1517. ПРИКЛЮЧЕНИЯ МИШЕЛЯ И ДИАНЫ
1517. ПРИКЛЮЧЕНИЯ МИШЕЛЯ И ДИАНЫ
Станислав Евгеньевич Чернышевич
Сказка в стихах под названием "1517 год. Приключения Мишеля и Дианы" является рекордной в России. Она содержит 6049 строчек, что на 22 строчки больше, чем у предыдущих рекордсменом "Книги Рекордов России" сказки "Твердыня", и сказки Конёк – Горбунок!
Автор рекордного произведения русский писатель и путешественник Станислав Чернышевич. известный своими книгами "Свинья Баскервильевых", и "В постели с врагом". Также в 2018 году ему присуждена государственная награда республики Южная Осетия, Заслуженный артист Южной Осетии за ряд песен, которые стали ценным вкладом в мировую культуру.
1517 год. Выброс истории. Селим I, Карл V, Генрих VIII, Франциск I, ренессанс, реформация, чудовища, войны. Пиратский галеон во главе с опытным корсаром Китоловом следует по Средиземному морю в поисках сокровищ. Присоединившиеся к нему принц Мишель и принцесса Диана попадают в вереницу опасных приключений.
12 глав.
Автор подарил эту книгу своему брату Михаилу Грошеву. Распространяется свободно
Станислав Чернышевич
1517. ПРИКЛЮЧЕНИЯ МИШЕЛЯ И ДИАНЫ
ГЛАВА 1
Волшебный аромат цветов,
Чудесный запах первоцветов
Немного подразнил ослов,
В Каир везущих кастаньеты
Для королевского оркестра
И для парадных славных дней
В тележке вместе с парнем честным,
По имени Мишель Абей.
Мишель Абей был – сын Лиана.
Лиан был сыном Фахр эд-Дина,
Который был – эмир Ливана,
И правил им весьма красиво.
Он тяготел к семейным скрепам,
Налоги – маленький процент,
Преступникам – острог свирепый,
Великим – личный монумент.
Страна долин и гор высоких,
Маслин, дубов и винограда,
Владычица морей глубоких,
И бесконечной анфилады
Любила страстно Фахр эд-Дина,
За то, что был он долгу верен -
Не разгонял протесты силой,
Да и в словах – не лицемерен.
Крепка была его рука,
Могущество – весьма безбрежно.
С врагами ярость велика,
И в одеянье белоснежном
Он был начитан, разговорчив,
Знал арамейский и санскрит,
И обожал народ свой очень
От неимущих до элит.
Ливан восходит к слову белый -
Так переводится в трудах
Учёных разных престарелых
В льняных накидках на плечах.
Державный знак – цепь гор высоких,
Покрытых снегом на полгода.
Надёжный щит от вероломных
Врагов в военных их походах.
Кто путешествовал не мало,
Познал красоты той страны -
Пещеры, бухты, птичьи скалы,
Дома античной седины.
Всё, как сейчас, так было раньше,
Пять сотен лет тому назад,
Когда с величьем широчайшим
Эмир ходил вперёд назад.
Он выглядел совсем не старым,
И каждый день бежал с утра
В ближневосточных шароварах
Во двор в сарай рубить дрова.
Потом, он прыгал на скакалке,
А после саблей брил лицо,
И уже в качестве закалки,
Нырял без визга в озерцо.
В обед на лошадь прыгал смело
И мчался воевать в седле
С очередным испанским пэром,
Что в порт приплыл на корабле
Установить свои порядки
И флаг поднять вверху меж скал -
За эти наглые нападки
Суда эмир дотла сжигал.
Две сотни тысяч рук с мечами
Взмывали в небо в его честь.
Бойцы с щитами за плечами
Готовы были в битву лезть
Не важно – с кем, не важно – сколько
Могло сражение идти,
Эмир мог пальцем щёлкнуть только,
Чтоб утопить миры в крови.
Но только внук пошёл не в деда,
Он лишь к обеду просыпался.
Тяжёлого труда не ведал,
И в разных девушек влюблялся,
За что и получил суммарно
Он наказанье в виде ссылки
В Египет, сев к звезде полярной,
В телеге к вечеру затылком.
– За что меня изгнали, право? -
Вопил от ужаса Мишель. -
Чтоб я исчез там величаво,
Как в синем небе, журавель,
Порезанный на фрикадельки
Для супа местных каннибалов?
Эмир в бабуши сунул стельки,
И внуку чай налил в пиалу.
Послав распутника в поездку,
Родня была тверда, как в танке,
Мол, обсуждали на повестке
Его зависимость к гулянкам.
– Египет строг, и наказанье, –
Сказал отец, прощаясь с сыном. –
Получишь в виде воспитанья,
От тяги к женщинам и винам.
Мой брат там правит всем Каиром,
Там нет ни пьянства, ни разврата.
Узнаешь суть другого мира,
Вернёшься воином, солдатом.
А из каштанов кастаньеты
Пусть примет в дар глава каирский,
Так принято по этикету,
И к ним ещё вот – мёд башкирский.
Скажи ему, что собирали
Тот мёд вверху в дупле кленовом,
И очень сильно рисковали
Сорваться с выси трёхметровой.
– А кастаньеты, внук любимый, -
Эмир поправил хвост тюрбана. –
Готовили неутомимо
Мы из испанского каштана.
Ты там не подведи в Каире
Наш род, веди себя прилично,
Решай любые ссоры миром,
Покушав, мой посуду лично.
Когда, ведёт беседу старший,
Молчи, пока тебя не спросят,
Не ешь лаваш на пол упавший,
Не пей того, что с туфель сносит.
В дорогу – вот тебе монеты,
Они из золота, а значит,
Их примут в каждой части света,
Куда б ты не приехал, мальчик.
На случай, если грабить станут,
Семейный на тебе кинжал.
Ещё совет – беги от пьяных,
Где ты бы их не повстречал.
В семье эмира спорить с главным
Никто не смел, даже пытаться.
Никто не мог, что и не странно,
Такого мужества набраться.
Семья была – пример для граждан,
За ней следили днём и ночью,
И применяли в доме каждом
Их лучший опыт и не очень.
Так что, эмир в кафтане красном,
Подбитым мехом дорогим,
Дал всем понять предельно ясно:
– Честь рода в доме сохраним!
И приказал внести в цитатник -
Любой повеса здесь – изгой,
Кто должен, взяв овечий ватник,
С дворца уехать с глаз долой!
Лишь только мама не хотела,
Чтоб сына гнали из дворца,
Но её слово не имело
Такой же силы, как отца.
Связала она кофту парню
И вышла провожать в слезах.
Как молот бил по наковальне
По нервам материнский страх.
Ну а в обед приличий ради,
Три раза выстрелили пушки
На корабле на водной глади
Изрядно напугав пастушку,
Что на поляне урожайной
Пасла коров почти у порта,
Из-за чего её случайно,
Едва ядром не сбили с борта.
Народ, услышав канонаду,
Стал обсуждать её в тавернах,
Но им подали мармелада,
Чтоб власть оценивали верно,
А вечером спектакль дали,
Слоны и тигры дрались круто,
Потом все хором запевали
Национальный гимн Бейрута.
Когда закончилось веселье,
Вернулись люди по домам,
Чтоб вновь свои увидеть семьи,
Кто к детям, а кто к старикам,
И там уже забыли споры,
В чём прав, а в чём не прав эмир,
Когда в дворцовых коридорах
Надумал внука слать в Каир.
А как же отнеслась прислуга
К отъезду принца во дворце?
Кто с интересом, кто с испугом,
А кто-то на своём лице
Носил пустое безразличье,
Ведь, если в целом рассуждать,
Скандал семейный – очень личный,
Чтоб его слугам обсуждать.
– Вперёд! – Мишель ослов погнал,
Обиженно сверкнув глазами.
На людях чувств не показал,
Лишь обещав вернуться маме.
– Прощай Ливан, я в край враждебный
Сегодня выдворен не честно.
Пусть, не в рудник тюремный медный,
Но, что там – тоже не известно!
В телеге не было простора,
На одного-двух человек
Рассчитана она, в наборе -
Соломы куча, чтоб ночлег
Не показался слишком жёстким,
Кремень с кресалом для огня,
Кувшин и пара мисок плоских,
И свежих булок на три дня.
Ещё там был навес на рейках,
Что вверх торчали по бокам,
Две хлопковые телогрейки,
Чтоб укрываться по ночам,
Копьё шестнадцатого века
С длиннющим остриём железным,
И книги педагога грека,
Что всунул он перед отъездом.
Ночь проползла, как анаконда,
Ослы бредут, не отдыхая,
Бейрут исчез за горизонтом,
И впереди лишь даль глухая.
– Какая классная дорога! –
Мишель взял в руки кастаньеты,
Решив развлечь себя средь смога
Дорожной пыли до рассвета.
И неожиданно для глаз,
Как смелый штрих в однообразье,
Как в лаве розовый топаз,
Как важный смысл в скучной фразе,
В телеге появилась птаха,
И стала девушкой наружно,
Из-за чего ослы от страха,
Чуть на дыбы не взвились дружно.
Мишель настолько испугался,
Что даже вскрикнул не уместно,
Ведь он с девчонкой оказался
Почти впритык в телеге тесной.
Она же рук его, касаясь,
Спросила: – Можешь подвезти?
Мишель застыл, её стесняясь,
Не зная, как себя вести.
Зато она в персидской пряже
Была пронырливо смела,
И как бы так, нахально даже,
Помадкой брови подвела.
– О, добрый путник, одинокий,
Позволь немного отдохнуть.
В тележке этой невысокой
Найти местечко и вздремнуть.
В пути уже, какие сутки.
Не ела, да и не спала,
Бегу от дней довольно жутких,
Что с мужем вместе провела.
Я расскажу тебе подробно
Свою историю сейчас,
А ты сиди скале подобно,
И слушай, молча, мой рассказ.
Однажды мне, принцессе юной
Сказал отец – султан Сеннара,
Что едем свататься мы к Бруно,
К известному купцу с Милана,
Который, в лавке под навесом,
Портрет мой, якобы, купил,
И с папою списавшись, дерзко
Огромный выкуп заплатил.
Мне это показалось диким,
Не правильным во всех аспектах,
Но только мой скандал и крики
Не дали нужного эффекта.
Султан сказал – союз отличный
И выгоден для государства,
И к Бруно хочет съездить лично
Узнать, а нет ли в нём коварства?
В Миланском герцогстве нашли мы
Его большой роскошный дом.
На стенах разные картины,
Звенят стаканы серебром.
Он сын – известного подесты,
Маркиза с гвельфского семейства.
На свадьбе не нашлось всем места,
Хоть стол проплачен казначейством.
Гудела свадьба и плясала,
Лютнист играл на вилуэле,
А во дворе толпа гуляла
И хором серенады пела.
Друг жениха, напившись сильно,
Стал бить по окнам в доме стулом,
Но в целом праздник шёл наш стильно,
И мне понравился мой Бруно.
Жених он верный, между прочим,
Но почему-то так пуглив,
Что связывает каждой ночью,
На грудь коленкой надавив.
– За что такие пытки право? -
Ты спросишь у меня тревожно. –
Не то чтоб, не пришлась по нраву,
Хотя подумать это можно.
Ему мерещится, что ночью
Я становлюсь быстра, как мышь,
И рву людей клыками в клочья,
А после, – говорит. – Летишь,
По дому слуг моих пугая,
Кругами прям под потолком,
А иногда, ты дорогая
Идёшь вниз головой пешком!
Ещё он говорит, что кровью
Я наполняю свой бокал,
И пью её, а я не помню,
Всё то, что он мне рассказал.
Вообще, не помню, просыпаясь,
В кого я превращаюсь там,
И вот однажды, не прощаясь,
Сбежала прочь я по дворам.
Милан ко мне был добрым очень,
И здесь я счастье обрести
Хотела честно, между прочим,
Но странно начал муж вести,
Доказывая, что на крыльях
Я начинаю в ночь летать,
И вот разубеждать усилья
Мне надоело прилагать.
– Но ты, действительно, летела,
Пока в телегу не упала, -
Сказал Мишель оторопело,
Что гостья жёстко отрицала:
– Да что вы, с Бруно, сговорились,
Как две пчелы, направив жало?
– Так мы от сути отстранились,
Что было дальше, как сбежала?
– А он вдогонку бросил стражу.
Я путала свои следы,
То луком ступни ног обмажу,
То шла по дну речной воды,
Чтоб сбить собакам нюх немного.
В итоге удалось удрать,
И вот, теперь, устав с дороги,
Я очень сильно хочу спать!
Я не описывал Абея -
Он был высок, и волос русый.
Природной силою владея,
Он мог скакать весьма искусно.
Большие плечи, чуть не бритый,
Задирист, дерзкий и умён,
Сейчас сидел он с ртом открытым,
Чудесной дамой впечатлён.
А дама стоила вниманья –
Изящный стан и вид ухожен,
Красивое лицо, в желаньях
Скромна, да и умна похоже.
С ней даже можно лезть в нюансы
Всего, что обсуждают в мире
Во время романтичных странствий
От войн до цифр на транспортире.
Она могла бы стать моделью
Для лучших жанровых полотен,
Не пожалел бы акварели
Художник, что не подотчётен
Порывам что-то экономить,
Подсчитывать и умножать,
Что просто добр и беззаботен,
И хочет только рисовать.
– Меня зовут Мишель, красотка! -
Пролепетал ливанец ей,
Не смело вроде и не робко
Направив свои губы к ней.
И здесь уста их в поцелуе
Сомкнуться вроде бы должны,
Но оказалось всё впустую,
Всё это были – только сны!
А потому что съел он свиху –
Мясную выпечку с лепёшкой,
И парня укачало тихо,
Вот он и прикорнул немножко,
А рядом лес шумел красивый -
Дубы, каштаны, кипарисы,
И два осла махали гривой
В мечтах о паре вёдер риса.
– Да, что ж такое, встретишь даму -
По виду светскую красотку,
И дама вроде тебе рада,
И ты уже плывёшь с ней в лодке
Навстречу счастью, как романтик,
А после приоткрыв глаза,
Ты видишь только красный бантик
На ухе своего осла.
Вот так Мишель сказал, очнувшись,
Поняв, что просто крепко спал.
Он сел, опять всерьёз надувшись
На тех, кто в путь его послал,
Но вдруг склонились к лесу тучи,
И начался сильнейший град,
И молний стрелы били кучно
Под сильный громовой раскат.
И подпалив вблизи корягу,
Вслед разожгли они пожар.
Мишель укрыл ливанским флагом
Себя, завидев тот кошмар,
А лес горел, и даже тонны,
Упавшей на него воды,
К пожару были благосклонны,
Не чувствуя к нему вражды.
Телега с ужасом скрипела,
Дождь вымыл смазку из осей,
Дорога от воды просела,
Солома мокла всё сильней.
А рядом кинулся за зайцем
Медведь клыкастый, но не смог,
Догнать весёлого скитальца,
Известного проворством ног.
Три птицы, крылья растопырив,
Сидели рядом на суку,
Голубка с ястребами в мире
Пережидали дождь в кругу
В своём уединённом птичьем,
И иногда приподнимались
Встряхнуться, если их прилично
Водою перья заливались..
– Хозяин! – вдруг услышал голос,
Мишель от правого осла.
Я скушал бы планету Фобос,
Морковкой, если бы была.
Бока прилипли к рёбрам точно,
И грива полностью в репьях.
Сидишь – довольный, сытый, сочный,
Не думаешь о нас зверях!
– И я бы съел вязанку сена, -
Заговорил второй осёл. –
В объятьях дождевого плена,
Как град бы нас сейчас не смёл
С дороги в тухлую канаву.
Скользят копыта сильно в грязь.
Я отдохнуть хочу по праву
На мягкой травке, словно, князь.
Мишель до страха изумился:
– Как можно понимать животных?
А может снова сон приснился? -
Болтал он вслух весьма охотно.
– Да, нет! Здесь лес такой забавный, –
Услышал он ответ ослов. -
Хоть, это выглядит и странно,
Здесь нет различья языков.
И это – не изъяны слуха.
Как только выйдем из листвы,
Опять псы гавкать, свиньи хрюкать
Начнут кругом до хрипоты.
А вот – кусты, разлечься в неге.
Хозяин, просим мы вдвоём,
Ты отпряги нас от телеги,
А то пойдёшь в Каир пешком!
А до Каира, между прочим,
Отсюда месяц – полтора,
И то, навскидку, а не точно,
Так что понять тебе пора,
Что сытый отдохнувший ослик
Намного лучше для дороги,
В чём убедишься лично после,
Как наберём мы силы в ноги.
Мишель не стал с ослами спорить,
Тем паче в этот сильный град
Осёл – не лошадь, чтоб пришпорить,
Обидятся – свернут назад,
А могут и вообще встать в луже
И мыслями уйти в астрал,
И, посчитав, что спор не нужен,
Абей ослам свободу дал.
Жест этот тут же оценили
Животные и вмиг вдвоём
Помчались к луже, где попили
Воды чистейшей из неё.
Потом в кустарник побежали,
Жевали ветки с наслажденьем,
И благодарно вдаль кивали
Мишелю с искренним почтеньем.
Но, вдруг из леса волки вышли
И стаей кинулись к ослам,
Чтоб зубы впить в животных пришлых,
Оставив косточки червям.
Ослы встревожено застыли,
Боясь хвостами шевелить,
А рядом в небо галки взвились,
Чтобы весь лес предупредить.
Мишель изрядно испугался.
Хоть вынул нож из рукава,
Он что-то делать, колебался,
Но, взвизгнув сзади, тетива
Стрелу послала в волчью шайку.
Мишель, как повернуться смог,
Увидел жгучую ямайку,
Бежавшую к ним со всех ног.
Стрела задела волчье ухо
В жестокой стае вожаку.
Успел он тявкнуть что-то сухо
Но чтоб не ощутить в боку
Стрелу другую, развернувшись,
Исчез в маквисах без следа.
За ним же в шеях изогнувшись,
Вся стая бросилась туда.
Девчонка больше не стреляла,
Хотя, конечно же, могла,
Ведь страсть её переполняла,
Но видно стрелы берегла.
Колчан наплечный пуст частично,
А, значит, в нескольких боях
Она участвовала лично,
С рисунком милым на ногтях.
– Она чудесна в стройном теле! -
Отметил про себя Абей
Под сильный дождь и птичьи трели,
И он, промокший до ступней,
Проникся к ней своей любовью
И до ресниц затрепетал.
Наполнив мозг горячей кровью,
Её в фантазиях обнял.
Ямайка выглядела классной -
Невероятной красоты.
Глаза чисты, взор очень ясный,
И честный, как у детворы.
Красивы талия и ноги,
Смела ответить вероломству.
Я думаю, любой из многих
С ней сразу пожелал знакомства.
Вот и Мишель завис немного,
Стараясь не спугнуть мгновенье.
Имея опыт на дороге
С другой красоткой в сновиденьях.
Он очень робко слез с тележки
И к даме сделал разворот,
Чтоб пригласить её не мешкать,
Отведать булок и компот.
Ослы при этом хвост прижали,
Им не хотелось, чтоб сейчас
Хвосты качаясь, отвлекали,
Пока словарный свой запас
Мишель в порядок здесь приводит,
И речь готовит – удивить,
Чтоб, пока дама не уходит,
Любезностей наговорить.
– Мой добрый путник, я Диана!
– Мишель… Мишель меня зовут.
Я – принц прекрасный из Ливана,
Сейчас меня в Каире ждут.
– А я – прекрасная принцесса,
И тоже путь держу в Каир.
Танцую классно полонезы,
За что приглашена на пир.
– Какой же пир, узнать нельзя ли?
– Да день рождения царя.
Они меня письмом позвали,
И вот я золотом пестря
На своём чудном тюрбане
И в этой милой регги юбке
Бегу, довольная вполне,
С Ямайки вдаль по шишкам хрупким.
– Вот совпадение, мой дядя,
Как раз султан в Каире есть!
И я в испорченном наряде
Спешу за стол к нему присесть.
Мне будет важно и почётно,
Явиться с Вами в дом царя.
– Ну что ж, примкну я к Вам охотно,
Но ваш навес свис от дождя.
– Пожалуйста, вот зонт из хлопка,
Его прислали из Пекина.
Вощёный хлопок, верх – как лодка,
Пропитанный слюной дельфина,
А сверху шерсть лежит овечья -
Под ним и дождик Вам не страшен.
Держите к правому предплечью,
А я достану миски с кашей.
Диана влезла на солому,
Накрыв её сухою тряпкой,
И стало хорошо, как дома
Ей на соломе этой мягкой.
Глазами, как у оленёнка,
Она смотрела на скитальца,
Чтобы оценить в раздумьях тонких,,
Что ждать в дороге от ливанца.
– Вы знаете, я – гуахиро.
Мой род – индейцы араваки.
Я ем и каши и кефиры,
Суфле из желудей и злаки,
Но в холод нужно кушать мясо.
Давайте стрельнем куропатку.
Я приготовлю её классно
И будет мышцам подзарядка.
– Да бросьте, в мясе нет клетчатки!
Сейчас орехи я найду,
Они и станут подзарядкой.
Как Солнце всем цветам в саду
Дают энергии так много -
На миллион шагов пути.
Я слышал от индийских йогов –
Орехи ешьте, чтоб цвести!
Хоть, вы и так сейчас цветёте!
И в этот день такой счастливый
Я словно нахожусь на взлёте -
Вы изумительно красива!
Я лучшие сейчас орехи
Для Вас в ладонях принесу,
А грязь и дождик не помеха,
Мне в этом сказочном лесу.
– Ну, хорошо, но аккуратно,
В округе хищников полно.
Найдёте и бегом обратно.
Коль нам совместно суждено
В Каир осиливать дорогу,
Давайте защищать друг друга,
Так что зовите на подмогу -
На луке тетива упруга.
Диана рассуждала верно -
Лес был опасен впереди.
Медведь, ливанская гиена,
И камышовый кот среди
Густых ветвей огромных елей
Могли любого потрепать
И как еду, и так без цели,
Чтоб продолжали уважать.
Мишель ей только улыбнулся,
Он был уже в плену мечтаний,
И никогда бы не вернулся,
Не выполнив тех обещаний,
Какие он давал, влюблённый
В её девчачий шарм прелестный,
И вот, как вихрем унесённый,
Он в чаще был уже древесной.
Диана только лишь вздыхала,
Ведь опрометчивость Мишеля
Её решительно пугала –
Что происходят в этих елях
Густых и редко проходимых,
Где хищников довольно много,
Что часто не проходят мимо,
Тех, кто запутался в дороге?
Сама, проделав путь огромный
С Ямайки через океан,
Она изведала, как волны
Там превращались в ураган.
Потом пешком шла через степи,
И всюду лишь одна задача –
Понять опасность, её степень,
Отбиться и ещё дать сдачи.
Но тут мелькнул в ветвях зелёных
Мишель, вернувшийся назад.
Орехи грецкие – в ладонях,
А в сумке вкусный виноград,
При этом абсолютно дикий,
И вот на травяном ковре,
Девчонка с парнем сели тихо,
Собой довольные вполне.
Он не сводил с красотки глаз,
Она смеялась его шуткам.
Так просидели целый час,
И он дарил ей незабудки,
И много-много тёплых слов
Ей говорил, не прерываясь,
Что даже уши у ослов
Повисли, от лапши качаясь.
– Спасибо, что спасли ослов. -
Сказал Мишель, – Их чуть не съели!
– Не надо благодарных слов,
Что ласковы, как птичьи трели.
Давай на ты, уж, перейдём.
– Давай, принцесса, я согласен!
С тобой готов я день за днём
Делить наш путь, что столь прекрасен.
И здесь, о чудо, дождь прошёл,
Да и пожар затих прилично,
И возбуждённый, вновь расцвёл
Мишель Абей – что есть логично.
А после кончился и лес,
А с ним и горы в снежных шапках,
И осмелев, Мишель полез
К принцессе ближе, скинув тапки.
Но получил лишь по рукам!
Принцесса вмиг его отшила,
Лишь губы подпустив к щекам,
Чтоб только раз их чмокнул мило,
А потому что воспитали
Её красавцев опасаться,
И, если что и разрешали
До свадьбы – только целоваться!
И вот с симпатией друг к другу
Два человека молодых
Опять свой путь держали к югу,
И на морально-волевых
Ослы тянули их тележку
По грязи и по бездорожью,
Где нет порой даже ночлежек,
А лишь поля с овсом и рожью.
А день спустя они сменили
Ослов на скаковых коней.
Конечно, много доплатили,
Зато теперь уже быстрей
Пейзаж менялся, и районы
С пустыней, речками и лесом,
Им стало проще брать с разгона
Чем на телеге под навесом.
Прекрасный конь – скакун арабский,
Старейший в мире, величав.
Он видел, как свой статус рабский
Спартак крушил, свободным став.
Как Александр Македонский
Менял границы государств,
И как полки степей монгольских
Завоевали много царств.
Неслись герои по маршруту -
Тир, Хайфа, дальше Ашкелон,
Залив Эль-Бардавиль – так круто
Увидеть, как прекрасен он.
Разрушенная крепость Чара,
А после снова по прямой -
Барханы, пальмы и хибары,
Мелькало всё наперебой.
А ночью звёзды их встречали,
И после улыбались вслед,
И им дорогу освещали,
Чудесный излучая свет.
В красивых белых одеяньях
Принцесса с принцем напрямик
Такие крыли расстоянья,
Что сами удивлялись вмиг.
ГЛАВА 2
Прошли недели и Каир
Открыл для путников ворота,
Но только встретил их не пир
И не в тарелках сыр и шпроты.
Мишель с Дианой изумились -
В столице было не спокойно.
Правитель с войском против бились
Разбойных армий не достойных.
Каир уже был окровавлен,
Осман Селим брал его штурмом.
Народ взбешён был и растравлен
И открывал повсюду тюрьмы.
Агенты, воры, палачи
Посеяли мгновенно смуту,
Но патриоты, взяв мечи,
Военных жаждали салютов!
Османов отгонял от стен
Султан Египта Туман-бей.
Он был бесстрашный, и колен
Не гнул перед ордой гостей
Непрошеных с кривым мечом
В руке, не знающей пощады.
Великий воин напролом
Повёл мамлюков снять осаду.
В Ливане о войне в Египте
Все знали только в виде слухов.
Во время разных чаепитий
Один шептал другому в ухо:
– Каир стоит, солдаты в шрамах
Не уступают супостатам,
И только трус с домашним хламом
Бежит от пушечных раскатов.
И в тоже время рать османов
Была сплочённа и сильна,
И янычары – великаны
На город хлынув, как волна,
В резне ни сколько не жалели
Защитников своих домов.
Повсюду зарево висело -
Горел в пожаре каждый кров.
Стекались в Нил потоки крови,
В осаде город голодал,
И всадники, коней пришпорив,
Сражались в шлемах без забрал.
Османских флагов была туча
Уже повешена повсюду.
Сгоняли турки пленных в кучу
И превращали в трупов груду.
Защитники метали копья
И вдаль пускали сотни стрел.
Им даже помогали топи -
Обоз врагов в болоте сел,
И скарб, награбленный в набегах,
Пришлось османам скинуть в тину,
Чтоб тем освободить телеги
От плена вяжущей трясины.
И всё же армия Египта
Не выдержала вражьей силы.
Как скажут после манускрипты,
На пушки с луком шли эмиры.
Селим разбил их, кто остались,
Тем стало трудно отбиваться,
И войско на конях умчалось
С резервами сформироваться.
Потом вернулись с новой волей,
Но проиграли пушкам луки.
Османы плётками пороли
Всех, кто носил колпак мамлюков.
Рубили головы на плахе
И вешая их на столбы,
Они держали город в страхе,
Чтоб он не продолжал борьбы.
Османами убиты были
Десятки тысяч египтян -
Те, кто отпор давать решили,
Включая мирных горожан.
Шамшир, палаш и ятаган
Вонзались быстро так в их лица,
Что даже падая стакан,
Не успевал ещё разбиться.
Через три года сын Селима -
Стратег мудрейший Сулейман
Решит затмить величье Рима
И выйдет в сторону Балкан,
Где разгромит войска боснийцев,
Болгар и венгров беспощадно,
Их страны, превратив в частицы
Своей империи громадной.
Мишель расстроился ужасно -
Он не предполагал в дороге,
Что здесь так жутко и опасно,
И красный уровень тревоги
Введён уже по всей стране,
И чувствуя себя в капкане,
Он раздосадован вполне,
Упрёком докучал Диане.
– Откуда право, знать мне было, -
Оправдывалась вслух Диана.-
Что здесь страна в войну вступила?
– Ну, ты же письма получала!
– Там был лишь ворох приглашений,
Ангажементы и записки,
И папа отгонял сомненья,
Что дочь здесь будет в крайнем риске.
– И мой отец, и дед не знали, –
Сконфузился в ответ Мишель, -
Ведь, если б знали, не послали
В страну за тридевять земель,
Залитую всецело кровью.
Теперь мы оба в западне,
А ты не шевелишь и бровью,
Своею чувственной вполне.
Диана поняла – беседа
Вмиг станет, кислой, как лимон,
Если колоть Мишеля следом
Таким же ядом, как и он.
И девушка в красивом платье,
Поправив красные чулки,
Его ладонь взяла в объятья
Своей заботливой руки.
Мишелю страшно было с мысли,
Что он от дома далеко,
Но руки в ужасе не висли
Дианы – спутницы его.
Она была тверда, как камень,
Красотка с луком на плечах!
В глазах её сверкало пламя
От дум о турках палачах.
– Подумай сам, куда нам скрыться?
Каир закрыт ведь на замок!
– Так может выпить и забыться?
В запое переждать виток
Чудовищного напряженья?
Пойти в таверну к морякам,
И прекратить своё движенье
На пару дней, напившись там.
– Родню расстроишь, не забыл ты,
Что именно они желают?
Чтоб правильным на свете был ты,
Гнал мысли, что тебе мешают
И тащат в кабаки развлечься.
Семье ты нужен, как мудрец.
Так что пора тебе заречься
От тяг к распутству, наконец.
Диана – просто загляденье
В момент той ссоры сразу стала.
Осанка гордая с рожденья,
И прелесть нежного овала
Лица притягивала сильно,
И хоть Мишель был раздражён,
Он понимал, что весь стабильно
В любовь к девчонке погружён.
Он пальцы рук её целует,
Но понимает, что сейчас,
Они вдвоём весьма рискуют,
И надо бы в столь грозный час
В любом доступном направленье
Вперёд им мчаться ураганом,
Упёршись сапогами в стремя
Из окружения османов.
Но город был уже взят в клещи,
Кругом ходили патрули,
Сплошной заслон без мелких трещин –
Вблизи кордоны и вдали.
Метались жители столицы,
Те, кто ещё остался цел,
И лишь высовывали лица,
Их сразу брали на прицел.
Каир был точно не Бейрутом,
Хотя по-своему красив.
Он словно дольки от грейпфрута
И свеж и сочен, вдохновив
Художников писать картины,
Чтоб передать его дыханье
У Нила бурного в низине
Шестьсот годов существованья.
Его названье в переводе
Одно лишь значит – победитель.
Он, как звезда на небосводе
Ведёт всех в новую обитель,
Кто хочет лучших ощущений,
Почти до самой эйфории.
И вот сейчас он пал в смущенье
В сражении при Ридваниййи.
Качался на качелях месяц
Свой взор в Египет устремив,
Герои захотели взвесить,
Как надо, чтоб не получив
Стрел метких от османов кучу,
Сбежать быстрей от патрулей,
И спрятаться в лесу дремучем,
Хотя бы лишь на пару дней.
– Стоять! – вдруг рявкнул чей-то голос.
Мишель подпрыгнул от испуга.
Диана же, поправив волос
За ухом, встала возле друга.
Взяла стрелу с пером гусиным,
Воткнула тут же в тетиву.
– А ну, не вежливый мужчина
Осмелься, выйди на траву!
– Ну что же, меч мой заскучал,
Ведь целый час он без сраженья! –
Из-за сарая генерал
Вдруг появился в украшеньях.
Помимо рыжего камзола
Он был и с рыжей бородой,
Но ноги абсолютно голы,
Ведь он был полностью босой.
– Не удивляйтесь, туфли рядом,
Но я их в луже замочил. –
Рыжебородый с дерзким взглядом,
Казалось, вовсе не хитрил.
Меч был реально обнажённым,
И крепко сжат в его руке,
С рисунком странным, нанесённым
Весьма эффектно на клинке.
– Что за узор, нельзя ответить? –
Диана не спускала лук.
– И как успела ты приметить?
Да это несколько гадюк,
Переплетённых меж собою -
Секретный мавританский знак.
Смотри, ведь нас уже с тобою,
Буквально, разделяет шаг
И ты нисколько не боишься
Удара моего меча!
Иль думаешь, что ухитришься,
Когда я размахнусь с плеча,
Послать стрелу мне прямо в грудь?
А что же паренёк твой сзади?
Ну ладно, отпущу вас в путь,
Пленительного шарма ради.
Уж очень-очень ты красива,
И, кстати, если есть вопросы,
Я называюсь, и мужчиной,
И Хайреддином Барбароссой.
Быть может слышали такого
Вояку из страны Алжира,
Что у испанского престола
Мы с братом отобрали силой?
Теперь Арудж – султан там славный,
А я сюда приплыл к Селиму,
Чтоб принял он нас здесь, как равных,
Морских и храбрых пилигримов.
Союзниками мы с ним станем,
А вы что делаете, кстати,
Так близко очень к полю брани
И есть ли у вас бланк с печатью?
Есть пропуск, или вы шпионы?
– Ну всё, стрелу я посылаю!
– Да ладно, дамочка, кулоном
Тебя я награжу, ведь знаю,
Что для красивых нет бумаг.
Твой пропуск – это обаянье!
Там на кулоне тот же знак.
Ну а теперь уж, до свиданья.
Исчез так быстро Барбаросса,
Фактически, как появился,
Как будто кто-то дёрнул тросом,
И он мгновенно испарился.
А вот кулон его остался –
Из золота резной, массивный,
В руке Дианы задержался,
Сверкая красотою дивной.
Что стало дальше с Хайреддином,
Мы знаем только лишь из книжек,
Он у османов взлётом львиным
Прославился, приняв их ближе.
Потом турецким адмиралом
Назначен, и бил в битвах многих,
И Средиземноморье стало
Турецким полностью в итоге.
– Гадюки! Что же это значит? –
Диана подняла кулон
К глазам поближе, – Не иначе,
Хранитель от ранений он.
А может амулет от страха?
А может смысл другой имеет?
В стране, где бой идёт с размахом,
Владельца делает сильнее.
Мишель приблизился к Диане –
Её глаза смотрели смело.
Она была в его кафтане
И это очень её грело.
Пробор изящный сделан классно
Был острым кончиком расчёски,
Внушала множество соблазнов
Её красивая причёска.
Он был ей восхищён за смелость,
К себе вкушал негодованье.
Её фигуры статной спелость,
Будила в нём огонь желаний,
Но вместе с тем, рождалось чувство -
Каир опасней с шагом каждым,
И в гуще ярости и буйства
Риск увеличивался дважды.
– О, сверх прелестная Диана!
Что ж происходит на Земле?
От кровожадного султана,
Быть может нам, тебе и мне
Прорваться надо в колеснице,
Пока стемнело в небесах,
И как проворные лисицы,
Умчаться в здешние леса?
– Куда?
– В страну, где жизнь спокойна.
– Поверь, такого места нет!
Везде кругом сплошные войны -
Султаны делят белый свет,
Чтоб гордо отразить на картах
Прибавку новых областей,
Убив в сражениях с азартом
За это тысячи людей.
Когда у человека власть,
Отдать её он вряд ли хочет,
Ни крохи, ни хотя бы часть,
И потому и днём и ночью
Его все мысли о войне,
Ведь в вихре войн намного проще
Всегда остаться на волне
И показать, что он сверхмощен.
Мишель задумался и понял,
Диана целиком права.
Куда бы, не скакали кони,
Кругом – кровавая трава,
И люди, что ту кровь пролили,
А значит, надо не бежать,
А стать в боях настолько сильным,
Чтоб их суметь не проиграть.
– Османы! – он присел за камень
И потащил Диану вниз. -
Ну вот, мы из полымя в пламень
С тобой попали, и сюрприз
Для нас, вообще-то, не забавный.
– Их сколько?
– Двое, как и нас.
Похоже, что в сраженье равном,
Свободу отстоять сейчас
Нам нужно – это наше право.
– Да подожди, уходят ведь.
Ты слишком сильно жаждешь славы,
Не думая, что будет впредь.
Они опасные солдаты,
Обученные воевать,
К тому же в дорогих халатах -
Наверняка, ведь это – знать.
– Заметили, похоже, нас! –
Мишель вскочил на ноги быстро. –
Ну что же, я имею шанс
Стать в этот миг максималистом
И крайность взглядов показать.
– Будь осторожен! – сдвинув брови
Диана знак успела дать,
Увидев, что осман готовит.
Метнул солдат копьё в Мишеля,
Но промахнулся – парень юрко
Присел, потом ножом нацелен
Вперёд помчался прямо к турку,
И в бок вонзил по рукоять.
А в этот миг стрелу Диана
Смогла свистящую послать
В другого храброго османа.
Но раны для османов словно
Значенья не имели вовсе,
Два турка знатных, чистокровных,
Вдвоём Диану прочь отбросив,
Мишеля за руки схватили
И повалили на уклон
Пустынной улице в Каире,
Где в лужах отбивался он.
Трясина, гниль, топь, слякоть, грязь,
Одежда в мерзости болотной,
Как будто с щукой бьётся язь –
Так бой смотрелся их пехотный.
Осман ударил топором,
Мишель перехватил клевец
И очень быстро колесом
Вбок откатился наш боец.
Другой осман бил булавой,
Ливанец снова увернулся
И сделал выпад он рукой
С кинжалом – воин изогнулся
И рухнул прямо на дороге,
Зажав прокол ужасной раны.
Диана в это время в ноги
Второму бросилась осману.
Когда же он упал на землю,
Диана стала объяснять,
Что грубость вовсе не приемлет,
И объясненье закреплять
Ударом кулака так часто,
Что янычар начал кричать
От страха, рот раскрыв зубастый,
Где не было зубов штук пять.
Бежали турки с поля боя,
Герои ж наши не спешили.
Мишель теперь считался – воин,
Хоть оба руки обагрили
Османской кровью, но Диана
С прекрасной юности без страха,
Участвовала в битвах славных
Ещё в походах араваков.
Сильны и смелы те индейцы,
Что были для неё роднёй,
Недавно встретив европейцев
Они им дали жёсткий бой.
Отвага грозных араваков
Была, как плеть конкистадорам,
Что бесконечно шли в атаку,
Ямайку покорить в ту пору.
– Но почему трясутся пальцы? –
Диану спрашивал Мишель.
– Так ты ж сражался! Не на танцы
Ходил попрыгать под свирель.
Мы нанесли им лишь раненья.
Затянутся они на них,,
А ты подумал на мгновенье,
Что мы чуть не убили их?
Надёргай щавель, съешь кусочек,
Взбодришься сразу же Мишель,
И спрячь подальше кошелёчек -
Здесь воры резвы, как форель.
Отнимут звонкие монеты,
И ты окажешься на дне.
Придётся в пабе петь раздетым
Для постояльцев на столе.
Мишель от шутки прыснул смехом,
Но строгий вид вернул опять.
Надвинул куфию поверху
Густых бровей, и проверять
Полез он тщательно в кармане,
А там ли точно кошелёк?
При этом вспомнил о Ливане,
Но ностальгией пренебрёг.
Он понял, что нет рядом деда
И слуг, и армии его,
И оставаться привередой
Нельзя в Египте ни за что,
А надо с мужеством сражаться
С любым, кто вышел против них,
И станет к лучшему меняться,
Их нынешний опасный миг.
Ливанец вытер кровь с кинжала,
И обобщил сраженья суть,
Он вспомнил, как копьё взлетало
Из рук османа ему в грудь,
А значит, если б не ударил
Кинжалом турка он в ответ,
Тогда бы точно был ужален
Вторым копьём за первым в след.
– Вот ты, Диана, ходишь с луком,
Хоть взгляд твой и довольно милый,
Но, я уверен, скажешь внукам,
Что споры разрешала силой.
Я вижу, ты рельеф имеешь,
И пресс железный виден тоже,
Я понял, ты и бить умеешь.
Научишь то, чего ты можешь?
Диана бёдрами качнула
И подошла к Мишелю близко,
И ласково ему шепнула,
В нём страсти разжигая искру.
– Мой стиль – кулачный бой гавайский,
Я изучала мокомоко,
И уж на выпад разгильдяйский
Отвечу жёстко и жестоко.
Могу ударить я так быстро,
Вмиг расстоянье сократив,
Что даже оружейный выстрел,
Врагу покажется шутлив.
К тому же лук мой не подводит -
Точнее в мире нет стрелка!
Но ты и сам не слабый, вроде,
С большим размером кулака.
– Не дрался я ещё ни разу -
Со мной всегда была охрана,
И те, кто мне дерзил, их сразу
Вязали тут же неустанно.
Я в детстве с личным педагогом
Лишь только в шахматы играл,
И научился думать много,
А вот как драться не узнал.
– Глазами целься в подбородок,
Тяни кулак, как тетиву,
И бей прям на противоходе -
Роняй соперника в траву,
И, если точно в челюсть вдаришь,
Противник, сколько б он не весил,
Его всегда сидеть отправишь
В любом конфликте интересов.
– Спасибо за совет Диана.
Мне очень нужно поболтать.
Хотел уже вина бокалом
Отвлечься, чтоб не паниковать.
Зачем мне драться кулаками,
Когда могу найти я кол?
Не проще им вперёд зубами
Врага уткнуть в дощатый пол?
– Поспорю! Ты имей в виду,
Что иногда решить сложнее,
Чем надо бить в лицо врагу,
А, если враг тебя быстрее?
И тот же кол он первым схватит,
И так тебя им треснет в лоб,
Не посмотрев, что ты из знати,
А он лишь нищий из трущоб.
Давай, начни сопротивляться
Своим всем страхам, чтоб не дать,
Им над тобою изгаляться
И им тобой повелевать.
Да, мы сейчас с тобой в капкане,
Никто в Египте нас не ждёт,
Но если мы бояться станем,
То, кто-то рядом нас прочтёт,
А дальше уж без извинений
Нас разобщит по одному,
Вбив клин нам в наши отношенья,
Их разорвав, как бахрому,
И потому нам нашу дружбу
Необходимо укреплять,
И спор о панике не нужный
Из разговоров удалять.
Сейчас я чмокну тебя в щёчку,
И с той минуты ты мне дашь
Здесь слово, что ты станешь очень
В пути мне предан, где лаваш
Делить с тобою мне придётся
И драться вместе за себя,
Тогда нам счастье улыбнётся,
И мы сплотимся, ты и я.
На том друзья и помирились
И сняли комнату в избушке,
Где ещё люди подселились,
Попавшие в одну ловушку -
Они в Каир зайти успели,
А выбраться уже никак,
А турки рядом всё наглели,
Взяв город полностью в кулак.
Тяжёлых пушек гром ужасный
Здесь слова не давал сказать,
Османских ядер рой опасный
Был призван стены сотрясать
Домов, в которых люди жались
Друг к дружке в страхе за себя,
Потом, не выдержав пытались
Бежать на лодках от огня.
Нил бушевал теченьем мощным,
Потоком бурным тёк он с гор,
И многим беглым стал помощник -
Их лодки нёс наперекор
Османским патрулям, что только
Могли пустить в след пару стрел,
Прекрасно зная, что нисколько,
Вреда не причинят совсем.
А вот Египет был разграблен.
Мамлюкский рухнул султанат.
Селим зашёл с щитом и саблей.
Взяв в плен здесь весь госаппарат.
Потом пришли и за Мишелем,
Узнав, что он царя родня.
Арестовали, лук нацелив,
И вот уже в цепи ступня.
К цепи железный шар тяжёлый
Прикручен, чтобы не сбежать,
Сидит Мишель в темнице голый,
И ищет, кому взятку дать,
Ну, а вокруг, полно народа,
В соседних клетках всё битком,
И только он, как знатный родом,
Был в одиночке под замком.
Как получилось, что пленили?
Да как обычно – кто-то сдал
От страха или подкупили,
Никто Абею не сказал.
Но, хорошо, что хоть не стали
Пытать, а где сейчас Диана?
Османы про неё не знали.
Она ж пошла на рынок рано.
Мишель пощупал всюду стены -
Они из камня, где-то мох.
Пол земляной, и раз в день пленным
Приносят сваренный горох.
Кувшин с водой, диванов нету,
Солома брошена в углу,
И окон нет, чтоб лучик света
Запрыгал зайцем на полу.
Охранник в форменной одежде,
Что носит только янычар.
Наверно был военным прежде,
Сейчас для войн давно уж стар,
И потому в тюрьму пристроен.
Зовут Ага – он чистый турок.
На вид силён и телом строен,
Но при начальстве чуть сутулый.
Мишель искал, чем бы заняться.
Ни книг, ни шахмат на столе,
Лишь оставалось в клетке шляться
И на соломе спать во мгле.
И потому юнец, расстроен,
Упал в солому и стал ждать
С надеждой, что тюрьму откроют
И его выпустят опять.
– Привет, сосед! – вдруг чей-то голос
Услышал он со стороны.
От страха шевельнулся волос
И пот закапал со спины.
– Ты кто? – Мишель ответил тут же
И обернулся раза два.
– Ты в темноте не обнаружишь,
Откуда я шепчу слова.
Я за стеной и тоже узник,
Зовут Салих, попал сюда,
Как вашей армии союзник.
Когда османская орда
Внезапно на Каир напала,
Я с Палестины прискакал -
Так в договоре подлежало,
Что наш правитель подписал.
– Какая армия, не понял? –
Мишель подполз на звук поближе.
– Ну как же? Ты каирский конник?
Или за что сидишь, обижен?
Попал случайно в свою клетку?
Ты воевал за Туман-бея?
А может, ты марионетка,
,Подставленный к стене моею?
– Не воевал, родня я просто.
Султан Египта – дядя мой!
– Тогда отсутствуют вопросы, -
Сказали тихо за стеной,
И больше никакого звука.
Мишель аукнул пару раз –
В ответ ни шороха, ни стука.
И никаких-то новых фраз.
Затем был сон довольно яркий,
И пробуждение тогда,
Когда воды плеснул из чарки
Ему в лицо осман Ага.
Охранник сильно был встревожен
И очень уж сейчас хотел
С Мишелем поболтать, похоже,
Из-за чего даже присел.
– Ливанец, это я шептался
С тобой недавно за стеной.
Я просто лично убеждался,
Что ты здесь пленник не простой,
И точно, в случае любом
Имеешь денег очень много,
А я как раз построить дом
Хочу с хорошею дорогой.
Ещё хочу жениться снова
И нужно выкуп заплатить
Мне за невесту, что готова,
С моим свой род объединить,
Но вот родня плюёт на чувства,
За так её не отдаёт,
А у меня в карманах пусто
И дело к пенсии идёт.
Так что смотри, могу за взятку
Освободить тебя с тюрьмы,
Принёс тебе вот яйца всмятку,
Вина немного и хурмы.
Здесь ходит слух, что денег прорву
Ты обещал за свой побег.
Я понимаю, что припёрло
Без женщин и других утех.
– Вина не надо, пить я бросил!
– Тогда, кто деньги мне отдаст?
– Ага, я что, малёк лосося,
Такой же глуп и языкаст?
Сними с ноги моей браслеты,
И на свободе передам
Я в руки сам тебе монеты -
Они по разным адресам.
– Ну что ж! – сказал осман смышлёный. –
Сегодня в ночь помчишься резво,
Как только наш начальник склонный
К вину, окажется не трезвым
В кругу коллег, что на диванах
Напьются и прилягут спать.
Сегодня станет он с охраной
Свой юбилей в тюрьме справлять.
И потому, ты приготовься.
Для бега мышцы разомни.
Я всё устрою, ты не бойся,
Не будет подлой западни.
Я лишь один там пить не стану,
Точнее сделаю я вид,
Что рад придти на праздник званый,
Но не приветствую спирт.
А, как охрана спать заляжет,
Я в полутьме к тебе приду,
И нам с тобою будет важно
Не оказаться на виду
Здесь у других военнопленных,
Чтобы тихонько улизнуть.
Ну, а потом, хоть в Рим, хоть в Вену
Ты продолжай свой дальше путь.
– Отлично! Кстати, не искали
Меня хоть кто-то из родни?
Ну, может дама в модной шали
Стоит, вздыхая, у тюрьмы.
– Да это место вряд ли знают –
Тюрьма секретная твоя,
К тому же ты сидишь в подвале,
Не так уж много, лишь три дня.
Вообще, вас всех освобождают
В связи с амнистией, но вот,
Когда уж, точно, я не знаю.
– Так это просто анекдот! –
Вскричал в ответ Мишель осману, –
Ты просишь деньги за побег
Перед амнистией султана?
Какой же умный ты стратег!
– Султан Селим – довольно мудрый!
Он яркий словно, как Луна,
Он мягок, как в коробке пудра,
И твёрд, как бивни у слона.
Для нас он идеальный лидер.
Светлейший…
– Слушай ты достал.
Я никого ещё не видел,
Чтоб так начальство воспевал.
– Тогда сиди ты в тесной клетке
И жди амнистию свою
Три года или пятилетку,
А я на это посмотрю.
– Так нас не завтра отпускают?
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71539384?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Станислав Евгеньевич Чернышевич
Сказка в стихах под названием "1517 год. Приключения Мишеля и Дианы" является рекордной в России. Она содержит 6049 строчек, что на 22 строчки больше, чем у предыдущих рекордсменом "Книги Рекордов России" сказки "Твердыня", и сказки Конёк – Горбунок!
Автор рекордного произведения русский писатель и путешественник Станислав Чернышевич. известный своими книгами "Свинья Баскервильевых", и "В постели с врагом". Также в 2018 году ему присуждена государственная награда республики Южная Осетия, Заслуженный артист Южной Осетии за ряд песен, которые стали ценным вкладом в мировую культуру.
1517 год. Выброс истории. Селим I, Карл V, Генрих VIII, Франциск I, ренессанс, реформация, чудовища, войны. Пиратский галеон во главе с опытным корсаром Китоловом следует по Средиземному морю в поисках сокровищ. Присоединившиеся к нему принц Мишель и принцесса Диана попадают в вереницу опасных приключений.
12 глав.
Автор подарил эту книгу своему брату Михаилу Грошеву. Распространяется свободно
Станислав Чернышевич
1517. ПРИКЛЮЧЕНИЯ МИШЕЛЯ И ДИАНЫ
ГЛАВА 1
Волшебный аромат цветов,
Чудесный запах первоцветов
Немного подразнил ослов,
В Каир везущих кастаньеты
Для королевского оркестра
И для парадных славных дней
В тележке вместе с парнем честным,
По имени Мишель Абей.
Мишель Абей был – сын Лиана.
Лиан был сыном Фахр эд-Дина,
Который был – эмир Ливана,
И правил им весьма красиво.
Он тяготел к семейным скрепам,
Налоги – маленький процент,
Преступникам – острог свирепый,
Великим – личный монумент.
Страна долин и гор высоких,
Маслин, дубов и винограда,
Владычица морей глубоких,
И бесконечной анфилады
Любила страстно Фахр эд-Дина,
За то, что был он долгу верен -
Не разгонял протесты силой,
Да и в словах – не лицемерен.
Крепка была его рука,
Могущество – весьма безбрежно.
С врагами ярость велика,
И в одеянье белоснежном
Он был начитан, разговорчив,
Знал арамейский и санскрит,
И обожал народ свой очень
От неимущих до элит.
Ливан восходит к слову белый -
Так переводится в трудах
Учёных разных престарелых
В льняных накидках на плечах.
Державный знак – цепь гор высоких,
Покрытых снегом на полгода.
Надёжный щит от вероломных
Врагов в военных их походах.
Кто путешествовал не мало,
Познал красоты той страны -
Пещеры, бухты, птичьи скалы,
Дома античной седины.
Всё, как сейчас, так было раньше,
Пять сотен лет тому назад,
Когда с величьем широчайшим
Эмир ходил вперёд назад.
Он выглядел совсем не старым,
И каждый день бежал с утра
В ближневосточных шароварах
Во двор в сарай рубить дрова.
Потом, он прыгал на скакалке,
А после саблей брил лицо,
И уже в качестве закалки,
Нырял без визга в озерцо.
В обед на лошадь прыгал смело
И мчался воевать в седле
С очередным испанским пэром,
Что в порт приплыл на корабле
Установить свои порядки
И флаг поднять вверху меж скал -
За эти наглые нападки
Суда эмир дотла сжигал.
Две сотни тысяч рук с мечами
Взмывали в небо в его честь.
Бойцы с щитами за плечами
Готовы были в битву лезть
Не важно – с кем, не важно – сколько
Могло сражение идти,
Эмир мог пальцем щёлкнуть только,
Чтоб утопить миры в крови.
Но только внук пошёл не в деда,
Он лишь к обеду просыпался.
Тяжёлого труда не ведал,
И в разных девушек влюблялся,
За что и получил суммарно
Он наказанье в виде ссылки
В Египет, сев к звезде полярной,
В телеге к вечеру затылком.
– За что меня изгнали, право? -
Вопил от ужаса Мишель. -
Чтоб я исчез там величаво,
Как в синем небе, журавель,
Порезанный на фрикадельки
Для супа местных каннибалов?
Эмир в бабуши сунул стельки,
И внуку чай налил в пиалу.
Послав распутника в поездку,
Родня была тверда, как в танке,
Мол, обсуждали на повестке
Его зависимость к гулянкам.
– Египет строг, и наказанье, –
Сказал отец, прощаясь с сыном. –
Получишь в виде воспитанья,
От тяги к женщинам и винам.
Мой брат там правит всем Каиром,
Там нет ни пьянства, ни разврата.
Узнаешь суть другого мира,
Вернёшься воином, солдатом.
А из каштанов кастаньеты
Пусть примет в дар глава каирский,
Так принято по этикету,
И к ним ещё вот – мёд башкирский.
Скажи ему, что собирали
Тот мёд вверху в дупле кленовом,
И очень сильно рисковали
Сорваться с выси трёхметровой.
– А кастаньеты, внук любимый, -
Эмир поправил хвост тюрбана. –
Готовили неутомимо
Мы из испанского каштана.
Ты там не подведи в Каире
Наш род, веди себя прилично,
Решай любые ссоры миром,
Покушав, мой посуду лично.
Когда, ведёт беседу старший,
Молчи, пока тебя не спросят,
Не ешь лаваш на пол упавший,
Не пей того, что с туфель сносит.
В дорогу – вот тебе монеты,
Они из золота, а значит,
Их примут в каждой части света,
Куда б ты не приехал, мальчик.
На случай, если грабить станут,
Семейный на тебе кинжал.
Ещё совет – беги от пьяных,
Где ты бы их не повстречал.
В семье эмира спорить с главным
Никто не смел, даже пытаться.
Никто не мог, что и не странно,
Такого мужества набраться.
Семья была – пример для граждан,
За ней следили днём и ночью,
И применяли в доме каждом
Их лучший опыт и не очень.
Так что, эмир в кафтане красном,
Подбитым мехом дорогим,
Дал всем понять предельно ясно:
– Честь рода в доме сохраним!
И приказал внести в цитатник -
Любой повеса здесь – изгой,
Кто должен, взяв овечий ватник,
С дворца уехать с глаз долой!
Лишь только мама не хотела,
Чтоб сына гнали из дворца,
Но её слово не имело
Такой же силы, как отца.
Связала она кофту парню
И вышла провожать в слезах.
Как молот бил по наковальне
По нервам материнский страх.
Ну а в обед приличий ради,
Три раза выстрелили пушки
На корабле на водной глади
Изрядно напугав пастушку,
Что на поляне урожайной
Пасла коров почти у порта,
Из-за чего её случайно,
Едва ядром не сбили с борта.
Народ, услышав канонаду,
Стал обсуждать её в тавернах,
Но им подали мармелада,
Чтоб власть оценивали верно,
А вечером спектакль дали,
Слоны и тигры дрались круто,
Потом все хором запевали
Национальный гимн Бейрута.
Когда закончилось веселье,
Вернулись люди по домам,
Чтоб вновь свои увидеть семьи,
Кто к детям, а кто к старикам,
И там уже забыли споры,
В чём прав, а в чём не прав эмир,
Когда в дворцовых коридорах
Надумал внука слать в Каир.
А как же отнеслась прислуга
К отъезду принца во дворце?
Кто с интересом, кто с испугом,
А кто-то на своём лице
Носил пустое безразличье,
Ведь, если в целом рассуждать,
Скандал семейный – очень личный,
Чтоб его слугам обсуждать.
– Вперёд! – Мишель ослов погнал,
Обиженно сверкнув глазами.
На людях чувств не показал,
Лишь обещав вернуться маме.
– Прощай Ливан, я в край враждебный
Сегодня выдворен не честно.
Пусть, не в рудник тюремный медный,
Но, что там – тоже не известно!
В телеге не было простора,
На одного-двух человек
Рассчитана она, в наборе -
Соломы куча, чтоб ночлег
Не показался слишком жёстким,
Кремень с кресалом для огня,
Кувшин и пара мисок плоских,
И свежих булок на три дня.
Ещё там был навес на рейках,
Что вверх торчали по бокам,
Две хлопковые телогрейки,
Чтоб укрываться по ночам,
Копьё шестнадцатого века
С длиннющим остриём железным,
И книги педагога грека,
Что всунул он перед отъездом.
Ночь проползла, как анаконда,
Ослы бредут, не отдыхая,
Бейрут исчез за горизонтом,
И впереди лишь даль глухая.
– Какая классная дорога! –
Мишель взял в руки кастаньеты,
Решив развлечь себя средь смога
Дорожной пыли до рассвета.
И неожиданно для глаз,
Как смелый штрих в однообразье,
Как в лаве розовый топаз,
Как важный смысл в скучной фразе,
В телеге появилась птаха,
И стала девушкой наружно,
Из-за чего ослы от страха,
Чуть на дыбы не взвились дружно.
Мишель настолько испугался,
Что даже вскрикнул не уместно,
Ведь он с девчонкой оказался
Почти впритык в телеге тесной.
Она же рук его, касаясь,
Спросила: – Можешь подвезти?
Мишель застыл, её стесняясь,
Не зная, как себя вести.
Зато она в персидской пряже
Была пронырливо смела,
И как бы так, нахально даже,
Помадкой брови подвела.
– О, добрый путник, одинокий,
Позволь немного отдохнуть.
В тележке этой невысокой
Найти местечко и вздремнуть.
В пути уже, какие сутки.
Не ела, да и не спала,
Бегу от дней довольно жутких,
Что с мужем вместе провела.
Я расскажу тебе подробно
Свою историю сейчас,
А ты сиди скале подобно,
И слушай, молча, мой рассказ.
Однажды мне, принцессе юной
Сказал отец – султан Сеннара,
Что едем свататься мы к Бруно,
К известному купцу с Милана,
Который, в лавке под навесом,
Портрет мой, якобы, купил,
И с папою списавшись, дерзко
Огромный выкуп заплатил.
Мне это показалось диким,
Не правильным во всех аспектах,
Но только мой скандал и крики
Не дали нужного эффекта.
Султан сказал – союз отличный
И выгоден для государства,
И к Бруно хочет съездить лично
Узнать, а нет ли в нём коварства?
В Миланском герцогстве нашли мы
Его большой роскошный дом.
На стенах разные картины,
Звенят стаканы серебром.
Он сын – известного подесты,
Маркиза с гвельфского семейства.
На свадьбе не нашлось всем места,
Хоть стол проплачен казначейством.
Гудела свадьба и плясала,
Лютнист играл на вилуэле,
А во дворе толпа гуляла
И хором серенады пела.
Друг жениха, напившись сильно,
Стал бить по окнам в доме стулом,
Но в целом праздник шёл наш стильно,
И мне понравился мой Бруно.
Жених он верный, между прочим,
Но почему-то так пуглив,
Что связывает каждой ночью,
На грудь коленкой надавив.
– За что такие пытки право? -
Ты спросишь у меня тревожно. –
Не то чтоб, не пришлась по нраву,
Хотя подумать это можно.
Ему мерещится, что ночью
Я становлюсь быстра, как мышь,
И рву людей клыками в клочья,
А после, – говорит. – Летишь,
По дому слуг моих пугая,
Кругами прям под потолком,
А иногда, ты дорогая
Идёшь вниз головой пешком!
Ещё он говорит, что кровью
Я наполняю свой бокал,
И пью её, а я не помню,
Всё то, что он мне рассказал.
Вообще, не помню, просыпаясь,
В кого я превращаюсь там,
И вот однажды, не прощаясь,
Сбежала прочь я по дворам.
Милан ко мне был добрым очень,
И здесь я счастье обрести
Хотела честно, между прочим,
Но странно начал муж вести,
Доказывая, что на крыльях
Я начинаю в ночь летать,
И вот разубеждать усилья
Мне надоело прилагать.
– Но ты, действительно, летела,
Пока в телегу не упала, -
Сказал Мишель оторопело,
Что гостья жёстко отрицала:
– Да что вы, с Бруно, сговорились,
Как две пчелы, направив жало?
– Так мы от сути отстранились,
Что было дальше, как сбежала?
– А он вдогонку бросил стражу.
Я путала свои следы,
То луком ступни ног обмажу,
То шла по дну речной воды,
Чтоб сбить собакам нюх немного.
В итоге удалось удрать,
И вот, теперь, устав с дороги,
Я очень сильно хочу спать!
Я не описывал Абея -
Он был высок, и волос русый.
Природной силою владея,
Он мог скакать весьма искусно.
Большие плечи, чуть не бритый,
Задирист, дерзкий и умён,
Сейчас сидел он с ртом открытым,
Чудесной дамой впечатлён.
А дама стоила вниманья –
Изящный стан и вид ухожен,
Красивое лицо, в желаньях
Скромна, да и умна похоже.
С ней даже можно лезть в нюансы
Всего, что обсуждают в мире
Во время романтичных странствий
От войн до цифр на транспортире.
Она могла бы стать моделью
Для лучших жанровых полотен,
Не пожалел бы акварели
Художник, что не подотчётен
Порывам что-то экономить,
Подсчитывать и умножать,
Что просто добр и беззаботен,
И хочет только рисовать.
– Меня зовут Мишель, красотка! -
Пролепетал ливанец ей,
Не смело вроде и не робко
Направив свои губы к ней.
И здесь уста их в поцелуе
Сомкнуться вроде бы должны,
Но оказалось всё впустую,
Всё это были – только сны!
А потому что съел он свиху –
Мясную выпечку с лепёшкой,
И парня укачало тихо,
Вот он и прикорнул немножко,
А рядом лес шумел красивый -
Дубы, каштаны, кипарисы,
И два осла махали гривой
В мечтах о паре вёдер риса.
– Да, что ж такое, встретишь даму -
По виду светскую красотку,
И дама вроде тебе рада,
И ты уже плывёшь с ней в лодке
Навстречу счастью, как романтик,
А после приоткрыв глаза,
Ты видишь только красный бантик
На ухе своего осла.
Вот так Мишель сказал, очнувшись,
Поняв, что просто крепко спал.
Он сел, опять всерьёз надувшись
На тех, кто в путь его послал,
Но вдруг склонились к лесу тучи,
И начался сильнейший град,
И молний стрелы били кучно
Под сильный громовой раскат.
И подпалив вблизи корягу,
Вслед разожгли они пожар.
Мишель укрыл ливанским флагом
Себя, завидев тот кошмар,
А лес горел, и даже тонны,
Упавшей на него воды,
К пожару были благосклонны,
Не чувствуя к нему вражды.
Телега с ужасом скрипела,
Дождь вымыл смазку из осей,
Дорога от воды просела,
Солома мокла всё сильней.
А рядом кинулся за зайцем
Медведь клыкастый, но не смог,
Догнать весёлого скитальца,
Известного проворством ног.
Три птицы, крылья растопырив,
Сидели рядом на суку,
Голубка с ястребами в мире
Пережидали дождь в кругу
В своём уединённом птичьем,
И иногда приподнимались
Встряхнуться, если их прилично
Водою перья заливались..
– Хозяин! – вдруг услышал голос,
Мишель от правого осла.
Я скушал бы планету Фобос,
Морковкой, если бы была.
Бока прилипли к рёбрам точно,
И грива полностью в репьях.
Сидишь – довольный, сытый, сочный,
Не думаешь о нас зверях!
– И я бы съел вязанку сена, -
Заговорил второй осёл. –
В объятьях дождевого плена,
Как град бы нас сейчас не смёл
С дороги в тухлую канаву.
Скользят копыта сильно в грязь.
Я отдохнуть хочу по праву
На мягкой травке, словно, князь.
Мишель до страха изумился:
– Как можно понимать животных?
А может снова сон приснился? -
Болтал он вслух весьма охотно.
– Да, нет! Здесь лес такой забавный, –
Услышал он ответ ослов. -
Хоть, это выглядит и странно,
Здесь нет различья языков.
И это – не изъяны слуха.
Как только выйдем из листвы,
Опять псы гавкать, свиньи хрюкать
Начнут кругом до хрипоты.
А вот – кусты, разлечься в неге.
Хозяин, просим мы вдвоём,
Ты отпряги нас от телеги,
А то пойдёшь в Каир пешком!
А до Каира, между прочим,
Отсюда месяц – полтора,
И то, навскидку, а не точно,
Так что понять тебе пора,
Что сытый отдохнувший ослик
Намного лучше для дороги,
В чём убедишься лично после,
Как наберём мы силы в ноги.
Мишель не стал с ослами спорить,
Тем паче в этот сильный град
Осёл – не лошадь, чтоб пришпорить,
Обидятся – свернут назад,
А могут и вообще встать в луже
И мыслями уйти в астрал,
И, посчитав, что спор не нужен,
Абей ослам свободу дал.
Жест этот тут же оценили
Животные и вмиг вдвоём
Помчались к луже, где попили
Воды чистейшей из неё.
Потом в кустарник побежали,
Жевали ветки с наслажденьем,
И благодарно вдаль кивали
Мишелю с искренним почтеньем.
Но, вдруг из леса волки вышли
И стаей кинулись к ослам,
Чтоб зубы впить в животных пришлых,
Оставив косточки червям.
Ослы встревожено застыли,
Боясь хвостами шевелить,
А рядом в небо галки взвились,
Чтобы весь лес предупредить.
Мишель изрядно испугался.
Хоть вынул нож из рукава,
Он что-то делать, колебался,
Но, взвизгнув сзади, тетива
Стрелу послала в волчью шайку.
Мишель, как повернуться смог,
Увидел жгучую ямайку,
Бежавшую к ним со всех ног.
Стрела задела волчье ухо
В жестокой стае вожаку.
Успел он тявкнуть что-то сухо
Но чтоб не ощутить в боку
Стрелу другую, развернувшись,
Исчез в маквисах без следа.
За ним же в шеях изогнувшись,
Вся стая бросилась туда.
Девчонка больше не стреляла,
Хотя, конечно же, могла,
Ведь страсть её переполняла,
Но видно стрелы берегла.
Колчан наплечный пуст частично,
А, значит, в нескольких боях
Она участвовала лично,
С рисунком милым на ногтях.
– Она чудесна в стройном теле! -
Отметил про себя Абей
Под сильный дождь и птичьи трели,
И он, промокший до ступней,
Проникся к ней своей любовью
И до ресниц затрепетал.
Наполнив мозг горячей кровью,
Её в фантазиях обнял.
Ямайка выглядела классной -
Невероятной красоты.
Глаза чисты, взор очень ясный,
И честный, как у детворы.
Красивы талия и ноги,
Смела ответить вероломству.
Я думаю, любой из многих
С ней сразу пожелал знакомства.
Вот и Мишель завис немного,
Стараясь не спугнуть мгновенье.
Имея опыт на дороге
С другой красоткой в сновиденьях.
Он очень робко слез с тележки
И к даме сделал разворот,
Чтоб пригласить её не мешкать,
Отведать булок и компот.
Ослы при этом хвост прижали,
Им не хотелось, чтоб сейчас
Хвосты качаясь, отвлекали,
Пока словарный свой запас
Мишель в порядок здесь приводит,
И речь готовит – удивить,
Чтоб, пока дама не уходит,
Любезностей наговорить.
– Мой добрый путник, я Диана!
– Мишель… Мишель меня зовут.
Я – принц прекрасный из Ливана,
Сейчас меня в Каире ждут.
– А я – прекрасная принцесса,
И тоже путь держу в Каир.
Танцую классно полонезы,
За что приглашена на пир.
– Какой же пир, узнать нельзя ли?
– Да день рождения царя.
Они меня письмом позвали,
И вот я золотом пестря
На своём чудном тюрбане
И в этой милой регги юбке
Бегу, довольная вполне,
С Ямайки вдаль по шишкам хрупким.
– Вот совпадение, мой дядя,
Как раз султан в Каире есть!
И я в испорченном наряде
Спешу за стол к нему присесть.
Мне будет важно и почётно,
Явиться с Вами в дом царя.
– Ну что ж, примкну я к Вам охотно,
Но ваш навес свис от дождя.
– Пожалуйста, вот зонт из хлопка,
Его прислали из Пекина.
Вощёный хлопок, верх – как лодка,
Пропитанный слюной дельфина,
А сверху шерсть лежит овечья -
Под ним и дождик Вам не страшен.
Держите к правому предплечью,
А я достану миски с кашей.
Диана влезла на солому,
Накрыв её сухою тряпкой,
И стало хорошо, как дома
Ей на соломе этой мягкой.
Глазами, как у оленёнка,
Она смотрела на скитальца,
Чтобы оценить в раздумьях тонких,,
Что ждать в дороге от ливанца.
– Вы знаете, я – гуахиро.
Мой род – индейцы араваки.
Я ем и каши и кефиры,
Суфле из желудей и злаки,
Но в холод нужно кушать мясо.
Давайте стрельнем куропатку.
Я приготовлю её классно
И будет мышцам подзарядка.
– Да бросьте, в мясе нет клетчатки!
Сейчас орехи я найду,
Они и станут подзарядкой.
Как Солнце всем цветам в саду
Дают энергии так много -
На миллион шагов пути.
Я слышал от индийских йогов –
Орехи ешьте, чтоб цвести!
Хоть, вы и так сейчас цветёте!
И в этот день такой счастливый
Я словно нахожусь на взлёте -
Вы изумительно красива!
Я лучшие сейчас орехи
Для Вас в ладонях принесу,
А грязь и дождик не помеха,
Мне в этом сказочном лесу.
– Ну, хорошо, но аккуратно,
В округе хищников полно.
Найдёте и бегом обратно.
Коль нам совместно суждено
В Каир осиливать дорогу,
Давайте защищать друг друга,
Так что зовите на подмогу -
На луке тетива упруга.
Диана рассуждала верно -
Лес был опасен впереди.
Медведь, ливанская гиена,
И камышовый кот среди
Густых ветвей огромных елей
Могли любого потрепать
И как еду, и так без цели,
Чтоб продолжали уважать.
Мишель ей только улыбнулся,
Он был уже в плену мечтаний,
И никогда бы не вернулся,
Не выполнив тех обещаний,
Какие он давал, влюблённый
В её девчачий шарм прелестный,
И вот, как вихрем унесённый,
Он в чаще был уже древесной.
Диана только лишь вздыхала,
Ведь опрометчивость Мишеля
Её решительно пугала –
Что происходят в этих елях
Густых и редко проходимых,
Где хищников довольно много,
Что часто не проходят мимо,
Тех, кто запутался в дороге?
Сама, проделав путь огромный
С Ямайки через океан,
Она изведала, как волны
Там превращались в ураган.
Потом пешком шла через степи,
И всюду лишь одна задача –
Понять опасность, её степень,
Отбиться и ещё дать сдачи.
Но тут мелькнул в ветвях зелёных
Мишель, вернувшийся назад.
Орехи грецкие – в ладонях,
А в сумке вкусный виноград,
При этом абсолютно дикий,
И вот на травяном ковре,
Девчонка с парнем сели тихо,
Собой довольные вполне.
Он не сводил с красотки глаз,
Она смеялась его шуткам.
Так просидели целый час,
И он дарил ей незабудки,
И много-много тёплых слов
Ей говорил, не прерываясь,
Что даже уши у ослов
Повисли, от лапши качаясь.
– Спасибо, что спасли ослов. -
Сказал Мишель, – Их чуть не съели!
– Не надо благодарных слов,
Что ласковы, как птичьи трели.
Давай на ты, уж, перейдём.
– Давай, принцесса, я согласен!
С тобой готов я день за днём
Делить наш путь, что столь прекрасен.
И здесь, о чудо, дождь прошёл,
Да и пожар затих прилично,
И возбуждённый, вновь расцвёл
Мишель Абей – что есть логично.
А после кончился и лес,
А с ним и горы в снежных шапках,
И осмелев, Мишель полез
К принцессе ближе, скинув тапки.
Но получил лишь по рукам!
Принцесса вмиг его отшила,
Лишь губы подпустив к щекам,
Чтоб только раз их чмокнул мило,
А потому что воспитали
Её красавцев опасаться,
И, если что и разрешали
До свадьбы – только целоваться!
И вот с симпатией друг к другу
Два человека молодых
Опять свой путь держали к югу,
И на морально-волевых
Ослы тянули их тележку
По грязи и по бездорожью,
Где нет порой даже ночлежек,
А лишь поля с овсом и рожью.
А день спустя они сменили
Ослов на скаковых коней.
Конечно, много доплатили,
Зато теперь уже быстрей
Пейзаж менялся, и районы
С пустыней, речками и лесом,
Им стало проще брать с разгона
Чем на телеге под навесом.
Прекрасный конь – скакун арабский,
Старейший в мире, величав.
Он видел, как свой статус рабский
Спартак крушил, свободным став.
Как Александр Македонский
Менял границы государств,
И как полки степей монгольских
Завоевали много царств.
Неслись герои по маршруту -
Тир, Хайфа, дальше Ашкелон,
Залив Эль-Бардавиль – так круто
Увидеть, как прекрасен он.
Разрушенная крепость Чара,
А после снова по прямой -
Барханы, пальмы и хибары,
Мелькало всё наперебой.
А ночью звёзды их встречали,
И после улыбались вслед,
И им дорогу освещали,
Чудесный излучая свет.
В красивых белых одеяньях
Принцесса с принцем напрямик
Такие крыли расстоянья,
Что сами удивлялись вмиг.
ГЛАВА 2
Прошли недели и Каир
Открыл для путников ворота,
Но только встретил их не пир
И не в тарелках сыр и шпроты.
Мишель с Дианой изумились -
В столице было не спокойно.
Правитель с войском против бились
Разбойных армий не достойных.
Каир уже был окровавлен,
Осман Селим брал его штурмом.
Народ взбешён был и растравлен
И открывал повсюду тюрьмы.
Агенты, воры, палачи
Посеяли мгновенно смуту,
Но патриоты, взяв мечи,
Военных жаждали салютов!
Османов отгонял от стен
Султан Египта Туман-бей.
Он был бесстрашный, и колен
Не гнул перед ордой гостей
Непрошеных с кривым мечом
В руке, не знающей пощады.
Великий воин напролом
Повёл мамлюков снять осаду.
В Ливане о войне в Египте
Все знали только в виде слухов.
Во время разных чаепитий
Один шептал другому в ухо:
– Каир стоит, солдаты в шрамах
Не уступают супостатам,
И только трус с домашним хламом
Бежит от пушечных раскатов.
И в тоже время рать османов
Была сплочённа и сильна,
И янычары – великаны
На город хлынув, как волна,
В резне ни сколько не жалели
Защитников своих домов.
Повсюду зарево висело -
Горел в пожаре каждый кров.
Стекались в Нил потоки крови,
В осаде город голодал,
И всадники, коней пришпорив,
Сражались в шлемах без забрал.
Османских флагов была туча
Уже повешена повсюду.
Сгоняли турки пленных в кучу
И превращали в трупов груду.
Защитники метали копья
И вдаль пускали сотни стрел.
Им даже помогали топи -
Обоз врагов в болоте сел,
И скарб, награбленный в набегах,
Пришлось османам скинуть в тину,
Чтоб тем освободить телеги
От плена вяжущей трясины.
И всё же армия Египта
Не выдержала вражьей силы.
Как скажут после манускрипты,
На пушки с луком шли эмиры.
Селим разбил их, кто остались,
Тем стало трудно отбиваться,
И войско на конях умчалось
С резервами сформироваться.
Потом вернулись с новой волей,
Но проиграли пушкам луки.
Османы плётками пороли
Всех, кто носил колпак мамлюков.
Рубили головы на плахе
И вешая их на столбы,
Они держали город в страхе,
Чтоб он не продолжал борьбы.
Османами убиты были
Десятки тысяч египтян -
Те, кто отпор давать решили,
Включая мирных горожан.
Шамшир, палаш и ятаган
Вонзались быстро так в их лица,
Что даже падая стакан,
Не успевал ещё разбиться.
Через три года сын Селима -
Стратег мудрейший Сулейман
Решит затмить величье Рима
И выйдет в сторону Балкан,
Где разгромит войска боснийцев,
Болгар и венгров беспощадно,
Их страны, превратив в частицы
Своей империи громадной.
Мишель расстроился ужасно -
Он не предполагал в дороге,
Что здесь так жутко и опасно,
И красный уровень тревоги
Введён уже по всей стране,
И чувствуя себя в капкане,
Он раздосадован вполне,
Упрёком докучал Диане.
– Откуда право, знать мне было, -
Оправдывалась вслух Диана.-
Что здесь страна в войну вступила?
– Ну, ты же письма получала!
– Там был лишь ворох приглашений,
Ангажементы и записки,
И папа отгонял сомненья,
Что дочь здесь будет в крайнем риске.
– И мой отец, и дед не знали, –
Сконфузился в ответ Мишель, -
Ведь, если б знали, не послали
В страну за тридевять земель,
Залитую всецело кровью.
Теперь мы оба в западне,
А ты не шевелишь и бровью,
Своею чувственной вполне.
Диана поняла – беседа
Вмиг станет, кислой, как лимон,
Если колоть Мишеля следом
Таким же ядом, как и он.
И девушка в красивом платье,
Поправив красные чулки,
Его ладонь взяла в объятья
Своей заботливой руки.
Мишелю страшно было с мысли,
Что он от дома далеко,
Но руки в ужасе не висли
Дианы – спутницы его.
Она была тверда, как камень,
Красотка с луком на плечах!
В глазах её сверкало пламя
От дум о турках палачах.
– Подумай сам, куда нам скрыться?
Каир закрыт ведь на замок!
– Так может выпить и забыться?
В запое переждать виток
Чудовищного напряженья?
Пойти в таверну к морякам,
И прекратить своё движенье
На пару дней, напившись там.
– Родню расстроишь, не забыл ты,
Что именно они желают?
Чтоб правильным на свете был ты,
Гнал мысли, что тебе мешают
И тащат в кабаки развлечься.
Семье ты нужен, как мудрец.
Так что пора тебе заречься
От тяг к распутству, наконец.
Диана – просто загляденье
В момент той ссоры сразу стала.
Осанка гордая с рожденья,
И прелесть нежного овала
Лица притягивала сильно,
И хоть Мишель был раздражён,
Он понимал, что весь стабильно
В любовь к девчонке погружён.
Он пальцы рук её целует,
Но понимает, что сейчас,
Они вдвоём весьма рискуют,
И надо бы в столь грозный час
В любом доступном направленье
Вперёд им мчаться ураганом,
Упёршись сапогами в стремя
Из окружения османов.
Но город был уже взят в клещи,
Кругом ходили патрули,
Сплошной заслон без мелких трещин –
Вблизи кордоны и вдали.
Метались жители столицы,
Те, кто ещё остался цел,
И лишь высовывали лица,
Их сразу брали на прицел.
Каир был точно не Бейрутом,
Хотя по-своему красив.
Он словно дольки от грейпфрута
И свеж и сочен, вдохновив
Художников писать картины,
Чтоб передать его дыханье
У Нила бурного в низине
Шестьсот годов существованья.
Его названье в переводе
Одно лишь значит – победитель.
Он, как звезда на небосводе
Ведёт всех в новую обитель,
Кто хочет лучших ощущений,
Почти до самой эйфории.
И вот сейчас он пал в смущенье
В сражении при Ридваниййи.
Качался на качелях месяц
Свой взор в Египет устремив,
Герои захотели взвесить,
Как надо, чтоб не получив
Стрел метких от османов кучу,
Сбежать быстрей от патрулей,
И спрятаться в лесу дремучем,
Хотя бы лишь на пару дней.
– Стоять! – вдруг рявкнул чей-то голос.
Мишель подпрыгнул от испуга.
Диана же, поправив волос
За ухом, встала возле друга.
Взяла стрелу с пером гусиным,
Воткнула тут же в тетиву.
– А ну, не вежливый мужчина
Осмелься, выйди на траву!
– Ну что же, меч мой заскучал,
Ведь целый час он без сраженья! –
Из-за сарая генерал
Вдруг появился в украшеньях.
Помимо рыжего камзола
Он был и с рыжей бородой,
Но ноги абсолютно голы,
Ведь он был полностью босой.
– Не удивляйтесь, туфли рядом,
Но я их в луже замочил. –
Рыжебородый с дерзким взглядом,
Казалось, вовсе не хитрил.
Меч был реально обнажённым,
И крепко сжат в его руке,
С рисунком странным, нанесённым
Весьма эффектно на клинке.
– Что за узор, нельзя ответить? –
Диана не спускала лук.
– И как успела ты приметить?
Да это несколько гадюк,
Переплетённых меж собою -
Секретный мавританский знак.
Смотри, ведь нас уже с тобою,
Буквально, разделяет шаг
И ты нисколько не боишься
Удара моего меча!
Иль думаешь, что ухитришься,
Когда я размахнусь с плеча,
Послать стрелу мне прямо в грудь?
А что же паренёк твой сзади?
Ну ладно, отпущу вас в путь,
Пленительного шарма ради.
Уж очень-очень ты красива,
И, кстати, если есть вопросы,
Я называюсь, и мужчиной,
И Хайреддином Барбароссой.
Быть может слышали такого
Вояку из страны Алжира,
Что у испанского престола
Мы с братом отобрали силой?
Теперь Арудж – султан там славный,
А я сюда приплыл к Селиму,
Чтоб принял он нас здесь, как равных,
Морских и храбрых пилигримов.
Союзниками мы с ним станем,
А вы что делаете, кстати,
Так близко очень к полю брани
И есть ли у вас бланк с печатью?
Есть пропуск, или вы шпионы?
– Ну всё, стрелу я посылаю!
– Да ладно, дамочка, кулоном
Тебя я награжу, ведь знаю,
Что для красивых нет бумаг.
Твой пропуск – это обаянье!
Там на кулоне тот же знак.
Ну а теперь уж, до свиданья.
Исчез так быстро Барбаросса,
Фактически, как появился,
Как будто кто-то дёрнул тросом,
И он мгновенно испарился.
А вот кулон его остался –
Из золота резной, массивный,
В руке Дианы задержался,
Сверкая красотою дивной.
Что стало дальше с Хайреддином,
Мы знаем только лишь из книжек,
Он у османов взлётом львиным
Прославился, приняв их ближе.
Потом турецким адмиралом
Назначен, и бил в битвах многих,
И Средиземноморье стало
Турецким полностью в итоге.
– Гадюки! Что же это значит? –
Диана подняла кулон
К глазам поближе, – Не иначе,
Хранитель от ранений он.
А может амулет от страха?
А может смысл другой имеет?
В стране, где бой идёт с размахом,
Владельца делает сильнее.
Мишель приблизился к Диане –
Её глаза смотрели смело.
Она была в его кафтане
И это очень её грело.
Пробор изящный сделан классно
Был острым кончиком расчёски,
Внушала множество соблазнов
Её красивая причёска.
Он был ей восхищён за смелость,
К себе вкушал негодованье.
Её фигуры статной спелость,
Будила в нём огонь желаний,
Но вместе с тем, рождалось чувство -
Каир опасней с шагом каждым,
И в гуще ярости и буйства
Риск увеличивался дважды.
– О, сверх прелестная Диана!
Что ж происходит на Земле?
От кровожадного султана,
Быть может нам, тебе и мне
Прорваться надо в колеснице,
Пока стемнело в небесах,
И как проворные лисицы,
Умчаться в здешние леса?
– Куда?
– В страну, где жизнь спокойна.
– Поверь, такого места нет!
Везде кругом сплошные войны -
Султаны делят белый свет,
Чтоб гордо отразить на картах
Прибавку новых областей,
Убив в сражениях с азартом
За это тысячи людей.
Когда у человека власть,
Отдать её он вряд ли хочет,
Ни крохи, ни хотя бы часть,
И потому и днём и ночью
Его все мысли о войне,
Ведь в вихре войн намного проще
Всегда остаться на волне
И показать, что он сверхмощен.
Мишель задумался и понял,
Диана целиком права.
Куда бы, не скакали кони,
Кругом – кровавая трава,
И люди, что ту кровь пролили,
А значит, надо не бежать,
А стать в боях настолько сильным,
Чтоб их суметь не проиграть.
– Османы! – он присел за камень
И потащил Диану вниз. -
Ну вот, мы из полымя в пламень
С тобой попали, и сюрприз
Для нас, вообще-то, не забавный.
– Их сколько?
– Двое, как и нас.
Похоже, что в сраженье равном,
Свободу отстоять сейчас
Нам нужно – это наше право.
– Да подожди, уходят ведь.
Ты слишком сильно жаждешь славы,
Не думая, что будет впредь.
Они опасные солдаты,
Обученные воевать,
К тому же в дорогих халатах -
Наверняка, ведь это – знать.
– Заметили, похоже, нас! –
Мишель вскочил на ноги быстро. –
Ну что же, я имею шанс
Стать в этот миг максималистом
И крайность взглядов показать.
– Будь осторожен! – сдвинув брови
Диана знак успела дать,
Увидев, что осман готовит.
Метнул солдат копьё в Мишеля,
Но промахнулся – парень юрко
Присел, потом ножом нацелен
Вперёд помчался прямо к турку,
И в бок вонзил по рукоять.
А в этот миг стрелу Диана
Смогла свистящую послать
В другого храброго османа.
Но раны для османов словно
Значенья не имели вовсе,
Два турка знатных, чистокровных,
Вдвоём Диану прочь отбросив,
Мишеля за руки схватили
И повалили на уклон
Пустынной улице в Каире,
Где в лужах отбивался он.
Трясина, гниль, топь, слякоть, грязь,
Одежда в мерзости болотной,
Как будто с щукой бьётся язь –
Так бой смотрелся их пехотный.
Осман ударил топором,
Мишель перехватил клевец
И очень быстро колесом
Вбок откатился наш боец.
Другой осман бил булавой,
Ливанец снова увернулся
И сделал выпад он рукой
С кинжалом – воин изогнулся
И рухнул прямо на дороге,
Зажав прокол ужасной раны.
Диана в это время в ноги
Второму бросилась осману.
Когда же он упал на землю,
Диана стала объяснять,
Что грубость вовсе не приемлет,
И объясненье закреплять
Ударом кулака так часто,
Что янычар начал кричать
От страха, рот раскрыв зубастый,
Где не было зубов штук пять.
Бежали турки с поля боя,
Герои ж наши не спешили.
Мишель теперь считался – воин,
Хоть оба руки обагрили
Османской кровью, но Диана
С прекрасной юности без страха,
Участвовала в битвах славных
Ещё в походах араваков.
Сильны и смелы те индейцы,
Что были для неё роднёй,
Недавно встретив европейцев
Они им дали жёсткий бой.
Отвага грозных араваков
Была, как плеть конкистадорам,
Что бесконечно шли в атаку,
Ямайку покорить в ту пору.
– Но почему трясутся пальцы? –
Диану спрашивал Мишель.
– Так ты ж сражался! Не на танцы
Ходил попрыгать под свирель.
Мы нанесли им лишь раненья.
Затянутся они на них,,
А ты подумал на мгновенье,
Что мы чуть не убили их?
Надёргай щавель, съешь кусочек,
Взбодришься сразу же Мишель,
И спрячь подальше кошелёчек -
Здесь воры резвы, как форель.
Отнимут звонкие монеты,
И ты окажешься на дне.
Придётся в пабе петь раздетым
Для постояльцев на столе.
Мишель от шутки прыснул смехом,
Но строгий вид вернул опять.
Надвинул куфию поверху
Густых бровей, и проверять
Полез он тщательно в кармане,
А там ли точно кошелёк?
При этом вспомнил о Ливане,
Но ностальгией пренебрёг.
Он понял, что нет рядом деда
И слуг, и армии его,
И оставаться привередой
Нельзя в Египте ни за что,
А надо с мужеством сражаться
С любым, кто вышел против них,
И станет к лучшему меняться,
Их нынешний опасный миг.
Ливанец вытер кровь с кинжала,
И обобщил сраженья суть,
Он вспомнил, как копьё взлетало
Из рук османа ему в грудь,
А значит, если б не ударил
Кинжалом турка он в ответ,
Тогда бы точно был ужален
Вторым копьём за первым в след.
– Вот ты, Диана, ходишь с луком,
Хоть взгляд твой и довольно милый,
Но, я уверен, скажешь внукам,
Что споры разрешала силой.
Я вижу, ты рельеф имеешь,
И пресс железный виден тоже,
Я понял, ты и бить умеешь.
Научишь то, чего ты можешь?
Диана бёдрами качнула
И подошла к Мишелю близко,
И ласково ему шепнула,
В нём страсти разжигая искру.
– Мой стиль – кулачный бой гавайский,
Я изучала мокомоко,
И уж на выпад разгильдяйский
Отвечу жёстко и жестоко.
Могу ударить я так быстро,
Вмиг расстоянье сократив,
Что даже оружейный выстрел,
Врагу покажется шутлив.
К тому же лук мой не подводит -
Точнее в мире нет стрелка!
Но ты и сам не слабый, вроде,
С большим размером кулака.
– Не дрался я ещё ни разу -
Со мной всегда была охрана,
И те, кто мне дерзил, их сразу
Вязали тут же неустанно.
Я в детстве с личным педагогом
Лишь только в шахматы играл,
И научился думать много,
А вот как драться не узнал.
– Глазами целься в подбородок,
Тяни кулак, как тетиву,
И бей прям на противоходе -
Роняй соперника в траву,
И, если точно в челюсть вдаришь,
Противник, сколько б он не весил,
Его всегда сидеть отправишь
В любом конфликте интересов.
– Спасибо за совет Диана.
Мне очень нужно поболтать.
Хотел уже вина бокалом
Отвлечься, чтоб не паниковать.
Зачем мне драться кулаками,
Когда могу найти я кол?
Не проще им вперёд зубами
Врага уткнуть в дощатый пол?
– Поспорю! Ты имей в виду,
Что иногда решить сложнее,
Чем надо бить в лицо врагу,
А, если враг тебя быстрее?
И тот же кол он первым схватит,
И так тебя им треснет в лоб,
Не посмотрев, что ты из знати,
А он лишь нищий из трущоб.
Давай, начни сопротивляться
Своим всем страхам, чтоб не дать,
Им над тобою изгаляться
И им тобой повелевать.
Да, мы сейчас с тобой в капкане,
Никто в Египте нас не ждёт,
Но если мы бояться станем,
То, кто-то рядом нас прочтёт,
А дальше уж без извинений
Нас разобщит по одному,
Вбив клин нам в наши отношенья,
Их разорвав, как бахрому,
И потому нам нашу дружбу
Необходимо укреплять,
И спор о панике не нужный
Из разговоров удалять.
Сейчас я чмокну тебя в щёчку,
И с той минуты ты мне дашь
Здесь слово, что ты станешь очень
В пути мне предан, где лаваш
Делить с тобою мне придётся
И драться вместе за себя,
Тогда нам счастье улыбнётся,
И мы сплотимся, ты и я.
На том друзья и помирились
И сняли комнату в избушке,
Где ещё люди подселились,
Попавшие в одну ловушку -
Они в Каир зайти успели,
А выбраться уже никак,
А турки рядом всё наглели,
Взяв город полностью в кулак.
Тяжёлых пушек гром ужасный
Здесь слова не давал сказать,
Османских ядер рой опасный
Был призван стены сотрясать
Домов, в которых люди жались
Друг к дружке в страхе за себя,
Потом, не выдержав пытались
Бежать на лодках от огня.
Нил бушевал теченьем мощным,
Потоком бурным тёк он с гор,
И многим беглым стал помощник -
Их лодки нёс наперекор
Османским патрулям, что только
Могли пустить в след пару стрел,
Прекрасно зная, что нисколько,
Вреда не причинят совсем.
А вот Египет был разграблен.
Мамлюкский рухнул султанат.
Селим зашёл с щитом и саблей.
Взяв в плен здесь весь госаппарат.
Потом пришли и за Мишелем,
Узнав, что он царя родня.
Арестовали, лук нацелив,
И вот уже в цепи ступня.
К цепи железный шар тяжёлый
Прикручен, чтобы не сбежать,
Сидит Мишель в темнице голый,
И ищет, кому взятку дать,
Ну, а вокруг, полно народа,
В соседних клетках всё битком,
И только он, как знатный родом,
Был в одиночке под замком.
Как получилось, что пленили?
Да как обычно – кто-то сдал
От страха или подкупили,
Никто Абею не сказал.
Но, хорошо, что хоть не стали
Пытать, а где сейчас Диана?
Османы про неё не знали.
Она ж пошла на рынок рано.
Мишель пощупал всюду стены -
Они из камня, где-то мох.
Пол земляной, и раз в день пленным
Приносят сваренный горох.
Кувшин с водой, диванов нету,
Солома брошена в углу,
И окон нет, чтоб лучик света
Запрыгал зайцем на полу.
Охранник в форменной одежде,
Что носит только янычар.
Наверно был военным прежде,
Сейчас для войн давно уж стар,
И потому в тюрьму пристроен.
Зовут Ага – он чистый турок.
На вид силён и телом строен,
Но при начальстве чуть сутулый.
Мишель искал, чем бы заняться.
Ни книг, ни шахмат на столе,
Лишь оставалось в клетке шляться
И на соломе спать во мгле.
И потому юнец, расстроен,
Упал в солому и стал ждать
С надеждой, что тюрьму откроют
И его выпустят опять.
– Привет, сосед! – вдруг чей-то голос
Услышал он со стороны.
От страха шевельнулся волос
И пот закапал со спины.
– Ты кто? – Мишель ответил тут же
И обернулся раза два.
– Ты в темноте не обнаружишь,
Откуда я шепчу слова.
Я за стеной и тоже узник,
Зовут Салих, попал сюда,
Как вашей армии союзник.
Когда османская орда
Внезапно на Каир напала,
Я с Палестины прискакал -
Так в договоре подлежало,
Что наш правитель подписал.
– Какая армия, не понял? –
Мишель подполз на звук поближе.
– Ну как же? Ты каирский конник?
Или за что сидишь, обижен?
Попал случайно в свою клетку?
Ты воевал за Туман-бея?
А может, ты марионетка,
,Подставленный к стене моею?
– Не воевал, родня я просто.
Султан Египта – дядя мой!
– Тогда отсутствуют вопросы, -
Сказали тихо за стеной,
И больше никакого звука.
Мишель аукнул пару раз –
В ответ ни шороха, ни стука.
И никаких-то новых фраз.
Затем был сон довольно яркий,
И пробуждение тогда,
Когда воды плеснул из чарки
Ему в лицо осман Ага.
Охранник сильно был встревожен
И очень уж сейчас хотел
С Мишелем поболтать, похоже,
Из-за чего даже присел.
– Ливанец, это я шептался
С тобой недавно за стеной.
Я просто лично убеждался,
Что ты здесь пленник не простой,
И точно, в случае любом
Имеешь денег очень много,
А я как раз построить дом
Хочу с хорошею дорогой.
Ещё хочу жениться снова
И нужно выкуп заплатить
Мне за невесту, что готова,
С моим свой род объединить,
Но вот родня плюёт на чувства,
За так её не отдаёт,
А у меня в карманах пусто
И дело к пенсии идёт.
Так что смотри, могу за взятку
Освободить тебя с тюрьмы,
Принёс тебе вот яйца всмятку,
Вина немного и хурмы.
Здесь ходит слух, что денег прорву
Ты обещал за свой побег.
Я понимаю, что припёрло
Без женщин и других утех.
– Вина не надо, пить я бросил!
– Тогда, кто деньги мне отдаст?
– Ага, я что, малёк лосося,
Такой же глуп и языкаст?
Сними с ноги моей браслеты,
И на свободе передам
Я в руки сам тебе монеты -
Они по разным адресам.
– Ну что ж! – сказал осман смышлёный. –
Сегодня в ночь помчишься резво,
Как только наш начальник склонный
К вину, окажется не трезвым
В кругу коллег, что на диванах
Напьются и прилягут спать.
Сегодня станет он с охраной
Свой юбилей в тюрьме справлять.
И потому, ты приготовься.
Для бега мышцы разомни.
Я всё устрою, ты не бойся,
Не будет подлой западни.
Я лишь один там пить не стану,
Точнее сделаю я вид,
Что рад придти на праздник званый,
Но не приветствую спирт.
А, как охрана спать заляжет,
Я в полутьме к тебе приду,
И нам с тобою будет важно
Не оказаться на виду
Здесь у других военнопленных,
Чтобы тихонько улизнуть.
Ну, а потом, хоть в Рим, хоть в Вену
Ты продолжай свой дальше путь.
– Отлично! Кстати, не искали
Меня хоть кто-то из родни?
Ну, может дама в модной шали
Стоит, вздыхая, у тюрьмы.
– Да это место вряд ли знают –
Тюрьма секретная твоя,
К тому же ты сидишь в подвале,
Не так уж много, лишь три дня.
Вообще, вас всех освобождают
В связи с амнистией, но вот,
Когда уж, точно, я не знаю.
– Так это просто анекдот! –
Вскричал в ответ Мишель осману, –
Ты просишь деньги за побег
Перед амнистией султана?
Какой же умный ты стратег!
– Султан Селим – довольно мудрый!
Он яркий словно, как Луна,
Он мягок, как в коробке пудра,
И твёрд, как бивни у слона.
Для нас он идеальный лидер.
Светлейший…
– Слушай ты достал.
Я никого ещё не видел,
Чтоб так начальство воспевал.
– Тогда сиди ты в тесной клетке
И жди амнистию свою
Три года или пятилетку,
А я на это посмотрю.
– Так нас не завтра отпускают?
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71539384?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Станислав Чернышевич
Тип: электронная книга
Жанр: Сказки
Язык: на русском языке
Стоимость: 0.01 ₽
Издательство: Автор
Дата публикации: 15.01.2025
Отзывы: Пока нет Добавить отзыв
О книге: Сказка в стихах под названием "1517 год. Приключения Мишеля и Дианы" является рекордной в России. Она содержит 6049 строчек, что на 22 строчки больше, чем у предыдущих рекордсменом "Книги Рекордов России" сказки "Твердыня", и сказки Конёк – Горбунок!