейчас милее всего на свете.
Облизнув карточку, наркоман почувствовал непривычно сильное онемение языка. Похоже, что Герыч на этот раз был действительно чистым, а не бодяженным с сахарной пудрой, крахмалом, сухим молоком и подобным дерьмом. Еще раз оглядев наметанным взглядом мелкие кристаллики сформированного к применению порошка, Тимоха выудил из штанин припасенную «на все случаи жизни» трубочку, сварганенную из обычной шариковой ручки и, подрагивая от предвкушения, всосал в себя первую порцию «веселого порошка».

[1] Машинка – шприц (уголовный жаргон).
[2] Дорога – порция наркотика, предназначенного понюхать (уголовный жаргон).
[3] Герасим, Герыч, белый, пудра, дорога №2 – героин (уголовный жаргон).


Глава 4

Кучи гниющих отбросов громоздились до самого неба. Вонючий дым стелился по земле, забивал легкие и вызвал резь в глазах. Дышать здесь было попросту невозможно, но и здесь жили, если так можно выразиться, люди. Между грудами мусора сновали обитающие на свалке опустившиеся до скотского состояния члены нашего общества, а попросту бомжи. Они крутились возле разгружающихся мусоровозов и копались в чадящих кучах хлама, и кто-то из них и обнаружил в одной из куч, полузасыпанных гниющим мусором, холодные трупы лишь недавно разбогатевших деревенских уголовников Лома и Сивого.
В это утро на городской свалке было еще оживленнее, чем обычно: возле трупов работали сотрудники следственного отдела: фотограф-криминалист Иваныч – немного полноватый мужчина, лет пятидесяти, со слегка обрюзгшей красноватой физиономией любителя «принять на грудь»; медэксперт – Анатолий Скрипкин, всегда невозмутимый, спокойный, как удав, спортивно-подтянутый и одетый сверхаккуратно до тошноты; старший следователь – майор Степан Поликарпов, еще не старый, но чрезмерно хмурый мужчина, с вечной усталостью на лице и такой же вечной небритостью, и его симпатичная и светловолосая молоденькая помощница, совсем недавно занявшая место следователя – Светлана Дроздова, обаятельная и улыбчивая девушка.
Рядом топтались еще двое полицейских – сержант и младлей, пытающиеся выяснить у группки бомжей какие-нибудь подробности страшной находки. Иваныч прыгал вокруг трупов с фотоаппаратом, снимая холодные тела, присыпанные мусором с разных ракурсов. Время от времени Иваныч толкал и едва не задевал своим «орудием труда» медэксперта Скрипкина, сидящего возле трупа Сивого на корточках.
– Иваныч, – как обычно невозмутимо произнес Анатолий, не отрываясь от своего занятия, – ты мне когда-нибудь голову своим аппаратом расквасишь!
– Толь, а у тебя лейкопластырь есть? – совсем не к месту поинтересовался фотограф.
– Есть, – утвердительно кивнул Скрипкин, не подозревая подвоха…
– Так чего нервничаешь, Толик? Залепишь дырку – и делов! – Хохотнул Иваныч.
– Да, иди уже в… – Хотел выругаться Скрипкин, но, поскольку, ко всему прочему, он был еще и рафинированным интеллигентом, поэтому, как обычно, сдержался, – лесом иди, умник…
Иваныч, похихикивая сам с собой, закончил съемку, закрыл объектив фотоаппарата крышечкой и отошел в сторону. Оглядевшись по сторонам и удостоверившись, что никто за ним не наблюдает, Иваныч вынул из внутреннего кармана пиджака плоскую изогнутую фляжечку и свинтил колпачок. Сделав пару коротких глотков и, основательно повеселев, закрыл удобную тару и спрятал её обратно в карман. Никто, кроме внимательного Поликарпова, не заметил этой его маленькой слабости, а старшему следователю на это было откровенно наплевать – своих проблем хватало.
Вот еще и девчонку молодую навязали, которая в следствии без году неделя, раздраженно вспомнил он, утыкаясь взглядом в крепкую попку «напарницы», идущей перед ним, а ведь он просил опытного сыщика-помощника. А дали, как обычно, вона чего… Ладно, хоть выпуклости в нужном месте «глаз» радуют, а то бы вообще, хоть караул кричи.
Следователи подошли к медэксперту, продолжающему «изучать» найденные тела. Поликарпов, с трудом оторвавший взгляд от сочной задницы «студентки», отодвинул девушку в сторону, прошел вперед и присел на корточки рядом с серьезным донельзя Скрипкиным. Бледная Светлана, прикрывающая нос платочком, остановилась за спиной начальства, стараясь особо не приглядываться к обнаруженным трупам.
– Что скажешь, Анатолий Фомич? – коротко поинтересовался Поликарпов.
– Что тут сказать? – Пожал плечами Скрипкин. – Вскрытие покажет… А так, навскидку – время смерти: примерно после полуночи. На свалку их уже мертвыми привезли. Вот этому, – медэксперт указал на труп фиксатого, с руками, расписанными тюремными наколками, – по всей видимости, сломали шею, а второго банально придушили. Точнее смогу сказать лишь после вскрытия.
Поликарпов, вздохнув, тяжело поднялся на ноги.
– Понятно. Ну, ты как, Светлана Батьковна? – Обернулся старший следователь к своей молодой и неопытной помощнице. – Смотрю, держишься молодцом… для первого-то раза, – бросив взгляд на её зеленоватый цвет лица, добавил Поликарпов.
– Нормально, Степан Николаевич, – просипела Светлана из-под прижимаемого к носу платка. – Еще бы не эта чудовищная вонь…
Дроздова убирала от лица платочек и попыталась выдавить улыбку, но тут-же рефлекторно дернулась «в рвотном позыве» и приложила платочек на место.
– Да уж, пахнет не розами, – брезгливо поморщившись, признал старший следователь. – Ладно, пойдем, здесь уже и без нас справятся.
Они, стремительно обходя мусорные кучи, направились к выезду со свалки, возле которого оставил свой автомобиль Поликарпов. Усевшись в авто, Степан Никеолаевич завел автомобиль и первым делом включил кондиционер. Затем снял с панели жестяную баночку ароматизатора и вплотную поднес к решетке дефлектора воздуховода. Запах гниющего мусора постепенно забился сильной «лимонной свежестью» еще не выдохнувшейся вонючки. Светлана с облегчением убрала платок от лица и полной грудью вдохнула ароматизированный воздух.
– Ну, Светлана, что мы имеем? – дождавшись, когда его помощница переведет дух, риторически спросил Поликарпов.
– После опроса потенциальных «свидетелей»… – начала отчитываться о собранной в процессе расследования информации Светлана.
– Бомжей? – уточнил Поликарпов.
– Да, бомжей, – согласно кивнула девушка. – Как обычно в этом случае: никто ничего не видел, никто ничего не слышал, соответственно – никто ничего путного не рассказал.
– Понятно: очередной висячок. – Ничего иного, собственно старший следователь и не ожидал. – Поехали, что ль… – Поликарпов нажал на печаль газа и его старенький автомобиль, утробно загудев, тронулся с места.
Светлана еще раз облегченно вздохнула и устало откинулась на спинку кресла, расслаблено наблюдая, как позади, в зеркале заднего вида, исчезают «набившие оскомину», аж до блевоты, дурнопахнущие груды мусора.

***

На парковку, что делили магазин бытовой техники и закрытое официально, но продолжающее работать подпольно, казино въехала почти новенькая «Шкода Октавия». За рулем этого, так скажем, автомобиля среднего достатка сидел точно такой же менеджер средней руки, работающий в магазине бытовой техники – Игорь Дроздов, тридцатилетний «оболтус» с аккуратной стрижкой, в отутюженном пиджаке и светлой рубашке. Запарковавшись на стоянке под знаком «только для работников магазина», он бросил взгляд на часы, встроенные в панель авто – «08:51», и вышел из машины на еще не заполненную будущими покупателями парковку. Закрыв автомобиль, Игорек «пиликнул» сигнализацией и уже направился было в магазин, когда на парковку залетел невзрачный микроавтобус и, едва не задев Дроздова забрызганным грязью боком, остановился рядом с его машиной.
Дверь с водительской стороны открылась, и на асфальт из микрашника выпрыгнул крепкий мужик лет сорока, с жестким волевым лицом, абсолютно лысым черепом, изломанными и сплюснутыми ушами профессионального борца. Этого мужичка, действительно бывшего спортсмена-борца – Стаса Колыванова, Игорь прекрасно знал, поскольку этот «борец» вот уже не первый год ссужал под бешеный процент бабки залетным и проигравшимся клиентам соседнего с магазином подпольного казино.
В свое время, еще до женитьбы и принятия соответствующего закона о противоправной деятельности в городе заведений подобного плана, Дроздов тоже, нет-нет, да и наведывался в гости к соседям, пощекотать нервишки, да и просадить в охотку энную сумму деревяшек. Но старался особо не увлекаться азартными играми, хотя иногда и хотелось почувствовать себя этаким удачливым игроком. Но ему не особо везло, что в рулетку, что в карты. А «однорукого бандита» Игорек считал баловством… Так что по серьезному он и не проигрывал никогда, поскольку знал меру. Поэтому и к кредиторам, типа Стаса, никогда и не обращался. Хотя всех их знал, как облупленных, и, по возможности, старался поддерживать хорошие отношения. К тому же, бывало, эти мутные перцы тоже к нему обращались… Но вспоминать об этом Игореха не любил. А вот связи… авось, еще пригодятся…
Выйдя на улицу, Стас принюхался, шумно втягивая широкими, расплющенными ноздрями пока еще «свежий» утренний воздух, затем он обнюхал свою одежду, разве что подмышки не залез. Взгляд его перескочил вниз – на ботинки. Шаркнув пару раз ногами об асфальт, Стас по очереди поднял ноги и внимательно «исследовал» подошву ботинок. Не найдя ничего «сильно пахнущего», он буркнул:
– Чем же, сука, так несет-то, а?
Заметив Дроздова, кредитор весело оскалится – он явно пребывал в отличном настроении. Стас сжал правую руку в кулак и поднял на уровень груди:
– Работникам торговли наш пламенный привет!
– Работникам подпольных развлечений, – Игорек шутливо приложил указательный и средний пальцы к виску, – наше с кисточкой, Стас!
Дроздов подошел к Стасу, и они пожали друг другу руки. Пассажирская дверь автобуса отъехала в сторону и на улицу выползли двое парней, молодых и крепких, лет по двадцать – двадцать пять – Серго и Ерш, тоже, как и Стас, бывшие спортсмены, а ныне вышибалы на подхвате у Колыванова.
– Здоров, босяки! – поприветствовал «молодежь» Игорек.
– И тебе не хворать, Дрозд! – отозвался чернявый Серго.
– Как сам? – подхватил Ерш, зевая во весь рот.
– Терпимо, – ответил Дроздов, пожимая руки крепким пацанам.
– Старичок, а чего к нам не заходишь? – поинтересовался Стас. – У нас все как обычно: рулетка, блек-джек, дармовая выпивка!
– Ты же знаешь, Стас, я завязал, – усмехнулся Игорь. – Кое-как с вашей иглы соскочил! Чё опять начинать-то?
– Да знаю я твой соскок, – с подвохом усмехнулся бывший борец, поведя мощными покатыми плечами. – Не хрен было на следачке жениться! Ну, смотри, Игореха, если передумаешь, обращайся – все организую.
– Заметано, Стасян! – Не стал отклонять «заманчивое предложение» Дроздов. – Ладно, бывайте, пацаны! Мне работать пора…
– Смотри, Дрозд, от работы кони дохнут! – Хохотнул ему в спину Серго.
Игорек, не оборачиваясь, поднял над головой руку с оттопыренным средним пальцем. Сзади раздался дружный гогот. Не дойдя до магазина, Игорек обернулся и успел заметить, как троица кредиторов потянулась в сторону казино. Но добраться до работы, Витьку было не суждено – дорогу в магазин» загородил» низкорослый пожилой субъект с багрово-морщинистой физиономией почитателя Бахуса в лице «Зеленого Змия» – местный дворник Михалыч. Завидев Витька, дворник оживился, облизнул седые прокуренные усы, приобретшие стойкий никотиновый оттенок, и прислонил к стене орудие труда – размохраченную метелку.
– Игорешка, родной! – распахнул свои «горячие» объятия дворник, в попытке по-дружески обнять Дроздова.
Дроздова слегка передернуло: он ловко увернулся от объятий явно поддатого Михалыча, но нашел в себе силы и приветливо улыбнулся работяге:
– Труженикам метлы и совка – наш пламенный привет! Что за беда приключилась, Михалыч? Помощь нужна?
– Игорешка, друг, ты один меня понимаешь! – Вновь завел свою шарманку дворник. – Поэтому я первым делом к тебе…
– Опять занять до получки? – По-своему понял «подкат» дворника Игорь.
– Какое там! Я же тебе еще должен, – опрометчиво вспомнил Михалыч.
– Положим, это тебя никогда не останавливало, – по-отечески усмехнулся Дроздов. – Значит, отдать пришел?
Дворник вновь мотнул слегка трясущейся с похмелья головой:
– Ни-и-и, командир! Пока нету!
– Тогда чего от меня нужно? – Реально озадачился Дроздов, ибо иных просьб, кроме как занять, он от дворника почти и не слышал. Но, надо признать, отдавал свои долги Михалыч всегда и исправно. Разве, что задерживал иногда.
– Я тут с утра возле казино подметал… – Заговорщически зашептал дворник на ухо Дроздову, настороженно оглядываясь по сторонам. – Глянь, чего нашел…
Михалыч разжал кулак, демонстрируя находку: на его грубой ладони лежал грубый перстень из тусклого, поцарапанного местами металла, непонятной классификации, да еще и со слегка погнутой дужкой. В центре перстня торчал какой-то мутный красный камень, похожий на обкатанное песком бутылочное стекло, кусочки которого частенько попадаются в прибрежных водах.
– Херня! – С донельзя умным видом произнес Игорек, покрутив перстенек в руках, пытаясь найти хоть намек на пробу. – Хлам! – Так ничего не обнаружив, он вернул находку дворнику.
– Не нужна? – Искренне огорчился безобидный алкоголик.
– Если бы серебро, хотя б… – Отрезал Дроздов. – А так, на кой хрен мне этот фуфел нужен?
– Ну, тогда телефон посмотришь? – Шмыгнув носом, спросил Михалыч. – Рядом с колечком валялся… – Дворник залез в карман и вытащил из кармана мобильник.
Брови Дроздова медленно «поползли вверх» – телефон, засвеченный Михалычем, оказался дорогим. Даже очень! Менеджер взял мобилу в руки и внимательно осмотрел. Твою мать – и почти канолевый!
– Так с этого и надо было начинать, Михалыч! – обрадованно воскликнул Дроздов. Он давно такой обещал подарить своей благоверной, но цена кусалась, а проклятая «жаба» продохнуть спокойно не давала!
– Возьмешь? – уточнил дворник.
– Сколько? – По-деловому подошел к вопросу Игорек
– Ну-у-у… – Дворник покрутил заскорузлыми грязными пальцами прокуренный ус. – На поправку здоровья – и усё! – решительно заявил он. – Я и так тебе должон ишшо…
Дроздов мгновенно выудил из внутреннего кармана пиджака кожаный лопатник и отсчитал пять новеньких еще хрустящих тысячных купюр:
– Держи! И про долг свой можешь забыть.
– Ты шо, Игорешка, очумел?! – возмутился дворник. – Много этого! Мы ж с тобой не чужие люди, чтобы я с тебя три шкуры драл…
– Бери, пока даю, Михалыч! – прикрикнул Игорь на сердобольного алкаша. – Давай еще и болт твой до кучи, вдруг серебряным окажется…
– Игореха, дружок! – Дворник со счастливой улыбкой на лице всучил кольцо Дроздову, взял деньги и спрятал их трясущимися руками в карман давно не стираной и слегка благоухающей ароматами бомжатника робы. После чего с видом преданной собаки заглянул ему в глаза.
– Иди уже, поправляй пошатнувшееся здоровье, болезный! – произнес Игорек, предварительно осмотрев площадку у магазина: все было убрано и аккуратно подметено, а урны пусты. Что-что, а свою работу дворник исправно выполнял в любом состоянии, поэтому и занимал ему Игорек без каких-либо зазрений совести. Счастливый Михалыч убрался восвояси, а Дроздов спрятал приобретенную мобилу в карман и зашел в магазин.
Остановившись возле витрины с телефонами, он в очередной раз сверился с ценником на подобную модель, только совсем новую. Сука! Он не прогадал – это одна из самых дорогих моделей! Настроение Дроздова стремительно скакнуло в необозримые высоты. Надо же, как свезло! Он погладил ценное приобретение сквозь тонкую ткань брюк и наткнулся на перстень.
«Надо будет после работы забежать Сереге Филину – однокашнику, барышничавшему в ломбарде, – подумал он. – Пусть на всякий случай глянет фитюльку – вдруг не полный фуфел? И так, и так хотел зайти – давно не виделись. А сейчас и повод есть «выпить по бутылочке пивка»…»

***

Заглянув, как и собирался, после работы в ломбард, Дроздов застал там лишь мертвую тишину и полумрак – посетителей не было, а за конторкой явно скучал Игорехин однокашник и ювелир – Серега Филин, что-то рассматривая в лупу.
– Здорово, Филин! – бухнул Игорь с порога.
– Здоровей видали, Дрозд! – весело отозвался ювелир.
– Опять наша орнитологическая компания в сборе, – усмехнулся Игорек, подходя к конторке, – Дрозд и Филин, прямо «в мире животных».
– Ага, – весело отозвался Серега, привыкший к подобным подколкам со стороны приятеля.
– Гляжу, скучновато у тебя, – продолжил Дроздов. – С клиентурой не густо?
– На хлеб с маслом хватает, – отмахнулся Сергей, – а то и на икорку когда-никогда, и ладно!
– Все, баста! – Филин вышел из-за конторки и посмотрел на часы. – Рабочий день закончен! – Он запер входную дверь «на лопату». – Пошли в мастерню, потрещим «по душам!
– Давно я к тебе не забегал, – произнес Игорек, шагая следом за однокашником. В пакете, который Дроздов притащил с собой, что-то призывно тренькнуло.
– У! Пивасик? – ради проформы уточнил Сергей, узнав характерный звук стеклянной тары.
– А то! – Согласно кивнул Игорек. – Холодненького с устатку – то, что доктор прописал!
По сравнению с приемным залом выглядела мастерская «не ахти»: обшарпанные стулья и столешницы, разъеденные реактивами и залитые какой-то дрянью, типа кислоты; разбросанные по столу инструменты: лупы, подсветка, какие-то пинцетики-зажимы-надфиля; старые, потемневшие от времени шкафы, забитые реактивами.
Приятели, развалившись на обшарпанных стульях, вскрыли по бутылочке пивка и с наслаждением закурили.
– Ты, блин, Дрозд, какими судьбами? Опять чего-то прикупил?
– А чего я, к корефуле просто так зайти не могу? – Слепил Игорь обиженное выражение на лице.
– А просто ты любитель совмещать, – хохотнул Сергей, прикладываясь к бутылке. – Даже не любитель – профессионал! Сколько себя помню, никогда просто так не заскакивал. Колись, давай! Мне по барабану, я не обижаюсь – иначе вообще хрен встретимся.
– Ладно-ладно, уел, Коломбо недоделанный! – Поморщился Дроздов, а ювелир заржал в голос, осознавая свою правоту. – Есть такое дело – притарился…
– Ох, Игорек-Игорек… – попенял приятелю Филин. – Я ж тебя предупреждал, если берешь что-нибудь с рук – зайди сначала ко мне! Помнишь, как лоханулся в прошлый раз?
Дроздов еще раз недовольно поморщися:
– Помню. В этот раз задаром досталась. Если барахло – и выбросить не жалко!
– Ладно, показывай, чем прибарахлился? – вальяжно заявил ювелир, посасывая пивко.
– Вот, погляди, – Игорь вытащил из кармана колечко и протянул его Филину, – мож, серебро?
– Не-а, не серебро, – покачал головой приятель, окинув приобретение наметанным профессиональным взглядом.
– Фуфел? – Дроздов не расстроился, не рассчитывая с самого начала поиметь с кольца хоть какую-то выгоду. На телефоне уже и так неслабо наварился.
– Не газуй, братишка, может стоящая вещь, – обнадежил его Сергей. – Не гляди, что перстенек корявый – просто старая работа! – Филин уселся за рабочий верстак и нацепил на глаз мощную лупу. – Подожди-ка! Он подвинул к себе какой-то квадратный шероховатый камешек и коробку с маленькими бутылочками. -
Ща по-бырому пробирный анализ организуем…
Филин аккуратно чиркнул по камешку кольцом – на шероховатой поверхности остались полоски металла, а затем, вооружившись стеклянной палочкой, он капнул поочередно на них что-то из пузырьков. Затем однокашник принялся очень внимательно изучать полученный результат под светом яркой лампы. Наконец, сдвинув лупу с глаза на лоб, «завис» с озадаченным видом:
– Ни разу такого не видел!
– Чего не видел? – Не понял Дроздов.
– Результата такого! – пояснил ювелир. – Повезло тебе, балда! Вещь неординарная, древняя! Из самородной платины твой «фуфел»! А вот этот камешек…
– Да вижу уже, что стекляшка?
– Сам ты стекляшка! Рубин это, сука! Огранка – дрянь… Да и затертый донельзя… Но в старину лучше и не делали. В общем – вещь древняя, редкая, коллекционная! Дорогая! Нет! Очень дорогая!
– Ёптель! – охнул Игорь, все еще не веря своему счастью. Неужели два раза за день свезло? – Сколько поднять можно? – И он нетерпеливо заерзал на стуле.
– Хрен знает… – Филин неопределенно пожал плечами. – Нормально можно поднять. Если хочешь, я клиента найду…
– Мля, ты еще спрашиваешь, гад? – Игорек сглотнул подступивший к горлу комок. – Хорошо подниму – с меня причитается!
– Само собой, Дрозд: процент хороший заломлю!
– Сволочь, ты, Филин, редкостная! – фыркнул Игорек. – Свою выгоду никогда не упустишь! – Дроздов довольно заржал, хлопая однокашника по плечу. – За что и уважаю! Сам такой!
Филин положил перстень под лампу, достал телефон и сделал несколько крупных снимков:
– Покажу коллегам по цеху. В каталогах покопаюсь, по форумам пробегусь. В общем, нужна инфа по твоей цацке, чтобы с бабосиками не прогореть.
– Ты спец – тебе и карты в руки, Серый! Глядишь, и помаем чего?
– Обязательно помаем, Игореха! – оптимистически заверил Дроздова ювелир.
– Сплюнь-сплюнь! А то спугнешь! В кои-то веки свезло! – Игорек демонстративно сплюнул через левое плечо и постучал по деревянной столешнице. – Тогда на созвоне! Держи краба! – И приятели-компаньоны пожали друг другу руки.
Филин взял перстень со стола и протянул его Дроздову, держа на раскрытой ладони:
– Не про.би свое сокровище!
Игорек приблизил лицо к перстню:
– Иди к папочке, моя прелес-с-сть! Уж теперь-то я тебя точно не про.бу!


Глава 5

Наконец-то этот безумный и бесконечный день подошел к концу, а измотанная и выжатая, словно лимон Светлана добралась до дома. Хорошо еще, что майор Поликарпов, сжалившись над молодой и «необстрелянной» сотрудницей, отпустил её пораньше, да и еще подбросил до дома на собственном автомобиле – поездку на общественном транспорте она бы точно сегодня не пережила. Шаркая ногами по ступенькам, словно ветхая старушка, она с трудом добралась до своего третьего этажа, открыла входную дверь и буквально ввалилась в квартиру.
– Игорешка, я дома! – Светлана обессилено упала на банкетку, удобно расположенную возле входной двери, и сбросила с ног туфли на высоком каблуке, от которых чудовищно ломило ноги. В следующий раз для таких вот побегушек – только кроссовки, решила она, блаженно шевеля освобожденными «из плена» пальчиками.
– О, Светка! Чего так рано? – Из комнаты в коридор, привлеченный шумом открывающейся двери, выглянул Игорь.
– А ты что, не рад? – Театрально нахмурилась Светлана, хотя, на самом деле, она была рада вновь вернуться домой к мужу, которого искренне любила. Не так уж и давно «отгремела» их свадьба, и серые будни еще не успели захлестнуть собой радужную романтику совместного семейного быта.
– Ты чего, родная? Еще как рад! – Поспешил «успокоить» свою половинку Игорек. Он подошел к жене, обнял её и поцеловал в светлую растрепанную макушку. Втянув носом воздух, Дроздов поморщился и передернул плечами.
– ФУ! Мать, ты по каким помойкам сегодня весь день шлялась? Несет от тебя совсем не розами!
– Так розы мне никто и не дарит… – Надув губки, слегка подначила Светлана муженька. – Я уже и забыла, как они пахнут!
– Так мы же, родная моя, именно по твоему хотению, да по твоему повелению и экономим! – Отфутболил подначку обратно жене Игорек. – Так что мимо! Где была-то, радость моя?
– По центральной городской свалке пришлось весь день таскаться, Игорёнька, – слабым голоском произнесла Светлана, стараясь разжалобить мужа. – У нас там сегодня два трупа нарисовалось…
– Свет, ну оно тебе надо? – В который раз за последний месяц повторил избитую фразу Игорек, которому жуть, как не нравилось нынешнее место службы второй своей половинки. – Юристу с красным дипломом по вонючим свалкам лазить? Трупешники подгнившие разглядывать? Может, ну её, эту ментовку? А, Свет?
– Отвянь, милый! – Девушка еще сильнее надула и без того «полные» губки и с видом оскорбленного достоинства холодно отстранилась от мужа. – Мы это уже обсуждали! – Она начала заводиться. – И не один раз!
– Все-все, Светик, молчу! – Игорек примирительно выставил перед собой ладони. – Но ты, все-таки, подумай еще…
– Какой же ты душнила, Дроздов! – Светлана ударила Игорька крепким кулачком в грудь. Схватив девушку в охапку, Игорь крепко прижал её к себе.
– Светка, зато ты у меня – прелесть! – И крепко поцеловал любимую супругу в сочные губы.
После страстного поцелуя Светлана подозрительно напряглась и тоже принюхалась, как до этого сам Дроздов.
– Ну-ка, ну-ка, любимый? Ты чего, принял уже?
– Ну, и кто у нас душнила? – Постарался перевести все в шутку Игорь. – К Филину забежал – по бутылочке пивка хлопнули, и дома – всего лишь одну стопочку хорошего коньяка…
– Бутылочку? Стопочку? – Когда в глазах жены разгорелись «нехорошие искры» – предвестники будущего скандала, Игрек поспешно заявил:
– К тому же – повод есть!
Светлана отстранилась от мужа, уперла «руки в боки» и спросила с явной подначкой:
– И какой же у нас повод, муженек? Не хочешь просветить свою бабу неразумную? Пока она тебе все мозги не выела?
– Не-е-е, – Дроздов интенсивно помотал головой, – ты сначала в душ сгоняй! Все остальное потом!
– Все остальное? – Неожиданно игриво произнесла Светлана, вновь обнимая Игорька. – Прям все-все?
– Надеюсь, что все-все…
– Ну-у-у, даже не знаю… – Девушка неопределенно пожала плечами. – До сих пор те жмурики перед глазами стоят…
– Вот, а я, о чем? Бросай уже свой гадючник… – Последовала еще попытка, так и не принесшая профита недовольному супругу.
– Ты опять? – Настроение у любимой супруги вновь испортилось.
– Все-все, молчу! – Игорь изобразил, как закрывает рот на невидимый замок и выбрасывает такой же невидимый ключик. – Так мне надеяться, любовь моя? – произнес он голосом, полным меда.
– Нет! – Резко отбрила его супруга. – Сегодня точно можешь и не надеяться! Я – в душ, нужно, наконец, смыть эту мерзкую вонь! – Светлана поднялась с банкетки и скрылась в ванной комнате, а Игорь, пожав плечами, вернулся в комнату.
Плюхнувшись на диван, возле которого расположился журнальный столик, накрытый разнообразной снедью: салатики-фрукты, нарезки, конфетки и прочая «вкусняшка», он начислил себе небольшую «дозу» из початой бутылки дорогого коньяка. После чего медленно выпил ароматную жидкость, смакуя каждый глоток.
Выскочившая из душа в легком шелковом халатике и с полотенцем на голове, посвежевшая Светлана забралась с ногами на диван и тут же живо поинтересовалась:
– Ну, колись, милый: по какому поводу банкет?
Игорь наполнил коньяком пустые бокалы и передал один Светлане:
– За нас, любимая!
– Начало многообещающее… – одобрительно хмыкнула девушка – после душа она слегка подобрела.
Супруги слегка «звякнули хрусталем», соприкоснулись краями бокалов. Светлана сделала небольшой глоток и поставила коньяк на краешек столика. А Игорь, смакуя драгоценную влагу, вновь выцедил свою дозу до дна.
– Ох, хорошо-то как, Игорешка! – наконец окончательно сменив гнев на милость, произнесла девушка, с ходу накидываясь на еду. – Все-таки ты у меня молодец – как знал, что я такая я голодная… – В ход пошли мясные салатики, колбасные и сырные нарезки. – Сам готовил? – с набитым ртом прошамкала она.
– Скажешь тоже – когда б я их шинковал? – Игорь усмехнулся. – Так-то тоже на работе весь день горбатился. В нашем гипермаркете по дороге купил. Ты кушай-кушай, радость моя!
– Все равно – умничка! – Светлана игриво навалилась на Игоря и поцеловала его в нос. Её настроение стремительно улучшалось. – Возможно, я и подумаю над твоим предложением… – Намекнула она на возможную близость. – Но сначала – нажрусь от пуза!
– Фу, как вульгарно! – Игорь шутливо поморщился. – Но… мне нравятся вульгарные особы!
– Да, я такая! – фыркнула девушка, сползая с мужа и вновь накидываясь на еду, а Дроздов вновь наполнил свой бокал коньяком.
– Но это не все… – Он обвел руками сервированный журнальный столик. – Для моей девочки есть еще что-то интересное… – Интригующе произнес он.
– Слушай, ловелас неугомонный – дай поесть! – Отмахнулась от него жена, продолжая рубать, как не в себя. – Целый день маковой росинки во рту не было!
– Да не, я не о том! – Отмахнулся Дроздов. – Ты ешь-ешь – это не помешает. – Игорь с видом заправского фокусника выудил из-под диванной подушки приобретенный у дворника телефон. – Смотри, Светка, какой я «огрызок» для тебя сегодня замутил! – похвалился он. – Прямо, как ты хотела… Пусть, не новый… Но эта модель всего-то меньше месяца в продаже… Так что он если и бэу – то совсем чуть-чуть.
Светлана прекратила жевать и обвиняющим взглядом поглядела на мужа:
– Игорешка, ты опять с рук взял? А если ворованный? Представляешь: я – следователь, и с ворованным телефоном попадусь? Как тебе сюжет?
– Ну, вот, порадовал, называется… – нахмурился Дроздов. – Да не ворованный он. Потеряшка. Мне его дворник наш, Михалыч, сосватал – он его в водостоке возле магазина нашел. Задешево отдал… Да не возьми я – меня бы жаба задавила! Знаешь, сколько такой у нас в магазине стоит?
– В том-то и дело, что знаю! Мне на него не один месяц горбатиться… И не факт, что потяну!
– Ну, тогда и не парься, Светка! Бери, блин! – Даже ругнулся он. – Когда еще так подфартит? – И Игорь протянул телефон жене. – Смотри, какой классный! – Он повертел мобильником перед глазами Светланы. – Я его уже спиртом обработал, и слегка покоцанную пленку заменил, и в новый чехольчик упаковал! – продолжал искушать Игорь супругу. – Цвет, ну прямо, как ты любишь… Ну же?
– И-и-и… – наконец, не выдержав, взвизгнула девушка, выхватив из руки мужа телефон с логотипом в виде огрызка яблока. – Черт с тобой, деляга! Давай! Когда еще так срастется?
Игорь поднял бокал и призывно покачал его в руке:
– Светка, на необмытую вещь гарантия не распространяется!
На этот раз Светлана выпила коньяк до дна. Поставив пустой бокал на столик, девушка оторвала виноградинку от большой кисти и забросила её в рот.
– Сережка, прости! – Она обняла мужа. – Я сегодня сама не своя после этой свалки…
– Тогда давай еще по коньячку? – предложил Дроздов. – Врачи говорят – от нервов самое то!
– Сопьюсь я с тобой, алкаш! – рассмеялась Светлана. – А, наливай! – Махнула она рукой. – Гулять, так гулять!
Пока Игорь разливал по бокалам коньяк, девушка включила телефон и принялась ковыряться в меню.
– Память почистить, правда, еще не успел, – признался Игорь. – Надо на заводские настройки скинуть…
– Ой! – воскликнула девушка, – А тут еще фотки старого владельца остались…
– Ну, я ж говорю – удалить не успел…
Светлана открыла галерею и с любопытством принялась рассматривать содержащиеся в ней фотографии. По мере просмотра её лицо «вытягивалось» и бледнело. На фотографиях были запечатлены те самые двое – длинный и фиксатый с наколками на руках, которых она уже лицезрела на городской свалке в виде холодных неподвижных трупов. Покойники на фотографиях обмахивались денежными веерами из зеленых купюр, их шеи были завешены толстыми золотыми цепями и бриллиантовыми колье, а на пальцы унизаны драгоценными кольцами. Светлана листала фотографии, не в силах поверить в случившееся. Игорь тоже заметил перемену, произошедшую с женой:
– Светка, ты чего? Ты как будто призрак увидела.
Светлана развернула экран телефона к мужу:
– Увидела. Эти веселые и живые люди – мои сегодняшние жмуры с городской свалки!
– Твою же, сука, медь! Надо ж, как свезло, бля… – В сердцах выругавшись, Игорь схватил со стола свой бокал с коньяком и выхлестал залпом его содержимое.
– Где ты, говоришь, телефон намутил? – Из благоверной жены, Светлана мгновенно превратилась в дотошного следака, напавшего на «горячий след» свершившегося преступления.
– Так это… Дворник наш… Михалыч… сосватал… – Заторможено произнес он. Скрывать эту информацию от жены было делом бессмысленным – все равно допытается.
Светлана молча вышла из комнаты и вернулась со своей сумочкой в руках, из которой достала свой «старый» мобильник. Набрала номер. В трубке послышался длинный гудок вызова.
– Поликарпов… – Произнесла трубка голосом непосредственного начальника Дроздовой.
– Степан Николаевич… – Виновато шмыгнула носом Светлана.
– Что случилось, Светлана Батьковна? – В голосе старшего следователя послышался неподдельный интерес.
– Появилась информация по сегодняшнему убийству… – Светлана едва нашла в себе силы, чтобы это произнести. Ситуация для нее была на грани «фола» – как объяснить начальнику, откуда у нее взялся «левый» телефон с фотографиями жертв преступления? Но для себя она давно все решила – только правда! И ничего кроме правды!
– Откуда? – Удивление в голосе Поликарпова «повысило свой градус». – Я ж тебя, вроде, как домой забросил?
– Это долго объяснять, Степан Николаевич… Вы не можете ко мне подъехать? – «Слезно» попросила девушка. – Сейчас…
– Называется, отметили… – Игорь, сидевший рядом с женой на диване, испустил печальный вздох – накрылось его приобретение медным тазом, как и деньги, уплаченные дворнику.
– Могу, – согласился старший следователь. – Я рядом с твоим домом в супермаркет заскочил – пельменей на вечер купить… – Жил Поликарпов одиноко, поэтому частенько «пробавлялся» разнообразными полуфабрикатами, типа заводских вареников или пельменей. – Жди, минут через десять буду.
– Жду, Степан Николаевич! – Светлана нажала на красную «кнопку» отбоя связи. – Игорешка, я – одеваться… Да и ты себя в порядок приведи, чтобы мне перед начальством стыдно не было! – произнесла напоследок девушка, убегая из комнаты.
– Стыдно, когда видно… – недовольно, но тихо, чтобы не прослышала дражайшая супруга, буркнул Дроздов, наливая себе очередную дозу коньяка, что бы хоть как-то поднять упавшее ниже плинтуса настроение.
Поликарпов действительно быстро появился в квартире Светланы – не прошло и десяти минут. Быстро выслушав сбивчивый рассказа подчиненной, старший следователь уселся на диване, без спроса закинул себе в рот несколько кусочков колбасы и принялся внимательно рассматривать фотографии в злополучном телефоне. Рядом с ним присела и Светлана, успевшая сменить соблазнительный домашний халатик на свежий строгий костюм. Хмурый Игорь сидел тут же, на кресле рядом с диваном, с недовольным видом скрестив руки на груди.
– Да, это они – факт! – Наконец произнес Поликарпов, забросив в рот очередной кусок колбасной нарезки. – Простите, друзья мои, – заметив кислую физиономию Дроздова, извинился следак, – я так поесть сегодня и не успел.
– Кушайте на здоровье, Степан Николаевич! – радушно произнесла Светлана, подвинув к начальнику поближе тарелку с колбасой.
– Спасибо! – Кивнул Поликарпов, вновь уставившись в экран телефона. – И мотив теперь налицо – вон, сколько «зелени» и драгоценностей…
– А вы не думаете, что это валюта из «банка приколов»? – Подал голос Игорек, хоть его никто и не спрашивал.
– Фальшивки? – переспросил Степан Николаевич, увеличивая изображение на экране.
– Угу… – Игорь утвердительно кивнул.
– Не думаю, – задумчиво произнес Поликарпов, листая фото. – Именно из-за этих денег и драгоценностей их и убили. Уж поверь моему чутью.
– Я тут, пока вы ехали, внимательно покопалась в телефоне, – сказала девушка. – Фотографии сделаны накануне убийства. Есть время и дата… Можно? – Она забрала у Поликарпова телефон и потыкала пальцем в экран, в поисках озвученной информации.
– Точно – вчера сделаны, – согласился следак.
– И еще, – продолжила Светлана, – в телефоне симка была. Правда, Игорь её в мусорное ведро выбросил… Но я достала и обратно вставила.
– Это хорошо, – обрадовался Степан Николаевич, – теперь мы сможем по номеру отследить все звонки…
– А чего их отслеживать? – фыркнул Игорь. – Телефон на руках! Можно просто в истории звонков посмотреть.
– Точно! – воскликнул Поликарпов, который в силу возраста был с новой техникой «не очень», хотя активно пользовался. – Но хозяина симки все равно пробивать придется.
– Если только он симку не с рук покупал, – добавил Игорь. – Вполне могли на какого-нибудь бомжа все оформить.
– Да, согласен. Вполне может быть, – не стал спорить старший следователь. – Но все равно, – он довольно указал на мобильник, – это уже что-то! Так у кого, Игорь, ты его приобрел?
– У дворника нашего – Федора Михайловича Сивухина.
– Ну, что ж, придется нам навестить вашего дворника… – сообщил между делом следователь. – Кстати, а больше ничего с мобильником он не предлагал?
Игорь замялся, отводя глаза в сторону.
– Игорешка? – Сразу все поняла Светлана, зная мужа, как облупленного. – Ты еще что-то у него взял?
– Ну, взял! И что? – нервно заявил Дроздов, залезая в карман и выуживая из него невзрачное древнее колечко, на которое у него были большие виды. – Перстенек вот этот он мне еще сосватал…
Поликарпов взял из рук Игоря кольцо и внимательно его рассмотрел:
– Неказистенькое какое… Серебро?
– Я тоже сначала так подумал, – признался Игорь, – и брать не хотел…
– И? – Строго посмотрела на него Светлана.
– А потом к Сереге Филину в ломбард зашел… Это – самородная платина, а стеклышко – настоящий рубин. Старинная работа, одним словом! Кучу бабла, наверное, стоит… Но, видно, не судьба озолотиться… – Со вздохом произнес он.
– В общем, так, господа-товарищи, – подытожил Поликарпов, поднимаясь на ноги, – перстень и телефон я конфискую…
– И обратно уже не вернуть? – с надежной спросил Дроздов.
– Не вернуть, – отрезал Степан Николаевич, – это – вещдоки и, скорее всего – ворованные. Я сейчас в отдел – перстенек приметный, может всплыть где… Ну, и симку на хозяина пробить надо.
– Мне с вами, Степан Николаевич? – поинтересовалась Светлана.
– Нет, Света, отдыхай – хватит с тебя на сегодня. Завтра в отделе встретимся. Может, к утру еще какая информация всплывет. А вот с тобой, Игорь, нам придется твоего «сторожа» разыскать… Как его… – Поликарпов пощелкал пальцами, пытаясь вспомнить его имя.
– Дворника, – поправил следака Дроздов, – Сивухина. Да и искать его, наверное, долго не придется – я ж ему деньжат сегодня подкинул.
– Не вижу связи, – честно признался Поликарпов.
– Да он надрался уже! – пояснил Игорь. – И домой сегодня не потащится – жена прибьет. У него в магазине кундейка для всякого хлама есть, с отдельным уличным входом. Скорее всего, он там и зависает.
– Какая говорящая фамилия – Сивухин, – усмехнулся старший следователь. – Отлично, – радостно произнес он, потирая руки, – значит, быстрее управимся.
– Тогда и я с вами, – решительно заявила Светлана, – все равно не усну уже сегодня!
– Ну, что ж, милости просим, не стал настаивать старший следователь, – машина подана!


Глава 6

На практически пустую парковку перед магазином бытовой техники автомобиль старшего следователя Поликарпова заехал уже в сгущающихся сумерках. Остановился практически у главного входа. Первым из машины выскочил Дроздов, которому поскорее хотелось избавиться от всех навалившихся на него проблем, и побежал к зданию магазина. Следом за ним к магазину потянулись и Поликарпов с позевывающей и уставшей Светланой. Остановившись перед неприметной дверкой в каморку дворника, Игорь грубо заколотил в нее кулаком, но ответа не последовало. Он постучал сильнее, затем прислушался, приложив ухо к прохладному металлу двери – тишина. Тогда, повернувшись к дверному полотну задом, Игорь забарабанил в него каблуками своих туфель. Но и на этот раз чуда не произошло – в помещении дворницкой не раздалось ни единого шороха.
– Я же говорил – надрался и спит! – произнес Дроздов, обращаясь к следователю.
– Может, его там и нет вовсе? – предположил Поликарпов.
– Не-а! – Игорь мотнул головой. – Че я, первый год здесь работаю? Зуб даю – там он!
– Если он «на кочерге», – произнес в ответ Поликарпов, – так и не достучимся…
– И не надо: у меня ключ есть! – неожиданно заявил Дроздов, роясь в карманах.
– Так чего ж ты, гад, тут комедию ломаешь? – Накинулась на мужа Светлана, шутя стукнув Игорька маленьким кулачком.
Наконец Дроздов достал из кармана ключ и открыл дверь в каморку Михалыча. Найдя в темноте выключатель, Игорь осветил невеликие «хоромы» дворника, и взорам незваных «гостей» открылась удивительная картина: балансирующий на низком и узком верстаке, заваленным всевозможным хламом, храпящий дворник. Как он умудрялся не свалиться со столь неудобного ложа, оставалось загадкой. Видимо, пьяному действительно «море по колено».
– А? Что я говорил? – дольно воскликнул Игорек, подходя к верстаку. – Михалыч! Подъем! – И он основательно тряхнул дворника за плечо.
Михалыч, отмахнувшись во сне от Дроздова, не удержал-таки равновесия и грохнулся с верстака на пол. А сверху его на него посыпался весь тот хлам, который он утянул с собой.
Вскочив на ноги с выпученными глазами, дворник увидел Дроздова и облегченно выдохнул:
– А… Игорешка… Фух, напугал же! А что, вставать пора? Утро уже?
– Нет, успокойся – далеко еще до утра, – Игорь успокаивающе похлопал дворника по плечу. – Можешь нам показать, где утром телефон с перстнем нашел?
– А? Колечко? Покажу, че не показать-то? – Наконец дворник понял, что от него требуется, хотя и пребывал не в особо вменяемом состоянии. Это чувствовалось по сильному спиртному выхлопу, пропитавшему, казалось, даже бетонные стены маленькой каморки.
Выйдя первой на улицу, Светлана облегченно вдохнула полной грудью свежий вечерний воздух – в каморке дворника она старалась вообще не дышать. Следом за девушкой на улицу вышли и все остальные участники «следственного эксперимента». Дворник пересек парковку и остановился у здания казино возле дождевой «ливневки», перекрытой поломанной решеткой.
– Вот туточки я их и подобрал: и телефон, и колечко, – просипел сторож, пуча заплывшие глазки. – Колечко в решетке застряло, а телефон сквозь пролом провалился… Я, чтобы его достать, решетку вынул. – Михалыч наклонился и показал, как он поднимал решетку.
– Понятно… – Почесал затылок Поликарпов. – В общем, так, уважаемый, как проспишься, зайдешь ко мне в отдел, показания надо будет подписать…
Дворник послушно кивнул:
– Зайду. Чё, не зайти-то?
– Я прослежу, – заверил следователей Дроздов. – Ладно, Михалыч, иди, досыпай! – распорядился он.
Дворник послушно кивнул и вновь скрылся в своей каморке.
– Куда дальше? – поинтересовался Игорь.
– В отдел… – просветила его супруга. – Игорь, а ты можешь и домой… Степан Николаевич, подбросим муженька?
– Легко! – отозвался Поликарпов, возвращаясь к оставленной у магазина машине.
– А можно с вами? – уперся Дроздов. – Дома все равно делать нечего. А так, хоть Светку дождусь…
– Можно. Грузитесь! – распорядился Поликарпов, усаживаясь на водительское место.
Светлана и Игорь с комфортом расположились на заднем сиденье, и машина покинула территорию автостоянки.
В этот поздний час, когда уже все городские пробки практически сошли «на нет», долететь до полицейского участка не заняло много времени. В кабинете следователи усадили Игорька на стуле у стены, а сами расположились за столом Поликарпова, предварительно перекинув фотографии из мобильника потерпевших на жесткий диск стационарного компьютера. Игорь сидел, откровенно зевая, и пялился в экран своего телефона. А Поликарпов со Светланой принялись внимательно разглядывать на компьютере фотографии, сделанные жертвами еще до своей гибели.
– Степан Николаевич, – попросила Светлана, – а верните, пожалуйста, предыдущий снимок.
Старший следователь послушно вернулся к уже просмотренной «картинке».
– Я знаю, где сделана эта фотка! – сообщила начальнику девушка. – Отель «Гранд»…
– Точно! – воскликнул Поликарпов, тоже узнав примечательное здание. – Проверим, вдруг они там номер снимали?

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71752366?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.