Главная страница | Современные детективы | Смерть под занавес

Смерть под занавес
Ирина Градова
Кабинетный детектив. Новое оформление
Старший лейтенант Лера Медведь – толковый следователь и серьезная девушка, готовящаяся вступить в брак с достойным мужчиной. Но предсвадебный мандраж никто не отменял, и Лера, усомнившись в своем чувстве к жениху, опрометчиво бросается в объятия красивого и обаятельного актера Кирилла. К сожалению, то, что могло стать ни к чему не обязывающей интрижкой, получает неожиданное продолжение! Кирилл становится подозреваемым в убийстве, и расследование приходится вести именно Лере…

Ирина Градова
Смерть под занавес

© Градова И., 2025
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025
* * *

Пролог
Женщины. Какие же все-таки это удивительные существа! Независимо от внешности, они хотят нравиться и завоевывать сердца. Ради них мужчины пишут стихи и романы о любви, сочиняют баллады… А еще разоряются, грабят банки, убивают и развязывают войны.
Его всегда окружали женщины. Они были неотъемлемой частью его жизни – в отличие от мужчин, которые приходили и уходили, не оставляя после себя особого следа. Женщины по большей части были к нему добры – наверное, потому, что почти в каждой из них жила мать, желающая заботиться о ком бы то ни было. Правда, в этой заботе присутствовал элемент снисходительности, выносить которую с возрастом становилось все труднее. Чувство женского превосходства изумляло и раздражало: как физически слабые, живущие исключительно эмоциями существа могут обладать столь ярко выраженным высокомерием?! Однако женщины способны и на высокие душевные порывы, даже, пожалуй, подвижничество – малая их часть, но все же…
Он мечтал научиться манипулировать женщинами, однако, как выяснилось, не такое уж это простое искусство. А у них это, похоже, врожденное! Видимо, чтобы освоить эту науку, необходимо отринуть общепринятые каноны порядочности…
Женщины нередко проявляли к нему доброту и щедрость. Однако та единственная, чьего расположения он стремился добиться, оставалась равнодушной ко всем его стараниям. Она отдала свое сердце другому человеку, не достойному ее обожания и поклонения.
Непостижимые они существа, эти женщины… Их так легко уничтожить, превратив в пыль их лица и тела, разрушив их самоуважение и веру в себя, но невозможно постичь до конца их сложносочиненную и такую противоречивую натуру! Они похожи на матрешек: снимешь один слой – а там другой, непохожий на предыдущий. И так бесконечно, пока не останется крошечная сердцевина, составляющая самую суть этих невероятных созданий… Но добраться до нее может разве что хороший психолог или психиатр, а обычному мужчине такое не под силу!
Он обожал женщин. Он боготворил их. И он их люто, до боли ненавидел. За то, что они падают и поднимаются, ранят других, уничтожают себя, а потом возрождаются, словно диковинные симурги из восточных сказок – в европейской мифологии их еще принято называть фениксами. И это неправильно: как говорится, умерла, так умерла!
* * *
Лера не назвала бы себя театралкой: она предпочитала кино, а еще больше книги, хоть в последнее время у нее почти не оставалось времени на чтение. Однако Алекс любил театр и частенько покупал билеты. Лере казалось, что, в отличие от кинематографа, театральное искусство чересчур наигранное, ненастоящее, преувеличенное, однако сегодняшний спектакль сломал созданные ею стереотипы: она пришла в восторг и от декораций, и от артистов, скачущих по сцене в зажигательных танцах и поющих голосами, которые и не снились поп-звездам! Но главное – сюжет: до последнего момента было непонятно, чем закончится представление. Действие происходило в Париже в конце XIX века. Пьеса строилась на пари двух скучающих светских львиц: в течение месяца они пытались завоевать сердце молодого актера по имени Филипп Суарен. Одновременно к Филиппу обратился пожилой полковник, недавно женившийся на молоденькой девушке, с просьбой проверить ее верность в браке: Суарен должен был за внушительную плату попытаться соблазнить красотку и предоставить супругу доказательства ее неверности.
– Честное слово, я думала, полковник застрелит Филиппа! – сказала Лера, когда они пешком шли к машине, которую ввиду нехватки места пришлось припарковать в нескольких кварталах от театра. – То, что служанка подменила пистолет на бутафорский и оттуда вылетел букет бумажных цветов… С другой стороны, это, конечно, чушь: офицер не мог не заметить разницы между настоящим оружием и игрушкой из арсенала фокусника!
– Ты слишком строга к деталям, – усмехнулся Алекс. – А вот я считаю, что пели и плясали они отлично, но сам спектакль по сути своей вредоносен!
– Это почему же? – удивилась Лера.
– Ну сама посуди: две скучающие бабы – замужние, прошу заметить! – пытаются добиться расположения беспринципного актеришки, готового на все ради денег! Этот, как его там… Суарен никого не любит, волочится за всеми юбками и принимает дорогие подарки от женщин за постельные утехи. Тебе не кажется, что это аморально?
– Тоже мне, моралист нашелся! – рассмеялась Лера. – Во-первых, в пьесе есть намек на реальные чувства, возникшие между Филиппом и служанкой Аннет. Он же объясняет, что вырос в бедной семье с кучей детей и у него был только один путь – в шахту, как и у его отца. Он выбрал побег и умудрился чего-то добиться…
– Но какой ценой? – перебил Алекс. – Он же натуральная проститутка! Стал актером, потому что над ним взяла шефство богатая меценатка, получал роли через жену директора театра и благосклонных к нему актрис!
– Не забывай, что речь о позапрошлом веке – тогда жизнь была другой! А чего ты хотел бы от Филиппа – чтобы он пошел служить в армию или поступил в университет и стал врачом или адвокатом? С его родословной в те времена это было невозможно!
– То есть ты оправдываешь аморалку? Ведь пьеса как раз об этом!
– А я считаю, что она о том, что нужно быть осторожным со своими желаниями, – возразила Лера. – Если не готов узнать правду, не стоит пытаться глубоко копать, а провокация может обернуться большими проблемами! Ну вот чего этому полковнику было надо: его жена сидела себе дома в ожидании мужа и не помышляла ни о каких изменах – он сам подтолкнул ее к молодому повесе, а потом расстроился и захотел его грохнуть. За что, спрашивается?!
– Да ладно, признайся, тебе просто мордашка этого артиста понравилась! – фыркнул Алекс.
– У него потрясающий голос, – заметила Лера. – Ну и мордашка, надо признать, симпатичная!
– Вот, значит, какие тебе нравятся – слизняки? – надулся он.
– И вовсе он не слизняк, – заступилась она за артиста. – Просто он молодой, и амплуа у него соответствующее: герой-любовник.
В этом «интеллектуальном» споре они сами не заметили, как дошли до машины. Когда Лера усаживалась на переднее сиденье и пристегивала ремень, в ее ушах еще звучала завораживающая музыка из последнего акта. Даже мрачное выражение лица жениха не могло испортить ей настроение!
* * *
– Алла Гурьевна, это то, о чем я думаю? – поинтересовался Белкин, подходя.
– Я не умею читать мысли, Александр, – хмыкнула следователь. – Что же у вас на уме?
– Маньяк?
– С чего вы решили?
– Вы лицо ее видели?
– И что?
– Ее же «расписали», как индейца племени сиу!
– Скорее как клоуна… Скажите мне, о чем вам говорит поза жертвы?
– О чем?
– Да о том, Александр, что убийца выставил свое деяние напоказ!
– С чего вы взяли? – недоуменно поинтересовался молодой опер.
– Во-первых, он мог ее прикопать, чтобы никто никогда не нашел. Далее, убитая лежит на спине, руки сложены на груди – душегуб словно бы подготовил ее к похоронам. Одежда в порядке, но взгляните на лицо: что вы видите?
– Я уже сказал!
– Как считаете, смажутся ли губная помада и тушь во время борьбы? – раздался громкий голос за их спинами.
Обернувшись, оба увидели неслышно подошедшую Сурдину, самого классного судмедэксперта в Комитете. Маленькая, худенькая и чем-то неуловимо напоминающая крошечную обезьянку-игрунку, обитающую в лесах Амазонки, она постоянно носила на плечах увесистый рюкзак – чтобы не унесло случайным порывом ветра, как она сама шутила. Он и сейчас болтался у нее за спиной. Алла спросила себя, что она там хранит, ведь все необходимые инструменты и реактивы находятся в специальных чемоданчиках, которые послушно таскают за начальницей двое ее подчиненных.
– Думаю, да, – ответил на вопрос Сурдиной Белкин.
– А ее макияж в полном порядке, так?
– Макияж?
– Он отличается от нанесенного обычными косметическими средствами.
– Ну, это еще неизвестно: если убийца сделал это после того, как…
– И все-таки, – перебила Сурдина, – я настаиваю! Точнее скажу позже, когда доберусь до СК… Боюсь, Алла Гурьевна, начальство не обрадуется!
– Вы тоже полагаете, что мы имеем дело с маньяком?
Эксперт только плечами пожала: все казалось ей вполне очевидным.
– Нашли сумку жертвы?
– Нет, сумки при убитой не обнаружено. Документов и телефона тоже нет, – предвосхищая следующий вопрос, добавила судмедэксперт.
– А можно сказать, убили ее здесь или…
– Сейчас нет, – перебила Аллу Сурдина. – Женщину ударили в висок тяжелым тупым предметом, после чего задушили, поэтому, как вы понимаете, следы крови отсутствуют. Следов волочения тоже нет, но ее вполне могли принести. Возможно, анализ подногтевого содержимого что-то подскажет?
– Я почти уверена, что она умерла где-то в другом месте, – пробормотала Алла.
– Почему? – поинтересовался Белкин.
– Да потому, мой юный друг, что приличная женщина вряд ли потащится на мусорный полигон в ночи! – усмехнулась Сурдина. – Я полностью с вами согласна, Алла Гурьевна: скорее всего, дама погибла не здесь. Кому, черт подери, пришло в голову притащить ее в такое место и так размалевать – просто шапито какое-то!
– Скорее, театр, – задумчиво кивнула Алла. – Хорошо, подожду отчета, Анна Яковлевна. Буду благодарна, если вы позвоните мне, как только получите первые данные: не хотелось бы дожидаться официальных бумаг.
– Обязательно, Алла Гурьевна, – серьезно кивнула судмедэксперт. – Я же понимаю, как на вас теперь насядут.
Сурдина удалилась в сопровождении своих помощников, двое из которых несли на носилках прикрытое простыней тело. Мусорный полигон Северная Самарка находился в десяти километрах от города, в поселке Карьер Мяглово, что во Всеволожском районе. Он предназначался для захоронения твердых коммунальных и промышленных отходов, однако тут и там высились кучи гниющего бытового мусора, включая пищевые отходы. Алла успела выяснить, что полигон действует, несмотря на то, что признан переполненным.
– Почему вы решили, что тело привезли ночью? – спросил Белкин.
– Что вы видите вокруг, Александр? – вместо ответа задала она встречный вопрос.
– Мусор.
– А еще?
– Чаек…
– Ну а помимо них? Взгляните туда! – Алла махнула рукой в сторону съезда с шоссе.
– Машины.
– Самосвалы, Александр. Много, очень много самосвалов!
– А-а…
– Вы можете себе представить, чтобы при свете дня, когда здесь беспрерывно ездят грузовики, кто-то успел не только притащить сюда труп, но и навести ему марафет?
– Ну да, сомнительно, – хмыкнул Белкин. – Значит, и свидетелей мы тут вряд ли найдем, не говоря уже о камерах!
– Ну, насчет камер вы, пожалуй, правы, хотя можно попробовать отсмотреть видео с тех, что на шоссе… А вот свидетели могут и отыскаться! Здесь рядом поселок, верно?
– Вы думаете, жители сюда заходят? Тут же вонь страшная!
Это была сущая правда: за время пребывания на месте преступления Алла «принюхалась» к невыносимому запаху отходов и почти перестала его замечать, но трудно представить, что кто-то добровольно, без особой нужды решит прогуляться по свалке.
– И все-таки, Александр, надо попытаться, – сказала она твердо, отметая дальнейшие возражения. – Берите коллег и отправляйтесь в поселок: может, кто-то что-то видел.
Когда молодой опер удалился с недовольной миной, Алла подняла глаза. В низком ноябрьском небе с дикими воплями кружили чайки. К их крикам примешивались вороньи «трели» – интересно, как местные выносят эту какофонию с утра до вечера?! Как вообще можно терпеть у себя под боком горы разнообразного мусора – это же так вредно для здоровья… Во всяком случае, неизвестная женщина, найденная здесь, точно бы с этим согласилась!
* * *
Эльвира появлялась в жизни Леры неожиданно, почти никогда не предупреждая о своем приходе. Она объясняла это тем, что сестрица непременно найдет отговорку, чтобы не встречаться, сославшись на занятость, усталость или солнечное затмение. Это была сущая правда: проводя много времени среди людей, Лера ценила моменты одиночества и любила побыть наедине с собой хотя бы несколько вечерних часов, нормально поесть, посмотреть телевизор или почитать на сон грядущий. Эля же являлась полной противоположностью сестре, обожая вечеринки, рестораны и прочие выходы в свет. Ее муж Арамаис полностью поддерживал супругу, и они редко проводили время в четырех стенах. Эльвире было все равно, куда идти – на вернисаж, театральную премьеру или в гости: для нее имел значение сам факт общения с миром. Мама считала, что это из-за отсутствия детей в браке: как Арамаис и Эля ни старались, у них не получалось зачать ребенка. Эльвира делала вид, что все хорошо, и только Лера знала, как сильно сестра переживает. Судя по многочисленным обследованиям, медицинские проблемы у обоих супругов отсутствовали, но это ничего не меняло.
И вот, только Лера собралась хорошенько закусить едой, заботливо оставленной накануне мамой, знающей, что младшей дочурке не до домашней готовки, сестрица появилась на пороге ее квартиры, как обычно разодетая в пух и прах. На самом деле ничего особенно экстравагантного Эля не надела, но на ней любой наряд смотрелся так, словно был доставлен прямиком с европейских подиумов. В прихожей она скинула светлое шерстяное пальто, под которым оказалось синее шелковое платье, отлично гармонировавшее с ее прекрасными голубыми глазами и светлыми волосами, которые Эльвира, хоть и была блондинкой от природы, подкрашивала специальным шампунем в пепельный оттенок. Как всегда, на ней сверкали бриллианты – на этот раз черные. Придирчиво осмотрев себя в зеркале, Эля крутанулась на каблуках и заявила:
– Собирайся, мы идем на прием!
– Вот уж нет! – фыркнула Лера, пятясь назад, словно опасаясь, что сестра напрыгнет на нее и потащит за дверь силой. – У меня другие планы…
– Я звонила Алексу, – перебила Эльвира, – и он сказал, что сегодня работает допоздна: какие у тебя могут быть планы без него?
– А что, ты теперь воспринимаешь меня только как придаток Алекса? – обиделась Лера.
– Жена – часть мужа, а вы почти женаты!
– Ну, до этого еще далеко!
– Новый год не за горами: вы ведь собираетесь пожениться в конце декабря, верно? Так что давай-ка поглядим, что у тебя есть в шкафу, что не стыдно выгулять к вице-губернатору!
– К… кому? – пробормотала Лера, еще больше испугавшись. – Ты с ума сбрендила, мать?!
– И ничего я не сбрендила, просто нас пригласили на годовщину, а Арик, как назло, задержится в офисе, как и твой Алекс, – можешь себе представить такую подлянку? Я готовилась неделю…
– Ты, значит, неделю готовилась, а я должна собраться за полчаса, как солдат-срочник? – нахмурилась Лера.
– «В любом ты, душечка, наряде хороша»! – нараспев процитировала ничуть не смущенная ее сердитым тоном Эля и направилась прямиком в комнату.
– У меня волосы немытые, – буркнула Лера, чувствуя, что уже проиграла напору сестры.
– Неужели? – беспечно переспросила та. – А по-моему, все окей – просто причешешься, и дело сделано!
– Мне нечего надеть.
– А то платье, которое я отдала тебе – ну, бежевое, от «Алены Ахмадуллиной»?
– От кого?
– Господи, ну что мне с тобой делать, Валерка – ты такая… дремучая ты, вот! Алена Ахмадуллина – одна из самых известных российских дизайнеров: я бы тебе абы что не отдала!
Чистая правда: все самые красивые наряды Лера получила от сестры либо в качестве подарков, либо потому, что не подошел размер. Правда и то, что все это «богатство» так и висело на вешалках с бирками, так как Лере почти некуда было все это носить. Пару раз она надевала что-то на свидания с Алексом, но обычно даже в таких случаях предпочитала повседневный, а не парадно-выходной стиль.
Раздвинув створки платяного шкафа, Эля принялась деловито копаться в его содержимом.
– Та-ак, куда же ты его подевала? Нет, Валерка, ты реально не понимаешь, что одежда должна храниться правильно! Ну как можно вешать вот этот белый пиджак от «Гуччи» рядом с черным платьем от… господи, где ты вообще откопала этот мусор?!
Лера плюхнулась на диван и принялась обреченно наблюдать за тем, как сестра потрошит ее гардероб, отпуская едкие замечания по поводу каждой вещи, купленной не ею.
– Нашла! – издала победный клич Эльвира, извлекая на свет божий вешалку с платьем, до сих пор не покидавшим шкафа. – Подол слегка помялся… Ну ничего – погладим! Марш в душ, а я пока найду гладильную доску… Чего застыла? Бегом!
Через час девушки вышли из такси у загородного дома вице-губернатора Юрия Купелина, отвечавшего в администрации за два комитета: жилищный и по благоустройству и государственной охране памятников – Лера успела «пробить» его по интернету, пока они ехали. Коттедж выглядел респектабельно, но не чересчур – видимо, вкус у вице-губернатора имелся, и он не стал отстраивать себе Нойшванштайн[1 - Нойшванштайн – романтический замок баварского короля Людвига Второго со множеством башенок, часто называемый замком Спящей Красавицы.], предпочтя скромную кирпичную классику всего в два этажа. Территория оказалась обширной и ухоженной – определенно, над участком поработал опытный ландшафтный дизайнер. По обилию авто, выстроившихся в ряд вдоль каменного забора, становилось ясно, что в доме праздник.
– Тридцать лет, прикинь! – щебетала сестра, ловко передвигаясь на каблуках по брусчатке, которой были вымощены садовые дорожки, ведущие к дому. – Интересно, продержимся ли мы с Ариком так же долго?
– Вы и дольше продержитесь, – убежденно ответила Лера, разглядывая ярко освещенную площадку перед домом, на которой толпились люди с бокалами в руках. Погода стояла не то чтобы теплая – все-таки ноябрь на дворе! – но все же достаточно приятная, чтобы немного постоять снаружи, общаясь и попивая шампанское. Изнутри раздавались звуки музыки: видимо, часть гостей все же предпочла находиться под крышей.
– Элечка, как же я рада вас видеть! – раздался громкий, но приятный голос с пикантной хрипотцой: к ним быстрым шагом приближалась дама лет пятидесяти пяти, одетая в переливающееся всеми цветами радуги платье, поверх которого было накинуто меховое манто.
– Зиночка Олеговна, поздравляю от всей души! – протянув к ней руки, пропела Эльвира. – Вы получили мой подарок?
– О да, великолепная ваза, моя дорогая, – закивала дама, которая, как поняла Лера, являлась хозяйкой дома и, соответственно, супругой вице-губернатора. – Она уже заняла достойное место в фойе – сейчас сами увидите! А это?..
– Знакомьтесь: моя сестра Валерия.
– Надо же, как вы похожи! – воскликнула Купелина, разглядывая Леру так внимательно, что та ощутила дискомфорт. – Вы, случайно, не модель, детка?
– Я? – изумилась Лера: ее еще никто не принимал за представительницу этой профессии! Сама она считала, что соответствует ей разве что по росту.
– Валера служит в Следственном комитете, – с гордостью ответила за сестру Эльвира.
– Серьезно? – Купелина выглядела потрясенной. – Похоже, СК меняется в лучшую сторону, раз туда стали набирать таких красоток! Проходите в дом, девочки, или, если пожелаете, можете потусоваться здесь, пока мужчины воспевают моего муженька в доме.
Сказав это, она удалилась столь же стремительно, как и подошла.
– Не знала, что ты знакома с ней лично! – проговорила Лера, глядя вслед вице-губернаторше.
– Мы ходим в один салон красоты, – ответила Эльвира. – Там и встретились… Ой, гляди, это не Виктор Крюков?
– Кто?
– Ну, актер сериалов… Ой, точно он! Зинаида обожает богему: она, видишь ли, покровительствует творческим личностям – певцам, художникам, но больше всего любит актеров, даже театр им построила.
– Целый театр?!
– Нет, половину! Естественно, целый – Музыкальный театр знаешь?
– Да, мы с Алексом недавно туда ходили… А как это губернаторша сумела построить театр, интересно?
– Ой, там действительно занимательная история! Раньше Музыкальный театр ютился в здании бывшего ДК – ни ремонта, ничего, представляешь? Сцена – с гулькин нос, акустики никакой, а ведь это так важно! Ну вот, Купелина и решила помочь Музыкальному театру: нашла какой-то недострой на набережной, который постоянно передавался от одного подрядчика к другому, да и убедила мужа передать его Музыкальному театру. Само собой, проект пришлось менять, ведь там собирались возводить торговый центр – местечко-то «козырное», как ты понимаешь, но в конце концов все получилось, и два года назад они переехали! Ты была внутри, сама видела, какая прелесть вышла!
Лера тоже считала, что Музыкальный театр выгодно отличается от большинства тех, в которых ей довелось побывать: вместо пафосного строения с устаревшими интерьерами приятно было оказаться в современном здании с просторными помещениями, множеством зеркал, стеклянными вращающимися дверьми и двумя большими сценами.
– Давай-ка все-таки войдем, – предложила сестра. – Что-то мне зябко на ветру!
Девушки направились к крыльцу. В фойе их встретили две предупредительные горничные – видимо, специально нанятые для приема. Они приняли у них верхнюю одежду и указали путь туда, где планировалось основное «действо».
– А вот и моя вазочка! – радостно воскликнула Эля, указывая в угол. «Вазочка» оказалась монстром размером метра в полтора, расписанным розовыми фламинго и зелеными листьями на фоне воды.
– Отлично смотрится, да? – потребовала одобрения собственного вкуса Эльвира, и Лера решила ее не расстраивать, пробормотав:
– Да-а, красотищщща!!
Они прошли в просторный зал. Посередине освободили пространство, а вдоль окон стояло несколько столов, на которых располагались всевозможные закуски, которые следовало накладывать самим (Лера заметила, как некоторые из гостей нагружают свои тарелки до краев, словно недавно вернулись из мест заключения и давненько не едали ничего, кроме тюремной баланды). В конце зала она увидела рояль, слева от которого поставили несколько стульев, а за ним находилась еще одна дверь – в соседнее помещение.
– Честно говоря, я думала, вице-губернаторы живут пошикарнее, – проговорила Эльвира, придирчиво разглядывая интерьер. – Все-таки второй человек в городе!
– Просто для сведения: у губернатора не один зам, – сказала Лера.
– Правда? – удивилась сестра. – Не знала… но все-таки!
Эльвира с мужем жили в замечательной пятикомнатной квартире, расположенной в новом жилом комплексе в престижном районе Питера. Хоть дом вице-губернатора явно был побольше, в отношении планировки, ремонта и меблировки Лера, пожалуй, склонялась к тому, чтобы согласиться с сестрой. С другой стороны, это же здорово: честный вице-губернатор, не берущий взяток и помогающий, по доброте душевной, людям искусства!
В этот момент у рояля, где толпились гости, возникло необычное оживление. Одновременно с этим в столовую хлынул народ с улицы – похоже, праздник начинался! Расступившиеся люди освободили место у рояля, за который тут же уселся седовласый мужчина во фраке. Через заднюю дверь вошли музыканты с инструментами и заняли стулья. Последними из той же двери появились несколько молодых мужчин и эффектная брюнетка в сногсшибательном алом платье. Небольшой оркестр грянул так неожиданно, что Лера вздрогнула, а один из мужчин, схватив со стола бокал с шампанским, выступил вперед и запел Libiamo. Лера не считала себя любительницей оперы, но эту арию-тост из «Травиаты» Верди узнала без труда. Девушка в красном тоже «вооружилась» бокалом, и оба вышли на середину холла, повернувшись лицом к тому месту, где стояли вице-губернатор с супругой, окруженные гостями.
– Это, что, э-э… как его?.. – забормотала Лера, которой показалось, что она узнала певца.
– Кирилл Третьяков? – уточнила Эля. – Ну да, а с ним, если не ошибаюсь, Диана Кочакидзе… Конечно же, Зинаида пригласила «своих» артистов – должны же они отплатить ей за покровительство!
Лера протиснулась вперед, чтобы рассмотреть исполнителей как следует. В жизни Кирилл Третьяков выглядел моложе, чем представлялось из зала. Она ожидала, что он окажется не так хорош в отсутствие грима и костюма, но ошиблась: он был именно таким – даже, пожалуй, лучше! Буйная грива светло-русых, тщательно мелированных волос обрамляла лицо с классически правильными чертами. Обычно таких людей нельзя назвать красивыми, так как строгая геометрия вовсе не является залогом привлекательности, однако прозрачные, широко открытые словно бы от удивления этим миром глаза и искренняя улыбка делали Кирилла прямо-таки неотразимым. Похоже, каждая черточка в его лице жила собственной жизнью: Лера еще не встречала столь подвижной мимики ни у кого, с кем была знакома. Возможно, если бы не эта невероятная мимика и сочащийся из всех щелей его натуры холерический темперамент, артист не привлек бы большого внимания, но все это вкупе притягивало взгляды и вызывало восхищение у представителей обоих полов. Единственным, что, на взгляд высокой Леры, портило общее впечатление, был скромный рост артиста – вряд ли более ста шестидесяти пяти сантиметров. В левом ухе молодого человека сверкала бриллиантовая пусета, и ему очень шли черный смокинг и накрахмаленная белая рубашка с бабочкой.
Лера давно заметила, что хорошо пошитый костюм еще не гарантирует импозантного вида, ведь его нужно уметь носить! Даже самый дорогой и подогнанный по фигуре пиджак может смотреться на ком-то как на корове седло, если фигура и осанка несовершенны. Третьяков как нельзя лучше соответствовал своему наряду!
Подойдя вплотную к Купелиным, он поднял бокал повыше, салютуя супругам, и небольшой хор, стоявший за роялем, поддержал певца и его партнершу. Красотка осушила бокал залпом, но Лера обратила внимание на то, что Третьяков пить не стал, а незаметно поставил бокал на стол, прежде чем позволил Купелиной сердечно себя обнять и троекратно расцеловать по русской традиции. Вице-губернатор ограничился рукопожатием, после чего музыка на короткое время смолкла, и к паре начали подходить люди с подарками. Кто-то зачитал поздравление от губернатора Санкт-Петербурга, после чего прием продолжился.
Певцы удалились, а музыканты остались, продолжив играть разнообразные мелодии для услаждения слуха присутствующих, которые, надо заметить, мало обращали на это внимание, предпочитая радовать собственные желудки. Лера, которой сестрица помешала поужинать, решила не стесняться и тоже накидала в свою тарелку деликатесов: крошечных тостиков с красной и черной икрой, корзиночек с крабовым и лососевым салатами, пару бутербродов с осетриной и несколько маринованных помидорчиков черри. Отойдя в уголок, она принялась закусывать, в то время как Эльвира направилась в самую гущу гостей – как она выражалась, «социализироваться».
– А вы поете или танцуете? – услышала Лера приятный голос и едва не подавилась икрой от неожиданности: перед ней стоял Кирилл Третьяков собственной персоной.
– Я? – растерялась она. – Я… просто ем, – и она указала на свою тарелку.
– Как это разумно с вашей стороны! – серьезным тоном похвалил он, но его лучистые глаза смеялись. – Клоуны выступили, пришло время утолить голод!
– Клоуны? – переспросила она, но тут же сообразила, что он имеет в виду себя со товарищи.
– Шампанского? – предложил он, ловко схватив бокал с подноса проходящего мимо официанта и протянув его Лере.
– А вы? – спросила она, принимая вино из рук артиста.
– Я это пойло… простите, игристое не пью – у меня от него изжога, не к столу будь сказано, – ответил он. – Может, здесь есть что-то покрепче, но я еще не освоился. Боюсь, когда это произойдет, присутствующие уже все выдуют!
Лера удивилась тому, что молодой человек общается с ней, как со старой знакомой. Странно, но она и сама чувствовала нечто подобное: от Третьякова не исходило угрозы, как от большинства представителей противоположного пола, и это подействовало на нее расслабляюще.
– Скажите, почему вы подошли именно ко мне? – задала она прямой вопрос, надеясь, что артист не обидится.
– Откровенность – это то, что я ценю в людях больше всего, а вкупе с храбростью она и вовсе бесценна! – рассмеялся он. – Признаюсь честно: я здесь никого, кроме Зиночки и ее супруга, не знаю, да и, если начистоту, не горю желанием узнать, а вы показались мне чужеродным телом среди всего этого скопления народа.
– Телом? – изогнула бровь Лера.
– И лицом.
– И почему же я показалась вам, гм… чужеродной?
– Ну, вы красивая, но не так, как принято в подобных кругах. Одеты шикарно, но определенно чувствуете себя лучше в джинсах, верно?
– Мое платье вам не нравится? – огорчилась Лера.
– Платье – отпад, но вам явно в нем неловко, и вы только и думаете о том, как бы нацепить что-нибудь спортивное. Я прав?
– Не стану спорить, – наконец улыбнулась и она. – Меня притащила сюда сестра: она обожает такие сборища, а я…
– А вы любите поваляться у телика или «отжечь» в спортзале.
– Точно!
Как ему это удается? Ведь это Лера следователь, а Третьяков – артист, и все же он «читает» ее, словно открытую книгу!
– А как зовут мою новую и столь приятно прямолинейную знакомую? – поинтересовался он.
– Лера, – ответила она и, переместив тарелку в левую руку, протянула ему правую. Если бы он попытался запечатлеть на ее запястье поцелуй, она сочла бы, что артист выпендривается, но вместо этого он крепко пожал Лере руку, как равной, чем окончательно завоевал ее сердце. А еще от нее не укрылось, что во время рукопожатия Кирилл оценил огромный бриллиант помолвочного кольца на ее безымянном пальце – ей даже на миг почудилось, что его губы искривились в подобии саркастической улыбки, но уже в следующую секунду, когда он поднял на нее глаза, она решила, что ошиблась.
– Приятно было познакомиться, – сказал он искренне. – А теперь, боюсь, мне пора идти ублажать юбиляршу!
Подмигнув Лере на прощание, словно старой подруге, он развернулся на каблуках и резво затрусил по направлению к вице-губернаторше, которая изо всех сил пыталась привлечь его внимание, маша рукой. Лера вернулась к еде, но обнаружила, что больше не голодна: почему-то ничего не значащая беседа с Кириллом Третьяковым отбила у нее охоту пробовать вкусности с барского стола.
Аккуратно поставив тарелку на ближайший стол, Лера поискала глазами сестру, но не обнаружила ее в толпе. Может, стоит пройтись по саду? Она бы с удовольствием поехала домой, но Элька смертельно обидится, поэтому придется самой себя развлекать в ожидании момента, пока сестра насытится болтовней с «важными» людьми и изъявит желание смыться.
В прихожей горничная помогла Лере отыскать пальто, и она вышла на крыльцо. В воздухе порхали редкие белые мухи – надо же, первый снег в этом году! Лера выставила руку из-под козырька и позволила снежинкам падать на ее ладонь. Они послушно приземлялись и тут же таяли на ее теплой коже. В саду не оказалось ни души, но фонари по-прежнему горели, ярко освещая все вокруг. Сад выглядел большим, и Лера, выбрав одну из мощеных дорожек, пошла по ней, разглядывая клумбы.
В это время года особо смотреть было не на что, но сам ландшафт выглядел интересно. Тут и там возвышались искусственные холмы и горки, выложенные камнями разной величины и формы, под кустами смородины разместились садовые фигуры разнообразных птиц и животных – Лера даже заприметила семейство оленей! В конце дорожки, на пересечении ее с тремя другими, расположился фонтан, который сейчас не работал. Она попыталась представить себе, как сад выглядит летом, и пришла к выводу, что очень даже мило. Выбрав другую дорожку, ведущую обратно к дому, девушка пошла по ней. Дойдя до угла здания, она уже намеревалась свернуть к крыльцу, как вдруг услышала приглушенный разговор и остановилась.
– …все равно узнает, не от меня, так от кого-то еще! – возбужденно говорила женщина.
– Не узнает, если ты не станешь распускать язык! – шипел в ответ мужчина.
Лера определила голос: он принадлежал Кириллу Третьякову! Ей бы тихонечко удалиться, но природное любопытство взяло верх, поэтому девушка прижалась к стене и украдкой заглянула за угол. У «черного» входа стояли двое. Фонарь, висевший прямо над их головами, позволял рассмотреть лица спорщиков очень хорошо. Одним и в самом деле оказался ее новый знакомый, а его собеседницей – та самая красотка в алом платье. Сейчас на ее голые плечи была наброшена легкая шубка, Третьяков же оставался в одном костюме, словно не замечая холода. Выражения лиц обоих были напряженными: несомненно, беседа носила недружеский характер.
– Почему я должна молчать? – возмутилась собеседница Третьякова. – Это и меня каса…
– Нет, не касается! – перебил он. – Мы не болтаем о таких вещах, потому и живы-здоровы до сих пор! И если ты хочешь, чтобы так и дальше оставалось, то будешь держать язык за зубами!
– А если нет?
– А если нет – пожалеешь!
Лицо артиста, освещенное светом фонаря лишь с одной стороны, выглядело зловещей маской, а певица походила на маленького зверька, пытающегося храбриться в присутствии хищника. Лера и не подозревала, что Кирилл Третьяков, казавшийся таким приятным парнем, мог вести себя столь брутально! Интересно, о чем речь?
– Ты мне рот не заткнешь! – прошипела актриса. – Я все равно…
Она осеклась: кто-то шел по дорожке со стороны ворот. И она, и Третьяков отступили в тень, а Лера услышала удивленный окрик:
– Эй, ты чего тут болтаешься? Холодно же!
В группе людей, подходящих к дому, она узнала сестру.
– Да я вот… – забормотала Лера, продвигаясь вдоль стены в надежде, что Третьяков и его партнерша не догадаются, что она подслушивала.
– А ну-ка, марш в дом! – скомандовала Эльвира. – Мне срочно нужен бокал шампанского!
Народ в столовой рассосался, переместившись в гостиную, и сестры легко получили доступ к напиткам.
– Ты где была? – поинтересовалась Лера, наливая себе и Эльвире: официанты тоже, видимо, перебрались в гостиную, поэтому обслуживать себя приходилось самим.
– Так, знакомых встретила, – отмахнулась сестра. – Удивительно, какой маленький город Питер, да? Куда ни плюнь, встретишь кого-то из своего окружения… А ты что делала на улице?
– Прогуляться вышла.
– Одна? В последний раз я видела тебя в компании Третьякова!
– Мы немного поболтали.
– Только ничего себе не придумывай, ладно?
– В смысле?
– В смысле этот кобель имел всех баб в театре, а моя сестрица – товар эксклюзивный, я ее кому попало тискать не позволю, понятно? Кроме того, она скоро замуж выходит!
– Она?
– Ты.
– Слушай, а как ты думаешь, Третьяков и с вице-губернаторшей… того?
– Ну, я свечку не держала, – наморщила лоб Эльвира. – Но между ними точно что-то есть! Однако тебя, Валера, это беспокоить не должно!
– Да меня и не беспокоит, просто…
– Ой, что-то ты темнишь, сестрица!
– Еще шампанского?
* * *
Алла ненавидела посещать морг и старалась любыми способами этого избегать – особенно, если уже видела тело на месте преступления. Наверное, трудно найти человека, которому нравились бы подобные места с их металлическими прозекторскими столами, множеством раковин, шлангов и отверстиями в полу для стока крови и прочих жидкостей. Однако Алла не могла ждать: с тех пор как она вернулась со свалки, где обнаружили тело неизвестной, ей уже несколько раз звонили представители различных СМИ – и как только они успевают пронюхать о таких вещах еще до того, как трупы, в буквальном смысле, успевают остыть?! С другой стороны, Алла ценила профессионализм в представителях любых профессий, и эти звонки означали лишь одно: репортеры работают лучше, чем Следственный комитет. Лучше, чем она!
– Алла Гурьевна, ну зачем вы беспокоились? – укоризненно покачала головой Сурдина при виде следователя. – Я же сказала, что позвоню…
– Да-да, Анна Яковлевна, – перебила судмедэксперта Алла, – но у меня есть немного времени, вот я и решила забежать сама и спросить: может, есть какие-то зацепки?
– Я еще не закончила, но кое-что сказать могу. Во-первых, как я и предполагала, косметика на лице жертвы – грим.
– Что, прям театральный?
– И тот, кто его накладывал, знает в этом толк!
– А почему так важно знать, как это делать?
– Ну смотрите, – сказала Сурдина, подходя к столу и откидывая простыню, открыв исключительно голову убитой, за что Алла была ей благодарна: не хотелось бы наблюдать последствия вскрытия, да еще и «незавершенного»! – Главная особенность театрального грима в том, что он жирный. В его составе вазелин, парафин, пчелиный воск, ланолин, титановые белила, красители и т. д. Для его фиксации используется пудра: это очень важно, иначе грим может пачкаться, размазываться или лосниться. Вот потому-то я и говорю, что убийца, несомненно, имеет отношение либо к кинематографу, либо к театру.
– Интересно… – пробормотала Алла. – Можем ли мы на этом основании предположить, что и жертва из этих кругов?
– Тут уж я вам вряд ли помогу, – покачала головой Сурдина. – Могу сказать следующее: женщине около шестидесяти лет, волосы, зубы и кожа в приличном для ее возраста состоянии.
– А можно определить, принадлежала ли ей одежда, в которой ее обнаружили?
– Скорее всего, да, но это вряд ли что-то вам даст: все довольно старое, никаких новомодных штучек: вряд ли она перед смертью отоварилась в магазине и тут же нацепила наряд на себя!
– Зато он может помочь ее опознать: вдруг в сводках проходит такая пропавшая? Люди чаще запоминают незначительные детали – одежду, аксессуары, нежели внешность человека, если она не примечательна!
– Ну, тогда конечно.
– Причина смерти?
– Как мы и предполагали с самого начала – асфиксия: удар в висок не был смертельным.
– А странгуляционная…
– Странгуляционной борозды нет, так как убивали ее, судя по всему, накрыв чем-то нос и рот.
– Подушкой?
– Возможно: в бронхах я обнаружила хлопковые волокна.
– Вряд ли злодей притащил подушку с собой: видимо, она находилась там, где они встретились.
– Согласна. Маникюр поврежден – очевидно, во время борьбы она сломала несколько ногтей. – В подтверждение своих слов Сурдина вытащила из-под простыни левую руку убитой и продемонстрировала ее пальцы.
– Что можете сказать об орудии, которым нанесли удар?
– В ране я нашла частички резины.
– Резиновая дубинка?
– Как вариант.
– Странный выбор! Скажите, Анна Яковлевна, а ее не…
– Нет, это точно: сексуального насилия не было.
– Какое облегчение!
– И не говорите, – вздохнула судмедэксперт. – От этого всегда… гадко на душе становится! Но хоть ее и не насиловали, боюсь, вам предстоит тяжелая работа: у того, кто это сделал, точно с головой не в порядке!
Алла склонна была согласиться с экспертом: убить может и психически здоровый человек, но манипуляции, проделанные убийцей, явно указывали на то, что он не вполне нормален. Она терпеть не могла такие дела: когда речь идет о наживе, мести или ревности, можно строить логические цепочки, ведущие от жертвы к убийце, а что делать, если никакой особой причины убивать нет – просто кто-то выбрал человека и решил, что хочет его смерти!
Задумавшись, Алла и не заметила, как добрела до своего кабинета, рядом с которым мерили шагами небольшое пространство опера.
– Ну что, Алла Гурьевна, есть новости? – завидев ее, спросил Белкин. – Это маньяк?
– Давайте не торопиться с выводами, – охладила она его пыл. – Если это серия, мы, несомненно, найдем похожие преступления: я лично этим займусь.
Отперев кабинет, Алла запустила коллег внутрь и вошла следом. Усевшись за стол, она подождала, пока остальные устроятся, и спросила:
– Как дела со свалкой?
– Как я и предполагал, никто из жителей поселка ничего не видел! – сказал Белкин торжествующе: ему было приятно оказаться правым.
– Жаль! – вздохнула Алла.
– Но кое-что все-таки удалось выяснить, – добавил Дамир.
– Ну? – встрепенулась она.
– Парочка местных упомянула, что свалка легальная, но они судятся с владельцами, так как, во-первых, ее давно следовало закрыть из-за переполненности, а также по ночам туда свозят неучтенные отходы.
– И зачем нам это знать? – развел руками Белкин. – Главное, что никто не видел…
– Дамир, – не обращая внимания на возражения молодого оперативника, медленно проговорила Алла, грызя кончик карандаша, – а как жители поселка собирались доказывать, что нелегальный сброс имеет место?
– У них есть видео, на которых видно, что грузовики, направляющиеся на свалку, не принадлежат компаниям, с которыми заключены договоры.
– Так это же просто великолепно!
– И чего тут великолепного? – удивился Белкин.
– Надо изъять записи и внимательно отсмотреть.
– Зачем?
– Вы думаете, что удастся выяснить, какой компании принадлежат «левые» машины? – догадался Ахметов.
– Верно!
– Но что нам это даст? – не сдавался Белкин.
– Александр, ну пошевелите же мозгами! – воскликнула Алла. – По ночам свалка как бы закрыта, но туда, если верить местным, косяками едут какие-то грузовики. Что, если кто-то из водителей видел, что происходило в ночь убийства, или хотя бы заметил машину, ведь вряд ли убийца и его жертва притопали из города пешком!
– А если мы получим описание машины, – подхватил до сих пор молчавший Антон, – то можно будет отследить ее по камерам дорожного видеонаблюдения!
– Правильно! – улыбнулась Алла, почуяв верный след. – На съездах к свалке камеры отсутствуют, но на шоссе они имеются, а значит… короче, Александр, займитесь!
– Делается, Алла Гурьевна, – сконфуженно пробормотал Белкин: ему следовало быть более сообразительным.
– А что насчет жертвы, Алла Гурьевна? – поинтересовался Дамир. – Сурдина сообщила что-то интересное?
– Так, кое-что… Необходимо «пробить» по городу всех «потеряшек»: вдруг кто-то заявлял об исчезновении похожей женщины, ведь мы до сих пор не знаем, кто она такая! Зато нам известен примерный возраст и внешность, а также во что она была одета.
– Пожилая женщина без особых примет? – скептически хмыкнул Шеин. – Да такие пачками пропадают – в основном по причинам психических заболеваний!
– Не забывайте, что на ней добротная, хоть и не новая, одежда, а Сурдина утверждает, что и ее здоровье было в порядке: никаких серьезных болезней, ухоженные кожа и зубы – отнюдь не у всех людей, страдающих деменцией или болезнью Альцгеймера, дела обстоят подобным образом!
– А убийца? – задал вопрос Дамир. – Есть зацепки?
– Одна есть, – кивнула Алла. – Скорее всего, наш злодей имеет отношение к театру или кино.
– С чего вы это взяли?
– Жертву профессионально загримировали!
– Так он что, гримером работает?
– Необязательно, но знает, как это делается.
– По-моему, даже артисты это знают, – заметил Антон. – Они ведь часто гримируются сами.
– В театре – да, – кивнула Алла. – В кино для этого существуют специально обученные люди. В общем-то, практически любой человек, имеющий отношение к съемкам или театру, способен это сделать, ведь ничего особенного не нужно: внешность жертвы не меняли, а значит, никаких серьезных навыков не потребовалось!
– Существуют профессии, в которых тоже используется грим, – задумчиво проговорил Дамир.
– Например? – заинтересовался Белкин.
– Аниматоры, допустим: они развлекают детей и взрослых на дому или в торговых центрах, а еще на всяких шоу и квестах – да полно вариантов!
– Вариантов действительно много, – согласилась Алла, – но нам же нужно с чего-то начинать? Давайте предположим, что мы имеем дело с человеком искусства, ладно?
– И что, станем обходить все театры Питера? – недоверчиво спросил Белкин.
– Я поговорю с нашим профайлером: может, он сможет что-то подсказать? И я, и судмедэксперт считаем, что данное преступление – работа человека психически нездорового, однако меня смущает выбор жертвы.
– То есть ее возраст? – уточнил Антон.
– А еще то, что над ней не надругались – наоборот, убийца сделал все, чтобы ее нашли в приличном виде… Ну, оставим в стороне его извращенное чувство юмора.
– Он забрал ее документы и сумку – скорее всего, у нее была сумка, да?
– Согласна с вами. Либо он коллекционер, либо в сумке находилось что-то важное для него, или же он просто не желал давать нам в руки ниточки, могущие привести к установлению личности жертвы… Но последнее, пожалуй, противоречит логике.
– Вы о том, что преступник даже не попытался как следует спрятать труп? – спросил Дамир.
– Точно! Поэтому, мне кажется, убийца и жертва могли быть знакомы.
– Но тогда он не маньяк! – расстроился Белкин, которому страшно хотелось поучаствовать в громком деле о серийном убийце, ведь именно на таких делах многие делают карьеру.
– Он определенно ненормален, – вздохнула Алла. – А вот насчет серии… Я навожу справки, зафиксированы ли по городу похожие случаи, – пока по нулям. Ну, коллеги, за дело: смотрим записи, ищем «потеряшек», а я – к Бахметьеву!
* * *
Лера наслаждалась спокойным вечером. Все, как она любит: телик, бокал вина и ужин, заботливо оставленный мамой, который следовало лишь разогреть. В ожидании, пока все приготовится, девушка уселась с бокалом каберне на широкий подлокотник кресла и погрузилась в события, происходящие на экране. Она видела «Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона», наверное, раз двадцать, но старый советский сериал ей никогда не надоедал: с самого детства она обожала актерский дуэт Василия Ливанова и Виталия Соломина, весьма правдоподобно изображающих английских джентльменов. Некоторые Лерины ровесники понятия не имели о существовании такого сериала. Она видела множество фильмов, поставленных по произведениям Артура Конан Дойла, однако только Ливанов и Соломин полностью соответствовали ее представлению о том, какими должны быть «настоящие» английские сыщики!
На экране доктор Мортимер как раз в красках описывал им легенду о собаке Баскервиллей, и Лера, сама того не сознавая, шевелила губами, так как слово в слово помнила его монолог вплоть до интонаций, когда зазвонил телефон. Если бы это оказалась сестра или мама, она не стала бы отвечать, предпочтя досмотреть кино, но на экране высветилось слово «Геморрой». Под этим именем у Леры значился оперативник Виктор Логинов, и она, тяжело вздохнув, сняла трубку.
– Слушай, ты знаешь, где находится Музыкальный театр? – раздался в ухе его резкий голос.
– Разумеется, а в чем дело? – насторожилась она.
– Приезжай.
– Зачем?
– Я приглашаю тебя на спектакль. Черт, Медведь, у нас убийство!
– Кто… – но он уже отключился.
Убийство в театре? В театре, где служит Кирилл Третьяков? Но почему Лера подумала сразу о нем, ведь труппа большая, и там работает множество людей, причем многие из них не артисты, а, к примеру, костюмеры, художники, гримеры, да и просто рабочие сцены! Мгновенно утратив интерес к происходящему на экране, Лера выключила телевизор и выскочила в прихожую, где висело ее пальто.
* * *
Андрей Сергеевич Бахметьев, штатный психолог-профайлер СК, нравился Алле: он был достаточно молод, чтобы соответствовать современным тенденциям в науке, но вполне опытен, чтобы претендовать на звание эксперта. Она имела с ним дело во время предыдущих расследований, и эксперт не раз давал ей дельный совет, хоть и не уставал повторять, что, мол, психология – это не математика, наука неточная, а посему нельзя исключать того, что составленный профиль окажется ошибочным, ведь, помимо «вводных», получаемых специалистом, существует множество внешних факторов, влияющих на поведение фигуранта, о которых ничего не известно.
– Я согласен, что это – дело рук нестабильной личности, – изрек Бахметьев, просмотрев снимки с места происшествия и из морга. Это заняло у него не более пяти минут.
– Маньяка? – с замиранием сердца спросила Алла.
– Не могу сказать, – покачал он головой. – Вы же сами отметили, что о других подобных преступлениях сведений пока не поступало, так?
– Так, – вынуждена была признать она. – А что вы можете сказать о преступнике, имея только одну жертву?
– В сущности, количество жертв значения не имеет, как бы цинично это ни звучало: я многое могу сказать, видя лишь одну. Во-первых, данное убийство – точно не случайное: фигурант его тщательно спланировал…
– А жертва? – перебила Алла. – Стала ли она случайной, или…
– Скорее всего, нет. Вполне возможно, убийца знал ее – отсюда и этот странный грим.
– Я так и знала!
– Что вы знали?
– Ну то, что он ее накрасил и переодел: создается впечатление, что это личное!
– Алла Гурьевна, я вижу, вы уже справляетесь с психологическим портретом без моей помощи, – сдержанно улыбнулся Бахметьев.
– Нет-нет, простите, пожалуйста, продолжайте!
– Вам не за что извиняться: я рад, что за время совместной работы сумел передать вам часть своих знаний… Так вот, вы правы: во-первых, убийца сделал ей макияж – и не простой, а, как вы отметили, театральный. Это говорит не только о том, что он имеет отношение к театру или кино, но еще и о том, что грим был у него с собой – вряд ли он принадлежал жертве.
– Согласна, ведь использование театрального грима требует определенных умений, а наш судмедэксперт утверждает, что он был наложен по всем правилам.
– Есть еще вариант: и жертва, и убийца оба работали где-то, где используется театральный грим. И тогда это лишь подтверждает…
– Что злодей и жертва знакомы! Видите ли, Андрей Сергеевич, меня кое-что смущает. С одной стороны, многое указывает на этот факт, а значит, убийство могло быть совершено по личным мотивам…
– Вас смущает налет театральности? – догадался профайлер. – Что убийца действует как маньяк, но жертва всего одна, выбрана отнюдь не по принципу сексуальной привлекательности и, скорее всего, она лично его знала?
Бахметьев довольно точно изложил сумбурные идеи, роящиеся у Аллы в голове, и она кивнула в подтверждение его слов.
– На мой взгляд, одно другому не мешает, – продолжил он. – Во-первых, действительно, других жертв нет, но вы сами сказали, что это пока. Во-вторых, кто сказал, что у серийного убийцы не может быть знакомых, от которых ему по какой-то причине нужно избавиться?
– Например, по какой?
– Допустим, жертва каким-то образом узнала о его, гм… деятельности?
– Что ж, давайте допустим. Еще идеи?
– Ваша жертва может быть первой.
– Не слишком ли странный выбор для «пробы пера»?
– А кто сказал, что он любит молоденьких? – парировал Бахметьев. – Лично мне ясно одно: если это убийство не работа подражателя – а у нас нет оснований такое предполагать, так как другие похожие жертвы не просто отсутствуют, но и информация о них не просачивалась в СМИ, из которых этот самый подражатель мог бы узнать об их существовании, – у убийцы проблемы либо социального, либо психического характера! Нормальный человек не стал бы гримировать убиенную: он пытается что-то этим сказать, понимаете?
– Да и сокрытием трупа он не слишком-то озаботился… Как думаете, мог злодей использовать чужую одежду для наряда убитой?
– Если судить по снимкам, размер ее, – задумчиво проговорил психолог, снова беря в руки фотографии и внимательно их изучая. – Никакого особого стиля я тоже не замечаю – обычная одежда немолодой женщины. Она была новой?
Алла покачала головой.
– Никаких следов, кроме принадлежащих убитой, на ней не обнаружено – ни на верхней одежде, ни на нижнем белье, – добавила она.
– Тогда, скорее всего, вещи принадлежали жертве, – сделал вывод профайлер. – Алла Гурьевна, я от души надеюсь, что ошибаюсь, но, сдается мне, вы имеете дело, по меньшей мере, с психически разбалансированным человеком. Можно предположить, что он – человек с неудавшейся личной жизнью или карьерой, считающий себя недооцененным близкими и обществом в целом. Он страстно жаждет внимания, но опасается его последствий: с одной стороны, он привел женщину в порядок, но это дьявольское выражение лица, созданное при помощи грима, и то, что он выбросил ее на свалку…
– Вот-вот, как раз об этом я и хотела спросить! – перебила Алла. – О чем это вам говорит?
– Психология, как и психиатрия, – наука неточная, каких-то алгоритмов здесь не вывести! Человек – существо противоречивое, знаете ли, и он может испытывать одновременно несколько совершено противоположных эмоций.
– Мы сейчас о здоровом человеке говорим?
– Если речь о психически больном, все усугубляется. Но вы правы: то, что тело оказалось на мусорной свалке, – скорее всего, не случайность.
– И я об этом, – кивнула Алла. – Тащить труп через весь город – дело опасное, ведь можно избавиться от него более легким способом: прикопать в лесополосе или утопить, к примеру.
– Возможно, это что-то означает: например, «тут тебе и место, среди отходов»?
– И как это вяжется с гримом? Он ведь старался: честно признаюсь, когда я впервые увидела лицо жертвы, то вся мурашками покрылась!
– Верю, – усмехнулся Бахметьев. – Даже фотографии произвели на меня впечатление! Могу предположить, что злодей испытывал неприязнь к убитой – отсюда и «раскраска» с последующим вывозом на свалку… Или это страх.
– Страх?
– Что вам известно о коулрофобии?
– Боязни клоунов?
– Именно.
– Если злодей боится клоунов, зачем гримировать жертву под одного из них?
– Лучший способ избавиться от фобии – встретиться с ней лицом к лицу! Скажите, тело лежало на виду или было похоронено под мусором?
– На виду, иначе бы его и не обнаружили.
– Значит, убийца хотел, чтобы труп нашли.
– Вы и вправду верите во всю эту чушь? – недоверчиво поинтересовалась Алла.
– В какую?
– В ту, что каждый маньяк прямо-таки мечтает быть пойманным?
– Это не совсем верно. Некоторые из них и в самом деле настолько не уверены в себе, что хотят этого, однако в целом такие люди не то чтобы желают быть схваченными, а ждут, чтобы их «деятельность» оценили, если можно так выразиться, – именно поэтому вы нашли тело так легко. И, Алла Гурьевна, вы уж меня простите, но, боюсь, вы найдете и других: если я прав, это неизбежно!
* * *
Театр поразил Леру своей тишиной: казалось, в нем нет ни души! Она вошла через вход для персонала, но все равно у нее появилось ощущение, будто она одна во всем огромном здании: если бы не Севада, ожидавший ее у пустого гардероба, чувство зловещей пустоты могло бы даже напугать ее!
– Где народ? – поинтересовалась Лера. – Все как будто вымерло!
– Сегодня спектаклей нет, – пояснил оперативник. – Только репетиции. Там, собственно, все и произошло.
– Где там?
– На главной сцене.
– Что, прям на сцене? – недоверчиво переспросила она.
– Идем – сама увидишь!
В зале царила полутьма, освещалась только сцена, на которой, словно муравьи, суетились люди в спецодежде. Осмотревшись, Лера заметила небольшую группу, рассредоточенную на нескольких рядах, начиная примерно с пятого – судя по всему, члены труппы. Потенциальные свидетели. Разумеется, начать следовало с места преступления.
– Она умерла прямо на сцене, прикинь! – пробубнил ей в ухо Логинов. – Ну разве не мечта любого артиста?
Звучало цинично, но, по сути, справедливо.
– Кто – она?
– Ну актриса же! Говорят, «звезда» этого заведения…
Дальше Лера отключила слух: на подмостках лежало тело, и она сразу же узнала тонкое лицо, обрамленное растрепанными темными волосами: это была та самая девушка, партнерша Третьякова, которую она видела на празднике у вице-губернатора!
– Не может быть! – выпалила она, подавшись вперед, все-таки надеясь, что ошиблась.
– Ты что, знаешь ее? – удивился Виктор.
Лера не ответила – требовалось убедиться. Она приблизилась и поняла, что сомнений быть не может: убитой оказалась именно Диана Кочакидзе, актриса Музыкального театра!
– Так ты знакома с ней? – продолжал тормошить девушку Логинов. – Давай, колись!
– От чего она умерла? – снова игнорируя его, спросила она у эксперта.
– На первый взгляд от удушения, – ответил тот, аккуратно поворачивая голову жертвы так, чтобы Лере стала видна странгуляционная борозда. – Но предварительно, похоже, ее ударили в висок, взгляните!
С левой стороны красивого лица Дианы действительно виднелся большой кровоподтек.
– Время смерти как минимум часов десять назад, – добавил криминалист.
Лера отошла от сцены и посмотрела в зал. Несмотря на полумрак, она сразу разглядела Кирилла Третьяков: его светлая шевелюра выделялась на фоне других, более темных или сидящих выше и находящихся в тени.
– И долго ты собираешься меня игнорить? – раздраженно спросил Виктор, преграждая ей путь к членам труппы.
– Да, мы встречались с Дианой Кочакидзе, но лично знакомы не были, – огрызнулась Лера.
– Это как – встречались, но не были знакомы?
– Виделись на… одной вечеринке. Я оказалась в числе гостей, а она там выступала – вот и весь секрет!
– Ясно, – процедил Логинов, отступая.
Лера не смотрела на опера, но буквально затылком чувствовала его зависть: Виктор спал и видел, как бы очутиться среди тех, для кого пела Кочакидзе! Лера понимала, что его неприязнь по отношению к ней зиждется не только на том, что он – опер, а она – следователь с высшим образованием. Проблема в том, что она, по его мнению, ничего не сделала, чтобы оказаться там, где находится! Он знал, что у Леры есть сестра, которая удачно вышла замуж за состоятельного бизнесмена, но он понятия не имел, как их мать ломалась на нескольких работах, чтобы в одиночку вырастить девчонок. К счастью, в отличие от их папаши, который «свинтил» еще до того, когда Лера оказалась в состоянии оценить «потерю», другие мужчины, появлявшиеся в жизни Галины Федоровны, проявляли щедрость не только к ней, но и к ее детям, поэтому они не голодали, хотя и не жировали, как думал Логинов. Лера не знала, почему он столь чувствителен к чужому успеху и благосостоянию, но подозревала, что причины кроются в его прошлом – возможно в детстве. Стоит ли навести справки и выяснить, что с ним не так?
Шагая по ступенькам, она машинально считала присутствующих – всего, вместе с Третьяковым, двенадцать человек. Навстречу ей поднялся полный, седовласый мужчина высокого роста в теплом сером кардигане и мешковатых брюках.
– Вы – следователь? – уточнил он.
Лера кивнула.
– А вы…
– Я – художественный руководитель театра, Евгений Гаррьевич Сомов, – представился мужчина. – Это директор, Анна Сергеевна Штольц. – Он указал на даму средних лет, одетую в строгий серый костюм, делавший ее совершенно безликой, похожей на работников банковской или любой другой сферы, не имеющих никакого отношения к искусству.
– Это что, вся труппа? – поинтересовалась Лера.
– Да нет, что вы – здесь только те, кто присутствовал… ну, свидетели то есть.
– Свидетели чего?
– Того, как… Диану нашли, – с трудом выдавила из себя директор.
– Вы тоже это видели?
Женщина кивнула.
– А вы? – обратилась Лера к художественному руководителю.
– Мы все… в общем, все видели одно и то же, – вздохнул тот.
– Я и мои коллеги хотели бы поговорить с каждым из вас, но по отдельности.
– Вы что, нас подозреваете?!
– Дело в том, что если вы будете слушать свидетельства друг друга, то можете принять чьи-то впечатления за свои собственные, а нам нужно составить объективную картину происшедшего.
– Ну да, артисты – народ эмоциональный и впечатлительный… В гримерках вам будет удобно?
– Просто идеально! Севада, Витя, берите двоих, а я, пожалуй, начну с вас, Евгений Гаррьевич.
– Тогда пойдемте в мой кабинет? – предложил он.
Место обитания художественного руководителя показалось Лере роскошным: старинная мебель (Лера даже вспомнила Алекса, решив, что он бы оценил и стол черного дерева с головами нимф и гроздьями винограда, и похожее на средневековый трон кресло с резной спинкой), картины на стенах с изображением сцен из спектаклей и кажущийся чужеродным среди всей этой старины новейший компьютер. У стены стоял длинный диван в том же стиле, что и кресло, обтянутый бордовым бархатом, туда и «приземлилась» Лера в ожидании, пока тучный Сомов устроится на своем «королевском» месте.
Худрук волновался: он сильно потел, а руки ходили ходуном – он не знал, чем их занять, поэтому в конце концов схватил карандаш и принялся вертеть его в руках. Делал он это столь энергично, что Лера подумала: того и гляди ни в чем не повинная канцелярская принадлежность сломается пополам!
– Евгений Гаррьевич, как вы узнали о случившемся? – задала она первый вопрос, раскрывая блокнот с линованными желтыми страницами – ей нравился именно такой цвет.
– Мне сказала Танечка… Татьяна Куракина.
– Э-э… это кто у нас?
– Уборщица. Она прибежала – вот с такими глазами… В общем, просто ужас! Она не поняла, кто это – в смысле, не знала, что это именно Диана.
– Так это уборщица занавес подняла?
– Нет, что вы – это рабочий сцены сделал.
– Зачем?
– Я ему сказал.
– То есть вы попросили рабочего сцены поднять занавес, он это сделал и увидел тело?
– Они так сказали, да.
– Кто присутствовал в зале на момент случившегося, помимо рабочего и уборщицы?
– Честно говоря, не знаю – тут такая суматоха началась…
– Хорошо, позже разберемся. Что увидели вы, когда вошли в зал?
– Диану… на сцене.
– Вы сразу ее узнали?
– Нет, я подошел… поближе.
– Скажите, вчера был спектакль?
– Даже два, на обеих сценах. Один начался в шесть, второй в половине седьмого.
– А закончились?
– И тот, и другой где-то в одиннадцать.
– А когда все разошлись?
– Где-то к полуночи, думаю.
– Диана Кочакидзе участвовала в одном из двух спектаклей?
– Да, в «Собаке на сене». Она занята… была занята почти в каждой пьесе.
– Понятно. Артисты уходят домой сразу после представления?
– По-разному, – пожал плечами худрук. – Я ушел еще до того, как оно закончилось, – это не премьера, поэтому нет смысла тут сидеть. Про других лучше уточнить у нашего охранника.
– А уборщица когда уходит?
– Наверное, вот она-то и покидает здание последней!
– Вы упомянули охранника…
– У нас их всего двое, оба военные пенсионеры. Они посменно ночуют здесь, но, как все нормальные люди, спят по ночам. У нас сигнализация, да и что тут воровать-то – декорации, костюмы?
Лера подумала, что компьютер, стоящий на столе худрука, вполне мог привлечь внимание вора, но вряд ли тот стал бы вламываться в здание театра, чтобы его похитить!
– Диана была замужем? – спросила она.
– В разводе.
– Дети, родители?
Сомов покачал головой.
– Насколько мне известно, она жила одна.
– Мужчины?
– Диана – красивая женщина, да еще и актриса, – пожал плечами худрук. – Как думаете, были у нее поклонники?
– То есть вы ни о ком особенном не в курсе?
– Нет. Вряд ли Диана стала бы делиться со мной своими амурными делами!
– А с кем могла бы?
– Ну, с кем-то из труппы, из актрис… Она водила дружбу с Леночкой Кузьминой – у нее можно поинтересоваться.
– Обязательно поинтересуюсь, – сказала Лера, делая пометку в блокноте. – Скажите, а если бы поклонник Дианы оказался кем-то из труппы, вы бы об этом знали?
– Понимаете, я стараюсь не лезть в личные дела артистов, – вздохнул худрук. – Если их амурные приключения не сказываются отрицательно на работе, мне, в сущности, и дела нет!
– Ясненько… А что вы можете сказать о Третьякове? – спросила она, вспомнив, что сестрица описывала его как знатного ловеласа.
– О Кире? – изумленно захлопал глазами худрук. – Почему вы о нем спросили?
– Ну, он же «звезда» вашего театра!
– О, так вы, значит, театралка?
– А еще, – пропуская вопрос мимо ушей, добавила Лера, – вы упомянули, что Диана играла почти во всех спектаклях: я делаю вывод, что она и Третьяков часто становились партнерами, так?
– По сцене – да. Что касается остального, то, как я уже говорил, личная жизнь артистов – не моего ума дело!
– Хорошо, давайте поговорим о другом. Я заметила видеокамеры на входе в театр и у касс, а еще есть?
– Одна – на служебном входе.
– И все? – удивилась Лера. – Во всем театре три камеры?
– Ну да, а зачем нам больше? – развел руками Сомов. – К нам же урки, простите, не захаживают – народ-то все больше интеллигентный, адекватный!
– Что, никогда происшествий не случалось?
– Да что вы, в самом деле: это же театр, а не пивной ларек!
– И с артистами?
– Наши артисты – люди безобидные: если и водятся за ними грешки, то самый страшный из них – превышение скорости за рулем!
Через три с половиной часа Лера сделала перерыв и пошла в буфет выпить кофе: несмотря на то, что в этот день спектаклей не ожидалось, буфетчица оказалась на рабочем месте. Ее звали Любой, и она стала настоящим кладезем информации. Так часто бывает: обслуживающий персонал театров – невидимки для зрителей, на них почти не обращают внимания, ведь главные действующие лица находятся на сцене! Однако эти самые «невидимки» – люди, причем зачастую весьма наблюдательные: у них имеются глаза и уши, впитывающие информацию о происходящем вокруг, а также язык, чтобы либо держать его за зубами, либо распустить и рассказать что-то интересное благодарному слушателю.
– Ужас, просто ужас! – качая головой, причитала Любовь, суетясь у кофемашины и укладывая на блюдце два пакетика сахара и маленькую шоколадку. – Никогда ничего подобного даже в страшном сне не могла себе представить!
– Действительно, – поддакнула Лера, облокачиваясь о стойку в попытке сократить расстояние между собой и собеседницей, – за что убивать актрису? Она не банкир, не занималась бизнесом и не общалась с подозрительными личностями!
– Ну, Дианочка, конечно, была красавицей, – пробормотала буфетчица, ставя перед Лерой чашку с готовым капучино.
Интересный пассаж: когда люди говорят что-то, сопровождая фразу словом «конечно», обычно после этого следует «но»! Однако Люба продолжать не стала, и Лера пошла в атаку.
– Что вы хотите этим сказать? – поинтересовалась она. – Что внешность обманчива?
Буфетчица бросила на следователя быстрый взгляд, потом посмотрела куда-то за ее спину, видимо, проверяя, нет ли поблизости кого-то из «театральных».
– Не то чтобы обманчива, – неуверенно ответила она, – но Диану… ну, понимаете, ее не слишком-то любили в труппе.
– Вот те раз! – сделала удивленное лицо Лера. – Она же была главной «звездой», разве нет?
– Да была, была, само собой, только… Нет, вы поймите меня правильно – я не критик, просто обычный зритель, но и я кое-что понимаю в искусстве. Да и люди говорят – я имею в виду профессионалы, а я, значит, слышу все да на ус мотаю!
– И что же такого люди говорили о Диане Кочакидзе?
– Что она красивая, спору нет, но не одна же она такая!
– И что?
– А главные роли ее, понимаете? Всем же хочется играть, да и зарплата зависит от количества выходов на сцену и от того, какую роль исполняют артисты!
– Вы хотите сказать, что у Дианы были враги?
– Хоть отбавляй! Да и вела она себя, прямо скажем…
– Как вела?
– Высокомерно, вот как! Словно она одна «звезда», а остальные – так, пыль под ногами.
– И какие же основания позволяли ей так себя вести?
Любовь снова отвела глаза и занялась перестановкой блюд с бутербродами, в чем не было ровным счетом никакой необходимости, так как желающих закусить не наблюдалось.
– Диану связывали отношения… с худруком? – наугад предположила она.
– С Сомовым?! – изумленно захлопала глазами буфетчица, оторвавшись от своего «важного» занятия. – Да вы что!
– То есть…
– То есть Диане это было не нужно: у нее имелись покровители посерьезнее, а потому и врагов…
Она снова умолкла.
– Так что же за враги были у Дианы? – решила подтолкнуть буфетчицу Лера. – Женщины или мужчины?
– Женщины, разумеется: с мужчинами ей делить-то нечего!
– Кто-то конкретный?
– Да все, кто не получал столько главных ролей, сколько Диана! В театре несколько актрис, которых ни внешностью, ни голосом природа не обидела, но все они тут были на вторых ролях – большая удача, если удастся отхватить главную партию!
– А вы в курсе, кто стоял за спиной Дианы?
– За спиной? – непонимающе переспросила Люба.
– Ну, кто ей помогал, оказывал протекцию?
– Не-а, не в курсе… Но, кто бы это ни был, в последнее время между ними явно что-то произошло.
– С чего вы взяли?
– Карьера Дианы вдруг пошла на спад.
– В каком смысле?
– Настроение у нее изменилось: она погрустнела, а роли вдруг стали доставаться другим актрисам. Вот, к примеру, сейчас они ставят «Дурочку»…
– Что ставят?
– Ну, «Дурочку» Лопе де Вега – пьеса так называется.
– А-а… и что с этой «Дурочкой»?
– Диана не получила главной роли – впервые за последние пять лет!
– А кто получил?
– Анюта Понизова. Очень хорошая девочка – открытая, вежливая такая, да и моложе Дианы почти на десять лет!
– А сколько же было Диане?
– Да уже тридцать четыре стукнуло!
Надо же, а она не дала бы Кочакидзе больше двадцати пяти!
– Она выглядела моложе, – пробормотала Лера.
– А как же, – пожала плечами буфетчица, – Диана тщательно за собой ухаживала! Косметические процедуры, тренажерный зал, пилатес – в общем, полный набор. Для актрисы ведь внешность – самое главное, особенно для такой, которая играет героинь. Есть, конечно, роли комических старух, а еще характерные и прочие, но Диана сделала себе имя именно на героинях и не собиралась менять амплуа!
– А как насчет Третьякова? – задала вопрос Лера.
– Кирюшечки-то? – широко распахнула глаза Любовь. – А что насчет него?
– Ну, он и Диана…
– Ах, вот вы о чем! Ну, я вам так скажу: Кирюша Третьяков – мужчина молодой, красивый и талантливый, поэтому любая женщина была бы рада, если б он обратил на нее внимание. С другой стороны, актрисы редко ищут любви коллег – им подавай кого побогаче, повлиятельнее! С Кирюшей хорошо время провести, поразвлечься, порадоваться жизни, но строить с ним отношения… Нет, только не Диана! Она находилась в том возрасте, когда карьера на взлете и пора бы уже и семьей заняться.
– Худрук сказал, она была в разводе?
– Ну да, ее мужем как раз и был артист, потому-то ничего и не вышло: они прожили года два и разошлись!
– Он тоже в вашем театре работает… то есть служит?
– Да нет, он все больше в сериалах снимается, да в антрепризах играет. Аркадий Друзов – может, слышали?
– Это тот, который капитана Котова играет? – припомнила Лера: кажется, она недавно смотрела полицейский сериал с этим самым парнем. Ничего такой, но, на ее вкус, грубоват.
– Точно! – подтвердила буфетчица. – Он начинал в Театре на Литейном, но карьера у него там не задалась, а у Дианочки, наоборот, пошла в гору. Думаю, потому-то они и разбежались – знаете, актерская ревность и все такое… Но кое-кто поговаривает, что она ему изменяла и они поэтому развелись. А еще говорят, Диана «отжала» у него ипотечную квартиру!
– Значит, Аркадий Друзов… – пробормотала Лера.
– Считаете, это он ее… того? Да нет, вряд ли!
– Вы знаете его лично?
– Ну, не то чтобы знаю – так, он иногда сюда заходил, когда они с Дианой еще жили вместе.
– И из этого шапочного знакомства вы делаете вывод, что Друзов не мог убить бывшую жену?
– Мне кажется, у него не хватило бы решимости сотворить такое! Да и зачем? Они давно не общаются!
– Откуда вы знаете?
– Да нет, я… Вы правы: я понятия не имею об отношениях после развода. О, а вот и ваши коллеги подходят!
Обернувшись, Лера увидела Севаду, Виктора и Леонида: они тоже решили, что пора сделать перерыв в допросах. Опера взяли себе кофе с бутербродами, и все четверо отошли к дальнему столику: Лера уже поняла, что Люба – внимательная дама с превосходным слухом, а значит, наверняка стала бы греть уши во время беседы, которая не предназначалась для посторонних.
– Ну что, есть подвижки? – поинтересовалась она у оперативников.
– Эти артисты – странные люди! – тряхнул головой Коневич. – Ни на один вопрос прямо не отвечают, несут какую-то пургу!
– А по-моему, некоторые вполне себе нормальные, – возразил Севада.
– Разумеется! – усмехнулся Логинов. – Ты же не просто так выбрал себе свидетелей только женского пола!
– И ничего не только! – возмутился Падоян. – Просто так вышло…
– Ну да, ну да!
– Не вижу в этом ничего плохого, – вступилась за коллегу Лера. – Разве непонятно, что женщина будет более откровенна с симпатичным мужчиной, на которого захочет произвести приятное впечатление? И наоборот.
– Так ты поэтому отобрала себе жеребцов из труппы! – неприятно хохотнул Логинов. – А вот мне что-то не повезло: одни тетки средних лет да мужики!
– Мы сюда не развлекаться приехали, – резко парировала Лера. – Захочешь попасть на спектакль – купи билет! Вот я, к примеру, кое-что выяснила.
– Да ну?
– Во-первых, худрук врет – ну или по меньшей мере что-то недоговаривает в отношении убитой.
– Они были любовниками? – выпалил Леонид.
– Фу-у! – поморщился Севада, представив себе красавицу Диану в объятиях престарелого Сомова. С другой стороны, даже такая участь всяко лучше, чем то, что с ней в итоге случилось!
– Не думаю, что любовниками, – ответила Лера на предположение Коневича. – Но я почти уверена, что он знает гораздо больше, нежели говорит.
– О чем именно? – поинтересовался Виктор.
– Об отношениях в труппе.
– Ой, да какие там отношения – все спят со всеми, вот и все отношения!
– Но все же хотелось бы знать, кто с кем и в какой период времени! – ехидно заметила Лера. – Это может быть важно! Если, допустим, Диана с кем-то рассталась… Вот, например, вы знали, что она была замужем и ее бывший – известный питерский актер сериалов? И, похоже, развелись они не слишком мирно!
– Да кто сейчас мирно-то разводится? – передернул плечами Логинов. – И потом, они же не вчера разбежались?
– Не вчера, – подтвердила Лера, – но между разводом и гибелью Дианы могло произойти нечто, приведшее к преступлению!
– В любом случае это вполне приличная версия, – вставил Севада, сочтя своим долгом встать на сторону Леры, которая защитила его.
– А еще я выяснила, – продолжала Лера, – что у Дианы, похоже, был влиятельный любовник, благодаря которому ее карьера сначала резко пошла в гору, а потом, по неизвестной пока причине, застопорилась, и в последней пьесе Диану обошли с главной ролью!
– Я же говорю, – снова заговорил Леонид, – любовник – худрук! Ну а кто еще может обеспечить тебе роли, а потом отобрать?
– Кто-то из артистов упоминал о романе с Сомовым? – спросила Лера, обращаясь к присутствующим.
– Естественно, никто! – ответил за всех Логинов. – Они что, враги себе? Кочакидзе мертва, ее уже невозможно ни опорочить, ни выручить, а отношения с худруком жизненно важны для каждого, ведь артисты – народ зависимый!
– Согласна, но, если ты прав, рано или поздно мы об этом узнаем, – примирительно сказала Лера. – В театре трудно что-то скрыть – вот почему я считаю, что Сомов лжет насчет собственного неведения в отношении интрижек в труппе… А что удалось нарыть вам?
– Я вот лично накопал, что у Кочакидзе был по меньшей мере один враг, – важно выпятил губу Виктор.
– Эта, как ее… – Лера раскрыла свой блокнот: – Анна Понизова, да?
– Откуда ты… Да какого черта, если ты все и так знаешь?!
– Просто случайность, – скромно пожала плечами Лера. – Да и известно мне лишь то, что эта самая Понизова получила роль, на которую рассчитывала Кочакидзе. Кстати, а Диана что, осталась вовсе не у дел?
– Ну почему же не у дел, – возразил Логинов, радуясь, что хоть что-то может сообщить. – Она получила роль служанки главной героини.
– Н-да, – пробормотал Севада, – вряд ли ей это понравилось, да?
– А то! Она даже поскандалила с худруком и режиссером.
– А режиссер здесь?
– Нет, и он, и драматург сегодня отсутствуют.
– Почему?
– Ну, насколько я понял, драматург вообще не обязан все время сидеть в зале – может, в самом начале, когда пьесу коллективно читают и распределяют роли, обсуждая детали. А так он появляется только по необходимости – если, скажем, нужно что-то изменить в тексте.
– А разве режиссер не должен быть в театре каждый раз, когда репетируется его спектакль?
– Худрук говорит, он с утра побежал к дантисту с флюсом.
– Это нужно проверить!
– Обязательно. Но мне кажется, стоит начать с Понизовой: они с Кочакидзе терпеть друг друга не могли!
– Но тогда скорее Диана должна была желать избавиться от соперницы, а не наоборот! – резонно заметил Коневич.
– Но мы же не знаем, что могло между ними произойти: вдруг они поругались вчера после спектакля…
– Со всем уважением, – вмешалась в спор Лера, – но мне кажется маловероятным то, что хрупкая дама сумела бы задушить другую женщину примерно той же весовой категории!
– Эксперт же сказал, что сначала ее ударили в висок, – возразил Севада. – Если жертва оказалась обездвижена, то задушить ее – дело не столь уж и трудное даже для субтильной барышни!
– Или ей помогли, – добавил Виктор, радуясь неожиданной поддержке.
– Кто?
– К примеру, тот самый влиятельный любовник, о котором ты упоминала! Допустим, девица поняла, что натворила, запаниковала и позвонила ему. Как вам такой расклад?
– Не забывай, что на входе и выходе из театра имеются камеры, – напомнила Лера. – Да и как бы этот любовник вошел, ведь охранник запирает двери, когда все покидают здание театра!
– Может, его впустила Понизова?
– А чего мы гадаем? – вмешался Севада. – Ежели есть камеры, то мы на них увидим все, что нам нужно! Если Понизова выходила из театра после спектакля, значит, она ни при чем, так?
– Так, – согласилась Лера. – А еще мы можем выяснить, кто не выходил! Леня, займешься «киношкой»?
– Окей, – кивнул опер.
– А теперь, парни, пора возвращаться к работе: у нас еще куча «неохваченных» мужчин и женщин, красивых и знаменитых, и каждому из них наверняка есть что порассказать и о нашей покойнице, и о ее отношениях с соперницей!
* * *
– Поздравляю вас, коллеги: нам известна личность убитой! – объявила Алла присутствующим. – Дамиру удалось выяснить, что некая жительница Екатеринбурга по имени Надежда Дорофеева сняла номер в одном из мини-отелей Питера, и наша жертва подходит по описанию!
– Удивительно, – пробормотал Антон, – приехать из такого далека – и быть убитой!
– Гораздо интереснее то, ради чего она приехала, – заметила Алла.
– И ради чего же?
– Так вот этого-то мы и не знаем! Выясним – вероятно, найдем злодея!
– А если все-таки предположить, что эта Дорофеева – случайная жертва? – задал вопрос Белкин. – Ведь профайлер считает, что мы имеем дело с маньяком!
– Верно, но с маньяком определенного рода: такие не хватают людей на улице, они выбирают их по какому-то принципу! Во всяком случае, об этом говорит не столько способ убийства, сколько то, что он сделал с телом после… Я проверила преступления по городу и области: пока не удалось выявить ни одного похожего случая.
– То есть это не серия? – решил уточнить Шеин. – И не маньяк?
– Человек с психическими отклонениями – наверняка, а вот насчет серии… Профайлер высказал предположение, что Дорофеева могла стать началом, ведь каждый маньяк когда-то совершает свое первое преступление! Кроме того, раньше он мог убивать как-то иначе – проба пера, если можно так выразиться…
– Так нам-то что делать? – нетерпеливо спросил Белкин.
– Александр, вы что-то узнали по мусоровозам?
– Ой, Алла Гурьевна, у меня уже глаза вываливаются смотреть эти съемки! Народ же на телефон снимал, да еще и в темное время суток – видно отвратительно… Но я пытаюсь, пытаюсь!
– Продолжайте! А я попробую связаться с родственниками жертвы в ее родном городе: может, они знают, зачем Дорофеева приехала в Питер. А вы, Дамир и Антон, займитесь жертвой здесь: осмотрите номер, поищите все, что могло бы рассказать о ее делах в нашем городе. О ее исчезновении заявила администратор мини-отеля: вдруг что-то в поведении постоялицы показалось ей странным, необычным? Или, может, ее кто-нибудь навещал или интересовался, в каком номере она остановилась – в общем, узнайте все, что только возможно!
* * *
Лера внимательно разглядывала сидящего напротив Кирилла Третьякова. Он выглядел иначе, чем в их первую встречу, и в серых джинсах и пуловере казался обычным человеком, которого можно встретить на улице и пройти мимо, даже не заподозрив, что он имеет отношение к сцене. Но дело было не только в одежде: весь вид артиста указывал на раздрай в его душе, и он даже не пытался этого скрыть. Интересно, насколько близок он был с убитой? Насколько вообще два красивых, амбициозных и талантливых человека способны держаться друг от друга на расстоянии, каждый день выходя вместе на сцену и играя любовь?
– Как вы узнали о случившемся? – спросила она Третьякова. – Кто вам сказал?
– Никто.
Его голос звучал невыразительно, хотя и тембр, и дикция, как и на сцене, были безупречны.
– То есть как это – никто? – продолжала Лера, видя, что продолжать он, судя по всему, не намерен.
– Я… я вошел в зал, когда услышал крики.
– И что вы увидели?
– То же, что и все.
– То есть вы сразу поняли, что ваша партнерша мертва?
– Я проверил.
– Каким образом? Разве вы не знаете, что на месте преступления нельзя…
– Да откуда ж я знал, что это место преступления! – зло сверкнул глазами артист. – Я просто подумал…
– Что вы подумали?
– Ну, может, плохо стало, там… Я только потом понял.
– Вы трогали тело?
– Только пульс пощупал. Его не было.
– Двигали труп?
– Вы что, спятили – с какого перепугу я стал бы этим заниматься?! – Третьякова явно раздражали Лерины вопросы. – То, что искусственное дыхание делать поздно, сразу стало ясно, ведь… тело… оно уже остыло!
– Что вы думаете о случившемся?
– В смысле?
– Вас ничто не удивляет?
– Знаете, удивляет! – фыркнул он. – Молодую женщину, талантливую актрису убили прямо в театре – разве это само по себе не удивительно? Тот, кто это сделал, – просто больной ублюдок!
– Считаете, убийце нравятся спецэффекты?
– А вы?
– Мне кажется, да. Он хотел, чтобы тело обнаружили именно так, мечтал ошарашить и произвести неизгладимое впечатление!
– И у него получилось… – едва слышно пробормотал артист, глядя в пол.
– Скажите, Кирилл, вы всегда приходите на репетицию в числе первых? – поинтересовалась Лера.
– Нет, – усмехнулся он, – обычно я опаздываю. Не в ладах со временем, знаете ли… А сегодня… просто случайность!
– В каких отношениях вы находились с Дианой Кочакидзе?
– В отношениях?
– Вы же отлично понимаете, что я имею в виду!
– Нет, поясните.
Лера надеялась, что ей не придется этого делать, но, похоже, Третьяков не собирался облегчать ей жизнь. Он смотрел на нее не отрываясь, склонив голову набок, словно птица, заметившая диковинное насекомое и решавшая для себя, съедобное ли оно.
– У меня есть сведения, что вы с Дианой были любовниками! – выпалила она, следя за его реакцией. Это была ложь: буфетчица сказала, что актриса вряд ли связалась бы с коллегой по цеху, предпочитая более влиятельных и состоятельных мужчин. Однако Лере не давала покоя сцена, свидетелем которой она случайно стала в доме вице-губернатора – слишком уж она походила на ссору любовников!
– Неужели? – спокойно переспросил Третьяков. – Интересно, кто вам об этом напел?
– Но это правда?
– Разумеется, нет! Мы не были любовниками – просто друзьями и коллегами, и другого вам никто не скажет. Вы подозреваете меня в убийстве?
– На начальном этапе расследования мы подозреваем всех, – ответила Лера, цепляясь за спасительное «мы»: так хотя бы казалось, что это не ее единоличная инициатива. Почему-то Лере не нравилось то, что приходится разговаривать о таких вещах именно с Кириллом Третьяковым, и она уже жалела, что решила сама его допросить, а не перепоручила это кому-то из оперативников.
– Мне нужен адвокат? – задал он вопрос, по-прежнему не сводя с нее взгляда.
– Пока что нет: как и у всех остальных, у вас на данный момент статус свидетеля.
– Ну, спасибо и на том.
Леру так и подмывало напрямую спросить, что они с убитой обсуждали в день юбилея, но она почти не сомневалась, что он придумает правдоподобную версию, проверить которую все равно не удастся ввиду гибели Дианы. Кроме того, угрозу, высказанную тогда Третьяковым, вряд ли можно считать серьезной: разве редко люди словесно нападают друг на друга без дальнейших последствий? Нет, еще не время обсуждать тот случай – может, чуть позже, когда у Леры появятся причины надавить на Третьякова посильнее… И почему она вообще решила, что он имеет отношение к убийству? Трудно представить, что человек вроде Кирилла мог хладнокровно садануть молодую женщину, свою партнершу, с которой проводил много времени на сцене, по голове тяжелым предметом, а после устроить жестокое представление… Бред?
– У вас есть предположения, кто мог сделать это с Дианой? – спросила она после паузы.
– Ни единого, – ответил артист. – Дианка, конечно, не была душкой, и у нее частенько случались стычки с разными людьми, но, согласитесь, для убийства нужны веские основания, а так сильно она вряд ли кому-то насолила!
– А как насчет женщин в вашей труппе? Я слышала, Диана со многими не ладила!
– Вы серьезно?! Неужели вы и вправду считаете, что женщина могла ударить Диану по голове, а потом задушить?
– А что, если не в одиночку?
– То есть вы полагаете, убийц было двое?
– Мы не исключаем такого варианта. Актриса или другая женщина могла ударить, к примеру. Возможно, даже убивать не хотела, но потом испугалась и вызвала кого-то еще.
– Ну да, конечно! – криво усмехнулся Третьяков. – А вам не кажется странным, что от тела не попытались избавиться? Обычно на помощь зовут, когда хотят скрыть преступление, но Диану-то оставили на виду!
Лера и сама об этом размышляла: почему убийца не вывез труп из театра?
– Как бы вы охарактеризовали отношения между вашей партнершей и Анной Понизовой? – задала она следующий вопрос.
– С… Анной?
Лицо Третьякова вытянулось: то ли он прямо-таки гениальный артист, то ли такая мысль не приходила ему в голову!
– Говорят, у них с Дианой были «терки»? – подсказала Лера.
– Да кто говорит-то?! Вы вообще Аню видели – да в ней кило сорок пять, не больше!
– Ну, Диана немногим тяжелее!
– Но каков мотив? – развел руками артист. – Разве не это самое главное в расследовании?
– Как насчет роли в последнем спектакле, на которую нацелилась Диана, а получила Анна?
– Значит, насвистели уже… Но какой же это мотив, право слово? Дело житейское!
– То есть, по-вашему, Анна и Диана не были врагами?
– Валерия, вы должны понимать, какие отношения царят в театральных труппах, особенно в больших: есть много артистов и мало главных ролей. Худрук старается задействовать каждую способную единицу и позволить всем получить хоть сколько-нибудь значимые роли, но это не всегда получается как ввиду таланта или отсутствия такового, так и по другим, менее объективным причинам. Кроме того, не стоит забывать и о влиянии зрительской аудитории: народ ходит «на артиста», люди хотят видеть тех, кто им приятен, поэтому руководству приходится следить еще и за этим. А теперь представьте, что в труппе есть несколько актеров или актрис одного типа и амплуа – как считаете, станут ли они конкурировать между собой в попытке заполучить выигрышные партии?
– Я бы не сказала, что Диана и Анна одного типа! – хмыкнула Лера. – Одна – жгучая брюнетка, другая…
– Так дело не в масти, а в том, что они в принципе могут рассчитывать на одни и те же роли – героинь, любовниц и так далее! А еще у них похожие голоса, и обе, заметьте, поют отлично!
– А вдобавок к этому Анна моложе, да?
– Правда ваша, но разве за это убивают? Тем более что, как вы сами сказали, роль получила Анна!
Лера и сама уперлась в этот неоспоримый факт: скорее, Диана могла желать смерти сопернице, а не наоборот. Ну а что, если девушки подрались, ведь убийство могло и не быть спланировано… И тут снова тупик: какого лешего Анне устраивать «шоу», оставляя труп соперницы на сцене, если она не намеревалась ее убивать? Когда происходит случайное убийство, человек либо кидается в полицию признаваться в содеянном, либо паникует и прячет тело, а не устраивает спектакль! Да, что-то пока концы с концами не сходятся… Лера решила пойти ва-банк: в конце концов, она ничего не теряет, задавая щекотливый вопрос, а вот Третьяков, если ему все-таки что-то известно, вполне может совершить ошибку и проговориться!
– Кирилл, вы в курсе, кто был высокопоставленным любовником Дианы?
– Кем-кем? – недоверчиво изогнул бровь артист.
– Вы слышали.
– Слышал, но откуда вы это взяли?!
– У меня свои источники.
– Ну так передайте этим источникам, что им следует говорить более конкретно, если они что-то знают – с именами и фамилиями! Лично я ни о чем таком не слышал.
– Вы же с Дианой были друзьями – сами сказали!
– Сказал, но подругами-то мы не были: если за Дианой и ухаживала какая-то «шишка», она вряд ли стала бы делиться со мной подробностями этих отношений! Может, она и рассказала бы другой женщине… Хотя, пожалуй, вряд ли: Диана не любила выносить на публику свои амурные дела.
Несмотря на весьма правдоподобное изумление Третьякова при упоминании влиятельного любовника, Лера и на йоту ему не поверила: в конце концов, вранье – его профессия, ведь он каждый вечер притворяется, что является кем-то другим, и зритель искренне ему верит! Решив сделать последнюю попытку, Лера спросила:
– Неужели вы ни разу не видели, что ее кто-то подвозил от театра, встречал с цветами?
– Цветов у нас море каждый вечер – корзинами несут. Машина у Дианы своя, так зачем кому-то ее подвозить? Я, может, и не самый благовоспитанный человек, но у меня имеется одно ценное качество: я не лезу в чужие дела, если только другие сами не горят желанием посвятить меня в подробности своей личной жизни. И если такое вдруг случается, я не бегу болтать об этом по городу, а тут же забываю – себе дешевле!
К концу допросов Лера чувствовала себя выжатой досуха: ее даже подташнивало – отчасти от обилия информации (преимущественно бесполезной!), но больше оттого, что в ней плескался кофе, несколько чашек которого она выпила на голодный желудок. Снаружи стемнело, когда Лера в сопровождении оперов вышла из здания театра.
– Я – смотреть записи с камер! – объявил Леонид. – А вы?
Севада взглянул на наручные часы.
– Я, пожалуй, съезжу к экс-супругу убиенной, – сказал он. – Зачем откладывать на завтра… Ну, вы сами знаете!
– Отличная мысль, – кивнула Лера. – Наверняка он сейчас дома – время подходящее!
– А я, пожалуй, пробегусь по соседям Кочакидзе, – сообщил Логинов. – Как ты и сказала, время подходящее, и большинство наверняка сидят по своим квартирам и смотрят телик. А ты куда?
– В управление, – ответила она. – Постараюсь рассортировать показания артистов и служащих театра и поискать зацепки. Ну, по коням!
Однако в свой кабинет в тот вечер Лера так и не попала. Коллеги отъехали, а она все медлила на стоянке, освещенной светом фонарей, и глядела в сторону Музыкального театра, черным силуэтом возвышавшегося посреди площади с неработающим в это время года фонтаном. Кусты сирени, рассаженные по периметру площади, красивые и благоуханные весной, сейчас, с голыми ветками и упрямо цепляющимися за них здесь и там пожухлыми листочками, выглядели печально, словно голые люди на морозе. В театре свет горел только в кабинете охранника и в фойе – тусклый, рассеянный – наверное, лишь для того, чтобы этот самый охранник не споткнулся в темноте, если ему вдруг приспичит дойти до туалета. Остальные окна были темными и походили на закрытые глаза. Лера поежилась: вдруг показалось, что кто-то наблюдает за ней из здания, в котором почти никого не осталось. Почему-то вспомнился фильм «Призрак Оперы» – не тот известный, костюмированный, где все пели и плясали под чудесную музыку Эндрю Ллойда Уэббера, а другой, с Джулианом Сэндсом, гораздо более пугающий, напоминающий фильм ужасов. Там тоже «призрак» незримо наблюдал за жертвой, которая одновременно являлась его музой и ученицей… Только вот Лера не какая-то там певичка, нуждающаяся в защите, – у нее, между прочим, есть оружие, и она умеет им пользоваться!
А температура заметно понизилась! Лера запахнула пальто на груди и уже собралась залезать в салон машины, как вдруг ее взгляд выхватил что-то странное на крыше театра. Может, показалось? На фоне темного неба с низко нависающими облаками, недвусмысленно обещавшими снегопад, вырисовывался человеческий силуэт – судя по всему, мужской. Удивляла его одежда – слишком легкая, принимая во внимание портящуюся погоду. Да и что он мог делать на крыше в такое время?! Суицидник? Но как он попал в здание, которое охранник закрыл сразу, как только Лера с операми покинули театр? Необходимо прояснить ситуацию, а то в деле может появиться еще один труп!
Пока она быстрым шагом шла к служебному входу, в воздухе начали кружить крупные снежинки. Ветра почти не было – редкий случай в таком городе, как Питер! – и они падали практически вертикально и ложились на подмерзший асфальт. Колотить в двери не имело смысла, поэтому Лера набрала номер дежурного охранника, который записала в телефон вместе с номерами артистов, худрука и обслуживающего персонала. Ей пришлось прождать семь минут, пока он соизволил спуститься – видимо, как и большинство нормальных сторожей, он лег спать, как только здание опустело. Немудрено, что мужик «прохлопал» убийство! Правда, в прошлую ночь дежурил его напарник.
– Что-то случилось? – не пытаясь скрыть недовольство, поинтересовался охранник, впуская Леру внутрь.
– Вы что, не в курсе? – буркнула она. – И еще может случиться… Скажите, кто еще остался в театре?
– Еще? – удивленно переспросил мужчина. – Да нет никого, один я!
– Как пройти на крышу?
– На… А зачем вам туда?
– Как пройти?
Они поднялись на лифте на четвертый этаж.
– Дальше пешком, – предупредил охранник и распахнул дверь на лестницу.
Лера быстро взлетела на два пролета, в то время как пожилой сторож, пыхтя, тяжело преодолевал ступеньку за ступенькой. Дверь на крышу оказалась не заперта, и Лера, толкнув ее, вышла на свежий воздух. Холодный ветер пахнул ей в лицо, заставив задохнуться на несколько секунд. Ветер усиливался. С неба теперь падали не отдельные снежинки, а сыпались крупные хлопья: начиналась самая настоящая метель, первая в этом году. У невысокого металлического бордюра, опоясывавшего крышу, спиной к Лере стоял человек. Над его головой клубился дымок. Услышав скрип открывающейся двери, он резко обернулся.
– Вы курите?! – воскликнула девушка, узнав Кирилла Третьякова.
В данных обстоятельствах трудно было придумать более дурацкий вопрос.
– Вам показалось, – ответил он, заводя руку с сигаретой за спину, словно застигнутый врасплох подросток.
– Вы только что выбросили окурок! – настаивала Лера. – Разве певцам разрешено смолить?!
– Ну, вы же меня не «сдадите»? – усмехнулся он краем рта.
– Кирилл, что вы тут делаете, раздетый? – поинтересовался подоспевший охранник. Артист и впрямь был без верхней одежды.
– Там очень душно, – ответил тот. – А здесь свежий воздух!
– Я думал, все ушли! А вы один или…
– Один, не волнуйтесь. Я сейчас уйду – дайте мне пять минут, ладно?
Сторож удалился, а Лера приблизилась.
– Вы замерзнете, – заметила она. – Метель начинается… Что вы вообще здесь делаете?
– А вы?
– Я? Ну я… я заметила, что кто-то ходит по крыше, и подумала…
– Что же вы подумали?
Сейчас ее собственная мысль показалась Лере глупой, поэтому она не ответила.
– А-а, вы решили, что я хочу прыгнуть? – догадался Третьяков.
Лера почувствовала, что ее щеки заливаются краской: она всегда краснела, будучи светлокожей, и это сильно мешало ей как в работе, так и в повседневной жизни.
– Что вы, Валерия, я бы так не поступил! – продолжал артист, качая головой. – Сигануть с высоты – это так неэстетично!
– Не… эстетично? – переспросила изумленная Лера.
– Голова вдребезги, мозги на асфальте… В общем, ужас ужасный, не находите?
– Смерть редко выглядит презентабельно!
– Если бы я выбирал способ покончить с собой, то предпочел бы что-то менее болезненное и уродующее – таблетки там, или вены резануть в ванне… Но я бы ни за что не стал сводить счеты с жизнью, разве что в случае неизлечимой болезни или… В общем, напрасно вы волновались!
– Может, спустимся? – предложила Лера.
– Всенепременно, – кивнул Третьяков. – Замерзнуть насмерть тоже не входит в мои планы!
Он сделал пару шагов по направлению к ней, остановился, словно бы в нерешительности, потом снова двинулся вперед. Лера стояла неподвижно. Она не понимала, что происходит: почему бы ей не повернуться и не пойти к лестнице вниз? Лицо Третьякова вдруг оказалось на расстоянии вытянутой руки, и она сама не заметила, в какой момент оно сократилось до расстояния… поцелуя. Лера ответила на него со всей страстью, на какую была способна – господи, что она делает?! Она же не такая, она не целуется с мужчинами, которых едва знает! Алекс перед тем, как поцеловать ее в первый раз, попросил разрешения, и любой другой получил бы кулаком в нос, вздумай он попытаться отмочить такое! Так почему же она не ударила Третьякова, а, как последняя ненормальная фанатка – из тех, что караулят артистов у служебного входа в театр, – отдалась на его волю легко и свободно, словно и не собиралась замуж буквально в следующем месяце?! Более того, Лера отлично сознавала, что никакого будущего с этим человеком у нее быть не может, однако это ее не остановило: совсем наоборот, то, что Кирилл Третьяков – не тот, с кем можно строить совместные планы, будоражило ее, заставляя забыть о приличиях.
– Я хотел сделать это в первую нашу встречу, – сказал он, отстраняясь и разглядывая Леру с каким-то странным любопытством. – Но я тогда подумал, что еще слишком рано – мы ведь были так мало знакомы!
– Так вы… ты помнишь нашу первую встречу? – удивилась она.
– Я еще вполне себе молод и не страдаю деменцией, – усмехнулся он.
– А теперь, значит, мы знакомы достаточно близко, чтобы целоваться?
– Ну, правило трех свиданий.
– Что за правило?
– Женщины говорили мне, что они позволяют себя поцеловать на третьем свидании: у нас как раз третье.
– Впервые слышу о таком правиле!
– Значит, ты – девушка, живущая по своим собственным законам. Я все думал, что ты сделаешь – скинешь меня с крыши или позволишь поцеловать?!
– С чего ты взял, что я – любительница распускать руки? – обиделась Лера. На самом деле ее оскорбило не то, что Третьяков сделал такое предположение, а то, что он так легко ее раскусил.
– Хорошо, – ухмыльнулся он: Лера подумала, что эта милая ухмылка только одним уголком рта делает артиста совершенно неотразимым, – на каком свидании ты позволила своему жениху поцеловать себя?
– С чего ты взял, что у меня есть жених? – пробормотала она, инстинктивно пряча руку с помолвочным кольцом за спину.
– Такой откровенный «булыжник» можно подарить только той женщине, которая уже никуда не убежит! – рассмеялся он. – Я сразу заметил кольцо, как и то, что на праздновании годовщины ты была одна!
– А вот и нет: я была с сестрой!
– Одна – значит без мужчины.
– Он…
– Мне неинтересно! Давай не будем говорить о твоих мужчинах и о моих женщинах: здесь и сейчас есть только ты и я, договорились?
– Согласна! – выдохнула Лера и на этот раз сама потянулась к нему губами. Поцелуй получился долгим, и они оторвались друг от друга, лишь когда стало не хватать дыхания. – К тебе или ко мне?
– Я живу в пешей доступности.
– Так чего же мы ждем?
* * *
– Такое впечатление, что она не намеревалась оставаться надолго, – пробормотал Дамир, перебирая оставленные на прикроватном столике предметы. – Даже чемодан не стала разбирать!
– Может, по делу приехала? – предположил Антон. Он стоял посередине крошечного номера, засунув руки в карманы и покачиваясь с носка на пятку, одновременно разглядывая репродукции известных пейзажей, украшавших стены аскетически обставленного помещения: полутораспальная кровать, тумбочка, старенький телевизор на кронштейне и шкаф в коридоре. Балкон отсутствовал, зато вид из окна оказался неплохой – на скверик, который летом наверняка выглядел привлекательно.
– Похоже на то, – согласился с коллегой Ахметов. – Только вот по какому делу?
– Ты веришь, что убийство – дело рук маньяка?
– Да не знаю я, во что верить… Суркова, по-моему, сомневается!
– А как же быть с этим дурацким макияжем?
– Черт его знает! О, гляди-ка, что тут…
Дамир склонился над небрежно заправленной кроватью и что-то вытащил из щели между изголовьем и матрасом.
– Книга? – равнодушно поинтересовался Антон. – Детектив какой-нибудь?
– А вот и нет: похоже, это дневник!
– Бог с тобой, кто сейчас ведет дневники?
– Не скажи: в интернете даже молодежь этим занимается!
– Так то в интернете, а когда в последний раз ты видел бумажный дневник?
– М-да, – протянул Ахметов, – тут ты, пожалуй, прав. Однако если принять во внимание возраст убитой…
– В любом случае Суркова с удовольствием почитает: в конце концов, других зацепок здесь, похоже, нет!
– Ни театрального грима, ни чего-то другого, что могло бы навести нас на личность убийцы… Может, поболтаешь с администраторшей?
– Почему я?
– Ну, из нас двоих я умный, а ты красивый, так? Значит, тебе девчонка скорее расскажет то, что не стала бы говорить мне!
– А вот и неправда! – обиделся Шеин. – В смысле, я и умный, и красивый, но с девицей, так уж и быть, поболтаю: она ничего такая и, похоже, наблюдательная особа.
– Дерзай! А я, пожалуй, еще поковыряюсь: вдруг что нарою?
* * *
Лера лежала на надувном матрасе в почти пустой комнате, где помимо спального места находился лишь один предмет мебели – вешалка на колесах.
– Ты недавно переехал? – поинтересовалась она. В первые часы пребывания в квартире Кирилла ей было все равно, как выглядит окружающая обстановка, но сейчас интерес проснулся.
Третьяков в одних трусах-боксерах стоял у окна с бокалом, медленно потягивая ром и глядя на темную улицу. Лере нравилось это зрелище: фигура у певца была ладная, пропорциональная и спортивная. Она знала, что и сама недурна собой, поэтому даже не пыталась прикрывать наготу одеялом: просто удивительно, как свободно девушка чувствовала себя с человеком, которого едва знала, ведь даже с Алексом она испытывала неловкость, если он видел ее голой не во время занятий любовью!
– Въехал чуть больше года назад, – ответил на ее вопрос Кирилл, не отрывая взгляда от окна.
– Давненько… – пробормотала Лера. – Ты принципиально не покупаешь мебель – любишь простор?
– Денег нет, – усмехнулся он. – Все уходит на ипотеку.
– Ну да, ипотека… А до этого снимал?
– Я жил в театре.
– Как это?
– Худрук дал мне ключи, и я жил в гримерке, как в гостинице. А что? Я никому не мешал, зато в театре есть все, что нужно, – санузел с душем, раздевалка, кровать… вернее, диван.
Лера представить себе не могла, что можно жить в театре, но у нее, в отличие от Кирилла, всегда была квартира – сначала мамина, а потом и своя собственная.
– Выходит, ты не питерский? – уточнила она.
– Я вырос в Екатеринбурге.
– Ух ты, далеко же ты забрался! У тебя здесь родня?
– Ни души.
– И как же ты…
– Сначала туго приходилось, а потом… Все постепенно наладилось.
– Значит, театральный вуз ты оканчивал…
– В Екатеринбурге.
– Твоя семья там?
– Это ты так пытаешься выяснить, женат я или нет?
– Да нет, я…
– Неужели ты думаешь, что я привел бы тебя в свой дом, если бы здесь находилась другая женщина?
– Да я просто…
– Никого не осталось.
– Прости. Мне… очень жаль.
– Все в порядке – это давно случилось.
– Значит, ты живешь один?
– Подумываю завести собаку, но я редко бываю дома, а кто-то должен ее выгуливать, да и скучно ей будет сидеть целый день в одиночестве!
– Меня это тоже останавливает, – призналась Лера. – Я очень хочу собаку, но…
– А какую?
– Что?
– Ну, какой породы пса ты бы предпочла?
– Наверное… лабрадора, да! Они умные, добрые и дружелюбные… Слушай-ка, а Диана…
– Нет уж, теперь ты мне расскажи!
– Что рассказать?
– Кто тот мужик, что подарил тебе кольцо, и почему ты выходишь замуж без любви?
– А кто сказал, что без?
– Это очевидно: если бы ты его любила, то не находилась бы сейчас здесь, со мной. Я далек от мысли, что ты в меня влюбилась, а это может означать две вещи. Первая: ты ищешь приключений накануне свадьбы, так как потом придется хранить верность. Женщинам такое не свойственно, поэтому напрашивается второй вариант: это – протест, и на самом деле ты вовсе не хочешь, чтобы тебя захомутали… Во всяком случае, не он.
– Ошибаешься! – обиделась Лера, тщетно ища аргументы, способные разубедить Кирилла.
– Ты выходишь за него по расчету?
– Еще чего!
– Ну тогда ты, уж не обижайся, дура! Есть лишь две причины для женитьбы и замужества: расчет или любовь. Если нет ни первого, ни второго, это идиотизм! Знаешь, почему ты сейчас со мной?
– И почему же?
– Потому что тебе необходимо ощутить себя свободной, так как на самом деле ты чувствуешь, что тебя поймали в ловушку. А я не опасен!
– В смысле?
– Вы, женщины, считаете мужчин охотниками, хищниками и поэтому ощущаете исходящую от них угрозу. Я не хищник.
– Правда? – усмехнулась Лера. – Какой же ты?
– Травоядный. Безопасный, другими словами. Ты знаешь, что я не потребую от тебя никаких обязательств, да и сам не стану считать себя обязанным: эта ночь – всего лишь развлечение двух людей, которые еще не поняли, чего хотят от жизни!
Лера боялась признать, что каждое слово, сказанное Третьяковым, – сущая правда. Она и сама не понимала, почему сделала то, что сделала: ни с кем другим, кроме Кирилла, этого бы не произошло! Самое странное то, что она не сожалела о содеянном, не испытывала ни малейшего чувства вины – это нормально?!
– А ты… ты любил… когда-нибудь?
– Пожалуй. Однажды.
– Диану?
Он резко обернулся с выражением крайнего удивления на лице.
– С чего ты взяла?!
– Только не рассказывай мне, что вы никогда… ну, это…
– Ладно, не буду. Да, мы спали вместе, но давно. Мы остались друзьями: ни Диана, ни я не искали серьезных отношений.
– И с кем же еще из труппы ты… дружишь?
– Это что, ревность?
– Нет, простое любопытство.
– Извини, но я не стану его удовлетворять: Диана мертва, и ей ничто не сможет навредить, но другие-то живы!
– А та, о которой…
– Там не было взаимности, видишь ли.
Лера с трудом могла представить себе женщину, которая не ответила бы взаимностью Кириллу Третьякову, а после сегодняшней ночи особенно. Его обаяние было оружием, и знай о нем военные специалисты, непременно нашли бы ему применение! Неужели кому-то удалось разбить ему сердце?
– И что, с тех пор никому не удалось тебя завоевать? – продолжала она допрос.
– Помнишь старую сказку про волшебную лампу Аладдина? Там джинн говорил: «Я – раб лампы». А я – раб рампы, понимаешь? Пока что мне этого достаточно, я не хочу связывать себя какими-либо узами, кроме творческих!
– Мне всегда было интересно, что такое «рампа»? – спросила Лера. – Часто слышу это слово применительно к театру, но понятия не имею, что оно означает!
– Рампа – это бортик вдоль сцены, за которым спрятана нижняя подсветка.
– Запишу это в свой словарь, прямо с утра. А что тебя связывает с вице-губернаторшей?
– Ты интересуешься как следователь или как женщина в моей постели?
– А есть разница?
– Разумеется. Следователю я ответил бы, что нас ничего не связывает и она просто пригласила меня и других артистов нашего театра выступить на годовщине их с мужем свадьбы.
– А если я спрашиваю как женщина?
– Ну, тогда… тогда, пожалуй, я скажу, что Зинаида здорово помогла мне на первых порах. Я приехал в незнакомый город, и меня не приняли ни в один театр: кому нужен парень из Екатеринбурга, когда своим работы не хватает!
– И чем ты занимался?
– Ой, чем только не занимался! Работал барменом, торговал бытовой техникой, снимался в массовке… До тех пор, пока меня не познакомили с Купелиной. Она подсказала мне обратиться к Сомову и подготовила почву, так что он не смог отказать!
– И здесь протекция!
– А как ты думала? Лишь изредка в нашей сфере что-то происходит по стечению обстоятельств, а так – нужные связи, полезные знакомства…
– Но как же талант?
– «Таланту надо помогать, бездарности пробьются сами!»[2 - Эти строки принадлежат известному поэту Льву Озерову.] – слыхала такое? Талант ведь на лице-то не написан, верно? К тому же, как это ни печально, талантливых артистов гораздо больше, чем, скажем, даровитых хирургов или гениальных физиков!
– Ты чувствуешь себя обязанным Купелиной?
– Естественно, – кивнул Третьяков, ставя пустой стакан на подоконник. – Я никогда не смогу отплатить ей за то, что она для меня сделала, и ни за что не сделаю ничего, что может ей хоть как-то навредить… А теперь, не продолжить ли нам так удачно начатое?
* * *
Аркадия Друзова Севада не узнал, хоть и видел актера по телевизору в сериалах: в жуткой оранжевой футболке с надписью «Жизнь страшна!» и растянутых трениках он выглядел затрапезно и совсем не гламурно. Севада невольно задался вопросом, соответствует ли надпись на футболке тому, что Друзов в действительности думает о своем существовании, но, само собой, не стал его об этом спрашивать. С первых же реплик стало ясно, что Аркадий либо и впрямь понятия не имеет о гибели бывшей жены, либо играет лучше, чем на экране. Тем не менее особого сожаления по этому поводу он не выразил. Когда Севада поинтересовался причиной, тот обвел рукой окружающее пространство со словами:
– Эта хата съемная. Нравится?
Нравиться здесь было нечему: скудно обставленная однокомнатная студия – в таких живет большинство одиноких молодых людей или пары с детьми, еле-еле сводящие концы с концами из-за того, что приходится платить владельцу квадратных метров и за коммуналку.
– Вот именно! – хмыкнул Аркадий, истолковав молчание незваного гостя в свою пользу. – А у Дианки осталась шикарная двушка в престижном районе, причем ипотека-то почти выплачена… Хотя теперь это значения не имеет, раз она мертва!
– Это точно, – кивнул Падоян. – Я слышал, у вас с экс-супругой был спор из-за той квартиры?
– Спор – это мягко сказано! – буркнул Друзов. – Она «отжала» у меня хату в прямом смысле слова!
– Разве вы не вместе брали ипотеку?
– Типа. После свадьбы какое-то время платили совместно – вернее, платил тот, у кого были деньги. А потом как-то само собой получилось, что Диана перестала вкладываться, предпочитая тратить свои бабки на собственные нужды. Я снялся в успешном сериале и получил хороший гонорар – естественно, деньги пошли на выплату ипотеки.
– Все равно не понимаю, почему…
– Да потому что я был круглым идиотом! – перебил Аркадий. – Любил ее, не собирал чеки… Я же не планировал расставаться, думал, проживем вместе много лет, постепенно все выплатим. После сериала какое-то время не было работы, и Диана оплатила четыре месяца, а потом вдруг потребовала развода! На суде выяснилось, что у нее каким-то образом оказались все чеки по ипотеке, а у меня – кукиш!
– Но ведь вы могли доказать, что потратили гонорар от съемок на…
– В том-то и дело, что не смог! Большую часть денег мне выплатили… Ну, вы понимаете!
– В конверте?
– Угу.
– Но ведь доход Дианы не позволял…
– Она притащила двух подружек, которые подтвердили, что дали ей взаймы! Вранье: это Диана частенько выручала друзей – правда, и себя не обижала!
– Что вы имеете в виду?
– Она ссужала им деньги. Под проценты.
– Почему в банк не пойти?
– Она просила меньший процент, да и ждать готова была столько, сколько нужно, ведь у нее появился богатый «папик», благодаря которому она не только роли получала, но и весьма комфортно жила! В последний раз Дианка даже помогла так называемому «другу», а на самом деле бывшему любовнику, с его ипотекой, так что все эти эскапады с займами у подружек – чистой воды лажа! В общем, выяснилось, что мне в той квартире принадлежит разве что туалет.
– И как же вы решили вопрос?
– Как-как… Дианка выплатила мне небольшую сумму, которую назначил суд, и осталась и при деньгах, и при квартирке, а я – вот! – И он снова сделал размашистый жест рукой.
– Вы сказали, ваша бывшая давала деньги взаймы друзьям, – напомнил Севада, почувствовав, что наклевывается нечто стоящее. – А откуда у нее столько?
– Я никогда не спрашивал, – пожал плечами Друзов. – Наверное, зря: она точно не могла столько зарабатывать в своем театре! Правда, она принимала участие в разных вечеринках и корпоративах, и это приносило неплохой доход… А может, она уже тогда завела любовника с толстой мошной, и безработный актер в качестве мужа пришелся не ко двору? Но зато теперь у меня все прекрасно, и я снова планирую «вписаться» в ипотечный кредит, как только накоплю на первый взнос!
– Когда вы в последний раз виделись с Дианой?
– Меня подозреваете? – нахмурился Друзов.
– Мы опрашиваем всех, кто имел отношение к убитой, включая родственников и друзей, – сказал Севада.
– Если хотите знать, у меня не было ни малейшего повода убивать Диану! – горячо воскликнул актер. – Да, я был на нее обижен, но, в конце концов, все обернулось к лучшему: у меня новая девушка, я востребован в кино и не имею оснований жаловаться на жизнь!
– Я вас с этим поздравляю, – искренне сказал оперативник. – И все же вы не ответили…
– Мы в последний раз виделись месяца два назад. Встретились случайно, на вечернике. Никакие общие дела нас не связывали, так что мы едва перемолвились парой слов!
– Понятно.
– Вы сказали, Диану убили в театре?
– Верно.
– Тогда почему бы вам не поискать убийцу в труппе?
– Мы обязательно там поищем, – ответил Севада, убирая блокнот. – И последний вопрос: вы упомянули бывшего любовника, которому Диана ссудила деньги. Как его имя?
* * *
Лера проснулась в половине восьмого утра: оказалось, она проспала всего три часа, но чувствовала себя бодрой и отдохнувшей – вот что значит хороший секс! Рядом мирно посапывал Кирилл: он даже не пошевелился, когда она вылезла из-под одеяла. Лера неспешно приняла душ и, облачившись в один из двух махровых халатов, висевших на вешалке, отправилась на кухню. Там было почти так же пустынно, как и в комнате: небольшой складной стол, один шкафчик, в котором обнаружились две пачки «Доширака», початая банка растворимого кофе и пакет сахара, и холодильник – дорогой, но абсолютно пустой, если не считать пакета кефира и упаковки кетчупа.
– Господи, как ты вообще выживаешь?! – пробормотала она себе под нос, осматривая всю эту «роскошь».
Зато в мини-баре нашлось несколько бутылок дорогого виски, бренди и рома – скорее всего, подарки от поклонников: вряд ли Кирилл сам покупает себе такие дорогие марки! Очень хотелось есть, но даже мама Леры, отличная кухарка, которая могла бы осчастливить любой ресторан, не сумела бы приготовить из алкоголя, кетчупа и кефира приемлемый завтрак – что уж говорить о ее дочери, имевшей лишь приблизительное представление о кулинарии! Поэтому Лера даже не стала пытаться что-то сварганить, а спустилась на первый этаж, где еще накануне заметила круглосуточное кафе, и затарилась готовой едой. Еще она взяла кофе в пластиковых стаканчиках и круассаны.
Третьяков прискакал на запах кофе и прочих блюд, которые Лера, с трудом разыскав в его «буфете» несколько разномастных тарелок, попыталась разложить как можно живописнее – уж на это-то она точно чувствовала себя способной!
– Ты волшебница? – поинтересовался он, потягивая носом и с изумлением разглядывая расставленную на столе снедь: порционный омлет, греческий салат и выпечку. – Откуда, черт подери, все это взялось?!
– Уж точно не из твоего холодильника! – рассмеялась Лера. – Душ будешь принимать? А я пока вскипячу чайник: двух стаканов кофе нам явно не хватит!
Третьяков без возражений удалился в ванную. В отличие от Леры, у которой помывка и чистка зубов занимали не меньше получаса, артист справился за десять минут и вновь появился на кухне с мокрыми волосами и чисто выбритый.
– Это что? – поинтересовался он, указывая на свою тарелку.
– Омлет с моцареллой, помидорами и зеленью.
«Названья нету благородней,
Приятность, звучность, сила в нем.
Итак, я вижу, не умрем
Голодной смертью мы сегодня!» —
процитировал Третьяков, плюхаясь на стул.
– Это что сейчас было? – восхищенно спросила Лера.
– А, это из «Дурочки», которую мы репетируем. Мой приятель переработал пьесу Лопе де Вега для музыкально театра. Правда, режиссер не слишком-то доволен, по-моему, но я надеюсь, они найдут общий язык… На самом деле в оригинале речь идет о жареной свинине, но я решил, что можно и про омлет!
Несколько минут они молчали, поглощая пищу: молодые организмы требовали восполнения потерянной за ночь энергии.
– Слушай, – снова заговорила Лера, переходя к десерту, – ты говорил о женщине, которая… ну, которая тебя отвергла…
– Отвергла – не совсем правильное слово, – перебил Кирилл. – Просто она, так скажем, не отвечала на мои чувства.
По мнению Леры это означало одно и то же, но артист, похоже, видел ситуацию иначе.
– Это не Диана, случайно?
– Диана?
Неожиданно он рассмеялся, откинувшись на спинку стула.
– Не понимаю, что тут смешного! – нахмурилась она.
– В том-то и дело, что не понимаешь! Диана, она… У нее был вполне определенный жизненный план.
– Это как?
– К сорока годам она видела себя женой богатого человека, хозяйкой элитной недвижимости и, возможно, матерью. Она мечтала бросить театр.
– Бросить?! – изумилась Лера. – Мне казалось, все актеры – больные люди, мечтающие каждый вечер выскакивать на сцену в новых костюмах и играть чужую жизнь!
– По большей части так и есть, – ничуть не обидевшись, кивнул Третьяков. – Диана была исключением из правил.
– Ей не нравилось то, чем она занималась?
– Не в этом дело. Понимаешь, ей перевалило за тридцать, и диапазон ролей, которые она могла играть, грозил сильно сузиться!
– То есть роли героинь…
– …получали более молодые. Диана отлично выглядела и изо всех сил боролась за то, чтобы казаться моложе, но сознавала, что через пять или десять лет ей придется играть не героинь, а их мамаш и тетушек! В кино другое дело, там можно делать карьеру и на ролях второго плана. Кроме того, возраст для киноактрис не так важен, ведь фильмов гораздо больше, чем спектаклей, есть сериалы, в конце концов… В театре все сложнее: количество пьес ограничено, а значимых женских ролей и того меньше! Диана понимала, что у нее не так много времени, чтобы найти подходящего мужа – именно мужа, а не любовника, ведь она хотела не только денег, но и статуса в обществе, а любовница его бы не получила!
– Ты мне скажешь имя ее влиятельного папика?
– Даже если бы знал, не сказал бы.
Леру поразила неожиданная твердость, прозвучавшая в голосе Третьякова.
– Но ведь Диана мертва, и…
– Она – да, но другие-то нет!
– Правда может им навредить?
Он неопределенно пожал плечами.
– То есть ты все-таки знаешь, кто это? – продолжала напирать Лера.
– Нет.
– Хорошо, а как ты считаешь, мог ли кто-то из труппы…
– Убить ее?
– Ну да.
Кирилл задумался.
– Мне кажется, никто на это не способен, – ответил он наконец. – Чтобы решиться на убийство, нужно обладать смелостью и верить в свою безнаказанность, верно?
Лера кивнула.
– Так вот, сдается мне, в труппе таких нет, – констатировал артист.
– У Дианы ведь был непростой характер, – напомнила Лера. – Она многим насолила!
– Это как же надо насолить, чтобы быть убитым?! – развел руками Кирилл. – Честное слово, я не представляю, что нужно сделать, чтобы тебя так возненавидели!
– Мы считаем, что убийство могло носить случайный характер.
– Это как?
– Возможно, была борьба, и убийца на самом деле не имел намерения доводить дело до конца. Пока трудно сказать – патолог еще не делал вскрытия.
При слове «вскрытие» на лице артиста появилась болезненная гримаса, и Лера впервые подумала о том, что ему, должно быть, нелегко все это обсуждать, и мысленно отругала себя за бесчувственность. В конце концов, он состоял с жертвой в близких отношениях – и дело не только в постели, а в том, что они остались друзьями! Для человека, пережившего потерю, Третьяков утешился чересчур уж легко, но ведь, во-первых, все люди разные, а потом, между ним и Дианой все давно было кончено… Или все-таки нет?
Лера не могла отделаться от странного чувства, которое испытывала в присутствии артиста. С одной стороны, он ей нравился – и как мужчина, и как человек, и, наконец, как артист. С другой – она не могла понять, каков Кирилл на самом деле – носит ли маску, играя роль, или то, что она видит перед собой, и есть настоящий он? Определенно, у этого парня есть какая-то тайна, но связана ли она с убийством или вовсе не имеет к нему отношения? Лера от всей души надеялась, что нет, ведь тогда окажется, что она совершено не разбирается в людях, раз прыгнула в постель к малознакомому человеку, поддавшись его очарованию и не подумав о том, какие последствия это повлечет.
* * *
Через полтора часа Лера стояла в кабинете судмедэксперта, который предварял «разделочную», как опера негласно именовали прозекторскую. В отличие от большинства коллег, она ничего не имела против посещения прозекторской, но здесь распоряжался судмедэксперт, и он не предложил посетительнице войти в «святая святых».
– Вот отчет, – сказал он, стуча указательным пальцем по тонкой пластиковой папке. – Электронная версия уже на вашем компьютере.
– Не могли бы вы вкратце объяснить, что к чему? – мило улыбнувшись, попросила Лера.
На пожилого судмедэксперта улыбка следователя не подействовала: он явно старался поскорее избавиться от нее, считая, что выполнил свой долг и вовсе не обязан разъяснять кому-то азы своей работы!
– Я о причине смерти, – не обращая внимания на его недовольство, добавила Лера.
– Механическая асфиксия.
– Значит, жертва умерла не от удара по голове?
– Именно от удара.
– Но как тогда…
– В результате травмы произошла блокировка дыхательных путей, – с обреченным вздохом ответил патолог, словно объясняя материал нерадивому двоечнику.
Ну почему Суркова обычно работает с Сурдиной, которая «разжевывает» каждый свой вывод, делая его понятным неспециалисту в медицине, а ей, Лере, достаются люди, предпочитающие иметь дело с бумагой и компьютером?!
– То есть…
– То есть душить ее не имело смысла, но убийца этого не знал.
– Что-то еще? – поинтересовалась Лера, чертыхаясь про себя, что каждое слово приходится буквально вытягивать из эксперта.
– Перед самой смертью у нее был половой акт.
– Изнасилование?
– Скорее всего.
– Как это?
– Она почти не сопротивлялась – разрывов нет, только несколько синяков.
– И?
– И это может означать как изнасилование, так и просто жесткий секс.
– То есть у потерпевшей был секс с кем-то, кто впоследствии ее убил?
– Или так, или все гораздо хуже: пока она умирала, убийца ее изнасиловал. Отсюда и почти полное отсутствие травм: жертва просто не могла оказать достойного сопротивления!
– ДНК?
– Он пользовался презервативом.
– Черт!
– Но я обнаружил на ее нижнем белье несколько волосков, определенно мужских: как бы умен ни был преступник, он не может контролировать естественные процессы – выделение пота и слюны, выпадение волос и ресниц, поэтому что-то всегда находится.
– Этих волосков достаточно, чтобы выделить ДНК?
– Тащите сюда злодея, и я скажу вам, того ли вы поймали!
* * *
– Алла Гурьевна, эта тетка сюда явно по какому-то делу приехала! – изрек Шеин, не успела Суркова войти в кабинет, где ее поджидали опера.
– Да, только вот по какому именно, узнать не удалось, – кисло добавил Ахметов. – Антон администраторшу только что замуж не позвал, но ей, по-видимому, действительно ничего не известно!
– Надеюсь, кольцо не пришлось покупать? – вздернула бровь Алла. – На такие расходы нам денег не выделяют!
– Нет, обошлось, – криво усмехнулся Шеин. – К Дорофеевой никто не являлся – во всяком случае, администраторша никого не видела, и тетка всегда приходила одна. Ее сумки и мобильного в номере не оказалось – видимо, взяла с собой, а убивец наш вещички-то и умыкнул!
– Надо выяснить, какой у нее оператор сотовой связи, и «пробить» последние звонки, – сказала Алла.
– Вы считаете, что она связывалась с убийцей? – недоверчиво спросил Белкин.
– Чем черт не шутит? – пожала плечами Алла. – В любом случае должны же мы понять, что привело пенсионерку в такую даль!
– Может, у нее здесь родня? – предположил Белкин.
– Если так, то почему она остановилась не у них? – задал резонный вопрос Дамир.
– А может, они ее и грохнули? – не сдавался молодой оперативник.
– И этого нельзя исключать, – терпеливо проговорила Алла. – Надо проверить наличие родных и знакомых в Питере!
– И как же нам это сделать? – поинтересовался Антон. – «Симка» Дорофеевой наверняка зарегистрирована по месту жительства – это же настоящий геморрой, Алла Гурьевна!
– «Нет ничего невозможного для человека с интеллектом!» – процитировала Алла фразу секретарши из фильма «Служебный роман». – У вас есть данные паспорта жертвы, по которому она регистрировалась в гостинице, – значит, вычислите и оператора связи! Неужели вы не нашли никаких зацепок в ее номере?
– Ну почему же не нашли, – возразил Дамир. – Вот, гляньте, что у нас есть!
И он выложил на стол толстую тетрадь.
– И что это?
– Похоже, дневник.
– Дорофеевой?
– Скорее всего, – пожал плечами Ахметов. – Вряд ли она держала бы у себя чужой дневник!
– Вы правы, – согласилась Алла. – Читали?
– Да когда б я успел-то?
– Хорошо, полистаю на досуге – будем надеяться, найду что-то интересное…
– Например, имя убийцы? – обрадовался Белкин.
– Кстати, Александр, как насчет свалки и «ночных» машинок?
– Пока глухо, Алла Гурьевна, но я работаю, – вздохнул он. – Есть пара «наколок»…
– Отлично! Значит, коллеги, я займусь приятным чтением, а вы попробуйте проследить путь Дорофеевой в день гибели от гостиницы. У нас, конечно, не Москва, но камеры все же кое-где понатыканы: вдруг она «засветилась» где-то и, если повезет, вместе с кем-то еще, кто сможет пролить свет на причину ее убийства. И, разумеется, сим-карта: попытайтесь узнать, кому звонила Дорофеева.
* * *
«Подобен шахматной доске
Мадрид, а люди там – фигуры.
Владеют всем ферзи и туры,
А пешки бродят налегке.
Ты ход неверный сделал – вон!
Тотчас тебя с доски снимают.
Ферзей, слонов, коней – все знают,
А пешкам имя – легион…»[3 - Лопе де Вега. Дурочка.]
– Звучит довольно современно, хоть и написано почти шестьсот лет назад, – пробормотала Лера. – Наверное, так можно сказать о любом большом городе!
Она уже час пыталась сосредоточиться на чтении, но, несмотря на любовь к этому занятию, все больше убеждалась, что пьесы все-таки нужно смотреть на сцене. Жаль, что «Дурочка» пока что лишь на стадии репетиций: когда выйдет спектакль, он наверняка будет великолепен, ведь Музыкальный театр славится не только тем, что артисты отлично поют и танцуют, но и масштабностью постановок, потрясающими костюмами и дорогими декорациями! Что она пыталась отыскать в тексте пьесы – неужели надеялась, что он подскажет имя убийцы?
Поднявшись с дивана, Лера подошла к шкафу и раздвинула его створки, придирчиво изучая свои наряды. Большая их часть была подарена сестрицей или куплена мамой. Первые отличались изысканностью, а порой даже провокационностью, вторые – практичностью. Лера, привыкшая носить джинсы и топы или свитера, редко надевала что-то из подарков Эльвиры – разве что когда сестра приглашала ее на какие-то мероприятия, однако сегодня вечером ей хотелось выглядеть хорошо. В противном случае она бы даже не взглянула на обтягивающее зеленое платье, отливающее серебром, словно чешуя дракона, – слишком уж оно обязывающее! Однако теперь Лера вытащила вешалку и осмотрела наряд со всех сторон, пытаясь понять, нуждается ли он в глажке. Оказалось, нет: на материале она не заметила ни единой складочки – вот что значит качество! Примерив платье, Лера нашла себя вполне соответствующей визиту в общественное место, где полно разодетых людей. Правда, с некоторых пор театр перестал быть такой уж «светской» площадкой, где каждый старается перещеголять других богатством одеяний и блеском драгоценностей – в сущности, он остался таковым лишь для тех, кому нечасто приходится бывать в царстве Мельпомены. Эти люди с нетерпением ожидают окончания первого акта, чтобы рвануть на всех парах в буфет, успеть занять очередь и заполучить бокал шампанского и бутерброд с красной рыбой по цене, в три раза превышающей то же самое в большинстве кафе, чтобы потом рассказать знакомым, как они «культурно» провели время. Зачастую такие зрители уходят после посещения буфета в надежде продолжить трапезу, так хорошо начавшуюся, в каком-нибудь другом заведении.
Однако есть и те, кто ходит в театр как на работу. Представители этой категории театралов не пытаются наряжаться, одеваются скромно и без изысков. Они редко пользуются буфетом, ведь при частых посещениях это гораздо более разорительно, нежели стоимость самой постановки! Среди них есть и домохозяйки, и просто любители театра, и, само собой, пенсионеры, которые либо имеют хороший доход, либо выходы на тех, у кого можно разжиться контрамарками или дешевыми билетами.
Лера впервые собиралась воспользоваться контрамаркой, которой ее снабдил Кирилл: она была на двоих, и он сам любезно обратил на это ее внимание, сказав, что Лера может взять с собой, кого сочтет нужным. Только вот она не имела такого намерения, рассчитывая в одиночестве осмотреться еще раз на месте и поглядеть на артистов «в деле»: вдруг их взаимоотношения на сцене смогут рассказать что-то и о том, как они общаются в реальной жизни?
Третьяков считал это бесполезным, уверяя, что любой из них, играя роль, отказывается от собственной личности, перевоплощаясь в своего героя, а потому оставляя за занавесом все, что связывает их с миром реальных людей. И все же Лера с ним не согласилась, надеясь на «озарение».
Была и еще одна причина, по которой она приняла предложение артиста посетить спектакль: Кирилл интриговал Леру, как неразгаданный ребус, волновал ее воображение, заставляя размышлять над тем, что представляет собой его реальная личность – та, которую он никому не показывает, прячась за актерской личиной. На первый взгляд он казался простым, но что-то подсказывало, что он сам старательно создавал этот образ в надежде производить на окружающих именно такое впечатление. Лера чувствовала себя с ним легко и свободно: он не делал попыток доминировать и учить ее жизни, справедливо полагая, что раз уж она сумела как-то прожить двадцать восемь лет без него, то и дальше справится самостоятельно – истина, которая неведома большинству мужчин! С Кириллом было интересно, весело и комфортно, и в постели он проявил себя истинным виртуозом: не то чтобы Лера могла похвастаться обширным опытом, но ни с кем другим она не испытала таких головокружительных ощущений, как с Третьяковым! И все же ей не давало покоя то, что под слоем театрального грима у артиста скрыто что-то еще: хорошее или плохое – другой вопрос, но тайны побуждали Леру их разгадать, иначе она не могла успокоиться, бесконечно думая о том, что упустила нечто важное.
Изучая в зеркале свое отражение, которое с каждой минутой нравилось ей все больше, Лера размышляла, стоит ли добавить к наряду драгоценности или хотя бы бижутерию. В конце концов она пришла к выводу, что платье не нуждается в украшениях, они лишь испортят образ. Она уже собралась переодеться в домашнее, так как до представления оставалось больше трех часов, как зазвонил мобильный. Профессия следователя предполагает ненормированный график, но все же Лера надеялась, что сегодня сможет посвятить вечер самой себе!
– Лер, я у твоего дома, – сообщил Севада. – Проезжал мимо и решил, что лучше зайду, чем по телефону… Или нет?
– Поднимайся! – подавив вздох, ответила она и пошла открывать.
Молодой человек вышел из лифта буквально через две минуты и при виде Леры застыл на пороге, словно памятник самому себе.
– Ну, ты… обалдеть просто! – выпалил он, пялясь на девушку, которая не сразу сообразила, что стоит перед ним в мерцающем платье, обтягивающем все изгибы ее фигуры, точно вторая кожа.
– Спасибо, – пробормотала она смущенно: коллеги привыкли видеть ее в повседневной одежде, и немудрено, что Падоян впал в ступор, когда следователь предстала перед ним в образе жар-птицы!
– Куда-то собираешься? – поинтересовался он, приходя в себя.
– У меня еще полно времени! Есть новости?
– Угу.
– Проходи, чего в дверях-то стоять!
Лера проводила коллегу на кухню – в комнате царил бедлам после ревизии гардероба.
– Кофе? – предложила она.
– Уф-ф, с удовольствием! – благодарно отозвался опер. – Замерз как цуцик: печка в машине барахлит, а на улице минус семь, между прочим!
Запустив кофемашину, Лера уселась напротив него.
– Ну?
– А-а, ну да… в общем, дела у нас такие. Во-первых, Диана Кочакидзе, по отзывам членов труппы, не отличалась примерным поведением.
– Была плохой девочкой?
– Скорее да, чем нет. Некоторое время она ходила в любовницах у худрука…
– Откуда «дровишки»? – перебила Лера.
– От ее лучшей «подружки», Анны Понизовой.
– Неужели? Но в театре она ничего не рассказала!
– Разумеется, ведь там находились и другие люди, которым это могло не понравиться, – пожал плечами Севада. – А я вот заскочил к ней на чаек, и мы поболтали, так сказать, по душам!
Булькающие звуки возвестили о том, что кофе сварился, и Лера поднялась, чтобы поставить чашки на стол. Падоян с наслаждением сделал глоток.
– Мечтаю о таком аппарате! – пробормотал он, жмурясь от удовольствия. – Дорогая машинка?
– Понятия не имею, – честно ответила Лера. – Это подарок. От сестры, – тут же добавила она, боясь, как бы он не подумал чего плохого. – Так что там рассказала тебе Понизова?
– Что благодаря худруку Диана заполучила несколько хороших ролей, однако он любит новизну и быстро переключается. Поэтому Диане потребовалась поддержка иного рода, и она ее, судя по всему, нашла.
– Анна в курсе, кто этот человек?
– Кочакидзе пользовалась успехом у мужского пола!
– Понизова называла какие-то имена?
– Нет. Говорит, что не знает, а вот правда ли это, одному богу ведомо: она ведь актриса, а у этих людей ложь в крови – они врут как дышат! У меня создалось впечатление, что в деле замешана какая-то «шишка», о которой многим известно, но они либо не хотят говорить, либо боятся!
– Что же это за «крыша» такая, что имя не желают произносить вслух?
– Ну да, прям Волан-де-Морт!
– Впрочем, неудивительно, что Понизова молчит: если правда то, что она увела любовника у Кочакидзе, ей не улыбается выносить сор из избы – особенно в сложившихся обстоятельствах! У нее-то есть алиби на момент убийства?
– Шаткое.
– А поконкретнее?
– Она снимает хату, живет одна и все такое. В то время, когда убили Кочакидзе, она спала – устала после спектакля.
– Ну да, проверить это вряд ли получится.
– Вообще, скажу я тебе, эти артисты, они такие «скользкие», честное слово: все время виляют, ничего не говорят прямо и покрывают друг друга, хоть и ненавидят втихую – прям коза ностра какая-то, ни дать, ни взять… При этом у каждого полно секретов и скелетов в шкафах, которые и открывать-то страшно!
Тут, пожалуй, Лера была склонна согласиться с коллегой: общение с Кириллом Третьяковым только лишний раз подтверждало это мнение.
– Значит, тупик… – пробормотала она.
– Не совсем. Дело в том, что Диана являлась активным пользователем соцсетей и с упоением выкладывала в них свои посты.
– Там есть фотки любовников?
– Кое-кто «засветился» – разбираемся.
– Навскидку, есть известные личности?
– Лично я никого не узнал, но это ничего не значит: вот ты, к примеру, многих бизнесменов знаешь в лицо?
Лера покачала головой, признавая правоту коллеги.
– А как насчет бывшего мужа? – спросила она, вспомнив, что именно Падоян собирался навестить его.
– Трудно сказать, – вздохнул тот, ероша пятерней густую шевелюру. – Алиби у него шаткое, как и мотив.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71513992?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes
Примечания

1
Нойшванштайн – романтический замок баварского короля Людвига Второго со множеством башенок, часто называемый замком Спящей Красавицы.

2
Эти строки принадлежат известному поэту Льву Озерову.

3
Лопе де Вега. Дурочка.