Главная страница | Мистика | Хомут для Скарабея

Хомут для Скарабея
Ольга Лозицкая
Иллюзии и реальность. Каждый человек определяет для себя – что истинно, что ложно и создает себе опору – кто в техниках гадания, кто в талисманах, кто в людях. С Чем и с Кем идти по жизни.
Иной раз опоры перестают поддерживать и человек остается наедине с самим собой. Тогда пересматриваются ценности, меняются приоритеты и приходится проходить отрезок жизненного пути в одиночку. Если повезет – придет понимание Как идти дальше.

Ольга Лозицкая
Хомут для Скарабея


1790-е годы до н.э. Земля Кхем

– И что говорят звёзды? – Правитель сидел на троне, опершись о подлокотник, изображающий львиную лапу.
– Сожалею, мой господин, – оракул смотрел правителю прямо в глаза, – но звёзды не благоволят твоему правлению. Великая смута грядёт. Много крови прольётся, реки крови и потекут они от самого моря вдоль Могучей Реки. Я знаю, что гонца, принесшего плохие вести, ожидает смерть, но уста мои произносят истину.
– Ка, я сам призвал тебя. К твоим советам прислушивался и мой отец. Не помню, чтобы ты ошибался.
– Человек может ошибаться, но звёзды никогда не лгут. Там, – Ка поднял глаза к высокому своду просторной залы, – абсолютная Истина.
– Сейчас речь не об этом. Мне нужен совет.
– Мне следует высказать свое мнение, но решение все равно придется принимать тебе.
– Ты боишься?
– Нет. Не боюсь. Человек хочет слышать то, что согласуется с его желаниями.

– Я не намерен пустословить.– Правитель начинал раздражаться
– Ещё до твоего рождения я говорил с твоим отцом. Пойдём со мной.
Правитель приподнял одну бровь, и, тем не менее, поднялся. Он оглянулся в поисках слуг, но рядом никого не было.
Так повелось, что испокон веков правитель с оракулом говорили в уединении, чтобы до посторонних ушей не дошли секреты, раскрытые самим Амоном посредством звёзд.
Они направились в Западную часть дворца. Ка шёл впереди уверенным шагом. Он не оглядывался и чутким ухом улавливал тихие, почти бесшумные шаги правителя, следовавшего за ним. В лабиринтах дворца можно было легко запутаться, но Ка прекрасно знал дорогу.
Они спустились вниз по узкой лестнице, упирающейся прямо в стену.
– Это тупик. – В голосе правителя было больше утверждения, нежели вопроса.
– Тупик.
– Что это значит?
– Мы верим тому, что видим. Тупик, это когда нет выхода, когда упираешься в непробиваемую стену, когда кажется что весь мир против тебя. И тогда ты готов сорвать злость на первом, кто попадётся на пути, ибо злость – это отчаяние. Однако, если мы будем внимательны в минуты отчаяния, то заметим выход.
Правитель усмехнулся, терпеливо ожидая продолжения тирады оракула.
Ка облокотился о стену. Откуда-то из-под земли раздался едва различимый гул и стена дрогнула.
Оракул видел, как посерело лицо правителя. Его тёмные глаза, казалось, потемнели ещё больше. Во взгляде промелькнул вопрос и тут же сменился любопытством. Перед ними открылся тайный ход, по краям которого трепещущим пламенем горели факелы.

– Что это?
– Город.
– Подземный город?!
– Именно.
–Почему мне об этом неизвестно?
– Разве ты не слышал о Белом Городе?
– Белый Город… – правитель не смог скрыть замешательства. – И Врата в этот город находятся в моём собственном дворце? Я всю жизнь прожил здесь. Сколько раз я бегал по этим ступеням, будучи ребёнком. Мне всегда было интересно знать, что находится за этой стеной и зачем нужны ступени, ведущие в никуда. – Правитель рукой провёл по каменной плите, шириной более метра. Край стены был гладок, и, как будто, отшлифован.
– Подожди, – встрепенулся он, – но ведь Белый Город стал называться Городом Мёртвых.
– Мой господин, – его принято называть Городом Мёртвых. То, что принято, ещё не значит, что так оно и есть. В нем необычайно много жизни, но не той, к которой привыкли смертные. Пойдём, я покажу тебе настоящий город. Только, – Ка нажал на отверстие в стене, и огромная глыба, почти бесшумно, встала на место, – надо убедиться, что мы одни.
Едва потайная стена встала на место, наступила давящая тишина. Так продолжалось недолго. Вскоре тишину нарушил звук пламени и треск горящих масел. Правитель прислушался. До его слуха донеслись голоса. Он смог разобрать слова:
– Аменемхет сам не знает, что творит.
– Хатсут, ты несправедлива к господину. Нам, простым смертным, нельзя осуждать Божественного. Амон обратит на нас свой гнев за такие слова.
– Неужели, ты думаешь, что грядущие пески – гнев меньший? Они поглотят не только наш город.
Правитель изумлённо смотрел на своего спутника. Он ни о чём не спрашивал, но Ка догадывался, что Правитель ждёт объяснений.
– Мы находимся под хранилищем продуктов. Ты можешь говорить громко, кричать, в ярости топать ногами – тебя не услышат. Ты же, находясь за этими стенами, можешь слышать даже стук башмаков. Это один из секретов Мёртвого Города.
– Здесь везде такая слышимость?
– Нет, только в пределах дворца.
– Значит, когда я собираю Великий Совет, нас могут слышать и решения Совета не являются тайными?
– При условии – если кто-то находится здесь. Сюда никто не может проникнуть, кроме меня. О твоих секретах мне могут поведать и звёзды. Так что, мой господин, тебе не следует беспокоиться.
– Почему ты раскрыл этот секрет? Что побудило тебя нарушить клятву верности Ментухотепу?
– Почему ты решил, что я давал клятву Ментухотепу? – Ка усмехнулся.
– Как – почему? Ты стар, так же, как стар был мой дед. Если ты Хранитель Тайны, так кому, как ни Ментухотепу, ты давал клятву верности?
– Я давал клятву, прежде всего, своему отцу.
Правитель остановился так резко, словно наткнулся на глухую стену. Он не мог скрыть гнева, причиной которого послужили дерзкие слова подданного. Рука непроизвольно ухватилась за рукоять кинжала, висевшего на поясе.
– Оставь этот труд, – от зоркого взгляда Ка не укрылось это движение. – Я могу говорить с тобой на равных. Между нами разница в том, что ты правишь своим народом, а я правлю Городом Мёртвых.
– Ты непочтителен, Ка.
– Отчего же? Я почитаю тебя, как правителя и вправе рассчитывать на взаимность.
– Ты смешон! Что проку во власти, если ты не имеешь подданных?
– Я имею власть бОльшую, чем ты думаешь. Я знаю, кто ты, чей ты сын и какое положение занимаешь. Что ты знаешь обо мне?
– Ты шутишь? Оракул во все времена оставался Оракулом, знающим Язык Звёзд.
– И всё?
– Мне не обязательно знать больше. Не может быть, чтобы на всей Земле Кхем ты оказался единственным, кто знает Язык Звёзд.
– В ответ я могу сказать одно. На Земле Кхем много номов (провинций), но найдётся ли еще один Аменемхет?
Лицо правителя приобрело землистый оттенок.
– Я скормлю тебя шакалам! Твоя дерзость не имеет границ!
– Только потому, что тебе знакомо имя Имхотеп.
– Тебя зовут Ка! Ты не можешь быть Божественным Имхотепом!
– Я сын Имхотепа. Ты сам, по своей воле, склонишь колена, когда узнаешь, где именно ты стоишь. Этот город строили мои предки. Ты много раз произносил его название. Многие поколения искали его, но все попытки были безуспешны. Аменемхет! Кроме меня, ты единственный смертный, кто прикоснулся к стенам этого города.
Правитель вздрогнул. Его лицо судорожно подёргивалось.
– Я не верю тому, что ты говоришь. Я не верю, что ты сын Имхотепа. Сто раз по сто и ещё столько же Серебряный Диск рождался и умирал. Ты человек из плоти и крови и не можешь жить так долго.
– Вот как? Не ты ли только что назвал моего отца Божественным? Не считаешь ли ты, что сын Божественного может быть простым смертным? Ты тоже Божественный. Твоя власть ограничивается властью над телами смертных. Я же владею их душами.
Ка подвёл правителя к нише в стене и сделал едва уловимое движение. Аменемхет уже не удивился, когда углубление в стене медленно увеличивалось, расширяя проход.
Они вошли в небольшую, хорошо освещённую залу. Посреди зала стоял саркофаг из белого камня с высеченным чётким орнаментом.
Правитель медленно обошёл последнее пристанище неизвестного.
– Я прежде не видел подобного рисунка, – прошептал он бесцветными губами.
– Ты много чего не видел. Посмотри.
Крышка саркофага медленно отодвинулась и взору правителя предстала мумия.
– Это и есть мой отец Имхотеп. Я не буду открывать его лица, ибо воздух, коснувшись праха, уничтожит его. Можешь поверить на слово – черты его лика остались такими, какими были на момент Великого Перехода. Если можно сохранить прах нетленным, то почему же нельзя сохранить живое тело?
– Мне не незнаком этот рисунок. Я повидал не один саркофаг, но рисунки на них менее выразительны.
– Ты прав. Пойдём, я покажу тебе другие рисунки. Они прекрасны. Их рисовали ещё до того, как Мармаш показал свою чёрную силу.
– Ты сказал – Мармаш? Кто это?
– Это не человек. Объяснять это так же долго, как учить тебя разговаривать со звёздами. Чтобы ты понял, приведу пример. Ты хочешь поднять руку, но сама она никогда не поднимется. Для этого нужна мышечная сила. Эта сила будет задействована лишь тогда, когда твой мозг отдаст приказ. Ты думаешь, что твои приказы имеют малую силу? Ошибаешься, мой господин. Твой мысленный приказ никому не виден. Ты просто подумал и посредством приказа твоя рука указала на Восток. И это видят все. Невидимая сила, переходящая в силу видимую, и есть Мармаш. Ты слышал разговор служанок. Помнишь, Хатсут говорила о том, что её повелитель неразумен? Как ты думаешь, что она имела в виду?
– Она посмела усомниться в моём рассудке. А я только и делаю, что пекусь о благополучии своих подданных. Не будь я Аменемхет, если не велю привязать дерзновенную к хвосту лошади и пустить по пустыне.
– Воля твоя, но ты не прав. Ты помнишь, что распорядился возделывать земли по обе стороны Могучей Реки?
– А как же иначе? Я думаю о благе народа.
– А на деле усиливаешь чёрную силу Мармаш. Проявится она не сразу. Медленно, очень медленно Земля Кхем потеряет жизненную силу и превратится в пустыню. Ты подумай о том, что твои предки тоже желали благополучия своему народу. Народ роптал, когда твой дед запретил из года в год возделывать один и тот же участок земли. Природа нуждается в отдыхе. За один цикл земля восстановит свои силы и будет приносить больший урожай. Разве есть прок от воспоминаний прошедшего праздника, если в будни во рту не окажется маковой росинки?
– Ты ушёл от ответа.
– Нет, я хотел, чтобы ты понял, что Мармаш, когда набирает силу, не имеет преград. Он способен не только передвигать пески, но и сотрясать землю, дробить камни. Может в одно мгновение превратить твой дворец в груду дымящихся камней. Это уже случалось с нашими предками, которые жили давным-давно. Мармаш не пощадил никого – ни старого, ни малого. Погибли не только люди – погибла и их земля. Её поглотило море. Но не сразу, а частями. Именно поэтому ты видишь это наследие.
Они подошли к следующей нише. Зала, открывшаяся их взору, как две капли воды, была похожей на предыдущую, только стоящий посредине саркофаг, был гораздо больше.
Нет, в саркофаге не оказалось забальзамированного тела. Увидав горы драгоценных камней, Аменемхет потерял дар речи.
Его сокровищница была большой, но камни, лежащие в саркофаге, были крупнее. В рубинах кровавым бликом играл отблеск огня.
– Это первое, что ты отметил. Кровь. Я прав?
Был ли Ка прав?
Аменемхет вздрогнул от неожиданности, уловив, что Ка читает его мысли, так же свободно, как и общается со звездами, иначе, откуда оракулу может быть известно, что цвет рубинов он только что сравнил с кровью?
– Сила Мармаша не имеет границ. Ты только подумал, а я уже знаю, о чём твои мысли. Скоро сюда придут иноверцы. Они придут с моря. Земля Кхем не сможет долго сопротивляться. Я предрекаю ей забвение. Придёт время и она вновь расцветёт пышными садами. Только твои дети, ныне здравствующие, не увидят этих садов. Ты жил относительно спокойно, однако, как говорят Звёзды, ты последний Правитель своего рода.
– Значит, война, развязанная эллинами, будет жестокой, – Правитель запустил руку в саркофаг и захватил пригоршню камней. – Камни. Амон сотворил их разными, как и людей. Время над ними не властно. Я мечтал не только о власти. Я мечтал о Бессмертии. Считал, ещё не время строить пирамиду. Мои предки оставили о себе память. Что оставлю я? Разруху, нищету, болезни, смерть?
– В этом нет твоей вины. Один правитель сменяет другого, и многое зависит от того, что он принял вместе с Посохом Власти. Сможет ли он преумножить то, что создавали его предшественники или изберёт свой собственный путь? Ошибается человек. Не всегда следует идти напролом, подвергая смертельной опасности не только себя, но и своих детей. Можно затаиться на время, чтобы потом, с новыми силами, сразиться за жизнь. Царственный трон, это ещё не всё. Царственные особы остаются царственными, даже когда одеты в нищенские рубища.
– Я не понимаю тебя. Ты говоришь, как лис, и призываешь поступить неподобающим образом – добровольно отдать врагам Посох Власти.
– Этого я не говорил. Я говорю о том, что смерть твоя неминуема в ближайшее время. На твоём лице она уже отложила свой отпечаток. И моё время уходит. Я много лет ждал достойного преемника. И он появился. Я хочу доверить ему тайну.
– О какой тайне ты говоришь? О Городе Мёртвых? О своём отце? О тайне этой сокровищницы?
– Земля Кхем хранит много тайн. Ты стоишь в самом центре одной из них. Твои звёзды меркнут в сравнении со звездой Сенурсета.
Правитель резко вскинул голову, и пытливо посмотрел в глаза собеседнику.
– Не потому ли ты привёл меня сюда, что хочешь поговорить о моём сыне?
– Ты прав. Именно потому, что сейчас мы должны решить – канет твой род в Бесконечность бесследно или покорит её.
– 
Почему ты говоришь со мной, если звёзды уже всё сказали? – горько усмехнулся Правитель.
– Я мог привести сюда мальчика тайно, но не даром я говорил тебе о Мармаше. Твой сын должен перейти Главные Врата сыном правителя. Ты, в свою очередь, на смертном одре должен думать лишь о том, что твой сын станет править огромным миром, присущим душе каждого, кто имеет отношение к твоей ветви. И поверь, это гораздо большее, чем единоличный трон. Сенурсет продолжит твой род и обеспечит потомкам безбедную жизнь. Согласен ли ты с тем, чтобы твой сын стал твоим продолжателем?
Аменемхет задумался. Его сердце было переполнено впечатлениями и разум отказывался верить в реальность происходящего. В голове кровь пульсировала неровными толчками так, что трудно было дышать.
Припомнился недавний зАговор, после раскрытия которого слетела не одна голова. Смуты в номах, пусть и не часто, но проходили. И чем был народ недоволен? Ведь он хотел сделать как лучше! Трон наследует Сенурсет, но справится ли юный повелитель с теми трудностями, которые он оставит после себя? Здесь, в Мёртвом Городе, он, по крайней мере, будет жив. Быть может, со временем, Сенурсет сядет на трон вместо него.
Согласен ли он с предложением Ка?
Он обвёл взглядом и залу, и свод, и широкий торец потайной двери, и саркофаг с драгоценными камнями. Сколько в этом городе таких потайных мест? Есть ли им счёт? Какие ещё богатства скрываются в лабиринтах подземных улиц? И всё это будет принадлежать его сыну? Как он может быть уверен, что всё, о чём поведал Ка, является истиной, а не плодом воображения?
Тонкая, изящная рука правителя, коснулась стены. Стена оказалась прохладной на ощупь.
– Я согласен. – Аменемхет потёр ключицу. – Пойдём отсюда. Этот город хочет, чтобы я навсегда остался в его владениях.
Ка ничего не ответил. Они вышли из подземелья, и когда стена вновь скрыла таинственный проход, правитель устало опустился на ступени.
Проводив правителя в покои, Ка вернулся в Мёртвый город. Он устало опустился у самой стены на пол, и обхватил голову руками. Завтра он приведёт сюда Сенурсета. Как долго он ждал этого часа! Он обучит мальчика всему, что знает сам и передаст ему все сокровища, которыми обладает. Самое главное сокровище Сенурсет сотворит сам, ибо только его руками может свершиться то, что задумал Ка.
Ка сожалел, что ради своей задумки ему пришлось принести в жертву никого иного, как самого правителя. Об одном умолчал оракул. Он не пояснил правителю, что человек, переступивший порог потайной двери обречён на смерть.
Нет, Аменемхет не погибнет ни от вражеской стрелы, ни от меча неприятеля, он умрёт от болезни, против которой нет лекарства – от старости.
Ка умолчал, что знает секрет Времени. Он не стал говорить о том, что в верхнем ярусе подземного города время бежит с быстротой лани, а в среднем ярусе оно останавливается. Именно поэтому Ка прожил так долго.
Одиночество его не тяготило. Он не был одинок. Кто, как не он имел приятных собеседников разного толка. В одной из просторных залов, на каменных плитах лежали и свитки папируса и глиняные таблички.
Как много рассказывали они о днях минувших! В одном из свитков он нашёл запись, которая не только заинтересовала, но и захватила всё его воображение.
Он вспомнил отца. Неужели Имхотеп имел в виду именно этот папирус, когда говорил о том, что сила Мармаш не только способна разрушать, но и созидать. Она способна удерживаться в предметах так долго, и обладает такой мощью, что в состоянии сама влиять на события, способствуя укреплению внутренней силы его обладателя.
Изредка Ка поднимался в верхний ярус, только никогда долго не задерживался. Однако, перемещения из Города Мёртвых во дворец правителя не проходили для оракула бесследно. Он чувствовал, что не в состоянии сопротивляться течению времени до бесконечности.
В записи указывалось, что заключить силу Мармаш в предмет может только юный маг, обладающий достаточно мощной силой и не вкусивший сочных плодов любви.
Ка хотя и обладал мощной силой, к моменту находки магического манускрипта, был далеко не юн.
Много было преград на пути осуществления давно задуманного плана.
Ка составил гороскопы на всех детей Аменемхета. Больше всего подходил Сенурсет. К тому времени он едва подошёл к отрочеству. Звёзды сулили ему силу именно такую, которая требовалась.

Прошёл год. Как предсказывал Ка, правитель умер через несколько дней после посещения Мертвого Города.
Над Землёй Кхем сгустились тучи и вскоре пролились дождём из стрел вражеских луков.
Дворец был разграблен и предан огню.
Всё, что происходило наверху, доносилось до слуха людей, находящихся глубоко под землёй. Убежище было столь надёжно, что ни тени беспокойства не легли на лица Ка и юного Сенурсета. Однако, черты лица юноши, были искажены гримасой боли, ибо он слышал, как рыдали женщины, обречённые на смерть или пленение. Какие дикие возгласы варваров оглашали прежде мирные залы дворца.
Сенурсет понял, что Ка спас ему жизнь, ибо ни одного человека не осталось в живых – ни братьев, ни сестёр, никого, кого он знал прежде. Неужели теперь они останутся одни и он никогда не выйдет из Города Мёртвых?
Сенурсет не знал, какое время суток наверху – утро, вечер ли, день или ночь. Прежде об этом можно было судить лишь по звукам, доносящимся из дворца. Теперь дворца не было. Вместо него бесформенной массой лежали руины.
– Это неизбежно, сын мой, – говорил Ка в те минуты, когда замечал невольные слёзы на глазах своего ученика.
– Ты же мог предотвратить это! – В отчаянии говорил Сенурсет.
– Не мог. Я не имею права вмешиваться в Судьбу, уготованную провидением.
– Но ты же вмешался в мою судьбу.
– Я не вмешивался. Я только делаю то, что мне надлежит делать. Ни один человек во вселенной, будь то маг или человек несведущий в подобном ремесле, не могут отойти в Царство Мёртвых до тех пор, пока не выполнят своего предназначения. Я не вечен. Если в эти стены ступит нога недостойного, случится большая беда. Ты же знаешь, какая мощная сила скрыта в этих стенах. Неужели ты думаешь, что варвары явились для того, чтобы завоевать неплодородную землю? Нет, сынок, они пришли не для того. Они ищут этот город, потому что миф о его сокровищах распространился далеко за пределы Земли Кхем. Но им известен только миф. Если бы они знали, сколько здесь хранится сокровищ на самом деле, сюда бы явились не только варвары. Я жил достаточно долго, чтобы узнать настоящую цену этим драгоценностям. Поверь, мой мальчик. Они не стоят ничего. Теперь и ты это знаешь.
Уже скоро год как ты вместо солнечного света видишь свет факелов и лампад.. Скажи, разве ты не хочешь увидеть Солнца? Разве ты не хочешь почувствовать на щеках игривость воздушной струи? Разве ты не хочешь омыть ноги в водах Могучей Реки? Хочешь. Ты очень этого хочешь. Еще не время.
– Почему именно я?
– В тебе есть сила. Ты много читаешь, познаёшь мир, не выходя отсюда. Я покажу тебе все потайные ходы, но обещай, что ты никогда не будешь записывать то, что я тебе покажу.
– Трудно всё запомнить.
– Ты запомнишь. Никогда нельзя доверять папирусу, ибо со временем это станет доступным.
– Нас только двое. И зачем надо хранить добро, если нельзя им пользоваться? Можно раздать бедным.
Ка усмехнулся.
– Можно. Но этого делать не стоит, ибо человек ненасытен. Посмотри, что сделали варвары с твоей семьёй. Разве у них не было дома, не было земли, скота? У них это было. Они захотели большего. Достойны ли они того, чтобы пользоваться подобными благами?
– А когда нас не станет, что будет с этим городом?
– Звёзды укажут, кого ты сможешь привести сюда. Они дадут знак, когда для этого наступит время. А пока, не следует беспокоиться о том, что беспокоит других. Много времени мы с тобой тратим на пустые разговоры. Нам надлежит заняться делом.

Нескончаемой чередой потянулись дни, наполненные обучением.
– Ка, объясни, почему ты не учишь читать звёзды там, наверху? Разве не лучше, если я буду их видеть не на папирусе, а настоящими?
– И для того придёт время. Наверху беспокойно. Я могу защитить город от вторжения чужих людей и для этого понадобится много силы Мармаш. Не проще ли переждать, дабы накапливать то, что найдёт более достойное применение?
– Я устал. Мне хочется наверх.
– Знаю. Следует потерпеть. Осталось немного. Я знаю, что читать звёзды ты учишься не по своей воле, а по принуждению. Скоро я отпущу тебя учиться тому, к чему лежит твоя душа.
Ка видел, каким огнём зажглись глаза Сенурсета.
– Да, мой мальчик, ты будешь жить среди людей и разводить прекрасные сады. Потом ты вернёшься в Город Мёртвых и выполнишь своё предназначение.
– Ты говорил, что, выполнив предназначение, человек уходит в Царство Мёртвых. Значит ли это, что, вернувшись, я обреку себя на смерть?
– Нет.Все что родилось – обречено. Разница в том, что выполнивший предназначение идет по Великому Переходу легко и светло. Не выполнивший – тяжело и мучительно. Ты узнаешь, как управлять Временем и тебе не составит труда жить столько, сколько сам пожелаешь.

Они вышли на поверхность. Местность была прекрасна. Ночная тишина резко отличалась от той, что царила в Городе Мёртвых. Она была живой и дышала прохладой Могучей Реки. На лёгкой ряби воды серебром отливала дорожка, исходящая от света Лунного Диска.
Сенурсет стоял, поражённый окружающей красотой. Сколько времени он не видел вещей, на которые в детстве не обращал внимания. Сейчас всё было, словно, в новинку. Даже дерево, легко шелестящее листьями, вызывало чувство пьянящего восторга.
– Это самый главный урок, Сенурсет, – вздохнул Ка. – Смотреть на привычные глазу вещи так, словно видишь впервые. Познавать их заново, выбросив из сердца и разума привычку. Надо уметь удивляться и видеть прекрасное в каждом дне, в каждом прожитом мгновении и тогда тебе откроется великая тайна мага.
– Я знаю! – Сенурсет перебил Ка. – Маг, это колдун и волшебник, способный доставать предметы из воздуха.
– Нет, настоящий маг – не колдун. Это человек, обладающий силой Мармаш, который живёт не прошлым, не будущим. Он находится в настоящем. Настоящее – быстрее, чем небесные стрелы в непогоду. Настоящее, это неуловимая граница между прошлым и будущим. Человек, умеющий осознать происходящее в тот промежуток времени, когда нога занесена в воздухе: она уже оторвалась от земли, но ещё не ступила вновь. И в это время он отмечает всё, что происходит вокруг. Он живёт этим мгновением. Ты ощутил внутри себя это чувство?
– Мне… Я…Я испытал чувство любви ко всему, что увидел.
– Значит, Нур (Космос) открылся тебе. Чтобы испытать это, стоило провести в добровольном заточении столько времени. Это еще не значит, что ты стал магом. Это лишь первые шаги.
Сенурсет молча опустил голову.
– Я понимаю, ты ищешь смысла в том, что я сказал.
– Нет, не ищу. Тебе следует доверять. Раз ты это делаешь, значит, в этом есть смысл. Я понимаю, что оказался единственным, на ком ты остановил свой выбор. Было трудно, но я старался быть прилежным учеником. Скажи правду – что тебе нужно на самом деле?
– Я ждал этого вопроса. Ответить на него сложно, но я постараюсь. Давай присядем.
Они сели под деревом на ещё тёплую землю.
– Ты даже не спросил, что это за место, по-доброму усмехнулся Ка.
– Я знаю. Это северная граница плато Гизы.
– Вот как? Почему ты так думаешь?
– Мы шли несколько дней ровным шагом с равными промежутками движения и отдыха. В день мы делали 90 тысяч шагов.
– Ты не поленился считать шаги? – в глазах Ка мелькнула лукавая искорка.
– Нет. Я посчитал количество шагов от остановки до остановки. Потом запомнил, сколько было таких остановок, не учитывая время сна. Если подчитать, сколько времени мы были в пути, то за весь путь мы проделали столько шагов, что если сопоставить это количество с изображением на папирусе, то получается, что сейчас перед нами плато Гизы.
– Как ты узнал, что мы движемся на юг? Ведь мы шли подземными ходами, и ты не видел звёзд.
– Звёзд я не видел. Но ты обмолвился, что мы идём к морю.
– Правильно, но Земля Кхем граничит с двумя морями. Почему ты пришёл к такому выводу?
– В этой части Кхем менее пустынные земли.
– Ну что ж, ты меня убедил. Мы не дошли до Гизы совсем немного. Мы дошли до Мемфиса.
– Но ведь Мемфис давно разрушен! Ты говорил, что его почти полностью занесло песками.
– И что из этого следует?
– Там никого нет.
– Нет такого места, где бы не проживали люди. Конечно, ни дворцов, ни богатых домов мы не увидим. Но хижины бедняков есть везде. Я очень удивлюсь, если в Мемфисе не осталось в живых ни одного человека. Особенно теперь, когда варвары продолжают бесчинствовать. Человек поклонялся и будет поклоняться Богам, а в трудный час он будет искать помощи у предков и стремиться к объединению. Голос крови так же мощен, как чувство дома. Именно поэтому многие предпочитают нищенские лачуги в отдалённой пустыне соседству с варварами.
Ты нужен растерянным, обездоленным людям. У тебя хватит сил и красноречия, чтобы объяснить, какой силой обладают отчаявшиеся, которым кроме жизни терять нечего. Достойная смерть легче колодок пленника.
Сенурсет засмеялся. Но в его смехе не было и намёка на весёлость. Напротив, смех его был горек, как яд гадюки.
– Ка! Я отказываюсь тебя понимать. Сначала ты спасаешь мне жизнь, потом говоришь, что я могу помочь тебе в деле всей твоей жизни. И тут же призываешь стать во главе жителей Земли Кхем, чтобы сражаться с гиксосами. Ты соткан из противоречий.
– Я хочу, чтобы ты стал сильным и целеустремлённым.
– Нет, Ка, не этого ты хочешь. Я не могу сказать точно, но чувствую, что ты имеешь свой план и постоянно уходишь от ответа. Что тебе нужно на самом деле?
– Мне не нужен мальчишка, который знает Язык Звёзд. Мне не нужен желторотый птенец, умеющий с закрытыми глазами определять расстояние. Мне нужен сильный, умный человек, закалённый в сражениях и познавший цену жизни. Если он выживет в сражениях, я совершу дело своей жизни. Если нет, значит, Мармаш никогда не сможет служить потомкам. Ты хочешь знать, что я задумал? Я задумал укротить яростного зверя и заставить его служить людям. Амон создал Землю, хотел создать человека, но на самом деле создал животное, способное убивать себе подобных ради горстки драгоценных камней и звона монет. Я не Амон, да убоюсь я гнева Его! Но я хочу пробудить в этих животных человеческие чувства. Хочу научить их созидать, а не разрушать.
Это трудно. Нельзя уходить из жизни подобно тени. Не важно, будут люди помнить моё имя, так, как помнят имя моего отца, но я желаю быть достойным.

– Тебя никто не видел? – Ка знал, что Сенурсет осторожен и не будет проникать в Город Мёртвых в месте большого скопления народа.
– Твой вопрос неуместен. Я, как никто другой, заинтересован в том, чтобы тайные ходы и впредь оставались тайными. Хотя, я заметил, что всё труднее и труднее скрываться от собственных стражников. – В тоне Сенурсета звучала гордость.
– Ты вправе гордиться и собой, и своими подданными. Солнце ещё не сделало полный круг, а ты не только собрал войско, но и изгнал гиксосов с Плато Гизы. Однако, не следует терять осторожность. Битва не закончена.
– Я знаю. Мне был дан знак.
– Вот как?
– Я находился в храме Дашхура. Гиксосы сражались отчаянно. К вечеру, мы вытеснили их за пределы города. Два дня было всё спокойно, а к исходу третьего, каменные плиты храма поднялись сами собой. Мне стало жутко.
– Как ты сказал? Плиты поднялись сами?
Глаза Ка лихорадочно блестели.
– Мальчик мой! Ты прав. Это действительно знак. Мармаш признал твою силу. Гиксосы никогда не вернутся на эту землю. Ты можешь отложить оружие, и заняться делом, которому открыто твоё сердце.
– Имеет ли право правитель заниматься ремеслом?
– Обучение – достойное занятие для любого. Твое дело – править, а ты выполнял долг с должным рвением – спал на головой земле, пил стоячую воду, делил с другими кусок хлеба. Оружие держали не только обученные воины, но и простые ремесленники. И никто из них не смеялся тебе в лицо, не шептался за твоей спиной.
– Это так.
– И к какому ремеслу лежит твоя душа?
– Я долгое время находился среди камней. Они поражали красотой воображение. Я часто думал о том, что красивый камень нуждается в хорошей форме, и достойная оправа придадут камню вид иной, более насыщенный и значимый.
Ка молчал долго, низко опустив голову. В уголках его губ скрывалась лёгкая улыбка. И если бы он смотрел Сенурсету в лицо, тот бы заметил в его глазах искры нескрываемого торжества.
– Я не говорил тебе, что в каждом камне звучит музыка звёзд. Каждый камень заключает в себе небесную силу, и сам становится путеводной звездой, если в него заключить Мармаш. Теперь, когда наши мысли совпали, я могу рассказать о деле своей жизни.
Сенурсет смотрел на оракула, не скрывая изумления. Как могли совпасть их мысли, если Сенурсет и словом не обмолвился о том, что камни, переливаясь и играя и под светом факелов, покорили его сердце?
– Я вырос в семье простолюдина. Мой отец был простым смертным. Он жил так, что не только прославил своё имя, но в мои руки вложил сильное оружие. Это оружие нельзя увидеть. Это вера. Вера в звёзды, в судьбу, и, главное, в свои силы. Мы можем говорить о том, в наших бедах виноваты и звёзды, и судьба. Трудно согласиться с тем, что в наших бедах виноваты мы сами. В каждом горит и собственная звезда, и ведёт собственная судьба. Поэтому, мы в состоянии разжигать ярче звёзды и направлять судьбу, а не слепо им следовать. Жизнь соткана из противоречий. Иногда не хватает сил противостоять злейшему врагу всех времён – самому себе. Я хочу сделать тебе подарок. Не только ты будешь им пользоваться. Им будет пользоваться твой потомок, умеющий укрощать свои страсти.
– Зачем нужна помощь Мармаш, если человек и так обладает силой?
– Хороший вопрос. Но не на каждый вопрос можно ответить.
– Я не вижу смысла.
– В любом действии есть смысл. Придёт время, и ты его поймешь.
– И что я должен делать?
– Перстни. Мне нужны четыре перстня. Ты сам придумаешь форму, оправишь их и принесёшь сюда.
– Почему перстни? Почему их должно быть четыре? Как Мармаш может влиять на перстни?
– Перстни удобны тем, что, они всегда находятся при своём хозяине. Ты спрашиваешь, почему четыре? Испокон веков люди искали защиты и просили помощи Богов. Они совершали магические обряды, жертвоприношения. Но, к сожалению, Боги не могли выказать благосклонного отношения ко всем молящимся. Они были благосклонны к одним и не обременяли своим вниманием других. В результате, одни процветали, другие едва сводили концы с концами.
Я слышал от отца притчу о том, как двое просили помощи Богов. Один молился денно и нощно, плакал горючими слезами и бил голову в поклонах. Долго молился, а в итоге и он, и вся его семья умерли от голода. Другой крестьянин пару дней побился головой о землю, но понял, что бесконечно долго не сможет проводить время в молитвах и ждёт его печальный конец. Он вылепил глиняную бляшку с маленькой дырочкой посредине. Письма он не знал, но, как мог, выразил свою мольбу при помощи знаков, вложив в них всю свою душу. Повесил бляшку на шею и был убеждён, что Боги видят его, видят, как он, не забывая о них, трудится. Боги заметили его усердие, а наградой был хороший урожай. Вот с тех пор и стали применяться предметы, на которых люди указывали, какого вида помощи ждут от Богов. Кто-то просил благополучия, кто-то – богатства, кто-то – любви.
– Но у меня есть всё, о чём может мечтать человек, и даже больше.
– Сегодня звёзды благоволят тебе. Не может река течь всё время по равнине. Она извилиста, эта река жизни. И многие тебе завидуют. Зависть, пусть даже небольшая, способна наполнить воздух вокруг тебя темнотой. Я желаю, чтобы твой род был защищён от зависти твоих подданных, потому что продолжателей моего рода нет. Ты знаешь, как я одинок. Ты скрасил мою старость своей молодостью. Ты подарил несколько лет, наполненных радостью. Именно поэтому я хочу защитить тебя и твоих потомков на века, насытив талисманы энергией благополучия. Мармаш обладает такой мощью, что сила, заключённая в перстнях, будет способна управлять стихиями Земли, Воды, Воздуха и Огня.
– Но почему их должно быть четыре, а не один, не два, не три?
– Доподлинно известно, что жизнь быстротечна. Так же быстротечны и дни правления. Кто знает, сядет ли твой сын на трон или будет сеять зерно. И когда покажется, что жизнь беспощадна в своей жестокости, когда больше жизни захочется сделать шаг навстречу Облаку Смерти, пусть твои потомки вспомнят о тебе, о кольцах. И тогда их жизнь вновь наполнится смыслом. А ты, глядя на них с небес, будешь знать, что в самый трудный час ты не оставил свой род без помощи.
Отец рассказал мне о существовании Города Мертвых и долгое время я искал туда дорогу. Звала тайна – Мармаш, заключённый в подземелье. Я мог бы, в свою очередь, поведать о нём своим детям, если бы таковые были. Но их нет.
Я прочитал кипы папирусов, изучил в Городе все проходы, входы и выходы. Жизнь была полна смысла, потому что у меня была цель. Я её достиг. Это было трудно. Нет сожаления, ни об одном дне, потраченном на поиски. В результате, мне открылись многие тайны. Более того, теперь я правитель города, о котором слышали все, но ты один знаешь туда дорогу.
Волею Судьбы ты стал моим приемником и теперь у твоего рода есть своя тайна, которую будут разгадывать потомки. Хотя бы потому, что кольца будут сделаны руками Божественного Сенурсета. Но, отвечая на твой вопрос, скажу. Звёзды говорят, что Земля Кхем скоро будет процветать необыкновенно. И на всей Планете не будет ни одного уголка, где бы не знали о существовании этой Земли. Сюда будут идти караваны с товарами. Многие народы захотят насладиться красотами нашего края и, может случиться так, что твои потомки окажутся вдали от Родины. Твоя кровь будет смешиваться с кровью и иноверцев, и чужеземцев. Но любой человек, в жилах которого будет течь хоть единая капля твоей крови, всё равно останется продолжателем твоего рода. Потому что эта капля божественна.
Оракул тяжело вздохнув, продолжал.
– Я никогда не показывал тебе дорогу в нижний ярус. Когда ты попадешь туда, откроется еще одна тайна Земли Кхем.
– Великий Амон! Ещё одна тайна? Так сколько же их?
– Тайн великое множество.

****
– Нет, мой господин, я не готов принять решение.
Перед Сенурсетом, восседавшим на троне в позе, присущей правителю, стоял пожилой худощавый человек в скромных одеждах. Его босые ноги были в пыли по самые лодыжки.
– Мало того, что ты непочтителен, так ты ещё будешь думать, отдавать свою дочь за меня, или нет?
– Буду, хотя бы потому, что я отец.
– Пиоти, то, что делаю я, говорит о моём к тебе уважении. Мы провели много времени вместе. Ты учил меня тому, что знал сам. Я часто видел Натисап и, поверь, она подобна прекрасному цветку. Я желаю, чтобы наши дети обладали всеми достоинствами, присущими царственным особам.
На тонких губах Пиоти заиграла усмешка.
– Мой господин! Я простолюдин. Тебя не вводит в смущение, что кровь твоих детей будет разбавлена?
– Нет, меня это не смущает. Я много времени провёл среди простых людей и учился у них разным вещам. К примеру, спать на голой земле под открытым небом, пить стоячую воду. Видеть, что во время болезни они страдают так же, как страдал я сам. Ты был моим учителем. Так, в чём различие между нами?
– Разница в том, что ты, молодой, сильный, сидишь, полный достоинства и ложного благородства в поисках общего между нами. А я, старый человек, прошедший не одну тысячу шагов, стою перед тобой.
– Ты прав. Если один не может подняться, это не значит, что другой не может снизойти. – Сенурсет тяжело поднялся с трона.
– Никогда не делай этого! – Раздался чёткий голос Ка, преисполненный возмущения. – Я молчал, когда ты часы напролёт проводил в лачуге Пиоти. Я молчал, когда ты говорил слова любви Натисап. Но когда ты готов покинуть трон, пусть на мгновение, чтобы приблизиться к ремесленнику, я не могу молчать.
Пиоти смотрел на Ка с невозмутимым спокойствием.
Сенурсет улыбнулся.
– Молчал ли ты, говорил ли ты – это не имеет значения. Значение имеет то, что звезда с неба видит своё отражение в Могучей Реке. Для того, чтобы они слились, нет надобности звезде падать в реку, а речной воде возноситься к небесам. Каждый остаётся на своём месте. И это место надлежит знать и тому, кто в небе, и тому, кто на земле.
Ка улыбнулся. От его раздражения не осталось и следа.
– Пиоти, оставь нас, – Ка подошёл к Сенурсету.
Пиоти удалился, скрывая усмешку.
– Мальчик мой! – Сказал Ка, когда убедился, что Пиоти ушёл. – Пойдём со мной в Мёртвый город.
– Прямо сейчас?
– Да. Прямо сейчас. Ты необходим мне.
Они вышли из тронного зала, и направились в северную часть дворца.
– Ка, – Сенурсет шёл за ним следом, – есть ли на Земле Кхем место, откуда было бы невозможно попасть в Мёртвый Город?
– Нет. Земля Кхем – особенная земля. Тебе надлежит сохранить то, что охранял я.
– Ты говоришь так, словно твоё время истекло.
– Оно истекло. Я не ошибся в тебе. Сегодня ты с честью выдержал испытание властью. Испытанием богатством ты выдержал ещё раньше. Ты сказочно богат, но сокровища не сделали тебя менее человечным. Ты должен знать одно – со временем труднее будет всё держать в неведении. Главное, что многие замечают, как ты исчезаешь под землёй, и уже идут разговоры о том, что твоя удача зависит от прихоти демонов. Надлежит быть осторожнее.
– Постой! Ты куда меня ведёшь? Мы спустились достаточно низко.
– Я веду тебя в нижний ярус. Там мы и расстанемся. Только не задавай вопросов, на которые я не могу ответить.
– Не можешь, или не хочешь?
Ответа не последовало.
Нижний ярус мало, чем отличался от двух предыдущих ярусов. Разве что ходы были более узкими, своды низкими. Масло в лампадах не трещало, а свет, исходящий из них не трепетал, а лился ровным голубоватым оттенком.
– Почему нет всполохов пламени? – Сенурсет растерянно озирался по сторонам. Мысли его были направлены на то, как бы скорее выбраться из этого неуютного места.
Сенурсет не заметил, как перед ним оказался проход в просторную залу, залитую ровным светом. Внутри стены казались столь ровными, что ни зрительно, ни на ощупь не ощущалось ни малейшей шероховатости. В глаза бросался серебристый, круглый саркофаг. Ка подошёл к странному саркофагу, вытянул вперёд руку и словно по мановению его руки, тяжёлая крышка сдвинулась с места.
– Подойди ближе. – Губы Ка не шевелились, но Сенурсет отчётливо слышал его голос. – Посмотри сюда.
Сенурсет был покорен. В саркофаге покоился необыкновенно высокий мужчина в белых погребальных одеждах. Его лицо носило отпечаток спокойствия и умиротворения, будто он умер во сне, видя прекрасный сон. Длинные руки, лежащие вдоль тела ладонями вверх, притягивали взгляд белизной кожи.
Повинуясь мысленному приказу, Сенурсет снял с пальцев четыре перстня и вложил их в ладони странного человека.
– Так выглядели наши предки до того, как их землю поглотило море. – Ка стоял у изголовья, почтительно склонив голову. – Возьми перстни.
Сенурсет повиновался.
Перстни, казалось, жгли руки.
– В них заключён Мармаш. Они не будут раздвигать стены, выворачивать корни деревьев, враги не будут при их виде падать замертво. Они предназначены бороться с одним врагом. Самый страшный враг со временем отступит перед их силой.
Сенурсет не понял, что произошло. Яркий луч света опустился на странный саркофаг и на Ка, стоящего по близости. Когда луч исчез, Сенурсет растерянно оглянулся. Он находился в центре тронного зала дворца.
Его холодные, чуть влажные пальцы сжимали четыре перстня.
Это были те самые перстни, на изготовление которых он затратил много времени. И в то же время, они казались иными. Сенурсет долго не мог понять, что именно в них изменилось. Те же изумруды, в виде жука скарабея, разве что свет, от них исходящий, лился изнутри. Едва заметное свечение было зыбким, неустойчивым, но оно было.
Перед глазами правителя возникло лицо юной девушки, и он невольно улыбнулся, вспомнив белую кожу, так напоминающую цвет белой лилии. Всем своим существом ощутил, как замирало его сердце, едва она появлялась на пороге убогого жилища, в котором творил Сенурсет. Именно она и подсказала форму камня.
На закате, когда шар солнца побагровел и уже был готов скрыться за барханом, Сенурсет с юной девушкой сидели во дворе. Двор мастера был таким же убогим, как и убранство хижины. Он думал о том, что придёт время и он заберёт её во дворец, полагая, что подобной неземной красоте не место среди песков, пусть они порой бывают прекрасны.
Он смотрел на солнце, но не улавливал красоты заката. В тот вечер он не слышал песню пустыни, потому что его душа пела свою песню. И этой песне вторило дыхание Натисап.
– Смотри, смотри! – Натисап встала на колени, и низко склонив голову, почти легла на согретый солнцем песок.
– Куда смотреть?
– Сюда, сюда смотри! Жук! Жук, катящий шарик!
– Чему ты так радуешься? Неужели обыкновенному жуку?
– Не просто жуку. Жуку-скарабею. Видишь, он катит песчаный шарик.
– Где? Дай посмотрю. Покажи, где он?
Сенурсет встал на колени и вдохнул аромат трав, исходящий от волос девушки. Перед глазами поплыли разноцветные круги и в центре одного из них, он чётко увидел скарабея, катящего шарик.
Сколько раз он слышал легенды о священном жуке – скарабее, которому поклонялись многие. Но немногим довелось увидеть заветное зрелище. Тот, кто воочию увидит это, станет не только сказочно богат, но и счастлив, ибо человека берёт под своё покровительство сам Ра.
Сенурсет решил, что изумрудам следует придать именно эту форму.
– Напрасно ты так решил, мой господин, – Пиоти тяжело вздохнул. – Камень сложный в обработке, справишься ли? Это же не один, а четыре камня.
– Я видел его собственными глазами, и если мне дан знак, я буду делать только жука-скарабея. Он и сейчас стоит у меня перед глазами.
– Это будет нелегко. Камень, он и есть камень, а у тебя в руках только это. – Пиоти протянул ему тонкий, остро отточенный нож.
– И всё?
– И всё. Я не знаю, что это за сталь, но мой дед резал железо, как масло. Я удивлён тем, что ты выбрал в учителя меня. Как ты узнал обо мне?
– Помнишь, у тебя была сестра. Её звали Хатсут.
– Ты…Ты помнишь Хатсут? Но ты же был совсем ребёнком. Почему сын правителя столько лет помнит простую служанку?
– Я помню её руки. Ты делал ей браслет. Я часто играл этим браслетом. Помню переплетённых серебряных змеек. Они были, как живые. Такие же змейки служили украшением на шее. Она говорила, что делал их ты. Как-то она говорила, сколько дней добиралась до города.
– Я так и не знаю, что с ней случилось. Не знал, что гиксосы разграбили дворец.
Сенурсет сжал кулаки. Он помнил тот день так, как будто всё случилось вчера. Он не мог разобрать слов чужого языка, доносящегося до его ушей сквозь толщу каменных плит. Тогда он удивлялся, впрочем, и теперь недоумевал, как мог звук проникать столь глубоко и далеко. Но слова, значения которых он не знал, врезались в память с поразительной чёткостью.
Гораздо позже, когда он изучил чужой язык, понял, о чём говорили чужестранцы. Они, надругавшись над женщинами, удушили Хатсут украшением на шее, мотивируя свой поступок тем, что жертва после укуса змеи, умирает от удушья. В том, что несчастную звали Хатсут, он не сомневался, потому что подобных украшений не было ни у кого.
Об этом Сенурсет рассказывать не стал. Ни к чему брату знать о последнем дне жизни сестры. Одно обстоятельство, пусть и слабо, но утешало – он отомстил. Отомстил за всех.
– Я оправлю камни в серебро.
– Ты уверен, что сделаешь правильно? Ведь любой мастер скажет, что для достойного камня нужен достойный металл.
– Это неважно. Жук-скарабей приносит благополучие, счастье, удачу, а катит обыкновенный навозный шарик. Так почему же он считается священным? Не потому ли, что навозом обрабатывают почву, чтобы был хороший урожай. Выходит, что путь к золоту и достатку лежит через навоз. Поэтому, нет ничего странного в том, что в простой металл будет оправлен драгоценный камень.
– Возможно, ты и прав.

Крик боли и отчаяния, доносившийся до тронного зала, заставил правителя очнуться от воспоминаний.
Надев на пальцы кольца, Сенурсет трижды хлопнул в ладоши. Перед ним тут же появился слуга.
– Что за крики? Опять смута?
– Нет, мой господин. С Пиоти произошло несчастье.
– Вот как? И что же произошло?
– Он прибежал с северной части дворца. Его глаза выжжены огнём. Он говорит, что сражался с самим Апопом, живущим под землёй.
Сенурсет почувствовал, как земля уходит из-под ног. Кровь отхлынула от лица.
– Приведите его ко мне. – Правитель едва сдерживал гнев. Не просто так Пиоти оказался в северной части дворца. – Он смеет утверждать, что под моим дворцом находится логово чудовища?
– Мой господин, Пиоти от боли лишился рассудка.
– Я велел привести Пиоти. Хочешь, чтобы я отправил к Апопу тебя?
Слуга исчез так же стремительно, как и появился. Сенурсет сел на трон. Внутри всё трепетало. Что делал Пиоти в северной части дворца, куда направились они с Ка? Неужели этот старик намеренно пошёл за ними следом? Если это так, то придётся отрубить ему голову. Впрочем, не мешало бы прежде послушать, что он скажет.
Пиоти ввели под руки двое стражников. Вид старика был поистине жалок. Его лысина блестела от обильного пота, жиденькая бородка местами подпалилась так, словно он ненароком заснул у костра и не сразу ощутил близость огня. На глаза была наложена повязка, сквозь которую обильно просачивалась сукровица. Руки дрожали мелкой дрожью.
Сенурсет сделал знак рукой и стражники, почтительно кланяясь, оставили их наедине.
– Расскажи, старик, что случилось?
– Ты разгневаешься, мой господин.
– Я обещаю, как бы ни был силён мой гнев, жизни ты не лишишься. Присядь.
Пиоти сел на пол, подобрав под себя ноги. Он слегка раскачивался из стороны в сторону, и больше не кричал. Каждое слово давалось ему с трудом.
– Про тебя, мой господин, идёт молва. Ка во дворце видят редко. Но неизменно, как только он появляется, вы исчезаете в стенах, так, будто для вас это простые двери. Ка все боятся, хотя он ничего плохого делает. И говорят, что Ка владеет властью над тобой. Сегодня я сам видел, как оракул говорил с тобой. Мне показалось странным, что ты позволяешь ему так много свободы в словах. Когда вы ушли, я направился следом. Я видел, как вы исчезли в стене, а оттуда вырвался огонь. Он сжёг мои глаза! Мне не следовало идти за вами.
– Теперь уже поздно. Я хочу вернуться к нашему разговору. Когда у тебя нет ремесла, ты не сможешь должным образом кормить семью. Согласен ли ты, отдать за меня свою дочь?
Пиоти не ответил, лишь молча склонил голову, в знак согласия.

1920-е годы. Англия

– Чарли, дорогой, твоя затея совершенно безумна.
Женщина, сидящая за вышивкой у окна, сокрушённо покачала головой.
– Мама, я скоро сам покроюсь вековой пылью.
– Ты учился не для того, чтобы с лопатой носиться по пескам. Достаточно и того, что ты постоянно пропадаешь в своём музее. Фараоны, пески, пирамиды, лучше бы изучал нашу историю. Неужели своих тайн недостаточно? Кто твой прадед по отцовской линии?
– Мама, для того, чтобы узнать, кто есть кто, достаточно посмотреть на стены.
Чарли указал рукой на галерею картин вдоль широкой лестницы, застеленной зеленой дорожкой.
– Вот-вот, не было бы этих картин, ты бы не знал своих предков.
– А так я знаю их в лицо.
– Дорогой мой, зачем тебе ехать в эту экспедицию?
– Как ты не понимаешь? Это поразительно! Египет – древнейшая цивилизация. Как эти нищие плебеи могли не только сдвигать огромные каменные глыбы, весом несколько метрических тонн, но и укладывать их с миллиметровой точностью? Какими они пользовались машинами? Какие использовали инструменты? В нашей истории есть ли что подобное? В наших склепах лежат предки через пару веков полностью истлевшие. А мумии фараонов нетленны несколько тысячелетий. Какие именно препараты применялись для бальзамирования? Почему краски на стенах этих самых пирамид не потеряли своей насыщенности? Я подозреваю, что пройдёт ещё не одна сотня лет, а Египет так и не откроет всех своих тайн.
– Вот именно. И зачем брать на себя обязательства исследователя, которые не могут обеспечить твоего будущего?
– Мама, вы не понимаете, что думать полагается не только о хлебе насущном.
– Легко рассуждать, когда все заботы о хлебе насущном, отец взял на себя.
Чарли резко повернулся к матери и в его взгляде проявилось нечто такое, отчего несчастная женщина едва не упала в обморок.
В ее голове мыслительный процесс стал проходить с такой скоростью, словно время сместилось в точку и одновременно три-четыре варианта развития событий вспыхнули в голове. При первом – Чарли обидится и скроется в в стенах музея. Этот вариант самый простой. Второй – Чарли отправится к дядюшке и тот непременно возьмет его в экспедицию,
Третий – сын закроется в своей комнате и будет сидеть словно обиженный ребенок, ни с кем ни обмолвившись и словом, отказываясь от еды до тех пор, пока его не придется уговаривать ехать в эту экспедицию. И во всех случаях поездка неизбежна. Уж не лучше ли сразу встать на сторону союзника, дабы избежать разрыва отношений? Что же, придется ей немного подыграть. Кто бы знал, с каким трудом давалось ей каждое последующее слово! – Кстати – ты в курсе что Мэри уговорила твоего дядюшку внести свой посильный вклад в эту экспедицию? И этот вклад – полное финансирование предстоящей компании. Кстати, я подозреваю, что в этой экспедиции будут и русские. Мэри представляла мне князя с дочерью. Правда, я забыла его фамилию. Эти русские фамилии такие странные.
– В России ещё остались князья?
– Князей, как таковых, не осталось. Не обязательно, имея титул, кричать об этом на каждом перекрёстке.
– Юная княгиня очаровательна? Интересно, почему ни Мэри, ни дядюшка и словом не обмолвились о своих гостях? – При этом Чарли так выразительно посмотрел на мать, что она едва справилась со сбившимся дыханием, однако, удержала нервы в руках и даже не изменилась в лице.
– Наверное, они хотели сделать тебе сюрприз. Лично я надеюсь, что ты не отправишься на « Святой Лоренс».
Что она делает! Сама своими руками отправляет его в это предприятие! Кто сможет объяснить ей – что происходит? Желание Чарли отправиться в поездку или ее желание сохранить добрые отношения с сыном заставляют поступать в разрез со своими убеждениями? Чарли сел в кресло, стоящее напротив матери и смотрел на неё изумлёнными тёмными, почти чёрными глазами.
« Как он похож на своего отца!» – Невольно подумалось матери, когда она совсем близко увидела правильные, резко очерченные черты лица сына.
– Откуда такая осведомлённость? Почему именно на « Святой Лоренс»? Не может быть, чтобы это было то самое судно! Это невероятно!
– Что значит – то самое судно?
– «Святая Лоренс» уже ходила в плавание к берегам Египта в начале восемнадцатого столетия. Для корабля это большой срок. Кстати, именно с «Лоренс» связана таинственная история, когда перевозили мумии для нашего музея.
– Это страшная история?
– Не столько страшная, сколько таинственная. Впрочем, те мумии были выброшены за борт для того, чтобы многодневная буря закончилась.
– И она закончилась?
– Представь себе – да.
– Чарли, ты не поедешь в эту экспедицию! Я мать, и я категорически запрещаю тебе ехать!
– Мама, я уже не ребёнок. Я взрослый, самостоятельный человек. И если эта поездка поможет в работе на учёную степень, я использую эту возможность. Тем более, что такой шанс выпадает раз в жизни.
Женщина вздохнула.
– Сынок, ты же много раз говорил о том, что в гробницы нельзя проникнуть, не рискуя жизнью! И ты хочешь, чтобы я позволила своему единственному сыну рисковать ради какой-то куклы, обмотанной ветхими тряпками?
– Во-первых, проклятия фараонов распространяются на расхитителей гробниц. У меня иная задача. Я еду не ради наживы, а ради познаний. Можно бродить по залам музея бесконечно долго. Можно сидеть в библиотеках, обложившись книгами, древними манускриптами и при этом ничего не почувствовать. Сидя за столом, нельзя прикоснуться к окаменелому песчанику, на котором остались следы босой ноги, или диковинного зверька. Нельзя писать работу, не прочувствовав беспощадной силы времени, которое не уничтожает, а закрепляет изображение. Мама, это поразительно!
Женщина отложила работу в сторону.
Чарли поднялся.
– Мне надо навестить дядюшку.
– Конечно надо, – в тоне женщины слышались саркастические нотки. – В своём нетерпении ты перещеголял отца.
Сын нежно поцеловал мать в щёку.
– Я же знаю, ты всё равно сделаешь по – своему, – обречённо вздохнула женщина.

****
Песчаная буря застала врасплох. Буквально минуту назад горизонт над барханами был чист и воздух над ними зыбко колебался от исходящего жара. Теперь же ветер бесчинствовал. Так продолжалось недолго. Буря утихла так же неожиданно как и началась.
Чарли открыл лицо и вышел из грузовика, наполовину занесённого песком.
– Милые дамы! Мы прибыли. Великолепное начало путешествия! Ехали на раскопки и вот – пожалуйста. Никогда не думал, что начну раскопки с колёс автомобиля.
Из машины выпорхнули две девушки, приблизительно одного возраста. Одна очаровательная блондинка, другая – не менее очаровательная брюнетка.
– Мэри! Елена! Вы только посмотрите, какая красота!
Солнце, высоко стоящее над горизонтом, казалось, до самой земли опускало широкий луч.
– Бог мой! Ради этого зрелища стоило пускаться в это путешествие! – Елена смотрела с восхищением на солнце в то время, как Чарли, с восхищением не меньшим, смотрел на лицо девушки. Казалось, солнечные брызги отражались в её длинных волосах.
Мэри усмехнулась, заметив взгляд брата. Неужели этот книжный червь, наконец-то, обратил внимание на девушку?
Молодые люди не сразу заметили приближающегося к ним человека. Он явился словно из-под земли.
Путник был молод. Смуглая кожа выдавала в нём местного жителя. Чарли весь подобрался, готовясь к беседе и полагал, что проблем с общением не будет. Но молодой человек даже не приостановился, чтобы поприветствовать путешественников и проследовал дальше своей дорогой.
Молодые люди недоумённо переглянулись.
– Странно, – задумчиво протянула Мэри, – по слухам, местные жители отличаются гостеприимством, а тут…
– Ничего странного, – Елена поправила слегка вьющиеся волосы, – он сразу определил, что мы приехали не красотами любоваться. Вероятно, догадался о цели нашего приезда. Кажется, есть разница между простыми путешественниками и археологами. Для них мы потенциальные грабители.
– Логично. Кому понравится, когда в твоём огороде хозяйничают посторонние люди?
– Однако, – Чарли оглядывался кругом. – Поблизости нет и намёка на жильё. Откуда он взялся? Куда направился?
– Чарли, – Мэри засмеялась, – тебе не кажется, что его появление не относится к загадкам пустыни? Берись за лопату, а мы немного прогуляемся.
– Внимательно смотрите под ноги. Кроме тушканчиков, здесь достаточно змей. Елена, вы не боитесь змей?
– Нет. Не боюсь. Я ничего не боюсь.
– Не удивительно. Мне говорили, что русские люди отчаянные, иногда до безрассудства.
– Вы, Чарли, заблуждаетесь. – Елена забрала волосы под пробковый шлем. – Мы далеко оторвались от группы. Чарли, вы хорошо ориентируетесь по солнцу? Или ваши ориентиры ограничиваются выверением маршрутов от стеллажа к стеллажу?
– Елена, вы нервничаете? Что вызывает беспокойство: то, что мы заехали вглубь пустыни? То, что машину занесло песком почти наполовину? Или, дело в другом?
Елена не могла объяснить, что именно вызывало беспокойство. Но необоснованная тревога нарастала с каждой минутой.
– Пора браться за лопаты. Вечер скоро.
– Вы же утверждали, что ничего и никого не боитесь. Неужели, испугались ночи? – Чарли улыбался.
– На месте Елены я бы остерегалась тебя. – Мери первой ухватилась за черенок лопаты. – У тебя слишком откровенный взгляд, – шепнула девушка на ухо брату. – Держи себя в руках.
Песок, текучий, как вода, не желал расставаться с завоёванным пространством. Путники трудились с усердием, но в работе продвинулись мало. Темнота сгущалась с поразительной быстротой. Надвигался мрак. Луны не было, и только ночная прохлада, которая с исчезновением солнца вступала в свои права, приятно освежала разгорячённые работой тела.
– Посмотрите, какое высокое небо, – Елена подняла голову.
– Алмазная россыпь звёзд подобна сверкающим драгоценным каменьям. Явно, Луна была бы кстати. – Мэри закинула голову. Чарли был занят костром.
– Вот вам, вместо Луны. Разве что, от той тепла нет, а с костром и теплее и веселее, – заметил Чарли, но в этот момент все трое вздрогнули оттого, что вокруг них загорелся песок. Огонь горел широким кругом вокруг машины. В воздухе запахло палёной шерстью.
Девушки испуганно прижались друг к другу. Чарли выхватил из кабины ружьё и пристально выглядывался за горящий, очерченный круг.
– Кто там? Выходи! Стрелять буду! – Чарли оглядывался и если голос его звенел, то в позе сквозила неуверенность.
– Ты кого-нибудь видишь? – Мэри ухватилась за рукав рубашки Чарли.
– Не будем играть в прятки! Выходи! Я благодарен тебе за заботу. – Чарли положил ружьё на песок. – Погрейся у нашего костра.
Тёмная фигура переступила за огонь и приблизилась к костру настолько, что можно было разглядеть незнакомца. Им оказался дневной путник, который прошёл мимо них не поздоровавшись.
– Добрый вечер. – Он вежливо склонил голову. – Простите, если напугал вас. Пустыня жестока. Она не прощает безрассудства. – Он говорил правильно и по разговору его трудно было отличить от англичанина.
– Где вы обучались? – Мэри не удержалась от любопытства.
– В Лондоне. Вернулся пару недель назад.
– Вот как? У вас рабочие руки. – Елена смотрела на огонь.
– Сейчас темно. И как вы могли разглядеть мои руки?
– Когда вы проходили мимо. У вас на пальце был перстень. Сейчас его нет. Но именно перстень привлёк внимание. Знаете ли, женщины иной раз любят разглядывать безделушки.
Незнакомец улыбнулся.
– Безделушки? Знаете, у одного поэта так и сказано, правда, в отношении мужчин – стоит увидеть под платьем женскую пятку и воображение мигом дорисует остальное.
– Вы знакомы с творчеством Пушкина? – Елена всем корпусом обернулась к незнакомцу.
– Поверхностно. Меня зовут приблизительно также. Разрешите представиться, Эксендер.
– Странно, это не арабское имя. – Чарли прислушивался к мелодии имени.– И кто вас назвал?
– Отец.
– Ваш отец, по-видимому, неординарный человек. Чем, простите, вы занимаетесь?
– Я археолог.
– Вот удача! – Мэри захлопала в ладоши. – Вы не составите нам компанию в поисках?
– Вы охотники за мумиями?
– Нет, что вы! – Чарли палкой подправил в костре поленья. – Вот, дров с собой прихватили. Пригодились.
– Что вы ищите?
Чарли не хотел отвечать, но его заминка была недолгой.
– Я ищу доказательства. Нет, я не ищу никаких доказательств. Как это объяснить? Я ищу другую историю.
Эксендер не перебивал, давая возможность собеседнику собраться с мыслями.
– Я три года работаю в музее. В зале Древнего Египта. Я же сразу понял, почему вокруг нас ты выложил шерсть и поджёг. Сама шерсть отпугивает ядовитых насекомых, которых здесь достаточно. Запах палёной шерсти служит хорошей защитой. Поэтому несложно догадаться, что ты пришёл с мирными намерениями. Я тебя понял и, надеюсь, ты так же легко поймёшь меня. Что первично – яйцо или курица? На этот вопрос так же сложно ответить, какая из стран наиболее цивилизована. В разных народов история уходит в такие глубины, что лопатой археолога не раскопать и умами теоретиков не догадаться. Но Египет – это нечто особенное. Я не скажу, что большой специалист-исследователь, но доводилось мне читать Платона. Меня заинтересовал его труд «Беседа с египетскими жрецами».
Эксендер кивнул головой, как бы давая понять, что и ему известно об этом.
– Мы не охотники за мумиями, – продолжал Чарли, – но двести лет назад на «Святой Лоренс» перевозили пару мумий. Поднялся страшный шторм. Команда бушевала так же, как бушевала буря за бортом. Сам понимаешь, что суеверия настолько въелись в кровь, что куча денег за вырученные мумии показалась безделицей по сравнению с жизнями членов команды. В момент, когда каждая последующая минута может оказаться последней, глупо цепляться за бумажки. Словом, мумии были выброшены за борт вместе с саркофагами. Но один исследователь тайком достал из саркофагов пару папирусов, для того, чтобы за их расшифровкой скоротать время. Они и уцелели волей случая. Сейчас они хранятся в нашем музее. Толком расшифровать их не удалось. Но мой друг, специалист по древним манускриптам, поломал над папирусами голову и вычитал нечто странное. После этого он убеждён, что пращурами египтян были атланты. О месте нахождения Атлантиды можно только догадываться, но то, что атланты пользовались энергией Мармаш, очевидно. Более того, я позволю себе смелость утверждать, что строительство ваших пирамид проводилось с помощью преобразованной Мармаш.
– Преобразованной?
– Преобразованной в энергию мысли, воображения, желания и устремления.
– Что это значит? – Мэри недоумённо пожала плечами.
– Сначала возникает мысль. Воображение усиливает активность мысли. Желание материализовать идею побуждает к действию.
– Чарли, какие силы надо задействовать, чтобы построить пирамиду? Конечно же, силу рабочую.
– Нет, Мэри, я хотел сказать, что всё это построено силой мысли.
– Глупости! Если твоя теория верна, почему ты силой мысли не смог откопать наш автомобиль? Материализовал бы наше желание ночевать в лагере, и тогда бы не пришлось махать лопатой.
– Вот видишь, дорогая, напрашивается масса вопросов. Начнём по порядку. Мы отгребали песок в течение трёх часов и не справились с такой пустяковой задачей! Для строительства пирамид требовались тысячи рук. Масса каждого блока в пирамиде две тонны. Какие нужны силы, чтобы установить эти блоки? Причём, с точностью до миллиметра. Следуем дальше. Почему нам ничего не известно о технике? Эти блоки надо было формировать. Чем и как?
Эта страна не обладает лесными ресурсами, поэтому следует подумать о торговых путях, обеспечивающих поставку строительного материала. Египет – богатая страна. Но посмотри вокруг – куда ни глянь, всюду пески. Сложно представить, какой казной должен обладать фараон, чтобы обеспечить не только материалом, но и прокормить массу рабочих. И самый главный вопрос – почему именно пирамидальная форма гробниц? Что она означает? Откуда такая математическая и геометрическая точность?
Если мы будем идти на поводу у материального мира, мы не продвинемся ни на шаг. Я склонен полагать, что психическая энергия древних атлантов гораздо мощнее, чем можно представить. И если мы будем ориентироваться на прошлое, то возникает ещё один вопрос. Мы живём в двадцатом веке. И, несмотря на все наши усилия, мы не только не разгадали тайны песков, но и расписались в собственной беспомощности. Значит, древние намного опережали нас в развитии и психические силы ныне живущих, гораздо слабее?
– Ты говорил много и не конкретно. Я не понял, что ты ищешь? – Эксендер зябко поёжился.
– Я не договорил. В том манускрипте говорилось и о том, что некий фараон владел тайной управления Мармаш. Но, говоря современным языком, закодировал свои познания в четырёх перстнях, изображающих скарабеев. Перстни спрятал в подземном городе. Я хочу найти, если не сам город, то его следы.
– Ты говоришь о Городе Мёртвых?
– Ты знаешь о нём?
– Об этом городе ходят легенды. О его существовании знает любой мальчишка и ты не первый, кто задаётся целью его найти. Говорят, там спрятаны несметные сокровища. Но, говорю тебе правду – ты не найдёшь ни города, ни его следов. Потому что он существует только в легендах и преданиях. Не трать время на поиски. Тебе лучше вернуться домой, – Эксендер поднялся, собираясь покинуть своих новых знакомых. Даже при свете костра Мэри и Чарли заметили взгляд, которым молодой человек одарил Елену и необыкновенно долго держал ее руку.
Чарли горестно вздохнул, почувствовав ответные флюиды Елены и понял, что борьба за расположение сердца княжны бессмысленна.

Наши дни.

Волна тихо плескалась возле черной ватерлинии судна. Сам теплоход был белым, как крыло чайки. Но так казалось издали. При ближайшем рассмотрении борт представлял собой поверхность, испещренную темными бороздами, полученными при частом соприкосновении с причалом. Местами облупившаяся краска служила доказательством того, что хозяин не очень радел о респектабельности внешнего вида своего теплохода, а, следовательно, и о своем собственном благополучии.
Седовласый «морской волк» сидел в небольшой, но уютной каюте и проявлял необычайную активность при телефонном разговоре. Раскрасневшееся лицо покрылось бусинками пота, глаза горели адским пламенем. Монолог капитана был проникновенен. Слова с «перчинкой» в его речи встречались столь часто, что трудно было определить, чем именно занят человек – пытается высказать свои претензии или повышает «интеллектуальный» уровень незримого собеседника.
Из-за двери доносилось:
– Всё понимаю…понять не могу…не заметить…неокрашенный… борт…это что…мыльница?… Пробку от бутылки… а…корабля не заметили!…Завтра чтоб исправили…мне без разницы… всю ночь… валиком… !
На палубе, облокотившись о поручни, выкрашенные ядовитой бирюзовой краской, стояли два матроса. Один нервно курил, смачно сплевывая после каждой затяжки. Другой спокойно разглядывал акваторию порта. Над морем кричали чайки. И сквозь этот гортанный крик пробивалась приглушенная брань капитана.
– Слышь, Петро, как кэп разошелся, – парень выбросил за борт недокуренную сигарету. – Не с той ноги встал.
– Сейчас на палубу выкатится, и начнется вторая серия.
– В смысле?
– А ты на эту порнуху сам посмотри. – Петро указал на палубу. Ближе к корме, поручни были окрашены белой краской.
– И что? Он же сам распорядился красить бирюзовой, потому что белая краска закончилась. Он капитан. Его дело сказать, наше сделать.
– Колян, ты соображалку-то включи. На хрен надо глупости потакать? Он вчера на нервах ляпнул, а мы как два придурка – к исполнению. Надо было боцмана напрячь, если у кэпа в мозгах течь. Тот бы с краской подшустрил.
– Как же – подшустрил. Не смеши осьминога. На свои бабки купил? Мы и так четыре месяца без зарплаты.
– Ты за боцмана не беспокойся. Этот пескарь не пропадет. Не купил бы, так на что-нибудь выменял. У нас хлама – выше антенны.
– Только у некоторых разные понятия о хламе. Я вчера видел, как радист запчасти на водку менял. Выйдешь в море, а тебе ни SOS, ни паровоз.
– Слышь, Колян, если ты такой зрячий, не знаешь, из-за чего аврал?
– Как не знать? Нас иностранцы на месяц зафрахтовали. Туристы из Египта.
В ответ раздался раскатистый смех.
– Ты чего, Петро?
– Я? Я ничего, – Петр смахнул выкатившуюся слезу. – Наше корыто уже четвертый год под списанием ходит. Им что, жить надоело?
– У богатых свои причуды. Им адреналин нужен.
На палубе показалась фигура капитана. Он внимательно посмотрел на поручни, потом перевел взгляд на матросов. Лицо его стало пунцовым, но шторм прошел стороной. Капитан обреченно махнул рукой и направился дальше, так ничего и не сказав. Вероятно, весь словарный запас был исчерпан минутой раньше. Матросы непроизвольно приняли позу «вольно» и переглянулись. Слов не было и у них.

****

– Ань! Ты глянь, этот старикашка на тебя точно глаз положил. – Черноволосая девушка с пышными губками толкала подругу локтем в бок, проводя «активную стрельбу глазами» в сторону старого араба. Тот, поглаживая морщинистой рукой жидкую бородку, не подавал вида, что заметил к себе интерес. Он сидел за столиком, в стороне от остальной компании, предаваясь глубоким размышлениям. О чем думал старый седой человек с черными, как уголь, глазами?
Сам старик был неприметен, но глаза, живо блестевшие на лице, испещренном морщинами, казалось, жили отдельной, обособленной жизнью. Взгляд был насыщен спокойствием и вековой мудростью. Он притягивал, завораживал и погружал собеседника в глубину бездонного колодца, из которого не хотелось выплывать. Это был странный взгляд. Анна и сама заметила, что старик непроизвольно притягивает её внимание, как притягивает магнит железный гвоздь. От старца исходило такое чувство, которое не могло идти ни в какое сравнение с чувствами Андрюшки – пошло неуважительное, а заботливо отеческое.
Анна посмотрела в сторону стойки бара. Бармен активно смешивал напитки, изредка одаривая подруг плутовским взглядом. Парень был высок, строен и необычайно красив. Это был представитель такого типа мужчин, о которых принято говорить: «Ах, Аполлон, Аполлон» и при этом жеманно кокетничать.
Андрюша с детства знал, что действительно красив. Он помнил, как бабушки, умильно глядя на ангелоподобное существо, заламывали на груди руки. Взрослые тети норовили ущипнуть мальчишку за пухлые щечки. С тех пор многое изменилось.
Маленький ангелочек перерос в ангела, разве что к поре его зрелости ангельские крылья оказались изрядно пощипаны. Крайне редко случается, что внешность отражает внутреннее содержание. Об этом можно было лишь догадываться. Девчонки – официантки, так или иначе, старались держаться в поле зрения бармена. Исключение составляла лишь Анна.
Эта приятная девушка неполных двадцати лет от роду, была единственной, кто удостоился внимания Андрюши. Ничего особенного в ней не было. Простая девчонка, средней упитанности, невысокого роста, с длинными русыми волосами, аккуратно заплетенными в толстую тугую косу, всегда держалась обособленно. Многих беспокоил вопрос – как именно она попала на этот теплоход?
Не так-то просто устроиться на столь престижную работу. Все-таки, рейсы совершались за границу. И вообще, девушка казалась странной. Одно дело, взять, к примеру, Ритку. Девчонка старше Анны на пару лет, а позволяет подходить к себе запросто. И даже не стреляет раздраженно взглядом, если какой-нибудь матрос ущипнет за упругую попку. Напротив, еще озорно рассмеется и через полчаса вынырнет из чьей-нибудь каюты. Да и в деловом плане Ритке равных не было: где «купи», там «продай» не задерживался. Если при таможенном досмотре возникали непредвиденные ситуации, то Рита могла урегулировать конфликт одним взглядом. Учитывая именно это обстоятельство, команда поручала девушке «хранение» вещей.
Анна не подходила под категорию профурсетки. Не относилась она и к новомодному течению фарцовщиков. И что она, в таком случае, делала на корабле? Люди всегда к чему-то стремятся – кто к заработку, кто к удовольствиям. А этой, видите ли, романтику подавай. А в чем она, романтика, заключается? Разглядывать заграничную жизнь и при этом не «пихнуть» даже одной пары джинсов? Полнейший абсурд! Или два месяца не ступать на берег, и при этом избегать мужского общества? Вот он, Андрюша, всегда знал, чего хочет. И уж если проникать в тайные глубины его души, то можно узнать об одной, глубоко запрятанной, мечте. Но нет, этого никому знать не положено.
Андрей вновь посмотрел на девушек. Ишь, как Ритка развеселилась! И все Аньку подталкивает – внимание привлекает. Опять к этому арабу, или афганцу? Может быть, к персу? Впрочем, какая разница? Этот старик только и делает, что чай пьет, да противоположную стенку созерцает.

С тех пор, как на их «корыте» появилась бригада миллионеров, команду будто подменили. Куда делись развязная походка матросов, пошлые шуточки в адрес представительниц «слабого пола». Все подтянулись так, будто на борту находились не туристы, а комиссия из адмиралтейства.
Казалось странным, что двадцать три состоятельных человека выбрали именно тот теплоход, который не выделялся ни качественным оборудованием, ни слаженной командой. И все же, он мог занимать достойное первое место. Правда, с другого конца. Миллионеры – народ особенный, со своими причудами. Возможно, жаркое солнце Египта выпарило им остатки здравомыслия. Быть может, пресытившись ежедневным благополучием, рискнули на себе испытать качество российского обслуживания. По причинам, лишь им известным, все они оказались на борту теплохода с громким названием «КОРЧАГИНЕЦ».

Старик переговаривался с переводчиком. Мужчина среднего возраста слушал внимательно, изредка кивая головой в знак согласия. Потом поднялся и подошел к Анне.
–Вас приглашают присесть за столик.
Анна подняла на переводчика глаза и пояснила:
– Нам запрещено присаживаться за столики клиентов. Сами понимаете – я на работе.
– Не следует беспокоиться. Полагаю, это займет не так много времени. Господин будет испытывать большое неудобство, если пригласит Вас для беседы в каюту.
Это был веский аргумент. Анне не очень – то хотелось стать предметов сплетен и насмешек. Особенно со стороны подружек. Если быть предельно честной, то подруг у нее не было, но приятельские отношения следовало поддерживать.
Никто не виноват, что «Корчагинец» по своей сути представляет собой государство в государстве. Здесь шило в стогу сена не затеряется. Все на виду, всё про всех знают. Так что, из двух зол лучше выбрать наименьшее. Заметит начальство ее, сидящую за столиком, еще пол беды. Но если кто увидит девушку выходящей из каюты старика – тут уж держись. Непременно эта тема будет бужироваться.
Анна автоматически пригладила и без того идеально уложенные волосы.
Старик внимательно смотрел на девушку, потом перевел взгляд на переводчика и что-то сказал на своем языке. Анна не поняла ни слова и запоздалое чувство досады на себя за незнание языка, покоробило.
– Господин просит вашу левую руку – он желает вам погадать.
Анна вскинула изумленные глаза сначала на переводчика, потом на старика.
– Зачем? Мне это не нужно.
– Неудобно отказывать человеку старшему по возрасту в такой малости.
– Ну, разве что так, – Анна протянула руку ладонью вверх и про себя возрадовалась: хорошо, что вчера вечером Ритка сделала ей маникюр. Получилось весьма кстати.
Старик взял её руку в свои сухие, но еще крепкие ладони. От этого прикосновения девушка слегка вздрогнула.
Он долго разглядывал её руку и временами указательным пальцем дублировал линии на ладони. Анне было неприятно, но она старалась сдерживать отрицательные эмоции.
– Вы расслабьтесь. Ничего страшного в этом нет. – Переводчик заметил ее неловкость. – Признаться, я удивлен – этот человек никому еще не гадал. Вы первая. – Переводчик нарушал все правила приличия – насколько Анне было известно, им вступать в разговоры без надобности было запрещено..
Наконец, старик отпустил ее руку, и откинулся на высокую спинку стула. Он молчал долго, не обращая внимания на то, что сидящая напротив него девушка, замерла в пытливом ожидании.
Говорил недолго – всего несколько фраз. Но переводчик успел за это время дважды поменяться в лице – сначала краска бросилась ему в лицо, и тут же оно сменилось смертельной бледностью. Старик строго смотрел на переводчика. Тот медленно поднялся и вышел.
– Я заставил вас немного поволноваться, – неожиданно сказал старик. – Поверьте, это не намеренно. Очень интересные линии судьбы. Я сразу заметил, что вы неординарный человек. Вам в жизни на роду написаны трудности. Но у кого их нет? Ваш характер и ум помогут в дальнейшем избежать многих неприятных моментов. Я подарю вам талисман на удачу. Этот жест ни к чему не обязывает. Тогда я буду за вас спокоен.
С трудом справившись с волнением, Анна прошептала:
– Почему? Почему именно мне?
Старик пожал плечами и пояснил: – Так звезды сложились.
Подошел переводчик. Хотя на море и не было качки, его походка была неустойчивой. Старик смотрел на него столь сурово, что Анна зябко поежилась.
Иностранцы о чем-то долго переговаривались. Переводчик то и дело вытирал струящийся по лицу пот, но старик был невозмутим. Анна даже не могла предположить, о чем те беседовали, но про себя отметила, что, старик был более выдержан. Он держался с невозмутимым спокойствием. Не иначе, именно выдержка и помогла ему добиться тех высот, о которых сложно было и мечтать. А переводчик вряд ли сможет чего добиться в жизни большего, чем добился до сих пор. Анна сделала для себя вывод: самообладание и выдержка являются первым шагом к успеху.
Наконец, спор между иностранцами был закончен. Неизвестно, до чего они там договорились, но едва небольшая бархатная коробочка перекочевала из рук переводчика в руки старика, как тот удалился.
Анна приблизительно догадывалась о том, что могло находиться в коробочке – в такой обычно хранились драгоценности. Она решила привнести в жизнь первый урок старика – что бы ни случилась, ни один мускул на ее лице не дрогнет. Даже если в ее руках окажется невероятных размеров бриллиант. Нет, Анна не считала себя жадной, ни, тем более, алчной, но почувствовала, как похолодели конечности. Неужели этот господин и впрямь решил сделать ей подарок? Или? Интересно, что же он мог такого увидеть в витиеватых хитросплетениях линий на ладони? Почему ничего не говорит о ее будущем?
Старик приблизил свое лицо к лицу Анны.
– Это то, о чем мы с вами говорили.
Он открыл коробочку, и Анна едва сдержала разочарование. Вместо кольца с дорогими камнями, перед ней лежал серебряный перстень. В неброское серебро был вставлен изумрудный камень в виде какого-то жука.
– Это изображение священного жука скарабея. Перстень работы старинного мастера. Мне передал его дедушка. Именно с него и начинается благополучие нашего рода. Сегодня я желаю, чтобы вы приняли в дар эту реликвию.– В голосе старика слышалось волнение.
Анне стало трудно дышать.
– Почему? – выдохнула она.
– Потому что я так желаю!
– Я не могу принять этот подарок, тем более, что он принадлежит вашим потомкам. У меня достаточно драгоценностей, перешедших от собственной бабушки.
Что и говорить – Анна лукавила. Возможно, когда-то ее предки и были состоятельными людьми, только об этом ей мало что известно. Столько воды утекло с тех пор, что и подумать страшно. И все же, одна реликвия в доме осталась. Это было ожерелье. Нет, не из жемчуга, не из драгоценных камней, а из простой проволоки, на которую были нанизаны медные пятаки. Отец рассказывал, что это ожерелье было преподнесено женихом его бабушки в день сватовства. Этим жених как бы заявлял о своем достатке и благополучии. А что еще мог преподнести в дар потомок крепостного крестьянина, работающий исключительно за кусок хлеба? А вот стал ли тот жених её прадедушкой, сейчас и не помнила. Возможно, отец и рассказывал, да только в памяти это никак не отложилось.
– Это не имеет значения. Значение имеет то… Впрочем, и это неважно.
Старик поднялся, ясно давая понять, что разговор окончен.
– Извините, но вы мне ничего не сказали. Я имею в виду, ваше гадание.
– Все в руках наших. И прошлое, и будущее, а настоящее – особенно.
Старик ушел, а Анна так и осталась сидеть за столиком. Перед ней в коробочке лежал незамысловатый перстенек. Она достала его аккуратно, двумя пальчиками, так, словно боялась обжечься. Разглядела на внутренней поверхности иероглифы. Теперь уже неудобно было проявлять любопытство по поводу надписи. Какая разница, что там написано? Не иначе, мастер подарил этот перстень своей нареченной и таким образом объяснился в любви.

Старик вошел в каюту. Не успел хозяин закрыть за собой дверь, как та с шумом распахнулась и в каюту буквально ворвался переводчик.
– Почему? Почему ты это сделал?
– Ты не в праве спрашивать об этом. – Старик сел на диван. Достав из кармана четки, стал перебирать нанизанных на тесьму изумрудных жучков.
– А кто будет спрашивать?
– Никто. Я хозяин и слов своих и поступков.
– Но, отец, это же фамильная реликвия! А ты отдал постороннему человеку. Не мужчине, а женщине другой веры! Это кощунство!
– Я поступал так, как считаю нужным. Разговор окончен.
– Смотри, отец, не ошибись, – сын обернулся в дверях, и в глазах его промелькнула искорка гнева. Блеснула на мгновение и растворилась в черноте зрачка.
Старик остался в одиночестве. Кто знает, ошибся он или нет, но дело уже сделано. Всю жизнь он придерживался основного правила – прежде, чем что-то сделать, надо знать, что ты хочешь получить в конечном результате. Но случай с перстнем особенный. Какой ему прок оттого, что реликвия останется в руках малознакомой девушки? В чем выгода?
А выгоды не было никакой. С одной стороны, сын прав, отстаивая интересы семьи. Но если смотреть в корень проблемы, то логика в его поведении присутствовала.
Он хорошо знал историю своего рода. Знал и историю этого кольца. Его изготовил не древний мастер. Так говорил сам хозяин, дабы не привлекать излишнего внимания. Далекие предки, искусные мастера, ваяли в царственных стенах. И никому, кроме старика, неизвестно, что изготовил его сам фараон, и о чем гласила древняя надпись.

Прошло несколько лет

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71511526?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.