Главная страница | Детективное фэнтези | Наизнанку

Наизнанку
ingivillow ingivillow
Обычное дело о пропавшей девушке, чье тело было найдено в лесу, становится для Ивы Анвиэль – ментальной ведьмы сыскного отдела города Норфолка – отправной точкой в череде тайн, кровавых убийств и, наконец, поиском истоков своего происхождения, где ей нужно ответить на вопрос самой себе: готова ли она стоять на краю собственной могилы, чтобы наконец докопаться до сути?

ingivillow ingivillow
Наизнанку

Ива аккуратно провела пальцами по корешку фолианта, сощурилась, поднесла огонек свечи ближе и, не издавая ни звука, прочитала его название. Точнее, попыталась прочитать. От времени краска почти стерлась, и угадывались лишь очертания букв.
– Получилось? – гаркнул над ухом Эльги, отчего Ива подпрыгнула и чуть было не подпалила краешек книги. За это старый библиотекарь точно не сказал бы ей спасибо.
– Тихо ты! – шикнула она, поморщившись. – Если Ровид увидит, что я хоть краешек этой книги тронула огнем, он меня взгреет. У него там метла у входа стоит…
– У нее толстая ручка, – пространно заметил Эльги, веселясь и отступая на шаг от Ивы, видимо, понимая, что та не настроена шутить.
– Нет, Эльги, ничего не получилось, – вздохнула она, беря тяжелую книжку под мышку и следуя к столу. – Я примерно предполагаю, что нам нужен этот том, но сомневаюсь, что удача на нашей стороне. Буквы совсем истерлись, я не могу разобрать, какое это издание.
Ива тихо опустилась на стул, одним движением руки зажигая магический светильник, который в целях безопасности был привинчен к столу толстыми болтами.
– О боги… – протянула она, едва удержавшись от того, чтобы не схватиться за голову. Ее напарник с интересом посмотрел на нее, и Ива, подняв на него глаза, ткнула пальцем в пожелтевшие страницы. Эльги наклонился, присмотрелся и даже по волчьей привычке потянул носом воздух, но, не обнаружив ничего, что могло бы вызвать такую реакцию Ивы, вопросительно посмотрел на нее.
– Шрифт. Просто посмотри на этот шрифт и краску. Он мелкий, а краска выцвела, и это не то издание. Тут нечего нам искать, – она покачала головой, нервно потеребив кольцо на пальце.
– А что, таких книжек много?
– Пятьдесят и еще четыре обновленных издания. Мы убийцу Ариссии ван Дель будем искать до скончания веков.
– Ну, откровенно говоря, мы уже ищем его более пяти лун. Шеф нас точно взгреет чем-нибудь тяжелее метлы.
– Уже, – пожала плечами Ива, вздохнув. – Сегодня стоял мат на всю управу. Веришь, но мне казалось, что все пять этажей притихли и слушали нашу выволочку.
Тебе не может казаться, Ива, ты ментальная ведьма. Ты уж точно знаешь, что притихли. – Он широко улыбнулся и, разом посерьезнев, произнес:
– Так твой ментальный дар совсем бессилен?
– Много воды утекло. Много ложных воспоминаний, которые людской мозг со временем выдает за истину. Я опросила вместе с Эрихом всех знакомых и едва знакомых с Ариссией людей, не говоря уже о родне и друзьях, никто из них либо не помнит, либо обладает ложной информацией о последних днях убитой.
Эльги не ответил, а лишь поставил тяжелый фолиант обратно на полку и головой качнул на выход из темного архива. Ровид встретил их тяжелым взглядом, что-то буркнул себе под нос, но все-таки позволил оставить у себя пропуск в архив Особых Древностей, а затем и вовсе исчез за стойкой.
Впервые Ива встретила гнома-библиотекаря и впервые столкнулась с таким упертым и сложным характером: Ровид долгое время отказывался даже слушать Иву, которая выглядела значительно моложе своих лет, хотя в Сыскном Управлении отработала уже два года со дня выпуска из Академии. В тот же день, когда гном буквально вытолкал ее за порог библиотеки, чуть было не взявшись за метлу, она явилась вместе с Элис. Та, на правах старшего товарища, популярно разъяснила Ровиду, почему, сколько и как скоро он обязан пускать в архивы и подвалы библиотеки госпожу сыскную уполномоченную. При этом непрозрачно намекнув, что в случае особого упрямства они вполне себе могут вернуться вместе с санкцией на обыск его коморки, где всенепременно найдут что-нибудь запрещенное к хранению. Один лишь этот тонкий намек, что гном может даже не отпираться, что хранит в подвалах запрещенную средиземскую здрыгу, заметно уменьшил упрямство Ровида, и тот нехотя выдал разрешение на посещение всех секций. Тогда они как раз занимались травлей оборотней, и архивы пришлись как нельзя кстати. В этот же раз им фатально не везло. Да и вообще всё дело виделось Иве очередным глухарем. Зимнее солнце уже давно укатилось за горизонт, и им предстала холодная звенящая морозом ночь. Ива поспешила закутаться по самый нос в вязаный шарф, когда как Эльги глубоко вдохнул и шумно выдохнул, выпуская пар, произнес:
– Может, пожрем? С обеда ни росинки во рту.
– Идем, – кивнула Ива, и они спешно последовали к таверне на площади.
– Ух, ну и мороз сегодня ночью обещали, – отозвалась она, пряча поглубже в шарф.
– Так ты ж вроде с Севера, а нос вон кутаешь, как барышня с Эфольхарта? – улыбнулся мужчина, беря Иву под локоть. Плотно утрамбованный сотней ног снег недавно подтаял и снова замерз, образуя тонкую скользкую корку.
– С Севера, но климат Запада меня разнежил, – отозвалась Ива, в очередной раз оскальзываясь: – Первый год я вообще ходила всю зиму в тонком пальто. Это тут холодно, а в столице сейчас теплынь… Ну, по меркам зимы, конечно.
– Скучаешь по столичной жизни? – неожиданно спросил Эльги, с которым она еще ни разу не заговаривала о личном: – Я слышал, тебя в Тайную Канцелярию забрать хотели, когда ты год тут отработала. Чего же не пошла, если не секрет?
– Нет, не скучаю, – качнула головой Ива: – Сначала тянуло назад, все-таки там мои друзья из Академии, а потом… Потом я поняла, что там этого ритма не будет. Закопаюсь в бумажках да в выяснениях внутренних дрязг. Нас, ментальных ведьм, потому и зовут в управы разные работать, чтобы у своих в головах крамолу искать. Человек человеку – волк, уж прости за каламбур.
– Так ты и не человек в полном смысле слова, а, как и мы, – чудики. Странная ты, Ива, у канцеляристов и зарплата побольше, и на пенсии без санаториев и домов отдыха не оставляют, и сидят они чистенькие в костюмчиках, а не по канавам да затонам очередной труп выискивают. Сидела бы в кабинете при костюме, а не в говне ковырялась.
– Почему ты не пошел? Мало того, что по параметрам подходишь, неглупый сам по себе, так еще и службу у Его Величества прошел, да не где-нибудь, а в элитном гарнизоне.
– Я… – Эльги замолчал, а затем смущенно улыбнулся и ответил: – Спасибо за «неглупого». Мне, к тому же, в отличие от тебя, пришлось бы года три на дальних рубежах Империи отбарабанить, а тут у меня семья, своя стая.
– Если бы еще раз тебе предложили в канцеляристы пойти, пошел бы? – когда они уже почти подошли к таверне, спросила Ива, чуть повышая голос из-за гомона толпы на площади.
– Нет, – качнул он головой. – Да и старенький я уже. Тебе, если предложат во второй раз пойти, не дури, соглашайся. Ты умная девка, Ива, не страдай ерундой. Не всю же жизнь тебе по трупам ездить. Выгоришь и не заметишь.
– Сказал тот, кто вприкуску с бутербродами разглядывает фотографии расчлененных трупов, – хмыкнула Ива, когда они уже вошли в теплую, напоенную миллионами запахов корчму.
– Я – другое дело, а ты, Ива, девушка. Молодая девушка. Такая работа, ты уж прости, не для вас. У тебя ж с личной жизнью полный ноль, и канцеляриста ты своего прогнала непонятно почему.
Ива чуть было не задохнулась: то ли от возмущения, то ли от смущения. Первое – из-за того, что подробности ее личной жизни благодаря вездесущей, падкой на сплетню Хельге знают все, а от второго – потому что в личную жизнь она пускает только проверенных людей, а Эльги был совсем не тем, с кем бы она хотела обсуждать, почему она рассталась с Хендрихом.
– Ну вот… – протянул мужчина, по-волчьи сузив глаза, в которых плясали чёртики. – Наша Ивушка засмущалась. Не письки у трупов на выезде ее смущают, а банальный вопрос о наличии мужика. Ну или отсутствии.
– Хочешь посплетничать со мной обо мне же? – сощурила глаза Ива, на что тот рассмеялся и, по-дружески толкнув ее в бок, произнес:
– Да ну брось ты! Ну что, я не понимаю, что ли? Я бы на правах старшего товарища не подпустил бы тебя к этому… Ну как его… Генрику?
– Хендриху, – спокойно отозвалась Ива, подзывая официантку и заказывая себе поздний ужин из овощей и рыбы. От выпивки Ива, как и всегда, отказалась: еще с малых ногтей вбила себе истину в голову – ментальная ведьма всегда должна быть трезва, какая бы попойка вокруг не происходила.
– Я, пожалуй, выпью эфольхарсткого меда. Уж больно он у них вкусный, особенно на смородине. Есть у вас на смородине? Ну вот и отлично, – когда же официантка отошла, приняв заказ, он повернулся к Иве и спустя минуты молчания произнес: – Ты не обижайся, ладно. Много кто о тебе судачит. Ты хорошая девушка, Ива, правда… Нам просто жаль.
– Жаль? Чего же вам жаль? Да и чего вы все прицепились к моей личной жизни? – Ива едва сдержалась, чтобы не поморщиться.
– Жаль, что такая хорошая девка пропадает зря. Ну вот, кого ты тут найдешь? Забулдыгу какого-нибудь, да, ну, может, ведьмак какой проскочит мимо, так этих же за хвост не поймать – всю жизнь в дороге. Ты у нас еще годик отработаешь и привыкнешь к такой жизни, когда среди ночи на вызов надо, не каждый мужик такой ритм жизни у супруги выдержит: да и черстветь с годами начнешь, ласки не добиться будет. Вот и нужен тебе мужик, который это всё примет и сам таким же будет. Среди наших искать бессмысленно – половина из них умственно контуженные или выгоревшие на такой работе: ни любви, ни поддержки ты не получишь. Канцелярист твой тоже не в счет – сам понимаю, чего ты погнала его.
– Эльги, прошу тебя, остановись, – Ива поморщилась, закусив губу изнутри: волк бил в самую точку по больному: – Я рада, что вы, как товарищи, беспокоитесь, чтобы я девой старой не померла, но не забывай, Эльги, что я – ментальная ведьма. Я знаю, что у людей на уме. Если родилась с таким даром, то сложно строить отношения, даже до влюбленности временами не доходит, просто принимаешь человека в свою жизнь и живешь с ним, потому что притерлась. Это настоящая чума среди ментальных ведьм, а уж эмоцию нужную вовремя мы выдавать умеем: иногда люди могут годами гадать, любит ли их супруга с ментальным даром или нет. Да и лапшу мне на уши тоже не навешать, я ее сниму, и перевешу на другого. Все самое потаенное и сокровенное у нас как на ладони: вот я знаю, что ты в Центр работать не уехал, потому что в одно время был на волосок от трибунала и в личном деле у тебя пометка стоит о нем. И дело, как видишь, далеко не в том, что три года на границе тарабанить: было бы желание, то отбарабанил бы – не переломился.
Она немного помолчала, когда перед ними расставляли ужин, и продолжила только тогда, когда официантка удалилась, а лицо Волка стало каменным.
– Да, я знаю, Эльги. Я знаю. С первых минут знала. Говорить никому не стала. Потому что это твое личное дело, и трепаться никому не намерена.
– А ты… Ты умеешь сразу на больное не то, что надавить, а распороть и заново зашить, – поморщился он, покрутив в руках стакан с медом. – Ладно уж. Квиты.
– Эльги, я сказала это не для того, чтобы ты прекратил свои словоизлияния по поводу моей жизни, а просто для примера. Представь, если я каждого мужика так дожимать буду, когда он мне про луну и звезды, а я ему про его нутро.
– Да это я понял, – он усмехнулся и отпил из стакана, а затем улыбнулся и спросил: – Ты этого Хендриха тоже так наказала?
– Нет, – Ива качнула головой: – С ним все было иначе. Я за него чуть замуж не вышла.
– Что?! – глаза Волка округлились, и он даже немного подался вперед, отчего Ива хихикнула и ответила:
– Ага. Вот веришь или нет, а я чуть замуж за него не вышла. Потом узнала, что он ко мне своих людей приставлял, шпионил за мной день и ночь, все боялся, как бы я от него не ушла. Говорил, что любит меня, что заботится так обо мне, – на этом Ива даже фыркнула, помешивая ложечкой травяной чай:
– Для меня же эта любовь – удавка. Не люблю я, когда так контролируют, ни черта это не мило и не забавно, напоминает болезнь какую-то. Кто-то скажет, что я зажралась: красивый, умный, с говорящей фамилией, чего еще можно желать, но его любовь тяжелая и душная.
– А я думал, ты его из-за кобелиного дела погнала… Ну ты ж знаешь, как на них девки виснут.
– И это было, – Ива усмехнулась, – пока училась в Академии, то столько девок по нему сохло, я уж и пересчитать не смогу. Только на моем потоке с десяток, а он все за мной увязался, будто ему медом намазано. Видел бы ты, Эльги, какие девушки рядом с ним были – все как на подбор, красавицы длинноногие, лица – ну чисто куклы фарфоровые, а он за мной все…
Ива обвела себя рукой, как бы демонстрируя Эльги свою далеко не модельную фигуру и не кукольное чистое личико. Волк немного помолчал, отпивая мед и закусывая говядиной, томленной в печи в горшочках.
– Ты не дурна собой. На мой вкус. Обычная здоровая девка, а не худая селедка… Мышечная.
– Ты умеешь сделать комплимент, – хихикнула Ива и вернулась к своим овощам: – Думаю, на этом разговоры о моей личной жизни с тобой прекратятся, а теперь давай-ка о деле.
– Ива-а-а-а… – Волк закатил глаза, но девушка все не унималась:
– Что, Ива? Нас завтра опять песочить будут, надо мозгами пораскинуть по этому поводу. Итак, мы имеем исчезновение Ариссии ван Дель – дочери богатого бизнесмена. Как бы ни старались ее родители, а город об этом все-таки судачит. Последние дни пропавшей каждый помнит на свой манер, кто-то говорит, что ходила с подружками в театр, а после одна возвращалась домой, а кто-то говорит, что после курсов Старшего наречия она пошла записываться на танцы и спустя несколько дней после посещения этих самых танцев и пропала. Точного расписания или списка дел Ариссии никто не знал, даже родная мать. Девушка была предоставлена сама себе и жила одна. Подружки наперебой твердят, что у Ариссии не было возлюбленного и убежать она вместе с ним не могла, да и просто – она не могла убежать, потому что, – Ива сделала в воздухе кавычки, – «от хорошей жизни не бегут».
Даже от хорошей жизни бегут, – глухо отозвался Эльги, пережевывая особо крупный кусок мяса. – Так, может, и правда она сбежала? Может, в семье что-то не ладилось, вот она собрала скромные пожитки и рванула куда-нибудь на Запад? Никто ж нам не расскажет из членов семьи, что проблемы были. Богатеям признаться в этом, как голой жопой на кактус сесть.
– Подруги? Подруги бы точно рассказали, но те говорят, что отношения с родителями у Ариссии были просто прекрасными. Но оставим Ариссию и вспомним, что три луны назад пропала другая девушка, и тоже по всем параметрам благополучная – Виктория Эльвас.
– Опять ты о ней, Ива. Труп ее найден, – пожал плечами Эльги. – Умерла от гипотермии.
– Ты, правда, считаешь, что девушка, которая и в школе, и в университете входила в состав туристической группы, могла умереть в лесу от гипотермии? – Ива повела бровью. – Три месяца назад мороз едва опускался до нуля. Виктория не могла никак погибнуть от гипотермии, если бы ее только намеренно не заморозили. И заметь, нашли ее в верхней одежде: в теплом пуховике, сапогах и штанах с начесом. И еще кое-что: при ней была зажигалка. Полностью заправленная. Что же она не могла найти сухую пещеру, которых вблизи гор полно, и разжечь там костер?
– Так ее бы там какой-нибудь тролль сожрал, – ответил Эльги, сыто наваливаясь на стол: – Ну, а, вообще, я с тобой, Ива, согласен, дело более, чем странное. Абсолютно здоровая девушка из благополучной семьи и компании вдруг найдена убитой в лесу без единого повреждения на теле и внутренних органов с одной только гипотермией. Что-то совсем не чисто.
– Знаешь, Эльги, сдается мне, что на следующей неделе нам предстанет убитая Ариссия, – поморщившись, отозвалась Ива, на что Эльги удивленно взглянул на нее:
– С чего бы это?
– Я изучила архивы нашей управы. Пять лет назад были такие же случаи. Каждые три месяца находили тела девушек. Ни единого повреждения, одетые, и все как одна – благополучные. Только тогда стояла теплая весна, а девушкам в причине смерти записано – гипотермия. Какая же гипотермия в середине мая?
– Ха! Так тогда начальником управы был Генрих Свелке. Этот сукин сын нам тогда запретил вообще на любые дела выезжать, где только не явный криминал с явным мотивом. Поправлял, так сказать, статистику в положительную сторону. Вот убитым девушкам и записали гипотермию в причины смерти. Наш коронер ругался как черт, когда к нему Свелке завалился и приказал вписать, что, мол, нашли вблизи гор. Что ж они на вершину влезли и там от холода коней двинули? Половина из них в летних платьицах да в юбках. Ну не бред ли? Нас тогда родители умерших поносили на чем свет стоит, а мы ничего ответить не могли, так как у Свелке разговор один был: пикнешь – разжалуют.
– И что же ты про эти дела совсем не вспомнил? – удивленно спросила Ива, на что Эльги цокнул языком и ответил:
– Ивушка, солнышко мое, у меня в день десяток вызовов, бумажная работа и отработка на полигоне. Еще немного – и начну забывать, как мать родную зовут, а ты хочешь, чтобы я девушек пять лет назад убитых помнил. Это ты у нас ментальная ведьмочка и самое глубокое детство вспомнить можешь, а я – обычный волк с собачьей работой.
– Прости. У меня дурная привычка со времен Академии. Там со мной пятнадцать ментальных ведьм в одной группе учились, и я привыкла, что люди обычно помнят такие события.
– Надеюсь, Ива, твой мрачный прогноз не сбудется. Не хотел бы я искать среди чванливых богатеев. Эти, как рыбы об лед, молчат, хоть ты им пистолет к башке приставь: блюдут, мать их, репутацию.
– Да уж, работать с ними очень тяжело, – вздохнула Ива, и они, расплатившись за ужин, неспешно побрели по улочкам Норфолка.
Фонари уже давно светили вовсю, освещая убранные от снега мощеные улочки, а городская стража давно вышла на ночное патрулирование. В темноте высокие дома казались будто бы навалившейся стеной с миллионом светящихся глазниц-окон. Улочки в Норфолке были традиционно узкими, лишь главные дороги могли вместить в себя одновременно три широких телеги.
– Хорошо стало в последние пять веков, – пространно заметил Эльги, когда они шли в полной тишине, слушая, как под ногами хрустит снег. – Раньше идешь по улицам домой вечером, и темнота – хоть глаз коли, сам себе дорогу фонарем или факелом освещаешь. Если факелом, то домой вонючий весь приходишь. Масло дешёвое было – чадило страшно. Главные дороги засраные, вечно в чей-то блевотине да крови, особенно в пятницу вечером, про малые улочки я уж молчу. А тут вот как Его Величество к власти пришел, так сразу технический прогресс к нам с Южных Континентов и пришел. Раньше на дело с мечами да луком выезжали. И что ж сделается шайке бандитов, если они давно все при огнестреле, а мы, как папуасы, с колчанами и железками носимся? Плюсом ведовство и знахарство перестало быть ересью, а мы, оборотни, – уродами. Меня тогда вообще всюду со скрипом принимали, но помогало то, что в элитном гарнизоне отслужил. Другим волкам из моей стаи так не повезло.
– Как твоя стая? – спросила Ива. – Помнится, после того дела вы страшно разругались со стаей Дитца…
– Да к черту пусть катится, сученыш, – отмахнулся Эльги. – Моя стая доказала, что не они травлю начали, Совет Стай принял нас, провел заседания и по их итогам снял обвинения. Мы чисты перед другими стаями, а Дитцы… Дитцы всегда были занозой в заднице.
– Ты уже второй, кто так о них отзывается. Первой была Саманта – волчица из стаи Энлеров.
– Хорошая волчица, – кивнул Эльги. – Мой братец все к ней клинья подбивает, но она альфа, ему ничего не светит. Оу, Ива, а тебя, я смотрю, ждут…
Ива оторвала глаза от земли и посмотрела туда, куда указывал Эльги, который даже замедлил шаг.
– Только его тут не хватало, – прошептала Ива, и Эльги тихо спросил:
– Если пригласишь на чай, то я могу пойти с тобой. Если что не так пойдет, я его с лестницы спущу.
– Нет, я сама с Хендрихом поговорю. Не думаю, что он просто так на огонек заскочил, – отозвалась Ива и, заметив взгляд Эльги, покачала головой:
– Не бойся, ничего он мне не сделает.
Она уверенной походкой направилась к Хендриху, который уже, по всей видимости, немного замерз, ожидая ее перед подъездом. Ива чувствовала внимательный взгляд Эльги.

– Привет, лисичка, – тепло отозвался Хендрих, улыбнувшись ей: – А твой провожатый так и будет жечь меня взглядом или подойдет поздороваться?

– Эльги всего лишь хочет убедиться, что я в порядке, – спокойно отозвался Ива: – И тебе привет, Хендрих.

– Что же я такой опасный? – усмехнулся Хендрих, мягко обхватывая заледеневшую ладонь Ивы и целуя ее холодные пальцы.

– Сейчас – особенно. Не ровен час, одна из твоих подружек прознает и повыдергивает мне волосы, – Ива поспешно убрала руки в карманы и отошла на полшага.

– Я думал, мы всё выяснили, – спокойно отозвался он: – Всё-таки, твой провожатый хочет познакомиться?

– Нет, он не хочет, – упрямо отозвалась Ива и, махнув рукой Эльги, вздохнула и произнесла: – Идем, налью тебе чай. Расскажешь, зачем явился.

Они молча поднялись наверх по пропахшему рыбой и капустой подъезду и, оказавшись в квартире Ивы, Хендрих протянул:

– Милая… Берлога.

– Ты хотел сказать, дыра? – усмехнулась Ива, приглашая его в большую основную комнату, соединенную с кухней.

– Это и всё, что смогло выделить тебе ведомство? – улыбнулся он, разглядывая крохотную студию.

– Мне хватает, – отозвалась Ива, набирая воды в чайник, а после поставила его на огонь: – Так ты зачем приехал? Не верю, что ты в такую глушь приехал лишь потому, что захотел отморозить конечности перед моим подъездом и узнать, как у меня дела.

– Не поэтому, – отозвался Хендрих, располагаясь на небольшом диванчике и наблюдая, как Ива хлопочет, накрывая на стол.

– А зачем?

Хендрих немного помолчал, а затем, когда Ива присела напротив него, усмехнулся и произнес:

– Не лезь ко мне в голову, хорошо? Я и так скажу. У меня командировка сюда: в Центре начались убийства молодых девушек из обеспеченных семей, на теле ни царапинки, все в одежде, а в причинах смерти…

– Гипотермия?

– Да… А ты как угадала?

– А сам как думаешь? – пожала плечами Ива: – У нас есть одна убитая девушка с такими же признаками, а пять лет назад были убиты семь девушек, и все, как ты описал: ни царапинки, в одежде и с гипотермией.
– Вот как… – Хендрих немного помедлил: – Все ниточки из Центра ведут сюда – в Норфолк, к самым границам.
– А вы здесь при чем? Вы ж не занимаетесь такими делами.
– По нашим данным, убийца не местный. Иностранец. Кто-то со Сканнингских островов.
– Что? Почему вы так решили? – Ива залила кипятком чай и подала его Хендриху, жестом предлагая бутерброды и местный шоколад, от которого Хендрих вежливо отказался.
– На последней жертве он оставил едва заметную метку на лодыжке – рунический символ. Он означает в переводе «любовь», рисуется как две вертикальные полоски с овалом посередине, – Хендрих повел пальцем в воздухе, рисуя символ.
– Ваши доказательства – полный пшик, – качнула головой Ива: – Мало ли кто изучает руническое письмо, мало ли кто мог нарисовать этот символ, да и мало ли какой человек со Сканниге там проходил. А гипотермия? Как вы ее объяснили? Ну да, на Сканниге холодно, но и в Норфолке тоже не тропики.
– О-о-о, слышу госпожу сыскную уполномоченную, – хохотнул Хендрих: – Не все так быстро, лисичка, ты думаешь, стали бы меня из управы посылать в Засранск ради какого-то помешанного, что на единственной жертве руну нарисовал? Нет, я с некоторых пор за всяким сраным в медвежьи углы не езжу.
– Это ты так новым званием хвастаешься? – усмехнулась Ива: – Ты с каждой звездочкой на погонах все невыносимее становишься.
– Руна – зачарованная, – Хендрих никак не отреагировал на подколку Ивы: – Стоило коронеру ее льдом коснуться, как она тут же заискрилась и засияла, а жертва рассыпалась в прах. Да в такой мелкий-мелкий, что в спичечный коробок уместилась. Вот тебе и гипотермия с нетронутым телом.
Ива помолчала, переваривая информацию, а Хендрих, довольно улыбнувшись, принялся уплетать бутерброды, а затем, спохватившись, отошел к своему пальто и достал из кармана зариданский шоколад – жутко дорогой и редкий в Норфолке. Она, не глядя, опустила кубик в рот, насаждаясь насыщенным вкусом.
– А зачем ваш коронер коснулся льдом руны?
– Если руна настоящая и зачарованная, созданная чародеем со Сканниге, а не просто мазня по телу, то на прикосновение льда она отреагирует ярким светом. Как видишь, чародей зачаровал ее на уничтожение. И, предупреждая твой вопрос: таким видом магии владеют только чародеи со Сканниге. Больше никто. Это очень древнее и оберегаемое от чужаков знание.
– Ты этого чародея со Сканниге будешь до скончания жизни искать: тут главный торговый морской путь проходит. Людей со Сканниге здесь больше, чем коренного населения, а уж чародеев и подавно. Всех не опросишь, а лишние телодвижения только к суете приведут и спугнешь убийцу.
– И опять ты не совсем права, – качнул головой Хендрих. – Чародеи со Сканниге – редкие гости на борту любого корабля, а если уж и едут, то в Зеридан или Эфольхарт – там сосредоточены места силы. Да и к тому же чародеи сами по себе явление на Сканниге редкое, то ли дело друиды и знахари. В общем, если бы у вас тут или в Центре объявился какой-нибудь чародей с редкой рунической магией, то о нем всенепременно бы узнали. К тому же все пересекающие границы маги вносятся в отдельный реестр, а за последние два с половиной месяца таких чародеев въехало пять, а выехало всего четыре. Несложно догадаться, у кого из пятерых просочился срок пребывания в Империи и какой из них не вернулся на родину.
– Думаешь, это тот же самый, что пять лет назад? – отозвалась Ива, потирая виски.
– Не знаю. Сможем это проверить только тогда, когда его поймаем. И мне, Ива, очень пригодится твой ментальный дар. Чародеи со Сканниге – сильны, но против ментальной магии у них нет никакой защиты. Хоть с ног до головы рунами обвешайся.
– Если он тут уже был, то, должно быть, пригляделся ко всем в управе. Как минимум половину из тех, кто со мной работает, он точно знает. На рожон лезть не будет. Да и то, что ты явился за ним, тоже не пройдет мимо. Возможно, он попытается бежать.
– Бежать? Это в море, что ли? Нет, Ива, он не побежит. Сезон закрыт. Редкий корабль приходит со Сканниге, а на маленькой лодке далеко не уплывёшь. Ему теперь до весны ждать.
– Не радужная перспектива до самой весны тупо находить, – хмуро отозвалась Ива, отходя к мойке и собираясь помыть кружку. – Да и вообще, он затаится, я считаю. Ну, может, еще Ариссию выбросит к нам, чтобы избавиться от балласта, но сидеть будет тихо, он наверняка наслышан, как скоро вы способны найти всякого рода…
Ива не договорила: Хендрих мягко обхватил ее ладонями за плечи, целуя шею.
– Ты все такая же, лисенок…
– Хендрих, мы все обсудили, – глухо отозвалась Ива, внутренне жалея, что все-таки не согласилась на предложение Эльги пойти с ней.
Она ощущала его эмоции как свои, понимала, что все это время он просто сдерживался, а потому вел с ней задушевную беседу, отвлекая от чтения его состояния и поделился лишь той толикой важной информации, что мог сказать, всего лишь, чтобы, в очередной раз, подцепить Иву на ее любимую удочку: работу. Хендрих не был ментальным магом, но он прекрасно умел читать и узнавать слабости людей безо всяких способностей: этому его учили в Университете. Он просто насадил на крючок наживку, а Ива послушно ее проглотила.
– Обсудили? По-моему, ты так ничего мне толком и не объяснила. Да, я знаю, что ты была зла на меня за слежку и прочее, но я делал это исключительно ради твоего блага. Ты тогда только перешла сюда работать и мало ли, что могло с тобой случиться. Ива, я переживал.
– Твоя забота, Хендрих, хуже удавки. Не буду я сидеть дома и рожать тебе в год по ребенку, по-моему, это очевидно, – нервно фыркнула Ива, пытаясь выбраться из его объятий, но Хендрих лишь развернул ее лицом к себе и внимательно посмотрел в глаза:
– Я когда-нибудь говорил с тобой об этом? Если бы я хотел такую женщину, то я бы так и сделал. Что до моей заботы, то позволь тебе напомнить, как тебя чуть не зарубили топором в баре «Пять китов». Если бы не мои люди, упрямая ты лисичка, то сейчас бы ты лежала в земле.
– Это было оперативное задание и все было под контролем. Эльги внимательно следил за ними, а твои люди…
– Эльги? Это тот самый оборотень, что провожал тебя сегодня? Ну и что же он не учуял, что тебе собираются проломить череп? И как ты, ментальная ведьма, этого не поняла? Ива, я могу быть резким и неприятным, я согласен, но причинять тебе вред – ментальный или физический – я бы никогда не стал. Я знаю, как тебе важно чувствовать себя профессионалом, ну так и зачем мне тебя загонять к ногтю? Что я получу, если ты станешь послушной безвольной куклой? И, пожалуйста, оставь эти рассказы про то, что ты мне якобы не пара, для своих подружек. За винцом поохаете и поахаете, какой я мудак.
– Пытаешься выставить меня неуравновешенной истеричкой, которая сама не знает, чего хочет? – спокойно спросила Ива, пытаясь внутренне успокоиться и не выдать перед Хендрихом, что сейчас она желает лишь вытолкать его за дверь.
– Нет, Ива, – он качнул головой и серьезно посмотрел ей в глаза: – Я понимаю, что ты… Ты живешь в мягком уютном мирке, куда ты пускаешь лишь самых избранных, и до дрожи боишься показаться наружу, потому что там не очень приятная и дружелюбная обстановка: – Хендрих усмехнулся, плавно перехватывая Иву за подбородок и заглядывая ей в глаза, мягко улыбаясь, пытаясь словно бы успокоить ее: – Тебе не приятен не я и дело не во мне, тебе не приятна и страшна сама мысль, что можно доверить свою жизнь другому человеку и принять его. Ты всю жизнь живешь в панцире, потому что именно он служит тебе фасадом, за которым скрывается твоя неуверенность: – он мягко, переходя на шепот, коснулся кончика ее носа своим и продолжил так, чтобы слышала только она: – Я не знаю, что с тобой случилось за годы до нашего знакомства, но прошлое остаётся в прошлом. Если ты не примешь свое настоящее, в котором есть я, то ты не сможешь дальше жить. Весь жизненный опыт, Ива, дается через боль. Нельзя постоянно прятаться в панцире.
– Все сказал? – тихо спросила Ива, глядя ему в глаза, ощущающая лишь раздражение и сожаление. Но не своего, а Хендриха.
– Да, Ива. Я все сказал. Ах да, – он отпустил ее, отходя к двери, набрасывая пальто, – и, знаешь, комплекс замухрышки или как его еще называют «комплекс страшненькой подружки» тоже стоит отпустить, потому что ты лишь убедила себя в том, что ты такая, но на деле не являешься ей.
– Ну а теперь точно все или будут какие-то дополнения? – сложив руки на груди, раздраженно поинтересовалась Ива, сверля мужчину взглядом: – Наверняка, есть, что сказать…
– Брось, Ива. Сейчас в тебе говорит уязвленное самолюбие. Ты уж извини, если я был резок, но клин клином вышибают. До завтра.
Он закрыл за собой дверь квартиры, оставляя Иву в полной тишине со странным состоянием на душе, будто бы ее выдернули из теплой ванны на мороз. Она злилась на Хендриха, но, как не неприятно было это признавать, он был абсолютно прав. Ива почувствовала, как увлажнились глаза и защипало нос: никто и никогда не говорил ей таких вещей прямо в лицо. Она сама перетягивала это все внутри себя, в своих мыслях, но никогда не говорила даже с самыми близкими подругами об этом. Страшно было произнести все, что сказал ей сейчас Хендрих. От его правоты было только больней.

Ива вяло повернула ключ на три оборота в замке, медленно отошла к дивану, и легла на него. Несколько минут она лежала в полной тишине, а затем перевернулась на бок, вглядываясь в обивку дивана. Она не любила себя за такое состояние, но появление Хендриха и его слова выбили из колеи и теперь она всеми силами пыталась восстановится по тому методу, что рекомендовали профессора в Академии.
«Все хорошо, Ива, все хорошо. Да, он засранец, но он ведь сказал правду. Было бы хуже, если бы он произнес сладкую, но лживую речь. Ложь бы ты почувствовала и легче бы от нее стало. В чем же он виновен перед тобой? В том, что осмелился правду сказать? Так ты девочка уже давно не маленькая и не глупенькая, сама себе вещи похуже по сотне раз на день говоришь. Злись на него, сколько хочешь, но вот если бы ты была ему безразлична, то стал бы он ждать тебя, чтобы все это высказать? Не стал бы. Да он тебе не приятен: самовлюбленный, зазнавшийся нарцисс, его фамилия открывает перед ним почти все двери, но, он же ведь просто сказал правду. Ничего такого, что ты сама бы не знала.»
Ива медленно встала с дивана, немного поежилась от схлынувших с нее эмоций, а затем, тряхнув головой, направилась в душ. На душе мерзко скребли кошки, но Хендрих был прав от начала и до конца, а Ива, хоть и привыкшая к прямоте, все-таки, ощущала себя от его слов прескверно. Каждый их разговор с Хендрихом кончался на такой ноте, будто бы он – то единственное счастье в ее жизни, которое Ива могла бы иметь, и он, как истинный джентльмен, принимает на себя эту ношу. Их учили мыслить холодной головой, но все, что касалось ее собственной головы, а не чужой, с трудом поддавалось какому- либо управлению и здравомыслию.
«Ладно, хватит убиваться по его словам. В конце концов, нечто похожее мне недавно пыталась сказать Хельга», – подумалось Иве, и она принялась расчесывать мокрые волосы.
Лежа в кровати, Ива невольно подумала о том, что забыла спросить Хендриха о выписке из книги учета въезжающих. Наверняка, там хранятся все имена чародеев, въезжающих со Сканниге.
«Вряд ли Хендрих просто забыл об этом… Скорее всего, он давно проверил эту версию, и получилось так, что там ничего нет или имя фальшивое. Но, тогда как же он с фальшивыми документами въезжал? Они же легко находится во всеобщей картотеке, а на границе легко раскусывают даже самую умелую подделку… Чародей со Сканниге… Бред какой. Они никогда не убивали или…»
Ива не сразу поняла, спала ли она вообще или же всю ночь провела в тяжёлых раздумьях над делом, но часы уже давно пробили половину седьмого утра, а потому нужно было собираться на работу. Сколько себя помнила, Ива всегда успевала позавтракать, сложить себе обед и даже с вечера наготовить зелий, если того требовало задание. В этот раз она выпила пару ложек микстуры от головной боли, поморщилась от кислого вкуса и, накинув на спину тяжелый рюкзак, нехотя отправилась на работу. Воздух был холоден и чист, а домики тонули в предрассветных сумерках: зимой солнце быстро выходило и также быстро закатывалось за горизонт, погружая всё в темноту. Ива шла, глядя под ноги по главной дороге, размышляя над теми крупицами информации, с которыми вчера так великодушно поделился Хендрих.
По дороге Ива зашла в булочную, вспомнив, что за ней был должок перед Хельгой: две недели назад под предлогом выезда надо было ненадолго отлучиться для еженедельных медитаций. Единственная из всех практик для ментальных ведьм, которую Ива сохранила со дня выпуска из академии. Остальные были слишком затратными по времени, а раз в неделю можно было убежать в лес из-под зоркого глаза шефа.
В управлении стояла звенящая тишина, лишь кое-где в кабинетах горел свет, а потому Ива вздохнула спокойно: в последнее время всё чаще и чаще из центра приезжали с проверками, и шеф оставался на ночные бдения, после которых был в далеко не самом лучшем расположении духа.
– Доброе утро, – улыбнувшись, произнесла Ива, приветствуя Эльги, который уже успел налить себе кофе в неизменно огромную кружку.
– Привет-привет… – отозвался Волк и принюхался к пакету: – Булочки?
– Да, для Хельги. Мне нужно было отлучиться, а она прикрыла, – ответила Ива, сбрасывая рюкзак и расстегивая пальто.
– Для меня не найдется? – Эльги широко улыбнулся, и Ива, вздохнув, достала из пакета еще теплую булочку с мясом.
– Вот спасибо! А как вчера все прошло? Не пожалела, что я с тобой не пошел? – Эльги внимательно посмотрел Иве в глаза, но та лишь качнула головой и ответила:
– Нет, все в прядке. Хендрих в своем репертуаре, но мне удалось от него даже кое-что узнать по нашему делу.
– Ну надо же… – с набитым ртом отозвался Эльги, а затем, внимательно посмотрел на Иву и спросил: – Только не говори, что он по этому самому делу сюда направлен…
– По нему самому, – кивнула Ива, располагаясь за своим письменным столом. – Да, приятного мало, а зная Хендриха, даю тебе гарантию в сто процентов, что шеф наш взвоет через неделю после такого сотрудничества, а мы вслед за ним.
– Ну и что же он такое поведал тебе вчера? – осведомился Волк, отпивая из чашки, и стоило только Иве открыть рот, как он жестом прервал ее:
– Судя по стукам каблуков, сюда на всех порах несется Хельга, за ней неспешно Элис и… – чуть тише, – Эрих. Сейчас… Три, два, один!
Со скрипом распахнулась дверь в их кабинет, и, не сбавляя скорости, Хельга подошла к своему столу, по-хозяйски сбрасывая сумку на стул:
– Всем доброе утро. Булки мои лопаешь, а, Эльги?
– Ива, ты уверена, что она не ментальная ведьма? А то уж часто она стала с легкостью определять, кому какой кусок принадлежит, – подколол ее Волк.
На это Хельга только фыркнула, сбросила серебристую шубку, отороченную пушистым мехом, мельком глянула в зеркало у входа и опустилась на стул.
– Да тут семи пядей во лбу быть не надо: Иву я с булкой в зубах вижу только по великим праздникам, она у нас только овощи с вареным мясом ест, Элис мучным брезгует, предпочитая шоколад, Эрих вообще только мясо признает, а потому мои булки с печеньями таскаешь только ты.
– Браво-о-о… – протянул Волк, все еще ехидно улыбаясь, и добавил: – Может, ты к моим парням в отдел пойдешь? У тебя талант.
– Ой, отстань, а, – фыркнула эльфийка и деловито принялась изучать содержимое пакета от Ивы: – М-м-м, зериданский шоколад. Ива, если ты мне каждую неделю будешь такие отступные приносить, то я готова прикрывать твои походы в лес намного чаще.
– Ты ж на диете, – отозвалась, неслышно вошедшая в комнату Элис.
Старшая эльфийка, в отличие от своей соотечественницы, выглядела именно так, как описывают эльфов в сказаниях: бледная кожа, высокий рост, стройная фигура и бледно-голубые глаза. Скажи Иве хоть кто-нибудь, что эта изящная эльфийка не актриса или певица, а боевая ведьма, то она бы рассмеялась прямо в лицо.
– Еще одна! Вы что, сговорились сегодня? – обиженно надула губы Хельга, пряча пакет с вкусностями в нижний ящик, где, по обыкновению, хранила свои запасы.
– Нет, для меня ты всегда выглядишь прекрасно, – улыбнулся Эрих, входя в кабинет и располагаясь за столом. В ответ ему было дружное и дружелюбное хихиканье.
– Ну, а теперь, когда все в сборе, поведай-ка нам, Ива, что ты узнала от своего друга Хендриха, – попросил Волк, ловким движением стащив печенье из вазочки, стоящей на краю стола Хельги.
– Хендрих? – удивленно спросила Элис, внимательно оглядывая Иву. – Тот самый Хендрик Вольфхарт, от которого Свелке в последние месяцы на посту ссался в штаны?
– Не знаю, что там насчет недержания у Свелке, – качнула головой Ива. – Но да, это тот самый Хендрих Вольфхарт. Не смотри меня так, Элис! – раздраженно фыркнула девушка, отчего столкнулась с вопросительным взглядом Элис. – Извини, но ты уже вторая, кто на этой неделе расспрашивает меня о нем. Это к делу не относится. Относится лишь то, что тот, кто убил Викторию, начал свои дела не в Норфолке, а в Центре. Там уже несколько жертв. Сколько – Хендрих не сказал, но там крепко за это дело взялись. Как подозревает Тайная Канцелярия в лице Хендриха, убийцей является маг со Сканниге, обладающий рунической магией. На лодыжке одной из жертв обнаружили руну, а когда коронер коснулся ее льдом, то жертва рассыпалась в прах. Такой, что едва на спичечный коробок удалось наскрести. Предупреждая вопросы: нет, в списках пересекающих границы его нет, более того, он просрочил время пребывания и, по моему мнению, остался ждать здесь до весны кораблей со Сканниге с поддельными документами на руках.
С минуту все молчали, а затем Эрих задумчиво протянул:
– Чародей с редкой магией – дело дрянь, а если еще и серийный маньяк, то вообще… Кхм, совсем плохо. Руническая магия вообще следов не оставляет, мы его по заклинанию обратного действия никак не найдем. Можно до весны караулить.
– Плюсом со Сканниге выдачи нет… – задумчиво протянула Элис, помешивая ложечкой сахар в кофе: – Нам его не выдадут, даже если он половину города порешит.
– А если бы ты его встретила на улице, смогла бы понять, что это он? – неожиданно спросил Эльги у Ивы, на что девушка качнула головой:
– Если бесконечно сканировать фон, то, да, смогла бы, просто потому что у них нет от этого защиты, а руны всегда просят что-то взамен, потому что владение ими не является врожденным даром: ему обучают, а руническая магия очень требовательная, и ментальное поле от нее сильно страдает, а учитывая, сколько у него совершенных преступлений за плечами, то там не психика, а решето.
– Не думаю, что, грохнув с десяток-другой девиц, он остался ментально здоровым, – фыркнул Эрих, мотнув головой: – Кстати, если уж мы заговорили про твоего Хендриха, то он, вероятнее, к расследованию тоже будет подключен? Или же исключительно по линии Канцелярии, а мы, как всегда, на подхвате?
– Я не знаю, – Ива пожала плечами и посмотрела стопку листов, лежащих на краю стола: – Это только за вчерашний вечер?
– А то думаешь, – отозвалась Хельга, которая зорко бдела, чтобы Эльги не стащил у нее еще печенье. – Вчера такая странная дамочка приходила: говорит, я вам тут анонимку написала, а теперь передумала и хочу забрать, а я ей все говорю, что, женщина, анонимки у нас все равно в архив идут, а она все заладила: отдайте да отдайте. Тут зазвонил телефон, я отвлеклась, а она – хвать! – и утащила бумажку прям из-под носа. Я даже опомниться не успела!
– Вот так тебя утащат, а ты и не заметишь, – отозвался Эльги, отрываясь от бумажек, которые на его столе тоже высились приличной стопкой.
– Да ну тебя! И знаешь, Ива всё причитала, чтобы к тебе попала бумажка: мол, хочу, чтобы госпожа Ива Анвиель прочла, а я ей: «Ну так пишите на ее имя, какая проблема?» Будет вам еще сыскная уполномоченная анонимки читать, да потом по запаху выяснять, кто ж ей послания оставить изволил.
– Как выглядела женщина? Надушила своими духами послание? – спросила Ива, не сильно напрягая голову, чтобы порыться в воспоминаниях Хельги: одно про эльфийку она знала точно – она опишет любого человека с головы до пят в самых мелких деталях, только посмотрев на него меньше, чем полминуты.
– Ой, странно выглядела. Вчера ж пасмурно было, снег срывался, а она вся в шубу до пяток закутанная, на лице огромные очки черные, волосы… Ну, явно видно, что парик, причем не наш, не эльфский, черного цвета, перчатки кожаные, хорошие, с крупной строчкой на ладони. Узор, что ли? Ну не важно, главное, что перчатки приметные, шоколадного оттенка, да белыми нитками выбитые. Ну, видно, что из натуральной кожи, недешевые. И шарф у нее был белый вязаный. Крупной вязки. А! Еще, когда уходила, после себя такой противный запах жасмина в кабинете оставила, дышать невозможно! Пришлось проветрить.
– И вправду, какая странная дамочка, как посмела в шубе зимой ходить… – иронично протянул Эрих, на что Ива едва подавила улыбку, а Хельга вперила в него раздраженный взгляд и ответила:
– Да в очках на пол-лица была! Ну, на черта очки, если солнца нет, да еще и снег крупными хлопьями: стекла только залепит, а в помещении от тепла очки запотеют, и не видно ничего. Тоже мне – оперативный работник.
– Помнится, три недели назад ты купила ультрамодную и дорогущую тушь и на работу в очках ходила, чтобы от снега тушь не потекла, – заметила Элис, на что Ива все-таки не выдержала и хихикнула.
– Может, выглядела она вполне обычно, но вот то, что она меня знает и хотела лично мне послание оставить – необычно. В твоих воспоминаниях она какая-то встревоженная, дерганная, это так?
– Ой, да! Очень дерганная. Нервничала сильно. Будто она в этой анонимке, по меньшей мере, в убийстве сознается. Голос дрожал у нее. И тихо-тихо так говорила. Я едва смогла слова разобрать.
Ива помолчала, внимательно глядя на Хельгу, на что та закатила глаза и постаралась сосредоточиться на воспоминаниях, чтобы Ива могла увидеть всё своими глазами: в мозгу, как в калейдоскопе, быстро проносились кадры, Хельга не очень внимательно отнеслась к женщине, отвлекалась постоянно на телефон, а потом уловить нечто большее, чем уже сказала эльфийка, делалось невозможным.
– Хельга, если она еще раз придет, то попроси ее положить анонимку мне на стол. Сделаем вид, будто бы она сама у меня на столе появилась. Она очень нервничала.
– Ива, есть же предписание… – начала было Хельга, на что Ива улыбнулась и произнесла:
– У Хендриха наверняка есть еще зериданский шоколад… Он знает, что я его люблю, а я же могу поделиться запасами.
Хельга вздохнула, но кивком приняла предложение: сладкое она любила сильнее, чем правила.
– Вот так под натиском низменных удовольствий пал последний оплот следования предписаниям, – трагично отозвался Эрих, сдерживая смех.
– Отстань, а? – фыркнула Хельга и ловким быстрым движением шлепнула Эльги по руке: – Хватит таскать печенья! Брюхо растет.
Эльги лишь хохотнул, подливая себе еще немного кофе, наблюдая за тем, как эльфийка быстро прячет запасы в шкафчик стола.
Остаток первой половины дня прошел тихо и за бумагами. Уже ближе к обеду от количества прошений и ответов на них слезились глаза, а желудок упорно требовал заслуженный обед. Ива потерла глаза, чертыхнулась, вспоминая, что с утра накрасила ресницы тушью, и, подавив зевок, потянулась за столом. В их общем кабинете к полудню она осталась одна: все разбрелись по своим делам.
– Нет, все-таки нужно что-то поесть, – тихо сказала она самой себе и поднялась из-за стола, разминая позвонки, которые тут же отозвались хрустом.
В полной тишине Ива пообедала, глядя, как утреннее солнце давно скрылось за кучевыми серыми облаками, с которых мелкой крошкой сыпался снег. Она бесцельно смотрела в окно, прислушиваясь к шагам в коридоре, но, несмотря на обед, стояла странная и несвойственная тишина. Наконец, покончив с курицей, она обернулась на бумаги и вздохнула: меньше их не становилось. И снова отвернулась к окну, впадая в привычное для нее медитативное состояние: сама погода располагала.
– Привет, – тихо произнесли за спиной, отчего Ива, не ожидавшая ничего подобного, вздрогнула, едва не пролив на себя горячий кофе. В дверях стоял Хендрих: он деликатно прикрыл за собой дверь, а Ива хрипло выпалила:
– Будешь кофе?
– Нет, – он качнул головой и будничным тоном продолжил: – Твой шеф меня напоил им по самое не хочу, пока обсуждали дело. Кстати, теперь ты и я работаем вместе… Ну и весь ваш отдел, соответственно.
– Что же так без энтузиазма? – не удержалась от подколки Ива, а затем спросила: – Может, расскажешь, сколько у вас убил этот массовик-затейник? Я не понимаю его мотивацию двигать сюда, в Норфолк. На торговый корабль его не возьмут, они вообще попутчиков не любят, даром, что он свой, а пассажирские заходят в Нэрине.
– Он нелегал, Ива, – пожал плечами Хендрих, подойдя к ней ближе. – За очень крупную сумму его возьмут на любой, даже полуконтрабандистский корабль, а их здесь немерено, толку-то с того, что лицензию им выдали: как возили всякие порошки интересного действия, так и возят. Для лечения, конечно.
Ива ничего не ответила, а лишь постучала подушечками пальцев по горячей стенке чашки, а затем спросила:
– Зачем пришел?
– Сказать, что работаем теперь вместе.
– Скромничаете, господин Вольфхарт?
– Говорю полуправду, – пожал плечами Хендрих и мягко накрыл своими ладонями ее. – Ива, прости за вчерашнее. Я был взвинчен… Ты извини, если я сказал лишнее, я понимаю.
– Брось, – Ива качнула головой. – Все хорошо, Хендрих.
– Может, пообедаем вместе? Или прогуляемся?
Ива помолчала, а затем утвердительно кивнула головой: откажи она сейчас Хендриху, тот бы непременно решил, что она все еще обижена за вчерашнее, но Ива и вправду не считала его сколько-нибудь виноватым. На улице было морозно и безветренно, лишь сыпался с неба снег. Они отошли в парк рядом с управой, и только там Хендрих, наконец, заговорил с ней:
– Ты согласилась… Не думал, что столь скоро получу от тебя индульгенцию.
– Я просто не хотела говорить при лишних ушах, – пожала она плечами. – Не удивлюсь, если Хельга догадалась, что ты пошел ко мне.
– Это та эльфийка, которая ест пончики у вас в приемной? – с улыбкой отозвался он, на что Ива прыснула: даже в святая святых Хельга умудрялась спрятать что-нибудь вкусное и при этом не получить от шефа нагоняй.
– Странно, как ей позволяется липкими руками трогать бумаги и есть в приемной, – сухо отозвался Хендрих.
– О, посмотрите-ка, в ком заговорило начальство, – со смехом в голосе отозвался Ива: – Сам-то давно перестал уминать булки на рабочем месте?
– Это разное, лисичка. Одно дело, если вы у себя в кабинете чаи гоняете, а другое, если в приемной уплетают пончики с карамелью, попутно принимая важные документы. Я не позволяю такого.
– Нисколько не сомневаюсь, – улыбнулась Ива, останавливаясь перед выключенным фонтаном, который венчала статуя, укрытая толстым слоем снега.
– Так ты не в обиде? Мне не нужно вымаливать прощение, а, лисичка? – Хендрих хитро сощурился, внимательно глядя Иве в глаза, на что та лишь фыркнула и отозвалась:
– Ни за что не поверю, чтобы ты, Хендрих Вольфхарт, вымаливал у кого-то прощение.
– Как видишь, я это делаю, – он улыбнулся и нежно взял ее за лицо двумя руками, отчего Ива не успела ничего сказать, а затем, наклонившись к ней, почти касаясь своим носом кончика ее носа, произнес, доверительно глядя в глаза: – Мне очень понадобятся твои таланты и помощь, лисичка, а после того, как мы закончим здесь, то мне очень понадобишься ты – целая и невредимая. Если тебе так нравится эта работа, то я могу похлопотать о твоем переводе в Центр, если же нет, то поедем вместе со мной. Ива, мои намерения серьезны как никогда, и я не хочу оставить тебя здесь, чтобы ты продолжила безрадостно ковыряться в трупах и выискивать, кто кого вчера по голове треснул бутылкой по пьяному делу. Тебе это не нужно и скоро надоест, поверь мне.
– Я думала, мы всё обсудили, и ты больше не станешь мне насаждать идеи, которых у меня нет, – спокойно отозвалась Ива, хотя ей очень хотелось отвести взгляд и закрыть уши, чтобы не видеть этих нахальных глаз и не слышать самоуверенного тона.
– Нет, Ивушка, я лишь пытаюсь тебе разъяснить, что это не то, что тебе нужно. Ну право слово, неужели ты собралась всю жизнь сидеть в портовом городишке на краю Империи, расследуя пьяные драки и кто у кого с прилавка стащил пирожок?
– В Центре меня прям ждут с распростертыми объятьями, – фыркнула Ива, на что Хендрих улыбнулся и, понизив голос до шепота, произнес:
– Ты же понимаешь, что мне стоит просто кое-кому шепнуть на ушко, и тебя примут?
– Готов для этого использовать служебное положение?
– О, ничего особенного в этом нет, – он улыбнулся. – При очень хорошем раскладе мы могли бы работать вместе… У меня как раз скоро освободится место в приемной, и нужен кто-то толковый и с опытом.
– О, так ты задумал сделать меня личным телепатом, чтобы я помысли каждого, кто входит в твой кабинет сканировала и тебе на блюдечке приносила? – Ива сузила глаза, чувствуя, что едва сдерживается, чтобы от злости не пихнуть Хендриха в грудь. – Минуту назад ты говорил о другом…
– Я предлагаю тебе варианты, лисенок, только и всего. Хочешь, иди в управу Центра, хочешь – ко мне в помощницы. Второе для меня, конечно, куда предпочтительнее, но ты на это ни за что не согласишься. Подумай, лисичка. И не торопись с ответом, хорошо? – он внимательно посмотрел ей в глаза, и Ива с трудом, но все же кивнула ему.
Ругаться с Хендрихом не было никаких сил и желания, и, более того, Ива понимала, что он назначен куратором их расследования, а при его плохом расположении духа следование всем предписаниям, даже самым абсурдным, может стать строжайше обязательным. К тому же, если бы Хендрих, будучи обиженным Ивой, захотел разогнать их отдел, то ему бы даже не пришлось сильно стараться: любой проверяющий давно бы расформировал всё Сыскное Управление. Было бы желание. Некоторое время они прогуливались в молчании, а затем, когда тропинка начала выводить их к выходу из парка, то Хендрих неожиданно тихо и с нежностью в голосе произнес:
– Спасибо, Ива.
– За что?
Он не ответил, а лишь быстро коснулся ее щеки и последовал прочь. Ива удивленно посмотрела ему вслед, а затем, чуть напрягшись и настроившись на него, вдруг раздраженно хмыкнула:
«Ну да, спасибо тебе, Ива, за твою необычную покладистость. Как мило с твоей стороны, что ты не стала мне перечить и пререкаться».
Вернулась Ива уже в заполненный кабинет: зашла она резко, порывисто, нервно стягивая пальто, отчего на нее уставились несколько пар вопросительных глаз. Хельга внимательно наблюдала за ней и, не выдержав повисшего молчания и хмурого взгляда Ивы, который никак не был приправлен словесно, выпалила:
– Почему ты не сказала, что Хендрих такая козлина?!
В ответ раздался сдавленный смешок Эльги, и Ива устало подняла на Хельгу взгляд и произнесла, едва сдерживая раздражение:
– А что это не ясно по его самодовольной морде? За пончики отчитал?
В ответ Хельга вспыхнула, а Элис улыбнулась и произнесла:
– Кто бы мог подумать, что явится кто-то, кто мало напоминает своим видом высокое начальство – должна сказать этот Вольфхарт обладатель настолько слащавой внешности, что даже не верится что он кто-то важный… Хельга в нем не признала старшего по званию и в этот момент изволила пончики откушать, а он решил по привычке вероломно ринуться к шефу в кабинет, не показывая удостоверение и не представляясь, на что Хельга, естественно, возмутилась и тут же получила довольно жесткий нагоняй. Сначала от него, а потом от шефа.
Ива прикрыла лицо ладонями: уж слишком сильны были эмоции коллеги, отчего картинки волчком крутились перед глазами, а Ива могла буквально ощутить, как заалели ее собственные уши. Она могла бы поспорить, что горят они так же ярко, как уши Хельги в тот момент.
– Козлина он или нет, а господин Вольфхарт теперь вроде как работает с нами по делу Арисси ван Дель, – тяжело выдохнула Ива и добавила: – Пончики – только начало. Он и вправду становится всё невыносимее. Как у вас дела, Эльги? Ничего нового?
Эльги покачал головой и ответ:
– Тихо. Подозрительно тихо. Разгребаю старые дела.
– Мне тут Эльги шепнул, что ты, Ива, будто бы считаешь, что труп Ариссии нам ждать на следующей неделе… – произнес Эрих, в упор глядя на Иву, на что та вздохнула и собиралась было ответить, как он прервал ее и сам произнес: – Не надо, не рассказывай. Я, честно говоря, согласен с твоей версией, но вот беда: на меня насели безутешные родственнички и требуют, чтобы все было тихо. Если обнаружим Ариссию живой, то тихонько приволочь домой, а если труп, то также тихонько отвезти в морг и сообщить.
– Откуда такое желание, чтобы было все шито-крыто? – осведомилась Элис. – Да и весь город давно в курсе, что пропала дочка Герхарда ван Дель.
– Он влиятельный предприниматель, очень богатый. Большие связи. Торгует со всем миром, – ответила Хельга и, натолкнувшись на вопросительные взгляды, пожала плечами и ответила: – Вы что, дальше работы нос не суете? Таверна «Золотая нимфа», бар «Грешница» и бордель «Винный поцелуй» в самом центре столицы Империи принадлежат ему и приносят немереный доход помимо официальной деятельности. Ну что вы так смотрите? Да, согласна, называть бар «Грешница», а бордель так романтично – странно, но о вкусах не спорят, да и к тому же будет вам уважаемый предприниматель, входящий в коллегию Шелкового торгового пути, рассказывать про то, что владеет далеко не богоугодными заведениями. Тем более о тех, которые снискали славу во всех криминальных хрониках и являются любимым местом для сбыта веселящих порошков с Юга.
С минуту они молчали, а затем переглянувшись, первым ответил Эрих:
– Хельга, солнышко мое лучезарное, а откуда у тебя такая информация? Ни в одном реестре этого нет, а если…
– Что, если? – гордо вздернув носик, спросила Хельга. – В реестре нет! Ну вы смешные, господа оперуполномоченные! Да кто ж будет вам в реестр владельцев этих злачных заведений вносить имя Герхард ван Дель? За такое, простите, и в канале утопить могут. Герхард очень боится засветиться во владельцах подобных мест. Почему – не знаю, но боится.
– Еще раз спрошу: откуда ты знаешь? – не унимался Эрих, на что Хельга фыркнула и ответила.
– Ну так иногда стоит ради научного интереса заглядывать в такие места, а когда заглянешь, то не надо рожу кирпичом делать, чтобы никто в тебе не почуял оперуполномоченного, а не то сразу выкинут.
– А ты-то как справилась? – удивленно спросил Эльги, присматриваясь к эльфийке: она хоть и была всегда при параде, но ничего необычного в ее макияже и одежде не было.
– Это повседневный образ. Естественно, в той же «Золотой кошке» я буду выглядеть иначе.
– Другой вопрос: почему ты нам об этом не сказала раньше? – спросила Элис, опираясь спиной на стену и складывая руки на груди.
– Как я могла об этом знать? Да вы и не спрашивали, и мало того, я думала, что вы-то уж точно в курсе, – пожала плечами Хельга, а затем Эрих протянул:
– Ах вот так! Ну тогда это многое меняет. Начиная от нежелания общаться с нами и рассказывать о дочери чуть больше положенного, заканчивая этой просьбой.
– Вот вам и благополучная, – хмыкнул Эльги и добавил: – А ты, Хельга, случаем, ничего про Ариссию не слышала? Может, девица на чем-то плотно сидела, схватила передоз, а друзья прикопали ее до весны в каком-нибудь овраге.
Эльфийка покачала головой и ответила, откусывая от печенья кусочек:
– Нет. Кто-то, а вот Ариссия вряд ли была наркоманкой. Она в прошлом профессиональная гимнастка. Таким лишнюю каплю воды запрещено пить, а ты про наркотики.
– Ты так говоришь, будто бы профессиональный спорт мешает потом сторчаться на каком-нибудь порошочке с Юга, он ему чаще всего способствует – фыркнула Элис: – Ушла из спорта, цели в жизни как-то нет, вот и решила расслабиться.
Только Хельга открыла рот, чтобы поспорить, как Ива негромко произнесла:
– Нет, Элис, не сидела. Версия с наркотиками отметается, также как с алкоголем. Даже если спортивный опыт наложил свой печальный отпечаток на ее психику, то Ариссия была не из тех, кто стал бы мешать антидепрессанты с алкоголем.
– С чего ты взяла?
– Наркотики меняют структуру мозга. Мышление тоже становится другим. Пахнут они иначе. Все порошки с юга оставляют такой след – мама не горюй. Я была в комнате Ариссии и в ее квартире, и ничто не выдало в ней наркоманку или алкоголичку. Обычная девушка, только из очень богатой семьи. Подруги не врали, когда говорили, что Ариссия уж очень непохожа на всех остальных членов семьи: почти не избалованная.
– Еще скажи, что подкармливала голодных котят и организовывала приюты, – усмехнулась Элис, на что Ива лишь коротко кивнула, ничего не поясняя. В ответ эльфийка лишь закатила глаза и фыркнула.
– Обычно таким положительным есть, что скрывать.
– Мы это не узнаем, пока не найдем либо ее саму, либо тело.
Ива собиралась было вернуться к делам, как дверь распахнулась и на пороге появился взъерошенный и нервный шеф. Вальтер обвел глазами всех присутствующих и, закрыв за собой дверь, произнес:
– Сидите, да? Чаи гоняете? А известно ли вам, господа, что сейчас рыбаки из ущелья вывезли тело еще одной девицы?
– Нет, уже бежим, – отозвался Эльги, накидывая куртку и на ходу спрашивая:
– Криминалисты там?
– Там, – кивнул Вальтер и добавил: – Иву с собой бери. Туда уже безутешная семья прибыла.
– Тоже богатеи?
– Что? – Шеф внимательно посмотрел на него, на что Эльги независимо пожал плечами и ответил:
– Был бы из семьи богатеев, можно было бы серию связать.
– Есть у нас уже одна серия. Еще одной не хватало, – буркнул шеф, и Ива незаметно вышла вслед за Эльги.
За ними подтянулись Элис и Эрих.
– Может, забьемся, пока идем к телепортам? Если опять гипотермия и ни царапинки, то я проставляюсь, а если что-то другое, то ты, а, Ива? – хитро сощурившись, спросил Волк, на что та лишь хмыкнула и отозвалась:
– А если там руна на лодыжке, то ты, Эльги, купишь мне сертификаты на покупку кофе в пекарне нашего эфольхарсткого друга Гонсале.
– Но-но! Я бы попросил. Ива, это грабеж.
– Как знаешь, – хихикнула Ива и нырнула в сияющий голубым зевом телепорт. В нос ударил запах моря, рыбы, а лицо обжег холод. До ущелья спускаться надо было по узкой, змеистой тропинке, припорошенной снегом: у самой кромки моря медленно плыли гонимые ветром льдины. Ива поежилась и посильнее закутала подбородок в шарф, пообещав себе раскошелиться на теплые вещи с Севера или попросить маму отправить что-нибудь.
– Холодина какая, – отозвалась Элис, и они скорбной процессией направились вниз, где уже копошились мелкие черные точечки-люди.
Оказавшись на берегу, Ива невольно начала оглядываться по сторонам, пытаясь зацепиться за что-нибудь интересное, но вокруг был только голый заснеженный берег. Подойдя ближе к группе, она мельком взглянула на вздувшееся синее лицо девушки. Ее светлые волосы давно покрылись коркой льда, также как и гладкое лицо.
– Доброго дня, Ивушка, – произнес из-за спины их коронер: коренастенький мужичок неопределенного среднего возраста. Про таких еще говорят, что они в самом расцвете сил.
– И тебе доброго, Питер. Как у нас тут дела?
– Дела? А что дела? Девушка бултыхалась в воде три недели, явно не в этом месте утонула, в ущелье она попала вслед за течением. Вероятно, что проплыла где-то километров десять отсюда. Там недалеко есть туристическая база, где даже зимой любят отдыхать. Видимо, там ее и спихнули в воду.
– Почему спихнули? Может, она пьяная была? – спросил Эрих, сложил руки на поясе.
– Экспресс-тест показал, что алкоголя и наркотиков в крови не обнаружено. Особенно точно могу ручаться за второе: порошки с Юга в крови месяцами могут бродить. Девица в одежде, на теле ни царапинки. Обувь у нее тяжелая, шуба тоже, сама худенькая. Такую, если в воду спихнуть, то сама она выплыть не сможет, одежда намокнет и тянуть ко дну будет.
Ива переглянулась с Эльги, на что тот произнес:
– Могу только чашкой кофе у Гонсале угостить, если уж ты совсем-совсем права.
Та ему улыбнулась и, вытащив нож, вспорола голенище сапога и штанину, добираясь до лодыжки. На левой ноге не было ничего обнаружено, зато на правой Иве предстала та самая руна, которую описывал Хендрих. Она едва виднелась на коже и выглядела скорее, как затянувшийся шрам.
– О, а что это у нас? – полюбопытствовал Питер, склоняясь над лодыжкой.
– Скажи, Питер, ты весь материал забрал у нее?
– Ну весь, а что такое?
– Эрих, не найдешь мне кусочек льдинки?
– Ива, не надо… – только и успела произнести Элис, а затем, присела рядом с ней на корточки и произнесла чуть слышно:
– Здесь родственники. Не думаю, что они обрадуются, если ты их дочь спалишь до размеров спичечного коробка.
– Как зовут девушку? – она обратилась к Питеру, на что тот ответил:
– Диллис Уинсфилд. У ее родителей гостиничный бизнес в Нэрине. Сюда переехали год назад.
– Ха! Шеф сказал не богатеи, – хмыкнул Эльги и, заметив приближающуюся процессию, произнес: – Ива, приготовься.
Ива распрямилась, а затем, невысокая женщина в белоснежном пальто, зло и резко бросила:
– Ее убили.
– Вы так считаете? – спокойно спросила Ива, настраиваясь на женщину, которая не обращала внимание на то, как резко сдавил муж ее ладонь. Он явно не хотел, чтобы супруга сказала лишнего.
– А что, по-вашему, она решила искупаться в море зимой? – саркастически отозвалась женщина, на что Ива, не скрывая, усмехнулась и произнесла:
– Нет, я так не считаю, но она вполне могла выпить лишнего, а тут недалеко туристическая база, где есть такая возможность. Дочь ваша утонула не в ущелье, ее сюда принесло течением. Туристических баз в Норфолке три, и каждая из них равноудалена. Если Диллис приняла что-то запрещенное, то такой исход, – Ива кивнула на тело, – вполне предсказуем.
От последних слов щеки женщины заалели, и она резко бросила:
– Нет! Диллис не наркоманка! И никогда ее не была! Моя дочь – профессиональная пловчиха, она бы уж точно не утонула сама.
– Зимой в ледяной воде и в тяжелой шубе? – Ива скептически изогнула бровь, ощущая, что нащупала нужное русло: – Вы же поругались с ней накануне, верно? Она ведь могла разозлиться и не сказать, куда и с кем едет. Или же вы думаете, это из-за бизнеса?
Мужчина издал странный звук и медленно произнес:
– Нет. Бизнес тут ни при чем. Можно вас на тет-а-тет?
Ива отошла вслед за Уинсфилдами, только быстро кивнув Элис.
– Меня зовут Дэвид, а это моя жена Ада. А вас? – осведомился мужчина, когда они отошли на достаточное расстояние от основной группы.
– Ива Анвиель. Можно просто Ива.
– Ива… Послушайте, Ива, – начал Дэвид и немного помолчал, словно бы запнулся, а затем, глубоко вздохнув, продолжил: – Ива, мы здесь новенькие. Переехали год назад из Нэрина. У меня там, как вы, верно, уже знаете, бизнес. Хотелось пожить в тихом спокойном городке, поближе к торговым путям, потому что в этом году я планировал расширяться на Острова и на Северный торговый путь. Гостиницы – дело прибыльное, но хотелось попробовать что-то новое. Бизнесмен, Ива, всегда тот, кто идет на риск. К тому же хотелось узнать больше об Островах и их порядках, а где, как не здесь это сделать. К чему это я? К тому, что моя дочь – не наркоманка и пьяница. Диллис никогда не связывалась с дурными компаниями, никогда не делала чего-то незаконного. Она даже за своей собакой говно, простите, убирала, даже когда гуляла с ней в лесу. С ней не происходило ничего необычного в последние дни, и с Адой они не ругались. Диллис вообще очень мягкая и спокойная по характеру, никогда не лезет на рожон.
– Вы знали, куда она едет? Почему вы тут же не объявили в розыск, когда ваша дочь пропала? Прошло три недели, и вы ни разу не пришли заявить о ней? —спокойно спрашивала Ива, ощущая, что ментально ни Дэвид, ни Ада никак не дрогнули, лишь потупили глаза, и Ада тихо произнесла:
– Диллис любила уезжать ненадолго. После соревнований. То в Центр, то в Эфольхарт. Ничего нового. Когда она вдруг пропала, то мы не придали значения.
– Для Диллис было нормально не звонить в течение долгого времени?
– Она… В общем-то, ей очень тяжело дается постсоревновательное… Как бы так выразиться? В общем, после соревнований Диллис лучше не тревожить. Она хорошая, положительная девочка, но если ее задеть хоть единым словом после особенно напряженных соревнований, то превращалась в сущего монстра. Вот мы и решили, что она отправилась проветриться.
– И не сказала, куда, так? – качнула головой Ива, на что оба лишь покивали головой и затем девушка спросила:
– У Диллис были странные друзья или знакомые, о которых вы могли мельком слышать, но сама она вас с ними никогда не знакомила или не упоминала в разговорах?
С минуту Ада молчала, а затем качнула головой и ответила:
– Нет. Диллис всегда была избирательна по части друзей. И мы всех их очень хорошо знаем.
– Не против, если я загляну к вам? Осмотрю комнату вашей дочери? – спросила Ива, на что Дэвид согласился и протянул листок с адресом.
– Приходите в любой день после шести вечера. Мы вам все покажем.
Попрощавшись с Уинсфилдами, Ива вернулась к своей группе и только собиралась продолжить осматривать тело девушки, как Эльги крепко ухватил ее за руку и потащил прочь от берега.
– Эльги, ты чего?
В ответ была лишь тишина и быстрый раздраженный взгляд. Волк схватил Иву за рукав и потащил ее ближе к ущелью, где в холодной воде уже плескалась небольшая лодочка: рядом неспешно курил Эрих.
– Да что случилось-то? – тихо спросила Ива, едва успевая перебирать ногами: настолько шаг Эльги был размашистым и быстрым.
– Смотри.
Он развернул ее лицом ко входу в пещеру и указал рукой куда-то в неопределенное место. Поначалу Ива не поняла, а затем осторожно пошла вдоль края берега, пытаясь подойти ближе к расселине, и замечая что-то странное, выцарапанное на камне. Белые царапины перестали казаться какой-то бессмыслицей и постепенно превращались в буквы, а Ива силилась их прочитать. Эрих докурил сигарету и отбросил окурок в снег, а затем тихо спросил над самым ухом:
– Ты понимаешь, что там написано?
– Аб… Уно дисцэ… Омнэс? – неуверенно спросила Ива скорее у самой себя, а затем, повернувшись к мужчинам, спросила: – Давно это заметили? И эта надпись – она всегда тут была или это недавнее начертание?
– Твой дружок Хендрих, – хмуро отозвался Эльги: – Он и вправду, Ива, неприятный тип. Я б тоже от него бежал, роняя тапки. Так, а что значит это выражение?
– Переводится как: «По одному суди о других».
– Только этих ребусов нам не хватало, – отозвался Эрих: – Думаешь, наш чародей постарался и выцарапал вот это над ущельем? Это ж как же он ее писал?
– Магией, – отозвалась подошедшая Элис: – Ущелье ею фонит, словно бы это двор Академии.
– Ага, и сделали ее недавно, – добавила Ива: – Это самый обычный вид начертательной магии, нас ею мучили весь первый курс. Помогает привести мысли в порядок. Мы можем попасть в ущелье?
– Поплывешь на вот этом? – Эльги кивнул в сторону казавшейся хлипкой лодочки, на что Ива кивнула и произнесла:
– Мы поплывем с Элис. Там нужна еще пара глаз, а если эта пара глаз принадлежит боевой ведьме, то вообще отлично.
Элис лишь усмехнулась и без явного удовольствия полезла в лодку, а вслед за ней Ива: всё как раз говорило, что доплыть до ущелья могут лишь двое. Ива оттолкнулась веслами от берега и, напрягшись, сделала пару мощных гребков, направляя лодку прямиком в ущелье: в лицо бил промозглый холодный ветер, Элис посильнее закуталась в шарф, наблюдая, как они медленно и плавно вплывают внутрь темного ущелья, где едва слышно вода лизала мокрые стены.
– Ох…
Только и смогла выдохнуть Элис, запрокидывая голову: стены были сплошь испещрены надписями, идущими внахлест друг на друга, они путались буквами друг в друге, где-то не было видно не конца не края, сливаясь в единый витиеватый текст, а в ушах слегка звенело от магического неочищенного фона.
– Как много энергии… – только и смогла произнести Ива: – Она неочищенная и очень злая, сюда ходили сбрасывать напряжение. Очищать ум, потому что тот, кто сделал эти надписи явно сходил с ума.
– Думаешь, наш товарищ? Я ощущаю лишь легкий треск и звон.
Ива помолчала, настраиваясь на общий фон. Она не любила делать Переложный обряд, но тут дело явно требовало его. Настроиться оказалось легко настолько, словно бы она сидит не в лодке посреди ледяного ущелья, а в тренировочном зале Академии: тело стало казаться легким, воздушным, словно бы ее медленно поднимают в воздух, голова очистилась, вымещая посторонние звуки и мысли, а затем острая боль пронзила ее глаза, и Ива, сцепив зубы, принялась цепляться за ментальный след. Его было много, но принадлежал он одному человеку, ведомому ненавистью и болью. Ее ломало изнутри, как ломало того, кто делал эти надписи в попытке очиститься. Ива невольно охнула, подаваясь вперед, ощущая, как зло и резко человек набрасывает строчку на строчку, потому что чистого места уже не осталось, как ненавистно ему собственное тело, которое он видел словно бы сто стороны, и злость – сильная, давящая на череп изнутри, перераставшая в боль, из-за которой он крепко сжимал зубы.
– Я твой карающий меч. Я твой палач. Я очищу тебя и предам огню, – зло прохрипела Ива, широко раскрывая глаза.
По телу пробежала резкая дрожь, а потом подбросила Иву на месте. Очнулась она, ощущая, как Элис крепко держит ее за куртку, а лицо еще чуть-чуть и коснется воды.
– Анвиель, в мою смену ты топиться не будешь, – глухо раздался голос Элис над ухом. – У тебя кровь, – она протянула ей бумажные платочки и взялась за весла, медленно начиная грести к выходу.
Ива осторожно принялась вытирать кровь, идущую из носа, а после запрокинула голову и ощутила, как ее противно мутит и тошнит.
– За это я ненавижу Переложный Обряд. После него ощущение, будто кишки на центрифугу намотало.
– Не тот самый, который позволяет на время стать другим человеком? – хмуро уточнила Элис и добавила, поджав губы: – Нашла ты, конечно, место для него.
– Он самый, позволяет на время оказаться в голове другого человека, ровно на тот момент, пока он испытывает сильнейшее умственное возбуждение. В нашем случае этого возбуждения, а за ним и магического фона – вагон и телега. Войти в это состояние было настолько легко, что я даже не сразу сообразила, что у меня все получилось, а потому не сразу взяла себя под контроль. Если уж я топиться собралась, то это говорит о том, что наш товарищ, а это, без сомнения, он, как-то связан даже с водой в ущелье, а может, энергии так много, что ею не только стены, но и вода пропитаться успела.
– Выглядело весьма жутко, – призналась Элис, усиленно подгребая к берегу: за время их отсутствия ветер только усилился и с неба начали сыпаться пушистые хлопья снега: – Мне казалось, что ты и не жива вовсе, а просто восковая озлобленная кукла для чревовещания…
– Он живет в ненависти и злобе, – кивнула Ива: – И больше всего ненавидит своих жертв. Они не случайные. Это не зов… Крови. Это холодный расчет и методичное уничтожение.
– О, ты смотри-ка, на берегу уже делегация целая собралась, – хмыкнула Элис, подгребая к берегу.
У кромки воды уже собрался их отдел и сам Хендрих с какими-то мужчинами: вероятно, кто-то из Канцелярии. Ни Эльги, ни Эрих не выглядели радостными от такого соседства, а скорее наоборот: Волк демонстративно отошел подальше, наблюдая за тем, как девушки высаживаются на берег.
– Ивушка, на тебе лица нет, – отозвался Питер, разглядывая бледное лицо Ивы: – Может, коньячку, а? Хороший коньячок, коллекционный.
Ива лишь улыбнулась и качнула головой:
– Спасибо, но воздержусь.
– Что вы там нашли? – спросил Хендрих, внимательно разглядывая то одну, то вторую. Первой заговорила Элис:
– Надписи. Все ущелье испещрено ими. Ива сказала, что наш массовик-затейник, а она уверена, что это он, ходил сюда, так скажем, сбрасывать напряжение. Не то напряжение, Эльги, – она усмехнулась, замечая странное выражение лица Волка, – умственное напряжение. Прочистить сознание, так сказать. Я могу быть не права, от меня толку-то было немного, но Ива говорит, что не только стены, но и вода пропитаны магией.
– Я думаю, что что-то есть под водой, – отозвалась Ива, ощущая, как на нее накатывает сильная усталость от проведенного обряда. – Мне надо сесть. Меня мутит.
Она неспешно последовала к небольшому ящичку, на котором Элис записывала показания обнаруживших тело рыбаков, пока Ива общалась с Уинсфилдами. Она ощутила, как Хайнрих мягко взял ее под локоть, видимо, опасаясь, что она может свалиться в обморок: впервые Ива видела, чтобы он демонстрировал нежное к ней отношение на публике. До этого он предпочитал наблюдать и помогать чужими руками.
– Ива, может, тебе сразу в Управу? – отозвался Эльги: – Ты правда выглядишь совсем не лучшим образом.
Ива не отозвалась, а лишь осторожно опустилась на ящик, закрывая лицо ладонями: в голове шумела кровь, тошнило сильнее, а тело казалось вялым и непослушным. Неожиданно она ощутила, как на колени ей поставили что-то горячее, оторвав ладони от лица, она натолкнулась на внимательный и сочувствующий взгляд Элис:
– Откуда у тебя тут кипяток? – удивленно спросила она и, принюхавшись к напитку, уточнила: – А корень имбиря и эфольхартский перец ты откуда взяла?
– Я же боевая ведьма, Ива, что ж я, по-твоему, базовую алхимию и бытовую магию не знаю? – усмехнулась она: – Коренья и травы я на всякий случай ношу с собой на любое дело: мы с тобой уж как два года работаем, а ты только сейчас решила спросить, что там у меня за мешочки в карманах?
– Зачем? – неожиданно спросил Хендрих.
Элис подняла на него непонимающий взгляд и переспросила:
– Что зачем?
– Зачем вам травы?
Только Элис раскрыла рот, чтобы ответить, как ее опередил Эрих, который не скрывая раздражения, усмехнулся и произнес:
– Затем, что, когда засада или дежурство длятся несколько суток, не свалиться с ног. Ива, вон тоже уже порозовела. Перец ядреный – на ноги хорошо поднимает, даже после сложных обрядов.
– В управу ее надо. Еще не хватало чтобы ты тут рядом с Диллис прилегла, – хмуро отозвался Эльги, но Ива лишь отрицательно помотала головой:
– Нельзя.
– Почему?
– Мы напали на след и у меня появилась бредовая идея, но проверить ее все же стоит. Элис, ты можешь наколдовать воздушный пузырь? Надо опуститься под воду. Я уверена, там что-то есть.
– Ты хочешь под воду опуститься? – уточнила Элис, на что Ива покивала.
– И что ты там искать будешь?
– Учитывая, сколько там фона и как меня тряхнуло после обряда, то и под водой есть что-то, что эту магию в себе накапливает. Не ровен час, там сам собой откроется портал и полезут какие-нибудь магические твари.
– Ива, – отозвался Хендрих, присаживаясь перед ней на корточки и заглядывая в глаза так, как делает это родитель, если ребенок сильно капризничает: – Ива, это опасно. Я понимаю, что ты не сама под воду полезешь, а кто-то из этих крепких ребят, – он кивнул на Эриха и Эльги, – но ты сама подумай: непроглядная темень, холодная вода, большая глубина, разного рода подводные твари, которые совсем не рады гостям. Они там это эфемерное «что-то» будут до скончания века искать.
– Я сама могу туда опуститься, вовсе не обязательно, чтобы это делали Эрих и Эльги, – нахмурившись, отозвалась Ива: – Тем более, я знаю, что там искать. Просто нужно, чтобы кто-то подождал наверху в лодке. Уходить нельзя, пока не проверим эту теорию.
– Иногда мне кажется, что она готова умереть на работе, – буркнул Эрих, скалывая руки на груди: – Ива, если с тобой что-то случится, то нам открутят головы и назад не прикрутят до особого распоряжения. И не хотелось бы тебя рядом с тем пакетом класть, – он качнул головой в сторону упакованного трупа.
– Что вы заладили, а?! – раздраженно фыркнула Ива, резко вставая с ящика: – Вы так говорите, будто бы я в гнездо сирен собираюсь залезть, а не просто опуститься под воду на не очень уж и большую глубину. Элис, ты хоть не начинай, ладно? Ни за что не поверю, что боевая ведьма, прошедшая бойню под горой Иатрэ не способна наколдовать мне воздушный пузырь и проследить, чтобы я не утонула.
Элис промолчала, а затем, вздохнув, произнесла задумчиво:
– Я-то способна тебе какой хочешь пузырь наколдовать, только как же ты будешь под водой ориентироваться? Световой шарик в пузырь? А толку? Его света будет хватать лишь на малое расстояние. На метр максимум.
– Мне не нужна там подводная иллюминация. И метра хватит.
Элис помолчала, переглянулась с мужчинами, а затем, глубоко вздохнула и произнесла:
– Ну смотри, Анвиель, если ты решишь там помереть, я тебя с того света достану. Уж поверь, в некромантии я разбираюсь почище тех, кто ей всю жизнь посвятил.
– Буду всенепременно ждать, – пошутила Ива, а затем, заметив взгляд Хендриха, добавила: – Все будет нормально. Ну что вы в самом деле? Значит, как пасти помощника главы одного из крупнейших оружейных картелей, так это пожалуйста, а как в воду опуститься на пару минут, так целую панихиду устроили.
Назад к лодке Ива шла уже куда бодрее: имбирь, перец и какой-то секретный ингредиент, про который эльфийка умолчала, но хитро ей подмигнула, действительно поставили ее на ноги, а слабость в теле прошла. Мужчины буравили ей спину, но никто из них не решался отговорить: все равно бесполезно, а упрямством Ивы можно было бы гнуть шпалы.
– Может, попросить лодку побольше, пока рыбаков еще никто не отпустил? – предложил Эрих: – Поплыву с вами для подстраховки, мало ли что.
– Это время. Нам надо успеть до ночи, – ответила Ива, забираясь в лодку и, махнув рукой на прощанье, отчалила от берега. Плыли назад в ущелье они в полном молчании: Элис не любила, когда ее отвлекали перед различными магическими манипуляциями, а потому Ива благоразумно молчала. Уже в ущелье, она вздохнула и произнесла:
– Сейчас тебя окутает воздушное пространство, а рядом я наколдую небольшой шарик света. Управлять им будешь ты. Это не составит большого труда для тебя, а учитывая, какой тут фон, я могу сделать тебе тысячу таких управляемых шаров.
Ива кивнула, ощущая, как ее тело обволакивает что-то теплое, плавно замыкаясь над головой и под ступнями. Глаза могли уловить едва заметные стенки пузыря, а рядом с ним образовался голубой яркий комочек света.
– Можешь опускаться, – голос Элис звучал чуть приглушенно: – Но помни, что я тебе сказала: достану, где бы ты не была, даже на том свете. И еще: если что-то пойдет не так, то просто отправь шарик сюда наверх, я пойму, что тебя пора вытаскивать.
Ива ничего не ответила, а лишь кивнула, осторожно встала, опуская ногу на борт лодки, и, взглянув на Элис, зажмурилась и прыгнула в воду. Она не ощутила вообще ничего: только тьму вокруг и тепло воздушного пространства, в котором она была заключена. Хендрих был прав: вокруг тьма хоть глаз коли. Ива глубоко и мерно задышала, не позволяя страху взять над ней верх, а затем мысленно призвала шарик, который покорно опустился рядом на уровне ее лица, освещая собой темноту.
«Вниз».
Шарик медленно поплыл вниз и Ива за ним: она понимала, что ответы находятся прямо под ногами, а потому она медленно и плавно опускалась вниз, все ближе ко дну, но вдруг о шар ударилось что-то мягкое, Ива едва успела заметить синеватую ткань, а затем приказала шарику остановиться и подлететь ближе. То, что открылось ей, заставило нервно и испуганно проговорить:
– Что это такое…
Перед ней покачивалось, привязанное за ногу женское тело, облаченное в синюю ткань, которая когда-то была платьем. Волосы девушки мерно шевелились, обрамляя лицо.
– Ну вот и поплавала, – сказала самой себе Ива и пустила шарик дальше: – Он… Он убивал и привязывал их. Организовал целое кладбище. Тогда при чем тут пламя? Зачем руна? Зачем бросать тела в лесах?
Ива нервно оборачивалась вокруг своей оси, окруженная трупами совершенно разных девушек. Ни одного знакомого лица, на которые она успела сполна насмотреться в старых делах, не было среди них, и Ива решила, что это те самые жертвы, которые значились просто безвести пропавшими во времена правления Свелке.
«Надо возвращаться и вызывать водолазов.»
Она сделала резкий рывок наверх на поверхность и спустя мгновение вынырнула в ущелье: Элис вздрогнула и обернулась, протягивая руку и помогая подплыть ближе:
– Ну что там?
– Там… Там настоящее кладбище, Элис.
– Что? – изумленно перепросила она, когда Ива уже забралась в лодку и пузырь исчез.
– Там привязаны магическими путами за ноги его жертвы. Видимо, у него просто тут под водой закончилось место, вот он и стал бросать трупы на суше.
– Ты сейчас серьёзно? Хочешь сказать, что там лес из тел? Почему же тогда рыбаки его не обнаружили? Ну хоть одну? – забрасывала ее вопросами Элис, на что Ива мотнула головой:
– Они достаточно глубоко. Ни веслом, ни лодкой не почувствовать. Рыбаки просто проплывали это место. Никому же в голову не придет нырять здесь, да и вода даже летом ледяная, плюсом какая-нибудь подводная тварь может сожрать. Трупы выглядят совершенно не тронутыми и будто бы всего минут двадцать в воде провели и получается, что он их законсервировал. Но вопрос в другом: почему никто не сообщил раньше про странное ущелье с кучей странных надписей? Сейчас зимой тут темно, но летом-то…
– Им-то что, – пожала плечами Элис: – Надписи и надписи. Они обычные люди, не ощущают никакого магического фона. Да еще и на языке островитян. Тут как два века спокойно стали относиться к таким как мы с тобой, а ты хочешь, чтобы кто-нибудь обращал внимание на каракули на стене.
Когда они уже почти были у берега, Элис с улыбкой спросила:
– Испугалась?
– Еще как! Как из фильмов ужасов, – с чувством призналась Ива: – На трупы я разные смотрела, но, чтобы меня лес из тел окружал… Такое только в кошмарах может присниться.
Элис покачала головой и произнесла:
– Погляди-ка, у нас сегодня аншлаг на берегу. Вон и шеф подскочил.
На берегу народу прибавилось: криминалисты не спешили уезжать, приехали еще какие-то люди, которых Ива никогда не видела на их делах, даже шеф нервно курил, глядя, как их лодка медленно прибивается к берегу. Как только они ступили на землю, Ива пересказала в подробностях всё, что увидела под водой. В ответ ей были удивленные взгляды, которые сменились хмурыми: работать предстояло всю ночь, и еще надо было дождаться группу, которая полезет под воду. После второго возвращения Ивы и Элис берег ожил: началась привычная рабочая суета, а чтобы совсем уж не околеть на морозе и от ветра, в небольшом затишке разожгли костер, на котором особо предприимчивые тут же принялись жарить сосиски и хлеб. Берег постепенно укрывали сумерки, а первая группа только двинулась в ущелье доставать из воды трупы девушек.
– Ну и работы ты нам, Ивушка, прибавила. Двадцать пять тел, – произнес Питер, усаживаясь напротив у огня.
– Всех достали?
– Да куда там! Говорят, еще как минимум с десяток под водой. Ты права была: он их всех законсервировал. Видимо, этой самой руной, я в таких делах не сведущ особо, это вы у нас просветленные по части всяких некромантских обрядов, но ни на одном теле ни единого даже мелкого трупного пятнышка, будто бы им всем не больше десяти минут, даром то, что холодные.
– Не спрашивал у Эльги, есть, кто по старым делам? Ну еще во времена Свелке…
– Нет, наш Волк только отмахивается и молчит, уж слишком его твой канцелярист раздражает. Нудный мужик. Неприятный.
– Ты уже третий, кто об этом говорит, – тихо ответила Ива, улыбнувшись.
– В канцеляристы с легким характером не берут. Тут уж ничего не сделаешь, – вздохнул Питер и, хитро ей улыбнувшись, протянул бумажный стаканчик небольшого размера. Ива осторожно взяла его в руки и потянула носом воздух: пахло кофе и едва-едва коньяком.
– Питер, ну ты же знаешь, – тихо произнесла она, на что тот ей подмигнул и произнес:
– Для согрева и улучшения общего вида – можно.
Ива мягко улыбнулась и отпила немного: коньяк едва ощущался, видимо, Питер специально сделал меньшую порцию, зная о том, что Ива вообще не пьет алкоголь. Ива слушала, как тихо трещат поленья в костре, с моря дул холодный промозглый ветер, а утес устрашающей темной глыбой нависал над ними. Вся правая часть берега, ближе к ущелью, была укрыта телами в пакетах. Невольно Иве подумалось о том, что не зря они сейчас работают ночью: такое представление уж точно привлекло бы уйму народа. Ива не знала, сколько она так просидела, незаметно для других медитируя: в чем-чем, а уж по части медитаций она была асом, никто из ребят никогда не мог точно сказать, просто ли она размышляет, глядя в точку, или же медитирует. Очнулась Ива, когда ощутила, как на плечо улеглась рука и ее слегка потормошили, она сонно вздохнула и обернулась: над ней возвышался Эльги.
– Все. Закончили. Всего тридцать пять тел. Элис и Питер в один голос твердят, что на них наложено консервирующее заклятье, не позволяющее трупу гнить. Вот только Элис добавила, что нам нужно как можно быстрее заканчивать с опознанием и осмотром, иначе к завтрашнему утру половина из них утратит пригодный вид.
– Поработаем ночью, значит, – кивнула она и встала, кивая головой на утес: – Может, тут откроем телепорт?
– Я бы открыл телепорт в теплую кровать и не менее тёплый ужин, но не судьба,– усмехнулся Эльги.
– Не сомневаюсь, – отозвался из-за спины Хендрих и под тяжелым взглядом Волка подошел поближе к Иве и произнес:
– Ива, я приглашаю тебя пройти со мной, думается мне, что нам есть, что обсудить. В управу я тебя сам лично доставлю, если будет нужно.
– Хендрих, это не потерпит до утра?
– Потерпит так же, как те тридцать пять трупов в пакетах, – спокойно отозвался он, одним движением руки открывая телепорт и кивком головы приглашая ее войти. Ива сдержалась, чтобы не закатить глаза, обернулась на Волка и, едва улыбнувшись ему, проследовала за Хендрихом, в одно мгновение оказываясь небольшом помещении.
– Я сделаю нам кофе, – произнес он и, кивком головы указав на холодильник, попросил: – Сделай, пожалуйста, бутерброды.
Ива открыла небольшой холодильник и вытащила все необходимое из него, а после, нарезая копченое мясо на кружочки, спросила:
– Ты же меня не поужинать позвал, а зная тебя, то ты мне устроишь допрос. Спрашивай, Хендрих, не томи. Я чувствую, как зудит твой мозг.
– Я раньше не замечал за тобой подобного рвения, – усмехнулся он, наблюдая за тем, как кофе тонкой струйкой льется в кофейник.
– Надеюсь, никакими сыворотками правды ты меня поить не собираешься, – хмыкнула Ива, размазывая творожный сыр по хлебу и, подняв взгляд на мужчину, спросила: – Ну так что ты хотел?
– Как ты так быстро догадалась про трупы под водой? Столько лет они там плавали привязанные и только ты смогла догадаться нырнуть под воду?
– А почему ты считаешь, что для меня это трудно?
Ива вперила в него немигающий взгляд, когда как лицо Хендриха оставалось спокойным.
– Хочешь сказать, что прожжённая, закаленная реальными боями боевая ведьма не смогла почуять, что под водой тридцать пять тел? – продолжил напирать он: – Мейер, по-твоему, совсем магически слепа стала?
– Я повторю свой вопрос: почему ты считаешь, что для меня это каокй-то запредельный уровень магии? – чеканя каждое слово повторила Ива, едва сдерживаясь, чтобы в раздражении не смять мягкий кусок хлеба в кулаке.
– Ива, я спрашиваю…
– Элис Мейер – боевая ведьма, слепая и глухая ко всем видам магии, имеющим под собой ментальное начало, потому что не обладает, никогда не была предрасположена, и не училась подобному виду проклятий. Будь там хоть тысяча тел под водой, она бы никогда в жизни не догадалась и не разобрала магический фон. Только опытным путем, то есть нырнув под воду.
– Но она все равно ощущала магию.
– А ты, можно подумать, нет, – фыркнула Ива: – Все магические существа способны ощущать магию. Да и кстати, а почему ты так быстро обнаружил надпись над ущельем? Там едва можно понять, что это не просто царапины, не то, что сообразить, что это буквы и слова.
– У меня наметан глаз на подобное. Моя профессия предполагает искать то, что скрыто, – пожал плечами Хендрих и вдруг мягко произнес: – Прости, Ива, но мне надо было проверить. Я, признаюсь честно, не ожидал, что ты настолько сильна в ментальной магии, что сможешь провести даже такой сложный обряд. Не обижайся. Ладно?
– Я даже не стану это комментировать, – тяжело выдохнув, произнесла Ива, откладывая в сторону хлеб и с нажимом произнесла: – Это все, что ты хотел узнать?
Хендрих помолчал, внимательно разглядывая Иву, а затем, продолжил сам делать бутерброды.
– Вольфхарт, если ты сейчас же не начнешь говорить, то я насильно пролезу в твое сознание, а это больно, – раздраженно процедила Ива.
– Положить помидор? – будничными тоном отозвался он и в одно мгновение закашлялся и согнулся, едва успевая опереться на столик, а затем обернулся на Иву. Из носа текли две ровные тонкие струйки крови. Ива же ощущала, как кровь шумит в голове и тонкие невидимые иголки впиваются в кончики пальцев.
Хендрих усмехнулся и произнес:
– Какая злая лисичка. Ива, ну что ты так разозлилась? Хорошо, я понял, что ущемил профессиональное самолюбие и ты взбесилась из-за этого, но я и правда не знал, на что ты способна. Ты прости, но в тебе от матерости Элис Мейер и четверти процента нет. Я предполагал, что боевая ведьма натолкнёт тебя на мысль, но ты справилась сама.
– Это не все, что ты хотел, – глухо отозвалась Ива, готовясь к следующему удару.
– Не все, – он качнул головой, а затем оторвал от бумажного полотенца кусочек и принялся вытирать нос и подбородок от крови: – Что думаешь по поводу всего? В целом.
Ива замолчала, глядя, как он продолжил делать им бутерброды, а затем, коротко вздохнув, уселась на небольшой диван и вложив голову в ладони, несколько минут просто наблюдала за Хендрихом. Она сама не знала, что ему сказать, а затем неуверенно произнесла:
– Я думаю, ущелье – это его сакральное место. На всем берегу полно разных гротов, мысов, островов, маленьких затонов… – продолжила она, развивая мысль: – Но он выбрал это. Почему? Ведь оно так близко к людям, рыбаки часто там проплывают, да и летом на этой части берега полно людей. Кто-нибудь мог поплыть в ущелье и обнаружить там тела. Уж не знаю, есть ли те, кто ныряют на такую глубину, но тела всегда были рядом.
– Мне нравится твоя мысль о сакральности места, – коротко ответил Хендрих, поставив перед Ивой бутерброды и кофе: – Но зачем ему прятать трупы в лесу? Да и позволь напомнить: он начинал убивать в Центре.
– Там тоже было особенное место? Или, может, особенное расположение трупов? Да и эта надпись: «Об одном суди о многих» … Что? – Она посмотрела на Хендриха, который вперился в ее лицо немигающим взглядом, а затем на его лицо наползла хищная улыбка. Ива могла поклясться, что это не к добру.
– Как же ты права, – протянул он: – Ведь мы никогда не наносили на карту места, где находили его жертв. Никому это в голову не приходило, потому что когда только начали находить тела, то ваше начальство в Норфолке и начальство в Центре не особо ладили и информацией по делу не обменивались, да и Свелке не торопился с отчетами. Смотри, – он резко встал с дивана и отошел к ящику стола, вынув из его нутра огромную кипу бумаг в папке, а затем метнулся к картам: одна представляла собой всю Империю, а вторая была точной уменьшенной копией Центра.
Ива только и успела, что хлебнуть кофе и откусить бутерброд, как ей на колени упала половина из стопки.
– Я еще давно сортировал их по дате убийства. Они в хронологическом порядке. Кнопки у меня в столе, давай начнем?
С этими словами они приняли за работу, иногда отвлекаясь на уничтожение бутербродов и подливая кофе. Через несколько часов работы, когда Ива даже добралась до запасов шоколада, они стояли, разглядывая карту. За окном уже начинало светать.
– Ива, ты удивительная ведьма.
– Я слышу восхищение? – улыбнулась Ива, на что Хендрих улыбнулся в ответ и произнес:
– Посмотри, у нас получилась классическая Эденова печать. Тысячелистник, заключенный в круг.
– По легенде царь Северян Эден убил свою супругу, заподозрив ее в измене, а потом узнал, что она невиновна и ее просто хотели оклеветать, чтобы царь поскорее женился на царевне из восточных земель. С горя Эден наложил на себя Обет Крови. Очень… Жесткий вид обета. Причиняет невыносимые физические и душевные страдания. С тех пор Эденову печать на Севере выжигают на лбу у изменников как родины, так и просто неверных супругов. Значит, дело в любви? А кто была первая жертва, тебе известно?
– Нет, Ива, – вздохнул Хендрих, – кто первая жертва так и не удалось установить. У нас есть только имя некой Шерил, но допросы родственников не помогли. Никто не знал, была ли Шерил в отношениях с северянином. Хоть каким-нибудь.
Ива отошла к столу, глядя как зимние предрассветные сумерки постепенно растворяются с наступлением утра, а затем, она резко обернулась, глядя на получившийся рисунок на карте и, нервно улыбнувшись, облизнула губы и произнесла в возбуждении:
– Нет, Хендрих, нет. Дело не в первой жертве. Это все такая ерунда! Мы все сосредоточились на первых жертвах, будто бы в этом толк! Нет, нет, нет, нет…– возбужденно затараторила она: – Это изменницы! Все эти девушки изменницы. Осталось только понять, кого или чего.
– Он убивает изменниц? – переспросил Хендрих, склонив голову и внимательно наблюдая за Ивой.
– Да! Все эти девушки – изменницы. Они могли изменять супругу или любовнику, а могли изменять родине. Второе уже по твоей части. Не зря в видении он сказал, что он – карающий меч и выжжет их дотла.
– Я проверю второе, – кивнул он: – Займитесь первым. Думаю, разговор с Уинсфилдами пойдет куда продуктивнее после сегодняшней догадки
Ива ничего не ответила, а лишь принялась быстро одеваться: от возбуждения от догадки сон как рукой сняло, и она была готова свернуть горы. Хендрих же, видя, что Ива слишком взбудоражена, не стал ничего комментировать или говорить напутственные слова, а просто молча открыл портал. В управление Ива уже неслась со всех ног и чуть ли не ногой выбила входную дверь их кабинета: в нее резко вперились уставшие глаза.
– Я смотрю, продуктивно поработали с нашим коллегой… – глядя на Иву из под очков-половинок, осведомился шеф, на что Ива интенсивно покивала и выпалила свой рассказ единым духом, набрав в легкие как можно больше воздуха.
В кабинете повисла тишина.
– Как ты только додумалась до этого… – едва скрывая восхищение, присвистнул Эльги.
– Вот же твой канцелярист сукин сын, – отозвался Эрих: – Он ведь тебя в логово утащил, наверняка зная, что ты уже начинаешь подсознательно догадываться.
– Не думаю, пока он не прижал меня к стенке, то я ни о чем не думала. – покачала головой Ива: – Хендрих проверит девушек на госизмену, а мы проверим на бытовуху.
– Ну да, ну да. Нам, как всегда, в грязном белье разрешили ковыряться, – хмыкнула Элис и добавила: – Думаю, надо разделиться: ты, Ива, к Уинсфилдам, а мы к тем, кого знаем из нашего списка жертв.
Она качнула головой в сторону длинного испещрённого фамилиями листка бумаги.
– Элис, можно еще твоего отвара из перца и имбиря? Надо продержаться еще сутки без сна, – попросила Ива, на что шеф резко произнес:
– Никаких отваров Элис. Ива, если ты рухнешь где-то посреди пути, то это будет лежать на моей совести. У меня и так не бесконечный запас ментальных ведьм… Да и сотрудников в целом, а учитывая тенденцию к переманиванию, так вообще приду однажды в пустой кабинет.
– Шеф…Я… Откуда вы… – не нашлась, что сказать Ива, а затем слабо улыбнулась под его внимательным взглядом и, немного потупив взгляд, произнесла: – Уже знаете и без меня, да? Ну позвал, да, но преподнес приглашение так, что… В общем. Неважно. Не собираюсь я никуда с ним. Доработаем и каждый по своим управам. Хендрих не из тех, кто будет возиться и упрашивать: он предлагает всегда один раз, а я уже отказала. Дело горит. Надо искать, пока убийца не понял, что мы напали на след.
Вальтер склонил голову набок, повертел в руках очки, в задумчивости поднёс ко рту оправу и слегка прикусил ее, а после осмотрев их всех и видя, что сейчас ждут его команды, неспешно произнес:
– Идите каждый по делам. Ива… – он помолчал, а затем, словно примирившись, вздохнул: – Я знаю, Ива, что я не в праве тебе ни запрещать, ни удерживать, ни вставлять палки в колеса. Буду прям с тобой: решишь уйти – иди. Ты молодая девушка. Талантливый сотрудник. Ты здесь с ума сойдешь сидеть годами. И еще кое-что скажу, не таясь: только не Вольфхарт. Кто угодно, куда угодно, но только не к нему. Надеюсь, почему я так сказал, объяснять не надо.
В кабинете повисла тишина, а затем Ива, улыбнувшись, кивнула и произнесла:
– Я вас поняла. Постараюсь.
– Элис, выдай ей, все-таки, отвар. Только самый легкий из всего арсенала, – он кивнул Мейер, и та принялась рыться в ящиках стола откуда почти сразу вытащила несколько мешочков с разными травами: – И по Уинсфилдам… Будь осторожна, Ива, они не те, кем кажутся. Навел справки и выяснилось, что семейка явно не с кристально чистой репутацией. Про их дочь ничего не могу сказать: все как они и говорили – спортсменка и просто красавица, но супружеская чета… Есть косвенные доказательства, что они своих конкурентов устраняли.
– Так может вместе пойдем? – встрепенулся Эльги: – Если вдруг что-то пойдет не так, то в отличие от меня, Ива не имеет права применять свои силы на обычных людях. Уинсфилды не относятся к магическим существам.
Шеф осмотрел его с головы до ног, перевел взгляд на Иву и произнес:
– Да. Сходите вместе. Мало ли что.
И Вальтер вышел из кабинета. Через минуту Элис сунула в руки Ивы кружку с отваром:
– Пей до дна. Будет горько, но вмиг силы появятся, – и немного помолчав, усмехнулась и спросила: – Так это правда? Ну, что твой канцелярист тебя к себе забрать хочет?
– Я не знаю, Элис, я не знаю, – Ива покачала головой, чувствуя, как от крепости отвара на глазах наворачиваются слезы: – И это самый легкий?!
Элис ничего не ответила, лишь покачала головой и отошла к столу, а Ива, уничтожив в пару глотков остатки, кивнула Эльги, и они вместе отправились к Уинсфилдам. Супружеская пара жила в тихом районе средней руки, ничем не выдавая себя как влиятельных и состоятельных людей. Среди маленьких домиков и мощеных улочек, похожих одна на другую, легко было пропустить дом, в котором жили Уинсфилды. Трёхэтажное узкое строение, втиснутое между размашистым магазином кожи и булочной, не выглядело как нечто, принадлежащее богатым людям. Облупившаяся кое-где штукатурка, деревянные остовы окон, которые не мешало бы обновить, наполовину выцветшая краска: буквы на табличке с адресом едва виднелись, а дерево разбухло от сырости.
– И это здесь живут одни из богатых людей Нэрина? – удивился Эльги: – Почему же не Золотой район Центра?
– Дэвид сказал, что их устраивает жизнь здесь, в Норфолке. В Центр они не хотят, хотя, учитывая размеры их банковских счетов, то они вполне бы могли осесть в Центре и не бедствовать еще парочку десятилетий.
– Впервые вижу, чтобы бизнесмены кидались в аскетизм, – хмыкнул Эльги и позвонил в дверь.
– Сейчас модно быть минималистом. С кучей денег это совсем несложно, – пожала плечами Ива, и дверь распахнулась как раз в тот момент, как она перестала говорить.
На пороге стояла сама хозяйка дома – Ада Уинсфилд.
– Госпожа Анвиель? – удивленно спросила она, переводя взгляд с Ивы на Эльги: – Мы же договорились, что после шести вечера…
– Простите, госпожа Уинсфилд, но по делу о смерти вашей дочери и других девушек, вскрылись новые обстоятельства, не терпящие отлагательств. Возможно, мы шаг ближе к убийце Диллис.
Уинсфилд натянуто улыбнулось: вышло холодно и вежливо. Ива же не сводила с нее глаз, буквально ощущая, как по коже вмиг побежали мурашки: они действительно не очень-то хотела видеть их прямо сейчас. Однако, Ада все же отступила назад и жестом предложила войти: далось ей это решение с большим трудом, как ощутила Ива. Их встретил узкий темный коридор, в котором они с Эльги едва могли уместиться вдвоем: Ада, заметив их неловкость, поспешила отойти в холл, где стояла, сложив руки на груди и опершись на дверной проем. Покончив со шнуровкой на ботинках и облачившись в тапочки, любезно предложенные хозяйкой, Ива неспеша проследовала за госпожой Уинсфилд в просторную гостиную в молочных тонах с мебелью из натурального дерева. Убранство было минималистичным: диван, пара мягких кресел, книжный шкаф, плотно утрамбованный книгами, журнальный столик из стекла на толстых ножках, который выполнял роль аквариума. Сквозь его прозрачную столешницу можно было видеть золотых рыбок: невольно они с Эльги переглянулись, и Волк едва заметно усмехнулся. В небольшие окна с пробивался дневной свет, заполняя комнату и придавая ей воздушности.
– Так что же вы хотели узнать, Ива? – спокойно поинтересовалась Ада, а затем, немного нервно улыбнувшись, поспешно добавила: – Я не предложила вам ничего, простите. Чай, кофе, соки, воды?
– Нет, спасибо, – вежливо улыбнулась Ива, едва заметно пихая Эльги локтем, чтобы тот тоже отказался от предложенного: – Скажите, пожалуйста, госпожа Уинсфилд, у Диллис были молодые люди? Может, она с кем-нибудь встречалась?
– Что вы имеете ввиду? – удивленно уточнила Ада: – Диллис – молодая девушка, конечно же у нее были поклонники. Как же иначе?
– Я уточню свой вопрос: вы знали о них? Не было ли среди них… М-м-м, как бы это выразиться, довольно необычных персон?
– Ну, я знала, что моя дочь нравится многим юношам и никогда не испытывала недостатка воздыхателей, но она ни с кем из них не знакомила. Дэвида уж особенно, он, знаете ли, как и все отцы, насторожен по отношению ко всякому незнакомому мужчине рядом с дочерью… – уверенно и даже немного хвастливо ответила Ада, а затем, словно бы опомнившись, пояснила:
– Был настроен… И Диллис тоже была… Популярна.
– То есть за все время ваша дочь ни разу вам не обмолвилась ни об одном мужчине? – переспросил Эльги, внимательно разглядывая лицо Ады: – Ни разу не пришла домой с букетом или конфетами, или с игрушками в руках? На худой конец, ваша дочь никогда не зависала на пару часов на телефоне?
– Что вы хотите этим сказать? – с вызовом ответила вопросом на вопрос Ада.
– Я хочу сказать, что ваша дочь представляется уж слишком идеальной девочкой. Да и несостыковок в вашем рассказе предостаточно: вы говорите, что Диллис была популярна среди мужчин, но следом вы на вопрос Ивы отвечаете, что она ни с кем из них вас не знакомила? Почему? Неужели, за двадцать один год у вашей дочери не было ни единых серьезных отношений, а вы ни разу не просили ее познакомить вас хоть с одним воздыхателем? Ну, допустим, отец был строг, но вы – мать. Что же, ваша дочь с вами ни разу не посекретничала ни об одном мальчике? Затем эти внезапные исчезновения, на которые вы почему-то закрывали глаза и вопросов они у вас не вызывали: я редко встречал родителей, которые так спокойно относились бы к побегам неизвестно куда без предупреждения и выключенных телефонов. В конце концов, ваша дочь спортсменка и просто так исчезнуть после соревнований, как минимум, опасно, я не знаю ни одного тренера, который бы спустил подобное поведение на тормоза и не вызвал бы вас на разговор.
В гостиной повисла неприятная тишина. Ива чувствовала, что чем больше Волк давит на Аду, тем больше становится градус ее раздражения. Ива пыталась незаметно пихнуть Эльги, заставив его не давить на Уинсфилд, но тот был глух к ее действиям. Волк был настроен серьёзно и не верил ни одному слову Ады.
– Мой коллега, – с нажимом произнесла Ива, разбавляя тишину, – мой коллега хочет сказать, что это довольно удивительно, что Диллис ни разу вас не посвятила в подробности своей личной жизни. Понятно, что она могла вам ни о каждом рассказывать, но все, может быть был кто-то, о ком она вам все-таки поведала? Как давно это было?
– Скажите, Ива, почему это так важно? Какое это отношение имеет к делу? – поджав губы, раздраженно спросила Ада, сцепляя пальцы в замок и обхватывая им колено правой ноги. Все это время она сидела, перекинув ногу на ногу.
Ива немного помолчала, а затем, мысленно примирившись с тем, что Аду придется посвятить в тонкости расследования, произнесла:
– Видите ли, госпожа Уинсфилд, ваша дочь была убита не из-за несчастного случая. Ваша дочь была убита намеренно. Ее выслеживали, за ней охотились и ждали удобный момент. Она убита как изменница. Потому мы и задаем вам неприятные и провокационные вопросы не из праздного любопытства, и чтобы бередить ваши раны, а чтобы понять, был ли у кого-то из поклонников Диллис мотив для убийства.
С минуту Ада молчала, а затем глубокого и прерывисто вздохнула, прикрывая глаза и глубоко задышала. Ива чувствовала, что она будто смиряется с неизбежным и проглатывает ком в горле. Ада еще немного помолчала, машинально покрутила кулон на цепочке на шее, а затем, встав с кресла, кивнула в сторону холла:
– Идемте. Вы, кажется, хотели увидеть комнату Диллис.
Они с Эльги проследовали за Адой по деревянной лестнице на второй этаж дома, минуя овальный холл и небольшой коридор, который упирался в неприметную светлую дверь, за которой и располагалась комната девушки. Убранство было таким же минималистичным и светлым, как и все остальное в доме, но Ива с порога осознала, что есть два варианта: хозяйка комнаты либо было педанткой и чистюлей до мозга костей, либо не часто оставалась ночевать здесь, потому как комната выглядела холодной и необжитой безо всякого эмоционального фона.
– Диллис не любила здесь бывать? – Эльги опередил Иву с этим вопросом, оглядываясь и буквально сканируя все предметы в комнате.
– Почему? – отрешенно спросила Ада, невидящим взглядом глядя куда-то поверх плеча Волка.
– Здесь нулевой эмоциональный фон, – ответила за Эльги Ива. – Так бывает, когда в помещении никто не жил, или же жил редко. Что до внешних признаков, то полки над столом и кроватью пустуют, постамент для кубков и медалей, – Ива указала пальцем на небольшое углубление в стене, напротив входной двери, – тоже. Ваша дочь – спортсменка, она бы точно выставила заслуженные трофеи в своей комнате. Затем взгляните на кровать: постельного белья нет, а на изголовье слой пыли. Письменный стол… – Ива обернулась, – если я сейчас попытаюсь отодвинуть ящики стола, то они будут пусты. В шкафу также пусто: обычного от любимых футболок или рубашек исходит фон.
Ада молчала, а когда Ива обернулась на нее, то обнаружила, что та плачет. Слезы катились из ее глаз градом, а сама она не находила в себе силы, чтобы набрать воздуха в легкие. Она шумно вдохнула, опираясь затылком на стену и глядя в потолок, сдавленно произнесла:
– Вы правы… Вы правы во всем от начала и до конца.
Она вяло облизнула сухие губы и одним движением вытащила из кармана домашних мягких брюк резинку для волос и быстрым движением собрала темные распущенные волосы в высокий хвост. Ей явно было жарко от нахлынувших чувств. Ива не торопила с расспросами, а лишь медленно обошла комнату по кругу, прислушиваясь к своим ощущениям: отделиться от бури эмоций Ады было довольно непросто, но она смогла приглушить их фон, сосредотачиваясь на комнате. Эльги, видя, что Ива сосредоточена совсем не на Уинсфилд, аккуратно отодвинулся в дверной проем и, вынув из кармана брюк бумажные платочки, предложил их женщине. Она машинально приняла их из рук Волка и принялась вытирать слезы. Ива прикрыла глаза останавливаясь напротив зеркала, висящего за дверью, чувствуя, как неприятно чешется и колется правая рука: пусть фон комнаты и был пуст, но, все-таки, отголоски присутствия Диллис она смогла уловить. Рука неистово чесалась, покрываясь красными пятнами.
«Зеркало… – в напряжении подумала Ива, наблюдая за тем, как начинает распухать рука: – В нем что-то есть…»
Она подошла так близко, что почти касалась носом поверхности зеркала, а затем подышала на него, глядя как оно запотевает. Ива принялась медленно и методично дышать на края круглого зеркала, а под теплом ее дыхания мгновенно просвечивались буквы.
– Эльги, есть листочек и ручка? – спросила она, а затем, кивнув на руку, добавила: – У меня совсем распухла рука, пальцев не чувствую, попробую левой записать.
– Может, лучше я? – поинтересовался Волк: – Ада, не могли бы вам принести листочек и ручку?
Уинсфилд кивнула и быстро скрылась в коридоре, а Эльги, улучив момент, зашептал:
– Ива, какого черта происходит?! Что с твоей рукой? Сдается мне, что мамаша с папашей руку-то приложили…
– Нет, Эльги, – также тихо отозвалась Ива: – Они, конечно, не белые и пушистые, но дело не в них. Диллис что-то натворила… Видишь, тут руническая вязь.
– Вот, возьмите, – из-за спины выросла Ада, протягивая все необходимое.
Ива вручила Эльги листок и попросила его прислонить к стене и так подержать, пока она записывает вязь. Через десять минут работы у них было две ровных коротких строчки.
– Что это означает? – сухо спросила Ада, видимо, уже уставшая от сильных эмоций.
– Это… Это значит, что ваша дочь вязалась в опасную игру с рунической магией. Это один из самых опасных, непредсказуемых и дорогих видов магии, – ответила Ива, ощущая, что еще немного и она совсем останется без правой руки: – Думаю, нам нечего больше здесь делать и, Ада, прежде чем мы уйдем, я строго настрого запрещаю вам трогать это зеркало. Не надо его протирать. Руническую вязь вы никогда не сотрете, она въелась в это зеркало навсегда. Более того, рекомендую вообще закрыть комнату для посещений. Видите, что со мной? – она указала на распухшую ладонь и пальцы: – Если она так действует на магическое существо, то боюсь представить, что будет с человеком.
Ада быстро покивала и когда они вышли из комнаты, то попросила подождать, и через пару минут вернулась с ключом и заперла комнату Диллис.
– Я спрячу ключ. Так вот, Ива, вы спрашивали про мужчин в жизни Диллис… – медленно произнесла Ада, когда они неспеша спускались вниз в холл: – Я знала лишь парочку из них, но это было два года назад. С тех пор Диллис ни во что меня не посвящала. Наоборот, всегда отмахивалась и говорила, что спорт у нее на первом месте. Но вы знаете, в последние две недели она ходила хмурая и очень раздраженная. Мы с Дэвидом, как всегда, решили, что это из-за соревнований и не докучали ей, а потом после соревнований она и вовсе уехала. Но я же говорю вам: для нее это было абсолютно нормальное поведение.
– Были ли какие-то особенности в этом раздражении? – поинтересовалась Ива, когда они уже стояли в холле, готовые уйти.
Ада на мгновение задумалась и затем неуверенно произнесла:
– Знаете… Она как будто бы… Ей будто подменили. Сама не своя. Нет, она нервничала перед соревнованиями, но никогда не была агрессивной, а тут ее прям было не узнать. Злилась на всех. Доходило того, что она могла начать швырять посуду, если ей вдруг не понравилась еда, а они никогда так не делала: с детства ела самую обычную еду вроде молочной каши. И знаете, что еще… – Ада помедлила: – Однажды я зашла в ванную после нее и обнаружила стенки и дно все в… Кхм, ну может, при мужчине не очень правильно об этом говорить, но… – Ада помялась, а Ива понимающе покивала и произнесла:
– Я понимаю, что вы увидели, было в этом что-то ненормальное, так?
– Да, – она интенсивно покивала: – Крови было слишком много и в обычных обстоятельствах она бы просто смылась водой, но здесь… Здесь я испугалась, потому что мне показалось, что было в этих разводах на стене и ванной что-то ненормальное. Когда я попыталась отвезти дочь к врачу, то в нее будто бы бес вселился: она рычала, злилась, Дэвид едва успел оттащить ее от меня.
– Вот как… Если вспомните ещё что-то, то обязательно позвоните в Управление, хорошо? – мягко попросила Ива, на что Ада кивнула и проводила их до двери.
Уже на улице, когда они отошли на достаточное расстояние от доима, Эльги не выдержал и спросил:
– Ну так что? Что с этими рунами? Девчонка себе смертный приговор подписала я так понимаю? И твоя рука… Что это с ней?
– С рукой все нормально. Это обычая реакция на такого рода проклятья, а проклятья, написанные рунической вязью, не прочь и мимо проходящей личностью закусить. Всегда невыносимо злые. И, да, ты прав, Диллис подписала себе смертный приговор в момент, когда начертила эти руны. Она и так, и так бы умерла. Но кто-то ускорил неизбежное.
– Мы пошли разобраться с одним делом, а вляпались в еще большее говно, – хмыкнул Эльги: – Ива, скажи, ты правда поверила в этот цирк со слезами? Не выглядит госпожа Уинсфилд глубоко тоскующей матерью…
– Нет, Эльги, я ни на йоту не поверила ей, – качнула головой Ива и тут же добавила: – Я специально не стала развивать тему, потому что из Ады мы не вытащим ровным счетом ничего. Это пустая трата времени. Все ее горе сосредоточено лишь в одном – позор. Диллис запятнала честь семьи, умерев как портовая шлюха от рук неизвестного. Диллис отбрасывает тень на достопочтенное семейство успешных бизнесменов. Диллис растили идеальной, а она оказалась с червоточиной. Вот и вся причина ее расстройства. И все эти слезы – не более, чем показательное выступление. Уинсфилдам жизненно необходимо выставить себя глубоко скорбящим семейством.
– Она что, совсем не сожалеет об убитой дочери? – удивленно спросил Эльги, слегка качнув головой, на что Ива грустно улыбнулась и ответила:
– Она скорбит о репутации. Помнишь, как она кричала на берегу про убийство?
– Конечно. Этот крик весь берег слышал.
– Тогда могло показаться, что она хочет докопаться до истины, но правда куда проще и прозаичнее: если бы это был несчастный случай, то позора было бы больше, чем от убийства.
– Хочешь сказать, что первое, о чем подумала чета Уинфслидов это вещества и алкоголь? – догадался Эльги, на что Ива кивнула и продолжила:
– Ада могла предполагать, что умница-красавица дочь могла бы баловаться чем-то запрещенным на своих тусовках. Да и, знаешь, Эльги, мне эта фишка с исчезновением на пару-тройку недель кажется совсем не в характере дисциплинированной дочки-спортсменки. Будь Диллис оторвой, то я бы поверила. Да и, к тому же, будь это нелепая смерть от наркотиков, то просто представь, какие бы разговоры пошли в их кругах. Они ведь метят в Северную торговую кампанию, а с таким происшествием путь может оказаться закрыт.
Эльги немного помолчал, а потом усмехнулся и произнес:
– Как я уже говорил, мы пришли расследовать одно, а вляпались по уши в совсем другое. Как всегда, впрочем. Ива, давай зайдем пожрем? Я не ел с ночи ничего.
Ива кивнула, и они принялись искать место для обеда. Стрелка часов мерно наползала на цифру одиннадцать и вскоре они нашли неприметный паб, где по выставленному на улицу меню, сообразили, что это место им по карману. В пабе было тихо, лишь бармен лениво протирал стаканы и совсем никак не отреагировал, когда они вошли. Ива, по обыкновению, заказала себе пропаренное мясо, а Эльги свиную рульку. В том, что Волк проглотит ее в два счета, не было никаких сомнений.
– Как мы поймем на что эта руническая вязь? – осведомился Волк, отпивая чай из прозрачной маленькой кружки: – Может, Диллис с этим массовиком-затейником в одной лодке была, предала его, а он ее грохнул.
– Нет, – Ива покачала головой. – Скорее всего все намного глубже, но в то же время, проще. У нас есть глубоко увлекающийся рунами человек, он же нам и расскажет, что к чему, но то, что Диллис была сообщницей… Я отметаю эту версию. Зачем ему оставлять сообщницу вот так на берегу валяться? Он мог бы ее любой смертельной руной из арсенала убить, и никто бы в жизни не догадался, что была на свете такая девушка. Нет, она тоже его неслучайная жертва.
Наконец принесли обед и Эльги принялся жадно поглощать мясо. Ели молча, каждый думал о своем. О чем думал Эльги, Ива, конечно же, не знала, но вот она размышляла исключительно над заданием. Дело становилось сложнее и запутаннее и был вариант, что Диллис сотворила над собой что-то ужасное, до конца не понимая, что именно она сделала не так. Беспокоило также то, что они ни на йоту не продвинулись к возможному убийце. Он словно бы издевался над ними, игрался, подкидывая им все больше и больше новых улик, но умело оставаясь в тени. Ива даже и предположить не могла, кто это может быть и куда дальше двигать, чтобы напасть хоть на какой-то след.
«Северян со Сканниге здесь в Норфолке много, своих они не сдают, даже если те совершили страшные преступления, – размышляла она, поглощая свой обед: – опрашивать каждого – бессмыслица, да и мы так спугнем убийцу. Много воды утекло: он начинал в Центре пять лет назад, потом опять-таки, переместился сюда в Норфолк. Вопрос: почему в Норфолк? Почему не в Эрдин, не в Алендорн? Там много сакральных мест, много магии и легко затеряться среди магов… Интересно, далеко ли продвинулся Хендрих в расследовании? Надо будет спросить, как закончим».
– Рука у тебя лучше выглядит, – сочувственно произнес Эльги: – Я испугался, что у тебя некроз тканей начался. Уж очень твоя конечность выглядела плохо. Ну так, куда двинем?
Он сыто отвалился на высокую спинку стула и пребывал в куда лучшем расположении духа, чем был до обеда.
– К Одо, – коротко ответила Ива, вкладывая в книжечку оплату и чаевые:
– Что?
Эльги посмотрел на нее вопросительно, а затем на его лицо наползла мечтательная улыбка, а Ива, сообразившая, в чем дело, лишь закатила глаза:
– Эльги, мы идем туда не чтобы нажраться в дрова, как в пошлый раз. Шеф нам этот самогон кое-куда засунет, если оба придем подшофе. Сам знаешь, что было в прошлый раз.
– Этот, Ивушка, конфуз случился, потому что ты слишком рано ушла, а вот если бы осталась ментально, прости за каламбур, поддержать товарищей, то мы бы и не напоролись на Зельца. Да и к тому же ты не пьешь и вполне себе можешь донести боевого товарища…
– Ага-ага, смертельно раннего в бою с неравным противником, – покивала Ива, заканчивая за Эльги, и засмеялась: – Одо нам поможет с рунической вязью. Гномы обычно больше разбираются в подобном, чем мы, а у некоторых еще и иммунитет к самым слабым видам подобной магии.
Они неспешно следовали по улочкам Норфолка: сытый обед не предполагал под собой быстрых движений, и даже больше – от него клонило в сон, отчего Ива едва сдерживалась, чтобы не зевать. Она не могла понять то ли от еды и тепла ее так разморило, то ли отвар Элис переставал действовать, но факт оставался фактом: она шла, буквально прижавшись к Эльги и взяв его под руку. Сам Волк был бодр, свеж и даже немного весел: поход к его старому другу и собутыльнику Одо, радовал его больше всего из общего положения дел. Ива не сомневалась, что гном, все-таки, уговорит Волка пропустить по стаканчику его самодельного вина или самогона. Извилистая узкая улочка вывела их на главную площадь, на которой расположились здания ратуши, суда и банка, полукругом занимающее все пространство.
– Что там происходит? – навострил уши Волк, указывая на плотную толпу из людей, которая столпилась у лавки с цветами, неприметно втиснувшейся между исполинским зданием суда и ратушей.
Они ускорили и шаг и уже через несколько минут продирались через толпу зевак, которые норовили не пропустить их. Однако, могучая фигура Эльги как таран разрезала людской поток, и Ива шла за ним следом. Наконец людская гуща выплюнула их на небольшой круг, где на снегу лежал лицом вниз труп молодой девушки. Ее кровь уже окропила снег, а темные волосы закрывали лицо полностью.
– Сходили, пожрать, – хмыкнул над самым ухом Эльги: – Ну что, вызываем бригаду
– Вызови, пожалуйста. Я пока осмотрю тело, – произнесла в ответ Ива и Эльги принялся шумно разгонять толпу и просить всех вернуться к своим делам и не мешать работать следствию. Ива же пустилась на корточки перед трупом и одним движением руки отбросила копну темных волос с лица девушки. На удивление глаза были открыты и безучастно смотрели в землю перед собой. Ива не решилась переворачивать ее, а лишь принялась осматривать одежду, надеясь за что-нибудь зацепиться: светло-коричневое пальто, шарф в красную крупную клетку, на ногах высокие в цвет пальто сапоги, а на руках перчатки, отточенные белой ниткой.
– Стоп! Перчатки! – вслух произнесла Ива, совершенно не обращая внимания на то, что толпа хоть и рассосалась, но люди продолжали с интересом разглядывать ее. В голове вспылили слова Хельги, которая жаловалась на странную женщину с анонимкой, вспомнились и слова про красивые перчатки шоколадного оттенка с белыми нитками.
– Не может быть… – только и смогла произнести Ива так тихо, чтобы услышать никто не мог.
– Что не может быть? – рядом на корточки присел Эльги, от волчьего слуха которого не укрылось ни одно слово: – Ну это, видимо, не наш постарался. Средь бела дня проломить висок – не его стиль. Вот если б она в лесу нашлась – другое дело, – будничным тоном отозвался Волк и добавил: – бригаду вызвал. Будет с минуты на минуту. Там и узнаем, чем нашу красавицу прибили.
– Перчатки, Эльги, посмотри на перчатки, – Ива осторожно коснулась кончиками пальцев кожи перчаток: – Вчера утром Хельга говорила, что ее одолевала анонимкой для меня какая-то девушка, сказала, что у нее приметные перчатки: шоколадного оттенка с белыми нитками. Видишь, тут же белые нитки и цвет подходит, – произнесла Ива, заглядывая Волку в глаза. На что тот лишь улыбнулся и покачал головой:
– Ивушка, ну мало ли сколько девиц ходит с таким перчатками, да и помнится мне, что Хельга заприметила у нее шубу в пол и очки в пол-лица, а тут вон скромное дешёвенькое пальтишко. Такими в порту на рынке торгуют, выдавая за чистый кашемир.
– Хочешь сказать, что шла себе девушка по городу, хотела зайти в цветочную лавку и тут – хренак по голове! Да и я не криминалист, но тут явно прицельно в висок били. Много ли людей могут так ловко попасть в висок, да еще и скрыться днем, не привлекая внимание? – покачала головой Ива и добавила: – Надо бы продавца расспросить. Может, он кого-нибудь видел.
– Я расспрошу. Жди бригаду. Они, вон, уже мчат, – Эльги указал головой на раскрывшийся телепорт недалеко у ратуши, откуда вышло человек семь из их выездной бригады.
Ива буквально сверлила взглядом перчатки, не решаясь стянуть их с убитой, чтобы рассмотреть поближе: да и как-то случай не представился – уж слишком много было зевак на площади, наблюдавших за каждым ее движением как завороженные.
– Люди – мудаки, – только и смогла процедить сквозь зубы Ива, раздраженно посматривая на толпу, как рядом опустился на снег железный чемоданчик и присел рядом Питер.
– Эх, Ивушка, мы с тобой, дорогая, только по таким вот случаям и встречаемся, – весело отозвался он: – Сплошные мертвые девицы. Вкус у вашего товарища отменный: абы с какой шушерой не связывается, сплошь красотки.
– И тебе снова привет, – улыбнулась слабо Ива, поворачиваясь к нему.
– Что до людей-мудаков, так это для них как кино: труп не каждый день на улице увидишь сейчас, а тут так элегантно и нахально средь бела дня грохнуть симпатичную девчонку, – отозвался Крис.
Крис – высокий худой парень, десять месяцев уже отработал у них взрывотехником, склонился над телом, изучая дыру в виске.
– А ты почему здесь? – удивлённо спросила Ива: – Вроде ж не стрелял никто…
– Уверена? – Крис хитро сощурился и улыбнулся: – Смотри, Ивушка, у девочки какая на виске ровная дырочка. Топориком такую не сделаешь, да и мороки много, а тут у нас сплошь открытое пространство. Девочка-то, видать, оттуда вышла, – Крис махнул в сторону узкого проулка между домами: – если бы ее в проулке топориком и камушком в отделали, то я бы слова не сказал, а это, Ива, четкий прицельный выстрел сгустком сплошной магической энергии. Маленьким таким шариком с давлением в девяносто тонн, и размером примерно, как пуля девятого калибра. Знаешь, что бывает от такого давления и от обычного оружия? Головушки не бывает. Но это – магия, а значит, у девочки внутри черепной коробки спекшийся фарш вместо мозга, а с виду так и не скажешь, правда ведь?
– Я смотрю, ты наслышан, – усмехнулась Элис, вырастая из-за широких мужских спин и нависая над Ивой, принялась разглядывать висок девушки: – Такой вид боевой магии довольно прост в сотворении, если есть достаточно опыта. Плюс совсем не обязательно близко подходить к жертве, он вполне мог стрелять из того же проулка, из которого она вышла. Шарик летит абсолютно бесшумно, быстро и неуловим для человеческого глаза. Это гиблое дело, искать, кто же мог там быть.
– И идти за ней тоже было вовсе не обязательно, – добавил Крис: – Просто залезть на крышу или чердак какого-нибудь здания и оттуда прицельно ударить. Элегантное убийство.
– Как тебе перчатки, Элис? Ничего не напоминают, – осведомилась Ива, на что Элис сначала качнула головой, а потом замерла и осведомилась:
– Хочешь сказать, что эта та девица, о которой говорила Хельга?
Ива пожала плечами и не успела открыть рот, как из цветочного магазина вышел Эльги: глаза его были красными, а кончик носа покраснел от частых трений.
– Ты чего? – удивленно спросила Элис, на что Эльги прогундосил:
– Эвкалипт. У меня на него аллергия, а там все пропахло хер пойми чем, да еще и с эвкалиптом. Что за мудак придумал в цветочном магазине вешать такие резкие ароматизаторы?
– Ну антигистаминное мы тебе найдем, – отозвался Питер: – У нас в загашнике должно быть.
– Никто ничего не видел, да? – осведомилась Ива, распрямляясь и отрешенно глядя на тело, которое после осмотра, осторожно перевернули на спину и Элис принялась расстегивать пуговицы на пальто.
– Нет, – качнул головой Эльги, еще раз чихнув.
Они в молчании наблюдали за работой криминалистов: Питер, которому все было предельно ясно в причине смерти девушки, уселся на ступеньки цветочного магазина и принялся заполнять бумаги, Крис же лишь хмыкнул, качнул головой и сказал, что пойдет осмотреться в проулке, на предложение Эльги составить ему компанию, парень качнул головой, не преминув заметить, что он своим громогласным чихом распугает всех свидетелей. Ива стояла, зябко ежась на морозе, с тоской глядя на окружающую серость и ползущие по серому небу рваные облака: да, отвар Элис переставал действовать, и она ощущала усталость. Буквально сегодня утром она была полна сил от осознания, что наконец приблизилась к разгадке всех этих убийств, но сейчас чувствовала, как ниточки плавно ускользают из ее рук: она даже не понимала, чем осознание того, что все девушки так или иначе являются предательницами, может им помочь в расследовании. Чародей со Сканниге убивает элегантно, тихо, продуманно и неспеша. Единственная зацепка – перчатки сегодняшней убитой, но и тут она не могла не согласиться с Эльги: мало ли сколько девушек носит подобные перчатки. Даже если бы она с ними в руках обошла всех галантерейщиков в городе, то это бы ни на каплю не приблизило их к убийце.
– Что ты, друг, не весел, что ты голову повесил? – тихо спросила Элис слегка улыбнувшись, наблюдая за отрешенным выражением лица Ивы: – Могу еще кое-каких отваров дать, но боюсь, твой канцелярист меня уволит.
– Не обращай внимание на Хендриха, он сейчас большой начальник и любит делать разбор полетов, – пожала она плечами, но Элис ничего не ответила, а лишь начала методично прощупывать подкладку пальто:
– Слышишь, Ива, хрустит что-то? Пальто дешёвое, тонкое, а хрустит как лист бумаги… – продолжила Элис, пытаясь заинтересовать погрузившуюся в свои мысли Иву, но та лишь безучастно наблюдала за ее монотонным действиями. Эльфийка, сообразившая, что Ива впала в то состояние, которое они всем отделом окрестили «умственной комой», лишь вздохнула и попросила у Питера перочинный нож, а после аккуратно вспорола край шва и просунула пальцы, зашуршав бумагой, и Элис продолжила вспарывать пальто по краю до тех пор, пока лист легко не вылез из него.
– О как, а девочка-то с сюрпризом, – усмехнулся Эльги, которому на воздухе стало немного полегче: хотя бы ручьем не текли слезы из глаз.
– Еще с каким, – отозвалась Элис: – Ивушка, солнышко, выбирайся к нам наружу и прочти вот это, пожалуйста. Тут явно послание, адресованное тебе.
Ива несколько минут стояла совершенно безучастная, а затем сонно хлопнув глазами и вздрогнув, как от глубокого сна, хрипло переспросила:
– А? Что?
– Письмо, говорю, для вашего мальчика, – улыбнулась Элис, а затем добавила: – Для тебя послание. Видимо, права ты была, когда обратила внимание на перчатки, да и Хельга тоже молодец: в таких подробностях запомнить девушку.
Ива приняла из ее рук листок и принялась тихо читать вслух:
– Если это письмо в руках госпожи Ивы Анвиель, то меня уже, вероятно, нет в живых. Это значит, что он до меня добрался. Я верю, что вы, Ива, способны найти его и наказать. В первую очередь, наказать за тех, кто не совершил ничего страшнее банальной супружеской измены. Думаю, к моменту, когда вы держите это письмо в руках, вы уже догадываетесь о мотиве. От себя хочу сказать лишь то, что мир – не шахматная доска, здесь нет только черных и белых фигур, не судите о всех найденных вами жертвах строго. Мы виноваты, но судить нас должен честный суд, а не чье-то уязвленное чувство справедливости. Итак, мое имя Елена Линдер, я – северная ведьма-банши, наемница и шпионка земли Негаснущего Солнца, сгубившая не одного правителя этого клочка земли, и нашедшая смерть от чужой руки. Все те жертвы, коих вы обнаружили немереное количество, так или иначе, связаны со мной или же поплатились за свое предательство. Могу сказать лишь то, что первый десяток жертв – это все мои ученицы, за остальные два десятка я не ручаюсь. Тут уж, Ива, я не знаю, что взбрело голову этому «карающему мечу» в голову. Хочу дать вам лишь одну подсказку: убийца тот, кого вы вообще не подозреваете и не стали бы, убийца намного ближе к вам, чем вы думаете, убийца тот, кого вы даже при самом неожиданном повороте событий не станете рассматривать. Я не знаю его имени: он такой же мастер своего дела, как и я. Я искала с вами встречи лишь для того, чтобы покаяться и пойти под независимый и честный суд. Мое время истекло, а о вас говорят, что вы милосердны и справедливы. Я уже ничем не смогу вам помочь, но могу лишь с высоты полученного специфического опыта сказать: зайдите за грань человеческих возможностей, и вы увидите истинную суть вещей.
С минуту стояла тишина и Эльги неуверенно переспросил:
– Все?
– Да. Подпись: Елена Линдер, – отозвалась Ива и добавила: – Удивительно, какой искренностью и раскаяньем сквозит от этого письма, и бумага пахнет… – она принюхалась, – не поверите, жасмином.
– Земля Негаснущего Солнца… Это где такая? – осведомился Питер, который к тому моменту уже закончил заполнять бумаги.
– Историческое название Эфольхарта, – отозвалась Ива: – Удивительно, северная ведьма-банши, работающая на Эфольхарт. Чудные дела.
– Банши вообще редко на кого-то работают… Скорее на них работают, – добавила Элис: – Почему же она прямо не сказала, кто убийца? Уж с таким послужным списком она вполне себе могла знать имя и где живет.
– Не знаю, но это фраза про то, что это кто-то, кто находится близко ко мне, не дает мне покоя, – покачала головой Ивы и сложила письмо в аккуратный прямоугольник, спрятав в нагрудный карман пальто: – Думаю, Хендриху будет интересна такая личность.
К тому моменту, когда все бумаги были заполнены и в руки им попала важная улика, Крис успел вернуться, и они, погрузив тело в мешок и на носилки, скорбной процессией вошли в телепорт, а оттуда прямиком в морг.
– Слушай, если этот чародей грохнул птицу такого полета, то тебе стоит быть в тысячи раз осторожнее, Ива, – негромко произнес Эльги, когда они шли по гулким, отделанным белым кафелем коридорам морга.
– Что ты предлагаешь?
– Предлагаю тебе на время переселиться в мою стаю. Мимо нас ни одна мышь не проскочит, ежедневное патрулирование территории, волчий нюх, слух, зрение… Ива, я не шучу! – немного повысил голос Эльги, видя, как меняется выражение лица девушки: – Ну, правда он же грохнет тебя как эту Елену. Не ясно только, почему она, будучи банши, не ощутила, что на нее охота идет. Неужели, хотела умереть?
– Тогда может погибнуть кто-то из твоей стаи, – отмахнулась Ива: – Послушай, он убил профессиональную наёмницу и шпионку. Елену ничего не спасло, а ты думаешь, что он, сообразив, что мы прямо у него на хвосте, да еще и с важной уликой в руках, не предпримет никаких действий? Нет, Эльги, он уже начал охоту, и он избавится от всех, кто ему будет мешать, другой вопрос, как скоро он поймет, что мы сели на хвост. Странно, что он не зарубил Елену прямо в проулке и не забрал письмо. Не верю, что не знал.
– Там слишком извилистая и узкая тропа, – хмыкнули за их спинами, отчего оба подпрыгнули от неожиданности и разом обернулись. За спинами стоял Крис, который со спокойным лицом наблюдал за ними, засунув руки в карманы больничного халата.
– Неудобно? – осведомился Эльги, на что Кристофер кивнул и произнес:
– Еще как. Магия подобного рода работает отлично лишь на открытых больших расстояниях, а то письмо, о котором вы галдите на весь морг, он забрать никак не мог: опять же открытая местность ему помешала. Можно сказать, он сам себе на хвост наступил, и даже в этот раз Елена, о которой вы тоже орете на весь коридор, его переиграла.
– Ну извините, пожалуйста, что мы галдим, – нервно отозвалась Ива, подернув плечом и осведомилась: – Одо здесь?
– Здесь. – кивнул Кристофер и, немного помявшись, произнес: – Я ничего такого в виду не имел, просто если это важная улика, то лучше не говорить о ней дальше ваших кабинетов.
Ива ничего не ответила, а лишь кивнула и последовала с Эльги дальше по широким коридорам ближе к помещению, в котором обитал их давний знакомый.
– О-о-о-у… – только и смог протянуть Эльги, когда они открыли дверь в гномью обитель.
– Он не изменяет привычкам, – улыбнулась Ива, разглядывая комнату.
Она была сравнительно небольшой, но сверху до них забита разным, на первый взгляд, хламом. Отрезки бумаги, хирургические инструменты, книги, наваленные единым скопом друг на друга по углам и тумбочкам, бинты, сушащиеся на батарее, которые соседствовали с плотно набитыми пачками с ватой и новыми упаковками с бинтами. Стеклянные прозрачные стеллажи, дверцы которых едва удерживали переполненные папки с бумагами, на столе у противоположный стены была развернута целая лаборатория. Только дорожка, ведущая от входной двери до рабочего стола Одо, была расчищена.
– Мне кажется, или пахнет самогоном? – Волк принюхался к морозному, из-за открытого окна, воздуху и, осторожно переступая через ценные, на гномий взгляд, завалы, проследовал к стеллажу у противоположной стены и, слегка навалившись на него, отодвинул, открывая путь к проему в стене.
– Он что открыл там ликероводочный цех? – изогнула бровь Ива, следуя за Эльги, который ориентируясь на запах, вошёл в небольшой помещение с единственным окном. Комната больше напоминала химическую лабораторию где-нибудь на заводе, нежели чем помещение внутри морга.
– Здравствуй, дружище! – громко поздоровался Волк, отчего гном, который усердно разглядывали тумблеры на самогонном аппарате, подпрыгнул на месте и резко обернулся на них. Его лицо расплылось в широкой улыбке, а затем он произнес:
– Эльги! Ива! Ну надо же! Сколько лет, сколько зим! С сентября с вами не виделись! Какими судьбами? По стаканчику пропустить?
Одо хитро сощурился, отчего светлые брови плотно заслонили собой темные бусинки-глаза. Как и все гномы, Одо не изменял привычке и отпускал бороду, за которой бережно ухаживал: она была ровная, мягкая, заплетённая в две тугие косички.
Не успел Эльги открыть рта, как Ива произнесла:
– Прости, у нас дела. Никак не можем. Дело серьезное, за алкоголь взгреют – мама не горюй. Мы к тебе по делу…
Эльги от слов Ивы лишь закатил глаза и хитро подмигнул гному.
– Это по какому же? – осведомился он, жестом указывая на скамейку у стены, а сам присел на раскладной стул.
– Ты же рунами увлекаешься? Не мог ты нам рассказать, что вот это значит? – она протянула гному листок, на котором аккуратно было написано проклятье из комнаты Диллис. Какое-то время Одо внимательно рассматривал руническую вязь, а потом вздохнул и произнес:
– Ты и без меня, Ивушка, знаешь, что это проклятье… Это кто ж такой участи пожелать мог?
– Там что-то страшнее, чем можно предположить? – поинтересовался Эльги, а затем добавил: – У Ивы даже реакция такая была на это проклятье… В жизни бы не поверил, если б такое не увидел.
Одо покачал головой и грустно улыбнулся:
– Это проклятье смертоносное, могучее. Такое даже злейшему врагу пожелать и то – жалко, а тут… Вы где ж его взяли?
– Слышал про убийства девушек? – спросил Эльги, а когда гном покивал, продолжил: – В комнате одной из убитых Ива обнаружила. По всей видимости девчонка сама на себя сделала.
На эти слова Одо лишь покачал головой и произнес:
– Такие вещи сам на себя никогда не сделаешь, но если уж говорите, что сама, то слушайте: эта руническая вязь на бесконечное везение, удачу, успех… За что не возьмётся такой человек, так у него все спориться будет. Вот только у всего в жизни есть обратная сторона, а у таких могущественных рун особенно: за неестественную удачу платят собственной кровью и жизнью. Девчушка, которая себе такое пожелала, скорее всего и знать не знала про обратный эффект или же решила, что как-нибудь да расплатится. Только руны не приемлют ничего, сделанного спустя рукава, они берут за свои услуги полную и смертоносную плату. Никогда, подчеркиваю, никогда даже самая невинная руна не пройдет бесследно на том, кто ее применяет.
Они немного помолчали, а затем Ива медленно произнесла:
– Это многое объясняет… Диллис была спортсменкой и ее, к тому же, воспитывали идеалом, предметом для подражания, у нее не было ни единого шанса на промах, иначе это позор для родителей. Вот она и пожелала себе бесконечной удачи, а руны, как и все проклятья подобного плана, просто взяли столько, сколько им нужно было. Вся их сила обратилась против нее и начала медленно и мучительно убивать.
– Слушай, а наш-то массовик-затейник, считай, девчонку от страданий избавил… – сказал Эльги, складывая руки на груди: – Думаю, ее бы ждала смерть куда мучительнее, чем та, которая ее настигла. Вопрос в другом: в чем провинилась Диллис? Ну пожелала себе девчушка удачи, попросила ее у смертоносных рун, а в чем предательство-то?
– Может, предала сокомандниц? – неуверенно предположила Ива: – Плаванье это же ведь не только про одиночные соревнования, там же еще и синхронистки есть.
Ива немного помолчала, а затем поинтересовалась у Одо:
– У Диллис были шансы выжить? Отдать долг сполна, а потом вернуться к обычной жизни?
Гном лишь усмехнулся и произнес:
– Какой там! Плата за использование такой магии рун одна – смерть. Ну или сознание меняется настолько, что человек уже и не человек вовсе и тогда, чтобы не платить собственной кровью, он платит кровью или жизнями других, а сам обращается в монстра в буквальном смысле слова: у некоторых отрастает по три горба, или руки растягиваются как лапки паука, в общем, мерзость и только.
Эльги хотел было открыть рот, как Ива его быстро перебила:
– А ты пробовал руническую магию?
На вопрос девушки Одо резко замахал руками и ответил, вставая со складного стульчика:
– Боги упасите! Нет, конечно! Я ж не самоубийца и не убийца. Второе уж тем более. Я читаю, смотрю на рунические связки, узнаю теорию, но никогда не при каких обстоятельствах не колдую. Я жить хочу и заниматься любимым делом.
Он качнул головой в сторону бочек с вином и самогонного аппарата. Эльги, поднявшись со скамьи, подошел поближе к агрегату и осведомился:
– Так ты у нас с вина и медовухи на самогон перешел? Это ж куда в таких количествах?
Одо лишь улыбнулся и ответил:
– Настойки делать, спину больную растирать спиртом, тут вон как сквозит, продувает.
Эльги хитро прищурился и, цокнув языком, покачал головой, давая гному понять, что догадывается, куда и как сплавляет предприимчивый Одо все нажитое добро. Гном лишь отмахнулся от пристального взгляда Волка и буркнул:
– Ну я ж не сивухой торгую, ну ей-богу. Народ не травлю. Все чин по чину. Не цокай мне тут! – резко качнул головой гном, слыша, как Эльги начал цокать куда быстрее: – Ты лучше на огонек забегай, угощу своим… Кхм, рукоделием.
– Главное, чтоб не рукоблудием, – не преминул подколоть гнома Волк, на что тот лишь засмеялся, а Ива закатила глаза: это была любимая игра Эльги и Одо – щипать друг друга за нервишки, оставаясь при этом хорошими друзьями.
Попрощавшись с гномом и клятвенно пообещав ему обязательно заглянуть и испробовать новое увлечение, они вместе с Эльги отправились сначала к Питеру, чтобы узнать не нашел ли он что-нибудь еще у Елены, но тот лишь покачал головой и сказал, что при себе шпионка ничего больше не имела.
– Ни кошелька, ни ключей… ничегошеньки, – покачал мужчина головой и добавил: – Можно решить, будто бы знала она, что именно сегодня все закончится.
Ива лишь вздохнула и медленно побрела на воздух. Эльги молчал, не вмешиваясь в ход ее размышлений и уже когда они стояли на крыльце морга, Ива повернулась к нему и произнесла:
– Я думаю, нам стоит сходить в центр, где тренировалась Диллис. Поговорим с ее сокомандницами, узнаем, не было ли рядом с ней в последнее время странных личностей… Может, они вспомнят кого-нибудь.
– Уже, – качнул головой Волк и, натолкнувшись на вопросительный взгляд Ивы, добавил: – Элис и Эрих уже давно там. Пока ты беседовала с Питером, я позвонил из приемной и попросил их сходить в тренировочный центр, попутно узнал, не нашли ли они еще чего-то, но у них так же, как и у нас – пусто.
– Значит… – Ива немного помолчала, глубоко вздохнула, в кармане пальто коснувшись снова, сложенного во много раз, письма Елены. Эльги лишь покачал головой, осторожно притянул ее к себе и обнял, поглаживая по голове.
– Устала ты, Ива, устала. Как и мы все. Мы с тобой как псы – за собственным хвостом угнаться не можем.
– Я не знаю, что делать, Эльги… – пробубнила Ива, прижимаясь щекой к груди Волка и чуть прикрывая глаза: – С одной стороны, Елена оказала нам неоценимую помощь, но будь она жива, то помощи было бы больше, а с другой, не могу взять в толк, как и где искать этого чародея. Я иногда думаю, что его не существует, а это всего лишь легенда, сочиненная им же самим.
– Думаешь, это он сам специально водит нас за нос, а на деле все совсем иначе?
– Чем дольше длится это дело и чем больше мы выясняем, тем чаще мне начинает казаться, что все так и есть. Он играет с нами, тасует как карты в колоде, в очередной раз сбрасывая ненужную больше масть… Он – игрок, Эльги, настоящий профессионал. Иногда мне кажется, что он давно все наши шаги просчитал на много ходов вперед.
– Ничего, Ивушка, не кисни… Найдем мы этого игрока и тогда уж точно спросим. Ты знаешь, я думаю, нам пора всем собраться и обсудить все, что обнаружили за день. Канцеляриста своего позови, пусть тоже соображениями поделится.
Ива лишь улыбнулась, отняв лицо от груди Эльги. Решили на этот раз не идти пешком, а просто воспользоваться телепортом до Управы. С чем связано – Ива так и не поняла, но перечить Эльги не стала. Почему-то ей казалось, что дело явно в найденном письме и смерти Елены, а Ива могла точно сказать, что быстрая расправа над такой маститой шпионкой удивила видавшего виды Волка, а потому он не решался отпустить Иву брести по улицам города, даже под его строгим надзором. Даже в этой любезной просьбе пригласить Хендриха на обсуждение насущной проблемы таилось элементарное переживание: уж он-то точно знал, что Хендрих не позволит Иве ходить одной и присмотрит за ней как положено. При всей неприязни к их новоявленному начальству, Эльги прекрасно осознавал, что у того больше возможностей защитить Иву от убийцы. Ива же на это желание не выказывала никакого сопротивления: она и сама понимала, что Елена убита не просто так, и если уж она не смогла спастись, то ей и подавно не тягаться с чародеем. В кабинете все собрались ближе к четырем вечера, когда на улице уже начали сгущаться плотные темно-синие сумерки и зажглись первые фонари. Мороз в этот вечер был куда крепче, чем в предыдущий, хотя день давно уже слился в единый бесконечный поток. Ива сидела, поглаживая теплый бок кружки, куда был налит успокаивающий чай на травках: на просьбу дать ей еще чего-нибудь бодрящего, Элис лишь покачала головой и вручила напиток, приятно пахнущий мелиссой, мятой и ромашкой. После небольшого импровизированного ужина, первым заговорил Эрих:
– Поговорили с сокомандницами Диллис… Что же сказать? Первое впечатление – клубок змей, но оно и понятно, чемпионками от доброты душевной не становятся, но это все лирика, важно лишь то, что девушки утверждают, что буквально полгода назад Диллис стабильно становилась на соревнованиях последней, а тренер желала от нее избавиться как можно скорее. Она тянула всю команду на дно. От неудач Диллис в команде были напряженные отношения, ведь она в общем зачете тянула их вниз, была балластом. Ладно бы так, но балласт был при астрономических деньгах, и скинуть курицу, несущую золотые яйца, не смели. Это уже второе, от чего копилось напряжение и были склоки в команде. Однако, девушки говорят, что эти полгода Диллис была во всем первая, будто бы новое тело к голове пришили, словно бы гены русалок проснулись, но опять-таки, есть одно большое но: Диллис сорвала по меньшей мере три соревнования, попросту сбежав с них и бросив команду. Что, почему и как – никто не знает. Когда страсти утихали, то девушки замечали, что Диллис сама не своя: трясется от каждого шороха и тени. В день, когда имя Диллис Уинсфилд оказалось в журнале посещений туристической базы «Акела», совпадает с днем обще континентальных соревнований. Думаю, можно понять, какая буря ждала Диллис будь она жива.
– Хотите сказать, что девушка просто срывалась и убегала с соревнований? И тренер не пытался выяснить, что происходит? – переспросил Вальтер, на что Элис лишь покивала и ответила:
– Да. Девушка просто убегала. Ее не выгнали опять же по причине немереного количества денег у Уинсфилдов. Да и сами они очень уж хотели состряпать из дочки великую спортсменку, а тренер закрывал глаза на закидоны воспитанницы просто потому, что получал внушительные суммы, а под носом всегда была другая команда из того же центра, стабильно приносившая медали. На базе, кстати, Диллис все три дня была одна, в последний раз ее видели вечером перед смертью.
– Зачем ей было сбегать, если она начала блистать? – осведомился Хендрих, сидящий рядом с Ивой, которую он в самом начале собрания взял за руку и медленно поглаживал пальцами тыльную сторону ее ладони.
– Руны… – ответила Ива и продолжила: – Диллис заключила рунический контракт с вязью, которая приносит небывалую удачу, но забыла или не знала, что такого рода проклятья всегда забирают жизнь. Наверное, она сбегала с соревнований лишь потому, что надеялась, будто бы тогда она сможет разорвать контракт: она не участвует в соревнованиях – удача ей не нужна. Но подобные проклятия так не работают. Тут же и становится ясен мотив – он убил Диллис, потому что та предавала свою команду.
– Она бы и так, и так умерла, – покачала головой Элис: – Только не понятно, какая смерть хуже.
Ива лишь согласно покивала, а затем Хендрих произнес:
– Я прочитал внимательно письмо Елены Линдер, навел справки и хочу сказать, что очень жаль, что птица такого полета не попалась нам в руки живой. Я бы с большим удовольствием пообщался с неуловимой и легендарной госпожой Линдер. Также я опасаюсь, что именно Иве грозит опасность: такая легенда как Линдер не смогла избежать смерти, что уж говорить о простой сыскной уполномоченной… Впрочем, я уверен, что Елена сама шагнула навстречу своей смерти, отвлекая таким образом убийцу. Видимо, когда она пыталась передать анонимку, то уже знала, что только Ива, обладающая ментальным даром, сможет его найти, и все что нужно сделать – это слегка подтолкнуть.
– Что вы хотите сказать? – осведомился Вальтер, чьи глаза неподвижно застыли на Хендрихе. В ответ он лишь усмехнулся и произнёс:
– Безусловно, вы все в зоне риска, это раз, и два: найти убийцу может только Ива. И никто, кроме нее, а потому я предлагаю вам не вмешиваться и позволить Иве сыграть в предложенную игру в одиночку. Линдер все верно посчитала, но матерая шпионка не могла прямо выдать, кто убийца, просто потому что сама до конца не была уверена или же время ее заканчивалось.
В кабинете повисла звенящая тишина. Вальтер продолжал смотреть в непробиваемо спокойное лицо Хендриха, а тот любовно поглаживал ладонь Ивы, не отпуская ее. Ива же буквально всем своим телом ощущала растущее напряжение и раздражение сразу с трех сторон: Эльги, Элис и Эрих были удивительно солидарны в своих чувствах и желании стереть самодовольное выражение с лица Хендриха.
– Предлагаете, оставить Иву одну против убийцы? – спокойно полюбопытствовал Вальтер, одним только движением приказывая всей троице, стоящей позади него, успокоиться.
– Так гласит письмо Елены, а у меня нет ни единого аргумента не доверять чутью аса. Елена избрала Иву не потому, что она ее соотечественница, а потому, что знала, что только ментальная ведьма способна разобраться во всей этой чехарде с рунами и посланиями. При всем моем уважении, госпожа Мейер, но вы тут бессильны, – он перевел взгляд на Элис, и мягко улыбнулся ей, а затем посмотрел на мужчин и добавил: – При всем вашем отменном боевом опыте, вы тоже никак не можете помочь… И, Эльги, не привлекайте стаю. Она тоже бессильна. Волки ничего не смогу почувствовать. Мы имеем дело с тонким эфиром, далеко за гранью человеческого восприятия, о чем сама говорит Елена. Дайте Иве простор для действий, даже самых непристойных, и вы получите к исходу завтрашнего дня убийцу прямо на порог Управления.
– Предлагаете, принести ее в жертву? – таким же спокойным и даже будничным тоном осведомился Вальтер, на что Хендрих лишь неопределенно пожал плечами. Ива же лишь ощущала как градус напряжения давно достиг критических отметок и, ещё мгновение, и сам оплот спокойствия по имени Элис Мейер собственными руками задушит Хендриха. Не дожидаясь, пока начнется бурное и кровопролитное обсуждение предложения Вольфхарта, Ива встала из-за стола и сухо произнесла:
– Пусть будет так. Если убийца нужен к исходу завтрашнего дня, то я его всенепременно найду. Только пока что мне нужно хорошенько выспаться. Разрешите идти? – она в упор посмотрела на Вальтера, на что тот, немного помолчав, кивнул и произнес:
– Конечно, Ива. Хороший сон – залог успеха.
Также не проронив ни слова, Ива подхватила рюкзак и пальто, и вышла в коридор, оставляя кабинет, который вот-вот должен был превратится в ментальное побоище. Она быстро оделась в коридоре, стараясь отгородиться от всего, что оставила за дверью, и уверенным шагом проследовала на улицу, бросив дежурному, чтобы внес ее в списки присутствующих на завтра. Морозный воздух ударил в ноздри, противно щипал их и вместе с этим на глаза навернулись слезы. Ива шла по городу, радуясь, что живет совсем недалеко и сегодня нет пронизывающего ледяного ветра, что непременно бы усугубило ситуацию и ноги бы она отморозила куда быстрее. Заскочив в подъезд, она пулей поднялась наверх в квартиру и уже там поспешила принять горячий душ, настраиваясь на размышления. Уже стоя перед плитой и жаря себе яичницу с колбасой, она раз за разом перечитывала письмо Елены, пытаясь найти в нем ключ к разгадке.
– Тот, кто ближе всего… Выйти за грань возможного… – тихо бубнила Ива, свободной рукой накладывая скромный ужин в тарелку: – Куда ж его еще дальше открывать? И так все нараспашку.
Даже после ужина, когда она, стараясь настроится на нужный лад, убиралась в квартире, мысли текли вяло, скудно накручивались на спираль, становясь одним и тем же давно застрявшим в голове клубком рассуждений. В раздражении Ива расстелила постель и свернувшись клубочком под одеялом, смотрела до светлячков перед глазами, в чернеющие углы ее комнаты. Незаметно для себя она быстро провалилась в черноту тяжелого и глубокого сна.
Утро началось поздно: почти в десять утра. Для привыкшей вставать рано Ивы, это было непривычно, отчего даже немного побаливала голова. Она перевернулась на спину, потянулась и одним махом села на кровать, глядя, как сквозь шторы пробивается луч яркого зимнего солнца. Вчерашнее беспокойство выветрилось из души, и Ива решила, что ей явно стоит позавтракать не дома, а потому быстро оделась и помчалась в любимую булочную Гонсале, где к началу одиннадцатого утра народу почти не было. Зимнее солнце сегодня было удивительно теплым, оно почти обжигало, пробиваясь сквозь панорамные окна булочной, заливая помещение ярким светом, отчего Ива жмурилась. Улыбчивая девушка за кассой быстро принесла заказ, состоящий из капучино, дольки горького шоколада и булочки с мясом также стремительно вернулась за прилавок. Ива, не торопясь ела, бесцельно глядя на блестящий на солнце снег, а затем в голове словно молния сверкнула мысль:
«Грот!»
Сердце отчего-то застучало быстрее и дыхание сразу участилось, а Ива крепко схватилась за сверкнувшую мысль и вдруг начала лихорадочно рассуждать, буквально запихивая в себя остатки еды и торопливо одеваясь, выскочила из булочной, забыв попрощаться с девушкой за прилавком. Она со всех ног мчалась к берегу, не замечая ничего перед собой, а лишь подстегиваемая страхом упустить что-то действительно важное. Азарт хлестал ее, и она почти не заметила, как стала срываться на бег: чуть ли не кубарем скатилась с уже ставшей знакомой извилистой тропке с крутого склона. Остановилась Ива лишь, когда ледяная серая вода почти лизала носки ее сапог. Она посмотрела вдаль, туда, где яркий голубой горизонт сходился с почти черным спокойным морем. Она медленно подошла к отвесной стене, в вышине которой все еще узнавались буквы и, глубоко вздохнув, повернулась спиной и оперлась на холодный камень. Ива знала только одно: чтобы выйти за грань человеческого – надо умереть. Только смерть способна вынести туда, где людское зрение и разум бессильны. Об этом обряде Ива читала в дополнительной литературе, но никогда не решалась его использовать, помня строгий наказ преподавательницы по магии смерти: преступив однажды за черту, неизвестно вернешься ли таким, как прежде.
Ива глубоко вздохнула, словно бы в последний раз, и принялась медленно, сложив все ментальные силы в единый поток, останавливать сердцебиение. С каждым ударом останавливающегося сердца, она ощущала, как противно не хватает воздуха, как мир вокруг перестает существовать, как она больше не в силах даже шевельнуть рукой: вместе с угасающим сердцебиением, барахтался и умирающий мозг, повинуясь эволюционному инстинкту, пытался спасти Иву, но та лишь продолжала медленно умирать. Еще десять минут боли и предсмертной агонии, и, наконец, она ощутила небывалую легкость и свободу: ставшая сгустком единой ментальной энергии, лишь с неким сожалением осмотрела свою хрупкую человеческую оболочку – она ничком свалилась в снег, зарывшись в него лицом.
«Хм, а я и, вправду, довольно паршиво выгляжу…».
Подумалось ей, а затем она медленно двинулась вовнутрь грота, привыкая к своему новому обличью. Легче воздуха, оставив все человеческое, Ива видела эти символы словно бы заново, ощущала всю их оглушающую мощь, но вместе с тем могла выстроить их в единый след, который тонкой, но плотной линией тянулся в город. Она медленно плыла за ним, абсолютно прозрачная и невесомая, не призрак, но и не человек – сплошная энергия и сила. След разветвлялся и становился узловатым в тех местах, где когда-то находили тела убитых, словно бы точками на карте помечая место их последних минут жизни. Прозрачные сгустки покачивались, отмечая застарелые места убийств, новые же были куда плотнее и насыщеннее.
«Ну надо же! Ни единого повторения! Везде новое место».
Проплывая между домами, она оглядывала людей с головы до ног: даже люди уже перестали быть людьми – сплошные облака жизненной энергии и силы. Ива видела город как карту из сообщающихся энергетических сосудов и вен, как единый сплошной организм, живущий по своим правилам. Никогда прежде она и помыслить не могла о городе так, как видела его сейчас. Плотный тяжёлый след вел ее прямиком в управление Тайной Канцелярии. В растерянности Ива остановилась перед неприметным зданием, обернулась, словно бы надеясь, что это ложный след, а затем, медленно просочилась под тяжелую железную дверь, выплывая в тихом коридоре, где за бронированным стеклом с маленьким окошком сидел дежурный, разгадывающий кроссворд. Она плыла дальше мимо людей, страиваясь не наталкиваться на них, словно бы они могли ее увидеть и схватить, наверх, куда вел плотный след. Наконец она остановилась перед дверью с цифрой «138», куда упирался тонкий луч энергии, и просочилась под нее. Там, склонившись над бумагами, сидел мужчина крепкого телосложения, темноволосый и с гладко выбритым лицом. Ива замерла, разглядывая его, а затем, он поднял глаза и уставился ровно в то место, где висела Ива, разглядывая воздух неподвижными большими зелеными глазами. Мужчина был средних лет, на вкус Ивы весьма симпатичным, но совсем не напоминающим Хендриха, от которого всегда исходил приторный лоск. Он медленно встал из-за стола и, чуть склонив голову, мягко улыбнулся, отчего на щеках появились ямочки и тихо, и спокойно произнёс:
– Нашла ты меня, все-таки, Анвиель. На что же тебе пришлось пойти, чтобы меня поймать, а? Я все ждал, пока ты догадаешься, думал, что свидимся уж точно после того, как ты грот нашла… Надо же, даже хваленный Хендрих Вольфхарт не додумался проверить воду, а я-то уж думал, что мы еще с ним сыграем пару партий, – он улыбнулся и продолжил: – Не помнишь, наверное, но я тогда был на берегу вместе с ним, все ждал, когда же эти тупицы догадаются, что сделать надо, – он усмехнулся, но тут же с удивительной мягкостью в голосе продолжил: – Потом ты, Ива, начал так трогательно убеждать всех, что под водой что-то есть, что я уж было решил, что вот сейчас игра окончена и ты оставила меня в дураках. Но мои опасения не подтвердились и тогда… Тогда я уж было решил, что ты тоже неспособна меня поймать, а я ведь наблюдал за тобой и даже, – он негромко засмеялся, – верил в тебя. Не я один, как оказалось. Я решил, будто бы Линдер спятила, раз все поставила на молодую ментальную ведьму и сама пошла ко мне в руки, видимо, таким образом спасая тебя и отвлекая мое внимание. Она выиграла для тебя время, поставив все, что имела, на кон и… Выиграла. Даже тут Елена Линдер меня обошла. Не подумай, – он покачал головой, присаживаясь на стул прямо перед Ивой, – я замечательно отношусь к ней. Она была достойным противником. Наверное, хочешь узнать, для чего я убивал? Почему я это делал – ты уже и так знаешь, иначе бы не пришла ко мне. Я просто хотел, чтобы мир был чище. Избавлял его от грязи, я пожирал их за грехи, которые они так все усердно прятали. Каждая из них таила в себе тяжкое преступление, в котором ни одна не смела признаться, за исключением, наверное, Елены. Они так барахтались и так умоляли меня не убивать их, но только умерев они могут смыть свой позор, – он говорил тихо, мягко, почти убаюкивал своим спокойствием, как паук, намывая паутину вокруг своей жертвы. Ива и сама не замечала, как заслушалась его.
– Видишь ли, Ива, женщины падки на меня. Я знаю, как приголубить каждую из них, знаю, куда надо нажать, чтобы получить нужную реакцию. Каждая из них была от меня без ума, – он хохотнул на этом слове, а его лицо с каждым словом приобретало более жёсткое выражение, изменяясь на холодную отчужденную маску: – Я знал, что стоит за каждой гнилой душонкой. Знал, что ни одна из них не раскаивается, а ведь чистое и настоящее раскаяние могло бы их спасти. Я милосерден, Ива, я не палач, не убиваю всех подряд. Вот если бы Диллис Уинсфилд или Ариссия ван Дель, или Виктория покаялись, чисто и от всего сердца, то я бы отпустил, правда бы отпустил… – голос его слегка дрожал, а глаза стали увлажненными, Ива чувствовала его напряжение, как свое: – Но нет! Ни одна! Ни одна не захотела покаяния, и я был вынужден прекратить это. Каждая из них предавала, унижала и думала, что она уйдет от наказания, но я решил иначе. Ты, наверное, осуждаешь меня, Ива, но со временем ты бы поняла, что я имею в виду. Вы – ментальные ведьмы – способны шагнуть за грань и понять то, что недоступно человеческому разуму.
Он замолчал, а Ива лишь пожалела о том, что является просто сгустком энергии и не может задать ему не единого вопроса, чтобы безболезненно выяснить причину его поведения. Она мягко коснулась его головы указательным и средним пальцем и в одно мгновение его прошибло словно бы электрическим разрядом, он едва сдержался, чтобы не закричать, а перед глазами Ивы заметались картинки: поле боя, жара, смерть, много крови, сдача позиций, белый флаг, кольцо, отброшенное в сторону, насмешливый взгляд пронзительных голубых глаз, паршиво, хоть вой, один совсем один и больно, больно, нескончаемо больно. По руке Ивы прошел электрически разряд, а сама она едва смогла сдержаться, чтобы резко не одернуть руку от лба. Вся злость, ненависть, раздражение и боль одномоментно нашли выход в совершении суда над теми, кто похож на тех, когда-то причинивших невыносимое страдание. Он прошел через ад и обратно, но вернувшись домой, обнаружил, что ад и война продолжаются, но только над головой больше не свистит снаряд. Это другая боль и она тяжелее простой физической. Душевную дыру ничем не заткнуть. Ива сама не верила, что вот так легко и просто убийца ходил под их носом, был причастен к расследованию и даже мог наблюдать за работой. Она не могла поверить, что в тот день не ощутила его изрешеченного и пустого сознания. Оставался только вопрос в его магии, но на это он лишь качнул головой и хрипло прошептал, криво улыбнувшись и, видимо, ощутив ее замешательство:
– Я – Северянин со Сканниге, Ива. Прибыл сюда еще совсем пацаном, мой прадед обучил меня магии рун. Никакого «гастролера» не существует, это я сам его сочинил и сам подкинул нужные бумаги. Наверное, ты догадалась…
Ива повисла над ним, не зная даже, что и думать: разгадка оказалась простой и банальной, а сам убийца спокойно признался в содеянном и даже не пытается убежать. Мужчина сидел спокойно, не нервничая, но лишь раз вслух попросил больше не разрывать ему сознание своим вторжением. У него нет защиты от ментальной ведьмы, а действия Ивы причиняют ему острую боль. Ива лишь покачала головой и напоследок мягко и осторожно погрузила его в сон, надеясь очнуться до того, как это сделает он. На берег она возвращалась куда быстрее, надеясь завладеть своим телом, пока не начались необратимые последствия обряда, однако, там ее ждала целая делегация и небольшой бойцовский клуб. У стены, подальше от всех, стоял Хендрих с разбитыми губами и носом, а над ней в отчаянии склонились Элис и Питер, когда как Эрих и Эльги зло мерили берег шагами. Эльги же обратился в огромного черного волка: так происходило всегда, когда тот достигал наивысшего пика эмоций. С каждым шагом тяжелых крупных лап, он утробно рычал, скалясь и поглядывая на Хендриха.
– Эльги! – позвала Элис, резко оборачиваясь: – Попытайся осторожно лечь на нее и погреть своим телом.
Волк, прижав уши, мягко и осторожно переступил Иву, и навалился на нее всем своим пушистым и горячим телом. Он тихо поскуливал и осторожно лизал ей лицо, правая часть которого посинела от холода.
«Так, это надо прекращать, иначе без вины виноватого Хендриха пустят на корм стае».
Ива осторожно опустилась на Элис, касаясь ее плеча рукой: спустя мгновение она вздрогнула и обернулась, глядя расширенными глазами на воздух.
– И-ива? – протянула она, не в силах поверить, а затем вздрогнула и произнесла, едва сдерживаясь: – Боги, Анвиель, как… Как ты…
– Что? Где? – Эрих пытался глазами найти точку, на которую смотрит Элис, и Эльги также навострил уши, потянув носом воздух. Ива глубоко вздохнула и опустившись перед своим телом на колени, коснулась собственного лба. Короткая вспышка и вот она с хрипом хватает воздух, ощущая боль, ломоту, тяжесть и холод во всем теле. Она едва смогла разлепить заиндевевшие ресницы и едва ворочая губами, прошептала:
– Положи меня в горячую ванну…
Перед глазами проносились темные силуэты, был слышен рык Эльги и вероятно, на Хендриха, но тот уверено и сильно подхватил ее на руки и спустя пятнадцать минут, не раздевая, а только стянув ботинки и куртку, разорвав их предварительно в клочья, опустили в горячую ванну. Ива не сразу смогла ощутить, как отогревается ее тело и возвращается способность шевелить руками и говорить. Спасало еще и то, что Элис сообразила, что требуется не простая горячая ванна, а зачарованная, которая потихоньку отогревает каждую клеточку тела, не нанося физического вреда. У Ивы наверняка было обморожение, и шоковая терапия горячей водой не пошла бы ей на пользу. Она не помнила, сколько пролежала в заколдованной горячей воде, когда смогла спокойно шевелить всеми пальцами на руках и ногах и полноценно говорить, не стуча зубами. К тому моменту над ней собралась вся их дружная компания, включая Хендриха и шефа. Троица старалась не смотреть в сторону последнего, хотя тот сохранял недоброе выражение лица. Видимо, ему здорово досталось от Эриха и Эльги.
– Я хочу кое-что прояснить… – тихо начала она, поднимая виноватый взгляд на Хендриха и Вальтера: – Перед началом всей операции я договорилась с Хендрихом и шефом о плане действий. Мне не давал покоя намек Елены о выходе за грани возможного, я все время перебирала в голове, что же она имела ввиду. К сожалению, Елена не могла написать прямо про Обряд Отторжения – обряд искусственной смерти человеческой оболочки для высвобождения своего ментального тела, по-другому говоря, души. Только став единым сгустком энергии я могла понять, что значит мешанина из всех символов на потолке грота и пойти по следу. Это был четкий ментальный след, который привел меня к убийце, он же в свою очередь совершенно не сопротивлялся. Я понимаю, как это выглядит, будто бы не глядя мне разрешили сотворить один из опаснейших обрядом, где не такой высокий процент тех, кто смог вернутся назад в тело, но Хендрих всеми силами пытался меня отговорить, предлагал миллионы иных способов и, вообще, не был рад моей затее. Тот цирк, что я вчера разыграла вечером – это часть моего плана. Вы не должны были знать, потому что, опять-таки, по словам Елены, убийца ходил среди нас, и я не могла посвящать кого-то еще в мои догадки, чтобы не рисковать вашими жизнями, а он бы всенепременно от вас бы избавился, если бы запахло жаренным. Простите меня, пожалуйста. Я не хотела так поступать, потому что это по-свински, но я иначе не могла… Другого плана больше просто не существовало.
Ива переводила умоляющий взгляд с одного лица на другое, глядя, как меняется их выражение и понемногу они смягчаются, хотя Элис лишь задумчиво смотрела на нее и лицо ее было каменным. Старшая эльфийка наверняка думала, какой нагоняй можно устроить за подобные выходки.
– Для твоих коллег все это звучит не слишком-то убедительно, ты ведь на рожон почти никогда не лезешь. – усмехнулся он, едва разжимая разбитые губы.
– Обряд Отторжения… Боги, Анвиель, ты хоть понимаешь, что ты сделала? – изумленно проговорила Элис, не сводя глаз с бледного лица Ива: – Обряд Отторжения – один из мощнейших и опасных во всех разделах магии! Только настоящий ас может выйти и войти в свое тело обратно, не оставшись навеки неприкаянной энергией. Я не знаю, как тебе это удалось, но я бы вменила тебе несколько недель отработок за подобное. Ты жертвовала собой из-за одной наводки и я не знаю, что это – глупость или храбрость.
– А что, других способов выхода за грань реального не предусмотрено? – усмехнулся Эрих, лицо которого заметно посветлело после рассказа, и он уже зло не буравил никого не присутствующих.
– Есть. Шаманские обряды и травы. Но это наркотический трип и в нем мало толку, а вреда на вагон и тележку, – улыбнулась Ива, а на ее слова Эрих лишь закатил глаза. Причем синхронно с Эльги.
– Как может уживаться такая дурь с такой светлой головой в одном теле, – покачал головой Вальтер и добавил: – Но дело ты свое сделала: Ульрих Венглер заключен под стражу и направлен в Норфолскую главную тюрьму. Во всем сознался, на допросе говорил только по делу, невменяемого из себя даже не пытался строить, нанес на карту все места и показал, где спрятаны еще тела. Отдыхай, Ива, даю тебе три дня на восстановление и чтоб духу твоего тут не было, – а затем помолчал и добавил: – В свете последних событий, в прямом и переносном.
В ванной остались они впятером, но вскоре Элис ушла под предлогом добыть Иве сухую одежду, и остались одни мужчины. Пять минут висела неприятная тишина, а затем Эльги негромко сказал, обращаясь к Хендриху:
– Извини за мордобой. Мы не знали, что у вас там план.
Тот лишь усмехнулся и произнёс:
– Но, согласись, вам обоим было приятно. За все дни я явно вас достал.
– Не то слово, – хмыкнул Эрих и добавил: – Иву уж не уводи молча от нас, дай хоть сабантуй устроить. Не криви морду. Знаем, что ты ее к себе забрать собрался. Об этом уже и без нее все в курсе.
– Но учти, силой уволочь не разрешим, только по ее согласию. – добавил Эльги, усмехнувшись.
– Нисколько не сомневаюсь, – хмыкнул Хендрих, и тут дверь отворилась и вернулась Элис сухой одеждой, выпроводила мужчин за дверь и оставила Иву одну, позволяя ей переодеться.
Переодевшись в серые хлопковые штаны, футболку и теплые носки, и тапочки, она на цыпочках вышла из ванной. Элис сунула в руки мешочек с травами, рассказала, как их пить и сколько, и отправила к телепортам, откуда прямиком в незнакомую ей квартиру.
– Это моя, – отозвался Хендрих, стоя чуть позади и давая осмотреться: – Спальня вон там, – он махнул рукой в сторону двери по правую сторону от Ивы, – располагайся. Я нескоро вернусь с работы. На кухне найдешь все, что нужно.
Ива немного помолчала, осматривая обстановку, которая заметно отличалась от ее собственной квартиры хотя бы тем, что вместо линолеума, лежал паркет, а мебель была новой.
– Я смотрю, контора не поскупилась… – хмыкнула она и, обернувшись на Хендриха, добавила: – Ты был уже на допросе Венглера?
В ответ он лишь застонал и закатил глаза:
– Ива, ты сегодня умерла и воскресла, и спрашиваешь про какого-то психопата? Нет, я не был еще у Венглера, с ним я поговорю позже, но не сегодня. Никуда не денется теперь этот Венглер.
Ива лишь покачала головой, на что Хендрих подошел к ней и обхватил ее голову своими руками, заглянув в глаза, доверительно произнес:
– Ива, на сегодня с тебя хватит. Ты и так много сделала. Я боялся, Ива… Я боялся, что ты никогда не вернешься в тело. Мейер права: ты могла бы навсегда остаться просто энергией и что бы я тогда делал?
Ива немного виновато улыбнулась ему и мягко обвила его шею руками, прижимаясь к нему и утыкаясь носом в теплую шею. Хендрих крепко сжал ее в объятьях и поцеловал в висок.
– Тебе надо отдохнуть, лисичка. Очень хорошо выспаться, я почему-то уверен, что обряд этот для тебя не пройдет бесследно, я о нем слышал, но никогда не видел. Ты сделала, что было нужно и, смотри-ка, действительно к исходу дня добыла нам Венглера, – он улыбнулся, слегка качнув головой в сторону темного окна.
Часы на стене исправно показывали начало седьмого. Ива лишь слабо улыбнулась и прошептала:
– Спасибо.
–За что? – сначала не понял Хендрих, а затем, будто бы догадавшись, произнес: – Я не знаю, откуда у тебя взялось, что я невыносимый деспот, может, когда-то я, вправду, перегнул палку и оставил такое впечатление, но я, Ива, на твоей стороне. Был и всегда буду.
Ива лишь покивала, высвобождаясь из его объятий и по-хозяйски отправилась на поиски кухни и чего-нибудь съестного: травы Элис следовало пить после еды, а у нее с самого утра в желудке не было ничего, кроме пирожка из булочной Гонсале. Удивительно, но наставница из Академии описывала последствия Обряда Отторжения как что-то невыносимое, когда как Ива не ощущала ничего, кроме голода.
«Думаю, я еще обязательно встречусь с последствиями моего сегодняшнего… Действа, – подумалось ей, когда она поставила разогреваться курицу в микроволновку: – Не зря же это считается одним из опаснейших ритуалов, он еще меня догонит».
Ужинала Ива в полном одиночестве, потому как Хендрих уже успел уйти обратно на работу. Спать ей не хотелось, даже не смотря на плотный ужин, а потому Ива решила получше осмотреть временное жилище Хендриха. О том, что контора явно для него расстаралась говорило буквально все: под ногами не скрипел блестящий на свету паркет, обивка небольшого дивана, стоящего лицом к окну, тоже говорила о том, что на нем еще никто не сидел. У дивана был постелен небольшой коврик темно-коричневого цвета с длинным глубоким ворсом, справа высился узкий книжный шкаф из светлой породы дерева, но на его полках не стояло ничего, кроме книжки по автомеханике. Журнальный столик напротив венчала скульптура бонсай, а рядом лежали пара журналов про телепорты и что-то из желтых газетенок про звезд.
– Вау, у него есть джакузи, – прокомментировала Ива, заглянув в ванную комнату и рассматривая чистый белый кафель и новую сантехнику: – Даже с массажем встроенным, – хмыкнула она, разглядывая джакузи: – Интересно, часто ли им вообще кто-то пользовался?
Она плавно перенеслась в коридор, где был раздвижной шкаф-купе без одежды. Но с миллионом вешалок и шкафом для обуви. Невольно она даже сравнила свою крохотную квартирку-студию с этим место и грустно улыбнулась: она не питала иллюзий о том, что Хендриху, ставшему лицом начальствующим, выделят лачугу у порта, но и подобные удобства она тоже не ожидала увидеть.
– Да уж, такую бы красотку я хотела себе на кухню, – любовно отозвалась Ива, кончиками пальцев поглаживая блестящую металлическую поверхность рожковой кофемашины, на которую она могла только облизываться: уж слишком кусался ее ценник. Да и вся кухня была словно бы с картинки.
– Ну, тут у меня не было никаких сомнений, – хмыкнула она, расстилая двуспальную кровать: – Его светлейшество изволит спать только на лучшем.
На этих словах она хихикнула, забираясь под одеяло и сворачиваясь в комочек. Здесь, в отличии от ее квартиры, было совсем тихо: даже шагов соседей сверху не слышно, а с балкона совсем не тянуло холодным воздухом с улицы. Проснулась Ива от того, что у нее затекла правая рука и от того, что стало жарко: она попыталась перевернуться на спину, но уткнулась лишь в теплого Хендриха, который всем телом навалился на нее, сгребая под себя в охапку. Аккуратно выбравшись из его объятий, она перевернулась на правый бок и уткнулась лбом в его руку, снова засыпая. Утро же выдалось ранним: на часах еще не было и восьми, как глаза Ивы широко распахнулись, а во всем теле ощущалась ломота и боль: последствия Обряда Отторжения все-таки ее настигли. Ива едва сдержалась, чтобы не застонать, потому как казалось будто бы все ее тело – один большой синяк.
– Ух, началось… – только и смогла выдохнуть она, с трудом поднимаясь с кровати и следуя в ванну, по пути наблюдая за тем, как Хендрих наколдовал на кухне оладьи и сейчас колдует над кофемашиной.
– Мне тоже кофе без сахара… – произнесла она негромко и добавила: – Доброе утро.
– Конечно, лисенок, – улыбнулся он, – и тебе тоже с добрым утром.
– Твой кофе, – он поставил перед Ивой чашку американо, на которой еще были остатки от крема и подвинул поближе оладьи, усаживаясь напротив.
– Боже, Хендрих, ты не мужчина, а мечта, – улыбнулась Ива, отрезая от оладушка кусочек, и добавила.
– Наконец-то я слышу признание. – он хитро улыбнулся, отпивая свой кофе и тоже принимаясь за оладьи. – Боюсь, нам снова придется немного пойти против твоего начальства. Венглер отказывается давать дальнейшие показания, если на допросе не будешь присутствовать ты.
– Ему так это важно? – удивленно спросила Ива, на что Хендрих пожал плечами и произнес:
– Его все равно ждет вышка, так что можно исполнить последнюю волю.
– Что ж, его право, – философски заметила Ива и спросила: – Когда идем?
Хендрих едва сдержался, чтобы спрятать улыбку, но все-таки с легким смешком в голосе ответил:
– Сегодня в двенадцать начнем.
Ива бросила взгляд на часы: они показывали начало девятого и произнесла:
– Мне нужно вернуться домой. Мне здесь у тебя нравится, но я бы хотела сменить этот казённый наряд на свою привычную одежду.
– Не беспокойся. Я выбрал из твоего гардероба часть вещей сам и оставил в пакете в коридоре. Там есть все, что тебе понадобится… Что?
Он столкнулся со странным взглядом Ивы, а затем она вздохнула и покачала головой, на что Хендрих лишь закатил глаза и произнес с лёгкой иронией:
– Ива, ну что я никогда не видел женский гардероб? Тем более твой удивительно минималистичный и аккуратный. Я там еще из ванной прихватил кое-что, думаю, ты этим пользуешься и тебе понадобится…
– Интересно, что же ты прихватил из ванной? – Ива усмехнулась и отправила в коридор, где лежал небольшой пакет с вещами.
Хендрих аккуратно сложил в пакет ее нижнее белье, джинсы и теплый свитер, а проверив шкаф, она обнаружила там курку и шапку с шарфом. В качестве обуви стояли ее весенние тонкие сапоги из замши.
– Когда закончим, то пойдем и купим тебе зимнюю обувь. Эта слишком тонкая, ты можешь простудиться, – заметил он из-за спины.
– Какой заботливый, – усмехнулась она, на что Хендрих многозначительно хмыкнул.
Ива лишь улыбнулась на его слова и проследовала в ванную, заявив, что ей нужно полежать в горячей воде, чтобы хоть немного помочь телу, напоминавшему один большой синяк. Лежа в пенной ванне, она невольно прикрыла глаза от удовольствия, почему-то ловя себя на мысли о том, что, наверное, она, все-таки, и вправду была слепа и слишком строга по отношению к Хендриху и не замечала очевидного. Он заботлив и нежен с ней, что еще можно желать? Конечно, его самовлюбленные замашки она не могла не замечать, но у каждого есть свой недостаток. Смущало только одно: его желание усадить ее на теплое место и подальше всякого рода загадок и поисков убийц. Это Иве не нравилось больше всего, потому как с самого первого года обучения в Академии она уяснила одну простую истину: как только ментальная ведьма перестает пользоваться своими природными способностями и никак их не применяет, то она тут же деградирует и чахнет. В этом был весь минус их будущего с Хендрихом.
«Интересно, а готов ли он смириться?»
– Хендрих, я тут подумала… – начала она, присаживаясь рядом с ним на диван после ванной: – Насчет, нас и твоего предложения…
Он отложил в сторону папку с делом и внимательно посмотрел на нее:
– Я ценю все, что ты для меня сделал, но мой ментальный дар…
– Я понял тебя, лисичка, можешь не продолжать, – он усмехнулся, перебив ее: – Я знаю, кто такие ментальные ведьмы и вас хлебом не корми, дай своим даром воспользоваться, но я бы хотел, чтобы мы поженились, так будет проще объяснить и себе и другим, кто мы друг для друга.
Ива немного помолчала, удивленная прямотой, но все же ответила, глядя ему в глаза:
– То есть повторить обрубок той церемонии, что была три года назад?
– Вроде того. Ты удивлена? – он улыбнулся, мягко касаясь кончика носа Ивы своим указательным пальцем.
– Никогда бы не подумала, что мы к этому еще вернемся, – она нервно и смущенно хихикнула: – Только пообещай мне, что церемония будет не слишком пышной? Хватит и дворика дома бракосочетания.
– Почему? Тебе не нравится шатер, украшенный цветами?
– Мне не нравится обилие аристократов на один квадратный метр и количество твоих пассий из разных семей этих же аристократов. – хмыкнула Ива: – Просто тихая церемония в узком кругу друзей.
Он мягко поцеловал ее в уголок губ, притягивая к себе, а Ива перевела взгляд на папку в его руках:
– Дело Венглера?
– Да, ознакамливаюсь с протоколом допроса… У тебя к нему, наверное, иные немного вопросы?
– М-м-м… Пока я была просто энергией, я не могла спросить напрямую, а он просил меня не вторгаться в сознание: ему больно и неприятно. Я не стала.
– Ну надо же, какой деликатный, – он хмыкнул, поглаживая свободной рукой Иву по плечу.
В протоколе допроса Ива не обнаружила ровным счетом ничего нового: Венглер словно бы намерено избегал прямых ответов на вопросы и не торопился раскрывать свою истинную мотивацию. Это Ива озвучила вслух и Хендрих с ней согласился: Венглер хоть и был с ними прямолинеен и честен, насколько это возможно, но все же приберег основные признания напоследок. С чем это было связано – не ясно, но Ива предположила, что Венглер скорее тянет время, потому как знает, что будет приговорен к высшей степени наказания, а потому мог откладывать день откровений до тех пор, пока это делалось возможным. Терять-то ему уже было ровным счетом нечего.
Ива сама не заметила, как один момент они оказались в просторной до рези в глазах светлой камере с длинными широким столом и тремя стульями: один для заключенного, два для них. Она нервно поерзала на жестком пластиковом стуле, отмечая, что ножки стола забетонированы в пол.
– Нервничаешь? – негромко спросил Хендрих, сложив пальцы в замок, на что Ива мотнула головой и нервно ответила:
– Не очень-то. Допросы обычное дело, это я слишком нервная сама по себе.
– Не то слово, – хмыкнул он и дверь камеры со скрежетом отворилась, и вошел Венглер, которого уже переодели в тюремную робу. Выглядел он обычно, даже бодро для человека, которого ожидает смертная казнь. Увидев Иву, он мягко ей улыбнулся и произнес:
– Добрый день, госпожа Анвиель.
– Добрый день, господин Венглер, – также вежливо отозвалась Ива, на что тот лишь улыбнулся и мягко попросил:
– Что вы, зовите меня просто – Ульрих. Так будет куда лучше.
Ива кивнула и когда он расположился за столом, спросила:
– Скажите, Ульрих, верно ли я понимаю, что ваши мотивы куда глубже, чем обычное предательство? Эденова печать весьма сильный символ, его не наносят абы для чего…
– Ох, я рад, что вы догадались об этом, – он восхищенно посмотрел на Иву, благосклонно улыбнувшись ей: – конечно, Ива. Конечно. Дело не в факте предательства, боги бы с ним, дело в том, что ни одна из жертв не знала, что она – предатель. Каждая была уверена в своей правоте и правильности, и ни одна ни ощущала мук совести позже.
– Елена Линдер была шпионкой, как и десяток убитых вами девушек, что на это скажете? – осведомился Хендрих, на что Ульрих лишь усмехнулся и ответил.
– Я четыре года кормил в окопах вшей. Всякого насмотрелся, всякую гниду человеческую видел. Такие как Елена с ее девками ходили сытыми, пока другие с голода пухли. Образованная умная девица в тылу врага десяток генералов стоит. Только позже я узнал, что бойня на Лисьем Утесе – это ее и ее баб рук дело. Нас предали. Бросили как пушечное мясо. С голыми жопами на быка пошли, – он зло выплюнул, а затем лицо его резко смягчилось, и он произнес: – Извините, Ива, мне не стоит выражаться. У меня были мотивы устранить Елену и ее девок.
– Вас отвергла женщина. Ваша любимая женщина, – тихо произнесла она, глядя ему в глаза и видя, как на его лицо наползает кривая улыбка. Он лишь ухмыльнулся и произнес:
– Пока я был на фронте, она мне прислала письмо. Так мол и так, прости, люблю другого. Не знаю, вернешься ты или нет, а я девка молодая, хочу быть счастлива. Меня тогда товарищи от глупостей остановили, но это… Это тяжело, когда тебя уже никто не ждет, а я назло выжил и вернулся. Она к тому моменту уже дитя нагуляла, осталась одна, а тут я. Ну, думал, что баба – дура, наплели ей всякого заботушки-кумушки, прощу ее, а она… – он запнулся, замолчал, глубоко вздохнул и продолжит: – Она, сами видели, как поступила. Долго рассказывать, но, когда я пошел по карьере в Тайной Канцелярии вверх, так она тут как тут. Не права, мол, была, прости, любимый.
Слово «любимый» он выплюнул злой с ухмылкой, переросшей в почти звериный оскал, и он с наслаждением продолжил:
– Я принял, кончено. И отомстил. Она была у меня первой. За предательство свое она сполна получила. Труп вы ее уже не найдёте – я сжег его в печи крематория.
– Вы говорили, женщины на вас падки, – произнесла Ива после недолгой паузы:
– Все остальные девушки с вами в любовной связи состояли. Так? – Ульрих кивнул: – И все как одна предательницы и изменницы?
– Не можете поверить? – он усмехнулся, насмешливо глядя ей в глаза: – Можно быть предателем не в любовном плане, Ива. Можно быть просто избалованной куклой, привыкшей, что мир крутиться вокруг нее, можно унижать других, выкручивая все соки из человека, а потом выбрасывать на обочину жизни и жить как ни в чем не бывало, не чувствуя никакой вины за это. Я всего лишь пытался сделать мир лучше.
– Испытываете ли вы, Ульрих, раскаяние? – тихо осведомилась Ива, на что мужчина лишь засмеялся и ответил вопросом на вопрос:
– А вы, разве, не чувствуете?
Ива помолчала. Она, конечно, чувствовала: Ульрих веселился, забавлялся, играл с ними, зная, что это в последний раз. Ива внимательно посмотрела ему в глаза и спросила:
– «Гастролера» вы сами выдумали. Как же так никто не догадался, что его не существует? Почему в вас никто не признал чародея? Руническая магия сильная, ее только слепой не почувствует. К тому же при приеме на работу вас уж точно проверили вдоль и поперек, неужто никто не обнаружил у вас в родственниках прадеда со Сканниге или ваша собственная персона не вызвала никаких вопросов?
Ульрих покачал головой:
– Руническую магию способна ощутить только ментальная ведьма. Для остальных это обычный фоновый шум. Магия специфическая и след от нее тоже специфический. Я – магическое существо и фон от меня – нормальное явление. Проверили, конечно, как же не проверять, – он хитро прищурился, а затем ухмыльнулся, переводя взгляд на Хендриха: – Только то было после войны и мои документы, и родословная не вызвали никакого удивления: Северяне со Сканниге были союзниками, кто ж, по-вашему, на работу союзничка-то не возьмет? К тому же, тогда еще не вышел циркуляр об иностранцах, и я успешно попал на службу. С той поры прошло уже семь лет и никому не было дела до моего досье. Что же до вашего первого вопроса: а никто и не искал. Даже ваш любовник, – он качнул головой на Хендриха: – Так и не смог догадаться, что все это подделка. Среди своих редко, кто ищет. Моя партия разыграна, и я ее проиграл. Я лишь жалею о том, что так и не смогу больше завершить начатое. Слишком рано вы меня нашли. Уж Генрих Свелке был мне большим подспорьем в мои делах, сам того не зная.
Ива ничего не ответила на ремарку про любовника и, незаметно тронув Хендриха под столом, передала ему слово:
– Вы, Ульрих Венглер, будете приговорены к смертной казни, вы это осознаете?
– Да.
– Вы принимаете и понимаете всю степень тяжести свершенных вами преступлений?
– Да.
– Вам есть, что сказать в дополнение к уже сказанному вами?
– Нет. Но я имею право на последнее слово?
Хендрих кивнул и тот произнес, обращаясь к Иве:
– Он опасен для вас, Ива, – Ульрих указал пальцем в сторону Хендриха: – Он фанатично в вас влюблен, но любовь эта неестественная. Есть в вас что-то такое, от чего даже мне не по себе, словно бы вы существо другого порядка, а на него оно действует как отрава. Бегите, Ива, бегите, пока не поздно. Сгубит он вас.
С каждым его словом Ива ощущала, как нарастает странное и смешанное чувство у Хендриха и как он готов расхохотаться от услышанного. В этом была злая насмешка жизни: маньяк предупреждает об опасности свою не случившуюся жертву. Ульрих же вежливо попрощался с Ивой и послушно и неспешно вышел вслед за конвоиром, оставляя их наедине. Ива, пожелав немного прогуляться и наведаться в Управление, хотя строжайший запрет Вальтера все еще имел силу, отправилась после телепорта, бродить по улочкам Норфолка. В ее голове все никак не укладывались обстоятельства дела: да, она и раньше сталкивалась с убийцами, но такого спокойного, расчетливого и хладнокровного видела впервые. Ульрих не казался ей психом, он действовал методично и профессионально. Она даже завидовала такому недюжинному уму и фантазии: умело втирался в доверие к избалованным девицам, крутил ими и получал все, что хотел, а после жестоко убивал. Встреть Ива такого на улице – ни разу бы не догадалась о том, что он – маньяк. С неба мелко накрапывал снег, на душе должно было быть спокойно от закрытого дела, но все же скребли кошки: в Управу она, все-таки, решила не заходить, а побрела в свою квартиру, где с некой щемящей тоской принялась оглядывать, ставшее родным, скромное жилище. Почему-то мерзко щипало глаза. Ива не любила перемен. Она присела на немного подранный диван, глядя на старенькую кухню: здесь была ее первая крупная попойка с коллегами и есть, что вспомнить, взять хотя бы то, что Эльги, решив бороться с Эрихом, конечно, в шутку, снесли стеллаж с книгами, а потом полвечера под коньяк пытались собрать его назад. Здесь же Питер ей экстренно выдирал зуб, потому что она побоялась идти к стоматологу и запустила инфекцию, а потом Элис, ругаясь такой безалаберности, отпаивала ее обезболивающим. Бросить все это ради красивой жизни в Центре, Ива не могла и, самое главное, совсем не хотела. Она ощущала себя глупой капризной девочкой, но ничего не могла с собой поделать: это место было ей близко и дорого.
Целый день Ива пробыла в полной тишине, почитывая книги, разбирая хлам, а после готовя ужин. Она и не думала ехать в квартиру Хендриха, хотя бы потому что не знала адреса, но тот явился сам. Он молча, с загадочной улыбкой, протянул Иве огромную коробку, предварительно вручив букет гиацинтов и произнес:
– В коробке.
Ива, догадывающаяся, что там, открыла коробку, наполненную шариками пенопласта, и принялась шарить рукой, пока, наконец, не наткнулась на маленькую коробочку, открыв которую обнаружила, поблескивающее брильянтами, кольцо.
– В этот раз я хотел, чтобы предложение выглядело красиво, а не просто в забегаловке на палец соленый кренделек надел. – мягко проговорил он, прижимая ее за талию к себе, на что Ива лишь улыбнулась и кивнула.
В кабинете стояла непривычная для вторника суматоха: хотя бы потому, что Ива своим будущем замужеством смогла удивить всех и даже привычно спокойную, и равнодушную. Элис. С самого утра Иву одолевала Хельга, которая пыталась выяснить то подробности, сделанного Иве предложения, предполагая, что оно уж точно хоть чем-то напоминает то, о чем она читала в романах или смотрела в романтических комедиях, то пыталась выяснить подробности предстоящей свадьбы. На все Ива сохраняла молчание, отделываясь лишь общими фразами: она сама до си пор не верила, что они действительно решили с Хендрихом закончить начатое.
– Боги, красотища-то какая! – всплеснула руками Хельга, жадно рассматривая на пальце Ивы кольцо: – Вот же настоящий мужик! Говнюк, конечно, тот еще, но какой мужчина-а-а-а…
– Ну не стони, и на твоей улице перевернётся грузовик с настоящими мужика-а-а-ами, – поддразнивая ее протяжное «а», отозвался Эльги который, улучив момент, стащил из вазочки пирожное.
– В этой-то дыре? – фыркнула Хельга: – Хватит таскать мою еду! Это для Ивы! Шеф на тебя не нарадуется. Уже везде растрезвонил, что ты молодчина и поймала этого урода.
– Это не только моя заслуга, но и вас всех, – мягко улыбнулась Ива, закусывая пирожное кофе: – Если бы не твоя внимательность, Хельга, у нас бы мало, что получилось. Эльги со мной так вообще всюду был, как ребенка опекал.
На похвалу эльфийка лишь зарделась, горделиво вздёрнув носик, а Эльги усмехнулся, поглядывая на заварное пирожное у самого края. Хельга, заметив хищный волчий взгляд, поспешила переставить вазочку на другой конец стола.
– Худеть надо. Пузо наел, – отрезала она.
Эльги лишь хохотнул, оглядывая фигуру эльфийки, но та лишь снова фыркнула и отвернулась. В кабинет вошла Элис, с порога спросив:
– Это кто у нас тут замуж выходит?
Она широко улыбнулась Иве, сбросила шубку и заключила ее в объятия.
– Поздравляю, Ивушка.
Невольно Ива вздрогнула и смущенно улыбнулась: Элис никогда прежде не называла ее ласковым именем.
– С нами остаешься или вместе с супругом будущим уедешь? – поинтересовалась она, на что Ива лишь мотнула головой:
– Свадьба в апреле. И вы все туда приглашены. Приглашения официальные будут чуть позже. Я с вами остаюсь. Решили с Хендрихом пока оставить как есть.
– Надо же, он знает слово «компромисс», – усмехнулась Элис, на что Ива хихикнула.
– Вот и наша героиня, – в кабинет вошел Вальтер, держа в руках бутылку шампанского, а за ним следом Эрих, который незаметно за спиной продемонстрировал бутылку, которая судя по фирменному сургучу на ней, было прямиком от Одо, а судя по мутному белесому цвету – это новое увлечение – самогон. Эльги довольно и хищно улыбнулся, предчувствуя попойку под эгидой празднования закрытого дела. В одно мгновение на столе образовались пластиковые бокалы, стрельнула пробка шампанского в воздух и разлив напиток по бокалам, Вальтер произнес:
– Хочу вас, коллеги, поздравить с завершением этого непростого дела! Я рад, что мы собрали такую крепкую команду настоящих специалистов и асов, особенно рад, что такие молодые кадры уже показывают себя на высокий уровень. Ива, хочу поблагодарить ебя за самоотверженность и преданность общему делу. Ты рискнула собой, зашла за грань и вернулась живой, раздобыла нам преступника. Также хочу поздравить тебя с будущей свадьбой и пожелать на этом нелегком поприще успеха! Я рад, что ты остаешься с нами и мы продолжим работать в полном составе.
Он чокнулись бокалами, и Ива отпила шампанское, чувствуя, как оно огоньком побежало по пищеводу. Она была счастлива впервые за долгое время. Незаметно для всех с шампанским оказалось покончено и на столе ловко образовалась бутылка самогона, которым совсем недавно хвастался Одо. Сам гном сетовал, что завален делами по самую маковку и не может вместе с ним отпраздновать окончание дела и помолвку Ивы, однако, как доверительно передал Эрих, гном несказанно за нее счастлив и ждет приглашения на торжество. Ива лишь хихикнула: список гостей с ее стороны рос с каждым разом в геометрической прогрессии – уж слишком много желающих было попасть на свадьбу. Шеф же сделал вид, что не заметил появление тяжелой артиллерии в виде бутылки самогона на столе, а лишь согласился испробовать новое увеличение Одо, которым все остались довольны.
– Я ж говорю, у него талант к созданию выпивки, – отозвался Эльги: – Сам он пить не умеет, но из под его рук чудо выходит…
– Я надеюсь, ты будешь с ним счастлива, – тихо произнес Вальтер, когда в очередной раз закрыл глаза на то, что несмотря на запрет азартных игр, Эльги и Элис все-таки сели перекинуться в партейку в дурака.
– Я думаю, что, да, – кивнула смущенно Ива, не в силах держать зрительный контакт с ним: – Хендрих – хороший человек, просто на людях он большой начальник и ведет себя, как и положено…
– Охотно буду в это верить, – улыбнулся Вальтер: – У господина Вольфхарта отлично получается быть начальником, надеюсь, дела с хорошим мужем будут обстоять не хуже.
– Уверена, все будет хорошо…
Ива смущенно улыбнулась под внимательным взглядом и отошла к окну, глядя, как снова с неба сыпется крупными хлопьями снег, стрелка часов давно перевалила за полдень. Кольцо на пальце означало начало новой жизни, но стоя здесь посреди фонового шума, рядом с людьми, которым, как оказалось, она не безразлична, Ива чувствовала себя счастливой, пусть даже новое всегда тяжело строить, но жизнь – штука сложная и многогранная, а Ива впервые чувствовала, что готова спокойно шагнуть в неизвестность, начиная строить новое на месте старого.

Май выдался дождливым и полным гроз, то и дело громыхало небо, затянутое черными свинцовыми тучами. Из приоткрытого окна пахло цветущей акацией и мокрой землей. Ива широко зевнула, встряхнула плечами, как бы сбрасывая сонливое состояние, и устало посмотрела в окно, где виднелась за занавеской размашистая, усыпанная широкими листьями, ветвь.
– Все хорошо? – поинтересовалась Элис, внимательно взглянув на Иву. Взгляд получился пусть и легкий, но как иголочка впивался в лицо.
– Да-а-а… – неуверенно потянула Ива и вздохнув, тяжело произнесла: – Никогда не думала, что магия смерти настолько богата на последствия…
– Ещё бы! – хмыкнула Элис и добавила: – Ты умерла, Ива. Ты была мертва около часа, удивительно, как ты еще вернуться смогла. Магия смерти не терпит таких игр с собой, а потому за свою помощь требует цену. Не сомневаюсь, что тебе очень тяжело и в ментальном плане сбои идут, верно?
Элис била в самую точку, так, словно бы сама лично во дворе Академии, куда Ива прибыла незадолго до свадьбы с Хендрихом, отчитывала ее за такой поступок. Ива уже тогда чувствовала, что во всем ее ментальном плане идут изменения: она стала видеть и слышать то, что не видит и не слышит никто из магических существ. Будто бы сама смерть обратила на нее внимание, и теперь мертвые отчаянно ищут с ней встречи.– Чувствую, – устало ответила Ива, поднимаясь и подсаживаясь к Элис поближе: в кабинете они были одни. Эльги убежал по делам, а Хельга и Эрих ушли в отпуск впервые за пять лет.
– Я слышу и чувствую то, что не должна. То, что ненормально даже для магического существа и ментальной ведьмы. Иногда я слышу чей-то шёпот, хотя вокруг ни души, а иногда вижу людей как энергию… Как будто бы молния промелькнула и погасла, так быстро, но так ярко.
– Ну а что ж тебе в Академии рассказали про твое состояние? – поинтересовалась Элис, глядя на Иву поверх чашки кофе. Она все никак не могла оставить мысль об изменениях в Иве.
– Вилкас меня очень громко отчитывала во дворе Академии… – усмехнулась Ива и уже с улыбкой продолжила: – От кого-кого, но точно не от меня, она ожидала подобный финт. Я ж у нее дипломную работу писала о всякого рода ментальных существах и проклятьях. Про Магию Смерти тоже была небольшая глава, поэтому для нее удивительно как же так старательная Ива Анвиель, знающая про последствия использования магии смерти, вдруг применила на себе ее, и абы как. Без подготовки.
– Ну уже ты и не Анвиель… – улыбнулась Элис, на что Ива лишь похихикала и добавила:
– Это было до свадьбы.
– У вас, разве, в Академии не было отделения по магии смерти? Помнится мне, одно время оно существовало…
– Его закрыли сразу после моего выпуска, – пожала плечами Ива: – Решили, что слишком опасно обучать такому виду магии и все… Насколько я знаю, причина была в группе студентов, которая решила на себе проверить все возможности Перевертыша, и пять человек не смогли вернутся в исходное состояние, так и оставшись монстрами Потустороннего Царства.
– О, я теперь понимаю, почему твой профессор была так разгневана, – улыбнулась Элис, откидываясь на спинку стула и собирая пальцы в замок на животе. Крупные капли ударили в стекло, а затем мерно забарабанили по подоконнику и в окно. Ветка опасно покачивалась на сильном ветру, а Ива с тоской посмотрела в краешек черного неба.
– Не ходила в библиотеку при Академии? Там, наверняка, описана симптоматика последствий, – продолжила любопытствовать Элис.
Это было не просто праздное любопытство или желание почесать языком от нечего делать: Элис искренне переживала за подопечную и совсем не хотела, чтобы когда-нибудь Ива окончательно сошла с ума. Пусть даже Элис не была ментальной ведьмой и лишь понаслышке знала о ментальном виде магии, но только одно она знала точно: терминальной стадией последствий Обряда становится полное безумие.
– Ходила, – со вздохом произнесла Ива, а затем дернула плечом и усмехнулась: – Только толку от этого ни на грош: я и так знала, что если я запущу себя, то меня ждет безумие. Я перестану быть собой, а обращусь в сосуд для разного рода неприкаянных энергий. Первые ведьмы же так и работают: они сводят с ума своих жертв, – Ива поморщилась: – Все, что я смогла понять из фолианта, который нашла в библиотеке при Академии, это то, что мне срочно нужно найти кого-нибудь из первых ведьм.
– А упражнения, что тебе дали? Духовные практики и медитации? Они помогают?
– Вилкас сказала, что если в моем роду затесалась первородная ведьма, то мне эти медитации – мертвому припарка, – качнула головой Ива: – Гены этих ведьм необычайно сильны, а по действию напоминают смертельный вирус или генетическую болезнь: если в роду была хоть одна из них, то все – пиши пропало! Вся женская линия будет носительницами их магии.
– Не говорила с родней? Может, кто припомнит? – продолжила спрашивать Элис, но Ива лишь покачала головой: вид у нее был обреченный.
– Мама говорит, что вообще никогда у нас не было никого необычного, а иначе они бы уж точно помнили. Да и первая ведьма – это не какая-то магичка из отдаленной части Империи или Континента: если бы была такая у нас, то ну, уж точно бы, не пропустили…
– Это ты зря так считаешь, – Элис мягко улыбнулась: – Первые ведьмы – настоящие мастерицы своего дела. Если им нужно, чтобы никто из деревенских, а ты, все же, оттуда родом, не узнал, что они те самые ужасные ведьмы, вокруг которых столько неприятных мифов и легенд, то первородные ведьмы вполне себе могут прожить под личиной неприметной и даже малость не симпатичной.
– А как же их особенности? Они же не могут вечно ходить под этой личиной, да и особенности питания тяжело не заметить, поведение, манеры, взгляд…
– Ива, Ива, – мягко остановила ее Элис, пока Ива совсем не разогналась: – Ты знаешь, как именно они перенимают чужое лицо и привычки? Что ж ты думаешь, они просто в переодевалки играют? Нет, все гораздо сложнее, чем можно представить. Не говорила мужу о своём состоянии?
Ива лишь покачала головой и прошла к окну, сложив руки на груди, встала и посмотрела в водяную пелену, накрывшую улочку и парк перед их Управой.
– Нет, не говорила. Я хочу для начала сама разобраться, что со мной происходит и как с этим бороться… Или как с этим жить.
– И как успехи? – с легкой улыбкой в голосе поинтересовалась Элис. Опытную боевую ведьму по части сложный магических обрядов было не провести: она чуяла нутром, что Ива ни на шаг не продвинулась в сторону выздоровления и несмотря на практики и упражнения, разительных перемен в ее состоянии не было. Ива же, уловив улыбку в вопросе, лишь помолчала и покачала головой, а затем ответила вопросом на вопрос:
– А вы сами как думаете?
В голосе сквозила усталость.
– Я думаю, Вольфхарт, что неспешные изыскания в этой области сведут тебя в могилу. При чем очень быстро. Руки в ноги и сообщи супругу про свое состояние, и что вы там решили с Вилкас. Думаю, твой профессор права на девяносто процентов, что в твоем роду затесалась первая ведьма, о которой ты и знать не знаешь, – уверенно и спокойно ответила Элис, на что Ива нервно вздохнула и обернулась на нее, а затем спросила:
– А потом что? Что это знание даст Хендриху?
– А потом – суп с котом. Ей-богу, Ива, ты иногда как ребенок: потом твой муж найдет тебе в Канцелярии одну из них, только ведьмами их смотри не называй, они жуть какие обидчивые на это слово, и вы все обсудите. Не ко двору же Императора-батюшки тебе идти, чтобы просветиться насчет родословной.
С минуту Ива молчала, а затем, вздрогнула и выпрямилась, так словно бы ее обдало ледяным ветром. В глазах зажегся огонек, и она отошла к своему столу и там зарылась в бумажках в поисках номера приемной Хендриха. Элис же незаметно для Ивы облегченно вздохнула и легонько улыбнулась: иногда пробить скорлупу ментальных стенаний Ивы было не просто.
После череды гудков и просьбы соединить с господином Вольфхартом, наконец отозвался сам Хендрих:
– Привет, лисичка, что-то срочное? – в голосе слышалась улыбка.
– Привет. Скажи, пожалуйста, у вас не работает случайно какой-нибудь первородной ведьмы? – поинтересовалась Ива, замечая, как закатила глаза Элис, ожидавшая, что Ива сразу начнет объяснять суть ситуации, а не ходить вокруг да около. Ива лишь покачала головой.
– Хм, ну если навскидку, то в моем отделе, как минимум, трое. Но учти, они дамы не особенно разговорчивые, я бы даже сказал, что больше сфинксов напоминают: также улыбаются и осыпают загадками. А что конкретно тебе нужно?
– Эм, хм… Помнишь, я проводила Обряд Отторжения этой зимой? – поинтересовалась она, опираясь бедром на краешек стола. На том конце раздалось многозначительное «угу», и Ива продолжила: – Этот Обряд имеет под собой ворох последствий размером с башню Астрономии при дворце Императора, а этой весной перед свадьбой, я ездила в Академию и там, изложив суть проблемы, услышала неутешительный вердикт: в моем роду, вероятнее всего, затесалась первородная ведьма. Все те упражнения, медитации и практики, которыми я себе ежедневно мучаю по нескольку часов, для меня пустой звук. Они сглаживают симптомы, но не лечат…
– Я понял, – отозвался спокойно Хендрих и продолжил: – Хочешь на магии крови проверить родство?
– Да, – вздохнула Ива, внутренне радуясь, что муж хорошо осведомлен обо всех видах магии и существах-носителях. Это укорочивало и без того ее долгое вступление к проблеме.
– Без проблем, лисичка, я найду тебе одну из них и договорюсь о встрече, думаю, не откажут, – улыбнулся он и поинтересовался: – Ты сегодня во сколько будешь дома? Примерно хотя бы…
– Не знаю, – Ива бросила быстрый взгляд на часы: обед уже подходил к концу: – Наверное, если день пройдёт тихо, то к шести уже буду. А ты?
– Постараюсь тоже быть к этому времени, – в трубке слышалась теплая улыбка:
– До вечера, лисенок.
– До вечера.
Элис, выждав паузу, поинтересовалась:
– Получилось?
– Да, – отозвалась Ива, усаживаясь за стол и складывая кипы бумаг в ровную стопку, стукнув краем этой кипы по столу, – он найдет мне ведьму, и мы все обсудим. Знаешь, Элис, иногда я считаю себя совершенной упрямицей, при том там, где не нужно.
– Не ты одна, – улыбнулась Элис и не успела продолжить, как распахнулась дверь и вошел хмурый Эрих, под удивленные взгляды обеих ведьм, он тяжело вздохнул и произнёс:
– Ничего не спрашивайте: мой отпуск накрылся медным тазом. Местные нашли четыре выпитых до дна трупа в лесу. Походу некроманты или вампиры. Толком еще не знаю. Но Эльги с мужиками уже там.
– Хорошо, что успели пообедать, – пространно заметила Элис, вставая с места и накидывая на себя легкий тренч, висящий на спинке ее стула, Эрих лишь раздраженно прокомментировал:
– Я только собирался.
Ива молча отошла к холодильнику и, порывшись там, протянула ему бутерброд с куриной грудкой в соусе и произнесла:
– Кроме тебя не нашлось людей, что ли? Мы с Элис здесь каждый день. Можно было бы тебя не дергать.
– Ну ты же знаешь шефа: он здравый мужик, но иногда впадает в начальственную кому, – на ходу вгрызаясь в сэндвич отозвался Эрих. Взгляд его заметно потеплел после того, как Ива предложила ему еды. Дождь на улице к тому моменту из ливня превратился в моросящие противные тонкие иголочки, когда они вышли из телепорта на огороженную красными лентами полянку, где уже работали криминалисты.
– Я на твои кроссовки наложила заклинание, – отозвалась Элис, кивая на обувь Ивы: – Мы-то с Эрихом в сапогах резиновых, а ты после такого ливня, будешь вся в грязи и твои кроссовки только выбросить.
– Тебе так и не нашлось размерчика? – раздался из-за спины бодрый голос Эльги: Волк при любой погоде и при любых обстоятельствах был полон энергии: – О, а мне чего не взял? Я голодный как волк, – ухмыльнулся он от собственного каламбура, поглядывая на бутерброд в руках Эриха. Тот пожал плечами и ответил:
– А тебе не положено: вот уйдешь в отпуск в надежде, что это точно отпуск, а потом тебя как выдернут из него, вот тогда и приходи к девчонкам, чтобы тебя едой умасливали.
– О, это Ивушкино производство, – Эльги потянул носом воздух, – она эти бутеры вкусно готовит.
– А что там с нашим делом? – Ива привстала на носки, пытаясь разглядеть из-за раскидистых кустарников, что там происходит на поляне, на что Эльги лишь качнул головой:
– Ничего приятного. Четыре трупа, трое мужчин и женщина, выпитые до дна.
– Люди?
– Нет, магические существа. Пока не ясно: это легкое дельце с распоясавшимися вампирами или, все-таки, полная жопа с некромантами. Сама знаешь, этих уродов днем с огнем не сыскать, залезут в свои пещеры и сидят как сычи. Нет бы выйти поздороваться.
– Ага, и чайку с баранками попить, – усмехнулась Элис: – Судя по всему Питер уже заканчивает… Что ж они в ливень их осматривали?
– Черт их знает. Я прибыл полчаса назад, прочесали с мужиками округу, следов никаких, запахов тоже лишних нет, не знаю, как они вообще эти четверых отловили, если уж это некроманты.
– Думаешь, их много? – поинтересовалась Ива, неспешно двигаясь к полянке и чувствуя, как скользят ноги по грязи и прошлогодней листве.
– Сомневаюсь, что в одиночку он бы четверых уложил. Допустим, с девушкой бы он справился, она небольшая, а вот уложить троих рослых мужиков – это надо постараться.
– А вдруг это не он, а она? – пространно заметила Ива, на что Эрих усмехнулся и ответил, помогая ей пробраться через кусты:
– Это ж какую силу надо иметь женщине, чтобы завалить троих мужиков?
– А, собственно говоря, никакую, – отозвался Питер, поднимаясь с корточек, а после обнял Иву и чмокнул ее в щеку: – Тела абсолютно физически нетронуты. Ни тебе следов от верёвки, чтобы не убежали, ни цепей, ни кандалов, ни-че-го. Даже отпечатков нет: ни ног, ни пальчиков.
– Это как это так это? – хитро сощурившись, спросила Элис, на что Питер лишь улыбнулся и ответил:
– А вот так это. Так что убийцей может быть и человек, и маг, и вурдалак и еще черте знает, кто и что. Вокруг тел следов никаких, а если даже тело сюда тащили, перед этим умертвив где-нибудь в другом месте, то следов не найдем: все дождем смыло.
– Что прямо ни единой царапинки, скажешь? – деловито поинтересовался Эльги, наклоняясь над трупом лысоватого немолодого мужчины с абсолютно белым лицом.
– Ни одной, – отозвался Питер: – Ни единого синяка, будто бы шел и прилег на полянку отдохнуть… Как видишь, навсегда.
– Следы сексуального насилия на девушке? – Эрих указал в сторону трупа девушки, лежащего чуть поодаль, на что Питер уверено отрицательно качнул головой:
– При ней, кстати, при одной только документы были. Пропуск из ветеринарной клиники. Голубушку звали Амелия Дженкинс.
Ива медленно обошла полянку по кругу, прислушиваясь к общему фону, но было глухо. Она присела перед другим мужчиной, уже молодым, темноволосым с широким шрамом на щеке. Она осторожно, словно бы он мог очнуться, коснулась его лба, пытаясь призвать посмертные воспоминания, но ничего кроме темноты перед глазами не было.
– Они пустые, – отозвалась она негромко, но Эрих обернулся на нее, внимательно глядя на то, что она делает: – Никаких воспоминаний, никакого фона, будто бы все это так и надо, – Ива пожала плечами и спросила: – Питер, какое примерное время смерти?
– Семьдесят два часа, плюс-минус.
– То есть трое суток они уже здесь лежат и несмотря на ливень почти каждый день, их тела не тронуты водой? Магический фон я вообще не чувствую, обычно для консервации трупов используют что-нибудь, а тут вон лежат как свежие.
– Знаешь, Ивушка, мне тоже странно, что все четверо как будто только остыли, а не три дня в воде и грязи пролежали, – пожал плечами Питер, – но мое дело нехитрое – осмотр. Это вы уже здесь по части магии рассуждать можете.
– Ничего странного не заметили, когда пришли? – поинтересовалась Ива, медленно обходя по кругу каждое тело и пытаясь поймать хоть что-то в эфире, но ответом была глухая тишина.
– Да пойди что-нибудь разбери под ливнем, – ответил Питер: – Нас ваш шеф выгнал сюда, словно бы тут гора трупов, как минимум десяток, как в зимнем деле, а тут всего-то…
– Думаешь, некроманты? – Ива посмотрела на Элис, которая задумчиво рассматривала воздух перед собой, но ведьма лишь качнула головой: – Некроманты после себя оставляют серьезный отпечаток, все-таки, это школа магии смерти. Тут бы все умерло, включая деревья, траву, цветы, – она качнула головой на редкие голубые цветочки в траве. – Это не некроманты, но и не вампиры, раз ни единой царапины.
– Жертвы не однородные, – пространно заметил Эльги: – Трое мужчин, разного возраста, одна молодая девушка… Как будто рандомный выбор. Они прям все маги?
– Ага, я больше тебе скажу, это скорее всего потомственные маги – отозвалась Элис, присела над трупом девушки и отогнула ворот рубашки: – Видишь, тут небольшой символ? Это школа Иллюзий,– она указала на витиеватый, чем-то напоминающий силуэт арфы, полупрозрачный знак: – А вот эти трое…
Элис присела полубоком, разглядывая остальные тела издалека, словно бы задумавшись, Ива присела перед светловолосым мужчиной и поступила также как Элис. Ей предстал значок, похожий на пламя.
– Этот боевой маг. У него на шее отметина в виде пламени…
– Школа Разрушений, – пожала плечами Элис, – а вон тот?
Она указал на темноволосого и, Ива, быстро переместившись к нему, отрапортовала:
– Отметина похожа на лист… Острый такой, с зазубринами.
– Лист? – удивленно переспросила Элис: – Ты уверена? Он такой тоненький или широкий?
– Тоненький, узкий. А что?
– Это школа Восстановления. Такие, как он, борются со всякого рода нежитью, поглощают темную магию и вообще, любого рода некроманты, даже совсем спятившие, обходят стороной магов этой школы. Таких ребят как он, не провести, если балуешься призывом мертвецов.
– А последний?
Эрих присел перед ним на корточки и произнес:
– Похожу на птицу, орел или беркут, не ясно.
– Школа Изменения. Ха, Ива, а это почти твой коллега, – заметила Элис: – Они обычно тоже умеют управлять материями.
– Так и что это дает? – отозвался Эльги:– Это не выходцы Академии?
– Нет, – Ива покачала головой: – Академия и Школы – это разное. Школы принимают только потомственных магов, грубо говоря, в роду должны быть все магами Школы Иллюзий, а Академия принимает всех магически одаренных на разные факультеты. Я с таким же успехом могла попасть на факультет Боевой Магии, но оказалась на факультете Разума после прохождения испытания.
– Что же тогда фона от них нет? – спросил Эрих, привалившись к стволу дерева.
– А не существует ли такого вида магии, который мог бы выпить магическое существо? Я имею ввиду, его магическую энергию? – поинтересовалась Ива, растерянно глядя на ребят.
Эльги лишь пожал плечами и ответил:
– Я знаю, лишь то, что можно на время не обращаться в волка, приняв специальный отвар, но это никак не влияет на полное излечение от ликантропии. Элис?
Он посмотрел на нее, но та лишь неопределенно пожала плечами и ничего не ответила, а лишь предложила поскорее вернуться в Управу: в небе громыхал гром и сверкали молнии, вот-вот должен был обрушиться очередной ливень. Ива же украдкой взглянула на нее: она буквально ощутила, что Элис о чем-то явно догадалась после вопроса Ивы о выпитых магически существах. Распрощавшись с Питером и его командой, они отправились отогреваться в Управу: на улице стояли стабильные семь градусов тепла и холод был весьма ощутимым. Когда они уже вернулись в свой кабинет, Ива почти в упор посмотрела на Элис, наливающую себе ароматный горячий кофе и та, не выдержав взгляда, вздохнула и нервно бросила:
– Анви… Кхм, Вольфхарт, прекрати! Ты же знаешь, что у меня нет блока от твоих способностей! Ну что ты хочешь узнать? Мои опасения?
Она раздраженно посмотрела на Иву, сжимая в руке чашку с кофе, а Ива, едва сдержавшись, чтобы не отвести взгляд от колких холодных глаз, тихо произнесла:
– Элис, ну ты же догадалась. О чем?
– О! Догадалась и молчит, – вклинился Эльги, открывая нижний ящичек стола и вытаскивая оттуда печенья к чаю, жестом предлагая их всем.
– Потому что эта догадка меня пугает, – поморщилась Элис: – Если я права, то наше дело – глухарь. Ничего мы с вами не сделаем.
– Фу ты! Напугала бабу мудями, – ухмыльнулся Эльги, принимаясь за печенья: – А до чего догадалась? Не томи, Мейер!
– Я думаю, что мы имеем дело обезумевшей первородной ведьмой: это в их стиле выпивать магическую энергию жертв до самого дна, не оставляя при этом никаких следов, – медленно ответила Элис, слегка поморщившись: – Поймать такое обычным сыскарям почти невозможно.
– С чего ты вообще взяла, что это именноона? – поинтересовался деловито Эльги, закинув очередное печенье в рот, протянул вазочку Эриху, который безуспешно попытался открыть нижний ящик стола Хельги, но тот, как оказалось, с сюрпризом: когда эльфийка уходила в отпуск, то не поскупилась на зачарование всего отдела с припасами. Открыть его могла только она, как, впрочем, и снять чары.
– Подобное безумие – это исключительно их болезнь, – вздохнула Элис, – мало того, что они могут в прямом смысле слова съесть жертву, так еще и выпить всю ее магическую энергию. Неудивительно, что эти люди погибли: у них не было ни единого шанса против нее.
Ива внимательно посмотрела на миниатюру карты, висящую на стене над кофеваркой, и пальцами ткнула в две точки: в Норфолк и в леса Северо-Запада, Эрих же проследив за ее движениями, кивнул и произнес:
– Полностью согласен, Ива, ей, действительно, нечего делать у нас на Северо-Востоке, слишком далеко от их мест обитания. По крайне мере, традиционных. Даже если она и сошла с ума, то зачем забираться так далеко? Заблудившихся в их лесах магов можно было бы выстроить в пять шеренг до самого Центра, если уж посчитать, сколько они за эти века угробили душ.
– Вот именно, в их лесах, – с нажимом произнесла Ива, помечая маркером две точки на карте: – Первородные ведьмы никогда не нападают без причины. Только для защиты своей территории от чужаков. Если забрел в их леса без приглашения, а уж, не приведи боги, напоролся на их Академию, то пиши пропало – назад дороги нет. Только обезумевшая первая ведьма, станет нападать на всех без разбору. Они даже часто и не осознают, что обезумели, просто проваливаются на пару часов в небытие, а потом, когда приходят в себя, то вокруг гора выпитых… Нет уж, если у нас тут в лесах промышляет одна из них, то Элис права: трупы будем каждую неделю стабильно находить, да не по одному. Сейчас, к тому же, сезон пикников.
– Будет жарко, – хмуро заметил Эльги: – Если уж она обезумела, то ее следов ни один волчий нюх не учует и ни одна ведьма не найдет.
– Только если эта ведьма – не первородная, – почему-то с энтузиазмом произнесла Ива, чем вызвала удивленные взгляды. Иногда ей начинало казаться, что даже эмоции выходят из-под контроля и она перестает адекватно реагировать на происходящее.
– Ты так радостно это произнесла, будто бы у тебя одна из них за пазухой сидит, – хмыкнул Эльги, но Ива лишь пожала плечами и откликнулась:
– Не обращайте внимание. После Обряда у меня стал нестабильным эмоциональный фон… Да и реакция, в целом, не совсем понятная. Я к чему про них: они обычно своих обезумевших отлавливают сами. Рядят ряды, так сказать.
– И что, думаешь, если ты им письмецо накатаешь, то они сюда в эту глухомань явятся? – недоверчиво отозвался Эрих, откидываясь на спинку стула и покачиваясь на табуретке.
– Ну-у-у-у… – протянула Ива, но Элис ее мягко перебила:
– Идея здравая. Магистра или кого-нибудь из высшего состава Совета Матриархов ждать не стоит, но вот толковую ведьму нам точно пришлют. Они занимаются такими делами и относятся серьезно к ним. Блюдут репутацию.
Ива хотела было сесть за стол, чтобы начать письмо, но Элис ее мягко остановила, чуть приобняв и жестом указав на их новое приобретение: диван. Его они выпросили у шефа, когда закончилось зимнее дело, и по этому поводу была грандиозная попойка. Под пьяную лавочку они выпросили разрешение и под нее же незамедлительно приобрели небольшой раскладной диван, попутно сэкономив средства, урвав неплохую вещь на распродаже.
– У тебя по плану медитации, да и ты не в том состоянии, чтобы написать сколько-нибудь адекватное письмо в Совет Матриархов. Не нужно, Ива, делай все по правилам.
Ива лишь пожала плечами и под удивленные взгляды мужчин опустилась на диван, стянув с себя грязные кроссовки, которые она и, вправду не смогла до конца отмыть как бы не пыталась. Прикрыв глаза, Ива решила все-таки пояснить для остальных, что происходит, и к концу рассказа в комнате стояла гробовая тишина, а затем, спустя мгновение, Эльги осторожно спросил:
– Что ты будешь делать, если и вправду окажешься первой ведьмой? Я слышал, они своих детей без присмотра не оставляют до определенного возраста, пока магия не станет стабильна.
– Хороший вопрос, – вздохнула Ива, все еще лежа с закрытыми глазами: – Не знаю, Эльги. Тогда мне предстоит покопаться в своей родословной и даже съездить в Аннесберг. Одна из моих бабушек перебралась из деревни в столицу Севера. Почему-то я думаю именно на нее…Она всегда немного отличалась от других.
– Ну а что, если ты одна из них, то ты нам сможешь и убийцу поймать, – воодушевляющее отозвался Эрих: – И вообще, иметь в коллегах кого-то такого – это огромная удача.
Ива лишь посмеялась и затихла: дыхание становилось ровным и глубоким, так словно бы она засыпает, но это не было похоже на сон. Внешние звуки стали глуше, будто бы доносились из-под воды, а сама она ощущала, как проваливается в пустоту, только на этот раз не стремительно и страшно, как камень в темный колодец, а плавно и мягко, словно бы перышко, подхваченное ветром. Ива сама не знала, откуда такие разительные перемены в ощущениях, но плавно лететь на волнах собственного сознания было куда приятнее, чем катиться камнем вниз. Перед глазами стояла чернота, но в этот раз она не была удушающей, а привычной и легкой: в ушах начался ровный звон, но в этот раз Ива старалась не паниковать, а просто поддаться окружающей ее обстановке. Со временем звон сменился на писк, а писк на тихий едва различимый шепот, словно бы в соседней комнате включили ненастроенное радио и теперь сквозь шуршание помех доносятся отдалённые голоса.
«Тридцать восемь… Двадцать»
Буквально прошептали на ухо, отчего Ива едва сдержалась, чтобы не вздрогнуть и не сбить весь настрой, который обещал быть хорошим. В этот раз эфир не валился на нее снежной лавиной, а приходил мягко, обволакивал как теплая вода, из которой доносились отдельные слова и фразы.
«…ну я же тебе говорила…»
Шепот, похожий на женский, довольно молодой, тут же в унисон ему ответил мужской, взрослый.
«…тринадцать»
Тут же к мужскому и женскому голосу присоединилось еще несколько и нарастающим гомоном, скандировали как лозунг строчку за строчкой, отчего Иве казалось будто бы тысячи иголок впитываются ей в виски, а к центру лба поднесли раскаленную кочергу.
«Пусть идет, не держи.»
Голова раскалывалась и казалась печкой, а Ива все сильнее стискивала зубы, пытаясь усмирить гомон голосов в голове, как и советовала Вилкас, но их становилось так много, что она уже не могла различить ни один из них: они превратились в единый утробный ревущий голос, скандирующий странную, оборванную наполовину фразу на языке, который Ива не знала, а тело, казалось, горит.
Ива очнулась лишь тогда, когда ощутила мокрую и холодную тряпку на лбу. Второй такой же ей вытирали лицо, и когда она с усилием продрала глаза, то сквозь пелену смогла уловить, что рядом лежит ворох салфеток в крови.
– Носом кровь? – только и смогла хрипло спросить она, на что голос Элис глухо отозвался:
– Да, ты вся белая, лежи и не вставай.
– Вряд ли у нее вообще это получиться, – с беспокойством отозвался Эрих, Ива ощутила, что он присел рядом на карточки и осторожно потрогал ее щеки.
– Ого, да тут явно жар. Ива, ты уж прости, что не вовремя, а тебе правда нужно через эти экзекуции проходить?
Ива только собралась ответить, как за нее сварливо отозвалась Элис:
– Если она не будет это делать, то у нас появится сразу два безумца в лесах. Горы работы, как понимаешь.
– Почему-то у меня есть уже не подозрение, а желание навестить мою бабулю в Аннесберге… – тихо отозвалась Ива, приоткрывая один глаз и шевеля правой рукой. Над ней нависли обеспокоенные Эльги и Эрих.
– Не беспокойтесь. В этот раз намного легче, но Вилкас права – мне от этих медитаций не жарко и не холодно. Кстати, а Хендрих не звонил? Может, он уже раздобыл для меня ведьму?
– Звонил, – с готовностью отозвался Эльги: – Я ему сказал, что мы тебя из медитации откачиваем, а он просил передать, что телепорт в его кабинет к твоим услугам, как только придешь в себя.
Ива еще полежала с полчаса и когда ощутила силы в теле, неспешно встала с дивана под внимательный взгляд всех троих. В ответ она клятвенно их заверила, что все с ней в порядке и она уже отошла от медитации и готова на свершения. Перед этим поинтересовалась у Элис готово ли письмо, на что все трое закатили глаза, а Эльги опять пробурчал что-то про смертный час и работу, когда как эльфийка сообщила, что уже даже его отправила и осталось лишь дождаться ответа из Совета. До телепортов, стоящих в отдельном кабинете, Ива добралась благополучно, даже не пошатываясь, сменив свои грязные кроссовки, на удобные тапочки. По иронии они были белыми. Ива даже хихикнула, немного глуповато разглядывая свои ноги. В кабинете Хендриха было тепло, пахло дорогим парфюмом, кофе и деревом. Увидев жену, он мягко подхватил ее за талию, внимательно разглядывая лицо, словно бы ища признаки болезни, а Ива лишь мягко улыбнулась и уткнулась носом в его плечо, прижимаясь к нему.
– Все так плохо, лисичка? Ты становишься такой ласковой лишь тогда, когда тебе совсем плохо.
– Это тяжело, – проговорила она, заглядывая ему в глаза и спросила: – Я выгляжу совсем ужасно?
– Ты выглядишь как человек, который прошел через болезненную процедуру, а потому не можешь выглядеть как лилия из дворца Императора. Сейчас я позову Ирену, и вы все обсудите. Присядь пока. – он кивнул головой в сторону кресла и вышел из кабинета. Ива с наслаждением уселась в мягкое глубокое кресло, ощущая, как подрагивают ноги.
Спустя мгновение в кабинет вошла женщина с огненно-рыжими волосами, невысокого роста в темно-синем, почти черном костюме. Ее прохладные зелёные глаза скользнули по Иве, и не успела она открыть рот, как Ирена мягко улыбнулась ей и жестом попросила ничего не говорить, а, развернувшись к Хендриху, сказала:
– Оставьте нас, господин Вольфхарт. Я уже вижу, что это по моей части.
Хендрих лишь кивнул и, бросив быстрый взгляд на жену, вышел из кабинета. Ирена опустилась в кресло напротив: движения ее были плавными, но точными и выверенными, а сама она и вправду напоминала статую из какого-нибудь сада. Несколько секунд она молчала, изучая Иву с ног до головы, а затем попросила ее протянуть руку и быстрым движением проткнула ей палец иголкой, а затем смешала их кровь. Голубоватая вспышка быстро осветила кабинет, а затем тонкий язычок пламени поселился на ладони Ирены, и когда она сомкнула ее в кулак, то на месте огонька образовался яркий кроваво красный круг, исчерченный тонкой вязью на древнем языке первых ведьм. Вместе с символом на руке Ирены, испарялись и последние надежды Ивы: она действительно обладала генами первой ведмы. Заметив ее странное выражение лица, Ирена мягко произнесла:
– Надо же твои бабушки по материнской линии все чистокровные первые ведьмы.
– Даже не знаю, повезло мне или нет, – нервным смешком глупо отозвалась Ива, на что Ирена ответила:
– Могу я узнать, что послужило толчком к пробуждению силы?
– Обряд Отторжения, – пожала плечами Ива, а в глазах Ирены скользнуло легкое удивление, отчего она даже слегка изогнула правую бровь.
– Я полагаю, без подготовки?
– Да, – вздохнула Ива: – Времени не было. Нужно было здесь и сейчас. А что теперь делать? Как мне со всем этим справится?
– Всё бы вам здесь и сейчас, – хмыкнула она, но все же продолжила: – Тебе нужно отправиться в наши земли, нельзя оставить пробившиеся способности просто так, в конце концов они возьмут над тобой верх, и ты станешь марионеткой собственной силы. Позволь узнать, какова твоя специализация?
– Ментальная ведьма.
На это Ирена снова изогнула в удивлении бровь и многозначительно хмыкнула, а затем спустя недолгое молчание, пояснила:
– Гены твоих родственниц оказались сильны и рвались наружу при первой же возможности. Твоя специализация совсем неудивительна.
– Есть ли какой-то способ без командировок? Работа меня не отпустит, – только и смогла произнести Ива и мягкий, даже слегка ласковый взгляд Ирены, стал колючим. Невольно от него побежали мурашки, а Ива поняла, что сморозила глупость.
– Иного способа нет. Если ты попытаешься сопротивляться, то эта же сила поглотит тебя. С ней нужно не бороться, а принять ее.
– Я успею сделать свои дела? – осторожно поинтересовалась Ива, на что Ирена удовлетворённо ответила:
– Конечно. У тебя будет около недели, чтобы привести все в порядок, а я сообщу о тебе в наши земли, в к нам, знаешь ли, без приглашения являться довольно опасное занятие, даже если это внезапно проснувшиеся родство.
Разговор с Хендрихом прошел легко: муж был всеми руками за поездку Ивы к ведьмам, и словно бы в дополнение к словам Ирены, убеждал Иву, что нужно не бороться, а принять себя и сделать все возможное, чтобы подружиться с новой силой. Единственное, о чем не спросила Ива, так это про что же, все-таки, эти цифры и почему они в ее голове. На работе она также вкратце обрисовала ситуацию, и Элис бодро заявила, что они не помрут без нее тут в отделе и прекрасно справятся со всем. Если уж совсем станет туго, то будут решать дела в старом стиле: доброе слово и пистолет. Эльги хотел было пошутить про старые добрые пытки, шантаж и запугивание, но Элис его остановила одним взглядом, увидев за спиной Волка, шефа. Тот был не в восторге от отлучки Ивы, но, все-таки, не горел желанием сталкиваться с безумием первых ведьм и пожелал ей поскорее вернуться в ряды здоровой и целой, сообщив, что она может быть свободна прямо сейчас. На том прощание с коллегами было окончено, и Ива, сломя голову понеслась домой собирать вещи, напоследок выпросив у шефа, чтобы он разрешил настроить телепорт до Аннесберга и обратно. Вальтер немного помялся, что-то буркнул про служебное положение, но согласился и здесь.
Аннесберг встретил Иву приятной теплой солнечной погодой, не смотря на свое северное положение. Широкие улицы, залитые солнцем и укрытые раскидистыми деревьями, даже воздух здесь был иной в отличии от того же Норфолка: напоенный хвоей, а не солью. До дома бабушки Ива шла в глубоком раздумье, не зная, как правильно начать разговор и стоит ли вообще с порога вываливать все на нее. Хотя она нисколько не сомневалась, что пусть бабуля будет удивлена ее визиту, но догадается, зачем она здесь. По дороге Ива прихватила ее любимые пирожные и с небольшой коробочкой в руках через пятнадцать минут стояла перед аркой, увитой розовым плющом, которая вела в их небольшой дворик, где жила бабушка. Она несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, а затем твёрдой походкой зашагала к дому. Пальцы заметно вспотели, когда она нервно нажала на дверной звонок. Спустя мгновение дверь отворилась и на пороге застыла удивленная Арделия.
– О, боги, Ивушка, как ты здесь? В отпуске?
– Привет, – невольно Ива улыбнулась от уха до уха, обнимая ее и протягивая коробку с пирожными: – Ну да… Выдался импровизированный отпуск.
– Надолго?
Они уже прошли на большую кухню, совмещенную со столовой. Ива села на стул, опершись локтем на прозрачную столешницу, а Арделия принялась ставить кофе в гейзерной кофеварке.
– Не знаю, на пару дней, а может и часов. Мне предстоит поездка в земли первых ведьм, будут помогать мне не слететь с катушек.
Ива сама не поняла, как такое важное для себя событие она стала рассматривать как нечто увлекательное и даже забавное. Арделия же не дрогнула, а лишь озабочено посмотрела в лицо внучки, мягко заключая ее голову в свои теплые ладони.
– Мои гены, конечно, в тебе с самого детства играли, а то, что ты попала на ментальное отделение для меня новостью не стало, но все же, что послужило?
– Обряд Отторжения.
Реакция бабушки была куда более бурной, чем Ирены. Она раздраженно поджала губы, видимо, силясь, чтобы не отчитать как следует, но Ива лишь только и успела сказать про жизненную необходимость. Арделия же в ответ заявила, что ее сотоварищи могли бы и напрячься в поимке преступника. Объяснять бабуле, для чего весь этот сыр-бор затеялся и что это была исключительно ее идея, оказалось ровно таким же занятием, как если бы она обвешалась сырым мясом и вошла в клетку к голодным тиграм.
– Когда едешь? – деловито осведомилась Арделия, помешивая кофе ложечкой.
– Сегодня же, – ответила Ива и добавила: – Не думаю, что мне стоит с этим медлить, иначе у моих ребят прибавиться работы в лесах… – а затем, заметив вопросительный взгляд, пояснила: – Нашли четыре трупа, скорее всего обезумевшая первая ведьма, ловить будем.
Арделия лишь закатила глаза и по ее лицу было видно, что она совсем недовольна этим делом, но ничего говорить не стала, Ива же напротив желала узнать как можно больше.
– Как ты оказалась здесь? Что тебя привело сюда?
– Любовь, – Арделия тепло улыбнулась и пожала плечами: – Как и всех, солнышко, меня привела любовь. Твой дедушка был замечательным мужчиной, а мы очень редко выходим замуж даже за очень могущественных колдунов, но дело было не в его могуществе, а душе. Он понимал меня с полуслова, а я чувствовала его поддержку и заботу, его верность. Для нас верность – самый ценный подарок, потому что людская порядочность для нас не больше, чем миф.
– И тебя так просто отпустили? – удивленно спросила Ива, зная, что первые ведьмы весьма ревностно относятся к подобным, не пророчащим ничего, союзам.
– Ну почему же просто, – она улыбнулась, погладив Иву по щеке ладонью: – Моя мать была недовольна моим выбором, а бабушка так и вовсе в ярости, но со временем мама смирилась, а вот бабушка до сих пор не может простить. Нас всех объединило твое рождение. Тогда-то мне и удалось с ней все обсудить: не скажу, что все прошло гладко, но наши отношения немного, но улучшились. Изабелл почти сразу полюбила тебя. Нянчилась с тобой и во всем помогала твоей матери, но была вынуждена постоянно сидеть дома и со двора никуда не выходить: деревенские бы сразу приметили в ней ведьму, а у первых ведьм плохая репутация. С моей бабушкой, твоей прабабушкой, получилось примерно то же самое. Помнишь, ты в детстве бегала с кулоном в виде фигурки балерины? Это было еще и оберег от сглаза, она сама его сделала.
– Сложно назвать хоть одно магическое существо, у которого нет плохой репутации среди деревенских, – со вздохом отозвалась Ива: – Зато как проблемы со скотом или еще чем-то, так по бабкам скакать начинают, да повитухам.
– Иронично, не правда ли, – усмехнулась Арделия: – Сначала они идут на нас с огнем и вилами, а потом готовы отдать последнее… Ну да это неважно. Важно то, что в наших землях ты одна не будешь. Не сомневаюсь, что Изабелл уже будет знать о твоем приезде и попросит разместить тебя у себя, наши земли слишком непривычны для людей извне.
– Будет тяжело? – поинтересовалась Ива, на что бабушка лишь покачала головой:
– Не могу сказать. Но точно только одно – легко не будет. Может ты почувствуешь лишь малую часть из того, что должна, а может твоя сила разгуляется в тебе и станет главенствующей… Сейчас важно успокоить тебя и научить этим управлять, и жить без вреда для окружающих. Может, Изабелл и Сьюзен возьмутся за тебя, но я бы не рискнула: ты уже взрослая девушка, а взрослый разум и тело не такие гибкие, как детские. Я бы на твоем месте готовилась к физическим тренировкам: в сильном теле – сильный дух.
– Медитации тоже будут входить в программу? – слабо улыбнулась Ива, на что Арделия покивала и добавила:
– Не бойся. Ничего страшного не случилось, ты вовремя пришла. Думаю, стоит отдать дань твоему профессору и твоей коллеге.
Ива попыталась улыбнуться как можно бодрее, но вышло неестественно, а Арделия ощущала ее вымученность. Бабушка ласково обняла ее и поцеловала в лоб, снова попутно предложив поесть, но Ива отказалась. После медитации ее все еще мутило, а поезд в сторону Северо-Запада отходил через два часа. Не то, чтобы до вокзала надо было долго добираться, но Ива не изменяла своей привычке явится за сорок минут до отправления, чем неизменно вызывала улыбку у Хендриха. Про него Ива не помнила до этого самого момента, а потому решила позвонить ему от Арделии: прорвавшись через череду секретарей, их, наконец, соединили. Как поняла Ива, Хендриху уже обрисовали ситуацию куда подробнее, чем это было в его кабинете, и он, хоть и не был доволен отъездом на неопределенное время в земли, у которых традиционно дурная слава, но все же понимал, как это важно для здоровья жены. В очередной раз он мягко намекнул на совместный отдых на Юге, а Ива клятвенно пообещала, что как только со всем этим разберется, так точно напишет заявление на отпуск. Стоявшая рядом Арделия, лишь усмехнулась, видимо, уловив, что внучка всего лишь пытается успокоить мужа, а никаких попыток уйти в отпуск до сих пор не предпринимала.
– Я думаю, вам с супругом стоит, правда, отдохнуть на Юге, – заметила она, когда Ива нервно теребила край своей широкой футболки, поглядывая на настенные часы над камином, когда они расположились в просторной гостиной.
– Да… – протянула Ива, не глядя на бабушку, а затем, как переключившись, сонно добавила: – Да, нам стоит… Просто времени нет…
– Ты никуда не опоздаешь, – мягко заметила она, приобняв Иву, а затем и вовсе прижав ее к себе, поглаживая по голове.
– Скажи, а почему я слышу странные цифры, голоса, когда медитирую? К чему они? – неожиданно спросила Ива, уткнувшись носом в теплое плечо, на что Арделия лишь пожала плечами и ответила:
– Это нормальное явление. В этом нет никакого потаенного смысла. Некоторые слышат постоянный шепот с не самыми приятными посылами, кто-то музыку, ну а ты слышишь цифры… Голосов много?
– Много. Целый хор, да еще и нестройный.
– Это желание как можно большего количества мертвых достучаться до тебя. Ты для них сейчас как маяк во тьме, они идут на твой свет в надежде быть услышанными. Каждый хочет поделиться и рассказать о том, что не успел или, наоборот, о содеянном, что так их тревожит.
– Почему, когда я спросила маму о родстве с первыми ведьмами, то она ничего не сказала? – неожиданно спросила Ива, отнимая лицо от плеча Арделии, а та лишь мягко улыбнулась и ответила:
– Твоя мама вправду ничего не знает. Я не торопилась ей говорить, когда она была маленькой, сама знаешь, как жестоки дети, а когда она выросла, то надобность отпала: в ней нет ни капли моих сил. Твоя мама самая обычная колдунья, как твоя коллега Элис, например. Сказать, по правде, я вздохнула с облегчением, поняв, что она не переняла мои силы.
– А… Теперь? Она же, наверняка, узнает об отлучке… – медленно начала Ива, на что бабушка качнула головой и хитро улыбнувшись, мягко прервала ее:
– Не узнает. Думаю, я и твой супруг постараемся. Ей, Ива, не стоит этого знать. Неприятно, когда весомая часть твоей жизни оборачивается ложью.
Ива неопределенно пожала плечами: с одной стороны, она не понимала, как можно будет не заметить в ней перемен, а с другой была полностью согласна с бабушкой: даже не смотря на то, что ее любимая бабушка и была первой ведьмой, то она самый редкий из них экземпляр, а общее недоверие к ним вполне естественно, объяснимо и подтверждается с завидной регулярностью. На вокзал они шли вместе: Арделия хотела проводить ее и побыть как можно дольше рядом. На прощанье, когда уже подъехал скоростной экспресс, поблескивая своими лакированными белыми боками, бабушка крепко обняла ее и чмокнула в щеку.
– Если тебе будет что-то нужно, то пиши и звони мне, я всегда на связи, – произнесла она ей на ухо и Ива, покивав, вошла в прохладный салон поезда предъявив проводнице электронный билет, который для нее купил муж.
Оказавшись в отдельном купе, Ива невольно закатила глаза и усмехнулась: Хендрих никогда не лишал себя удовольствия пользоваться ВИП-услугами и прочими предметами роскоши. Вот и сейчас Ива стояла посреди небольшого купе, где под окном располагалась широкая койка-кровать, рядом импровизированный стол, над столом огромное зеркало, а на небольшой тумбочке у входа лежали разные гигиенические принадлежности. Ива попыталась уточнить у Хендриха, почему нельзя воспользоваться телепортом, чтобы не терять целые сутки, но тот лишь покачал головой и объяснил тем, что с землями первых ведьм так и не был продлен договор о магическом перемещении, а значит, телепорты вполне себе могут расценить как вторжение на их территорию, а с этим шутки плохи. Ива растянулась на кровати, глядя как мимо пролетают кроны деревьев стройными рядами, кое-где быстро мелькали кучевые тяжелые облака, а поезд мерно и чуть заметно покачивался. Остаток дня и вечера Ива провела, валяясь на кровати, пытаясь читать книжку, которую прихватила с собой, чтобы не скучать в поезде, но веки противно слипались и клонило в сон. С некоторых пор Ива стала бояться спать, потому что во сне ее ждал сплошной кошмар, и Ива уже и не рада была, что согласилась на Обряд Отторжения, а с другой стороны: был ли у них вообще выбор? В тот момент – нет. Иногда Ива даже задавалась вопросом, а могла ли знаменитая шпионка Елена Линдер знать или понять, что перед ней наследница чистокровной магии первых ведьм? Почему-то Ива в этом нисколько не сомневалась. В сон Ива провалилась быстро и незаметно, даже не приняв душ: поезд заметно укачивал и убаюкивал своим легким едва заметным гудением. На удивление Ивы ночь прошла совершенно без снов и проснувшись за четыре часа до своей остановки, она приняла душ и привела себя в порядок. Она нервно крутила кольцо на пальце, размышляя над тем, что ее ждет и кто же встретит ее в землях первых ведьм, а от неприятной холодной покалывающей нервозности, она даже начала ходить из стороны в сторону. В горло не лезли ни кофе, ни чай, ни простая вода. Наконец поезд остановился и Ива, закинув небольшой рюкзак за плечо, вышла на станцию: в лицо ударил прохладный свежий, напоенный хвоей воздух. Он разительно отличался от того, что был в Аннесберге, от него даже закружилась голова. Когда поезд спустя пять минут тронулся с места и исчез за извилистым поворотом, Ива огляделась по сторонам: станция стояла посреди, фактически, ничего. Плотный высокий непробиваемо глухой лес нависал над рельсами, а тишина давила со всех сторон. Впервые Иве было так странно тяжело находиться в своей любимой стихии – уединении. Она начала уж было немного нервничать, как ее окликнули, и Ива резко развернулась: на встречу ей вышла молодая высокая девушка. Выглядела она совсем юной: легкое красное платье в белый крупный горох струилось по фигуре, едва прикрывая колени, на ногах были белые кеды, а темные густые волосы собраны в небрежный пучок на затылке. Пусть даже она и выглядела совсем юной, но вид ее был обманчив: Ива была готова поклясться, что встречает ее кто-то из руководства Академии, настолько мощной магией от нее сквозило, а внешний вид – это всего лишь привычная ей обертка.
– Здравствуй, Ива, – мягко произнесла она, протягивая ей узкую ладонь, – меня зовут Кэссэди. Поезд пришел немного раньше своего обычного расписания, тебе пришлось подождать. Идем, я покажу тебе дорогу.
Пусть прикосновение было быстрым и мимолетным, но у Ивы было ощущение, будто бы одними только кончиками пальцем, Кэссэди просканировала ее до самого нутра.
– В тебе так сильна наша кровь, – отозвалась Кэссэди, когда они неспешно шли по тропике где-то в глубине леса, а Ива едва только успевала следить за дорогой, силясь ее запомнить.
– Да-а-а… Все никак не привыкну, – немного стушевавшись отозвалась Ива, на что Кэссэди мягко улыбнулась и ответила:
– Не бойся, ты быстро освоишься в привычной для твоей силы среде. Странный вопрос, но все же задам: что ты сейчас ощущаешь?
Вопрос был неожиданным, но Ива несколько не смутилась, а лишь медленно произнесла, обращая внимания на пышно цветущий фиолетовыми цветами куст:
– Этот лес будто бы пронизан магией от самых его корней до крон. Как будто он как хранилище… Когда я училась в Академии, то у нас были специальные классы для первокурсников, где была собрана энергия в чистом и концентрированном виде. Это помогало быстро поймать поток и начать упражняться, нежели чем вылавливать эфир и пропускать его через себя. В реальной жизни такого почти не бывает, но только если это не место силы какого-нибудь мага. Здесь же весь лес – это тренировочная аудитория.
Кэссэди ничего не ответила, но по лёгкой улыбке Ива поняла, что та полностью удовлетворена ее ответом.
– Те фиолетовые цветы, на которые ты засмотрелась, это дурман. Из него делают одни из сильнейших наркотиков на Континенте, очень не рекомендую даже прикасаться к ним. Их пыльца ядовита.
– Скажите, Кэссэди… – начала было Ива, но девушка прервала ее, мягко перебив:
– Обращайся ко мне на ты.
– Хорошо, скажи, Кэссэди, на станции ты ведь меня проверила, не так ли? Вы очень любите чужие прикосновения и редко кого-то касаетесь сами.
Ива редко имела в себе храбрость задавать вопросы в лоб, только если не был допрос подозреваемого: всем нутром она ощущала странную опасность исходящую от Кэссэди, а потому удивлялась сама себе, почему все-таки решилась спросить.
– Отчасти, – хмыкнула она: – То, насколько сильна в тебе наша кровь, я могу ощутить и без прикосновений. Мне нужно было лишь понять, в каком состоянии находишься ты и твое первородное нутро. Вы обе измучены и устали друг от друга. Твоя сила пытается с тобой подружиться, а ты отталкиваешь ее.
– Вы так говорите, будто бы эта «сила» – живое существо, – буркнула Ива, на что Кэссэди впервые посмотрела ей в глаза странным взглядом: Ива почти моментально осознала, что ляпнула несусветную глупость.
– Ты не знаешь? – осведомилась она, на что Ива беспомощно покачала головой, а Кэссэди лишь вздохнула, мягко произнесла:
– Я думаю, Изабелл тебе все расскажет. Она нас уже ждет, – Кэссэди качнула головой в сторону небольшой опушки, которая вся поросла бледно-розовыми цветочками с острыми лепестками, невольно Ива засмотрелась на них и хотела было наклониться, чтобы прикоснуться, но Кэссэди ее также мягко остановила:
– Почти все красивые цветочки в этом лесу – ядовиты. Чем привлекательнее цветок, тем он смертоноснее…
«Прям как его обитательницы», – подумала Ива, но вслух это не произнесла. Свою прабабушку Изабелл, Ива видела в последний раз в семь лет, но с тех пор она нисколько не поменялась, лишь немного седин добавилось в ее светлых, почти белых волосах. Она крепко прижала к себе Иву, одним только жестом прощаясь с Кэссэди, которая исчезла с опушки так быстро, будто бы ее никогда не было.
– Как доехала? Все хорошо? – ласково спросила она и, замечая рюкзак Ивы за плечом, произнесла: – Это и все твои вещи? Аскетизм снова в моде?.
– Доехала хорошо, – невольно расплываясь в улыбке, отозвалась Ива: – Я привыкла путешествовать налегке. Тут бабушка кое-что тебе передала…
– О, ты была у Арделии? Замечательно. Как она? Не собирается навестить нас?
– Да. Была у нее, нет, пока ничего не говорила, – отозвалась быстро Ива, бодрым шагом следуя за Изабелл, которая одним жестом открыла телепорт, легким движением поманив Иву вслед за собой.
От красоты помещения у Ивы невольно приоткрылся рот: у своей прабабушки она ни разу в жизни не была в гостях, а потому и не знала, что та владеет огромным домом, больше напоминающим замок. Они стояли в вестибюле, наполненном светом, который отражался от белых мраморных стен с голубыми прожилками, а извилистая лестница из дорогого почти черного дерева вела наверх, на второй этаж. С правой стороны потрескивал большой камин, напротив которого стоял белый обитый чем-то велюровым диван и журнальный столик с цветами в стеклянной вазе.
– Направо, – Изабелл указала жестом, – у меня столовая. Налево и по коридору – выход в зимний сад, оттуда в оранжереи, а из оранжерей на задний двор. Наверху твоя комната, библиотека, моя комната и кабинет. Входить можно в любые комнаты, кроме моего кабинета.
– Хорошо, – покивала Ива и последовала за Изабелл в свою комнату, которая была раза в два больше ее студии, которую предоставляли до замужества на работе.
– Располагайся. Вон там, – она указала на дверь: – У тебя ванная. До начала первых занятий у тебя, – она взглянула на наручные часы: – три часа. Ты хочешь есть?
Ива едва только успевала поглощать информацию и привыкать к обстановке, а потому смущенно ответила:
– Нет…
Изабелл смерила ее странным взглядом и произнесла:
– Хочешь. В столовой тебе накроют. Располагайся.
Ива стояла одна посреди огромной комнаты, а затем медленно стянула с ног кроссовки, влажные от травы, и опустила ноги в удобные мягкие тапочки. Рюкзак, куртку и свитер, который оказался лишним в ее сегодняшнем гардеробе, потому как на улице стояла странная не то теплая, не то прохладная погода, она оставила в небольшом шкафу и перед выходом в столовую, быстро бросила на себя взгляд в зеркало. Она вправду выглядела уставшей и измученной, Кэссэди была права.
– Я не знаю, что ты любишь, поэтому всего понемногу, – произнесла Изабелл, когда Ива обошла стол и присела, разглядывая огромное количество разных блюд: мясо, птица, рыба, тушеные овощи и фрукты с десертом.
– Ого, сколько всего… Спасибо, – смущенно отозвалась Ива, на что Изабелл мягко погладила ее по голове и произнесла:
– Не смущайся. Я тебя совсем малышку нянчила на руках, если бы не дурацкая идея твоей бабушки прожить всю жизнь в этой деревне, то мы бы виделись намного чаще.
– Да уж, ну и местечко она выбрала, – невольно хихикнула Ива: – Я в семнадцать лет оттуда в Академию убежала.
– Любой бы сбежал. Кстати, могу поинтересоваться, что у тебя случилось? Я слышала про твое место работы, хочу узнать из первых уст, что же стало катализатором… Арделия всю жизнь боялась, как бы Мия – твоя мама – не стала наследницей ее силы, а про тебя ни слова не говорила.
Изабелл опустилась напротив Ивы, отпив кофе и дождавшись, пока правнучка прожует первый кусок мяса.
– Этой зимой мне понадобилось провести Обряд Отторжения, – отозвалась Ива, но в отличии от остальных Изабелл никак не отреагировала: – У меня не было времени готовиться к нему, да и это бы заняло слишком много времени, а у нас и так было тридцать пять заморенных душ. Действовать надо было быстро… Вот я и подействовала.
Изабелл немного помолчала, а затем деловито поинтересовалась:
– Ивушка, у тебя под боком целых две родственницы, которые могли бы провести тебе этот Обряд, что же ты не пришла? Я, конечно, нисколько не против, что ты продолжательница нашей крови, наоборот, безмерно рада, но все же? Без подготовки такой Обряд даже нашим выпускницам проводить опасно, не говоря уже об обычной ментальной ведьме.
– Я не знала, – со вздохом отозвалась Ива, на что Изабелл удивленно посмотрела на нее, а девушка добавила: – Да, мама до сих пор не знает, кто бабушка. О том, что в роду есть первая ведьма, меня натолкнула на мысль моя профессор, ну и по симптоматике было понятно, что со мной явно что-то не так.
– Хочешь сказать, что Арделия до сих пор хранит эту тайну от Мии? – Изабелл выглядела удивленной и даже немного раздосадованной, на это Ива лишь покивала. Изабелл ничего не ответила, лишь недовольно поджала губы, а Ива, пользуясь моментом и пытаясь разрядить обстановку спросила:
– Пока мы шли с Кэссэди, она сказала, что моя «сила» – это как бы живое существо… Это как?
– Как бы? – Изабелл улыбнулась: – Это и есть живое существо. У каждой первой ведьмы есть своя, как бы это выразиться верно, истинная натура. Мы всю жизнь живем под удобоваримой личной, потому как существуем, все-таки, не в вакууме, а в обществе, но истинную натуру никто не отменял. Маленькие дети не всегда способны это контролировать, а потому с самого детства есть система наставниц и уже в ясельках малышей учат владеть собой, чтобы не выдать перед людьми или другими существами своего истинного лица. Ну а у тебя, Ива, ситуация обратная: с детства тебя мать и бабушка по разным ведьмам водила, чтобы нутро твое не вылезло наружу. Вот оно и спало, пока ты не обратилась к собственной крови.
– Мне предстоит с ним сегодня знакомство? – странно хихикнула Ива, на что бабушка произнесла:
– Да. Думаю, Валери начнет именно с попытки вас познакомить поближе. Не стоит сопротивляться или бояться, это нормальная процедура.
До начала занятий они провели в разговорах, и Ива не заметила, как спокойно рассказывает Изабелл все: от работы до отношений с мужем. Она сама отмечала невольно как легко дается ей рассказ и как ловко она попала под очарование первой ведьмы: ей казалось будто бы и не было тех семнадцати лет, что они не виделись и не общались, а Изабелл – самый родной ей человек во всей Империи. Изабелл же и сама много рассказывала Иве о себе и их разговор не походил на монолог. На занятия ее отвела сама прабабушка в правое крыло здания в большую комнату с одним единственным зеркалом до пола и небольшим мягким ковриком у него. У дальней стены стояли пуфики, стеклянный столик и графин с водой, а шаги и голоса гулким эхом разносились по комнате. В ожидании Валери, Ива отошла к окну, глядя, как внизу простирается лес и ничего кроме него на многие километры. Система внутренних телепортов позволяла первым ведьмам обходиться без всяких дорог и транспорта, чем немало удивляли тех, кто не был знаком со спецификой этого места и обитательниц: для несведущего человека казалось, что вокруг нет ничего кроме глубокой непролазной чащи. Дверь отворилась и в комнату вошла женщина среднего возраста: ее волосы были собраны в хвост, а сама она была в черных джинсах и свободной рубашке: встретить такую на улице и никогда не узнать, что это одно из самых опасных существ в Империи. Валери мягко ей улыбнулась, также, как и Кэссэди, слегка коснувшись ее ладони. Определить возраст было сложно, а потому Ива сошлась на мысли, что она ровесница Элис.
– Я намного старше, чем ты можешь предположить, – хмыкнула Валери, а затем заметив удивленный взгляд, добавила: – Не пытайся определить наш возраст – не выйдет. Думаю, Кэссэди ты восприняла как свою ровесницу.
– Я, правда, так подумала, – изумленно отозвалась Ива, на что Валери по-доброму посмеялась и жестом указала ей на коврик перед зеркалом:
– Садись. Я забыла сказать Изабелл, что лучше тебе переодеться в удобную одежду для занятий: тебе не должно ничего мешать, потому как процесс может оказаться труднее, чем я могла бы предположить, да и к тому же, мне не надо долго тебя изучать, чтобы понять, как сильно измучена ты. Настоящая ты. Все эти обряды, припарки и притирки от разного рода колдунов и ведьм даром не прошли: усыпить силу внутри тебя они смогли, но никто не учитывал, что может произойти, если способности вдруг пробудятся. Не удивлюсь, если твоей матери зуб давали, что ничего подобного никогда не произойдет.
С этими словами в комнате наступил полумрак: упали тяжёлые портьеры, накрученные на карнизе.
– А как, собственно, совладать с этим? – спросила Ива, чувствуя, как подкатывает волнение к горлу, а Валери, видимо уловив это, мягко коснулась ее головы, присев рядом на корточки:
– Во-первых, не бояться. Все самое страшное уже позади. Во-вторых, настроиться так будто бы это очередная медитация.
С этими словами она встала и отошла чуть дальше, но не за спину, видимо, оставляя пространство. Ива еще раз взглянула в зеркало и послушно закрыла глаза, настраиваясь и сосредотачиваясь на своем дыхании и пытаясь отбросить мысль, что же именно имела ввиду Валери, когда сказала про что-то страшное, что не наступило. Первые пять минут ничего не происходило, как и следующие десять, а затем в ушах начал нарастать тот самый неприятный звон и уши заложило будто бы ватой. Теперь только Ива ощущала, что она одна, будто бы где-то глубоко в себе, никаких голосов, стихов или гула – абсолютно одна посреди черноты. Стало немного холодно, а затем Ива распахнула глаза: абсолютная темнота, где нет ни верха, ни низа, лишь ее тело слегка светилось в темноте, а напротив сидело существо похожее на нее, но лицо острое, будто бы высеченное из куска дерева, ярко-желтые глаза, как у ящерицы, неподвижно осматривали ее, а тело казалось непропорциональным и костлявым, почти нависавшим над Ивой. Существо покачало головой, а затем раздался голос: глубокий и немного уставший словно бы с ней говорило создание, которому давно перевалило за несколько тысяч лет.
– Столько лет меня сдерживали оковы чужой магии, что свобода уже кажется призрачной.
Ива чувствовала, как быстро колотится сердце где-то в горле, отчего перехватывало дыхание: магической фон существа мог бы разобрать по кирпичику ее родную Академию, ни оставив от здания и следа. Она чуть подалась вперед, плавно и мягко, словно бы понимая, что Ива напугана, а та попыталась сдержаться, чтобы не дернуться.
– Кто… ты?
Только и смогла выдохнуть Ива, не зная, что спросить, хотя ответ на свой же вопрос давно получила.
– Твое истинное лицо. Твоя натура. Твоя настоящая магия. – снова раздалось в голове: – Я живу с тобой с первого твоего крика, как только ты покинула утробу матери. Я – то, что люди видят в последний раз перед смертью, ступив на наши земли без приглашения. Обычно я появляюсь, когда грозит опасность или идет охота.
– Я не охочусь. – тихо проговорила Ива, на что существо покачало головой:
– Охота на убийц – тоже охота.
– Я могу позвать тебя? И ты будешь вместо меня?
– Что такое вместо тебя? – существо наклонилось ниже, будто бы пытаясь взять Иву в свои крючкастые костлявые объятья, а Ива могла видеть, как под тонкой кожей вместе с дольками мышц ходят ходуном кости. – Я никогда и не была кем-то, кто может занять твое место. Я не подселенец, если выражаться на языке некромантии, я – это ты.
– Ты будто бы состоишь только из магии? – завороженно проговорила Ива, пытаясь коснуться длинных кривых пальцев, но в одно мгновение концентрация потерялась, как и существо испарилось.
– Для физического взаимодействия пока рано, – отозвалась за спиной Валери, а Ива ощутила как по спине стекают капли пота и наваливается усталость.
– Она… Она магия? И она недовольна, что нас прервали. – отозвалась Ива, резко оборачиваясь на Валери, которая смерила ее странным, но труднообъяснимым взглядом.
– Можно сказать и так, но это не совсем правда. Что она такое, объясню немного позже, когда ты освоишься. И поверь, она бы хотела тебя коснуться, но пока рано. Я не знаю, как бы ты это смогла вынести, если такое простое общение тебе с трудом далось.
Отражение лишь ухмыльнулось и качнуло головой, внимательно глядя на Валери сквозь плечо Ивы.
– А ее можно как-то назвать? – неожиданно спросила Ива, на что Валери ответила:
– Обычно – нет. Если ты как-то назовешь ее, то велика вероятность, что кто-то еще может узнать твое истинное имя, а это очень опасно и вредно… Ну знаешь, раньше младенцу давали два имени: один для людей, другой для духов. Имя для духов не раскрывалось. Я думаю, на сегодня достаточно.
Ива хотела было что-то возразить, но Валери лишь покачала головой:
– Ты сейчас чувствуешь себя весьма неплохо, но это ненадолго. Как только сможешь отдышаться, то поймешь, что сил у тебя нет даже просто ложку в руках держать.
Валери оказалось полностью права: стоило ей выйти из комнаты, как на плечи словно бы обрушилась огромная каменная плита, отчего стало тяжело дышать, а тело напоминало бесполезный набитый соломой мешок. Кое-как она добралась до кровати и, совершенно не слыша Изабелл, забылась тяжелым сном. На этот раз ее никто не преследовал, вообще складывалось впечатление, что после знакомства с собственным нутром, которое ей казалось еще опаснее, чем мертвецы, преследующие во сне, дверь Потустороннее Царство плотно захлопнулась и больше никто не намеривался побеспокоить Иву. Очнулась она уже когда за окном стемнело, а часы напротив кровати на стене показывали половину седьмого вечера: на Северо-Западе темнело очень быстро, а последние лучи холодного оранжевого солнца устало пробивались в комнату, разрезая белый мрамор. Ива лежала, прикрыв глаза и прислушиваясь к тишине: дом будто бы был совсем без людей. Ни разу она не заметила ни прислуги, ни дворецкого: неужели, Изабелл справляется со всем сама?
«Нет, не сама, – отозвался глубокий голос, отчего Ива вздрогнула: – У Изабелл целый штат прислуги, но это из тех, кто крепко вцепился в свою жизнь и не хочет превратиться в жаркое на столе у хозяйки дома…».
«Как мило, – в ответ хмыкнула Ива: – Все время забываю про эту их особенность, а на вид милые тетеньки… Скажи, тебе ведь тоже кажется, что что-то тут не чисто?».
«Знаешь, Ива, не хочу нагонять жути, но мы вообще-то не склонны к гостеприимству и таким тёплым встречам наследниц своей крови. Мы, конечно, не против, что у нас есть носители, но к чужакам, да еще и магичкам из Академии, относимся с большим подозрением и легкой неприязнью».
«Вот то-то и оно, – согласилась Ива: – Ни за что не поверю, что меня, непонятно кого, будет встречать ведьма такого ранга, как Кэссэди. На кой черт такой как Кэссэди тащиться через лес, чтобы встретить непонятно кого и непонятно, с какими намерениями? Ну, может, дань уважения Изабелл отдают, но, если так подумать: все это могла бы и сама прабабушка сделать, зачем меня куда-то отправлять? Зачем Ирене обо мне писать?».
«О, мы всего день знакомы, а уже я слышу умные рассуждения, – удовлетворенно отозвалась она: – Да, абсолютно незнакомые тебе ведьмы, да еще довольно могущественные, вдруг начинают обхаживать новоявленную носительницу крови… От Изабелл откровений не жди – она явно заодно с остальными. Я тебе больше скажу, Кэссэди – не рядовая первородная ведьма, а не последний человек в землях этих, да и с тобой явно все не чисто, Валери напряглась, когда прервала нас.»
«Пообщаться я смогу только тогда, когда меня отсюда отпустят, а есть у меня подозрение, что это не будут теплые прощания на станции, – хмуро отозвалась Ива, открывая глаза и усаживаясь на кровати, глядя в темноту за окном – Бабушке можно написать, но за столько лет она что-то не особо горела желанием сюда приезжать, даже чтобы просто навестить своих маму и бабушку. Наверное, тут разразился очень большой скандал…».
Голос ничего ей не ответил, и Ива решила, что стоит принять душ и позвонить Хендриху. Уже растянувшись на кровати в спортивном мягком костюме, она неспешно разговаривала с мужем, старательно избегая любые острые углы и все, что касалось самих ведьм. Она не могла объяснить свою тревогу и подозрения, а потому предпочла подождать следующих действий. По голосу Хендриха, Ива поняла, что муж явно ждёт от нее чего-то большего, нежели чем милое щебетание о радушии и гостеприимстве. Поделиться опасениями она не могла, да и внутренний голос диктовал ей то же самое. Так и не дождавшись от Ивы вразумительных рассказов, они попрощались, и она все же решила набрать Управление. Трубку поднял Эрих. Она была уверена, что Элис может что-то знать, учитывая, что прошлое ее было богатым на знакомство с разными высшими магическими существами, но таким туманным, когда как привлекать мужа к этому делу ей не хотелось: что-то на подкорке твердило ей, что пока рано это делать, а помощь Хендриха – это последняя инстанция, если эльфийка окажется бессильна.
– Главное сыскное Управление Норфолка, слушаю вас…
– Привет, это Ива, – улыбнувшись отозвалась она: – Как там у вас дела с выпитыми?
– Ива? А что не на личный? – удивлено спросил он, а в трубке послышались еще голоса и шуршание: – Да-да, это Ива, сейчас сделаю громкую связь… Ива, мы все тебя слушаем: как дела?
– Привет, у меня все нормально. Да, собственно, звоню узнать, как дела с выпитыми: уже поймали?
– Боги, Анвиель, ты в своем репертуаре, – послышался смешок Элис: – Ты от нас за тысячи километров, а все о работе печешься… Поймали мы ее. Ну точнее не мы, а присланная рендри, но дело закрыто. Самое быстрое дело в моей жизни.
– Я ж говорю, она у нас на пенсию уйдет позже всех нас, – отозвался Эльги, улыбаясь: – Еще метлой выгонять будем. Ты-то как? Отпустило хоть?
– Ну, отпустило… Да. Это хорошо, что я послушалась Элис, а то было бы все в разы хуже, – неуверенно отозвалась Ива, а Элис, видимо, уловив нервозность, спросила:
– Я так полагаю, тебя что-то тревожит? Они слишком дружелюбны?
– Как ты догадалась? – нервным смешком отозвалась Ива, на что Элис ответила:
– Слишком дружелюбная и радушная первая ведьма – это нонсенс, я бы тоже нервничала на твоём месте. Знаешь, Ива, я тут пораскинула мозгами на досуге и собрала по кусочкам все твои рассказы и, мне кажется, ох, как все нечисто в твоем деле.
– Значит, я не паранойю…
– Ни капли. Но вот одно не могу взять в толк: что именно не так?
Они обе помолчали, и Ива медленно произнесла:
– Я сама не знаю, Элис. Мне кажется, дело в моей бабушке. Чего-то она мне явно не рассказала или намерено умолчала.
– А вот с моей колокольни все более, чем очевидно: ты, Ивушка, у нас не простая наследница крови, и бабушка твоя тоже не обычная среднестатистическая ведьма, а мать твоей бабушки уж тем более… Это дело явно касается Совета Матриархов, потому что прибывшая к нам на поимку обезумевшего сородича, все время пыталась узнать о тебе побольше. Какое дело будет первой ведьме до какого-то там носителя? Никакого. Они к этом всему относятся с прохладцей и пренебрежением. Носитель – не чистокровка, выросшая под уютным крылышком наставниц из Академии, она не стоит того, чтобы перед ней расшаркиваться.
– Совету-то я зачем? – от удивления Ива даже встала с кровати и принялась ходить по комнате.
– Это тебе и предстоит выяснить, – отозвалась Элис: – Скорее всего, все твои способности дарованы могуществом крови первой ведьмы: ментальные силы не берутся из ниоткуда, а ментальное отделение в Академии Центра всегда считалось явлением редким и почти что элитным. Скажи, ты когда тест на магическую принадлежность проходила, с тобой много экзаменуемых дошли до конца испытания?
– На ментальное отделение? – переспросила Ива и продолжила: – Да нет, всего трое. Потом в течение года народу, конечно, прибавилось, но мы всегда были самым маленьким факультетом…
– Вот, – удовлетворенно протянула Элис: – На ментальное отделение традиционно попадают лишь те, у кого в роду были первые ведьмы: пусть десятая вода на киселе, но все же. Ни у одного мага чистокровного нет сил и возможностей объять этот раздел магии. Даже выходцы Школы Изменения способны лишь, так скажем, фокусничать, а не магичить… А много ли выпустилось в твой год?
– Ну-у-у, десять человек, – как-то глухо отозвалась Ива, уже почти догадываясь, к чему клонит Элис, в ответ ей раздался вопрос:
– А было?
– Тридцать пять человек.
– Нихера себе статистика по факультету, – хмыкнул Эльги.
– Что и требовалось доказать, – довольно отозвалась Элис: – Ты, Ива, не ментальная ведьма, ты – первая ведьма, настоящая чистокровная первая ведьма, силы которой с таким упорством сдерживали, чтобы ничего дурного не вышло. Боюсь представить, сколько обрядов было над тобой проведено и энергии влито, чтобы сдержать в тебе эти гены и магию.
– Поэтому со мной носятся как курица с яйцом? – то ли спросила, то ли констатировала факт Ива, в ответ же она получила многозначительное «угу»:
– А зачем им это? Ну проснулось и ладно…
– В трусах прохладно, – хмыкнула Элис: – Оставить тебя без присмотра это как… Как не знаю… На пороховом складе спички поджигать. Они вокруг тебя хороводы водят, потому что сами не знают, что с тобой может случиться и насколько ты будешь стабильна после того, как они обучат тебя всему, что должна знать и уметь выпускница Академии. Это будет очень быстрый курс молодого бойца.
– Мама говорила, что не знала никого из первых ведьм в нашей семье…
– Ива, не вини ее. Судьба у первых ведьм незавидная, такой редкий зверь в Империи всегда был лакомым куском, еще когда на магических уродцев шла охота. Она боялась, что тебе могут причинить вред, – спокойно отозвался Эльги: – Сделала все, чтобы облегчить тебе жизнь и помочь. Ну, может, где-то не совсем правильно поступила, ну а что ей оставалось делать? В тебе бы, несомненно, заметили бы странности, а так: ну колдунья и колдунья. Вопрос в другом: почему все ведьмы вокруг тебя, так старательно умалчивают о том, что ты чистокровка? Я ж не думаю, что ты только со станции сошла, а тебе уже все сказали.
– Хороший вопрос, – задумчиво отозвалась Ива: – Не знаю.
– Нет здесь никакой тайны, – отозвался Эрих, голос его звучал отдаленно в трубке: – Не сказали, потому что сами толком не изучили ее, да и непонятно, как Ива отреагирует и что будет делать. Сейчас они ее изучают и пытаются спрогнозировать, что будет. Ты уж лучше выясни при чем тут Совет. Они редко, когда спускаются со своих высоких башенок и теплых кресел. Я слышал, Совет Матриархов похуже наших всех министерств вместе взятых будет, они чуть ли не небожители для почти любого магического существа в Империи, а уж если они тобой плотно интересуются, значит, вообще все, что могло пойти не так, уже случилось.
– Постараюсь, – со вздохом отозвалась Ива: – Спасибо. Мне полегчало.
– Обращайся, Ива, – отозвался Эрих: – Мы поможем, куда ж ты от нас денешься.
В ответ она лишь похихикала и звонок прервался. Стало ли ей легче от новости – было не ясно. С одной стороны, теперь были понятны причины такого обходительного отношения, с другой – какое дело Совету до неучтенной ведьмы? Даже если она чистокровка, то достаточно отправить пару-тройку наставниц, которые бы обучили всем премудростям. Этого Ива не знала, а внутренний голос сошелся на том, что не нужно никуда торопиться и лезть на рожон: в конце концов, Ива сама все скоро узнает. Остаток вечера она бродила по зимнему саду и оранжереям Изабелл, и помня о совете Кэссэди, не решалась прикоснуться к особо привлекательным цветам. Травология не была ее сильным коньком, потому как, даже в Академии, этому предмету был отдан на откуп всего один семестр второго курса. Травологию традиционно считали уделом боевых магов и медичек, да и сама Ива едва ли не завалила этот предмет, потому как еле-еле смогла наскрести оценку на тройку: слишком уж нудно и тяжело ей было запомнить миллионы рецептов одного и того же противоядия, а затем налету выдать их.
«Хорошо, что здесь нет Эльги, эвкалипт бы довел его до белого каления», – улыбнулась самой себе Ива, рассматривая растение. В свою комнату она вернулась почти в десять вечера и снова легла спать, только теперь уже намереваясь полноценно отдохнуть.
Утро началось рано. Комнату залило лучами рассветного бледно-оранжевого солнца, и Ива тоже открыла глаза: сна не было ни в одном глазу, а сама она ощущала небывалую легкость и бодрость, какая обычно была до Обряда. Душ она приняла наскоро, расчесала волосы, свернув их в пучок и поспешила вниз, поискать Изабелл, чтобы вместе позавтракать. В столовой же ее ждала не только Изабелл: они вместе с Валери пили чай.
– Доброе утро, Ива, – первой отозвалась Валери, внимательными взглядом скользнув по лицу: – Как самочувствие?
– Неплохо, – ответила Ива, присаживаясь напротив обеих женщин и принимаясь за завтрак: – Почему-то я очень голодная, со мной такое впервые, честно говоря. Я бы слона съела, если можно было бы…
– О, твой возросший аппетит – это хороший признак, – добродушно отозвалась Изабелл и добавила: – В конце концов, тебя ждет физическая нарузка.
– М-м-м… Мне говорили, что важно оставаться физически сильной, – буквально проглатывая еду, отозвалась Ива: – Моя профессор из Академии мне вручила целый талмуд на изучение.
– Это лишь малая толика того, что может пригодиться, но ты права: твоя физическая форма способна значительно влиять на твою ментальную силу. Странно, что в Академии на твоем отделении этим до сих пор никто не озаботился, – как бы между прочим заметила Валери и добавила, отставив чашку с чаем в сторону: – Жду тебя на там же, где тебя встретила Изабелл после поезда. Проводишь?
Этот вопрос уже был адресован самой Изабелл, и та лишь кивнула и тоже вышла из-за стола, оставляя Иву один на один с рыбным стейком. Впервые Ива смогла при свете дня и без тяжелых портьер осмотреть столовую: ей казалось будто бы все вокруг выполнено из воздушного, почти невесомого материала, и даже элементы орнамента стен, потолка, зеркала и камина, который был в разы меньше, чем тот, что в холле, казались тончайшими, почти нарисованными вручную, узорами. Сама столовая была небольшая по размерам и явно не предполагала вмещать более десяти гостей.
«Неужели, это все ручная работа?» – изумлённо спросила саму себя Ива, рассматривая искусно выполненные гравюры под потолком и то, как синие прожилки тончайшими венками разрезают белоснежный мрамор.
«Конечно, – отозвался голос: – Твоя прабабушка любит подобное, а если дело касается домашней обстановки, то она настоящий ас по части ремонтов любого рода. Такая древняя ведьма, как она, собаку съела, обустраивая свое жилище».
Ива, доедая стейк из лосося, собралась было приняться за заварные пирожные, как голос остановил ее:
«Настоятельно не рекомендую. То, что ты начала с рыбы, а не мяса – это ты молодец, но вот пироженки оставь на потом. Поверь мне, Валери на тебе живого места не оставит, будешь еле ворочая ногами добираться домой.»
«Я не очень люблю сладкое, но меня как-то странно тянет на все жирное и жаренное.»
Пространно заметила Ива и голос тут же вторил:
«Неудивительно. Считай, что твоя жизнь заново началась и твое тело перерождается. Молодые ведьмы обожают поесть».
Ива неуверенно вышла из столовой, оглядываясь по сторонам и, решив, что Изабелл в любом случае должна быть где-то снаружи, последовала на улицу. На крыльце перед Ивой открылся вид на густую стену из елей и сосен, перед которой простиралось широкое сочное зеленое поле. Она неуверенно сошла по каменным ступенькам вниз, ступая на гальку и осмотрелась по сторонам: Изабелл нигде не было, а Ива сама не понимала, как именно ей добраться до поля. Если бы она знала точную дорогу, то с удовольствием бы согласилась прогуляться пешком, благо, и погода располагала: почти не было ветра и тепло пригревало майское солнце, а небо было высоким, кристально чистым, без намека на облачко.
– О, ты уже покончила с завтраком?
Изабелл появилась тихо и неожиданно, мягко касаясь ладонью спины Ивы и одним движением головы указывая куда-то на луг перед лесом:
– Нам туда. Я провожу тебя на поле, ну а там ты будешь полностью в распоряжении Валери. У нас с ней договоренность не вмешиваться в твоё обучение. Знаешь ли, у семи нянек – дитя без глазу.
За все это время Ивы не проронила ни слова, предпочитая не заваливать Изабелл вопросами, а молча и покорно следуя за ней по мокрой траве. Изабелл же расценила молчание внучки ровно так, как Ива и сама предполагала: покорность и послушание. В одно мгновение они оказались на вчерашней опушке и не успела Ива и рта раскрыть, как Изабелл, мягко чмокнула ее в щеку и испарилась, а через несколько минут перед ней как из неоткуда выросла Валери: привыкнуть к такому стилю появлений Ива все никак не могла. Уж слишком это было жутко, особенно посреди невероятной тишины и легкого шума крон елей.
– Приятно видеть, что ты не задерживаешь начало наших занятий, – миролюбиво отозвалась Валери, жестом указывая куда-то на глубь леса: – Идем, я покажу тебе наш сегодняшний фронт работ.
Ива едва поспевала за ней: создавалось впечатление будто бы Валери парит, а не идет, настолько ее тело казалось легким, воздушным и гибким. На секунды Ива уж было решила, что ведьма не более, чем мираж. Они остановились на небольшой полянке глубоко в лесу, дорогу Ива почти не запоминала, да и не могла это сделать, уж слишком однотипным был пейзаж вокруг: фиолетовые, розовые, оранжевые, белые цветы как в калейдоскопе сменяли друг друга, за ними следовали стройные ряды колючих кустарников с темными, опасно разбухшими, ягодами, а пушистые ветви елей временами приходилось даже отодвигать, чтобы не получить острыми иголками по лицу. Даже сама тренировочная опушка выглядела абсолютно незапоминающееся: попроси Иву найти ее именно эту среди тысячи таких же, то она бы попросту отказалась от такой затеи.
– Начнем с обычной разминки, – отозвалась Валери, ловко снимая свитер и оставаясь в одной футболке, Ива последовала ее примеру и сняла ветровку.
Ива, хоть и привыкшая к тому, что ее работа предполагает некоторую физическую подготовку, все же была не из отдела Эльги, а потому никогда особенно ретиво не занималась спортом: для ее способностей было достаточно упражнений из йоги и гимнастики, полусиловых, по движениям похожих на танец, упражнений. Занятие с Валери же оказалось именно таким, каким его описывало существо: Ива почти не чувствовала ни ног, ни рук, ни корпуса, все движения сливались в единый причудливый изворотливый танец, который не спешил поддаваться ей, а потому на фоне ловких и изящных четко отточенных движений Валери, Ива выглядела весьма неуклюже, пару раз чуть не потеряв равновесие на балансе. По лицу градом катился пот, а тело ныло от изнурения, сердце колотилось так, будто бы было готово выпрыгнуть через уши, вместе с шумящей кровью. Одним движением Валери завершила тренировку: она же даже не вспотела и выглядела ровно также как и в начале занятия.
– Это… Это что? – только и смогла выдохнуть Ива, потянувшись за бутылкой с водой, которую ей вручила Изабелл перед занятием.
– Танец, – спокойно, даже с легкой улыбкой отозвалась Валери, прислоняясь спиной к стволу дерева и отпивая немного сока: – Это нужно, чтобы ты поняла, как именно в твоем теле течет магия, как она работает. Это не просто сложные движения на координацию, это почти бой… Только как борьба с самим собой. Никогда не видела нашу технику боя?
– Нет, только последствия, – качнула головой Ива и с легкой усмешкой добавила: – Бой с первой ведьмой – это последнее, чего бы я хотела в своей жизни.
Валери лишь согласно хмыкнула.
– Такие тренировки – это на все время, что я буду здесь? – не сдержалась и спросила Ива, хотя ничем не хотела выказывать свою усталость от упражнений, Валери лишь пожала плечами и ничего не ответила. Ива же расценила это скорее, как да, чем нет.
Как и обещало новоявленное нутро до дома Ива добиралась с большим трудом, едва переставляя ноги и ощущая лишь крупную дрожь во всем теле. Изабелл, только завидев внучку, покачала головой, о чем-то пошепталась с Валери и как только они вернулись домой, то сразу же отправила Иву принять горячую расслабляющую ванну. Ива боялась подумать, что же ждет ее утром.
Дни летели незаметно: к тренировкам Валери она уже привыкла и лишь иногда у нее ныла спина – слабое место. Совершенно плавно в жизнь Ивы помимо непростой хореографии добавился и бой – то, о чем говорила Валери на их первом занятии и теперь она могла сполна осознать, что же та имела ввиду, когда говорила, что это не танец, а плавные и смертоносные движения. Выходило у Ивы пусть и неплохо, и Валери даже иногда хвалила ее и приободряла, но сама девушка ощущала, что ей явно чего-то не хватает и в движениях есть заторможенность. К боевому танцу добавились еще и изнурительные ментальные тренировки, от которых Ива уставала еще сильнее и иногда падала на кровать, игнорируя душ и клятвенно обещая себе, что утром точно в него сходит. Она и подумать не могла, что за все пять лет в Академии, когда ей, как казалось, она проходила сложнейшие тесты и экзамены по ментальной магии, то тут, имея наставницу-первую ведьму, она вдруг ощутит себя слепым котенком, слабым и беспомощным существом, никогда не знавшим собственной силы и не осознающим, насколько же в действительности опасны праматери всей магии на земле. С каждым днем, а их течение Ива совсем не замечала, ее нутро набирало все больше сил, и теперь Ива могла не то, чтобы изредка слышать ее, но общаться также легко и незаметно, как если бы это был реальный человек. В один из дней она даже смогла, наконец, с разрешения Валери, прикоснуться к этому мощному и сильному телу напротив себя и по руке проскочил электрический разряд, будто бы она коснулась мощного и древнего артефакта.
В один из дней, когда Ива уверенно шла по лугу с занятий, она, к своему изумлению и, даже слегка не поверив глазам, увидела Арделию, которая грозно возвышалась на крыльце дома, хмуро глядя на то, как Ива шагает ей навстречу.
– Привет, – улыбнулась она, взгляд Арделии слегка потеплел и на место хмурости пришла мягкая, но какая-то встревоженная, улыбка.
– Как ты похорошела… – только и смогла произнести Арделия, крепко обнимая Иву и лицо ее резко переменилось:
– Я думаю, твои занятия можно считать полноценными и завершенными. Сегодня же мы возвращаемся назад в Аннесберг. Я уже вижу, что полтора месяца дали свои плоды.
– Целых полтора… Я только сейчас осознала, как давно я здесь нахожусь, – пространно заметила Ива, заходя в прохладный холл.
– И еще столько же тебе нужно здесь пробыть, – раздался спокойный голос Изабелл, которая вышла из левого крыла дома: – Твои занятия не окончены.
На последнем слове она сделала явное ударение, вперив тяжелый взгляд в лицо Арделии, но та лишь фыркнула, закрывая Иву свои плечом:
– Ива уже достаточно узнала и может жить спокойно.
– Ты так считаешь? – Изабелл склонила голову набок, а в глазах ее скользнул непривычный опасный холодок.
– Да, я так считаю, – уверенно ответила Арделия и, повернувшись полу боком к Иве, попросила: – Собери свои вещи, пожалуйста, поезд через сорок минут. Я уже купила нам билеты.
– Она никуда не поедет.
– Нет, она – поедет, – ледяным тоном ответила Арделия и два колючих взгляда схлестнулись словно шпаги.
Ива же в недоумении застыла меж двух огней и неуверенно поглядывала то на одну, то на вторую. В холле повисло неприятное молчание и Ива, тяжело вздохнув, тихо спросила:
– Что вы обе от меня пытаетесь скрыть?
Они обе удивленно посмотрели на нее: только удивление это было не от услышанного, а скорее от того, что Ива обо всем догадалась. Арделия немного помялась и только было хотела ответить, как Изабелл насмешливо спросила:
– Что, и про это не сказала?
– Да. Не сказала, – взвилась Арделия, с вызовом глядя в глаза матери: – Я защищаю и люблю свою семью.
– Я и есть твоя семья, Арделия, только ты как-то не торопишься и меня защищать, – жёстко отозвалась Изабелл, усаживаясь в мягкий глубокий диван и буравя взглядом внучку. Арделия лишь глубоко вздохнула и одним движением указала Иве на место рядом с Изабелл.
– Не смотри на меня так! – снова взвилась она, немного обиженно глядя на бабушку: – Ну ты посмотри на нее: слепой котенок!
– У этого котенка благодаря нам уже появились когти и зубы, – фыркнула Изабелл, а Ива, уже порядком уставшая от шарад, нервно вклинилась в разговор:
– Так, может, расскажите, что происходит?
– Конечно, Ивушка, – отозвалась Изабелл и продолжила: – Ты не знаешь, по какому принципу избирается Совет Матриархов?
– Нет.
– По принципу наследования крови. Моя кровь, ее кровь, – она кивнула на Арделию: – Твоя кровь – это все одна цепочка. Только Мию она обошла. Не каждая первая ведьма рождается с тем же набором способностей, что есть у тебя, не каждая носительница крови вообще способна распознать в себе первую ведьму, и, наконец, не каждая из нас способна стать членом Совета. Думаю, тебе несложно догадаться, к чему я клоню: Арделия должна была занять место в Совете по принципу крови, но вместо этого влюбилась в какого-то проходимца и сбежала с ним на Север. Любовь, у нее, видите ли. Я уж решила, что ну хоть дочь в нее будет, но Мия не унаследовала силы, а потом на свет появилась ты и мы стали ждать…
– Мы – это Совет? – уточнила Ива как-то спокойно и отчужденно, совершенно не беспокоясь об ответе Изабелл, словно бы знала его наперед.
– Да, этот хваленный Совет ждал тебя, – презрительно фыркнула Арделия, заработав от Изабелл испепеляющий взгляд: о Совете редкая первая ведьма могла высказаться хоть сколь-нибудь уничижительно.
– А в чем соль конфликта? – снова уточнила Ива: – Ну вот я здесь и что дальше? Вот бабушка вернулась и, судя по всему, не очень-то на хорошей ноте с вашим Советом рассталась… В чем причина?
– В чем причина моего побега? – усмехнувшись, спросила Арделия: – О, Ивушка, поверь мне, жить по законам Совета тебе совсем не понравится: да, он дает невиданное могущество, но за это могущество он взимает плату. Совет Матриархов – это и закон, и суд, и исполнение наказаний в одном лице. Все первые ведьмы ныне живущие и появляющиеся здесь на свет, обязаны подчиняться его законам, а иначе ждет наказание. Вступив однажды в Совет, ты уже больше никогда не сможешь из него выйти: круговая порука, если хочешь. Как видишь, я из него вышла с боем, а теперь тебя – наследницу моей крови – пытаются в него затащить, чтобы вернуть на круги своя. Вопрос в другом: ты этого хочешь?
Вопрос сам собой повис в воздухе и Ива, ни секунды не раздумывая, ответила:
– Нет, не хочу. Моя обычная жизнь в качестве сыскной уполномоченной вполне меня устраивает. У меня тут вон своя семья образовалась… Нет, не хочу и не пойду в Совет.
– Ну ты прям застращала ее, – фыркнула Изабелл, закатив глаза: – Совет не такое зло, как тебе его описала Арделия, но и не значит, что там сплошные сахарные пони и радуга… Да, есть определённые обязательства, но это совсем не мешает вести свою обычную жизнь.
– Ага, совсем не мешает, – резко качнула головой Арделия: – Тебе Ива же нравится работать в Норфолке? Вступишь в Совет – попрощаешься со всем, что дорого. Это жизнь с чистого листа, с полного нуля, ты сжигаешь все мосты и остаешься здесь совсем одна в этом камерном мирке с гадюками из Совета.
– Арделия!
В воздухе повисло тягостное и напряженное молчание, Ива же сидела совершенно спокойная, словно каменное изваяние, не обращая внимание на нарастающую перепалку. Затем она, встав с дивана, также спокойно проследовала наверх, по пути словив два удивленных взгляда: Изабелл и Арделия невольно переглянулись. Новые удивленные взгляды она поймала, когда спустилась в холл с рюкзаком за плечами и в одежде, в которой была в первый день приезда.
– Опоздаем на поезд, – сухо произнесла Ива, стоя в абсолютной тишине посреди огромного холла. Ни одна из бабушек ни нашлась, что сказать, а лишь Арделия достала билеты из сумки и протянула один Иве:
– Поезжай одна. Думаю, погощу еще пару дней. Давно не виделись…
Последняя фраза была обращена к Изабелл, которая лишь хмыкнула, но все же встала тоже, чтобы проводить Иву. По полю и в лесу до самой станции они шли в полном молчании: что Изабелл, что Арделия ожидали от Ивы больших эмоций, но никак не скупую просьбу проводить до станции. Обе были готовы к буре, но вместо нее получили спокойствие и сухость на эмоции. Когда они по очереди обнялись с Ивой, сказали напутственные слова и сама она исчезла внутри вагона, то Изабелл невольно произнесла:
– Не перегнули ли мы палку…
– Хотела бы я тоже это знать, – вздохнула Арделия, а Изабелл лишь хмыкнула и произнесла:
– Самопожертвование все еще в моде… Ну надо же.

Ива ехала в поезде, прикрыв глаза: бабушка купила билет в обычное купе и теперь соседи играли в нарды, попивая чай, принесенный проводницей, а Ива лежала на верхней полке, удобно расположившись и закрывшись от соседей ролль-ставней, сделанной под общую стилистику поезда. В голове сложился паззл и был он далеко не самым однозначным: приезд Арделии означал только одно – она пожертвовала собой ради счастья и свободы внучки, вернувшись в Совет. Все ради того, чтобы Иву не затащили туда и не заставили жить первая ведьма.
– Отчего бежала, на то и напоролась, – с грустью подумала Ива, а в ответ получила:
– Не переживай. Арделия быстрее тебя освоится, да и честно говоря: они обе лукавили насчет Совета. Да, Арделия не пай-девочка, но и не такая оторва, чтобы послать Совет: она может не любить его, быть против некоторых его ограничений, но пойти против –никогда! Видимо, время ее пришло, и так удачно получилось, что она спасает тебя из загребущих лапок, хотя и не сказала бы, что насовсем.
– Сомневаюсь, – мысленно отозвалась Ива, усмехаясь: – Не готова я жить среди них, да и все то, что происходило эти недели лишь убедило меня в том, что это не для меня. Я ужасно соскучилась по Норфолку и ребятам, и работе, и Хендриху. Хочу опять услышать, как кто-то называет меня «лисичкой», но уже вживую…
Остаток пути они ехали молча: лишь иногда Ива спускалась вниз, чтобы попить чай или поесть. Аннесберг встретил ее холодным рассветом в половину пятого утра и кристально чистым небом: вокруг начинали гаснуть уличные фонари, а транспорт лениво выходил на линию. Рядом с одним из скоростных экспрессов немного лениво курила, еще не проснувшаяся до конца, кондуктор, и Ива, оплатив на входе проезд, прошла в теплое нутро салона: от вокзала до автобусной остановки идти было не далеко, но Аннесберг редко баловал теплым маем, а уж тем более, летом, а потому Иве пришлось даже накинуть ветровку и побыстрее идти через широкую вокзальную площадь.
Мимо проплывали старые здания Аннесберга, увитые дикими морозостойкими фиолетовыми цветами: на фоне бежевых кирпичных стен выглядело необычно. Ива уже порядком успела отвыкнуть от плотной, но какой-то игрушечной застройки северного города, с его мощеными тонкими извилистыми улочками, среди которых терялись тысячи мелких забегаловок, тенистых парков, аллей и кафешек. Аннесберг был поистине уютным и приятным местом, но Ива ощущала, что как бы не манило это место ностальгией, она уже не могла без соленого воздуха Норфолка и запаха хвойной смолы в лесу рядом. Она слишком привыкла к широким улицам, звуку прибоя и крикам чаек. Даже Центр, в котором Ива провела четыре года, не так манил и дарил щемящее чувство в груди, как Норфолк. Уже перед посадочной станцией Ива вышла на мощеный тротуар и вдохнув поглубже воздуха, направилась к телепортам: желудок требовательно урчал, а рот наполнялся слюной в ответ на запах жаренного мяса и пирожков, но Ива стойко пробиралась сквозь толпу к телепорту в Центр. Купив билет, она встала в очередь, глядя как на табло то загораются, то гаснут номера талонов: наконец, подошла ее очередь и, глубоко вздохнув, Ива вошла в зияющую голубым пустоту. Секундная тишина и темнота, как на нее снова обрушился гвалт голосов и звуков. Станция в Центре была поистине огромной и в несколько этажей, а прозрачные лестницы-переходы между ними искрились в лучах полуденного солнца: огромные часы, прорезающие центр станции и доходящие почти до самого ее купола, исправно показывали без десяти час. Стоило ей отойти от телепорта всего на двадцать шагов, как ее мягко схватили под локоть: перед ней стоял Хендрих, одетый в свой идеальный с иголочки темно-серый костюм.
– Откуда ты здесь? – приятно удивилась Ива, обнимая мужа и целуя его в щеку, Хендрих лишь пожал плечами и ответил:
– Профессиональное.
– Ну а все-таки? Кто-то из бабушек позвонил? – продолжала допытываться Ива, пробираясь сквозь толпу людей к выходу, но Хендрих лишь улыбнулся и ничего не ответил, а после и вовсе легонечко подтолкнул к телепорту. Они оказались на площади недалеко от его работы: Центр готовился к празднику Цветущей Магнолии и был весь украшен в розовые, фиолетовые и белые цвета.
– Ого, с каждым годом размах все грандиознее… – вслух заметила Ива, когда они шли через уютную, украшенную площадь. В воздухе витал запах цветов, кофе и выпечки. До самого кабинета муж сохранял подозрительное молчание и, только оказавшись в прохладном помещении и после предложенного кофе, он сел напортив на стул и посмотрел Иве в глаза, мягко спросив:
– Тебе предлагали вступить в Совет?
– Ого, ты и про это знаешь? – хмыкнула Ива, сузив глаза: – Как же, как же… Ни за что не поверю, что мимо тебя, Хендрих, могло хоть что-то мимо пройти.
– Лисичка, я спрашиваю не из праздного интереса, – терпеливо объяснял он: – В Совет редко кого-то приглашают, а я слышал там какие-то перестановки и все не гладко…
– Началось, – закатила глаза Ива, нервно дёргая носком правой ноги в воздухе: она сидела, перекинув ногу на ногу, держа в руках небольшую чашечку с кофе, смерив Хендриха тяжелым взглядом, Ива произнесла: – Да, звали, но и приглашением это можно назвать с натяжкой, скорее, как констатация факта. Я отказалась. Я не хочу там быть.
– Ива, я невозможно рад, что ты отказалась, – он радостно ей улыбнулся, а затем, встал со стула и наклонившись, поцеловал ее в нос: – Фырчишь как настоящая лисичка, когда недовольна…
– Прощупывал почву? – усмехнулась Ива: – Вот уж нашла коса на камень: ты и первые ведьмы.
Хендрих ничего не ответил, лишь мягко поцеловал ее и опустился перед ней на корточки, упираясь ладонями в колени:
– Я скучал, лисенок. Ведьмы на редкость неразговорчивы, хотя дело касалось моей законной супруги. Ирена меня все заверяла, что с тобой будет все в полном порядке, но я не мог до конца этому верить, потому что не видел своими глазами. Как это было?
– Что? Обучение? – поинтересовалась Ива, мягко запуская пальцы в его темные волосы и, дождавшись кивка, произнесла:
– Тяжело. Тренировки выматывали, была как выжатый лимон. Впервые на теле было столько синяков, – Ива хихикнула: – А еще я поняла, что я ужасно слабая, а в любом боевом виде спорта – профан. Фехтование с моей наставницей мне будет сниться в кошмарах.
– В Академии не было физической подготовки? А как же выражение «в здоровом теле – здоровый дух»? – улыбнувшись спросил, все также улегшись на колени Ивы, а та мягко поглаживала его прохладными пальцами: раздражение сменилось приливом нежности.
– Физическая подготовка в Академии – полная ерунда по сравнению с той, что для меня придумала Валери, – улыбнулась Ива: – После нашего первого занятия я едва волочила ноги, думала, упаду посреди поля и больше не встану, а еще она меня посадила на правильное питание немногим жестче, что я привыкла, и первое время я была дико голодная, а от пареной куриной грудки и рыбы уже тошнило, но Валери сказала, что нужно немного подсушиться, чтобы стало полегче тренироваться.
– Да уж, знакомо. Ты знала, что наш Университет позаимствовал у первых ведьм программу их физической подготовки? – пространно спросил Хендрих, жестом предлагая кофе, время было обеднее и он бы не отказался поесть: – Ты же знаешь, что я профессионально занимался самбо, потом в школе был в составе команды по легкой атлетике, в общем, со спортом был на «ты», но когда прошло наше первое занятие в Университете по этой программе… Только представь, тридцать здоровенных лбов еле волокут себя до общаги, а это всего-то после сорока минут того, что у первых ведьм принято считать разминкой. Я тогда поставил под вопрос свою физическую форму.
– Мне стало легче от того, что ни я одна страдаю от их экзекуций и даже спортсменам тяжело, – заметила Ива с улыбкой: – Неужели, все это с детства?
– Да, – ответил Хендрих, поймав руку Ивы и поцеловав ей запястье: – Девочки попадают в Академию в возрасте семи лет, там уже начинается их новая жизнь под пристальными взглядами наставниц. До одиннадцати у них что-то вроде детского сада, и малышня редко пересекается со взрослыми, но потом они переходят в саму Академию и начинается настоящая пахота.
– Чем они занимаются вне своих земель? – вдруг спросила Ива: – Они не любят людей, магов сторонятся, предпочитают селиться в уединении, так, а чем же на жизнь они зарабатывают?
– Хороший вопрос, лисичка, – хмыкнул Хендрих, отпивая немного из кружки: – Они хороши в ювелирном деле: по части зачарования какой-нибудь милой шпильки или гребня для волос, который на деле смертоносное оружие. За такие уникальные вещи платят огромную кучу денег. Они отличные алхимики, даже лучше тех, что учились, потому что сверху отвара могут шепнуть еще пару-тройку проклятий или словечек, что ни одна опергруппа не размотает клубочек… У нас работают тоже. К нам идут редко и неохотно, но если идут, то с ними носятся как с диадемой Ее Величества. Ирена, кстати, одна из приятнейших первых ведьм, которых я только встречал, довольно общительная и, можно сказать, дружелюбная. Но если уж все совсем не ладится, то идут тренерами по гимнастике или фигурному катанию. Они мастера этого дела: вылепить чемпиона из несуразного ребенка смогут влёгкую. Это их уникальный дар.
– Прямо-таки всемогущие… – заметила Ива, на что Хендрих лишь отозвался невнятным «угу», и они несколько минут сидели в тишине, пока не зазвонил телефон. Хендрих нехотя встал и отошел к столу. Разговаривал он недолго, но по обрывкам фраз Ива догадалась, что его ждет большое и муторное совещание, а значит, ей скоро будет пора выдвигаться домой. Ее догадки уже подтвердил Хендрих, который спустя недолгое молчание решительно заявил, что им точно нужен медовый месяц где-то в теплых краях без всей этой работы. Ива в очередной раз согласилась и, поцеловав мужа на прощание, исчезла в телепорте.
Ива на всех порах спешила в Управление утром понедельника, сжимая в руках стаканчик с горячим кофе и утренними булочками для себя и ребят. Она искренне соскучилась по этому городку, его воздуху и улочкам, а еще больше – по ребятам. Удивительно дело, Ива, всегда считавшая, что нельзя смешивать личное и рабочее, оказалась в том положении, от которого все время открещивалась.
Погода в Норфолке стояла чудесная: привычная для Центра жара еще не пришла в город, с моря дул прохладный соленый ветер, а солнце еще не палило нещадно, плавя дома, улицы и горожан. В управе как всегда весной пахло деревом, старой бумагой и немножко пылью, а окна во всех кабинетах были раскрыты настежь. Когда она уже шла по коридору из приоткрытой двери она услышала:
– Вот жадина, а… Я со вчерашнего вчера ничего не жрал, – обиженно бурчал Эльги на весь коридор, а в ответ ему раздалось невнятное бормотание, вероятно, Хельга уже успела выйти из отпуска и обороняла свои стратегические запасы от Волка.
– Оставь в покое Хельгу и ее запасы, я уже пришла спасти тебя от голодной смерти, – весело отозвалась Ива за спиной у Эльги. Тот резко развернулся и на лицо его тут же, одновременно с Хельгой, наползла широкая улыбка:
– Ивушка, ты вернулась! Ну наконец-то!
Он сгреб ее в широкие и крепкие объятья, а затем, принюхавшись, выдал:
– С мясом…
Пока Ива раскладывала булочки на тарелку и грела их в микроволновке, оба застыли в ожидании, что Ива поведает им о своих приключениях в землях первых ведьм.
– Не смотрите на меня так, рассказывать нечего, – она пожала плечами, плюхаясь на свое место и смерив взглядом кипу бумаг, которая грозно возвышалась у края стола, спросила: – Это все мне?
Она указала на кипу, проводя по ней указательным пальцем, на что Эльги хмыкнул и ответил:
– Да уж, заявлений накопилось – мама не горюй. Так что, правда, не о чем?
– Ну что ты насел, – отозвалась вошедшая Элис: – Бухтите с утра пораньше на весь коридор… О, булочки – это нам?
Ива покивала, а Элис сбросив легкий пиджак бежевого цвета на спинку стула, по-хозяйски налила себе кофе и принялась за булочку.
– Обучили меня тому-сему, ничего особенного, но планы на меня, признаться, у них были грандиозные, – со вздохом призналась Ива: – Наставница прям крепко за меня взялась, после тренировок трещала не только голова, но и кости. Потом явилась Арделия и пожертвовала собой ради моей спокойной жизни.
– Значит, все-таки хваленый Совет имел на тебя виды, – удовлетворенно кивнула самой себе Элис, опираясь на краешек письменного стола Эриха: он ближе всех стоял к их импровизированной столовой.
– Имел. Но не питаю иллюзий, что они отступились и прям-таки меня отпустили. Скорее это отсрочка неизбежного, – пожала плечами Ива, подхватывая из кипы первое заявление и пробежавшись по нему глазами, а затем, хмыкнув, произнесла: – Ну надо же, первое заявление и то – об убийстве.
– Добро пожаловать назад, Ива, – хмыкнул Эльги, доедая вторую булочку: – Случайно не об убийстве Ренесме Видоув?
– Да, она самая. Что-то серьезное?
– Серия, – пожала плечами Элис, возвращаясь за свой стол, мельком глянув настенные часы: – Ренесме – третья из списка жертв. Убивает проституток.
– «Красная жемчужина» – это же бордель в порту? – уточнила Ива, вчитываясь повнимательнее в заявление.
– Ага, – активно покивал Эльги и принялся загибать пальцы: – А еще – «Золотая кошка», «Белый туман» и «Чайная роза». Из каждой по девице.
– Так это выходит, с Ренесме уже четыре девушки, – заметила Ива: – Чем и как убивает? Клиент? Знакомый? Или просто сумасшедший? Девушки его раньше видели?
Несколько секунд в кабинете стояла гробовая тишина, а затем, не выдержав, первой прыснула в кулачок Хельга, а за ней захихикали Элис и Эльги. Ива подняла на них удивлённый взгляд, а Хельга, сквозь смех, пояснила:
– Ива, мы не видели тебя полтора месяца, ты тут, говорят, чуть не скончалась, прошла ужасный курс у первых ведьм, а теперь как ни в чем не бывало будничным тоном расспрашиваешь о деталях дела… Честное слово, ты работу любишь больше, чем саму себя.
– Так ведь это же не украденный на рынке пирожок… – рассеяно ответила Ива, но в ответ они захихикали еще больше.
– Что вы смеетесь? Убиты четыре девушки, а вам смешно, – обиженно отозвалась Ива, нахмурившись, а Эльги, по-отчески взглянув на нее, ответил:
– Брось, Ивушка, не обижайся. Ну да, дело открыто, но все девицы в один голос твердят, что убитые ни с кем вне борделя не общались, клиентов у каждой было предостаточно, а постоянных все знают в лицо. В «Красной жемчужине», например, запрещено выходить в порт во время работы: оно и понятно, всякий люд в порт заходит, еще прибьет кто-нибудь. После работы девочек сопровождает пара-тройка громил очень опасного вида, потому никто не сунется.
– Прям все так гладко? Дешевенький бордель сопровождает своих девушек? – недоверчиво сузила глаза Ива, на что Эльги пожал плечами и ответил:
– Дешевенький или нет, а хозяйка борделя печется о своей репутации и особых тружениц, так скажем, бережет. Ренесме была из этих. Сказать, по правде, Кэтрин – хозяйка «Красной жемчужины» – даже расстроилась.
– А в остальных?
– В остальных не так уж опечалены, но ситуация неприятная. В бордели ходят за расслаблением, приятной компании красивой женщины, а знать о том, что где-то за углом стоит убийца – не очень добавляет очков заведению, – философски заметила Элис, а Ива покачала головой:
– И что же, рядом с телом и на теле ничего не обнаружено? Следы насилия, например?
– Почему же, – качнул головой Эльги: – Девушки все отравлены ядом растительного происхождения, да таким, что любая травница способна сварганить, даже самая плохонькая.
– На основе чего?
– Морозника, полыни и сон-травы, – ответила Элис.
– Всем вместе? – изумленно переспросила Ива: – Тут два серьезнейших компонента, как же так вышло, что девушки не упали замертво? От одной только сон-травы паралич мышц и галлюцинации…
– Вот и Питер то же самое нам сказал, – согласно покивал Эльги: – Прям почти слово в слово. Мол, девица, которой это подмешали, должна была уже через две с половиной минуты валяться в наркотическом бреду, а еще через две – умереть. Слишком высокая дозировка. Так нет же! Как ни в чем не бывало вышла на улицу, прошла пару, а когда тройку, кварталов и упала замертво.
– Это невозможно, – твердо произнесла Ива и Элис ей вторила, кивнув, а затем добавила:
– Нам бы раздобыть оригинальный рецепт. Проблема в том, что, да, действительно существуют яды отложенного действия, они могут бродить в организме от шести до восьми часов и это не новшество, но не при таком исходном наборе сильнодействующих трав, между ними должно иметься связующее звено, иначе бы жертвы не прожили дольше пяти минут. Питер говорит, что в крови никаких связующих элементов не обнаружено, а это значит, что они успешно всасываются в кровь и расщепляются организмом. Что это может быть – ума не приложу. Всю библиотеку перерыла, даже в Академию написала, но там ответ такой же – нет таких растений.
Ива задумчиво повертела в руках бумажный стаканчик, в котором осталась только плотная пенка от капучино и, неожиданно для самой себя, спросила:
– А не может ли это быть как в зимнем деле? Может, ничего девушкам не подсыпали, а просто обмакнули иглу в этой бодяге и выстрелили куда-нибудь в вену на ноге? А что – маленькая неприметная точечка, кто ее заметит? Даже глаз-алмаз Питера мог бы пропустить…
С минуту Эльги молчал, а затем задумчиво протянул:
– Тогда, выходит, нет никакого связующего компонента… Мы проверили личные вещи убитых девушек и нигде не нашли следы яда. Надо бы Питеру позвонить, сказать, чтобы проверил оставшееся у нас тело… Ренесме – сирота, за ней некому прийти.
Ива со вздохом посмотрела на кипу бумаг и принялась ее разбирать: лучше сейчас, чем когда она станет еще больше. На фоне Эльги беседовал с Питером, объясняя ему их догадку, и было понятно, что коронер не особенно верит в перспективу найти на теле крошечную точку, но все же нехотя согласился.
– А где Эрих? – спросила Ива, глядя на пустующий стол.
– К сестре на свадьбу на Юг уехал, – ответил Эльги: – Через пару дней должен вернуться. Он, кстати, заполнял протоколы допросов, можешь почитать.
Эльги кивнул в сторону увесистой папки и Ива, качнув головой, ответила:
– Разберу свое и к нему приступлю.
К обеду глаза уже слезились от букв, и Ива вдруг ощутила, что совсем за полтора месяца расслабилась от рутинной и бумажной работы. Даже ответы на запросы давались ей с большим трудом и почти преодолением. Обедая вареной курицей и макаронами, она с тоской посмотрела на кипу бумаг, которая едва ли уменьшилась вполовину. Также Ива отвыкла от вечного щебетания Хельги по телефону, и уже к концу рабочего дня голова раскалывалась от постоянных звонков и разговорами над ухом. Солнце уже закатилось почти за горизонт, уступая место сумеркам, а Ива, покончив с последней бумажкой, устало откинулась на стул и посмотрела на часы: половина одиннадцатого вечера. Спина ныла и просила пощады, а правая кисть затекла. В кабинете к этому времени она осталась уже совсем одна: Хельга убежала на пятый этаж в отдел, где с недавнего времени работала ее давняя подруга, а Элис и Эльги отправились по своим делам: один на полигон, вторая в зал для оттачивания боевой магии. Широко зевнув, Ива с удовольствием размяла спину и уже собиралась было уходить, подхватив рюкзак, как раздался телефонный звонок. Она устало закатила глаза и невольно вздохнула, а затем подняла трубку, буднично отрапортовав:
– Главное сыскное Управление Норфолка, слушаю вас…
В ответ в трубке испуганным дрожащим голосом, сквозь слезы зашептали:
– Пожалуйста, помогите мне! За мной следят и хотят убить, я нахожусь на пересечении короля Эмберта и королевы Маргарет, десять. Пожалуйста, поторопитесь!
– Там есть места, чтобы укрыться? Кафе, магазины? – спокойно отозвалась Ива, лихорадочно записывая имя и адрес, на что девушка лишь отозвалась:
– Нет-нет-нет… Пожалуйста, быстрее. Я очень боюсь.
– Не выходите из телефонной будки, запритесь там и ждите.
В ответ девушка лишь сильнее зарыдала, а Ива, бросив рюкзак на пол, со всех ног бросилась по адресу, что указала девушка. Она бежала, почти не разбирая дороги, в голове бешено стучала кровь и ухало сердце: непременно надо будет отправить Валери букет в знак благодарности – Ива бы точно рухнула где-то через километр. На этот раз она решила сократить путь через дворы и ловко взобравшись на мусорные баки, перемахнула через каменную ограду, довольно больно приземлившись на ноги и бросаясь через улицу, через десять минут она была уже на месте, что указала Бекки. Иве предстала картина: коренастый мужчина пытался выломать дверцу телефонной будки, а Бекки сидела, вжавшись в ее стенку, расширенными от ужаса глазами глядя, как неизвестный ломает дверь. Краткий импульс и вот нападавший уже лежит, скрючившись на земле и рыча от боли, прижав ладони к глазам, из которых тонкими струйками стекает кровь: Ива машинально и жестко уложила его лицом в пол, придавив спину своим весом и ловко заключила руки в наручники: повезло, что нападавший шатался, иначе бы Ива не смогла бы его уложить – он был выше на две головы и больше весом. О том, что она переборщила с ментальным импульсом, Ива догадалась не сразу, а лишь тогда, когда девушка, дрожа от ужаса, прижалась к ней.
«Ну и глухомань»
Невольно подумала Ива, оглядывая перекресток: ничего кроме абсолютно гладких стен домов, телефонной будки и фонарей. Укрыться Бекки, действительно, было негде.
– Убью! Убью! – только и мог взвыть парень, когда Ива вызвала подкрепление и уже присела перед ним на корточках, оглядывая лицо: молодой, бледный, мешки под глазами, расширенные красные зрачки, оранжевые белки глаз и слюна, белесой нитью, спускающаяся от дрожащей нижней губы до земли.
– Лежи, давай, пока еще не досталось, – буркнула Ива и одним сильным движением руки схватила его за подбородок, разглядывая лучше: – Что употребляете?
В ответ было лишь утробное рычание, парень не мог и двух слов связать, только мычал и пытался перевернуться на бок, но сил ему явно не хватало.
– За оказание сопротивления или оскорбление сотрудника при исполнении наказание может оказаться сильно больше, чем вы можете предположить, – флегматично напомнила она: – Ваш парень? Как вас зовут?
Этот вопрос был обращен к девушке, которая нервно закуривала: зажигалка плясала в ее руках, и она все никак не могла затянуться.
– Бывший, – резко бросила она: – Расстались три месяца назад. Он сидит на смесях. Зовут… Меня зовут Бекки Хаммонд.
– Смесях чего? – спокойно спросила Ива, когда они вместе с Бекки присели на тротуаре. Девушка лишь качнула головой и нервно бросила:
– Откуда мне знать? Когда он начал их принимать, мы разбежались, а он угрожал меня убить. Если бы не вы, то я бы уже была мертва.
Она коротко усмехнулась и добавила:
– А я ведь писала на него заявление месяц назад.
Ива ничего на это не ответила, а лишь внимательно посмотрела на девушку, которая с наслаждением курила, уже заметно успокоившись: из под ворота белого свитера торчала бордовая лента в стразах, завязанная на бантик на тонкой шее. Невольно Ива сузила глаза, в полутьме присматриваясь к девушке сильнее: одета она была в простые джинсы, кроссовки и худи, но лента никак не вязалась с таким простым образом, также, как и то, что от девушки пахло чем-то сладким, на лице яркий макияж, блестки и безупречная стальная укладка.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71466424?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.