Главная страница | Современные любовные романы | Мой персональный ад

Мой персональный ад
Bambie
– Попала ты, девочка, по-крупному. – Его голос – глухой, угрожающий, но… развлекающийся.
Как будто я – его новая игрушка.
– Я… я не специально! – тараторю, пятясь назад, но Чернов не сводит с меня ледяных глаз. – Это… это был рефлекс! Я испугалась!
– Хочешь исправить свою вину?
– В-в каком смысле? – сглатываю, чувствуя, как в горле встает ком.
Максим расплывается в дерзкой, самоуверенной улыбке.
– Через пять минут. В моей спальне. – Он выпрямляется, стирая кровь с виска, и кидает мне почти небрежно: – Второй этаж. Первая дверь слева.
Макс Чернов – парень, которого лучше обходить стороной. Не то чтобы это знание мне помогло, учитывая, что я врезала ему тарелкой по башке, а потом, кхм, добавила еще перчинки. Он – дьявол. И он обещал превратить мою жизнь в ад. А я… Я просто Элла Серебрянская – бюджетница первокурсница.

Bambie
Мой персональный ад

Глава 1
Элла
Ставлю перед Черновым старшим блюдо, а потом двигаюсь в сторону младшенького. Беру тарелку с подноса, наклоняюсь и…
Черт побери!
Меня кто-то ущипнул за задницу!
Резко поднимаю взгляд на Максима, который сидит, вальяжно расставив ноги в стороны, и с кривой ухмылкой на меня пялится, да еще имеет наглость подмигивать!
Быстро ставлю тарелку и выпрямляюсь. Правда, рука с моей задницы не исчезает. Она нагло поглаживает мои округлости.
– Что у нас сегодня на десерт? – тихо спрашивает, чтобы услышала только я.
– Тирамису, – судорожно сглотнув, выдавливаю.
Чернов хищно сверкает глазами, сжимает мою ягодицу, и тут я не выдерживаю. Урод!
Чернову позволено все! Реально все! Зажать какую-то девчонку в коридоре – никто даже и не пикнет. Сорвать пару? Ну, что поделать… Максимка балуется. Организовать травлю на младшекурсника? Такое у него увлечение.
Естественно, никто и ничего не замечает. Прямо какие-то шоры на глазах, в самом деле!
А все почему? А потому что его папочка большая шишка. Один из главных спонсоров университета, в котором я надрываю задницу на бюджете, чтобы не закончить жизнь в канаве.
Как бы невзначай наступаю этому животному на ногу, отчего он дергается. Аллилуйя! Его бесцеремонная рука соскальзывает с моих ягодиц.
Прежде чем развернуться и броситься обратно на кухню, замечаю, как глаза Чернова наливаются кровью.
Каждый раз когда я вижу высокомерные рожи мажоров, я просто не понимаю… Почему у одних денег куры не клюют, а другие обязаны корячиться за три копейки, чтобы получить приличное образование?
И да, я имею ввиду себя! В который раз я приехала в особняк с мамой, чтобы помочь приготовить праздничный ужин для сраный богачей. И вот, что мы имеем!
В кухне мама продолжает стоять у плиты. Заметив, что я взвинчена, озадаченно спрашивает:
– Что-то случилось?
Она едва не валится с ног. Шутка ли, третий день, как проклятая стоит у плиты! Спит по четыре часа, чтобы расплатиться за ипотеку.
Я просто не имею право жаловаться. Не имею.
– Нет, все в порядке, – нервно отзываюсь.
А может Макс, забудет, а? Хорошо бы… Я ведь действительно неприметная, точно бледная моль.
Светлая, маленькая, худая, как тростинка. Ну, зачем я ему нужна? У Чернова в распоряжении все главные красотки универа. Они едва его следы не целуют. Что ему дело до какой-то там первокурсницы Эллы Серебрянской, правда?
Именно такими мыслями я себя пытаюсь успокоить. Через час упорной работы, мама домывает посуду и уходит переодеваться, а я остаюсь вытирать и складывать тарелки.
Я как раз наклоняюсь, чтобы поставить тарелку на нижнюю полку, когда вдруг чувствую толчок. Меня резко хватают за бедра, прижимая к паху.
– Отпусти! – рявкаю, но слышу только надменный смешок.
– Ты меня весь вечер дразнила, блондиночка! Хочешь сказать просто так?
Ч-чего? Он что, обкурился?
– Пусти!
Я пытаюсь подняться, но Чернов, ублюдок, нажимает рукой на поясницу, заставляя меня оставаться в крайне унизительном положении.
Моя задница поднята к верху! Я практически стою на коленях! Что он себе позволяет?
– А если не отпущу, то что?
Ну все, козлина! Сам напросился.
Я действую машинально. Хватаю тарелку, отталкиваю локтем Чернова, а затем, развернувшись, бью этого мерзавца по голове.
Раздается ужасающий треск. Дорогой фарфор разбивается о голову парня.
В ужасе смотрю на свои руки, по которым стекает кровь, а потом поднимаю испуганный взгляд на Чернова.
Он в бешенстве. Его лицо искажается яростью.
– Ты что, совсем страх потеряла? – рычит, хватаясь за часть головы, где стекает кровь.
Мое сердце колотится так сильно, что кажется – оно вот-вот пробьет грудную клетку.
– Т-ты сам виноват… – выдыхаю, заикаясь. – Ты… ты лапал меня!
Он резко вскидывает голову, а глаза вспыхивают опасным огнем.
– А какого хрена ты своей задницей передо мной весь вечер крутила? Думаешь, я не заметил?!
Да он псих!
– У тебя слишком богатая фантазия, Чернов! – выпаливаю, чувствуя, как во мне закипает злость. – Я просто выполняла свою работу!
Макс ухмыляется. Медленно, хищно, дьявольски.
Кровь продолжает стекать по его лицу. Он проводит пальцем по виску, собирая ее, а потом не спеша подносит к губам.
Слизывает.
Мое тело покрывается мурашками.
Делаю шаг назад, но Чернов ловит меня за подбородок.
Его пальцы – горячие, липкие от крови. Касаются моей щеки, наверняка оставляя след.
Вздрагиваю от отвращения, но подонок только сильнее прижимается ко мне. Его губы опасно близко.
– Попала ты, девочка, по-крупному. – Его голос – глухой, угрожающий, но… развлекающийся.
Как будто все это – игра.
Как будто я – его новая игрушка.
– Я… я не специально! – тараторю, пятясь назад, но Чернов не сводит с меня ледяных глаз. – Это… это был рефлекс! Я испугалась!
Максим ухмыляется, наклоняя голову чуть в сторону, словно изучая добычу.
– Хочешь исправить свою вину?
– В-в каком смысле? – сглатываю, чувствуя, как в горле встает ком.
Максим расплывается в дерзкой, самоуверенной улыбке.
– Через пять минут. В моей спальне. – Он выпрямляется, стирая кровь с виска, и кидает почти небрежно: – Второй этаж. Первая дверь слева.
– Ч-что?
Козел ухмыляется шире.
– Ты меня услышала. И только попробуй не прийти.
Затем он разворачивается и уходит, даже не оглядываясь.
А я остаюсь стоять, вцепившись пальцами в край стола, потому что ноги подкашиваются.
Клянусь, я на грани нервного срыва! Знала же, что поход сюда не принесет ничего хорошего!
Чернов, должно быть, половину университета поимел. И каждая. Абсолютно каждая. Оставалась у разбитого корыта. Он ни с кем не задерживается, ни за кем не бегает. Он только пользуется, а потом выкидывает за ненадобностью.
И что же? Я тоже буду в этом списке? Очередной зарубкой на кровати? Или что он там себе нафантазировал?
Ни в этой жизни, Чернов! Подавшься и обломишься, а меня не получишь!
Я быстро хватаю баночку молотого перца со стола и прячу в передник.
Дверь на кухню неожиданно открывается.
– Элла, можешь тоже идти переодеваться, – говорит мама, устало вытирая руки.
Киваю, заставляя себя улыбнуться.
– Хорошо, мам, – голос звучит ровно, но внутри у меня ураган.
Она не должна ничего заподозрить.Не дожидаясь вопросов, разворачиваюсь и выхожу. Но вместо того, чтобы идти переодеваться, ступаю на лестницу.
Шаг.
Еще шаг.
Каждый подъем – как удар сердца.
Второй этаж. Тяжелая деревянная дверь.
Первая слева.
Глубоко вздыхаю, сжимаю пальцы в кулак и толкаю дверь.
Максим уже ждет.
Он стоит, опираясь о край стола, и пьет что-то прямо из бутылки. Надеюсь, не кровь девственниц. С него станется.
Когда замечает меня, медленно облизывает губы и, не торопясь, манит пальцем.
– Давай же, блондиночка.
Храбро подхожу.
Нельзя показывать страх. Нельзя.
Макс опускает бутылку, оценивающе скользя по мне жадным взглядом.
– Люблю сзади, – произносит лениво, но глаза блестят опасным азартом. – Но у тебя такая милая мордашка… Дам выбрать. Как ты хочешь?
О, сейчас я покажу «как»! На всю жизнь запомнит!
Я молча хватаюсь за его ремень. Макс хмыкает, развеселившись.
– А с тобой интересно…
Дергаю ремень, расстегивая пряжку. Пуговица. Щелк. Ширинка.
Р-р-раз.
Оттягиваю резинку боксеров.
Подонок ждет, довольно ухмыляясь.
И в этот момент я резко достаю банку перца и высыпаю ему прямо в трусы.
– Вот, как я хочу! – мстительно шиплю.


Глава 2
Элла
Чернов резко хватается за пах, скрипя зубами, из его горла срываются звериные ругательства.
– Блядсво! Ты совсем ёбу дала? – рычит, прыгая на месте, пытаясь избавиться от жжения.
Его глаза, еще секунду назад лениво-развлекающиеся, теперь горят праведным бешенством. Чернов смотрит на меня так, будто размышляет над тем, в каких пакетах будет вывозить меня по частям.
И если я прямо сейчас не дам деру, то скорее всего в черных.
Пячусь к двери, сжимая баночку перца так, что ногти впиваются в металл.
Собрав остатки мужества, я выпрямляюсь, приподнимаю подбородок и с вызовом бросаю:
– Достаточно тебе извинений, Чернов? Или еще добавить?
Господи, почему я не могу заткнуться вовремя? Клянусь богом, если бы я жила несколькими веками раньше, мне бы отрезали язык.
Он замирает на секунду, тяжело дышит, а потом медленно выпрямляется. По его лицу растекается пугающе спокойное выражение.
– Ты че, блондиночка, пилюлю смелости сожрала? В себя сильно поверила?
Я цепенею от страха. От того, что нахожусь в одной комнате с этим невменяемым животным, который плевать хотел на общественные нормы и правила. Стараюсь не выказывать волнения, хотя на самом деле…
Проклятье, да у меня коленки дрожат!
Максим делает решительный шаг вперед. Но тут же морщиться. С гневным шипением резко сдергивает штаны, а следом и боксеры.
У меня глаза чуть из орбит не вылетают, когда я вижу… Кхм, его достоинство.
Черт побери! У этого придурка есть хоть какие-то рамки?
– Т-ты чего? – испуганно выдавливаю, чувствуя, как ком в горле сжимается.
Резко отвожу глаза. Знаю, что заливаюсь стыдливым румянцем. На моей белой коже это невозможно скрыть. Всего за пару секунд и я становлюсь красной, точно помидор.
– Ты мне за это заплатишь, – голос низкий, опасный, почти мурлычет, но от этого только страшнее.
Он псих! Столько денег у родителей, а он как будто с дома скорби сбежал!
Машинально хватаюсь за ручку двери. Чернов яростно сверкает глазами, очевидно, догадываясь, что я собираюсь удрать.
Бросается вперед, но я оказываюсь резвее. Резко выскакиваю за дверь, сильно хлопая ей, и тут же слышу сдавленный стон и разъяренный рык:
– Блять! Я убью тебя!
Упс, кажется, ему еще и по башке прилетело.
Господи, надеюсь, его родители не попадут на меня в суд за то, что я избила их чадо. Не говоря уже о том, что теперь мне нужно сделать все, чтобы не пересекаться с Черновым!
Абсолютно все! Иначе…
Да поможет мне Бог!
Срываюсь с места и несусь по лестнице вниз. Сердце колотится так, что кажется, вот-вот выпрыгнет из груди.
Внизу меня тут же останавливает мама. Она смотрит на меня с недоумением, прищурив глаза.
– Ты почему еще не переоделась?
– Эм-м, в уборную ходила, – на ходу выдумываю и торопливо добавляю: – Пару минут, мамуль.
Не дожидаясь ответа, несусь в сторону комнаты для персонала. Захлопываю дверь, прислоняюсь к ней спиной и пытаюсь отдышаться.
Все. Спокойно. Я в безопасности.
Через пару минут заставляю себя переодеться, натягиваю джинсы, свитер и выхожу, оглядываясь по сторонам. Сердце сжимается от страха: если он сейчас появится…
Но нет, Чернова нигде не видно.
Мама уже ждет меня у выхода. Она что-то говорит, но слова проходят мимо ушей. Я машинально киваю, следуя за ней, пока мы не оказываемся на улице. Затем мы садимся в машину.
И тут я буквально чувствую этот пронзительный взгляд. На моей коже даже волоски дыбом встают.
Мгновенно вскидываю голову.
Чернов.
Стоит на балконе второго этажа, прислонившись к перилам. Из одежды – только обернутое вокруг бедер черное полотенце. Лицо – мрачная маска, взгляд тяжелый, обжигающий.
Я сглатываю, сжимая руки в кулаки.
Господи, пожалуйста, пусть он найдет себе занятие. Потому что у меня стойкое ощущение, что я нажила себе неприятностей.
***
Понедельник, воистину, день тяжелый. Я изо всех сил стараюсь не заснуть.
Профессор бубнит что-то монотонное, не отрываясь от своих пожелтевших конспектов. В тетради каракули, в голове – пустота.
Честно говоря, выходные я провела в состоянии хронического стресса, поэтому сейчас не в состоянии переваривать информацию. Придется сидеть вечером или ночью, пытаясь вдолбить в голову материал.
А все из-за одного придурка! Чтоб ему воздалось по его пакостным делам!
С того вечера субботы я живу в тесной связи с паранойей. Как пришла в универ, оглядываюсь на каждом шагу, вскакиваю от любого резкого звука, каждый раз, когда в помещении становится слишком тихо, ловлю себя на том, что прислушиваюсь.
Не то чтобы я действительно думаю, что Чернов начет меня преследовать…
Однако мы учимся в одном университете. И волей-неволей наши пути могут пересечься.
Может, этот кретин перебесился? Может, я зря себя накручиваю?
Я даже начинаю в это верить, когда позади раздаются встревоженные и одновременно восторженные оханья девчонок.
Меня пробирает нехороший холодок.
Медленно поворачиваю голову к окну, и тут же отскакиваю, точно меня шандарахнуло током.
Вот же гадство!
Естественно, на стоянке стоит Чернов.
Точнее, стоит – это мягко сказано. Он медленно выбирается из своего навороченного черного коня – дорогого байка, который выглядит как воплощение греха на колесах.
Движения Макса ленивые, раскованные, вальяжные. Точно он прогуливается по своей личной территории, а не заходит в государственное учебное заведение.
– Смотри, Рита! Это же сам Чернов! – взволнованно шепчет одна из девчонок позади меня.
– Блин, он такой красавчик, – с придыханием вторит вторая.
– И не говори. А еще у него отец в мэры хочет баллотироваться, ты знала?
– Фигасе!
Вот же, курицы! И дался им этот Чернов, как собаке пятая нога! Извращенец чертов!
– Девушки! Вы где находитесь? – прерывает их галдеж профессор.
– Извините…
– Простите
Виновато шепчут одногруппницы, и пара продолжается.
Когда звучит звонок на перерыв, для меня это сигнал тревоги.
Резко вскакиваю с места, хватаю рюкзак и вылетаю из аудитории, не оглядываясь.
Главное, не пересечься с Черновым!
Рысью бегу на другой этаж, туда, где у меня следующая пара. Открываю дверь, делаю шаг вперед… и тут же замираю, точно вкопанная.
В аудитории уже кто-то есть.
Несколько парней расположились на задних партах. Их разговоры тут же обрываются, и на меня устремляются оценивающие взгляды.
– Ух, какая птичка залетела! – с усмешкой бросает один темноволосый. – Ты куда торопишься, милая?
Открываю рот, но тут другой, ухмыляясь, лениво растягивает:
– Это она ко мне.
И нагло подмигивает.
Я краснею до корней волос.
Господи, где штампуют этих мачо местного разлива, скажите мне на милость?
– Я… – начинаю было говорить, но тут же немею, потому что меня прерывают.
– На ловца и зверь бежит, – слышу со стороны знакомый насмешливый голос.
Горло сжимается, тело цепенеет от страха.
Медленно, словно в замедленной съемке, поворачиваюсь.
Чернов.
Я что, черт побери, проклята?!
Гад сидит за спинами парней, развалившись на стуле, точно король на троне. На лице – дьявольская ухмылка. Глаза прищуренные, хищные, сверкают с таким выражением, что мне становится по-настоящему страшно.
Сердце уходит в пятки.
– Эм… Я… Извините, – торопливо бормочу, пятясь назад.
Разворачиваюсь и вылетаю за дверь быстрее пули.
Проклятье. Проклятье. Проклятье!
Только когда оказываюсь в коридоре, до меня доходит страшная правда.
Я перепутала аудитории! Господи, ну почему? Почему он оказался именно там?
Быстро осмотревшись, я распахиваю соседнюю дверь и ныряю внутрь.
Здесь у меня пара! Здесь, а не там!
Незаметно пробираюсь на самый задний ряд, забиваюсь в угол и пытаюсь прийти в себя.
Но сердце все еще колотится так, словно хочет вырваться из груди.
Более менее успокоиться мне удается, когда начинается пара. Значит, прямо сейчас черт не будет гнаться по пятам.
Естественно, об усердной учебе снова не может идти и речи. И вот это уже настоящая катастрофа! Я на бюджете, если вы помните.
Чуть что, вылечу отсюда, как пробка от шампанского! И плакали мои надежды и мечты. Не стать мне квалифицированным переводчиком английского и китайского языков.
Пытаюсь включить голову и у меня даже получается, ровно до того момента, как в дверь стучат.
Преподаватель раздраженно отрывается от лекции, а в проеме показывается голова какого-то парня.
– Там Серебрянкую в деканат вызывают! – бросает он и тут же исчезает.
Я хмурюсь.
Это еще что за новости? С какой стати меня вызывают в деканат?
Шумно выдохнув, поднимаюсь и направляюсь к выходу. Никто особо не обращает на меня внимания, и я благодарна за это.
Парня, который принес сообщение, уже и след простыл.
Пожав плечами, разворачиваюсь к лестнице.
Может, декан хочет обсудить что-то по учебе? Хотя я ничего не нарушала…
И тут все происходит слишком быстро.
Резкий рывок.
Чьи-то сильные руки хватают меня и прижимают к стене.
Я вскрикиваю, но звук тут же глушит чужое тепло.
– Попалась, блондиночка!
Чернов. Снова он.
Поднимаю взгляд – и встречаюсь с его глазами. Темными, хищными.
– Думала, убежишь? – насмешливо цедит он. – Ошибочка, Серебрянская. Мы с тобой не закончили.

Глава 3
Элла
Судорожно сглатываю, чувствуя, как по спине ползет липкий страх.
Проклятье! Да если этот психопат меня сейчас здесь прибьет, то меня ни с какими собаками не найдут!
– Это ты ошибаешься, – бросаю, гордо вскинув подбородок. – Мы закончили.
Чернов опасно сощуривается. В глазах полыхает гнев, смешанный с безумным азартом.
– Типа смелая, да? Вся такая правильная девочка? – голос низкий, насмешливый, но в нем отчетливо слышится раздражение.
Горячие пальцы скользят к моей шее и находят пульс. У меня едва сердце не останавливается от страха. Макс ухмыляется, прижимая большим пальцем чувствительную точку.
– А пульс-то учащенный, Серебрянская, – тянет с ядовитым удовольствием. – Это на тебя моя близость так действует? Или боишься?
– Отпусти, – шиплю, пытаясь вырваться.
Но Чернов только сильнее прижимает меня к стене. Ублюдок!
– Я буду кричать!
Макс усмехается, глядя прямо в глаза.
– Кричи.
Бросает вызов, как будто уверен, что я не осмелюсь. Самомнение размером с нашу планету. Выкуси, Чернов!
В панике судорожно вдыхаю воздух – и резко распахиваю рот, чтобы заорать. Его рука резко накрывает мой рот. Я не могу издать ни звука.
Это животное улыбается, точно он победитель, а я – его добыча. Его голос, насмешливый и холодный, проникает в самые глубины:
– И что дальше? Сдулась, правильная девочка? Здесь все куплено. Кричи – не кричи. Я могу поиметь тебя, а потом просто скажу, что ты шлюха, которая меня шантажирует. Как думаешь, кому поверят?
Сволочь. Он будет гореть в аду. Хотя такому все – море по колено.
Его слова звучат, как приговор. Меня пробирает дрожь, и глаза наполняются слезами. Они появляются почти мгновенно, несмотря на всю мою ярость и попытки держаться.
Не хочу быть чертовой плаксой и слабачкой, но вас когда-нибудь прижимал бугай к стене и угрожал?
Дергаюсь, пытаясь освободиться, но урод держит меня слишком крепко. Это, блин, бесполезно!
– Не переживай, я только по согласию трахаю. Это не наказание.
Естественно! Он же у нас подарок господний!
Макс не отпускает меня, его руки все еще сжимаются, но теперь его голос звучит с такой ледяной жестокостью, что я ощущаю, как у меня по коже ползут мурашки.
– Не переживай, блондиночка. Ты по-другому отработаешь. Будешь моей девочкой на побегушках.
Его рука наконец убирается от моего рта. Я жадно втягиваю воздух в легкие.
Чернов хмыкает, с каким-то ехидным удовлетворением продолжая:
– Меня отец запряг горбатиться на благо общества. Теперь я в студсовете. Будешь моим секретарем. Все за меня делать, а потом отчитываться. И смотри, будет хреново – спрошу.
Прошу прощения? Он думает, у меня дел больше нет или что?
Вглядываясь в его ледяные глаза, я быстро выдавливаю из себя:
– Я мама помогать должна. У меня нет времени.
– Меня это не волнует, – его голос звучит жестко, почти с угрожающим холодом. – Будешь и как миленькая. Или ты хочешь, чтобы я тебе устроил веселуху?
Я сжимаю челюсти, готовая противостоять. Силы все равно мало, но все же говорю с долей дерзости:
– Мне и без тебя весело.
– Серебрянская, не беси меня!
– У тебя вагон и маленькая тележка поклонниц. Их напрягай.
На его лице появляется нечто похожее на усмешку, которая заставляет мое сердце бешено колотиться.
– А я не хочу их. Я хочу тебя.
– Я не буду твоей девочкой на побегушках.
Его реакция молниеносна. Макс ударяет кулаком по стене. С такой яростью, что удивительно как не остается вмятины. Ненормальный!
– Тогда пеняй на себя, Серебрянская! – его слова – ледяные иглы, пронизывающие воздух.
Он резко разворачивается и уходит. Шаги грохочут по коридору, а я стою не в силах пошевелиться.
Прижимаю руку к сердцу и прикрываю глаза. Пусть ищет себе другую игрушку, а у меня нет времени. Я должна учиться и маме помогать. Это у мажоров от безделья шарики за ролики заходят, мне фигней страдать некогда.

***
После занятий я иду в другой корпус, где у нас физкультура. Мозг, наконец, немного успокаивается после того, как я отпустила ситуацию с Черновым.
И вот я оказываюсь на спортплощадке.
И что вы думаете? Клянусь, ощущение, что Чернов преследует меня!
Я только и успеваю заметить его смазливую рожу, как он кидает мне самодовольный взгляд, а потом салютует. Его ухмылка становится еще более насмешливой. Придурок!
Отворачиваюсь, делая вид, что его вообще не вижу. И тут со стороны я слышу:
– Эй, красотка, ты где такие кальсоны нарыла? У своей бабушки забрала?
Это не Чернов, а какая-то гадина из его избалованной компашки. Похоже, этот идиот дал отмашку своим шакалам. Думает этим меня напугать? Какая наивность!
– Нет. У твоей забрала, – невозмутимо припечатываю.
Урок проходит… Сложно.
Мне устраивают бойкот. Когда нужно качать пресс, все от меня шарахаются, точно я больна чумой.
Это обидно. Но я игнорирую это чувство. Пару дней и придурки отцепятся. Найдут себе новую жертву.
По окончании урока направляюсь в раздевалку. Захожу в душ, моюсь под горячей струей воды, давая себе несколько минут, чтобы собраться с мыслями.
Обернувшись полотенцем, выхожу, подхожу к шкафчику с одеждой, открываю и…
Черт побери!
Там пусто!
Глаза быстро скользят по полкам, но нет ни одежды, ни моих вещей.
Чернов, мерзавец!

Глава 4
Элла
Это… Это не может быть правдой.
Я быстро захлопываю дверцу шкафа и дергаю соседний. Пусто. Следующий – тоже.
Паника накрывает с головой. Я шарю глазами по раздевалке, но везде пусто.
Может, я ошиблась шкафчиком? Может, кто-то решил пошутить и просто переложил вещи? Ага, переложить. Эти стервятники не обойдутся малой кровью.
Руки трясутся, когда я запускаю их в карманы спортивной кофты. Палец судорожно нажимает кнопку включения на телефоне. Экран мигает пару раз… и тухнет.
– Да чтоб тебя… – выдыхаю, чувствуя, как меня накрывает отчаяние.
Какого черта? Я заряжала его утром!
Стою посреди раздевалки, укутанная только в одно полотенце. И в этот момент дверь с грохотом распахивается, точно ее вышибли ногой.
Испуганно вздрагиваю, крепче прижимая край полотенца к груди.
На пороге – он.
Макс Чернов.
Его хищная ухмылка сверкает, как лезвие ножа.Глаза, в которых пляшет дьявольский огонь, нагло и бесцеремонно скользят по мне, как будто я – просто товар на витрине.
– Что-то потеряла, блондиночка?
Сжимаю кулаки и шиплю, точно рассерженная кобра:
– Я нет, а вот ты – совесть!
И, очевидно, мозги. Впрочем, сложно потерять то, чего отродясь не было, знаете ли!
Макс делает шаг вперед, заставляя меня отступить на полшага назад.
– Че, так и будешь дальше ломаться, Серебрянская? – со злой усмешкой кидает это существо.
– Ломаются часы, а я русским языком сказала: отвянь!
– Это было только начало. Я тебе такие качели устрою, что ты скатишься в самый низ социальной лестницы, – с с угрозой выплевывает.
– Заодно устрой себе поход к дяде-доктору! – рявкаю, срываясь на гнев. – Пусть покажет тебе картинки и проверит твою вменяемость! А то возомнил себя Богом!
В одном полотенце я чувствую себя крайне уязвимой. Особенно, когда Чернов медленно наклоняется ко мне, его лицо оказывается слишком близко.
– Я не Бог. Я твой персональный ад, – жестко припечатывает.
Сволочь.
В бешенстве стискиваю зубы до боли.
Этот урод считает, что может распоряжаться мной, моими вещами, моей жизнью?!
– А ножки у тебя, что надо, – насмешливо протягивает, нагло скользя по мне взглядом. – Но ты же у нас не такая – я жду трамвая.
Он делает паузу, ухмыляется.
– Трамвая не будет, Серебрянская. Только я.
Меня передергивает от его слов, но я не отвожу взгляда.
Макс снимает с плеча свой брендовый рюкзак, расстегивает молнию, вытаскивает оттуда пакет и кидает мне. Я машинально ловлю, морщу лоб и заглядываю внутрь. На меня смотрят какие-то незнакомые вещи – явно дорогие, явно купленные не на ближайшем рынке.
– Это не мои вещи! – возмущенно восклицаю.
– Пять баллов за смекалку, капитан Очевидность.
– Где мои вещи? – требовательно вопрошаю.
– На помойке, где им и место, – невозмутимо заявляет. – Моя девочка на побегушках должна выглядеть на все сто.
– Я не буду это надевать!
Макс лениво выгибает бровь, ухмыляясь так, будто я только что выдала нечто невообразимо глупое.
– А у тебя есть выбор?
Проклятье! У меня действительно его нет. Этот паршивый козел сделал все, чтобы поставить меня в безвыходное положение. Сказочный кретин.
Меня накрывает бессилие, и прежде чем успеваю себя сдержать, срываюсь:
– Кто тебя так в этой жизни обидел?
Он мгновенно меняется в лице. Глаза прищуриваются, а взгляд становится ледяным.
– Пытаешься манипулировать моими чувствами? Думаешь, сможешь задеть меня? – его голос звучит насмешливо, но я чувствую напряжение в каждом слове. – Брось эти попытки, Элла.
Я не успеваю ничего ответить, как он лениво добавляет:
– Одевайся. Или ты пытаешься меня соблазнить?
У меня перехватывает дыхание.
Гад!
Крепче сжимая полотенце, молча разворачиваюсь и направляюсь к кабинке.
Закрываюсь на щеколду, глубоко вдыхаю и, ощущая, как руки дрожат от злости, натягиваю одежду, которую подкинул Чернов. Даже белье купил! Красное и провокационное. Такое покупают, когда планируют его с тебя снять.
Этим мажорам совсем колпак срывает. Вот, что происходит с людьми, когда у них денег куры не клюют.
Выхожу из раздевалки. Вещи, которые навязал мне Чернов, сидят идеально, но от этого только противнее. Короткая юбка, кофта с вырезом – все слишком вызывающе.
Макс стоит, привалившись плечом к стене, и, увидев меня, довольно ухмыляется.
– И вот гадкий утенок превратился в лебедя, – протягивает, кивнув сам себе.
– Что же ты тогда нашел в этом «гадком утенке»? – шиплю, воинственно сложив руки на груди.
Но Чернов пропускает мои слова мимо ушей, даже не удостаивая ответом. Просто сжимает губы и хладнокровно отрезает:
– Завтра, Серебрянская, после пар ты должна быть на собрании студсовета.
Я фыркаю, собираясь вновь послать его в пешее интимное путешествие, но Макс перебивает:
– Не придешь – устрою еще одну показательную порку. За каждый твой отказ градус будет повышаться.
Чернов не шутит. Он будет изгаляться чисто из принципа. Чтобы что-то и кому-то доказать.
Он смотрит на меня еще пару секунд, будто выжидая, а потом разворачивается и уходит, даже не оборачиваясь.
Как я его ненавижу! Надеюсь, он однажды подавится своей злостью к миру.
***
Когда захожу в квартиру, мне не удается незаметно проскользнуть в комнату, как я планировала изначально. Мама выходит из кухни и сразу задерживает взгляд на моей одежде.
– Элла, это что такое? – недоуменно спрашивает. – Где ты это взяла?
Я сглатываю и пытаюсь выглядеть как можно более уверенно.
– Подружка дала, – вру на автомате. – Я в краску влезла, пришлось переодеться.
– Ладно, – произносит, устало потирая виски. – Главное, учись, дочь.
Я киваю, чувствуя себя ужасно. Ненавижу врать ей, но рассказывать правду – вариант хуже некуда. Она у меня женщина боевая, пойдет разбираться с Черновым лично, а потом и до его родителей дойдет. Кто знает, чем это может обернуться.
– Сегодня опять задержусь, у нас свадебный банкет в ресторане.
– Мам, а выходные?
– Эллька, ну какие выходные? Не до них сейчас.
Я опускаю глаза. Впрочем, как и всегда…
– С банка звонили, – тихо добавляет. – Там проценты накапали…
Она вдруг замолкает, и я знаю, о чем она думает.
Отец.
Как всегда, тема, которую лучше не поднимать.
– Твой отец… – мама сжимает губы, а потом резко машет рукой. – Ладно уже. Не будем старое ворошить.
В комнате становится гнетуще тихо. Да, мой отец оставил нам только вагон проблем, когда два года назад ушел к другой женщине. Теперь у него другая забота, другие дети и жизнь бьет ключом. А мы? Мы неудобное прошлое, в котором у него не получилось.

Глава 5
Элла
Я открываю дверь аудитории и сразу понимаю, что здесь не место Чернову.
Студсовет – это сборище ботанов, которые, судя по всему, живут учебой и регламентами. Большинство в очках, кто-то старательно что-то записывает, кто-то листает бумаги. И только один человек здесь совершенно не вписывается в эту картину.
Разумеется, Чернов.
Гад сидит во главе стола, развалившись в кресле, и копается в телефоне, будто вообще не замечает происходящего. Абсолютно не заинтересованный, абсолютно не к месту. Прямо какой-то божье дарование нам всем!
– Извините за опоздание, – бормочу, осторожно закрывая за собой дверь.
На меня тут же бросают хмурый взгляд.
– А ты еще кто такая? – один из парней, невысокий, с растрепанными волосами, поправляет очки и сверлит меня недовольным взглядом.
Я не успеваю даже открыть рот, как Макс, даже не поднимая головы, лениво бросает:
– А это мой секретарь.
В аудитории воцаряется тишина.
Не то чтобы я удивлена, что Чернов не потрудился предупредить ребят.
Очевидно, других людей он не привык ставить в известность о своих планах и «блестящих» идеях. Да и кто мы такие, чтобы само величество козлейшество что-то там объясняло?!
Макс отрывается от экрана, бросает на меня самодовольный взгляд и медленно повторяет:
– Прошу любить и жаловать, Элла Серебрянская. Все вопросы ко мне – через нее.
Один из ребят, тот самый, что первым подал голос, резко вскакивает со стула.
– У нас тут не проходной двор! – негодует он, пыжась, словно пытается казаться выше ростом. – Сначала тебя нам подсунули, а теперь еще и…
Но договорить бедолага не успевает.
Чернов медленно поднимается, точно ленивый хищник, которого только что разозлили.
Парень нервно сглатывает, глазки бегают по помещению, как будто он пытается найти пятый угол, где спрятаться.
– Слышь, очкарик, – Чернов наклоняется вперед, упираясь ладонями в стол. В голосе льдина, а в глазах сталь. – Хлеборезку свою прикрой.
Очкарик как будто становится меньше, хотя все его нутро вопит от возмущения.
– Не «подсунули», а представляли. Между прочим, сам ректор. Кому-нибудь слово вякнешь – я тебе глаз на жопу натяну, усек?
Гробовая тишина.
Собственно, я-то уже привыкла. Остальные – в ужасе.
Макс, довольный произведенным эффектом, вновь садится и, как ни в чем не бывало, возвращается к своему смарту. Этот парень страдает манией величия, клянусь вам!
Стою в дверях и чувствую себя не в своей тарелке. Эти ботаны с их кучей бумаг и скоординированными взглядами кажутся мне инопланетянами.
Да, я такая же! Постоянно в учебе, антисоциальная, но я больше отношу себя к пахарям, нежели мечтателям.
Положа руку на сердце, в школе меня мало интересовали мероприятия. Слишком переживала за свои оценки, чтобы обращать внимание на то, что происходит вокруг.
Неловко прочищаю горло и дружелюбно отзываюсь:
– В общем, да. Я Элла.
Один из парней, тот, что со стеклами на носу и немного опухшим лицом, ворчит:
– Ваня. Это Валя, – он кивает на полноватую девушку, сидящую рядом. – Это Дрон – наш айтишник от бога, – указывает на парня с наушниками, который сидит, ковыряя носом в ноутбуке. – И Карась, – говорит, показывая на лохматого парня.
Я с недоумением таращусь на последнего.
– Карась? – переспрашиваю, не совсем уверенная, что правильно услышала.
Лохматый парень улыбается, но слегка смущенно.
– Карасев я. А имя Пашка, но я уже привык, – легкомысленно отвечает.
Что ж, вот и познакомились.
Атмосферу дружелюбия, разумеется, нужно испоганить Чернову.
– Замечательная компания! Очень интересно, но у меня уже дела, – заявляет, и в его тоне сквозит ярко выраженная насмешка.
Он резко встает, убирает телефон в задний карман, и его взгляд снова останавливается на мне. Эта его поганая ухмылка – как же я мечтаю стереть ее. Желательно, кирпичом.
– Серебрянская, завтра жду отчета. – Его голос остается равнодушным, но глаза светятся уверенностью. – Веселитесь, ребята!
Макс, в своем стиле пофигиста, разворачивается и идет к выходу. Прежде чем хлопнуть дверью, он оглядывается и развязно мне подмигивает, кретин!
Как только выходит, Ваня не выдерживает и сердито выпаливает:
– Придурок! – И тут же испуганно осекается: – Ой!
– Это докладывать не буду, – мягко кидаю, дружелюбно улыбаясь. – Итак, ребята, в чем суть? – решаю сразу перейти к делу.
Напряжение спадает. Без присутствия Чернова все чувствуют себя более раскованно.
Этот парень, словно чума распространяет вокруг себя злую энергетику. К черту его! У него ж «дела» государственной важности! Поди, к своим друзьям недоумкам поскакал. Будут обсуждать свои победы на любовном фронте. Ну, не проблемы же загрязнения окружающей среды, в самом деле!
Меня вводят в курс дела. Оказывается, на этой неделе у нас субботник и каждый должен привести десять человек….
– Десять? – восклицаю, почти не веря своим ушам.
Проклятье! Да у меня столько знакомых даже нет. Ага, я очень «социальна».
Валя кивает, смотря на меня с важным видом:
– Именно.
Просто, блин, прекрасно! Это же так просто! Найти десять человек, желающих копаться в грязи, в субботу. Утром. Прямо вижу толпу рук!
Однако на этом «хорошие» новости не заканчиваются. Ваня переходит к следующему вопросу: на носу у нас конкурс красоты. Мы обсуждаем оформление, сами виды конкурсов, а также отбор участниц.
– Ну, судей я точно найду, – хмыкаю, потому что…
Чернов и его друзья… Кто откажется из этих неандертальцев, застрявших в пубертате, поглазеть на красоток?
Когда собрание заканчивается, я понимаю одно – я в полной заднице! Это не то, что какое-то там дело… Студсовет – эта бесплатная рабсила в универе!
А у меня еще куча домашки. Все эти вопросы, субботники, вечеринки – нужно как-то совмещать с учебой.
Гори в аду, Чернов! Там тебе самое место!

Глава 6
Элла
Я не хочу этого делать.
Правда, не хочу.
Но приходится.
На большом перерыве я нахожу Чернова в кафетерии.
Разумеется, он во главе стола – как настоящий царь и бог местного масштаба, вокруг него его верные одноклеточные кретины, которые громко ржут над чем-то, что, по всей видимости, должно быть смешным.
С противоположной стороны сидят их фанатки – те самые девицы, которые мечтают попасть к Чернову в постель, а лучше – в статус официальной девушки. Ага, пусть мечтают!
Я делаю глубокий вдох и, чертыхаясь про себя, направляюсь к столу.
Едва я приближаюсь, как одна из них – длинноногая блондинка с надменным выражением лица – цедит, даже не скрывая презрения:
– Тебе чего, чучело? Мы милостыню по средам не раздаем.
Другие девочки хихикают, точно гиены, учуявшие добычу. Змеи!
Застываю, точно вкопанная. Я не готова к такой внезапной атаке. Просто ошеломленно моргаю, и тут слышу резкое:
– Ростова, ты что, моего секретаря только что чучелом назвала?
Смех затихает. Становится пугающе тихо. Все взгляды обращены уже не на меня, а на блондинку.
Девушка резко приоткрывает рот, ее самоуверенность с треском рушится.
– М-Макс, да я не то… – бормочет, запинаясь, очевидно, пытаясь сложить предложения в слова, но слишком сложно оказывается. Вот, незадача.
Чернов откидывается на спинку стула, смотрит на нее с ледяным прищуром.
– Ты фильтруй информацию хоть иногда. Полезно напрягать извилины, а то кроме накаченных сисек не чем впечатлять.
Ростова смущенно опускает глаза, а щеки начинают наливаться краской.
– Ты чего тут забыла? – продолжает, смахивая крошку со своей тарелки. – Зачем свой курятник притащила? Мы с пацанами сидели.
– Мы… хотели компанию составить.
Макс медленно выгибает бровь.
– Вас кто-то об этом просил?
Ростова прикусывает губу и нервно переступает с ноги на ногу.
– Ну, Ма-акс! – тянет жалобно, словно пытаясь его задобрить.
– Не действуй мне на нервы, Ростова.
Девушка замирает, потом резко разворачивается, взмахивает волосами, и перед тем как уйти, бросает на меня яростный взгляд.
Извините, а это разве я виновата, что Чернов мудак? Все претензии к его родителям, которые занимались воспитанием этого дикаря.
Когда Ростова со своим змеиным кодлом исчезают из кафетерия, я наконец делаю долгожданный вдох.
Теперь можно перейти к делу.
– Спасибо, – неловко бурчу.
Чернов надменно фыркает, даже не удосуживаясь посмотреть на меня.
– Не для тебя старался, Серебрянская. Достал этот курятник. – Потянувшись, зевает и лениво кидает: – Выкладывай, что там у тебя?
Вот же придурок.
– Скоро конкурс красоты.
Вокруг стола тут же раздаются одобрительные присвистывания.
– Наконец-то что-то нормальное, – ухмыляется один из друзей Макса.
– Может, там еще и дефиле в купальниках будет? – подает голос другой.
Озабоченные неандертальцы!
– Скажи своим задротам, что я найду спонсора. Пусть сделают все по-нормальному.
«Задроты» – это, я так понимаю, ребята из студсовета. Как они его терпели до меня? Просто ума не приложу!
– Еще что?
– В субботу субботник. Нужно десять человек желающих.
Чернов медленно поднимает на меня глаза, и в его взгляде читается откровенное недоумение.
– Ты с дуба рухнула, Серебрянская? Где ты таких желающих видела?
– Без понятия, Чернов! Это уже не моя забота! – задыхаясь от злости, рявкаю. Всего несколько минут в обществе этого идиота и я уже готова на убийсво. Талант у человека! Профессионально играет на нервах. – И вообще, я не обязана бегать и…
Тут к моим губам пристраивается палец, тем самым прерывая мою гневную тираду.
– Чш-ш, меньше текста, блондиночка, – протягивает Чернов с ленивой усмешкой. Убирает руку и продолжает: – Найду я тебе десять человек. Вряд ли желающих, но на добровольно-принудительных началах точно. Напрягу кого-нибудь. Не ной только.
Пыхчу от возмущения и ядовито шиплю:
– Я не ною!
Чернов хмыкает, будто мои слова для него ничего не значат, и вдруг взгляд его становится требовательным.
– Дай свой телефон сюда.
Я подозрительно на него кошусь. С этим парнем никогда нельзя расслабляться.
– Это еще зачем?
– Мой сел. Дай свой.
Не отцепится же. Я все еще не доверяю этому ублюдку, но, стиснув зубы, достаю телефон и протягиваю. Макс берет его, вводит какой-то номер, нажимает вызов и подносит к уху.
Через секунду в его кармане раздается звонок.
Он мгновенно сбрасывает и, довольно ухмыляясь, возвращает мне телефон.
Вот скотина!
– Ты обманул меня! – рявкаю, сжимая кулаки.
Макс пожимает плечами, ухмыляясь еще шире.
– Ты слишком наивна для этого мира, Серебрянская.
Клянусь Богом, я готова его задушить!
Этот конченный просто невыносим. Да мне никакие успокоительные не помогут, если я буду его «секретарем»! А те которые помогли бы, лучше не употреблять. Да и не законно, опять же.
– Новая подружка, Чернов? – раздается неожиданно позади низкий хрипловатый голос.
У столика стоит высокий парень с обаятельной улыбкой. Он двигается легко, уверенно, словно знает, что весь мир у его ног. Внимательно смотрит на меня, а потом переводит взгляд на Чернова.
Тот сдержанно отвечает:
– Секретарь.
Парень усмехается, снова переводит взгляд на меня и подмигивает.
– Хорошенькая!
Я не успеваю среагировать, как он мягко берет мою руку, чуть наклоняется и… Оставляет поцелуй на тыльной стороне ладони.
Мои глаза лезут на лоб, а щеки предательски заливает румянец.
– Дима, – представляется ловелас с обворожительной улыбкой.
– Элла… – выдавливаю, чувствуя, как уши горят.
– Серебрянская, че встала? – рявкает бешено Чернов. – Или дел больше нет? Вперед и с песней!
Ублюдок.
Медленно поворачиваюсь к нему и награждаю убийственным взглядом.
– С превеликим удовольствием покину вашу компанию! Век бы не видала!
Разворачиваюсь и, не оглядываясь, ухожу. Я бы ему еще средний палец показала, но, увы, воспитание не позволяет.

Глава 7
Элла
Я залипаю в экран телефона, пытаясь осознать, что, черт возьми, только что прочитала.
«После пар жду в библиотеке. В дальней секции. Ты знаешь»
Непонимающе хмурюсь.
Что, простите?
Что я должна знать?
Меня раздражает этот тон. Как будто Чернов дает указания, а я обязана их беспрекословно исполнять.
Ну уж нет.
Закрываю сообщения, даже не отвечая.
Чернову пора объяснить, что я не его рабыня. У меня есть свои дела. И если этот кретин думает, что может щелкнуть пальцами, а я помчусь выполнять его поручения, то глубоко заблуждается. И сегодня я намерена высказать этому гавнюку все!
Однако. когда пара заканчивается, меня задерживает преподаватель. Чернову придется подождать.
– Серебрянская, задержитесь на минутку.
Это, разумеется, не может не напрягать.
Владислав Владимирович.
Он же Дракула.
За глаза его называют так из-за пугающей бледности кожи и высокого роста, но, если честно, прозвище ему категорически подходит. Он обладает какой-то вампирской аурой – холодный, сосредоточенный, всегда с четко выверенными словами.
И сейчас он сверлит меня холодным взглядом, от чего внутри пробегает неприятный холодок.
– Если вы и дальше хотите оставаться на бюджете, вам придется написать прекрасную курсовую работу.
Киваю, уверенно отвечая:
– Конечно.
Преподаватель прищуривается и более мягко произносит:
– Вы же понимаете, что написать курсовую на лучший бал – это огромный труд? Единицам удается.
В замешательстве киваю головой. Снова.
Дракула выжидающе смотрит на меня еще пару секунд, а потом глухо выдыхает.
– Идите, Серебрянская.
Натянуто улыбаюсь, прощаюсь и торопливо выхожу из кабинета.
Чего хотел? К чему разговор? Непонятно.
Как будто я без него не знаю, что если завалю сессию или курсовую, то меня попрут. Еще как знаю! Спасибо за очередные напоминание, блин!
Зло пыхтя, поспешно направляюсь в библиотеку. Пора установить четкие правила нашего «сотрудничества» с Черновым. Довольно этого террора!
Я захожу в библиотеку, глубоко вдыхая прохладный, пропитанный пылью и старыми страницами воздух.
Здесь тихо, настолько, что я слышу, как тикают часы где-то на стене. Двигаюсь к дальней секции, туда, куда почти никто не ходит. В голове уже зреет план, как дать Чернову понять, что я не его прислуга.
Но едва я вхожу глубже, как замечаю странные звуки.
Шорох.
Перешептывания.
А затем…
Это что, звуки поцелуев?
Кто-то перепутал библиотеку с публичным домом?
Не знаю зачем, черт возьми, но я делаю еще один шаг вперед и заворачиваю за угол…
И тут же застываю, точно каменное изваяние.
Макс.
Стоит у стола.
Между женских ног.
Его руки уверенно держат чьи-то бедра, а на столе перед ним извивается женщина, протяжно стоная.
ОХ-РЕ-НЕТЬ!
Голос кажется смутно знакомым. И, когда раздается второй стон, я понимаю, что это….
Эта наша молоденькая преподша!
Чернов спит с преподом?!
Да это же скандал!!! Если его папаша об этому узнает, он же…
Мое сердце колотится так громко, что кажется его слышно на весь зал.
В панике разворачиваюсь, собираясь удрать к чертовой матери, как вдруг…
БАМ!
С полки падает книга.
Тишина.
Как будто кто-то нажал на паузу.
Чувствую, как на меня устремляется два взгляда.
Я торопливо делаю шаг назад, но не успеваю.
– Стоять! – рявкает Чернов.
У меня волосы встают дыбом.
Все. Я труп.
Он убьет меня и скинет в канаву. Как свидетеля его преступной связи!
Я судорожно сглатываю, чувствуя, как по спине пробегает холод.
Шорох ткани.
Торопливые движения.
И прежде чем я успеваю удрать, жесткая рука хватает меня за плечо и резко разворачивает.
Макс.
Его взгляд свирепый, а губы сжаты в тонкую линию.
За его спиной преподавательница впопыхах натягивает одежду, хватает туфли и сумку. Ее лицо пылает красным, но она даже не смотрит на меня – только паникует, поправляя волосы. Потом, протискиваясь мимо нас, бросается прочь, чуть ли не на бегу, оставляя меня наедине с Черновым. Просто прекрасно.
Макс зло прищуривается. Взгляд, точно у удава на кролика.
– Ты что тут забыла, Серебрянская?
Я судорожно дышу, сердце колотится в груди, точно бешеное.
– Я-я… – запинаюсь, но тут же выдавливаю: – Ты сам написал!
Его брови резко взмывают вверх.
– С хрена ли мне тебе писать? – фыркает, смотря на меня как на полную идиотку.
– Я правду говорю! – резко выпаливаю. – Сам посмотри!
Макс мгновенно вытаскивает айфон из заднего кармана и, разблокировав, открывает сообщения…
– БЛЯТЬ!
Макс щелкает челюстью, сжимая телефон так, что кажется, он вот-вот его раздавит.
– Видимо, случайно отправил, – бросает сквозь зубы, явно пытаясь держать себя в руках.
Я пожимаю плечами.
Чернов устремляет на меня убийственный взгляд, шаг вперед – и вот он уже нависает надо мной, словно тень.
– Если ты кому-нибудь скажешь…
– Достаточно угроз! – перебиваю резко, прежде чем он закончит.
В груди закипает злость.
Сколько можно?!
– Хватит меня запугивать, Чернов! Я не девочка для битья!
Макс прищуривается, но не перебивает.
Я скрещиваю руки на груди и чеканю:
– Если ты хочешь, чтобы о твоем «грязном» делишке не узнали, то запоминай правила.
Делаю уверенный шаг вперед, выравнивая взгляд с его глазами.
– Первое: назначай встречу заранее. Мне некогда бегать. Второе: никто из твоих шавок не трогает меня. И третье: ты перестанешь делать мне свои пошлые намеки!
Чернов молчит. Долго молчит, как будто хочет меня послать далеко и надолго, но вдруг усмехается. В его глазах загорается странный азарт, а затем он произносит:
– Первое и второе принято, блондиночка. – Наклоняется ко мне, голос становится ниже, опаснее. – А насчет третьего…

Глава 8
Элла
Чернов приближается, его лицо слишком близко, и я рефлекторно дергаюсь назад.
Только вот уйти некуда.
Его ладони скользят к моей талии. Стальные тиски, плотный захват, от которого по телу пробегает неприятная дрожь.
А потом…
О, БОЖЕ!
Я столбенею на месте, когда чувствую, что именно упирается мне в живот!
– Убери свой придаток от меня! – истерично шикаю, пытаясь вырваться из хватки.
Чернов выгибает бровь, а его губы искажаются в лукавой ухмылке.
– Придаток? Так ты называешь член?
Просто убейте меня кто-нибудь.
Дергаюсь сильнее, но ублюдок не отпускает, ловит каждое мое движение, будто развлекается.
– Прекрати! – шиплю, взрываясь от ярости и отвращения. – Ты просто отвратительный! – Сжав зубы, резко добавляю: – И вообще, меня от тебя тошнит!
Этот козел громко хохочет, точно я только что выдала лучший анекдот года.
Наклоняется, обжигая горячим шепотом шею.
– То-то ты так засмотрелась на меня и Лену?
Лена – это преподаватель, как я понимаю. Ну, а что? Странно называть по-батюшке, когда уже руку в трусы засунул, согласитесь.
– Может, ты любишь подглядывать, блондиночка? —голос глухой, бархатный, а в глазах пляшет дьявольский огонек.
Молчу, точно рыба. Этот подонок меня специально провоцирует!
– Или тебе нравится, когда на тебя смотрят?
Кривлюсь, точно съела лимон, но это только раззадоривает Чернова. Он ржет, как конь.
– Между прочим, Серебрянская, по твоей милости я снова не слился. И я снова отсвечиваю стояком, – добавляет пошлостей.
О БОЖЕ!
– Фу! – я воплю, толкая придурка в каменную грудь. – Ты это так называешь?! Это мерзость!
Макс ухмыляется еще шире.
– Ты что, у нас полиция нравов? – пожимает плечами. – Следишь за моей честью?
Я только открываю рот, но он перебивает.
– Поздно, Серебрянская.
Пауза.
Ублюдок развязно ухмыляется.
– Мой цветочек уже сорван. В отличие от твоего, – нагло подмигивает.
Что?!
Господи.
Откуда этот кретин, черт побери, узнал, что я девственница?!
Без шуток, я готова взорваться на месте!
Лицо горит от ярости и смущения, а руки сжимаются в кулаки.
– Ты… Ты… – я не нахожу слов, просто задыхаюсь от эмоций. – Ты ничего обо мне не знаешь!
Макс хмыкает, снисходительно скользя по мне взглядом, словно читает открытую книгу.
– Серьезно? – лениво бросает. – Да у тебя все на лице написано, девочка-припевочка.
Он склоняет голову, а губы кривятся в насмешке.
– Нецелованная. Нетраханная.
Мне кажется, я закипаю, точно чайник. Мне хочется исчезнуть, раствориться на атомы от унижения.
– Поэтому такая и колючая, – продолжает издеваться этот сукин сын. – Смотри, Серебрянская, не успеешь до двадцати пяти, потом будешь с кошками жить, как старая дева.
Презрительно фыркаю, едва держась, чтобы не вмазать ему по роже.
– Да лучше с кошками жить, чем быть с таким, как ты!
– Не бросайся такими громкими заявлениями, блондиночка. Потом сама еще ко мне приползешь, проситься будешь.
– Ага, когда рак на горе свистнет! – рявкаю в ответ, сверкая глазами.
– Многие, между прочим, сами за мной бегают.
– У твоих поклонниц IQ, как у инфузории-туфельки. Спорный повод для гордости, Чернов, – фыркаю, раздраженно закатывая глаза.
На секунду он замирает, а затем его губы расползаются в дьявольской ухмылке.
– Оу, ты что, ревнуешь?
– Тебя? – я делаю возмущенный вдох. – Ха-ха, очень смешно!
Чернов резко еще больше сокращает дистанцию, нагло нависая надо мной.
Мне некуда деться. Просто, блин, некуда! Я уже упираюсь лопатками в книжный стеллаж!
Его рука скользит к моей щеке, но прежде чем он успевает сделать что-то еще, сбоку раздается сердитый голос:
– Молодые люди, вы что здесь устроили?!
Я вздрагиваю, а Макс раздраженно щелкает языком.
– Это библиотека, а не притон!
Испуганно оборачиваюсь – перед нами стоит библиотекарша, суровая женщина с тонкими губами, прищуренными глазами и выражением крайнего негодования на лице.
Макс медленно отходит от меня, но не спеша, с ленивым взглядом, будто его вообще не напрягает вся эта ситуация.
– Извините… – бормочу, чувствуя, как мое лицо заливает краска.
– Устроили тут разврат! – библиотекарша возмущенно вздымает руки к потолку. – Ни стыда, ни совести! Да в наши годы за такое… Тьфу ты!
Я торопливо кланяюсь, еще раз бормоча извинения, а затем разворачиваюсь и пулей вылетаю из библиотеки. Сердце колотится в груди, точно я только что бежала марафон.
Этот ублюдок. Этот…
Но я не успеваю даже отдышаться, как чьи-то пальцы сжимают мой локоть. Меня резко дергают назад, и я встречаюсь с холодным, пронзительным взглядом Макса.
– Лучше держи рот закрытым, Серебрянская, – голос низкий, жесткий, от него веет угрозой. – А то я найду ему применение. Ты. Ничего. Не. Видела.
Я гневно сверкаю глазами.
– Мы, кажется, договорились, Чернов! – выдергиваю руку из его хватки, пылая от ярости. – Ты пытаешься вести себя адекватно, а я оставляю твои грязные делишки в секрете!
– Ой, да брось, блондиночка.
Чернов делает шаг назад, засовывает руки в карманы и лениво качает головой.
– Зря ты отказываешься. Нам было бы хорошо вместе. Такая дикая кошка… – его губы растягиваются в дьявольской ухмылке. – Я бы тебя отодрал, а потом приласкал.
Этот парень полный идиот. У него проблемы со слухом? У меня уже просто нервно дергается глаз.
– А что, перец не остудил твоего желания, Чернов? – едко цежу. – К слову, чтобы ты себе там не думал… – наклоняю голову вбок, злобно улыбаясь. – Но из того, что я тогда мельком увидела, меня не особо впечатлило.
Его нахальная бесячая ухмылка исчезает.
Я же разворачиваюсь и ухожу, чувствуя на спине пронзительный взгляд.
Но прежде чем скрыться за углом, слышу его насмешливый голос:
– Ври себе дальше, Серебрянская, если тебе так легче.
Боги, да он сам на себя молится! Король нарциссов, вот кто он!

Глава 9
Макс
Я подъезжаю к дому и глушу мотор. Казалось бы, должен чувствовать облегчение. Дом – это, типа, крепость, оплот стабильности и уюта. Но каждый раз, когда оказываюсь здесь, желание одно – удавиться нахрен.
Оставляю тачку во дворе и захожу в особняк. Все, как всегда, идеально: именитые картины на стенах, вазы с цветами, ни пылинки. Если не знать, что за этими стенами происходит, можно подумать, что здесь живет идеальная семья.
О, да. Ебанутая семейка Адамсов. Только без приколов и смеха.
Проходя мимо кухни, замечаю мать. Она сидит за столом с бокалом вина.
В очередной раз.
Презрительно морщусь.
– А сегодня что за праздник? – бросаю ядовито, прислоняясь к дверному косяку.
Мама закатывает глаза и раздраженно фыркает:
– Не начинай, Макс, – делает глоток и шумно выдыхает. На лице недовольство, а в глазах – усталость. – Твой папаша вытрепал мне все нервы! Видеть его не хочу! Передай ему…
И вот оно. Мое «любимое» шоу.
Я даже не успел зайти в дом, как начинается игра в ебучий испорченный микрофон.
Каждый день одно и то же. Мама не разговаривает с отцом. Отец не разговаривает с матерью. Но зато оба отлично разговаривают со мной. Через меня. Будто я посередине между двумя фронтами, где постоянный огонь.
– …Ничего его не волнует, кроме карьеры и его блядей! – заключает с драматическим пафосом.
Резко залпом добивает вино, а затем тянется за бутылкой, чтобы налить еще.
Я устало провожу рукой по лицу.
– Мам, прекращай. Тебе уже хватит.
Ее пальцы сжимают горлышко бутылки, но я оказываюсь быстрее. Подхожу, забираю, и прежде чем она успевает возмутиться, подхожу к раковине и выливаю содержимое.
Не то чтобы в этом есть смысл. В доме столько бухла, что на целую роту хватит.
Мама дергается, хмурится. Глаза злые, пьяные.
– Ты такой же, как твой отец! – агрессивно рявкает. – Яблоко от яблони, как говорится.
Классика.
Каждый раз, когда что-то идет не так, когда она злится, когда мир рушится – я тут же становлюсь копией отца.
– Мам, успокойся.
– Так выбросьте меня уже на помойку!
Блять…
Как же все это говно заебало. Хоть стреляйся.
Снаружи мы – образцово-показательная семья. Папаня делает все, чтобы поддерживать этот образ. Идеальный муж. Идеальный отец. Но я-то знаю, какая это хуйня из-под коня.
Отвращение подкатывает к горлу.
Блевать охота от всего этого театра.
Как будто мне гребаных проблем не хватает.
Еще эта заучка свалилась на голову.
У Серебрянской прямо чуйка появляться в «нужный» момент. А если еще и попробует открыть свой рот… Что ж, да поможет ей Бог!
– Как дела в университете? – спрашивает мать нейтрально. Готов поставить свою эрекцию на то, что ей насрать, как там моя учеба.
– Все нормально, – ровным голосом отвечаю. – Я пойду.
Мама и ухом не ведет, когда я выхожу из кухни. Должно быть, думает из какого бара ей достать очередную бутылку.
Я поднимаюсь в комнату. Наконец-то можно просто расслабиться.
Падаю на кровать, вытаскиваю смарт из кармана и листаю сообщения.
Хм. Надо разобраться с одним незавершенным делом.
Пальцы быстро набирают текст:
«Когда встретимся снова?»
Ждать долго не приходится. Через несколько секунд смарт вибрирует.
«Чернов, прекратите меня, пожалуйста, беспокоить. Наши внеурочные занятия окончены!»
О-б-л-о-м.
Облом Обломович, мать его!
А мне, между прочим, нравилось трахаться с Леной. Умная, опытная, не питает иллюзий. Что еще надо для счастья?
Хмыкаю.
И тут, как назло, в голове всплывает блондиночка.
Ее яростные глаза, полные огня. Сочные губы. Упругая попка.
Твою ж… дивизию!
Ерзаю на кровати, чувствуя, как начинает конкретно так жать в штанах. Кошусь на свою руку и брезгливо морщусь.
Вот еще, дрочить я точно не намерен!
Лучше найду, с кем можно снять напряжение.
Открываю чат и начинаю листать контакты. Кто у нас тут доступен? Лерка? Нет, задушит потом своим «а ты мне обещал…». Марина? Не, бревно.
И тут взгляд падает на переписку с Серебрянской.
Коварно ухмыляюсь.
Ну что, блондиночка, проверим, как ты справишься с этим?
Делаю фото бугра на штанах, прикрепляю к сообщению и отправляю:
«По твоей милости, Серебрянская. Скинь сиськи хоть, если не собираешься исправлять ситуацию»
Смотрю, как сообщение доставляется. Через секунду вижу, что она читает.
Начинает печатать.
Очень долго печатает.
А потом… перестает.
Игнор?
Маленькая вредная сучка.
Ждет принца, который ее вишенку сорвет?
Ну-ну, Серебрянская.
И все же через минуту сообщение приходит.
«Прекрати мне ЭТО слать. Или я заблокирую тебя!»
Угрозы?
Какая она забавная. Действительно думает, что может меня напугать? Сказочная наивность!
Ухмыляюсь и быстро строчу ответ:
«Расслабься, Серебрянская. Реагируешь так, будто никогда мужского члена не видела. А, точно, ты ж не видела. Могу прислать для ознакомления, так сказать»
Читаю отправленное и ржу. Ответ прилетает через минуту:
«Не интересует. Если ты по делу, то говори. Нет, тогда я отключаюсь»
Вредина. Вся такая правильная.
Не то чтобы у меня стоит на девственниц. Скорее, я их всегда обходил десятой дорогой.
Смысл? Ничего не умеют, потом привязываются, слезы, сопли и все прочее дерьмо.
Нахер оно мне упало, скажите на милость?
Быстро набираю сообщение:
«Я нашел ребят для субботника. Завтра собрание – меня не будет. Отчитаешься потом»
«Слушаю и повинуюсь»
От слова «повинуюсь» мой нижний друг еще больше напрягается.
Блять.
Скриплю зубами.
Что за нахер?
Нет, нужно точно написать какой-нибудь телке. Иначе у меня мозги задымятся.
Снова открываю контакты.
Марина? Нет, опять будет выносить мозг своими разговорами про отношения.
Лера? Скучная, как жизнь Серебрянской.
Алина?
Может, Алина.
Пишу: «Чем занимаешься?»
Жду.
Минуту. Две.
Ответ: «Скучаю»
Прочитав, довольно ухмыляюсь.
Рыбка попалась на крючок.
«Исправим»
Откинув телефон, встаю и топаю в душ.
Может, хоть на время выбью из головы вредную Серебрянскую. Пусть ищет принца, который будет молится на ее вишенку.

Глава 10
Элла
Суббота.
Что может быть лучше, чем ковыряться в земле по уши в грязи и листве? Да вообще ничего! Просто мечта.
Я раздраженно фыркаю, сдувая прядь с лица, и снова бросаю взгляд на «команду мечты», которую мне подогнал Чернов.
Десять человек. Десять. Качки, точно под копирку. Мозгов в совокупности – на одного, и то не факт. Плечи шире, чем двери в актовый зал, лбы натерты до блеска, а глаза блуждают исключительно по формам девчонок с соседнего участка.
Стероиды, видимо, давно заменили им серое вещество.
– Эй! – рявкаю, подходя ближе. – Вы почему стоите?
Один из них, особо самоуверенный, с усмешкой оборачивается ко мне:
– Перекур, пару минут, красотка.
Перекур? Они что, блин, издеваются?
– Вы же спортсмены! Какие еще перекуры?
Он пожимает плечами, будто это все объясняет, и продолжает облокачиваться на грабли, лениво разглядывая очередную девушку, проходящую мимо.
Я уже открываю рот, чтобы выдать возмущенн тираду, но вдруг замечаю, как у соседнего участка начинается какая-то суматоха.
Мигалки.
Камеры.
Мужики в черных костюмах, серьезные, как у прокурора на приеме.
– Что за… – шепчу себе под нос, двигаясь ближе.
Среди толпы журналистов с микрофонами и операторов с камерами, словно из ниоткуда, появляется… ректор. С граблями. В костюме. Широко улыбается на камеру, делает вид, что усердно сгребает листья.
– Да ладно?! – ошеломленно выдыхаю. – Пять минут назад его тут не было!
Это что вообще за цирк на выезде? Какого черта тут творится?
Секунду назад казалось, что сюрпризом дня стали мужики в костюмах и наш ректор с граблями. Но, как оказалось… жизнь готова подкинуть сюрприз покруче.
Из одной из черных машин – такая, знаете, председательского класса, с блестящей эмблемой и тонировкой под «денег-куры-не-клюют» – выходит он.
Чернов старший.
Следом – Макс.
Клянусь богом, мои глаза чуть не выпадают из орбит.
Это что сейчас было?! Галлюцинации? У меня перегрев от солнца?
Журналисты, до этого облепившие ректора, как пчелы банку с медом, резко разворачиваются и несутся в сторону Черновых.
Охрана тут же встает живой стеной – четко, слаженно, точно они репетировали это с утра. Пока они отсекают журналистов, Чернов старший направляется к ректору с крайне важной миной.
– Надо же, какая важная процессия, – бормочу себе под нос.
И вдруг – резкий рывок за плечо.
– СЕРЕБРЯНСКАЯ!!! – визжит истеричный голос над ухом.
Проклятье! Я вздрагиваю так, точно меня током шандарахнуло.
Поворачиваюсь – передо мной стоит Ваня из студсовета. Белый как стена. Серьезно, у бедолаги даже уши побелели.
– Это же сам Чернов! – тараторит он, будто мне это неизвестно. – Он же в мэры баллотируется!
– Спасибо, Ваня, а я и не знала, – язвительно хмыкаю, вырывая плечо из его цепких пальцев. Вцепился клещом!
– Не до сарказма! – он чуть ли не шипит. – Сейчас сюда камеры подтянутся, ты понимаешь?! Ректор! Чернов! Мы! Нам… Нам же от ректора по шапке прилетит!
– А я-то тут при че?! – взвиваюсь. – Я что, режиссер этой показухи?
– СЕРЕБРЯНСКАЯ! – теперь он делает жалостливое лицо, буквально умоляя. – Передай им грабли! Ну пожалуйста!
Я шумно выдыхаю.
– Вань, может ты сам?
Только по лицу парня видно, что он скорее коньки отбросит, чем туда дойдет.
– Ладно, ладно… – мрачно бросаю. – Грабли им, значит? Будет вам, блин, красная дорожка и грабли.
Ваня тем временем начинает метаться, точно раненая курица, подгоняя студентов. Его голос взвивается над площадкой:
– Давайте, активнее!
Я хватаю грабли и направляюсь к камерам, точно посыльный с царским оружием.
И вот стою я посреди этого балагана – одна с граблями в руках, будто вручать сейчас буду не садовый инвентарь, а ключ от города.
На меня моментально устремляются камеры. Сделав вид, что я просто в восторге от своей миссии, подхожу к Чернову старшему и его сынку.
– Пожалуйста, – вручаю грабли.
Макс вскидывает бровь и смотрит на меня так, точно задумал очередную гадость.
– О, – протягивает с кривой ухмылкой. – Серебрянская.
Молча отдаю инвентарь, ловя при этом на себе не один взгляд со стороны прессы, и быстро отхожу назад. С меня хватит этой сцены показного патриотизма.
И начинается шоу: мэр города и его сыночек усердно, в поте лица, сгребают листву. Как будто от этого завтра исчезнут ямы на дорогах, поднимут стипендию и пенсию.
Аплодисменты. Камеры. Труд на благо народа. Вау.
Макса я, к слову, не видела со времен той чертовой библиотеки.
И, о чудо, он перестал терроризировать меня своими похабными смсками. Можно сказать, что у меня было пару дней передышки.
Я возвращаюсь к Ване. Он, кажется, до сих пор на нервах.
– Элла, ты просто спасла нас!
– Пустяки, – отмахиваюсь.
В конце концов, мне действительно не сложно. Да и ребятам помочь… Они вроде неплохие. Если бы я умела заводить друзей, то может и подружилась… Проблема только в том, что я одиночка. Не умею общаться, не душа компании, да и шучу не особо хорошо.
Наклоняюсь и начинаю собирать листву, стараясь не думать о том, насколько скучно проходит моя жизнь. Минут через пять, может чуть больше, в поле моего зрения появляются кроссовки.
Поднимаю голову – и, ну конечно же.
Кривая, до тошноты знакомая ухмылка.
– Не знала, что ты участвуешь в показухах, – иронично бросаю, выпрямляясь и отряхивая руки от пыли.
– Почему сразу показуха? – выгибает бровь Макс.
– Брось, Чернов, – фыркаю. – Все все понимают. Лицом посветить перед выборами, покрасоваться – и домой. А потом – как обычно. От мэра к мэру ничего не меняется.
Он улыбается шире, словно мои слова его не задели, а только позабавили.
– Какая ты недоверчивая, колючка, – протягивает, делая шаг ближе. – Кстати, сегодня твоя мама снова у нас будет готовить. А ты? М-м-м? Будешь?
Черт…
Сердце замирает на пару секунд.
Потому что я буду. Должна быть. Мама просила помочь.
И все-таки я ровным голосом отвечаю:
– Нет. Сегодня я подрабатываю в другом месте. У маминой подруги.
Лицо Макса меняется. Он не показывает эмоций, но в глазах что-то темнеет. Похоже, его фантазии об «ужине с бонусом» обломились.
– Жаль, – хмыкает, медленно обводя меня
А мне ни капли. Главное, вечером не спалится.
Чернов хочет еще что-то сказать, но его окликают. Похоже, мажорчику пора. Выработался, бедолага.
– Ладно, Серебрянская, увидимся.
Чернов разворачивается и уходит. Через минуту садится в Мерседес и уносится прочь.
Вечером я буду прислугой для их семьи. Как, черт побери, мне не пересечься с Черновым?

Глава 11
Элла
Вечер.
Прятаться от человека в его же доме… Скажем так, это непросто. И все же мне удалось прошмыгнуть на кухню незамеченной.
Я спокойно помогаю маме, нарезаю зелень, проверяю температуру в духовке и мысленно умоляю всех богов, чтобы Чернов сюда не сунулся.
Справедливости ради, надо сказать, Макс никогда не появляется на кухне. Ни утром, ни вечером. Это место ниже его царского достоинства. А значит – здесь я в относительной безопасности.
– Элла, принеси, пожалуйста, с кладовки итальянскую муку, – говорит мама, роясь в шкафчике. – Этой не хватит.
Я замираю. Кажется, даже нож в моей руке дрогнул.
– Мамуль, может, ты? А я тут посмотрю, чтобы ничего не сбежало, – нервно выдыхаю и надеюсь, что это прозвучало просто как забота.
Мама поднимает на меня глаза и озадаченно хмурится:
– Элла, ты чего? Что-то случилось?
Случилось… Чернов случился. Та еще ходячая катастрофа с синдромом бога.
Однако я натягиваю на лицо улыбку и как можно беззаботнее выдаю:
– Да нет, все нормально. Просто день сумасшедший был. Сейчас схожу.
Мама уже переключается на соус. А я вытираю руки о полотенце, чувствуя, как мокреют ладони.
Выдыхаю. Иду. Прислушиваюсь к каждому шороху, точно за мной охотятся.
Уже почти дохожу до кладовой, как вдруг за поворотом слышу голоса.
– Макс, постарайся в ближайшие недели не вляпаться во всякое дерьмо. Выборы на носу.
Это голос Чернова-старшего. Уверенный, жесткий, как всегда.
И второй – ленивый, но с ноткой раздражения:
– А дышать можно? Или через раз?
Вот черт!
В панике оглядываюсь по сторонам.
Лестница! В одну секунду – и я уже на ней, бегу вверх, как спринтер на финише.
Но за спиной слышу шаги. Они тоже поднимаются! Сволочи!
Пульс бьется в ушах, когда я подбегаю к первой двери, хватаюсь за ручку и толкаю.
Кабинет. Огромный стол, книжные полки, полумрак. Шторка дергается от сквозняка.
– Быстрее, быстрее, быстрее… – шепчу себе и бросаюсь к шкафу.
Рывок.
Дверца поддается.
Я юркаю внутрь, прижимаю колени к груди и прикрываю дверь. Лишь узкая полоска света остается щелкой. Господи, лишь бы не скрипнуло!
В этот момент в комнату входят Черновы. Голоса гулко отражаются от стен, будто усиленные микрофоном.
– Макс, я серьезно. Ты знаешь, как это важно. Для меня, для нашей семьи.
– Серьезно? – злым голосом выпаливает Макс. – Это все, что тебя интересует?
Прижимаю ладонь к губам, чтобы не выдать себя дыханием. Сердце колотится, как бешеное.
Если они откроют этот шкаф – все.
Стыд. Увольнение мамы. Унижение на всю жизнь.
Подслушивать депутата, кандидаты в мэры, в шкафу. Какое позорище.
– А мать тебя не интересует?! – резко произносит Макс.
Гулкое эхо разносится по кабинету. Его отец отвечает быстро, будто заранее заученная фраза:
– Конечно, меня волнует ее состояние. Она ходит к психологу.
Макс раздраженно цокает, и даже отсюда я слышу, с каким усилием он сдерживает себя от взрыва.
– Какой нахрен психолог? – его голос становится резче, колючее. – Она ходит к чертовым шарлатанам, которые только бабки вытягивают! Стоять на гвоздях, проходить «кармические уроки»… Что это вообще за херня?! Ей не помогут эти духовные сеансы. Ей нужен врач. Нарколог. А лучше – рехаб!
Ого! Вот, это новости! Воистину, у каждого свои скелеты в шкафу.
Молчание. Давящее. Тяжелое.
А потом – глухо, резко, будто выстрел:
– У тебя мозги на месте?! – отец почти рычит. – Какой к чертям собачьим рехаб? Если это просочится в прессу, меня порвут на части! Жена алкоголичка! Ты понимаешь, что после этого я не стану мэром?!
Макс не пасует. Его голос – словно удар молота по камню:
– Тогда сделай так, чтобы не просочилось.
– Не будет никакого рехаба, – произносит отец холодно, отстраненно. – По крайней мере, сейчас. После выборов посмотрим на ее состояние. Может… само пройдет.
Макс коротко фыркает, с горечью и отвращением:
– Такое само не проходит.
– Разговор закончен, – твердо отрезает его отец. – Не создавай мне проблем.
Собственно, на этом семейная перепалка заканчивается. До меня доносится звук шагов – тяжелых и решительных. А затем хлопает дверь.
Я знаю, что Чернов не уходит. Такое тяжелое дыхание, точно у загнанного зверя, только у него. Знаю, он тут. В кабинете. Чувствую это кожей.
Сижу в шкафу, точно мышь. Не дышу. Даже глаза не моргают.
Пожалуйста, пусть уйдет. Пусть уйдет.
Но шаги приближаются.
Становятся все отчетливее. Проклятье!
А потом – легкий стук пальцев по дверце. Умеренно раздражающий. Уверенный. И такой… знакомый.
– Трусишка зайка серенький… – насмешливо протягивает знакомый голос. – Выходи, маленькая врунья.
Черт! Я зажмуриваюсь. Мысленно бьюсь головой об стенку шкафа.
Отличный план, Серебрянская. Просто блестящий!
В следующий момент дверца резко распахивается, и передо мной – Макс Чернов собственной персоной.
Стоит. Ухмыляется. Гад такой.
Уголок его губ приподнят, а бровь лукаво выгнута.
– Подглядываешь? Шпионишь?
Резко поднимаю голову и судорожно выдыхаю:
– Я-я… Не подглядывала! И не шпионила!
– Ну да, конечно, – фыркает. – Знаешь, Серебрянская, – добавляет, склонившись ближе, – у тебя талант. Появляться в самых ненужных местах в самые неподходящие моменты. Ты смелая или просто дурная?
Сам он дурной!
Я опускаю взгляд, спрыгиваю вниз и суетливо вылезаю из шкафа, краем глаза замечая, как Чернов все еще ухмыляется.
– Как ты узнал, что я тут? – выдыхаю, злясь на себя за дрожь в голосе.
Макс не отвечает сразу. Подходит ближе, очень близко, и вдруг хватает меня за край фартука. Дергает резко, и я едва не врезаюсь в него.
– Кусочек фартука, – хрипло выдыхает, – торчал из дверцы. Палево, блондиночка.
Я закатываю глаза, отворачиваюсь и пытаюсь отступить, но он не отпускает.
– Итак, Элла Серебрянская, ты два раза проштрафилась. Первое: соврала. Нагло соврала. А второе: услышала то, что не должна. Что скажешь в свое оправдание?
Но я молчу. Потому что Чернов выглядит крайне серьезным. Надел маску наглеца, но и дураку ясно, что я действительно не должна была находится в этом злосчастном кабинете. И если первое – это глупость, всего лишь повод, то второе…
Чернов не спустит на тормоза!

Глава 12
Элла
Чернов нависает надо мной – близко, слишком близко. Вся поза – угроза, взгляд – контрольный выстрел в лоб. Как будто я уже виновата. Как будто он ловит кайф от того, что я в его власти.
Сердце колотится, но я все-таки нахожу в себе силы прошептать:
– Я… я ничего никому не скажу.
Макс приподнимает бровь и хмыкает. Смотрит сверху вниз, точно я пушистый зверек, который только что дал клятву молчания перед электрическим стулом.
– А с чего мне тебе верить, а? – лениво протягивает, но голос у него слишком колючий, слишком тихий. От этого еще страшнее.
Я поджимаю губы и стараюсь говорить твердо:
– Пока у тебя не было поводов сомневаться.
Макс усмехается. Горько, язвительно. Этот смех, как бритва – холодный, без капли доверия.
– Откуда мне знать, что ты не следишь? М-м-м?
– Чего? – глаза у меня округляются. – Ты совсем с ума сошел?! Серьезно?
Он слегка склоняет голову набок, не сводя с меня взгляда. И почему-то я понимаю – Чернов не просто провоцирует. Он реально допускает эту мысль.
– Мания преследования – это не ко мне, Чернов, – бросаю резко. – Я не специалист. Но если тебе срочно нужен, могу погуглить психотерапевта.
Макс хмыкает. По-кошачьи, опасно.
– Обидно, – негромко говорит, но в глазах – лед, колкий и хрустящий.
Молчание повисает на несколько долгих, противных секунд. А потом он вдруг резко меняется – будто маску натянул. Голос становится жестким, твердым.
– Учти, Серебрянская, это не шутки. Если что-то из этого разговора где-то всплывет – я от тебя мокрого места не оставлю.
Мурашки пробегают по спине. Не от слов – от того, как он их произносит. Без эмоций. С ледяным спокойствием. Как будто не угрожает – просто констатирует факт.
Я судорожно сглатываю.
– Ну вот, снова ты мне угрожаешь, – бормочу. – Я не страдаю слабоумием. С первого раза все поняла.
Макс смотрит пару секунд. Пронзительно. А потом медленно кивает:
– Я на это надеюсь, маленькая умница.
И снова эта проклятая ухмылка. Ни черта не смешно, а он улыбается. Как будто мне выписал приговор – и доволен.
Но я стою на месте. Не пятюсь. Не убегаю. Потому что если и быть напуганной – то хотя бы с достоинством.
Макс не отступает. Он снова наклоняется, так близко, что я чувствую, как его дыхание обжигает щеку.
– Отпусти меня, – резко отрезаю, сжав кулаки.
Но он, конечно же, не слышит. Точнее, делает вид, что не слышит.
– Не могу, блондиночка, – выдыхает с этой своей гадкой полуулыбкой. – Прямо хочется тебя опорочить. Всю такую чистую… невинную. Мое предложение в силе, если что.
– Оставь свои предложения для других, – парирую гордо, не дрогнув. – Уверена, желающих у тебя – море. Можешь очередь раздач организовать.
Макс хмыкает, смотрит с такой самоуверенностью, будто я только что призналась ему в любви.
– А ты уже ревнуешь?
– Господи, – раздраженно закатываю глаза. – Не все вращается вокруг твоего мужского достоинства.
– Зря, – переходит на интимный шепот. – Тебе понравились мои фотографии? Могу еще скинуть. Чтобы ты наконец узнала, как выглядит настоящее мужское тело.
Подмигивает. Развязно. С видом победителя.
Я уже приоткрываю рот, чтобы смачно послать этого придурка к черту – причем в один конец и без возвращения, – но…
Дверь резко распахивается.
На пороге появляется парень – высокий, лукавый, с ухмылкой, будто его жизнь только и состоит из приколов. Тот самый из столовой. Кажется, его зовут Дима.
– Чернов, где твою задницу носит? – лениво бросает, заходя. Потом замечает меня – и его губы растягиваются в довольный оскал. – О, у тебя тут рандеву!
Рывком вырываюсь из хватки, отскакивая назад, точно обожглась.
Не хватало еще, чтобы меня в подстилки Чернова записали!
– Нет у нас никакого рандеву! – рявкаю, краснея от злости.
– Девочка просто стесняется, – с той же гадкой ухмылкой комментирует Макс. – Она вообще у нас стеснительная. Пока, конечно.
– Это что-то новенькое, Чернов, – фыркает гость. – Не смог удовлетворить красавицу? Если что, я к услугам.
Еще один. Доброволец. Ей-богу, у них там что, коллективный мозг на всех?
– Спасибо, обойдусь! – выпаливаю, сверкая глазами.
– Осторожно, Димас, – весело подкидывает Макс. – Кошечка с коготками.
– А я умею быть ласковым, в отличие от тебя, Чернов, – усмехается Дима, подмигивая мне.
Прекрасно. Круг мажоров, в котором каждый считает своей святой обязанностью метить территорию. В их мире женщин, видимо, делят как игрушки – кто первым схватил, того и тапки.
А может, это у них дружеские подколы такие?
Хотя… в голосе Димы слышится нечто большее. Оттенок вызова.
Макс медленно оборачивается к нему. Их взгляды сталкиваются, и воздух моментально густеет.
Я делаю шаг назад. Нет уж. Пусть разбираются без меня.
Дима делает шаг ближе, улыбаясь, точно первоклассный жигало:
– Так что, блондиночка, – мурлычет, – поделишься номерком?
Я вскидываю на него раздраженный взгляд, будто хочу прошить его насквозь. Молча. Но выразительно.
Однако прежде чем я успеваю что-то съязвить, Макс резко рвет паузу:
– Свободна, Серебрянская. Или ты все дела на кухне уже сделала?
Грубо. Холодно. Словно он мне теперь начальник, а я… прислуга, одним словом.
Вот же… козел паршивый!
– Мне пора, – произношу ровно, почти без эмоций, хотя внутри все клокочет.
Разворачиваюсь, стараясь не смотреть ни на одного из этих двоих. И уж тем более не позволить себе оглянуться.
Выхожу из комнаты, прикрываю за собой дверь и только тогда позволяю себе выдохнуть.
О чем они там дальше говорят – без понятия. И знать не хочу. Наверное, продолжают меряться своими Фаберже и прочими «принадлежностями», будто от этого хоть что-то в мире изменится.

Глава 13
Элла
Я выхожу из магазина с пакетом в руках, задумчиво прокручивая в голове список дел. Воскресенье, единственный мой выходной. В который мне нужно успеть сделать все домашние дела, а еще подготовиться к парам.
Да-да, я живу, как пенсионерка. И что с того?
Слышая музыку в наушниках, двигаюсь по довольно пустынной аллее. Уже вечереет, когда кто-то резко накидывает мне на голову плотную ткань. Перед глазами – тьма, а паника взрывается в груди.
Черт!
– ХВАТАЙ! – раздается крик за спиной.
Инстинктивно хочу побежать вперед, но какой-то ублюдок успевает меня схватить за ворот кофты и притянуть к себе.
– Пустите! – вскрикиваю, но звук моментально глушится – мне зажимают рот, и я не могу даже вдохнуть как следует.
Мамочки…
Меня что, воруют на органы? Или в секс-рабство?
Сильные мужские руки подхватывают под локти, и прежде чем я успеваю пнуть хоть кого-нибудь, меня грубо заталкивают в машину. Дверь захлопывается, громкий звук мотора – и машина срывается с места.
Клянусь богом, у меня вся жизнь пролетает перед глазами!
Внутри темно и душно. Сердце срывается с ритма, я бешено мечусь, пытаясь сбросить с себя ткань, но кто-то помогает – и не в хорошем смысле.
Срывает с меня повязку, так что больно. Я моргаю, ослепленная светом, а потом… впадаю в ступор.
Передо мной – Дима. Тот самый Дима. С гаденькой улыбкой на лице. И Ростова. Ее я узнаю по мерзкому прищуру и самодовольной физиономии.
Они… РЖУТ.
Какого черта, спрашивается?
– Расслабься, кошечка, – весело кидает Дима, на секунду отрываясь от дороги. – Мы просто покатаемся!
– Что вам нужно от меня?! – кричу, голос срывается от паники и ярости. – Вы совсем больные на голову?!
– Ой, как мы заговорили! – с ядом в голосе бросает Ростова, склонившись ближе. – Правильная девочка-целочка, ты хоть что-то видела в жизни, кроме своих книжек?
Вот сука. Да что она может знать о моей жизни?! Родились с золотой ложкой во рту и считают, что им все позволено!
– Это незаконно! – сердито рявкаю. – Это похищение! Я подам заявление!
Ростова фыркает и резко приближается.
– А ты докажи! Камер там нет, улица была пустая… Ты сама села, милая. И сама поехала. А мы просто твои университетские друзья.
Змея. Самая настоящая гадюка!
У меня дрожат пальцы. Я буквально не верю, что это происходит со мной. Это же… это же какая-то дешевая шутка. Больная шутка. Кому я вообще сдалась? Я – Элла Серебрянская, простая студентка бюджетница.
Я хлопаю глазами, пытаясь собрать мысли, но тут в разговор вмешивается Дима. Уже без веселья. Его голос становится холодным.
– Аня, прекрати ее пугать, – говорит, глядя на Ростову. – Мы просто прикололись, Элла. Расслабься. Доставим тебя Максу. Пусть порадуется нашей находке!
Сказочные придурки. И Макс их предводитель. Только его одноклеточные дегенераты-дружки могли додуматься посреди белого дня силой затолкать человека в машину.
– Выпустите меня! Мне нужно домой! – требую, срывающимся голосом.
– Брось, кошечка, – лениво тянет Дима, не оборачиваясь. – Чуть веселья никому не повредит. Никуда твои дела не денутся.
– Да пошло оно к черту ваше веселье! – огрызаюсь, но он врубает музыку на всю катушку.
Салон заполняется грохочущими басами, от которых дрожат стекла. Я вздрагиваю, сжав кулаки. Ростова хохочет, достает айфон и начинает снимать себя в сторис: губы уточкой, ракурс сверху. Боги, сколько пафоса…
Откидываюсь на спинку кресла, резко выдыхаю и достаю из кармана свой смартфон. Мне срочно нужно кому-то написать. Позвонить. Что угодно.
Но не успеваю даже разблокировать, как телефон оказывается в руках Ростовой.
– Эй! – вскрикиваю, вскакивая. – Отдай!
– Конфисковано на время, девочка-целочка, – мерзко ухмыляется, глядя прямо в глаза.
Я пытаюсь вырвать смарт, но она спокойно открывает бардачок и швыряет его туда.
– Ты ненормальная?! – шиплю, сверкая глазами.
– Расслабься, заучка. Все под контролем.
Машина набирает скорость. Мы, должно быть, нарушаем все правила дорожного движения. Паника подступает все ближе. Если это просто шутка – она уже давно за гранью.
Проходит минут десять, а затем Дима сворачивает.
Пыль, острые камни под колесами, свет фар, шум где-то вдали.
Мы заезжаем на пустырь, потом резко поворачиваем – и оказываемся на освещенной трассе, огражденной машинами, у которых капоты раскрыты, а вокруг толпа молодых людей. Музыка, дым, алкоголь, визг тормозов. Гонки.
Нелегальные гонки.
Ошеломленно таращусь в окно и шепчу:
– Что за?..
– Добро пожаловать, – говорит Дима, с довольной ухмылкой. – Сюрприз, Элла.
– Вы больные. Просто… – качаю головой, сжав губы до бела. – Больные.
Ростова поворачивается и бросает:
– Мы просто прикололись. Улыбнись, ты на вечеринке.
Вечеринке. Только вот меня никто не звал. Да и не то чтобы я горела желанием здесь оказаться. Черт!
Машина проезжает еще пару десятков метров, петляет между авто, мимо парней в куртках и девушек в мини. Дима останавливается и опускает окно. К машине подходит парень с планшетом в руках, видно, один из организаторов.
– Когда следующий заезд?
Парень едва поднимает глаза:
– Через два часа. На этот уже закрыты ставки.
Ставки.
Конечно. Тут еще и тотализатор. Почему бы и нет? Полный комплект.
– Запиши меня на этот, – коротко бросает Дима.
– Н-но… – парень явно нервничает.
– Запиши, – холодно повторяет.
– Заезд через пять минут, – сдается тот, вводя что-то в планшет.
Дима довольно хлопает в ладоши:
– Прекрасно!
Резко сдает назад, разворачивается и катит в сторону старта. А потом, как ни в чем не бывало, резко паркуется и поворачивается к Ростовой.
– На выход, – бросает. Холодно. Как будто она тут балласт.
– Что?! – хлопает глазами девушка, не веря. – Ты серьезно?
– Ты тупая, что ли? – гневно рявкает. – На. Выход!
Ростова вздрагивает, с шумом открывает дверь и выходит, хлопая ей так, будто хочет снести петельки. Я уже тянусь к своей, но…
Щелк.
Блокировка.
Моя ручка больше не работает.
– Ты чего творишь?!
– Давай, кошечка, – протягивает с хищной ухмылкой. – Перебирайся вперед.
– Но я не хочу! – взрываюсь, бью по двери кулаком. – Ты охренел, что ли?!
– Если не сядешь вперед и не пристегнешься, – произносит, откидываясь на спинку сиденья, – будет мотать по всему салону. А мы едем быстро. Очень быстро.
Он выгибает бровь, спокойно. Уверенно. Словно знает, что у меня нет выхода.
– Так что, Серебрянская? – тянет, не отводя взгляда.
Судорожно осматриваюсь, словно в поисках того, кто мне может помочь… И тут взгляд цепляется.
Черная спортивная тачка. Глянцевая, сверкающая. Как всегда, в центре внимания. Вокруг – толпа: парни, девчонки, камеры, дым от кальянов и выхлопов. И среди всего этого хаоса – он.
Чернов.
Сидит в своей тачке. Вся его поза орет: «Я здесь главный». Кривая ухмылка на губах – самодовольная, как всегда. Будто уже всех победил, еще не стартовав.
И в какой-то момент он будто чувствует мой взгляд.
Резко поворачивает голову.
Наши глаза встречаются.
Я замираю.
Макс прищуривается. Губы сжимаются в тонкую, напряженную линию. Скулы резко очерчиваются, как будто под кожей внезапно включили ток. Желваки – будто грани злости, сдерживаемой на последнем вдохе.
Он понял.
Читает ситуацию с одного взгляда.
– Одна минута, кошечка! – весело орет Дима, хлопая по рулю.
Вздрагиваю, сердце уходит в пятки. Я срываюсь с заднего сиденья, перебираясь вперед. Слишком резко. Слишком неловко. Путаюсь в ремне, коленях, юбке, собственных нервах.
Вжимаясь в кресло, замечаю, как Дима, не особо стесняясь, уставился на мою задницу. Прямо. Открыто. Будто это часть шоу
Он ухмыляется – довольный, мерзкий, довольный собой. И…
Показывает Чернову большой палец вверх.
Козел паршивый!
И тут Макс… медленно, демонстративно, не отрывая от него взгляда, показывает в ответ средний палец.
Без лишнего пафоса.
Но этот жест – как выстрел.
На табло отсчет.
Двадцать секунд до старта.
Я вцепляюсь в ремень, ощущая, как немеют пальцы. Конечности становятся ватными. Страх подступает к горлу и давит. Меня будто затягивает в вакуум. Все звучит приглушенно – гул машин, свист, кто-то кричит… но я слышу только собственное сердце.
– Пристегнись, малышка, – азартно выпаливает Дима, поворачивая ключ в зажигании. – Будет весело.

Глава 14
Элла
Мы летим.
Не едем – именно летим. Рев мотора сливается с грохотом в ушах, сердце бьется где-то в горле, пальцы вцепились в ручку над дверью так, что белеют костяшки.
Я зажмуриваюсь, потому что не могу на это смотреть. Кажется, если открою глаза – мы просто сгорим в этом чертовом металле.
– Держись, кошечка! – орет Дима, и в его голосе слишком много веселья. Это реально пугает.
Адреналин забирается иголками под кожу. Дышать тяжело. Все тело напряжено до предела.
Вдруг машина резко дергается – поворот! Меня швыряет вбок, и я, забыв дышать, распахиваю глаза.
Мамочки мои родненькие…
И тут вижу. Справа от нас – черная спортивная машина. Чернов. Лицо его сосредоточено, взгляд – хищный, а руки на руле – уверенные, точно он родился в этом автомобиле.
Мы едем вровень.
– О нет… – шепчу я.
– Держись! – кричит Дима, и резко выкручивает руль.
Машина дергается. Мы подрезаем Макса. Секунда – и я вижу, как его тачка резко тормозит, чтобы не влететь в нас.
– Господи! – вскрикиваю.
Сердце, кажется, бьется уже где-то в пятках.
Я еще слишком молода, чтобы умирать, черт возьми!
Дима ржет. Не просто смеется – ржет, как псих, у которого совсем слетела крыша.
– ВЫКУСИ, УБЛЮДОК! – орет он в сторону Чернова и давит на газ.
Мы вырываемся вперед. Люди на обочинах ревут от восторга, кто-то машет руками, кто-то снимает на телефон. Мне плевать. Я хочу только одного – чтобы это закончилось.
В зеркало заднего вида я вижу, как черная машина снова приближается. Макс мчится за нами, точно тень. Стремительный. Неумолимый.
– Блять! – шипит Дима. – Не так быстро, козел.
Он начинает ловко вилять, пытаясь помешать, но Чернов – чертов маньяк вождения. Вжимается в поворот, срезает угол, буквально прилипает к нашему боку, а потом – РЫВОК.
И он впереди.
– Мразь! – орет Дима, ударяя по рулю.
Мы проезжаем финиш уже вторыми. Толпа ревет. Кто-то кричит имя Чернова, кто-то аплодирует, кто-то свистит. Но мне – все равно. Я до сих пор не могу дышать.
Дима злой. Машина резко тормозит, и я врезаюсь в ремень грудью, вскрикивая.
Вышла, блин, в магазин!
Макс вылетает из своей тачки, точно ураган. Лицо перекошено от ярости, глаза сверкают молниями, челюсти сжаты так, что скулы будто вырублены из мрамора. Люди вокруг расступаются – инстинктивно. Даже толпа пьяных зрителей понимает: сейчас будет взрыв.
Он одним движением распахивает дверь нашей машины, наклоняется внутрь – и выдирает Диму за шиворот, точно мешок с мусором.
– Ты че, сука?! – рявкает, буквально впечатав того в бочину машины.
Толпа замирает. Кто-то ахает.
Дима хохочет, хотя пальцы у него вцепились в руки Макса. Пытается освободиться.
– Воу-воу! Полегче, братан! Это всего лишь прикол! Считай, подарок тебе в руки подогнал!
– Какой нахуй прикол?! – рычит Макс, встряхивая его так, что у Димы шея чуть не скручивается. – Ты совсем в край ебанулся? Ты чуть себя не угробил! И нас заодно!
Я, наконец, прихожу в себя. Выдергиваю ремень безопасности и вылезаю из машины, чувствуя легкое головокружение. Колени подгибаются, и меня всю буквально трясет от пережитого стресса.
– Переживаешь за свою подружку? – ухмыляется Дима, тяжело дыша. – Чернов, ты что, втюрился?
Это звучит как вызов. Как провокация.
Чернов от злости едва не трещит по швам. От него реально идет жар – такой, что воздух в радиусе метра, кажется, дрожит.
– Из-за вас, дебилоидов, сидеть не намерен, – шипит сквозь зубы и с яростью отталкивает Диму от машины.
Затем его взгляд резко поворачивается ко мне.
– А ты какого хрена туда села?! – сердито цедит.
– Я… Я-я не… не… – лепечу, совершенно теряясь под его напором.
Я и правда не хотела! Но… они затащили, заперли, у меня не было выбора, черт побери!
Макс делает шаг ко мне, резко, как будто сейчас и мне достанется.
– Приключений на жопу захотелось?!
Я открываю рот, чтобы хоть как-то оправдаться, но в горле – сухо. Ком. Слов не найти.
– Села в мою машину. Быстро, – приказывает. Голос – безапелляционный. Жесткий.
Я не двигаюсь. Стою, как вкопанная. Как будто ноги приросли к земле.
Макс делает шаг ближе. Его тон опускается – становится еще опаснее:
– Я сказал – СЕЛА. Быстро.
Рефлекторно киваю. Разворачиваюсь и иду к его машине. Спина будто горит от взглядов – Макса, Димы, всех.
Открываю дверь. Сажусь.
Хлопок двери звучит, как приговор.
В машине тихо.
Настолько тихо, что я слышу, как бешено стучит мое сердце. Гул гонки стих, шум толпы теперь будто где-то очень далеко.
Проходит несколько минут, прежде чем Макс открывает дверь и плюхается на водительское сиденье.
Он медленно поворачивает голову на меня. Глаза прищурены. Челюсть сведена. В воздухе напряжение – хоть ножом режь.
– Серебрянская, – произносит ледяным тоном. – Ты же вроде умная. Так какого хрена, объясни мне, ты поступаешь как тупая овца?
Я дергаюсь, точно он ударил меня. Не физически – словами. Хлестко. Без пощады.
– Я не хотела! – выпаливаю, едва сдерживая дрожь. – Твои дружки-долбанутые затолкали меня в машину!
Макс резко выдыхает, будто не верит ни единому слову.
– А написать мне не судьба была?! – рявкает, оборачиваясь ко мне всем телом. – Или ты решила, что весело будет с ними покататься?!
– Они забрали мой телефон! – выкрикиваю, голос срывается. – Понятно тебе?! Забрали!
Он замирает.
Лицо каменное. Ни единой эмоции. Только жгучая тишина.
– Кто? – глухо спрашивает, не мигая.
Я шмыгаю носом, утирая ладонью слезы, которые уже подступили к глазам от всего этого кошмара.
– Ростова, – выдыхаю. – Она выхватила мой телефон и закинула в бардачок.
Макс коротко кивает. Потом резко, молча открывает дверь и вываливается из машины, громко хлопая дверью.
Я вздрагиваю от этого звука, сжимаюсь в кресле и наконец позволяю себе опустить голову, закрыв лицо ладонями.
Боже, это просто какой-то театр абсурда!

Глава 15
Макс
Я в ахуе с этой жизни. Клянусь, этот конченный у меня в один день допросится! Таких пиздов раздам, что забудет про свои «приколы» вместе со своим именем.
Бесит. Еще и эта – сидит, моргает своим невинными глазами! Как будто вчера родилась, ей богу!
Впрочем, это ж Серебрянская. Девочка-пай, мамина радость и папина гордость. Она в такие места, как нелегальные гонки, не ходит.
Клянусь, когда я ее увидел, то подумал, что глюки. А это, отказывается, Соколовского «приколы». Мудачье.
Проблема в том, что мы очень тесно с Димоном связаны. Кровно, в буквальном смысле. Он – мой двоюродный брат. И только по этой досадной причине я не впечатал его мордой в капот.
И снова эта Серебрянская. В нужное время. В нужном месте.
Я рассекаю через толпу в поисках Ростовой, когда замечаю блондинку в компании таких же туповатых прилипал, как и она сама. Я с ней переспал всего несколько раз, а избавиться уже несколько месяцев не могу.
Ростова смеется, накручивает волосы на палец, красуется, как будто ничего не случилось. Нагадила и свалила.
Я подхожу вплотную и резко разворачиваю ее к себе за плечо. Девушка вскидывает на меня глаза – накрашенные, довольные, абсолютно отбитые.
– Телефон где? – рявкаю. Глухо. Без эмоций.
– Какой телефон, масик? – пропевает, слащаво улыбаясь. – Зачем тебе он, когда есть я?
Скулы сводит от этого бездарного кокетства. Она серьезно думает, что на это можно клюнуть дважды?
– Тебе понравился наш сюрприз?
Ах ты, дрянь!
Я резко поднимаю руку и сжимаю ее лицо – пальцы впиваются в щеки, как тиски.
– Послушай, ты… – шиплю прямо в лицо. – Еще раз я увижу, что ты доебываешься до Серебрянской – я тебя в пыль сотру.
Ростова пытается вырваться, но я держу крепко.
– Ты делаешь мне больно… – сипит. – Перестань!
– А сделаю еще больнее, – рычу, чувствуя, как напрягается каждая мышца. – Телефон. Где, я спрашиваю?
Она всхлипывает, по-настоящему. Но мне плевать.
– В бардачке у Соколовского… – выдыхает, как будто сдается.
Я резко отпускаю. Девушка хватается за лицо, отшатнувшись, глаза полные слез – скорее от обиды, чем боли.
Не до нее.
Я уже осматриваю трассу. Где эта чертова тачка?
Ее еет.
Черт.
– Блять, – рву воздух. – Свалил уже.
Резкий вой сирены разрывает воздух – сначала одна, потом еще. Мигалки вспыхивают на горизонте синим и красным, и я в тот же миг понимаю: менты приехали.
– Вот, черт!
Толпа замирает на долю секунды, а потом начинается хаос. Паника, как по команде. Кто-то орет, кто-то кидается к машинам, кто-то вываливается в пыль – и в ту же секунду уже ревет мотор. Все хотят смыться.
Я разворачиваюсь и со всех ног бросаюсь к своей тачке, отталкивая плечом какого-то оболтуса. Еще не хватало спалиться!
Добегаю, рывком открываю дверь и сажусь на водительское. Элла в салоне – глаза огромные, а лицо белее асфальта.
– Поехали, – рявкаю, заводя двигатель. Мотор взрывается, как пуля в патроннике.
Даю по газам, машина срывается вперед – и бах!
– Черт! – ору, вжимая тормоз до пола.
Перед капотом – полицейская машина. С мигалками. С офицерами, уже выходящими с фонариками и рациями.
– Сука! – со злостью ударяю по рулю. От злости, от бессилия. От понимания того, что в ловушке.
Рядом Элла сжимается в кресле, дрожит, как оголенный провод. Поворачивает ко мне лицо и почти шепотом выдавливает:
– Что теперь будет?..
Я молчу секунду. Жесткую, долгую, холодную.
Смотрю вперед. На ментов.
На то, как один уже стучит по капоту, и другой приближается к двери.
– Пиздец полный будет, – мрачно выдыхаю. – Приехали, Серебрянская.
Нас выводят из машины, как преступников. Под конвоем. Элла рядом – лицо бледное, губы поджаты, а глаза стеклянные.
Я же просто молчу. Потому что реально уже ничего не изменить.
Через полчаса мы в полной жопе. То есть, в участке, где неистово воняет потом, дешевым табаком и… дерьмом.
Камера. В углу кто-то громко икнул, где-то дальше – шевелится грязная куча тряпья. Элла делает шаг назад, вжимаясь в стену. Ловлю на себе ее взгляд – злой, колючий, точно лезвие.
– Это из-за тебя все! – срывается она почти в слезы. – Из-за тебя у меня теперь проблемы! А если меня отчислят?!
– Угомонись, Серебрянская, – откидываюсь на лавку, устало разминая шею. – Не я тебя на эти гонки притащил.
– Нет?! – шипит, наставляя на меня палец. – Не ты?! Но это твои дружки! ТВОИ!
– Потише можно? – кашляет кто-то сбоку, и я поворачиваю голову. Бомж с мешками под глазами и перегаром, смотрит недовольно. – Тут вообще-то люди спят.
Охуенный вечерок.
Элла раздраженно выдыхает, отворачивается, прижимаясь лбом к холодной решетке.
– Прекрасно, – бросаю, – теперь ты познакомилась с низами общества. Расширяй кругозор, Серебрянская.
– Да пошел ты! – рявкает, резко оборачиваясь. – Это для тебя не конец света! У тебя папочка – депутат, деньги куры не клюют. А у меня?! У меня университет и стипендия! Ты вообще понимаешь, что будет, если меня отчислят?!
– Не отчислят, – отрезаю. – Я все улажу.
Она смеется – нервно, с надрывом.
– Улажу, – передразнивает. – Конечно. Чернов все уладит, как всегда. Только в твоей жизни это работает. А в моей – за каждую мелочь приходится платить.
Вот поэтому я не имею дел с женщинами, черт побери! Мы с ней чисто из-за стечений обстоятельств, но мой мозг уже просверлен.
Сбоку где-то хлопает дверь, а затем громкий голос объявляет:
– Чернова ко мне!
Элла впивается в меня ненавидящим взглядом и ядовито цедит:
– Видишь, папочка уже о тебе позаботился.
Это не папочка, а моя фамилия. Но какой смысл ее переубеждать? В ее картине мира абсолютная несправедливость, что мир делится на богатых и бедных. Только не моя вина в том, что я родился в такой семье. И, всегда стоит помнить, что у всех свои скелеты в шкафу.

Глава 16
Элла
Это просто КАТАСТРОФА.
Я в кутузке. В ЧЕРТОВОЙ КУТУЗКЕ.
Отличный вечер, правда? Воскресенье, между прочим. Я должна была сидеть дома, в пижаме, учить лекции и пить чай с мятой! А не… тут!
Если это дойдет до университета – все. Бюджет улетит, как фантик на ветру. Попрут, как нагадившую кошку. А платную основу оплачивать нечем, у нас и так каждый рубль на счету.
Да, я паникую. Сильно. Знаете, что еще? У меня абсолютно нет морального ресурса сейчас делать вид, будто все нормально.
Для этих мажоров, как Чернов и его тупорылых дружков, нелегальные гонки – это игра. Пустяк. Веселуха. Адреналинчик.
А для меня – РЕАЛЬНО КОНЕЦ.
Я зло пыхчу, пытаясь принять удобное положение у стены. Решетка давит, обшарпанные стены давят, а от запаха здесь хочется повеситься.
И тут… открывается дверь.
Внутрь заводят несколько женщин.
И я понимаю – веселуха только начинается.
Полицейский сухо бросает:
– Заходим, дамочки. Не стесняемся, располагаемся.
Одна из женщин, лет под сорок, в красных лаковых сапогах, с черными, как смоль, волосами, выпячивает грудь и с вызовом кидает:
– Лейтенантик, сейчас сюда придет мой адвокат и всю вашу шарашкину контору раком поставит.
Полицейский флегматично отвечает:
– Гражданка Коваленко, мне это воспринимать как угрозу?
Та фыркает, кидает на меня прищуренный взгляд и, выгнув бровь, с деланным удивлением спрашивает:
– А ты кто такая? Не помню тебя на наших участках…
Эм-м, что, простите? Какие еще участки?
У меня глаза, кажется, реально становятся размером с блюдце. Они что, решили, что я… из их тусовки?
Полицейский помогает «расставить акценты»:
– Гражданка Серебрянская задержана на нелегальных гонках.
Женщина с сапогами хмыкает и смеривает меня с ног до головы придирчивым взглядом.
– Ну мордашка ничего такая. И фигурка ладненькая, – заявляет и подмигивает. – Если нужна работа – обращайся.
Нервный смешок вырывается сам по себе:
– Спасибо, пока учусь.
– У нас тоже многие «учатся», – хмыкает она. – А потом бросают. К нам идут. Деньги реальные.
Просто охренеть.
Я сжимаю кулаки. Глубоко вдыхаю. Не закричать бы, не разреветься. Меня только что проститутка завербовать пыталась. Неужели я настолько выгляжу отчаянной?
Одна из дверей вдруг открывается. И на пороге появляется Чернов. Улыбаться он, конечно, не улыбается – слишком пафосен для этого. Но выражение лица у него… чертовски спокойное.
Рядом с ним – мужчина лет сорока. С животом и при галстуке. Начальник, без вариантов.
– Ты отцу привет передавай, – говорит, хлопая Макса по плечу, как будто тот – его названный сын.
– Конечно, – отвечает Макс, кивнув. – Так что насчет… – начинает он, но мужчина перебивает.
– Ах, точно. Девушка.
Начальник оборачивается к одному из полицейских и приказывает:
– Смирнов, выпусти девушку, которая с Черновым приехала.
Смирнов, тот самый, что меня оформлял, подходит к решетке, и кивает:
– Серебрянская, на выход.
Я отхожу от стены, чувствуя, как на мне висят взгляды. Проституток. Бомжа. И – Чернова.
И мне хочется, черт побери, провалиться сквозь землю. Но я расправляю плечи, поднимаю голову и выхожу.
Без слов. Без взгляда в сторону Макса.
Потому что если я сейчас на него посмотрю – меня упекут обратно за решетку. Глаза бы выцарапывать этому гаденышу! Я на грани нервного срыва, а ему все море по колено!
Макс забирает у дежурного свои вещи. Айфон, ключи и еще что-то. Я забираю кошелек. Из вещей у меня был только он и мобильник, который забрала Ростова. В конце концов, я вышла на легке. В магазин и обратно домой.
Выходим из участка. Уже успело потемнеть. Время, должно быть, к десяти. Воздух плотный, влажный, только дождь прошел.
– Вот, видишь, – говорит Чернов с ленивым самодовольством. – Я же сказал, что все разрулю.
Я оборачиваюсь на него, и злость разлетается по венам, как огонь по бензину.
– Я очень счастлива, – отрезаю резко. – А была бы еще счастливее, если бы ты оставил меня в покое.
Он фыркает, будто мои слова – полная глупость.
– Серебрянская, – тянет, – мы с тобой уже плотно связаны. Ты – мой секретарь.
Господи, тут разговаривать бесполезно. Видимо, я должна ноги целовать Чернову за то, что он меня вытащил.
Я осматриваюсь. Вокруг – темнота, какие-то пустые улицы, редкие огни. Черта с два я тут что-то найду.
Прекрасно. Просто идеально. Я в каком-то богом забытом месте без телефона.
– Можешь, пожалуйста, вызвать мне такси? – поворачиваюсь к парню.
Макс развязно усмехается и с присущей ему дерзостью бросает:
– Я твое такси на сегодня, Серебрянская, – подмигивает. – Специальный рейс. Только для красивых блондиночек.
Он достает ключи из заднего кармана штанов и нажимает на кнопку. Где-то в темноте мигает его машина – черная, глянцевая и быстрая. Разумеется, его тачку уже доставили. А почему ковровую дорожку не постелили, пока он выходил?
Садимся в машину. Чернов – за руль. Я – на переднее сиденье, пристегиваюсь и устало откидываюсь на сиденье.
В салоне тихо. Только двигатель гудит мягко, уверенно.
Мы едем молча.
И вдруг я понимаю: это странная, напряженная тишина. Неуютная. Словно слова в этой машине разрежены, как воздух в горах – и стоит только вдохнуть глубже, как задохнешься.
Когда уже подъезжаем к моему дому, я нарушаю молчание:
– Останови, пожалуйста, у магазина. Он должен работать еще минут пятнадцать.
Макс бросает на меня удивленный взгляд.
– Ночью? – выгибает бровь.
И тут я вскипаю:
– А когда еще, по-твоему?! Я, вообще-то, вышла из магазина, когда твои дебильные дружки затащили меня в машину!
Слова срываются с губ, как пули. Я устала. Я зла. Я просто хочу домой.
Чернов мрачнеет. Хмурит брови, но ничего не говорит. Только коротко кивает.
– Ладно, – бурчит. – Завезу.
Машина мягко поворачивает направо, в сторону супермаркета.

Глава 17
Элла
Супермаркет светится как спасательный маяк на фоне ночной темноты. Я влетаю внутрь с нервной решимостью. Беру корзину, стараясь не обращать внимания на того, кто тянется за мной, точно хвост.
Списочек у меня простой: молоко, яйца, макароны, хлеб. Пара йогуртов. Сметана по акции, если повезет.
Денег, которые я заработала у мамы, и которые она оставила утром, почти не осталось. Часть я потратила на продукты, которые, должно быть, остались валяться на улице, пока их кто не подобрал. Поэтому гастрономический тур я себе попросту не могу позволить.
Но, разумеется, у Чернова – другой взгляд на жизнь.
Я еще не успела доложить йогурт, как он беззастенчиво бросает в мою корзину упаковку какого-то дорогущего французского сыра, потом копченый окорок, что-то в золотистой фольге.
– Эй! – останавливаю его и резко поворачиваюсь. – Я это покупать не буду!
Макс только смотрит с ленивой ухмылкой:
– Успокойся, Серебрянская. Я себе.
– Тогда возьми себе другую корзину! – бурчу, уже чувствуя, как начинает дергаться глаз.
Гаденыш хмыкает, как будто его это только забавляет, и… забирает у меня корзину.
– Э-э-эй! – возмущаюсь, но он уже пошел дальше, как будто так и должно быть.
Скрипя зубами, хватаю новую корзину и иду за молоком и творогом. Не хватало, чтобы он еще и меня кормил.
Подходим к кассе почти одновременно. Я выкладываю свои продукты, он – свои. Но, конечно, Чернов не был бы Черновым, если бы не влез даже сюда. Оттесняет меня плечом и говорит кассиру с той самой самоуверенной полуулыбкой:
– Все вместе посчитайте.
– Не нужно, – резко произношу, пытаясь вернуть хотя бы каплю контроля.
Он закатывает глаза.
Продавщица, женщина лет сорока с уставшими глазами, без слов начинает пробивать все.
– Я сказала – не нужно! – шепчу ему зло, но козлина даже не смотрит.
Я лезу в сумочку за кошельком, но в ту же секунду слышу писк терминала.
Чернов уже расплатился. Картой, конечно. Взял пакеты, сложил туда все, не разделяя, и спокойно пошел к выходу. Чисто на чиле на расслабоне.
– Офигеть… – бурчу себе под нос и с шумом застегиваю сумочку.
Приходится плестись за ним. У багажника останавливается, открывает и аккуратно ставит пакеты внутрь.
Я не выдерживаю.
– Зачем ты заплатил?
– Просто, – хмыкает, даже не поворачивая головы.
Ага, «просто». Очередная уловка, зуб даю!
– Я в твоих подачках не нуждаюсь, Чернов! – в голосе ярость, раздражение и капля отчаяния, которую я стараюсь не выдать.
– Это просто любезность, Серебрянская.
Ага, пусть эти сказки для бедных другим рассказывает. С трудом удерживаю нервный смешок, но он все равно срывается с губ – короткий и колючий.
– На бюджетные деньги? – ядовито бросаю. – Или вы в своих хоромах на зарплату депутата живете?
Макс медленно закрывает багажник. Оборачивается. Его лицо – каменное. Ни улыбки, ни насмешки, а в голосе сплошной лед.
– Ты хочешь в чем-то обвинить меня? Или моего отца?
Судорожно сглатываю. Слова застревают в горле. Я не боюсь. Нет. Просто… знаю, что если сейчас скажу хоть слово – это будет война. А я устала.
Молча его обхожу, открываю пассажирскую дверь и сажусь в машину. Чернов – следом. Мы едем к моему дому в полной тишине.
И как так получается, что с этим дьяволом меня сталкивает судьба? Или это череда случайностей?
Еще и эти подкаты… Ну правда, что Чернов нашел во мне? В серой мышке?
Только вызов. Ему неинтересна я, мои чувства, мои мысли. Просто банальный спортивный интерес, как бы не было обидно это признавать.
Подъехав к подъезду, Чернов глушит мотор машины, и я почти кидаюсь к ручке двери, но… Макс не спешит.
Наоборот, он делает то самое свое движение – чуть наклоняет голову, как хищная птица, и, конечно же, ухмыляется.
– Между прочим, Серебрянская, я тебя вытащил, – лениво бросает. – Эти придурки могли туда любую дуру потащить. А вот увез тебя, хорошую девочку, – я. Спасибо не хочешь сказать?
Я закатываю глаза. Улыбаюсь. Нарочно фальшиво и приторно-сладко.
– Спасибо, благодетель ты мой. Земной ты наш ангел.
Макс наглеет еще сильнее. Улыбка превращается в кривую ухмылку.
– А я благодарность натурой принимаю, – кидает с той же легкой дерзостью.
Серьезно? После всего? Он снова подкатывает? Воистину, кобелиная натура.
Заметив мою реакцию, тут же добавляет, наклоняясь ближе:
– Поцелуй на ночь? Так, чисто символически.
– Мне пора, – резко отрезаю. – Если мама вернулась…
– Черт! – перебивает, выгибая бровь. – Тебе сколько лет, Серебрянская? Или у тебя комендантский час?
Да что он вообще может знать!
– Просто моя мама переживает за меня! – выпаливаю слишком резко. – Ей не все равно, понятно?!
Как только слова вырываются – сразу хочется их забрать назад.
Конечно, это звучит как камень в его огород. Очень подлая подковырка.
Слишком… личное. Слишком честно.
Стыдливо отвожу глаза, приоткрываю уже рот, чтобы извиниться, но Макс фыркает:
– Вот и будешь с мамой жить до старости. Как старая дева. С кошками.
– Макс, я не хотела… – начинаю лепетать, но он уже рывком открывает дверь и вылезает из машины.
И я тоже – не могу остаться в этом салоне, где воздух начал жечь кожу.
Хлопаю дверью. И тут…
– Элла?
Замираю, точно каменное изваяние.
О, черт! Мама.

Глава 18
Элла
В глазах паника. Нет, не просто паника – АПОКАЛИПСИС.
Мама.
Краем глаза вижу, что стоит у подъезда. С сумкой через плечо, в куртке, чуть растрепанная – только что с работы. Уставшая. Тревожная.
Проклятье. Почему именно сейчас?
Еще минута – и мы бы разминулись. Но у судьбы, как всегда, отвратительное чувство юмора.
Медленно поворачиваюсь, натягивая на лицо самую фальшивую улыбку из всех возможных:
– Мамуль! Привет! А мы тут это, м-м-м…
Не успеваю выдумать хоть что-то внятное, как влезает Чернов.
– Доброй ночи, – говорит, делая вежливую морду. – Я Эллу подвез. Смотрю – такая хрупкая девушка и пакеты тащит. Не мог пройти мимо.
Ни дать ни взять – добрый самаритянин!
Мама недоверчиво вздергивает бровь. И смотрит на него, точно следователь на преступника. Слегка щурится, изучая Чернова взглядом с головы до пят.
– Магазин? – спрашивает, глядя уже на меня. – А почему так поздно?
– Мамуль, – нервно тараторю, натужно улыбаясь. – Целый день писала лабораторки. Когда очнулась – уже темень на дворе. Вот и сбегала быстро… А Чер… – неловко откашливаюсь. – Макс помог и подвез меня.
Мама хмурится. Не сердито, а как-то… устало. С горечью. А затем вздыхает.
– Эллочка… Ну что ж ты так. Совсем с этой учебой света белого не видишь.
Я уже почти расслабляюсь, но тут Чернов, как назло, хмыкает.
Судя по звуку – с ехидцей.
Я моментально наступаю кретину на ногу. Не сильно, но достаточно, чтобы вздрогнул, дернулся и зыркнул на меня с укором.
Макс открывает багажник и достает пакеты. Мама машинально делает шаг вперед и замирает, увидев, сколько он вытаскивает.
– Ох… – удивленно выдыхает, – что ж ты там такого набрала?
– И я тоже удивился, – спокойно бросает Чернов. – Вот и решил помочь.
Пожимаю плечами, делая невинное лицо:
– Да так… Всего понемножку.
– Ну, куда нести?
– Пошлите за мной, – отзывается мама, и я замечаю, как она все еще косится на парня, будто не может понять, шутка это или нет.
А я иду рядом, делая вид, что все в порядке. Так и должно быть. Ничего необычного.
Я уже почти выдыхаю, когда, зайдя в лифт, мама вдруг резко поворачивается ко мне и спрашивает:
– Кстати… А почему ты трубку не берешь? Полдня тебе звоню-звоню – и без толку, – добавляет спокойно, но в голосе уже проскальзывает тревога.
Вот он. Крах моей жалкой лжи.
Телефон. Проклятый телефон, который все это время валяется в бардачке у Соколовского. И я, естественно, не слышала ни одного звонка.
Если мама узнает, что меня похитили… что я была на гонках… что вмешался Чернов… Да она на уши поднимет весь город, включая его отца! С работы вылетит – без вариантов. И тогда все. Конец.
На что жить? За какие шиши выплачивать ипотеку?
Нет. Нельзя.
– Мамуль… он в другой комнате был, – бессовестно вру, не глядя ей в глаза. – Наверное, не слышала. Прости, пожалуйста.
Она смотрит на меня чуть пристальнее, чем обычно. Но ничего не говорит.
Пожалуйста… поверь.
Лифт дергается и останавливается на нашем этаже. Двери открываются. Макс выходит первым, ставит пакеты у порога и делает шаг назад, точно завершил миссию по спасению девушки в беде.
– Ну, я пойду, – бросает, чуть приподняв бровь.
Мама, воспитанная и вежливая, как всегда, кивает:
– Может, вы чаю хотите?
– Нет, спасибо, – отзывается Чернов, уже нажимая кнопку лифта. – Доброй ночи. Пока, Элла. Увидимся.
– Пока, – бросаю, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
Двери закрываются, и лифт уносит его вниз.
Спасибо, Господи! Потому что общество Чернова меня портит. Я вру маме, впутываюсь во всякие передряги. Кутузка, нелегальные гонки… Что дальше, скажите мне на милость? Панель и наркотики?!
Мы с мамой стоим пару секунд в тишине. Потом она открывает дверь, и заносим пакеты внутрь. Я ставлю все на кухонный стол, начинаю разбирать покупки, пытаясь отвлечься.
Но не тут-то было.
Мама, все это время молча наблюдавшая за мной, вдруг произносит:
– Элла… Что тебя связывает с этим парнем?
Вопрос прозвучал почти мягко. Почти.
Оборачиваюсь, стараясь не выдать дрожь в голосе.
– Ничего, – отвечаю быстро. – Мы просто вместе в студсовете состоим.
– Угу, – протягивает, скрестив руки. – Студсовет… Этот-то прохвост и в студсовете? Очень интересно.
Очевидно, мама не пала под обаянием Чернова.
Закатываю глаза, изображая легкое раздражение:
– Мам, не переживай. Он просто меня подвез. Ничего такого.
Она смотрит мне в лицо. Пронзительно. Как будто заглядывает в самую душу. А потом вдруг издает короткий, ироничный смешок:
– Просто так даже кошки не рождаются, Элла.
Замираю, чуть прикусывая губу.
– Не будь такой наивной. Не позволяй ему заморочить тебе голову.
Как в воду глядит. «Просто так» Чернов палец об палец не ударит.
Очень неожиданно мама с каким-то подозрительным энтузиазмом хлопает в ладоши:
– А давай я тебя познакомлю с Егором?
– Каким Егором?..
– Сын Маринки! – с готовностью подхватывает, и глаза у нее буквально светятся. – Помнишь Марину? Моя подруга с работы, она нам в прошлом году блендер отдала, почти новый!
Я судорожно вдыхаю. О нет. Только не это сватовство!
– Мам, не нужно… – отмахиваюсь вяло.
Но, конечно, это как бензин в огонь. Эту женщину уже не остановить.
– Эллочка, ну что ты! Он отличный мальчик. И машина у него есть! Простенькая, конечно, но все своим трудом. Никаких мажорских замашек! – не сложно догадаться в чей огород этот камень. – В политехе учится. Инженер-строитель. Прекрасная, интеллигентная профессия!
Слушая весь этот монолог, я чувствую, как растет дурацкое чувство вины. В голове крутится: Ты ведь врешь ей, Элла. Она верит тебе, защищает тебя, тянет на себе все… а ты стоишь тут и придумываешь, как не выдать, что тебя сегодня похитили и чуть не угробили.
Поэтому я опускаю глаза в пол, сжимаю губы и неуверенно бормочу:
– Ладно… Хорошо. Можешь… познакомить.
– Отлично! – восклицает, мгновенно оживляясь. – Тогда я сейчас позвоню Маринке! Мы все устроим!
И с радостным визгом и подмигиванием – словно выдала мне джекпот – вылетает из кухни, уже доставая телефон.
Я остаюсь одна. На кухне, где пахнет молоком, хлебом и… внезапной обреченностью.
Провожу рукой по лицу, тяжело вздыхая.
Просто, блин, потрясающе! Мало мне Чернова с его заскоками. Теперь еще и сын маминой подруги для полного счастья!

Глава 19
Элла
Следующий день – ощущение как будто меня катком переехали. Словно у меня вчера не выходной был, а я пахала как раб на галерах. Чернов, проклятые гонки, камера с бомжами и проститутки с предложениями работы. Сон, понятное дело, фиговый.
Сижу на паре. Владислав Владимирович сегодня в настроении «жизнь – тлен, студенты – тупицы». Он и в хороший день не блистает дружелюбием, но сегодня – просто демон с кафедры.
Я конспектирую. Пытаюсь. Реально. Однако сосредоточится не получается, мысли разбегаются, точно тараканы при свете.
Неожиданно мой допотопный смартфон, тот самый, что я носила еще в школе, противно вибрирует. Дружки Чернова так и не потрудились вернуть мне мой смарт. Богатенькие засранцы!
Экран треснутый, но сообщение видно.
«Привет, красавица!) Выйдешь поздороваться?»
Озадаченно таращусь в экран. Это что еще за новости?
Может, спам? Или по ошибке?
И тут – второе сообщение.
«Это Егор.»
Ах. Точно. Сын маминой подруги. С которым мама вознамерилась меня познакомить, говорю ж, эту женщину уже не остановить.
Я даже не успеваю ничего ответить, как…
– Серебрянская. – гремит голос Владислава Владимировича, как грозовой раскат. – В телефоне есть что-то интереснее лекции?
Испуганно вздрагиваю. Смартфон тут же прячу под тетрадь и, виновато опустив глаза, шепчу:
– Извините…
Он буравит меня взглядом. Таким, будто я у него что-то сперла. Очевидно, хорошее настроение.
– Если я не ошибаюсь, вы на бюджете? – произносит с ядом.
– Да… – киваю, голос едва слышный.
– Не забывайте о курсовой работе. Вам нужен высший балл, – авторитетно отрезает и возвращается к лекции.
Да уж, спасибо за напоминание! Как будто я не в курсе, что мне нужно из кожи вон лезть, чтобы получать высшее образования. Забудешь тут…
Звонок. Я скидываю тетради и ручку в сумку. На ходу снимаю блокировку с телефона.
«Эй, прости, что так неожиданно…»
«Привет, Егор. Прости, была лекция», – быстро набираю.
Ответ прилетает моментально.
«Я стою у главного выхода. Твоя мама сказала, что у тебя лекции заканчиваются в 14:20».
Спасибо, мама. Просто… спасибо.
Разумеется, я понимаю ее беспокойство. И тем не менее. Ну, какая к черту личная жизнь?
«Сейчас спущусь», – пишу, понимая, что деваться некуда.
Медленно спускаюсь вниз. Уж лучше пусть сейчас, чем мама потом снова начнет: «Ну, Эллочка, он хороший мальчик…»
На первом этаже – привычный поток студентов, кто-то спешит в кафетерий, кто-то на дополнительные факультативы, а кто-то домой.
Я уже почти у выхода, когда взгляд цепляется за Чернова.
Стоит у колонны. Руки в карманы, расслабленная улыбка мелькает на красивом лице, словно у него нет забот.
А какие, спрашивается, заботы? Он даже студсовет скинул на меня.
Макс замечает меня, точно у него радар на меня настроен. Криво ухмыляется и лукаво подмигивает.
Сказочный придурок!
Я резко отворачиваюсь и, кривя кислую мину, выхожу из здания.
Я замечаю его сразу. Старенький «Форд», припаркованный чуть в стороне, и рядом – высокий худощавый парень со светлой копной непослушных волос. В руках – букет розовых роз. Слишком классически. Слишком… мило.
Егор.
Да, точно он. Кажется, я пару раз его видела у мамы на работе. Тогда он показался вежливым, хорошим. Таким… обычным.
Подхожу. Парень расплывается в мягкой улыбке. На щеках – ямочки, как в рекламе зубной пасты. И почему-то становится неловко. Жар разливается от шеи к лицу – я буквально чувствую, как краснею.
– Здравствуй, Элла. – голос у него приятный и спокойный. – Это тебе, – протягивает букет.
Боже… Почему так неловко? Что я, в первый раз цветы вижу?
– Привет. Спасибо, – лепечу, прочищая горло, а затем натягиваю улыбку.
Егор заглядывает мне в глаза – слишком открыто, слишком искренне.
– Давно хотел с тобой познакомиться. И вот – выдался случай. Мама сказала, что ты нуждаешься в хорошей компании.
Мысленно закатываю глаза.
Прямо нуждаюсь, да? Очень интересно.
Пытаюсь как-то сдержать раздражение, но в этот момент периферийным зрением замечаю знакомую фигуру.
Чернов.
Стоит немного в стороне, возле своей тачки, окруженный своей бандой. Ржет с кем-то, как всегда, громко и развязно. Но в тот момент, как мой взгляд цепляется за него, Макс словно чувствует это.
Резко оборачивается. И тут же все веселье сходит на нет. Глаза – прищуриваются, а лицо каменеет. Медленно скользит взглядом к букету в моих руках и пытливо выгибает бровь. Удивлен, что мне дарят цветы?
Сердце делает двойной удар. Ненавижу это чувство. Почему он вообще имеет надо мной хоть какое-то влияние? Как будто мне до этого кретина есть дело.
Разворачиваюсь обратно к Егору и… улыбаюсь. Специально. Против Чернова. Против всех этих насмешек в его взгляде.
Буду старой девой с кошками?!
Ну-ну.
– Мама преувеличила. Но я тоже не против познакомиться, – бросаю, пожав плечами. Улыбка чуть шире, чем нужно.
Егор смеется:
– Эти мамы, правда? Иногда паникуют на пустом месте. Скажи?
– Это точно.
Повисает неловкая пауза. Егор нервно переминается с ноги на ногу, а потом, собравшись, предлагает:
– Ну… Может, тогда проедемся? Погуляем?
– Егор, прости, но… Я состою в студсовете. У нас сегодня встреча. Обязательная.
Он заметно расстраивается, опуская взгляд на асфальт. И тут – громкий смех. Хохот пронзающий и режущий. Чернов.
Я бросаю раздраженный взгляд в его сторону. Он снова на меня смотрит. В этот раз даже не скрывает ухмылку. Она ехидная. Ядовитая. А в глазах – лед и насмешка.
Очевидно, он нашел новый повод до меня докопаться. Козлина!
– У меня сегодня выходной, – говорит Егор, прерывая мои мысли. – Может… я тебя подожду?
– Собрание минут на сорок, – отвечаю неуверенно.
– Я подожду, – решительно заявляет.
И я… не отговариваю. В конце концов, адекватные люди в моей жизни не помешают.
– Тогда я пойду…
– Я буду ждать тебя, Элла, – мягко бросает Егор вслед.
Я оборачиваюсь, делаю пару шагов к дверям корпуса и чувствую, как чей-то взгляд прожигают спину. Оборачиваюсь в последний раз.
Чернов все еще там. Руки в карманах, а взгляд – тяжелый. Лицо искажено этой его мерзкой ухмылкой.
Проклятье! Даю руку на отсечение, гаденыш что-то задумал!
Я уже почти у двери аудитории, в которой мы собираемся с ребятами. Осталось всего пару шагов, когда вдруг кто-то резко хватает меня за руку и, прежде чем я успеваю вскрикнуть, затаскивает в темное соседнее помещение.
Дверь за мной захлопывается. Внутри темно, пахнет сыростью, побелкой и краской. Я резко разворачиваюсь, готовая врезать первому попавшемуся… но не успеваю.
Парфюм. Тот самый. Горьковато-древесный, с едва уловимыми нотами табака и чего-то слишком знакомого. И вместе с запахом – силуэт. Чернов.
Черт побери, конечно, он. Кто еще может быть настолько наглухо отбитым?
– Ты что себе позволяешь?! – шиплю зло, вырывая руку, но он не отходит.
Наоборот, делает шаг ближе, сжимая мое запястье чуть крепче, чем нужно.
– А позволю еще больше, маленькая умница, – шепчет.
Голос – низкий, хищный, с тенью усмешки. В этом шепоте – обещание. Вызов.
Я открываю рот, чтобы сказать хоть что-то или оттолкнуть, но…
Он впивается в мои губы.
Без предупреждения.

Г

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/bambie-33326335/moy-personalnyy-ad-71680918/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.