Главная страница | Триллеры | Желания За…

Желания За…
Анатолий Викторович Петухов
«У вас есть заветное желание, которое никак не получается исполнить? Возможно, у нас получится это сделать. Приходите в последнюю пятницу лета на конечную остановку двадцать второго маршрута. В восемнадцать часов сядьте на автобус с номером 242. Проезд бесплатный. P.S. Захватите с собой фонарик! Даритель». Листовки с таким сообщением таинственным образом попали к шести абсолютно разным людям.

Анатолий Петухов
Желания За…

Глава 1. Дом и его обитатели.
Буква «З» на вывеске была изображена в виде змеи c высунутым раздвоенным языком. В конце надписи зияли три сквозных отверстия, словно какой-то меткий стрелок поставил многоточие. С наступлением темноты, когда надпись начинала светиться неоново-голубым светом, змея становилась зеленой.
Светящуюся вывеску «Желания За…» мало кто мог увидеть. Она украшала фасад мрачного заброшенного дома с темными, словно пустые глазницы, окнами. Дом располагался в лесистой местности, вдали от города. Днем он укрывался от глаз редкого путника густой тенью деревьев. Ночью же, когда неоновую вывеску было видно издали, в эти края никто бы не сунулся.
Лишь едва заметная, зарастающая папоротником, тропинка вела от старой грунтовой дороги к порогу странного дома. Но случайно набредший на нее человек поплутал бы по тропинке и вышел бы обратно на грунтовку. На дом нельзя было наткнуться случайно. Сюда можно было прийти целенаправленно. По персональному приглашению. В последнюю пятницу лета.
В эти дни дом оживал. В окнах зажигался свет, в большой гостиной начинала играть приятная музыка, и исполнялись самые заветные желания. По крайней мере, дарилась надежда, что эти желания исполнятся когда-то в обозримом будущем.
А давал эту надежду – Даритель – хозяин странного дома, импозантный мужчина, зрелого возраста. Черный-черный фрак, под стать его черным, не смотря на глубокие морщины на лице, не потревоженным сединой, волосам, и таким же черным глазам, сидел на Дарителе идеально. Стильная трость, на которую он опирался, оканчивалась круглым набалдашником, украшенным янтарем. В моменты, когда Даритель не сжимал набалдашник в своей крепкой ладони, в янтаре можно было различить фигурку змеи, свернувшейся буквой «З» и светящуюся таким же светом, как ее сородичка на вывеске.
Даритель был не единственным обитателем дома. Первым кого вы встречали, отворив скрипучую входную дверь, был низкорослый грузный мужчина с жуткой щетиной и неприятными чертами лица. Иногда он сам распахивал дверь перед гостями. Как правило, это было столь неожиданно, что гости, будь это хоть женщина, хоть мужчина, вскрикивали, и, отпрянув, чуть было не падали с крыльца. А случалось, что и падали.
Будь это дворец, грузного мужчину, пожалуй, можно было бы назвать дворецким. Но так как это был просто дом, ничего не остается, кроме как величать его Домовым.
В небольшом тускло-освещенном вестибюле Домовой принимал у гостей верхнюю одежду. На этом хорошие манеры, которыми он обладал, заканчивались.
«Иди туда!» – произносил Домовой грубым, хриплым голосом, указывая заскорузлым пальцем на обшарпанную дверь. Войдя в нее, вы, собственно, и оказывались в большой гостиной. Чаще всего здесь к вам и выходил Даритель. Когда же он задерживался, по какой-либо никому не известной причине, вас встречала стройная рыжеволосая красотка.
Изящные очки, приветливая белозубая улыбка, красивое платье и приятный голос кардинально отличали третью обитательницу дома от Домового. Даритель называл эту женщину Музой. Муза надевала на гостей черные маски, проводила их к столу, подавала напитки, иногда, когда просил Даритель, играла гостям на рояле, стоявшем здесь же в гостиной.
В эту пятницу Дом ожидал шестерых гостей. Гостей всегда было шестеро…

Глава 2. Бесконечные собеседования.
– Спасибо за уделенное время. Мы с вами свяжемся, – услышал Соискатель фразу, которую только в этом месяце ему говорили не меньше двух десятков раз.
– Ага, – мрачно буркнул он, тяжело поднимаясь с кресла, – до свидания.
Выйдя из кабинета в приемную, Соискатель бросил взгляд на секретаршу. Та приветливо улыбнулась и спросила, то ли с искренним любопытством, то ли хорошо изобразив таковое:
– Ну, как всё прошло?
– Великолепно.
– То есть, возможно, в ближайшее время вы вольётесь в ряды нашего замечательного коллектива? – пожалуй, всё-таки изображает любопытство.
– Сильно сомневаюсь.
– Отчего же сомневаетесь, раз все прошло великолепно?
Не удосужив секретаршу ответом, Соискатель молча взял со стола пропуск и вышел из приемной.
Собеседование и вправду прошло хорошо. Директор предприятия был просто поражен, услышав трудовую биографию собеседуемого. И даже поперхнулся, узнав, какую должность Соискатель занимал каких-то три года назад. Но восторг на лице директора не обнадеживал. Сейчас начнутся проверки службой безопасности предприятия, и все опять выяснится. Ведь никому не важно, кем ты был три года назад. Все дают оценку, глядя на то, во что ты превратился сейчас.
Иногда Соискатель начинал думать, что вся его жизнь до этой ужасной аварии ему приснилась. Что на самом деле не было этих двух высших образований, удачного трудоустройства и головокружительного взлета по карьерной лестнице, закончившегося должностью заместителя директора крупной госкорпорации. В иные же дни, напротив, сном казалась страшная авария, последующее изнурительное лечение, мучительные боли, от которых врачи так и не смогли его избавить, многочисленные суды, потеря всего нажитого, наркотики, алкоголизм и падение на самое дно.
А реальностью же стали бесконечные собеседования, неумолимо заканчивающиеся лживой фразой «мы с вами свяжемся» или честным прямым отказом. Да еще эти непомерно долгие мочеиспускания, последствия принятия лекарств этой бабки знахарки.
Разумеется, Соискатель был ей благодарен. Никакая традиционная медицина не смогла справиться с его зависимостью, а старуха с ее вонючими отварами из трав сумела. Только вот этот неудобный побочный эффект. Он уже полгода не пьет и не принимает запрещенных веществ, а мочится по-прежнему минут по пять, а то и больше. И откуда хоть в нем берется столько жидкости?
Вот и сейчас, направляясь в сторону проходной, Соискатель заметил на двери знак, который есть практически в каждом заведении: черный кружок, а под ним треугольник, расположенный одной из вершин вниз. И сразу же захотелось зайти туда по малой нужде.
Встав перед писсуаром, Соискатель машинально посмотрел на наручные часы. А когда закончил процесс, взглянул на них снова. Четыре с половиной минуты. Ну что ж, не так и плохо. Бывало и гораздо продолжительней.
Тщательно вымыв руки, Соискатель направился к выходу и тут заметил на ближнем к двери умывальнике бумажный конверт. Как он не увидел его, когда зашел сюда? А что если в нем деньги, подумал Соискатель, протянув руку к конверту. Может быть, кто-то нес взятку, например, тому же директору, но переволновался и решил зайти отлить. И случайно оставил. Деньги бы сейчас совсем не помешали. На ощупь конверт оказался тонким. Если и взятка, то какая-то скромная. Раскрыв конверт, Соискатель извлек один единственный цветной глянцевый листок и прочитал надпись: «Желания За…». Змея, изображающая букву «З» ярко переливалась, отражая электрический свет. На оборотной стороне красивым шрифтом было написано следующее: «У вас есть заветное желание, которое никак не получается исполнить? Возможно, у нас получится это сделать. Приходите в последнюю пятницу лета на конечную остановку двадцать второго маршрута. В восемнадцать часов сядьте на автобус с номером 242. Проезд бесплатный. P.S. Захватите с собой фонарик!». Внизу стояла подпись «Даритель».

Глава 3. Человек-оркестр.
Гитарная струна не выдержала натиска медиатора и лопнула с характерным дребезжащим звуком. Странно, четвертая рвется впервые. Менять струну было некогда, и Музыкант, отложив гитару, закончил мелодию на скрипке. Зрители зааплодировали.
За этот час Музыкант поиграл на рояле, саксофоне, баяне, флейте, мандолине, скрипке, гитаре и еще раз на скрипке. Пора было заканчивать концерт. Если взрослая публика по-прежнему слушала Музыканта с большим вниманием, то молодым друзьям и подругам именинницы его самодеятельность заметно наскучила. Хотя сама виновница торжества смотрела на Музыканта восторженно.
– Спасибо всем огромное, вы самые лучшие слушатели! – произнес Музыкант, кланяясь. – Благодарю господина и госпожу Вальдман за предоставленную возможность сыграть на вашем замечательном празднике. А тебя, Роза, еще раз с днем рождения!
– Спасибо! – крикнула в ответ именинница. – Вы попьете с нами чаю? Будет большой торт.
– Благодарю, Роза, но, к сожалению, мне уже нужно идти.
К Музыканту подошел господин Вальдман.
– Вот, как договаривались, – протянул он несколько купюр. – Не переживайте, мой водитель доставит все инструменты по указанному вами адресу.
– Благодарю вас, – ответил Музыкант, принимая деньги, – но здесь больше, чем мы договаривались.
– Это компенсация за оборванную струну, – улыбнулся господин Вальдман и направился к гостям.
У самых ворот Музыканта догнала Роза.
– Постойте! – крикнула она запыхавшись.
Музыкант обернулся.
– Вот возьмите на память. Я его сама сделала, – и девочка протянула веревочный браслетик с искусственным цветком.
– Спасибо. – Музыкант тут же натянул подарок на запястье левой руки. – Это Роза?
Девочка кивнула.
– А вы долго учились играть на всех этих инструментах? – немного подумав, спросила она.
– На каких-то очень долго, на каких-то два-три месяца, а некоторые, осваивал за несколько дней.
– Здорово! – восторженно произнесла Роза. – А я вот уже четвертый год учусь играть на рояле, но так круто как вы еще не могу.
– Ну, какие твои годы! – улыбнулся Музыкант.
– А еще, я уже сама сочинила одну мелодию. Я, правда, пока что ее исполняла только маме, папе и своей старшей сестре. Но им всем понравилось. А вы пишете музыку?
– К сожалению, нет, – грустно сказал музыкант. – В этом я могу тебе только позавидовать. Ну, ладно, беги к гостям. Еще раз с днём рождения!
И Музыкант вышел за ворота.
Погода стояла прекрасная, и он решил прогуляться до автобусной остановки, а не садиться в одно из дежуривших у виллы Вальдманов такси. Из головы никак не выходил последний вопрос Розы: «А вы пишете музыку?»
Он виртуозно играл на двенадцати музыкальных инструментах. При желании легко освоил бы и другие. Он мог исполнить любую самую сложную мелодию, услышав ее единожды. А вот сочинить что-то свое…
Не раз и не два Музыкант запирался в гараже, в котором они репетировали с Алексом, его напарником и по совместительству лидером их группы «Together apart». Он стучал по клавишам, перебирал струны и сотрясал потоком воздуха духовые инструменты, пытаясь произвести на свет какую-то свою мелодию – все без толку. Один раз, казалось бы, получилось. Медленная, ласкающая слух мелодия, которую Музыкант извлек из своей старой гитары, показалась ему гениальной. Но когда на другой день он, волнуясь, презентовал ее Алексу, тот усмехнулся.
– Так это же «Red Winter» Патрика Ньюдея! Только чуть быстрей играть нужно.
– Да что ты будешь делать! Долбанный Патрик, сочинил мою композицию раньше меня! – от злости Музыкант сломал пальцами медиатор.
Ворота были приоткрыты. Музыкант вошел в гараж и убедился, что инструменты уже привезли.
– Как отыграл? – поинтересовался Алекс. Он сидел на банкетке перед фортепиано и что-то старательно записывал в нотной тетради.
Вместо ответа Музыкант небрежно бросил заработанные купюры на полированную крышку инструмента.
– Ты ж наш кормилец! – улыбнулся Алекс, прикинув в уме сумму.
– Из потерь – четвертая струна, – сказал Музыкант, усаживаясь на скамейку, сколоченную из деревянных поддонов.
– Четвертая? – удивленно переспросил Алекс.
– Да. Первый раз ее обрываю.
– А я тоже как-то четвертую…, – задумчиво начал Алекс и тут заметил на запястье Музыканта браслет, подаренный девочкой. – О, смотрю обновка у тебя. Дай-ка посмотреть! Музыкант протянул товарищу украшение.
– У меня в детстве похожий был. А может быть даже точно такой, – внимательно разглядывал Алекс вещицу.
– Забирай. Дарю.
– Спасибо, – сказал Алекс и натянул браслет на правое запястье.
– Так что ты там начал про четвертую струну?
– А, да, – продолжил Алекс, – в детстве как-то порвал четвертую струну на укулеле. Я хорошо запомнил этот момент. Ведь это произошло, как раз перед тем, как тот припадочный сломал мне пальцы. Ну, я тебе рассказывал.
– Помню, помню, – грустно кивнул Музыкант.
– Теперь вот из-за этого умалишенного своей граблей еле-еле по клавишам стучу. Кто знает, может, если бы не тот случай, играл бы сейчас как бог, а то и как ты.
Музыкант засмеялся, польщенный словами товарища и похвалил его в ответ.
– Зато ты великий композитор, что мне не дано.
– Ладно, лирика это все. Скажи лучше, в конкурсе участвуем? На вступительный взнос у нас теперь есть.
– Конечно, участвуем!
– Тогда давай репетировать! – сказал Алекс и поднялся с банкетки. – Только дай-ка я схожу возьму чего-нибудь перекусить, а то с утра, кроме стакана чая, ничего в животе не было.
Алекс ушел, а Музыкант занялся заменой струны на гитаре. Настроив инструмент, он раскрыл нотную тетрадь и начал наигрывать мелодию, очевидно, только сегодня сочиненную Алексом. И тут раздался стук. Музыкант развернулся к воротам гаража. Одна из створок была приоткрыта.
– Кто там?
Никто не отозвался.
Музыкант аккуратно отставил гитару, подошел к воротам и выглянул наружу. Никого не было. Он прошелся вдоль гаража и заглянул за угол. Пусто. Вдалеке шумели машины. Ворота соседних гаражей были заперты.
«Наверное, дети забавляются» – подумал Музыкант и направился обратно. Дойдя до ворот, он обнаружил на траве конверт. Раскрыв его, Музыкант вытащил лист глянцевой бумаги. Первым, что бросилось в глаза, была светящаяся змея, свернувшаяся буквой «З».

Глава 4. Мелкие делишки.
У нее было все: любящие родители, подруги-одноклассницы, отдельная комната, стильная одежда, спортивные секции, творческие кружки и курсы иностранных языков, поездки к морю и дорогие подарки на день рождения.
У него не было ничего. Брошенный всеми, он рос в детском доме, среди таких же брошенных, носил казенное тряпье, питался мерзкой стряпней и отстаивал право на жизнь в кулачных боях.
Она окончила школу с золотой медалью и поступила в престижный университет на факультет журналистики.
Он с трудом доучился, отслужил в вооруженных силах и устроился в полицию.
Они не были знакомы и даже никогда не встречались. Их предпочтения сильно разнились: она любила театр и английскую литературу, он тащился от кровавых боевиков и листал журналы с обнаженными девицами. Она предпочитала белое сухое вино, он залпом мог осушить литровую кружку темного пива.
Но было и то, что их объединяло. И Журналистка, и Полицейский хотели сделать карьеру, и их не устраивали мелкие дела, которые им поручали. Репортажи с детских творческих конкурсов, статьи об открытии новых парков и скверов, дежурство в оцеплении на концертах знаменитостей, ночные опросы разбуженных свидетелей и задержания гнусно пахнущих бродяг. Хотелось нечто большего.
– Зачем ты это пишешь, – отчитывал Журналистку главный редактор, – «…хотя зрители, присутствовавшие на конкурсе, бурными и продолжительными аплодисментами проголосовали за коллектив «Together apart», которому жюри присудило лишь третье место». К чему это в статье? Ты что, намекаешь на некомпетентность судей конкурса? Зрители – это любители, мало ли что им понравилось! Есть жюри – профессионалы с музыкальным образованием, понимаешь? И на хрена уточнять, что победитель – старший сын мэра…
– А второе место занял младший сын мэра, – едко вставила Журналистка, перебив руководителя.
– И что? Просто наш градоначальник вкладывается в своих детей, – невозмутимо продолжил главред. – Хочет, чтобы они выросли культурными людьми. Но не нужно акцентировать внимание на том, чьи они сыновья. Достаточно просто имени и фамилии. Или ты забыла, что краткость – сестра таланта? А твои уточнения – это мачехи бездарности.
Журналистка от злости и обиды сжала кулаки. Подобные замечания звучали в ее адрес не первый раз. Она уже сменила ни одну газету, но отношение к ней руководства везде было примерно одинаковое.
Схожие претензии высказывались и полицейскому.
– Ты чего опять понаписал в протоколе? Разве студент начал драку? Так все расписано, как будто ты сам там присутствовал, – капитан, небрежно развалившись в кресле, держал в руке картонную папку и снизу вверх поглядывал на вытянувшегося по стойке «смирно» Полицейского.
– Все записано со слов свидетелей, – отчеканил Полицейский.
– Свидетелей?! Да, все свидетели разбежались, когда драка началась. Или под столы попрятались. Что они могли видеть? Этот командировочный намного старше и матёрей студентика, ну явно ведь, что он зачинщик.
– А официантка и бармен свидетельствуют, что студент с двумя друзьями пьяные ввалились в пиццерию и начали оскорблять посетителей. А пострадавший сделал им замечание, когда они…
– Да твоя официантка медэксперт что ли? – перебил капитан. – Как она определила опьянение?
Полицейский молчал.
– Не знаешь? А у меня есть заключение судмедэкспертизы, подтверждающее, что студент был трезв.
– Возможно, двое его друзей…
– Да, не было никаких двух друзей! – закричал капитан, отшвырнув папку и резко поднявшись с кресла. – Студент зашел отпраздновать сдачу очередного экзамена в закусочную. Случайно задел этого мужика, извинился, но тот, неудовлетворенный его извинением, накинулся на парня. Студент в испуге выбежал на улицу, командировочный бросился за ним. И тут парень от страха за свою жизнь схватил из урны бутылку из-под шампанского и, защищаясь, несколько раз ударил преследователя. И не нужно выдумывать никаких пьяных сообщников. Задержан был только один студент.
– Да я не выдумываю! – полицейский тоже повысил голос. – Есть и еще свидетели, подтверждающие, что нападавших было трое. Мужчина с дочкой-подростком проходили в это время мимо кафе и увидели драку на улице. И мужчина даже бросился на помощь, но его тоже ударили. Правда, он отказался писать заявление.
– Слушай, я от тебя уже устал, – тяжело вздохнул капитан. – Что ж ты такой упертый?! Я сказал тебе, как было дело. К завтрашнему утру протокол должен быть переписан. Студент этот – племянник главы банка «Возрождение».
– Но…
– Никаких но. Выполнять приказ! – рявкнул капитан и указал Полицейскому на дверь, дав понять, что разговор окончен.
Случилось в жизни Полицейского и Журналистки еще одно объединяющее их событие. Оба они стали обладателями таинственных приглашений со светящимся изображением змеи.
Журналистка, забирая свой плащ из гардероба кафе, после интервью с местным автором рассказов, обнаружила в кармане конверт. Полицейский нашел точно такой же в тускло освещенном подъезде старого панельного дома. Он пришел сюда, чтобы переподписать исправленный протокол у свидетеля драки. Но, пообщавшись с мужчиной всего несколько минут, Полицейский пришел к выводу, что этот свидетель не пойдет на подлог. И тогда он просто еще раз переписал протокол, исключив из него принципиального очевидца событий. А вот с барменом и официанткой проблем не возникло.
«Чего только мошенники не придумают, – улыбнулась Журналистка, прочитав приглашение. – А из этого может получиться интересная статья».
«Схожу. Может быть, удастся вывести этих жуликов на чистую воду», – подумал Полицейский, убирая конверт с приглашением в нагрудный карман.

Глава 5. Смертельная болезнь.
Обломив головку ампулы, Отец втянул шприцем лекарство. Занеся шприц, он как всегда замешкался. Он боялся причинить своей кровиночке даже такую незначительную боль, хоть и понимал, что иногда она испытывает поистине нестерпимые муки.
– Пап, ну смелей же, – улыбнулась Дочь и предложила, – ну хочешь, я сама сделаю?
Отец вонзил иглу и медленно ввел лекарство.
– Ну, вот, а ты боялся. Тебе сделать?
– Я сам, – ответил Отец. – Лежи, отдыхай.
Он прикрыл дверь в комнату дочки и взял из холодильника еще одну ампулу. Но пересчитав оставшиеся, вернул лекарство на место. «Потерплю», – решил он. До конца месяца оставалось еще несколько дней. По уколу на каждый день уже не хватало. А дочке из-за резких приступов боли иногда требовалось два.
Сам Отец тоже очень мучительно переносил приступы, но две-три рюмки крепкой настойки немного притупляли его страдания. Впрочем, только физические. Душевные же страдания нельзя было заглушить ни чем. Отец знал, что их болезнь была неизлечимой. С тем, что ему осталось жить на этом свете каких-нибудь года три, если повезет, он давно смирился. Но то, что его Дочь…
Отец отер ладонью навернувшуюся слезу и поморщился от боли. Глаз болел. Отец подошел к зеркалу и полюбовался на ярко-синюю гематому – результат вчерашней драки. И нужно же ему было влезть в этот конфликт. Еще и Дочь подверг опасности. Знал ведь, что она не будет стоять, а бросится вслед за ним. А с другой стороны, если бы не они с дочкой, эта троица, пожалуй, могла бы убить того бедолагу. Надеюсь, паршивцам достанется по заслугам.
Раздался звонок. Отец посмотрел в дверной глазок и увидел молодого сотрудника полиции, который не далее, чем вчера опрашивал его. Отец открыл дверь.
– Я помню вас, – сказал он, после того, как Полицейский поздоровался и начал представляться и демонстрировать удостоверение, – проходите.
Полицейский вошел.
– Как вы себя чувствуете? – заботливо спросил он, заметив опухший глаз Отца.
– Как подросток после сельской дискотеки, – улыбнулся Отец. – У вас остались ко мне какие-то вопросы?
– Да. Хотел еще раз уточнить ваши показаниях. Дело в том, что они несколько расходятся со словами других очевидцев. Подумал, может быть, вы были в состоянии шока и…
– Что ж, давайте уточним, – не дослушал Отец объяснения Полицейского. – Что именно в моих словах подвергается сомнению?
– Ну, зачем вы сразу так: «подвергается сомнению», – смутился Полицейский, – просто расхождение в данных. А мне нужно установить правду, понимаете? Такая уж служба.
– Понимаю. Хорошо, какие мои показания расходятся с показаниями других свидетелей? – переформулировал свой вопрос Отец.
– Насчет количества дерущихся, есть показания посетителей кафе, что дрались только двое. Возможно, еще два молодых человека, которых вы описывали, были прохожими, которые, как и вы подбежали разнимать дерущихся?
– Если так, – саркастически усмехнулся Отец, – то они разнимали очень своеобразным образом, а именно, пиная лежачего мужчину ногами. Избивали все трое. С количеством я не ошибся, как-никак учитель математики.
– Вы в этом уверены?
– Абсолютно! – твердо сказал Отец. – Как и в том, что после нашего с дочкой вмешательства, когда зазвучали сирены, двое побежали с криком «Валим!», а третий спокойно сказал: «Давайте, пацаны! Я разберусь. Мне ничего не будет».
– Вы это отчетливо слышали? – спросил Полицейский.
– Отчетливей некуда.
– И готовы подтвердить свои показания в суде?
– Если потребуется.
– А ваша дочка? Она…
– Не нужно впутывать мою дочь. Она несовершеннолетняя и болеет сейчас.
Полицейский открыл рот, чтобы задать следующий вопрос, но задумавшись на секунду, улыбнулся и произнес:
– У меня все. Большое спасибо вам за показания и за вашу гражданскую позицию. Не каждый бы вот так бросился разнимать дерущихся. – И уже выходя из квартиры, он добавил. – Да, и скорейшего выздоровления вашей дочери.
– Папа, кто там? – раздался из комнаты голос Дочки, видимо, разбуженной звуком захлопывающейся двери.
– Спи, спи. Сотрудник избирательной комиссии зашел рассказать о предстоящих выборах, – соврал Отец.
Визит полицейского напомнил Отцу разговор трехгодовой давности со следователем. Следователь с наигранным сочувствием произнес Отцу слова соболезнования, в связи с потерей супруги. А потом начал зачитывать казенные фразы из дела: «неожиданно выскочила на проезжую часть на запрещающий сигнал светофора», «получила травмы не совместимые с жизнью», «в крови погибшей обнаружены следы алкоголя». То есть, по версии следствия, его непьющая супруга, которая, даже при отсутствии в зоне видимости машин, всегда дожидалась зеленого света, вдруг выскочила прямо перед автомобилем на красный. Еще и, будучи в состоянии алкогольного опьянения.
Ни одному слову из этого Отец не поверил, но доказать ничего не смог. Несколько очевидцев свидетельствовали, что все было именно так. Отец лично встретился с одним из свидетелей. Тот выглядел не убедительно, волновался, прятал глаза, но при этом, раз за разом, как мантру, повторял одно и то же. Отец, не выдержав, схватил его за грудки и закричал, чтобы тот сказал ему правду. На что свидетель начал угрожать судом, а, высвободившись, поспешил ретироваться.
Автомобиль после наезда на жену Отца врезался в остановочный павильон. Хорошо, что в этот момент на остановке не было людей. Сильные повреждения машины и павильона, а также тяжелые травмы водителя, оказавшегося руководителем крупной компании, противоречили заключению экспертизы. В ней было сказано, что автомобиль двигался с допустимой скоростью. Но на суде к этому доводу не прислушались и назначили виновной погибшую.
Отец подал апелляционную жалобу. Как раз в этом момент обнаружился страшный диагноз Дочери. Стало не до судов.
Про свою болезнь Отец уже знал. Но что его любимая Дочь унаследует этот ужасный недуг, не мог представить себе в самом страшном сне. Будь проклята генетика!
Начался очередной приступ. Боль неотвратимо подступала. Отец достал из шкафчика дежурную рюмку и, наполнив ее крепкой настойкой, выпил залпом. Эту процедуру он повторил трижды. Теперь нужно было отвлечь себя чем-нибудь. Если сидеть и прислушиваться к своему состоянию, боль себя обязательно проявит.
Не придумав другого занятия, Отец взял мешок с мусором, бросил в него использованный шприц и пустую ампулу, допил из горлышка остаток настойки и сунул бутылку туда же. Обувшись, он вышел в подъезд. Спускаясь по лестнице, решил проверить почту. В почтовом ящике обнаружился белый конверт.

Глава 6. Интервью.
С самой первой минуты Писатель раскусил своего интервьюера. Молодая журналистка беседует с ним без особого желания. С куда большей радостью девушка задавала бы вопросы фигуре позначительней, нежели мало известный автор рассказов. Впрочем, нельзя было не отметить, что она неплохо подготовилась к встрече. Знала не только названия его рассказов, но и содержание некоторых. А уж биографию проштудировала от и до.
– Первые ваши рассказы, опубликованные в журналах и сборниках, были детскими. Последний ваш сборник состоит из серьезных взрослых произведений. Вы шагнули на новую ступень?
Журналистка смотрела Писателю в глаза и говорила, почти не подглядывая в свои записи. Миниатюрный диктофон лежал на столе между двумя чашками кофе.
– Я не считаю, что взрослые рассказы находятся на ступеньку выше детских. Писать их ничуть не легче. Их читатель так же не терпит фальши, как и читатель взрослых книг. Дети более искренние. Они будут читать, только если им интересно, не обращая внимания на литературную величину автора. Взрослые же могут мусолить тривиальное чтиво именитого графомана, гонясь за трендами, либо платя дань, за действительно талантливое произведение, написанное им ранее.
– В таком случае, почему вы оставили своего благодарного юного читателя и творите для взрослых?
– Я не согласен с термином «оставил». От него сквозит предательством. А я не предавал своего читателя. Просто, на данный момент, мне нечего ему дать. Появляются интересные мысли и идеи, которые я могу воплотить в более взрослой прозе. А мой читатель растет и, возможно, вскоре его заинтересует моё новое творчество.
Журналистка задала еще пару вопросов о профессиональной деятельности, а потом резко сменила тему. Начала спрашивать о детстве, студенчестве, увлечениях и предпочтениях. Любимый цвет? Любимый напиток? Что больше всего цените в людях?
– Ваша заветная мечта? – задала Журналистка очередной вопрос, допив кофе и поставив пустую чашку на поднос остановившейся возле столика официантки.
– В глобальном смысле, или в творчестве? – уточнил Писатель.
– В глобальном, – выбрала Журналистка один из предложенных вариантов.
– Ну, если в глобальном, то, как бы банально это не прозвучало, я мечтаю о мире во всем мире. Чтобы никуда не летели ракеты, нигде не взрывались бомбы, и матери не оплакивали бы своих сыновей, а жены – мужей. Чтобы не было нищеты, и каждый имел возможность заниматься любимым делом и зарабатывать этим на жизнь. Художник – картинами, поэт – стихами, писатель – ….
– Весьма утопично, – иронично обронила Журналистка, перебив Писателя. – А вам сейчас хватает на жизнь гонораров за ваши рассказы?
– Увы, нет, – печально улыбнулся Писатель, – чтобы выжить, я вынужден заниматься прочей деятельностью, помимо творчества.
– Расскажете, какой именно?
– Ничего особенно интересного: корректура текстов, литературные курсы, репетиторство.
– Похвально. А в творчестве?
– Что в творчестве? – не понял Писатель.
– Ну, заветная мечта в творчестве.
Писатель задумался. Заветная мечта была, но он сомневался, стоит ли ей делиться.
– Хотелось бы написать роман, – решился-таки он.
– О! Ничего себе, – кажется, это был первый ответ Писателя, который искренне заинтересовал Журналистку. – И что вам мешает?
– Лень! – засмеялся Писатель.
– А если честно? – Журналистка тоже улыбнулась.
– Если честно? – Писатель пожал плечами, – возможно, неуверенность в себе. Хотя, даже не это. Понимаете, рассказ я пишу за два-три дня, неделю максимум. И через неделю есть готовый продукт, который можно показать друзьям и получить какой-то отклик. А роман… Страшно начать и не дойти до конца. Признаться честно, я начинал и даже не раз. Я загорался какой-то идеей, и мне казалось, сейчас я напишу великую бессмертную книгу. Но в процессе написания, я выгорал. Идея переставала казаться мне гениальной. Сюжет становился посредственным. И мои ярко начатые романы заканчивали свою жизнь ярким пламенем в печи. А я возвращался к рассказам.
Журналистка молчала, находясь под впечатлением от этого откровения. Пауза в разговоре затягивалась. Писатель, не зная, что еще добавить, заметил на столе счет и полез в карман за бумажником.
– Нет! – отрывисто произнесла Журналистка, так что Писатель вздрогнул от неожиданности. – Извините. За счет газеты.
– Да я бы оплатил.
– Нет. Я настаиваю, – твердо сказала Журналистка и протянула ладонь, – спасибо вам за интервью. Было интересно.
– Взаимно, – произнес Писатель, пожимая девушке руку.
Журналистка рассчиталась, получила в гардеробе плащ и вышла из кафе. Писатель снял со спинки стула свой слегка помятый пиджак и тоже направился к выходу. Убирая во внутренний карман кошелек, он наткнулся на какой-то листок. Это оказался белый бумажный конверт.

Глава 7. Дорога к дому.
Конечная остановка двадцать второго маршрута находилась в промышленной зоне. В пять часов вечера заканчивалась рабочая смена на располагавшихся неподалеку предприятиях и народ, набиваясь в автобусы, как килька в бочку, ехал домой. Сейчас остановка была безлюдной.
Отец проводил взглядом автобус, доставивший его сюда, и посмотрел на часы. Семнадцать, пятьдесят шесть. Он повертел в руках небольшой фонарик, одолженный у соседа, и присел на скамейку.
«И зачем я сюда пришел? – думал Отец. – Кто-то подшутил надо мной, бросил яркую бумажку в почтовый ящик. Сейчас, наверное, наблюдают из укрытия, смеются над старым дураком. А я сижу здесь и жду какой-то несуществующий автобус». Но тут же одернул себя: «Если есть хоть какая-то надежда на спасение Дочки, нужно ей пользоваться».
Отец достал из кармана приглашение и еще раз прочел. Решил убедиться, что ничего не перепутал. Все верно: последняя пятница лета, восемнадцать часов, конечная остановка двадцать второго. Убрав приглашение, снова посмотрел на часы. Минутная и часовая стрелки как раз вытянулись в одну линию. Отец поднял глаза и вздрогнул. Прямо перед ним стоял красный автобус. Сквозь одно из затемненных окон виднелась табличка с номером 242. Отец поднялся со скамейки, и двери автобуса тут же распахнулись. Секунду поколебавшись, он шагнул внутрь.
***
Двери автобуса с лязгом закрылись за спиной Полицейского. В салоне стало темно, вероятно, из-за тонированных окон. Впрочем, это не помешало Полицейскому рассмотреть, что в автобусе, кроме него, никого нет. Стеклянная перегородка, отделяющая место водителя была занавешена плотной шторой.
Полицейского покачнуло, и он, чертыхнувшись, упал на одно из сидений. Автобус тронулся. «Странно! Меня что, одного повезут? – подумал Полицейский. – Хотя, возможно, остальных будут забирать на других остановках».
Автобус ехал по окраине города. Полицейский с трудом различал контуры домов и определял маршрут. Автобус, так больше никого и не подобрав, выехал за город. Очертания домов сменились силуэтами деревьев. Линия их вершин на фоне неба рисовала причудливую диаграмму.
Судя по изменившемуся шуму колес, автобус свернул на грунтовую дорогу. Полицейский уже давно перестал следить за маршрутом, надеясь, что обратно его тоже отвезут. По крыше захлестали ветки. Автобус закачало так, что у Полицейского из кармана выпал фонарик. Полицейский попытался встать, но в это время автобус затормозил. Мужчина, подавшись вперед, ухватился за поручень и с трудом удержался на ногах.
– Кто тебя так водить учил?! – зло прокричал он в сторону водителя. Ответа не последовало. Двери распахнулись. Полицейский подобрал фонарь и вышел из автобуса.
***
Лес был «пугающий и в то же время манящий». Так Писатель охарактеризовал пейзаж, возникший перед ним. Он стоял один на узенькой грунтовой дороге. Минуту назад автобус, продираясь через выступающие на проезжую часть еловые ветки, скрылся за поворотом. В смеркающемся небе уже можно было различить первые звезды.
«И куда мне дальше?» – подумал Писатель и тут же заметил тропинку, ведущую в лес.
– Была, не была, – вздохнул он и зашагал по тропинке. Через пару минут пришлось включить фонарик, так как в лесу стало совсем темно. Впрочем, тропинка была хорошо различима. Густой папоротник словно специально расступался, обнажая ее.
«А зачем я, собственно, туда иду? А главное, куда? На ночь глядя, приехал в лес на странном автобусе и чешу по какой-то заросшей тропинке. Может, повернуть назад, пока не поздно?»
Размышляя так, Писатель продолжал шагать вглубь леса. Вскоре впереди появился неоновый свет. Вначале Писатель увидел светящуюся голубую надпись «Желания За…» со змеей в виде буквы «З», горящую зеленым цветом, а уже потом различил очертания дома.
***
«Какая же я дура, что не сказала никому, куда поехала! – отчитывала себя Журналистка, остановившись в двадцати шагах от крыльца странного дома со светящейся вывеской. – Что это за дом в чаще леса? Кто там скрывается? А если меня там убьют, или изнасилуют? Или вначале изнасилуют, а потом убьют? Или вначале убьют, а потом…»
Не смотря на страхи и сомнения, Журналистка маленькими шажками приближалась к дому. Она бы никогда не простила себе, если бы сейчас развернулась и бросилась бежать, так и не узнав, что же там в доме. Выключив и убрав в сумочку фонарик, около дома было светло, Журналистка шагнула на первую ступеньку. Поднявшись на крыльцо, она потянулась к ручке двери.
И тут дверь резко распахнулась. Журналистка отскочила в сторону.
– Зачем, вы, это сделали! Я чуть с крыльца не упала! – закричала девушка на мерзкого низкорослого человека, напугавшего ее. Весь страх сразу куда-то улетучился, сменившись гневом.
– Проходите! Вас ждут! – пробубнил низким хриплым голосом человек и почесал щетинистый подбородок. Журналистка с трудом протиснулась мимо него. Несмотря на низкий рост, в ширину человек был внушительных размеров.
– Позвольте вашу верхнюю одежду?
– Только не помните его! – повелительным тоном произнесла Журналистка и с брезгливым выражением на лице передала грузному мужчине свой плащ.
– Иди туда! – палец с грязным ногтем указал на обшарпанную дверь.
Журналистка поправила волосы перед потускневшим зеркалом и открыла указанную дверь.
***
Первое, что Музыканту бросилось в глаза в просторном светлом зале, был сверкающий полировкой черный рояль. «Бёзендорфер!» – с ходу определил он марку музыкального инструмента. Невиданная роскошь для такого захолустного строения. Хотя, нужно было признать, что эта гостиная выглядела превосходно. И совсем не соответствовала внешнему облику дома.
Потолок, с которого свисала великолепная хрустальная люстра, был украшен золоченой лепниной. На стенах пестрели фрески с изображением каких-то сатиров и нимф. В центре стоял дубовый стол гигантских размеров. Шесть старинных стульев с красивыми резными ножками расположились по три с каждой стороны. С одного из торцов находилось массивное кресло с высокой спинкой, которое, не преувеличивая, можно было бы назвать троном.
Музыкант, залюбовавшись антуражем, не сразу заметил рыжеволосую симпатичную женщину в изысканном красном платье, подошедшую к нему. А когда заметил, залюбовался и ею.
– Я приветствую вас в доме Дарителя, – просияла женщина белозубой улыбкой.
– Здрасте, – кивнул Музыкант и тоже улыбнулся.
– Позвольте, я надену на вас маску?
– Маску? – удивленно переспросил Музыкант. – Ну-у, давайте, если у вас здесь так принято.
– Прошу, присаживайтесь на любой из шести стульев, – предложила рыжеволосая, после того, как помогла Музыканту натянуть черную карнавальную маску с белой цифрой «1» под правым глазом.
Не успел Музыкант расположиться за столом, как в зал из вестибюля вошел следующий гость. Музыканту не удалось рассмотреть человека, так как женщина заслонила его. А через минуту напротив сел мужчина, в точно такой же маске, как у Музыканта, только с цифрой «2» под глазом. А дверь из вестибюля снова открылась.
К тому времени, как старинные часы на стене пробили семь ударов, за столом сидело пять человек. Четыре мужчины и женщина. Все в одинаковых масках, скрывающих лица от бровей до верхней губы. Отличались лишь белые цифры.
И тут из-за портьеры с другой стороны зала вышел черноволосый мужчина во фраке. Постукивая по каменному полу изящной тростью с круглым набалдашником, мужчина подошел к столу.
– Приветствую вас, дорогие гости, в своем доме! – торжественно произнес он. – Меня зовут Даритель. Мою помощницу, любезно встречавшую вас, можете называть Муза. А нашего дворецкого зовут Тролль, хотя мы с Музой чаще величаем его Домовым. Он только с виду такой угрюмый, а на самом виде добрейшей души человек. И, кстати, Тролль великолепно готовит, в чем сегодня вы убедитесь, я надеюсь.
– А здесь еще и кормить будут? – подал голос Музыкант.
– И не только кормить, – улыбнулся Даритель. – И так как все в сборе, предлагаю…
– Не все, – перебила Дарителя Муза и подняла над головой черную маску с цифрой «6»
– Не все? – переспросил Даритель и посмотрел на пустующий стул. – А куда же запропастился наш шестой гость?
– Может быть, блуждает где-то по лесу, – предположила Журналистка. – К вам сюда не то чтобы ковровая дорожка ведет.
– Если проложить дорогу, к дому паломничество организуют, – парировал Даритель. – А желания всех я исполнить не смогу.
– А наши что же, сможете? – с надеждой в голосе спросил Отец.
– Попробую, – посмотрел ему в глаза Даритель. – Но немного терпения. Я чувствую, что наш шестой гость уже совсем рядом. А пока Муза принесет вам напитки.
И Даритель вышел из зала.