Хозяйка смертной тени
Хозяйка смертной тени
Лариса Петровичева
Катя Дубцова вела самую обычную жизнь до тех пор, пока случайно попавшая к ней колдовская книга не превратила ее в эндору – повелительницу мертвых. Теперь ее крови хотят все – и люди, и маги. Помочь ей может лишь один человек: Эльдар, оборотень, прошедший долиной смертной тени и вернувшийся в мир живых. Но кто поможет Эльдару, когда разные миры смешаются и начнется война всех со всеми?
Лариса Петровичева
Хозяйка смертной тени
Глава 1
Если бы Катя знала, к чему в итоге приведет ее желание подойти к лотку букиниста, то никогда, ни при каких обстоятельствах не сделала бы и шага в сторону толстых томов, пахнущих книжной пылью и одиночеством. Городская библиотека распродавала книги, которые в ее закромах имелись в двойном экземпляре, и букинист смотрел выцветшими глазами на проходящих мимо студентов филфака, пенсионеров, которым скучно сидеть дома, и школьников из краеведческого кружка и молчал, никому не предлагая купить свой товар. Когда Катя подошла к лотку и вытянула наугад одну из книг, то продавец даже не оживился.
– Сколько? – спросила она. «Молитвы и заговоры Велецкой области» оказались неожиданно тяжелыми для достаточно аккуратного маленького тома.
– Сто, – негромко проскрипел букинист. Катя отсчитала купюры и ссыпала несколько недостающих до названной суммы монет в протянутую пергаментно-желтую ладонь и спрятала книгу в сумку, в компанию к двум учебникам по социологии, искренне недоумевая, зачем вообще ей понадобилась книга по магии. Потом спускаясь по лестнице на улицу и на ходу застегивая простенькое темное пальто, Катя неожиданно вспомнила: Аверченко, один из преподавателей, говорил недавно об общественном значении магического мышления – а тему курсовой она пока так и не выбрала. Что ж, как говорит их староста, веселая разбитная Машка с дальних хуторов области, все должно идти в дело, в том числе и неожиданные покупки.
Про книгу она вспомнила поздно вечером, когда, сидя в синенькой соцсети и просматривая новости друзей, увидела, что Кирилл выложил целую гору фотографий из какого-то клуба – на всех он был в обнимку с какой-то пергидрольной девицей очень легкого поведения. Катя пролистала снимки сперва один раз, затем другой, и только потом поняла, что мышка дрожит в ее пальцах, а левая рука немеет. Кирилл. Тот самый Кирилл, которого она обожала с первого курса и которому однажды, на пьяной вечеринке в общаге, призналась в любви. Кирилл тогда помолчал, потом обнял ее по-дружески и сказал:
– Малыш, ты очень хорошая. Ты лучше всех. Прости, дело не в тебе, а во мне, но… У нас ничего не выйдет.
Эти слова отрезвили Катю – она ушла из общаги и долго бродила по улицам просто так, без цели и направления, «выбивала из ног глухоту», как выражалась мама. В голове звенело «Прости. Ты лучше всех, но…», и Катя думала, что сойдет с ума от этого звона. Впрочем, ранним утром, стоя на смотровой площадке над рекой и отогреваясь чашкой кофе в картонном стаканчике, купленной на последние деньги в автомате, она решила, что жизнь продолжается, и нет смысла мучиться по поводу того, чего ты никогда не сумеешь изменить при всем желании.
Веселая девица, которую выбрал Кирилл, не отличалась ни красотой, ни обаянием. В ней, объективно говоря, не было ничего такого. Катя, высокая тоненькая шатенка, не уничтожала волосы копеечной краской, превращая их в белую паклю, не наносила на лицо пуды неумелого, но зато очень яркого макияжа, могла подобрать одежду так, чтоб выглядеть неброско, но стильно – Катя была всем хороша, но Кирилл предпочел другую.
Ей казалось, что из комнаты откачали весь воздух. Дышать было нечем. Катя свернула вкладки Оперы, встала из-за стола и стала задумчиво бродить по комнате – маленькой, но уютной, в которой она выросла. Здесь она учила уроки, читала, мечтала о том, как они с Кириллом могут быть счастливы вдвоем. И вот мечты оборвались – теперь как хочешь, так и живи с этим.
Тяжело вздохнув, Катя подошла к окну. Городская окраина, лежащая перед ней, неторопливо погружалась в сон. Гасли, одно за другим, окна в панельных пятиэтажках, люди ложились спать, и ветер лениво перебрасывал опавшие кленовые листья через дорогу. Недавно закончился дождь, но мелкие капли, срываясь с карниза, до сих пор барабанили по подоконнику. Тяжелое одеяло туч, уже неделю накрывавшее город, в нескольких местах протерлось настолько, что видны были мелкие колючие звезды. От окна веяло холодом; Катя смахнула слезинку и неожиданно подумала про книгу.
Это действительно было «вдруг». Ее словно окликнули издалека, и Катя вспомнила, что сегодня днем купила у букиниста старенький сборник заклинаний, благополучно лежащий в сумке в коридоре, а родная Велецкая область издавна славилась большим количеством колдунов и ворожей. Конечно, Катя не имела никаких магических способностей, но среди ее знакомых девушек не было ни одной, которая бы ни разу не гадала и не пробовала наложить приворот на знакомого. Ни у кого не получалось – хотя, возможно, положительные результаты не афишировались.
Приворот, точно – думала Катя, открывая книгу и водя пальцем по строчкам оглавления. Сборник был издан за четыре года до первой русской революции, и, пробиваясь через яти и еры, Катя было задумалась о том, с чего вдруг Ленинская библиотека решила избавиться от такого раритета, тем более, за столь ничтожную сумму. Но потом она нашла искомое – раздел назывался «Традиционная приворотная ворожба, чары, молитвы и заклинания» – и размышлять над причинами, по которым книга попала на стойку букиниста, стало некогда.
Предисловие к разделу, написанное выспренним и витиеватым языком, Катя читать не стала, споткнувшись на первом же абзаце: «Состояние, известное как черный приворот, есть жестокое воздействие на предмет своей страсти, совмещенное с пробоем манипуры…». Выбранный ею приворот носил мрачное название «Черная связка»; по-прежнему стоя у окна и вчитываясь в его описание, Катя ядовито думала, что не хочет вечной взаимной любви с Кириллом – пусть побегает за ней, поплачет. Пусть пергидрольку прогонит. Пусть никогда и никому больше не станет врать…
Для положительного результата следовало проколоть палец булавкой и выдавить несколько капель крови, которые затем надлежало слизнуть и прочесть заговор. Пока Катя возилась с булавкой, отстегивая ее от кармана халата, возле подъезда остановился большой темный внедорожник, и вышедший водитель встал у машины и принялся внимательно всматриваться в окна. Странный какой-то; Кате показалось, что он принюхивается и поводит головой, как охотничий пес, высматривающий жертву. Ей стало неприятно, и она отошла вглубь комнаты – почему-то Кате не хотелось, чтобы странный человек заметил ее.
– Дочери ирода, встаньте, предстаньте, стряхните с кудрей, с локтей, с перстней девичью лихорадку дремучую, любовь яркую и жгучую. Трясите его сердце, трясите его кровь, вгоняйте лихорадку в его тело любовь. Чтобы спать он не спал, сутки суточные страдал. Кровь чистую, силы человеческие вам отдаю, его с собой соединю, – Катя слизнула соленую каплю, выступившую на подушечке безымянного пальца. – Будешь за кровью идти, все позабудешь еси. Пока сердце стучит, мною живи. И земля и огонь тому в свидки, до могильной плиты…
Ничего не произошло. В доме было тихо, за окном по-прежнему слышался негромкий перестук капель, и демоны в облаках пламени и серного пара не появились, чтобы сожрать Катю. Ничего не случилось. Палец неприятно саднил, и наваждение исчезло; Катя захлопнула книгу и подумала, что она выглядит, как дура набитая, и слава богу, этого никто не видит. Сестра месяц назад съехала к своему парню, а мама снова устраивает личную жизнь – на сей раз в столице, с бывшим одноклассником. Катя жила одна, и свидетелей ее позора не было.
Дура дурой. Привороты, ага. Черные-пречерные. Кирилл ее никогда не любил и теперь, конечно, о Кате и не вспоминает. Мало ли кто кому чего наговорил, чтобы избавиться от навязчивой поклонницы? И не такого наговорить можно. А ведь Катя никогда не была навязчивой, Катя почти не отсвечивала на его горизонте… Что же ей теперь, в институт не ходить, если они учатся в одной группе?
Кате стало настолько горько и обидно, что в носу защипало, и внутренний голос сказал: да, теперь можно.
И Катя разревелась. Настолько громко и обиженно, настолько по-детски, что за всхлипами не сразу поняла: в дверь звонят, причем очень настойчиво. Проведя ладонями по щекам и сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы окончательно прийти в себя, Катя отправилась в коридор и посмотрела в глазок. На площадке стоял высокий мужчина в темной куртке, и этого мужчину Катя не знала.
– Кто? – негромко и осторожно осведомилась она. Райончик, в котором жила Катя, имел дурную славу, и просто так открывать дверь было верхом неосторожности.
– Сосед ваш снизу, из пятнадцатой квартиры, – откликнулся мужчина. – Девушка, вы заливаете меня. Откройте, что ли?
– Да ладно! – воскликнула Катя, отпирая дверь. Она совершенно точно знала, что никого не может заливать – пусть пройдет и убедится. И уже потом, когда незнакомец властно отодвинул ее и прошел в квартиру, Катя подумала: я дура. Ой, какая же я дура.
В пятнадцатой квартире уже семь лет никто не жил.
Незнакомец – тощий, белобрысый, двигавшийся очень мягко, но так, что от каждого его жеста исходило ощущение невероятной опасности – захлопнул дверь и вытеснил Катю из коридора в комнату.
– Где книга, барышня? – осведомился он: негромко, очень вежливо, но Кате стало предельно ясно, что при необходимости этот человек может вырезать ей сердце и не охнуть.
– Какая книга? – прошептала Катя, чувствуя, как подкашиваются ноги. Дура, стучало в голове, дура, впустила какого-то психа… Сама впустила. Словно откликаясь на ее мысли, палец пронзило болью, и, опустив глаза, Катя увидела, что из прокола струится кровь. Бодро так струится, уже накапала небольшую лужицу на линолеум. Незнакомец взял ее за запястье – Катя содрогнулась от прикосновения чужой холодной ладони – оценил кровотечение, и угрюмо произнес:
– Черная связка?
– Откуда вы зна…, – опешила Катя и, цепенея под тяжелым взглядом каре-зеленых глаз, смотревших на нее с таким бешеным напором, что любая воля к сопротивлению исчезала напрочь, ответила: – Да. Черная связка.
– Где книга? – повторил незнакомец, по-прежнему мягко, но уже с нажимом.
– На кухне, – негромко откликнулась Катя. Пусть забирает эту книгу и проваливает на все четыре стороны. – На кухне, на столе.
Незнакомец повлек Катю к кухне и там, увидев книгу, Катя нежданно-негаданно ощутила мгновенный и очень острый призыв к неповиновению.
Какого черта? Это ее книга, ее собственная, и если этот белесый хмырь собирается присвоить чужое, то ничего у него не выйдет, Катя не позволит.
То, что белесый хмырь откуда-то знает и про книгу, и про сделанный Катей приворот, ее почему-то не удивляло. Об этом и мысли не было.
О том, что на полочке стоит подставка для дорогого комплекта ножей, привезенная мамой из Москвы, незнакомец, разумеется, не знал. Катя завела свободную руку за спину и нащупала рукоять одного из ножей – она словно сама легла в ладонь, плотно и удобно.
Когда незваный гость протянул руку к раскрытой книге, Катя беззвучно вытянула нож и приготовилась нанести удар. Действовать надо было быстро и решительно. Катя откуда-то знала, что если вонзит нож ему в шею, то он умрет, даже не поняв, что умирает.
– Ты сейчас собираешься зарезать человека, – скучным голосом сообщил незнакомец. Поддев пальцем обложку, он с брезгливой миной захлопнул книгу и наконец-то отпустил Катину руку. – Убить. И не испытываешь ни колебаний, ни сомнений, ни угрызений совести.
Нож вывалился из вспотевшей ладони и зазвенел по кафелю. Боль в кровоточащем пальце усилилась, и Катя поняла, что рука скоро онемеет полностью.
– А зачем вы…, – начала было она. – Это моя книга. Я купила ее в Ленинке, на распродаже. Кто вы такой вообще?
Незнакомец улыбнулся, и Катя почувствовала, как наваждение уходит, убегает, словно вода в сток – и понимание того, что она, Катя, третьекурсница факультета социологии, отличница, приличная и порядочная девушка, которая таракана боялась прихлопнуть и в детстве уносила дождевых червей с асфальта, чтоб их не раздавили, только что чуть не убила человека, окончательно лишило ее сил и воли и заставило сползти на пол.
Незваный гость снял куртку, небрежно бросил ее на ближайший табурет и сел рядом с Катей.
– Меня зовут Эльдар, – представился белесый хмырь, – и боюсь, что у меня для тебя очень плохие новости.
***
Эльдара убили семь лет назад, весной – в саду перед его домом цвели абрикосы, и с тех пор он всей душой ненавидел их тонкий аромат. Стоило ему появиться, как Эльдар невольно вспоминал, что однажды волшебник-недоучка, руководимый чужой волей, раздавил его одним ударом, словно муху свернутой газетой. Выполнив поставленную задачу, марионетка ушла, а труп Эльдара обнаружили и отвезли в морг. Он играл, проиграл, и все закончилось.
Эльдара похоронили очень скромно и тихо. Родственников у него не было, а немногочисленные друзья выпили над свежей могилой по рюмке водки, привезенной неприятным типом из похоронного агентства, и разошлись по своим делам. Кругом цвела весна, солнце светило совсем по-июньски, и никому не хотелось тратить время, торча на погосте ради того, кто уже никогда и ничего для них не сделает. Есть и более приятные дела.
Впрочем, свежая могила Эльдара в отдаленном уголке кладбища все-таки привлекла к себе внимание – поздно ночью сюда пришел Геворг Гамрян, декан математического факультета местного педагогического института. Некоторое время Гамрян задумчиво рассматривал холм и венки, а затем раскинул руки в стороны и три раза хлопнул в ладоши, пробормотав в усы что-то неразборчивое. Несколько минут ничего не происходило, но затем Гамрян ощутил, как мелко задрожала земля, словно что-то большое поползло под его ногами, стремясь отыскать выход на поверхность.
Венки закачались и соскользнули с могильного холма. Деревянный крест, наскоро поставленный до тех пор, пока наследники покойного не озаботятся приличным памятником, дрогнул и покосился, но все-таки устоял. Могильный холм вздулся изнутри, и Гамрян увидел, как осыпается земля, выпуская то, что неудержимо прорывалось наверх. Вскоре движение прекратилось, дрожь почвы улеглась, и ночные птицы, встревоженные странным происшествием, беззаботно засвистели снова.
Гамрян подошел к выступившему из-под земли гробу и, нажав на скрытую под ручкой пружину, легко откинул крышку. В свете звезд и растущей луны труп Эльдара Поплавского казался чем-то искусственным, фальшивым, никогда не имевшим отношения к живому человеку, словно кто-то спрятал в гроб манекен – во всяком случае, именно так подумалось Гамряну, который расстегнул пиджак и рубашку мертвеца, задумчиво провел рукой по неаккуратному бугристому шву, оставшемуся от аутопсии и вынул из специального чехла на внутренней стороне куртки остро сверкнувший скальпель. Сделать разрез оказалось неожиданно легко. Вопреки ожиданиям Гамряна, его не накрыло удушливо-сладким запахом разлагающейся плоти – мертвец пах сухими травами. Возможно, это было правильно – для того, кто родился в другом пласте реальности.
– Ну, с богом, – негромко произнес Гамрян, отер со лба выступившие капли пота и извлек из кармана маленький твердый комочек размером не больше грецкого ореха, покрытый колючими наростами. Камень меречи, редчайший артефакт, обладающий невероятной властью, отправился в разрез – туда, где тяжелым холодным комком плоти лежало остановившееся сердце. Гамрян не имел представления о том, что должно случиться дальше. Он запахнул расстегнутую одежду, словно мертвый Эльдар мог замерзнуть, и сделал несколько шагов в сторону.
Спустя пару минут труп содрогнулся и затрясся в своем пристанище так, словно через мертвеца пропускали ток. Гамряну даже показалось, что он видит голубые искры, брызжущие во все стороны. Потом мертвый Эльдар сел в гробу, медленно провел ладонями по лицу и волосам и негромко позвал:
– Геворг, это ты?
Свистящий низкий голос был чужим, не мужским и не женским и уж конечно никогда не принадлежавшим Эльдару. Так – механически, неуверенно, но с тяжелым властным напором могла бы говорить смерть. Гамрян подумал, что ему по-настоящему страшно: впервые за долгие-долгие годы он испытывал тот самый сверхъестественный ужас, который превращает в кисель самую отважную душу.
– Да, Эльдар, это я, – откликнулся он, стараясь говорить максимально спокойно. Кем бы ни было существо, пришедшее на его зов из глубин, ему нельзя было показывать свое волнение. Ни в коем случае.
– Почему я тебя не вижу? – осведомился мертвец и громко втянул ноздрями воздух, словно брал след.
– Не знаю, – честно ответил Гамрян. Усилием воли он смог обуздать свой трепет настолько, чтобы начать вылеплять энергетическую иголку – пригвоздить живого мертвеца и лишить возможности двигаться, если тому вздумается напасть.
Мертвый Эльдар тоненько и хрипло закашлялся, и Гамрян с ужасом понял, что он смеется.
– Три дня и три ночи, – четко проговорило то, что сейчас занимало тело его давнего друга, и Гамряна передернуло от отвращения. – Потом я уйду, а тот, кто тебе нужен, вернется в это мясо. Помоги мне встать.
Гамрян подчинился. Прикосновение к Эльдару на миг охватило его ознобом. Оживший мертвец двигался, словно кукла – осторожно и неловко, но с каждое новое движение получалось у него все лучше и лучше. Он словно вспоминал, как надо жить. Гамрян старался не смотреть в его серое лицо, алчное и жалкое, обращенное к луне – это было то же, что заглядывать в пропасть и наивно надеяться, что не упадешь.
– Прощай, Геворг, – негромко сказал мертвец. – Через трое суток твой друг придет назад. И вот еще что. Тебе просили передать…
Он добавил еще несколько слов, от которых у Гамряна в прямом смысле слова зашевелились волосы на голове, и заковылял к выходу с кладбища. Когда оживший мертвец исчез из виду, и трава, примятая его тяжелой поступью, выпрямилась и ожила, Гамрян выкурил три сигареты, одну за другой, и побрел прочь, стараясь не думать о случившемся на кладбище – ни о том, где неведомое ужасающее нечто в теле Эльдара проведет три дня, ни о переданном привете от давно умершей матери.
Паhпани кез, кянки ктор! Ду им hамар танк эс[1 - Береги себя, кусочек жизни. Ты дорог мне (арм)].
Гамрян чувствовал, как земля уходит из-под ног. Он не помнил, как нашел выход с кладбища, как сел в машину и добрался до города – память вернулась только утром, когда он вошел в квартиру и без сил обмяк на диванчике в прихожей.
Где бы ни была сейчас Офелия Гамрян, умершая в далеком девяносто втором году, существо из-за грани смерти знало ее, встречалось с ней, согласилось вручить весточку. Сама мысль об этом заставляла сердце стучать с перебоями.
Спустя три дня на город обрушился ливень, который определенно сделал бы честь сезону дождей где-нибудь в Бразилии. Вернувшись с работы и войдя в квартиру, Гамрян увидел мокрые отпечатки босых ног на ламинате и понял, что Эльдар вернулся. Это понимание было сродни звонкой пощечине, за которой следовала вязкая обморочная тишина. Не разуваясь, Гамрян ворвался в гостиную, стараясь не думать о том, что нечто в теле мертвеца могло и задержаться. А в это время Софья была в доме одна…
Эльдар, растрепанный и жалкий, сидел в кресле и жадно хлебал кофе из самой большой чашки, которая только нашлась в доме. Судя по крепкому запаху, витавшему в гостиной, это была далеко не первая чашка. Груда похоронной одежды мягким сырым холмом лежала на полу. Софья, которая сейчас варила еще одну чашку кофе, переодела Эльдара в старый спортивный костюм Гамряна и снабдила полотенцем. Увидев хозяина квартиры, оторопело замершего в дверях, Эльдар отставил чашку на столик и улыбнулся – растерянно, совсем по-человечески.
– Геворг, привет…, – негромко промолвил он. – А как я выжил-то?
Теперь голос принадлежал Эльдару, а не пугающему существу из могилы. Гамрян вздохнул с облегчением. Софья, неслышно выскользнувшая из кухни с ароматной туркой в руке, сдержанно объяснила:
– Пришел час назад. Мокрый, как мышь. Кофе попросил.
Прекрасно зная, чем ее муж занимается после работы, Софья почти никогда не задавала ему вопросов и спокойно делала то, что требовали обстоятельства. Мокрый – значит, переоденем. Нужен кофе – сварим кофе. Гамрян подумал, что Софья, должно быть, никогда не узнает, насколько он ей благодарен за эту спокойную молчаливость и постоянную помощь.
– Камень меречи, Эльдар, – объяснил Гамрян, опускаясь на диван. – Как ты себя чувствуешь?
Эльдар пожал плечами. Отпил кофе.
– Не знаю. Странно, – он провел ладонью по шву от аутопсии и добавил: – Почти ничего не помню.
Вряд ли надо помнить о том, что в твоем теле три дня жила какая-то тварь с другой стороны, подумал Гамрян и сказал:
– Тебе лучше покинуть Турьевск. Конечно, когда окончательно придешь в себя.
Эльдар улыбнулся – и улыбка тоже была знакомой. Гамряну казалось, что невидимые костистые руки, стиснувшие его сердце в тот момент, когда он узнал о смерти старого друга, разжимают скрюченные болью пальцы.
– Куда? – послушно осведомился Эльдар. Ему, видимо, было все равно, в какое место отправляться, и Гамрян мысленно поблагодарил его за эту уверенную покорность.
– Есть такой город на севере, – начал Гамрян. – Велецк.
***
– То есть, эта книга – сильнейший магический артефакт, и она выбрала меня, так? – уточнила Катя. – И когда я прочла слова того приворота, то включила механизм запечатления?
Эльдар, который со всеми удобствами разместился в некогда любимом кресле ее матери, утвердительно качнул головой.
– Не верю, – твердо сказала Катя. – Что же получается, существует такая колдовская книга, владеть которой может только невинная девушка…
Она запнулась и ощутила, что краснеет. Третий курс – все ее подруги давным-давно, еще со школы с кем-то встречаются… Все окружающие были уверены, что и у Кати тоже есть парень: лаконичное «есть друг» в соцсети не вызывало ни лишних вопросов, ни брезгливого недоумения, ни фальшивого сочувствия.
Губы Эльдара дрогнули в улыбке, но какой-то язвительной шутки – а Катя полагала, что ее новый знакомый большой мастер на ядовитые подколы – не последовало.
– В общем, не верю, – повторила Катя. Эльдар вздохнул.
– То есть в привороты – это «я верю». В то, что я маг и выследил тебя по энергетическим нитям – это тоже «верю». А в колдовскую книгу, которая заставляет тебя защищать ее – настолько, что ты готова была меня зарезать, как барана, без всяких колебаний – вот именно в это «я не верю»?
Катя промолчала. Эльдар был абсолютно прав, только от его правоты легче не становилось. Конечно, Катя допускала существование потусторонних сил, колдовства и магии – но допускала отстраненно, не думая о том, что нечто необъяснимое может случиться и с ней тоже. Тигры ведь тоже существуют, но в каком-то другом, своем мире, и никак с ней не соприкасаются. И теперь ей было неуютно. Очень неуютно. Хотелось забиться куда-нибудь и не вылезать, пока все не исправится.
– Забери ее, – предложила Катя. – Она мне не нужна.
Эльдар пожал плечами и грустно усмехнулся. В общем и целом он производил довольно приятное впечатление, и Катя мысленно извинилась перед ним за то, что называла его хмырем.
– Не могу. На данном этапе книга не позволит, чтобы ее забрал кто-то, кроме владельца.
Катя понимающе кивнула. Удобная рукоять ножа словно оставила на ладони отпечаток – невидимый, но ощутимый. Когда Катя начинала думать, что готова была убить человека за книгу, ее начинало знобить.
– Ты говоришь, что владеть ей может невинная девушка…, – начала было Катя. К щекам сразу же прилила кровь. – Но если…
Эльдар оценивающе и со знанием дела посмотрел на нее, и Кате почему-то захотелось прикрыть грудь руками, словно под этим пристальным взглядом вся ее одежда расползлась лоскутками.
– Я, конечно, не против попробовать, – сказал Эльдар. – Но незачем тратить время, все равно ничего у нас не выйдет. Запечатление уже прошло, теперь ты хоть с полком можешь жизни радоваться.
Катя почувствовала, что щеки горят – хотя куда уж дальше краснеть-то.
– Не надо так, – попросила она. Эльдар кивнул.
– Кать, я вижу, что ты приличная и порядочная девушка, – сказал он и зачем-то посмотрел на часы на правом запястье. – Такие, как правило, и влипают в разные неприятные истории. Слушай, а вот сейчас нам надо идти, и очень быстро. Бери книгу.
В его голосе и выражении лица снова появился тот тяжелый и властный напор, который заставил Катю безоговорочно подчиниться. Уже потом, выходя из подъезда, она подумала, что не взяла ни ключи, ни телефон, ни сумку – все ее имущество сейчас составляла книга, которую Катя прижимала к груди, и несколько свернутых сторублевых купюр в кармане джинсов – она всегда хранила немного денег в домашней одежде на тот случай, если понадобится выбежать в магазин под домом. Эльдар открыл перед ней дверь того самого темного внедорожника, который Катя видела в окно, и сказал:
– Пока отъедем недалеко. Я тебе одну штуку покажу. Сериалы по типу «Сверхъестественного» смотришь?
Катя, которая никогда не ездила в люксовых внедорожниках и сейчас растерялась в сияющей автомобильной роскоши, промолвила:
– Да так, смотрю, когда время есть.
Эльдар неприятно усмехнулся.
– Считай, что это сериал. Велецкая история ужасов.
Потом они заняли за гаражами позицию для наблюдения – так, чтобы виден был подъезд и три окна Катиной квартиры. Ждать пришлось недолго: во двор с надрывным визгом и ревом влетела битая-перебитая «девятка», и компания, вывалившаяся из нее, заставила Катю вздрогнуть и схватить Эльдара за руку.
Это были люди – молодые, крикливые, наглые парни, в которых, в то же время, не было абсолютно ничего человеческого. От них веяло угрозой – не той, которой пахнут пьяные гопники в подворотнях, а чем-то запредельным, вымораживающим душу, словно горластая компания прибыла откуда-то с изнанки мира. Они ввалились в подъезд, и через несколько минут Катя увидела, как во всех окнах ее квартиры вспыхнул свет.
– Они меня ищут? – еле слышно пролепетала она. Эльдар осторожно снял ее руку со своего запястья и опустил ладонь на рычаг коробки передач. Внедорожник выехал из-за гаражей и, покинув Катин двор, уверенно двинулся в сторону проспекта Комсомольцев.
– Да, тебя. Сказать, зачем?
– Скажи, – прошептала Катя и ощутила, как внутренности стынут от ужаса.
– Забрать книгу. А тебя – сожрать, – просто ответил Эльдар, и Катя поняла, что он не врет, и что он несколько минут назад спас ей жизнь. – Это бисы. Когда-то они были людьми.
– То есть, как сожрать?
Эльдар хмыкнул.
– Зубами сожрать. Как котлетку. Свежую котлетку из молодого мяса.
– Не хочу это слушать, – твердо сказала Катя, собрав в кулак всю оставшуюся твердость. Одно название этих гадов чего стоит. – И что мне теперь делать?
Эльдар мягко улыбнулся.
– Сегодня – поесть и лечь спать. Поужинаем вместе, а то я и обед, и завтрак пропустил. А завтра разберемся. Я, честно говоря, не думал, что ты уже прочла заговор. Все было бы сейчас намного проще.
– А что ты хотел? – спросила Катя.
Пролетев стрелой по ночному городу, внедорожник свернул с проспекта, миновал сперва одну улицу, затем вторую и въехал в подземный гараж элитного жилого комплекса «Нормандия». Этот роскошный дом, вздымавшийся над городом белой свечой, Катя всегда рассматривала с завистливым любопытством – что ж, вот и выпал случай посмотреть, как живут сливки общества. Только сейчас она не испытывала ни радости, ни интереса.
– Просто забрать книгу, – сказал Эльдар. – Это мой заказ. Я не знал, что ее заказали не только мне.
***
Эльдар владел роскошной студией на последнем, двадцать втором этаже. Пока Катя с настороженным страхом бедняка, попавшего в царские палаты, оглядывалась по сторонам, любопытно изучая стильную светлую мебель и картины на стенах, по звонку хозяина квартиры из ресторанчика с банальным названием «Седьмое небо», расположенного прямо на крыше дома, принесли ужин, и, увидев истекающее соком мясо на овощной подушке, Катя поняла, что ужасно проголодалась. Пока она ела, сидя в кресле возле выключенного электрического камина, Эльдар с каким-то брезгливым любопытством изучал книгу, и Катя ощущала легкие уколы беспокойства, не имевшие, конечно, ничего общего с той волной ярости, которая нахлынула на нее несколько часов назад.
Квартиру, наверно, разгромили… Хорошо, что ни мамы, ни сестры не было дома, этим бисам наверняка все равно, кого жрать. Стоило подумать о бешеной компании, как еда моментально утратила вкус. Катя поставила тарелку на стеклянный столик рядом с креслом и спросила:
– Кто заказал тебе книгу?
Эльдар бросил сборник заклинаний на кровать, небрежно застланную пушистым пледом, и ответил:
– Геворг Гамрян. Не пытайся вспомнить, тебе это имя все равно ничего не скажет.
– А он сможет ее забрать? – спросила Катя и устало провела по лицу ладонями. Хотелось умыться, забраться под одеяло и не просыпаться несколько дней. Эльдар неопределенно пожал плечами.
– Я не знаю.
– Что ж, – вздохнула Катя. – Спасибо за честность, – сделав паузу, она поинтересовалась: – А этих бисов кто позвал?
– Эта книга – один из самых могущественных артефактов, какие я встречал за жизнь, – ответил Эльдар. Подойдя к Кате, он протянул ей руку и, когда она встала, развернул лицом к окну. Вид на ночной город был пронзительно, ошеломляюще прекрасным, но Катя подумала, что слишком устала, чтобы оценить его во всей полноте. – Она наделяет владельца колоссальными магическими силами. Конечно, очень многие желают ее заполучить. Бисы – еще цветочки, честно тебе скажу.
Он осторожно собрал Катины волосы, спадавшие крупными каштановыми локонами на спину и плечи, и поднял к затылку. Катя замерла, даже, кажется, задержала дыхание – волна смущения, страха и чего-то еще, чему она не могла сейчас дать названия, накрыла ее с головой. Тяжелая горячая рука легла на ее шею, и Катя почувствовала, что ноги подкашиваются.
– Не бойся, – негромко сказал Эльдар. – Не съем. Просто проверю кое-что и все, больно не будет.
Его пальцы осторожно, но довольно сильно надавили на ямку у основания черепа, и Катя охнула и вцепилась в подоконник. Ей отчего-то стало и очень хорошо, и очень страшно. Пол уходил из-под ног, и непонятно к чему вспомнился пушистый венок из ромашек и маков, который она сплела летом на пикничке за городом в компании подруг.
– Ты не ведьма, – негромко произнес Эльдар. Катя обнаружила, что он обнимает ее, не позволяя упасть, а она обвисла в его руках в каком-то странном состоянии не то сна, не то обморока. – Никакого следа магических способностей. Ни у тебя, ни у твоих родных.
– Что со мной? – спросила Катя и не услышала своего голоса. Эльдар осторожно перенес ее к кровати и ответил:
– Обычные люди всегда так реагируют на мою магию. Ничего, привыкнешь. А пока отдыхай.
– Да, надо поспать, – согласилась Катя и провалилась в сонный сумрак, в котором на волнах тихой речки качался сплетенный летом венок из ромашек и маков. И почему-то жалко было этого уплывшего венка – жалко до слез, как ничего прежде.
***
Катя проспала около часа и проснулась от воплей и гогота, доносившихся из подъезда. Эльдар, лежавший рядом с ней, бесшумно сел на кровати, задумчиво почесал кончик носа и одобрительно произнес:
– Быстро нашли. Молодцы. Хвалю за сноровку.
– Кто это? – испуганно прошептала Катя.
Эльдар криво усмехнулся.
– Бисы, кто…
Он поднялся и пошел в коридор, к панели видеозвонка. Катя потянулась за ним.
Это действительно была уже знакомая ей пятерка бисов. Молодые, наглые, они оглашали подъезд ржанием, в котором уж точно не было ничего человеческого – такое глумливое фырканье и визгливый хохот больше подходили животным, а не людям, причем очень больным, испорченным животным. Один из бисов постоянно подпрыгивал и с разворота бил ногой в стену, так что лохмотья краски летели во все стороны – видимо, изображал крутого каратиста, двое других перебрасывались каким-то неопрятным лохматым мячом, и, всмотревшись в него, Катя застонала от ужаса и вцепилась в Эльдара, чтобы не свалиться на пол – это была оторванная голова того самого официанта, который несколько часов назад принес заказ из ресторана. Третий бис без затей ковырялся в зубах.
– Эльдааарчиииик! – проблеяли они хором. Глумясь и куражась, бисы подошли к двери, швырнули в нее голову. – Эльдарчииик!
В коридоре появился шестой – тот самый обезглавленный официант. Белая форменная рубашка с бейджиком ресторана была залита темной кровью, и казалось, будто парень надел манишку с неровными краями. Неторопливо, но уверенно, пусть и подволакивая правую ногу, он присоединился к компании – официанта словно бы совсем не смущало то, что его оторванную голову сейчас бросали в дверь.
– Эльдааааарчииииик!!!
Катя почувствовала, что теряет сознание от страха.
– Пожалуйста…, – промолвила она. – Не отдавай меня им…
– Иди в комнату, – негромко и очень твердо ответил Эльдар и, когда Катя на негнущихся ногах сделала шаг от входа в глубину квартиры, распахнул дверь и вышел в подъезд.
Катя ожидала чего угодно, только не того, что бисы шарахнутся от Эльдара во все стороны. Парочка оказалась пошустрее и ссыпалась по лестнице с такой скоростью, что подошвы задымились. Остальные замерли, словно появление мага парализовало их. Эльдар пинком отшвырнул с дороги оторванную голову, едва не закатившуюся в квартиру, и медленно двинулся вперед – так, спокойно, уверенно и властно, мог бы идти огромный лев, могущественный владыка джунглей, чтобы наказать зарвавшуюся мелочь, которая сдуру осмелилась нарушить его покой.
– Меречь, – тихо и очень отчетливо произнес тот бис, который прыгал на стены, воображая себя Чаком Норрисом. В его голосе теперь не осталось ни следа от глумливого ерничанья, только непостижимый ужас и трепет от понимания идущей к нему неотвратимой смерти. – Это ж меречь, ребята…
И Эльдар взревел.
Потом Катя никак не могла объяснить себе, как, во все глаза наблюдая за происходящим, смогла проворонить процесс превращения Эльдара из человека в нечто, обладающее человеческим видом, но в то же время не имеющее никакого отношения к людям. Кто-то словно сместил два пласта реальности и соединил в одном кадре высокого человека в простеньких домашних штанах, тапках и рубашке нараспашку с огромным горбатым драконом о двух головах. Хвост, усеянный изогнутыми острыми иглами, ударил в белый кафель пола, разлетевшийся фонтаном мелких колючих брызг, влажно хлопнули перепончатые крылья, а несколько когтистых лап прошили воздух, бросившись в сторону бисов.
– Меречь…, – со смертной тоской повторил бис, и дракон взревел вновь и нанес удар.
Катя зажмурилась. Упала на колени и поползла в комнату – там она забилась в угол, сжалась в комок и обхватила голову руками.
Этого не могло быть. Люди не превращаются в драконов, безголовые мертвецы не могут бродить по элитному жилому комплексу, чудовища не живут среди людей, и всего этого не может случиться с ней, Катей, обычной студенткой заурядного провинциального вуза. Она сидела на полу, плакала и молилась, не понимая, что плачет и молится, а потом стало тихо. Очень тихо. Катя отвела руки от головы и увидела, что дверь в квартиру заперта, а Эльдар, грязный, мокрый, тяжело дышащий – но имеющий самый обычный человеческий вид, присел рядом с ней на корточки и спокойно, словно не случилось ничего необычного, попросил:
– Поможешь? Помоги мне, будь добра.
Превращение в дракона и схватка с бисами дались ему нелегко. Когда Катя выбралась из угла, то Эльдар, прихрамывая, доковылял до кровати, со сдавленным стоном опустился на одеяло и сказал:
– На кухне кофемашина. Сообрази эспрессо? И там на полке еще коробка с мазями…
Кате еще ни разу не приходилось сталкиваться с кофемашиной – ее семья жила небогато, и они могли позволить себе только растворимый кофе. Впрочем, в большом аппарате, похожем на прибор с космического корабля, не оказалось ничего сложного, и через несколько минут Катя уже несла Эльдару чашку. Крепкий запах дорогого кофе казался ей единственной реальной вещью в нереальном мире.
Алиса провалилась в страшную Страну Чудес и почти не заметила, как это случилось.
– Где они? – осмелилась спросить Катя, когда Эльдар осушил чашку и передал ей. Сейчас, в ярком свете включенной люстры, было ясно, что он с головы до пят покрыт не грязью, а чужой кровью. Понимание этого заставило Катю практически без чувств осесть на ковер. Как она умудрилась при этом не разбить чашку, осталось загадкой даже для нее самой.
– Ну, – Эльдар поморщился, потер левое плечо и стал снимать рубашку. – Мягко говоря, их больше нет. И тот, кто их послал, знает об этом.
В ушах звенело. Сейчас Катя окончательно поняла, что ее новый знакомый несколько минут назад отправил на тот свет пятерых человек. Пусть это бисы, но ведь когда-то они были людьми…
– Что такое меречь? – спросила Катя. Ей не было никакого дела до меречи, черт бы с ней, с этой двуглавой гадиной, но молчать было слишком страшно. Эльдар усмехнулся.
– Меречь – это с недавних пор я. Прошу любить и жаловать. Слушай, там в шкафу белье на верхней полке… Не в службу, а в дружбу, перестели, а то я все тут изгваздал.
Он поднялся и медленно двинулся в сторону ванной – высокий, тощий, вымотанный в край. Катя испуганно смотрела на его спину и видела горбатые позвонки драконова тела.
– И мази принеси с кухни, – бросил Эльдар. – Я скоро.
Он действительно провел в душе всего четверть часа – за это время Катя успела поменять грязное белье на легкомысленный спальный комплект с голубыми цветочками, пинками отправить окровавленные тряпки на кухню, в распахнутую пасть стиральной машины, и достать из шкафчика коробку с мазями. На замызганной этикетке одного из темных пузырьков, наугад вытянутых Катей из коробки, было написано легким ломким почерком «Труп-корень, вытяжка». Катя брезгливо убрала пузырек назад и подумала, что не имеет ни малейшего желания рассматривать прочее содержимое коробки.
Ее новый знакомый убил пятерых. Сидя на кровати и снова и снова повторяя эту короткую фразу, Катя чувствовала холод в животе. Должно быть, разорвал в лоскуты, поэтому такой грязный. Она предпочла не всматриваться в разводы и ошметки на простыне, это было слишком жутко. Они бы тебя сожрали, уверенно произнес внутренний голос. Не забудь сказать ему спасибо.
Она не успела поблагодарить своего спасителя – когда Эльдар, небрежно обмотавшийся синим пушистым полотенцем, вернулся в комнату и сел на край кровати, Катю ждало еще одно жутковатое открытие. Несколько минут она испуганно рассматривала Эльдара, а потом все-таки набралась смелости и спросила:
– Прости, это ведь шов от вскрытия?
Грубые белые черви шрама сбегали по коже от ключиц, сливались в середине груди и уходили вниз, к животу и дальше, скрываясь в поросли жестких рыжеватых волос. Эльдар придвинул к себе коробку с мазями, вынул одну из склянок и, запустив мизинец в ее зеленоватое содержимое, ответил:
– Да. Но эта история потерпит до завтра. Ты, надеюсь, не против?
Брезгливо морщась, он принялся втирать мазь в едва заметное пятно в области сердца. «Я сижу в одной комнате с оборотнем, который, похоже, еще и живой мертвец, – подумала Катя. – Для одного дня это слишком много». Ей хотелось отвести взгляд, но она не могла заставить себя не смотреть на уродливые следы, оставленные скальпелем патологоанатома. Это было странное, болезненное любопытство. Закончив растираться, Эльдар отправил коробку с мазями под кровать и произнес:
– Кать, ложись спать. Утро вечера мудренее.
Катя послушно юркнула под одеяло, надеясь… впрочем, в этот момент она и сама не знала, на что надеется. Хлопнув в ладоши, Эльдар погасил свет, и осенняя тьма, затопившая комнату, стала настолько глухой и непроглядной, что Катя на какой-то краткий миг испугалась, что ослепла. Едва слышно скрипнула кровать – Эльдар лег рядом, и Катя с долей определенного ехидства подумала о том, что наконец-то оказалась в одной постели с мужчиной, только сейчас это ее не радует, а внушает ужас.
– Не бойся, – добродушно откликнулся Эльдар, словно прочел ее мысли. – Не съем. Я сегодня сытый.
«Что ж, – подумала Катя, чувствуя, как внутренний озноб, который безжалостно терзал и грыз ее весь вечер, стихает, становясь чем-то неприятным, гложущим, но уже привычным, – хоть у кого-то из нас остались силы для черного юмора».
Глава 2
Проснувшись, Катя поначалу не поняла, где находится, и почему ее крошечный старый диванчик, на котором она спала с отрочества, превратился в огромную кровать, а плакаты с рок-звездами на стенах уступили место современным модульным картинам с вырвиглазными абстракциями. За окном серело сонное октябрьское утро – а может, и вечер, Катя не могла сказать точно. Первые блаженные секунды неведения растаяли, и Катя вспомнила все, что случилось вчера: и книгу, и Эльдара, и бисов – вспомнила, и грусть снова окутала ее подобно савану.
Поежившись, она натянула на плечи одеяло и свернулась клубочком. Что бы ни готовил ей новый день, пока она имеет право побыть в тишине и покое. Видит Бог, она это заслужила.
Тишина, впрочем, была относительной: невольно навострив уши, Катя услышала голос Эльдара. Хозяин квартиры расположился на кухне и с кем-то говорил по телефону.
– Сергей Ильич, а ты что думал? Что ты один этот талмуд ищешь?
«Ага, он говорит с тем, кто отправил бисов», – подумала Катя и стала слушать дальше. Неизвестный Сергей Ильич что-то долго и настырно втолковывал Эльдару, который в конце концов произнес:
– Ну я-то тебе кто, Сереж? Хрен собачий? – видимо, собеседник запнулся от таких сравнений, а Эльдар продолжал: – У книги есть новая хозяйка. Так что либо ты берешь книгу вместе с девочкой, либо вместе со своими шавками шагаешь на три буквы. Ровно и в ногу. Это и моего заказчика касается. Но он мужик неглупый, уже передумал со всем этим связываться.
Катя невольно вздохнула с облегчением. Неизвестный Гамрян отчего-то пугал ее посильнее хозяина бисов. Эльдар выслушал собеседника и сказал:
– Нет, она не ведьма. Даже близко нет. Самая обычная человеческая девочка. Не знаю, почему книга ее выбрала.
Катя высунулась из-под одеяла и осмотрелась. Книга лежала на подоконнике, возле небольшой лампы, на том же самом месте, где ее и оставили вчера. Самый обычный антикварный том, каких полным-полно в любом букинистическом отделе. Эльдар сидел на высоком табурете у кухонного окна, небрежно запахнув банный халат, и с удивительно ерническим выражением лица слушал своего Сергея Ильича. На блюдце перед ним дымилась оставленная темно-коричневая сигарета; видимо, он курил слишком редко, чтобы озадачиться покупкой пепельницы.
– Да, я понимаю, – сказал он. Заметил, что Катя смотрит на него, и доброжелательно улыбнулся, как старой хорошей знакомой. – Сереж! Ну единственное, что тут можно сделать – это оставить хранительницу и книгу в покое. Не получишь ты ее, смирись, – собеседник пробормотал нечто, отчего благодушное расслабленное выражение мигом смело с Эльдарова лица: теперь его почти аристократические черты исказила звериная злость, и Эльдар рявкнул так, что отдалось по всему зданию: – А нечего было своих шестерок ко мне посылать! Они ломились в мой дом! Не куда-то, бл*, а ко мне! Ну и получили, как положено. И тебе наука будет, на кого можно рот разевать, а на кого не стоит.
Катя была ни жива, ни мертва. Хозяин бисов залепетал что-то извиняющееся. Эльдар вздохнул, сжал пальцами переносицу и поморщился.
– Ладно, что теперь поделаешь… Мы все опоздали. Попробуй перо Пушкина поискать, тоже вещь в своем роде могущественная. Впрочем, ты и без него неплохо справляешься. Да, да. Ладно, будь здоров.
Закончив разговор, Эльдар некоторое время задумчиво смотрел в окно, а потом произнес, не глядя в сторону Кати:
– Все, Кать, можешь выдохнуть. Я отболтался, теперь тебя не тронут. Живи спокойно, только книгу не открывай, как родную прошу. Вообще спрячь ее подальше, так всем проще жить будет.
– Хорошо, – кивнула Катя. Выражение лица и спокойный, уверенный голос Эльдара окончательно убедили ее в том, что все закончилось, и теперь она уберет книгу куда-нибудь в самую глубину антресолей и постарается забыть о том, что привычный познаваемый мир способен в любой момент обернуться к ней темной пугающей изнанкой. – Спасибо тебе.
Эльдар отмахнулся.
– Да не за что. Люблю приключения.
– Мне бы в институт съездить, – сказала Катя, выбираясь из-под одеяла. Да, вид у нее, конечно, помятый. Ну ничего, сегодня суббота, все ее однокурсники сонные и растрепанные. Тетрадку и ручку она купит в факультетском киоске, благо в кармане джинсов есть немного денег, посидит на паре по философии, а потом отправится домой – наводить порядок. Наверно бисы все там разнесли. Может, до понедельника придется возиться.
– Не вопрос, – улыбнулся Эльдар. – Иди почисти перышки. Подвезу.
Субботние дороги были практически пусты, и джип Эльдара доехал до института за какие-то десять минут. Катя смотрела в окно на осенний, едва начинающий просыпаться город и думала о том, что ее приключение заканчивается, и она никогда больше не увидит этого странного человека в водительском кресле, под белым свитером которого скрываются уродливые шрамы. Наконец-то она дождалась возвращения в тихий и уютный пласт собственной реальности, в котором нет места ни оборотням, ни драконам, ни колдовству. Книга, упакованная Эльдаром в небольшой темный пакет, лежала у Кати на коленях. Сегодня же она спрячет этот потертый томик так, что и с собаками не найдут.
В субботу народу в институте было немного, однако во дворе отирался чуть ли не весь поток. На перемене студенты выбрались покурить, подышать свежим воздухом, насладиться пусть пасмурным, но довольно теплым осенним деньком, и появление Кати заметили все. Эльдар вышел, с легким поклоном открыл перед ней дверь и, когда Катя выпрыгнула на асфальт, произнес:
– Давай, береги себя, – и вложил в ее руку свой смартфон – большой, серебристый, тонкий. – Если вдруг понадобится, звони. Твой они наверняка забрали. А я всегда буду рад тебя услышать и увидеть.
– Спасибо, – с искренней признательностью промолвила Катя. Эльдар ободряюще улыбнулся ей, и Катя вдруг поняла: все, что будет сделано сейчас, окажется правильным для всех – и, порывисто обняв Эльдара, поцеловала его. На какое-то мгновение он замер от неожиданности, но затем откликнулся на ее поцелуй, и робкое смятение, сперва охватившее Катю, ушло. Она не знала, хорошо целуется или нет, не думала о том, кто и как на нее смотрит – а однокурсники смотрели во все глаза! – не чувствовала, как ветер сбрасывает ей на голову запоздалые капли ночного дождя, притаившиеся в рыжей листве старых кленов. Ничего не было, ни города, ни осени, ни ветра, была только она и человек, дважды спасший ее за последние двенадцать часов.
В здании института зазвенел далекий звонок, и Эльдар оторвался от Кати и произнес:
– Сегодня весь курс опоздает на лекцию.
Катя отступила от него, окончательно возвращаясь назад, в свою привычную маленькую жизнь, в которой не было места ни волшебству, ни человеку в высоком замке.
– Наверно…, – промолвила она, просто потому, что надо было что-то сказать и постараться не расплакаться. Пакет с книгой и смартфоном оттягивал руку; Катя подумала, что так и не купила ни ручку, ни тетрадку. – Эльдар, спасибо тебе.
– Да не за что, – улыбнулся Эльдар. – Это моя работа, принцесс от драконов спасать. Да и вообще, рад был с тобой познакомиться.
Он осторожно провел пальцами по ее щеке, убирая в сторону непослушную кудрявую прядку, выбившуюся из наскоро заплетенной лохматой косы, и Катя побрела в сторону однокурсников, не чувствуя под собой земли. Прикосновение Эльдара словно отпечаталось на ее лице пылающим иероглифом. Когда Катя подошла к однокурсникам, то Машухер, самая бесцеремонная, веселая и хорошая девчонка на курсе, подхватила ее под локоть и поинтересовалась:
– Кать, это и есть твой парень, да?
Было видно, что Машухера, да и всех остальных однокурсников, так и распирает от любопытства и зависти. Катя вздохнула и обернулась. Джип Эльдара медленно выезжал с институтской парковки. «Вот и все», – устало подумала Катя, проводив его задумчивым взглядом, и ответила:
– Машухер, ты не представляешь, какая у меня была ночь…
– Да уж видно по тебе, – завистливо сообщила Машухер. – Ладно, пошли учиться, расскажешь в перерыв.
Ручкой и листком бумаги Катя разжилась у старосты группы, записала несколько предложений за преподавателем и полностью потеряла к лекции всякий интерес. Она задумчиво смотрела в стол и думала о том, что наверно потеряла слишком много, когда Эльдар уехал из ее жизни. Можно, конечно, позвонить ему, можно даже осмелеть до того, чтобы пригласить его куда-нибудь погулять, но Катя точно знала, что никогда не будет этого делать.
Некоторые предложения делаются просто из вежливости, и вряд ли Эльдар действительно захочет увидеть ее снова. Слишком уж они разные.
Философия, в принципе, не самый веселый предмет, сегодня была невероятно скучной, и, почувствовав, что глаза начинают сонно закрываться, Катя решила отвлечься и включила подаренный смартфон. В институте еще с прошлого года организовали бесплатный Wi-Fi для студентов, и Катя подумала, что сейчас самое время с пользой посидеть в интернете.
По запросу «Геворг Гамрян» поисковик почти сразу же привел ее на сайт «Турьевские PRавдорубы» с исчерпывающе откровенным заголовком «Лучшая грязь – только у нас!». Гамрян, декан факультета математики и информатики, профессор, обладатель звания лучшего педагога России и медали ордена «За заслуги перед Отечеством» I степени, и прочая, и прочая, белозубо улыбался с глянцевого снимка. Компанию ему составляла рыжеволосая женщина с холодной усмешкой светской львицы и молодой человек, про каких говорят «мелкий, но фактурный». Судя по подписи под фотографией, это были Елизавета Поплавская и Иван Крамер – небольшая заметка сообщала, что известные турьевские меценаты организовали благотворительный аукцион в пользу детей с синдромом Дауна.
Комментарии, как водится, были гораздо интереснее статьи.
«Ага, конечно, без Поплавской тут никуда. Загнала мужа в гроб, теперь везде на его наследство своей рожей плоской светит».
«Хитрая сучка. И пиарится, и грехи замаливает. А Гамрян тоже не дурак. Знает, с кем дружить».
«Он и с Поплавским тоже дружил. Ребят, ну вы что, реально верите, что Поплавок в своей постели умер? Грохнули его, и все. Он еще в девяностые столько врагов завел, что нам всем на три жизни хватит».
«Враги не враги, но наш Вавилов Поплавского не знал, как получше в жопу лобызнуть. Пока за взятки не посадили???».
«Там не один Вавилов старался, знаешь ли. «Гостиный двор» видел? Так это Поплавский и строил. Еще в 98-м. Еле до дефолта управился. Потом отобрали, классический рейдерский захват, хоть в учебники. А Поплавку хоть бы хны. Полгода где-то поныкался, потом снова владелец заводов, газет, пароходов. Помните, был такой клуб «Город»? Его заведение. Лизка там менеджером работала, ну и явно не только менеджером??? Нашла к начальству правильный подход».
«Ахахах! Здоров ты врать! Я с этой Лизкой в общаге жил, в соседних комнатах))) Она с Поплавским еще до всяких «Городов» мутила)))) Из говна он ее достал и королевой сделал. Только на коленях не стоял перед ней, вся общага видала, как он за ней носился. Себя не помнил, а она его считай, что в лицо нах посылала».
«Откуда у людей бабло, я просто поражаюсь…»
«Оттуда. Что ты, как маленький? Ясен пень, Поплавок торговлей занимался под прикрытием своего шоу-бизнеса. Бананы, оружие, наркотики, органы. Шучу: не бананы. Криминал дело такое».
«Да они там все хороши! Ванька-то Крамер раньше уроки гитары детям преподавал да копейки считал. У меня сестра к нему дочку на занятия водила, говорила, что у Ваньки всегда в одном кармане заря занимается, а в другом все медным тазом накрывается. А потом с Лизкой закрутился, человека убил. Пятерик отмотал и вон как нос задирает, не стесняется. Его недавно менты остановили за превышение, он вышел, орал на них. Вы, бл*, знаете, кто я? Я Крамер, бл*! Они только козырнули да обтекать остались».
«Уроды …»
«Что только Гамрян с ними забыл. Приличный ведь человек. Я на матфаке учусь, он мне однажды очень здорово помог. Отчислять хотели – отстоял».
«Да за деньгу и черти пляшут. И Гамрян твой тоже».
Машухер толкнула зачитавшуюся Катю и передала под столом сложенную записку. Развернув небрежно вырванный из блокнота листок в клеточку, Катя прочла:
«Кать, ты как насчет сходить в кафе после пар?»
Почерк принадлежал Кириллу, и видит Бог, еще вчера днем Катя без малейших раздумий отдала бы пять лет жизни за такое предложение. Черная связка сработала на диво быстро – или же магия оказалась не при чем, и Катя, у которой внезапно обнаружился статусный кавалер, стала для Кирилла высокоранговой добычей.
«Пойдем. Ты платишь», – написала Катя и передала записку Машухеру, которая отправила ее дальше. Краем глаза она заметила, как лицо Кирилла, сидевшего в соседнем ряду, озарила радостная улыбка.
Катя печально вздохнула и вошла в свой профиль в соцсети – там первым делом она открыла поиск и напечатала: Елизавета Поплавская. Страничка рыжеволосой спутницы Гамряна была на вершине поиска; Катя открыла ее и принялась вдумчиво изучать фотографии. Она и сама не знала, почему это делает – Кате казалось, что она ощупью движется по темному коридору, приближаясь к чему-то важному.
Конечно, турьевская бизнес-леди и популярная блоггерша была исключительной красавицей. Густые пышные волосы, нежное лицо, словно вылепленное гениальным скульптором, точеная фигурка фотомодели, ореол осознания вложенных в эту красоту огромных денег – Катя попробовала представить ее студенткой в общежитии, и у нее ничего не вышло. Образ провинциальной девчонки в халате, поедающей «Доширак» на ободранной общажной кухне, никак не вязался с роскошной дамой, который Стефано Габбана лично подшивал юбку – да, среди вороха снимков на странице была и такая занимательная картинка. Катя продолжила листать фотографии и в конце концов наткнулась на свадебную карточку.
Она сама не поняла, почему у нее вдруг похолодели руки. Свадебный снимок был только один: 2008 год, зима, Эльдар в ослепительно белом костюме держал за руку Лизу, наряженную в довольно безвкусное платье с необычайно пышным кринолином. Эльдар, почему-то казавшийся старше, чем сейчас, выглядел очень счастливым. Новоиспеченная супруга старалась улыбаться, но невооруженным глазом было видно, что она просто терпит то, что с ней происходит. Под фотографией красовалась целая груда лайков, а простыню комментариев с поздравлениями и восторгами Катя читать не стала. Закрыв снимок, она некоторое время кусала губы, а потом легко стукнула пальцем по конвертику в углу и написала сообщение:
«Ваш муж жив».
Пока она ждала ответа, Лиза выложила утреннее селфи – Катя подумала, что все голливудские красотки рядом с этой дамой выглядят неумытыми лохудрами, признала, что завидует и решила не винить себя за эту зависть. Потом на экране появился конвертик нового сообщения.
«Девушка, вам что нужно?» – осведомилась Лиза.
«Эльдар жив, – написала Катя. – Живет в Велецке. Вы знаете об этом?».
Она могла поклясться, что не знает, зачем вообще пишет этой женщине.
«Я в курсе, конечно. Вас что, угораздило с ним роман крутить?» – к сообщению Лиза прикрепила недоумевающий смайлик.
«Нет», – коротко ответила Катя, чувствуя, как щеки заливает стыдливым румянцем.
«Подождите, вы что, та самая девочка с книжкой?»
Быстро же она обо всем узнала, подумала Катя и написала:
«Да, это я. Ваш муж вчера спас мне жизнь».
На экране замигал карандаш – Лиза писала достаточно большой ответ.
«О да, это он умеет, – прочла Катя. – Слушайте, Катя, держитесь от него подальше. Как женщина женщине говорю. Эльдар – психопат, причем опасный. Семь лет в дурке это не шутки. Так получилось, что я уже в курсе ваших вчерашних приключений, и будьте уверены, что если эта мразь вас потащила к себе домой, то это не просто так, и у него есть далеко идущие планы. Эльдар не будет рисковать жизнью просто по доброте душевной».
Карандаш продолжал мигать – Лиза писала дальше. Катя вчитывалась в ответ и чувствовала, как по виску сползает капля пота.
«Я это говорю не затем, чтоб раздавить конкурентку, – написала Лиза. – Я перекрестилась, когда он исчез из моей жизни. И когда он снова появится у вас на горизонте, а он появится очень скоро, уж поверьте, то десять раз подумайте, прежде чем начинать с ним разговор».
Катя усмехнулась и написала:
«Спасибо. Последую вашему совету».
Она не верила, что когда-нибудь увидит Эльдара снова. Он исчез из ее жизни так же окончательно и бесповоротно, как из жизни собственной вдовы. Зато Кирилл времени даром не терял. Вечером они с Катей отправились в недорогую, но приличную пиццерию, и, когда свидание закончилось возле подъезда, Кирилл поцеловал ее: резко, властно, напористо. Отвечая на поцелуй, Катя думала о том, что парень, подстегиваемый приворотом, вдобавок тешит гонор, пытаясь конкурировать с Эльдаром – богатым, важным, недосягаемым соперником. Почему-то Кате захотелось рассмеяться и прогнать Кирилла. Но она не стала.
Назавтра Кирилл дал пергидрольке от ворот поворот, и вскоре весь факультет узнал, что он закрутил с Катей стремительный роман. На втором свидании отношения перешли в горизонтальное положение, и, к своему искреннему удивлению, Катя не почувствовала ничего особенного: ни сильной боли, ни сильного удовольствия. Она молча лежала на спине, пружина старого дивана в комнате Кирилла впивалась ей в поясницу, и, вслушиваясь в тупое неприятное ощущение в низу живота, Катя просто ждала, когда Кирилл закончит. Наука страсти нежной, с которой она так мечтала познакомиться, на практике оказалась унылой физкультурой. Руку так, ногу так, возвратно-поступательные движения, исходное положение. Поцелуй Эльдара принес ей намного больше блаженства, чем все постельные кульбиты Кирилла.
Да, Эльдар исчез из ее жизни и не собирался появляться. Надежно завернутая в темную ткань, книга лежала в коробке на антресолях, никакого колдовства и необычных существ Катя больше не встречала – и в то же время не было и дня, чтобы она не вспоминала о своем случайном знакомом. Однажды, в самый ответственный момент их с Кириллом свидания, Кате показалось, что тяжелая рука, лежащая на ее затылке и задающая направление движения и ритм, принадлежит Эльдару – потом, когда все кончилось, она боялась открыть глаза и увидеть прямо перед собой толстый белый рубец, оставленный аутопсией и сбегающий от живота к паху. Конечно, с ней был Кирилл – но ощущение присутствия Эльдара было невероятно, до дрожи реальным.
Однажды, проходя мимо «Нормандии», Катя собралась с духом и вошла в подъезд. Консьерж тотчас же высунулся из своей стеклянной будочки с крайне важным видом, и она сказала:
– Я к Эльдару. Двести восемнадцатая квартира.
– А его нету, – охотно ответил консьерж. Видно, ему было скучно сидеть на посту, и он захотел поболтать. – Уехал неделю назад. То ли в Тулу, то ли в Турьевск, я не помню.
Болтать Катя не стала.
Кирилл, видимо, чувствовал что-то неладное. Он начал пить, сперва ежедневную скромную бутылку пива после пар – имеет же он право расслабиться? Потом в ход пошла тяжелая артиллерия – копеечные портвейны и такая же водка. Он ругался с Катей каждый день, цепляясь к ней по какому-нибудь ерундовому поводу: слишком короткая юбка, слишком длинная юбка, чересчур кислый вид, что ты лыбишься все утро, как дура – и так далее в том же духе. Разбрехавшись в край, они расходились по домам, и Кирилл принимался названивать Кате и просить прощения за несдержанность, но потом снова обвинял ее во всех своих бедах, и их разговор привычно заканчивался ссорой. Достичь хрупкого мира они могли только в постели, но Катя откровенно брезговала пьяным, а Кирилл постепенно стал забывать, что значит быть трезвым.
Впрочем, однажды его пьянство косвенно спасло Кате жизнь, хотя потом она просто думала, что Кирилл, в очередной раз напившийся как свинья, просто оказался в нужном месте в нужное время. Первого декабря Катя сидела рядом с ним на последнем ряду в аудитории на лекции по социологии, и Кирилл, не считавший нужным маскироваться, в открытую прихлебывал энергетический напиток. Катя уже несколько недель ловила себя на желании поймать тех, кто придумал эту дрянь, ядрено пахнущую цитрусами и карамелью, и запихать им металлические черные банки с алым отпечатком кошачьей лапы так глубоко, чтоб ни один проктолог в жизни не выковырнул. Для Кирилла же этот коктейль был чем-то сродни божеству, и Катя уже научилась по запаху улавливать появление парня в здании универа. Странно, что никто из преподавателей не делал ему замечаний. Даже Ковалева, замдекана по воспитательной, которая засунула нос во все тумбочки в общежитии и не раз и не два распекала девчонок за курение и походы в клубы, почему-то молчала. Катя имела все основания предполагать, что Кирилла просто боялись, считая опасным психом, который распустит руки, не задумываясь о последствиях, и просто ждали сессии, чтобы отчислить со спокойной душой – он вряд ли сдал бы хоть один экзамен.
Все на факультете были уверены, что он запугал Катю до смерти. Потому что чем еще можно заставить умницу и отличницу быть вместе с начинающим, но делающим большие успехи на выбранном поприще алкоголиком? По счастью, Кате не задавали вопросов – иначе у нее случилась бы истерика.
Запах коктейля стал невыносимым. Едва дождавшись перемены, Катя кое-как отбоярилась от совместного времяпрепровождения с Кириллом и, покинув аудиторию, забаррикадировалась в женском туалете до звонка на пару. Ее тошнило: мерзкий дух коктейля так и плавал в ноздрях. Когда студенты разошлись на занятия, Катя покинула свое убежище и, убедившись, что Кирилл по-прежнему сидит на паре, спустилась в раздевалку.
Домой она пошла пешком – зимний день был достаточно теплым для прогулки, на каждом углу уже развесили новогоднюю иллюминацию, и Катя, глядя на снежинки, оленей и дед-морозов, думала о том, что, может быть, все наладится. Не может же быть так, чтобы плохое тянулось вечно. Кирилл ведь не был таким – обычный парень, не злой и не добрый, и уж тем более, не алкоголик. Катя все бы отдала, чтобы исправить то, что сделала – но для этого надо было снова открыть книгу, а она предпочла бы отрубить себе руку, чем опять прикоснуться к ней.
Румяная и веселая тетка с шутками и прибаутками продавала горячие пирожки с лотка – мясной дух, поднимавшийся от ее товара, был настолько вкусным, что у Кати слегка закружилась голова. Сунув руку в карман пальто – она точно помнила, что там была мелочь – Катя, к своему искреннему изумлению извлекла скомканные пятидесятирублевые купюры, которых туда не клала. Она вообще не обращалась с деньгами настолько небрежно.
Катя подошла к ближайшей витрине, и у нее упало сердце: пальто было чужим. В принципе, оно почти не отличалось от ее собственного, только на воротнике были нашиты кожаные полоски. Катя шмыгнула носом, провела ладонью по горячему лбу и в очередной раз назвала себя набитой дурой. Перепутала вещи. Прямо-таки водевильный ход.
Дура. Неудивительно, что Кирилл стал таким. С настолько придурошной бабой он превратился бы в знатного алкаша и без всяких приворотов. От собственной глупости Кате стало тошно, и она отправилась домой. Деньги на проезд в маршрутке она достала из сумки.
Вечером, когда Катя уже перестала переживать по поводу происшествия с пальто – подумаешь, и не такое случается, тем более, она ничего не испортила и не потратила – ей позвонила староста группы Лена. Обычно веселая и разбитная, сейчас она была испуганной не на шутку.
– Господи, Дубцова! – воскликнула она с облегчением, едва только услышала Катин голос. – Ты жива? Скажи: ты жива?
– Да, жива, – недоуменно ответила Катя, не совсем понимая, к чему такие нервы на грани истерики. Лена всхлипнула.
– Тут в Пьяной дырке студентку убитую нашли, – объяснила она. – А в кармане пальто твой студенческий. Сообщили в деканат, Ковалева на ушах стоит. Все на ушах стоят.
У Кати подкосились ноги, и она рухнула в кресло. Пьяная дырка, арка в доме неподалеку от института, славилась тем, что там круглосуточно торчали любители крепких напитков. В основном, они скандалили на тему «Ты меня уважаешь?», случались там и драки с поножовщиной, но до убийств пока не доходило.
– Я сегодня в раздевалке пальто перепутала, – мертвым голосом призналась Катя. Ее вдруг обожгло пониманием того, что на месте убитой студентки должна была оказаться она, Катя.
Лена испуганно вздохнула, словно ей не хватало воздуха.
– Это Таня Семеониди, – догадалась она. – Точно, Таня… У нее пальтецо как раз на твое похоже.
Таня и без учета пальто была похожа на Катю – такой же рост, длинные волосы, недавно перекрашенные в каштановый… Должно быть, на одежде остался запах владелицы или какие-то иные, невидимые приметы, и убийца сделал то, что собирался. Катя закрыла глаза.
Она чудом избежала смерти. Если бы не этиловая вонь Кириллова коктейля, Катя осталась бы на лекции, потом пошла домой, и ее история закончилась. У нее даже живот свело от страха, и, наскоро попрощавшись с Леной, Катя помедлила, собираясь с духом, и набрала номер Эльдара.
– Аппарат абонента отключен или находится вне зоны действия сети, – приветливо сказал автоответчик, и Катя зажмурилась и заплакала.
Ночь она провела без сна и с включенным во всех комнатах светом. Катя была твердо уверена в том, что стоит глухой зимней темноте затопить квартиру, как вместе с мраком в комнату войдет бесшумный и безжалостный убийца. Несколько раз Катя принималась звонить Эльдару, но снова и снова натыкалась на доброжелательный механический голос. Когда в половине седьмого зазвонил старенький будильник, поднимавший на учебу еще маму, Катя настолько извелась от ужаса, что не сразу попала по кнопке выключения и в итоге вообще уронила будильник на ковер.
К счастью, он не пострадал.
Из подъезда она вышла в компании соседа, тащившего сына в детский сад, подкараулив у глазка, когда они покинут квартиру. Мальчик, одетый в дутый комбинезон и до глаз замотанный толстым пушистым шарфом, смотрел на нее так ласково, что Катя невольно почувствовала себя лучше.
Впрочем, подробности, которыми щедро делились с утра в институте, мгновенно перевели историю из мистического раздела в криминальный. Один из завсегдатаев Пьяной дырки поделился с полицией всеми подробностями убийства: девушка шла со стороны второго корпуса института, ее догнал парень, и некоторое время они скандалили по поводу того, что девушка слишком уж бодро и активно общается с другими молодыми людьми и явно не платоническим манером. Потом скандал дошел до того, что парень толкнул свою даму, она поскользнулась, упала и очень неудачно попала виском на камень. Парень, решив, видимо, что девушка скоро придет в себя, задал стрекача. Пьянчугу, сидевшего на трубах теплотрассы так, что его не было видно, драчун, разумеется, не заметил, зато пьянчуга разглядел все в деталях.
Стоя возле деканата и глядя на портрет Тани в траурной рамке, Катя не могла избавиться от мысли о том, что свидетель врет, и все было совсем не так. Таня – красивая, веселая, живая – смотрела на нее со студийной черно-белой фотографии, и Катя не могла понять, что же ей делать дальше.
Впрочем, спустя всего неделю никто уже не вспоминал о случившемся. Полиция арестовала Вадима, парня Тани, его обвинили в чем-то вроде убийства по неосторожности, студенты пару дней обсуждали гибель однокурсницы, а потом занялись своими делами. Таня умерла, а они остались живы, и у них на носу сессия. У Кати же появились новые проблемы с Кириллом, который в один прекрасный день вдруг решительно завязал со спиртным, быстро подчистил все несданные хвосты по лабораторным работам и принялся за учебу так, что от его рвения искры во все стороны летели. Впрочем, Кате это не прибавило радости: Кирилл стал срывать злобу и копившееся напряжение так, что она стала бояться, как бы дело не кончилось поножовщиной.
Все окончательно погибло двадцатого декабря, прямо во время письменного зачета по английскому. Когда Катя полезла в словарь, закачанный в смартфон, Кирилл внезапно с размаху залепил ей пощечину, вырвал телефон из руки и шваркнул об пол. Преподавательница и сокурсники застыли с раскрытыми ртами от тревожного изумления, Катя плакала, держась за щеку – на нее никто и никогда не поднимал руки – а Кирилл громко послал по матери и ее, и зачет, подхватил сумку и был таков. Когда грохот от захлопнутой им двери утих, англичанка, косясь в сторону выхода – она явно испугалась, что припадочный студент может вернуться с обрезом – нашла Катину зачетку в стопке, быстро заполнила нужную строчку и ведомость и сказала:
– Катюш, иди домой. И не плачь, не надо. Урод какой-то, честное слово…
Домой Катя не пошла – все равно там не было никого, кто мог бы ее пожалеть. Утирая вновь и вновь набегающие слезы, она брела по вечернему городу, не отдавая себе отчета в том, куда именно идет. Повсюду были разноцветные огни новогодних гирлянд, и люди, веселые, счастливые, предвкушающие праздник, шли навстречу, а Катя со своим горем и острым пониманием, что никто, кроме нее, в этом горе не виноват, была совершенно одна в этом радостном сверкающем мире. А потом перед ней вдруг гостеприимно открылись двери VIP-клуба «Picasso», в который ее никогда не пропустил бы никакой фейс-контроль. Простая студентка, одетая не по последнему писку моды и не вложившая бешеные деньги в солярии и пластику груди, и мечтать не могла о том, чтобы попасть туда, где развлекаются сливки местного общества. Сейчас перед входом почему-то не было никого, кто мог бы преградить ей дорогу, и Катя вошла внутрь, мысленно пересчитав наличность в кармане. На бокал коктейля должно было хватить, а там видно будет.
По раннему времени посетителей почти не было. Сдав куртку угрюмой гардеробщице, Катя отправилась в бар и, заказав «Самбуку», самый дешевый коктейль в заведении, но самый дорогой из когда-либо выпитых ею, принялась угрюмо рассматривать легкую паутинку трещин на смартфоне. Кирилл, придурок, успел позвонить уже шесть раз; разумеется, Катя не стала перезванивать и перевела телефон в беззвучный режим. Хватит, нагулялись. На лице созревал синяк, щеку неприятно тянуло и дергало изнутри, и, отпив принесенный барменом коктейль, Катя мрачно подумала, что снова осталась одна.
В караоке-баре, чуть поодаль, включили музыку, и мужской голос, довольно приятный и отчего-то смутно знакомый Кате, запел:
Только шелковое сердце, шелковое сердце
Не пылает и не болит.
Только шелковое сердце, шелковое сердце
Никогда не будет любить.
Катя так резко развернулась на стуле в сторону караоке, что едва не свалилась на пол. Перед экраном стояли двое, и один, судя по форменной сиреневой рубашке, был работником заведения, а второй – высокий, светловолосый, подчеркнуто дорого одетый – держал в руке микрофон. Катю словно обожгло.
– Ну и что ты мне лечишь, Вить? – спросил светловолосый. – Все работает.
– Вы погромче попробуйте, Эльдар Сергеевич, – хмуро посоветовал парень в фирменной рубашке. Эльдар… Катю словно в прорубь бросили. – Фонить начинает.
– Когда они громче поют, то им без разницы, фонит оно или нет, – проронил Эльдар и вручил парню микрофон. – На, не умничай.
Да, это в самом деле был он. Катя спрыгнула с высокого стула и, подхватив сумку и бокал с коктейлем, кинулась к нему – Эльдар тем временем стремительным уверенным шагом двинулся в сторону служебного входа, а ди-джей внезапно врубил ритмичную музыку настолько громко, что звать было бесполезно, не услышит. Но Эльдар внезапно остановился, обернулся, и Катя влетела в него, едва не сбив с ног.
– Привет, – промолвила она. – Я Катя Дубцова, помнишь?
На какое-то мгновение Катя испугалась, что он не узнает ее. Эльдар ведет интересную и крайне насыщенную событиями жизнь, с чего ему, в конце концов, помнить какую-то девчонку, которую он видел три месяца назад, пусть даже он и спас ей жизнь? Однако Эльдар улыбнулся и дружески приобнял Катю за плечи.
– Привет, Катюш. Еще бы, конечно, помню. Слушай, вот прямо сейчас не могу говорить. Подождешь часок-другой?
– Подожду, – улыбнулась Катя. Радость нахлынула на нее легкой светлой волной, даже щека перестала болеть. Эльдар махнул одному из помощников, которые возились возле небольшой сцены и, когда к ним приблизился низенький прыщавый юноша, сказал:
– Петь, отведи барышню в вип-кабинет. Катя, давай, не скучай. Скоро буду.
Комната в дальнем крыле клуба, в которую прыщавый привел Катю, оказалась небольшой и довольно уютной. Всю ее обстановку составлял золотистый диван в форме подковы, заваленный грудой пушистых подушек, и низенький столик, на котором уже красовалась вазочка с нарезанными фруктами и френч-пресс с кофе. Когда Катя устроилась на диване, то прыщавый с нарочитой, какой-то липкой предусмотрительностью осведомился:
– Может, что-то покушать? У нас кухня лучшая в городе.
Катя отказалась: злоупотреблять гостеприимством не стоило. Пострадавший экран телефона засветился входящим звонком – Кирилл все не унимался. Прыщавый откланялся, напоследок смерив Катю неприятным оценивающим взглядом скупщика в ломбарде, и, оставшись в одиночестве, она неожиданно вспомнила слова Лизы о том, что у Эльдара обязательно есть какой-то хитрый замысел.
«Ну и пусть», – подумала Катя, сняв сапожки, устроившись на диване и взяв с вазочки крупное темно-красное яблоко. Во всяком случае, Эльдар не станет ее бить просто из-за плохого настроения. След от удара тупо ныл, но печали и обиды почти не осталось. Черт с ним, с Кириллом. Он уже в прошлом, пусть даже еще и не знает об этом.
Эльдар не пришел ни через час, ни через два, и в итоге Катя задремала, уютно угнездившись среди подушек. Ее разбудило прикосновение к щеке – легкое, почти неуловимое. Катя даже не была уверена, что оно ей не приснилось. Но комнату теперь наполнял древесный запах дорогого одеколона, приправленный флером табака и спиртного и, открыв глаза, Катя увидела Эльдара, сидевшего рядом.
– У нас сегодня корпоратив «Газпрома», – с определенной гордостью произнес он. – Сама понимаешь, этим людям надо было подарить свое личное время, – протянув руку, Эльдар прикоснулся к пострадавшей щеке и осведомился: – Это чья работа?
– Моего парня, – сказала Катя и добавила: – Вернее, бывшего парня.
– Того привороженного? – уточнил Эльдар.
– Да, – Катя кивнула и вновь почувствовала горечь понимания того, что во всем случившемся есть только ее вина.
Эльдар криво усмехнулся. Катя увидела, что на столе появилась бутылка коньяка и пузатые бокалы, и подумала, что немного выпивки ей сейчас не помешает. Исключительно в медицинских целях – поможет окончательно изгнать из памяти отвратительный день.
– Это, между прочим, нормально, – сообщил Эльдар, отодвигаясь чуть в сторону, чтобы дать Кате возможность сесть. – Привороженные всегда начинают пить. Причем страшно. Это помогает им сохранить хоть какое-то равновесие между душой и реальностью. Представь, что ты не испытываешь к человеку никаких чувств и он тебе в принципе не нужен, а тебя к нему тянет. Неудержимо. Ты ничего не можешь с этим поделать. И с ним нельзя, и без него нельзя, потому что без него еще хуже, чем с ним. Что остается?
– Наверно, пить, – печально предположила Катя. Эльдар улыбнулся и плеснул немного коньяка в бокалы.
– Правильно. А мы выпьем потому, что я очень рад тебя видеть.
– Я тоже, – призналась Катя, взяв свой бокал в ладони. – Я тоже очень рада.
Должно быть, у коньяка был приятный терпкий вкус элитного напитка – такой человек, как Эльдар, вряд ли стал бы пить дешевку, тем более, угощать ею своих гостей, но для Кати содержимое бокала оказалось чересчур крепким. На несколько секунд у нее перехватило дыхание, потом коньяк рухнул в желудок, обжигая, словно укус пчелы, и, когда Катя снова смогла дышать свободно, все горести и разочарования долгого больного дня начали понемногу терять краски. Эльдар довольно оценил ее состояние и обновил бокалы. Вторая порция коньяка пошла легче.
– Ну, рассказывай, – произнес Эльдар, когда Катя поставила свой бокал на стол и взяла из вазочки мандарин. – Как ты провела эти три месяца?
Катя неопределенно пожала плечами. Откуда-то издали неторопливо плыла смутно знакомая, приторно нежная мелодия. Видимо, корпоратив сотрудников «Газпрома» плавно перетек из официальной части в романтическую.
– Училась. С Кириллом ругалась почти каждый день. Книгу не трогала, – оранжевая спираль мандариновой кожицы упала на пол, но Катя не обратила на это внимания. Она хотела было рассказать Эльдару об убийстве Тани, но потом передумала и полюбопытствовала: – Слушай… Извини, если лезу не в свое дело, но ты на самом деле умирал и ожил, или просто инсценировал смерть и уехал из Турьевска?
Эльдар непринужденно засмеялся. Налил по третьей. Катя послушно осушила свой бокал и почувствовала, как ноги наполняет приятной тяжестью. Хмель заключил ее в мягкие теплые объятия, и впервые за долгое время Катя смогла поверить, что не все так плохо.
– Просто ты обещал тогда рассказать…, – словно извиняясь за неуместное любопытство, промолвила она. Эльдар улыбнулся и расстегнул несколько пуговиц на рубашке. Катя сидела ни жива, ни мертва. Ее бросило в жар – то ли от выпитого, то ли от взгляда Эльдара, который она не могла понять до конца.
– Вот, сама послушай, – он осторожно взял Катю за руку и положил ее ладонь на грудь – на то самое темное пятно, которое растирал мазью после схватки с бисами. Вопреки ожиданиям, сердцебиения Катя не уловила – зато почувствовала, как где-то в глубине возится что-то маленькое, твердое, усеянное острыми наростами. Эта возня создавала впечатление того, что невидимое нечто крайне деловито занято какими-то невероятно важными вещами, и к нему лучше не лезть со всякими глупостями.
– Еще один магический артефакт, – негромко произнес Эльдар, – который поддерживает мою жизнь. Не спрашивай, я и сам не знаю до конца, кто я сейчас.
Катя и не думала спрашивать. Сейчас, когда Эльдар спокойно, однако очень уверенно, словно осознавая свое право, держал ее руку, ей было одинаково страшно и говорить, и хранить молчание. А потом он вплотную придвинулся к ней, мягко убрал с лица ту самую непослушную прядку, которая всегда выбивалась из прически, и приник к ее губам в поцелуе, и Катя с облегчением подумала, что наконец-то все идет так, как надо.
«А как это – как надо? – вдруг зазвучал в ее ушах незнакомый женский голос. Отчего-то Катя готова была биться об заклад, что он принадлежит Лизе Поплавской. – Ты хоть примерно представляешь, сколько таких вот наивных дурочек он тут укладывает? Да-да, прямо здесь, на этом диване. Что гарсон так на тебя пялился, как думаешь?»
Рука Эльдара неторопливо, словно вступая на неведомую территорию, нырнула под ее тонкий свитер. Кате казалось, что от волнения она сейчас разучится дышать. Романтические переливы музыки за стеной сменило ритмичное пульсирующее бумканье из диджейских колонок. В низу живота стало разливаться трепещущее тепло – то ли от выпитого, то ли от уверенных прикосновений Эльдара, который осторожно стянул с Кати свитер и мягко уложил ее на спину.
«Технически он мертв, дорогуша, – продолжал внутренний голос. Теперь в нем появились язвительные нотки. – Покойник с колдовской батарейкой. И он бессовестно использует тебя для того, чтобы замедлить свое разложение, а ты это с радостью позволяешь. А по факту ты тоже топливо, как очень и очень многие до этого. А утром он тебя высадит у подъезда, уедет, как осенью от института, и забудет, что ты была. Эпизод в биографии, причем весьма и весьма незначительный».
– Неправда, – прошептала Катя. Освободив девушку от бюстгальтера, Эльдар с завораживающе томительной неспешностью принялся покрывать поцелуями ее грудь. Катя закусила губу, чтобы не позволить вырваться сдавленному стону. Ее смартфон на столе засветился входящим звонком Кирилла. Наверно, уже сотым за сегодня.
Молнию на стареньких джинсах заело, и Эльдар безжалостно ее доломал. Подушки полетели с дивана на пол, освобождая место. Покорно откинувшись на спину, Катя решила больше не сдерживаться и полностью раствориться в блаженном наваждении. Музыка билась в стены штормовыми волнами, телефон на столе пискнул и разрядился, а Катя хотела только одного – чтобы это не прекращалось – и, вцепившись в плечи Эльдара, подавалась ему навстречу, растворяясь в едином с ним ритме, и чувствовала, что наконец-то обрела то, что всегда мечтала найти. Наконец-то былью стала не страшная, а хорошая сказка.
Это была не знакомая ей унылая физкультура. Далеко нет. Огненный шар в животе содрогнулся и лопнул, и от нахлынувшей волны наслаждения у Кати потемнело в глазах.
Шторм закончился, и волны мягко вынесли Катю на берег.
Потом она в изнеможении обмякла на диване и, когда Эльдар опустился рядом, еле слышно промолвила:
– Пожалуй, мне надо умыться…
Ей просто надо было хоть что-то сказать: хранить молчание сейчас казалось невозможным, просто физически невыносимым. Задумчиво наматывая на палец длинную прядь ее волос, Эльдар ответил:
– Не спеши, успеется еще. Торопиться некуда.
Но невесомые минуты блаженства утекли без возврата, и реальный мир по контрасту с ними показался неуютным и холодным. Освободившись от руки Эльдара, Катя встала с дивана и принялась одеваться. Жалко сломанную молнию – ходить зимой с расстегнутой ширинкой как-то некомильфо, но что поделать… Не говоря ни слова, Эльдар с изумленным молчанием смотрел, как она натягивает белье, и Катя откуда-то знала, что он не должен ничего говорить, кроме, возможно, вялого и равнодушного «давай, пока». Однако Эльдар потянул к себе рубашку, брошенную на спинку дивана, и с искренней заботой в голосе спросил:
– Кать, что с тобой?
– Ничего, – процедила она сквозь зубы. Если несколько минут назад Катя купалась в расслабленном удовольствии, словно кошка, налакавшаяся теплого молока, то теперь ее неотвратимо заполнял невесть откуда взявшийся гнев. Виноват ли в том был голос, нашептывавший Кате гадости, или что-то еще, но сейчас она всей душой ненавидела Эльдара и понимала, что готова разодрать ему физиономию, если он хоть пальцем к ней прикоснется.
– Катя, – окликнул Эльдар уже жестче. Поправив воротник свитера, Катя подхватила сумку и решительно двинулась к выходу. Сейчас ее направляла чья-то настолько сильная воля, до краешка уверенная в своей правоте, что Катя даже не задумывалась о сопротивлении.
Смартфон с разбитым экраном остался на столе. И черт с ним. Завтра же утром Катя купит новый телефон, с которым не связано никаких воспоминаний. Раз уж рвешь с прошлым, то рви до конца.
Эльдар догнал ее через десять минут, на стоянке перед клубом, где Катя безуспешно высматривала такси среди припаркованных машин. Шел тихий пушистый снег, мороз пощипывал лицо, обещая к утру развернуться во всю силу. Подхватив девушку за локоть, Эльдар резко развернул ее к себе и произнес:
– Лиза, подожди, что с то…
– Я! Тебе! Не Лиза! – рявкнула Катя так, что дворняга, выбиравшая из перевернутой урны какую-то жалкую еду, шарахнулась в сторону, поджав хвост и заскулив с перепугу.
– Оговорился, прости, – сказал Эльдар, не ослабляя хватку. Катя дернула рукой и зашипела от боли, прострелившей ее от запястья до плеча. – Кать, что случилось-то?
И тогда Катя нанесла удар.
Она сама не поняла, что произошло, и готова была поклясться, что ничего не делала, но Эльдара вдруг отбросило от нее, и он отлетел в сугроб. Наваждение тотчас же иссякло, словно некто, руководивший Катей последние десять минут, решил, что задача выполнена и можно уходить – а Катя с ужасом осознала, что каким-то непостижимым образом только что разбила Эльдару нос. Сдавленно ругаясь, он поднялся и, зачерпнув пригоршню снега, приложил ее к лицу; Катя испуганно подошла и протянула было руку, чтоб дотронуться до его плеча.
– Эльдар, прости, я не знаю, что это было, – залепетала она. Кровавые потеки на лице делали Эльдара похожим на того неудержимого монстра, который осенью разорвал пятерку бисов, и это было до того жутко, что у Кати подкосились ноги, и она едва не упала на снег. – Я, правда, не знаю, прости, пожалуйста… Я не хотела…
– Стой ровно, – мрачно приказал Эльдар и знакомым движением запустил руку Кате под волосы. Она ожидала, что земля обморочно поплывет под ногами, как тогда, когда Эльдар в первый раз проверял ее на наличие колдовских способностей, но ничего не произошло, и в движениях, которыми Эльдар ощупывал Катину голову, была только придирчивая требовательность покупателя, со знанием дела выбирающего товар на рынке.
– Больно, – жалобно проговорила Катя. Эльдар отпустил ее, смахнул с лица кровь и талую воду, и жестко скомандовал:
– Пошли.
Потом они ехали через весь город к Катиному дому на окраине, и Эльдар не произносил ни слова. Он закрылся своим молчанием, словно латами и щитом, он был непроницаемой каменной глыбой, и это было настолько необычно и жутко, что Катя, кажется, впервые с момента их встречи окончательно поняла, с кем именно имеет дело, и ей стало страшно до колик. Вжавшись в пассажирское сиденье, она даже дышать боялась. Когда машина остановилась возле ее подъезда, Эльдар некоторое время сидел, не говоря ни слова, лишь задумчиво постукивал пальцами по рулю, отбивая смутно знакомый ритм.
– Ты меняешься, – сказал он, в конце концов. – Книга тебя выбрала, но ей не нравится, что ты человек. И, похоже, ты превращаешься в кого-то другого. Медленно, но верно.
– В кого? – смысл сказанного, похоже, пока до Кати не доходил. Эльдар задумчиво пожал плечами. От темного пятна на стене возле подъезда отделилась человеческая фигура и медленно пошла в сторону внедорожника. Эльдар отстегнул ремень безопасности и произнес:
– Хотел бы я знать…
Глава 3
То, что Катя, которая каких-то полчаса назад таяла в его объятиях, словно кусочек масла на сковороде, и исцарапала ему всю спину, умоляя не останавливаться, внезапно обернулась припадочной фурией и впала в такую ярость, что едва не выдавила Эльдару энергетический узел на переносице, его, мягко говоря, удивило. Сейчас она сидела, затаив дыхание, и всеми силами старалась занимать как можно меньше места в машине.
Ну ничего. Потерпит. Можно считать это воспитательными мерами.
Камень меречи едва ощутимо вибрировал, залатывая разбитый нос. В организме Эльдара артефакт отвечал и за регенерацию тканей тоже; теперь господин Смирнов – воскреснув из мертвых, Эльдар решил взять девичью фамилию матери, чтобы лишний раз не отсвечивать ненужным людям – не испытывал никаких проблем со здоровьем, да и выглядел как раз на те тридцать два года, которые значились в его новом паспорте. А Катя ударила его со знанием дела, так, будто всю жизнь только тем и занималась, что метала энергетические шары в недругов. Сейчас, старательно создавая вокруг себя тяжелую ауру гнева и неприступности и глядя, как в свете фар мечутся снежинки, словно рой растрепанных насекомых, Эльдар вспомнил, как его убили несколько лет назад – размазали по стенке одним ударом примерно с такой же легкостью, с какой сегодня отличилась Катя Дубцова. Та самая Катя, в которой еще осенью не было ни крупицы магии.
Неудивительно, что она понравилась книге. Не могла не понравиться – артефакты никогда не выбирают владельца просто так, повинуясь порыву или капризу. Мягкая, отзывчивая, искренняя и всегда идущая на компромисс Катя словно собрала в себе все те черты, которых изначально были лишены маги. Искоса глядя в сторону пассажирки, Эльдар думал о том, что она действительно хороший человек – но, к сожалению, всего лишь человек, а книге это было не по душе.
Неудивительно, что она пришлась по сердцу и ему тоже – в Кате была та легкая чистота души, которой отчаянно недоставало в мире Эльдара. Тогда, осенней ночью, когда она все-таки заснула, он лежал рядом, едва дыша, и не сомкнул глаз до рассвета, думая о том, как ему хочется присвоить эту девушку, и прекрасно понимая, что делать этого ни в коем случае нельзя.
Вот и доигрались.
– Я умру? – жалобно спросила Катя. Эльдар вопросительно поднял бровь: он действительно удивился такому вопросу.
– Нет. С чего ты взяла? – поинтересовался он, стараясь говорить как можно спокойнее.
– Не знаю, – откликнулась Катя. – Эльдар, прости меня. Я сама не знаю, что случилось.
Человек, который, спотыкаясь, приблизился к машине, был очень грязен, очень пьян и очень зол. Похоже, к вопросу заливания глаз он подошел давно, основательно и проявляя невероятное рвение: молодое и когда-то привлекательное лицо уже успело приобрести неприятную багровую одутловатость знатного литрбольщика, одежда, изначально недешевая, была загажена до такой степени, что и на пугало жалко надеть. Всмотревшись в пассажирку, парень вдруг саданул кулаком по капоту и заорал так, что во дворе все кошки разбежались:
– Катька, шалава! Вылазь, тварь!
«BMW X6, – как-то отстраненно подумал Эльдар. – Хаманновский тюнинг. Только месяц назад расплатился».
Он ощутил невольную брезгливость. Машина ему очень нравилась, и теперь, когда какая-то расплескавшаяся синева колотила по ней грязными лапами, Эльдар почувствовал растущий гнев. Катя медленно сползала с кресла куда-то вниз, словно хотела спрятаться.
– Вылазь, давай! Весь вечер звоню, а ты бл*дуешь там! Не пойми с кем! Вылазь!
Он стукнул по капоту еще раз, но в сторону пассажирской двери не двинулся. Видимо, в их отношениях было заведено так, что, несмотря на все привороты, Катя послушно шла к нему сама – либо парень все-таки не пропил ум настолько, чтобы не бояться водителя.
– Выходи, – равнодушно процедил Эльдар. – Видишь, человек надрывается.
Отчасти это было его маленькой, но приятной местью за разбитый нос – но все-таки больше всего Эльдару хотелось посмотреть, как книга, дергавшая Катю за ниточки, будет реагировать на прямую агрессию со стороны привороженного.
– Вылазь, бл*дища!
В нескольких окнах вспыхнул свет. Любопытные соседи прильнули к окнам. Эльдар подумал, что на таком краю географии, как этот, подобные номера давным-давно включены в квартплату. Катя потянулась было к ручке двери, но потом обернулась и с мольбой посмотрела на Эльдара. В ее глазах стояли слезы.
– Пожалуйста…, – едва слышно прошептала она. Эльдар вздохнул.
– Иди, прикрою.
Катя послушно выскользнула в ночь и приблизилась к буйному Кириллу, который, не тратя времени даром, влепил ей такую оплеуху, что Катя свалилась на капот и сползла вниз. «Хаманновский тюнинг», – устало подумал Эльдар и отправился заступаться.
– Эй, родной, – окликнул он Кирилла тем самым тоном из своей прежней жизни в Турьевске, который и не таких людей заставлял вытягиваться во фрунт и трястись от страха. – Ты ничего не попутал, нет?
Как и следовало ожидать, домашний боксер предпочитал отрабатывать навыки ближнего боя только на женщинах. Увидев Эльдара прямо перед собой и правильно оценив выражение его лица, он совершенно благоразумно задал стрекача – вот только далеко убежать ему не удалось.
Сидевшая на дороге Катя заливалась слезами – и Эльдар увидел, что ее правая рука выброшена вперед и пальцы сведены в идеальном по технике исполнения жесте Хаармин, несущем быструю и мучительную смерть. Эльдар бросился к девушке и стиснул в кулаке ее скрюченные ледяные пальцы – какой бы сволочью ни был Кирилл, но выжигания внутренностей он точно не заслужил. Однако было поздно – бегущий человек издал душераздирающий крик и рухнул на землю.
Во дворе воцарилась тяжелая глухая тишина. Эльдар держал ревущую Катю, чувствовал, как ладонь медленно наливается огнем – останавливать чужие боевые заклинания, тем более, такой силы, как Хаармин, это вам не шутки – и думал о том, что девчонку надо прятать, да подальше и понадежнее, и не только от человеческой полиции, но и от собратьев-магов. Катя захлебывалась в рыданиях, уткнувшись лбом в его плечо. Эльдар осторожно поставил ее на ноги и произнес:
– Кать, уезжать надо.
Темный силуэт лежащего Кирилла был настолько неподвижен, настолько лишен любого признака жизни, что Эльдар впервые за сегодняшний вечер ощутил дуновение настоящей тревоги – понимания того, что случилось нечто необратимое.
– Больно, – прошептала Катя. Она осторожно прикоснулась к лицу, опустила руку, снова подняла к щеке и медленно провела по ней кончиками пальцев, словно сомневалась, ее ли это щека. Этот простенький жест почему-то заставил Эльдара поежиться от неприятного предчувствия. Он аккуратно, однако очень быстро усадил ее в машину, застегнул ремень безопасности и сказал:
– Все будет хорошо, Кать. Я все исправлю.
К сожалению, он и сам в это не верил.
***
Эта ночь оказалась одной из самых длинных, мучительных и тяжелых в жизни Эльдара.
Превращение Кати развивалось настолько стремительно, что он стал бояться, что не успеет довезти ее до своей квартиры. В дороге девушка окончательно лишилась разума, стала метаться и бредить, а на кончиках ее пальцев засветились голубые огоньки. Порой Катя поднимала руки к голове, и тогда выражение ее лица, озаренного мертвенным белым светом, текущим из ладоней, становилось мрачным и невероятно зловещим.
В растрепанных темных волосах вспыхивали и гасли бело-голубые молнии, а сами волосы медленно шевелились, словно голову девушки венчала корона из мелких ядовитых змей. Эльдар, кажется, даже слышал их шипение. Машина летела сквозь ночь и снег, и он наконец-то начал понимать, кем именно книга делает свою владелицу, но не мог не гнать от себя мысли о том, что Катя неотвратимо становится эндорой – а это было плохо. Очень плохо. Он никогда не сталкивался с эндорами, только читал о них и сейчас сомневался, что сможет справиться с тем, во что превращалась Катя.
Дома он уложил Катю на кровать, отточенными быстрыми движениями соткал золотистую энергетическую сеть и набросил на лежащую девушку, надеясь, что сеть достаточно крепка, чтобы удержать растущую мощь и не дать Кате покалечиться. Сейчас девушка словно светилась изнутри – холодное сияние заливало квартиру, и Эльдар видел смутные очертания внутренних органов и раскинутое дерево вен и сосудов в распростертом теле.
Эндора… Это не плохо, это просто хуже некуда. Если превращение завершится, и Катя сумеет остаться в живых, то получит самую страшную и редкую магическую способность из существующих – повелевать мертвыми. Некромантов ненавидели и боялись; брат Лизы был некромантом, и большой совет магов единогласно постановил казнить его, как только дар стал проявляться. Раньше Эльдар первым согласился бы с таким решением – но теперь он был живым мертвецом, а эндора была Катей.
И это являлось очень серьезной проблемой.
На некоторое время наступило затишье. Сияние угасло, а Катя задышала глубже и ровнее. Эльдар взял телефон и выбрал номер Гамряна. Половина третьего ночи, старый друг наверняка пошлет его открытым текстом в самые дальние дали.
– Помнишь девочку с книжкой? – прямо спросил он, не давая Гамряну возможности высказаться по поводу ночных звонков. – Геворг, она эндора. Полчаса назад она убила человека. Хаармин, причем идеально сделанный. Как будто всю жизнь воюет.
Гамрян ошарашено промолчал, потом вымолвил:
– Твою же мать…
– Что делать? – спросил Эльдар. Растерянность Гамряна, о котором Эльдар всегда думал, что он способен лишить любую, даже самую заковыристую проблему, внушила ему оторопь. – Она у меня дома, я закрыл ее сетью.
– Уходи, – отчеканил Гамрян с такой пугающей уверенностью, что Эльдару в очередной раз за вечер стало не по себе. – Эльдар, уходи оттуда. Как можно скорее.
– Но…
– Беги! – рявкнул Гамрян. – Она тебя порвет, придурок! Бе…
Голос оборвался, и динамик излился шипящими помехами. Чужая рука вытянула бесполезный уже телефон из ладони Эльдара, и голос, который никогда, ни при каких обстоятельствах не мог бы принадлежать Кате, с обманчивой нежностью произнес:
– Бежать не надо.
Эльдар выдохнул. Обернулся.
Эндора парила в воздухе, широко раскинув руки. Вздыбленные волосы окружали голову огненным венцом, в темных провалах на месте глаз пылали ледяные огни, тело оплетали десятки суставчатых молний. Она была невыразимо, смертельно прекрасна – как бывает прекрасен шторм, несущий неотвратимую гибель. Эльдар смотрел и не мог ни закрыть глаза, ни отвести взгляда. Существо, заменившее несчастную Катю, было олицетворением невиданной мощи, идущей из темных глубин веков, когда жрицы-эндоры призывали мертвецов, стоя на залитых жертвенной кровью ступенях храмов, а потом спускались в мрачное царство Аида, чтобы увенчать себя коронами из золотых асфоделей и швырнуть к черному трону владыки вырванные сердца тех, кто откликнулся на их призыв.
– Бежать не надо, – пророкотал голос: так грохочет гром, ворочаясь в центре грозовой тучи. – От смерти не убежишь.
Жест эндоры был небрежным и изящным – но Эльдара отшвырнуло в стену с такой силой, что на несколько мгновений он потерял сознание и не видел, как эндора с величавой медлительностью опустилась на пол и подошла к нему.
– Тот, кто носит печать смерти, – с неожиданной нежностью промолвила она, со спокойной легкостью переворачивая Эльдара на спину, – уже не должен спасаться от нее.
Камень меречи пульсировал в груди так, словно хотел вырваться и удрать неведомо куда. Эльдар сдавленно зашипел от боли, кромсавшей его на куски; падая от удара эндоры, он раскроил кожу на голове об угол картины, и теперь кровь заливала глаза, не позволяя увидеть комнату. Эндора медленно и осторожно опустилась на него, провела холодными ладонями по шрамам на груди, и Эльдар готов был поклясться, что в ее неторопливых движениях была пусть извращенная и мучительная, но ласка.
– Не бойся, – ворчание грома стало далеким и мягким, и тогда Эльдар зажмурился и отдал приказ на полное перевоплощение. Он хотел было попросить у Кати прощения напоследок, но не успел. Человеческое тело отбросило в сторону, как ненужный фантик – голодная меречь вырвалась на свободу и молниеносно стиснула эндору в смертоносных объятиях.
Повелительница мертвых взревела от неожиданности и боли – все-таки она была человеческим существом и никогда не смогла бы сражаться с меречью на равных. Обхватившие ее тяжелые кольца драконова туловища затягивались все туже, раззявленные пасти клацали изломанными зубами в каких-то миллиметрах от вопящего от ужаса лица. Хвост, оплетавший бедра и ноги, раздулся от напряжения, послышался отвратительный хруст костей, и эндора взвизгнула и обмякла, окончательно лишившись способности к сопротивлению. Когда угасли последние молнии, и квартиру залила тишина, меречь осторожно и медленно ослабила хватку.
Теперь эндора не представляла опасности. Меречь деловито обнюхала ее и вальяжно отправилась туда, где лежало тело Эльдара. Боднув одной из голов человека, не подававшего признаков жизни, меречь свернулась рядом с ним в подобие клубка и растворилась в воздухе. Короткая битва чудовищ завершилась окончательно.
Вскоре Эльдар зашевелился и сделал попытку подняться. Со второго раза у него это получилось, и Эльдар, стараясь не смотреть в сторону девичьего тела, лежащего на ковре, заковылял в ванную – смыть кровь, быстро подлатать рану на голове подходящим заклинанием и поправить качающийся зуб. Он не знал, что помогло ему больше, ледяная вода или заговоры на древнем языке магов, но в разгромленную комнату Эльдар вернулся спокойным ровным шагом. Силы почти вернулись к нему, хотя он прекрасно знал, что за такое быстрое перевоплощение ему еще предстоит расплатиться несколькими днями тошноты и головной боли.
Изломанная эндора по-прежнему лежала у кровати, там, где ее бросила меречь. Эльдар опустился на колени рядом, перевернул оказавшееся неожиданно тяжелым тело и угрюмо убедился в том, что преображение Кати состоялось. Пусть перед ним сейчас лежала самая обычная девушка, у которой, по всей видимости, были сломаны несколько ребер и вывихнута правая нога – Эльдар совершенно отчетливо видел темные нити силы, принадлежащие повелительнице мертвых и вплетенные в ауру Кати.
Он вздохнул, осторожно поднял девушку и перенес на кровать. Катя застонала, но в себя не пришла. Висевшая плетью левая рука дрогнула и снова обмякла. Глаза нервно двигались под сомкнутыми веками, словно девушка видела страшный сон и никак не могла проснуться. Эльдар почувствовал, как от горького сочувствия сдавливает сердце, и негромко принялся читать исцеляющий наговор. Пусть Катя не оправится до конца вот так сразу, но, во всяком случае, кости он ей срастит. В ее ситуации это намного лучше, чем ничего.
Он бормотал над лежащей около часа и, когда слова на древнем языке магов иссякли, не ощутил ничего, кроме страшной усталости. Катя вздохнула, протянула дрожащую руку и нашарила его ладонь. Пальцы девушки были теплыми и живыми – сейчас ничто не говорило о том, что совсем недавно их наполняло смертоносным ледяным пламенем.
– Эльдар, – едва слышно позвала Катя. И голос ее теперь был обычным, девичьим, живым, пусть и исполненным невероятного по глубине страдания. – Эльдар, ты где…
– Я тут, – ответил он и сжал ее пальцы. Катя вцепилась в его руку – так ребенок, испугавшийся темноты, хватается за взрослого.
– Мне страшно, – жалобно сказала она. Глаза все так же метались за веками: Эльдар сделал для нее все, что было в его силах, но мучительный сон не прерывался.
– Я с тобой, – промолвил он. Катя не откликнулась, но ее ладонь дрогнула и чуть разжалась. – Я здесь, – добавил Эльдар, и Катя глубоко вздохнула и открыла глаза.
Некоторое время она озиралась по сторонам, словно никак не могла понять, где находится и как сюда попала. Потом Катя попробовала сесть и сдавленно застонала, прижав руку к животу. Эльдар подумал, что должно быть, слишком сильно душил ее в облике меречи и испытал мгновенный укол сожаления.
– Что ж так больно-то, – промолвила Катя, и ее лицо исказила гримаса страдания. Эльдар усмехнулся.
– Уж поверь, могло бы быть хуже. Намного хуже.
Катя понимающе кивнула.
– Я заболела? – спросила она, глядя на Эльдара с такой умоляющей надеждой, что он не выдержал и отвел взгляд. – Что случилось?
– Что ты помнишь? – ответил он вопросом на вопрос. Катя подняла руку к виску, сморщилась от боли.
– Вроде я пришла в клуб… в «Picasso». А потом…, – она помолчала, вспоминая, и закончила: – Потом ничего не помню. Темно и очень холодно… А как я к тебе попала-то?
То есть превращение слегка подчистило ее память, с долей облегчения подумал Эльдар. Ну и слава богу. Смерть бывшего от твоей руки – не самое приятное воспоминание на свете.
– Что именно ты чувствуешь? – спросил Эльдар. Он все еще избегал смотреть Кате в лицо – воспоминание о том, кем она совсем недавно, заставляло Эльдара ежиться. Катя пожала плечами.
– Не знаю. Тело как будто чужое, – она осмотрелась, и краем глаза Эльдар заметил, что Катя по-настоящему встревожена. Да уж, элитная студия сейчас напоминала поле боя. – А что тут случилось?
– Ничего особенного, – отмахнулся Эльдар. – Ты приложила меня об стену. Я выпустил на волю меречь и немного попортил тебе прическу. Обычные разборки любящих людей.
Катя коротко ахнула и зажала рот ладонями. Эльдар обернулся и наконец-то собрался с силами, чтобы посмотреть ей в лицо.
***
Гамрян примчался рано утром, еще даже не развиднелось. Должно быть, когда разговор оборвался, он прыгнул в машину и понесся в Велецк с такой безрассудной скоростью, что любого Феттеля задушила бы жаба. Эльдар смотрел на него и думал, что Гамрян ехал прибирать труп. Однако увидев Эльдара живым и относительно здоровым, турьевский маг вздохнул с облегчением.
Катя сидела на кухне и не высовывалась, хотя Эльдар загривком чувствовал ее испуг и любопытство.
– Ты ее убил? – коротко осведомился Гамрян. Видимо, иного исхода он не ожидал: кто-то должен был умереть – особенно если это эндора, вся суть которой нечестиво попирает законы природы. Услышав его, Катя испуганно ахнула, и Эльдар ответил:
– Нет, Геворг. Решили дело миром.
– Миром? – изумленно переспросил Гамрян. Вот теперь-то он действительно был удивлен. Заглянув на кухню, Гамрян смерил трясущуюся от страха Катю цепким изучающим взглядом и сказал: – Какой мир, если она уже убивает? Какой мир, Эльдар? Ты понимаешь, что это трибунал?!
Катя встала и посмотрела на Гамряна с таким искренним ужасом, что Эльдар вздрогнул.
– Я никого не убивала, – уверенно промолвила она, но в ее уверенности трепетали легкие нотки сомнения в своей правоте. Тьма, пролегавшая широкой полосой между входом в клуб и разгромленной квартирой Эльдара, могла заключать в себе все, что угодно.
– Да? А Эльдар мне совсем другое говорил, – припечатал Гамрян. – И я верю ему, а не тебе. Паренек-то твой убит. Ты и убила.
Катя содрогнулась всем телом, словно Гамрян со всей силы нанес ей удар. На какое-то мгновение Эльдар и сам ощутил весь беспросветный ужас, охвативший девушку – Катя осела на пол и зашлась в рыданиях.
– Она не помнит, – негромко сказал Эльдар, словно пытался что-то объяснить Гамряну или себе. Сунув руки в карманы каких-то совершенно простецких спортивных штанов, Гамрян заходил по квартире взад-вперед. Наверно, в самом деле, в чем был – в том и побежал. – Превращение закончилось совсем недавно. В тот момент она себя не осознавала и ничего не помнит.
– Это она тебе сказала? – Гамрян яростно ткнул пальцем в сторону плачущей Кати, и в его голосе было ни сочувствия, ни понимания. Ни капли. Катя была для него отвратительным выродком, чудовищем, которого требовалось уничтожить – во имя общего блага, разумеется. – И ты ей что, веришь? А рожу тебе кто располосовал? А квартиру кто разнес?
– Ну так залезь ей в мозги! – заорал Эльдар. Он имел все основания считать себя человеком, способным твердо стоять на ногах практически в любой ситуации, но теперь нервы начали сдавать. – Проверь, что она помнит, а что нет!
– Да опомнись ты! – Гамрян схватил Эльдара за воротник и несколько раз встряхнул, словно пытался хоть как-то привести в чувство. – Эльдар, она эндора! И она уже тобой крутит, как хочет.
Эльдар отступил, и Гамрян был вынужден его выпустить. Катя уже не ревела в голос: сидя на полу, она дрожала, глядя в одну точку, и по ее щекам катились слезы. Нормальная реакция, отстраненно подумал Эльдар и твердо произнес:
– Геворг, если ты хочешь трибунала, то я не позволю.
И в этот момент ему было абсолютно все равно, крутит им эндора или нет. Гамрян опешил – такого он явно не ожидал, и Эльдар, воспользовавшись его замешательством, продолжал:
– Она жертва обстоятельств. Она не родилась эндорой, такой ее сделал сильнейший артефакт, которому она не могла противостоять. Не имела такой возможности в принципе. Да посмотри ты на нее, она просто несчастная девчонка, которую изувечил наш с тобой мир. И теперь он же собирается ее казнить. Просто потому что.
Эльдар хотел говорить дальше – он подобрал очень правильные слова, способные убедить Гамряна в том, что Катя никому не несет угрозы, но в это время в дверь зазвонили. Гамрян потянул носом воздух и очень неприятно усмехнулся.
– Посмотри, – сказал он, и панель видеозвонка включилась, повинуясь его легкому щелчку.
На экране был Кирилл. Пошатываясь, он давил на пуговку звонка, словно его старание могло ускорить открытие двери, и выглядел самым обычным человеком. На площадке стоял не мертвец, а молодой угрюмый мужик с похмелья, только и всего – однако Эльдар ощущал, как от Кирилла катится мрачная давящая волна. Такое легкое дуновение ветра появляется перед грозой и не предвещает ничего хорошего.
– Ну вот видите, – торжествующе произнесла Катя. Шмыгнув носом, она смахнула слезы со щек и уверенно поднялась на ноги. – Он жив. Я никого не убивала.
– Он не жив, – глухо откликнулся Эльдар и не узнал своего голоса, настолько искаженного омерзением, что ему самому стало жутко. Весело и жутко – это было почти забытое ощущение, принесенное Эльдаром из психиатрического заведения закрытого типа. Это истерическое зудящее веселье начиналось перед припадком, а потом прибегали санитары, чтобы скрутить бьющегося на полу Эльдара в бараний рог.
Гамрян был прав. Абсолютно прав, и сейчас Эльдар понимал его правоту с такой ясностью, словно она была широким и светлым лучом, озарившим все закоулки его души. Кирилл был не первым мертвецом, которого едва вылупившаяся эндора призвала из тьмы. Первым был официант из «Седьмого неба» – куражась, бисы оторвали ему голову, но это не помешало парню откликнуться на зов владычицы.
А ведь тогда она только взяла книгу. А теперь книга почти три месяца провела с ней рядом, вплотную, исподволь и незаметно перековывая душу, превращая добрую славную девушку Катю в отвратительное нечто, противное законам природы…
Гамрян был прав. То, что способно поднимать мертвых и использовать их по своей воле, не должно жить.
Эльдар закрыл глаза.
– Геворг, забери ее, – негромко попросил он. Гамрян торжествующе кивнул, а Катя издала жалобный стон и потянулась было к нему.
– Так будет лучше, – сказал Эльдар: твердо и отчетливо, словно пытался одним ударом разрубить все нити, протянувшиеся между ним и Катей. – Я придержу мертвеца. Забирай.
***
«Picasso» открывался в два часа дня – к этому времени Эльдар успел вздремнуть, провалившись в темный глухой сон без сновидений, выпить одну за другой три чашки крепчайшего кофе, принять душ и убедиться, что привел себя и мысли в относительный порядок. Приехав в клуб, быстро проверив рабочую почту и раздав менеджерам все необходимые распоряжения, Эльдар отправился в бар. Бармен Коля, молодой, едва со школьной скамьи, но очень толковый, оценил выражение лица работодателя и не стал озадачиваться изысками, поставив перед Эльдаром бокал коньяка – из специального шкафчика для особых гостей.
– Отлично, Коль, – негромко похвалил Эльдар. – Выпишу премию, купишь маме подарок.
Коля улыбнулся. В плане выбора напитков для посетителей он никогда не ошибался: это чутье истинного профессионала почти ничем не отличалось от магии. А может, это и была настоящая магия.
– Спасибо, Эльдар Сергеевич. Премия всегда пригодится, – нырнув под стойку, он вынул смартфон с треснувшим экраном и протянул Эльдару. – Это вроде ваш? Уборщица нашла в вип-кабинете.
Эльдар задумчиво покрутил смартфон по стойке, дотронулся до паутинки трещин. Интересно, куда Гамрян увез Катю?
Он не чувствовал ничего, кроме опустошения и усталости. Бесконечной усталости. Ни короткий сон, ни кофе не помогли ему прийти в себя. И можно было не тратить время на уверения в том, что он поступил правильно, сделал единственно верный выбор в сложившихся обстоятельствах – Эльдар прекрасно понимал, что совершил нечто худшее, чем просто преступление. Он ошибся.
– Мой, – ответил Эльдар, убрал телефон в карман пиджака и, вынув портмоне, отсчитал несколько крупных купюр и придвинул в сторону бармена. – Спасибо.
Легким жестом фокусника Коля прибрал деньги и с невероятным, каким-то дворянским достоинством, которое странно смотрелось у юноши с разноцветным панковским гребнем и татуировкой на шее, отдал Эльдару поклон.
– Вам спасибо, Эльдар Сергеевич.
Выпив коньяк, Эльдар не почувствовал вкуса. Коля, в очередной раз верно оценив состояние начальника, не стал приставать с разговорами и принялся усердно наводить блеск на рюмки. Когда бокал Эльдара опустел, бармен беззвучно налил вторую.
– Привет.
Эльдар поднял глаза и в зеркалах за барменом увидел отражение Лизы. Мысленно усмехнулся: сколько лет он думал о том, чтобы она пришла – и вот она пришла, стоит за его спиной, молодая, яркая, дерзкая, а ему все равно. Совершенно все равно. Все, что в его душе могло испытывать эмоции по поводу Лизы, как стало ясно сейчас, давным-давно отболело и погасло.
– Привет, – не оборачиваясь, произнес он. – Какими судьбами?
Лиза села рядом, небрежно бросила сумочку на стойку. Запах каких-то безумно дорогих духов поплыл по бару. Коля вопросительно поднял бровь, что-то прикинул и стал смешивать «Por Cuba libre».
– Я в трибунале, – с определенной гордостью промолвила она. – Гамрян вызвал. Послушай, – Лиза протянула руку и с искренним сочувствием дотронулась до запястья Эльдара. – Мне очень жаль. Мне правда очень-очень жаль.
Эльдар криво усмехнулся. Он искренне сомневался в том, что его вдова способна на жалость. Но отводить руку почему-то не стал.
Лиза убрала ее сама.
– Не стоит, Лиз. Сколько лет мы не виделись?
– Семь, – Лиза отпила коктейль, удовлетворенно кивнула, прикрыв глаза. Коля в очередной раз угодил в точку. – Хочешь, в Прагу поедем на новый год?
Эльдар пожал плечами. Когда-то давным-давно они были очень счастливы в Праге – возможно, это были единственные мгновения счастья за всю их долгую и странную жизнь бок о бок, но не вдвоем. А сейчас между ними лежали семь лет, в которых не было и дня, чтобы Эльдар не вспоминал о Лизе.
Он открывал ее профиль в соцсети сразу же, как входил в интернет. Фотографий было много, и, рассматривая их, Эльдар понимал, что хрупкая рыжеволосая девочка, которую он когда-то давным-давно встретил в своем торговом центре, выросла и стала матерой и очень несчастной ведьмой. Или ему просто хотелось верить, что Лиза несчастна – без него?
– Надо же так оголодать, Лиз, – произнес он, изо всех сил стараясь, чтобы в голосе звучал максимально возможный цинизм. – Я психопат, причем опасный. Я твой наставник, которого ты в свое время боялась до усеру. И бывший муж, который от тебя не видел ничего, кроме презрения. В Турьевске что, мужики кончились?
Лиза вздохнула – так будет вздыхать учительница, в очередной раз объясняющая тупому ученику правила. Промолчала. Она всегда была мастерицей замечательных по силе воздействия пауз, эта Лиза – обязательно начинаешь чувствовать себя моральным уродом, оскорбляющим святую женщину.
– Тебя Гамрян послал? – уточнил Эльдар, когда молчание ему надоело. Лиза отрицательно покачала головой.
– Нет. Признаться, я просто соскучилась. Хотела тебя увидеть, узнать, как ты тут…
– Вот и увидела, – довольно грубо перебил Эльдар. Присутствие Лизы начало причинять ему тягучую ноющую боль – как если бы кто-то принялся ковырять ржавым ножом в почти зажившей ране. – Вот и узнала. Теперь уйди, бога ради.
Лиза снова погладила его по руке, потом спрыгнула со стула и, поцеловав Эльдара в щеку, шагнула в сторону выхода. Отпечаток ее губ пылал на коже, словно она приложила к его лицу раскаленную кочергу.
– Я любил тебя больше, чем ангелов и Самого, и поэтому дальше теперь от тебя, чем от них обоих, – внезапно процитировал Эльдар и бросил через плечо, уже громче и отчетливее: – Кстати. Такой же трибунал казнил твоего брата. Помнишь?
Он развернулся и посмотрел Лизе в лицо. Она стояла неподвижно, в пол-оборота глядя на Эльдара, тонкая ручка сумочки медленно выскальзывала из ее ладони, и взгляд Лизы был таким, словно ее сейчас насквозь пробили копьем, и она едва сдерживает крик боли.
Сейчас она была похожа на раненое животное, которому нет дела ни до чего, кроме подступающей смерти.
– Я помню, – Эльдар не услышал ее голоса – прочел сказанное по дрожащим губам. – Да, Эльдар, я помню.
Он отвернулся и с преувеличенным вниманием стал смотреть, как Коля, делая вид, что не слушает разговор шефа и прекрасной дамы, со всем возможным старанием наводит блеск на стаканы хайбол. Некоторое время в баре было тихо, потом послышался легкий цокот каблучков, и хлопнула дверь. Эльдар задумчиво водил пальцем по своему опустевшему бокалу.
– Повтори, Коль, – негромко попросил он и, когда бармен послушно плеснул коньяка, подумал, что все в своей жизни делал неправильно. Вот абсолютно все, за что ни возьмись. Надо было тогда не слушать Гамряна, а брать Лизу в охапку и уезжать вместе с ней. Но Геворг всегда знал, как лучше, он всегда был прав – и тогда, с Лизой, и теперь, с эндорой. Его огромное преимущество в том, что, в отличие от Эльдара, он мыслит и принимает решения без оглядки на эмоции.
Эльдар вздохнул, одним глотком осушил бокал и поднялся со стула. Оставалось надеяться, что задуманное им сейчас наконец-то будет правильным. Хотя бы немного.
Выехав со стоянки на проспект и двинувшись в сторону Катиного дома, Эльдар набрал номер не в меру шустрого Сергея Ильича и, когда тот снял трубку, спросил сразу, не дожидаясь обмена приветствиями:
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71526850?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
Береги себя, кусочек жизни. Ты дорог мне (арм)
Лариса Петровичева
Катя Дубцова вела самую обычную жизнь до тех пор, пока случайно попавшая к ней колдовская книга не превратила ее в эндору – повелительницу мертвых. Теперь ее крови хотят все – и люди, и маги. Помочь ей может лишь один человек: Эльдар, оборотень, прошедший долиной смертной тени и вернувшийся в мир живых. Но кто поможет Эльдару, когда разные миры смешаются и начнется война всех со всеми?
Лариса Петровичева
Хозяйка смертной тени
Глава 1
Если бы Катя знала, к чему в итоге приведет ее желание подойти к лотку букиниста, то никогда, ни при каких обстоятельствах не сделала бы и шага в сторону толстых томов, пахнущих книжной пылью и одиночеством. Городская библиотека распродавала книги, которые в ее закромах имелись в двойном экземпляре, и букинист смотрел выцветшими глазами на проходящих мимо студентов филфака, пенсионеров, которым скучно сидеть дома, и школьников из краеведческого кружка и молчал, никому не предлагая купить свой товар. Когда Катя подошла к лотку и вытянула наугад одну из книг, то продавец даже не оживился.
– Сколько? – спросила она. «Молитвы и заговоры Велецкой области» оказались неожиданно тяжелыми для достаточно аккуратного маленького тома.
– Сто, – негромко проскрипел букинист. Катя отсчитала купюры и ссыпала несколько недостающих до названной суммы монет в протянутую пергаментно-желтую ладонь и спрятала книгу в сумку, в компанию к двум учебникам по социологии, искренне недоумевая, зачем вообще ей понадобилась книга по магии. Потом спускаясь по лестнице на улицу и на ходу застегивая простенькое темное пальто, Катя неожиданно вспомнила: Аверченко, один из преподавателей, говорил недавно об общественном значении магического мышления – а тему курсовой она пока так и не выбрала. Что ж, как говорит их староста, веселая разбитная Машка с дальних хуторов области, все должно идти в дело, в том числе и неожиданные покупки.
Про книгу она вспомнила поздно вечером, когда, сидя в синенькой соцсети и просматривая новости друзей, увидела, что Кирилл выложил целую гору фотографий из какого-то клуба – на всех он был в обнимку с какой-то пергидрольной девицей очень легкого поведения. Катя пролистала снимки сперва один раз, затем другой, и только потом поняла, что мышка дрожит в ее пальцах, а левая рука немеет. Кирилл. Тот самый Кирилл, которого она обожала с первого курса и которому однажды, на пьяной вечеринке в общаге, призналась в любви. Кирилл тогда помолчал, потом обнял ее по-дружески и сказал:
– Малыш, ты очень хорошая. Ты лучше всех. Прости, дело не в тебе, а во мне, но… У нас ничего не выйдет.
Эти слова отрезвили Катю – она ушла из общаги и долго бродила по улицам просто так, без цели и направления, «выбивала из ног глухоту», как выражалась мама. В голове звенело «Прости. Ты лучше всех, но…», и Катя думала, что сойдет с ума от этого звона. Впрочем, ранним утром, стоя на смотровой площадке над рекой и отогреваясь чашкой кофе в картонном стаканчике, купленной на последние деньги в автомате, она решила, что жизнь продолжается, и нет смысла мучиться по поводу того, чего ты никогда не сумеешь изменить при всем желании.
Веселая девица, которую выбрал Кирилл, не отличалась ни красотой, ни обаянием. В ней, объективно говоря, не было ничего такого. Катя, высокая тоненькая шатенка, не уничтожала волосы копеечной краской, превращая их в белую паклю, не наносила на лицо пуды неумелого, но зато очень яркого макияжа, могла подобрать одежду так, чтоб выглядеть неброско, но стильно – Катя была всем хороша, но Кирилл предпочел другую.
Ей казалось, что из комнаты откачали весь воздух. Дышать было нечем. Катя свернула вкладки Оперы, встала из-за стола и стала задумчиво бродить по комнате – маленькой, но уютной, в которой она выросла. Здесь она учила уроки, читала, мечтала о том, как они с Кириллом могут быть счастливы вдвоем. И вот мечты оборвались – теперь как хочешь, так и живи с этим.
Тяжело вздохнув, Катя подошла к окну. Городская окраина, лежащая перед ней, неторопливо погружалась в сон. Гасли, одно за другим, окна в панельных пятиэтажках, люди ложились спать, и ветер лениво перебрасывал опавшие кленовые листья через дорогу. Недавно закончился дождь, но мелкие капли, срываясь с карниза, до сих пор барабанили по подоконнику. Тяжелое одеяло туч, уже неделю накрывавшее город, в нескольких местах протерлось настолько, что видны были мелкие колючие звезды. От окна веяло холодом; Катя смахнула слезинку и неожиданно подумала про книгу.
Это действительно было «вдруг». Ее словно окликнули издалека, и Катя вспомнила, что сегодня днем купила у букиниста старенький сборник заклинаний, благополучно лежащий в сумке в коридоре, а родная Велецкая область издавна славилась большим количеством колдунов и ворожей. Конечно, Катя не имела никаких магических способностей, но среди ее знакомых девушек не было ни одной, которая бы ни разу не гадала и не пробовала наложить приворот на знакомого. Ни у кого не получалось – хотя, возможно, положительные результаты не афишировались.
Приворот, точно – думала Катя, открывая книгу и водя пальцем по строчкам оглавления. Сборник был издан за четыре года до первой русской революции, и, пробиваясь через яти и еры, Катя было задумалась о том, с чего вдруг Ленинская библиотека решила избавиться от такого раритета, тем более, за столь ничтожную сумму. Но потом она нашла искомое – раздел назывался «Традиционная приворотная ворожба, чары, молитвы и заклинания» – и размышлять над причинами, по которым книга попала на стойку букиниста, стало некогда.
Предисловие к разделу, написанное выспренним и витиеватым языком, Катя читать не стала, споткнувшись на первом же абзаце: «Состояние, известное как черный приворот, есть жестокое воздействие на предмет своей страсти, совмещенное с пробоем манипуры…». Выбранный ею приворот носил мрачное название «Черная связка»; по-прежнему стоя у окна и вчитываясь в его описание, Катя ядовито думала, что не хочет вечной взаимной любви с Кириллом – пусть побегает за ней, поплачет. Пусть пергидрольку прогонит. Пусть никогда и никому больше не станет врать…
Для положительного результата следовало проколоть палец булавкой и выдавить несколько капель крови, которые затем надлежало слизнуть и прочесть заговор. Пока Катя возилась с булавкой, отстегивая ее от кармана халата, возле подъезда остановился большой темный внедорожник, и вышедший водитель встал у машины и принялся внимательно всматриваться в окна. Странный какой-то; Кате показалось, что он принюхивается и поводит головой, как охотничий пес, высматривающий жертву. Ей стало неприятно, и она отошла вглубь комнаты – почему-то Кате не хотелось, чтобы странный человек заметил ее.
– Дочери ирода, встаньте, предстаньте, стряхните с кудрей, с локтей, с перстней девичью лихорадку дремучую, любовь яркую и жгучую. Трясите его сердце, трясите его кровь, вгоняйте лихорадку в его тело любовь. Чтобы спать он не спал, сутки суточные страдал. Кровь чистую, силы человеческие вам отдаю, его с собой соединю, – Катя слизнула соленую каплю, выступившую на подушечке безымянного пальца. – Будешь за кровью идти, все позабудешь еси. Пока сердце стучит, мною живи. И земля и огонь тому в свидки, до могильной плиты…
Ничего не произошло. В доме было тихо, за окном по-прежнему слышался негромкий перестук капель, и демоны в облаках пламени и серного пара не появились, чтобы сожрать Катю. Ничего не случилось. Палец неприятно саднил, и наваждение исчезло; Катя захлопнула книгу и подумала, что она выглядит, как дура набитая, и слава богу, этого никто не видит. Сестра месяц назад съехала к своему парню, а мама снова устраивает личную жизнь – на сей раз в столице, с бывшим одноклассником. Катя жила одна, и свидетелей ее позора не было.
Дура дурой. Привороты, ага. Черные-пречерные. Кирилл ее никогда не любил и теперь, конечно, о Кате и не вспоминает. Мало ли кто кому чего наговорил, чтобы избавиться от навязчивой поклонницы? И не такого наговорить можно. А ведь Катя никогда не была навязчивой, Катя почти не отсвечивала на его горизонте… Что же ей теперь, в институт не ходить, если они учатся в одной группе?
Кате стало настолько горько и обидно, что в носу защипало, и внутренний голос сказал: да, теперь можно.
И Катя разревелась. Настолько громко и обиженно, настолько по-детски, что за всхлипами не сразу поняла: в дверь звонят, причем очень настойчиво. Проведя ладонями по щекам и сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы окончательно прийти в себя, Катя отправилась в коридор и посмотрела в глазок. На площадке стоял высокий мужчина в темной куртке, и этого мужчину Катя не знала.
– Кто? – негромко и осторожно осведомилась она. Райончик, в котором жила Катя, имел дурную славу, и просто так открывать дверь было верхом неосторожности.
– Сосед ваш снизу, из пятнадцатой квартиры, – откликнулся мужчина. – Девушка, вы заливаете меня. Откройте, что ли?
– Да ладно! – воскликнула Катя, отпирая дверь. Она совершенно точно знала, что никого не может заливать – пусть пройдет и убедится. И уже потом, когда незнакомец властно отодвинул ее и прошел в квартиру, Катя подумала: я дура. Ой, какая же я дура.
В пятнадцатой квартире уже семь лет никто не жил.
Незнакомец – тощий, белобрысый, двигавшийся очень мягко, но так, что от каждого его жеста исходило ощущение невероятной опасности – захлопнул дверь и вытеснил Катю из коридора в комнату.
– Где книга, барышня? – осведомился он: негромко, очень вежливо, но Кате стало предельно ясно, что при необходимости этот человек может вырезать ей сердце и не охнуть.
– Какая книга? – прошептала Катя, чувствуя, как подкашиваются ноги. Дура, стучало в голове, дура, впустила какого-то психа… Сама впустила. Словно откликаясь на ее мысли, палец пронзило болью, и, опустив глаза, Катя увидела, что из прокола струится кровь. Бодро так струится, уже накапала небольшую лужицу на линолеум. Незнакомец взял ее за запястье – Катя содрогнулась от прикосновения чужой холодной ладони – оценил кровотечение, и угрюмо произнес:
– Черная связка?
– Откуда вы зна…, – опешила Катя и, цепенея под тяжелым взглядом каре-зеленых глаз, смотревших на нее с таким бешеным напором, что любая воля к сопротивлению исчезала напрочь, ответила: – Да. Черная связка.
– Где книга? – повторил незнакомец, по-прежнему мягко, но уже с нажимом.
– На кухне, – негромко откликнулась Катя. Пусть забирает эту книгу и проваливает на все четыре стороны. – На кухне, на столе.
Незнакомец повлек Катю к кухне и там, увидев книгу, Катя нежданно-негаданно ощутила мгновенный и очень острый призыв к неповиновению.
Какого черта? Это ее книга, ее собственная, и если этот белесый хмырь собирается присвоить чужое, то ничего у него не выйдет, Катя не позволит.
То, что белесый хмырь откуда-то знает и про книгу, и про сделанный Катей приворот, ее почему-то не удивляло. Об этом и мысли не было.
О том, что на полочке стоит подставка для дорогого комплекта ножей, привезенная мамой из Москвы, незнакомец, разумеется, не знал. Катя завела свободную руку за спину и нащупала рукоять одного из ножей – она словно сама легла в ладонь, плотно и удобно.
Когда незваный гость протянул руку к раскрытой книге, Катя беззвучно вытянула нож и приготовилась нанести удар. Действовать надо было быстро и решительно. Катя откуда-то знала, что если вонзит нож ему в шею, то он умрет, даже не поняв, что умирает.
– Ты сейчас собираешься зарезать человека, – скучным голосом сообщил незнакомец. Поддев пальцем обложку, он с брезгливой миной захлопнул книгу и наконец-то отпустил Катину руку. – Убить. И не испытываешь ни колебаний, ни сомнений, ни угрызений совести.
Нож вывалился из вспотевшей ладони и зазвенел по кафелю. Боль в кровоточащем пальце усилилась, и Катя поняла, что рука скоро онемеет полностью.
– А зачем вы…, – начала было она. – Это моя книга. Я купила ее в Ленинке, на распродаже. Кто вы такой вообще?
Незнакомец улыбнулся, и Катя почувствовала, как наваждение уходит, убегает, словно вода в сток – и понимание того, что она, Катя, третьекурсница факультета социологии, отличница, приличная и порядочная девушка, которая таракана боялась прихлопнуть и в детстве уносила дождевых червей с асфальта, чтоб их не раздавили, только что чуть не убила человека, окончательно лишило ее сил и воли и заставило сползти на пол.
Незваный гость снял куртку, небрежно бросил ее на ближайший табурет и сел рядом с Катей.
– Меня зовут Эльдар, – представился белесый хмырь, – и боюсь, что у меня для тебя очень плохие новости.
***
Эльдара убили семь лет назад, весной – в саду перед его домом цвели абрикосы, и с тех пор он всей душой ненавидел их тонкий аромат. Стоило ему появиться, как Эльдар невольно вспоминал, что однажды волшебник-недоучка, руководимый чужой волей, раздавил его одним ударом, словно муху свернутой газетой. Выполнив поставленную задачу, марионетка ушла, а труп Эльдара обнаружили и отвезли в морг. Он играл, проиграл, и все закончилось.
Эльдара похоронили очень скромно и тихо. Родственников у него не было, а немногочисленные друзья выпили над свежей могилой по рюмке водки, привезенной неприятным типом из похоронного агентства, и разошлись по своим делам. Кругом цвела весна, солнце светило совсем по-июньски, и никому не хотелось тратить время, торча на погосте ради того, кто уже никогда и ничего для них не сделает. Есть и более приятные дела.
Впрочем, свежая могила Эльдара в отдаленном уголке кладбища все-таки привлекла к себе внимание – поздно ночью сюда пришел Геворг Гамрян, декан математического факультета местного педагогического института. Некоторое время Гамрян задумчиво рассматривал холм и венки, а затем раскинул руки в стороны и три раза хлопнул в ладоши, пробормотав в усы что-то неразборчивое. Несколько минут ничего не происходило, но затем Гамрян ощутил, как мелко задрожала земля, словно что-то большое поползло под его ногами, стремясь отыскать выход на поверхность.
Венки закачались и соскользнули с могильного холма. Деревянный крест, наскоро поставленный до тех пор, пока наследники покойного не озаботятся приличным памятником, дрогнул и покосился, но все-таки устоял. Могильный холм вздулся изнутри, и Гамрян увидел, как осыпается земля, выпуская то, что неудержимо прорывалось наверх. Вскоре движение прекратилось, дрожь почвы улеглась, и ночные птицы, встревоженные странным происшествием, беззаботно засвистели снова.
Гамрян подошел к выступившему из-под земли гробу и, нажав на скрытую под ручкой пружину, легко откинул крышку. В свете звезд и растущей луны труп Эльдара Поплавского казался чем-то искусственным, фальшивым, никогда не имевшим отношения к живому человеку, словно кто-то спрятал в гроб манекен – во всяком случае, именно так подумалось Гамряну, который расстегнул пиджак и рубашку мертвеца, задумчиво провел рукой по неаккуратному бугристому шву, оставшемуся от аутопсии и вынул из специального чехла на внутренней стороне куртки остро сверкнувший скальпель. Сделать разрез оказалось неожиданно легко. Вопреки ожиданиям Гамряна, его не накрыло удушливо-сладким запахом разлагающейся плоти – мертвец пах сухими травами. Возможно, это было правильно – для того, кто родился в другом пласте реальности.
– Ну, с богом, – негромко произнес Гамрян, отер со лба выступившие капли пота и извлек из кармана маленький твердый комочек размером не больше грецкого ореха, покрытый колючими наростами. Камень меречи, редчайший артефакт, обладающий невероятной властью, отправился в разрез – туда, где тяжелым холодным комком плоти лежало остановившееся сердце. Гамрян не имел представления о том, что должно случиться дальше. Он запахнул расстегнутую одежду, словно мертвый Эльдар мог замерзнуть, и сделал несколько шагов в сторону.
Спустя пару минут труп содрогнулся и затрясся в своем пристанище так, словно через мертвеца пропускали ток. Гамряну даже показалось, что он видит голубые искры, брызжущие во все стороны. Потом мертвый Эльдар сел в гробу, медленно провел ладонями по лицу и волосам и негромко позвал:
– Геворг, это ты?
Свистящий низкий голос был чужим, не мужским и не женским и уж конечно никогда не принадлежавшим Эльдару. Так – механически, неуверенно, но с тяжелым властным напором могла бы говорить смерть. Гамрян подумал, что ему по-настоящему страшно: впервые за долгие-долгие годы он испытывал тот самый сверхъестественный ужас, который превращает в кисель самую отважную душу.
– Да, Эльдар, это я, – откликнулся он, стараясь говорить максимально спокойно. Кем бы ни было существо, пришедшее на его зов из глубин, ему нельзя было показывать свое волнение. Ни в коем случае.
– Почему я тебя не вижу? – осведомился мертвец и громко втянул ноздрями воздух, словно брал след.
– Не знаю, – честно ответил Гамрян. Усилием воли он смог обуздать свой трепет настолько, чтобы начать вылеплять энергетическую иголку – пригвоздить живого мертвеца и лишить возможности двигаться, если тому вздумается напасть.
Мертвый Эльдар тоненько и хрипло закашлялся, и Гамрян с ужасом понял, что он смеется.
– Три дня и три ночи, – четко проговорило то, что сейчас занимало тело его давнего друга, и Гамряна передернуло от отвращения. – Потом я уйду, а тот, кто тебе нужен, вернется в это мясо. Помоги мне встать.
Гамрян подчинился. Прикосновение к Эльдару на миг охватило его ознобом. Оживший мертвец двигался, словно кукла – осторожно и неловко, но с каждое новое движение получалось у него все лучше и лучше. Он словно вспоминал, как надо жить. Гамрян старался не смотреть в его серое лицо, алчное и жалкое, обращенное к луне – это было то же, что заглядывать в пропасть и наивно надеяться, что не упадешь.
– Прощай, Геворг, – негромко сказал мертвец. – Через трое суток твой друг придет назад. И вот еще что. Тебе просили передать…
Он добавил еще несколько слов, от которых у Гамряна в прямом смысле слова зашевелились волосы на голове, и заковылял к выходу с кладбища. Когда оживший мертвец исчез из виду, и трава, примятая его тяжелой поступью, выпрямилась и ожила, Гамрян выкурил три сигареты, одну за другой, и побрел прочь, стараясь не думать о случившемся на кладбище – ни о том, где неведомое ужасающее нечто в теле Эльдара проведет три дня, ни о переданном привете от давно умершей матери.
Паhпани кез, кянки ктор! Ду им hамар танк эс[1 - Береги себя, кусочек жизни. Ты дорог мне (арм)].
Гамрян чувствовал, как земля уходит из-под ног. Он не помнил, как нашел выход с кладбища, как сел в машину и добрался до города – память вернулась только утром, когда он вошел в квартиру и без сил обмяк на диванчике в прихожей.
Где бы ни была сейчас Офелия Гамрян, умершая в далеком девяносто втором году, существо из-за грани смерти знало ее, встречалось с ней, согласилось вручить весточку. Сама мысль об этом заставляла сердце стучать с перебоями.
Спустя три дня на город обрушился ливень, который определенно сделал бы честь сезону дождей где-нибудь в Бразилии. Вернувшись с работы и войдя в квартиру, Гамрян увидел мокрые отпечатки босых ног на ламинате и понял, что Эльдар вернулся. Это понимание было сродни звонкой пощечине, за которой следовала вязкая обморочная тишина. Не разуваясь, Гамрян ворвался в гостиную, стараясь не думать о том, что нечто в теле мертвеца могло и задержаться. А в это время Софья была в доме одна…
Эльдар, растрепанный и жалкий, сидел в кресле и жадно хлебал кофе из самой большой чашки, которая только нашлась в доме. Судя по крепкому запаху, витавшему в гостиной, это была далеко не первая чашка. Груда похоронной одежды мягким сырым холмом лежала на полу. Софья, которая сейчас варила еще одну чашку кофе, переодела Эльдара в старый спортивный костюм Гамряна и снабдила полотенцем. Увидев хозяина квартиры, оторопело замершего в дверях, Эльдар отставил чашку на столик и улыбнулся – растерянно, совсем по-человечески.
– Геворг, привет…, – негромко промолвил он. – А как я выжил-то?
Теперь голос принадлежал Эльдару, а не пугающему существу из могилы. Гамрян вздохнул с облегчением. Софья, неслышно выскользнувшая из кухни с ароматной туркой в руке, сдержанно объяснила:
– Пришел час назад. Мокрый, как мышь. Кофе попросил.
Прекрасно зная, чем ее муж занимается после работы, Софья почти никогда не задавала ему вопросов и спокойно делала то, что требовали обстоятельства. Мокрый – значит, переоденем. Нужен кофе – сварим кофе. Гамрян подумал, что Софья, должно быть, никогда не узнает, насколько он ей благодарен за эту спокойную молчаливость и постоянную помощь.
– Камень меречи, Эльдар, – объяснил Гамрян, опускаясь на диван. – Как ты себя чувствуешь?
Эльдар пожал плечами. Отпил кофе.
– Не знаю. Странно, – он провел ладонью по шву от аутопсии и добавил: – Почти ничего не помню.
Вряд ли надо помнить о том, что в твоем теле три дня жила какая-то тварь с другой стороны, подумал Гамрян и сказал:
– Тебе лучше покинуть Турьевск. Конечно, когда окончательно придешь в себя.
Эльдар улыбнулся – и улыбка тоже была знакомой. Гамряну казалось, что невидимые костистые руки, стиснувшие его сердце в тот момент, когда он узнал о смерти старого друга, разжимают скрюченные болью пальцы.
– Куда? – послушно осведомился Эльдар. Ему, видимо, было все равно, в какое место отправляться, и Гамрян мысленно поблагодарил его за эту уверенную покорность.
– Есть такой город на севере, – начал Гамрян. – Велецк.
***
– То есть, эта книга – сильнейший магический артефакт, и она выбрала меня, так? – уточнила Катя. – И когда я прочла слова того приворота, то включила механизм запечатления?
Эльдар, который со всеми удобствами разместился в некогда любимом кресле ее матери, утвердительно качнул головой.
– Не верю, – твердо сказала Катя. – Что же получается, существует такая колдовская книга, владеть которой может только невинная девушка…
Она запнулась и ощутила, что краснеет. Третий курс – все ее подруги давным-давно, еще со школы с кем-то встречаются… Все окружающие были уверены, что и у Кати тоже есть парень: лаконичное «есть друг» в соцсети не вызывало ни лишних вопросов, ни брезгливого недоумения, ни фальшивого сочувствия.
Губы Эльдара дрогнули в улыбке, но какой-то язвительной шутки – а Катя полагала, что ее новый знакомый большой мастер на ядовитые подколы – не последовало.
– В общем, не верю, – повторила Катя. Эльдар вздохнул.
– То есть в привороты – это «я верю». В то, что я маг и выследил тебя по энергетическим нитям – это тоже «верю». А в колдовскую книгу, которая заставляет тебя защищать ее – настолько, что ты готова была меня зарезать, как барана, без всяких колебаний – вот именно в это «я не верю»?
Катя промолчала. Эльдар был абсолютно прав, только от его правоты легче не становилось. Конечно, Катя допускала существование потусторонних сил, колдовства и магии – но допускала отстраненно, не думая о том, что нечто необъяснимое может случиться и с ней тоже. Тигры ведь тоже существуют, но в каком-то другом, своем мире, и никак с ней не соприкасаются. И теперь ей было неуютно. Очень неуютно. Хотелось забиться куда-нибудь и не вылезать, пока все не исправится.
– Забери ее, – предложила Катя. – Она мне не нужна.
Эльдар пожал плечами и грустно усмехнулся. В общем и целом он производил довольно приятное впечатление, и Катя мысленно извинилась перед ним за то, что называла его хмырем.
– Не могу. На данном этапе книга не позволит, чтобы ее забрал кто-то, кроме владельца.
Катя понимающе кивнула. Удобная рукоять ножа словно оставила на ладони отпечаток – невидимый, но ощутимый. Когда Катя начинала думать, что готова была убить человека за книгу, ее начинало знобить.
– Ты говоришь, что владеть ей может невинная девушка…, – начала было Катя. К щекам сразу же прилила кровь. – Но если…
Эльдар оценивающе и со знанием дела посмотрел на нее, и Кате почему-то захотелось прикрыть грудь руками, словно под этим пристальным взглядом вся ее одежда расползлась лоскутками.
– Я, конечно, не против попробовать, – сказал Эльдар. – Но незачем тратить время, все равно ничего у нас не выйдет. Запечатление уже прошло, теперь ты хоть с полком можешь жизни радоваться.
Катя почувствовала, что щеки горят – хотя куда уж дальше краснеть-то.
– Не надо так, – попросила она. Эльдар кивнул.
– Кать, я вижу, что ты приличная и порядочная девушка, – сказал он и зачем-то посмотрел на часы на правом запястье. – Такие, как правило, и влипают в разные неприятные истории. Слушай, а вот сейчас нам надо идти, и очень быстро. Бери книгу.
В его голосе и выражении лица снова появился тот тяжелый и властный напор, который заставил Катю безоговорочно подчиниться. Уже потом, выходя из подъезда, она подумала, что не взяла ни ключи, ни телефон, ни сумку – все ее имущество сейчас составляла книга, которую Катя прижимала к груди, и несколько свернутых сторублевых купюр в кармане джинсов – она всегда хранила немного денег в домашней одежде на тот случай, если понадобится выбежать в магазин под домом. Эльдар открыл перед ней дверь того самого темного внедорожника, который Катя видела в окно, и сказал:
– Пока отъедем недалеко. Я тебе одну штуку покажу. Сериалы по типу «Сверхъестественного» смотришь?
Катя, которая никогда не ездила в люксовых внедорожниках и сейчас растерялась в сияющей автомобильной роскоши, промолвила:
– Да так, смотрю, когда время есть.
Эльдар неприятно усмехнулся.
– Считай, что это сериал. Велецкая история ужасов.
Потом они заняли за гаражами позицию для наблюдения – так, чтобы виден был подъезд и три окна Катиной квартиры. Ждать пришлось недолго: во двор с надрывным визгом и ревом влетела битая-перебитая «девятка», и компания, вывалившаяся из нее, заставила Катю вздрогнуть и схватить Эльдара за руку.
Это были люди – молодые, крикливые, наглые парни, в которых, в то же время, не было абсолютно ничего человеческого. От них веяло угрозой – не той, которой пахнут пьяные гопники в подворотнях, а чем-то запредельным, вымораживающим душу, словно горластая компания прибыла откуда-то с изнанки мира. Они ввалились в подъезд, и через несколько минут Катя увидела, как во всех окнах ее квартиры вспыхнул свет.
– Они меня ищут? – еле слышно пролепетала она. Эльдар осторожно снял ее руку со своего запястья и опустил ладонь на рычаг коробки передач. Внедорожник выехал из-за гаражей и, покинув Катин двор, уверенно двинулся в сторону проспекта Комсомольцев.
– Да, тебя. Сказать, зачем?
– Скажи, – прошептала Катя и ощутила, как внутренности стынут от ужаса.
– Забрать книгу. А тебя – сожрать, – просто ответил Эльдар, и Катя поняла, что он не врет, и что он несколько минут назад спас ей жизнь. – Это бисы. Когда-то они были людьми.
– То есть, как сожрать?
Эльдар хмыкнул.
– Зубами сожрать. Как котлетку. Свежую котлетку из молодого мяса.
– Не хочу это слушать, – твердо сказала Катя, собрав в кулак всю оставшуюся твердость. Одно название этих гадов чего стоит. – И что мне теперь делать?
Эльдар мягко улыбнулся.
– Сегодня – поесть и лечь спать. Поужинаем вместе, а то я и обед, и завтрак пропустил. А завтра разберемся. Я, честно говоря, не думал, что ты уже прочла заговор. Все было бы сейчас намного проще.
– А что ты хотел? – спросила Катя.
Пролетев стрелой по ночному городу, внедорожник свернул с проспекта, миновал сперва одну улицу, затем вторую и въехал в подземный гараж элитного жилого комплекса «Нормандия». Этот роскошный дом, вздымавшийся над городом белой свечой, Катя всегда рассматривала с завистливым любопытством – что ж, вот и выпал случай посмотреть, как живут сливки общества. Только сейчас она не испытывала ни радости, ни интереса.
– Просто забрать книгу, – сказал Эльдар. – Это мой заказ. Я не знал, что ее заказали не только мне.
***
Эльдар владел роскошной студией на последнем, двадцать втором этаже. Пока Катя с настороженным страхом бедняка, попавшего в царские палаты, оглядывалась по сторонам, любопытно изучая стильную светлую мебель и картины на стенах, по звонку хозяина квартиры из ресторанчика с банальным названием «Седьмое небо», расположенного прямо на крыше дома, принесли ужин, и, увидев истекающее соком мясо на овощной подушке, Катя поняла, что ужасно проголодалась. Пока она ела, сидя в кресле возле выключенного электрического камина, Эльдар с каким-то брезгливым любопытством изучал книгу, и Катя ощущала легкие уколы беспокойства, не имевшие, конечно, ничего общего с той волной ярости, которая нахлынула на нее несколько часов назад.
Квартиру, наверно, разгромили… Хорошо, что ни мамы, ни сестры не было дома, этим бисам наверняка все равно, кого жрать. Стоило подумать о бешеной компании, как еда моментально утратила вкус. Катя поставила тарелку на стеклянный столик рядом с креслом и спросила:
– Кто заказал тебе книгу?
Эльдар бросил сборник заклинаний на кровать, небрежно застланную пушистым пледом, и ответил:
– Геворг Гамрян. Не пытайся вспомнить, тебе это имя все равно ничего не скажет.
– А он сможет ее забрать? – спросила Катя и устало провела по лицу ладонями. Хотелось умыться, забраться под одеяло и не просыпаться несколько дней. Эльдар неопределенно пожал плечами.
– Я не знаю.
– Что ж, – вздохнула Катя. – Спасибо за честность, – сделав паузу, она поинтересовалась: – А этих бисов кто позвал?
– Эта книга – один из самых могущественных артефактов, какие я встречал за жизнь, – ответил Эльдар. Подойдя к Кате, он протянул ей руку и, когда она встала, развернул лицом к окну. Вид на ночной город был пронзительно, ошеломляюще прекрасным, но Катя подумала, что слишком устала, чтобы оценить его во всей полноте. – Она наделяет владельца колоссальными магическими силами. Конечно, очень многие желают ее заполучить. Бисы – еще цветочки, честно тебе скажу.
Он осторожно собрал Катины волосы, спадавшие крупными каштановыми локонами на спину и плечи, и поднял к затылку. Катя замерла, даже, кажется, задержала дыхание – волна смущения, страха и чего-то еще, чему она не могла сейчас дать названия, накрыла ее с головой. Тяжелая горячая рука легла на ее шею, и Катя почувствовала, что ноги подкашиваются.
– Не бойся, – негромко сказал Эльдар. – Не съем. Просто проверю кое-что и все, больно не будет.
Его пальцы осторожно, но довольно сильно надавили на ямку у основания черепа, и Катя охнула и вцепилась в подоконник. Ей отчего-то стало и очень хорошо, и очень страшно. Пол уходил из-под ног, и непонятно к чему вспомнился пушистый венок из ромашек и маков, который она сплела летом на пикничке за городом в компании подруг.
– Ты не ведьма, – негромко произнес Эльдар. Катя обнаружила, что он обнимает ее, не позволяя упасть, а она обвисла в его руках в каком-то странном состоянии не то сна, не то обморока. – Никакого следа магических способностей. Ни у тебя, ни у твоих родных.
– Что со мной? – спросила Катя и не услышала своего голоса. Эльдар осторожно перенес ее к кровати и ответил:
– Обычные люди всегда так реагируют на мою магию. Ничего, привыкнешь. А пока отдыхай.
– Да, надо поспать, – согласилась Катя и провалилась в сонный сумрак, в котором на волнах тихой речки качался сплетенный летом венок из ромашек и маков. И почему-то жалко было этого уплывшего венка – жалко до слез, как ничего прежде.
***
Катя проспала около часа и проснулась от воплей и гогота, доносившихся из подъезда. Эльдар, лежавший рядом с ней, бесшумно сел на кровати, задумчиво почесал кончик носа и одобрительно произнес:
– Быстро нашли. Молодцы. Хвалю за сноровку.
– Кто это? – испуганно прошептала Катя.
Эльдар криво усмехнулся.
– Бисы, кто…
Он поднялся и пошел в коридор, к панели видеозвонка. Катя потянулась за ним.
Это действительно была уже знакомая ей пятерка бисов. Молодые, наглые, они оглашали подъезд ржанием, в котором уж точно не было ничего человеческого – такое глумливое фырканье и визгливый хохот больше подходили животным, а не людям, причем очень больным, испорченным животным. Один из бисов постоянно подпрыгивал и с разворота бил ногой в стену, так что лохмотья краски летели во все стороны – видимо, изображал крутого каратиста, двое других перебрасывались каким-то неопрятным лохматым мячом, и, всмотревшись в него, Катя застонала от ужаса и вцепилась в Эльдара, чтобы не свалиться на пол – это была оторванная голова того самого официанта, который несколько часов назад принес заказ из ресторана. Третий бис без затей ковырялся в зубах.
– Эльдааарчиииик! – проблеяли они хором. Глумясь и куражась, бисы подошли к двери, швырнули в нее голову. – Эльдарчииик!
В коридоре появился шестой – тот самый обезглавленный официант. Белая форменная рубашка с бейджиком ресторана была залита темной кровью, и казалось, будто парень надел манишку с неровными краями. Неторопливо, но уверенно, пусть и подволакивая правую ногу, он присоединился к компании – официанта словно бы совсем не смущало то, что его оторванную голову сейчас бросали в дверь.
– Эльдааааарчииииик!!!
Катя почувствовала, что теряет сознание от страха.
– Пожалуйста…, – промолвила она. – Не отдавай меня им…
– Иди в комнату, – негромко и очень твердо ответил Эльдар и, когда Катя на негнущихся ногах сделала шаг от входа в глубину квартиры, распахнул дверь и вышел в подъезд.
Катя ожидала чего угодно, только не того, что бисы шарахнутся от Эльдара во все стороны. Парочка оказалась пошустрее и ссыпалась по лестнице с такой скоростью, что подошвы задымились. Остальные замерли, словно появление мага парализовало их. Эльдар пинком отшвырнул с дороги оторванную голову, едва не закатившуюся в квартиру, и медленно двинулся вперед – так, спокойно, уверенно и властно, мог бы идти огромный лев, могущественный владыка джунглей, чтобы наказать зарвавшуюся мелочь, которая сдуру осмелилась нарушить его покой.
– Меречь, – тихо и очень отчетливо произнес тот бис, который прыгал на стены, воображая себя Чаком Норрисом. В его голосе теперь не осталось ни следа от глумливого ерничанья, только непостижимый ужас и трепет от понимания идущей к нему неотвратимой смерти. – Это ж меречь, ребята…
И Эльдар взревел.
Потом Катя никак не могла объяснить себе, как, во все глаза наблюдая за происходящим, смогла проворонить процесс превращения Эльдара из человека в нечто, обладающее человеческим видом, но в то же время не имеющее никакого отношения к людям. Кто-то словно сместил два пласта реальности и соединил в одном кадре высокого человека в простеньких домашних штанах, тапках и рубашке нараспашку с огромным горбатым драконом о двух головах. Хвост, усеянный изогнутыми острыми иглами, ударил в белый кафель пола, разлетевшийся фонтаном мелких колючих брызг, влажно хлопнули перепончатые крылья, а несколько когтистых лап прошили воздух, бросившись в сторону бисов.
– Меречь…, – со смертной тоской повторил бис, и дракон взревел вновь и нанес удар.
Катя зажмурилась. Упала на колени и поползла в комнату – там она забилась в угол, сжалась в комок и обхватила голову руками.
Этого не могло быть. Люди не превращаются в драконов, безголовые мертвецы не могут бродить по элитному жилому комплексу, чудовища не живут среди людей, и всего этого не может случиться с ней, Катей, обычной студенткой заурядного провинциального вуза. Она сидела на полу, плакала и молилась, не понимая, что плачет и молится, а потом стало тихо. Очень тихо. Катя отвела руки от головы и увидела, что дверь в квартиру заперта, а Эльдар, грязный, мокрый, тяжело дышащий – но имеющий самый обычный человеческий вид, присел рядом с ней на корточки и спокойно, словно не случилось ничего необычного, попросил:
– Поможешь? Помоги мне, будь добра.
Превращение в дракона и схватка с бисами дались ему нелегко. Когда Катя выбралась из угла, то Эльдар, прихрамывая, доковылял до кровати, со сдавленным стоном опустился на одеяло и сказал:
– На кухне кофемашина. Сообрази эспрессо? И там на полке еще коробка с мазями…
Кате еще ни разу не приходилось сталкиваться с кофемашиной – ее семья жила небогато, и они могли позволить себе только растворимый кофе. Впрочем, в большом аппарате, похожем на прибор с космического корабля, не оказалось ничего сложного, и через несколько минут Катя уже несла Эльдару чашку. Крепкий запах дорогого кофе казался ей единственной реальной вещью в нереальном мире.
Алиса провалилась в страшную Страну Чудес и почти не заметила, как это случилось.
– Где они? – осмелилась спросить Катя, когда Эльдар осушил чашку и передал ей. Сейчас, в ярком свете включенной люстры, было ясно, что он с головы до пят покрыт не грязью, а чужой кровью. Понимание этого заставило Катю практически без чувств осесть на ковер. Как она умудрилась при этом не разбить чашку, осталось загадкой даже для нее самой.
– Ну, – Эльдар поморщился, потер левое плечо и стал снимать рубашку. – Мягко говоря, их больше нет. И тот, кто их послал, знает об этом.
В ушах звенело. Сейчас Катя окончательно поняла, что ее новый знакомый несколько минут назад отправил на тот свет пятерых человек. Пусть это бисы, но ведь когда-то они были людьми…
– Что такое меречь? – спросила Катя. Ей не было никакого дела до меречи, черт бы с ней, с этой двуглавой гадиной, но молчать было слишком страшно. Эльдар усмехнулся.
– Меречь – это с недавних пор я. Прошу любить и жаловать. Слушай, там в шкафу белье на верхней полке… Не в службу, а в дружбу, перестели, а то я все тут изгваздал.
Он поднялся и медленно двинулся в сторону ванной – высокий, тощий, вымотанный в край. Катя испуганно смотрела на его спину и видела горбатые позвонки драконова тела.
– И мази принеси с кухни, – бросил Эльдар. – Я скоро.
Он действительно провел в душе всего четверть часа – за это время Катя успела поменять грязное белье на легкомысленный спальный комплект с голубыми цветочками, пинками отправить окровавленные тряпки на кухню, в распахнутую пасть стиральной машины, и достать из шкафчика коробку с мазями. На замызганной этикетке одного из темных пузырьков, наугад вытянутых Катей из коробки, было написано легким ломким почерком «Труп-корень, вытяжка». Катя брезгливо убрала пузырек назад и подумала, что не имеет ни малейшего желания рассматривать прочее содержимое коробки.
Ее новый знакомый убил пятерых. Сидя на кровати и снова и снова повторяя эту короткую фразу, Катя чувствовала холод в животе. Должно быть, разорвал в лоскуты, поэтому такой грязный. Она предпочла не всматриваться в разводы и ошметки на простыне, это было слишком жутко. Они бы тебя сожрали, уверенно произнес внутренний голос. Не забудь сказать ему спасибо.
Она не успела поблагодарить своего спасителя – когда Эльдар, небрежно обмотавшийся синим пушистым полотенцем, вернулся в комнату и сел на край кровати, Катю ждало еще одно жутковатое открытие. Несколько минут она испуганно рассматривала Эльдара, а потом все-таки набралась смелости и спросила:
– Прости, это ведь шов от вскрытия?
Грубые белые черви шрама сбегали по коже от ключиц, сливались в середине груди и уходили вниз, к животу и дальше, скрываясь в поросли жестких рыжеватых волос. Эльдар придвинул к себе коробку с мазями, вынул одну из склянок и, запустив мизинец в ее зеленоватое содержимое, ответил:
– Да. Но эта история потерпит до завтра. Ты, надеюсь, не против?
Брезгливо морщась, он принялся втирать мазь в едва заметное пятно в области сердца. «Я сижу в одной комнате с оборотнем, который, похоже, еще и живой мертвец, – подумала Катя. – Для одного дня это слишком много». Ей хотелось отвести взгляд, но она не могла заставить себя не смотреть на уродливые следы, оставленные скальпелем патологоанатома. Это было странное, болезненное любопытство. Закончив растираться, Эльдар отправил коробку с мазями под кровать и произнес:
– Кать, ложись спать. Утро вечера мудренее.
Катя послушно юркнула под одеяло, надеясь… впрочем, в этот момент она и сама не знала, на что надеется. Хлопнув в ладоши, Эльдар погасил свет, и осенняя тьма, затопившая комнату, стала настолько глухой и непроглядной, что Катя на какой-то краткий миг испугалась, что ослепла. Едва слышно скрипнула кровать – Эльдар лег рядом, и Катя с долей определенного ехидства подумала о том, что наконец-то оказалась в одной постели с мужчиной, только сейчас это ее не радует, а внушает ужас.
– Не бойся, – добродушно откликнулся Эльдар, словно прочел ее мысли. – Не съем. Я сегодня сытый.
«Что ж, – подумала Катя, чувствуя, как внутренний озноб, который безжалостно терзал и грыз ее весь вечер, стихает, становясь чем-то неприятным, гложущим, но уже привычным, – хоть у кого-то из нас остались силы для черного юмора».
Глава 2
Проснувшись, Катя поначалу не поняла, где находится, и почему ее крошечный старый диванчик, на котором она спала с отрочества, превратился в огромную кровать, а плакаты с рок-звездами на стенах уступили место современным модульным картинам с вырвиглазными абстракциями. За окном серело сонное октябрьское утро – а может, и вечер, Катя не могла сказать точно. Первые блаженные секунды неведения растаяли, и Катя вспомнила все, что случилось вчера: и книгу, и Эльдара, и бисов – вспомнила, и грусть снова окутала ее подобно савану.
Поежившись, она натянула на плечи одеяло и свернулась клубочком. Что бы ни готовил ей новый день, пока она имеет право побыть в тишине и покое. Видит Бог, она это заслужила.
Тишина, впрочем, была относительной: невольно навострив уши, Катя услышала голос Эльдара. Хозяин квартиры расположился на кухне и с кем-то говорил по телефону.
– Сергей Ильич, а ты что думал? Что ты один этот талмуд ищешь?
«Ага, он говорит с тем, кто отправил бисов», – подумала Катя и стала слушать дальше. Неизвестный Сергей Ильич что-то долго и настырно втолковывал Эльдару, который в конце концов произнес:
– Ну я-то тебе кто, Сереж? Хрен собачий? – видимо, собеседник запнулся от таких сравнений, а Эльдар продолжал: – У книги есть новая хозяйка. Так что либо ты берешь книгу вместе с девочкой, либо вместе со своими шавками шагаешь на три буквы. Ровно и в ногу. Это и моего заказчика касается. Но он мужик неглупый, уже передумал со всем этим связываться.
Катя невольно вздохнула с облегчением. Неизвестный Гамрян отчего-то пугал ее посильнее хозяина бисов. Эльдар выслушал собеседника и сказал:
– Нет, она не ведьма. Даже близко нет. Самая обычная человеческая девочка. Не знаю, почему книга ее выбрала.
Катя высунулась из-под одеяла и осмотрелась. Книга лежала на подоконнике, возле небольшой лампы, на том же самом месте, где ее и оставили вчера. Самый обычный антикварный том, каких полным-полно в любом букинистическом отделе. Эльдар сидел на высоком табурете у кухонного окна, небрежно запахнув банный халат, и с удивительно ерническим выражением лица слушал своего Сергея Ильича. На блюдце перед ним дымилась оставленная темно-коричневая сигарета; видимо, он курил слишком редко, чтобы озадачиться покупкой пепельницы.
– Да, я понимаю, – сказал он. Заметил, что Катя смотрит на него, и доброжелательно улыбнулся, как старой хорошей знакомой. – Сереж! Ну единственное, что тут можно сделать – это оставить хранительницу и книгу в покое. Не получишь ты ее, смирись, – собеседник пробормотал нечто, отчего благодушное расслабленное выражение мигом смело с Эльдарова лица: теперь его почти аристократические черты исказила звериная злость, и Эльдар рявкнул так, что отдалось по всему зданию: – А нечего было своих шестерок ко мне посылать! Они ломились в мой дом! Не куда-то, бл*, а ко мне! Ну и получили, как положено. И тебе наука будет, на кого можно рот разевать, а на кого не стоит.
Катя была ни жива, ни мертва. Хозяин бисов залепетал что-то извиняющееся. Эльдар вздохнул, сжал пальцами переносицу и поморщился.
– Ладно, что теперь поделаешь… Мы все опоздали. Попробуй перо Пушкина поискать, тоже вещь в своем роде могущественная. Впрочем, ты и без него неплохо справляешься. Да, да. Ладно, будь здоров.
Закончив разговор, Эльдар некоторое время задумчиво смотрел в окно, а потом произнес, не глядя в сторону Кати:
– Все, Кать, можешь выдохнуть. Я отболтался, теперь тебя не тронут. Живи спокойно, только книгу не открывай, как родную прошу. Вообще спрячь ее подальше, так всем проще жить будет.
– Хорошо, – кивнула Катя. Выражение лица и спокойный, уверенный голос Эльдара окончательно убедили ее в том, что все закончилось, и теперь она уберет книгу куда-нибудь в самую глубину антресолей и постарается забыть о том, что привычный познаваемый мир способен в любой момент обернуться к ней темной пугающей изнанкой. – Спасибо тебе.
Эльдар отмахнулся.
– Да не за что. Люблю приключения.
– Мне бы в институт съездить, – сказала Катя, выбираясь из-под одеяла. Да, вид у нее, конечно, помятый. Ну ничего, сегодня суббота, все ее однокурсники сонные и растрепанные. Тетрадку и ручку она купит в факультетском киоске, благо в кармане джинсов есть немного денег, посидит на паре по философии, а потом отправится домой – наводить порядок. Наверно бисы все там разнесли. Может, до понедельника придется возиться.
– Не вопрос, – улыбнулся Эльдар. – Иди почисти перышки. Подвезу.
Субботние дороги были практически пусты, и джип Эльдара доехал до института за какие-то десять минут. Катя смотрела в окно на осенний, едва начинающий просыпаться город и думала о том, что ее приключение заканчивается, и она никогда больше не увидит этого странного человека в водительском кресле, под белым свитером которого скрываются уродливые шрамы. Наконец-то она дождалась возвращения в тихий и уютный пласт собственной реальности, в котором нет места ни оборотням, ни драконам, ни колдовству. Книга, упакованная Эльдаром в небольшой темный пакет, лежала у Кати на коленях. Сегодня же она спрячет этот потертый томик так, что и с собаками не найдут.
В субботу народу в институте было немного, однако во дворе отирался чуть ли не весь поток. На перемене студенты выбрались покурить, подышать свежим воздухом, насладиться пусть пасмурным, но довольно теплым осенним деньком, и появление Кати заметили все. Эльдар вышел, с легким поклоном открыл перед ней дверь и, когда Катя выпрыгнула на асфальт, произнес:
– Давай, береги себя, – и вложил в ее руку свой смартфон – большой, серебристый, тонкий. – Если вдруг понадобится, звони. Твой они наверняка забрали. А я всегда буду рад тебя услышать и увидеть.
– Спасибо, – с искренней признательностью промолвила Катя. Эльдар ободряюще улыбнулся ей, и Катя вдруг поняла: все, что будет сделано сейчас, окажется правильным для всех – и, порывисто обняв Эльдара, поцеловала его. На какое-то мгновение он замер от неожиданности, но затем откликнулся на ее поцелуй, и робкое смятение, сперва охватившее Катю, ушло. Она не знала, хорошо целуется или нет, не думала о том, кто и как на нее смотрит – а однокурсники смотрели во все глаза! – не чувствовала, как ветер сбрасывает ей на голову запоздалые капли ночного дождя, притаившиеся в рыжей листве старых кленов. Ничего не было, ни города, ни осени, ни ветра, была только она и человек, дважды спасший ее за последние двенадцать часов.
В здании института зазвенел далекий звонок, и Эльдар оторвался от Кати и произнес:
– Сегодня весь курс опоздает на лекцию.
Катя отступила от него, окончательно возвращаясь назад, в свою привычную маленькую жизнь, в которой не было места ни волшебству, ни человеку в высоком замке.
– Наверно…, – промолвила она, просто потому, что надо было что-то сказать и постараться не расплакаться. Пакет с книгой и смартфоном оттягивал руку; Катя подумала, что так и не купила ни ручку, ни тетрадку. – Эльдар, спасибо тебе.
– Да не за что, – улыбнулся Эльдар. – Это моя работа, принцесс от драконов спасать. Да и вообще, рад был с тобой познакомиться.
Он осторожно провел пальцами по ее щеке, убирая в сторону непослушную кудрявую прядку, выбившуюся из наскоро заплетенной лохматой косы, и Катя побрела в сторону однокурсников, не чувствуя под собой земли. Прикосновение Эльдара словно отпечаталось на ее лице пылающим иероглифом. Когда Катя подошла к однокурсникам, то Машухер, самая бесцеремонная, веселая и хорошая девчонка на курсе, подхватила ее под локоть и поинтересовалась:
– Кать, это и есть твой парень, да?
Было видно, что Машухера, да и всех остальных однокурсников, так и распирает от любопытства и зависти. Катя вздохнула и обернулась. Джип Эльдара медленно выезжал с институтской парковки. «Вот и все», – устало подумала Катя, проводив его задумчивым взглядом, и ответила:
– Машухер, ты не представляешь, какая у меня была ночь…
– Да уж видно по тебе, – завистливо сообщила Машухер. – Ладно, пошли учиться, расскажешь в перерыв.
Ручкой и листком бумаги Катя разжилась у старосты группы, записала несколько предложений за преподавателем и полностью потеряла к лекции всякий интерес. Она задумчиво смотрела в стол и думала о том, что наверно потеряла слишком много, когда Эльдар уехал из ее жизни. Можно, конечно, позвонить ему, можно даже осмелеть до того, чтобы пригласить его куда-нибудь погулять, но Катя точно знала, что никогда не будет этого делать.
Некоторые предложения делаются просто из вежливости, и вряд ли Эльдар действительно захочет увидеть ее снова. Слишком уж они разные.
Философия, в принципе, не самый веселый предмет, сегодня была невероятно скучной, и, почувствовав, что глаза начинают сонно закрываться, Катя решила отвлечься и включила подаренный смартфон. В институте еще с прошлого года организовали бесплатный Wi-Fi для студентов, и Катя подумала, что сейчас самое время с пользой посидеть в интернете.
По запросу «Геворг Гамрян» поисковик почти сразу же привел ее на сайт «Турьевские PRавдорубы» с исчерпывающе откровенным заголовком «Лучшая грязь – только у нас!». Гамрян, декан факультета математики и информатики, профессор, обладатель звания лучшего педагога России и медали ордена «За заслуги перед Отечеством» I степени, и прочая, и прочая, белозубо улыбался с глянцевого снимка. Компанию ему составляла рыжеволосая женщина с холодной усмешкой светской львицы и молодой человек, про каких говорят «мелкий, но фактурный». Судя по подписи под фотографией, это были Елизавета Поплавская и Иван Крамер – небольшая заметка сообщала, что известные турьевские меценаты организовали благотворительный аукцион в пользу детей с синдромом Дауна.
Комментарии, как водится, были гораздо интереснее статьи.
«Ага, конечно, без Поплавской тут никуда. Загнала мужа в гроб, теперь везде на его наследство своей рожей плоской светит».
«Хитрая сучка. И пиарится, и грехи замаливает. А Гамрян тоже не дурак. Знает, с кем дружить».
«Он и с Поплавским тоже дружил. Ребят, ну вы что, реально верите, что Поплавок в своей постели умер? Грохнули его, и все. Он еще в девяностые столько врагов завел, что нам всем на три жизни хватит».
«Враги не враги, но наш Вавилов Поплавского не знал, как получше в жопу лобызнуть. Пока за взятки не посадили???».
«Там не один Вавилов старался, знаешь ли. «Гостиный двор» видел? Так это Поплавский и строил. Еще в 98-м. Еле до дефолта управился. Потом отобрали, классический рейдерский захват, хоть в учебники. А Поплавку хоть бы хны. Полгода где-то поныкался, потом снова владелец заводов, газет, пароходов. Помните, был такой клуб «Город»? Его заведение. Лизка там менеджером работала, ну и явно не только менеджером??? Нашла к начальству правильный подход».
«Ахахах! Здоров ты врать! Я с этой Лизкой в общаге жил, в соседних комнатах))) Она с Поплавским еще до всяких «Городов» мутила)))) Из говна он ее достал и королевой сделал. Только на коленях не стоял перед ней, вся общага видала, как он за ней носился. Себя не помнил, а она его считай, что в лицо нах посылала».
«Откуда у людей бабло, я просто поражаюсь…»
«Оттуда. Что ты, как маленький? Ясен пень, Поплавок торговлей занимался под прикрытием своего шоу-бизнеса. Бананы, оружие, наркотики, органы. Шучу: не бананы. Криминал дело такое».
«Да они там все хороши! Ванька-то Крамер раньше уроки гитары детям преподавал да копейки считал. У меня сестра к нему дочку на занятия водила, говорила, что у Ваньки всегда в одном кармане заря занимается, а в другом все медным тазом накрывается. А потом с Лизкой закрутился, человека убил. Пятерик отмотал и вон как нос задирает, не стесняется. Его недавно менты остановили за превышение, он вышел, орал на них. Вы, бл*, знаете, кто я? Я Крамер, бл*! Они только козырнули да обтекать остались».
«Уроды …»
«Что только Гамрян с ними забыл. Приличный ведь человек. Я на матфаке учусь, он мне однажды очень здорово помог. Отчислять хотели – отстоял».
«Да за деньгу и черти пляшут. И Гамрян твой тоже».
Машухер толкнула зачитавшуюся Катю и передала под столом сложенную записку. Развернув небрежно вырванный из блокнота листок в клеточку, Катя прочла:
«Кать, ты как насчет сходить в кафе после пар?»
Почерк принадлежал Кириллу, и видит Бог, еще вчера днем Катя без малейших раздумий отдала бы пять лет жизни за такое предложение. Черная связка сработала на диво быстро – или же магия оказалась не при чем, и Катя, у которой внезапно обнаружился статусный кавалер, стала для Кирилла высокоранговой добычей.
«Пойдем. Ты платишь», – написала Катя и передала записку Машухеру, которая отправила ее дальше. Краем глаза она заметила, как лицо Кирилла, сидевшего в соседнем ряду, озарила радостная улыбка.
Катя печально вздохнула и вошла в свой профиль в соцсети – там первым делом она открыла поиск и напечатала: Елизавета Поплавская. Страничка рыжеволосой спутницы Гамряна была на вершине поиска; Катя открыла ее и принялась вдумчиво изучать фотографии. Она и сама не знала, почему это делает – Кате казалось, что она ощупью движется по темному коридору, приближаясь к чему-то важному.
Конечно, турьевская бизнес-леди и популярная блоггерша была исключительной красавицей. Густые пышные волосы, нежное лицо, словно вылепленное гениальным скульптором, точеная фигурка фотомодели, ореол осознания вложенных в эту красоту огромных денег – Катя попробовала представить ее студенткой в общежитии, и у нее ничего не вышло. Образ провинциальной девчонки в халате, поедающей «Доширак» на ободранной общажной кухне, никак не вязался с роскошной дамой, который Стефано Габбана лично подшивал юбку – да, среди вороха снимков на странице была и такая занимательная картинка. Катя продолжила листать фотографии и в конце концов наткнулась на свадебную карточку.
Она сама не поняла, почему у нее вдруг похолодели руки. Свадебный снимок был только один: 2008 год, зима, Эльдар в ослепительно белом костюме держал за руку Лизу, наряженную в довольно безвкусное платье с необычайно пышным кринолином. Эльдар, почему-то казавшийся старше, чем сейчас, выглядел очень счастливым. Новоиспеченная супруга старалась улыбаться, но невооруженным глазом было видно, что она просто терпит то, что с ней происходит. Под фотографией красовалась целая груда лайков, а простыню комментариев с поздравлениями и восторгами Катя читать не стала. Закрыв снимок, она некоторое время кусала губы, а потом легко стукнула пальцем по конвертику в углу и написала сообщение:
«Ваш муж жив».
Пока она ждала ответа, Лиза выложила утреннее селфи – Катя подумала, что все голливудские красотки рядом с этой дамой выглядят неумытыми лохудрами, признала, что завидует и решила не винить себя за эту зависть. Потом на экране появился конвертик нового сообщения.
«Девушка, вам что нужно?» – осведомилась Лиза.
«Эльдар жив, – написала Катя. – Живет в Велецке. Вы знаете об этом?».
Она могла поклясться, что не знает, зачем вообще пишет этой женщине.
«Я в курсе, конечно. Вас что, угораздило с ним роман крутить?» – к сообщению Лиза прикрепила недоумевающий смайлик.
«Нет», – коротко ответила Катя, чувствуя, как щеки заливает стыдливым румянцем.
«Подождите, вы что, та самая девочка с книжкой?»
Быстро же она обо всем узнала, подумала Катя и написала:
«Да, это я. Ваш муж вчера спас мне жизнь».
На экране замигал карандаш – Лиза писала достаточно большой ответ.
«О да, это он умеет, – прочла Катя. – Слушайте, Катя, держитесь от него подальше. Как женщина женщине говорю. Эльдар – психопат, причем опасный. Семь лет в дурке это не шутки. Так получилось, что я уже в курсе ваших вчерашних приключений, и будьте уверены, что если эта мразь вас потащила к себе домой, то это не просто так, и у него есть далеко идущие планы. Эльдар не будет рисковать жизнью просто по доброте душевной».
Карандаш продолжал мигать – Лиза писала дальше. Катя вчитывалась в ответ и чувствовала, как по виску сползает капля пота.
«Я это говорю не затем, чтоб раздавить конкурентку, – написала Лиза. – Я перекрестилась, когда он исчез из моей жизни. И когда он снова появится у вас на горизонте, а он появится очень скоро, уж поверьте, то десять раз подумайте, прежде чем начинать с ним разговор».
Катя усмехнулась и написала:
«Спасибо. Последую вашему совету».
Она не верила, что когда-нибудь увидит Эльдара снова. Он исчез из ее жизни так же окончательно и бесповоротно, как из жизни собственной вдовы. Зато Кирилл времени даром не терял. Вечером они с Катей отправились в недорогую, но приличную пиццерию, и, когда свидание закончилось возле подъезда, Кирилл поцеловал ее: резко, властно, напористо. Отвечая на поцелуй, Катя думала о том, что парень, подстегиваемый приворотом, вдобавок тешит гонор, пытаясь конкурировать с Эльдаром – богатым, важным, недосягаемым соперником. Почему-то Кате захотелось рассмеяться и прогнать Кирилла. Но она не стала.
Назавтра Кирилл дал пергидрольке от ворот поворот, и вскоре весь факультет узнал, что он закрутил с Катей стремительный роман. На втором свидании отношения перешли в горизонтальное положение, и, к своему искреннему удивлению, Катя не почувствовала ничего особенного: ни сильной боли, ни сильного удовольствия. Она молча лежала на спине, пружина старого дивана в комнате Кирилла впивалась ей в поясницу, и, вслушиваясь в тупое неприятное ощущение в низу живота, Катя просто ждала, когда Кирилл закончит. Наука страсти нежной, с которой она так мечтала познакомиться, на практике оказалась унылой физкультурой. Руку так, ногу так, возвратно-поступательные движения, исходное положение. Поцелуй Эльдара принес ей намного больше блаженства, чем все постельные кульбиты Кирилла.
Да, Эльдар исчез из ее жизни и не собирался появляться. Надежно завернутая в темную ткань, книга лежала в коробке на антресолях, никакого колдовства и необычных существ Катя больше не встречала – и в то же время не было и дня, чтобы она не вспоминала о своем случайном знакомом. Однажды, в самый ответственный момент их с Кириллом свидания, Кате показалось, что тяжелая рука, лежащая на ее затылке и задающая направление движения и ритм, принадлежит Эльдару – потом, когда все кончилось, она боялась открыть глаза и увидеть прямо перед собой толстый белый рубец, оставленный аутопсией и сбегающий от живота к паху. Конечно, с ней был Кирилл – но ощущение присутствия Эльдара было невероятно, до дрожи реальным.
Однажды, проходя мимо «Нормандии», Катя собралась с духом и вошла в подъезд. Консьерж тотчас же высунулся из своей стеклянной будочки с крайне важным видом, и она сказала:
– Я к Эльдару. Двести восемнадцатая квартира.
– А его нету, – охотно ответил консьерж. Видно, ему было скучно сидеть на посту, и он захотел поболтать. – Уехал неделю назад. То ли в Тулу, то ли в Турьевск, я не помню.
Болтать Катя не стала.
Кирилл, видимо, чувствовал что-то неладное. Он начал пить, сперва ежедневную скромную бутылку пива после пар – имеет же он право расслабиться? Потом в ход пошла тяжелая артиллерия – копеечные портвейны и такая же водка. Он ругался с Катей каждый день, цепляясь к ней по какому-нибудь ерундовому поводу: слишком короткая юбка, слишком длинная юбка, чересчур кислый вид, что ты лыбишься все утро, как дура – и так далее в том же духе. Разбрехавшись в край, они расходились по домам, и Кирилл принимался названивать Кате и просить прощения за несдержанность, но потом снова обвинял ее во всех своих бедах, и их разговор привычно заканчивался ссорой. Достичь хрупкого мира они могли только в постели, но Катя откровенно брезговала пьяным, а Кирилл постепенно стал забывать, что значит быть трезвым.
Впрочем, однажды его пьянство косвенно спасло Кате жизнь, хотя потом она просто думала, что Кирилл, в очередной раз напившийся как свинья, просто оказался в нужном месте в нужное время. Первого декабря Катя сидела рядом с ним на последнем ряду в аудитории на лекции по социологии, и Кирилл, не считавший нужным маскироваться, в открытую прихлебывал энергетический напиток. Катя уже несколько недель ловила себя на желании поймать тех, кто придумал эту дрянь, ядрено пахнущую цитрусами и карамелью, и запихать им металлические черные банки с алым отпечатком кошачьей лапы так глубоко, чтоб ни один проктолог в жизни не выковырнул. Для Кирилла же этот коктейль был чем-то сродни божеству, и Катя уже научилась по запаху улавливать появление парня в здании универа. Странно, что никто из преподавателей не делал ему замечаний. Даже Ковалева, замдекана по воспитательной, которая засунула нос во все тумбочки в общежитии и не раз и не два распекала девчонок за курение и походы в клубы, почему-то молчала. Катя имела все основания предполагать, что Кирилла просто боялись, считая опасным психом, который распустит руки, не задумываясь о последствиях, и просто ждали сессии, чтобы отчислить со спокойной душой – он вряд ли сдал бы хоть один экзамен.
Все на факультете были уверены, что он запугал Катю до смерти. Потому что чем еще можно заставить умницу и отличницу быть вместе с начинающим, но делающим большие успехи на выбранном поприще алкоголиком? По счастью, Кате не задавали вопросов – иначе у нее случилась бы истерика.
Запах коктейля стал невыносимым. Едва дождавшись перемены, Катя кое-как отбоярилась от совместного времяпрепровождения с Кириллом и, покинув аудиторию, забаррикадировалась в женском туалете до звонка на пару. Ее тошнило: мерзкий дух коктейля так и плавал в ноздрях. Когда студенты разошлись на занятия, Катя покинула свое убежище и, убедившись, что Кирилл по-прежнему сидит на паре, спустилась в раздевалку.
Домой она пошла пешком – зимний день был достаточно теплым для прогулки, на каждом углу уже развесили новогоднюю иллюминацию, и Катя, глядя на снежинки, оленей и дед-морозов, думала о том, что, может быть, все наладится. Не может же быть так, чтобы плохое тянулось вечно. Кирилл ведь не был таким – обычный парень, не злой и не добрый, и уж тем более, не алкоголик. Катя все бы отдала, чтобы исправить то, что сделала – но для этого надо было снова открыть книгу, а она предпочла бы отрубить себе руку, чем опять прикоснуться к ней.
Румяная и веселая тетка с шутками и прибаутками продавала горячие пирожки с лотка – мясной дух, поднимавшийся от ее товара, был настолько вкусным, что у Кати слегка закружилась голова. Сунув руку в карман пальто – она точно помнила, что там была мелочь – Катя, к своему искреннему изумлению извлекла скомканные пятидесятирублевые купюры, которых туда не клала. Она вообще не обращалась с деньгами настолько небрежно.
Катя подошла к ближайшей витрине, и у нее упало сердце: пальто было чужим. В принципе, оно почти не отличалось от ее собственного, только на воротнике были нашиты кожаные полоски. Катя шмыгнула носом, провела ладонью по горячему лбу и в очередной раз назвала себя набитой дурой. Перепутала вещи. Прямо-таки водевильный ход.
Дура. Неудивительно, что Кирилл стал таким. С настолько придурошной бабой он превратился бы в знатного алкаша и без всяких приворотов. От собственной глупости Кате стало тошно, и она отправилась домой. Деньги на проезд в маршрутке она достала из сумки.
Вечером, когда Катя уже перестала переживать по поводу происшествия с пальто – подумаешь, и не такое случается, тем более, она ничего не испортила и не потратила – ей позвонила староста группы Лена. Обычно веселая и разбитная, сейчас она была испуганной не на шутку.
– Господи, Дубцова! – воскликнула она с облегчением, едва только услышала Катин голос. – Ты жива? Скажи: ты жива?
– Да, жива, – недоуменно ответила Катя, не совсем понимая, к чему такие нервы на грани истерики. Лена всхлипнула.
– Тут в Пьяной дырке студентку убитую нашли, – объяснила она. – А в кармане пальто твой студенческий. Сообщили в деканат, Ковалева на ушах стоит. Все на ушах стоят.
У Кати подкосились ноги, и она рухнула в кресло. Пьяная дырка, арка в доме неподалеку от института, славилась тем, что там круглосуточно торчали любители крепких напитков. В основном, они скандалили на тему «Ты меня уважаешь?», случались там и драки с поножовщиной, но до убийств пока не доходило.
– Я сегодня в раздевалке пальто перепутала, – мертвым голосом призналась Катя. Ее вдруг обожгло пониманием того, что на месте убитой студентки должна была оказаться она, Катя.
Лена испуганно вздохнула, словно ей не хватало воздуха.
– Это Таня Семеониди, – догадалась она. – Точно, Таня… У нее пальтецо как раз на твое похоже.
Таня и без учета пальто была похожа на Катю – такой же рост, длинные волосы, недавно перекрашенные в каштановый… Должно быть, на одежде остался запах владелицы или какие-то иные, невидимые приметы, и убийца сделал то, что собирался. Катя закрыла глаза.
Она чудом избежала смерти. Если бы не этиловая вонь Кириллова коктейля, Катя осталась бы на лекции, потом пошла домой, и ее история закончилась. У нее даже живот свело от страха, и, наскоро попрощавшись с Леной, Катя помедлила, собираясь с духом, и набрала номер Эльдара.
– Аппарат абонента отключен или находится вне зоны действия сети, – приветливо сказал автоответчик, и Катя зажмурилась и заплакала.
Ночь она провела без сна и с включенным во всех комнатах светом. Катя была твердо уверена в том, что стоит глухой зимней темноте затопить квартиру, как вместе с мраком в комнату войдет бесшумный и безжалостный убийца. Несколько раз Катя принималась звонить Эльдару, но снова и снова натыкалась на доброжелательный механический голос. Когда в половине седьмого зазвонил старенький будильник, поднимавший на учебу еще маму, Катя настолько извелась от ужаса, что не сразу попала по кнопке выключения и в итоге вообще уронила будильник на ковер.
К счастью, он не пострадал.
Из подъезда она вышла в компании соседа, тащившего сына в детский сад, подкараулив у глазка, когда они покинут квартиру. Мальчик, одетый в дутый комбинезон и до глаз замотанный толстым пушистым шарфом, смотрел на нее так ласково, что Катя невольно почувствовала себя лучше.
Впрочем, подробности, которыми щедро делились с утра в институте, мгновенно перевели историю из мистического раздела в криминальный. Один из завсегдатаев Пьяной дырки поделился с полицией всеми подробностями убийства: девушка шла со стороны второго корпуса института, ее догнал парень, и некоторое время они скандалили по поводу того, что девушка слишком уж бодро и активно общается с другими молодыми людьми и явно не платоническим манером. Потом скандал дошел до того, что парень толкнул свою даму, она поскользнулась, упала и очень неудачно попала виском на камень. Парень, решив, видимо, что девушка скоро придет в себя, задал стрекача. Пьянчугу, сидевшего на трубах теплотрассы так, что его не было видно, драчун, разумеется, не заметил, зато пьянчуга разглядел все в деталях.
Стоя возле деканата и глядя на портрет Тани в траурной рамке, Катя не могла избавиться от мысли о том, что свидетель врет, и все было совсем не так. Таня – красивая, веселая, живая – смотрела на нее со студийной черно-белой фотографии, и Катя не могла понять, что же ей делать дальше.
Впрочем, спустя всего неделю никто уже не вспоминал о случившемся. Полиция арестовала Вадима, парня Тани, его обвинили в чем-то вроде убийства по неосторожности, студенты пару дней обсуждали гибель однокурсницы, а потом занялись своими делами. Таня умерла, а они остались живы, и у них на носу сессия. У Кати же появились новые проблемы с Кириллом, который в один прекрасный день вдруг решительно завязал со спиртным, быстро подчистил все несданные хвосты по лабораторным работам и принялся за учебу так, что от его рвения искры во все стороны летели. Впрочем, Кате это не прибавило радости: Кирилл стал срывать злобу и копившееся напряжение так, что она стала бояться, как бы дело не кончилось поножовщиной.
Все окончательно погибло двадцатого декабря, прямо во время письменного зачета по английскому. Когда Катя полезла в словарь, закачанный в смартфон, Кирилл внезапно с размаху залепил ей пощечину, вырвал телефон из руки и шваркнул об пол. Преподавательница и сокурсники застыли с раскрытыми ртами от тревожного изумления, Катя плакала, держась за щеку – на нее никто и никогда не поднимал руки – а Кирилл громко послал по матери и ее, и зачет, подхватил сумку и был таков. Когда грохот от захлопнутой им двери утих, англичанка, косясь в сторону выхода – она явно испугалась, что припадочный студент может вернуться с обрезом – нашла Катину зачетку в стопке, быстро заполнила нужную строчку и ведомость и сказала:
– Катюш, иди домой. И не плачь, не надо. Урод какой-то, честное слово…
Домой Катя не пошла – все равно там не было никого, кто мог бы ее пожалеть. Утирая вновь и вновь набегающие слезы, она брела по вечернему городу, не отдавая себе отчета в том, куда именно идет. Повсюду были разноцветные огни новогодних гирлянд, и люди, веселые, счастливые, предвкушающие праздник, шли навстречу, а Катя со своим горем и острым пониманием, что никто, кроме нее, в этом горе не виноват, была совершенно одна в этом радостном сверкающем мире. А потом перед ней вдруг гостеприимно открылись двери VIP-клуба «Picasso», в который ее никогда не пропустил бы никакой фейс-контроль. Простая студентка, одетая не по последнему писку моды и не вложившая бешеные деньги в солярии и пластику груди, и мечтать не могла о том, чтобы попасть туда, где развлекаются сливки местного общества. Сейчас перед входом почему-то не было никого, кто мог бы преградить ей дорогу, и Катя вошла внутрь, мысленно пересчитав наличность в кармане. На бокал коктейля должно было хватить, а там видно будет.
По раннему времени посетителей почти не было. Сдав куртку угрюмой гардеробщице, Катя отправилась в бар и, заказав «Самбуку», самый дешевый коктейль в заведении, но самый дорогой из когда-либо выпитых ею, принялась угрюмо рассматривать легкую паутинку трещин на смартфоне. Кирилл, придурок, успел позвонить уже шесть раз; разумеется, Катя не стала перезванивать и перевела телефон в беззвучный режим. Хватит, нагулялись. На лице созревал синяк, щеку неприятно тянуло и дергало изнутри, и, отпив принесенный барменом коктейль, Катя мрачно подумала, что снова осталась одна.
В караоке-баре, чуть поодаль, включили музыку, и мужской голос, довольно приятный и отчего-то смутно знакомый Кате, запел:
Только шелковое сердце, шелковое сердце
Не пылает и не болит.
Только шелковое сердце, шелковое сердце
Никогда не будет любить.
Катя так резко развернулась на стуле в сторону караоке, что едва не свалилась на пол. Перед экраном стояли двое, и один, судя по форменной сиреневой рубашке, был работником заведения, а второй – высокий, светловолосый, подчеркнуто дорого одетый – держал в руке микрофон. Катю словно обожгло.
– Ну и что ты мне лечишь, Вить? – спросил светловолосый. – Все работает.
– Вы погромче попробуйте, Эльдар Сергеевич, – хмуро посоветовал парень в фирменной рубашке. Эльдар… Катю словно в прорубь бросили. – Фонить начинает.
– Когда они громче поют, то им без разницы, фонит оно или нет, – проронил Эльдар и вручил парню микрофон. – На, не умничай.
Да, это в самом деле был он. Катя спрыгнула с высокого стула и, подхватив сумку и бокал с коктейлем, кинулась к нему – Эльдар тем временем стремительным уверенным шагом двинулся в сторону служебного входа, а ди-джей внезапно врубил ритмичную музыку настолько громко, что звать было бесполезно, не услышит. Но Эльдар внезапно остановился, обернулся, и Катя влетела в него, едва не сбив с ног.
– Привет, – промолвила она. – Я Катя Дубцова, помнишь?
На какое-то мгновение Катя испугалась, что он не узнает ее. Эльдар ведет интересную и крайне насыщенную событиями жизнь, с чего ему, в конце концов, помнить какую-то девчонку, которую он видел три месяца назад, пусть даже он и спас ей жизнь? Однако Эльдар улыбнулся и дружески приобнял Катю за плечи.
– Привет, Катюш. Еще бы, конечно, помню. Слушай, вот прямо сейчас не могу говорить. Подождешь часок-другой?
– Подожду, – улыбнулась Катя. Радость нахлынула на нее легкой светлой волной, даже щека перестала болеть. Эльдар махнул одному из помощников, которые возились возле небольшой сцены и, когда к ним приблизился низенький прыщавый юноша, сказал:
– Петь, отведи барышню в вип-кабинет. Катя, давай, не скучай. Скоро буду.
Комната в дальнем крыле клуба, в которую прыщавый привел Катю, оказалась небольшой и довольно уютной. Всю ее обстановку составлял золотистый диван в форме подковы, заваленный грудой пушистых подушек, и низенький столик, на котором уже красовалась вазочка с нарезанными фруктами и френч-пресс с кофе. Когда Катя устроилась на диване, то прыщавый с нарочитой, какой-то липкой предусмотрительностью осведомился:
– Может, что-то покушать? У нас кухня лучшая в городе.
Катя отказалась: злоупотреблять гостеприимством не стоило. Пострадавший экран телефона засветился входящим звонком – Кирилл все не унимался. Прыщавый откланялся, напоследок смерив Катю неприятным оценивающим взглядом скупщика в ломбарде, и, оставшись в одиночестве, она неожиданно вспомнила слова Лизы о том, что у Эльдара обязательно есть какой-то хитрый замысел.
«Ну и пусть», – подумала Катя, сняв сапожки, устроившись на диване и взяв с вазочки крупное темно-красное яблоко. Во всяком случае, Эльдар не станет ее бить просто из-за плохого настроения. След от удара тупо ныл, но печали и обиды почти не осталось. Черт с ним, с Кириллом. Он уже в прошлом, пусть даже еще и не знает об этом.
Эльдар не пришел ни через час, ни через два, и в итоге Катя задремала, уютно угнездившись среди подушек. Ее разбудило прикосновение к щеке – легкое, почти неуловимое. Катя даже не была уверена, что оно ей не приснилось. Но комнату теперь наполнял древесный запах дорогого одеколона, приправленный флером табака и спиртного и, открыв глаза, Катя увидела Эльдара, сидевшего рядом.
– У нас сегодня корпоратив «Газпрома», – с определенной гордостью произнес он. – Сама понимаешь, этим людям надо было подарить свое личное время, – протянув руку, Эльдар прикоснулся к пострадавшей щеке и осведомился: – Это чья работа?
– Моего парня, – сказала Катя и добавила: – Вернее, бывшего парня.
– Того привороженного? – уточнил Эльдар.
– Да, – Катя кивнула и вновь почувствовала горечь понимания того, что во всем случившемся есть только ее вина.
Эльдар криво усмехнулся. Катя увидела, что на столе появилась бутылка коньяка и пузатые бокалы, и подумала, что немного выпивки ей сейчас не помешает. Исключительно в медицинских целях – поможет окончательно изгнать из памяти отвратительный день.
– Это, между прочим, нормально, – сообщил Эльдар, отодвигаясь чуть в сторону, чтобы дать Кате возможность сесть. – Привороженные всегда начинают пить. Причем страшно. Это помогает им сохранить хоть какое-то равновесие между душой и реальностью. Представь, что ты не испытываешь к человеку никаких чувств и он тебе в принципе не нужен, а тебя к нему тянет. Неудержимо. Ты ничего не можешь с этим поделать. И с ним нельзя, и без него нельзя, потому что без него еще хуже, чем с ним. Что остается?
– Наверно, пить, – печально предположила Катя. Эльдар улыбнулся и плеснул немного коньяка в бокалы.
– Правильно. А мы выпьем потому, что я очень рад тебя видеть.
– Я тоже, – призналась Катя, взяв свой бокал в ладони. – Я тоже очень рада.
Должно быть, у коньяка был приятный терпкий вкус элитного напитка – такой человек, как Эльдар, вряд ли стал бы пить дешевку, тем более, угощать ею своих гостей, но для Кати содержимое бокала оказалось чересчур крепким. На несколько секунд у нее перехватило дыхание, потом коньяк рухнул в желудок, обжигая, словно укус пчелы, и, когда Катя снова смогла дышать свободно, все горести и разочарования долгого больного дня начали понемногу терять краски. Эльдар довольно оценил ее состояние и обновил бокалы. Вторая порция коньяка пошла легче.
– Ну, рассказывай, – произнес Эльдар, когда Катя поставила свой бокал на стол и взяла из вазочки мандарин. – Как ты провела эти три месяца?
Катя неопределенно пожала плечами. Откуда-то издали неторопливо плыла смутно знакомая, приторно нежная мелодия. Видимо, корпоратив сотрудников «Газпрома» плавно перетек из официальной части в романтическую.
– Училась. С Кириллом ругалась почти каждый день. Книгу не трогала, – оранжевая спираль мандариновой кожицы упала на пол, но Катя не обратила на это внимания. Она хотела было рассказать Эльдару об убийстве Тани, но потом передумала и полюбопытствовала: – Слушай… Извини, если лезу не в свое дело, но ты на самом деле умирал и ожил, или просто инсценировал смерть и уехал из Турьевска?
Эльдар непринужденно засмеялся. Налил по третьей. Катя послушно осушила свой бокал и почувствовала, как ноги наполняет приятной тяжестью. Хмель заключил ее в мягкие теплые объятия, и впервые за долгое время Катя смогла поверить, что не все так плохо.
– Просто ты обещал тогда рассказать…, – словно извиняясь за неуместное любопытство, промолвила она. Эльдар улыбнулся и расстегнул несколько пуговиц на рубашке. Катя сидела ни жива, ни мертва. Ее бросило в жар – то ли от выпитого, то ли от взгляда Эльдара, который она не могла понять до конца.
– Вот, сама послушай, – он осторожно взял Катю за руку и положил ее ладонь на грудь – на то самое темное пятно, которое растирал мазью после схватки с бисами. Вопреки ожиданиям, сердцебиения Катя не уловила – зато почувствовала, как где-то в глубине возится что-то маленькое, твердое, усеянное острыми наростами. Эта возня создавала впечатление того, что невидимое нечто крайне деловито занято какими-то невероятно важными вещами, и к нему лучше не лезть со всякими глупостями.
– Еще один магический артефакт, – негромко произнес Эльдар, – который поддерживает мою жизнь. Не спрашивай, я и сам не знаю до конца, кто я сейчас.
Катя и не думала спрашивать. Сейчас, когда Эльдар спокойно, однако очень уверенно, словно осознавая свое право, держал ее руку, ей было одинаково страшно и говорить, и хранить молчание. А потом он вплотную придвинулся к ней, мягко убрал с лица ту самую непослушную прядку, которая всегда выбивалась из прически, и приник к ее губам в поцелуе, и Катя с облегчением подумала, что наконец-то все идет так, как надо.
«А как это – как надо? – вдруг зазвучал в ее ушах незнакомый женский голос. Отчего-то Катя готова была биться об заклад, что он принадлежит Лизе Поплавской. – Ты хоть примерно представляешь, сколько таких вот наивных дурочек он тут укладывает? Да-да, прямо здесь, на этом диване. Что гарсон так на тебя пялился, как думаешь?»
Рука Эльдара неторопливо, словно вступая на неведомую территорию, нырнула под ее тонкий свитер. Кате казалось, что от волнения она сейчас разучится дышать. Романтические переливы музыки за стеной сменило ритмичное пульсирующее бумканье из диджейских колонок. В низу живота стало разливаться трепещущее тепло – то ли от выпитого, то ли от уверенных прикосновений Эльдара, который осторожно стянул с Кати свитер и мягко уложил ее на спину.
«Технически он мертв, дорогуша, – продолжал внутренний голос. Теперь в нем появились язвительные нотки. – Покойник с колдовской батарейкой. И он бессовестно использует тебя для того, чтобы замедлить свое разложение, а ты это с радостью позволяешь. А по факту ты тоже топливо, как очень и очень многие до этого. А утром он тебя высадит у подъезда, уедет, как осенью от института, и забудет, что ты была. Эпизод в биографии, причем весьма и весьма незначительный».
– Неправда, – прошептала Катя. Освободив девушку от бюстгальтера, Эльдар с завораживающе томительной неспешностью принялся покрывать поцелуями ее грудь. Катя закусила губу, чтобы не позволить вырваться сдавленному стону. Ее смартфон на столе засветился входящим звонком Кирилла. Наверно, уже сотым за сегодня.
Молнию на стареньких джинсах заело, и Эльдар безжалостно ее доломал. Подушки полетели с дивана на пол, освобождая место. Покорно откинувшись на спину, Катя решила больше не сдерживаться и полностью раствориться в блаженном наваждении. Музыка билась в стены штормовыми волнами, телефон на столе пискнул и разрядился, а Катя хотела только одного – чтобы это не прекращалось – и, вцепившись в плечи Эльдара, подавалась ему навстречу, растворяясь в едином с ним ритме, и чувствовала, что наконец-то обрела то, что всегда мечтала найти. Наконец-то былью стала не страшная, а хорошая сказка.
Это была не знакомая ей унылая физкультура. Далеко нет. Огненный шар в животе содрогнулся и лопнул, и от нахлынувшей волны наслаждения у Кати потемнело в глазах.
Шторм закончился, и волны мягко вынесли Катю на берег.
Потом она в изнеможении обмякла на диване и, когда Эльдар опустился рядом, еле слышно промолвила:
– Пожалуй, мне надо умыться…
Ей просто надо было хоть что-то сказать: хранить молчание сейчас казалось невозможным, просто физически невыносимым. Задумчиво наматывая на палец длинную прядь ее волос, Эльдар ответил:
– Не спеши, успеется еще. Торопиться некуда.
Но невесомые минуты блаженства утекли без возврата, и реальный мир по контрасту с ними показался неуютным и холодным. Освободившись от руки Эльдара, Катя встала с дивана и принялась одеваться. Жалко сломанную молнию – ходить зимой с расстегнутой ширинкой как-то некомильфо, но что поделать… Не говоря ни слова, Эльдар с изумленным молчанием смотрел, как она натягивает белье, и Катя откуда-то знала, что он не должен ничего говорить, кроме, возможно, вялого и равнодушного «давай, пока». Однако Эльдар потянул к себе рубашку, брошенную на спинку дивана, и с искренней заботой в голосе спросил:
– Кать, что с тобой?
– Ничего, – процедила она сквозь зубы. Если несколько минут назад Катя купалась в расслабленном удовольствии, словно кошка, налакавшаяся теплого молока, то теперь ее неотвратимо заполнял невесть откуда взявшийся гнев. Виноват ли в том был голос, нашептывавший Кате гадости, или что-то еще, но сейчас она всей душой ненавидела Эльдара и понимала, что готова разодрать ему физиономию, если он хоть пальцем к ней прикоснется.
– Катя, – окликнул Эльдар уже жестче. Поправив воротник свитера, Катя подхватила сумку и решительно двинулась к выходу. Сейчас ее направляла чья-то настолько сильная воля, до краешка уверенная в своей правоте, что Катя даже не задумывалась о сопротивлении.
Смартфон с разбитым экраном остался на столе. И черт с ним. Завтра же утром Катя купит новый телефон, с которым не связано никаких воспоминаний. Раз уж рвешь с прошлым, то рви до конца.
Эльдар догнал ее через десять минут, на стоянке перед клубом, где Катя безуспешно высматривала такси среди припаркованных машин. Шел тихий пушистый снег, мороз пощипывал лицо, обещая к утру развернуться во всю силу. Подхватив девушку за локоть, Эльдар резко развернул ее к себе и произнес:
– Лиза, подожди, что с то…
– Я! Тебе! Не Лиза! – рявкнула Катя так, что дворняга, выбиравшая из перевернутой урны какую-то жалкую еду, шарахнулась в сторону, поджав хвост и заскулив с перепугу.
– Оговорился, прости, – сказал Эльдар, не ослабляя хватку. Катя дернула рукой и зашипела от боли, прострелившей ее от запястья до плеча. – Кать, что случилось-то?
И тогда Катя нанесла удар.
Она сама не поняла, что произошло, и готова была поклясться, что ничего не делала, но Эльдара вдруг отбросило от нее, и он отлетел в сугроб. Наваждение тотчас же иссякло, словно некто, руководивший Катей последние десять минут, решил, что задача выполнена и можно уходить – а Катя с ужасом осознала, что каким-то непостижимым образом только что разбила Эльдару нос. Сдавленно ругаясь, он поднялся и, зачерпнув пригоршню снега, приложил ее к лицу; Катя испуганно подошла и протянула было руку, чтоб дотронуться до его плеча.
– Эльдар, прости, я не знаю, что это было, – залепетала она. Кровавые потеки на лице делали Эльдара похожим на того неудержимого монстра, который осенью разорвал пятерку бисов, и это было до того жутко, что у Кати подкосились ноги, и она едва не упала на снег. – Я, правда, не знаю, прости, пожалуйста… Я не хотела…
– Стой ровно, – мрачно приказал Эльдар и знакомым движением запустил руку Кате под волосы. Она ожидала, что земля обморочно поплывет под ногами, как тогда, когда Эльдар в первый раз проверял ее на наличие колдовских способностей, но ничего не произошло, и в движениях, которыми Эльдар ощупывал Катину голову, была только придирчивая требовательность покупателя, со знанием дела выбирающего товар на рынке.
– Больно, – жалобно проговорила Катя. Эльдар отпустил ее, смахнул с лица кровь и талую воду, и жестко скомандовал:
– Пошли.
Потом они ехали через весь город к Катиному дому на окраине, и Эльдар не произносил ни слова. Он закрылся своим молчанием, словно латами и щитом, он был непроницаемой каменной глыбой, и это было настолько необычно и жутко, что Катя, кажется, впервые с момента их встречи окончательно поняла, с кем именно имеет дело, и ей стало страшно до колик. Вжавшись в пассажирское сиденье, она даже дышать боялась. Когда машина остановилась возле ее подъезда, Эльдар некоторое время сидел, не говоря ни слова, лишь задумчиво постукивал пальцами по рулю, отбивая смутно знакомый ритм.
– Ты меняешься, – сказал он, в конце концов. – Книга тебя выбрала, но ей не нравится, что ты человек. И, похоже, ты превращаешься в кого-то другого. Медленно, но верно.
– В кого? – смысл сказанного, похоже, пока до Кати не доходил. Эльдар задумчиво пожал плечами. От темного пятна на стене возле подъезда отделилась человеческая фигура и медленно пошла в сторону внедорожника. Эльдар отстегнул ремень безопасности и произнес:
– Хотел бы я знать…
Глава 3
То, что Катя, которая каких-то полчаса назад таяла в его объятиях, словно кусочек масла на сковороде, и исцарапала ему всю спину, умоляя не останавливаться, внезапно обернулась припадочной фурией и впала в такую ярость, что едва не выдавила Эльдару энергетический узел на переносице, его, мягко говоря, удивило. Сейчас она сидела, затаив дыхание, и всеми силами старалась занимать как можно меньше места в машине.
Ну ничего. Потерпит. Можно считать это воспитательными мерами.
Камень меречи едва ощутимо вибрировал, залатывая разбитый нос. В организме Эльдара артефакт отвечал и за регенерацию тканей тоже; теперь господин Смирнов – воскреснув из мертвых, Эльдар решил взять девичью фамилию матери, чтобы лишний раз не отсвечивать ненужным людям – не испытывал никаких проблем со здоровьем, да и выглядел как раз на те тридцать два года, которые значились в его новом паспорте. А Катя ударила его со знанием дела, так, будто всю жизнь только тем и занималась, что метала энергетические шары в недругов. Сейчас, старательно создавая вокруг себя тяжелую ауру гнева и неприступности и глядя, как в свете фар мечутся снежинки, словно рой растрепанных насекомых, Эльдар вспомнил, как его убили несколько лет назад – размазали по стенке одним ударом примерно с такой же легкостью, с какой сегодня отличилась Катя Дубцова. Та самая Катя, в которой еще осенью не было ни крупицы магии.
Неудивительно, что она понравилась книге. Не могла не понравиться – артефакты никогда не выбирают владельца просто так, повинуясь порыву или капризу. Мягкая, отзывчивая, искренняя и всегда идущая на компромисс Катя словно собрала в себе все те черты, которых изначально были лишены маги. Искоса глядя в сторону пассажирки, Эльдар думал о том, что она действительно хороший человек – но, к сожалению, всего лишь человек, а книге это было не по душе.
Неудивительно, что она пришлась по сердцу и ему тоже – в Кате была та легкая чистота души, которой отчаянно недоставало в мире Эльдара. Тогда, осенней ночью, когда она все-таки заснула, он лежал рядом, едва дыша, и не сомкнул глаз до рассвета, думая о том, как ему хочется присвоить эту девушку, и прекрасно понимая, что делать этого ни в коем случае нельзя.
Вот и доигрались.
– Я умру? – жалобно спросила Катя. Эльдар вопросительно поднял бровь: он действительно удивился такому вопросу.
– Нет. С чего ты взяла? – поинтересовался он, стараясь говорить как можно спокойнее.
– Не знаю, – откликнулась Катя. – Эльдар, прости меня. Я сама не знаю, что случилось.
Человек, который, спотыкаясь, приблизился к машине, был очень грязен, очень пьян и очень зол. Похоже, к вопросу заливания глаз он подошел давно, основательно и проявляя невероятное рвение: молодое и когда-то привлекательное лицо уже успело приобрести неприятную багровую одутловатость знатного литрбольщика, одежда, изначально недешевая, была загажена до такой степени, что и на пугало жалко надеть. Всмотревшись в пассажирку, парень вдруг саданул кулаком по капоту и заорал так, что во дворе все кошки разбежались:
– Катька, шалава! Вылазь, тварь!
«BMW X6, – как-то отстраненно подумал Эльдар. – Хаманновский тюнинг. Только месяц назад расплатился».
Он ощутил невольную брезгливость. Машина ему очень нравилась, и теперь, когда какая-то расплескавшаяся синева колотила по ней грязными лапами, Эльдар почувствовал растущий гнев. Катя медленно сползала с кресла куда-то вниз, словно хотела спрятаться.
– Вылазь, давай! Весь вечер звоню, а ты бл*дуешь там! Не пойми с кем! Вылазь!
Он стукнул по капоту еще раз, но в сторону пассажирской двери не двинулся. Видимо, в их отношениях было заведено так, что, несмотря на все привороты, Катя послушно шла к нему сама – либо парень все-таки не пропил ум настолько, чтобы не бояться водителя.
– Выходи, – равнодушно процедил Эльдар. – Видишь, человек надрывается.
Отчасти это было его маленькой, но приятной местью за разбитый нос – но все-таки больше всего Эльдару хотелось посмотреть, как книга, дергавшая Катю за ниточки, будет реагировать на прямую агрессию со стороны привороженного.
– Вылазь, бл*дища!
В нескольких окнах вспыхнул свет. Любопытные соседи прильнули к окнам. Эльдар подумал, что на таком краю географии, как этот, подобные номера давным-давно включены в квартплату. Катя потянулась было к ручке двери, но потом обернулась и с мольбой посмотрела на Эльдара. В ее глазах стояли слезы.
– Пожалуйста…, – едва слышно прошептала она. Эльдар вздохнул.
– Иди, прикрою.
Катя послушно выскользнула в ночь и приблизилась к буйному Кириллу, который, не тратя времени даром, влепил ей такую оплеуху, что Катя свалилась на капот и сползла вниз. «Хаманновский тюнинг», – устало подумал Эльдар и отправился заступаться.
– Эй, родной, – окликнул он Кирилла тем самым тоном из своей прежней жизни в Турьевске, который и не таких людей заставлял вытягиваться во фрунт и трястись от страха. – Ты ничего не попутал, нет?
Как и следовало ожидать, домашний боксер предпочитал отрабатывать навыки ближнего боя только на женщинах. Увидев Эльдара прямо перед собой и правильно оценив выражение его лица, он совершенно благоразумно задал стрекача – вот только далеко убежать ему не удалось.
Сидевшая на дороге Катя заливалась слезами – и Эльдар увидел, что ее правая рука выброшена вперед и пальцы сведены в идеальном по технике исполнения жесте Хаармин, несущем быструю и мучительную смерть. Эльдар бросился к девушке и стиснул в кулаке ее скрюченные ледяные пальцы – какой бы сволочью ни был Кирилл, но выжигания внутренностей он точно не заслужил. Однако было поздно – бегущий человек издал душераздирающий крик и рухнул на землю.
Во дворе воцарилась тяжелая глухая тишина. Эльдар держал ревущую Катю, чувствовал, как ладонь медленно наливается огнем – останавливать чужие боевые заклинания, тем более, такой силы, как Хаармин, это вам не шутки – и думал о том, что девчонку надо прятать, да подальше и понадежнее, и не только от человеческой полиции, но и от собратьев-магов. Катя захлебывалась в рыданиях, уткнувшись лбом в его плечо. Эльдар осторожно поставил ее на ноги и произнес:
– Кать, уезжать надо.
Темный силуэт лежащего Кирилла был настолько неподвижен, настолько лишен любого признака жизни, что Эльдар впервые за сегодняшний вечер ощутил дуновение настоящей тревоги – понимания того, что случилось нечто необратимое.
– Больно, – прошептала Катя. Она осторожно прикоснулась к лицу, опустила руку, снова подняла к щеке и медленно провела по ней кончиками пальцев, словно сомневалась, ее ли это щека. Этот простенький жест почему-то заставил Эльдара поежиться от неприятного предчувствия. Он аккуратно, однако очень быстро усадил ее в машину, застегнул ремень безопасности и сказал:
– Все будет хорошо, Кать. Я все исправлю.
К сожалению, он и сам в это не верил.
***
Эта ночь оказалась одной из самых длинных, мучительных и тяжелых в жизни Эльдара.
Превращение Кати развивалось настолько стремительно, что он стал бояться, что не успеет довезти ее до своей квартиры. В дороге девушка окончательно лишилась разума, стала метаться и бредить, а на кончиках ее пальцев засветились голубые огоньки. Порой Катя поднимала руки к голове, и тогда выражение ее лица, озаренного мертвенным белым светом, текущим из ладоней, становилось мрачным и невероятно зловещим.
В растрепанных темных волосах вспыхивали и гасли бело-голубые молнии, а сами волосы медленно шевелились, словно голову девушки венчала корона из мелких ядовитых змей. Эльдар, кажется, даже слышал их шипение. Машина летела сквозь ночь и снег, и он наконец-то начал понимать, кем именно книга делает свою владелицу, но не мог не гнать от себя мысли о том, что Катя неотвратимо становится эндорой – а это было плохо. Очень плохо. Он никогда не сталкивался с эндорами, только читал о них и сейчас сомневался, что сможет справиться с тем, во что превращалась Катя.
Дома он уложил Катю на кровать, отточенными быстрыми движениями соткал золотистую энергетическую сеть и набросил на лежащую девушку, надеясь, что сеть достаточно крепка, чтобы удержать растущую мощь и не дать Кате покалечиться. Сейчас девушка словно светилась изнутри – холодное сияние заливало квартиру, и Эльдар видел смутные очертания внутренних органов и раскинутое дерево вен и сосудов в распростертом теле.
Эндора… Это не плохо, это просто хуже некуда. Если превращение завершится, и Катя сумеет остаться в живых, то получит самую страшную и редкую магическую способность из существующих – повелевать мертвыми. Некромантов ненавидели и боялись; брат Лизы был некромантом, и большой совет магов единогласно постановил казнить его, как только дар стал проявляться. Раньше Эльдар первым согласился бы с таким решением – но теперь он был живым мертвецом, а эндора была Катей.
И это являлось очень серьезной проблемой.
На некоторое время наступило затишье. Сияние угасло, а Катя задышала глубже и ровнее. Эльдар взял телефон и выбрал номер Гамряна. Половина третьего ночи, старый друг наверняка пошлет его открытым текстом в самые дальние дали.
– Помнишь девочку с книжкой? – прямо спросил он, не давая Гамряну возможности высказаться по поводу ночных звонков. – Геворг, она эндора. Полчаса назад она убила человека. Хаармин, причем идеально сделанный. Как будто всю жизнь воюет.
Гамрян ошарашено промолчал, потом вымолвил:
– Твою же мать…
– Что делать? – спросил Эльдар. Растерянность Гамряна, о котором Эльдар всегда думал, что он способен лишить любую, даже самую заковыристую проблему, внушила ему оторопь. – Она у меня дома, я закрыл ее сетью.
– Уходи, – отчеканил Гамрян с такой пугающей уверенностью, что Эльдару в очередной раз за вечер стало не по себе. – Эльдар, уходи оттуда. Как можно скорее.
– Но…
– Беги! – рявкнул Гамрян. – Она тебя порвет, придурок! Бе…
Голос оборвался, и динамик излился шипящими помехами. Чужая рука вытянула бесполезный уже телефон из ладони Эльдара, и голос, который никогда, ни при каких обстоятельствах не мог бы принадлежать Кате, с обманчивой нежностью произнес:
– Бежать не надо.
Эльдар выдохнул. Обернулся.
Эндора парила в воздухе, широко раскинув руки. Вздыбленные волосы окружали голову огненным венцом, в темных провалах на месте глаз пылали ледяные огни, тело оплетали десятки суставчатых молний. Она была невыразимо, смертельно прекрасна – как бывает прекрасен шторм, несущий неотвратимую гибель. Эльдар смотрел и не мог ни закрыть глаза, ни отвести взгляда. Существо, заменившее несчастную Катю, было олицетворением невиданной мощи, идущей из темных глубин веков, когда жрицы-эндоры призывали мертвецов, стоя на залитых жертвенной кровью ступенях храмов, а потом спускались в мрачное царство Аида, чтобы увенчать себя коронами из золотых асфоделей и швырнуть к черному трону владыки вырванные сердца тех, кто откликнулся на их призыв.
– Бежать не надо, – пророкотал голос: так грохочет гром, ворочаясь в центре грозовой тучи. – От смерти не убежишь.
Жест эндоры был небрежным и изящным – но Эльдара отшвырнуло в стену с такой силой, что на несколько мгновений он потерял сознание и не видел, как эндора с величавой медлительностью опустилась на пол и подошла к нему.
– Тот, кто носит печать смерти, – с неожиданной нежностью промолвила она, со спокойной легкостью переворачивая Эльдара на спину, – уже не должен спасаться от нее.
Камень меречи пульсировал в груди так, словно хотел вырваться и удрать неведомо куда. Эльдар сдавленно зашипел от боли, кромсавшей его на куски; падая от удара эндоры, он раскроил кожу на голове об угол картины, и теперь кровь заливала глаза, не позволяя увидеть комнату. Эндора медленно и осторожно опустилась на него, провела холодными ладонями по шрамам на груди, и Эльдар готов был поклясться, что в ее неторопливых движениях была пусть извращенная и мучительная, но ласка.
– Не бойся, – ворчание грома стало далеким и мягким, и тогда Эльдар зажмурился и отдал приказ на полное перевоплощение. Он хотел было попросить у Кати прощения напоследок, но не успел. Человеческое тело отбросило в сторону, как ненужный фантик – голодная меречь вырвалась на свободу и молниеносно стиснула эндору в смертоносных объятиях.
Повелительница мертвых взревела от неожиданности и боли – все-таки она была человеческим существом и никогда не смогла бы сражаться с меречью на равных. Обхватившие ее тяжелые кольца драконова туловища затягивались все туже, раззявленные пасти клацали изломанными зубами в каких-то миллиметрах от вопящего от ужаса лица. Хвост, оплетавший бедра и ноги, раздулся от напряжения, послышался отвратительный хруст костей, и эндора взвизгнула и обмякла, окончательно лишившись способности к сопротивлению. Когда угасли последние молнии, и квартиру залила тишина, меречь осторожно и медленно ослабила хватку.
Теперь эндора не представляла опасности. Меречь деловито обнюхала ее и вальяжно отправилась туда, где лежало тело Эльдара. Боднув одной из голов человека, не подававшего признаков жизни, меречь свернулась рядом с ним в подобие клубка и растворилась в воздухе. Короткая битва чудовищ завершилась окончательно.
Вскоре Эльдар зашевелился и сделал попытку подняться. Со второго раза у него это получилось, и Эльдар, стараясь не смотреть в сторону девичьего тела, лежащего на ковре, заковылял в ванную – смыть кровь, быстро подлатать рану на голове подходящим заклинанием и поправить качающийся зуб. Он не знал, что помогло ему больше, ледяная вода или заговоры на древнем языке магов, но в разгромленную комнату Эльдар вернулся спокойным ровным шагом. Силы почти вернулись к нему, хотя он прекрасно знал, что за такое быстрое перевоплощение ему еще предстоит расплатиться несколькими днями тошноты и головной боли.
Изломанная эндора по-прежнему лежала у кровати, там, где ее бросила меречь. Эльдар опустился на колени рядом, перевернул оказавшееся неожиданно тяжелым тело и угрюмо убедился в том, что преображение Кати состоялось. Пусть перед ним сейчас лежала самая обычная девушка, у которой, по всей видимости, были сломаны несколько ребер и вывихнута правая нога – Эльдар совершенно отчетливо видел темные нити силы, принадлежащие повелительнице мертвых и вплетенные в ауру Кати.
Он вздохнул, осторожно поднял девушку и перенес на кровать. Катя застонала, но в себя не пришла. Висевшая плетью левая рука дрогнула и снова обмякла. Глаза нервно двигались под сомкнутыми веками, словно девушка видела страшный сон и никак не могла проснуться. Эльдар почувствовал, как от горького сочувствия сдавливает сердце, и негромко принялся читать исцеляющий наговор. Пусть Катя не оправится до конца вот так сразу, но, во всяком случае, кости он ей срастит. В ее ситуации это намного лучше, чем ничего.
Он бормотал над лежащей около часа и, когда слова на древнем языке магов иссякли, не ощутил ничего, кроме страшной усталости. Катя вздохнула, протянула дрожащую руку и нашарила его ладонь. Пальцы девушки были теплыми и живыми – сейчас ничто не говорило о том, что совсем недавно их наполняло смертоносным ледяным пламенем.
– Эльдар, – едва слышно позвала Катя. И голос ее теперь был обычным, девичьим, живым, пусть и исполненным невероятного по глубине страдания. – Эльдар, ты где…
– Я тут, – ответил он и сжал ее пальцы. Катя вцепилась в его руку – так ребенок, испугавшийся темноты, хватается за взрослого.
– Мне страшно, – жалобно сказала она. Глаза все так же метались за веками: Эльдар сделал для нее все, что было в его силах, но мучительный сон не прерывался.
– Я с тобой, – промолвил он. Катя не откликнулась, но ее ладонь дрогнула и чуть разжалась. – Я здесь, – добавил Эльдар, и Катя глубоко вздохнула и открыла глаза.
Некоторое время она озиралась по сторонам, словно никак не могла понять, где находится и как сюда попала. Потом Катя попробовала сесть и сдавленно застонала, прижав руку к животу. Эльдар подумал, что должно быть, слишком сильно душил ее в облике меречи и испытал мгновенный укол сожаления.
– Что ж так больно-то, – промолвила Катя, и ее лицо исказила гримаса страдания. Эльдар усмехнулся.
– Уж поверь, могло бы быть хуже. Намного хуже.
Катя понимающе кивнула.
– Я заболела? – спросила она, глядя на Эльдара с такой умоляющей надеждой, что он не выдержал и отвел взгляд. – Что случилось?
– Что ты помнишь? – ответил он вопросом на вопрос. Катя подняла руку к виску, сморщилась от боли.
– Вроде я пришла в клуб… в «Picasso». А потом…, – она помолчала, вспоминая, и закончила: – Потом ничего не помню. Темно и очень холодно… А как я к тебе попала-то?
То есть превращение слегка подчистило ее память, с долей облегчения подумал Эльдар. Ну и слава богу. Смерть бывшего от твоей руки – не самое приятное воспоминание на свете.
– Что именно ты чувствуешь? – спросил Эльдар. Он все еще избегал смотреть Кате в лицо – воспоминание о том, кем она совсем недавно, заставляло Эльдара ежиться. Катя пожала плечами.
– Не знаю. Тело как будто чужое, – она осмотрелась, и краем глаза Эльдар заметил, что Катя по-настоящему встревожена. Да уж, элитная студия сейчас напоминала поле боя. – А что тут случилось?
– Ничего особенного, – отмахнулся Эльдар. – Ты приложила меня об стену. Я выпустил на волю меречь и немного попортил тебе прическу. Обычные разборки любящих людей.
Катя коротко ахнула и зажала рот ладонями. Эльдар обернулся и наконец-то собрался с силами, чтобы посмотреть ей в лицо.
***
Гамрян примчался рано утром, еще даже не развиднелось. Должно быть, когда разговор оборвался, он прыгнул в машину и понесся в Велецк с такой безрассудной скоростью, что любого Феттеля задушила бы жаба. Эльдар смотрел на него и думал, что Гамрян ехал прибирать труп. Однако увидев Эльдара живым и относительно здоровым, турьевский маг вздохнул с облегчением.
Катя сидела на кухне и не высовывалась, хотя Эльдар загривком чувствовал ее испуг и любопытство.
– Ты ее убил? – коротко осведомился Гамрян. Видимо, иного исхода он не ожидал: кто-то должен был умереть – особенно если это эндора, вся суть которой нечестиво попирает законы природы. Услышав его, Катя испуганно ахнула, и Эльдар ответил:
– Нет, Геворг. Решили дело миром.
– Миром? – изумленно переспросил Гамрян. Вот теперь-то он действительно был удивлен. Заглянув на кухню, Гамрян смерил трясущуюся от страха Катю цепким изучающим взглядом и сказал: – Какой мир, если она уже убивает? Какой мир, Эльдар? Ты понимаешь, что это трибунал?!
Катя встала и посмотрела на Гамряна с таким искренним ужасом, что Эльдар вздрогнул.
– Я никого не убивала, – уверенно промолвила она, но в ее уверенности трепетали легкие нотки сомнения в своей правоте. Тьма, пролегавшая широкой полосой между входом в клуб и разгромленной квартирой Эльдара, могла заключать в себе все, что угодно.
– Да? А Эльдар мне совсем другое говорил, – припечатал Гамрян. – И я верю ему, а не тебе. Паренек-то твой убит. Ты и убила.
Катя содрогнулась всем телом, словно Гамрян со всей силы нанес ей удар. На какое-то мгновение Эльдар и сам ощутил весь беспросветный ужас, охвативший девушку – Катя осела на пол и зашлась в рыданиях.
– Она не помнит, – негромко сказал Эльдар, словно пытался что-то объяснить Гамряну или себе. Сунув руки в карманы каких-то совершенно простецких спортивных штанов, Гамрян заходил по квартире взад-вперед. Наверно, в самом деле, в чем был – в том и побежал. – Превращение закончилось совсем недавно. В тот момент она себя не осознавала и ничего не помнит.
– Это она тебе сказала? – Гамрян яростно ткнул пальцем в сторону плачущей Кати, и в его голосе было ни сочувствия, ни понимания. Ни капли. Катя была для него отвратительным выродком, чудовищем, которого требовалось уничтожить – во имя общего блага, разумеется. – И ты ей что, веришь? А рожу тебе кто располосовал? А квартиру кто разнес?
– Ну так залезь ей в мозги! – заорал Эльдар. Он имел все основания считать себя человеком, способным твердо стоять на ногах практически в любой ситуации, но теперь нервы начали сдавать. – Проверь, что она помнит, а что нет!
– Да опомнись ты! – Гамрян схватил Эльдара за воротник и несколько раз встряхнул, словно пытался хоть как-то привести в чувство. – Эльдар, она эндора! И она уже тобой крутит, как хочет.
Эльдар отступил, и Гамрян был вынужден его выпустить. Катя уже не ревела в голос: сидя на полу, она дрожала, глядя в одну точку, и по ее щекам катились слезы. Нормальная реакция, отстраненно подумал Эльдар и твердо произнес:
– Геворг, если ты хочешь трибунала, то я не позволю.
И в этот момент ему было абсолютно все равно, крутит им эндора или нет. Гамрян опешил – такого он явно не ожидал, и Эльдар, воспользовавшись его замешательством, продолжал:
– Она жертва обстоятельств. Она не родилась эндорой, такой ее сделал сильнейший артефакт, которому она не могла противостоять. Не имела такой возможности в принципе. Да посмотри ты на нее, она просто несчастная девчонка, которую изувечил наш с тобой мир. И теперь он же собирается ее казнить. Просто потому что.
Эльдар хотел говорить дальше – он подобрал очень правильные слова, способные убедить Гамряна в том, что Катя никому не несет угрозы, но в это время в дверь зазвонили. Гамрян потянул носом воздух и очень неприятно усмехнулся.
– Посмотри, – сказал он, и панель видеозвонка включилась, повинуясь его легкому щелчку.
На экране был Кирилл. Пошатываясь, он давил на пуговку звонка, словно его старание могло ускорить открытие двери, и выглядел самым обычным человеком. На площадке стоял не мертвец, а молодой угрюмый мужик с похмелья, только и всего – однако Эльдар ощущал, как от Кирилла катится мрачная давящая волна. Такое легкое дуновение ветра появляется перед грозой и не предвещает ничего хорошего.
– Ну вот видите, – торжествующе произнесла Катя. Шмыгнув носом, она смахнула слезы со щек и уверенно поднялась на ноги. – Он жив. Я никого не убивала.
– Он не жив, – глухо откликнулся Эльдар и не узнал своего голоса, настолько искаженного омерзением, что ему самому стало жутко. Весело и жутко – это было почти забытое ощущение, принесенное Эльдаром из психиатрического заведения закрытого типа. Это истерическое зудящее веселье начиналось перед припадком, а потом прибегали санитары, чтобы скрутить бьющегося на полу Эльдара в бараний рог.
Гамрян был прав. Абсолютно прав, и сейчас Эльдар понимал его правоту с такой ясностью, словно она была широким и светлым лучом, озарившим все закоулки его души. Кирилл был не первым мертвецом, которого едва вылупившаяся эндора призвала из тьмы. Первым был официант из «Седьмого неба» – куражась, бисы оторвали ему голову, но это не помешало парню откликнуться на зов владычицы.
А ведь тогда она только взяла книгу. А теперь книга почти три месяца провела с ней рядом, вплотную, исподволь и незаметно перековывая душу, превращая добрую славную девушку Катю в отвратительное нечто, противное законам природы…
Гамрян был прав. То, что способно поднимать мертвых и использовать их по своей воле, не должно жить.
Эльдар закрыл глаза.
– Геворг, забери ее, – негромко попросил он. Гамрян торжествующе кивнул, а Катя издала жалобный стон и потянулась было к нему.
– Так будет лучше, – сказал Эльдар: твердо и отчетливо, словно пытался одним ударом разрубить все нити, протянувшиеся между ним и Катей. – Я придержу мертвеца. Забирай.
***
«Picasso» открывался в два часа дня – к этому времени Эльдар успел вздремнуть, провалившись в темный глухой сон без сновидений, выпить одну за другой три чашки крепчайшего кофе, принять душ и убедиться, что привел себя и мысли в относительный порядок. Приехав в клуб, быстро проверив рабочую почту и раздав менеджерам все необходимые распоряжения, Эльдар отправился в бар. Бармен Коля, молодой, едва со школьной скамьи, но очень толковый, оценил выражение лица работодателя и не стал озадачиваться изысками, поставив перед Эльдаром бокал коньяка – из специального шкафчика для особых гостей.
– Отлично, Коль, – негромко похвалил Эльдар. – Выпишу премию, купишь маме подарок.
Коля улыбнулся. В плане выбора напитков для посетителей он никогда не ошибался: это чутье истинного профессионала почти ничем не отличалось от магии. А может, это и была настоящая магия.
– Спасибо, Эльдар Сергеевич. Премия всегда пригодится, – нырнув под стойку, он вынул смартфон с треснувшим экраном и протянул Эльдару. – Это вроде ваш? Уборщица нашла в вип-кабинете.
Эльдар задумчиво покрутил смартфон по стойке, дотронулся до паутинки трещин. Интересно, куда Гамрян увез Катю?
Он не чувствовал ничего, кроме опустошения и усталости. Бесконечной усталости. Ни короткий сон, ни кофе не помогли ему прийти в себя. И можно было не тратить время на уверения в том, что он поступил правильно, сделал единственно верный выбор в сложившихся обстоятельствах – Эльдар прекрасно понимал, что совершил нечто худшее, чем просто преступление. Он ошибся.
– Мой, – ответил Эльдар, убрал телефон в карман пиджака и, вынув портмоне, отсчитал несколько крупных купюр и придвинул в сторону бармена. – Спасибо.
Легким жестом фокусника Коля прибрал деньги и с невероятным, каким-то дворянским достоинством, которое странно смотрелось у юноши с разноцветным панковским гребнем и татуировкой на шее, отдал Эльдару поклон.
– Вам спасибо, Эльдар Сергеевич.
Выпив коньяк, Эльдар не почувствовал вкуса. Коля, в очередной раз верно оценив состояние начальника, не стал приставать с разговорами и принялся усердно наводить блеск на рюмки. Когда бокал Эльдара опустел, бармен беззвучно налил вторую.
– Привет.
Эльдар поднял глаза и в зеркалах за барменом увидел отражение Лизы. Мысленно усмехнулся: сколько лет он думал о том, чтобы она пришла – и вот она пришла, стоит за его спиной, молодая, яркая, дерзкая, а ему все равно. Совершенно все равно. Все, что в его душе могло испытывать эмоции по поводу Лизы, как стало ясно сейчас, давным-давно отболело и погасло.
– Привет, – не оборачиваясь, произнес он. – Какими судьбами?
Лиза села рядом, небрежно бросила сумочку на стойку. Запах каких-то безумно дорогих духов поплыл по бару. Коля вопросительно поднял бровь, что-то прикинул и стал смешивать «Por Cuba libre».
– Я в трибунале, – с определенной гордостью промолвила она. – Гамрян вызвал. Послушай, – Лиза протянула руку и с искренним сочувствием дотронулась до запястья Эльдара. – Мне очень жаль. Мне правда очень-очень жаль.
Эльдар криво усмехнулся. Он искренне сомневался в том, что его вдова способна на жалость. Но отводить руку почему-то не стал.
Лиза убрала ее сама.
– Не стоит, Лиз. Сколько лет мы не виделись?
– Семь, – Лиза отпила коктейль, удовлетворенно кивнула, прикрыв глаза. Коля в очередной раз угодил в точку. – Хочешь, в Прагу поедем на новый год?
Эльдар пожал плечами. Когда-то давным-давно они были очень счастливы в Праге – возможно, это были единственные мгновения счастья за всю их долгую и странную жизнь бок о бок, но не вдвоем. А сейчас между ними лежали семь лет, в которых не было и дня, чтобы Эльдар не вспоминал о Лизе.
Он открывал ее профиль в соцсети сразу же, как входил в интернет. Фотографий было много, и, рассматривая их, Эльдар понимал, что хрупкая рыжеволосая девочка, которую он когда-то давным-давно встретил в своем торговом центре, выросла и стала матерой и очень несчастной ведьмой. Или ему просто хотелось верить, что Лиза несчастна – без него?
– Надо же так оголодать, Лиз, – произнес он, изо всех сил стараясь, чтобы в голосе звучал максимально возможный цинизм. – Я психопат, причем опасный. Я твой наставник, которого ты в свое время боялась до усеру. И бывший муж, который от тебя не видел ничего, кроме презрения. В Турьевске что, мужики кончились?
Лиза вздохнула – так будет вздыхать учительница, в очередной раз объясняющая тупому ученику правила. Промолчала. Она всегда была мастерицей замечательных по силе воздействия пауз, эта Лиза – обязательно начинаешь чувствовать себя моральным уродом, оскорбляющим святую женщину.
– Тебя Гамрян послал? – уточнил Эльдар, когда молчание ему надоело. Лиза отрицательно покачала головой.
– Нет. Признаться, я просто соскучилась. Хотела тебя увидеть, узнать, как ты тут…
– Вот и увидела, – довольно грубо перебил Эльдар. Присутствие Лизы начало причинять ему тягучую ноющую боль – как если бы кто-то принялся ковырять ржавым ножом в почти зажившей ране. – Вот и узнала. Теперь уйди, бога ради.
Лиза снова погладила его по руке, потом спрыгнула со стула и, поцеловав Эльдара в щеку, шагнула в сторону выхода. Отпечаток ее губ пылал на коже, словно она приложила к его лицу раскаленную кочергу.
– Я любил тебя больше, чем ангелов и Самого, и поэтому дальше теперь от тебя, чем от них обоих, – внезапно процитировал Эльдар и бросил через плечо, уже громче и отчетливее: – Кстати. Такой же трибунал казнил твоего брата. Помнишь?
Он развернулся и посмотрел Лизе в лицо. Она стояла неподвижно, в пол-оборота глядя на Эльдара, тонкая ручка сумочки медленно выскальзывала из ее ладони, и взгляд Лизы был таким, словно ее сейчас насквозь пробили копьем, и она едва сдерживает крик боли.
Сейчас она была похожа на раненое животное, которому нет дела ни до чего, кроме подступающей смерти.
– Я помню, – Эльдар не услышал ее голоса – прочел сказанное по дрожащим губам. – Да, Эльдар, я помню.
Он отвернулся и с преувеличенным вниманием стал смотреть, как Коля, делая вид, что не слушает разговор шефа и прекрасной дамы, со всем возможным старанием наводит блеск на стаканы хайбол. Некоторое время в баре было тихо, потом послышался легкий цокот каблучков, и хлопнула дверь. Эльдар задумчиво водил пальцем по своему опустевшему бокалу.
– Повтори, Коль, – негромко попросил он и, когда бармен послушно плеснул коньяка, подумал, что все в своей жизни делал неправильно. Вот абсолютно все, за что ни возьмись. Надо было тогда не слушать Гамряна, а брать Лизу в охапку и уезжать вместе с ней. Но Геворг всегда знал, как лучше, он всегда был прав – и тогда, с Лизой, и теперь, с эндорой. Его огромное преимущество в том, что, в отличие от Эльдара, он мыслит и принимает решения без оглядки на эмоции.
Эльдар вздохнул, одним глотком осушил бокал и поднялся со стула. Оставалось надеяться, что задуманное им сейчас наконец-то будет правильным. Хотя бы немного.
Выехав со стоянки на проспект и двинувшись в сторону Катиного дома, Эльдар набрал номер не в меру шустрого Сергея Ильича и, когда тот снял трубку, спросил сразу, не дожидаясь обмена приветствиями:
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71526850?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
Береги себя, кусочек жизни. Ты дорог мне (арм)
Лариса Петровичева
Тип: электронная книга
Жанр: Фэнтези про драконов
Язык: на русском языке
Стоимость: 149.00 ₽
Издательство: Автор
Дата публикации: 13.01.2025
Отзывы: Пока нет Добавить отзыв
О книге: Катя Дубцова вела самую обычную жизнь до тех пор, пока случайно попавшая к ней колдовская книга не превратила ее в эндору – повелительницу мертвых. Теперь ее крови хотят все – и люди, и маги. Помочь ей может лишь один человек: Эльдар, оборотень, прошедший долиной смертной тени и вернувшийся в мир живых. Но кто поможет Эльдару, когда разные миры смешаются и начнется война всех со всеми?