Главная страница | Книги о приключениях | Ночной хозяин

Ночной хозяин
Данил Коган
Оттавио ар Стрегон – имперский служащий, лациец 43 лет от роду, по долгу службы расследует преступления, связанные с использованием потусторонних сил. Он одаренный – колдун, наследник рода, герб которого уничтожен.
Таинственное убийство имперского электора? Одержимый льет кровь как воду и вырвался в большой город? Еретики составили заговор против церкви и императора и готовят восстание?
Оттавио затычка в каждой бочке.
Благодаря стечению обстоятельств он становится пешкой в игре высших духов. Пешка конечно может стать ферзем, но ее об этом никто не спрашивает. И даже ферзь всего лишь фигура в чужой игре.

Данил Коган
Ночной хозяин

Название: Ночной хозяин
Автор(-ы): Данил Коган
Ссылка: https://author.today/work/65034

Часть первая. Хранители рода
Верую в Род – источник всего сущего и несущего, который всем Нам крыница Вечная. Ведаю, что Мир есть Одухотворенное, и все многоименные Духи соединены в нём. Верую в единство с Родом и предками, ибо их продолжение мы – надежда и опора Рода. И Владыки держат десницы свои на головах наших. Ведаю, что жизнь в Роде вечна, и должны думать о вечном, идя стезей своей. Верую в силу и мудрость Предков, которые рождаются среди нас, ведя к благу через Духов наших. Ведаю, что сила в единстве с Духами – хранителями Рода. И что станем славными, славя Духов – покровителей! Слава Роду и Владыкам, и Духу покровителю слава, и всем нам в Нем сущим!
Старинное славословие, обращенное к духу покровителю рода

Глава 1. По долгу службы
Находясь на службе, помни две истины:
«Только беспристрастность излучает свет мудрости.
Только бескорыстие рождает авторитет».
Хун Цзычен
1
Он приближался к месту своего назначения.
Жирная грязь под конскими копытами липко чавкала. Проклятая скотина, как назло, постоянно спотыкалась. Сапоги всадника окатила очередная волна черной жижи. Оттавио глухо выругался, помянув Владык, духов, их нематериальных прародителей в пятом колене, и сдал на обочину.
Грунтовка, по-осеннему грязная и раскисшая, петляла по редколесью графства Вальде, повторяя изгибы местности, обходя овраги и кружа вдоль подножия невысоких холмов, которыми изобиловала эта унылая местность.
Солнце едва перевалило за полдень.
До замка Фертсайтхайт оставалось не более двух часов пути, если верить тому невразумительному пояснению, которое дали Оттавио местные бауэры (1). По сухой дороге он рысью добрался бы вдвое быстрее. Но осенняя распутица просто невыносима, особенно для человека его возраста, она ворует здоровье и время.
(1. Бауэр – крестьянин)

Оттавио в очередной раз выругался, когда новый фонтан грязи, выбитый из колеи мощными копытами его коня, стек по плащу. Каурый, которого он арендовал в городке Херне, еле плелся, опустив голову и то и дело оступаясь, постоянно норовил остановиться и начать объедать ближайшие кусты. Заводная кобыла, серая в яблоках, флегматично следовала за ведущим и особых хлопот, слава Владыкам, не доставляла. Оттавио слишком давно не ездил верхом. Колени и поясницу после двухдневной поездки изрядно ломило. Мерзли пальцы в обрезанных перчатках. Стылый осенний воздух проникал под тяжелый шерстяной плащ, который снизу покрылся коркой черной грязи, а сверху – промок от влаги, висевшей в воздухе, и теперь противно вонял.
Впереди наконец-то показалась развилка – та самая, о которой ему рассказали в деревне. Вправо, вверх по холму, от главного пути отходила широкая натоптанная тропа, а дорога, разбитая тележными колесами, продолжала огибать холм. На развилке, поверх большого валуна, возвышалась деревянная кумирня, над которой висел указатель, сообщающий, что путник вступает на родовые земли владения Брюнне.
Ар Стрегон сполз с седла на обочину и, прихрамывая, пошел к святилищу, ведя коня в поводу.
Деревянные стенки алтаря изнутри были покрыты сажей и паутиной. На внешних, обращенных к просителю, наличниках были вырезаны славословия и обращения к духам места и родовому духу Брюнне. На боковой полке стояла глиняная посудина с маслом.
Оттавио налил масло в медную горелку и усилием Воли, соединенным с формулой огня: "Ad ignis", зажег жертвенник. Насыпал в огонь немного хлеба, после чего достал из седельных вьюков флягу с вином, отвернул тугую пробку и плеснул из фляги на нижнюю часть алтаря.
Легко проводя кончиками пальцев левой руки по резным стенкам, прочел все молитвы по кругу – слева направо по солярной схеме. Пальцы охватил легкий зуд, распространившийся вверх по руке. Кумирня была «живая».
«Ужасная глушь здесь», – подумал Оттавио. Подобные алтари есть почти в каждой деревне или небольшом селении, но в городах духам местности уже давно не приносят жертв.
Скорее всего, этот алтарь внесен в имперские реестры, поставлен на учет светскими и церковными властями. Но даже если это не так, то ничего страшного.
Церковь Владык занимала по поводу поклонения неканонизированным духам двусмысленную позицию. В целом такое поведение Земным Престолом Владык осуждалось, но никаких санкций к «старопоклонникам», тем более, разрушения неканоничных алтарей и жертвенников не производилось. Духи мстительны, а многие из них еще и крайне могущественны. Мало кому хотелось получить родовое проклятие или что похуже от оскорбленного духа места. По той же причине крайне редко разрушались и сами храмы, даже во время войн.
Церковники преследовали только секты, регулярно ублажающие духов с помощью человеческих жертв. Алтари таких сущностей разрушались, невзирая на последствия, а сектантов вырезали под корень воины Святого Маркуса.
Этот алтарь, насколько Оттавио мог судить, был «чистым». По крайней мере, эманации силы были просто неприятными, а не гнилостно-отвратительными, а именно так он ощущал святилища, запятнанные многочисленными смертями разумных.
Оттавио вознес стандартную просьбу к духам места о защите и покровительстве, представился. Достав кинжал, он уколол подушечку пальца и провел ей по внутренней поверхности алтаря. Кровь мгновенно впиталась – жертву приняли благосклонно.
Взгромоздившись обратно в седло, не сдержав при этом мучительный стон, он направил коня на утоптанную тропу. Если бауэры не сбрехнули, так можно было серьезно срезать путь пешему или всаднику.

2
Фертсайтхайт открылся ему сразу после того, как уставший путник перевалил вершину очередного холма.
Внизу, под склоном, блестела полоса неширокой реки. На другом берегу виднелись крыши небольшой, дворов на полтораста, деревни. Прямо перед Оттавио лежал заливной луг, трава на котором была уже скошена и сметана в скирды.
А напротив, на другой стороне луга, возвышался еще один холм, самый высокий в округе, покрытый лесом. Вершину его опоясывали похожие на зубчатую корону развалины древних стен. Корявым пальцем с обломанным ногтем трогала низкие осенние облака сторожевая башня. Еще один холм – близнец первого, был украшен развалинами второй крепости. Эти руины напоминали уже простую россыпь камней. Между холмами был перекинут деревянный мост. Основная дорога шла через луг и поднималась куда-то к развалинам замка, из-за которых в осеннее небо тянулись дымки дворовых печей.
До цели его путешествия оставалось всего каких-нибудь двести-триста фадденов (2). Решительно пришпорив полудохлую каурую скотину, Оттавио начал спускаться с холма.
(2. Фадден – примерно 10 метров)
3
На обратной стороне увенчанного руинами старого замка холма, недалеко от вершины обнаружилось наконец-то человеческое жилье. Крепкий палисад высотой примерно в четверть фаддена окружал большой трехэтажный господский дом и хозяйственные постройки.
Под островерхой деревянной башней, находившейся в центре ограды, в распахнутых воротах стояли двое встречающих. Первый – местный стражник, широкоплечий бородатый мужик, одетый в кожаную броню и вооруженный кошкодером – шагнул чуть назад, освобождая проезд во двор. Оттавио миновал ворота и наконец-то покинул седло. Бросив поводья второму – щуплому пацану зим четырнадцати от роду, он приказал:
– Отведи лошадей на конюшню. Каурого расседлай. Серой задай корма, но седельные сумки трогать не смей – руки оторвет. Я их сам заберу позже, – и, обернувшись уже к стражнику:
– Оттавио ар Стрегон, имперский окружной коронер (3). Прибыл для расследования смерти владетеля Аделхарда гер Брюнне. Сообщи хозяевам о моем прибытии и попроси всех взрослых родичей покойного собраться для предварительной беседы.
(3. Окружной коронер – судейский чиновник. см. примечания)
Произнеся все это с максимально высокомерным видом, Оттавио с усилием провел в воздухе правой рукой, четко выговаривая формулу и вкладывая силу. В воздухе дымным абрисом вспыхнул символ – круг, в котором умирала изогнутая буквой S змея, пронзенная мечом. Знак имперских охранителей.
Стражник схватился за рукоять кошкодера и отшатнулся от колдуна, прикоснувшись левой рукой к амулету на груди.
При общении с прислугой главное – сразу все расставить по своим местам. Немного страха, замешанного на уважении к громкой должности, не помешает. Иначе потом с местными сервами никакого сладу не будет.
– Если в доме есть большая зала, в которой затоплен камин, отведи меня туда. Я изрядно намерзся по дороге. И попроси всех упомянутых мною лиц явиться туда же.
– Так, это, благородный господин. Может, глинтвейну? Ну, значит, чтоб согреться?
– Как тебя зовут?
– Кнут, господин.
– Кнут, это было бы отлично.
– Так я, это, скажу на кухне.
Кнут проводил имперского следователя на второй этаж, где действительно имелся довольно обширный зал. Сквозь узкие стрельчатые окна, расположенные на внутренней стене, проникали лучи заходящего солнца, слабо освещая комнату. В помещении было жарко натоплено, вместо камина к правой стене была пристроена массивная изразцовая анландская (4) печь. Скорее всего, этот зал использовался семейством владетеля в качестве обеденного, но сейчас здесь было пусто. Прямо возле входа на стене висело ростовое посеребренное зеркало.
(4 Алландцы-жители Объединенных провинций. Изобрели изразцовые печи.)
Оттавио встал перед ним и всмотрелся в свое отражение. Что ж, в свои сорок три зимы он выглядел не так и плохо. Невысокий, пять с половиной футов, немолодой брюнет. В курчавых волосах уже появились седые пряди. Кряжистая «крестьянская» фигура, намечающееся брюшко, чуть нависающее над ремнем. Черные глаза и смуглая кожа, нос горбинкой, на обветренном, покрытым сеткой морщин, лице выдавали в нем уроженца солнечного юга. Здесь, на севере, он резко выделялся на фоне анландцев, олиманнов и друссов – исключительно блондинов, шатенов, рыжих, как ворон выделялся бы среди стаи голубей.
Морщась от боли, Оттавио стащил митенку с левой руки. Мизинец и безымянный палец торчали из ладони под неестественным углом и почти не сгибались. Ладонь пересекал бледный шрам, начинающийся от покалеченных пальцев и теряющийся под манжетом.
Оттавио провел левой рукой по периметру зеркала – слева направо, проделывая ладонью сужающуюся к центру зеркала спираль.
Зеркало оказалось не зачаровано.
Что было, на взгляд Оттавио, очень странно. Его милость гер Брюнне был весьма сильным одаренным, сложно предположить, что он не озаботился мерами элементарной защиты в своем собственном доме. Следователь поморщился – он не любил таких мелких несоответствий и неясностей. Обычно они сулили большие неприятности. Однако все эти странности придется отложить на потом.
Подойдя поближе к печи, он скинул на стол тяжелый вонючий плащ, отстегнул от пояса скьявону (5) в потертых ножнах и положил ее поверх плаща. Туда же кинул шляпу, и с наслаждением замер возле печи, закрыв глаза и втягивая блаженное тепло всем своим телом.
(5. Скьявона – двусторонний прямой меч с плотной корзиной, защищающей руку.)
– Ваш глинтвейн, господин … – этот голос был женским.
Следователь вздрогнул и открыл глаза. Отобранный у печи огонь, изгнал ломоту из суставов и боль из старой раны на левой руке и продолжал разливаться по телу. А вот печь, похоже, погасла.
Рядом с ним стояла стройная женщина, одетая в роскошное платье, сшитое по прошлогодней лютецкой моде. Голову ее охватывал серебряный обруч-оберег. Густая вуаль, пристегнутая к обручу, скрывала лицо. Женщина протягивала ему медный кубок. Оттавио обратил внимание на ее руки, явно никогда не знавшие тяжелой работы.
– Оттавио ар Стрегон, – никаких «к вашим услугам». Не тот повод для визита. Он здесь по долгу службы. Официально. – Имперский коронер, окружной суд Вестгау.
– Я Аделинда гер Брюнне, невестка владетеля. Коронер окружного суда? Но разве у имперских властей есть какие-то сомнения в причинах смерти моего деверя? Коронер из Херне выдал заключение – естественная смерть! – голос ее повышался в течении всей фразы, и последние слова она почти провизжала.
– Я здесь не для того, чтобы отвечать на вопросы, а для того, чтобы их задавать, – резко оборвал женщину Оттавио. – Я объясню причины своего появления, когда здесь соберутся все заинтересованные лица. Спасибо за глинтвейн, благородная госпожа Аделинда.
Глинтвейн и впрямь был хорош.
Пока Оттавио мелкими глотками пил горячее вино со специями, появились слуги, внесшие шандалы со свечами. Они забрали со стола его вещи и растворились в вечерних тенях, сгустившихся в зале за пределами теплых свечных отсветов.
Постепенно зала стала наполняться людьми.
Первым, после Аделинды, в залу вкатился эдакий колобок, низенький толстячок неопределенного возраста. Поверх мешковатых штанов и камизы он был облачен в замызганный старомодный камзол. Облик завершался домашними войлочными туфлями. Выглядел колобок весьма воинственно. Оглаживая рукой редкие желтоватые сальные патлы, он пробурчал свое имя: «Дачс гер Брюнне», после чего рухнул в кресло возле печи и начал буравить коронера неприязненным взглядом бледно-голубых глаз.
Следующими явились двое: первый – сухощавый верткий старичок, похожий лицом на сушеную смокву. На голове его красовался огромный парик, из тех что были в моде в прошлом столетии. Он представился поверенным семьи Брюнне мастером Стеханом Дольчиком.
Второй – стройный, пропорционально сложенный молодой человек, красавец-блондин с пронзительно синими глазами, одетый, в отличие от всех остальных присутствующих, по последней моде. Он молча прошел к лавке и уселся. Скорее всего, это был старший сын владетеля, Адлер. На безымянном пальце его левой руки тускло блестело золотое кольцо – символ какого-то студенческого братства.
Войска противника выдвинулись на поле боя. Итоговая диспозиция складывалась так: на правом фланге в кресле окопался толстячок – брат владетеля, и вправду немного напоминающий барсука («Дачс» значит «барсук»). Рядом, опершись о спинку кресла, заняла тыловую позицию его супруга. Левый фланг, сев на лавку возле обеденного стола и непринужденно закинув ногу на ногу, оккупировал Адлер. В центре готовился перейти в наступление господин «Сушеная смоква».
Бросив быстрый взор по сторонам, поверенный отважно выступил вперед, как бы собираясь прикрыть своих клиентов щуплой старческой грудью, и начал рекогносцировку:
– Не будет ли любезен уважаемый господин ар Стрегон пояснить свое присутствие в этом доме. Дела благородных семейств не входят в круг забот императора, да благословят его Владыки… – было очевидно, что господин «Сушеная смоква» мог вещать в таком стиле еще очень долго, но Оттавио не собирался представлять ему такой шанс.
– И тем не менее, я здесь ex officiо – пo долгу службы. В мои служебные обязанности входит расследование внезапных смертей среди лиц благородного сословия, если имеются основания полагать, что смерть эта имеет сверхъестественную причину. А учитывая, то, что покойный был электором (7)… – Оттавио позволил многозначительной паузе повиснуть в воздухе. Атака противника захлебнулась, поверенный покраснел и поперхнулся, видимо, непроизнесенные слова встали поперек глотки.
(Электор – владетель или князь церкви, имеющий право голосовать на выборах императора.)
– Но позвольте… – это уже высунулся Барсук из кресла, фланговая атака.
– Господа. Я просил собрать здесь всех заинтересованных. Будет слишком утомительно рассказывать все заново каждому члену вашей уважаемой семьи. Пока что все, что я могу сказать: в окружной суд поступила жалоба, в которой истец настаивает на том, что смерть владетеля Брюнне не была естественной и вызвана колдовством. Поскольку жалоба касается подозрений в отношении внезапной гибели имперского электора, окружной судья распорядился начать следствие немедленно. Префект округа Вестгау, в свою очередь, взял это дело под личный контроль.
Они заговорили все разом.
Барсук еще глубже забрался в кресло и шипел оттуда что-то вроде: «Позор, как вы смеете!»
Молодой гер Брюнне, наоборот, вскочил, растеряв всю свою напускную невозмутимость и возбужденно выкрикивая какие-то ругательства. Однако надолго его не хватило, он вдруг схватился за горло и зашелся в надсадном кашле, опустившись обратно на скамью.
Тетушка бросилась на помощь племяннику.
Когда в комнате установилась относительная тишина, прерывающаяся лишь глухим кашлем Адлера гер Брюнне, прозвучал новый вопрос Сушеной смоквы.
– Позвольте узнать имя истца, господин коронер?
– Как будто ты не знаешь, Стехан, что эта мелкая дрянь, приблуда, постаралась очернить доброе имя нашей семьи, – прошипела Аделинда.
– Да, это я написала письмо имперским властям!
На поле боя появилось новое действующее лицо.
Хрупкая девушка, совсем молодая, одетая в серое домашнее платье. Она решительно вошла в зал и прошествовала через вражеские порядки, внеся в них сумятицу. Госпожа Аделинда и поверенный шарахнулись от нее, как от зачумленной. Девушка остановилась напротив коронера и требовательно посмотрела ему в глаза.
– Я ЗНАЮ, господин следователь, что его убили. Убили колдовством, ведь у него так страшно почернело лицо! Мой муж был совершенно здоров и… – она судорожно вздохнула-… я верю, что император не оставит это так и убийц накажут! – Ар Стрегон поднял левую руку ладонью наружу. Девушка запнулась и покраснела.
– Госпожа Рената гер Брюнне, вдова Аделхарда гер Брюнне, – заявил он и, дождавшись утвердительного кивка, продолжил. – Все в сборе. Полагаю, что присутствие несовершеннолетних членов семьи необязательно. Вот мое предписание, прошу, – и он протянул свернутый и опечатанный пергамент поверенному. – Я прибыл сюда, дабы провести предварительное расследование причин кончины владетеля Аделхарда гер Брюнне, имперского электора. Результаты расследования будут представлены мной в окружной суд и канцелярию префекта округа Весгау. Сегодня шестой день со времени скоропостижной смерти владетеля. Надеюсь, он еще не погребен?
– Что вы, – ответил за всех Барсук, – как можно. Тело моего брата…. ммм подготовлено к погребению на восьмой день. Оно в домовой часовне, возле него бдит наш домашний капеллан. В этом доме… эээ чтут древние традиции, знаете ли.
– Покойный оставил завещание? – обратился ар Стрегон к поверенному, не обращая внимания на язвительно-неуверенный тон Барсука.
– Да, безусловно. Я собирался огласить его сразу после погребения.
– До окончания следствия вам предписывается не оглашать его содержание. Кто душеприказчик?
– Брат его милости, господин Дачс гер Брюнне.
– Дар еще не снизошел на кого-либо из кровных родственников? (8) – это вопрос к Барсуку.
(Передача дара. наследником титула и главой рода становится не старший мужчина в роду, а тот, кто получит дар. Хотя бывают разные варианты. см. примечания)см. примечания(Передача дара. наследником титула и главой рода становится не старший мужчина в роду, а тот, кто получит дар. Хотя бывают разные варианты. см. примечания)
– Мне об этом эээ… неизвестно. Думаю, нет… ммм думаю, нет. Вы наверняка знаете, – в голосе Барсука зазвучали покровительственные нотки, – что снисхождение дара обычно… ммм случается после окончательного, так сказать, упокоения.
– По-разному бывает, – спокойно ответил Оттавио, вспоминая свое собственное "снисхождение дара". – Очень по-разному.
Поверенный уже прочел предписание, оценил печати префекта и окружного судьи, описанные в бумаге полномочия коронера, обещанные ослушникам кары, и горел рвением. Теперь он очень хотел помочь следствию. Он даже переместился на нейтральную полосу между враждебными лагерями, как бы показывая, что выходит из боевых действий, но флаг не опускает. Чудный старичок. Впрочем, все эти сельские юристы похожи на кокосовый орех – снаружи твердо, а внутри жидко.
– Я собираюсь осмотреть тело, – это уже Барсуку, – озаботьтесь, чтобы мне предоставили доступ. Также мне нужно будет опросить вас, господа, и, возможно, домовых слуг. Прошу, господин Датчс, предоставить мне для этих целей отдельное помещение. Сегодня мы не закончим. Надеюсь, мне найдется место для ночлега в доме?
Барсук глянул на поверенного. Тот развел руками, как бы говоря: «Ничего не могу сделать, этот господин здесь находится по праву». Барсук нахмурился:
– Конечно, вам уже выделены гостевые покои на третьем этаже правого крыла. Я эээ… распорядился. Может, там же и проведете свои ммм… допросы?
Оттавио кивнул.
– Что касается тела, вы действительно уверены, что это ммм… так уж необходимо?
– Абсолютно уверен. Так предписано процедурой дознания. Где обнаружили тело, кстати говоря?
– В этой самой зале, – вступила в беседу вдова покойного. – Я нашла его лежащим на полу… вон там, – Рената вытянула тонкий пальчик в сторону пространства перед дверью в зал.
– Ясно. Тогда я займу залу на некоторое время. Необходимо провести ритуал познания. Есть ли у вас вопросы, господа?
О, конечно, у них были вопросы. Потеряв еще минут двадцать на весьма эмоциональный, но совершенно бессмысленный разговор с присутствующими, Оттавио, наконец, ретировался с поля боя. Напоследок он предупредил всех, что ужинать им придется в другом помещении.
Мысленно поминая зловредных духов и держась за поясницу, давшую о себе знать ноющей болью, он направился в конюшню за седельными сумками. Их предстояло поднять на третий этаж, в гостевые покои, на собственном горбу.

4
Войдя в комнату, Оттавио бросил сумки с колдовскими инструментами на кровать и указал следующему за ним слуге, куда поставить остальной багаж.
Едва слуга удалился, Оттавио с наслаждением стянул с себя покрытые засохшей грязью сапоги и снял свою дорожную одежду.
Четко проговаривая слова формул очищения, он несколько раз провел левой рукой над своей макушкой, а затем сверху вниз вдоль тела. Вокруг ног образовалась россыпь отставшей от тела грязи. Конечно, ритуал очищения не заменит хорошей ванны, но впервые с начала этого долгого дня Оттавио почувствовал себя значительно лучше.
Он распаковал баулы, стоящие в углу, и надел мягкие туфли, новые чулки, темные кюлоты (9), хлопковую камизу (10), чистый камзол и, немного подумав, все же накинул сверху темно-синюю форменную аби (11).
(9 Кюлоты – штаны с завязками. 10 Камиза – рубаха. 11 – Аби – что-то вроде пальто с широкими полами.)
Одевшись, он некоторое время потратил на осмотр комнаты, не обнаружил ничего интересного и приступил к извлечению инструментов.
Произнести формулу, снять ловушку, откинуть клапан.
Извлечь ящик с порошками и прочими ингредиентами.
Достать ящик с инструментами.
Вынуть шкатулку с зельями.
Последним из сумки появился пистолет.
Данный образчик маготехнического оружия не имел ничего общего со своими примитивными кремневыми собратьями. Ар Стрегон сам придумал конструкцию и чрезвычайно этим гордился.
Бронзовый шестигранный ствол заканчивался недалеко от затыльника пистоля. В образовавшуюся щель Стрегон вставил стальную трубку с уже заряженной в нее пулей и забитым внутрь трубки взрывчатым порошком. Немного утопил трубку в ствол, противоположный конец скользнул под подпружиненный назатыльник. Щелчок, – и трубка жестко фиксируется скользнувшим вокруг нее полукольцом затвора.
Оружие готово к стрельбе.
Порошок поджигается с помощью силы Той стороны и знака огня, выгравированного на трубке с зарядом. Обычный человек, не одаренный, в принципе не смог бы заставить пистоль выстрелить. Кроме того, конструкция трубки была герметичной, и порошок не мог отсыреть.
Перезарядка – откинуть затвор, вынуть трубку, вставить новую, закрыть затвор – занимала всего несколько секунд.
У Оттавио было шесть заряженных пулевых трубок, более чем достаточно в обычных обстоятельствах, а на войну он пока не собирался. Оружие было относительно небольшим и не очень тяжелым, с коротким стволом, плюс ар Стрегон использовал в своих трубках особую взрывчатую смесь, а не стандартный армейский дымогон, так что пистоль для такого примитивного оружия был потрясающе точен и мощен.
Повесив на стул ремень с кобурой, на которую был нашит особый держатель с пятью стрелковыми трубками, одна из которых содержала зачарованную пулю, он положил заряженный пистоль на стол.
Проверив снаряжение, он потратил некоторое время на то, чтобы наложить и активировать на окне и двери комнаты печати отторжения. Теперь никакие нуллумы (12) не смогут попасть в помещение без его разрешения.
(12 Нуллум – человек не имеющий колдовского дара)
После того, как он обезопасил свои вещи от непрошеного любопытства и воровства, Оттавио занялся подготовкой к ритуалу. Открыл коробку с инструментами, вынул оттуда небольшое серебряное кадило, три медные чаши с подставкой-треножником, альбом с плотными картонными листами и пачку цветных мелков. Сумку с ингредиентами взял полностью.
Вот вроде бы и все, пора приступать к работе.

5
Следователь спустился в обеденный зал где обнаружил мастера Стехана Дольчика и Ренату гер Брюнне. Подойдя к обеденному столу, Оттавио начал размещать на нем свой инструментарий.
– Скажите, мастер Дольчик, – обратился он к поверенному, – у вас есть копия заключения местного коронера?
– Да, конечно, господин имперский коронер. Вот, извольте.
– Не сейчас. Я попрошу принести на встречу со мной все бумаги, связанные с семьей покойного, которые есть у вас с собой. Вы окончили Люберг?
– Хм, я… в общем… я получил степень бакалавра изящных искусств (13). Магистерскую ступень я так и не одолел. Но да, в Любергском университете.
(13 Бакалавр изящных искусств – звание которое можно было получить отучившись в университете пять лет. Давалось юристам, врачам, в общем всем кроме тех кто получал научные звания в теологии и колдовстве. Не дает право на личное дворянство.)
– Окажите мне любезность, мастер, будьте свидетелем сканирующей процедуры. Ведь вы же представляете интересы семьи? Вы, госпожа Рената, – обратился он к вдове, – тоже можете присутствовать как истец.
Оба желали присутствовать.
Оттавио выдал им по плотно свернутому рулончику ткани, которую он пропитал жидкостью из хрустального флакона, взятого из шкатулки с зельями.
После чего углубился в расчет ритуала. Три чаши были расставлены в углах неправильной трехлучевой звезды и наполнены смесью порошков. В каждую Оттавио поместил по заговоренному кусочку угля. Потом он насыпал в кадило смесь других порошков. Очертил железными опилками вокруг свидетелей защитный круг. Создал еще один – для себя, в центре комнаты.
– Прошу вас – обратился он к свидетелям, – прижмите ткань ко рту и носу. Опасности нет, но запах будет неприятный. Из круга не выходите – вы нарушите ток силы. И запачкаетесь.
После чего, больше не обращая на них внимания, произнес огненную формулу. Уголь во всех трех чашах вспыхнул, порошок затлел. Из чаш повалил густой дым, постепенно заполнивший помещение.
Оттавио шагнул в защитный круг. Выждал положенные десять ударов сердца. Прикрывая лицо платком, покинул круг.
Еще одна формула – и дым мгновенно исчез, а на всех поверхностях в зале появился тонкий серый налет. Не было его только внутри защитных кругов.
Оттавио, не торопясь, поджег кадило, и, постоянно бормоча под нос формулу заклятия, стал обходить залу слева направо по кругу. Там, где дым из кадила касался серого порошка, начали проступать разноцветные узоры, полосы, зигзаги и пятна.
Когда Оттавио закончил ритуал, он изрядно устал. Ритуал познания, по сути своей очень простой, всегда вытягивал из него слишком много сил.
Зал теперь выглядел как произведение безумного маляра, расплескавшего внутри несколько ведер разноцветной краски. Несколько мест, в том числе зеркало, остались серыми, инертными.
– Мастер, госпожа, вы можете покинуть круг, – сказал он, оглядывая результаты своей работы.
– Очень красиво… – Сделала неожиданный вывод, выглядящая очарованной Рената. – Можете рассказать что это?
– Не сейчас, благородная госпожа гер Брюнне.
– Рената. Вы можете обращаться ко мне по имени, мне так привычнее, – она робко улыбнулась.
– Как пожелаете, – он сдержанно поклонился. Рената была единственным человеком в поместье, кто не вызывал в нем чувства смутного раздражения при общении. Она была похожа на мелкого воробья, случайно залетевшего на ферму индюков.
Оттавио достал альбом с картонными листами, цветные мелки, портновский метр и приступил ко второму этапу – по возможности точному копированию результата сканирующего заклятья. Сперва он измерил комнату и занес на схему расположение и расстояние до наиболее значительных цветовых пятен. Затем с помощью мелков и линейки изобразил пол, каждую стену и потолок и узор на них. Эта работа заняла у него два часа, в течение которых никто в комнате не произвел и звука.
– Мастер, засвидетельствуйте, что схема выполнена верно, – он повернулся к своим свидетелям и увидел, что оба они находятся в объятиях Морфея. Старик привалился к остывшей печи. Его голова задралась, обнажив плохо выбритый подбородок, старомодный парик свалился с лысой головы. Рената уснула в кресле, свернувшись, как котенок, и обхватив руками живот.
Ар Стрегон щелкнул пальцами, добавив в жест немного силы. Щелчок прозвучал в комнате резко, как пистолетный выстрел. Спящие «свидетели» встрепенулись, мастер Стехан, бормоча, начал отряхивать свой парик. Рената, сладко потягиваясь и зевая, подошла к столу.
– Господин императорский коронер, – сказала она, – если вы тут закончили, я бы хотела, чтобы вы, ну, – сказали что думаете. Вы что-то нашли? – Она подошла к угольно-черному с радужными разводами пятну на полу, находящемуся напротив двери. – Вот здесь он и лежал, – она судорожно сглотнула и вытерла рукавом внезапно показавшиеся в глазах слезы.
– Императорские есть павлины, – пряча усмешку, сообщил опешившей девчонке Оттавио. – Мы, коронеры, – имперские. – И продолжил более официально: – Прошу меня простить, госпожа Рената, но боюсь, на расшифровку схемы у меня уйдет остаток ночи. Пока ничего определенного я сказать не могу. Мне нужно еще осмотреть тело владетеля.
После того, как поверенный и истец подписали инфосхемы, ар Стрегон очередной простой формулой очистил стены, пол и потолок от цветных пятен.
– Скажите, – спросил он у Ренаты, не сильно надеясь на ответ, – почему такое большое зеркало у вас не защищено чарами?
– Что вы, господин ар Стрегон. Конечно, оно было заклято, как положено, мой муж каждую неделю на него чаровал!
– Вот как…
Оттавио подошел к зеркалу и снял его со стены. На обратной стороне, на деревянной основе, действительно обнаружились все положенные защитные контуры и охраняющие знаки. Только в них не было ни капли силы.

Ex officio – по долгу службы.
1. Бауэры – крестьяне.
2. Фадден – чуть больше 10 метров.
3. Коронер – должностное лицо, которое проводит предварительное расследование, и определяет есть ли причины для возбуждения судебного дела.
4. Анландцы – жители земли Анланд (Объединенные провинции), печи выложенные керамическими цветными плитками их изобретение.
5. Скьявона – двусторонний прямой лацийский меч с очень развитой гардой, плотной корзиной, защищающей руку.

6. Электор – владетель или князь церкви, имеющий право голосовать на выборах императора.
7. Передача дара. У большинства Старых Семей, согласно Откровению и родовому договору, колдовской дар проявляется только у одного члена семьи, и передается от главы рода к другому мужчине в семье, после смерти главы рода. Передача дара происходит в течении восьми дней после смерти. При этом наследником титула и главой рода становится не старший мужчина в роду, а тот, кто получит дар. Хотя бывают разные варианты.
8. Кюлоты – штаны с завязками. Камиза – рубаха. Аби – что-то вроде пальто с широкими полами.
9. Нуллум – человек не имеющий колдовского дара.
10. Бакалавр изящных искусств – звание которое можно было получить отучившись в университете пять лет. Давалось юристам, врачам, в общем всем кроме тех кто получал научные звания в теологии и колдовстве. Не дает право на личное дворянство.

Глава 2. По злому умыслу
– Никогда не верьте тому, что кажется;
верьте только доказательствам.
Нет лучше правила в жизни.
Чарльз Диккенс. "Большие надежды"

1
Проснулся Оттавио в рассветном часу. За окном мерзко и жизнерадостно орали какие-то птицы. Что-то брякало, скрипело, потрескивало, кто-то куда-то шел. Сквозь оконные рамы были слышны разговоры слуг и мычание коров. Воняло кухонным дымом.
В городе Оттавио никогда не вставал раньше второго часа (11) Вчера он лег спать в четвертую ночную стражу и теперь чувствовал себя отвратительно.
(11. Счет времени. Первый час после рассвета, второй и т.п., см. Примечания)
Несмотря на не желающие разлепляться веки и сонную одурь в голове, уснуть снова он так и не смог.
Какой-то stronzo (12) во дворе принялся колоть дрова, и каждый удар по полену – и предшествующее ему залихватское “Иииэх” резонировали под черепом следователя, порождая концентрические волны боли, разбегающиеся от макушки до кончиков пальцев на ногах.
(12. stronzo – мудак)
В комнате было холодно настолько, что изо рта при дыхании вырывался пар, а вода в кувшине для умывания покрылась хрусткой корочкой льда.
Встав, он нашел свою шкатулку с зельями, ощупал руны на пробках и достал эликсир бодрости. Оттавио терпеть не мог стимулирующую алхимию, но прекрасно знал, что иначе он весь день будет как вареный, а ему предстояло довольно много работы. Все тело ломило после вчерашней поездки, левую руку дергало, шрам на ладони пекло. Суставы хрустели и щелкали при малейшем движении.
Оттавио зажал нос, отпил ровно один глоток и заткнул флакон пробкой. Несколько секунд он стоял, пытаясь удержать равновесие и не расстаться со вчерашним ужином. Зелье ухнуло в пищевод, ожгло злыми выплесками силы, вонзило требовательные иглы в легкие, печень, сердце.
Сердце отозвалось, застучало быстрее, на лбу выступила испарина. По жилам пробежал жидкий огонь, и похмельная сонная хмарь под черепом рассеялась. Временно Оттавио чувствовал себя помолодевшим и полным сил. Прекрасное ощущение, жаль, что плата за него довольно велика. К вечеру он будет лежать пластом и призывать добрых духов себе в помощь.
Дрожа от холода, Оттавио скинул ночную рубашку, провел ритуал очищения и облачился во вчерашний наряд.
Аккуратно поцеловал висящий на цепочке на шее осколок камня, опутанный без видимого порядка медными проволоками, и бережно убрал его под одежду. Он никогда не снимал этот талисман и не носил его напоказ.
За дверью он обнаружил свои вычищенные сапоги и еще влажную дорожную одежду.
Следователь покосился на разбросанные по столу цветные инфограммы, над которыми просидел почти всю ночь. Пора подвести предварительные итоги:
In primo:(13) Осмотр места смерти и ритуал познания практически ничего не дали. В обеденном зале были проведены обряды очищения и защиты от зла, которые смазали всю картинку предыдущих событий. Отчетливо выделялось только посмертное пятно. Владетель умер в мучениях. Настолько сильных, что посмертный след не стерся даже после всех умиротворяющих обрядов. Это все.
(13. In primo, Deinde, Ad tertium во-первых, во-вторых, в-третьих и так далее, старолацийский)
Deinde: Сканирование тела тоже ничего не дало. Слепок показал, что над телом неоднократно проводились те же ритуалы, что и в зале, и обряды посмертного покаяния.
Лицо покойника почернело и было ужасно искажено, что подтвердило вывод о предсмертных страданиях, но конкретная причина смерти осталась неясна. Если и были следы колдовства, они уничтожены старательным капелланом поместья.
Тест на отравление дал отрицательный результат. Ран и прочих следов насилия не обнаружено.
Руководствуясь предписаниями регламента осмотра, Оттавио срезал у покойника прядь волос, ноготь и взял немного застывшей крови из вены.
Ad tertium: Он просканировал зеркало. И вот тут появились первые результаты. Все охранительные контуры были взломаны, сметены, уничтожены. Когда он начал всматриваться в мутную серебристую поверхность, та полыхнула багрянцем, а затем налилась ночной чернотой.
Оттавио, не успев даже моргнуть, упал в эту беспросветную тьму, рухнул и беспомощно завис посреди великого ничто.
Органы чувств отключились, лишь беспредельный холод Той Стороны пронзал, казалось, все его естество.
Несколько мгновений – или тысячелетий – длилась эта непроглядная темнота и обжигающий душу мороз.
А потом над ним зажглись мириады огней.
Нечто разглядывало его глазами-звездами, лучи которых пронизывали его душу и разум насквозь.
Холодные равнодушные пальцы копались в его страхах и чаяниях, листали воспоминания, перебирали эмоции и чувства.
Бездна взирала на него – холодно, равнодушно, как смотрит луна на муравья, ползущего по своим делам.
Он был взвешен, оценен и вышвырнут обратно в свое тело.
Зеркало снова стало зеркалом – совершенно инертным.
Амулет на груди превратился в осколок льда.
Когда коронер пришел в себя, он очистил тело владетеля от разноцветных заклинательных шлаков и еще раз внимательно его осмотрел. И кое-что нашел – ведьмину метку на шее владетеля в складках старческой кожи. Небольшая отметина, размером с коппер (14). Левая рука немела, когда он прикасался к пятну, и, рассмотрев его через сильное увеличительное стекло, он увидел черное солнце с семью кривыми лучами, загнутыми противосолонь. Максимальное количество лучей на ведьминой метке, виденной Оттавио ранее, было три!
(14. Коппер – медная монетка)
Также он еще раз внимательно осмотрел одно из пятен на груди, которое при первичном осмотре принял за язву от разложения. Но более тщательное исследование показало, что это, скорее всего, ожог.
In summa: Что-то прошло через зеркало: какая-то сущность, могущественная настолько, что, не заметив, смела защиту, наложенную неплохим, судя по всему, заклинателем.
Сожгло защитный амулет – тот самый ожог на груди.
Убило владетеля.
Возможно, похитило или уничтожило его душу – искаженное лицо.
А затем вернулось обратно, на Ту Сторону, скрыв свое появление от вполне надежного поискового ритуала.
Более того, эта сущность только что чуть не затянула на Ту Сторону его самого, но душа ар Стрегона не заинтересовала ЭТО, и сущность просто захлопнула за собой узкую щель между мирами. Он, не самый слабый одаренный, вот уже десять лет как Dominus habentis maleficа (15), даже понять ничего не успел, не то что среагировать.
(15. Dominus habentis maleficа – Повелитель колдовства)
В принципе, работа сделана. Материала для доклада окружному судье достаточно. Если бы он расследовал смерть простого провинциального дворянина, Оттавио уже седлал бы коня, чтобы навсегда распрощаться с этим унылым местом и его неприятными обитателями.
Но. Но.
Покойный владетель гер Брюнне был электором. Одним из двадцати девяти владетелей, которые имели право выбора нового Императора. Лишь глав этих родов, обладающих семейным даром и Наследием, признавали коронационные алтари в Гросс-Экберт (16).
(16. Гросс-Экберт – столица Империи)
Владетель приходился родственником и графу Вальде, и герцогу Ландерконинг. На самом деле, почти всем значительным семьям империи он был как минимум седьмая вода на киселе.
Окружной судья и префект округа Вестгау взяли дело под свой особый контроль.
Всем этим влиятельным господам будет совершенно недостаточно простой констатации факта “morte, ex supernaturali gratia” (17).
(17. morte, ex supernaturali gratia – смерть по сверхъестесвенной причине)
Неважно, что гер Брюнне потеряли все свои земельные владения, кроме майоратных.
Не имеет значения, что этот род больше не влияет на большую политику в качестве игрока.
Они владетели. И этим все сказано.
Древняя кровь. Старые Семьи – Старые Договоры.
Огромная куча потустороннего дерьма, упавшая прямо на голову господина имперского коронера.
На секунду он представил себе, что спускает дело на тормозах. Стоит перед окружным судьей Конрадом гер Хейном, и говорит:
–– “Ничего не нашел, Ваша честь! Признаков злокозненного влияния Той Стороны не обнаружено, Ваша честь. Смерть по естественным причинам, Ваша честь!”.
Солгать под присягой… Одаренный может солгать под присягой также, как любой человек может попробовать искупаться в кипятке.
Скорее всего, лишь один раз.
Изгнав глупые мысли, он решил, что пора заняться делом. Ему придётся установить факт причинения смерти по злому умыслу, или же опровергнуть его. Придется и дальше общаться с семейкой гер Брюнне, как бы ни было неприятно.

2
До завтрака он успел составить краткий предварительный отчет, подытожив его тем самым “morte, ex supernaturali gratia”. С помощью заклинания упаковал бумагу в небольшую медную трубочку толщиной в мизинец. После чего вызвал звонком слугу и потребовал отвести его к управляющему.
Управляющий имением был крепкий мужчина лет тридцати – темноволосый и черноглазый, как и сам Оттавио. Звали его Ерс. Судя по изученным Оттавио перед поездкой бумагам – бастард владетеля.
Ерс выслушал его просьбу и провел ар Стрегона во двор.
Владетели Фертсайтхайт использовали в качестве помощников серых ворон. Сильная и умная птица – отличный выбор. Их использовали как разведчиков и как посыльных. Вороны уже сотню лет жили в развалинах замка, и вполне возможно, их далекие предки гнездились на этом холме задолго до того, как сюда пришли предки рода Брюнне и поставили тут свой первый деревянный форт.
Стоило Ерсу поднять руку и особенным образом защелкать языком, как одна из сидящих на крыше птиц спланировала к нему. Оттавио передал Ерсу трубку, которую крепко примотали к лапе птицы. Оттавио зачаровал пернатого посланника, чтобы тот отнес его доклад в канцелярию суда.
После того, как с делами было покончено, управляющий сообщил, что хозяева усадьбы зовут его присоединиться к ним за завтраком.

3
Все члены семейства Брюнне, кроме юной вдовы владетеля, уже были в сборе. За завтраком, помимо членов семьи, с которыми Оттавио имел “удовольствие” познакомиться вчера, присутствовали две несовершеннолетних дочери и младший сын владетеля и, конечно, поверенный Дольчик. Юных фрайне звали Ивон и Лора, младшего гер Брюнне – Вулф.
Ар Стрегон знал, из отчетов префектуры, с которыми ознакомился в дороге, что двое старших сыновей владетеля, которым сейчас могло бы быть примерно столько же лет, сколько было Ерсу, погибли несколько лет назад, во время священного похода против еретиков – обновленцев.
Предыдущая жена Аделхарда умерла восемь лет назад, родами, ребенок тогда тоже родился мертвым.
Рената, дочь простого найта (18), появилась в семье Брюнне всего полгода назад. Сам владетель погиб в весьма преклонном возрасте семидесяти шести зим, хотя, судя по состоянию тела, был еще крепок и отличался завидным здоровьем. Впрочем, для одаренных, особенно из Старых Семей, подобное являлось нормой.
(18. Найт – низший дворянский титул, любой урожденный дворянин, не имеющий собственного титула.)
Ерс, приведя Оттавио в столовую, сел со всеми за общий стол. С остальными гер Брюнне он держал себя скорее как член семьи, а не как слуга.
Стоило Оттавио появиться в столовой, как все замолчали, а лица всех присутствующих обратились к нему. Ему дали усесться и взять себе еду, но тишина длилась недолго.
– Ну что, господин коронер, – несколько развязно начал Адлер, – нашли следы злокозненного колдовства?
– Если вкратце, то да, – невозмутимо ответил следователь, тщательно смазывая свежую булку медом.
В то же время он внимательно наблюдал за присутствующими. Его интересовала их реакция. Ну что ж все ожидаемо:
Барсук громко завопил “Какая чушь!”.
Адлер закашлялся, Аделинда сперва взвизгнула “Наглая ложь!”, а потом бросилась помогать племяннику.
Поверенный всплеснул руками и начал говорить что-то вроде “Но позвольте, вы совершенно…”,
Дети краснели и сидели с открытыми ртами.
Оттавио заинтересовала реакция Ерса. Бастард стиснул немаленькие кулаки, прикрыл глаза и пробормотал под нос что -то вроде: “Вот как…”, – дальнейшее следователь не расслышал.
– Объяснитесь, господин коронер! – потребовал поверенный. Остальные слегка притихли.
– Владетель был убит мистической сущностью высокого ранга. Являлось ли действие сущности результатом злого умысла человека, или же его породили другие причины, – пока не ясно.
– Вы… ммм так уверены в своих выводах? – требовательно вопросил Барсук
– В том, что касается причины смерти, – несомненно, господин Датчс. Уверен. На горле владетеля имеется ведьмина метка.
– Да это попросту невозможно! – сквозь кашель прошипел Адлер. – Этот дом защищен семейными духами, домашним алтарем, мой отец лично наводил защитные чары. Ни одно сверхъестественное существо не могло проникнуть в эти стены или нанести вред члену моей семьи! По крайней мере, сделать это бесследно!
– Сущность проникла в дом через зеркало в столовой. И так же ушла. Это, к сожалению, тоже не подлежит сомнению. Кстати, я бы хотел осмотреть защитный амулет владетеля, где он?
Все замолчали, вопрос сбил их с толку.
– Ммм я не уверен, дорогая? – Датчс повернулся к жене. – Ты эээ не помнишь, куда дели амулет?
– При чем здесь амулет! – яростно прохрипел Адлер. Он вскочил, с искаженным от ярости лицом, волосы в беспорядке, щеки и лоб покрыты лихорадочными пятнами, кулаки судорожно сжаты, – вы что, не видите, что этого… этого прислали сюда враги нашей семьи, чтобы опорочить нас. Безродный выскочка сидит за моим столом, несет какую-то чушь… – гневную речь прервал новый, еще более сильный приступ кашля.
– Мои предки, господин гер Брюнне, пришли в предгорья Мон (19) вместе с уннами восемьсот лет назад и воздвигли там племенные алтари, вокруг которых, впоследствии, построили родовой замок. С другой стороны я имею среди предков лацийских патрициев, имена которых известны еще по записям старого райха, от которых и происходит моя фамилия. Вы действительно хотите повторить свои слова о безродном выскочке?
(19. Мон – горная цепь, отделяющая Лацию от Второй Империи. В нашем мире Альпы)
Оттавио вдруг обнаружил, что стоит, пытаясь нащупать правой рукой рукоять отсутствующего на поясе меча. Кровь прилила к лицу, в виски били маленькие – настойчивые молоточки. Стоило кому-либо затронуть происхождение Оттавио или его семью, как гнев начинал туманить его рассудок. Он никому и никогда не прощал подобных нападок. И сейчас, когда волна ярости смысла бастионы благоразумия, он был готов придушить гаденыша голыми руками.
Однако Адлера скрутил очередной приступ кашля, казалось, оппонента сейчас вывернет наизнанку. Оттавио сделал глубокий вдох… и взял себя в руки.
– Эээ господин ар Стрегон, – первым из присутствующих опомнился Барсук, – примите извинения, мой племянник… эээ молод и горяч, (в это время упомянутого племянника, который начал уже всерьез задыхаться спешно выводили из залы Ерс и супруга Датчса). Но почему вы представляетесь имперским титулом? (20).
(20. Имперские и личные титулы. см. примечания)
–– Я – восьмой ребенок в семье, о чем недвусмысленно говорит мое имя, – Оттавио уже совершенно пришел в себя. – Мой отец был таким же оригиналом как ваш брат (имена сыновей владетеля это названия животных, дочерей – деревьев), мою сестру, родившуюся передо мной звали Септима, а моего старшего брата Секондино. Имперский титул я получил вместе со званием Dominus habentis maleficа, после поступления на службу, и горжусь этим.
Говорить присутствующим, что его семья утратила свое владение, а дед, ввязавшись в глупый заговор, утратил право герба, он не стал. В вопросах рода и крови это не имело значения. По крайней мере, в пределах двух поколений.
–– Я слышал вашу фамилию, господин… ммм ар Стрегон. От Руперта, нашего командира стражи. Он в юности вместе с братом воевал в Лации на стороне Фиделинов против… эээ Верито(21). И вроде бы встречался с кем-то из ваших родичей, который командовал крупным наемным отрядом… ммм подробностей, увы, я не помню.
(21. Война Верных с Истинными, длится в Лации уже почти сто лет. см примечания)
–– Скорее всего, это был мой отец. И его кондотта (22) “Красные дьяволы”. – Оттавио снова сел за стол, он не собирался отказываться от еды, особенно после принятия зелья, иначе организм мог начать поедать сам себя. – Я бы хотел все же осмотреть амулет, а также кабинет и лабораторию владетеля, – Вернулся он к официальному тону. – Также я бы хотел уже сегодня поговорить со всеми членами вашей семьи, завтра у вас будут совершенно иные заботы, а мне не хотелось бы надолго обременять вас своим присутствием. Начну я с мастера Стехана, затем управляющий, мастер Ерс, потом остальные совершеннолетние члены семьи в любом удобном для вас порядке. Если у вас нет возражений…?
(22. Кондотта – наемный отряд. лацийск.)
–– Не вижу эээ никаких препятствий, господин ар Стрегон, – Барсук глядел на него почти доброжелательно. – Нам бы тоже… ммм… не хотелось бы затягивать это прискорбное недоразумение. – Этими словами господин Датчс, видимо, называл факт следствия по вопросу нападения потусторонней сущности, проводимого по указанию имперского судьи. – Впрочем, к вам лично нет никаких претензий, я полагаю, вы… эээ…, делаете свою работу.
–– Кстати, а где командир стражи? Тот самый, о котором вы упомянули?
–– Он эээ находится в Херне. С отрядом. Отправил наши послания в соответствующие инстанции, а также родичам и знакомым брата. И ждет там,… ммм в Херне, чтобы сопроводить в имение тех из родственников или иных… эээ гостей, кто пожелает лично высказать соболезнования и участвовать в поминальной седмице. И привезет письма от остальных… ммм, тех, кто не явится, я полагаю.
–– Что же, завершим завтрак и приступим к опросу свидетелей. Я надеюсь закончить к обеду.

4
Оттавио сидел во дворе усадьбы на чурбаке для колки дров. Несколько часов, проведенных им в душном помещении за просмотром бумаг и разговорами с не самыми приятными ему людьми, требовали компенсации в виде глотка свежего воздуха.
Ему требовалось привести мысли в порядок, выстроить факты по ранжиру, как алландцы выстраивают пехотинцев в строю по росту. Оттавио казалось, что он нащупал что-то важное в мутном потоке словоблудия, в котором его пытались утопить большинство собеседников. Следовало хорошенько все обдумать.
Итак, in primo – потустороннее существо высокого ранга не могло напасть на владетеля просто так, по своей инициативе. Это аксиома. Духи – “Те, кто рядом”, как их называли бауэры, просто не интересовались людьми.
Значит, либо имела место сделка с духом, произведенная неизвестным пока лицом с целью убийства, либо владетель сам нарушил условия сделки с могущественным обитателем Той Стороны, либо серьезно ему досадил. Чем и дал ему возможность для нападения.
Либо же смерть владетеля и была платой за совершенную им сделку – такой вариант маловероятен, но совсем исключить его нельзя. К той же категории относились и кровные сделки, которые могли быть заключены еще предками владетеля Аделхарда. Духи не имеют понятия о возрасте и для них неважно, сколько прошло времени с установления условий. Однако в пользу этого варианта не говорило ничего:
Кабинет владетеля не содержал записей о проводимых экспериментах.
Заклинательной звездой – гексаграммой (23) – в лаборатории не пользовались уже с десяток, а то и более, лет.
(23. Гексаграмма – основная заклинательная шестилучевая фигура)
Семейные легенды и хроники, по словам членов семьи, не содержали никаких намеков на особые контакты с потусторонним после обретения семьей Брюнне покровителя и заключения Старого Договора.
Итого, причина нападения духа неизвестна.
Защитный амулет владетеля, кстати, так и не нашли. И это была одна из так нелюбимых Оттавио мелких несообразностей. Личный амулет использовать или продать было нельзя. Красть его не было никакого смысла. Потерять такой предмет почти невозможно, все же это не деревянная ложка с черной кухни. И, однако, амулет исчез, и никто не знал, куда он делся, хотя в момент нападения он явно был на шее владетеля!
Размышляя об этом, Оттавио крутил в руках растоптанный женский башмак, внутрь которого он уложил деревянный гребень с приставшими к нему волосами. Этот трофей он обнаружил в комнате служанки госпожи Аделинды – Инги.
Deinde: Можно допустить, что, духа высокого ранга заставили совершить нападение с целью убийства. Такое можно проделать только одним способом. Духу требовалось принести серьезную жертву.
Когда ар Стрегон принялся выяснять, не пропадали ли последнее время люди из усадьбы или деревень, управляющий сразу вспомнил про якобы сбежавшую служанку.
Инга пропала из усадьбы на следующий день после смерти владетеля.
С одной стороны, ничего не сходилось. Чтобы заинтересовать существо, что оставляет семилучевые отметки на тех, к кому прикоснулось, недобровольных жертв простецов нужно около сотни, а сильных одаренных не меньше двух-трех человек. Лучше пять.
Инга же не была одаренной, а один нуллум – это не жертва, а насмешка над могущественным духом.
Нельзя сказать, что духам было какое-то дело до человеческих сословных предрассудков, но жертвы благородной крови они ценили гораздо больше, чем души крестьян или слуг. По простой причине – сила души жертвы, которую поглощал дух, была напрямую связана с судьбой и жизненным опытом человека. А в этом отношении люди благородного сословия имели явное преимущество перед простолюдинами.
Также жертвы не обязательно приносить массово и сразу все. Можно было договориться с духом на эдакую “рассрочку”, например принести 31 жертву в течении 13 недель или как то так. Но никаких подозрительных исчезновений в окрестностях Фертсайтхайта по словам местных не происходило.
Был еще один вариант – добровольная жертва. Такие ценились на Той Стороне гораздо выше не добровольных, но, опять же, слишком уж неравноценный получался обмен.
Невыгодная сделка.
Что такого ценного могла дать простая служанка существу вроде того, что вчера препарировало ар Стрегона? Скорее всего, ничего. Разве что она была беременна от владетеля и принесла в жертву себя вместе с плодом, но осторожные расспросы Ренаты на эту тему дали неожиданный результат.
Выяснилось, что владетель страдал старческим бессилием. Об этом, краснея и запинаясь, Рената косноязычно, но весьма уверенно поведала коронеру. Не то чтобы он совсем ничего не мог. Он не испускал семени и сдавался в процессе или даже в самом начале coitus (24).
(24. coitus – совокупление)
Ситуацию с пропажей служанки Оттавио следовало прояснить.
Ad tertium: Поиск мотива преступления ничего не дал. Безвременно ушедшего на Ту Сторону владетеля, как оказалось, никто не любил. Практически все его родичи имели к нему претензии. Кроме его молодой жены и его бастарда. Со слугами он был жЕсток, если не жестОк, но слуг в качестве подозреваемых Оттавио рассматривал в последнюю очередь.
С другой стороны, и сильной ненависти, которая могла привести к такому опасному для убийцы способу убийства, к Аделхарду гер Брюнне никто вроде бы и не испытывал.

Вот, например, что поведал Оттавио поверенный Стехан Дольчик:
–– Мы с вами, господин коронер, будем говорить исключительно под запись или, возможно, общение неофициальное?
–– Мы говорим официально, мастер Стехан, но я уберу из окончательного варианта записей то, что может навредить вам, если вы, конечно, не причастны к расследуемому мной случаю, напрямую или как соучастник, – самобеглое служебное перо, остановленное жестом Оттавио в начале этой фразы, повинуясь новому жесту, вновь заскрипело по серой казенной бумаге, записывая разговор.
–– Владетель Аделхард был очень сложным человеком, господин ар Стрегон. Милостью Владык и семейных духов он пережил много битв и многих своих врагов. Характер его, с молодости бывший порывистым и жестким, не улучшился и в его преклонные годы. Прошу меня понять, я далек от того, чтобы осуждать поступки лица, стоящего настолько выше меня по положению, но со своими родными мой доверитель был излишне жесток. Он заточил их в этом поместье вместе с собой. Возможно, после гибели в бою своих старших сыновей, он не хотел более никого потерять и таким образом защищал своих родичей. Но своей чрезмерной опекой он их душил. Подумайте, что в таком месте, как Фертсайтхайт, делать молодому дворянину вроде Адлера? Ведь он учился в Гедельбергском университете. Вращался в подобающем ему обществе. Ах, что я вам говорю, вы наверняка с такой же нежностью вспоминаете свою alma mater и проведенные там годы, как и я, – на глазах господина “Сушеная смоква” сверкнула и тут же пропала слеза умиления. – А что здесь может привлечь молодого, полного сил дворянина вроде него? Дворовые девки?
–– Полного сил? – в свой вопрос Оттавио постарался вложить максимально возможное при официальной беседе количество скепсиса.
–– Не более, чем осенняя простуда, я полагаю, – отмахнулся от следовательского скепсиса поверенный. – Отвары пить, ноги в тепле держать, – и молодой господин поправится. А господин Датчс гер Брюнне? Вы видели картины, которые он пишет?
–– Нет, мы еще как следует не беседовали.
–– Обязательно поинтересуйтесь. Вам, как человеку благородному, тонких чувств, будет небезынтересно взглянуть на них. На мой непросвещенный взгляд – это шедевры. У господина гер Брюнне младшего большой талант. Может быть, даже он гений. Но брат запретил ему выставлять свои работы. Запретил даже говорить о них. Мол, невместно брату владетеля быть маляром, мазилой, вроде латийских хлыщей-нищебродов, которых так полюбили в последнее время привечать наши местные владетели и городские нобли. Только несколько картин господина Датчса покинули усадьбу, отданные в подарок важным господам, как творения якобы “придворного художника”. А ведь таланту так нужно признание. Будучи младшим братом, господин гер Брюнне не мог достичь ничего значительного в политике, а, из-за родовой травмы, и в военном деле. У него очень слабые ноги, он не может долго ходить или ездить верхом. И то поприще, на котором он мог бы многого достичь, было закрыто от него старшим братом…
Ну и так далее, и все в таком же роде.
Поверенный разливался соловьем, причем пел он явно с чужих слов, пересказывая жалобы благородных господ или даже сплетни, ходившие среди слуг, но делал это в высшей степени ловко, и некоторые пассажи выходили у него весьма поэтичными. В результате этого разговора могло создаться впечатление, что такой трагической кончины владетелю, конечно, никто не желал, но покойный был изрядным поганцем, испортившим жизнь многим достойным людям и, в принципе, не то чтобы заслужил то, что с ним произошло, но скучать по нему точно никто не будет.
Оттавио хотелось задать мастеру Дольчику вопрос, например, а что мешало господину Датчсу съехать из семейного имения на вольные хлеба, прихватив свою “красавицу-супругу”, и создавать свои шедевры, живя суровой, но творческой жизнью вольного художника? Или же поступить на имперскую службу и со всей возможной страстью отдаться политике? Однако он знал, что поверенный просто не поймет, как такое вообще возможно.
Не тот человек.
Ар Стрегон хорошо знал и весьма не любил людей вроде мастера Дольчика. Они, как рыбы прилипалы, жили вблизи опасных хищников – благородных владетелей и титулованных дворян, бороздящих глубины океана, именуемого “высшее общество”, – и питались объедками с их стола. В некотором смысле, жеманой речью, манерой одеваться они пытались подражать своим патронам, но всегда признавали их первенство и право повелевать. Они мало чем отличались от ресторанных халдеев, то же “чего изволите”, только не как работа, а как жизненная позиция. Некритичное отношение к любым аспектам жизни своих покровителей и, при всей кажущейся лояльности, полная ненадежность.
Вне службы Оттавио с господами “Дольчиками” общаться брезговал, но вот по служебной необходимости видел их и имел с ними дело слишком часто. После беседы с поверенным ему долго хотелось очень тщательно вымыть руки. С пемзой.

Совсем другой разговор состоялся у Оттавио с мастером Ерсом. Бастард владетеля был человеком такого типа, который Оттавио скорее нравился.
Ерс производил впечатление человека простого и бесхитростного, но это была не простота тупого бауэра, а особый вид честности, основанный на уверенности в себе и в том, что ты занимаешь в этом мире свое законное место. Ерс умел и читать, и писать, и считать, что для управляющего было простой необходимостью, но при этом не забивал себе голову лишними мыслями или ложными умствованиями, а просто жил так, как считал нужным, и делал то, что считал правильным.
История Ерса была проста, как и он сам.
Его мать – иберийская дворянка – бежала из родных мест от преследований Ордена Чистых (25). Изрядно поскитавшись по империи, она была принята владетелем гер Брюнне как гостья его дома. Владетель был очарован знойной южной красавицей и устроил длительную осаду этой крепости, которая завершилась успехом владетеля, рождением Ерса и смертью Изольды эль Гальярдо во время родов.
(25. Орден чистых – иберийский аналог испанской инквизиции)
Владетель взял бастарда на воспитание, лично выучил того ездить верхом, биться с мечом и баклером, дал ему место за своим столом, предоставил ему учителей словесности, изящных искусств и этикета и, в конце концов, назначил на должность управляющего поместьем. После того, как супруга владетеля отошла к Престолу Владык, восемь лет назад, Ерс также стал заниматься хозяйственными делами всего владения Брюнне.
Он быстро, кратко и уверенно отвечал на вопросы ар Стрегона. Мастер Ерс старался излагать только факты, не добавляя к ним никаких собственных суждений. Именно от него первого Оттавио узнал о пропаже Инги – служанки госпожи Аделинды.
Ерс также с уверенностью заявил, что частых или многочисленных пропаж людей во владении Брюнне точно не было.
По поводу амулета он также сказал, что видел его на покойном сразу после того, как пронзительный крик молодой госпожи разбудил весь дом, а вот после, когда тело отнесли к капеллану и раздели для омовения, амулета на нем уже не было. Ерс подумал, что его взяла молодая госпожа, и он лежит где-то в кабинете, но ошибся. В кабинете амулет отсутствовал, и Рената утверждала, что к нему не прикасалась.
О своем отношении к покойному Ерс сказал следующее:
–– Владетель, – Ерс ни разу, за время разговора, не назвал Аделхарда отцом, – был суровым, мужественным и сильным человеком. Могущественный одаренный, истинный воин и прирожденный правитель. Большая честь служить такому господину, как он. Большая честь.
–– А вам не горько от того, что являясь природным дворянином, вы были произволом владетеля лишены этого статуса, – задал “коварный” вопрос Оттавио, – ведь он мог вас признать, и вы имели бы титул. А сейчас вы хоть и уважаемый человек и имеете завидное положение, но вы лишь простолюдин.
–– Мне на свою судьбу жаловаться грех. Я мог подохнуть в канаве, выброшенный вон, как ненужная вещь. Многие благородные так и поступают со своими незаконными отпрысками. Максимум дают родившей ненужного бастарда девке горстку серебра на “первые годы”. Владетель не мог признать меня, этим он оскорбил бы свою законную супругу и ее род – род герцогов Ландерконинг. И в случае признания меня могли бы отравить или пырнуть кинжалом законные дети владетеля, с которыми я бы конкурировал за получение дара. Или еще хуже: нож в спину мне бы воткнул кто-нибудь из их прихлебателей, которому бы просто показалось, что убить ублюдка – значит оказать отличную услугу их патрону. Владетель всякого человека видел насквозь. И меня он поставил именно на то место и в том качестве, в котором я мог принести роду Брюнне максимальную пользу. И я приношу ее. И буду приносить. А дворянин из меня был бы, простите уж господин Оттавио, как из рыбы плотник. У меня не тот характер, не та масть.
После того, как Оттавио изложил Ерсу жалобы поверенного на нелегкую судьбу остальных обитателей Фертсайтхайт, Ерс пожевав губами произнес:
–– Владетель себя никогда не жалел. Ни в бою, ни в обычной жизни. Но и других он не жалел. Жалость унижает. Из жалости начинают делать подачки. Подачки же, господин ар Стрегон, делают человека слабым. И неблагодарным. Человек начинает считать, что подачки – это что-то такое, что он заслужил, якобы он имеет это по праву. По праву только того факта, что он живет на белом свете, под взором Владык. А это не так. Есть люди, которые считают, что их дело – жить припеваючи, на всем готовом, ничего не давая взамен. Они хотят получать привилегии, не имея обязанностей. И вот такие люди всегда ноют, когда им кажется, что ущемили их привилегии, или если им напоминают об их обязанностях, – тут Ерс прервался, и обстоятельно, как и все что он делал, отхлебнул добрый глоток эля из большой деревянной кружки, которую во время разговора периодически наполнял. Вытер черную бороду. – Что же касается отношений владетеля гер Брюнне с его кровными родичами, об этом спросить лучше у них. Обсуждать такие вещи, даже с судейским официалом, мне не по чину.

Адлер гер Брюнне категорически отказался говорить с коронером.

Его дядя согласился, но из этого разговора Оттавио вынес еще меньше, чем из цветистой болтовни поверенного.
Где амулет, Датчс не знал, пропадали ли люди, не знал.
Даже про служанку жены “вспомнил” только после прямого вопроса ар Стрегона. Мол, да, крутилась такая вокруг супруги, потом перестала.
Куда делась?
А кого это может… ммм заинтересовать…
Такое ощущение, что Барсук жил в своей норе на третьем этаже и ничем вокруг не интересовался, даже собственной женой, с которой имел, как оказалось, полностью раздельные покои. И нора Барсука выглядела как типичное холостяцкое жилище.
Валяющиеся везде испачканные тряпки, наваленные друг на друга доски для растирания красок, тарелки с остатками пищи, вазы с засохшими цветами, слегка подгнившие фрукты на позолоченном блюде, бутыли с кислотой и медные пластины....
И картины. Картины были повсюду.
Датчс расписал все стены и потолки своих покоев. Более сотни полотен висели, стояли стопками, лежали на полу, находились на подставках.
Как бы ни был поверенный противен Оттавио, тот вынужден был признать его правоту, Датчс обладал несомненным и весьма ярким талантом живописца. Причем, если ранние полотна поражали живостью красок, и сложностью сюжетов, то более поздние стали гораздо проще, в них в основном использовались темные, холодные цвета, а последние офорты были, и вовсе, черно-белыми.
Оттавио вспомнил пейзаж, явно изображавший старый Фертсайтхайт, серое небо, косые крапинки дождя, обвисшие ветви деревьев вокруг и маленькую безликую фигурка человека на фоне изломанной башни. Эта картина висела в кабинете окружного судьи гер Хейна и, как сейчас выяснилось, принадлежала кисти Датчса гер Брюнне. Оттавио эта картина всегда, при посещении им кабинета судьи, как-то по-особенному царапала сердце.
Посреди рабочего беспорядка, в окружении сухих кистей и несмешанных еще красок стоял мольберт с занавешенным холстиной полотном. Видимо, новая работа Барсука.
Оглядывая картины, Оттавио с оттенком легкого сожаления в голосе сказал:
–– Жаль, что я несколько стеснен в средствах, я бы с удовольствием приобрел у вас что-нибудь из ваших работ.
–– Я что, похож на торговца? – окрысился Барсук – забирайте любую, что мне в них. Хоть десяток выносите.
Оттавио выбрал небольшой офорт. По склону горы изможденный человек катил к вершине огромный камень. Искаженное лицо обрамляли прилипшие ко лбу курчавые волосы, мышцы вздувшиеся на руках и ногах, оскаленные зубы… Это была совершенная аллегория вызова высшим силам, сверхусилия, направленного на то, чтобы свершить невозможное. Оттавио смутно помнил какую-то легенду о наказании дерзкого смертного Владыками, которые обещали простить его, если он закатит в гору огромный камень, а камень всякий раз скатывался вниз, и так много раз. Но человек на офорте не выглядел ни наказанным, ни смирившимся.
Оттавио хотелось верить, что в этот раз герой поднимет свой груз на вершину.

Проговорив с братом владетеля полчаса, практически ни о чем, Оттавио направился к госпоже Аделинде, фамилия которой в девичестве была Вальде.
Сперва та начала петь те же песни, что и поверенный, про загубленную юность и отравленную жизнь, а также про невыносимость бытия в этой глуши для истинных дворян и творческих личностей.
Но едва Оттавио посмел задать вопрос о том, почему госпожа не снимает вуаль и зачем вообще ее носит, его немедленно вышвырнули вон.
Визгливые крики “красавицы-жены” господина Датчса преследовали Оттавио в его позорном бегстве аж до первого этажа.

Завершила опрос родичей погибшего беседа с его юной вдовой.
Девочка, как оказалось, всего пятнадцати зим от роду, была фактически продана отцом владетелю, который являлся его сюзереном. Основным критерием выбора новой жены послужила плодовитость ее матери, которая родила найту Землеру пятнадцать детей и была как раз беременна шестнадцатым. Как видно, старик был недоволен своими наследниками и намеревался, используя чрево Ренаты, наплодить новых, которые были бы лучше прежних. Однако возраст или недуг помешали этим амбициозным планам.
Ну а потом крест на всех планах Аделхарда поставил сам Владыка-Криос.
Рената помогла ар Стрегону получить новые факты, но они, увы, только добавляли новые вопросы.
Девочка была наблюдательной, и у нее был острый ум, который компенсировал откровенно деревенское воспитание и отсутствие у нее образования.
Например, Рената позволила точно установить промежуток времени, в который пропал амулет владетеля. И получается, что взять его могли только Датчс, Адлер, Ерс или сама Рената. Слуги просто не имели такой возможности. Похоже, кто-то из них снял перегоревший амулет с покойника и солгал ар Стрегону.
Зачем?
Зачем вообще кому-то мог понадобиться сгоревший защитный амулет и зачем лгать о его местонахождении?
Второй факт: вуаль госпожа Аделинда стала носить после того как обожгла кипящим супом половину лица.
–– Страсть такая, господин ар Стрегон, – от волнения Рената сбилась на привычный простонародный говор, – у ней кожа слезла, мясо и зубы видно, и глаз, кажется, вытек. Ору было… Мы думали, она вообще не оправится, но на пятый день как, мой муж помер, она встала, и сейчас орет так же громко, как раньше. Выздоровела, стерва. Но амулет владетеля она точно взять не могла, она тогда еще пластом лежала, и вообще, кажись, без сознания была. А правду говорят, господин имперский коронер, что такое лечат? Только деньги давай?
–– Человек с сильным даром целителя может даже оторванные конечности восстановить, не то что обожженное лицо. Нужно лишь время и довольно редкие компоненты. Вот если с глазом вы не ошиблись, то – беда. На восстановление органов зрения способны, насколько мне известно, только два человека в райхе, и один из них придворный лейб-медик, а второй патриарх Гросс-Экберт. Об услугах одного нужно просить императора Максимилиана третьего, нашего сюзерена, а второй не берет пациентов уже лет десять.
–– Ничего. Как говнюк этот, Адлер – родовой дар получит, войдет в наследство, меня отсюда вышвырнут назад к папочкиному ремню, он для своей “кунички” тогда расстарается, съездит в Гросс-Экберт к императору. Тот ведь для Брюнне родня, хоть и дальняя.
Так, случайно, ар Стрегон узнал третий факт. Аделинда и Адлер были любовниками. Ну и что это дает Оттавио, в контексте проводимого расследования? Да ничего.

5
Все то время, что он заново прокручивал в голове важные детали состоявшихся бесед, Оттавио плел вокруг ботинка Инги сложную паутину из бечевы и цветных ниток, включая туда извлеченные из кармана пуговицы, валяющиеся вокруг вороньи перья, щепки, и в конце вплел в конструкцию, принесенное слугой по его просьбе сырое гусиное яйцо. Он прислушался к себе – получилось хорошо.
Ему следовало попытаться отыскать Ингу.
Оттавио вздохнул и поднялся с колоды, держа получившуюся конструкцию тремя здоровыми пальцами левой руки. Надо было размять ноги, а то, несмотря на обманчивое осеннее тепло, тело уже начало морозить. Да и задуманное колдовство лучше сотворить за забором и поближе к вершине холма.
Не глядя по сторонам, он вышел за ворота усадьбы и неспешно двинулся вверх по утрамбованной за долгие годы тропе, выложенной кое-где деревянными плашками. На особо крутых участках тропы располагались деревянные лестницы с перилами, а последние десять фадденов до ворот старой крепости земляную тропу сменили каменные ступени.

На вершине было ветренно.
Лес, который никто уже давно не вырубал, подступивший к самому подножию разрушенных стен, шумел и трещал ветвями, как будто возмущался пришествию наглого чужака.
Кончики пальцев левой руки охватило знакомое покалывание, быстро распространившееся на все тело. Казалось, что воздух стал холоднее. Сила Той стороны разлилась в этом месте небольшим озерцом.
Оттавио ступил на двор, проделал еще десяток шагов и остановился.
От всей крепости осталось только полукруглое, мощеное камнем пространство, огражденное с трех сторон остатками стен, имевшее в диаметре около пяти фадденов. В центре двора возвышались развалины башни, в проломах которой виднелись груды камней. Еще одна башня, бывшая угловая, встроенная в стену, находилась слева от коронера.
Эту крепость, как и соседнюю, с которой они были когда-то одним целым, насколько Оттавио знал, разрушили лет сто двадцать назад войска императора Максимилиана первого, прадеда нынешнего правителя. Произошло это в ходе “Войны за коронацию”. Будущий император убеждал тогда некоторых непокорных электоров, что он гораздо более достоин короны и власти, чем его двоюродный брат Оттон, чью руку держали в те времена в том числе и тогдашние владетели Брюнне. Войну выиграли солдаты Максимилиана, и он был коронован в Гросс-Экберт, получив благословение большинства коронационных алтарей. А проигравшим противостояние строптивым электорам в назидание было запрещено восстанавливать разрушенные замки и возводить новые крепости с каменными стенами in aeternum (26).
(26. in aeternum – на вечные времена)
На стены с двух сторон вели неплохо сохранившиеся каменные лестницы, а вдоль стен были выстроены деревянные помосты.
Оттавио поднялся по правой лестнице на вершину угловой башни.
Ему нравилось это место.
Он оглядел окрестности и, сосредоточившись на пойманном в колдовскую сеть башмаке, начал речитатив поискового заклятия. Повторив положенные формулы несколько раз, он закрыл глаза и начал ждать. Заклятие сработало через пятнадцать ударов сердца. И узнал об этом Оттавио по запаху. Гусиное яйцо, заключенное в паутину цветных нитей, начало источать жуткую, тяжелую, серную вонь. Судя по реакции заклятия, Инга определенно была мертва. Ботинок своим носком указывал в центр крепости, прямо на остатки второй башни.
“Как-то быстро все происходит”, – отметил про себя Оттавио и, стараясь держать своего пахучего проводника подальше от одежды, спустился с башни, пересек двор и пролез в самый широкий башенный пролом.
Путеводный башмак привел его к каменной лестнице, ведущей вниз, под башню. Лестница, на удивление, не была завалена, внизу виднелась решетка, закрывавшая вход в подвал. Оттавио отложил ботинок в сторону и, осторожно ступая по ступеням, усыпанным мелкими камнями, спустился. Решетка оказалась ничем не закреплена, петли давно проржавели и отвалились. Отставив фальшивую преграду в сторону, ар Стрегон вступил во тьму подземелья.
Некоторое время он потратил, чтобы обмотать найденную по дороге ветку своим носовым платком. Зажег огненной формулой получившийся импровизированный факел и быстро осмотрелся.
Помещение под башней, очевидно, бывший замковый подвал, оказалось совсем небольшим. Дальняя часть подвала осыпалась, и и перемешанные с землей валуны образовали непроходимый завал. В центре помещения на старательно кем-то расчищенном полу виднелись затертые линии и пятна, очевидно, следы ритуала – договора с духом. А чуть дальше – рядом с осыпью камней – лежал раздувшийся труп.
Оттавио подошел ближе и пробормотал:
– Инга, вот и встретились.
Нагнулся пониже, морщась от трупного запаха, и внимательно осмотрел тело. Вздувшееся посиневшее лицо, глаза, похожие на вареные яйца, вывалившийся язык, блестящая полоса поперек шеи. Инга удостоилась почти королевских почестей: ее задушили золотой цепью (27) пропавшего амулета владетеля. Убийство было совершено, скорее всего, несколько дней назад.
(27. “Задушить золотой цепью или шнурком” – сословная казнь см. примечания)
Холод в подвале стоял нетипичный даже для подземного помещения, труп был покрыт изморозью, изо рта следователя вырывались облачка пара.
Кап. Кап. На труп несчастной девицы упало несколько капель крови, почти сразу превратившихся в тонкий прерывистый ручеек. Оттавио почувствовал головокружение, ноги его подкосились. Он закинул голову назад и попытался рукавом аби перекрыть хлынувшую из носа кровь, пошатываясь, направился к выходу из подземелья.
По каменной лестнице он поднялся на четвереньках, густо пятная ее юшкой, которая и не думала останавливаться. Камешки, усеявшие ступени, больно впивались в ладони, царапали колени. Он выполз наверх и, привалившись к стене башни, часто задышал, пытаясь прийти в себя.
Он нашел даже больше, чем рассчитывал – и служанку, и, одновременно, место ритуала.
Правда, его повышенная чувствительность к сверхъестественным воздействиям сегодня сыграла с ним злую шутку. Оттавио чуть не потерял сознание там, в подвале.
Нечего и думать использовать внизу чары познания. Впрочем они были не нужны, реконструировать ритуал можно и по его физическим следам.
Находка подвала практически завершила его расследование. Теперь он видел всю картину преступления целиком, не хватало только нескольких деталей, которые он собирался уточнить завтра.
В то время как хозяева поместья отправятся к семейному склепу и алтарю испрашивать благословения духов предков и духа-покровителя рода Брюнне на передачу дара, Оттавио проверит кое-какие свои догадки.
Одно стало несомненно: убийство Аделхарда гер Брюнне совершено de dolo malo – по злому умыслу.
Говоря по чести, Оттавио пока не понимал, что ему делать с этим фактом и как распорядиться найденными уликами.

De dolo malo – по злому умыслу, старолацийский.
11. Счет времени. В империи время отсчитывается с рассвета до заката: Первый час после рассвета, второй и т.п., ночь же делится на стражи, а в деревнях ее называют “ночной час”
12. stronzo – мудак.
13. In primo, Deinde, Ad tertium во-первых, во-вторых, в-третьих и так далее, старолацийский.
14. Коппер – самая мелкая медная монета.
15. Dominus habentis maleficа. Повелитель колдовства. Университетское звание, соответствующее доктору наук. Старолацийский.
16. Гросс-Экберт – столица Второй Священной Империи – Secundum Sancti Raiche.
17. Morte, ex supernaturali gratia – смерть в результате сверхъестественного воздействия. Старолацийский.
18. Найт – низший дворянский титул, в прошлом рыцарь. Сейчас – любой урожденный дворянин, не имеющий собственного титула.
19. Мон – горная цепь, отделяющая Лацию от Второй Империи.
20. Приставка “ар” к фамилии означает, что носитель получил личный не наследуемый титул из рук императора за верную службу или личные заслуги. Статус титула равен статусу найта, а сам титул произносится райхснайт. В северных пределах Второй Империи все прирожденные дворяне носят приставку “гер” к фамилии, а в южных, населенных лацийскими племенами – приставку “иль”. По идее, Оттавио, если он родился в семье благородного должен представляться как “Оттавио иль Стрегон”.
21. Война Верных с Истинными, сторонников императора священной империи со сторонниками Земного Престола Владык, которая, с некоторыми перерывами, длится в Лации уже почти сто лет и является вялым продолжением войны за инвеституру.
22. Кондотта – наемный отряд. Лацийский
23. Гексаграмма – защитная заклинательная конструкция, в которой каждый луч посвящен одному из шести Владык: Гипериону (Солнце, огонь), Кею (небо, небесная ось), Океану, Гее (земля), Тетис (мать, жизнь), Криосу (смерть), а центр обычно Кроносу (время, судьба).
24. Сoitus – совокупление
25. Орден Чистых – религиозная организации в Иберии, которая настаивает на чистоте крови иберийского дворянства и уничтожает тех, в ком есть кровь иноверцев.
26. in aeternum – на вечные времена. Старолацийский.
27. “Задушить золотой цепью или шнурком”. По регламенту о сословных способах казни, который является приложением к имперскому уголовному кодексу – Каролине – женщин благородного сословия, начиная от герцогини и выше, душили золотым шнурком за большинство преступлений

Глава 3. За и против
По отношению к виновным нужно быть суровым без жестокости
или снисходительным без попустительства.
Шарль Пино Дюкло

1
Actum: (28)
(28. Actum – действие. Actum est. – действие окончено)
Мертвец ползет по дороге, широко раскрывая безгубый рот. Он передвигается рывками, подтягивая свое тело, пользуясь одной только правой рукой, и отталкивается от неровностей почвы левой ногой.
Оттавио, сыпля всеми известными ему на родном языке ругательствами и бросая частые взгляды в сторону ожившей падали, вспарывает кинжалом промокшую от крови штанину. Взгляду открывается неприятная рваная рана на бедре, сочащаяся кровью. Крупные сосуды, жилы и кость не задеты, повезло, слава Владыке-Кроносу.
Торопливо вскрыв извлеченный из кармашка на портупее бумажный, пропитанный воском пакетик, ар Стрегон высыпает его содержимое прямо в открытую рану. Бросает еще один взгляд в сторону ползущего мертвеца, которому осталось проползти не больше фаддена, пальцами втирает серый порошок поглубже, стараясь не потерять сознания от боли.
Произносит формулу заговора ран. Пронзительная, пульсирующая боль в бедре начинает стихать, притаившись до времени, кровь в ране запекается.
Покинувшему свою могилу бауэру остается проползти до вожделенного мяса в лице Оттавио не более трех шагов.
Ар Стрегон торопливо ковыляет в сторону, пытаясь оторваться от настойчивого покойника. На ходу, продолжая заковыристо поминать родичей мертвяка до девятого колена и их нездоровые сексуальные пристрастия, он торопливо перезаряжает пистоль. В бронзовый ствол уходит серебряная пуля. Щелкает затворное кольцо.
«Темные духи! Двести двадцать гран серебра. Это полтора эйзингских талера. Разорение! Грабеж средь бела дня! Может, вернуться за скьявоной?» – думает коронер. Он оставил свой клинок в башке твари, которая вырвала клок мяса из его бедра.
«Нет, не с такой ногой. Дорога узкая, обочины заросли густыми кустами, а мертвяк, несмотря на отсутствие пары конечностей, слишком шустрый. Dio cane!”(29)
(29. Dio cane – вульгарное выражение типа «черт побери». Лацийский)
Оттавио разворачивается, дожидается, пока мертвяк совершит очередной рывок, и активирует знак воспламенения на стальной трубке заряда.
Выстрел!
Труп дергается в последний раз и затихает.
Actum est.

– Полтора талера. Полтора талера. Роскошные повторные похороны. Этот вонючий трупак наверняка при жизни столько не стоил вместе со всем его имуществом! Faccia di merdа, tua madre troia (30), – выдохнул сквозь зубы Оттавио.
(30. Faccia di merdа, tua madre troia – кусок дерьма, мать твоя шлюха. Лацийск.)
Эти незапланированные расходы просто выводили его из себя. Помимо дорогой серебряной пули, он должен будет расстаться с разорванным тварями плащом и кюлотами. Скорее всего, загаженные кровью чулки тоже придется выкинуть.
Даже рана на бедре волновала его не так сильно. Шрамом больше, шрамом меньше – за свои сорок три зимы он приобрел их более чем достаточно. На одаренных все зарастает, как на собаке, да и зараза к ним почти не липнет. А тут что? Прибавим к балансу потраченные им вчера зелья, запас которых он пополнял исключительно за свой счет. Смело можно накинуть к потерям еще половину талера серебром.
Прихрамывая, он побрел к лежащим на дороге телам, в одном из которых, молчаливым укором его мастерству фехтовальщика, торчала скьявона. Наступив на череп плотоядной дохлятины здоровой ногой, он покрепче ухватил рукоять и вырвал из неожиданно прочных костей застрявший клинок.
Серебряная полоска в долах стерлась на треть длины лезвия. Он мрачно покачал головой. Новые расходы! А ведь казалось, этот поганый день начался весьма удачно. Да и вчерашний вечер не предвещал никаких сюрпризов.

2
Вечером предыдущего дня Оттавио, оправившись от посещения зловещего подвала, разглядывал пятна крови на рукаве форменного аби и размышлял о том, что – хочешь не хочешь – придется к исследованию подвала привлечь местного капеллана и стражу поместья. Это было нежелательно, но других вариантов он не видел. Самому ему, чтобы работать внизу, в той концентрации потустороннего, которая скопилась на месте ритуала, нужны были специальные амулеты-демпферы, которых у него с собой не было.
День клонился к вечеру. Пора было двигаться в поместье, пока его не свалил откат от действия принятого утром зелья.
Звук катящихся камешков привлек его внимание. Оттавио поднял голову.
По неровной зубчатой верхушке стены двигалась невысокая щуплая фигура. Оттавио узнал младшего сына владетеля – Вулфа. Тот ловко перепрыгивал с камня на камень, с палкой в отставленной для равновесия руке, казалось, не замечая ничего вокруг. Оттавио дождался, когда мальчик достигнет угловой башни, и негромко сказал:
– Смотрю, ты не боишься высоты, Вулф.
– Я привычный, господин ар Стрегон, – ответил парень. – Руперт говорит, что победить страх – это половина успеха. Остальное: просто тренировка. – Он присел на краю стены, свесив ноги во двор и глядя на Оттавио с высоты, как настороженная белка.
– Руперт – это ваш командир стражи? – уточнил Оттавио.
– Ага. Он тренирует меня и остальных членов дома, кто должен владеть клинком. – парень замялся, было видно, что он хочет еще что-то сказать.
– Что такое, Вулф?
– Это правда? Отца забрал Он?.. – Вулф на секунду замолчал. – Ночной Хозяин?
– Почему ты так думаешь? и что за хозяин такой?
– Да так, – Вулф опустил голову, – просто суеверия местных бауэров. Так капеллан Леней говорит.
– Твоего отца, Вулф, убил человек. Да, он получил помощь с Той Стороны. Но желание убить было конкретного человека. А твой ночной хозяин, или кто он там, не более чем кинжал в руке убийцы. Понимаешь?
Парень молча кивнул. Оттавио постоял еще несколько ударов сердца и, на прощание, прикоснувшись двумя пальцами к шляпе, направился к поместью.
Ночной Хозяин, говорите? Он вспомнил леденящий холод, безликую вязкую черноту и безразличные глаза-звезды и поежился. Не было бауэру забот, купил бауэр порося. К списку завтрашних дел он мысленно добавил еще одно.
Вернувшись в поместье, он оповестил управляющего, что в подвале старого замка обнаружено тело «сбежавшей служанки», и потребовал от Ерса выставить у подвала караул до завтра, а тело Инги перенести в поместье и как можно быстрее провести погребение. Не забыл и об амулете, приказал Ерсу лично его прибрать. И, чувствуя ломоту в висках и накатывающую слабость, отправился к себе.
Добравшись, наконец, до своей комнаты, Оттавио обновил печати отторжения. Открыл коробку с зельями, выбрал флакон и накапал из него снотворного в стакан с водой. Проглотил залпом, морщась от приторно-вяжущего вкуса. Затем завернулся в одеяло и быстро провалился в глубокий сон без сновидений.

3
Сегодня Отавио встал затемно. Селена еще не покинула небосклон и огромным призрачно-белесым шаром висела над едва различимой в полутьме полоской леса.
Оттавио стоял у приоткрытого окна, и глядел на улицу, стараясь, чтобы выдыхаемый им пар оставался в комнате.
Внизу, во дворе поместья, топтались Барсук, Адлер гер Брюнне, Ерс, Рената, Аделинда и несколько стражников. Там же находились погребальные носилки, на которых, укрытый шелковым родовым флагом, лежал Аделхард гер Брюнне – бывший владетель, бывший муж, бывший отец. Бывший.
Датчс и Адлер были одеты в родовые накидки, на поясе у обоих имелось по бронзовому церемониальному мечу. Оба они были потенциальными наследниками и готовились к ритуалу обретения родового дара. Вулфа же – третьего претендента на получение семейной колдовской силы нигде не было видно, и это было странно. Впрочем, если дух-хранитель рода решит что дара достоин именно Вулф, его отсутствие возле алтаря, во время ритуала, ничему не помешает. Зато Вулф может серьезно пострадать, если передача дара пройдет вдали от алтаря. Оттавио поежился, вспоминая свою инициацию.
Наконец, к компании присоединился человек в тяжелом, шитом золотом и серебром ритуальном одеянии, – капеллан Леней. Оттавио виделся с ним вчера мимоходом побеседовал, но определенного мнения о нем сложить не успел.
Леней прозвонил в погребальный серебряный колокольчик. Датчс и Адлер подняли носилки, остальные выстроились согласно рангу. Под непрерывное позвякивание ритуального серебра похоронная процессия направилась к последнему месту упокоения владетелей Брюнне. Семейный склеп и родовой алтарь находились в руинах второй крепости, довольно далеко от нынешнего поместья.
Наступило время исполнить задуманное.
Оттавио прикрыл окно, аккуратно, чтобы не повредить линии, вступил в начертанную на полу гексаграмму и зажег приготовленную заранее свечу белого воска. Он повторял заклинательные формулы до тех пор, пока воздух за пределами гексаграммы не потек едва уловимым маревом, как бывает при сильной жаре. В окончание ритуала – резко задул свечу и сжал ее в кулаке, так что воск проступил в промежутках между пальцами.
Заклятие незаметности, которое он применил, не давало невидимости, как это делали описанные в легендах шапки и плащи героев. Оно имело множество ограничений, требовало длительного ритуала, и, в принципе, в данном конкретном случае можно было бы обойтись без него. Но Оттавио привык все делать обстоятельно. Не полагаясь на волю Фортуны, самой беспутной из детей Владык.
Двигаясь плавно и неторопливо, он перешел из правого гостевого крыла в левое – хозяйское. Прижавшись к стене, втиснулся в дверную нишу и пропустил мимо себя позевывающего слугу, который гасил масляные светильники, развешанные в коридоре. Слуга прошел мимо Оттавио, скользнув взглядом по двери кабинета владетеля, погасил висящую рядом лампу и проследовал дальше. Для него коридор был пуст.
Не двигаться, если до человека менее двух шагов.
Не шуметь.
Не делать заметных действий, например, не ронять предметов.
Не смотреть прямо на людей.
Не выпускать из левой руки потушенную свечу.
Не пересекаться с одаренными, для них заклятие незаметности все равно, что костер в ночи.
Ограничения, запреты, неудобства. Вальтер гер Шелленберг – Magister habentis malefiса (31), проректор Вышеградского Университета, любимый преподаватель ар Стрегона, часто повторял:
(31 .Magister habentis malefiса – магистр колдовства, университетское звание, примерно равное званию академика.)
«Чары, заклятия, ритуалы имеют множество ограничений. Само по себе овладение основами их сотворения не даст вам никаких ощутимых преимуществ перед нуллумами. Более того, не вовремя или неправильно примененное заклятие может погубить вас самих. Чары лишь инструмент, инструмент, молодые люди, а не всесильное оружие, врученное избранным славными предками, как это представляется в легендах.
Главный компонент в использовании заклятий, без которого сами по себе они абсолютно бесполезны, – это правильно выбранные время и способ их применения.
Тактика, господа школяры, – способ и время.
Заклятие надо применять вовремя и в подходящих для этого обстоятельствах.»

«Да, магистр, ” – думал Оттавио, подходя к комнате Барсука. „Время и способ“.
Огляделся.
В коридоре царил полумрак, слуга уже скрылся из виду. Оттавио открыл дверь и прошел прямо к закрытому холстиной мольберту.
Сдернул ткань.
Несколько мгновений он разглядывал едва видимое в темноте очередное творение Датча гер Брюнне. Затем аккуратно укрыл картину, вышел в коридор, еще раз осмотрелся и закрыл за собой дверь.

Вернувшись к себе, он бросил свечу на стол и очистил кисть от налипшего воска.
Подошел к занавешенному и заклятому заново зеркалу, которое раньше висело в обеденном зале.
Уколов палец специально извлеченной из инструментов золотой иглой, он капнул несколько капель крови в керамическую ступку. Высыпал туда же немного серой пыли. Методично работая пестиком, растер смесь в равномерную кашицу. Взял кисточку из хвоста белки и четкими равномерными движениями нанёс получившуюся смесь из чашки на лицевую поверхность зеркала. Произнес сначала формулу подобия, а потом формулу разделения.
На серебристой глади, прямо по центру, проступили две руны. Руна Ночь и руна Господин. Имя духа. Кто-то своей кровью начертал на зеркале эти руны, проделав брешь в колдовской защите поместья.
Теперь пора было собираться в небольшую поездку, которую он задумал вчера после разговора с Вулфом.
Ар Стрегон надел особую походную портупею с большим количеством нашитых на нее кармашков и привязанных к ней амулетов.
Пробежал пальцами по ячейкам пояса и грудного ремня, проверяя комплектность фокусов (32).
(32. Фокус – материальный компонент заклинания)
Вложил в кобуру заряженный пистолет, проверил расположение запасных зарядных трубок – три обычных, одна с зачарованной пулей, и еще одну обычную он заменил на серебряную.
Ощупал Волей заклятие на лезвии меча – обновления пока не требовалось.
Повесил скьявону на пояс.
Спустился в конюшню и потребовал от сонного конюха оседлать серую кобылу. Ей он доверял гораздо больше, чем полумертвому каурому.

Выехал из поместья он в серой предрассветной мгле. Ему навстречу попались возвращающиеся от старого замка участники процессии. Капеллан, Датчс и Адлер, ожидаемо, остались в бдении у погребального алтаря. По традиции обряд обретения силы завершиться на закате, тогда же и будет ясно кто получит семейный дар.
Оттавио пропустил идущих, вежливо приподняв шляпу, поздоровался с дамами, и направил кобылу вниз, к реке.

4
Заречная деревня встретила Оттавио мычанием выгоняемых на стерну коров, запахами свежеиспеченного хлеба и плывущим по улицам дымом домашних очагов.
К чести владетелей Брюнне, селение выглядело вполне зажиточно и солидно. Некоторые крыши наиболее богатых домов были даже крыты черепицей, а не соломой. По центральной улице были проложены деревянные мостки для пешеходов. Деревенский храм возносил к небу стеллу, оканчивающуюся черной шестилучевой звездой, на высоту фаддена.
В деревне была также и вполне прилично выглядящая бирштубе – пивная.
Оттавио привязал кобылу за железное кольцо к имевшейся у сельского колодца каменной поилке и, сняв шляпу, перешагнул порог пивной, из которой невыносимо притягательно пахло жареными сосисками. Хозяин, тощий мелкий мужик с испещренным оспинами бородатым лицом, повернулся навстречу неожиданному гостю.
– Чего изволит благородный господин? – в тоне хозяина слышалась некоторая неуверенность, однако не было ни капли подобострастия и лживого радушия, свойственного речам почти всех владельцев городских трактиров.
– Поджарь мне пяток яиц с беконом. Пива темного большую кружку. Сосиски давай. – Оттавио бросил мужику монету достоинством в три коппера, – и пошли кого-нибудь за вашим шуляйтером (33), у меня к нему разговор есть.
(33. Шуляйтер – староста)
– Сейчас все будет, господин, – заскорузлые пальцы хозяина пивной привычно ощупывали края монеты, необрезанный трешник ему был явно в диковинку.
Оттавио расположился возле очага и привычно потянул в себя его благословенное тепло, но вовремя опомнился, пока не погасил огонь окончательно. Хмурая немолодая женщина принесла ему чугунную сковордку, на которой шкворчали пожаренные яйца и два солидных ломтя бекона. Во второй заход поставила перед Оттавио деревянную кружку пива, больше напоминающую малый бочонок, и тарелку, с горкой наполненную исходящими горячим жиром колбасками. Справа на постеленное почти чистое полотенце выложила ломоть свежего ячменного хлеба. Оттавио счастливо вздохнул запах горячей пищи и неторопливо принялся за еду.
Шуляйтер явился к концу завтрака. Он явно готовился к разговору с благородным, одел чистую рубаху и праздничный кафтан. На грудь он повесил оловянную бляху с оттиснутой на ней оленьей головой – бытовое тавро Брюнне, которое они ставили на принадлежащие им вещи.
Оттавио кивнул бауэру, приглашая его за стол. Несмотря на разницу в статусах, заставлять степенного, в годах, мужика стоять было невежливо. Ар Стрегон тщательно подчистил куском хлеба остатки яичницы со сковороды – плебейская привычка оставшаяся со времен походной жизни:
– Пива, шуляйтер?
– Можно, ваша милость. Благодарствуем.
– Как твое имя?
– Ганс, ваша милость.
– Обращайся ко мне «господин». Я райхснайт, а не владетель.
– Хорошо, господин…
– Отто.
– Господин Отто.
– Дай шуляйтеру пива и оставь нас. И жена твоя пусть не заходит, у нас разговор на двоих, – обратился Оттавио к хозяину пивной. Тот молча кивнул, принес еще одну кружку и вышел через заднюю дверь.
– О чем хочет поговорить господин? – так же, как и хозяин питейной, без всякого подобострастия спросил Ганс.
Оттавио изобразил неуверенность, вильнув взглядом в сторону и якобы нервно облизав губы.
– Я гость замка Фертсайтхайт. И вот там, когда мне расседлывали коней, конюшие болтали, – он прервался, как будто вновь испытал прилив нерешительности, – ну, болтали, что в деревне, что за рекой есть Старая Женщина. Мол, много чего может и умеет – настоящая, мол.
Шуляйтер помолчал, внимательно глядя на гостя. Неторопливо отпил пива. Огладил густую спутанную бороду. Потрогал свой оловянный символ власти. Вздохнул.
– У господина есть нужда, в которой не могут помочь городские колдуны?
– Верно, есть. Все ты правильно понял, Ганс. Есть нужда. Нужда есть, а проблем от меня не будет. Слово даю.
Ганс перевел взгляд на очаг. Хмыкнул. Снова погладил бороду и прикоснулся к оловянному кругляшу. Отпил пива. Оттавио ждал. Бауэры здесь, на севере, все были такие. Спокойные, обстоятельные, неторопливые. Давить на них или пытаться ускорить разговор было себе дороже. Заработаешь репутацию не солидного человека – подозрительного торопыги. А кто будет с таким о серьезных делах говорить? Разве что деревенский дурачок.
– Есть у нас такая в селе, – наконец разродился шуляйтер. – Бабушка Ханна. Вы верно, господин Отто, мыслите, не всякую напасть можно мужским даром решить. Иногда беду отшептать-отвести лишь Старая Женщина может. Из правильных. Есть такая. Могу проводить вас, господин Отто.
– Не надо, почтенный. Скажи дорогу, я сам дойду до Бабушки. И про разговор наш, – Оттавио тоже солидно отхлебнул из кружки, – знать никому не требуется.
– Оно конечно, господин, – степенно кивнул бауэр, – мое дело маленькое. Рот на замок.
Ганс обьяснил заезжему гостю, как добраться до деревенской колдуньи, и, обсудив напоследок осеннюю погоду и виды на следующий урожай, высокие договаривающиеся стороны разошлись. Оттавио даже положил на стол еще один коппер для хозяина пивной, но потом подавил несвоевременный порыв щедрости и забрал обратно. Разбрасываться деньгами – дурная привычка.
Едва Оттавио вышел на деревенскую улицу, со скамейки, врытой возле входа, навстречу ему поднялась незнакомая девица. Стройная, со слишком правильным для крестьянки абрисом скуластого лица, светлые волосы, заплетенные в толстую тяжелую косу, свешиваются до земли. Пронзительно зеленые глаза, цвета свежей травы смотрели спокойно и властно прямо в глаза Оттавио, что было немыслимо для крестьянки. Одета она была в какой-то нелепый серый балахон с приметанными к нему черными рукавами. Она выглядела нелепо и неуместно на грязной деревенской улице, но он почему-то в этот момент на думал о таких мелочах.
– Пойдем, я проведу тебя к Ханне. Это недалеко. – Она повернулась к Оттавио спиной и пошла вниз по главной улице.
– Ты откуда знаешь…
– Я помогаю Ханне колдовать. Иногда.
– Понятно.
Двигаясь словно во сне, Оттавио миновал деревню, накинул на плетень указанного не представившейся красавицей дома повод… когда он успел отвязать и взять с собой кобылу, он не помнил. Вошел в дом бабушки Ханны.
Изба Старой Женщины изнутри была просторной и светлой. Выкрашенные известью стены из досок, пучки пахучих трав, висящие под потолочной балкой, большая кирпичная печь в центре.
Когда ар Стрегон вошел внутрь, он словно очнулся. Камень в медной оплетке на груди превратился в осколок льда, однако Оттавио не видел никакой непосредственной опасности. Машинально прижав к груди ледяной кусочек Той Стороны, он вгляделся в сидевшую напротив входа женщину.
Бабушка Ханна действительно была старой. Она неопрятной, кажущейся чужой в этой комнате кучей расплылась по табурету, нависла над деревянной бадьей над которой чистила брюкву.
Сморщенная обвисшая кожа, редкие седые волосы, завязанные в узел на затылке, заплывшие жиром тусклые глаза, редкая щетина на подбородке и под крючковатым носом. Старая Женщина один в один походила на ведьму из сказок-страшилок, которые мать Оттавио рассказывала ему в детстве.
Злобно зыркнув на коронера и не дав ему даже раскрыть рта, она пролаяла:
– Чужак пришел. Незваный, не предсказанный. Не нашего рода, под покровительством чужих духов. Силой светишь. Чужак. Уходи. Бабушка Ханна тебя не звала.
– Эээ… – на мгновение Оттавио даже опешил от такого «теплого приема», настолько, что начал объясняться в стиле Барсука, – меня провела сюда. ммм ваша ученица….
– Марта, – рявкнула старуха басом, – сука драная, кого ты мне притащила, прошмандовка?
Из закутка, находящегося за перегородкой возле печи, появилась дебелая зим сорока от роду крестьянка, одетая в мятое домашнее платье. Оттавио и Ханна уставились на нее: он – в крайней степени удивления, она – с нескрываемой злобой.
– Бабушка, – неожиданно высоким голосом проныла Марта, – я все время здесь была, не ходила я никуда, чего вы лаетесь?
– Дддевушка, красивая, коса у нее такая… и глаза зеленые. Платье серое с ччерными рукавами… – от явного безумия этой сцены Оттавио даже заикаться начал.
После этих слов Оттавио, Бабушка Ханна и Марта замерли, глядя друг на друга. Оттавио тоже стоял, борясь с желанием развернуться и выскочить за порог, и молчал. Первой очнулась Старая Женщина.
– Марта, дура жирная, поди вон на улицу, – эти слова были сказаны уже без угрозы и надрыва, вполне спокойным тоном. – Ты, чужак, говори, чего надо.
– Хмммм. – Оттавио откашлялся, возвращая себе душевное равновесие и невольно провожая взглядом Марту, покидающую избу. – Вчера. Да, вчера я услышал два слова. Ночной Хозяин. – Бабушка Ханна насупилась и грозно засопела, но ничего не сказала, и он продолжил, – я хочу знать кто он и что он. Кто, как не вы, знаете все о здешних духах.
– Знать он хочет. Ну раз не сам ты пришел, а привели тебя, то слушай. Владетели Брюнне пришли в наши края одиннадцать или двенадцать сотен зим назад. А Ночной Хозяин был здесь всегда. Владетели Брюнне правят этими землями под взглядом Геллоса (34), Ночной Хозяин правит холмами милостью Селены.
(34 Геллос – Просторечное имя Владыки Гипериона – повелителя небесного огня, бога солнечного света.
Селена – богиня луны)
Ему поклонялись и приносили требы еще старые люди, древние люди, те, что делали оружие и утварь из кости и жили в пещерах, как дикие звери. Он тьма и свет звезд. Он возмездие и ненависть. Он азарт и рев хищника в ночи. Он ужас и паника в крови жертвы. Он тот, кто крадет детей, похищает мертвых и заставляет скот доиться кровью. Он темная суть нашей древней земли. Вот кто такой Ночной Хозяин. – старуха перевела дыхание, облизнула губы толстым обложеным языком, – а теперь у… уууу…
Она вдруг дернулась, напряглась, выпрямилась, задревенела. В уголках губ Ханны появились клочки пены. Мутные глаза заблестели зеленью свежей листвы.
– Слушай, и не говори, что не слышал, – голос старухи изменился. Молодой и звонкий, он теперь походил на журчание ручья в летнюю пору:
Ты тот, на ком гадают и от кого получают ответы.
Ты человек дня.
Ты посторонний.
Тебе дано решать, сегодня, тебе дано.
Трижды Керы (35) будут рядом, придут дань собрать.
Первый раз слепые посланцы мимо пройдут. Хоть и близко будут, а не почуют.
Второй раз, кому суждено, их рук не миновать. Но не тебе.
Третий раз – в твоих руках. В твоих руках.
Ты посторонний, тебе решать, кому жить, кого Керам отдать.
Я сказала, и слово мое твердо. Я говорю – так тому и быть!
(35. Керы – слепые духи-помощники повелителя царства мертвых – Владыки Криоса, собиратели душ.)
Старуха захрипела, задергалась, и рухнула наземь с табурета, изгибаясь в трясучке. Оттавио рванулся к ней, наклонился и встретился с неприязненным взглядом старческих глаз:
– У… Ухх… Уххходи. Уходи…
В низкую дверь заскочила Марта и начала хлопотать над упавшей.
Оттавио вышел из избы, схватил меланхолично жующую плющ кобылу под уздцы и двинулся прочь из деревни, злобно бормоча:
– Как я и говорил, куча потустороннего дерьма. Огромная смрадная куча. Прямо на мою ни в чем не повинную голову. Dio cane!
Серая ворона, сидящая на плетне, окружающем дом местной ведьмы, насмешливо каркнула, после чего снялась и полетела следом за ним.

5
Оттавио брел по дороге, ведя лошадь в поводу и крепко задумавшись. Он не часто видел предсказательный транс и сейчас, перебирая в памяти слова той сущности, что говорила устами Старой Женщины, он пытался отыскать в них хоть какой-то смысл.
Получалось слабо. Вообще не получалось. Было понятно, что дух места, которого он попросил покровительства при въезде на земли Брюнне, обратил на него слишком пристальное внимание. И послал это мутное пророчество-предупреждение.
Краем глаза он увидел, что на дорогу впереди него из кустов выкатился какой-то мужик в ночной рубашке, упал в осеннюю грязь и сейчас пьяно барахтался в ней, пытаясь подняться на ноги. Оттавио отвернулся.
Внезапно мир мигнул. На один удар сердца Оттавио показалось, что он, беспомощный и безгласый, вновь висит под черным небом, пробитым дырами-звездами, и задыхается от лютой стужи Той Стороны. Он плотно зажмурил веки и надавил на глазные яблоки пальцами.
Отпустило.
Цвета вновь стали четкими, в ноздри ворвались запахи осеннего редколесья, шумы окружающего мира приблизились стали четче.
В кустах, густо росших вдоль дороги, раздавался сильный треск, кто-то ломился сквозь заросли, и звук приближался.
Заполошное карканье ударило по нервам, подстегнуло внимание. Серая ворона, хрипло голося, носилась кругами над поднимающимся на ноги мужиком.

Actum
Оттавио внезапно осознает, что на мужике вовсе не ночная рубашка, а саван, и сам мужик, казавшийся загулявшим местным пьяницей, давно мертв.
Анимированный труп выпрямляется и бодро трусит в сторону Оттавио.
Тот, рванув из кобуры левой рукой пистоль и отпустив повод лошади, пятится назад. Щелчок затвора, обычную пулю долой.
Какую пулю выбрать для выстрела? Чары на лично заколдованной им пуле могли ослабеть настолько, что не принесли бы противнику ощутимого вреда, с другой стороны, – стрелять серебром было очень дорого. Да и шум в кустах усиливается, непонятно, кто там ломится в гости.
Зачарованную.
Щелчок затвора.
Правая рука тянет из ножен скьявону, хотя она и не самое подходящее оружие для драки с мертвецами. Но на долы нанесена полоска серебра, а на клинок наложено сильное шокирующее заклятие.
Должно помочь.
До упыря фадден.
Пора.
Выстрел.
Зачарованная пуля не подводит, труп падает на дорогу, но тут же следом, словно выстрел послужил для него сигналом, из кустов выламывается следующая образина.
Оттавио левой рукой срывает с пояса три металлические пластинки. Пришла пора применять самые убойные средства из его колдовского арсенала. Этих тварей нельзя подпускать близко.
Удар сердца.
Левая рука холодеет, и Оттавио шагает на грань между Той Стороной и этой. Формула «Лезвий Гаррета», взмах левой рукой, – и к мертвяку со свистом устремляются три серповидно заточенных клинка, разрастающиеся по мере приближения к цели.
Воздух вокруг Оттавио холодеет, изо рта вырывается пар.
В то же мгновение треск в кустах достигает апогея, и еще три ходячих мертвеца появляются на дороге прямо возле Оттавио.
Краем глаза он видит, что два лезвия отсекли дальнему упырю руку и ногу, а третье опрокинуло его на дорогу, с хрустом вонзившись в грудь.
Ближайший враг получает практически идеальный косой удар мечом через весь корпус. Чары срываются с клинка, вонзаются в мертвую плоть, и мертвец падает на землю отдельными кусками гнилого мяса.
И на этом запасенные козыри кончились.
Один из двух оставшихся упырей, по-кошачьи горбясь, падает на четвереньки и, отталкивая другого, длинным прыжком кидается на Оттавио. Свистнувший клинок срезает у твари клок кожи со спины, а мертвец, проскользнув под мечом, вцепляется ар Стрегону зубами в бедро.
– Va fa’n'fica, stronzo (36), – скьявона обрушивается сверху вниз и пробивает череп твари насквозь.
(36. Va fa’n'fica, stronzo- от…гребись мудак. Лацийский)
Последний оставшийся упырь перепрыгивает через тело пробитого клинком и вцепляется руками в плечи Оттавио, разрывая прочными когтями его дорожный плащ. Ар Стрегон вскидывает левую руку и умудряется блокировать голову твари, упершись ей локтем в шею. Зубы упыря щелкают у самого лица ар Стрегона. Трупная вонь оглушает.
Рывок, еще один, – и Оттавио остается без меча в правой руке. Упырь, пытаясь откусить ему хоть что-нибудь, толкает и тянет его назад по дороге. Пистолет бесполезно болтается в кожаной петле на левой руке, сосредоточиться на формулах невозможно, а кинжалом кромсать упыря бессмысленно.
“Вы спрашиваете меня, господа студиозусы, зачем я заставляю вас часами двигать камушки, пытаться зажечь свечу или пробить насквозь лист пергамента, без использования чар, одной лишь волей и концентрацией силы Той Стороны? – Вальтер гер Шелленберг, тяжело опираясь на кафедру, перегибается через нее и внимательно оглядывает аудиторию. – Зачем, если в вашем распоряжении будут заклятия, которые позволяют сделать гораздо более серьезные вещи? Вот вы, именно вы, как вас там…
– Мольба Гавранек, Магистр!
– Да, вот вы, Гавранек. Что вы думаете по этому поводу?
– Думаю, заклятия эффективнее, Магистр!
– А я думаю, что вы болван, Гавранек. Сколько раз я вам, остолопам, говорил – время и место! – учитель переводит дух, он раскраснелся и реально зол, он не любит глупых ответов и глупых людей. – Вас схватил за руки мужчина, который выше и сильнее вас. Вы не можете дотянуться до оружия или сделать ритуальный жест, либо произнести формулу, потому что он вас трясет, а еще вы почти впали в панику. Что же вам делать? Гавранек, очевидно, в этой ситуации бесславно сдохнет, пополнив, таким образом, число никому не интересных неудачников, чьи трупы мусорщики вывозят по утрам из темных переулков славного Вышеграда. А что сделаете… – магистр шарит глазами по аудитории в поисках очередной жертвы, – вы,… кажется, Стрегон?»
Ар Стрегон зачерпывает силу Той Стороны, через искалеченную ладонь втягивая в себя как можно больше.
Еще больше.
Еще…
Колючий холод вокруг. Лужа под ногами стремительно замерзает. Оттавио наполняет своей Волей и силой Той Стороны кулак правой руки. Перчатка мгновенно покрывается слоем льда.
Удар!
Кулак с легкостью крушит грудную клетку упыря, концентрированная воля пробивает тварь насквозь.
Кончено.
А нет, вон одноногий и однорукий обрубок недобитой гадины переползает через трупы своих соседей по кладбищу и настойчиво тянется в сторону ар Стрегона. Ну, ползи сюда, мерзость…
Actum est.

Вытерев лезвие скьявоны остатками своего плаща, Оттавио бросил разорванный в лоскуты предмет одежды на мерзко воняющие трупы. После чего, действуя только левой, покалеченной рукой, поскольку правая была страшно обморожена и практически бесполезна, перезарядил пистоль обычной пулей.
Огляделся.
Кобыла умчалась куда-то в самом начале схватки. Сам он неизвестно где, и вообще, судя по всему, вышел из деревни не в направлении поместья, а в другую сторону. Нога подгибается, рука не действует.
Оттавио посмотрел на валяющиеся по всей дороге трупы.
«Чудом выжил. По краю прошел.» – его пробила нервная дрожь.
Одаренному главное – уползти с места схватки живым. И с полным комплектом конечностей. Заживает на них все с большой скоростью, даже раны, которые нуллума бы убили на месте.
Он неловко припадая на правую ногу похромал в сторону деревни.
Шагов через сто он увидел свою кобылу, которая как-то умудрилась намотать поводья на придорожные кусты. На луке седла, ничуть не боясь приближающегося Оттавио, сидела та самая ворона, – он был в этом уверен – которая предупредила его об атаке мертвецов. Ворона, склонив голову, смотрела на него, и вдруг в голове Оттавио сами собой всплыли недавно сказанные слова:
«Первый раз слепые посланцы мимо пройдут. Хоть и близко будут, а не почуют.»
Ворона вспорхнула с седла, сделала круг над головой Оттавио и направилась в сторону Фертсайтхайт. В ее прощальном карканьи Оттавио почудилось «Благодаррю!».
– Спасибо в карман не положишь. – Серое перышко приземлилось на плечо. Сразу утихла боль от полученных в бою травм, и обмороженное мясо правой руки стало выглядеть так, будто зажило неделю назад.
Ясно. Дух места платит по счетам. Заблукала, завела. Стерва зеленоглазая.
Теперь сделка завершена, оплата состоялась. Остались вопросы, но их придется отложить.
Полдня ушло на то, чтобы организовать бауэров на переноску тел упырей, в которых шуляйтеру и прочим столпам местного общества удалось опознать похороненных не так давно односельчан.
Восставшие мертвецы того типа, что встретились Оттавио, обычно крайне опасны. Убивая людей и употребляя их в пищу, они начинают изменяться. Становятся быстрее, сильнее. Растут в размерах. У них начинают прорезываться малые дары Криоса.
Эти пятеро вполне могли выжрать все близлежащее селение. И чтобы справиться с теми монстрами, которые могли вылупиться в результате такого пиршества, во владение пришлось бы посылать серьезный воинский контингент.
Хотя Оттавио и подозревал, что он выкосил всех восставших, оказав таким образом всему владению не предусмотренную его обязанностями немалую услугу, он не поленился проверить кладбище. Никаких следов ритуалов на кладбище не было. А были признаки стихийного «восстания». Какой-то темный дух, Оттавио даже подозревал какой именно – тот, что призвали в поместье для убийства владетеля, не ограниченный условиями сделки завладел мертвыми телами. И ушел, оставив в них лишь силу Той Стороны и неутолимый голод. Просто потому что мог. А дух места использовал Оттавио, чтобы устранить угрозу.

6
В господскую усадьбу ар Стрегон вернулся после того, как Гиперион покинул небо, оставив после себя только тусклый свет закатных лучей.
Во дворе, собралось практически все население поместья.
Слуги и охрана столпились возле конюшен, почти пятнадцать человек. Над ними плыл негромкий гул голосов.
Члены семьи стояли отдельно, возле парадного крыльца дома.
Оттавио передал кобылу в заботливые руки местных конюхов и подошел к стайке гер Брюнне.
Аделинда демонстративно пребывала чуть в стороне от остальных. Дети – Ивон, Лора и Вулф – явно уже замерзли и устали, но стоически терпели ожидание вместе со всеми. Ерс стоял возле Ренаты, которая оперлась спиной на стену поместья и засунула руки в меховую муфту. Ерс что-то тихо говорил, Рената кивала, и лицо у Ерса при этом было… выражение смеси глуповатого счастья и вины, вот каким было выражение его лица. Слишком близко они стояли друг к другу…
Оттавио тряхнул головой: это все его совершенно не касается. Правильно его сегодня назвал дух места устами Старой Женщины. Он посторонний. Его дальнейшие действия зависят только от того, к кому из двух старших гер Брюнне перешел дар владетеля на семейном алтаре. Завтра Оттавио уедет отсюда и, скорее всего, никогда больше не встретит никого из этих людей.
Хотя одну деталь он еще мог прояснить. Он подошел к Ерсу и Ренате и задал вопрос куда-то в пространство между ними:
– Прошу простить, что прерываю вашу беседу… – Ерс торопливо выставил перед собой руки, как бы говоря «ничего страшного», Рената просто кивнула и улыбнулась ар Стрегону, – скажите, почему Вулф не участвует в погребении отца и ритуале обретения дара? Мне это кажется странным.
– Вулфа еще летом его милость Аделхард отвез в обитель святого Тертолия, что в Вальде. Там он прошел обряд посвящения владыке Криосу. Со следующего года он должен направиться в монастырь, чтобы отдать свою жизнь служению Владыкам. Но семейный дар он уже не получит. У него иная судьба, – неторопливо ответил Ерс.
– Благодарю, я мог бы и сам додуматься до чего-то подобного, – Оттавио потер мерзнущие руки.
Владетель Аделхард строил далеко идущие планы и распоряжался судьбами членов своей семьи по своему усмотрению. Все на пользу роду. Обычная практика для благородного сословия.

– Идут, идут, – собравшиеся зашевелились.
Рената оторвалась от стены и двинулась к воротам, две девахи, наверное, ее служанки, пристроились сзади. Ерс положил руки на плечи сестер и пошел вместе с ними чуть позади Ренаты. Оттавио отступил к толпе прислуги. Он посторонний. В стороне от всех. С краю.
На тропе появились трое.
Впереди широкими шагами шел Адлер гер Брюнне, и лицо его было мрачнее осенней тучи. Сзади него почти бежал, переваливаясь на больных ногах, его дядя – Барсук. Последним, смешно семеня, двигался домашний капеллан, который для скорости был вынужден подобрать полы своей парадной мантии.
Когда процессия появилась в воротах, Оттавио на миг примерещилась в толпе слуг давешняя знакомая, зеленоглазая красотка с толстой русой косой. Он моргнул, видение расточилось.
И тут события рванули вперед со стремительностью вылетевшего с ложа арбалетного болта.
Едва Адлер ворвался во двор поместья, Рената вскрикнула, схватилась за живот и рухнула на руки стоявшим сзади нее дворовым девкам. Ее выгибало дугой, она хрипела, глаза ее закатились. Вся ее одежда быстро покрывалась толстым слоем изморози.
Оттавио, действуя машинально, грубо оттолкнул со своего пути Аделинду и подбежал к бьющейся на земле (девок уже словно ветром сдуло) Ренате. Все остальные остолбенело взирали на происходящее.
– Быстрее! – закричал ар Стрегон в сторону слуг, – несите жаровни, все что есть. Те, что не горят, зажигайте! Несите одеяла, меха! Скорее, не то может быть поздно!
– А ну, живо выполнять! – это очнулся Ерс, который быстро присел рядом с Ренатой, схватил ее за руку и тут же попытался согреть ледяную ладонь своим дыханием. Очень трогательно, но бесполезно.
– Убери руки, Ерс, если хочешь их сохранить! – рявкнул на бастарда ар Стрегон.
Рената содрогалась как будто в каком-то нелепом танце, и с каждой судорогой от ее тела во все стороны расходились волны холода.
– Аспект, посвященный! – крикнул Оттавио капеллану, – он же у вас с собой?
– Ддда… – произнес явно потрясенный зрелищем Ленней, но крик Оттавио вывел его из ступора, и он подскочил к троице, торопливо доставая из сумки резной каменный жезл – аспект, часть главного алтаря, имеющую с ним непрерывную связь.
– Дайте ей в правую руку, быстрее! – капеллан вложил в ладонь Ренаты небольшой каменный резной жезл. – читайте ритуальное обращение к Хранителю рода!
Едва жезл коснулся ладони девушки, как ладонь сжалась вокруг резной рукояти, а судороги стихли, и Рената начала с хрипом втягивать в себя стылый вечерний воздух. Ленней зачастил вполголоса формулы ритуальных славословий.
– Что здесь происходит? – Адлер стоял в паре шагов от них, и в его глазах бушевала пламя гнева.
Оттавио выпрямился, отряхнул руки, отступил на пару шагов.
«Я посторонний. Это не мое дело. Не мое».
– Госпожа Рената беременна. Вы только что наблюдали снисхождение крайне сильного дара на наследника рода Брюнне, – ответил он, обращаясь не к Адлеру, а к Датчсу, стоящему чуть позади племянника с недоуменным выражением на лице.
– Ссукааа! Падаль! Воровка! Тварь! – на Адлера было страшно смотреть. Он смотрел только на Ренату, брызгал скопившейся в уголках рта слюной, глаза, налившись кровью, выкатились из орбит, кожа пошла красными пятнами, похожими на лишаи. Продолжая выкрикивать оскорбления, он шагнул вперед к лежащей на земле женщине, весьма ловко выхватывая из-за пояса церемониальный меч.
Кто-то заслонил схватившемуся за пистолет Оттавио обзор. Ерс бросился вперед, закрыл собой только начавшую приходить в себя Ренату. Вздрогнул. Колени его подломились. На спине бастарда вспух красный бугорок, стремительно превращающийся в часть церемониального клинка, высунувшегося из Ерса на добрую треть. Бронзовое жало показалось, наружу – и снова юркнуло назад, на свободу.
Дико на одной ноте завыла Рената.
«Второй раз, кому суждено, их рук не миновать. Но не тебе.»
Вороны тучей взвились с крыш дома, конюшни, сараев, рванули, негодующе крича, в сапфировое вечернее небо.
Мир задрожал и мигнул. Небо мгновенно налилось тьмой, загустело лужей замерзших чернил, дохнуло стужей, всмотрелось в фигурки людей под собой глазами из звёздных лучей.

Actum
Вот медленно, словно все происходит под водой, падает, прижимая руки к животу и заливая кровью одежду Ренаты, смертельно раненный Ерс.
Вот с шипением рассекает воздух бронзовый церемониальный клинок в руке Адлера, и тянутся вслед за ним дымящиеся черные капли. Злое лезвие хочет еще крови и рвётся прямо к открытой шее проклятой воровки.
Достать, впиться, прервать биение двух сердец, срубить голову, вернуть украденное.
Вот Оттавио тянет из-за спины свой пистоль, но медленно, как же медленно. Он думал выстрелить Адлеру в плечо, но видно, понятно, ясно начертано на черном холсте равнодушного неба: ему не успеть. И надо ли ему успевать?
Он может не делать.
Не двигаться.
Не поднимать руку.
Приговор Судьбы уже почти свершился.
Он ПОСТОРОННИЙ! Он тут НИ ПРИ ЧЕМ! ЭТО НЕ ЕГО ДЕЛО!
Но почему глупая голова требует от непослушного тела порвать жилы и растянуть мускулы, но сделать невозможное.
Успеть!
Камень на медной цепочке толкается в грудь, и хорошо знакомый Оттавио голос, так похожий на его собственный, шепчет:
– Я помогу. Ничего не решено. Весы колеблются, мы еще можем вмешаться. Ты знаешь плату. Плати или смирись.
«Третий раз – в твоих руках. В твоих руках. Ты посторонний, тебе решать – кому жить, кого Керам отдать».
– Нет, - думает Оттавио, – я не хочу. Это не мое дело. Мое дело сторона.
Непослушные губы, между тем, с усилием произносят:
– Tuus dabit tibi (37). Твое отдаю тебе.
Мир мигнул. Чернота скованного лютой стужей неба рвется, расползается, плывет темно-синими вечерними прорехами, в которые вонзаются, разрывая звездное покрывало на клочки, злобные вопли серо-черных птиц.
Рука Оттавио, вылетев из-за спины, вскидывает ствол по плавной дуге.
Вспышка!
Разочарованно звенит по камням двора прервавший свой хищный полет бронзовый меч.
Адлер гер Брюнне заваливается назад с дырой посреди лба.
Ар Стрегон медленно, посреди наступившей после выстрела тишины, подходит к телу старшего сына владетеля. Опускается на колени и окунает кончики пальцев в кровь, текущую из простреленной головы. Достает опутанный медью камень, трогает его окровавленными пальцами:
– Tuus dabit tibi (37).
(37 Tuus dabit tibi. – твое отдаю тебе. Ритуальная формула жертвоприношения)
Actum est.

7
Ерс отошел к престолу владык во вторую ночную стражу. Оттавио сидел с ним все время после того, как бастарда перенесли в его комнаты. В изножье смертного ложа Оттавио чудилась смутная фигура сгорбленного слепца, завернутого в шелушащиеся кожистые крылья, терпеливо ждущего, чтобы получить свое. Но это, конечно, была лишь игра воображения.
Заговор ран, кровоостанавливающий порошок – ничего не помогло. Ерс был нуллумом, и рана, нанесенная ему, – смертельной. Ерс, страшно бледный, метался по кровати, страдал от боли, бредил. Несколько раз он приходил в себя и начинал каяться.
– Владетель, – шептали бескровные губы, – владетель Аделхард приказал… грех… она такая… Рената…, а я… ничтожество… долг, понимаешь, в долге нет греха… я бы никогда сам…, а грех был…
– Какой грех? – спросил Оттавио, наклоняясь к мечущемуся в бреду бастарду, чтобы лучше расслышать шепот умирающего.
– Любовь… любовь – это грех. – С этими словами Ерс бессильно опал на кровати, голова свесилась на сторону. Струйка крови вытекла изо рта.
Оттавио вышел из комнаты Ерса и поднялся на третий этаж. Он видел, что дверь в комнату Барсука распахнута, и изнутри в коридор падал свет лампы. Он попытался сказать себе, что все его дела здесь уже закончены. Но не смог. Оттавио вошел в нору к Барсуку.
Датчс гер Брюнне сидел в кресле, окруженный своими шедеврами, и тупо смотрел перед собой. В руке он держал кубок, наполненный вином. Рубиновые капли стекали по руке, промочив рукав халата и ковер. Оттавио встал напротив мольберта с незаконченной работой Датчса и медленно произнес:
– Ерс умер. Я думаю, вы хотели знать. – Датчс вздрогнул, вино снова плеснуло из кубка на руку.
– Вы убили владетеля Аделхарда. Все трое. Адлер, Аделинда и вы. Впустили в дом через зеркало могущественного темного духа. Вы решили, что плата, которую возьмут с каждого из троих, будет меньше той, что взяли бы с одного. Не так ли?
– Вы… ничего эээ не докажете. – Голос Датчса скрипел, как дверная петля в заброшенном доме. Губы прыгали и плохо его слушались.
– Инга была Свидетелем Сделки. И вы, после того, как дух выполнил свою часть, ее устранили. Это было большой ошибкой, знаете ли. У вас тут зомби по округе из-за этого гуляли. Духи не любят нарушения ритуалов.
– Не я. Адлер. Бешеный говнюк. У него всегда было одно дерьмо в голове. Теперь у него в голове ваша пуля, Отто… – Датчс неожиданно тонко хихикнул, икнул и снова ушел в себя.
– Ваша супруга заплатила своей красотой. Племянник – здоровьем. А вы, – Оттавио сдернул с холста закрывающую его ткань. На беленом полотне были видны разноцветные бесформенные пятна и ломаные пересекающиеся линии, похожие на те, что иногда чертят углем на стене дома дети-трехлетки, – вы заплатили своим талантом. Плохая сделка.
– Нам, знаете ли, Отто, не давали выбирать, чем отдавать долг.
Некоторое время двое находящихся в комнате мужчин молчали.
– Вы правы, господин Датчс. Доказательств нет. Одни косвенные улики, которые Каролина (38) называет полуулики. Вы и ваша жена из благородного сословия, выяснить правду под пыткой, в силу ваших привилегий, не удастся. На основании полуулик вас не осудить. Думаю, окружной судья закроет дело по иску вашей невестки за недостатком доказательств. Но знаете, что? Мне почему-то кажется, что правосудие уже свершилось.
(38. Каролина – имперский уголовный кодекс.)

Pro et contra – За и против. Старолацийский.
28. Actum и Actum est. – Этими словами в тексте выделяется переход в изложении к настоящему времени (Actum), и окончание перехода (Actum est). Переход нужен, чтобы подчеркнуть, что события происходят «здесь и сейчас», увеличить динамику. сами слова просто выделяют этот прием в тексте.
29. Dio cane – вульгарное выражение типа «черт побери». Лацийский
30. Faccia di merdа, tua madre troia – сраный урод, мать твоя шлюха. Лацийский
31. Magister habentis malefiса – магистр колдовства, университетское звание, примерно равное званию академика.
32. Фокус – материальный компонент заклинания, это может быть порошок, кристалл или специально изготовленный амулет.
33. Шуляйтер – староста.
34. Геллос – Просторечное имя Владыки Гипериона – повелителя небесного огня, бога солнечного света
35. Керы – слепые духи-помощники повелителя царства мертвых – Владыки Криоса, собиратели душ.
36. Va fa’n'fica, stronzo – пошел в (женский половой орган), мудак
37. Tuus dabit tibi – твое отдаю тебе. Ритуальная формула жертвоприношения. Старолацийский.
38. Каролина – имперский уголовный кодекс.

Эпилог
Долги похожи на всякую другую западню: попасть в них весьма легко,
но выбраться довольно трудно
Б. Шоу

1
Оттавио, нагруженный седельными сумками и сопровождаемый несущим остальную поклажу слугой, спустился в конюшню Фертсайтхайта.
Оседланная серая потянулась к нему, требуя взятку, и он отдал лошадке взятую специально для нее на кухне морковь. Каурый, выбранный на этот раз в качестве заводного коня, стоял опустив голову, как обычно изображая, что он находится при смерти.
– Господин коронер! – Рената явно поджидала его. – Могу я быть уверенной, что убийцы моего мужа понесут заслуженную кару? Я имею в виду брата владетеля и его супругу. Если я правильно поняла ваш ночной разговор, с этим… старым говноедом, вы не собираетесь ничего предпринимать по этому поводу! Я желаю, чтобы имперское правосудие опустило меч на их шеи! Они виновны!
Оттавио смотрел на Ренату, пытаясь разглядеть вчерашнюю неуверенную девочку, простую дочь захолустного найта. И не мог ее отыскать. Та девочка умерла вместе с Ерсом, замерзла и раскололась на части во время обретения ее сыном дара.
Перед ар Стрегоном стояла владетельница Брюнне, будущая мать наследника и нынешний регент владения.
– Я ничего и не могу предпринять, ваша милость гер Брюнне. Я изложу судье все известные мне факты на предварительном слушании. Судья найдет их недостаточными для возбуждения дела против конкретных персон и назначит основное следствие с целью установить виновных в преступлении. Пройдет положенный год, и дело сдадут в архив недорасследованным. Таково мое мнение.
– Это если на этапе предварительного следствия не найдутся свидетели, которые видели, как преступники входили на место проведения темного ритуала и выходили оттуда. Или даже подсмотревшие некоторые подробности. Такие свидетели найдутся, господин ар Стрегон. Непременно.
– Слуги? Не смешно. Впрочем, это ваше право, как истца, приводить во время основного дознания любые свидетельства и доказательства в пользу своей позиции. Моя же роль в этом деле уже исчерпана.
– Дольчик сказал, что вы слишком тщательно провели предварительное следствие и любые свидетельства, возникшие позже, будут выглядеть неубедительно. Вы должны, Оттавио, получить эти доказательства здесь и сейчас. Пойдемте.
Оттавио молчал, молчала Рената, требовательно глядя ему в глаза.
– Мое расследование здесь завершено. Я не вижу необходимости более задерживаться в Фертсайтхайт. Мои лошади оседланы, и мне пора в путь. – Что самое забавное, Рената даже не предложила Оттавио взятку. Видимо, считала, что он должен действовать из соображений общей-вселенской справедливости и разделять ее оскорбленные чувства. Но Оттавио ни в какую справедливость не верил, а Рената была ему абсолютно чужим человеком.
«Интересно, что бы ты ответил, если бы она предложила солидную сумму, – прошелестел в голове ар Стрегона призрачный голос. „Не знаю.“ – мысленно ответил он невидимому собеседнику, – „А ты вообще заткнись, что-то разговорился в последнее время.“
– Это ваше твердое решение? – голос Ренаты дрогнул, но не от сдерживаемых слез, а от едва прикрытой ярости.
– Да, ваша милость.
– Убирайтесь! К темным духам убирайтесь! И помните: во владениях Брюнне вам больше не рады!
Вот и благодарность за спасение жизни. Оттавио, удерживая на лице маску безразличия, взгромоздился на серую кобылу и выехал из поместья. У него осталось на земле Брюнне только одно, последнее дело.

2
В семейный склеп, находившийся под второй крепостью, Оттавио проник, использовав ключ, который он вчера позаимствовал у капеллана. Открыв хорошо смазанную тяжелую дверь, он прошел в правый придел, в расположение родового алтаря.
Рассыпал по алтарю четыре вида злаков – ячмень, пшено, просо и овес.
Налил в специальное углубление вино.
Зажег молитвенные лампады от живого огня.
Произнес положенные славословия.
В алтарную комнату влетела огромная седая ворона и, усевшись на алтарь начала клевать рассыпанную по нему смесь семян.
– Мне не кажется, что Сделка завершена, о Славная, – сказал Оттавио, обращаясь к птице. – Убийство пяти упырей стоит больше, чем исцеление моих ран после боя с ними.
– Чего ты хочешь, смертный? – ответила, конечно, не ворона, голос молодой и певучий доносится сзади.
Оттавио обернулся.
Существо, явившееся ему, ничем не было похоже на привлекательную молодую женщину, в образе которой оно предстало ему вчера. Перед ним стоял обгорелый труп, с которого клочьями слезало мясо. Вместо милого лица – безгубый череп, облепленный остатками плоти, в глазницах которого сиял изумрудный огонь. Между ребер из груди торчал бронзовый церемониальный меч, точная копия тех, которыми вчера были вооружены мужчины гер Брюнне.
– Я прошу ответов на вопросы, о Могущественная.
– Спрашивай!
– Кто вы были, о Блистательная? Это мой первый вопрос.
– Я Ольга. Младшая жена конинга Рольфа Рваное Ухо. Когда его племя пришло сюда, меня вместе с лучшим конем конинга положили на алтарь рода. От семени Рольфа пошли Брюнне. Я дух-хранитель рода.
– Как тебе, о Прекрасная, удалось заставить меня сначала прийти к Ханне, а потом потерять дорогу? Ведь мне помогает мой собственный дух-хранитель, и на груди у меня находится его Аспект! Я не давал согласия на сделку. Это мой второй вопрос! – под черепом ар Стрегона перекатывается потусторонний смешок.
– Твой дух-хранитель. Он был мне должен. Еще с очень давних времен. И дал использовать своего человека. Теперь с ним мы квиты. И с тобой тоже. Сделка совершена. Ступай.
«Духи не испытывают чувств, они не бывают ни злыми, ни добрыми в нашем с вами понимании, – вновь дребезжащим старческим голосом влезает, прерывая собственные мысли Оттавио, его внутренний Вальтер гер Шелленберг. – Они могут притворяться, делать вид, но все, что для духа существенно, – это Сделка, услуга за услугу. Баш на баш. Запомните это крепко!»
– Сука ты, – зло сказал своему духу-хранителю Оттавио. – И мать твоя была шлюха!

Часть вторая. Одержимые
Замечательно для диалектики человеческих чувств и страстей, что фанатизм, который всегда есть нелюбовь к свободе и неспособность ее вместить, может обнаруживаться на почве одержимости идеей свободы.
Бердяев Н. А., О назначении человека, 1931

Все эти мистические способы создания идеальных бойцов из одержимых духами ерунда… Не этой одержимости надо опасаться… Увлеченный идеей натурфилософ создает новые сущности, меняющие мир… Авторы религиозных откровений могут зажигать огни одержимости в миллионах душ. Вот где кроется настоящая опасность. Одержимость идеей – не рассуждающая, жадная, разрушительная! Вот чего надо бояться. Фанатиков, что ворвутся в твое жилище с клинком и факелом в руках. Владетелей, чья жажда власти столь велика, что они не задумываясь сжигают в кострах войн и религиозных гонений тысячи жизней! Говорю вам, самая сильная власть, это власть идеи! И она же самая страшная!
Геркхард гер Шлоссен шестнадцатый Маркиз Вестенброк

Глава первая. Из ослов в лошади
(1. Из ослов в лошади. Поговорка. Означает сомнительное продвижение по служебной лестнице.)

Чины и должности – так уж повелось –
даются человеку чаще по счастливой случайности, чем по заслугам…
М. Монтень

На служебную лестницу легче всего забраться с фамильного древа.
Вилберт Иоган Франц гер Хагенцолерн

Блеск клинков в лучах Селены (2)
(2 Селена – имя богини – луны)
Бесшумных засад не бывает. Цеховые и городские стражники выдают себя скрипом кожаных доспехов и громким пердежом, дворянские слуги – шумным чесночным дыханием и позвякиванием кольчуг, городская голытьба – ищущая случая ощипать загулявшего жирного «гуся» – ожесточенно чешет покусанные вшами задницы и шуршит лохмотьями. Каждая засада не только шумит, но и пахнет своим особым запахом. Запахом раскаленного железа потайных фонарей, смрадом немытых тел, острым селитряным ароматом дымящихся, скрытых под плащами фитилей.
Все россказни о «бесшумных тенях, молчаливо растворяющихся во тьме», которые так любили вплетать в свои поэтические истории романтизирующие подонков общества писатели, вроде анонимного автора романтической поэмы «Theuerdank», – враки – не знающих жизни борзописцев.
Вот и сейчас Оттавио, идущий узким темным проулком, который соединял Аптекарские ряды и Альфонсштрассе, сперва почуял стелящийся по воздуху невидимый дымок тлеющих фитилей, а затем услышал впереди себя какую-то подозрительную возню.
Оттавио попятился к выходу из переулка, но пути отступления ему уже перекрыли. Сзади раздавались торопливые, чавкающие уличной грязью шаги нескольких человек.
Нападения, или провокации дуэли, Оттавио ожидал уже некоторое время. Но почему потасовка начинается именно тогда, когда он возвращается от алхимика с только что приобретенными зельями и эликсирами? Риторический вопрос растворился в равнодушном молчании вселенной.
Оттавио поставил деревянную коробку с хрупким содержимым на землю, поближе к стене, и отступил в противоположную сторону, прижавшись спиной к каменной кладке.
Вот диспозиция: позади, не особо скрываясь, топали двое-трое загонщиков, которые должны, по идее, заставить его ускорить шаг и влететь под клинки тех, кто прячется впереди в темноте переулка. Ну и ударить в спину при первой возможности.
Фланги у Оттавио были прикрыты глухими и довольно высокими каменными стенами. К сожалению, они же не позволяли ему совершить маневр отступления, а по-простому – взять ноги в руки.
Впереди находилось неизвестное количество убийц, вряд ли больше трех, но, как минимум у одного – огнестрельное оружие.
Оттавио извлек из кобуры пистолет и нащупал большим пальцем левой руки руну воспламенения на стальной зарядной трубке.
– «Пора начинать танцы.»

Actum:
Впустить в себя холод Той Стороны, правой вытянуть из кармашка на портупее щепоть жгучего тайренского перца. Метнуть перец в сторону смутных силуэтов загонщиков, выделяющихся на фоне входа в переулок, сопроводив подарочек формулой и порцией силы.
«Два крейцера (3) псу под хвост.»
(3 Крейцер – самая мелкая серебряная монета. см. примечания)

И сразу, без перерыва, два шага вперед, скьявона издает легкий шелест, покидая ножны. Сзади раздаются крики ярости и боли и надсадный кашель. Удачно накрыл заклятием уродов, на время тыл безопасен.
– Прекрасно, господин ар Стрегон, – одну из находящихся впереди теней прорезает узкий отблеск Селены, играющий на обнаженном клинке. Ждали все же именно его, это не просто случайная охота Ночного Двора. – Скрестим клинки, как подобает благородным людям, мне доставит удовольствие убить вас лично.
Оттавио не отвечает на похвальбу, просто делает еще два плавных скользящих шага вперед, а его визави, в том же ритме, движется навстречу. Клинки сталкиваются во тьме, и тут же шокирующее заклятие срывается с меча Оттавио и поражает стоящего напротив мужчину.
Жертву чар скорчивает, он начинает падать на колени, и Оттавио хладнокровно наносит ему колющий удар сверху вниз в верхнюю правую часть корпуса, погружая острие скьявоны примерно на четыре пальца.
Верхушка легкого пробита, почти наверняка. Парень больше не боец, а вот поговорить с ним, пока он не захлебнется кровью, будет можно.
«Доставит ему удовольствие лично убить. Ишь ты. Baciami il culo, вastardo!» (4)
(4 Baciami il culo, вastardo! – поцелуй меня в жопу, ублюдок. Жаргон лацийский.)
Шаг вправо, вплотную к стене, пистолет смотрит в темноту прохода.
Рукоять теплеет, есть контакт.
Выстрел!
Глаза закрыты, но вспышка все равно прорывается сквозь веки.
В ушах звенит, эхо выстрела мечется по переулку в поисках выхода. Сквозь вату в ушах, пока Оттавио падает на землю, пробивается чей-то визг на одной ноте – похоже выстрел не пропал зря.
Из темноты проступают двое, один вооружен мечом, а вот у второго – здорового амбала – в руках алебарда.
Выпустить пистолет, потянуться к Той Стороне.
Левой рукой нащупать два кремня, висящих на поясе. Щелчок, искры, толчок холода, формула – и переулок снова озаряется вспышкой. На этот раз это не тусклый сноп красного пламени, вырвавшийся из ствола пистоля, а ослепительный сполох солнечного света, выжигающий сетчатку.
Открыв плотно зажмуренные глаза, Оттавио неловко вскакивает – похоже, он случайно попал в стрелка, и падение на землю было лишним, – отводит в сторону слепо тычущее лезвие алебарды, с шагом вперед всаживает скьявону под грудину здоровяку.
Не останавливаться.
Если остановишься в бою против нескольких противников – умираешь.
Последний участник передовой засады яростно пластает воздух перед собой солдатским кошкодером. Оттавио, обогнув алебардиста справа, оказывается у мечника за спиной и бьет мечом под лопатку. Мужик издает звук, нечто среднее между поскуливанием и ноющий хрипом, тело падает головой вперед.
Засадный полк, судя по только что прекратившимся мерзким чавкающим звукам, которые доносились с их стороны некоторое время назад, тоже бесславно пал.
Оттавио, слегка пригнувшись, всматривается в темноту переулка, пытаясь рассмотреть едва различимый силуэт. Тот вскидывает руку, и Оттавио слышит:
– Здесь Лоренцо, монсеньор! Все в порядке, эти вastardos мертвы.
В этот момент аспект, висящий на груди ар Стрегона, наливается тяжестью, Оттавио невольно дергается вперед и вниз, с его головы исчезает шляпа, а переулок заполняет грохот нового выстрела и вонь сгоревшего черного пороха.
Оттавио оборачивается на вспышку, делает пару диких прыжков к противнику и наносит вертикальный удар лежащему на земле стрелку, буквально пригвождая его к земле.
Этот pezzo di merda только что чуть не убил его:
«Mille cazzi nel tuo culo!» (5)
(5 Pezzo di merda, – Mille cazzi nel tuo culo! – Кусок дерьма, тысяча членов ему в задницу. Жаргон лациский.)
Actum est.
Тишина.
Вот теперь точно кончено.
Оттавио прислонился к стене и начал жадно глотать стылый осенний воздух. Легкие горели огнем, голова кружилась. Такие танцы уже явно не для его возраста. Похоже, он растянул мышцы на лодыжке во время своих прыжков. По шее текла теплая струйка крови, кажется, пуля, выпущенная стрелком, содрала кожу с головы.
– Лоренцо, засвети фонарь! И свяжи вон того, который еще булькает, хочу с ним поговорить.
Лоренцо, ругаясь вполголоса, зажег фонарь и наклонился сперва над двумя телами, лежащими ближе ко входу в переулок. Оценив качественно проломленные головы, шагнул к раненому дворянину.
– Эээ, монсеньор, этот тоже, кажись, кончается, совсем плохой уже.
Оттавио двинулся к слуге, по пути проверяя своих противников. Все мертвее дверных ручек. Нормально поработал.
Подойдя к кругу света, исходящего от светильника в руках слуги, он увидел последнего оставшегося в живых участника засады.
Молодой, лет двадцати, парень, у которого только начала расти нормальная борода. Темная одежда, добротная, но ничего особенного. Ни кружев ни манжет. Лицо было искажено гримасой боли, пальцы скребли землю. Изо рта свисали липкие нити зеленой слюны. Вот он судорожно дернулся, вытянулся и затих.
Оттавио наклонился к лицу bravo (6) и втянул ноздрями воздух. Изо рта убийцы пахло нечищенными зубами. И совсем немного горьким миндалем. Оттавио почесал в затылке – что-то слишком круто для обычной засады. Яд был явно не из дешевых, да и попытка отравиться, вместо того чтобы сдаться в плен, никак не сочеталась с обычным образом действий уличного наемного убийцы.
(6 Bravo – наемный убийца. Лацийский.)
– Посвети на остальных, – потребовал он от Лоренцо. Тот немедленно отошел к двоим уложенным собственноручно злодеям, держа фонарь повыше.
Обычная городская рвань, за коппер готовая зарезать родную мать, а органы продать некромантам еще за один коппер. Оружие – дубинки, такие же, как у Лоренцо. Добротная дубовая палка, обмотанная на конце несколькими слоями кожи. Впрочем, на дубине Лоренцо поверх кожи еще приклепана железная цепь и имеется круглая металлическая пластина для прикрытия кисти.
Трое вояк, сопровождающих убийцу, были интереснее. Ландскнехты. Из какой именно компании, было неясно, сигны на их одежде отсутствовали. Оттавио повезло, что никто из них не экипировал на дело кирасу. И не повезло, что молодой bravo решил воспользоваться услугами ландскнехтов. Теперь придется постоянно оглядываться, наемники всегда старались отомстить за гибель своих товарищей. К тому же, по мирному времени, они сидели на половинном жаловании и были не очень-то этим довольны Они часто ввязывались в потасовки или поножовщину, даже без всякого повода.
– Обыщи тела, – приказал Оттавио своему сопровождающему, – может, у них хоть деньги с собой есть. Забери пистолет вон того stronzo и заряды к нему. Ну, в общем, чего тебя учить, сам все знаешь. Я схожу за стражей.
– Может, ну ее, стражу эту. Соберем рыжье, да свалим отсюдова. Охота была вам, монсеньор, со свиньями (7) связываться…
(7 Свиньи – жаргонное название стражников.)
Оттавио только головой покачал на эти речи. Лоренцо неисправим. Перед уходом он проверил коробку с зельями: она совершенно не пострадала. Повеселевший Оттавио, насвистывая новомодный мотивчик услышанной недавно в кабаке песенки, отправился обратно в Аптекарский ряд, искать патруль.

Тайная вечеря
Месяц назад, проведя в пути неделю, Оттавио на перекладных вернулся из владения Брюнне в имперский город (8) Эвинг, административный центр округа Вестгау. Оттавио проводил в Эвинге вот уже девятую зиму подряд. Сюда он перебрался из Вышеграда, едва получив звание Dominus habentis malefiса.
(8 Имперский город – город, признавший своим сюзереном императора. см комментарии)
Сразу же по прибытии он представил имперскому фогту (9) обстоятельный доклад о событиях, сопровождающих смерть и упокоение Аделхарда гер Брюнне. Его вердикт гласил:
(9 Фогт – наместник императора – окружной судья. см. Комментарии)
«Смерть владетеля наступила вследствие нападения враждебного потустороннего существа, бывшего инструментом в руках неустановленных лиц».
Судья согласился принять это заключение и назначил дознание, которое должно было установить личность убийц.
Оставался незакрытым вопрос с убийством Адлера гер Брюнне, жалобы в суд на Оттавио пока не поступило. Но это пока. Это происшествие висело над головой Оттавио дамокловым мечом: срок давности подачи жалобы по делам такого рода составлял три года и три дня. Учитывая то, кем был убитый и кто есть Оттавио, если бы родственники Адлера захотели подать жалобу как на обычное убийство, исход дела мог быть любым, вплоть до банна (10).
(10 Банн – смертная казнь)
С фогтом, председателем окружной судейской коллегии Конрадом гер Хейном, Оттавио связывали чисто служебные отношения. Они, хоть и принадлежали формально к одному сословию, на деле жили в разных мирах.
Оттавио проводил свободное время в низкопробных кабаках, в кампании найтов, райхснайтов, нищих поэтов, художников, младших и побочных детей прелатов и мелких дворян. Все эти люди были беднее монастырских мышей, жили с клинка или оказывая услуги вышестоящим дворянам. Были они грубы, необузданны и горды, как иберийские гранды. Некоторым из них повезло, как, например, Оттавио, получить службу за регулярное жалование, но это были единицы.
Конрад гер Хейн принадлежал так называемому высшему обществу, был вхож в Серебряный Замок (11) в Гросс-Экберт, водил знакомство с главами родов, графами, герцогами, прелатами и высшими имперскими чиновниками. За те восемь лет, что Оттавио занимал должность имперского коронера при окружном суде, он едва перемолвился с фогтом вне службы двумя словами.
(11 Серебряный замок – главная императорская резиденция)
Тем удивительнее было, когда через две недели после окончания предварительного следствия Оттавио был приглашен в дом судьи Хейна:
«Обсудить некоторые подробности недавнего дела в частном порядке».
Надев свой самый лучший костюм, Оттавио явился в назначенное время в жилище судьи и был препровожден раздувшимся от важности лакеем, снаряженным в золоченую ливрею, к месту беседы. По правде говоря, лакей фогта был одет много богаче, чем сам ар Стрегон.
Здание, которое судья в своем письменном приглашении поименовал «моим скромных жилищем», хорошо, что не хижиной, оказалось двухэтажным дворцом, стоящим в глубине небольшого дикого парка.
Оттавио никогда раньше не был внутри, хотя неоднократно, конечно, проходил мимо этого места. Теперь он с любопытством оглядывался, следуя за широкой золоченой спиной вышагивающего по гравийной дорожке служителя. Ливрея слуги была украшена черной волчьей головой – семейным тавром Хейнов. Голова укоризненно смотрела на Оттавио алыми глазами, будто спрашивая:
– «И за какие такие грехи меня отрубили от семейного герба и перевели с боевого баннера на спину этого ничтожества?»
– «Терпи, брат, – мысленно отвечал коронер, – жизнь несправедлива».
Лакей свернул в сторону от дворца и привел ар Стрегона к дверям небольшого паркового павильона, у которого из трубы над крышей валил черный угольный дым.
Оттавио настолько незначительная персона, что его даже в дом пригласить не удосужились? Против воли он начал злиться. Оттавио был горд и с трудом переносил мелкие унижения, которые часто доставались человеку его положения от вышестоящих особ. Большинство крупных неприятностей, случавшихся с ним, происходило от его же несдержанности. Он знал об этом, пытался обуздать свой характер, но ничего не мог с собой поделать. Вот и сейчас на него накатила волна злости, так что внутрь павильона он зашел набычившись и плотно сжав кулаки.
Однако картина, которую он увидел внутри, сразу охладила его пыл.
В жарко натопленном деревянном зале находилось четверо человек, из которых ар Стрегон знал лишь троих, но эти трое были верхушкой округа Вестгау.
За длинным, уставленным разнообразными блюдами столом, лицом к вошедшему Оттавио сидели: окружной судья, его честь Конрад гер Хейн, префект округа Вестгау, его светлость Геркхард гер Шлоссен маркиз Вестенброк и понтифик округа, его преосвященство Ромуальд.
Не хватало только его милости окружного маршала Асфельда гер Грау, третьего сына герцога Ландерконинг.
Впрочем, его род – Грау – был в ссоре с родом маркиза Вестенброка – Шлоссенами, и маршал с префектом появлялись вместе только на официальных мероприятиях.
Четвертый из присутствующих, сухощавый пожилой человек, одетый показательно скромно, сидел наособицу от остальных, за торцом стола, боком к дверям павильона. Скромность одежды, впрочем, была весьма относительная. Только кружева, выглядывающие из-под рукавов темно-серого аби, стоили, наверное, больше, чем весь гардероб ар Стрегона. Не надетый на него сейчас, а вообще весь. На одежде старика не было гербов, отсутствовали родовые цвета. Не было видно никаких инсигний и регалий, которые могли бы позволить определить его статус.
И еще от него, несмотря на царившую в павильоне удушливую жару, отчетливо тянуло на Оттавио холодком Той Стороны.
Итак, это не очередное унижение, а негласная встреча высокопоставленных особ, на которую Оттавио пригласили то ли как эксперта, то ли в качестве козла отпущения.
– Оттавио ар Стрегон, коронер на службе его императорского величества, округ Вестгау, – оттарабанил он, представляясь собравшемуся изысканному обществу.
– Добрый вечер, Отто, – тон гер Хейна был благодушным, хотя это могло объясняться обилием и качеством стоящей перед ним на столе пищи.
Присутствующие уже изрядно опустошили тарелки, но не съели даже трети из расположенных на столе яств. Более чем половине блюд Оттавио даже названия подобрать не мог.
– Прошу вас, изложите обстоятельства недавнего расследования, проведенного по жалобе Ренаты гер Брюнне.
– Надо ли, ваша честь, излагать подробности проведенных мной колдовских процедур и ритуалов?
– Нет, нет. Мы с вами не в судебном заседании, друг мой. Нам, – быстрый взгляд на сидящего в стороне старика, – достаточно будет кратко обозначить результаты. Facta loquuntur (12). Можете говорить, так сказать, extra formam (13).
(12 Facta loquuntur – факты говорят (сами за себя). 13 extra formam – без формальностей)
За стол Оттавио, конечно, не пригласили.
Стоя навытяжку, Оттавио начал говорить. За восемь лет судебных прений и устных докладов он поднаторел в ораторском искусстве, а имея от природы острый, склонный к систематизации, ум, умел выстраивать речь, выделяя главное и не теряя связности повествования.
Присутствующие реагировали на его доклад по-разному.
Понтифик так и не прекратил поглощать обильно уставившую стол жирную пищу. Он, казалось, совершенно не слушал Оттавио и полностью сосредоточился на еде.
Гер Хейн, откинувшись на высокую спинку кресла, задумчиво прихлебывал рубиново-красное вино из хрустального бокала – один такой, наверное, стоил больше годового жалования Оттавио. Судья казался рассеянным, хотя и кивал в определенных местах, но он был знаком с этим делом досконально и не мог сейчас услышать для себя ничего нового.
Префект, телосложением напоминающий огромную гору жира, слушал Оттавио внимательно, глядя прямо на него, не моргая и практически не двигаясь. Он напоминал Оттавио исполинскую жабу, которая сидит на листе кувшинки и ждет неосторожного движения жертвы, чтобы обхватить ее липким языком и потащить в пасть.
Пожилой господин, от которого все острее сквозил холодок Той Стороны, сидел слегка сгорбясь над столом. Лоб его прорезали глубокие морщины, и он беспрестанно барабанил по столешнице своими сухими пальцами, отбивая какой-то затейливый ритм, похожий на военный марш.
Оттавио уложился с изложением событий в половину часа.
– Неприятная история, – сразу после того, как коронер замолк, влез со своим ценным мнением понтифик. – Вам бы следовало тщательнее подбирать себе людей, гер Хейн. Этот ваш ар Стрегон наворотил дел. Сейчас мы вместо того, чтобы иметь полноценного владетеля, который обучен обращению с даром и подготовлен к правлению, имеем в качестве регента никому не известную бабу низкого происхождения и ребенка, который то ли родится, то ли нет. Господин Датчс ни на что не способен, как всем нам прекрасно известно. Мало того, что этот, – он ткнул измазанным в жире большим пальцем в сторону ар Стрегона, – застрелил правильного наследника владения, так он, я так понял, еще и с матерью будущего наследника умудрился рассориться. У меня лежит письмо от нее, в котором она подвергает сомнению сделанную ар Стрегоном экспертизу и просит поручить «выяснить правду» моим авгурам.
Оттавио стоял неестественно выпрямившись, уперев зрачки куда-то в пространство перед собой, и изо всех сил сдерживал клокочущую внутри ярость. При этом где-то внутри него некий другой Оттавио, благоразумный и спокойный, отметил:
«Ну все, допрыгался. Все же ты тут не эксперт, а козел отпущения».
Остальные пока молчали, не торопясь высказаться поперек пожилого господина, ради которого, собственно, и было, затеяно это собрание.
– Не мое, конечно, дело давать вам, гер Хейн, советы… – продолжил было понтифик
– Вот и не давайте, – неожиданно резко перебил его судья.
– Что вы сказали? – изумился Ромуальд.
– Я сказал, – гер Хейн четко выговаривал слова, словно декламировал официальный документ, Оттавио знал: это означает, что судья очень зол, – что поскольку давать мне советы в сфере моей компетенции не ваше дело, вам и не следует их давать. А также вы, в силу ограниченности ваших познаний в судебных процедурах и регламентах, не должны оценивать деятельность сотрудников окружного суда!
Наступила напряженная тишина, которую люди деликатные предпочитают именовать «неловкой». Префект широко ухмылялся, наблюдая за этой сценой, а судья и понтифик смотрели друг на друга, напыжившись, как мартовские коты перед дракой.
Оттавио слегка отпустило: его непосредственный покровитель не собирался его сдавать, по крайней мере не сейчас и не так дешево.
– Кхм-кхм. – откашлялся пожилой дворянин. Взоры всех присутствующих немедленно обратились к нему, напряжение заметно спало. Он вынул из-за обшлага рукава аби белоснежный носовой платок и промокнул бескровные губы. Положил левую руку на стол. Выбил пальцами барабанную дробь.
– Да ваша… ваше сиятельство? – спросил его гер Хейн. Никакой подобострастности или чего-то подобного в тоне судьи и в помине не было, только легкая предупредительность.
«Да кто же он такой, этот све. или сия…?» – удивился Оттавио.
– Зовите меня – граф Шпандау, – приказал старик, обратившись непосредственно к Оттавио. – Я здесь, хм, неофициально, – новая барабанная дробь.
«Граф Шпандау?» – подумалось ар Стрегону. – «Меня тогда зовите архиерееем Колинским».
Шпандау было графством только формально. Оно находилось в Остмарк и входило в состав земли Раденбург, одного из самых крупных и богатых владений в империи.
Теперь Оттавио прекрасно понимал, кто именно заскочил на дружеский, неофициальный междусобойчик к Конраду гер Хейну. Перед ним сидел один из самых могущественных людей в империи. Резиденцию судьи почтил своим неофициальным визитом сам Вилберт – и еще куча имен – гер Хагенцолерн владетель Раденбург, тесть императора Максимилиана III Хасбурга, имперский электор, председатель имперского райхстага, почетный магистр трех университетов, кавалер ордена золотого орла и прочая, и прочая.
Среди этого «прочая и прочая» наверняка скромно затесался и титул графа Шпандау. Следовало учитывать и тот факт, что, хм, граф считался одним из трех сильнейших одаренных в империи, и род Хагенцолерн обладал, помимо родового дара, очень могущественным Наследием.
Оттавио молча ждал, что еще скажет «граф Шпандау», а тот, впервые за весь разговор развернувшись к Оттавио лицом, откровенно его разглядывал. Неизвестно, что такого углядел в коронере могущественный старик, но, выбив из столешницы очередной бравурный мотив, он продолжил:
– Давайте поговорим без утайки и оглядки на чины и звания. Меня, господин ар Стрегон, интересуют теперь не только факты, но и ваши предположения. Кто именно виновен в смерти Аделхарда? Я, исходя из вашего доклада, уже составил себе некоторое представление о личности убийцы, но я хотел бы услышать ваше мнение.
«Вот так. Аделхард. Без всех этих милостей, титулов и прочего. Без оглядки на чины и звания.»
Хотя «граф» вполне мог водить с владетелем Аделхардом дружбу, тогда становился понятен его «неофициальный» интерес. Официальный был понятен и так. Оттавио коротко высказал свои подозрения и сразу, не дожидаясь очередных вопросов, привел аргументы в пользу своей позиции. Понятные одаренному аргументы.
– Вполне стройная версия, – заявил префект. – Уверен, так все и было. Хорошая работа, господин ар Стрегон.
– Верно, верно, маркиз, – барабанная дробь. – Я вот что думаю. Представляется несомненным, что злодейский умысел по умерщвлению электора гер Брюнне принадлежал его старшему сыну Адлеру. Как и исполнение замысла. Увидев, что его старания пошли прахом из-за благосклонности семейных духов к нерожденному еще ребенку вдовы владетеля, Адлер попытался совершить новое преступление. Он напал на особу владетеля, составляющую одно тело с его матерью в присутствии многочисленных свидетелей. Насколько я понимаю, покушение на преступление карается также, как и его совершение? Благородный господин ар Стрегон, находясь при исполнении служебных обязанностей, был вынужден остановить преступника имеющимися у него в тот момент средствами, – граф повернулся к гер Хейну. – Полагаю, судебный вердикт должен быть примерно таким. В своем письме нашему господину императору Максимилиану я собираюсь описать именно этот вариант событий. Когда вы собираетесь вынести окончательное решение по данному делу, гер Хейн?
– Выездная сессия окружного суда в Вальде, по расписанию, состоится в течение ближайших двух недель. До духова праздника думаю управиться, ваше сиятельство.
– Вот и хорошо, гер Хейн, вот и хорошо. Вот что, гер Шлоссен, – обратился он к префекту, – вы мне, помнится, жаловались давеча, что умных расторопных и преданных людей днем с огнем не сыскать?
– Было дело, ваше сиятельство. – Маркиз ухмылялся, поглядывая в сторону Оттавио, как будто понимал, о чем именно сейчас пойдет речь.
– Также помню эту трагическую историю о гибели вашего конфидента. Гер Рюйтер, кажется? Дуэль, защита чести, – там дарадам там там, выбили сухие старческие пальцы. – Мда… Вы говорили мне, что остались без надежного помощника. Он же занимал какую-то должность в канцелярии префектуры?
Эту историю знал весь славный город Эвинг.
Рюйтера, довольно сильного одаренного и многолетнее доверенное лицо маркиза Вестенброка, убил на дуэли какой-то залетный соотечественник ар Стрегона по имени Гвальтерио Малатеста. Проткнул тяжелой шпагой сердце и повернул ее, вытаскивая клинок. Рюйтер жил после этого еще полчаса, но такое ранение залечить в Эвинге не мог никто.
Все знали, что это убийство было очередным ударом, который старый герцог Ландерконинг нанес маркизу Вестенброку в их нескончаемой родовой вражде. Покушаться на самого врага в таких конфликтах было не принято, не кровная месть все же, а вот наносить ему удары через его слуг и его ближний круг – это нормальная практика.
– Маркиз. Вот перед вами стоит человек, обладающий всеми необходимыми качествами, но прозябающий в скромной должности коронера. Должности, которая явно не соответствует его хм… талантам. Кстати, господин ар Стрегон, ваш старший брат, кажется, служит у Вальдштайна?
– Капитан компании (14), ваше сиятельство. Четыре сотни жандармов.
(14 Капитан компании – командир банды наемников)
– Капитан? Ну-ну. Будет вам сюрприз, значит.
– А мне где одаренного на эту должность прикажете брать? – вмешался в диалог гер Хейн.
– Я могу порекомендовать вам господина Вальтера ар Моссе, – решил брать быка за рога Оттавио. – Он бакалавр права и очень хорош в ритуалистике. Уверен, нужные в нашей службе ритуалы он освоит быстро. – Оттавио знал Вальтера достаточно давно, как и то, что в последнее время тот пребывал в большой нужде. Супруга Вальтера беспрерывно рожала, а содержание, выделяемое семье родителями Моссе, было мизерным. Жалование коронера, хоть и небольшое, могло бы помочь ему поправить дела. Кроме того, Моссе был отважный дворянин и достойный, честный человек.
– Хм, ну вот видите, как все удачно складывается, – вновь заговорил «граф Шпандау». – По этому делу мы обо всем договорились. Господин ар Стрегон, мы вас больше не задерживаем.
Взвешен, оценен, куплен и продан.
Из павильона Оттавио вышел ошеломленный перспективами перемен в своей судьбе и очень голодный. Лицезрение накрытого стола в течение почти двух часов вызвало незапланированное выделение желудочного сока.
На следующий день – умопомрачительная скорость для имперской бюрократической машины! – Оттавио получил в канцелярии окружного суда увольнительный лист и предписание явиться к новому месту службы. С новым покровителем он получал и новых врагов, но, следует признать, на прежнем месте он и впрямь засиделся.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71464543?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.