Неслучайные случайности
Неслучайные случайности
Максим Томилко
История двух самых обычных семей, в жизни которых происходит самая настоящая череда порой необъяснимых случайностей. Будто кто-то неведомый и могущественный играет людьми, словно шахматными фигурами, преследуя какие-то свои цели.
Максим Томилко
Неслучайные случайности
За окном серое зимнее утро. Ветер бросает в стёкла пригоршни снега. А в квартире уютно, тепло, пахнет свежим кофе, и никуда не хочется отсюда уходить. Но надо! Мужчина рывком поднялся с постели и пошёл в ванную. Через десять минут он был готов в дорогу. На кухне съел омлет, наскоро выпил кофе.
– Ну не дуйся, Вероника! – обратился к молодой женщине, стоящей у окна. Хотел поцеловать в щеку, но она отвернула голову.
– Я всё улажу, – продолжал мужчина, – вот вернусь из командировки и поговорю с ней.
– Ты уже который раз обещаешь? И всё у тебя какие-то причины находятся, чтобы отложить разговор. То мышь твоя болеет, то ребёнок слишком мал. А я, как дура, всё жду-жду, – сердито заговорила красотка.
– В этот раз обещаю: поговорю и уйду от мыши окончательно и бесповоротно.
Вероника подошла, потёрлась головой о его плечо:
– Я так люблю тебя, Витюша. И ребёнка хочу. Мальчика похожего на тебя.
– А двух слабо?
– Хоть троих.
– А как же твоя идеальная фигура? Не побоишься испортить?
– Я же не дура, не буду объедаться за двоих, как советуют глупые гусыни своим дочкам. Если всё делать по уму, то беременность женщине только на пользу.
– Всё, всё! Я понял.
– Главное помни: я люблю тебя, жду тебя. Считаю часы и минуты. Возвращайся скорей.
– Ну, вряд ли, получится «скорей». Служба не зависит от наших желаний.
Виктор взглянул на часы:
– Я уже почти опаздываю.
Оделся в прихожей, взял кейс, повернулся к женщине:
– Дорогая, скоро мы будем вместе. И никого не будет между нами.
Вероника чмокнула его в щеку и прошла на кухню. Помахала из окна. А потом задумалась: «Как надоело эти сюси-пуси разводить. А он всё никак не решится. Если и в этот раз какую-то отговорку придумает, надо с этим заканчивать. Жалко. И красивый, и нестарый, и с деньгами. Но трепыхается, вот-вот с крючка сорвётся. Почти два года на этого козла потратила. Видно, придётся искать новый вариант.»
Виктор вышел из квартиры. Пока сбегал вниз по лестнице, подумал, что, действительно, надо что-то решать. А, собственно, чего он держится за Ольгу? Бабка ещё проживёт немало, так что разменять квартиру не получится. А во всём остальном Вероника сто очков форы даст. И моложе на десять лет. И решительная, настойчивая, не то, что эта мямля. Вон, как в жены стремится. И, кажется, любит меня. Даже родить не против. Да и жизнь на две семьи порядком затянулась. Пожалуй, пришло время покончить с этим.
А потом он эти мысли задвинул на задний план. И стал думать о работе.
Машина быстро катилась по шоссе, в салоне пахло хвойным освежителем, звучала тихая музыка. И он уже почти миновал последние дома города, как вдруг краем глаза заметил в одном из окон пятиэтажки языки пламени.
– Надо позвонить пожарным, – мелькнула мысль. И тут же пришла другая, – кто-то, наверняка позвонил, а я опаздываю.
Какая-то неведомая сила заставила его притормозить и свернуть к дому с горящим окном. Он подъехал и остановился под балконом. Делал это автоматически и даже как будто против своей воли.
Где-то в уголке сознания мелькнуло: надо бы сбросить пальто, да и туфли новые жаль… Взобрался на крышу машину, ухватился за прутья и влез на балкон (благо тот не был застеклён). За балконной дверью стоял ребёнок лет пяти. А рядом в окне, очевидно на кухне, бушевало пламя. Виктор показал рукой мальчику, чтоб тот отошёл, и с одного удара ногой вышиб замок.
– Ты один? – спросил у малыша.
– Нет, – спокойно ответил тот, – ещё маленький Костик и бабушка.
– Где они?
– Спят.
– Ладно. Постой пока на балконе.
Виктор вошёл в гостиную (здесь было уже дымно), быстро пробежал в спальню и увидел в кровати годовалого ребёнка. Взял его вместе с одеялом. Прихватил с соседней кровати плед и выскочил на балкон. Укутал старшего мальчика и увидел внизу у машины какого-то мужика. Закричал, привлекая внимание:
– Лезь на машину, – крикнул Виктор, – я тебе детей передам. Там ещё бабка осталась. Надо вытаскивать.
В дыму уже ничего не было видно.
– Где же другая спальня? Или бабка где-то в детской?
Он пробрался в узкий коридорчик, больно ударился боком о какой-то шкаф так, что тот даже пошатнулся. Впереди уже пылало.
– Надо возвращаться, дальше не пройду, – промелькнула мысль. И тут на голову свалилось что-то тяжёлое. Он упал, и сознание померкло.
Леночке было семь лет. Но она запомнила этот день на всю жизнь. Может быть потому, что раньше никогда не была на кладбище. Она стояла между мамой и бабушкой у красного гроба и не сводила глаз с россыпи гвоздик, уложенных на крышку. Были ещё какие-то люди, много людей. Играл духовой оркестр. Музыка была тревожной и печальной. И от всего этого Лене хотелось плакать. Мама рядом плакала непрерывно, бабушка – нет, только шептала что-то и крестилась. Вышел из толпы какой-то толстый человек, снял шапку и стал говорить, какой её папа герой, как хорошо он служил, как его все любили. Затем вышел военный и тоже говорил о папе. Опять заиграл оркестр, и гроб опустили в глубокую яму.
– Леночка, перекрестись и брось немного земли в яму, – сказала бабушка. И показала, как надо сделать. Они отошли немного в сторону. И другие люди подходили и бросали землю.
– А где же папа? Ты сказала, что мы едем хоронить папу, – спросила тихонько Лена у бабушки.
– Он там в гробу, – также тихо ответила та. А мама вдруг покачнулась, услышав их разговор. И к ней тут же подскочил папин друг, дядя Саша, и подхватил её под руку.
И тут позади них раздались громкие выстрелы, так, что Лена вздрогнула.
– Не бойся, Леночка. Это салют, потому что твой папа герой. Он спас двух детей.
Опять зазвучала музыка. И Лена заплакала. Не потому, что осознала утрату папы. Просто всё вокруг было таким печальным, немного страшным, а ещё она очень замёрзла. И когда бабушка об этом узнала, то что-то сказала маме и дяде Саше. И её с бабушкой усадили в машину и отвезли домой. Дома тоже было как-то неуютно, пахло лекарствами и ещё чем-то непривычным. Лена опять заплакала. Бабушка обняла её, повела на кухню поить чаем и кормить, потом уложила в постель, хотя вечер ещё не наступил. Она полежала, вспомнила, что не сделала домашнее задание по математике, хотела встать.
– Надо позвать бабушку, – вяло подумала и уснула.
Проснулась оттого, что мама положила холодную ладонь ей на лоб, и это было приятно.
«Мамочка», – хотела сказать Лена, но из горла вырвались лишь хриплые звуки. Целую неделю она пролежала в постели и почти всё время спала. Потому, что заболела ангиной.
А потом проснулась – ничего не болит, и очень есть хочется. Лена надела халатик, нашла свои тёплые тапки и пошла на кухню, откуда слышались голоса бабушки и мамы. Перед дверью она запнулась о коврик и тапок слетел. И пока она шарила по полу в его поисках, услышала разговор.
– Ты знала? Знала? И ничего мне не говорила?
– Думала, как-то само утрясётся.
– И я это узнаю от чужих людей…
– Ну, я пыталась не вмешиваться в вашу жизнь.
Леночка, наконец, обулась и вошла в кухню:
– Мама, бабушка! Ну что же вы ссоритесь?
Обе чуть не подпрыгнули от неожиданности. Бабушка обняла Лену.
– Выздоровела, моя пташечка! Садись! Небось кушать хочешь?..
***************************************************
Серёжа Круглов был незапланированным ребёнком. Родился он в смутное время. Огромная страна развалилась, и обломки медленно и печально опускались на дно. Некоторых людей эти обломки утащили с собой, но остальная масса людей не хотела погибать, карабкались наверх, спасались как могли.
Молодая советская семья (теперь уже просто российская) еле сводила концы с концами. Петин институт почти прекратил работу. Зарплату не платили. А прожить на зарплату мамы Люды (начинающего врача) втроём было непросто. Дочке Ксюше было четыре года. И, конечно же, маме хотелось, чтоб детство её было не таким безрадостным. Потом стали задерживать зарплату и врачам. Помогали сколько могли дед с бабушкой. Но горсовет, где много лет работал дед Иван Герасимович (и, надо сказать, был там не последним человеком), переименовали в мэрию. Туда пришли новые люди. А дед тал пенсионером. А много ли от пенсионеров помощи ждать? По-хорошему им самим надо бы помогать.
И Людмила решилась на авантюру. Несколько дней она рассказывала, как её подруга Светка съездила в Китай, привезла оттуда баул трикотажа и сдала оптом на рынке. В результате оказалась при больших деньгах. И дорога окупилась, и затраты на товар чуть ли не тройную прибыль принесли.
Пётр хмыкал, молчал, задумывался. Но, когда жена привела к ужину Светку, и та стала сама рассказывать о своём вояже, его сопротивление было сломлено.
Главный аргумент жены: дорожка уже проторена. Стоит только прислушаться к советам Светки да ворон не ловить. И времени поездка займёт немного: где-то неделю.
Назанимали денег и у родителей (гробовые), и у Светки (без процентов, по-дружески), и даже у Петиного профессора. Всё просчитали, записали, распланировали – и в путь.
В толпе таких же мешочников (что было понятно по разговорам) они благополучно прошли паспортный контроль, таможню, заселились в маленький отельчик.
Ранним утром отправились на базар, ходили, разглядывали вещи, запоминали цены. Наконец, видя, как споро набивают клетчатые сумки их собратья по бизнесу, решились на первую покупку. Отобрали с десяток красивых детских платьиц, стали расплачиваться. Продавец повертел доллары, что-то сказал помощнику и исчез. Вернулся с двумя полицейскими, и наши начинающие бизнесмены оказались за решёткой в местном участке.
Хорошо ещё, что они сносно владели английским и сумели упросить офицера, чтоб позволил позвонить в российское консульство.
Дозвонились, объяснили ситуацию. Молодой голос на том конце провода попросил передать трубку офицеру. Они долго о чём-то переговаривались на китайском. Потом офицер вновь отдал им трубку телефона. Сотрудник консульства объяснил, что их обвиняют в мошенничестве с фальшивыми деньгами. Напоследок посоветовал не отчаиваться. И весело добавил, что договорился, чтобы их отпустили в отель. А он, как только сможет, приедет и постарается им помочь.
– Вы не должны покидать отель, иначе попадёте в тюрьму, – предупредил офицер по-английски.
Потянулись тоскливые дни ожидания. Они остались в отеле без документов, без денег, без права его покидать. Хорошо ещё офицер договорился с хозяином, что жить и питаться они будут в долг.
Где-то через неделю появился сотрудник консульства, вежливый, аккуратный, улыбчивый. Его можно было принять за китайца, если б не светло-каштановые волосы и рост на полголовы выше окружающих. Он поинтересовался их здоровьем, самочувствием, спросил какие есть жалобы.
Жалобы имелись только на судьбу-злодейку, сыгравшую с ними злую шутку. Но об этом говорить они не стали. Чего жаловаться? Крыша над головой есть, кормят регулярно, кровать удобная, даже русский канал по телеку имеется. К тому же, можно погулять по отелю, выйти на общий балкон. В общем, жить можно.
Попросили, чтоб позвонил родителям, успокоил. Сотрудник, отрекомендовавшийся Николаем (просто Нико), сообщил, что над их делом уже работают, но экспертизы пока не готовы. Пожелал терпенья. И отбыл.
Спустя ещё неделю, они пробовали дозвониться в консульство. Не получилось. Никто не брал трубку.
И тогда же Людмиле приснился удивительный сон. Она во дворе у своей бабушки. Люда сразу узнала и двор, и небольшой флигель, хотя была там очень давно. Бабушки не стало давно. И родители позже продали её домик.
Сон был таким ярким, реальным. Она потрогала большие головки георгинов, росших у дорожки, ощутила их влажность и упругость лепестков. Вдохнула запах. На крыльцо вышла бабушка, заулыбалась:
– Люсенька, девочка моя, как давно тебя не видела. Такая большая ты стала. А у меня всё по-прежнему. Ну, проходи, посмотри.
Людмила окинула взглядом двор, а когда вновь глянула на крыльцо, бабушки уже не было. Хорошо, погуляю пока. И она прошла к яблоне, усыпанной светло-зелёными плодами, почти белыми. «Белый налив» – всплыло в памяти название сорта. Одно упало с ветки и подкатилось к её ногам. Люда присела, взяла яблоко и обратила внимание, что обута в белые кроссовки. «Когда же я успела их обуть?» – подумалось.
– Люся, иди сюда, – позвала бабушка. Она стояла у большого деревянного стола под навесом и держала в руках тарелку с клубникой.
– Поешь, моя хорошая, тебе витамины нужны, хочешь с сахаром, а хочешь – со сливками. Я всё приготовила.
Людмила стала есть клубнику. Было очень вкусно. Брала ягоду и макала то в сахар, то в сливки и отправляла в рот. Пока все не съела. «Где же руки помыть?» – подумала. Оглянулась и… проснулась. Спать больше не хотелось – пошла умываться.
Какое же изумление она испытала, когда заметила в уголке рта капельку красного сока и крошечное клубничное зёрнышко.
Через несколько дней сон повторился. Она опять была у бабушки. Гуляла по саду и огороду. В следующий раз ей приснилось, что идёт по пыльной дороге где-то за селом.
Рядом было поле с рожью. Она точно знала, что это рожь, хотя не могла вспомнить, откуда такое знание. Сорвала один колосок. «Потом в книжке посмотрю», – подумала. Была у неё в детстве книга с картинками разных растений. Куда и зачем шла, так и не поняла. Но было приятно идти, обвевал ветерок, солнце ласково грело. Птицы щебетали в деревьях с другой стороны дороги. И так же внезапно проснулась. Хотела протереть глаза ладонями и обомлела: в руке был зажат колосок.
– Может, это Петя надо мной подшучивает? – подумала Людмила. Приступила к нему с расспросами. Пётр удивился. Откуда бы здесь взяться колоску? Единственное разумное объяснение: колосок занесло в окно ветром. Да, прямо на кровать. А она во сне случайно взяла его. Людмила только головой покачала.
Прошёл месяц. Опять объявился сотрудник Нико, повторил почти дословно то, что говорил раньше. Раскланялся и ушёл.
К тому времени весь отель был в курсе их злоключений. Им сочувствовали. Сограждане, пытаясь облегчить заточение, подарили пару колод игральных карт, кипу журналов с кроссвордами и другими головоломками. Постепенно умножалась и их библиотека. Уезжающие граждане оставляли даже недочитанные книги (вам нужнее, а я дома ещё такую куплю).
Всё закончилось через три месяца. Внезапно появились и сотрудники полиции, и Нико. За один день всё было улажено: дело прекратили за отсутствием состава преступления, деньги вернули, принесли извинения. В качестве моральной компенсации полицейское управление заплатило долг хозяину гостиницы.
А Нико, раскланиваясь и выражая искреннее сочувствие, опять же в качестве компенсации, усадил их в автомобиль и отвёз куда-то далеко в город. Там завёл в невзрачный магазинчик. Как оказалось, его там хорошо знали. И невзрачным магазинчик был только снаружи, а внутри – глаза разбегались.
Сначала Людмила даже растерялась: кругом были добротные и качественные вещи – не чета тем, с базара.
– Это что? Настоящие, фирменные? Это же дорого – нам не подходит.
Нико только усмехнулся. Что-то сказал хозяину по-китайски.
Тот заговорил по-русски, кое-как, но понять его всё же было можно.
Оказалось, что это подделки. Но хорошие! И цены он назвал приемлемые. И ещё пообещал скидку, так как Нико – его друг.
Дальше было сплошное везенье. Билеты на самолёт переоформили. Контроль и таможню проскочили без задержек. Долетели отлично.
И только дома мама призналась папе, что у них будет ребёнок. А избавляться уже поздно. Мама смеялась и плакала. Объясняла, что перед поездкой ещё сомневалась. И если бы не их заточение, она, скорее всего, избавилась бы от ребёнка – время тяжёлое, а тут ещё надо дочку вырастить, в люди вывести.
Смеялась от радости: будет скоро маленькое чудо у них; плакала от страха: как оно дальше всё сложится.
– Наверное, боги решили, что этому ребёнку надо родиться, – сказала Людмила и вопросительно посмотрела на мужа.
Тот обнял её и сказал:
– Значит, так тому и быть. Против богов не попрёшь. Люся, я очень рад. Не бойся, прорвёмся.
****************************************************
Всю эту неделю после похорон Ольга прожила как в полусне. В душе пустота. Был единственный всплеск сознания: заболела Леночка. Но бабушка взяла на себя все заботы о девочке, и Ольга опять погрузилась в своё горе. Подолгу лежала, отвернувшись к стене, почти ничего не ела, засыпала, просыпалась среди ночи, стояла у окна.
В голове стучало: Вити нет, Вити больше нет… иногда задумывалась, как же ей жить дальше? Ответа не было.
Через три дня такого существования Ольги её мать Софья Васильевна встревожилась. Попыталась как-то пробудить её к нормальной жизни, но дочь слабо отмахнулась от матери и ушла свою комнату. В следующий раз, не дослушав, ушла и заперлась изнутри. Однажды Софья Васильевна застала её ночью на кухне. Та сидела над нетронутой чашкой кофе и монотонно помешивала ложечкой. Отрешённый неподвижный взгляд дочери её испугал. И Софья Васильевна стала взывать к материнским чувствам Ольги, потом стала жаловаться на здоровье, стыдить за то, что та все домашние дела взвалила на старуху. И что-то дрогнуло в лице дочери. Ольга посмотрела на мать и вдруг расплакалась. И сквозь рыдания заговорила:
– Мамочка, прости меня. И Леночка пусть простит. Мне так плохо, что жить не хочется. Софья Васильевна обняла дочь за плечи, стала целовать в голову:
– Потерпи немножко, время лечит. Горе уйдёт в глубину тебя, не будет таким острым. Я ведь тоже потеряла твоего папу.
– Прости, мамочка. Я соберусь с силами.
– Скоро девять дней будет, – продолжала мать, – к нам Саша приедет. Друзья Виктора. Надо поминки организовать. Ты утром сходи в магазин.
– Хорошо, схожу. Напиши, что нужно купить.
И утром Ольга сдержала слово. Привела себя в порядок, съела бутерброд, выпила кофе и пошла в магазин. Ходила, сверяясь со списком, складывала продукты в тележку. Но, видимо, не совсем ещё она пришла в форму. По рассеянности забыла у кассы один пакет. Её догнала пожилая женщина, отдала покупки и пошла рядом.
– Гляжу на тебя – жалко до слёз. Что ж ты так по ём убиваешься? У тебя ж дитё. Его ж на ноги ставить, а ты вон вся с лица почернела. Тебе мать ничего не рассказывала?
Ольга продолжала молча идти, никак не реагируя. Тогда женщина крепко взяла её за локоть и развернула лицом к себе:
– Ты что ж? Так сильно любила своего героя?
– Я вспомнила. Вы наша соседка с верхнего этажа.
– Точно. Недавно въехали. А раньше с мужем и евойной матерью на окаине жили.
Ольга поёжилась, но ничего не сказала. А тётка продолжила:
– В прежнем месте я дверь в дверь жила с одной молодой девахой. Вероникой. Та ещё пройда! Ну, мы как бы даже сдружились с ней. Ольга удивлённо окинула тётку взглядом. Как может такая старая бабка сдружиться с молодой девушкой? Тётка усмехнулась:
– Это я от работы тяжёлой такой стала. А мне только сорок стукнуло. Так вот. Я твоего много раз видела, и машина примелькалась во дворе. Твой герой года два к Веронике ездил. И она мне хвалилась, что он скоро от тебя уйдёт окончательно и они поженятся.
У Ольги задрожали губы, слёзы блеснули в глазах:
– Да как вам не стыдно! Вы врёте! Вы всё врёте!
И бросилась к подъезду. Тётка покачала головой, прокричала вслед:
– Так я ж добра хотела! Чтоб ты не убивалась так!
Дома, отдав матери пакеты с продуктами, Ольга, не раздеваясь, пошла к себе и сидела в раздумьях где-то с полчаса. Потом решительно встала и поднялась на верхний этаж. Позвонила в квартиру новых соседей. Дверь открыла её недавняя попутчица, пригласила войти.
– Нет-нет, – отказалась Ольга, – вы извините, что я так неучтиво себя вела с вами. Позвольте задать вам вопрос?
– Ишь ты, как люди разговаривать умеют, – сказала женщина и даже языком поцокала. – Ну, задавай свой вопрос.
– Можно мне узнать адрес, где вы раньше жили?
– Вон оно что, – протянула женщина. – Молодец, девка! Правильно, нельзя всему верить, да ещё от незнакомых. Но я не соврала тебе. Проверяй, если хочешь.
И назвала адрес.
Они попрощались. Лена вежливо поблагодарила и пошла вниз.
Женщина захлопнула дверь, глубоко вдохнула и протяжно выдохнула.
"А не переборщила ли я с деревенским колоритом? Вроде, нет. Главное, что эта поверила и сейчас побежит к Веронике. А я свою роль исполнила, гонорар отработала сполна. Занавес! Аплодисменты!" – так думала она, сидя перед зеркалом и снимая с лица толстый слой грима.
Потом собрала все затрапезные вещи, в которых её видела Ольга, в большой мусорный пакет. Быстро приняла душ. Надела свитерок и джинсы. И всё это время раздумывала об этой удивительной роли, которую ей довелось сыграть. Впрочем, роль так себе, гораздо интереснее, кому и для чего это всё понадобилось. Да и к чему городить такие сложности? Можно же было гораздо проще сообщить о неверности мужа.
Но каков режиссер! Всё предусмотрел: и квартиру снял, и одежду купил, и её по интернету ангажировал. Всё правильно: современной дамочке она бы не поверила; подумала, что из зависти на мужа её любимого наговариваю. Очернить пытаюсь. А тут деревенская баба, замужняя к тому же, просто добра желает. Как не поверить?!
Вначале она даже боялась, что тут какой-то криминал. Оказалось – нет. Вот только со временем промашка вышла. Надо было раньше всё это провернуть. А может, всё так и было задумано? Впрочем, какая разница. Она свою работу выполнила.
Женщина ещё раз огляделась вокруг (не забыла ли чего) и покинула квартиру.
Ольга вернулась домой. Долго рылась в шкафу с одеждой и тумбочке, что-то складывала в пакет. Крикнула матери из коридора, что уходит по делам.
– Хорошо, – откликнулась Софья Васильевна. И широко перекрестилась.
Спустя час из двери торгового центра вышла молодая женщина, в которой даже друзья не узнали бы Ольгу. Ярко-красная куртка с лисьим воротником, модная шапочка, из-под которой вьются по плечам светлые локоны, джинсы и ботинки на высоком каблуке, что существенно увеличило рост. Преобразилось и лицо: коробочка косметики, яркая помада и дорогие очки-хамелеоны иногда творят чудеса.
Она вошла в подъезд, позвонила в квартиру на первом этаже. И тут ей повезло: словоохотливая старушка рассказала всё, что ей было нужно. Ольга сделала пометки в дорогом ежедневнике изящной ручкой (подарок шефа к профессиональному празднику) и вскоре оказалась у квартиры Вероники. Глубоко вздохнула и позвонила в дверь. На её лице сияла непринуждённая улыбка, и она готова была лицедействовать.
Спустя ещё час она вернулась в торговый центр, забрала из камеры хранения пакет с одеждой, смыла в туалете косметику, переоделась. И отправилась домой. Только в такси заметила, что у неё дрожат руки и гулко стучит сердце.
Целый день она крепилась, молчала. А вечером не выдержала, пришла на кухню к матери и устало сказала:
– Представляешь, в день своей гибели он пообещал своей любовнице уйти от нас. И ещё они называли меня между собой мышью. Но ведь он сам когда-то сказал, что ему нравится моё лицо без косметики.
Софья Васильевна горестно вздохнула.
– Ты знала? Знала?
И ещё что-то кричала, а мать тихо отвечала. Возможно, они бы поссорились, но тут вошла Леночка.
Постепенно жизнь в их женской семье стала спокойной и размеренной. Ольга вышла на работу. Леночка стала ходить в школу. Она как-то и не заметила: исчезли все фотографии отца, кроме маленькой в глубине серванта.
А спустя два месяца мама уехала в командировку на два дня. Странное совпадение: именно в эти дни в областном центре появилась красивая пара: высокий широкоплечий мужчина и невысокая блондинка в ярком наряде. Они жили в съёмной квартире, гуляли в парке, ели в ресторане. Любопытная старушка на лавочке у подъезда так и не смогла выяснить, кто они. Никто о них ничего не знал. По крайней мере, они так думали.
****************************************************
Все три месяца заточения в отеле Кругловых волновал ещё один вопрос: что им делать, если руководство уволит их за прогулы?
– Станем челноками-профессионалами, – шутила Людмила.
– Нет, я тебя больше никуда не отпущу. Будешь реализатором на рынке. А я, как ослик, буду доставщиком товара.
– В сталинские времена нас бы в лагеря сослали, как злостных прогульщиков. Тогда даже за опоздание на работу арестовывали.
– Ну я не думаю, что всех арестовывали. Может быть, одного разгильдяя – другим в назидание. Зато приучили народ к дисциплине.
– Да уж! Приучили! Вот мы сидим и трясёмся, что потеряем работу, за которую денег не платят.
– Всё! Решено! Уходим в бизнес. Продаём качественные товары! Покупайте только у нас! – воскликнул Пётр.
– Дурачок. Это один раз интересно, ну, два. А если ты каждый день вынужден будешь заниматься тряпками – волком взвоешь.
– Да, ты права. Пусть этим занимаются люди, которым это интересно.
На следующий день после благополучного возвращения Пётр Иванович отправился в свой НИИ, где состоял младшим научным сотрудником.
Сначала заглянул к руководителю своей диссертации профессору Завьялову. Тот очень бурно реагировал на рассказ Пети: всплёскивал руками, охал, вскакивал со стула. Потом они вместе (а, собственно, за этой поддержкой Пётр и зашёл к профессору) пошли к директору. Пришлось ещё раз повторить рассказ.
– Исключительно из-за финансового положения, – взволнованно говорил Завьялов. – Жена Петра Ивановича тоже без зарплаты, а ещё и ребёнок есть.
– Да, я всё понимаю, – улыбнулся директор. – Грешным делом подумал, что вы, Пётр Иванович, ушли по-английски, не прощаясь.
– Как можно! – воскликнул Пётр. – У меня ж диссертация почти готова. Кстати, я нашёл новое решение одной проблемы. Много времени для раздумий было, знаете ли.
– Вот, голубчик, садитесь и пишите заявление на творческий отпуск, без содержания и задним числом, разумеется.
Совсем по-другому сложилась ситуация у Людмилы Семёновны, молодого хирурга. Главврач после рассказа Людмилы об их злоключениях внезапно очень рассердился:
– Значит, поехала за длинным рублём, а вы, дураки, работайте. А я буду три месяца прохлаждаться. А отпуск на сколько дней был?
– На десять дней, но мы же не по своей воле там сидели. Хотите, я вам из консульства справку принесу?
– Неси. Или так, для красного словца ляпнула?
– Не взяли мы справки. Как-то не подумали. Обрадовались, что вообще разрешили уехать.
– И что же? Вы ещё раз поедите? За справкой… – ехидно поинтересовался главврач.
Люда опустила голову, чуть не плача. Она вообще не была уверена, что такую справку ей кто-то даст.
– Идите в отдел кадров, пишите заявление по собственному желанию. Иначе я уволю за нарушение трудовой дисциплины. И такую характеристику дам, что в сельский медпункт не возьмут.
Еле сдерживая рыдания, Людмила выскочила из кабинета. Зашла в туалет и дала волю слезам. Там её и нашла подруга, терапевт Яна Скворцова.
– Эй, хватит сырость разводить. У Тонечки тряпок не хватит твои лужи подтирать.
– Как ты меня наш-ш-шла? – спросила Люда.
– Так вызывают тебя, больной уже на столе. Умывайся, руки мой!
Люда молниеносно принялась мыть лицо и руки. Потом опомнилась, посмотрела на Яну. Грустно улыбнулась.
– Пойдём ко мне. Чаю выпьем. И ты мне всё расскажешь. У меня приём только через час начнётся.
– Как ты узнала, что я здесь?
– Тонечка и подсказала. Она у нас всё слышит, всё видит, всё обо всех знает.
После того, как Люда рассказала, как «ласково» её принял главврач, Яна воскликнула:
– Ты, как маленькая! Не знаешь, что к начальству надо ходить с подношением? Начальство очень это любит. Как же не осерчать, если кто-то денег наварил, а ему, начальству, не перепало?
– Не умею я подношения делать, – сердилась Люда.
– Ну, вот и хорошо. Будем искать другой выход. Ты не спеши бежать, заявление писать. Как говорила героиня одного романа, – мы подумаем об этом завтра.
Заметив, как Людмила жадно поглощает печенюшки с чаем, Яна сказала:
– Подруга, признавайся, какой срок.
Люда замерла, потом улыбнулась:
– Вот ничего от вас, коллега, не утаишь. По-моему, четыре месяца уже, может, чуть больше.
Яна ахнула:
– Завтра срочно к гинекологу и в лабораторию.
Люда удивилась:
– К чему такая срочность? Чувствую себя отлично. Успею. Надо вопрос с работой решить.
– А я вот сейчас твоему Пете позвоню, нажалуюсь на тебя, застращаю дурными последствиями. Он мужик правильный. Быстро тебе мозги прочистит.
– Я согласна, согласна! Только не это, – с наигранным ужасом воскликнула Люда.
– Обещаешь? – сурово спросила Яна.
– Клянусь, что б мне огурцов не видать. А у тебя нет солёного огурчика?
Утром Люда решила выполнить обещание. Одной из первых пришла к гинекологу, встала на учёт, взяла направление на анализы и УЗИ. Там, правда, пришлось посидеть в очередях пару часов. Так что к Яне она добралась аккурат к обеду. Постучала условным стуком и выложила перед подругой полученные справки.
– Молодец, моя девочка, – весело сказала Яна. – Так значит, ты всё время просидела в поликлинике и ещё не знаешь наших новостей?
– Каких новостей?
– Главного арестовали за взятку.
Люда прямо подпрыгнула на стуле.
– А кто мне вчера о подношении говорил? Вот хороша бы я была сегодня… Попала бы в кутузку вместе с главным.
– Успокойся. Всё это к лучшему. Подождём, посмотрим, кого назначат нового. А пока я тебя отправляю на больничный. Сейчас успокоительное выпишу, витамины. Тебе нельзя волноваться. А ты вон на полметра вместе со стулом подпрыгиваешь.
Через три дня Людмила пришла к и.о. главного на приём и опять поведала свою историю. Пока рассказывала, почувствовала, что ничего хорошего её не ждёт. Исполняющим обязанности назначили холёного молодого (лет тридцати) хлыща. Он молча слушал рассказ Люды, поправляя галстук, подтягивал манжеты рубашки с золотыми запонками, перекладывал с места на место дорогую авторучку, а лицо его становилось всё мрачнее и мрачнее. Когда Людмила замолчала, он почти шёпотом спросил:
– Вы понимаете, что совершили преступление? Поставили свои интересы выше государственных? Сколько людей умерло по вашей вине, не получив должной помощи? (голос его постепенно крепчал) И вы думаете, что это сойдёт вам с рук? Не позволим! Вы прогульщица. Раньше за такое в тюрьму сажали.
И.о. вскочил со стула. Люда сжалась. Ей казалось, что он сейчас с кулаками набросится на неё. Но хлыщ ещё немного покричал, а потом сел и спокойно сказал:
– В отношении вас будут приняты самые суровые меры. Таким людям не место в медицине. Завтра зайдёте в отдел кадров. Свободны!
Люда поднялась и, осторожно ступая, вышла из кабинета. У неё закружилась голова. Оперлась о стену, постояла.
– А чего я, собственно, испугалась? – уже на лестничной площадке подумала Люда. – Что ударит? Нет, такие в драку не лезут. Он кричал и сам собой любовался, какой он весь правильный. Оратор хренов!
От этих мыслей ей стало легче. И голова пришла в норму. Она спустилась вниз, вышла на улицу. И решила, что Пете она ничего не расскажет.
–Ну, уволит! Жизнь на этом не заканчивается. Поеду в село работать. Там свежий воздух, молоко домашнее, овощи, – думала, идя по улице.
Возле гастронома остановилась и пошла искать солёные огурцы.
А на следующий день ей позвонила Яна:
– Люся, ты у нашего и.о. уже была? Видела его?
– Была, видела, – коротко ответила Люда.
– Ты сейчас одна или с Петей?
– Без Пети, но с Ксюшей.
– Я сейчас приеду. Ставь чайник!
Люда достала конфеты, булочки, масло, сыр. Поставила греться чайник.
Яна жила в нескольких остановках от неё. И вскоре уже звонила в дверь. Приласкала Ксюшу, вручила пакетик леденцов. Прошла на кухню, уселась за стол и тут же спросила:
– Почему ко мне вчера не зашла? Мне Тоня сказала, что видела тебя, и ты была какой-то странной. Что наговорил тебе этот и.о.?
Люда молча разлила чай, поставила перед Яной чашку, тарелку. Села, взяла кусочек сыру, отхлебнула чаю и коротко ответила:
– Ничего хорошего. Уволил.
– Значит, не зря его Бог наказал. Ты не очень будешь горевать, если я скажу, что его ограбили? И он сейчас в больнице.
– Во как? – удивилась Люда. – И где это случилось?
– На стоянке, недалеко от его дома. Дали по голове, забрали деньги, золотишко, кейс дорогой. Даже сняли куртку и туфли.
– Печально. И как он?
– Говорят, в коме. И никто ничего не видел. У нас уже был следователь, расспрашивал, что да как. А что мы о нём знаем, если он у нас два дня всего.
– Теперь опять ждать нового и.о.? Или он успел приказ подписать о моём увольнении?
– Не знаю… О! Я сейчас девчонкам в кадры позвоню.
И Яна, знавшая по именам не только весь старший и младший медперсонал, но и техничек, сторожей и, кажется, даже их домочадцев, стала накручивать диск телефона.
«И как она умудряется всё помнить? Знакомых у неё полгорода. Почему я так не могу» – думала Людмила.
А Яна бойко расспрашивала о здоровье чьей-то тёти и сочувствовала, и предлагала помощь. Потом разговор зашёл о ребёнке. Наконец, она поинтересовалась тем, ради чего звонила. И тут же весело сообщила:
– Никакого приказа не было, никаких указаний не давал. Тебе предстоит новое знакомство.
Но знакомиться ни с кем не пришлось. Исполняющим обязанности назначили пожилого хирурга Василия Игнатовича. А он был наставником и, можно даже сказать, другом Людмилы.
И когда Людмила вошла в кабинет главврача, он с улыбкой поприветствовал её и спросил:
– Надеюсь, голубушка, мне вы чёрной метки не принесли?
– Какой метки, простите? – удивилась Люда.
– Ну как же! В коллективе все только это и обсуждают. После ваших визитов одного арестовали, другой в коме. Говорят, вы постигли древнее китайское колдовство.
Люда рассмеялась. А Василий Игнатович продолжил:
– Я в курсе вашей ситуации. И искренне заинтересован, чтобы ваша загвоздка, наконец, разрешилась. Я уже поговорил с нашим юристом. Думаю, он подскажет, как всё уладить.
– Спасибо, Василий Игнатович. Прямо камень с души сняли.
– Голубушка, я ценю вас как талантливого врача и прекрасного человека. Как же мы без вас? Думаю, в ближайшие дни вы сможете приступить к работе.
И Людмила приступила. А работы было много. Некоторые врачи не выдержали безденежья и рассчитались. Их никто не осуждал.
Пётр ещё несколько раз ездил в Китай. За счёт этого семья и выжила. А потом начали платить зарплаты.
Людмила в положенный срок родила крепенького малыша. Назвали его Сергеем. Вся семья радовалась, а счастливые родители принимали поздравления. И только Ксюша отнеслась к маленькому брату настороженно, а потом долго ещё ревновала к нему маму. Но со временем поняла, что у неё хватит любви на обоих детей.
Мальчик рос спокойным, беспроблемным, хорошо спал, хорошо ел. Рано стал ходить, практически без ползанья на четвереньках. Рано научился говорить. И стал таким болтунишкой, что соседки только диву давались: «В кого он такой уродился? Отец такой серьёзный, строгий. Мать тоже лишний раз не улыбнётся». А Серёжа не только был выдумщиком и шутником, но ещё и очень обаятельным (как теперь сказали бы – «с харизмой»).
Родители не только радовались и любовались детьми, но и были довольно требовательны. Старались направить их энергию в нужное русло, много разговаривали, читали. И Серёжа, и Ксюша рано научились читать (в 3-4 года), поэтому родители «подсовывали» им разные книжки. Потом отвели поочерёдно Ксюшу и Серёжу в школу. И опять же никаких проблем не возникло. Детей хвалили за способности и дисциплинированность. Они всегда были «круглыми» отличниками.
Но в этой приторно-сладкой каше жизни была и большая ложка дёгтя.
Серёжа очень медленно рос. Нет, он не был карликом. Просто был самым маленьким в классе. И если лет до десяти родители как-то не задумывались, то позже стали тревожиться. А он-то как переживал! Хотя никому в этом не признавался.
Его осмотрели почти все врачи больницы. Он сдал сотню всяческих анализов. Потом мама возила его в Москву к какому-то профессору, потом ещё к другому. И никто не мог объяснить, почему он не растёт. Вернее растёт, но о-о-очень медленно. Причём и папа, и все дедушки-прадедушки были значительно выше среднего роста.
И надо же было такому случиться? В восьмом классе он влюбился. В девочку из соседнего подъезда. Она училась в параллельном классе. И её имя «Кристина» звучало для него, словно музыка. Когда она проходила мимо, он застывал как столб, а в голове шумело. И сердце начинало биться сильно и быстро. Он тайно наблюдал за ней, караулил по утрам у дома, а затем шёл следом до школы. По ночам ворочался, прижимая к груди её фотографию (которую, кстати, украл со стенда в школе), представлял, как подойдёт к ней и позовёт в кино или в парк, подбирал нужные слова. Но не решался.
И однажды, уже весной, не выдержал, написал записку и тайком подсунул в раздевалке ей в портфель.
Это была даже не записка. Это было письмо или послание. А в нём и восхищение её красотой, и его страдания, и надежда на взаимность, и бесконечная любовь к ней. Нет, о любви прямо не написал – не хватило смелости. Просто закончил цитатой из стихотворения классика.
На следующий день шёл в школу с трепетом. Она стояла широком школьном крыльце, такая прекрасная и любимая. Она улыбалась ему. Рядом стояли ещё какие-то её одноклассники. Но она смотрела только на него! И когда он приблизился, Кристина окликнула его. Он остановился, думал сейчас она подойдёт к нему. Но она вдруг громко спросила:
– Круглов, это ты написал мне письмо?
Сергей кивнул. А Кристина повернулась к окружающим её одноклассникам:
– Он восхищается моей красотой. Он готов на подвиги ради меня!
Все рассмеялись.
– А ты себя в зеркало видел? Да мне стыдно с таким карликом даже рядом стоять.
Её лицо исказила презрительная гримаса. Окружающие вновь засмеялись, загоготали, заржали, захлопали в ладоши. Сергей развернулся и побежал. А вслед ему донеслось:
– Не смей за мной таскаться, коротышка. Не приближайся ко мне.
Серёжа долго бежал, потом, когда школа осталась далеко позади, перешёл на быстрый шаг. А потом ноги сами вывели его на пустырь, и он уже медленно пошёл к «долгострою». Ещё совсем недавно он с пацанами играл здесь в казаки-разбойники и знал много укромных местечек. Вот в одно из них он и забился. Сел на какой-то ящик, обхватил голову руками, съёжился. Ему казалось, что его отхлестали по лицу, а потом облили чем-то гадким. «За что? Почему она так? – бились в голове настырные мысли. – Всё. Жизнь закончена. Остаётся одно – умереть».
И он представил, как поднимается вверх, до последнего этажа, становится на край и прыгает вниз. Он явственно представил себе мёртвое тело на груде строительного мусора. Потом кладбище, толпа народа, а в центре гроб. Все рыдают.
И тут где-то над ним, или за стеной услышал едва различимые голоса:
– Вдруг и правда сиганёт? Надо нейтрализовать.
– Да не будет он прыгать. Умный ведь парень.
– Эмофон прямо зашкаливает. Вмешиваемся?
– Нет, подождём ещё…
Сергей встал, осторожно вышел из укрытия, на цыпочках поднялся наверх, осмотрелся: никого нет.
«А кто же тогда разговаривал? Они что? Обо мне говорили?»
Он ещё побродил вокруг, спустился вниз, вернулся в закуток, сел. И опять погрузился в раздумья.
«Что такое «эмофон»? Может быть это как-то связано с молодёжью в чёрном? Они, кажется, называют себя «эмо»? Он как-то видел по телевизору. И совершают самоубийства. А при чём тогда «фон»? Нет, тут что-то другое. А что, если «эмо» от слова «эмоция»? Тогда всё логично: эмоциональный фон, то есть такое состояние человека. Значит, это у него зашкаливает? И что значит «нейтрализовать»? Убить, что ли? Нет, как раз наоборот, чтоб убийства не было, тьфу – самоубийства. Наверное, «нейтрализовать» – это связать, запереть где-то, усыпить.
– Всё, отбой тревоги. Переходим на штатное наблюдение, – снова раздался голос.
«Вот, – подумал Сергей, – у кого-то отбой. А мне как быть? Как завтра появиться в школе? Как встречаться с теми, кто обсмеял, опозорил? А в чём собственно мой позор? Я что украл что-то? Или голым в школу пришёл? И Кристину не оскорбил, не обидел. Наоборот, о любви писал».
И чем больше он раздумывал, тем проще становилась ситуация, в которой он оказался. Ещё через пару часов он пришёл к выводу, что Кристина вовсе не красавица, а чудовище в красивом обличье. Собрала толпу, чтобы поиздеваться, кричала, как базарная торговка. Нет, такая над гробом не заплачет. И умирать ради такой не стоит. Плакать будут мама с папой, дед с бабушкой. А вдруг с ними случится инфаркт или инсульт? Тогда меня просто проклянут. И скажут: раз он такой дурак – туда ему и дорога.
И всё-таки, почему я такой несчастный? И тут же стал подсчитывать: если он будет расти до восемнадцати лет – рост увеличится на восемь сантиметров. Мало! А если до двадцати или двадцати пяти? Потом стал себя утешать, как не раз уже делал, что многие невысокие люди стали успешными и знаменитыми. Значит, и ему надо доказать всем высоким, что он в чём-то лучше их.
И так он просидел до вечера. Твёрдо решил, что в эту школу он не пойдёт. Никогда! И родителям ничего не расскажет.
«К деду ухать жить, что ли? Или притвориться больным?»
Дома родители что-то горячо обсуждали на кухне. Когда он зашёл к ним, мама дежурно спросила:
– Ужинать будешь?
– Да, я голодный как волк, – голос Сергея звучал спокойно. А внутри всё задрожало: вдруг кто-то им уже доложил о сегодняшнем?
– А у нас новость. Мы уезжаем в Сибирь. Причём срочно. У меня голова кругом идёт.
– А я? Остаюсь здесь?
– Глупый, все вместе едем. Папе неожиданно предложили длительную командировку.
– Но, если ты против, – подал голос папа, – можешь остаться у дедушки.
– Что за глупости! – возмутилась мама. – Я уже всё разузнала: там есть нормальная школа, и мне обещали помочь с работой. А Ксюша останется. Она уже взрослая. И университет нельзя бросать.
– Главное: работа по моей теме. Я же там, наконец, допишу диссертацию, – возбуждённо говорил папа. – Вот повезло.
«Это мне повезло», – жуя котлету, думал Сергей.
Они прожили в Сибири два года. Увидели много нового. Родители работали. Сергей учился и занимался в спортивной секции дзюдо. Папа защитил диссертацию. Но самое главное чудо случилось на каникулах перед десятым классом: он за лето вытянулся до ста восьмидесяти. И теперь был выше папы.
**************************************************
Любопытство отдельных людей не знает границ и преград. Благодаря их любопытству свершились многие открытия, человечество обогатилось многими знаниями. Однако не всегда любопытство отдельных индивидов стремится обогатить всё человечество. Иногда отдельный индивид желает обогатиться лично. И не жалеет времени и усилий, чтобы достичь этой цели. Исключительно с помощью любопытства.
Прошло несколько месяцев, и неожиданно Ольга получила письмо. Вернее, в конверте была записка и несколько фотографий. На фотографиях, снятых в разных интерьерах, была она в постели с мужчиной. Причём, снято было так, что её, полуобнажённую, было видно чётко, а вот мужчину нет. И создавалось впечатление, что это разные мужчины.
В записке было сказано, что фото и негативы она получит в обмен на тысячу у.е. Иначе, ещё более откровенные фото будут висеть по всему городу, и все узнают, как развлекается весёлая вдова героя. Деньги следует положить в камеру хранения вокзала. Указан номер ячейки и код. Срок три дня.
Ольга некоторое время посидела, собираясь с мыслями, потом позвонила Саше и поехала к нему, махнув рукой на конспирацию.
Они подъехали к дому почти одновременно. Саша был взволнован, но узнав в чём дело, как-то успокоился. Рассмотрел фотографии, даже полюбовался. Ольга нервничала:
– Это что же? Он полгода следил за нами? И как он узнал, где мы будем, ведь ты менял квартиры?
– Наверное, этот негодяй – профессионал. А наша маскировка любительская. Мы же не шпионы.
– Зато нам понавесили шпионских камер! Боже мой, как это гадко!
– Успокойся, – хмуро произнёс Саша, – Положим мы деньги. А негодяя выследим. Ты же понимаешь, что эта сумма только проба. Он будет порциями продавать другие фото, а их у него, я думаю, предостаточно. Шантажисты, знаешь ли, жадные. Но, как я не заметил жучков, камер? Старею. Нет, не так. Я просто рядом с тобой глупею от счастья.
– Не заговаривай мне зубы своими льстивыми речами, – сказала уже улыбающаяся Ольга.
– Доверься мне, душа моя! Поймаем этого упыря.
– И как мы будем его ловить?
– Как говорится, не имей сто рублей, а имей сто друзей. Через несколько дней, дорогая, я доставлю тебе на блюде голову поверженного врага.
– Ну, это ты, надеюсь, пошутил?
– Конечно, пошутил. А сейчас кое-что скажу серьёзно. Подожди минутку.
Он быстро вышел в соседнюю комнату, чем-то там пошуршал. Вошёл и торжественно произнёс:
– Прошу, моя прекрасная дама, вашей руки.
Ольга смутилась, но взяла протянутую коробочку с кольцом.
– И давно ты это приготовил?
– Очень давно. Я ждал этого момента полжизни. Выходи за меня замуж. Давай сейчас пойдём и подадим заявление.
– А может быть, ещё подождём?
– Хорошо, я не буду настаивать. Ты мне только скажи, чего ждать и как долго?
– Нет-нет, я не сомневаюсь ни в тебе, ни в себе. Но ведь ещё и года не прошло…
– Ах вот ты о чём! Пойми, близкие нас поймут и не осудят, а до остальных, какое нам дело…
– Только никаких ресторанов, торжеств. Просто распишемся и отметим дома.
– Как скажешь, любимая моя, – покорно согласился Саша.
В тот же день, за вечерним чаем Ольга спросила мать и дочку, не будут ли они против, если она выйдет замуж.
– Чужой дядька будет жить с нами? – спросила Лена. – Я не хочу. Я его боюсь.
– Глупенькая. Ты давно знаешь этого дядю, – усмехнулась бабушка. – Это ведь дядя Саша. Он давно любит маму.
– Ура! Я тоже люблю дядю Сашу. Он хороший, – радостно запищала Леночка.
На следующий день Ольга и Саша подали заявление в ЗАГС.
А вот с шантажистом вышла незадача. Три дня, сменяя друг друга, товарищи Саши дежурили у камеры хранения, но тот так и не пришёл. Подежурили ещё два дня – никого не дождались. И писем больше не было.
Саша забрал из ячейки куклу и поблагодарил помогавших ему. Они недоумевали – какая-то загадка!
И только спустя некоторое время эта история прояснилась.
Как-то днём в их квартиру позвонил участковый. Он показал Софье Васильевне фото мужчины и спросил, что она знает о нём.
Она повертела фотографию в руках и под предлогом того, что без очков не видит, заманила Гену-участкового на кухню. Гену-то, в отличие от мужчины, она знала с детства.
А на столе и свежие пирожки, и только что вскипевший чайник. Заставила чуть ли не силой усесться за стол, пододвинула угощение, а сама начала потихоньку выведовать. Мол, человек мне незнакомый. Но почему именно к ней пришёл с расспросами?
– Так на камерах видно, как он несколько дней назад заезжал в ваш двор. А потом ходил, вынюхивал что-то, вопросики разные задавал. О вас, между прочим.
– Обо мне? – удивилась Софья Васильевна. – Может, родня какая дальняя…
– О вашей семье спрашивал, об Ольге. – уточнил Гена.
– Нет, я его не знаю. И не видела. Я по холоду редко во дворе бываю. Это летом сидела с соседками.
– Ну вот он у ваших соседок справки и наводил.
– А он кто?
– Бывший сотрудник полиции. Сейчас частный детектив. Пропал. Уже с неделю как. Жена заявление подала. Вот усиленно ищем, поскольку наш, хоть и бывший. И машина пропала. Куда делась? Из двора не выезжала.
– А где он живёт?
– Он из области.
– И что ему тут у нас понадобилось?
– Жена не в курсе. Говорит, что-то расследовал. Хвалился, что скоро большие деньги получит.
– Говоришь, со двора не выезжала? Гена, а ведь с другой стороны дома тоже проехать можно, а потом на пустырь, через лесок по грунтовке.
– Там же загорожено, и замок висит. Ну хорошо – проверим. Хорошо, что напомнили. А может быть, Ольга что знает?
– Придёт с работы – спрошу. Хотя она теперь дома редко бывает.
И, понизив голос, пояснила:
– Замуж выходит за Александра. Только это пока секрет. Знаешь, люди разные. И не все радуются чужому счастью.
– Я рад, – поспешил заверить Гена. – От всей души. Ну, засиделся я у вас. Пойду дальше народ опрашивать.
А ещё спустя неделю Софья Васильевна столкнулась с Геной у магазина и поинтересовалась, как идут поиски.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71502832?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Максим Томилко
История двух самых обычных семей, в жизни которых происходит самая настоящая череда порой необъяснимых случайностей. Будто кто-то неведомый и могущественный играет людьми, словно шахматными фигурами, преследуя какие-то свои цели.
Максим Томилко
Неслучайные случайности
За окном серое зимнее утро. Ветер бросает в стёкла пригоршни снега. А в квартире уютно, тепло, пахнет свежим кофе, и никуда не хочется отсюда уходить. Но надо! Мужчина рывком поднялся с постели и пошёл в ванную. Через десять минут он был готов в дорогу. На кухне съел омлет, наскоро выпил кофе.
– Ну не дуйся, Вероника! – обратился к молодой женщине, стоящей у окна. Хотел поцеловать в щеку, но она отвернула голову.
– Я всё улажу, – продолжал мужчина, – вот вернусь из командировки и поговорю с ней.
– Ты уже который раз обещаешь? И всё у тебя какие-то причины находятся, чтобы отложить разговор. То мышь твоя болеет, то ребёнок слишком мал. А я, как дура, всё жду-жду, – сердито заговорила красотка.
– В этот раз обещаю: поговорю и уйду от мыши окончательно и бесповоротно.
Вероника подошла, потёрлась головой о его плечо:
– Я так люблю тебя, Витюша. И ребёнка хочу. Мальчика похожего на тебя.
– А двух слабо?
– Хоть троих.
– А как же твоя идеальная фигура? Не побоишься испортить?
– Я же не дура, не буду объедаться за двоих, как советуют глупые гусыни своим дочкам. Если всё делать по уму, то беременность женщине только на пользу.
– Всё, всё! Я понял.
– Главное помни: я люблю тебя, жду тебя. Считаю часы и минуты. Возвращайся скорей.
– Ну, вряд ли, получится «скорей». Служба не зависит от наших желаний.
Виктор взглянул на часы:
– Я уже почти опаздываю.
Оделся в прихожей, взял кейс, повернулся к женщине:
– Дорогая, скоро мы будем вместе. И никого не будет между нами.
Вероника чмокнула его в щеку и прошла на кухню. Помахала из окна. А потом задумалась: «Как надоело эти сюси-пуси разводить. А он всё никак не решится. Если и в этот раз какую-то отговорку придумает, надо с этим заканчивать. Жалко. И красивый, и нестарый, и с деньгами. Но трепыхается, вот-вот с крючка сорвётся. Почти два года на этого козла потратила. Видно, придётся искать новый вариант.»
Виктор вышел из квартиры. Пока сбегал вниз по лестнице, подумал, что, действительно, надо что-то решать. А, собственно, чего он держится за Ольгу? Бабка ещё проживёт немало, так что разменять квартиру не получится. А во всём остальном Вероника сто очков форы даст. И моложе на десять лет. И решительная, настойчивая, не то, что эта мямля. Вон, как в жены стремится. И, кажется, любит меня. Даже родить не против. Да и жизнь на две семьи порядком затянулась. Пожалуй, пришло время покончить с этим.
А потом он эти мысли задвинул на задний план. И стал думать о работе.
Машина быстро катилась по шоссе, в салоне пахло хвойным освежителем, звучала тихая музыка. И он уже почти миновал последние дома города, как вдруг краем глаза заметил в одном из окон пятиэтажки языки пламени.
– Надо позвонить пожарным, – мелькнула мысль. И тут же пришла другая, – кто-то, наверняка позвонил, а я опаздываю.
Какая-то неведомая сила заставила его притормозить и свернуть к дому с горящим окном. Он подъехал и остановился под балконом. Делал это автоматически и даже как будто против своей воли.
Где-то в уголке сознания мелькнуло: надо бы сбросить пальто, да и туфли новые жаль… Взобрался на крышу машину, ухватился за прутья и влез на балкон (благо тот не был застеклён). За балконной дверью стоял ребёнок лет пяти. А рядом в окне, очевидно на кухне, бушевало пламя. Виктор показал рукой мальчику, чтоб тот отошёл, и с одного удара ногой вышиб замок.
– Ты один? – спросил у малыша.
– Нет, – спокойно ответил тот, – ещё маленький Костик и бабушка.
– Где они?
– Спят.
– Ладно. Постой пока на балконе.
Виктор вошёл в гостиную (здесь было уже дымно), быстро пробежал в спальню и увидел в кровати годовалого ребёнка. Взял его вместе с одеялом. Прихватил с соседней кровати плед и выскочил на балкон. Укутал старшего мальчика и увидел внизу у машины какого-то мужика. Закричал, привлекая внимание:
– Лезь на машину, – крикнул Виктор, – я тебе детей передам. Там ещё бабка осталась. Надо вытаскивать.
В дыму уже ничего не было видно.
– Где же другая спальня? Или бабка где-то в детской?
Он пробрался в узкий коридорчик, больно ударился боком о какой-то шкаф так, что тот даже пошатнулся. Впереди уже пылало.
– Надо возвращаться, дальше не пройду, – промелькнула мысль. И тут на голову свалилось что-то тяжёлое. Он упал, и сознание померкло.
Леночке было семь лет. Но она запомнила этот день на всю жизнь. Может быть потому, что раньше никогда не была на кладбище. Она стояла между мамой и бабушкой у красного гроба и не сводила глаз с россыпи гвоздик, уложенных на крышку. Были ещё какие-то люди, много людей. Играл духовой оркестр. Музыка была тревожной и печальной. И от всего этого Лене хотелось плакать. Мама рядом плакала непрерывно, бабушка – нет, только шептала что-то и крестилась. Вышел из толпы какой-то толстый человек, снял шапку и стал говорить, какой её папа герой, как хорошо он служил, как его все любили. Затем вышел военный и тоже говорил о папе. Опять заиграл оркестр, и гроб опустили в глубокую яму.
– Леночка, перекрестись и брось немного земли в яму, – сказала бабушка. И показала, как надо сделать. Они отошли немного в сторону. И другие люди подходили и бросали землю.
– А где же папа? Ты сказала, что мы едем хоронить папу, – спросила тихонько Лена у бабушки.
– Он там в гробу, – также тихо ответила та. А мама вдруг покачнулась, услышав их разговор. И к ней тут же подскочил папин друг, дядя Саша, и подхватил её под руку.
И тут позади них раздались громкие выстрелы, так, что Лена вздрогнула.
– Не бойся, Леночка. Это салют, потому что твой папа герой. Он спас двух детей.
Опять зазвучала музыка. И Лена заплакала. Не потому, что осознала утрату папы. Просто всё вокруг было таким печальным, немного страшным, а ещё она очень замёрзла. И когда бабушка об этом узнала, то что-то сказала маме и дяде Саше. И её с бабушкой усадили в машину и отвезли домой. Дома тоже было как-то неуютно, пахло лекарствами и ещё чем-то непривычным. Лена опять заплакала. Бабушка обняла её, повела на кухню поить чаем и кормить, потом уложила в постель, хотя вечер ещё не наступил. Она полежала, вспомнила, что не сделала домашнее задание по математике, хотела встать.
– Надо позвать бабушку, – вяло подумала и уснула.
Проснулась оттого, что мама положила холодную ладонь ей на лоб, и это было приятно.
«Мамочка», – хотела сказать Лена, но из горла вырвались лишь хриплые звуки. Целую неделю она пролежала в постели и почти всё время спала. Потому, что заболела ангиной.
А потом проснулась – ничего не болит, и очень есть хочется. Лена надела халатик, нашла свои тёплые тапки и пошла на кухню, откуда слышались голоса бабушки и мамы. Перед дверью она запнулась о коврик и тапок слетел. И пока она шарила по полу в его поисках, услышала разговор.
– Ты знала? Знала? И ничего мне не говорила?
– Думала, как-то само утрясётся.
– И я это узнаю от чужих людей…
– Ну, я пыталась не вмешиваться в вашу жизнь.
Леночка, наконец, обулась и вошла в кухню:
– Мама, бабушка! Ну что же вы ссоритесь?
Обе чуть не подпрыгнули от неожиданности. Бабушка обняла Лену.
– Выздоровела, моя пташечка! Садись! Небось кушать хочешь?..
***************************************************
Серёжа Круглов был незапланированным ребёнком. Родился он в смутное время. Огромная страна развалилась, и обломки медленно и печально опускались на дно. Некоторых людей эти обломки утащили с собой, но остальная масса людей не хотела погибать, карабкались наверх, спасались как могли.
Молодая советская семья (теперь уже просто российская) еле сводила концы с концами. Петин институт почти прекратил работу. Зарплату не платили. А прожить на зарплату мамы Люды (начинающего врача) втроём было непросто. Дочке Ксюше было четыре года. И, конечно же, маме хотелось, чтоб детство её было не таким безрадостным. Потом стали задерживать зарплату и врачам. Помогали сколько могли дед с бабушкой. Но горсовет, где много лет работал дед Иван Герасимович (и, надо сказать, был там не последним человеком), переименовали в мэрию. Туда пришли новые люди. А дед тал пенсионером. А много ли от пенсионеров помощи ждать? По-хорошему им самим надо бы помогать.
И Людмила решилась на авантюру. Несколько дней она рассказывала, как её подруга Светка съездила в Китай, привезла оттуда баул трикотажа и сдала оптом на рынке. В результате оказалась при больших деньгах. И дорога окупилась, и затраты на товар чуть ли не тройную прибыль принесли.
Пётр хмыкал, молчал, задумывался. Но, когда жена привела к ужину Светку, и та стала сама рассказывать о своём вояже, его сопротивление было сломлено.
Главный аргумент жены: дорожка уже проторена. Стоит только прислушаться к советам Светки да ворон не ловить. И времени поездка займёт немного: где-то неделю.
Назанимали денег и у родителей (гробовые), и у Светки (без процентов, по-дружески), и даже у Петиного профессора. Всё просчитали, записали, распланировали – и в путь.
В толпе таких же мешочников (что было понятно по разговорам) они благополучно прошли паспортный контроль, таможню, заселились в маленький отельчик.
Ранним утром отправились на базар, ходили, разглядывали вещи, запоминали цены. Наконец, видя, как споро набивают клетчатые сумки их собратья по бизнесу, решились на первую покупку. Отобрали с десяток красивых детских платьиц, стали расплачиваться. Продавец повертел доллары, что-то сказал помощнику и исчез. Вернулся с двумя полицейскими, и наши начинающие бизнесмены оказались за решёткой в местном участке.
Хорошо ещё, что они сносно владели английским и сумели упросить офицера, чтоб позволил позвонить в российское консульство.
Дозвонились, объяснили ситуацию. Молодой голос на том конце провода попросил передать трубку офицеру. Они долго о чём-то переговаривались на китайском. Потом офицер вновь отдал им трубку телефона. Сотрудник консульства объяснил, что их обвиняют в мошенничестве с фальшивыми деньгами. Напоследок посоветовал не отчаиваться. И весело добавил, что договорился, чтобы их отпустили в отель. А он, как только сможет, приедет и постарается им помочь.
– Вы не должны покидать отель, иначе попадёте в тюрьму, – предупредил офицер по-английски.
Потянулись тоскливые дни ожидания. Они остались в отеле без документов, без денег, без права его покидать. Хорошо ещё офицер договорился с хозяином, что жить и питаться они будут в долг.
Где-то через неделю появился сотрудник консульства, вежливый, аккуратный, улыбчивый. Его можно было принять за китайца, если б не светло-каштановые волосы и рост на полголовы выше окружающих. Он поинтересовался их здоровьем, самочувствием, спросил какие есть жалобы.
Жалобы имелись только на судьбу-злодейку, сыгравшую с ними злую шутку. Но об этом говорить они не стали. Чего жаловаться? Крыша над головой есть, кормят регулярно, кровать удобная, даже русский канал по телеку имеется. К тому же, можно погулять по отелю, выйти на общий балкон. В общем, жить можно.
Попросили, чтоб позвонил родителям, успокоил. Сотрудник, отрекомендовавшийся Николаем (просто Нико), сообщил, что над их делом уже работают, но экспертизы пока не готовы. Пожелал терпенья. И отбыл.
Спустя ещё неделю, они пробовали дозвониться в консульство. Не получилось. Никто не брал трубку.
И тогда же Людмиле приснился удивительный сон. Она во дворе у своей бабушки. Люда сразу узнала и двор, и небольшой флигель, хотя была там очень давно. Бабушки не стало давно. И родители позже продали её домик.
Сон был таким ярким, реальным. Она потрогала большие головки георгинов, росших у дорожки, ощутила их влажность и упругость лепестков. Вдохнула запах. На крыльцо вышла бабушка, заулыбалась:
– Люсенька, девочка моя, как давно тебя не видела. Такая большая ты стала. А у меня всё по-прежнему. Ну, проходи, посмотри.
Людмила окинула взглядом двор, а когда вновь глянула на крыльцо, бабушки уже не было. Хорошо, погуляю пока. И она прошла к яблоне, усыпанной светло-зелёными плодами, почти белыми. «Белый налив» – всплыло в памяти название сорта. Одно упало с ветки и подкатилось к её ногам. Люда присела, взяла яблоко и обратила внимание, что обута в белые кроссовки. «Когда же я успела их обуть?» – подумалось.
– Люся, иди сюда, – позвала бабушка. Она стояла у большого деревянного стола под навесом и держала в руках тарелку с клубникой.
– Поешь, моя хорошая, тебе витамины нужны, хочешь с сахаром, а хочешь – со сливками. Я всё приготовила.
Людмила стала есть клубнику. Было очень вкусно. Брала ягоду и макала то в сахар, то в сливки и отправляла в рот. Пока все не съела. «Где же руки помыть?» – подумала. Оглянулась и… проснулась. Спать больше не хотелось – пошла умываться.
Какое же изумление она испытала, когда заметила в уголке рта капельку красного сока и крошечное клубничное зёрнышко.
Через несколько дней сон повторился. Она опять была у бабушки. Гуляла по саду и огороду. В следующий раз ей приснилось, что идёт по пыльной дороге где-то за селом.
Рядом было поле с рожью. Она точно знала, что это рожь, хотя не могла вспомнить, откуда такое знание. Сорвала один колосок. «Потом в книжке посмотрю», – подумала. Была у неё в детстве книга с картинками разных растений. Куда и зачем шла, так и не поняла. Но было приятно идти, обвевал ветерок, солнце ласково грело. Птицы щебетали в деревьях с другой стороны дороги. И так же внезапно проснулась. Хотела протереть глаза ладонями и обомлела: в руке был зажат колосок.
– Может, это Петя надо мной подшучивает? – подумала Людмила. Приступила к нему с расспросами. Пётр удивился. Откуда бы здесь взяться колоску? Единственное разумное объяснение: колосок занесло в окно ветром. Да, прямо на кровать. А она во сне случайно взяла его. Людмила только головой покачала.
Прошёл месяц. Опять объявился сотрудник Нико, повторил почти дословно то, что говорил раньше. Раскланялся и ушёл.
К тому времени весь отель был в курсе их злоключений. Им сочувствовали. Сограждане, пытаясь облегчить заточение, подарили пару колод игральных карт, кипу журналов с кроссвордами и другими головоломками. Постепенно умножалась и их библиотека. Уезжающие граждане оставляли даже недочитанные книги (вам нужнее, а я дома ещё такую куплю).
Всё закончилось через три месяца. Внезапно появились и сотрудники полиции, и Нико. За один день всё было улажено: дело прекратили за отсутствием состава преступления, деньги вернули, принесли извинения. В качестве моральной компенсации полицейское управление заплатило долг хозяину гостиницы.
А Нико, раскланиваясь и выражая искреннее сочувствие, опять же в качестве компенсации, усадил их в автомобиль и отвёз куда-то далеко в город. Там завёл в невзрачный магазинчик. Как оказалось, его там хорошо знали. И невзрачным магазинчик был только снаружи, а внутри – глаза разбегались.
Сначала Людмила даже растерялась: кругом были добротные и качественные вещи – не чета тем, с базара.
– Это что? Настоящие, фирменные? Это же дорого – нам не подходит.
Нико только усмехнулся. Что-то сказал хозяину по-китайски.
Тот заговорил по-русски, кое-как, но понять его всё же было можно.
Оказалось, что это подделки. Но хорошие! И цены он назвал приемлемые. И ещё пообещал скидку, так как Нико – его друг.
Дальше было сплошное везенье. Билеты на самолёт переоформили. Контроль и таможню проскочили без задержек. Долетели отлично.
И только дома мама призналась папе, что у них будет ребёнок. А избавляться уже поздно. Мама смеялась и плакала. Объясняла, что перед поездкой ещё сомневалась. И если бы не их заточение, она, скорее всего, избавилась бы от ребёнка – время тяжёлое, а тут ещё надо дочку вырастить, в люди вывести.
Смеялась от радости: будет скоро маленькое чудо у них; плакала от страха: как оно дальше всё сложится.
– Наверное, боги решили, что этому ребёнку надо родиться, – сказала Людмила и вопросительно посмотрела на мужа.
Тот обнял её и сказал:
– Значит, так тому и быть. Против богов не попрёшь. Люся, я очень рад. Не бойся, прорвёмся.
****************************************************
Всю эту неделю после похорон Ольга прожила как в полусне. В душе пустота. Был единственный всплеск сознания: заболела Леночка. Но бабушка взяла на себя все заботы о девочке, и Ольга опять погрузилась в своё горе. Подолгу лежала, отвернувшись к стене, почти ничего не ела, засыпала, просыпалась среди ночи, стояла у окна.
В голове стучало: Вити нет, Вити больше нет… иногда задумывалась, как же ей жить дальше? Ответа не было.
Через три дня такого существования Ольги её мать Софья Васильевна встревожилась. Попыталась как-то пробудить её к нормальной жизни, но дочь слабо отмахнулась от матери и ушла свою комнату. В следующий раз, не дослушав, ушла и заперлась изнутри. Однажды Софья Васильевна застала её ночью на кухне. Та сидела над нетронутой чашкой кофе и монотонно помешивала ложечкой. Отрешённый неподвижный взгляд дочери её испугал. И Софья Васильевна стала взывать к материнским чувствам Ольги, потом стала жаловаться на здоровье, стыдить за то, что та все домашние дела взвалила на старуху. И что-то дрогнуло в лице дочери. Ольга посмотрела на мать и вдруг расплакалась. И сквозь рыдания заговорила:
– Мамочка, прости меня. И Леночка пусть простит. Мне так плохо, что жить не хочется. Софья Васильевна обняла дочь за плечи, стала целовать в голову:
– Потерпи немножко, время лечит. Горе уйдёт в глубину тебя, не будет таким острым. Я ведь тоже потеряла твоего папу.
– Прости, мамочка. Я соберусь с силами.
– Скоро девять дней будет, – продолжала мать, – к нам Саша приедет. Друзья Виктора. Надо поминки организовать. Ты утром сходи в магазин.
– Хорошо, схожу. Напиши, что нужно купить.
И утром Ольга сдержала слово. Привела себя в порядок, съела бутерброд, выпила кофе и пошла в магазин. Ходила, сверяясь со списком, складывала продукты в тележку. Но, видимо, не совсем ещё она пришла в форму. По рассеянности забыла у кассы один пакет. Её догнала пожилая женщина, отдала покупки и пошла рядом.
– Гляжу на тебя – жалко до слёз. Что ж ты так по ём убиваешься? У тебя ж дитё. Его ж на ноги ставить, а ты вон вся с лица почернела. Тебе мать ничего не рассказывала?
Ольга продолжала молча идти, никак не реагируя. Тогда женщина крепко взяла её за локоть и развернула лицом к себе:
– Ты что ж? Так сильно любила своего героя?
– Я вспомнила. Вы наша соседка с верхнего этажа.
– Точно. Недавно въехали. А раньше с мужем и евойной матерью на окаине жили.
Ольга поёжилась, но ничего не сказала. А тётка продолжила:
– В прежнем месте я дверь в дверь жила с одной молодой девахой. Вероникой. Та ещё пройда! Ну, мы как бы даже сдружились с ней. Ольга удивлённо окинула тётку взглядом. Как может такая старая бабка сдружиться с молодой девушкой? Тётка усмехнулась:
– Это я от работы тяжёлой такой стала. А мне только сорок стукнуло. Так вот. Я твоего много раз видела, и машина примелькалась во дворе. Твой герой года два к Веронике ездил. И она мне хвалилась, что он скоро от тебя уйдёт окончательно и они поженятся.
У Ольги задрожали губы, слёзы блеснули в глазах:
– Да как вам не стыдно! Вы врёте! Вы всё врёте!
И бросилась к подъезду. Тётка покачала головой, прокричала вслед:
– Так я ж добра хотела! Чтоб ты не убивалась так!
Дома, отдав матери пакеты с продуктами, Ольга, не раздеваясь, пошла к себе и сидела в раздумьях где-то с полчаса. Потом решительно встала и поднялась на верхний этаж. Позвонила в квартиру новых соседей. Дверь открыла её недавняя попутчица, пригласила войти.
– Нет-нет, – отказалась Ольга, – вы извините, что я так неучтиво себя вела с вами. Позвольте задать вам вопрос?
– Ишь ты, как люди разговаривать умеют, – сказала женщина и даже языком поцокала. – Ну, задавай свой вопрос.
– Можно мне узнать адрес, где вы раньше жили?
– Вон оно что, – протянула женщина. – Молодец, девка! Правильно, нельзя всему верить, да ещё от незнакомых. Но я не соврала тебе. Проверяй, если хочешь.
И назвала адрес.
Они попрощались. Лена вежливо поблагодарила и пошла вниз.
Женщина захлопнула дверь, глубоко вдохнула и протяжно выдохнула.
"А не переборщила ли я с деревенским колоритом? Вроде, нет. Главное, что эта поверила и сейчас побежит к Веронике. А я свою роль исполнила, гонорар отработала сполна. Занавес! Аплодисменты!" – так думала она, сидя перед зеркалом и снимая с лица толстый слой грима.
Потом собрала все затрапезные вещи, в которых её видела Ольга, в большой мусорный пакет. Быстро приняла душ. Надела свитерок и джинсы. И всё это время раздумывала об этой удивительной роли, которую ей довелось сыграть. Впрочем, роль так себе, гораздо интереснее, кому и для чего это всё понадобилось. Да и к чему городить такие сложности? Можно же было гораздо проще сообщить о неверности мужа.
Но каков режиссер! Всё предусмотрел: и квартиру снял, и одежду купил, и её по интернету ангажировал. Всё правильно: современной дамочке она бы не поверила; подумала, что из зависти на мужа её любимого наговариваю. Очернить пытаюсь. А тут деревенская баба, замужняя к тому же, просто добра желает. Как не поверить?!
Вначале она даже боялась, что тут какой-то криминал. Оказалось – нет. Вот только со временем промашка вышла. Надо было раньше всё это провернуть. А может, всё так и было задумано? Впрочем, какая разница. Она свою работу выполнила.
Женщина ещё раз огляделась вокруг (не забыла ли чего) и покинула квартиру.
Ольга вернулась домой. Долго рылась в шкафу с одеждой и тумбочке, что-то складывала в пакет. Крикнула матери из коридора, что уходит по делам.
– Хорошо, – откликнулась Софья Васильевна. И широко перекрестилась.
Спустя час из двери торгового центра вышла молодая женщина, в которой даже друзья не узнали бы Ольгу. Ярко-красная куртка с лисьим воротником, модная шапочка, из-под которой вьются по плечам светлые локоны, джинсы и ботинки на высоком каблуке, что существенно увеличило рост. Преобразилось и лицо: коробочка косметики, яркая помада и дорогие очки-хамелеоны иногда творят чудеса.
Она вошла в подъезд, позвонила в квартиру на первом этаже. И тут ей повезло: словоохотливая старушка рассказала всё, что ей было нужно. Ольга сделала пометки в дорогом ежедневнике изящной ручкой (подарок шефа к профессиональному празднику) и вскоре оказалась у квартиры Вероники. Глубоко вздохнула и позвонила в дверь. На её лице сияла непринуждённая улыбка, и она готова была лицедействовать.
Спустя ещё час она вернулась в торговый центр, забрала из камеры хранения пакет с одеждой, смыла в туалете косметику, переоделась. И отправилась домой. Только в такси заметила, что у неё дрожат руки и гулко стучит сердце.
Целый день она крепилась, молчала. А вечером не выдержала, пришла на кухню к матери и устало сказала:
– Представляешь, в день своей гибели он пообещал своей любовнице уйти от нас. И ещё они называли меня между собой мышью. Но ведь он сам когда-то сказал, что ему нравится моё лицо без косметики.
Софья Васильевна горестно вздохнула.
– Ты знала? Знала?
И ещё что-то кричала, а мать тихо отвечала. Возможно, они бы поссорились, но тут вошла Леночка.
Постепенно жизнь в их женской семье стала спокойной и размеренной. Ольга вышла на работу. Леночка стала ходить в школу. Она как-то и не заметила: исчезли все фотографии отца, кроме маленькой в глубине серванта.
А спустя два месяца мама уехала в командировку на два дня. Странное совпадение: именно в эти дни в областном центре появилась красивая пара: высокий широкоплечий мужчина и невысокая блондинка в ярком наряде. Они жили в съёмной квартире, гуляли в парке, ели в ресторане. Любопытная старушка на лавочке у подъезда так и не смогла выяснить, кто они. Никто о них ничего не знал. По крайней мере, они так думали.
****************************************************
Все три месяца заточения в отеле Кругловых волновал ещё один вопрос: что им делать, если руководство уволит их за прогулы?
– Станем челноками-профессионалами, – шутила Людмила.
– Нет, я тебя больше никуда не отпущу. Будешь реализатором на рынке. А я, как ослик, буду доставщиком товара.
– В сталинские времена нас бы в лагеря сослали, как злостных прогульщиков. Тогда даже за опоздание на работу арестовывали.
– Ну я не думаю, что всех арестовывали. Может быть, одного разгильдяя – другим в назидание. Зато приучили народ к дисциплине.
– Да уж! Приучили! Вот мы сидим и трясёмся, что потеряем работу, за которую денег не платят.
– Всё! Решено! Уходим в бизнес. Продаём качественные товары! Покупайте только у нас! – воскликнул Пётр.
– Дурачок. Это один раз интересно, ну, два. А если ты каждый день вынужден будешь заниматься тряпками – волком взвоешь.
– Да, ты права. Пусть этим занимаются люди, которым это интересно.
На следующий день после благополучного возвращения Пётр Иванович отправился в свой НИИ, где состоял младшим научным сотрудником.
Сначала заглянул к руководителю своей диссертации профессору Завьялову. Тот очень бурно реагировал на рассказ Пети: всплёскивал руками, охал, вскакивал со стула. Потом они вместе (а, собственно, за этой поддержкой Пётр и зашёл к профессору) пошли к директору. Пришлось ещё раз повторить рассказ.
– Исключительно из-за финансового положения, – взволнованно говорил Завьялов. – Жена Петра Ивановича тоже без зарплаты, а ещё и ребёнок есть.
– Да, я всё понимаю, – улыбнулся директор. – Грешным делом подумал, что вы, Пётр Иванович, ушли по-английски, не прощаясь.
– Как можно! – воскликнул Пётр. – У меня ж диссертация почти готова. Кстати, я нашёл новое решение одной проблемы. Много времени для раздумий было, знаете ли.
– Вот, голубчик, садитесь и пишите заявление на творческий отпуск, без содержания и задним числом, разумеется.
Совсем по-другому сложилась ситуация у Людмилы Семёновны, молодого хирурга. Главврач после рассказа Людмилы об их злоключениях внезапно очень рассердился:
– Значит, поехала за длинным рублём, а вы, дураки, работайте. А я буду три месяца прохлаждаться. А отпуск на сколько дней был?
– На десять дней, но мы же не по своей воле там сидели. Хотите, я вам из консульства справку принесу?
– Неси. Или так, для красного словца ляпнула?
– Не взяли мы справки. Как-то не подумали. Обрадовались, что вообще разрешили уехать.
– И что же? Вы ещё раз поедите? За справкой… – ехидно поинтересовался главврач.
Люда опустила голову, чуть не плача. Она вообще не была уверена, что такую справку ей кто-то даст.
– Идите в отдел кадров, пишите заявление по собственному желанию. Иначе я уволю за нарушение трудовой дисциплины. И такую характеристику дам, что в сельский медпункт не возьмут.
Еле сдерживая рыдания, Людмила выскочила из кабинета. Зашла в туалет и дала волю слезам. Там её и нашла подруга, терапевт Яна Скворцова.
– Эй, хватит сырость разводить. У Тонечки тряпок не хватит твои лужи подтирать.
– Как ты меня наш-ш-шла? – спросила Люда.
– Так вызывают тебя, больной уже на столе. Умывайся, руки мой!
Люда молниеносно принялась мыть лицо и руки. Потом опомнилась, посмотрела на Яну. Грустно улыбнулась.
– Пойдём ко мне. Чаю выпьем. И ты мне всё расскажешь. У меня приём только через час начнётся.
– Как ты узнала, что я здесь?
– Тонечка и подсказала. Она у нас всё слышит, всё видит, всё обо всех знает.
После того, как Люда рассказала, как «ласково» её принял главврач, Яна воскликнула:
– Ты, как маленькая! Не знаешь, что к начальству надо ходить с подношением? Начальство очень это любит. Как же не осерчать, если кто-то денег наварил, а ему, начальству, не перепало?
– Не умею я подношения делать, – сердилась Люда.
– Ну, вот и хорошо. Будем искать другой выход. Ты не спеши бежать, заявление писать. Как говорила героиня одного романа, – мы подумаем об этом завтра.
Заметив, как Людмила жадно поглощает печенюшки с чаем, Яна сказала:
– Подруга, признавайся, какой срок.
Люда замерла, потом улыбнулась:
– Вот ничего от вас, коллега, не утаишь. По-моему, четыре месяца уже, может, чуть больше.
Яна ахнула:
– Завтра срочно к гинекологу и в лабораторию.
Люда удивилась:
– К чему такая срочность? Чувствую себя отлично. Успею. Надо вопрос с работой решить.
– А я вот сейчас твоему Пете позвоню, нажалуюсь на тебя, застращаю дурными последствиями. Он мужик правильный. Быстро тебе мозги прочистит.
– Я согласна, согласна! Только не это, – с наигранным ужасом воскликнула Люда.
– Обещаешь? – сурово спросила Яна.
– Клянусь, что б мне огурцов не видать. А у тебя нет солёного огурчика?
Утром Люда решила выполнить обещание. Одной из первых пришла к гинекологу, встала на учёт, взяла направление на анализы и УЗИ. Там, правда, пришлось посидеть в очередях пару часов. Так что к Яне она добралась аккурат к обеду. Постучала условным стуком и выложила перед подругой полученные справки.
– Молодец, моя девочка, – весело сказала Яна. – Так значит, ты всё время просидела в поликлинике и ещё не знаешь наших новостей?
– Каких новостей?
– Главного арестовали за взятку.
Люда прямо подпрыгнула на стуле.
– А кто мне вчера о подношении говорил? Вот хороша бы я была сегодня… Попала бы в кутузку вместе с главным.
– Успокойся. Всё это к лучшему. Подождём, посмотрим, кого назначат нового. А пока я тебя отправляю на больничный. Сейчас успокоительное выпишу, витамины. Тебе нельзя волноваться. А ты вон на полметра вместе со стулом подпрыгиваешь.
Через три дня Людмила пришла к и.о. главного на приём и опять поведала свою историю. Пока рассказывала, почувствовала, что ничего хорошего её не ждёт. Исполняющим обязанности назначили холёного молодого (лет тридцати) хлыща. Он молча слушал рассказ Люды, поправляя галстук, подтягивал манжеты рубашки с золотыми запонками, перекладывал с места на место дорогую авторучку, а лицо его становилось всё мрачнее и мрачнее. Когда Людмила замолчала, он почти шёпотом спросил:
– Вы понимаете, что совершили преступление? Поставили свои интересы выше государственных? Сколько людей умерло по вашей вине, не получив должной помощи? (голос его постепенно крепчал) И вы думаете, что это сойдёт вам с рук? Не позволим! Вы прогульщица. Раньше за такое в тюрьму сажали.
И.о. вскочил со стула. Люда сжалась. Ей казалось, что он сейчас с кулаками набросится на неё. Но хлыщ ещё немного покричал, а потом сел и спокойно сказал:
– В отношении вас будут приняты самые суровые меры. Таким людям не место в медицине. Завтра зайдёте в отдел кадров. Свободны!
Люда поднялась и, осторожно ступая, вышла из кабинета. У неё закружилась голова. Оперлась о стену, постояла.
– А чего я, собственно, испугалась? – уже на лестничной площадке подумала Люда. – Что ударит? Нет, такие в драку не лезут. Он кричал и сам собой любовался, какой он весь правильный. Оратор хренов!
От этих мыслей ей стало легче. И голова пришла в норму. Она спустилась вниз, вышла на улицу. И решила, что Пете она ничего не расскажет.
–Ну, уволит! Жизнь на этом не заканчивается. Поеду в село работать. Там свежий воздух, молоко домашнее, овощи, – думала, идя по улице.
Возле гастронома остановилась и пошла искать солёные огурцы.
А на следующий день ей позвонила Яна:
– Люся, ты у нашего и.о. уже была? Видела его?
– Была, видела, – коротко ответила Люда.
– Ты сейчас одна или с Петей?
– Без Пети, но с Ксюшей.
– Я сейчас приеду. Ставь чайник!
Люда достала конфеты, булочки, масло, сыр. Поставила греться чайник.
Яна жила в нескольких остановках от неё. И вскоре уже звонила в дверь. Приласкала Ксюшу, вручила пакетик леденцов. Прошла на кухню, уселась за стол и тут же спросила:
– Почему ко мне вчера не зашла? Мне Тоня сказала, что видела тебя, и ты была какой-то странной. Что наговорил тебе этот и.о.?
Люда молча разлила чай, поставила перед Яной чашку, тарелку. Села, взяла кусочек сыру, отхлебнула чаю и коротко ответила:
– Ничего хорошего. Уволил.
– Значит, не зря его Бог наказал. Ты не очень будешь горевать, если я скажу, что его ограбили? И он сейчас в больнице.
– Во как? – удивилась Люда. – И где это случилось?
– На стоянке, недалеко от его дома. Дали по голове, забрали деньги, золотишко, кейс дорогой. Даже сняли куртку и туфли.
– Печально. И как он?
– Говорят, в коме. И никто ничего не видел. У нас уже был следователь, расспрашивал, что да как. А что мы о нём знаем, если он у нас два дня всего.
– Теперь опять ждать нового и.о.? Или он успел приказ подписать о моём увольнении?
– Не знаю… О! Я сейчас девчонкам в кадры позвоню.
И Яна, знавшая по именам не только весь старший и младший медперсонал, но и техничек, сторожей и, кажется, даже их домочадцев, стала накручивать диск телефона.
«И как она умудряется всё помнить? Знакомых у неё полгорода. Почему я так не могу» – думала Людмила.
А Яна бойко расспрашивала о здоровье чьей-то тёти и сочувствовала, и предлагала помощь. Потом разговор зашёл о ребёнке. Наконец, она поинтересовалась тем, ради чего звонила. И тут же весело сообщила:
– Никакого приказа не было, никаких указаний не давал. Тебе предстоит новое знакомство.
Но знакомиться ни с кем не пришлось. Исполняющим обязанности назначили пожилого хирурга Василия Игнатовича. А он был наставником и, можно даже сказать, другом Людмилы.
И когда Людмила вошла в кабинет главврача, он с улыбкой поприветствовал её и спросил:
– Надеюсь, голубушка, мне вы чёрной метки не принесли?
– Какой метки, простите? – удивилась Люда.
– Ну как же! В коллективе все только это и обсуждают. После ваших визитов одного арестовали, другой в коме. Говорят, вы постигли древнее китайское колдовство.
Люда рассмеялась. А Василий Игнатович продолжил:
– Я в курсе вашей ситуации. И искренне заинтересован, чтобы ваша загвоздка, наконец, разрешилась. Я уже поговорил с нашим юристом. Думаю, он подскажет, как всё уладить.
– Спасибо, Василий Игнатович. Прямо камень с души сняли.
– Голубушка, я ценю вас как талантливого врача и прекрасного человека. Как же мы без вас? Думаю, в ближайшие дни вы сможете приступить к работе.
И Людмила приступила. А работы было много. Некоторые врачи не выдержали безденежья и рассчитались. Их никто не осуждал.
Пётр ещё несколько раз ездил в Китай. За счёт этого семья и выжила. А потом начали платить зарплаты.
Людмила в положенный срок родила крепенького малыша. Назвали его Сергеем. Вся семья радовалась, а счастливые родители принимали поздравления. И только Ксюша отнеслась к маленькому брату настороженно, а потом долго ещё ревновала к нему маму. Но со временем поняла, что у неё хватит любви на обоих детей.
Мальчик рос спокойным, беспроблемным, хорошо спал, хорошо ел. Рано стал ходить, практически без ползанья на четвереньках. Рано научился говорить. И стал таким болтунишкой, что соседки только диву давались: «В кого он такой уродился? Отец такой серьёзный, строгий. Мать тоже лишний раз не улыбнётся». А Серёжа не только был выдумщиком и шутником, но ещё и очень обаятельным (как теперь сказали бы – «с харизмой»).
Родители не только радовались и любовались детьми, но и были довольно требовательны. Старались направить их энергию в нужное русло, много разговаривали, читали. И Серёжа, и Ксюша рано научились читать (в 3-4 года), поэтому родители «подсовывали» им разные книжки. Потом отвели поочерёдно Ксюшу и Серёжу в школу. И опять же никаких проблем не возникло. Детей хвалили за способности и дисциплинированность. Они всегда были «круглыми» отличниками.
Но в этой приторно-сладкой каше жизни была и большая ложка дёгтя.
Серёжа очень медленно рос. Нет, он не был карликом. Просто был самым маленьким в классе. И если лет до десяти родители как-то не задумывались, то позже стали тревожиться. А он-то как переживал! Хотя никому в этом не признавался.
Его осмотрели почти все врачи больницы. Он сдал сотню всяческих анализов. Потом мама возила его в Москву к какому-то профессору, потом ещё к другому. И никто не мог объяснить, почему он не растёт. Вернее растёт, но о-о-очень медленно. Причём и папа, и все дедушки-прадедушки были значительно выше среднего роста.
И надо же было такому случиться? В восьмом классе он влюбился. В девочку из соседнего подъезда. Она училась в параллельном классе. И её имя «Кристина» звучало для него, словно музыка. Когда она проходила мимо, он застывал как столб, а в голове шумело. И сердце начинало биться сильно и быстро. Он тайно наблюдал за ней, караулил по утрам у дома, а затем шёл следом до школы. По ночам ворочался, прижимая к груди её фотографию (которую, кстати, украл со стенда в школе), представлял, как подойдёт к ней и позовёт в кино или в парк, подбирал нужные слова. Но не решался.
И однажды, уже весной, не выдержал, написал записку и тайком подсунул в раздевалке ей в портфель.
Это была даже не записка. Это было письмо или послание. А в нём и восхищение её красотой, и его страдания, и надежда на взаимность, и бесконечная любовь к ней. Нет, о любви прямо не написал – не хватило смелости. Просто закончил цитатой из стихотворения классика.
На следующий день шёл в школу с трепетом. Она стояла широком школьном крыльце, такая прекрасная и любимая. Она улыбалась ему. Рядом стояли ещё какие-то её одноклассники. Но она смотрела только на него! И когда он приблизился, Кристина окликнула его. Он остановился, думал сейчас она подойдёт к нему. Но она вдруг громко спросила:
– Круглов, это ты написал мне письмо?
Сергей кивнул. А Кристина повернулась к окружающим её одноклассникам:
– Он восхищается моей красотой. Он готов на подвиги ради меня!
Все рассмеялись.
– А ты себя в зеркало видел? Да мне стыдно с таким карликом даже рядом стоять.
Её лицо исказила презрительная гримаса. Окружающие вновь засмеялись, загоготали, заржали, захлопали в ладоши. Сергей развернулся и побежал. А вслед ему донеслось:
– Не смей за мной таскаться, коротышка. Не приближайся ко мне.
Серёжа долго бежал, потом, когда школа осталась далеко позади, перешёл на быстрый шаг. А потом ноги сами вывели его на пустырь, и он уже медленно пошёл к «долгострою». Ещё совсем недавно он с пацанами играл здесь в казаки-разбойники и знал много укромных местечек. Вот в одно из них он и забился. Сел на какой-то ящик, обхватил голову руками, съёжился. Ему казалось, что его отхлестали по лицу, а потом облили чем-то гадким. «За что? Почему она так? – бились в голове настырные мысли. – Всё. Жизнь закончена. Остаётся одно – умереть».
И он представил, как поднимается вверх, до последнего этажа, становится на край и прыгает вниз. Он явственно представил себе мёртвое тело на груде строительного мусора. Потом кладбище, толпа народа, а в центре гроб. Все рыдают.
И тут где-то над ним, или за стеной услышал едва различимые голоса:
– Вдруг и правда сиганёт? Надо нейтрализовать.
– Да не будет он прыгать. Умный ведь парень.
– Эмофон прямо зашкаливает. Вмешиваемся?
– Нет, подождём ещё…
Сергей встал, осторожно вышел из укрытия, на цыпочках поднялся наверх, осмотрелся: никого нет.
«А кто же тогда разговаривал? Они что? Обо мне говорили?»
Он ещё побродил вокруг, спустился вниз, вернулся в закуток, сел. И опять погрузился в раздумья.
«Что такое «эмофон»? Может быть это как-то связано с молодёжью в чёрном? Они, кажется, называют себя «эмо»? Он как-то видел по телевизору. И совершают самоубийства. А при чём тогда «фон»? Нет, тут что-то другое. А что, если «эмо» от слова «эмоция»? Тогда всё логично: эмоциональный фон, то есть такое состояние человека. Значит, это у него зашкаливает? И что значит «нейтрализовать»? Убить, что ли? Нет, как раз наоборот, чтоб убийства не было, тьфу – самоубийства. Наверное, «нейтрализовать» – это связать, запереть где-то, усыпить.
– Всё, отбой тревоги. Переходим на штатное наблюдение, – снова раздался голос.
«Вот, – подумал Сергей, – у кого-то отбой. А мне как быть? Как завтра появиться в школе? Как встречаться с теми, кто обсмеял, опозорил? А в чём собственно мой позор? Я что украл что-то? Или голым в школу пришёл? И Кристину не оскорбил, не обидел. Наоборот, о любви писал».
И чем больше он раздумывал, тем проще становилась ситуация, в которой он оказался. Ещё через пару часов он пришёл к выводу, что Кристина вовсе не красавица, а чудовище в красивом обличье. Собрала толпу, чтобы поиздеваться, кричала, как базарная торговка. Нет, такая над гробом не заплачет. И умирать ради такой не стоит. Плакать будут мама с папой, дед с бабушкой. А вдруг с ними случится инфаркт или инсульт? Тогда меня просто проклянут. И скажут: раз он такой дурак – туда ему и дорога.
И всё-таки, почему я такой несчастный? И тут же стал подсчитывать: если он будет расти до восемнадцати лет – рост увеличится на восемь сантиметров. Мало! А если до двадцати или двадцати пяти? Потом стал себя утешать, как не раз уже делал, что многие невысокие люди стали успешными и знаменитыми. Значит, и ему надо доказать всем высоким, что он в чём-то лучше их.
И так он просидел до вечера. Твёрдо решил, что в эту школу он не пойдёт. Никогда! И родителям ничего не расскажет.
«К деду ухать жить, что ли? Или притвориться больным?»
Дома родители что-то горячо обсуждали на кухне. Когда он зашёл к ним, мама дежурно спросила:
– Ужинать будешь?
– Да, я голодный как волк, – голос Сергея звучал спокойно. А внутри всё задрожало: вдруг кто-то им уже доложил о сегодняшнем?
– А у нас новость. Мы уезжаем в Сибирь. Причём срочно. У меня голова кругом идёт.
– А я? Остаюсь здесь?
– Глупый, все вместе едем. Папе неожиданно предложили длительную командировку.
– Но, если ты против, – подал голос папа, – можешь остаться у дедушки.
– Что за глупости! – возмутилась мама. – Я уже всё разузнала: там есть нормальная школа, и мне обещали помочь с работой. А Ксюша останется. Она уже взрослая. И университет нельзя бросать.
– Главное: работа по моей теме. Я же там, наконец, допишу диссертацию, – возбуждённо говорил папа. – Вот повезло.
«Это мне повезло», – жуя котлету, думал Сергей.
Они прожили в Сибири два года. Увидели много нового. Родители работали. Сергей учился и занимался в спортивной секции дзюдо. Папа защитил диссертацию. Но самое главное чудо случилось на каникулах перед десятым классом: он за лето вытянулся до ста восьмидесяти. И теперь был выше папы.
**************************************************
Любопытство отдельных людей не знает границ и преград. Благодаря их любопытству свершились многие открытия, человечество обогатилось многими знаниями. Однако не всегда любопытство отдельных индивидов стремится обогатить всё человечество. Иногда отдельный индивид желает обогатиться лично. И не жалеет времени и усилий, чтобы достичь этой цели. Исключительно с помощью любопытства.
Прошло несколько месяцев, и неожиданно Ольга получила письмо. Вернее, в конверте была записка и несколько фотографий. На фотографиях, снятых в разных интерьерах, была она в постели с мужчиной. Причём, снято было так, что её, полуобнажённую, было видно чётко, а вот мужчину нет. И создавалось впечатление, что это разные мужчины.
В записке было сказано, что фото и негативы она получит в обмен на тысячу у.е. Иначе, ещё более откровенные фото будут висеть по всему городу, и все узнают, как развлекается весёлая вдова героя. Деньги следует положить в камеру хранения вокзала. Указан номер ячейки и код. Срок три дня.
Ольга некоторое время посидела, собираясь с мыслями, потом позвонила Саше и поехала к нему, махнув рукой на конспирацию.
Они подъехали к дому почти одновременно. Саша был взволнован, но узнав в чём дело, как-то успокоился. Рассмотрел фотографии, даже полюбовался. Ольга нервничала:
– Это что же? Он полгода следил за нами? И как он узнал, где мы будем, ведь ты менял квартиры?
– Наверное, этот негодяй – профессионал. А наша маскировка любительская. Мы же не шпионы.
– Зато нам понавесили шпионских камер! Боже мой, как это гадко!
– Успокойся, – хмуро произнёс Саша, – Положим мы деньги. А негодяя выследим. Ты же понимаешь, что эта сумма только проба. Он будет порциями продавать другие фото, а их у него, я думаю, предостаточно. Шантажисты, знаешь ли, жадные. Но, как я не заметил жучков, камер? Старею. Нет, не так. Я просто рядом с тобой глупею от счастья.
– Не заговаривай мне зубы своими льстивыми речами, – сказала уже улыбающаяся Ольга.
– Доверься мне, душа моя! Поймаем этого упыря.
– И как мы будем его ловить?
– Как говорится, не имей сто рублей, а имей сто друзей. Через несколько дней, дорогая, я доставлю тебе на блюде голову поверженного врага.
– Ну, это ты, надеюсь, пошутил?
– Конечно, пошутил. А сейчас кое-что скажу серьёзно. Подожди минутку.
Он быстро вышел в соседнюю комнату, чем-то там пошуршал. Вошёл и торжественно произнёс:
– Прошу, моя прекрасная дама, вашей руки.
Ольга смутилась, но взяла протянутую коробочку с кольцом.
– И давно ты это приготовил?
– Очень давно. Я ждал этого момента полжизни. Выходи за меня замуж. Давай сейчас пойдём и подадим заявление.
– А может быть, ещё подождём?
– Хорошо, я не буду настаивать. Ты мне только скажи, чего ждать и как долго?
– Нет-нет, я не сомневаюсь ни в тебе, ни в себе. Но ведь ещё и года не прошло…
– Ах вот ты о чём! Пойми, близкие нас поймут и не осудят, а до остальных, какое нам дело…
– Только никаких ресторанов, торжеств. Просто распишемся и отметим дома.
– Как скажешь, любимая моя, – покорно согласился Саша.
В тот же день, за вечерним чаем Ольга спросила мать и дочку, не будут ли они против, если она выйдет замуж.
– Чужой дядька будет жить с нами? – спросила Лена. – Я не хочу. Я его боюсь.
– Глупенькая. Ты давно знаешь этого дядю, – усмехнулась бабушка. – Это ведь дядя Саша. Он давно любит маму.
– Ура! Я тоже люблю дядю Сашу. Он хороший, – радостно запищала Леночка.
На следующий день Ольга и Саша подали заявление в ЗАГС.
А вот с шантажистом вышла незадача. Три дня, сменяя друг друга, товарищи Саши дежурили у камеры хранения, но тот так и не пришёл. Подежурили ещё два дня – никого не дождались. И писем больше не было.
Саша забрал из ячейки куклу и поблагодарил помогавших ему. Они недоумевали – какая-то загадка!
И только спустя некоторое время эта история прояснилась.
Как-то днём в их квартиру позвонил участковый. Он показал Софье Васильевне фото мужчины и спросил, что она знает о нём.
Она повертела фотографию в руках и под предлогом того, что без очков не видит, заманила Гену-участкового на кухню. Гену-то, в отличие от мужчины, она знала с детства.
А на столе и свежие пирожки, и только что вскипевший чайник. Заставила чуть ли не силой усесться за стол, пододвинула угощение, а сама начала потихоньку выведовать. Мол, человек мне незнакомый. Но почему именно к ней пришёл с расспросами?
– Так на камерах видно, как он несколько дней назад заезжал в ваш двор. А потом ходил, вынюхивал что-то, вопросики разные задавал. О вас, между прочим.
– Обо мне? – удивилась Софья Васильевна. – Может, родня какая дальняя…
– О вашей семье спрашивал, об Ольге. – уточнил Гена.
– Нет, я его не знаю. И не видела. Я по холоду редко во дворе бываю. Это летом сидела с соседками.
– Ну вот он у ваших соседок справки и наводил.
– А он кто?
– Бывший сотрудник полиции. Сейчас частный детектив. Пропал. Уже с неделю как. Жена заявление подала. Вот усиленно ищем, поскольку наш, хоть и бывший. И машина пропала. Куда делась? Из двора не выезжала.
– А где он живёт?
– Он из области.
– И что ему тут у нас понадобилось?
– Жена не в курсе. Говорит, что-то расследовал. Хвалился, что скоро большие деньги получит.
– Говоришь, со двора не выезжала? Гена, а ведь с другой стороны дома тоже проехать можно, а потом на пустырь, через лесок по грунтовке.
– Там же загорожено, и замок висит. Ну хорошо – проверим. Хорошо, что напомнили. А может быть, Ольга что знает?
– Придёт с работы – спрошу. Хотя она теперь дома редко бывает.
И, понизив голос, пояснила:
– Замуж выходит за Александра. Только это пока секрет. Знаешь, люди разные. И не все радуются чужому счастью.
– Я рад, – поспешил заверить Гена. – От всей души. Ну, засиделся я у вас. Пойду дальше народ опрашивать.
А ещё спустя неделю Софья Васильевна столкнулась с Геной у магазина и поинтересовалась, как идут поиски.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71502832?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Максим Томилко
Тип: электронная книга
Жанр: Современные любовные романы
Язык: на русском языке
Издательство: Автор
Дата публикации: 04.01.2025
Отзывы: Пока нет Добавить отзыв
О книге: История двух самых обычных семей, в жизни которых происходит самая настоящая череда порой необъяснимых случайностей. Будто кто-то неведомый и могущественный играет людьми, словно шахматными фигурами, преследуя какие-то свои цели.