Главная страница | Научная фантастика | Проект «Цербер»

Проект «Цербер»
Искандер Лин
Проект "Цербер" – причина создания "Объекта 80". В книге рассказана история места – события вокруг "Объекта 60", причины создания кровавых монстров учёным-гуманистом, условия формирования отряда "Раскат" и насколько тонка грань между заботой о боевых товарищах и предательством Родины. Это предыстория катастрофы, заканчивающаяся сигналом "Лавина".

Искандер Лин
Проект "Цербер"

Пролог
За 7 лет до создания «Объекта 80».

Люди спешили по своим делам, передвигаясь в тени многоэтажек: лето выдалось жарким. На шершавом асфальте, пёстром от притопленного в битуме разноцветного гравия, лежали клубки свалявшегося тополиного пуха. Ободранные бордюрные камни укрывались сверху листьями травы, проросшей по краю тротуара, в полоске слежавшейся дорожной пыли. Солнце так нещадно палило, что не спасал даже ветерок от проносящихся по проезжей части машин. Город был готов расплавиться от жары. На улицу Авиаторов с проспекта Свободы свернул синий троллейбус. Загорелые, красноватые, вспотевшие люди, ожидавшие его, не спешили выходить из тени от здания на посадочную площадку под палящее солнце. Они ждали, пока летящий на всех парах транспорт подъедет к пустой остановке. Наконец троллейбус заехал в дорожный карман и, остановившись, открыл двери. Из металлического нутра хлынул поток пассажиров – душная поездка для них была окончена. Они спешили в спасительную тень, вытирая пот со своих лиц. Некоторые женщины поправляли помявшиеся мокрые платья, кто-то из мужчин закатывал рукава рубахи, три девчонки-семиклассницы побежали искать магазин с газировкой, а двое парней-старшеклассников вообще сняли майки на ходу и пошли по тротуару с голым торсом. Для этих людей тарахтящая «баня на колёсах» осталась позади. Машущая на себя импровизированным газетным опахалом кондукторша окинула новых пассажиров взглядом полным сожаления: люди были не готовы садиться на раскалённый дерматин, предпочитая стоять в проходе. Открытые форточки внушали им оптимизм, но только эта тётка с катушкой билетов в руке и сумкой мелочи на поясе знала, что сквозняк будет пламенным.
Жара не была помехой для радости маленького Максима. Он бойко шагал по тротуару, чеканя коричневыми сандаликами подобие армейского шага. В этом пекле окружавшей его выдуманной пустыни мир могли спасти только два героя. Первым был, естественно, он, а вторым – его друг Яшка, громко хлопающий об асфальт подошвами своих сандалий чёрного цвета. Двое храбрецов выглядели так, как подобает, по их мнению, бесстрашным защитникам угнетённых: одинаковые синие шорты и белые рубашки-безрукавки. Разве что рисунок на рубахах был разным: у Максима – в клеточку, а у Якова – волнами. Но в целом, «униформа» была вполне торжественной. Стриженую голову Максимки покрывала зелёная кепка, но сейчас она представлялась ему офицерской фуражкой. Его товарищ головного убора не имел, но это не мешало Яше подносить ладошку к своей темноволосой голове, когда Максим нараспев командовал: «Сми-и-и-ирна!» Мальчишкам было весело. Сегодня они снова одного возраста, обоим по шесть лет. А ещё они идут в кафе. Но поскольку в шесть лет нельзя уходить далеко от дома, даже храбрым воинам приключенческого освободительного корпуса, Максим то и дело сбавлял шаг, отзываясь на просьбы матери не бежать так быстро. За детьми шла симпатичная женщина средних лет в жёлтом летнем платье и кремовых босоножках. Её светлые волосы были заплетены в косу, на руке болталась небольшая сумочка. Она раз за разом смахивала платком пот с лица, периодически выступавший на её загорелой коже. Пройдя вдоль улицы сотню метров, женщина крикнула сыну:
– Максим, не пропусти кафе! Налево!
Мальчишки, уже давно сменившие подобие строевого шага на бег, друг за другом залетели в открытую дверь. Простая, однотонная вывеска, закреплённая над ней, гласила: «Кафе «Нежность». Заведение было рассчитано на досуг детей из семей рабочих. Интеллигенция сюда не ходила, а члены партийного аппарата и вовсе могли не слышать о подобном месте. В помещении кафе стояло несколько круглых столиков с деревянными табуретами под ними. Стены украшали изображения облаков, животных, красивые берега морей, заснятые в солнечную погоду и прочие работы какого-то союзного фотографа. Из-за большого кассового аппарата выглядывала полная женщина с тёмно-русыми волосами, выбивающимися отдельными прядями из-под бело-синего колпака – символа работника общепита. Её потные крупные руки были в крапинку из-за множества родинок, а своими мясистыми пальцами она то и дело смахивала капли, стекавшие из-под головного убора по её круглому лицу. Слева от неё находился небольшой холодильник с несколькими полками. Они были забиты эклерами и одинаковыми кусками тортов. Справа от продавщицы располагалась витрина с выпечкой: крендельки, пышки, пирожки и беляши лежали на белых тарелочках, а рядом с каждой такой тарелочкой был ценник. Бумага, на которой виднелись выведенные от руки цифры, успела выцвести за четыре года. Примерно тогда цены меняли в последний раз. По коричневой плитке зашлёпали сандалики, и скучавшая продавщица улыбнулась вошедшим детям:
– Ой-ой! Какие богатыри к нам пожаловали!
Максим и Яшка ещё больше засияли от похвалы. Мальчишки сразу прильнули к холодильнику с пирожными и тортами.
Яша ткнул пальцем в горку эклеров и сказал:
– Спорим, я сейчас десять таких могу съесть!
Максимка решил не отставать от друга:
– А я смогу двадцать, и бутылкой лимонада запью!
Продавщица засмеялась над мальчуганами и обратилась к Максу:
– Максим, а где мама? Когда она подойдёт?
Ребёнок не успел ответить, как в кафе вошла его мать, утомлённая летним солнцем.
Продавщица тут же всплеснула руками:
– Лидочка, красавица моя, наконец-то! Как давно ты ко мне не заходила!
Улыбнувшаяся мама Максима подошла к кассе приобнять старую знакомую:
– Здравствуйте, Тамара Павловна! Не могла, всё какие-то заботы домашние были.
– Заботы у неё, заботы! Не братиком ли Максу вы там с Федей озабочены? А? – хитро посмотрела на гостью продавщица.
– Да что вы! – красные щёки Лиды стали ещё ярче. – Из-за переезда много дел появилось и всё по мелочи: там, сям.
– Ой, ну ты хороша, хороша! А давно ли у тебя это красивое платье? – Тамара Павловна осмотрела женщину с головы до пят.
– Нет, совсем недавно в универмаге купила, как только они появились! – Лида была рада тому, что её наряд заметили.
Продавщица продолжила:
– Ой, ну ты прям звезда! Звезда! А как Федя-то? Повысили его?
Улыбка Лиды немного померкла, но она старалась не показывать эмоций:
– Да пока нет, но скоро! Скоро будет!
Довольная встречей Тамара Павловна переключила своё внимание на мальчишек, окончательно заляпавших стекла витрин своими ладошками:
– Ну, красавцы-молодцы, кому сегодня шесть лет исполняется?
Максим отвлёкся от эклеров и, посмотрев на пожилую продавщицу, немного стесняясь, ответил:
– Мнеее.
Обе женщины засмеялись от умиления. Затем мама мальчика достала кошелёк:
– Максим, Яша, говорите, что вам взять?
Максимка выдал давно мучавший его вопрос:
– А можно мне два эклера?
Лида, улыбаясь, ответила:
– Конечно можно, котик. Сегодня всё можно.
Максим бойко начал называть понравившиеся ему пирожные. Яков, сообразив, что наступил день настоящего пиршества, не побоялся показать пальцем на кусочек «Наполеона», как только тётя Лида спросила у него, что он хочет. Когда мальчишки побежали за стол, мама Максима аккуратно достала из сумочки маленькие кондитерские свечи и протянула их Тамаре Павловне, затем тихо проговорила:
– Вот, еле нашла зелёные. Сделаете, как договаривались?
Продавщица кивнула ей в ответ:
– Конечно, милая! У меня всё готово!
Настал сладкий момент – мама Макса поставила на стол поднос с выпечкой и пирожными. Чего на нём только не было: и пирог с картошкой, и ватрушка, и слойки с ягодами, и с капустой. В двух гранёных стаканах был грушевый лимонад, а ещё в двух – компот из сухофруктов. Максимка даже не знал с чего начать. Яшка уже тоже весь извертелся – мальчуган ерзал на стуле. Он посматривал то на товарища, то на угощения, и не мог позволить себе начать есть, пока друг не попробует. Всё-таки это был день рождения Максима, а не его. Лида выставила себе с подноса гранёный стакан с чаем и, поцеловав сына в щёку, произнесла долгожданную команду:
– Солнышко, с днём рождения! Угощайся!
Второй раз мальчишкам говорить было необязательно: они с ходу налетели на пирожки и лимонад, не сводя при этом глаз со сладких, прохладных, рифлёных эклеров. После того как дети покончили с первыми вкусностями, Лида немного сдвинула поднос к краю стола. Максимка посмотрел на маму удивлённо, но тут из-за спины раздался голос Тамары Павловны:
– Максим! Ты теперь стал таким большим! – женщина несла маленький бисквитный торт, покрытый белой глазурью. В центре находилась заботливо выведенная цифра шесть зелёным кремом и шесть зелёных свечей горели по краям. – Сейчас прям загадывай желание и дуй!
Продавщица аккуратно поставила тортик напротив ребёнка и добавила:
– Максик, оно обязательно сбудется!
Виновник торжества немного смутился, но счастья не скрывал. Он смотрел на выложенную шестёрку и думал о рыцарских подвигах в других галактиках, которые сможет совершить только он. Яшка всё это время заворожённо смотрел на маленькие огоньки: у него такого в жизни ещё никогда не было. Определившись с желанием, Максим набрал в рот воздух и произнёс про себя: «Я хочу быть храбрым и спасти мир!»
«Вуууух!» – мальчишка разом задул пять свечей, а затем и шестую. Мама и тётя Тамара захлопали в ладоши:
– С днём рождения!
– С днём рождения, сынок!
Максим и Яшка уплетали сладости. Они по-детски шутили и что-то показывали друг другу, корча рожицы. Лида улыбалась, смотря на радостное лицо своего ребёнка, иногда отпивая маленькими глотками чай из своего стакана. И тут произошло неожиданное.
– Федя?
Тамара Павловна была удивлена появлению мужа Лиды на пороге кафе. Точнее, её удивил облик, в котором Фёдор решил явиться в общественное место. Мужчина был одет в калоши на босу ногу, чёрные брюки и криво застёгнутую клетчатую рубаху с короткими рукавами. Некоторые пуговицы на рубахе отсутствовали, верхняя оказалась просунута не в ту дырку, отчего одеяние имело на теле смешной и неказистый вид. От Лидиного мужа разило алкоголем. Его красные глаза с помутневшим взглядом немного слезились – блестели, как стекло. Лохматая голова не сохранила привычной причёски – грязные волосы сверху стояли дыбом, а по бокам свисали патлами.
– Здасте, – всё, что смог выдавить из себя вошедший, направившись к единственному занятому столику.
Лида соскочила со стула:
– Федя! Зачем ты сюда пришёл? Иди домой, проспись!
Мужчина отмахнулся правой рукой:
– Что я, зэк что ли, сидеть дома? Я хочу – я пришёл! – виляя нетвёрдой походкой, Фёдор добрёл до ближайшего стула, стоявшего за соседним от детей столом, и опустился на него. – Это мой сын! У него день рождения! Я пришёл к нему! Ты моя жена! Я пришёл к тебе! К вам! Все вместе на дне рожденья! Что те не нравится-то?
Лида испугалась и расстроилась. Она ещё таила надежду убедить супруга не портить праздник сына:
– Федя, ты пьян! Зачем ты сюда пришёл?
Максимка и Яшка всё это время не издавали ни звука. Дети вжались в свои стулья. Им уже было не до угощений – им было страшно и неуютно. Максим думал, что пригубивший стопку за обедом отец просто поспит, а вечером они все втроём: он, мама и папа пойдут гулять по городу. Но мальчик не предполагал, что всё повернётся вот так. И что папа будет странный и даже немного злой.
Из-за прилавка донёсся голос Тамары Павловны:
– Фёдор! Послушай! Сыну сейчас такое не нужно! Ты зачем такой пришёл? Ты посмотри, посмотри – дети как съёжились! Ты что их пугаешь?
Мужчина удивлённо протянул в ответ:
– Я пугааааю? Это й… я пугаю? – он медленно развернул покачивающуюся голову в сторону мальчишек и, наклонившись немного вперёд, спросил. – Я страшный?
Яшка оцепенел, ему приходилось смотреть на ужасного дядю вполоборота. Он почувствовал, как у него бежали мурашки по телу, а к горлу подбирался комок. Максим смотрел на отца мокрыми глазами. Он очень тихо выдавил из себя:
– Угу.
– Чтоооо? – Федя продолжал смотреть на детей исподлобья своими остекленевшими глазами. – Сынок, я же твой папка! – мужчина улыбался. – Что ты меня-то боишься? Я тебя в трудную минуту не…не оставлю. Не как все эти мрази вокруг! Вся эта кабинетная шелу…шелупонь!
Мама Максима топнула ногой:
– Федя! Прекрати! Что ты к детям пристал? У твоего сына день рождения, а ты его до слёз довёл! – лицо женщины стало активно наливаться краской, она уже почти кричала.
Муж перевёл пропитый взгляд на неё:
– Не затыкай мне рот! Я его жизни учу! Чтоб знал, как с ним обойтись могут! На улицу вышвырнуть… после всех заслуг!
Из-за прилавка вновь закричала Тамара Павловна:
– Да ты что делаешь-то? Федя, если сейчас не успокоишься или не уйдёшь, я вызову милицию!
Лида крикнула дрожащим голосом:
– Не надо милицию!
Фёдор шлёпнул ладонью себя по коленке:
– Правильно, давай так! Зачем этой стране теперь техники? Такие, как я, зачем? У нас ведь перестройка – всех уволить и по тюрьмам! Всех, кто может думать!
По щекам Максима текли слёзы: его маленькое детское сердце стало стремительно наполняться обидой и отчаянием. Яшка хлюпал носом, но пытался делать это как можно тише: он боялся, что сейчас накричат и на него.
– Федя… – Лида с трудом произнесла имя мужа. Последний звук вылетел из её груди со свистом, воем. Женщина опёрлась рукой на стоявший рядом стол. Её ноги начали немного трястись. Лида закрыла глаза, её веки задёргались.
Разгорячённый алкоголем Фёдор лишь рявкнул:
– Чтоооо? Что, Федя?
Лида упала на пол и затряслась, забилась в судорогах. Яшка закричал от испуга. Продавщица истошно завопила:
– Лидочка!
Фёдор несколько мгновений смотрел на бившуюся в припадке жену осоловелыми глазами, а затем бросился к ней. Максим видел сквозь слёзы, как его пьяный, взлохмаченный отец пытался одной рукой перевернуть маму на бок, а другой – лез ей пальцами в рот, чтобы достать язык. Во всяком случае, он кричал что-то такое в ответ Тамаре Павловне, когда та подбежала к нему. Продавщица тараторила, что скорая уже едет, пыталась удержать на полу дергавшиеся ноги Лидии. Яшка рыдал от страха. Он схватился за скатерть, когда увидел, как у тёти Лиды изо рта пошла пена. Спустя пару мгновений мама Максима замерла, обмякла. Тамара Павловна встала и выбежала на улицу с криком:
– Скорая, скорая, быстрее! Люди, помогите!
Фёдор всё ещё пытался что-то достать у своей жены изо рта, но у него ничего не получалось – его качало из стороны в сторону. У Максима пропал голос из-за комка в горле, но он всё же прошептал сквозь плач:
– Ма-а-мочка-а!
Часть I. Родословная

Глава 1. Состав
За 36 лет до сигнала «Лавина».

Поезд сбавлял ход, за окном плацкарта зелёная стена тайги плавно превращалась в отдельные кроны. Затем появились первые деревянные дома, огороды, переулки, коровы, медленно плетущиеся по травяной обочине в сторону окраин, где их возьмёт под свою опеку пастух. Грунтовые дороги за окном расширялись и превращались в заасфальтированные улицы, а вместо изб и деревянных заборов пошли кирпичные малоэтажки: приближался вокзал. Тепловоз плавно снижал скорость – городок становился виден ещё лучше. Больше не требовалось цепляться взглядом только за какие-то отдельные детали, чтобы успеть рассмотреть их, пока не исчезли. Нет! Теперь городской совет, дом культуры, школа представали во всей красе утра и лишь медленно проплывали мимо. Вот кошка смотрит с дерева у подъезда на мелкую собачонку. Вот юноша катит мопед вдоль тротуара. Вот голуби сидят на плечах памятника вождю мирового пролетариата. Город скрылся за серой постройкой с табличкой «Депо» и из-за железобетонного забора остались видны только крыши ближайших зданий. За окном вытянулась полоса перрона. От последних пейзажей, мотивов, мгновений свободной гражданской жизни отвлёк громкий голос сопровождающего:
– 102-я команда, подъём! На выход!
Погрустневший Олег встал со своего плацкартного места. Призывники соскочили с полок, похватали авоськи с остатками еды, которые этой ночью выдали в дорогу провожавшие их родственники. Никто из ребят, забравшись спать на свою полку, не снял одежду. Это чтобы утром не мешкать: человек в погонах, сопровождавший их от самых дверей призывного пункта, ещё с вечера всех подбадривал обещанием внимательно следить за нерасторопными. Он пророчил таким спортивное будущее до седьмого пота.
– Встаём! – молодой офицер тормошил за плечо парня, храпевшего на левой верхней полке. – Тебя новая жизнь ждёт, мужчина! Ты у меня теперь будешь первым номером в культуристической программе! Я тебя запомнил!
Сонный юноша еле разлепил глаза, а потом, когда увидел, кто его будит, быстро спрыгнул в проход с невнятным блеянием:
– Я случайно…
Военный с двумя небольшими звёздами на погонах и каким-то странным задором в глазах только гаркнул громче:
– Всё! Подъём! На выход, мой воин!
Состав ехал всё медленнее и медленнее, пока не остановился вовсе. Проводница открыла дверь, опустила ступеньки, спустилась на перрон. Молодые люди спешно начали слезать вниз. Призывники высыпали на освещённую солнцем площадку из трёх вагонов. Кто-то взялся на ходу уминать бутерброды, кто-то грызть яблоки, а некоторые уплетали даже домашние пирожки. Все понимали – скоро, очень скоро авоськи у них отберут, поэтому лучше всё это угощение уничтожить сейчас. Над вытянутой вдоль вагонов толпой парней пронеслось громкое офицерское: «Строиться!» Молодые ребята завертелись, замельтешили на месте, но всё же сумели образовать некое подобие строя, в котором две шеренги переходили в одну, затем в три, а потом снова в две. Кеды, старые ботинки, поношенные мужские туфли так и не выровнялись по прямой линии, образуя своими носками «волны». Будущие защитники Отечества, разодетые в рубахи, футболки, водолазки, а некоторые даже в костюмы, стояли не по росту. Олег находился почти в самом конце этого «строя» и, не теряя времени зря, раздавал остатки своего домашнего сухпайка всем стоявшим рядом. Самому ему кусок в горло не лез, да и поспать толком не вышло – всю ночь вспоминал различные байки про армейскую службу, которых наслушался во дворе. Старшие рассказывали разные истории, верить в которые было, естественно, смешно и страшно. Но военную службу все его знакомые уважали, хоть и считалась она очень непростым временем в жизни мужчины. Через пару минут от собранных ему в поезд припасов остались крохи: пара бубликов да огурец. У некоторых ребят и провожающих-то вовсе не было: ни родных, ни близких, как и еды в дорогу, так что Олег без труда нашел, кому скормить провизию. Авоську он аккуратно свернул и засунул в карман своих брюк.
Три офицера равномерно разошлись по платформе и начали перекличку призывников. Негромко, но вполне чётко они зачитывали фамилии. То тут, то там в «строю» перешёптывались, тихо смеялись, крутились на месте. Офицеры этого не замечали или делали вид, что не замечали. В любом случае, скованным себя никто не чувствовал.
– Ты откуда? – тихо спросил кто-то справа от Олега.
Новобранец повернул голову. Он – коротко стриженный темноволосый молодой человек со скомканной авоськой в кармане чёрных брюк и белой рубашкой в зелёный горошек – хотел было ответить на этот вопрос щекастому парню с усами, но тут офицер произнёс:
– Путилов!
Олег моментально повернул голову вперёд и откликнулся:
– Я!
Офицер пошёл дальше по списку. Путилов снова посмотрел на усатого и так же тихо ответил ему:
– С Обуховска, с Первомайского района. А ты?
В глазах у коренастого, пухлощёкого молодчика заиграли радостные огоньки:
– Так и знал, что где-то тебя видел! Я тоже с Обуховска, но с Заводского! – он протянул Олегу руку. – Семён.
Путилов воодушевился, увидев земляка, и протянул свою:
– А я – Олег! Ты ещё видел кого-нибудь из наших?
Семён закивал головой:
– Точно есть Вова Боцман с Дачного и ещё вроде бы видел парня с твоего района в первом вагоне. Шахматист, кажись. В очках, нос ещё с горбинкой. Может, знаешь? Гриша его звать, кажется.
Олег задумчиво ответил:
– О таком шахматисте с Первомайского я ничего не знаю, а вот про Боцмана слышал. Он, вроде, самбо занимался.
Семён оживился:
– Да! За нашим клубом как-то одному блатному таких люлей навешал! Мне брат рассказывал. Думаю, с ним «деды» будут вежливыми. Попасть бы с ним в одну роту.
– Это да, – поддержал мысль Олег.
Офицеры закончили пересчёт личного состава, вверенного им на время транспортировки, и над перроном вновь пронеслось:
– Смирно! Равняйсь!
Парни затихли, встали прямо и даже послушно повернули головы направо, как учили в школе на уроках физкультуры.
Сопровождающий, стоявший напротив вагона, из которого вышел Олег, скомандовал:
– Товарищи военнообязанные, приказываю уничтожить все взятые с собой припасы, пока не зашли к начальнику склада и не получили свою форму. Солдатам авоськи с мамкиными пирожками не к лицу. К приёму пищи приступить!
По строю прошла тихая волна одобрительных «Это вот дело! А чё тянул? Чё он раньше не сказал?» Олегу доедать уже было нечего. Тут кто-то слева его тронул за плечо. Парень повернулся и увидел светлого юношу, протягивавшего ему сухарь, посыпанный сахаром:
– Будешь? – молодой человек говорил с набитым ртом.
– Не, спасиб, – отказался Олег. Аппетит у него пропал ещё вчера.
Парень пожал плечами и выставил ему свою раскрытую худую бледную ладонь:
– Георгий, можно Жора.
– Олег, – пожал руку Путилов.
Слева, на два вагона впереди началась какая-то суета: офицер прокричал команду, окончившуюся на «..ррш!», а потом те, кто ехал в первом вагоне, повернулись налево и пошли вдоль перрона. Остальные две трети прибывших остались на своих местах. Олег смотрел вслед уходящим. Они, сойдя с платформы, перешли через пути и повернули направо, исчезнув за воротами территории вокзала.
«Странно, чё за «калитки»? Почему не через сам вокзал?» – подумал Олег. Офицер, фамилию которого он так и не смог вспомнить – тот, что сопровождал его вагон – сейчас неторопливо расхаживал вдоль строя. Кто-то из парней произнёс высоким голосом:
– А куда нас повезут?
Офицер, будто не слыша этих слов, шёл дальше по перрону, лениво разглядывая пополнение.
Вопрос повторился, тем же тоном, но громче:
– Товарищ, а куда везут?
Офицер остановился и развернулся в ту сторону, откуда исходил звук. Спустя мгновение он заметил невысокого паренька в футболке и штанах клёш, внимательно смотревшего на него. Человек в погонах улыбнулся:
– Ты мне что ль?
«Чё-то с ним не то», – убедился в своих догадках Олег, получше рассмотрев улыбку лейтенанта. Было в ней что-то бешеное, ненормальное. Молодой мужчина улыбался так, будто готовился к драке. Будто бы он находился в безвыходной ситуации и готов был биться, как загнанный в угол лев. «Умирать, так с музыкой», – вот что читалось в его улыбке.
«Блин, только бы у него не оказаться!» – решил для себя Путилов, записав своего сопровождающего в разряд «больных на голову».
Низкорослый паренёк нисколько не смутился вопросу офицера и продолжил:
– Да, куда…
Сопровождающий не дал ему договорить, а перебил, повысив голос:
– Сынок, ты теперь в вооружённых силах! Здесь нужно уставы соблюдать! Прежде, чем рот открыть, советую понять, к кому ты обращаешься! – всё это время офицер медленно приближался к пареньку. Будущий солдат покраснел, в его глазах появился страх. – Вот у меня на погонах две звезды – небольшие, но честные, – голос мужчины смягчился. – Я за них пять лет отдал заведению, которое от института только название имело. Звать меня товарищ лейтенант! Чем раньше ты эту этику освоишь, тем меньше тебе по шее прилетит! Всё понял?
Паренёк нервно сглотнул слюну и покачал головой.
Офицер продолжил:
– Так чё ты там спрашивал?
Молодой человек тихо произнёс:
– Товарищ лейтенант, а куда нас везут?
На лице офицера снова появилась его странная, пугающая улыбка:
– Воот! Уже лучше! Но ещё запомни, что после звания следует говорить: «Разрешите обратиться». Понятно?
Паренёк захлопал глазами, пролепетал:
– Д-да.
Лейтенант усмехнулся:
– Не «да», а – «так точно»! Спрашиваю ещё раз: «Понял»?
Солдат кивнул:
– Так точно!
Офицер одобрительно хлопнул его по плечу:
– Молодец, сына! А едем мы в расположение воинских частей, Родину защищать, – после этого он повернулся направо и пошёл дальше вдоль строя.
По толпе покатился шумок: те, кто всё это время неспешно и тихо о чём-то перешёптывались, дали себе волю говорить громче, даже открыто смеялись.
– Тихо! – крикнул лейтенант. – Я чё говорил команду: «Языком чесать»?
Толпа смолкла.
Лейтенант осмотрел своим бешеным взглядом кривой беспорядочный строй и продолжил:
– Я еду в 305-й полк, и со мной отправятся 50 человек, остальные же отправятся по другим частям сухопутных войск Оральского военного округа. Не переживайте, товарищи, из вас всех сделают первоклассных солдат и защитников Отечества! – офицер расплылся в улыбке, обнажив зубы.
С правой стороны строя донеслось:
– Разрешите обратиться!
Лейтенант повернул голову на звук, но так и не понял, кто спрашивает. Ответил в толпу:
– Да.
– Товарищ лейтенант, а правда, что потери в округе выросли?
По строю пролетел небольшой гул. Лейтенант спокойно ответил:
– Всё нормально! Потери соответствуют нормативным для мирного времени. Дураки и самоубийцы везде есть – армия тут ни при чём! Служить надо хорошо, а не дурью маяться!
Слева прозвучали две команды: «Нале-е-ево! Шагом марш!» Олег посмотрел на спины уходящих парней со второго вагона: они направлялись к спуску с перрона, в сторону ворот.
– Товарищ лейтенант, разрешите обратиться! – произнёс блондин, стоявший за спиной у Олега. Дождавшись одобрительного кивка офицера, молодой человек продолжил. – А нас везут в «учебку»?
– Кто везёт? – не понял лейтенант. – Я тя не везу, ты сам со мной зачем-то едешь.
«Строй» захихикал. Парень улыбнулся, но без промедления добавил:
– Я не про то. Я про этот город. Мы в «учебку» попадём?
Сопровождающий ответил:
– Никак нет. В 6-й бригаде почти все новобранцы проходят КМБ в частях. Тут была всего одна «учебка», ещё лет пять назад, но там всякие «обезьяны» в потолок плевали, – лейтенант повеселел, – повара, электрики, сантехники, сварщики, слесари и прочие прогульщики строевой и огневой подготовки! Вся эта артель во взводы рот технического обеспечения шла. Но сейчас «учебку» прикрыли, вроде. Или кому другому отдали. Не знаю.
– Товарищ лейтенант, а какие должности есть в полках? – произнёс кто-то с левого конца строя.
Офицер сделал несколько неспешных шагов назад и начал искать глазами вопрошающего:
– Стрелки, пулемётчики, снайперы, сапёры: весь цвет пехоты! И не думайте, что сможете сачковать в моей роте! У нас все хозработы принято делать сообща, коллективом, в свободное от боевой службы время.
– А отдыхать когда? – спросил невысокий паренёк в клёшах.
Сопровождающий ему бросил:
– А ты что, уже задолбался?
Из строя донеслись смешки. Лейтенант немного поднял фуражку, почесал мокрый лоб, затем хлопнул в ладоши:
– Ладно, дорогой, уговорил! Я сделаю из тебя воина лично: пойдёшь в мой взвод!
Паренёк сник прямо на глазах, а по строю прошла волна смеха. Офицер скомандовал:
– Отставить! Команды «ржать» не было!
Толпа притихла. С правого края донёсся вопрос:
– Товарищ лейтенант, а когда в увольнение можно будет сходить?
– Уиииуу! – присвистнул офицер. – Я смотрю, у меня во взводе ещё пополнение нарисовалось.
Новобранцы снова засмеялись. Лейтенант оборвал веселье жестом, похожим на ловлю мухи, и продолжил:
– Отдых, увольнения, отпуска – всё в нашем полку согласно Уставу. Но только если вы сами будете соответствовать тому, что в нём написано. И, в первую очередь, это огневая подготовка! У меня двое вот таких товарищей, – мужчина показал пальцем на паренька в клёшах и на правый край строя, – пока устройство автомата не вызубрят, сегодня спать не лягут!
Смуглый мужчина, стоявший недалеко от Олега спросил у офицера:
–Таварищ лейтэнант! А здэсь есть взвод развэдки?
Сопровождающий хохотнул:
– Хах! Самый храбрый?
Взрослого вида парень, нисколько не смущаясь продолжил:
– Э-э-э, товарищ лэйтэнант, я хачу делом занимаца! Я хачу настаящим навыкам боевым овладет. Зачэм эти вопросы: храбрый, нэхрабрый? Я труднастэй нэ боюс!
Лейтенант заинтересовался призывником и с улыбкой спросил:
– Похвально! Как фамилия?
– Хаджимурзабаев.
Лейтенант насупил брови:
– Как? Не понял.
– Хаджимурзабаев! Асман! – выпалил как можно громче темноволосый молодчик. Его голос перебил смех и перешёптывания окружающих.
– А, это ты там был в списке. Хорошо, товарищ Хаджи, – лейтенант осёкся и посмотрел на него с виноватым выражением лица. – Не против, если я так к тебе?
– Нэт, – спокойно поводил головой из стороны в сторону Асман.
– Ага, – сделав небольшую паузу, продолжил лейтенант. – Люди, которые не боятся трудностей, очень нужны бригаде! Я лично буду ходатайствовать о том, чтобы ваше место службы оказалось самым тяжёлым.
– Эээй! – разочарованно протянул Асман.
Лейтенант засмеялся вместе со строем.
«Ну и тип!» – думал про себя Олег, рассматривая лейтенанта. Этот человек нравился ему с каждой секундой всё меньше и меньше.
Семён, всё это время немного «пританцовывавший» на месте рядом с Олегом решил воспользоваться паузой в речи офицера и, подняв правую руку, чтобы точно привлечь его внимание к себе, обратился:
– Товарищ лейтенант!
Сопровождающий, утерев пот, выступивший на его покрасневшем лице, ответил:
– Чего тебе?
– Разрешите отлучиться, по-маленькому!
Лейтенант прыснул:
– И куда же ты отлучишься? Под поезд?
Семён, тут же ответил:
– Да я и под поезд могу! Очень надо, товарищ лейтенант!
Офицер, не моргнув глазом, произнёс:
– Нет. Скоро будет сортир по дороге, недолго осталось, дотерпишь.
Слева издалека кто-то свистнул. Лейтенант, а за ним и весь строй повернули головы в направлении звука – это был какой-то военный у открытых ворот. Он махал рукой, чтобы шли к нему.
Сопровождающий показал на него пальцем и посмотрел на Семёна:
– О! Я ж говорил! – затем он сделал два шага назад и громким голосом отдал команды.– Налево! Шагом марш!
Толпа, повинуясь приказу, начала смещаться к концу платформы. Спустившись по шершавым бетонным ступеням на каменную плитку, призывники потянулись вдоль глухих стен вокзальных зданий, металлического забора. Проход оказался узким: всего пару метров, поэтому колонна по двое получилась сама собой. Парни шагали невпопад, не в ногу, высокие плелись в середине, низкие шагали впереди. Когда новобранцы достигли ворот, двигавшийся позади всех лейтенант крикнул:
– Направо! У зелёной стенки строиться!
Толпа замедлила шаг у одноэтажной постройки с узкими окнами. На деревянном крыльце стоял солдат в выцветшей форме: пилотка сдвинута на лоб, в зубах стиснута сигарета, верхняя пуговица его кителя расстёгнута. Весь внешний вид этого взрослого парня, лет двадцати, был расслабленным. «Видимо, это и есть дед», – подумал Олег, рассматривая военного на крыльце. Поймав взгляд новобранца, солдат зажал сигарету между пальцев, отвёл её вниз, стряхнул пепел и одновременно с этим смачно сплюнул на траву у крыльца.
– Кому надо в сортир? – крикнул лейтенант, обходя толпу, растянувшуюся от ворот и до «вещёвки», вдоль зелёной стены здания с красной деревянной табличкой «Склад» над входом. Напротив склада было несколько деревянных сараев с какими-то надписями на дверях и амбарными замками на петлях. У противоположного конца здания виднелись ещё одни ворота из металлической решётки, с колючей проволокой поверху. Место, в которое привёл молодых людей офицер, походило на буферную зону для грузовых автомобилей. Асфальт здесь был размечен белой краской под две полосы движения.
– Мне нужно, товарищ лейтенант! – как можно громче выпалил Семён, переминаясь с ноги на ногу.
– И мне! – кто-то протянул слева.
– И мне тоже! – послышалось откуда-то справа. Толпа встала в несколько рядов, успев разбиться на небольшие кружки-группки. Некоторые хмуро косились на лейтенанта, но офицер никак не реагировал на это аморфное построение – позор Устава. В разных концах толпы уже начались перешёптывания. Лейтенант указал на крайний деревянный сарай с двумя входами – единственными открытыми дверями – стоявший напротив склада, чуть левее крыльца и сказал:
– Вот туда! Даю три минуты, время пошло!
Из толпы выбежали одиннадцать парней. Впереди всех к заветному месту мчался усатый Семён. Олег с пренебрежением смотрел на лейтенанта. Ему не давали покоя мысли: «Да что он за человек? Ему что, нравится издеваться? Неужели в армии все такие? Надеюсь, что он самый шальной из всех местных офицеров».
Из открытой двери «вещёвки» донеслось:
– Заводи! Чё они у тебя стоят?
Лейтенант повернулся на звук, затем бросил взгляд на ближайших к входу новобранцев и, кивнув на проём, сказал:
– Справа, по пять человек на получение формы, марш!
Ребята поднялись по ступеням, зашлёпали по крыльцу своими ботинками и исчезли внутри склада. «Дед», куривший рядом, швырнул сигарету в ведро, стоявшее в углу около входа, и также зашёл внутрь. Из общественного туалета сельского типа потянулись первые участники забега. Семён и ещё какой-то русый парень прошли мимо офицера, направляясь на свои условные места в «строю». Лейтенант, удостоверившись, что эти двое не собираются спрашивать у него разрешения, рявкнул:
– Стоять! На исходную!
И Семён, и парень замерли на месте, удивлённо переглядываясь. Лейтенант повторил команду:
– Глухие что ли? На исходную, быстро!
«Да что с тобой не так-то? Что опять?» – думал Олег, наблюдая за странным человеком в погонах. Парни, поняв, что офицер им кивает в сторону туалета, отошли на несколько метров назад и встали, совсем не понимая, что от них требуется.
– Товарищи военнослужащие! – «отбитый» обратился ко всем, кто стоял у склада. – Запомните, раз и навсегда – если вы возвращаетесь в строй, то нужно сначала спросить на это разрешения! А именно: «Товарищ лейтенант, разрешите встать в строй!» Понятно? – он обернулся и посмотрел на Семёна.
– Так точно! – сам не понимая как, Семён всё же подобрал правильные слова.
– Попробуй, – сказал лейтенант.
Парни шагом приблизились к толпе, остановились и повторили оговорённую команду.
– Разрешаю! – снова оскалился своей странной улыбкой лейтенант.
Из склада кто-то выкрикнул:
– Следующие!
По крыльцу поднялась новая пятёрка. Олег, поняв, что никакого строгого порядка в «строю» нет, а сопровождающий с интересом наблюдает за следующей партией ничего не подозревающих ребят, возвращающихся из сортира, дёрнул за рукав Семёна, стоявшего рядом.
– Пошли ближе к крыльцу, – прошептал Путилов своему земляку,– подальше от этого психа.
Никто им не препятствовал. Некоторые смотрели на повторявшееся из раза в раз представление «На исходную!», другие, воспользовавшись заминкой, что-то обсуждали. Кто-то, сев на корточки у самой стены, умудрялся курить.
– Следующие! – вновь крикнули со склада.
– Давай! – шепнул Олег Семёну, и парни рванули на деревянное крыльцо. На складе пахло слежавшимся текстилем. Помещение освещалось тремя окнами, из которых почти ничего не было видно: «строй» их закрывал своими спинами до половины высоты. Под белыми подоконниками стояла длинная лавка. Деревянный затёртый пол был выкрашен в красно-коричневый цвет. Стены имели блёкло-зелёное покрытие из дешёвой эмали. За лакированной столешницей слева стоял подтянутый мужчина лет 40-45. На нём была форма, похожая на ту, в которой лейтенант отчитывал на улице новобранцев, но на плечах – на погонах – крепилось не две, а три звезды. Располагались, правда, эти звёзды как-то странно, по-другому, вдоль погона. У военного кладовщика над верхней губой росли седые усы. Они были очень густые, пышные, как сосновая ветка, но при этом аккуратно стриженые: ни один волос не заходил за уголки рта. Голову мужчины покрывала фуражка, сдвинутая немного на затылок. Из-под козырька виднелись мокрые от пота русые волосы. Верхние пуговицы на его кителе были расстёгнуты. Военный сразу же «впёрся» взглядом в вошедших новобранцев и, не давая им возможности что-то спросить, буркнул:
– 170? 175?
– А? – удивлённо отозвался Семён.
Мужчина в форме ещё громче, раздраженно повторил свой вопрос:
– Рост какой у тебя, дубина?
– 173 сантиметра.
– Твой? – кладовщик перевёл тяжёлый взгляд на Олега.
– 172, – ответил Путилов. За спиной послышались шаги – на склад пришли ещё трое парней. Один из них светлый, бледноватый Жора, что угощал Олега сухарём.
– Вася, третий номер, двойной! – крикнул через плечо кладовщик куда-то в открытую дверь у себя за спиной, чуть левее. – Рост?
Георгий оказался сообразительным:
– 165, товарищ старший прапорщик!
Двое других: русый с родимым пятном на виске в поношенном спортивном костюме и темноволосый с синей татуировкой на мизинце, одетый в клетчатую рубаху – крикнули вдогонку:
– 178!
– 170!
Старший прапорщик передал кому-то за дверь:
– Слышал? Ещё два третьих и один второй!
Спустя несколько мгновений из задней комнаты вышел молодой солдат с пятью комплектами полевой формы в руках, сложенными стопкой. Из-за неё почти не было видно лица – только нос и глаза рядового. Губами парень упёрся в ткань, прижимая стопку сверху. Положив форму на столешницу, солдат снова скрылся в «Кладовой» – только сейчас Олег смог увидеть эту небольшую красную табличку на открытой двери. Старший прапорщик снял верхний комплект со стопки и положил его рядом, чуть в стороне.
– Это тебе, малой, – обратился он к Жоре, – остальные – ко мне!
Выдав всем форму в руки, кладовщик указал на скамью под окнами:
– Вот там быстро переодеваться! «Гражданку» берём с собой в руки. Какой размер обуви?
«Что берём?» – не понял Олег, но вслух он сказал совсем другое:
– 43-й.
Старший прапорщик перевёл взгляд на остальных и через секунду получил все нужные ему цифры.
– Вася, три 43-х, один 42-й и один 41-й!
Из кладовой почти сразу же вылетел тот молодой солдат с пятью парами кирзовых сапог в руках. Он закинул их на деревянную стойку и юркнул обратно в открытую дверь хранилища. Олег так и не рассмотрел лицо этого солдатика. Глаза казались знакомыми, но он не мог вспомнить, где видел эту кривую переносицу.
– Шевелитесь! Что как мухи морёные? – буркнул кладовщик. – Вас, таких же ещё целая рота на улице стоит!
Форма Олегу оказалась в пору: рукава кителя красиво подходили к кистям, длина штанин была вполне соразмерна ногам, да и в паху ничего не давило. Олег продел кожаный ремень через петлицы и совсем немного затянул его: штаны очень хорошо на него сели, отлично держались и без ремня. Семён тоже выглядел образцовым бойцом – форма шилась как по нему. У остальных ситуация оказалась печальнее.
– Товарищ прапорщик, а есть гимнастёрка подлиннее? – обратился к кладовщику русый военнослужащий.
Он показательно вытянул руки вперёд – от манжеты до кисти была полоса голой кожи, шириной почти пять сантиметров.
– А мне покороче, – прохрипел прокуренным голосом парень с татуировкой. Его рукава, наоборот, сложились гармошкой, которую он пытался равномерно растянуть по всей длине предплечий.
Кладовщик ухмыльнулся:
– Тут вам чё, магазин? В части выдадут – моё дело вас туда отправить одетыми. Бери сапоги!
Старший прапорщик сгруппировал пары в соответствии с их размерами. Пододвинул обувь ближе к краю столешницы, затем достал откуда-то снизу десяток белых квадратных кусков ткани.
– Портянки умеете вязать?
– Я умею! – поднял руку Георгий. Остальные молча помотали головами.
– Молоток! – улыбнулся кладовщик и протянул Жоре ткань. – Остальные – делай так: расправить портянку, положить на верх сапога и засунуть ногу в сапог. Вас потом научат с ней обращаться.
Из-за спины старшего прапорщика показался солдат, куривший на крыльце, которого Олег определил как старослужащего – «деда». Его полурасстёгнутый китель, походка вразвалку и сдвинутый на лоб головной убор было сложно спутать с заправленной формой того суетливого рядового, что выносил комплекты «полёвки» по первому зову кладовщика. «Дед» закинул на стол пять пилоток с прикреплёнными к ним красными звёздами. Прапорщик посмотрел на пилотки и спросил у разнузданного бойца:
– Он опять их забыл?
«Дед» отрицательно мотнул головой:
– Не. Это я сортировал. На выход же скоро, – после чего «старик» улыбнулся и тихо запел. – Пятнадцать дней, пятнадцать дней и вот я, мама!
Олег смотрел на то, как Жора ловко и аккуратно перемотал свою стопу белой тканью и надевал на неё сапог. «Что он такой быстрый и знающий? Он что, второй раз служить идёт? – подумал Путилов. – Да не, такого быть не может».
Кладовщик хлопнул ладонью по пилоткам, лежавшим на столешнице, и сказал:
– Так, барышни, одеваетесь долго! Хватайте свои пилотки, манатки, и вон в ту дверь! Быстрее! Быстрее! – начал прикрикивать военный на подходивших к нему парней, а затем совсем громко гаркнул. – Следующие!
Пятеро военнослужащих, облачённых в новую форму, похватали с пола одежду, в которой приехали на поезде и прошли через дверь, куда им указал кладовщик. За ней был небольшой коридор с двумя широкими дверьми слева, закрытыми на засовы. Минув коридор, парни завернули и вышли на железобетонную площадку. Она была похожа на массивные плиты у городских универмагов: шириной метра в три, она была вдоль всего деревянного склада, укрытая от возможных осадков металлическим навесом. Вдоль площадки стояло несколько грузовиков с натянутыми тентами. Высота площадки в пять ступеней над землёй идеально подходила под погрузку в кузов грузового автомобиля. Слева от выхода лежало несколько куч с одеждой – некоторые пиджаки и рубахи Олег видел на тех ребятах, которые ехали во втором вагоне. Около неё стоял и курил ещё один «дед» с расстёгнутыми верхними пуговицами кителя и приспущенным ремнём. Он посмотрел на вышедших со склада своими чёрными глазами и указал на кучи:
– Сюда выкидывай! И забудь! Сразу это всё забудь! Так легче будет, – после этих слов «дед №2», как его определил для себя Олег, сплюнул в сторону и сделал глубокий затяг. Парни выбросили вещи, в которых приехали из своих домов сюда, в Подгорск. Олег слышал, что рядом с этим городом стоит с десяток частей. Сам по себе регион Подгорска не выделялся каким-то передовым производством и, тем более, предприятиями оборонной промышленности. Вообще, Оральский военный округ располагался глубоко в тылу. Олег был рад тому, что служить будет более-менее близко к дому. Всего-то три сотни километров отделяют его от семьи и друзей. В Подгорске он раньше никогда не был, да и обычно сюда местных не отправляли. Ходили слухи, что военных нагнали в эту глушь из-за какого-то секретного оружия, а местных сюда не отправляли, чтобы избежать утечки информации. Да и вообще, он слышал разные байки об этих частях, но это всё были слухи: из его ближайших знакомых здесь точно никто не служил. Главными распространителями этих историй в Обуховске были заядлые рыбаки, что иногда выбирались в такую даль ради местных озёр, по рассказам очень холодных, но красивых. «Может, тоже их увижу, – думал Путилов. Он смотрел, как его кеды, что он только что бросил в кучу одежды, скатились вниз, обратно к нему. – Эх, два года. Ничего, кроме сапог». Олег чувствовал, что в конце дня «кирзачи» будет больно снимать. Как бы ни был прост и, возможно, хорош совет кладовщика, но к вечеру, смятая в носке портянка сотрёт его пальцы до костей.
– Как у тебя пилотка держится? – спросил у земляка Семён. Он всё пытался выправить свой головной убор так, чтобы тот не сползал на затылок и не сваливался на переносицу. При этом боковые части пилотки всё равно касались ушей.
– О, брат, – присвистнул Олег. – У тебя не выйдет! Тут размера на три больше, чем тебе нужно.
Действительно, верхний элемент формы на Семёне смотрелся ужасно. Никакого внятного треугольного очертания не выходило в принципе. Края головного убора постоянно скользили вниз по вискам. Как не пытался её нацепить на себя Семён, всё время она превращалась в какую-то смешную, неказистую шапку.
– Вот сукин сын! – выругался Семён. – Этот дембель себе нормальную отложил, а нам эту вынес! – Затем он повернулся к русому парню с родимым пятном. – Э, не хошь махнуться? У тебя голова побольше будет.
Макушку паренька, к которому он обратился, закрыла от летнего солнца пилотка меньшего размера. Гораздо меньшего.
– Не, мне и так нормально, – отказался тот, поняв, что иначе он также будет в этой огромной «шапке» похож не пойми на кого, но точно не на солдата.
– Ба-а-алин! – выругался Семён и снова поправил головной убор. Он сместил его немного назад, но из-за своей длины тот закрыл ему весь затылок.
– Потерпи немного, – не смог не улыбнуться из-за комичного вида земляка Олег, – доберёмся до части, а там поменяем.
– Ага, поменяем мы, – ехидно вставил новобранец, что имел татуировку на мизинце. – Что выдали, в том и останемся, если шевелиться не будем.
– Чё делать? – не понял русый.
– Крутиться и добазариваться, – выдал татуированный – «синий», как его обозначил для себя Олег. Произнёс «синий» это с какой-то напускной важностью, прищурив один глаз.
«Блатной что ли?» – подумал Путилов.
– А вы чё встали-то? – поинтересовался у пятёрки новобранцев «дед № 2».
Олег ответил вопросом на вопрос:
– А куда нам?
Солдат показал на дальний, пятый по счёту грузовик, стоявший под погрузку, с открытым бортом:
– Начиная справа, заполняем машины. Вам прапор не сказал что ли?
– Не, – отозвались новички.
Солдат сплюнул и покачал головой:
– Запарился Николаич: с самого утра принимает. Ну, вы идите, тут стоять не надо.
Парни зашагали к указанному грузовику. Под его тентом, на двух лавках, закреплённых по бокам, уже находилось восемнадцать человек. На каждом была надета новая, свежая форма. Семён не стал медлить и плюхнулся на свободное место с краю, одновременно поприветствовав всех сидевших в машине:
– Здоров, ребят!
Многократное «Здаров» послышалось в ответ. Олег расположился напротив земляка, проявив вежливость к остальным:
– Привет!
Он был доволен тем, что пока ещё есть реальная возможность попасть с Семёном в одно место и там столкнуться с трудностями службы вместе с уже более-менее знакомым человеком, а не в одиночку.
Оставшаяся стоять троица в общем-то и не спешила заскакивать в этот грузовик. «Синий» почти сразу развернулся к соседнему кузову и пошёл туда, позвав за собой Жору и русого.
– Пацаны, с Обуховска есть кто? – обратился к соседям по лавке Семён.
– Не.
– Нет.
– У меня тётка в Обуховске! – хлопнул в ладони коренастый невысокий парень в конце противоположной лавки. Он сидел на той стороне, что и Олег, но у самой кабины. – Я-то сам с Борьевки! Знаешь такое? За рудником.
– Знаю! За грибами туда как-то ездил. У меня дядя жил в Старом Заходе.
– О, так это рядом! – радостно выпалил паренёк. – Меня Коля звать!
– Я – Семён! А это Олег. Тоже наш, с Обуховска!
Олег приветственно поднял ладонь вверх. Николай по-деревенски, размашисто помахал ему в ответ.
Снаружи послышались шаги. К соседнему кузову кто-то подошёл:
– Восемь, – затем обладатель этого твёрдого волевого голоса приблизился ещё на пару метров – появился рядом с Олегом – и произнёс. – О! Сколько вас?
Это был офицер средних лет, ростом около 180 сантиметров. Его китель плотно стягивался ремнём, на боку болталась планшетка, перекинутая через плечо. Фуражка сидела на голове ровно: кокарда сверкала над переносицей. Его кожа была светлой, серые щеки на вытянутом лице намекали на недавнее бритьё. Его карие глаза окинули взглядом новоиспечённых солдат, сидевших в машине.
– Двадцать, – произнёс кто-то с середины левой лавки, быстро пересчитав отряд по головам.
– Ага, двадцать, – задумчиво пробормотал офицер и снова исчез. Олег успел заметить, что на его погонах было по четыре небольших звезды. Форма того же цвета, что и на нём самом: тёмно-зелёная. Такие же чёрные сапоги, но начищенные до блеска. Голос этого офицера прозвучал теперь за тентом, в паре метров:
– Так, вы четверо, за мной!– раздались гулкие звуки шагов по деревянному настилу соседнего кузова.– Сюда!
К открытому борту подошли Жора, русый и «синий». С ними был ещё один парень: немного полноватый, в очках, с кудрявыми короткими волосами, торчавшими из-под пилотки. Офицер тоже подошёл к кузову:
– Садимся! Там, в конце, поплотнее сгруппируйтесь!
Все подвинулись, сжались. «Синий» и Жора смогли втиснуться на освободившиеся края лавок.
– Плотнее давай! Места ещё много! – сказал офицер.
– Нет места! Так сжались, что щас яйца лопнут! – ответил кто-то из глубины кузова.
– Ну так ты поднажми! Зачем тебе яйца? Баб всё равно два года не увидишь! – с улыбкой сказал офицер. Затем он хлопнул стоявшего подле него пухлого бойца по плечу и указал вглубь кузова. – Садись туда, прям на пол, спиной к кабине, – он перевёл взгляд на русого новобранца. – А ты здесь сядешь, у борта, когда его поднимут. Только не выпади, смотри!
Полноватый военнослужащий, чуть пригнувшись, поковылял вглубь, затем плюхнулся на пол и опёрся спиной на металл кабины через тент. Офицер достал из планшетки лист, ручку и затем обратился к сидящим:
– Товарищи солдаты, я – командир учебной роты, теперь и ваш командир, капитан Петренко. Мы сейчас с вами поедем в воинскую часть 000801, в корпуса учебного сбора, где вы будете проходить курс молодого бойца. Затем вас распределят по подразделениям части. А сейчас, называйте мне свои фамилии, – он повернулся к русому, стоявшему всё это время рядом с ним.
Парень похлопал глазами пару секунд, а затем встрепенулся:
– А! Это… Довгаль!
Офицер посмотрел на «синего».
– Кириллов, – прохрипел тот, затем кашлянул.
– Горошев! – ответил следующий боец, сидевший по левую руку от «синего».
Новобранцы продолжили называть фамилии, пока круг не замкнулся на Жоре, как оказалось – Рывцове. После этого капитан убрал листок в планшетку и громко позвал водителя:
– Кантик! Поехали!
Было слышно, как солдат добежал до кабины, вскочил на сиденье, завёл автомобиль. Двигатель грузовика заревел, затарахтел, снизу потянуло выхлопными газами. Машина дёрнулась – водитель чуть сдал вперёд, на пару метров. Заскрипел ручной тормоз, солдат снова спрыгнул на землю, громко хлопнул дверью кабины и подбежал к заднему борту. Он был среднего роста, форма на нём болталась, откровенно свисала. Его лицо нельзя было назвать упитанным, наоборот скорее худым, но при этом голова имела близкую к квадрату форму. Он ловко поднял деревянный борт, щёлкнул засовом на правом углу. Левый угол зафиксировал русый Довгаль, решивший помочь водителю. Он щёлкнул засовом из кузова, не спускаясь на асфальт. Всё это время офицер стоял на площадке и рассматривал своих новобранцев, рассаженных по лавкам. Затем капитан шустро спрыгнул на землю и зашагал к кабине грузовика. Вот обе двери с грохотом закрылись, скрипнул ручной тормоз, протарахтела механическая коробка передач, и машина плавно поехала вперёд, отдаляясь от таблички «Склад», прибитой к стойке навеса. Через несколько метров автомобиль остановился. Из кабины со стороны пассажира открылась дверь и кто-то (Олег решил, что это, скорее всего, тот капитан) спрыгнул на землю. Водитель не глушил двигатель: новобранцы чувствовали, как вибрирует остов грузовика. На солдат в тентованном автомобиле пристально смотрел «дед № 2», куривший очередную сигарету на погрузочно-разгрузочной площадке. Несколько человек вышли из той самой двери, через которую несколько минут назад прошли и уезжающие новобранцы. Солдат им точно так же указал на кучу одежды и кузова машин, как и Олегу с Семёном. После этого «дед» переключил внимание обратно на грузовик.
– Открывай! – крикнул капитан кому-то, стоявшему спереди от машины. Командир сел обратно в кабину и автомобиль тронулся. Спустя пару метров военнослужащие увидели закрывающиеся металлические ворота с красной звездой, нарисованной по центру. Виды вокзала, проскакивавшие сквозь ограду из сетки-рабицы, быстро сменились железобетонными заборами промзоны, умудрявшимися даже в яркий летний сезон оставаться монотонно-серыми. Людей на улицах, по которым петлял автомобиль, не было. На этих проездах вовсе отсутствовали тротуары. В качестве дорожки пешеход мог использовать только узкие полосы травы по краям от проезжей части. А в некоторых местах даже это минимальное вкрапление живой запылённой зелени заменялось мёртвыйм камнем бетонной отмостки. «Синий» громко, перекрикивая звук работающего мотора, спросил:
– Пацаны, есть курево?
Никто не откликнулся. Кириллов что-то невнятное пробубнил себе под нос, а затем вновь обратился к окружающим:
– Куды мы вообще едем, знает кто-нибудь?
Жора громко, перекрикивая тарахтевшую выхлопную трубу, ответил:
– В «лесную» дивизию!
– Чё за дивизия такая? – «синий» внимательно посмотрел на Рывцова.
– Ракетчики они, в основном, ну и пару полков пехоты вокруг них расположено. Глубоко в лесу части находятся, – закончил Жора.
В этот момент грузовик резко сбросил скорость, из-за чего новобранцев сильно тряхнуло в сторону кабины. Людей так плотно прижало друг к другу, что на лавках появилось ещё по одному посадочному месту. Военнослужащие, сидевшие ближе всего к кабине, завопили матом. Олегу показалось, что у кого-то что-то хрустнуло. Вдобавок к этому, через пару мгновений машина сделала крутой поворот направо, и несколько человек свалилось вниз, на дно кузова. Семён закричал:
– Водила, мля! Не дрова везёшь!– затем он полез с лавки вниз, искать среди встававших на ноги новобранцев свою огромную пилотку. Пейзаж промзоны сменился на грунтовую дорогу, по обе стороны от которой стоял лес. Асфальт городского проезда отдалялся. Подгорск остался позади. Когда все уселись обратно, русый продолжил разговор:
– Нет там ракетчиков! Вообще нет!
Жора удивлённо посмотрел на него:
– Почему нет? Откуда знаешь?
– У меня там троюродный брат друга служил! – твёрдо сказал русый.
– Ну, может и не ракетчики, – пожал плечами Жора. – Но части в глуши стоят.
– Да, – согласился кто-то из глубины кузова. – Там тайга глухая!
Его перебил Кириллов:
– Глухая? А сёла есть рядом какие-нибудь? От города далеко?
Довгаль улыбнулся:
– Друг рассказывал, что брат говорил: «С медведями брататься начнёшь». Людей нет там!
Кириллов продолжил:
– А бабы? Санитарки есть хоть какие-нибудь?
Тут уже заулыбался Жора:
– Женщин в таких частях не бывает. Если и заезжают, то их быстро увозят в роддом!
«Синий» совсем погрустнел, а по кузову пробежал смешок. Полный парнишка, сидевший в глубине, спиной к кабине, громко сказал:
– Это всё мифы, ребят! У меня дядя в Службе Государственной Безопасности работал – он даже один раз в эти части в командировку ездил!
– И что? – спросил Жора.
– Есть там женщины! Где-то рядом с одной из частей даже целый госпиталь есть! В нём врачихи были, в основном. Не знаю насчёт ракетчиков, но вот «секретки» здесь есть!
– Что есть? Кого есть? – задали вопросы сразу несколько человек.
– «Секретки», – с довольным видом продолжил полноватый новобранец в очках. Ему нравилось чувствовать себя знающим что-то неизвестное и, вероятно, очень важное. – Это всякие склады с материалами особой важности или там вооружение новое. Не знаю что. Что категорически нельзя знать врагу – всё в «секретках».
– Вспомнил! – крикнул Коля из Обуховска, сидевший рядом с рассказчиком. – Тут полигон! У меня отчим служил тут! Я всё не мог понять, где ж я раньше слыхал такое название – Подгорск.
Олег немного подался вперёд, чтобы видеть лицо земляка и крикнул ему:
– А что за полигон? Ядерный? – он раньше никогда не слышал, чтобы где-то в сотнях километров от его города военные проводили какие-то испытания.
– Не, он такого мне не говорил, – задумчиво протянул Коля. – Но они там постоянно какие-то мишени расставляли. Ну и хибарки на поле лепили. Он вообще мало чего про службу рассказывал. Говорил: «Рядом никого нет – глушь!»
– Зато внутри есть! – снова перехватил инициативу в разговоре полный. – Дядя рассказывал, что тут есть целый академгородок! Но только это разбалтывать никому нельзя!
– Расслабься, ты уже разболтал! – хлопнул очкарика его сосед. В грузовике раздался хохот.
– А может здесь спецсвязь просто? Ну и хибарки строят только для отвлечения внимания воздушной разведки, – включился в разговор Семён. – У меня дед в войну таким занимался – они муляж целого аэродрома выстроили.
– Не, это вряд ли, – напомнил о себе Довгаль. – О таком я ничего вообще не слышал.
Семён возразил:
– А зачем им тогда полигон, если они ядерные бомбы не испытывают?
– Может химикатами поливают с воздуха? – предположил Жора.
– Не, ребят, – улыбнувшись, произнёс Олег. – Если бы тут что-то такое было вредное, то обуховские мужики из рыболовного сообщества уже знали. Они сюда иногда по реке поднимаются. Но в городе поговаривают, что секрет здесь всё-таки есть.
– Есть-есть, – будто бы со знанием дела закивал пухлый новобранец в очках, сидящий в торце.
«Синий» решил направить разговор в интересующее его русло:
– Да пофиг! Служится как там? Кто что знает?
На этот вопрос ответов ни у одного из «экспертов» не нашлось. Жора сделал предположение:
– Да нормально, наверное!
– Там пропадают, – произнёс молчавший всю дорогу Горошев. Олег не помнил, чтобы этот парень улыбнулся хоть раз за их путь. – Гиблые места.
– Чё это? – насупил брови Рывцов.
Горошев, получив всеобщее внимание, продолжил:
– Там и дедовщина ужасная: части у чёрта на куличиках находятся, в глухомани, скрывать всё легко. И от несчастных случаев за территориями частей погибают.
– Откуда знаешь? – крикнул ему с другого конца кузова Коля.
– Да, с чего ты это взял-то? – неожиданно рассудительным тоном заговорил «синий», что удивило Олега. До этой минуты Кириллов у него вызывал ассоциации только с выпускником детских исправительных учреждений, да шпаной из подворотни. – От кого слышал?
Горошев спокойно продолжил:
– У меня соседа, тоже с Поморского края, в эти края призвали. Он, как вернулся, пил месяц, как алкаш какой-то. То выл, то плакал, пока от дома до магазина за водкой ходил. Потом отошёл – начал с мужиками в колхозе работать трактористом. Как зайдёт речь про службу – он красным становится, вены на шее выступают, и говорит что-то вроде: «Никогда не думал, что страна нас на такое отправить могла: ободранными руками могилы рыть! Знали бы вы сколько ребят в тех болотах сгинуло!» И потом плачет. Его вся деревня побаивается. Он как напьётся – по переулкам с топором ходит и кричит: «На позиции! Акча гулы! Акча гулы! К бою!»
Теперь все в кузове пристально смотрели на Горошева. Улыбаться больше никому не хотелось. «Синий» задал ему вопрос:
– А ты ручаешься, что он здесь служил? Что его не по…, – парень приставил себе к виску указательный палец и покрутил им, – домой отправили?
Узкоплечий Горошев помотал головой и сказал:
– Нее, он через два года вернулся, не комиссованный вроде. А про номер части я не знаю, но что-то про Подгорск говорил.
– Ну, понятно, короче, – подытожил Кириллов. – Сколько ехать ещё? Курить охота!
– На кроссах курево тебя не загасит? – поинтересовался у «синего» Жора.
– Чё? – не понял тот.
Жора улыбнулся и продолжил:
– Если рота норматив на марш-броске завалит, то всем достанется, даже из-за одного не успевшего вовремя.
Кириллов выпрямился, его лицо стало более суровым. Он ответил вызывающим тоном:
– Ты не переживай за меня, фраерок. Смотри лучше сам не обделайся где-нибудь.
Улыбка с лица Жоры испарилась. Какой-то парень с широким носом и узким лицом с центра правой скамьи, через четырёх человек от Олега, сказал:
– А я слышал, что курящим в армии проще.
– Это с чего? – повернулся к нему Жора.
Новобранец продолжил:
– Табачок отвлекает, да и с дедами сигаретами договариваться можно. А на работах для курящих перерывы устраивают!
Олег, выдав в ответ лишь улыбку, беззвучно посмеялся: «Вот дурость! Где он такого понахватался?» Машина плавно сбавила ход, а затем остановилась. Спустя пару мгновений грузовик продолжил движение. Перед глазами проплыл опускавшийся шлагбаум и створка открытых деревянных ворот, опутанных колючей проволокой. Конструкция больше напоминала въезд со старых снимков фашистских концлагерей, которые Олег видел в городском музее. Присутствие на КПП двух солдат в полевой форме с автоматическими винтовками на плечах развеяло сцены из кинохроник о Великой Отечественной Войне. Грузовик проехал ещё немного, повернул и остановился. Перед новобранцами был вид на утоптанную песчаную площадку и стоявшую за ней длинную деревянную избу, конец которой из кузова виден не был. За избой, вдоль полосы из скошенной травы до ворот шёл забор из досок, с «колючкой» поверху на всей его длине. Посередине, между воротами и избой, стояла деревянная вышка в данный момент пустая.
– Что сидим? Выпрыгивай! – донеслось издалека, откуда-то справа. Голос был громким, интонация подходила больше для ругани.
Довгаль оглянулся, привстал, выглянул за тент, потом повернулся к остальным и сказал:
– Это нам что ли?
Справа опять крикнули:
– Чё ты сиськи мнёшь, солдат? Прыгай, давай!
Кириллов начал суматошно спрашивать:
– А чё там? Кто? Много их? Кто говорит там?
Горошев тихо, себе под нос, проговорил:
– Всё, приехали, началось.
Двигатель заглох. Открылись обе двери кабины. К заднему борту подошёл водитель и начал его опускать. Чуть дальше встал капитан Петренко. После того, как борт повис на петлях, офицер сделал ещё пару шагов назад и, показав на землю, приказал:
– Из грузовика высаживаемся и вот здесь строимся!
Очутившись на земле, Олег смог рассмотреть место, куда они приехали. Это оказалась поляна, окружённая зарослями. Вдоль забора из колючей проволоки стояло несколько смотровых вышек, но они все были пустыми. Между проволокой и первыми зарослями тянулась линия из мелких кустов – около пятнадцати метров. В центре этого огороженного пространства была полоса препятствий: деревянные стенки, брёвна, натянутая над землёй колючая проволока, турники, брусья, столбы из покрышек и тому подобное. Изба, которую он видел из кузова, выглядела действительно длинной – метров двадцать. Около её дальнего торца стояла ещё одна, намного меньше, но с широкой дверью. У одной из стен того дальнего дома с маленькими окнами была сложена поленница. Далее шёл длинный сарай с пятью открытыми входами, а ближе к песчаной площадке стояло одноэтажное здание из кирпича с тремя широкими воротами. От брусьев и турников, попутно застёгивая кители, в его сторону шли трое солдат. Капитан посмотрел на невнятное построение новобранцев и произнёс:
– Етить твою налево! Кого сейчас в армию берут? Товарищи солдаты, строиться надо по росту: начиная справа – с самого высокого. И носки по одной линии выставите! – голос с каждым словом становился всё более грозным.
После нехитрых манипуляций нижними конечностями, новоявленные военнослужащие выстроились в правильном порядке. После этого Петренко встал напротив подчинённых и громко сказал:
– Товарищи солдаты, здесь – в корпусах учебного сбора – будет проходить ваша начальная подготовка. Тут до вас доведут правила и уставы воинской службы, обучат азам дисциплины и распорядку армейского дня. Помогать вам в этом деле будут сержанты, – он показал на трёх подошедших парней с поперечными жёлтыми полосками на красных погонах. – Они теперь – ваши старшие братья. Надеюсь на взаимное понимание. Парни, – обратился он к строю более мягким голосом, – просто исполняйте то, что от вас требуется и всё у вас будет нормально. Вопросы есть?
Никто из новобранцев не произнёс ни звука.
– Вопросов нет! Отлично! – заключил капитан. – Добро пожаловать в «лесную дивизию»!
Один из сержантов, стоявших за спиной офицера, гаркнул:
– Акча гулы!
Капитан улыбнулся. Путилов почувствовал, как душа ушла в пятки.

Глава 2. Призраки
За 5 лет до сигнала «Лавина».

Солнечные зайчики красиво прыгали по ленивым волнам на поверхности воды. Река текла так приятно, так медленно. Тёплое солнце ласково грело сквозь белую рубашку. «Я на выпускном?» – сама собой возникла мысль в голове мужчины. Он – школьник одетый в красивые чёрные брюки, ослепительной белизны рубашку и лакированные ботинки, прилежно начищенные кем-то. Ботинки так заманчиво блестели, неестественно искрились отражённым светом. Родная школа, стоявшая на берегу реки сейчас была озарена солнечными лучами. Там играла музыка. Оттуда лилась очень приятная музыка, очень громко, даже скорее гремела, но не раздражала. Песня была похожа на какую-то старую советскую, которую включали на линейках и различных школьных собраниях. В то же время, она казалась современной, под неё хотелось танцевать. Он слышал звуки праздника, доносившиеся когда-то с территории школы. Сейчас он впервые увидел всю красоту берёзовой аллеи, мимо которой ходил на уроки. Выросшая на самом краю крутого берега, она манила, почти уговаривала его сбежать с уроков все девять классов подряд. Человек подошёл к ближайшему дереву. Кора берёзы оказалась такой тёплой, такой приятной на ощупь. Нос уловил приятный запах деревянной стружки. Сзади кто-то громко засмеялся. Он развернулся и увидел двух школьников в костюмах, которые бегали друг за другом перед воротами, ведущими на территорию учебного заведения. Дети играли в пятнашки вокруг грузовика, кузов которого был набит надутыми воздушными шариками. Шары никуда не летели, они послушно лежали друг на друге. Мимо проехала улыбающаяся молодая учительница на велосипеде. Она была красивая. Он почувствовал, что теперь может её встретить на улице и предложить прогуляться вместе, не стыдясь того, что он всего лишь ученик. По телу мужчины, ставшего мальчиком, разлилась нега от яркого мира, что он видел и слышал в данный момент. Ему было очень хорошо. Со стороны реки раздался громкий гудок. Он увидел большой пароход, который медленно проплывал вдоль берега. На нём люди танцевали под какую-то собственную, безумно прекрасную музыку. Он заметил среди них своих друзей. Таких смешных: с лысыми головами, одетых в чёрные костюмы-двойки, с лентами «Выпускник» на груди. Они танцевали с девушками. Он раньше не видел их рядом с такими красивыми девушками. Кто-то захохотал внизу. Он посмотрел туда, на обрыв. По зелёной траве крутого склона дурачилось несколько его одноклассников. Они были все так нарядно одеты! Они падали набок и скатывались в воду. Затем вставали, хохотали и снова лезли вверх по склону. Девчонки носили туфли в руках, а у парней ботинки быстро высыхали после воды и даже очищались прямо на бегу. Но главное, что к нему поднималась Соня. «Она самая лучшая!» – вспомнил он забытую истину, смотря на её красивое тело, одетое в полупрозрачное платье. Она широко улыбалась и шла к нему, поднимая ткань юбки больше, чем это было необходимо. На её стройных ногах был приятный загар, упругая грудь желала показаться из очень откровенного декольте. Глаза девушки, подчёркнутые искусным макияжем, смотрели вверх, только на него.
– Чего ты ждёшь? Давай с нами! – произнесла красавица своим тонким, хрустальным голоском.
– Да я пока не хочу, – ответил он, поборов в себе волнение. – Давай лучше здесь посидим.
– Ну, ты шутник! – игриво сказала Соня и улыбнулась ещё шире. Она села рядом с ним на траву, у берёзы. Он приобнял её за талию, придвинул ближе к себе и посмотрел в голубые глаза своей школьной любви. Она его поцеловала. Во рту возник вкус таблеток. В нос резко ударил запах ядовитого варева из полузабытой сгоревшей квартиры. «Что?» – пронеслось в его голове, и он отпрянул от девушки. Миловидная девушка за долю секунды стала невообразимо страшной. Такой, какой он видел её в последний раз: голое тело с дряблой кожей, измазанное грязью, жирные секущиеся слипшиеся волосы. Лицо – пристанище гнойников. Потухшие безжизненные глаза с чёрными мешками под ними хотели высосать его душу. Злобный взгляд мёрствой подруги таил в себе укор и презрение. Ужасные худые бледные руки с язвами на предплечьях потянулись в его сторону. Грязные пальцы с частично обломанными слоящимися ногтями вцепились в левый локоть. «Останься со мной!» – выдохнула Соня из своего почерневшего рта и зашлась дьявольским смехом.
– А-а-а! – Бука проснулся от собственного крика. Реальность оказалась хуже увиденного кошмара: его вовсю заждалось собственное тело наполненное болью. Кости крутило, мышцы сводило, желудок изнывал от спазмов. Вся кожа покрылась липким потом. Бледному тридцатилетнему наркоману казалось, что его сейчас вырвет нутром, собственными потрохами. И потом всё, что ещё не погубила наркотическая зависимость, сбежит, поползёт куда подальше от ненавистного владельца. Он даже хотел, чтобы это произошло – смерть. Может быть, тогда бы исчезла мерзкая тошнота и остальные муки. Бука был закован в темнице собственного тела, переживающего худший абстинентный синдром из всех. Мужчина крутился на старом ламинате как уж на сковородке. И в каждой клетке тела были только страдания, без надежды на избавление. Он открыл глаза, чтобы попытаться найти помощь, найти выход из этого ада. В пустой квартире, у холодной металлической батареи сидел его товарищ по несчастью – Штырь. Штыря колотил озноб, он вцепился пальцами обеих рук в подоконник, как будто боялся куда-то свалиться. Он глубоко дышал и постоянно вытирал со лба густой холодный пот майкой-алкашкой, которую давно снял и использовал как платок. Бука зарыдал. Он не мог остановить поток слёз: они лились сами собой. Сквозь них он увидел пустые бутылки из-под водки, смятые пивные банки и разорванные пачки таблеток, валявшиеся на полу. Ни в одном из блистеров не осталось ни единого спасительного «колеса». Он думал, что самое сложное – перетерпеть первые сутки, но настоящие пытки пришли на третьи, когда закончился алкоголь и лекарства, закупленные по советам «друзей». Тех, кто якобы сам спрыгивал с зависимости, чтобы потом самостоятельно к ней вернуться, с разбегу нырнув обратно в выгребную яму из наркоманских притонов. Бука плохо соображал: «Какое сейчас время суток? Чья эта квартира? Почему я никак не могу перестать плакать? Я плачу? Это я плачу? Почему никак не закончится эта раздирающую боль, вашу мать!? Почему я не могу просто умереть?» В таком состоянии он сделал то единственное, что ещё мог: валяющийся на полу полуголый, бритый, бледный, исхудавший, зависимый от наркотика человек взвыл хриплым, неожиданно громким: «Ааааррххх!»
Приглушённый рёв заставил ухо собаки повернуться в сторону окон. Пёс лежал в кустах сирени, давным-давно посаженных на придомовом газоне, у стены панельной семиэтажки. Чтобы летняя духота не досаждала, Шарик, он же Мухтар, он же Диг, вырыл в земле между корнями небольшую ямку, в которой блаженно пребывал уже несколько часов. Такое укрытие неплохо спасало даже от июньского жаркого солнца. Четырёхлапый выходец из благородных пород, разбавленных генами дворняг, был в представлении местных жителей общественным псом дома № 37 на улице Гончарской. Полюбился он людям своим добродушным характером и вполне аккуратными, ласковыми играми со всеми, кто его не отгонял и не шипел на него. При этом гавкающий сторож не давал спуску пришлым собакам, тем самым исключая всякие неприятности, которые могли бы доставить жителям дома бродячие звери. Гонял пёс и «залётных» котов, но больше для острастки, чем ради расправы. Ведь среди этих мяукающих созданий у него водился друг. Пушок был единственным в мире котом, которого Шарик – Мухтар – Диг к себе подпускал. Летнюю духоту они могли вполне мирно пережидать вместе в тени кустов. Возможно, потому что Пушок тоже бы ничьим и одновременно принадлежал всему дому. Но чтобы там себе не надумывали люди, а территория двора безоговорочно принадлежала этим двум хвостатым оборванцам, которые прекрасно себя чувствовали, стоя на довольствии сразу у нескольких подъездов.
С Гончарской улицы во двор завернул молодой человек. Ему было около двадцати. Коротко стриженый парень в чёрных спортивных штанах и кроссовках. Через его плечо была перекинута спортивная сумка, лямка которой натирала кожу сквозь мокрую от пота серую футболку-безрукавку. Электронная музыка, которая звучала в его накладных наушниках, задавала темп ходьбе. Пролетев мимо четвероногой парочки, он вызвал лишь толику интереса у пса. Тот приоткрыл было глаза, но узнав силуэт и запах, решил дать тревоге отбой. Парень спешил к шестому подъезду – спрыгнул с тротуара, пересёк проезд и оказался на детской площадке. Эта территория была ограждена декоративным заборчиком из досок, окрашенных в яркий жёлтый цвет. Вокруг неё садоводы-любители разместили несколько клумб с цветами, дав вторую жизнь протёртым автомобильным шинам. Покрышки, до жути пёстро раскрашенные в разные цвета, нравились пенсионерам. Остальные жители дома просто привыкли к этим арт-объектам, тем более, что краски понемногу выцветали на солнце, и со временем перестали бросаться в глаза. А вот что выходцам из советского прошлого не нравилось, так это повышенная активность детворы и их игры возле цветов. Как раз сейчас несколько мальчишек и девчонок бегали вокруг клумб, прыгая через вкопанные покрышки с криками: «Ты – вампир! – Нет! Ты – вампир». На самой площадке, в песочнице сейчас играли трое малышей, с интересом роющие ямки и лепящие куличики. Рядом с ними, на скамейке сидели две молодых мамочки в очень свободных лёгких платьях и что-то неторопливо обсуждали. Проходя мимо, парень узнал в одной из них соседку сверху и кивнул ей. В шестом подъезде медленно открылась дверь. Он пошёл ещё быстрее, надеясь успеть до того, как доводчик вернёт металлическое полотно обратно в положение «закрыто». Соскочив с бордюра на асфальт, молодой человек в два прыжка преодолел узкий проезд и оказался у железобетонного козырька. Перехватив тяжёлую дверь и потянув на себя, он тем самым помог открыть её хрупкой на вид девушке. Это оказалась малознакомая школьница невысокого роста с приятными, тонкими чертами лица, каштановым каре, пирсингом в левой брови, одетая в белой майке, покрывающей её небольшую грудь, и короткие джинсовые шортики. Он видел её здесь всего пару раз.
– Ой, – смущённо сказала девчонка, за долю секунды переведя свой взгляд с лица молодого человека вниз, на свои сланцы. Парень улыбнулся. Девушка сделала шаг в сторону и быстро пошла куда-то по своим делам, не думая оборачиваться. Случайное столкновение закончилось, не успев начаться. Пока дверь медленно закрывалась, парень уже вовсю бежал по ступеням вверх. Поднявшись на родной третий этаж, он нажал на чёрную кнопку звонка и сделал шаг назад. Спустя несколько секунд щёлкнул замок и дверь открылась. На пороге квартиры стояла женщина лет пятидесяти в халате и домашних тапочках. Парень был очень похож на неё. Женщина всплеснула руками и подалась вперёд:
– Никита, сынок, как я рада!
Парень улыбнулся, обнял мать. Валентина Ивановна увидела спортивную сумку, опомнилась:
– Ой-ой, что мы тут-то? Заходи, солнце моё! А что ты так рано-то? Что не позвонил? – вопросы один за другим начали сыпаться на Никиту, пока он заходил в квартиру. Наконец, парень скинул сумку с плеча на пол и стянул пропитанную потом обувь.
– Я последний экзамен досрочно сдал, в конце семестра ещё. Хотел тебе сюрприз сделать, – он понёс сумку в свою комнату. Улыбка не сходила с его довольного лица.
– А что не позвонил? – мать побежала на кухню и начала что-то искать в морозилке. – Я же не сготовила ничего! Я сейчас тебе пельменей отварю! Будешь? – спросила она громко.
– Да, давай, – ответил ей из комнаты Никита. Он сел на свою кровать, застеленную покрывалом, и осмотрел комнату, в которой давно не был. На стенах ыисели плакаты с изображениями боксёров, сценами из компьютерных «стрелялок» и некоторых фильмов. На столе стопочкой лежали книги про джедаев, одна тетрадь на 48 листов и пластмассовый органайзер с ручками. Как будто молодой человек и не уезжал на учёбу в другой город: в квартире всё было так же, как и всегда. Парень пододвинул к себе сумку, открыл и начал доставать оттуда одежду.
– Мам, я тут пару вещей грязных с собой привёз, постираешь?
– Конечно! В корзину бросай! – Валентина Ивановна заглянула в комнату сына. – А ты чего не сказал-то? Тебя бы дядь Витя с собой взял на машине – он вчера со смены вернулся.
– Говорю же, сюрприз хотел сделать.
– Ну, тебе-то я всегда рада буду! – сказала женщина и снова побежала на кухню.
***
Бука сидел на полу у стены. Он заливал в себя крепкое тёплое пиво, которое Штырь вчера забыл убрать в холодильник, когда притащил несколько банок из магазина. Ходил туда «кореш» день назад, но казалось, что с того момента прошло несколько недель. Тело наркомана, давно пропитанное одурманивающими веществами, устроило сознанию такую пытку, что секунды растягивались до часов. Бука не помнил, чтобы «кумара» проходили у него настолько плохо. Даже находясь в тюремном заключении, он испытывал меньшее количество страданий, временно «спрыгивая» с серого порошка. А сейчас было очень тяжело. Но клин клином вышибался: на мгновение мерзкая хмельная жидкость, которую Бука пил через силу, приносила облегчение, и к нему возвращался рассудок. «Скололся, окончательно скололся! Впереди теперь только могила!» – такие неприятные мысли возникали в его блестящей от мокрого липкого пота голове. Суставы снова закрутило. Бука смял опустевшую банку и кинул её в противоположную стену. На белых обоях появились жёлтые капли пенящейся жидкости. «А-а-а!» – от боли, поселившейся в каждой клеточке тела, наркоман сжал зубы. Из закрытых глаз снова полились слёзы. Кости будто раздувались, расщеплялись и их осколки резали нутро, как зубья двуручной пилы. И так было во всём теле. Бука заскулил и начал глубоко дышать – стало чуть легче. Шлёпая мокрыми ногами по полу, в комнату вошёл Штырь. Он, голый и мокрый, схватил товарища за плечо и потянул на себя.
– Братан, пошли, пошли в ванную. Пошли, там полегче будет, – Штырь вёл скрюченного плачущего Буку в санузел. – Вот, вот так. – Штырь усадил товарища по зависимости на край ванны и начал аккуратно опускать его в жидкость, несмотря на свои трясущиеся от судорог руки. – Сейчас легче станет, сейчас.
Он открыл холодную воду и добрал объём до верха бортика. Пол в ванной сразу залило. Штырь и не думал вытирать утечку: так было проще стоять, дышать, жить в эти тяжёлые часы. Холодная лужа остужала горячие стопы. Бука понемногу успокоился. Он всё ещё сжимал кулаки и зубы, но по лицу было видно, что его муки ослабли. Штырь поворотом перевёл длинный кран к умывальнику и подставил голову под струю воды. Приятная прохлада полилась на раскалывающийся от боли затылок. Её потоки проходили по вискам и заглушали пульс – Штырь перестал слышать, как его сердце качает кровь, как она течёт по венам.
Буке начало казаться, что вода постепенно превращается в кислоту. Его кожа стала гореть, будто её что-то жгло. А ещё она вся чесалась, особенно предплечья, кисти и пах. Появилось огромное желание найти одноразовую иглу для шприца. Самую большую и острую, и воткнуть её в себя. Ему казалось, что если проткнуть какую-нибудь артерию – станет хорошо. Тело требовало укола. В животе даже что-то заурчало от предвкушения. Бука начал царапать плитку стены в ванной. А на плитке не было шприцов, не было и спасительного жгута, за который можно было бы потянуть, как за спасительный трос, и прекратить мучения, выбраться из беды. Бука вдруг понял, что сейчас умрёт. Он застонал:
– Штырь! Штырь!
– А? – раздражённо ответил ему товарищ по несчастью.
– Штырь, я помру! Нужно лекарство! Лекарство, Штырь! Не слезем так!
– Заткнись! Два дня терпели, – голос соупотребителя стал подавленным.
– Штырь! Не слезем: доза была слишком большая! Мы с ума сойдём! – из глаз Буки полился новый поток слёз. – Я тя прошу! Давай подлечимся!
– Так, а на хрена всё это было нужно? – наркоман ударил кулаком по борту умывальника, но из-под струи воды голову не убрал.
– Давай лесенкой! Лесенкой слезем! Так вернее!
Штырь молчал какое-то время, потом закрыл воду в кране и пошёл искать полотенце.
– У Махи было? – крикнул он из комнаты, одевая штаны на небрежно вытертое дрожавшее тело.
Бука проскулил из ванной:
– Должно быть. Скажи, что отработаем.
– Как ты ей отработаешь-то? – зашёл обратно в ванную трясущийся наркоман в мокрой футболке.
– Скажи, что Бука придёт к ней и договорится за лекарство – иначе я буду гадом. Она поймёт, уже было такое. Давай, Штырь, беги к ней!
– А, ага.
Входная дверь хлопнула, и Бука остался один в холодной ванне. Ад внутри него ослабил хватку – тело ныло, но это можно было теперь как-то терпеть. До избавления было ещё далеко: страдания от абстинентного синдрома сменились муками ожидания.
***
Никита и Валентина Ивановна Абрамовы ужинали. Сидя за небольшим квадратным столиком на крохотной кухне, они смотрели телевизор. Реклама сменилась кадрами из студии, а в нижнем углу экрана мелькнула стилизованная табличка: «Грани истины». Камера сделала облёт над головами массовки и приблизилась к столу причудливой формы. Он напоминал букву «С». На изгибе сидел ведущий, а по краям, напротив друг друга находились участники дебатов. В этом выпуске ими были какие-то незнакомые Никите люди из Академии наук: мужчина, женщина. Их оппоненты были представлены известным бизнесменом, политиком Савиновым и учёным Шемушевым. О первом несколько лет назад трубили все газеты. Его выставляли то детищем мафии, то единственным честным отечественным предпринимателем. Но рядом с ним сидела личность не менее одиозная. Никита помнил, как все вокруг обсуждали проект Августа Валериевича Шемушева «Овощи – людям». Около пяти лет назад этот исследователь появился из ниоткуда и обещал решить проблему голода в бедных странах окончательно и бесповоротно. Новостные статьи и телепередачи транслировали его идею по созданию «Суперкорнеплода». Этот корешок, по заверениям создателя, был бы набит всеми необходимыми витаминами и микроэлементами. При этом корень оставался бы неприхотливым сорняком, способным прорасти в самых экстремальных условиях. Спустя несколько недель информационного шума, всё больше и больше академиков выступали с обличительными докладами относительно идей Шемушева. Научное сообщество довольно подробно прошлось по проекту Августа Валерьевича, указав в своих разгромных статьях и докладах на все нестыковки и ошибки в технологии «Суперкорнеплода». После этого опальный учёный исчез из медийного пространства, и о нём ничего не было слышно. Про «Овощи – людям» тоже никто не вспоминал, кроме интернет-троллей и авторов анекдотов. Ведущий телепередачи одетый в очки с чёрной оправой и красивый серебристый костюм произнёс:
– Итак, мы вернулись с рекламной паузы! Прямой эфир «Граней истины»! Наша сегодняшняя тема: «Человек – венец творения или подопытный материал»? Допустимо ли принимать к рассмотрению в Думе законопроект от партии «Правый взгляд», который позволит проводить испытания на людях? Останемся ли мы, собственно, людьми после этого? Август Валерьевич, вам слово!
Ведущий поправил правой рукой выпавшую белую прядь своих пышных волос и перевёл взгляд на Шемушева.
– Я считаю, да! – бодро начал пожилой учёный с большими залысинами на седой кудрявой голове. – Это та самая следующая ступень развития общества, которую мы должны преодолеть и позволить науке перестать заниматься построением корреляций, а начать заниматься работой непосредственно с объектом. Вакцины, препараты, трансплантации, различные технологии борьбы со злокачественными новообразованиями – тут поле непаханое! Вообще, задаваться самим вопросом мне кажется пустым, ошибочным времяпрепровождением. Безоговорочное: «Да»! Вы только представьте – сколько всего нового, полезного будет открыто и опробовано! Вспомните, как шагнула медицина, когда был преодолён запрет на вскрытие тел! Нас ждёт светлое будущее!
Его оппонент с чёрной бородкой и редкими волосами на темени усмехнулся:
– Август Валерьевич, никто и не спорит, что научные открытия двигают нашу цивилизацию вперёд. Вопрос лишь в методах! То, о чём вы говорите негуманно! Мы всё же живём в 21-м веке, и поэтому говорить всерьёз об использовании людей в качестве расходного материала, в лучшем случае, глупо. Вы всерьёз обсуждаете социальные отношения времён Римской империи, когда на рабов смотрели, как на говорящие орудия труда! Август Валерьевич, последние попытки шагнуть в дикость и видеть в человеке только подопытного предпринимались в прошлом столетии в одном всем известном государстве, которое тоже двигалось к светлому будущему по телам замученных в концлагерях людей.
Шемушев помахал указательным пальцем из стороны в сторону:
– Анатолий Павлович, вы сейчас хотите запутать зрителей и подменить понятия. Я ни в коем разе не упоминал страдальца истории – раба. Какие концлагеря? О чём вы? Я говорил, что опыты на человеке дадут нам лучшие результаты по сравнению с килограммами дохлых крыс, которых нужно ещё правильно обсчитать.
К полемике подключилась высокая темноволосая женщина средних лет, сидевшая рядом с Анатолием:
– Август Валерьевич, вы говорите о математических методах обработки данных, как о чём-то крайне ненадёжном и вульгарном.
Учёный округлил глаза и удивлённо спросил:
– Это когда?
Женщина, сделав вид, что не заметила, как её только что перебили, спокойно продолжила:
– Да вот – секунд двадцать назад. Если вы забыли, то я вам напомню: математика – наука точная. Её инструментарий почти безграничен. Многие достижения современности были бы невозможны без математического моделирования. Так почему же вы подвергаете сомнению многолетний опыт обработки результатов: транспонирование на человека без вреда для него?
– Алла Николаевна, – почесав бровь, ответил Шемушев, – вы лучше меня знаете, что есть случаи, когда эта методика приводила к непредсказуемым, никем не предугадываемым последствиям при клинических испытаниях. Вы предлагаете упереться взглядом в формулы, чтобы не замечать погибших больных, которые надеялись на излечение. Это ведь их последняя надежда, когда подобные несчастные люди вступают добровольцами в экспериментальные группы. Их тоже заверяли, знаете ли, что препараты прошли лабораторную проверку и являются безвредными! Хватит смотреть на цифры – оглянитесь вокруг! Ваш подход давно устарел! Нужно двигаться вперёд, а не выбирать порядок констант!
В зале прошла волна аплодисментов.
Алла пристально смотрела на идейного противника и, когда шум стих, сказала:
– Возможно, ваши представления о математике и статистике гораздо ниже ваших же уровней хамства по отношению к науке и игры на публику, но научное сообщество не имеет к современным методикам серьёзных претензий. Опять же, наука развивается: появляются более совершенные методы, дающие более точные результаты. Но вам это неинтересно. Мы это уже поняли по вашим чудным изысканиям в биоинженерии.
Шемушев, изобразив крайнюю степень утомлённости, произнёс:
– Алла Николаевна, мы здесь собрались обсудить препятствия для прогресса в виде архаичных убеждений и примитивного страха перед новым, а вы сводите разговор к моей скромной персоне.
Анатолий Павлович удивлённо произнёс:
– А вы разве готовы обсуждать?
Но его перебила возмущённая Алла Анатольевна:
– Да при чём тут? – она на мгновение остановилась, а затем продолжила более сдержанным голосом. – Я понимаю, что для вас может остаться загадкой язык математики, но он не является чем-то таинственным для тысяч лабораторий по всему миру, в которых исследователи каждый сезон …
И тут Никиту отвлекла мама:
– А вот у нас знаешь, что произошло на той неделе? – парень начал торопливо жевать, чтобы как можно скорее вернуть себе дар речи. А мать с энтузиазмом продолжала. – Лидия Михайловна шла с магазина, и увидела вот что – электрики во двор въехали…
– Маааам, – протянул сын, – там очень интересно! – он показал ложкой на телевизор.
– А, всё-всё, – затихла Валентина. – Ещё что-нибудь будешь? Может хлеба? В холодильнике колбаска есть.
«Ы-ы», – отрицательно покрутил головой Никита, отправив в рот последний пельмень, и переключил всё своё внимание обратно на телепередачу.
– … я так считаю, – закончил свою очередную реплику Шемушев, чем вызвал в зале новую волну аплодисментов.
Его оппонентка удручённо покачала головой и опустила взгляд вниз, чтобы скрыть свою взволнованность. Инициативу перехватил Анатолий Павлович:
– А что же вы скажете о самом «материале»? Кем по вашему должны быть эти люди? Добровольцы? Но где вы найдёте столько добровольцев? Вы ведь отдаёте себе отчёт в том, сколько исследований проводится? Какой должна быть релевантная выборка?
– Ну, можно ограничиться только действительно важными… – начал было Шемушев.
В этот момент уверенным голосом заговорил Савинов, всё это время державшийся немного в стороне от дискуссии:
– Этот вопрос достаточно подробно изложен в предложенном правым блоком законопроекте: ими станут опасные асоциальные элементы.
Анатолий Павлович слегка улыбнулся:
– Позвольте спросить! А кого вы в них записали? Вы ведь тоже член одной из этих партий?
Савинов кивнул и продолжил:
– Да, я член партии «Правый взгляд» и был одним из разработчиков этого проекта. К группе социальных маргиналов мы традиционно относим наркозависимых, – он начал показательно загибать пальцы на своей крепкой руке, – криминальных рецидивистов, лиц с тяжёлыми психическими расстройствами. Всех, кто не способен нормально и гармонично существовать в обществе.
Алла оживилась:
– Подождите, но разве наркозависимые не способны жить в обществе? Когда эти люди обращаются за помощью в реабилитационные центры, желания вернуться к нормальной жизни у них хоть отбавляй. Почему вы решили поставить на них крест? А ранее судимые? В странах, где ими занимаются социальные службы, бывшие заключённые в меньшей степени склонны к возврату в криминал!
Савинов ответил:
– Записываю не я, а статистика. Вы, кстати, нам всем напоминали, что это наука, методикам которой следует доверять! И она нам уверенно говорит: более половины преступников становятся рецидивистами, даже после исправительных колоний! Что касается наркоманов, то советую на досуге подумать: где берёт деньги неработающий человек на ежедневную дозу, ради которой он готов на всё? Наркоманы, в среднем, успевают прожить по пять лет. Пять лет гарантированной преступной деятельности! Это болезнь нашего общества! Мы же за то, чтобы заставить служить таких существ на благо нашей страны, хотя бы в качестве биологического материала!
Сидевший рядом с ним Шемушев, не смог сдержать ехидной улыбки. По залу прошла волна оваций. Алла не смогла себя сдержать и что-то крикнула своему оппоненту. Савинов её не слышал, он смотрел в камеру, чтобы получился хороший кадр. На его пиджаке, ближе к воротнику сиял металлический значок партии «Правый взгляд»: глаз с солярным символом вместо зрачка. Ведущий поднёс палец к гарнитуре, закреплённой у него на ухе, затем встал и замахал руками, требуя у зала тишины:
– Дорогие зрители, прошу вас успокоиться! У нас звонок в студию! Да, говорите, пожалуйста! Мы вас слышим! Здравствуйте!
Из динамиков, аккуратно спрятанных за декорациями студии, донёсся пожилой голос:
– Алло! Слышно?
Ведущий, возвращаясь на своё место в центре площадки, ответил:
– Да, мы вас прекрасно слышим! Говорите!
Голос продолжил:
– Алло! Меня зовут Ефим Андреевич. Я рад, что смог до вас дозвониться! Сегодня у вас больно интересная тема и правильная! Я вот согласен с тем, что всю эту гнилую безработную блатату надо использовать! Раньше вот как было: не хочешь работать – заставим! Воруешь, грабишь, убиваешь – поедешь валить лес…
Тут ведущий перебил позвонившего старика:
– Ефим Андреевич, я вас правильно понял? Вы согласны с тем, что использование людей в лабораторных исследованиях допустимо?
Голос на секунду замялся, но тут же громко ответил:
– Да! Если ты можешь жить… А вернее не можешь, а хочешь жить… То есть, если ты, как клещ, то тебя надо заставить послужить на общее благо хоть как-нибудь!
Ведущий заговорил сразу после того, как послышались гудки:
– Дорогие зрители, мы принимаем ваши звонки, телефон горячей линии 588-588-58! – после этого он обратился к Анатолию Павловичу. – Вот только что мы услышали первое мнение с той стороны экрана. Использовать можно – как вы прокомментируете точку зрения стороннего человека?
Академик тяжело вздохнул и ответил:
– Мне жаль, что такие дикие убеждения есть в нашем обществе. Наркозависимые, алкозависимые – это просто зависимые люди. Но люди! Они не перестают быть частью человечества, как и мы с вами.
В кухне Абрамовых раздался громкий стук по батарее. Удары стихли так же неожиданно, как возникли. Никита с недовольством посмотрел на стояк в углу, но потом снова переключился на телевизор. Валентина Ивановна встала из-за стола и начала наливать воду в электрический чайник прямо из-под крана:
– Ты чай какой будешь: чёрный, зелёный?
– Чёрный, – ответил Никита.
Он пропустил фразу, из-за которой в студии снова возникла перепалка, но это уже не было так важно – ведущему удалось утихомирить стороны конфликта. После этого, поправив волосы, мужчина принимал следующий звонок:
– Алло, говорите!
Дозвонившаяся женщина произнесла:
– Здравствуйте! Я Людмила Бриск, люблю смотреть вашу передачу и сегодня не могла не позвонить!
– Очень хорошо, Людмила, – ответил дежурным тоном ведущий, – скажите нам: по вашему мнению, лабораторные исследования на людях допустимы или же нет? Как вы считаете?
– Ой, знаете, я немного не так хотела сказать, – в голосе женщины было смущение. – Понимаете, мне знакома сама обсуждаемая тема, вернее не мне, а … – Людмила сделала небольшую паузу и продолжила.– Я в молодости работала лаборанткой в институте Менделя. И мне посчастливилось попасть в тот отдел, руководителем которого был Артур Фёдорович Радеев! Когда мы с ним познакомились, он был просто заведующим отделом, неизвестным почти никому человеком. Но вот знаете, в его глазах была страсть! Даже я бы сказала: в нём была одержимость своими разработками. И ещё я вам скажу, что ему было очень непросто! Он шёл к своему открытию много лет и у него много раз не получалось. Но он верил в себя!
Ведущий перебил:
– Людмила, простите, можно всё же вернуться к теме нашей передачи?
– У меня по теме, я вот уже почти дошла, – затараторила женщина. – Артур Фёдорович проводил свои опыты почти всегда после окончания рабочего дня. И мы ему помогали в этом! Представляете, отработать целый день, а потом ещё оставаться и дорабатывать до поздней ночи! И нам за это никто не платил – мы верили в Артура Фёдоровича, мы знали, что у него получится! И вся эта тяжёлая работа, все эти внеурочные, ночные эксперименты, многолетние исследования прошли бы быстрее и легче, если бы ему дали все средства лаборатории. А ему много лет только и делали, что ставили палки в колёса! Но никто не смог сломить Артура Фёдоровича и он вопреки всему сделал величайшее открытие своей жизни. А если бы его поддержали, то всё было бы ещё раньше! Так что не надо связывать руки учёным: им и так нелегко!
Послышались гудки: звонившая положила трубку.
Молчание в студии нарушил Шемушев:
– Вот! Вот! Вот о чём я и говорю! Вы все слышали: Радеев подарил бы миру своё открытие раньше, не будь препон со стороны Академии!
Алла Николаевна подалась вперёд:
– Позвольте: а при чём тут опыты на людях?
– Как при чём? – опешил Шемушев. – Как при чём? Артуру Фёдоровичу пришлось продираться сквозь тернии вашей бюрократической машины, пробивать лбом ваши стереотипы! Если бы он сейчас был в студии – я готов поклясться – он был бы на моей стороне! Этот человек предоставил бы науке все ресурсы, которые ей нужны!
Анатолий Павлович улыбнулся и посмотрел на Шемушева исподлобья:
– А вы знали Артура лично, чтобы бросаться такими заявлениями?
– Нет,– ответил оппонент. – А что это меняет?
– А то, – продолжил Анатолий, – что я его знал как раз-таки лично и скажу вам: Артур был очень гуманным человеком! Для него каждый был по-настоящему ценен! И он всего себя посвятил тому, чтобы жизни людей обрывались реже! Поверьте мне! Он был бы против того, чтобы кого-либо подвергали опасности просто так, из-за нежелания лишний раз подумать.
В разговор вмешался Савинов:
– Анатолий Павлович, если вы лично знали Радеева, скажите нам: почему передовой учёный страны был выгнан из Академии? Почему он был вынужден переехать в Подгорск? Если Академия поддерживает науку и никак не связана с политикой, то почему исследователь, который осуществил величайший прорыв, оказался в глуши? Может он посягнул на святыни известных всем нам личностей? Может потому, что для него не было запретных тем, если это касалось будущего человечества?
– Боже, что вы несёте? – Анатолий Павлович закрыл глаза и потёр указательным пальцем переносицу. – Кто его выгонял?
В этот момент его уже перекрикивала Алла Николаевна:
– Я не знаю, откуда вы всё это взяли, но Артура Фёдоровича никто из Академии не выгонял – он ушёл сам! И переезд в Подгорск – его личное решение. Вы можете мне не верить, но многие учёные – я тоже была среди них – настаивали на том, чтобы он остался здесь и возглавил Академию!
Шемушев вставил своё слово в общий гул:
– А что же тогда нет никаких продвижений в эмбриональной коррекции? Не потому ли, что Радеев замахнулся на святое, а от него избавились, как от неугодного?
По батарее снова застучали, но уже сильнее. Удары по металлу и стоны, доносившиеся с другого этажа, перекрыли шум потасовки в телепередаче.
Опередив вопрос сына, Валентина Ивановна запричитала:
– Опять с ума сходят! Черти! – увидев вопросительный взгляд Никиты, продолжила. – Соседи снизу: наркоманы и бандиты! Появились тут месяца два назад. Поначалу тихие были, парни эти, но по ним видно, что какие-то они заморыши, пьянчуги, – женщина сморщилась и махнула рукой. – Целыми днями там у себя сидят, потом, как на улицу покажутся, так всё – катастрофа, пожар! Подглазники такие тёмные, сами худые, больные, ноги еле-еле передвигают. Иногда вот так вот с ума сходят, как сейчас.
– А ментам про них сообщали? – спросил сын. – Это же притон! Это статья – их быстро разгонят!
– Ой! – продолжила Валентина. – Звонили, вызывали – они приехали, пальцем погрозили, какого-то одного бомжика забрали и всё.
По батарее застучали с новой силой.
– Понятно, – процедил сквозь зубы Никита и начал вставать из-за стола.
– Ты куда? – удивлённо спросила женщина, смотря на сына снизу вверх.
– Пойду, объясню им, что шуметь – плохо, – спокойным голосом ответил сын, направившись в свою комнату.
– Кому? – переспросила мать, но тут же поняла. – Ой, Никита, не надо! Давай я сейчас лучше в милицию позвоню!
– И что, с ними снова проведут беседу? – крикнул ей из комнаты парень. Он расстегнул свою спортивную сумку и начал в ней что-то искать.
Валентина Ивановна в этот момент набирала короткий номер телефона на своём мобильнике:
– Сына, ну зачем тебе это надо? Пусть лучше милиционеры приедут! Ну, тебе-то зачем ходить?
Никита, наконец, нашёл в сумке компактный электрошокер и перцовый баллончик. Он положил предметы в карманы и направился к выходу из квартиры. Проходя мимо мамы, он отодвинул мобильник от её уха:
– Не надо. Я просто с ними поговорю так, как они смогут понять. Ничего не будет.
Валентина Ивановна смотрела на него с тревогой:
– А может всё-таки в милицию?
– Нет, мам, – отрезал парень. – Не надо. Тут быстро – я скоро вернусь.
***
Бука вцепился руками в стояк отопления и пытался его вырвать. У него не было сил, но казалось, что если он этого не сделает, то его позвоночник рассыплется. «Здесь может быть только одна ось», – звучало в голове наркомана. Обезумев от боли, Бука снова начал царапать обои на стенах. И так уж вся кожа горела огнём, кости трещали, суставы набухали и перешёптывались, а теперь ещё и позвоночник исчезал! В квартире раздался звонок. Бука поковылял на полусогнутых ногах к входной двери: там было спасение, там было «лекарство»! Даже «кумара» начали отпускать, ведь сейчас он примет то, без чего так страдал! Но за дверью стоял не Штырь. На пороге был какой-то незнакомый короткостриженый парень. Бука застонал:
– Нееету! Ничего нееету! Нужно! Нужнооо!
Парень отпрянул от двери, достал что-то из кармана. «Ты чего, братан?» – прозвучало в голове Буки. Он уже не понимал: это спросили у него или он сам себя слышит? Силуэт парня стал смазанным – из глаз снова полились слёзы, в спине появилась режущая боль.
– Лекарство? – пробубнил сквозь плач Бука.
Человек явно что-то сжимал в кулаке и о чём-то его спросил. «У него есть, он просто играет, – пронеслось в голове наркомана. – Зачем так? Зачем?!» Бука повторил громче, но совсем нечётко:
– Лекарство! Дай лекарство!
Человек всё это время что-то кричал ему, но не хотел давать то, что было зажато в кулаке. Парень начал убирать вещицу обратно в карман и пятиться назад на лестницу. «Он сбежит! Сбежит! Лекарство!» – Бука взвыл от боли и, собрав воедино последние силы своего дряблого тела, прыгнул на незнакомца, чтобы не дать тому сбежать.
Никита, не задумываясь, встретил ударом кулака подавшегося к нему безобразного, сопливого, худого человека с ввалившимися глазами. Наркоман упал на спину и ударился затылком о стальной порог входной двери. Никита замер: «Встанет или нет?»
Человек, больше похожий на призрака, не двигался. Он лежал с открытыми глазами, по полу начала растекаться лужа крови.
– Мать твою! – громко выругался парень.
Сзади кто-то сорвался с места и побежал по ступеням вниз. Никита обернулся – по лестнице убегал такой же худой наркоман как и тот, что распластался перед ним. Через несколько секунд шум прекратился – свидетель выбежал на улицу. Никита бросился к телу, лежащему без признаков жизни. Он начал пытаться нащупать пульс на исколотой иглами руке человека, затем на его шее, после этого просто попытался услышать дыхание, но всё тщетно. Дрожащими пальцами Никита набрал короткий номер на своём телефоне:
– Алло, милиция! Тут самооборона…
***
Абрамов сказал матери, что он позвонил в скорую помощь, потому что соседу снизу стало плохо. Чтобы не оставлять человека в тяжёлом состоянии одного, он дождётся врача вместе с ним. Сын не хотел, чтобы мама видела его рядом с трупом над лужей крови. Милиция приехала довольно быстро: он услышал характерный для их машин звук двигателя у подъезда. Почти сразу после этого на кого-то напала собака: с улицы через окно на лестничной клетке донёсся лай и чья-то ругань. Затем прозвучал выстрел. Через мгновение дверь в подъезд открылась и по лестнице зашагали несколько человек.
– Вот сука! Только бы не бешеная эта псина была! – голос говорившего был раздражённым.
Наконец, Никита увидел наряд: трое милиционеров, один из которых был в рубахе, брюках и фуражке. На брюках были видны отпечатки пыльных лап.
– Лейтенант Кузнецов, – представился офицер, – это вы зво…– он оборвал фразу, заметив около одной из дверей труп в луже крови. Милиционер изменился в лице и отступил назад. – Руки вверх, лицом к стене!
Один из сержантов, поднимавшихся за ним, скинул с плеча короткий автомат, второй блюститель порядка достал пистолет из кобуры.
Никита торопливо начал объяснять:
– Да не, тут вот что было: я спускаюсь…
Его оборвал громкий приказ офицера:
– Молчать! К стенке!
Сержант передёрнул затвор на автомате и прицелился Никите в грудь.
Парень с испугу начал делать всё, что ему говорят. После того, как он встал лицом к стене и вытянул руки, его сильно ударили сзади под колени – ноги непроизвольно согнулись. Лицо впечатали в штукатурку стены и начали заламывать руки. На запястьях щёлкнули наручники.
– Никита! – крикнула Валентина Ивановна, выбежав из квартиры на шум, чтобы узнать, что там на лестнице происходит.
– Мам, я невиновен! Честно!– крикнул ей сын. Сержанты быстро увели его вниз по ступеням.

Глава 3. Герой
За 3 года и 5 месяцев до создания «Объекта 80».

Дачники проводил лето традиционно: на грядках и шашлыках. Посёлок Горьяново не был застроен особняками богатой элиты. Это место, удалённое от города, не отличалось красивыми видами или местами для промыслов. Здесь обосновались люди попроще: средний класс – семьи работников образования, медицины, разных отраслей промышленности. Некоторые участки были выданы владельцам ещё при строительстве социализма, а остальные – выкуплены новыми хозяевами у последних спивавшихся аборигенов. Местных семей осталось всего ничего – менее десятка. Они подрабатывали у городских сторожами зимой, о чём вовсе не жалели: другой работы попросту не было во всей округе. Да и с появлением дачников продуктовая лавка стала ездить гораздо чаще. Переулок Красный, зелёные обочины которого запылились из-за высохшей грунтовки, располагался на окраине посёлка. Несколько рядов одноэтажных домиков из кирпича, бруса с двускатными крышами своей тенью укрывали от солнца приехавших «на грядки» людей. В одном звучала музыка из радиоприёмника, в маленькой кухне другого гремел стук ножей о деревянные досочки: готовили окрошку. Напротив крайнего домика из силикатного кирпича, узкие окна которого скрылись за тёмным деревянным забором, стоял мальчик. Сложив ладони у рта в форме рупора, Максим начал протяжно звать свою подружку:
– Наааастяяя! Нааастяяя!
В правом окне детская ручка отодвинула нижнюю часть белого тюля. Смугловатая девочка выглянула на улицу, увидела мальчишку и радостно ему помахала ладошкой. Спустя мгновение в окошке уже никого не было. Максим опустил руки и начал ждать. Он решил попинать камешки в канаву, отделявшую участки на Красном от дороги. Ему легко было представить себя футболистом: спортивные штаны тёмно-синего цвета с тремя белыми косыми полосками на кармане и серая футболка с черепахами-самураями были формой его личной команды. Он раз за разом вёл «мяч» мимо воображаемых защитников и отправлял его на дно сквозь зелёную тину, похожую на натянутую сетку «ворот». «Матч» продлился недолго: входная дверь дома хлопнула и к калитке уже прошлёпала Настя, одетая в зелёную майку с феями, джинсовую складчатую юбку, немного не доходившую до колен, и розовые резиновые тапочки. Перемахнув через короткий мостик, девочка оказалась на обочине и протянула Максиму что-то зажатое в кулаке:
– Привет! Это тебе!
– Привет! Спасибо! –мальчик принял угощение в виде сушки и шоколадной конфеты, которую тут же раскрыл да отправил себе в рот. Фантик он положил в карман, вспомнив о нравоучениях, которые читала ему мачеха: «Не сори направо и налево!» Настя была чуть ниже и младше Макса, но это не помешало детям сдружиться в городском дворе и отправиться в путешествия по Горьяново и окрестностям: их семьи были соседями и там и тут. Несмотря на то, что Настя – девочка, она была той ещё авантюристкой. Любившая лазить по зарослям кустов, кидаться стеклянными бутылками в стену, стрелять ягодами из напальчника и гоняться за котами, она быстро вошла в круг доверенных лиц Максима. Дети смело отправлялись на поиски приключений, даже не задумываясь, что кто-то из них мог рассказать родителям о том, где именно они были и откуда на самом деле новые синяки и ссадины.
– Что мы сегодня будем делать? – спросила девочка.
Максим ответил ей сквозь хруст сушки во рту:
– Похимичить можно, потом на речку пойдём.
– Давай, – заулыбалась Настя. Она смахнула за ухо свои тёмные волосы, постоянно налезавшие на глаза, и случайно увидела, что за ними кто-то наблюдал, выглядывая из-за угла на перекрёстке. – Ой, а кто это?
Максим посмотрел в направлении пальца подружки и увидел ещё одного ребёнка, который был явно ими заинтересован, но не решался показаться и поэтому шпионил из-за куста черноплодной рябины, перекинувшей свои ветки через забор углового дома.
– Пошли, посмотрим, – предложил мальчишка и двинулся вперёд.
– Пошли, – отозвалась каким-то странным тоном Настя, но не стала отставать от друга.
Ещё издали Максим прокричал:
– Выходи, мы тебя видели!
Когда до перекрёстка оставалось метров двадцать, ребёнок окончательно покинул своё укрытие и вышел на дорогу, перепрыгнув канаву. Это оказалась девочка примерно их возраста, со светлыми рыжеватыми волосами. На ней было летнее жёлтое платье в чёрный горошек, а на её ногах – бежевые сандалии.
– Тебя как зовут? – спросил мальчишка.
– Ксюша, – смущённо ответил ребёнок. – А вас?
– Я Максим.
– А я Настя! А что у тебя ноги пузырчатые? – решила придраться смуглянка к расцарапанным коленкам, на которых были красные пятна.
– А это я…это я об крапиву, когда к кусту подбиралась, – смутилась девчонка.
– А почему ты от нас пряталась? – спросил Максим.
– Я не знаю, – тихо ответила Ксюша, отведя взгляд.
– Пойдёшь с нами химичить? – решил перейти к делу мальчуган.
– А это как? – заинтересовался ребёнок.
– Мы тебе покажем, – сказал мальчишка и махнул рукой, предлагая идти за ними.
– Эх, – еле слышно вздохнула Настя.
***
Дети шли по тропинке вдоль крайних участков. Виляя между кустами ольхи, прыгая через ямы и канавки, взбегая на заросший старый отвал, они приближались к одному из любимых мест: заброшенному коровнику. Ксюша шла последней.
– Ты где загорала? – спросила она у шедшей чуть впереди неё Насти.
– Нигде, – ответила та, – а что?
– Ты такая загорелая, как будто с родителями на море была.
– Нет! Я всегда такая была, – отмахнулась Настя.
Ксюша продолжила:
– Вот бы мне такой всегда быть! Мама говорит, что красивые и богатые женщины всегда загорелые, а у меня кожа сгорает быстро, загар совсем не пристаёт. А это красиво!
Настя расплылась в широкой улыбке:
– А я такая сама по себе!
Дети вышли на узкую грунтовую дорогу с растрескавшимися серыми пятнами высохших луж. Осталось спуститься с холма и преодолеть овраг. Угол заброшенного здания уже был виден впереди.
К разговору подключился Максим:
– А я слышал, что кто загорает, тот может умереть. У него проявляется рак на коже!
– Кто тебе такое сказал? – прыснула с удивлением Ксюша.
– Мама с тётей Олей по телефону говорила, и я это слышал, – с важным видом заключил мальчуган.
– А вот ты докажи! А почему в кино Изаура не умерла? – не унималась Ксюша. – Она там загорелая!
– А кто такая Изаура? – спросил в ответ Максим.
– Что делает рак? Где?– заинтересовалась Настя. – У меня на ухе пятно родимое есть, это уже рак проявляется? Я теперь умру?
– Это рабыня, – ответила Ксюша, удивляясь, что кто-то может этого не знать.
– Нет! Рак – это когда болит так же сильно, как будто тебя всю клешнями зажали, – протараторил мальчик.
Под шум этого разговора, в котором все перебивали друг друга, детвора добралась до разваливающейся постройки.
– Ой! А что это? – произнесла Ксения, рассматривая потрескавшуюся кирпичную стену с дырой вместо двери. Этот торец одноэтажного здания был шире любого дома в посёлке. В небольших прямоугольных окнах не осталось деревянных рам, там поселились лишайник и плесень. Около дыры валялось много битого кирпича и зелёных осколков стекла.
– Это коровник, – ответил Максим. – Ты его раньше не видела?
– Нет, а тут и коровы есть? – Ксюша заглянула в дыру.
Настя засмеялась, наблюдая, как девочка крутит головой в поисках скота:
– Ты что, дурочка? Тут никто не живёт!
Максим тоже улыбался:
– Коров пастух караулит на поле, с другой стороны, – он махнул на здание перед собой.
– Я не знала, – покраснела Ксюша. На её светлом лице очень быстро распространялся цвет смущения.
Троица прошла через дыру внутрь. Коровник стоял заброшенный уже около десяти лет. Длинное здание строилось государством для размещения целого стада в три сотни голов. Но сейчас деревянные загоны были выломаны и растащены на дрова. Лотки поилок забились мусором и грязью, в некоторых местах произошёл обвал деревянной крыши. Ржавые ворота впереди оставались закрытыми, но все равно сквозь множество мелких отверстий в них проходил солнечный свет. У некоторых кирпичных колонн в центре образовались провалы грунта. Из этих ям несло сыростью, землёй. Окна одной из боковых стен были закрыты зелёными ветвями ольхи: кусты разрослись вдоль неё почти по всей длине. Рядом с торцевой стеной, через дыру которой дети пробрались в постройку, не хватало большого куска под окном. Обвал кирпича произошёл на несколько рядов и закончился где-то в полуметре от пола. В этом месте стена была тёмной и мокрой, а на полу валялось много тонких красных керамических пластинок. Неподалёку стоял импровизированный стол из почерневших старых досок, лежавших одним концом на мятом ведре, а вторым – на столбике, сложенном из обломков выпавшей каменной глыбы. Дети направились к этому шаткому предмету постапокалиптического интерьера.
– Это –наша ланбаратория. Максим – учёный, а я – ланбарат,– сказала Настя новенькой. – Ты тоже можешь быть ланбаратом.
– А что нужно делать? – с интересом спросила Ксюша.
– Банки открывать, – ответил Максим. – Вот там они стоят.
Мальчик показал на находившийся неподалёку обломок стены. Настя в этот момент уже тащила к столу пыльную банку белой краски, с бортиков которой свисала паутина. Между стеной и глыбой Ксюша обнаружила ещё пару ржавых банок с красками коричневого и чёрного цветов. Этикетки на них давно выцвели, вымокли и стали совершенно нечитаемыми. Рядом с банками лежал чёрный пластмассовый кубик с отломанной крышкой. Было видно, что внутри кубик состоял из нескольких металлических пластин, соединённых друг с другом. Между ними блестели капли каких-то жидкостей. От этого куба пахло очень неприятно.
– А что это? – спросила Ксюша.
– Что? – посмотрел в её сторону Максим, ковырявший палкой землю в одной из ям в полу.
– Вот эта чёрная вонючая штука, что это? – указала пальцем на странный предмет девочка.
– Это аккумулятор, не двигай его, – спокойно ответил мальчик и продолжил ковыряться в земле.
– Мы его не трогаем, – произнесла Настя, вернувшись за второй банкой краски. – Максим сказал, он может ошпарить. Мы иногда из него водичку шприцом набираем.
– Ааа, – протянула Ксюша и аккуратно, чтобы не запачкать платье подняла с пола оставшуюся банку.
Максим выкинул палку и пришёл к столу с чем-то зажатым в кулаке:
– Так, можно начинать опыты на инопланетянах.
Мальчик разжал пальцы и на доски упало несколько дождевых червей.
– Фууу, – сморщила нос Ксюша.
Настя засмеялась:
– Не нравятся? Мы их покрасим, и тогда они не будут такими мерзкими!
– Правда? – с надеждой спросила Ксения.
– Да, смотри! – Настя схватила ободранную кисточку, валявшуюся под столом, макнула остатками ворса в белую краску, а затем ткнула ею в голову одного из червяков. Обитатель почвы не был готов к таким жизненным трудностям и попытался дать дёру, но пополз на свою беду в сторону капли краски, из-за чего измазался ещё больше.
– Хи-хи, – Ксюше начала нравится это игра. – А давайте ещё что-нибудь сделаем!
Максим, с серьёзным видом какого-нибудь учёного, спросил свою подружку:
– Старший ланбарат, где предыдущий инопланетянин, которого мы поймали и посадили в тюрьму?
– Он тут, – с азартом крикнула Настя и нырнула под «лабораторный стол» за пустой пластмассовой бутылкой. На бутылке болталась более-менее узнаваемая этикетка с названием «Буратино». На дне прозрачной ёмкости покоился жук-плавунец. Девочка открутила крышку и повернула горлышко к столу, резьбой вниз. Жук упал своим панцирем на сужение перед отверстием и застрял там.
– Даваааай! – недовольно проворчала Настя и начала энергично трясти бутылку. Жук катался по пластику, но так и не вывалился оттуда.
– Дай я, – протянул руку Максим.
– Я сама хочу! – крикнула девчонка и отодвинула бутылку подальше от друга.
– У тебя не получается, – стоял на своём мальчишка.
– Сейчас получится! – отмахнулась Настя, стуча горлышком по доскам. В этот момент жук вывалился наружу и остался на столе.
– Аааа! Я же говорила! – торжественно заключила смуглянка.
– Ха-ха! – улыбнулась Ксюша и пару раз хлопнула в ладоши. – А что мы с ним будем делать?
Максим ей ответил:
– Сейчас нам очень важно получить от него всё, что он знает. Для этого нам потребуется «зелье правды». Набери его в том аккумуляторе, – мальчик достал из-под стола пустой шприц и протянул его своей новой помощнице.
За стенами постройки раздалось протяжное мычание: «Муууу».
Ксюша вернулась, держа в руке наполненный шприц. Она положила его на стол и спросила у ребят:
– А вам не страшно?
– Чего? – не понял Максим.
– Жук не кусается, – сказала Настя, пытаясь успокоить девочку.
Ксения продолжила:
– Я слышала от бабушки, что здесь есть бык, который людей бодает! Он уже одного мальчика насмерть забодал! Она мне говорила не ходить сюда.
Максим махнул рукой:
– Быки есть, но они старые, с облепленными жопами. С ними пастух ходит – ничего не будет.
Снаружи донеслось ещё несколько «Мууу». Возникли звуки топота.
– А! Что это? – испугалась Ксюша.
Максим и Настя прислушались к происходившему на улице.
Прозвучал пьяный мужской голос: «Куда ты, Митька? Митька! Юдаити! Дара, ять!»
Что-то пробежало около ворот, задев створки. Ворота скрипнули, но остались на месте. Дети уже совсем забыли про игру, они внимательно смотрели на дырявые ржавые листы стали, сквозь которые проходил свет. Лязгнул амбарный замок, висевший с той стороны: его кто-то двинул.
– Аааа! – завыл человек на улице. Снаружи донёсся лай собаки и гневное мычание скотины. Топот копыт вдруг возник совсем рядом, за стеной, затем он сместился вдоль неё к воротам.
«Бах!» – что-то вновь ударилось о подгнивший металл.
– Бежим! – закричал Максим и ринулся к дыре, через которую дети пролезли в постройку. Мальчик проскочил первым: Настя и Ксюша немного замешкались. Когда девочки оказались снаружи, они застали мальчугана замершим в странной позе: руки раскинуты, правая нога выставлена вперёд.
– Максим, ты что?! – закричала Настя.
– Тихо! – шикнул ей в ответ мальчик и указал на угол, у которого стояла собака и смотрела в их сторону. Пёс был высоким в холке, с длинной свисавшей шерстью смешанной окраски: низ был белым, а верх в чёрных и коричневых пятнах. Вытянутая морда оскалилась белыми зубами. «Рыыы!» – собака злобно зарычала и медленно пошла в их сторону.
Ксюша заплакала и выдавила сквозь слёзы:
– Что нам делать?
Максим быстро схватил ближайший кирпич, лежавший у его ног, и швырнул его в зверя. «Гав-гав!» – собака ещё больше разозлилась, хоть кирпич и не попал в неё, но всё же остановилась.
– Давай спрячемся в коровнике! – крикнула мальчику Настя.
– Нет, не успеем! Бегите, когда я скажу, – произнёс Максим, – а я его задержу!
Ксюша начала реветь, и казалось, что это ещё больше раззадоривало собаку. Мальчишка видел в глазах зверя ненависть. Он уже представлял, как вытянутая пасть будет его кусать. Пёс снова начал движение. Максим был готов схватить новый камень и метнуть его, с криком: «Бегите!», но тут из-за угла за хвостом собаки вышел мужчина. В сапогах и чёрных брюках, соломенной шляпе и клетчатой рубахе с закатанными рукавами, пастух со всего маху стеганул собаку плетью, зажатой в окровавленной руке.
«Уиииуу», – заскулил пёс и попыталась оббежать человека, но получил новый удар плёткой по спине.
Пьяный пастух рычал на зверя:
– Ах ты, сука, Дара! Меня кусать? Кто Митьку упустил? Кто Митька упустил, спрашиваю?
Максим, воспользовавшись ситуацией, схватил девчонок за руки и потащил их в сторону от коровника, приговаривая: «Давайте быстрее!» Дети бежали сквозь кусты обратно к домам: впереди встревоженная Настя, за ней зарёванная Ксюша, хлюпавшая носом на ходу, а за ними Максим, постоянно оглядывавшийся назад. Спустившись с холма к пруду на окраине посёлка, ребята решили отдышаться. На берегу водоёма паслись гуси. Пара птиц заинтересовалась маленькими двуногими существами. Гусаки вытянули шеи, зашипели, распустили крылья и начали нагонять детей сзади.
– Отойди! – крикнул Максим и, схватив первую попавшуюся палку, побежал на наглых птиц. Его ещё потряхивало от прошлой стычки, а тут новые неприятности подкрадывались своими перепончатыми лапами – мальчик рассвирепел. Гуси не ожидали такого поведения и быстро ретировались. Пока пернатые выполняли манёвр, в хвост одной из них прилетел обломок палки, отчего птица ускорила отступление. Макс ругнулся запрещённым мачехой словом, оглянулся и увидел, как Настя ищет для него второй метательный снаряд. Мальчик посмотрел на плывших к противоположному берегу гусей и решил, что сражений на сегодня достаточно. Когда он вернулся к подружкам, Настя успокаивала Ксюшу, которая всё никак не могла перестать плакать. Маленькая черноволосая смуглянка обнимала теревшую глаза рыжеволосую девочку и приговаривала:
– Тебя больше никто не съест, мы всех прогнали!
Максим погладил по голове плакавшую Ксюшу, надеясь, что это поможет. На дороге показалась машина милиции. Она ехала вдоль дачных домиков. Пролетев на скорости мимо пруда и поравнявшись с ребятами, автомобиль остановился. Открылась дверь и оттуда вышел младший лейтенант в фуражке.
– Башерова есть среди вас?
Настя удивлённо повернулась к милиционеру:
– Я – Башерова Настя.
Милиционер открыл ей заднюю дверцу машины со словами:
– Давай скорее, тебя бабушка ищет!
Настя хотела что-то спросить у милиционера, но не стала. Она повернулась к Максиму:
– Пока! Я, может быть, вечером погулять ещё выйду! Пока, Ксюша, – добавила она новой подружке и побежала к машине. Милиционеры уехали, и только после этого Максим понял, что в небе всё это время был чёрный дым: в Горьяново горел чей-то дом. Мальчик спросил у заплаканной, но более-менее успокоившейся девочки:
– Где ты живёшь?
– На Солдатской, – выдохнула Ксюша. У неё были мокрые щеки и красные глаза, а её платье стало мятым и немного грязным.
– Не бойся, я тебя защищу, – после этого мальчишка взял девчонку за руку и повёл в сторону Солдатской улицы.

Глава 4. В путь
В год создания«Объекта 80».

Артур поднимался по гранитным ступеням на третий этаж. Старая трёхмаршевая лестница шириной в пару метров красноречиво намекала на прошлый век. Её изящный деревянный поручень был покрыт лаком. Сами перила, выкованные неизвестным мастером столетие назад, являлись предметом культурного наследия. В спину учёного, сквозь широкое окно светило майское солнце. Артур оставлял мокрые следы на красивой мозаике лестничных площадок. Эта весна оказалась щедрой на кратковременные, но сильные ливни, покрывающие тротуары города пятнами луж. В левой руке Радеев держал сложенный зонт, а в правой нёс любимое угощение жены своего лучшего друга. Дойдя до заветной двери квартиры № 9, Артур нажал на потёртую кнопку звонка. На этаже было просторно: ни детских колясок, ни велосипедов. Участки расписанных стен красиво переливались морскими сюжетами. Эти картины, сотворённые по штукатурке, хитро обыгрывали даже промежутки между входными дверьми. В доме вандализм был невозможен: большинство жильцов так или иначе связаны с искусством, а охрана внизу несла службу на удивление достойно. Дверной замок щелкнул, и на пороге учёного встретила невысокая женщина лет шестидесяти в бледно-розовом платье.
– Здравствуй, Артур! Заходи! – она отступила назад, дав дорогу гостю.
– Привет, Лиза! – бодро отозвался Радеев и зашёл в коридор просторной трёхкомнатной квартиры. – Вот, к чаю, – он протянул хозяйке торт в квадратной пластиковой упаковке.
– Ой, медовик! – расплылась в улыбке Елизавета. Сквозь линзы очков её глаза искрились радостью встречи. – Я отнесу его на стол! Ты раздевайся, проходи! – она подхватила десерт и понесла его в гостиную.
Артур повесил плащ в шкаф, ненадолго остановив взгляд на его пустой половине, снял ботинки и проследовал к ближайшему умывальнику, в гостевой туалет. Женщина пошла за ножом на кухню и ненадолго задержалась напротив открытой двери:
– Тебе какой чай? Я и чёрный заварила, и зеленый китайский. У меня подруга в Хёнконг летала недавно – привезла.
Артур, закатав рукава светлой рубахи, ответил:
– Да…я… – он не ожидал, что определяться нужно будет с порога, – я сам налью. Сейчас – умоюсь и иду!
– Хорошо-хорошо! – Елизавета направилась на кухню.
Вытерев руки о розовое махровое полотенце, Радеев прошёл в гостиную. Комната была обставлена со вкусом: в центре стоял стол из массивного дерева, его окружали красивые стулья, обтянутые пёстрой тканью. У стен размещались раритетные предметы мебели, созданные мастерами в прошлом веке и заботливо отреставрированные. На комоде в рамочках хранились фотографии молодых Топольских. Артур узнал Яна по его улыбке. Когда Лиза вошла в комнату с фарфоровым чайником в руке, мужчина уже насыпал себе сахар.
– Я тут подумал – давай чёрный!
– Сахар с тортом? – удивилась хозяйка.
– Да я не голоден, он тебе, – спокойно ответил Артур, наблюдая, как Лиза придерживает крышку, наливая в его кружку прозрачный напиток коричневого цвета.
– А почему Ольга-то не приехала? Я так и не поняла, – начала разговор Топольская, разрезая торт. – Мы с ней так давно не виделись!
– Дела, переезд, – произнёс Артур, перемешивая сахар в кружке. – Она бы просто не успела: ключи надо отдать, проследить, чтобы собрались дети.
– А какой переезд? Я же ничего не знаю! Мы когда последний раз созванивались поговорить? Я тебя вот только поздравила, и то, тебе бежать куда-то надо было! Ну, давай, рассказывай! – решила взять паузу Елизавета, заметив, что её скромный и сдержанный приятель уже давно готов отвечать.
– После вручения премии, мне сделали хорошее предложение, и я согласился. Мы с Олей и детьми переезжаем в Подгорск, – Артур решил не тянуть и сразу перейти к сути. Топольская в этот момент несла к своему рту маленький кусочек медовика на чайной ложке. Услышав про Подгорск, Елизавета замерла, её глаза округлились, угощение чуть не упало на пол.
– Подгорск? – переспросила она. – А это где? В Челябской области? А что там?
– Секретный объект, – мужчина сделал паузу, посмотрел в глаза своей подруги. – Закрытый военный городок там будет. Меня позвали на место главы научно-исследовательского комплекса. Я не знаю, смогу ли я писать тебе оттуда, не говоря о звонках.
– А надолго? Насколько вы туда? – после этих слов Елизавета закинула в рот кусок торта и запила чаем. Сделала она это быстро, боясь прослушать какое-либо слово.
– Работы там будет много. Может, – задумался Радеев, – лет на 15-20.
Топольская чуть не поперхнулась. Прокашлявшись в кулак, утершись бумажной салфеткой, она тревожно затараторила:
– Артур! Это ведь почти на всю жизнь! А как вы там будете? А выезжать-то можно будет? А дети как? А почему Оля не пришла? Я ведь, может, последний раз тебя вижу!
– Я не знаю, – оборвал тираду Радеев. – Не знаю, что и как конкретно. Не могу сказать даже, когда мы туда поедем. Со дня на день, как я понял. Мне должны позвонить из бюро и сказать точно.
Женщина покачала головой из стороны в сторону:
– Ой-ой, как жаль, что Оля не пришла.
Всё это время Артур ощущал подступающий к горлу нервный кашель. Сдерживая его, мужчина продолжил:
– Лиза, это не главное. Я пришёл к тебе вот почему: считаю, что получать премию одному – несправедливо. Ян многое сделал для нашего открытия. Жаль, что он не дожил до этого дня. – Радеев заметил, как хозяйка квартиры внимательно смотрела на него. – Половину денег я буду отдавать тебе.
– Да ты что! Артур, не надо! – Елизавета всплеснула руками. – Я же ещё играю в театре! Да и пенсии «народника» на жизнь хватает! Вам они нужнее будут!
– Нет! – проявил твёрдость Артур. – Я уже всё решил. Я внёс твои реквизиты вместе с моими! Оля тоже считает, что это будет справедливо! Всё!
Топольская прослезилась и тихо произнесла:
– Спасибо.
Радеев посмотрел на старые напольные часы с римскими символами на циферблате и вскочил:
– Ах ты! Совсем забыл, – он хлопнул себя по лбу. – Мы же перенесли на час раньше! – Он кинул взгляд на Елизавету. – Мне надо бежать! Через полчаса встреча!
Артур бросился в коридор одеваться. Топольская следовала за ним:
– Ты напиши или позвони мне, когда сможешь! Может, там можно будет где-то встретиться, в соседнем городе?
– Не знаю, но обязательно свяжусь с тобой, как только появится возможность, – выпалил учёный. – Ну, всё, Лиза! Думаю, ещё раз встретиться до отъезда не получится, так что жди весточки!
Елизавета подошла к мужчине и крепко обняла его:
– Передай Оле, что я по ней скучаю! Удачи вам!
Радеев тоже прикоснулся ладонями к хрупкой спине Елизаветы и проговорил:
– Да, обязательно передам! Не болей! Может, ещё увидимся! Спасибо Яну! – затем он отпрянул от неё и потянулся к ручке двери. – Всё! Надо бежать! Дмитрий просил не опаздывать!
– Давай! Всего хорошего, Артур! – Елизавета помахала вслед уходящему наспех одетому мужчине и закрыла дверь. Вернувшись в гостиную, она почувствовала грусть от мысли, что может больше никогда не увидеть своих друзей.
***
Он выбежал на улицу из подъезда и только после этого понял, что ещё не заказал такси. Артур начал суматошно искать мобильный телефон в своих карманах. «Вот, наконец! – учёный достал из внутреннего кармана заветный предмет. – Какие же там были цифры? 666-666? 777-777?» – он пытался вспомнить номер такси из рекламы, которую навязчиво крутили по радио. Мимо Артура шли люди. Тротуар был достаточно широким – люди спокойно обходили зрелого мужчину, который смотрел куда-то на противоположную сторону дороги.
«Так-так, 676 вначале, это я точно помню, – заключил он. В этот момент мимо проехал трамвай со светящейся цифрой 4 на табло. – Точно! 777 – второе число!» – учёный начал быстро нажимать на кнопки с нужными символами.
Спустя пару гудков ему ответил женский голос:
– Здравствуйте, такси «Едем!». Оператор Марина, я вас слушаю.
– Здравствуйте, Марина! – учтиво начал Артур. – Мне бы машину на третью Краснострелковую, дом 6.
– Куда едете?
– Сначала на проспект Победы Народов, 45, там ещё три пассажира сядут, а потом на Гривенную, 99, кафе «Лучший стол».
– Дети младше двенадцати лет будут? – спросил оператор.
– Нет, они старше.
– Одну минуту, – произнесла девушка, после небольшой заминки продолжила. – К вам приедет белый автомобиль, номер Г447ВА. Пять-шесть минут ожидайте. Счастливого пути!
– Ага, до свидания, – Артур убрал телефон от уха и нажал на кнопку завершения вызова. Тут же ему пришло SMS-уведомление с номером машины, которая к нему должна подъехать.
Учёный убрал телефон обратно во внутренний карман плаща. Ожидание позволило тревожным мыслям занять его рассудок.
«Почему Дмитрий хочет встретиться в кафе? – вернулся учёный к вопросу, который мучил его со вчерашнего дня после вечернего разговора по телефону. – Почему всё так быстро? Зачем он звонил в 9 вечера? Как-то не так я всё это себе представлял, – начал Артур внутренний монолог. – Неужели они сами ничего не знают о сроках, не могут договориться? А что, если что-то сорвалось? А что, если всё затянется? А мы с Ольгой уже с работ ушли! Детям уже выдали личные дела из школы. Нет! Нет, Дмитрий не глупый человек. Он бы не стал разбрасываться словами понапрасну. Да ведь и все бумаги на работе так быстро подписали! Видимо им позвонили откуда следует. Но зачем встречаться? Что он хочет нам рассказать? Вряд ли он собрался знакомить с нами свою супругу или ещё кого. Хотя Оля и была не против этого. Интересно, она успела собрать детей? А, кстати, надо ей позвонить, а лучше написать, что я выехал!» – Радеев полез обратно во внутренний карман за мобильником, но в этот момент к тротуару припарковалась белая машина с красной наклейкой: «Едем!».
«В машине напишу», – решил учёный и потянулся к ручке передней двери.
***
Белый седан остановился у дома 99 на улице Гривенной. Из правой задней двери вышел русый мальчик двенадцати лет в чёрных кроссовках, джинсах и ветровке кремового цвета. За ним из машины вылезла девочка того же возраста с длинными каштановыми волосами, убранными в хвост. На ней была лёгкая серая куртка, тёмные брюки и серые ботинки на широком каблуке. Поправив очки, девчонка отошла в сторону, дав выбраться с заднего сиденья женщине средних лет. Ольга Радеева переставляла ноги с одного резинового коврика на другой, стараясь не зацепить обшивку салона каблуками своих сапог. Когда она оказалась на тротуаре, то первым делом поправила чёрную юбку, а затем захлопнула дверь машины. Подтянув тёмно-зелёный берет, застегнув верхние пуговицы зелёного плаща, она встала между детьми, ожидая мужа. Девочка посмотрела на чёрную кожаную сумочку, которую мама держала на сгибе локтя.
– Мам, у тебя карман открыт.
– Ой! – встрепенулась женщина. – Спасибо, доченька!
Под звук застёгиваемой молнии из машины вышел Артур, аккуратно закрыл дверь и, повернувшись к своему семейству, произнёс:
– Так, мы на месте – пойдёмте внутрь!
Подросток направился к ступеням крыльца, отделанного гранитной плиткой. Гривенная была застроена ещё в начале прошлого века. Помещения на первых этажах этих исторических зданий стоили недёшево, но зато расположенные здесь заведения на поток клиентов не жаловались. Металлическая табличка: «Лучший стол» висела над входной дверью, отделанной под цвет морёного дуба. Тёплые цвета затемнённого интерьера были видны с улицы сквозь высокие полукруглые окна. Младший Радеев потянул на себя ручку в виде витого металлического круга – из-за порога моментально повеяло приятным ароматом выпечки. Семья вошла в холл кафе. В их сторону, цокая каблуками о паркет, шла девушка в красной жилетке, белой блузке и клетчатой юбке.
– Здравствуйте! Я Юлия – администратор зала. Вы заказывали столик? – блондинка встретила гостей добродушной улыбкой.
Артур был немного удивлён: официантов нигде не было, слева от входа размещалась касса и витрина с готовыми блюдами в кастрюлях и на противнях. «Зачем здесь этот администратор? – подумал учёный. – Тут явно не ресторан».
– Нет, – ответил он, – но нас должен ожидать Дмитрий. Может, он ещё не пришёл.
Говоря последнюю фразу, мужчина бегло осмотрел сидящих за столами – подростки, пара женщин и группа студентов.
– О, – озадаченно произнесла девушка и изменилась в лице – перестала улыбаться. – А как вам наша медвежатина? – она посмотрела на Артура выжидающим взглядом.
Ольга удивлённо глянула на администратора, выдав тихое: «Что?» Дети замерли, совершенно не понимая, что происходит. Радеев что-то вспоминал из разговора с Дмитрием, смотря куда-то сквозь лицо блондинки и затем ответил:
– Так же, как и черепаший суп.
Девушка снова улыбнулась, с её лица исчезло напряжение:
– Артур и Ольга, прошу пройти за мной! – затем она повернулась к подросткам. – Миша, Алина – подойдите к кассе и скажите, что вам положен черепаший обед. Родители вернутся к вам чуть позже.
– Хорошо, – почти синхронно ответили дети. Было видно, что весь этот странный разговор их удивил. Они пошли в сторону кассы, в зал. Девочка ещё пару раз обернулась, чтобы посмотреть на родителей, уходящих в другую сторону, к двери с табличкой: «Только для персонала».
Поднимаясь по потайной металлической лестнице, спрятанной за одной из фальшстен в помещении персонала, Ольга дёрнула мужа за рукав и спросила шёпотом:
– Артур! Артур, что происходит?
Муж ответил ей, не останавливаясь:
– Дорогая, сейчас ты всё узнаешь.
Юлия, оставшаяся внизу, крикнула им:
– Два! Не забудьте! – после чего девушка вновь задвинула откатную дверь-перегородку, скрыв лестницу. Супруги остались в полной темноте. Артур протянул вверх руку – они уже дошли до люка – и постучал в него два раза. Послышался шум шагов, затем поворот ключа в замке и, наконец, люк открылся. Лестницу озарил дневной свет из комнаты.
– Осторожно, я сейчас скину вам ступени! – сверху был слышен женский голос. Из люка спустилась верёвочная лестница с деревянными ступенями. – Давайте мне руку!
– Сначала жену, – ответил Артур, уступая место Ольге. Он нежно придерживал её, помогая карабкаться наверх. Выбравшись из люка, мужчина попал в квартиру.
– Присаживайтесь, я сейчас, – произнесла молодая приятная женщина в деловом костюме. У неё были серые глаза и бледная кожа, но ярко-чёрные волосы. Артур осмотрелся.
Толстый металлический люк был отделан ламинатом, как и остальной пол в квартире. Интерьер выглядел небогатым, а скорее, приятно скромным на мебель: простой письменный стол, узкий двухдверный шкаф, квадратная двуспальная кровать и три деревянных табуретки. Стены в квартире, оклеенные серыми тканевыми обоями, сочетались с бледным полом. На окне, за которым мелькали очертания двора-колодца, висел белый тюль. В квартире никто не жил: не было ни одного предмета обихода. Ни одной книжки, ни одной бесполезной бессмысленной фигурки-сувенира, ни одной фотографий, ни какого-либо другого признака постоянного проживания человека. Квартира была обставленной, но пустой.
Ольга подошла к мужу и, воспользовавшись минутой уединения, снова прошептала:
– Что происходит, Артур? Я ничего не понимаю!
Он ответил:
– В этой поездке нам нужно сотрудничать с ведомством. Мы у ФББ, – заключил муж.
В комнату вернулась женщина из Бюро, держа в руках страницы с текстом мелкого шрифта:
– Садитесь, не стесняйтесь, – она указала Радеевым на табуретки у стола.– Для начала нужны ваши подписи, а потом всё остальное.
– А как вас зовут? – спросила её Ольга.
Контрразведчица широко улыбнулась и ответила:
– Зовите меня Эвелина. Итак, – она положила бумаги на стол, достала из внутреннего кармана пиджака две ручки и положила их перед садящимися на табуретки супругами. Девушка начала листать страницы, попутно объясняя суть написанного. – Это ваше согласие на сотрудничество с Федеральным Бюро Безопасности. Вначале идёт информация о вас: учёба, работа, места жительства. Обычно люди анкеты заполняют сами, но у нас нет времени на это. Вам будет присвоена красная категория секретности, – сотрудница ведомства внимательно посмотрела на Радеевых. – Вы понимаете, что это означает?
Артур и Ольга быстро переглянулись, после чего учёный ответил:
– Нет, я раньше не слышал о красной. Они ведь цифрами обозначаются.
Эвелина спокойно продолжила:
– Нет, есть ещё красная. И, вкратце, она означает, что если вы проболтаетесь кому-либо о сведениях, которые вам были доверены, вас устранят.
– Боже, – тихо, но встревоженно произнесла Ольга.
– Не пугайтесь, – с искренней улыбкой на лице произнесла девушка, – вы же почти не будете иметь такой возможности.
– В смысле? – переспросила Ольга.
Артур кашлянул, и после этого произнёс:
– Я полностью понимаю мою жену. Эвелина, пожалуйста, расскажите нам подробно о том, как же наша жизнь там всё-таки будет устроена. А то такие бумаги подписывать без всяких объяснений… – Артур посмотрел на открытые страницы с пустыми полями для подписи. Он хотел добавить что-то ещё, но решил замолчать, подавляя кашель.
Ольга одобрительно закивала:
– Да-да, поясните, пожалуйста!
Эвелина не стала сопротивляться:
– Хорошо. Это ваше право.
После этого девушка подошла к краю кровати и села на неё, напротив супругов. Совместив подушечки пальцев обеих рук друг с другом, Эвелина посмотрела вначале на Ольгу, затем на Артура и после этого произнесла:
– Времени у нас совсем немного, но несколько минут есть. Поэтому я пройдусь по самому основному.
После этих слов она снова пробежалась взглядом по Радеевым. Они, не сговариваясь, одновременно кивнули в ответ.
– Работа, на которую вы согласились, будет проходить на территории закрытого объекта. Это самое секретное место в нашей стране. Поскольку сотрудники долгое время пребывают на территории объекта, там же у них есть доступ к медицине и некоторым развлечениям. У вас будет своя больница, кинотеатр, библиотека. То есть…, – девушка улыбнулась, поняв свою оговорку, – для сотрудников есть своя отдельная больница, кинотеатр и прочее. Дети будут жить отдельно, в специальном образовательном учреждении…
Ольга тут же перебила её:
– Это как? Мы, что, должны детей сдать в интернат?
Эвелина успокаивающим голосом произнесла:
– Нет-нет, что вы! Это вовсе не интернат! – в её дружелюбно-отрешённой интонации стали преобладать нотки сочувствия. – В Подгорске, рядом с которым и будет этот секретный объект, находится специальное учреждение ФББ. Это школа, в которой учатся только дети сотрудников, таких же, как и вы: учёных, технических специалистов, офицерского состава. Лишних там не будет. Никаких сирот там нет. Это нужно, чтобы соблюсти секретность объекта. У вас будет возможность приезжать к детям каждые выходные и проводить с ними отпуск, но только на территории санатория Подгорска. После того, как им исполнится восемнадцать лет, они смогут поступить в любое учебное заведение нашей страны на бюджет, с получением места в общежитии. А по окончании обучения им предложат вакансии в государственных корпорациях в соответствии с их профессией. – Эвелина переводила взгляд с одного супруга на другого. В их внешнем виде с каждым её словом появлялось всё больше и больше задумчивости. Артур уже и вовсе начал смотреть куда-то в одну точку. – У вас и у ваших детей всё будет хорошо! Вам выпадает уникальный шанс, поймите! Артур Фёдорович, в чём ваши сомнения?
Учёный встрепенулся, отодвинув в сторону свои размышления обо всём услышанном:
– Да, в общем-то, всё понятно. Я согласен.
– Ольга Викторовна, – Эвелина переключилась на женщину. – Какие у вас остались вопросы? Задавайте!
Радеева немного поморщилась:
– Жаль, что дети будут отдельно.
– Вы сможете их видеть каждую неделю. В доме, в котором вы будете жить, есть телефонная связь со школой – можно говорить каждый вечер!
Ольга сдалась:
– Ну, хорошо, я согласна.
– Отлично! – девушка вскочила с кровати и подошла к столу. – Распишитесь вот здесь и здесь.
После того, как супруги поставили свои подписи, сотрудница ФББ шагнула к стене, у которой стояла кровать и стукнула в неё кулаком четыре раза, затем пошла к входной двери в квартиру. Спустя минуту она вернулась в сопровождении мужчины. Он был среднего роста, с бритой головой и тёмной эспаньолкой на подбородке его невыразительного лица, одет в синие джинсы и коричневую кожаную куртку,
– Здравствуйте! – поприветствовал он чету Радеевых, затем положил на кровать металлический кейс, который принёс с собой. Щёлкнув замками, мужчина открыл чемоданчик.
– Здравствуйте, – ответил Артур, невольно рассматривающий медицинские перчатки, которые начал надевать сотрудник.
– Здрасьте, – произнесла Ольга, следящая за руками мужчины, ловко набиравшими мутную жидкость из ампулы при помощи шприца.
Эвелина указала на кровать:
– Ложитесь.
– Это зачем? – спросил её учёный.
– Чтобы синяков не было от падения, – пошутил мужчина с подготовленным шприцем в руке.
Девушка продолжила:
– Мы вас повезём в специальном контейнере. Есть опасность, что по пути вас украдут или ликвидируют. Вы для нас очень важны, мы не можем этого допустить.
– Едем прямо сегодня? – удивился Артур.
– А как же вещи? Они в квартире! А как поедут дети? – Ольга вопросительно смотрела на сотрудницу.
– Не беспокойтесь, вещи уже грузят в фургон. Дети поедут с сопровождающими, загримированными под вас.
– Что? – опешил Артур.
Эвелина сделала жалобное лицо:
– Артур Фёдорович, не надо волноваться, всё продумано. Всё будет хорошо! Пожалуйста, не задерживайте свой отъезд. Мы и так немного выбиваемся из графика. Я прошу вас – ложитесь на кровать.
Супруги выполнили просьбу девушки. Идя к кровати, Ольга качала головой и что-то бубнила себе под нос. Мужчина подошёл к Артуру, задрал его рукав как можно выше, протёр кожу спиртовой салфеткой и сделал инъекцию. Учёный взял правой рукой левую руку жены, ложащейся рядом. Она сжала его ладонь. Радеев почти сразу почувствовал, как его конечности становятся ватными. Веки с каждой секундой тяжелели. Потолок комнаты постепенно становился размытым. Тело превратилось во что-то чуждое, ленивое и неуправляемое. Артур понял, что сейчас заснёт. В последнее мгновение он увидел, как оказавшаяся рядом Эвелина протянула к его глазам ладонь:
– Спите.

Глава 5. Чужак
«Объект 80», 2-й день после высадки «Раската-4».

Спецназ уходил все дальше от академгородка. Рёв жутких монстров слышался далеко позади. А ещё за спинами уцелевших остались их погибшие друзья: несколько бойцов и два командира. Эти потери стали ноющей раной в груди. Спецназ шёл молча. Волей-неволей у каждого было воспоминание, связанное с кем-то из павших. И Джигит, и Декан, и все те, кого не стало в день высадки, превратились в слёзы и скорбь, но именно смерть Вадима оказалась для «Раската-4» чертой, разделившей службу на до и после.
Он был для них словно старший брат: учил, натаскивал, берёг. Старый, как звали его в отряде, был из старожил: из самого первого набора. Он на своей шкуре опробовал все удачные и неудачные методики подготовки, видел развитие, рост подразделения. Он был одним из близких людей Громова – его верный капитан, готовый взяться за выполнение самых сложных задач. И для группы он был важен, он был центром «Раската-4». Старый умел находить общий язык с каждым подчинённым, к месту применять его сильные стороны, вселять веру в победу и вести за собой. А теперь этого человека не стало.
Спецназ шёл молча. Их путь пролегал к штабу «Объекта 80». Проводник в чёрной форме ФББ вёл, по его словам, самым коротким путём. Сбежав из разрушенного академгородка, отряд двигался вдоль характерной складки местности: довольно низкого, но крутого длинного холма. Он пролегал с юга на север, поднимаясь на уровень макушек самых высоких деревьев у подножия. На нём самом хвойные стояли гораздо реже – склоны обросли островками кустов. Этот низкий хребет позволял людям видеть большую площадь леса со своей стороны и быть скрытыми от кого-либо, находящегося с другой. А за человеческий запах можно было не беспокоиться – почти все известные «Раскату» виды мутантов имели притупленное обоняние. Это являлось ценой за многие другие полезные боевые черты смертоносных созданий. И тем не менее отряд все равно обрабатывал форму специальным составом, недоступным для человеческого носа, но отлично маскирующим их сапиенсный аромат на фоне окружающей природы.
Спецназ двигался неким подобием растянувшейся походной колонны: бойцы следовали друг за другом на расстоянии пары метров. Палач ступал немного в стороне от них – вблизи вершины «хребта», контролируя пространство по другую сторону склона. Монгол шел немного ниже основного отряда и постоянно осматривал лес «на 3 часа» по правую руку от «колонны». Возглавлял сводную группу Рысь, не спускавший глаз со спины проводника. Тыл прикрывали Бес и Гора, попеременно оборачивавшиеся назад. В центре шли Матильда, Мессия и Шерлок. Последней сейчас было тяжелее всех. Она потеряла больше остальных. Маша не хотела думать об этом, но, к сожалению, осознавала, что её любимый мужчина мёртв. Лежит в руинах дома изуродованный, пожираемый голодными тварями. Там, в академгородке отрывают куски от её запланированной семьи, прекрасных детей, уютных домашних зимних вечеров. Там вонзают когти и клыки в её несбывшееся будущее, обгладывают прошлое, в котором было тепло мужского сердца. И думала, что ей теперь как-то надо жить дальше.
Матильда начала ускоряться, и почти поравнявшись с Шерлок, негромко спросила у девушки:
– Ты как?
Маша промолчала.
– Вы были вместе, да? – осторожно продолжила Матильда, не забывая смотреть по сторонам.
– Да, – выдавила из себя Шерлок, чувствуя, как к горлу снова подкатил комок. Мария шла, неловко переставляя ноги. Она не смотрела на лес вокруг. Руки по привычке держали автомат в походном положении, но как-то слабо, неуверенно. Сейчас она представляла большую опасность и для себя, и для отряда: ей было все равно нападут на них монстры или нет.
– Как долго? – Аня попыталась продолжить разговор.
Шерлок снова молчала. Идущая впереди неё Мессия развернулась и произнесла:
– Её сейчас лучше не трогать, – переведя взгляд на блондинку, она обратилась к ней. – Маша, прошу тебя: не пропусти мутантов. Если заметишь – скажи нам. Наши жизни зависят и от тебя тоже!
«Угу», – подавленно подала голос девушка.
Гора оборачивался чуть реже Беса: увесистый пулемет и боезапас к нему были не самым удобным снаряжением для выполнения подобной гимнастики. Его сослуживец в чёрной балаклаве, напротив, не испытывал каких-либо затруднений для того, чтобы держать тыл под контролем, не забывая передвигаться в общем темпе. Тишину нарушил Бес:
– Как думаешь, мы тут надолго?
Толя вытер мокрый лоб рукавом и выдохнул:
– Чёт непонятно. Когда улетали с базы к локатору, речь вообще про сутки шла. Считаешь минуты до эвакуации?
– Ну, типа того, – кивнул Бес.– Я уже на второй операции, но тут как-то всё пошло не по плану.
– Ты тоже был в Весеновске? – оживился Гора.
– Да, но там места были похуже, чем здесь.
– Это точно, ни в какое сравнение! – поддакнул Толя. – Тут красиво! Если бы не твари повсюду, я бы здесь порыбачил. Ну или на охоту с мужиками на недельку приехал бы.
– Так ты и сейчас на охоте, с мужиками и, возможно, уедешь с неё только через неделю.
– Точно, – улыбнулся Гора в тон повеселевшим глазам Беса.
Рысь вёл за собой уцелевшие остатки «Раската». Он был зол, полон решимости и у него имелись вопросы. «Почему так произошло? Почему это стало возможным? Было ли кому-то выгодно то, что произошло? Не ведут ли их в западню, на убой?» – хоровод мыслей не давал ему покоя. Он жаждал мести за погибшего друга и думал, что ответы на вопросы помогут ему в этом.
– Как ты выжил? – спросил Артём у идущего впереди него проводника в форме ФББ. Мужчина обернулся и, встретившись с колким взглядом Рыси, ответил:
– Да… там долгая история.
– У нас есть время, – произнёс офицер «Раската» тоном, который не предполагал дальнейших пререканий или споров.
– Честно, сам не понимаю, как уцелел, – вздохнул мужчина. – Ничего геройского тут нет. Как началось – с жизнью попрощался. Пока суматоха была, спрятался в шкаф и сидел там до утра. Потом вылез, когда в туалет припёрло, а по пути дробовик нашёл. После уже вертолёты прилетели. Мне повезло, что ваши недалеко оказались – я до них добраться успел. Так всё и получилось.
– А где спрятался? – решил уточнить Рысь.
– В шкафу, – повторил силовик, не понимая, зачем его спутник переспрашивает.
– Шкаф где?
– Ааа… в штабе. Я рядом был и забежал. Ну, а там уже спрятался…
– Ясно, – отрезал Рысь. – Патроны к ружью с собой были?
– Да нее, – улыбнулся эфбэбэшник. – Я и ружьё и патронташ с погибшего снял. Честно – мне стыдно, но было страшно! Я не думал, как сражаться, а думал, как не сдохнуть! Меня тревога в туалете вообще застала! С собой ничего не было! Если бы не труп сотрудника, то непонятно, куда бы я потом пошёл с голыми руками.
«Угу», – буркнул себе под нос Рысь. В этот момент в наушнике прозвучал голос Палача:
– Ложись! Трупник на девять часов!
Рысь резко развернулся и шикнул на отряд:
– Разойтись!
Бойцы в ту же секунду ринулись искать укрытия: ближайшие кусты и поваленные ветром стволы деревьев скрыли силуэты упавших на землю людей. «Всем радиомолчание!» – подумал, но не скомандовал Артём, смотря на небо сквозь ветки молодых елей. Отряд затаился, слившись с лесом. Через пару минут человеческие уши стали улавливать характерные звуки летающего мутанта. Трупник добрался до хребта: его коричневое брюхо пронеслось над вершинами деревьев. Он спешил на восток. Спустя несколько секунд оттуда донеслось неприятное: «Уииирррииить».
«Возвращается», – подумал Палач и занял более удобное положение для стрельбы вверх.
«Неужели, заметил?» – испугалась Настя.
«Пулемёт должен пробить», – успокаивал себя Гора, целясь в небо сквозь кроны дальних деревьев, ожидая увидеть надоедливого мутанта через мушку прицела.
В воздухе вновь зазвучали взмахи больших крыльев. «Уииирить», – монстр показался чуть левее. Трупник уже не торопился: он стал планировать на потоках воздуха, распахнув свои чёрные перепончатые конечности как можно шире. Пролетел над хребтом и снова назад – кровожадное существо плавно выполняло новый заход. Люди боялись пошевелиться, старались даже не моргать, не сводя глаз с манёвров этой ужасной «птицы». Мутант делал круги снова и снова, петляя над зелёными верхушками. Внезапно, существо поднялось на десяток метров вверх. «Уирриить», – сотрясая воздух громким мерзким криком, трупник спикировал вниз, по другую сторону холма. Миг – и взмах могучих крыльев качнул кусты и небольшие деревья, чудовище вновь взлетело над лесом. Сделав ещё один круг, трупник сменил курс и начал набирать скорость. Через несколько секунд он скрылся в небе на востоке, исчезли пугающие звуки крикливой бестии.
Рысь, всё это время присматривавший за проводником, поднялся и жестами подал сигнал остальным: «Встать. Идти за мной». После этого он повернулся к спрятавшемуся в кустах эфбэбэшнику:
– Он улетел. Веди дальше.
– Точно? – спросил человек в однотонной чёрной форме, всё ещё целясь своим дробовиком в небо.
– Да. Вставай! – Артём протянул руку, чтобы помочь подняться. Дружелюбный жест не смягчил резкий, приказной тон его фразы, и проводник решил не перечить.
***
Через некоторое время «раскаты» вышли к концу извилистого холма. Лес закончился – впереди была очищенная от зарослей площадка. Недалеко от кромки леса стояло одноэтажное здание, похожее на то, что уже встречалось «Раскату-4» в день высадки на территории аванпоста: двускатная крыша, небольшие окна, крыльцо у входа. Разница была в аккуратной отделке: стены покрывали пластиковые панели кремового цвета. Металлочерепица крыши была тёмно-зелёного цвета, напоминавшего окрас стоявшей за зданием хвои. Широкое крыльцо выходило на мини-плац: на нём не было разметки с квадратами для отработки строевой, хоть он и имел контур из прямой белой линии по периметру. Плац был расположен на повороте проезжей части: дорога проходила вдоль длинной стороны здания и исчезала, виляя вдалеке. Поодаль от постройки сквозь деревья виднелась какая-то трёхэтажка. К плацу дорога примыкала справа – прерывистая разметка между двумя полосами уходила на восток. Напротив здания располагался металлический открытый навес, под которым могла бы укрыться пара машин.
– Это точно штаб? – решил уточнить Рысь у проводника перед тем, как вывести отряд из леса.
– Да, это он! – закивал силовик.
– Пойдёшь со мной, впереди, – сказал Артём, после чего жестами отдал приказ отряду: «Цель – здание. Окружить».
«Раскатовцы» осторожно, тройками, прикрывая друг друга, двинулись к плацу. Палач, Бес и Шерлок пошли в обход, вдоль задней стены штаба, мимо деревьев. Рысь вместе с «барабашкой» и Мессией приближались к крыльцу штаба через центр площадки, больше уделяя внимание обшитому бордовым профлистом навесу. Гора, Матильда и Монгол отвечали за правый фланг и восточный подъезд.
Рысь, осторожно ступая по нагретой тёмной поверхности, повернулся. Он уже видел основную часть внутреннего пространства под навесом, до цели оставалось всего несколько метров. Мессия наблюдала за дальними окнами и приоткрытой дверью штаба, перекидывая взгляд то туда, то обратно. «Силовик» держал на мушке ближайшие проёмы с распахнутыми настежь окнами, прикрывая левый фланг Артёма. Наконец, Рысь дошёл до нужной точки, откуда открылся обзор на парковку и не обнаружил там ничего, кроме знака: «Курить запрещено». Спецназовец сразу же развернулся лицом к зданию и взял под контроль дальние окна штаба.
В наушнике прозвучал низкий голос Горы:
– Мы на позициях. Чисто.
– Навес – чисто, – ответил Артём.
На радиоволну вышел Палач:
– Чисто. С торца какая-то пристройка. Проверяем.
Рысь аккуратно подошёл к крыльцу. Сквозь щель открытой двери был виден тёмный холл без следов чьего-либо присутствия.
– Это Палач, мы выходим.
– Принял, – ответил Артём.
Из-за дальнего угла штаба вышли Палач, Бес и Шерлок. Они старались уйти подальше от окон, держа их под контролем, а также лесную обочину дороги, уходившую к трёхэтажке. Центральная тройка во главе с новым командиром «Раската-4» остановилась напротив входа в штаб. Подойдя к Артёму, Палач негромко сказал:
– В пристройке ничего. Там караулка была. Несколько спальных мест, стол. Ни припасов, ни амуниции, ни следов боя.
– Трупы? – спросил Рысь.
– Нет, – ответил Палач.
– Я пока не вижу следов борьбы. Может, здесь было тихо и здание пустое? – стал рассуждать вслух Артём.
– Может и пронесло, – одобрительно произнёс Антон.
Рысь обратился к стоявшим рядом с ним:
– Палач, Мессия, осмотрите комнаты через окна в левой части. Шерлок, Бес – в правой. А ты, дружище, – он посмотрел на человека в форме ФББ, – идёшь со мной внутрь.
– Хорошо, – тихо произнёс темноволосый мужчина с дробовиком, после чего кашлянул. Артём заметил, что человек в чёрном взволнован, но пытается это скрыть. Рысь нажал на кнопку гарнитуры для передачи сообщения:
– Гора, мы пошли внутрь, смещайтесь.
Через пару секунд на канале возник голос здоровяка:
– Принял, меняем позиции.
Отряд подошёл ближе к зданию. Мессия всматривалась в открытые окна левой части: везде был примерно одинаковый строгий интерьер, состоявший из письменного стола, стула и стеллажа для книг, папок, бумаг. В некоторых кабинетах двери были открыты настежь, где-то прикрыты впопыхах, но их объединяло кое-что общее. Настя нажала на кнопку передачи сообщения:
– У торца левого крыла чисто. Похоже штаб эвакуировался.
После характерного щелчка на канале возник голос Антона:
– Это Палач, у меня то же самое.
Рысь аккуратно открыл входную дверь – хорошо смазанные петли обеспечили ему драгоценную тишину. Офицер жестом показал «силовику» войти первым:
– Держись чуть впереди, слева.
Тот кивнул и пошёл прямо. «Что же с тобой не так? Почему ты не тянешь на барабашку?» – вновь прозвучал в голове Рыси вопрос, мучавший его с момента встречи с этим странным представителем ведомства. Офицер попытался прогнать сомнения, поскольку сейчас нужно было убедиться, что здание свободно от мутантов. Холл встретил гостей расстеленным красным ковром. Типичная для подобных мест вещь казалась простой, строгой, чистой. Под ногами не было ни мусора, ни пятен грязи. На стене справа висел большой плакат с изображением трёхголового пса над спиралью ДНК. У противоположной стены стоял письменный стол с разбросанными по нему журналами.
В наушнике снова раздался голос Палача:
– Входим в левое крыло через окна, крайний кабинет в торце.
– Принял, – ответил Рысь. Он коснулся плеча крадущегося впереди него «барабашки», затем указал ему на левую часть коридора, в которую выходил холл.
На канале появился Бес:
– Правое крыло – чисто. Признаков борьбы нет. Окна закрыты. Разбить?
– Нет! Входите через левое крыло у торца.
– Принял, – отрапортовал Бес.
Рысь двинулся дальше, «силовик» всё так же оставался чуть впереди него. Красная ковровая дорожка, окантованная зелёными вставками, была уже близко. Рысь нажал на кнопку связи:
– Что в коридоре?
Через несколько секунд из рации донёсся голос Антона:
– Коридор чист. До холла четыре двери.
– Принял, – ответил командир. – Бес, Мессия, проверить по одной. Шерлок, прикрывай их!
– Есть, – ответил Бес. После этого он показал Насте на ближайшую дверь. Палач держал коридор на мушке, опустившись на одно колено. Шерлок заняла позицию напротив двери. Боец в балаклаве прислонился к стене рядом с замочной скважиной, Мессия напротив. Обведя всех взглядом, спецназовец в маске кивнул и дотронулся до ручки. Дверь оказалась закрытой. Бес прислонился к полотну ухом – ничего. Он указал девушкам на следующий кабинет с красной табличкой, на которой была написана фамилия и штабная должность. Такие же красные прямоугольники виднелись и на всех открытых нараспашку дверях, оставшихся по правую руку от Палача. Антон сместился вперёд, снова опустился на колено. Второй кабинет тоже оказался заперт.
Рысь вытянул руку в коридор, после этого выглянул. Слева к нему двигались бойцы, аккуратно проверяя каждое помещение, справа никого не было. Он переместился к стене напротив, встал рядом с эфбэбэшником.
– Ты где прятался? – снова спросил он у черноволосого парня в форме особого ведомства.
– А? – тот не понял вопроса. Лоб сотрудника был мокрый от пота, хотя ни жары, ни духоты в здании не ощущалось.
– Где тот замечательный шкаф стоит, в котором можно переждать приход мутантов? – Рысь решил задать вопрос более развёрнуто.
– А, вон в той части, – силовик указал куда-то в сторону дверей дальше по коридору.
– Хорошо, я посмотрю с удовольствием, – улыбнулся Рысь. – Мне даже интересно, что можно считать укрытием. А то нам всё в теории преподавали, а тут есть практический опыт.
Мужчина в чёрном улыбнулся:
– Да уж.
Артёму не нравился этот человек всё больше и больше, но предъявить конкретных обвинений спецназовец пока не мог.
Четверо бойцов дошли до холла. Мессия заняла позицию у угла справа.
Бес доложил:
– Рысь, мы проверили. Чисто, но есть кое-что интересное.
– Что именно?
– Кабинет командира гарнизона открыт оказался. Там даже остались какие-то бумаги и надписи на доске у стола.
– Отлично, но это позже, – кивнул Рысь. – Продолжаем с правым крылом, – затем он нажал на кнопку вызова.– Гора, бери остальных и идите в штаб. Держитесь левой части – мы сейчас правую зачищаем.
Спустя пару секунд в наушнике возникло басистое:
– Принял.
Рысь выглянул в коридор – группа двигалась быстро, почти все двери в правой части оказались заперты, оставалась пара штук в самом конце. Он обратился к эфбэбэшнику:
– Пошли с ними.
Мужчина беспрекословно подчинился, шмыгнув носом. Внезапно, Палач поднял кулак вверх: «Стоять!» Бес и Мессия переключили внимание на торец коридора. Рысь ускорил шаг и через несколько метров увидел то, что смутило темноглазого «заклинателя пуль». Вместо двери углового кабинета слева от ковровой дорожки начинались ступени, ведущие куда-то вниз. Только подойдя ближе, удалось разглядеть, что этот широкий вход должен был оставаться закрытым двумя металлическими створками серого цвета. Стало видно, что у последнего прошедшего через них точно не было ключа: обе двери оказались помяты и висели на погнутых петлях.
Артём коснулся плеча темноволосого «заклинателя пуль», показал ему жестом своё намерение, затем подал знак Бесу. Отсчитав три секунды в голове «раскатовцы» выпрыгнули в проход. «Чисто», – с мимолётным облегчением выдохнул Рысь.
– Командир, – прошептал Палач. – Зуб даю: там кто-то есть.
Артём молча кивнул.
– Слышу их дыхание. Две или три особи, – шепотом добавил угрюмый стрелок, не сводя прицел с прохода вниз.
За взломанными самым грубым образом металлическими дверями располагался проход на нижний уровень штаба. Железобетонные ступени, обрамлённые металлическим уголком, вели в подвал. Лестница выглядела довольно крутой – почти под 45 градусов, поэтому для обзора сверху доступной осталась только небольшая площадь в конце спуска. Было видно, что слева пространство ограничивалось стенкой. А вот насколько далеко находилась противоположная стена справа, ответить было невозможно. Ситуация ухудшалась тем, что в подвале отсутствовал свет.
– Никогда бы не подумал, – прошептал Бес, – что тут бункер имеется.
Мессия в этот момент общалась жестами с тремя «раскатовцами», вышедшими в коридор из холла: «Тихо! Внимание! К нам!»
Дойдя до остальных, Гора не смог сдержаться и тихо произнёс:
– Нифига себе тут катакомбы!
Мессия гневно посмотрела на него, прижимая указательный палец к губам. Толя сморщил нос, понимая, что совершил глупость. Для наглядности он сделал вид, будто постучал себе костяшками пальцев по голове. Рысь жестом показал громиле приблизиться. Когда Гора наклонился, Артём произнёс очень тихо:
– Бери Матильду и держите с ней тыл.
Анатолий дважды моргнул, затем дал знак девушке следовать за ним. К Рыси подошёл Монгол:
– Командир, у нас есть приманки из доп. комплекта.
– Перед вылетом выдали? – оживился Рысь. Теперь кровавый сценарий зачистки подвала переставал быть таковым.
– Да, у меня тоже парочка осталась, – вставил Бес.
– Чего ж вы молчали? – задал риторический вопрос Артём. – Сначала одну – сюда, ближе. Палач – ты основной.
– Есть, – ответил черноволосый стрелок.
Бес выудил из разгрузки гранату с фиолетовыми полосами сверху и снизу её металлического корпуса цилиндрической формы. Она была больше похожа на перцовый баллончик средних размеров, чем на средство для тактического приёма спецподразделения. Боец в балаклаве посмотрел на командира сводного отряда. Рысь кивнул ему, не сводя прицел с площадки внизу. Бес положил гранату на верхнюю ступень, затем выдернул чеку и аккуратно катнул её вперёд, после чего приготовился к стрельбе. Металлический цилиндр, ускоряясь, покатился вниз, звякая при падении.
«Стук, стук», – граната преодолела половину лестницы. «Стук, шшшш», – из отверстия, которое раньше было закрыто чекой, повалила розоватая прозрачная дымка. Ещё через две ступени вслед за дымкой из гранаты начала сочиться струя коричневой жидкости, на лету превращавшаяся в пену. Свалившись с последней ступени, граната лопнула – из трещин в металле её корпуса вылезло бордовое пенящееся вещество, быстро увеличивающееся в объёме. Наполнитель моментально затвердел и прилип к полу. Все напряглись: ловушка готова – вспененная масса, размером с пару футбольных мячей была удачно расположена внизу. Её специфический запах мяса бил даже по притуплённому человеческому обонянию, но всю глубину аромата могли почувствовать только хищники из лабораторных клеток «восьмидесятки». Почувствовать и атаковать.
Секунда, две, три – приманка лежала нетронутой, из подвала не доносилось никаких звуков. Четыре, пять, шесть – в перекрестии подствольных фонарей оставалась только багровая вспененная масса, прилипшая к кафельной плитке пола. Семь…
«Ааааррргггххх», – из глубины тёмного пространства выпрыгнули уродливые тела, покрытые короткой серой шерстью. Сгорбленные силуэты мутантов, напавших на приманку, больше всего походили на обезьян. Но их головы напоминали гиен или волков, а не высших приматов. Наконец, поймав в прицел вытянутый череп ближайшей твари, Палач нажал на спусковой крючок. Дуло его винтовки выплюнуло короткую очередь. Пули тотчас настигли тело ближайшей лабораторной особи и разнесли ей макушку между острыми треугольными ушами. Голова вмиг превратилась в кровавую кашу. В ту же секунду загрохотали множественные выстрелы: «раскатовцы» нашпиговывали попавших под шквальный огонь монстров смертельным свинцом. Через пару мгновений магазины опустели. Рысь и Бес схватились за пистолеты, остальные меняли «рожки». После нескольких щелчков короткие стволы вернулись обратно в кобуру, и бойцы перезарядили своё оружие. Внизу лежали два тела, покрытые кровавыми ранами, а пол, нижние ступени и стена слева были усеяны красными пятнами и линиями. Рысь посмотрел на стоявшего рядом «барабашку»: из дула дробовика струился дым сгоревшего пороха, палец мужчины продолжал лихорадочно давить на спусковой крючок. Было видно, что «силовик» перепуган. Артём дотронулся до помпового ствола и отвёл его немного в сторону, вниз:
– Ты уже всех убил, перезарядись.
Человек в чёрной форме дёрнулся: он будто бы вышел из какого-то странного оцепенения.
– Угу, – «барабашка» сделал шаг назад и начал быстрыми, но очень неловкими движениями заряжать дробовик. Третий по счёту патрон вообще выпал у него из рук. «Силовик» пробубнил себе под нос какие-то ругательства, наклонился, поднял боезапас и продолжил возню с оружием. Пока представитель контрразведки демонстрировал «чудеса» боевой подготовки, Артём коснулся плеча Беса и указал на эфбэбэшника: «Следи за ним!» Боец в маске еле заметно кивнул. Получив ответ Беса, командир сводного отряда начал спуск вниз.
– Рысь, их было трое! – выпалила Настя. Девушка говорила громко – в её ушах звенел шум из-за канонады, прогремевшей в помещении.
– Двое! – ответил Артём, не отводя дуло автомата от прохода.
– Да, – согласился Палач.
– А мне кажется, ещё один был, – высказался Бес.
Шерлок молча закивала головой.
– А где третий? – также, не поворачиваясь, произнёс Рысь.
После секундной паузы, Настя сказала:
– Он в темноту отпрыгнул, почти сразу. С краю стоял и отпрыгнул, спрятался, как мы стрелять начали.
– Хм, – Артём всё же повернул голову, доверив следить за спуском в подвал Палачу. – Товарищ… – он обратился к сотруднику ФББ, но не мог вспомнить его фамилию.
– Кондарь, – отозвался мужчина в чёрном.
– Товарищ Кондарь, – продолжил «раскатовец», – сколько мутантов видели?
– Нууу, – силовик выдохнул. – Я думал их четверо было.
– Ясно, – подытожил Рысь и переключился на Беса. – Сколько у вас с собой приманок?
– У меня три осталось. По идее ещё у Монгола три и у Матильды парочка.
Рысь недовольно поджал верхнюю губу, его взгляд на несколько секунд завис на одной точке, где-то далеко за окружающими предметами и людьми, а затем скомандовал:
– Палач, за мной. Остальные – ждите команду.
Артём медленно спускался, осторожно ступая по забрызганным кровью ступеням. Тела мутантов были уже совсем близко: одну из когтистых лап при желании можно было бы пнуть носком берца. Он узнал в них «номер 13» – «ликантропов». В тех местах, где плоть полуприматов была истерзана пулями, торчали белые осколки костей. У ближайшего трупа черепная коробка была снесена от глазниц до шеи. Командиру казалось, что среди ошмётков, забрызгавших стену, он видел треугольные уши мёртвого хищника. Тело второго монстра было не в лучшей сохранности: перебитые нижние конечности, обильная кровопотеря, залившая весь ближайший кафель. «Хотя тут уже непонятно чья», – командир не мог точно определить, где заканчивалось первое тело и начиналось второе из-за большого количества ран. Ясно было одно: один лежит поверх другого. Рысь просветил фонариком по касательной всю стену слева, насколько это было возможно, находясь на четвёртой ступени снизу: в паре метров от «входа» в подвал располагался письменный стол с какими-то коробками на нём, а дальше мелькали ряды металлических шкафов. Подземное помещение оказалось довольно широким: противоположная к лестнице стена располагалась метрах в четырёх. В подвале не было слышно никаких подозрительных звуков. Артём подал сигнал рукой, держа в поле зрения видимую область искусственного подземелья. Палач начал спускаться, ступая почти бесшумно. Достигнув низа, темноволосый боец стал осматривать остальную часть подвала. По всей длине двадцатиметрового подземного помещения стояли только стеллажи и металлические шкафы. Он аккуратно переступил через лапу обездвиженного монстра.
«Хххррррр!» – серая лапа ударила по крадущемуся человеку. Палач отлетел вглубь подвала. Что-то хрустнуло, упало. В тот же миг Рысь выстрелил в поднимавшегося оскалившегося раненного мутанта, который всё это время не подавал признаков жизни, укрывшись трупом сородича. Подвал наполнился грохотом выстрелов. Сверху в «ликантропа» летели очереди из нескольких стволов.
Рысь отпустил курок только, когда автомат перестал вздрагивать: патроны кончились. Сменив магазин, Артём спрыгнул на кафель. Рядом с ним пробежал Бес, занявший через пару метров удобную позицию для стрельбы вглубь подвала. Командир сводного отряда подошёл к прошитому насквозь мутанту, туша которого рухнула около стола сразу же, как только «ликантроп» попытался встать. Теперь он точно был мёртв: грудная клетка напоминала фарш, голову почти отделило от туловища метко попавшими выстрелами, плечевой сустав розовел, оголённый до кости попаданием из калибра большего, чем у автоматов и винтовок «Раската». «Всё же на что-то ты годишься», – отметил Рысь про себя удачную стрельбу «барабашки».
– Чисто! – крикнул Бес.
– Чисто! – доложила Шерлок, заняв позицию у стены напротив лестницы.
Артём только сейчас понял, что эфбэбэшник стоит рядом с ним: темнота и громкая резкая канонада немного дезориентировали офицера.
– Чисто! – громко произнёс Рысь, направляясь к тому месту, где светил фонарик Палача. – Мессия, за мной! Шерлок, найди, где включаются лампы!
Антон лежал на боку, закрыв глаза, в шкафу за его спиной была вмятина. Мессия села рядом с головой отлетевшего в темноту бойца, положила пальцы ему на шею, выше ключиц. Рысь развернул винтовку Палача так, чтобы фонарик освещал лежавшего спецназовца.
– Пульс есть! – девушка потянулась к пластмассовому фиксатору на ремне шлема. «Щёлк!» – каска ударилась, упав на пол.
– Я жив! – внезапно прохрипел Палач, придя в себя.
Мессия от неожиданности дёрнулась в сторону, затем снова приблизилась к сослуживцу:
– Ноги чувствуешь? Руками можешь шевелить?
– Да, – Антон прокашлялся и начал подниматься, пытаясь сесть и опереться спиной на шкаф. Рысь помог ему привстать.
– Не так быстро! Голова кружится? Сколько пальцев? – беспокойно затараторила Настя, светя в лицо Палача своим фонариком от короткого автомата, отсоединив прибор от оружия.
– Ау! – вскрикнул Антон, почувствовав боль в глазах от яркого света. – Три! Три! Их было три, пока ты не ослепила меня. Нормально всё! Спасибо бронику! С защитой не обманули!
– Точно? – спросил Артём, протянув руку Палачу.
– Да, у меня всё в норме, – пробормотал Антон, встав, наконец на ноги. Слева, ниже груди, ткань бронежилета была распорота, за лохмотьями был виден край бронированной пластины – стрелок успел повернуться передом в сторону «ожившего» монстра прежде, чем тот нанёс ему удар.
– Он был как мёртвый! Честно, ни дыхания не слышно, ничего! – быстро проговорил Рысь, помогая своему стрелку застегнуть замочек на ремне шлема.
– Тёма, вообще никаких претензий! Я сам считал эту тварь сдохшей.
– Хорошо, что всё так обошлось, – Рысь хлопнул товарища по плечу.
Над головами вспыхнули продолговатые лампы дневного света в ребристых матовых плафонах.
– Мммм, – прорычал от боли в глазах Бес.
Палач усмехнулся:
– Вот и я про то же.
Подвальное помещение оказалось прямоугольной формы, почти квадратной. Повсюду стояли серые шкафы, разбавленные рядами стеллажей с папками, коробками, стопками перевязанных бумаг. На потолке, под железобетонным перекрытием вилась хитрая сеть гофрированных рукавов вентиляционной системы. Ответвления труб, опускавшиеся то тут, то там к рядам шкафов и стеллажей, имели решетки на торцах. Микроклимат в подвале был настроен не хуже образцовых музейных архивов.
Шерлок подошла к командиру:
– Здесь архив. Как думаешь, мы найдём то, что нам нужно? – на её лице был оттенок скорби, но это уже не шло ни в какое сравнение с тем, что было у академгородка.
«Пришла в себя!» – обрадовалась Мессия.
Рысь кивнул:
– Думаю, да! Надо посмотреть, и побыстрее! Бери себе Настю – ищите планы комплекса, упоминания про входы в подземную часть и желательно про их расположение. И выясните что-нибудь о серверных.
– Серверные? – переспросила Мессия.
– Да, предполагается, что все данные записывались на локальный сервер, – ответил Артём. – Затем он обратился к «заклинателю пуль», показывая ему жестом идти наверх. – Гору с Матильдой распредели по местам. Если вдруг тебя начнёт мутить, объекты будут двоиться, сразу дай знать!
– Да, в курсе, – произнёс угрюмый боец.
– Бес, – командир объединённой группы подошёл к спецу в чёрной маске, стоявшему рядом с «барабашкой», – идите с Палачом караулить периметр. А мы с тобой, – он повернул голову в сторону «силовика», – дружище, посмотрим, чем жил командир гарнизона.
– Хорошо, – пожал плечами человек в чёрной форме и направился за спецназовцами наверх.
Рысь пропустил вперёд двух стрелков. Поднявшись по лестнице на первый этаж, он спросил у эфбэбэшника:
– Товарищ Кондарь, неплохо ты одну из тварей уделал! Что по стрельбе было в академии?
Брюнет стушевался, но, улыбнувшись, ответил:
– Да, неважно у меня с ней было: еле-еле попадал.
– Да ладно? – хохотнул ему в ответ Рысь. – А сейчас куда целился, когда мутант на ноги вскочил в подвале?
– В ноги, – произнёс «барабашка», наливаясь краской. – Всё так быстро было!
– Да, но молодец, – проходя мимо стола в холле, Рысь прихватил пару журналов для ведения записей и направился к открытой двери командира части. – Слушай, а ты поверку прицела делал? Не должно было так смещаться дуло.
– Что делал? – переспросил «силовик», проводя взглядом Беса, свернувшего за Палачом к выходу из здания.
– Прицел надо подправить, не делал никогда раньше? – Рысь посмотрел на своего спутника, заходя в кабинет.
– Не, не делал.
– Да это быстро. Давай, я сейчас отрегулирую, – Артём протянул свободную руку. Автомат он повесил на ремень за спину.
– Ну, на, – эфбэбэшник отдал офицеру дробовик.
Рысь улыбнулся и прошёл к письменному столу из красного дерева, на котором располагался плоский монитор компьютера. Кабинет оказался просторным. Он был достаточно большим для внесённой в него мебели: между рабочим столом командира гарнизона и окном, в углу стояла небольшая чёрная тумбочка с электрическим чайником и кружками на ней. У стены справа от входа размещались деревянные стеллажи, заставленные книгами, справочниками и фотографиями в рамках. На стене рядом с дверью висели медали за спортивные достижения прошлых десятилетий, напротив крайней этажерки с папками находился металлический сейф с небольшим шкафчиком, через ручки которого была перекинута дужка навесного кодового замка. Но всё самое интересное располагалось в левой части кабинета: вытянутый стол для переговоров, человек на шестнадцать и подробная карта местности, закреплённая на стене. Сбоку от карты висела маркерная доска с черным фломастером, лежавшим рядом на полочке.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71454100?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.