Главная страница | Эротические романы | Сделка

Сделка
Дарья Белова
Формула 1. Гонщики #3
– Помоги мне, пожалуйста!
С этой фразы я начала наш первый и пока единственный телефонный разговор.
Мы с Алексом чужие друг другу люди. Я – безуспешная модель, он – вице-чемпион «Формулы-1». Мы из разных вселенных, и у нас нет ничего общего, кроме… тайны, которую я вынуждена хранить с той самой ночи.
И буду хранить, если Алекс Эдер поможет мне выбраться из того дерьма, куда умудрилась вляпаться.
Тайна, подтолкнувшая нас заключить самую странную и опасную сделку.

Дарья Белова
Сделка

Глава 1. Марта
Все персонажи и описываемые события вымышлены.
Любые совпадения с реальными людьми и событиями случайны.

Февраль

Свет софитов бьет в глаза. Я едва различаю людей, собравшихся в большом зале. Поднос в моей руке дрожит, бокалы то и дело дребезжат, готовые упасть в любую секунду.
– Марта, не стой в проходе! Мешаешь же! – одна из девчонок толкает в плечо, проходя мимо.
На таких мероприятиях, как сегодняшнее, нет официанток. Только модели, и я одна из них.
– Видишь мужчин в углу зала? – администратор мероприятия указывает на определенную зону.
Прищуриваюсь. Зрение словно подводит.
– Их еще так никто и не угостил, а это очень важные люди. В центре Омар бин Махфуз – бизнесмен из Саудовской Аравии, с ним рядом его переводчик. Тот, что в деловом костюме, Хатем Фахим – банкир. Эти мужчины – новые спонсоры команды, за которую пилотирует Алекс Эдер. Слышала о таком? Стоит по правую руку от Омара и единственный здесь, кто без пиджака.
Сердце подскакивает к горлу. Ноги становятся ватными. Лица мужчин расплываются перед глазами.
Это подстава? Розыгрыш?
Мою походку нельзя назвать уверенной, а я так хотела, чтобы наша с Алексом встреча прошла по-другому. Точно не когда в моих руках поднос с бокалами, где даже не шампанское, а сладкая газировка. Такую гадость еще поискать нужно.
Голоса мужчин сплетаются вокруг меня в кокон, когда подхожу. Английская речь звучит сейчас непонятно.
– Алекс, я считаю, только Вы достойны стать чемпионом в этом сезоне. Определенно, у Вас больший талант, чем у кого-либо из списка других пилотов «Формулы-1», – арабский акцент в голосе распускает мурашки по всей спине.
От такого человека, как Омар бин Махфуз, не жди ничего хорошего. Мне холодно стоять даже в полуметре от него.
– Благодарю. Я считаю так же, – до боли знакомый голос. Поджимаю пальчики на ногах и боюсь поднять голову, чтобы посмотреть ему в глаза.
Черт!
Воспоминания проносятся стремительно. Покачнувшись, медленно возвращаюсь в реальность.
Вдох. Выдох.
– Надеюсь, Вам удастся обойти Тимура Сафина.
Дыши, Марта.
– Я приложу все усилия и добьюсь чемпионства, чего бы мне это ни стоило.
– Пойдете по головам? – провокационный вопрос звучит все с тем же арабским акцентом.
Наши взгляды с Алексом, наконец, сталкиваются. Кровь хлынула к лицу, щеки запылали.
Мгновенно перемещаюсь в тот вечер, где мы были вдвоем несколько месяцев назад. Он, я и тайны. Храню каждую.
Руки задрожали сильнее. Сейчас уроню поднос, и напитки опрокинутся на мужчину в арабском одеянии. Какое наказание у них за это последует? Не отрубают же руки?
– Пойду, – говорит Алекс, смотря мне в глаза непозволительно долго. Во взгляде угроза.
Зависаем друг на друге, пока наши соседи переглядываются, чувствуя неладное.
Алекс Эдер всегда был гадким, подлым, малоразговорчивым, себе на уме, куда не пускает никого… Не пускал, пока мы не встретились. Оказывается, я умею внушать доверие даже таким людям, как господин Эдер.
– Шампанское? – не своим голосом спрашиваю.
Сама думаю: «Пожалуйста, скажи «нет». Дай мне сбежать».
Он уже не смотрит, а въедается, как паралитический яд. Удушливая волна безжалостно накрывает.
– Почему бы и нет, – опускает взгляд на бейджик на левой груди. Будь проклят тот человек, кто нарядил меня в уродливую униформу.
Алекс тянет руку и берет бокал за ножку. Поднос становится легче, что не скажешь о моем дыхании.
– Мар-та… – медленно читает мое имя, и… С ехидством улыбается.
Тугой узел скручивается в животе. В горле ком, я не могу произнести больше и слова.
Эдер смотрит с презрением и разочарованием. Мне больно это видеть.
Хотелось бы крикнуть ему, что он ошибся, но… Увы, это правда. Он – вице-чемпион «Формулы-1», один из самых знаменитых и высокооплачиваемых гонщиков, а я – неудавшаяся модель, которая вынуждена подрабатывать официанткой.
Но для всех вокруг я говорю о своем успехе. Никто не догадывается о моем реальном положении. По факту у меня нет ни денег, ни славы, под вопросом и крыша над головой.
Сейчас на мне короткое платье и высокие каблуки, на лице тонна яркой косметики. Да, я чувствую себя не в своей тарелке, но за этот трехчасовой выход мне заплатят как за три фотосессии для каталога с дурацкой одеждой.
Идти к мечте сложно и страшно!
– Приятного вечера, – говорю присутствующим. Араб глазеет с любопытством.
Напряжение в челюсти не дает мне улыбнуться, а я обязана это делать.
Убегаю, насколько позволяют каблуки и длина юбки, и скрываюсь в подсобке. Сердце колотится, колени подгибаются. Оседаю по стенке на корточки.
Алекс Эдер. Имя, которое поклялась не произносить даже мысленно. Он опасен, несмотря на всю его мужественность и красоту. Но я не прекращала думать о нем с того самого дня.
Вру.
С той минуты, как меня с ним познакомили, когда выдала себя за ту, кем не являлась. Алекс купился. В тот вечер я правда была той, кем хотела бы себя видеть.
– Марта, есть заказ. Нужно подняться и отнести напитки и закуски в номер, – все тот же администратор без эмоций в голосе говорит.


Глава 2. Марта
Прикрыв глаза, качаю головой. Думаю об Алексе, о моем обмане, а нужно работать. Как мне оправдываться перед арендодателем в следующем месяце?
– Я не разношу заказы по номерам, – поднимаюсь на ноги. В груди бурлит ярость.
– Понимаю. Никто не разносит, – снова слова без эмоций. – Но если хочешь получить деньги за смену, сделаешь все, что требуется. Ты подписала договор.
Вот ведь… Стерва!
Бороться не осталось сил. Короткая встреча с Алексом «подрезала» меня. На душе лютая зима. Чувствую себя жалкой. Хоть плач, когда нельзя – косметика потечет.
– Все вы такие правильные, но любое мероприятие с богатыми мужиками в центре – и вы, модели, здесь.
Хмыкаю. Мое чувство справедливости кричит, чтобы я защитила себя во чтобы то ни стало. Меня хватает лишь на яростный взгляд в спину администратора.
Да пошло все к черту! Я же знаю, как она ошибается на мой счет.
Беру поднос с двумя бокалами настоящего шампанского, закуской и, прочитав информацию в записке, поднимаюсь в указанный номер.
Лифт едет, как назло, медленно. Волнение захлестывает с головой. Адреналин скачет по венам, не давая продыха. А еще несколько минут назад я была просто уставшей.
Дверь с табличкой «788». Люкс. Дважды стучусь. Тревога стальным обручем сжимает внутренности. Повторяю про себя: «отдать заказ и уйти», «отдать заказ и уйти».
– Марта, верно? – мне открывает тот араб, который стоял рядом с Алексом.
Омар бин Махфуз – бизнесмен из Саудовской Аравии. Мурашки по-прежнему властвуют на моей спине. Глаза араба большие, темно-карие, почти черные, и в них играет интерес.
Блин-блинский!
– Ваш заказ, – переступаю порог и глазами ищу поверхность, куда можно было бы поставить поднос и смыться, пока страх не вызывал онемение конечностей.
Мне не нравится этот Омар, кем бы он ни являлся и сколькими нефтяными вышками не обладал. От таких людей вообще стоит держаться подальше.
– Не спеши. Составишь компанию?
Открываю рот, намереваясь сказать громкое и четкое «нет». Вылетает хрип, я краснею. Когда страх затмевает разум и тело, не могу пошевелиться. С детства такое.
– Боюсь, нам запрещено правилами.
– Да бросьте, Марта. Я прекрасно осведомлен о здешних правилах, – именно так я и перевела его обращение ко мне все с тем же жутким арабским акцентом.
Номер очень просторный. Люкс же. И пахнет здесь не как в моей комнате на минус первом этаже.
Омар не успел переодеться, если они это делают перед встречей с женщиной. Он по-прежнему в длинном белом одеянии.
Мужчина забирает из моих рук поднос и относит его на столик в просторный номер с террасой. Уверенно открывает бутылку с характерным хлопком и разливает шипящую жидкость.
Внутри меня такое же шипение, которое разъедает. Мне страшно вызвать гнев этого человека, но как еще объясниться, что я не та, за кого он меня принимает.
– За знакомство, – протягивает наполненный бокал.
Пальцы смыкаются на высокой ножке, но я не делаю и глотка.
– Не любите шампанское? Я могу заказать что-то другое? Вы голодны?
– Позволите мне уйти… Я на работе.
Мужчина смиряет меня взглядом, после которого понимаю: права голоса у меня нет. Остается бежать и молиться, чтобы я выбралась из страны.
– Мне нравятся строптивые девушки. Но у всего есть предел, Марта, – свирепо свистит мне на ухо.
Моя грудь покрывается острыми мурашками, когда Омар разглядывает всю меня, не прикрываясь своей религией. Или на что они обычно ссылаются, когда речь заходит о женской чести.
Он наступает. Бокал забирает обратно. Пячусь, куда приходится. Туфли еще эти чертовы. В жизни не носила такой высокий каблук. Слезы душат от собственной беспомощности.
Дальше все как в тумане. Свет мерцает, как показывают в ужастиках.
Мой крик. Чужие руки на моем теле. Влажные, липкие. Шепот, который не могу разобрать.
Душный воздух тяжелый, спертый. Легкие уменьшаются в объеме, и каждый последующий вдох кажется микроскопическим. Картинка перед глазами мутнеет, я проваливаюсь во тьму.
Пока не нащупываю бутылку шампанского, которую и принесла. Мысль с рекордной скорости проносится в голове. За долю секунду крепко хватаюсь за горлышко и со всей силы бью ее о голову чужака.
Господи…
Омар падает мне в ноги. Крови нигде нет. Мучительно длинное мычание говорит о том, что мужчина не свалился в обморок.
– Русская сука!
Он хватается за голову двумя руками и продолжает обильно сыпать ругательствами.
Понимаю, сейчас или никогда. Меня убьют. И это лучший вариант из всех вариантов.
Выбегаю из номера люкс. Остервенело жму на кнопку люкса. Мне слышатся густое дыхание и голос мужчины совсем рядом. Часто поворачиваюсь.
Сердце разбивается о ребра от скорости. Дымится, мучается. Страх душит, взрывает клетки.
На улице довольно свежо, когда я вырываюсь из лифтового холла и отеля. Дышу, приложив ладонь к центру груди.
Куда идти? Что делать? Я же одна здесь. Все мои вещи в номере. Деньги, карточки, паспорт все там, куда, наверняка, уже ворвались люди Омара бин Махфуза.
Подбородок дрожит, слезы катятся по щекам, а я безжалостно размазываю косметику по щекам.
– Прошу прощения, – обращаюсь к парочке, которая смахивает на европейцев, – я могу позвонить?
Смотрят с подозрением. Но кому я звонить-то собралась? Мой дом в тысячах километрах.
Женщина протягивает свой телефон – навороченное яблоко последней модели. Он чуть не падает из моих рук, так они трясутся.
В голове перебираю тех, к кому могу обратиться. Мама? Папа? Они сойдут с ума. Да и мое вранье тут же всплывет наружу. «А я всегда говорила, что из тебя ничего толкового не выйдет», – звучат слова бабушки. Пророческие, получается.
Таня, моя близкая подруга. Она сможет помочь. Ее парень в силах оказать поддержку и защитить…
А пальцы набирают вызубренный номер. Особенность такая – я хорошо запоминаю цифры. Будь то ли номера домов, почтовый индекс или мобильный телефон.
Гудок. Второй, третий. Скорее всего, он занят, да и кто в своем уме отвечает на незнакомые номера?
Отрываю телефон от уха, когда слышу английское «hello» с австрийским акцентом.
– А-Алекс! Помоги мне, пожалуйста!
___________________________
Рада, что вы присоединились ко мне в этой истории.
Это третья история из цикла про успешных гонщиков. Алекс и Марта!
(Начало в книге "Нелюбимая". Все истории могут читаться отдельно)
В книге:девушка в беде, богатый парень и простая девушка, безответная любовь, фиктивные отношения…
ХЭ после множества испытаний и проверок )) !

Глава 3. Марта
– А-Алекс! Помоги, пожалуйста!
Шорох. Чьи-то голоса. Музыка. Много музыки, от которой закладывает уши. Голову разрывает от давления в висках.
Потом звонок прерывается. Но, скорее всего, Алекс Эдер скинул.
– Спасибо, – передаю телефон обратно женщине.
Не получилось. Нужно будет как-то самой выкручиваться.
Первое – забрать документы и дуть в аэропорт. Может, остались еще места на ближайший рейс. Я бы не назвала себя такой уж суперневезучей. Так, всего лишь любительницей найти приключения на свою задницу.
Снимаю туфли и босиком иду в сторону отеля, где меня, возможно, ждут люди Омара.
– Девушка! Девушка! – окрикивают со спины, – мне кажется, это Вас.
Глаза жгут от слез.
Я вырываю телефон из рук женщины под ее испуганный взгляд. Улыбаюсь ненормальной улыбкой.
– Алле? Алекс?
Никогда не приходилось говорить имя самого надменного парня вселенной с таким придыханием и чертовой надеждой в голосе.
– Вы мне звонили, – без интереса уточняет.
Стало быть, австриец не такой уж и подозрительный. Перезвонил же на незнакомый номер.
– Это Марта.
– … Кто?
Прочищаю горло. На фоне стало тише, но Эдер по-прежнему не один. Он в помещении, где постоянно звучат женские голоса и смех.
– Марта Вавилова.
Я могла бы и дальше продолжить раскручивать спираль: я подруга Тани, она, в свою очередь, невеста его соперника по команде. Могла бы упомянуть ту ночь, о которой мы совместно решили забыть…
Но глубоко внутри надеюсь, что гонщик признается: «Конечно, я узнал тебя». Непозволительно забыть того, кто в курсе главного твоего секрета.
– И что ты от меня хочешь?
Алекс Эдер держится на расстоянии.
Но к черту условности, когда мне грозит страшное.
– Помощи. Я в таком дерьме!
Пересекаюсь взглядом с женщиной, чей телефон заняла. Стараюсь улыбнуться уже человеческой улыбкой. Без боли и страха. Руки сводит, ноги мерзнут и гудят. По вечерам в феврале в Эмиратах не очень-то и жарко.
Вице-чемпион усмехается и делает это с удовольствием. Меня же это злит. Он же просто тянет время!
– Хорошо. Где ты? Я вышлю за тобой моего человека.
– Нет! – выкрикиваю.
Не доверяю сейчас никому, кроме Эдера. Ему тоже не следует, но лучше он, чем совсем незнакомый и чужой человек.
– Я у отеля. Метров двести от входа, справа. Мне холодно и страшно.
Скрип двери. Затем тишина. Боюсь, что Алекс снова мог скинуть звонок, или связь оборвалась в неудачное время.
– Скоро буду.
И вот теперь короткие противные гудки.
Отдаю телефон женщине и остаюсь одна. Обхватываю себя руками, когда подул ветер, пронимающей до костей. Он нехолодный, мороз идет изнутри, поражая все органы и клетки.
Стою и жду того, кто, возможно, опаснее араба в миллионы раз. И я не про физическую расправу, психологическое насилие и прочее.
Алекс Эдер вполне себе классный парень, у которого толпы фанаток. Он – мечта многих. Холост, красив, богат, знаменит и очень-очень успешен. Обычно такие мужчины и разбивают женские сердца.
– Выглядишь ужасно, – оборачиваюсь и застываю.
Руки гонщика в карманах. Золотые часы сверкают на левом запястье, на другом висит темно-серый пиджак, который он всегда берет с собой, но никогда не надевает.
Новый поток ветра доносит до моего носа его парфюм. Сладкий, восточный, острый.
– Замерзла?
Киваю.
Алекс накидывает мне свой пиджак, слегка сжав мои предплечья.
– Пойдешь босиком? – переводит взгляд с моих голых ног на высоченные каблуки, уже валяющиеся на дороге.
– Я сильно натерла пятки, – тихо отвечаю. Отчего-то стыдно. Пропасть между нами увеличивается в размерах. На Эдере дорогущие мужские туфли из кожи какого-нибудь редкого крокодила.
– Ты же не думаешь, что я понесу тебя на руках до номера? – легко смеется.
Конечно же, нет. Вместо ответа поднимаю на гонщика свои глаза и попадаю в темно-серую пучину.
Запахиваю чужой пиджак сильнее и, чувствуя каждую песчинку на ступнях, иду забирать брошенные туфли. Надеваю, зажмурившись от неприятных ощущений.
Каждый шаг до отеля дается с трудом. Благо гонщик не подгоняет. Не на трассе.
Идем. Молчим. Я думаю, с чего бы начать. Алекс… Наверняка о чем-то своем. О гонках, чемпионстве, кубках.
– Мой номер на минус первом этаже, – говорю, когда мы заходим в лифт.
Эдер снова издает смешок и, проигнорировав мой комментарий, жмет самую верхнюю кнопку.
Люкс. Номер «790», тот, что напротив араба.
Если Алекс передумает мне помогать, ему будет удобно передавать меня из рук в руки. Что ж, оптимизмом я сейчас не блещу конкретно.
– Рассказывай, что случилось? – бросает взгляд на часы. Наверное, Эдер спешит. – Ты же никого не убила? Не украла? Не замешана в делах с наркотиками? Иначе я выгоню тебя. Мне проблемы не нужны.
Вопрос не подразумевает никакого унижения, но именно так я себя и чувствую – униженной.
Я и наркотики? Убийство? Кража? Только однажды на спор стащила одну луковицу с рыночного прилавка, за что получила звонкую оплеуху от продавца. Мне было девять.
– Твой новый спонсор, как его… Омара бин Махфуз. Мерзкий тип.
Рассказываю все, что произошло с момента заказа и до прихода Алекса за мной. Эдер не произносит ни слова, пока говорю. Смотрит сквозь меня.
Алекс не самый эмпатичный человек. Если честно, я даже удивлена, что он пришел ко мне на помощь.
– И что ты хочешь от меня, Марта? Насколько я понял, ты сама согласилась на все это представление. Или думала, что девочки, разносящие шампанское на такого рода мероприятиях, простые официантки?
Качаю головой и опускаю глаза в пол.
– Жаль, что с тобой все это произошло, но ссориться со спонсором из-за тебя я точно не буду.
– Алекс!
Гонщик не слышит меня. Уверенно доходит до двери и распахивает ту настежь.
– Всего хорошего, Марта.
– Он влиятельный человек на Ближнем Востоке, а я его оскорбила…
– … Но благодаря ему, денег в моей команде стало больше. Удачи.
Сцепляемся взглядами. Его темно-серые глаза темнеют. Наконец-то я вижу раздражение на ровном лице непоколебимого вице-чемпиона.
Я трусиха, но сейчас набираю воздуха полную грудь и иду ва-банк.
– Команда, которая не знает о том, что Алекс Эдер…
Гонщик бледнеет, его челюсти смыкаются. Дверь хлопает. Переговоры продолжаются.
______________


Глава 4. Марта
– Закажи мне еще десерт! – прошу уставшего и раздраженного Алекса.
Находясь в стенах его номера, чувствую себя спокойнее. Проснулся голод. Его не утолили паста с морепродуктами и теплый салат с тунцом – ужин, заказанный для меня гонщиком.
– Для модели ты слишком много ешь, – язвительно комментирует, опуская взгляд на мои голые колени.
Алекс стоит в углу, не присев ни разу после того, как оставил меня на своей территории. Как хищник наблюдает за своей жертвой.
– У меня хороший метаболизм, – первый раз после случившегося улыбаюсь. Эдер закатывает глаза.
На целую секунду мы прошлом.
– У тебя большие проблемы, Марта, – серьезно, но довольно равнодушно парирует.
Как я и думала, мой номер обыскивали, и двое мужчин поджидали меня у лифтового холла на минус первом этаже. Счастье, что я решила позвать на помощь, а не действовать самостоятельно. Кто знает, в каком багажнике сейчас бы ехала в пустыню.
Алекс в каком-то роде уже спас меня, впустив к себе в люкс. А его доверенное лицо опередил людей Омара, взяв только мои документы из номера и телефон. Вопрос с проникновением в чужой номер я оставляю на совести всех этих людей.
Жаль еще платье, которое привезла с собой. Оно дизайнерское. Первое, которое мне подарили после показа.
– У нас большие проблемы, – избегая острого взгляда Алекса, говорю.
Десерта мне не ждать, как я понимаю.
Время тянется, Алекс не проронил ни слова. Он не предлагает решение, не сыплет проклятиями и сожалениями. Как всегда, закрытый и молчаливый, себе на уме. Обычно такие люди отталкивают, но с Алексом Эдером все совсем наоборот.
Гонщик – полная противоположность мне. Я ненавижу молчание, оно выводит меня из себя. Вообще, терпеть не могу молчунов.
– Да, я в дерьме! – восклицаю. – Поможешь?
– Я уже помог.
Мог бы уточнить, чем именно, по пунктам. Но и этого он не делает.
Алекс высверливает во мне дыру, а я кожей чувствую потоки его мыслей. Если бы они записывались на листок, то подчерк непременно был бы мелким, идеальным, а предложения безошибочными. Это же Алекс Эдер!
– Так помоги еще избавиться от него! – указываю на дверь, за которой люкс араба. Кричу. Надеюсь, стены толстые. – Мне страшно, Алекс. Мне страшно за свое будущее и за свою жизнь.
– Страх это хорошо, – непрошибаемый человек. Что должно случиться, чтобы он стал чувствительным к чужим переживаниям? – Страх – двигатель всего живого.
– В ту ночь ты так не говорил… – шепчу одними губами.
Декабрь. Разговоры, тайны, обещания… Пистолет.
Своими словами попадаю в десяточку. Алекс из своего угла устремляется к окну.
Его дыхание шумное и напряженное. Да и воздух в большой комнате резко стал тяжелым. Превратился в густое, вязкое марево.
– Твое молчание в обмен на помощь?..
Все съеденное подступает к горлу, и я ощущаю несглатываемую горечь на всей поверхности языка. Никогда не была шантажисткой. Это низко и подло, зная, что именно мне рассказал Алекс.
– Прости, – говорю беззвучно, – понимаю, как для тебя важен тот человек. Омар…
– Да ни хрена ты не понимаешь, Марта! – Алекс срывается. В его глазах горят обида и разочарование. Захотелось даже стереть с себя его взгляды металлической губкой и переодеться.
На одной чаше весом моя совесть, через которую я перешагнула, на другой – моя жизнь и судьба. Выбор очевиден, да и я не идеальная. Мы выяснили это в ту ночь.
– Тогда ты показалась мне другой. По факту – обманщица и шантажистка. Браво, Марта. Никто до тебя не падал так низко в моих глазах.
Если бы можно было сжаться в комочек и исчезнуть, я бы это сделала. Мне снова холодно. Уже от слов Алекса.
– Я подумаю, как решить твою проблему. Нашу проблему.
– Значит, ты поможешь? – вскакиваю на ноги.
Голова начинает кружиться. Выдыхаю с облегчением, но на душе осадок. Разберемся с ним позже, когда буду в полной безопасности.
– Зачем я только перезвонил?..
Алекс уходит, громко хлопнув дверью. Я укладываюсь на широкую кровать, беру подушку под голову и сворачиваюсь калачиком. Мне пахнет булочками с корицей, как тем декабрьским вечером.

Глава 5. Марта
– Никогда еще не летала на таких маленьких самолетах, – с восторгом и опасением смотрю на джет, к которому направляемся.
Я, Алекс, его агент или менеджер – выглядит он по-деловому – и еще один человек типа охранника. В руке каждого по маленькому чемоданчику на колесах. Только у господина Эдера сумка с известным логотипом спортивной одежды – один из спонсоров команды «Серебряных стрел».
– Мне с тобой? – спрашиваю Алекса.
Он привычно отмалчивается. Да вообще ни слова еще не обронил, как вернулся утром в свой номер и жестом попросил собраться.
Веду плечами. Не хочет общаться, ну и не надо. По утрам я тоже не сильно разговорчива.
Взбираюсь по трапу и, чуть склонив голову, прохожу внутрь.
Меня встречает стюардесса с широкой радушной улыбкой. Им тоже платят за нее и хочется по-сестрински обнять девушку.
Салон небольшой. Даже маленький. Слева и справа по два кресла друг напротив друга. Между ними столики. В конце салона дверь. Думаю, это туалет. Ну не кровать же?
– Ты можешь, наконец, сесть, Марта? – впервые за утро слышу недовольный голос Алекса.
Гонщик остановился чертовски близко ко мне. Прямо в спину дыши. В затылок, если быть точной. И вновь пахнет корицей и острым перцем.
– Если ты ответишь, куда мы летим и что ты надумал.
– Снова шантаж?
Блин.
Опускаю глаза на серый ковролин и плюхаюсь в одно из кресел. Алекс садится напротив. Вместо того, чтобы хоть на секундочку взглянуть на меня – его проблему, он утыкается в свой телефон.
Стало конкретно неуютно.
По сути, я же не знаю Алекса Эдера… Не ошибкой ли было шантажировать его и просить помощи. Если сидящий напротив меня гонщик в тысячу раз хуже богатого араба Омара?
– Кофе? – обращается с полуулыбкой, откинув телефон. Настроение у него стало другим.
Смотрит пристально, прямо. Я будто под сканером. Не хватает писка о том, что работа закончена, когда Алекс поднимает руку, подзывая к себе стюардессу.
Заказывает два американо.
Через пару минут передо мной ставят две чашки еще дымящегося ароматного кофе. Вопреки пустому желудку, я чувствую накатывающую тошноту.
– А можно просто воду?
Думаю, что увижу раздражение на лице Алекса. Но он без кислой мины заказывает бутылку воды, а когда ее приносят, открывает и протягивает мне. Но продолжает раздражающе изучать теперь, как я пью.
– Не пролей. Второй раз своей одеждой делиться не стану, – говорит мягко. Совсем не Алекс Эдер.
Краснею и становлюсь как униформа стюардессы.
– Я не такая неуклюжая, как могло показаться, – спешу оправдаться.
Алекс говорит что-то на немецком, в ответ – несколько смешков. Если его менеджер в курсе той ночи, то это совсем никуда не годится. Мои секреты не такие важные и провокационные, как у Алекса, но это мои секреты.
– Ладно, к делу…
Отставляю воду. Тошнит и от нее.
На деревянном столике появляется кипа сцепленных бумаг. Крупными буквами напечатано «Contract». Нечто похожее я подписывала в модельном агентстве с рабскими условиями.
– Прочитай внимательно, – отпивает кофе и не стремится раскрыть сути дела.
Мои руки потряхивает, когда решаюсь взять в руки контракт. Пахнет краской, а листы теплые.
– Это договор между мной и тобой на предмет отношений. Я твой парень ровно на девять месяцев.
Давлюсь сначала глотком воздуха, затем собственной слюной. Из груди рвется истеричный смешок, а взглядом сканирую салон на наличие скрытых камер.
– Ну а ты – моя девушка, – продолжает деловым тоном. – Разумеется, все это фикция. Подробности изложены на страницах, которые держишь. Ты просилась под мою защиту, я тебе ее предоставляю. Если согласна по всем пунктам, подписывай.
Алекс протягивает мне именную золотую ручку со спокойным выражением лица.
Понимает, выбора у меня как бы нет. Я сама к нему пришла, чтобы он спас.
– А если найдется пункт, который не понравится? – пролистываю, не вчитываясь.
В глазах рябит и уже в который раз хочу прокричать, смеясь: «Это такая шутка?»
– Мой самолет не покинул взлетную полосу. У тебя есть несколько минут, чтобы исчезнуть. В прямом смысле этого слова, Марта, – серьезным тоном говорит, сведя брови вместе.
Для Алекса ссора с Омаром тоже несет последствия. Знаю.
Откидываюсь на удобное кресло. Таких нет даже в бизнес-классе.
Договор тяжелый. Над ним трудился не один юрист, и работа была выполнена за ночь. Жаль будет ребят, если я вдруг откажусь… Им же все равно заплатят?
Пробегаю глазами по первой странице. Шрифт мелкий. Текст на английском. Конечно же, я мало что понимаю.
– А это что такое? – выпучив глаза, разворачиваю талмуд под названием «наша сделка» и тычу пальцем в один из пунктов, что удалось прочесть и перевести. Особых знаний и не нужно.
Алекс широко, но хищно улыбается. Я, в противоположность, ему хмурюсь.
Ерунда какая-то, ей-богу!
– Простая формальность…
Сдерживаюсь, чтобы не выкинуть какой-нибудь фарс. Я девушка горячая. Овен по гороскопу.
Пока обдумываю, гул самолетного двигателя стал громче.
Времени почти не осталось, когда Алекс вновь протягивает мне ручку. Столько риска, столько опасности.
У меня крутится множество вопросов: зачем это ему? Почему именно я и на эту роль? А если я влюблюсь? Где буду жить? Да и моя жизнь, получается, – станет прописанным сценарием?
Жутко. Эта сделка хуже, чем с модельным агентством.
– Подписывай. Мы оба знаем, что у тебя нет выбора. Омар нанял людей, чтобы тебя нашли. Такие, как он, не прощают оскорблений. Особенно если их нанесли распутные женщины.
– Я не…
Хотя какая уже разница. Я в дерьме по самую макушку.
Уши закладывает от нарастающего шума.
Все, кроме меня, пристегнуты, одна я пробую справиться с ремнями бизнес-джета. В панике не попадаю в пазы.
Алекс не выдерживает. Он спокойно отстегивает сначала свой ремень и, встав, помогает справиться мне с моим ремнем. Не забывает прошептать на ухо: «Подпись, Марта. Иначе сделка отменяется. Один, два…»
Пахнет бензином.
Ставлю размашистую подпись. Только после этого Алекс возвращается на место.
– Могу хотя бы узнать, куда ты везешь меня?
– Мы летим домой, – переходим на повышенные тона.
Самолет готовится к взлету. А я не любитель летать. В горле ком от страха, и я то и дело прикрываю глаза, представляя землю и как я ее трогаю.
– Домой? И где твой дом?
– Майями, Марта. И твой дом теперь тоже там.

Глава 6. Алекс
– Уф… Здесь душно, – пропускаю шантажистку вперед. И первое, что слышу, что ей здесь душно.
Здесь. В Майами, куда стремится попасть каждый второй житель планеты.
– Привыкнешь.
Пронзительный взгляд Марты влетает в меня как острая стрела с каплей яда на наконечнике. Ей точно не нравится, когда ей делают замечания, критикуют, даже подшучивают.
Шантажистка перекидывает длинные темные волосы на одно плечо и с осторожностью спускается по трапу.
– Что дальше в твоем договоре? – она явно не может сидеть тихо и держать язык за зубами.
На ее месте другая бы сидела тихо и делала все, что ей говорят. Эта же… Пока она меня больше бесит. И сам себя тоже бешу. Надо было так вляпаться?!
А все почему? Голос у нее такой, что, послушав, все про себя рассказать хочешь.
Глаза – темные, печальные. И я был несколько пьян. Позволяю себе раз в год. Пару месяцев назад я пыл пьян не один, а с Мартой.
– Пункт сто три, – читает, когда мы сели в машину.
Ноги у нее длинные. Колени острые. Грудь едва вырисовывается. Талия худенькая, и не скажешь, что ужин на две персоны съела одна.
Совсем не в моем вкусе.
– Допустимая норма употребления алкогольных напитков, в скобках – только вино, не более ста миллилитров в день. За исключением будней. Это что значит? – смотрю вперед, но боковым зрением вижу, как Марта въелась в меня своим любопытным взглядом. Щеку печет.
– Это значит, что в субботу или в воскресенье ты можешь выпить один бокал вина.
– То есть настолько ты расписал мою жизнь на девять месяцев? – злится. Пальцами трет бумагу до скрипа.
Нутром чувствую, Марта позволяет этой злости проявиться процентов на десять, не больше.
– Не хочу разгребать последствия в виде выложенных в сеть непотребных фотографий. Твой имидж теперь связан с моим.
Девчонка вздыхает и шумно перелистывает страницу.
Тоже вздыхаю. Будет сложно.
– А как насчет пункта сто сорок один? Длина юбки… что-то сложное на английском.
– Трусами будешь сверкать после пятнадцатого декабря.
Называю конечную дату действия нашего договора.
– Ничем я не сверкаю, – шепчет и смыкает губы.
Ага.
Сдерживаю улыбку. Та ночь показала другое.
Останавливаю машину у небольшого ресторанчика на бульваре Бискейн. Полет был долгим, а есть в воздухе не могу.
Обхожу машину и помогаю выбраться шантажистке. Она с недоверием смотрит на протянутую руку.
– Замерзла? – ладонь у Марты холодная.
– Нет… – качает головой и вырывает руку.
В ресторане выбираю дальний столик на солнце и натягиваю очки на глаза. Марта щурится. У девчонки из вещей только ее ужасная униформа проститутки и подписанный договор.
– Заказывай, – киваю на меню.
Жмется.
– У меня денег нет.
Закатываю глаза. Определенно бесит.
Пока делаю заказ за двоих, Марта исподтишка рассматривает меня. Неужели от нее зависит моя карьера? Неудавшаяся модель с худыми ногами и скверным характером?
Марта, как ее, Вавилова… Девчонка чувствует, что думаю о ней, и вскидывает взгляд. Останавливается и даже не моргает, не дышит. Напугана, если не в страхе. Неумело прячет его за безразличие и легкость к происходящему с ней.
Точно не в моем вкусе.
– Можно вопрос?
Марта ковыряет вилкой довольно вкусный омлет и не поднимает на меня свои черные магнетические глаза.
Заметил, что у девчонки длинные пальцы без единого кольца. На шее нет и тоненькой цепочки. Нет и сережек.
– Почему именно такая помощь? Ну то есть вариантов же много было. Наверное…
– Сложно сделать что-то с человеком, когда он на виду.
– А я на виду? – усмехается. Улыбается, но грустно.
– Я на виду, Марта. Моя девушка, – руками указываю в ее сторону, – тоже.
– А Омар тебе ничего не сделает?
Ой, не поздно ли ты задумалась, шантажистка, блин?
Ухожу от ответа, отвернувшись. Опасность предоставляешь ты, Марта. Сама не понимает, что держит меня за мои карьерные яйца. Если узнает мой отец, у Вавиловой появится еще один враг.
– А если бы у меня был парень? – прищуривается и отодвигает от себя несъеденный завтрак. И где ж ее аппетит?
– В таком случае порви с ним.
– А если я его люблю?
Не только бесит, но и вконец раздражает.
– Что ж, значит, пункт пятьсот восемь ты не нарушишь.
Подзываю официантку и прошу ее принести булочку с корицей для шантажистки. Голодная ведь! По глазам вижу.
– Что это за пункт? Я остановилась на цифре сто восемьдесят.
Смотрит на принесенный десерт, и ее щеки вспыхивают. Вспоминает…
Я не отвечаю. Пусть прочтет в контракте.
Без лишних вопросов мы покидаем ресторан. Булочку нам завернули с собой. Открываю дверь перед Мартой и снова получаю осуждающий взгляд. Да что с ней не так? Хлопаю с яростью.
Довольно резко срываюсь с места и везу нас к высотке. Себастьян успел арендовать апартаменты для Марты этажом ниже моего. Моя задача показать ей новый дом и, наконец, остаться одному. Последние дни выдались насыщенными на события.
Шантажистка входит неуверенно. Надеюсь, не услышу, что ей не нравится. Слишком светло или, наоборот, темно.
Следую за ней по пятам. Марта прижимает договор к груди и часто поглядывает на меня то ли со злостью, то ли с сомнением.
– А ты где живешь?
– Этажом выше.
Она задерживает на мне свой взгляд. Думает в своей голове что-то, решает. В какой-то момент путаюсь в ее глазах, как в нитях.
Дикая. Брошенная. Ее почему-то жаль.
– Спасибо, – произносит искренне. Тихо и с печалью. – Я правда буду соблюдать все пункты. Даже тот странный, где мне не разрешено носить одежду фиолетового цвета.
Ненавижу этот цвет.
Отвлекаюсь на сообщение в телефоне.
Серена. «Сегодня в 11. Сможешь?».
Кивнув, принимая странную благодарность, спешно иду к двери. Ребра распирает от предчувствия или какой-то недосказанности.
Останавливаюсь и оборачиваюсь, натыкаясь на Марту, которая без каблуков кажется не такой высокой, какой была. Худая, пиздец.
В глазах вижу то, что мне не нравится еще больше, чем сама Марта.
– Пункт пятьсот восемь. Договор прекращает свое действие, если один из нас влюбится в другого. За себя я уверен, Марта.
Телефон с сообщением от Серены прожигает джинсы.
Мое сердце занято. Занято давно и сделать с этим ничего не выходит. Пытался. Много-много раз. Проще вылечиться от неизлечимой болезни, чем разлюбить ее! Ту, что мне нельзя.
– Ты не в моем вкусе, Алекс, – говорит голосом, как в ту ночь. Некий флирт, который сейчас не к месту.
– Не булочка с корицей. Помню.
Мы вроде улыбаемся.
Жалею, что помог. Она бы ничего и никому не рассказала обо мне. Хоть и шантажистка, но чистая какая-то. Неподлая. Наивная.
И все же ни черта я ей не верю.

Глава 7. Марта
Итак, моя жизнь на девять месяцев расписана не просто по дням, а по минутам. Каждый шаг – продуманная стратегия для поддержания имиджа Алекса Эдера.
Ему, как выяснилось, нужна была девушка, чтобы выглядеть более презентабельно для зрителя и для спонсора соответственно. Не понимаю, как я могу быть связана с его имиджем, но все мои действия указаны в пунктах договора.
Мир больших денег…
Квартира у меня чудесная. Маленькая, уютная. По сравнению с той, что я снимала в Италии, настоящий дворец.
В гардеробе (а это целых три квадратных метра, а не крошечный шкаф) зеркало в полный рост и есть косметический столик. Внимание! Мне закупили люксовую косметику!
Короче, пока все классно.
Дохожу до пункта с поцелуями и беру в руки телефон. Новый. «Яблоко» последней модели в розовом чехле. Как бы… Окэй… Но розовый цвет я не люблю.
«Мне обязательно тебя целовать?» – пишу, очевидно, с ошибками.
На тридцатой странице нашей сделки было что-то про репетитора по английскому.
«У тебя с этим какие-то проблемы?» – ответ приходит мгновенно. Думаю, написано без ошибок.
Алекс этажом выше. Его квартира точно отличается от моей, но все равно любопытно: какая она?
Оттого что звезда автоспорта находится от меня в каких-то метрах, и мне еще придется ее целовать, по телу проходит вибрация. Можно подумать, я ни разу не целовалась. Или не умею…
Собираюсь печатать свой ответ, но стук в дверь поднимает меня с удобного дивана. Он тоже почему-то розовый.
Гонщик стоит, покачиваясь с пятки на носок. Лохматый и небритый.
Если бы меня спросили, какой пункт я бы добавила в нашу сделку, я бы расписала то, как должен выглядеть мой «парень».
– Пройду? – вскинув брови, спрашивает.
Пропускаю Эдера, пялясь на его спину. При каждом шаге его лопатки двигаются.
Он в шортах с пальмами и светлой рубашке с короткими рукавами. На ногах флип-флопсы, но он не разувается.
Вообще, какой-то он заспанный.
– Алекс, это же моя квартира? – хлопаю дверью и иду по пятам. За ним тянется ароматный шлейф мужского одеколона.
– На девять месяцев.
–Значит, я могу кое-что изменить в ней? Или, скажем, ввести некие правила для гостей?
Крутой разворот и Алекс вбивается своим серым взглядом в мои глаза. Меня словно к стене отшвыривает. Его белки покраснели, капилляры полопались.
Он либо не выспался, либо… Внутричерепное давление.
– Тонкий намек.
Парень садится на розовый диван и кладет нога на ногу. Взгляд скользит по мне без всякого интереса. На мне короткие шорты и белый топ бельевого типа.
И я босиком, когда он, пусть и в открытой, но все же уличной обуви. Полы же чистые! Были.
– Переступая порог моего дома, я прошу тебя разуваться, – убираю руки за спину и скрещиваю их.
В духоте стою и жду реакции на мою просьбу. Это ли не было смело?
– Что-то еще? – прищуривается.
На колени мои смотрит, ползет выше до глаз и вскидывает одну бровь, на которую свисает отросшая челка. От южноамериканского солнца волосы Алекса выгорели. Выглядит сейчас как звезда «Спасателей Малибу».
– Да.
Смешок. Высокомерный какой-то этот Эдер.
– Я не буду с тобой целоваться, если ты будешь небритым.
– Почему?
Странный вопрос. Обиженным он не выглядит, а вот я застигнутой врасплох – да. Алексу идет легкая щетина на самом деле.
– Она колючая. А у меня чувствительная кожа.
Краснею. Разговор выходит интимным, а мы фиктивные парень и девушка. И тем не менее я думаю о том, как он целуется. Неважно, побреется или нет, я уже чувствую на себя следы его одеколона. Подбородок чешется, его как натерла щетина Алекса.
– Встречное условие.
– У меня щетины на лице нет! – повышаю голос.
Немыслимо. Меня окатили кипятком, а потом ушатом ледяной воды от «встречного предложения».
Алекс улыбается. У глаз скапливаются морщинки, губы растягиваются, и я вижу белоснежные ровные зубы. Алекс Эдер улыбается редко. Об этом даже в прессе писали.
– Никакой помады на губах, Марта. Они все противные на вкус, – с улыбкой отвечает.
Заламываю пальцы от такого проникновенного взгляда. Алекс смотрит и жжет: шея, ключица, губы.
Да, я отчетливо вижу перед собой этот самый поцелуй. Чувствую его. Эдер точно целуется умело, мастерски. И губы у него такие мужские, на которые смотришь и хочешь поцеловать.
– Ты явно целовался не с теми девушками.
Вместо того чтобы ответить мне, Алекс встает и уходит в коридор. Снимает шлепки, а я уже было подумала, что ляпнула что-то и гонщик ушел.
– Спасибо, – тихо говорю.
– Перед гонками буду бриться.
– Почему перед гонками?
Он отходит к окну, откуда открывается панорамный вид на набережную. Сколько же стоит аренда этой квартиры?
Настроение Алекса меняется по щелчку пальцев.
– Почитай сценарий. Мы целуемся только после них в случае моей победы.
Сценарий, точно.
Там и сцены ревности, и ссора в ресторане, и загадочное путешествие, мой день рождения, где Алекс дарит мне кольцо похоже на помолвочное и… в красках описанное расставание. Это будет пятнадцатого декабря в финальный день гонки. Конец сезона, конец наших отношений.
– Не мало ли? – пробую звучать уверенно. В конце концов, мы что-то типа партнеров.
– В самый раз. Я бы и эти отменил. Менеджер настоял.
Из вредности хочу накраситься помадой.
Это ужасное чувство, когда я в своей голове представила поцелуй, а Алекс, будь его воля, отказался бы от него.
Без любого блеска для губ я кажусь бледной. Цвету губ сливается с цветом кожи, но…
– Без помады, значит, без помады, – подхожу к окну и встаю рядом с Эдером.
Может, я напрасно злюсь. За все два дня Алекс не сделал мне ничего плохого. Наоборот, дал защиту, дом, еду. Когда я привыкла от мужчин получать только оскорбления и пощечины.
Отец, старший брат, первый парень. В своей жизни я ни разу не слышала фразы «я тебя люблю». Или «ты мне нравишься». Поэтому я и в любовь-то не верю. Что мне какие-то поцелуи?..
– Голодная? Уже одиннадцать утра.
Поворачиваем головы одновременно с Алексом. Мы смотрим друг на друга. На моих губах нет помады, но Алекс небритый. Сглатываю, снова представляя, какого это, когда его губы касаются моих.
В животе появляется жар.
– У меня же нет денег.
– Уф, Марта. Угощаю. Все девять месяцев буду угощать, – ухмыляется, вновь поменяв настроение.
Он сам как гоночный болид. То сбрасывает скорость, то набирает. И все это происходит за считаные секунды.
Вдруг становится спокойно. В этот самый момент я поняла, что доверяю Алексу Эдеру.

Глава 8. Марта
Мельбурн, Австралия
– Что мне отвечать, если меня спросят про гонки? Я же ничего не знаю, кроме того, что у твоей машины четыре колеса, – сбивчиво говорю.
Волнуюсь не описать как. Это мой первый выход в паддок.
Я – Марта Вавилова, вчерашняя неудавшаяся модель, выхожу из пятизвездочного отеля под руку с Алексом Эдером.
Вспышки, вспышки. Много журналистов преследует, пока мы не садимся в новенький блестящий Мерседес.
– Говори, что ты под впечатлением, – Алекс машет толпе через чуть опущенный стеклоподъемник. Эдер спокоен.
Машина маленькая. Мы с Алексом сидим слишком близко друг к другу. Ему все равно, что наши бедра не могут отлепиться, для меня же это еще один фактор, из-за которого дергаюсь.
– А… Если ты выиграешь гонку?
Поворачиваю голову.
Шум толпы прорывается в закрытый салон и давит на барабанные перепонки.
– Если для тебя это важно, то сегодня мы можем не целоваться, – непринужденно хмыкает.
К слову, Эдер побрился.
Прижимаю крошечный клатч к животу и медленно, сложив губы трубочкой, выдыхаю воздух. Брюки из синтетической ткани и топ-лиф прилипает, как вторая кожа. Вся одежда люксовая, дорогая.
– Да. Тем более я накрасила губы.
Алекс поворачивает ко мне голову и, нахмурившись, впивается взглядом в накрашенные губы. Я сразу же их поджимаю и чувствую себя школьницей рядом с поп-звездой. Странно и… Возбужденно.
Он усмехается, будто в голове у него пронеслись мысли, которыми он никогда не поделится. Но мне… Интересно узнать о них.
Весь вчерашний вечер и половину ночи смотрела видео с гонок. Я подписалась на девушек гонщиков и изучала их профили.
Могла бы позвонить Тане и узнать, что же она испытывала в день, когда вышла в паддок под руку с Майком. Но пока не могу по условиям контракта.
Профиль в моих соцсетях закрыт в отличие от профиля Алекса. А в самолете мы сделали первый снимок, где видны мои ноги, руки и немного лица. Я сидела у Эдера на коленях. После этого пряталась минут пятнадцать в туалете, чтобы «смыть» с себя краску.
Последняя мысль перед тем, как я уснула, была: во что я ввязалась?
– Если ничего не получится? Нас раскроют или мы где-то проколемся? – спрашиваю, когда наш Мерседес паркуется недалеко от входа.
Через окно вижу окружающих нас людей с кепками, плакатами и фотками в руках.
Алекс не спешит. Я тем более.
– Знаешь, о чем я думаю, когда надеваю шлем и сажусь в кокпит?
– … Знаю.
– Точно. В таком случае, представь, что выбора у тебя нет. А будь выбор у меня, – замолкает. Смотрит в глаза, потом на губы. Стилист накрасил их в розовый. – Я бы тебя убил тем вечером.
Не дожидаясь моего ответа, Алекс выходит под возгласы толпы. Это было жестко и несколько обидно.
Он вице-чемпион и имеет огромную базу фанатов, которые путешествует за ним по всему миру. Алекс скромно улыбается, раздает автографы, фотографируется.
Наблюдаю за ним через окна, пока Эдер не обходит машину, чтобы открыть дверь мне и подать руку.
Отсчет начался, и я уверена, еще не раз буду испытывать то, что испытываю сейчас.
Рука Алекса теплая, большая. Уверенно кладу в нее свою ладонь и чувствую, как он вытягивает меня из машины. Да так, что я почти падаю на него.
Губы близко, дыхание касается щеки. Талия горит от прикосновений.
Нас фотографируют, и Алекс это понимает. Улыбается и… Целует меня в шею. Шепчет: «Прости».
Тело парализовано, я беспомощно смотрю в глаза своему парню.
– У нас предусмотрены санкции за нарушение пунктов договора? – говорю под проникновенный, любопытный взгляд.
Время идет. Мы все еще в какой-то непозволительной близости.
Его кадык дергается, когда Алекс открывает рот, чтобы сказать.
Толпа ревет. Откуда-то доносится музыка из громкоговорителя.
Мои ладошки потеют. Но здесь погода такая: очень душно, жарко и сильно печет солнце. Над Австралией, я читала, озоновая дыра такого масштаба, что людям советуют не находиться на открытом солнце в часы пик. А сейчас он и есть.
– Алекс, время, – прерывает координатор команды «Серебряных стрел». Женщине лет сорок пять. Она в темной форме и с папкой в руках.
На талии чувствую прохладу, когда Алекс отходит. Но он снова протягивает мне руку. Момент, который прописан в договоре: в обществе мы обязаны держаться за руки.
Беру его руку и чувствую, как он сжимает мою. Потом чуть наклоняется.
– Помни, что ты моя девушка.
Фиктивная. Это договариваю мысленно, и вдруг становится неприятно от самой себя.
– Ты модель.
Неудавшаяся. Вновь добавляю.
– Представь, что этот мир покорился тебе. Улыбайся, будь уверенной в себе. Именно такие люди и достигают успеха.
Каждое слово отзывается в сердце. Еще ни от кого я не слышала такую поддержку. Не хочу и думать, что Алекс делает это больше для себя. Если я провалюсь, на его имидже будет черное пятно.
Ну а меня увезут в пустыню, чтобы убить.
– И… Ты красивая, Марта.
А эти слова заставляют меня покраснеть. Хорошо, что можно свалить на солнечные ожоги. Застываю на мгновение и, отрывая через силу свой взгляд от Алекса, улыбаюсь толпе. Второй рукой нащупываю солнечные очки, свисающие с шеи, и цепляю их на глаза.
Ух, кажется, песок австралийской пустыни попал под веки.
Эдер прошел курсы каких-то коучей? Иначе я не могу объяснить, почему начала чувствовать себя и красивей, и уверенней. Будто для него.
Алекс улыбается еще своей фирменной, но очень редкой улыбкой, и мой пульс ускоряется, подскакивает с нуля до трехсот километров в час, отдаваясь дрожью в коленях.
– Эй, – зову с легкой хрипотцой, – я желаю тебе победы.
Мы оба знаем, что это значит. Поцелуй. Первый, настоящий.
Представляю его в деталях. И что же творится у меня в голове!
Алекс сдержанно кивает и уходит куда-то, куда мне, очевидно, нельзя. Мы прошли около километра, держась за руки и идя нога в ногу. На нас не смотрел и не фотографировал только ленивый.
Осматриваюсь вокруг и вижу несколько зданий с фирменными логотипами команд. Знаю, что наш – серая эмблема «Мерседес».
Что ж, я уверенная, красивая, и не дура. Поэтому иду к пластиковым дверям, где меня чуть не сбивает напарник Алекса – Майк Марино.
– Ciao, Таня внутри, – говорит быстро и еще быстрее убегает. Оборачивается в последний момент и хмурится. Думаю, Майк еще не в курсе, что я девушка Алекса. Единственная, представленная официально, за всю его карьеру.
Здесь много людей, которые меня не замечают. Ну, почти. Один из ребят вручает мне наушники и словами «Добро пожаловать» испаряется.
Таню нахожу в комнате, где идет трансляция. До гонки есть время, но предгоночные интервью и прочее никто не отменял. Я это выяснила за просмотром вечерних видео.
– Значит, ты и Алекс Эдер… – заставляю себя улыбнуться. Чувствую обиду от Тани. Я и сама бы обижалась.
– Что-то типа того.
– Могла бы и рассказать.
Ох, не могла бы, Танюш. У самой в голове не укладывается. Все очень похоже на сон. Или на бред сумасшедшего.
У меня от подруги секретов нет. Но если и предположить, что я рассказываю всю махинацию со сделкой, поцелуями и прочее, не поймет.
– И когда это вы спелись?
Вспоминаю нашу легенду. От волнения все выветрилось из головы.
– В декабре, что ль? Когда мы отмечали чемпионство Тимура?
– Ну да.
И как злился Эдер, и как ушел, забыв на столе свой телефон, а я его возвращала, пробежав за Алексом пару кварталов.
Интересная выдалась ночка.
На экране крупным планом показывают Алекса. Вот он надевает балаклаву, расправив перед этим волосы. Затем шлем и какие-то ремни.
Атмосфера, что на трассе, что здесь, в штаб-квартире, накаляется. Это почувствует любой, кто включит спортивный канал или войдет сюда.
Мое волнение перерастает в страх. Сердце обрывается от мысли, что испытываю его из-за Алекса. По сути, чужого мне человека.
– Так и как вы начали встречаться? Тебе предложил Алекс? И долго ты думала от меня это скрывать? Ни одной фотографии в течение пары месяцев, Марта!
Вопросы не вовремя.
Я сосредоточена на происходящем на экране. В какой-то момент режиссер трансляции улавливает мои желания и снова показывает Эдера крупным планом. Ведущий перечисляет заслуги Алекса, количество побед, взятых поулов и еще какие-то значимые цифры.
Его глаза темно-серого цвета, взгляд сосредоточенный. Алекс чувствует и смотрит прямо в камеру. И на меня. Подмигивает. Мне. И резким движением опускает визор.
Я знаю, что сейчас ему очень страшно.

Глава 9. Алекс
Когда я еще не родился, мой отец решил: если у него будет сын, то он будет гонщиком номер один. Уже в пять лет я был записан в известный картинговый клуб Австрии. Тренировки – каждый день. Помимо этого – бассейн, теннис, фортепьяно, репетиторы по английскому пять раз в неделю.
А мне нравились дома. Как так можно было по кирпичикам и досочкам сложить что-то большое, красивое, чтобы стать произведением искусства?
И ненавидел все, что связано с машинами и скоростью. Я боялся и противился этому, как мог. Пока не понял, что все это бесполезно. Если то и дело стучать теннисным мячом о стену, ты разломаешь ее скорее, чем разубедишь моего отца сделать из меня великого гонщика.
Пришлось принимать и жить чужими желаниями.
Со временем я разобрался со строением формульного болида, взрастил в себе упертость и непоколебимость.
Стать архитектором осталось детской глупостью.
Куда сложнее дела обстоят со страхом… Каждый раз, когда сажусь в кокпит, чувствую горячий мешающий мне сгусток между лопаток.
Я просто принимаю, что, возможно, проживаю последние минуты. Страшно, душно, кровь застывает. Показывать нельзя, как и говорить об этом вслух.
Но стоит подумать, что ничего, по сути, меня в этой жизни и не держит, становится капельку легче. Разбиваться по-прежнему не хочется, но нога уверенно наклоняет педаль газа в нужный момент до предела.
Любовь ощущается так же. На пределе своих возможностей взлетаешь стрелой. Душа кричит, сердце, ломая ребра, выбрасывается из тела. И ты мчишь, как заряженный несуществующим, но мощной энергией.
– Радио-чек, Алекс, – из гарнитуры голос моего гоночного инженера Сэма.
Поворачиваю голову вправо – Тимур Сафин. Четвертый сезон ничего не меняется. Его болид красный, мой – черный. Мы соперники, и я Тима терпеть не могу.
Когда он взял чемпионство в позапрошлом сезоне, отец не разговаривал со мной месяц. Я его разочаровал… «Второе место только для бездарных». Эти слова врезались в память и не хотят исчезать.
– Раз, два, три. Сэм? – отвечаю, отвернувшись от Тима.
– Save (англ.: принято).
Первая гонка сезона всегда особенная. Все внимание на двадцать машин и на двадцать гонщиков. Любой косяк, и ты в аутсайдерах.
Поэтому, если кто-то думает, что Алекс Эдер непрошибаемая на эмоции скала, чертовски ошибается.
Гаснущие огни уже не вызывают паническую атаку, с которой справлялся один, сидя за рулем машины, способной к разгону до трехсот пятидесяти километров в час. Однако волнение за предстоящие пятьдесят восемь кругов пульсирует в каждой конечности. И тоже ведь не будешь откровенничать об этом на камеру. Или с кем-то… Наоткровенничался уже.
– Через два круга в боксы, – Сэм всегда говорит ровно, спокойно. Это своего рода помогало успокаиваться и мне.
– Сафин?
Он вырвался вперед.
Еще тестовые заезды показали умопомрачительную скорость «вороных коней».
– Возможно, он будет оставаться на треке максимально долго.
Может, и нам стоит?
Я не передаю эту информацию Сэму. Несколько лет мы доверяем друг другу даже в таких тонких моментах, как стратегия. Да и радио прослушивается. К чему нам это, да?
– Что по шинам? – Сэм считал мое «молчание».
– Левая передняя выглядит хуже, чем правая.
Снимаю пленку визора. Перед глазами только трек. Длинная дорога, уходящая то вправо, то влево до тошноты. Гул мотора въедается в кожу как машинное масло.
– Box, box, – передает после одиннадцатого поворота.
После четырнадцатого заезжаю на пит-стоп, сбрасывая скорость. Мне меняют шины и с визгом новых покрышек стартую и возвращаюсь на трек.
Мышцы шеи затекают. Руль кажется неуправляемым.
Мне нужно как можно скорее вырваться вперед, чтобы смочь обойти Сафина. В этот раз и он не первый, но внутренне я веду борьбу не только за звание чемпиона, но и лично с Тимуром.
В борьбе за место в тройке начинаю сходить с ума.
Гоню. Машина взлетит сейчас. Торможения резкие, поздние. Трасса необгонная. Кто-то скажет, что и сама гонка скучная, когда нет зрелищ. Все равно.
Однажды Сафин вынес меня с трассы, потому что я лидировал. Тогда я думал, вот и конец. Теперь если я догоню и возникнет ситуация: либо его победа, либо двойное поражение, я выберу второе.
– Три круга до конца.
Резина убивается быстрее, чем рассчитывали.
– Каков отрыв от Сафина?
– 0,8. Зона ДРС через три поворота.
Вижу «красную задницу» Тимура. Думаешь, дотянешься, стоит еще чуть поднажать. Но это так не работает.
– На хвосте Васкес. Будет атаковать.
Резина из-за моих яростных атак и немыслимой скорости мертвая. Понимаю, что сохрани я сейчас ресурсы, буду третьим. Начало сезона неплохое. Подиум, очки, шампанское.
Но Алексу Эдеру этого мало.
Открываю крыло и пробую атаковать Сафина на пределе своих возможностей. Кричу, когда никто не слышит. В этом прелесть скорости и рева мотора. Ору, что есть силы, до треска в гортани и хрипов в легких.
Не получается догнать. Чего-то не хватает. Удачи, в которую он так яростно верит? Сафин всегда был немного чудным.
Вторая атака.
Васкес поджимает, и я слышу предупреждение Сэма по радио.
Плевать.
Газ.
Если подстроиться прямо под болид «Феррари», есть возможность воспользоваться слипстримом и обогнать.
Шум толпы громче заведенных болидов.
Из-под машин искры от скорости и перепадов поверхности дороги.
– Последний круг, Алекс. Не упусти P3 (от автора: третье место по результатам гонки).
Не-ет!
От злости трясутся руки.
Сафин отрывается от меня. Его шины в лучшей сохранности, чем мои. И над этим надо будет поработать.
Атаки Васкеса раздражают. Как зуд мошкары над ухом перед сном.
– Отрыв от «Феррари» секунда. Теперь не дай себя обойти.
Чертов Васкес! Не защищайся я от него, может, и хватило бы сил у болида «наступить на горло» Сафину!
Пульс адски жарит виски. Все тело горит огнем.
– Майк первый, Тимур второй, ты третий, Алекс. Это здорово. Ты молодец. Шикарная гонка. Спасибо тебе за проделанную работу.
– Ни хера не здорово.
Выключаю радио.
Выходить из болида и идти за награждением нет никакого желания. Вынужден подчиниться правилам и даже поздравить Майка с Тимуром.
Позорное третье место… Интересно, что на это скажет отец, если второе-то место уже для бездарных?
– Разрешишь войти? – Марта входит, когда своего разрешения я не давал.
Она осматривает мою скромную комнату отдыха, а я ее в этот момент. Девчонка боится встретиться со мной взглядом.
– Ну что, целоваться не пришлось, – разваливаюсь на кровати. Здесь умещается только один человек. Марта остается стоять. Под этим углом ее грудь кажется на пару миллиметров больше.
– Мне жаль.
Ее глаза расширяются. Она напоминает мне едва вылупившегося цыпленка, который мечтает стать породистой курицей, но по факту его зажарят в возрасте двух месяцев.
– Что не поцеловала?
– Что ты проиграл. В смысле… Я болела, чтобы ты был первым, но третье место это же…
– Провал, – бесит. Или так: «Бе-есит, сука!»
Кровать поскрипывает, когда я поднимаюсь с нее и беру со столика оставленный телефон. На нем неотвеченное сообщение.
– Алекс, если тебе нужно дружеское плечо, – сбивается.
Спиной чувствую, Марта краснеет еще больше. С одной стороны, это забавно. Реакции людей меня всегда забавляли. Но с другой, не хватало, чтобы все переросло в какую-то любовь. Это может испортить сделку.
На экране высвечивается звонок от Серены.
Сердце ломает ребра. Я выпадаю из пространства. Все, что говорит мне девчонка, – бессмысленный бред.
Серена… Жена брата. Запретна, желанна, любима.
– Оставь меня одного, пожалуйста, – прошу, глядя на то, как мигает экран родным именем. Замираю, мальчишкой себя чувствую восемнадцатилетним, когда с ней был.
– Я хотела поддержать тебя, – говорит невнятно и неуверенно. Такое всегда раздражало в людях.
Бросаю огненный взгляд на свою фиктивную девушку. Волосы в хвост зачем-то забрала. По рукам ползут мурашки, и она пробует их стряхнуть, проводя ладонями по плечам.
Зверек, не иначе. И какая на фиг модель? Не удивительно, что ничего из нее не вышло.
– Твоя поддержка внутри этих стен не требуется, Марта.
Она продолжает стоять истуканом.
Да черт бы ее побрал! Пусть валит отсюда немедленно!
– Выйди. Пожалуйста, – прерываясь на короткий вдох, прошу. Или девчонка оглохла?
Марта виляет взглядом от меня к телефону. Сдерживаюсь из последних сил.
– И-извини, – шепчет.
Могу поклясться, что видел ее влажные глаза перед тем, как она закрыла за собой дверь.
И нет, я не чувствую за собой вины.
Серена продолжает звонить. Невольно улыбаюсь, потому что она всегда была настырной и добивалась своего. Жаль, этого не хватило для нас.
– Привет, – говорю, поворачиваясь. Хочу убедиться, что я вправду один.
На душе становится легче, когда я услышал ее голос. Огорчение от третье места в первой гонке превращается в сладкое ожидание скорой встречи с Сереной. Она обещала вырваться и приехать.
– Хреново тебе, да? Я видела трансляцию.
– Уже лучше. Мы встретимся?
– Как всегда, Алекс.
– Люблю тебя.
Сбрасываем звонок одновременно. Я заваливаюсь на кровать и прикрываю глаза. Серену вижу и наше будущее, которое невозможно.

Глава 10. Марта
– Как дела? – Алекс спрашивает у трапа. Мы готовимся вылетать в Китай на второй этап Чемпионата.
– Все хорошо, – вежливо улыбаюсь.
Так положено вести себя деловым партнерам. Он любезно интересуется моими делами, а я вру, чтобы не грузить проблемами. Люди мы не близкие.
– Выглядишь грустной.
От напряжения в горле не могу сглотнуть. Повторяю себе в голове, что не имею права обижаться на Алекса и предъявлять претензии. Подумаешь, не нужна была ему моя поддержка? Он же взрослый мальчик, а у меня имеется чувство собственного достоинства.
Навязываться? Вот еще!
Все сыпется прахом, когда его рука касается моей поясницы. Задерживаю дыхание и слегка поворачиваюсь.
Делаю вопросительное выражение лица. Я надеюсь, что у меня получается.
Эдер остановился, снял солнечные очки и, прищурившись, изучает. Глаза у него сейчас неразличимого цвета.
– Ты почту не открываешь, да?
– Не поняла.
Пленительно усмехается, опустив голову, и тут же поднимает взгляд. Кожа нескончаемо вибрирует от его низкого смеха.
– Вчера вечером ты должна была получить письмо от одного модельного агентства с просьбой прийти к ним.
Глаза сами собой расширяются, рот открывается. Визжу пока только в своих мыслях.
– Мне не послышалось? – улыбаюсь широко.
– Нет, – продолжает посмеиваться.
– Значит, модельное агентство. Я – модель? Настоящая? – эмоции бьют фантаном. Нужно найти им выход.
– Да. Не знаю, где конкретно ты будешь сниматься и для каких изданий и кампаний, но агентство – самое лучшее в Майами.
А я устроилась, используя связи. Без кастингов, буков и прочего меня приняли. Могла бы сказать, что так не делается, но все в этом мире идет не так, как положено. Вверх пробираются те, кто иногда этого не заслуживают.
Глубоко плевать…
– Можно тебя обнять? – спрашиваю.
Это сейчас так необходимо, как и глоток свежего воздуха. В Австралии с ним проблемы.
Я стою на одной ступени выше Алекса, а наши глаза на одном уровне. Губы тоже.
– Ну, обними, – отвечает без промедления.
Вовсе не говнюк, как о нем говорят. Да, характер не сахар и настроение меняется стремительно, но сейчас Эдер кажется мне плюшевым.
Кладу руки на его плечи и прижимаюсь всем телом.
Алекс пахнет вкусно. Его ладони покоятся на моей пояснице, и от них исходит согревающее тепло.
Отстраняюсь первой, иначе рисково. Можно привыкнуть. Рядом с гонщиком хоть и витает опасность, но мне с ним спокойно, как когда-то дома.
Весь полет с периодичностью поглядываю на Эдера.
Если спросить, какого мужчину я представляю рядом с собой, то в первую очередь видится гонщик. Сейчас он быстро и эмоционально разговаривает на немецком и смеется. Жестикулирует, поджимает губы, подмигивает, когда также посматривает на меня.
Отворачиваюсь и прикрываю глаза, прогоняя сладкий морок.
Это сделка, Марта. Хладнокровное решение, где выгода есть у каждого.
В Шанхае дождь. Просмотрев все гонки последних сезонов, решаю, что эта какая-то традиция – проводить Гран-при Китая в такую погоду.
Два года назад Алекс давал интервью, где называл себя будущим чемпионом. Сейчас пока еще вице-чемпион недовольно морщится, выходя из самолета, и накидывает капюшон фирменной толстовки.
Надеюсь, меня по контракту не заставят носить подобную спортивную одежду? Спортивный стиль – не мой.
– Почему модель, Марта? – неожиданно для меня спрашивает.
Наши руки соединены. На людях мы пара, наедине – деловые партнеры. Не стоит забывать.
– Ну…
Стоит ли говорить с Алексом о таком? Он же родился с наследством в несколько миллиардов в довольно известной семье. Умный, целеустремленный, Алекс мог делать и выбирать все, что угодно.
Моя судьба не такая красивая и радужная.
– Бабушка сказала, что от моей красоты лишь беды, – пожимаю плечами.
Для кого-то это прозвучит смешно, а мое сердце в этот момент уменьшается в размерах, становится крошечным, как и я сама. Превращаюсь в десятилетнюю девочку, которая услышала эту фразу от нетрезвой женщины.
– Я решила доказать обратное.
– Смело.
– Бабушка сказала глупо.
Алекс пропускает меня вперед, когда мы проходим досмотр и паспортный контроль. Выходя из аэропорта, до машины почти бежим. Дождь усиливается.
По радио играет местная поп-группа. И какого было мое удивление, когда Эдер заговорил с водителем на китайском.
Умный, целеустремленный, богатый… Будущий чемпион. Уверена. Легкая зависть колет в подреберье, стоит подумать о девушке, которую он выберет в жены.
– Когда-нибудь, Алекс Эдер, я стану классной моделью, за которой будут охотиться все известные компании мира и дома моды, – повернувшись на целых девяносто градусов, обращаюсь к Алексу.
Он еле сдерживает смех. Но я совсем не в обиде. Прозвучало о-очень самоуверенно.
– Да-да. Я приглашу тебя на показ, выслав электронное приглашение по почте. Посажу в первый ряд, и ты будешь мне хлопать в конце.
– Уау!
Пока едем по улочкам Шанхая, замолкаем. Я с удивлением и любопытством разглядываю все, что вижу. Алекс утыкается в телефон.
– Договорились, – слышу, как только проезжаем рынок.
Воздух в салоне становится душным и тяжелым, как восточные духи. На мне ни капли парфюма, но я отчетливо улавливаю нотки мужского одеколона.
Щетина после гонки на лице Алекса начала отрастать.
– Первый ряд. Место тринадцать. Мое любимое число.
– Ты не суеверен, я вижу.
– Не-а. Ты?
– Я верю в астрологию, всегда читаю гороскопы и не начинаю ничего нового в период Ретроградного Меркурия.
– Жесть.
Отворачиваюсь к окну, Алекс снова читает что-то в телефоне.
– Мы подписали договор, когда был этот самый Меркурий, – дьявольски ухмыляется. – Ты забавная, – вдруг добавляет, блокируя телефон и убирая его в карман.
И это не то, что хочет слышать девушка. Забавная…
Поскорее бы уже этот отель.
Мы заселяемся в смежные номера. Алекс помогает донести мои вещи и оставить их в коридоре номера. Сам даже черту не переступает.
В этом неправильно признаваться, но я бы хотела, чтобы сейчас Эдер куда-нибудь меня позвал. Да, не по контракту, не по правилам и так далее, но одной оставаться сейчас сродни смерти.
Нет ни одной идеи, чем себя занять, но и навязываться вроде как не стоит.
Алекс закрывает за собой дверь, уходит. Я тупо раскладываю вещи, принимаю душ.
Очередное сообщение от мамы читаю и оставляю без ответа. Отвечать на бесконечные упреки и обвинения не осталось сил. Определенно, я добьюсь успеха, докажу, что небездарная, бесполезная кукла.
К вечеру дождь прекращается.
И я быстро натягиваю широкие хлопковые штаны и футболку с широким горлом, которое открывает плечо.
Слегка крашусь и наношу немного духов на запястья.
У двери Алекса останавливаюсь и успеваю развернуться в обратную сторону. В чем проблема просто пройтись по улицам Шанхая? Не целоваться же к нему лезу. Да и откровенничать со мной не требую.
Стучусь дважды и медленно выдыхаю волнение, скопившееся внизу живота.
Эдер открывает мне в одних белых боксерах. Чертовски лохматый, словно спал. Стеснения – ноль. Я же проглатываю язык.
Одна бровь ползет вверх, а руку Алекс вытягивает и опирается ею о косяк двери. Выглядит потрясающе.
– Марта?
В глазах насмешка. Только ее и не хватало.
– Прости. Хотела, – голос предательски осип. Откашливаюсь. – Я хотела позвать тебя прогуляться.
Непозволительно долго жду ответа. Молчание значит «нет», и нужно еще раз извиниться за беспокойство и уйти к себе в номер: страдать от своей же глупости.
– Что на это скажет коридор затмений? – без шуток в голосе спрашивает. Но он смеется надо мной, и по-дружески я бы ткнула его в плечо.
Перемещаю вес на одну ногу и цыкаю. Вдруг становится легко. Напряжение, копившееся с момента заселения в отель, сходит.
– Коридор затмений – не знаю, а вот Марта Вавилова скажет, что ей нужна компания в виде одного симпатичного гонщика.
Боже, я сказала это вслух! Один. Симпатичный. Гонщик.
Флирт. Я флиртанула с Алексом Эдером и получила на это довольно странную улыбку и… Приглашение войти.
– Я только что с тренировки. Подождешь? Нужно принять душ.
Скрывается за дверью, не дожидаясь моего согласия.
Я остаюсь ждать в комнате Алекса Эдера. Добрая половина женского населения земного шара мне бы сейчас позавидовала. Ладно, я сама себе завидую.
Может, не такая уж я и невезучая, раз умудрилась оказаться здесь?
Пока в душе льется вода, стараюсь не думать, что происходит за дверью ванной комнаты, и взглядом ищу пульт от кондиционера. Окна не открываются, а мне жарко.
На столе телефон Эдера коротко пиликает. И еще раз. Подхожу, переворачиваю экраном к себе. Зачем? Я же не была никогда такой любопытной и никогда не трогала чужие вещи.
Все надписи на немецком. Ожидаемо. Но имя отправителя прочтет любой. Женское имя из шести букв.
И я тут же кладу телефон так, как он и лежал.
Вода в душе литься прекращает.
Увиденное имя причиняет боль. Странную, ноющую боль в области груди. Ей пока нет названия, но сосуществовать с ней неприятно. Как вытащить-то? Я даже не знаю, кому принадлежит это красивое имя.
Тренер, массажист, домработница… Курьер, который доставляет спортивное питание?
Алекс выходит из душа в черных боксерах. По его спине вдоль позвоночника еще стекают капли. Они совсем его не смущают, потому что Эдер натягивает футболку через голову.
Не расчесывается. Трясет головой и – вуаля – вновь красавчик.
– Голодная?
Нет. Меня мутит.
– Немного.
– Пойдем, накормлю. Ты единственная модель, которую я знаю, кто любит поесть.

Глава 11. Марта
На выходе из отеля берем два зонтика, когда могли бы уместиться под одним. Об этом молчу.
– Расскажи мне что-нибудь о себе, – просит.
Мы медленно идем на расстоянии чуть меньше метра друг от друга. Шаги не слышны. Алекс в кроссовках, на мне белые эспадрильи.
Присутствует небольшое напряжение.
– Что именно?
– Ну, что посчитаешь нужным. Я же должен понимать, кто ты. Журналисты очень любопытные до чужих жизней. Будет нехорошо, если меня поймают на том, чего я не знаю.
– Есть универсальная фраза, Алекс, – надеюсь, моя глупая попытка пошутить немного растормошит нас. – «Моя личная жизнь на то и личная». Да и ты не обязан отвечать на вопросы относительно… Своей девушки.
Конец фразы дался тяжело. В голове до сих пор непросто уложить, что отношения между мужчиной и женщиной могут быть притворством, на камеру.
Я не должна считать все действия Алекса в отношении меня на людях искренними. Это игра, и мы в ней актеры. Но перед глазами имя той девушки, которая написала сообщение Эдеру. В моменте наша игра становится будто бы неправильной. Опасной.
– И тем не менее, Марта, – голос полон строгости.
Алекс Эдер известен своим упорством, даже твердолобостью и упрямством. Такие люди не понимают слова «нет». Как и «не получится», «не выйдет».
– Ну если тебе интересно… – скашиваю быстрый взгляд на Алекса.
Не хочется ощущать, что он спрашивает это, чтобы только не молчать всю прогулку.
– Я родилась в обычной семье в небольшом городке. Мои родители с рождения твердили об учебе, о важности образования и прочее. Запрещали интересоваться тем, что никак не связано с учебой. Бабушка…
– Та, что сказала про красоту и беду?
Быть открытой сложно. Пока не понимаю, почему рассказываю все Алексу.
Настроение, наверное, такое, погода. И одиночество… Последнее время оно душит. Я никогда не любила быть одной, но мне приходилось.
– Бабушка вообще считала, что девушке нужно получать профессию, где будешь полезна обществу. Типа медсестры. Или учителя. Советовала выйти замуж, родить двоих детей и терпеть все, что преподносит тебе жизнь.
– Звучит ужасно.
Я не рассказываю про пощечины, которые регулярно получала, если приносила оценку ниже «5». И что за общение с мальчиками меня наказывали. Те мне подарки разные дарили: открытки, шоколадки. До дома провожали. Однажды узнал отец и… Маленький шрам до сих пор можно нащупать за ухом.
В тот вечер я долго плакала в комнате, которую делила с бабушкой, и никто не подходил меня успокоить или хотя бы обнять. А мне хотелось маминых объятий.
Защиты не было. В случае беды бежать некуда. Подруг-то не сыскать, потому что от меня все отвернулись. Причина – они боялись, я уведу их парней. Мне было всего пятнадцать, и я ни с кем даже не целовалась. Из-за папы и маньячного желания оградить дочь от всего, что, по его мнению, неправильно, меня потом обходили стороной.
Я мечтала уехать, когда смотрела на моделей из журналов и представляла себя рядом с ними. Все журналы, кстати, хранила под матрасом. Нельзя было, чтобы кто-то из семьи о них узнал.
Стоило мне купить косметику на первые заработанные деньги – втайне от отца я раздавала флаеры – родители сломали и выкинули все на моих глазах. Мать и отец не разговаривали со мной неделю, и папа с того дня провожал и забирал меня из школы вплоть до выпускного.
Было чертовски стыдно.
– Да, ужасно, – отворачиваюсь, чтобы Алекс не заметил влаги в моих глазах. Пересказывать свою жизнь даже мысленно очень трудно.
– Первые отношения? – вот это вопрос. Гонщика ничего не смущает.
Поправляю волосы и крепче сжимаю ремешок сумки кросс-боди.
– Боюсь узнать твой следующий вопрос.
Алекс закатывает глаза и выглядит смешным. Он вообще в жизни другой, не такой, как на экране. И уж точно не похож на себя, когда надевает шлем и садится в свой гоночный болид.
Мы остановились на людной улице у киоска с едой. Алекс заказывает какое-то блюдо с креветками и лапшой для меня. Себе что-то овощное, неострое, по-любому полезное.
И опять я какой-то неправильной получаюсь. Модель, а ем жаренные в масле креветки с макаронами под каким-то соусом.
– Не боишься здесь есть? – спрашиваю, разглядывая, с каким аппетитом Алекс накинулся на свои овощи.
– Не-а. У меня крепкий организм. И это хорошее место. Ну так что, когда были твои первые отношения?
Впивается взглядом. В них до сих пор голод и некая смешинка. Его все это забавляет.
– Я могу не отвечать? Сомневаюсь, что журналисты будут этим интересоваться, – ухожу от ответа.
Алекс облизывает губы. Мне кажется, они соленые и чуть было не спросила, так ли это.
Марта, соберись!
– Журналисты они такие.
Прет напролом.
Я выдыхаю, выражая протест против такого уж очень личного вопроса, и поднимаю глаза. Смотрю с тем же упорством, что и сам Алекс.
– Ясно, – делает вывод. Уверена, неправильный. – Он был старше. Несчастная любовь и куча страданий, которые подтолкнули тебя к тому, что ты обязательно добьешься в этой жизни успеха и докажешь этому старому козлу, что тот потерял.
Алекс перекидывает ногу на ногу и продолжает пялиться с таким видом, будто прочитал меня, мои мысли и всю мою жизнь, как открыл три жареные фисташки – легко.
– Хорошо, – прищуриваюсь.
В груди горит чувство, похожее на желание бунтовать.
– Твои последние отношения? – задаю тот же вопрос.
Эдер отворачивается.
Я заглушаю удары сердца и представляю ту, с кем он был когда-то. Девушка точно красивая. В сети нет никакой подтвержденной информации на этот счет.
Шумы вокруг нас возымели свойство приглушаться.
– Ну же, Алекс! Обещаю, никому и ничего не расскажу.
– Ага, именно это ты мне и обещала в ту ночь. А спустя пару месяцев начала шантажировать. Нет тебе пока веры, Марта, – звучит вроде как весело, а у меня кислота от его слов на коже. Щиплет, болью дерет.
Прав же.
Опускаю взгляд на пустой бокс с едой. Желудок не пустой, но дыра там чувствуется отчетливо.
– В восемнадцать лет. Мы встречались два года, потом расстались. Я выбрал гонки, она другого человека., – ответ прозвучал быстро.
– Мне жаль, – стараюсь быть искренней. Снова имя на экране телефона вспоминаю. Засело перед глазами, как бельмо.
– И мне.
– Ты ее любил, да?
Становится опасно. Каждое слово Алекса как удавка на шею, что не убивает, но заставляет страдать. Я въедаюсь глазами в лицо своего парня и жду, что он посмеется, скажет, что никогда не любил.
– Очень.
Его взгляд полон печали и горя. А мне до ломоты в теле хочется найти ту девчонку, прижать к стене и выпытать, почему она выбрала другого? Почему была такой жестокой?
Я бы… Я бы так не поступила.
– А ты? Своего папика любила?
Об острые черты лица парня можно порезаться. Его скулы, линия подбородка, даже сложенные в напряжении губы – японские ножи, которые точили профессионалы на протяжении столетия.
Язвительность сейчас, как щит. Но и он может убить.
– Не было никакого папика, Алекс Эдер, что бы ты там обо мне ни придумал. Был обычный парень, который воспользовался мной. Любила ли я его? Не знаю. Я не верю в любовь, – говорю то, что всегда.
Меня когда-то заставили отказаться от нее. От любви этой.
Целую вечность гонщик молчит. Алекс-то в отличие от меня верит. За дуру теперь считает, когда душа кричит, чтобы убедил меня в обратном.
Прикусываю нижнюю губу, чтобы сдержать слабость. Она прорывается слезами, как тонкая плотина весной.
– Ты правильная фиктивная девушка, – с улыбкой произносит. Вынуждена играть такую же улыбку, – сработаемся.
– Идем?
Мне холодно. От каждого вдоха тысячи острых ледышек ранят внутренности. Хоть не дыши.
Алекс идет следом, слегка отставая.
Я знаю, что он нацепил кепку пониже на глаза и несмотря на отсутствие солнца, надел темные очки. В проведении Гран-при густонаселенный Шанхай становится центром притяжения всего человечества. Люди везде, короче. Даже там, где их быть не должно.
– Лавка с печеньем-предсказаньем, – указываю взмахом руки. Алекс ловит ее и переплетает наши пальцы.
Пересекаемся взглядом. Я опускаю свой на его губы и, спохватившись, отворачиваюсь.
– Хочешь?
Печенье? Сглатываю. Вновь живот скручивает голодом. Или это совсем не голод.
Киваю, и Алекс тянет меня на противоположную улицу.
Он покупает две упакованные печеньки. Одну протягивает мне и с интересом наблюдает, как я пытаюсь вскрыть упаковку. Злюсь, но совсем не на запакованный полиэтилен.
– «Удача, которую ты ищешь, находится в другом печенье», – читаю. Эдер смеется. – Последнее время мне не везет. Читай теперь ты.
Алекс разворачивает свое печенье. По глазам вижу, что прочитал, но озвучить вслух не торопится.
– «Вы получите самые сладкие награды, которых заслуживаете». Хочешь, поменяемся? – сминает свою бумажку. Я с жалостью смотрю.
– Ну уж нет. Лучше купи мне еще одно печенье.

Глава 12. Алекс
Шанхай, Китай
Над Шанхаем сгущаются тучи. Огромные, темно-синие облака заволокли все пространство над трассой.
Гоняться в дождь не самое мое любимое занятие, если быть честным. Да и кто-то вообще любит?
Настраиваюсь задолго до старта. Мысленно проделываю тоже, что и всегда: легкая разминка, крепление шлема и защиты, довольно странная посадка в узкий кокпит. Под нос пою любимые песни.
– Удачи, – Сэм протягивает руку и потом хлопает по плечу.
Вынужден улыбнуться. А это тоже не самое мое любимое занятие – улыбаться. Я же на Майк Марино!
Старт гонки через десять минут. Трибуны уже ревут, заглушая музыку. Все команды со своими болидами выстроились на старт-финишной прямой, согласно местам после пройденной квалификации.
Моя позиция вторая. Я за Тимуром Сафиным. Вновь.
Наши шины прогревают, чтобы гонщик максимально быстро вкатился в трассу. Асфальт сухой, мы начинаем со сликов (от автора: гладкие покрышки без протектора), но готовимся к дождю в любую минуту. По прогнозам он начнется не раньше двенадцатого круга.
По сигналу команда покидает трек. Остаются только двадцать болидов и двадцать пилотов в них.
Настроение дерьмо.
– Предположительное время начало дождя – девятый круг, – сообщает по радио Сэм.
Отлично, че!
– Save.
Сейчас я бы предпочел завалиться на диван с миской шоколадного мороженого. Возможно, пригласил бы и Марту. Она до сих пор раздражающая, но смешная. Девчонка заставляет меня улыбаться и напоминает мне старую мягкую игрушку, которая нуждается, чтобы ее помыли, зашили дыры и поиграли.
Похожая была у моей младшей сестры, пока старший брат не выкинул серого мышонка под горькие слезы Ребекки. Сестре было десять.
Задерживаю дыхание, пока огни не гаснут.
Первый поворот – правый, затяжной. Он сразу переходит в левый. Скорость на этом участке не максимальная. Да и машины все еще трутся колесо в колесо, увеличивая риск аварий.
Вылететь на первом круге – вверх идиотизма и тупизма. Если это произошло с тобой, задумайся. Тебе точно не место среди топовых гонщиков планеты.
Напряжение возрастает, когда мы приближаемся к длинной прямой.
Внутренне я дал себе твердую установку – обогнать Сафина, чего бы мне это ни стоило. Мы начинаем уходить в отрыв от остальных участников. Даже Майк Марино, который следовал за мной, обогнав сразу два болида, теперь на расстоянии целой секунды.
Над трассой становится совсем темно. Дождь будет сильным, как и в прошлом году.
Стараюсь освободить голову от лишних мыслей.
По радио просят менять какие-то настройки, о которых я в корень не секу. О чем и сообщаю Сэму. Прошу оставить меня в покое. Я гоняю!
После начавшегося дождя, стремительно еду менять шины. Обогнать Сафина так и не удалось к этому моменту. В чем причина – не знаю. У моего болида достаточная скорость, но, кажется, у красной команды скоростной ресурс намного выше.
Это удручает. Необходимо будет нашу машину дорабатывать. Не дело – позволять кому-то быть лучше нас.
На трек мы возвращаемся в том порядке, как и начинали. Лидирующий в гонке все еще Тимур Сафин.
В дождь любое неверное движение может привести к сходу, но не рисковать?.. У кого-то получается, у кого-то нет.
Дважды был режим «желтых флагов» (от автора: на трассе источник опасности: работающие люди, остановившаяся машина, обломки).
Пару «малышей» выбыли из игры. Не то чтобы их жаль – это спорт. Довольно жестокий, опасный и безумный, но я вспоминаю свою самую первую гонку, когда я не справился с управлением и влетел в стену на предпоследнем круге. Я был в очковой зоне и мог принести команде целых десять.
Отец был недоволен. В тот момент это огорчало больше всего, но и послужило хорошим уроком.
– Дождь рассеется к последнему кругу, – передает Сэм.
Асфальт влажный, если не мокрый. Кое-где лужи, которые увидеть довольно сложно на такой скорости. Но чувствуешь ты их сразу. Болид будто «плывет», управление делишь с трассой.
Я преследую Сафина и пробую то и дело его атаковать, пока Тимур не ошибается. Он цепляет белую линию. Та слишком скользкая, и Сафин теряет управление. Это дает мне сильное преимущество.
Уверенно обгоняю гонщика «Вороных коней» и выбиваюсь в лидеры гонки. Сафин выруливает обратно трек, теряя при этом драгоценные секунды. Представляю, как он сейчас ругается.
Ошибка новичка, Тимка.
Посмеиваюсь по-тихому.
– Good job, man (англ.: хорошая работа)
– Yeah (англ.: да; разг.)
Сохраняю спокойствие, но в груди бурлит все от радости. Сколько бы раз ни держал кубок и ни поднимался на подиум, каждый – какой-то особенный. Волнительный. Наполненный чем-то счастливым и редким.
Думаю об отце. Сегодня он будет мной доволен. Обычно папа присутствует на всех моих гонках, но вот уже второй этап пропускает по неизвестным мне обстоятельствам.
Его требовательность, строгость, в чем-то жестокость и несгибаемость сделала из меня того, кем я есть. Благодарен? Еще бы.
И когда-нибудь он будет мной гордиться. Нужно только стать чемпионом.
– Это P1! (от автора: обозначение первого места в результате гонки)
– Да. Спасибо вам. Нужно кое над чем поработать, но вы молодцы, ребята, что собрали классную машину. Это успех!
Эпизод с моим обгоном уже крутят на экранах по всей трассе «Шанхай». Выглядит довольно эпично. Еще все это в дождевой дымке, под рев фанатов и гул различных моторов.
Я паркую свой болид у таблички с первым номером и выхожу. Ам-м-м… Выкарабкиваюсь и выпрыгиваю. Так будет правильней сказать.
Территория уже огорожена, и я вижу свою команду: руководителя и механиков.
И Марта Вавилова.
Она крайняя. Глаза черные, огромные. Губы издалека кажутся бледными и почему-то холодными. Ни румянца нет, ни загара, хотя ее кожа довольно темная, оливковая.
Я смотрю на свою девушку и жду улыбки. Победил же. Вырвал победу у Сафина. Да, все произошло из-за его ошибки, но это игра, гонка, где твоей ошибкой пользуются другие. Здесь нет того, кто протянет руку помощи на треке, если оступился.
Снимаю шлем, следом балаклаву. На голове, наверное, взрыв. Чувствую влажную кожу на висках. Несколько капель пота стекают и утопают в горловине защитной водолазки.
Марта стоит и заламывает пальцы. Она не просто волнуется, ей страшно.
Иду размеренным шагом. Я же не из тех, кто кидается в толпу от радости своей победы. И первое, что делаю, останавливаю свой взгляд на девчонке.
Она облизывает губы, и те чуть-чуть приобретают цвет.
Думаю, что все-таки хочу узнать, какие ее губы на вкус. Чистое любопытство. Эксперимент. Очередная попытка забыть любимые губы.
Наши лица близко. Марта выдыхает, и ее дыхание скользит по моей щеке теплым потоком. Взгляд с поволокой, моргает медленно. Изучаю каждую реакцию и запоминаю. Если она играет, то из нее выйдет отличная актриса. Если же нет…
– Поздравляю с победой, Алекс. Я…
Договорить не успевает. Наклонившись, касаюсь ее ледяных губ. Руки Марты тянутся от моих плеч к шее. Пальцами она зарывается в мои влажные волосы. И мне, вопреки всему, хочется притянуть ее к себе и вытащить из охающей назойливой толпы.
Нас снимают, фотографируют. Толпа продолжает визжать, пока я целую свою фиктивную девушку согласно пункту договора.
Поцелуй получился сладким, как и победа. В общем, печенья с предсказаниями не врут.
– Довольно неплохо для первого раза, – шепчу, чтобы никто не слышал.
Отстранившись, мы по-прежнему на микроскопическом расстоянии друг от друга. Несмотря на ограждение, я рядом. Меня ждут в комнате отдыха, потом по плану награждение. Но я остаюсь стоять и смотреть в глаза той, чьи губы остались номером два.
Наверное, я просто проклят.
На щеках Марты выступает румянец. Она оживилась, заулыбалась, зубки свои даже показала. Ее руки остаются на моей шее. И я снова наклоняюсь, чтобы поцеловать. В этот раз раздвигая языком губы и вторгаясь в ее рот. Мои рецепторы подсказывают, что она ела шоколадное мороженое…
– Извини, – говорю, разрывая поцелуй, и ухожу вслед за Сафиным в комнату отдыха. Мне и правда не помешает охладиться и успокоиться.
В спину летит полный недовольства взгляд Марты, затылок покалывает. И чем, спрашивается, обижена? Оборачиваюсь, подмигиваю. Девчонка сощуривается. Есть в этом что-то забавное, смешное и очаровательное.

Глава 13. Марта
Май.
Майами, шестой этап чемпионата
– Значит, ты лицо новой рекламной кампании косметики «Glaze»? – Таня, моя близкая подруга, сидит напротив и пытливо уставилась на меня, словно я только что раскрыла тайну египетских пирамид.
– Ну, получается, что так…
Увожу взгляд.
– Круто, – Варя – жена Тимура Сафина – соперника Алекса. – Это правда очень круто и мои поздравления.
Я скомкано улыбаюсь, потому что не привыкла получать похвалу, да и поздравления тоже. По-прежнему не чувствую, что это моя заслуга.
Мы собрались за завтраком, когда девчонки приземлились в Майами на шестой этап чемпионата. Для Алекса он практически домашний, потому что гонщик проживает здесь уже пять лет.
– И твои фотографии на всех билбордах будут?
– И в журналах, – беру в рот соломинку и отпиваю какой-то суперполезный, но невкусный смузи.
– То есть скоро у тебя автограф нужно будет спрашивать? И записываться в расписание для встречи, да? – Таня наседает, но делает это из любопытства. Последнее время я стала скрытна. Понятно, по каким причинам.
– Почему сразу записываться? – улыбаюсь, – обратись к моему личному менеджеру.
– Супер. Я потеряла подругу, – вздыхает театрально.
Поворачиваю голову и смотрю на набережную. Мы в центре города, настоящего мегаполиса, но я вижу высоченные пальмы, вечные закусочные, людей в пляжной одежде. Все такие улыбчивые, счастливые.
Вечерами здесь людно и шумно. Никак не привыкну, что живу в Майами. Все кажется затянувшимся сном или вовсе миражом. Да я живу в другой реальности! Она настолько отлична от той, в какой родилась я, что иногда посещает мысль: если я умерла и попала в рай?
С того дня, как я заключила сделку с «дьяволом», моя жизнь повернулась на сто восемьдесят градусом.
У меня есть шикарный дом, работа моделью и приятный парень. Возможно, я ему нравлюсь. Все это, как крылья за спиной, дают свободу. Главное, не упасть, если крылья обломаются от липового счастья.
– Я рада за тебя, – Таня притягиваем мое внимание, – и за Алекса тоже. Он очень хороший. И классный.
Варя подтверждает. Чтобы не улыбаться как клоун, я закусываю внутреннюю сторону щеки.
– Приятно смотреть на тебя влюбленную…
Отставляю от себя невкусный смузи. И как их только Алекс пьет каждое утро еще и по целому литру? Нет бы бутербродиков покушал или овсяной кашки на молоке.
– Да, ты влюбилась, – подключается Варя.
Девчонки синхронно качают головой и переглядываются. Мы с Варей нечасто общались, но каждая встреча с ней теплая. Она точно не совершит подлость и не подставит.
– Влюбилась? – уточняю.
В груди жмет. Но это от синтетического топика, в котором пришла в кафе после силовой тренировки. Нагрузка была сегодня колоссальная.
– Ну… Да.
Тянусь к заказанному капучино. Не думали же мои тренер и менеджер, что я буду пить одни их зеленый смузи из сельдерея?
Я вру, глядя в глаза девчонкам, с которым дружу. И меня накрывает дрожь с головы до пят.
Ненароком вспоминаю поцелуй на глазах у целой толпы полтора месяца назад. Его губы, руки на моей талии. Запах сгоревших покрышек, горячего пластика и мужского дезодоранта. Все было неплохо.
– Алекс заботливый. Он интересный собеседник… – продолжаю говорить.
Покусываю губы, а они, как назло, становятся все суше и суше.
– И обо мне еще никто никогда так не заботился, как он, – допиваю кофе одним глотком. – И вообще, Алекс…
Что? Что Алекс? Да, нравится он мне, но влюбленность? Эдер тут же контракт разорвет, если почувствует неладное. Пф-ф зачем мне это? Лучше буду мерзкие смузи по утрам пить.
Сердце тем временем подскакивает к горлу и продолжает биться в сумасшедшем ритме.
– О, вот и наш австрийский принц, – Таня кивает за мою спину. Та покрывается мурашками, и я чувствую каждый шаг Алекса к нашему столику, каждый его взгляд, который он бросает на мои плечи, лопатки, поясницу.
После глупых разговоров о влюбленности, где я снова должна играть чувства, сложно прийти в себя. В голове до сих пор слова Тани звучат. Эдер еще выглядит так превосходно, что только дурочка останется холодной к такому парню.
– Дамы, – здоровается со всеми.
Меня целует в губы. Легкий чмок, который переворачивает все внутри. Кровь меняет направление, а мозг растворяется с шипением.
– Извини, – шепчет низко, тихо.
– Я предъявлю тебе за него, Алекс Эдер… – так же тихо отвечаю, повернувшись к нему за вторым поцелуем.
Мы сталкиваемся взглядами, от которых произошел бы взрыв, если бы мы имели разную энергию и заряды.
Мой парень в футболке и шортах для бега. В руке пустая фляга, где была вода. Вряд ли смузи. Его волосы растрепаны южным ветром, на смуглом лице щетина.
И минуту назад, целуя, он поцарапал мою тонкую и чувствительную кожу.
– Смотрю, ты не изменяешь привычкам, – кивает на пустую чашку из-под капучино.
Это я еще не успела заказать бейгл с семгой.
– Не-а. Так и передай тренеру.
– Почему ты такая упертая?
– Какая есть, Алекс Эдер. А ты слишком нудный… – отворачиваюсь.
Наши перепалки довольно частое явление. И это единственное, что настоящее между нами.
Молчание за столом заставляет девчонок подняться и попрощаться с нами. Остаемся одни за пустым столиком, но уходить тоже не спешим. А сегодня четверг – день пресс-конференции на треке «Майами».
– Как утренняя тренировка? – спрашивает, в глаза не смотрит.
– Нормально. Но я не люблю все эти тренажеры и прочее.
Алекс хмыкает и, наконец, поворачивается ко мне. Его рука лежит за моей спиной на спинке диванчика.
– А съемка? Назначена на завтра?
– Я так понимаю, менеджер обо всем тебе сообщил? Хочу сказать спасибо, – возникает необходимость схватить со стола салфетку и порвать ее на мелкие кусочки, чтобы занять чем-то свои руки. Страшно волнуюсь.
– Хотел кое о чем тебя попросить.
Алекс отворачивается. Его телефон, лежащий на столе, начинает звонить, и я краем глаза замечаю знакомое имя. Гонщик переворачивает экраном вниз и переводит на меня взгляд, в котором читается извинение.
Вынести его трудно. И причины этого затруднения пока не пойму. Неприятно, когда даже в фиктивные отношения влезает неведомый третий угол, о которым все, что известно, – это имя.
– Валяй, – вальяжно говорю.
Я записана на курсы актерского мастерства. Сейчас самое время применить полученные знания. Мне совсем неспокойно, а голос… Он должен выражать безмятежность.
– Мы можем включить в нашу сделку один ужин вне плана?
– Когда?
– Сегодня.
Ужин, так ужин. Что в этом такого? Если Алекс хочет сознаться, что я ему симпатична? Да и в конце концов, у парня возникло банальное желание пригласить девушку на свидание.
Даже такой, как Эдер, может немного стесняться.
Я расплываюсь в улыбке и прошу пульс не скакать так быстро. Это сводит с ума, и перед глазами блики и красные всполохи.
В груди цветок расцветает, которые все это время мучительно спал.
– Хорошо. Я согласна пойти с тобой на ужин. Какой-то определенный дресс-код?
Алекс заполнил вещами весь мой гардероб. Разумеется, там нет фиолетового цвета, пусть он и хорошо подходит оттенку моей кожи.
Телефон звонит второй раз. В этот Алекс смотрит на экран и, бросив обезличенное «Все равно», поднимается и выходит из заведения. Наблюдаю за ним из окна, когда о чем-то разговаривает с ней.
Наивная Марта думала о свидании…

Глава 14. Марта
Хочется надеть что-нибудь фиолетовое назло Эдеру. Но, во-первых, у меня нет ни одной вещи, что бы хоть отдаленно напоминало фиолетовый. Во-вторых, в договоре было что-то про штрафные санкции за нарушение хоть одного пункта. В-третьих, Алекс, по сути, не сделал мне ничего плохо, из-за чего я могла бы на него злиться. Но я злюсь.
Я выбираю коктейльное платье песочного цвета и туфли-лодочки. Из шкатулки достаю золотые сережки с жемчугом – единственное, что принадлежит здесь мне.
– Мы ненадолго, – первое, что говорит Алекс, стоило мне открыть дверь. – Извини еще раз, если мои планы помешали твоим.
– Все в порядке.
Хватаю клатч с бахромой такого же цвета, что и платье, и выхожу из квартиры первой.
Это работа, Марта. Она имеет свои странности, особенности и подводные камни, но это работа.
– Как настроение? – спрашивает, как только мы сели в его машину. Навороченный новенький «Мерседес» серебристого цвета.
– Прекрасно, – натягиваю искусственную улыбку и поворачиваюсь к Алексу. Он будто бы задумчив, но пытается это скрыть.
В воскресенье гонка, много внимания сосредоточено на нем и его команде, понимаю. Колоссальная ответственность.
– Видел кадры с твоей сегодняшней фотосессии.
Да ладно? Даже я еще не видела.
– Ты молодец, – не отвлекаясь от дороги – жуткие пробки – говорит будничным тоном. И кажется, меня это слегка задевает. Ну не каждый же день какая-то там Марта Вавилова снимается для «Glaze». Побольше бы участия.
– Спасибо, – излишне сильно сжимаю клатч. Хочется искренности, но это не про Алекса Эдера.
В салоне жуткое напряжение притом, что мы молчим. Радио выключено. Ощущение, что я еду в такси в неизвестное мне направление. Но вот взять телефон в руки будет казаться полным невежеством.
Мы останавливаемся у одного из самых дорогих заведений города. Выходим одновременно. Ждать джентльменства от Эдера сегодня не хочу.
Я беру его под локоть, который он мне подставил. Выглядим как настоящая пара.
Наш столик в углу, и он на четырех человек. Вопросительно смотрю на своего парня.
– Сегодня вернулся в город мой брат.
– И встреча будет с ним? Не понимаю, зачем тебе понадобилась я? Заказал бы столик в баре, посмотрели бы матч под баночку пива.
– Он будет с женой. Я подумал, что так будет правильно. И надо начать знакомить тебя со своей семьей. Пункт…
– Знаю.
Алекс старается на меня не смотреть. Это не игнор в прямом понимании. Ведь мы общаемся, разговариваем, но взгляд парня блуждает по кому и чему угодно, но не по мне.
Вечер еще не начался, а я уже чувствую себя украшением, которое нужно быстрее снять. От него раздражение на коже. Может, того хуже – аллергия.
Пока мы ждем его родственников, делаем маленький заказ. Я – воду без газа, Алекс – яблочный сок. Дважды к Эдеру подходят поклонники, но он отказывает в автографе и фотографии.
– Мне иногда кажется, что люди посходили с ума.
– Скажешь, тебе не нравится такая популярность?
– Мне не нравится отсутствие такта. Сейчас я посетитель ресторана, а не гонщик.
Фу, какой он нудный.
– А мне бы хотелось, чтобы, куда я ни пошла, у меня брали автографы. Это же так круто.
Спустя время происходит столкновение наших взглядов. Его глаза полны непонятной тоски. Цвет радужки светло-серый, яркости не хватает, которую я замечала после его победы. Да и поза самого Алекса застывшая.
– Посмотрим, что ты скажешь через полгода. Или когда твоя карьера взлетит вверх, – краешек его губ дергается. Ну хоть что-то! Даже железного Алекса Эдера можно расшевелить. Уж я-то знаю.
– Вот и посмотрим.
– Посмотрим, – говорит на эмоциях. Да ладно?
– Угу! – наклоняюсь и почти шепчу. Облизываю губы и делаю вдох.
Нас прерывает настойчивое покашливание.
– Лео? – Алекс поднимается и обнимает незнакомого мне пока мужчину.
В этот момент я перевожу взгляд на его спутницу.
Миловидная блондинка, с большими ярко-голубыми глазами. Я такие только в кино видела или у тех, кто носит линзы. Цвет какой-то нереальный, магнетический.
Девушка проделывает то же самое со мной – критически рассматривает.
Мы улыбаемся друг другу. А за ребрами возникает нудное покалывание.
– Марта, это мой брат – Леонард Эдер. И его супруга, – Алекс потирает шею, и это действие говорит о его беспокойстве. Умею же я подмечать детали, – Серена.
Девушка протягивает мне изящную ладонь, мне приходится пожать.
– А ты, получается, девушка моего брата? Наконец-то. Я думал, он из своих гонок не вылезает. Чемпионства нет, девушки нет…
Алекс отворачивается, а мне этот Леонард Эдер не нравится совсем. Ну и что, что он брат. С первой минуты состроил из себя нечто странное. Завидует, что ль?
– Пока нет, – отвечаю, протягивая свою ладонь парню. Он ненамного старше Алекса. Года на три, не больше.
– Девушки нет? – усмехается.
– Чемпионства. Пока нет. Но если бы вы видели его старания. А машину? Да это ж зверь на колесах.
– Мы видели, – встревает Серена.
Вот же родственнички у него. Не лучше моих, это точно. Вот тебе и благородные австрийцы.
– Официант сейчас подойдет принять заказ, – возникшее напряжение снижает Алекс, но лишь на пару градусов.
Каждый рассаживается на свои места. Напротив меня Серена, справа Лео. Эдер-младший остается сидеть слева от меня.
Только сейчас я увидела, что девушка в платье фиолетового оттенка. Прикрываясь меню, улыбаюсь, почти смеюсь.
– Вы прочитали смешное название?
– Нет, дело в том, – снова на смех разбирает, – если бы вы были девушкой Алекса, он бы точно с вами никуда не пошел, – киваю на платье, – мой гонщик терпеть не может этот цвет. Правда, милый?
Смеюсь одна я. Лео откашливается и утыкается в меню. Серена готова взорвать меня взглядом, но продолжает скалиться, выдавая оскал за улыбку. Алекс… Закрылся. Цвет лица землистый, в глаза заглядывать боюсь. Они либо смолисто-черные, либо серые, прозрачные.
Моя шутка неудачная. Уже поняла. Только почему это их всех задело – вопрос.
И хочется убежать. Даже разорвать контракт. Алекс продолжает смотреть то ли с ненавистью, то ли с брезгливостью. А ведь должен защищать. Ответить на мою шутку, замять ее, сменить тему… Сделать хоть что-то! Быть на моей стороне, как я на его.
– Извините, – тихо говорю. Думаю, что слегка краснею.
– Н-да… – Леонард отвечает за всех.
Когда все озвучивают свои заказы, я повторяю воду. Алекс должен поинтересоваться, почему так? Но он молчит.
Все трое общаются между собой. На немецком. Я его совсем не знаю.
Серена хихикает. Выглядит как герцогиня. На нее с такой любовью смотрит Лео, немного даже завидно. Я ведь тоже ничего. Многие говорят, что красивая. Бабушка так вообще, что одни беды из-за моей красоты будут.
Даже Алекс на меня не смотрит. Наша игра в парня и девушку дает трещину. Я не вспоминаю о сделке, мне становится просто не по себе. Это не предательство, скорее, огорчение, и водой оно не смывается. Продолжаю чувствовать этот вкус во рту.
– Прошу меня простить, – говорю, как в сериалах про высшее общество.
Хм. Еще год назад я картошку копала в рваных трениках.
И, поборов в себе стеснение, выбегаю из ресторана. Сидеть с ними за одним столом невыносимо. Я чувствовала себя лишней. Ощущения даже масштабнее, глубже.
Лучше бы Алекс не звал меня ни на какой ужин. Показать искренние чувства у нас все равно не получилось.
На улице темно. Я не замечаю ничего, просто иду вперед, пробираясь через толпу. Из-за Гран-при народа стало больше.
Дохожу до незнакомого района, но это не меняет ничего в моем сознании. Я продолжаю топить вперед, как Алекс Эдер на своем болиде.
Кто-то свистит вслед, кто-то отсыпает скользкие словечки. На мне платье, каблуки. Прическа, макияж… Разбитое состояние.
В клатче только ключи от квартиры и телефон…
– Эй, цыпа, ищешь чего? Или потерялась? Ребят, поможем цыпе?
_______________
Дорогие читатели, напоминаю, что у меня есть свой ТГ-канал, где я делюсь отрывками из книг, визуалами и иногда спойлерами. Еще там самые свежие новости от автора, и мы бурно обсуждаем главы. Присоединяйтесь))
Ссылка есть в разделе "Обо мне"
Или по поиску daria_belova_avtor
(группу скорее всего закрою скоро от посторонних)

И НЕ забывайте подписываться на автора)

Глава 15. Марта
– Эй, цыпа, ищешь чего? Или потерялась? Ребят, поможем цыпе?
Чувствую жесткую хватку на локте. В каждом городе есть районы, куда лучше при свете дня не соваться. До этой минуты я думала, что в Майами спокойно.
– Куда такая красивая?
Двое парней позади меня, а один, самый мерзкий, удерживает. Он него пахнет трехдневным потом и чесночной едой. Выпитая вода активно просится наружу.
– Немая, что ль?
Смотрю на белки в капиллярной сетке и черную, слившуюся со зрачком радужку.
– П-пусти, – говорю на русском. Но меня ни черта не понимают. Парень, который удерживает, сощуривает припухшие веки и переглядывается со своими товарищами. Или кто они ему?
Думаю вырваться и бежать. Но я одна, город остается мне не знаком, а их трое, здоровых, злых, безумных.
Как всегда ты, Марта, вляпаешься во что-нибудь…
– Эй!
То ли стон, то ли крик вязнет в горле. Я не отворачиваюсь от глаз того, кто меня держит, когда бандит стреляет взглядом в моего… Спасителя.
– Ты кто такой? – спрашивает один из тех, кто стоит позади.
Напряжение возрастает. Дурацкая мысль ударить по яйцам хулигана зарождается в голове.
– Не узнаешь? – совсем легкий, с ехидством смешок.
Выходит, оставил и брата, и жену его, меня нагнал, спасти пытается, когда в этот раз совсем не просила. Строит из себя рыцаря. Это подкупает, но и выбешивает.
– Его рожа по всему городу расклеена, – доносится голос третьего, – на этого похож… Гонщик.
Парень напротив чуть ослабляет хватку.
На свой страх и риск я вырываюсь и отхожу к Алексу, за его спину. Никто за мной не бежит, все остаются на своих местах. Готова уже выдохнуть, потому что думать, чем мог закончиться побег, одному богу теперь известно.
– А это баба его походу…
Ловлю взгляд Алекса, в тот же момент внутренности обдает ледяным ветром. Эдер смотрит разъяренным зверем. Моя сонная артерия в большей опасности, чем когда меня удерживал бандит под номером один.
Я влипла.
– Алекс Эдер, – представляется мой гонщик, – Марта – моя девушка. И сейчас сюда идет наша охрана. Нужны проблемы, парни?
Парни в шоке. Или совсем оторопели. У Алекса есть возможность упечь сейчас этих хулиганов за решетку. Но уверена, ради меня он так заморачиваться не станет. Много шума, да и я уже вне опасности.
Все парни поднимают ладони. Сдаются и отступают. Затем Эдер хватает меня за руку, сжимает сильнее, чем хулиган. Тянет на себя и быстро выводит из этого закоулка, куда забрела.
Мог бы чуть нежнее. Мне больно. А я молчу, потому что привыкла.
Я теряю счет времени. Мы идем до машины очень долго. Не сразу доходит, что я все это расстояние могла пробежать. На каблуках! В одиночестве.
На языке вертится слово «прости», но как сказать Алексу, когда он в таком взвинченном, термоядерном состоянии, не представляю. Удавит же на месте.
Первый раз вижу такого Эдера. Хочется думать, что он переживал за меня. Но, скорее всего, за свою репутацию.
Представляете новость на утро, если бы хулиганы завершили свое гадкое дело?
Мы едем в гробовом молчании. Клянусь, я чувствую крышку,сплющивающую мое тело. Воздуха нет, дышу чудом.
Без шума поднимаемся ко мне в квартиру, и только, когда Алекс захлопывает за тобой дверь и круто поворачивается ко мне, мы становимся лицом к лицу. Дело дрянь.
От гонщика даже пахнет соленым адреналином и порохом. Пугающий запах.
– Еще одна такая выходка, и я лично разорву контракт. И позвоню Омару, чтобы забрал тебя! – кричит на всю квартиру.
Наши ладони против воли чиркают друг об друга. Возникает разряд, но ни я, ни Алекс не обращаем на это внимание.
– Мудак! – говорю тихо, себе под нос, но все же зло.
– Веди себя, как взрос… Ч-что? – услышал-таки оскорбление.
Мог бы обнять. Видит, как трясет от страха. Защищает, но по-свински.
– Если победишь, целуй себя сам! – повышаю тон. «А я посмотрю», – это остается невысказанным.
Несмотря на слабость в коленях и камень в области живота от пережитого стресса, я буду стойкой. Как иначе?
– Ненормальная! – качает головой и упирает руки в бока. Спиной облокачивается на стену.
Градус напряжения спадает, но совсем на чуть-чуть. Я по-прежнему в оцепенении и безотрывно пялюсь на Алекса. Вроде и спас, а пощечину дать очень хочется. Не знаю… Что на ужин позвал, где не нужна, внимания не обращал, куклой меня считает, которая выполняет все условия сделки?
Эдер прочесывает зубами верхнюю губу, потом нижнюю. Грудная клетка поднимается и опускается, перекачивая тонны воздуха. Он слова ищет. Правда сдать Омару собрался?
Я его бешу, и это очевидно. Ну хоть выяснила реальное отношение Алекса ко мне.
Обидно, что Эдер мне… Нравится.
– Как закончился ужин? – спрашиваю не из любопытства, скорее, как шаг к перемирию.
Если Эдер передумал меня отдавать бин Махфузу, то нам с Алексом до декабря вместе быть.
– Без тебя, – грубо отвечает и рассерженно выдыхает. В его глазах решимость. Она действует на меня как ушат холодной воды. – Марта, больше без сюрпризов. Ты делаешь то, что я говорю, и придерживаешься договора. Я не шутил, когда сказал, что разорву сделку.
Алекс говорит правду, не врет. По рукам собирается дрожь, а по плечам сгустки холода как пятна.
– Сегодня в ресторане было много прессы, которая засняла твой побег в расстроенных чувствах. Хорошее поведение девушки гонщика, да? Представляешь, сколько завтра посыпется сплетен? Интернет пестрит мемами! Да и на улицах полно фанатов. Не все они адекватные. Сегодня ты повела себя как обиженная девка. Знаешь, что остановило меня от того, чтобы не пойти за тобой?
Стою и беззвучно плачу. Обида со стыдом заплывает глаза.
– Для всего мира ты уже моя девушка. Отречься не получиться, как и замять.
Ни слова о симпатии, сочувствии, даже липовой дружбе.
Я права, что не просто бешу Алекса, ему меня стало жаль… Его глаза при этом словно тонкая корочка льда. Легко сломать? Как бы не так. Прочнее нет ничего.
– Поняла, – киваю. Взглядом полирую пол.
– Завтра мы идем вместе. Ты одеваешь так, как прописал стилист. Слушаешься менеджера, учишь слова для прессы. Ни слова от себя, Марта.
Долгую минуту горло сдавливает возникшая тишина. Боковым зрением вижу Алекса. Он продолжает смотреть на меня, как на провинившегося ребенка. Такой правильный, безукоризненный Алекс.
Снова шантажировать, что никакой он не правильный, а подлый?
Взгляд устремляю вверх, прямо в глаза Эдера. Он мгновенно читает мою мысль.
– Если я буду на первом месте, целуешь, – скользит по губам, – не нравится – потерпишь.
– Или ты.
– Что я?
– Если не нравится, потерпишь. Правда, Алекс?
Говорю, покачиваясь от усталости. Снова зверя в Эдере бужу. Хочу услышать, что не против. Или целоваться со мной вполне ничего. Но получаю:
– Потерплю.
Точно мудак!
– Тогда до завтра? – подхожу к Эдеру с намерением закрыть за гонщиком дверь.
Алекс медлит. Может, извиниться хочет? Иногда это полезно делать, особенно таким людям, как он.
– Спокойной ночи, Марта.
Он, наконец, переступает порог, а я выхожу в коридор. Здесь на полу длинный ковер, а на стенах красивые бра. Смотрю в спину Алексу. Не жду, что обернется. Чужие, далекие, разные… Но:
– Алекс, а сегодня наша первая ссора. Ну, если представить, что мы пара.
Ни единой эмоции на его лице. Маска, высеченная из древнего камня. В сердце смачный толчок за толчком. Я захлебываюсь в чувствах, потому что ясно понимаю: хочу видеть его реальные эмоции, как в тот день.
– Без сюрпризов, Марта, – повторяет заученную фразу.
Створки лифта открываются, Алекс в тот же миг за ними скрывается.
Я возвращаюсь в квартиру и уверенно иду к гардеробу. Никогда не отличалась послушанием и покладистостью. По крайней мере, открыто.
Перебираю вещи одна за другой, пока глазами не цепляюсь за фиолетовый ультракороткий топ. Купила на распродаже пару дней назад. Уже тогда мне хотелось Алекса… Позлить.

Глава 16. Марта
Сегодня первый день Гран-при Майами. Если не считать четверга – дня пресс-конференций и различных интервью. Основная движуха начинается в пятницу, когда стартует первая свободная практика.
В этот день все машины выезжают на трассу и «собирают» свои круги (от автора: «собрать» круг – проехать все отрезки без ошибок, помех и показать при этом лучшее время). Команды смотрят на поведение болида, сопоставляют выбранные настройки с реальными данными…
Скукота. Куда интересней идти по паддоку, перекусывать в местных кафешках. Ну и обсуждать наряды, конечно же. Все девушки пилотов наряжаются, чтобы пройтись по паддоку и показать брендовые вещи, с которыми у них заключены рекламные контракты.
Я встаю рано. Дел много.
Визажист приходит ровно в восемь, к этому времени успела сходить потренироваться в зал на первом этаже и выпить проклятый смузи.
Интересно, настанет ли тот день, когда я полюблю этот мерзкий зеленый напиток?
– У меня идея, – говорю Катрин и смотрю в ее глаза через отражение в зеркале.
– Согласно моему договору, сегодня у тебя легкий макияж с эффектом загара.
– Я тут подумала…
Поднимаюсь со стула и скрываюсь в гардеробной. Оттуда приношу очень свободные брюки-клеш с ультранизкой посадкой и фиолетовый топ.
– Фиолетовый под запретом, ты же в курсе? К тому же что за фирма у топа?
– Я нашла его на распродаже.
– Представь заголовки. «Девушка Алекса Эдера одевается на распродажах». Твоя задача сделать так, чтобы, увидев фирменное платье на тебе, фанатки побежали его скупать.
Год назад я поступила бы ровно так же. Увидев звезду и шикарную вещь на ней, пошла бы покупать. Ну или искать подделку, которую не отличишь от оригинала.
Делаю вид, что не слышу едкий комментарий, и возвращаюсь на место. Собираю волю в кулак, волнение топлю в уверенности.
– Сегодня будет яркий макияж. Акцент на губы.
– Марта, – ее голос звучит фривольно, – не начинай.
Выпрямляю и так прямую спину и перевожу взгляд с зеркала непосредственно на Катрин. Она продолжает натянуто улыбаться, как это делают все местные.
– Сегодня будет яркий макияж. Акцент на губы, – повторяю тише, медленней. Самой некомфортно от такой вот меня. – Тебе же дорога работа на команду Алекса Эдера?
Снова в ход идет шантаж, чем совсем не стоит гордиться. В аду мне приготовлен особый котел.
– Хорошо.
Ровно в десять раздается стук в дверь. Я едва успела застегнуть ремень на брюках. Смотрюсь в зеркало последний раз и открываю замок с громким щелчком.
Сейчас начнется…
– Доброе ут… – Алекс застывает с широко раскрытыми глазами, полные шока и тумана.
– Привет.
С высокоподнятой головой выдерживаю взгляд гонщика. Алекс смотрит остро, не глаза, а два штыка, и направлены они аккурат на мою грудь в фиолетовом топе.
– Смотри, почти фэмили лук получился.
Эдер в джинсах и свободной футболке, на которой надпись… Фиолетового цвета.
Получается, не такой уж и нелюбимый этот цвет, да, Алекс?
Проблема в другом – он хочет моего подчинения даже по таким дурацким пунктам.
– Скажешь что-нибудь? – спрашиваю. Мы так и остаемся стоять на своих местах: я в квартире, Алекс в коридоре.
– Пойдем. Нам нельзя опаздывать, – протягивает руку и ждет моей реакции. Я должна протянуть свою.
Но все еще во мне тлеет злость за вчерашнее.
Я с пуфика беру сумочку кросс-боди – она как раз дорогая, фирменная – и закрываю дверь в квартиру. Руку не даю, первой иду к лифтам и жму на кнопку.
По-моему, это стопроцентный бунт.
Спина к этому моменту покрывается горячими отметинами. Взгляды Алекса наносят раны, как от хлыстов. Зажмуриться хочется.
– У тебя видны лопатки, – говорит, от меня отвернувшись, когда мы заходим в лифт и становимся у противоположных стен.
– Ну мы же не в мусульманской стране. Я еще и без лифчика.
Дзынь!
– Приехали, – выхожу первой.
Машина Алекса припаркована у входа. Намытый, блестящий автомобиль. Сейчас еще крыша откинута.
Эдер открывает мне дверь, я сажусь. На секунду наши лица вновь близко. Вдыхаю аромат его геля после бритья и закатываю глаза.
Побрился. Но сегодня не день гонок. Поцелуя не будет точно.
– Трусы хотя бы надела?
Ловкие движения Алекса заводят: он уверенно вставляет ключ, прокручивает и с первыми урчащими звуками мотора выезжает.
Вопрос повисает в пыльном, нагретом воздухе Майами.
Внимание гонщика направлено на дорогу, да и знаю его поведение в моменты проведения Гран-при. Алекс – само сосредоточие, рассудок и холодность. Но ничто не заставит меня отказаться от того, что я почувствовала, когда мы проезжали главное авеню южного города.
Алексу по кайфу. Внутри он тот еще бунтарь.
– Ты же не будешь проверять?
Ветер путается в волосах. Мои глаза прикрыты, но раз за разом я продолжаю ощущать царапающие, любопытные взгляды гонщика.
– Такого нет в нашей сделке, Алекс.
– Как и разрешения носить вещи фиолетового цвета. Нарушала ты – нарушу и я.
– Хочешь сказать, снимешь с меня брюки против воли? Я засужу тебя за грязные приставания и домогательства.
Эдер молчит минуту, а потом я слышу ласкающий уши и вибрирующий в груди смех. Поворачиваю голову и открываю глаза. Солнце слепит даже сквозь очки.
– Заведу блокнот, где буду записывать твои поводы для шантажа. Да и упечь меня тебе не удастся. Откуда столько денег, Марта? – щелкает пальцами два раза и слегка склоняет голову, – Понял. Позвонишь Омару? Думаю, старый араб будет в восторге.
– Тебе кто-нибудь говорил, что у тебя ужасное чувство юмора?
– И не раз.
– Так вот! Подтверждаю: оно у тебя не просто ужасное, а отвратительное, – обиженно складываю руки на груди.
Несмотря на такую перепалку, мечтаю ее продолжить. За исключением вчерашнего инцидента, гонщик единственный мужчина, от которого я не чувствую реальной опасности. Даже рискнув и надев топ «любимого» цвета.
***
Трасса автодрома Майами расположена за чертой города. Мы доезжаем примерно за полчаса, включая пробки. В этот уикенд все и правда сошли с ума.
Алекс паркует машину, и мы вместе выходим и идем к главным воротам. С этой минуты то и дело кто-то подлетает и спрашивает автограф у Алекса. Фотографируются, дарят непонятные браслеты и желают удачи на разных языках.
Эдер отпускает мою руку, только если отвлекается. Без этого мы постоянно держимся за руки.
Отбросив сомнения и недопонимания, мне нравится быть девушкой гонщика.
Услышав за спиной немецкую речь смутно знакомым голосом, замедляюсь. Алекс вовсе улыбается!
Не знаю, что происходит со мной, но будто кошки раздирают изнутри наточенными когтями. Рвут, дерут и орут при этом, стоило увидеть Серену.
Девушка в воздушном платье цвета неба над головой. Блондинкам такое идет. Рядом с ней брат Алекса.
– Рада снова тебя встретить, – говорит мне и протягивает руку. Вынуждена пожать и наклеить свою улыбку на лицо.
Алекс силится не смотреть на Серену долго. Да и ладонь, которую он положил мне на поясницу, не ощущается уверенно.
Жарко, а я вся леденею от холода. Он внутренний, при взгляде на шикарную пару старших Эдеров и потухшего Алекса.
– Чудесная погода для гонки, – говорит слащаво, будто по написанному сценарию. Серена бы соблюдала контракт безукоризненно.
– Гонка в воскресенье, – перебиваю.
А если опять сбежать?
Мое нутро отчего-то не переносит близости Серены. Не подруги мы и не враги. Друг другу ничего не сделали, да и не общались толком. А как смотрю на кукольное личико, так пульс подскакивает, сердце трещит от напускных эмоций девушки.
– Но мы все равно будем сейчас соревноваться в скорости, поэтому…
Пробую проглотить скопившуюся обиду, но не выходит. Я отворачиваюсь к Алексу, взгляд его неуловимый поймать хочу.
– Тебе, наверное, пора? – спрашиваю надрывно. Улыбку пытаюсь сохранить на лице. Но она чувствуется как кривой раскол на загримированном лице.
–Ты права, – скидываю руку, чтобы проверить время на дорогих часах. Еще один спонсор команды «Серебряных стрел».
И происходит неожиданное.
Алекс обхватывает меня одной рукой и целует в висок. Секунд пять. Я замираю и боюсь пошевелить даже пальцем. Ресницы подрагивают. В нетерпении снова вдохнуть запах жженой резины и пластика.
– Будь умничкой, ладно? – шепчет. Это слышно только мне. – И я надеюсь, ты все-таки не забыла про трусы.
Уходит, не оборачиваясь.
Я поднимаю руку и, сложив три пальца вместе, в воздухе рисую православный крест.
Сзади раздаются покашливания и один короткий, но бьющий по нервам смешок. Затем быстрый шепот на немецком.
– Позволь узнать, что такое было?
– Бабушка всегда так делала. Благословляла. Я хочу, чтобы Алекс был сегодня лучшим, а в воскресенье обязательно победил.
Не вижу, но спиной чувствую их переглядывания. И поворачиваюсь.
– Он обязательно станет чемпионом, – смотрю в глаза Лео. Внешне он похож на брата, но, стоя рядом, у меня мороз по коже. Внутренне они две противоположности.
– Когда-нибудь, – нейтрально отвечает.
Серена молчит. Смотрит под ноги и переводит светлый взгляд туда, где скрылся Алекс. Смотрит… С тоской.
Глупо как-то, но я ревную.

Глава 17. Алекс
День гонок. Самый непредсказуемый из возможных. Несмотря на выигрышную позицию на стартовой решетке, есть пусть и маленький, но риск оказаться в конце турнирной таблицы. Просто так бывает. На скорости в триста тысяч километров в час происходит разное.
Переступая порог боксов, я превращаюсь в машину. Ну, стараюсь это сделать. Ни чувств, ни эмоции. Опять же, долгая работа над собой.
– Эй, Алекс, ты не против, я подписался на профиль Марты, – один из механиков по имени Джим крутит перед моими глазами телефон.
Да. Марта, активное ведение соцсетей… Пункт сорок восемь, подпункты а, b, c.
– Она шикарная. Тебе повезло.
Киваю и криво улыбаюсь. Не люблю я всю эту жизнь наизнанку, но без этого трудно. Мой менеджер настаивает, чтобы я тоже более активно выкладывал контент. Я поражаюсь. Что мне фоткать? Спортзал? Свои ноги на беговой дорожке? Тренировку шейных мышц. Конечно, то еще зрелище…
В нашей с Мартой сделке точно есть один жирный плюс. Вавилова делает всю эту муть за меня.
Пока есть в запасе десять минут, открываю профиль своей подставной девушки. Черт. Я даже не подписан. Нажимаю на кнопку «подписаться» и усаживаюсь у стены.
Больше трехсот фоток. Кликаю на последнюю, а там целая карусель.
Паддок. Трек. Я около машины в тот момент, когда раздаю автографы. Магазин с мерчем команды и Марта в фирменной кепке с моим номером стоит, прищурившись на солнце. Последняя фотография в карусели – я с выигрышем за поул-позицию.
Подпись «Завтра стартуем. Всем болельщикам номера «35» плюсик в карму».
Пока просматривал снимки, Марта и сторис уже успела заснять.
– Алекс, время. Успел размяться?
Ага, только пальцы рук.
Погода для гонки прекрасная. Солнечно, но нет еще изнуряющей жары.
Я надеваю балаклаву, шлем и защиту. Все готово к старту. Мой болид первый в длинной цепочке похожих машин.
Очерчиваю взглядом трибуны. Очень много людей пришло поддержать. Плакаты, смешные фотографии, много футболок в цвет любимой команды. Целые ряды фанатов, выкрикивающие имена. Словом, равнодушных нет. Как среди болельщиков, так и среди гонщиков.
Ловлю себя на том, что тоже улыбаюсь и машу рукой. В ответ – одобрительный, радостный гул. Получается, у меня фанатов может быть больше, чем у Сафина. Надеюсь, тот не сильно расстраивается.
Марта стоит на вип-мостике прямо над стартовой линией. Снимает очередную сторис?
Я определил, что это Вавилова, по открытому пупку. Только у нее здесь живот на всеобщее обозрение. Нет, понимаю, узкая талия, соблазнительные линии мышц, оливковая кожа… Наверняка очень мягкая и бархатистая.
Серена подходит и становится рядом с… Моей девушкой, получается. Привычное улыбающееся лицо в обрамлении светлых волос раздраженно дергается. Душа мается, зажатая в тело, комбинезон и условности.
Ей больно… Если я приеду на финиш первым, то мы с Мартой поцелуемся, а Серена будет на это смотреть. Ни слова не скажет, даже шага навстречу не сделает.
Хочется сказать: «Прости. Я такой идиот…» Но и видеть ее в объятиях Лео, как самолично вскрыть вены и залить туда антифриз. Подохну.
– Алекс, пора, – киваю на мягкий приказ механика.
Усаживаюсь в кокпит, вставляю руль, надеваю огнеупорные перчатки. Все внимание на огни. Формировочный круг, и я вновь возвращаюсь на свое место – первое.
Вдох, длинный выдох. Руками крепче удерживаю руль. Нога над педалью газа. Я поворачиваю голову на вип-мостик. «Голый пупок» на месте, Серены нет.
И пилоты срываются с места! Черт!
Из-за своей реакции, точнее, полного ее отсутствия, сразу же теряю лидерство. Сафин.
Пока есть возможность, пробую вернуть позицию. Разрыв минимальный, я полон адреналина и желания надрать Сафину задницу.
– Пробуй дожать его. ДРС только через один круг.
– Да. Прости. Отвлекся.
Непростительная ошибка для опытного пилота. А я опытный.
Вкладываюсь по максимуму. Если Тиму удастся вырваться значительно вперед, то свой шанс я жестко упустил.
Хочется обвинить в этом Марту. Какого хрена она стояла там? Но это глупо и совсем не по-мужски. От отчаяния бьюсь шлемом о подголовник.
Пока я сражаюсь за лидерство, за пределами первой десятки пелетона идет отчаянная борьба.
Я атакую Сафина. Асфальт невозможно скользкий. Мне нужен фактор везения.
Покрытие прогревается стремительно, как и покрышки. Резина становится зернистой, и теряется сцепление. Катастрофа.
– Черт! Какой отрыв?– спрашиваю Сэма, но по удаляющейся красной заднице понимаю: вот-вот я вылечу из разрешенного диапазона для использования системы ДРС (от автора: если разрыв между болидами в гонке меньше одной секунды, то открытие антикрыла, ДРС, для попытки обгона и увеличения скорости запрещено).
– 0,8.
– Мы думаем над планом В. Как ощущаются шины?
– Хреново.
Сейфти-кар (от автора: специальный автомобиль, который используется в случае возникновения опасных ситуаций (например, аварийных или погодных); собирает и ведет позади себя болиды по трассе с определённой скоростью, чтобы не ставить под угрозу работающих на трассе над устранением проблем людей и транспорт).
Фак!
«8» и «43» номера сражались колесо в колесо, никто не захотел сдаваться, как результат – авария. Первый вынес с трека второго.
На рестарте пробую отыграть свою же позицию. Но «Феррари» срывается, будто машина имеет какой-то секрет. Невозможно угнаться.
Снова несколько кругов вижу удаляющуюся задницу «вороных коней».
Марта, Марта… Если бы не ты, я бы смог уехать на старте. Благодаря чистому воздушному потоку было бы преимущество. А теперь, что?
– Box, box.
Ранний пит-стоп. Ну тоже, как ранний. Мои шины на исходе. Сомневаюсь, что у Сафина и команды «красных» и тут какой-то суперсекрет по сохранению резины.
Уф, каждый круг, как приключение.
Благодаря андеркату (от автора: тактика проведения более раннего пит-стопа по сравнению с соперниками; позволяет опередить или сохранить текущую позицию за счёт более быстрого движения по трассе благодаря свежим шинам), мне удается приблизиться к Сафину.
Обгоняю его только через пять кругов на связке трех поворотов. Их еще называют «генератор ошибок».
Пилоты не могут видеть апекс (от автора: точка на трассе, в которой гонщик находится во время прохождения поворота. Он ориентируется на эту точку для выполнения манёвра) 15-го поворота, пока не окажутся на апексе 14-го. Потому и появилась вероятность отыгрыть свою потерянную на старте позицию.
Сафин ошибся, я этим воспользовался. Пусть теперь кусает локти.
Тима, ну снова ошибки новичка… Опускаю свой момент в начале. Но ради справедливости можно было бы поставить защитные барьеры и получше, чтобы не подвергать здоровье риску. Все выходные этот «генератор ошибок» собирает коллекцию поломанных болидов.
Я лидер гонки. Вырываюсь вперед, несмотря на массивные, почти непрекращающиеся атаки в исполнении пилота «Феррари». Кажется, «голому пупку» все же придется меня целовать.
Уже вижу маячащий клетчатый флаг. Выдыхать рано, пока не завершу гонку. Кстати, без единой аварии, ошибок и крошечных столкновений. Снова опустим момент с Мартой.
Половина пелетона так или иначе испытывала трудности. Четыре вылета с трека, две аварии, пять штрафов, незапланированные пит-стопы… Жу-уткая трасса.
– Превосходная работа, дружище, – Сэм радуется.
И правда. Превосходная.
– Спасибо. Ребятам в гараже тоже огромный респект. Все было проделано великолепно.
– У Майка сход. Авария.
– Жаль.
Я паркую болид у таблички «1» и устало выкарабкиваюсь. Стюард взвешивает. Очень надеюсь, что после перенесенного за рулем стресса, у меня не будет недовеса из-за сброшенных килограммов.
У стойки снимаю шлем, балаклаву. Трибуны не просто гудят, – ревут в полный голос. Я слышу свое имя, вижу плакаты со мной. Смешные какие-то.
Пресвятая Дева Мария, кто-то признается мне в любви…
– Ты гонщик дня, – сообщает инженер, когда подхожу к ограждению, чтобы принять поздравления.
Скромно принимаю. Не привык открыто радоваться. Я же не Марино. И не Сафин.
– Алекс! – кричит моя «девушка».
Марта пробирается через толпу мужиков, которые выстроились у ограды. Глаза огромный, темные-темные, чем-то пугающие. Она улыбается широко и отчего-то верю, что искренне.
Жду. При этом я как не в своей тарелке.
– Первый, – нашептывает.
Девчонка целует. Атакует, как я болид Сафина. Смело.
По правой стороне скользит холод. Немеет сначала рука, потом и вся часть тела.
Серена тоже здесь. Она стоит и смотрит на меня и Марту, испытывает весь спектр чувств, что и я, когда вижу любовь всей моей жизни с другим. И не просто с левым чуваком, а родным братом.
Я полностью во власти ее взгляда. Пробую переключиться на ту, чьи губы целую. Они мягкие, податливые. И я бы сказал, довольно вкусные.
Руки Марты на моей шее. Я же весь потный после гонки, но Вавилову это не смущает. Скользит по горячей коже прохладными пальцами, в волосы зарывается.
Мысленно отрываюсь от Серены и с силой сжимаю Марту через металлические толстые прутья.
Все происходит очень медленно, но на деле секунд пять, не больше.
– Нас номинировали на «Пару года», – закончив поцелуй, говорит. Я впиваюсь взглядом в ее лицо. Это же чистая проблема. Но я кончиком своего носа поддеваю ее.
Проходит еще секунда.
– Я тобой горжусь, – шепчет одними губами. – Ты правда лучший.
– Алекс, – меня отвлекает хлопком по спине один из стюардов. Время же, еще много процедур, которые нужно пройти.
Я отхожу от Марты, так и не сказав, что благодарен ей. Мне никогда и никто не говорил, что гордится мной. Раньше был уверен, что не заслужил еще эту желанную «гордость».
Глазами сканирую ребят из команды. Черные футболки с белыми надписями титульных спонсоров, Марта выделяется своим «голым пупком». Смотрит на меня, как на божество.
Серены нет. Она ушла, и сегодня я больше ее не увижу. Ей нестерпимо больно, возможно, даже плачет. И вкус победы меркнет и кислит во рту.
Зависимость. Больная зависимость, что проще будет удавиться. Или выпить тот же антифриз.
________________
*** Девчат, сегодня обновила толкование основных терминов в гонке.
Надеюсь, все осталось понятно. Не так часто у нас будут подробные главы, но совсем без них не получится.

Глава 18. Марта
Праздничный ужин после победы Алекса на Гран-при Майами назначен на девять вечера в одном из самых презентабельных ресторанов города.
Менеджер уже предупредил, что будет большое количество прессы и нужно быть осторожной. «Эти проныры чувствуют всегда, в какой момент появиться».
– Надеюсь, твой бунт закончился на фиолетовом топе?
Алекс проходит в квартиру, как хозяин. Вроде и расслабленный, радостный, но внутреннее напряжение ощущается по невидимым для всех, кроме меня, волнам.
– Я могу сказать «нет»? – кричу из гардеробной.
Нужно быстро найти те вещи, которые должна надеть. Здесь черт ногу сломит после поиска образа для сегодняшних гонок.
– Нет, – отвечает близко.
Алекс в дверях. Я чувствую это кожей, которую резко орошает кипятком.
– Фиолетовый под запретом, Марта.
– Могу хотя бы узнать почему? – не поворачиваюсь. Если сделаю это, Эдер увидит мое смущение.
Я в одном нижнем белье, и, как джентльмен, Алекс должен отвернуться. Ну, или вообще не заходить. Но он здесь, рядом.
– Или мне и белье снимать? – глупо провоцирую.
И трусы, и лифчик «любимого» цвета Алекса. Это уже неспециально было надето, так вышло.
– В контракте ничего не сказано об этом, – продолжаю быстро перебирать вешалки. Где же то синее платье?
Поворачиваюсь. Алекса нет. А я в смутных чувствах. Иногда мне кажется, Эдер преднамеренно возводит высокую и толстую стену между нами. Да и вообще между собой и всеми остальными людьми.
Синего платья согласно какому-то там пункту договора нет. Дело плохо.
Взглядом скольжу по тому, что имеется, и выбираю красное. Длинное, струящееся, с открытой спиной.
Быстро меняю нижнее белье, лифчик заменяю на специальные накладки для груди. Ныряю в платье, как рыба в воду, а ноги сую в туфли.
К Алексу выхожу снова бунтаркой. Но не прогонит же? Не разорвет контракт? С его слов, мы уже в крепкой связке.
– Ты решила совсем игнорировать пункты договора?
Алекс убирает руки в карманы классических брюк. Рассматривает каждый сантиметр моего образа придирчиво и несколько недовольно.
– Ты разве помнишь все пункты?
– Я – да, – отвечает и глубоко вздыхает.
Прищуривается и делает шаги в мою сторону.
– Теперь готова?
Улыбаюсь. Его вопрос как разрешение пойти в красном. Прекрасно понимаю, что бредовее не придумаешь – ждать разрешения на выбранный наряд, но у нас сделка, и я обязана подчиняться дурацким пунктам.
– Сумочку еще возьму!
Эдер может быть терпелив. Целых полчаса я подбираю сумочку. Пару раз он посмеивался. Вероятно, я его веселю, и пока не определю, как к этому относиться.
В ресторан мы приезжаем, прилично опоздав. Заходим самыми последними.
Я придерживаю Алекса за предплечье и стараюсь не упасть от бьющего внутри волнения.
Столько камер, столько людей! И все смотрят на нас. Для всех мы пара, настоящая и любящая, Алекс – победитель последне гонки. Еще и номинация эта…
– Разрешите? – один из фотографов подбегает и уже смотрит в объектив.
Я в панике на Алекса гляжу. Что нам делать? Обняться? Улыбнуться? Меня же ничего не будут спрашивать?
– Алекс, прижмите Марту к себе, – просит.
В легких застаивается кислород и начинает травить до помутнения перед глазами.
Когда столько глаз направлены на нас, любой бы растерялся. После гонок проще. Там адреналина в крови столько, что затопить города можно. А сейчас… Я бы выпила бокал вина.
– А поцеловаться можете?
Алекс прочищает горло, на меня косится и, гад, улыбается. Чертяка обворожительный в белой рубашке, которая оттеняет загорелый цвет кожи.
– Это ради дела, Марта, – шепчет на ухо, заправляя прядь моих волос за ухо.
– В договоре об этом ничего не сказано.
– А то, что сказано, нарушается, да?
Стою, громом пораженная. Да, после гонок значительно легче и логично для той же сделки между нами.
– На счет три, Вавилова.
«Три» не наступает. Мы одновременно касаемся губ другого на счет «один». Целуемся довольно скромно и нежно.
Без адреналина я чувствую все иначе. Его губы другие, движения другие. И вновь это чувство защищенности, которое накрывает плотным куполом. А, казалось бы, какой-то подростковый поцелуй. Даже без языка…
– Не все так страшно, правда? – гонщик еще и издевается.
Фотограф делает еще пару фоток, хвалит нас и поздравляет с номинацией. Награждение победителей пройдет в декабре после завершения Чемпионата.
– Ты «съел» мою помаду, – ворчу. При этом плевать на нее.
– Я еще оброс к вечеру. Не только же тебе нарушать правила.
Ну! Говорила же, Эдер в душе тот еще бунтарь.
В момент Алекс меняется и в лице, и в поведении. Вытягивается по струнке и выпускает мою руку. Взглядом устремляюсь в зал, где не узнаю никого.
В нашу сторону идет высокий, солидный мужчина. На вид ему лет пятьдесят, и он копия Алекса. Точнее, наоборот.
– Поздравляю с победой, сын, – незнакомец пожимает руку и по-отечески бьет Алекса по плечу. Брови мужчины с густой проседью сходятся в переносице.
– Пап, это Марта. Моя девушка. Мой отец – Генрих Эдер.
Оба смотрят на меня. Книксон ждут? Так, я не умею.
– Рада встрече, – протягиваю ладонь, но господин Эдер отказывается ее пожимать.
Н-да.
– Наслышан, – строгий взгляд на Алекса высушивает горло. Если бы на меня так посмотрели, я бы лишилась чувств. – Вы голодны, Марта? – обращается, оставляя свою массивную руку на плече сына.
Киваю. Но максимум – съем креветку.
– На том столе довольно вкусные маленькие бутербродики. Принесешь? – обращается к Алексу.
Мой Эдер не сразу соглашается. Недовольно напрягает скулы и прочесывает зубами нижнюю губу.
– Марту только не обижай, okay?
– Ты сейчас этим вопросом обидел меня, – разводит руки в стороны.
Мы все улыбаемся. Но улыбка Эдера-старшего тяжелая, да и взгляд острый, кожу вскрывает и в голову устремляется.
Странные впечатления. Я знаю о Генрихе только со слов его сына и должна испытывать страх перед таким властным, жестоким человеком. Но он очень напоминает мне Алекса.
– Вы очень красивая, Марта, – говорит, покачиваясь. Генрих рядом и смотрит на танцующие пары.
– Спасибо.
– Мой сын очень умный, талантливый и целеустремленный. Я всю жизнь учил его холодному расчету, здоровому эгоизму и умению брать выгоду от всего, но в душе он любит помогать и спасать всех. В детстве самолично открыл приют для покалеченных собак, два года назад открыл школу для детей, чьи родители не в силах дать образование своим же детям. Пару месяцев назад решил помочь незнакомой эскортнице, попавшей в беду…
Генрих отпивает алкоголь янтарного цвета из своего бокала. Я слышу, как Эдер-старший проглатывает, и только потом с осторожностью разворачиваюсь к нему лицом.
– Я не эск…
– Рано или поздно эта черта характера моего сына выйдет ему боком, и мне бы не хотелось, чтобы кто-то воспользовался его, с позволения сказать, слабостью. Я могу положиться на вас в этом вопросе?
Меня жарят на углях, и огонь больно ласкает все конечности, пытаясь добраться до сердца, чтобы спалить его на хрен.
Генрих знает все: об Омаре бин Махфузе, о нашей сделке с Алексом, обо мне. Ну конечно, такой человек будет знать обо всем, что касается его сына. Обвинять Эдера-старшего в этом бессмысленно.
В чем-то я даже рада, что у Алекса такой отец. Своеобразный, но за сына он будет заступаться горой. Гонщик никогда не будет одинок, в отличие от меня…
– Да, вы можете положиться, – отвечаю сдавленным голосом.
Вино становится жизненно необходимым.
– Я рад, что мы познакомились, Марта, и нашли общий язык, – тихо и быстро говорит.
– Бутерброды разобрали, – Алекс с подозрением косится на Генриха, затем на меня.
Вот, снова играть, что превосходно себя чувствую.
– Потанцуем? – спрашивает мой гонщик и даже ответа не ждет.
Алекс тянет меня в центр зала и кладет ладонь на поясницу. Та голая. Влажная от волнения кожа покрывается мурашками против всех законов.
Значит, этот говнюк бедным детишкам помогает? И приют для собак открыл? А так смотришь – и не веришь. Высокомерный, холодный муд…
– Что? – мой любопытный взгляд подхватывает Алекс. – Тебе же отец ничего не сказал, из-за чего ты могла бы расстроиться и, например, решить сменить весь гардероб на фиолетовый?
– Нет. Он был милым.
– Иногда ты очень плохая актриса, Марта.
После танца мы еще примерно полчаса проводим в ресторане. Нас фотографируют, Алекс раздает интервью, отвечает на вопросы о будущем и своих ожиданиях о звании «Чемпиона». С замиранием сердца слушаю.
Наверное, я двинулась умом, раз искренне хочу победы Алекса. Нас же ничего, кроме сухого контракта, не связывает.
Домой возвращаемся к полуночи. Я устала, но спать не хочу. Мыслей в голове, как муравьев в муравейнике. И с закатом солнца они как раз копошатся внутри, не выгнать наружу проветриться.
Переступив порог квартиры, заваливаюсь на розовый, ненавистный мне диван.
Эскортница… Черт! И Алекс… Он думает так же? Наверное. Одно слово, а так безжалостно потрошит внутренности.
В дверь дважды лениво стучат. Открываю прикрытые веки и такой же ленивой походкой бреду до двери. Кто-то из охраны снизу?
– Мне кажется, тебе это сейчас необходимо…
Алекс не переодевался. Он в тех же брюках и рубашке, только пиджак снял. В руках бутылка вина и один высокий бокал. Стоит, прислонившись к косяку, смотрит исподлобья.
– Пожалуй. А ты? – пропускаю внутрь.
– А у меня в шесть утра тренировка. Да и все секреты ты у меня уже выведала, Марта.
– Скучный ты, Алекс Генрихович Эдер.
– Кто? – смеется, повернувшись ко мне. Его глаза блестят, и за грудиной начинает сладко пощипывать от его взгляда.
Он мне просто помогает. Просто помогает…
– Алекс Генрихович Эдер. Имя твое.
Продолжаю внимательно смотреть на гонщика, который открывает бутылку, вынимает пробку и наливает мне в бокал немного вина.
– Тогда уж Александр.
– Мое любимое имя, – отпиваю холодный напиток и закрываю глаза.

Глава 19. Марта
– Кидай, твоя очередь! – бросаю кубики в Алекса, он их ловко ловит одной рукой.
Я пьяна.
– По-моему, пора закругляться.
– Ну уж нет, Алекс. Я не позволю обыграть себя. Кидай!
Вздохнув, Эдер бросает кубики.
– Шесть, – говорит и ходит фишкой прямо к финишу. Ничего удивительно, когда он пересек черту первым. В который раз, – теперь спать, Марта. На часах три утра.
– У тебя в шесть тренировка, помню. И дурацкий зеленый смузи, – корчу противную рожицу.
– Он полезный. Там содержится много витаминов, микроэлементов, и он заряжает бодростью.
Встав кое-как на ноги и собравшись уже идти в кровать, останавливаюсь и опускаю взгляд на Эдера, который еще развалился на моем полу и вертит в руках кубики.
– В тот вечер ты не был таким занудным. Витамины… Микроэлементы…
– Тот вечер – исключение. И самая моя большая ошибка, – произносит тише. Уверена, Алекс еще долго ругал себя за то проведенное время вместе со мной.
– А мне понравилось тогда, – плюхаюсь на диван. – Повторим как-нибудь?
Я, скорее, шучу. Прибавить сюда спутанное сознание после калифорнийского вина, так вообще тянет на бредовое предложение.
И Алекс смеется. У него это получается как-то естественно, и смех его хочется слушать и слушать.
– Марта, ты такая милая, но така-ая заноза в моей заднице!
Надо бы обидеться. Но, опять же, калифорнийское вино не дает этого сделать в полной мере. Максимум – легкое недопонимание.
– Ну ты тоже, знаешь ли, не предел мечтаний, – отворачиваюсь.
Алекс пересел на диван, и так вышло, что мои ноги теперь лежат на его бедрах. Это кажется мне интимным.
– Я? Алекс Эдер? Скажешь, если представить, что ты меня не шантажировала и между нами не было никакой договоренности, ты бы не согласилась быть моей девушкой? Настоящей?
После его вопроса во рту столетняя засуха. Наверное, это знак, что нужно молчать.
Эдер смотрит в глаза так, что не отвернуться. Воткнулся крючками. Для него же это игра, а мне вдруг представилась реальная картинка: я и Алекс. Без договора, условий, бесячих пунктов. И… Конкретно теряюсь с ответом.
Картинка интересная. Между ребер щекотка, а живот и солнечное сплетение наполняются теплом.
– Ну? – еще требует.
– Ни за что на свете, – растягиваю губы в улыбке, но на лице кислая мина.
– Позволь узнать почему?
– Как минимум потому, что я люблю фиолетовый цвет!
Алекс устраивается поудобней и кладет одну свою ладонь мне на лодыжку. Довольно приятно.
И если бы Алекс выпил хоть один бокал вина, я бы не чувствовала себя сейчас так странно и глупо. Он трезв, как стеклышко, и смотрит на меня и правда как на занозу в заднице.
Мой взгляд скользит по его предплечьям. Даже при приглушенном свете вижу рисунок вен и мягкие волосы, покрывающие кожу. Все внутри трепещет от желания провести по ним ладошкой. Интересно, такое случайное действие вызывает мурашки у холодного гонщика?
Еще я думала о поцелуе, и меня захлестывает волна смущения.
Алекс каким-то чувством считывает мои мысли. Его скулы напрягаются. Воздух в помещении меняется, как перед наступлением грозы. И свежо, и бежать надо, укрываться, пока беда не случилась.
– Я провожу тебя, – говорит уверенно и мягко перекладывает мои ноги на диван.
Сам встает и подает руку, на которую опираюсь и поднимаюсь. В голове выстраивается дальнейшая цепочка событий.
Вот он доводит меня до спальни, помогает улечься, нависает сверху… Или у двери в спальню прислоняет к стене, в глаза заглядывает. Я, конечно же, сразу трезвею, и мы целуемся. Так, как после гонки. С привкусом адреналиновой бомбы.
В животе затягивается узел, меняя походку.
Слишком много хорошего начала замечать в гонщике, чтобы моя выдержка дала трещину. Я же всего лишь слабая девушка.
– Тебе нужно раздеться, – с легкостью говорит.
Вспыхиваю быстрее спички. Жаром бьет в лицо до ожогов.
– Что, прости? – хочется откашляться. Голос низкий и хриплый от шока.
Раздеться?
– Ты до сих пор в платье, Марта, – уточняет, но делает это снисходительно, как… С ребенком общается. Это, черт возьми, крепче удара под дых.
– Спасибо. Отвернись тогда.
Опускаю взгляд и жду, пока Эдер сделает то, о чем я его прошу. Алекс медлит, но по маленьким шагам поворачивается лицом к стене.
Пальцами нащупываю потайную молнию, тяну вниз. От волнения дрожь сыпется по всем конечностям.
Начинаю дергать молнию и жалеть, что не попросила Эдера покинуть мою спальню. Какого фига он здесь забыл?
– Помочь?
– Справлюсь, – черт! – Ладно, помоги. Только это, – повышаю голос. Теперь почти визжу от волнения, – глаза закрой.
Вспоминаю эпизод в гардеробе. Я в одном нижнем белье, а Алекс в дверях. Сейчас мои просьбы выглядят комично. И тут же хочется исправить себя. Сказать типа: я передумала, ничего страшного нет, если ты глаза не закроешь.
Но будет звучать и выглядеть очень глупо. Как и сама я сейчас.
– Молнию заело, потому что зажевало ткань.
– Это плохо? – шепчу сдавленно.
Пальцы Эдера то и дело касаются моей голой спины и ребер. Я чувствую каждый орнамент на подушечках.
– Придется рвать.
Сглатываю.
Дальше звук рвущейся ткани, наполняющий мою комнату, мой вдох и выдох Алекса. Все это вмещается в одну секунду. И тишина…
Придерживаю платье руками, когда оно готово упасть на пол. Тяжелое, скользкое и очень дорогое.
Вино будто и не пила. Я пьяна по другой причине, и имя ему – Алекс Эдер. Стоит, улыбается, словно ничего не рвал и не трогал мою спину и область под грудью.
На негнущихся ногах, неровной походкой дохожу до кресла, куда утром кинула ночную сорочку и… Леденею от мысли, что платье-то надо полностью снять.
– Я не буду смотреть, – слышу со спины. И это совсем не облегчает мне задачу.
На счет «три», опускаю руки. Ткань падает, оголяя грудь. Сорочку удается схватить не сразу. Пальцы не слушаются, они трясутся.
Кое-как продев голову, шелк, обласкав разгоряченную кожу, струится вдоль тела, оставляя бедра на виду. Слишком короткой кажется, еще днем мне виделась она неудобно длинной.
Эдер не отворачивался. Я застукала его с опущенным взглядом и хмельной улыбкой. Да и сам он сейчас как будто пьяный, в отличие от меня.
– Теперь можешь идти. Я спокойно лягу и усну.
Алекс смотрит выжидательно. Упрямый гонщик.
За два шага преодолеваю расстояние и ныряю под одеяло. Зажмуриваюсь, что есть силы. Можно теперь подумать, что после всего, смогу уснуть.
– Спокойной ночи, Марта.
– Спокойной ночи, Алекс. И это… – открываю глаза. – с тебя новое платье. Мое любимое ты разорвал. Я хочу фиолетовое.
– Ну разумеется.
– Купишь?
– … Куплю.
Наконец, расслабляюсь. Пусть я и заноза, но Алекс не стремится ее вытащить, то есть избавиться от меня. Дело вовсе не в контракте. В эту минуту конкретную ощущаю именно так. Надеюсь, мои чувства вызваны не начинающимся похмельем. Пусть все это очень странно, неправильно и до безобразия опасно – так думать.
– Я и правда могу влюбиться в тебя, – шепчу очень четко. Для себя, для него. Вдруг неважно.
Стены задрожали от моего шепота и пробивающего все ткани пульса.
Алекс замирает в дверях на долю секунды. Я всеми фибрами души чувствую копошение его мыслей в голове. Но понять, хорошие они или плохие – не могу. Эдера в целом иногда сложно понять.
– Это верный путь к разбитому сердцу, Марта.

Глава 20. Марта
– Алекс, это правда я?
Смотрю на маленький экран телефона, где крутится реклама «Glaze». Глазам не верю. От смущения и неверия ладошки потеют.
– Я такая красивая здесь, – говорю, не задумываясь. Ответа не жду, но он случается.
– Красивая, – правда чуть посмеивается.
Одновременно поднимаем взгляды и встречаемся ими поверх экрана. Возмутительно долго смотрим.
Боже, он видел меня в белье, потом без белья, а я призналась, что и правда могу влюбиться. Чувство, что я сдалась с потрохами.
– У меня еще планируется реклама и есть такой дизайнер, японец, вот его коллекция будет участвовать в Неделе моды. Я буду принимать участие. Там платья, костюмы… Все довольно симпатично, и японец этот ничего такой… – я мешаю все слова и предложения в кашу.
– Я знаю, – снова этот смешок.
– Точно. Менеджер, – прикусываю уголок губ.
Алексу удается вести себя непринужденно. Мы будто всегда общались, дружили и по утрам пили зеленый смузи после тренировок. Вот и сейчас он откидывается на мягкую спинку дивана прибрежного кафе и без каких-либо видимых забот переводит взгляд на океан.
Около получаса назад у нас была пробежка и тренировка на берегу. Я встала в пять, и сейчас не совсем люблю мир вокруг, пусть это и Майами, а напротив меня звезда автоспорта. И да, костюм на мне купил Алекс, как и завтрак и тренера, который занимался с нами.
Просто поставьте будильник на десять и дайте сначала чашку горячего американо. Можно эспрессо.
Зеваю, прикрыв ладонью рот. Пусть Алекс и нацепил темные очки на глаза, я чувствую его частые любопытные взгляды.
– Что? – осмелев спрашиваю.
– Сегодня я улетаю.
Точно!
Сразу собираюсь всем телом и мыслями.
С того дня, как Эдер меня спас, мы почти не расставались. Интересно, а я имею права скучать? В договоре об этом не сказано.
– Ты же будешь вести себя хорошо?
– Пф-ф! Я когда-то вела себя плохо?
Алекс вместо ответа тяжело вздыхает и вновь на океан смотрит. Сегодня как-то ветрено и волны большие. Никогда не видела шторма, но, мне кажется, это оно.
Без лишних слов мы поднимаемся и нога в ногу идем по тротуару.
– Свое расписание ты знаешь, адрес дома надеюсь запомнила.
Издевается! Я в шутку пихаю его в ребра. На другой стороне улицы замечаю двух девчонок, которые навели на нас камеры телефона. Алекс привык к этому, мне все еще чудно и немного боязно.
Быть в центре внимания вообще как-то не вписывается в обыденную жизнь Марты Вавиловой.
– И главное, – останавливается, пока на пешеходном переходе ждем «зеленый» сигнал.
По плечам бегают мурашки. Точно, будет шторм. И как Эдер полетит?
– Никаких мужчин, – буднично говорить, – особенно арабов.
Снимает с себя фирменную ветровку, чтобы накинуть на меня. Запах его кожи вбивается в нос, и я тайком опускаю нос к горловине ветровки.
– Жаль…
– Марта!
– Это была шутка, Алекс Эдер.
На переход ступаю первая, обгоняя гонщика без чувства юмора.
Быстро, но в молчании мы доходим до нашего дома бизнес-класса. К этому моменту тучи намертво заволокли южно-голубое небо.
На телефон начинают приходить предупредительные сообщения о надвигающемся шторме. Температура воздуха значительно падает.
Алекс чаще обычного посматривает на часы.
Дальше я наблюдаю, как он нажимает на кнопку своего этажа, выходит, крикнув обезличенное «пока», и уверенной походкой скрывается за углом.
Остаюсь одна в замкнутом пространстве, и накрывает паника. Я успела привыкнуть, что Алекс рядом.
Спустя пару часов сообщают, что все рейсы из Майами задерживаются в отправлении. Самолеты, летевшие сюда, были перенаправлены на другие ближайшие аэропорты.
Город накрыл не просто шторм, а ураган.
Когда мигает свет, а в квартире раздается звонок от охраны, я окончательно пугаюсь.
– Марта, это Рик, ваш охранник с лобби. Здесь стоит девушка, представилась Сереной Эдер. Говорит, вы не против, если она поднимется к вам.
Этот английский не разобрать по телефону. Я зажмуриваюсь, раздумывая над ответом.
Кто стоит? Серена? Та самая?
– Хорошо, – бросаю и отключаю звонок.
Все три минуты, что миссис Эдер поднимается на лифте, я жду у двери в полной дезориентации.
Что ей здесь нужно? И почему именно ко мне?
Серена. Очень красивая блондинка, которая вызывает смешанные чувства. Она не сделала ничего плохого, кроме пары высмеиваний. В то же время, не спешу открыться перед ней. Нет какого-то отклика у меня, внутри, скорее, подозрительный холод, нежели спокойствие и желание банально пообщаться за чашкой кофе.
Но оставить жену брата моего парня в такую погоду на улице совсем неправильно.
Да и Алекс просил вести себя хорошо.
– Извини, если отвлекла, – проходит, когда я впускаю ее на свою территорию.
Ноги промокли, волосы хоть выжимай. Видок так себе.
– Все в порядке. Тебе, наверное, сухая одежда нужна?
Она кивает. Выглядит уязвленной. Вопрос: с кем не бывает. Ответ: с ней. И это бесит.
– Я была неподалеку и думала успею взять такси и доехать до дома, но дождь обрушился внезапно. Ни одной машины поблизости.
– Хорошо, что ты рядом оказалась.
– … Да. Алекс живет здесь с самого завершения строительства.
Разговор выходит натянутый. Но спросить ее хочется о многом. В том числе: она ли написывала и названивала моему парню и вызывала мою необъяснимую ревность?
– Чай? – предлагаю.
Серену продолжает потряхивать.
Пока закипает вода, а я засыпаю заварку в чайник, подглядываю за своей гостьей.
Вряд ли Алекс рассказал еще кому-то о нашей сделке. Только мы, его менеджер, юристы, понятное дело, выходит еще и Генрих. Черт, а там и Лео может знать и, собственно, Серена.
Подстава, как ни крути. Меньше всего мне хочется, чтобы эта дамочка была в курсе.
– Признаться, для всех нас стало неожиданностью ваш с Алексом союз.
Или все-таки не в курсе?..
– И для нас!
– Прошу прощения? – проливаю чай, ругаюсь себе под нос. Это все от волнения. Сейчас хочется выкрикнуть: «Чертов Эдер!»
– Мы случайно встретились. Ам-м-м понравились друг другу, и вышло так, что теперь пара.
Пункт с подробным рассказом нашего знакомства и началом отношений я благополучно пропустила.
– Угу. Я читала про номинацию. Мои поздравления.
Серена аккуратно берет чашку, отпивает. Неискренность чувствую в каждом ее слове, и на душе как-то противно. Логично предположить, что как родственница, она беспокоится за Алекса. Но моя ревность жжет в груди, будто выпитый чай застрял, не протолкнуть.
– Приезжайте с Лео на награждение. Думаю, будет весело, – улыбаюсь.
– Разумеется.
К чему именно ее «разумеется» остается неизвестным. Уточнять не собираюсь, как-то глупо.
На ней мой махровый халат, пока одежда в сушилке, а волосы до сих пор висят, как пакли. При этом Серена продолжает вести себя будто на пару ступенек выше меня. И это фигурально выражаясь.
Серена Эдер богата, образована, с хорошей родословной и приличным наследством. Мечта, а не девушка. Ах да, ни одной статьи о пластической операции красавицы Серены. Я проверила даже желтые издания, когда искала информацию. Ревность – жестокая штука.
– Алекс уехал, да? – отставив чашку от себя, взглядом упирается в столешницу. – Мне сообщили на охране.
Не нравится мне ее вопрос.
На улице темно из-за низких, черных туч. Дождь льет как из ведра. Ветер гудит в окна. В чем-то хорошо, что я не одна. Никогда не любила такую погоду. Она будто про одиночество, которого боюсь.
– У него гонка в Италии через несколько дней.
– А ты не поехала? – спрашивает с нескрываемой радостью. Не только я плохая актриса.
– У меня работа. Контракт на эти числа.
Смотрим друг на друга, натянуто улыбаемся. Я не понимаю ее, а она меня ненавидит. Вот такие чувства у каждой из нас внутри. И никто не в силах меня переубедить в этом.
– Послушай, Марта, я хотела с тобой поговорить насчет Алекса. Ты, наверное, не в курсе, но мы с ним знакомы очень давно, и я…
Дверь моей квартиры без стука открывается.
Поворачиваем голову в коридор, откуда весь мокрый идет Алекс Эдер собственной персоной.
Он смотрит сначала на Серену, обводит взглядом халат и голые ноги старой знакомой, затем только переключается на меня.
Ни улыбки, ни дернующейся мышцы на лице, никакой реакции. Типичный Эдер.
– Все вылеты отменены, – говорит сухо и идет в мою ванную комнату.
Переглянувшись с Сереной, каждый уворачивает следом свой взгляд.
Алекс выходит спустя минут пять, мы не произнесли ни слова за это время. Между нами повисло напряжение, которое готово скрасить погоду в Майами приличными молниями.
Ураган вот-вот перейдет на новую стадию – разрушающий.
– Не сильно промокла? – Алекс спрашивает Серену.
Всего вопрос, а уже как третья лишняя. Они смотрят друг на друга непозволительно долго, пока Серена не поднимается со стула и не уводит взгляда.
– Нет. Спасибо, Марта оказалась дома и приютила.
Я больше не хочу быть хорошей, потому что мое желание – выгнать ее на улицу. Прямо так, в дождь, в ураган. Может, ее унесет в Изумрудный город, как Элли. Та тоже выскочка еще та была.
– Спасибо, Марта, – мне достается короткий, хлесткий взгляд.
– В душе я, как и ты, люблю помогать нуждающимся, – говорю со всей природной язвительностью.
Снова этот взгляд. На сей раз как острый дротик. Разобрать бы еще, это предупреждение или все же злость.
Плевать.
– Пойду прилягу. Утро выдалось насыщенным, да, дорогой?
Брови моего «дорогого» взлетают. А говорят, погода нелетная.
Замявшись на секунду, бросаю последний взгляд на свою незваную гостью и ухожу в спальню. Они о чем-то переговариваются, а я не обладаю хорошим слухом, чтобы расслышать все до мелочей.
Хлопок двери. Тишина, следом шаги.
Отворачиваюсь, когда Алекс, постучав, все же входит в комнату. Из-за темноты на улице в спальне видны лишь общие очертания. Но я чувствую приближение Эдера каждой клеточкой своего тела.
Притвориться спящей?
И почему после каждой встречи с этой Сереной Алекса словно подменяют?
Меня в корне выбивает другое: Эдер ложится рядом, запрокинув руки за голову и не моргая смотрит в потолок. О чем думает? Что чувствует? Легче разобраться со строением вселенной, чем в Алексе.
– Она мне не нравится, – говорю честно.
Алекс поворачивает ко мне голову. Еще пара дней назад он контролировал, переоделась ли я для сна, теперь готов пустить пулю меж бровей. Револьвер в его взгляде.
– Серена не так плоха, как ты о ней думаешь. Если уберешь свою ревность, сможешь увидеть.
– Я не ревную, – огрызаюсь. Пульс колотится.
Эдер убирает с моего лба упавшую прядь. Жест нежный, но пропитан равнодушием. Ему просто так удобней смотреть мне в глаза.
– Как скажешь, – Алекс поднимается и уходит.
Мне эгоистично хочется его остановить и попросить остаться. Гроза, темнота, одиночество… В компании Эдера я была бы в безопасности.
Но вот он уже идет в коридор, открывает дверь.
– Алекс? – выкрикиваю.
– Не говори, что ты как ребенок боишься грома?
Боюсь. Теперь точно не сознаюсь. Я же сильная.
– Мои съемки перенесли. Могу поехать в Италию с тобой? Завтра же погода наладится, и полеты разрешат…
Мое вранье окрашивает лицо в красный. Алекс это чувствует, и ему не нравится.
Я не хочу отпускать его одного. На другой конец света. С кем он будет делить радость победы? Кому улыбаться? А целовать?..
– Твое право, – дверь захлопывается.
И вот… Одиночество. Удар молнии. Я закрываю глаза и считаю про себя.
Один… Два… Три…
Телефон пищит в руке. Опускаю взгляд на яркий экран.
«Поднимайся, Марта».
Для него это сейчас не что иное, как очередная «помощь нуждающимся». Пока подходит.

Глава 21. Алекс
Имола, Италия
– Ты мне соврала? – я вытаращился на Марту, которая довольно сильно сжала пальцами бутылку с водой.
– Я? – театрально вздыхает.
Взгляд уводит, губы смыкает. И пособий никаких не надо читать, чтобы по мимике вычислить вруна. Или врушку.
– Ты мне сказала, что съемки перенесли, но их…
– В мои первые обязанности входит изображать твою девушку, Алекс Эдер, а уж потом – модель.
Делаю шаг в сторону Марты. Девчонка подобралась вся, готовясь к атаке, но выглядит все равно неуверенным цветочком с плохой корневой системой.
Ботаника не входила в зону моих интересов, да и вранье и лень всегда выводили меня из себя. Таким людям я не нахожу оправданий и всегда убираю из своей жизни.
Марта пока выпадает из системы. Гребаное исключение до декабря.
– Извини, я очень хотела поехать с тобой в Италию, – виновато шепчет.
– Зачем?
Как можно променять свою мечту, которую я лично вложил ей в руки, на поездку с довольно вредным гонщиком? Со мной, то есть.
Марта нервничает.
Но я и так догадываюсь… Ревность. Или что похуже. Симпатия, например. Влюбленность?.. Надеюсь, я ошибаюсь. Я хочу ошибаться.
Все три дня, что мы здесь, стараюсь не обращать внимания на Вавилову. Я сосредоточен на гонке, на машине, на моей победе. Сезон начался довольно неплохо, и у меня есть все шансы взять кубок чемпиона, а команде – кубок конструкторов.
Глядя на Сафина, можно сделать вывод – любовь точно не дает преимущества на трассе. В чем-то и мешает. Любовь вообще далеко не топливо на пути к успеху. Она – разрушение.
В день гонок Марта ждет меня на ресепшен, чтобы отправиться вместе на трек. Я замечаю ее на выходе из лифта и намеренно замедляюсь.
Девчонка что-то фотографирует на низком столике. Чашка кофе, цветы, брошюры… Всякий бред. Спустя пару минут телефон вибрирует оповещением – Марта выложила в сеть новый пост.
Открываю.
Да, чашка кофе и цветы. Лайкаю. Марта будто бы ждала этого «сердечка». Улыбается.
Красивая девка, вроде бы неглупая. Все при ней, но почему-то жутко раздражает, что она совсем не похожа на нее. Да и вообще полна тех качеств, которые претят мне по жизни.
Марта – другая. При этом вкусно пахнет сексом.
– Алекс? – удивленно смотрит в мою сторону, когда приближаюсь. Робеет. – Привет.
Да, три дня мы не виделись, и Марта выглядит какой-то чересчур скучливой.
Собаку напоминает, которая была у меня в детстве. Когда я возвращался с соревнований, она бегала вокруг меня на задних лапах, скулила, лаяла, облизывала руки. Мне нравилось. Собаки преданные существа, если правильно их воспитать.
– У тебя в детстве были питомцы? – неожиданно продолжаю наш разговор.
Марта насупилась. Обескуражена или вспоминает?
На ней сегодня снова топик, который завязывается под длинной шеей тонкими бретельками, и широкие белые льняные штаны. Пупок вновь на виду. Живот у нее плоский, кожа стала более загорелой.
– У бабушки в деревне были козы.
Ненормальная особа. В прочем, не удивлен.
– Еще рыжий кот. Мы с ним не дружили, потому что он постоянно нападал на меня.
– А собака была?
– Был пес. Но дед его застрелил. А почему ты спрашиваешь?
– Да так.
Протягиваю руку, но Марта тушуется. Хочется заругаться, но я зависаю на ее глазах. Темные, как вымокшая кора дерева. Большие, с длинными черными ресницами. Пробую представить их голубыми, выходит… Смешно и абсурдно.
Девчонка совсем-совсем другая.
– У тебя тоже на глазах застрелили животное?
Что?
– … Нет.
– Но ты можешь сейчас завести себя любую собаку. Знаешь, в моде в этом году такие маленькие, кудрявые… Йоркипу порода называется. Я тебя сейчас покажу, – уже снимает блокировку с телефона.
Вавилова оживилась. Был бы хвостик, завиляла.
– Спасибо. Уже завел.
Марта тупит взгляд, обиженно морщится, но ни слова мне не говорит. Хотя я знаю, она может. И не только сказать, но еще и полруки оттяпать.
Рука мне сегодня очень нужна. Поэтому без промедления хватаю Вавилову и вывожу из отеля. Ее ладонь холодная, сжимаю чуть крепче. Большим пальцам растираю острые костяшки.
Гоночная трасса расположена возле города Имола. Одна из самых старейших. По результатам вчерашней квалификации, я вновь на поул-позиции.
Внутри – штиль. Полная тишина и умиротворение, пока я не вхожу в боксы и не надеваю шлем.
Касаясь твердого, гладкого пластика, от кончиков пальцев до самого сердца бегут жалящие разряды.
Адреналин подскакивает в крови. Я беспокойно сжимаю и разжимаю левую руку, пока иду к старт-финишной прямой.
Погода сегодня солнечная, безветренная. Я щурюсь, когда запрокидываю голову на трибуны.
– Ты хоть иногда улыбаешься, Эдер? – Сафин бьет по плечу. Ощутимо.
– Улыбаюсь.
– Никогда не видел, – его улыбка бесит сильнее всего на свете. И ямочки его эти на щеках. Девки текут от них.
– Потому что тебе я не улыбаюсь, Тима.
– Удачи, Алекс, – бросает легко и отворачивается к своему болиду, который стоит ровно за мной.
Вчера Сафин показал третье время, но он не выглядит расстроенным. Хотя этот придурок профессионально может скрывать свои реальные чувства.
– Она мне не нужна.
Натягиваю балаклаву, шлем. Усаживаюсь в кокпит и креплю все необходимые ремни и защиту. Руль вставляю в пазы.
Напряжение на треке возрастает уже с прогревочного круга. Сафин, как назло, постоянно пытается вывести меня из себя. Или я в целом уже не такая бетонная, непробиваемая стена, потому что не выдерживаю и показываю ему «фак». В правилах же об этом ничего не сказано?
Довольно скучная гонка заканчивается моей победой. И стало привычным ждать губы Марты на своих. Вроде как ни она, ни я уже не считаем это обязанностью по контракту.
Мои механики и инженеры, руководитель команды выстроились у ограждения. Стюарды проводят взвешивание. Я снял гоночную защиту, включая шлем.
Видок, конечно, обзавидуешься.
Марты нет. То есть совсем нет.
Не отличался никогда любопытством, но… Это такой бунт? Обида? Вредность? Что еще… Глупость?
В моей голове все четко: есть план, есть договор, будь добр, соблюдай пункты. Я готов закрыть глаза на ее «плевки» в отношении всякой мелочи, типа цвета одежды, но это!..
Злит.
Я нахожу ее в нашем командном офисе, попивающей кофе.
Ноги закинуты на соседний стул, сама Марта вниманием в телефоне. На меня с момента, как подошел, ни разу не взглянула.
Тотальный игнор.
– Тебя не было, – говорю сдержанно. Из горла капля за каплей выкипает ярость.
Руки потряхивает. После гонки и так весь горишь, дрожишь. Ничего не слышишь из-за долгого рева мотора, а во рту и носу запах бензина.
Мне просто хочется минуту спокойствия и тишины. Но куда там? У меня есть Марта!
– Я знаю, – глазами по-прежнему в телефоне.
Да что там?
– Это нарушение, – скидываю длинные модельные ноги и сажусь напротив.
– Ты из-за поцелуя, что ль? Расстроился? Не надо, сегодня ты победитель.
– Марта! – предупреждающе повышаю голос.
Я ненавижу. Не-на-ви-жу, когда что-то выходит из-под моего контроля. А девчонка эта такая – неконтролируемая.
– Хочешь, сейчас поцелую? Подожди, только губы вытру, а то я их блеском жирно намазала.
Осматриваю небольшую комнату, где сидим. Не хочется, чтобы у нашего разговора были свидетели.
Вавилова смотрит в ожидании ответа. И нет, все ее действия – намеренные. Упрямо вздернутый подбородок, намазанные красным вазелином губы, обиженно-уничтожительный взгляд.
– Не стоит. Я не брился.
Марта шустро скользит взглядом по моему подбородку.
Признаться, я тупо забыл о ее просьбе.
– Тебе взять кофе? – переводит тему.
На ее телефоне оповещение. Лайки на новый пост.
– Я на несколько дней хочу задержаться здесь, – к черту кофе. – Ты вернешься домой на работу или…
Я бы выбрал работу. Но по чуть-чуть начинаю узнавать настоящую Марту: несколько ленивую, беззаботную, воздушную до сверлящей дыры в моих нервах.
– Мне нужно подумать, – по-деловому отвечает. Восхищает, но ненадолго. – Я подумала. Хорошо, уговорил.
– Я не…
Машу рукой.
Встречаемся взглядами, замолкаем.
Марта уходит первой, повернувшись ко мне спиной. Та голая, как и ее живот. Девушкам гонщиков позволительно так одеваться? Разве у нее не предусмотрен дресс-код? Помнится, такой был в начале нашей сделки.
Тут же открываю новый пост и вижу… Себя. Я подогнал болид к первому номеру, когда Марта меня сфотографировала. Следующая фотка – моя спина и большие «35» с моей фамилией в области лопаток.
Подпись: «Снова первый. Снова лучший. Горжусь».

Глава 22. Марта
Первое, что делаю, когда просыпаюсь, фотографирую… Ноги. Звучит странно, а по факту интересная композиция получается.
Мы заселились в отель в старинном стиле: деревянные полы, витражи, винтовые лестницы, раритетные предметы мебели.
В фокусе как раз выглядящая винтажной кровать с мятыми белыми простынями, резная прикроватная тумбочка… и мои ноги. Они вполне себе ничего. Модельные, как бы!
Подпись: «Утро мечты».
Меньше минуты спустя Алекс ставит мне «лайк». Сегодня я буду представлять, что он сделал это не потому, что так предписано, а потому, что ему хочется.
– С добрым утром, – мнусь перед круглым столиком, где застала Эдера. Он пьет кофе, а не свою зеленую жижу. Конечно, Италии же!
– А я думал, ты так и выйдешь, – делает глоток. На его лбу проявляются продольные складки. Выглядит это несколько соблазнительно.
– Как так?
– С голыми ногами.
Типа шутка.
– Мне снять юбку?
Алекс размеренным движением ставит чашку на блюдце и поднимает на меня сизые, как дождевое небо, глаза. Прошибает насквозь.
– Снимай, – просто отвечает.
Эдер откидывается на стул, как к шоу приготовился. Выжидательно уставился. Я, в свою очередь, покрываюсь красными, раздраженными пятнами. Они еще и чешутся предательски.
– Боюсь, еще влюбишься в мои ноги. Целовать их будешь, а я такое не очень люблю, – потряхивает, когда говорю это все в лицо гонщику.
Да я сама дерзость!
Никогда и ни за что не стала бы раздеваться перед таким Эдером. Подчиняться вообще не мое.
Но мое девчачье воображение активно рисует эту картинку: полумрак, тишина и пахнет булочками с корицей.
Отодвигаю со скрипом стул и сажусь. Столы здесь довольно маленькие, и мои колени тут же стучат об колени Алекса. Лица в непозволительной интимной близости. Я чувствую запах выпитого кофе и мужского геля для бритья.
Чертов гонщик побрился.
– Кофе? – спрашивает.
– Пожалуй.
Мне приносят заказанный Алексом капучино и большой круассан. Последний я не озвучивала, но очень хотела.
– Спасибо.
Открываю рот, чтобы сознаться в своем желании.
– Ты предсказуема, Марта, – снова говорит легко и просто. Далеко не комплимент, совсем не оскорбление, но волна протеста бьется внутри. Протеста и кислой обиды.
Я правда предсказуема?
Поднимаю взгляд на довольного Алекса. Ему весело на самом деле и у него хорошее настроение. Незнакомый человек никогда не поймет это по тому, каков сейчас Эдер для всех.
А я шаг за шагом разгадываю этого упертого гонщика.
После завтрака мы идем на прогулку. Я фотографирую все, что мне кажется интересным. Алекс терпеливо ждет. Тянет задержаться у какой-нибудь фигни и назло фотографировать и фотографировать.
Гонщик преимущественно молчит. Но он точно слушает весь тот бред, что я ему рассказываю. Вроде бы и замкнутый, закрытый, при этом знаю, каким безумным, веселым и открытым он может быть.
Когда нахожу классную локацию, прошу Алекса встать у стены. Тот, надо думать, упирается. Он решил, что сфотографировать хочу, а я… Снимаю сторис.
На ней Алекс привычный бука. Очаровательный, немного вредный, чуть усталый. Смотрит в камеру своим фирменным Эдеровским взглядом. Я на него через экран. И Алекс… Улыбается до тонких морщинок у глаз и двух полукруглых лунок у уголков губ.
Все внутренности бахают вниз. Еще одно желание на сегодня – хочу чтобы Алекс улыбался мне так всегда. Не по договору, сделке или что там в итоге между нами, а просто от души. Потому что перед ним я.
– Наполняешь свой профиль контентом? – подходит близко. Телефон готов выскользнуть из рук.
– Пункт сто три, – довольно быстро выгружаю в сеть, делаю отметку профиля Алекса.
– Это единственный пункт, номер которого ты запомнила, да?
Нет, еще про «не влюбляйся».
Поднимаю взгляд. Алекс уже не улыбается, но довольно приятно ухмыляется. Щекочет мои чувства своей полуулыбкой.
– Ты, кажется, платье у меня просила. Фиолетовое.
Киваю болванчиком.
Помнит, однако.
– Идем.
Алекс протягивает широкую ладонь.
Прикрываю веки и представляю, что сегодня я настоящая девушка несносного гонщика. В договоре о моих представлениях ничего не сказано. А что не запрещено, то… Разрешено.
Идем куда-то целенаправленно. Направо, налево. Улица узенькая, потом расширяется до широкого проспекта, где ездят, гудят машины.
Мы терпеливо ждем зеленого сигнала, чтобы перейти на противоположную улицу.
Солнце жарит нещадно.
Шелк юбки прилипает к бедрам. Я некстати вспоминаю неуместную просьбу-шутку Алекса. Зачем-то одергиваю тонкую ткань и дотрагиваюсь до кожи бедра.
Эдер все замечает и задерживает свой взгляд на моих бедрах. Следом его очки опускаются на глаза.
Снять с себя юбку. Пф-ф-ф. Она и так достаточно коротка.
Мы заходим в итальянский бутик. Внутри прохладно до мурашек.
– Это Алекс Эдер, – шепчет одна из консультантов. Дальше много итальянской речи.
«И он мой», – крутится, как карамелька, на языке. Но не нахожу ничего лучшего, чем подойти вплотную к Алексу и без спроса взять его руку в свою.
Он слегка ее сжимает. Рефлекторно, наверное.
– Фиолетовое платье, – коротко просит Алекс. Смотрит на бедного продавца так, что если вдруг у них не окажется платья нужного цвета, они перекрасят в него любое.
Мне выносят ворох вещей. Пышные, вечерние, коктейльные, даже один брючный костюм.
– Ну? – Алекс усаживается на удобный диван, кладет одну ногу на другую, рукой подпирает подбородок.
– Что?
– Иди мерить.
– Смотреть будешь?
– И оценивать.
На нас смотрят. Для всех мы пара. И больше: номинанты на премию. По факту два лжеца.
Надеваю то, что приглянулось. Белое платье с фиолетовыми вставками. Короткое, мои ноги видны во всей красе.
– Нравится? – спрашиваю своего «парня».
– Допустим.
В его глазах резвятся серые черти. Расслабленная поза совсем не говорит о полной расслабленности.
– Только платье? – стреляю взглядом. Выдержать взгляд Алекса в эту минуту сложно. Он проедает меня, как кислота тонкий лист.
Медленно кручусь вокруг своей оси. Волнуюсь. Его ответ будет важен, пусть у него и будут свои свидетели.
– Да нет, – пауза. Гонщик облизывает нижнюю губу, – ты вся красивая.
– Это я еще юбку не сняла, – отвечаю ужасной шуткой. Оно само как-то выходит.
Алекс покашливает, маскируя то ли смех, то ли улыбку. Мне, если честно, все сойдет. Приятно видеть его таким… Будто бы моим.
Я спросила, он ответил, мы посмеялись. Узел воспоминаний для наших «отношений».
На душе становится легко. На притворство закрываю глаза. Я счастливая в этот момент и Алекс, хочется верить, тоже.
– Определились с выбором? – консультант встревает не вовремя.
– Вот его, – указывает на мое платье.
С легкостью оплачивает и забирает светло-коричневый бумажный пакет.
А дальше у нас ужин.
Я надеваю купленное платье, делаю легкий макияж. Волосы оставляю распущенными, слегка завив концы. Конечно же, фотографирую свое отражение и публикую в профиле.
Алекс в этот раз не просто лайкает, а в комментариях оставляет три красных сердечка.
Серая, нерушимая скала дает трещину.
– Спасибо, что поддерживаешь пункт сто три, – говорю, как только нас сажают за стол.
– Я делаю это исключительно ради тебя, Марта.
– Значит, три сердечка мне?
– Твоим ногам. Сегодня они – гвоздь программы.
– Я им передам.
Это… Флирт?
Весь вечер кусок в горло не лезет. Я постоянно кручусь мыслями в сегодняшнем дне.
Алекс не был абсолютно другим сегодня. Но я как растаянная сахарная вата. Да мир играет другими красками, а сил столько, что горы готова свернуть!
В груди гремят пожары. С каждым вдохом, выдохом крылья расправляются. От ощущений хочется плакать. И слезы не будут солеными, как все знают. Они будут садкими.
В отель мы возвращаемся глубоко за полночь. Я выпила всего лишь бокал красного вина. Эдер тоже позволил себе один.
Зарождается немыслимое желание целоваться.
Только сегодня, когда пьяна от чувств, после превосходного дня, рядом с Алексом…
– Позволь, я кое-что сделаю, – тихо, шепотом говорю.
Мы напротив моего номера. Австриец тот еще джентльмен.
Стены коридора сужаются, и воздуха перестает хватать. Подмечаю, как дергается кадык Алекса, как его губы из расслабленных становятся напряженными. Моя рука тянется к ним, чтобы провести по контуру.
Жесткая, упрямая линия, как и сам хозяин этих губ.
Нет, я хочу быть пьяной от вина, а не от того, что варится у меня за ребрами.
Алекс молчит. Сам разглядывает меня, как диковинку. То и дело встречаемся взглядами. Чиркаем, как спички.
Обнять хочется, отогреть. А вдруг и правда влюбится и ноги мне целовать будет? Посмеиваюсь от дурной мысли. Вот и воображение у меня!
– С меня же должок, да?
Приподнимаюсь на носочки и первой касаюсь его губ. Горячие. Невыносимо горячие, обжигающие, обожженные. Сердце выныривает из тела, как рыбка, и продолжается биться, биться в бессмысленных конвульсиях.
Алекс подцепляет мой подбородок и… Углубляет поцелуй. Его язык толкается в мой. Я кладу руки на его плечи, тянусь выше.
Поцелуй другой. Не такой, как на камеру. Дерзкий, запретный. Его не остановить, нажав на кнопку «стоп».
Несмотря на выбритое лицо, вечерняя щетина царапает. Но это так приятно. По-настоящему. Завтра я точно не скажу, что все случившееся оказалось сном.
Алекс хватает меня за шею, к себе прижимает. Зарывается пальцами в волосы на затылке, продолжает неистово целовать.
Черт! Это уже не просто возврат долга. Нечто большее, сводящее с ума, доводящее до крайности, подгоняющее к пропасти…
Все заканчивается, когда Эдер грубо меня отталкивает. Между нами меньше метра, каждый у противоположной стены.
Его взгляд мечется, глаза пугают. Нет сырости, туманности… Одна чернота. Густая, манящая, обезоруживающая.
– Спокойной ночи, Марта, – сухо говорит настоящий Алекс Эдер.
Его пульс хоть на чуть-чуть вылетел? Ровные пики кардиограммы показали запредельный шпиль? Мой разорвал небеса.
– Хороших снов, Алекс.
И он уходит размеренным шагом, не торопясь, с ровной спиной и таким же дыханием.

Глава 23
Не знаю, знак это или нет, но когда я проводила Алекса одним лишь взглядом и заходила к себе в номер, зацепилась платьем за что-то острое. Ужасные зацепки, порванные нити – нет больше желанного подарка от Эдера.
Платье пришлось отправить в мусорку. Скорее сделала это от взбесившихся чувств. У меня в момент поцелуя внутри горело все синим пламенем, а он, гонщик этот, как игрушку оттолкнул и ушел.
Руки тряслись. Сердце грохотало. Думала догнать, ударить. Или… Обнять. Спросить «почему». Совсем-совсем ничего не почувствовал?
Частный самолет Алекса ждет нас в аэропорту. Три дня пролетели как один миг. И нет, они не были настолько романтичными, как мне бы того хотелось.
– Добро пожаловать, – стюардесса приветливо улыбается.
Не реагируя, сажусь на привычное место напротив Алекса. Мы летим с ним вдвоем.
За весь путь от отеля до аэропорта Эдер смотрел в окно, надев черные солнечные очки на глаза. На меня бросил один взгляд и кивнул. В остальном я вновь не то тень, не то обуза, с которой он вынужден сотрудничать.
Ощущение, что меня грохнули об землю лицом, усиливается по мере того, как проходит полет: в тишине, молчании и тяжелом, если не тяжелейшем, напряжении. Хоть за борт выбрасывайся.
– Алекс? – зову и сама себя не слышу.
Самолетный гул, мой пульс, копошащиеся, как рой пчел, мысли.
– Я настолько тебе не интересна?
Господи, как это низко – спрашивать у мужчины подобное. Я покрываюсь густой краской и благодарна сейчас Алексу, что он, как благородный мудак, не смотрит на меня. Я бы сгорела со стыда.
– Или противна?
Спина вся мокрая. Волнуюсь, себя ненавижу. Всегда презирала таких девушек, которые вешаются на парней.
Но мне… Ответы нужны. Все же было хорошо. И вдруг… Ожог четвертой степени для моих чувств.
– Почему, Алекс?
Гонщик режет меня взглядом своих светло-серых глаз. В них арктический холод и тотальное равнодушие. Опустошает меня своей же пустотой.
– Давай придерживаться контракта. И я не про глупый пункт с фиолетовым цветом. Я про основу, Марта. Я помогаю, ты выполняешь свою роль. Никакой любви, и в декабре наши пути расходятся. Одно твое слово обо мне в прессе – и я засужу тебя. Еще и штраф на приличную сумму получишь.
Глядит в упор. Бьет на поражение. Метко. Четко. Снайпер, а не пилот Формулы-1.
Я всего лишь хотела спросить, почему он отталкивает, почему не принимает?
Опускаю глаза на свои сцепленные пальцы. Я не понимаю, они ледяные? Будто сотни игл вонзились в подушечки и раскраивают меня от ладоней вверх.
Алекс на своего отца сейчас похож. Как две капли воды. С виду красавцы, а внутри – жестокие и беспринципные монстры.
Полная противоположность моему гонщику.
– У тебя кто-то есть? – спрашиваю, шевеля одними губами.
А тут я со своими поцелуями. В этом все дело?
– Нет. Неужели ты думаешь, что я бы тогда заключил с тобой сделку? – усмехается и берет бутылку воды со столика.
Открывает ее одним движением и присасывается к горлышку. Думает о чем-то про себя, думает.
– Вчера ты был другим. А сейчас…
– Ты совсем меня не знаешь, Марта! – злится. – Интересуешься, почему я все прекратил? Хочешь знать ответ? Он такой: ты влюбишься, мы трахнемся. Может, один или два раза. Не суть. Порядок действий тоже можно изменить. Сначала трахнемся, потом влюбишься… К этому ты стремишься?
Сижу, не шевелюсь.
Боль стесняет дыхание до полной его остановки.
– Ты будешь надеяться, что я влюблюсь в тебя, что изменюсь ради тебя. И вместе мы пойдем счастливые по венец. Я же прав?
Чертовски не прав! Но сказать это не выходит – во рту жжет.
– Хуйня все это, – ругается, – в декабре все закончится. Твои страдания меня не волнуют, но волнует мой вынос мозга. Такие, как ты, легко не уходят из чужих жизней.
И он, наконец, отворачивается.
Было очень грубо. Алекс, которого я успела узнать, никогда бы так не поступил. Но… Может, я и правда не знаю настоящего Эдера?
Духота салона сгущает кровь до состояния киселя в венах.
Сижу сама не своя. Когда тебя отшивает понравившийся парень, это одно. Но Алекс не совсем отшил, он опустил, а себя возвысил. Типичное поведение мудака.
Тело онемело, и я борюсь не только с ним, но и с желанием разреветься.
Обидно и больно.
– Не надейся, Алекс Эдер. Мою любовь еще нужно заслужить.
Гонщик сантиметр за сантиметром ведет свой взгляд от иллюминатора ко мне. Медленно, расчетливо. А я терпеливо жду, когда его светло-серые глаза изменят оттенок.
Хочу увидеть вызов. Вчера в бутике он был, в ресторане был, в коридоре перед поцелуем.
– А ты, – вдох. Отворачиваюсь, чтобы повернуться с нечитаемым выражением лица. Чему только не научишься у этого гонщика. – Ты скотина австрийская. Глаза б мои тебя не видели.
Отталкиваясь от подлокотников, встаю, чтобы направиться в туалет. Оттуда я не выйду до самой посадки. Еще каких-то несколько часов подождать.
– Мне понравилось!
Его голос тихий, но по-прежнему твердый. Не сломить, не погнуть, ничего с Эдером не сделать. Он таков, каков есть.
Останавливаюсь и жду продолжения. В груди давление до разрыва сердечной мышцы.
– Мне понравилось с тобой целоваться, если ты об этом. Но это ничего не меняет. Не строй воздушных замков. Я их разрушу. Предупреждаю в последний раз.
Не комментирую.
Открываю дверь в туалет, захлопываю громко, из последних сил. Надеюсь, ничего не сломала.
Разворачиваю зеркало и с жадностью впиваюсь в свое отражение. Оно больное. Я больная! Еще вчера радовалась, летала, мечтала.
Да-да! Я наврала Эдеру. Мне хочется видеть его рядом с собой. Пусть таким холодным, безэмоциональным и расчетливым.
И за несколько часов я подхватила что-то странное, выкручивающее наружу костями, жилами и венами. Как холера, но не такое смертельное на первый взгляд.
Под глазами тени, губы бледные, щеки впали. При этом блеск в глазах как тысячи рассыпанных бриллиантов. Романтично? Как бы не так!
– Влюбилась в этого мудака, Марта? – спрашиваю саму себя и с хлопком закрываю зеркало.
Спас, обогрел, приодел, в свет вывел, работу мечты дал… Дуры в таких влюбляются без памяти. И я одна из них.
____________
Сильно только парня не ругайте))) Ему еще чемпионат выигрывать)

Глава 24. Марта
«Это не Алекс заходит в ресторан с какой-то блондинкой?» – читаю сообщение от моей близкой подруги.
Следом нечеткая фотография.
Мне не хочется отвечать, так же, как и увеличивать и разглядывать фотку. Уверена, все паблики пестрят полученной картинкой и выдвигается куча версий: кто это, зачем и почему. Всего лишь Алекс с кем-то в ресторане, а я – водородная бомба. Взрываюсь!
Слухи в этом мире разлетаются быстрее, чем взмах крыла бабочки.
«Алекс дома», – пишу быстро.
С такой же скоростью нажимаю кнопку «отправить».
Моего парня дома нет. Фиктивного парня. И дома у нас с ним разные. Но это не мешает мне с замиранием сердца решиться увеличить фотографию и думать, что я нарушила один из пунктов нашего договора – не влюбляйся!
На фотографии Серена.
И ревность рушит меня по кирпичикам изнутри. Я сжираю себя мыслями, на которые не имею права. Даже заикнуться опасно. Эдер не шутил по поводу разрыва контракта, суда, штрафа и прочего.
Но в первую очередь волнует и убивает вопрос, что мой «парень» делал в том месте с женой брата?
Алекс заходит за мной вечером, чтобы мы смогли вместе пойти на ужин. Пункт триста четыре, подпункт «в». Там даже указано, в каком я должна быть платье и что написать в своем профиле.
Ничего нового. Сегодня подчиняюсь «от» и «до».
Уже все кому не лень, развели нас, осудили Эдера и пожалели меня. Чтобы не вызвать подозрений, пришлось выставить фотку, где мы с Алексом вдвоем. Рисуя «красное сердечко», дрожали пальцы.
– Могу кое-что спросить? – стараюсь говорить ровно. Дыхание замирает, – сегодня ты был с другой?
Алекс посмеивается и не сразу отвечает. Изводит своим молчанием. Ведь он в курсе всего, но не спешит как-то успокоить.
Потупив взгляд, я, как дура, жду.
– Моя личная жизнь, Марта, тебя не должна касаться.
– Ты подставляешь себя. И меня.
И делаешь мне очень больно!
Смотрю на Алекса, сдерживая слезы, и хочу услышать, что все это проделки завистников. У него никого нет, как он и говорил. Клялся!
– Серена для меня больше, чем просто женщина или друг, – звучит совсем не как оправдание. Слова-пули, направленные прямиком в сердце, застревают там.
Я понимаю это, как «она для меня все, а ты…»
– А ты все лишь строка в договоре, который имеет ограниченный срок действия, – будто прочитав мои мысли, говорит.
Значит, без шансов, что Алекс хоть как-то изменит ко мне свое отношение?
Эдер, не моргая, останавливает на мне режущий взгляд. Я же показываю, как ненавижу его в этот момент. Между нами воздух застревает, дышать становится невыносимо трудно. Тошно. Жгуче обидно.
«Строчка… Строчка… Строчка… Механические движения пальцев над клавиатурой…»
Не выдержав давления в груди, встаю с места и беру в руки заказанный суп. Останавливаюсь на долю секунды и выливаю содержимое прямо на Алекса.
Застываю. Не дышу. Губу нижнюю закусываю.
А если я перестаралась?
Все выглядит совсем несмешным. В фильмах иначе.
– Прости. Меня задели твои слова.
– И ты прости. Но несмотря на грубость, это так, Марта.
Сажусь на место и прошу официанта принести полотенце, салфетки. Что угодно. Нас, конечно же, снимают. Телефон пиликает адовое количество раз. Сижу вся красная от стыда и ярости. Сердце по-прежнему полыхает в агонии.
Алекс уходит привести себя в порядок, давая мне передышку.
Ей-богу, это не фиктивные отношения, а американские горки. Качели и карусели в одном аттракционе.
– Ты любишь жену своего брата? – спрашиваю прямо, как только Эдер сел на свое место.
Волосы влажные, верх рубашки тоже. Его не смущает такой вид, меня заставляет колени свести вместе.
– Мы были вместе два года. Я знаю Серену очень давно, и она не перестала мне быть близким человеком, пусть мы и расстались, – уклончиво отвечает. Но честно. Чувствую это.
– Из-за чего расстались? – кидаю взгляды то на часы Алекса, то на его запястья, то на пуговицы рубашки. Выше – сложно.
– Я выбрал Формулу. Серена не приняла и ушла к брату. Лео она всегда нравилась.
– … Ты не ответил на вопрос. Любишь?
– Только вам позволено любить? – срывается. Отбрасывает приборы, которыми так ничего и не съел. У самой аппетит вконец исчез.
Значит, любит…
Алекс откидывается на спинку стула и закатывает глаза. Я в это время продавливаю его взглядом.
– У меня с ней ничего нет, Марта. Я не конченый, чтобы спать с женой брата.
Сложно разобрать в той мясорубке, через которую кручусь, хорошая ли это новость или нет.
Взгляд Алекса чистый, насколько могла всмотреться. Да и Эдер последний, кто будет врать. Все это время, что мы знакомы, он рубит словами, убивает, но не юлит и не скрывает.
Это одно из качеств, которое мне в нем нравится. Еще он заботливый. Среди грубости, холода и закрытости, я чувствую, что под защитой. Она странная и в чем-то непонятная, но впервые мне ответили правильным действием на мою просьбу «помоги».
И хочется прокричать на всю вселенную: «Я бы так не поступила, Алекс! Я бы не поставила тебя перед выбором! Я лучше!»
Но разве для него это будет иметь значения?..
Мы выходим из ресторана под тихий шепот. Что ж, несколько дней нашу пару пожуют, погрызут и выплюнут. Потом появится новый повод для сплетен.
В машине каждый думает о своем.
Как мудак, но все-таки джентльмен, Эдер нажимает на кнопку моего этажа и провожает до двери. Или контролирует, чтобы я не сбежала.
– Через неделю у меня самолет. Гонка в Австрии. Потом хочу задержаться дома. Пойму, если ты решишь вернуться сюда.
– Могу я кое-что сделать?
Алекс хмурится.
Я делаю шаг навстречу. Кожей ощущаю, как напряглась каждая мышца его тела. Наши взгляды переплетаются. Из тонких нитей рождается толстая, настоящий канат. Из него косы, множество кос. Теперь не расплести.
Сглатываю и облизываю губы.
Встаю на мысочки и касаюсь его губ.
Ответь, пожалуйста. Ты же говорил, что тебе понравилось…
Отрываюсь. В глаза темные заглядываю. Смущаюсь, отвожу взгляд. Сердце в узкую клетку загнали, а оно продолжает биться и биться о металлические прутья до растрескивания тканей.
– Ненормальная! Чокнутая! – Алекс кладет свои руки мне на плечи и трясет. Еле сдерживаюсь от того, чтобы не закричать. – Ты не услышала меня? Тебе же будет больно, Марта!
Да, ненормальная я. Потому что от путанной любви его освободить хочу.
Снова привстаю и целую. Руками шею обвиваю. Мне хорошо и тепло сейчас. Рубашка и волосы не успели просохнуть. Прохладная ткань касается моей шеи.
– Ответь мне, Алекс, – проговариваю в его губы.
Целую.
И впрямь собачку завел…
Задерживаю дыхание и крепко зажмуриваюсь. Если Алекс сейчас оттолкнет, как в прошлый раз, или не ответит… Посмеется, только посмеет произнести ее имя…
Но гонщик кладет руку на мой затылок и языком раздвигает губы. Врывается, жадно берет свое. Улыбаюсь сквозь крепкий поцелуй.
Прижимаюсь к нему всем телом. Может, в свою очередь, и Алекс сжимает меня. Не разобрать. Приятно все.
Целуемся, ласкаемся. Душим друг друга болью и переживаниями.
– Так? – спрашивает, прекратив поцелуй.
Наверное, выгляжу жалкой. Выклянчила, получается?
– Так, – тихо говорю.
– Теперь иди.
Отступаю к двери, на ощупь нахожу ключи, затем ручку двери.
Алекс стоит на своем месте и не шевелится, лишь скромно, втихую улыбается.

Глава 25. Алекс
Австрия, Вена
– Привет, мам. Это Марта. Моя… – морщусь, обдумывая, как лучше все представить матери. Никогда не мог ей врать, глядя в глаза.
– Ух, прекрати. Я знаю, кто такая Марта.
Мама, оттолкнув, обходит и уверенно идет обнимать мою девушку. Фиктивную, надо бы добавить, но говорить этого сейчас не хочется.
Вавилова смущается и смотрит на меня, вылупив и так большие темно-карие глаза. Остается повести левым плечом, мол «принимай, как есть».
– В жизни ты еще красивее.
Мама заправляет распущенные волосы Марты. Рассматривает ее, как-то любуется.
Да, мам, красивее…
Отворачиваюсь. Слишком сложно все становится. Марта, я, наш договор, который к хренам уже и не разорвешь. Хуже себе сделаешь. Настырность девчонки поражает, душит. Порабощает. Еще никогда не встречал такой глупой упертости. И в тоже время льстит это внимание.
С ее телом и личиком Марта может выбрать себе любого, но дуреха влюбилась в меня.
Отец стоит неподалеку. Подхожу и принимаю отеческие объятия.
– С приездом домой, сынок.
Киваю.
Он переводит свой взгляд на Марту, но практически сразу же и уводит. На меня смотрит, улыбается и подмигивает. Постарел мальца.
– Ты же все знаешь, да? – спрашиваю, не скрывая разочарования. И кто ж проболтался?
– Не одобряю, но уж как есть. Тебе на работе надо сосредоточиться, Алекс, а не думать о спасении какой-то там эскортницы, – с пренебрежением в голосе говорит и смотрит в сторону Вавиловой.
Слышу смех мамы и Марты. Они быстро нашли общий язык, а мама не из тех, кто сразу готов открыться незнакомому человеку.
– Она не эскортница, пап.
Снова смех. Мягкий, женственный, расслабляющий. Так и шепчет: «Все будет хорошо».
Наши взгляды с Мартой встречаются. Интуитивно посмотрел на нее, Вавилова почувствовала. Ненароком вспоминаю о мягкости ее губ и тут же отворачиваюсь.
Подхватив чемоданы, мы идем к машинам. Из-за того, что «Рэд булл ринг», где и будет проходить одиннадцатый этап чемпионата, находится в трех часах езды от дома, принял решения все же заселиться в отель.
С Мартой в один номер.
Слишком маленький городок, слишком много людей вокруг, чтобы в этот раз снимать даже два смежных номера. После моей встречи с Сереной и так слухи не могут утихнуть вторую неделю. Лишнее внимание нам ни к чему.
– Твоя мама чудесная, – говорит сладко, стоит Марте сесть на пассажирское сиденье, – но ты, наверное, в отца пошел.
Прикусываю нижнюю губу и хочется съязвить в ответ. Но лишь поворачиваю голову к своей занозе. Та улыбается.
– Скажешь, не права?
Марта в коротких шортах. Не так: она в ультракоротких шортах с большими карманами, которые выглядывает из под джинсовой ткани. Сверху топ, который, кто бы мог подумать, оголяют ее пупок.
Я знаю, что она оделась так специально. Меня поразить хочет. Но выходит лишняя галочка в списке моих проблем. На нее же смотрят! На ее ноги, живот, задницу, сиськи. Последние, кстати, без лифчика. И это как-то неправильно, что ль… Хочется замечание ей сделать. Технически даже право имею.
– Алекс?
– М?
– Ты же помнишь, что должно случиться в эти выходные?
На кошмарную долю секунды теряю управление. Машину слегка ведет, и будь мы на гоночном треке, это было бы непростительной ошибкой. Возможно, вылет или столкновение. Соберись, Алекс!
Марта кладет нога на ногу. Скосив взгляд, подмечаю.
– Что?
– Пункт двадцать четыре, подпункт «а».
Помнит.
Выключаю кондиционер и открываю окно. Запах родной земли успокаивает. Зеленая, свежая трава, молоко и цветы. Но они, не исключаю, от заносы справа.
– Помолвка, – говорит будто не Марта.
У меня перед глазами свадьба брата и Серены. Я видел ее по фотографиям, но с меня хватило и нескольких кадров. Ослеп в одночасье.
Включаю правый поворотник. Останавливаю машину и устремляю взгляд вперед.
– Зачем она?..
Не выдержав, Марта открывает дверь и выходит. Сам остаюсь за рулем.
Fuck!
В груди пустота, которую я наполняю только тягучим сейчас воздухом. Да и он кажется мне бесполезным и каким-то ненужным.
– Хочешь, удалим этот пункт? – говорю, выйдя из машины и встав с Мартой рядом.
Случайно касаюсь своим плечом ее. Загорелая кожа Марты прогревает мою через ткань футболки.
– Да брось, – улыбается, но ей хреново.
Каждый раз, когда я пробую обезопасить ее от удара, она подставляется под него. Это глупо, но чертовски смело. Поражает и заставляет оберегать в сто раз сильней, просто потому что по-другому не могу.
– Если тебе сложно, я… – делаю паузу, обдумывая свои дальнейшие слова. Ведь мне тоже сложно. Не рассчитывал, что придем оба к этой точке в таком состоянии.
– … Сфоткаешь? – поворачивается и улыбается. В отличие от меня, она без солнечных очков. Щурится на солнце. – Вон поле классное.
Облизнув губы, уходит. Идет быстро-быстро.
Смотрю вслед на перекатывающиеся ягодицы. Их же видно из-под ее шорт. На ровную спину, оливкового цвета кожу, длинную шею и темные волосы, которые она перекинула через плечо.
Будь у меня другая жизнь, может, у меня и получилось бы влюбиться в занозу.
Марта поворачивается, но продолжает пятиться.
Прикрывает ладонью глаза от слепящего солнца.
– Идешь, Эдер?
Шагаю в ее сторону, а девчонка на бег срывается к самому обычному полю. Здесь в округе таких сотни.
Подстрекает догнать и… Дурная!
Бегу зачем-то. Никогда такой хренью не занимался.
***
С первой минуты, как перешагнул паддок, все идет наперекосяк. Буквально каждая мелочь выбивается из строя, а любое действие делает еще хуже, чем было.
Напасть. Сглаз. Невезение. Как угодно можно назвать. Но когда по результатам квалификации я показал всего лишь шестое время, едва не выбыв из второго сегмента, понял, – дело плохо. Настоящая дрянь!
Все внимание приковано ко мне. Ответственность возросла до небес. Нельзя подвести команду, когда мы отчаянно боремся за кубок конструкторов. Важен каждый бал!
Журналюги чувствуют неладное и, как пираньи, окружают на каждом углу с задачей оттяпать лакомый кусок меня, стоит лишь упасть.
Неожиданностью становится ниоткуда взявшаяся паника. При виде болида леденеют конечности – скверный знак.
В комнате отдыха, перед тем как надеть защитное белье и комбинезон, кручу проклятый телефон в руке.
Вчерашнее сообщение от Серены осталось неотвеченным. Я тупо не знал, что написать… Ну не смайлик же ставить?
Ее «я чувствую что-то нехорошее» вгоняет в ступор.
Открываю переписку. Зависаю над сообщением, затем пальцами над клавиатурой. Накидываю варианты.
«Скучаю?»…
«Жаль, что ты не со мной?»…
«Как долго еще это продлится?»…
«Не хочешь подумать обо мне и пожелать удачи?»…
Все не то. По-детски глупо. Я не обижен на нее, но что-то крутится внутри между ребер, как шарик. Жить, дышать можно, но без него было бы куда проще и легче.
В боксы иду натянутый тонкой, упругой леской.
Балаклава, шлем, защита. Креплю руль и надеваю гоночные перчатки.
– Уау! Далекова-то, – говорю по радио инженеру.
– Попробуем держаться плана.
Какой именно, мы, конечно же, не обсуждаем. Все решено в стенах гаража. Но я знаю – выше третьего места сегодня не поднимусь. И это самый оптимистичный исход.
Семьдесят один круг заканчивается провалом. Первым на моей практике с первого дня карьеры.
Стратегия «сломалась», выезд машины безопасности спутал все планы еще сильнее. Ничего не сработало.
Я пришел восьмым и заработал какие-то четыре дохлых очка.
Это был мой домашний Гран-при! За меня болели все трибуны и это… Унизительно для меня – не привезти победу.
Я не чувствую от усталости и напряжения ни рук, ни ног. В груди давление в тысячу тонн. Удар об стену легче бы перенесся, нежели гребаное восьмое место в лучшей команде грида (прим. автора: это стартовая решётка, расположение автомобилей на стартовой линии в начале гонки).
Отец встречает на выходе. Расстроенный, рассерженный. Папа не подает вида, никогда не подаст, но его взгляд сковывает меня холодом.
Ведь я должен быть лучшим, и если это «лучшее» не получается, значит, не старался, не работал во всю свою мощь.
Виновен! Виновен! Виновен! Молоток стучит по вискам, как приговор сурового судьи.
– Извини, – говорю сквозь зубы, – весь уик-энд – говно, – сминаю тонкий пластик пустой бутылки одной рукой и трехочковым выбрасываю мусор в урну.
– Не сваливай все на других. Умей признавать свои ошибки, Алекс.
– Их не было, пап! – прикрикиваю. На нас оборачиваются, а мне хочется укрыться от пристального, скрупулезного внимания. Будто в микроскоп разглядывают, а ты не в силах сказать «нет!»
– Были, Алекс. Когда нет ошибок, ты получаешь первое место. Все остальное – ошибка.
Идем до его машины и даже не разговариваем. Все органы наполнены горечью поражения.
– Вечером приезжайте, – емко говорит. – Пообщаемся еще.
Вопреки всему, отец никогда от меня не отворачивался. Толкал всегда вперед, ругал, наставлял. Делал.
– Эскортницу свою возьми. У вас же там планы.
Сжав ладонь в кулак, стучу по крыше отцовской машины.
Марта!.. Подиума не было, как и награждения, и совсем вылетело из головы, что я не один.
Киваю и бегом поднимаюсь по лестнице отеля. Вызываю лифт и нервно отстукиваю кроссовком по глянцевой плитке холла.
Обиделась, наверное. Я не искал ее, не подходил. Игнорировал все выходные. Последний нормальный, человеческий разговор у нас был на том поле, где я ее фотографировал.
Вавилова призналась, что это лучшие выходные в жизни, убегая от огромного, с ее слов, шмеля. Дурная, беспечная девчонка! Но чертовски красивая…
В номере Марты нет, и я достаю телефон, чтобы позвонить. Проблемная модель, еще вляпается куда-нибудь…
Не отвечает. Гудки идут, время идет, а Марты не объявляется.
Открываю сообщения и глазами натыкаюсь в неотвеченное от Серены.
Рычу от ощущения тупика. Кручусь мысленно вокруг своей оси и вижу стены, стены, стены… Ни одного даже крошечного выхода.
Марты нет полчаса, час… Через два часа и неотвеченных вызовов срывает чеку.
Мечусь по большому номеру, как загнанный в клетку зверь. Если с ней что-то случилось? В беду попала? Не узнать, не вытащить. Чувство вины травит до потемнения в глазах.
Обещал же! Легкомысленная девка! Ветер в голове! Не удивительно, что с ней постоянно что-то случается.
Вавилова заявляется еще спустя час и миллиона неотвеченных звонков. Я даже написал ей два сообщения с просьбами перезвонить и немедленно возвращаться в отель.
Девчонка заходит с тремя картонными пакетами известных местных фирм.
Радостная, счастливая. Ее волосы спутал ветер, а щеки подгорели на солнце. Кончик носа вздернут. Когда Марта улыбается, она становится чуть курносой. Это забавно.
– Привет, Алекс, – улыбается. У нее все хорошо… Все хорошо, блядь.
– И где ты была?
Упираю руки в бока. Свернуть бы ей сейчас тонкую и длинную шею.
И нет, она не выглядит обиженной или брошенной. По крайней мере внешне, потому что Вавилова иногда умеет очень хорошо скрывать то, что творится у нее в душе.
– Я, – снимает маленькую сумку, складывает пакеты на диван. У меня сердце исходится в тахикардии ровно так же, как в высокоскоростных поворотах. – Я общалась с Таней. Потом мы решили съездить в город и пройтись по магазинам. Показать, что купила? Но тебе вряд ли понравится…
Посмеиваюсь нервно.
– С Таней общалась? – подхожу. Или правильней будет сказать, наступаю.
– Ну да. Я подумала, что ты захочешь побыть один. Ну, сам понимаешь, после чего.
Злюсь. Кровь вскипает по щелчку пальцев. Вот он – удар о бетонное ограждение на сумасшедшей скорости без малейшей защиты. Бошка, шея, грудная клетка – в хламину, на осколки и мелкие раздробленные косточки.
«Ты захочешь побыть один…»
Прищурившись, въедаюсь в кукольное личико Марты. Спускаюсь к ключице и груди. Соски торчат, она до сих пор без лифчика ходит. Всей Вене показывала сиськи?
Серена бы такого себе не позволила…
О чем эта русская только думает?!
– Тебе я тоже купила. Футболку. Будешь носить, – самонадеянно заявляет.
Фиолетовая, да? Руку даю на отсечение.
– А ты что, меня искал?
– Типа того, – шиплю и сам не понимаю, почему до сих пор злюсь. Вот же она: живая, невредимая. Шмотки свои достает из пакетов. Щебечет, не прерываясь даже на короткий вдох.
– Мог бы посмотреть мои сторис.
Fu-u-uck!
Подхожу еще ближе. Крадусь. Отругать хочу. Снова голый пупок, поясница. Ноги…
«Боюсь, еще влюбишься в мои ноги. Целовать их будешь, а я такое не очень люблю».
Марта продолжает трещать без умолку. Раздражает своей болтовней ни о чем.
Я и правда хотел побыть один. Да в принципе забыл о существовании своей «девушки». Но как только она «пропала», полученное восьмое место будто потеряло значимость. Я не вспоминал о своем позоре все это время.
Но заявилась пропажа…
Еще шаг. Встаю вплотную.
Запах сливочных круассанов и цветочного рынка, куда мы с мамой ездили в детстве. Приятно до зуда под кожей. Руки тянутся коснуться плеч Марты. Они довольно острые, узкие.
Губы без следов помады. Конечно, столько болтать. И она упорно продолжает это делать. Каждый ее звук, и пухлые губы соприкасаются, бьются.
Взмахи длинных ресниц разгоняют кровь, но это приносит мне лишь мучение.
Я хочу ее.

Глава 26. Марта
Алекс горячо смотрит. Щеки пылают от его взгляда, и мне совсем не спрятаться, как от солнца.
– Алекс?.. – на выдохе обращаюсь.
– Могу?
Может что?
С замиранием сердца, с полной остановкой пульса вглядываюсь в черные зрачки во всю радужку.
– Возможно.
Опять же, возможно что?
Эдер цепляет мой подбородок. Теперь не отвернуться, а хочется, потому что не по себе. Отругает? Нахамит? Скажет что-то едкое?
Но его губы, сухие и безумно обжигающие, касаются моих. Движения мягкие, захватывающие.
Колени подкашиваются. Я таю быстрее льда.
Не верю в происходящее.
Надо бы руки на плечи Алекса положить, но я будто бы под действием гипноза или в трансе.
Он целует меня! Первым!
– Сними с себя одежду, – говорит. Я читаю по губам.
– Ты перегрелся?
Да рехнулся просто!
И вновь целует. Захватывает мои губы своими. Ведет себя агрессивно. Атакует, как на трассе. Но вот я не машина, не крутой поворот. Обижает. Я не двигаюсь.
– Тогда я сам.
Алекс тянется к веревочкам на моей шее, чтобы развязать их. Получается с первого раза.
Верх топика падает, оголяя грудную клетку. С коротким, резким вдохом втягиваю живот. По ребрам тянется густота его взгляда. Алекс смотрит на мою грудь, и мне становится трудно дышать.
Чувствую себя несколько беззащитной, если тонкий муслин можно считать защитой.
Алекс проводит ладонями по моим плечам, касается шеи и чуть надавливает. Так я запрокидываю голову и врезаюсь в его глаза.
Надо бы оттолкнуть наглого гонщика. Что он себе позволяет? Но я лишь прикусываю уголок губ и думаю о том, нравится ли ему.
Совсем дурой стала.
– Своя такая… – взглядом ласкает мою грудь. Без прикосновений, но она уже такой чувствительной стала.
– А чья ж еще?..
Алекс силится не улыбнуться. Я сказала что-то не то? Еще никогда не стояла полуголой рядом с парнем мечты.
Взяв мою руку, толкает меня на себя. Я этой самой своей грудью прижимаюсь к его. Кожей липну. Обнимаю Алекса за шею, и губы сами тянутся к его губам.
Появляется желания вцепиться в гонщика ногтями. «Мой, мой, мой!» Не отдам.
Целуемся, поглощаем. Мне нравится, как его язык ласкается с моим, как переплетаются наши вкусы.
Футболка на его теле стала влажной. Я помогаю стянуть ее через голову. И этот секундный разрыв поцелуя – удар молота по сердцу. Обдает смертельным одиночеством и болью. Не хотела бы когда-либо повторить.
Обреченно хочу отдаться тому, кто не оценит. Какие же женщины глупые существа. Ищут тепла там, где негасимый огонь бессмысленно горит для другой.
– Ты… Понимаешь, что происходит? – трезвость Эдера иногда поражает.
– А ты? – ответно спрашиваю.
Алекс уверенно кивает.
– Могу попросить только об одном? – мой голос чертовски дрожит.
Просьба в голове звучит странная, но если он откажет… Я оторву себя от него с кровью.
– Никогда, ни-ког-да, – повторяю, – даже случайно не называй меня ее именем. Я Марта.
Вместо ответа Алекс подхватывает меня под бедра и несет к кровати. Она такая огромная, как целый континент.
Бросает, вызывая смех. Сам наваливается сверху.
Ненадолго смотрим друг на друга. Есть крошечный шанс прекратить это безумство. Все же заходит так далеко, что выбраться целой будет практически невозможно. Но отказать себе в счастье, пусть оно и всего на несколько месяце, я тоже не могу.
С каждой его улыбкой оживаю, душа переворачивается и превращается в редкий, ароматный цветок.
Нервно облизываю сухие губы. Алекс тут же их целует. Его ладони прижали мои запястья к кровати. По венам от его поцелуев разбегается лава.
Глаза распахиваются, когда Алекс накрывает своим ртом один сосок, затем другой. Выгибаюсь. Обнять хочу и впитать Эдера в себя. Но он удерживает крепко. Ведет Алекс, он главный.
Избавляемся от остатков одежды.
Не свожу глаз с заострившихся черт лица гонщика, с его тела, где выделяется каждая мышца, с мощных бедер. Сосредоточен, увлечен,.. Возбужден.
Обхватываю ногами, когда чувствую медленное вторжение. Я не дышу. Мы взглядами соединяемся, спутываемся. Не оторваться. Кажется, ничего важнее и в жизни нет.
– Черт!.. – грубо роняет слово, когда входит в меня до упора. Лбом Алекс утыкается мне в плечо.
Эдер толкается и замирает. Я целую его каждый раз, куда дотягиваюсь, куда попадаю. Щеки, подбородок, губы, прикрытые веки.
Задыхаюсь, когда понимаю, как Алекса и меня неконтролируемо трясет.
Он погружается все глубже, толкается резче. С каждым разом рассыпаюсь на части от пролетающих, как гоночные болиды, искр под кожей.
Мы стонем в унисон. Нас уже не трясет, а крупно лихорадит. Алекс пылает, и мне не нужно, чтобы он сдерживался.
Сжимаю пальцами его ягодицы, подгоняю. Выгибаюсь навстречу каждому движению.
Выдыхаю и смотрю на него – на гонщика, который с жадностью владеет моим телом, отталкивая мою душу. Иногда Алекс улыбается, ловя блаженство на моем лице. Приятно, жгуче, горячо между ног и внизу живота.
Эдер трогает мои бедра, живот, стискивает грудь с рычанием. Сосок, ставший мегачувствительным, трется между пальцами Алекса. В это время гонщик не просто целует, а языком грубо врывается в рот, забирая в себя мой стон и крик. Бесцеремонно ворует, а я хотела, чтобы этот мужчина слышал, как мне хорошо сейчас с ним.
Каждый удар его таза о мою промежность ускоряет пульс во сто крат. Подгоняет к вершине быстрее и быстрее. До одури.
Когда его палец прижимается к моему клитору, а сам Алекс совершает волнообразный толчок, я лопаюсь словно шарик с копившимся напряжением. Знобит, агония касается и трется о каждую мою клетку беспощадно.
Мы продолжаем целоваться, хотя уже больно. Кожа губ содрана, воспалена. Дышим друг в друга, смешиваем выступивший пот. Склеиваемся телами, и Алекс грубо и без остановок долбится в меня, сжимает, как куклу. Я с любовью тесно, но обнимаю.
Я втрескалась в гонщика намертво. Со скоростью света в бетонную, непрошибаемую стену.
С оргазмом чувствую и освобождение, и порабощение.
Алекс выходит из меня и изливается мне на живот. Делает это по-звериному шумно, пошло, эротично. Его тело блестит. Он дышит через рот и смотрит на то, как капли его семени скатываются по моему впалому животу.
Пошевелиться боюсь. Мне кажется, Эдер сейчас перевернет, распластает и возьмет сзади. От него веет тяжелым адреналином и опасным пороком.
Скользнув по мне взглядом, Алекс поднимается с колен и ступает по полу к ванной. Заявляет небрежно:
– Отец хотел нас видеть, но мы поедем завтра, – застывает у раскрытой двери.
Вот это задница! В прямом смысле слова. Накачанные ягодицы, что даже как-то завидно.
– Мне понравилось, – говорит и захлопывает за собой дверь.
В номере остаюсь одна. Голой, оттраханной, со спермой на теле. Мне бы не помешало влажное полотенце, чтобы вытереть следы.
Пустота, как дыра, зияет в области сердца. Разрастается с каждым взмахом моих ресниц. Они слиплись от слез, которые собирались под веками в пиковые моменты.
Почему я уверена, что с Сереной он бы так не поступил?..

Глава 27. Марта
Просыпаюсь от монотонно льющейся воды. Потягиваюсь.
Простынь подо мной смята. Она пахнет горячими телами, прошлой ночью и моими мыслями. Одеяло скинуто на пол как кусок чего-то бесполезного. Кто ж укрывается, когда жар ломит?
– Доброе утро, – буднично говорит Алекс, когда выходит из ванной комнаты.
Низко подвязанное полотенце вот-вот предательски сорвется вниз. По его телу продолжают стремительно скатываться капли воды. Выглядит, конечно, отпадно.
А мне бы умыться…
– Привет, – говорю и резко вскакиваю с кровати до состояния головокружения.
В душевой стоит пар. Зеркало запотевшее, и я ладонью стираю конденсат, чтобы посмотреть на свое отражение. Щеки горят, губы припухли. Волосы сформировались в гнездо. Н-да…
Принимаю душ и наношу любимый крем для тела. Вся одежда, кроме ночной сорочки, в которой и зашла сюда, осталась в чемодане. Поэтому надеваю, что есть.
Не забываю расчесаться и нанести ароматный спрей на волосы.
Когда выхожу, кровать уже застелена. Вещи сложены на ближайшем кресле. Алекс сидит в другом и читает что-то на открытом ноутбуке. Банкир какой-то или трейдер. Но никак не гонщик.
Взгляд бросаю на бумаги, которых раньше здесь не было. Как и положено документам, они в папке.
– Прочитай, – не отрываясь от чего-то интересного на экране, официальным тоном сообщает.
Несмело подхожу и беру в руки. Пробегаюсь глазами по пунктам. Снова английский, снова тьма терминов. Как специально.
Улавливаю только несколько слов, которые понятны будут любому, и тут же впадаю в ярость.
Как он мог? Как. Он. Мог?
На задворках сознания плещется мысль, что Алекс делает это специально, чтобы позлить своего шантажиста. Шантажистку. И у него получается прекрасно.
– Что это?
Бросаю бумаги прямо в лицо Алексу. Они разлетаются, и он спокойно их собирает с пола, бережно отложив свой компьютер за несколько тысяч долларов.
Даже в такой момент гонщик – кусок некрошимого льда.
– Приложение к нашему договору. Там написано, – кивает. Его лицо трескает озорная улыбка, и мне до щекотки хочется стереть ее.
Я в одной ночной сорочке. Алекс меня разглядывает, как манекен с нужной ему вещью.
– Вчера у нас был секс, – уверенно идет ко мне.
Смотрю со злостью, стоило Алексу подойти ближе. Запрокинув голову – без каблуков я ниже Эдера – стараюсь передать жгущее нутро огорчение своим взглядом. Мои удары, если и долетают до Алекса, падают, едва ударившись о непрошибаемую стену.
– И я хотел бы продолжить, если ты, конечно, не против.
С обидой усмехаюсь. Его стиль, его почерк. Разорвать бы бумаги и вновь их кинуть в красивое лицо гонщика. Заслужил? Определенно.
– Ручка, документ. Подписывай, Марта, – настаивает.
Улыбается, и я задерживаюсь взглядом на его губах. Целуется Алекс отменно. Да и вчера вечером мне тоже было хорошо. И ночью… Пусть Эдер и оставил меня ненадолго одну.
Ставлю жирную подпись, такую же точку. Всю макулатуру пихаю стопкой в грудь Алексу – самодовольному гонщику. Тот еще проверяет за мной. Ну, вдруг соврала, или подпись поставила не ту.
– Подавись!
– Теперь раздевайся, – монотонно, без щепотки чего-то горючего говорит.
Упираюсь руками в бока и с неверием наблюдаю, как Алекс аккуратно складывает полученные документы в пластиковую папку и защелкивает кнопку.
– Не буду, – насупившись, отвечаю. Остается топнуть ножкой. И в душе я именно это и делаю, – твой тон, твое поведение…
– А что с ними не так?
Он правда не понимает? Свожу брови и смотрю на Эдера будто бы под другим углом.
– Да все! – психую. Нервы ни к черту. Я на настоящих качелях, когда вверх это полученные ночью оргазмы, а низ – вот такие вот «удары» от Алекса с приложением к договору и его просьбами раздеться.
– А как тебе надо? – Алекс чуть повышает голос – неужели? – и бросает руки в стороны. Полотенце готово упасть в любую секунду. Я задерживаю взгляд на махровой ткани и сглатываю.
– Ну… Мог бы добавить «пожалуйста»!
Звучит все еще ужасно. Но и как в свою очередь объяснить этому упертому мамонту, что мне нужна нежность, ответные чувства и тепло?.. Из моих уст слова прозвучали бы по-наивному глупо. Алекс сколько предупреждал меня! Да и все эти документы с приложениями, подписями, пунктами и прочее явно не про нормальные, человеческие отношения, к которым нормальная девушка должна стремиться.
Я стала ненормальной уже в тот момент, когда родилась в моей семье.
– Теперь раздевайся, пожалуйста.
И все равно не выходит…
Одновременно хочется снять с себя сорочку и трусливо убежать за тем же кофе. Мне нужна моя утренняя доза. Немедленно!
Упрямо смотрю в глаза Алекса, он терпеливо, как охотник, ждет. Не шевелится, не моргает, стало быть вовсе не дышит.
– Я хочу услышать хоть что-то приятно в свой адрес, – отступаю. – Твои закидоны ни капельки не расслабляют.
– Мои что?
– Твои бумажки и странные просьбы, Алекс. Я девушка, а не кусок резиновой куклы, если ты вдруг не заметил.
Ребра полыхают в огне из волнения, смущения и некого возбуждения. К лицу приливает краска, и уже хочу, чтобы Эдер либо оставил меня одну перевести дух, либо уже подошел и сам сорвал чертову сорочку.
– Я никогда и не говорил, что ты кусок куклы, Марта.
Алекс стоит катастрофически близко. Приходит сдерживать его напор, положив ладони на оголенную кожу грудной клетки. Под правой рукой чувствую колотящееся сердце.
Тук-тук, тук-тук… Шумно, но размеренно. Метроном бы позавидовал. Мой же пульс бьется из угла в угол.
Наглые пальцы гонщика перебираются по моему бедру, задирают сорочку. В странных объятиях Алекса плаваю, как в кипящей воде. Облизываю раздраженные частыми поцелуями губы.
Есть шанс, что Эдер ответит мне взаимностью? Хоть крошечный шанс, размером с атом? Отдала бы все, что есть, только бы узнать ответ.
Дойдя до ягодицы и сжав ее с долгожданным выдохом, Алекс подталкивает меня к кровати. Тут же избавляется от полотенца, и вот уже я под гонщиком, принимаю его вес на себя, его член в себя. Губы Эдера кружат вдоль моей шеи.
– М-м-м, – глаза закатываются.
Первый толчок самый острый и самый разрушающий. После вовсе хочется плюнуть на бумаги, договоры и приложения к ним.
Крепче обхватываю ногами поясницу Алекса. Мой первый утренний секс.
Сливаемся вместе, воедино. Он толкается внутри, я вбираю.
Руками сжимаю плечи, тазом подаюсь вперед и хочу открыться сильнее. Да у меня душа нараспашку!
Случайно ловлю взгляд Алекса. От почерневших туч в его глазах вскрываются вены. Кровь бьет в промежность и… В сердце. Бурным, нескончаемым, смертоносным потоком.
Улыбаюсь.
– Дурная, – замерев внутри меня, произносит.
– Какая уж есть, Алекс.
В этот раз Эдер не уходит сразу в душ. Алекс долго разглядывает меня, и мне стоило бы прикрыться. Бесстыдство какое, еще и при свете дня. Но сил нет и руки поднять, а язык заплетается, будто я съела килограмм незрелой хурмы.
– Обещай мне одну вещь, – с трудом говорит, – ты забудешь все, что мама тебе расскажет сегодня обо мне.
– Мама? О тебе? Интересно…
Мысленно потираю ладошки. Алекс вновь погружается в мои мысли. Но они и так отражаются на моем лице.
– Для нее ты моя девушка. Невеста… Да и мама чересчур доверчива даже для своего возраста.
Хочу увести взгляд, но он, как прикованный, сцеплен со взглядом Алекса.
Девушка, невеста. От слов в грудную клетку вбивается острый топор. Я ни та, ни другая.
– Обещаешь?
– Обещаю.

Глава 28. Марта
– Значит, здесь вырос Алекс Эдер? – выглядываю из окна на большое поместье. Замок.
– Зимой здесь достаточно холодно.
– А водопровод есть? Отопление? Канализация?.. – морщусь.
Алекс паркует машину у центрального входа как есть. Парковочных мест нет. То есть они везде. Вся подъездная дорожка одна сплошная парковка.
– Все есть, Марта. И призраки тоже, – абсолютно нешутливым тоном говорит, снимая солнечные очки и укладывая их в очешник. Так только Эдер и делает.
И он сказал «призраки»?..
Обойдя машину, Алекс идет к встречающим его родителям. Я же ждала, что он откроет мне дверь, но фиктивный принц совсем забыл о манерах.
Незаметно качнув плечом, – меня же не задело его поведение?! – открываю навороченную дверь и выхожу из авто.
Свежо. Прохладно. От волнения натянуто и нервно улыбаюсь.
Мама Алекса обнимает сына, что-то вещает на родном языке, в то время как Генрих старается скрыть свое разочарование. Я неприятна ему, но спасибо на том, что ведет себя хозяин дома со мной более, чем учтиво. Он слегка кивает мне в знак приветствия и пожимает руку.
Душу рвет невозможность выкрикнуть: «Я не эскортница, и я люблю вашего сына, как никто не полюбит!»
Но лишь принимаю чужую ладонь и слегка пожимаю.
– Марта, девочка моя.
Ханна, мать Алекса, обнимает по-доброму, как давнюю знакомую, которую долго и терпеливо ждала. Слезы наворачиваются на глаза, потому что меня так родная мама не обнимала. А здесь в одну секунду согреваюсь метеринским, не принадлежащим мне темплом.
Генрих пыхтит за спиной. Озорная девчонка, живущая внутри, поворачивается и показывает противному австрийцу язык. Ну а взрослая женщина, модель и официальная девушка пилота «Серебряных стрел» громко говорит:
– Я тоже рада, что здесь. Алекс очень много о вас рассказывал. О вас, вашем муже и доме.
Генрих откашливается, а я улыбаюсь улыбкой, которой меня научили на актерских занятиях. Неофициальное ее название: «Выкуси!»
– Вы приехали как раз к обеду, – Ханна, почувствовав легкое натяжение между нами с Генрихом, поспешила сменить тему, – вы любите тушенное в горшочках мясо?
– Обожаю, – отвечаю. И я все съем, до единой косточки, пусть от переживаний за встречу вместо аппетита в желудке поселился тяжелый камень.
Замок внутри кажется чуть меньше, чем снаружи. И да, он не такой, как я успела себе нафантазировать. Нет ни каменного пола, мечей на стенах и древнего камина. Все довольно современно.
Алекс относит наши вещи в гостевую комнату, пока я возвращаюсь к его словам про призраков. Осматриваюсь. Генрих не сводит с меня глаз. Это как игра на нервах, и нужно притворяться, что они ничуть не колышатся, когда внутри разыгрывается целый оркестр.
– Как вам у нас? – роняет небрежно и садится на светло-бежевый диван. Смотря на меня снизу вверх, я все равно продолжаю чувствовать его власть надо мной.
– Мило.
– Мило… – Повторяет, но несколько брезгливо. – А ваш дом какой?
На его лице играет всеми красками удовольствие. И Генрих, и я знаем, какой именно у меня дом.
Никакой. Старая квартира в пятиэтажном доме, где из труб течет ржавая вода, а батареи зимой холодные, потому что давление никто не спускал в них добрую десятку лет. Обои не менялись примерно столько же. Да, чисто, порядок, но нет уюта и любви.
Я ненавижу свой дом и люблю одновременно. Генрих знает это все, и он вновь как на ступень выше. Он, Алекс, все их окружение. Я будто сразу становлюсь недостойной даже дышать, стоя здесь и рассматривая картину именитого художника на стене гостиной.
– Обед! – Ханна приглашает всех пройти в столовую.
Надеюсь, меня не ждет экзамен на знание этикета и правила пользования ста тридцати видов вилок.
Алекс спускается как раз в тот момент, когда я сажусь за стол. Его ладонь опускается на мое плечо и переходит на спину. Гонщик садится рядом.
– Приятного всем аппетита! – говорит мой как бы парень.
– Н-да уж… – доносится тихое ворчание Генриха.
***
– Это Алекс? – спрашиваю Ханну.
Мы сидим в гостиной на том месте, где еще несколько часов назад сидел Генрих. Сейчас он напротив и продолжает взглядом просверливать тысячную дыру промеж моих глаз. Привыкла.
– Да. Ему здесь семнадцать и…
– У него, прошу прощения, проколоты соски? – стараюсь не засмеяться, рассматривая гонщика на фотографии в альбоме.
Что?! Алекс и бунт? Мы перенеслись в другую реальность?
– Да, младший еще тот задира и хулиган был.
Вспоминаю тело Эдера, и я уверена, что никаких украшений ни в одном его соске нет. Снял?
Алекс в этот момент как тяжелая плита, давит на нас с его мамой своим недовольством.
Поднимаю глаза с фотографии на Эдера-младшего. Мысленно посылаю вопрос: «Это правда?» На что Алекс закатывает глаза и шумно выдыхает свое раздражение.
Да-да, Ханна продолжает раскрывать мне секреты холодного и черствого Алекса Эдера.
– Как интересно. И что же такого мог учудить гроза всего пелетона Алекс? – спрашиваю, проникая взглядом в глаза Эдера.
После бокала хорошего вина за обедом чуть расслабилась. Язык развязался.
– Ой… Машину отцовскую угонял. Из дома сбегал. Курил… Чем больше ограничений, тем больше его бунтарства.
Улыбка замерзает на моем лице.
– Мам!
Дальше что-то на немецком. Короткое и емкое. Но не зная точно, о чем говорит Алекс, уверена это какое-то предостережение, чтобы больше не говорить мне ни слова.
Шантажистка… «Обещай, что забудешь все, что мама тебе расскажет обо мне», – всплывает в памяти.
– Вы мне лучше скажите: ваша свадьба. Я так понимаю, Алекс сделал тебе предложение?
Сглатываю во время повисшей паузы.
Пункт какой-то там гласил: помолвка и тайное предложение, которое «случайно» становится известным через инсайдерские источники, отпуск в Париже и… Внезапный разрыв. Декабрь. Меньше чем через полгода.
Все внутренности сжимаются пружиной, что нужно будет соврать Ханне.
Мне правда жаль, но я вынуждена.
–Да, все верно. Это было так внезапно, – расписываю в красках, но сердце недовольно бьется и болит.
– И когда свадьба? Боже, я так рада! Алекс… Он заслужил счастья, а с тобой, я уверена, он именно такой – счастливый.
– Мам, – перебивает мой теперь «жених».
Я еле-еле сдерживаюсь. Улыбаюсь, любая актриса позавидует. Ну какой же пожар разгорается под кожей, дышать невозможно от обилия низости, вранья и безответной любви.
– О дате мы еще не думали. Сначала пусть Алекс выиграет Чемпионат.
Такого условия нет в нашем контракте. Я выдумала его только сейчас.
– Ох уж эти гонки ваши. Каждый раз материнское сердце останавливается. Целых полтора часа не дышу, не живу, пока Александр не остановит свою адскую машину.
– Ханна, – Генрих устало потирает глаза. – Сейчас гонки не такие, какими были раньше. С Алексом все будет хорошо. Безопаснее машины, чем гоночный болид Формулы-1, на свете нет. Понимаешь?
Ханна фыркает. Мне на душе неспокойно, страх вырос как из ниоткуда.
– Все будет хорошо. Алекс мне обещал, а ваш сын всегда исполняет свои обещания, – поворачиваюсь к Эдеру.
– Не будем о грустном. Ты уже думала, в какой цветовой гамме будет ваше торжество? А место? Об этом необходимо подсуетиться заранее. Все хорошее и ценное разбирают сразу. Платье… Нужно, думаю, шить на заказ. Как считаешь, Алекс?
Генрих не выдерживает и уходит. Очевидно, врать в глаза жене ему тоже невыносимо.
– Давай обсудим это позже, – отвечает Эдер.
Лавандовый – бьется мысль. Я бы хотела, чтобы наша свадьба была именно такой. Место… Мне нравится что-то теплое, уютное и романтичное. Италия бы прекрасно подошла для празднования. Платье я бы выбрала сама. Вижу короткое с открытыми плечами. И фата. Я хочу фату.
Мечтать мне не запретит никакой договор, хоть сколько подписей ставь.
– Позже… Не нравится мне это. Любишь – женись. А он со своими гонками!
Эдер отворачивается.
– Я могу попросить у вас эту фотографию?
Показываю на ту, что рядом с той, компрометирующей. На ней Алексу лет двадцать с небольшим. Волосы короче раза в два и отчего-то кажутся темнее. Он смотрит в объектив с непередаваемой нежностью. Так обычно смотрят на человека, в которого влюблен. Не знаю, кто был фотографом, но он уловил суть.
В это время Алекс, мой Алекс, встречался с Сереной… И нежность, которая чувствуется всеми клетками моего тела, для нее.
– Бери, конечно, – Ханна вытаскивает цветную фотографию и передает мне в руки.
Если бы у меня не было свидетелей, я бы карточку прижала к груди.
– Ей будет больно, – шепчу, когда мы с Алексом остаемся одни. Слежу за его неспешными, слаженными движениями.
– Или нет… – холодно бросает. – Да и всегда кому-то больно, Марта. Нельзя, чтобы всем было хорошо.
Поднимаюсь с мягкой кровати и подхожу к Алексу. Его руки покоятся в карманах свободных брюк, грудная клетка, скрытая под тканью хлопковой футболки, размеренно поднимается и опускается. Уверена, вдохов было сделано ровно столько, сколько положено по таблице.
Кладу ладони на его грудь и чуть приподнимаюсь.
– Ты знаешь, а есть плюс в том, что у нас разговоры о свадьбе. Она пусть и липовая, но я теперь знаю, что хочу видеть на своей. Настоящей, – говорю уверенно, перемещаясь взглядом от его глаз к губам и обратно.
– И что же?
Вдох. Приоткрываю губы.
Да, чертовски больно осознавать, что твоя мечта ни при каких условиях не сбудется. Это как мечтать об автографе Майкла Джексона на его концерте.
– Не помню, чтобы у нас в договоре был этот пункт: рассказывать о своих планах после расставания, Алекс. И да, целовать я тебя не буду. На сегодня достаточно.
Дважды хлопнув ладонями по твердым мышцам, опускаюсь на полную стопу и отхожу.
– Жаль… Я бы рассказал про свой побег из дома.
– Думаешь, снова куплюсь, как тогда? – останавливаюсь около ванной комнаты и опираюсь о дверь.
Мы оба улыбаемся, и в воздухе ощущается что-то наподобие флирта. Его глаза лучезарно отражают блики от люстры, у меня подкашиваются ноги. Коленные чашечки не выдерживают нагрузки и превращаются в желеобразную субстанцию.
– И про сигареты? Боже, Алекс Эдер курил! А я была уверена, что знаю о тебе все!
– Нет, Марта, – с легкой грустью добавляет, – не знаешь.
– А могу узнать? Кто такой Александр Эдер?
Алекс тихими шагами подходит и останавливается на таком расстоянии, что, вытянув руку, я едва его коснусь. И Эдер едва заметно ведет одним плечом.
Типа «да»?

Глава 29. Марта
Паб «Крысиные головы» находится не в самом фешенебельном районе города. Антураж, прямо скажем, не для Инстаграма*. Старые треснутые деревянные столы, такие же неподъемные стулья. Что-то из Средневековья.
За стойкой бара мужичок. Не парень, не мужчина, а именно мужичок. Он в теле, с лысиной на затылке, но с седыми кудрявыми волосами на висках. На глазах круглые очки в тонкой серебристой оправе. Белый, чистейший фартук выглядит диковато и не вяжется ни с чем в этом месте.
– Алекс, мальчик мой!
– Херр Берт.
Бармен – совсем не подходит мужчине такое современное слово – выходит и обнимает моего парня.
– Моя невеста, Марта, – представляет меня Алекс, и у него даже волос не зашевелился от вранья. – Берт – отец моего приятеля еще со времен гимназии.
– Ох и куролесили эти двое. А теперь один гонщик, а другой директор банка.
Дальше они о чем-то говорят на своем языке, но, скорее всего, просто вспоминают. Улыбка не сходит с лиц обоих, а чтобы Алекс так долго и искренне улыбался?.. Уверена, этот странный Херр Берт много значит для Эдера.
Мы садимся за один из столов. Берт назвал его «Вип». Ну, да ладно.
– А теперь вопрос: зачем мы здесь? Я думала, мы вышли прогуляться, зайти в какой-нибудь клуб. Или бар, например.
В этот момент сюда вваливается компания подвыпивших парней с громкими голосами. Ближайший стул падает, и я слышу, и языка знать не надо, что сыплется отборный мат.
Вжимаю голову в плечи.
– Ну ты же хотела узнать, кто такой Алекс Эдер.
Берт приносит две большие кружки пива и снеки. Уже открываю рот, чтобы возразить. Я и пиво как два полюса: северный и южный. По своей природе мы не можем слиться.
– Оно здесь вкусное, – Алекс опережает, – у Берта своя пивоварня. Первая в стране, кстати. И таких заведений у него не меньше сотни. Просто этот паб – первый и любимый.
– И поэтому он назвал любимое место «Крысиные головы»?
Эдер подносит бокал и отпивает свое пиво. Появившиеся продольные складки на лбу Алекса придают гонщику небрежной сексуальности. Он как с рекламной картинки. Смотрела бы и смотрела.
– Название было шутливым, но закрепилось, и Берт решил оставить его. Ну так что, Марта Вавилова, ты хотела повторить тот вечер? Пожалуйста.
Алекс обводит взглядом деревянные балки над нами, достает кучу монет и выкладывает ее на стол.
Мои действия точь-в-точь такие же. Я отпиваю пиво, – на самом деле вкусное – достаю свои деньги и выкладываю кучкой на стол со своей стороны.
– Играем?
А Эдеру интересно…
– Играем.
***
Семь месяцев назад. Декабрь.
– Mamma mia, говнюк оставил свой телефон. Теперь иди и ищи этого придурка, – Майк Марино, парень моей близкой подруги, ругается на смеси итальянского и английского.
– Давай сфоткаемся? – в ответ предлагает двухкратный Чемпион мира Тимур Сафин. Выглядит, правда, как полный раздолбай.
– Забьем его фотогалерею нашими селфи, а?
Парни ржут. Девчонки закатывают глаза.
Мне невыносимо душно, и я бы прогулялась по набережной или что-то вроде того.
– В Инсту* будем выкладывать? О! Запишем сторис!
– Я верну Алексу его вещь, – выхватываю телефон из рук Майка.
Две пары глаз с непримиримой обидой уставились на меня.
Марино обозвал меня «предательницей» на итальянском, но не учел, что я что-то, да понимаю. Поэтому смело ответила:
– Сам такой. И друг у тебя такой же, – киваю на Сафина. – Еще раз с победой, – бросаю небрежно Тиму и, взяв свою сумочку и телефон Алекса Эдера, выхожу из ресторана.
Ну и куда пошел этот тип?
За вечер не сказал ни слова. Сидел мрачнее тучи, часто переписывался с кем-то и потом бросал телефон на стол, как будто обжигался. Нервный какой-то.
Народа много. Не будешь же спрашивать у прохожих, не видели ли тут мимо проходящего вице-чемпиона «Формулы-1». Полицию еще вызовут.
– Право-лево, лево-право… – шепчу под нос.
Полагаюсь на интуицию и иду вправо в сторону колеса обозрения. Ветер с залива несет желанную прохладу. До мурашек.
Иду достаточно быстро на своих каблуках в десять сантиметров. Когда пятку начинает натирать, уже проклинаю и себя, что вызвалась отдать телефон, и самого Эдера, что забыл такую важную в современном мире вещь.
Нахожу его стоящим у ограждения. Удача какая-то. Потому что я уже собиралась разворачиваться и с позором возвращаться за стол с Сафиным и Марино. И пусть они делают свои селфи и сторис.
– Привет, – здороваюсь.
Алекс не сразу поворачивает голову. А если у него проблемы со слухом?
– Ты забыл, – протягиваю его телефон и касаюсь плеча. Тормошу.
– Что?..
Когда Эдер снисходит до того, чтобы на меня посмотреть, я жалею в два раза больше. Он глядит с недовольством и четко уловимой брезгливостью. При этом Алекс красив. Несправедливость этого мира, чтоб его!
– Ты ушел из ресторана и забыл свой телефон. Вот возвращаю. У твоих друзей на него уже были не совсем хорошие планы.
Алекс сначала бьет себя по карманам и только потом берет из моих рук свою вещь. Снимает блокировку и скашивает быстрый взгляд на меня.
Стою и переминаюсь с ноги на ногу.
– Спасибо, – емко благодарит и… Уходит. Только и вижу, как спина в белой рубашке удаляется. С руки Алекса свисает такого же цвета пиджак.
Это все?
Да, не рассчитывала на вознаграждение, но была бы благодарна за чашку кофе. Я неслась на каблуках ради него! На самом деле – австрийский говнюк.
– Подожди! – кричу.
Алекс с неохотой сбавляет шаг. Остановившись, не оборачивается.
– Что-то еще? – сквозь зубы спрашивает.
Обидно. Я вижу его первый раз в жизни. Так близко-то точно, а он ведет себя скверно, неблагородно.
– Да, – скрещиваю руки на груди. Из-за моих каблуков мы почти одного роста, Алекс ненамного выше.
– И что же? Деньги? – ухмыляется. Стараюсь держать спину ровной.
– Не нуждаюсь, – от моего вранья внутри ничего не екает, – но вот арабский кофе скрасил бы мое мнение о тебе, Алекс Эдер.
Гонщик хмурится и дважды моргает. Думает, наверное, что я исчезну. Как бы не так! В эту минуту понимаю, что вообще не отлипну, пока Алекс не купит мне проклятый кофе. Дело принципа.
– Здесь недалеко. Я видела вывеску.
Несмело отступаю.
– Идем! – говорю и слышу, как шуршат брюки Алекса. Через время – аромат его парфюма. Острый перец, сладость чего-то восточного и терпкого. Вкусно. Мне бы хотелось, чтобы мой парень так пах.
Оборачиваюсь и улыбаюсь ему широкой улыбкой. Не знаю зачем. Захотелось. А то этот Эдер такой хмурый, будто не знает, как улыбаться.
Небольшое заведение, где подают арабский кофе, довольно аутентичное. Я не фанат всего восточного, но их кофе люблю. Еще духи и сладости.
Алекс заказывает две порции кофе и взглядом приковывает себя к окну, а… Не ко мне. Жаль, я хороший собеседник.
Отрывается Эдер, только когда перед его носом замаячила миниатюрная чашечка.
Будь у меня свой дом, я бы хотела себе такой набор, чтобы пить из него кофе по утрам. Определенно: маленький итальянский домик, веранда, плетеное кресло и кофе. На журнальном столике последние номера «Vogue». В ярких мечтах еще и со мной на обложке.
– Как, говоришь, тебя зовут? – сделав глоток горячего напитка, спрашивает. Появившиеся продольные складки на лбу Алекса придают гонщику небрежной сексуальности. Он как с рекламной картинки. Смотрела бы и смотрела.
Говнюк хорош.
– Марта Вавилова. Я подруга Тани. Ее-то ты знаешь?
– И кто ты, Марта Вавилова?
– Модель! – гордо произношу.
Модель я постольку-поскольку, я в начале своего пути.
Алекс опускает взгляд на заказанную еще мной булочку с корицей и возвращается ко мне. В глазах застыл вопрос. Или упрек. Конечно, настоящие модели так не делают. Время позднее, а я булки хомячу. Люблю просто. И вновь улыбаюсь.
– А ты? – задаю встречный вопрос.
– Ам-м-м… Гонщик, – первая то ли усмешка, то ли оскал. – Слышала о таких? – неприкрыто издевается. Но я прощаю. Говнюк все-таки.
– А по жизни? Ты выглядишь несчастным…
Глаза Эдера заискрили острым серебром. Мне стало холодно.
– Сегодня выиграл не я, – говорит тихо, твердо… Обиженно-больно.
Обнять захотелось.
Наши взгляды не разрываются, а выдерживать такой удар становится трудно. У меня сердце выскакивает из груди.
– Я был так близок в прошлом году. В этом… Все впустую. Ты не имеешь понятия, сколько приходится тренироваться, подгонять себя под рамки. У тебя нет права на ошибку, а если ошибаешься, тебя отбрасывает назад на сотни милль. И все заново, с первого пункта, с нуля!
Одиночество Алекса душит сейчас не только его, но и меня. Я чувствую, как ему было нужно высказаться. И тут какая-то незнакомка Марта… Для него я сейчас безликая, пустая. Стена.
И все же хочу помочь.
– Давай погадаю.
– Че-го?.. – смеется. Я слышу его смех, и все мышцы приятно звенят в теле, как сотни колокольчиков, вознося к небесам.
У Алекса приятный смех.
– Моя мама цыганка, – снова вру. Но это же во благо, да? – и я умею гадать. Давай сюда руку, – выхватываю теплую ладонь Эдера.
Смотрю на раскрытую ладонь и чувствую внимание Алекса на своем лице, в каждой клеточке.
– Ты станешь чемпионом в следующем году. Возьмешь награду. Будет сложно, но ты справишься. Тобой все будут гордиться.
– … А еще что?
– Женишься. На модели, – Алекс прочищает горло, но я сохраняю серьезный вид и тон. – Нескоро. Через время.
– И ее будут звать Марта?
– Здесь не написано.
Такие люди, как Алекс Эдер, всегда женятся на моделях или актрисах. Никогда на простых девушках из Сибири. Моя подруга стала единственным исключением. Поэтому не так уж я и соврала, – слукавила. И мы оба знаем это.
– Держи, – протягивает мне один дирхам, – за гадания привычно платить.
– За секрет, – забираю монету и рассматриваю ее. Освещение здесь скудное, я прищуриваюсь и пытаюсь прочитать надпись, будто знаю арабский. – Предлагаю игру!
– Ролевую?
Делаю вид, что не расслышала его неуместного и пошлого намека. В это время Алекс поджимает губы и приподнимает брови. Ему… Интересно?
Убираю дирхам к себе в сумочку и достаю последние несколько купюр и раскладываю их веером.
– Я покупаю твои секреты.
Эдер недоверчиво смотрит на мои деньги, затем на меня. Стараюсь держать улыбку на лице, и мне хочется, чтобы он согласился. Это должно развеселить скучного и серьезного гонщика.
– У тебя денег не хватит на все мои секреты.
– Поэтому ты будешь покупать мои.
– Дурацкая идея. И я устал.
Алекс поднимается с ужасно низкой скамейки и идет к выходу. Я вновь смотрю на его спину в белой рубашке и взрываюсь от желания его остановить.
Иррациональная идея и впрямь дурацкая, но за последний час совсем не вспоминалось об отсутствии работы, о том, что послала своего менеджера к чертовой матери – приставал, гнида, – о том, что я в кровь натерла пятку и по возвращении домой меня никто не будет встречать. Да и вообще вряд ли кто-то ждет.
– Первый раз я поцеловалась с парнем в семнадцать лет. До этого смотрела видео, как это сделать правильно, чтобы не опозориться. И все же я опозорилась, потому что он все равно понял, – выкрикиваю первое, что вспомнилось.
Я долго плакала после такого позора. Маме бы рассказать, но мне грозило бы наказание. Все свои переживания хранила в себе, как в сломанной шкатулке.
Эдер медленно поворачивается ко мне лицом. Мое дыхание прерывается в ожидании ответа или какой-нибудь реакции.
– Может, это он не умел целоваться?..
Горячий взгляд скользит по моим губам и возвращается к глазам. Мои щеки слегка краснеют. Я выговаривала свой секрет без намеков и подтекста. Только чтобы задержать спешащего от меня гонщика.
Кто знает, может, в этот вечер мы нужны друг другу больше, чем кажется на первый взгляд.
***
Австрия, Вена. Семь месяцев спустя…
– Нет, все-таки дурацкая игра! – восклицает Алекс.
Его кружка пуста. В моей плещутся остатки пива. Мы довольно пьяны.
– И почему я вообще тебе все рассказываю?
– У меня доверчивый вид, – посчитываю деньги, – ну и, возможно, ты в меня влюбился.
Неловкость повисает над столом, и даже в таком состоянии мы не можем не чувствовать, что я сказала что-то лишнее. Запретное, неправильное.
А под сердцем жжет желание: «Пусть он ответит «да»!
Я выдавленно улыбаюсь и прошу все внутренние силы выдержать фальшивую, но улыбку.
Алекс тем временем кружит по мне нечитаемым взглядом с легкой поволокой. Пиво здесь кажется крепче, чем где-либо.
– А как понять, что ты влюбился? Или влюбилась? – голос уставший, медленный. Чуть бархатный и обволакивающий.
Эдер кладет руку на стол, а в раскрытую ладонь подбородок.
Веду плечами. Сложный вопрос. Я не знаю.
– Наверное, когда его победа важнее твоей собственной. Когда ничего не ждешь взамен. Когда подписываешь всякий бред, но по-другому не можешь поступить. Когда понимаешь, что глупа, но чертовски счастлива. А что чувствуют мужчины – не имею понятия, – срываюсь на несколько нервный смех и уворачиваюсь от тяжелого взгляда Алекса.
– Когда не проходит и дня, чтобы не думать о ней. Когда ненавидишь ее за сделанный выбор, но продолжаешь наблюдать за ней издалека… Когда ее победа важнее твоей собственной… Прогуляемся?
_________________
*Признана экстремистской организацией, запрещена на территории РФ.
_________________
Продолжим потом, где остановились. Глава выдалась ну очень большой)

Глава 30. Марта
В центре города немноголюдно. Гуляют в основном парочки и пожилые люди. За теми и другими приятно наблюдать.
Поглядываю на Алекса исподтишка.
Интересно, каким он будет в тридцать лет? А в сорок? Будет ли у него семья? Если да, то какая? Останется таким же чуть насупленным, сосредоточенным и редкоулыбающимся? Или найдется человек – женщина – кто сможет его рассмешить?
– Твои мысли такие осязаемые, Марта, – говорит на выдохе и оборачивается.
– Не думаю. Мой мир не крутится вокруг тебя одного, – чуть увеличиваю темп. Не хочу, чтобы Алекс смотрел мне в глаза долго. Вдруг строчки с моими мыслями побегут.
– Жаль…
– Эгоистично, Алекс Эдер.
– Кофе? – предлагает внезапно и… Берет меня за руку. Слегка сжимает. Большой палец нарезает чувствительные круги по моим костяшкам.
Наши взгляды встречаются. Сегодня я в кедах, что совсем несвойственно мне, и смотрю на Алекса снизу вверх. Непривычно. Будто слабее.
– Не уверена, что выиграла достаточно денег у тебя для банального американо.
– Зато я могу позволить себе какой-нибудь ванильный раф.
Посмеиваясь, мотаю головой. Нет, не хочу кофе. Он будет означать точку в сегодняшнем вечером. А она уже навела на меня прицел и вот-вот выстрелит, стоит нам переступить порог отеля.
Сегодня мне хорошо.
– Недалеко парк аттракционов, – продолжает мягко надавливать. Чем вводит в ступор.
– А там есть тир? В прошлый раз я так и не дождалась свой приз.
– Я выиграл тебе набор мыльных пузырей! – возмущается и вызывает у меня легкую улыбку. – Знаешь ли, пришлось попотеть.
Прямо там, где бьется сердце, очень тепло. Я могла бы этим теплом согреть весь город.
– Идем, – отвечаю.
***
Семь месяцев назад. Декабрь.
– Стреляй, Алекс! – кричу во весь голос. Стоящие вокруг нас дети смотрят с непонимаем.
Эдер сосредоточен. В его руках пистолет. Ненастоящий, конечно, но все равно выглядит гонщик ну очень брутально. Соблазнительно для девушек в возрасте от восемнадцати до ста лет.
Я то и дело, пока Алекс не видит, прикусываю нижнюю губу. О таких, как пилот «Серебряных стрел», пишут в журналах и мечтают миллионы. Сегодня я прикоснулась к этой мечте.
Выстрел. Затем еще один и последний, третий. Я закрываю уши ладонями, и дети смотрят теперь на меня осуждающе. Шум этого выстрела наверняка не сравниться с настоящим. Но я взвизгиваю пару раз.
– Пожалуйста, ваш выигрыш, – без энтузиазма говорит парень и передает Алексу упаковку мыльных пузырей.
Мое расстройство неизмеримо. Пятьсот дирхам как с куста.
– Я хотела льва, – обиженно смотрю то на Эдера, то на уставшего парня-индуса.
– Мы хотели льва, – подхватывает Алекс. Я киваю.
Обидней всего становится, когда один из мелких засранцев, что терся около меня и хныкал, выигрывает чертого льва. Большого, лохматого, с черными глазами бусинами.
С упаковкой ненужных мне пузырей я почти реву.
– Извини, стрелок из меня неважный. Да и уверен, у них сбит прицел, – последнюю фразу говорит громче, специально для ушлого индуса.
В этот момент второй ребенок, еще меньше, чем первый, выигрывает огромного зайца. В моем списке желанного выигрыша пушистый занимал второе место.
– С тебя игрушка, Алекс Эдер. Чтобы в следующий раз у меня в руках был лев. Или заяц. Согласна на панду. Они милые.
Улыбаюсь уже через силу, потому что и он, и я понимаем – следующей встречи не будет.
Сглатываю разочарование, и на вкус оно, как горькая ириска. Липнет к стенкам горла, но о таком говорить как-то стыдно. Ириска должна быть вкусной и сладкой.
– У меня в детстве почти не было игрушек. Так… Пару кукол и мяч. На день рождения мне подарили паззлы, но в первый же вечер поняла, что мне не нравится.
– Это считается еще одним секретом?
Плечо дергается. Снова не знаю.
Бесподобный вечер, аттракционы, на которые я загнала Алекса, море смеха – я в жизни столько не смеялась. Кофе! Безумно вкусный, горький, обжигающий небо. И хочется делиться всем на свете. Даже старыми, никому не нужными секретами.
– Все равно держи, – протягивает монету. В этот момент пробегаемся друг по другу взглядами.
– Еще чуть-чуть и я насобираю на кофе.
– Не уснешь ведь?
– Плевать. Может, я уже сплю и все это мне снится? – отбегаю от Алекса вперед и пячусь.
Нога совсем не беспокоит. Эдер заботливо купил мне лейкопластырь и лично наклеил. Денег не взял, лишь фыркнул и забурчал что-то на немецком. Странный. Целых сто дирхам!
– А ты? Твоя любимая игрушка в детстве? Дай угадаю. Гоночная машинка?
Алекс морщится, словно я сморозила несусветную чушь.
– Нет. Деревянный конструктор.
Хмыкаю.
– С тебя монета, Марта.
А Эдер умеет, как это говорится, подкалывать?..
В животе все сжимается от наших разговоров. Одновременно тяжесть и легкость в теле.
Из кармана достаю дирхам и протягиваю ее Алексу. В последний момент сжимаю ладонь.
– Как так вышло, что тебя интересовал конструктор, а не гонки?
На миг мне показалось, что взгляд Эдера слегка изменился. Пропали расслабленность, веселье, но появилась тяжесть. Начинаю догадываться, что тема эта для Алекса очень личная. Секрет в квадрате. Оттого еще более интересно становится.
– Я вот все детство шила одежду для своих двух кукол и устраивала им дефиле. Представляла, что это я. Мама, правда, когда увидела, наругала и выкинула всю одежду, которую сделала, но… – поджимаю губы и наклоняюсь к Алексу, – я потом сшила еще. Спрятала просто понадежнее.
– Находчиво, – отвечает сдержанно.
– Так что насчет гонок? Ты представлял себя за рулем этих… Как их?
– Болидов?
– Угу.
– Представлял. Но не гнался. Скажем, так вышло, что я член команды «Серебряных стрел», – Алекс вздыхает.
Короткая пауза наводит грусти. Эдер приуныл, я вместе с ним. И если бы мы были знакомы чуть больше, чем несколько часов, я бы непременно обняла его. По-дружески, естественно.
– А не должен был?
– … Не должен.
Теперь Алекс увеличивает темп, и я отрываюсь. Нога начинает поднывать. Пластырь, что ль, отклеился? В икрах колет, стопы перестают сгибаться при каждом шаге. Все эти вопросы перечеркивают вечер.
– Звучит так, что ты не на своем месте. Но как-то глупо. Ты крутой. Я видела гонки. Однажды выиграла в тотализаторе, поставив на тебя.
Усмешка Алекса еще грустнее, чем его глаза.
Мы остановились посередине набережной. Эдер облокотился об ограждение и задумчиво уставился куда-то поверх моего плеча. Мне хочется разговорить этого холодного и закрытого на семь замков гонщика. Да, мной движет любопытство, но это не в коей мере не коварство.
– Был такой парень Марк Ланге, подающие большие надежды гонщик. Мой ровесник. Победитель всех серий «Формулы», кроме первой. Успешней, талантливей, быстрее, чем… Я. Именно с ним «Серебряные стрелы» планировали подписать контракт. Только потом в списке их кандидатов шел я.
– Но в итоге за команду гоняешь ты, а не этот Марк.
– Потому что наш мир нечестный, Марта. И если ты поставил цель, ты будешь добиваться ее любой ценой.
– Звучит так, что ты его тупо подвинул.
На лице Алекса тени. Секрет слишком старый, гнетущий.
– … Или купил. У нас бы так и сделали. О Боже!..
Эдер поднимается и за ним уже не угнаться. Снова белая рубашка, шуршащие брюки. Одиночество и скребущее чувство пустоты в солнечном сплетении. Алекс ушел – и у меня, откуда ни возьмись, дыра.
– Он был талантливым, но я, моя семья богаче. Для Марка это были хорошие деньги, – резко обернувшись кричит.
Оправдывается. Но за что? Это он не жил в небольшом Сибирском городке. Без сунутых денег в конверт не делается ничего.
– Если ты думаешь, что я буду тебя осуждать, то ты глубоко сомневаешься, Алекс Эдер, – слегка повышаю голос. Даже руки уперла в бока. – Мы все нечисты на руку.
Скулы гонщика напрягаются, глаза прищуривает. Разглядывает меня, будто видит первый раз. И голову склонил чуть вбок.
– Он погиб в тот день, когда была гонка. То есть если бы тогда Марк не согласился на нашу… Сделку, то сидел бы в болиде, а не перебегал дорогу. И я не могу не думать об этом. И о том, что если кто-то узнает и донесет, – останавливается на мне.
Я втягиваю голову в плечи и настолько неуютно сейчас рядом с Эдером, что впору бежать. Он придавливает меня взглядом до остановки дыхания. Сильнее хочу выпрямиться и вскинуть подбородок.
– Кому интересны старые сплетни?
– Всем. Особенно если это правда и может уничтожить карьеру в одну ночь. Кто знает, останется ли даже суперлицензия для участия в гонках. Как у тебя это выходит?.. – злится.
– Выходит что?
– Это! Информацию вытягивать.
– Я открытый и располагающий к себе человек. И вот, – протягиваю целых две монеты, – заработал.
– Твою ж мать, – ругается и запускает пальцы в волосы. – Что мне сделать, чтобы ты забыла все, что я сказал?
Подходит и становится на расстоянии, которое принято считать интимным. То есть я чувствую мужской парфюм, горячую кожу, дыхание на своей щеке. Если приглядеться, то смогу изучить темные крапинки на серой радужке Алекса. Как темные брызги на ровном куске металла.
– Поверить, что я тебе не враг, – тихо, приглушенно говорю.
Я не знаю, что должно произойти, чтобы я рассказала о секрете Алекса.
– Марта Вавилова… Надеюсь, ты не врешь.
– Я никогда не вру, – отвожу взгляд. Потому что вру.
Вдоль набережной идем молча. Вечер заканчивается на низкой ноте. Мы доходим до отеля, где остановились. Только Алекс в каком-нибудь люксе, а я в самом дешевом экономе, но об этом не расскажу. И так мы рассказали друг другу достаточно.
Это в романтических фильмах герой после единственного вечера влюбляется и ищет потом по всему миру понравившуюся девушку.
– Какой этаж? – спрашивает без эмоций. Вот он настоящий Алекс Эдер. А то, что видела я – иллюзия.
Мнусь у холла.
– Я закажу еще чашку кофе в баре. Самолет ранним утром, не хватает еще проспать.
Алекс понимающе кивает.
Двери закрываются. Я вижу его, скорее всего, в последний раз. Плохо это или хорошо, пока не разобрать. Глушу в себе глупое предложение созвониться как-нибудь. Оно неуместное, наивное до рдеющих щек.
Эдер останавливает створки и протягивает визитку.
Хватаю слишком быстро. Вырываю грубо. Глазами впиваюсь в самые обычные строчки.
«Alex Eder
Formula-1 driver
Mercedes AMG Petronas Motorsport Formula-1 team»
Внизу номер. Мозг тут же фиксирует и запоминает.
– Вдруг понадобится пропуск на паддок. Модели всегда в почете.
– Пока?..
Створки с писком закрываются. На этот раз Алекс их не сдерживает, но я успеваю услышать удаляющееся:
– Лучше прощай.
***
Австрия, Вена. Семь месяцев спустя…
– Стреляй, Алекс! – кричу во весь голос.
В одной руке подтаивает сладкая вата. Продавец позволил выбрать цвет сахара. Я остановилась на фиолетовом.
Сердце замирает на третьем выстреле. Уже не от самого выстрела, а от ожидания, какой приз выиграл мне Эдер.
– Поздравляю, – хилый долговязый паренек протягивает мне брелок с игрушкой. И нет, там не лев, не заяц и не панда. Там… Череп с двумя перекрещенными костями.
– Ч-что?
– Ждем вас снова, – парень отворачивается и призывает другие пары пострелять в тире.
– Не вышло, – Алекс шипит, отдавая пистолет со сбитым прицелом. Уверена теперь в этом. – Обещание все еще в силе.
Переглядываемся так быстро, что даже время засекать не нужно.
– Да брось, – отмахиваюсь.
– Свои обещания я всегда выполняю. Должна уже была это понять.
– Освобождаю тебя от этого глупого обещания.
Застреваем каждый на своей мысли. Я кошусь на тир, где высоко под крышей висит пыльный, никому не нужный тигр – не лев – чуть пониже обезьяна и кот. Странный зверинец. Но дело же вовсе не в дурацкой мягкой игрушке, так?
– Спасибо, – говорю искренне.
– За что?
Кривлю губы, отвожу взгляд. Слезливо.
В воздухе продолжает пахнуть корицей и кофе. Откуда только взялись все эти запахи?!
– За вечер. За обещания. За твои секреты… – подмигиваю.
– Ну, знаешь ли, история о том, как ты описалась в поезде, стоит многих моих секретов.
– Боже, – закатываю глаза. Черт меня дернул рассказать, пусть я и получила за этот секрет целых три евро. – Мне было десять, и ты не видел наши поезда того времени.
Вата вся растаяла. Пластиковый держатель пришлось выкинуть в урну, а руки протереть влажными салфетками. Понять бы, куда еще ее выкидывать: пластик или другие отходы? Мечусь.
В отель мы возвращаемся за полночь. Усталые.
Алекс нажимает кнопку нашего этажа, и в лифте воцаряется давящее молчание, выжимающие остатки моих сил. Насухо.
Встав спиной к Алексу, перевожу дыхание. Ровно два вдоха. И разворачиваюсь. Карточка зажата в руке.
Эдер прижат ко мне вплотную. Рукой опирается на стену и взглядом скользит по губам, щекам, открытым участкам груди.
Его желание ощущается четко.
– На сегодня достаточно… Меня для тебя, – проговариваю в его губы. – Не хочу испортить вечер гнусными мыслями, что ты думал не обо мне, когда целовал. Сейчас же я уверена: сегодняшний вечер ты посвятил только мне.
Без колебаний кладу обе ладони на вздымающуюся от возмущения грудную клетку своего гонщика. Сердце там пробивается наружу.
– Спокойной ночи, Алекс.
– Мы в одном номере. Как бы, – тянется к моим губам.
– Поэтому ты побудешь пока в баре, – растягиваю вымученные душой слова, – а я приму душ и лягу спать.
– М-м-м, – улыбается коварно, как пьяный, но у нас в крови ни грамма алкоголя. – Нарушение договора.
– Правда? Процитируй.
Алекс замешкался. Это дало мне некую передышку. С каждой секундой сдерживать напор австрийца сложнее.
– Ты… Обязана… По первому требованию… Уступать и… Быть рядом. Выполнять мои желания… Пункт пять, подпункт «а».
Алекс лукавит. В пункте пять говорится, что все, происходящее между нами интимного характера запрещено к распространению.
– Спокойной ночи, Алекс! – повторяю. Голос слегка дрожит.
Щелкаю карточкой. Открываю дверь. Эдер остается на пороге, хотя мог бы продавить, прижать. Взять свое, и я бы не отказала. Но благодарна, что все же Алекс, пусть и с неприкрытым раздражением, но остается стоять в коридоре и не переступает порог номера.
– … Марта!
Захлопываю дверь. Дыхание крушит легкие. Пульс взрывает виски. Я уставилась на белую дверь и тень внизу.
Раз, два, три… Не сорваться бы. Я ведь полная дура. Мне хотелось бы заснуть в его объятиях. Но иногда все должно закончиться именно так: грустно, с послевкусием счастья.
_____________
Всех с наступающими праздниками) Две последние главы были не просто большими, а очень объемным, будет правильно, если мы сделаем дня два перерыва. Отдохнем в праздники)
Вернемся сразу с гонкой и главой от Алекса.
Д.

Глава 31. Марта
Сильверстоун, Англия
Нога на педали газа. Перед пятнадцатым поворотом занимаю нужный мне апекс и в точке торможения давлю на другую педаль. Голову сворачивает, прижимает.
На выходе из поворота вновь прибавляю скорости.
Выжимаю двести пятьдесят до следующего поворота, где после торможения болид движется со скоростью не больше ста.
Дрейфую, свыкаясь со скоростью.
Кровь приливает к голове и кажется, что сейчас все тонкие и невидимые венки разорвутся от давления.
Руки и ноги деревенеют. Становятся тяжеленными, как груда неподъемного металла. Жутко. Только и остается, что дышать, посылая помехи своему инженеру.
Мой пульс в связке с мотором. Тот ревет, брызгает шумом, когда переключаю передачи.
Громко.
– Хорошо сохраняешь ресурс шин, – сообщает Сэм. – Пошла волна пит-стопов. У тебя все в порядке?
– Да.
Через несколько кругов начинается подобие хаоса. Ход гонки предсказать затруднительно. Один из пилотов цепляет задние колеса противника.
Все останавливается красными флагами. Пользуюсь случаем и заезжаю за сменой шин на «Medium».
Там ряд машин, которые решились на «бесплатную» замену стертых покрышек.
Концентрация запредельная.
На выезде с пит-лейна объявляют режим желтых флагов. Сбавляю скорость и жду, когда индикатор на руле погаснет.
Как только разрешают, врываюсь в поток ветра, пытаясь опередить. Мне нужна победа.
Первый поворот, второй. Впереди ожидается сильное торможение, до девяносто километров в час. И это после хорошего разгона.
Задняя часть болида ведет себя странно. Сцепления не хватает.
– Очень плохо, – сообщаю Сэму, предчувствую неладное.
Управление теряется. Я скольжу, будто между моей машиной и асфальтом каток из горячей лавы. И она несет меня вперед, не давая управлять собой.
Колесом задеваю стену. Совсем немного. Как перо. Но оно запускает мощную волну. Не гася скорость, меня несет по прямой в сторону отбойников.
Удар.
Столб пыли. Звон в ушах достигает своего предела. Мозги вытряхивает.
– Алекс? Ты в порядке?
Меня закрыло блоками. Теми, что предназначены замедлить машины и абсорбировать энергию.
– В порядке.
– Выбраться сам сможешь?
Тело словно отдельно от головы существует. Руки потряхивает, сердце от адреналиновых взрывов плавится и продолжает бурлить – биться.
– Нет.
Черт.
Гонка снова останавливается, и я в нее уже не возвращаюсь.
Через пару минут ко мне приезжает медицинский автомобиль. Сверху болида, прямо надо мной сначала снимают блоки и потом помогают выбраться мне из машины. Тут же подбегают врачи, светят фонарем прямо в глаза.
Сдерживаюсь. Так это унизительно.
Левая нога затекла. Иду, прихрамывая. Правый локоть болит. Возможно, из-за удара. Шею ноет и тянет.
Какой силы бы мой удар? Последствий, наверное, не избежать. Это по телевизору показывают зрелищно, до вздохов, нарушающих кровообращение.
Находясь в болиде, ты проносишься и… Вылетаешь из тела. Его сморщивает, и неведомая сила сокращает в размерах. Ты – пылинка. Удерживаешься за счет защиты, которая приковала тебя к болиду намертво.
В голове скрежет.
С мигалками меня довозят до больницы и снова помогают выбраться. В мыслях каша. Только что я боролся за победу, и вот меня ведут к доктору, который будет спрашивать о моем самочувствии и скажет привычную фразу: «рекомендую взять паузу и не рваться за руль».
Уже в палате ко мне сначала заходят члены команды и руководитель. Не каждую гонку пилота отвозят в больницу и оставляют под наблюдением.
– У тебя был перегрузка в тридцать единиц.
– Уау! – в целом я хорошо, в сознании, но затаившийся в уголке страх так мерзко и шепчет: а ты же мог погибнуть.
Смахнуть бы наваждение, но череп трещит по шву.
Немного рубит в сон. Говорят, это нормально.
– Кто выиграл? – спрашиваю.
– Майк. Это же его любимая трасса.
Принесенный телефон разрывается звонками. Мама, отец, Тим. Тот отправил сообщение в своем стиле: «Тебе вправило мозги?»
Да, именно так все и происходит. Без шуток. Один пилот поймет другого. Я усмехаюсь через боль и высылаю смайлик со взрывом вместо мозгов.
«Майк передает, что в этой больнице очень вкусный шоколадно-ванильный пудинг. Просит, если не будешь, то взять с собой и отдать ему».
Два придурка.
– Разрешишь? – отвлеченно поворачиваю голову к двери.
Серена.
Она приехала на гонку, и мы виделись всего один раз перед первой свободной практикой. Ее волосы стали светлее, а кожа, наоборот, более загоревшей. Сейчас бывшая в летнем светлом платье в мелкий голубой цветочек. Пупок, плечи и спина прикрыты.
На ногах туфли без каблука.
– Боже, я так испугалась, – бросается в объятия.
Мои руки смыкаются на ее лопатках.
Пахнет нежными цветочными духами от ее волос и кожи, а не больничными лекарствами и антисептиками.
– Не представляю, что было бы со мной, если бы с тобой что-то случилось, – говорит, прижимаясь ко мне.
Я смотрю на закрытую дверь.
Серена пришла ко мне первая. В профиле Марты пусто. Последняя фотография утренняя. Как всегда, ее длиннющие ноги.
– Продолжала бы жить с моим братом, – сухо отвечаю.
– Не начинай, Алекс, – Серена отходит к кровати и ягодицами опирается на железное ограждение.
– Он знает, что ты здесь?
– Нет.
– Тогда тебе лучше вернуться к нему. Если журналисты увидят…
Большие голубые глаза становятся прозрачными. Горло дергается, когда Серена сглатывает слова, которые так и не сказала.
Устало нажимаю пальцами на веки.
– Я знаю, что твои отношения с этой Мартой фиктивные, – бросает довольно грубо, – нет у вас никакой любви, и свадьбы никакой не будет. Она обычная эскортница.
– Зато она свободная от других отношений. Не замужем. И знаешь, мы классно проводим время, – от дневного удара выдаю всю правду, что хотелось сказать давно.
Отношения Серены с моим братом – это боль. И вариться в них больно. Просто я не хочу, чтобы она испытывала эти чувства, но вот хочет ли этого для меня сама Серена.
«Влюбленность, это когда его победа важнее твоей собственной. Когда ничего не ждешь взамен…» Попахивает любовью, а не влюбленностью.
Серена отталкивается от кровати и тихими шагами подходит близко ко мне. Хочу ли я снова ее обнять? Безумно. Дальше поцеловать…
После нашего с ней расставания я целовал только одну девушку.
Марта.
Трахал блондинок, но не целовал. И тут вдруг Вавилова. Помню, как родился в моей голове пункт с дурацкими победными поцелуями. В наш первый вечер она облизывала свои пальцы от корицы, которая прилипла с булочки. Губы Марты плотно обхватывали каждый ее наманикюренный пальчик. Та сидела, улыбалась.
– Не помешала? – врывается фурией.
Звук каблуков как удары картечи. Глаза – два огня в обрамлении черных, густых ресниц. Плоский живот открыт, как и ноги. Она в каких-то дьявольски коротких шортах. Мать вашу, это трусы!
Ну хоть руки и спина закрыты.
Волосы распущены, слегка завиты.
Ведьма, не меньше.
И снова как в стену врезаюсь при мимолетном взгляде на Марту. На этот раз нет никаких мягких блоков, шлема и прочей защиты. Всухую вбился в бетон.
Она пришла.

Глава 32. Марта
– Не помешала? – едва открыв дверь, интересуюсь.
Перед глазами неприятная сердцу и глазу картина: Алекс и любовь всей его жизни. Не обнимаются, но стоят близко.
Меня удерживали внизу долгий час, а она умудрилась просочиться, как холера. Не я – официальная девушка, а бывшая, которая не имела никакого права переступать порог этой палаты.
Я изо всех сил стараюсь сдерживать гнев. До этого был обезоруживающий страх. А Эдеру даже невдомек, что я пережила.
– Мне кажется, тебя уже заждался муж, – говорю, упрямо взирая в глаза Серены.
Ее раздражающе элегантное платье и крошечные сережки-жемчужинки в ушах просто бесят. Образ правильный, но тошный и скучный.
Такие нравятся Алексу? Конечно. Он – олицетворение адреналина, а потом, в определенный момент холодная сталь. Ему нужно спокойствие на берегу, а я… Рассыпанное конфетти. Яркое и всегда под ногами.
– Я позвоню, – говорит Серена на немецком.
Алекс часто общается с родными по телефону на своем родном языке, и я успела кое-что выучить.
Проходя мимо меня, Серена останавливается, и мы ровняемся. Разница лишь в росте. Я на каблуках и выше. Но ее взгляд – удар молнии аккурат в макушку до самых пят.
Милая снаружи, гарпия внутри. Интересно, а Алекс знает?
Когда дверь за бывшей пассией моего фиктивного парня закрывается, уверенно подхожу к Алексу и смотрю в глаза. Я переживала за него так, как ни за кого раньше. В ушах продолжает греметь звук удара его болида об ограждение.
А Эдер здесь… с Сереной…
– Если ты с ней целовался, – злобно шепчу, – я вырву тебе язык.
Алекс, хмыкая, приподнимает брови и поджимает губы.
Да, я веду себя ужасно. Не по договору.
– Рискнешь?
Незаметно для себя оказываюсь зажатой между его широко разведенных бедер. Мои руки уже трогают предплечья гонщика, нос то и дело соприкасается с его.
– Будет непросто, – отвечаю.
По миллиметрам наши губы приближаются друг к другу, взгляды скачут. Я не чувствую запаха чужих духов на футболке Алекса и, наверное, это должно радовать.
Когда кончик языка Эдера обводит мою нижнюю губу, ногтями впиваясь в его кожу на плечах.
Язык не вырву, но своим недовольством разрисую.
Я не хочу, чтобы он ее любил! Внутри исполосовано все наточенным острием от постоянного вопроса: почему она?
– Ну? – спрашивает у моих губ.
– Что ну?
– Будешь вырывать?
– Значит, целовался? – в голове шумит в ожидании ответа. Я вцепилась в Алекса мертвой хваткой.
– А если и так?
Пуля от беззвучного выстрела застревает в горле. Я не могу расценивать поведение Алекса как предательство, так? Не могу же? Но именно это чувство разворачивается в груди.
Мне хочется дать ему пощечину, наговорить кучу гадостей, раскрошить все вокруг, будто мы в песочном домике.
– Надеюсь, понравилось, – шиплю зло.
В глазах застывают слезы, но они от обиды и какой-то жалости к себе.
В это время Алекс трогает мои оголенные бедра, путешествует по коже подушечками пальцев, вырисовывает круги.
У меня нет понимания: любить одну, мечтать о ней, хранить в сердце ее образ и… Трахать другую. И несмотря на все, я жду его ответных чувств.
– Ты забавно ревнуешь, Марта, – подавляет усмешку, но я успеваю ее увидеть.
Забавно…
Алекс кладет руку на мою шею сзади и притягивает меня к своим губам. Меняет нас местами, что теперь я облокачиваюсь на низкий подоконник, а Эдер наклоняется надо мной, не прерывая поцелуя.
Я крепко хватаюсь за его запястья.
Его губы сегодня мягкие. Нежность бьется со страстью. С каждой секундой напор Алекса усиливается, все ускоряется. Движения губ, языка.
Он совершает произвольный толчок, я крепче обнимаю.
Алекс спускается вдоль подбородка к шее и ключице. Целует, пробует вкус моей кожи. Я хватаю воздух ртом. Нервы оголились, все ощущения обострились.
– Ты же не думаешь, что я здесь с тобой… В больнице? Сюда могут войти в любую минуту.
– Конечно же нет, – шепчет в районе пупка. Мои ноги уже на его плечах, а губы Алекса жалят кожу живота.
– Тогда отойди.
– Я имел в виду, что сюда никто не войдет.
– Ты после аварии, дурак! – посмеиваюсь.
Такой абсурд! Гонщик как с ума сошел. Удар был невероятной силы, получается.
– Я вообще на тебя обиделась, – останавливаю наглого Алекса, слегка оттолкнув.
Эдер прекращает поползновения. Его пальцы уже были на молнии моих шорт.
Смеяться больше не хочется. Вмиг стало душно, пусть и работает кондиционер на девятнадцать градусов.
Мне хочется попросить Алекса вернуться вниз, к моим ногам, которые он клялся никогда не целовать, а я говорила, что не люблю этого. Все совсем наоборот. Но если я это скажу, то будто бы сдамся. Стану безликой.
А еще признаний хочется. Самых простых, человеческих. Что не целовался он ни с какой Сереной, что не любит он ее, а и что ему нужна лишь я.
– Поревнуй меня еще, – просит искренне.
Теряюсь и взглядом прыгаю от его губ к глазам, взлохмаченным волосам, скулам, подбородку.
– Ты сильно ударился, да?
Вместо ответа Алекс целует. И в этот раз ловко расстегивает шорты и стягивает их по ногам. Ладонями сжимает открытые ягодицы с рыком прямо в мой рот.
Сжимает, разжимает. Лижет шею, стоило запрокинуть голову.
Я подхватываю края футболки Алекса и тяну ее вверх.
– Было больно?
Вижу крошечные отметины на сосках после пирсинга.
– Не советую делать, – отвечает, наблюдая за мной.
– Давно снял?
– Когда в болид сел. Комбинезон натирал, – отвечает.
– Значит, ты еще тот бунтарь? – поднимаюсь с подоконника.
Из-за скинутых туфель я вновь ниже Алекса.
Эдер, ожидаемо не отвечает. И я осторожно касаюсь губами его широкой груди. Один поцелуй, второй. Мне нравится это делать. Нравится его запах, вкус кожи, голос, который становится ниже, вибрация сердца. Сама растворяюсь в этих простых действиях.
Мы оба покрываемся мурашками.
Алекс цепляет мой подбородок и врывается языком в рот. Приподнимаюсь и обхватываю его за шею. Мы медленно пятимся к кровати, где валяется смятое одеяло.
Притворяюсь, что мои мысли не вьются вокруг его закрытого от меня сердца.
Движения его бедер между моих ног вызывают щекотку. Алекс проводит зубами по нижней губе, чуть оттягивает на себя и тут же зализывает. Влажный поцелуй, постоянные толчки, и я уже готова раскрыться в чувствах снова и снова. Меня расщепляет от ощущений постоянного трения тела о тело, смешивания наших запахов, перекрещивания горячего дыхания.
Мои стринги выкинуты, как тряпка. Топ стянут через голову. Я без лифчика, и на лице Алекса явное недовольство.
– Что?
– Твои соски…
– Они не проколоты. Извини, – втягиваю губы, чтобы не засмеяться.
– Их видно. Через ткань дурацкого топа.
– Не нравится? – сглатываю.
Зрачки Алекса заполоняют радужку.
– Нет. Ты мне вся не нравишься, – с долей злости говорит и целует глубоко.
– Потому что не как она?
Толчок внутрь меня без защиты сначала заставляет сжаться. Между ног горячо и мокро.
– Потому что не как она, – отвечает. Целует. Трахает. – Непослушная, – двигается с яростью. – Болтливая. Упрямая. Доставучая. Выскочка. Проблемная…
На каждое слово – глубокий чувственный удар внутрь меня.
Берет жестко, высасывает каждую каплю моей любви к нему. Алекс пригвождает спиной к матрасу, что и не пошевелиться. Дышать нечем под тяжестью его тела.
– Шантажистка, – говорит последнее, и оргазм крутой лавиной вбивается из его тела в мое и обратно. Покачивает от энергии, обрушенной на нас. Будто потолок падает, стены рушатся. Все маячит перед глазами, лишенные точки опоры.
Его взгляд прикован к моим глазам. Он стеклянный, кромсающий. Двигается замедленно к волосам, бровям, губам. Озадаченность перекручивается с непониманием. Алекс после такого оргазма выглядит потерянным.
– Ты прав. Я не она. У меня другие глаза, другие волосы и другие губы…
Алекс утыкается носом в основание моей шеи, а я обнимаю его, представляя, что мои руки, это крылья.
Как и в прошлый раз, Эдер посещает ванную первым. Я вытираю внутреннюю часть бедра одноразовыми салфетками со столика и быстро надеваю стринги, за ними шорты. Топ в последнюю очередь.
Сумочка лежит на подоконнике. Остается ее взять, и можно идти.
Вода в душе прекращает литься, и меньше, чем через минуту, я вижу Алекса в тех же спортивных штанах, в каких он и был.
Переминаюсь с ноги на ногу. Чувства поутихли. Даже стыдно за свое поведение…
«Доставучая, болтливая…»
– Если после сегодняшнего какие-то последствия будут… Имею в виду, – Алекс уводит взгляд и возвращается уже более сосредоточенный и серьезный, – я в тебя кончил, Марта.
Слова сбивают с ног. Я пошатываюсь, но сохраняю улыбку на лице.
– Не беспокойся. Никакой неожиданной беременности.
Мне показалось, или Алекс слегка выдохнул? Огонь в животе еще не успел потухнуть, мышцы продолжают расслабленно покалывать, а мы обсуждаем то, что причиняет мне очередную боль.
– Ты на таблетках?
– Нет.
– Тогда, – глубокий выдох. Тема и впрямь очень личная, – что-то не так?
Щеки сводит от натянутой улыбки. И нужно еще говорить ровно, без надрыва.
– Все в порядке. Просто никаких сюрпризов не будет.
По-любому его идеальная Серена может родить ребенка, а я… Нет. Никогда.
– Понял, – идет к кровати и быстрым движением надевает футболку. Между нами молчание, – кофе принести? Хотел пройтись до автомата.
Киваю, не в силах больше говорить из-за вставшего поперек горла кома. Улыбаюсь только с безумной горечью.
Около двери Эдер решает остановиться. К моему сожалению, тема не закрыта. А это единственное, что я не хочу обсуждать с ним. Ощущение собственной никчемности на вкус, как сухой песок. Во рту противно.
– Никак сюрпризов сейчас или вообще?
Закатываю глаза от отчаяния и разворачиваюсь спиной. Истерика захлестывает волной от солнечного сплетения до макушки.
Проход воздуха в легкие перекрыт заслонкой из слез.
– Вообще.
– Если нужно помочь, врач или кто в таких случаях необходим, ты…
– Мне ничего не нужно, – сдавленно говорю. – Только кофе. И бутылка воды, если не затруднит.
Обхватываю себя руками. На поиски пульта от кондиционера уходит много времени, но Эдер продолжает стоять у закрытой двери и в наглую изучать меня.
– Что? – не выдерживаю. – Еще раз хочешь трахнуть?
Да, я звучу грубо. Но это всего лишь защита от той раны, которую Алекс разбередил. Я не думала становиться мамой так рано, но в восемнадцать лет, когда тебе сообщают о том, что ты не сможешь иметь детей, все равно звучит мрачно. Как смертный приговор.
– Рассказать секрет? – неожиданно для меня спрашивает.
Вместо ответа сажусь на подоконник и с твердостью во взгляде смотрю на чуть улыбающегося Алекса.
– Я мечтаю, чтобы однажды у меня родится дочь. Знаю, что ее будут звать Оливией, и она будет очень славной.
– Как мне это должно помочь? – с грубостью в голосе интересуюсь.
– Обычно о ребенке мечтают девушки. Ты нет?
– Какое это имеет значение?
– Большое. Поделишься? – Алекс облокачивается на косяк. Зная упертость Эдера, он ни за каким кофе не уйдет, пока не отвечу.
Я веду левым плечом и чувствую себя неловко. Голой не была такой уязвимой и раненой, как сейчас, полностью одетой. Я даже скрыла торчащие соски за скрещенными руками.
– Ну, допустим, я бы тоже хотела девочку, – лениво говорю.
Не представляю, как закончить разговор.
– И какое бы у нее было имя?
– Вероника. Амелия. Катерина… Не знаю, – распсиховавшись, вскидываю руки.
– Вот и представь, что через несколько лет ты выходишь замуж, у вас рождается девочка, и ты называешь ее, например, Амелия. Главное, не думать о плохом. Двигаться вперед, что-то делать, чтобы твоя мечта осуществилась. Ничего не имеют только те, кто отчаялся.
Алекс подмигивает. Обиженным после моих слов и поведения не выглядит.
– Когда-нибудь ты станешь классным папой, – говорю, стоило Алексу, наконец, оторваться от стены и открыть дверь.
– А ты мамой.
После того как дверь за Алексом закрывается, я начинаю представлять Оливию Эдер. Славная девчушка. Уверена, и эта мечта моего гонщика сбудется.

Глава 33. Марта
Полуденное солнце обжигает лицо, а горячий ветер обдает жаром. Я как в сауне без возможности прыгнуть в ледяную купель.
– Надеюсь, у твоего Сафина на яхте будет кондиционер, – ворчливо говорю.
Эдер разбудил меня рано, чтобы мы успели на самолет и прилетели сюда, к пристани, где пришвартована новая яхта Тимура Сафина – того чемпиона, которого Алекс никак не может обойти.
А я ненавижу рано вставать!
– Там будет море, где ты сможешь искупаться, – терпеливо отвечает. Его спокойствие сейчас как зуд в районе лопаток. Хочется почесать, но не достаешь.
– Вот уж спасибо, – хлопаю дверью арендованной машины. «Мерседес», конечно же.
– И каюты. Прячься, сколько влезет.
– Пф-ф, – отворачиваюсь.
Мы едем по серпантину вдоль моря. По радио играет очередной хит Леди Гаги, и я втайне отстукиваю ритм правой ногой. Ну как втайне, Алекс иногда косится на мои ноги и не может не заметить.
– Если бы ты надела что-то свободное, но закрывающее все тело, то тебе не было бы так жарко.
Вспоминается платье Серены в жуткий цветочек. То было длинное, закрытое, и я бы не надела что-то похожее уже из принципа.
– Мне нравится, когда ты пялишься на мои ноги, – говорю, спустив очки на нос, и отворачиваюсь к морю. Там полный штиль.
– На них сложно не пялиться, когда они постоянно голые и вечно у моего носа.
Открываю сумочку и достаю телефон, чтобы сделать несколько фотографий для профиля. В первую очередь, конечно же, свои ноги в новых эспадрильях, затем море и Алекса. Хмурый гонщик даже не повернулся.
Так и запишем: «Всегда сосредоточен и серьезен. Но, правда, мил?»
– Выпиши мне штраф, – выдохнув, говорю. Прикрываю веки и думаю поспать. Нам ехать не меньше получаса.
– Лучше наказать, – говорит тихо.
Сон мгновенно пропадает. Сажусь ровно и подтягиваю ноги к себе. Ребра раздувает от моего дыхания. Внутри все тоже пышет жаром.
По радио начинаются трескучие помехи, и Алекс выключает его.
Я хочу, вопреки моему волнению, чтобы Алекс положил ладонь на мое колено и чуть его сжал. Посмотрел на меня с легкой улыбкой, возможно и подмигнул. Его солнечные очки полупрозрачные, и я бы непременно все увидела.
Но Алекс сконцентрирован на дороге, может, на своих мыслях. Скала, которую мы сейчас проезжаем, более гибкая и подвижная, нежели Эдер.
– Есть какая-то инструкция, как нам себя вести? – спрашиваю, стоило гонщику припарковать автомобиль.
– Нам? Или тебе?
Стреляю взглядом в Алекса, который уже достал вещи из багажника. Все, что мой фиктивный парень делает, он делает уверенно, с присущей ему сексуальной неторопливостью.
– Сделаю вид, что я не поняла, – несколько обидно. – Как нам себя вести? – повторяю.
Таня – моя подруга. Наши с Алексом фиктивные отношения – самый крупный секрет. И если мы уединимся, то мне будет сложно сохранять лицо, когда Таня спросит, как мои дела. А она спросит.
Да и Тимур с Майком довольно близкие для Алекса люди. Ему норм, что он врет им, глядя в глаза? Или я – часть бизнеса, который остается за рамками их странной дружбы?
Отдых на яхте на несколько дней перестал казаться мне такой уж классной идеей.
– Как и всегда, Марта.
В переводе: мне быть влюбленной дурой. Понятно.
– И да, буду благодарен, если не будешь забывать про лифчик, – бросает, развернувшись на сто восемьдесят градусов.
– А я хотела позагорать топлес! – кричу. – Нельзя, значит?
Эдер останавливается, и я почти врезаюсь в его спину. Широкую, нагретую на солнце, обернутую в муслиновую рубашку с коротким рукавом желтого цвета.
– Что? Я не люблю следы от купальника на своем теле. Мне нравится ровный загар. А тебе?
Наконец, Алекс решает развернуться. Но если через его солнечные очки глаза видны, то у меня непроницаемо черные. И Эдер никак не сможет вычислить по моему взгляду, что шучу.
Или нет…
– И мне. Еще селфи не забудь сделать. Уверен, охваты увеличатся раза в два.
– Зачем же селфи? Я попрошу тебя.
Хожу по острому краю.
Мы стоим близко друг к другу. Из-за отсутствия каблуков мне хочется привстать на носочки, чтобы дотянуться до Алекса. На гриде он один из самых высоких пилотов. Его рост почти сто девяносто.
– Ты же понимаешь, что я, скорее, скину тебя за борт, стоит тебе потянуться к веревочкам своего, уверен, и так супероткрытого купальника? – говорит проникновенно. Его взгляд бегает по моему лицу, останавливаясь на губах чаще всего.
– Тогда я ухвачусь за тебя, и мы упадем вместе, – вибрация собственного голоса пугает своей глубиной.
– Я не умею плавать.
– Как это?
– Ну, делаю это очень плохо, – закатывает глаза и устало посмеивается. Еще один секрет Алекса Эдера. И снова мне рассказал.
– Даже я умею. А в нашем городе, откуда я родом, был единственный бассейн с очень холодной водой. Учиться можно было только там. Помню стертую серую плитку на выходе из душа и огромные часы на стене.
– Молодец, Марта, а я не умею!
– Хочешь, научу?
Алекс быстрым шагом устремляется к яхте Сафина, рискуя оставить меня на берегу.
Сдерживаю смех мышцами живота как только могу. Гонщик не простит мне, если я засмеюсь. И правда за борт столкнет. А я так и не успею сделать селфи, где я и Алекс на фоне бирюзы Средиземного моря.
– Да стой ты! – бросаю в спину. Обиделся…
Подлетаю к своему гонщику, когда Эдер круто разворачивается и вызывает мой испуг.
– Скажешь кому-нибудь…
– Ну, если не будешь диктовать, во что мне одеваться, как загорать, то…
– Снова шантаж? – тем не менее с улыбкой говорит.
Я сохраняю на лице улыбку, но внутри неспокойно. Даже как-то холодно в легких, когда только-только вдохнула влажный обжигающий воздух Италии.
– Вы там еще долго? – такой странный, но ответственный момент бесцеремонно рушит номер один всего пелетона – Тимур Сафин.
Он стоит, облокотившись о перила. Не хочу и думать, как давно Тим стал свидетелем нашего с Алексом разговора и все ли слышал.
– Соскучился, что ль? – громко спрашивает мой гонщик.
Оба смотрят друг на друга с легким раздражением.
– Вот еще. Сдался ты мне, – и отходит вглубь яхты.
Но даже когда у нас не осталось свидетелей, Алекс берет меня за руку, переплетает пальцы и тянет к мостику, по которому и перебираемся на палубу.
Яхта большая. Невообразимо большая. Не знаю, чего мне стоит не раскрыть от удивления рот. Самое дорогое место, где я была, это частный самолет Эдера. Ну и вип-зона во время гоночного уикенда. Возможно, имение Эдеров. Но яхта Сафина…
На нижней палубе несколько кают, ванная комната и кухня. Вторая – зона отдыха, где есть крытая от солнца часть и открытая с несколькими диванчиками. У металлических бортиков бассейн. На самом верху штурвал и закрытая зона столовой.
Таня встречает меня как раз в зоне отдыха. В ее руке коктейль в пластиковом стаканчике, сама она успела переодеться в купальник, поверх прозрачная туника, в которой узнаю последнюю пляжную коллекцию от Dior.
– Значит, свадьба, – начинает подруга разговор именно с этого, – ты и Алекс… Уау! – в голосе обида. Очевидно из-за того, что узнала о столь знаменательном событии через сеть.
Поворачиваю голову и вижу моего как бы жениха, который общается с Марино, но, почувствовав мой взгляд, обращает на меня свое внимание.
– Да. Я и Алекс, – отвечаю.
Сейчас разрешаю себе помечтать, что все это не сделка между нами, а правда. Реальность.
– Ты выглядишь счастливой.
Научилась притворяться.
– Я такая и есть.
Яхта с длинным гудком отчаливает, оставляя каменистый берег. Мы набираем ход и выплываем из бухты. Ветер здесь приятней, чем на земле. Освежает и успокаивает.
Я прикрываю глаза и подставляю лицо более жгучим лучам.
– Шляпу надень. Получишь солнечный удар, упадешь и скатишься с палубы в море. Спасать не буду, – Алекс с моей шляпой в руках оказывается рядом. Успел же спуститься в выделенную нам каюту и подняться с моей шляпой.
Я делаю вдох, наполняя все тело морским бризом и счастьем.
– У тебя ужасное чувство юмора, Алекс Эдер.
– Выпиши мне штраф, – без спроса натягивает на мою голову шляпу и уходит с открытого солнца в тень.
Поворачиваюсь. Алекс делает тоже самое. Наши взгляды встречаются. Я прикусываю нижнюю губу, Эдер закатывает глаза.

Глава 34. Марта
Глава 34. Марта
Мы отплыли от берега довольно далеко. Не знаю, как капитан ориентируется, в какую сторону плыть, чтобы не потеряться. Капитан, кстати, Сафин.
Кроме нас на борту его яхты нет больше никого.
– Итак, мне передают, шторм ожидают только к вечеру, поэтому у нас есть несколько часов, чтобы порезвиться, – Тимур хлопает в ладоши и смотрит, ждет, кто первый подхватит его идею.
В моей руке какой-то коктейль с ярко-розовой трубочкой и зонтиком. Моя подруга Таня лежит рядом и мажется в десятый раз солнцезащитным кремом. Лично я планирую получить за эти часы бронзовый загар, не меньше.
– Порезвиться? Ты из какого века, придурок? – Майк Марино ржет и с сочным хрустом откусывает красное яблоко.
Мой Алекс стоит в стороне, в тени. Улыбается, когда эти двое – Сафин и Марино начинают на итальянском выяснять, кто круче. Эдер перекидывает взгляд с одного на другого. Он не понимает ни слова, ну разве что «Mamma mia!». И я спешу подняться с удобного дивана и подойти к Алексу, чтобы объяснить. Моего итальянского как раз и хватает на такие неглубокие диалоги.
– Они спорят о том, что планировали делать, – удовлетворенно вздыхаю, – Майк думал над обедом, а Тимур хотел остановить яхту и поплавать в чистой воде.
– Не удивлен. Вкусно? – кивает на мой коктейль.
Я смущаюсь. Взгляд Алекса слишком горячий. Горячее солнца.
– Как можно плавать на пустой желудок? – выкрикивает Майк.
Мы с Эдером не прекращаем смотреть друг на друга. Для меня все это как зарисовки из романтической итальянской новеллы.
– Ну так обеда еще нет!
– Не говори мне, что готовить будешь ты…
– Ну не ты же.
– Останови яхту, я сойду. Mamma mia! Сегодня я буду голодным.
Я смеюсь, Алекс подхватывает. Он переоделся в пляжные шорты, а рубашку оставил ту, в которой и приехал, но она полностью расстегнута. Кожа наверняка успела нагреться и хочется прикоснуться, чтобы убедиться в своих предположениях.
– Опять спорят? – спрашивает. Я киваю. – Sie handeln wie Narren (от нем.: Они ведут себя как дураки) – громко обращается к Тимуру и Майку.
Те переглядываются и с равнодушием ведут плечами. Если и поняли, то совсем не придали значения. Вот такой вот стиль их общения, вот такая у них дружба. С нюансами.
Алекс забирает мой недопитый коктейль из рук и делает глоток. Я внимательно наблюдаю.
Щеки заливает краской, и их покалывает от взгляда Эдера, который и не думает уводить в сторону свои настырные глаза.
Сафин все-таки останавливает яхту, глушит мотор. Вокруг морская глядь с редкой рябью и миллионами бликов. Легкий бриз развевает волосы, а солнечные лучи продолжают жарить.
И правда, вода должна освежить.
Я спускаюсь в каюту, которую нам выделили, и из двух купальников выбираю закрытый. Надо же как-то удивить Алекса. Он уверен, что я нацеплю на себя веревочки.
Смотрю в небольшое зеркало на двери и, открыв ту, едва не падаю в руки Алекса.
В животе все обрывается, как будто мне страшно, но я явно испытываю нечто другое. Уши горят, а вдоль шеи продолжает подниматься румянец. Надеюсь, я выгляжу хорошо. Даже замечательно.
Мысли мечутся. Спросить, он ждал меня? Или случайно оказался здесь, ведь Алекс вряд ли будет плавать.
– Ты быстро, – говорит, спускаясь взглядом к моей груди.
Мне хочется привстать на носочки. Закусив нижнюю губу, подавляю улыбку.
– Просто хочу быстрее занырнуть. Мне жарко.
На пороге заминка. Алекс дергается в сторону, что и я, и загораживает проход. Так повторяется дважды. Это сводит с ума.
Стоило нам разминуться в узком коридорчике, я спешу по неудобной лестнице наверх и тут же ныряю с нижней палубы рыбкой.
Прохладная вода мгновенно остужает внутренний огонь. Я чувствую легкость или даже окрыленность. Проплываю под водой несколько метров и только потом выныриваю.
Глаза открываю не сразу. Их пощипывает от ядреной соли Средиземного моря, но когда получается, я вижу размытый силуэт Алекса, стоящий на нижней палубе в одних купальных шортах. Его взгляд наведен на меня как прицел.
В этот момент Тим сталкивает моего гонщика за борт. Игра такая, а я у меня сердце от страха останавливается.
– Алекс! – выкрикиваю. Глазами прочесываю волны, которые возникли после эпического падения.
С гневом смотрю на Сафина и Марино, но им все равно. Они прыгают одновременно в море, вызывая смех своих девчонок.
Где Эдер, черт возьми?
Капли на лице уже не кажутся мне водой. Вдруг я плачу?
Внезапно осознаю, что потерять Алекса для меня становится страшнее всего. До декабря не так много времени осталось, и как мне жить, когда наш контракт закончится, я не представляю.
Тону от этой мысли, и в груди появляется камень, что утягивает меня вниз. Краски меркнут, вокруг будто тучи нависли, но это лишь иллюзия. Погода по-прежнему ясная.
– Эй, ты чего? – Алекс вырисовывается из ниоткуда.
Обнимаю его за шею. Наши лица близко. Можно каждую капельку разглядеть, каждую пору и черточку на радужке. Сейчас глаза Алекса необычайно светлые, почти как небо.
– Ты говорил, что не умеешь плавать, – шепчу с обидой.
– Не умею, – легко отвечает. Но при этом он держится уверенно на воде, да и проплыл до меня довольно быстро и далеко. Отсюда до лестницы на яхту метров десять.
Обхватываю Алекса ногами под водой. Мы балансируем на грани. Дышим и дыханием своим касаемся друг друга.
Одной рукой Эдер удерживает нас на плаву, другой обхватывает меня за ягодицу. Наглый, наглый гонщик. Нервный смех вызывает.
Сейчас я на вершине счастья.
– Я поняла. Ты не не умеешь плавать, ты не делаешь это как чемпион по плаванию.
– Именно так я и сказал.
С цыком закатываю глаза. Типичный Эдер. И жмусь теснее. Пусть наша сделка плавно идет к своему завершению, сейчас Алекс удержит меня.
***
К моменту начала шторма Тимур успевает пришвартовать свою яхту. Ветер усиливается, вода перестает казаться лазурной и прозрачной.
Дождь мелкими раздражающими каплями царапает плечи.
Усевшись в машину, вытягиваю ноги вперед.
– Отель в трех километрах, – по-деловому говорит Алекс, пристегиваясь ремнем безопасности.
Поворачиваю голову и откидываю ее на подголовник. Щеки и нос Эдера слегка подгорели.
– И больше с ними я не поплыву. Какие же они… Шумные и громкие.
– Тебе это нравится.
Гонщик берет паузу перед тем как ответить, но в итоге лишь хмыкает. Бросает взгляд на качающуюся на волнах яхту и плавно стартует. За нами машина Майка Марино, которая, мигнув дважды, прощаясь, сворачивает в другую сторону. Машина Сафина какое-то время едет за нами. Уверена, Тимур мечтает обогнать, но здесь необгонная дорога. Узко и сплошная полоса.
На лице Алекса самодовольная ухмылка.
За один поворот до нашего Тим сворачивает. Мы остаемся одни.
– Хочется, чтобы этот отпуск никогда не заканчивался, – шепчу. В салоне в этот раз тишина, и мой голос наполнен грустью.
– Так не бывает, Марта. Все рано или поздно заканчивается.
– Я подам в суд на небесную канцелярию, – по-глупому или, скорее, по-детски, шучу.
Возвращаюсь мыслями к тому, о чем думала в море.
Все имеет свойство заканчиваться. И даже счастье…
Алекс никак не реагирует. В нашей фиктивной паре он больший прагматик, нежели я.
Небольшой отель утопает в зелени и цветущих кустах. Довольно уютное и уединенное место. Номера здесь, наверное, стоят целое состояние.
Нам выдают карточку от номера на втором этаже. Я разглядываю каждый уголок и ценю каждое мгновение. Оно больше не повторится. Нота любого запаха, чужие голоса, смех, вздох Алекса, когда не получается открыть с первого раза – все имеет ценность.
Порог переступаю с осторожностью. А когда закрываю за собой дверь, спиной облокачиваюсь на нее.
Алекс продолжает что-то говорить, рассказывать. Планы на вечер, на завтрашний день и вообще ближайшие недели. У всех гонщиков летний перерыв перед последними этапами чемпионата.
Я изучающе впитываю в себя каждую частичку Алекса. То, как он двигается, какой тон его голоса. Как хмурит брови, улыбается, устало вздыхает и, наконец, переводит на меня свой взгляд.
Мое счастье такое зыбкое, такое мимолетное, что я уже не сдерживаю слез. Уголки губ подрагивают. Моя неподвижность неестественная. В груди распирает от чувств.
– Подари мне что-нибудь на память, – прошу.
– Зачем?…
Я нервно провожу рукой по волосам. Они спутаны. Что-то внутри меня сжимается и не позволяет вдохнуть полной грудью.
Алекс отбрасывает рубашку, которую успел снять, и надвигается уверенными шагами.
– Марта, так тебе будет только больнее.
Да мне уже больно! Как ты не понимаешь? Как ты не видишь? Я истекаю тоской, когда ты рядом, когда между нами нет ни миллиметра свободы.
Упрямства мне не занимать, поэтому смотрю в глаза Эдеру и даже не моргаю. Ничто не заставит это сделать.
– Хорошо, – соглашается.
Я становлюсь ребенком в ожидании единственного подарка на день рождения. Пусть это и дурацкая дешевая раскраска с лесными зверями.
Гонщик кажется чуть смущенным, застигнутым врасплох. А потом я понимаю почему. Он из кармана спортивной сумки достает монету. Это дирхам. Протягивает ее, разворачивая мою ладонь внутренней стороной.
– Твой первый секрет, – и зажимает мою ладонь в кулак.
– Хранил все это время?
– По-моему, она приносит удачу. Я в это не верю, конечно, но…
– Конечно, приносит. Это же моя монета, – мой смех звучит грустно.
Повисает неловкость.
– Я рад, что тогда ты позвонила мне.
Алекс нависает. Его рука упирается в дверь слева от меня.
– Не жалею, что мы встретились. Во второй раз.
Он искренен сейчас, но мне этого мало. А как добиться большего, не знаю. В чем-то даже устала. Сложно пробиться туда, где уже занято.
Я облизываю губы, и Алекс накрывает их своими.
Его рука скользит по моему голому бедру. Он доходит резинки моих трусов и ныряет под них.
Все происходит очень быстро.
Платье лежит у моих ног. Я абсолютно голая, и Алекс целует мою шею и грудь. Монета продолжает лежать в моей руке. Поглаживаю Эдера только свободной ладонью.
Я дрожу то от дикого холода, то от жгучего зноя. Прижимаюсь к Алексу бедрами и шепчу запретные слова: «Люблю тебя». Эдер затыкает мой рот яростным поцелуем.
Эти слова ему не нужны. Они рушат его устоявшийся мир, и Алекс цедит какие-то ругательства на немецком.
Каждая моя мышца напряжена. Даже губы. Серые глаза Алекса наполнены паникой и желанием.
– Люблю… – повторяю.
Кружу взглядом по застывшему лицу.
Алекс подхватывает меня и несет к кровати.
Нервы натягиваются, в ушах стоит шум, будто закипает вода. Я глубоко вздыхаю и отпускаю себя.
Эдер зарывается в мои распущенные волосы носом и пальцами. Массирует, вдыхает морской аромат и соль. Я чувствую запах его кожи и пряной корицы.
Задерживаю дыхание, когда Алекс медленно в меня погружается. Мы смотрим в глаза друг другу, и я приоткрываю рот, чтобы поцеловать гонщика.
Задыхаюсь, мои бедра сжимают его таз. Прошу большего, двигаясь теснее.
Мы стонем одновременно. Медлительная, убивающая ласка будто бы для меня, только для меня. Улыбаюсь, не скрывая безумства и удовольствия.
В эту минуту он только мой. И счастье только мое.
Мне хорошо между ног и очень больно в сердце. Оно готово разорваться от противоречивых ощущений.
Алекс покрывает поцелуями мое лицо и шею. Я улетаю от его касаний. Он проводит руками по груди и животу, сжимает ягодицы.
Шипение срывается с моих губ, когда Алекс большим пальцем скользит по моему соску. Вновь взглядами сталкиваемся и продолжаем смотреть, когда кончаем.
Мой последний стон заглушает тихий шепот. Эдер произнес:
– … Марта.
Если завтра наша связь прервется, я буду помнить этот момент, когда я чувствую его мимолетную любовь.
Мои губы изгибаются в улыбке.
Я провожу руками по его влажным волосам и стираю выступивший пот на висках.
Тело расслабляется, но я продолжаю воспроизводить бормотания Алекса: Марта, Марта, Марта…
А если Алекс сможет меня полюбить?..

Глава 35. Марта
Италия, Монца
После почти месячного перерыва Алекс возвращается к гонкам. Несколько недель, течение которых мне хотелось остановить, прошли.
В Париже, глядя на огни Эйфелевой башни, я решила, что буду любить за двоих, чего бы мне это ни стоило. Поддерживать, оберегать, заботиться, пока не настанет последний день нашего соглашения.
– Эй, не видишь, куда прешь? – гремит недовольный голос.
Парень, едва старше меня, сбивает с ног и проливает айс-кофе. На меня, конечно же.
Вместо того, чтобы ответить что-то емкое, я старательно оттираю бежевые следы на белой ткани платья. Жалко. Мне его Алекс купил во время нашего путешествия по югу Франции. Дорогое, брендовое. Что интересно, оно понравилось и мне, и Алексу.
На слезу пробивает. Химчистка же справится с таким пятном?
– Дура! Из-за тебя я без кофе! – наседает с обвинениями. А я себя не узнаю.
Ответь ему, Марта!
Но я стою, вылупив глаза и открыв рот. Обидно до чертиков.
– Сам смотри, куда идешь! – нежный женский голос раздается слева, затем мне протягивают какую-то влажную салфетку со словами: – От пятен.
Серена.
– Спасибо, – сипло отвечаю и продолжаю оттирать пятно. Оно все расползается и расползается. Плохой знак. Пятно похоже на тучу, которая неизбежно надвигается.
– Да не за что. Он сам пшел напролом, а виновата девушка, – улыбается. Но насколько искренне? Я до сих пор помню ее взгляд в дверях палаты Алекса. Она готова была меня растерзать, что я посмела влезть.
Повисает неловкость между нами. До подруг нам далеко, до врагов тоже. Мы вроде как никто друг другу, но и уйти, выкинув салфетку в урну, неправильно.
– Сегодня очень жарко, – говорит, прикусив пухлую губу.
– Да. Можно спрятаться под кондиционерами.
Серена изучает меня, я ее. Обе думаем, что делаем это незаметно для другой, но как бы не так.
– Как прошел отпуск? – складывает руки под грудью. Поза становится неестественной для нее. Волнение на лицо, но и я не сильно уверена в себе. Все это очень странно.
– Замечательно.
Я бы могла рассказать, что мы делали, как развлекались. Что Алекс мне подарил в ювелирном, и какой кофе пили каждое утро. Сколько круассанов было съедено и сколько километров проехано, но воспоминания об этих сказочных днях я оставляю себе. Это что-то такое очень личное, почти таинственное.
– А мы тоже с Лео были во Франции, – голос нехарактерно высокий для Серены.
– Там здорово.
– Да. Мы отдыхаем там каждое лето. У Эдеров есть своя вилла недалеко от Ниццы. Небольшая, для своих.
Растянутые в улыбке губы сводит.
Я не своя. Я не Эдер и никогда ей не буду. Вновь кислота разъедает грудную клетку и вновь кажусь себе не такой, неправильной. Пусть и платье на мне от «Chanel». Ах да, оно еще и с уродливым пятном от кофе за пять евро.
Да, сколько люксовых шмоток ни перемерь, я останусь чернью в глазах таких вот Серен!
– Не подскажешь, Алекс в боксах? – нагло спрашивает. Жгучий ветер доносит до меня аромат ее сладких духов. Парадоксально, но они мне нравятся.
– Туда нужен пропуск. Сомневаюсь, что у тебя…
– У меня он есть, – сообщает с радостью. Я креплюсь, чтобы не заскрипеть зубами от злости.
– Да, сейчас их стали выдавать кому ни попадя, – сердце по ощущениям стучит в самом горле. Мышцы спины натягиваются, я выпрямляюсь и хочу хотя бы ростом быть выше нее. У меня получается.
– Что ж, – театральная пауза затягивается. Не думает ли Серена, что приглашу ее на ланч в кафе за углом? – Могу скинуть адрес хорошей прачечной в Майами. Они однажды вычистили пятно от вина после семейного ужина у Эдеров. Алекс было неловок тогда, – ее хихиканье съедает нервы.
– Не стоит. Попрошу Алекса купить мне новое. Он очень щедрый со мной.
Все внутри трепещет от ярости. Гроза не снаружи, а внутри. Я вру, и Серена это видит в моих глазах. Что только добавляет пороха в скрытой войне между нами.
– Тогда пока. И в следующий раз не стесняйся крикнуть что-нибудь тому, кто сбил тебя на пути.
Черт! Как у нее это получается? В любой другой ситуации я бы и поддала тому парню, мало бы не показалась. Но именно сейчас оказалась слабее, а Серена… Сильнее.
Я крепко сжимаю ладони в кулаки, пока ее тонкая фигура не исчезает из поля зрения. Осознаю, что и дышала вполсилы и теперь наверстываю объем кислорода в клетках. Мне душно и холодно одновременно, и я все еще посередине дороги, где толпа незнакомых мне людей шныряет вокруг.
Мне хочется в Париж, в номер, где мы провели с Алексом целый день. Только он и я.
Трасса в Монце одна из любимых Алексом, несмотря на то, что она является одной из скоростных. Может, все дело в фанатах. Здесь они люто обожают «Формулу». Царит атмосфера какого-то праздника, и это не может не сказаться и на настроении. Будь Эдер еще итальянцем, его бы носили здесь на руках.
До старта осталось несколько минут. Я поднимаюсь в вип-зону и наблюдаю за процедурой старта с балкона. Передо мной весь пит-лейн как на ладони. Журналисты, механики, инженеры, руководители команд, звезды и простые посетители, отвалившие круглую сумму за проход сюда.
Алекса вижу сразу. Нахожу его интуитивно и глаз оторвать не могу, пока… Не вижу, как к нему подходит Серена.
Он улыбается, приобнимает ее и что-то говорит. Банальное приветствие старой знакомой же, да? Ох, а в животе тяжесть зарождается. Я смотрю на них, и рассыпаюсь на кусочки. Не Марта, а трухлявое дерево.
– Вы же знаете, что они любят друг друга?
Цепенею от неожиданности. Голос Лео низкий, пронимает каждую клеточку.
– Еще они встречаются и думают о своем совместном будущем, – посмеивается. Он, родной брат Алекса и муж Серены, посмеивается! В голове не укладывается, или я совсем не понимаю эту жизнь.
– И вы так спокойно об этом говорите?
Взглядом скольжу по перилам, пока в поле моего зрения не попадает рука Эдера-старшего. Он крепко ухватился за поручень, его костяшки кажутся побелевшими. Уж не знаю, от ревности или зависти, но мое чутье редко меня подводит.
– Мне достаточно знать, что она моя жена. Алекс никогда ее не получит в полной мере.
– Если вы ошибаетесь и… Она ему не нужна? Он ее больше не любит?.. – говорю тихо, еще и шум вокруг заглушает мой голос.
Никто не поверит в то, что я сказала. Я сама-то в это не верю.
– Ты еще большая дура, чем я думал. Алекс любил Серену и будет любить. Особенно сейчас, когда она стала для него недосягаемой, занятой. Моя дорогая жена – его цель, до которой он ни-ког-да не доберется. Будет, как всегда, довольствоваться вторым местом. Ни-ичего нового. Мой брат с рождения был вторым. Им же и останется. И в жизни, и в гонках.
Медленно поворачиваю голову и врезаюсь в профиль Лео. Самодовольный, холеный австриец. Он мне неприятен, и я бы никогда не сказала, что они с Алексом братья. Даже Генрих вызывает больше положительных чувств, нежели его сын.
После слов Лео я будто обляпана вонючей, несмываемой мерзостью. Слезы против воли подкрадываются. Пятно еще это на груди…
– Зачем вы женились на ней, если уверены, что она вас не любит?
Мы оба наблюдаем за ними: Сереной и Алексом. Их беседа до нас не доносится. Но выглядят они счастливыми. Это убивает, врезается острием прямо в сердце, вспоров все слои кожи и мышц по одному.
– А кто сказал, что я ее не люблю? Просто так бывает, что любовь безответная.
– И что делать?
– В моем случае ничего. В твоем – беги, пока не влюбилась окончательно, – Лео поворачивается ко мне, и я подмечаю, что он кажется мне намного старше своих лет, чем был.
Внутрення язва шепчет: вот вам и отдых в Ницце в поместье.
– Разрывай контракт и уходи. Ты девка красивая, найдешь спонсора и будешь жить припеваючи.
Отчаянно мотаю головой.
В дальнейшем молчании мы ждем старта гонки. Серена оставляет поцелуй на щеке моего Алекса. Легкий, прозрачный, превращающий меня в пустое место. И поднимается к нам, когда гонщики устремляются на прогревочный круг.
Серена встает слева от меня, даже не взглянув на мужа. Тот тоже делает вид, что ничего не происходит за его спиной. Меня мучает удушье.
Неправильно все это, не по-человечески.
– Марта, вы спросите у Серены контакты прачечной, куда она относила испачканное платье, – обращается ко мне Лео, мазнув раздраженно по пятну на моей груди.
Я продолжаю стоять каменным изваянием. Вот уже первый круг гонки, второй. Не могу пошевелиться, не могу сказать и слова. На плечах несусветная тяжесть, в желудке пустота, вызывающая тошноту.
– Ставлю тысячу евро, сегодня мой брат вновь будет вторым, – чувствую, как Лео косится в мою сторону.
Не поддаюсь.
– Боже мой, Лео, – Серена усмехается. Та, кто любит, но не верит в успех своего мужчины?!
– Ставлю две, что Алекс выиграет. И эту гонку, и чемпионат! – поворачиваюсь лицом к старшему Эдеру. Его взгляд плутливый.
– Поставишь деньги Алекса на его же победу?
– … Это мои деньги. Я заработала.
– Идет. Но контакты прачечной обязательно узнайте. Это же «Chanel»!

Глава 36. Алекс
Наш разговор с Сереной длился минуты три. Звучали стандартные вопросы «как дела» и «готов ли к гонке».
Сегодня Серена другая. Не пойму, в чем именно. А спрашивать об этом как-то неправильно, неэтично.
– Напиши мне вечером, ладно? В центре есть классное место, можем там встретиться. Я расскажу, как провела последние недели, ты… Тоже. Думаю, отпуск выдался насыщенным.
Заглядываю в ее прищуренные глаза. Они по-прежнему голубые. Раньше я мог смотреть в них часами.
Вспоминаю каникулы, когда Серена с родителями остановилась по соседству с нашим поместьем. Я увидел ее выходящей из дома в коротком джинсовом комбинезоне. Ее волосы были распущены, но передние пряди заколоты заколкой в виде цветов.
И как же она пахла!
– Я планирую прогуляться по набережной. Видела киоск с мороженым, сегодня так жарко, что без ванильного рожка сойду с ума! – ее голос звучал сказочно. Но у меня была тренировка. В Формуле-3 была такая же жесткая конкуренция, как и в Формуле-1, если не хуже.
– Ну, можно…
Плевать хотелось на какие-то там гонки, победы, болиды и кубки, когда передо мной мечта.
Серена улыбнулась маняще. У меня сердце остановилось и забилось только после ее слов.
– Тогда давай через пять минут здесь же? Мне нужно взять сумочку и предупредить родителей.
Как болван кивал. Понял, что втрескался. Именно в ту минуту. Внутри все тлело, сжигалось, облизывалось пламенем. Я глупо ухмылялся. Чувствовал себя вообще глупцом, когда себя никогда им не считал.
Хотелось ее касаться, обнимать, ласкать… Быть с ней сутками напролет.
– Ну так что, подождешь? – кокетливо подмигнула, останавливаясь на последней ступени лестницы.
– Всегда.
Серена скрылась за дверью, и я не мог видеть ее какие-то пять минут. Они казались мне удушающей вечностью. Я был истерзан пустотой и мукой, что ее нет рядом.
Тот день был самым счастливым. Я понял, что это она – любовь всей моей жизни. Мне было восемнадцать.
– Ну так что скажешь, Алекс? – голос бывшей выводит из воспоминаний. Я просыпаюсь как ото сна и вновь смотрю на Серену.
Прошлый джинсовый комбез открывал длинные, стройные ноги, а теперь она в светлых брюках и легкой тунике. Ничего не видно… Цвет ее кожи не помню, как и то, какая Серена на ощупь. О таком думать даже неправильно. Ее аромат – это только духи, которым она не изменяет вот уже несколько лет. Помада, прическа, украшения – все всегда одно и тоже.
Ну и пупок прикрыт.
– Не знаю пока. Марта видела афишу с какой-то группой, возможно, потянет меня туда.
– Потянет?
Улыбка трогает ее губы. Я молчу, потому что все, что требовалось, я сказал.
– Ну что ж. Я буду ждать твоего звонка в любом случае. У меня есть для тебя несколько сувениров. Тебе должно понравиться.
Серена приподнимается на носочки – ее обувь с маленьким каблуком – и целует в щеку. Я слегка приобнимаю.
Подняв взгляд, замечаю Марту и своего брата. На ее груди пятно от кофе, скорее всего. По сравнению с Сереной, Марта далеко не идеальная. Даже единственное целомудренное платье умудрилась запороть. Специально, что ль? Протестует, что не дали ей надеть ультракороткие шорты и топ, который больше похож на лиф.
Надо бы помахать им, но я отворачиваюсь и иду к своему болиду. Механики протягивают мне защиту, которую надеваю. Затем усаживаюсь в кокпит и вставляю руль в пазы. На руки надеваю огнеупорные перчатки.
***
– Классная работа, Алекс. Мы всей командой гордимся, – Сэм по радио звучит очень бодро и весело, несмотря на тяжелые полтора часа изнуряющей гонки.
Давно мне так тяжело не было. Начиная от постоянной жажды, дикой головной боли на каждом, мать его, повороте, заканчивая подпрыгиванием зада машины на любой кочке. Чертовы аттракционы.
– Вам спасибо, ребят. Есть еще над чем работать, но сегодня мы все молодцы, – ответно благодарю. Это традиция любой команды.
Я останавливаю болид у победной цифры «1» и выбираюсь из машины. Собравшиеся члены команды уже кричат у ограждения. Да, моей победы не было давно. Я и сам почти отчаялся, что и в этом году не видать мне кубка Чемпиона. Но нет, шансы еще есть. И они совсем не призрачные, а более чем реальные.
Марта стоит понурая. Глаза в пол. Ее случайно толкают в плечо, и в другой день она бы точно дала ответку. Сейчас ее интерес к происходящему похож на обязательный пункт сделки.
Снимаю перчатки разгневанно. Они еще и не поддаются. Радиопровода тоже не отсоединить без помощи посторонних.
На подставку кладу шлем и балаклаву и стягиваю подготовленную для меня бутылку воды. Выпиваю до дна.
Не хочет целоваться, не больно-то и нужно. Ее капризы уже надоели.
Даю интервью, вытаскивая из себя улыбку. Самого штормит, и то и дело поглядываю на Марту. Та смотрит то с ненавистью, то с ожиданием во взгляде. Пятно постоянно прикрывает ладонью.
Ревнует. А я говорил, предупреждал.
– Извини, я просмотрела всю гонку. Заболталась в кафе с девчонками, – не выдержав, подхожу первым, а Марта вываливает все даже не улыбнувшись.
Я чувствую запах жасмина и корицы. Губы Марты без следов помады, и я заторможенно смотрю, как они шевелятся, когда она говорит. В темных глазах обида и тоска. Мучается девчонка.
– Не переживай, посмотришь в записи.
– Вот еще. Тебе надо, ты и смотри, – отводит взгляд.
Мои губы сами дергаются в усмешке. Вредная, упрямая, настырная, соблазнительная, обидчивая! Столько всего можно подобрать, что ни в одном языке мира не найдется всех описаний к этой Марте.
Через ограждение притягиваю к себе. Ее кожа горячая. Марта пробует оттолкнуть меня и уворачивается. Все, конечно, выглядит не для фоток на камеру.
– Давай ты вообще не будешь меня трогать после нее?
Цепляю ее острый подбородок пальцами, вынуждая смотреть мне в глаза. Стало важным видеть ее глаза цвета растопленного шоколада.
– Правда не смотрела? Я как бы победил.
М-м-м, да! Мне тоже обидно. Я ждал этой победы!
– Поздравляю, Алекс Эдер!
Опускаю взгляд на кофейное пятно. Оно уже высохло, но платье испорчено. Почему-то это меня расстраивает. Я выбирал его для Марты с любовью какой-то.
– Не смотрела? – повышаю голос. В конце-то концов! Она обязана смотреть. По контракту!
– Нет!
– Ну и иди тогда! – говорю, прыгая взглядом с ее глаз на губы.
Хочу, чтобы она поцеловала меня первой. Желание такое же иррациональное и глупое, как и решение пойти на набережную за мороженым вместо обязательной тренировки. Губительное, я бы сказал.
– … Пойду.
– … Иди.
– Ты меня держишь, Алекс.
– Ты против?
Первая улыбка. Искренняя, меняющая что-то внутри, переставляющее с места на место. Но как же я не люблю изменения. Они влекут за собой хаос.
Но улыбка гаснет.
– Не после нее, я же сказала.
И Марта, стараясь незаметно, все же срывает хватку моих рук с ее плеч и отходит. Я отступаю.
Что ж ты творишь-то, маленькая моя?
– Вернись! – шиплю.
Мы начинаем привлекать внимание. У меня на носу должно быть награждение, а получается скандал.
– Марта!
Но вижу лишь спину. В этом платье она закрытая, и теперь мне кажется, что оно совсем не подходит Марте.
Процедура награждения проходит мимо меня. Чужие лица мелькают перед глазами, я улыбаюсь до боли в челюсти и все, о чем могу думать, что сейчас вернусь в отель, в наш с Мартой номер и…
… Вот он хаос.
Раньше все мои действия были спланированы. Слова, мысли, гардероб, мероприятия – все было подчинено четкому расписанию. Любой неисполненный пункт, рушил остальные в огромном списке, как выбитый кирпичик из фундамента.
На постгоночный вечер я иду один. Марта успела переодеться и проскользнуть мимо меня. Сейчас я замечаю ее в углу с каким-то мудилой. Кажется, это главный гоночный инженер команды Сафина. Итальянец, разумеется. Кто ж еще?
Она смеется, строит ему глазки. Нагло флиртует. На ней короткое платье, все расшитое чем-то блестящим. Голые плечи, голая спина. Слава богу, сиськи прикрыты. Ну, и пупок.
– Никогда не думал, что на таких женщинах можно жениться.
Поворачиваю голову и вижу Омара бин Махфуза. Сегодня он без своего арабского одеяния, что и не сразу узнать. Его взгляд прикован к Марте.

Глава 37. Алекс
– Никогда не думал, что на таких женщинах можно жениться.
– На таких это каких? – стараюсь говорить буднично. Самого поджаривает. Не просто из-за Марты, а из-за его напускной правильности.
Омар пусть и хороший бизнесмен, но как человек он полный отстой.
Весь образ серьезного, делового шейха рассыпается как труха. Получается, бин Махфуз – обычный мудак. Правда, с огромными деньгами, которые он вкладывает в мою команду.
– Вы прекрасно знаете, чем она занимается, – не сводя взгляда с Марты, слащаво говорит.
– Ошибаетесь. Она модель. И моя девушка.
Омар усмехается.
И я бы врезал ему. Очень хочется, но это лишь больше его разозлит, да и в мои планы не входит терять работу. Я всего лишь гонщик, и сменить меня можно уже на следующем этапе чемпионата. Связи отца не всегда могут помочь. Не имея таланта, упорства и желания трудиться, ни одни связи не будут работать.
– Спонсировать команду гонщика, который собирается жениться на эскортнице? Будет выглядеть как пятно на моей репутации. А я не люблю пятна, – отряхивает лацканы пиджака от несуществующих пятен.
Марта смотрит на меня и опускает голову. Еще один мудак продолжает виться вокруг нее.
Я разрываюсь на части. Мне хочется подойти к ней, схватить и уволочь куда-нибудь, чтобы объяснить, что так делать не надо. Со мной так не надо… Но мое внимание перетягивает на себя Омар.
– Вы мне угрожаете? – скашиваю взгляд на ладони шейха. Подмечаю три золотых перстня с какими-то камнями. Сомневаюсь, что это стекляшки. Тянет на несколько миллионов долларов.
– Я говорю вам прямо.
Мы становимся лицом друг к другу. Со стороны кажется, что это разговор титульного спонсора с членом команды. На нас даже надеты специальные улыбки, на случай внезапных вспышек фотокамер.
Шейх может удачно подстраиваться под европейские реалии.
– Не хочу, чтобы мои деньги шли такому человеку, – смиряет меня липким взглядом и отпивает свой напиток. Вряд ли в его бокале сладкая газировка.
– Вы можете больше не спонсировать нашу команду. Такое случается. Кто-то уходит, кто-то приходит.
Я не вправе решать такие вопросы. Но стоять и молчать? Прогибаться? Подстраиваться? Я австриец, черт возьми! Один из лучших гонщиков всего пелетона.
– Ну вы же хотите, чтобы наша с вами история закончилась мирно, без последствий? В вашей зоне ответственности поставить точку в наших недопониманиях, раз решили связать с себя с той, кто меня унизил?
Марта стоит уже одна. Ее спина ненормально ровная. Вся поза неестесвественная, хотя Марта и делает все, чтобы казаться расслабленной. Моя фиктивная девушка нервничает из-за Омара, мать его, бин Махфуза.
Да и я тоже.
– И как же ее поставить?
– Мне будет приятно, если ваши шансы на чемпионство скатятся, скажем, к нулю.
– Вам? Будет? Приятно?
В ушах отчетливый звон. Все это время наши с Мартой взгляды скреплены. Я вспоминаю, как она смотрела на меня, прося помощи, и как изменилась, когда прозвучали слова шантажа. В ту минуту я напрягся и понял, в какую задницу попал. Или попаду, стоит Марте заговорить.
Но то, что просит Махфуз… Страшнее, чем раскрытая правда о некогда удачном подкупе моего соперника.
Самовольно похоронить возможность стать Чемпионом? Черт возьми, Марта! Из-за тебя все, малыш, из-за тебя.
– Александр, в моем мире женщина не может поднять руку на мужчину. За это следует страшное наказание. Я предлагаю вам сделку, раз именно вы выступили в защиту такой девицы.
С грустью усмехаюсь. Несколько теряюсь, но не позволю Омару думать, что он возымел надо мной верх.
Сделка. Я скоро покроюсь сыпью, если кто-нибудь еще в этом мире произнесет при мне это слово вслух.
– Если вы не финишируете в следующей гонке, то о кубке можно забыть, я прав? Вам поможет только чудо, которое в руках вашего же главного соперника – Тимура Сафина. И поверьте, он его вам не отдаст, какими бы близкими друзьями вы ни были.
Марта обхватывает себя руками, будто ей холодно. В глазах сожаление, которое никак не поможет сейчас мне.
– Если я откажусь?
Кубок и чемпионство – моя цель! Сколько раз я видел улыбку отца, когда только возьму награду? Крики моей команды, поздравления, опустошенный вид Сафина. Да-да, я не самый хороший друг на трассе.
– Марта очень красивая, не так ли?
В своих мыслях я соглашаюсь. Она очень красивая. Но сказать об этом вслух, как согласиться с его гадкими намеками.
Стискиваю ладони в кулаки, в то время как шейх отпивает очередную порцию алкоголя. Правильно, пей здесь, у себя на родине такого нет.
– Либо она, либо вы, Алекс. Вы можете поступить, как хороший спортсмен, талантливый гонщик или… Уверен, вы сделаете правильный выбор. Ваша защита для такой женщины и так была для нее долгое время подарком.
– Если я возьму чемпионство, несмотря на все ваши угрозы?
Он ждал все эти месяцы, чтобы нанести свой удар в самый неподходящий момент. Тогда, когда выбор станет практически невозможным, но этот выбор нужно будет сделать.
– После следующего обязательного проигрыша? Вы никогда не были мечтателем, Алекс Эдер.
Он отходит, подмигнув мне. И я вновь смотрю на Марту. На ней лица нет, а кожа никогда еще не была такой бледной. Примерно такой же она выглядела, когда я нашел ее у входа в отель.
Я будто снова переместился в тот вечер. Ненависть вперемежку с жалостью, когда смотрю на голые колени Марты.
– Что он сказал? – подойдя ко мне, но оставаясь на расстоянии вытянутой руки, спрашивает.
А если бы я не ответил тогда на звонок с незнакомого номера? Или не перезвонил?
Я бы никогда не узнал, что голый пупок и хождение без лифчика какой-то там Марты Вавиловой будет одновременно меня бесить и возбуждать.
– Ничего. Поинтересовался, как у тебя дела, – отвечаю первое, что взбрело в голову.
– И что ты ответил?
Веду плечом. Стало так хреново… Обреченность и пустота собрались вокруг.
Марта делает шаг и оказывается в моих объятиях. Одной рукой я зарываюсь ей в волосы. Мягкие, они вкусно пахнут клубникой.
Ее сердце работает как маленький моторчик. Она сама резко стало какой-то маленькой, беззащитной. Слепой, едва родившийся котенок. Взгляд поломанный, в нем столько страха и сожаления, что я притягиваю ее к себе теснее.
– Не отдашь меня ему? – по-детски спрашивает. Жмется, пальцами рубашку мою сминает.
– Я же тебе обещал, Марта.
– … Прости меня, Алекс.
– Ты что, вновь не надела лифчик? Это уже перебор, – я посмеиваюсь, а Марта подхватывает. Мы оба понимаем, что прячемся за надоевшие шутки.

Глава 38. Марта
Алекс замкнулся. Надел на себя самую толстую, непробиваемую броню и теперь живет в ней.
Я рядом. Мне хочется показать, что я рядом и всегда его поддержу. Но начинает казаться, что моя поддержка вовсе ему не нужна. Остается биться в закрытую дверь. И даже так не уверена, что мне откроют.
В Сингапур мы прилетаем разными самолетами. Сегодня у Эдера запланированы встречи с журналистами. Четверг – всегда медиа-день. Куча фанатов, десятки интервью и другая активность, на которой приходится улыбаться, когда ребра в труху от подступающей паники.
Он нервничает, а я замечаю, но молчу. Между нами острое натяжение. Смотреть друг на друга больно.
– Как считаете, есть ли шансы, что в этом году мы увидим нового чемпиона? Болид «Серебряных стрел» в этом сезоне очень мощный и не уступает в своей силе ближайшим соперникам.
Кончиком своего языка Алекс проводит по нижней губе. Мой гонщик в замешательстве, и я знаю, как его выводят из себя такие вопросы.
Ну давай же, Алекс! У тебя все получится!
– Мне хотелось бы в это верить. Но я никогда не полагался на одну лишь веру.
– Ваш разрыв с Сафиным то увеличивается, то сокращается. Каждая гонка – испытание для ваших болельщиков. Какие ожидания от Сингапура?
Алекс вновь это делает – мнется. Указательным пальцем дотрагивается до носа, поспешно улыбается и тут же эту улыбку прячет.
Здесь душно, влажно и совсем нет воздуха. Я стою в стороне и наблюдаю за сценой, где Эдер, журналистка и толпа фанатов в черно-белых футболках.
Они ждут его побед. Его чемпионства.
И я тоже очень жду.
– Гонка всегда непредсказуемый процесс. Ты можешь удачно стартовать с поул-позиции и уверенно лидировать, но малейшая ошибка и…
– Алекс Эдер не совершает ошибок, – толпа взрывается.
Щеки намокают, но я думаю, это от влажности вокруг. Не слезы же… Глупость какая.
Эдер опускает взгляд и поднимает уже с натянутой, пластиковой улыбкой.
– Не хочу вас расстраивать, но я чертовски много ошибок совершил.
Когда Алекс спускается со сцены, то проходит мимо меня. Я готова сорваться с места и побежать за ним. Но остаюсь стоять, приросшая намертво к земле.
Вечером на ужин Алекс не спускается, в ответ я слышу уже знакомое: «нет настроения». Снова принимаю. Вдруг конец сезона вытягивает больше сил, чем многие думают?
Только внутри чувствую – это не так.
В день гонок я плюю на какие-то там предписания стилиста по контракту и выбираю ярко-красное платье. Нет, у него нет открытого декольте и длина достаточно скромная. Всего лишь чуть выше колена. Руки полностью закрыты, но вот спина открыта полностью. В руках клатч.
Сингапур – гонка ночная. Это особая атмосфера, которую бы я хотела ощутить полностью, каждой клеточкой. Но все, что могу, это идти ровной походкой по паддоку до своего места. Одна. Эдер с командой.
Вопреки здешней температуре, меня знобит. Наверное, я дико волнуюсь. Еще постоянно тереблю блестяшки на клатче.
Помаду с губ всю успела съесть.
Приходит мысль, что если Алекс выиграет, без проблем можно поцеловаться. И тут же Серена перед глазами. Их взаимные улыбки, объятия. «Он ее любил и всегда будет любить»…
Она его первая любовь, которая не забудется, не сотрется. Оставит глубокие шрамы, что затянутся со временем, но никогда не превратится в прах.
– Готова? – Таня оказывается рядом. Успело вылететь из головы, что Майк Марино – напарник Алекса по команде, – ее парень. – Ух, будет очень жарко. Я в прямом смысле.
Мы остаемся стоять в Вип-зоне, где стартовая прямая как на ладони. Но если быть честной, то хочется скрыться. Где-то в подсознании даже не смотреть эту гонку, хотя я смотрела каждую в этом сезоне.
Невыносимо страшно. От скорости проносящихся мимо болидов уже закладывает уши, а сердце выпрыгивает из груди, когда машины еще даже не ушли на формировочный круг. Они вот прям здесь стоят, рядом.
Если что-то похожее испытывал Алекс, садясь в кокпит, не представляю, как с этим можно справиться и гнать до трехсот километров в час.
Мы с Таней все же решаем спуститься к мониторам в боксы. Смотря на экраны, кажется, что это просто картинки. Репортаж из прошлого.
– Если в этом году кубок возьмет Алекс, я буду очень за него рада. Он это чертовски заслуживает.
– Майк знает? – натянув улыбку, спрашиваю.
– Нет, конечно. Просто сейчас Алекс этого заслуживает как никто другой. Он проделал колоссальную работу. Без ошибок, пусть и говорит обратное. В этом весь Эдер. Он думает, что плох, когда охеренно хорош.
Под ложечкой посасывет. Это ревность. Пресловутая ревность. Она набрасывается, как змея, и обвивает шею, душит.
«Охеренно хорош».
Огни гаснут. Пилоты срываются с места. Алекс стартует с поул-позиции. Все внимание на экраны, где машины уже подъезжают к первому левому повороту. Алексу важно сохранить лидирующую позицию.
Борьба колесо в колесо с Сафиным. Опасно. Я зажимаю обе ладони в кулаки и подношу их к губам. Не дышу. Никто не дышит. Это бокс «Серебряных стрел» и радоваться победе Сафина здесь мало кто будет.
У меня пересыхает в горле. Алекс впереди и не дает Тимуру себя обогнать. Две попытки уже провалились.
Мой ты хороший!
Зубами прикусываю палец от напряжения. В глазах рябит от яркости. Голос комментатора громкий, он говорит невозможно быстро, я мало что понимаю.
Вижу только, что Алекс отрывается от навязчивых атак Тима. Поворот, еще один. Семнадцатый, одна из обгонных зон, но Сафин уже достаточно далеко для такого маневра, пусть и висит на хвосте.
Рядом стоящие мне люди ахают от некого облегчения. Старт всегда очень важен.
Когда казалось бы все идет хорошо, трасса Марина-Бей всегда преподносит сюрприз.
– Красные флаги. Второй сектор, – говорит кто-то.
Все вновь замирают у экранов. Глазами ищу болид Алекса. Черный с белыми полосками и кучей наклеек с именами спонсоров. На «носу» большая цифра «35».
Выдыхаю. Это был не Алекс. Новичок из другой команды. Первый год в «Формуле-1», если еще и трасса незнакомая и очень сложная, ничего удивительного.
С пилотом покореженного от удара болида все хорошо, и это главное.
С объявлением зеленых флагов и прекращением работы машины безопасности гонка продолжается. Рестарт выходит тоже напряженным. Алекс сохраняет лидерство, но его главного соперника позвали в боксы, чтобы попробовать совершить андеркат.
Почему не зовут Алекса? Стратегия «Коней» может и правда помочь им обхитрить и позволить Тимуру победить.
Подушечки пальцев покалывает, ладошки потеют. Я не могу дышать, потому что вся грудь стянута тугими ремнями. Хочется пить, но тошнота – вечный спутник гонок.
Снова красные флаги.
Черт возьми!
У меня нервы истоньшаются от перенапряжения. Я вся как натянутая тетива.
На этот раз более опытный гонщик не справляется с управлением и вылетает с трассы. Авария не такая сильная, но вернуть свой болид на трек самостоятельно не удается, поэтому гонка для него заканчивается. Всегда печально.
Алекс прав. Одна ошибка – и ты вне игры. Садясь в болид и стремясь к победе, у тебя нет права на ошибку. Ты должен быть идеальным. Чемпион должен быть идеальным.
Всего тридцать кругов позади, впереди еще тридцать два. У нас был идеальный пит-стоп и и все складывается как нельзя лучше, даже с учетом выездов машины безопасности.
Я готова молиться, чтобы оставшееся время оставалось таким же идеальным.
Улыбаюсь. Поворачиваю голову, вижу Таню. Она напряжена и постоянно кусает губы. Нервно пружинит на пятках.
– Красные флаги.
Как в замедленной съемке поворачиваю голову.
Тошнота ощутимая. Комок от желудка поднимается по гортани и оседает на языке. Липко, горько, противно.
На большом экране черный болит с номером «35» крупным планом. Машина сильно не пострадала, пусть и ударилась об ограждение.
– Что произошло? – раздается сзади. Все в панике. В шоке.
– Не знаю.
– Было же все идеально.
– Да. Технически все исправно?
Я прислушиваюсь к каждому слову. Меня охватило лихорадочное состояние, и я не знаю, что делать.
Перевожу взгляд на экран, где Алекс уже выбрался из кокпита. Понурив голову, садится рядом с передним левым колесом. Он еще в шлеме, но знаю, куда устремлен его взгляд. В пустоту.
– С гонщиком и машиной все в порядке. Такое иногда случается.
– Но не с Алексом! – кричу.
Несколько человек переглядываются.
– Возможно, потерял управление.
Возможно… Но не с моим Алексом!

Алекс.
– Ты в порядке? Ты в порядке? – слышу радиопередачу от взволнованного Сэма.
Зажимаю кнопку. Удар был довольно сильным. Неожиданно.
– Да. Я в порядке.
Отключаю радио.
Делаю вдох, и вся гарь, тяжелый и влажный воздух, собственный пот, машинное масло вбиваются в ноздри.
Включаю радио.
– Простите, ребят. Это была бы идеальная гонка.
– Главное, что с тобой все хорошо. Красные флаги. Жди эвакуатор и маршалов.
Отключаюсь и выбираюсь из кокпита.
Со мной правда все хорошо. Физически. А в душе пробоина.
Я сажусь рядом со своей машиной, которая вела себя как мой верный друг. Вместе мы с ней восхитительный тандем.
– Прости, что подвел, – кладу руку на уже зернистую покрышку.
На меня прицелы всех камер в радиусе двадцати метров. Она смотрит. Она переживает. А я не знаю, что хочу ей сказать или сделать. Вроде и нужна, поддержка ее, улыбка, дурацкие приколы, голые коленки, открытый пупок, вредность… Но она же и отобрала мою мечту. Не по своей воле, но отобрала.

Глава 39. Марта
Осторожно стучусь в номер Алекса. Еще никогда так не нервничала, как в эту минуту.
Причина в том, что я не знаю, чего ожидать. Закрытый Алекс хуже, чем полный сарказма и язвительности. На последнее я отвечу тем же, а вот когда Эдер улыбается потому, что должен, руки опускаются. Чувствую себя лишней, виноватой и, главное, совсем ненужной. Это для меня привычно, но очень горько.
– Кто? – слышу глухое и равнодушное.
– Можно? – за грудиной жжется сомнение. Не станет ли хуже? – это Марта.
В ответ – парализующая тишина.
Заношу руку, чтобы постучаться снова, но Алекс отзывается.
– Проходи. Марта.
Делаю над собой усилие, чтобы открыть дверь и переступить порог номера. Застаю Эдера в одном полотенце на бедрах и бутылкой спиртного. В номере бардак. Вещи раскиданы, на журнальном столике куча всяких чеков, бумаг, фантиков.
– Привет, – говорю и обнимаю себя руками.
Алекс кривит губы, не отвечает и отпивает глоток из бутылки. Он не пьян, но уже нетрезв.
– Могу побыть с тобой?
В чем-то перестала узнавать в парне напротив моего Алекса. Его словно что-то сломило, а сил на то, чтобы подняться, не осталось.
Эдер не отвечает на мое предложение, но уйти уже не смогу. Я открываю минихолодильник, но кроме газировки ничего не нахожу. Захлопываю и сажусь рядом с гонщиком.
– Я тоже хочу! – забираю у него бутылку и делаю глоток. Едко. Весь рот полыхает. Жмурюсь, а Алекс тоскливо, но усмехается. – Гадость.
– Гадость, – подтверждает и продолжает пить.
Ему плохо. Ему чертовски плохо.
– Что сегодня случилось? – задаю вопрос, терзающий вот уже несколько часов.
Алекс останавливает свой взгляд на мне и сразу же его уводит в сторону. У меня спирает дыхание.
– Ты… Специально? Это было сделано намеренно? – голос сбивается.
Молчание сводит с ума. И получается, ему и говорить ничего не нужно. Я все поняла. Все-все.
– Прости. Если бы я знала, что так выйдет.
– Тогда что? Чтобы ты сделала, Марта? – его тон требовательный, и настал мой черед упереться взглядом в неважную хрень на полу и не сметь смотреть на Алекса.
Мое плечо соприкасается с плечом гонщика. Мы сидим тесно друг к другу, но мы такие далекие сейчас. Пропасть между нами ощущается гигантской, непреодолимой ни через время, ни через пространство.
Делаю еще глоток из бутылки и отставляю. Сажусь на Алекса верхом, наши взгляды пересекаются. Получается настоящий поединок.
Его рука оказывается на моей пояснице и скользит вверх. Я сжимаю плечи Эдера. Дышим. Воздух становится плотным. Искрит.
– Если бы была возможность, ты бы изменил прошлое, да? – спрашиваю в его губы. Чувствую смесь алкоголя, запах мужского геля для душа и корицу. На языке она разливается терпкой сладостью.
Алекс смотрит на мои губы. Я вижу, как дрожат его ресницы, как играют желваки на скулах. Он лижет меня своим взглядом: вдоль подбородка, шеи, ключицы и поднимается к вискам. Глаза обходит стороной.
Горячие, пропитанные виски губы ложатся на мою шею. Он целует нежно, кончиком языка проводя вдоль. Прикрываю веки и делаю волну тазом. Приятно.
В его объятиях мне хорошо, и я адски боюсь это потерять. Лишиться его тепла, как потерять жизнь. Я до обморока, до свертывания крови во всех венах напугана, что через несколько недель все закончится.
Конец будет значить и конец для меня. Я влюбилась до смерти.
– Алекс, – я шепчу его имя как заклинание. – Ты оставишь меня?
Не отвечает. Продолжает зацеловывать, утяжеляя свои поцелуи до нехватки кислорода. Приятно душит. Я улыбаюсь.
Провожу пальцами по его еще влажным волосам, ласкаю шею и опускаюсь к лопаткам. Я прижимаюсь к нему всем телом. Целым сердцем!
– Не оставишь. Я знаю.
Я поднимаюсь на ноги и тяну за собой Алекса. Его грудная клетка сейчас лопнет от того, как сильно она открывается, когда он дышит. Взгляд цепляет мой. Потребуется что-то острое, чтобы разрубить его.
Снимаю топик через голову. Длинные и широкие штаны стягиваю по ногам. На мне остается лишь нижнее белье. Волосы распущены.
Алекс вглядывается в каждый сантиметр моего тела. Стою еле-еле. Хочется упасть без сил.
Протягиваю руку, и Алекс касается кончиков моих пальцев. По ним пробегает искра и мучительно жалит.
Веду его к дивану и толкаю. Алекс падает, разведя широко ноги. Теперь я изучаю каждую клеточку его тела. Где-то в подсознании красной нитью проходит мысль, что это может быть последний наш раз.
Я хочу напитаться им полностью, чтобы потом задохнуться этим запахом.
Опускаюсь на колени между ног Алекса. Его глаза —два отдельных небосклона. Черные, с ярко зажженными звездами-крапинками. С трудом, но я касаюсь узла у паха и развязываю полотенце.
Сглатываю, выдыхаю, нервно облизываю губы. Алекс остается неподвижным.
Внутри меня все закипает, желание безжалостно ломает. Стыд и страх затмевает.
– Марта?…
– Я так хочу. Можно?
О таком надо спрашивать?
– На такое не говорят «нельзя», – ухмыляется. Гад.
Я впитываю глазами напряженный пресс Алекса, темную дорожку, уходящую вниз, мощные бедра. Член.
– Смелее, Марта.
Дарю ему несколько гневный взгляд. Я ведь и укусить могу.
Двигаюсь теснее. Ноги Алекса зажимают меня в жесткие тиски.
Его кадык дергается, когда я обхватываю головку и втягиваю ее в рот. Мне душно, и жар впивается в щеки и грудную клетку. Сердце разрывается на части.
Раньше мне казалось, что никогда в жизни я не буду дарить такую ласку мужчине. Это было каким-то неправильным. Невкусным.
Я ошибалась.
Вбираю в себя эмоции и тяжелое дыхание Алекса, будто это нектар. Одной рукой гонщик задает темп, положив ладонь на мою макушку, тазом подгоняет. Ногтями врезаюсь в стальные мышцы бедра.
Меня лихорадочно трясет. Член Алекса погружается в мой рот глубже и глубже. Скользит. Эдер дышит сбито, неровно.
Все ускоряется, становится быстрым, частым-частым. Я задыхаюсь. Пульс губительно бьет в горле, в висках, в стопах и особенно внизу живота.
– Fuck! Марта, остановись.
Из уголков глаз текут слезы. Алекс это видит. Черты его лица острые, грубые. Ноздри широко раздувается, он на предел. Словно проходит финальный круг квалификации. Попытка должна быть идеальной, как и он сам.
Челка упала на лоб и слегка загораживает его глаза.
Медленно качаю головой.
Я хочу подарить своему мужчине такую ласку.
Челюсти Алекса размыкаются, и с его губ срывает длинный низкий стон. Рот наполняется слюной и вязкостью. Моргаю, не перестаю смотреть на Алекса.
Между ног тянет, пульсирует. Мне физически пусто внутри. Вот-вот захнычу.
Когда сотворенное мое бесчинство заканчивается, гонщик смотрит в мои глаза по-новому. Наклонившись ко мне, его рука оказывается на моей шее. Я вынуждена подняться вместе с ним.
Он голый, я почти. Под веками следы туши. Волосы растрепаны. Ну да, не Серена.
– Почему ты такая? – говорит, прижимая к себе.
Мне хорошо, когда его голос забирается под кожу. Я улыбаюсь, но слышу свой всхлип.
– Такая классная? – мои губы горят.
Несмотря на то что во моем рту еще минуту назад была его сперма, Алекс целует. Язык касается неба. Движения нежные, губительные. Душу засасывает медленно, расторопно и безжалостно.
Трясусь от чувств в каждой косточке. А потом они ломаются, и ломаюсь я.
– Полюби меня, пожалуйста, – слезно прошу.
Мы застываем. И последних полчаса будто не было. Два чужих человека, только встретившихся.
Алекс отходит на шаг. Мне холодно, одиноко. Кожу сдирает кислотой его взгляда. Но в ту же секунду Эдер тянет меня на себя и впивается в губы твердым поцелуем.
Где-то глубоко под лопатками прорезываются крылья.
А вдруг ему просто нужно чуть больше времени?
Мы мелкими шагами передвигаемся к кровати. В сторону летит мой лифчик и трусики. Алекс разворачивает меня спиной к себе и толкает. Я оказываюсь прижата к матрасу его телом. Носом он ведет вдоль ушной раковины, зубами цепляет мочку.
Его рука на моем бедре. Он сжимает его и заставляет отвести ногу в сторону. Алекс входит исступленно медленно. По горлу тянется хрип. Горячий воздух сжигает гортань, следом легкие.
Алекс размеренно двигается во мне. До упора. Я стону, он подхватывает. Тела трутся друг об друга, скатывая влагу.
Картинка перед глазами плывет, растекается. Погружаюсь в забытье. Я представляю, что Алекс меня любит.
Когда все заканчивается, наступает рассвет. Я лежу одна в его номере. Здесь прибрано, Эдер перед уходом собрал разбросанные вещи и сложил их на кресло. Все бумажки собраны, выкинуты.
Одежды гонщика нигде нет.
«Ты очень крепко спала. Мне пришлось улететь. Напиши моему менеджеру, он решит вопрос с билетами. А.»
Сминаю оставленную записку и выкидываю под босые ноги. Специально наступаю на ни в чем неповинную бумажку.
Ничего не получается. Ничего…