Главная страница | Исторические детективы | Двум смертям не бывать

Двум смертям не бывать
Анна Смерчек
В сборник вошли 6 почти-детективных рассказов в стиле ретро. В городке Черезболотинске, что в пятидесяти верстах от Петербурга, происходят странные события. Любознательному читателю предстоит узнать, было ли совершено преступление или случилось забавное недоразумение.

Анна Смерчек
Двум смертям не бывать

Глаза боятся
Срочным письмом Иван Никитич был вызван в городок Черезболотинск, расположенный в полутора часах от Петербурга, если ехать по железной дороге.
– Странное письмо, – сказал он своей Лидушке, зайдя в гостиную и застав жену за повязыванием банта на головку их трехлетней Сонечке.
– Отчего же оно показалось тебе странным?
– Да вот, послушай, что тетушка пишет: «…желала бы обсудить с тобой, Иван, одно непростое дело, совета в котором от тебя не ожидаю, но желаю непременно и безотлагательно уведомить. В письме излагать суть я не возьмусь, поэтому нам надобно переговорить лично. Не откладывай визита и приезжай как можно скорее, потому как не знаю, что и думать теперь по поводу завещанного тебе наследства». И как это понимать? Как будто она желает изменить завещание? Уж не обидели ли мы ее чем-нибудь? Не похоже это на Елизавету Андревну.
– И то правда, совсем на неё не похоже, – согласилась Лида, терпеливо принимая из рук Сонечки сдернутую с головы ленту. – Мы ведь были у нее в гостях в начале лета, и все, кажется, было чудесно. И что же, ты поедешь?
– Cегодня же дневным поездом и отправлюсь, – решил Иван Никитич. – А если тетя желает моего общества, то, пожалуй, останусь там переночевать.
– Пливези мне зайчика! – решительно потребовала Сонечка.
Обещав кланяться тетушке, не тревожиться понапрасну, не простудиться в поезде, во всем разобраться и привезти зайчика, Иван Никитич отправился на вокзал. Поскольку тетушка была любимая, он по дороге заехал к «Жоржу Борману» и приобрел изящную жестяную коробочку со свежайшими бисквитами за 55 копеек, потом решил, что этого будет мало, и купил еще шоколадных конфет на пятьдесят копеек. Вооружившись сладостями, он двинулся в путь и к пяти часам вечера благополучно прибыл в Черезболотинск.
Сойдя с перрона, Иван Никитич решил не брать извозчика, так чудно хорошо было на улице после тряского и шумного вагона. Он, хоть и ехал вторым классом, но изрядно утомился от долгой дороги. Подхватив саквояж, Иван Никитич уверенно зашагал в направлении Рождественской улицы, где тетушка жила в собственном деревянном доме, окруженном небольшим садом. Стояли первые осенние дни, еще теплые, ласковые. В листве за заборами уже проглядывали кое-где желтые и красные язычки, яблоки тяжело висели на ветках и в воздухе витал легкий пряный запах, который всегда чувствуется в эту пору. Десять минут бодрой прогулки, и Иван Никитич был уже на месте. Он решительно толкнул калитку и, не пугаясь свирепого Полкана, сидевшего на цепи и встретившего гостя громким лаем, прошагал по дорожке к дому. Первым тут ему повстречался Трофим – высокий мужик с седеющей уже бородой и длинными ловкими руками, который выполнял для хозяйки все тяжелые работы, смотрел за садом и вообще за порядком.
– А, это никак вы, Иван Никитич. Барыня Лизавета Андревна сказала, что может племянник пожаловать. Доброго здравия! – почтительно приветствовал гостя Трофим.
– Здравствуй, Трофим! – Иван Никитич остановился и с удовольствием огляделся по сторонам. Как же хорошо здесь! Покойная тишина разлита вокруг дома, яблоня клонит ветки к земле под весом спелых плодов, тут же врыта скамеечка. Вдоль дома высажены живописными рядами пушистые астры, торчат стрелы гладиолусов. Дорожка чисто выметена, а деревянные наличники, видно, совсем недавно наново выкрашены белой краской.
– Экая тут у вас лепота! – от души похвалил Иван Никитич, а про себя подумал: «Жаль будет, если тетушка передумает и не оставит мне этого дома. Я всегда любил его!»
– Да вы проходите в дом, барин! – пригласил Трофим. – То-то Лизавета Андревна будут рады. А то все места себе не находят.
Елизавета Андреевна, и правда, как-то даже чрезвычайно обрадовалась Ивану Никитичу. Обиженной она вовсе не выглядела. Уж не больна ли? Но особых перемен во внешности тетушки Иван Никитич не обнаружил. Она была такой, как прежде: не слишком худа, но и дородной не назовешь. Двигалась бодро, не по возрасту порывисто. Платье носила удобное, простое и туфли на плоской подошве, на мужской манер. Седые волосы аккуратно убраны под чепец. Очки, сдвинутые на кончик носа, блестят с лукавым вызовом. Только вот что-то очень уж взволнована.
– Приехал, приехал-таки! – все повторяла она, сжимая руку племянника сухими ладонями. – Это сколько же мы не виделись? С июня, должно быть. Я и потом вас ждала, а вы так и не выбрались! Как Лида, как Сонечка?
– Все благополучны, слава Богу. А мы и собирались к вам, любезная Елизавета Андреевна, да все откладывали.
– Может, и к лучшему, что откладывали, – покачала головой тетушка. – Тут ведь у нас не все ладно стало.
– А что же неладно, Елизавета Андреевна? – удивился Иван Никитич, оглядывая знакомую обстановку гостиной. – Я смотрю, у вас все по-прежнему: спокойствие и уют!
– Все это, Ванечка, потом! – отмахнулась Елизавета Андреевна. – Обещай мне только, что непременно останешься ночевать. Мне с тобой переговорить необходимо.
– Что за тайны такие, любезная Елизавета Андревна? – Ивану Никитичу совсем не понравился тетушкин беспокойный взгляд и ее общая озабоченность.
– Потом, потом. Сейчас доктор приедет. Да и тебя с дороги надобно чаем напоить. А доктор, Ванечка, у нас новый теперь, молодой. Полгода только как приехал из Петербурга. Впрочем, я довольна, он толковый молодой человек.
В столовой все было без изменений: большой круглый стол, покрытый белой крахмальной скатертью, самовар, резной шкаф темного дерева. Иван Никитич вручил хозяйке коробочку с бисквитами и кулек конфет. Стоит отметить, что последний за время пути значительно потерял в весе.
К удивлению Ивана Никитича, в столовую явилась незнакомка. С первого взгляда и не поймешь: дама или прислуга. Лет сорока, одета и причесана по-простому.
– Хочу представить тебе, Ваня, Елену Павловну, – заулыбалась тетушка. – Аксинья-то, прежняя моя девушка, замуж вышла и уехала. Я, помнится, письмом тебе сообщала об этом. Теперь вот Елена Павловна со мной. Я в ней нашла не только помощницу по хозяйству, но и компаньонку.
– Как же, как же, припоминаю, вы мне писали, – кивнул Иван Никитич. Елена подошла к племяннику хозяйки как равная: не стала делать книксен, а решительно протянула руку.
– Добро пожаловать, Иван Никитич! Должно быть, Елизавета Андреевна сообщила вам, что раньше я была гувернанткой. Но с детьми бывает тяжело управляться. Я решила подыскать более спокойное место. И вот уже месяц, как я у вашей тетушки. Лучшего и пожелать было нельзя!
– И мне с Еленой Павловной повезло. Мы и книги вместе читаем, и давеча вот на постановку Чехова выезжали вдвоем. Хорошо у нас сложилось.
– Я рад, – поклонился Иван Никитич.
Стали садиться за стол, и как раз прибыл доктор. Ивану Никитичу представили и его. Лев Аркадьевич ему понравился: он был примерно тех же лет, что и Иван Никитич, с внимательным веселым взглядом, подвижный и наряженный в забавный зеленый в клетку пиджак, каких у провинциальных докторов не ожидаешь увидеть.
– Отрадно, что родственники не забывают Елизавету Андревну! – заговорил он, по-свойски подсаживаясь к столу и принимая из рук Елены чашку горячего чая. – А то тут у нас странные события происходят в последнее время. Правильно ли я говорю, Елизавета Андреевна?
Елизавета Андреевна посмотрела на доктора так, как будто его слова могли ее обидеть, молча поджала губы.
– Вы, Лев Аркадьевич, не так давно окончили медицинский курс, и все еще меряете жизнь по учебнику, – мягко сказала Елена Павловна. – Мужчинам вообще свойственно полагаться в большей степени на опыт практической деятельности. Женщины деликатнее устроены и глубже чувствуют. Оттого и склонны верить в необъяснимое.
– Уж не занялись ли вы, любезная Елизавета Андревна, модным нынче спиритизмом? – удивился Иван Никитич. Он рассчитывал, что тетушка хоть улыбнется, но она только серьезно посмотрела на него и пообещала:
– Я вечером с тобой, Ванечка, переговорю t?te-?-t?te.
За чаем с привезенными бисквитами и домашним яблочным пирогом, который оказался не в пример вкуснее покупных сладостей, говорили потом на темы, которые интересовали хозяйку: о последних театральных постановках, об урожае яблок и слив, о новом рецепте засолки огурцов, о поселившемся в огороде кроте, об окотившейся кошке в доме Льва Аркадьевича, о бывшем воспитаннике Елены Павловны, который всякий раз придумывал смешные отговорки лишь бы не заниматься латынью. Откланиваясь, доктор пригласил Ивана Никитича назавтра не обинуясь забежать на чай.
– Настоятельно приглашаю заглянуть! – Лев Аркадьевич с намеком блеснул стеклышками очков в сторону Елизаветы Андреевны, отвлеченной по счастью укрыванием пирога большим, нарядно расшитым полотенцем.
– А! Понимаю, – кивнул Иван Никитич. – Непременно завтра загляну к вам.
Проводив доктора, Елизавета Андреевна объявила Елене, что та может идти отдыхать, а Ивана Никитича по-родственному пригласила пройти в свою комнату. Они уселись в кресла, стоявшие одно напротив другого подле окна.
– А тут ничего не меняется, – Иван Никитич обвел взглядом ряд портретов на стене, бюро со стопкой писем, этажерку, покрытую кружевной салфеткой, полки с рядами книг. – Вы, тетушка, все романы читаете?
– Я, Ванюша, свою библиотеку регулярно пополняю новинками. Только о литературе, мы с тобой, голубчик, потом переговорим. Я ведь тебя не случайно так срочно вызвала к нам, в Черезболотинск.
– Да что же у вас такое стряслось, любезная Елизавета Андревна?
– Боюсь, что ты мне не поверишь. Как вот и Лев Аркадьевич не верит. Смеется надо мной, старухой. Одна Елена меня понимает. Но полагаю, что с тобой я должна непременно обо всем этом переговорить, ничего не утаивая. Ты ведь хорошо знаешь, Ванечка, что я хочу этот дом тебе отписать. Признаться, я очень люблю этот дом и сад. Как представлю себе, что чужой сюда въедет, все тут поменяет, яблони мои повырубит, так аж плакать хочется. Одна мысль меня утешает, что вы с Лидочкой и Сонечкой будете тут жить, и хоть в первое время продавать дом не станете. Я понимаю, что тут надобно будет произвести перестановку. У вас дочка, ей надобно комнату, кроватку, игрушки. А там, даст Бог, и еще дети будут. Пусть тут все поменяется – это не важно. Лишь бы в доме свои жили. И чтобы за садом хорошо смотрели.
Ивану Никитичу был тягостен этот разговор. Он давно знал о завещании тети, и ему приятно было, что дом она оставляет ему, но вместе с тем по-детски представлялось, что Елизавета Андреевна будет всегда. Иначе кто же станет присылать им в город банки варенья и соленых огурцов? Кто станет журить за непрочитанный роман? Кто будет ждать летом, сидя на веранде над томиком стихов?
– Загородная жизнь мне по душе, – заверил тетю Иван Никитич. – Впрочем, не хотелось бы торопить события! Не рано ли вам, дорогая Елизавета Андревна, задумываться о том, что, Бог даст, будет еще так не скоро?!
Елизавета Андреевна с благодарностью пожала племяннику руку, посмотрела на него полными слез глазами.
– Так вот о чем, Ванечка, в этой связи я хотела с тобой переговорить. Ты мне, надо думать, не поверишь, а вот Лидушку твою это может напугать. Но я вас, дорогие мои, обманывать не хочу. Скажу как есть. Дом мой стал нехорош.
– Это как же нехорош? – не понял Иван Никитич. – Крыша что ли протекает? Или жук какой завелся в стенах?
– Если бы жук, – вздохнула тетушка. Помолчала, еще раз вздохнула. – Ох, Ванечка, ты не смейся надо мной. Я тебе скажу. Привидение тут у нас стало являться.
– Привидение?! – Иван Никитич, который давал себе слово наперекор тетушке не засмеяться, громко фыркнул от неожиданности. – Это в каком же смысле привидение?
– Натуральный призрак. Бестелесный, – уточнила тетушка.
– Где же вы его видели?
– Вон там, за дверью. Уже дважды.
– И что же оно…? Как выглядит?
– Все, как описано в книгах, – вздохнула Елизавета Андреевна. – Не зря ведь писатели единодушно упоминают, что призрак является в белом саване до пят, лица не разобрать, черты его туманны, как и весь облик этой сущности. В руке оно держит свечу. Сначала раздается стук. Два или три раза. Тук, тук-тук. В воздухе веет холодом. А потом оно является.
– И что же оно делает?
– Стоит и смотрит.
– Молчит? Или знаки какие подает?
– Молчит. А что знаки? Оно и само знак. Знамо дело, Ванюша. Нехорошо стало в этом доме. И как теперь такое дурное наследство тебе оставить?
– Ну, тетушка, такого я уж никак не ожидал! Привидение! – Иван Никитич развел руками и даже не нашелся, что еще можно сказать по этакому странному поводу. Ни он сам, и никто из его родни или знакомых никогда о встрече с бестелесными призраками не рассказывали, и он решительно не знал, что нужно предпринять в такой ситуации.
На ночь Ивана Никитича уложили в гостиной на диване. Тут было вполне удобно, но он долго не мог заснуть. Сначала удивительной казалась тишина, стоявшая вокруг дома. У них в Петербурге никогда не было так тихо: там вечно кто-то ехал мимо, слышны были голоса, шаги, звон колоколов, перекличка сторожей, свистки городовых, скрип колес – да мало ли. А тут даже и собаки, кажется, легли спать до утра. Иван Никитич, наслушавшись тишины снаружи, принялся прислушиваться к звукам спящего деревянного дома. Тикали часы. Легко прошуршала у приоткрытого окна занавеска. Потом он услышал странный стук. Что-то трижды отчетливо ударило за дверью гостиной – как раз там, где была тетушкина комната.
«Уж не призрак ли бродит?» – усмехнулся про себя Иван Никитич и вдруг в тишине и темноте чужого дома ему стало по-настоящему страшно. Он съежился под одеялом, зажмурился, да так и заснул.
Утром, позавтракав с тетушкой и ее компаньонкой, Иван Никитич, сославшись на вчерашнее приглашение, отправился навестить доктора. С утра Лев Аркадьевич работал в местной лечебнице. Заболевших в этот погожий день было, видимо, не много. Иван Никитич застал доктора как раз за чаем, который тот распивал с сестрой милосердия. Лев Аркадьевич тут же отослал ее и достал из шкафчика, выкрашенного белой медицинской краской, чашку для гостя.
– Хорошо, что вы пришли, – говорил он, наливая в чашку кипяток. – Я хотел вас уведомить о состоянии Елизаветы Андревны. К сожалению, я в Черезболотинске всего полгода – срок невелик. Но я успел составить о вашей тетушке самое лестное впечатление. Я ее местным кумушкам бывает в пример ставлю. Она и в саду работает, и в Петербург выезжает, и мозг ежедневно тренирует чтением. Еще я отметил у нее одну прекрасную черту: она в каждом человеке непременно старается видеть хорошее. Одним словом, к своим семидесяти ваша тетушка приближалась в прекрасной форме. Но тут давеча произошло одно событие. Уж и не знаю, с какой стороны к нему подступиться.
– Мне тетя вчера уже сама рассказала, что узрела призрака, – вздохнул Иван Никитич и принял соответствующее выражение лица. Примерно так выглядит взрослый, рассказывающий о предосудительных, но не слишком злонамеренных проделках неразумного ребенка. Доктор, оценив настрой племянника, покачал головой:
– Не спешите с выводами, любезный Иван Никитич. В ту ночь в доме определенно что-то произошло. Это было, если не ошибаюсь, с неделю назад. Около полуночи ко мне домой прибежал ваш этот мужик, как бишь его…
– Трофим.
– Да, верно, Трофим. Сказал, мол барыне плохо: упала. Я, конечно, поспешил с ним на Рождественскую, благо, тут у нас все недалеко. Елизавета Андревна была уже уложена в постель. Ее компаньонка свидетельствовала, что услыхала, сидя у себя в спальне, громкий стук, какой мог бы произойти от падения чего-то тяжелого, и поспешила проверить, что случилось. Вашу тетушку она нашла в ее комнате, сидящей на полу. То ли та потеряла сознание и уже пришла в себя, то ли оступилась и упала – было не разобрать, а сама она не помнила.
– Ну а вы, Лев Аркадьевич, как доктор обнаружили следы каких-то телесных повреждений или признаки болезни? – с беспокойством уточнил Иван Никитич.
– Я осмотрел Елизавету Андревну и нашел ее в состоянии крайнего испуга. Сердцебиение, движение глаз, речь – все свидетельствовало о перенесенном потрясении. Поначалу она отказывалась говорить, что случилось, потом призналась, что видела кого-то за дверью. Трофим, взяв топор, отправился обыскать дом и сад, тогда-то ваша тетя и сказала, что ей явился призрак.
Лев Аркадьевич прервал рассказ и спрятал нос в чашке.
«Не хочет обижать меня насмешкой», – понял Иван Никитич и потянулся за кусочком сливовой пастилы.
– Угощайтесь, Иван Никитич! – поощрил его доктор. – Это жена одного болящего приносит. Отменная пастила!
– Благодарю, действительно отменная! Так а что же с этим привидением?
– Ну а что с ним? Я медик, я экзорцизму не обучен. И вообще придерживаюсь крайне скептического взгляда на мистические явления. Выписал успокоительных капель. Елена Павловна приглашала батюшку. Да вот только призрак явился повторно.
– И что же вы думаете, Лев Аркадьевич… – Иван Никитич понял уже, куда клонит доктор, но не знал, как можно тактично спросить об этом. – Вы полагаете, стало быть, что у Елизаветы Андревны с возрастом может явиться некий род душевного расстройства?
Лев Аркадьевич подпер щеку кулаком и погрузился в скептическое раздумье.
– Мне, как и вам, любезный Иван Никитич, сложно представить, что такая деятельная и трезвомыслящая, хорошо образованная дама, как ваша уважаемая тетя, вдруг, как говорят в народе «с глузду съедет». Простите великодушно, я, знаете ли, люблю и записываю этакие народные диагнозы. А разрешите, Иван Никитич, начистоту?
– Извольте!
Лев Аркадьевич придвинул стул поближе к гостю, нагнулся к нему и заговорил, заглядывая ему в лицо:
– Странная это какая-то история. Я грешным делом подумал даже, нет ли тут злого умысла. Не пугает ли кто вашу тетушку по ночам нарочно?
– Зачем бы это кому-то могло понадобиться? – не понял Иван Никитич. – Что за глупые шутки? К чему?
– Да известно к чему тетушек со свету сживают. Ради наследства.
Иван Никитич встал и взял свою шляпу.
– Уж не намекаете ли вы… Елизавета Андреевна, действительно, часто говорила о том, что хочет отписать дом на мое имя. Мне ее воля уже давно известна. Но я проживаю с женой и дочерью в Петербурге и не имею обыкновения являться тетушке по ночам ряженым привидением. Да неужели же я оправдываться должен?
– Не должны, не должны, – смешно замахал на него руками Лев Аркадьевич. – Я на вас и не подумал. Мне Елизавета Андревна тоже уже не раз говорила, что хочет вам дом отписать, да только опасается, как бы ваша жена не пожелала остаться в Петербурге. Я грешным делом стал думать на Елену Павловну. Она в доме вашей тетушки человек новый. Вам что-нибудь о ней известно?
– Едва ли. Но я заметил, что она держится не как прислуга, а ставит себя выше.
– Ваша правда. И своенравна. Давеча, когда Елизавета Андревна подхватила простуду, я выписал ей одно лекарство. Так Елена мне мой рецепт вернула и заявила, что сама ее вылечит малиной и зверобоем. Нет, я траволечение не отрицаю, но не слишком ли много воли она взяла над Елизаветой Андревной?
– Экий поворот, – растерялся Иван Никитич. –Тетушка в своей компаньонке души не чает. Не знаю, как и подступиться к такому деликатному вопросу.
– Что ж, давайте поступим так, – решил доктор, который, очевидно, много думал о появлении призрака в доме своей пациентки. – Я пойду сегодня в нашу читальню и попробую найти в газетах сведения о тех семьях, где раньше служила гувернанткой Елена Павловна. Если, не дай Бог, там что-то подозрительное приключалось в годы ее службы в доме, то не грех будет и в полицию заявить. Вы же идите и расспросите хорошенько тетушку, да осмотрите там все. Вы когда в обратно в Петербург собираетесь?
– Да теперь уж, пожалуй, еще на одну ночь задержусь, – решил Иван Никитич. – Чай при мне привидение не посмеет явиться.
– И то верно. Тогда приходите завтра снова, ну а если что срочное, не раздумывайте, посылайте за мной в любое время дня и ночи. Трофим адрес знает.
– Спасибо, доктор, – Иван Никитич с чувством потряс горячую ладонь Льва Аркадьевича. Тот улыбаясь, кивал в ответ, но вдруг сделался серьезен и удержал Ивана Никитича за руку:
– Скажите, голубчик, у вас ведь дочка есть? А не хотите для нее котеночка взять? У нас как раз два месяца назад кошка троих принесла. Хорошие: пушистые, чистенькие. И до сих пор ни одного у нас никто не забрал. А куда мне этакий выводок? При лечебнице уже и так четверо котов содержатся. А маленькие девочки очень любят котяток, вы не сомневайтесь.
Иван Никитич, озадаченный подозрениями доктора и сбитый с толку его предложением взять котенка, поскорее распрощался и направился сначала на базар за гостинцами для Лидушки и Сонечки, а затем к тетушке на Рождественскую. Дорогой Иван Никитич тщательно обдумал дело, и нашел доводы доктора разумными. Поэтому после обеда он прямо объявил, что желал бы прогуляться по саду вдвоем с тетей. Елена Павловна понимающе кивнула и принялась убирать со стола.
В саду, где и сегодня мягко светило солнце, тетя и племянник сели на скамейку под яблоней, и Иван Никитич изложил Елизавете Андреевне подозрения доктора.
– Ну что за ерунду вы придумали! – всплеснула руками тетушка.
– Скажите, вот давеча вы снова мне свои намерения по поводу наследства огласили, а ей, вашей Елене Павловне, вы тоже что-то оставите?
– Непременно оставлю, – подтвердила Елизавета Андреевна. – Денежную сумму, а кроме того ее любимые поэтические сборники, и кое-что из платья. Ты уж прости, твоя Лида такие старомодные носить не станет. А Елена, знаю, возьмет с благодарностью.
– И она знает, что упомянута в завещании?
– Знает, я ей говорила.
Елизавета Андреевна покачала головой и упрямо добавила:
– Да только зря вы со Львом Аркадьевичем на нее напраслину возводите. Если задумали в сыщиков играть, то рассмотрите уже всех. Может, это Трофим на меня какую обиду затаил? Или сам доктор? А что? Он тут тоже человек новый. Подозрительно, как он в этой истории виноватого ищет. Уж не отводит ли подозрения от себя самого?
– А вы и ему что-то отписать хотели?
– А как же! Доктору непременно нужно что-то по завещанию оставить. Достаточную сумму, чтобы он жалел ее потерять и хорошо лечил. Но не слишком щедрую, чтобы не уморил прежде времени. В этом деле самое главное – это, не называя точной суммы, доктора об этом последнем гонораре уведомить.
– Ах вот как… – озадачился Иван Никитич. – А ведь и правда, он меня сегодня зачем-то расспрашивал, когда я домой собираюсь. А потом сразу нарочно разговор на свою кошку перевел. Мне это еще тогда подозрительным показалось. Причем тут кошка?
– Какая кошка?
– Да его кошка котят принесла. Он мне одного отдать хотел. Для Сонечки.
Еще какое-то время Иван Никитич сидел на скамейке рядом с тетушкой, откусывал от сорванного с ветки яблока и задумчиво шаркал ногой по траве. Доев яблоко, он кинул огрызок через забор, хмыкнул и предложил:
– А не разыграть ли нам, любезная тетя, небольшой спектакль? Помните, как раньше мы бывало разыгрывали?
– Что за спектакль? – не поняла Елизавета Андреевна, но по веселому огоньку в ее глазах, Иван Никитич уже понял, что может рассчитывать на ее согласие.
В дом Елизавета Андреевна вернулась, тяжело опираясь на руку племянника. Усевшись в гостиной, она кликнула сначала Трофима и отослала его с запиской к доктору. В записке говорилось, что племянник ее отбывает с вечерним поездом в Петербург в надежде завтра утром привезти столичного доктора. В связи с этим Лев Аркадьевич зван к завтраку для знакомства и проведения консилиума. В то же время Елена была откомандирована в аптеку за новым флаконом чудесных успокоительных капель, потому как тетушка случайно уронила и разбила вдребезги купленную накануне склянку. Как только Трофим и Елена были отосланы из дома, Иван Никитич собрал все свои вещи и спрятал их под кроватью тетушки. Сам он планировал до ночи отсидеться в ее комнате с тем расчетом, чтобы все, включая доктора, поверили в его отъезд.
– А вы, дорогая Елизавета Андревна, вздыхайте и говорите, как вам нехорошо на душе и что вы прямо чувствуете, что призрак явится сегодня опять. Если ваша компаньонка или доктор замышляют что-то против вас, то не преминут воспользоваться случаем напугать вас совсем, особенно в виду приезда столичного врача. И можно бы еще им сказать, что я вас к себе в Петербург пригласил переехать, подальше от привидения.
Елизавета Андреевна затею племянника не одобрила, но решила все же подыграть.
– Как знать, – сказала она, грустно глядя в окно. – Чужая душа – потемки. Как бы я хотела, чтобы ты, голубчик, ошибся в своих подозрениях. Но я знаю за собой, что всегда думаю о людях хорошее, а дурного не замечаю. С горечью признаю, что мое доверие не раз бывало обмануто. Что ж, сделаем по-твоему.
Пока Елены и Трофима не было в доме, Иван Никитич тщательно осмотрел комнату, где Елизавете Андреевне явился призрак. Она могла с точностью указать это место. Оба раза бестелесная фигура являлась в проеме двери и оставалась в небольшом закуте, предварявшем спальню хозяйки. Здесь помещался высокий двухстворчатый шкаф с бельем и одеждой, стул и столик с кувшином для умывания. Из закута вели две двери: одна в гостиную, а другая в комнату Елены Павловны.
До темна Иван Никитич просидел в засаде в комнате своей тетушки. Сама она до отхода ко сну провела время в гостиной со своей компаньонкой. Иван Никитич старался развлечь себя чтением, но мысли о возможном коварстве бывшей гувернантки и доктора не давали ему покоя. Сидя в дальнем углу, чтобы Трофим случайно не приметил его через окно, Иван Никитич доел привезенные накануне бисквиты, потом опустошил приготовленные для него на случай, если проголодается, вазочку варенья и кувшин квасу, сжевал несколько ломтей хлеба с домашним молодым сыром и три яблока. Иван Никитич перешел уже к коробочке монпансье, найденной на этажерке у тетушки, когда в доме, наконец, послышались пожелания доброй ночи и потом установилась тишина.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71641108?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.