Никто, кроме тебя
Никто, кроме тебя
Яна Дин
Он – мой телохранитель. Он спас меня от врагов, заставил поверить, довериться и подпрыгивать сердце при одной мысли о нем.
Но, что, если вскоре, это сердце разобьётся вдребезги? От него не останется ничего, кроме ненависти и безвыходности?
От меня не осталось ничего.
Убегая от бездны внутри, я попала в лапы чудовища. Его душа оказалось такой же чёрной, как эти бездонные глаза. Я утонула.
Но вы слышали, что утопающий всегда тянет за собой кого-то?
Так вот, в этой бездне мы окажемся вместе.
Яна Дин
Никто, кроме тебя
От автора
Дорогие читатели!
Перед вами первая книга цикла «Вороны».
«Никто, кроме тебя» – это начало очень интересной, захватывающей и страстной истории любви, которая была рождена из запретных чувств, тайн прошлого и кровавой мести. Эта книга только начало шикарного цикла, который очень надеюсь, останется в вашем сердечке, ведь мое сердце и душу они заполучили навсегда.
Следить за моим творчеством и узнавать о новинках можно в моем тг канале: https://t.me/yanadin1. (https://t.me/yanadin1.)
Посвящение
Посвящается всем девушкам, что ждут своего книжного мафиози.
Мои дорогие! Вы всегда достойны лучшего.
Плейлист
Neoni – Darkside
Bellie Eilish, Khalid – lovely
Austin Giorgio – You Put a Spell on Me
Two feet – I feel like I'm Drowning
Misa Amane – Desire
Kaleo – Way Down We Go
David Kushner – Daylight
Dove Cameron – Boyfriend
Adele – Set fire to the
Mona, Баста – Ты так мне необходим.
Adele – love in the dark
Taylor Swift – Don't Blame me
Fallulah – Give us a little love
Lubel c5 ft. G?nes – NKBI § Yapamam
Nicholas Bonnin x Aggelicca – Shut up and listen
Do Ja Cat – Streets
The Weeknd – Call Out My Name.
Camila Cabello – Shameless
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
«ОБРЕТАЯ СВОБОДУ»
Жила-была девочка-огонь. Вечно её хотели переделать и перевоспитать. Но однажды её украл дракон. И ему всё в ней нравилось: и как она зажигает, и как горит, и как дымит.
© Вера Шахова
Пролог
Так забавно. Люди каждый день входят в нашу жизнь. Никогда не знаешь, кто сыграет в ней главную роль.
Незнакомец может спасти тебе жизнь или разрушить ее.
Почему женщины убивают (Why Women Kill)
__________
В пятнадцать девушка ни в коем случае не должна слишком громко разговаривать и смеяться. Глядеть на мужчину больше трех секунд тоже не подобает истинной дочери главы. Одеваться коротко не положено. Пить алкоголь тем более. А самое главное: ни на шаг не отходить от своего телохранителя.
Все это высказывала не менее часа Роберта. Наша гувернантка. Она работала на нашу семью долгих восемнадцать лет. С самого рождения моей сестры. Роберта мне нравилась, хотя иногда выводила из себя своими: «не смотри ты так открыто», «что за слова неподобающие леди?!».
Ну и фирменным: «отец убьет вас за это».
Не убивал, но я знатно могла от него получить. С возрастом, держать язык за зубами становилось тяжелее, а вот смелости больше. Хотя иногда, и то, и другое, куда-то испарялось.
Когда меня одолевал страх.
Я стояла у балкона добрых десять минут, разглядывая толпу бездушных кукол и марионеток. Дорогие бриллианты на женщинах, за которые можно было убить, блистали при золотистом свете люстр, а часы с золотым покрытием, мирно тикали на руках мужчин. Карнавальные маски, считавшиеся семейной традицией, не скрывали их лицемерия.
Десять минут – оказались целой вечностью.
И когда же мама скажет «идите в свои комнаты»? С удовольствием убежала бы, а пока Лоан – мой нынешний телохранитель – стоял за дверью комнаты, тихо вышла бы через окно и укрылась бы среди любимых Лии и Локи. Они дворняги. Точнее такими их считал Марко. Но знал ли он, что питались собаки исключительно кормом? И я мыла их в своей ванной, когда он отсутствовал?
Конечно, нет.
– Он будет с минуты на минуту! – провопила Мартина, подбегая ко мне и встряхнув за руку.
Её лицо скрывалось молочной маской, как и моё, нежно-голубой. Каштановые волосы Тины были небрежно собраны в пучок, подчёркивая воротник платья, под стать оттенку маски.
Брови сошлись на переносице.
– Серьёзно? – цокнула языком, кидая беглый взгляд в сторону своего телохранителя. Надеюсь, он меня не услышал, – Ты так замуж торопишься?
Сестра закатила глаза, отпуская меня.
– Возможно я найду свое счастье? – будто кидая вызов в мою сторону, Мартина взмахнула подбородком.
Она была старше на целых три года. Мы были совершенно разные. То, о чем мечтала моя сестра, а это выйти замуж и сбежать из этого ада, меня вовсе не вовлекало в интерес.
Нет, я тоже хотела сбежать из этого ада, но точно не таким способом.
– Разве ты не понимаешь, что поменяешь одну клетку на другую? И не факт, что она будет золотая.
Ну, как и ожидалось, сестра отвела взгляд, готовая залиться слезами. Однако Мартина не будет этого делать. Она слишком боялась разозлить отца. А он просто ненавидел слезы.
– Возможно…
– Тина, – перебила как можно мягче, поворачиваясь к ней и накрывая ее руки, стоящие на перилах балкона, – Не ищи оправданий. «Возможно» – никогда не поможет в борьбе за будущее. Если ты не уверена, зачем все это?
Сестра задумчиво покачала головой.
– Я рада, что ты это понимаешь, – её глаза заблестели. Было видно даже через маску. – И буду надеяться, что обязательно будешь сильнее меня, – Тина улыбнулась сквозь слезы, не сдержавшись, развернулась и ушла.
– Я опять сказала лишнее? – спросила у своего телохранителя, подошедшего ко мне с невозмутимым выражением лица.
– Ваша сестра переживает многое. Вы должны и ее понять.
Посмотрела на него, обдумывая и понимая, что опять все испортила.
– Разве легко связать свою жизнь с незнакомым ей человеком? – закончил мужчина, разглядывая толпу, словно вычисляя среди них потенциальную угрозу.
И если он думал, что эти человек пятьдесят в моем окружение ничем мне не угрожали, я смеюсь. Любой мог вытащить свой пистолет и пустить мне пулю в лоб. Факт, что оружие сдавалось перед входом, не мешало им припрятать ещё одно под одеждой.
Все было всего-навсего формальностью.
В этот же момент поняла, что Лоан прав. Я могла наговорить лишнего. Никогда не умела держать язык за зубами.
Сегодня проходила помолвка Мартины со старшим сыном Дона Грека из Чикаго. Об этом отец объявил три месяца назад. Вероятно, именно такими мечтами сестра скрывала свой страх.
– Что ты снова наговорила? – подошла ко мне мама, готовая пустить на растерзание.
Её васильковые глаза горели от ярости, и я невольно усмехнулась.
Вот бы также с вызовом и без страха она могла смотреть на своего мужа. Один раз дать отпор. Один раз показать, что она – человек. Не груша для битья и мусор для оскорблений.
Но мама не могла. Ни разу за свою жизнь не видела этого.
Дело в том, что она любила его. Этого монстра. Человека, оставившего шрамы на моем теле, душе и сердце. И не только на моем. Он травил своим ядом всех, а мама продолжала пить этот яд из его рук. Добровольно.
– Правду, мама, – ответила твёрдо.
Но даже несмотря на все это, я бесценно её любила. Единственный человек, который понимал меня. И единственный, кто несмотря на свою слабость, растил во мне воина.
«Ты – воин. Ты опора для себя. Ты будешь уметь говорить нет» – так она говорила мне в детстве, перед сном. Сейчас эти слова были забыты ею. Но они достаточно сильно засели в моей голове.
Я – воин!
– Андреа, веточка моя, ты же делаешь только хуже, – с отчаянием в голосе выдала мама.
Посмотрела на нее сверху вниз. Мама выглядела великолепно. Золотая тканевая маска. Красное платье в пол, подчёркивающие её формы, и черного оттенка шаль поверх.
Только я знала, что накинула она ее для того, чтобы скрыть синяки.
Впрочем, поэтому и я надела платье французской длины, оттенка синего моря, с длинными рукавами, и закрытыми плечами. Они не должны были увидеть не только отпечатки пальцев отца на моих руках, но и рубцы шрамов, которые я оставляла сама. Никто не должен был об этом знать.
– Она плачет, – прошептала мама. Сердце невольно екнуло от боли, – Твой отец разозлится, если узнает, – она смотрела умоляющим взглядом, и я опустила плечи, устало качая головой.
– Он не отец мне, мама.
– Андреа! – предупредила она, хмуря брови, – Сейчас не время.
– Я пойду к Тине, – спорить с ней не было желания, поэтому поспешила удалиться.
Следом зашагал Лоан. Обернулась в его сторону, и посмотрела на маму выразительным взглядом, который она тут же поняла.
– Оставь её, Лоан.
– Но…
– Я сама с ним разберусь, – имея в виду отца, перебила мама.
Лоан остановился и не пошёл дальше, а я зашагала в сторону выхода из летнего зала во дворе, проклиная все на свете за неудобные туфли, натиравшие ноги.
В коридоре было тише. Ведь основная часть гостей за дверями позади, которые с грохотом закрылись. Я выдохнула. Впервые за весь вечер.
Ненавижу толпы гостей.
Едва перебирая ногами, пошла по знакомому маршруту, делая маленькие шаги вдоль стены, бурча ругательства под нос.
Боже, я так ненавижу эти туфли.
Подходя ближе к дверям Тины, была готова постучать и открыть, но меня окликнули.
– Извините.
Обернулась на томный мужской голос и застыла на месте.
Молодой человек стоял в нескольких шагах от меня. Он был не прост. Дорого сшитый костюму на заказ, серебряные «Rolex» и карнавальная маска. Чёрная. Прикрывающая пол лица за исключением губ и вольного подбородка. Парень был намного старше. Интересно, сколько ему лет?
Интуитивно сжала рукава платья, натягивая так, чтобы быть уверенной: ничего не видно.
– Эм…вы кого-то ищете? – поинтересовалась я.
Парень растянул губы в учтивой улыбке, а я не могла сдержать трепетное чувство внутри. Если честно, то еще никогда, чужой, такой обаятельный парень не стоял так рядом. Настолько близко, что я чувствовала немного горьковатый аромат его парфюма. Может быть поэтому так сильно билось сердце?
Черт, я становлюсь похожей на Тину.
– Я пришел на приём. Только не могу найти зал торжества, – ответил незнакомец.
Я закивала головой, одновременно понимая, что есть в нем что-то подозрительное. Ему не сказали, что вход с задней двери, которая ведёт прямо в летний зал? Хотя, в нашем особняке можно и самой потеряться. Не осуждаю.
– Поверните налево и идите до конца. Большая дверь во главе, – тараторила, желая скорее укрыться.
Если кто-нибудь увидит, мне не спастись. Наедине с парнем. В тихом коридоре. Не самый лучший расклад для новых сплетен среди женщин клана.
Молодой человек учтиво кивнул. Прошептав тихое «спасибо», направился по сказанному маршруту. Я повернулась в сторону комнаты Тины, но через секунду парень появился вновь:
– Один вопрос: как вас зовут? – его низкий и любопытный голос заставил обернуться.
В этот раз возмутилась. Что вообще он пытался сделать?
– Сможете ответить на этот вопрос сами? – дернув бровью, бросаю в ответ.
Незнакомец усмехнулся. Как жаль, что я не видела его истинных эмоций. Эти маски все портили.
– А если моё имя лучше скрывать? – маска зашевелилась на его лице, и смею предположить он поднял брови, повторяя за мной.
– А если моё тоже? – ответила вопросом на вопрос.
Мы стояли в двух концах одного коридора, но моё сердце билось так, будто он ближе, чем можно было представить. Глупая наивная дура. Вот что бывает, когда вовсе не разговариваешь с противоположным полом. Мгновенная реакция. Бабочки, фейерверки и ощущение непривычности.
–Ti trover? sicuramente,[1 -
итл. я обязательно тебя найду]*– это были последние слова, прежде чем он скрылся.
– Кто там?
Услышав голос Мартины, отвела взгляд от места, где недавно стоял незнакомец, встречаясь с раскрасневшимися глазами сестры. Выдохнула, отгоняя мысли о последних словах парня.
– Не важно. Ты в порядке? – мне было больно смотреть на неё такую грустную.
Мартина была полной противоположностью меня. Она могла улыбаться даже через силу. Могла держать себя в руках, даже когда это так трудно. Честно, сестра была сильнее меня. Хотя иногда так и хотелось встряхнуть её, сказав: почему ты соглашаешься? Почему не борешься?
– Я…
– Прости, – перебила Тину, касаясь ее руки, немного приблизившись, – Я не должна была все это говорить, – взгляд опустился в пол. – Просто не хочу тебя терять, – призналась я.
Не хочу, чтобы она уезжала. Не хочу её вдали от себя.
Что если ей будет там плохо? А если он будет таким же как отец?
На секунду засомневалась, что смогу сдержать самообладание и не стукну кого-нибудь по голове во время церемонии. Сдерну пистолет Лоана и пущу пулю в лоб её жениха, ну или в лоб моего любимого отца.
Но ощутив тёплые объятия Мартины, мне перешло её спокойствие. Прикрыла глаза, спокойно выдыхая в теплых объятиях сестры.
Мы с сестрой как огонь и вода. Она – бескрайнее море, а я – полыхающий огонь. Её воды всегда успокаивали пламя внутри меня. Дарили спокойствие.
– Я буду звонить каждый день. Буду держать тебя в курсе. Всегда, – тихо выговорила Тина.
– Обещай мне, – посмотрела грозным взглядом, немного отстранившись.
– Ты тоже пообещай, что будешь бороться за свое счастье, Андреа. Не будешь слабой как я.
– Тина, – крепче сжала её плечи, пытаясь привести в чувства, – Ты – одна из самых сильных девушек, что я знаю, – и я была серьёзна, но Тина решила не отвечать.
– Ладно, пошли. Отец будет искать, – сестра подтолкнула в сторону поворота.
При упоминании отца, закатила глаза, прижигая желание зарычать.
Мартина натянула маску, а я подправила свою. Мы пошли в том же направлении, в котором ушёл незнакомец.
Интересно, он нашёл зал? Ну конечно нашёл. Он же не тупой.
Мы снова оказались в шумной толпе. Желанные гости были здесь. Взгляд всех присутствующих прошелся по нам с сестрой. Это напрягало. Будто я стою перед ними голой, и они видят все мои изъяны.
– Вы уже здесь, – подплыла к нам мама, растягивая одну из самых лучезарных улыбок.
Сколько боли могло скрываться за этой улыбкой?
Мама подперла Тину за локоть и потащила в сторону будущих, так называемых «родственников».
Если капнуть глубже, то за всем этим скрывалась выгодная сделка.
Решаю ускользнуть, но мама добралась и до меня.
– Андреа! – как можно спокойно окликнула меня мама, привлекая к себе за руку. – Не красиво, нужно представиться.
– Мам, пожалуйста, – мольбой выпятила губу.
Но эту женщину было не сломить. Мы подходили все ближе и ближе к семье Романо.
Во главе Грек Романо и его белобрысая жена. Дяди, тёти и наконец дети. Младшую, мою ровесницу, звали Амали. Второго сына – Рицци, он стоял рядом со своим старшим братом Моро. Последний намеревался стать мужем моей сестры. Как же хотелось врезать ему по мордашке, расплывшейся в учтивой улыбке. Без слов, он был притягателен, красив и статен. Но кто подтвердит, что за всем этим не кроется монстр? Как и за нашим отцом. Ведь он тоже был красив на вид, а душой уродлив.
В нашем мире. В мире мафии, перестрелок, сделок, мести, жестокости и крови, такое было обыденным. Мужчины не могли позволить себе мягкость. Ведь всегда бьют по больному. Бьют по слабому.
– Это наши дочери, – заговорил Марко, когда мы подошли к ним.
Я встала, скрестив руки на груди, пытаясь не закатит глаза от нудности всего спектакля.
В мыслях прозвала эту семейку «стая блондинов». Сестра, что, будет единственной брюнеткой?
– Старшая, вы уже знаете – Мартина.
Тина улыбнулась им. Глава семьи добро ответил тем же. Его жена довольно кидала взгляды в сторону сына. Это была их первая встреча. Но он даже не посмотрел на будущую жену. Будто все было ничем иным как формальность.
Амали смотрела с презрением. Хотелось быстрее скрыться. Но все проваливается, когда «любимый папа» удосуживаясь, представил меня.
– А это младшая дочь – Андреа.
И я прямым образом слышала его отвращение.
Теперь представьте, если бы я была мальчиком, он с гордостью приобнял бы за плечи и представил бы как своего наследника. А сейчас я лишь кусок мусора, от которого он не прочь избавиться. Отец избавился от Тины, и теперь пришла моя очередь.
В один из вечеров за ужином, он объявил о своём решении. Вот я немного подрасту, и начнём искать мне жениха. Он уже знает несколько кандидатов. В тот день Тина крепко сжимала мою руку под столом, пока я до боли цеплялась за салфетку. Сестра жестом умоляла молчать, но я не смогла.
«Только через мой труп» – ответила в тот вечер.
Думаю, не стоит говорить, чем все закончилось. В школу я не ходила две недели.
– Какие красавицы, – ответил Дон Чикагского наряда, – У меня два сына, Марко. Нам с тобой очень повезло.
Отец с хитрой ухмылкой глазел на меня, казалось, уже что-то продумывая.
Поежилась и скривила лицо от пристального взгляда. Хотелось оскалиться. Сказать: «да пошёл ты». Повернутся и уйти. Но я терплю.
Отвернулась от отца и встретилась с заинтересованным взглядом Рицци. Он улыбался мне, будто уже считал своей.
Я могла терпеть многое. Но не это.
Медленно подняла правую руку и почесывая подбородок, демонстративно показывая средний палец. Он заметил. Впрочем, как и его брат и сестра. Благо родители были заняты разговорами.
– Я отлучусь на минуту, – предупредила маму, собираясь уйти.
Она посмотрела смирительно. Явно понимая, что это никакая не минута. Я убегала.
Быстро и незаметно прошла сквозь толпу и выбралась на улицу. Прохладный летний ветер колыхнул по лицу. Сделала глубокий вдох. Прикрыла глаза, ощущая шум бьющихся об берег волн и запаха моря. Мы жили у берега. И этот звук, каждый раз, действовал как бальзам на душу. Словно затыкал мысли внутри. Заставлял их молчать. Море забирало свое.
Если пойду к берегу, исчезнув с праздника, отец разозлиться и решит выместить злость на маме. Послала эту мысль прочь. Сегодня без моря.
Быстро спустилась по лестнице, вступаю на газон и снимаю туфли.
Боже! Блаженство!
Босой шагала по свежей траве, приятно щекочущую ступни. С губ сорвался усталый вздох. Прикрыла глаза.
Увидела бы мама, улыбнулась бы моему ребячеству.
Конечно, я была не одна. Лоан стоял возле лестницы, ожидая. Он знал, как держать личные граница. Ещё один плюс в его сторону.
– Тоже удивляюсь, как женщины ходят на таких высоченных каблуках, – послышался самодовольный голос позади.
Оборачиваюсь, встречаясь с серебряной маской.
Рицци стоял на бордюре, топчась на месте. Игнорирую парня, желая его ухода. И Лоан, удивительно, стоял на месте, не делая ни шагу. Он молча наблюдал. Даже не подойдёт?
– Ты не пойдёшь? – указал подбородком Рицци в сторону летнего зала.
Двери были открыты на распашку. Теплые оттенки света падали на улицу, как и шум бокалов, вместе со смехом гостей. Наверное, если бы за этой дверью были бы мои друзья (которых нет), или простое желание (которого тоже нет), я могла бы там быть. Но сейчас, за ней скрывалось лишь одно лицемерие, зависть и высокомерие. Бездушные оболочки. Без сердца и любви. Интересно, кто-нибудь там мог любить? Искренне, по-настоящему?
Я молчала, полностью игнорируя парня.
– Тебе язык отрезали? – злился Рицци.
Мысленно потираю руки. Я могла профессионально выводить любого из себя. Прямое доказательство – мой отец. Выводила его из себя лишь одним своим существованием.
– А тебе мозги? – съязвила в ответ, оскалив саркастичную ухмылку.
– Оу, – вытянул он губы в трубочку, – А язычок-то горяченький.
Взяла туфли в руки и попыталась пройти мимо. Но Рицци не позволил этого сделать, оттягивая меня за кисть левой руки. Я шикнула от боли, пытаясь отвернуться. Он касался моего синяка.
– Отпусти меня, – бросила ему в лицо, словно змея, пытавшиеся ужарить жалом.
– Да, ладно. А если я попрошу у отца тебя в жены? – ехидная улыбка прорезала его губы.
– Сумасшедший, – ударила Рицци по груди, но бесполезно.
Его рука крепко удерживала меня на месте.
Черт, почему Лоан стоял? Почему не пытался что-то предпринять?
– Отстань от неё, – донесся смутно знакомый баритон.
Я замерла.
Незнакомец стоял в тени ночи. Его руки были уложены в карманы брюк, а голова приподнята с бесстрашием. Это был тот самый молодой человек, который спрашивал у меня дорогу.
Рицци тоже замер, но не отпустил. Его одеколон щекотал ноздри, заставляя голове закружиться.
Он, что, вылил на себя весь флакон?
– Ты кто такой? – с вызовом выдал Рицци, будто считая парня напротив мошкой, летающей среди мусора.
– Что происходит? – подошел Лоан.
Да неужели очнулся?
– Отпусти девушку, – спокойно продолжил незнакомец.
– Не думаю, что ты захочешь иметь дело с моей пушкой, – Рицци демонстративно оттянул край пиджака и показал оружие.
В свете, что падал из дома, увидела, как незнакомец усмехнулся, почесывая подбородок. Рицци держал меня так же крепко, заставляя сжимать челюсть от боли.
Лоан ничего не придпринимал. Твою мать!
– Уверен, ты не захочешь иметь дело со мной, ragazzо,[2 - Итл. малыш]– запредельно спокойно ответил незнакомец.
Рицци зарычал, сжимая мою руку сильнее. Я воскликнула от горькой боли, возникшей в мышцах. Видно, наш незнакомец был старше «ragazzo» на лет пять. Рицци это не понравилось.
Между попытками оторваться от рук придурка, слышу глухой рык и тут же Романо отрывают от меня. Это был незнакомец. Он за воротник оттащил Рицци от меня.
Ощущая свободу, выдохнула, потирая место боли.
– Вы в порядке? – Лоан пытался подойти, но я отошла на шаг от своего телохранителя.
– Ты просто стоял! Разве не твоя работа защищать меня от таких мудаков? – держать язык за зубами уже не могла, – Продолжал бы так дальше, если бы он полез мне в трусы?
– Андреа! – слышу властный голос отца и вздрагиваю.
Вдруг замечаю, что незнакомец пропал. А мне ведь так хотелось узнать его имя. Рицци поднимался с земли, вытирая капающую на подбородок кровь разбитой губы.
Марко спустился по ступеням и быстро опередил всех, возвышаясь надо мной. Горло оковами сжал страх. Нет, он не ударит меня перед всеми. Ведь так?
Мартина стояла у порога. Ее будущий муж рядом, а все остальные столпились за ними.
– Что ты себе позволяешь? – прошипел отец, зелёными глазами прожигая во мне дыру.
Снова оглядываю толпу. Мамы нет. Где она?
– Он приставал ко мне, – посмотрела на отца ответным взглядом.
Ни капли не вздрагивая. Хоть и в душе ураган страха. Но лучше умру, чем покажу страх перед таким, как он. Марко усмехнулся, оскалив белые зубы. Вот бы врезать, чтобы всю оставшеюся жизнь в протезе ходил.
– Молчи, – угрожающе прошептал он, и схватив за локоть, притянул к себе. Так близко, что очутился запах его сигарет. Наверняка только недавно закурил. – Ты опозорить меня решила? – он стиснул мою руку так сильно, что лицо исказилось.
Но я не показала ему своей боли, сжимая челюсть и смотря в ответ глазами полных ненависти. Вот бы можно было убить взглядом. Он бы давно гнил в могиле.
– Милый, – слышу голос появившейся мамы.
Прикоснувшись к мужу, она медленно оттянула его назад.
– Все смотрят, – и этого стало достаточно, чтобы оттолкнуть меня с отвращением.
Мама смотрела с сожалением. В глазах стояли слезы. Но она снова выбрала его. Снова ушла с ним. Ни ко мне. А к нему. Ради меня.
Семья Романо снисходительно оглядывала меня, поджав губы от разочарования, а Рицци с разъярённым видом пошел обратно в дом, как и все остальные. Тину силой заставили зайти.
Остаёмся Лоан и я. Плечи поникли, а лёгкие сжались от боли, как и горло, от нахлынувших слез. Я не заботилась о том, что босоногая, или, как сильно болит рука. Боль возникла от самого основания локтя до кисти рук. Чёртовы ублюдки. Мысленно послав всех к чертям, начала шагать в сторону моря. Вышла за пределы маленького ограждения, и не волнуясь о взглядах охранников, окруживших дом, дошла до песка.
– Вам туда нельзя! – кричал вслед Лоан, – Дон Марко распорядился отвезти вас в комнату.
Шла дальше, не пытаясь остановиться. Плевать хотела, чем он там распорядился.
– Синьорина, пожалуйста! Если вы не пройдёте со мной, меня уволят.
Резко остановилась и обернулась в сторону телохранителя.
Морской ветер раздувал волосы в разные стороны, заставляя хлестать по лицу. Я раздраженно убрала с лица пряди. Глаза щипало от слез, но я не должна была плакать. В груди нарастало мерзкое ощущение. Все видели виноватой меня. Но никто не удосужился поверить моим словам.
– Вы стояли там, Лоан! Почему ничего не сделали? Он ведь приставал ко мне! – взорвалась на мелкие атомы.
Мужчина опустил глаза, показывая сожаления, и виновато произнес:
– Ваш отец приказал не мешать.
К горлу подступило ужасное чувство отвращения. С губ сорвалась ироническая усмешка. А что я ожидала? Это даже не удивительно.
– Просто не иди за мной дальше. Я…я буду перед твоими глазами.
– Ваш отец…
– Мне плевать. У всего этого так или иначе один исход. Тогда в чем смысл сидеть в комнате?
И я ушла. Медленно зашагала к морю, сжимая руки до боли и запрещая слезам плыть по щекам. Ветер все с большей силой заставлял глазам слезится.
У воды было темно. Только луна освещала берег, где показался силуэт незнакомого мужчины. Того самого.
– Кто вы? – прошептала будто в воздух.
Молодой человек обернулся. На нем все ещё маска. А я свою выкинула по пути. Понимание, что он впервые видит меня без неё, заставило безжалостно пробить сердцу несколько быстрых ударов. Увидев моё лицо, парень удивился, хмуря брови. После резко привстал. Он собирался уйти, но я не дала ему этого сделать.
– Я не поблагодарила тебя. Спасибо, что вступился, – руки потянулись к ключицам, а после к затылку, медленно оцепляя золотой кулон, подаренный мамой. Он был в виде маленького бумажного корабля. – Прими это в знак благодарности, – я не знала, что делала.
Просто меня настолько переполняли эмоции, что весь этот абсурд был каплей в море.
– Возможно, оно тебе не нужно.
Видно, парень был не из бедных. Однако так я не буду чувствовать себя в долгу.
– Но мама говорила, что приносит счастье.
Незнакомец колебался секунду, но в конце концов протянул руку к моему подарку и забрал себе.
– Счастье мне пригодится, – кивнул он, и попытался снова удалиться.
– Эй…я хочу узнать, кто ты? – крикнула ему в спину, пытая удачу.
Черноволосый обернулся. Его губы озарились в улыбке. Она была будто…грустной?
– Тот, кого ты возненавидишь, – это последнее, что слышу, прежде чем силуэт скрылся в тени ночи и все вокруг оглушил взрыв.
Я увидела яркую вспышку огня в стороне нашего дома, и почти упала на землю, прикрывая голову руками. Лоан, стоящий в нескольких дюймах от меня, быстро вооружился. Он подбежал ко мне, укрывая своей спиной.
В воздух поднялся яркий огонь и черный дым. До меня донеслись крики и звуки паники, и во мне зародилось то же чувство.
Я помню, как прибежала к дому и увидела сидящую на коленях Тину. Будущий муж пытался поднять ее с земли, но она вырывалась и громко кричала, разрывая глотку, пока половина нашего дома просто превращалась в пепел.
«Мама там! Спасите маму! Она там!» – тогда разобрала в её криках и упала в бездну темноты.
Незнакомец оказался прав. Я его возненавидела.
Глава 1
Я смотрю в глаза свои
Через зеркало ванной
И вижу дитя, что ранимо молчит.
Я ношу маску с надписью
"Бесстрашный"
Но бесстрашный иногда кричит.
?Шахназ Сайн
__________
Пять лет спустя
В двадцать я полностью перестала верить в чудо. Хотя оказалось, это произошло ещё задолго до этого.
Я больше не верила, что кулон с корабликом принесет счастья, а красная нить на руке убережет от неудач. И не верила, что в мире есть справедливость или добро побеждает зло. Все это розовые очки. Розовый туман, застеливший многим глаза.
Люди жестоки.
Зло часто побеждает.
Справедливости нет. И не будет.
Деньги решают все.
Вот вся правда.
Все ещё помню, какую глухую боль испытала и испытываю со смерти мамы.
Она была там. Она была там, когда взорвалось половина нашего дома. Не осталось ничего. Она умерла. Моей мамы больше не было.
Самое обидное было, что отец даже не захотел узнать, кто был к этому причастен. А зачем? Ведь главное жив он. А возможно это просто несчастный случай?
Но я знала правду.
– Куда?
Сжимаю кулаки, когда слышу грозный голос Марко. Поднимаю взгляд, застыв перед столом и медленно растягивая губы в разные стороны. Я улыбаюсь. Но всем своим нутром показываю, как его ненавижу.
– Пойду гулять, с твоего позволения.
– Ты никуда не идёшь, Андреа, – говорит отец, спокойно качая головой. – Я сказал, пока нет телохранителя, нет свободы.
– Разве не легче, если я сдохну? – язвительно бросаю в его сторону.
Господи, подавился бы он едой, которую сейчас глотает.
Марко поднимает глаза с тарелки и громко ударяет кулаком об стол.
Что и стоило ожидать.
Вивьен – его нынешняя жена, и как оказывается, моя мачеха, чуть ли не подпрыгивает от испуга на месте. Она старше меня на пять лет. Молодая, статная и красивая. Девушка из нашего клана. Она была сиротой и работала в одном из клубов отца, пока он не заметил её. Марко был одержим ею, но она этого не желала. Смотря на неё, с каждым днем все больше и больше видела, как тускнеют её голубые глаза. Как у мамы когда-то.
– Андреа! – Марко пытается остановить меня криками.
Однако это у него мало получается.
Я не боюсь его. Не боюсь того, что он мог поднять на меня руку. Все это настолько приелось в моей жизни, что я давно позабыла о том, что такое страх.
Поэтому нагло выхожу из дома, забрав ключи от машины.
Отец был совсем не такой, как прежде. Он не мог растрачивать силы куда попало. Тем более на такую никчемную как я. Год назад он получил пулевое ранения. После этого довольно сильно пошатнулось его здоровье. А ещё он нажил себе врагов в виде семьи Конселло. Хотя у них и до этого были не слишком хорошие отношения.
Семья Конселло владеет ровной половиной Италии, как и мы. Постоянная конкуренция. Они хотят расширить свои владения, как и порты с товарами. У Марко та же цель. А в прошлом году, на сделке, отец открыл огонь в их сторону. Он убил старшего и единственного сына Лоренцо Конселло – Диего. Я знала, месть с их стороны не заставит долго ждать.
Но могла ли предположить, что все произойдёт так быстро?
Со стороны моря играет холодной ветер, пахнет дождём и несколько капель падает на лицо. Начинается дождь, что было редкостью в Италии. Особенно в июне. Обычно в наших краях всегда светило солнце, сжигая все своими палящими лучами.
Разогреваю машину и быстро выезжаю. Так быстро, что шавки отца не успевают остановить. Заборы автоматически открываются, и я даю по газам навстречу ветру. Дождь усиливается, как и скорость на спидометре. Открываю окно, вытягиваю руку и соприкасаюсь с каплями дождя. Ветер и запах сырой земли приятно сочетаются с теплотой салона. По радио играет первый попавшийся репит.
Нажимаю на газ сильнее, зная прекрасно, что там, где-то позади, не могут догнать несколько охранников Марко. Я всегда отличалась бунтарством. И эта черта во мне одновременно раздражает и нравится отцу. За последний год, его ненависть ко мне не уменьшилась, как и моя к нему. Но он понимает, что я ему нужна. По крайней мере, чтобы переписать один из самых важных банков в его владениях на мое имя. Ведь если что-то пойдёт не так, моя голова полетит первой.
Тина не успела стать пешкой в его делах. Удачно выйдя замуж, она нашла своё место. И как оказалось, не за каждым грозным лицом, кроется монстр. Хотя с самого начала и ей было нелегко. Но сейчас, счастливей сестры нет никого на свете. Я рада за неё. Хоть кто-то из нас обрел счастья. Мама умерла. Возможно, так было правильно. Может только так она смогла найти покой? А я…мне нечего терять. Я просто плыву.
Сбавив скорость, поворачиваю в сторону побережье и растягиваю губы в ухмылке. Они точно потеряли мой след. Дождь льет все с большей силой, а я, припарковавшись, выхожу из машины, наслаждаясь, когда капли летнего дождя задевают мое тело, будто охлаждая горящий огонь внутри. Волны у побережья бушуют. Вокруг нет ни одной живой души. Подхожу к самому краю и смотрю вдаль, на яхты, в которых загораются огни.
Вдыхаю побольше воздуха и задерживаю. Лёгкие приятно колит. Закрываю глаза, выдыхаю, и губ трогает улыбка. Но это на минуту, пока чья-то огромная рука не закрывает мне рот, и я ощущаю дуло пистолета у бедра.
Мной одолевает неожиданные страх и паника. Рыпаюсь, вспоминая хотя бы приём, что учила в спортзале, но ничего не получается. Мужчина оказывается сильнее, сжимая меня в тисках и грозно приказывая молчать.
Не сдаюсь. Пинаю ногами, пытаюсь ударить. Но все тщетно. Кислорода становится катастрофически мало, и боль в лёгких теперь не такая уж приятная. Слышу несколько голосов, но в панике смутно разбираю их слова.
– Быстрее!
– Мы не должны ей навредить.
– Делай, что сказали.
Их трое. И каждый наспех в капюшоне. Перед глазами мутнеет. Я не могу различить мужчин. Сил хватает схватится за капюшон одного, когда он силой пытается запихнуть меня в машину. Единственное, что улавливаю взглядом – татуировка ворона. Символ клана «Corvi».
Конселло нас настигли, и как оказалось, начали с меня.
Как бы не стараюсь, мои силы превыше того, чтобы противостоять им.
Мне не спастись.
Так я думаю, пока не слышу звуки ударов и боя. Все происходит слишком быстро. Мужчина разбирается с двумя справа, а после доходит до парня, который впился в меня мертвой хваткой. Мой спаситель одним рывком оцепляет от меня ублюдка, отлупив его по морде.
Начинаю дышать с новой силой, когда мой рот больше не закрывают потными руками. Голова кружиться от резкого вдоха, а тело бросает в дрожь от страха.
Меня впервые пытались украсть. Так резко и неожиданно.
Ноги становятся ватными, когда выбираюсь из машины и сталкиваюсь землёй под кроссовками. Поднимаю взгляд и встречаюсь с глазами моего спасителя. Они такие чёрные. Вызывают мурашки по телу. Словно бездна, тянут на дно.
– Эй, – он делает шаг в мою сторону, и ловит за руку, когда почти теряю равновесие. – Нам нужно сматываться, ты же понимаешь? – мужчина приподнимает бровь, явно думая, слышу ли я его. А я слышу. Да так, что внутри поднимается волна дрожи.
Киваю, сглатывая слюну и ощущая, как болят мышцы шеи. Надеюсь, нет повреждений.
– Моя машина…она там, – одним кивком головы указываю на «Ferrari» желтого оттенка.
Спаситель кивает и ведёт меня к ней. Безоговорочно отдаю ему ключи, разрешая вести.
– Я не в состоянии, – подчёркиваю, когда его рука забирает металл из моих.
Мужчина помогает сесть, закрывает дверь машины, после чего и сам располагается на водительском сиденье. Он заводит мою малышку и нажимает на газ. Автомобиль так быстро разворачивается, что сердце в груди подпрыгивает. Обычно, я люблю скорость. Мне нравится то чувство свободы, когда отметка достигает двухсот или больше. Но сейчас. Сейчас до сих пор чувствую грязные лапы на своём теле. И страх, образовавшийся в то мгновения, вновь сжимает горло. Мысль о том, что могло бы случится если бы не «он», пугает.
Включаю печку на максимум, пытаясь не трястись от холода. Черные глаза моего спасителя видят это. В следующую секунду он снимает серое худи, оставаясь в черной футболке, и протягивает мне. Молча. Даже не глядя.
Я ведь вышла из дома в одних шортах и в топе с длинными рукавами, напрочь позабыв о погоде. Не знаю, чем я думала. Знаю лишь, что хотела поскорее убежать из клетки.
Смотря на худи, слышу не очень радужные предостережение в голове.
А если он окажется маньяком? А если захочет изнасиловать меня? Или что хуже – убить? Даже не знаю, что из этого реально хуже.
Но я смотрю в его сторону и беру вещь. Грозный взгляд и лицо не выдающие ни единой эмоции, без сомнения пугали, но что-то в нем есть такое, что помимо страха, заставляет чувствовать безопасность.
Это странно.
– Что ты делала одна на набережной в такой час? Родители не учили тебя безопасности? – в одно мгновение спрашивает спаситель, выезжая на центральную трассу.
Пожимаю плечами, растягивая губы в ухмылке. Тело уже не трясется от холода, а его худи, что в два раза больше меня, дарит тепло. Я чувствую запах мужского парфюма с нотками чайного дерева. Удивительно, но мне нравится.
– Зато учили, как пускать пули в лоб своим обидчикам, – язвительно усмехаюсь я, насколько была сейчас способна, даже если про оружие вру. Я не умею толком стрелять.
Мужчина хитро растягивает губы, будто раскусил мою ложь. Его руки ловко управляют моей машиной, и под моим надзором мы едем в правильном направлении. Конечно, говорить ему свою фамилию не стану. Это небезопасно.
А ещё, хочется побыть просто Андреа. Девушкой, решившей просто прогуляться. Не бежать из дома. Не мечтать о свободе, как птица в клетке. Не пытаться унять эмоции, принося себе боль.
Хочется быть просто девушкой, что мечтает о парнях, и о том, как хорошо сдать экзамены в университете. Или той, что думает, какое же платье надеть на вечеринку.
– Опасная значит? – задумчиво бросает спаситель.
Наши взгляды встречаются и лёгкие сжимаются от задержки воздуха.
Его глаза словно поглощают саму ночь. Густые темные брови. Смугловатого оттенка кожа от загара. Высокие скулы, покрытые аккуратной тёмной щетиной и волевой подбородок.
Во рту резко пересыхает, а сердце колотиться с бешеной силой. Отвожу взгляд, глотая слюну и пытаясь вернуть прежнее состояние.
Лучше бы тряслась от холода, нежели сгорала от его взгляда.
Дальше говорить не решаюсь. Мы едем в тишине. Даже музыка не играет. Был слышан лишь звук дождя, бьющегося об машину и тихие постукивания указательного пальца спасителя об перегородку окна.
Странное ощущение. От каждого стука в груди что-то сжимается.
Когда мы подъезжаем к нашим вратам, ожидаю, что поблагодарю своего спасителя. И да, узнаю все же имя. После он уйдёт в закат, а я буду проклинать Конселло до конца своих дней. Ведь даже голову нормально не могу повернуть. Болит шея. Кажется, растянула в попытках выбраться из лап этих чудовищ.
Но все пошло совершенно не так. Уже у ворот стояли охранники Марко. Несколько машин, с включёнными фарами. Заборы закрыты. Они искали меня. Знаю. Вся эта шумиха началась из-за моего отсутствия. Я никогда не пропадала больше, чем на час, а на часах уже давно пробило за нужную стрелку.
– Черт! – чертыхаюсь под нос, как только, вижу, несколько силуэтов, спешно шагающих в нашу сторону.
Дверь с моей стороны открывает Вико, консильери Марко. Его брови сходятся на переносице, а из губ вырывается усталый вздох.
– Синьорина, вы что, решили довести отца? Он разгорячён!
– Напомни, Вико, когда он был «не» разгорячён? – усмехаюсь, выходя из автомобиля и грохотом закрывая дверь.
Мужчина качает головой, сжимая губы в возмущении, глядя хмуро и строго.
– Кто этот молодой человек в вашей машине? – Вико смотрит в сторону того самого «молодого человека», который выходит вслед за мной.
Все вокруг заметно напрягаются. Будто он один, мог пойти против всех стоящих. Их, на минутку, было примерно пятнадцать.
– Мой друг! – нагло вру.
Складка между бровями Вико становится глубже, а глаза просят правды. Кажется, от злости его седые волосы встали дыбом. В этот момент к нам подходит…
– Даниэль, – спаситель встаёт напротив Вико и серьёзным тоном продолжает: – Я нашёл её, когда трое незнакомцев пытались силой забрать синьорину.
Рот открывается от изумления. Вот же…вот же мразь! Зачем он это сказал? Почему не подыграл? Боже! Теперь тюремного заключения (это, к слову) не избежать.
Даниэль, как я это понимаю, достаточно удивляет Вико. Мужчина от возмущения чуть ли не пыхтит. Последний месяц, с того самого момента, как Лоан ушел в отставку, вся ответственность за меня, легла на плечи Вико. Он был можно сказать моим телохранителем. Просто не ходил за мной по пятам. Но вот за все мои проступки получал и получает сполна.
– Ты вообще понимаешь, в какую опасность влипла? – ох, кажется, кто-то разозлился. Ведь на «ты» мы переходим только в такой ситуации.
– Понимаю, – закатываю глаза в ответ и прохожу мимо, направляясь в сторону дома.
Ну спасибо, чертов Даниэль.
– Андреа! – кричит в спину Вико, но я упрямо иду вперёд.
– Его тоже заведите в дом, – слышу позади.
И, кажется, уже понимаю, о ком шла речь.
Быстро забегаю домой и бегу дальше к лестнице. Вот запрусь в комнате, будет спокойней. Но не тут-то было. Только вступаю на первую ступень, как слышу злобный возглас Марко.
– Андреа!
Господи, сколько же я слышу это злобное «Андреа!» за день.
Замираю на пороге и устало закатив глаза, оборачиваюсь в сторону отца.
– Ты окончательно решила заставить самому тебя убить?
Срываюсь на смех. Тем самым удивляя его. Он недоумевает. Наверняка, думает, я сошла с ума.
– Ого, – раскидываю руки в стороны, заливаясь смехом ещё громче, – Ты сделаешь мне этим лишь одолжение.
Его глаза заливаются яростью. Но я решаюсь продолжить свой путь.
Слышали о том, что не стоит оборачиваться к хищнику спиной?
Я кажется нет, потому что, обернувшись, тут же ощущаю, как Марко сжимает мои волосы на затылке и тянет вниз. Мгновенно оказываюсь на полу.
По пояснице тянется боль от резкого удара об мрамор. С уст срывается рык. Ни всхлип, ни крик и ни жалостный писк. А настоящий отчаянный и злой рык.
Рука Марко мертвой хваткой впивается в мой подбородок, а другой он держит меня за волосы. Цепляюсь в его руки длинными ногтями, отчего он шипит, дергая меня ещё хуже. Кажется, я даже ломаю один ноготь.
– Не трогай меня! – кричу разъярено, – Отпусти же.
Марко наклоняется ближе, опаляя рыхлым дыханием. Хочется плюнуть ему в лицо. Но во рту так пересохло, что даже слюны там не найдётся.
– Ты – жалкая сучка! Как смеешь убегать? Как смеешь ослушиваться?! – он отпускает мой подбородок, только чтобы в следующую секунду влепить звонкую пощёчину, – Вся в мать, – еще одна. – Такая же дура! – еще одна.
– Кем ты себя возомнила? – когда его рука ещё сильнее замахивается на моё лицо, просто закрываю глаза и представляю закатное небо.
Оно такое красивое в это время. На нем смешиваются разные оттенки розового и желтого. Солнце все дальше и дальше исчезает за горизонтом. Потом ночь и пустота. Кромешная. Холодная. Поглощающая.
Как взгляд тех самых черных глаз. И почему они так сильно мне запомнились?
Я теряю сознание. Легче так, чем ощущать всю боль от избиения.
– Эй, – тихий голос заставляет сквозь боль разлепить веки.
Вздрагиваю, когда плеча касается рука Вивьен. Оглядываясь, понимаю, что до сих пор лежу на полу в прихожей
– Я помогу тебе подняться, – девушка пытается помочь, но напрочь забывая о солидарности, отдергиваю её руку.
– Не нужно, – бросаю сухо и без чувств.
Немного приподнимаюсь, шипя от боли, ощущая железный вкус крови во рту. Смотрю в её голубые глаза и вижу слезы, что ещё больше выводит из себя. Повернувшись в сторону лестницы, кидаю напоследок:
– Эти слезы ничем не помогут. Не реви, он ненавидит их, – и это последнее, что срывается с моих уст, прежде чем скрываюсь в коридоре второго этажа.
В темноте нахожу свою комнату и запираюсь. Скатываюсь на пол и прикусываю губу от боли, возникшей в спине. Снова жалобно ругаюсь оттого, что прикусила разбитую губу.
В глазах застывают слезы. Но я не должна плакать! Не должна себе этого позволять.
Слезы льют только слабые! А я – воин.
Это заставляет заново встать и войти в душ.
Снимаю толстовку и при тусклом свете тёмной луны из маленького окошка, достаю лезвие, стоящее под тюбиком бальзама.
Все тело напрягается, когда металл направляется к правому плечу. Зубы сжимаются с такой силой, что скрипят. В ту же секунду лезвие проходит по коже. Боль пронизывает всю конечность. Поднимаю голову и устало вздыхаю, ощущая лишь физическую боль. Больше не хочется плакать. И все, что таится внутри, уже не так сильно душит. Та боль, что я нанесла себе, перекрывает всю остальную.
Боль – мой главный наркотик. Она затупляет чувства. Даёт забыться и приятное послевкусие. Я могу хотя бы часа три находиться в экстазе. А остальное…остальное меня не волнует.
Позже набираю полную ванну ледяной воды.
Рана перестает кровоточить, а вот с губы все еще течет кровь. Приходится зафиксировать пластырем.
Моя аптечка была на все случаи жизни. Я как облупленная знала все как пять пальцев. Уже с тринадцати могла оказывать первую помощь. Перевязывать раны и обрабатывать их. Знала, как можно остановить кровотечение. Или как остановить боль, кроме своего метода. А ещё прекрасно знала, как понять, не сломана ли у тебя рука. Или это вывих? А может растяжение?
Когда тело окутывает холодная вода, мною одолевает ощущение вонзивших в тело тысячу игл. Ныряю, чувствуя, как щемят раны и новые кровоподтёки на теле. После резко выхожу, делая судорожный глоток воздуха и убирая пряди темных каштановых волос в стороны.
После этого, наспех закутавшись в халат, прыгаю в постель, чтобы заснуть. Только для того, чтобы проснуться в холодном поту и с застывшим криком в горле.
И так каждый божий день.
Но сегодня мне снились те самые псы Конселло и…Даниэль. Однако в этот раз он не довез меня до дома. Он убил меня.
???
Если вы думаете: что может быть хуже моего отца? Прямое доказательство этому его мама, и как полагается моя бабушка.
С самого утра, я уже возненавидела этот день.
Она приехала. Бог знает зачем. Это остаётся тайной.
Когда вхожу в столовую, чтобы откопать себе еды и уйти в спальню, как делаю это добрых два дня, бабушка смотрит с высока, сидя около стола и попивая кофе. Взгляд ее карих глаз оглядывает с презрением.
Ну, если смотреть на меня, то, выгляжу я ужасно. Разбитая губа и засохшая на ней кровь. Она болит, и только тронь, начинает кровоточить. Растрёпанные волосы, которые даже не удосуживалась расчесать после душа. Бордового оттенка синяк на скулах и потухшие зелёные глаза.
Смотря на меня, она ни капельки не проявляет сожаления. И так было всегда. Только могла винить меня. Побил? Сама виновата!
– Что за вид, Андреа? – ужасается бабушка Кора, – Ты бы причесалась, – её нос сморщивается от отвращения, – И пижама на тебе, она что, из детского мира?
Закатываю глаза, оглядывая себя. Ну вообще-то нормальная пижама. С авокадо, розовая, атласная. Разве не классно? Да и вообще, она думает мне было дело, что надевать?
Все эти дни то и дело, что лежала.
– Думаешь, если причешусь и нормально оденусь, это скроет мои побои? – бросаю резко.
Бабушка с грохотом ставит чашку с кофе и устало выдыхает.
– Ты его вывела.
– Началось, – держусь за голову, чтобы не свихнутся.
Достаю апельсиновый сок и быстро пью с самой глотки. И я прекрасно знаю, что скажет…
– Господи, что это такое, Андреа?! – слышу стук её каблуков, а после у меня отбирают стеклянную бутылку.
– Я пить хотела, – вытираю рот тыльной стороной руки и злорадно улыбаюсь.
Бабушка ставит руки по бокам, и начинает свою любимую тираду. Подготовьте тазики, вам захочется блевать от этого. Лично у меня всегда такое ощущение.
– Тебе двадцать лет! Ты девушка в рассвете сил и красоты. Тебе бы следить за собой. Отец не даёт денег? – она оттягивает ткань моей пижамы. Ей явно не нравится, – Купила бы что-нибудь подобающие нашей семье. Ни манер, ни стеснения! Когда уже поймёшь, что девушки в твоём возрасте себя так не ведут?! – она даже не делает передышку, – Тебя бы замуж отдать. Тогда и поумнеешь! Родишь ребёночка и встанут мозги на места. Я в твоём возрасте уже родила второго! Эх, – разочаровано выдыхает женщина, – Не учила же твоя мать тебя ничему. Дурой была, что взяла ее в жены сыну своему.
Ногти автоматически впиваются в ладонь, а губы превращаются в тонкую линию от злости.
– Не смей так говорить! – терпение лопается мгновенно, – Пусть твой жалкий язык не касается моей матери.
Лицо бабушки искажается от злости. Ей шестьдесят пять, но выглядит она намного моложе. Даже в таком возрасте посещает салоны и косметологов больше, чем делала это я за всю жизнь. Но это не меняет ее ужасный характер.
– Да ты вообще страх потеряла, – возмущается бабушка.
О, да! Я потеряла его так давно, что забыла, что это такое.
– Ну что опять творится? – в кухню входит ее ненаглядный сын.
– Что за наглость, Марко? Это же ни в какие ворота не лезет, – стуча каблуками, бабушка Кора идет к отцу, что, открыв холодильник берет оттуда молоко, – Она садится нам на голову! Ей нужно срочно найти жениха! В самом коротком сроке.
Отец встречается со мной взглядом. Хочется его ударить. Он кивает бабушке, заполняя стакан молоком.
– Я думаю над этим. Мне на днях звонил Грек, – отвечает он, заставляя прислушаться с опаской.
Грек глава чикагского наряда. Хотелось скривиться, как только вспоминаю Рицци. После того случая, просто ненавижу его всем сердцем.
С мужем сестры мы практически не разговаривали. За эти пять лет, могу посчитать на пальцах одной руки, сколько раз мы перекидывались некими разговорами.
– Он как раз ищет невесту для младшего сына.
Бабушка Кора сверкает улыбкой.
– Это же прекрасно! Тебе нужно ответить согласием!
– Ни за что! – подаю голос, и женщина оборачивается.
Ее густые брови сходятся на переносице.
– Твоя сестра вышла замуж в восемнадцать. И вон, – скидывает она руки, – Живёт! А тебе уже двадцать, Андреа. Раньше, в наше время, такие девушки считались старыми девами.
Боже, остановите её! Мне не хватает воздуха. Как же много она разговаривает.
– Вы не дали мне договорить, – вдруг влезает Марко, – Я ответил ему согласием. Мы ждём их в гостях через две недели. Конечно, они не прочь и на этой неделе договорится о помолвке. Но…, – он взглядом даёт понять, что в таком виде я не смогу встречать гостей. Но я была слишком потрясена, чтобы об этом думать.
Дьявол, он серьёзно думает, что я соглашусь на этот брак? Да лучше перерезать себе глотку или пустить пулю в лоб.
– Я не выйду замуж! – срываюсь на крик. – Только через мой труп!
Марко хмурится. Кажется, избивать меня он не собирается. Думаю, ему не хочется тянуть с семьёй Романо ещё дольше. Но это не мешает схватить меня за предплечья и подтянуть к себе.
Сжимаюсь от боли, когда его руки впиваются в мои плечи. Он задевает именно порез, нанесенный мной в день его порыва.
– Только попробуй возразить, и хорошим это не закончится, – сверкают его глаза яростью, – Ты либо выйдешь из этого дома женой, либо мертвой.
Рада отвесить ему пару ласковых, но перебивает Вивьен.
– Отпусти её, Марко, – это сказано с явным страхом, – Если изобьёшь, то мы не сможем встретить семью Романо. Кому нужна невеста в кровоподтёках?
Усмехаюсь её словам, уже не чувствуя ничего, кроме злости.
– Можешь избить меня до полусмерти, но я не стану его женой.
– Андреа! – возмущается Кора.
Марко замахивается в мою сторону с громким «дрянь», когда около нас вновь появляется Вивьен.
– Марко! – кричит она, – Отпусти девочку, – крепко держит его за руку, – Я поговорю с ней сама. Дай мне сделать это.
Отец думает, кидая взгляд на свою жену. После чего бросает меня на пол, и я едва удерживаю себя.
– Пошли, – Вивьен мертвой хваткой цепляется в меня и подталкивает в сторону выхода, – Молчи, пожалуйста, – она крепче сжимает мою руку, заставляя прикусить язык, и я молча ухожу.
Входим в мою комнату. Не чувствуя ничего, кроме сжигающей ярости внутри, резко беру вазу, стоящую в углу и кидаю в стену. Она разбивается на тысячу осколков.
– Я не выйду замуж! – кричу от обиды внутри, – Не выйду! – в моменте оказываюсь на кровати и уже сжимаю свои волосы от злости.
Вивьен удивлена не меньше меня.
– Ты делаешь только хуже своим отказом.
Поднимаю взгляд, встречаясь с её глазами полных сожаления.
– Серьёзно? Ты считаешь, мне нужно выйти за этого ублюдка? Я не Тина, Вивьен. Смирится не смогу и вряд ли полюбить того, кто однажды отнимет у меня свободу.
– О какой свободе идёт речь, Андреа? – вскидывает руки в стороны девушка, – Разве все это, – она окидывает взглядом дом, – Свобода? Брось, – слабая усмешка касается губ, – Мы обе знаем – это ад.
– Есть гарантия, что жизнь там, будет раем?
Вивьен замолкает, после чего садится на край кровати и касается моих рук. Нежно, практически поддерживая.
Мы не были с ней близки за все четыре года, что они женаты с отцом. И никогда не разговаривали открыто, как сегодня.
– Твоя сестра замужем за Моро пять лет. Разве хоть раз она говорила о нем плохо? Жаловалась на него? Говорила, что он бьёт её?
Мой ответ был очевиден: нет. Только в начале, Тина плакала в трубку о том, что скучает. Но никогда не говорила плохо о своём муже. Наоборот, рядом с ним она сияет. Может не все так плохо?
Но вспоминая ту мерзкую улыбку на губах Рицци, постоянно заинтересованный взгляд, когда они приезжали к нам, хочется скривиться от отвращения.
– Не все монстры одинаковы, Вивьен, – это заставляет её опустить взгляд.
Мы обе знаем. Я в безвыходном положении. Но в каждом лабиринте есть выход, разве не так? Главное его найти.
– Тогда беги, – она будто читает мои мысли, когда поднимает взгляд, – Убегай, Андреа! Ты достойна большего.
Не хочу отвечать, понимая, что убежать будет слишком тяжело.
Думаете, отец не найдёт меня? Он достанет из-под самой земли.
– Почему ты вышла за него замуж? – спрашиваю даже неожиданно для себя.
Это всегда меня интересовало. Любовь? Нет. Я никогда не видела таких чувств со стороны Вивьен. Даже симпатии нет в её глазах.
– Деньги, – кратко отвечает она, а я хмурю брови.
Ну конечно, это неудивительно. Но стоит ли деньги такой жертвы?
– Не подумай, – тут же перебивает девушка все вопросы, всплывшие в голове, – У меня был брат. Мы сироты. С самого детства. Он болел редкой болезнью, а мне нужны были деньги. Я работала в местном баре, когда Марко заметил меня. Он нашёл моё слабое место и мне пришлось согласиться.
– А сейчас твой брат…? – шепчу сипло.
Слово «был» пугает, но я надеюсь на лучшее.
Мне становится жаль Вивьен. Не могу её осуждать. Ведь если с Тиной что-то случится, я пойду на все.
– Он умер.
В груди встаёт ком от возникшей грусти внутри.
Почему же жизнь такая несправедливая?
– А я осталась в этой ловушке на всю жизнь, – заканчивает Вивьен, с грустной улыбкой. Она в безвыходном положении.
– Мы ведь в похожей ситуации, Вив. Обе застряли здесь, без шанса на свободу. – горькая правда срывается с губ.
– Я забыла тебе сказать, – вдруг начинает она, – Марко нашёл тебе телохранителя. Уже завтра он приступает к работе.
– И уже через месяц его здесь не будет.
– Не все могут стерпеть твой нрав, – усмехается девушка, – И твоего отца тоже.
– Уж простите, какая есть, – улыбаюсь, хотя в душе так и развиваются волны вихря.
Ни за что не соглашусь на этот брак. Это единственное, что знаю. У меня есть две недели. И несколько до помолвки. Я не дам этому случится.
Глава 2
«Говорят, что любить – это значит давать кому-то силу уничтожить тебя и верить, что он никогда ею не воспользуется».
(с) Королек – птичка певчая
__________
Боги вселенной, почему он?
Входя в кабинет Марко, я совсем не ожидаю, что увижу знакомые черты лица. С той самой ночи, прошло четыре дня. Смутно помню, что его позвали на разговор тогда. Только то, что, когда падала в оброк, последнее, что видела – его глаза. И сон, в котором становлюсь его жертвой:
Мы стояли у обрыва, на берегу моря. Светило яркое солнце. На мне было белое платье, вьющиеся на ветру, а волосы тянулись шлейфом назад. Даниэль стоял впереди и улыбался. Неожиданно он подошел ближе и крепко притянул к себе за талию. Растянула губы в улыбке, соприкасаясь с его лбом. Но после улыбка заменилась искажённой болью, а белоснежное платье окрасилось в багряный оттенок, впитывая кровь. Мою кровь. Даниэль отошел. Нежная улыбка заменилась дьявольской.
Медленно коснулась своей груди, где только недавно стучало сердце, а сейчас воткнут нож. Дышала прерывисто, со слезами и недоумением глядя на него. Даниэль сделал шаг и толкнул меня в пропасть, заставляя оказаться в холодной воде, захлёбывающуюся собственной болью.
– Это твой новый телохранитель, Андреа, – выбивает из мыслей Марко. – Он будет с тобой до самой свадьбы. Ты не ослушаешься его и не будешь строить козни, – тараторит отец, вытирая свое ружье на столе.
Кидаю взгляд в сторону своего телохранителя. Даниэль совсем не похож на того, кто спас меня той ночью. Выглаженный до ниточки костюм черного оттенка. Белая рубашка, первые две пуговицы которой расстегнуты. Черные классические туфли и не сильно дорогие часы на запястьях. Видно, деньгами он не особо обладает.
– Я уже повторяла, и повторяю ещё раз, – встречаюсь с глазами отца и продолжаю, – Я не выйду замуж за этого ублюдка.
– Слушай, девочка, – настороженно тихо отвечает отец, – Ты можешь язвить сколько хочешь. Но под алтарь выйдешь как покорная девица.
Так хочется послать его, но встречаюсь со взглядом Даниэля, и все слова застревает на пол пути. Становится неприятно под его пристальным взором.
Он видит все мои синяки на лице.
Однако сегодня я соизволила переодеться в нормальные вещи. Черные джинсы скинни и такого же оттенка толстовка. Я не ношу футболки, майки и все, что может оголять плечи. Может показать мои шрамы.
– Приступай к работе, Даниэль, – Марко смотрит на него, почесывая подбородок кончиком пистолета. – Надеюсь, ты все понял.
Могу наизусть повторить, что он ему сказал:
Никаких клубов. Никаких парней рядом с ней. Не выезжать за нашу границу. А это были север и восток Италии. Когда как запад и юг принадлежат Конселло. А самое главное, отец сказал ему не прикасаться ко мне. Всем, кто приходил на эту должность, Марко демонстративно говорил, что отрежет их яйца и вскормит собакам, если только посмеют меня коснуться.
«Твоя непорочность – успех хорошего брака» – всегда трезвонит уши бабушка Кора.
Пойти бы, на злость им сделать пакость.
Даниэль кидает краткий взгляд в мою сторону, прежде чем кивнуть и выйти за дверь. Плечи опускаются. Начинаю нормально дышать.
– Почему он? – спрашиваю, не понимая свое негодование.
В других случаях мне всегда было все равно кто и что. Но сейчас – нет. После страшного сна, ощущение при виде Даниэля были странными. Словно нож уже был воткнут в мою грудь.
Марко поднимает взгляд со своего пистолета.
– Он хорош.
Черт, с этим не поспоришь. Мой телохранитель один из самых сексуальных мужчин, что я видела за всю свою жизнь. Но, отец точно не имел это в виду.
– Он спас тебя. Простой парень. Двадцать семь лет. Родом из Италии. Из нашей территории. Хорошо владеет оружием. Нет семьи, что даёт гарантию – его никто и ничего не будет беспокоить. Сирота. Одиночка. Хорошо дерётся. Думаю, ты сама знаешь, – это он намекает на ту ночь, когда Даниэль один разобрался со всеми тремя, – Восемь лет занимался боксом, после чего забросил. Искал работу, нашёл. Думаю, отличная кандидатура. Я все проверил.
Отвечать не хочется.
Выйдя из кабинета отца, вижу Даниэля, стоящего у двери, собрав руки позади. Он смотрит бесчувственно. При свете дня, его глаза ещё холоднее, чем кажется. А ещё он намного красивее и выше. Думаю, на две головы, чем я. Возле него я было слишком маленькой, хотя низкой меня не назвать. Целых шестьдесят семь дюймов.[3 - 1,70 см]
– Зачем тебе эта работа? – спрашиваю сразу, как только закрываю за собой дверь.
Меня пробирает злостью. Он будет каждый раз ходить за мной по пятам. Твердить, что это нельзя, то нельзя. Загонять домой и следить за всей моей жизнью. Ещё будет свидетелем гнева отца. Моих синяков и бессознательности. А я этого, черт возьми, не хочу.
Даниэль хмурится. Будто говоря: что за глупый вопрос?
– Чтобы зарабатывать.
– Ты просто не знаешь, во что ввязываешься, – твержу с ухмылкой на губах.
Парень оскаливается в ответ и прищурив глаза, делает шаг на встречу. Задерживаю дыхание, когда Даниэль оказывается слишком близко.
– Вы тоже, синьорина.
– Ты убежишь отсюда меньше чем за две недели, – скрещиваю руки на груди, с вызовом дернув подбородок.
Даниэль усмехается, а я не могу остановить колотившиеся в груди сердце. От него веет запахом чайного дерева. Это приятно. Ощущать аромат его парфюма, как в ту ночь. Его худи все ещё лежит у меня на стуле. Я не трогала его с того самого дня.
– Посмотрим, дьяволица, – он делает шаг назад в тот самый момент, когда в дом врывается Роберта.
Она уезжала на неделю в родное село. И я уже забыла, что сегодня должна была приехать.
Как маленький ребёнок прыгаю на месте и повисаю на её шее своей няни, крепко обняв. Женщина обнимает в ответ.
– Тоже безумно скучала, синьорина, – улыбается Роберта. – Новенький? – кидает вопросительный взгляд в сторону Даниэля, когда отцепляюсь от неё.
Янтарные глаза женщины не хуже, чем у ястреба, сканирует насквозь. Закидывая руку ей на плечо, хитро улыбаюсь.
– Мхм, – киваю, – Даниэль – мой новый телохранитель. Он спас меня от кражи семьи Конселло, а теперь здесь. Но не переживай, уже через недельки две его след простынет, – смеюсь я, глядя на Даниэля с усмешкой в глазах.
– Ох, деточка, – улыбается Роберта в сторону телохранителя, – С твоим-то характером, не сомневаюсь…погоди, что?! – кажется только сейчас до неё доходит смысл моих слов.
Роберта смотрит расширенными от шока глазами. Разинув рот, женщина крепко сжимает меня за плечи, начиная трясти.
– Украли? Конселло? Они сделали тебе больно? – ее взгляд проходит по моему телу, но я пытаюсь её успокоить, зажав ее лицо между руками и целуя в две щеки.
– Всё хорошо. Говорю же, Даниэль успел вовремя.
Сейчас она смотрит на него совсем иным взглядом.
– Господи, спасибо, – кивает в его сторону, – Не знаю, как бы жила, если бы она попала в лапы этим ублюдкам.
Даниэль лишь учтиво кивает. Да, на эмоции он совершенно скупой.
– Ну, рассказывай, – беру Роберту за руку и увожу в сторону столовой, где начинаю быстро заваривать чай. Манговый. Наш любимый.
Я скучала по разговорам с этой прекрасной синьорой. Она единственная, кто так сильно близок мне после Мартины и Мамы.
– Как прошли выходные? Как море?
Роберта заулыбалась.
– Отлично! Разве не заметно по моему загару? – она кружится вокруг, показывая ровный загар оливковой кожи.
Вот бы тоже взять и дёрнуть к морю. Подальше от этого сумасшедшего дома. Купаться, нежится на солнце и загорать.
Даниэль заходит следом и располагается подле двери. Да, к работе он относится со всей серьёзностью.
– Ну, ты как? – уже тише, с нотками сожаления спрашивает гувернантка. Её взгляд явно скользит по уже затянувшимся ранам на губе и синякам на щеках, – Видно, опять досталось, – качает головой, поджимая губы.
Разливаю чай по кружкам и всем телом ощущаю, как внимательно следит за мной Даниэль. Его взгляд пробивает сквозь спину. Оборачиваюсь и предлагаю ему чая. Не стоять же ему там все это время, верно? Лоан, что решил больше времени отдавать семье, а не работе, частенько пил с нами чай.
– Не люблю чай, – отвечает кратко, после чего мы с Робертой продолжаем разговор.
Не любит он чай, видите ли. Мысленно закатываю глаза, показав ему язык.
– Случилось в тот вечер кражи, – тихо отвечаю ей, – Как и всегда, впрочем.
– Я тут слышала о семье Романо, – с опаской спрашивает Роберта.
– Узнала об этом несколько дней назад, но уже не выношу всю эту тему, – киваю, устало выдыхая, – Я не хочу за него зам…, – договорить не успеваю, как слышу громкий выстрел со стороны улицы, шум разбивающегося стекла и крики охранников. Не успеваю оглянуться, мужские ладони приподнимают меня и резким движением запихивают под стол.
Прикрываю голову, зажмурившись от звуков стрельбы. Даниэль сидит рядом с вытянутым оружием в руке. Роберта тоже забирается под стол.
– Кто это? – кричу сквозь шум я.
– Если бы я знал, – поддаёт голос мой телохранитель.
Постепенно звуки стихают, а крики становятся все тише и тише.
– Ждите здесь, я проверю все, – Даниэль заставляет отползти ещё на шаг и облокотится об ножку стола.
Становится страшно. Ухватываюсь за его руку, и мы оба замираем, глядя друг на друга.
– Все будет в порядке. Не высовывайся, – приказывает и с вытянутым пистолетом шагает в сторону двери. Резко поворачивает налево, после направо и наконец опускает оружие, когда слышится голос Марко.
– Конселло, – лишь злобное рычание.
Они не остановятся. Это лишь начало. И я поняла это.
Когда позже все в доме стихает и холодные трупы наших охранников уже не валяются по двору, могу тихо сесть на кровати, надеть наушники и включить музыку на всю громкость.
Даниэль стоит за дверью. И я наконец могу выдохнуть полной грудью. Покачивая ногой под ритм песни, пытаюсь забыть те окровавленные тела наших людей. У них были семьи. Любящие жены и дети. Какого же им плохо сейчас. Могу представить.
Вечером, когда мы собираемся за столом, отец злобно объявляет:
– Они начали мстить.
– Неудивительно, – добавляет бабушка Кора, – Ты убил его наследника. Я вовсе удивлена, как мы все ещё живы.
Да, оптимизм нашей семьи зашкаливает.
– Мама, – угрожая смотрит Марко, – Ты серьёзно думаешь, что их месть закончится на этом?
Я скучно утыкаюсь в тарелку, играя с салатом в разные стороны. Аппетита не было вовсе. Роберта ужинала со всем рабочим персоналом, и мне так хочется с ними. Даниэль стоял возле стены, как и другие несколько охранников. На самом деле, сторожить в доме не было нужды. Но после сегодняшнего, сомневаюсь, что даже на секунду кто-то останется без присмотра.
– Правильно говоришь, но чего они добиваются?
– Знать бы мне этого.
– Думаешь, они продолжат наносить удары дальше? – влезает в разговор Вивьен.
– Знаю, – кратко кивает Марко, – Они на этом не остановятся. Это был лишь знак для начала войны.
Ближе к ночи, Марко уезжает по поставке винного товара. Вот уже несколько лет наша семья занимается отправкой вина через порты. Но думаю, не будет секретом, если скажу, что половина тех коробок на корабле, в любом случае наполнены оружием или наркотиками.
Так вот. Именно таким образом отец получает и пересылает свой товар. А деньги кидает в банк, записанный на моё имя. Этим порошком он снабжает пол мира. Убивает пол мира. Марко зарабатывает на смерти других. Это грязные деньги, и мы живем на них.
Это и есть жизнь. Всё взаимосвязано друг с другом. Хорошее и плохое. Нет разницы. Весь мир и люди варятся в одной системе, даже если не осознают этого. Замкнутый круг, невозможный разрушить.
Приняв душ, наконец удосуживаюсь привести себя в порядок. Завернувшись в банное полотенце, выхожу из ванной комнаты и подпрыгиваю на месте.
– Какого черта, мать твою? – крепче прижимаю полотенце к себе, чувствуя, как тело пробирает мурашками под взглядом черных глаз.
Даниэль с важным видом расположился в углу моей комнаты. На моем чертовом кресле. И даже не удосуживается отвернуться. Сидит, не отрывая взгляда.
Всей силой прижимаю руки к полотенцу. Очень надеясь, что он не видит мои шрамы.
– Это был приказ твоего отца, – Даниэль совершенно спокоен и безразличен.
Не могу скрыть своего удивления.
– Не может быть, – хмурю брови и поджимаю губы, пытаясь унять злость.
– Может, – усмехается Даниэль, – Никто ведь не хочет, чтобы обещанная невеста сбежала, или была убита врагами, – его глаза сверкают, словно эти слова были шуткой для него.
– Я не невеста!
– Ты пытаешься убедить в этом саму себя, – внезапно Даниэль поднимается на ноги, давая ощутить, как тесно вокруг.
Он делает шаг в мою сторону. Делаю такой же назад. Снова шаг Даниэля. Снова мой.
Так продолжается пока не ощущаю бёдрами комод за спиной. Даниэль делает заключительный шаг. Оказываюсь в ловушке его тела. Становится нечем дышать. Черные глаза гипнотизируют, а тело отдаётся теплом. Ощущаю это, когда руки мужчины упираются в комод, расположившись с двух сторон от моих бёдер.
– Но мы оба знаем, что у тебя нет выхода, – его голос слишком тих.
И почему все еще бегут мурашки?
– Выход есть всегда, – не отступаю.
Взгляд резко падает на его губы. Они так близко. Так опасно близко.
– Боже, дьяволица, ты веришь в эти сказки? – смеется Даниэль.
От его смеха нервные окончания сжимаются. Испугавшись своих же желаний, резко отталкиваю Даниэля. Он с лёгкостью отходит. Сердце пробивает слишком быстрый ритм.
– Не называй меня так! – изъявляю громко, – Сущий дьявол.
– Видишь? – ухмыляется он, – Мы с тобой два сапога пара.
Все тело заливается яростью. Бью его в грудь одной рукой, другой придерживая край полотенца.
– Какая пара? Какая пара? – срываюсь на крик, – Думаешь, спас меня и все? – смотрю прямо в глаза, тяжело дыша, – Чего ты добиваешься? – бью еще и еще.
В этот момент Даниэль перехватывает мою руку и тянет к себе, всей силой заставляя врезаться в его грудь. Глаза расширяются, а губы раскрываются от изумления. Но больше всего в ступор вводит то, что мне нравится это. Нравится чувствовать теплоту его тела.
Господи, что со мной не так?
– А ты выглядишь возбужденной, когда злишься, – губы дьявола растягиваются ещё шире.
– Какой же ты мерзавец, – сжимаю челюсть, не переставая буравить его взглядом.
– Я хуже, чем ты думаешь, – Даниэль отпускает меня, – Теперь тебе лучше переодеться, – окидывает мое тело сверху вниз, что разжигает желание ударить снова.
– Не приказывай мне. Не забывайся, ты…
– Хочешь передо мной расхаживать полуголой? – Даниэль направляется к креслу; расстегивает пуговицы пиджака и снимает, прежде чем сесть, словно король на свой золотой трон, – Да пожалуйста, – раскидывает руки, смотря сверкающим взглядом, – Я не против посмотреть на это.
– Невыносим! – забирая свою пижаму, скрываюсь за ванной, пытаясь привести в норму дыхание.
Кто он? Откуда столько смелости? Чего он хочет? Чего добивается? И.…почему так сильно бьётся сердце?
Щеки заливаются краской. Точно от злости.
Быстро переодевшись в шорты и тонкий свитшот с длинными рукавами, выхожу из ванной. Даниэль листает журнал, за которым прикрыто его лицо.
– Ты будешь тут всю ночь? Как же со сном?
Он убирает журнал. Оглядывает с ног до головы и отвечает:
– Посплю утром.
– Неужели тебе не захочется спать?
– Не захочется.
– Так невозможно, – говорю со смешком.
Даниэль хмурится и закрывает глянцевое издание.
– Я привык. Теперь спи, – он снова скрывается за бумагой.
Бесит!
– Боже, – недовольно закатываю глаза, – Ты только и приказывать умеешь.
– А ты язвить.
– Не правда.
– Я не буду спорить с тобой.
– Я и не спорю.
Даниэль поднимает взгляд, а я присаживаюсь на кровати, подтягивая ноги.
– Спи, Андреа.
– Господи, какой же ты зануда, – разочаровано выдыхаю, плюхаясь на постели.
– Могу показать тебе насколько «занудным» иногда бываю. Боюсь, ты разбудишь весь дом своими стонами. И нас обоих отправят в могилу, – не вижу его лица, но по голосу понимаю, что он вполне серьёзно.
Мерзавец!
Хочется взять и выгнать его за дверь, но тут вспоминаю, что совершенно забыла о Лии и Локи.
Мне нужно их покормить.
– Слушай, – резко привстаю, забыв о недавнем диалоге, – Ты должен мне помочь.
– Я ничего тебе не должен, – отвечает сухо.
– Ну! Мои собаки останутся голодными, – на помощь приходят жалобный взгляд, – Помоги выйти из дома и накормить их.
– А что мне за это будет? – наконец он убирает журнал в сторону, выдвигая одну бровь.
– Твоя зарплата, мой дорогой, – отбрасываю волосы назад, гордо дернув подбородком. —Разве ты не должен ходить за мной по пятам? Вот и сейчас пойдешь, – скрещиваю руки на груди, показывая тем самым, что не приму отказа.
– Интересно, твой отец не против всего этого? – задумчиво бросает Даниэль.
Сжимаю кулаки от его ловких манипуляций.
– Хорошо, – киваю коротко и решительно, – Чего ты хочешь?
– Завтра мы должны выбраться из дома.
– Это ещё зачем? – хмурюсь, не понимая смысла его желания.
– Мне нужно встретиться с одним знакомым.
– Интересно, – бросаю задумчиво и игриво, – Надо ли знать об этом отцу?
– Так же, как надо ли ему знать, что ты кормишь бездомных собак, которых он ненавидит?
– Договорились, – протягиваю ему руку и он пожимает её, растягивая победную улыбку.
– Договорились.
Похоже, Дэн не так уж и плох. Если не считать немного извращенное поведения и невыносимый характер. Но в первый день нашего знакомства, он не казался таким. Как говорится, первое впечатление очень опасное.
– Обычно, я перебираюсь через заборы, но раз ты можешь меня прикрыть, можно и через парадную, – выходим мы из дома.
Настроение отличное. Марко нет дома и не будет до завтрашнего вечера. А это значит, я не буду слышать и видеть его целый день. Разве не это рай?
– Думаешь, они выпустят тебя, даже со мной? – явно удивляется Даниэль.
Подправляю сумку с кормом для собак на плече и уверенно иду к охранникам возле ворот.
– Откройте ворота. Нам нужно в магазин.
Охранники переглядываются и растерянно заявляют:
– Нам нельзя вас выпускать.
– Серьёзно? Я с телохранителем, – показываю в сторону Даниэля, чтобы удостоверить.
– Не волнуйтесь, господа, – подает голос он, – Синьорина под моей ответственностью.
– Но…
– Черт возьми, мне нужны тампоны, понятно? – повышаю тон, сжимая руки, – Или вы хотите, чтобы я кровью истекла?
Парни явно такого не ждали. Переглянувшись вновь, они кивают друг другу. Один из них молча открывает врата.
– Так бы сразу, – цокаю, проходя мимо охраны вслед за Даниэлем.
Конечно, сперва он осматривает местность. Только потом мы шагаем в направлении маленькой каменной тропинки. Я уже слышу лай собак.
Наше поместье находится на окраине Милана. Там, где никто из смертных не пройдет. По всей территории только наш особняк, находившийся у берега. Чужих здесь не увидишь от слова совсем. Соседей у нас тоже нет, поэтому я всегда довольствовалась компанией бродячих собак.
Мы проходим до конца нашей территории и заворачиваем за угол.
– Ты любишь собак? – спрашиваю у Даниэля, начиная доставать корм из сумки.
На траве уже стоят четыре миски. Две для корма, остальные для воды.
– Моя первая умерла. Больше собак не заводил, – в его голосе нотки отстраненности, словно воспоминания приносят боль.
– Что произошло? – поставив миски в сторону, встаю и начинаю звать собак, хлопая в ладони.
– Её убили.
Перестаю хлопать. Взгляд встречается с его темными глазами. Я не вижу в них ни капельки грусти или боли. Ничего. Пустота.
– Но кто на такое пошёл?
– Я, – резко отвечает Дэн.
В груди образуется ком. Не знаю, что сказать или как принять.
Он убил свою собаку намеренно? Или это вышло случайно?
– Как так…
– Дальше не отвечу, – тут же отрезает Даниэль.
В этот же момент за поворотом появляются собаки. Первая, кофейного оттенка вперемешку с песочным – Лия, а вторая, едино чёрного – Локи. Обе подбежали ко мне виляя хвостами. С ошейниками с их именами и моим номером.
Приседаю на корточки и крепко обнимаю их. Друзья полезли на меня с сияющими глазами. Взгляд Локи устремляется в сторону Даниэля, и собака подает голос. Явно спрашивая, кто это?
– Это Даниэль, – говорю, поглаживая их за ухом, – Мой новый телохранитель.
Я думала, Даниэль сядет и погладит животных, но он разворачивается к нам спиной, а собаки приступают к еде, так и не получив внимания от нового знакомого.
– Думаю нам пора, – говорит он, оборачиваясь и смотря уголком глаз.
Собираю сумку, и перекинув через плечо, подхожу к Дэну.
– Приятного аппетита, ребята, – кидаю собакам напоследок.
Мы молча доходим до дома и заходим в комнату.
Снимаю носки, быстро распуская волосы. Клонит в сон. Но неудобно спать в присутствии Даниэля. Интересно, об этом отец не думал? Дурочка. Когда он вообще обо мне думал?
Даниэль расстёгивает рукава рубашки и садится в кресло, откидываясь назад. В комнате темно. Я любила спать в темноте. Окно приоткрыто, и с улицы доносится стрекотания кузнечиков, сидящих в траве; самолётов, пролетающих над землёй; и тихий голос ночи, шепчущий завораживающе «спи».
Ворочусь с одного бока на другой почти час. В голове туман и мысли обо всем, что настигло меня за эти дни.
А если Конселло захотят вновь меня выкрасть?
– Даниэль, – тихо шепчу в тишину.
Возможно спит. Но нет.
– Чего тебе? – звучит тихий ответ.
– Что ты делал в ту ночь на набережной?
– Ждал девушку.
Прикусываю губу. Становится не по себе. У него есть возлюбленная?
– И что потом? Ты смог с ней встретиться?
– Смог, – следует кратко.
– А меня ты как увидел?
Слышу смех в темноте, и он отзывается во всем моём теле. Смех моего телохранителя такой глубокий и мужественный. Мне нравится его смех! Черт, это проблема.
– Глазами, дьяволица, глазами.
Поворачиваюсь в сторону Даниэля, и вижу, как он смотрит на меня при свете луны. И почему-то ловлю себя на мысли, что мне нравится не только его смех, но и присутствие. Я в безопасности. И я доверяю ему. Так слепо доверять нет причины. Я знаю его один день. Но так хочет глупое и наивное сердце.
Ночью просыпаясь от кошмара, подпрыгиваю на кровати, прикусывая губы до крови. Рана зажила, но этим сделала только хуже.
Быстро встав на ноги, шагаю в ванную, но открыв дверь, испуганно задерживаю дыхание. Сперва не вникаю, что над моей раковиной кто-то склонился, а после вспоминаю, и понимаю, что это Даниэль. Он брызгает холодной воды в лицо и смотрит в зеркало, где встречает мой испуганный взгляд.
В черных глазах показываются никогда не виданные чертики ярости. Впервые вижу такую яркую эмоцию в этой бездне.
– Выйди, – грозным и холодным тоном приказывает Даниэль.
Второй раз повторять не приходится. Выхожу, захлопнув за собой дверь, аккуратно прислонившись к ней спиной. И в голове, словно сон, сплывает теплое дыхание рядом.
Он сидел около моей кровати.Его рука нависала над моим лицом, словно внутри шла борьба. Я чувствовала это даже сквозь закрытые глаза. Он коснулся моей щеки, но не пройди секунда, сорвался с места.
И в этот момент появляется ощущение, что Даниэль может быть намного опасней, чем кажется. Его взгляд говорит о многом. Его прикосновения…говорят о многом.
???
Утром, когда выхожу из ванной комнаты, не нахожу Даниэля. Наконец мне дают немного личного пространства. Быстро одеваюсь, натягивая джинсовые шорты и серый свитшот с длинными рукавами.
Подойдя к туалетному столу, присаживаюсь на пуфик и начинаю себя разглядывать: синяк почти отошёл, но на губе все еще красуется яркая рана. Она никак не заживет. И впервые за несколько прошедших дней, решаюсь закрасить все консилером и тональным средством.
Немного подкрашиваю ресницы. Использую специальную мазь для губ. Она быстро заживляет раны и дарит одновременный блеск. Волосы собираю в быстрый, небрежный хвост. Несколько каштановых прядей выбиваются из-под причёски, но не обращаю внимания. Взяв маленькую сумочку в стиле бохо, подаренную Тиной, выхожу из комнаты.
За дверью ждет Даниэль. Он переоделся. Взъерошенные утром волосы сейчас расчесаны. А взгляд снова бесчувственный и непроницательный Я поняла: это его рабочее состояние.
– Мы выезжаем после завтрака, – предупреждает, разглядывая с ног до головы.
Особое внимание обращая на моё лицо. Закатываю глаза, понимая ещё одну вещь: я стала слишком часто это делать.
– Да, я закрасила синяки. Не выходить же мне в таком виде на люди? Получу ещё хуже, если кто-то из синдиката увидит, – тараторю, удивляясь своей неловкости.
Но ведь я говорю ему правду. Если кто-то из синдиката или знакомых отца увидит меня в побоях, пойдут слухи. Тем более перед помолвкой которой «я-жду-не-дождусь», это выглядело бы дурным тоном. Получать ещё сильнее не хочется.
Проигнорировав мой порыв, Даниэль отвечает:
– Тебя ждут за столом, – он первый из всех моих телохранителей, кто осмелился обращаться со мной на «ты». И почему мне нравится?
– Ты завтракал? – начинаю спускаться.
– Переживаешь, дьяволица? – тянется на его губах издевательская ухмылка.
– Да хоть с голоду помирай, – мельком оборачиваюсь.
Хочется уловить его реакцию. Но это становится большой ошибкой, ведь в следующую секунду поскальзываюсь на ступени и начинаю падать. Однако твердые мужские руки перехватывают меня на лету и быстрым движением тянут к себе. С застрявшим криком в горле, оказываюсь прижата телом Даниэля к перилам. Сердце подпрыгивает в груди. От страха или опасной близости?
Его лицо так близко, а дыхание опаляет мои губы, которые отдаются холодом и приятно немеют из-за нанесенного бальзама.
– Не думаю, что это хорошим закончится, – слышу голос Вивьен, и с испугом отталкиваю от себя Даниэля. Он непринужденно подправляет пиджак, отойдя еще на шаг.
– Я…чуть не упала, Даниэль…
– Все в порядке, Андреа, – улыбается Вив, – Всё в порядке, пока нет Марко.
– Он пришёл? – спрашиваю, спускаясь к мачехе.
После того разговора стало намного легче с ней общаться. Я перестала ее сторониться.
Вивьен отрицательно качает головой. Мы вместе проходим в столовую. За нами Даниэль. Он заходит за нами и останавливается около двери, пока я оставляю сумку и сажусь на свое место.
Бабушка Кора уехала вчера вечером, с радостной улыбкой заявляя, что приедет в день приёма семьи Романо. Поэтому сейчас на кухне только я и Вив. И мне так легко дышать. Даже аппетит есть.
Сегодня на завтрак традиционные корнетто и свежеиспеченный чамбелла.[4 -
Корнетто – круассан. Чамбелла – итальянский десерт в форме кольца, часто посыпанный сахарной пудрой.]**
Ни один итальянский завтрак не проходит без выпечки и чашки кофе. Я люблю сладкие завтраки, но сегодня помимо этого наполняю тарелку любимыми солеными оливками, брынзой и колбасами. Хрустящий обжаренный домашний хлеб дополняет всю идиллию.
Начинаю есть, как можно дольше растягивая удовольствие. Обычно, так спокойно мои завтраки проходят очень редко. Присутствие Марко напрочь сбивало весь аппетит. Если не ошибаюсь, так хорошо я ела месяц назад.
– Вы куда-то собираетесь? – спрашивает Вив, делая глоток зелёного чая. Кофе она не пьет.
Прожевывая кусочек сыра, ловлю взгляд Даниэля. Я даже не придумала отговорку.
– Я на балет, – выпадает из уст.
Необдуманно, но должно прокатить.
Вив приподнимает брови, явно пересчитывая недели.
– Сегодня суббота? – она кидает подозрительный взгляд в сторону Даниэля. Будто он мог знать.
– Нет, – качаю головой, делая глоток кофе, – Но у нас дополнительные занятия. – быстро поднимаюсь со стола и забираю сумку.
– Тогда удачи.
– Спасибо, – улыбаюсь в ответ, выходя из столовой.
Даниэль идет следом.
Да, я люблю балет. Балет – единственный из рода занятий, что смог меня зацепить. И все благодаря маме. Вот уже пятнадцать лет, по субботам убегаю в студию, чтобы позаниматься с репетитором. Это единственное увлечение, которому Марко дал согласие. Но при условии, что не будет никаких гастролей, выступлений и всего этого бреда. Я согласилась. Только потому, что не могла без балета. То ощущение окрыления, что дарит этот вид танцев не описать словами.
Именно сейчас эта отговорка нас спасла. И вот зачем я втягиваю себя в эту авантюру? А если отец узнает, что никакого балета не было? Что я ему отвечу?
– Надеюсь, мое вранье того стоит. С кем ты хочешь встретиться? – спрашиваю уже в машине, которую ведет Даниэль.
Сижу впереди, буравя его взглядом. Он сосредоточен на дороге. И вообще сегодня синьор какой-то напряженный.
Его брови сходятся на переносице, как только вопрос слетает с моих уст.
– Это личное.
– Серьёзно? – раскрываю рот шокировано, – Я вышла из дома соврав всем, лишь из-за твоего «личное»?
С кем он хочет увидеться? Возлюбленная? Друг? Отец? Мать, в конце концов? Господи, он же сирота. Остается только друг и возлюбленная.
– Это не займет много времени, – Даниэль заворачивает на повороте.
Мы выезжаем на оживленную трассу.
Окна машины раскрыты на распашку. С улиц доносятся возгласы людей. Тёплый ветер дует в лицо, а жаркое итальянское солнце заставляет жмуриться даже сквозь солнцезащитные очки. Мне остается лишь откинутся назад, и закрыв глаза, прислушиваться к шуму ветра и людей. Ощущать запах цветов, фруктов и местного итальянского фастфуда.
На дворе июнь. Разгар приезда туристов. Их много. Так ещё сегодня открытый рынок. И жители Милана, и туристы направляются сюда.
Смотря, как радостно все бегут за покупками, хочется ощутить то же чувство.
Когда в последний раз я могла просто погулять по рынку и покупать всякой всячины? Гулять просто так? Не из желания убежать из дома и реальности, а для себя. Без причин. Для счастья, отдыха и удовольствия.
Такого не припомню.
Проехав несколько километров, Даниэль останавливает машину у ресторана с летним двором. Уже сейчас запах лазаньи и запеченного сыра доносится до моих ноздрей, заставляя течь слюнкам.
– Я оставлю тебя здесь, – выдает Даниэль.
Я собираюсь возразить.
Он не может оставить меня одну! После того случая на побережье, становится не по себе при мысли, что я могу быть лёгкой добычей для Конселло. Что будет, если в следующий раз, рядом не окажется Даниэля?
– Здесь ты в безопасности, Андреа, – словно читая мои мысли добавляет Дэн.
Моё имя из его уст звучит так интересно. Сердце делает волнительный удар.
– Конселло сейчас везде. Им бы лишь…
– Послушай, здесь отличная охрана, и бармен, мой хороший друг. Я его предупредил. Никто тебя не тронет, если будешь сидеть только за своим столом и не высунешь свою любопытную задницу в путешествие, – при последнем предложение его губ касается заметная усмешка.
Стрельнув в сторону Даниэля недовольным взглядом, выхожу из машины и быстрым шагом пробираюсь в ресторан. Только вступив за порог, слышу, как с визгом отдаляется автомобиль.
Боже, куда он уехал?
В ресторане прохладно и отлично работает кондиционер, как и форсунки на открытой веранде, распыляя воду и даря прекрасную прохладу. Увидев барную стойку, поплелась в её направлении. Кажется, за ней стоит тот самый бармен-мой-хороший-друг. Как же эффектно работают его руки при разливании напитков в несколько фужеров.
– Привет, – сажусь на высокий барный стул, пряча руки между бедер.
Молодой человек поворачивается, как только отдаёт заказ официантке.
– Ты должно быть, Андреа? – приподнимает он ехидно бровь.
С губ срывается смешок. При лучезарной улыбке голубоглазого бармена становится легче.
– Даниэль сказал?
– Да, – смеется он, расставляя перед собой несколько высоких коктейльных бокалов, – Сказал, что придет к тебе девушка, с безумно зелёными глазами и красивой улыбкой. Ты сразу поймёшь, что это Андреа.
– Так и сказал? – наигранно изумляюсь.
– Конечно, нет, – закатывает глаза парень, надув губы, – Думаешь ты дождёшься от него таких слов? Да нет, закапайте сразу.
Снова заливаюсь смехом и не могу остановиться.
– Я, кстати, Тристан, – протягивает молодой человек руку, и я с удовольствием пожимаю в ответ.
Следующее время слушаю рассказы о его жизни, забывая про все остальное и давая себе отдохнуть.
Как оказалось, Тристан в Италии всего семь лет. До этого с семьёй они жили во Франции. Его отец был коренным итальянцем, а мама француженка. С Дэном они познакомились несколько лет назад, когда Тристан переехал в Италию. Теперь он работал барменом, а Даниэля недавно уволили с такого же ресторана из-за избиения клиента.
Но Тристан рад, что его друг нашёл прекрасную работу. В каком смысле «прекрасную», так и не поняла. Работать на нашу семью точно не удача.
Однако голубоглазый мне нравится. Он открыт, рассказывает про очень даже смешные моменты его жизни, отчего не могу перестать смеяться.
Ещё у Тристана безумно вкусные коктейли. Думаю, я проглотила больше двух штук, пока ждала ненаглядного Дэна.
Разговаривая с Тристаном, не могу понять, как они с Даниэлем дружат. Они совершенно разные.
– Нет, серьёзно, я настолько напился в тот день, что десять минут стучался в чужую дверь, а открыли мне только тогда, когда руки были в наручниках.
Заливаюсь смехом, с удовольствием подтягивая через трубочку «Секс на пляже».
– Ну откуда мне было знать, что я живу на этаже выше, а соседка за дверью была девятнадцатилетняя девушка, что от страха заявила в полицию.
– И что потом?
– А потом его посадили на сутки. Он отрезвел, а мне пришлось все разруливать, – слышится за спиной голос Даниэля и губы невольно застывают над трубочкой.
– И как прошло твоё «личное»? – спрашиваю, делая глоток напитка и пытаясь показать все свое безразличие.
Даниэль угрюмо качает головой, давая понять, что это не тема для обсуждения. И я невольно ловлю взгляды, играющие между ним и Тристаном. Складка между бровей первого становится глубже.
– Твой отец будет к шести вечера. Роберта просила быть дома к этому времени, – предупреждает Даниэль, медленно оттягивая мой коктейль к себе.
– Эй! – надуваю губы, словно маленький ребёнок, – Отдай!
– Сколько ты выпила? – Даниэль вопросительно смотрит на друга, после на меня, внезапно заевшую икотой, – У тебя глаза искрятся.
– Да ладно? – вырывается нервный смешок. С улыбкой смотрю на Тристана, – Серьёзно? Прям искрятся?
– Напитки были не крепкие, – оправдывается его друг.
– Нам пора, – Даниэль тянет меня за локоть, заставляя спрыгнуть со стула, и пока я, махаю бармену на прощание, тащит в сторону выхода.
Но Тристан окрикивает моего телохранителя, на что тот с непонятной яростью смотрит в его сторону.
– Я хотел поговорить.
Даниэль отпускает меня, приказывая идти к машине, пока сам направляется к барной стойке.
Чувствую, как покачиваются ноги и все плывёт перед глазами. Да, я не сказала Тристану, что за всю жизнь пила лишь вино. Никакого крепкого алкоголя. Я не знала, как поведет себя организм. Но мне так понравилось то чувство эйфории, когда с каждым глотком, горло прожигало холодной шипучкой, а все дерьмо становилось радугой после единорога.
Есть грех в том, что я хотела расслабится?
– Самые лучшие устрицы в Италии! – кричит мужчина, стоящий в углу ресторана, у ларька с устрицами. Не думая, подхожу к продавцу.
– Две штуки, пожалуйста, – протягиваю ему купюру.
Мужчина с радостью приступает к работе. Уложив две устрицы и ломтик лимона на пластиковую посуду, протягивает мне. Именно в этот момент подходит Даниэль.
– Я же сказал, сидеть в машине, – со злостью в голосе выражает он.
Хмурю брови, поджимая губы от злости.
– Мне захотелось есть! – раздраженно отвечаю, отдавая держать тарелку и выжимаю сок лимона на устрицу.
Даниэль качает головой, сжимая челюсть и пытаясь прожечь меня взглядом, чему я была совершенно безразлична. За всю жизнь я столько раз видела такое выражение лица от отца.
– Здесь твоя жизнь подвергается большей опасности, нежели…
Не даю ему договорить, силой закрывая ему рот поднесенной к губам устрицей.
– Заткнись уже.
И он заткнулся. Хотя и вижу, как сильно сжимает челюсть, глотая устрицу. Но сейчас плевать. Он мой телохранитель. Его дело защищать, а не ограничивать в, итак, малой свободе.
Отбираю у него тарелку и направляюсь в сторону машины, по пути пробуя на вкус, купленный море продукт. Это бесспорно вкусно. И кисло. От злости, кажется, выдавила лимон до последней капли.
Не успеваю подойти к машине, путь загораживают и открывают дверь. Смотрю в его чёрные глаза с явной раздраженностью, и сажусь с гордо приподнятой головой. Даниэль с грохотом закрывает дверь, показывая, что и он не в восторге. Мерзавец садится на водительское сидения, заводя автомобиль.
– Слушай, у тебя есть девушка, да? – спрашиваю, приподнимая бровь и внимательно смотря в его сторону.
Мы срываемся с места на большой скорости с ветерком. Это более-менее отрезвило меня. Но не до такой степени, чтобы держать язык за зубами.
– С чего ты взяла? – краем глаза, Дэн кидает взгляд недоумения.
Не могу понять его отстранённость. Хотя…с первого дня нашего знакомства он такой.
– Ну, все эти «личные» свидания, – пожимаю плечами, отводя задумчивый взгляд, – Ты не взял меня с собой, а значит твоя девушка не особо одобрила бы это.
Даниэль усмехается уголком рта и качает головой, словно говоря, что за абсурд?
– Сейчас не лучшее время для отношений. Поэтому, нет. У меня нет девушки.
– Почему?
– Что, почему? – хмуро бросает он.
Эта тема явно ему не нравится.
– Почему не самое лучшее время? По моим сведениям, тебе уже не мало годиков, – я подняла пальцы считая и усмехаясь.
– Да, целых двадцать семь годиков. Столько пальцев у тебя не найдется, – шутит надо мной, – А что насчёт тебя, дьяволица?
По привычке закатываю глаза, слыша свое прозвище. Почему дьяволица?
– А что насчёт меня? – усмехаюсь иронично, – Не то, что парень, я даже в губы не цел…, – замолкаю на полуслове.
Боже, что несу?! Алкоголь – точное табу в моей жизни.
– То есть, я не…не это имела виду. Просто за это время, как-то…
– Эй…, – пытается перебить Даниэль, но я продолжаю свою тираду.
– Не было важным, да и с моей семьёй…
– Андреа…
Из-за своей неодолимой смущенности становится не по себе. Не понимаю, почему меня так смущает эта тема? Да, я ни разу не целовалась с парнем! Да, у меня не было парня. Но разве есть в этом что-то плохое, если меня это не беспокоит? Из-за всех этих мыслей не замечаю, как теплая мужская ладонь сжимает мое оголённое бедро и успокаивающе поглаживает медленным движением «вверх-вниз».
Рот замыкается, а взгляд шокировано скользит к месту прикосновения. Необычное тепло появляется внизу живота и тянется в центр, отчего щеки заливаются всеми красками красного.
Господи, что происходит?
Кажется, Даниэль тоже не понимает своих действий. Когда его взгляд следит за своей рукой, брови хмурятся в одночасье. Он отдергивается. Наступает гробовое молчание, и до самого дома мы едем в тишине, только под мелодии песен, играющих по радио, которое осмелилась включить.
Ворота нам открывают сразу. Я замечаю машину отца. На наручных часах время показывает пять вечера. Значит, приехал пораньше. Меня накрывает апатия и желание сбежать. Говорят, к хорошему быстро привыкают, и я привыкла к его отсутствию. Но сейчас, проходя в дом и услышав голос Марко, тело будто током пробивает. Такое ощущение, будто меня будят от сладкого сна и погружают в холодную воду.
– Да-да! – учтиво и радостно соглашается он, разговаривая по телефону.
Марко сидит на кресле в гостиной, попивая кофе.
– Мы ждём вас на следующей неделе для разговора о помолвки. Ждём! – чуть ли не кричит от счастья отец, а после завершает звонок.
Сама не понимаю, как быстро лечу в свою комнату и запираюсь в ванной. Горло душат слезы безвыходности. Челюсть сжимается, а внутри все бушует старым штурмом. Хочется разорвать все на кусочки.
Сколько ещё придётся терпеть? Сколько ещё подарков подготовила для меня жизнь? Когда я смогу дышать? Смогу жить так, как захочу я, а не кто-то другой?
«Никогда» – проносится в голове.
Включаю ледяную воду, резким движением обрызгивая лицо. Ещё, ещё и ещё. Злость вихрем поднимается выше, когда бью ладонью по мрамору раковины. От такого удара несколько баночек падают на пол, и на глаза попадет лезвие. Не думая, стягиваю толстовку. Металл вновь оказывается у меня в руках.
Глава 3
Мне нравится, что лишь
по капле собирая океаны,
меня ты губишь каждою волной.
? Эль Твит
__________
Мама всегда говорила, что у каждого человека есть свой ангел хранитель. Он всегда оберегает нас от бед. Но такое ощущение, будто вокруг меня собрались одни демоны. Они поглощали заживо, не давая глотнуть воздуха. Я тонула в их тисках, не в силах позвать на помощь. В этой бездне не было ни одного ангела, что мог меня вызволить.
Может найдётся демон?
Открыв дверь ванной, снова подпрыгиваю от испуга, увидев Даниэля на пороге. Благо, я не завернута в полотенце, как вчера. Но была в одних спортивных леггинсах и топе, открывающий линию моего живота и…все плечи. А это значит, он мог видеть все мои шрамы, и даже тот самый свежий порез, с которого сочится кровь.
Волосы прилипли ко лбу от воды, а глаза болят от сдержанных слез. Но я не буду плакать. Я обещала себя, что из-за этого ублюдка больше никогда не пролью ни слезинки. И сдержу это обещание.
– Что это? – Даниэль резко перешагивает все расстояние между нами, заставляя задержать дыхание и дёргает за руку.
Но я не поддаюсь, отдергивая назад.
– Не твоё дело, понятно?
Мужчина хмурится. Снова пытается взять за руку.
– Она кровоточит, Андреа! – Даниэль пытается подойти, но я толкаю его за плечи.
– Да какая тебе на хрен разница? – кричу разъярённо, – Это не твоё собачье дело! Ты…, – указательный палец встречается с его грудной клеткой.
Смотрю в его глаза. Его непроницательно черные играют против моих зелёных, полных ярости и отчаяния.
– …лишь тот, кто будет бегать за мной как щенок. Моя безопасность – твоё дело. Но точно не моя гребаная жизнь. Так что уйди! Уходи, Даниэль! – всей силой толкаю его в сторону выхода. Открываю и провожаю прочь.
После чего белая дверь громко хлопается, а я скатываюсь на пол, ощущая жгучую боль на месте пореза. Поднимаю голову в потолок и не могу понять: как искать выход? У кого просить помощи? Что мне делать? Смириться? Отдать всю жизнь никчемному Рицци, которого на дух не переношу? Перестать мечтать хоть о толике любви?
???
После случая больше недели назад, Даниэль отдаляется от меня, хотя мы и не были близки. От слова совсем. Неожиданно, мы перешли на «вы». Ночью он не охранял меня, как прежде. Стоял за дверью. Когда спросила об этом, он, усмехнувшись, ответил:
– Разве не этого вы хотели? Я поговорил с вашим отцом, и мы пришли к этому решению.
Больше ни о чем я не спрашивала.
Даниэль стал призраком за моей спиной. Тенью, шедшей по пятам. Теперь он ничем не отличается от всех прежних хранителей моей жизни.
Ну и ладно. От этого я ничего не теряю. Еще лучше. Больше не будет перепалок и случайных прикосновений, вызывающих трепет во все теле.
Дистанция – самое лучшее решение для нас.
Суббота пришла с такой скоростью, что я не успела моргнуть.
Завтра все ждут семью Романо в гости, а мне хочется удушиться ночью в постели от безвыходности.
Собираясь спешно на балет, не могу выбросить из головы завтрашний день. Но ведь это не конец? До помолвки будет ещё несколько дней, и, если повезёт – недель. Может тогда выпадет шанс?
От своих же мыслей горькая усмешка касается губ.
О каком шансе идёт речь? Что я сделаю? Соберу вещи и убегу? Куда? Франция? Ирландия? Россия? Куда я смогу двинуться? Узнай отец о моем побеге, ни один аэропорт не выпустит меня. Я прямым рейсом попаду в лапы монстра снова.
Из пучины мыслей выбивает стук в дверь, а после её открывают. На пороге появляется Даниэль. Сегодня он в необычной для себя форме. Напоминает мне того самого спасителя, при первой нашей встречи, что спас меня от участи Конселло. Отдал свое худи и в тот же день сдал отцу.
На нем чёрные джинсы и толстовка цвета хакки.
– Машина готова. Жду вас внизу, – опять его безразличный голос и холодный взгляд.
Это выводит из себя больше, чем ожидается. Я вся на нервах из-за завтрашнего дня, а это напряжение между нами. Черт!
Да, знаю, я наговорила обидного в тот день. Не надо меня осуждать, окей? Мне было плохо! Снова накрыла истерика, и я сорвалась.
Даниэль разворачивается и уходит, когда я привстаю, собирая сумку.
– Постой! – выдаю на одном дыхание, – Извини, хорошо?
Он стоит спиной, но я не сдаюсь.
– В тот день я сорвалась. Не смогла сдержаться. Я не хочу замуж за этого ублюдка, понятно? Мне страшно, признаюсь, и я не хочу терять последнюю надежду на то, что выйду замуж по любви. Не буду несчастна в браке как мама, и не выберу мужа по расчёту как сестра. Думаешь, глупо думать о любви в нашем мире? Но что поделать, я верю в это как последняя дура, – наконец выдыхаю, после закусываю губы. Что я наговорила?
– Не знаю, зачем говорю все это, просто не хочется, чтобы ты смотрел на меня как на кусок камня, или стерву какую-то, – кажется с каждым разом с моего рта выходит что-то все хуже и хуже.
Даниэль не поворачивается, что больше ставит в неловкое положение. Так сильно хочется взглянуть в его глаза. Но дьявол…
– Давай быстрее. Пробки в дождь, можем опоздать, – выдает более мягко Дэн.
И, я что, слышу улыбку в его словах?
Губы растягиваются в едва заметной девичьей улыбке, как только дверь за ним захлопывается. Сегодня за окном с самой ночи барабанил дождь, застилая все вокруг. Даже сейчас слышу тихое постукивания об моё окно. Его слишком много за последние недели. Особенно для Италии.
Когда выхожу на крыльцо, дождь накидывается ещё сильнее. Даниэль ждет с зонтом. Быстро встав под него, направляемся к машине. Даниэль открывает мне дверь, и я запрыгиваю в салон, ощущая, как дрожат коленки, от капелек дождя, врезавшихся в голую кожу. Сегодня надела классические велосипедки с высокой посадкой талии, и футболку оверсайз, под оттенок моих глаз, закрывающую плечи.
На самом деле, у меня нет настолько сильных шрамов, от которых можно ужаснутся. Но мне неприятно знать, что люди могут увидеть даже малую часть. Что человек станет свидетелем моей слабости.
Даниэль закрывает дверь, собирает зонт и садится на водительское сиденье, резким движением стряхивая капельки дождя с головы, тем самым делая мокрые волосы еще более небрежными.
Я смотрю и не могу остановить желание пропустить руки в черные волосы, спуститься ниже и на ощупь понять, жесткая ли его щетина? И как она чувствуется во время поцелуя?
Вот же черт, куда меня несет?
Быстро отворачиваюсь к окну, прикусывая губы. Такие мысли ничем хорошим не обернутся.
Как предположил Даниэль, в городе стояла суматоха из-за дождя. Несколько аварий и ужасная пробка. Мы опаздываем на десять минут. Я успеваю предупредить об этом Мари, подруге по балету.
Балетная студия находится на другом конце города, и встречает нас неоновой вывеской «Studio di danza "Magnolia"». Даниэль успевает вытащить зонт. Я прохожу в заведения, ну и конечно он входит следом.
– Ты в раздевалку тоже пойдешь со мной? – приподнимаю бровь, останавливаясь перед дверью женской гардеробной.
Хотя кроме женской здесь нет других.
Магнолия – исключительно для женского пола.
После моих слов, сидящие в углу девочки-подростки захихикали, что делают и девушки немного старше, в противоположной части коридора. Но кажется хихикают они совсем не из-за моих слов.
– Хочешь пригласить? – играет бровями Дэн, и не сдержавшись, бью его по животу, скрывая внутреннее удивления оттого, какой сильный его пресс.
Он, что, флиртует со мной?
– Лучше бы я не просила прощения, – открываю дверь и скрываюсь, борясь с чувством показать язык девушкам, голодно разглядывающим его.
Что со мной вообще не так?
Зайдя в раздевалку, ликую, что опоздала. Хоть это не хорошо, но вот одеваюсь я одна. Без лишнего шума и глаз.
Быстро собираю волосы в пучок, закрепляя шпилькой. Надеваю прозрачные капроновые колготки и купальник для балета, с длинными рукавами в чёрном оттенке. Последний штрих: французской длины шопенка из фатина, такого же оттенка, что и купальник.
Подойдя к зеркалу, осматриваю себя с ног до головы: волосы полностью зачесаны назад. Облегающие снаряжения подчёркивают все линии тела. А лицо сияет от радостной улыбки. Оно стало намного свежее. Подтеки сошли, а губа окончательно зажила.
Всю неделю я ждала этот день. Думаю, если не брать многого в счёт, живу я только ради балета.
Быстро беру бутылку воды и пуанты, затем бегу к выходу. Даниэль за дверью стоит так же неподвижно.
Кратко ему улыбаюсь и чувствую, как горячо его взгляд проходится по мне. Снова это тепло, распространяющееся по всему телу. Вот же черт.
– Пошли? – кидаю взгляд в сторону нашей студии.
Мы направляемся к остальным.
Видеть меня с телохранителем, ни для кого не открытие. И то, что всю тренировку он стоит за дверью нашего зала, тоже никого не удивляет.
Вхожу в студию со стуком и здороваюсь с Мэган, нашей преподавательницей, заранее извинившись. Она пропускает меня. Надев пуанты, быстро бегу к своему месту. Впереди от Мари и остальных. Я стою первой.
– Новый телохранитель? – спрашивает тихо Мари, поддавшись вперёд, – Видела вас через окно, – подруга кивает в сторону стекла, выходящего на главный вход в студию, где и припаркована моя желтая «Ferrari».
Улыбаюсь подруге через плечо. Слышу звонкий голос и хлопок от Мэган.
– Ну же, девочки, активнее! Раз! Два! Три!
Тренировки продолжаются ровно час, после чего все расходятся по домам. Я, как и всегда остаюсь одна, заплатив за ещё один час в студии. Даниэль ждет в коридоре.
Мне нужно уединение.
Подойдя к аппаратуре, подключаю телефон и включаю песню, под которую танцую практически всегда. Сердце забивается в предвкушении.
Встаю в позицию три и вытягиваю руки вперёд. Играют первые ноты, и тело начинает двигаться в такт песни, словно птица в полете. Ноги перебираются между собой, как и руки. Я, танцую, практически не дыша. Строчки пробираются под саму кожу, заставляя чувствовать, как каждая частичка болит. Болит от всего, что я чувствую.
Oh, I hope some day I'll make it out of here
Надеюсь, когда-нибудь я смогу выбраться отсюда,
Even if it takes all night or a hundred years
Даже если это займёт всю ночь или сто лет.
Need a place to hide, but I can't find one near
Мне нужно найти место, где я смогу спрятаться, но я не могу найти такое поблизости.
Wanna feel alive, outside I can't fight my fear
Я хочу почувствовать себя живой, снаружи я не могу бороться со своим страхом.
Поднимаю руки вверх и подпрыгиваю в арабеск. Глаза прикрываются, тело движется в унисон с песней, а руки болят от напряжения.
Но мне нравится это чувство. Чувство, доказывающие, что я жива.
Isn't it lovely, all alone
Разве это не прекрасно? Я совсем одна.
Heart made of glass, my mind of stone
Моё сердце хрупкое, как стекло, моя голова тяжела как камень.
Tear me to pieces, skin to bone
Разорви меня на кусочки, от меня остались кожа до кости.
Как только музыка умолкает, я падаю.
На колени, не в силах собраться. Плечи сотрясаются от отдышки. Закрываю глаза. Замираю, когда чувствую, как вокруг становиться слишком тесно. Тело вновь напрягается, словно ожидая чего-то. Не понимаю, чего именно, лишь чувствую, как он садится напротив.
Я могла бы открыть глаза, посмотреть на него и хмуро сказать: что ты делаешь?
Но что-то противоречит этому случится.
В этот же момент, ощущаю теплое прикосновения губ. Мягкие, горячие и требовательные. Чувствую его запах, его вкус, и сердце начинает трепетать внутри. Его руки крепко сжимают мою талию.
Я отвечаю на поцелуй закрытыми глазами, пытаясь не показывать свою неопытность. Медленно касаюсь его жилки на шее, чувствуя под подушками пальцев гулко бьющиеся сердце.
Провожу дальше, протискивая пальцы в немного жестковатые волосы. Его губы не торопят меня, медленно исследуя на вкус, проникая глубже.
Щетина приятно колит лицо, а прикосновения на моем хрупком теле, превращают мир в розовый туман. Тело посылает необузданные сигналы, словно лава, заставляя возбуждению протекать внутри.
Даниэль целует меня. Я целую его. Мы слишком близко и на грани.
Эти мысли пугают.
Резко отстраняюсь, открывая глаза и встречаясь с бездной его тёмных. Они горят пламенем. Никогда не видела в них столько чувств, сколько вижу сейчас.
– Что ты делаешь? – спрашиваю будто в полусонном бреду, удивлённо касаясь пальцами своих губ, – Зачем ты меня поцеловал? – срывается шепот.
Неожиданно горло сдавливает обида.
Да, мне обидно. Потому что, между нами, ничего не может быть. В нашем мире не место для таких связей. Нас просто убьют. И не дадут право на выбор.
Даниэль молчит. Я молчу. И эта тишина становится удушающей.
Он отдавал себе отчёт в своих действиях?
Сейчас мы оба сидим напротив друг друга и не можем оторвать взгляды.
Последующие слова окончательно разбивают моё сердце:
– Я не знаю, – Даниэль резко встает.
Приходится поднять взгляд, чтобы видеть выражение его лица. Он больше не смотрит мне в глаза, а я сижу, и не могу встать. Не уверена, что буду в силах удержаться на дрожащих ногах.
– Это вышло само. – Даниэль скидывает руки в стороны, будто, не понимая, что делает. Видно, как и его взбудоражила эта ситуация. Он злится.
Этот поцелуй. Ядовитый поцелуй, что заставил сердце поверить во что-то. Поверить в чудо. Какое же оно наивное. Верить в эту любовь, то же самое, как верить тому, что единороги существуют.
– Я не знаю, что на меня нашло. Этот танец, твой танец…, – Даниэль осекся.
Мое сердце забивается ещё сильнее.
– Ты украл мой первый поцелуй, – единственное, на что оказываюсь способна на данный момент.
– Un bacio legittimo non vale mai un bacio rubato, – полуулыбкой выдает Даниэль, заставляя замереть.
Эти слова я прекрасно понимаю.
«Украденный поцелуй ценится больше разрешённого» – вот что они означают.
Даниэль быстро кивает, что ждёт меня в машине и выходит из студии. Даже здесь слышу, с каким рыком заводится машина. Он злится. Я чувствую. Злиться из-за того, что сделал. Он проявил слабость.
Закрываю лицо руками, устало выдыхая и чувствуя, как по телу проходит дрожь от воспоминаний его губ на моих.
Это было так неожиданно, но в то же время будто я, то и дело, что ждала этого.
Сумасшествие. Полного рода хаос.
Слова Даниэля выливаются на меня словно лавина и как айсберг разбиваются на мелкие трещины. Почему так обидно?
Неожиданная щекотка проходит по щеке. Касаюсь пальцами и нащупываю слезы.
Никогда не пробиваемая Андреа де Лазар, что не плакала вот уже более пяти лет, заплакала из-за парня.
Какая дура!
Домой мы едим в полнейшей тишине. Не осмеливаюсь потянуться даже к радио. Да и каким образом? Я села назад. Представьте? Поняла, что стоит держать дистанцию.
За окном стремительно садится солнце. С правой стороны от нас раскрывается вид на бескрайнее море. Закат у его горизонта окрасился в нежные оттенки огненного. Кислород в груди задерживается от такой красоты, и я не понимаю, как выпаливаю на автомате:
– Остановись.
Но мы едем дальше.
Даниэль смотрит вопросительно, но я повторяю.
– Остановись, Даниэль.
На этот раз он останавливается у обочины. Немедля, распахиваю дверь и спускаюсь к морю.
Вступаю на песок и снимаю обувь, ощущая теплоту под ногами. Губы сами самовольно рисуют улыбку. Следом спускается Даниэль. Он встает позади, соблюдая расстояние.
Решаюсь на ещё несколько шагов вперёд, к морю, подальше от бездны, стоящей позади. Вода подплывает к берегу, волнами касаясь моих ног. Чувствую взгляд Даниэля, но не хочу оборачиваться. Я все еще помню его губы на своих, прикосновения теплых рук и такой приятный запах мужского парфюма.
Вот бы избавиться от этих ощущений. С каждой минутой я становлюсь зависимой от них. Хочется окунуться в воду и полностью забыться. Пусть волны унесут эти воспоминания.
Солнце окончательно исчезает, оставляя после себя лишь маленькие мазки розового оттенка. Ночь медленно оседает на Ломбардию. Ветер холодный из-за изобилия сегодняшнего дождя, но вода в море остается такой же тёплой. Поэтому я решаюсь.
Быстро стягиваю с себя вещи, оставаясь в одном комплекте бежевого белья. Тело покрывается мурашками, встречаясь напрямую с морским ветром и изучающим взглядом Даниэля позади.
Делаю шаги в воду, окунаясь по самые ключицы.
Мне нравиться вода. Ее бережное прикосновения к моей коже. Бушующие волны, подплывающие к берегу, и тишину, торжествующую вокруг.
Краем глаза ловлю взор своего телохранителя. Он стоит как непоколебимая стена, смотря на меня. А я исследую его насколько позволяют метры между нами.
«Не приемлемо так открыто разглядывать мужчину» – так с моего подросткового возраста твердит Роберта.
Только сейчас решаюсь прислушаться её совету, отворачиваясь от Даниэля.
Поцелуй. Он возвел стену в наших отношениях.
Взгляд встречается со звёздами, выступившими на небе и отражением яркого полумесяца в темных водах моря.
Кончики моих длинных волос становятся тяжелее, впитывая воду. Тянут ко дну, а я не возражаю. Задерживаю дыхание и отдаюсь морю. Даю волю затянуть меня ко дну. Сделать одним целым вместе с собой.
Может так будет легче? Я встречусь с мамой, обрету покой и буду жить свободно? Может это и есть выход, который я ищу? Может…
Легкие сжимаются от натиска воды и задержки дыхания. Тело пытается выбраться, но душа протестует, желая отдаться бездне, что тянет на дно.
Здесь я сдаюсь. Больше не могу. Устала.
Жизнь как полет птенца. Ты не знаешь, как летать, но пытаешься. Делаешь взмах крыльями и улетаешь, ещё не зная, ждёт ли тебя бескрайность лазурного неба или черные решетки, не дающие лететь дальше. Они ставят условия, и ты становишься обречен на всю жизнь. Падаешь…падаешь…падаешь. Пока твои крылья не ломают.
Перестаю задерживать дыхание. Легкие наполняются водой. Закрываю глаза, отдав волнам свободу забрать меня в свои глубины, но…
Меня тянут вверх. Одним сильным рывком вытягивают из воды. Резкий удар кислорода в лёгкие, и задыхаясь, судорожно глотаю воздуха. Открываю глаза, встречаясь с темнотой других. Заливаюсь кашлем, приводя лёгкие в порядок. Сердце бьётся в пытках, а руки крепко цепляются за Даниэля, как за последний спасательный круг.
– С ума выжала? – рычит он, глубоко дыша.
На нем не было одежды. Я чувствую под пальцами горячую кожу, доказывающую мне, что по крайней мере, моя никчемная персона еще жива.
С волос сливается вода. Все ещё дышу отрывисто, ощущая боль и одновременное расслабление.
– Ты не дал мне этого сделать, – шепчу, будто в бреду.
Волны бьют по нам, заставляя интуитивно прижаться к Даниэлю теснее. Только сейчас, приходя в порядок, ощущаю, как крепко он держит меня в своих руках. Будто боится потерять. Словно и вправду испугался за меня. Даниэль смотрит хмуро. А после удивленно усмехаясь моим словам, отвечает:
– Серьёзно? По-твоему, я должен был смотреть, как ты убиваешься? – его голос слишком взбудоражен.
Только сейчас смысл его слов доходит до моего сознания.
Я и вправду хотела убить себя? Хотела покончить жизнь самоубийством? Неужели была на это способна? Сейчас эта мысль вызывает бурю негодования и страха.
– Это все из-за поцелуя? – раздраженно и тихо спрашивает Даниэль, – Черт, что же…
– Нет, – уверенно перебиваю, отплывая назад и высвобождаясь из объятий Даниэля.
Я дрожу. Только вот от холода ли? Или недавних прикосновений к моему практически обнажённому телу?
Быстро подплываю к берегу и выхожу из воды. Даниэль следом. Взгляд неосознанно скользит в его сторону. Лёгкие отдаются болью от очередной нехватки воздуха.
Даниэль оказывается невероятен. Высок, вытянут и в меру накачен. На боковой мышце пресса виднеются чернила, но я не успеваю разглядеть из-за темноты. Словно поняв, что я смотрю на татуировку, Даниэль разворачивается и начинает подбирать вещи, а я не могу отогнать мысли о том, какого это прикасаться к его телу?
Боже, девочка, что с тобой?
Быстро натягиваю на мокрое тело футболку и все остальное. Нахожу свою обувь. Поднимаю её и босой направляюсь к машине. Даниэль идёт позади, неожиданно заявляя:
– Если серьёзно, зачем ты это сделала? – все движения замирают, – Если дело в том, что я поцеловал тебя, Андреа…
Оборачиваюсь.
Господи, почему все трепещет внутри от его слов?
Я уже возле автомобиля. Ощущаю, как нагревается под ногами асфальт и пахнет дождём. Смотрю в глаза своего телохранителя, пытаясь дать безмолвный ответ. Но не получается. Вряд ли он поймёт все, что я чувствую. Я очень надеюсь, что не поймет.
– Это вышло случайно, – выпаливаю без задних мыслей, перебивая Даниэля и натягивая усмешку на губах силой, – Я просто испугалась чего-то, что зацепилось на ногу и начала захлебываться. Тот поцелуй был мимолётным порывом, Дэн, – я должна это сказать.
Даже если это не правда для меня. Мимолётный порыв – значит большее, чем кажется на первый взгляд.
– Поэтому стоит просто забыть, – сглатываю ком, заставляя себя продолжить, – И ты же не думаешь, что мне захотелось утопиться?
Даниэль щурится, будто разыскивая в сказанном правды.
– Что-то мало верится.
– А ты поверь.
Сажусь на заднее сиденье, быстро закрывая дверь. Почему-то появляется желание рассказать ему все. Перечеркнуть ложь, о которой я говорила, и высказать боль и обиду, что скребутся на душе. Но это моё бремя. Закидывать его на чужие плечи несправедливо.
Дома нас встречает Вико. Его взгляд говорит сам за себя. Он ошеломлен, увидев меня босую, мокрую и непонятно откуда. Да, и, Даниэль не лучше; худи прилипло к мокрому телу, а волосы превратились во взъерошенную кучу.
– Ваш отец, – кивает Вико в сторону кабинета Марко, – Хочет с вами поговорить.
От этих слов устало выдыхаю, явно показывая, что не в состоянии. Но Вико поджимает губы, желая сказать то, что мне не понравится.
– Он желает обсудить ваш союз с синьором Рицци.
Сжимаю кулаки. Даниэль позади напрягается. Это ясно по голосу, когда он кратко говорит, что идёт переодеться, а мне хочется, чтобы он пошёл со мной. Не оставлял с этим монстром. Но язык не поворачивается сказать вслух.
– Я спущусь как переоденусь, – быстро прохожу мимо Вико и бегу в свою комнату.
В этот раз хоть и хочется закричать от досады и перевернуть все вверх дном, держусь.
Я выше этого.
Быстро надев свои домашние штаны в клетку и тонкий свитшот серого оттенка, направляюсь вниз. Вив улыбается мне, сидя в гостиной за книгой, около телевизора. Роберты не вижу, и Даниэль на удивление пропал.
Не обращаю на это внимания, шагая к кабинету. Рука поднимается, чтобы постучать, но застывает, показывая свою нерешительность.
Делаю глубокий вдох, и в конце концов стучусь.
Марко сидит на своём рабочем месте. В одной руке сигара, испаряющая дым. В другой кристальный бокал виски. Марко вальяжно сидит на своём кресле.
– Садись, – приказывает он.
Борясь с желанием кинуть ему некую колкость, сажусь напротив.
Отец делает затяжку и выдыхает дым, прежде чем начать:
– Завтра, когда приедут Романо, я жду от тебя покорности, – изъявляет он, показывая во всем своем виде власть.
Он хочет, чтобы я его слушала. Подчинялась. Не зарекалась, не пыталась пойти против. Но это всегда было трудно с моим характером. Сестра была намного спокойнее. Поэтому Марко не составило труда выдать её замуж без возражений. Ведь она не сказала даже слова против. Поэтому сейчас он пытается наладить ситуацию. Испугать меня. Дать понять, у кого сила и власть.
– Ты выйдешь за него, Андреа. Станешь женой и родишь наследника.
Не могу не скривится.
Какого делить постель с тем, к кому не чувствуешь ничего? Зачем жить, даже если в этом плане не можешь решить свою судьбу?
– Я не хочу этого, как ты не понимаешь? – не сдерживаюсь в конце концов.
Кончик сигареты Марко впивается в пепельницу. Он так сильно давит на неё, что, кажется, пробьет дно стекла. Уверена, он представляет меня вместо той самой сигареты. Хочет раздавить.
Его полный злости взгляд встречается с моим бесстрашным под его силой. Ожидаю, что Марко встанет и снова ударит, как было в прошлый раз. Но он не делает этого.
Ну ведь точно! Вряд ли синяки заживут до завтра.
– Ты играешь на моих нервах, девочка. Не испытывай меня, – грозится он, – Ты будешь жить в роскоши, только подумай. Будешь рядом с сестрой, – с улыбкой растягивает отец.
Сердце пробивает удар. Он играет на моих слабых местах. Мерзавец!
– Вместе. Всегда, – продолжает Марко, пока я впиваюсь ногтями в колени.
– Чем выгоден этот брак для тебя? – спрашиваю, не скрывая ненависти.
Марко откидывается назад, разливаясь громким смехом.
– Твоя мать не смогла родить мне наследника, а Вивьен бесполезна. Как видишь, с жёнами мне не повезло. – он скорчивает гримасу.
Хочется заткнуть ему рот, чтобы ни слова о маме не вышло из грязных уст. Но я слушаю дальше, гордо приподняв подбородок. Нет, я не покажу ему свою уязвимость.
– Моя армия не должна попасть в чужие руки. Она должна оставаться в семье. И это лучший способ. Тина не может родить наследника пять лет. Возможно, она бесплодна. – устало выдыхает отец, а мне так и хочется чем-то ударить его по голове. – Да и Моро возьмет Чикаго. Но если семья попадёт в руки Рицци, то твои дети унаследуют все состояние. Ты будешь женой дона. Ты будешь выше всех. Разве ты не хочешь этого? – в его глазах играют искорки, словно он уже смог заставить меня передумать.
– Нет, – отвечаю кратко, без колебаний.
Отец сжимает кулаки. Так сильно, что костяшки на его руках белеют.
– На твоём имени – один из самых крупных моих банков. На твоём имени – половина моих казино, баров и самое главное – земель, – рычит отец, чуть ли не привстав, но я даже не дергаюсь.
– А я этого просила? – приподнимаю бровь, бросая ненавистный взгляд, – Мы оба знаем, что от всего этого мне нет выгоды. Здесь роль играют только твои интересы. Но что будет, если все это попадёт не в те руки? – хитрая ухмылка касается губ.
Знаю, что вывела его из себя. Еще прекрасно знаю, что будет дальше.
Марко срывается. Через весь стол тянется ко мне и сжимает мою челюсть, заставляя смотреть в глаза. Лицо искажается от боли, а глаза продолжают пылать ненавистью.
Он шипит последующие слова, словно разъярённая змея:
– Только попробуй сделать это, и я не оставлю даже клочок волос от твоей головы, – он тянет мои волосы, крепко сжимая в руках, словно доказывая свои слова действиями, после силой отталкивает.
На минуту, кажется, я упаду со стула, но у меня хватает сил удержаться за поручни стула и поднять голову. В тот самый момент, когда передо мной падает кредитная карта.
– Возьми, купи себе что-то к вечеру, – Марко смотрит на меня сверху вниз. Отвращения на его лице рисуется мгновенно. Это единственная искренняя эмоция с его стороны по отношению ко мне, – Что-то более женственное, а не это барахло, – рукой указывает на мои вещи.
Молча забираю карту и выхожу из кабинета. Вивьен пытается поговорить, но лишь одним взглядом показываю ей, что не в состоянии. Быстро поднимаюсь наверх, и застываю, когда вижу приоткрытую дверь комнаты Даниэля. Она была прямо в углу, напротив моей. Обычно, дверь всегда закрыта наглухо. Но сейчас…
– Нет. Не могу, понятно? – слышу злобный возглас. Чего он не мог? – Я не могу разорвать с ней все так быстро. Это не легко. Это дело чести, Тристан. Они…
Слушать дальше не хочется, поэтому вновь оказываюсь за дверями своей спальни.
Значит, я была права. Девушка у него была. Ведь о ком могла идти речь? И с кем он не мог порвать?
Да и почему меня должно это волновать?! Он мерзавец, если поцеловал меня будучи в отношениях.
Дура! Дура! Дура!
Кидаю кредитку на туалетный стол и устало плюхаюсь на кровать, устремляя взгляд в потолок. Вдоль стены тянутся длинные ветви сакуры, нежно-розового оттенка. Губы трогаются в улыбке от воспоминаний. Их рисовала сама мама. Все еще помню с какой улыбкой она это делала.
Моя комната была достаточно большой. Делилась на две части. В одной находились: кровать, туалетный стол и домашний лежак. А в другой: гардероб и ванная комната. Но именно из всей части, люблю это местечко у кровати. Могу смотреть на этот рисунок часами. Он растворяет все проблемы заживо. Напоминает о маме…
Невольно вспоминаю свой первый поцелуй и медленно касаюсь губ. До сих пор не могу истолковать эту ситуацию.
Может, это был сон? Что если я буду думать так?
Подумать только, я отдала первый поцелуй своему телохранителю. Человеку, которого знаю всего-навсего две недели. Абсурд полный.
Мысли прерывает телефонный звонок, и я отрываюсь от кровати, разыскивая мобильник в свалке вещей, сегодня бросивших на стол. Звонит Тина. Улыбка на губах расцветает мгновенно.
– Тин? Неужели ты? – радостно подпрыгиваю на месте.
Сестра не звонила мне неделю. И я уже соскучилась. А дело было в том, что она улетела в Испанию с мужем, и решила отдохнуть от телефона.
– Андреа? – ее голос звучит грустно, нагоняя страх, – Ты как? Я…я только услышала, – от меня не ускользает нотки сожаления в её голосе, – Он не сделал тебе больно?
Сделал. И всегда делал. Но я не хочу об этом говорить. Явно, от сестры все скрыли. Ведь знали, что она сильно разозлиться. А из-за этого отпуска, я не могла ей сказать. Тину тоже, практически поставили перед фактом.
– Всё…, – хочу сказать «в порядке», но не могу. Горло сдавливает от этого, – Ужасно, – признаюсь ей. От сестры ничего не скрыть.
– Милая, мне так жаль. Рицци…
– Я не выйду за него, сестра, – перебиваю тут же.
Мартина выдыхает в трубку.
– Я знаю, это трудно принять. Но отец не даст этому случится. Он заставит.
– Как я могу пойти на такое? Я не смогу так. Не смогу отдаться без любви, – понимаю, что говорю лишнего, но не могу иначе.
Нужно было выговориться. Хранит в себе, а после пытаться утопиться? В прямом смысле этого слова.
– Любовь не приходит сразу, – пытается образумить сестра. Мотаю головой, присаживаясь на край кровати, – Их семья хорошая, Андреа. Я живу с ними пять…
– Тина. Я не смогу так, – повторяю в очередной раз и становится больно от мыслей, что посещают меня.
А может так я найду свободу? Без любви, но найду спокойствие. Буду рядом с сестрой. Просто буду существовать, каждый день мечтая о настоящей любви. Ведь не все мечты сбываются. Порой мечты остаются мечтами навсегда.
– Как бы грустно не звучало, у нас нет выхода. И никогда не было.
Не могу не согласиться. Выбор в нашем мире, что-то за гранью возможного. Всё в руках дона. Всё зависит от его решения.
Омерта – превыше всего. Синдикат – превыше всего.[5 -
Омерта – «кодекс чести» у мафии. Включает следующие положения:есть только одна причина покинуть организацию – смерть;обидчик одного члена организации обижает всю организацию;правосудие вершит только организация;члены организации подчиняются главе организации беспрекословно;предательство карается убийством предателя и всех его родственников; под предательством подразумевается даже произнесение любых слов в стенах тюрьмы во время следствия.Кро?вная ме?сть, также венде?тта (от итал. Vendetta ? лат. Vindicta «мщение») – древнейший принцип, характерный для родоплеменного строя, согласно которому лицо, совершившее убийство, либо кто-нибудь из членов его семьи (рода, племени, клана, группировки) обязательно подлежит смерти в порядке возмездия.]* Клан – превыше всего. Только потом ты и твоя семья. И это навсегда.
Всю ночь после разговора с сестрой, ворочусь в постели не смыкая глаз. Мне не нравится мысль о том, что я думаю смириться. Сстра заложила в мою голову зерна сомнений, что не все так ужасно. И возможно…все будет лучше, чем я думаю?
Боже, как же ненавижу все эти «возможно»
Когда, злобно выдыхая, встряхиваю подушку, дверь моей комнаты тихо распахивается. Я быстро останавливаю свои движения и прикрываю глаза, стараясь дышать ровно. Из-под ресниц, в самой темноте, вижу Даниэля. Он осматривает меня и мою комнату. Думаю, по приказу отца. Ведь, нет гарантии, что я не сбегу. Да, возможно, в этом есть выход. Но я не столь глупа думать, что армия Марко не найдёт меня. Его солдаты повсюду. Они были готовы отдать за него жизнь. И без вопросов пустятся в погоню за мной.
От мафии ещё никто никогда не убегал. Если только на тот свет. Только смерть – освобождения от этого ада.
Даниэль уже было закрывает дверь, но что-то его останавливает.
Сердце медленно колотит в груди, когда он делает шаг в сторону моей постели. Закрываю глаза и прислушиваюсь к размеренному дыханию и осторожным шагам. Крепче сжимаю пододеяльник в руках, когда чувствую, как он садится на корточки рядом.
Его взгляд прожигает каждый миллиметр моего лица, отчего, кажется, я превращаюсь в агонию. Благо, было темно. И очень надеюсь, Даниэль не видит, насколько покраснели мои щеки.
Мужские пальцы неожиданно касаются моей щеки. Словно пух. Так неприкосновенно, но так чувственно, что через силу пытаюсь сдержать самообладание. Но Даниэль быстро приходит в себя и отводит руки. Последующие слова, слетающие из его губ, заставляют чуть ли не всполохнутся.
– Mi dispiace, uccellino,[6 -
Mi dispiace, uccellino – (итл. Прости меня, птичка)]**– шепчет тихо и с нотками сожаления.
После чего встаёт и уходит, оставляя вертеться на языке один лишь вопрос: за что мне тебя простить, Даниэль?
Глава 4
"Когда яблока оказалось недостаточно, дьявол придумал любовь."
(с) Аспид
– Кристина Старк
__________
Утро следующего дня начинается не с кофе.
Дома стоит рутина. На кухне трудятся повара. Клининговая компания делает уборку, а я убегаю с Вивьен в магазин, для выбора платья на вечер, как бы этого не хочется делать.
– А что, если я выйду в обыденной одежде? – спрашиваю, шагая к машине, где уже стоит Даниэль, открывая нам дверь.
Сажусь первой, пытаясь не смотреть в его сторону.
– Они передумают брать меня в невесты?
Вивьен присаживается рядом. Даниэль закрывает дверь и располагается на водительском место. По нахмуренным бровям, можно было сказать, что разговор ему совсем не нравится.
Вчерашняя ночь и вся ситуация, все ещё с моих мыслях. Они не выходят из головы. Так же, как и союз, планирующийся с Рицци.
– Ну это вряд ли, – грустно усмехается Вивьен, прижимая к коленам сумку, тем самым прикрывая бедра.
Но даже это не скрывает от меня её синяков. Если вы думаете, что ей не достаётся, то, глубоко ошибаетесь. Вивьен делит с ним постель. Думаю, это то же самое, что делить одну клетку с голодным зверем, желающим растерзать тебя на куски.
Машина резко дёргается. С испугом придерживаюсь за сиденье.
– Спокойней, – выдыхает Вивьен, смотря на Дэна, – Я не хочу умирать сегодня.
Встречаюсь с его взглядом через стекло заднего вида, и вижу, как в нем играют огоньки злости. Руки Даниэля крепко сжимаю руль. Но он снова, как ни в чем не бывало, натягивает маску спокойствия и убавляет скорость.
– Не рассчитал, – выдает, отводя взгляд.
Понимая, что все время смотрела на него, быстро отворачиваюсь к Вив.
– Им не важно, как ты одеваешься, если не переходишь границ. Романо нужна невеста, что будет им ровней, – начинает Вивьен, – Будет молчалива, покорна и…, – девушка откашливается, смотря в сторону нашего водителя. Наверняка она думает, говорить ли об этом в присутствие Дэна. Но в конце концов решается, – Невинна.
Тут же закатываю глаза.
– Не удивительно, – твержу, размахивая руками, – Интересно, такие же требования есть к мужчине?
От абсурда моего вопроса, Вивьен заливается смехом
Конечно нет. Кто бы мог сомневаться.
Даниэль тоже сдерживает улыбку, когда я надуваю губы.
Все бы ничего. Возможно, это смешно. Но не для меня. Разве я не заслуживаю брака по любви? Не хочется, чтобы мой первый раз был с мужчиной, которого на дух не переношу с пятнадцати лет. Та ночь, в день помолвки сестры, все ещё стоит перед глазами. Он домогался меня!
– Традиции, есть традиции, – отвечает на мое возмущение девушка.
Про наши традиции молчу. Если говорить о браке: первую брачную ночь, молодожёны проводят в фамильном особняке семьи. А на следующее утро, женщины семьи заходят удостовериться в невинности невесты. Просто ужасно!
Свадьбы в нашем обществе проходят роскошно. Но если касаться устав брака, то, выйдет отдельная тема. В мафии женщинам нельзя работать и принимать важные решения. Мы никогда не вмешиваемся в эти дела. Смотреть на чужую жену в клане, неуважительно, как и откровенно проявлять интерес. Иногда это доходило до пролития крови. Браки по договору – самые частые явления в синдикате. Почти каждый второй брак строится на чести, долгу, и, чтобы закапать топор войны.
Устав мафии – жесток. Придерживаться омерты должен каждый, вплоть до ребёнка. Вендетта – дело чести. И многие годы это приводит к кровавой вражде между кланами. Именно такая граница в данный момент связывает семью Конселло с нашей. Это дело принципа. Кровь за кровь – вот что важно.
Попасть в мафию может лишь посвящённый. А посвящённый – тот, кто смог доказать свою верность семье. И это доказательство могло быть с самого невинного поступка до самого жестокого убийства. Мальчики синдиката тоже проходят посвящение. Самый малый возраст шел с десяти лет. Но обычно принимают мальчиков с четырнадцати.
Страшно, что они идут на это. Они убивают. Становятся неприкосновенны, непробиваемы, жестоки и хладнокровны. Всё это огромными стенами выстраивается вокруг них. Эти стены невозможно пробить. Все свое существо эти мальчишки закапывают навсегда, отдавая жизнь своему делу. Своему клану.
Мы приезжаем в один из самых любимых бутиков одежды Вивьен и начинаем искать наряд. Место правда красивое. Бутик в нежных белых и фиолетовых оттенках. Здесь все из женской одежды. Начиная с вечерних платьев на любой вкус, заканчивая пеньюарами, сумками, туфлями и бижутериями. Глаза разбегаются от разнообразия вокруг.
Вивьен, с каждым днем, нравится мне все больше и больше. Она понимает меня как никто прежде. И это…трогает до глубины души. Даже сейчас, когда я отказываюсь примерять платье на тонких бретельках, полностью раскрывающее декольте и плечи, она понимающе кивает, говоря как-нибудь в следующий раз.
Платье мне и вправду нравится, но, когда на глаза попадается изумрудное, в стиле миди, вовсе забываю о других. Оно оказывается суженой формы, с длинными рукавами до самых кистей рук, а оттуда рассыпавшимися волнистыми движениями. Декольте сдержан, а на талии ткань собрана с двух сторон, что ещё больше подчёркивает силуэт.
Появляется желание его примерить. Консультант приносит мой размер, когда я внимательно изучаю Даниэля, стоящего около двери. Он не смотрит в мою сторону, с холодным взглядом разглядывая местность бутика. Вчерашняя ночь дернула в нем что-то.
За что он попросил прощения?
Вопросы не дают покоя.
Быстро отдернув себя, исчезаю за ширмой.
Платье пришлось по размеру. Подчеркивает каждый дюйм тела. Но при этом, в нем чувствую себя комфортно. Под платья тут же подобрали туфли. Мы останавливаемся на матово-черных с заостренным концом.
Не знаю, зачем так стараюсь. Моя воля, бежала бы прямо сейчас. Но, смотря в свое отражение в зеркале, не понимаю, чего хочу.
Куда бежать? Где искать спасательный круг? Просто в тупике.
Когда выхожу из тени ширмы, непроизвольно ловлю взгляд Даниэля.
Он изумлен. Я вижу. Его жилка на шее дергается.
Вивьен привстает с мягкого диванчика, на котором пила кофе, и улыбается, смотря с восторгом.
Я редко надеваю настолько женственные вещи. Поэтому их удивление можно понять. Взгляд Даниэля прожигает в теле необузданные сигналы, и с каждым днем, я чувствую, это становится наваждением.
Вив кружит меня вокруг себя, заставляя отвести глаза, и восторженно заявляет:
– Ты потрясно выглядишь! Они потеряют дар речи.
Не слышу её. Взор опять, словно магнит, устремляется в сторону одного лишь мужчины в этом заведении. Мужчины, который завоевал внимание всего женского пола в магазине. Но, который сейчас смотрит только на меня.
Заметившая всё Вивьен, аккуратно наклонившись, шепчет на ухо:
– Думаю, это плохая идея.
И я знаю. Прекрасно понимаю, о чем она говорит не в первый раз.
Плохая идея что-то чувствовать к своему телохранителю. Думать о нем, когда совсем скоро собираешься выходить замуж за другого. Плохая идея – любовь. Ведь это слабость, уязвимость и зависимость. В мире, где мы живём, этому чувству просто не выжить. Любовь – слишком слабое звено в круговороте нашей жизни.
И если ты желаешь жизни тому, кого любишь, лучше отпустить. Не ввязываться в эту пучину.
Как только Рицци увидит хоть толику чувств в сторону Даниэля, он убьёт его.
Незамедлительно.
От неприятных и пугающих мыслей скручивает живот. Быстро отвожу взгляд, пытаясь как можно лучше показать негодование и усмешку на лице.
– Не пойму, – говорю Вив, – О чем идёт речь?
– Ты прекрасно знаешь «о ком» – продолжает она, разворачивая нас в сторону зеркала, – Если кто-то…
– Ничего нет и не будет, Вив, – строго перебиваю, разглаживая подол платья и небрежно улыбаясь. – Я знаю, к чему это приведёт, – сглатываю ком, чувствуя, как руки сжимаются в кулак.
Я знаю, к чему это приведёт, и никогда не позволю этому случится.
– Ладно, – кивает девушка, – Тебе понравилось? Или посмотрим ещё что-то? – уже более громко объявляет она.
Качаю головой, довольно разглядывая свое отражение.
– Нет. Я беру его.
???
Насколько бы человек не шёл против всех. Был сильным и не сломленным, приходит момент, когда эта сталь ломается. На мелкие кусочки, оставляя после себя лишь пепел воспоминаний.
Сегодня, именно так, ломаюсь я. Моему протесту приходит конец.
Разговор с Вивьен дал понять: мои мечты за гранью нашей реальности. Этому не сбыться. Это доказало и то, что сегодня нашли труп дочери дона Ирландского клана – Ады Каллахан. Она была не одна утоплена в море, но и её возлюбленный.
Слухи об этой паре ходили по всему Синдикату очень давно. Девушка влюбилась в парня, который никак не относился к нашему миру. Её родители были против этого союза.
Недавно, состоялась её помолвка с племянником семьи Конселло – Армандо Конселло. Думаю, вы сами понимаете, на какой шаг пошли девушка с возлюбленным. Они не смогли быть вместе здесь, и выбрали смерть.
Это окончательно рушит мою веру, что, существуя «здесь», я смогу выйти замуж по любви или обрести ее.
Но сейчас, когда Мартина с мужем сидят напротив, и сестра смотрит на мужа с такой любовью, что вся гниль меркнет на фоне ее сверкающих глаз, мне начинает казаться, что все не так сложно. Нужно лишь терпения. Если Тина смогла, разве не смогу и я?
– Очень рад, что скоро мы породнимся дважды, – улыбается во все зубы Грек Романо, свекор сестры.
Он значительно постарел за время, когда я видела его год назад, на приёме синдиката. Приём проходит каждое лето. Помню, как тогда, меня почти бросили в объятия Рицци и заставили танцевать. Он был намного сдержаннее прежде, но особого доверия не вызывал.
Сейчас, две семьи устроились в гостиной, ожидая, когда всех позовут ко столу.
Сестра собственнически держит руку на бедре мужа. Она улыбается и громко смеется, уже совсем не такая, как прежде. Тина не боится отца. Не боится взболтать лишнего, а потом получить от него. Не боится высказаться и поднять взгляд, чтобы посмотреть в глаза отца без капельки страха.
Я горжусь ею. Она больше не боится. И причина сидит рядом. Сестра однажды призналась, что Моро не терпит насилия, хотя рос в такой жестокости. И когда узнал о том, что творится в нашем доме, пришел в ярость. Видимо поэтому, взгляд серых глаз ожесточался, как только встречался с Марко.
Грек и Аманда Романо справа от них, а Рицци с младшей сестрой устроились с левой стороны. Марко, Вивьен и бабушка Кора сидят во главе, радостно принимая слова главы Чикаго.
– Это хорошее решение. Очень надеюсь, что в скором свете мы увидим и внуков, – отец улыбался во все зубы, смотря на Тину, а я прекрасно вижу с какой силой сестра держит улыбку на лице.
Прошло пять лет с их брака, а детей все еще не было. Конечно, это вызывает негодование, но никто ничего не говорит против, после того как Моро сказал, что они сами решают, когда завести детей, и это не наше чертово дело. Его с Тиной все устраивает. Но только я знаю, насколько сильно они ждут этого. Но не могут.
После этого взгляд Марко плывёт к нам, и снова его губы тянутся в ухмылке.
– Наследники – это хорошо, – говорит он Рицци, и тот кивает, отвечая кратким «не могу поспорить».
За пять лет, после свадьбы сестры, он возмужал. Больше нет того ребячества в глазах. Рицци мог кинуть несколько мерзких шуток, но этим и ограничивался. Да, признаю, он раздражает меня не так уж сильно, как несколько лет назад. Но это не меняет сути дела. Я по-прежнему не хочу за него замуж.
– Пройдемте за стол, – встав и выпрямившись, объявляет Вивьен.
За ней, в знак уважения, поднимаются и мужчины, а после все остальные.
– Горячее уже подали.
Над едой знатно постарались, и несмотря на то, что с утра, через горло не проходил и кусочек, в животе заурчало от изобилия блюд на столе.
Здесь и канапе, и карпаччо[7 -
Карпа?ччо (итал. Carpaccio) – блюдо из тонко нарезанных кусочков сырой говяжьей вырезки, приправленной соусом на основе оливкового масла и лимонa. Традиционно подаётся как холодное блюдо или закуска.]*, и корзинки с фирменным сырным соусом Вивьен. На горячее – жаркое с говядиной и ризотто. На десерт ждал тирамису.
Дожидаюсь, пока все сядут, и делаю глубокий вдох, когда прохожу ко столу. Рицци отодвигает мне стул, прямо возле себя и Тины. Все было устроено специально. Теперь он сидит рядом.
Домработницы принимаются наполнять стаканы красным и белым вином. Отдаю предпочтение белому, когда предлагают выбрать. Хоть где-то.
Гостиная наполняется звуками столовых приборов, сдержанных смехов и разговор. Мужчины, как и всегда, обсуждают дела Синдиката, а женщины тем временем берутся за обсуждения последних событий семьи умершей девушки.
– Не понимаю, как они могли не уследить. Теперь разожгутся сплетни. Их семья опорочена, – тараторит Аманда Романо.
Ее белобрысые волосы гладко уложены в конский хвост. Эта женщина всегда любила статно одеваться. Сегодня на ней шикарный костюм от «Gucci», а на губах ярко-бордовая помада. Она, жестикулируя, говорит о том, что девушка дурочка, раз пошла против воли отца.
Сжимаю вилку в руках. Хочется заткнуть её.
Любовь не выбирают. Она выбирает тебя.
А еще мы не вправе осуждать других.
Внутри горит желание закричать, что никто не вправе решать за нас. В смерти девушки виноваты ее родители. Никто иной.
Но я молчу, уткнувшись в тарелку, пытаясь пропустить через глотку хотя бы кусочек карпаччо. Пить вино на голодный желудок не особо хорошее решение, но не могу с собой ничего поделать. Только и делаю, что глотаю алкоголь, лишь бы не пересыхало горло.
– Слышали о твоих проблемах, Марко, – заявляет Грек.
Все замолкают, прислушиваясь к разговору верхней части стола, где сидят мужчины. Отец хмурит брови, недоумевая. Он ненавидел, когда указывали на его же проблемы.
– У меня нет никаких проблем, – начинает он, но собеседник прерывает.
– Я про Конселло, – сдержанно отвечает Грек, – До нас дошли слухи, что они совершили покушение на твою младшую дочь, – снова делаю глоток вина. Идет уже третий бокал.
Нужно притормозить, но остановиться получается плохо.
Вот бы меня здесь не было. Я бы согласилась снова окунуться в воду и дать спасти себя Даниэлю, но не этот разговор.
Кстати, о последнем. Он пропал с поля зрения, как только порог нашего дома перешагнули Романо.
Пытаюсь провалиться сквозь землю, когда Марко встречается со мной взглядом, прожигая во лбу дыру. А может он уже пустил мне пулю в лоб?
Я понимаю его злость. Ведь покушение было на меня. Значит, Конселло желают взять меня в заложники. И прекрасно знаю, что стала их целью.
– Мы с Конселло не в самых хороших отношениях, – отнекивается от главной темы отец, отводя пристальный взгляд с моей персоны.
– Вы убили его единственного сына, – неожиданно подает голос Моро, – За это убивают, синьор. И, если мы говорим о помолвке моего брата и вашей дочери, – его ожесточённые взгляд направляется на меня, что хочется бежать. Боже, ну почему все смотрят на меня? – Тогда, то, что они взялись за вашу дочь, может доставить проблем и нам.
Неужели так тяжело называть меня по имени?
Сглатываю ком вставший в груди, не находя силы даже потянутся за бокалом.
Отец зол. Вижу это по играющими желвакам на его скулах. Это плохой знак. Тина тоже знает. Она чувствует моё состояние, когда под столом сжимает мою ладонь. Как в детстве, при каждой ссоре родителей. При каждом моем нервном срыве. Сейчас я нахожусь на краю этого состояния.
– Конселло не тронут Андреа. Она в безопасности телохранителя. Он не отходит от неё ни на шаг. Вы серьёзно думаете, что я не забочусь о безопасности своей дочери? – приподнимает бровь Марко, стреляя холодным взглядом. Кажется, вот-вот, и цепи сорвутся, – Или вы сомневаетесь в чести моей дочери?
Сердце бьет удары сильнее.
Может показаться, будто отец защищает меня. Но ведь это совершенно не так. Он заботится о себе. О своём имени. Своей чести.
– Ну что вы, – вмешивается в неловкость Аманда Романо, мягко пытаясь разрядить обстановку своей улыбкой, – Синьор, вы знаете, Мартина приходится невесткой нашему дому пять лет, и у нас нет сомнений по поводу младшей, – женщина улыбается, растягивая красные губы и смотря на меня. – Она прекрасна.
– Если ты так говоришь…, – тянет Грек Романо, смотря на Марко.
Появляется желание стукнуть его бокалом по голове. Рицци замирает на месте, не пытаясь вмешаться в разговор. Слишком он уж тихий.
– Я уверен в своих словах, Грек, – ужасно спокойным тоном извещает Марко.
– Тогда мы можем назначить дату помолвки, – строгий взгляд Грека спадает, оставляя место расслабленному.
Все сидят тихо. Аманда улыбается, как и Вивьен, делающая это через силу. Я же не выдаю никаких эмоций, смотря перед собой, гордо подняв подбородок. Только Тина, чью руку сжимаю до боли, знает, насколько чертовски ужасно я чувствую себя.
– Мы не хотим тянуть со свадьбой. Думаем, чем быстрее, тем лучше для всех, – Аманда не может скрыть злобный взгляд в сторону Рицци, и понимаю, что родители уж точно хотят, чтобы сын побыстрее остепенился. Это ещё одна причина нашего брака.
– Помолвку можно назначить на следующей недели, – отвечает Марко, и я готова завыть, – А свадьбу в конце июня.
Ком в горле становится больше. Конец июня через две с половиной недели.
Так быстро?
Я не готова к этому так скоро. Совершенно не готова. Я вообще не уверена, что готова к браку.
– Нас устраивает, – рисует на лице довольную улыбку Грек Романо.
Нет больше сил здесь сидеть. Резко встаю, ощущая, как плохо держат ноги, словно сотканы из ваты. За мной поднимаются мужчины, смотря вопросительно.
– Простите, – шепчу словно в полубреду, – Я…отойду на минуту, – отталкиваю стул.
Стараясь не дрогнуть или, не покачнутся, шагаю в сторону выхода. Нужен воздух. Выхожу на веранду. Прохладный вечерний ветер бьёт в лицо. Закрываю глаза, делая глубокий вдох.
– Тоже не ожидал так скоро, – слышу позади себя и вздрагиваю от неожиданности.
Оборачиваюсь, встречаясь с Рицци. Он делает шаг ко мне, но я отхожу словно от огня. Парень усмехается, дотрагиваясь до гладко выбритого подбородка.
– Ты, и после свадьбы будешь так шарахаться меня? – приподнимает он светлую бровь.
– Ты серьёзно этого хочешь? – спрашиваю, прищурив глаза, – Действительно хочешь на мне жениться? – показываю на себя руками, уже не в силах терпеть. Не хватает сил удержать себя. – Я не буду покорной, Рицци, – выдаю со злостью на языке, и делаю шаг вперёд, дернув подбородком, – Не буду трофейной женой, не выходящей за черты, поставленные тобой.
Рицци никак не реагирует, лишь мерзко ухмыляясь. Вот теперь вижу прежнего ублюдка.
– Так или иначе, я сделаю тебя своей. Ты была моей уже тогда, на помолвке Моро.
– Не была и не буду, – отталкиваю его, пытаясь пройти мимо.
Но Рицци не даёт сделать этого.
Совершенно неожиданно, его рука сцепляется на моей талии и тянет к себе. Так резко, что в считанные секунды оказываюсь в его объятиях. Хочу закричать, но губы Рицци накрывают мои, заглушая все вокруг. Он так крепко сжимает мою талию, что от боли раскрываю рот ему на встречу.
Мыча ругательства прямо в его рот, пытаюсь оттолкнуть, и в попытке выбраться, каблуком бью по ноге. Рицци резко отпускает меня, срываясь на не самые лестные слова, как и я впрочем:
– Конченный ублюдок! – захожу домой, слыша за собой злобное «сучка».
Не иду в гостиную, а поднимаюсь наверх.
Так быстро бегу по лестнице, что, оказавшись на втором этаже, врезаюсь в крепкую мужскую грудь. Испугавшись, сжимаю его рубашку в ладонях. Даниэль успевает придержать меня за талию.
– Что стряслось? – спрашивает, нахмурив брови.
Его интересует мое состояние. Дышу прерывисто. Меня трясет от сдержанных слез, а ноги становятся совершенно ватными.
– Где ты был? – срываюсь, злобно смотря на него, – Ты должен был меня защищать! – до боли впиваюсь ногтями в мужскую рубашку, и не понимаю, как от злости притягиваю Даниэля ещё ближе.
– Твой отец дал свободу на время гостей, – выдает он, растерянно заглядывая в мои глаза, – Что произошло, Андреа? Кто. Тебя. Обидел? – его холодный и грозный взгляд не мог не пугать. Словно он готов стереть все к чертям собачьим. Ради меня…
Возможно, поэтому, так хочется высказать все до единого? Плакать от злости и отвращения. Стереть наждачкой отвращенный поцелуй с губ раз и навсегда.
Смотрю в глубины темных глаз Даниэля и вспоминаю свой первый поцелуй. Наш первый поцелуй.
Какие эмоции были тогда? Ведь я даже не знала, что он меня поцелует, но я ответила на порыв Даниэля, даже на секунду не задумываясь.
Сегодня же показалось, будто шипы вонзились в мои уста, когда Рицци коснулся моих губ. Это казалось настолько неправильным, насколько не должно казаться. Он – мой будущий муж. Но даже этот факт не дает телу и сердцу принять этого мужчину.
Я не осмеливаюсь сказать об этом Даниэлю. Чувствую, хорошим это не кончится. Ему не нужно об этом знать. В конце-то концов, Рицци, без пяти минут мой муж, и имеет право. Так скажет отец, если я заявлю об этом.
Думаете, что сделает Дэн?
Сейчас мне нужен покой. Тихая гавань. Океан, способный потушить огонь внутри. Именно в этот момент, крепко обнимаю Даниэля за талию, ощущая теплоту его тела. Кладу голову на его грудную клетку, прекрасно слыша успокаивающие, размерное сердцебиение.
Я не жду ответа. Мне просто необходимо почувствовать его тепло. Почти ощущаю его прикосновения к моим плечам…
– Андреа?
Но вздрагиваю, узнав в этом голосе сестру.
Даниэль понимает нашу оплошность, и быстро отходит на несколько шагов сразу. Становится плохо, но заставляю себя посмотреть на сестру. Тина явно ошарашена.
Мы с Даниэлем находились слишком близко к друг другу. Наши объятия считались дурным поведением. Я не понимала, насколько сильно рисковала. Увидел бы кто-то из мужчин, Даниэль не избежал бы пули в лоб.
От этой мысли становится дурно.
– Поговорим? – сердце замирает на мгновения, когда смотрю на Тину.
В отличие от меня, Даниэль стоит спокойно и непроницательно. Порой, кажется, будто он ничего не боится. Не боится поцеловать меня, зная, что отец отрубит ему руки, узнай об этом. Обнимать меня, несмотря на всю опасность. Он бесстрашен, а я пользуюсь этим.
Если отец хоть раз увидит намек на что-то большее, чем наши отношения «телохранитель & подопечная», Даниэлю не жить.
Тина, все ещё стоит на последней ступени. Ее взгляд прыгает с меня на Даниэля и обратно. Сестра одобрительно кивает моему вопросу. Повернувшись, спешно вхожу в свою комнату, не удостоив Даниэля даже взглядом.
Мартина прикрывает за мной дверь. Мы выдыхаем в унисон.
– Ты порядком спятила, да? – тут же выдаёт она.
Качаю головой, не в силах ответить. Забыть ощущение безопасности в его объятиях.
– Это вышло случайно, – прикрываю глаза, оправдываясь словно перед собой, – Вся эта ситуация выбила меня из колеи. Рицци…, – сажусь на кресло, потирая виски, пытаясь найти подходящие слова всему этому сумасброду.
– Андреа, ты смерти своей хочешь? – сестра садится передо мной на корточки.
Поднимаю взгляд со своих коленок, встречаясь с зеленой её глаз.
Раньше бы с удовольствием могла ответить: «да, хочу». И сейчас во мне играло это чувство. Но не так сильно, как прежде.
Что со мной творится?
– Ладно, ты о себе не думаешь, – качает головой Тина, – Что насчёт его? – кивает в сторону двери за нами, явно имея в виду Даниэля, – Его же кастрирует и отправят на тот свет.
– Нет ничего такого, чего они могли бы узнать и отправить на тот свет, – смотрю хмуро на сестру, – Рицци силой меня поцеловал, ясно? Я была в растерянности, а Даниэль…, – не могу подобрать слов, сумеющие описать всю ситуацию.
Зачем я его обняла? Захотелось? Это ничего не объясняет.
Тина выдыхает, успокаивающе поглаживая меня по коленам. Её руки всегда такие тёплые, даже горячие, в отличие от моих, холодных и безжизненных. Я никогда не могла согреться. Будто мои нутро и сердце полностью покрылись непробиваемым льдом.
Сестра прикрывает глаза, устало выдыхая. Она точно, как и я, знает, Рицци не получит наказание за содеянное. Он мой будущий муж. И ничего, если захочет поцеловать до свадьбы.
– То, что ты чувствуешь…
– Хватит сестра, – мотаю головой, резким движением начиная расстёгивать молнию платья на талии, избавляясь от него и колготок.
В комнате горит приглушенный свет ночника, но это все равно даёт Тине рассмотреть все шрамы, оставленные мной. Только увидев на её лице недоумение и очередную злость, понимаю свою оплошность. Я не должна была раздеваться перед ней. Хотя бы не так близко.
В следующую секунду, сестра тянет к себе, и застыв, разглядывает мои плечи.
– Ты до сих себя режешь, – в ее голосе отчетливая дрожь.
Мартина поднимает взгляд полный жалости и слез.
– Сестра, – теперь я, беру ее за руки, крепко сжимая, – Не плачь, прошу. Я пыталась, но…
– Не можешь? – хмурит она брови, показывая, насколько больно ей, – Андреа, ты делаешь хуже только себе. Что ты хочешь доказать этими шрамами? – Тина крепко цепляется за мои плечи, и встряхивает, будто это меня образумит, – Что можешь убить боль? Перестань, Андреа. Прошу, остановись, – сестра прямым образом умоляет, а я не могу ответить даже, одним словом.
Мне нечего ей сказать.
– Я правда стараюсь. Мне тоже не нравится это. Я тоже хочу остановиться, но не могу, – голос становится запредельно тих.
Я не пытаюсь снять маску и показать сколько бездны во мне таится. Не пытаюсь объяснить, что со мной происходит. Это её сломит.
– Милая моя, – Тина делает шаг и заключает в свои крепкие объятия.
Закрываю глаза, вдыхая до жути любимый аромат. Он так напоминает маму. Вся сестра напоминает мне её. С возрастом Тина становится точной копией мамы.
– Веточка, – детское прозвище искажает душу.
Мама всегда называла меня так.
Тина поднимает моё лицо к себе.
– Я знаю, ты меня не послушаешь. Но брак с Рицци – единственный выход из этой бездны, – она гладит меня по волосам, собранным в объёмный хвост с пробором на боку.
Не желаю слушать. Отхожу на шаг, прежде чем вытащить из шкафа любимую толстовку и пижамные штаны. Надеваю их, пока Тина садится на кровать, сняв туфли и вытянув ноги. Укладываю голову на её колени, умиротворённо выдыхая. Раньше, каждую ночь мы проводили именно так.
– Когда отец сказал мне о свадьбе с Моро, – начинает Тина, играя с прядями моих волос, – Я была в полнейшем ужасе, хоть и не пыталась идти против.
Она никогда не рассказывала об этой части. За все годы, период ее свадьбы, был табу между нами.
– Мне казалось, ты была счастлива, – подаю голос, – Ты ждала помолвки, и первой встречи с мужем. Ты хотела этого.
– Да, хотела. Но ты никогда не думала, что я тоже способна бояться?
– Ты боялась его? – спрашиваю тихо.
Тина усмехается и отводит взгляд.
– До жути, – признается она, – В первую нашу встречу, он даже не посмотрел на меня. А когда нас отправили поговорить, сказал, что не хочет этого брака, и он никогда не будет настоящим.
Сердце больно екает. Я знала, что Моро тот ещё ублюдок. Но чтоб настолько. Хотя…он был честен с самого начала. Неожиданно, на меня падает тень подозрения. Распахиваю глаза, успевшие слипнуться от успокаивающих движений на голове.
– Погоди, – восклицаю удивлённо, – Вы никогда…
– Нет, – заливается сестра румянцем, – У нас был секс, Андреа, если ты об этом. Но немного позже…
– Насколько позже? – хмурюсь в недоумении.
– Три месяца после свадьбы.
– Оху…, – внезапно мне затыкают рот, и нос в добавок, перекрывая все пути для дыхания.
Мычу, что бы меня отпустили, пока Тина угрожает указательным пальцем.
– Что за слова, Андреа? – строго изъявляет сестра, освобождая меня.
Резко вдыхаю воздух, толкая сестру в бок.
– Я не задохнулась чуть, – обвиняю её, возмущенно нахмурив брови.
Сестра заливается смехом. Ее щеки пылают. Она слишком застенчива.
– Ну, а если честно? Неужели тебя не влекло к нему? Ну или его к тебе?
– Мы все эти месяцы жили вдали от Чикаго. Так Моро занимался некоторыми делами отца.
– Вы спали в разных комнатах? – тут же предполагаю.
Сестра кивает. Ей становится не смешно. Кажется, это были не самые красочные моменты её жизни.
– Было тяжело. Я наивно полагала, что смогу построить семью и найти любовь. У меня не оставалось больше выбора. Но ещё до брака, Моро разъяснил все свои намерения. И только после свадьбы я поняла, что он не раскидывался словами на ветер. После трех месяцев мучений, у меня был нервный срыв. Тогда я решила, что все кончено. Мне оставалось жить так все оставшиеся годы, показывая на публике любящую пару, а дома вести себя как два незнакомца. Я сорвалась. Устроила такой скандал, что в доме не осталось посуды, в которой можно было покушать. Тогда Моро признался, что боится меня обидеть. Сказал, что он недостоин меня.
– Почему ты мне не рассказала?
– Не могла, – пожала она плечами, – Если бы правда выбралась наружу, Моро лишился бы уважительного звания. Какой мужчина откажется от своих обязанностей заявить права на свою жену? В тот день, я решила разломать все стены, что он построил между нами.
– Как понимаю, разломала, – ехидно улыбаюсь, понимая, что Тина могла, когда хотела.
Интересно, что именно любовь раскрыла то, что годами было несвойственно сестре.
Тина кивает, улыбаясь и поджимая губы.
– На это ушло много месяцев.
– Но сейчас вы счастливы? Вы любите друг друга? – я переживаю за сестру. Моро был прав. Он недостоин такого ангела.
– Даже больше, чем ожидалось.
– Я счастлива за тебя, – шепчу, смотря в потолок и грустно улыбаясь.
Хоть кто-то из нас мог быть искренне счастлив.
– Ты тоже можешь быть счастливой, – заявляет Тина, словно читая мои мысли, – Рицци своенравный. Да, порой бывает невыносимый, но это терпимо. Он ни за что не сделает тебе больно. Они очень сильно отличаются от нашей семьи, Андреа, – это было сказано искренне.
Самое страшное, я верю ее словам. И кажется, приняла решение.
Тина права. Я не одна обречённая на брак по расчёту. Каждая девушка в синдикате выходит замуж за того, кого скажут. И вроде, все живы и здоровы. По крайней мере, так я слышала.
– Ты не выйдешь нас провожать? – собираясь выходить, спрашивает сестра.
Качаю головой, присаживаясь на кровати и подтягивая одеяло к телу.
– Скажи, что я приболела. И, передай, что я очень извиняюсь.
Сестра кивает, и наклонившись оставляет поцелуй на моей щеке.
– Я сказала Моро, что приеду к тебе для выбора свадебного платья. Скоро увидимся.
Улыбаюсь, поцеловав ее в ответ. Тина открывает дверь, но останавливается на пол пути. Её плечи напрягаются. Обернувшись, она говорит:
– У меня есть знакомая психолог, Андреа.
– Это плохо идея, Тина.
Да, и вправду плохая. Не могу себе представить, что смогу хоть слова сказать. Да и у нас такое не считается нормальным. Мы не можем делиться о своей жизни, когда хотим, и с кем хотим.
– Ей можно доверять. Я отправлю тебе номер, – и Тина закрывает за собой дверь, оставляя после себя шлейф ароматных ванильных духов, и тишину, что пробивают тикающие часы.
Устало подобравшись на подоконник и укутавшись в одеяло, гляжу на море. Только с моей комнаты открывается такой прекрасный вид. Даже высокие кирпичные заборы, которые отец возвел после смерти мамы, не мешают наблюдать за красотой природы.
Только присмотревшись, вижу, как из воды выходит мужчина. Силуэт знакомый. Это Даниэль.
Словно чувствуя мой взгляд, он ловит меня с поличным. Дыхание перехватывает, когда его внимание падает на мое окно. Быстро спрыгиваю с уютного местечка, убегая под одеяло и устало выдыхая.
С этого дня придётся держаться от него подальше.
Он не тот, кого можно любить. Нет, я не та, что должна его любить.
Глава
5
Promise me, if I cave in and break,
And leave myself open,
That I won’t be makin a mistake…
Пообещай мне, что если я сдамся,
Сломаюсь и откроюсь перед тобой,
Это не будет моей ошибкой…
(с) Eminem
__________
Вся оставшиеся неделя до помолвки проходит совершенно скоротечно.
Все эти дни бабушка Кора и Вивьен готовятся к помолвке, в то время как я, не высовываюсь из комнаты и не снимаю наушники. Только по вечерам выхожу на пробежку, под охранной Даниэля, чтобы не сойти с ума в четырёх стенах. Думая о нем. Его голосу, запаху, губам и теплу.
Даже сейчас, чувствуя, как прогибается под ногами песок, лёгкие сжимаются от отдышки, а мышцы на ногах мучительно болят, я не перестаю о нем думать.
Музыка в ушах играет громким битом, когда оглядываюсь назад через плечо, на своего телохранителя, бежавшего за мной. И сердце снова пробивает медленный удар, а тело ноет, и очень надеюсь от усталости, а не желания. Но черт возьми, даже песня говорит об обратном.
How do you want me, how do you want me?
Как сильно ты меня хочешь? Как сильно ты меня хочешь?
Настолько, что схожу с ума.
Даниэль поднимает взгляд, словно прочитав мои мысли.
Сегодня он в одних футболке и шортах. Это оказывается неожиданно и смущённо; видеть его без слоя униформы.
Смотря на безразличное выражение его лица, удивлялась железному терпению этого мужчины. Ничто, кроме крапинок пота, покрывших его лоб, не говорит о том, что он бежит больше тридцати минут, когда я валюсь на колени без сил продолжать.
– Все, – дышу часто, снимая наушники, – С меня хватит, – наконец порочные строчки песни не путают мысли, но все же остаются в голове, как надоедливая пластинка.
Baby, I wanna fuck you
Малыш, яхочутебя,
I wanna feel you in my bones
Хочу чувствовать тебя каждой клеточкой своего тела.[8 -
Строки песни Misa Amane – Desire]*
– Да ладно, – усмехается Дэн, подбегая ближе, и вырывая из пелены мечтаний. – Я готов пробежать ещё несколько футов.
– Беги сам, – перевернувшись, сажусь на ягодицы, стряхивая песок с рук и леггинсов. Грудь вздымается и опускается от отдышки.
Море тихими волнами бьется о берег. Это приятно успокаивает.
Даниэль не бежит дальше, плюхаясь рядом и подтягивая колени, поставив поверх руки.
– Решила похудеть к свадьбе? – с усмешкой спрашивает он, и получает от меня стрелы злобного взгляда.
– Почему всё в последнее время сводится к свадьбе? – хмурюсь, сжимая губы.
И это так.
Я начала много спать? Да это из-за свадьбы. Мне не хочется есть? Да это из-за свадьбы. Я стала слишком тихой? Да ладно, это из-за свадьбы.
Так говорит бабушка Кора. Всю неделю она гостит у нас, и кажется будет до самой свадьбы, что не может не выводить из себя. Эта женщина, одна из причин, почему я убегаю из дома. Просто чтобы не слышать её слов о предстоящей «свадьбе».
Порой, кажется, будто она готовится к своей свадьбе. Настолько её поглощает этот процесс.
– Потому, что ты, выходишь замуж, – спокойно говорит правду Даниэль.
Он больше не смотрит в мои глаза. Его взгляд устремлен на звездное небо. Замечаю, как играют желваки на мужских скулах.
– Меня выдают замуж. Я делаю это точно не по своей воли, – горькая усмешка слетает с губ, когда понимаю, насколько в безвыходном положении нахожусь.
– Свадьба уже не за горами, – будто самому себе говорит Даниэль.
– Марко пытается сделать все как можно быстрее. Он боится мести Конселло. Сейчас было бы разумно, немного растянуть все до тихих времен. Но разумно и Марко – несовместимы, – усмехаюсь, сжимая руки в теплом песке, – Он хочет избавиться от меня, пока другие этого не сделали.
Даниэль молчит, и эта тишина нагнетает.
– Ты не называешь его папой, – замечает он после минутного молчания.
– Он не достоин этого, – взгляд опускается к кроссовкам, испачканным в песке.
– Если судить по твоим синякам, то, не могу не согласиться.
– Сколько себя помню, он всегда бил нас, – не знаю почему говорю это. Зачем перехожу границу, которую обещала не переходить. Но душа так и наровится все рассказать.
Даниэль заметно напрягается. Он явно не ожидал таких откровений.
– Впервые, я получила от него в пять лет, когда сдружилась с соседским мальчиком, и не зная, выпалила, что мой отец бандит, и круто владеет оружием. Марко узнал об этом, и ударил меня, а после избил маму. Тина тоже часто получала. Особенно когда срывалась на слезы. Он ненавидел, когда мы проявляли слабость, – выдыхаю, не переставая вспоминать все те дни.
– В пять лет, я могла закатить истерику, когда он бил маму. Могла кричать и плакать так, что голос исчезал. В десять убегала в комнату, запиралась и крепко прижимала ладони к ушам, быстро напивая песни, – усмехаюсь, разгоняя дрожь по коже и скрывая боль за улыбкой.
– А в двенадцать я перестала реагировать. Пыталась пойти против него, за что получала похлеще мамы. Мой характер – всегда был моим врагом. В пятнадцать, могла с трудом держать его в узде. А сейчас…сейчас вовсе стала непробиваемой. Не знаю, зачем вывожу его из себя. Может в надежде, что у него прихватит сердце, и в один прекрасный день он сдохнет? – заливаюсь смехом, а вот Даниэлю вовсе не смешно.
Он резко привстает и тянет за руку, увлекая к себе. Так резко и грубо, что от неожиданности лёгкие сжимаются. Не понимаю, что он делает, когда тянет край футболки вверх, и сжимая мою кисть в своей, заставляет прикоснуться к своему торсу.
Солнце село. На берегу было слишком темно. Невозможно что-то отличить. Но я чувствую. Кончики пальцев соприкасаются с его горячей кожей, твердыми прессом и длинным рубцом на мужском теле. Легкие сжимаются, когда провожу пальцами вниз, до самого основания резинки его шорт. И не только оттого, как тихо Даниэль дышит и его тело реагирует на мои прикосновения. Шрам тянется почти на весь живот, заставляя меня легким сжаться.
– Кто это так с тобой? – шепчу, будто теряя дар речи.
Испуганно оттягиваю пальцы. Даниэль опускает футболку.
– Отец, – выдает он холодно.
Так запредельно тихо, что по телу проходит осыпь мурашек.
– Но ты рос с дедушкой…
– Да, мой отец умер чуть позже моего трехлетия.
Я бы хотела спросить: как? Зачем? Почему? А мама?
Но Даниэль резко меняет тему:
– Идём домой. Марко будет в ярости, если ты пропадешь, – он толкает меня в сторону дома, а я не могу сказать ни слова. Просто молча следую указаниям, без желания язвить.
В чем-то мы оказались похожи. Нам обоим достались ублюдки отцы.
Марко в ярости. Однако в этот раз, причина не я.
Слышу громкий грохот со стороны его кабинета, когда заходим после пробежки. Возле двери столпились Вивьен и бабушка Кора.
– Что происходит? – растерянно вглядываюсь в глаза женщин.
Они испуганы. После смотрю на Дэна, стоящего позади. Его губы плотно сжимаются, а складка между бровями становится глубже.
Я видела машины у входа, и могу предположить, приехали младшие боссы.[9 -
Младший босс – заместитель Дона. Чаще всего занимают посты в отдельных территориях клана, управляя городами.]**
Но, что стряслось?
– Порт с товаром взорвался, – прикрываю рот от удивления, когда вводит в курс дела Вивьен, – Пропало весь кокаин.
Я знаю, марко больше месяца готовился к тому, чтобы отправить этот товар в Нью-Йорк. Это был важный порт, а сейчас все просто на ветер. Марко снесет все вокруг и без смертей не обо…
– Боже! – вскрывает Вивьен, отходя с бабушкой Корой от двери, когда доносится звук выстрела.
Меня охватывают твёрдые мужские руки, уводя за свою мускулистую спину. Даниэль уже придерживает свой пистолет.
– Будет лучше, если вы разойдетесь по комнатам, – говорит своим профессиональным тоном он.
Вивьен и Кора кивают, быстро расходясь.
– Кого убили? – спрашиваю с комом в горле, смотря в сторону двери.
Даниэль уже подталкивает меня к лестнице, заставляя идти.
– Предателя, Андреа, – хмуро отвечает он. – Теперь иди, я буду у двери, – и я скрываюсь за своей комнатой, а Даниэль остаётся сторожить снаружи.
Дом был на ушах. Кабинет отца гремел. Охранников вокруг стало больше, а Даниэль всю ночь не отходил от моей двери. Было трудно заснуть. Не надо иметь особого интеллекта, чтобы понять, кто стоит за всем этим.
Конселло начали играть жестоко. Что в следующий раз?
???
Несмотря на тот факт, что сегодня моя помолвка, я пошла в «Магнолию». Нужно снять стресс. Настолько выбить из себя силы, чтобы ближе к тому, когда кольцо, как оковы на всю жизнь, окажется на пальце, я не смогла найти в себе силы что-то почувствовать.
Погода сегодня намного лучше прежней субботы: солнце светит ярко, и заставляет людей чуть ли не плавится от жары. Одеваюсь так же, как и в прошлый раз. Только футболка была чёрной.
Когда входим в студию, нас встречает Мари. Подруга целует меня в обе щеки. Даниэль без внимания не остаётся. Она подшучивает над тем, что он – один из самых красивых моих телохранителей. На что тот лишь растягивает полуулыбку. Будто говоря этим, что знает.
Да, черт возьми, Даниэль знает, насколько он хорош.
– Ну и какие планы на вечер? Мы с девочками собираемся в клуб, – рассказывает Мари, натягивая шопенку.
Делаю то же самое, кидая взгляд полной усмешки в ее сторону. Девушка закатывает глаза.
– Знаю, ты не пойдешь. Но я хотела попытать удачу, – поджимает она губы.
Я не говорила Мари о свадьбе, и не собираюсь. Она знает, что у меня никого нет. И думаете так просто поверила бы, что за несколько недель я нашла себе жениха?
Поверьте, нет. Она докопается до самой глубины правды.
Мари единственная с кем я дружу. Мы не слишком близки, но я считаю ее подругой. Она прекрасно знает одно: моя жизнь – табу в наших разговорах.
Для неё мой отец бизнесмен. Мать умерла в аварии, а сестра вышла замуж за друга детства. Прекрасная сказка, не так ли?
Я всегда завидовала ей белой завистью. У Мари есть выбор. Она могла брать образование. Гулять по клубам. Жить на полную катушку. Любить. Наслаждаться. Смеяться искренне.
Она может все, чего не могу я.
Мэган говорит встать нам в строй, когда мы с девочками входим в студию.
– Сегодня будем тренировать с вами основные четыре позы: Арабеск, Экарте, Алясгон и Аттитюд, – начинает она, хлопая в ладоши, – Начнём с разогрева мышц.
– И как давно у тебя такой красивый телохранитель? – спрашивает Мари, когда начинаем растяжку, смотря на Даниэля, сидящего в углу на маленьких креслах, где чаще всего девочки надевали пуанты.
Это выглядело очень смешно. На маленьких девичьих диванчиках, Даниэль кажется слишком большим, грубым и чертовски сексуальным.
Господи, я опять об этом думаю.
Мэган, увидев его, сказала не околачивается у дверей и войти. Теперь Даниэль сидит, смотря на нас хмурым взглядом, постепенно поглядывая на часы, будто мечтая побыстрее отсюда убраться.
– Почти месяц, – отвечаю, растягивая мышцы ног.
Глаза внезапно встречаются с Даниэлем, и я ловлю изучающий взгляд. Он будто знает, что мы обсуждаем его.
– Я бы давно уломала его на секс. Думаю, он хорош в постели, – ухмыляется Мари, смотря на меня.
Что-то внутри неистово жжет, когда представляю его в одной постели с Мари. Мне это совсем не нравится.
– Мари, – возмущаюсь, и складка между бровями становится глубже, – Даниэль мой телохранитель.
Ключевое слово «мой»
– Ну и что? – закатывает глаза девушка, – Дай себя волю, Андреа. Кому ты дала обед воздержания? – надувает губы подруга, – Я же вижу, как вы смотрите друг на друга, – Мари заправляет за ухо вышедшую светлую прядь волос, а мне хочется провалиться сквозь землю.
– Такого не может случиться – судорожно качаю головой, словно это могло помочь вытрясти все порочные мысли.
– Это еще почему? Я считаю…
– Я выхожу замуж, Мари, – резко перебиваю её, но Мари не останавливается, явно не слыша меня.
К черту. Порядком выводит из себя стремление подруги свести меня в одну постель с моим же телохранителем.
– …что вы отлично…что?! – вскрывает она, расширив голубые глаза.
Взгляд всех присутствующих резко и злобно переходит на нас.
– Девочки? – окрикивает Мэган, стоя во главе у всех.
Эта женщина в свои сорок пять является воплощением красоты и элегантности с шоколадными волосами до поясницы и необычными лиловыми глазами.
– Все в порядке?
– Да, просто Мари узнала, что у «Hermes» выходит в продажу новая сумка, – улыбаюсь во все зубы, пытаясь не выдать свой секрет.
Мари могла и проболтаться, а мне не хочется разглашать новости о свадьбе. О нежеланной свадьбе.
– Правда? – несколько девушек оборачиваются со сверкающими глазами, забыв про тренировки.
– Ага, – киваю убедительно, – Моя тётя сказала, что она будет в продаже через месяц, – вру даже не моргнув, и ловлю усмешливое выражение Даниэля. Он ведь точно знает мою ложь.
– Классно!
– Я обязательно её куплю.
– Я скажу отцу купить.
– Ну все, девушки. Обсудите это потом! – хлопает в ладоши Мэган.
Ровно два раза, и все послушно приходят в себя. Девочки снова становятся в ряды, выполняя растяжку.
– Шутишь? – шепчет удивлённо Мари, наклоняясь к ступням ног и вытягивая тело, – За кого?
– За мужчину, конечно, – пытаюсь не вдаваться в подробности, проделывая ту же растяжку.
Мари усмехается:
– Я не про твою ориентацию спрашиваю. Кто этот мужчина?
– Зовут Рицци, он сын хорошего друга отца. Мы дружим с детства, – нагло вешаю лапшу ей на уши. – Месяц назад он признался мне в любви. Недавно сделал продолжение. Я согласилась, – даже самой становится смешно от этого. Что за чушь я несу?
– Ого, – растягивает Мари губы в трубочку, – Классно! А когда свадьба? Позовёшь?
– Свадьбы не будет, – снова вранье.
Если я скажу да, Мари захочет быть на ней, а я не могу так сильно рисковать её жизнью. Это опасно.
– Сегодня помолвка, – тихо выдаю и тут же жалею.
– Серьёзно? – не может скрыть Мари удивления, – И ты не собираешься меня звать? – на секунду она замирает, переставая двигаться, но быстро приходит в себя, когда ловит хмурый взгляд Мэган.
Чувствую угрызения совести. Не могу сказать ей «нет». Но если скажу да, она многого не поймёт. Как ей объяснить ту охрану, околачивающуюся около дома? Пистолеты, которые будут сдавать у входа? И, в конце концов, что, если ей кто-то взболтает? Её запросто убьют.
– Как раз это и хочу тебе сказать.
Дура. Дура. Дура. Ду-ра!
– Боже! Это прекрасно и так неожиданно, – все же Мари не сдерживается и начинает хлопать в ладоши.
– Только ты должна кое о чем знать, – серьезно выдаю я.
После окончания занятий, с Мари решаем зайти в кофейню напротив студии. Я собираюсь ей все рассказать. Точнее, сгладить углы. Говорю ей, что отец имеет достаточно большой бизнес и у него много соперников, поэтому большая охрана. Да и гости тоже очень влиятельны.
– И, каждый у вас там носит пистолеты? – попивая раф, приподнимает она бровь в неверии.
– Ну…практически, – пожимаю плечами и смотрю в сторону Даниэля, стоящего около барной стойки.
Вот бы он подошёл и сказал, что нам пора, и мне не придется распинаться перед подругой, и все больше захлебываться в собственной лжи.
– Андреа, – растягивает блондинка губы в улыбке, – Ты строишь из меня дуру?
Черт, конечно, она не поверила. Что за ересь я несла?
– С какой стати? – пытаюсь не выдать себя.
– Твой отец бизнесмен, у которого великое состояние. Его дружки такие же, поэтому они опасаются за жизнь. Поэтому у тебя телохранитель, поэтому ваш дом охраняется и дальше по списку, – она наклоняется ближе, и шепчет, – Ты можешь сказать мне правду. Я уже догадываюсь кто твой отец.
– Раз мы о правде, – делаю глоток холодного кофе, переходя на совершенно серьёзный тон. – Я скажу прямо: не иди на эту помолвку. Это опасно, Мари.
– Да ладно, разве жизнь интересна без опасности? Хоть раз взгляну как живут мафиози.
Вот же дьявол! Я не умею врать. Просто ужасно.
В конце концов с Мари мы расходимся после добрых десять минут, когда мой телефон начинает взрываться от звонков Вив, Коры и в конце концов: подходит Даниэль, говоря, что «пора».
Мы уезжаем. Даниэль молчит всю дорогу, а я, сидя на заднем сиденье, тихо смотрю на небо. Единственное, что дарит покой, и хоть немного делает ближе к маме
Мам, что мне делать? На правильном ли я пути?
Как же хочется услышать её успокаивающие слова. Услышать о том, что все будет хорошо. Все будет…хорошо?
Когда подъезжаем к дому, из пелены мыслей выдергивает Даниэль. Он смотрит через стекло заднего вида, прежде чем сказать:
– Вивьен ждёт тебя. Скоро прибудут гости.
– Слушай, – подтягиваюсь вперёд, касаясь водительского сиденья, – Что, если я попрошу тебя меня убить? Ты сможешь?
Даниэль резко вглядывается в мои глаза через зеркало заднего вида. Сердце делает резкий удар.
– Не спрашивай меня о таком, – рявкает он, чем удивляет.
Так груб он еще не был. Не ожидала, что его так разозлит мой вопрос. Хочется, чтобы, усмехнувшись, Даниэль сказал, что я сумасшедшая, но точно не такой резкой реакции.
Даниэль сжимает руль от злости, и стальным голосом приказывает выйти. Выхожу, захлопнув дверью, и направляюсь в дом, напряженная нашим разговором.
Даниэль злится, словно нежеланно замуж выходит он, а не я.
Дома кипит подготовка. Повара творят что-то на кухне. Официанты бегают, накрывая столы, а бабушка Кора не перестает раздавать поручения. Пытаюсь, как можно быстрее убежать на верх, но Вивьен перехватывает на пол пути.
– Твоё платье пришло, – предупреждает она, кратко улыбаясь.
В этот раз платье пришлось заказывать через интернет-магазин. Отец запретил нам выходить куда-либо без причин. Я вообще рада, что смогла сегодня ускользнуть.
Ситуация с портом вывела Марко из колеи. Он пропадает целыми днями на других портах, или же за дверью своего кабинета. Я же только рада. Ему явно не до меня.
– Хорошо, я примерю его.
– Стилист приедет через час, – смотрит Вив на часы, – Будь готова к этому времени, хорошо?
Снова киваю, и быстро направляюсь в свою комнату.
На застеленной покрывалом кровати стояла коробка с платьем. Бросаю сумку в угол, подхожу к покупке, открываю и достаю наряд. Мысленно улыбаюсь.
Оно «отлично» подойдёт для сегодняшнего вечера.
Стилист пришел вовремя. Рыжая девушка по имени Энджел, начинает колдовать надо мной, бесценно восхищаясь моими глазами. Сегодня она сделала вечерний макияж с дымчатыми тенями и стрелками, насыщенно чёрного оттенка, подчеркивающие и делающие глаза ещё более выразительными.
Энджел о чем-то болтала, но все проходило мимо ушей, когда я смотрела на свой безымянный палец. Скоро на нем окажется кольцо. Оно будет означать одно: я буду принадлежать ему до самой его или моей кончины.
Разводы в мафии были ужаснее всего. Такое было позором сродни смерти. Это могло принести к войне. Поэтому единственным выходом из брака – смерть.
Звучит ужасно, но это так.
Энджел за два часа закончила мой образ. Тогда я посмотрела в зеркало, и в своём же отражение увидела совершенно иную «я». Но макияж не скрыл какими безжизненными были мои глаза, или насколько много противоречия в них было.
Пожелав счастливого брака, девушка ушла, и вслед за ней вошла Вивьен, с маленькой коробкой в руке. Я знала, что там карнавальная маска. Традиция нашей семьи. Мероприятия в доме, сколько себя помню, проходили в карнавальных масках.
Таким образом, я часто скрывала кровоподтёки на лице. Но сегодня нечего было скрывать, и это странно и непривычно.
Вивьен оставила коробку на стол, и поджала губы, пытаясь что-то сказать. Она уже была готова к вечеру: нежного голубого оттенка платье обрамляло её хрупкое тело. Когда как мои волосы были распущенны, и волнами спадали с плеч, Вивьен собрала их красивым пучком назад.
Я уже говорила, что она была безумно красивой? Марко никак не заслужил её.
– Говори, – махнув рукой, присаживаюсь на край кровати.
Вивьен садится на пуфик около туалетного стола, и скрещивает руки на коленях.
– Послушай, твой отец послал меня, чтобы немного припудрить мозги, как женщина женщине, – честно призналась она, не ходя вокруг до около.
С губ срывается усмешка, прежде чем отвечаю:
– Да ладно, будь уверена, никуда не сбегу. Передай ему это.
Вивьен грустно улыбается, и поднимается на ноги.
– Ладно. Давай сделаем вид, что я хорошо промыла тебя мозги, – она подходит и вытягивает моё платье, удивлённо скидывая брови.
– Почему чёрное? Многим это не понравится.
Да, не понравится. Потому что черный – был траурным. Надевать его на помолвку неприемлемо. Но когда я следовала правилам?
– Мне кажется оно в самый раз, – ухмылка касается губ, и не собираюсь ее скрывать.
Вивьен больше не спорит, и вежливо получив отказ помочь переодеться, выходит. Надеваю платье, быстро застегивая замочек на талии. Подхожу к зеркалу, и разглядываю себя с ног до головы: юбка ниспадала вниз до икр. Лиф облегал каждый дюйм тела. Спина была полностью открытой; была лишь тонкая завязка. Рукава доходили до локтей, но я добивала атласные перчатки, полностью скрывающие руки. Область талии прикрыта лишь черным кружевом. Для нашего общества, мой наряд был вызывающим. Слишком открытым. В таком не должна быть невеста на помолвке.
Конечным штрихом было надеть такого же оттенка сеточную вуаль, заменяющая маску, которую принесла Вив. Единственной белой вещью в моём наряде была маленькая заколка в виде хризантемы. Это будет последней каплей. [10 -
В Италии хризантемы считаются цветком траура.]*
Неудивительно, если отец разозлиться. И да, возможно, поднимет руку. Но я настолько не желала этой свадьбы, что запросто не могла смотреть на платья, которые идеально подошли бы для «прекрасного» события.
Волосы выпрямлены до самых кончиков, а губы красные, такие же кровавые как кровь. Мне нравилось это сочетание с чёрным. Туфли взяла такого же оттенка, что и платье, лишь с красной подошвой.
Когда за окном разлился закат, машин около нашего дома становилось все больше и больше.
На вечеринку в честь помолвки, были приглашены самые важные шишки синдиката. В доме насчитывалось около ста людей.
Смотря из своего окна, натыкаюсь непрерывно стучащее сердце в груди. Оно хочет выбраться и закричать на весь мир «нет!». В горле образуется ком от мыслей, что сегодня я буду абсолютно в центре внимания, которое так сильно ненавижу. Обычно, во время таких приёмов отсиживаюсь где-нибудь в углу, или убегаю за стены особняка. Но сегодня не получится.
Выхожу из комнаты, когда понимаю, что мне срочно нужна вода, чтобы увлажнить засохшее горло. Но перед выходом меня удерживает Даниэль, перекрывая дорогу.
– Тебе пока нельзя вниз, – объясняет он моему хмурому взгляду. На нем была простая серая маска, скрывающая всего пол лица, но прекрасно открывающие взор на его губы.
Однако от этого легче не становится. Хотелось отчего-то кричать, на зло всем пойти и взять себе попить. Но не получается. Как только взгляд Даниэля запредельно медленно проходит по моему телу, становится еще труднее дышать. Его внимание останавливается на моих губах. И я втягиваю воздух, заблокировав все пути поступления кислорода. Губы пылают. Мысли пугают.
Так сильно хотелось ощутить его губы на себе
– Я принесу тебе воды, – шепчет он, отходя на шаг, заставляя всем искрам потухнуть.
Плечи опускаются. Наконец дышу, ощущая аромат чайного дерева. Это божественно. Но быстро отдергиваюсь от дурных мыслей. Даниэль возвращается с бутылкой воды, когда снизу доносятся голоса прибывших гостей. По значительно звонкому голосу Аманды, понимаю, что Романо прибыли. Хотелось скривиться, но делаю большой глоток воды, ощущая, как она проводится по всем каналам внутри. Я ничего не пила и не кушала с утра, кроме одного выпитого стакана кофе с Мари. Интересно, она здесь?
Мы с Даниэлем переглядываемся, когда слышим звук ударяющихся каблуков об мрамор ступенек. Это было Мартина.
На меня оседает дежавю.
Только неделю назад, именно здесь она увидела меня в его объятиях.
Мысли о том дне, не самая лучшая идея. Хотелось отдернуться от одной мысли губ Рицци на моих. Даже страшно представить, что будет после свадьбы.
Как я смогу лечь с ним в одну постель?
Даниэль отошёл еще на шаг, как только глаза Тины неодобрительно посмотрели на него.
– Скажи мне, – умоляющим взглядом смотрю на сестру, – Там много народу? – Тина поджимает губы. Подходит ко мне и крепко заключает в свои объятия, шепча на ухо:
– Много. Но не настолько, сколько на моей помолвке.
Невольно улыбаюсь, скрывая возникшею грусть внутри. На помолвке Тины было больше ста людей. Все ещё помню тот день, как самый ужасный сон. Смерть мамы, и тот незнакомец. Убийца, который забрал у меня мать. Забрал самое драгоценное. Знаю, жизнь бумеранг, и как бы банально не звучало, он получит по заслугам. Если бы у меня была возможность, сама заставила бы получить по заслугам.
Отстраняюсь от сестры, заглядывая в её еловые глаза и платье под тот же оттенок, доходившие под самые щиколотки.
Тина выглядела блестяще. Ее маска была серебряной, с перышком в виска.
Сестра делает то же самое, разглядывая мой образ вздернутыми бровями. Её явно удивила и одновременно напугала моя смелость. Но Тина все равно улыбнулась.
– Выглядишь сногсшибательно, и…очень опасно, – хихикает она, прикрывая рот ладонью.
– Я старалась, – пытаюсь улыбаться через силу.
Сестра берет меня за локоть, и мы идем к гостям. Даниэль шагает позади, в нескольких локтях от нас.
Тело наполняется волнением и полным противоречием. Даже оно отказывается принимать факт, что я согласилась на этот брак. Едва перебираю ноги на каблуках.
Мартина, ободрено поглаживающая мои руки, даёт сил держаться. Как только достигаем конца коридора, перед нами открывают высокие двери банкетного зала. Переступаю порог, напоминая себе держаться, натягиваю на лицо маску безразличности.
Ни злости, ни счастья, ни страха. Ничего.
Подбородок высоко вздернут, а глаза бесчувственно холодны. Пытаюсь показать, насколько безразличен для меня этот союз. И получается вполне хорошо, если учитывать тот факт, что сердце в груди наровится выпрыгнуть.
Так хотелось, чтобы Даниэль шел дальше за нами, но взгляд отца, стоящего в центре зала, даёт ему понять остановиться около дверей.
На меня же Марко смотрит очевидной холодной яростью. Кажется, я уже вижу, как в своих мыслях он сжигает меня в этом платье на костре, как последнюю ведьму. Но мне плевать. Я не боюсь его. Страх настолько прижился во мне, что я совершенно его не чувствую.
Мы подходим к кругу, который состоит из семьи Романо и нашей. Тина силой отпускает меня, когда передаёт отцу. Казалось, я даже слышу хруст своих костей, когда он силой стесняет мои пальцы. Марко решает наказать меня таким образом. Сжимаю челюсть до искр в глазах, чувствуя резкую боль. Только когда он отдает меня Рицци, судорожно выдыхаю, получив освобождения. Незаметно пытаюсь двигать пальцами, но оставляю попытку, почувствовав боль, пронзившую суставы.
В зале тихо играла джазовая мелодия, горели золотистые лампы, и официанты уже раздавали напитки.
Прохожу взглядом по всем: некоторые смотрели с явным презрением, разглядывая мой наряд. Половина удивлены, а эмоции других вовсе скрыты ото всех и вся за бездушными масками в буквальном смысле.
Например, Даниэль, стоящий в углу, скрестив руки позади. Невозможно было прочесть хоть толику эмоций. Что он чувствует? Злиться ли? Хочет ли уйти, как и я?
Быстро отвожу взгляд, понимая свою оплошность, и попадаю в плен серых глаз Рицци.
Зал притихает, когда Аманда протягивает сыну бархатную коробочку красного оттенка. Он хитро улыбается мне в лицо, стоя напротив, когда открывает футляр. На чёрной шелковистой поверхности лежало кольцо. Оно было из чёрного золота. Квадратный бриллиант посередине засверкал в свете наших огромных люстр.
Рицци вытянул руку. С трудом, и с холодным выражением лица, протягиваю ему свою правую. Пальцы парня смыкаются на кончике моей перчатки, чтобы снять их, но я дёргаю рукой в знак протеста. Рицци поднимает взгляд, в недоумении смотря на меня. Но когда я взглядом показываю отрицание, он все понимает, и медленно надевает кольцо поверх чёрной перчатки. Металл оковами сжался на безымянном пальце, и я неосознанно подняла глаза, встречаясь до мурашек холодными черными. Снова и снова.
Порой казалось, что наши взгляды всегда притягиваются. Как бы я не смотрела на него, он смотрел в ответ. Всегда.
Окружающие захлопали, и я проснулась, отводя взор.
Неправильно. Это. Все. Неправильно.
Тут же посыпались поздравления, и я даже слышу в этом шуме несколько неодобрительных тонов со стороны бабушек, говорящие «что за неуважение».
Думаю, мой наряд произвёл фурор.
Заиграла медленная мелодия. Пальцы Рицци сразу оказались на моей талии. Я не могла отказать, поэтому он повел меня в самый центр.
Марко стоял во главе зала, потягивая виски с довольной и гордой улыбкой. Он разговаривал с Капо Сан-Франциско, кивая что-то в ответ.
Уже через несколько минут мужчины должны удалиться в отдельный кабинет. Сегодня отец решил провести собрание по поводу взорвавшегося порта. Этот случай достаточно пошатнул отношения Нью-Йорка с нами, теперь и остальные боялись последствий. А моя помолвка самая лучшая причина, по которой можно было собраться без лишнего шума.
– Ну, что теперь? – Рицци резко притягивает меня к себе, и я вновь обращаю на него внимание, горя желанием оттолкнуть.
Хмуро поднимаю взгляд, когда его рука сплетается с моей левой. Контролирую все самообладание, чтобы сдержать боль, возникшую в пальцах. Но я знаю, как с ней бороться, применяя в свою пользу. Просто сконцентрироваться на ней, и это даст мне шанс забыться.
– Ты – моя, Андреа де Лазар, и уже никуда не сбежишь, – оскалив свои белоснежные зубы, шепчет Рицци.
Появляется острое желание врезать в его самодовольную, твою мать, морду, чтобы он больше никогда не мог улыбаться. Но держусь, лишь растянув губы в ухмылке, и глядя на него прищуренными от злости глазами.
– Слишком рано говорить о таких вещах, – выдаю в ответ, покачиваясь вместе с ним.
Рицци наклоняется ближе, к самой мочке моего уха.
– Слишком поздно для выхода, – растягиваются его губы в победной улыбке.
Рицци стискивает мою талию до боли. Так сильно, что я почти кривлюсь от этого. Но он продолжает вести меня в танце, не желая отпускать.
Его слова дают понять одну давно очевидную вещь: у меня никогда не было выхода. Во что я верила с самого начала, были сказками придуманные мной, лишь бы поверить в эту ложь. Ведь порой, поверить в сладкую ложь намного легче, чем в горькую правду.
И снова, смотря в бездонные глаза в конце зала, беспрерывно смотрящие в мои, я верю в сказку. Как в тех самых детских книжках, где принц на белом коне спасет меня от злодея, и мы будем жить долго и счастливо.
Однако мы никогда не можем быть уверены, что за маской принца не окажется очередной злодей, и это совершенно не детская сказка, а суровая реальность.
???
Ублюдок.
Этот ублюдок практически сломал мне пальцы.
Только сейчас, войдя в комнату, когда все гости разошлись по домам, а отец срочно удалился из-за важного звонка, сняла перчатку, и увидела, как опухли средний и безымянный пальцы.
Они гудели, и заставляли прикусывать губу от боли.
Срываюсь с места, снимаю туфли, и вступаю в ванную комнату. Включаю холодную воду, подставляя дрожащие пальцы. Разгорячённую от боли кожу жжёт ещё больше от соприкосновения с холодной водой.
Поднимаю взгляд, и непрерывно смотрю на свое отражение, но потом внимание привлекает кольцо на безымянном пальце. Хватает одной секунды, чтобы от нахлынувшей злости, одним рывком повалить все банки на пол.
– Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! – срываюсь на крик, когда вспоминаю слова Рицци, осуждающие взгляды, ненависть отца, и его довольную улыбку.
Марко явно доволен тем, что смог загнать меня в ловушку.
На глазах начинают выступать слезы.
– Только не это, только не это, только не слезы! – ненавидя себя за слабость тараторю я, растерянно открывая верхнюю полочку в поисках лезвия.
Мне нужно было остановиться.
Но я не могла. Чувства, что сжимали в своих тисках. Обида и боль. Они не дают этого сделать.
Просто хотелось заглушить все это. Чтобы не осталось ничего!
Наконец нахожу, что искала. Дрожащими руками подвожу к руке. Металл почти соприкасается с моей кожей, когда крепкая мужская рука отдергивает меня, и отбирает лезвие.
– Нет, – рычит Даниэль, выкидывая лезвие.
Злюсь ещё сильнее, силой отталкивая его от себя. Так сильно, что Дэн пошатывается, но быстро приходит в себя, пока я достаю новое оружие для боли. Даниэль вновь перехватывает меня за запястье, и силой заставляет выйти из ванной.
– Отпусти меня! – кричу разъярённо, – Отпусти меня сейчас же!
Он отпускает, когда мы оказываемся в центре моей комнаты, подальше от ванной.
– Ты не будешь этого делать, Андреа! – от его стального, грубого голоса, хлестом ударявшего по мне, тело замирает.
Казалось, я вовсе не дышу.
Слова Даниэля заставляют закричать ещё больше.
– Андреа заткнись! Андреа молчи! Андреа, ты не будешь учиться! Андреа сядь, встань, ложись, зайди, выйди, уйди, не плачь, не кричи, не спорь, будь тихой! Андреа, ты выйдешь замуж! Андреа, помолвка через неделю! – лёгкие сжимаются от быстрого набора слов, а с губ срывается горькая усмешка, – Когда это закончится? Когда?
Даниэль в явном шоке от моей истерики. Даже не двигается. На его лице не видно ни одной эмоции.
– Я устала, понимаешь? – бью себя по груди, не в силах остановиться. – Осточертело ходить по линии, возведенной вокруг. Словно я пленница в этом мире. Я задыхаюсь! – отхожу на шаг, и впиваюсь пальцами в волосы.
Настолько больно было внутри, что даже боль в руке не была такой важной.
– Задыхаюсь…, – шепот срывается с губ.
Пытаюсь сделать вдох, но путь перекрыт. Тело напрягается, а в горле появляется ком. Снова пытаюсь вдохнуть, но один конец при каждой попытке.
Падаю на колени, поднимая взгляд вижу лишь размытые картинки. Это не были слезы.
Паническая атака.
Я давно не имела с ней дело. Очень давно. Со времен маминой смерти.
Чувствую, как Даниэль касается меня. Он касается моих руки, оттягивая их от волос, которые я сжала до скрипа. Отдалённо слышу его голос, но не могу сосредоточиться. Все вокруг гудело. Кружилось и сжималось. Нарастало, нарастало и нарастало. Как шар, который в скором времени взорвётся.
– Дыши, – доносится с большим трудом, – Андреа, – его голос так далеко, и мне бы ухватится за него как за последний якорь, чтобы он не дал мне утонуть.
Горячие пальцы касаются моих щек, но я все ещё задыхаюсь, рьяно пытаясь сделать вдох.
– Посмотри на меня.
Неожиданно для своего состояния смотрю. Но все слишком мутно.
– Сосредоточься. Просто смотри в мои глаза.
Несколько секунд кажутся вечностью, прежде чем я вижу его глаза.
Такие чёрные. Такие бескрайние. Хотелось смотреть в них бесконечно.
– Видишь меня? – опять его бархатный голос, и я киваю, – Теперь дыши.
По телу проходит дрожь, когда делаю вдох, и у меня получается пропустить кислород в лёгкие. Сердце начинает биться, и мир становится нормальным. Но его глаза все так же тянут в свою ночь. Как магнит. Как самый сокровенный плод.
– Я…я дышу, – снова делаю вдох, и Даниэль отпускает свои ладони с моего лица.
Становится пусто, но я держу это чувство при себе.
– Ты в порядке? – спрашивает Даниэль, заглядывая в мои глаза.
Плечи опускаются. Прикрыв глаза киваю.
– Мне не очень хорошо, – шепчу в полусонном бреду, – Но я…я больше не задыхаюсь.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71481940?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
итл. я обязательно тебя найду
2
Итл. малыш
3
1,70 см
4
Корнетто – круассан. Чамбелла – итальянский десерт в форме кольца, часто посыпанный сахарной пудрой.
5
Омерта – «кодекс чести» у мафии. Включает следующие положения:
есть только одна причина покинуть организацию – смерть;
обидчик одного члена организации обижает всю организацию;
правосудие вершит только организация;
члены организации подчиняются главе организации беспрекословно;
предательство карается убийством предателя и всех его родственников; под предательством подразумевается даже произнесение любых слов в стенах тюрьмы во время следствия.
Кро?вная ме?сть, также венде?тта (от итал. Vendetta ? лат. Vindicta «мщение») – древнейший принцип, характерный для родоплеменного строя, согласно которому лицо, совершившее убийство, либо кто-нибудь из членов его семьи (рода, племени, клана, группировки) обязательно подлежит смерти в порядке возмездия.
6
Mi dispiace, uccellino – (итл. Прости меня, птичка)
7
Карпа?ччо (итал. Carpaccio) – блюдо из тонко нарезанных кусочков сырой говяжьей вырезки, приправленной соусом на основе оливкового масла и лимонa. Традиционно подаётся как холодное блюдо или закуска.
8
Строки песни Misa Amane – Desire
9
Младший босс – заместитель Дона. Чаще всего занимают посты в отдельных территориях клана, управляя городами.
10
В Италии хризантемы считаются цветком траура.
Яна Дин
Он – мой телохранитель. Он спас меня от врагов, заставил поверить, довериться и подпрыгивать сердце при одной мысли о нем.
Но, что, если вскоре, это сердце разобьётся вдребезги? От него не останется ничего, кроме ненависти и безвыходности?
От меня не осталось ничего.
Убегая от бездны внутри, я попала в лапы чудовища. Его душа оказалось такой же чёрной, как эти бездонные глаза. Я утонула.
Но вы слышали, что утопающий всегда тянет за собой кого-то?
Так вот, в этой бездне мы окажемся вместе.
Яна Дин
Никто, кроме тебя
От автора
Дорогие читатели!
Перед вами первая книга цикла «Вороны».
«Никто, кроме тебя» – это начало очень интересной, захватывающей и страстной истории любви, которая была рождена из запретных чувств, тайн прошлого и кровавой мести. Эта книга только начало шикарного цикла, который очень надеюсь, останется в вашем сердечке, ведь мое сердце и душу они заполучили навсегда.
Следить за моим творчеством и узнавать о новинках можно в моем тг канале: https://t.me/yanadin1. (https://t.me/yanadin1.)
Посвящение
Посвящается всем девушкам, что ждут своего книжного мафиози.
Мои дорогие! Вы всегда достойны лучшего.
Плейлист
Neoni – Darkside
Bellie Eilish, Khalid – lovely
Austin Giorgio – You Put a Spell on Me
Two feet – I feel like I'm Drowning
Misa Amane – Desire
Kaleo – Way Down We Go
David Kushner – Daylight
Dove Cameron – Boyfriend
Adele – Set fire to the
Mona, Баста – Ты так мне необходим.
Adele – love in the dark
Taylor Swift – Don't Blame me
Fallulah – Give us a little love
Lubel c5 ft. G?nes – NKBI § Yapamam
Nicholas Bonnin x Aggelicca – Shut up and listen
Do Ja Cat – Streets
The Weeknd – Call Out My Name.
Camila Cabello – Shameless
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
«ОБРЕТАЯ СВОБОДУ»
Жила-была девочка-огонь. Вечно её хотели переделать и перевоспитать. Но однажды её украл дракон. И ему всё в ней нравилось: и как она зажигает, и как горит, и как дымит.
© Вера Шахова
Пролог
Так забавно. Люди каждый день входят в нашу жизнь. Никогда не знаешь, кто сыграет в ней главную роль.
Незнакомец может спасти тебе жизнь или разрушить ее.
Почему женщины убивают (Why Women Kill)
__________
В пятнадцать девушка ни в коем случае не должна слишком громко разговаривать и смеяться. Глядеть на мужчину больше трех секунд тоже не подобает истинной дочери главы. Одеваться коротко не положено. Пить алкоголь тем более. А самое главное: ни на шаг не отходить от своего телохранителя.
Все это высказывала не менее часа Роберта. Наша гувернантка. Она работала на нашу семью долгих восемнадцать лет. С самого рождения моей сестры. Роберта мне нравилась, хотя иногда выводила из себя своими: «не смотри ты так открыто», «что за слова неподобающие леди?!».
Ну и фирменным: «отец убьет вас за это».
Не убивал, но я знатно могла от него получить. С возрастом, держать язык за зубами становилось тяжелее, а вот смелости больше. Хотя иногда, и то, и другое, куда-то испарялось.
Когда меня одолевал страх.
Я стояла у балкона добрых десять минут, разглядывая толпу бездушных кукол и марионеток. Дорогие бриллианты на женщинах, за которые можно было убить, блистали при золотистом свете люстр, а часы с золотым покрытием, мирно тикали на руках мужчин. Карнавальные маски, считавшиеся семейной традицией, не скрывали их лицемерия.
Десять минут – оказались целой вечностью.
И когда же мама скажет «идите в свои комнаты»? С удовольствием убежала бы, а пока Лоан – мой нынешний телохранитель – стоял за дверью комнаты, тихо вышла бы через окно и укрылась бы среди любимых Лии и Локи. Они дворняги. Точнее такими их считал Марко. Но знал ли он, что питались собаки исключительно кормом? И я мыла их в своей ванной, когда он отсутствовал?
Конечно, нет.
– Он будет с минуты на минуту! – провопила Мартина, подбегая ко мне и встряхнув за руку.
Её лицо скрывалось молочной маской, как и моё, нежно-голубой. Каштановые волосы Тины были небрежно собраны в пучок, подчёркивая воротник платья, под стать оттенку маски.
Брови сошлись на переносице.
– Серьёзно? – цокнула языком, кидая беглый взгляд в сторону своего телохранителя. Надеюсь, он меня не услышал, – Ты так замуж торопишься?
Сестра закатила глаза, отпуская меня.
– Возможно я найду свое счастье? – будто кидая вызов в мою сторону, Мартина взмахнула подбородком.
Она была старше на целых три года. Мы были совершенно разные. То, о чем мечтала моя сестра, а это выйти замуж и сбежать из этого ада, меня вовсе не вовлекало в интерес.
Нет, я тоже хотела сбежать из этого ада, но точно не таким способом.
– Разве ты не понимаешь, что поменяешь одну клетку на другую? И не факт, что она будет золотая.
Ну, как и ожидалось, сестра отвела взгляд, готовая залиться слезами. Однако Мартина не будет этого делать. Она слишком боялась разозлить отца. А он просто ненавидел слезы.
– Возможно…
– Тина, – перебила как можно мягче, поворачиваясь к ней и накрывая ее руки, стоящие на перилах балкона, – Не ищи оправданий. «Возможно» – никогда не поможет в борьбе за будущее. Если ты не уверена, зачем все это?
Сестра задумчиво покачала головой.
– Я рада, что ты это понимаешь, – её глаза заблестели. Было видно даже через маску. – И буду надеяться, что обязательно будешь сильнее меня, – Тина улыбнулась сквозь слезы, не сдержавшись, развернулась и ушла.
– Я опять сказала лишнее? – спросила у своего телохранителя, подошедшего ко мне с невозмутимым выражением лица.
– Ваша сестра переживает многое. Вы должны и ее понять.
Посмотрела на него, обдумывая и понимая, что опять все испортила.
– Разве легко связать свою жизнь с незнакомым ей человеком? – закончил мужчина, разглядывая толпу, словно вычисляя среди них потенциальную угрозу.
И если он думал, что эти человек пятьдесят в моем окружение ничем мне не угрожали, я смеюсь. Любой мог вытащить свой пистолет и пустить мне пулю в лоб. Факт, что оружие сдавалось перед входом, не мешало им припрятать ещё одно под одеждой.
Все было всего-навсего формальностью.
В этот же момент поняла, что Лоан прав. Я могла наговорить лишнего. Никогда не умела держать язык за зубами.
Сегодня проходила помолвка Мартины со старшим сыном Дона Грека из Чикаго. Об этом отец объявил три месяца назад. Вероятно, именно такими мечтами сестра скрывала свой страх.
– Что ты снова наговорила? – подошла ко мне мама, готовая пустить на растерзание.
Её васильковые глаза горели от ярости, и я невольно усмехнулась.
Вот бы также с вызовом и без страха она могла смотреть на своего мужа. Один раз дать отпор. Один раз показать, что она – человек. Не груша для битья и мусор для оскорблений.
Но мама не могла. Ни разу за свою жизнь не видела этого.
Дело в том, что она любила его. Этого монстра. Человека, оставившего шрамы на моем теле, душе и сердце. И не только на моем. Он травил своим ядом всех, а мама продолжала пить этот яд из его рук. Добровольно.
– Правду, мама, – ответила твёрдо.
Но даже несмотря на все это, я бесценно её любила. Единственный человек, который понимал меня. И единственный, кто несмотря на свою слабость, растил во мне воина.
«Ты – воин. Ты опора для себя. Ты будешь уметь говорить нет» – так она говорила мне в детстве, перед сном. Сейчас эти слова были забыты ею. Но они достаточно сильно засели в моей голове.
Я – воин!
– Андреа, веточка моя, ты же делаешь только хуже, – с отчаянием в голосе выдала мама.
Посмотрела на нее сверху вниз. Мама выглядела великолепно. Золотая тканевая маска. Красное платье в пол, подчёркивающие её формы, и черного оттенка шаль поверх.
Только я знала, что накинула она ее для того, чтобы скрыть синяки.
Впрочем, поэтому и я надела платье французской длины, оттенка синего моря, с длинными рукавами, и закрытыми плечами. Они не должны были увидеть не только отпечатки пальцев отца на моих руках, но и рубцы шрамов, которые я оставляла сама. Никто не должен был об этом знать.
– Она плачет, – прошептала мама. Сердце невольно екнуло от боли, – Твой отец разозлится, если узнает, – она смотрела умоляющим взглядом, и я опустила плечи, устало качая головой.
– Он не отец мне, мама.
– Андреа! – предупредила она, хмуря брови, – Сейчас не время.
– Я пойду к Тине, – спорить с ней не было желания, поэтому поспешила удалиться.
Следом зашагал Лоан. Обернулась в его сторону, и посмотрела на маму выразительным взглядом, который она тут же поняла.
– Оставь её, Лоан.
– Но…
– Я сама с ним разберусь, – имея в виду отца, перебила мама.
Лоан остановился и не пошёл дальше, а я зашагала в сторону выхода из летнего зала во дворе, проклиная все на свете за неудобные туфли, натиравшие ноги.
В коридоре было тише. Ведь основная часть гостей за дверями позади, которые с грохотом закрылись. Я выдохнула. Впервые за весь вечер.
Ненавижу толпы гостей.
Едва перебирая ногами, пошла по знакомому маршруту, делая маленькие шаги вдоль стены, бурча ругательства под нос.
Боже, я так ненавижу эти туфли.
Подходя ближе к дверям Тины, была готова постучать и открыть, но меня окликнули.
– Извините.
Обернулась на томный мужской голос и застыла на месте.
Молодой человек стоял в нескольких шагах от меня. Он был не прост. Дорого сшитый костюму на заказ, серебряные «Rolex» и карнавальная маска. Чёрная. Прикрывающая пол лица за исключением губ и вольного подбородка. Парень был намного старше. Интересно, сколько ему лет?
Интуитивно сжала рукава платья, натягивая так, чтобы быть уверенной: ничего не видно.
– Эм…вы кого-то ищете? – поинтересовалась я.
Парень растянул губы в учтивой улыбке, а я не могла сдержать трепетное чувство внутри. Если честно, то еще никогда, чужой, такой обаятельный парень не стоял так рядом. Настолько близко, что я чувствовала немного горьковатый аромат его парфюма. Может быть поэтому так сильно билось сердце?
Черт, я становлюсь похожей на Тину.
– Я пришел на приём. Только не могу найти зал торжества, – ответил незнакомец.
Я закивала головой, одновременно понимая, что есть в нем что-то подозрительное. Ему не сказали, что вход с задней двери, которая ведёт прямо в летний зал? Хотя, в нашем особняке можно и самой потеряться. Не осуждаю.
– Поверните налево и идите до конца. Большая дверь во главе, – тараторила, желая скорее укрыться.
Если кто-нибудь увидит, мне не спастись. Наедине с парнем. В тихом коридоре. Не самый лучший расклад для новых сплетен среди женщин клана.
Молодой человек учтиво кивнул. Прошептав тихое «спасибо», направился по сказанному маршруту. Я повернулась в сторону комнаты Тины, но через секунду парень появился вновь:
– Один вопрос: как вас зовут? – его низкий и любопытный голос заставил обернуться.
В этот раз возмутилась. Что вообще он пытался сделать?
– Сможете ответить на этот вопрос сами? – дернув бровью, бросаю в ответ.
Незнакомец усмехнулся. Как жаль, что я не видела его истинных эмоций. Эти маски все портили.
– А если моё имя лучше скрывать? – маска зашевелилась на его лице, и смею предположить он поднял брови, повторяя за мной.
– А если моё тоже? – ответила вопросом на вопрос.
Мы стояли в двух концах одного коридора, но моё сердце билось так, будто он ближе, чем можно было представить. Глупая наивная дура. Вот что бывает, когда вовсе не разговариваешь с противоположным полом. Мгновенная реакция. Бабочки, фейерверки и ощущение непривычности.
–Ti trover? sicuramente,[1 -
итл. я обязательно тебя найду]*– это были последние слова, прежде чем он скрылся.
– Кто там?
Услышав голос Мартины, отвела взгляд от места, где недавно стоял незнакомец, встречаясь с раскрасневшимися глазами сестры. Выдохнула, отгоняя мысли о последних словах парня.
– Не важно. Ты в порядке? – мне было больно смотреть на неё такую грустную.
Мартина была полной противоположностью меня. Она могла улыбаться даже через силу. Могла держать себя в руках, даже когда это так трудно. Честно, сестра была сильнее меня. Хотя иногда так и хотелось встряхнуть её, сказав: почему ты соглашаешься? Почему не борешься?
– Я…
– Прости, – перебила Тину, касаясь ее руки, немного приблизившись, – Я не должна была все это говорить, – взгляд опустился в пол. – Просто не хочу тебя терять, – призналась я.
Не хочу, чтобы она уезжала. Не хочу её вдали от себя.
Что если ей будет там плохо? А если он будет таким же как отец?
На секунду засомневалась, что смогу сдержать самообладание и не стукну кого-нибудь по голове во время церемонии. Сдерну пистолет Лоана и пущу пулю в лоб её жениха, ну или в лоб моего любимого отца.
Но ощутив тёплые объятия Мартины, мне перешло её спокойствие. Прикрыла глаза, спокойно выдыхая в теплых объятиях сестры.
Мы с сестрой как огонь и вода. Она – бескрайнее море, а я – полыхающий огонь. Её воды всегда успокаивали пламя внутри меня. Дарили спокойствие.
– Я буду звонить каждый день. Буду держать тебя в курсе. Всегда, – тихо выговорила Тина.
– Обещай мне, – посмотрела грозным взглядом, немного отстранившись.
– Ты тоже пообещай, что будешь бороться за свое счастье, Андреа. Не будешь слабой как я.
– Тина, – крепче сжала её плечи, пытаясь привести в чувства, – Ты – одна из самых сильных девушек, что я знаю, – и я была серьёзна, но Тина решила не отвечать.
– Ладно, пошли. Отец будет искать, – сестра подтолкнула в сторону поворота.
При упоминании отца, закатила глаза, прижигая желание зарычать.
Мартина натянула маску, а я подправила свою. Мы пошли в том же направлении, в котором ушёл незнакомец.
Интересно, он нашёл зал? Ну конечно нашёл. Он же не тупой.
Мы снова оказались в шумной толпе. Желанные гости были здесь. Взгляд всех присутствующих прошелся по нам с сестрой. Это напрягало. Будто я стою перед ними голой, и они видят все мои изъяны.
– Вы уже здесь, – подплыла к нам мама, растягивая одну из самых лучезарных улыбок.
Сколько боли могло скрываться за этой улыбкой?
Мама подперла Тину за локоть и потащила в сторону будущих, так называемых «родственников».
Если капнуть глубже, то за всем этим скрывалась выгодная сделка.
Решаю ускользнуть, но мама добралась и до меня.
– Андреа! – как можно спокойно окликнула меня мама, привлекая к себе за руку. – Не красиво, нужно представиться.
– Мам, пожалуйста, – мольбой выпятила губу.
Но эту женщину было не сломить. Мы подходили все ближе и ближе к семье Романо.
Во главе Грек Романо и его белобрысая жена. Дяди, тёти и наконец дети. Младшую, мою ровесницу, звали Амали. Второго сына – Рицци, он стоял рядом со своим старшим братом Моро. Последний намеревался стать мужем моей сестры. Как же хотелось врезать ему по мордашке, расплывшейся в учтивой улыбке. Без слов, он был притягателен, красив и статен. Но кто подтвердит, что за всем этим не кроется монстр? Как и за нашим отцом. Ведь он тоже был красив на вид, а душой уродлив.
В нашем мире. В мире мафии, перестрелок, сделок, мести, жестокости и крови, такое было обыденным. Мужчины не могли позволить себе мягкость. Ведь всегда бьют по больному. Бьют по слабому.
– Это наши дочери, – заговорил Марко, когда мы подошли к ним.
Я встала, скрестив руки на груди, пытаясь не закатит глаза от нудности всего спектакля.
В мыслях прозвала эту семейку «стая блондинов». Сестра, что, будет единственной брюнеткой?
– Старшая, вы уже знаете – Мартина.
Тина улыбнулась им. Глава семьи добро ответил тем же. Его жена довольно кидала взгляды в сторону сына. Это была их первая встреча. Но он даже не посмотрел на будущую жену. Будто все было ничем иным как формальность.
Амали смотрела с презрением. Хотелось быстрее скрыться. Но все проваливается, когда «любимый папа» удосуживаясь, представил меня.
– А это младшая дочь – Андреа.
И я прямым образом слышала его отвращение.
Теперь представьте, если бы я была мальчиком, он с гордостью приобнял бы за плечи и представил бы как своего наследника. А сейчас я лишь кусок мусора, от которого он не прочь избавиться. Отец избавился от Тины, и теперь пришла моя очередь.
В один из вечеров за ужином, он объявил о своём решении. Вот я немного подрасту, и начнём искать мне жениха. Он уже знает несколько кандидатов. В тот день Тина крепко сжимала мою руку под столом, пока я до боли цеплялась за салфетку. Сестра жестом умоляла молчать, но я не смогла.
«Только через мой труп» – ответила в тот вечер.
Думаю, не стоит говорить, чем все закончилось. В школу я не ходила две недели.
– Какие красавицы, – ответил Дон Чикагского наряда, – У меня два сына, Марко. Нам с тобой очень повезло.
Отец с хитрой ухмылкой глазел на меня, казалось, уже что-то продумывая.
Поежилась и скривила лицо от пристального взгляда. Хотелось оскалиться. Сказать: «да пошёл ты». Повернутся и уйти. Но я терплю.
Отвернулась от отца и встретилась с заинтересованным взглядом Рицци. Он улыбался мне, будто уже считал своей.
Я могла терпеть многое. Но не это.
Медленно подняла правую руку и почесывая подбородок, демонстративно показывая средний палец. Он заметил. Впрочем, как и его брат и сестра. Благо родители были заняты разговорами.
– Я отлучусь на минуту, – предупредила маму, собираясь уйти.
Она посмотрела смирительно. Явно понимая, что это никакая не минута. Я убегала.
Быстро и незаметно прошла сквозь толпу и выбралась на улицу. Прохладный летний ветер колыхнул по лицу. Сделала глубокий вдох. Прикрыла глаза, ощущая шум бьющихся об берег волн и запаха моря. Мы жили у берега. И этот звук, каждый раз, действовал как бальзам на душу. Словно затыкал мысли внутри. Заставлял их молчать. Море забирало свое.
Если пойду к берегу, исчезнув с праздника, отец разозлиться и решит выместить злость на маме. Послала эту мысль прочь. Сегодня без моря.
Быстро спустилась по лестнице, вступаю на газон и снимаю туфли.
Боже! Блаженство!
Босой шагала по свежей траве, приятно щекочущую ступни. С губ сорвался усталый вздох. Прикрыла глаза.
Увидела бы мама, улыбнулась бы моему ребячеству.
Конечно, я была не одна. Лоан стоял возле лестницы, ожидая. Он знал, как держать личные граница. Ещё один плюс в его сторону.
– Тоже удивляюсь, как женщины ходят на таких высоченных каблуках, – послышался самодовольный голос позади.
Оборачиваюсь, встречаясь с серебряной маской.
Рицци стоял на бордюре, топчась на месте. Игнорирую парня, желая его ухода. И Лоан, удивительно, стоял на месте, не делая ни шагу. Он молча наблюдал. Даже не подойдёт?
– Ты не пойдёшь? – указал подбородком Рицци в сторону летнего зала.
Двери были открыты на распашку. Теплые оттенки света падали на улицу, как и шум бокалов, вместе со смехом гостей. Наверное, если бы за этой дверью были бы мои друзья (которых нет), или простое желание (которого тоже нет), я могла бы там быть. Но сейчас, за ней скрывалось лишь одно лицемерие, зависть и высокомерие. Бездушные оболочки. Без сердца и любви. Интересно, кто-нибудь там мог любить? Искренне, по-настоящему?
Я молчала, полностью игнорируя парня.
– Тебе язык отрезали? – злился Рицци.
Мысленно потираю руки. Я могла профессионально выводить любого из себя. Прямое доказательство – мой отец. Выводила его из себя лишь одним своим существованием.
– А тебе мозги? – съязвила в ответ, оскалив саркастичную ухмылку.
– Оу, – вытянул он губы в трубочку, – А язычок-то горяченький.
Взяла туфли в руки и попыталась пройти мимо. Но Рицци не позволил этого сделать, оттягивая меня за кисть левой руки. Я шикнула от боли, пытаясь отвернуться. Он касался моего синяка.
– Отпусти меня, – бросила ему в лицо, словно змея, пытавшиеся ужарить жалом.
– Да, ладно. А если я попрошу у отца тебя в жены? – ехидная улыбка прорезала его губы.
– Сумасшедший, – ударила Рицци по груди, но бесполезно.
Его рука крепко удерживала меня на месте.
Черт, почему Лоан стоял? Почему не пытался что-то предпринять?
– Отстань от неё, – донесся смутно знакомый баритон.
Я замерла.
Незнакомец стоял в тени ночи. Его руки были уложены в карманы брюк, а голова приподнята с бесстрашием. Это был тот самый молодой человек, который спрашивал у меня дорогу.
Рицци тоже замер, но не отпустил. Его одеколон щекотал ноздри, заставляя голове закружиться.
Он, что, вылил на себя весь флакон?
– Ты кто такой? – с вызовом выдал Рицци, будто считая парня напротив мошкой, летающей среди мусора.
– Что происходит? – подошел Лоан.
Да неужели очнулся?
– Отпусти девушку, – спокойно продолжил незнакомец.
– Не думаю, что ты захочешь иметь дело с моей пушкой, – Рицци демонстративно оттянул край пиджака и показал оружие.
В свете, что падал из дома, увидела, как незнакомец усмехнулся, почесывая подбородок. Рицци держал меня так же крепко, заставляя сжимать челюсть от боли.
Лоан ничего не придпринимал. Твою мать!
– Уверен, ты не захочешь иметь дело со мной, ragazzо,[2 - Итл. малыш]– запредельно спокойно ответил незнакомец.
Рицци зарычал, сжимая мою руку сильнее. Я воскликнула от горькой боли, возникшей в мышцах. Видно, наш незнакомец был старше «ragazzo» на лет пять. Рицци это не понравилось.
Между попытками оторваться от рук придурка, слышу глухой рык и тут же Романо отрывают от меня. Это был незнакомец. Он за воротник оттащил Рицци от меня.
Ощущая свободу, выдохнула, потирая место боли.
– Вы в порядке? – Лоан пытался подойти, но я отошла на шаг от своего телохранителя.
– Ты просто стоял! Разве не твоя работа защищать меня от таких мудаков? – держать язык за зубами уже не могла, – Продолжал бы так дальше, если бы он полез мне в трусы?
– Андреа! – слышу властный голос отца и вздрагиваю.
Вдруг замечаю, что незнакомец пропал. А мне ведь так хотелось узнать его имя. Рицци поднимался с земли, вытирая капающую на подбородок кровь разбитой губы.
Марко спустился по ступеням и быстро опередил всех, возвышаясь надо мной. Горло оковами сжал страх. Нет, он не ударит меня перед всеми. Ведь так?
Мартина стояла у порога. Ее будущий муж рядом, а все остальные столпились за ними.
– Что ты себе позволяешь? – прошипел отец, зелёными глазами прожигая во мне дыру.
Снова оглядываю толпу. Мамы нет. Где она?
– Он приставал ко мне, – посмотрела на отца ответным взглядом.
Ни капли не вздрагивая. Хоть и в душе ураган страха. Но лучше умру, чем покажу страх перед таким, как он. Марко усмехнулся, оскалив белые зубы. Вот бы врезать, чтобы всю оставшеюся жизнь в протезе ходил.
– Молчи, – угрожающе прошептал он, и схватив за локоть, притянул к себе. Так близко, что очутился запах его сигарет. Наверняка только недавно закурил. – Ты опозорить меня решила? – он стиснул мою руку так сильно, что лицо исказилось.
Но я не показала ему своей боли, сжимая челюсть и смотря в ответ глазами полных ненависти. Вот бы можно было убить взглядом. Он бы давно гнил в могиле.
– Милый, – слышу голос появившейся мамы.
Прикоснувшись к мужу, она медленно оттянула его назад.
– Все смотрят, – и этого стало достаточно, чтобы оттолкнуть меня с отвращением.
Мама смотрела с сожалением. В глазах стояли слезы. Но она снова выбрала его. Снова ушла с ним. Ни ко мне. А к нему. Ради меня.
Семья Романо снисходительно оглядывала меня, поджав губы от разочарования, а Рицци с разъярённым видом пошел обратно в дом, как и все остальные. Тину силой заставили зайти.
Остаёмся Лоан и я. Плечи поникли, а лёгкие сжались от боли, как и горло, от нахлынувших слез. Я не заботилась о том, что босоногая, или, как сильно болит рука. Боль возникла от самого основания локтя до кисти рук. Чёртовы ублюдки. Мысленно послав всех к чертям, начала шагать в сторону моря. Вышла за пределы маленького ограждения, и не волнуясь о взглядах охранников, окруживших дом, дошла до песка.
– Вам туда нельзя! – кричал вслед Лоан, – Дон Марко распорядился отвезти вас в комнату.
Шла дальше, не пытаясь остановиться. Плевать хотела, чем он там распорядился.
– Синьорина, пожалуйста! Если вы не пройдёте со мной, меня уволят.
Резко остановилась и обернулась в сторону телохранителя.
Морской ветер раздувал волосы в разные стороны, заставляя хлестать по лицу. Я раздраженно убрала с лица пряди. Глаза щипало от слез, но я не должна была плакать. В груди нарастало мерзкое ощущение. Все видели виноватой меня. Но никто не удосужился поверить моим словам.
– Вы стояли там, Лоан! Почему ничего не сделали? Он ведь приставал ко мне! – взорвалась на мелкие атомы.
Мужчина опустил глаза, показывая сожаления, и виновато произнес:
– Ваш отец приказал не мешать.
К горлу подступило ужасное чувство отвращения. С губ сорвалась ироническая усмешка. А что я ожидала? Это даже не удивительно.
– Просто не иди за мной дальше. Я…я буду перед твоими глазами.
– Ваш отец…
– Мне плевать. У всего этого так или иначе один исход. Тогда в чем смысл сидеть в комнате?
И я ушла. Медленно зашагала к морю, сжимая руки до боли и запрещая слезам плыть по щекам. Ветер все с большей силой заставлял глазам слезится.
У воды было темно. Только луна освещала берег, где показался силуэт незнакомого мужчины. Того самого.
– Кто вы? – прошептала будто в воздух.
Молодой человек обернулся. На нем все ещё маска. А я свою выкинула по пути. Понимание, что он впервые видит меня без неё, заставило безжалостно пробить сердцу несколько быстрых ударов. Увидев моё лицо, парень удивился, хмуря брови. После резко привстал. Он собирался уйти, но я не дала ему этого сделать.
– Я не поблагодарила тебя. Спасибо, что вступился, – руки потянулись к ключицам, а после к затылку, медленно оцепляя золотой кулон, подаренный мамой. Он был в виде маленького бумажного корабля. – Прими это в знак благодарности, – я не знала, что делала.
Просто меня настолько переполняли эмоции, что весь этот абсурд был каплей в море.
– Возможно, оно тебе не нужно.
Видно, парень был не из бедных. Однако так я не буду чувствовать себя в долгу.
– Но мама говорила, что приносит счастье.
Незнакомец колебался секунду, но в конце концов протянул руку к моему подарку и забрал себе.
– Счастье мне пригодится, – кивнул он, и попытался снова удалиться.
– Эй…я хочу узнать, кто ты? – крикнула ему в спину, пытая удачу.
Черноволосый обернулся. Его губы озарились в улыбке. Она была будто…грустной?
– Тот, кого ты возненавидишь, – это последнее, что слышу, прежде чем силуэт скрылся в тени ночи и все вокруг оглушил взрыв.
Я увидела яркую вспышку огня в стороне нашего дома, и почти упала на землю, прикрывая голову руками. Лоан, стоящий в нескольких дюймах от меня, быстро вооружился. Он подбежал ко мне, укрывая своей спиной.
В воздух поднялся яркий огонь и черный дым. До меня донеслись крики и звуки паники, и во мне зародилось то же чувство.
Я помню, как прибежала к дому и увидела сидящую на коленях Тину. Будущий муж пытался поднять ее с земли, но она вырывалась и громко кричала, разрывая глотку, пока половина нашего дома просто превращалась в пепел.
«Мама там! Спасите маму! Она там!» – тогда разобрала в её криках и упала в бездну темноты.
Незнакомец оказался прав. Я его возненавидела.
Глава 1
Я смотрю в глаза свои
Через зеркало ванной
И вижу дитя, что ранимо молчит.
Я ношу маску с надписью
"Бесстрашный"
Но бесстрашный иногда кричит.
?Шахназ Сайн
__________
Пять лет спустя
В двадцать я полностью перестала верить в чудо. Хотя оказалось, это произошло ещё задолго до этого.
Я больше не верила, что кулон с корабликом принесет счастья, а красная нить на руке убережет от неудач. И не верила, что в мире есть справедливость или добро побеждает зло. Все это розовые очки. Розовый туман, застеливший многим глаза.
Люди жестоки.
Зло часто побеждает.
Справедливости нет. И не будет.
Деньги решают все.
Вот вся правда.
Все ещё помню, какую глухую боль испытала и испытываю со смерти мамы.
Она была там. Она была там, когда взорвалось половина нашего дома. Не осталось ничего. Она умерла. Моей мамы больше не было.
Самое обидное было, что отец даже не захотел узнать, кто был к этому причастен. А зачем? Ведь главное жив он. А возможно это просто несчастный случай?
Но я знала правду.
– Куда?
Сжимаю кулаки, когда слышу грозный голос Марко. Поднимаю взгляд, застыв перед столом и медленно растягивая губы в разные стороны. Я улыбаюсь. Но всем своим нутром показываю, как его ненавижу.
– Пойду гулять, с твоего позволения.
– Ты никуда не идёшь, Андреа, – говорит отец, спокойно качая головой. – Я сказал, пока нет телохранителя, нет свободы.
– Разве не легче, если я сдохну? – язвительно бросаю в его сторону.
Господи, подавился бы он едой, которую сейчас глотает.
Марко поднимает глаза с тарелки и громко ударяет кулаком об стол.
Что и стоило ожидать.
Вивьен – его нынешняя жена, и как оказывается, моя мачеха, чуть ли не подпрыгивает от испуга на месте. Она старше меня на пять лет. Молодая, статная и красивая. Девушка из нашего клана. Она была сиротой и работала в одном из клубов отца, пока он не заметил её. Марко был одержим ею, но она этого не желала. Смотря на неё, с каждым днем все больше и больше видела, как тускнеют её голубые глаза. Как у мамы когда-то.
– Андреа! – Марко пытается остановить меня криками.
Однако это у него мало получается.
Я не боюсь его. Не боюсь того, что он мог поднять на меня руку. Все это настолько приелось в моей жизни, что я давно позабыла о том, что такое страх.
Поэтому нагло выхожу из дома, забрав ключи от машины.
Отец был совсем не такой, как прежде. Он не мог растрачивать силы куда попало. Тем более на такую никчемную как я. Год назад он получил пулевое ранения. После этого довольно сильно пошатнулось его здоровье. А ещё он нажил себе врагов в виде семьи Конселло. Хотя у них и до этого были не слишком хорошие отношения.
Семья Конселло владеет ровной половиной Италии, как и мы. Постоянная конкуренция. Они хотят расширить свои владения, как и порты с товарами. У Марко та же цель. А в прошлом году, на сделке, отец открыл огонь в их сторону. Он убил старшего и единственного сына Лоренцо Конселло – Диего. Я знала, месть с их стороны не заставит долго ждать.
Но могла ли предположить, что все произойдёт так быстро?
Со стороны моря играет холодной ветер, пахнет дождём и несколько капель падает на лицо. Начинается дождь, что было редкостью в Италии. Особенно в июне. Обычно в наших краях всегда светило солнце, сжигая все своими палящими лучами.
Разогреваю машину и быстро выезжаю. Так быстро, что шавки отца не успевают остановить. Заборы автоматически открываются, и я даю по газам навстречу ветру. Дождь усиливается, как и скорость на спидометре. Открываю окно, вытягиваю руку и соприкасаюсь с каплями дождя. Ветер и запах сырой земли приятно сочетаются с теплотой салона. По радио играет первый попавшийся репит.
Нажимаю на газ сильнее, зная прекрасно, что там, где-то позади, не могут догнать несколько охранников Марко. Я всегда отличалась бунтарством. И эта черта во мне одновременно раздражает и нравится отцу. За последний год, его ненависть ко мне не уменьшилась, как и моя к нему. Но он понимает, что я ему нужна. По крайней мере, чтобы переписать один из самых важных банков в его владениях на мое имя. Ведь если что-то пойдёт не так, моя голова полетит первой.
Тина не успела стать пешкой в его делах. Удачно выйдя замуж, она нашла своё место. И как оказалось, не за каждым грозным лицом, кроется монстр. Хотя с самого начала и ей было нелегко. Но сейчас, счастливей сестры нет никого на свете. Я рада за неё. Хоть кто-то из нас обрел счастья. Мама умерла. Возможно, так было правильно. Может только так она смогла найти покой? А я…мне нечего терять. Я просто плыву.
Сбавив скорость, поворачиваю в сторону побережье и растягиваю губы в ухмылке. Они точно потеряли мой след. Дождь льет все с большей силой, а я, припарковавшись, выхожу из машины, наслаждаясь, когда капли летнего дождя задевают мое тело, будто охлаждая горящий огонь внутри. Волны у побережья бушуют. Вокруг нет ни одной живой души. Подхожу к самому краю и смотрю вдаль, на яхты, в которых загораются огни.
Вдыхаю побольше воздуха и задерживаю. Лёгкие приятно колит. Закрываю глаза, выдыхаю, и губ трогает улыбка. Но это на минуту, пока чья-то огромная рука не закрывает мне рот, и я ощущаю дуло пистолета у бедра.
Мной одолевает неожиданные страх и паника. Рыпаюсь, вспоминая хотя бы приём, что учила в спортзале, но ничего не получается. Мужчина оказывается сильнее, сжимая меня в тисках и грозно приказывая молчать.
Не сдаюсь. Пинаю ногами, пытаюсь ударить. Но все тщетно. Кислорода становится катастрофически мало, и боль в лёгких теперь не такая уж приятная. Слышу несколько голосов, но в панике смутно разбираю их слова.
– Быстрее!
– Мы не должны ей навредить.
– Делай, что сказали.
Их трое. И каждый наспех в капюшоне. Перед глазами мутнеет. Я не могу различить мужчин. Сил хватает схватится за капюшон одного, когда он силой пытается запихнуть меня в машину. Единственное, что улавливаю взглядом – татуировка ворона. Символ клана «Corvi».
Конселло нас настигли, и как оказалось, начали с меня.
Как бы не стараюсь, мои силы превыше того, чтобы противостоять им.
Мне не спастись.
Так я думаю, пока не слышу звуки ударов и боя. Все происходит слишком быстро. Мужчина разбирается с двумя справа, а после доходит до парня, который впился в меня мертвой хваткой. Мой спаситель одним рывком оцепляет от меня ублюдка, отлупив его по морде.
Начинаю дышать с новой силой, когда мой рот больше не закрывают потными руками. Голова кружиться от резкого вдоха, а тело бросает в дрожь от страха.
Меня впервые пытались украсть. Так резко и неожиданно.
Ноги становятся ватными, когда выбираюсь из машины и сталкиваюсь землёй под кроссовками. Поднимаю взгляд и встречаюсь с глазами моего спасителя. Они такие чёрные. Вызывают мурашки по телу. Словно бездна, тянут на дно.
– Эй, – он делает шаг в мою сторону, и ловит за руку, когда почти теряю равновесие. – Нам нужно сматываться, ты же понимаешь? – мужчина приподнимает бровь, явно думая, слышу ли я его. А я слышу. Да так, что внутри поднимается волна дрожи.
Киваю, сглатывая слюну и ощущая, как болят мышцы шеи. Надеюсь, нет повреждений.
– Моя машина…она там, – одним кивком головы указываю на «Ferrari» желтого оттенка.
Спаситель кивает и ведёт меня к ней. Безоговорочно отдаю ему ключи, разрешая вести.
– Я не в состоянии, – подчёркиваю, когда его рука забирает металл из моих.
Мужчина помогает сесть, закрывает дверь машины, после чего и сам располагается на водительском сиденье. Он заводит мою малышку и нажимает на газ. Автомобиль так быстро разворачивается, что сердце в груди подпрыгивает. Обычно, я люблю скорость. Мне нравится то чувство свободы, когда отметка достигает двухсот или больше. Но сейчас. Сейчас до сих пор чувствую грязные лапы на своём теле. И страх, образовавшийся в то мгновения, вновь сжимает горло. Мысль о том, что могло бы случится если бы не «он», пугает.
Включаю печку на максимум, пытаясь не трястись от холода. Черные глаза моего спасителя видят это. В следующую секунду он снимает серое худи, оставаясь в черной футболке, и протягивает мне. Молча. Даже не глядя.
Я ведь вышла из дома в одних шортах и в топе с длинными рукавами, напрочь позабыв о погоде. Не знаю, чем я думала. Знаю лишь, что хотела поскорее убежать из клетки.
Смотря на худи, слышу не очень радужные предостережение в голове.
А если он окажется маньяком? А если захочет изнасиловать меня? Или что хуже – убить? Даже не знаю, что из этого реально хуже.
Но я смотрю в его сторону и беру вещь. Грозный взгляд и лицо не выдающие ни единой эмоции, без сомнения пугали, но что-то в нем есть такое, что помимо страха, заставляет чувствовать безопасность.
Это странно.
– Что ты делала одна на набережной в такой час? Родители не учили тебя безопасности? – в одно мгновение спрашивает спаситель, выезжая на центральную трассу.
Пожимаю плечами, растягивая губы в ухмылке. Тело уже не трясется от холода, а его худи, что в два раза больше меня, дарит тепло. Я чувствую запах мужского парфюма с нотками чайного дерева. Удивительно, но мне нравится.
– Зато учили, как пускать пули в лоб своим обидчикам, – язвительно усмехаюсь я, насколько была сейчас способна, даже если про оружие вру. Я не умею толком стрелять.
Мужчина хитро растягивает губы, будто раскусил мою ложь. Его руки ловко управляют моей машиной, и под моим надзором мы едем в правильном направлении. Конечно, говорить ему свою фамилию не стану. Это небезопасно.
А ещё, хочется побыть просто Андреа. Девушкой, решившей просто прогуляться. Не бежать из дома. Не мечтать о свободе, как птица в клетке. Не пытаться унять эмоции, принося себе боль.
Хочется быть просто девушкой, что мечтает о парнях, и о том, как хорошо сдать экзамены в университете. Или той, что думает, какое же платье надеть на вечеринку.
– Опасная значит? – задумчиво бросает спаситель.
Наши взгляды встречаются и лёгкие сжимаются от задержки воздуха.
Его глаза словно поглощают саму ночь. Густые темные брови. Смугловатого оттенка кожа от загара. Высокие скулы, покрытые аккуратной тёмной щетиной и волевой подбородок.
Во рту резко пересыхает, а сердце колотиться с бешеной силой. Отвожу взгляд, глотая слюну и пытаясь вернуть прежнее состояние.
Лучше бы тряслась от холода, нежели сгорала от его взгляда.
Дальше говорить не решаюсь. Мы едем в тишине. Даже музыка не играет. Был слышан лишь звук дождя, бьющегося об машину и тихие постукивания указательного пальца спасителя об перегородку окна.
Странное ощущение. От каждого стука в груди что-то сжимается.
Когда мы подъезжаем к нашим вратам, ожидаю, что поблагодарю своего спасителя. И да, узнаю все же имя. После он уйдёт в закат, а я буду проклинать Конселло до конца своих дней. Ведь даже голову нормально не могу повернуть. Болит шея. Кажется, растянула в попытках выбраться из лап этих чудовищ.
Но все пошло совершенно не так. Уже у ворот стояли охранники Марко. Несколько машин, с включёнными фарами. Заборы закрыты. Они искали меня. Знаю. Вся эта шумиха началась из-за моего отсутствия. Я никогда не пропадала больше, чем на час, а на часах уже давно пробило за нужную стрелку.
– Черт! – чертыхаюсь под нос, как только, вижу, несколько силуэтов, спешно шагающих в нашу сторону.
Дверь с моей стороны открывает Вико, консильери Марко. Его брови сходятся на переносице, а из губ вырывается усталый вздох.
– Синьорина, вы что, решили довести отца? Он разгорячён!
– Напомни, Вико, когда он был «не» разгорячён? – усмехаюсь, выходя из автомобиля и грохотом закрывая дверь.
Мужчина качает головой, сжимая губы в возмущении, глядя хмуро и строго.
– Кто этот молодой человек в вашей машине? – Вико смотрит в сторону того самого «молодого человека», который выходит вслед за мной.
Все вокруг заметно напрягаются. Будто он один, мог пойти против всех стоящих. Их, на минутку, было примерно пятнадцать.
– Мой друг! – нагло вру.
Складка между бровями Вико становится глубже, а глаза просят правды. Кажется, от злости его седые волосы встали дыбом. В этот момент к нам подходит…
– Даниэль, – спаситель встаёт напротив Вико и серьёзным тоном продолжает: – Я нашёл её, когда трое незнакомцев пытались силой забрать синьорину.
Рот открывается от изумления. Вот же…вот же мразь! Зачем он это сказал? Почему не подыграл? Боже! Теперь тюремного заключения (это, к слову) не избежать.
Даниэль, как я это понимаю, достаточно удивляет Вико. Мужчина от возмущения чуть ли не пыхтит. Последний месяц, с того самого момента, как Лоан ушел в отставку, вся ответственность за меня, легла на плечи Вико. Он был можно сказать моим телохранителем. Просто не ходил за мной по пятам. Но вот за все мои проступки получал и получает сполна.
– Ты вообще понимаешь, в какую опасность влипла? – ох, кажется, кто-то разозлился. Ведь на «ты» мы переходим только в такой ситуации.
– Понимаю, – закатываю глаза в ответ и прохожу мимо, направляясь в сторону дома.
Ну спасибо, чертов Даниэль.
– Андреа! – кричит в спину Вико, но я упрямо иду вперёд.
– Его тоже заведите в дом, – слышу позади.
И, кажется, уже понимаю, о ком шла речь.
Быстро забегаю домой и бегу дальше к лестнице. Вот запрусь в комнате, будет спокойней. Но не тут-то было. Только вступаю на первую ступень, как слышу злобный возглас Марко.
– Андреа!
Господи, сколько же я слышу это злобное «Андреа!» за день.
Замираю на пороге и устало закатив глаза, оборачиваюсь в сторону отца.
– Ты окончательно решила заставить самому тебя убить?
Срываюсь на смех. Тем самым удивляя его. Он недоумевает. Наверняка, думает, я сошла с ума.
– Ого, – раскидываю руки в стороны, заливаясь смехом ещё громче, – Ты сделаешь мне этим лишь одолжение.
Его глаза заливаются яростью. Но я решаюсь продолжить свой путь.
Слышали о том, что не стоит оборачиваться к хищнику спиной?
Я кажется нет, потому что, обернувшись, тут же ощущаю, как Марко сжимает мои волосы на затылке и тянет вниз. Мгновенно оказываюсь на полу.
По пояснице тянется боль от резкого удара об мрамор. С уст срывается рык. Ни всхлип, ни крик и ни жалостный писк. А настоящий отчаянный и злой рык.
Рука Марко мертвой хваткой впивается в мой подбородок, а другой он держит меня за волосы. Цепляюсь в его руки длинными ногтями, отчего он шипит, дергая меня ещё хуже. Кажется, я даже ломаю один ноготь.
– Не трогай меня! – кричу разъярено, – Отпусти же.
Марко наклоняется ближе, опаляя рыхлым дыханием. Хочется плюнуть ему в лицо. Но во рту так пересохло, что даже слюны там не найдётся.
– Ты – жалкая сучка! Как смеешь убегать? Как смеешь ослушиваться?! – он отпускает мой подбородок, только чтобы в следующую секунду влепить звонкую пощёчину, – Вся в мать, – еще одна. – Такая же дура! – еще одна.
– Кем ты себя возомнила? – когда его рука ещё сильнее замахивается на моё лицо, просто закрываю глаза и представляю закатное небо.
Оно такое красивое в это время. На нем смешиваются разные оттенки розового и желтого. Солнце все дальше и дальше исчезает за горизонтом. Потом ночь и пустота. Кромешная. Холодная. Поглощающая.
Как взгляд тех самых черных глаз. И почему они так сильно мне запомнились?
Я теряю сознание. Легче так, чем ощущать всю боль от избиения.
– Эй, – тихий голос заставляет сквозь боль разлепить веки.
Вздрагиваю, когда плеча касается рука Вивьен. Оглядываясь, понимаю, что до сих пор лежу на полу в прихожей
– Я помогу тебе подняться, – девушка пытается помочь, но напрочь забывая о солидарности, отдергиваю её руку.
– Не нужно, – бросаю сухо и без чувств.
Немного приподнимаюсь, шипя от боли, ощущая железный вкус крови во рту. Смотрю в её голубые глаза и вижу слезы, что ещё больше выводит из себя. Повернувшись в сторону лестницы, кидаю напоследок:
– Эти слезы ничем не помогут. Не реви, он ненавидит их, – и это последнее, что срывается с моих уст, прежде чем скрываюсь в коридоре второго этажа.
В темноте нахожу свою комнату и запираюсь. Скатываюсь на пол и прикусываю губу от боли, возникшей в спине. Снова жалобно ругаюсь оттого, что прикусила разбитую губу.
В глазах застывают слезы. Но я не должна плакать! Не должна себе этого позволять.
Слезы льют только слабые! А я – воин.
Это заставляет заново встать и войти в душ.
Снимаю толстовку и при тусклом свете тёмной луны из маленького окошка, достаю лезвие, стоящее под тюбиком бальзама.
Все тело напрягается, когда металл направляется к правому плечу. Зубы сжимаются с такой силой, что скрипят. В ту же секунду лезвие проходит по коже. Боль пронизывает всю конечность. Поднимаю голову и устало вздыхаю, ощущая лишь физическую боль. Больше не хочется плакать. И все, что таится внутри, уже не так сильно душит. Та боль, что я нанесла себе, перекрывает всю остальную.
Боль – мой главный наркотик. Она затупляет чувства. Даёт забыться и приятное послевкусие. Я могу хотя бы часа три находиться в экстазе. А остальное…остальное меня не волнует.
Позже набираю полную ванну ледяной воды.
Рана перестает кровоточить, а вот с губы все еще течет кровь. Приходится зафиксировать пластырем.
Моя аптечка была на все случаи жизни. Я как облупленная знала все как пять пальцев. Уже с тринадцати могла оказывать первую помощь. Перевязывать раны и обрабатывать их. Знала, как можно остановить кровотечение. Или как остановить боль, кроме своего метода. А ещё прекрасно знала, как понять, не сломана ли у тебя рука. Или это вывих? А может растяжение?
Когда тело окутывает холодная вода, мною одолевает ощущение вонзивших в тело тысячу игл. Ныряю, чувствуя, как щемят раны и новые кровоподтёки на теле. После резко выхожу, делая судорожный глоток воздуха и убирая пряди темных каштановых волос в стороны.
После этого, наспех закутавшись в халат, прыгаю в постель, чтобы заснуть. Только для того, чтобы проснуться в холодном поту и с застывшим криком в горле.
И так каждый божий день.
Но сегодня мне снились те самые псы Конселло и…Даниэль. Однако в этот раз он не довез меня до дома. Он убил меня.
???
Если вы думаете: что может быть хуже моего отца? Прямое доказательство этому его мама, и как полагается моя бабушка.
С самого утра, я уже возненавидела этот день.
Она приехала. Бог знает зачем. Это остаётся тайной.
Когда вхожу в столовую, чтобы откопать себе еды и уйти в спальню, как делаю это добрых два дня, бабушка смотрит с высока, сидя около стола и попивая кофе. Взгляд ее карих глаз оглядывает с презрением.
Ну, если смотреть на меня, то, выгляжу я ужасно. Разбитая губа и засохшая на ней кровь. Она болит, и только тронь, начинает кровоточить. Растрёпанные волосы, которые даже не удосуживалась расчесать после душа. Бордового оттенка синяк на скулах и потухшие зелёные глаза.
Смотря на меня, она ни капельки не проявляет сожаления. И так было всегда. Только могла винить меня. Побил? Сама виновата!
– Что за вид, Андреа? – ужасается бабушка Кора, – Ты бы причесалась, – её нос сморщивается от отвращения, – И пижама на тебе, она что, из детского мира?
Закатываю глаза, оглядывая себя. Ну вообще-то нормальная пижама. С авокадо, розовая, атласная. Разве не классно? Да и вообще, она думает мне было дело, что надевать?
Все эти дни то и дело, что лежала.
– Думаешь, если причешусь и нормально оденусь, это скроет мои побои? – бросаю резко.
Бабушка с грохотом ставит чашку с кофе и устало выдыхает.
– Ты его вывела.
– Началось, – держусь за голову, чтобы не свихнутся.
Достаю апельсиновый сок и быстро пью с самой глотки. И я прекрасно знаю, что скажет…
– Господи, что это такое, Андреа?! – слышу стук её каблуков, а после у меня отбирают стеклянную бутылку.
– Я пить хотела, – вытираю рот тыльной стороной руки и злорадно улыбаюсь.
Бабушка ставит руки по бокам, и начинает свою любимую тираду. Подготовьте тазики, вам захочется блевать от этого. Лично у меня всегда такое ощущение.
– Тебе двадцать лет! Ты девушка в рассвете сил и красоты. Тебе бы следить за собой. Отец не даёт денег? – она оттягивает ткань моей пижамы. Ей явно не нравится, – Купила бы что-нибудь подобающие нашей семье. Ни манер, ни стеснения! Когда уже поймёшь, что девушки в твоём возрасте себя так не ведут?! – она даже не делает передышку, – Тебя бы замуж отдать. Тогда и поумнеешь! Родишь ребёночка и встанут мозги на места. Я в твоём возрасте уже родила второго! Эх, – разочаровано выдыхает женщина, – Не учила же твоя мать тебя ничему. Дурой была, что взяла ее в жены сыну своему.
Ногти автоматически впиваются в ладонь, а губы превращаются в тонкую линию от злости.
– Не смей так говорить! – терпение лопается мгновенно, – Пусть твой жалкий язык не касается моей матери.
Лицо бабушки искажается от злости. Ей шестьдесят пять, но выглядит она намного моложе. Даже в таком возрасте посещает салоны и косметологов больше, чем делала это я за всю жизнь. Но это не меняет ее ужасный характер.
– Да ты вообще страх потеряла, – возмущается бабушка.
О, да! Я потеряла его так давно, что забыла, что это такое.
– Ну что опять творится? – в кухню входит ее ненаглядный сын.
– Что за наглость, Марко? Это же ни в какие ворота не лезет, – стуча каблуками, бабушка Кора идет к отцу, что, открыв холодильник берет оттуда молоко, – Она садится нам на голову! Ей нужно срочно найти жениха! В самом коротком сроке.
Отец встречается со мной взглядом. Хочется его ударить. Он кивает бабушке, заполняя стакан молоком.
– Я думаю над этим. Мне на днях звонил Грек, – отвечает он, заставляя прислушаться с опаской.
Грек глава чикагского наряда. Хотелось скривиться, как только вспоминаю Рицци. После того случая, просто ненавижу его всем сердцем.
С мужем сестры мы практически не разговаривали. За эти пять лет, могу посчитать на пальцах одной руки, сколько раз мы перекидывались некими разговорами.
– Он как раз ищет невесту для младшего сына.
Бабушка Кора сверкает улыбкой.
– Это же прекрасно! Тебе нужно ответить согласием!
– Ни за что! – подаю голос, и женщина оборачивается.
Ее густые брови сходятся на переносице.
– Твоя сестра вышла замуж в восемнадцать. И вон, – скидывает она руки, – Живёт! А тебе уже двадцать, Андреа. Раньше, в наше время, такие девушки считались старыми девами.
Боже, остановите её! Мне не хватает воздуха. Как же много она разговаривает.
– Вы не дали мне договорить, – вдруг влезает Марко, – Я ответил ему согласием. Мы ждём их в гостях через две недели. Конечно, они не прочь и на этой неделе договорится о помолвке. Но…, – он взглядом даёт понять, что в таком виде я не смогу встречать гостей. Но я была слишком потрясена, чтобы об этом думать.
Дьявол, он серьёзно думает, что я соглашусь на этот брак? Да лучше перерезать себе глотку или пустить пулю в лоб.
– Я не выйду замуж! – срываюсь на крик. – Только через мой труп!
Марко хмурится. Кажется, избивать меня он не собирается. Думаю, ему не хочется тянуть с семьёй Романо ещё дольше. Но это не мешает схватить меня за предплечья и подтянуть к себе.
Сжимаюсь от боли, когда его руки впиваются в мои плечи. Он задевает именно порез, нанесенный мной в день его порыва.
– Только попробуй возразить, и хорошим это не закончится, – сверкают его глаза яростью, – Ты либо выйдешь из этого дома женой, либо мертвой.
Рада отвесить ему пару ласковых, но перебивает Вивьен.
– Отпусти её, Марко, – это сказано с явным страхом, – Если изобьёшь, то мы не сможем встретить семью Романо. Кому нужна невеста в кровоподтёках?
Усмехаюсь её словам, уже не чувствуя ничего, кроме злости.
– Можешь избить меня до полусмерти, но я не стану его женой.
– Андреа! – возмущается Кора.
Марко замахивается в мою сторону с громким «дрянь», когда около нас вновь появляется Вивьен.
– Марко! – кричит она, – Отпусти девочку, – крепко держит его за руку, – Я поговорю с ней сама. Дай мне сделать это.
Отец думает, кидая взгляд на свою жену. После чего бросает меня на пол, и я едва удерживаю себя.
– Пошли, – Вивьен мертвой хваткой цепляется в меня и подталкивает в сторону выхода, – Молчи, пожалуйста, – она крепче сжимает мою руку, заставляя прикусить язык, и я молча ухожу.
Входим в мою комнату. Не чувствуя ничего, кроме сжигающей ярости внутри, резко беру вазу, стоящую в углу и кидаю в стену. Она разбивается на тысячу осколков.
– Я не выйду замуж! – кричу от обиды внутри, – Не выйду! – в моменте оказываюсь на кровати и уже сжимаю свои волосы от злости.
Вивьен удивлена не меньше меня.
– Ты делаешь только хуже своим отказом.
Поднимаю взгляд, встречаясь с её глазами полных сожаления.
– Серьёзно? Ты считаешь, мне нужно выйти за этого ублюдка? Я не Тина, Вивьен. Смирится не смогу и вряд ли полюбить того, кто однажды отнимет у меня свободу.
– О какой свободе идёт речь, Андреа? – вскидывает руки в стороны девушка, – Разве все это, – она окидывает взглядом дом, – Свобода? Брось, – слабая усмешка касается губ, – Мы обе знаем – это ад.
– Есть гарантия, что жизнь там, будет раем?
Вивьен замолкает, после чего садится на край кровати и касается моих рук. Нежно, практически поддерживая.
Мы не были с ней близки за все четыре года, что они женаты с отцом. И никогда не разговаривали открыто, как сегодня.
– Твоя сестра замужем за Моро пять лет. Разве хоть раз она говорила о нем плохо? Жаловалась на него? Говорила, что он бьёт её?
Мой ответ был очевиден: нет. Только в начале, Тина плакала в трубку о том, что скучает. Но никогда не говорила плохо о своём муже. Наоборот, рядом с ним она сияет. Может не все так плохо?
Но вспоминая ту мерзкую улыбку на губах Рицци, постоянно заинтересованный взгляд, когда они приезжали к нам, хочется скривиться от отвращения.
– Не все монстры одинаковы, Вивьен, – это заставляет её опустить взгляд.
Мы обе знаем. Я в безвыходном положении. Но в каждом лабиринте есть выход, разве не так? Главное его найти.
– Тогда беги, – она будто читает мои мысли, когда поднимает взгляд, – Убегай, Андреа! Ты достойна большего.
Не хочу отвечать, понимая, что убежать будет слишком тяжело.
Думаете, отец не найдёт меня? Он достанет из-под самой земли.
– Почему ты вышла за него замуж? – спрашиваю даже неожиданно для себя.
Это всегда меня интересовало. Любовь? Нет. Я никогда не видела таких чувств со стороны Вивьен. Даже симпатии нет в её глазах.
– Деньги, – кратко отвечает она, а я хмурю брови.
Ну конечно, это неудивительно. Но стоит ли деньги такой жертвы?
– Не подумай, – тут же перебивает девушка все вопросы, всплывшие в голове, – У меня был брат. Мы сироты. С самого детства. Он болел редкой болезнью, а мне нужны были деньги. Я работала в местном баре, когда Марко заметил меня. Он нашёл моё слабое место и мне пришлось согласиться.
– А сейчас твой брат…? – шепчу сипло.
Слово «был» пугает, но я надеюсь на лучшее.
Мне становится жаль Вивьен. Не могу её осуждать. Ведь если с Тиной что-то случится, я пойду на все.
– Он умер.
В груди встаёт ком от возникшей грусти внутри.
Почему же жизнь такая несправедливая?
– А я осталась в этой ловушке на всю жизнь, – заканчивает Вивьен, с грустной улыбкой. Она в безвыходном положении.
– Мы ведь в похожей ситуации, Вив. Обе застряли здесь, без шанса на свободу. – горькая правда срывается с губ.
– Я забыла тебе сказать, – вдруг начинает она, – Марко нашёл тебе телохранителя. Уже завтра он приступает к работе.
– И уже через месяц его здесь не будет.
– Не все могут стерпеть твой нрав, – усмехается девушка, – И твоего отца тоже.
– Уж простите, какая есть, – улыбаюсь, хотя в душе так и развиваются волны вихря.
Ни за что не соглашусь на этот брак. Это единственное, что знаю. У меня есть две недели. И несколько до помолвки. Я не дам этому случится.
Глава 2
«Говорят, что любить – это значит давать кому-то силу уничтожить тебя и верить, что он никогда ею не воспользуется».
(с) Королек – птичка певчая
__________
Боги вселенной, почему он?
Входя в кабинет Марко, я совсем не ожидаю, что увижу знакомые черты лица. С той самой ночи, прошло четыре дня. Смутно помню, что его позвали на разговор тогда. Только то, что, когда падала в оброк, последнее, что видела – его глаза. И сон, в котором становлюсь его жертвой:
Мы стояли у обрыва, на берегу моря. Светило яркое солнце. На мне было белое платье, вьющиеся на ветру, а волосы тянулись шлейфом назад. Даниэль стоял впереди и улыбался. Неожиданно он подошел ближе и крепко притянул к себе за талию. Растянула губы в улыбке, соприкасаясь с его лбом. Но после улыбка заменилась искажённой болью, а белоснежное платье окрасилось в багряный оттенок, впитывая кровь. Мою кровь. Даниэль отошел. Нежная улыбка заменилась дьявольской.
Медленно коснулась своей груди, где только недавно стучало сердце, а сейчас воткнут нож. Дышала прерывисто, со слезами и недоумением глядя на него. Даниэль сделал шаг и толкнул меня в пропасть, заставляя оказаться в холодной воде, захлёбывающуюся собственной болью.
– Это твой новый телохранитель, Андреа, – выбивает из мыслей Марко. – Он будет с тобой до самой свадьбы. Ты не ослушаешься его и не будешь строить козни, – тараторит отец, вытирая свое ружье на столе.
Кидаю взгляд в сторону своего телохранителя. Даниэль совсем не похож на того, кто спас меня той ночью. Выглаженный до ниточки костюм черного оттенка. Белая рубашка, первые две пуговицы которой расстегнуты. Черные классические туфли и не сильно дорогие часы на запястьях. Видно, деньгами он не особо обладает.
– Я уже повторяла, и повторяю ещё раз, – встречаюсь с глазами отца и продолжаю, – Я не выйду замуж за этого ублюдка.
– Слушай, девочка, – настороженно тихо отвечает отец, – Ты можешь язвить сколько хочешь. Но под алтарь выйдешь как покорная девица.
Так хочется послать его, но встречаюсь со взглядом Даниэля, и все слова застревает на пол пути. Становится неприятно под его пристальным взором.
Он видит все мои синяки на лице.
Однако сегодня я соизволила переодеться в нормальные вещи. Черные джинсы скинни и такого же оттенка толстовка. Я не ношу футболки, майки и все, что может оголять плечи. Может показать мои шрамы.
– Приступай к работе, Даниэль, – Марко смотрит на него, почесывая подбородок кончиком пистолета. – Надеюсь, ты все понял.
Могу наизусть повторить, что он ему сказал:
Никаких клубов. Никаких парней рядом с ней. Не выезжать за нашу границу. А это были север и восток Италии. Когда как запад и юг принадлежат Конселло. А самое главное, отец сказал ему не прикасаться ко мне. Всем, кто приходил на эту должность, Марко демонстративно говорил, что отрежет их яйца и вскормит собакам, если только посмеют меня коснуться.
«Твоя непорочность – успех хорошего брака» – всегда трезвонит уши бабушка Кора.
Пойти бы, на злость им сделать пакость.
Даниэль кидает краткий взгляд в мою сторону, прежде чем кивнуть и выйти за дверь. Плечи опускаются. Начинаю нормально дышать.
– Почему он? – спрашиваю, не понимая свое негодование.
В других случаях мне всегда было все равно кто и что. Но сейчас – нет. После страшного сна, ощущение при виде Даниэля были странными. Словно нож уже был воткнут в мою грудь.
Марко поднимает взгляд со своего пистолета.
– Он хорош.
Черт, с этим не поспоришь. Мой телохранитель один из самых сексуальных мужчин, что я видела за всю свою жизнь. Но, отец точно не имел это в виду.
– Он спас тебя. Простой парень. Двадцать семь лет. Родом из Италии. Из нашей территории. Хорошо владеет оружием. Нет семьи, что даёт гарантию – его никто и ничего не будет беспокоить. Сирота. Одиночка. Хорошо дерётся. Думаю, ты сама знаешь, – это он намекает на ту ночь, когда Даниэль один разобрался со всеми тремя, – Восемь лет занимался боксом, после чего забросил. Искал работу, нашёл. Думаю, отличная кандидатура. Я все проверил.
Отвечать не хочется.
Выйдя из кабинета отца, вижу Даниэля, стоящего у двери, собрав руки позади. Он смотрит бесчувственно. При свете дня, его глаза ещё холоднее, чем кажется. А ещё он намного красивее и выше. Думаю, на две головы, чем я. Возле него я было слишком маленькой, хотя низкой меня не назвать. Целых шестьдесят семь дюймов.[3 - 1,70 см]
– Зачем тебе эта работа? – спрашиваю сразу, как только закрываю за собой дверь.
Меня пробирает злостью. Он будет каждый раз ходить за мной по пятам. Твердить, что это нельзя, то нельзя. Загонять домой и следить за всей моей жизнью. Ещё будет свидетелем гнева отца. Моих синяков и бессознательности. А я этого, черт возьми, не хочу.
Даниэль хмурится. Будто говоря: что за глупый вопрос?
– Чтобы зарабатывать.
– Ты просто не знаешь, во что ввязываешься, – твержу с ухмылкой на губах.
Парень оскаливается в ответ и прищурив глаза, делает шаг на встречу. Задерживаю дыхание, когда Даниэль оказывается слишком близко.
– Вы тоже, синьорина.
– Ты убежишь отсюда меньше чем за две недели, – скрещиваю руки на груди, с вызовом дернув подбородок.
Даниэль усмехается, а я не могу остановить колотившиеся в груди сердце. От него веет запахом чайного дерева. Это приятно. Ощущать аромат его парфюма, как в ту ночь. Его худи все ещё лежит у меня на стуле. Я не трогала его с того самого дня.
– Посмотрим, дьяволица, – он делает шаг назад в тот самый момент, когда в дом врывается Роберта.
Она уезжала на неделю в родное село. И я уже забыла, что сегодня должна была приехать.
Как маленький ребёнок прыгаю на месте и повисаю на её шее своей няни, крепко обняв. Женщина обнимает в ответ.
– Тоже безумно скучала, синьорина, – улыбается Роберта. – Новенький? – кидает вопросительный взгляд в сторону Даниэля, когда отцепляюсь от неё.
Янтарные глаза женщины не хуже, чем у ястреба, сканирует насквозь. Закидывая руку ей на плечо, хитро улыбаюсь.
– Мхм, – киваю, – Даниэль – мой новый телохранитель. Он спас меня от кражи семьи Конселло, а теперь здесь. Но не переживай, уже через недельки две его след простынет, – смеюсь я, глядя на Даниэля с усмешкой в глазах.
– Ох, деточка, – улыбается Роберта в сторону телохранителя, – С твоим-то характером, не сомневаюсь…погоди, что?! – кажется только сейчас до неё доходит смысл моих слов.
Роберта смотрит расширенными от шока глазами. Разинув рот, женщина крепко сжимает меня за плечи, начиная трясти.
– Украли? Конселло? Они сделали тебе больно? – ее взгляд проходит по моему телу, но я пытаюсь её успокоить, зажав ее лицо между руками и целуя в две щеки.
– Всё хорошо. Говорю же, Даниэль успел вовремя.
Сейчас она смотрит на него совсем иным взглядом.
– Господи, спасибо, – кивает в его сторону, – Не знаю, как бы жила, если бы она попала в лапы этим ублюдкам.
Даниэль лишь учтиво кивает. Да, на эмоции он совершенно скупой.
– Ну, рассказывай, – беру Роберту за руку и увожу в сторону столовой, где начинаю быстро заваривать чай. Манговый. Наш любимый.
Я скучала по разговорам с этой прекрасной синьорой. Она единственная, кто так сильно близок мне после Мартины и Мамы.
– Как прошли выходные? Как море?
Роберта заулыбалась.
– Отлично! Разве не заметно по моему загару? – она кружится вокруг, показывая ровный загар оливковой кожи.
Вот бы тоже взять и дёрнуть к морю. Подальше от этого сумасшедшего дома. Купаться, нежится на солнце и загорать.
Даниэль заходит следом и располагается подле двери. Да, к работе он относится со всей серьёзностью.
– Ну, ты как? – уже тише, с нотками сожаления спрашивает гувернантка. Её взгляд явно скользит по уже затянувшимся ранам на губе и синякам на щеках, – Видно, опять досталось, – качает головой, поджимая губы.
Разливаю чай по кружкам и всем телом ощущаю, как внимательно следит за мной Даниэль. Его взгляд пробивает сквозь спину. Оборачиваюсь и предлагаю ему чая. Не стоять же ему там все это время, верно? Лоан, что решил больше времени отдавать семье, а не работе, частенько пил с нами чай.
– Не люблю чай, – отвечает кратко, после чего мы с Робертой продолжаем разговор.
Не любит он чай, видите ли. Мысленно закатываю глаза, показав ему язык.
– Случилось в тот вечер кражи, – тихо отвечаю ей, – Как и всегда, впрочем.
– Я тут слышала о семье Романо, – с опаской спрашивает Роберта.
– Узнала об этом несколько дней назад, но уже не выношу всю эту тему, – киваю, устало выдыхая, – Я не хочу за него зам…, – договорить не успеваю, как слышу громкий выстрел со стороны улицы, шум разбивающегося стекла и крики охранников. Не успеваю оглянуться, мужские ладони приподнимают меня и резким движением запихивают под стол.
Прикрываю голову, зажмурившись от звуков стрельбы. Даниэль сидит рядом с вытянутым оружием в руке. Роберта тоже забирается под стол.
– Кто это? – кричу сквозь шум я.
– Если бы я знал, – поддаёт голос мой телохранитель.
Постепенно звуки стихают, а крики становятся все тише и тише.
– Ждите здесь, я проверю все, – Даниэль заставляет отползти ещё на шаг и облокотится об ножку стола.
Становится страшно. Ухватываюсь за его руку, и мы оба замираем, глядя друг на друга.
– Все будет в порядке. Не высовывайся, – приказывает и с вытянутым пистолетом шагает в сторону двери. Резко поворачивает налево, после направо и наконец опускает оружие, когда слышится голос Марко.
– Конселло, – лишь злобное рычание.
Они не остановятся. Это лишь начало. И я поняла это.
Когда позже все в доме стихает и холодные трупы наших охранников уже не валяются по двору, могу тихо сесть на кровати, надеть наушники и включить музыку на всю громкость.
Даниэль стоит за дверью. И я наконец могу выдохнуть полной грудью. Покачивая ногой под ритм песни, пытаюсь забыть те окровавленные тела наших людей. У них были семьи. Любящие жены и дети. Какого же им плохо сейчас. Могу представить.
Вечером, когда мы собираемся за столом, отец злобно объявляет:
– Они начали мстить.
– Неудивительно, – добавляет бабушка Кора, – Ты убил его наследника. Я вовсе удивлена, как мы все ещё живы.
Да, оптимизм нашей семьи зашкаливает.
– Мама, – угрожая смотрит Марко, – Ты серьёзно думаешь, что их месть закончится на этом?
Я скучно утыкаюсь в тарелку, играя с салатом в разные стороны. Аппетита не было вовсе. Роберта ужинала со всем рабочим персоналом, и мне так хочется с ними. Даниэль стоял возле стены, как и другие несколько охранников. На самом деле, сторожить в доме не было нужды. Но после сегодняшнего, сомневаюсь, что даже на секунду кто-то останется без присмотра.
– Правильно говоришь, но чего они добиваются?
– Знать бы мне этого.
– Думаешь, они продолжат наносить удары дальше? – влезает в разговор Вивьен.
– Знаю, – кратко кивает Марко, – Они на этом не остановятся. Это был лишь знак для начала войны.
Ближе к ночи, Марко уезжает по поставке винного товара. Вот уже несколько лет наша семья занимается отправкой вина через порты. Но думаю, не будет секретом, если скажу, что половина тех коробок на корабле, в любом случае наполнены оружием или наркотиками.
Так вот. Именно таким образом отец получает и пересылает свой товар. А деньги кидает в банк, записанный на моё имя. Этим порошком он снабжает пол мира. Убивает пол мира. Марко зарабатывает на смерти других. Это грязные деньги, и мы живем на них.
Это и есть жизнь. Всё взаимосвязано друг с другом. Хорошее и плохое. Нет разницы. Весь мир и люди варятся в одной системе, даже если не осознают этого. Замкнутый круг, невозможный разрушить.
Приняв душ, наконец удосуживаюсь привести себя в порядок. Завернувшись в банное полотенце, выхожу из ванной комнаты и подпрыгиваю на месте.
– Какого черта, мать твою? – крепче прижимаю полотенце к себе, чувствуя, как тело пробирает мурашками под взглядом черных глаз.
Даниэль с важным видом расположился в углу моей комнаты. На моем чертовом кресле. И даже не удосуживается отвернуться. Сидит, не отрывая взгляда.
Всей силой прижимаю руки к полотенцу. Очень надеясь, что он не видит мои шрамы.
– Это был приказ твоего отца, – Даниэль совершенно спокоен и безразличен.
Не могу скрыть своего удивления.
– Не может быть, – хмурю брови и поджимаю губы, пытаясь унять злость.
– Может, – усмехается Даниэль, – Никто ведь не хочет, чтобы обещанная невеста сбежала, или была убита врагами, – его глаза сверкают, словно эти слова были шуткой для него.
– Я не невеста!
– Ты пытаешься убедить в этом саму себя, – внезапно Даниэль поднимается на ноги, давая ощутить, как тесно вокруг.
Он делает шаг в мою сторону. Делаю такой же назад. Снова шаг Даниэля. Снова мой.
Так продолжается пока не ощущаю бёдрами комод за спиной. Даниэль делает заключительный шаг. Оказываюсь в ловушке его тела. Становится нечем дышать. Черные глаза гипнотизируют, а тело отдаётся теплом. Ощущаю это, когда руки мужчины упираются в комод, расположившись с двух сторон от моих бёдер.
– Но мы оба знаем, что у тебя нет выхода, – его голос слишком тих.
И почему все еще бегут мурашки?
– Выход есть всегда, – не отступаю.
Взгляд резко падает на его губы. Они так близко. Так опасно близко.
– Боже, дьяволица, ты веришь в эти сказки? – смеется Даниэль.
От его смеха нервные окончания сжимаются. Испугавшись своих же желаний, резко отталкиваю Даниэля. Он с лёгкостью отходит. Сердце пробивает слишком быстрый ритм.
– Не называй меня так! – изъявляю громко, – Сущий дьявол.
– Видишь? – ухмыляется он, – Мы с тобой два сапога пара.
Все тело заливается яростью. Бью его в грудь одной рукой, другой придерживая край полотенца.
– Какая пара? Какая пара? – срываюсь на крик, – Думаешь, спас меня и все? – смотрю прямо в глаза, тяжело дыша, – Чего ты добиваешься? – бью еще и еще.
В этот момент Даниэль перехватывает мою руку и тянет к себе, всей силой заставляя врезаться в его грудь. Глаза расширяются, а губы раскрываются от изумления. Но больше всего в ступор вводит то, что мне нравится это. Нравится чувствовать теплоту его тела.
Господи, что со мной не так?
– А ты выглядишь возбужденной, когда злишься, – губы дьявола растягиваются ещё шире.
– Какой же ты мерзавец, – сжимаю челюсть, не переставая буравить его взглядом.
– Я хуже, чем ты думаешь, – Даниэль отпускает меня, – Теперь тебе лучше переодеться, – окидывает мое тело сверху вниз, что разжигает желание ударить снова.
– Не приказывай мне. Не забывайся, ты…
– Хочешь передо мной расхаживать полуголой? – Даниэль направляется к креслу; расстегивает пуговицы пиджака и снимает, прежде чем сесть, словно король на свой золотой трон, – Да пожалуйста, – раскидывает руки, смотря сверкающим взглядом, – Я не против посмотреть на это.
– Невыносим! – забирая свою пижаму, скрываюсь за ванной, пытаясь привести в норму дыхание.
Кто он? Откуда столько смелости? Чего он хочет? Чего добивается? И.…почему так сильно бьётся сердце?
Щеки заливаются краской. Точно от злости.
Быстро переодевшись в шорты и тонкий свитшот с длинными рукавами, выхожу из ванной. Даниэль листает журнал, за которым прикрыто его лицо.
– Ты будешь тут всю ночь? Как же со сном?
Он убирает журнал. Оглядывает с ног до головы и отвечает:
– Посплю утром.
– Неужели тебе не захочется спать?
– Не захочется.
– Так невозможно, – говорю со смешком.
Даниэль хмурится и закрывает глянцевое издание.
– Я привык. Теперь спи, – он снова скрывается за бумагой.
Бесит!
– Боже, – недовольно закатываю глаза, – Ты только и приказывать умеешь.
– А ты язвить.
– Не правда.
– Я не буду спорить с тобой.
– Я и не спорю.
Даниэль поднимает взгляд, а я присаживаюсь на кровати, подтягивая ноги.
– Спи, Андреа.
– Господи, какой же ты зануда, – разочаровано выдыхаю, плюхаясь на постели.
– Могу показать тебе насколько «занудным» иногда бываю. Боюсь, ты разбудишь весь дом своими стонами. И нас обоих отправят в могилу, – не вижу его лица, но по голосу понимаю, что он вполне серьёзно.
Мерзавец!
Хочется взять и выгнать его за дверь, но тут вспоминаю, что совершенно забыла о Лии и Локи.
Мне нужно их покормить.
– Слушай, – резко привстаю, забыв о недавнем диалоге, – Ты должен мне помочь.
– Я ничего тебе не должен, – отвечает сухо.
– Ну! Мои собаки останутся голодными, – на помощь приходят жалобный взгляд, – Помоги выйти из дома и накормить их.
– А что мне за это будет? – наконец он убирает журнал в сторону, выдвигая одну бровь.
– Твоя зарплата, мой дорогой, – отбрасываю волосы назад, гордо дернув подбородком. —Разве ты не должен ходить за мной по пятам? Вот и сейчас пойдешь, – скрещиваю руки на груди, показывая тем самым, что не приму отказа.
– Интересно, твой отец не против всего этого? – задумчиво бросает Даниэль.
Сжимаю кулаки от его ловких манипуляций.
– Хорошо, – киваю коротко и решительно, – Чего ты хочешь?
– Завтра мы должны выбраться из дома.
– Это ещё зачем? – хмурюсь, не понимая смысла его желания.
– Мне нужно встретиться с одним знакомым.
– Интересно, – бросаю задумчиво и игриво, – Надо ли знать об этом отцу?
– Так же, как надо ли ему знать, что ты кормишь бездомных собак, которых он ненавидит?
– Договорились, – протягиваю ему руку и он пожимает её, растягивая победную улыбку.
– Договорились.
Похоже, Дэн не так уж и плох. Если не считать немного извращенное поведения и невыносимый характер. Но в первый день нашего знакомства, он не казался таким. Как говорится, первое впечатление очень опасное.
– Обычно, я перебираюсь через заборы, но раз ты можешь меня прикрыть, можно и через парадную, – выходим мы из дома.
Настроение отличное. Марко нет дома и не будет до завтрашнего вечера. А это значит, я не буду слышать и видеть его целый день. Разве не это рай?
– Думаешь, они выпустят тебя, даже со мной? – явно удивляется Даниэль.
Подправляю сумку с кормом для собак на плече и уверенно иду к охранникам возле ворот.
– Откройте ворота. Нам нужно в магазин.
Охранники переглядываются и растерянно заявляют:
– Нам нельзя вас выпускать.
– Серьёзно? Я с телохранителем, – показываю в сторону Даниэля, чтобы удостоверить.
– Не волнуйтесь, господа, – подает голос он, – Синьорина под моей ответственностью.
– Но…
– Черт возьми, мне нужны тампоны, понятно? – повышаю тон, сжимая руки, – Или вы хотите, чтобы я кровью истекла?
Парни явно такого не ждали. Переглянувшись вновь, они кивают друг другу. Один из них молча открывает врата.
– Так бы сразу, – цокаю, проходя мимо охраны вслед за Даниэлем.
Конечно, сперва он осматривает местность. Только потом мы шагаем в направлении маленькой каменной тропинки. Я уже слышу лай собак.
Наше поместье находится на окраине Милана. Там, где никто из смертных не пройдет. По всей территории только наш особняк, находившийся у берега. Чужих здесь не увидишь от слова совсем. Соседей у нас тоже нет, поэтому я всегда довольствовалась компанией бродячих собак.
Мы проходим до конца нашей территории и заворачиваем за угол.
– Ты любишь собак? – спрашиваю у Даниэля, начиная доставать корм из сумки.
На траве уже стоят четыре миски. Две для корма, остальные для воды.
– Моя первая умерла. Больше собак не заводил, – в его голосе нотки отстраненности, словно воспоминания приносят боль.
– Что произошло? – поставив миски в сторону, встаю и начинаю звать собак, хлопая в ладони.
– Её убили.
Перестаю хлопать. Взгляд встречается с его темными глазами. Я не вижу в них ни капельки грусти или боли. Ничего. Пустота.
– Но кто на такое пошёл?
– Я, – резко отвечает Дэн.
В груди образуется ком. Не знаю, что сказать или как принять.
Он убил свою собаку намеренно? Или это вышло случайно?
– Как так…
– Дальше не отвечу, – тут же отрезает Даниэль.
В этот же момент за поворотом появляются собаки. Первая, кофейного оттенка вперемешку с песочным – Лия, а вторая, едино чёрного – Локи. Обе подбежали ко мне виляя хвостами. С ошейниками с их именами и моим номером.
Приседаю на корточки и крепко обнимаю их. Друзья полезли на меня с сияющими глазами. Взгляд Локи устремляется в сторону Даниэля, и собака подает голос. Явно спрашивая, кто это?
– Это Даниэль, – говорю, поглаживая их за ухом, – Мой новый телохранитель.
Я думала, Даниэль сядет и погладит животных, но он разворачивается к нам спиной, а собаки приступают к еде, так и не получив внимания от нового знакомого.
– Думаю нам пора, – говорит он, оборачиваясь и смотря уголком глаз.
Собираю сумку, и перекинув через плечо, подхожу к Дэну.
– Приятного аппетита, ребята, – кидаю собакам напоследок.
Мы молча доходим до дома и заходим в комнату.
Снимаю носки, быстро распуская волосы. Клонит в сон. Но неудобно спать в присутствии Даниэля. Интересно, об этом отец не думал? Дурочка. Когда он вообще обо мне думал?
Даниэль расстёгивает рукава рубашки и садится в кресло, откидываясь назад. В комнате темно. Я любила спать в темноте. Окно приоткрыто, и с улицы доносится стрекотания кузнечиков, сидящих в траве; самолётов, пролетающих над землёй; и тихий голос ночи, шепчущий завораживающе «спи».
Ворочусь с одного бока на другой почти час. В голове туман и мысли обо всем, что настигло меня за эти дни.
А если Конселло захотят вновь меня выкрасть?
– Даниэль, – тихо шепчу в тишину.
Возможно спит. Но нет.
– Чего тебе? – звучит тихий ответ.
– Что ты делал в ту ночь на набережной?
– Ждал девушку.
Прикусываю губу. Становится не по себе. У него есть возлюбленная?
– И что потом? Ты смог с ней встретиться?
– Смог, – следует кратко.
– А меня ты как увидел?
Слышу смех в темноте, и он отзывается во всем моём теле. Смех моего телохранителя такой глубокий и мужественный. Мне нравится его смех! Черт, это проблема.
– Глазами, дьяволица, глазами.
Поворачиваюсь в сторону Даниэля, и вижу, как он смотрит на меня при свете луны. И почему-то ловлю себя на мысли, что мне нравится не только его смех, но и присутствие. Я в безопасности. И я доверяю ему. Так слепо доверять нет причины. Я знаю его один день. Но так хочет глупое и наивное сердце.
Ночью просыпаясь от кошмара, подпрыгиваю на кровати, прикусывая губы до крови. Рана зажила, но этим сделала только хуже.
Быстро встав на ноги, шагаю в ванную, но открыв дверь, испуганно задерживаю дыхание. Сперва не вникаю, что над моей раковиной кто-то склонился, а после вспоминаю, и понимаю, что это Даниэль. Он брызгает холодной воды в лицо и смотрит в зеркало, где встречает мой испуганный взгляд.
В черных глазах показываются никогда не виданные чертики ярости. Впервые вижу такую яркую эмоцию в этой бездне.
– Выйди, – грозным и холодным тоном приказывает Даниэль.
Второй раз повторять не приходится. Выхожу, захлопнув за собой дверь, аккуратно прислонившись к ней спиной. И в голове, словно сон, сплывает теплое дыхание рядом.
Он сидел около моей кровати.Его рука нависала над моим лицом, словно внутри шла борьба. Я чувствовала это даже сквозь закрытые глаза. Он коснулся моей щеки, но не пройди секунда, сорвался с места.
И в этот момент появляется ощущение, что Даниэль может быть намного опасней, чем кажется. Его взгляд говорит о многом. Его прикосновения…говорят о многом.
???
Утром, когда выхожу из ванной комнаты, не нахожу Даниэля. Наконец мне дают немного личного пространства. Быстро одеваюсь, натягивая джинсовые шорты и серый свитшот с длинными рукавами.
Подойдя к туалетному столу, присаживаюсь на пуфик и начинаю себя разглядывать: синяк почти отошёл, но на губе все еще красуется яркая рана. Она никак не заживет. И впервые за несколько прошедших дней, решаюсь закрасить все консилером и тональным средством.
Немного подкрашиваю ресницы. Использую специальную мазь для губ. Она быстро заживляет раны и дарит одновременный блеск. Волосы собираю в быстрый, небрежный хвост. Несколько каштановых прядей выбиваются из-под причёски, но не обращаю внимания. Взяв маленькую сумочку в стиле бохо, подаренную Тиной, выхожу из комнаты.
За дверью ждет Даниэль. Он переоделся. Взъерошенные утром волосы сейчас расчесаны. А взгляд снова бесчувственный и непроницательный Я поняла: это его рабочее состояние.
– Мы выезжаем после завтрака, – предупреждает, разглядывая с ног до головы.
Особое внимание обращая на моё лицо. Закатываю глаза, понимая ещё одну вещь: я стала слишком часто это делать.
– Да, я закрасила синяки. Не выходить же мне в таком виде на люди? Получу ещё хуже, если кто-то из синдиката увидит, – тараторю, удивляясь своей неловкости.
Но ведь я говорю ему правду. Если кто-то из синдиката или знакомых отца увидит меня в побоях, пойдут слухи. Тем более перед помолвкой которой «я-жду-не-дождусь», это выглядело бы дурным тоном. Получать ещё сильнее не хочется.
Проигнорировав мой порыв, Даниэль отвечает:
– Тебя ждут за столом, – он первый из всех моих телохранителей, кто осмелился обращаться со мной на «ты». И почему мне нравится?
– Ты завтракал? – начинаю спускаться.
– Переживаешь, дьяволица? – тянется на его губах издевательская ухмылка.
– Да хоть с голоду помирай, – мельком оборачиваюсь.
Хочется уловить его реакцию. Но это становится большой ошибкой, ведь в следующую секунду поскальзываюсь на ступени и начинаю падать. Однако твердые мужские руки перехватывают меня на лету и быстрым движением тянут к себе. С застрявшим криком в горле, оказываюсь прижата телом Даниэля к перилам. Сердце подпрыгивает в груди. От страха или опасной близости?
Его лицо так близко, а дыхание опаляет мои губы, которые отдаются холодом и приятно немеют из-за нанесенного бальзама.
– Не думаю, что это хорошим закончится, – слышу голос Вивьен, и с испугом отталкиваю от себя Даниэля. Он непринужденно подправляет пиджак, отойдя еще на шаг.
– Я…чуть не упала, Даниэль…
– Все в порядке, Андреа, – улыбается Вив, – Всё в порядке, пока нет Марко.
– Он пришёл? – спрашиваю, спускаясь к мачехе.
После того разговора стало намного легче с ней общаться. Я перестала ее сторониться.
Вивьен отрицательно качает головой. Мы вместе проходим в столовую. За нами Даниэль. Он заходит за нами и останавливается около двери, пока я оставляю сумку и сажусь на свое место.
Бабушка Кора уехала вчера вечером, с радостной улыбкой заявляя, что приедет в день приёма семьи Романо. Поэтому сейчас на кухне только я и Вив. И мне так легко дышать. Даже аппетит есть.
Сегодня на завтрак традиционные корнетто и свежеиспеченный чамбелла.[4 -
Корнетто – круассан. Чамбелла – итальянский десерт в форме кольца, часто посыпанный сахарной пудрой.]**
Ни один итальянский завтрак не проходит без выпечки и чашки кофе. Я люблю сладкие завтраки, но сегодня помимо этого наполняю тарелку любимыми солеными оливками, брынзой и колбасами. Хрустящий обжаренный домашний хлеб дополняет всю идиллию.
Начинаю есть, как можно дольше растягивая удовольствие. Обычно, так спокойно мои завтраки проходят очень редко. Присутствие Марко напрочь сбивало весь аппетит. Если не ошибаюсь, так хорошо я ела месяц назад.
– Вы куда-то собираетесь? – спрашивает Вив, делая глоток зелёного чая. Кофе она не пьет.
Прожевывая кусочек сыра, ловлю взгляд Даниэля. Я даже не придумала отговорку.
– Я на балет, – выпадает из уст.
Необдуманно, но должно прокатить.
Вив приподнимает брови, явно пересчитывая недели.
– Сегодня суббота? – она кидает подозрительный взгляд в сторону Даниэля. Будто он мог знать.
– Нет, – качаю головой, делая глоток кофе, – Но у нас дополнительные занятия. – быстро поднимаюсь со стола и забираю сумку.
– Тогда удачи.
– Спасибо, – улыбаюсь в ответ, выходя из столовой.
Даниэль идет следом.
Да, я люблю балет. Балет – единственный из рода занятий, что смог меня зацепить. И все благодаря маме. Вот уже пятнадцать лет, по субботам убегаю в студию, чтобы позаниматься с репетитором. Это единственное увлечение, которому Марко дал согласие. Но при условии, что не будет никаких гастролей, выступлений и всего этого бреда. Я согласилась. Только потому, что не могла без балета. То ощущение окрыления, что дарит этот вид танцев не описать словами.
Именно сейчас эта отговорка нас спасла. И вот зачем я втягиваю себя в эту авантюру? А если отец узнает, что никакого балета не было? Что я ему отвечу?
– Надеюсь, мое вранье того стоит. С кем ты хочешь встретиться? – спрашиваю уже в машине, которую ведет Даниэль.
Сижу впереди, буравя его взглядом. Он сосредоточен на дороге. И вообще сегодня синьор какой-то напряженный.
Его брови сходятся на переносице, как только вопрос слетает с моих уст.
– Это личное.
– Серьёзно? – раскрываю рот шокировано, – Я вышла из дома соврав всем, лишь из-за твоего «личное»?
С кем он хочет увидеться? Возлюбленная? Друг? Отец? Мать, в конце концов? Господи, он же сирота. Остается только друг и возлюбленная.
– Это не займет много времени, – Даниэль заворачивает на повороте.
Мы выезжаем на оживленную трассу.
Окна машины раскрыты на распашку. С улиц доносятся возгласы людей. Тёплый ветер дует в лицо, а жаркое итальянское солнце заставляет жмуриться даже сквозь солнцезащитные очки. Мне остается лишь откинутся назад, и закрыв глаза, прислушиваться к шуму ветра и людей. Ощущать запах цветов, фруктов и местного итальянского фастфуда.
На дворе июнь. Разгар приезда туристов. Их много. Так ещё сегодня открытый рынок. И жители Милана, и туристы направляются сюда.
Смотря, как радостно все бегут за покупками, хочется ощутить то же чувство.
Когда в последний раз я могла просто погулять по рынку и покупать всякой всячины? Гулять просто так? Не из желания убежать из дома и реальности, а для себя. Без причин. Для счастья, отдыха и удовольствия.
Такого не припомню.
Проехав несколько километров, Даниэль останавливает машину у ресторана с летним двором. Уже сейчас запах лазаньи и запеченного сыра доносится до моих ноздрей, заставляя течь слюнкам.
– Я оставлю тебя здесь, – выдает Даниэль.
Я собираюсь возразить.
Он не может оставить меня одну! После того случая на побережье, становится не по себе при мысли, что я могу быть лёгкой добычей для Конселло. Что будет, если в следующий раз, рядом не окажется Даниэля?
– Здесь ты в безопасности, Андреа, – словно читая мои мысли добавляет Дэн.
Моё имя из его уст звучит так интересно. Сердце делает волнительный удар.
– Конселло сейчас везде. Им бы лишь…
– Послушай, здесь отличная охрана, и бармен, мой хороший друг. Я его предупредил. Никто тебя не тронет, если будешь сидеть только за своим столом и не высунешь свою любопытную задницу в путешествие, – при последнем предложение его губ касается заметная усмешка.
Стрельнув в сторону Даниэля недовольным взглядом, выхожу из машины и быстрым шагом пробираюсь в ресторан. Только вступив за порог, слышу, как с визгом отдаляется автомобиль.
Боже, куда он уехал?
В ресторане прохладно и отлично работает кондиционер, как и форсунки на открытой веранде, распыляя воду и даря прекрасную прохладу. Увидев барную стойку, поплелась в её направлении. Кажется, за ней стоит тот самый бармен-мой-хороший-друг. Как же эффектно работают его руки при разливании напитков в несколько фужеров.
– Привет, – сажусь на высокий барный стул, пряча руки между бедер.
Молодой человек поворачивается, как только отдаёт заказ официантке.
– Ты должно быть, Андреа? – приподнимает он ехидно бровь.
С губ срывается смешок. При лучезарной улыбке голубоглазого бармена становится легче.
– Даниэль сказал?
– Да, – смеется он, расставляя перед собой несколько высоких коктейльных бокалов, – Сказал, что придет к тебе девушка, с безумно зелёными глазами и красивой улыбкой. Ты сразу поймёшь, что это Андреа.
– Так и сказал? – наигранно изумляюсь.
– Конечно, нет, – закатывает глаза парень, надув губы, – Думаешь ты дождёшься от него таких слов? Да нет, закапайте сразу.
Снова заливаюсь смехом и не могу остановиться.
– Я, кстати, Тристан, – протягивает молодой человек руку, и я с удовольствием пожимаю в ответ.
Следующее время слушаю рассказы о его жизни, забывая про все остальное и давая себе отдохнуть.
Как оказалось, Тристан в Италии всего семь лет. До этого с семьёй они жили во Франции. Его отец был коренным итальянцем, а мама француженка. С Дэном они познакомились несколько лет назад, когда Тристан переехал в Италию. Теперь он работал барменом, а Даниэля недавно уволили с такого же ресторана из-за избиения клиента.
Но Тристан рад, что его друг нашёл прекрасную работу. В каком смысле «прекрасную», так и не поняла. Работать на нашу семью точно не удача.
Однако голубоглазый мне нравится. Он открыт, рассказывает про очень даже смешные моменты его жизни, отчего не могу перестать смеяться.
Ещё у Тристана безумно вкусные коктейли. Думаю, я проглотила больше двух штук, пока ждала ненаглядного Дэна.
Разговаривая с Тристаном, не могу понять, как они с Даниэлем дружат. Они совершенно разные.
– Нет, серьёзно, я настолько напился в тот день, что десять минут стучался в чужую дверь, а открыли мне только тогда, когда руки были в наручниках.
Заливаюсь смехом, с удовольствием подтягивая через трубочку «Секс на пляже».
– Ну откуда мне было знать, что я живу на этаже выше, а соседка за дверью была девятнадцатилетняя девушка, что от страха заявила в полицию.
– И что потом?
– А потом его посадили на сутки. Он отрезвел, а мне пришлось все разруливать, – слышится за спиной голос Даниэля и губы невольно застывают над трубочкой.
– И как прошло твоё «личное»? – спрашиваю, делая глоток напитка и пытаясь показать все свое безразличие.
Даниэль угрюмо качает головой, давая понять, что это не тема для обсуждения. И я невольно ловлю взгляды, играющие между ним и Тристаном. Складка между бровей первого становится глубже.
– Твой отец будет к шести вечера. Роберта просила быть дома к этому времени, – предупреждает Даниэль, медленно оттягивая мой коктейль к себе.
– Эй! – надуваю губы, словно маленький ребёнок, – Отдай!
– Сколько ты выпила? – Даниэль вопросительно смотрит на друга, после на меня, внезапно заевшую икотой, – У тебя глаза искрятся.
– Да ладно? – вырывается нервный смешок. С улыбкой смотрю на Тристана, – Серьёзно? Прям искрятся?
– Напитки были не крепкие, – оправдывается его друг.
– Нам пора, – Даниэль тянет меня за локоть, заставляя спрыгнуть со стула, и пока я, махаю бармену на прощание, тащит в сторону выхода.
Но Тристан окрикивает моего телохранителя, на что тот с непонятной яростью смотрит в его сторону.
– Я хотел поговорить.
Даниэль отпускает меня, приказывая идти к машине, пока сам направляется к барной стойке.
Чувствую, как покачиваются ноги и все плывёт перед глазами. Да, я не сказала Тристану, что за всю жизнь пила лишь вино. Никакого крепкого алкоголя. Я не знала, как поведет себя организм. Но мне так понравилось то чувство эйфории, когда с каждым глотком, горло прожигало холодной шипучкой, а все дерьмо становилось радугой после единорога.
Есть грех в том, что я хотела расслабится?
– Самые лучшие устрицы в Италии! – кричит мужчина, стоящий в углу ресторана, у ларька с устрицами. Не думая, подхожу к продавцу.
– Две штуки, пожалуйста, – протягиваю ему купюру.
Мужчина с радостью приступает к работе. Уложив две устрицы и ломтик лимона на пластиковую посуду, протягивает мне. Именно в этот момент подходит Даниэль.
– Я же сказал, сидеть в машине, – со злостью в голосе выражает он.
Хмурю брови, поджимая губы от злости.
– Мне захотелось есть! – раздраженно отвечаю, отдавая держать тарелку и выжимаю сок лимона на устрицу.
Даниэль качает головой, сжимая челюсть и пытаясь прожечь меня взглядом, чему я была совершенно безразлична. За всю жизнь я столько раз видела такое выражение лица от отца.
– Здесь твоя жизнь подвергается большей опасности, нежели…
Не даю ему договорить, силой закрывая ему рот поднесенной к губам устрицей.
– Заткнись уже.
И он заткнулся. Хотя и вижу, как сильно сжимает челюсть, глотая устрицу. Но сейчас плевать. Он мой телохранитель. Его дело защищать, а не ограничивать в, итак, малой свободе.
Отбираю у него тарелку и направляюсь в сторону машины, по пути пробуя на вкус, купленный море продукт. Это бесспорно вкусно. И кисло. От злости, кажется, выдавила лимон до последней капли.
Не успеваю подойти к машине, путь загораживают и открывают дверь. Смотрю в его чёрные глаза с явной раздраженностью, и сажусь с гордо приподнятой головой. Даниэль с грохотом закрывает дверь, показывая, что и он не в восторге. Мерзавец садится на водительское сидения, заводя автомобиль.
– Слушай, у тебя есть девушка, да? – спрашиваю, приподнимая бровь и внимательно смотря в его сторону.
Мы срываемся с места на большой скорости с ветерком. Это более-менее отрезвило меня. Но не до такой степени, чтобы держать язык за зубами.
– С чего ты взяла? – краем глаза, Дэн кидает взгляд недоумения.
Не могу понять его отстранённость. Хотя…с первого дня нашего знакомства он такой.
– Ну, все эти «личные» свидания, – пожимаю плечами, отводя задумчивый взгляд, – Ты не взял меня с собой, а значит твоя девушка не особо одобрила бы это.
Даниэль усмехается уголком рта и качает головой, словно говоря, что за абсурд?
– Сейчас не лучшее время для отношений. Поэтому, нет. У меня нет девушки.
– Почему?
– Что, почему? – хмуро бросает он.
Эта тема явно ему не нравится.
– Почему не самое лучшее время? По моим сведениям, тебе уже не мало годиков, – я подняла пальцы считая и усмехаясь.
– Да, целых двадцать семь годиков. Столько пальцев у тебя не найдется, – шутит надо мной, – А что насчёт тебя, дьяволица?
По привычке закатываю глаза, слыша свое прозвище. Почему дьяволица?
– А что насчёт меня? – усмехаюсь иронично, – Не то, что парень, я даже в губы не цел…, – замолкаю на полуслове.
Боже, что несу?! Алкоголь – точное табу в моей жизни.
– То есть, я не…не это имела виду. Просто за это время, как-то…
– Эй…, – пытается перебить Даниэль, но я продолжаю свою тираду.
– Не было важным, да и с моей семьёй…
– Андреа…
Из-за своей неодолимой смущенности становится не по себе. Не понимаю, почему меня так смущает эта тема? Да, я ни разу не целовалась с парнем! Да, у меня не было парня. Но разве есть в этом что-то плохое, если меня это не беспокоит? Из-за всех этих мыслей не замечаю, как теплая мужская ладонь сжимает мое оголённое бедро и успокаивающе поглаживает медленным движением «вверх-вниз».
Рот замыкается, а взгляд шокировано скользит к месту прикосновения. Необычное тепло появляется внизу живота и тянется в центр, отчего щеки заливаются всеми красками красного.
Господи, что происходит?
Кажется, Даниэль тоже не понимает своих действий. Когда его взгляд следит за своей рукой, брови хмурятся в одночасье. Он отдергивается. Наступает гробовое молчание, и до самого дома мы едем в тишине, только под мелодии песен, играющих по радио, которое осмелилась включить.
Ворота нам открывают сразу. Я замечаю машину отца. На наручных часах время показывает пять вечера. Значит, приехал пораньше. Меня накрывает апатия и желание сбежать. Говорят, к хорошему быстро привыкают, и я привыкла к его отсутствию. Но сейчас, проходя в дом и услышав голос Марко, тело будто током пробивает. Такое ощущение, будто меня будят от сладкого сна и погружают в холодную воду.
– Да-да! – учтиво и радостно соглашается он, разговаривая по телефону.
Марко сидит на кресле в гостиной, попивая кофе.
– Мы ждём вас на следующей неделе для разговора о помолвки. Ждём! – чуть ли не кричит от счастья отец, а после завершает звонок.
Сама не понимаю, как быстро лечу в свою комнату и запираюсь в ванной. Горло душат слезы безвыходности. Челюсть сжимается, а внутри все бушует старым штурмом. Хочется разорвать все на кусочки.
Сколько ещё придётся терпеть? Сколько ещё подарков подготовила для меня жизнь? Когда я смогу дышать? Смогу жить так, как захочу я, а не кто-то другой?
«Никогда» – проносится в голове.
Включаю ледяную воду, резким движением обрызгивая лицо. Ещё, ещё и ещё. Злость вихрем поднимается выше, когда бью ладонью по мрамору раковины. От такого удара несколько баночек падают на пол, и на глаза попадет лезвие. Не думая, стягиваю толстовку. Металл вновь оказывается у меня в руках.
Глава 3
Мне нравится, что лишь
по капле собирая океаны,
меня ты губишь каждою волной.
? Эль Твит
__________
Мама всегда говорила, что у каждого человека есть свой ангел хранитель. Он всегда оберегает нас от бед. Но такое ощущение, будто вокруг меня собрались одни демоны. Они поглощали заживо, не давая глотнуть воздуха. Я тонула в их тисках, не в силах позвать на помощь. В этой бездне не было ни одного ангела, что мог меня вызволить.
Может найдётся демон?
Открыв дверь ванной, снова подпрыгиваю от испуга, увидев Даниэля на пороге. Благо, я не завернута в полотенце, как вчера. Но была в одних спортивных леггинсах и топе, открывающий линию моего живота и…все плечи. А это значит, он мог видеть все мои шрамы, и даже тот самый свежий порез, с которого сочится кровь.
Волосы прилипли ко лбу от воды, а глаза болят от сдержанных слез. Но я не буду плакать. Я обещала себя, что из-за этого ублюдка больше никогда не пролью ни слезинки. И сдержу это обещание.
– Что это? – Даниэль резко перешагивает все расстояние между нами, заставляя задержать дыхание и дёргает за руку.
Но я не поддаюсь, отдергивая назад.
– Не твоё дело, понятно?
Мужчина хмурится. Снова пытается взять за руку.
– Она кровоточит, Андреа! – Даниэль пытается подойти, но я толкаю его за плечи.
– Да какая тебе на хрен разница? – кричу разъярённо, – Это не твоё собачье дело! Ты…, – указательный палец встречается с его грудной клеткой.
Смотрю в его глаза. Его непроницательно черные играют против моих зелёных, полных ярости и отчаяния.
– …лишь тот, кто будет бегать за мной как щенок. Моя безопасность – твоё дело. Но точно не моя гребаная жизнь. Так что уйди! Уходи, Даниэль! – всей силой толкаю его в сторону выхода. Открываю и провожаю прочь.
После чего белая дверь громко хлопается, а я скатываюсь на пол, ощущая жгучую боль на месте пореза. Поднимаю голову в потолок и не могу понять: как искать выход? У кого просить помощи? Что мне делать? Смириться? Отдать всю жизнь никчемному Рицци, которого на дух не переношу? Перестать мечтать хоть о толике любви?
???
После случая больше недели назад, Даниэль отдаляется от меня, хотя мы и не были близки. От слова совсем. Неожиданно, мы перешли на «вы». Ночью он не охранял меня, как прежде. Стоял за дверью. Когда спросила об этом, он, усмехнувшись, ответил:
– Разве не этого вы хотели? Я поговорил с вашим отцом, и мы пришли к этому решению.
Больше ни о чем я не спрашивала.
Даниэль стал призраком за моей спиной. Тенью, шедшей по пятам. Теперь он ничем не отличается от всех прежних хранителей моей жизни.
Ну и ладно. От этого я ничего не теряю. Еще лучше. Больше не будет перепалок и случайных прикосновений, вызывающих трепет во все теле.
Дистанция – самое лучшее решение для нас.
Суббота пришла с такой скоростью, что я не успела моргнуть.
Завтра все ждут семью Романо в гости, а мне хочется удушиться ночью в постели от безвыходности.
Собираясь спешно на балет, не могу выбросить из головы завтрашний день. Но ведь это не конец? До помолвки будет ещё несколько дней, и, если повезёт – недель. Может тогда выпадет шанс?
От своих же мыслей горькая усмешка касается губ.
О каком шансе идёт речь? Что я сделаю? Соберу вещи и убегу? Куда? Франция? Ирландия? Россия? Куда я смогу двинуться? Узнай отец о моем побеге, ни один аэропорт не выпустит меня. Я прямым рейсом попаду в лапы монстра снова.
Из пучины мыслей выбивает стук в дверь, а после её открывают. На пороге появляется Даниэль. Сегодня он в необычной для себя форме. Напоминает мне того самого спасителя, при первой нашей встречи, что спас меня от участи Конселло. Отдал свое худи и в тот же день сдал отцу.
На нем чёрные джинсы и толстовка цвета хакки.
– Машина готова. Жду вас внизу, – опять его безразличный голос и холодный взгляд.
Это выводит из себя больше, чем ожидается. Я вся на нервах из-за завтрашнего дня, а это напряжение между нами. Черт!
Да, знаю, я наговорила обидного в тот день. Не надо меня осуждать, окей? Мне было плохо! Снова накрыла истерика, и я сорвалась.
Даниэль разворачивается и уходит, когда я привстаю, собирая сумку.
– Постой! – выдаю на одном дыхание, – Извини, хорошо?
Он стоит спиной, но я не сдаюсь.
– В тот день я сорвалась. Не смогла сдержаться. Я не хочу замуж за этого ублюдка, понятно? Мне страшно, признаюсь, и я не хочу терять последнюю надежду на то, что выйду замуж по любви. Не буду несчастна в браке как мама, и не выберу мужа по расчёту как сестра. Думаешь, глупо думать о любви в нашем мире? Но что поделать, я верю в это как последняя дура, – наконец выдыхаю, после закусываю губы. Что я наговорила?
– Не знаю, зачем говорю все это, просто не хочется, чтобы ты смотрел на меня как на кусок камня, или стерву какую-то, – кажется с каждым разом с моего рта выходит что-то все хуже и хуже.
Даниэль не поворачивается, что больше ставит в неловкое положение. Так сильно хочется взглянуть в его глаза. Но дьявол…
– Давай быстрее. Пробки в дождь, можем опоздать, – выдает более мягко Дэн.
И, я что, слышу улыбку в его словах?
Губы растягиваются в едва заметной девичьей улыбке, как только дверь за ним захлопывается. Сегодня за окном с самой ночи барабанил дождь, застилая все вокруг. Даже сейчас слышу тихое постукивания об моё окно. Его слишком много за последние недели. Особенно для Италии.
Когда выхожу на крыльцо, дождь накидывается ещё сильнее. Даниэль ждет с зонтом. Быстро встав под него, направляемся к машине. Даниэль открывает мне дверь, и я запрыгиваю в салон, ощущая, как дрожат коленки, от капелек дождя, врезавшихся в голую кожу. Сегодня надела классические велосипедки с высокой посадкой талии, и футболку оверсайз, под оттенок моих глаз, закрывающую плечи.
На самом деле, у меня нет настолько сильных шрамов, от которых можно ужаснутся. Но мне неприятно знать, что люди могут увидеть даже малую часть. Что человек станет свидетелем моей слабости.
Даниэль закрывает дверь, собирает зонт и садится на водительское сиденье, резким движением стряхивая капельки дождя с головы, тем самым делая мокрые волосы еще более небрежными.
Я смотрю и не могу остановить желание пропустить руки в черные волосы, спуститься ниже и на ощупь понять, жесткая ли его щетина? И как она чувствуется во время поцелуя?
Вот же черт, куда меня несет?
Быстро отворачиваюсь к окну, прикусывая губы. Такие мысли ничем хорошим не обернутся.
Как предположил Даниэль, в городе стояла суматоха из-за дождя. Несколько аварий и ужасная пробка. Мы опаздываем на десять минут. Я успеваю предупредить об этом Мари, подруге по балету.
Балетная студия находится на другом конце города, и встречает нас неоновой вывеской «Studio di danza "Magnolia"». Даниэль успевает вытащить зонт. Я прохожу в заведения, ну и конечно он входит следом.
– Ты в раздевалку тоже пойдешь со мной? – приподнимаю бровь, останавливаясь перед дверью женской гардеробной.
Хотя кроме женской здесь нет других.
Магнолия – исключительно для женского пола.
После моих слов, сидящие в углу девочки-подростки захихикали, что делают и девушки немного старше, в противоположной части коридора. Но кажется хихикают они совсем не из-за моих слов.
– Хочешь пригласить? – играет бровями Дэн, и не сдержавшись, бью его по животу, скрывая внутреннее удивления оттого, какой сильный его пресс.
Он, что, флиртует со мной?
– Лучше бы я не просила прощения, – открываю дверь и скрываюсь, борясь с чувством показать язык девушкам, голодно разглядывающим его.
Что со мной вообще не так?
Зайдя в раздевалку, ликую, что опоздала. Хоть это не хорошо, но вот одеваюсь я одна. Без лишнего шума и глаз.
Быстро собираю волосы в пучок, закрепляя шпилькой. Надеваю прозрачные капроновые колготки и купальник для балета, с длинными рукавами в чёрном оттенке. Последний штрих: французской длины шопенка из фатина, такого же оттенка, что и купальник.
Подойдя к зеркалу, осматриваю себя с ног до головы: волосы полностью зачесаны назад. Облегающие снаряжения подчёркивают все линии тела. А лицо сияет от радостной улыбки. Оно стало намного свежее. Подтеки сошли, а губа окончательно зажила.
Всю неделю я ждала этот день. Думаю, если не брать многого в счёт, живу я только ради балета.
Быстро беру бутылку воды и пуанты, затем бегу к выходу. Даниэль за дверью стоит так же неподвижно.
Кратко ему улыбаюсь и чувствую, как горячо его взгляд проходится по мне. Снова это тепло, распространяющееся по всему телу. Вот же черт.
– Пошли? – кидаю взгляд в сторону нашей студии.
Мы направляемся к остальным.
Видеть меня с телохранителем, ни для кого не открытие. И то, что всю тренировку он стоит за дверью нашего зала, тоже никого не удивляет.
Вхожу в студию со стуком и здороваюсь с Мэган, нашей преподавательницей, заранее извинившись. Она пропускает меня. Надев пуанты, быстро бегу к своему месту. Впереди от Мари и остальных. Я стою первой.
– Новый телохранитель? – спрашивает тихо Мари, поддавшись вперёд, – Видела вас через окно, – подруга кивает в сторону стекла, выходящего на главный вход в студию, где и припаркована моя желтая «Ferrari».
Улыбаюсь подруге через плечо. Слышу звонкий голос и хлопок от Мэган.
– Ну же, девочки, активнее! Раз! Два! Три!
Тренировки продолжаются ровно час, после чего все расходятся по домам. Я, как и всегда остаюсь одна, заплатив за ещё один час в студии. Даниэль ждет в коридоре.
Мне нужно уединение.
Подойдя к аппаратуре, подключаю телефон и включаю песню, под которую танцую практически всегда. Сердце забивается в предвкушении.
Встаю в позицию три и вытягиваю руки вперёд. Играют первые ноты, и тело начинает двигаться в такт песни, словно птица в полете. Ноги перебираются между собой, как и руки. Я, танцую, практически не дыша. Строчки пробираются под саму кожу, заставляя чувствовать, как каждая частичка болит. Болит от всего, что я чувствую.
Oh, I hope some day I'll make it out of here
Надеюсь, когда-нибудь я смогу выбраться отсюда,
Even if it takes all night or a hundred years
Даже если это займёт всю ночь или сто лет.
Need a place to hide, but I can't find one near
Мне нужно найти место, где я смогу спрятаться, но я не могу найти такое поблизости.
Wanna feel alive, outside I can't fight my fear
Я хочу почувствовать себя живой, снаружи я не могу бороться со своим страхом.
Поднимаю руки вверх и подпрыгиваю в арабеск. Глаза прикрываются, тело движется в унисон с песней, а руки болят от напряжения.
Но мне нравится это чувство. Чувство, доказывающие, что я жива.
Isn't it lovely, all alone
Разве это не прекрасно? Я совсем одна.
Heart made of glass, my mind of stone
Моё сердце хрупкое, как стекло, моя голова тяжела как камень.
Tear me to pieces, skin to bone
Разорви меня на кусочки, от меня остались кожа до кости.
Как только музыка умолкает, я падаю.
На колени, не в силах собраться. Плечи сотрясаются от отдышки. Закрываю глаза. Замираю, когда чувствую, как вокруг становиться слишком тесно. Тело вновь напрягается, словно ожидая чего-то. Не понимаю, чего именно, лишь чувствую, как он садится напротив.
Я могла бы открыть глаза, посмотреть на него и хмуро сказать: что ты делаешь?
Но что-то противоречит этому случится.
В этот же момент, ощущаю теплое прикосновения губ. Мягкие, горячие и требовательные. Чувствую его запах, его вкус, и сердце начинает трепетать внутри. Его руки крепко сжимают мою талию.
Я отвечаю на поцелуй закрытыми глазами, пытаясь не показывать свою неопытность. Медленно касаюсь его жилки на шее, чувствуя под подушками пальцев гулко бьющиеся сердце.
Провожу дальше, протискивая пальцы в немного жестковатые волосы. Его губы не торопят меня, медленно исследуя на вкус, проникая глубже.
Щетина приятно колит лицо, а прикосновения на моем хрупком теле, превращают мир в розовый туман. Тело посылает необузданные сигналы, словно лава, заставляя возбуждению протекать внутри.
Даниэль целует меня. Я целую его. Мы слишком близко и на грани.
Эти мысли пугают.
Резко отстраняюсь, открывая глаза и встречаясь с бездной его тёмных. Они горят пламенем. Никогда не видела в них столько чувств, сколько вижу сейчас.
– Что ты делаешь? – спрашиваю будто в полусонном бреду, удивлённо касаясь пальцами своих губ, – Зачем ты меня поцеловал? – срывается шепот.
Неожиданно горло сдавливает обида.
Да, мне обидно. Потому что, между нами, ничего не может быть. В нашем мире не место для таких связей. Нас просто убьют. И не дадут право на выбор.
Даниэль молчит. Я молчу. И эта тишина становится удушающей.
Он отдавал себе отчёт в своих действиях?
Сейчас мы оба сидим напротив друг друга и не можем оторвать взгляды.
Последующие слова окончательно разбивают моё сердце:
– Я не знаю, – Даниэль резко встает.
Приходится поднять взгляд, чтобы видеть выражение его лица. Он больше не смотрит мне в глаза, а я сижу, и не могу встать. Не уверена, что буду в силах удержаться на дрожащих ногах.
– Это вышло само. – Даниэль скидывает руки в стороны, будто, не понимая, что делает. Видно, как и его взбудоражила эта ситуация. Он злится.
Этот поцелуй. Ядовитый поцелуй, что заставил сердце поверить во что-то. Поверить в чудо. Какое же оно наивное. Верить в эту любовь, то же самое, как верить тому, что единороги существуют.
– Я не знаю, что на меня нашло. Этот танец, твой танец…, – Даниэль осекся.
Мое сердце забивается ещё сильнее.
– Ты украл мой первый поцелуй, – единственное, на что оказываюсь способна на данный момент.
– Un bacio legittimo non vale mai un bacio rubato, – полуулыбкой выдает Даниэль, заставляя замереть.
Эти слова я прекрасно понимаю.
«Украденный поцелуй ценится больше разрешённого» – вот что они означают.
Даниэль быстро кивает, что ждёт меня в машине и выходит из студии. Даже здесь слышу, с каким рыком заводится машина. Он злится. Я чувствую. Злиться из-за того, что сделал. Он проявил слабость.
Закрываю лицо руками, устало выдыхая и чувствуя, как по телу проходит дрожь от воспоминаний его губ на моих.
Это было так неожиданно, но в то же время будто я, то и дело, что ждала этого.
Сумасшествие. Полного рода хаос.
Слова Даниэля выливаются на меня словно лавина и как айсберг разбиваются на мелкие трещины. Почему так обидно?
Неожиданная щекотка проходит по щеке. Касаюсь пальцами и нащупываю слезы.
Никогда не пробиваемая Андреа де Лазар, что не плакала вот уже более пяти лет, заплакала из-за парня.
Какая дура!
Домой мы едим в полнейшей тишине. Не осмеливаюсь потянуться даже к радио. Да и каким образом? Я села назад. Представьте? Поняла, что стоит держать дистанцию.
За окном стремительно садится солнце. С правой стороны от нас раскрывается вид на бескрайнее море. Закат у его горизонта окрасился в нежные оттенки огненного. Кислород в груди задерживается от такой красоты, и я не понимаю, как выпаливаю на автомате:
– Остановись.
Но мы едем дальше.
Даниэль смотрит вопросительно, но я повторяю.
– Остановись, Даниэль.
На этот раз он останавливается у обочины. Немедля, распахиваю дверь и спускаюсь к морю.
Вступаю на песок и снимаю обувь, ощущая теплоту под ногами. Губы сами самовольно рисуют улыбку. Следом спускается Даниэль. Он встает позади, соблюдая расстояние.
Решаюсь на ещё несколько шагов вперёд, к морю, подальше от бездны, стоящей позади. Вода подплывает к берегу, волнами касаясь моих ног. Чувствую взгляд Даниэля, но не хочу оборачиваться. Я все еще помню его губы на своих, прикосновения теплых рук и такой приятный запах мужского парфюма.
Вот бы избавиться от этих ощущений. С каждой минутой я становлюсь зависимой от них. Хочется окунуться в воду и полностью забыться. Пусть волны унесут эти воспоминания.
Солнце окончательно исчезает, оставляя после себя лишь маленькие мазки розового оттенка. Ночь медленно оседает на Ломбардию. Ветер холодный из-за изобилия сегодняшнего дождя, но вода в море остается такой же тёплой. Поэтому я решаюсь.
Быстро стягиваю с себя вещи, оставаясь в одном комплекте бежевого белья. Тело покрывается мурашками, встречаясь напрямую с морским ветром и изучающим взглядом Даниэля позади.
Делаю шаги в воду, окунаясь по самые ключицы.
Мне нравиться вода. Ее бережное прикосновения к моей коже. Бушующие волны, подплывающие к берегу, и тишину, торжествующую вокруг.
Краем глаза ловлю взор своего телохранителя. Он стоит как непоколебимая стена, смотря на меня. А я исследую его насколько позволяют метры между нами.
«Не приемлемо так открыто разглядывать мужчину» – так с моего подросткового возраста твердит Роберта.
Только сейчас решаюсь прислушаться её совету, отворачиваясь от Даниэля.
Поцелуй. Он возвел стену в наших отношениях.
Взгляд встречается со звёздами, выступившими на небе и отражением яркого полумесяца в темных водах моря.
Кончики моих длинных волос становятся тяжелее, впитывая воду. Тянут ко дну, а я не возражаю. Задерживаю дыхание и отдаюсь морю. Даю волю затянуть меня ко дну. Сделать одним целым вместе с собой.
Может так будет легче? Я встречусь с мамой, обрету покой и буду жить свободно? Может это и есть выход, который я ищу? Может…
Легкие сжимаются от натиска воды и задержки дыхания. Тело пытается выбраться, но душа протестует, желая отдаться бездне, что тянет на дно.
Здесь я сдаюсь. Больше не могу. Устала.
Жизнь как полет птенца. Ты не знаешь, как летать, но пытаешься. Делаешь взмах крыльями и улетаешь, ещё не зная, ждёт ли тебя бескрайность лазурного неба или черные решетки, не дающие лететь дальше. Они ставят условия, и ты становишься обречен на всю жизнь. Падаешь…падаешь…падаешь. Пока твои крылья не ломают.
Перестаю задерживать дыхание. Легкие наполняются водой. Закрываю глаза, отдав волнам свободу забрать меня в свои глубины, но…
Меня тянут вверх. Одним сильным рывком вытягивают из воды. Резкий удар кислорода в лёгкие, и задыхаясь, судорожно глотаю воздуха. Открываю глаза, встречаясь с темнотой других. Заливаюсь кашлем, приводя лёгкие в порядок. Сердце бьётся в пытках, а руки крепко цепляются за Даниэля, как за последний спасательный круг.
– С ума выжала? – рычит он, глубоко дыша.
На нем не было одежды. Я чувствую под пальцами горячую кожу, доказывающую мне, что по крайней мере, моя никчемная персона еще жива.
С волос сливается вода. Все ещё дышу отрывисто, ощущая боль и одновременное расслабление.
– Ты не дал мне этого сделать, – шепчу, будто в бреду.
Волны бьют по нам, заставляя интуитивно прижаться к Даниэлю теснее. Только сейчас, приходя в порядок, ощущаю, как крепко он держит меня в своих руках. Будто боится потерять. Словно и вправду испугался за меня. Даниэль смотрит хмуро. А после удивленно усмехаясь моим словам, отвечает:
– Серьёзно? По-твоему, я должен был смотреть, как ты убиваешься? – его голос слишком взбудоражен.
Только сейчас смысл его слов доходит до моего сознания.
Я и вправду хотела убить себя? Хотела покончить жизнь самоубийством? Неужели была на это способна? Сейчас эта мысль вызывает бурю негодования и страха.
– Это все из-за поцелуя? – раздраженно и тихо спрашивает Даниэль, – Черт, что же…
– Нет, – уверенно перебиваю, отплывая назад и высвобождаясь из объятий Даниэля.
Я дрожу. Только вот от холода ли? Или недавних прикосновений к моему практически обнажённому телу?
Быстро подплываю к берегу и выхожу из воды. Даниэль следом. Взгляд неосознанно скользит в его сторону. Лёгкие отдаются болью от очередной нехватки воздуха.
Даниэль оказывается невероятен. Высок, вытянут и в меру накачен. На боковой мышце пресса виднеются чернила, но я не успеваю разглядеть из-за темноты. Словно поняв, что я смотрю на татуировку, Даниэль разворачивается и начинает подбирать вещи, а я не могу отогнать мысли о том, какого это прикасаться к его телу?
Боже, девочка, что с тобой?
Быстро натягиваю на мокрое тело футболку и все остальное. Нахожу свою обувь. Поднимаю её и босой направляюсь к машине. Даниэль идёт позади, неожиданно заявляя:
– Если серьёзно, зачем ты это сделала? – все движения замирают, – Если дело в том, что я поцеловал тебя, Андреа…
Оборачиваюсь.
Господи, почему все трепещет внутри от его слов?
Я уже возле автомобиля. Ощущаю, как нагревается под ногами асфальт и пахнет дождём. Смотрю в глаза своего телохранителя, пытаясь дать безмолвный ответ. Но не получается. Вряд ли он поймёт все, что я чувствую. Я очень надеюсь, что не поймет.
– Это вышло случайно, – выпаливаю без задних мыслей, перебивая Даниэля и натягивая усмешку на губах силой, – Я просто испугалась чего-то, что зацепилось на ногу и начала захлебываться. Тот поцелуй был мимолётным порывом, Дэн, – я должна это сказать.
Даже если это не правда для меня. Мимолётный порыв – значит большее, чем кажется на первый взгляд.
– Поэтому стоит просто забыть, – сглатываю ком, заставляя себя продолжить, – И ты же не думаешь, что мне захотелось утопиться?
Даниэль щурится, будто разыскивая в сказанном правды.
– Что-то мало верится.
– А ты поверь.
Сажусь на заднее сиденье, быстро закрывая дверь. Почему-то появляется желание рассказать ему все. Перечеркнуть ложь, о которой я говорила, и высказать боль и обиду, что скребутся на душе. Но это моё бремя. Закидывать его на чужие плечи несправедливо.
Дома нас встречает Вико. Его взгляд говорит сам за себя. Он ошеломлен, увидев меня босую, мокрую и непонятно откуда. Да, и, Даниэль не лучше; худи прилипло к мокрому телу, а волосы превратились во взъерошенную кучу.
– Ваш отец, – кивает Вико в сторону кабинета Марко, – Хочет с вами поговорить.
От этих слов устало выдыхаю, явно показывая, что не в состоянии. Но Вико поджимает губы, желая сказать то, что мне не понравится.
– Он желает обсудить ваш союз с синьором Рицци.
Сжимаю кулаки. Даниэль позади напрягается. Это ясно по голосу, когда он кратко говорит, что идёт переодеться, а мне хочется, чтобы он пошёл со мной. Не оставлял с этим монстром. Но язык не поворачивается сказать вслух.
– Я спущусь как переоденусь, – быстро прохожу мимо Вико и бегу в свою комнату.
В этот раз хоть и хочется закричать от досады и перевернуть все вверх дном, держусь.
Я выше этого.
Быстро надев свои домашние штаны в клетку и тонкий свитшот серого оттенка, направляюсь вниз. Вив улыбается мне, сидя в гостиной за книгой, около телевизора. Роберты не вижу, и Даниэль на удивление пропал.
Не обращаю на это внимания, шагая к кабинету. Рука поднимается, чтобы постучать, но застывает, показывая свою нерешительность.
Делаю глубокий вдох, и в конце концов стучусь.
Марко сидит на своём рабочем месте. В одной руке сигара, испаряющая дым. В другой кристальный бокал виски. Марко вальяжно сидит на своём кресле.
– Садись, – приказывает он.
Борясь с желанием кинуть ему некую колкость, сажусь напротив.
Отец делает затяжку и выдыхает дым, прежде чем начать:
– Завтра, когда приедут Романо, я жду от тебя покорности, – изъявляет он, показывая во всем своем виде власть.
Он хочет, чтобы я его слушала. Подчинялась. Не зарекалась, не пыталась пойти против. Но это всегда было трудно с моим характером. Сестра была намного спокойнее. Поэтому Марко не составило труда выдать её замуж без возражений. Ведь она не сказала даже слова против. Поэтому сейчас он пытается наладить ситуацию. Испугать меня. Дать понять, у кого сила и власть.
– Ты выйдешь за него, Андреа. Станешь женой и родишь наследника.
Не могу не скривится.
Какого делить постель с тем, к кому не чувствуешь ничего? Зачем жить, даже если в этом плане не можешь решить свою судьбу?
– Я не хочу этого, как ты не понимаешь? – не сдерживаюсь в конце концов.
Кончик сигареты Марко впивается в пепельницу. Он так сильно давит на неё, что, кажется, пробьет дно стекла. Уверена, он представляет меня вместо той самой сигареты. Хочет раздавить.
Его полный злости взгляд встречается с моим бесстрашным под его силой. Ожидаю, что Марко встанет и снова ударит, как было в прошлый раз. Но он не делает этого.
Ну ведь точно! Вряд ли синяки заживут до завтра.
– Ты играешь на моих нервах, девочка. Не испытывай меня, – грозится он, – Ты будешь жить в роскоши, только подумай. Будешь рядом с сестрой, – с улыбкой растягивает отец.
Сердце пробивает удар. Он играет на моих слабых местах. Мерзавец!
– Вместе. Всегда, – продолжает Марко, пока я впиваюсь ногтями в колени.
– Чем выгоден этот брак для тебя? – спрашиваю, не скрывая ненависти.
Марко откидывается назад, разливаясь громким смехом.
– Твоя мать не смогла родить мне наследника, а Вивьен бесполезна. Как видишь, с жёнами мне не повезло. – он скорчивает гримасу.
Хочется заткнуть ему рот, чтобы ни слова о маме не вышло из грязных уст. Но я слушаю дальше, гордо приподняв подбородок. Нет, я не покажу ему свою уязвимость.
– Моя армия не должна попасть в чужие руки. Она должна оставаться в семье. И это лучший способ. Тина не может родить наследника пять лет. Возможно, она бесплодна. – устало выдыхает отец, а мне так и хочется чем-то ударить его по голове. – Да и Моро возьмет Чикаго. Но если семья попадёт в руки Рицци, то твои дети унаследуют все состояние. Ты будешь женой дона. Ты будешь выше всех. Разве ты не хочешь этого? – в его глазах играют искорки, словно он уже смог заставить меня передумать.
– Нет, – отвечаю кратко, без колебаний.
Отец сжимает кулаки. Так сильно, что костяшки на его руках белеют.
– На твоём имени – один из самых крупных моих банков. На твоём имени – половина моих казино, баров и самое главное – земель, – рычит отец, чуть ли не привстав, но я даже не дергаюсь.
– А я этого просила? – приподнимаю бровь, бросая ненавистный взгляд, – Мы оба знаем, что от всего этого мне нет выгоды. Здесь роль играют только твои интересы. Но что будет, если все это попадёт не в те руки? – хитрая ухмылка касается губ.
Знаю, что вывела его из себя. Еще прекрасно знаю, что будет дальше.
Марко срывается. Через весь стол тянется ко мне и сжимает мою челюсть, заставляя смотреть в глаза. Лицо искажается от боли, а глаза продолжают пылать ненавистью.
Он шипит последующие слова, словно разъярённая змея:
– Только попробуй сделать это, и я не оставлю даже клочок волос от твоей головы, – он тянет мои волосы, крепко сжимая в руках, словно доказывая свои слова действиями, после силой отталкивает.
На минуту, кажется, я упаду со стула, но у меня хватает сил удержаться за поручни стула и поднять голову. В тот самый момент, когда передо мной падает кредитная карта.
– Возьми, купи себе что-то к вечеру, – Марко смотрит на меня сверху вниз. Отвращения на его лице рисуется мгновенно. Это единственная искренняя эмоция с его стороны по отношению ко мне, – Что-то более женственное, а не это барахло, – рукой указывает на мои вещи.
Молча забираю карту и выхожу из кабинета. Вивьен пытается поговорить, но лишь одним взглядом показываю ей, что не в состоянии. Быстро поднимаюсь наверх, и застываю, когда вижу приоткрытую дверь комнаты Даниэля. Она была прямо в углу, напротив моей. Обычно, дверь всегда закрыта наглухо. Но сейчас…
– Нет. Не могу, понятно? – слышу злобный возглас. Чего он не мог? – Я не могу разорвать с ней все так быстро. Это не легко. Это дело чести, Тристан. Они…
Слушать дальше не хочется, поэтому вновь оказываюсь за дверями своей спальни.
Значит, я была права. Девушка у него была. Ведь о ком могла идти речь? И с кем он не мог порвать?
Да и почему меня должно это волновать?! Он мерзавец, если поцеловал меня будучи в отношениях.
Дура! Дура! Дура!
Кидаю кредитку на туалетный стол и устало плюхаюсь на кровать, устремляя взгляд в потолок. Вдоль стены тянутся длинные ветви сакуры, нежно-розового оттенка. Губы трогаются в улыбке от воспоминаний. Их рисовала сама мама. Все еще помню с какой улыбкой она это делала.
Моя комната была достаточно большой. Делилась на две части. В одной находились: кровать, туалетный стол и домашний лежак. А в другой: гардероб и ванная комната. Но именно из всей части, люблю это местечко у кровати. Могу смотреть на этот рисунок часами. Он растворяет все проблемы заживо. Напоминает о маме…
Невольно вспоминаю свой первый поцелуй и медленно касаюсь губ. До сих пор не могу истолковать эту ситуацию.
Может, это был сон? Что если я буду думать так?
Подумать только, я отдала первый поцелуй своему телохранителю. Человеку, которого знаю всего-навсего две недели. Абсурд полный.
Мысли прерывает телефонный звонок, и я отрываюсь от кровати, разыскивая мобильник в свалке вещей, сегодня бросивших на стол. Звонит Тина. Улыбка на губах расцветает мгновенно.
– Тин? Неужели ты? – радостно подпрыгиваю на месте.
Сестра не звонила мне неделю. И я уже соскучилась. А дело было в том, что она улетела в Испанию с мужем, и решила отдохнуть от телефона.
– Андреа? – ее голос звучит грустно, нагоняя страх, – Ты как? Я…я только услышала, – от меня не ускользает нотки сожаления в её голосе, – Он не сделал тебе больно?
Сделал. И всегда делал. Но я не хочу об этом говорить. Явно, от сестры все скрыли. Ведь знали, что она сильно разозлиться. А из-за этого отпуска, я не могла ей сказать. Тину тоже, практически поставили перед фактом.
– Всё…, – хочу сказать «в порядке», но не могу. Горло сдавливает от этого, – Ужасно, – признаюсь ей. От сестры ничего не скрыть.
– Милая, мне так жаль. Рицци…
– Я не выйду за него, сестра, – перебиваю тут же.
Мартина выдыхает в трубку.
– Я знаю, это трудно принять. Но отец не даст этому случится. Он заставит.
– Как я могу пойти на такое? Я не смогу так. Не смогу отдаться без любви, – понимаю, что говорю лишнего, но не могу иначе.
Нужно было выговориться. Хранит в себе, а после пытаться утопиться? В прямом смысле этого слова.
– Любовь не приходит сразу, – пытается образумить сестра. Мотаю головой, присаживаясь на край кровати, – Их семья хорошая, Андреа. Я живу с ними пять…
– Тина. Я не смогу так, – повторяю в очередной раз и становится больно от мыслей, что посещают меня.
А может так я найду свободу? Без любви, но найду спокойствие. Буду рядом с сестрой. Просто буду существовать, каждый день мечтая о настоящей любви. Ведь не все мечты сбываются. Порой мечты остаются мечтами навсегда.
– Как бы грустно не звучало, у нас нет выхода. И никогда не было.
Не могу не согласиться. Выбор в нашем мире, что-то за гранью возможного. Всё в руках дона. Всё зависит от его решения.
Омерта – превыше всего. Синдикат – превыше всего.[5 -
Омерта – «кодекс чести» у мафии. Включает следующие положения:есть только одна причина покинуть организацию – смерть;обидчик одного члена организации обижает всю организацию;правосудие вершит только организация;члены организации подчиняются главе организации беспрекословно;предательство карается убийством предателя и всех его родственников; под предательством подразумевается даже произнесение любых слов в стенах тюрьмы во время следствия.Кро?вная ме?сть, также венде?тта (от итал. Vendetta ? лат. Vindicta «мщение») – древнейший принцип, характерный для родоплеменного строя, согласно которому лицо, совершившее убийство, либо кто-нибудь из членов его семьи (рода, племени, клана, группировки) обязательно подлежит смерти в порядке возмездия.]* Клан – превыше всего. Только потом ты и твоя семья. И это навсегда.
Всю ночь после разговора с сестрой, ворочусь в постели не смыкая глаз. Мне не нравится мысль о том, что я думаю смириться. Сстра заложила в мою голову зерна сомнений, что не все так ужасно. И возможно…все будет лучше, чем я думаю?
Боже, как же ненавижу все эти «возможно»
Когда, злобно выдыхая, встряхиваю подушку, дверь моей комнаты тихо распахивается. Я быстро останавливаю свои движения и прикрываю глаза, стараясь дышать ровно. Из-под ресниц, в самой темноте, вижу Даниэля. Он осматривает меня и мою комнату. Думаю, по приказу отца. Ведь, нет гарантии, что я не сбегу. Да, возможно, в этом есть выход. Но я не столь глупа думать, что армия Марко не найдёт меня. Его солдаты повсюду. Они были готовы отдать за него жизнь. И без вопросов пустятся в погоню за мной.
От мафии ещё никто никогда не убегал. Если только на тот свет. Только смерть – освобождения от этого ада.
Даниэль уже было закрывает дверь, но что-то его останавливает.
Сердце медленно колотит в груди, когда он делает шаг в сторону моей постели. Закрываю глаза и прислушиваюсь к размеренному дыханию и осторожным шагам. Крепче сжимаю пододеяльник в руках, когда чувствую, как он садится на корточки рядом.
Его взгляд прожигает каждый миллиметр моего лица, отчего, кажется, я превращаюсь в агонию. Благо, было темно. И очень надеюсь, Даниэль не видит, насколько покраснели мои щеки.
Мужские пальцы неожиданно касаются моей щеки. Словно пух. Так неприкосновенно, но так чувственно, что через силу пытаюсь сдержать самообладание. Но Даниэль быстро приходит в себя и отводит руки. Последующие слова, слетающие из его губ, заставляют чуть ли не всполохнутся.
– Mi dispiace, uccellino,[6 -
Mi dispiace, uccellino – (итл. Прости меня, птичка)]**– шепчет тихо и с нотками сожаления.
После чего встаёт и уходит, оставляя вертеться на языке один лишь вопрос: за что мне тебя простить, Даниэль?
Глава 4
"Когда яблока оказалось недостаточно, дьявол придумал любовь."
(с) Аспид
– Кристина Старк
__________
Утро следующего дня начинается не с кофе.
Дома стоит рутина. На кухне трудятся повара. Клининговая компания делает уборку, а я убегаю с Вивьен в магазин, для выбора платья на вечер, как бы этого не хочется делать.
– А что, если я выйду в обыденной одежде? – спрашиваю, шагая к машине, где уже стоит Даниэль, открывая нам дверь.
Сажусь первой, пытаясь не смотреть в его сторону.
– Они передумают брать меня в невесты?
Вивьен присаживается рядом. Даниэль закрывает дверь и располагается на водительском место. По нахмуренным бровям, можно было сказать, что разговор ему совсем не нравится.
Вчерашняя ночь и вся ситуация, все ещё с моих мыслях. Они не выходят из головы. Так же, как и союз, планирующийся с Рицци.
– Ну это вряд ли, – грустно усмехается Вивьен, прижимая к коленам сумку, тем самым прикрывая бедра.
Но даже это не скрывает от меня её синяков. Если вы думаете, что ей не достаётся, то, глубоко ошибаетесь. Вивьен делит с ним постель. Думаю, это то же самое, что делить одну клетку с голодным зверем, желающим растерзать тебя на куски.
Машина резко дёргается. С испугом придерживаюсь за сиденье.
– Спокойней, – выдыхает Вивьен, смотря на Дэна, – Я не хочу умирать сегодня.
Встречаюсь с его взглядом через стекло заднего вида, и вижу, как в нем играют огоньки злости. Руки Даниэля крепко сжимаю руль. Но он снова, как ни в чем не бывало, натягивает маску спокойствия и убавляет скорость.
– Не рассчитал, – выдает, отводя взгляд.
Понимая, что все время смотрела на него, быстро отворачиваюсь к Вив.
– Им не важно, как ты одеваешься, если не переходишь границ. Романо нужна невеста, что будет им ровней, – начинает Вивьен, – Будет молчалива, покорна и…, – девушка откашливается, смотря в сторону нашего водителя. Наверняка она думает, говорить ли об этом в присутствие Дэна. Но в конце концов решается, – Невинна.
Тут же закатываю глаза.
– Не удивительно, – твержу, размахивая руками, – Интересно, такие же требования есть к мужчине?
От абсурда моего вопроса, Вивьен заливается смехом
Конечно нет. Кто бы мог сомневаться.
Даниэль тоже сдерживает улыбку, когда я надуваю губы.
Все бы ничего. Возможно, это смешно. Но не для меня. Разве я не заслуживаю брака по любви? Не хочется, чтобы мой первый раз был с мужчиной, которого на дух не переношу с пятнадцати лет. Та ночь, в день помолвки сестры, все ещё стоит перед глазами. Он домогался меня!
– Традиции, есть традиции, – отвечает на мое возмущение девушка.
Про наши традиции молчу. Если говорить о браке: первую брачную ночь, молодожёны проводят в фамильном особняке семьи. А на следующее утро, женщины семьи заходят удостовериться в невинности невесты. Просто ужасно!
Свадьбы в нашем обществе проходят роскошно. Но если касаться устав брака, то, выйдет отдельная тема. В мафии женщинам нельзя работать и принимать важные решения. Мы никогда не вмешиваемся в эти дела. Смотреть на чужую жену в клане, неуважительно, как и откровенно проявлять интерес. Иногда это доходило до пролития крови. Браки по договору – самые частые явления в синдикате. Почти каждый второй брак строится на чести, долгу, и, чтобы закапать топор войны.
Устав мафии – жесток. Придерживаться омерты должен каждый, вплоть до ребёнка. Вендетта – дело чести. И многие годы это приводит к кровавой вражде между кланами. Именно такая граница в данный момент связывает семью Конселло с нашей. Это дело принципа. Кровь за кровь – вот что важно.
Попасть в мафию может лишь посвящённый. А посвящённый – тот, кто смог доказать свою верность семье. И это доказательство могло быть с самого невинного поступка до самого жестокого убийства. Мальчики синдиката тоже проходят посвящение. Самый малый возраст шел с десяти лет. Но обычно принимают мальчиков с четырнадцати.
Страшно, что они идут на это. Они убивают. Становятся неприкосновенны, непробиваемы, жестоки и хладнокровны. Всё это огромными стенами выстраивается вокруг них. Эти стены невозможно пробить. Все свое существо эти мальчишки закапывают навсегда, отдавая жизнь своему делу. Своему клану.
Мы приезжаем в один из самых любимых бутиков одежды Вивьен и начинаем искать наряд. Место правда красивое. Бутик в нежных белых и фиолетовых оттенках. Здесь все из женской одежды. Начиная с вечерних платьев на любой вкус, заканчивая пеньюарами, сумками, туфлями и бижутериями. Глаза разбегаются от разнообразия вокруг.
Вивьен, с каждым днем, нравится мне все больше и больше. Она понимает меня как никто прежде. И это…трогает до глубины души. Даже сейчас, когда я отказываюсь примерять платье на тонких бретельках, полностью раскрывающее декольте и плечи, она понимающе кивает, говоря как-нибудь в следующий раз.
Платье мне и вправду нравится, но, когда на глаза попадается изумрудное, в стиле миди, вовсе забываю о других. Оно оказывается суженой формы, с длинными рукавами до самых кистей рук, а оттуда рассыпавшимися волнистыми движениями. Декольте сдержан, а на талии ткань собрана с двух сторон, что ещё больше подчёркивает силуэт.
Появляется желание его примерить. Консультант приносит мой размер, когда я внимательно изучаю Даниэля, стоящего около двери. Он не смотрит в мою сторону, с холодным взглядом разглядывая местность бутика. Вчерашняя ночь дернула в нем что-то.
За что он попросил прощения?
Вопросы не дают покоя.
Быстро отдернув себя, исчезаю за ширмой.
Платье пришлось по размеру. Подчеркивает каждый дюйм тела. Но при этом, в нем чувствую себя комфортно. Под платья тут же подобрали туфли. Мы останавливаемся на матово-черных с заостренным концом.
Не знаю, зачем так стараюсь. Моя воля, бежала бы прямо сейчас. Но, смотря в свое отражение в зеркале, не понимаю, чего хочу.
Куда бежать? Где искать спасательный круг? Просто в тупике.
Когда выхожу из тени ширмы, непроизвольно ловлю взгляд Даниэля.
Он изумлен. Я вижу. Его жилка на шее дергается.
Вивьен привстает с мягкого диванчика, на котором пила кофе, и улыбается, смотря с восторгом.
Я редко надеваю настолько женственные вещи. Поэтому их удивление можно понять. Взгляд Даниэля прожигает в теле необузданные сигналы, и с каждым днем, я чувствую, это становится наваждением.
Вив кружит меня вокруг себя, заставляя отвести глаза, и восторженно заявляет:
– Ты потрясно выглядишь! Они потеряют дар речи.
Не слышу её. Взор опять, словно магнит, устремляется в сторону одного лишь мужчины в этом заведении. Мужчины, который завоевал внимание всего женского пола в магазине. Но, который сейчас смотрит только на меня.
Заметившая всё Вивьен, аккуратно наклонившись, шепчет на ухо:
– Думаю, это плохая идея.
И я знаю. Прекрасно понимаю, о чем она говорит не в первый раз.
Плохая идея что-то чувствовать к своему телохранителю. Думать о нем, когда совсем скоро собираешься выходить замуж за другого. Плохая идея – любовь. Ведь это слабость, уязвимость и зависимость. В мире, где мы живём, этому чувству просто не выжить. Любовь – слишком слабое звено в круговороте нашей жизни.
И если ты желаешь жизни тому, кого любишь, лучше отпустить. Не ввязываться в эту пучину.
Как только Рицци увидит хоть толику чувств в сторону Даниэля, он убьёт его.
Незамедлительно.
От неприятных и пугающих мыслей скручивает живот. Быстро отвожу взгляд, пытаясь как можно лучше показать негодование и усмешку на лице.
– Не пойму, – говорю Вив, – О чем идёт речь?
– Ты прекрасно знаешь «о ком» – продолжает она, разворачивая нас в сторону зеркала, – Если кто-то…
– Ничего нет и не будет, Вив, – строго перебиваю, разглаживая подол платья и небрежно улыбаясь. – Я знаю, к чему это приведёт, – сглатываю ком, чувствуя, как руки сжимаются в кулак.
Я знаю, к чему это приведёт, и никогда не позволю этому случится.
– Ладно, – кивает девушка, – Тебе понравилось? Или посмотрим ещё что-то? – уже более громко объявляет она.
Качаю головой, довольно разглядывая свое отражение.
– Нет. Я беру его.
???
Насколько бы человек не шёл против всех. Был сильным и не сломленным, приходит момент, когда эта сталь ломается. На мелкие кусочки, оставляя после себя лишь пепел воспоминаний.
Сегодня, именно так, ломаюсь я. Моему протесту приходит конец.
Разговор с Вивьен дал понять: мои мечты за гранью нашей реальности. Этому не сбыться. Это доказало и то, что сегодня нашли труп дочери дона Ирландского клана – Ады Каллахан. Она была не одна утоплена в море, но и её возлюбленный.
Слухи об этой паре ходили по всему Синдикату очень давно. Девушка влюбилась в парня, который никак не относился к нашему миру. Её родители были против этого союза.
Недавно, состоялась её помолвка с племянником семьи Конселло – Армандо Конселло. Думаю, вы сами понимаете, на какой шаг пошли девушка с возлюбленным. Они не смогли быть вместе здесь, и выбрали смерть.
Это окончательно рушит мою веру, что, существуя «здесь», я смогу выйти замуж по любви или обрести ее.
Но сейчас, когда Мартина с мужем сидят напротив, и сестра смотрит на мужа с такой любовью, что вся гниль меркнет на фоне ее сверкающих глаз, мне начинает казаться, что все не так сложно. Нужно лишь терпения. Если Тина смогла, разве не смогу и я?
– Очень рад, что скоро мы породнимся дважды, – улыбается во все зубы Грек Романо, свекор сестры.
Он значительно постарел за время, когда я видела его год назад, на приёме синдиката. Приём проходит каждое лето. Помню, как тогда, меня почти бросили в объятия Рицци и заставили танцевать. Он был намного сдержаннее прежде, но особого доверия не вызывал.
Сейчас, две семьи устроились в гостиной, ожидая, когда всех позовут ко столу.
Сестра собственнически держит руку на бедре мужа. Она улыбается и громко смеется, уже совсем не такая, как прежде. Тина не боится отца. Не боится взболтать лишнего, а потом получить от него. Не боится высказаться и поднять взгляд, чтобы посмотреть в глаза отца без капельки страха.
Я горжусь ею. Она больше не боится. И причина сидит рядом. Сестра однажды призналась, что Моро не терпит насилия, хотя рос в такой жестокости. И когда узнал о том, что творится в нашем доме, пришел в ярость. Видимо поэтому, взгляд серых глаз ожесточался, как только встречался с Марко.
Грек и Аманда Романо справа от них, а Рицци с младшей сестрой устроились с левой стороны. Марко, Вивьен и бабушка Кора сидят во главе, радостно принимая слова главы Чикаго.
– Это хорошее решение. Очень надеюсь, что в скором свете мы увидим и внуков, – отец улыбался во все зубы, смотря на Тину, а я прекрасно вижу с какой силой сестра держит улыбку на лице.
Прошло пять лет с их брака, а детей все еще не было. Конечно, это вызывает негодование, но никто ничего не говорит против, после того как Моро сказал, что они сами решают, когда завести детей, и это не наше чертово дело. Его с Тиной все устраивает. Но только я знаю, насколько сильно они ждут этого. Но не могут.
После этого взгляд Марко плывёт к нам, и снова его губы тянутся в ухмылке.
– Наследники – это хорошо, – говорит он Рицци, и тот кивает, отвечая кратким «не могу поспорить».
За пять лет, после свадьбы сестры, он возмужал. Больше нет того ребячества в глазах. Рицци мог кинуть несколько мерзких шуток, но этим и ограничивался. Да, признаю, он раздражает меня не так уж сильно, как несколько лет назад. Но это не меняет сути дела. Я по-прежнему не хочу за него замуж.
– Пройдемте за стол, – встав и выпрямившись, объявляет Вивьен.
За ней, в знак уважения, поднимаются и мужчины, а после все остальные.
– Горячее уже подали.
Над едой знатно постарались, и несмотря на то, что с утра, через горло не проходил и кусочек, в животе заурчало от изобилия блюд на столе.
Здесь и канапе, и карпаччо[7 -
Карпа?ччо (итал. Carpaccio) – блюдо из тонко нарезанных кусочков сырой говяжьей вырезки, приправленной соусом на основе оливкового масла и лимонa. Традиционно подаётся как холодное блюдо или закуска.]*, и корзинки с фирменным сырным соусом Вивьен. На горячее – жаркое с говядиной и ризотто. На десерт ждал тирамису.
Дожидаюсь, пока все сядут, и делаю глубокий вдох, когда прохожу ко столу. Рицци отодвигает мне стул, прямо возле себя и Тины. Все было устроено специально. Теперь он сидит рядом.
Домработницы принимаются наполнять стаканы красным и белым вином. Отдаю предпочтение белому, когда предлагают выбрать. Хоть где-то.
Гостиная наполняется звуками столовых приборов, сдержанных смехов и разговор. Мужчины, как и всегда, обсуждают дела Синдиката, а женщины тем временем берутся за обсуждения последних событий семьи умершей девушки.
– Не понимаю, как они могли не уследить. Теперь разожгутся сплетни. Их семья опорочена, – тараторит Аманда Романо.
Ее белобрысые волосы гладко уложены в конский хвост. Эта женщина всегда любила статно одеваться. Сегодня на ней шикарный костюм от «Gucci», а на губах ярко-бордовая помада. Она, жестикулируя, говорит о том, что девушка дурочка, раз пошла против воли отца.
Сжимаю вилку в руках. Хочется заткнуть её.
Любовь не выбирают. Она выбирает тебя.
А еще мы не вправе осуждать других.
Внутри горит желание закричать, что никто не вправе решать за нас. В смерти девушки виноваты ее родители. Никто иной.
Но я молчу, уткнувшись в тарелку, пытаясь пропустить через глотку хотя бы кусочек карпаччо. Пить вино на голодный желудок не особо хорошее решение, но не могу с собой ничего поделать. Только и делаю, что глотаю алкоголь, лишь бы не пересыхало горло.
– Слышали о твоих проблемах, Марко, – заявляет Грек.
Все замолкают, прислушиваясь к разговору верхней части стола, где сидят мужчины. Отец хмурит брови, недоумевая. Он ненавидел, когда указывали на его же проблемы.
– У меня нет никаких проблем, – начинает он, но собеседник прерывает.
– Я про Конселло, – сдержанно отвечает Грек, – До нас дошли слухи, что они совершили покушение на твою младшую дочь, – снова делаю глоток вина. Идет уже третий бокал.
Нужно притормозить, но остановиться получается плохо.
Вот бы меня здесь не было. Я бы согласилась снова окунуться в воду и дать спасти себя Даниэлю, но не этот разговор.
Кстати, о последнем. Он пропал с поля зрения, как только порог нашего дома перешагнули Романо.
Пытаюсь провалиться сквозь землю, когда Марко встречается со мной взглядом, прожигая во лбу дыру. А может он уже пустил мне пулю в лоб?
Я понимаю его злость. Ведь покушение было на меня. Значит, Конселло желают взять меня в заложники. И прекрасно знаю, что стала их целью.
– Мы с Конселло не в самых хороших отношениях, – отнекивается от главной темы отец, отводя пристальный взгляд с моей персоны.
– Вы убили его единственного сына, – неожиданно подает голос Моро, – За это убивают, синьор. И, если мы говорим о помолвке моего брата и вашей дочери, – его ожесточённые взгляд направляется на меня, что хочется бежать. Боже, ну почему все смотрят на меня? – Тогда, то, что они взялись за вашу дочь, может доставить проблем и нам.
Неужели так тяжело называть меня по имени?
Сглатываю ком вставший в груди, не находя силы даже потянутся за бокалом.
Отец зол. Вижу это по играющими желвакам на его скулах. Это плохой знак. Тина тоже знает. Она чувствует моё состояние, когда под столом сжимает мою ладонь. Как в детстве, при каждой ссоре родителей. При каждом моем нервном срыве. Сейчас я нахожусь на краю этого состояния.
– Конселло не тронут Андреа. Она в безопасности телохранителя. Он не отходит от неё ни на шаг. Вы серьёзно думаете, что я не забочусь о безопасности своей дочери? – приподнимает бровь Марко, стреляя холодным взглядом. Кажется, вот-вот, и цепи сорвутся, – Или вы сомневаетесь в чести моей дочери?
Сердце бьет удары сильнее.
Может показаться, будто отец защищает меня. Но ведь это совершенно не так. Он заботится о себе. О своём имени. Своей чести.
– Ну что вы, – вмешивается в неловкость Аманда Романо, мягко пытаясь разрядить обстановку своей улыбкой, – Синьор, вы знаете, Мартина приходится невесткой нашему дому пять лет, и у нас нет сомнений по поводу младшей, – женщина улыбается, растягивая красные губы и смотря на меня. – Она прекрасна.
– Если ты так говоришь…, – тянет Грек Романо, смотря на Марко.
Появляется желание стукнуть его бокалом по голове. Рицци замирает на месте, не пытаясь вмешаться в разговор. Слишком он уж тихий.
– Я уверен в своих словах, Грек, – ужасно спокойным тоном извещает Марко.
– Тогда мы можем назначить дату помолвки, – строгий взгляд Грека спадает, оставляя место расслабленному.
Все сидят тихо. Аманда улыбается, как и Вивьен, делающая это через силу. Я же не выдаю никаких эмоций, смотря перед собой, гордо подняв подбородок. Только Тина, чью руку сжимаю до боли, знает, насколько чертовски ужасно я чувствую себя.
– Мы не хотим тянуть со свадьбой. Думаем, чем быстрее, тем лучше для всех, – Аманда не может скрыть злобный взгляд в сторону Рицци, и понимаю, что родители уж точно хотят, чтобы сын побыстрее остепенился. Это ещё одна причина нашего брака.
– Помолвку можно назначить на следующей недели, – отвечает Марко, и я готова завыть, – А свадьбу в конце июня.
Ком в горле становится больше. Конец июня через две с половиной недели.
Так быстро?
Я не готова к этому так скоро. Совершенно не готова. Я вообще не уверена, что готова к браку.
– Нас устраивает, – рисует на лице довольную улыбку Грек Романо.
Нет больше сил здесь сидеть. Резко встаю, ощущая, как плохо держат ноги, словно сотканы из ваты. За мной поднимаются мужчины, смотря вопросительно.
– Простите, – шепчу словно в полубреду, – Я…отойду на минуту, – отталкиваю стул.
Стараясь не дрогнуть или, не покачнутся, шагаю в сторону выхода. Нужен воздух. Выхожу на веранду. Прохладный вечерний ветер бьёт в лицо. Закрываю глаза, делая глубокий вдох.
– Тоже не ожидал так скоро, – слышу позади себя и вздрагиваю от неожиданности.
Оборачиваюсь, встречаясь с Рицци. Он делает шаг ко мне, но я отхожу словно от огня. Парень усмехается, дотрагиваясь до гладко выбритого подбородка.
– Ты, и после свадьбы будешь так шарахаться меня? – приподнимает он светлую бровь.
– Ты серьёзно этого хочешь? – спрашиваю, прищурив глаза, – Действительно хочешь на мне жениться? – показываю на себя руками, уже не в силах терпеть. Не хватает сил удержать себя. – Я не буду покорной, Рицци, – выдаю со злостью на языке, и делаю шаг вперёд, дернув подбородком, – Не буду трофейной женой, не выходящей за черты, поставленные тобой.
Рицци никак не реагирует, лишь мерзко ухмыляясь. Вот теперь вижу прежнего ублюдка.
– Так или иначе, я сделаю тебя своей. Ты была моей уже тогда, на помолвке Моро.
– Не была и не буду, – отталкиваю его, пытаясь пройти мимо.
Но Рицци не даёт сделать этого.
Совершенно неожиданно, его рука сцепляется на моей талии и тянет к себе. Так резко, что в считанные секунды оказываюсь в его объятиях. Хочу закричать, но губы Рицци накрывают мои, заглушая все вокруг. Он так крепко сжимает мою талию, что от боли раскрываю рот ему на встречу.
Мыча ругательства прямо в его рот, пытаюсь оттолкнуть, и в попытке выбраться, каблуком бью по ноге. Рицци резко отпускает меня, срываясь на не самые лестные слова, как и я впрочем:
– Конченный ублюдок! – захожу домой, слыша за собой злобное «сучка».
Не иду в гостиную, а поднимаюсь наверх.
Так быстро бегу по лестнице, что, оказавшись на втором этаже, врезаюсь в крепкую мужскую грудь. Испугавшись, сжимаю его рубашку в ладонях. Даниэль успевает придержать меня за талию.
– Что стряслось? – спрашивает, нахмурив брови.
Его интересует мое состояние. Дышу прерывисто. Меня трясет от сдержанных слез, а ноги становятся совершенно ватными.
– Где ты был? – срываюсь, злобно смотря на него, – Ты должен был меня защищать! – до боли впиваюсь ногтями в мужскую рубашку, и не понимаю, как от злости притягиваю Даниэля ещё ближе.
– Твой отец дал свободу на время гостей, – выдает он, растерянно заглядывая в мои глаза, – Что произошло, Андреа? Кто. Тебя. Обидел? – его холодный и грозный взгляд не мог не пугать. Словно он готов стереть все к чертям собачьим. Ради меня…
Возможно, поэтому, так хочется высказать все до единого? Плакать от злости и отвращения. Стереть наждачкой отвращенный поцелуй с губ раз и навсегда.
Смотрю в глубины темных глаз Даниэля и вспоминаю свой первый поцелуй. Наш первый поцелуй.
Какие эмоции были тогда? Ведь я даже не знала, что он меня поцелует, но я ответила на порыв Даниэля, даже на секунду не задумываясь.
Сегодня же показалось, будто шипы вонзились в мои уста, когда Рицци коснулся моих губ. Это казалось настолько неправильным, насколько не должно казаться. Он – мой будущий муж. Но даже этот факт не дает телу и сердцу принять этого мужчину.
Я не осмеливаюсь сказать об этом Даниэлю. Чувствую, хорошим это не кончится. Ему не нужно об этом знать. В конце-то концов, Рицци, без пяти минут мой муж, и имеет право. Так скажет отец, если я заявлю об этом.
Думаете, что сделает Дэн?
Сейчас мне нужен покой. Тихая гавань. Океан, способный потушить огонь внутри. Именно в этот момент, крепко обнимаю Даниэля за талию, ощущая теплоту его тела. Кладу голову на его грудную клетку, прекрасно слыша успокаивающие, размерное сердцебиение.
Я не жду ответа. Мне просто необходимо почувствовать его тепло. Почти ощущаю его прикосновения к моим плечам…
– Андреа?
Но вздрагиваю, узнав в этом голосе сестру.
Даниэль понимает нашу оплошность, и быстро отходит на несколько шагов сразу. Становится плохо, но заставляю себя посмотреть на сестру. Тина явно ошарашена.
Мы с Даниэлем находились слишком близко к друг другу. Наши объятия считались дурным поведением. Я не понимала, насколько сильно рисковала. Увидел бы кто-то из мужчин, Даниэль не избежал бы пули в лоб.
От этой мысли становится дурно.
– Поговорим? – сердце замирает на мгновения, когда смотрю на Тину.
В отличие от меня, Даниэль стоит спокойно и непроницательно. Порой, кажется, будто он ничего не боится. Не боится поцеловать меня, зная, что отец отрубит ему руки, узнай об этом. Обнимать меня, несмотря на всю опасность. Он бесстрашен, а я пользуюсь этим.
Если отец хоть раз увидит намек на что-то большее, чем наши отношения «телохранитель & подопечная», Даниэлю не жить.
Тина, все ещё стоит на последней ступени. Ее взгляд прыгает с меня на Даниэля и обратно. Сестра одобрительно кивает моему вопросу. Повернувшись, спешно вхожу в свою комнату, не удостоив Даниэля даже взглядом.
Мартина прикрывает за мной дверь. Мы выдыхаем в унисон.
– Ты порядком спятила, да? – тут же выдаёт она.
Качаю головой, не в силах ответить. Забыть ощущение безопасности в его объятиях.
– Это вышло случайно, – прикрываю глаза, оправдываясь словно перед собой, – Вся эта ситуация выбила меня из колеи. Рицци…, – сажусь на кресло, потирая виски, пытаясь найти подходящие слова всему этому сумасброду.
– Андреа, ты смерти своей хочешь? – сестра садится передо мной на корточки.
Поднимаю взгляд со своих коленок, встречаясь с зеленой её глаз.
Раньше бы с удовольствием могла ответить: «да, хочу». И сейчас во мне играло это чувство. Но не так сильно, как прежде.
Что со мной творится?
– Ладно, ты о себе не думаешь, – качает головой Тина, – Что насчёт его? – кивает в сторону двери за нами, явно имея в виду Даниэля, – Его же кастрирует и отправят на тот свет.
– Нет ничего такого, чего они могли бы узнать и отправить на тот свет, – смотрю хмуро на сестру, – Рицци силой меня поцеловал, ясно? Я была в растерянности, а Даниэль…, – не могу подобрать слов, сумеющие описать всю ситуацию.
Зачем я его обняла? Захотелось? Это ничего не объясняет.
Тина выдыхает, успокаивающе поглаживая меня по коленам. Её руки всегда такие тёплые, даже горячие, в отличие от моих, холодных и безжизненных. Я никогда не могла согреться. Будто мои нутро и сердце полностью покрылись непробиваемым льдом.
Сестра прикрывает глаза, устало выдыхая. Она точно, как и я, знает, Рицци не получит наказание за содеянное. Он мой будущий муж. И ничего, если захочет поцеловать до свадьбы.
– То, что ты чувствуешь…
– Хватит сестра, – мотаю головой, резким движением начиная расстёгивать молнию платья на талии, избавляясь от него и колготок.
В комнате горит приглушенный свет ночника, но это все равно даёт Тине рассмотреть все шрамы, оставленные мной. Только увидев на её лице недоумение и очередную злость, понимаю свою оплошность. Я не должна была раздеваться перед ней. Хотя бы не так близко.
В следующую секунду, сестра тянет к себе, и застыв, разглядывает мои плечи.
– Ты до сих себя режешь, – в ее голосе отчетливая дрожь.
Мартина поднимает взгляд полный жалости и слез.
– Сестра, – теперь я, беру ее за руки, крепко сжимая, – Не плачь, прошу. Я пыталась, но…
– Не можешь? – хмурит она брови, показывая, насколько больно ей, – Андреа, ты делаешь хуже только себе. Что ты хочешь доказать этими шрамами? – Тина крепко цепляется за мои плечи, и встряхивает, будто это меня образумит, – Что можешь убить боль? Перестань, Андреа. Прошу, остановись, – сестра прямым образом умоляет, а я не могу ответить даже, одним словом.
Мне нечего ей сказать.
– Я правда стараюсь. Мне тоже не нравится это. Я тоже хочу остановиться, но не могу, – голос становится запредельно тих.
Я не пытаюсь снять маску и показать сколько бездны во мне таится. Не пытаюсь объяснить, что со мной происходит. Это её сломит.
– Милая моя, – Тина делает шаг и заключает в свои крепкие объятия.
Закрываю глаза, вдыхая до жути любимый аромат. Он так напоминает маму. Вся сестра напоминает мне её. С возрастом Тина становится точной копией мамы.
– Веточка, – детское прозвище искажает душу.
Мама всегда называла меня так.
Тина поднимает моё лицо к себе.
– Я знаю, ты меня не послушаешь. Но брак с Рицци – единственный выход из этой бездны, – она гладит меня по волосам, собранным в объёмный хвост с пробором на боку.
Не желаю слушать. Отхожу на шаг, прежде чем вытащить из шкафа любимую толстовку и пижамные штаны. Надеваю их, пока Тина садится на кровать, сняв туфли и вытянув ноги. Укладываю голову на её колени, умиротворённо выдыхая. Раньше, каждую ночь мы проводили именно так.
– Когда отец сказал мне о свадьбе с Моро, – начинает Тина, играя с прядями моих волос, – Я была в полнейшем ужасе, хоть и не пыталась идти против.
Она никогда не рассказывала об этой части. За все годы, период ее свадьбы, был табу между нами.
– Мне казалось, ты была счастлива, – подаю голос, – Ты ждала помолвки, и первой встречи с мужем. Ты хотела этого.
– Да, хотела. Но ты никогда не думала, что я тоже способна бояться?
– Ты боялась его? – спрашиваю тихо.
Тина усмехается и отводит взгляд.
– До жути, – признается она, – В первую нашу встречу, он даже не посмотрел на меня. А когда нас отправили поговорить, сказал, что не хочет этого брака, и он никогда не будет настоящим.
Сердце больно екает. Я знала, что Моро тот ещё ублюдок. Но чтоб настолько. Хотя…он был честен с самого начала. Неожиданно, на меня падает тень подозрения. Распахиваю глаза, успевшие слипнуться от успокаивающих движений на голове.
– Погоди, – восклицаю удивлённо, – Вы никогда…
– Нет, – заливается сестра румянцем, – У нас был секс, Андреа, если ты об этом. Но немного позже…
– Насколько позже? – хмурюсь в недоумении.
– Три месяца после свадьбы.
– Оху…, – внезапно мне затыкают рот, и нос в добавок, перекрывая все пути для дыхания.
Мычу, что бы меня отпустили, пока Тина угрожает указательным пальцем.
– Что за слова, Андреа? – строго изъявляет сестра, освобождая меня.
Резко вдыхаю воздух, толкая сестру в бок.
– Я не задохнулась чуть, – обвиняю её, возмущенно нахмурив брови.
Сестра заливается смехом. Ее щеки пылают. Она слишком застенчива.
– Ну, а если честно? Неужели тебя не влекло к нему? Ну или его к тебе?
– Мы все эти месяцы жили вдали от Чикаго. Так Моро занимался некоторыми делами отца.
– Вы спали в разных комнатах? – тут же предполагаю.
Сестра кивает. Ей становится не смешно. Кажется, это были не самые красочные моменты её жизни.
– Было тяжело. Я наивно полагала, что смогу построить семью и найти любовь. У меня не оставалось больше выбора. Но ещё до брака, Моро разъяснил все свои намерения. И только после свадьбы я поняла, что он не раскидывался словами на ветер. После трех месяцев мучений, у меня был нервный срыв. Тогда я решила, что все кончено. Мне оставалось жить так все оставшиеся годы, показывая на публике любящую пару, а дома вести себя как два незнакомца. Я сорвалась. Устроила такой скандал, что в доме не осталось посуды, в которой можно было покушать. Тогда Моро признался, что боится меня обидеть. Сказал, что он недостоин меня.
– Почему ты мне не рассказала?
– Не могла, – пожала она плечами, – Если бы правда выбралась наружу, Моро лишился бы уважительного звания. Какой мужчина откажется от своих обязанностей заявить права на свою жену? В тот день, я решила разломать все стены, что он построил между нами.
– Как понимаю, разломала, – ехидно улыбаюсь, понимая, что Тина могла, когда хотела.
Интересно, что именно любовь раскрыла то, что годами было несвойственно сестре.
Тина кивает, улыбаясь и поджимая губы.
– На это ушло много месяцев.
– Но сейчас вы счастливы? Вы любите друг друга? – я переживаю за сестру. Моро был прав. Он недостоин такого ангела.
– Даже больше, чем ожидалось.
– Я счастлива за тебя, – шепчу, смотря в потолок и грустно улыбаясь.
Хоть кто-то из нас мог быть искренне счастлив.
– Ты тоже можешь быть счастливой, – заявляет Тина, словно читая мои мысли, – Рицци своенравный. Да, порой бывает невыносимый, но это терпимо. Он ни за что не сделает тебе больно. Они очень сильно отличаются от нашей семьи, Андреа, – это было сказано искренне.
Самое страшное, я верю ее словам. И кажется, приняла решение.
Тина права. Я не одна обречённая на брак по расчёту. Каждая девушка в синдикате выходит замуж за того, кого скажут. И вроде, все живы и здоровы. По крайней мере, так я слышала.
– Ты не выйдешь нас провожать? – собираясь выходить, спрашивает сестра.
Качаю головой, присаживаясь на кровати и подтягивая одеяло к телу.
– Скажи, что я приболела. И, передай, что я очень извиняюсь.
Сестра кивает, и наклонившись оставляет поцелуй на моей щеке.
– Я сказала Моро, что приеду к тебе для выбора свадебного платья. Скоро увидимся.
Улыбаюсь, поцеловав ее в ответ. Тина открывает дверь, но останавливается на пол пути. Её плечи напрягаются. Обернувшись, она говорит:
– У меня есть знакомая психолог, Андреа.
– Это плохо идея, Тина.
Да, и вправду плохая. Не могу себе представить, что смогу хоть слова сказать. Да и у нас такое не считается нормальным. Мы не можем делиться о своей жизни, когда хотим, и с кем хотим.
– Ей можно доверять. Я отправлю тебе номер, – и Тина закрывает за собой дверь, оставляя после себя шлейф ароматных ванильных духов, и тишину, что пробивают тикающие часы.
Устало подобравшись на подоконник и укутавшись в одеяло, гляжу на море. Только с моей комнаты открывается такой прекрасный вид. Даже высокие кирпичные заборы, которые отец возвел после смерти мамы, не мешают наблюдать за красотой природы.
Только присмотревшись, вижу, как из воды выходит мужчина. Силуэт знакомый. Это Даниэль.
Словно чувствуя мой взгляд, он ловит меня с поличным. Дыхание перехватывает, когда его внимание падает на мое окно. Быстро спрыгиваю с уютного местечка, убегая под одеяло и устало выдыхая.
С этого дня придётся держаться от него подальше.
Он не тот, кого можно любить. Нет, я не та, что должна его любить.
Глава
5
Promise me, if I cave in and break,
And leave myself open,
That I won’t be makin a mistake…
Пообещай мне, что если я сдамся,
Сломаюсь и откроюсь перед тобой,
Это не будет моей ошибкой…
(с) Eminem
__________
Вся оставшиеся неделя до помолвки проходит совершенно скоротечно.
Все эти дни бабушка Кора и Вивьен готовятся к помолвке, в то время как я, не высовываюсь из комнаты и не снимаю наушники. Только по вечерам выхожу на пробежку, под охранной Даниэля, чтобы не сойти с ума в четырёх стенах. Думая о нем. Его голосу, запаху, губам и теплу.
Даже сейчас, чувствуя, как прогибается под ногами песок, лёгкие сжимаются от отдышки, а мышцы на ногах мучительно болят, я не перестаю о нем думать.
Музыка в ушах играет громким битом, когда оглядываюсь назад через плечо, на своего телохранителя, бежавшего за мной. И сердце снова пробивает медленный удар, а тело ноет, и очень надеюсь от усталости, а не желания. Но черт возьми, даже песня говорит об обратном.
How do you want me, how do you want me?
Как сильно ты меня хочешь? Как сильно ты меня хочешь?
Настолько, что схожу с ума.
Даниэль поднимает взгляд, словно прочитав мои мысли.
Сегодня он в одних футболке и шортах. Это оказывается неожиданно и смущённо; видеть его без слоя униформы.
Смотря на безразличное выражение его лица, удивлялась железному терпению этого мужчины. Ничто, кроме крапинок пота, покрывших его лоб, не говорит о том, что он бежит больше тридцати минут, когда я валюсь на колени без сил продолжать.
– Все, – дышу часто, снимая наушники, – С меня хватит, – наконец порочные строчки песни не путают мысли, но все же остаются в голове, как надоедливая пластинка.
Baby, I wanna fuck you
Малыш, яхочутебя,
I wanna feel you in my bones
Хочу чувствовать тебя каждой клеточкой своего тела.[8 -
Строки песни Misa Amane – Desire]*
– Да ладно, – усмехается Дэн, подбегая ближе, и вырывая из пелены мечтаний. – Я готов пробежать ещё несколько футов.
– Беги сам, – перевернувшись, сажусь на ягодицы, стряхивая песок с рук и леггинсов. Грудь вздымается и опускается от отдышки.
Море тихими волнами бьется о берег. Это приятно успокаивает.
Даниэль не бежит дальше, плюхаясь рядом и подтягивая колени, поставив поверх руки.
– Решила похудеть к свадьбе? – с усмешкой спрашивает он, и получает от меня стрелы злобного взгляда.
– Почему всё в последнее время сводится к свадьбе? – хмурюсь, сжимая губы.
И это так.
Я начала много спать? Да это из-за свадьбы. Мне не хочется есть? Да это из-за свадьбы. Я стала слишком тихой? Да ладно, это из-за свадьбы.
Так говорит бабушка Кора. Всю неделю она гостит у нас, и кажется будет до самой свадьбы, что не может не выводить из себя. Эта женщина, одна из причин, почему я убегаю из дома. Просто чтобы не слышать её слов о предстоящей «свадьбе».
Порой, кажется, будто она готовится к своей свадьбе. Настолько её поглощает этот процесс.
– Потому, что ты, выходишь замуж, – спокойно говорит правду Даниэль.
Он больше не смотрит в мои глаза. Его взгляд устремлен на звездное небо. Замечаю, как играют желваки на мужских скулах.
– Меня выдают замуж. Я делаю это точно не по своей воли, – горькая усмешка слетает с губ, когда понимаю, насколько в безвыходном положении нахожусь.
– Свадьба уже не за горами, – будто самому себе говорит Даниэль.
– Марко пытается сделать все как можно быстрее. Он боится мести Конселло. Сейчас было бы разумно, немного растянуть все до тихих времен. Но разумно и Марко – несовместимы, – усмехаюсь, сжимая руки в теплом песке, – Он хочет избавиться от меня, пока другие этого не сделали.
Даниэль молчит, и эта тишина нагнетает.
– Ты не называешь его папой, – замечает он после минутного молчания.
– Он не достоин этого, – взгляд опускается к кроссовкам, испачканным в песке.
– Если судить по твоим синякам, то, не могу не согласиться.
– Сколько себя помню, он всегда бил нас, – не знаю почему говорю это. Зачем перехожу границу, которую обещала не переходить. Но душа так и наровится все рассказать.
Даниэль заметно напрягается. Он явно не ожидал таких откровений.
– Впервые, я получила от него в пять лет, когда сдружилась с соседским мальчиком, и не зная, выпалила, что мой отец бандит, и круто владеет оружием. Марко узнал об этом, и ударил меня, а после избил маму. Тина тоже часто получала. Особенно когда срывалась на слезы. Он ненавидел, когда мы проявляли слабость, – выдыхаю, не переставая вспоминать все те дни.
– В пять лет, я могла закатить истерику, когда он бил маму. Могла кричать и плакать так, что голос исчезал. В десять убегала в комнату, запиралась и крепко прижимала ладони к ушам, быстро напивая песни, – усмехаюсь, разгоняя дрожь по коже и скрывая боль за улыбкой.
– А в двенадцать я перестала реагировать. Пыталась пойти против него, за что получала похлеще мамы. Мой характер – всегда был моим врагом. В пятнадцать, могла с трудом держать его в узде. А сейчас…сейчас вовсе стала непробиваемой. Не знаю, зачем вывожу его из себя. Может в надежде, что у него прихватит сердце, и в один прекрасный день он сдохнет? – заливаюсь смехом, а вот Даниэлю вовсе не смешно.
Он резко привстает и тянет за руку, увлекая к себе. Так резко и грубо, что от неожиданности лёгкие сжимаются. Не понимаю, что он делает, когда тянет край футболки вверх, и сжимая мою кисть в своей, заставляет прикоснуться к своему торсу.
Солнце село. На берегу было слишком темно. Невозможно что-то отличить. Но я чувствую. Кончики пальцев соприкасаются с его горячей кожей, твердыми прессом и длинным рубцом на мужском теле. Легкие сжимаются, когда провожу пальцами вниз, до самого основания резинки его шорт. И не только оттого, как тихо Даниэль дышит и его тело реагирует на мои прикосновения. Шрам тянется почти на весь живот, заставляя меня легким сжаться.
– Кто это так с тобой? – шепчу, будто теряя дар речи.
Испуганно оттягиваю пальцы. Даниэль опускает футболку.
– Отец, – выдает он холодно.
Так запредельно тихо, что по телу проходит осыпь мурашек.
– Но ты рос с дедушкой…
– Да, мой отец умер чуть позже моего трехлетия.
Я бы хотела спросить: как? Зачем? Почему? А мама?
Но Даниэль резко меняет тему:
– Идём домой. Марко будет в ярости, если ты пропадешь, – он толкает меня в сторону дома, а я не могу сказать ни слова. Просто молча следую указаниям, без желания язвить.
В чем-то мы оказались похожи. Нам обоим достались ублюдки отцы.
Марко в ярости. Однако в этот раз, причина не я.
Слышу громкий грохот со стороны его кабинета, когда заходим после пробежки. Возле двери столпились Вивьен и бабушка Кора.
– Что происходит? – растерянно вглядываюсь в глаза женщин.
Они испуганы. После смотрю на Дэна, стоящего позади. Его губы плотно сжимаются, а складка между бровями становится глубже.
Я видела машины у входа, и могу предположить, приехали младшие боссы.[9 -
Младший босс – заместитель Дона. Чаще всего занимают посты в отдельных территориях клана, управляя городами.]**
Но, что стряслось?
– Порт с товаром взорвался, – прикрываю рот от удивления, когда вводит в курс дела Вивьен, – Пропало весь кокаин.
Я знаю, марко больше месяца готовился к тому, чтобы отправить этот товар в Нью-Йорк. Это был важный порт, а сейчас все просто на ветер. Марко снесет все вокруг и без смертей не обо…
– Боже! – вскрывает Вивьен, отходя с бабушкой Корой от двери, когда доносится звук выстрела.
Меня охватывают твёрдые мужские руки, уводя за свою мускулистую спину. Даниэль уже придерживает свой пистолет.
– Будет лучше, если вы разойдетесь по комнатам, – говорит своим профессиональным тоном он.
Вивьен и Кора кивают, быстро расходясь.
– Кого убили? – спрашиваю с комом в горле, смотря в сторону двери.
Даниэль уже подталкивает меня к лестнице, заставляя идти.
– Предателя, Андреа, – хмуро отвечает он. – Теперь иди, я буду у двери, – и я скрываюсь за своей комнатой, а Даниэль остаётся сторожить снаружи.
Дом был на ушах. Кабинет отца гремел. Охранников вокруг стало больше, а Даниэль всю ночь не отходил от моей двери. Было трудно заснуть. Не надо иметь особого интеллекта, чтобы понять, кто стоит за всем этим.
Конселло начали играть жестоко. Что в следующий раз?
???
Несмотря на тот факт, что сегодня моя помолвка, я пошла в «Магнолию». Нужно снять стресс. Настолько выбить из себя силы, чтобы ближе к тому, когда кольцо, как оковы на всю жизнь, окажется на пальце, я не смогла найти в себе силы что-то почувствовать.
Погода сегодня намного лучше прежней субботы: солнце светит ярко, и заставляет людей чуть ли не плавится от жары. Одеваюсь так же, как и в прошлый раз. Только футболка была чёрной.
Когда входим в студию, нас встречает Мари. Подруга целует меня в обе щеки. Даниэль без внимания не остаётся. Она подшучивает над тем, что он – один из самых красивых моих телохранителей. На что тот лишь растягивает полуулыбку. Будто говоря этим, что знает.
Да, черт возьми, Даниэль знает, насколько он хорош.
– Ну и какие планы на вечер? Мы с девочками собираемся в клуб, – рассказывает Мари, натягивая шопенку.
Делаю то же самое, кидая взгляд полной усмешки в ее сторону. Девушка закатывает глаза.
– Знаю, ты не пойдешь. Но я хотела попытать удачу, – поджимает она губы.
Я не говорила Мари о свадьбе, и не собираюсь. Она знает, что у меня никого нет. И думаете так просто поверила бы, что за несколько недель я нашла себе жениха?
Поверьте, нет. Она докопается до самой глубины правды.
Мари единственная с кем я дружу. Мы не слишком близки, но я считаю ее подругой. Она прекрасно знает одно: моя жизнь – табу в наших разговорах.
Для неё мой отец бизнесмен. Мать умерла в аварии, а сестра вышла замуж за друга детства. Прекрасная сказка, не так ли?
Я всегда завидовала ей белой завистью. У Мари есть выбор. Она могла брать образование. Гулять по клубам. Жить на полную катушку. Любить. Наслаждаться. Смеяться искренне.
Она может все, чего не могу я.
Мэган говорит встать нам в строй, когда мы с девочками входим в студию.
– Сегодня будем тренировать с вами основные четыре позы: Арабеск, Экарте, Алясгон и Аттитюд, – начинает она, хлопая в ладоши, – Начнём с разогрева мышц.
– И как давно у тебя такой красивый телохранитель? – спрашивает Мари, когда начинаем растяжку, смотря на Даниэля, сидящего в углу на маленьких креслах, где чаще всего девочки надевали пуанты.
Это выглядело очень смешно. На маленьких девичьих диванчиках, Даниэль кажется слишком большим, грубым и чертовски сексуальным.
Господи, я опять об этом думаю.
Мэган, увидев его, сказала не околачивается у дверей и войти. Теперь Даниэль сидит, смотря на нас хмурым взглядом, постепенно поглядывая на часы, будто мечтая побыстрее отсюда убраться.
– Почти месяц, – отвечаю, растягивая мышцы ног.
Глаза внезапно встречаются с Даниэлем, и я ловлю изучающий взгляд. Он будто знает, что мы обсуждаем его.
– Я бы давно уломала его на секс. Думаю, он хорош в постели, – ухмыляется Мари, смотря на меня.
Что-то внутри неистово жжет, когда представляю его в одной постели с Мари. Мне это совсем не нравится.
– Мари, – возмущаюсь, и складка между бровями становится глубже, – Даниэль мой телохранитель.
Ключевое слово «мой»
– Ну и что? – закатывает глаза девушка, – Дай себя волю, Андреа. Кому ты дала обед воздержания? – надувает губы подруга, – Я же вижу, как вы смотрите друг на друга, – Мари заправляет за ухо вышедшую светлую прядь волос, а мне хочется провалиться сквозь землю.
– Такого не может случиться – судорожно качаю головой, словно это могло помочь вытрясти все порочные мысли.
– Это еще почему? Я считаю…
– Я выхожу замуж, Мари, – резко перебиваю её, но Мари не останавливается, явно не слыша меня.
К черту. Порядком выводит из себя стремление подруги свести меня в одну постель с моим же телохранителем.
– …что вы отлично…что?! – вскрывает она, расширив голубые глаза.
Взгляд всех присутствующих резко и злобно переходит на нас.
– Девочки? – окрикивает Мэган, стоя во главе у всех.
Эта женщина в свои сорок пять является воплощением красоты и элегантности с шоколадными волосами до поясницы и необычными лиловыми глазами.
– Все в порядке?
– Да, просто Мари узнала, что у «Hermes» выходит в продажу новая сумка, – улыбаюсь во все зубы, пытаясь не выдать свой секрет.
Мари могла и проболтаться, а мне не хочется разглашать новости о свадьбе. О нежеланной свадьбе.
– Правда? – несколько девушек оборачиваются со сверкающими глазами, забыв про тренировки.
– Ага, – киваю убедительно, – Моя тётя сказала, что она будет в продаже через месяц, – вру даже не моргнув, и ловлю усмешливое выражение Даниэля. Он ведь точно знает мою ложь.
– Классно!
– Я обязательно её куплю.
– Я скажу отцу купить.
– Ну все, девушки. Обсудите это потом! – хлопает в ладоши Мэган.
Ровно два раза, и все послушно приходят в себя. Девочки снова становятся в ряды, выполняя растяжку.
– Шутишь? – шепчет удивлённо Мари, наклоняясь к ступням ног и вытягивая тело, – За кого?
– За мужчину, конечно, – пытаюсь не вдаваться в подробности, проделывая ту же растяжку.
Мари усмехается:
– Я не про твою ориентацию спрашиваю. Кто этот мужчина?
– Зовут Рицци, он сын хорошего друга отца. Мы дружим с детства, – нагло вешаю лапшу ей на уши. – Месяц назад он признался мне в любви. Недавно сделал продолжение. Я согласилась, – даже самой становится смешно от этого. Что за чушь я несу?
– Ого, – растягивает Мари губы в трубочку, – Классно! А когда свадьба? Позовёшь?
– Свадьбы не будет, – снова вранье.
Если я скажу да, Мари захочет быть на ней, а я не могу так сильно рисковать её жизнью. Это опасно.
– Сегодня помолвка, – тихо выдаю и тут же жалею.
– Серьёзно? – не может скрыть Мари удивления, – И ты не собираешься меня звать? – на секунду она замирает, переставая двигаться, но быстро приходит в себя, когда ловит хмурый взгляд Мэган.
Чувствую угрызения совести. Не могу сказать ей «нет». Но если скажу да, она многого не поймёт. Как ей объяснить ту охрану, околачивающуюся около дома? Пистолеты, которые будут сдавать у входа? И, в конце концов, что, если ей кто-то взболтает? Её запросто убьют.
– Как раз это и хочу тебе сказать.
Дура. Дура. Дура. Ду-ра!
– Боже! Это прекрасно и так неожиданно, – все же Мари не сдерживается и начинает хлопать в ладоши.
– Только ты должна кое о чем знать, – серьезно выдаю я.
После окончания занятий, с Мари решаем зайти в кофейню напротив студии. Я собираюсь ей все рассказать. Точнее, сгладить углы. Говорю ей, что отец имеет достаточно большой бизнес и у него много соперников, поэтому большая охрана. Да и гости тоже очень влиятельны.
– И, каждый у вас там носит пистолеты? – попивая раф, приподнимает она бровь в неверии.
– Ну…практически, – пожимаю плечами и смотрю в сторону Даниэля, стоящего около барной стойки.
Вот бы он подошёл и сказал, что нам пора, и мне не придется распинаться перед подругой, и все больше захлебываться в собственной лжи.
– Андреа, – растягивает блондинка губы в улыбке, – Ты строишь из меня дуру?
Черт, конечно, она не поверила. Что за ересь я несла?
– С какой стати? – пытаюсь не выдать себя.
– Твой отец бизнесмен, у которого великое состояние. Его дружки такие же, поэтому они опасаются за жизнь. Поэтому у тебя телохранитель, поэтому ваш дом охраняется и дальше по списку, – она наклоняется ближе, и шепчет, – Ты можешь сказать мне правду. Я уже догадываюсь кто твой отец.
– Раз мы о правде, – делаю глоток холодного кофе, переходя на совершенно серьёзный тон. – Я скажу прямо: не иди на эту помолвку. Это опасно, Мари.
– Да ладно, разве жизнь интересна без опасности? Хоть раз взгляну как живут мафиози.
Вот же дьявол! Я не умею врать. Просто ужасно.
В конце концов с Мари мы расходимся после добрых десять минут, когда мой телефон начинает взрываться от звонков Вив, Коры и в конце концов: подходит Даниэль, говоря, что «пора».
Мы уезжаем. Даниэль молчит всю дорогу, а я, сидя на заднем сиденье, тихо смотрю на небо. Единственное, что дарит покой, и хоть немного делает ближе к маме
Мам, что мне делать? На правильном ли я пути?
Как же хочется услышать её успокаивающие слова. Услышать о том, что все будет хорошо. Все будет…хорошо?
Когда подъезжаем к дому, из пелены мыслей выдергивает Даниэль. Он смотрит через стекло заднего вида, прежде чем сказать:
– Вивьен ждёт тебя. Скоро прибудут гости.
– Слушай, – подтягиваюсь вперёд, касаясь водительского сиденья, – Что, если я попрошу тебя меня убить? Ты сможешь?
Даниэль резко вглядывается в мои глаза через зеркало заднего вида. Сердце делает резкий удар.
– Не спрашивай меня о таком, – рявкает он, чем удивляет.
Так груб он еще не был. Не ожидала, что его так разозлит мой вопрос. Хочется, чтобы, усмехнувшись, Даниэль сказал, что я сумасшедшая, но точно не такой резкой реакции.
Даниэль сжимает руль от злости, и стальным голосом приказывает выйти. Выхожу, захлопнув дверью, и направляюсь в дом, напряженная нашим разговором.
Даниэль злится, словно нежеланно замуж выходит он, а не я.
Дома кипит подготовка. Повара творят что-то на кухне. Официанты бегают, накрывая столы, а бабушка Кора не перестает раздавать поручения. Пытаюсь, как можно быстрее убежать на верх, но Вивьен перехватывает на пол пути.
– Твоё платье пришло, – предупреждает она, кратко улыбаясь.
В этот раз платье пришлось заказывать через интернет-магазин. Отец запретил нам выходить куда-либо без причин. Я вообще рада, что смогла сегодня ускользнуть.
Ситуация с портом вывела Марко из колеи. Он пропадает целыми днями на других портах, или же за дверью своего кабинета. Я же только рада. Ему явно не до меня.
– Хорошо, я примерю его.
– Стилист приедет через час, – смотрит Вив на часы, – Будь готова к этому времени, хорошо?
Снова киваю, и быстро направляюсь в свою комнату.
На застеленной покрывалом кровати стояла коробка с платьем. Бросаю сумку в угол, подхожу к покупке, открываю и достаю наряд. Мысленно улыбаюсь.
Оно «отлично» подойдёт для сегодняшнего вечера.
Стилист пришел вовремя. Рыжая девушка по имени Энджел, начинает колдовать надо мной, бесценно восхищаясь моими глазами. Сегодня она сделала вечерний макияж с дымчатыми тенями и стрелками, насыщенно чёрного оттенка, подчеркивающие и делающие глаза ещё более выразительными.
Энджел о чем-то болтала, но все проходило мимо ушей, когда я смотрела на свой безымянный палец. Скоро на нем окажется кольцо. Оно будет означать одно: я буду принадлежать ему до самой его или моей кончины.
Разводы в мафии были ужаснее всего. Такое было позором сродни смерти. Это могло принести к войне. Поэтому единственным выходом из брака – смерть.
Звучит ужасно, но это так.
Энджел за два часа закончила мой образ. Тогда я посмотрела в зеркало, и в своём же отражение увидела совершенно иную «я». Но макияж не скрыл какими безжизненными были мои глаза, или насколько много противоречия в них было.
Пожелав счастливого брака, девушка ушла, и вслед за ней вошла Вивьен, с маленькой коробкой в руке. Я знала, что там карнавальная маска. Традиция нашей семьи. Мероприятия в доме, сколько себя помню, проходили в карнавальных масках.
Таким образом, я часто скрывала кровоподтёки на лице. Но сегодня нечего было скрывать, и это странно и непривычно.
Вивьен оставила коробку на стол, и поджала губы, пытаясь что-то сказать. Она уже была готова к вечеру: нежного голубого оттенка платье обрамляло её хрупкое тело. Когда как мои волосы были распущенны, и волнами спадали с плеч, Вивьен собрала их красивым пучком назад.
Я уже говорила, что она была безумно красивой? Марко никак не заслужил её.
– Говори, – махнув рукой, присаживаюсь на край кровати.
Вивьен садится на пуфик около туалетного стола, и скрещивает руки на коленях.
– Послушай, твой отец послал меня, чтобы немного припудрить мозги, как женщина женщине, – честно призналась она, не ходя вокруг до около.
С губ срывается усмешка, прежде чем отвечаю:
– Да ладно, будь уверена, никуда не сбегу. Передай ему это.
Вивьен грустно улыбается, и поднимается на ноги.
– Ладно. Давай сделаем вид, что я хорошо промыла тебя мозги, – она подходит и вытягивает моё платье, удивлённо скидывая брови.
– Почему чёрное? Многим это не понравится.
Да, не понравится. Потому что черный – был траурным. Надевать его на помолвку неприемлемо. Но когда я следовала правилам?
– Мне кажется оно в самый раз, – ухмылка касается губ, и не собираюсь ее скрывать.
Вивьен больше не спорит, и вежливо получив отказ помочь переодеться, выходит. Надеваю платье, быстро застегивая замочек на талии. Подхожу к зеркалу, и разглядываю себя с ног до головы: юбка ниспадала вниз до икр. Лиф облегал каждый дюйм тела. Спина была полностью открытой; была лишь тонкая завязка. Рукава доходили до локтей, но я добивала атласные перчатки, полностью скрывающие руки. Область талии прикрыта лишь черным кружевом. Для нашего общества, мой наряд был вызывающим. Слишком открытым. В таком не должна быть невеста на помолвке.
Конечным штрихом было надеть такого же оттенка сеточную вуаль, заменяющая маску, которую принесла Вив. Единственной белой вещью в моём наряде была маленькая заколка в виде хризантемы. Это будет последней каплей. [10 -
В Италии хризантемы считаются цветком траура.]*
Неудивительно, если отец разозлиться. И да, возможно, поднимет руку. Но я настолько не желала этой свадьбы, что запросто не могла смотреть на платья, которые идеально подошли бы для «прекрасного» события.
Волосы выпрямлены до самых кончиков, а губы красные, такие же кровавые как кровь. Мне нравилось это сочетание с чёрным. Туфли взяла такого же оттенка, что и платье, лишь с красной подошвой.
Когда за окном разлился закат, машин около нашего дома становилось все больше и больше.
На вечеринку в честь помолвки, были приглашены самые важные шишки синдиката. В доме насчитывалось около ста людей.
Смотря из своего окна, натыкаюсь непрерывно стучащее сердце в груди. Оно хочет выбраться и закричать на весь мир «нет!». В горле образуется ком от мыслей, что сегодня я буду абсолютно в центре внимания, которое так сильно ненавижу. Обычно, во время таких приёмов отсиживаюсь где-нибудь в углу, или убегаю за стены особняка. Но сегодня не получится.
Выхожу из комнаты, когда понимаю, что мне срочно нужна вода, чтобы увлажнить засохшее горло. Но перед выходом меня удерживает Даниэль, перекрывая дорогу.
– Тебе пока нельзя вниз, – объясняет он моему хмурому взгляду. На нем была простая серая маска, скрывающая всего пол лица, но прекрасно открывающие взор на его губы.
Однако от этого легче не становится. Хотелось отчего-то кричать, на зло всем пойти и взять себе попить. Но не получается. Как только взгляд Даниэля запредельно медленно проходит по моему телу, становится еще труднее дышать. Его внимание останавливается на моих губах. И я втягиваю воздух, заблокировав все пути поступления кислорода. Губы пылают. Мысли пугают.
Так сильно хотелось ощутить его губы на себе
– Я принесу тебе воды, – шепчет он, отходя на шаг, заставляя всем искрам потухнуть.
Плечи опускаются. Наконец дышу, ощущая аромат чайного дерева. Это божественно. Но быстро отдергиваюсь от дурных мыслей. Даниэль возвращается с бутылкой воды, когда снизу доносятся голоса прибывших гостей. По значительно звонкому голосу Аманды, понимаю, что Романо прибыли. Хотелось скривиться, но делаю большой глоток воды, ощущая, как она проводится по всем каналам внутри. Я ничего не пила и не кушала с утра, кроме одного выпитого стакана кофе с Мари. Интересно, она здесь?
Мы с Даниэлем переглядываемся, когда слышим звук ударяющихся каблуков об мрамор ступенек. Это было Мартина.
На меня оседает дежавю.
Только неделю назад, именно здесь она увидела меня в его объятиях.
Мысли о том дне, не самая лучшая идея. Хотелось отдернуться от одной мысли губ Рицци на моих. Даже страшно представить, что будет после свадьбы.
Как я смогу лечь с ним в одну постель?
Даниэль отошёл еще на шаг, как только глаза Тины неодобрительно посмотрели на него.
– Скажи мне, – умоляющим взглядом смотрю на сестру, – Там много народу? – Тина поджимает губы. Подходит ко мне и крепко заключает в свои объятия, шепча на ухо:
– Много. Но не настолько, сколько на моей помолвке.
Невольно улыбаюсь, скрывая возникшею грусть внутри. На помолвке Тины было больше ста людей. Все ещё помню тот день, как самый ужасный сон. Смерть мамы, и тот незнакомец. Убийца, который забрал у меня мать. Забрал самое драгоценное. Знаю, жизнь бумеранг, и как бы банально не звучало, он получит по заслугам. Если бы у меня была возможность, сама заставила бы получить по заслугам.
Отстраняюсь от сестры, заглядывая в её еловые глаза и платье под тот же оттенок, доходившие под самые щиколотки.
Тина выглядела блестяще. Ее маска была серебряной, с перышком в виска.
Сестра делает то же самое, разглядывая мой образ вздернутыми бровями. Её явно удивила и одновременно напугала моя смелость. Но Тина все равно улыбнулась.
– Выглядишь сногсшибательно, и…очень опасно, – хихикает она, прикрывая рот ладонью.
– Я старалась, – пытаюсь улыбаться через силу.
Сестра берет меня за локоть, и мы идем к гостям. Даниэль шагает позади, в нескольких локтях от нас.
Тело наполняется волнением и полным противоречием. Даже оно отказывается принимать факт, что я согласилась на этот брак. Едва перебираю ноги на каблуках.
Мартина, ободрено поглаживающая мои руки, даёт сил держаться. Как только достигаем конца коридора, перед нами открывают высокие двери банкетного зала. Переступаю порог, напоминая себе держаться, натягиваю на лицо маску безразличности.
Ни злости, ни счастья, ни страха. Ничего.
Подбородок высоко вздернут, а глаза бесчувственно холодны. Пытаюсь показать, насколько безразличен для меня этот союз. И получается вполне хорошо, если учитывать тот факт, что сердце в груди наровится выпрыгнуть.
Так хотелось, чтобы Даниэль шел дальше за нами, но взгляд отца, стоящего в центре зала, даёт ему понять остановиться около дверей.
На меня же Марко смотрит очевидной холодной яростью. Кажется, я уже вижу, как в своих мыслях он сжигает меня в этом платье на костре, как последнюю ведьму. Но мне плевать. Я не боюсь его. Страх настолько прижился во мне, что я совершенно его не чувствую.
Мы подходим к кругу, который состоит из семьи Романо и нашей. Тина силой отпускает меня, когда передаёт отцу. Казалось, я даже слышу хруст своих костей, когда он силой стесняет мои пальцы. Марко решает наказать меня таким образом. Сжимаю челюсть до искр в глазах, чувствуя резкую боль. Только когда он отдает меня Рицци, судорожно выдыхаю, получив освобождения. Незаметно пытаюсь двигать пальцами, но оставляю попытку, почувствовав боль, пронзившую суставы.
В зале тихо играла джазовая мелодия, горели золотистые лампы, и официанты уже раздавали напитки.
Прохожу взглядом по всем: некоторые смотрели с явным презрением, разглядывая мой наряд. Половина удивлены, а эмоции других вовсе скрыты ото всех и вся за бездушными масками в буквальном смысле.
Например, Даниэль, стоящий в углу, скрестив руки позади. Невозможно было прочесть хоть толику эмоций. Что он чувствует? Злиться ли? Хочет ли уйти, как и я?
Быстро отвожу взгляд, понимая свою оплошность, и попадаю в плен серых глаз Рицци.
Зал притихает, когда Аманда протягивает сыну бархатную коробочку красного оттенка. Он хитро улыбается мне в лицо, стоя напротив, когда открывает футляр. На чёрной шелковистой поверхности лежало кольцо. Оно было из чёрного золота. Квадратный бриллиант посередине засверкал в свете наших огромных люстр.
Рицци вытянул руку. С трудом, и с холодным выражением лица, протягиваю ему свою правую. Пальцы парня смыкаются на кончике моей перчатки, чтобы снять их, но я дёргаю рукой в знак протеста. Рицци поднимает взгляд, в недоумении смотря на меня. Но когда я взглядом показываю отрицание, он все понимает, и медленно надевает кольцо поверх чёрной перчатки. Металл оковами сжался на безымянном пальце, и я неосознанно подняла глаза, встречаясь до мурашек холодными черными. Снова и снова.
Порой казалось, что наши взгляды всегда притягиваются. Как бы я не смотрела на него, он смотрел в ответ. Всегда.
Окружающие захлопали, и я проснулась, отводя взор.
Неправильно. Это. Все. Неправильно.
Тут же посыпались поздравления, и я даже слышу в этом шуме несколько неодобрительных тонов со стороны бабушек, говорящие «что за неуважение».
Думаю, мой наряд произвёл фурор.
Заиграла медленная мелодия. Пальцы Рицци сразу оказались на моей талии. Я не могла отказать, поэтому он повел меня в самый центр.
Марко стоял во главе зала, потягивая виски с довольной и гордой улыбкой. Он разговаривал с Капо Сан-Франциско, кивая что-то в ответ.
Уже через несколько минут мужчины должны удалиться в отдельный кабинет. Сегодня отец решил провести собрание по поводу взорвавшегося порта. Этот случай достаточно пошатнул отношения Нью-Йорка с нами, теперь и остальные боялись последствий. А моя помолвка самая лучшая причина, по которой можно было собраться без лишнего шума.
– Ну, что теперь? – Рицци резко притягивает меня к себе, и я вновь обращаю на него внимание, горя желанием оттолкнуть.
Хмуро поднимаю взгляд, когда его рука сплетается с моей левой. Контролирую все самообладание, чтобы сдержать боль, возникшую в пальцах. Но я знаю, как с ней бороться, применяя в свою пользу. Просто сконцентрироваться на ней, и это даст мне шанс забыться.
– Ты – моя, Андреа де Лазар, и уже никуда не сбежишь, – оскалив свои белоснежные зубы, шепчет Рицци.
Появляется острое желание врезать в его самодовольную, твою мать, морду, чтобы он больше никогда не мог улыбаться. Но держусь, лишь растянув губы в ухмылке, и глядя на него прищуренными от злости глазами.
– Слишком рано говорить о таких вещах, – выдаю в ответ, покачиваясь вместе с ним.
Рицци наклоняется ближе, к самой мочке моего уха.
– Слишком поздно для выхода, – растягиваются его губы в победной улыбке.
Рицци стискивает мою талию до боли. Так сильно, что я почти кривлюсь от этого. Но он продолжает вести меня в танце, не желая отпускать.
Его слова дают понять одну давно очевидную вещь: у меня никогда не было выхода. Во что я верила с самого начала, были сказками придуманные мной, лишь бы поверить в эту ложь. Ведь порой, поверить в сладкую ложь намного легче, чем в горькую правду.
И снова, смотря в бездонные глаза в конце зала, беспрерывно смотрящие в мои, я верю в сказку. Как в тех самых детских книжках, где принц на белом коне спасет меня от злодея, и мы будем жить долго и счастливо.
Однако мы никогда не можем быть уверены, что за маской принца не окажется очередной злодей, и это совершенно не детская сказка, а суровая реальность.
???
Ублюдок.
Этот ублюдок практически сломал мне пальцы.
Только сейчас, войдя в комнату, когда все гости разошлись по домам, а отец срочно удалился из-за важного звонка, сняла перчатку, и увидела, как опухли средний и безымянный пальцы.
Они гудели, и заставляли прикусывать губу от боли.
Срываюсь с места, снимаю туфли, и вступаю в ванную комнату. Включаю холодную воду, подставляя дрожащие пальцы. Разгорячённую от боли кожу жжёт ещё больше от соприкосновения с холодной водой.
Поднимаю взгляд, и непрерывно смотрю на свое отражение, но потом внимание привлекает кольцо на безымянном пальце. Хватает одной секунды, чтобы от нахлынувшей злости, одним рывком повалить все банки на пол.
– Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! – срываюсь на крик, когда вспоминаю слова Рицци, осуждающие взгляды, ненависть отца, и его довольную улыбку.
Марко явно доволен тем, что смог загнать меня в ловушку.
На глазах начинают выступать слезы.
– Только не это, только не это, только не слезы! – ненавидя себя за слабость тараторю я, растерянно открывая верхнюю полочку в поисках лезвия.
Мне нужно было остановиться.
Но я не могла. Чувства, что сжимали в своих тисках. Обида и боль. Они не дают этого сделать.
Просто хотелось заглушить все это. Чтобы не осталось ничего!
Наконец нахожу, что искала. Дрожащими руками подвожу к руке. Металл почти соприкасается с моей кожей, когда крепкая мужская рука отдергивает меня, и отбирает лезвие.
– Нет, – рычит Даниэль, выкидывая лезвие.
Злюсь ещё сильнее, силой отталкивая его от себя. Так сильно, что Дэн пошатывается, но быстро приходит в себя, пока я достаю новое оружие для боли. Даниэль вновь перехватывает меня за запястье, и силой заставляет выйти из ванной.
– Отпусти меня! – кричу разъярённо, – Отпусти меня сейчас же!
Он отпускает, когда мы оказываемся в центре моей комнаты, подальше от ванной.
– Ты не будешь этого делать, Андреа! – от его стального, грубого голоса, хлестом ударявшего по мне, тело замирает.
Казалось, я вовсе не дышу.
Слова Даниэля заставляют закричать ещё больше.
– Андреа заткнись! Андреа молчи! Андреа, ты не будешь учиться! Андреа сядь, встань, ложись, зайди, выйди, уйди, не плачь, не кричи, не спорь, будь тихой! Андреа, ты выйдешь замуж! Андреа, помолвка через неделю! – лёгкие сжимаются от быстрого набора слов, а с губ срывается горькая усмешка, – Когда это закончится? Когда?
Даниэль в явном шоке от моей истерики. Даже не двигается. На его лице не видно ни одной эмоции.
– Я устала, понимаешь? – бью себя по груди, не в силах остановиться. – Осточертело ходить по линии, возведенной вокруг. Словно я пленница в этом мире. Я задыхаюсь! – отхожу на шаг, и впиваюсь пальцами в волосы.
Настолько больно было внутри, что даже боль в руке не была такой важной.
– Задыхаюсь…, – шепот срывается с губ.
Пытаюсь сделать вдох, но путь перекрыт. Тело напрягается, а в горле появляется ком. Снова пытаюсь вдохнуть, но один конец при каждой попытке.
Падаю на колени, поднимая взгляд вижу лишь размытые картинки. Это не были слезы.
Паническая атака.
Я давно не имела с ней дело. Очень давно. Со времен маминой смерти.
Чувствую, как Даниэль касается меня. Он касается моих руки, оттягивая их от волос, которые я сжала до скрипа. Отдалённо слышу его голос, но не могу сосредоточиться. Все вокруг гудело. Кружилось и сжималось. Нарастало, нарастало и нарастало. Как шар, который в скором времени взорвётся.
– Дыши, – доносится с большим трудом, – Андреа, – его голос так далеко, и мне бы ухватится за него как за последний якорь, чтобы он не дал мне утонуть.
Горячие пальцы касаются моих щек, но я все ещё задыхаюсь, рьяно пытаясь сделать вдох.
– Посмотри на меня.
Неожиданно для своего состояния смотрю. Но все слишком мутно.
– Сосредоточься. Просто смотри в мои глаза.
Несколько секунд кажутся вечностью, прежде чем я вижу его глаза.
Такие чёрные. Такие бескрайние. Хотелось смотреть в них бесконечно.
– Видишь меня? – опять его бархатный голос, и я киваю, – Теперь дыши.
По телу проходит дрожь, когда делаю вдох, и у меня получается пропустить кислород в лёгкие. Сердце начинает биться, и мир становится нормальным. Но его глаза все так же тянут в свою ночь. Как магнит. Как самый сокровенный плод.
– Я…я дышу, – снова делаю вдох, и Даниэль отпускает свои ладони с моего лица.
Становится пусто, но я держу это чувство при себе.
– Ты в порядке? – спрашивает Даниэль, заглядывая в мои глаза.
Плечи опускаются. Прикрыв глаза киваю.
– Мне не очень хорошо, – шепчу в полусонном бреду, – Но я…я больше не задыхаюсь.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71481940?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
итл. я обязательно тебя найду
2
Итл. малыш
3
1,70 см
4
Корнетто – круассан. Чамбелла – итальянский десерт в форме кольца, часто посыпанный сахарной пудрой.
5
Омерта – «кодекс чести» у мафии. Включает следующие положения:
есть только одна причина покинуть организацию – смерть;
обидчик одного члена организации обижает всю организацию;
правосудие вершит только организация;
члены организации подчиняются главе организации беспрекословно;
предательство карается убийством предателя и всех его родственников; под предательством подразумевается даже произнесение любых слов в стенах тюрьмы во время следствия.
Кро?вная ме?сть, также венде?тта (от итал. Vendetta ? лат. Vindicta «мщение») – древнейший принцип, характерный для родоплеменного строя, согласно которому лицо, совершившее убийство, либо кто-нибудь из членов его семьи (рода, племени, клана, группировки) обязательно подлежит смерти в порядке возмездия.
6
Mi dispiace, uccellino – (итл. Прости меня, птичка)
7
Карпа?ччо (итал. Carpaccio) – блюдо из тонко нарезанных кусочков сырой говяжьей вырезки, приправленной соусом на основе оливкового масла и лимонa. Традиционно подаётся как холодное блюдо или закуска.
8
Строки песни Misa Amane – Desire
9
Младший босс – заместитель Дона. Чаще всего занимают посты в отдельных территориях клана, управляя городами.
10
В Италии хризантемы считаются цветком траура.
Яна Дин
Тип: электронная книга
Жанр: Эротические романы
Язык: на русском языке
Издательство: Автор
Дата публикации: 29.12.2024
Отзывы: Пока нет Добавить отзыв
О книге: Он – мой телохранитель. Он спас меня от врагов, заставил поверить, довериться и подпрыгивать сердце при одной мысли о нем.