Главная страница | Остросюжетные любовные романы | Дочь меабитов. Сквозь огонь.

Дочь меабитов. Сквозь огонь.
Кристина Лысова
Королева Габриэлла выжила в страшной тюрьме на острове в Холодном море, куда её упрятали враги. В неволе она родила наследника престола Каймиарской Империи. Теперь ее главная цель – выбраться на волю вместе с сыном и расквитаться с заказчиками ее покушения. Она подозревает в причастности к нему всех, от своего мужа, Императора Шана, до собственного отца, правителя королевства Мёбиус.
Осталось ли в сердце королевы место для любви? Сможет ли другой мужчина затмить Императора? Выдержит ли она страшные испытания ради побега? И какую цену придётся заплатить Габриэлле за свою свободу? Ответы на эти вопросы уже во второй части романа «Дочь Меабитов».

Кристина Лысова
Дочь меабитов. Сквозь огонь.

Глава I. Офицер медицинской службы
Сердце Габриэллы зашлось от бега. Она залетела в медпункт к медсестре Лоре и щелкнула задвижкой. В лагере время как будто остановилось лет эдак 50 назад. Никаких магнитных замков или цифровых систем по отпечаткам пальцев. Все по старинке. Но арестантку это волновало сейчас меньше всего. Стянув с гладковыбритой головы капюшон пальто, она посмотрела на Лору огромными серыми глазами:
– Неужели это правда? Про Эрику, – выдохнула она свой вопрос, даже не поздоровавшись.
Медсестра подняла голову от бумаг, которые с каким-то особым остервенением заполняла. Лора была высокой худой шатенкой лет сорока с острыми жесткими чертами. Ястребиный нос, подбородок, скулы, даже контуры губ резко очерченные. Она беспрерывно курила едкие сигареты и при случае ругалась как отставной солдат.
– Правда, – мрачно ответила Лора. – Не выдержала, несчастная…
Габриэлла зажала рот ладошкой и села на стул у двери.
– Би, ты давай-ка не принимай близко к сердцу. Молоко пропадет, – строго бросила Лора.
Арестантка отняла руку от лица и испуганно прошептала:
– Лора, милая, теперь опять начнутся проверки. Помните, как мы прятали Илиаса? Сейчас такое провернуть будет гораздо сложнее.
Медсестра встала из-за стола и подошла к окну. На острове выдался на удивление теплый день. То одна, то другая обитательница этого унылого места замирала посреди двора, подставляя солнцу бледное лицо. И стояла, пока окрик надзирателя или конвойного не приводил в чувство. Лора, глядя в окно, думала, что солнечный свет способен привнести радость даже в такой ад, как Иннос.
Она, конечно же, помнила, как пять месяцев назад скрывала в лазарете Би и ее только что появившегося на свет сына. Едва она успела уложить спать свою роженицу, интендант вломился к ней в медблок  вместе с двумя конвойными и сначала потребовал объяснить, почему 320-я не явилась на утреннюю перекличку. Молясь всем божествам мира, чтобы младенец не вздумал заплакать, Лора соврала начальнику про страшный вирус, подкосивший арестантку. Зная, как Курум боится всяких болячек, она в довесок смачно чихнула и высморкалась при нем в большое бумажное полотенце. Начальник отступил брезгливо.
– Ну Тьма с ней. Закрой ее тут и идем со мной. ЧП у нас.
– Чего еще с утра пораньше?
– Чего, чего… Мальчишку одного из «домика» сторожевые псы загрызли. Как только этот недоносок за забор вышел?!
Лора ахнула, всплеснув руками, и бросилась натягивать форменную куртку.
– Чей ребенок? – спросила она на ходу.
– 516-й… Эрики…
Арестантка под номером ТО 516 появилась на острове за год до Габриэллы. Женщина была на последнем месяце беременности. И через две недели Лора приняла у нее здорового пухлого мальчика. Ее звали Эрика, а сына она назвала Эду. Коренастая, круглолицая, с большими карими глазами, пухлыми губами, молодая мамаша быстро влилась в жизнь лагеря, ни с кем не конфликтовала и, в общем-то, была приятная хохотушка. Но в какой-то момент стала сникать. Лора это заметила и даже вызвала ее на беседу, пытаясь понять, не больна ли она. Но та отнекивалась, а по анализам действительно была абсолютно здорова.
Трагедия разыгралась как раз в день рождения Илиаса – мальчика Эрики загрызли злющие сторожевые псы. Не замеченный никем он выбрался с территории домика и забрел к ним на псарню. Собаки залились, увидев нежданного гостя. Испугавшись лая, Эду побежал… А мохнатые охранники лагеря не из тех, кто упустит движущуюся добычу.
На Эрику было страшно смотреть. Почернев от горя, она стала молчаливой тенью той прежней веселой Эрики. Пока шла внутренняя проверка, Лора прятала Би и ее малыша у себя. А потом тихонько перевела младенца в «домик». На детей в лагере обращали внимание меньше всего. Даже некоторые арестантки относились к собственным детям с безразличием, не говоря уже о посторонних. Никто не обратил внимания и на дополнительного младенца. А старшая нянька Дивал, пожилая вольная каймиарка, привыкла держать язык за зубами и не вмешиваться ни во что, честно делая свою работу.
И вот теперь – пожалуйста. Эрика покончила собой… Новость быстро облетела лагерь. Арестантки с испугом заглядывали в швейный цех, где нашли тело погибшей. Будто ожидали увидеть привидение.
А Габриэлла больше всего боялась проверок. Боялась, что приедут следователи и поднимут личные дела… И прознают про ее сына.
– Что же нам делать, Лора? – она испуганно смотрела на медсестру.
– Не паниковать. Курум сейчас будет всячески стараться выкрутиться. Шутка ли, арестантка свела счеты с жизнью. Его естественно за это по голове начальство не погладит. Но интенданту тут проверяющие даром не нужны. Вот увидишь, извернется как уж. Хитрющий он, гад! Так что иди, работай, как ни в чем не бывало. Дивал тебя тайком пускает к малышу, и на том спасибо.
Ничего не оставалось, как согласиться с Лорой.
Заключенная вышла на крыльцо медблока и на несколько секунд зажмурилась, ослепленная солнцем. Жизнь наследницы престола королевства Мёбиус и королевы Каймиарской Империи Габриэллы I здесь, в женской тюрьме на острове Иннос, посреди Холодного моря, ничем не отличалась от жизни других обитательниц бесприютных задворок. И точно так же, как каждая из них, она мечтала выбраться на волю. После рождения сына королева перестала каждый день просыпаться в надежде на то, что сегодня ее муж, император Шан, наконец приедет за ней. Если спустя почти полтора года после ее похищения ни он ни отец до сих пор ее не нашли, нет смысла ждать. Надо думать, как отсюда выбраться без их помощи.
Очень осторожно, стараясь не вызывать подозрений, она выведывала крупицы информации о том месте, в котором оказалась, у кого могла: медсестры, нянечки в детском доме, старожил острова.
– 320-я! Что замерла как кошка на заборе? У тебя дел не осталось? Я сейчас тебе их быстро найду! – окрик одной из надзирательниц заставил ее вздрогнуть.
– Извините. Уже иду.
– Би, ну в самом деле! И так на нервах все. Иди работай! – немолодая тучная женщина в мужском камуфляжном костюме проводила осуждающим взглядом поспешно убегающую фигурку.
«Вот и Эрика так порхала. Допорхалась птичка»

***
Интендант лагеря Магум Курум действительно сделал все, чтобы избежать лишних проблем. Смерть Эрики – не первый суицид, случившийся здесь при нем. Поэтому он уже хорошо представлял, как поступить. Позвонив куда нужно и надавив на все нужные рычаги, он добился всего лишь однодневного визита инспекции. Да и тот был чистой формальностью. Посмотрели документы арестантки, медицинское заключение, сняли показания у тех, кто нашел тело 516-й, и в тот же вечер укатили восвояси. Курум даже успел облегченно выдохнуть. Но настоящая нервотрепка началась ровно на следующее утро. Новый управляющей Лигой наказаний Империи, поставленный на должность полгода назад, оказался дотошным военным чинушей. Он лично позвонил Куруму, долго расспрашивал о ситуации, запросил кучу отчетов по поводу и без, так что ближайшие две недели интендант, не поднимая головы, составлял таблицы, подбивал бюджет и как мальчишка регулярно выходил к шефу «на ковер». Затем наступило затишье, которое продлилось пять дней. После чего на расширенном селекторе его, Курума торжественно отправили на пенсию! Его, человека, 15 лет владеющего этой частью острова, этими людьми, этим унылым, но его миром, выпихнули в отставку, якобы по возрасту. И дали еще две недели, чтобы подготовить все к сдаче лагеря приемнику. Будь он трижды неладен!
Интендант в ярости дергал свои лучшие связи, пытаясь выяснить кого присылают на его должность. Узнал как оказывается давно метит сюда Эбру Домран, мерзкий офицеришка из мужской тюрьмы с той стороны острова, еще пара штабных крыс. В общем-то ни один не конкурент. Так бы и терялся в догадках, но шеф сам позвонил ему и рассказал о том, кому Курум должен сдать своих пташечек.
Ставленник начальства ему заведомо не нравился. Бывший боевой офицер медицинской службы. 25 лет всего, а награды такие, какими не каждый контр-адмирал похвастается. Либо чей-то шустрый сынишка, либо услужливый слизняк. Ничего, сверх того, что ему рассказал начальник, о парне выведать не удалось. Имя незнакомое в исправительных кругах. Родители врачи. Что может этот салага делать здесь?!
Пока Курум готовил дела, над островом разразилась настоящая буря. Третьи сутки хлестал безудержный дождь со снегом. По утрам, в короткие моменты затишья, на лагерь опускался плотный бело-серый туман. Нулевая видимость. Именно поэтому, приемник задерживался уже на двое суток. Интендант посмотрел на часы, наверное, в сотый раз за последние 15 минут.
«Ну и где это щенок?» – Курум сидел на чемоданах и злился. Наконец распогодилось, и через час за ним самим должно приехать такси. А смены как не было, так и нет! Ситуация в самом лагере тоже складывалась не из легких. Среди заключенных свирепствовал грипп. Лазарет переполнен, каждый день есть новые заболевшие.
Резкий стук в дверь отвлек интенданта от тревожных мыслей. «Явился наконец!» – подумал он. Но не успел крикнуть «войдите», как в кабинет без разрешения ворвалась Лора. В руках у нее белела небольшая пустая коробка. Она яростно шваркнула ей об стол.
– Как? Ну вот как, я спрашиваю, мне лечить арестанток? – прогрохотала она.
– Чего у тебя опять не так? – недовольно начал интендант, разочарованный ее визитом.
– У меня все не так! В этой коробке когда-то были антибиотики для ввода внутривенно. Как видите, и по размеру она скромна, и по наполнению сейчас не очень. Чем мне осложнения лечить, я вас спрашиваю?
– А я при чем? – Курум сердито развел руками. – Ты медик, вот и делай свою работу, ищи варианты.
– Я нашла вариант! Прекрасный. Вы сейчас снимите трубку вашего сраного телефона и прямо при мне запросите с материка лекарства! – она ткнула пальцем в допотопный селекторный аппарат, которым еще пользовались в системе для неотложных звонков.
– Лора, да я бы рад! Но у меня уже и права подписи нет! Даже запрос не отправить. Это же официально надо деньги проводить. Вот появится новый интендант, с него и спрос.
– Когда? Когда он появится?! Скажите, и я прикину, сколько человек у меня к тому времени отправятся к Богу всех Богов!
В приоткрытую дверь постучали. В проеме показался незнакомый мужчина в военном дорожном мундире. Смуглый, чуть выше среднего роста, на плече нашивка: большой красный круг, на нем белый поменьше. Знак медицинской службы. Его темные волосы блестели от капелек дождя. Он посмотрел на Курума и Лору, а затем приветливо улыбнулся.
– Здравствуйте. Я – Сулем Амир, новый интендант лагеря. Извините, что так долго добирался. Застрял в порте вылета из-за погоды.
У него был спокойный, мягкий голос, а в интонациях не проскальзывало ни подобострастия, ни надменности.
Курум обошел стол и протянул вошедшему руку:
– Очень рад, очень рад, –  начал он. – У меня ландо заказано, будет уже меньше чем через час. Сдам бумаги, а обход по территории уже зам мой, вернее теперь ваш, сделает …
И тут Лора, наконец сообразив, что происходит, встряла между ними.
– Так вы, значит, и есть то новое начальство с правом подписи? Отлично! У меня людей косит грипп, а из медикаментов только физраствор! – она подбоченилась и с вызовом уставилась на Амира. Он повернулся к ней. Медсестра не без досады отметила, какой у него красивый миндалевидный разрез глаз. Длинные темные ресницы могли бы стать объектом зависти иных женщин. Только острые скулы добавляли этому смазливому лицу немного жесткости.
– Вы, наверное, Лора? Я в курсе, что у вас здесь почти эпидемия. Список необходимого принесли?
Опешив от того, как он сразу перешел делу, она покачала головой.
– Тогда поступим так: вы идите, подготовьте самый полный перечень необходимых лекарств и всего, что нужно для медблока. Я сейчас приму дела, сделаю обход территории и зайду к вам. Договорились? – новый интендант говорил очень спокойно, без злости или раздражения.
– Хорошо, уже иду, – Лора шагнула в сторону двери. – Счастливого пути, господин Курум.
Не оглядываясь на бывшего начальника, она вышла в узкий коридор. В глаза бросились каких-то немыслимых размеров черная дорожная сумка и не менее гигантский серебристый чемодан-кофр. На последнем сверху стоял обычный солдатский рюкзак, отличающийся лишь нашивкой с красно-белым кругом. Лора отметила ее еще на форме Амира. «Неужели военный врач? Вряд ли. Слишком молодой для врача. Интересно, какими судьбами вообще такого красавца занесло сюда…» Теряясь в догадках, она отправилась к себе, составлять список.

В это время Курум торопливо вводил своего преемника в курс дела. Выдав все пароли служебных доступов и, рассказав о правилах планерок, он перешел к особым деталям.
– Сейчас в лагере содержится 397 арестанток. Из них 25 – за тяжкие преступления. Одна под грифом ЗЕРО.
Амир удивленно поднял брови:
– Серьезно? Террористка?
– Не известно. Дело засекречено. Данных мало, даже имени нет. Только километровый список медицинских противопоказаний. Раз в неделю на пятничном селекторе спрашивают о ней.
– Что спрашивают?
– Самое главное: жива ли? Больше ничего.
Амир кивнул. Он знал про «Иннос» гораздо больше, чем предполагал Курум. Шеф показал ему все отчеты и подробно рассказал о месте, в котором предстояло работать. Но узнать нюансы от предшественника даже интереснее. Поэтому он осведомленности не показывал, внимательно слушал и задавал вопросы.
Наконец Курум поднялся из кресла.
– Ну, мне пора выезжать. Оставляю вам ключи от административного отдела, дома интенданта и медблока. Остальные отдаст мой… то есть ваш зам, они пока у него. Ах, да. Чуть не забыл… здесь у нас порядки старые, документооборот ведется в двойном формате: цифровом и бумажном. Ежедневно заполняется журнал распределения по задачам, журнал хозрасходов. Лора ведет меджурнал сама.
– Понял, спасибо за уточнение, – они вместе вышли на крыльцо.
– Амир, могу задать личный вопрос?– интендант пощипал ус и кхекнул.
– Задайте, – спокойно ответил его собеседник.
– Это правда, что у вас есть орден «Доблесть Империи»?
Наличие высшей награды у его приемника мучило Курума. На весь легион наберется едва ли три десятка живых военных, отмеченных подобным знаком. Что же совершил этот парень с внешностью холеного маменькиного сынка, раз попал в эти ряды?
Амир же мысленно поморщился от такого вопроса. Он был убежден, что ничего доблестного не совершал. Просто старался выжить и вытянуть из боя побольше тех, кто мог еще дышать.
– Да, правда, – сдержанно подтвердил он с видом человека, не готового давать больше никаких подробностей.
– Впечатляет, – протянул Курум. – Вы уж простите, но для боевого офицера вы выглядите слишком…
Он замялся, подбирая слова.
– Слишком аристократично? – подсказал Амир.
– Точно! Я не хочу вас оскорбить…
– Не волнуйтесь, я привык, – сдержанно улыбнулся Амир.
– И еще… Вы попали в место, где можно встретить самых разных женщин. На любой вкус. Ну…думаю вы понимаете о чем я. В общем-то, с этим проблем нет. В конце концов «воспитательные беседы» в таком месте всегда носили определенный смысл… Здесь интендант хозяин каждой жизни, и только он решает, как эта жизнь будет складываться… Ну, думаю, вы смекаете ситуацию…
– Не совсем, – Амир едва сдерживал гримассу отвращения. Намеки Курума были ясны. Но хотелось посмотреть, как он попотеет теперь, выворачиваясь из скользкой темы
– Вы человек молодой и … Короче, наслаждайтесь. Вам здесь будет работать одно удовольствие. А вот и ваш заместитель идет. Он же начальник конвойной службы. Они спустились со ступеней крыльца навстречу невысокому седому мужчине, с суровым гладковыбритым смуглым лицом. От уголка губы к правому глазу поднимался косой грубо зашитый шрам.
– Здравия желаю, господин интендант! Капитан лиги наказаний Асто Сартр к вашим услугам, – козырнул он новому начальству, смотря прямо и совсем не льстиво.
«Что же, хотя бы заместитель не похож на старого похотливого козла», – отметил про себя Амир.
***
Как только Курум улетел, Сартр предложил Амиру пройтись по территории и осмотреть все блоки, начиная от хозяйственного и заканчивая жилыми бараками.
– Пока светло и снова дождь не зарядил можем быстро пробежаться. Только шестой барак на карантине, там Лора филиал лазарета организовала. Грипп у нас…
Но тот оказался.
– Успеем пробежаться. Я бы хотел начать все-таки с людей. Вижу тут есть плац. Соберите всех здоровых женщин, надзирателей и конвойных.
Капитан удивленно посмотрел на начальство, но спорить не стал.
Через 15 минут Амир уже стоял перед арестантками, застывшими стройными, но значительно поредевшими из-за гриппа квадратами. Возле каждого дежурило несколько конвойных и по два надзирателя.
– Добрый день. Меня зовут Сулем Амир, я новый интендант лагеря «Иннос».
Шепот пробежал по рядам. Женщины с нескрываемым удивлением и интересом смотрели на молодого мужчину, пытаясь понять, что для них означает его появление. Что скрывает его красивое лицо? Насколько он жестокий? Не станет ли при нем и без того трудная жизнь невыносимой?
– Сегодня и завтра я совершу обход по территории. Вероятнее всего у меня возникнет много вопросов. Прошу вас отвечать честно и не смущаться. Я просто хочу понимать, какие здесь есть проблемы, – с этими словами он кивнул своему заму.
– Разойтись по нарядам! – зычно скомандовал он. Женщины стайками побрели на работы. Те, что помоложе, оглядывались, изучая симпатичного интенданта.
– Ну, теперь обход? –  спросил Сартр.
– Да, пожалуй. Начнем с медблока. Мне нужна Лора.
Зам снова удивленно посмотрел на интенданта, но, не задавая вопросов, махнул рукой в нужную сторону.

Глава II. Серые глаза
Амир, постучав и дождавшись громкого «заходите», появился на пороге медпункта. Беглым взглядом осмотрел большое помещение, которое служило Лоре чем-то вроде рабочего кабинета, смотровой и процедурной одновременно. Большая белая ширма отделяла пространство с письменным столом и шкафом, от угла где обычно проводился прием пациентов.  Медсестра поднялась ему навстречу. Ее острые черты лица закрывала простая одноразовая маска. Одни глаза цепким взглядом уставились на начальника.
– Добрый день, еще раз, Лора, – кивнул ей новый интендант. – Ну что, займемся вплотную насущной проблемой?  Доложите пожалуйста о ситуации с гриппом на сегодня.
Лора взяла с полки шкафа капсулу с резиновыми перчатками и протянула Амиру.
– А что зря говорить. Идите и сами посмотрите.
– Тогда давайте и маску сразу, –  попросил он и повернулся к своему заму. – В коридоре административного здания стоят большой серебристый чемодан и черная сумка. Попросите кого-нибудь из бойцов их сюда принести.
– Здесь нет бойцов, только конвой, – сухо поправил его Сартр.
– Точно, – Амир улыбнулся под маской, – армейская привычка.
Лора отметила, как интендант по-хозяйски вымыл руки над ее раковиной, насухо вытер бумажным полотенцем и только потом надел перчатки. Подняв руки ладонями вверх на уровне груди, он снова посмотрел на своего зама, так и не двинувшегося с места:
– Мне что, отправить Лору за чемоданами? – спросил он, и едва различимая новая краска в его тоне заставила встрепенуться Сартера.
– Прошу прощения, в миг доставим, господин Амир, – капитан козырнул и вышел.
Лора жестом указала интенданту на дверь, ведущую в лазарет.
– Сейчас в лагере 75 заболевших. Здесь у меня всего 25 мест, включая два изолятора. Забрала себе тяжелых. Остальные лежат в шестом бараке. Он самый вместительный. Но и там сейчас полно тех, у кого началась пневмония или сложное течение болезни.
Пока она говорила Амир оценивал масштабы бедствия: в палатах на старых узких койках лежали лысые, измученные вирусом арестантки, многие тяжело дышали. На весь лазарет три капельницы. Допотопный аппарат УЗИ явно несколько лет как вышел из строя.
– Вот, последние антибиотики у меня. Больше ничего нет. Что будем делать?
– Летальные есть?– спокойно спросил Амир.
– Восемь человек, – вздохнула Лора. Они уже обошли больных и вернулись к ее столу.
– Много… Много…– задумчиво протянул Амир. В этот момент в дверь постучали. Двое молодых конвойных принесли вещи интенданта. Поблагодарив ребят, начальник в первую очередь присел над серебристым кофром. Лоре потом казалось, что она с детства не испытывала такого восторга. Щелкнули замки, и пространство чемодана разъехалось в разные стороны, явив миру непонятно каким образом умещенное туда огромное количество медикаментов.
– Так, надеюсь все доехало в сохранности. Принимайте, – он стал доставать упаковки инъекций антибиотиков, растворы для внутривенного введения, витамины, антигистаминные, обезболивающие… Чемодан, будто волшебный, обещал никогда не иссякнуть.  Но, наконец, интендант достал со дна последнее и стянув с лица маску, осмотрел разложенное кругом богатство.
– Этого должно хватить на несколько дней… Начинайте лечение по А-схеме. Знаете ведь ее?
Лора кивнула, а потом не сдержавшись, спросила:
– Простите, господин Амир, а что в черной сумке?
– Точно! Еще сумка, – вынырнув из своих мыслей, он осторожно расстегнул молнию и друг за другом вынул два портативных аппарата узи с запасными батареями, маленький чемоданчик с переносным кислородным концентратором, и мобильный дефибриллятор. Достав для полноты картины еще с десяток бесконтактных термометров и ингалятор, он посмотрел на потерявшую дар речи медсестру:
– Да не удивляйтесь вы так. Я знал куда еду. Вы же тут почти как на войне. Выкручиваетесь с помощью бинтов и смекалки.
Лора наконец очнулась и энергично начала сортировать лекарства.
– А кто следит за пациентами в шестом бараке? –  спросил ее Амир.
– Несколько заключенных, за старшую 320-я. Толковая она, понимает, как ухаживать за больными и других может организовать.
– Авторитетная преступница?
– Да кто ее разберет. Она одна у нас такая с грифом «ЗЕРО». Даже возраста нет в деле. На вид не старше 25 лет.
– Давайте разделимся. Соберите мне в сумку наборы для начала лечения. Я схожу, сам осмотрю всех в бараке, сниму показатели. Кому нужно, поставлю капельницы.
– Не боитесь заразиться? – спросила Лора.
– Я привит. Если подцеплю, то в легкой форме.
– Извините, обычно я так много не говорю…Но вы…Я не ожидала такого интенданта… Вы военный врач?
– Нет, медбрат. Успел только низшее звено окончить.
– Я тоже… – начала было медсестра и осеклась, склонившись над коробками с лекарствами.
– Я знаю кто вы, Лора…
– И кто же я? – моментально ощетинившись она сняла маску и почти презрительно вскинула свой ястребиный нос. – Ну что же вы молчите, договорите свою мысль.
– Вы герой, Лора. Настоящий герой. Вы оберегаете этих несчастных женщин в очень плохих условиях столько лет. Я видел всякое в боях, но все войны заканчиваются. А ваша как будто бы навсегда. Я имел ввиду лишь это, а не некоторые факты биографии, о которых вы подумали.
– Извините… Я не хотела нагрубить, – она смотрела на молодого интенданта со смесью уважения и страха. Слишком он был прозорлив и деятелен. Но любопытство опять взяло верх.
– Приходилось оперировать?
– Пару раз, в полевых условиях…
– Вы просто руки держали в перчатках так, будто пойдете массаж на открытом сердце сейчас делать, – заметила она, снова возвращаясь в свое привычное язвительное состояние.
Интендант засмеялся, демонстрируя идеально ровные белые зубы. «И все-таки, невообразимый красавчик. К такому на беседы еще и очередь выстроится», – подумала Лора. Несмотря на то, что Амир впечатлил ее, она не строила никаких, как ей казалось, иллюзий насчет его отношения к обитательницам «Инноса».
***
Габриэлла вышла на невысокое, в три ступеньки, крыльцо барака и позвала одну из девушек, в эту минуту как раз проходившую мимо.
– Ли! Ли! – она призывно махала ей рукой.
Маленькая щупленькая арестантка с чуть раскосыми глазами и широкой улыбкой подбежала к ней, но рядом не встала.
– Би, я боюсь заразиться. Ближе не подойду. Ты чего на вызов не пришла?
– Меня Курум еще позавчера от построений освободил. Не до них…
– Курум… Нашла кого вспомнить. Он уже, наверное, кутит в каком-нибудь борделе придорожном. Новый интендант сегодня приехал и всех собирал. Ты даже не можешь себе представить, какой красавчик! Я так и обомлела вся! Да что я. Мне кажется там даже Лора обомлела! Видела сейчас, как он от нее выходил. И она стоит, такая, кивает, улыбается. Ты вообще видела, чтобы наша Лора хоть раз кому-то тут улыбнулась? –  девчонка тараторила без остановки.
– Ли, пожалуйста, мне нужна твоя помощь, – Габриэлла нетерпеливо замахала на нее руками. –  Приведи сюда кого-нибудь из надзирательниц. Хорошо бы Кло или Малу.
– Кло слегла сегодня, Малу видела только что. Сейчас позову. А что случилось?
– Потом объясню. Беги скорее.
Ли послушно развернулась и уже через несколько минут привела надзирательницу.
– Чего тебе, 320-я? – без экивоков спросила высокая, с коротким ежиком седых волос женщина лет 50. Среди административного состава тоже были заболевшие, а, судя по тому, что Малу была до сих пор в накинутом рано утром плаще-дождевике, остальным работы хватало.
– Надо накормить тех, кто болен. Пожалуйста распорядитесь, пусть привезут еду из столовой, – начала объяснять Габриэлла.
– Вот и договорились! 320-я, ты что не знаешь? Прием пищи в бараках строго запрещен. Пока особых указаний от начальства нет, придется им самим как-то дойти и поесть.
– Это невозможно. У нас так весь лагерь сляжет. Да и нет у них сил, чтобы идти. Ну пожалуйста…
– Добрый день!
Неожиданный мужской голос заставил всех троих, Габриэллу, Малу и помалкивавшую Ли, обернуться.
Новый интендант с собственной персоной стоял перед ними, держа в руках черную дорожную сумку. За его спиной Ли сделала огромные, насколько позволяла ее внешность, глаза, а потом скосила их на Амира, пытаясь дать понять Би, кто перед ними.
– Господин интендант, тут просьба от арестанток. Сейчас время обеда, а те, кто болеет, дойти не могут. Да и заразные они. В бараках по уставу есть запрещено. Но здесь все-таки ситуация непредвиденная… – Малу начала неожиданно мягко передавать все то, что пыталась ей доказать Би.
– Конечно, надо организовать больным горячий обед. Извините, я еще не со всеми сотрудниками лагеря знаком. Как вас зовут?
– Беат Малу.
– Беат, пожалуйста, возьмите этот вопрос на себя. Вы, – он неожиданно повернулся к Ли. – на каких с утра работах?
– В прачечной, но я уже закончила, – заверила та.
– Значит помогаете с доставкой обеда. Чтобы не создавать риск распространения заражения, принесите еду на крыльцо, дальше я разберусь.
Когда Малу удалилась, увлекая за собой Ли, Амир повернулся к оставшейся арестантке и внимательно посмотрел на нее. Ее голову покрывала простая коричневая косынка под цвет такого же тускло-коричневого платья. Женщина забыла снять маску и сейчас над ней сверкали только огромные серые глаза. Обожгли его и тут же потупились.
«Бог всех Богов! Откуда она такая здесь…» – подумал он, но вслух спросил:
– Вас Лора за старшую оставляла?
Та кивнула.
– Ну давайте, показывайте, что там у вас.
– Конечно, сир, – женщина вошла внутрь. И хотя за то время, пока Габриэлла провела в лагере, ее каймиарский значительно улучшился, своеобразный акцент все же чувствовался, особенно новому человеку с большой земли. Но Амир не смог поразмыслить над загадкой арестантки. Увиденное в бараке захватило все его внимание. Длинные унылые ряды коек, бледные, покрытые испариной, с марлевыми тряпицами на лбу женщины, духота и затхлость. И безнадежность. Все это разом обрушилось на него.
Интендант достал из наружного кармана сумки перчатки, маску и стетоскоп. А Би протянул бесконтактный термометр.
– Подносите, не касаясь, к открытому участку кожи…– начал объяснять он, но та кивнула.
– Я знаю, Сир, – она перебила его и сразу испуганно потупилась. – Извините.
– Ну и хорошо, что знаете. Тогда не будем терять времени.
Они пошли от койки к койке. Амир проводил осмотр, Би измеряла температуру. Все данные по каждой арестантке Интендант аккуратно записывал в блокнот. Женщины, несмотря на слабость и дурноту, с удивлением смотрели на молодого мужчину, будто с неба упавшего на остров.
Закончив, он тяжело вздохнул.
– Надо звать Лору. Вдвоем мы быстрее справимся с капельницами и инъекциями.
Габриэлла непонимающе посмотрела не него.
– У Лоры весь лазарет забит тяжелыми. Вы, наверное, видели. Если бы было что вводить, я и Сали, помогли бы вам, – она кивнула на девушку, которая настолько тихо стояла у противоположной стены, в полумраке, что Амир ее и не заметил. – Но только где же лекарства взять.
Интендант махнул рукой в сторону входа, где стоял его черный баул.
– В моей сумке есть все необходимое.
На следующие полтора часа они втроем превратились в бригаду неотложной помощи. Амир распределил назначения, выдал им препараты и сам также начал ходить между кроватями. Габриэлла ставила последнюю в ее списке капельницу. Услужливый конвой, притащил подставок даже больше, чем нужно. Смешно, что у Лоры столько штанг, два лагеря можно одновременно прокапать, а лекарств не было. «Боги! Совсем не видно вен». Пожилая арестантка, знакомая ей еще по бараку мамы Талли, тяжело дышала.
– Руми, прости, никак не попаду тебе в вену, – шепнула она ей.
– Вам помочь? – голос интенданта раздался совсем близко за спиной. Габриэлла от неожиданности вздрогнула.
– Не могу нащупать вену, – объяснила она.
Амир молча протянул ладонь, и она осторожно положила на нее катетер. У него дело пошло гораздо лучше, игла встала на место с первой попытки. Габриэлла обрадованно поправила подушку под головой арестантки. «Вот и все, Руми, скоро тебе станет легче, – прошептала она ей. – Поспи пока».
Амир бросил на нее взгляд. Женщина плавно пошла от кроватей в сторону двери, но почти уже на пороге привалилась к стене.  Он успел подскочить к ней, удержал от падения и усадил прямо на пол.
– Заболеваете?
Габриэлла покачала головой:
– Я уже переболела, это остаточная слабость… Сейчас пройдет.
Дверь открылась – в проеме показалась Ли. Она удивленно уставилась на Би и присевшего рядом интенданта.
– Обед привезли, – пробормотала она.
Сали, которая снова стала полуневидимой, как закончила с пациентами, тихо заговорила:
– Сир, я могу помочь накормить тех, кого нужно. Би тоже надо покормить. Она вообще сутки не спит почти. А я только с утра пришла.
– Если честно, я бы и сам уже поел, – признался Амир. Женщины посмотрели на начальника. Смешливая Ли захихикала первой, Сали отвернулась смущенно. Би стянула маску и, слабо улыбаясь, спросила:
– Неужели будете есть то же, что и мы?
– У вас какая-то специальная еда?
320-я улыбнулась еще шире.
– Правильнее было бы сказать спецэффектная…
– Может быть специфическая?
– Да… – Габриэлла натянула маску обратно на лицо. «Надо меньше говорить, балда!» – отругала она мысленно сама себя.
Поднявшись с пола, Би наотрез отказалась есть, пока не будут накормлены болеющие женщины. Наконец и она примостилась на подоконнике, используя его в качестве импровизированного стола. Мутная похлебка с одинокими кусочками овощей и комок кукурузно-рисовой каши на второе уже остыли. Но есть надо было. У нее давно пропала всякая чувствительность к запахам местной кухни и брезгливое отношение к ее виду. Ела, как горькое лекарство принимала.
К окну, придерживая поднос с таким же обеденным набором, как у нее, подошел Амир.
– Можно я тут рядом пристроюсь? Последняя моя еда – это утренний кофе в порту Эквополиса.
Габриэлла кивнула, с любопытством наблюдая за интендантом. Он спокойно ел, не комментируя качество еды. Еще и болтал между делом.
– Глаза у вас совсем не каймиарские… Кто вы по национальности?
– Азнавурянка, сир, – она уставилась в тарелку, прячась от любопытства Амира.
– А, – протянул он и перевел тему. – Передайте пожалуйста хлеб.
Би сжала ложку до белых пальцев. Страх начал подниматься в ней душной волной, в глазах защипало. Последнюю фразу он произнес на меабитском. Она не ответила и не обернулась, просто оцепенела.  Амир сам потянулся за ломтиком хлеба и как бы невзначай тронул ее за плечо.
– Извините, – уже на каймиарском, тихо сказал он. – Я не хотел вас напугать. Просто решил проверить интуицию. У вас, конечно, есть все основания скрывать свое происхождение … Но меня бояться не надо. Я не враг.
– Говорите на языке меабитов? – все также не поворачиваясь, набралась смелости спросить Би.
– Нет, просто знаю пару фраз. На фронте, уже в конце войны, я попал в госпиталь к меабитам. Вот там и выучил.
– Так вы военный… – не то спрашивая, не то констатируя факт, сказала она.
– Я офицер медицинской службы, – на этих словах Амир сложил пустые тарелки, давая понять, что разговор окончен. – Сейчас попрошу Лору прислать кого-нибудь вам на смену. А то сами под капельницу угодите.
Он направился к выходу и уже на пороге обернулся:
– 320-я, вы молодец! – он повел рукой в сторону больных. – Отличный уход.
Габриэлла смотрела в окно, как интендант почти бежит под снова зарядившим дождем в сторону медблока. «Надо быть осторожнее с ним, осторожнее»

***
Слова шефа вывели Амира из себя. Хуже, чем бюрократия, не может быть ничего. Пять минут назад он говорил с главой Лиги по поводу поставок медикаментов в лагерь, передал перечень всего необходимого. А в ответ получил сочувствующие: «Помогу чем смогу, но не раньше начала следующего квартала. Бюджет на этот спланирован от и до. Мы же не благотворительная организация, сам понимаешь. У нас меценатов нет…».  Целых два месяца придется ждать. Это еще в лучшем случае. «Если получится, минимизируй потери. Но невозможного от тебя никто не требует». Интересно, а если у него тут пол лагеря вымрет, что тогда?!
Откинувшись в кресле, новый интендант устало закрыл глаза. За окном серость непрекращающегося дождя сменилась сумеречным туманом. Амир провел на ногах уже больше 16 часов, не считая короткого сна во время перелета. Но даже если бы он захотел, заснуть бы не вышло. Судя по всему, этот лагерь – просто кладезь проблем. Не благотворительная организация они… Это, простите, и дураку ясно… Благотворительная организация… Ну точно же! Амир открыл глаза и схватился за телефон. Теперь главное, чтобы все срослось.
– Ну привет, самый бескорыстный доктор Империи! – бодро начал он разговор.
– Здорово! Амир, это правда ты? Бог всех Богов! Рад слышать тебя! Ты в столице? Давай встретимся!
– Нет, нет, Тод, дружище! Я сейчас очень далеко от центра. Звоню тебе по срочному делу. Ты все еще волонтеришь?
– Да, ты же знаешь. Пока моя Мел здесь, и я буду здесь. А она от своих сирот вряд ли когда-нибудь откажется. Так что…
Амир подскочил и не переставая говорить, начал мерить кабинет шагами:
– Тод, мне очень нужна ваша помощь. Сможете срочно организовать партию лекарств и лечебного питания на остров Иннос в качестве гуманитарной миссии?
– Иннос – это тот, что я думаю? В Холодном море?
– Да, все верно.
– А что там за гуманитарная катастрофа? Я в новостях ничего не слышал о них.
Амир закатил глаза на реплику своего собеседника:
– Про такое тебе в новостях не расскажут. Я получил здесь должность интенданта в женской тюрьме. Только сегодня приехал. А у них эпидемия гриппа. Из медикаментов только компрессы. Кое-что я привез с собой, но эта капля в море…
– Подожди. Ты просишь помощь для женщин из тюрьмы?
– Да, для них. На материке вспышку этого штамма подавили быстро. А здесь косит всех без разбора…
– Амир, при все моем к тебе уважении, но на «Инносе» одни отбросы. Это всем известно. Не пострадавшие от стихии, не больные дети. Они сами выбрали свою судьбу. Стоит ли так за них впрягаться?
– Судьбу людям выбирает Бог всех Богов, если ты не помнишь, – глубокая складка, словно тонкая игла появилась между бровей у интенданта. Он сел в кресло и продолжил. – Вообще, я чувствую, ты многое не помнишь. Например, как в первые дни, когда в бой пошли «куколки»,превращая в компост без разбора и чужих и своих. Как нас с тобой под самым Юкатаном меабиты приняли в своем госпитале вместе со всеми, кого мы смогли вытащить тогда на себе. И даже ни разу не сказали грубого слова. Хотя мы в их глазах однозначно захватчики и отбросы…
– Я все помню… – после тяжелой паузы ответил Тод. –  Когда тебе нужны лекарства?
– Так срочно, как только сможешь…
– Завтра не обещаю, но до конца недели будут.
– Спасибо.
– Пока не за что, Сулем. Рад был тебя слышать.
Амир отложил телефон и довольно потянулся в кресле.
***
Габриэлла еле дождалась, когда присланные Лорой арестантки сменят ее и Сали в пятом бараке. Напарница по импровизированному лазарету там же сразу легла спать. А она, радуясь завесе тумана, побежала в «домик» к Илиасу. Тяжелый вирус к огромному облегчению совершенно не интересовался детьми, предпочитая набрасываться на взрослых. Но, на всякий случай, Би уже на входе надела маску. По ночам там оставалась только старшая нянечка Дивал. Она приветливо поманила внутрь позднюю гостью.
– Заходи, заходи. Твой парень заскучал. Глазки такие грустные. Не привык он совсем-то не видеться. Ну как девчонки? – зачастила женщина.
– Лучше. Новый интендант привез лекарства.
– Ой, – Дивал всплеснула руками. – Лора заходила ко мне. Сказала он офицер медицинской службы. Неужели хоть раз нормального человека прислали?  А ты его видела? Лора, говорит, красавец каких поискать.
– Видела, – шепотом ответила Би. – Никакой красоты особой не разглядела. Сейчас для нашей Лоры любой, у кого антибиотики в руках, красавец будет.
Дивал махнула на нее рукой и тихо с хрипотцой захихикала.
Габриэллу смутно тревожил весь этот ажиотаж вокруг нового начальника. Неизвестно, как при нем будет складываться жизнь. Удастся ли ей сохранить свою тайну. Не желая больше обсуждать его персону, Би заглянула в одну из детских комнат. В кроватках, выстроившихся вдоль стен, спали малыши. Она прошла в левый дальний угол и, присев на пол, протянула узкую ладонь сквозь старые рассохшиеся прутья к вьющимся волосам пухленького пятимесячного младенца. Он вроде бы сладко спал, приоткрыв розовый ротик. Но как только материнская рука коснулась его головы, мальчик распахнул большие серые глаза и внимательно посмотрел на незнакомку в маске.
– Здравствуй, сыночек. Маленький мой котеночек, – прошептала Габриэлла.
Узнав ее голос, мальчик потянулся к ней. Она вытащила ребенка из постели и прижала к себе. Сонный малыш обнял ее маленькими ручонками, обиженно закряхтел, засопел, готовый разразиться  истерикой, долго копившейся от одиночества в его крошечном сердечке. Примостившись на линялом ковре на полу, Би поспешила приложить сына к груди. Пока он причмокивал, то и дело жалобно вздыхая, она любовалась им, тихонько покачиваясь. Ей хотелось петь ему красивые меабитские колыбельные, под которые ее когда-то укладывали няня или отец. Но она боялась разбудить других детей. Ради таких вылазок к сыну арестантка под номером 320 могла отдать все на свете. Существование Илиаса им с Лорой удалось скрыть от Курума не иначе как с дозволения Богов.  Сколько раз она всеми правдами и неправдами выбиралась к нему, обманывала надзирателей, менялась втихую нарядами с напарницами, забирая себе тяжелую работу, лишь бы они прикрыли ее в нужное время. А чего ей стоило сохранить лактацию! Но Габриэлла меньше всего думала о своем неудобстве. Два раза в сутки у ее сына было материнское молоко. А это в их ситуации просто замечательно.
Она прижалась губами к прохладному лбу мальчика. Ткнулась носом в его волнистые волосики. Уже сейчас было понятно, что Илиас унаследовал от матери только цвет глаз. В остальном каймиарские гены взяли верх. Каждый раз вглядываясь в его черты лица, Габриэлла кроме безграничной, захватывающий дух нежности, чувствовала еще и тяжелую горечь обиды на судьбу.
Каким счастьем могло обернуться это время, если бы Илиас появился на свет, как и положено наследнику престола, во дворце. В заботе и любви. Она представляла, в какой красивой колыбельке он мог спать и как по ночам она брала бы его к себе «под бочок». И никаких надзирателей и украденных минуток вдвоем. Никаких разлук…Ни с ним, ни с Шаном…
Едва слышно она шептала ему на ушко: «Мы обязательно отсюда выберемся. Я обещаю тебе. И тогда все, кто упрятал нас в этот ад, умрут. Все до единого… Главное, пусть среди них не будет твоего отца. Боги, пожалуйста, пусть среди них не будет Шана. Пусть не будет…».

Глава III. «Закрыть ворота!»
Громкий стук разбудил Амира. Кто-то усиленно барабанил в дверь, да еще и кричал вдобавок: «Господин интендант! Господин интендант!» Сонный господин интендант дотянулся до часов на грубой прикроватной тумбочке. «Четыре утра! Что там еще стряслось?» Первые три дня в «Инносе» его ничем не порадовали.  С нарастающей тревогой он наспех оделся и наконец открыл дверь. Молоденький конвойный  козырнул и доложил:
– Извините, господин Амир. К северному КПП подъехал большой наземный фургон. Говорят, гуманитарная помощь, и вы в курсе.
Амир радостно хлопнул удивленного парня по плечу.
– Да что же ты с этого не начал?! Иди Лору разбуди. Она будет нужна, – и сам быстрым шагом отправился к северному створу. Красный фургон с большой белой надписью «Волонтеры Империи» стоял за тяжелыми решетчатыми воротами. Дежурный смены громко пререкался с водителем.
– Не было у меня приказа от начальства, понимаешь? Может бомба у тебя там! Не могу я пропустить.
– Какая бомба?! Ты безграмотный? Лекарства это! Вот же я тебе накладные показываю!
Но дежурный отказывался брать бумаги, упорно возвращая их через узкие просветы в решетке. Увидев приближающегося интенданта, он облегченно выдохнул:
– Господин Амир, грузовик прибыл. Говорят, вы в курсе, но распоряжений никаких не было.
– Все нормально. Давайте сюда бумаги, – обратился он уже к водителю. Тот отдал документы и спросил: «Вы Сулем?»
–Да, я.
– Тогда вот. Это от Тода, – он протянул ему конверт. Амир развернул и прочел выведенное красивым, явно женским почерком:
«Собрали все, что смогли в такой срок. Удачи. Обнимаем. Твои Мел и Тод». Сентиментальная жена его друга не любила видеозвонки или сообщения в телефонах, Тод был единственный в их медвзводе, кому приходили длинные, обстоятельные бумажные письма из дома.  Спрятав послание в кармане кителя, он снова повернулся к дежурному:
– Открывайте ворота!
Красный фургон медленно въехал на территорию лагеря. Как раз в этот момент на КПП подошла Лора в сопровождении все того же конвойного.
– Амир, – гневно рявкнула она. – Даже у Курума хватало инстинкта самосохранения для того, чтобы не будить меня среди ночи. Надеюсь у вас веская на то причина.
Интендант добродушно засмеялся.
– Лора, простите, но без вас я не смогу определить никуда это богатство, – и он кивнул на машину. Водитель как раз открывал грузовые двери. Медсестра прочла надпись и, не веря своим глазам, повернулась к начальнику:
– Это что, гуманитарная помощь?
Амир кивнул.
– Гуманитарная помощь здесь, на Инносе? – не дожидаясь ответа, она попыталась в полумраке заглянуть внутрь. – Не томите. Что там?
– Лекарства, расходные материалы, лечебное питание, – гордо перечислил ей интендант.
Лора на несколько секунд застыла с приоткрытым от удивления ртом, отчего сделалась похожей на старшеклассницу-переростка. Но быстро опомнилась и подбоченившись, скомандовала:
– Выгружайте все на склад медблока. Там даже готовить ничего не надо, он уже сто лет пустой.
Когда ребята забегали туда-сюда, перетаскивая коробки с ценной поклажей, она повернулась к Амиру и с чувством сказала:
– Я не знаю, как вы это сделали, господин Амир… Но за все пятнадцать лет пока я здесь, никогда никто не привозил на «Иннос» добровольно благотворительную помощь. За каждую пилюлю мне приходилось биться месяцами. Это… это просто какое-то чудо!
– Ну что вы, Лора, – молодой интендант смутился. – Времена меняются, волонтеры становятся активнее. Вот и все…
***
Спустя две недели после своего приезда, Амир уже хорошо понимал, почему шеф так тщательно выспрашивал его, готов ли он к подобной работе. Снова и снова показывал все бумаги и предупреждал, что скорее всего они не отражают реальной картины. И, несмотря на всю осознанность выбора, который он сделал, легче его служба не становилась. Проблемы глядели на него из каждого угла.
Представив лагерь как организм пациента, он составил схему «болезней» по убывающей от самых насущных к второстепенным. И после того, как вспышку гриппа удалось побеждить, острее всего встал вопрос с качеством питания. Вернее, с полным его отсутствием.
Собрав на совещание трех старших надзирателей, своего зама и Лору, он попросил их рассказать, как могла сложиться такая ситуация, что продовольствие привозят в лагерь раз в три месяца, в рационе почти нет мяса, рыбы, совершенно нет молочных продуктов, а хлебом можно забивать гвозди. Но не получил никаких более вразумительных ответов, кроме нелепых «Таков порядок», «Иннос слишком далеко от материка».
– А почему здесь так много лошадей? Их ведь не используют на хозработах, – как показалось подчиненным неожиданно перевел тему Амир.
Его зам кхекнул и пояснил:
– Курум очень почитал императора Натоса. А тот, как всем известно, очень любил лошадей. Поэтому господин интендант… простите, бывший господин интендант добился разрешения разводить этих животных. Сам лично их отбирал, организовывал доставку на остров, объезжал и всячески холил.
– А что если мы заведем здесь не лошадей, а домашний скот и птицу? Коров, коз, кур? Сможем организовать уход силами арестанток? – весь этот разговор начал наконец обретать для присутствующих смысл. Амир собирался кормить своих подопечных натуральным хозяйством.
Лора первая утвердительно кивнула:
– Многие женщины здесь умеют обращаться с животными. Доить, ухаживать. Научат тех, кто не умеет.
Сартр, напротив, был настроен скептически:
– Господин Амир, идея интересная, но как это организовать? Боюсь, начальство не одобрит…
– Ну это уже моя забота, Сартр. Вы главное скажите, если удастся провернуть это дело, мы сможем организовать все так, чтобы не особо зависеть от центра и самостоятельно обеспечивать себя едой?
– Думаю, да, – осторожно кивнул заместитель начальника.
Одна из надзирательниц вскинула блеклые карие глаза на интенданта. Ее звали Дерна. Даже сидя за столом она выглядела огромной, возвышаясь почти на голову над остальными. Большие, почти мужские ладони легли на столешницу, крупные черты лица еще сильнее выделялись на фоне черной косынки, туго затянутой на голове. Не молодая, но точно определить ее возраст было сложно. Старожилы знали, что женщина работает в лагере почти 25 лет. Последние три месяца Дерна отсутствовала, уехав в срочный отпуск по семейным обстоятельствам. Ходили слухи, что она похоронила на большой земле мать и собиралась получить приличное наследство, но проиграла тяжбу с другими родственниками. Дерна пропустила смену власти в лагере и теперь с подозрением смотрела на нового интенданта.
– Не сочтите за грубость, господин Амир, – начала надзирательница. – Но возможно вы не очень понимаете, с кем нам всем приходится иметь дело. Здесь собраны не какие-нибудь дамы высшего света. А настоящие преступницы. Эти женщины воровали, обманывали мужей, варили и продавали запрещенные препараты, некоторые даже убивали. Их жизнь здесь – расплата за грехи. И она не должна быть сытой и довольной.
Амир внимательно посмотрел в лицо своей подчиненной:
– Я помню, с кем имею дело. Но вашу позицию не разделяю. Эти женщины уже и так наказаны несвободой, невозможностью видеться с близкими, суровым бытом. Нельзя их ставить в еще более бесчеловечные условия. Мы ведь с вами люди, а людям необходимо сострадать друг другу. Поэтому пока я руковожу лагерем, здесь все будет двигаться в сторону улучшения условий содержания арестанток. А за грехи, как вы выразились, пусть каждого карает Бог всех Богов. На этом у меня все. Спасибо. Можете идти.

***
Начальство приняло план Амира, только при условии, что его проект не потребует дополнительного финансирования. Интенданта это вполне устраивало. По документам все девять лошадей, купленных Курумом, принадлежали системе, а не ему лично. «Удивительный человек. Неужели он рассчитывал оставаться на своем посту всю жизнь?»  Но поскольку этого не случилось, его преемник, долго не раздумывая, продал пять лучших коней. А на вырученные деньги приобрел целый скотный двор: четырех коров, двух свиней, одна из которых должна была вот-вот опороситься, и целый выводок потешных суетливых кур.
У обитательниц лагеря появились новые обязанности: уход за животными. И каша на молоке по утрам …
Амир на этом не остановился и продолжил отправлять доклады в центр, рассказывая о бедственном положении его подопечных. Еще спустя месяц он добился небольшого дополнительного финансирования на закупку рыбы и других морепродуктов у рыбаков в селениях, которые жались к скалам на побережье острова.
Вся эта активность, вместе с привлекательной внешностью и сдержанностью поведения, превратила его в настоящего героя в глазах арестанток.
Даже Габриэлла нет-нет, но забывала об осторожности и украдкой, с любопытством наблюдала за интендантом. После того короткого тревожного разговора в бараке, он ни разу не заговорил с ней. А сама она старалась держаться от начальства подальше. У нее была другая забота. Дерна, единственная из надзирательниц, с большой подозрительностью следила за тем, как в свободное время утром и вечером 320-я бегает в «домик». Другим хватало объяснения, что арестантка просто помогает Дивал с детьми по собственной инициативе. Но только не Дерне.
Как-то вечером уже около барака она перегородила ей дорогу и схватила за локоть.
– Куда это ты шастаешь перед отбоем, а? – грубые пальцы все сильнее сжимали тонкую руку арестантки.
– Я в туалет ходила, – соврала Би.
Дерна нависла над ней и не ослабляя болезненной хватки, дернула ее к себе.
– Врешь. И Дивал врет, покрывает тебя. Но не надейся, рано или поздно я выясню, почему ты так воспылала любовью к этим слюнявым ублюдкам, – она оттолкнула ее. – В барак! Чтобы я тебя не видела до утра на территории!
В ту ночь Габриэлла долго не могла заснуть. Надзирательница напугала ее не на шутку. Все еще ноющая рука только усиливала тревогу. Что будет, если Дерна выяснит и доложит Амиру? Он залезет в ее дело и не найдет там никаких записей о ребенке. А если обновит ее данные, их с Илиасом дни будут сочтены. «Боги! Умоляю! Укройте меня и сына! Не оставьте! Virtu viva, miabitu rondo…»
***
«Войдите!», – Амир перевел взгляд от монитора с отчетом на дверь. После робкого стука на пороге появилась одна из арестанток, с подносом, накрытым пестрой салфеткой.
– Что вам? – нетерпеливо спросил он. Через четверть часа расширенная планерка, а у него статистика не загружена в систему. Не хватало только сейчас еще каких-нибудь проблем вдобавок.
Молодая женщина вошла в кабинет. В воздухе поплыл дразнящий аромат куриного бульона. Она поставила угощение на стол.
– Сир не обедал, поэтому Ли решила принести еду прямо сюда. Сегодня вы ни за что не поверите тому, что приготовила кухня, – улыбаясь начала она.
Интендант внимательно посмотрел на непрошенную посетительницу. Немного раскосые глаза, тонкий нос и чуть крупнее нужного рот, собравшись вместе на одном лице, не делали канонической красавицей его обладательницу. Но нельзя было игнорировать что-то притягательное, запоминающееся в ней. Что-то, от чего не хотелось сразу отвернуться. Восторженное выражение, с каким она на него смотрела, Амир давно научился узнавать в женщинах. И сейчас оно было очень не к месту.
– Я доставку еды не просил, – строго отдернул он ее и приказал. – Немедленно унесите все в столовую. Я занят.
– Сир так много работает, так старается улучшить здесь жизнь. Ли просто хочет отблагодарить господина интенданта…
– 215-я! Унесите все обратно! Вы мне мешаете, – сказал он не терпящим возражений тоном. Его раздражала назойливость женщины и действительно вкусный запах еды. Он встал, пересек небольшой кабинет и распахнул дверь.
Ли обиженно подхватила поднос и поплелась к выходу. Проходя мимо него, она остановилась и подняла свои карие глаза, полные слез.
– Извините, Ли не хотела вас рассердить…
Час от часу не легче! С каменным лицом Амир проигнорировал попытку разжалобить его и с облегчением закрыл за ней дверь. Держать дистанцию с арестантками для него стало такой же важной задачей, как и забота о них.
С одной стороны, его внешность слишком будоражила женщин, и на этом фоне любое его неосторожное слово могло быть истолковано двусмысленно. А с другой… он до сих пор злился сам на себя за то, как в первый же день после приезда своим любопытством напугал эту бедняжку под грифом «ЗЕРО». Каждое утро на побудке она смотрела на него своими огромными серыми глазами, в которых таились настороженность и тревога. Сулем не привык ловить на себе испуганные женские взгляды. И ему становилось не по себе при мысли, что эта симпатичная женщина замирает от страха в его присутствии. Как мог он старался больше не смущать ее. Но проходя по утрам вдоль стройных рядов обитательниц лагеря, он все чаще подавался порыву задержать взгляд на лице Би 320. Всего на несколько секунд дольше обычного… Он и сам не мог понять для чего. И было бы проще, если бы она отвела глаза. Но она не отводила. Никогда. И от этого хотелось искать их в толпе арестанток снова и снова.
С большим трудом Амир собрался с мыслями к совещанию. Наскоро сделал доклад и выключив микрофон ждал заключительного слова шефа. Тот всегда подводил итоги и раздавал указания кому считал нужным.
– На будущей неделе пройдет большой пресс-тур по лагерям системы. Журналисты и общественники хотят посмотреть, как содержатся арестанты. А для нас это шанс рассказать о насущных проблемах и выбить дополнительное финансирования из казны, – неожиданно объявил шеф. – Амир! Твое поднебесье тоже включили в программу. Будете последним в их вояже пунктом назначения. В среду жди.
Интендант очнулся:
– Какие будут указания? Что показывать, что нет? Я бы вообще конечно все показал, как есть…
– Вот как есть и покажи. Проведи везде. Расскажи, что уже сделали и что еще необходимо.

***
Перспектива раструбить о проблемах «Инноса» на всю империю Амира очень воодушевила. Утром назначенного дня он с нетерпением поглядывал в окно, из которого хорошо просматривалось центральный КПП. Конечно дежурные бы сразу вышли на связь и доложили о приезде гостей. Но он все равно нервничал. Наконец у ворот началось какое-то движение. Видно было как через створ у кого-то невидимого пока глазу принимает документы начальник смены.
В этот момент заверещал внутренний селектор. Амир подскочил к столу, торопясь скорее выяснить кто звонит и выйти встречать прессу. Не успел он поднести трубку к уху, как в нее раздался нервный голос шефа:
– Амир, ты уже впустил к себе журналистов?
– Нет, они только к КПП подъехали…
– Немедленно! Беги и разворачивай их восвояси. Вам только что присвоили статус сверхсекретного военного объекта! И не спрашивай меня. Сам не понимаю, что происходит, тьма с ними! Но если снимут хоть кадр, мы с тобой первые под трибунал пойдем.
– Понял!
Интендант выскочил на улицу. Ворота уже были открыты и в них показался белый нос большого наземного автобуса. Добежать он не успевал. «Вот идиот! Рация!»
«Не впускать никого на территорию! Закрыть ворота!» –  рявкнул он в трубку и потом уже помчался к КПП.
А в другой части двора за плацем Габриэлла шла в прачечную с огромной корзиной грязного белья. Руки ныли, поэтому в какой-то момент она поставила свою ношу на землю и, тяжело дыша, встала в чуть теплый луч солнца – не частый соратник сурового островного лета. Мимо шла Лора. Она тоже остановилась и с улыбкой сказала:
– Би, ты прямо как кошка!
Обе засмеялись.
– Да я ухожу, ухожу – Габриэлла подхватила корзину и уже разворачивалась, когда боковым зрением выхватила огромный автобус, показавшийся у центрального КПП.
– Лора, смотрите. Неужели так много арестанток разом привезли?
– Да помилуй нас Бог всех Богов, Би! Смерти что ли моей хочешь? Это журналисты. Амир вчера совещание проводил расширенное, всем указания раздавал. Фильм они там что ли про лагеря снимают. Даже до нас вон добрались…
Медсестра еще что-то говорила, но Габриэлла уже не слышала. Сердце ее зашлось в бешеном ритме, в ушах зашумело. Отбросив корзину, она ринулась к воротам. Мысли вспышками мелькали в сознании. «Корреспонденты меня узнают» «Новости моментально облетят весь мир!» «Тогда меня не посмеют уничтожить, только не на глазах у всех…» Плац показался ей огромным, а ноги невообразимо тяжелыми, будто она пыталась бежать по пояс в воде, в боку кололо. Заметив суету на КПП, она сорвала с головы косынку и ускорилась настолько, насколько могла. Легкие горели огнем.  С противоположной стороны почти с такой же прытью к автобусу бежал начальник лагеря. Нет, нет… Он не разрешил им заехать! Закрывает ворота!
«Стойте! Стойте!» – громко, на международном языке закричала она. Но никто не обратил на ее вопли внимания. Затворы загудели.
Интендант с облегчением привалился к воротам. Успели!
– Чего она там кричит? – старшая надзирательница Дерна, которая должна была встречать гостей вместе с начальником, обратила внимание на бегущую арестантку.
Амир удивленно посмотрел на Габриэллу, наконец остановившуюся у КПП. Глаза ее лихорадочно блестели, лицо блестело не то от пота, не то от слез. Едва дыша, она хрипло уже на каймиарском спросила:
– Это были журналисты? Правда были журналисты?
– А ты что, 320-я, интервью хотела дать? – Дерна надреснуто захихикала. Ее поддержали двое молодых дежурных.
Амир не рассмеялся вместе с ними. Шагнув к ней навстречу, он спросил:
– Что вы хотели?
Габриэлла с тоской посмотрела на глухие ворота. Было ясно, что автобус уже успел развернуться и отъехать от лагеря.
– Почему вы их не впустили? – она смерила его полным отвращения взглядом.
– Лагерю только что присвоили статус сверхсекретного военного объекта. Потому и не впустил. А теперь идите и займитесь своими делами. Ясно? – и без того перенервничав, Амир не собирался отчитываться еще и перед арестанткой.
Габриэлла развернулась и медленно, под гогот конвойных, пошла в сторону прачечных. Ее идеально ровная спина не потеряла своей стати даже от тяжелой лагерной жизни. Присев над корзиной, она собрала разлетевшееся белье и понесла его в стирку. А коричневая косынка так и осталась лежать сиротливым комком посреди платца.
***
Весь оставшийся день Би двигалась будто бы в полусне, едва чувствуя ноги и руки. Когда пришла пора идти на ужин, она просто не смогла зайти вместе со всеми в столовую. Стояла и смотрела как такие же как она обритые, обезличенные женщины вереницей тянутся ко входу за порцией скудной пищи. Когда все отряды скрылись в здании пищеблока, она пошла в противоположном направлении. Забежав в первый попавшийся сарай, Габриэлла села прямо на пол, между какими-то метлами и граблями. Боль и горечь от упущенной возможности выбраться на свободу навалились на нее, и она, впервые за долгое время, уткнувшись в колени, заплакала навзрыд. Так плачут от бессилия маленькие дети, когда не могут противостоять воле взрослых.  Она жалела себя и сына и всем своим существом в тот момент ненавидела и интенданта лагеря, и Шана, даже собственного отца. Всех богов, своих и чужих. Бездушные вершители человеческих судеб. За что вы бросили ее здесь одну? За что?
Амир в задумчивости брел по территории, пытаясь хоть как-то отключиться от нервного рабочего дня. Непонятно по какой логике принятое решение сделать лагерь военным объектом, ему, интенданту, добавило только лишней бумажной волокиты, да еще и дополнительное совещание раз в месяц. И кому это только в голову пришло?!
Вырывающийся из привычного ансамбля вечерних шорохов звук заставил его отвлечься от собственных мыслей. Он прислушался, пытаясь понять, что это. А когда догадался, пошел искать источник. Железная ручка сарая к вечеру успела покрыться инеем и неприятно холодила ладонь. Он распахнул дверь, одновременно внутри что-то глухо упало, к его ногам выкатилось пустое ведро… и наступила тишина. В полумраке было видно, как кто-то тенью сжался на полу у стены.
– Если что, с порога вас хорошо видно, – сказал он. – Все, кроме лица. Назовитесь.
– БИ 320, – сдавленно прошептала тень.
Сулем осторожно убрал в сторону ведро и неплотно, так чтобы оставалась полоска тусклого света, прикрыл дверь.
Габриэлла наспех вытирала слезы, но становилось только хуже. На бледной коже во все стороны расцвели красные пятна. Интендант присел на пол прямо перед ней.
– Что у вас случилось?
– Ничего, сир…
– У вас неприятности? Что-то происходит среди заключенных и мне пора беспокоиться?
Она молча покачала головой.
– Знаете почему мужчины не любят, когда женщины плачут?
Она снова покачала головой, до сих пор порывисто всхлипывая.
– Нам сразу хочется помочь, как-то успокоить. А как – непонятно, потому что непонятны причины ваших слез. У женщин всегда есть пара поводов для грусти в запасе, да?
Би слабо улыбнулась.
– Если бы не моя должность, – честно начал Амир. – И не это место… Я бы взял вас за руку…А еще лучше обнял и держал пока слезы не закончатся…
– Вам хочется обнять каждую женщину, которая имела неосторожность заплакать в вашем присутствии? – шепотом спросила она.
– Нет, конечно. Не каждую. Но вас бы обнял…
Би посмотрела ему в глаза:
– Меня нельзя…
– Я знаю…– Амир поднялся и открыл дверь. – Идите. Если поторопитесь, еще успеете на ужин.
– Опоздавших не кормят.
– Что и меня тоже выгонят?
– Вас, наверное, все-таки голодным не оставят. Вы слишком добрый.
– Слишком? – интендант пропустил ее вперед и закрыл дверь.
– Слишком. Для такого места как «Иннос»…

Глава IV. Молитва королевы
Габриэлла ненавидела четверги за нескончаемое, выматывающее дежурство у печей. Целый день женщины ее отряда молча, как серые тени, выгружали обожженный кирпич на деревянные лотки и перетаскивали к небольшим вагонеткам, в которых груз перевозили дальше по рельсам на ближайшие склады. Никаких автоматизированных платформ, роботов-погрузчиков или другой техники, которая могла бы хоть как-то облегчить труд арестанток, в лагере и в помине не было.
Отстояв всю смену, БИ 320 часто думала, уж не приснился ли ей тот мир, в котором есть летающие шаттлы, красивая одежда и вкусная еда, дворцы и храмы. Под вечер мысли путались, спина и плечи болели при каждом движении. Но самым страшным было не это: работы на обжиге заканчивались впритык перед ужином. А после у нее хватало сил только доплестись до своей койки. Не в силах идти к сыну, Габриэлла сквозь сон чувствовала, как ноет каменная от застоявшегося молока грудь.
Поэтому сегодня она решила забежать к нему пораньше. До переклички. Тихо-тихо, стараясь даже дышать через раз, Би кралась к домику, белеющему в рассветной розово-синей дымке. Ей уже чудился нежный запах тепленького, сонного младенца, когда грубый окрик заставил вздрогнуть и, холодея от страха, обернуться.
Огромная, под два метра ростом, тяжелая, ширококостная женщина с бесцветным лицом медленно подошла к ней. Надзирательница Дерна большую часть жизни с особым наслаждением занималась перевоспитанием симпатичных заключенных. Ее боялись абсолютно все, даже самые матерые обитательницы острова.
– 320-я! Куда идешь? – рявкнула она, нависнув над Би.
Би посмотрела прямо в водянистые злые глаза.
– Я в туалет шла…
– Туалет в другой стороне.
– Я спросонья перепутала. Я вечно путаю. Плохо ориентируюсь в пространстве.
Женщина презрительно усмехнулась.
– Иди на плац, убогая. Через пять минут построение.
Надзирательница проводила гневным взглядом прямую спину арестантки. Слишком ей не нравились те, кто еще не вжал голову в плечи, не сгорбился в вечной почтительно-испуганной судороге. «Ничего, и эту обломаем», – злорадно подумала она.
– Доброе утро, лагерь! – интендант отделения вышел на плац. С утра, на фоне понурых арестанток, он был до безобразия свеж и привлекателен. Каждый раз Би в полушутку думала, глядя на него, что присылать такое руководство сюда – часть издевательства над женщинами. После того разговора вечером в сарае прошла неделя. Он больше не пытался встретиться с ней взглядом и никак не выделял из общей массы. Габриэллу это радовало. Ей не нравилось, как она чувствует себя рядом с этим симпатичным мужчиной. И дело было не только в тревоге за сына. В присутствии интенданта она сразу теряла свою собранность и настороженность. Он смущал ее и одновременно притягивал своей добротой. Хотелось протянуть руку и провести пальцами от острой скулы к уголку таких привлекательных улыбчивых губ.
Но сегодня, напуганная Дерной, расстроенная сорвавшимся походом к Илиасу, она, опустив голову, вполуха слушала как начальник распределяет нагрузку на день.  «Итак понятно, что в четверг – кирпич».
– Лин заболела и не может следить за работами на обжиге, кто пойдет ей на замену?– неожиданно спросил сотрудников лагеря Амир.
– Сир, назначьте меня, – пробасила Дерна и сердце Би вновь испуганно сбилось с ритма.

***
Женщины двигались к печам в строгой иерархии. У входа в цех, на деревянной скамье, лежала небольшая стопка огнеупорных краг. Их выдавали самым пожилым или отличившимся на работах. Еще нескольким доставались тканевые перчатки. Все остальные брали длинные полосы ткани из большого грязновато-зеленого контейнера и пытались хоть как-то перемотать руки. Когда Габриэлла подошла к ящику, Дерна захлопнула крышку, чуть не прищемив ей пальцы.
– Ленты закончились,– с жуткой улыбкой сказала она. Вообще улыбка на этом лице смотрелась страшнее чем гримаса злости.
– Я видела, что там еще есть, – попыталась возразить Би.
– А я видела, что нет.
Би ничего не ответила. Спорить было бесполезно и даже опасно. Она обреченно пошла дальше. Малышка Ли за спиной у надзирательницы сунула ей кусок своей ленты. «Хоть немного руки прикроешь», – прошептала в самое ухо. Габриэлла в ответ благодарно пожала ее ладошку.
Горячий воздух дрожал вокруг печи. Девушки брали кирпич с железных поддонов и перекладывали в деревянные лотки. Как только Би взяла в руки красноватый прямоугольник, ее жалкая защита мгновенно истлела. Закусив губу, она молча делала свою работу. Голова кружилась от жара и боли. Мутило, хотелось пить. Она то и дело сглатывала, пытаясь бороться с тошнотой, подступающей при каждом новом соприкосновении с раскаленными кирпичами. Надзирательница несколько раз проходила мимо, обязательно задерживалась рядом с ней, внимательно следя, чтобы та клала груз аккуратно и ровно.
– Доброго дня! Как у вас идут дела? – неожиданно, прежде всего для Дерны, Амир появился в дверях и пошел среди женщин. Его красивое смуглое лицо уже через минуту стало сосредоточенно хмурым.
– Почему работы идут без огнеупорных рукавиц? – спросил он, как раз остановившись около Би. – Почему вы не взяли защиту?
«Боги, какая наивность. Сама не взяла, конечно! И что он ждет в ответ, что я ему скажу правду?».
– Сир, рукавиц на всех не хватает, – ответила за нее Дерна.– Кому их не хватило, берут перчатки или наматывают ленты. 320-я не взяла ничего сознательно. Ведь так?
Амир внимательно посмотрел в усталые серые глаза.
– Да, я сама не взяла, – тихо сказала Би. Начальство меняется слишком часто, а Дерна, говорят, здесь уже полжизни.
– Покажите ваши ладони, – попросил интендант. Вроде и приказал, но по-доброму. Би не заметила сама, как протянула ему руки. Пальцы дрожали. Багровые, кое-где очень глубокие ожоги одним видом вновь вызвали у нее тошноту. Би закрыла глаза.
– Тааак,–  протянул Амир и крикнул громко, чтобы слышно было каждой. – Объявляю перерыв! Все встают в ряд и показывают мне руки.
Оказалось, что кроме нее, еще трое девушек работали практически голыми руками. Их пальцы и ладони обожгло сильнее всего. Но так или иначе ожоги получили все, кто таскал кирпичи без специальных рукавиц.
– Все получившие ожоги сегодня на работах, немедленно отправляются в медпункт. Номера БИ 320, ЛИ 215, Н50, У401 освобождаются от всех видов работ на три дня. Работы на обжиге на сегодня считаются закрытыми. Дерна, как только закончите здесь, зайдите ко мне в кабинет! – впервые за те несколько месяцев, что новый начальник заступил в должность, люди услышали, как он рассерженно повысил голос.

***
Габриэлла вошла к медсестре последней. Та посмотрела на ее руки и напустилась на нее:
– Ты что, специально ищешь приключения себе на голову, Би?
– Нет, они на меня сами падают, – попыталась пошутить девушка.
– Сами падают, а ты терпи…– ворчала она.  Би и терпела. Чему-чему, а долготерпению «Иннос» учит лучше и быстрее всего.
Пока Лора спасала обожженные руки, Би повторяла молитву, придуманную специально, чтобы однажды не забыть кто она на самом деле: «Я Габриэлла, дочь Меабитов, принцесса по рождению и воле Богов. Я королева-мать!». Она твердила эту фразу перед сном и с утра, когда особенно тяжело давались работы, когда гнев надзирателей обрушивался на нее, когда страх за беззащитный родной комочек в «Домике» затмевал разум. Она оказалась в аду, не успев умереть. Поэтому рассчитывала выжить и выбраться.

***
Всю последующую неделю Дерна ходила угрюмая, но арестанток не задирала и не штрафовала. А Би, на всякий случай, сама старалась не попадаться ей на глаза. Она жила ожиданием, от посещения до посещения малыша. Тем женщинам, у кого дети были внесены в дело, выделялось 15 минут три раза в день на посещение ребенка. Как мало это для материнской любви. Но как много для горстки «островных» детей. В «Домике» жили 25, в большинстве своем худеньких, бледных ребятишек. И далеко не ко всем приходили матери. Многим дети были нужны лишь ради дополнительного пайка. Габриэлла завидовала тем, кто мог не таясь навещать своего малыша, и искренне негодовала, что этим волшебным правом кто-то пренебрегает. У нее были жалкие тайные ночные вылазки на счастье вдыхать нежный запах темной макушки ее мальчика.  Для сына Би тоже придумала молитву. Прижимая его к груди она шептала: «Ты Илиас, сын великих Каймиаров и отрада Меабитов, властелин всех людей под ликом Солнца». Мальчик счастливо улыбался. Смуглый, с вьющимися как у отца волосами, он совсем не походил на свою мать. Только серые глаза выдавали в нем родство с меабитами.  «Мы обязательно выберемся отсюда. И я тебе подарю весь мир», – говорила ему Би. А в душе, как ил в стоячей воде, поднимался страх, что этого никогда не случится. Фраза Амира о статусе сверхсекретного военного объекта, присвоенного лагерю, не давала покоя. Королева была уверена, что это все произошло только из-за ее присутствия здесь. «Шан, если это все ты, однажды я буду стоять и с радостью смотреть на то, как тебя расстреляют», – со злостью думала она, качая на руках его наследника.

В один из дней, когда она уже аккуратно закрывала калитку низкого забора, готовая сразу же нырнуть в широкую тень от высокой, почти трехметровой стены, окружавшей лагерь по всему периметру, интендант кашлянул за ее спиной. Габриэлла вздрогнула и, обернувшись, испуганно прижалась к холодному дереву калитки.
– Добрый вечер. А что это вы тут делаете? – мягко, слишком по-человечески для начальника лагеря, спросил он.
– Я помогала Дивал с детьми. Ребят много, а перед сном она одна. Иногда я прихожу помочь, – во всю врала Би.
– Любите детей?
– Просто скучно, вот и отвлекаюсь как могу…
– Как ваши руки? – Амир улыбнулся ей.
Габриэлле моментально захотелось сбежать от этих глаз, от этой улыбки.
– Спасибо, гораздо лучше. Я могу идти? – уже почти прошептала она.
– Конечно, – Амир отстранился, пропуская ее. – Завтра четверг. Берегите свои ладошки.
Би кивнула и быстрым шагом пошла в сторону барака. Лицо ее горело. «Да что же это такое!», – рассердилась она сама на себя.
А следующим утром у цеха обжига исчезли ленты и тканевые перчатки. В большом железном ящике их ждали аккуратно и в достаточном количестве сложенные стопки жаропрочных рукавиц. Би медленно, не веря своим глазам, взяла себе пару и подумала, что ни одни перчатки, самой дорогой кожи никогда не приносили ей такой радости.  Вокруг девушки, многие из которых были почти еще детьми, счастливо разбирали защиту. У Габриэллы предательски задрожал подбородок. Захотелось посмотреть в так пугающие своей притягательностью темные глаза интенданта и сказать спасибо. Но Би вряд ли бы смогла произнести хоть что-то. Она молча работала, не успевая вытирать слезы. Они беззвучными дорожками бежали по лицу, капали на поддоны и с едва слышным шипением испарялись с поверхности раскаленных кирпичей.
А в конце дня, звонок, возвещающий окончание работ, вдруг раздался на час раньше положенного. Не помня себя от радости, Габриэлла привычным путем обежала цех и череду складов. Вдоль стены, уже в опускающихся сумерках, на цыпочках пробралась к «домику». Весь конвой рассредоточился на КПП, часть дежурила у столовой. Никому не бросилась в глаза тень, мелькнувшая между постройками в дальней части заднего двора.
Габриэлла забежала в комнату, где жил ее сын. Дети еще не спали. Илиас сидел на полу вместе со всеми, цепко сжимая пальчиками свою нелепую, сшитую матерью к его рождению лошадку. Увидев Габриэллу, он потянулся к ней ручками, требовательно захныкал и заулыбался одновременно. Она села на ковер и взяла его к себе на колени. Еще пятеро ребят, примерно такого же возраста, как ее сын, поползли к ним. Некоторые даже попробовали также забраться к ней на руки. Но получив ревностный отпор от Илиаса, не желающего делиться мамой, а главное от лошади, которой он сердито размахивал, малышня просто жалась к теплой, ласковой женщине.
Би торопливо расстегнула ворот платья и приложила сына к груди. Придерживая его одной рукой, она старалась ладонью свободной руки дотянуться до макушки каждого ребенка, погладить, пощекотать, посчитать пальчики.
Дивал заглянула к ним и улыбнулась:
– Ты прямо как мать-наседка цыплят собрала. Смотри, затрогают тебя, совсем без сил останешься. Всех все равно не приголубишь.
Габриэлла ничего не ответила, но про себя подумала: «Я королева-мать. В моем сердце много любви. Я – дочь великих Меабитов. У меня много сил».
Илиас заснул, приоткрыв розовый ротик. Спали, пригревшись, и остальные ребятишки. Аккуратно уложив всех в кроватки, Би отправилась на ужин. Она спешила и, вопреки своей привычке, не оглянулась на «домик». Поэтому не заметила высокую женскую фигуру, притаившуюся у окна.
Дерна довольно ухмылялась. После того, как этот сопливый интендант вызвал ее на ковер и отчитал как девчонку за нарушение техники безопасности на обжиге, она возненавидела БИ-320 еще сильнее. Наконец-то ей стало понятно, чего та сюда шастает. Осталось выбрать удобный момент, чтобы вернуть должок.

***
Очень рослый для клипера «Джем» легко бежал рысью вместе со своей маленькой хозяйкой на спине. Серый, с причудливыми черными пятнами на боках, он был ее любимцем. Принцесса уверенно сидела в седле, меняя то и дело строевую рысь на учебную. «Когда уже можно будет учиться галопу?» – думала девочка, с завистью глядя как в соседнем манеже наездник объезжает новую лошадь. А что, если… технику она знала, только не пробовала ни разу в свободной езде без корды. А вот и отец подошел посмотреть. Не то на дочь, не то на недавно приобретенную каурую спесивую кобылу с сияющей золотом гривой.
Эх, была не была. «Галоп!», – звонко крикнула принцесса, и пришпорила «Джема» левой ногой. Малыш легко послушался и радостно понес свою наездницу по большому овалу загона. Сердце билось так громко, что заглушало все вокруг. Девочка закричала победно: «Пааап, я сама подняла его в галоп!». Проскакав три круга, Джем сбавил темп и перешел на рысь. А затем на шаг. Похлопав своего друга по холке, тонкая фигурка легко спрыгнула на землю, взяла клипера под уздцы и подошла к краю манежа.
Король улыбался, но при этом имел такой бледный вид, что принцесса испуганно спросила:
– Папа, все в порядке?
Отец вытер испарину со лба и усмехнувшись сказал:
– Пару секунд назад я всего лишь несколько раз чуть не умер, глядя как ты снова и снова проносишься мимо меня на этом бешенном коняке. Но теперь все нормально. Кажется, тебе пора двигаться дальше в искусстве наездника под руководством моего жокея. Пока ты себе шею не сломала …

Габриэлла зарылась лицом в густую гриву лошадки. «Звездочка, моя милая. Ты наверное когда-то тоже была красотка с блестящей гривой», – прошептала она. Здесь на острове конюшня была для нее самым любимым и одновременно самым тревожным местом. Воспоминания, которые каждый день она прятала как можно глубже, накатывали рядом с этими животными, неконтролируемой лавиной. Вот и сейчас, королева плакала, поглаживаю теплую, спокойную кобылу
– Любите лошадей?
От неожиданности она вздрогнула. Новый начальник лагеря стоял совсем рядом. «Опять этот Амир бесшумно подкрался. Как только у него так получается»
– Простите, я не хотел вас напугать. На днях должны привезти нового коня. Я зашел посмотреть готово ли для него место.
– Да, я как раз закончила с уборкой, – глухо ответила Би, стараясь смахнуть слезы.
Начальник приблизился к лошади и тоже ее погладил.
– Красивая кобыла, несмотря на возраст, – сказал он. Его рука вдруг прошлась по гриве и накрыла пальчики Би, – Вы дрожите! Вам нехорошо?
– Нет, все нормально. Просто… Знаете, в детстве у меня был пони. Вернее, не совсем… Клипер. Его звали «Джем». Я вдруг вспомнила …– голос Би дрогнул, и она снова разозлилась на себя.
– Понимаю, – тихо сказал Амир, продолжая держать свою ладонь на ее пальцах.
Она мягко высвободилась и отступила.
– Я закончила. Могу идти?
– Да, если хотите. А можете задержаться и погладить других лошадей.
Би невольно улыбнулась.
– Как вас зовут? – мужчина посмотрел ей в глаза. Сердце забилось так, будто она снова пустилась верхом в галоп.
– БИ-320, – Габриэлла с раздражением услышала свой странно звучащий голос. «Боги! Почему с этим человеком так сложно говорить!»
– Это я знаю. Как вас по-настоящему зовут?
– Простите, сир. Я не могу сказать. Мне нельзя.
– Ладно, – с явным сожалением протянул он. Медленно подойдя к Би, мужчина подал ей руку для рукопожатия и сказал, – Тогда позвольте представлюсь я. Меня зовут Сулем.
Би вновь улыбнулась. Так нелепо звучала его вежливость здесь, в неволе, посреди конюшни.
Она легонько пожала его руку.
– Очень красивое имя. Что оно означает?
– Означает «мирный посланник Бога». А что означает твое? Просто скажи значение, не называя его. Так можно? – он не отпустил маленькую узкую ладошку и мягко погладил большим пальцем заживающие рубцы.
– Да, можно пожалуй… Мое имя означает «божья помощница». Оно очень древнее, – Би собралась высвободить свою ладонь из затянувшегося рукопожатия, но прикосновения были настолько приятны, что хотелось стоять так вечность.
–Удивительно как созвучны по значению наши имена, – начальник накрыл ее ладонь второй рукой.
«Сколько можно, в самом деле», – Габриэлла наконец очнулась, выдернула руку, попятилась и как назло уперлась спиной в один из столбов, поддерживающих крышу.
Мужчина подошел и провел кончиками пальцев по ее щеке.
– Я не хотел тебя смущать. Прости… Я… просто хотел…
– Сир, прошу! – Би оборвала его сбивчивую речь. – Я понимаю, о чем вы. Но я не могу… Пожалуйста. Если вы будете настаивать, конечно, у меня не будет ресурсов противостоять вам… Но прошу, не надо, – попросила она сдавленным шепотом. А про себя сердито подумала: «Не хватает еще снова при нем заплакать».
Мужчина изменился в лице и отступил. Он не злился, но явно был расстроен. Его красивые смуглые скулы и миндалевидные глаза так притягивали ее взгляд.
– Ну что вы. Я ведь не насильник. Извините, если напугал вас. Можете идти.
Габриэлла кивнула и выбежала из конюшни гораздо быстрее чем того требовала вежливость.
Сулем стоял, привалившись к дверному проему, и смотрел вслед торопливо удаляющейся фигурке. Впервые за несколько лет его так сильно влекло к женщине. «Не вовремя и не к месту все», – подумал он с досадой.

***

Последующие три дня ее жизнь шла своим чередом. Работы, редкие встречи с сыном, работы. Усталость, окрики надзирательниц, стычки арестанток. Би старалась не ввязываться ни в какие споры. Не хватало еще попасть в карцер. Малыш так хорошо начал узнавать ее. Тянул к ней каждый раз маленькие ручки и улыбался.
«Думай, как отсюда выбраться, Габриэлла! Думай!», – все время повторяла она сама себе.
Королева уже давно мысленно начертила в голове карту всего лагеря, все вышки, места усиленной охраны, где ворота въезда, дополнительные створы, где выход к лесу. Но самое важное удалось узнать как раз в тот день, когда большая коневозная машина въехала со стороны северных ворот. Водитель вылез из кабины и подал документы часовому. Би в это время несла корзину с мокрым бельем из прачечной. Она замедлила ход и прислушалась.
– Добро, добро! Проезжай. Я думал вы паромом его переправите.
– Да нет, через перешеек решил проехать. Мало ли, вдруг разволновался бы на корабле. Он и так мне весь фургон чуть не разнес. Никогда еще такой зверюги не видал. Не конь, а демон ночи!
«Перешеек!  Не совсем значит это остров! Есть сообщение с большой землей по суше», – Би обрадовалась новым данным.
Машина вновь двинулась, в решетчатом окне она увидела жгуче-черную голову коня. Бедный, вот и он в плену в этом проклятом месте.
Начинался дождь, обещавший перейти в ливень, и Би поспешила вернуться обратно. Развешивать белье в такую погоду было бессмысленно.
В считанные минуты налетел ветер, небо почернело. Грянула гроза, холодная и беспощадная, как все в этом месте. Дождь лил стеной. В прачечную забежала мокрая насквозь Камри.
– Это я от конюшни пока пробежала, вся вымокла, – посетовала она. – Ты не представляешь, какого коня там привезли. Порвал все веревки, и ремни. Носится по манежу, на дыбы встает, никого не подпускает. Сам огромный.
Габриэлла выглянула из-за двери. Дождь даже не думал заканчиваться. А так хотелось посмотреть, что же там за зверь такой. Немного помедлив в нерешительности, Би все-таки шагнула навстречу грозе.
– Куда ты? – удивленно крикнула ей вслед Камри.
Но та уже бежала к загонам. Холодные капли хлестали ее по лицу. Ветер сорвал с головы косынку. Капюшон вообще не имел смысла в такую непогоду, и она побежала как есть с обнаженной гладко выбритой головой, по которой нещадно молотил дождь.
А у конюшни действительно творилось нечто неописуемое. Огромных размеров конь метался по загону. Повод болтался из стороны в сторону. Черные, блестящие от воды бока вздымались, мокрая грива металась, раскидывая брызги в разные стороны.
Габриэлла остолбенела, узнав в животном настоящего Шайра – представителя очень редкой древней породы лошадей. Причем беснующийся зверь был явно одним из крупнейших среди своих соплеменников. Его мохнато-белые «носочки» делали ноги зрительно мощнее. Настоящий исполин-тяжеловоз. Похожую лошадь она видела лишь однажды…
У загона бессмысленно переговариваясь бегали начальник лагеря, конюшая и мужчины, сопровождавшие животное до места назначения. Что делать не знал никто. В тот самый момент когда Габриэлла приблизилась к забору, конь в фантастическом прыжке перемахнул через ограду и чудовищным галопом поскакал прямо на нее.
«Запомните Ваше Высочество, шайров тренируют только на древнем языке. Такой уж у нашей конной братии обычай», – голос старого королевского конюха  мгновенно мелькнул в голове. Отступать времени не было, Би выставила правую руку вперед и закричала: «Зерими линга, зерими линга!».
Конь дико заржал и встал на дыбы в полуметре от девушки. Но дальше не побежал. Переступая огромными ногами, он остановился, тяжело дыша. От боков шел пар, моментально сбиваемый дождем.  Би сделала несколько шагов вперед. Животное дрожало и всхрапывало. Протянув руку вверх к голове жеребца, она проговорила: «Дорунга нэ, дорунга нэ». До холки не дотянулась, погладила нос. Он посмотрел на Би блестящими черными глазами, а потом ткнулся носом в ее мокрую макушку. Она засмеялась и спокойно взяла гиганта под оборванную веревку: «Торо, торо не».
К ней уже бежали потрясенные мужчины.
– Как вам это удалось? – первым опомнился Амир.
– Да она никак ведьма! – старый водитель попятился и в обережном жесте прижал кончики пальцев рук сначала к груди потом ко лбу.
– Это конь породы Шайр. Их тренируют только на древнем языке. Он нервничал, потому что его пугает гроза, а команды ваши непонятные, – ответила Би. Голос ее был спокойным, но сердце бешено колотилось. Она сама не до конца верила, что ей удастся правильно назвать слова и животное остановится. Сейчас до нее стало доходить насколько о опасно и безответственно по отношению к сыну она себя повела.
– Сможете отвести коня в стойло? – спросил Сулем.
– Конечно, – Би двинулась к конюшне. А черный исполин послушно шел рядом. На его фоне арестантка выглядела совсем хрупкой, почти ребенком.
«Какой ты красивый, – Габриэлла гладила нового постояльца. Ему уже насыпали овса и поставили ведро воды.– Отдыхай, черный войн, отдыхай. Я завтра к тебе забегу».
Внезапно холодный ветер ворвался под крышу конюшни. Би поежилась и только сейчас заметила, что насквозь промокла. Хлопнула дверь.
– Вы здорово меня напугали. Я думал этот дурной конь вас затопчет, – Сулем подошел ближе. В его руках был сверток.– Принес вам со склада сухую одежду.
Би бросило в жар, несмотря на мокрое платье.
– Спасибо, – тихо сказала она, повернув к нему блестящее от капелек дождя лицо. – Гроза еще не закончилась. Какой же смысл переодеваться…
Но мужчина уже не слушал ее. Отбросив вещи в сторону, он резко притянул Би за руку и поцеловал долгим, бесконечно долгим, теплым поцелуем.
– Я чуть не умер от страха за тебя, – прошептал он, прижав ее к себе.
Би оцепенела. Теплая волна затопила ее, каждая клеточка тела отзывалась сладостной болью на эти объятия. Как давно никто не обнимал ее с такой нежностью. Би судорожно вздохнула и перестала бороться с тем, кого впервые в жизни можно выбрать самой.
– Поцелуй меня еще… Сулем.
Тонкие, терпкие на вкус губы. Шепот: «Давай-ка снимем с тебя все мокрое». Руки, спешащие разделаться с застежками на платье. Грубая отяжелевшая ткань сползла с плеч, обнажив влажную разгоряченную кожу. Би вздрагивала от каждого поцелуя, покрывавшего ее плечи, грудь, живот. Нежные, но уверенные ласки заставляли тихо стонать, тело стало тяжелым, ноги подкашивались.
Оторвавшись на минуту от нее,  Сулем расстелил свой плащ на копне сена в углу, а затем, легко подняв Би на руки, осторожно донес и уложил на него.
Его одежды упали рядом… вместе с последними сомнениями и робостью. Осталось только желание прикасаться, гладить, вдыхать запах кожи, рисовать языком горячие дорожки на теле.  В самом центре непогоды, под грохот молний, двое слились в древнем как мироздание танце. В пульсирующем ритме, двигаясь навстречу друг другу, наполняясь сладкой, едва переносимой болью ожидания.  Би мягко выгнулась в рельефных, с проступающими бороздками вен, смуглых руках и ее тихий стон смешался с раскатами грома.
После грозы всегда такое чувство, что для всего живого мир начинается заново. Черный конь беспокойно топтался у себя в стоиле, две других лошади принюхивались и вертелись, пытаясь рассмотреть нового соседа. На сене спали двое. Только что начался их общий мир, но они еще на знали об этом. Габриэлла летела во сне над побережьем Мёбиуса в сверкающем шаттле. А рядом в рубке сидел Сулем и улыбался своей открытой, согревающей улыбкой.

Глава V. «Меня нельзя любить…»
Габриэлла проснулась и еще какое-то время после пробуждения лежала в блаженной неге, прижавшись к груди Сулема. Но потом осознание того, что случилось, догнало ее, заставив мгновенно вскочить на ноги.
«Этого не должно было произойти. Не должно! Какая же я дура! Как я могла такое допустить», – спешно натягивая платье, она нещадно себя ругала. «Что теперь делать? Что делать?!»
Повязав грубую коричневую косынку на голову, Би не удержалась – присела и внимательно всмотрелась в лицо спящего мужчины. Как кисточкой нарисованный разрез глаз, темные ресницы отбрасывают длинные тени, острые скулы, четко очерченный волевой подбородок. Серебряная цепочка с кулоном в виде меча Бога всех Богов вздрагивает на смуглых ключицах от каждого вдоха и выдоха.
Она  легонько пробежала пальцами от щеки вниз, по шее, к смуглому плечу. Его губы чуть дрогнули в сонной полуулыбке. А потом резко подскочив, Сулем сгреб ее в охапку и с громким шепотом: «Вот ты и попалась» свалил в сено рядом с собой.
– Собиралась убежать? – он смотрел на нее, приподнявшись на локте.
– Скоро совсем рассветет. Надо идти. Кто-нибудь может заметить нас. И вообще, все что случилось… Так не должно было произойти. Тебе нельзя быть рядом со мной. Никому нельзя…
Сулем наклонился и остановил ее сбивчивую речь долгим поцелуем, противостоять которому было просто невозможно.
– Не волнуйся. Я еще вчера предупредил начальницу твоего отряда, что ты до утра последишь за нашим новым постояльцем, – оторвавшись от ее губ, прошептал он.
–Ты все просчитал, да? – Би попыталась встать. Но новая волна объятий и поцелуев парализовала ее волю. «Просто наваждение какое-то», – подумала она и перестала сопротивляться.
Через час они вместе вышли из конюшни и в плотном утреннем тумане, стоявшем после ливня над островом,  направились в сторону небольшого деревянного дома, в котором жил начальник лагеря. Габриэлла сначала упиралась и не хотела туда идти. Все  время оглядывалась и шептала, что их кто-то может увидеть. Тогда Сулем молча взял ее на руки и отпустил только на крыльце перед своей дверью.
– Ты сейчас запросто в барак не попадешь, – объяснил он ей. – Там конвой, начнут расспрашивать, поднимут шум. Пока разберутся… А я тебя чаем напою.
Сулем с улыбкой открыл дверь перед своей спутницей.
– Ну ладно, если уж у тебя есть чай…
– У меня не только чай, но даже горячий душ.
– Тогда я согласна, чтобы ты и вовсе взял меня в плен. Показывай, где тут твоя королевская купальня? – впервые за много месяцев в Габриэлле мелькнула тень игривости, забытый отзвук прежней жизни.
Квартирка интенданта состояла из одной единственной аскетично обставленной комнаты, совмещенной с маленькой кухонькой. Почти все жилое пространство занимала кровать. Рядом стоял письменный стол с кипой разных бумаг и личной компьютерной панелью Сулема. Чуть дальше узкая столешница обозначила границу кухни. Там уже стояли ароматный горячий чай и шоколад. Они напомнили Габриэлле, что где-то есть нормальная жизнь,  с нормальной едой и простыми уютными ритуалами.
–Ты не представляешь, как давно я не пила настоящий вкусный чай. Да еще вот так, приватно, не в общей столовой, – сказала она, расположившись на высоком стуле.
– Не напоминай мне о том, какое кошмарное здесь было питание, – он сел напротив нее.
– Ты молодец. Все чувствуют, как к лучшему изменилась жизнь с твоим появлением. Одни рукавицы на кирпичке чего стоят.
Сулем улыбнулся. «Боги! Как можно быть таким красавцем! За что вы послали мне еще и такое испытание?»– подумала Габриэлла, вглядываясь в черты лица молодого мужчины.
–Ты мне так и не скажешь как по-настоящему тебя зовут?
– Нет. Я правда не могу… Здесь меня зовут Би.
–За что ты сюда попала?
– Происки врагов, – серьезно ответила она.
– Ну ладно, если не хочешь не говори.Просто я видел твое личное дело. Оно единственное из всех с высшим уровнем секретности. Ты действительно так опасна? – Сулем прищурился, изучая женщину, которая у него на кухне, в его синем халате пила чай из его кружки, но оставалась совершенно непонятной ему.
– Конечно. Я владею тремя видами боевых искусств. Одним – почти в совершенстве, потому что с детства занималась. Двумя другими гораздо хуже, – Би посмотрела на изумленного Сулема и засмеялась. – А еще убиваю страстью во время любовных утех.
– Да ну тебя!  Я же серьезно спрашивал, – он тоже рассмеялся, совсем не обидевшись на ее шутку.
«Ах, милый, а ведь я тоже серьезно», – подумала королева. Перед глазами встал гимнастический зал, в котором она так часто плакала на тяжелых тренировках. Ее занятия боем были единственными, где отец проявлял строгость и требовал регулярного посещения. «Ты должна уметь выжить в любой ситуации», – объяснял он ей. Что ж, нельзя сказать, что правитель Мёбиуса был неправ.
– Я не обидел тебя своими вопросами? – Сулем встревоженно посмотрел на резко поникшую девушку.
– Нет, нет все нормально. Просто понимаешь, все это… чай , шоколад… наша близость. Это все… Мне почему-то очень страшно.
Сулем пересел поближе к Би и обнял ее. «Все будет хорошо. Я обещаю тебе».
Она подняла голову и посмотрела ему в глаза:
– Ну ладно я, а ты, боевой офицер медицинской службы, зачем здесь? Ведь мог бы работать в каком-нибудь госпитале легиона?
Амир выпустил ее из объятий и взял в ладони горячую кружку. Чуть помедлив, он все-таки ответил:
– Я вообще не собирался продолжать службу. Хотел поступить дальше, на высшую ступень Медицина. Но наша медсанчасть стояла под самым Юкатаном еще четыре месяца после объявления перемирия. Законы военного времени никто ведь так и не снял. Ну вот пока нас перебросили домой, пока разрешили подавать рапорты на увольнение, я пропустил вступительные экзамены. И действительно работал медбратом в одном из военных госпиталей, – он снова притянул ее к себе. Би положила голову ему на плечо.
– А дальше?
– А дальше, когда поступал, не набрал 0,2 единицы по основным дисциплинам.
– Ужасно обидно.
– Да. Мне не повезло просто на этапе собеседования. Кто-то вложил в мою папку информацию о военной службе. Я сел к экзаменатору, а тот прямо вслух зачитал эту несчастную справку. Мне так неловко стало… Это на бумажках все выглядит красиво и по-геройски. А в реальности война – сплошная грязь, кровь и звериное желание выжить. Ну я разволновался и посыпался на банальных вопросах. «А хирург должен уметь держать себя в руках», – сказал мне профессор и отправил учиться самообладанию.
– Сюда?
– Нет…не сразу сюда… Меня пригласили в один очень хороший гражданский госпиталь медбратом в отделение общей хирургии. И я даже работал там некоторое время… А потом уже сюда…
– А что на гражданской работе не сложилось?
– Тебе говорили, что ты ужасно любопытная?
– Не увиливай, – она чмокнула его в щеку.
– Мой отец – известный кардиохирург. Мама – врач-педиатр. Они все время пытаются вмешаться и как-то с помощью своего авторитета и связей мне помочь. А я все время пытаюсь избавиться от этой опеки. И вот однажды я уже уходил с дежурства, остановил меня заведующий и говорит: «Вы молодец, Амир, отлично работаете. Честно признаюсь, когда отец хлопотал за вас, я думал что пристраиваю на тепленькое место очередного маменькиного сынка. Рад, что ошибся». Это было очень гадкое чувство. Я уволился на следующее утро. И сильно поссорился с родителями. Вот тогда и подвернулась эта должность, – последнюю фразу он произнес тоном человека, не желающего дальше ничего рассказывать.
Но Габриэлла не собиралась так просто сдаваться. Ей было очень важно узнать о нем побольше.
– А воевал ты почему?
– Би, твой чай давно остыл, – он с улыбкой посмотрел на нее. – Скоро совсем рассветет. Давай не будем тратить время на разговоры о войне…
Он поднялся со стула и приблизившись к ней вплотную, стал медленно целовать сначала уголки глаз потом щеки, шею…
«Ладно, успеем еще поговорить», – подумала Габриэлла, подаваясь навстречу его губам.
***
С того дня жизнь арестантки БИ-320 изменилась. Она наполнилась порхающими взглядами во время утренних и вечерних перекличек, дразнящими, томными мыслями во время работ,  будто украденными поцелуями, объятиями, обжигающими прикосновениями к воспаленной от сладостного ожидания коже. Каждый день в течение последующей недели она просыпалась и думала, что это безумие пора прекратить. Но вся ее решимость осыпалась пеплом к ногам интенданта, как только встречались их взгляды. Он говорил: «Би, пойдем» и она готова была бежать за ним куда угодно. Амир ни разу не спросил о том, замужем она или нет. А она за все время в лагере столько раз отчаивалась и снова надеялась, столько плакала, мечтая, что вот-вот еще немного и Шан найдет ее, что теперь когда ее арестантская жизнь оказалась длиннее, чем супружеская, в сердце осталась только едкая злость на императора и обида на отца. «Хватит обманываться. Они смирились, оплакали и забыли меня. В лучшем случае. А в худшем просто убрали с глаз долой. Значит, и я теперь сама за себя».
Только любовь к сыну перевешивала внезапно обрушившиеся на нее чувства к интенданту. Илиас сдерживал ее порывы и возвращал к трудным мыслям о том, почему она оказалась на острове и как ей отсюда выбраться. Одной улыбкой малыш топил весь лед в ее сердце. Ради него она готова была обманывать, юлить, врать даже Сулему, испытывать терпение судьбы. Все ради его безопасности. Все ради лишней минутки рядом с ним.
В одну  из таких обеденных вылазок, Габриэлла  задержалась в «домике» дольше обычного. Она кормила и укачивала сына. А потом решила заодно и переодеть. У персонала детского дома, который состоял из нескольких вольных женщин, ушел на выходной. Постоянно жила с детьми только старая Дивал, а у нее руки до гигиенических процедур без помощников дойдут только к вечеру. Закончив и поцеловав на прощание ребенка, она пулей выскочила на улицу. Надо было возвращаться на смену как можно быстрее, пока никто из надзирателей ее не увидел.
– 320-я! Стоять! – грубый окрик нагнал ее почти сразу.
«О нет! Дерна! Пропала я!», – с ужасом подумал Би, но не подав виду, повернулась к надзирательнице.
– Почему не на смене? Отряд заступил десять минут назад! – рявкнула ей в лицо Дерна.
– Не уследила за временем, простите, – тихо, стараясь не смотреть на жуткую женщину, ответила Габриэлла.
– Думаешь, ты хитрее всех? Думаешь я не знаю, кого ты прячешь от начальства?
Арестантка испуганно подняла глаза. «Боги! Как она узнала? Только не Дерна!»
– За временем не уследила, говоришь?
Би осторожно кивнула.
– Ну так сейчас я твое чувство времени подправлю, – с этими словами надзирательница со всей силы наотмашь ударила ее по лицу, сбив с ног. Би упала, неудачно придавив собственным телом правую руку, но, не обращая внимания на боль, сразу попыталась сгруппироваться и встать. Потому что весь лагерь знал как любит это чудовище считать чужие ребра. Но как она не старалась, сапог надзирательницы оказался быстрее. Удар пришелся в живот, Би задохнулась и сжалась в комок, уткнувшись лицом в померзшую траву. «Вставай, вставай!». Еще один удар выбил из нее сдавленный стон. Она инстинктивно попыталась закрыться от побоев дрожащими руками.
Громкий окрик, заставил надзирательницу обернуться.
– Что?! Здесь?! Происходит?!
«Слава Богам! Сулем!»
Интендант спешился с  вороного коня. Судя по тому, как тот тяжело дышал, он скакал сюда галопом с другого конца огромного двора. Издалека ему было не видно, кто именно попал под раздачу.
Амир наклонился, чтобы помочь арестантке подняться и в ужасе узнал в ней Би. Руки ее тряслись, а пульсирующая боль в животе не дала разогнуться, слезы блестели на щеках, правая скула моментально стала наливаться синим кровоподтеком.
– Дерна, что вы творите?! —рявкнул он, – Объяснитесь немедленно!
– Господин Амир, эта девка опоздала на работы на десять минут. Пошла кормить своего ублюдка и забыла о времени, – надзирательница злобно ткнула в сторону Би пальцем.– А недоноска своего она от всех скрывает. У меня нет отметок или справок от Лоры, подтверждающих ее материнство. Но ребенок у нее точно есть. Я видела.
Глаза королевы потемнели от желания свернуть шею этой кошмарной женщине.
На Сулема тоже было страшно смотреть.Губы превратились в тонкую линию, меж бровей пролегла морщина.  Казалось, он сейчас сам задушит свою подчиненную на глазах у всех. Но Амир, взяв себя в руки, тихо, угрожающим тоном, сказал:
– Дерна, я запрещаю применять вам физические методы наказания к любой из заключенных. Завтра ровно в семь утра я жду всех надзирателей у себя в кабинете на совещание. Вы лично отвечаете за стопроцентную явку. Можете идти.
Женщина угрюмо кивнула, и, не посмев перечить, пошла в сторону бараков. Вокруг уже толпились любопытствующие: несколько надзирательниц, свободные от нарядов лагерные и один конвойный. Сулем окликнул последнего и передал ему повод. «Отведи пожалуйста Ворона на конюшню и вели чтобы расседлали».
Затем повернулся к Би:
– 320-я за мной!
А потом уже совсем тихо спросил: «Ты можешь идти?»
Габриэлла за это время успела отдышаться и взять себя в руки. Поэтому молча кивнула в ответ и медленно пошла за ним к административному зданию. Сулем привел Би в кабинет. Сразу же опустив жалюзи на окнах, он обнял ее.
– Если еще раз кто- то посмеет прикоснуться к тебе, я застрелю на месте. Садись, – он кивнул на обитый темно-зеленой кожей небольшой диван. Би осторожно села, прислушиваясь к своему телу. Каждое движение отзывалось тупой болью в животе. Но по ощущениям, это был просто ушиб.
Сулем куда-то звонил по внутренней связи. «Алло, Лора, привет. Пришлите мне в кабинет с кем-нибудь из конвойных лед. Да, прямо сейчас».
– А теперь скажи мне, почему я до сих пор не знаю, что у тебя есть ребенок? – Амир отложил телефон и скрестив руки на груди хмуро посмотрел на нее.
Би вытянулась струной. Когда-то это должно было произойти, но она хотела подготовиться и подобрать удачный момент, чтобы рассказать ему об Илиасе. А сейчас  от страха не смогла ничего сообразить лучше, чем прикинуться дурочкой.
– Ты разве не знаешь?
– Как интересно я мог узнать? В деле у тебя отметки нет. Сама ты молчишь. На планерках спрашивают только о тебе…
– Спрашивают обо мне?! Кто спрашивает?
В дверь постучали. Вошел конвойный  и отдал Сулему сверток. В нем оказалась медицинская перчатка со льдом. Отпустив парня, Сулем присел перед Би и аккуратно приложил смешно раздутую резиновую ладонь к ее разбитой скуле. И без того бледное лицо Габриэллы стало совсем бескровным. Губы дрожали, глаза набухли слезами.Он погладил ее по плечу.
– Больно, да? Малышка, потерпи немного, а то гематома на пол лица разойдется.
Би внимательно посмотрела ему в глаза:
– Кому и что ты докладываешь обо мне? – спросила она срывающимся шепотом.
– Каждую пятницу у меня расширенная планерка с шефом Лиги наказаний. В конце доклада я всегда говорю, что объект ЗЕРО на месте, без изменений. Ты чего так всполошилась? Каждый раз одна и та же дежурная фраза.
– Это протокол для всех, у кого гриф «ЗЕРО»?
– Наверное. Я не уточнял таких деталей. Мне когда Курум сдавал дела, объяснил, что о тебе надо отчитываться отдельно. И всё.
Габриэлла положила свою ладонь ему на запястье.
– Сулем… –  тихо, еле сдерживаясь, чтобы не разрыдаться от страха, начала она. – Прошу… Не рассказывай ничего о моем ребенке. Пожалуйста…
Не выдержав, она заплакала. Сулем сел рядом с ней на диван. И продолжая держать осторожно лед, обнял за плечи.
– Успокойся. Конечно, я ничего не скажу, если это так важно для тебя. Но буду рад, если ты хоть  объяснишь, чего или кого  боишься.
– Я не могу, – она отстранилась от ледяной перчатки и уткнулась лицом в его плечо.
– Би, – Сулем покрепче обнял ее и осторожно спросил. – У тебя ребенок от кого-то из лагеря? От Курума?
Она замотала головой.
– Малышка, я уже не знаю что и подумать…
Габриэлла не могла заставить себя говорить. Ее накрыл ужас от осознания, насколько при Куруме жизнь ее сына висела на волоске. Если бы он узнал, то сразу сделал донесение. И тогда… «Боги! Спасибо, спасибо, что не допустили этого».
Она сделала усилие над собой и выпрямилась. Сулем разомкнул руки и внимательно посмотрел в заплаканные серые глаза.
– Я попала в лагерь уже в положении. Ты даже не представляешь насколько сильно я хотела бы рассказать все тебе, но я правда не могу… И мне очень важно сейчас спрятать моего сына …
– Кто его отец?
– Мой муж. Я замужем. Во всяком случае была полтора года назад…
– Твоя семья знает где ты?
Губы Би вновь задрожали.
– Прости, я не могу сказать ничего больше … – она подалась вперед и обняла Сулема. – Обещай сохранить мой секрет, пожалуйста.
Амир снял ее руки со своей шеи и мягко сжал узкие ладошки.
– Обещаю. Доверяй мне. Я тебя люблю.
– Меня нельзя любить. Никому, – грустно, без тени улыбки ответила Габриэлла.
– Мне можно.
– Почему ты так решил?
– Потому что мне не нужны ничьи разрешения, чтобы тебя любить.
–Ты не представляешь, о чем говоришь.
Она высвободила ладони и встала, невольно поморщившись от боли.
– Спасибо, что спас меня сегодня от этой кошмарной Дерны. Но мне надо вернуться на работы, мои нормы за меня никто не сделает.
– Какие работы, ты без боли не смогла с дивана встать. Иди в медпункт. Лора тебе выпишет на сегодня больничный.
– Вы слишком добры ко мне, сир Амир. Все догадаются, что это неспроста.
– Пусть катятся к богу тьмы со своими догадками, – Сулем встал рядом и осторожно поцеловал Би в разбитую холодную щеку. – Иди, я предупрежу медсестру. Кстати, Лора ведь знает о ребенке?
– Да, она помогала мне с первого дня здесь. Не будешь ее отчитывать за это?
– Нет… Пожалуй выбью ей прибавку к зарплате, –  и он улыбнулся так, как с недавних пор улыбался только рядом с ней.

***
Увидев на пороге Би, медсестра всплеснула руками.
– Опять ты. Не живется тебе спокойно, – она подошла ближе и уставилась на женщину проницательными карими глазами. – Эх, новый начальничек тоже начал руки распускать? А с виду казался таким нормальным.
– Ну что вы, это не он, – возмутилась Габриэлла.
– А, хорошо. Не лезу с домыслами. Рассказывай сама, чего случилось. Надо же понимать почему я должна тебя на сутки уложить на больничную койку.
– На сутки???
– Ну да. До завтрашнего утра. Велено было тебя в медблок уложить. Мало того, еще велено справку для надзирателя выписать, что тебе положены три посещения «домика» в день. Я же сначала не поняла, что это ты. Думала кто-то из мамаш опомнился и попросился на свидания к ребенку. Так выходит Амир в курсе?
– Дерна прознала про Илиаса и рассказала интенданту.
Лора приложила надзирательницу грязным словцом.
– Это ее художества у тебя на лице?
Би кивнула.
– А он что?
Габриэлла медлила с ответом. Лора конечно надежный человек. И все же…
– Я сказала ему примерно то же, что и вам. И он пообещал не вносить новые данные в мое дело.
Медсестра удивленно округлила глаза, отчего ее ястребиный нос стал выглядеть и вовсе комично.
– Дерна ударила меня ногой в живот, – поспешила перевести тему Габриэлла. Та в ответ опять разразилась ругательствами.Осмотрев ее, и кроя на чем свет стоит всех, кому не терпится ей, Лоре, найти лишнюю работу, она завела ее в медблок. В комнате на восемь коек никого не было.
– Вот, выбирай любую. И спи. Когда еще такая возможность будет.
Габриэлла мечтала выспаться целую вечность, поэтому ее долго уговаривать не пришлось. Она села на кровать напротив окна и окликнула медсестру, уже выходившую за дверь:
– Лора, спасибо вам.
– Да мне-то за что, – усмехнулась женщина, – Амиру скажи спасибо. Кстати, он на тебя явно смотрит определенным образом…Слишком добренький. Будь осторожна…
«Ах, Лора, слишком поздно…», – подумала Би, но в ответ просто кивнула с улыбкой:
–Буду.
–Ложись уже. Я разбужу тебя, когда пора будет в «Домик» идти.

***
Ночь опустилась звенящей холодной  звездностью. На острове даже летом к вечеру порой вымерзала земля. Луна казалась гораздо ближе. Ярким безучастным прожектором она освещала это пристанище боли и растоптанных человеческих надежд. Би проснулась и лежа смотрела на кусочек неба в высоком решетчатом окне.
«Вот бы сейчас сюда мой шаттл. Подняться как можно выше и по северной звезде взять курс прямо на Мёбиус. К дому», – тоскливо подумала она.Тяжелые мысли не отступали.  Ищут ли ее отец и муж? По чьей злой воле она оказалась здесь? А самое главное есть ли шанс отсюда выбраться? Учитывая ее статус и наличие чипа – самостоятельно пока никаких.
За спиной послышалось тихое бряцание ключей и чьи-то шаги.Она вздрогнула от неожиданности и настороженно замерла. В  дверь постучали.
–Кто там? – тихо спросила Би. Но в пустой палате ее вопрос показался чересчур громким.
Дверь открылась. На пороге стоял Сулем. В темно-зеленом плаще-палатке на фоне слабого света, пробивающегося из коридора, он напоминал фантастического героя из ее детских книг.
– Привет. Не спится?
– Да я спала почти весь день, – Би шагнула ему навстречу. – Спасибо тебе за такой чудесный подарок.
Она подошла к нему и, обняв, положила голову на плечо
– Я давно так не высыпалась. И за «домик» тоже большое спасибо. Ты даже не представляешь, что это значит для меня.
Он обнял ее в ответ:
– Я рад.
– Останешься со мной?
Сулем чуть отодвинул от себя Габриэллу и, лукаво посмотрев, набросил на нее полу своего широченного плаща.
–Лучше, малышка. Я похищаю тебя.
– А как же Лора? Она узнает.
–Я верну тебя к утру. Никто ничего и не заметит. Ну что? Согласна?
Би счастливо кивнула и прижалась под плащом к Амиру.

Глава VI. Счастье в аду
В маленьком камине уютно потрескивали ароматные дрова. «Как я не заметила его в прошлый раз», – мысленно удивлялась Би. Камин напоминал ей детство и старую няню, которая вечерами садилась прямо на пол и вытягивала ступни поближе к огню… Проваливаться в воспоминания не хотелось. Слишком больно… Пришлось  силой вернуть себя в настоящий момент.
Она уже успела согреться под горячими струями душа, и теперь, вновь укутавшись в синий халат Сулема, смотрела, как тот возится с чем-то на кухне. Он снял китель и остался в простой белой футболке. Ткань натянулась на атлетической фигуре и  еще больше оттеняла его смуглую кожу. По его в меру накаченным рукам красиво разбегались бороздки вен. Почувствовав ее взгляд, Амир обернулся.
– И давно ты так сидишь?
– Только пришла. А что это так вкусно пахнет?
Сулем довольно хмыкнул.
– Готовьтесь, леди! Сейчас я поражу вас кулинарными изысками, которые не оставят равнодушной даже самую избалованную принцессу.
Габриэлла не удержалась и расхохоталась.
– Что я слышу? Смех недоверия?
Сулем поставил на стол ароматный салат из свежих овощей, затем, с видом победителя, блюдо с рисом в сладком соусе.
– Ого!
– Нет, нет! Ого – это про следующее, – Сулем водрузил на стол доску с дымящимся блестящим свертком. Разрезав фольгу ножом, он довольно ткнул в него пальцем и отчеканил. – Свежезапеченная форель!
– С ума сойти, – Би по-детски захлопала в ладоши. – Даже если сюда придет целая толпа голодных принцесс, я не дам ни кусочка. Все сама съем. Что? Что ты так смотришь? – она поймала странно изменившийся взгляд Сулема.
– Мой халат…
– А что халат? Очень удобный, кстати, – Би скосила глаза и поняла наконец в чем дело.  Она и не заметила как ворот распахнулся, демонстрируя ее грудь.
Сулем обошел стол, взял Би за руку и мягко потянул на себя.
– Знаешь, я, кажется, перестарался. Вся еда такая горячая… Нужно дать ей время остыть.
– Кажется горячая здесь не только еда, – она ответила на эту игру, встала и сбросила с себя лишнюю одежду. Но почти сразу пожалела об этом. Сулем выругался и отошел на пару шагов.
– Завтра прямо на совещании я оторву этой ведьме голову, – со злостью процедил он.
Би не сразу поняла, о чем он. А потом вспомнила, что нога Дерны оставила на ее животе большой сине-черный кровоподтек. Быстро отвернувшись, она в замешательстве застыла. «Что делать? Одеться? Уйти или остаться?». Но долго размышлять не пришлось. Теплая рука Сулема накрыла низ ее живота. С облегчением она прижалась к нему спиной. Они стояли чуть покачиваясь, будто настраивались на волны друг друга.
– Прости, я не хотел тебя испугать, – прошептал наконец он.
– Я соскучилась по тебе.
Сулем мягко развернул ее к себе лицом. Наклонившись, он поднял халат и закутал ее в него.
– Давай побережем тебя немножко, ладно? Пойдем ужинать и спать.
Она положила свои ладони ему на плечи:
– Я выспалась за день. И очень, очень соскучилась по тебе…Не отталкивай меня, – попросила она.
Он осторожно поцеловал ее посиневшую скулу и сдался.
– Обещай, что если тебе будет больно, ты сразу скажешь… И мы остановимся. Да?
– Да, – жарко выдохнула Би, обвивая его шею руками.
Сулем взял Габриэллу на руки и понес к кровати,  неприлично огромной по сравнению с койками в бараке.
Когда на ласки и наслаждения совсем не осталось сил, Би капризно заявила:
– Кто-то обещал накормить меня как принцессу. А вместо этого!
– Простите ваша светлость. Я сейчас исправлюсь, – улыбаясь, Сулем стянул полотенце со спинки стула и, обернув его вокруг бедер, жестом пригласил Би за стол.
– Правильно говорить: «Ваше Высочество». Но, в целом, вы очень вовремя. Любовные утехи, знаете ли, отлично нагоняют аппетит. – И оба покатились со смеху. Она натянула его футболку и грациозно вышагивая, пошла к столу.
– Когда только ты успел столько всего приготовить? – спросила Би, сыто откинувшись на спинку стула.
– Если честно, сам я приготовил только салат. Все остальное заказал к сегодняшнему вечеру еще вчера.
–Заказал еду??? Сюда? – она удивленно уставилась на него.
–Да, в таверне в поселке у подножья. Только видишь, заказ надо делать за сутки. Я так и планировал позвать тебя в гости.
Би хмыкнула.
– В гости! Звучит так, как будто мы с тобой не на «Инносе», а на отдыхе в горах.
Она обошла стол, и встав за спинкой стула, обняла Сулема за шею.
– Спасибо тебе! Это лучшая ночь за последние полтора года моей жизни.
Он повернулся к ней, улыбаясь так, будто все это, включая саму ночь, он лично только что изобрел. Посадив Би к себе на колени, Амир покачивал ее как маленькую.
– Значит, внизу есть местные свободные поселения? – осторожно спросила Би.
– Да, несколько. Два маленьких и одно крупное, там даже порт есть.
– Порт… Это интересно. Военный или есть сообщение с большой землей для обычных людей?
– Есть. Паром приходит несколько раз в неделю. А ты с какой целью интересуешься? Хочешь сбежать? – Сулем с улыбкой посмотрел на Би.
– Хочу, – тихо сказала она. – Безумно хочу.
Она спрыгнула с колен и отошла к небольшому окну. Вся радость вдруг потухла внутри, как перегоревшая лампочка. Вдали небо уже светлело, а значит сказка заканчивалась. Пора уходить.
Сулем приблизился к ней и нежно взял ее лицо в свои ладони.
– Я сделал больно тебе своими словами. Прости. Возможно, если откроешься мне и скажешь кто ты, я подумаю как можно помочь тебе…
Би убрала его руки и отошла.
– Я говорила, что не могу сказать. Нельзя, – собрав свои вещи, разложенные на стуле, она ушла в ванную одеваться.  Сулем остался один на один со своим внутренним голосом, обругавшем его за глупость и длинный язык.
Выйдя полностью одетая, Би попросила:
– Отведи меня пожалуйста обратно. Уже почти пять.
– Конечно, —Сулем уже тоже оделся. Накинув один на двоих плащ, они вышли в обжигающую прохладу утра. До медпункта прокрались очень тихо, не разговаривая. Открыв дверь запасными ключами, Сулем запустил Би в медблок и обнял на прощание. Больше всего на свете ему хотелось схватить эту маленькую женщину, унести обратно к себе и заснуть рядом с ней. Вместо этого он тихо спросил:
– Малышка, ты  в порядке?
– Да, да. Все нормально. Прости, я просто не справилась с эмоциями. Будь осторожен и не убей никого на совещании, – она улыбнулась и поцеловала его в чуть колючую с утра щеку. – А главное, не проспи!

***
Отряды темнели ровными квадратами  в хмуром туманном утре. Под стать погоде были и лица надзирателей. Молча, в большинстве своем с недовольными физиономиями, они стояли на своих постах, ожидая переклички и распределения работы на предстоящий день.
Начальник женского лагеря тоже пребывал не в лучшем расположении духа. Глубокая вертикальная складка залегла меж бровей, а колючий, даже угрожающий взгляд скользил по подчиненным. «Нелегкий видимо получился у него разговор», – подумала проницательная Габриэлла.
Перекличка кончилась, но Амир поднял руку, предостерегая конвой. Встряхнув какую-то бумагу, он обратился к женщинам:
«У меня срочное распоряжение из центра. Вчера командование Исправительной лиги вынесло постановление, что все арестантки, имеющие детей, получают возможность три раза в неделю заступать на суточное дежурство в детское отделение под руководством администрации на местах. Не желающие дежурить в детском доме, могут продолжить работать по прежнему распорядку. Все, кто хочет воспользоваться новой возможностью, должны сегодня зайти ко мне и написать соответствующее заявления.  А сейчас – разойтись по нарядам».
Над лагерем прокатился рокот тихих и не очень голосов. Женщины вели себя по-разному. Кто-то счастливо улыбался, кто-то возмущенно морщился. Горбатая Элоиз грубо сплюнула: «Нужны мне эти ублюдки. Я на своего даже не взглянула, как окатилась. Ясно дело, отцовская морда. Лучше уж кирпичи ворочать».
А Би стояла посреди шума совершенно оглохшая и одеревеневшая от счастья. Три раза в неделю на целые сутки получить возможность быть рядом с ребенком! Как тут не обомлеть! Ей хотелось броситься на шею Сулему прямо сейчас при всех. Но вместо этого она просто стояла и смотрела на него. Он поймал ее взгляд и лукаво подмигнув в ответ, отправился к себе.
Продолжая обсуждать новость, женщины стали вереницами расходиться по рабочим объектам. Габриэлла очнулась и тоже засобиралась согласно разнарядке на конюшню. Дерна медленно прошла мимо нее, смерив ледяным взглядом, от которого королеве стало не по себе.
«Ох и нажила я себе врага», – подумала она. Но даже эта мысль не омрачила ощущения счастья, звенящего в ней как маленький хрустальный колокольчик.
***
Габриэлла воспользовалась свободной минуткой после обеда и побежала в административный корпус, к Сулему. Ей не терпелось узнать, как он смог добиться такого решения. Увидев Би в дверях, Амир просиял и приглашающим жестом поманил ее внутрь. Сам он при этом говорил по телефону. Она вошла и с любопытством стала разглядывать бумаги, разложенные по всему столу. Все они походили на экзаменационные тесты. Поверх них лежал огромный анатомический атлас. У нее был точной такой же во время учебы. Габриэлла не удержалась и стала перелистывать страницы, вполуха при этом слушая, о чем говорит Сулем. Но тот отвечал односложно и почти сразу повесил трубку.
– Не боишься страшных картинок? – спросил он шутя.
– Повторяешь патологическую анатомию? – ответила ему в тон Би.
Он удивленно приподнял бровь:
– Училась в Медицине?
– Да нет конечно, прочла умные слова в твоей зверской книжке, – она подошла и села на стол перед ним. – Я на пять минут. Ты расскажешь мне как добился такого послабления для женщин с детьми? Или ты все придумал про указ сверху?
– Распоряжение самое настоящее. Я вчера сделал несколько звонков, пока ты спала, – он помедлил. Не хотелось показаться излишне самонадеянным хвастуном, рассказывая как он вытряс все свои военные связи, добиваясь нужного решения. Да и вышло не так, как хотелось. Просил ведь совсем их перевести на работу с детьми. – Не забивай себе голову мыслями «как», думай «для чего».
– И для чего?
– Для того, чтобы моя девочка радовалась, – он поднялся со стула и, обняв ее, чмокнул в нос. – Иди, все. У меня еще гора работы. И занятий. Не заснуть бы за всем за этим. Ночью я принимал одну знатную капризную особу и совершенно не выспался.
– Мне ведь не нужно писать никаких официальных заявлений на работу в «домике»? – на всякий случай уточнила она.
– Нет, конечно. Я просто внесу тебя во внутренний список. В нюансы никто вдаваться не будет. Если честно, не так много желающих.
– Кто отказался?
– Из 25 отказались 12 человек.
– Ну вот и хорошо. Они даже не вспоминают про своих детей.
– Посмотрим хорошо или нет. Главное, чтобы среди согласившихся не оказалось маньячек, которым нравится обижать беззащитных, – Сулем устало потянулся и только потом заметил какой эффект на Би произвели его слова. Женщина побледнела и как-то вся сжалась.
Он снова утянул ее в свои объятия.
– Ну что ты разволновалась? Я лично буду держать руку на пульсе. И поговорю с персоналом домика. Никому не позволю там бесчинствовать.
Би кивнула. Его теплые губы коснулись ее – прохладных, чуть подрагивающих И мысли спутались, проваливаясь в тугую воронку внизу живота.
С трудом заставив себя отодвинуться от Сулема, она спросила,
– А что у тебя за занятия?
– Я  опять готовлюсь к поступлению на высший медицин. Тесты, тесты, мышцы, кости, – засмеялся он.
– Когда у тебя экзамены?
– Первый поток через месяц, но я в него, наверное, не успею уже. А вот в следующей, еще через два месяца, попробую.
Габриэлле стало не по себе. С каждым днем она все больше привязывалась к Амиру. Мысль о том, что однажды он просто соберет вещи и уедет теперь страшила до тошноты. Пытаясь скрыть свое смятение, она обошла стол и попятилась к выходу.
– Мне пора…
***
Весь следующий день Сулем разгребал дела. Предшественник оставил ему в наследство гору проблем. Сейчас дошли руки до лет десять не пополнявшегося склада одежды арестанток и сырых плесневелых бараков. Он отправил уже несколько прошений и смет начальству, провел пару сложных разговоров и теперь просто ждал решения шефа.
Напряжение последних дней и недосып накопились в теле и появилось почти забытое желание покурить. Амир покосился на нижний ящик, где лежала его верная спутница вот уже года два – нераспечатанная пачка тонких коричневых сигарет.
«Ладно, столько лежала, еще полежит», – усилием воли он вернул свои мысли в работу. Закончив отчет и отправив его по внутреннему каналу связи, вышел на крыльцо.
Вечерело, и влажная прохлада растекалась по всем уголкам острова, предвещая очередную ночную грозу. Сулем прошел плац, длинный ряд прачечных, швейных мастерских и оранжерей. За ними в углу, под жидкой кроной дуба-недоростка белел небольшой домик, в котором жили дети заключенных.  Подойдя ближе, он неожиданно для себя, не вошел внутрь, а обойдя постройку, заглянул в большое окно.
Посреди комнаты прямо на полу, скрестив ноги, сидела Би. Смуглый малыш с пухлыми розовыми губами млел у нее на коленях. А вокруг как цыплята к наседке, жались к ней другие ребята. Би держала в руках свернутых из салфеток кукол. То хмурясь, то улыбаясь она выставляла попеременно левую и правую руку вперед, что-то говоря за воображаемых героев. А дети заливисто смеялись. Сама Би раскраснелась, глаза ее блестели. И вообще она как будто вся светилась изнутри.
В конце ее спектакля две куклы будто обнялись и закружились в танце. Дети что-то кричали, а Би смеялась легко и открыто, запрокинув голову и раскинув руки для объятий, в которые тут же попадала довольна малышня. Звонкая куча-мала совершенно не заметила еще одного зрителя.
Сулем отстранился от окна. Никогда он еще чужая радость не вызывала в нем самом такого пьянящего восторга, как сейчас.  Ради того, чтобы странная космическая женщина, встретившаяся ему, казалось бы, не в том месте и совершенно не ко времени, вот так смеялась, он готов был сделать все, что угодно. Ему почему-то вспомнилось далекое летнее утро, когда в мамин день рождения отец крался в спальню с огромным букетом бело-розовых тюльпанов. Где ему удавалось среди июльской жары находить каждый год ее любимые цветы, которые и весной-то редкость, всегда оставалось его тайной. Мама зарывалась лицом в эту охапку, обнимала отца, целовала сына. «Быть мужчиной в любви – это просто делать так, чтобы твоя женщина могла чаще смеяться от счастья», – подумал Амир.
Он бы мог стоять и подглядывать за Би вечно. Но чувство такта взяло верх. Сулем пошел к себе, не желая мешать ей наконец-то без оглядки на время гладить, обнимать, нюхать и баюкать свое дитя.

***
Габриэлла действительно была счастлива. Впервые с момента, как она попала в «Иннос». Она больше не замирала в ужасе от каждого шороха, украдкой пробираясь к сыну, и совершенно легально проводила с ним три дня и две ночи в неделю. Если ей выпадало ночное дежурство, уложив детей, она отправлялась в маленькую комнатку для персонала. Добродушная и деликатная Дивал уходила спать в одну из детских спален. А Би лежала на маленьком диванчике, напряженно вслушиваясь в тишину, боясь заснуть и пропустить легкий стук в окно. Услышав условный сигнал, подскакивала, открывала створку и сразу же оказывалась в объятиях интенданта.
Сулем шел на все, чтобы сделать ее жизнь легче и как можно больше времени, насколько позволяла его работа, проводить вместе.
Они старались скрывать свои отношения, но по лагерю все равно поползли слухи. Некоторые арестантки начали с открытой неприязнью смотреть на Габриэллу. Среди них оказались и малышка Ли, с которой они раньше довольно близко общались. Продолжала ненавидеть ее и Дерна. Если Би попадала на работы под ее надзором, та использовала ее до изнеможения. Нагрузку в бригадах хозработ распределяли надзиратели, и Дерна с наслаждением не давала ей продыху. Оставаясь при этом сдержанно-вежливой.
Вот и сейчас Би стояла посреди хлева, который с утра убирала в одиночку. Ей разрешили прерваться на обед и подняли обратно, как только она отложила ложку.
Посещение домика тоже сорвалось. Как только она собралась сбегать к сыну на положенные 15 минут, Дерна перегородила ей путь:
– 320-я, куда?
– У меня перерыв должен быть сейчас на кормление ребенка…
Надзирательница оскалилась своей самой жуткой улыбкой.
– Перерыв для тех, кто выполняет норму работ. А ты свою до сих пор не сделала.
– Одной сложно сделать норму на таком большом объекте, —попыталась возразить арестантка.
– Ты чем-то недовольна? Можешь подать на меня жалобу господину интенданту. Говорят, твои жалобы до него доходят быстрее остальных. Видимо, идут особой дорогой. Только сначала ты вылижешь здесь все так, чтобы было чище, чем в медблоке.
Би опустила глаза и снова взялась за грабли. С грустью она подумала о своем малыше. Наверняка Илиас сейчас плачет и отказывается спать. Мальчик уже привык, что мать приходит к нему в определенное время и как крошечный часовой, в обнимку со своей лошадкой, всегда ждет ее у дверей. А еще как назло пятница. Вряд ли Дерна вела бы себя так в какой-то другой день недели. Но именно в пятницу интендант был очень занят. Совещания, отчеты, опять совещания. Иногда он даже не успевал участвовать в вечерней перекличке. Так что надзирательница чувствовала полную безнаказанность. Понятно, что Би на нее не пожалуется, если не дура.
Габриэлла дурой не была. Поэтому, превозмогая ломящую боль в пояснице и руках, с сорванными в кровь мозолями на ладонях, продолжала делать свою работу.
А еще сегодня исполнился ровно год со смерти мамы Талли. Выгребая навоз из свинарника и таская тяжелые тачки, она весь день вспоминала арестантку, благодаря которой смогла выносить ребенка. Да и в целом выжить в этом аду. Когда Дерна придирчиво осмотрев хлев, все-таки разрешила ей уйти, на остров уже опускались холодные влажные сумерки.
Небольшое лагерное кладбище ютилось на самом отшибе, вплотную к стене, за которой шумели редкие островные сосны. Обычно если кто-то из арестанток умирал во время отбывания наказания, тело выдавали родственникам для захоронения. Каймиарцы, чтущие традиции, редко отказывались совершить последние ритуалы над усопшим. Но находились и те, кого некому из близких было проводить в последний путь. Тогда они оставались вечными пленницами острова. Как мама Талли. В полумраке Габриэлла приблизилась к ее могиле с простой деревянной табличкой с одной единственной надписью: Талли Эмбо. Присев, она прошептала универсальную молитву Богам: «Virtu viva, meabitu rondo. Virtu viva, vrtu beninturo.Virtu viva, terra arte, terra korte, terra iminobele».
«Здравствуй, моя милая. Прости, что так давно не навещала. Надеюсь ты сейчас свободна, в чертоге Богов со своим сероглазым другом. А я хожу по краю пропасти здесь. С ребенком на руках. И не вижу выхода. А еще я полюбила. Так полюбила, что страшно…» – начала она мысленный разговор с Талли.
Тихие шаги заставили вздрогнуть и оглянуться. За спиной стояла медсестра Лора. В руках она держала традиционную для каймиарцев поминальную ленту искусственных бело-розовых цветов.
– Привет, Би. Так и знала, что это ты, – она осторожно уложила подношение красивой спиралью вокруг таблички и удовлетворенно кивнула. – Вот так. А твой бывший барак приходил почти всем старым составом с утра. Только тебя не было.
– Я сегодня у Дерны в бригаде работала… Она меня даже к сыну не отпустила.
– Ох Би, будь осторожнее с ней. Дерна злопамятная и мстительная. Видит, что никак тебя не проймешь. Вот и портит жизнь любыми способами.
– Я стараюсь. Стараюсь не лезть на рожон…
– Би… Ты прости, не мое это дело…С Амиром тоже будь осторожнее. Болтают про вас всякое. Но начальство может сегодня проявлять благосклонность, а завтра отвернуться. Или вообще поменяться в один день. А ты останешься расхлебывать всеобщую неприязнь и злорадство…
Габриэлла резко встала:
– Спасибо, Лора за беспокойство. Мне пора идти. Усталость с ног валит.
Та кивнула и Би медленно пошла в сторону бараков. От слов медсестры на душе стало совсем тоскливо. Она сама все чаще думала о том, что с ней будет, если Сулем уедет. Она не хотела больше прежней жизни, не хотела возвращаться к Шану. Все чаще она просила Богов о свободе и простом человеческом счастье.
***
В тот вечер Би совсем расклеилась. Илиас встретил мать плачем, и она с трудом смогла его успокоить. Обиженно всхлипывая, он во сне продолжал крепко держаться за ворот ее платья и при каждой попытке переложить его в кроватку, открывал глаза, снова начиная протестовать. Так они и сидели, обнявшись, на полу. Габриэлла вглядывалась в красивое лицо малыша. Чем старше он становился, тем сильнее в нем проступали черты Шана. Смогут ли они выбраться отсюда? На кого надеяться? Сулем так часто просит открыться ему. Что если рискнуть? Нет, нет! Это значит попробовать вернуться домой ценой его жизни… Должен быть другой выход.
Дверь детской спальни тихо скрипнула. Интендант показался в светлом проеме. Она подняла глаза и приложила палец к губам. Он, кивнув, на цыпочках осторожно пересек комнату и сел рядом с ней.
Габриэлла с облегчением положила голову ему на плечо и закрыла глаза.
– Устала? – спросил он, обнимая ее.
– Ужасно.
– Давай ты сегодня останешься у меня и выспишься хорошенько? Я предупрежу надзирателей.
Би покачала головой.
– Не надо… Это будет слишком демонстративно. Итак уже все на меня косо смотрят. А я сейчас смогу заснуть где угодно…
Амир вынул телефон из кармана кителя.
– Сейчас сделаем все официально, – с этими словами он начал куда-то звонить.
– Лора, добрый вечер. Я сейчас нашел арестантку БИ-320 в полуобморочном состоянии в «домике». Будьте добры, выпишите ей больничный на пару дней прямо с сегодняшнего вечера. Да нет, ничего серьезного, переутомление просто… Уведомите дежурных, что она останется в лазарете на ночь… Нет, не нужно ее ждать… Спасибо, Лора, вы настоящий друг.
Он довольно повернулся к Би:
– Ну вот и все. Теперь ты можешь смело не возвращаться в барак, – он чмокнул ее в щеку. – Давай я помогу переложить малыша.
Сулем осторожно взял ребенка из рук матери. Полоска тусклого света протянулась от окна на его безмятежное личико. Амир опустил Илиаса в колыбель и подал руку Би.
– Его отец каймиарец?– спросил он, когда они оба встали у кроватки.
– Да…
– Как так вышло? Ты попала в плен и уже там вышла замуж?
– Что-то типа этого, – грустно вздохнула она.
– Ты долго была замужем?
– Меньше чем живу в лагере. Моему сыну через неделю исполняется год… Когда меня привезли, я надеялась, что это на пару дней…
Сулем сгреб ее в объятия.
– Зато Бог всех Богов привел сюда меня. Я всегда буду рядом.
– Ты скоро уедешь учиться… А я останусь, здесь появится новый, неизвестно какой интендант, – сглатывая ком в горле, она наконец проговорила свои самые пугающие мысли.
Он посмотрел в ее серые глаза, кажущиеся еще больше в бликах лунного света.
– Я никуда без тебя не уеду. Поняла? Я придумаю что-нибудь…

Глава VII. Домран
Ранним утром в день рождения сына Габриэлла тихонько вошла в домик и села у его кровати. Малыш еще спал, доверчиво раскинув ручки. Такой маленький и беззащитный. Местами изрядно затертая лошадка, его вечная спутница, лежала под боком. Би хотелось его понежить, но жалко было будить. Так и сидела, вглядываясь в спящую мордашку. Как причудливо в нем смешались гены отца и матери. Внешне Илиасу достались от нее только серые глаза. Во всем остальном он вылитый Император Шан. А вот характер точно в нее. Принцесса всегда была непоседой и задирой. А ее сынишка, самый младший в домике, еще не твердо стоял на ногах, но уже умудрился подраться с половиной трехлеток.
«Мой милый, мой родной. Ты сын великих каймиаров и отрада меабитов. Твоя жизнь залог мира. Твоя жизнь – залог моей жизни. Разве бы я выстояла здесь без тебя?! Нет, ни дня! Боги обязательно вернут нас домой. Все будет хорошо. Мы будем отмечать твой день рождения как великий праздник. В этот день вся Империя будет славить своего принца», – шептала она ему на своем родном языке.
– У вас очень мелодичный язык, жаль ничего не понятно.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71475151?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.