Главная страница | Современная русская литература | Дневник училки

Дневник училки
Виктория Грезина
Окунитесь в школьное «закулисье» с веселой провинциальной учительницей. Героиня повести идет с песней по жизни, попадает в смешные, нелепые, а порой и трагические ситуации. Но никогда не теряет оптимизма и находит в себе силы, чтобы мечтать.

Дневник училки

Виктория Грезина

© Виктория Грезина, 2024

ISBN 978-5-0065-1769-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Фигура первая. Активная

1
Откуда-то из мрака доносится щебет птиц и плавные звуки музыки. Я дотягиваюсь до прикроватной тумбочки и выключаю будильник. Беру телефон в руки, щурюсь впотьмах, чтобы рассмотреть, который час. Почему 5:30?
Ах, да! Сегодня же пятница! Мы с Аллой Константиновной дежурим у входа. Вот уже два года, как официально закончилась пандемия, а термометрию в школах ещё не отменили. Изволь раз в неделю приходить на работу на полчаса раньше, мёрзни на сквозняке возле входа и измеряй школьникам температуру. Что?! Какая переработка? Какая доплата? Это входит в ваши учительские обязанности!
Отчаянно прорываясь сквозь сон, головную боль и тошноту, всё-таки встаю с кровати, плотно закрываю за собой дверь в спальню, чтобы не разбудить Льва (прошу не путать с хищником, это мой муж!), и плетусь на кухню.
Нащупываю на стенке выключатель. Щёлк! Пучок электрических волн резко бьет в глаза. О, Зевс-громовержец, за что ты так со мной?! Пару секунд я ещё морщусь от яркого света, но этот толчок заставляет меня тут же проснуться и основательно ускориться.
Быстро ставлю на плиту чайник и кастрюлю с гречкой. Пока будет закипать, успею посетить удобства! Запрыгиваю в душевую кабину, поливаю голову теплой водой, энергично втираю шампунь и снова направляю на себя горячую струю душа. Тепло окутывает, расслабляет, головная боль слабеет, и я на минуту замедляюсь, млея от удовольствия.
Когда шум воды смолкает, слышу, как на весь дом разрывается свисток чайника. Блин, разнежилась!
Вслед за этим из спальни раздается истерический крик моего благоверного: – Да выключите же его кто-нибудь!!!
Тут чайник неожиданно стихает, и из кухни подает голос сын Васька: – Мам, я чай заварил и газ под гречкой уменьшил. Она всю плиту забрызгала! Не задерживайся, пожалуйста, мне тоже сегодня к первой паре.
Хорошо, что дети уже взрослые. Вытираясь полотенцем, придирчиво рассматриваю себя в зеркале. «Да, не шишнадцать!» – подбадриваю себя голосом Раисы Захаровны. Похудеть бы только килограммчиков на десять… И всё же я ещё ничего: в меру упитанная женщина под полтос, самочка Карлсона без пропеллера. А жаль! Это я про пропеллер, он бы мне с утра не помешал. Так, а про самочку Карлсона – откуда? Тю, да это ж мои любимые «Сваты»!
– Изверги! Вы, наверное, всю девятиэтажку на ноги подняли своим чайником! – выводит меня из оцепенения очередной Левушкин вопль.
Высовываюсь из ванной уже в халате и с полотенцем на голове:
– Прости, я не специально. Просто очень спешу. Сейчас ещё феном шуметь буду. – Понятно, – обреченно заключает супруг, выбрасывая ноги из-под одеяла. – Кофе будешь? Я сейчас сварю.
– Кофе? – на секунду задумываюсь. – Нет, не надо. Я и так на взводе. Дежурю сегодня. Лучше чай с лимоном, а то тошнит, как всегда, с недосыпу. Вась, а гречку кто будет есть?
– Мам, я лучше бутерброд.
– Кстати, помнишь, что мы с тобой сегодня вечером идем слушать хор Валаамского монастыря? Не задерживайся в универе.
– Точняк, мам! Я забыл.
Как можно о таком забыть? Я уже неделю хожу в радостном предвкушении. Это ж как повезло: сами к нам в Краснодар пожаловали!
Так, прическу сделала. Легкий макияж, чтобы народ с утра не распугать. Сумочка Гермионы Грейнджер на месте, пакет с тремя пачками тетрадей тоже. Ноги в кроссовки – и я полетела!
Возле лифта свободно. Не все ещё проснулись.
Везёт Лёве! Не торопясь на кухне кофеёк попивает. Думаете, бездельник? Не тут-то было: он – главный добытчик в семье! Хорошая вещь – удалёнка.
А я кручусь за три копейки… Надо было в молодости профессию инженера-проектировщика осваивать: с утра встала, компьютер включила и работай себе спокойно. Что-то непонятно? Можно для разнообразия в офис съездить, проконсультироваться, на людей посмотреть – себя показать.
Эх, подвела меня любовь к Пушкину, подвела… Скачу теперь, чтобы температуру кому-то мерить. Как будто я для этого школу с золотой медалью закончила, а потом на филфаке всякие постмодернизмы изучала!
Чпоньк! Раздался звук мобильного сообщения. «Юлия Викторовна! Саша сегодня приболел. Пропустим.»
Это уже 7 часов? То-то, я смотрю, родители активизировались.
Чпоньк! «Юлия Викторовна, доброе утро! Отпустите, пожалуйста, Лену после 3-го урока. Нам к зубному,»
Я на ходу читаю сообщения и нервно ускоряю шаг, понимая, что на дежурство уже опаздываю. Чтобы немного успокоиться, начинаю напевать про себя:
Нам песня строить и жить помога-а -ет,
Она, как друг, и зовёт, и ведё-от!
И тот, кто с песней по жизни шагает,
Тот никогда и нигде не пропадё-от!
Раз, два! Раз, два! Шире шаг! Легко на сердце от песни весёлой! Всё просто, понятно и весело. А значит – на века!

2
На пять минут я всё-таки опоздала, и теперь мне неудобно перед Аллой Константиновной. Она-то, как всегда, пришла вовремя и уже стоит у входа с термометром. Я, опытный сотрудник, бывалый учитель-словесник, мать двух выпускников-медалистов нашей же гимназии, рядом с Аллой Константиновной чувствую себя жалкой троечницей.
Ровесница президента, она тоже из тех людей, на которых всё держится. Дети знают, что математичка никогда не бывает на больничном, хотя работает в две смены. При этом она отнюдь не робот. Алла Константиновна надежная, как автомат Калашникова, добрая, как сестра милосердия, талантливая и скромная, как Валентина Толкунова, и справедливая, как Фемида.
Последнее качество пару лет назад сыграло с ней злую шутку. Алла Константиновна проверяла очередную контрольную работу у семиклассников. Контрольная как контрольная, для средней, очень средней школы,.. Состоит из пяти заданий, чтобы было удобно оценивать.
Наша героиня труда привычно делала исправления, выставляла оценки. В очередной тетради из пяти заданий правильно было выполнено только два. Значит, и контрольная написана на «2».
Почерк был знаком. Алла Константиновна, не веря себе, посмотрела на титульный лист. Так и есть: это тетрадь отличницы Лены Свербыгуз! Низких оценок она раньше, конечно, не получала. Но справедливость превыше всего: если у плохиша Павленко за три неправильно решенных задания стоит двойка, значит, Свербыгуз надо ставить то же самое.
На следующем уроке всегда самоуверенная Ленка ревела белугой, не обращая внимания на увещевания Аллы Константиновны о том, что не стоит так расстраиваться из-за случайной оценки, что четверть ещё не заканчивается и всё ещё можно исправить.
– Вы не понимаете! – рыдала Свербыгуз на весь класс. – Меня же предки прибьют!
В конце концов у пострадавшей поднялась температура и её отпустили домой. А через три дня стало известно, что родители Лены в тот же злополучный вечер подали жалобу на Аллу Константиновну, да не в какой-нибудь департамент образования, а сразу президенту.
– Как будто ему заняться больше нечем! – возмущались обескураженные коллеги.
Возмущайся – не возмущайся, а прилетело всем: и департаменту, и директору, и, конечно, «вредной» математичке. Сначала её, самого прилежного и ответственного работника, заставили написать объяснительную о том, как она посмела сотворить такое неслыханное зло в отношении ни в чём не повинного ребёнка. Затем объявили, что в течение полугода департамент будет детально просматривать все проводимые ею уроки.
Надо сказать, что в век ЕГЭ почти в каждом школьном кабинете висят две видеокамеры, пишущие звук. Так что учителя могут чувствовать себя, как кинозвезды: всё время под прицелом объектива, даже почесаться нельзя!
В школьных коридорах (там камеры беззвучные!) не было конца обсуждениям.
– Хорошо хоть не оштрафовали! – радовались одни.
– Да за что? – удивлялись другие. – Законом двойки не запрещены!
– Это мы так думаем, а родители считают, что двойка – самое большое унижение для их дитяти, – поясняли третьи.
– Да президенту надо было самолично разобраться и обязать родителей за моральный ущерб Алле Константиновне миллион рублей выплатить! – шипели четвертые по углам.
Возмущались, жалели, шипели, но в открытую так никто и не выступил. Я тоже сидела, как страус, засунув голову в песок. Против ветра не плюют!
Но Родина-мать выстояла в лихую годину и подглядывающих из-за угла союзников милосердно простила. На участливый вопрос «Как вы?» Алла Константиновна спокойно отвечала:
– Как обычно! Хотят сериал из жизни учителя – пусть порадуются.
«Да, были люди в наше время, не то, что нынешнее племя!» Я – то уж точно не богатырь. В лучшем случае, Ярославна над Дунаем.

3
Вот и сейчас Алла Константиновна с термометром в руках беззаветно и безропотно осуществляет медицински-безопасный прием детей в школу «за себя и за того парня».
Я залетаю в дверной проём с виноватым видом, быстро приветствую её, резко врываюсь в комнату охраны, швыряю на стул свою нелегкую поклажу, хватаю второй термометр и, не раздевшись, (ещё чего, на улице холодно, в дверях дует) встаю напротив Аллы Константиновны. Вход теперь оцеплен с двух сторон! Ни один микроб не проникнет!
Время раннее. Детки в школу не торопятся. В коридоре пока звенит всего несколько голосов разведчиков. На штурм пойдут минут за десять до звонка. Воспользовавшись паузой, проверяю исправность аппаратуры на себе. Термометр загорается, пищит и показывает 34 градуса.???
Вот и всё… Битва проиграна, ещё не начавшись. Нас предали, дорогой товарищ! Как обычно, нет средств на замену термометров. Весь этот спектакль рассчитан на камеры, висящие в фойе. Сверху спущен приказ: «Даешь термометрию!» «Рады стараться, дорогой товарищ Джабраил! – выстроившись в шеренгу звонко рапортуем мы. Зачем весь этот бред? Не нам решать. «На это есть вышестоящие инстанции!»
Хочется всё-таки увидеть хоть какой-то смысл в этом театре абсурда. Приятно думать, что мы с Аллой Константиновной представляем филиал программы «Доброе утро» в отдельно взятой гимназии. Она – вылитая Анна Шатилова. А я – милашка Сергей Бабаев. Маленькая, полненькая, в кроссовках на высокой плотной подошве (а как иначе я могу развивать такие скорости?), в кепке и пальто до колен, я чем-то на него похожа.
Сначала мы, как образцовые артисты перед спектаклем, разминаем речевой аппарат. Только у них «от топота копыт пыль по полю летит», а у нас учительские страдания.
– Хорошо, что обработку рук санитайзером отменили, – завожу я весело. – Такая вонь от них была, аж в горле першило. Вот так нанюхаешься с утра и весь день кашляешь!
– В советское время нам бы молоко за вредность давали, – бодро подхватывает моя напарница. – А сейчас… (всплескивает руками, как в танце). Кто мы такие? Обслуживающий персонал! Официант, почки царице два раза! (Щёлкает пальцами в воздухе, потом спохватывается.) Доброе утро, Милочка! (широко улыбается). Олег, ты почему вчера в школе не был? (шутливо сдвигает брови).
Дети начинают прибывать всё активнее. Термометры уже работают бесперебойно. Аппаратура, конечно, сломанная, а вот наши улыбки и приветствия самые искренние. Перешагнул ребёнок порог школы, протянул ручку – пи-ик! Здравствуйте! Доброго дня тебе, маленький человек!
Школьные двери уже трещат от напора буйной молодёжи. Ишь как они рвутся к знаниям! Я командую, как настоящий полководец:
– Выстраивайтесь в две шеренги! Одни к Алле Константиновне, другие – ко мне. Доброе утро! Доброе утро! Ксюша! (хватаю за рукав старосту своего родного 6 «Г»). Возьми ключ от кабинета. Откройте сами, готовьтесь к уроку. После звонка чтобы тишина была!
В фойе становится так шумно, что приходится постоянно кричать, чтобы тебя услышали хотя бы стоящие рядом. «Смешались в кучу кони, люди..» Подходит подкрепление.
– Доброе утро! – звенит молодым голосом и широко улыбается Анастасия Александровна, молодая модница и, по совместительству, учитель истории. – Если ваше дежурство, значит, конец недели. Вы вестники долгожданной свободы!
Молодежь у нас на вес золота. Оно и понятно: им надо жизнь обустраивать. Но тех, кто прижился, мы любим вдвойне.
– Юлия Викторовна! Я чуть не забыла, – оборачивается ко мне Настя. – Сегодня ждите маму Мущенко. Опять она чем-то недовольна.
– Настя, попросите её на третьем уроке зайти. У меня там «окно». Не при детях же отношения выяснять.
– Я ей сейчас напишу. Хорошего дня!
Да уж, «хорошего»! Лицо моё скривилось, как от оскомины. Снова госпожа Простакова к нам в гости пожаловать изволят-с!
Вошла и приветливо поздоровалась Гончарова, тоже русовед. Высокая точёная шатенка, с экстравагантной стрижкой, в длинном пальто молочного цвета, несмотря на уличную слякоть, безупречном. В свои 58 лет она несет себя, как по подиуму, только лицо умное, человеческое. «Чистейшей прелести чистейший образец»!
По-моему, Гончарова в гимназии единственный учитель, на которого ещё не писали жалоб. Ни у кого рука не поднялась. Все остальные «оклеветаны молвой».
Вот в дверном проёме появляется мальчик, который еле волочит ноги. Сзади молодая женщина держит его под мышки и усилиями своего тела аккуратно подталкивает вперед. Это наши любимцы: ученик третьего «Е» Прохор Фокин и его мама Светлана Петровна. Мы притормаживаем буйную толпу и даем им спокойно войти. Поприветствовав нас, они потихоньку продвигаются к своему кабинету.
С тихой печалью мы наблюдаем этот ежедневный подвиг матери ребёнка-инвалида. Сначала она доведет его до кабинета, разденет, усадит за парту. Учебники и тетради Проша достанет сам. Светлана Петровна поручает сына заботам учителя и выходит в коридор, чтобы не смущать весь класс.
Во время урока она сидит в фойе, на той лавочке, где все дети переобувают сменку. На перемене сбегает в кабинет, проверит сына (может, в туалет ему надо или просто засиделся, в коридор к детям рвется) и снова ждёт до следующего звонка.
Могла бы, конечно, и домашнее обучение оформить. Много в школе таких «домушников». Но Прохор любит общаться. Да и какой прок держать его в четырёх стенах с детства? От жизни всё равно не отгородишься. Где-то споткнется, кто-то обидит… Ничего, привыкнет ко всему и станет сильнее!
Мудрая маленькая мать всегда улыбается. И сын у неё такой же светлый. Мы тоже улыбаемся им в ответ! Чем тут ещё поможешь? А там кто знает? Любовь способна творить чудеса!

4
Наконец звонок на урок. Мы торопливо сдаем термометры охраннику, хватаем из его комнаты тяжеленные сумки с бесконечными тетрадками и начинаем ежедневный марш-бросок на четвертый этаж, каждая в своё крыло.
На площадке третьего этажа по спине начинает стекать пот. Остановиться нельзя: мои дети без присмотра, не дай бог что случится – спросят с меня. Чтобы всё-таки поскорее дотащиться с сумками и в одежде до финиша, принимаю допинг: вспоминаю ценник на абонемент в фитнес-зал и подсчитываю, сколько денег я сэкономила. Ещё рывок – и я почти у цели!
Тут из двери коридора высовывается голова моего Петухова. Увидев меня, он округляет глаза и раскрывает рот, тут же ныряет обратно и на ходу орёт что есть мочи: «Идё-от!»
Я с ужасом представляю, что сейчас творится в нашем кабинете, и мысленно извиняюсь перед другими учителями, которым мы, естественно, мешаем. Совершенно взмокшая (нам, учителям, ваши кардиотренажёры до лампочки!), залетаю в класс и плотно закрываю за собой дверь.
Мои орлы, сметая всё на своём пути, разбегаются по местам и начинают рыться в портфелях, разыскивая нужные тетради и учебники. А я, кинув сумки на первую попавшуюся парту, провожу «минутку Макаренко»:
– Сколько я вас просила, чтобы после звонка вы сидели в кабинете тихо и никому не мешали?! Вы разве не знаете, что телепорт ещё не изобрели? (По кабинету прокатывается дружное «гы-ы-ы!»). Мне нужно время, чтобы подняться на четвертый этаж. По пятницам я дежурю. (Как раз поэтому они и позволяют себе шуметь после звонка.) Всё! Встали ровно! Здравствуйте! Садитесь! Открыли тетради! Записали число, «классная работа»! Упражнение 326 выполняем самостоятельно!
Ни дать ни взять – прапор на плацу. Зато сразу тишина, и у меня есть минутки три чтобы раздеться. Сбрасываю лягушачью кожу, надеваю туфли на каблуках и превращаюсь в актрису Елену Валюшкину (ну, ту, которая маму в фильме «Вызов» играла). Внешне, конечно, сходство есть, и это приятно сознавать. Но моя семья считает, что я и характером напоминаю её героинь. А вот тут уж простите! Хотя…
Нажимаю на «пуск» компьютера, он начинает кряхтеть, как старый трактор. Греется! Электронный журнал на этом уроке открывать уже некогда, поэтому достаю из сумки самодельный, бумажный.
В этот момент Петухов с задней парты тянет руку.
– Ты уже закончил? – удивляюсь я.
– Нет, Юлия Викторовна, у меня вопрос.
– Какой? – спрашиваю я подобревшим голосом.
– Упражнение 362 надо списывать?
– Петухов, ты задание читал? – вмешивается не в меру активная Даша Лапотько. – Там же написано: «Спишите текст!».
Петухов виновато плюхается на стул и нехотя пишет.
– Через две минуты будем проверять все вместе! – предупреждаю я и уже с любовью рассматриваю своих сорванцов. Что бы ни случилось, я не могу на них долго злиться. Они это прекрасно знают и, несмотря на мой взрывной характер, нисколечки не боятся. А мне и не надо этого. Я хочу, чтобы они ко мне хоть немного прислушивались.
Чпоньк!
– Кто забыл выключить телефон? – снова завожусь я, но тут же спохватываюсь и соображаю, что звук исходит из моей сумки.
Что день грядущий нам готовит? Ага, нас приветствует группа «Гимназия №..»: «Коллеги! Не забываем вовремя передавать сведения об отсутствующих».
Чпоньк! Снова «Гимназия №..»: « Прошу подавать сведения в соответствии с формой».
Так… Есть ещё несколько пропущенных сообщений. Группа «Классные руководители» позабавила нас фотографией мальчика на велосипеде. Снимок ужасного качества явно сделан видеокамерой, висящей в школьном дворе. Под фотографией подпись: «Чей ребёнок?».
Попробуй опознать его по этой размытой картинке. Может, кто из моих? Ниже уже красуется чей-то комментарий: «А что натворил?»
Чат «Педагоги гимназии» также взывал к сознательности классных руководителей, демонстрируя нам тот же неудачный снимок нарушителя на велосипеде.
В группе «6 Г с учителем» одна из мамочек возмущалась по поводу некачественного преподавания биологии в нашем классе и призывала остальных идти к директору и просить о замене сотрудника. Представляю, что они там пишут в чате «6 Г (без учителя)»! Коллегу надо бы предупредить… А может, не стоит? Пусть живет спокойно, всё равно учителей биологии не хватает. И вообще: «А судьи кто?»
Уф! Сообщения лезут, как тараканы, аж голова кругом. Долой групповуху! Некогда детям в глаза посмотреть…
Вот вездесущий Петухов, спортсмен и любимец публики. Умом не блещет, всюду торопится, сочинения всегда сдает первым, хотя упорно отхватывает за них двойки. Ещё бы! «Жи-ши» пишет с буквой «ы», о том, что между предложениями должны стоять точки, упорно слышать не хочет. Так и сдает всё сочинение сплошным текстом, вообще без знаков препинания.
Недавно узнала, что теперь так модно, типа новое веяние в современной литературе. Главное, чтобы сам Петухов об этом не догадался. Ему ещё ЕГЭ сдавать.
Не успею я на уроке вопрос задать – он тянет руку. Спросишь – всё невпопад! И в следующий раз то же самое.
Устаю от него ужасно, а злиться не могу. Он вроде пуделя: проку от такой собаки мало, а погладить всё время рука тянется, потому как симпатяга и весельчак. В общем, в жизни Слава Петухов не пропадёт. Может, даже известным актёром или писателем станет! Харизма так и прёт, да и наврать с три короба умеет.
Рассматриваю внимательно дальше и громких двоечников, и тихих троечников, и самых сложных людей – отличников и хорошистов. Здесь у каждого своё «Я», и, как сказал Кролик в сказке про Винни-Пуха, «Я бывают разные».
Есть такие, как отличница Лапотько: громкие, самоуверенные, всезнающие. Эти уже рождаются начальниками и прут к своей цели, не оглядываясь на авторитеты. Мой «прапор» по сравнению с ней белый и пушистый!
А бывают умняшечки- скромняшечки. Им, чтобы руку поднять на уроке, надо десять раз всё проверить, выслушать ответы других, и только тогда, когда все они окажутся неверными, тихонько прошептать свою версию, сразу же попадающую в «десяточку»! Вот за таких душа больше всего и болит… Нелегко им в жизни придётся.
Наконец мои непоседы начинают шуметь, ёрзать на стульях, заглядывать в чужие тетради. Многие уже тянут руки.
– Упражнение проверяем «по цепочке!» – объявляю я. – Читаем предложение, объясняем написание орфограмм, потом знаки препинания.
– Юлия Викторовна, что такое «орфограмма»? – выкрикивает с первой парты щупленький очкастый Артём Ковальчук.
– Это пропущенная буква! – умничает Лапотько.
– Не у тебя спрашивал! – огрызается оскорблённый Артём.
– Сомкните свои уста! – шутливо-устрашающе сверкаю глазами.
Первое предложение читает Маша Новикова, как раз та самая «тихая» отличница. С виду ничего особенного: маленькая, черты лица правильные, аккуратная. А начнет отвечать – всё точно и по делу. Поэтому проверка упражнения идет быстро, и Маша получает заслуженную пятёрку, чем наживает на ближайшие двадцать минут врага в лице Лапотько.
Я задумываюсь, стоит ли объяснять новую тему. Пожалуй, пока не стану. Мы ещё встретимся на четвертом уроке. Вот тогда и поговорим всерьёз. Сразу было понятно, что первый урок, да ещё после дежурства, пойдёт псу под хвост. Однако для повторения сейчас наилучший момент.
– Упражнение 318 пойдёт выполнять у доски… (смотрю внимательно в свой журнал) Аня Акопян.
По классу проносится недовольный ропот. Оказалось много желающих получить хорошую оценку. Маленькие ещё, активные.
Акопян нужно дать шанс исправить последнюю тройку. По всем остальным предметам у неё «4—5». Зачем же из-за русского процент качества знаний снижать? Ане достаётся текст, в котором нужно расставить знаки препинания.
На доске она старательно выводит красивыми крупными буквами (пока ещё без запятых): «Брюки у него помяты на коленях длинные волосы растрёпаны.» Подумав немного, она ставит запятую после слова «помяты».
Внешне всё неплохо. Но тут сидящий на первой парте Ковальчук несколько секунд, прищурившись, смотрит на доску и потом громко спрашивает:
– Акопян, у тебя на коленях длинные волосы?
От такой дерзости и бестактности класс замирает, не зная, как реагировать. Даже я теряюсь. Слышно только, как мозги скрипят. Аня, готовая зарыдать, непонимающе хлопает большими глазами. И вдруг – взрыв!!! Все дружно хохочут и кричат в истерике:
– Аня, запятая! Запятую не там поставила!
Девочка, поняв свою ошибку, смеётся и плачет одновременно. Меня тоже прорвало, трясусь молча, как в конвульсиях, представляя всю картину в красках. На глаза выступили слёзы. Справившись с собой, подхожу к Ане, обнимаю её и весело говорю:
– Садись. Ставлю «пять» за хорошую шутку!

5
После звонка с урока в коридоре поочередно раздается звук открываемых дверей. Из них один за другим выскакивают на свободу обрадованные ученики. Сначала отдельные звоночки их голосов гулко и отчетливо раздаются в пустом школьном коридоре. Потом они сливаются в шумные горные реки, превращаются в буйное море – и вот уже звуковое цунами грозит смыть всю школу, не оставив камня на камне!
Не зря Лёвушка старается не звонить мне во время перемены даже по очень важным вопросам. Мало того, что мы друг друга всё равно не слышим, так у него ещё начинает с непривычки тут же болеть голова.
Отправив свой драгоценный класс на следующий урок, я с наслаждением закрываю двери кабинета, чтобы не сойти с ума от зашкаливающей громкости. Нужно хоть минуту посидеть в покое и сообразить, что делать дальше.
Чпоньк! «Гимназия №…»: «Коллеги! Не вижу дежурных учителей в коридоре. Дети сносят всё на своём пути!»
Ну уж нет! Пока я не открою журнал и не подготовлю всё к следующему уроку, вы меня не найдёте! Литература у семиклассников только два раза в неделю, а я опять полчаса буду с техникой бодаться? Господи, сделай так, чтобы в коридоре без меня ничего страшного не случилось!
Подсаживаюсь к компьютеру. Сначала нужно набрать пароль от Госуслуг. Так, первое слово пишу латинскими буквами, потом нижнее подчеркивание, потом…
– Можно портфели поставить? – заглядывают в класс две семиклассницы.
– Подождите, девочки. Позже…
Ага, эти сейчас зайдут – и все за ними! Шум-гам. А у меня тут явки, пароли, латинский щрифт, кириллица, нижнее подчеркивание, азбука Морзе… Не школа, а филиал разведывательного управления. Всё засекречено!
Но за десять минут перемены я-таки всё успела: Госуслуги открылись со второго раза, электронный журнал – с третьего. За минуту до звонка двери нараспашку: «Добро пожаловать!»
Если 6 «Г» – мои любимые дети, то семиклассники уже лучшие друзья. За два с половиной года сотрудничества у нас выработались общие привычки и «кодовые» словечки.
– А где мой любимый ученик? – как обычно спрашиваю я, поздоровавшись с классом и увидев отсутствие Мущенко.
– Опять в туалете прячется! – поясняет бойкий Саша Писаренко, знаменитый автор любимого нами фразеологизма «недержание мыслей».
Будучи ещё в пятом классе, мои начинающие лингвисты писали сочинение на тему «Краснодар – мой любимый город». Маленькому Саше очень захотелось поведать миру о том, какие эмоциональные и отзывчивые люди живут у нас на Кубани, но он не знал, как поточнее выразиться. И вот родился шедевр!
– Сейчас буду спрашивать стихи. Минута на повторение, – продолжаю я.
Класс зажужжал. Южане не умеют повторять тихо, молча, про себя. Недержание мыслей!
В этот момент дверь открывается и в кабинет, естественно, входит Андрей Мущенко. Этого мёдом не корми – дай только привлечь к себе всеобщее внимание.
– Здравствуйте… Можно войти? – тянет он, напустив на себя жутко виноватый вид.
Я пытаюсь выглядеть равнодушной, несмотря на то, что эти спектакли повторяются из урока в урок, и сухо разрешаю ему сесть.
Мущенко с ехидной улыбочкой шествует через весь класс, по дороге отвешивая подзатыльник Писаренко. Саша, от неожиданности опешивший на несколько секунд, подскакивает вслед за обидчиком, но не успевает схватить его.
– На перемене – держись! – выкрикивает Писаренко.
Приходится вмешаться. Добился своего Андрюшка, вывел меня из равновесия!
Однако время идёт.
– Рассказывать стихотворение пойдёт… Катя, ты хочешь? Хорошо!
Катю Кречетову нельзя назвать примерной ученицей. Домашние задания она выполняет отнюдь не регулярно. Часто у неё находятся, по её собственному выражению, «более важные дела». Но удивлять она умеет, особенно когда нужно исправить плохие оценки.
Выйдя к доске, Катерина заметно волнуется, дышит часто, потом вдруг крестится.
– Кать, мы же не в церкви!
– Всё равно страшно!
– Ты меня боишься? Почему? Я за два с лишним года ещё никого из вас не покусала. Правда?
Одобрительное гыгыканье по всему классу подтверждает, что это действительно так. Я продолжаю свою расслабляющую терапию:
– И вообще, всех учителей раз в год проверяет психиатр. Так что «я не псих, у меня и справка есть».
– Покажете? – орёт с последней парты Мущенко.
Я делаю вид, что ничего не слышала, класс тоже на моей стороне. Такие дети в наше время редкость! Большинство из них любит литературу и читает всё, что я задаю, и даже больше. Это, конечно, не моя заслуга. Видимо, у них читающие родители. Но так совпало, и нам на уроках друг с другом интересно. Эти ребята умеют высказывать своё мнение по поводу прочитанного, любят спорить, умеют убеждать. Наблюдать за ними гораздо интереснее и приятнее, чем смотреть какое-нибудь ток-шоу по телеку!
– Катюш, всё… Начинай.
Она делает глубокий вдох и звонко произносит:
– Некрасов! «Размышления у парадного подъезда»! Отрывок!
Назови мне такую обитель,
Я такого угла не видал,
Где бы сеятель твой и хранитель,
Где бы русский мужик не стонал?
Стонет он по полям, по дорогам….
Катя, иногда запинаясь, старательно жалеет русского мужика, который всё стонет и стонет. А я думаю, не о нас ли, нынешних учителях, это написано.
– Хорошо, Катя. Ты рассказывала с чувством! Но всё-таки несколько раз ошиблась. Поэтому ставлю тебе «четыре».
Она довольна. Садится, повеселевшая, на место и тут же, отвернувшись от класса, заводит разговор с Эвелиной, сидящей позади неё.
Ещё несколько добровольцев у доски сочувствуют угнетенным крестьянам. Но урок не резиновый, надо начинать новую тему. Остальным назначаю дополнительное время, в которое буду дослушивать «стоны».
– И попробуйте не отчитайтесь: «у меня все ходы записаны»!
– «Контора пишет»! – громко заявляет с задней парты мой вечный оппонент.
Вот ведь неглупый пацан, но сам себя губит.
– Сегодня мы начинаем изучать одно из самых известных произведений Николая Васильевича Гоголя – повесть «Шинель», – говорю негромким вкрадчивым голосом, как будто сказку сказываю. Мои бойцы, расслышав команду «вольно», разваливаются на стульях, а девочки становятся похожими на васнецовскую Алёнушку и подпирают головы кулачком. – Главный герой произведения – Акакий Акакиевич Башмачкин (тут, конечно, слышится добродушный смех) – мелкий чиновник, служащий в департаменте. Этот персонаж чем-то сродни автору…
Я вдохновенно рассказываю, как молодой Николай Васильевич, с успехом окончивший университет в Нежине, что на Украине, приехал в столицу, мечтая стать знаменитым юристом и изменить жизнь людей к лучшему, но у него не было влиятельных знакомых, и поэтому он служил обычным чиновником в департаменте. Рассказываю, как Гоголь мечтал, чтобы у него была просторная квартира с видом на Невский проспект, а вместо этого вынужден был снимать крохотную комнатушку на Гороховой улице, да и ту он делил с товарищем. Какой была скучной служба в департаменте, как жалования ни на что не хватало и они с другом носили одно и то же пальто по очереди…
Дети сидят задумчивые, грустно кивают головами.
– А потом Гоголь нашёл деньги и купил себе новое пальто? – с надеждой в голосе и страдальчески глядя мне в глаза спрашивает маленькая Маша Белова, сидящая на первой парте.
От неожиданности я останавливаюсь и, немного отрезвлённая, отвечаю:
– Ну, конечно! Он же стал знаменитым писателем! Гоголь бывал в лучших домах Москвы и Петербурга, долгое время жил за границей, видел Рим и Париж…
– Всё, пойду в писатели! – эмоции переполняют Сашу.
– Обломись! – поддевает Мущенко. – Это ж ГО-ОГОЛЬ!!!

6
И снова звонок. И снова: «Запишите домашнее задание!» И снова хоть на минуточку надо остаться в одиночестве…
Странный у нас сегодня разговор получился о жизни писателя. Начали с Акакия Акакиевича, закончили Римом и Парижем.
В Париже не была, а вот Рим и Афины мне посчастливилось увидеть своими глазами в эпоху «Доллар по 30, евро – по 35». Тогда и это уже казалось дорого, но я работала завучем в одной из сельских школ, и моя официальная зарплата тютелька в тютельку позволила открыть Шенген.
Италия убедила меня, что в области архитектуры ей нет равных. Но, привыкшая к простору и чистоте Москвы, я с недоумением взирала на горы фантиков и окурков на узких и кривых улочках Рима. Вдоволь наевшись замечательных круассанов con crema и напившись кофе из аппарата, через неделю я до слёз радовалась кубанскому борщу и обычной кружке чая с лимоном.
В Афинах же и вовсе смотреть было нечего, кроме знаменитого Акрополя. Но осталась в памяти одна встреча.
После осмотра достопримечательностей мы зашли перекусить в вездесущий Макдональдс (в Греции всё есть!). Народу было битком. Ещё бы! Центр города, толпы туристов. Сесть было решительно негде. Лев, маленький Васька и я стояли с полными руками, перебрасываясь незначительными фразами, и ждали, когда освободятся места. Вдруг слышим:
– Да это ж наши люди! Ребята, подвиньтесь! Пусть они сядут!
И весёлая группа украинских туристов усадила нас за свой столик. Вот так: «Наши люди». А как ещё иначе?
Вообще, в Грецию я ехала за искусством, но была очарована красотой природы. Сплошной массив средиземноморских сосен, покрывающих светло-серые Балканы, и синее – пресинее Эгейское море до сих пор манят меня во снах..
В свете новых обстоятельств я запретила себе об этом думать и решила съездить в Сибирь, посмотреть на Енисей. Бывали ведь и там великие писатели! Это всё Астафьев со своим «Последним поклоном» и «Царь-рыбой»! Это он породил во мне безумное желание тащиться в такую даль и глушь! «Тай -га да ки-ло-ме-этры…»
Спросив у Яндекса, сколько это стоит, я обалдела и решила, что мечта должна оставаться мечтою. Но сегодняшний разговор почему-то возродил во мне глупую надежду.
И снова: «Коллеги, выходим на дежурство!». Посмотрев прямо на камеру, висящую в противоположном конце кабинета, я огрызаюсь: «Да иду я, иду!»

7
Закрыв за собой дверь кабинета, тут же попадаю в водоворот звуков и тел, стремительно передвигающихся и грозящих снести всё на своём пути. Торжественно останавливаюсь в центре большого школьного коридора, принимаю строгий вид и отчитываю не в меру расшалившихся субъектов, устрашающе сдвигаю брови и таращу глаза. Вдруг понимаю, что похожа на Буншу, усевшегося на царский трон, и слышу голос Милославского: «Ой, халтура!»
Да, никто меня не боится и не обращает внимания на мои замечания… Остаётся только стоять столбом и жалеть, что до сих пор не купила беруши. Не робей, воробей! Перемена-то всего двадцать минут.
– Привет! – хлопает меня по плечу моя закадычная подруга Иринка, она же Ирина Ивановна, преподаватель истории, обществознания, кубановедения и странного предмета с названием ОДНКНР (никто не может выучить, как это расшифровывается!). – Полюбуйся, что твоя Кулакова мне сегодня выдала!
Она суёт мне в руки довольно потрёпанную ученическую тетрадь, в которой красуется написанная корявым небрежным почерком самостоятельная работа размером в полстраницы. Одно из предложений подчёркнуто красной ручкой.
Я с усилием пытаюсь разобрать каракули: «Учёные… пугают… кота… клизмами».
– Ира, какие коты? Какие клизмы? Что вы там вообще сегодня проходили?

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71515135?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.