Главная страница | Книги о приключениях | ИЗГНАННИК (Книга первая). ПРОСНИСЬ, ХРАНИТЕЛЬ ЮГА, Я С ТОБОЙ

ИЗГНАННИК (Книга первая). ПРОСНИСЬ, ХРАНИТЕЛЬ ЮГА, Я С ТОБОЙ
Ирина Ивочкина
В мире магии, где правят хранители, обладающие даром стихии, появился мальчик среди безжалостной пустыни, который становится обузой в своей семье из-за своего темного дара. Почувствовав силу тьмы, могучий Сумман приходит ему на помощь, и нарекает Югой.
Неудачи в обучении, трудности в общении с родственниками, победы и поражения, первая дружба. И своя башня, в которой собран весь его мир и первые тайны, которые он должен хранить.
Первая детская любовь, которая приведет к полному краху в мире Юги и ощущению ненужности.
Любимая женщина, которая поддержит, но покинет. Наставник, который научит пользоваться даром тьмы через отчаяние и страх.
А опрометчивое решение избавиться от боли, которая делает его самим собой… изменит Югу навсегда…

Ирина Ивочкина
ИЗГНАННИК (Книга первая). ПРОСНИСЬ, ХРАНИТЕЛЬ ЮГА, Я С ТОБОЙ

Пролог

Спасибо тебе, мой Странник!
Если бы ты был другим, я бы не смогла…
Почаще приходи ко мне во сне…
Будь выше воды…
Сегодня я умер…
Меня зовут Юга. Такое имя дал мне наставник и мой верный друг (так мне казалось тогда: разве может быть друг неверным?), когда я был совсем ребенком. С давних времен я был темным хранителем. Именно владение темными силами и привело меня сегодня в эту хрустальную чашу со сверкающей чернильно-перламутровой жижей.
Никогда не думал, что смерть настолько примитивна и честна. В один миг ты жил – мучился, страдал и плакал, захлебывался кровью, пытаясь сделать хотя бы один глоток воздуха. И вдруг – полная тишина и покой накрывают твое тело…
Как и моему предшественнику, владеющему темными силами, мне суждено было быть изгоем (скорее в своих мыслях), но я не мог позволить себе любить и быть любимым в полной мере. Я смаковал свое жалкое существование и не позволял оспаривать свои притязания на темную силу. Я озлобился и закрылся.
Меня предавали трижды. Сначала отец: видя, что я наделен такой же силой, как и он, отец решил, что избавиться от меня будет гуманнее и для меня и семьи, в которой я родился. Он был напуган моей будущей мощью. С тьмой можно справиться только светом, но, когда за твоей спиной стоят те, кто нашептывает: «Он темный», «Он проклятый», «Он разрушит всё, что ты так долго строил», решение приходит само собой. Наверное, я даже понимаю его поступок, и давно простил его, ведь о мертвых не говорят плохо… Гума – повелительница загробного мира – давно приняла его в свои объятья, как и всю его семью, всех детей, которые так долго боялись и отвергали меня.
Потом – вторая семья, которая приняла меня после отречения родного отца. Сумман как главный хранитель силы научил меня управлять своей темной стороной, но под гнетом всех хранителей изгнал из семьи как самое страшное чудовище в этом мире. Его поступок я принять не смог.
И теперь ты! Ты бросила меня в самый сложный для меня момент. Когда я так нуждался в свете и не мог обуздать тьму, тебя рядом не оказалось. Ничего не объяснив, ты просто исчезла. Твое предательство оказалось самым болезненным, сильнее всего ударившим по моему существу.
Мне было больно каждый раз. Но я хочу сказать всем вам за это спасибо: я отрекся от мира, после того как мир отвернулся от меня! Когда ничего не ждешь – больно не бывает.
Это какое-то безумие… и ДА! Я безумен!

Наши дни. Куан и Светогор в пещере у Синклида. 950 год от создания мира Велина
Обычно собрания Общества Свободных проходили в рукотворном зале огромной пещеры. Несмотря на лютый холод за пределами стен, внутри всегда было влажно, и температура воздуха держалась одинаковая и летом, и зимой. Образовавшиеся за сотни лет сталагнаты стояли круглыми колоннами по периметру, поддерживая своды и предотвращая обрушение скалы. Свет от огня факелов мерцал, создавая причудливые тени на стенах, а звук падающей воды разбивался о своды и эхом разносился по тоннелям. Тут и там сновали монахи в коричневых рясах с большими свечами в руках. Они следили за работой каменщиков. Молоточки глухо постукивали по зубилам. Новая ветвь истории должна была быть отображена на четвертой колонне справа, принадлежавшей высшему советнику света и сыну Верховного магистра – Светогору.
От зала совещаний в разные стороны расходились тоннели. Центральный вход являл собой самый просторный коридор и был подведен к залу под наклоном, чтобы во время таяния снегов не произошло подтопления.
Звук шагов эхом разбивался о стены зала совещаний.
Куан стремительно приближался к высоким деревянным дверям, расположенным справа от трона, на котором обычно восседал магистр.
Безмолвно подтверждая своим присутствием на посту, что Верховный на месте, по обе стороны от дверей возвышались два лира. Стража, самые преданные и приближенные к советникам и магистру Общества Неверующих. Рассветный лир, приспешник Высшего советника света, и Сумрачный, служивший советнику тьмы, стояли изваяниями и смотрели строго вперед. Их броня, мерцающая от света факелов, отливала яркими всполохами соответствующего сияния. Светлый лир был облачен в серебро, а темный – в карбидную сталь.
Тяжелые двери, словно нехотя, медленно отворились, отчего посетителю пришлось затормозить свой шаг и остановиться. Дыхание сбилось.
– Магистр, тайна Вечных раскрыта! Свободные снова смогут вылезти из своих нор, – в зал (это помещение можно было бы назвать кабинетом, но размеры не позволяли оценить его как что-то ограниченное стенами) ворвался взволнованный мужчина, облаченный в темную мантию, что вилась вокруг его ног, словно ночное небо, сверкая россыпью драгоценных камней, мерцающих подобно звездам. Рукава шли рябью от перевозбуждения дрожащих рук. Красивое лицо преобразилось от еле сдерживаемого детского предвкушения (в зале магистра не полагалось так рьяно проявлять эмоции, и по статусу были разрешены только покой и равновесие). Будучи Высшим советником тьмы, он мог свободно перемещаться по замку магистрата и вторгаться в покои магистра без приглашения.
– Присядь, Куан, – обратился к прибывшему подчиненному магистр. Он равнодушно окинул того взглядом, указывая рукой на свободное кресло перед массивным столом, на котором были сложены две ровные стопки документов: белые листы с одной стороны и сизые – с другой. – Мы с твоим братом… – он обозначил взглядом сидящего перед ним Высшего советника света, которого не было видно за высокой спинкой кресла. На подлокотник опустилась татуированная белой вязью спиралей рука, и пальцы отбили дробь, подтверждая слова магистра. – Как раз обсуждали проблему затянувшегося сопротивления. Пора переходить к действиям.
– Светогор, – почтенно произнес темный, опускаясь на свободное кресло. Будоражащая нутро дрожь от добытых новостей будоражила разум. Хотелось вывалить эту весть на идеально отполированный стол, прямо перед магистром и братом, как всегда высокомерно взирающим на него свысока, хотя тот и был порядком ниже ростом. Но Куан сдержался из последних сил, дабы показать уважение и смирение перед вышестоящим – так положено вести себя в магистериуме. Ждать назначенного тебе времени, когда сможешь высказаться и показать свое недовольство ожиданием. Брат, в свою очередь, лишь качнул головой, явно давая понять, что Куан прервал важный разговор своим нежелательным появлением.
– Итак, дети мои, что вы можете предложить мне? – Синклид, магистр, высший судья, законодатель и правитель свободных, был весьма почтенного возраста. Его намеренная медлительность выводила из себя. Всем видом он указывал на свое беспрекословное верховенство. Редкие седые волосы, убранные в низкий хвост, гладко выбритое лицо, отекшая старческая кожа с темными пятнами на щеках и шее, опущенные уголки тонких бледных губ, тусклые серые глаза, познавшие всю мудрость мира – все в его облике говорило об усталости и потерянном интересе к жизни в целом. За спиной поговаривали, что старику пора найти преемника и оставить пост верховного, но время шло, а вопрос о преемнике так и не поднимался.
– Позволите мне высказаться? – Куан с силой сжимал пальцами гобеленовый подлокотник, чтобы сдержать порыв и остаться, хотя бы внешне, бесстрастным. После минутного раздумья сведенные густые седые брови старика расслабились, и глубокая морщина распрямилась. Он вяло кивнул и устало откинулся на спинку кресла. Темный судорожно вздохнул. Оказывается, всё это время он задерживал дыхание, боясь услышать отказ. – Среди хранителей существует поверье, что силы их питают друг друга. И даже самый слабый и незначимый дар не может существовать без другого. Все одиннадцать хранителей рассредоточены по миру и собираются все вместе два раза в год для восстановления затраченных на поддержание порядка сил.
– Все знают эту сказку, – огрызнулся Светогор. Он осекся и метнул взгляд на магистра, когда тот с шипением втянул ноздрями воздух. Его недовольство питалось неуважением братьев друг к другу. Перебив темного, светлый нарушил равновесие и вызвал волнение магистра. Куан же с ехидной улыбкой продолжил:
– Да, возможно. Но известно ли Вам, что одна хранительница сбежала много сотен лет назад? – он поднял горящие глаза на магистра, но тот не повел и бровью. То ли знал, то ли ждал продолжения, не торопя рассказчика. Светогор же подался вперед, заинтересованный услышанным. – И полное восполнение сил хранителей невозможно, – Куан снова сделала паузу. Все его вибрации волнения растворились в теле, он завладел вниманием присутствующих, и даже равнодушие верховного не скрыло от него звенящей напряженности, витающей в зале. Он расслабленно закинул ногу на ногу и увлекся изучением своих ногтей. – Они тайно ищут ее, бросая на поиски все силы. Если мы сможем опередить хранителей, то разрушим их дом изнутри. Смерть хотя бы одного вечного ослабит всех – это ли не шанс на свободу?
Светогор выдохнул и качнулся назад, словно потерял все силы, сосредоточенно слушая брата. Он растерянно смотрел по сторонам, обдумывая услышанное. Магистр внимательно наблюдал за Куаном.
– Ты принес добрые вести, сын мой, – прошла, кажется, целая вечность, прежде чем верховный изрек свою похвалу.
После аудиенции Верховного магистра Куан шел по длинному коридору. То, что он рассказал отцу и брату, было лишь частью великой тайны хранителей. Ту энергию, которая хранится в доме старшего хранителя, мог почувствовать только настоящий потомок дара. А если учесть, что Светогор просто не осмелится ступить на земли Суммана, самые обширные земельные угодья Машистого континента, то и тайне быть тайной вечно.
Это предательство своей любви Куан никогда себе не простит. Но и ничего не сказать Синклиду он не мог. Слишком подозрительно было бы отойти от дел, да и вести двойную жизнь, не привлекая внимание верховных, достаточно сложно.
– Куан, погоди, – вырвал его из раздумий голос брата. Светогор догнал и резко развернул Темного. Полы меховой накидки, абсолютно не хранящей тепло, а лишь создающей иллюзию богатства и статуса, разлетелись в разные стороны.
– Чего тебе, брат? – Куан нарочно сделал ударение на последнем слове и сверкнул глазами. В светлом его раздражало всё: от плавных движений, как у хищника, до всепоглощающей любви отца.
– Откуда ты узнал про распределение дара между хранителями? Вряд ли в тавернах обсуждают способности высших, – Светогор усмехнулся своей догадке, когда Куан напрягся и слегка прищурился.
– Это так важно? Синклид всегда говорил, что результат куда больше имеет значение, чем процесс… Тебе ли не знать, – так темный указал на неуместность применения пыток в любой ситуации. Допросы, с превышением обязанностей и пристрастием брата к насилию, чаще всего заканчивались смертью допрашиваемых одаренных.
– Ну что ж… – Светогор замялся и, опустив голову, мыском ноги стал ковырять отполированный пол.
– Это всё? Могу я продолжить свой путь? – Куан спешил. Назначенная встреча должна была принести немало новых эмоций, и пропустить ее он был не готов.
– Да, – сухо ответил брат. Когда Куан развернулся и готов был сделать шаг, Светогор с силой схватил его за плечо, чтобы остановить. – Но помни, что я слежу за тобой, брат.
Последнее слово резануло Куану ухо. Не поворачиваясь, тот кивнул и ушел.

Я со стыда никогда не прятал своего лица, ведь я – сын своего Отца!
И, если я сказал – я пойду до конца, ведь я – сын своего Отца!
Кто прав, кто виноват – рассудят небеса.
Это – моя судьба, ведь я – сын своего Отца!
Мама, прости, но ты знаешь всё сама
Ведь я – сын своего Отца!
Джо Кокер
Куану 9 лет. 201 год от создания мира Велина
Куан, напуганный огромными тенями, бежал по заснеженной тропинке вдоль широкой улицы между низкими ветхими домами, когда в его голове разнесся подобный грому голос отца.
– Остановись и встреть своего врага лицом к лицу, темная погань!
Мальчик задержался в аллее кипарисов, где было легче всего концентрироваться на своей темной силе во время занятий. Спохватившись и осознав, что солнце давно село и тьма накрыла деревню, он стремглав бросился к дому. Родитель наверняка будет в ярости из-за того, что Куан не успел к ужину, как обещал. Отец находился в доме с матерью и старшим братом, когда, приблизившись к жилищу, из стены внезапно вырвался темный туман и полетел в сторону спешащего к родным мальчика. В ужасе тот сорвался с места и бросился бежать в противоположную спасительной обители сторону. Лунный свет дарил надежду, указывая путь и навлекая на беглеца еще больший ужас вычурными кривыми линиями теней, таящихся за сугробами и сараями. Он все бежал и бежал. Мимо проносились постройки, мелькая то тут, то там, и создавая в детской фантазии еще более устрашающие образы.
Спасительный свет нагнал его возле самой кромки леса и заключил в сферу, отгораживая от стремящихся разорвать детское тельце своими корявыми щупальцами теней.
Сгустки темной силы яростно корчились, пытаясь прорваться сквозь края шара, и, шипя, таяли и рассыпались в воздухе.
Ноги подогнулись, и Куан упал на колени, проваливаясь в снег. Всхлип застрял у него в горле в трепетном ожидании того, кто двигался к нему. Если отец снизошел и решил сам прийти на помощь мальчику, то всё закончится поркой и зверским наказанием: придется стоять напротив своих страхов и бороться с ними, чтобы остаться в живых. Если это всё же брат Светогор, не менее жестокий, чем отец, но более сдержанный по отношению к Куану, то есть вероятность, что Куан вернется домой в целости. И уже дома, без свидетелей, сможет получить свою порцию унижений от отца.
Время шло мучительно долго, размеренное приближение человека к световому шару накрывало ужасом от неизвестности. Размазанные очертания растекались, от света жгло глаза и катились слезы. Это оказался брат. Осознание пришло, когда свет стал меркнуть, а не просто погас, привлекая тени обратно. В паре шагов остановился светловолосый мальчик немного старше Куана. Светло-голубые блеклые глаза с любопытством уставились на брата, брови были сведены, губы поджаты. Куан с надеждой посмотрел на Светогора и сглотнул. Тело трясло от пережитого наяву кошмара, и хотелось спрятаться под одеялом.
– Ну и наворотил ты, братец, – наконец, промолвил Светогор. – Отец в ярости. Ты переполошил всю деревню. Чужие голоса слышны даже в доме.
– Мне жаль, – проронил Куан, понимая, что наказания не избежать и нет смысла таиться и выжидать, что отец остынет за время его отсутствия. Даже мать не могла спасти его от гнева родителя.
– Да, я знаю, – вздохнул Светогор и понимающе кивнул. Он стоял не шелохнувшись в ожидании, когда дрожь брата прекратится и Куан сможет подняться на ноги, чтобы двинуться в сторону дома. Только сейчас темный заметил, что световой купол все еще парил над его головой. – Мой тебе совет, братец: скорее учись сдерживать свою тьму. Ты упростишь жизнь всем.
Последние слова больно ранили Куана, но он и так всё это знал. Отец сильно злился на младшего сына за то, что тот родился темным и не способным контролировать свой дар. Да и даром-то это не назовешь – скорее проклятием.
От всплесков эмоций (любых: неважно, радостных или горьких) из Куана вырывались темные силы, создавая осязаемых чудищ – вытянутые тощие тени, которые разрушали всё на своем пути, пока не доберутся до Куана и не завладеют его душой. Так говорил отец.
Когда братья медленно приблизились к отчему дому, отец, грозно взирая сверху вниз, стоял у порога, скрестив руки на груди.
– Ты не справился, Куан, – прогремело в голове мальчика. Темный сжался под яростным взором отца.
– Отец, Куан не смог бы справиться с таким полчищем тьмы… – встал было Светогор на защиту брата, поняв, что отец давит на Куана морально.
– Ну ты же смог, Свет, – ласково обратился к сыну мужчина. Возразить было нечего. Светлая сила старшего брата действительно рассеяла темных монстров во всей деревне, выплескиваясь волнами и озаряя всё вокруг теплом.

Глава 1 Юга. Детство. Детство Тота
Рождение ребенка – это самый долгожданный момент в семье. Но никто поныне даже не задумывался, что означает этот дар судьбы. Когда новый человек появляется в мир Велина – он чист. В чреве матери он находится между миром живых и мертвых. А дети, наделенные даром, с миром мертвых не расстаются, а крадут оттуда часть магии. Чаще всего мать такого дитя погибает во время родов – такова плата за содеянное ребенком. Дар может быть как светлым, так и темным. Если выбор младенца пал на добрую, чистую силу, плату за переход в мир Велина вносить приходится сразу. И, если ребенок прихватит с собой темную силу, провожая дар в мир живых, он становится сильнее во много крат. Темные дети, чей дар до поры до времени сокрыт от мира, живут среди обычных людей, не привлекая к себе внимания и находясь в полном неведении о своей особенности. Чаще темная сила растворяется за ненадобностью, не проявляясь никогда. Но, если все же темнота вываливается наружу внезапным взрывом, это происходит в отрочестве или во взрослом возрасте, когда человек в состоянии справиться и принять себя нового. И, чем сильнее тьма, тем раньше, накопленная во внутреннем резерве с самого рождения, она дает о себе знать.
330 год от создания мира Велина
Восточный Машистый континент – самый большой из существующих континентов. Южная часть суши – это жаркие пустыни, плавно уходящие в прибрежные воды морей. Большую часть пустыни населяют кочевые племена. Оазисов не так много, и маленькие города, выросшие возле такой ценной пресной воды, вынуждены платить деньги наемникам или вооруженным группировкам за спокойное существование на безжалостных песчаных землях.
В центре песчаных дюн самой засушливой части пустыни – ее еще называли песочницей Яра – в небольшом городе под названием СабКуа, который кольцом возвышался вокруг иссыхающего оазиса Феды, появился на свет мальчик. Рождение восьмого ребенка в семье, которая владела небольшой фермой коз и тюранов
, стало сильным ударом по финансовому благополучию. Старший сын Бон – ему исполнилось тогда пятнадцать лет – уже работал и помогал родителям воспитывать младших братьев и сестер. Младшего назвали Тот. Нежеланный докучливый сверток из пеленок быстро запомнил, что надрываться, привлекая внимание старших, не имеет смысла, и просто ждал, когда к нему подойдут и покормят или поменяют пеленки. Молча он смотрел на неровный потолок глиняной лачуги на окраине города.
Когда Тоту исполнилось три года, старший брат женился и привел в дом еще одного члена семьи. Наина – юная девушка с густыми темными волосами (она постоянно заплетала их в тугие косы, и пара коротких вьющихся прядей выпадала на высокий лоб, обрамляя круглое личико и придавая ему наивности и открытости), раскосыми черными, как ониксы, глазами, большим широким с горбинкой носом и тонкими губами. Она была самой доброй по отношению к Тоту. Наина приносила ему первый стакан парного молока, когда с утра доила коз. Обнимала, прижимая к груди после работы вечером, и улыбалась, обнажая десны и ряд мелких зубов. Никогда не ругала и не повышала голос.
Чувствуя, что старшие не вступятся за младшего, братья и сестры обижали, шпыняли и толкали его. На его коленках каждый день появлялись новые ссадины. Но Наина каждый вечер протирала раны и залечивала их травяными припарками из своей походной сумки. Она была врачевательницей. Еще юная, но одаренная ученица школы врачевателей СабКуа, она закончила свое обучение раньше положенного срока и теперь помогала при храме Яра – бога света. Люди верили в свет солнца, который мог поглотить все зло и насытить человеческое тело и духовную часть силой.
Одним словом, Тот любил Наину больше всех в семье. Он благодарил Яра за такой подарок и с нетерпением ждал, когда Наина вернется поздно вечером с работы и улыбнется ему. Звал он ее Нана. Бон не одобрял поведение жены и не чурался рукоприкладства, когда видел, что супруга утайкой прячет в карман лепешку или сыр и угощает Тота со взрослого стола после ужина.
Еды было мало, и Тоту доставались самые объедки со стола старших детей. По правилам сначала как добытчики ели родители: им нужны силы, чтобы кормить детей и заботиться о семье. Затем ели старшие дети: им нужна была еда, чтобы быстрее вырасти и начать помогать взрослым. Последними ели самые младшие дети и старики. Именно поэтому на базарах три раза в неделю, когда на развалах раскладывали горы сухофруктов, специй, тканей в рулонах из тончайшего шелка и муслина и бутыли с вином, многие дети выискивали самые незащищенные отдаленные прилавки или, наоборот, самые многолюдные места, где можно было что-нибудь украсть и поесть.
Впервые Тота поймали на воровстве, когда он, изможденный жарой, жаждой и голодом в рваной, поношенной рубахе старшей сестры протянул свою тоненькую ручку к горе чернослива. Маслянистый, блестящий на солнце и источающий сладкий аромат на весь базар черный сухофрукт заставлял затравленного ребенка сглатывать густую вязкую слюну.
– Поганец, куда тянешь свои грязные козьи ручищи? – маленькую ручку схватил огромный потный небритый мужик. От него пахло кислятиной и грязной одеждой. Он тряхнул ее так, что в детском плече хрустнул сустав. Поморщившись, Тот обессилено свалился на землю от толчка хозяина прилавка. Пыль взвилась вокруг ребенка, оседая на лице. На зубах захрустел песок.
– А ну пошел вон, оборванец!
Так и оставшись голодным, Тот двинулся в сторону дома. Никто его там не ждал и не беспокоился, что солнце почти спряталось за барханами, измазав небосвод яркими сполохами малиновых тонов, а он так еще и не вернулся на свою лежанку в углу детской спальни.
Сегодня Наина задержалась на ночь в храме – денег катастрофически не хватало. Засушливое лето сказалось на цене на корма для скота. А выпасать тюранов и пустынных коз на открытой местности пустыни, где росли съедобные колючки, стало рискованно. Набеги кочевников были обычным делом, и, если вечером после подсчета количества скота не досчитывались пары голов, их не бежали искать в голой пустыне. Да и не стоил времени и сил подобный выгул. Несколько раз в неделю родители отправляли троих младших детей – тех, что старше Тота – на поиски колючек. Снаряженные большими плетеными коробами за плечами и рукавицами из выдолбленной кожи, дети блуждали по пустыне и возвращались поздно вечером, чтобы скотина могла пережить голод еще пару дней.
По дому разносился смех родни. Бон, Сквал – следующий по старшинству брат – и Сенира – старшая и самая красивая сестра – о чем-то оживленно рассказывали за общим столом. На удивление родители тоже находились в комнате, где обычно по очереди ела семья. Тот заглянул в удлиненное отверстие шириной в пару ладоней, служившее окном, и подтянулся на руках, чтобы рассмотреть, что происходит в доме. Бон хохотал, запрокинув голову и схватившись за живот:
– Я думал, ему руку отсекут, но Сурел только пихнул его на дорогу. Понял, что он твой сын, Син. Ты бы видел выражение испуганного лица.
Сином звали отца Тота. Он нахмурился и встретился взглядом с Тисой – так звали его жену и мать Тота. Она закусила губу и нахмурилась: почему-то она не веселилась со всеми. Сурел и Син состояли в хороших отношениях. Они были соседями, обменивались товаром и поддерживали друг друга в трудные времена. Когда нужно – едой, когда необходимо – деньгами.
– Хм, он ничего мне не говорил, – Син потер бородатый подбородок и откинулся на спинку старого скрипучего стула.
– Син, ты не слушаешь, – взвилась Сенира, опустив свою руку с длинными пальцами на огромную ладонь отца, –он чуть не плакал от страха. Он бросился бежать. Сандалии чуть не потерял по дороге.
– Отец, твой сын – вор! – Сквал вдруг стал серьезен. Его сощуренные глаза сверлили лицо отца. Он перевел взгляд на окно, в которое заглядывало лицо напуганного Тота, ехидно усмехнулся и снова вернулся глазами к отцу. Все в комнате затихли в ожидании реакции взрослых.
– Что ж, – только и сказал глава семьи. Он встал и направился к выходу из комнаты.
Всю ночь Тот ждал, что отец придет в их спальню и выпорет его. Или накажет и заставит ходить за колючками каждый день. Или лишит еды и воды на два, а может, и на три дня. Каждый шорох и скрип казалсь ему шагами отца. Куст тамариса, который рос у самой стены дома, раскачивался на ветру, и яркий лунный свет создавал причудливые тени на полу комнаты. Эти тени казались мальчику чудовищами, тянущими свои страшные тонкие руки к его телу. Тот устал вздрагивать и сжиматься, и вскоре его сморил сон.
Огромные волосатые мужские ручищи тянулись к Тоту, толстые пальцы тут и там хватали его за руки и ноги, чтобы дернуть в сторону или толкнуть на пыльную дорогу. От многократного падения колени жгло, ладони саднило и пекло, горькие слезы текли по пыльным щекам, оставляя на них грязные дорожки. Он размазывал по лицу сопли и слезы, и всхлипы разносились эхом, словно он плачет в храме Яра с высокими потолками и отполированными стенами, на которых выгравированы умелыми мастерами молельницы и плакальщицы с вознесенными к небу руками в блеске славы.
Тот огляделся. Он действительно стоял посередине огромного зала для молитв. На постаменте, где обычно возвышался служитель и проповедовал веру Света, возведя руки к небесам, на коленях стояла Наина. Она плакала и звала Тота. Он бросился к девушке, но остановился, как вкопанный: возле жены встал Бон. Он замахнулся и наотмашь ударил Наину. Тот перестал плакать, хотя слезы все еще текли по его щекам. Он не мог рассмотреть, кто еще взошел на постамент. Грубый резкий смех разнесся по храму, и руки снова начали хватать Тота за плечи. Они тянули его за рубаху, не позволяя идти вперед. Тот сопротивлялся и рвался к Наине. Бон хищно улыбнулся и снова ударил ее. Она повалилась, распластавшись на каменном полу, усыпанном песком.
– Беги, Тотти, беги, маленький, – шептала разбитыми губами Наина. Она тянула к нему руку, и по ее лицу тоже текли слезы.
Смех нарастал, давя на уши. Он не позволит обижать Нану! Нана добрая, ей нужно помочь! Тот разозлился так, что стены храма затряслись, а из образовавшихся на стенах трещин посыпалась штукатурка. Трещина росла и бежала вверх к потолку. Когда с потолка посыпался песок, Тот закрыл голову руками. Пыль оседала на каменный пол и взвивалась выше человеческого роста.
Ярость вперемешку со страхом вырвалась из маленького тела ослепляющей черной волной и затопила своды храма темнотой, пенной мглой закручиваясь вдоль стен.
Вопль ужаса разбудил Тота. Он распахнул глаза. Щеки были мокрые, все тело била дрожь. Руки тряслись, и из-под ногтей выплескивалось что-то мутное и темное. Ночью толком ничего не разглядеть и даже лунного света недостаточно, чтобы увидеть, что не так. Тот напугался еще больше и решил, что кара Яра настигла его за украденные раньше фрукты и лепешки.
– Тиса, – вопила что есть мочи Анила, самая младшая сестра. Она стояла возле настила Тота. Тьма, которая лилась из пальцев мальчика, касалась ее рубашки и, словно вода, оттягивала подол к полу.
– Тиса, Тиса, Тиса! Тиса, Тот темный! Он проклят Яром! Тиса!
Ужас сковал маленькое тельце мальчика. Глаза в страхе расширились, он боялся даже вдохнуть. Все дети проснулись и уставились на него, будто ожидая чего-то.
В комнату ворвались полусонные Тиса и Син. В руках отца Тот заметил изогнутый кинжал и плеть для выпаса скота. Увидев родителей, он сильнее вжался в стену и попытался загородиться руками от неизбежного наказания. К тому времени, как родители примчались на зов детей, Тот перестал извергать тьму, темнота рассеялась, и из узких окон комнату озарил лунный свет. Син окинул детей сердитым взглядом, Тиса стояла за спиной мужа и озиралась по сторонам, не понимая, что могло так напугать ее детей.
– Всем спать, – скомандовал Син, хмуря брови. – А ты, – он кивнул на Тота, – идешь со мной.
Тот поднялся на трясущихся ногах. Все тело колотило мелкой дрожью не то от страха, не то от полной потери сил. Ноги казались каменными, переставлять их приходилось непомерным для маленького ребенка усилием воли. Вся спина взмокла от пота, в голове шумело, и во рту было сухо так, что язык прилипал к небу. Син остановился посередине придомовой территории. Плотно утрамбованный песок хрустел от его шагов, и редко посаженные кусты шелестели на легком прохладном ветру. Где-то стрекотали цикады и кричали дикие птицы, но Тот будто не слышал посторонних шумов. Он сосредоточился на фигуре отца, который стоял, не двигаясь, и глубоко дышал, переводя дух.
– Что там произошло? – напряженно спросил Син. Он не поворачивался и все смотрел вдаль. Руки он завел за спину и сцепил в замок. Тот понимал, что отец еле сдерживается, чтобы не накричать или не ударить его.
– Я.… – голос мальчика пропал. Его рот открывался, но звук не выходил из него. Мальчик откашлялся. – Я не знаю. Я проснулся, когда Анила зак’ичала, – он старался говорить так, чтобы голос не дрожал. Иначе отец мог разозлиться и наказать его.
– Что могло ее напугать? – тем же сдержанным голосом поинтересовался отец. Тот видел, как желваки играют на скулах отца в свете луны. «Нельзя бояться, – думал он, – отец этого не любит. Нужно отвечать. Но что ответить?».
– Я не знаю, – прошептал Тот.
– Я не слышу! – прикрикнул Син, резко повернувшись. Тот вздрогнул и непроизвольно сжался, приложив ладонь к груди. Пальцы тряслись и отбивали дробь на грубой рубашке. Глаза Сина как-то неестественно светились в темноте ночи. Они искрили красными всполохами и тут же гасли, словно догоравшие угольки. Син гулко выдохнул. – Ответь как следует.
– П’ости, Син. Я не знаю, что п’оизошло в спальне, и не знаю, что могло напугать сест’у.
– Иди спать, Тот, – Син так и не повернулся. Его спина была напряжена, а кулаки сжимались и разжимались. Тот не стал ждать, развернулся и помчался в спальню, где остальные дети, притихнув, лежали в кроватях. Никто не спал.
Тот старался не издать ни звука. Он забрался на лежанку, забился в угол и, обхватив колени, стал ждать, когда же его начнут бить братья и сестры, которые, словно дикие собаки, смотрели на него со своих коек. Когда первые лучи солнца вырвались на безоблачную гладь небосвода, Тот уснул.
– Не смей прикасаться к этому уроду! – где-то на задворках сознания послышался голос Бона. Тот разлепил глаза и проморгался, чтобы скинуть с себя дремоту. – Я сказал тебе…
– Не смей так разговаривать со мной! Я твоя жена, а не прислуга, – этот голос принадлежал Наине. Обычно она не осмеливалась разговаривать с членами семьи Сина в таком тоне и особенно была смирной с Боном. Но сегодня что-то переменилось, и она больше не сдерживалась. – Он еще совсем малютка! Он ребенок! Не может ребенок быть проклятым или… одаренным, как ты сказал. Он еще слишком мал. Даже если он и владеем даром, то сила не должна проявиться так рано. Нет! Я не верю в это. Бон, ты слышишь? Это неправда!
– Сходи и посмотри сама, – сквозь зубы прошипел Бон. – Но знай, что, если ты не вернешься, я убью это отродье! – Желчь, с которой старший брат выплевывал слова, больно ранила Тота. Он отлично понимал, что разговор шел о нем, затаил дыхание, и стал ждать, сам не зная чего. Его тело устало бояться и находиться в постоянном напряжении.
Наина фыркнула и прошла через бусины занавески, которая отгораживала спальню детей от общей комнаты для трапез.
– Будь выше воды, дитя, – она подняла голову и улыбнулась. В уголках ее глаз собрались морщинки, и искренняя доброта взорвала внутри Тота так долго сжимаемые пружины страха, боли и одиночества. Судорожно вздохнув, Тот, больше не сдерживая себя, разрыдался. Наина бросилась к нему и обняла, притянув к груди. Она укачивала его в своих нежных руках и напевала какую-то песенку, напоминающую колыбельную. Слезы непрекращающимся потоком струились по детским щекам. Тот всхлипывал, захлебываясь неровным дыханием, жался к Наине и вытирал ладошкой текущие слюни и горькие слезы.

[1] Тюран – животное. Лапы представляют собой сросшиеся перепончатые длинные пальцы, оканчивающиеся длинными, как у хищной птицы, чёрными когтями. Лысая вытянутая морда со щетиной на губах, искажённая огромными выступающими жёлтыми клыками. Утопленный нос – две продольные щели, шевелящиеся при дыхании. Маленькие янтарные глаза с длинными ресницами, защищающими от ветра и песка. Длинная грива и большие лысые, чаще розовые, стоящие торчком уши.
Мощное мускулистое тело с широкой грудиной позволяет изящно и быстро двигаться. Передние лапы длиннее задних. Хребет изогнут, делая тюрана горбатым, голова опущена. Длинный щетинистый хвост с кисточкой жёстких волос на конце. Ростом выше человека в холке, способен служить не только транспортом, но и отличным защитником от других хищников и горячих пустынных ветров. Всеяден. Окрас зависит от местности, вида, смешения крови. Преобладает песочный и коричневый. В стае царит матриархат.




Вита. Видение.
333 год от создания мира Велина
Очередное собрание хранителей перед днем Единения проходило в доме Суммана. В большой трапезной собрались все, кроме Виты и Веры. Лиэй, как обычно, сидел за столом, опрокидывая чарку за чаркой. Нерей, сидя рядом с братом, хмурился и ковырялся в тарелке, чем-то озабоченный. А Ирай с братьями Пьёром и Метусом играли в кости в углу у печи, громко хохоча на весь дом. Сумман во главе стола ждал прихода сестер: что-то они задерживаются, прихорашиваясь в спальнях на втором этаже барского дома.
– Пойду узнаю, что так задерживает наших красавиц, – встал из-за стола Нерей и двинулся было в сторону лестницы, ведущей на второй этаж, но Сумман остановил его движением руки и сам молча направился к женским спальням.
Шорох и приглушенный голос Веры насторожил хранителя. Прибавив шаг, он ворвался в комнату, где обычно Вита проводила ночи, чтобы поддержать старшего хранителя и помочь ему. Достаточно прошло времени с того дня, когда его жена покинула этот дом, но боль не отпускала, и воспоминания о былой любви еще давили на сердце неподъемным грузом. Пройти еще пару шагов – и барская спальня, где жил Сумман со своей суженой, напомнила бы о тех недолгих годах, где он был самым счастливым.
– Что происходит? – прогремел хранитель, стремительно пересекая порог спальни. Вита стояла посередине изваянием. Ее волосы развевались, подобно подводному течению, руки были вскинуты,словно она пыталась что-то рассказать и так замерла, глаза затянулись поволокой и, полностью белые, устремились в его направлении. На напряженном лице испуг и удивление застыли в одной маске.
– Мы говорили, и тут случилось это. Она не двигается уже несколько минут, и я никак не могу ее расшевелить. Сумман, что с ней? Ты видел подобное? – Вера бросилась на грудь Суммана. Ее испуг передался хранителю, и в комнате повисла звенящая тишина. Да, он не раз видел, как проявляется дар Виты, когда очередное видение настигает и замораживает хранительницу в одном положении. Она словно сама становилась видением и прекращала существовать. Даже сердце и дыхание останавливались.
– Что она сказала последним? – тихо уточнил Сумман, проводя пальцами вдоль скул Виты, замершей с изумленным выражением. Теплая бархатная кожа, длинные волнистые волосы – она была так прекрасна в своем идеальном очаровании.
– Да ничего особенного. Рассказывала, каких успехов добилась в постройке города и расширении своего влияния среди мужского общества и мэрии.
– Иди, Вера, там все собрались и ждут только вас. Скажи, что Вита задерживается. Но ничего в подробностях не рассказывай. Иначе они все соберутся здесь. Ступай.
Девушка кивнула и вышла из спальни, тихо притворив за собой дверь.
– Вита, что же ты там сейчас видишь? – Сумман опустил ее руки себе на плечи и, придвинувшись ближе, легко обнял за талию. Пару раз глубоко вдохнув, он припал лбом к ее лбу и заглянул в мутные бесцветные глаза. Тут же его затянула тьма и уволокла в мир иллюзий.
«В кругу каменных глыб, словно в воронке от взрыва, на плоском возвышении для жертвоприношений младенец, завернутый в серую грубую простыню, сучил ножками и надрывно плакал от порывистого ветра и завываний диких животных. Кругом искрило, и мелькали вспышки света, сражаясь с темным куполом, но прорваться наружу не могли, оставаясь в пределах крошечного свечения младенца. За стеной света и тьмы темные ожившие сгустки энергии с кривыми длинными когтями скребли купол и выли от бешенства. И только она – Вита – стояла рядом и не могла пошевелиться, словно околдованная.
– Вита, что ты видишь? Почему мы здесь? – Сумман опустил руку на плечо девушки и сжал его, чтобы привлечь внимание.
– Это девочка, Сумман. Она… – тут весь воздух выбило у нее из грудины, и Вита начала задыхаться. Она схватилась за горло, чтобы сорвать невидимые оковы и сделать хотя бы один глоток воздуха.
– Что? Что происходит? – Сумман оторвал ее руки от шеи и увидел глубокий разрез, из которого хлестала кровь, булькая и заливая лиф длинного льняного платья.
– Спаси меня, – одними губами произнесла девушка. Сумман прижал ладони к ране и зажал ее. Кровь перестала пульсировать, и на шее остался лишь грубый рваный шрам.
– Вита, где мы?
– Это неважно, Сумман, – прохрипела хранительница. От травмы связки повредились, и теперь ее прекрасный голос пропал. – Важно то, что этот ребенок должен все изменить.
– Какой ребенок? – Сумман раз за разом напрягал память, но никак не мог вспомнить, о каком именно ребенке говорит Вита. Он оглядывался по сторонам, чтобы увидеть происходящее ее глазами.
– Да вот же. Девочка… Я только что начала тебе рассказывать… Это же… – Вита снова схватилась за горло и ничком упала к ногам хранителя.
– Молчи, неразумная. Не говори ничего, – тут же вспомнив, что она уже пыталась рассказать ему о ребенке, он встряхнул ее за плечи и заглянул в сверкающие синие глаза.
– Помоги мне понять! – слезы текли по грязным щекам Виты, губы тряслись, и она безуспешно пыталась остановить эту дрожь, прикусывая их. – Спаси меня, Сумман. Помоги мне выбраться отсюда.
– Как? Скажи, что делать?
– Отпусти меня и выйди вон! – прогремел надрывный голос Виты, выбросив его из видения.
Сумман распахнул глаза, лежа на полу возле ног все так же стоящей по середине спальни Виты. Она раскачивалась из стороны в сторону и что-то мурлыкала. Губы растянулись в блаженную улыбку, а руки были сложены так, словно она баюкала младенца.
– Убирайся, – прошипела Вита, изменившись в лице. Брови были сведены, а взгляд направлен в сторону двери в комнату. – Еще не пришло твое время…
Тут же она расслабилась и повалилась на пол. Сумман едва успел ее подхватить, чтобы она не ударилась головой о пол.
– Сумман? – Вита открыла глаза и уставилась на него, будто впервые увидела.
– Как ты? Встать сможешь? Все уже собрались. Позже поговорим?
– Не о чем тут разговаривать. Время еще не пришло.

Тот
335 год от создания мира Велина
Тота в семье больше никто не обижал. Отец строго-настрого запретил приближаться к младшему ребенку. Только Наина оставалась непреклонна и заботилась о дитя. Тот с нетерпением ждал возвращения подруги из храма и все время он прятался в хлеву в стойле тюранов. Эти большие волосатые собакоподобные животные с широкой спиной и зубастой пастью, в свою очередь, словно чувствуя нужду ребенка в защите, закрывали его своими спинами, переминаясь с ноги на ногу, как лошади, когда чувствуют опасность для жеребенка. Они громко фыркали и опасливо косились на пришедшего в их дом. Несмотря на резкий запах мочи и навоза, на бодание и толкотню тюранов за право находиться рядом с мальчиком, рев и клацанье клыков, Тот чувствовал себя в безопасности и безмятежно спал на сене в углу стойла.
– Тотти, – услышал он. Так звала его только Наина, и сердце ребенка заходилось от нежности к своей покровительнице. Каждый раз, чтобы предупредить животных и убедиться, что мальчик здесь, ждет ее, она звала его по имени, и в ее словах слышалась улыбка. – Ты здесь, дитя?
Тюраны вскинули головы, настороженно заводили ушами, принюхались, забавно двигая мордами в разные стороны, но ни один не сдвинулся с места, уже расположившись на ночной сон. Тот выбрался к загороди стойла и, подтянувшись на руках, высунул голову, чтобы убедиться, что это Наина пришла к нему. Сегодня она была одета, как, впрочем, и всегда, в серое грубо сшитое платье и некогда белый передник в свежих пятнах. Ее работа заключалась не только во врачевании, но и приготовлении микстур и настоев для нуждающихся, и могло так случиться, что несколько капель лекарства проливалось на ее одежду. Чаще всего от нее пахло мятой и розовым маслом, но сегодня – болезнью и гнойными ранами.
Уловив запах гостьи, некоторые тюраны фыркали и зажимали носы когтистой лапой.
– Нана? – Тот нахмурился, рассматривая подругу.
– Будь выше воды… – она произнесла Здравствуйствие, расслабив плечи, и улыбнулась, оголив свои мелкие зубы.
– Будь выше воды, Нана, – вторил Тот.
– Прости, мой маленький фенек, сегодня был очень трудный день, я не успела переодеться, – она скинула свой передник у входа в стойло и подошла ближе. Девушка провела ладонью по лицу ребенка и поцеловала его в лоб. – Как прошел твой день? Что ты сегодня видел?
– Син раз’ешил мне вывести тю’анов на выпас с поле с колючками. И почти весь день я катался на спине во-он той, – он указал пальчиком в дальний угол, где лежала ближе всех к лежаку Тота, положив голову на сено, и ждала возвращения мальчика самая крупная самка тюранов. Ее круглые от беременности бока тяжело вздымались.
Наина улыбнулась и провела пальцами по отросшим волосам Тота.
– А я принесла тебе лепешку с луком и молока, – она потянулась к своей сумке через плечо и достала сверток и небольшую походную тыквенную бутыль.
Тот перестал хмуриться и протянул свои ладошки к девушке. Даже когда Наина приходила к нему, он старался оставаться в стойле: так он чувствовал себя защищенным. Все еще стоя за загородью, он прижал ее подарок к груди и отступил на шаг, чтобы спокойно отпить из бутыли.
– Можно я войду? – Наина дождалась, когда ребенок отпустит бутыль. Он кивнул и отступил еще на пару шагов, чтобы его не зашибло калиткой на пружине.
Так проходили их вечера. Наина не решалась вывести Тота из загона, чтобы не спровоцировать гнев мужа или Сина. Да и «ломать» мальчика, чтобы тот заставил себя выйти из своего укрытия, она тоже не собиралась.
Они сидели в обнимку на сене, окруженные сопящими и храпящими тюранами. Наина рассказывала ему, как прошел ее день, кого она встречала, что видела и что слышала от людей селения. Больше всего Тоту нравились рассказы о Великом Яре, который своей силой магии победил могучую тьму и наградил людей даром света. Единственным опрометчивым поступком бога стало полное истребление лесов и полей. Его свет был настолько ярок и силен, что вся зелень просто исчезла. Появились пустоши и пустыня, но даже такому повороту люди были рады, ведь теперь они не боялись выйти из своих укрытий, чтобы их не пожрали монстры Гумы.
Еще одной любимой темой для маленького Тота была история о богах воды. Огромные моря и широкие реки, несшие свои плодородные воды, питали почву и омывали песчаные берега. Наина говорила, что песочницу со всех сторон омывают моря и по воде ходят огромные корабли. С белоснежными парусами, многомачтовые, они скрипят от ветра и разносят аромат дерева и специй. Мальчик не мог представить себе столько воды, чтобы дальние берега были не видны. Оазис в центре города был далеко не такой большой, и можно было рассмотреть людей в окнах домов на той стороне.
Тот мечтал жить с Наиной на берегу синего моря, чтобы каждое утро ходить по мокрому песку и пить воду без остановки в любое время. Наина смеялась и говорила, что морскую воду пить нельзя. Но Тот отвечал, что все равно найдет способ, чтобы окружить себя водой и никогда в ней не нуждаться. И Наину с собой заберет.
– Нана, а чего бы ты хотела? – однажды спросил ее Тот, лежа головой на ее коленях. Она медленно гладила его, пропуская пальцы через длинные черные мальчишеские волосы.
– О чем ты, дитя? – она встрепенулась: видимо, за долгим разговором девушка закемарила и лишь по привычке шевелила пальцами.
– Чего бы тебе хотелось? Может ф’укта кого-нибудь диковинного, кото’ый не водится в наших к’аях. Или платье новое из тафты? Или…
– Нет, милый, – она усмехнулась и поцеловала его в лоб. – У меня есть ты, а большего мне и нечего желать.
– Нана, а почему ты не заведешь своих детей? Бон не любит тебя? Он обижает тебя?
Наина напряглась всем телом. Как же объяснить ребенку, что она не готова становиться матерью от такого жестокого мужа? И что она регулярно пьет отвары, которые приносит ее наставница.
– Я люблю тебя и не хочу пока нянчить и оберегать никого другого, – решила схитрить девушка. Она начала щекотать его, вызвав сдавленный писк и смех, который чаще всего Тот сдерживал, чтобы не привлекать внимание Сина и его семьи.
– Наина, ты тут? – послышался голос Бона. Радость пропала за одно мгновение. Тот нырнул за спину тюрана и притих. Девушка досадливо повернула голову к пришедшему мужу. Неужели он слышал ее последние слова?
– Да, Бон, – она вздохнула и встала на ноги, отряхивая подол рабочего платья от сена и другого мусора, – я здесь. Будь выше… – «воды» повисло в воздухе, так и непроизнесенное, она запнулась, встретившись с прищуренным взглядом мужа. – Ты что-то хотел?
– Конечно, я хотел. Зря пришел, что ли, в этот вонючий хлев? Что ты тут забыла? Ужин давно закончился, а ты так и не появилась в спальне.
– Я занималась с Тотом, – спокойно произнесла Наина и направилась на выход, понимая, что Тота теперь ни за какие сладкие речи не выманить из-за спины животного. Сердце заходилось от страха перед грозным большим мужчиной.
– Нашла занятие, – плюнул Бон и, дождавшись, пока Наина приблизится к нему, прижал ее к деревянной балке, которая отгораживала стойла друг от друга. Девушка уперлась руками в грудь мужа, останавливая его напор. Если Тот увидит их, он может испугаться.
– Я соскучился, – Бон наклонился, чтобы поцеловать ее в шею, но тут же отпрянул, почувствовав запах навоза, лечебных трав и медицинских снадобий. – От тебя разит… чем угодно, но только не желанной женщиной.
Наина не сдержала вздоха облегчения и тут же поймала на себе гневный взгляд мужа.
– Я была на работе, там всегда так пахнет, – попыталась оправдаться она. Но Бона было уже не остановить. Он грубо схватил ее за плечо и поволок на выход, к поильникам для скота. Приподняв ее на руках, Бон швырнул Наину в емкость и начал отмывать ее платье и волосы. Наина больно приземлилась на плечо. Бок саднило от нажима Бона на ее живот, но она стойко терпела пытки мужа. Лишь бы он не разозлился еще больше. Он пару раз мокнул ее головой под воду, отчего она захлебнулась и стала глухо откашливаться.
– А сейчас быстро переоделась и в постель. Я заждался наследников, – он выпрямился в полный рост и хрустнул шеей. Желваки ходили ходуном, а руки тряслись от напряжения и ярости. – И еще. Ты перестанешь ходить к этому отродью амхи, ты поняла меня?
Наина сжалась, словно он ее ударил, и всхлипнула. Все еще восстанавливая дыхание и пытаясь отделаться от запаха несвежей воды в горле, Наина подалась вперед, чтобы возразить, но вовремя опомнилась: что-то говорить сейчас Бону – только сильнее злить его. Муж выжидал ее реакции.
– Пошла! – прикрикнул Бон. Наина не с первого раза выбралась из высокого поильника и в отяжелевшем мокром платье, прихрамывая и обняв себя руками, двинулась в сторону дома.
Сегодня вечером ее крики разносились на ведь двор.
336 год от создания мира Велина
Шло время, ночи сменяли дни, а Наина так и не приходила. Спрятанные в углу, в холщевом мешке закостенелые лепешки, которые приносила девушка, закончились пару дней назад. Только страх выбраться из убежища останавливал Тота от вылазки в дом, где можно было чем-то поживиться и перекусить. Сырое мясо и расплющенные зерна, которые ели тюраны, были не пригодны для пропитания ребенка. А козы, которым приносили корм, пахнущий горохом и свежими овощами, больно бодались и оттаптывали ноги своими копытами.
Сегодня, не дождавшись Наину, Тот перебежками направился на базар. Солнце плавило воздух вдоль огромной песочницы, рисуя разводы на многие деделемы
. В животе урчало, во рту чесалось от сухости, ноги жег раскаленный песок, а голову пекло. Но Тот упорно шел вперед.
Оттого, что Наина больше к нему не приходила, он потерял надежду и веру в то, что настанет момент, когда кто-то его пожалеет. Ему не хотелось верить, что Нана его разлюбила: просто она боится гнева Бона. И ее можно понять. Но ревность вперемешку с грустью и болью от ее отсутствия ранили душу ребенка. Теперь девушка опускала глаза, когда видела Тота, и молча проходила мимо, глубоко вздыхая. Она больше не улыбалась и не гладила его по голове. Бон в этот момент злорадно скалился и злобно сверкал глазами.
Чтобы попробовать возобновить теплые отношения с Наиной, Тоту пришла в голову одна мысль. Он решился на страшный поступок. Если кто-то поймает его или просто узнает, то ему отсекут руки, а отцу придется заплатить огромный выкуп за его никчемную жизнь. Но Тот твердо решил идти до конца.
На базаре шумный народ во всю торговался, а продавцы перекрикивали друг друга, привлекая новых покупателей к своим прилавкам. Тот сидел под навесом чайной лавки, прислонившись к прохладной каменной стене. Он выбирал, в какой именно лавке сегодня лучше украсть. Голод пропал, а жажда ушла на дальний план. В предвкушении кражи сердце колотилось, как сумасшедшее. Кровь носилась по венам с бешеной скоростью, разнося азарт и заставляя мысли роиться в необузданном вихре. Украсть, скрыться, сбежать, вернуться домой. Все проще простого.
Какой-то ушлый тощий малец следил за толстым вальяжным богачом, который привлек внимание Тота своей вертящейся во все стороны головой и хитрым лисьим взглядом. На полусогнутых ногах воришка приближался к посетителю хлебной лавки. Тоту показалось странным, что никто не замечает его, такого неумелого вора. Он уже было поверил в свою безнаказанность, как вдруг в момент, когда его пальцы коснулись мешка с деньгами, привязанному к поясу толстяка, двое солдат вцепились ему в ноги и куда-то поволокли. Тот вопил не своим голосом и извивался, как змея на горячем песке.
– Это ошибка! Вы не имеете права! Амхи поганые! – еще долго разносились его вопли на всю улицу притихшего базара.
– Посмотрим, как он будет потом воровать без рук, – послышался голос молодой женщины за столом, на котором были разложены по кругу салфетки и висели вышитые занавески.
Тот вздрогнул, и холод побежал по спине. А если его все же поймают и тоже отсекут руки? Что он будет делать без рук? Как жить? Син точно высечет его или даже убьет. Зачем ему такой сын?
Но через пару минут никто и не вспомнил об инциденте, и покупатели продолжили хаотично двигаться по улицам.
Возле одного настила с серебряными и золотыми подвесками собрались женщины в разноцветных халатах. Они верещали и примеряли серьги с висюльками в виде огурцов и монеток. От разнообразия украшений девушки, разгоряченные спорами, не могли сделать выбор, и услужливый продавец подсказывал, что лучше подойдет незамужним девицам, чтобы привлечь внимание будущего супруга.
– Вот, посмотри, – одна из подружек приложила нагрудное украшение в несколько рядов к платью. Монетки сверкали на солнце и позвякивали от движения. – Мне идет?
– Сурфа, сними эту похабщину, ты же не лошадь, чтобы обвешиваться колокольчиками, – ответила ей вторая подруга. Звонкий смех разнесся по улице, а продавец обиженно нахмурился.
Тот подкрался к прилавку и с интересом стал рассматривать бренчащие подвески и блестящие драгоценности. Глаза разбегались от ярких разноцветных камней, мерцание и бликование начищенного металла ослепляло. Отвлекшийся торговец не заметил, как маленькая грязная ручка потянулась к краю стола и стянула кольцо. Тот и сам не видел, что именно схватил.
Он мчался вдоль базарных рядов, толкая стоящих на пути людей, которые возмущенно отпрыгивали с его пути. Мальчику не верилось, что все получилось так просто. Воодушевленный, он бежал к храму Яра в надежде найти там Наину.
Грани крохотного сокровища жгли руку – так сильно он ее сжимал, чтобы не выронить, не потерять и не показать его кому-то, кто поймет, что он натворил.
Тотвбежал в ярко освещенный храм и остановился как вкопанный. Круглое высокое строение смыкалось куполом на потолке. Высокие колонны росли деревьями и расходились ветвями к потолку, держа его своды. Стены были украшены золотыми фресками, листьями и лепестками. Свечи горели и отражались во множестве граней. Тот завороженно уставился на убранство храма. Женщины в скромных серых платьях мели пол от песка, а у возвышения с алтарем стоял богослужитель и пел монотонную песнь о восхвалении Яра. Хор вдоль стены вторил его словам. Звуки многоголосья разносились успокаивающим гулом.
Чья-то рука схватила Тота и оттащила к стене. Тот брыкался, как мог. Страх сковал все тело – неужели попался? Сейчас его отведут в здание суда и отсекут руки. Его маленькие, такие любимые руки.
– Что ты тут делаешь? Еще и стоишь прямо на входе. Тотти! Тебе нельзя приходить сюда в момент молитвы! – Наина встряхнула мальчика и напряженно вгляделась в его лицо в ожидании ответа.
– Я… вот, – тот разомкнул пальцы на вытянутой руке и протянул девушке украденное. Она отпрянула, и краска сошла с ее лица. Тот смотрел только на нее и не мог понять, почему она не рада. Ее лицо исказилось от ужаса.
– Ты откуда это взял? – прошипела Наина, озираясь, и закрыла ладонь Тота своими пальцами. – Идем.
Заведя его в подсобное помещение у выхода, она развернула его к себе лицом и крепко взяла за плечи, чтобы он не смог вырваться и сбежать. А он и не собирался бежать. Тот хотел находиться рядом с Наиной. Даже сейчас, когда она выпученными испуганными глазами уставилась на него, будто впервые видит.
– Говори же! – простонала Наина.
– Я сделал это для тебя, – только сейчас Тот опустил глаза на кольцо и смог его увидеть. Тонкое, обрамленное голубой глазурью, оно красиво мерцало на ладошке.
– Ты его украл? – прошептала девушка.
Тот неуверенно кивнул и нахмурил брови.
– Его нужно вернуть, слышишь?
– Нет! Мне отсекут руки! – в кошмарном сне не представить весь страх, который волной накрыл ребенка от одной мысли вернуться обратно на базар.
– Да, ты прав, – Наина, встала перед ним на колени и обняла. – Прости, прости меня, Тотти, я что-нибудь придумаю. Где ты его украл?
Слезы потекли по щекам мальчишки: подарок не понравился Наине, и она снова отвернется от него. Снова будет проходить мимо, не глядя и не улыбаясь. Тот горько беззвучно плакал, обреченный на вечное одиночество.
– Ну, что ты? Тот, это очень серьезный поступок, ты понимаешь? – Тот кивнул и вытер нос рукавом грязной рубахи. – Нельзя так поступать! Ты нарушил закон и можешь понести за это наказание. И не только ты, а вся твоя семья! Ты понимаешь? – Тот снова кивнул, опустив голову. Новый поток слез и всхлипы вырвались из груди…
– О милое мое создание, – Наина прижала его к груди и погладила по голове, – я все понимаю. Правда. Ты хотел сделать мне подарок? – Тот кивнул. – Мне очень приятно, поверь мне, оно самое прекрасное на свете. Но больше так не делай, понял? – она отстранила Тота от себя и внимательно уставилась на него. Тот закивал и опустил глаза от стыда и горечи. Наина подняла его лицо, обхватив обеими руками, и нежно поцеловала сначала в мокрые грязные щеки, потом в лоб.
– Что здесь происходит? Ты почему не на своем месте? – в помещение ворвался Бон и, прервав объятия Наины и Тота, уставился на кольцо, которое все еще лежало на вытянутой руке мальчика. Побагровев от ярости, старший брат схватил Тота за руку и потянул за собой так резко, что Наина вскрикнула от неожиданности. Кольцо подпрыгнуло и закатилось куда-то в угол комнаты.
– Нет! Бон! Я умоляю тебя! – она упала перед ним на колени и схватила мужа за руку. – Я молю тебя, не уводи его!
Бон выдернул руку и оттолкнул ее, сделав еще шаг к выходу, но Наина снова бросилась к нему и вцепилась в его ногу. Тот всхлипывал и пытался вывернуть свою ручку из хватки брата.
– Я прошу тебя, Бон! Я сделаю все, что ты пожелаешь! Не веди его никуда. Он еще совсем ребенок. Бон… – она плакала, завывая в голос. Дыхание срывалось, и ужас, отразившийся на ее лице, бил сильнее гнева Сина, когда он был зол. Тот задохнулся от боли, сковавшей грудь. Он склонился, пытаясь отдышаться. Бон не обращал внимания на мальчишку, и только зло и надменно смотрел на жену, о чем-то размышляя.
– Ты хоть понимаешь, что он вор? – тихо бросил Бон, склонив голову и рассматривая лицо жены. – Он опозорил нашу семью и должен понести наказание, – заскрежетал он зубами.
– Он ребенок, голодный ребенок, который пытается выжить в этом ужасном мире, – стонала Наина, крепко вцепившись в ногу мужа и смотря на него умоляющими глазами.
– И это повод воровать? Ты в своем уме? Да хотя бы хлеб таскал… Так нет, он пошел дальше… Что ты пытался получить за это колечко? – переметнулся на Тота Бон. Мальчик замер, расширив глаза от страха. – Денег? Кусок хлеба? Что двигало тобой, мелкий поганец? – Бон наклонился к самому лицу брата и замахнулся, чтобы ударить его, не в силах сдерживать гнев. Тот сжался и зажмурил глаза. Но в какой-то момент Бон передумал. – Вот до чего ты довел беременную женщину, посмотри, вонючее отродье амхи, – Бон отшвырнул Тота, и тот повалился на пол, стукнувшись об стену.
Весь мир остановился. Осознание брошенной братом фразы пришло мгновенно, Тот распахнул глаза и в неверии уставился на девушку. Она потупила взгляд, и пара слезинок упали на пол. Наина была беременна, хотя говорила, что никто, кроме Тота, ей не нужен. Она заменит его новым ребенком и будет любить своего отпрыска сильнее. Тот закрыл глаза и отвернулся. Боль с новой силой била изнутри. Тот приложил ладонь к грудной клетке и надавил на нее, сжимая ткань рубахи в кулак.
– Мы идем к Сину, я не оставлю это просто так. И ты, Наина, ничего не сможешь сделать. Вор не будет жить с нами под одной крышей.
Наина осталась сидеть на полу, закрыв лицо руками, когда Бон вывел покорившегося, сломленного Тота из храма Яра и повел домой.
Син поднимался на бархан, размашисто шагая вперед. Тот еле поспевал за отцом, утопая в осыпающемся под ногами и утягивающем его назад песке. Все внутри дрожало от страха. Он прерывисто дышал. Левый бок закололо от быстрого шага, но он боялся подать голос, чтобы отец сбавил темп. Син все шел и шел, а Тот безуспешно пытался его догнать.
– Отец, – просипел запыхавшийся мальчик, когда ноги отказались двигаться вперед. Колени подогнулись, и он упал, не в силах подняться. Все тело тряслось от страха, напряжения и усталости.
– Ну что ж, значит, именно здесь ты останешься ждать свою судьбу, – Син сделал пару шагов назад в направлении младшего сына и застыл, высоко подняв голову и взирая на ребенка, как на что-то мерзкое.
– Что мне нужно делать? Соби’ать колючки? – нерешительно спросил мальчик.
– Теперь ты волен делать, что хочешь. Больше ты не станешь отравлять жизнь нашей семьи. Мой сын не может быть вором. Ты не мой сын, – Син шипел, с отвращением выплевывая каждое слово. Он прошел мимо Тота и быстрым шагов удалился прочь.
– Отец, – выкрикнул мальчик, провожая его взглядом. Губы тряслись от страха и еле сдерживаемых рыданий. Один в темноте, среди песков и завывающего колючего ветра, он не знал, как вымолить у Сина прощение. – Отец! – голос почти пропал и лишь вырывался сипом. Тот пытался подняться, но ноги не слушались. Он полз на четвереньках, перебирая руками и ногами. Песок забивался в рот и нос, отчего горло саднило и вскоре голос пропал совсем. Он звал Сина, звал отца, который удалялся все быстрее и быстрее. В лунном свете Тот увидел, что отец уже бежит от него.
Отчаявшись, он упал в песок и затих. Только шум ветра был его спутником. Где-то вдали кричали стервятники, ожидая, когда наступит утро и Тот окончательно ослабнет – тогда можно будет поживиться его трупом. Мальчик лежал и всхлипывал. Он смотрел вдаль в ожидании, что отец передумает и вернется за ним.
Вдруг сзади, где-то далеко, послышалось плавное шуршание, как если бы по пескам шел огромный корабль, раздвигая волнорезом водную гладь. Непроизвольно на затылке зашевелились волосы, и по спине прошел холод, опускаясь к пояснице. Неизвестно откуда Тот почуял опасность. Он был уверен, что нужно бежать, и все внутри кричало и рвалось прочь. «Беги, Беги быстрее ветра! Поднимись и беги!» – звенело у него в голове, но сил не было даже пошевелиться. Страх снова сковал все тело.
Превозмогая ужас, он перевернулся на спину, чтобы увидеть противника лицом к лицу. Прямо из песка выросла огромная змеиная голова.
– Нана, Нана, Нана, – повторял Тот, быстро стуча себя ладонью по груди. Он, как загипнотизированный, замер в страшном предчувствии.
Большие желтые глаза с вертикальными зрачками сверкали в ночи. Раздвоенный язык и огромная зубастая пасть мелькали перед самым лицом ребенка. Змея замерла на миг и медленно начала увеличиваться в ширину – капюшон развернулся, и, издав резкое шипение, она бросилась к нему. Крик разорвал тишину. От страха мочевой пузырь не выдержал, и дитя обмочился. Змея сделала круг вокруг ребенка, открыв ему возможность рвануть с места. Он бежал что есть сил, проваливаясь в песок. В какой-то момент Тот оступился и кубарем покатился вниз по крутому склону бархана, собирая лавину песка вслед за собой.
Дыхание сбилось. Он боялся обернуться, чтобы проверить, движется ли змея за ним. Оказавшись в низине, Тот прижал ладошку к груди и стал неистово стучать пальцами по пыльной коже. Он озирался, прислушиваясь к шорохам за барханами. В ушах набатом стучала кровь, от кувыркания в песке, песок набился в нос и рот, он скрипел на зубах, но Тоту было не до этого. Он пытался сбить слезную пелену от рези в глазах, часто моргая. Посторонние звуки исчезли, и только завывание ветра, несшего шуршащий песок, стрекотание насекомых и далекие гарканья диких птиц насыщали мертвую пустыню. Неужели змея только причудилась Тоту? Он в замешательстве отступил.
Внезапно он остановился, словно кто-то преградил ему путь, и закрыл глаза. Где-то в груди что-то лопнуло, и он понял, что не стоит бояться. Что-то теплое дрожало внутри и напевало, успокаивая бешеное сердцебиение и рваное дыхание. Опустив руки и расправив плечи, Тот глубоко вздохнул.
Снова послышались шипение и шелест песка. Тот распахнул глаза и жутко улыбнулся. Змея двигалась вокруг него, смыкая кольца все теснее. Но он не боялся. Только сейчас он рассмотрел существо, которое казалось ему страшным кошмаром наяву: голова змеи была в несколько человеческих ростов, а по длине ее было не измерить глазом. В темноте Тот не видел ее конца, а сейчас, когда она двигалась вокруг него, и подавно не мог оценить ее полный размер. Оказавшись внутри колец, словно закрытый живой стеной, он видел только чистое звездное небо и белую круглую луну. Когда появилась возможность коснуться пальцами тела змеи, он именно так и поступил. Холодная, гладкая чешуя была приятна на ощупь. Завороженный и восхищенный огромным размером монстра и ощущениями силы и способностью того кровожадно убить любого на своем пути (не просто же так у этой змеи имелись такие огромные клыки и пасть, размером с пещеру), Тот закусил губу и, проявив еще больший интерес, стал двумя руками ощупывать змеиное тело. Он проводил пальцами по пластинкам и чувствовал мышцы, которые двигались под кожей от его прикосновений.
Полностью осмелев и расслабившись Тот почувствовал покалывание в ладонях. Что-то рвалось наружу, словно мелкие волоски пытались прорасти на его коже. Он отвел взгляд от змеи и уставился на свои руки: черные ворсинки размером с игольное ушко столбиками прорезались через кожу. Больно не было, скорее похоже на щекотку или зуд. Иголочки расправлялись, как капюшон у змеи, и быстро складывались друг на друга пластинками чешуек, сопровождая свою трансформацию тихим шелестом, словно разомкнутые надкрылья пустынного жука. Все новые и новые черные, блестящие в лунном свете иголочки вырастали на коже мальчишки, разрастаясь и покрывая руки все выше и выше, пока полностью не поглотили его плечи. Интерес к новой броне заставлял его проводить ладошками по своим рукам и с восхищением сравнивать кожу змеи и свой новообразовавшийся панцирь. Он постучал по руке – панцирь был твердый, словно доспех. Тот поскреб ногтем, чтобы отковырять чешуйку, но она лишь еще плотнее прижалась к собратьям.
Змея замерла, и только движение ее мышц говорило о том, что она живое существо. Покачиваясь на вытянутом теле, змея наблюдала за мальчиком. Она не проявляла агрессии, не стремилась сжать кольца своего тела, чтобы задушить и полакомиться еще теплым трупом. Столб мышц под мерцающей чешуей мерно раскачивался из стороны в сторону, удерживая голову на одном месте. Тот рассматривал ее серебристое в лунном свете тело, сравнивая со своим. Полностью опустошенный и уставший, он прижался к боку страшной рептилии и, защищенный от ветра и песка, мирно уснул.

[1] лем = 11 м., делем = 110 м, деделем = 1100 м и. т. д.

Встреча с Сумманом и Верой.
336 год от создания мира Велина
Когда жаркое солнце встало над континентом, а нагретый песок заискрился и начал обжигать, Тот открыл глаза. Какой же странный сон приснился ему: будто он встретил огромную змею и покрылся ее чешуей. Еще не полностью проснувшись, он приподнялся на локтях и привалился к валуну. Потирая ручонками сонные глаза, внезапно он почувствовал затылком движение.
Резко вскочив на ноги, Тот осмотрелся. Вокруг него все еще лежал огромный монстр. Голова покоилась на верхнем кольце, а приоткрытый глаз внимательно наблюдал за его резкими движениями. Значит, все, что произошло ночью – правда. Сердце неистово заколотилось в груди, Тот прижал ладонь к ее середине и надавил – боль уколола его с внутренней стороны, и он упал на колени, не в силах вдохнуть. Выставив дрожащую ладошку перед глазами, он внимательно всматривался в кожу, ожидая, когда иголочки начнут вырастать и закрывать его защитным панцирем.
Змея резко вскинула голову и устремила свой взгляд куда-то вдаль. Ее язык то и дело вырывался из пасти и ощупывал воздух. Тот ничего не видел, тем более они находились в низине, откуда в принципе ничего не видно. Ослабшие ноги не позволяли ему подняться, да он и не пытался, ожидая того, кто – или что – к нему движется.
Змея медленно повернула голову к мальчику и не спеша начала раскручивать свои кольца, словно нехотя открывая его для опасного окружающего мира. Тот неотрывно смотрел на змеиную голову, а затем коснулся ее чешуи, отчего под пальцами дрогнули мышцы.
В образовавшемся проходе появился большой мужчина. Он был широкоплечий и высокий. На нем свободно висела серая рубаха из плотной и слишком жаркой для пустыни ткани длинной до середины бедра, ее рукава были закатаны. Снизу были штаны, высокие сапоги и кожаный фартук в черную точку. Борода и длинные волосы мужчины развевались на горячем ветру. Распахнутые большие старческие глаза внимательно наблюдали за Тотом. Вдруг густые брови удивленно взлетели вверх.
Весь вид чужака насторожил Тота. Мужчина не нападал не оскорблял мальчика, не было попытки быстро приблизиться и ударить его или толкнуть. Он выжидал, когда Тот внимательно рассмотрит его и будет готов к следующему шагу знакомства.
Тот смог разогнуться – боль в груди немного ослабила хватку и стала тупой, – не убирая рук от груди, а даже прижав их еще сильнее, он нахмурился и наклонил голову, ожидая дальнейших действий странника. Мужчина растянул губы в Здравствуйственной улыбке и сделал небольшой шаг к мальчику. Тот молча наблюдал за ним. Еще шаг. Пауза. Между ними оставалось шагов пять, когда за спиной послышалось шипение. Значит, змея не уползла далеко, а тоже наблюдала за ними. Может, мужчина и ведет себя так, якобы по-доброму, просто потому, что боится змею, а не потому, что хочет помочь Тоту.
– Здравствуй, – добродушно пробасил мужчина. Тот напрягся и нахмурился, вжал голову в плечи и сгорбился. – Меня зовут Сумман.
Сумман протянул руки ладонями кверху, чтобы мальчик мог увидеть, что оружия у него нет. Но размер этих натруженных мозолистых ручищ, длинные пальцы и широченные запястья могли ввести в еще больший ужас, чем секира разбойника или топор мясника. Такими лапищами в один миг можно переломить широкую шею тюрана.
– Я пришел помочь тебе, – тем временем продолжил мужчина, поглядывая на змею. – Я не причиню тебе вреда. Ты веришь мне?
Тот покачал головой. Он давно никому не верил… кроме Наины. Только эта девушка никогда его не обманывала и не обижала.
– Позволь мне помочь тебе, дитя, – Сумман сделал шаг, а затем еще один. Слишком быстро. Парой шагов мужчина преодолел расстояние в несколько детских шагов, чем вынудил Тота в ужасе отпрянуть. Тот готов был броситься с места и бежать к змее, зная, что она закроет его – защитит. Но Сумман рванул вперед, подняв столб песчаной пыли вокруг, рухнув на колени, перехватил его поперек тела и сильно прижал, предвосхищая попытки вырваться и зафиксировав все тело. Тот сжался и готовился к самому худшему. Он всхлипывал и скулил, упирался и пытался вывернуться. Распахнутые детские глаза выхватывали фрагменты окружающей реальности: кусок неба, ржавый песок, полотняная рубаха, змеиная голова…
– Прости, дитя, я торопился как мог, – Сумман провел шершавой от мозолей ладонью, царапая нежную детскую кожу щеки. Он убрал прилипшие волосы со лба и таким же ласковым, добрым голосом продолжил, – теперь ты не один.
Нижняя губа непроизвольно вывернулась, и подбородок затрясло в преддверие неконтролируемых слез. Колени подогнулись, и, если бы Сумман не держал его так крепко, он наверняка свалился бы мешком. Сильные руки подняли его – ведь Тот ничего не весил для такого великана – и прижали к могучей груди.
Тот еще долго не мог выровнять дыхание и заглушить истерику. Тело не слушалось и продолжало судорожно дергаться, пока Сумман нес его куда-то, укачивая в руках. От мужчины пахло потом и мускусом, но не старостью.
– Ты нашел его? – раздался женский мелодичный голос, от которого Тот снова настороженно сжался. Сумман успокаивающе прижал мальчика и провел пальцами по его спине.
– Да, он совсем кроха. Глянь, я не надеялся найти столь сильного хранителя. Это просто чудо… – не унимался в похвале мужчина. Его голос дрожал и отдавался в ухе Тота, прижатом к могучей груди. Сердце старика заходилось не то от быстрого шага, не то от восхищения ребенком.
Любопытство взыграло, и Тот осмелился высунуть нос из-за своего плеча, чтобы увидеть девушку, которая шла им навстречу. Огненноволосая, с огромной копной непокорных кудряшек, осыпанная веснушками по всему разгоряченному лицу, с огромными ярко-зелеными глазами и выцветшими длинными ресницами, она с интересом рассматривала личико Тота. Тот окинул взглядом странный для этой местности наряд девушки: белая, липшая к потному телу рубашка, кожаные коричневые брюки, плотно облегающие ее стройные длинные ноги, высокие, как у Суммана, сапоги на шнурках. Разве женщины так одеваются?
– А ты красивый мальчонка, – прервала его мысли девушка. – Вырастешь – все девчонки будут твои. – она протянула руку и легонько щелкнула его по носу. Затем обратила взор к Сумману и вмиг стала серьезной. Поправив улетающие на ветру пряди волос за ухо, она изящно приподняла правую бровь и выдала. – Как ты его назовешь?
Тот закусил губу и уставился на Суммана. У Тота уже есть имя! Возмущение вихрем взвилось внутри и снова закололо в области грудины. Он же не дорожный тюран, чтобы ему давать кличку! Сумман заметил вытянутое лицо Тота и опустил его на песок. Старик сел перед ним на корточки и, все еще крепко держа за плечи, с улыбкой начал рассуждать:
– Смотри. Я расскажу тебе небольшую историю… а ты сам решишь, как поступить в такой ситуации, хорошо? – когда Тот неуверенно кивнул и взглянул на девушку, Сумман начал свой рассказ.
– Я Сумман. Хранитель большой силы. Этой силы у меня много, и справляться с ней самому мне очень сложно. Поэтому я ищу по всему миру учеников, чтобы поделиться своим даром. Вера, – он кивнул на девушку, которая спокойно стояла рядом с ними и ждала продолжения, – тоже хранитель. Она мой ученик. Если ты захочешь, – Сумман нахмурился и пришлепнул губами, – нет… я настаиваю, чтобы и ты стал моим учеником. Такого хранителя у меня в семье еще не было. И мне было бы очень лестно учить тебя… – слово «лестно» запало в голове Тота. Он не знал его значения, но, по-видимому, означало оно что-то хорошее или приятное, раз этот большой добрый великан его употребил. – Я готов отдать тебе столько силы, сколько потребуется, чтобы ты справился и вырос самым сильным.
– Меня зовут… – хотел перебить Суммана мальчишка, набравшись смелости. Показать, что он не безвольный тюран, чтобы решать за него, как ему зваться…
– Подожди, – Сумман прижал пальцы к его рту и с улыбкой покачал головой, – подожди. Не спеши называть свое настоящее имя. То, как тебя назвали при рождении, пусть останется тайной. Твоей тайной. Которую знаешь только ты, – рука Суммана переместилась на грудь мальчика, туда, где все еще глухо било и давило изнутри, – твое имя – это твоя защита, понимаешь?
Тот покачал головой, но притих.
– Я предлагаю тебе взять новое имя, чтобы твои будущие враги боялись даже произносить его. Как ты на это смотришь?
– Я не хочу, чтобы у меня были в’аги… – прошептал Тот.
Сумман хмыкнул и задумался. Ему на помощь пришла Вера. Она многозначительно посмотрела на Суммана и закатила глаза, присела рядом с ними на корточки и взяла ладони Тота в свои. Вера не была доброй, как Сумман, Тот это чувствовал. Ее ладони жгли кожу, и руки хотелось выдернуть, чтобы не касаться ее длинных тонких пальцев. Но Тот замер, не показывая вида, лишь поджал губы.
– Никто не хочет, чтобы у них были враги. Но новое имя даст тебе больше силы. Ты будешь непобедим и с гордостью будешь носить его всю свою жизнь, – когда Тот снова нахмурился, Вера, озаренная новой мыслью, продолжила, – малыш, никто не просит тебя забывать твое имя. Ты по– прежнему именно тот, кто ты есть.
– И как же будут меня звать? – не стал ждать продолжения Тот.
– Мне кажется, имя Юга тебе бы очень подошло. Что думаешь? – Сумман выжидательно смотрел на мальчика. Тот нахмурился еще больше – его лоб уже болел от напряжения. Высвободив руки из ладоней девушки, он заложил их за спину и стал непрестанно потирать зудящие от прикосновений рук Веры. Он жевал губы и отводил взгляд от Веры и Суммана, которые спокойно ждали решения Тота. Никто обычно не спрашивал его мнения и не считался с ним. А тут даже в выборе имени эти двое дают ему время на размышления, которого у него никогда не было. Им помыкали и заставляли подчиняться, вынуждали терпеть лишения и принижали его мужское начало. Тот вдруг резко изменился в лице. Ослепительная улыбка оголила его белые зубы, чем несказанно удивила хранителей. Он закивал головой, решительно принимая их предложение. Сумман и Вера переглянулись, и оба облегченно выдохнули.
– Отлично! Значит, Юга? – Тот снова кивнул. Сумман раскинул руки в разные стороны, приглашая мальчика в объятья. Тот, точнее, теперь Юга, замешкался на несколько мгновений, но потом пожал плечами и шагнул навстречу новой семье.
– Вера ты справишься одна или за тобой вернуться? – Сумман взял Югу за руку, большим шершавым пальцев проведя по пыльной стороне его ладошки.
– Не переживай, брат, я разберусь с Гюршой и сразу вернусь, – Вера махнула им на прощание и, не дожидаясь ответа, направилась вверх по бархану.
– А что такое гю’ша? – потянул за рукав Суммана мальчик.
– Гюрша – этот огромный змей, который охранял тебя, пока мы спешили на помощь. Вера попросила его приглядеть за тобой. Но он решил выполнить задание более тщательно. Ты не сильно напугался? Я испугался ужасно – думал, ты пострадал.
– Нет, Сумман, Гю’ша хо’оший д’уг. Он зак’ывал меня всю ночь от вет’а и холода и ох’анял от ‘азбойников и хищников. Спасибо тебе за нового д’уга.
– Идем домой, – Сумман потянулся к нему, и Юга ступил ближе, чтобы хранитель мог взять его на руки.
– Будь выше воды, Сумман, – Юга взял в ладошки лицо хранителя.
– Будь выше воды, Юга, – в тон его голосу произнес Сумман и растворился вместе с мальчиком на руках в жарком пустынном воздухе.

Общество неверующих. Светогор и Куан.
208 год от создания мира Велина
Два брата, еще совсем юные, стояли друг напротив друга в кольце – арене для тренировок. Каждый тяжело дышал, не в силах поднять деревянный меч. Разгоряченные тела трясло от напряжения, мышцы сами собой сокращались и горели от ударов и долгого боя. Пот стекал по лицу, застилая глаза.
– Ты сегодня хорош, Куан, – брат сплюнул кровавую слюну на песок и вытер разбитую губу тыльной стороной ладони. Меч тяготил его руку, и движения получились рваными.
– Ты тоже весьма, – темноволосый юноша убрал прилипшие волосы со лба свободной рукой и выпрямился в полный рост. В этот момент его брат рванул вперед и, ударив, плечом в живот, выбил весь воздух из грудной клетки Куана. Ноги взметнулись вверх, и парень с силой приложился спиной о землю. Меч взметнулся в воздух и воткнулся в песок рядом с головами братьев.
– Никогда не расслабляйся и не считай, что бой окончен, – светловолосый короткостриженый парень надавил локтем на шею Куана, перекрыв ему доступ кислорода на пару секунд. – Будь начеку, даже когда враг повержен. – Светогор легко вскочил на ноги и протянул руку брату, распластавшемуся на земле и хватающему ртом воздух. Куан принял помощь и, все еще восстанавливая дыхание, хмуро уставился на Светогора.
Вокруг них тренировались наемники и члены общества Свободных. Звон от соприкосновения боевого оружия и искры, вырвавшиеся в сплетениях металла, завораживали. Куан обвел взглядом вспотевшие, раззадоренные тренировкой, разгоряченные лица воинов и нахмурился еще больше. Что двигало ими? За что каждый из них сражался? Куан не мог определиться, готов ли он так же самозабвенно рвануть в бой за идеалы отца. Брат толкнул его плечом, пройдя мимо к казармам.
Светогор безропотно преклонялся и следовал за Верховным магистром. Являясь самым жестоким и агрессивным человеком, которого Куан когда-либо встречал, Светогор – Светлый Высший советник Света – ненавидел весь мир и каждого его жителя в отдельности. И даже братскую любовь он проявлял лишь на арене, пытаясь вбить в голову Темного – Куана – все свои знания о сражении, стратегии и силе. Угодить отцу и по совместительству Верховному магистру было практически невозможно. Хотелось бы когда-нибудь узнать великую тайну – что же могло порадовать такого хмурого, равнодушного и вечно неудовлетворенного человека? Хотя было бы лукавством не сказать, что потугами старшего брата – Светогора – Синклид – Магистр – был доволен. Может, он и не проявлял напоказ свою радость и гордость за успехи детей, но короткий кивок головы или искра в глазах, когда Светогор жестоко расправлялся с противником на арене, ломая тому ноги и пальцы на руках, то и дело проскальзывали в монументально спокойном образе магистра общества. Куан не удостаивался даже долгого взгляда, дольше чем того требовало, чтобы проследить реакцию сына – врет ли, уверен ли или зол.
Злость Куану проявлять было нельзя. Все негативные эмоции должны были быть заперты глубоко внутри и пресекались на корню – они наказывались жесткими побоями от брата. А уж Светогор не скупился на тычки и пинки. Только хладнокровие и спокойствие могло быть спутником наследников магистра.
В это время мимо огороженной площадки для тренировок проходили люди, которые жили в селении на побережье реки Сетны. Ее широкое русло сильным потоком несло свои воды в бухту между полуостровами. Водоразделы в несколько деделем засевались полями, а близлежащие деревни разрастались год за годом. Куан всегда любил наблюдать за местными жителями. Трудяги с утра до ночи проводили свое время под солнцем. Куан сидел на возвышении в тени высоких дубов, когда внизу суетилась жизнь.
Ближе к полудню, когда люди разбредались и собирались под навесами, чтобы спрятаться от зенитного солнца и отдохнуть от работы, несколько девушек разносили кувшины с какими-то напитками – скорее всего это была родниковая вода или молоко из местной фермы – и свертки с хлебом и зеленым луком.
Его внимание привлекла одна, самая молоденькая и худенькая девчонка. Она тащила за спиной мешок на лямках и кренилась вперед, чтобы нести было легче. Колосья злаков мешали ей идти по тропе и цеплялись за длинную полотняную юбку. На поле она работала среди других девушек с серпом в руках, а сейчас наравне со взрослыми разносила питье и обед. Белый платок прятал волосы, связанные вокруг головы высокой короной, и открывал длинную шею. Куан засмотрелся, когда она повернула к нему голову и помахала рукой. Смущение разлилось по лицу, окрашивая щеки румянцем. Он потупил взгляд и поджал губы. Вряд ли девчонка заметила это – она находилась слишком далеко, да и тень от низко нависавших ветвей многовекового дуба падала на его лицо. Не дождавшись от него ответа, она продолжила свой путь к следующему навесу и скрылась от его глаз. Куан разочарованно вздохнул и взглянул вдаль, на правый берег Сетны. Солнце было высоко, и синяя дымка окрашивала темными тонами густой лес. Прислонившись к стволу дерева, Куан задумался и не заметил, как к нему кто-то подошел.
– Здравствуй, – послышался женский бархатистый голос. Куан вздрогнул и резко отступил, опустив руку на эфес меча, который он в последнее время постоянно носил с собой.
– Чего тебе? – слишком грубо прорычал Куан и осмотрел девушку с ног до головы. Ее босые стопы прятались в зеленой траве. Юбка скрывала лодыжки, серый передник с карманами, в которых что-то лежало и выпирало наружу, рюши на груди и уходящие на спину лямки передника. В вытянутых руках она держала глиняный кувшин и протягивала ему. Куан задержался взглядом на сосуде и резко перевел глаза на лицо. Ее большие ярко-синие глаза изучали его, слегка загнутый книзу нос и чувственные губы девушки, еще круглые по-детски щеки растянулись в стороны, когда она улыбнулась, открыв ряд белых зубов.
Внутри у Куана что-то екнуло, и сердце пропустило удар.
– Воды тебе принесла. Ты давно здесь сидишь. Жарко, наверное, – она пожала плечами и сделала шаг к парню, чтобы быстрее вручить ему кувшин. Куан принял подношение и припал губами к прохладной кромке сосуда. Вода была ледяной, только что из родника, и обжигала горло. Жадно глотая, Куан не мог оторвать глаз от девушки. Она улыбалась и не сводила в него взгляд.
– Куан, идем, – послышался сухой голос брата со стороны площадки.
Оторвавшись от кувшина, парень сунул его в руки девушки, быстро вытер рот и бросился к брату, чтобы Светогор не увидел девчонку, пока поднимался на возвышение.
– Сегодня возвращаемся домой, – напряженно бросил Светогор.
– Что-то произошло? – Куан не решался обернуться, чтобы убедиться, что девушка не стоит на возвышении и не видна за деревом. Он приближался к брату, пытаясь понять, что так разозлило Светлого, который в принципе не бывает в хорошем расположении духа. На этот раз глаза его искрились от ярости.
– Да, отец нас вызывает, – процедил парень, резко разворачиваясь и направляясь к арене, на которой проходили тренировки.
Светогор очень редко обращался к магистру Общества как к отцу. Верный служитель Света, Советник, считал это ниже своего достоинства. Показывать свое пренебрежение к иерархии – значит не уважать и не чтить закон, а это карается если не смертью, то страшным наказанием.
Куан напрягся всем телом. Что-то действительно важное случилось и не терпит отлагательства. Все же нагнав брата, Темный нерешительно схватил его за плечо и схлопнулся в пространстве, чтобы перенестись в пещеры Общества.
– Ты нашел себе новую игрушку? – когда тела двух парней оказались в тускло освещенном коридоре, Светогор продолжил свой путь, словно и не было этого секундного перемещения.
– Не понимаю, о чем ты, – прохрипел Темный. После каждого переноса Куана мутило. Тяжелее всего было перемещаться с ношей вроде человека – а уж светлый хранитель был практически неподъемным. На лбу выступила испарина, по спине тек холодный пот, в глазах мерцали разноцветные мухи, а вот рту скопилось столько слюны, что еле успеваешь сглатывать.
– Не понимаешь, – это не было похоже на вопрос, а скорее на скептическое утверждение, – я о той девчонке, которая смотрела на тебя, как на ангела.
Куан поперхнулся, не в силах сдержать улыбку.
– Скажешь тоже…
– Ты пользуешься успехом у противоположного пола, брат, – Светогор обернулся и как-то по-доброму улыбнулся. Куан напрягся еще больше. Кардинальные перемены в настроении Светогора – этого он никак не ожидал. Если слово «отец» было редкостью, то искренняя добродушная улыбка – и вовсе повод собирать манатки и сваливать подальше.
– Дети мои, – прогремело на весь зал, когда советники света и тьмы вошли в круглую залу пещеры. Каменные образования сталактитов и сталагмитов кривыми пальцами тянулись друг к другу и создавали вычурные тени от свечей и факелов, мерцая на каменной поверхности стен. В детстве Куан часто представлял себе разных существ, которые отделялись от тени и могли двигаться по его указке. Братья остановились посередине и сложились пополам в учтивом поклоне перед Высшим магистром общества Свободных.
– Отец, – Светогор разогнулся, и напряженный взгляд сына устремился на отца. Синклид – магистр что-то задумал. Его хитрое выражение лица, с прищуренными глазами и ехидной улыбкой стало таким же откровением для Куана, как и необычное поведение брата. – Что происходит?
– Я принял решение, от которого может зависеть все! – его голос дребезжал, как если бы он сильно волновался и не мог сдержать свои эмоции. Куана передернуло. Все еще не придя в себя после перемещения брата в пещеру, тело чувствовало слабость, и кружилась голова. – Ваша мать намекнула, что не в силах больше терпеть меня… таким.
Куана осенило: это была не хитрость. Злость кипела в жилах отца, который еле сдерживался, чтобы не разрушить весь мир. Он был уверен, что на такой поступок Синклиду хватило бы сил.
– Она жива? – тихо осведомился Куан. Зная отца с его взрывным характером и неконтролируемым гневом, могло произойти все что угодно. Дисциплина и непоколебимая вера в его правоту, самоотдача его идеям и повиновение – неважно, для жены, детей или подчиненных – было его главным условием существования.
– Пока да, – выдохнул Синклид, переводя дух. Он пытался справиться со своим даром много лет. Об этом знали немногие. Вообще историю жизни отца знали лишь единицы: он сам и его сыновья. Обычно темная сила вырывалась неконтролируемыми сгустками и разрушала все, чего касалась, и магистр был сильнейшим человеком, и единственным, который мог справиться с ней. За годы, проведенные в попытках удержать свой дар, Синклид сильно постарел. Его когда-то черные волосы испещряла седина. Лицо осунулось, и темные круги от бессонных ночей и скопившейся силы делали его похожим на череп, обтянутый кожей. Лишь острый взгляд говорил о его постоянной сосредоточенности и готовности ринуться в бой в любую секунду.
Куану было непонятно: если отец владел сильным темным даром, почему Светогора, Светлого, он любил больше? Разве не Темный должен быть наследником? Этот вопрос он задавал себе тысячу раз, ни разу не спросив отца в лоб, боясь его реакции.
– Отец, ты поведаешь нам свои планы, или просто уведомил о зародившейся идее? – Куан сам поразился своей дерзости, но слова уже были произнесены. Слишком часто думая о несправедливости отцовской любви, он стал более порывист и несдержан.
Лицо Синклида изменилось, он расслабился и улыбнулся своей самой мерзкой улыбкой, на которую был способен. Эта способность менять выражение лица независимо от переполняющих чувств передалась и Светогору. Он так же в совершенстве владел своим телом и мышцами.
– Я несколько раз просил тебя не обращаться ко мне «отец», сын мой, – тихо произнес магистр. Но его голос отразился от стен и разбился где-то за спинами сыновей.
– «Сын» – да, «отец» – нет. Глупость какая-то… – пробормотал Куан. – Прости, магистр, – быстро поправился он и опустил глаза. Чувство несправедливости грызло его. И, чтобы не выронить больше ни одного лишнего слова, Куан прикусил щеку изнутри и нахмурился.
– Я пока не хочу вводить вас в курс дела. Сам раздумываю, как провернуть все максимально быстро и безболезненно. Братская любовь – такая хрупкая вещь, и сломать ее может даже незначительный проступок, – мечтательность застыла на лице магистра, и расфокусированный взгляд устремился куда-то вдаль.

Глава 2 Хранители. З

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71471470?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.