Главная страница | Эротические романы | Одержимость мажора. Прокурорская дочка

Одержимость мажора. Прокурорская дочка
Вивиан Фокс
– Отойди от меня! Мне тяжело дышать!
– Оу, я заставляю тебя задыхаться? – игриво бормочет Исаков.
– Да! Твоя туалетная вода воняет, ясно?!
– Ты заведена, Няшка, – говорит он, используя прозвище, которое меня бесит наравне с Кудрявой. – Заведена так, что тебя аж трясет всю. Смотри, все руки в мурашках.
– Да что тебе нужно?! Чего ты хочешь?!
– Тебя.
Он бесит меня до невозможности! В прошлом году из-за больной игры, в которую играет он и его друзья, я сломала ногу. Потому что Захар Исаков выбрал меня своей жертвой. Я надеялась, что он уже забыл обо мне, но и в этом году он не успокоится, пока не получит то, к чему так стремится.

Вивиан Фокс
Одержимость мажора. Прокурорская дочка

Глава 1
Римма
– Ненавижу эти кудрявые волосы, – бубню и пытаюсь пальцами выпрямить одну-единственную непослушную прядь, которая так и норовит скрутиться в завиток.
Слышу смех Полины и оборачиваюсь, чтобы посмотреть на прекрасную невесту.
– Зря ты так, – говорит она и делает глоток воды из красивого бокала. – Тебе очень идут твои кудри. А с идеально гладкими волосами ты выглядишь, кстати, старше.
– Эх, ничего не получается. У тебя есть утюжок?
– Не-а, я таким не пользуюсь, – качает головой моя подруга. – Да и зачем он мне сегодня?
– У тебя красивая прическа. Такая нежная, – улыбаюсь, подходя к подруге.
Сегодня у Полины с Плаховым большой день. Лев наконец добился своего, и в этот день окончательно окольцует мою подругу.
Сажусь на соседнее от Полины кресло и беру из ее руки бокал с водой.
– Ты же не беременна? – уточняю в сотый раз, а она смеется и качает головой.
– Точно нет.
– А то знаешь, есть примета. Если выпить из стакана беременной, сама залетишь.
– Ты будешь первая после Льва, кому я сообщу. С кем еще мне делиться? – грустным голосом спрашивает она.
– Так, мы сегодня уже плакали. У тебя шикарный макияж. Хватит сопли на кулак наматывать. Выше нос, подруга. Ты выходишь замуж за любимого. Теперь он тебе заменит и маму, и папу.
– Спасибо, – хриплым голосом говорит она и сжимает мою руку, а я пью воду мелкими глотками.
– Так, девочки! – в комнату врывается распорядительница свадьбы. Очень деятельная и энергичная Ксения, которая меня бесит своей атомной энергией. Ее очень много. Она буквально везде. – Готовы? – Мы даже не успеваем ответить, как она продолжает: – Полина, ты пока остаешься в комнате, я тебя чуть позже заберу. Римма, а ты идешь со мной. Надо подготовиться к выходу.
Сжав руку подруги, желаю ей удачи и иду за болтливой Ксенией. Она что-то там быстро рассказывает, но я едва слушаю. Мы проходим по коридору и выходим в гостиную большого дома отца Льва, в котором проходит свадьба. Здесь не так много людей, но почти от каждого меня тошнит.
Друзья Плахова. Моральные уроды, которые не гнушаются ничем ради развлечения. Я до сих пор не понимаю, как Полина смогла простить своего жениха после того, как он над ней издевался. И, уже тем более, так быстро согласиться выйти за него замуж. Да я бы за такое до конца жизни его мучила!
– Так, ребята! – зовет парней Ксения, и они резко поворачиваются лицом к нам.
В меня тут же впивается один-единственный взгляд ярко-зеленых глаз, от которого по всему телу бегут мурашки. А еще меня бросает в жар. В неприятный такой. Хочется нырнуть в ледяную воду, чтобы смыть с себя это ощущение.
С Захаром Исаковым у нас давняя история. Из-за этих ублюдков я в прошлом году сломала ногу, когда убегала от них. Так этот урод притащился меня типа проведать, когда я лежала в гипсе, и сказал, мол, сама виновата, надо было не бегать. Ублюдок!
И после такого он еще и подкатить ко мне пытался! Я сказала, что скорее буду жрать кладбищенскую землю, чем позволю себя хотя бы поцеловать. И я не шутила. Пусть только попробует ко мне еще раз поприставать! Я ему отобью все самое ценное, что есть в этом уроде.
– У нас тут аварийная ситуация, – продолжает Ксения, вырывая меня из воспоминаний. – Девочка у нас одна, а мальчиков аж четверо. И как-то надо распределить, кто как пойдет к алтарю.
– Мы можем ее на руках донести вчетвером, – хмыкает Ярик Тополев – один из друзей Плахова.
– Я сам ее могу донести до алтаря, – вклинивается Исаков, но я даже не перевожу на него взгляд. Он так сильно меня бесит, до трясучки просто. Не хочу на него смотреть. – На своем члене, – тихо добавляет он, и я прошиваю его яростным взглядом.
Он смотрит так… Ну почему такой красивый парень с такой гнильцой внутри? Как же он, черт подери, смотрит! Никто на меня никогда так не смотрел! С интересом – да. С желанием – да. Но вот так… как будто он готов замочить весь мир ради моего поцелуя. Или как будто готов сожрать меня, как порядочный дракон.
Тьфу ты! Опять я летаю в каких-то фантазиях, где Исакову совсем нет места.
Эта сволочь даже снился мне несколько раз. Причем совершенно неприлично. Но я скорее умру, чем поделюсь с ним этой информацией. Даже под пытками никогда не признаюсь.
И почему у меня, как у нормальных девчонок, не может быть какого-нибудь кумира, о котором я буду грезить? Я бы повесила его плакат на стену и разговаривала бы с ним. А еще представляла себе, как он бросил бы все, приехал ко мне и с жутким акцентом предложил бы мне руку и сердце. Нет, вместо этого в мои сны врывается подонок, которого я люто ненавижу!
И взгляд еще этот… прошивает меня до самых косточек. Сверлит, обжигает. И… бесит. Жутко, просто невероятно бесит!
– Полагаю, это какая-то ваша шутка, в которую я не посвящена, – смущенно бубнит Ксения.
– Засунь себе свой член в задницу и так тащись до алтаря, – зло цежу я, взбешенная идиотской шуткой Исакова.
– Он скорее побывает в твоей, Кудрявая, – парирует этот говнюк.
На языке крутятся миллион эпитетов, которыми я бы с радостью осыпала этого подонка, но молчу, чтобы не портить свадьбу подруге. Завтра у меня будет карт-бланш, и я выскажу этому заносчивому ублюдку все, что думаю о нем.
– Так, ребята, тут явный конфликт, – снова вклинивается Ксения. – Но я напоминаю, у нас свадьба. Давайте не портить молодым праздник.
– Иначе я всем глотки перегрызу, – слышу мрачный голос Плахова, и мы все смотрим на то, как он заходит в гостиную, дергая галстук на шее. – А мне обязательно ходить в этой ху… штуке? – быстро “переобувается” он, столкнувшись взглядом с распорядительницей.
Она тяжело вздыхает. Бедная. С этими говнюками ей и так непросто, а свадьба ведь еще толком не началась.
– Обязательно, – кивает она. – Это же ваша свадьба.
– Можно было сделать это и попроще. Так что у нас за конфликт?
– Кажется, Римма не может сладить с… простите, забыла имя, – обращается она к Исакову.
– Зак.
– Да, – подтверждает она. – И это создает напряженную атмосферу.
– Ща разрядим, – заявляет Лев и кивает нам с Исаковым. – Вы оба, на пару слов.
Он разворачивается и идет куда-то, а мы с Захаром следуем за ним. Я прямо чувствую, как резонирую от Исакова. Мы как два минуса или два плюса, которые активно отталкиваются друг от друга. Кажется, еще немного, и в этом коридоре для нас двоих не останется места.
Лев останавливается и распахивает какую-то дверь. Отходит в сторону, пропуская нас.
– Заходите.
Захар проскальзывает первым, я сразу следом за ним. Жду, что Плахов тоже войдет в комнату, но внезапно дверь захлопывается, и я слышу щелчок замка.
– Какого?.. – спрашиваю, резко обернувшись.
– У вас пятнадцать минут! – кричит Лев из-за двери. – Убейте друг друга, трахнитесь наконец, но выйти отсюда вы должны нормальными свидетелями, блядь! Кто засрет мою свадьбу, казню!
Он чем-то лупит по двери, отчего я вздрагиваю, а потом оборачиваюсь, и мои глаза расширяются. На лице Исакова расплывается плотоядная улыбка, и он делает шаг ко мне.

Глава 2
Римма
– Не подходи! – выкрикиваю, когда он наступает на меня.
Окидываю взглядом помещение в поисках какого-нибудь оружия. Мы в кладовой. Здесь крупы, овощи, какие-то коробки и банки. Может, его лупануть по голове вот той банкой с огурцами? Пусть отрубится на всю свадьбу, а я нормально подругу замуж выдам.
– Боишься меня? – спрашивает этот блудливый котяра таким голосом, от которого у девочек трусики должны слетать сами. По крайней мере, у тех, кто его не ненавидит. А это точно не я! – Или переживаешь, что наконец раздвинешь передо мной ноги?
– Перед тобой? – хмыкаю, но выходит как-то нервно. Непроизвольно выставляю вперед ладонь, когда Исаков становится слишком близко. – Мой парень дает мне все, в чем я нуждаюсь.
– Твой парень? – криво усмехается Захар. – В смысле, воображаемый парень?
– В смысле самый настоящий, ясно? – отвечаю и задираю подбородок.
– И что? Трахает твою тугую дырочку, м? – его взгляд вспыхивает опасным блеском, а я содрогаюсь от того, как он им меня прожигает. – Кончаешь под ним?
– Не твое… – хрипло начинаю, а потом прочищаю горло. Чего это голос сел? – Дело, – добавляю шепотом, когда Захар приближает свое лицо к моему и делает шумный вдох у моего виска. Потом наклоняется ниже и вдыхает так же громко, проводя носом по моей шее. Кожа тут же покрывается мурашками. – Что ты… делаешь? Не трогай меня, – почти приказываю, только голос звучит как-то слабовато.
– Тащусь от твоего запаха, – хрипло произносит он. – Только духи немного мешают. Так ты не ответила. Кончаешь со своим парнем?
Он спрашивает это так, что я сейчас кончу с ним, ей-богу!
Приходится сжать бедра, чтобы ослабить пульсацию.
Черт возьми, да я же ненавижу его!
– М-м-м… – стонет он и ведет носом по моей скуле.
Упершись руками в его плечи, пытаюсь оттолкнуть, но эту гору не сдвинуть. Какой-то монолит, а не парень.
– Отойди от меня! Мне тяжело дышать!
– Оу, я заставляю тебя задыхаться? – игриво бормочет Исаков.
– Да! Твоя туалетная вода воняет, ясно?!
Он негромко, хрипло смеется, а я опять вся в чертовых мурашках.
Ну как так может возбуждать придурок, которого я люто ненавижу?! Прямо до зубовного скрежета!
– Ты заведена, Няшка, – говорит он, используя прозвище, которое меня бесит наравне с Кудрявой. – Заведена так, что тебя аж трясет всю. Смотри, все руки в мурашках и соски торчат.
– Это от ярости, придурок! – выплевываю и опять пытаюсь оттолкнуть Захара.
– Как мириться будем, Кудрявая? – спрашивает и, упершись ладонями в дверь по бокам от моей головы, заглядывает мне в глаза.
Ну вот почему они у него такие пронзительные? Я как будто каждый раз теряюсь, сталкиваясь с Исаковым взглядами.
Давай, Римма! Ты сильная! Независимая! Какая там еще?.. В общем, какая-то, которой должно хватить силы и дерзости, чтобы отшить мудака.
– А мы не будем, ясно? – отвечаю твердо и снова задираю подбородок. – Я не собираюсь с тобой общаться. Просто сделаем вид, что нас друг для друга не существует. Тогда мы не испортим друзьям свадьбу, и твой корнишон продолжит болтаться у тебя между ног.
– Корнишон, да? – хмыкает Захар. После этого хватает меня за талию и так резко впечатывает в свое тело, что выбивает из него весь воздух вместе с негромким “ох”. Исаков понижает голос и произносит следующие слова прямо в мои губы: – Я буду трахать тебя этим корнишоном так, что ты будешь на стены лезть, Няшка. Голос будешь срывать, подыхать будешь. А потом просить еще и еще.
– Ты ко мне… – не успеваю договорить, когда Захар вжимается в мое бедро своей твердой дубиной.
Сглатываю и чувствую, как ярко и мощно вспыхивает мое лицо, когда я осознаю масштабы… трагедии. У него там в этих великолепно сидящих брюках такое… Ну нет. Теперь я его не только ненавижу, но еще и боюсь. Я этого монстра-переростка к себе никогда не подпущу! Ни за что!
– Я к тебе… – напоминает мне Захар незаконченную фразу.
– Никогда не прикоснешься, – шиплю я.
– Уже приксаюсь, – произносит он, понижая голос еще больше. А потом сжимает руку на моей талии практически до хруста костей. – И еще, – добавляет, и вторая его рука ложится на мое бедро.
– Пусти меня немедленно! – рычу и пытаюсь его оттолкнуть. Меня накрывает волной паники, когда я чувствую, как ткань моего длинного платья ползет вверх. – Захар! Я не давала согласия! Остановись!
– Блядь, ты даже отказываешь так сексуально, что у меня ствол сейчас брюки порвет, – бормочет он и целует мое обнаженное плечо.
Лямка платья медленно скатывается по коже и почти падает, но я вовремя успеваю вернуть ее на место, задевая пальцами губы этого нахала. Он тут же прихватывает мой указательный палец зубами. А у меня от этого дикого и какого-то дурацкого жеста все тело вздрагивает.
– Отпусти меня, – уже прошу, а не приказываю. – Я обещаю не портить праздник и не ругаться с тобой. По крайней, мере, сегодня. Можешь сказать своему другу, что я буду вести себя хорошо.
– А я? – спрашивает он и, подняв голову, прошивает меня своим невозможным взглядом.
– А что ты? И ты веди себя хорошо.
Захар, слегка прищурившись, медленно качает головой.
– Что с этого получу я?
– Ты не оборзел? – взвиваюсь. – Это свадьба твоего друга! Ты с ним договаривайся о бонусах! Я не обязана тебя умасливать, чтобы ты мог сохранить нормальные отношения с Плаховым.
– Дай мне что-нибудь, – говорит и внезапно становится серьезным. – И я обещаю вести себя образцово.
– Да это не моя забота, ясно?! Веди себя как хочешь! Я даже буду рада, если Лев тебе втащит за твое подонское поведение!
– Значит, мы отсюда не выйдем, – бросает он и легонько дергает плечами.
– Что? Какого черта?! Я единственная свидетельница со стороны невесты! Ты не можешь запереть меня в каморке на весь праздник!
– Так не я ж запер. Лев сказал договориться между собой, чтобы не портить молодоженам праздник. Договариваться ты не хочешь.
– Я же сказала, что буду вести себя нормально, и тебя цеплять не стану! И ругаться не буду! Просто сделай то же самое, и разойдемся!
– Не хочу я договариваться! – внезапно рявкает он так, что я замираю. – Мне не это нужно.
– Да плевать мне, что тебе нужно! – чуть взмахиваю руками.
Если бы эта глыба не зажимала меня, я бы этими руками еще и всплеснула. Но я в каменных тисках этого орангутанга, а в бедро мне по-прежнему толкается его неугомонная дубина.
– Значит, выдавать замуж твою подругу будет кто-то другой, – отвечает Захар, склонив голову набок.
– Да что тебе нужно?! Чего ты хочешь?!
– Тебя, – тихо отвечает он, и его губы оказываются на моих.

Глава 3
Римма
Первые пару секунд я даже теряюсь. Ахаю от неожиданности, и настырный, наглый язык тут же врывается в мой рот и начинает хозяйничать там. На моем собственном взрывается незнакомый теплый вкус с примесью сигаретного дыма. Я как будто даю себе эти пару мгновений на то, чтобы распробовать. А еще осознать, кто меня целует.
Начинаю мычать и пытаюсь увернуться, но большая ладонь фиксирует мой затылок, не давая сдвинуться ни на миллиметр. Тогда я, психанув, впиваюсь зубами в губу Исакова и сжимаю так, что даже прокусываю нежную кожу. Вкладываю в этот укус всю свою ярость, которой за последний год накопилось с лихвой.
Захар отрывается от меня и хищно улыбается. Слизывает с прокушенной губы капельку крови.
Взгляд бешеный, дыхание тяжелое. Он смотрит на меня так, будто живой из этой кладовой я уже не выйду. Мне страшно и в то же время я ловлю себя на странном чувстве азарта. Хочется еще сильнее раздраконить этого засранца, чтобы его на ошметки порвало от злости.
– Так ты у нас тигрица, Кудрявая, – сипло произносит он, прошивая насквозь своим зеленым взглядом. Глаза теперь больше напоминают цвет мха. Они потемнели от желания, и взгляд стал тяжелее. – Больше не буду называть тебя Няшкой. Какая из тебя Няшка? Ты валькирия.
– Отвали от меня, – хриплю, сверля его взглядом. – Будешь приставать, будет еще хуже!
Хочется пригрозить ему моим папой прокурором, да только Захару эта угроза будет до одного места. Его отец криминальный авторитет, и таким, как Исаков, все нипочем.
– Куда уж хуже, Кудрявая? – понизив голос, спрашивает он и снова приближает свое лицо к моему. – Хуже, чем дрочить на тебя, уже не будет.
Я давлюсь воздухом. Хочется переспросить, правильно ли я поняла, но я не доставлю Исакову такого удовольствия. И почему, черт подери, меня каким-то странным образом греет мысль, что он думает обо мне, когда…
Ой, мамочки! Вот этого как раз и не хватало! Фантазировать о мастурбирующем Захаре – это вообще хрень какая-то.
– Сотри шок с лица, Римма, – хмыкает он. – А вот желание оставь. И перестань так облизывать губы, если не хочешь повторения.
– Не хочу, – произношу шепотом и качаю головой для надежности.
– Так, ладно, – Захар отрывается от меня и делает пару шагов назад. Проводит рукой по своим коротким волосам и склоняет голову набок. Смотрит на меня, слегка прищурившись. – Если ты сказала правду про парня, ему пиздец, Римма, – серьезно произносит он.
– Что? В каком смысле? – задыхаюсь от возмущения.
– В прямом. В прошлом году я тебе сказал, что ты будешь моей. И ты будешь.
– Да плевать мне на твои желания, понял?! – восклицаю возмущенно. – Не тебе решать, с кем я буду! И мой парень… он… он тебе втащит так, что ты еще сутки будешь челюсть свою собирать по кусочкам, ясно?!
На лице Исакова расплывается улыбка.
– Жду нашей с ним встречи, пиздец просто.
– Меня бесит этот разговор! И ты бесишь! Свадьба уже должна начаться, а мы заперты в кладовой! Звони друзьям, пусть выпустят нас!
– Я не взял с собой телефон, – спокойно произносит этот мудила, и желание запустить ему в башку банку с огурцами усиливается. Я даже сжимаю кулаки, чтобы не допустить убийства. Папа расстроится, если ему придется стать обвинителем в деле его собственной дочери. – Присядем? – кивает мне на картонный ящик справа.
Сложив руки на груди, прошиваю его раздраженным взглядом и отворачиваюсь, чтобы не смотреть на самодовольную рожу Исакова.
Боковым зрением вижу, как он опускается на тот самый ящик, возится с чем-то, а потом я слышу щелчок зажигалки. Резко перевожу на него взгляд.
– Ты сдурел?! – восклицаю, глядя, как Захар смачно затягивается сигаретой. – Здесь наверняка запрещено курить! Ты же угробишь нас всех!
– На запрет и расчет, – спокойно отзывается он и выпускает струю дыма в потолок. Кивает туда, и я смотрю на датчик дыма. – Или ты собралась просидеть тут всю свадьбу? Знаешь, я бы с радостью так и сделал. Но трахнуть себя ты мне не дашь. Сегодня, по крайней мере.
– Никогда, – цежу сквозь зубы.
– Это уже спорное утверждение. Короче, раз сегодня не дашь, значит, и ловить нам тут нечего.
– Господи, – выдыхаю возмущенно. – Надеюсь, того, кто учил тебя ухаживать за девушками, ты давно прикопал в ближайшем лесочке. Потому что то, чему он тебя научил, никогда не позволит тебе построить нормальные отношения.
Захар откидывает голову назад и начинает смеяться. Даже смех его бесит, несмотря на то, что он красивый. Глубокий, бархатный и открытый. Но меня реально раздражает.
Вообще Исаков вызывает во мне кучу разных чувств, но ни одного светлого. Все со знаком минус.
– Я самоучка, Кудрявая.
– Да перестань меня так называть! Бесишь!
– М-м-м, – тянет он. – Мое любимое чувство. Ты, когда злишься, в сто раз горячее становишься. Сожрать тебя хочется. Или хотя бы покусать.
Он клацает зубами, а я своими скрежещу от досады, что вместо приятного времяпрепровождения приходится сидеть взаперти с этим придурком и выслушивать его нелепые подкаты. Ладно, не нелепые. Подкаты у него жутко обжигающие. Но не для той, кто люто ненавидит этого морального урода и его дружков.
Я вздрагиваю, когда начинает орать сигнализация. Захар спокойно тушит окурок о какую-то жестяную банку и встает, выпуская в воздух последнюю струю дыма. Поправляет манжеты рубашки, выпуская их из-под рукавов пиджака ровно на один сантиметр. Потом прячет руки в карманы и смотрит на меня.
Прямо сейчас я не могу прочитать выражение его лица. Взгляд темный, тяжелый. Легкая, едва заметная улыбка и как будто глубокая задумчивость.
Я уже открываю рот, чтобы спросить его, почему он так пялится, но в этот момент дверь распахивается, и на пороге кладовой оказывается Адам – еще один дружбан этой корявой стаи.
– Ты ебанулся курить в кладовке? – смеется он.
– А как еще мне было напомнить, что вы нас с Кудрявой тут забыли? – хмыкает Захар и подходит ко мне. – На выход, Тигрица.
– Ты задрал давать мне прозвища, – бросаю раздраженно и сбрасываю со своей поясницы его огромную лапищу.
– Хочешь узнать, о чем я думал, когда смотрел на тебя? – спрашивает он.
Прошиваю его взглядом. Я не буду спрашивать! Мне неинтересно! Не хочу знать, какие больные мысли посещают эту нездоровую голову.
– Нет! – отрезаю для надежности.
– Как буду драть тебя до потери сознания. Максимум через месяц, – добавляет он обещание и, обойдя меня, покидает кладовку.

Глава 4
Римма
Меня всю аж трясет! Ненавижу этого подонка! Вот была бы у меня какая-нибудь суперсила, я бы ему его прибор оторвала и в глотку засунула. Посмотрела бы потом, как бы он кичился своими постельными навыками.
Придурок, ей-богу!
Взяв себя в руки, поправляю одежду и выхожу из злополучной кладовки. Меня тут же берет в оборот распорядительница свадьбы и тащит к цветочной арке в конце длинного прохода, устланного белой ковровой дорожкой.
У алтаря уже собрались свидетели со стороны жениха, и я изо всех сил стараюсь игнорировать этих шакалов. Знаю, что мерзавец с зелеными глазами сейчас смотрит на меня. Прошивает своим пронзительным взглядом в надежде получить какой-то отклик с моей стороны.
Но раз игнор – это лучшее наказание для человека, его и буду применять. В конце концов, я целый год тренировалась. Правда, каждый раз, попадая в поле моего зрения, Захару удавалось довести меня до трясучки. Сегодня я не доставлю ему такого удовольствия.
Церемония начинается, и я не могу перестать улыбаться, глядя на подругу в белом платье. Полина так открыто, искренне счастлива, что мои глаза наполняются слезами. Смахиваю влагу со своих щек, и мой взгляд внезапно падает на зеленоглазого демона, который впился в мое лицо и прожигает его. На его челюстях играют желваки, а взгляд пронзает меня до косточек. Хочется показать ему язык или даже средний палец, чтобы отвадить этого бесстыжего засранца.
Отвернувшись от Исакова, сверлю взглядом спину Льва, который тихо бормочет обещание вечно любить Полину. Я практически не слышу его слов, но точно уверена, он говорит то, что хочет услышать моя подруга. Наверное, даже то, что была бы счастлива услышать любая девушка от своего любимого.
После церемонии мы идем в сторону фотозоны. В тот самый момент, когда фотограф пытается расставить гостей наиболее выгодно, Исаков хватает меня за талию и прижимает к себе.
– Пусти, скотина, – рычу я тихо.
– Не дергайся, Кудрявая. Испортишь нашим друзьям свадебные фотографии.
Сцепив челюсти, пытаюсь улыбаться, но, скорее всего, моя улыбка похожа на оскал дикого животного.
К счастью, через пару кадров фотограф разводит нас с Исаковым в разные стороны, а потом устраивает фотосессию в стиле сицилийской мафии.
Он усаживает жениха в роскошное кресло в центре газона и вручает ему сигару, которую Лев тут же прикуривает. На подлокотнике сидит Полина, упершись локтем в спинку кресла. Одной рукой Лев обнимает за бедро свою теперь уже жену, а во второй держит сигару. По обеим сторонам и за спиной жениха расположились его друзья. Я наблюдаю эту картину со стороны и пытаюсь представить себе, как будет в итоге выглядеть фотография. Что греха таить? Парни красавцы, а в костюмах еще и элегантные. Наверняка эта фотосессия будет крайне удачной.
Фотограф делает несколько кадров, потом оглядывается по сторонам, как будто кого-то ищет. Его взгляд падает на меня, и на лице молодого бородатого мужчины расплывается улыбка.
– Подружку невесты нужно поставить с левой стороны, – произносит он и показывает мне направление. Я хмурюсь, заметив, что там стоит Захар.
– А можно вместо него поставить кого-то другого? – спрашиваю.
– Можно, конечно, – кивает он. – Но рядом с ним ты будешь смотреться наиболее гармонично. Смотри, у него даже в кармане платок в цвет твоего платья.
Чертов Исаков! Платок у него в цвет, зараза такая!
Раздраженно выдохнув, иду в ту сторону и становлюсь в паре шагов от демона, рядом с которым предпочла бы вообще никогда не стоять.
– Скажешь хоть слово, – цежу так тихо, чтобы услышал только Захар, – и я тебя прибью.
Он только усмехается в ответ. Видимо, боится угроз Плахова о том, что тот прикончит того, кто испортит его свадьбу.
– Положи руку ему на плечо, – говорит мне фотограф. – А ты обними ее за талию, – командует он Захаром.
Мы с Исаковым смотрим друг на друга. Он – с улыбкой, а я – с дергающейся от злости верхней губой. И Захар уже протягивает руку, чтобы обнять меня за талию, как сказал фотограф, но тот внезапно меняет свое мнение.
– Погоди, не так! – восклицает он, а я с облегчением выдыхаю. – Как тебя зовут?
– Захар, – отзывается Исаков.
– Захар, встань вполоборота и пускай… Как твое имя? – обращается уже ко мне.
– Кудрявая, – смеется Захар, а я заряжаю ему ладонью в плечо.
– Придурок, – шиплю. – Римма, – а это уже громче для фотографа.
– Красивое имя, – улыбается он.
Исаков сразу мрачнеет. Густые брови съезжаются к переносице, а полные губы превращаются в тонкую линию. Мне даже кажется, что я слышу рык, зарождающийся где-то у него в груди.
– Чуть энергичнее, – грубо бросает Захар. – Невеста в своем платье на солнце упреет.
– Вьебу, Зак, – тихо говорит Лев, не поворачивая головы.
– Итак, Захар, – снова подает голос фотограф. – Ты становишься вполоборота, Римма упирается своим плечом в твое. Ребята, несите мундштук! – выкрикивает он своим ассистентам.
– Я не курю, – предостерегаю фотографа.
– Это не обязательно, Римма, – кокетливым голосом отвечает тот, и на моем лице расплывается улыбка. – Это всего лишь антураж для полноты образа. Курить при этом совсем не обязательно.
Мне подают длинный черный мундштук с прикуренной сигаретой, а когда Исаков становится вполоборота, я прижимаюсь своим к его плечу.
– Когда вся эта муть закончится, – произносит Захар тихо, – я этому фотографу вырву глаза и язык за то, что так смотрит на тебя.
– Ты больной, – шиплю я.
– Конечно, больной. Здоровый бы в тебя…
Я резко оборачиваюсь, и его речь прерывается. Не может быть, чтобы он имел в виду то, что я подумала.
– Что ты хотел сказать? – спрашиваю и чувствую, как заходится мое сердце от волнения.

Глава 5
Римма
– Смотри в кадр, Кудрявая, – грубо произносит Исаков, и я перевожу взгляд на объектив. Не знаю, какое выражение лица он запечатлеется на этом снимке, но незаконченная фраза Захара эхом звенит у меня в голове.
После фотосессии начинается сам праздник. На нем большая часть гостей нашего возраста, так что нам всем удается круто оторваться. До позднего вечера мы тусим под диджейские треки, при этом успевая участвовать в каких-то дурацких конкурсах, организованных Ксенией, и заливаться алкоголем.
Лев не отходит от своей новоиспеченной жены. Практически не выпускает ее из рук, только в случае крайней необходимости. И постоянно целует. В щеку, в висок, в макушку, в плечо, в губы. Повсюду, куда прилично целовать на публике. Особенно трогательно наблюдать за тем, как он водит своими губами по ее пальчикам, когда слушает кого-то или наблюдает за праздником. Это та-а-ак мило, что я таю.
Кто бы мог подумать, что Плахов может быть таким романтичным и бесконечно влюбленным? Он периодически что-то шепчет моей подруге, и она, краснея, улыбается.
Я даже начинаю думать о том, что тоже хотела бы пережить нечто такое. Чтобы мой мужчина так же трепетно относился ко мне. Чтобы не мог держать свои руки подальше и постоянно напоминал о том, как любит меня.
А еще на протяжении всей свадьбы фотограф бросает на меня многозначительные взгляды. Иногда подмигивает и постоянно посылает мне улыбки. Я одариваю его ответными, потому что он очень милый. Такой себе няшный медведь с налетом хорошо просчитанной брутальности в совокупности с хипстерским флером.
В какой-то момент он оказывается рядом со мной.
– Я Илья, – представляется и тянет руку для пожатия.
Надо сказать, я ожидала, что такой крупный парень будет сжимать мою ладонь сильнее, но он едва ли стиснул мою кисть, а потом почти сразу отпускает, только на мгновение цепляя кончики пальцев своими.
– Очень приятно.
– Как тебе праздник?
Мне едва удается удержать улыбку и не скривиться. Более банального вопроса нельзя придумать. Хотя, с другой стороны, а что он должен еще спросить? Понравился ли мне парный массаж с мамой на прошлой неделе? Или была ли комфортной вода в бассейне вчера?
– Все отлично.
– Да, организация на высшем уровне. Я успел сделать кучу классных снимков.
– Илья! – зовет его один из ассистентов.
Тот поворачивает голову и кивает.
– Прости, нужно бежать.
– Да, конечно, – отзываюсь я.
Представляю, какое количество фотографий Льву с Полиной предстоит просмотреть прежде, чем часть из них отсеется.
Сделав еще пару глотков коктейля на основе шампанского, ставлю полупустой бокал на столик и иду в самую гущу толпы на танцпол. Я сегодня планирую как следует повеселиться.
Через некоторое время мне становится жарко, и я поднимаюсь наверх, чтобы сменить свое длинное платье на более короткое, а обувь – на удобную.
– Римма! Я с тобой! – слышу за спиной голос Полины. – Ты переодеваться? – спрашивает она, догоняя меня.
– Да. Не могу уже, жарко в этом платье.
– Я тоже с ума схожу от своего. Ты была права, – с улыбкой говорит подруга, вместе со мной поднимаясь по ступенькам. – Мне и правда понадобится то короткое, которое мы купили.
Когда покупали свадебное, я уговорила Полю купить еще и коктейльное белое платье, чтобы она могла переодеться после церемонии. Несмотря на то, что в ее платье нет жесткого корсета, все же в летний вечер в длинной юбке все равно жарко.
Поднявшись в комнату, в которой собиралась Полина, я переодеваюсь в шелковое платье до колена и меняю босоножки на высоком каблуке на более низкие.
– Поможешь мне расстегнуть крючки? – спрашивает подруга, поворачиваясь ко мне спиной.
В этот момент дверь в комнату открывается, и на пороге показывается Лев. Облизнувшись, смеряет невесту плотоядным взглядом и произносит:
– Я помогу.
Хихикнув, разворачиваюсь и буквально выбегаю из комнаты, в которой потрескивает воздух от напряжения из-за этих двоих.
Забегаю в ванную, чтобы поправить макияж и прическу. Взяв оставленный тут ранее мусс для волос, растираю порцию в ладонях и провожу по торчащим волоскам, которые так и норовят снова скрутиться в завитки. Убедившись, что макияж в порядке, открываю дверь, но не успеваю сделать и шага из ванной, как в нее влетает Захар. Захлопнув дверь, хватает меня за талию и вжимает бедрами в столик, в который встроена раковина.
Нависает надо мной и дышит так, будто кислород в его легкие поступает крохотными, рваными порциями. Тяжелый взгляд глаз цвета мха впивается в мое лицо и прожигает насквозь. Я даже вздрагиваю от того, как Исаков на меня смотрит.
Сглатываю и глазею на него испуганно, потому что, откровенно говоря, такой напор наводит ужас и заставляет волоски на теле встать дыбом и зашевелиться.
– Чего приперся? – грубо спрашиваю я. Эта грубость у меня как защитная реакция. Когда боюсь, начинаю хамить.
– Еще раз улыбнешься этому фотографу, я ему ноги переломаю, – цедит он со злостью.
– Не твое собачье дело, кому я улыбаюсь, – парирую и снова сглатываю.
Во рту пересохло, а в нос уже ударил нереальный аромат свежей и в то же время терпкой туалетной воды Захара. Черт, не мог, что ли, облиться какой-то сладкой гадостью, от которой бы меня воротило? Мой слишком чувствительный к запахам нос улавливает каждый аккорд его богатого парфюма, который я невольно раскладываю на ноты.
– А как же твой воображаемый парень? – зло усмехается Исаков. – Он одобряет такое шлюшье поведение?
Перед глазами появляется красная пелена. Подняв руку, я от души отвешиваю этому зарвавшемуся подонку пощечину.
Мне кажется, я слышу звон от нее даже в своих ушах. Что уж говорить про Захара, с щекой которого так громко соприкоснулась моя ладонь?
Замираю, осознав, что только что сделала. Практически не дыша, смотрю в полные ярости глаза Исакова.
– Кудрявая сучка, – шипит он.
Хватает одной рукой меня за щеки и впивается грубым, остервенелым поцелуем в губы.

Глава 6
Зак
Меня прямо штырит от нее!
Рвет на куски!
Не могу держаться дальше, чем на расстоянии пары шагов от нее. Она постоянно обязана быть в поле моего зрения. Я должен ощущать ее отравляющий легкие аромат. Чувствовать ядовитый вкус пухлых, капризных губ. Касаться сочных форм даже через тонкую ткань ее платья.
Кудрявая зараза опять прокусывает мою губу в том же самом месте, и я с шипением отрываюсь от нее. Смотрю бешеным взглядом и, сука, задыхаюсь от эмоций.
– Ты совсем не можешь держать себя в руках, похотливая сволочь? – рычит Римма.
Такое ощущение, что у нее вместо волос сейчас вырастут змеи и будут шипеть на меня всем своим кублом.
Римма яростно зыркает на меня. Глаза светятся, а губы кривятся в гримасе, которая, вероятно, должна меня оттолкнуть. Но нет, получается как раз обратный эффект. Я завожусь еще сильнее, когда она злится.
– Ты столько раз сегодня на меня наговорила, что если бы я брал за каждое оскорбление хоть по одному евро, только за этот вечер разбогател бы. Может, даже тюнинговал бы свою тачку, – усмехаюсь.
Мне так нравится дразнить ее, что не могу сдержаться. А каждое сказанное ею слово в мой адрес греет похлеще июльского солнца. Наверное, я мазохист.
– Не трогай меня, и я не буду оскорблять.
– Перестань улыбаться этому хипстеру, и я не стану трогать.
– Господи! – восклицает она. – Да на свадьбе столько девушек, что ты бы без проблем нашел себе приключение на эту ночь. Почему ты пристаешь ко мне?!
– Ну кто-то же должен присмотреть за тобой, раз ты пришла без своего воображаемого парня. Или он тут?
В ответ Римма только рычит и, оттолкнув меня, вылетает из ванной.
Я позволяю ей сделать это только потому, что мне надо запереться и спустить пар, иначе я изнасилую ее сегодня. Слишком она сладкая, чтобы я мог держаться подальше.
Римма – мой краш еще с прошлого года. С того самого момента, когда увидел эти кудряшки, высунувшиеся из окна крохотной Ауди ТТ, когда детка парковалась. Она чуть не цепанула передним крылом тачку Ярика. Но вместо того, чтобы ориентироваться по зеркалам, малышка открыла окно и высунула голову, чтобы посмотреть, как ее микро-машинка входит в парковочное место. Они у нас такие, что там и танк со свистом пролетел бы. Но дотошная Римма боялась, что не справится.
В тот момент я и понял, что должен выбрать ее для нашей с пацанами игры. Тогда была очередь Адама выбирать, но он был слишком занят своей теперь уже бывшей, так что с легкостью уступил мне первенство. И я без колебаний указал на Кудрявую.
А когда она вышла из машины в своих нереальных шортах… там моя крыша и потекла. Синие шорты облегали ее тонкую талию, но расширялись, словно юбка, подчеркивая округлые бедра красотки. А дальше стройные ножки, облаченные в босоножки на плетеной танкетке.
Меня почему-то прет, когда я вижу ремешок босоножек или туфель, обхватывающий тонкую щиколотку девушки. Так вот у Риммы были именно такие босоножки, которые фиксировались на щиколотке. Ох, сколько горячих картинок в своих фантазиях я посмотрел с подобными ремешками!
В общем, я не только мазохист, но и фетишист.
Игра началась.
Поначалу все шло нормально. Я цеплял девочку, дразнил, выскакивал в самых неожиданных местах, пугая ее.
А потом мне стало мало ее эмоций. Римма поняла, что именно ими я и питаюсь, и тупо перестала давать мне их. Делала вид, что ей скучно. Говорила, что, мол, не вставляет. Смеялась над моими подкатами и провоцировала.
Тогда-то я и решил, что пора переходить к следующей стадии.
Вечером, пока длилось собрание старост в универе, мы с пацанами вскрыли тачку Кудрявой, перепарковали ее на другую сторону стоянки, а потом сели в свои машины дожидаться, пока Римма выйдет из здания.
Ох, как же меня тогда колбасило, пока ждал ее! Курил сигарету за сигаретой и постоянно барабанил пальцами по рулю.
Перед самым выходом Няшки пошел дождь. Не дождь даже, ливень. Листья, которые до этого таскало по асфальту, намертво прибило к земле тяжелыми каплями.
Я замер, когда Римма вылетела из универа и резко тормознула на крытом крыльце, потому что зонта у нее с собой не было. Она поправила рюкзак на одном плече, а потом накинула на голову капюшон свитшота и рванула к тому месту, где изначально была припаркована ее тачка. Но там стояла моя машина.
Римма хмуро окинула взглядом парковку и развернулась спиной ко мне, чтобы найти свою ТТшку. Тогда мы с парнями врубили дальний свет за спиной Кудрявой, и она вздрогнула. А потом, видимо, узрела свою машину и рванула к ней. А мы за ней. По скользким листьям, да.
Тогда-то все и пошло по бороде. Сначала Няшка бежала, потом обернулась, не сбавляя скорости. Уже тогда я понял, что план был говно. Начал притормаживать, потому что на скользких листьях тормозной путь увеличивается чуть ли не втрое. И как раз в этот момент Римма подскользнулась и рухнула, а нос моей тачки остановился аккурат у ее стопы.
Меня до сих пор прошивает ужасом, когда я думаю, что могло бы случиться, если бы я вошел в раж и не начал притормаживать заранее. Скорость, конечно, была маленькая, но для того, чтобы покалечить человека, и этого хватило бы.
Теперь Няшка не может простить мне тот эпизод.
Конечно, игра остановилась сразу, и я вышел из нее, оставив пацанов забавляться с другими девчонками. А сам стал таскаться за Кудрявой, потому что ее испуганные, огромные, как блюдца глаза в свете моих фар, навсегда выжжены на моей сетчатке. И это пиздец, скажу я. Ведь этот взгляд не дает мне спокойно спать по ночам.
Вручную сбросив напряжение, я наконец могу вдохнуть полной грудью. Мою руки и смотрю на себя в зеркало. Вот что этой козе не так, а? Я же красавчик. Могла бы хоть раз ответить на поцелуй. Или хотя бы подарить улыбку. Нет, эта зараза постоянно хмуро смотрит на меня и оскорбляет как только может. Ну ничего. Я проломлю эту стену.
Выйдя из ванной, спускаюсь вниз и выхожу во двор. Окидываю взглядом тусовку, а потом все напряжение, которое я якобы сбросил, возвращается с тройной силой. В дальнем углу двора мудачелло фотограф делает снимки моей Няшки. И эта зараза так призывно улыбается в камеру, что у бородатого мамкиного дровосека стояк сейчас порвет его узкие штанишки.
– Ну пиздец тебе, мудила, – шиплю и делаю рывок в ту сторону.

Глава 7
Римма
– Как тебе праздник? – спрашивает меня невесть откуда взявшийся Илья, как только я появляюсь на улице.
Стираю с лица оскал дикого животного, готового убивать, и на моем лице растягивается улыбка.
– Очень нравится, – отвечаю.
– Скоро невеста будет бросать букет. Ты станешь ловить?
– Думаешь, я стремлюсь замуж? – хмыкаю.
– Все девочки хотят замуж.
– Я – не все. Да и что там делать? Мужу борщи варить да носки штопать? – фыркаю. – Я пас.
– Думаешь, кто-то до сих пор штопает носки?
– Думаешь, я умею варить борщ? – парирую. – Нет, замужем меня еще долго не увидят, – произношу и элегантным жестом откидываю волосы за спину. – А ты как? Не устал еще?
– Я люблю свою работу, и усталость чувствую только тогда, когда после целого дня съемок попадаю домой. Но там еще приходится самому варить себе борщ, потому что некому.
“Хорошая попытка”, – думаю я, но ничего не отвечаю. Только улыбаюсь.
– Слушай, у меня есть немного времени, – говорит Илья. – Давай сделаю несколько твоих фото. Я уже поснимал некоторых девчонок. Обработаю и перекину им. Это такой бесплатный бонус от скучающего фотографа.
Я не хочу сейчас фотографироваться. Но и танцевать, и общаться не хочу. Наглый Исаков со своими первобытными порывами весь настрой сбил. Так что я молча киваю и тащусь к красивой фотозоне с огромными цветами.
– Говори, как встать, – прошу Илью.
– Секунду, – отзывается он и смотрит в окошко камеры. – Сейчас настрою и все расскажу.
Когда начинается мини-фотосессия, чувствую себя прямо звездой. Илья подсказывает мне только первую позу и говорит, чтобы я не стояла на месте, а двигалась. И как только начинаю делать это, все происходит гармонично. Я не вижу Илью за камерой, а как будто начинаю флиртовать с аппаратурой. Подмигиваю, улыбаюсь, кручусь, подставляя под объектив свои самые выгодные стороны.
А потом в какой-то момент замечаю несущегося на нас Захара. Замираю, испуганно глядя, как он практически расталкивает гостей, чтобы добраться до фотозоны.
– Беги, Илья, – произношу, не сводя взгляда с перекошенного яростью лица Исакова. – Блин, беги! – выкрикиваю.
Но бежать фотографу не приходится, потому что буквально в паре метров от фотозоны, как по заказу, появляются друзья Захара – Ярик и Адам. Они налетают на своего друга с двух сторон и хватают его за руки, тормозя.
Исаков испепеляет взглядом то меня, то фотографа. Дышит как астматик. Для полного антуража не хватает еще, чтобы у него из ноздрей пошел дым, а изо рта – полыхнуло пламя.
– Псих какой-то, – дергаю плечом и отворачиваюсь. – Что ты делаешь? – спрашиваю Илью, который снимает то, как друзья уводят Исакова. И пусть я терпеть не могу Захара, даже мне становится противно, что фотограф позволяет себе снять человека в такой нелицеприятный момент.
– Для истории. Что за свадьба без драки? – смеется он. – Даже если это драка с оператором или фотографом, – подмигивает Илья, а я открываю рот, чтобы сказать какую-нибудь гадость, но меня перебивает голос диджея:
– Сегодня здесь присутствует достаточно много незамужних девушек, так что невесте не придется бросать букет в пустоту! Что ж, охотницы за мужскими сердцами, подходите ближе к танцполу. А вы, мужчины, с замиранием сердца наблюдайте за тем, как ваша избранница пытается поймать такой значимый атрибут свадьбы.
– И молитесь! – выкрикивает кто-то из мужчин, а остальные гости смеются.
– Ну да, – отзывается Ян – еще один из друзей Льва и Захара. – Молитесь, чтобы не поймала.
Новый взрыв хохота практически заглушает следующие слова диджея.
– Не стесняйтесь, девушки! Даже если ваш мужчина еще не собрался жениться, его место всегда может занять кто-то другой! Вперед, дамы!
Девчонки постепенно подтягиваются к танцполу, а я остаюсь стоять в фотозоне, подальше от этой вакханалии.
– Римма, пойдем! – выкрикивает мне троюродная сестра Льва, Лиза. Я молча качаю головой, даря ей улыбку. – Давай, будет весело!
– Я не по этим делам.
– Идем же, – она хватает меня за руку и тянет к сцене. – Просто постоишь для массовки. Ловить не обязательно.
– Ладно, – скептически скривив губы, поддаюсь ей, но останавливаюсь прямо с краю так, чтобы не находиться в гуще событий.
Складываю руки на груди и принимаюсь ждать, пока этот дурдом закончится. Диджей подогревает толпу, рассказывает какие-то шуточки про последствия ловли букета. Угрожает мужчинам женитьбой, если их избранница поймает цветы невесты. В общем, классика свадебного фольклора, к которому я совершенно равнодушна.
– Готовы, красотки? – выкрикивает диджей.
– Готовы! – отвечают ему девчонки.
– Еще бы вы не были! – слышу со стороны мужчин, а потом – возмущенный ропот девушек и хохот парней.
Звучит барабанная дробь, Полина становится спиной к толпе девушек, примеряется, а потом бросает букет. Нет, не бросает, только дразнится. Делает вид, что цветы сейчас полетят в толпу, но оборачивается и смеется, когда видит разочарование на лицах девчонок.
– Подразнила и не дала! – выкрикивает кто-то из стаи Льва, и я прошиваю этих дурачков взглядом. – Лева, берегись! Видишь, какой потенциал у твоей невесты?
– Я тебя сейчас прикончу! – шутливо угрожает Плахов, и парни смеются.
Полина показывает им язык и снова становится спиной к девочкам. Поднимает руки и, без примерки и раскачивания, бросает букет.
Я как в замедленной съемке наблюдаю траекторию полета цветов, которые метят прямо мне в голову! Хочу отойти, но вместо этого инстинктивно протягиваю руки, чтобы отбить букет, но он каким-то магическим образом оказывается у меня в руках.
– Что за хрень? – шепчу, когда на меня направляют все камеры и свет софитов со сцены.
– Мы следующие, Кудрявая, – бросает Зак, проходя мимо меня.

Глава 8
Захар
– Мы следующие, Кудрявая, – бросаю, проходя мимо Риммы, просто чтобы подразнить.
Ее лицо так комично перекашивает, что я не удерживаюсь от смеха.
– Ох, и оторвет она твои фаберже, Зак, – хохоча, произносит Адам, хлопая меня по плечу.
– И будет потом носить на шее их, как колье, – добавляет Ян. – А они будут звенеть от недотраха.
– Переливаться мелодичной трелью, – встревает Ярик, присоединяясь к нам.
– Идите на хер, – ржу я. – Придурки.
– Ты как-то прямо серьезно нацелен на прокурорскую дочку, – говорит Адам, когда мы берем по бокалу вискаря и останавливаемся в стороне, чтобы понаблюдать, как красивые девочки крутят упругими попками под диджейские треки. – Что папа скажет?
– Я у него уже давно не спрашиваю разрешения, чтобы выебать кого-то, – хмыкаю.
– Ой, ты только не сотрись, трахая ее, – ржет Ян. – У тебя столько энергии накопилось, что, когда доберешься до нее, можешь подохнуть от передоза эндорфинов.
Пацаны ржут, а я смотрю на растерянную Римму, которая вообще ни хрена не рада этому букету невесты. Другая бы скакала от радости, а эта состроила кислую мину и ищет, куда деть букет.
– А че, Зак, реально бы женился на Тумановой? – спрашивает Адам.
– Если бы я на ней женился, на следующий день были бы похороны. Ее или мои. Или этого полупокера, – киваю на фотографа, который опять вьется возле Риммы, щелкая камерой. – Чего он до нее доебался? – рявкаю недовольно.
– Он снимает невесту с подружкой, так делают фотографы на свадьбах, – как для дебила, поясняет мне Ярик.
– Да идите вы, – хмыкаю и допиваю остатки вискаря в своем стакане. – Я сейчас.
Поставив пустую тару на столик, иду к диджею. Наклоняюсь и подзываю его жестом. Он снимает наушники и подается вперед.
– Вруби какой-то медляк, – прошу.
– Ща все будет! – выкрикивает с кивком.
Встав немного в стороне, закуриваю и сквозь дым, который выпускаю изо рта, наблюдаю за движением тел на танцполе. Точнее, за одним конкретным. В красном платье, которое, ложась красивыми волнами, подчеркивает выдающиеся формы его владелицы.
Римма встряхивает волосами и улыбается Полинке, которая танцует вместе с Тумановой. А мне хочется взять ее за эти идеально ровные, глянцевые волосы и намотать их на кулак. Может, так я смогу вернуть ей ее роскошные кудри, от которых так тащусь.
С самого первого дня мне хочется взять за одну прядь и растянуть ее, а потом отпустить и смотреть, как она будет пружинить. А еще я сто раз представлял себе, как Римма будет скакать на мне, а ее распущенные волосы будут подпрыгивать вместе с ней. Они бы легли шелковым покрывалом мне на грудь, когда она бы наклонилась для поцелуя. И я бы запустил пальцы в густые, мягкие пряди. Сжал бы их, доставляя Тумановой легкую боль, от которой она бы стонала.
А еще…
Блядь, у меня за этот год в голове было столько порно-картинок с этой цацей, что, сними я по ним хоть короткие ролики, реально переплюнул бы батю по заработкам.
Когда начинается медлячок, выбрасываю окурок и иду прямиком к Римме. Не вижу никого и ничего. Вся кровь устремилась в два места. В пах, где пытается накачать ствол так, чтобы он разорвал брюки. И в голову, где она шумит в ушах, мешая прислушиваться к музыке.
Римма пытается уйти с танцпола, но я хватаю ее за руку и резко разворачиваю. Крутанувшись, она оказывается лицом к лицу со мной, и тогда я кладу вторую руку на ее талию и впечатываю в свое тело.
Она задыхается от испуга и неожиданности и уже открывает рот, чтобы что-то сказать, но я наклоняюсь и произношу у самого ее уха:
– Тс-с-с. Помолчи хоть раз. Просто сделай вид, что я просто парень, который пригласил тебя на танец. Потом продолжим войну, ладно? Не порть праздник нашим друзьям.
Она напрягается всем телом. Пальцы ощущаются так, будто созданы из металла.
– Пожалуйста, – прошу. – Просто потанцуй со мной.
Чувствую, как Римма медленно расслабляется и выдыхает.
Я охереваю. А что, так можно было? Типа просто спокойно что-то сказать ей, и она бы повелась и успокоилась? Может, удастся даже убедить ее не желать мне мучительной смерти?
Но интересно другое. Как долго я выдержу, не задирая ее? Потому что молчаливая, тихая Римма меня пугает еще сильнее, чем объятая яростью валькирия, которую она обычно из себя представляет.
– От тебя воняет, – говорит она через несколько секунд.
– Фух, я уже начал переживать, что сломал тебя.
– Ломалка не выросла, – фыркает она.
– Кстати, про то, что воняет, ты уже говорила. Повторяешься, Кудрявая.
– Сигаретами воняет.
– Потому что я только что курил.
– Надо сказать своему парню, чтобы никогда не брал в руки эту гадость. Запах ужасный.
Хмыкнув, трусь щекой о ее, а Римма пытается отстраниться.
– Фу, – пищит она, а я смеюсь.
– У меня даже туалетная вода с нотками табака, – добавляю, чтобы раздраконить ее еще сильнее.
– Знаю я, с чем у тебя туалетная вода! – недовольно восклицает Няшка.
– Да? Разложила уже на ноты? – улыбаюсь.
Я знаю о фетише Кудрявой. Она тащится по запахам. Ее просто охренительно прет, когда она угадывает ноты чьего-то парфюма. Я как-то со стороны наблюдал, как она разбирала на составляющие аромат духов Веры с третьего курса. Я тогда, честно сказать, охерел, как быстро она это сделала. Вера потом вслух зачитывала состав этих духов, и выяснилось, что Римма угадала почти все ноты, заложенные в парфюме.
– А что тут раскладывать? Немножко дерьма, капелька табака, запах пота и сена. Хочешь знать, какой аромат ведущий? Типа верхняя нота.
– Ебать ты бесячая, – качаю головой, но улыбаюсь.
Не пойму, почему, но меня прет даже когда она меня пытается оскорбить. Выходит у нее так себе, зато выглядит забавно.
– А хочешь я брошу курить? – спрашиваю, не давая ей ответить на мой комментарий.
– Мне-то какая разница? – фыркает строптивая сучка.
– Чтобы к нашей свадьбе я благоухал.
– К какой еще, нафиг, свадьбе? – хмурится она и пытается вырваться из моих объятий.
На моем лице появляется многообещающая дьявольская улыбка.

Глава 9
Римма
Шумный праздник подходит к концу, когда молодожены, переодевшись, садятся в роскошный автомобиль представительского класса и, гремя привязанными банками, укатывают в аэропорт.
Я так и не добилась ответа от Исакова. Ему повезло, песня закончилась, и он сразу ретировался с танцпола, оставив меня хмуриться и гадать, что он имел в виду под своими словами. Он же не настроен серьезно воплотить в жизнь свою угрозу?
Но думать уже не получается, я так сильно устала, что еле держусь на ногах. А мне еще надо собрать свои вещи и доехать до дома. Игнорируя всех и вся, поднимаюсь на второй этаж и быстро забрасываю в предусмотрительно захваченный шоппер свои пожитки. Потом меняю босоножки на кроссовки и захожу в приложение, чтобы вызвать такси.
Спускаюсь по ступенькам, пытаясь заказать машину, но мне раз за разом выпрыгивает сообщение, что свободных машин в этом районе нет. Психую, потому что адски хочу в душ и спать.
– Да что за фигня? – восклицаю тихо.
– Кудрявая, карета подана. Я долго буду тебя ждать? – раздается ненавистный голос, и я поднимаю голову.
Сталкиваюсь взглядом с Захаром, стоящим внизу лестницы. Он положил локоть на край балюстрады и с интересом рассматривает меня. Ну и я теперь – его, чего уж? Интересный он все-таки персонаж, если отбросить его бесячую натуру.
Пиджак расстегнут, рубашка – на три пуговицы, развязанный галстук болтается на шее, волосы взъерошены. В общем, выглядит очень – не про Захара будет сказано – сексуально. Я поднимаю руку, чтобы по привычке коснуться колечка в носу, но на свадьбу я сняла его, поэтому просто тру место с дырочкой для украшения.
– Что ты имеешь в виду? – спрашиваю, нахмурившись, когда меня наконец догоняет смысл его слов.
– То, что мы едем домой. Или ты не хочешь? Может, отвезти тебя к твоему парню? – хмыкает он с кривой ухмылкой.
Мне прямо хочется вызвать какого-то таксиста с нереальной внешностью, чтобы подраконить этого самодовольного засранца. Но машин нет. А если бы были, есть риск того, что приедет какой-нибудь дядька с пузом. С ним в любовь я уж точно не сыграю.
– Малыш, у тебя не настолько медленные извилины, – продолжает дразнить меня Исаков. – Соображай быстрее. Машина ждет.
– Какая машина?
– Моя, Римма! – восклицает он. – Ну ты едешь?
– Ты пил! Я не поеду с пьяным водителем.
– Во-первых, я не водитель. Во-вторых, за рулем буду не я. Давай уже пошевеливай своей увесистой задницей.
– Да пошел ты! – рявкаю.
Моя фигура для меня всегда была просто… как бы это сказать? Главный раздражитель моей жизни. Я склонна к полноте, да. Но не сказать, что толстая. Просто у меня есть формы. Но моя мама – бывшая модель. За всю жизнь она столько раз говорила мне о пользе правильного питания, что я могу повторить эту фразу по памяти. Еще и при этом сохранив оригинальную интонацию.
Поэтому моя фигура – мое слабое место. Я не могу позволить себе есть то, что едят другие. Мне постоянно надо контролировать количество потребляемых калорий. Я подыхаю в зале четырежды в неделю и страдаю из-за каждых лишних ста грамм.
Обхожу Исакова и, вколачивая пятки в пол, мчусь на улицу, как будто за мной гонятся черти. Сейчас, когда я очень уставшая и дико хочу спать, у меня нет сил на противостояние с ним. Я как оголенный провод.
В глазах скапливаются слезы, и от этого я бешусь еще сильнее. Не хватало еще показать этой шакальей стае свои слабости.
– Стой-стой! – слышу за спиной голос, а потом Захар хватает меня за локоть и резко разворачивает к себе лицом. – Ты чего рванула? За задницу обиделась, что ли?
– Пошел на хрен, придурок, – цежу.
К счастью, с этой стороны дома довольно темно, и Исаков не видит, как блестят мои глаза от непролитых слез.
– Няшка, я ж ничего такого…
– Что тебе надо от меня?! – выкрикиваю. – Отвали! Я не хочу ничего общего с тобой иметь, ясно?! И домой я сама доберусь!
– Как, блядь?! – подхватывает Захар мой тон. – На собаках?!
– Пешком пойду! Как угодно, только не с тобой!
– О, новое представление, – ржет Адам Манн, один из стаи. Он прижимает к своему боку дальнюю родственницу Льва, а та пьяненько хихикает. – Вы бы уже трахнулись, что ли.
– Пошел на хрен! – рявкаем мы с Исаковым в один голос. Но друга Захара это не пугает и не останавливает. Наоборот, он начинает ржать во весь голос.
– Вот это вас взяло, – смеясь, отвечает. – Снимите номер! – выкрикивает и тащится за ворота, щипая хихикающую девчонку за попку. – Мы так и сделаем, правда, крошка?
– Конечно, – игриво отзывается она.
Мы с Исаковым провожаем их взглядами. Для нас это как передышка от боевых действий. Время перевести дух и собраться с мыслями, чтобы продолжить противостояние.
Когда Манн с подружкой скрываются за калиткой, наши с Захаром взгляды снова сталкиваются.
– Так ты едешь со мной? – спрашивает он.
– Ни за что! Я лучше отсосу кому-то из твоих друзей, чем сяду в одну машину с тобой.
Он крепко сжимает челюсти, и я чувствую, насколько сильно он закипает. Между нами такое напряжение, что можно было бы, как минимум, зарядить телефон.
Я жду, что он начнет что-то говорить, но Исаков, психанув, молча разворачивается и сваливает прочь со двора. А я остаюсь слушать, как еще одна машина отъезжает от ворот.
Топаю на выход. Мне ничего не остается, как долбить службу такси, пока не появится машина. Закидываю на установку приложение другой службы в надежде, что хотя бы у них нет такой загрузки. Куда вообще подевались все машины? Я понимаю, лето, тусовки и все такое. Но уже четыре часа утра! Большинство тусовщиков уже спят в своих постельках.
Пока скачивается приложуха, выхожу на улицу. Там в отдалении стоит только одна машина с выключенным двигателем и погасшими фарами. Наверное, ожидает кого-то из гостей. Или это машина кого-то из родителей Льва. Хотя его мама уехала еще в полночь. Наверное, отец поставил машину тут. Просить его отвезти меня бесполезно, потому что он тоже пил.
Прислонившись спиной к стойке ворот, проверяю, качается ли приложение. Слишком медленно. В пригороде отвратительный интернет. Может, стоило остаться в доме? Там хотя бы Wi-Fi нормально ловит.
– Капец, – вздыхаю.
Хоть отцу звони. Но сейчас уже слишком поздно, и пока он проснется, доедет, пройдет немало времени. К тому же, папа накануне вечером тоже выпил на юбилее какого-то судьи, так что…
Внезапно мне в лицо ударяет свет фар, и я резко задираю голову, когда к воротам подлетает машина и резко тормозит прямо передо мной. Я успеваю только сделать шаг в сторону. Пассажирская дверь распахивается, и оттуда выходит устрашающего вида амбал. Вжимаюсь в калитку и пытаюсь нащупать ручку за спиной.

Глава 10
Римма
Громила просто приветственно кивает, открывает заднюю дверцу и ждет, пока оттуда выйдет… Исаков. Я испытываю облегчение и в то же время раздражение.
– Поехали, – кивает Захар на дверцу и подходит ближе ко мне. – Ром, садись в машину, – бросает амбалу, и тот устраивается на пассажирском сиденье, закрыв за собой дверь.
– Я же сказала, что никуда с тобой не поеду, – дрогнувшим от раздражения голосом отвечаю Исакову.
– Блядь, ты утомила, – вздыхает он.
А потом хватает меня за талию и под мой крик поднимает над землей. Тащит к машине, а я извиваюсь, пытаясь выбраться из его захвата. Но куда мне? Я не смогу тягаться с Исаковым, даже если сильно захочу.
– Пусти меня, животное! Ненавижу! Тебя и всю твою стаю! Вы больные придурки!
– Да-да, – спокойно отзывается Захар. – Ничего нового, Няшка.
Наклонившись, практически швыряет меня на сиденье и сразу ныряет следом. Я не успеваю даже подвинуться ко второй двери, чтобы открыть ее и выскочить с другой стороны, как дверца со стороны Захара захлопывается, а машина срывается с места.
– Заблокируй двери. С этой ненормальной станется выскочить на полном ходу.
Слышу щелчок на двери и впиваюсь взглядом в безмятежное лицо Исакова.
Откинувшись на сиденье, он стягивает свой галстук и накручивает его на кулак. Надо сказать, что даже в полумраке автомобиля в предрассветном свете выглядит это эффектно. Вены на тыльной стороне ладони вздуваются тем сильнее, чем плотнее он сжимает кулак и натягивает галстук. Длинные широкие пальцы, держащие конец галстука, ловко раскручивают свернутую ткань, а потом все начинается по новой.
Я пропускаю его слова про ненормальную мимо ушей. Для меня сейчас главное, что я еду домой и совсем скоро окажусь в своей постельке. Ради такого, как оказалось, я даже готова терпеть этого придурка рядом.
Устраиваюсь поудобнее и отвожу взгляд от как будто намагниченных для моих глаз широких кистей Захара.
Вот как так может быть, что меня притягивает к мудаку, который жутко меня раздражает? Он еще и несет вечно всякую ахинею. Как будто только вчера с пальмы слез. Разве нельзя нормально ухаживать за девушкой, если она нравится? Или его так воспитали, что, кроме как дергать за косички, другого способа показать девочке свою симпатию просто нет?
Хотя что можно ожидать от сына криминального авторитета? Мой папа говорит, что преступники не меняются. И даже когда человек – как отец Захара – отошел от криминальных дел и легализовал свой бизнес, он все равно будет в первую очередь решать все вопросы силовым путем.
А еще папа говорит, что дети преступников недалеко ушли от своих родителей. Типа от осинки не родятся апельсинки. Я склонна ему верить. Потому что вижу по Исакову, что ему все нипочем. Он как будто уверен в том, что все ему должны. А если они противятся выполнять его требования, берет силой то, что наметил. В общем, бесит.
Всю дорогу до моего дома мы молчим. Родители живут в пригороде, но с противоположной стороны от дома отца Плахова, так что нам приходится проехать половину города по объездной трассе. Я все еще живу у родителей, пока в моей новенькой квартире, подаренной ими, делают ремонт. Осталась пара недель, и я смогу наконец переехать и стать самостоятельной. А пока приходится терпеть мамины напоминания о питании и папины – о том, насколько страшен окружающий мир.
Наконец машина останавливается у ворот родительского дома, и я слышу, как папины доберманы заходятся лаем.
– Спасибо, что подвез, – произношу максимально сухо и уже хочу открыть дверь, как Исаков цедит:
– Сиди на месте.
Я отдергиваю пальцы от ручки двери, как будто она раскалена добела. В это время Захар выходит из машины и, обойдя ее сзади, распахивает мою дверцу. Протягивает мне ладонь с намотанным на нее галстуком, а я неверяще кошусь на Исакова. Это что еще за джентльменские замашки? Заболел, пока мы ехали?
Откровенно говоря, меня сильнее пугает вот такой Захар, чем придурок, который каждый день достает меня до печенок. Потому что я не знаю, чего ожидать от этой его версии.
И все же я вкладываю руку в его и выхожу из машины, потянув за собой свою огромную сумку. Встав на землю, вешаю шоппер на плечо и смотрю на Исакова. Пытаюсь взглядом выяснить, что ему нужно и что с ним не так.
– До встречи, Кудрявая, – произносит он, и на лице Захара опять появляется то самое бесячее выражение лица. Ирония, смешанная с собственным превосходством.
Я медленно выдыхаю. Слава богу. Эту версию Исакова мне воспринимать легче, потому что я уже привыкла его ненавидеть и раздражаться каждый раз, когда он оказывается в поле моего зрения.
– Надеюсь, только в следующем учебном году, – кривлю презрительно губы.
– Не надейся, – отвечает он и задумчиво накручивает прядь моих волос на палец. Дергаю головой, но он уже крепко вцепился в локон и не отпускает. – Я вот все думаю, сколько раз твоя грива обернется вокруг моего кулака. Представляю себе, что твои волосы будут намотаны на него, – тише говорит он, – пока я буду тебя трахать.
– Дрочишь с мыслями обо мне? – фыркаю и снова кривлюсь, потому что мне не нравится представлять это себе, но у меня слишком богатая фантазия.
– Конечно, – хмыкает Захар и, подавшись вперед, втягивает воздух возле моего виска. – Я уже мысленно трахнул тебя во всевозможных позах.
Я задыхаюсь от такой наглости. Но, пока подбираю слова для достойного ответа, слышу голос отца, и меня обдает холодом.
– Римма! Немедленно домой!

Глава 11
Римма
– Папа? – спрашивает Захар, кивая на дом.
– Да. Тебе пора, – произношу быстро. – Сваливай скорее. Он может и с двустволкой выйти.
– Грозный папа? – усмехается Исаков. – Не переживай, я защищу тебя от двустволки.
– Придурок, – бормочу, а потом отталкиваю Захара и мчусь к калитке под его смех.
Влетаю во двор и замираю, глядя на папу, стоящего на пороге дома.
– Ты почему не спишь? – спрашиваю и начинаю идти к нему.
– Тот же вопрос.
– Я на свадьбе была, помнишь? – стараюсь сделать голос максимально спокойным, но он все равно подрагивает.
– Я-то помню. Только ты обещала быть не позже часа ночи.
– Пап, ну я же не могла уйти с праздника раньше невесты. Как только они отправились в путешествие, я сразу уехала домой.
– С кем? – спрашивает, когда я поднимаюсь на низкое крыльцо.
– Так это… Папа Льва организовал своего водителя, и тот меня отвез.
– Да? – с подозрением спрашивает он. – Ну ладно. Топай спать.
– Мама спит?
– К твоему счастью, да, – кивает он и следует за мной в дом. – Иначе она бы устроила тебе уголок тихих игр.
Чмокнув папу в щеку и стараясь не смотреть ему в глаза, убегаю в свою комнату. Если бы только наши взгляды столкнулись, он сразу бы все понял по моему лицу. Не знаю, так ли быстро папа читает преступников на работе, но меня он расшифровывает за секунду. Так что лучше убраться подальше.
Сбрасываю в комнате свои вещи и иду в душ.
Во мне вибрирует адреналиновая энергия. От усталости, которую я ощущала еще полчаса назад, не осталось и следа. Сердце, как ненормальное, заходится от волнения и страха. Хотя бояться вроде уже больше нечего, а все равно как-то стремно.
Вместо душа решаю принять ванну, потому что только так смогу нормально расслабиться. Засыпав соль и налив ударную дозу пены, наполняю ванну и укладываюсь в нее.
Закрыв глаза, пытаюсь расслабиться, но, кажется, напрягаюсь еще сильнее. Потому что перед глазами пролетает вся свадьба. И нет, моя дурацкая фантазия занята совсем не красавицей невестой и очаровательным, трогательным женихом. В моей голове засранец Исаков.
Его горячий взгляд.
Его жадные, наглые руки.
Его слова.
Обрывки фраз.
Намеки.
Обещания.
Все это смешивается в какой-то адский коктейль в моей больной головушке, и я обнаруживаю свою руку у себя между ног.
– Черт, – выдыхаю и выдергиваю руку из воды.
Обе руки. Буквально поднимаю их над пеной и смотрю на них так, будто эти конечности принадлежат не мне. Моргаю, пялясь на свои пальцы, которые чуть не…
– Черт, черт, черт, – бормочу и погружаюсь в воду с головой.
Ну что за дура? Разве можно грезить о таком подонке, как Исаков?
Я просто устала, и мне надо поспать.
Моюсь так быстро, как только могу. Потом ополаскиваюсь в душе и делаю то, что для меня является жестким табу – ложусь спать с мокрой головой.
Просыпаюсь ближе к вечеру и ожидаемо с гнездом на голове.
Сажусь на кровати и пялюсь в напольное зеркало, стоящее недалеко от кровати. Мои кудрявые волосы сбились в какую-то мочалку, и пружинки теперь торчат во все стороны. Если мама увидит меня такой, она меня четвертует.
Примерно час трачу на то, чтобы снова помыть голову и сделать укладку. Вытягиваю свои локоны до состояния зеркальной гладкости, и только потом иду на кухню, чтобы съесть свой завтракоужин.
– Привет, – здороваюсь с младшим братом, который, как всегда, тупит в телефон.
– Ага, – отзывается Макс, не снимая наушники. – Мама сказала, чтобы ты показалась, как проснешься.
– О, нет, я пас, – смеюсь и открываю холодильник. Достав фаршированные мясом блинчики, ставлю их в микроволновку, а сама устраиваюсь  с телефоном за кухонным островком.
Полина прислала несколько их фоток с моря. На них счастливая новоиспеченная жена широко улыбается в окружении цветов, пальм и воды. Улыбнувшись, закрываю соцсети и вижу новое сообщение с незнакомого номера.
“Как двустволка? Ты там еще жива, Няшка?”
– Придурок, – бормочу.
– Римма, что за слова? – раздается голос мамы, и я вздыхаю, потому что нормально лопать блинчики со сметаной мне не дадут.
– Прости, мам. Вырвалось, – поднимаю голову и встречаю свою безупречную мать с елейной улыбкой, от которой сводит скулы.
Макс фыркает на диване, а я, опустив под стол руку, незаметно показываю брату средний палец.
– Ты поздно вернулась.
– Рано, – встревает мой брат. И, по идее, от моего испепеляющего взгляда он должен был сейчас расплавиться на диване, но, к сожалению, этого не происходит.
– Хорошо погуляли? – срашивает мама, внимательно провожая взглядом тарелку с блинчиками, которую я вытаскиваю из микроволновки и ставлю на стол. – Сегодня бы сделать разгрузочный день, – напоминает она под скрип моих зубов. – Наверняка ты на свадьбе не считала калории. Так что я бы рекомендовала овощные смузи. Я вот сегодня так и сделала. В теле такая легкость.
– У меня живот болит от голода. Я на свадьбе мало ела.
– Но ты пила алкоголь, а он калорийный.
– Почти не пила, мам, – вру я. – Не было времени. Я ж была подружкой невесты. Надо было постоянно следить за ней и помогать.
Поджав губы, мама кивает и наблюдает за тем, как я начинаю поглощать свою еду.
– Ладно, я на пилатес. Ты не хочешь со мной?
– Сегодня у меня выходной.
– Римма, ты же знаешь…
– Один пропуск ведет к тому, что я заброшу спорт, – цитирую ее же слова. – Знаю. Хорошо тебе позаниматься.
Вижу, что мама недовольна моим ответом, но стараюсь игнорировать чувство вины за то, что ем некошерные, с ее точки зрения, блинчики. А когда за ней закрывается входная дверь, я еще и тяну из холодильника сметану и апельсиновый сок.
Поздно вечером, когда весь дом затихает, я устраиваюсь под одеялом и включаю на ноутбуке фильм. Хочется чего-то такого тихого и уютного, так что я выбираю историческую эпопею. На стене над столом горят фиолетовые и розовые фонарики, за окном стрекочут насекомые, а у меня в комнате прохладно и кайфово.
На телефон снова приходит сообщение.
Еще после пробуждения я дала название этому контакту. Непонятно только, почему не заблокировала.
Прилипала: “Не спишь, Кудрявая?”
Фыркнув, блокирую экран. Не собираюсь ему отвечать. Слишком много чести для такого раздражающего говнюка.
Телефон снова вибрирует, и я бросаю взгляд на экран.
Прилипала: “Не спишь, я точно знаю. Как фильм?”
Вздрогнув, обвожу взглядом комнату и смотрю на погасший экран.
Прилипала: “Открой окно”
Сердце подскакивает к горлу и начинает там колотиться так, что становится тяжело дышать.
Бросаю взгляд на окно. Тонкий тюль колышется от легкого ветерка, то и дело показываясь между створками плотно задернутых штор.
Сглотнув, поднимаюсь с кровати и на цыпочках крадусь к окну.
Отодвигаю край шторы и вскрикиваю, увидев нечто кроваво-красное сразу за стеклом.

Глава 12
Римма
– Тихо, Няшка, это всего лишь я, – произносит Исаков, и я всматриваюсь в то, что вижу за окном.
Букет кроваво-красных роз. Большой. Не в смысле настолько большой, какой выставляют в соцсети, чтобы похвастаться, сколько бабла на них папики всаживают. Просто большой.
Повернув ручку оконной рамы, распахиваю ее и впиваюсь в Захара взглядом.
– Какого черта ты тут делаешь? – шиплю на него.
– Принес тебе цветы, – отвечает он настолько будничным тоном, как будто делает так каждый день.
– Зачем?
– Что за тупые вопросы, Кудрявая? – набычивается он. – Отойди.
– Ты не зайдешь в мою комнату! – шиплю.
– Ошибаешься.
– Я буду кричать.
– А я скажу, что ты сама позвала.
– Говнюк, – рычу. – Какой же ты говнюк!
– Какой? Очаровательный? – светит своей невозможно бесячей улыбкой. – Так что? Отойдешь? Я на пять минут. Приставать не буду.
Не знаю, почему делаю это, но отступаю в сторону и впускаю козла в огород. То есть, Исакова в свою комнату.
Отдав мне букет, он легко подтягивается на руках и спрыгивает на пол комнаты. Задергивает штору и начинает медленно прохаживаться.
– Что смотришь? – спрашивает, кивнув на ноутбук.
– Тебе какая разница? – шиплю, наблюдая за ним и захлопываю крышку ноута.
Исаков только усмехается и продолжает ходить по комнате. Цепляет пальцем гирлянду, отчего та покачивается и отбрасывает блики на стены. Потом смотрит в зеркало, переводит взгляд на кровать и снова – на зеркало. Хмыкает. А я краснею, подозревая, какие ассоциации у него вызывает стоящее напротив кровати зеркало.
Подходит к моему письменному столу, включает лампу и разглядывает висящие на стене фотографии.
– А ты симпатяшка, Кудрявая.
– Все посмотрел? – раздражительно бросаю я. – Проваливай.
– Грубо, Римма, – качает головой этот паршивец.
Выключив лампу, резко разворачивается и направляется ко мне. Замираю и плотнее прижимаю к себе букет, как будто пытаюсь им защититься от стремительно приближающегося Захара.
Остановившись в шаге от меня, он берет прядь моих волос и скользит по ней пальцами.
– Я так люблю твои кудряшки, а ты все время выпрямляешь волосы. Зачем?
– Чтобы ты не радовался.
Захар снова хмыкает.
– А ты все делаешь назло мне? Пижамку такую надела тоже с этой целью?
Меня окатывает жаром, когда я вспоминаю, что на мне надето. Короткий шелковый комбинезон с кружевными вставками. Он прикрывает все стратегически важные места, но все равно оставляет немало простора для фантазии.
– Тебя тут вообще не должно было быть, – шиплю зло. – Все, пять минут прошло. Проваливай.
– Не так быстро, Няшка, – произносит Захар низким голосом.
Через мгновение из моих рук исчезает букет, его рука перемещается на мой затылок и сжимает волосы так, что кожа начинает гореть. Захар упирается своим лбом в мой и прикрывает глаза так, что теперь смотрит на меня через узкие щелочки, окруженные черными ресницами.
– Как же ты бесишь, – шепчет он. – И как сильно я тебя хочу, ты бы знала.
После этих слов он сближает наши губы, но не набрасывается на них, как я того ожидаю. Он медлит, как будто спрашивает разрешения.
А я впервые не знаю, что делать.
Я ведь уже привыкла, что он бесячий урод, которому я приноровилась сопротивляться. Тот, кого привыкла ненавидеть. Для кого у меня припасены самые уничижительные фразы и самая большая доза яда.
А прямо сейчас я застыла и не знаю, что делать. Отчаянно гоню от себя мысль о том, как сильно хочу этого поцелуя. Настолько жажду его, что губы покалывает.
Но это же Исаков! Редкий говнюк, который просто не умеет в нормальные отношения! Он же испортит все, как только я сдамся ему! Наверняка его цель только трахнуть меня и забыть, как и все его приключения до этого.
И все же стою, дышу с ним одним воздухом.
Остро ощущаю пальцы на своей коже, которые то сжимают волосы, то ласково поглаживают затылок.
– Римма, – шепчет он, обдавая мои губы своим дыханием.
Черт, что же делать?
Как его оттолкнуть?
Или я не хочу отталкивать? Может, наоборот, притянуть к себе и наконец отпустить ситуацию? Но эта сволочь воспользуется моей слабостью! Наверняка обернет ее против меня самой! Они все так делают! Эта шакалья стая. Они все привыкли получать то, что хотят, а потом бросать девочку. Сколько уже трагедий было в универе по этой причине! И это всего лишь за неполных три семестра!
Он и со мной так поступит. Наверняка.
Но как же, черт побери, хочется почувствовать то, что он хочет мне подарить.
Это как увидеть Париж… Нет, ладно, туда я не хочу.
Как испытать очень яркие эмоции, а потом будь что будет. Плевать на последствия!
Облизываю губы, смачивая их, потому что пересохли чуть ли не до ороговевшей корочки. Захар прошивает их потемневшим взглядом.
Я уже даже хочу сама потянуться к нему, не в силах выдерживать это напряжение между нами.
Но в этот момент вспоминаю свои ощущения на парковке год назад.
Фары машин…
Скользкие листья…
Ледяной дождь, хлещущий по щекам, когда ветер срывает капюшон свитшота.
Визг тормозов, а потом страшная картинка, как черный бампер устрашающего вида тачки тормозит прямо возле моих ног.
Сглатываю и отталкиваю Исакова.
– Пошел вон! – рычу. – Тебе здесь ничего не обломится! – рявкаю, не сдерживаясь и не пытаясь говорить тихо.
– Няшка, ты сдурела? – опешив, хмурится Захар. – Все ж нормально было. Че ты опять начинаешь?
– Через плечо, блин!
– Ну нам же прикольно вместе.
– Прикольно? А в прошлом году тебе было прикольно, когда я сломала ногу?! Позабавился?! Придурок!
Пока говорю, толкаю его и толкаю, пока бедра Захара не упираются в низкий подоконник.
– Бля, да я ж хотел нормально. Веник вон тебе притащил. Чего ты опять взвилась?
– Потому что ты достал!
– Римма? – раздается из-за двери голос папы, а потом я слышу стук.
Волосы на теле встают дыбом. Если папа застанет у меня в комнате парня, мне конец. А если еще и сына бандита, конец будет с отягчающими.
Недолго думая, бросаю взгляд на дверь и, повернувшись лицом к Исакову, упираюсь ладонями в его плечи и толкаю со всей силы.
– Блядь, – шипит он и летит прямо в окно.
В этот момент дверь моей комнаты открывается.

Глава 13
Захар
Почему с этой ненормальной столько приключений, а? И какого хрена меня тянет именно к ней?
Вылетаю в розарий прямо за окном Риммы и благодарю того, кто там сверху, что не угодил поясницей на угол каменной дорожки вдоль дома. Но розы, блядь… С этого момента ненавижу гребаные розы! Шипы пробивают тонкую ткань футболки, и я охуеваю от ощущений, когда они, впившись в кожу, рассекают ее.
Из меня вырывается сдавленный стон, но я проглатываю его, потому что слишком близко слышу голос Кудрявой и ее отца.
– Почему у тебя окно нараспашку?
– Пап, помнишь, ты собирался завести доберманов? – отвечает она вопросом на вопрос, а я прислушиваюсь, лежа на ебучих шипах. Прямо иглотерапия, чтоб ее черти драли. – Давай, может, уже заведем? Я могла бы возить их к дрессировщику. Воспитаем из них хороших таких охранников, чтобы никакая сволочь не пробралась во двор.
– Что за паранойя, Римма? – с улыбкой в голосе спрашивает ее отец, а я прямо чувствую, как на лбу собираются бисеринки пота. – Кто-то уже пробирался?
И тут этот мужик выглядывает в окно. Клянусь, так сильно адреналин давно не долбил мне в башку. Я прямо сотрясаюсь от его передоза.
Мазнув взглядом по двору, отец Риммы возвращается в комнату и открывает окно на проветривание.
– Нет, никто не пробирался, – отвечает Няшка, а я медленно выдыхаю. – Просто подумала, пока каникулы, я могла бы этим заняться.
– Лучше займись встречей с бабушкой завтра. В “Гранде” в полдень. И она просила ее не забирать, сама хочет приехать.
– Блин, папа, – стонет Няшка, – не обязательно было напоминать о времени и месте.
Я широко улыбаюсь, потому что мы с Кудрявой оба знаем, что завтра увидимся. Теперь, благодаря ее отцу – кто бы мог подумать, да? – я даже знаю, где и в котором часу.
Она еще общается с отцом, когда я, сдерживая стоны, аккуратно выбираюсь из розовых кустов и сваливаю со двора Кудрявой.
Приехав домой, сразу тащусь к младшей сестре. Стучу в дверь, а она, как всегда, недовольным голосом тянет свое “да”.
Прошмыгнув в комнату, смотрю на Дашку, сидящую в позе лотоса на кровати. Она блокирует экран своего телефона и, нахмурившись, изучает мое лицо.
– Что с рожей? – спрашивает моя нежная младшая сестренка.
– Рожа – то херня. Смотри.
Поворачиваюсь спиной к ней, где окровавленная футболка уже прилипла к коже и, содрав ее, стягиваю через голову.
– Ух ты, офигеть. Тебя собаки догнали? – ржет малая.
– Розы.
– В смысле?
– В коромысле. Тащи аптечку, надо обработать.
– Надо сначала помыться. У тебя спина грязная.
– Как я буду мыться? – психую. – Больно, бля!
– Я не стану обрабатывать грязную спину. Будет еще хуже. Вали в душ.
С этими словами Дашка опять утыкается в свой гаджет. Психанув, сваливаю в душ. Там, ахая и охая, кое-как смываю под прохладной водой кровь и грязь. Одевшись, опять тащусь в комнату сестры. Она все так же сидит на кровати, но возле нее уже стоит коробка с медикаментами. Устраиваюсь на краю, и Дашка начинает обрабатывать мои ранки.
Шиплю от боли, но терплю, пока она брызгает антисептиком и подтирает потеки.
– Где тебя так угораздило? – спрашивает малая, и я слышу смех в ее голосе.
– Не спрашивай.
– Уже спросила. Такое ощущение, что ты продирался через колючую проволоку. Опять таскались на заброшенный карьер?
– Угу, – отвечаю мрачно, не желая вдаваться в подробности моих приключений.
– Маме не показывай. Она ж начнет причитать. Все, закончила.
– Спасибо, малая.
– Простым “спасибо” ты не отделаешься. Устрой мне встречу…
– Забудь, – отрезаю, заранее зная, о чем – точнее о ком – грезит моя младшая сестра. О моем дружбане Яне. Но этого отморозка я и близко к ней не подпущу.
– В следующий раз пусть тебе твои телки раны обрабатывают, – фыркает сестра и натягивает наушники.
Вздохнув, забираю аптечку и сваливаю. Дашка орет мне в спину, чтобы я забрал использованные ватки и бинты, но я не обращаю внимание на сестру. Меня опять пенит, что она помешалась на Яне. Пару месяцев назад мне казалось, что ее попустило, но потом Ян с остальными пацанами пришел ко мне, и сестра, по ходу, опять поплыла.
В сентябре эта коза пойдет на первый курс нашего универа, и я, скорее всего, замочу своего друга. Или сестру.
В своей комнате натягиваю футболку и по привычке с разгончика заваливаюсь на кровать. Стону от боли и перекатываюсь на живот. Беру свой телефон и, как обычно, открываю соцсети.
Конечно, моя Кудрявая Няшка не могла не поделиться в соцсетях букетом. На фотке только ее глаза и нос, зарывшийся в розы. Улыбаюсь, как идиот, зная, кто притащил этот веник. Значит, он ее порадовал, противная зараза просто не захотела об этом говорить мне.
Читаю подпись: “От тайного поклонника”.
С хера ли от тайного? Очень, блядь, даже явного! Или она собирается скрываться, когда будет моей?
Фоточка набирает просмотры и лайки. Какие-то козы пишут тупые комменты, чаще всего пытаясь выяснить, что за поклонник, но Няшка не сдается.
Сохраняю себе на телефон ее фотку и перехожу на сайт с недвижкой, чтобы продолжить поиск хаты для себя. Батя сказал, что купит, но типа что-то достойное. Вот я теперь и мониторю все новостройки ближе к центру, пока попадется что-то нормальное.
О, в новом комплексе есть квартира. Уже даже с ремонтом. Листаю фоточки. Я бы добавил в это бежевое нечто немного брутальности, но это можно будет обыграть мебелью.
Знаю, что уже ночь, поэтому не звоню риелтору, а скидываю сообщение, чтобы утром связался со мной.
Наконец заваливаюсь спать.
Погасив свет, закрываю глаза, и за веками сразу вспыхивает “кино” с Няшкой в главной роли. Очень горячее и возбуждающее кино.
Ствол мгновенно упирается в боксеры, требуя внимания, но он подождет. Я хочу насладиться этим мучительным ощущением безнадежной тяги к кудрявой козе. И тянущей болью в паху. Потому что я своим членом чувствую, что совсем скоро он будет утопать в горячей влажности Риммы.
Просыпаюсь с таким же ощущением внизу живота и тащусь в холодный душ. За завтраком мне звонит риелтор, и мы договариваемся о встрече в понедельник. Родители одобряют мой выбор, а Дашка, как всегда, смотрит волком. Зато мой младший брат Саня просто пускает пузыри и лыбится своим беззубым ртом. Ему похер на семейные отношения, этого красавца любят все.
Ближе к обеду прыгаю в тачку и еду в центр. Отель “Гранд”, на нижних этажах которого расположены элитные магазины и крутые рестики, находится на главной площади. Въезд туда запрещен, но не всем. У нас в городе все равны, но кто-то равнее. Так что я спокойно выкатываюсь на площадь и разгоняюсь на дороге, по которой никто не ходит. Дергаю ручник и хочу сделать контролируемый занос, как перед капотом метрах в десяти мелькает кудрявая шевелюра, и я понимаю, что в этот раз не успею тормознуть.
Увожу машину влево и, с дымом из-под покрышек пытаюсь избежать столкновения с большим фонарным столбом, но увы. Я влетаю в него, в последний момент дернув головой, чтобы посмотреть, не убил ли Няшку.

Глава 14
Римма
Вот сколько раз уже думала о том, чтобы в подобных ситуациях не замирать, а бежать. Но нет. Все равно встаю, как вкопанная, посреди дороги и пялюсь на то, как машина Исакова правой стороной впечатывается в огромный железный столб. Есть у нас тут такие декоративные под старину, черт бы их побрал.
Глазею с открытым ртом, не в силах пошевелиться или выдавить из себя хотя бы звук.
Наконец отмираю и несусь к машине этого придурка, чтобы хоть узнать, жив ли.
Страшно до жути просто! А вдруг и правда умрет? Что я тогда буду делать с чувством вины? Потому что я виновата. Выскочила на проезжую часть, увидев свою бабушку на другой стороне. Нет, чтоб как все белые люди, спуститься в подземку или хотя бы дойти до пешеходного перехода. Я рванула через дорогу.
Но тут же почти никогда не ездят машины! Только машины доставщиков и всяких спасателей. Иногда проскальзывают частные, но это скорее исключение, чем правило.
– Придурок, – бормочу дрожащим голосом, подходя к машине на негнущихся ногах. – Вот черт.
– Угробила парня, да? – слышу слева голос своей бабушки, которой даже на смерть наплевать. Ирония и философское отношение к жизни у нее встроено в заводские настройки.
– Нет, – отвечаю писклявым голосом.
Она переводит свой острый взгляд на водительскую дверцу, которая в этот момент распахивается.
– Пиздец, – произносит труп Исакова… то есть, тьфу, сам Исаков!
Оказывается, я уже так живо представила себе его труп, что реально была уверена в том, что его и обнаружу в машине.
– Молодой человек, – снова голос моей бабушки, и я перевожу взгляд на нее. Она с укором смотрит на какого-то парня, снимающего на телефон то, как Захар пытается выбраться из машины. – Вместо того, чтобы упиваться чужим горем, могли бы помочь своему собрату покинуть искореженное транспортное средство.
– Че? – бычится он.
– Через плечо! – рявкает Исаков. – Пошел на хер!
Когда Захар наконец оказывается на улице, выпутавшись из тесных объятий подушки безопасности, пацан оценивает перспективы получить по роже и ретируется.
Исаков переводит на меня взгляд и тяжело вздыхает.
– Ну почему ты у меня такая проблемная, Няшка? – спрашивает он меня, а я тупо пожимаю плечами, до сих пор не до конца осознавая,что передо мной не труп.
Пронесло, слава богу! Иначе как бы я потом оправдывалась перед Исаковым и его дружбанами? Перед ним, наверное, не пришлось бы. Ох, я бы попала под следствие, а там папа. Он бы мне шею свернул за такое. Наверное…
– Ты зависла, Кудрявая, – напоминает о себе Захар, а сам достает из кармана джинсов смятую пачку сигарет и прикуривает слегка дрожащими руками. Потом пытается что-то нашарить на сиденье, но подушка безопасности мешает.
– Это кто? – спрашивает бабуля, оказываясь рядом со мной. Оценивающе смотрит на Захара, который не теряет надежды отыскать нужную ему вещь.
– Это… м-м-м… Захар, – поизношу, как будто она должна и так понимать, кто он такой.
Идеально выщипанные и уложенные брови моей бабушки на долю секунды показываются над большими солнцезащитными очками, а потом возвращаются на место.
– Это, конечно, все объясняет, – тихо говорит она. – Молодой человек, вам нужна помощь?
Захар выпрямляется и выпускает струю дыма.
– Спасибо, бабуль, мы справимся.
Этот засранец подмигивает моей бабушке, а потом подходит ко мне. Она не сдвигается с места, только внимательно наблюдает за Исаковым, как за подопытным кроликом. Я бы предупредила его бежать от моей бабушки как можно дальше, но если он попал в ее фокус, то теперь я хочу посмотреть, что будет дальше.
– Кудрявая, дай телефон. Я не могу найти свой.
В другой ситуации я бы с радостью послала наглеца. Но чувство вины не позволяет.
Достаю телефон, разблокирую и протягиваю Исакову. Он хмыкает, глядя на мою заставку с котятами, а потом набирает какой-то номер и отходит в сторону, чтобы поговорить.
– Сейчас договорит, забирай телефон и уходим куда собирались, – говорит бабушка, провожая Захара взглядом.
– Но как же мы оставим его тут одного? – ахаю, глядя на обтянутую черной футболкой спину Исакова. – Он же из-за меня попал в аварию.
– Римма, – строго говорит бабушка, заставляя перевести взгляд на ее лицо. – Мужчина должен сам уметь справляться со своими проблемами. А если этот мальчик будет обвинять тебя в том, что случилось, гони поганой метлой. Нам такие не нужны. Тем более, в женихах.
– В каких еще женихах? – спрашиваю и чувствую, как волоски на теле встали дыбом. Не люблю, когда бабушка начинает корчить из себя ворожку. Проблема только в том, что часто предсказываемое ею сбывается. – Ба, давай без этого.
Она только загадочно улыбается своими густо накрашенными красной помадой губами, а потом поворачивает голову, когда к нам подходит Захар.
– Ты в порядке? – спрашивает он как-то слишком мягко.
– Да, – выдыхаю, и он вкладывает телефон мне в руку.
– Не задел? – Я молча качаю головой, а он вздыхает. – Хорошо.
– Мы пойдем, – произношу тихо.
– Мы? – Переводит взгляд на мою бабулю, и я вижу, как быстро в его голове складывается дважды два. – О, сорян. То есть, пардон, мадам. – Бабуля смеется. – А вы даже похожи с Риммой. Только выглядите моложе ее.
– Придурок, – прыскаю со смеху.
– Когда льстите, юноша, не перегибайте, – поучительным тоном произносит ба. – Иначе вам не поверят. Римма, мы собирались в магазин и ресторан. – Она берет меня под руку и разворачивает в сторону комплекса “Гранд”, куда мы направлялись до происшествия. – Всего доброго, молодой человек.
– До встречи, – с улыбкой произносит он, и мы с бабушкой уходим.
Перед самым поворотом на улицу, где находится “Гранд”, бросаю взгляд через плечо, а этот наглец посылает мне воздушный поцелуй. Фыркаю и отворачиваюсь, но чувствую, как по телу разливается странное приятное тепло.
Мы с бабулей обходим несколько магазинов в поисках нужного брючного костюма, который она наденет на свадьбу своей подруги. Ага, я тоже знатно офигела, когда узнала, что люди и в шестьдесят женятся. Но бабушка у меня личность экстравагантная, и все подруги у нее такие же. Не удивлюсь, если они и сексом в этом возрасте занимаются.
Наконец моя модница выбирает себе красивый костюм мятного цвета, а к нему покупает еще и шляпку на пару тонов темнее. После мы размещаемся в ресторане и заказываем себе обед.
– Ну так что за юноша, Римма? – спрашивает бабуля, потягивая из бокала свой Апероль. – Какая гадость, – кривится. – Юноша будьте добры, принесите мне чистое просекко вместо этой бормотухи, – просит она официанта и отдает ему почти полный бокал с напитком. – Как ты пьешь это, детка?
– Нормально, – легонько пожимаю плечами и делаю пару глотков своего коктейля.
– Ты промолчала про юношу, который поцеловался со столбом. Кто такой?
– Да так, – отвечаю пространно.
Моей бабуле главное не давать повода уцепиться за эту тему, иначе она разовьет ее до небывалых масштабов.
– “Да так” не выглядит вот так и не тащит огромный букет к тебе в ресторан. Так делают только “таки да”.
Она кивает мне за спину, и я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Захара. Теряю дар речи и едва не выпускаю из пальцев бокал с Аперолем. Офигеть можно!

Глава 15
Римма
На Захаре классические брюки и расстегнутая на пару пуговиц черная рубашка. Закатанные рукава обнажают крепкие предплечья.
– Два букета, – тихо говорит бабушка и кивком благодарит официанта, поставившего перед ней бокал просекко. – Да это джекпот, Римма. Хватай и в норку.
Я бы рассмеялась, но мне как-то что-то совсем не весело.
– Кудрявая, это тебе, – произносит Захар и отдает офигевшей мне букет пионов. Огромный букет пионов. – А это вам, – говорит бабуле и передает ей букет эустом немного скромнее. – Я – Захар.
– Римма Константиновна, – представляется бабушка и протягивает руку.
Я уже думаю, что сейчас Исаков облажается и пожмет бабушкину ладонь, но он удивляет. Склонившись, касается тыльной стороны губами.
– Приятно познакомиться. Ваше имя… редко встретишь.
– Ее назвали в мою честь, – кивает на меня бабушка. – Ты присаживайся. Сейчас моя внучка придет в себя и что-нибудь скажет.
– Например, что тебя сюда не приглашали, – шиплю скорее из вредности и от чувства неловкости.
– Я уже пригласила, – говорит бабуля, слегка подняв вопросительно бровь. Мол, чего чудишь, Кудрявая? А, тьфу, это не она так меня называет!
– Могу я вас угостить чем-то? – спрашивает Захар.
– Рассказом о том, как моя внучка чуть не оказалась под колесами твоей машины, и почему она шипит на тебя, как кошка. А выпить у нас и так есть. Обед мы тоже заказали, так что позаботься только о себе.
Захар заказывает для себя безалкогольный мохито. Второй официант приносит вазы и ставит наши роскошные букеты.
– Я жду рассказ, – говорит бабушка и делает пару глотков своего просекко.
– С чего же начать… – бормочет Исаков, потирая затылок.
– С того, как я сломала ногу, убегая от твоей шакальей стаи, – рычу.
– Римма, невежливо перебивать, – осекает меня бабушка. – Особенно если собеседник еще не начал говорить. Захар, я вас слушаю.
– Что ж, – произносит он и кивает официанту, ставящему перед ним мохито. – Мне стейк средней прожарки и салат на ваш выбор, – делает быстрый заказ и переводит взгляд на мою бабулю. – Я действительно совершил оплошность и испугал вашу внучку в прошлом году. Она бежала и правда сломала ногу. С тех пор я пытаюсь загладить свою вину, но Римма на меня обиделась так сильно, что даже не допускает мысли о том, чтобы простить меня.
Фыркнув, со злостью цежу свой коктейль, прошивая яростным взглядом наглого засранца Исакова. Скашиваю взгляд на роскошный букет пионов. Он немножко успокаивает. Но совсем чуть-чуть. Это почти даже не считается.
– Что ж, бурная у вас история. Но зная мою внучку, Захар, могу сказать, что вам придется пройти еще немало испытаний на пути к алтарю.
Давлюсь своим Аперолем, выпучив глаза, глядя на бабушку.
– Какому еще алтарю? – откашливаясь, сиплю я.
Зато Исаков, зараза, светится, как медный тазик. Такой, на каком он впилился в столб.
– Ради нее я готов ползти по раскаленным углям, – произносит он, забавляясь.
– Поверьте, это покажется вам легкой прогулкой. Вы знакомы с отцом Риммы?
– Пока еще нет.
– Что ж, тогда тренируйтесь сначала на углях. Мой сын чрезмерно подозрителен и считает, что ни один молодой человек не достоин его жемчужины.
– Могу себе представить, – усмехается Исаков.
– Давайте поедим, – предлагает бабушка, когда замечает, как к нашему столику приближаются официанты с заказанными блюдами.
Во время обеда бабушка пускается в воспоминания. Потом расспрашивает Захара о том, кто его родители. Он ловко уходит от правды, назвав отца бизнесменом, а мать домохозяйкой. О ней я и правда ничего не знаю, а вот слава о его преступнике-отце облетела всю страну. Но я тоже не раскрываю правду о семье Исакова. Не мое это дело, да и вообще. Все равно я не собираюсь даже допускать мысль об отношениях с Захаром.
– А вообще, Захар, – говорит бабушка, вырывая меня из задумчивости. Оказывается, я пропустила немаленькую часть их беседы, поймав ее только за хвост. – Чтобы покорить сердце девушки, ее не надо дергать за косички. Струны души послужат этой высокой цели намного лучше.
– Какие струны? – спрашиваю, чувствуя себя идиоткой.
– Души, – поясняет бабуля, окинув меня пытливым взглядом.
– Прошу прощения, – говорит Захар и, показав свой вибрирующий телефон, отходит от столика, направляясь в сторону туалетов.
– Какой симпатичный молодой человек. Почему бы тебе не простить его?
Перевожу взгляд на бабулю и, хмурясь, вглядываюсь в ее лицо.
– Ты серьезно?
– Римма, ты всегда слишком сильно драматизируешь, – отмахивается бабуля. – Не так страшна эта ситуация, как ты ее малюешь. Уверена в этом.
– Ба, я из-за него ногу сломала!
– А он целую машину, чтобы ты осталась жива.
– Ему вообще запрещен въезд в эту часть города, так что сам виноват.
– О, уже нахмурилась, – шутливо говорит бабушка. – Но я согласна, мужчина должен пройти с десяток испытаний, чтобы поцеловать тебя в щечку. Я уж не говорю о других преференциях. Но хорош парень. Что тут говорить? Я б дала.
– Ба! – ахаю в шоке.
– А что? – она изящно дергает плечом и допивает остатки второго бокала просекко. – Тебе сейчас только кажется, что жизнь чертовски длинная, и ты успеешь испытать всю гамму эмоций.  Но не успеешь моргнуть глазом, как пойдут дети, пеленки, ипотеки… А, нет, тебе это не светит. Ипотека, в смысле. Работа, быт, пенсия. И ты потом ка-а-ак осознаешь, что для самых крутых впечатлений у тебя уже не хватит здоровья. Так что пробуй самое интересное уже сейчас. Потом будет не до этого.
Я с отвисшей челюстью слушаю бабулю, не веря в то, что она говорит все это. В смысле, я всегда знала, что она у меня неординарная и все такое. Но чтобы вот так буквально толкать меня в объятия безбашенного мажора…
– И, кстати, все самые вкусные впечатления тебе принесет именно такой плохиш, – говорит бабушка и подмигивает.
Я не успеваю ответить ей, как рядом раздается голос Исакова:
– Прошу прощения, дамы, но вынужден откланяться.
Перевожу на него офигевший взгляд. Впервые слышу, чтобы один из стаи Плахова, где все без тормозов, так общался. Он знает вежливые слова? Вот уж новость!
– Мы тоже скоро пойдем. Правда, Римма? Нам надо еще выбрать подарок для Люси.
– Ага, – отвечаю, все еще ошарашенная.
Захар достает из кошелька несколько крупных купюр и всовывает их в руки как раз подошедшему официанту.
– Это за наш обед.
– Спасибо, – благодарит парень, мгновенно пряча купюры в карман фартука. Там слишком большая сумма. Гораздо больше, чем стоил наш обед.
– Римма Константиновна, было приятно познакомиться, – почтительно кивает Захар и переводит на меня взгляд. – Кудрявая…
Я жду, что он что-нибудь скажет. Но этот наглец, воспользовавшись моим шоком, наклоняется и впивается в мои губы совершенно неприличным поцелуем.

Глава 16
Захар
Гребаный Ян так не вовремя!
Впервые я нахожусь рядом с Кудрявой, и она не кусается, так мой дружбан решил наяривать, пока телефон не взорвется. Пришлось в итоге выйти и набрать его. И узнать, что у этого засранца настолько все херово, что он бухой. Причем еле ворочает языком. Нам на днях ехать отдыхать, а голос друга не сулит трезвости ближайшие несколько дней.
– Че там? – рявкаю в трубку, когда он отвечает на звонок.
– Батя сделал нам ебаный подарок, – почти неразборчиво мычит мой друг. – Короче, они с матушкой все-таки разводятся. А пока она устраивает личную жизнь, он притащил в дом другую бабу. Баба нормальная, ноль претензий. Только у нее есть дочка. Такая с-с-сука, – шипит он. – Прибил бы гадину.
– Сегодня притащил, а ты уже в хлам?
– Эта змеища уже месяц живет у нас. Заебала.
– А че раньше не рассказал?
– Да пацаны в курсе, только тебе не говорил. Ты и так со своей Кудрявой носишься, нихуя вокруг не видишь. А сегодня… Короче, пацаны не на связи, а мне надо с кем-то попиздеть.
– Ты где?
– В “Атмосфере”.
– Рановато ты начал.
– Я… да… – тянет он.
Провожу рукой по волосам и бешусь от того, что не могу бросить друга в таком состоянии. Но, с другой стороны, у меня тут вроде как Няшка немного поплыла. Ее бы брать тепленькой, хотя в то же время я понимаю, что Ян может начудить в таком состоянии.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71502850?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.