Главная страница | Социальная фантастика | Клон

Клон
Римма Кульгильдина
История клона социального номер 146/1.0 по имени Нильс
Он особенный. Никому не нужный. Ему сказали: «Живи!» Но потом добавили: «Ты больше здесь не нужен». Те, кто должен был защищать, отказались от него. Те, кого он боялся больше всего – помогли. Но как дальше жить беспризорному клону? Как поступить, если в душе зарождается робкий лучик надежды? Дозволено ли клону надеяться на любовь?
В книге использованы перефразированные "Три закона робототехники" Айзека Азимова, описанные им в сборнике рассказов "Я-робот".

Римма Кульгильдина
Клон


ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. НИЛЬС

Закон Первый. Клон не может причинить вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинён вред.
День, когда везение Нильса закончилось, был солнечным.
«Так не должно? было быть. Это ошибка», – думал Нильс, вышагивая по личной комнате в больнице третьего мегаполиса. Капельницы, каталка, документы, сам Нильс – всё было готово к операции. Но… Не понадобились. Время шло, а он не мог поверить, что настал тот день, когда он – клон индивидуальный действующий – окажется не нужен хозяину.
На исходе дня в комнату к Нильсу зашёл юрист семьи.
– Почему ты не переоделся? – спросил он с удивлением, остановившись в дверном проёме.
– Я не знаю, – смущённо ответил Нильс, но тут же собрался, помня, что должен всегда предельно точно описывать своё состояние. – Я растерян.
Юрист покачал головой, словно сомневался в его словах. Нильс напрягся, ожидая осуждения, но седовласый мужчина отрешённо смотрел на него и молчал. Тишина в комнате давила на уши Нильсу, и он стал испытывать ещё большее беспокойство. Руки задрожали и горло сдавил противный ком. Его затошнило. Он сглотнул и это движение заставило юриста встрепенуться:
– Собирайся, я отвезу тебя дом… – мужчина запнулся и пригладил одной рукой седые виски. – Ты поедешь со мной.
Нильс коротко кивнул и, шмыгнув за ширму, быстро переоделся из больничной робы в деловой костюм. Прежде чем надеть рубашку, он поскрёб на ней бурые пятна, что остались от руки Себастьяна. В медицинском челноке, подключённый к аппаратам, поддерживающим его жизнь, Себастьян хватался за Нильса, как за соломинку. «Я же не умру, – твердил хозяин, заглядывая Нильсу в глаза. – Ты же мой второй шанс! Ты спасёшь меня, правда?» Нильс соглашался и уговаривал Себастьяна молчать и беречь силы. Держал за руку. Прижимал к себе. И готовился отдать ему жизнь. Выполнить миссию. Спасти хозяина.
Когда Нильс заходил в дом, ему показалось, что время замедлилось. Он постоянно поправлял прядь волос и кусал губы. Одёргивал себя, напоминая, что нельзя проявлять признаки беспокойства. Коротко дышал, пытаясь взять себя в руки, но почему-то проверенный способ сейчас не помогал.
Нильс с удовольствием поговорил бы сейчас с умником, чтобы выплеснуть переживания, что теснились в груди. Разобрать, квалифицировать, разложить по полочкам – понять. И перестать волноваться.
Нильс знал, зачем его привезли домой. Почему приехал юрист. Что будет сейчас происходить. Это знал любой КД. Если хозяин умирал или по какой-то другой причине отказывался от клона – клон индивидуальный действующий переводился в статус клона социального действующего. И, будучи до этого донором одного человека, становился донором любого, кому подходили его параметры. В присутствии юристов семьи и спецприюта должен произойти юридический и физический процесс его перевода. Нильс перестанет существовать. Останется только клон под номером 146/1.0.
В кабинете, куда они пришли, в глубине стояла Анна-Мария – мать Себастьяна – и смотрела в окно.
Больше никого не было. Ни юристов спецприюта, ни самих работников, перевозящих клонов. Никого.
Когда хлопнула дверь, Анна-Мария распрямила спину, но к вошедшим так и не повернулась.
– Вы сказали ему? – спросила она громко.
Нильс дёрнулся и посмотрел на юриста. Пот ручьем стекал по спине клона. Грязная рубашка липла и Нильсу казалось, что пятна засохшей крови снова оставляют следы на коже.
– Нет, – заметно волнуясь и переложив из рук в руки папку с бумагами, ответил юрист. – Я всё же надеялся на то, что вы передумаете.
– Ваша задача, – жёстко и чётко проговорила Анна-Мария, не поворачиваясь к вошедшим и глядя строго в окно, – чётко следовать инструкциям, полученным от главы семьи. Тщательно оформлять документы и убирать подводные камни. Надеяться не входит в круг ваших компетенций. Я понятно излагаю? – мать Себастьяна слегка повернула голову в сторону юриста.
Мужчина поджал губы и вытер со лба выступившую испарину.
– Предельно, мадам. Документы подготовлены, подписаны, и все вопросы согласованы. Нильс, – юрист всем корпусом развернулся к замершему клону: – решением семьи Дэноплэ тебе отказано в переходе в статус «социальный». Ты остаёшься в прежнем статусе. Семья обязуется обеспечивать тебя до конца жизненных дней содержанием и жильём в черте третьего мегаполиса. Можешь забрать из своей комнаты всё, что захочешь. Сегодня ты переезжаешь. Сопровождать тебя будем я и умник. У тебя есть вопросы? Или ты готов пойти собираться?
Нильс стоял на ватных ногах и боялся, что если сделает шаг, то упадёт и падать будет очень долго. Кровь стучала в висках. В глазах потемнело. Он переводил взгляд с юриста на Анну-Марию, словно заклинившая на одном движении механическая кукла.
– За что? Что я сделал не так за все эти годы? Зачем вы так поступаете со мной? – Нильс чувствовал, что слёзы готовы брызнуть из глаз, и только глубоко вдохнув он смог остановить этот поток.
Но ненадолго. Тёмный комок в груди давил и душил. Нильса снова затошнило. Так нельзя! Ему хотелось кричать, но необходимо было сдерживаться. Клону кричать нельзя. Людям можно! Людям можно походя и легко лишить его смысла существования! Эгоистично и жестоко разрушить всё, ради чего он создан! Разве так можно поступать?!
Анна-Мария раздражённо повела плечом.
– Ты не спас Себастьяна, – женский голос прозвучал глухо и надтреснуто. – Мы не хотим, чтобы какая-либо часть, идентичная нашему мальчику, спасла кого-то другого. Этого не будет.
В кабинете повисла тишина. Как шахматные фигуры на доске застыли участники разговора, погруженные каждый в свои мысли. Нильс прикрыл глаза пошатнувшись. Сделал серию коротких вдохов-выдохов, как учил умник. Сцепил руки за спиной.
– Вы обрекаете меня на нелепое существование, – ровным голосом нарушил тишину клон, с трудом. – Что мне делать с этой… с этим… с вашим решением?
– Живи! – зло бросила Анна-Мария и стекло в окне звякнуло. – Это приказ. Здесь ты больше не нужен!
***
День, когда жизнь Нильса рухнула, был ясным. Отличный летний день. Небо без единого облака – чистейшее, будто вымытое в трёх водах и насухо протёртое до скрипа.
За завтраком Эдвард с хрустом расправил утреннюю газету, ещё пахнущую смесью старого рецепта типографской краски и якобы свежих новостей. Газета пахла пафосом и деньгами, как любила говаривать Анна-Мария. Она с улыбкой наблюдала за новым ритуалом мужа. Эдвард пробежал глазами заголовки и, аккуратно сложив хрусткие листы, положил на край стола.
– Сегодня аукцион, Себастьян, ты знаешь? – мужчина повернулся в сторону сына.
– Да, папа, я знаю, – тот развалился на стуле и вяло ковырялся вилкой в яичнице, выковыривая бекон. – Раскопщики нашли какую-то старую историю и создали вокруг неё грандиозный ажиотаж. Книга гарантированно будет пользоваться спросом. Мне интересно, кто блеснёт своим статусом ради добавления её в коллекцию. Но знаешь, что любопытно! Южане, изучив данный текст, заявили, что создали причуду, которая перебьёт моду на газеты.
Эдвард недоверчиво хмыкнул. Себастьян пожал плечами и хитро посмотрел на отца.
– О чём книга? – с интересом спросила Анна-Мария.
Она намазала тост апельсиновым джемом и с ласковой улыбкой передала Эдварду.
– О любви, – забирая тост, Эдвард слегка погладил кончиками пальцев запястье жены, а потом склонился и поцеловал её руку в самый центр ладони. – Я просмотрел синопсис.
– Зачем писать о любви? Вам не кажется это странным?
– Кажется, – довольно согласился Себастьян. – Но у древних что ни история – всё о любви. Как они жили, интересно, если больше писать было не о чем.
Если бы Нильса попросили рассказать о том дне, он, не задумываясь, воспроизвёл бы его по минутам.
Завтрак. За пару минут неспешного разговора принимается решение участвовать в аукционе. Эдвард решает поехать физически. Анна-Мария против. Она считает подобное желание примитивным. Но Себастьяну, да и Эдварду, любопытно, что же такого раскопали студенты Южного Университета.
Покупка билетов на челнок, который доставит их на Зелёный континент. Заявка на участие в аукционе. Неспешные сборы. Себастьян несколько раз меняет наряд. Останавливается на классическом брючном, что вместе со множеством заплетённых коротких косичек, торчащих в разные стороны, смотрится вызывающе. Но Себастьян доволен, он этого и добивался.
В последний момент Анна-Мария принимает решение остаться дома. Она дёргает Себастьяна за косички и просит сменить причёску, когда тот вернётся. Нежно целует Эдварда. Пожимает кончиками пальцев руку Нильсу: «Присмотри за ним». «Как всегда», – сдержанно кивает Нильс.
Они втроём садятся в челнок, который за несколько минут доставляет их на место проведения аукциона.
***
Бумажные газеты и даже бумажные книги вошли в моду примерно года два назад с лёгкой руки студентов. Помимо учёбы, золотая молодёжь трёх Университетов Объединённого мира старалась перещеголять друг друга в странных хобби. Успехом считалось введение в моду несуразного увлечения.
Последний триумф принадлежал студентам Северного Университета, которые заявились на традиционную новогоднюю вечеринку с большими листами тонкой бумаги, сложенными определённым образом. Денди с хрустом расправляли эти листы, называя их «газета с последними новостями».
Идея с «газетами» оказалась самой странной, самой дикой и, соответственно, самой привлекательной. Быстро вошла в моду в среде университетской молодёжи, которая с удовольствием щеголяла друг перед другом кусками дорогущей бумаги. Потом идея просочилась и за высокие стены Золотой мили.
Студенты подогревали интерес со всех сторон. Развлекались прогнозами, как долго «газета» продержится на плаву. В пику студентам Северного Университета южане отыскали старинную традицию придумывания историй и переноса их на бумагу. Дело дошло до возрождения печатных книг. По всем доступным хранилищам данных рыскали раскопщики в поисках старых текстов. Они печатались и предлагались на аукционах людям с высоким жизненным статусом.
Следом пришла мода на создание библиотек. Что может быть абсурднее, ворчали обыватели, чем переворачивать листы бумаги, разрисованной непонятными знаками, когда любая информация доступна мгновенно с помощью двух кликов на личном браслете.
Искусство чтения давно не преподавалось в обычных школах, оставшись обязательным только для элитного университетского образования. Любая информация подавалась в аудиоформате и видеороликах не длиннее пятнадцати минут.
***
Новое увлечение, которое придумали южане, называлось гонки. В книге, что выставлялась на аукционе, описывались соревнования на четырёхколёсных железных повозках. Найти подобные конструкции не удалось. Студенты устроили гонки на самокатах – детской забаве, переделанной под рост взрослого человека и снабжённые моторами для развития приличной скорости. Зелёный континент очень подходил под затею. Широкие извилистые дороги, вдоль и поперёк изрезавшие материк для неспешных прогулок на воздухе, представляли собой отличные трассы. Каждому желающему предлагалось опробовать модифицированные повозки. Себастьян был в восторге и вызвался участвовать в гонке одним из первых. Но с его самокатом что-то пошло не так…
Как только Нильс с Себастьяном прилетели в больницу, их разделили. Хозяина отвезли в операционную. А Нильса взяли в оборот люди в лазоревой униформе. Они брали анализы, измеряли температуру, опутывали проводами приборов. Вызванный семейный умник не отходил от него ни на шаг. Нильсу ставили капельницы, снова и снова брали кровь. Готовили. Действия врачей были слаженными, отточенными и будничными.
В комнату вплыла платформа, на которой стерильный внутри и снаружи Нильс должен отправиться в последний путь.
Принесли хирургическую робу.
Приказали переодеваться.
А потом все резко пропали.
Личный браслет умника тревожно звякнул. Он вышел из комнаты и плотно закрыл за собой дверь. Лежащий на платформе Нильс закрыл глаза. Глубоко дышал, пытаясь, как учили, восстановить равновесие и перестать волноваться. Получалось с трудом. Но Нильс пробовал снова и снова.
Дверь резко распахнулась. От неожиданности Нильс вскочил и чуть не упал на пол. В проёме возвышался бледный умник. Руки у него заметно дрожали.
– Что? – спросил Нильс дрожащим голосом.
– Переодевайся обратно и жди. Ты больше не нужен, —
– Как это не нужен? – Нильс опешил.
Сел, свесив ноги с платформы и опираясь на неё руками.
– Себастьян умер.
– Этого не может быть, – потрясённо прошептал Нильс. – Есть же я! – закричал он, спрыгнул и в два прыжка добрался до умника.
Нильс рванул его за руку и повис, запнувшись за порог. Зубы стучали. Холодная испарина выступила на лбу, в подмышках стало противно мокро.
– КД 146/1.0, отпустите мою руку, переодевайтесь и ждите. С вами встретятся, – металл в голосе умника заставил Нильса разжать руки и бесформенной кучей опуститься на пол.
Таблоиды надрывались криком. Сочились ядом. До мельчайших косточек обсасывали трагедию знаменитой семьи Дэноплэ. Внезапная смерть единственного наследника тех самых, что плевали на установленные правила, разбудила шакалов. «Никто не предполагал, что это может быть опасно!» – осторожничали одни. «Эти чёртовы студенты! Что ещё они придумают? Может быть, в следующий раз они нас взорвут, и им покажется это забавным!» – не сдерживались в выражениях другие. Вновь поднявшая голову группировка ЗЛОКИ – Защита Людей От Клонов Индивидуальных – буквально на копьях подняла свои лозунги. «Богачи возомнили себя бессмертными! – кричали они что есть силы. – Клоны вас не спасут!»
Сама семья хранила молчание.
***
Нильс считал, что ему повезло. Это подтверждал и умник, который приходил каждую неделю.
– Чувство благодарности к семье и хозяину, это главное твоё счастье, – говорил умник, покачивая головой. –  Уверенность в завтрашнем и сегодняшнем дне. Что ты чувствуешь, когда я говорю тебе это?
– Умиротворение, – с удовольствием отвечал Нильс.
Это ощущение разливалось тёплым пушистым комочком в области груди. Оно грело и успокаивало. Умник обрадовался, когда Нильс впервые рассказал ему о своих переживаниях, и посоветовал воспроизводить это чувство почаще. Особенно когда Нильс начинал волноваться. Вспоминать и представлять, как тёплое пятно растёт и заполняет всё тело, вытесняя негатив и оставляя только чувство благодарности. К семье и хозяину. Ему повезло. И он должен об этом помнить.
Его забрали из спецприюта в пять лет и дали имя, потому что он удачный экземпляр и получился с первого раза. Психокорректоры приюта пытались возразить и образумить семью Дэноплэ. Они ссылались на то, что нет соответствующих протоколов. Что это неприемлемо и не этично. Но семья настояла, надавила и получила Нильса. Его передали под патронаж умников, и это тоже – повезло.
Нильс – клон. Он знал об этом с рождения и видел напоминание всякий раз, когда смотрелся в зеркало. На лбу, ближе к кромке волос и за левым ухом было набито КД 146/1.0. Клон действующий. Индивидуальный. Если разглядывать внимательно подушечки пальцев, то на среднем пальце каждой руки можно увидеть маленькую родинку – вживлённый чип, который считывается любым биометрическим сканером. Таких точек на теле Нильса несколько. Он весь посчитан, как любил шутить хозяин. Он весь посчитан, помечен и всем телом и мыслями принадлежит хозяину – Себастьяну Дэноплэ. Любимому и единственному сыну крупнейшего финансиста Эдварда Дэноплэ и его жёны Анны-Марии, наследницы древнего аристократического рода.
Нильс знал, что, получив разрешение на рождение сына, Эдуард и Анна-Мария сразу же заказали клона. Всё получилось удачно. И сын, и клон – с первой попытки. Об этом писали все таблоиды. Новость обсуждали и обсасывали целых восемнадцать часов и девятнадцать минут.
Потом семья Дэноплэ забрала Нильса домой. Эту новость мусолили ещё дольше. Хейтеры кричали о недопустимости такого поведения. О создании ненужного прецедента. Статус компаний, занимающихся воспитанием и коррекцией клонов, упал на несколько пунктов и не восстанавливался два дня.
Но семье Себастьяна было всё равно, ведь он сказал: «Мне скучно, хочу клона». И Анна-Мария сделала так, чтобы это стало возможным. А что по этому поводу говорили другие, её не волновало. Её вообще ничего не волновало, кроме Эдварда и Себастьяна, и Нильс стал жить с ними. Получил имя, дом, семью, образование, приключения – весь мир. Возможность жить как человек. И при этом всегда помнил, что он клон. И создан для донорства. Если что-то произойдёт с хозяином Нильс – донор. Любой своей посчитанной идеально подходящей частью тела, принадлежащей семье.

***
Закон Второй. Клон должен повиноваться всем приказам, которые даёт человек, кроме тех случаев, когда эти приказы противоречат Первому Закону
Старый отель, в который привезли Нильса, находился в адаптивной социальной зоне. Просторная чистая комната, на светлых стенах рисунок из мелких розовых цветов. Два огромных окна с видом на пустые трубы давно остановленного завода. Третий этаж, сразу под крышей. «Ближе к звездам», – подумал Нильс, оглядывая своё новое жилище. Комната была практически лишена мебели. Только самое необходимое: кровать, платяной шкаф, комод с тремя выдвижными ящиками, письменный стол и жесткий стул с высокой спинкой.
– Хозяева отеля семейная пара без детей, – выкладывая из своего портфеля на письменный стол папку за папкой, начал разговор юрист. – Они обещали за тобой присмотреть и помогать. Не уверен в размере их возможностей, но обижать и оскорблять тебя они точно не будут.
Юрист перебирал бумаги и был сосредоточен исключительно на своих действиях. Умник, вынужденный находиться здесь протоколом для подтверждения психологического состояния клона, переминался с ноги на ногу на пороге комнаты и молчал.
– Ознакомься, пожалуйста. Я заберу эти бумаги с собой. Не стал делать аудиозапись, помня, что обучался ты вместе с Себастьяном, – мужчина передавал бумаги Нильсу, комментируя. – Подтверждение твоего права здесь находится, право на свободное перемещение, право на самостоятельное распоряжение выделенными денежными средствами, официальный отказ семьи на смену твоего статуса, подтверждение спецприюта об информированности, документ о твоём физическом и психическом здоровье, запрет на работу, дарственная на книги, что тебе подарил Себастьян. На каждую отдельное.
Юрист сделал паузу и посмотрел на Нильса.
– В книгах есть микрочипы на случай потери или кражи, ты знаешь, это обычная процедура. И всё же я не советую их кому-либо показывать. Рекомендую вообще не афишировать своё умение читать. Хозяева отеля за тобой присмотрят, да. Но они не твои опекуны. Заступаться не будут. То, что ты единственный на сегодняшний день отказной клон, к сожалению, знает уже весь мир. Не дразни ЗЛОКИ. И вот ещё.
С этими словами семейный юрист достал из своего бездонного портфеля простую серую коробочку с логотипом компании, выпускающей личные браслеты-коммутаторы для среднего класса.
– Не положено, – ровно заметил Нильс, равнодушно взглянув на коробку.
– Теперь данный браслет скорее необходимость, обеспечивающая безопасность. Разрешение на ношение у тебя имеется.
Юрист бережно достал браслет из коробки, разблокировал и занялся настройками.
– Чью? – тихо уточнил Нильс.
– Что? – мужчина покосился на клона.
– Чью безопасность обеспечивает браслет? – повторил Нильс свой вопрос.
Юрист сдержано улыбнулся кончиками губ и снова погрузился в настройки браслета. Закончив, всё же ответил на вопрос Нильса.
– В первую очередь – твою. Безопасность и информированность. Все разрешения и протоколы в него загружены. Полиция, медики, специнтернат – на быстром голосовом наборе. Мой номер в случае возникновения любых юридических вопросов тоже и… – он вопросительно посмотрел на умника, который так и не прошёл дальше порога комнаты.
– Моя миссия закончена, – ещё больше сжав и без того узкие губы, процедил умник.
– И на этом всё, – вздохнув, закончил семейный юрист. – У тебя есть вопросы, Нильс?
– Только один: что мне теперь делать?
***
«Ждать», – сказал ему юрист.
«Ждать, ждать, ждать», – отдавалось в голове Нильса, пока он спускался по старым поскрипывающим ступенькам из комнаты, попрощавшись со своими сопровождающими.
«Ждать», – прозвенел ему над головой колокольчик, когда он вошёл в общую гостиную отеля на первом этаже.
– А мы уже заждались тебя, дорогой! – воскликнула невысокая черноволосая женщина, стоящая за стойкой бара.
Она улыбалась, и россыпь мелких морщинок как солнечные лучики разлеталась по её лицу.
– Какой ты славный, красивый мальчик. Проходи, проходи. Садись за стол. В оплату твоей комнаты входит полный пансион. У нас, конечно, еда не изысканная, но вкусная. Чуть позднее я познакомлю тебя со своим мужем. Сейчас он занят. Перебирает вещи в подсобке. Ну, знаешь, смотрит, что нам ещё понадобится, что можно выбросить, какие запасы пополнить.
Она тараторила, не останавливаясь и как будто не делая пауз для вдоха. При этом расставляла чистые бокалы по местам, переставляла бутылки, смахивала со стойки несуществующие крошки и совершенно откровенно разглядывала Нильса.
– Юридически я давно не мальчик. Мне исполнилось… – Нильс попытался вставить свою реплику в словесный водопад, стремясь остановить его.
– Да, знаю, знаю. Наверное, все в мире знают и сколько тебе лет, и что произошло с тобой, – женщина беспардонно его перебила. – И, надо же, великие и ужасные Дэноплэ выбрали именно наш отель. Удивительно, удивительно! Но, боже мой, какая трагедия. Потерять единственного сына! И так нелепо. И даже клон его не спас. Ну конечно, когда голова в лепешку, как можно хоть что-то сохранить. А ты симпатичный. Неужели их сын выглядел так же? Ну конечно, ведь ты его копия! Значит, выглядел так же. А вот у нас нет детей. Мы так и не получили разрешение. Какой-то генетический сбой. Сами-то мы в порядке. Но если нас смешать, то что-то может пойти не так, поэтому разрешения нам так и не дали.
– ЭЛИС! – раздался откуда-то из подсобных помещений громоподобный возглас.
– Это мой муж, – не обращая внимания на сердитый возглас, продолжила тараторить хозяйка отеля. – Опять недоволен, что я много болтаю. Меня, кстати, Элис зовут. Мужа моего Герман. А тебя Нильс? Ой, ну конечно Нильс, что это я. Ты голоден?
– Да. Вероятно, – у Нильса закружилась голова от потока слов.
Ещё утром он был в больнице. С того момента произошло столько событий и так быстро, что Нильс не мог вспомнить, завтракал ли он.
– Садись, садись, дорогой мальчик, сейчас я тебя накормлю. До чего же красив был твой хозяин, ох, какое горе, какое горе, – поцокала Элис. – Но вот, знаешь что, дорогой… Ты, когда будешь выходить из отеля, чёлочкой всё же закрывай свои знаки. Не надо дразнить гусей. Либо челочка, либо шапочка.
Она довольно бесцеремонно зачесала пятерней волосы Нильса на затылок и ткнула острым пальцем в набитые на лбу цифры.
– Знаешь, как вас называют ЗЛОКИ? Никогда не слышал? Хотя откуда тебе. Ты со своего Олимпа и не сходил ни разу, жизни-то нашей не знаешь. Простой жизни, я имею в виду. За пределами вашей Золотой мили. ЗЛОКИ называют вас Долли. Самое скверное оскорбление для человека, мальчик.
– Долли? – удивленно переспросил Нильс.
– Да, Долли. Овечка.
***
Дни потянулись шаркающей походкой: неторопливо, тягуче и однообразно. День за днём, неделя за неделей, месяц за месяцем. Уже давно закончилось лето. Осень уверенно щипала морозом за нос утренних прохожих.
Нильс ежедневно слушал новости. В общем потоке информации он пытался хоть что-то узнать о Дэноплэ. Но семья по-прежнему хранила молчание. Ни встреч, ни сделок – ничего. Такая тишина не сулила ничего хорошего, и с каждым днём Нильс всё больше и больше нервничал. Он настроил личный браслет так, что оповещения происходили веселеньким «дзынь». Элис смеялась, говорила, что ты, мол, как с колокольчиком ходишь: дзынь, да дзынь.
Чтобы отогнать тягостные мысли, Нильс запирался в комнате. Доставал из комода одну из книг и погружался в чтение. Прерываясь, мог подолгу смотреть в окно на высоченные трубы заброшенного завода. Вспоминать, как читали с Себастьяном вместе. Как мусолили поисковик, пытаясь понять какие-то старинные слова или вникнуть в описанные события.
Книги были подарком. Фактически праздновался только день рождения Себастьяна. О том, что в этот день появился и Нильс, никто не вспоминал. Но Себастьян всегда всё делал по-своему, и лет с пятнадцати обязал всех дарить подарки не только ему, но и его «второму шансу». Праздник стал общим.
Сегодня он тоже заперся в своей комнате. Когда на раскрытую страницу капнула слеза, Нильс в раздражении захлопнул книгу. Злясь на себя, засунул её подальше в комод. «Я как будто самоистязанием занимаюсь. Наказываю себя, – думал Нильс, вышагивая по комнате. – Всё вспоминаю. Плачу. А ведь нет уже ничего. Не вернётся. Чего я жду? Надо позвонить юристу. Позвонить ему и попросить продать эти книги. Или пусть забирает себе. Не могу больше! Пусть скажет, как мне жить! Уж лучше спецприют, чем вот так…»
Нильс остановился посреди комнаты.
«Долли… Если я выйду на улицу, мне вслед будут кричать «Долли» и показывать пальцем, – Нильс провел рукой по лбу. – А если не выйду, то свихнусь».
Приняв решение, он подошел к двери. Повернул ключ, резко распахнул дверь и невольно сделал шаг назад.
В коридоре стоял юрист семьи Дэноплэ.
– Мне сказали, что ты не выходишь на улицу, ограничивая свои прогулки внутренним двором отеля, – начал говорить юрист без тени смущения.
– Я боюсь. Попасться на глаза кому-нибудь из ЗЛОКИ. Все эти взгляды. Они рассматривают меня, словно… – Нильс запнулся на слове, которое уже готово было выпрыгнуть с языка. – Проходите.
Юрист грузно переступил порог. Дошёл до письменного стола и поставил портфель. Не поворачиваясь к Нильсу, с силой потёр сзади шею и уставился на скудный пейзаж за окном. Время шло, а мужчина всё смотрел в окно, словно забыл зачем пришел.
Нильс кашлянул. Переступил нерешительно ногами и, повертев головой, дошёл до кровати. Сел на неё скрестив ноги.
Юрист медленно повернулся и сказал:
– Разговор у нас будет короткий, Нильс, но… сложный. Я в растерянности, признаюсь. Впервые за всю свою многолетнюю практику. Юридически мне всё понятно, но…
Мужчина взял единственный в комнате стул и поставил его напротив Нильса. Сел и как-то разом сдулся.
– Нильс, послушай. Эдвард и Анна-Мария Дэноплэ сегодня реализовали своё конституционное право на самоубийство. Об этом ещё не знают новостные ленты, но скоро таблоиды взорвутся. Ты знаешь, люди принимают подобное решение не часто. Хотя этого можно было ожидать. Последние недели они закрывали дела, распределяли активы.
Юрист замолчал, собираясь с мыслями. Морщины, избороздившие его лоб, стали глубже.
– Всё это ты мог узнать и сам. Я здесь из-за тебя, Нильс. Официально ты переведён в статус «социальный». Но решением семьи тебе и спецприюту отказано в использовании любой части тела для донорства. Всё это время приют пытался отсудить тебя, но ему не удалось. В качестве мести семье приют пометил тебя «социальным неподконтрольным» и объявил вне закона. Но семья и после этого не поменяла своё решение. Твоё содержание остаётся на том же уровне до конца жизненных дней. Ты остался один. Вне семьи и вне закона.
Нильс повёл шеей. Ему вдруг стал тесен ворот рубашки. Стало трудно дышать. Он вскочил с кровати и прошёлся по комнате. Расстегнул одну пуговицу, потом вторую. Тёмный, словно могильный, камень лежал у него на груди и давил, давил своей тяжестью. Он разрастался внутри, выдавливая из глаз слезы и перехватывая дыхание. В висках заломило.
Один. Бесполезный и ненужный.
Нильс сглотнул.
– Как Вас зовут? – неожиданно для себя спросил Нильс.
– Что? – юрист вынырнул из тягостных размышлений и с удивлением посмотрел на него.
– Как Вас зовут? Я понял, что ни разу не спросил ваше имя? Вы мне скажете?
– А в контакты на браслете ты, значит, не заглянул, – горько усмехнулся юрист.
Потом встал и протянул руку.
– Джонатан Фокс.
– Очень приятно, – сглатывая комок в горле, ответил Нильс и нерешительно ответил на рукопожатие.
«Дзынь», – маякнул браслет. И сразу же за первым звоночком обрушилось множественное «дзынь, дзынь, дзынь» – посыпались новости.
– Ну, вот. Началось, – буркнул Фокс.
Нильс потрясённо помотал головой и, обхватив себя за плечи, сдавленно произнёс:
– Мне… Я за водой. В горле… пересохло!
Сказав, стремительно вышел из комнаты и, перепрыгивая через ступени, понесся вниз. Боль, что теснилась в груди, толчками выплескивалась бессильными слезами. Он хотел сбежать из дома, пока обитатели не узнали последние новости. Пока не стали смотреть на него ещё более жалостливо. Пока он ещё чувствовал себя кем-то.
На улице царила осень. Та самая, которая давит небом к земле. Расчерчивает пространство голыми ветками и не оставляет ни малейшей надежды. Нильс схватил в прихожей куртку и выскочил на улицу. Торопливо зашагал вдоль домов не разбирая дороги. Всё равно – куда. Куда глаза глядят.
– Смотрите, это же тот самый долли!!! Куда собрался? – услышал насмешливый голос и затравлено обернулся.
Из переулка на дорогу медленно и вальяжно вышли четыре человека. Так двигаются охотничьи псы, готовые сорваться вслед за любым неосторожным движением добычи. Нильс сделал шаг назад. Так всё и будет. Они кинутся на него, стоит только побежать. «А я побегу, – обреченно решил Нильс, потерянно оглянувшись. – Побегу». Он развернулся и рванул, чувствуя себя зайцем, за которым спустили свору собак.
– Долли!!! Сто-о-о-ой!!! – кричали люди вслед, а он только убыстрял свой бег.
Дорога, на которую он свернул, вела к заброшенному заводу. Нырнув за приоткрытые ржавые ворота, Нильс продолжил бежать, петляя по огромной территории. Он давно не слышал за спиной ни топота, ни криков, но не останавливался. Когда силы закончились, он замедлился. Прислушался. И понял две вещи.
Первое: за ним никто не бежит.
Второе: он заблудился.
Осеннее небо давило на Нильса свинцовой безысходностью. Потом решило, что этого мало, и стало колоть злыми, острыми каплями дождя. «Отвергнутый обществом, брошенный семьей, ничей. Осталось только сдохнуть в этих катакомбах под дождём, как выброшенный и забытый хозяивами пёс», – Нильс устал и насквозь промок. Заходить под заводские крыши он боялся. Вдруг обвалится пол, и тогда он вообще никогда не выберется из этих лабиринтов. Обессилев, сел у стены бесконечного здания.
Дождь усиливался. Стало темнеть.
Прислонившись к стене, почувствовал, как проваливается в дрёму. «Кап, кап, кап», – били капли дождя по плечам, по голове, рукам, согнутым коленям. «Кап, кап», – почему-то сильно – по щекам.
– Эй! Ты как, парень? Ты жив вообще? – И куда-то вдаль громко: – Я его нашёл!
– Я не парень, я долли, – чуть слышно пробормотал Нильс.
– Да уж. Глупая овечка, – со смешком ответил ему кто-то, легко поднимая с земли.
***
Третий Закон. Клон должен заботиться о своей безопасности в той мере, в которой это не противоречит Первому и Второму Законам.

Сквозь неплотно задёрнутые шторы пробивался луч света. Он освещал маленькую часть комнаты. Световая сабелька, рассекающая полумрак закрытого двухстворчатыми дверьми помещения. Будь лучик света побольше да посильнее, можно было бы разглядеть скудную обстановку: односпальная узкая кровать, стол и пара стульев.
Нильс открыл глаза и тут же закрыл их. По многолетней привычке прислушался к себе. Его тело болит? Нет. Что он чувствует? Опустошение. Что последнее помнит? То, как кто-то поднимал его с земли.
Нильс прислушался, не открывая глаз. За окном шумел город. В доме что-то падало, скрипели полы, слышался звон посуды, смех, дальний бубнеж разговоров. Нильс подивился невероятной слышимости. Раздались шаги, но в комнату никто не вошёл.
Нильс открыл глаза.
– Я не могу, – раздался приглушенный женский голос за дверью. – Не имею права. Да и хочу я работать с этими…
– С кем? – уточнили за дверью.
Второй голос принадлежал мужчине. Низкий и ровный. Что-то было в нём такого, что Нильс непроизвольно подобрался. Мужчина привык повелевать и в интонациях сквозила спокойная уверенность в собственной правоте. А ещё голос показался Нильсу знакомым.
За дверью молчали. А потом женщина продолжила:
– Я не знаю, что им внушают. Меняют ли психику. Может, у них блоки стоят, а я полезу. Ты же сам видишь, какой он. Три закона опять же.
– Что такого в законах для клонов? Я бы эти три закона всему человечеству прописал, жить стало бы легче. Поговори с ним. Он такой же, как все: две ноги, две руки, голова и туловище.
– Ага, а в голове не пойми что… – продолжила вяло отбиваться женщина.
– У всех в голове не пойми что. Не вижу разницы, – жёстко припечатал её собеседник.
Они снова замолчали.
– Он сильно пострадал? – снова спросила женщина.
– Промок насквозь и замерз. Мы его вовремя нашли. Могло быть и хуже. Могли вообще не найти, – буднично перечислил мужчина.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71467012?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.