Главная страница | Русское фэнтези | Полуночный охотник

Полуночный охотник
Мария Васильевна Семёнова
Анна Евгеньевна Гурова
За небесным огнем #2Фэнтези Марии Семеновой
Далёкие времена, когда чудесное и незримое было неотъемлемой частью людской жизни…
Викинг Арнгрим пытается разобраться в чересчур прихотливых извивах своей судьбы. Собрав разношёрстную корабельную рать, он отправляется за ответами на далёкое Змеево море…
Юная Кайя, избранница духов, осталась в мире совсем одна. Всё, что у неё есть – великий шаманский венец, за которым ведут охоту люди и нелюди. Но даже в чужой земле, полной врагов, найдутся те, кто поможет и полюбит.
Своим путём, направляемый волей богов, идёт могущественный Безымянный нойда. Ему вручена душа, важная для судеб мира. Осталось найти для неё тело…
Трое охотников идут во тьме – каждый по своему следу. А из-за грани бытия за ними наблюдают чьи-то синие очи…


Мария Семенова, Анна Гурова
Полуночный охотник

© Семенова М.В., Гурова А.Е., текст, 2025
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Глава 1. В Горле моря
«Все напрасно! Меня уносит!»
Кайя гребла что есть силы. Однако берег, вместо того чтобы приближаться, медленно таял вдалеке.
Свет утра разливался в нежно голубеющем небе. Над водой проносились чайки, спеша на юг, куда так стремилась Кайя. Туда, где отлив, отступая от прибрежных дюн, обнажал морское дно. Но лодку уносило туда, куда совершенно не хотелось попасть, – на север.
«Отлив! Как я могла о нем забыть?»
Кайя так спешила убраться подальше от Волчьего взморья, так боялась, что обозленные сихиртя бросятся за ней в погоню, что пропустила миг, когда течение подхватило ее лодку и понесло. Поначалу она даже обрадовалась: легче стало грести. Лишь заметив, как быстро удаляется зеленый берег, девушка спохватилась, развернула кережу. Но поздно: вода уже бурлила вдоль бортов, волокла прочь.
Когда Кайя поняла, что творится, ей стало не по себе. Могучие отливы Змеева моря могут унести ее очень далеко. Так недолго и берег потерять…
Вскоре именно это и произошло. Несмотря на все усилия девушки, Волчье взморье растаяло в дымке. Вокруг простиралось сияющее летнее море. Солнце пригревало, воды дышали вечным холодом. Ветра почти не было, течение понемногу ослабевало. Кайя снова взялась за весло. Никто ее не преследовал. Она была одинока среди морских далей.
«Рано или поздно начнется прилив, – подумала ученица гейды, чтобы подбодрить себя. – Понесет меня обратно…»
А дальше… Что дальше?
Сумрачное будущее пугало Кайю куда сильнее, чем безмятежные просторы Змеева моря. Ночью, в тот миг, когда девушка объявила себя наследницей Кэрр Зимней Бури, она не испытывала никаких сомнений. И великая корона точно досталась ей по праву. Почему Кайя должна кому-то отдать ее?!
Но теперь…
Лодку уносило все дальше. Исчезли чайки. Любопытные белухи то и дело выныривали поблизости и вновь исчезали в волнах. Небо покрылось высокими облаками, синие воды стали серыми… Кайя перестала грести, лишь следила, чтобы кережа не встала боком к волне. За себя она не слишком беспокоилась. Уходя с острова, она приготовилась к долгому пути и собрала вдоволь припасов. В конце концов, всегда можно половить рыбу. Лишь бы только буря не разыгралась! Лодочка ее для непогоды не годится. Но летом бури редки.
Ладно, вот вернется вода, ее снова понесет к берегу…
Но это будет уже совсем не тот берег, где живут ее сородичи.
«Бывшие сородичи», – поправила себя Кайя.
Может быть, когда-нибудь, спустя много лет, она вернется к ним прославленной шаманкой. Совсем как ее отец, Охтэ Странник.
Кайя впервые задумалась: а что подвигло ее отца покинуть родной дом? Откуда эта не свойственная сихиртя жажда странствий? Уж не пришлось ли ему тоже уносить ноги от разгневанных родственничков?
Девушка невольно улыбнулась:
«Иду по твоим стопам, атче!»
Она коснулась рукой груди – и едва заметным шевелением ей отозвался сайво-оляпка, дарованный отцом дух-хранитель. Его тепло, как всегда, согрело сердце Кайи. Вот кто с ней навсегда! Уже и отчий дом давно разорен, и родителей на свете нет, но сайво-воробышек никогда ее не оставит.
Так или не так, а на душе у Кайи стало немного легче.
* * *
К вечеру погода начала портиться. Небо затянули низкие серо-сизые тучи. А на закате задул ветер – пронизывающий, упорный, жгуче-холодный… То был северный ветер – полуночник, веющий с Вечного Льда.
Губы девушки сами прошептали его саамское имя: «Кэрр».
– Не мсти мне, акка! – воскликнула Кайя, обращаясь к ветру. – Я не виновна в твоей смерти!
Студеный полуночник все так же дул ей в лицо, свистел в ушах. Однако с того самого мига у беглянки возникло чувство чужого взгляда. Или взглядов – из-под воды…
«Лодка идет против ветра, – неожиданно заметила Кайя, и по ее спине пробежали мурашки. – Какое сильное течение! Совсем не похоже на прилив!»
«Ничего не бойся, – далеким эхом прозвучало в ушах. – Змеево море не навредит тебе!»
Кайя резко выпрямилась, завертела головой. Наконец ее взгляд остановился на берестяном коробе, убранном для сохранности в мешок из тюленьей кожи.
– Это ты говоришь со мной, Сила Моря? Почему воды несут меня прочь от берега? Мне надо на юг!
«Не надо тебе на юг, дева… Там мои враги, там я слаба… Там меня, чего доброго, снова убьют…»
Кайя дернулась, будто от удара. Прямо в ее сознании вспыхнуло жгучее воспоминание, полное давней боли и ужаса. Будто это у нее вырвали глаза, навеки погрузив во тьму.
«Чтоб я еще раз надела великий венец! Без крайней нужды – ни за что! – Девушка с силой провела ладонью по лицу, стараясь стереть чужую боль. – Да что же за проклятый дух в нем живет?!»
– Куда меня несут воды? – спросила она, когда сердце перестало бешено колотиться в груди.
«На север, дева. На Великий Лед».
– Зачем? – испугалась Кайя. – Я умру там! Там лишь снег и злые хищные духи…
«О нет, дева. Ты под защитой. Все духи Змеева моря будут оберегать тебя… Не бойся Великого Льда! Ледяные медведи будут носить тебе парное мясо, белые волки станут твоими псами… Ты найдешь источник силы. И там станешь гейдой, много сильнее Кэрр…»
– Вот именно! – воскликнула Кайя. – Я должна стать сильной – и приказывать тебе, о корона. А не тащиться по волнам туда, куда ты за меня решила!
Она насупилась и принялась отчаянно грести, сама не зная куда.
Вокруг снова появились буруны. По воде поползли клочья пены. У Кайи дух захватывало, когда ее лодка то взбиралась на волну, то соскальзывала вниз. Конечно, кережа – лодка добрая, годная и для лесной реки, и для спокойного моря. Но сихиртя никогда не уходили на лов далеко от берега, а при первых признаках непогоды поспешно гребли к суше…
Ветер усиливался, свист сменился завыванием. Кайя вымокла насквозь. Она ничего не ела весь день, очень устала, но даже не замечала этого. Девушка пыталась удержать лодку, которую играючи подбрасывали волны.
А корона все нашептывала:
«Доверься морю, оно отнесет тебя в место моей силы…»
– Нет! – спорила Кайя. – Ты моя, о корона. Вели морю нести меня на юг!
«Твоя? Ты просто подобрала меня у костра, – прозвучало насмешливо. – И ты еще не шаманка. Я могу утопить тебя в любой миг…»
– Наверно, можешь – а все же по-твоему не будет! Поверни лодку на юг!
«Ладно, глупышка…»
Когда кережа снова на миг застыла на гребне волны, ученица шаманки вдруг увидела слева выступающие из воды голые скалы.
– Ага! То-то же!
Воспрянув духом, Кайя развернула к ним нос лодки.
«Надо успеть, пока не пронесло мимо! Пока не стало слишком темно…»
Скалистый берег быстро приближался. Весь в белых пятнах от чаячьего помета, он выглядел совершенно мертвым за бушующей, ревущей стеной прибоя.
«Вот тебе берег. Довольна?»
– Здесь же нигде не пристать! – испугалась Кайя, переставая грести. – Меня там разобьет вместе с лодкой!
Корона вполне внятно отозвалась злой усмешкой.
– Куда ты меня завела? Что это за проклятое место?!
«Это Горло моря, дева…»
– Храни меня, Отец Душ! – испуганно пробормотала Кайя.
Она слышала о Горле. Самое узкое и опасное место Змеева моря. Оттуда приходят приливы; туда, прямо в Дышащее море, уносит зазевавшихся рыбаков… Теперь Кайя отчетливо видела противоположный берег. Он был недалеко, такой же скалистый и пустой.
Лодку несло меж каменных стен. Течение все ускорялось. Наконец впереди послышался глухой раскатистый грохот. Кайя подняла взгляд – и увидела, что ей навстречу идет стена воды.
Два течения сталкивались с ужасающим грохотом, превращая Горло моря в ведьмин котел.
«А вот и прилив», – успела подумать Кайя.
Потом бурлящая вода обрушилась на лодку. Кережа то резко ныряла, зарываясь носом, то выскакивала на поверхность. Кайя, вытаращив глаза, ловила ртом воздух в гуще брызг и пены. Вода была повсюду! Если бы девушка не привязала себя к суденышку, ее давно бы выкинуло за борт.
Вдруг лодку бросило вверх, и на миг взгляду Кайи предстало нечто невозможное: два потока столкнулись и встали дыбом, сплетаясь в огромный, повисший в воздухе водоворот…
«Слушайся меня – или умрешь!» – раздался приказ короны.
Кайя открыла рот, и ее «нет» захлебнулось в похоронившей лодку волне…
«Глупая упрямица! Бестолковый малек! Ты еще не готова к величию…»
Вода с неодолимой силой подхватила лодочку, подбросила в воздух и стремительно понесла – теперь в обратную сторону.
Пронзительный золотой луч заката ударил Кайе прямо в глаза из-под тяжелой черной тучи, что поднималась прямо из моря, словно огромный змей.
Затем змей сглотнул солнце, и стало темно, как зимней ночью.
* * *
Долго еще прилив нес Кайю неведомо куда. Можно было и не грести, но она работала веслом изо всех сил, только так и сохраняя крохи тепла. Порой девушка видела справа далекий скалистый берег, но затем он исчез в сумраке. Полуночник дул все злее, жалил все больнее. Пошел холодный дождь.
Голос короны молчал. И взглядов из-под воды Кайя больше не ощущала. Но она знала: морские духи там, просто так они не отстанут. И своевольная Сила Моря не отступилась, а наверняка задумала что-то новое.
Волны становились длиннее, выше… Кайя потеряла счет времени, ее мутило от бесконечного «вверх-вниз». Нырок – и кережа меж двух водяных стен, в сырой тьме. Потом прыжок наверх – и снова вокруг простерлось неспокойное море, все в хлопьях пены и черных ямах, словно изрытая равнина… И опять – вниз. Все нутро поднимается вместе с волной прямо к горлу, а потом рушится к самым стопам…
Кайя устала так, что не чувствовала ни рук, ни ног. Изредка она бросала взгляд на весло, удивляясь, что все еще удерживает его. Тогда она переставала грести и вычерпывала воду. Лишь бы только лодку не перевернуло!
В какой-то миг, наклонившись над бортом, Кайя испуганно моргнула. Ей показалось, что море светится из глубин. Как завороженная, девушка склонялась все ниже, а под волнами распускались, шевеля лепестками, удивительные живые цветы…
«Я засыпаю», – опершись двумя руками на борт, поняла Кайя.
– О Муж-Ветер, взмахни волшебной лопатой, пригони мою лодку к тихому берегу – зашептала она. – О Великий Старик, созидающий льды и направляющий воды, шевельни мизинцем, пошли для меня малое течение…
Стоило ей воззвать к богам, как корона будто проснулась в своем берестяном жилище.
«Радуйся, дева, скоро твои беды закончатся! Мы приближаемся к твоему новому дому!»
Налетел порыв ветра, и в сумрачном полночном свете Кайя увидела по правую руку берег за полосой пены. Темные кручи были усыпаны желтыми огоньками.
– Что это?
«Это остров, дева. Ты будешь властвовать здесь, как Кэрр. Направь туда лодку! Видишь огоньки на берегу? Тебя уже ждут там! Я послала видение тамошнему вождю, он с трепетом ждет деву из моря… Выйди к ним во всей силе, возложив на голову великий венец, – и они поклонятся своей новой гейде…»
– Или отберут корону, а меня прогонят, – пробормотала Кайя, глядя на россыпь огоньков. – Ого, сколько их там!
«Об этом не беспокойся… По одному твоему слову Волк Моря выведет на берег своих детей…»
У самого борта воду разрезал высокий острый плавник, маслянисто блеснула длинная черная спина…
Кайя не испугалась, но очень рассердилась.
– Зачем ты снова привела аклута?! – гневно обратилась она к коробу с великой короной. – Я же отвергла морского мужа, и он принял мою волю! Пусть уйдет!
Черный плавник медленно опустился в воды.
– И ты молчи, Сила Моря! Жди, пока не позову сама!
Ветер взвыл, и в его вое девушке послышался ядовитый смех. Словно все голодные морские сайво хохотали над ней, прежде чем утопить и растерзать. Только оляпка спокойно сидел за пазухой, и его спокойствие передавалось Кайе.
– Хочешь снова на дно? – проговорила она, обращаясь к духу, обитающему в синих глазах короны. – Хочешь упокоиться там на сотни лет? Я знаю: не хочешь. Ты что-то задумала. И ты торопишься! Ведь так?
Корона презрительно молчала в своем коробе, но Кайе почти наяву виделись колдовские глаза, горящие холодным огнем на железном очелье.
– Храни меня, как следует доброму сайво! И тогда я, может быть…
Внезапно пылающие очи погасли, будто костер задуло порывом ветра. Сила Моря стала просто железной шапкой.
В следующий миг чей-то зоркий и строгий взгляд скользнул по Кайе – и исчез.
Вновь завыл ветер, исчезли огоньки, и вскоре неведомый берег пропал из виду.
Чей взгляд упал на лодку среди пучин, погасив очи короны?
Кайя это узнала, но намного позднее…
Но теперь, когда дух, живущий в короне, исчез – или спрятался? – Кайя ощутила себя слабой и беспомощной. Ночная непогода и бесконечная усталость одновременно навалились на девушку. Собственных сил сражаться с холодом и сном не осталось. «Усни, – шептали Кайе уже не морские духи, а ее собственное тело. – Усни – и все быстро закончится…»
Кайя через силу поднимала весло, но руки бессильно падали, не в силах грести дальше.
Она даже не заметила, как тучи начали расходиться, а небо – светлеть.
В очередной раз ее привел в чувство грохот прибоя. Кайя резко распахнула глаза и увидела прямо перед собой озаренный лучами восходящего солнца зеленый берег, а за ним – кромку леса.
«Матерый берег, хвала богам! Теперь только пристать!»
Из последних сил Кайя разглядывала берег покрасневшими от морской соли глазами, пытаясь угадать место. Преодолеть такой путь, чтобы разбиться о скалы? Ну нет!
«О морские сайво, отвернитесь от меня, зачем я вам? Я невкусная, костлявая…»
Длинная волна подхватила лодку, потащила вперед…
«О Каврай, Отец шаманов, впервые взываю к тебе! Помоги своей неумелой младшей дочери!»
И волна бережно приподняла лодку, внося ее в тихую заводь между скал.

Глава 2. Корабельная рать
– Вот и черемуха отцвела! – Дарри бухнул тяжелой пивной кружкой о столешницу. – А мы все еще торчим в Яренфьорде! И знаешь, в чем беда, братец ярл?
– В чем? – спросил Арнгрим.
– В том, что уже начало лета! Все достойные воины давно в южных землях, грабят богатых франков. Как ты думаешь набирать войско? Йомсов ты разогнал, а ведь они хотели тебе присягнуть… Ты же понимаешь, что нам теперь придется брать кого попало?
Арнгрим усмехнулся, глотнул пива и покосился на Крума:
– Ну а ты что скажешь, молчун?
– Даже если мы быстро наберем гребцов, в чем я не уверен, – отозвался старший Хальфинн, – то все равно выйдем слишком поздно. До осени вернуться не успеем. Придется зимовать где-то на Змеевом море, а места там неприветливые…
Дарри горестно вздохнул и снова налил всем троим пива.
Хотя Арнгрим был сыном ярла, а братья Хальфинны – всего лишь бездомными искателями славы и удачи, они уже много лет звали друг друга братьями. И то, что Арнгрим когда-то водил свой драккар, а потом вернулся ожившим утопленником, наводящим ужас на людей, – а затем снова стал признанным наследником Арна Богача, – ничего не изменило. Их побратимство осталось нерушимым.
Зато теперь, после своего нового возвращения, Арнгрим считался в Яренфьорде любимцем богов. Особенно морских! Об их милости к молодому викингу в Ярене и на окрестных хуторах уже рассказывали легенды. Так, ради спасения Арнгрима боги подняли скалу прямо посреди фьорда. Подчинили его воле огромное морское чудовище-лингбака, на спину которого Арнгрима высадил йомсвикинг Ульвар Красный Волк. Послали нарвалов, которые пронзили насквозь того самого предателя Ульвара…
Жители Яренфьорда вполне готовы были признать любимца богов своим новым правителем. Одряхлевший и постаревший Арн Богач не особо возражал.
Однако Арнгрим не торопился принять Ярен под свою руку. Теперь у него снова был корабль, и он упорно хотел завершить начатый весной поход.
Причем собирался он не в южные богатые земли, как все, а в противоположную сторону: на север, в далекое и загадочное Змеево море.
Одна беда: годных воинов и гребцов в Ярене уже не было.
– Все давно ушли в походы! – ворчал Дарри. – Только соломенные деды и остались…
– Во, пусть брат наберет войско соломенных дедов, – с усмешкой подсказал Крум. – И пообещает им славную смерть в бою! Неужто им не хочется попасть в чертоги Всеотца, вместо того чтобы позорно умирать на соломе от старости?
– Уж деды навоюют, – хмыкнул Арнгрим.
– А еще они будут всю дорогу ворчать и ныть, – подхватил Дарри, подмигнув брату. – Дескать, море сырое, палуба скользкая, от ветра у них болят уши, а от ночного холода ноют кости… «Я не подряжался в гребцы! – прошамкал он. – У меня уже всю спину скрючило! Где моя смерть в бою?»
– Не хочешь дедов – набери подростков, – невозмутимо предложил Крум.
– Ха, они все ушли с отцами!
– Ну, не все. Многие остались с матерями, младшими братьями и сестрами… Представляешь, как им обидно?
– Подростки, которые побросают вверенные им семьи по первому кличу? – скривился Арнгрим. – Они так же быстро бросят и своего ярла.
– А еще тебя проклянут их матери, – добавил Дарри. – И тогда можешь сразу вешаться на мачте. Никакая милость морских богов не пересилит материнского проклятия!
– Брат Арнгрим, у тебя ведь есть серебро? – спросил Крум.
Сын ярла кивнул.
– Тогда можно поступить проще. Наберем выкупных. Я знаю одного неплохого бойца – перед самым выходом в море он случайно пришиб товарища в пьяной потасовке. С него потребовали виру, а денег нет… Вот теперь и пасет чужих овец, вместо того чтобы плыть под парусом.
– А почему никто не помог ему с вирой? – покачал головой Арнгрим. – Видно, он такой человек, что ни хевдинг, ни семья, ни друзья не пожелали ему помочь… Нет, нам такой не нужен. И вообще, брать с собой тех, кто сам продался в батраки, – дурная примета… Представьте, какова их неудачливость!
– Тебе ли бояться дурных примет, Арнгрим-из-моря? – хмыкнул Крум. – Говорю тебе, хорошенько подумай насчет закупов. Не стариков же, в самом деле…
Шкура на двери в конце зала шевельнулась, и внутрь заглянул стражник:
– Дозволь сказать, ярл! К тебе пришли трое. Говорят, желают пойти с тобой в поход…
– Вот, началось! – обрадовался Дарри.
– Здесь я еще не ярл, – недовольно сказал Арнгрим. – Они вместе пришли?
– Нет, каждый сам по себе.
– Ну, пусть заходят по очереди.

Первым вошел столь большой человек, что даже Арнгрим с братьями, повидавшие немало могучих нордлингов, были впечатлены. Он двигался плавно и величественно, словно никогда в жизни никуда не торопился. Лицо у него было красное, уже обожженное первым летним солнцем. Борода и волосы – русые, глаза – голубые, как умытое дождем небо. Одет великан был как обычный бонд-рыболов. Оружия при нем никакого не было – ясное дело, кто бы пустил незнакомца к ярлу с оружием, – но на грубом ремне виднелся лишь подвес для топора.
– Ого, – пробормотал Дарри на ухо брату, – а ты ныл, что все мужчины ушли за море…
– Спорим, что это не мужчина, а тролль? – так же тихо отозвался Крум.
Дарри хмыкнул.
– Полутролль уж точно. Мать его наверняка любила гулять в одиночестве по горам… Но откуда он взялся?
Арнгрима занимал тот же вопрос:
– Я тебя раньше не видел, – сказал он, с любопытством оглядывая склонившегося перед ним «полутролля». – Ты не из Ярена?
– Не из Ярена, хевдинг, но я тутошний, – низким голосом ответил тот, выпрямляясь. – Люди зовут меня Лодином, сыном Ивара. Мой надел находится по ту сторону горы Ледяной Дракон, у самого ее подножия. Наш род ловит треску не во фьорде, а в самом великом Дышащем море…
– Вот оно что, – кивнул Арнгрим. – Так мы с тобой почти соседи. Мое имение тоже у подножия горы Ледяной Дракон, но с другой стороны… Что же привело тебя в Ярен?
– На мою землю сошел ледник. Прям среди ночи, уж с полмесяца как, гора задрожала, и будто белое облако над вершиной поднялось. Мы-то всегда думали, если Ледяной Дракон пожелает сойти с вершины, так пойдет прямиком в Яренфьорд – он ведь и морду туда свесил… А он вона как – начал рушиться в море прямо через нашу долину…
– И что, много народу пострадало? – спросил Арнгрим, несколько смутившись.
– Да нет, хевдинг, – махнул ручищей Лодин. – В долине и жило-то немного. Наша деревня ближе всех к речке стояла. Помню как сейчас: в самую полночь поднялся грохот, будто небо на землю рушится! Куда бежать, что делать – никто не знает! Ну, я схватил жену, детей в охапку, выскочил – гляжу, с горы падает снежная стена! Хвала богам, самым краем по деревне прокатилась. Только мое поле и завалило. Утром пошли поглядеть, а там льда и камней наворотило выше моего роста… Ну, еще с домов крыши ветром посносило, хотя, примером, на моей уже не только трава, но и деревья росли…
– Хм, хм, – покашлял Арнгрим. – И чего ты теперь хочешь, Лодин, сын Ивара? Чем я могу помочь тебе?
– Помогать мне не надо, – мотнул головой великан. – Идет молва, ты созываешь смелых молодцов в поход на север. Жена мне и говорит: «Лодин, мы остались без урожая. Не в батраки же наниматься. Иди-ка ты в поход! До осени мы с детьми у родни поживем, а там и ты вернешься с богатой добычей…»
– Мы идем в Змеево море, бонд, – заметил Дарри, – откуда там богатая добыча?
– Это понятно, – покивал Лодин. – Жена мне так и сказала: «Откуда в Змеевом море добыча? Но молодой ярл удачлив, его любят боги. Они не оставят вас, и все счастливо вернутся домой». Жена очень волнуется за меня, – пояснил он. – Я ведь прежде не ходил в походы.
– Почему? – прищурился Арнгрим.
– А зачем? – искренне удивился великан. – У меня и дома дел много. Пни корчевать, ячмень сеять, рыбу ловить, лес валить… И еще жена не хочет, чтобы я сражался. Ладно еще, говорит, если ты кого убьешь – а если тебя?! Да и сам я, честно сказать, воевать не хочу.
– Ну и толку от тебя в походе? – хохоча, воскликнул Дарри.
– Толку от меня много, – спокойно ответил Лодин. – Могу охотиться, рыбу ловить сетями и острогой… Да и силой меня боги не обидели. Могу дом построить, корабль починить…
– Корабль – это хорошо, – кивнул Арнгрим.
– А еще я, когда холостой был, ходил на разного морского зверя, – продолжал Лодин. – Тебе же, ярл Арнгрим, говорят, Ньорд даровал власть приказывать всякой морской твари…
– Кто так говорит?
– Люди… Жена моя. «Вот пойдете, – говорит, – в Змеево море. Там по берегам лишь нищие финны ютятся, негодные даже в рабы. Тогда ярл, глядишь, снова призовет единорогов! А за рог нарвала платят серебром по весу…»
– Уже и нарвалов за меня призвали, убили и добычу поделили… – усмехнулся Арнгрим. – Ладно, возьму тебя, Лодин, сын Ивара.
Когда счастливый бонд исчез за дверью, Крум, усмехаясь, сказал Арнгриму:
– Смешной мужик! Он в самом деле думает, что мы отправляемся на рыбалку, где боги будут из любви к тебе осыпать нас дарами…
– Гони этого юбочника, – подхватил Дарри. – Через слово – «жена послала, жена решила, жена обо мне беспокоится…»
– Так это же хорошо, – сказал Арнгрим, – когда жена заботится. А парень хвалится, что знает толк в кораблях. Проверим его. Если не врет – такой человек нам пригодится. Эй, там! Зовите следующего!
* * *
В чертог вошел высокий, худой человек с длинными руками и ногами. Выглядел он довольно молодо, вдобавок был почти безбород, однако светлые волосы уже тронула седина. Ничто в нем не указывало на могучего воина, но взгляд был полон достоинства, а плечи горделиво расправлены. За спиной у него висел длинный чехол.
При виде этого чехла Арнгрим воскликнул:
– Вот это удача! Кажется, боги послали нам скальда!
Крум же при виде вошедшего скривился.
– Я его знаю, – негромко проговорил он. – Это в самом деле скальд по прозвищу Снорри Молчаливый.
– Что-то я о нем слыхал, – призадумался Арнгрим.
– И я слыхал! – подхватил Дарри. – Что он могучий заклинатель, и песни у него непревзойденные!
– А я слышал, что он приносит неудачу, – возразил его брат. – Подозреваю, этот скальд – из рода тех, в чей мед поэзии угодило дерьмо орла Всеотца… Люди рассказывают, как-то раз он смастерил нид-проклятие из черепа на палке и направил его на врагов, а ветер взял да и развернул нид в обратную сторону… Думаете, почему этот скальд сейчас здесь, а не в землях франков?
– Сейчас узнаем, – сказал Арнгрим. – Испытаем его. Здравствуй, достойный Снорри, – приветствовал он склонившегося перед ним скальда.
– Приветствую знаменитого ярла, – высокопарно начал тот, – давнего любимца Ньорда, нового возлюбленного Ран…
– Ты полегче, певец, – не выдержал Крум. – Эдак, восхваляя одного, можно оскорбить другого!
– Этот воин, который учит меня приветствовать ярлов, видимо, и сам знаменитый скальд? – глядя поверх головы Крума, спросил Снорри Молчаливый.
– Не такой знаменитый, как ты, – отозвался Крум. – Прошу, поведай нам о своем величии! А то мы здесь ничего о тебе не слыхали… Может, за то и прозвали тебя Молчаливым, что нечасто ты радуешь воинов пением?
– Видно, имя мое еще не достигло столь удаленных северных земель, как Яренфьорд, – холодно ответил скальд, обращаясь лишь к Арнгриму. – Ибо где бы я прежде ни странствовал, на неизвестность не жаловался. Мое имя известно во всех землях, от данов и гетов до Гардарики…
– Что же тебя сюда занесло, в наше захолустье? – спросил ярл.
– Мне пришлось скрываться, – ответил Молчаливый. – Такое часто бывает у нас, певцов.
– Видно, ты сильно навредил врагам своей песней, если так далеко убежал! – не удержался Крум.
Скальд приосанился.
– Поистине так и было, – подтвердил он. – Один конунг, не буду называть его имя, как-то раз неуважительно обо мне отозвался. Тогда я пришел к нему на пир и предложил сложить хвалебную песнь в его честь. Он согласился, продолжая насмехаться надо мной… Но как только я начал петь, все его родичи, воины и гости начали бледнеть и хвататься за животы, ибо их разобрал неудержимый понос. Некоторые из них попытались вскочить и броситься в нужник, но я продолжал петь, и в зале разом угасли все свечи… Тогда я потихоньку выскользнул оттуда и, отомщенный, направился прямо в гавань…
– А я слышал эту историю! – воскликнул Дарри с восхищением. – Так это был ты?
Снорри Молчаливый бросил на него одобрительный взгляд и кивнул.
– Я тоже слышал, – подхватил Крум, – и сдается мне, что тебя в самом деле пригласили спеть хвалебную песнь, но вот дальше дело пошло наперекосяк…
Арнгрим хлопнул ладонью по столу.
– Хватит споров! Прошу, яви нам свое искусство, славный Снорри! Сложи песню в мою честь. Если мне понравится, я возьму тебя на корабль.
– Как прикажет славный ярл!
Снорри поклонился, сел на край скамьи, снял с плеча чехол, бережно достал из него разукрашенную харпу и принялся подкручивать колки.
– А еще слыхал я об одном скальде, – подсел к нему Дарри, – который дивной песней влюбил в себя дочь и жену одного конунга, и ему пришлось бежать со всех ног от гнева правителя, а также и от двух возлюбленных сразу… Уж не ты ли это был?
Скальд загадочно улыбнулся, не говоря ни да ни нет, – лишь продолжал настраивать харпу.
– Представь, у нас битва, надо срочно напускать туман в глаза врагу, а он колки крутит, – прошептал Крум.
– Ты петь-то будешь или нет? – не выдержал Арнгрим.
Снорри насупился, однако выпрямил спину, умостил харпу на колене, и пальцы его забегали по струнам.
Под темными сводами зала поплыли стройные созвучия. И сразу озаренный свечами сумрак пиршественного чертога стал более торжественным, будто боги где-то встрепенулись и насторожили уши, готовясь насладиться пением, – ведь боги очень любят хорошую музыку! Из-за приоткрытой двери чертога незаметно, как им казалось, прислушивались стражники. А из дальней части зала, за ткаными завесами, долетел взволнованный шепоток служанок.
– Вы чего тут бездельничаете, лентяйки? – раздался отдаленный голос Славуши.
– Госпожа, там скальд…
Супруга ярла выглянула в зал, прислушалась – и, тихо подойдя к столу, молча села на скамью рядом с мужем.
Сыграв долгое, затейливое вступление, Снорри Молчаливый наконец запел. Голос разочаровывал – негромкий, несколько скрипучий, – однако опыт и навык в пении, несомненно, чувствовались. Даже Крум опустил насмешливо поднятую бровь и начал вдумчиво прислушиваться…
И вскоре глаза всех троих полезли на лоб.
– О чем он поет? – прошептал Арнгрим. – Это какое-то заклятие?
– Понятия не имею, – отозвался Крум. – Если нас сейчас проберет понос, мы об этом узнаем… Одно непонятно, как ему с таким голосишкой удалось охмурить жену конунга, не говоря уж о дочке?
– Тихо, я слушаю, – шикнул Дарри, наморщив лоб.
– Ни слова не разобрать! – повторил Арнгрим, хмурясь. – О чем бы он ни пел, это явно не про меня!
Наконец скальд закончил песнь, встал и поклонился.
– Надеюсь, мое скромное искусство, воспевшее доблестного ярла и его подвиги, пришлось ему по вкусу!
– Гм… Ну если это было воспевание подвигов, то конечно… Там были слова «окунь битвы»…
– А также «владыка ратной гадюки», – добавил Крум. – Это все ты, брат.
– Слыхал ли этот воин о кеннингах? – цедя слова через губу, спросил скальд.
– Куда уж мне, – вздохнул Крум. – Я из всех песен знаю лишь «Конунг Олав Толстозадый отправляется в поход». Я даже многих слов не ведаю, что прозвучали в твоей хвалебной песне. Вот, например, «мечегромец»…
– Это слово изобрел я, – вскинул голову Снорри Молчаливый. – А что не так?
– Не-не… я просто завидую… Или вот «вой поля семги» – подразумевается пение скальда?
Лицо Снорри начало наливаться краснотой.
Арнгрим примиряюще поднял руку.
– Уймись, Крум. Достойный скальд в полной мере владеет языком богов!
– Чистейший мед поэзии! – подхватил Дарри.
– Не чистейший, – проворчал Крум, – и вообще не мед…
Дарри не соглашался.
– Нам повезло заполучить опытного скальда, – повернулся он к Арнгриму. – А заклинания и должны быть непонятными… Чем непонятнее, тем мощнее!
Арнгрим повернулся к Славуше:
– А ты что скажешь?
Та, улыбаясь, ответила:
– Игра этого скальда на харпе радует сердце! А затейливо сплетенные слова… Боги всевидящи, они поймут желания людей и без слов.
– Ладно, берем его, – решил Арнгрим.
Крум добавил ядовито:
– Главное, чтобы, когда он спел хвалебную песнь, боги не приняли ее за проклятие…
– Зовите следующего! – приказал Арнгрим.
* * *
Едва третий появился в дверях, как всем сразу стало ясно: вот это совсем другое дело!
Подтянутый, стройный красавец вошел в чертог бесшумным шагом хищной кошки. Урожденный воин угадывался в нем за целое поприще. Одежда намекала, что этот викинг знавал времена и получше, а темные волосы и глаза говорили, что матерью его была привезенная из дальних земель южанка.
Звали его Бранд, сын Ротгейра, по прозвищу Мороз.
– Почему я раньше о тебе не слышал? – спросил Арнгрим. – Судя по имени, ты знатен…
– Я не так давно в этих краях, – широко улыбаясь, ответил воин. – И вовсе бы моего духу тут не было, если бы не шутка богов, что заставила меня сесть на корабль из Йомсборга, а потом столь же внезапно его покинуть…
– Ты йомс? – скривился Арнгрим. – Тогда ты мне не годишься.
– Нет, – отмахнулся Мороз. – Едва не стал им, но повздорил с Ульваром, и «Красный волк» ушел без меня. А теперь, гляди-ка, «Красный волк» снова в Ярене, но водит его уже совсем другой кормщик…
И Бранд принялся рассказывать о том, куда забрасывала его судьба и как воля богов носила его по всему свету. Арнгрим и Хальфинны слушали его, и брови у них лезли на лоб от изумления. Воевал Бранд с малых лет – и чего только не повидал, кому только не служил! Был даже в охране самого ромейского василевса.
– На этот раз повезло нам, – толкнул Арнгрима в бок Дарри. – Такой воин один стоит целого хирда!
– Видно, опытный наемник… если не врет, – задумчиво заметил Крум.
– А почему ушел от василевса? – спросил Арнгрим.
– Поссорился с хевдингом. – Мороз небрежно махнул рукой, – пустяки, женщину не поделили. Она предпочла меня, хевдинг почему-то обиделся…
– Почему же ты не ушел с оставшимися йомсами? – спросил вдруг Крум. – Вспомнил: я видел тебя с ними давеча в кормильне Рольфа. Вы там вроде уже по рукам ударили…
Мороз лучезарно улыбнулся.
– Да я там одному глаз выткнул. Так уж получилось…
– Брат, гони его, – прошептал Крум. – Он устроит нам этакое на корабле, как только отойдем от берега, и ты даже сделать с ним ничего не сможешь…
– Почему это не смогу? – спросил Арнгрим, с любопытством изучая черноглазого наемника. – Мы его в деле еще не видели.
– Да и так уже все видно.
– Нет, я хочу поглядеть!
Пока они спорили, Бранд Мороз поглядывал на Славушу. Причем совсем не так, как следовало смотреть на супругу своего будущего вождя.
– Грозному ярлу жена помогает набирать войско? – протянул он, сладко жмурясь.
Славуша ничего не ответила и не взглянула в его сторону.
– Довольно пустых разговоров, – произнес Арнгрим. – Бранд, готов ли ты показать свое искусство?
– Почему бы и нет, когда есть что показывать? – улыбнулся тот.
– Дарри, испытаешь его?
Младший Хальфинн вскочил.
– Конечно!
– А если я его убью? – весело спросил наемник.
– Убивать никого не надо. Достаточно выбить меч из руки, – произнес Арнгрим. – Если ты такой опытный воин, как хвалишься, сделать это, не покалечив моего брата, тебе труда не составит. Принесите оружие!
Вскоре воины вернулись с мечами и круглыми щитами и встали друг против друга.
– Брат, ты посмотри, как он держит меч! – пробормотал обеспокоенный Крум. – Я такой хватки прежде не видал. Он полностью прячет его за щитом…
– Начинайте! – приказал ярл.
Еще не успело отзвучать эхо его слов под темным сводом, как Дарри кинулся вперед, нанося могучий удар сверху.
Но быстрее молнии что-то вспыхнуло над кромкой щита Мороза. Раздался звонкий удар железом о железо – и Дарри отскочил, ошеломленный, тряся рукой. А меч его со звоном отлетел под скамью.
Мороз стоял, скаля зубы, держа перед собой круглый щит. Меча его по-прежнему никто так и не увидел, и как именно был нанесен удар, выбивший меч Дарри, никто заметить не успел.
– Еще давайте! – воскликнул Арнгрим, подаваясь вперед.
Дарри подобрал из-под лавки меч и снова встал напротив наемника. На этот раз он вел себя куда осторожнее. Некоторое время младший Хальфинн покачивался, лишь намечая обманные направления удара. Потом пригнулся и быстро ударил противника под щит.
И снова – вспышка, лязг железа и крик боли. Меч Дарри, сверкнув, улетел в сторону. Обезоруженный младший Хальфинн со стоном рухнул в устилавшую пол солому.
– Брат! – Крум подскочил. – Наемник ударил его в лицо кромкой щита!
– В лицо? – нахмурился Арнгрим.
– В бою я ударил бы в горло, – раздался насмешливый голос Бранда. – И парень умирал бы сейчас, захлебываясь кровью. Поскольку ярл не велел убивать, он всего лишь получил по зубам. Будет щербатый, ничего страшного…
Дарри уже вставал, злобно глядя на Мороза. Поднялся, покачнулся, сплюнул кровью. Глаза у него плавали – видно, удар снизу в челюсть не прошел даром.
– Он не может больше сражаться, – сказал Крум, снова порываясь встать.
– Может, – прохрипел Дарри.
Мороз пожал плечами.
– Пусть сойдутся еще раз, – согласился Арнгрим.
В третий раз Дарри попытался ударить слева – в руку, держащую меч. Но он мог бы пытаться сколько угодно и с любых сторон. И в третий раз его меч был отбит с поистине нечеловеческой легкостью и скоростью. А через миг Мороз сбил обезоруженного противника с ног и прижал клинок к его горлу.
– Достаточно? – спросил он. – Второй брат не хочет себя испытать?
– Достаточно! – воскликнул Арнгрим, хлопнув в ладоши. – Ты показал свое великое умение, Бранд по прозвищу Мороз! Я доволен и охотно беру тебя на свой корабль! Иди сюда, садись рядом со мной. Славейн, распорядись, пусть несут еще яства, наш гость голоден!
На том испытания закончились, и пошла застольная беседа. Мороз рассказывал, где бывал, с кем воевал – неизменно обретая славу и богатую добычу, да только нигде надолго не задерживаясь. Дарри сидел в стороне, не ел, не пил – хмурый, трогая место, где недавно были зубы. Он очень обозлился на Мороза – не за победу, а за унижение.
Крум же, напротив, оживился. Подсел к наемнику поближе и начал подливать ему пива.
Мороз захмелел быстро, с одной кружки. После второй уже обнимался с Крумом, пытался мириться с Дарри и как-то незаметно оказался рядом со Славушей.
Его текучих движений, возможно, никто бы и не заметил, если бы не голос Славуши, негромкий, но твердый:
– Прошу, отодвинься от меня, достойный воин.
Лицо Мороза вдруг переменилось так, что оба Хальфинна вздрогнули.
– Ты смелая женщина, Славейн, – протянул наемник, глядя на нее в упор. – Знаешь ли, кто перед тобой? Я видел в облаках чертог Всеотца, стоя среди убитых врагов, по колено в крови! А она мне, видите ли: «Отодвинься, пьяная скотина!»
Арнгрим и братья Хальфинны разом приподнялись, но Славуша опередила их:
– Не пьяная скотина, а доблестный Бранд, сын Ротгейра. И все же отодвинься. Ибо я замужняя женщина, и так близко мне надлежит сидеть только рядом с супругом.
Мороз отодвинулся – больше от удивления, – но тут же снова взревел:
– Хевдинг, тебе повезло с женой! Уж она наберет тебе достойное войско! Дозволь по-братски поцеловать ее!
– Схожу-ка распоряжусь о новом кувшине для дорогого гостя, – вскочила Славуша.
И легким шагом выскользнула из зала. Крум незаметно перевел дух и бросил взгляд на Арнгрима. Но тот лишь холодно усмехнулся, глядя на наемника.
Бранд проводил жену ярла восхищенным взглядом. Впрочем, он быстро забыл о ней. После третьей кружки у него начали заплетаться не только слова, но и мысли.
– Да я гляжу, ты любишь это дело, – несколько разочарованно проговорил Арнгрим.
– Еще как! Либо пью, либо дерусь… либо… – Мороз повернулся всем телом в ту сторону, куда ушла Славуша, и едва не упал с лавки.
– А пьяным дерешься? – вкрадчиво спросил Крум.
– Нет. – Мороз тряхнул головой и будто даже на миг протрезвел. – Никогда!
– А почему?
– Тут ведь как… – Наемник тяжело облокотился на столешницу и пустился в обстоятельные объяснения. – Хмельное – оно боль притупляет? Притупляет. Храбрость усиливает? Еще как! Сил придает?
– Нет, – усмехнулся Арнгрим.
– А кажется, что придает! – Мороз уцепился за стол, чтобы не упасть. – И самое скверное – ты становишься медленным. Лезешь вперед, ничего не чувствуешь, удары пропускаешь, и что в итоге? Раны! А зачем мне раны? Это я их наношу! Мне – никогда!
– Ты ни разу не был ранен? – недоверчиво спросил ярл.
– Ни разу! – гордо заявил Мороз.
Арнгрим и Крум переглянулись.
– Заговоренный, – прошептал ярл.
– Врет, – убежденно отозвался Крум. – Гони его…
– Нет. Хальфинны! Проводите-ка славного воина за ворота. Пусть покуда идет к себе домой.
– Мне некуда… нет у меня дома! – с трудом выговорил Мороз. – А Рольф меня к себе больше не пускает…
– Ладно, унесите его в козий хлев и положите там.
Когда братья вернулись, Арнгрим сидел один за столом, задумчиво глядя куда-то вдаль. Почти все свечи уже погасли, и ярл казался тенью среди теней – только светлые неподвижные глаза блестели во тьме.
– Ну, что скажете? – возвращаясь мыслями в зал, спросил он.
– Славный боец, – буркнул Дарри.
– Пьяница, гуляка, задира, – добавил Крум. – Сейчас развелось много тех, кто изображает из себя берсерков, красуясь и запугивая людей, – не один ли он из них? Слушать твоих приказов он не станет. Вон ему сам ромейский базилевс не указ… А еще тот Мороз положил глаз на твою Славейн… Я бы сказал – ни за что не бери такого человека с собой в поход… Но ты ведь уже решил его взять?
Арнгрим кивнул.
– Он запал тебе в душу, верно? Но чем?
– Чем-чем, – вмешался Дарри. – Я скажу чем! Ты, Арнгрим, видишь в нем себя! Такого, каким ты был раньше, пока первый раз не утонул…
– Нет, – помотал головой Крум. – Арнгрим Везунчик был славным воином и веселым товарищем. А у этого Мороза что-то темное, ядовитое внутри. Но что и откуда – он ведь не скажет…
Угли уже почти не рдели в очаге, и свечи на столе совсем не разгоняли темноту. Дарри зевнул и скривился от боли в разбитой челюсти.
– Что ж, троих нашли, – заметил Арнгрим.
– Найдем и остальных, – сказал Крум. – Я недавно видел на торгу старого знакомца, Одда Сушеную Треску. Выглядел он так, будто недавно проспался и обнаружил, что все ушли в море без него…
– Клянусь Небесным Воином, так оно и было! – хмыкнул ярл. – Наверняка как начал пить в дни Йоля, так и не просыхал, пока не кончились все его запасы. Кроме того, он тощий – ветер налетит, его и сдует за борт…
– Ну, не скажи, – вступился Дарри, – я помню Треску по одному давнему походу: когда не пьет, вполне приличный гребец. А на море пить будет нечего…
– Он найдет, не знаете вы его, что ли? – усмехнулся Крум. – Будет гнать брагу из всего, что подвернется…
– …и спаивать Мороза, – подхватил его брат, – и вот тут мы и узнаем, берсерк он или нет!
Арнгрим захохотал.
– Братья, с таким войском мы не дойдем и до Ньярги… Да что там, мы с ним и из фьорда не выйдем!
– Чепуха, – возразил Дарри. – С нами же Арнгрим Везунчик, любимец Ньорда!
– Если бы Ньорда, – буркнул Крум.
– А я тут кое-что придумал, – заявил Дарри. – Пока слушал того дровосека. Все отлично знают, что на Змеевом море с жителей брать нечего. А все эти легенды о подводных городах, полных драгоценных камней… Прости, брат, но ты уже один раз набирал людей за сокровищами дракона. Помнишь, чем кончилось?
Арнгрим устало посмотрел на друга:
– Так что придумал-то?
– Скажем, что идем добывать нарвалов! Все уверены, что Арнгрим может приказывать морским духам, зверям и рыбам. О том, как нарвалы убили Красного Волка, уже песня сложена…
– Если что, я их не призывал, – заметил Арнгрим.
– Ну, этого-то никто не знает! Вон, даже жена дровосека слышала сплетни… Объявим так: «Сам Ньорд пошлет единорогов в дар Арнгриму! Мы разбогатеем! В южных странах платят серебром и золотом за каждый такой рог, считая его волшебным. А в Змеевом море нарвалов видимо-невидимо!»
– Правда? – Арнгрим повернулся к Круму.
– Ну-у, как сказать… Я их там не видел. Но в крайнем случае ты их призовешь.
Арнгрим отмахнулся и промолчал.
Крум выждал, пока Дарри, отчаянно зевая и морщась, ушел спать, а затем подсел к побратиму и сказал:
– Чудно мне, брат… Почему ты не заступился за Славейн? Разве Мороз не вел себя вызывающе?
– Ему, видно, нравится дразнить людей, – ответил ярл. – Так-то он не сделал ничего непристойного, ни разу не зашел за грань. Но, похоже, хотел, чтобы за нее вышел я… Впрочем, ты видел – моя Славейн вполне способна за себя постоять.
Крум с сомнением покачал головой и задумался, искоса глядя на побратима.
– Что с тобой творится в последнее время? – спросил он наконец. – Ты будто грезишь наяву. Набираешь войско, шутишь, ешь и пьешь, обсуждаешь охоту… И все это время у тебя такой вид, словно все, что происходит сейчас, не имеет никакого значения.
Арнгрим посмотрел на Крума долгим, немигающим взглядом. Крум был не из пугливых, но от этого взгляда ему стало не по себе. Прежде – в те времена, когда Арнгрим еще был Везунчиком, – он никогда так не смотрел…
– Может, так оно и есть, братец, – медленно проговорил ярл. – Верно, так и есть…

Глава 3. Проклятое племя
Кайя открыла глаза и увидела, что лежит на песке на незнакомом берегу.
«Где я? – подумала она, моргая. – Что со мной? Я жива… или это уже берег Нижнего моря?»
Мягкий свет солнца разливался по небу, матово просвечивая сквозь рябь облаков. Ночь или день – поди пойми.
– Оляпка, – прошептала Кайя, – приди, мой сайво…
Маленький сайво тут же дуновением тепла шевельнулся за пазухой.
«Я жива!» – выдохнула девушка.
С моря доносился тихий мерный плеск набегающих волн.
«Вода далеко… Уже отлив…»
Кайя шевельнулась и тут же застонала от резкой боли во всем теле. Особенно мучительно ныли плечи и руки. «О мать-чайка, кажется, я больше никогда не подниму их!»
Вокруг все казалось одновременно и знакомым, и чуждым. Кайя вновь усомнилась, уж не на берег ли Нижнего моря вынесли ее волны. Там же весь мир навыворот – и море не с той стороны, и солнце светит не там, где ему положено…
«И я увижу родителей!»
Кайя заставила себя успокоиться. Сайво все еще с ней – значит, она не утонула.
Чуть повернув голову, Кайя покосилась в сторону. Песчаный берег, поросшие травой дюны… Берег убегал вдаль, туда, где гладь моря сходилась у окоема с синеватой полосой леса.
«Северный берег! – сообразила Кайя. – Вот почему здесь все наоборот! Я пересекла Змеево море!»
Тут ей разом вспомнилось ее плавание. Бешеная пляска волн, свист ветра, споры с короной, сияние из-под воды, борьба со сном, бесконечная усталость… Грохот прибоя, первые лучи рассвета и молитва Кавраю.
– Спасибо тебе, Отец чар! – с глубоким благоговением прошептала Кайя.
Она даже не сомневалась, что именно заступничество бога шаманов помогло ей пристать и выбраться на берег. Кто бы еще ей помог? Не корона же?
«Пристать… Где моя лодка?!»
Кайя подскочила, забыв про сон и боль в теле. Однако сразу же перевела дух, увидев кережу совсем рядом. С виду лодка совершенно не пострадала. Вон вся поклажа на месте, в крепко привязанных мешках из тюленьей кожи. Только мешки, кажется, открыты…
Кайя недоверчиво прищурилась.
«Кто открыл мешки? Как я выбралась из лодки?»
Девушка оперлась на руку, собираясь встать… И тут рядом, будто в ответ на ее движение, раздался прерывистый вздох. Кайя резко обернулась – и увидела незнакомцев.
Неподалеку от нее кружком расположились несколько человек. Они сидели на корточках и молча глядели на девушку, положив на колени короткие копья. Судя по их виду, ждали они так уже давно.
– Кто вы? – спросила Кайя, растерянным взглядом скользя по чужакам.
Впереди, ближе к ней – две женщины и старик, позади – толпа подростков. По лицам – вроде люди, по одежде – и не скажешь. Впервые Кайя видела такое – одежда безо всяких обережных узоров на живом человеке.
По спине снова забегали мурашки. Кому больше не нужны обереги от вредных духов? То-то же…
Кайя со вздохом села на колени и приветствовала чужаков низким поклоном.
– Здравствуйте, предки! – торжественно произнесла она. – Правда, не знаю, следует ли желать здравия там, где больше нет смертных тел… Где же мои отец и мать? Почему не вышли обнять свою дочь? Разве они…
Голос Кайи дрогнул. О чем она? Ишь, размечталась! Конечно, родителей здесь нет. Их жизни забрало чудище из моря. Их души, наверно, у него в плену…
«А бабушка Морошка?»
Кайя нахмурилась. Бабушка должна быть здесь! А ее встречают какие-то чужие мертвецы…
– Почему вы пришли? – строго спросила она. – Вы не моего рода!
Жилистая крепкая женщина средних лет, что находилась к ней ближе всех, усмехнулась.
– Это верно. Ты и одета, и говоришь не как мы, хотя твоя речь нам понятна. Ты приняла нас за мертвецов?
– Вы разве не…
– А мы приняли за мертвую тебя. Ты лежала в погребальной лодке со всем добром, с пищей в дорогу, как положено. Утренний прилив выбросил твою лодку на отмель, чудом пронеся между острыми скалами. Мы заметили, что ты дышишь, и вытащили тебя на берег. И ждали…
– Пока я не замерзну насмерть? – не удержалась Кайя.
– Ждали, что ты сделаешь и скажешь, когда проснешься, – спокойно продолжала женщина. – Если ты думаешь, девушка, что нам не приходилось возвращать в исподний мир ходячих мертвецов, то сильно ошибаешься…
Кайя покосилась на копье в руках женщины и подумала, что та, похоже, отлично умеет с ним обращаться.
– Чтобы выжить на этом берегу, дитя, надо уметь быстро понять, кто перед тобой, – произнес сидевший рядом с женщиной худой старик. – Проснувшись, ты первым делом вознесла хвалу Отцу шаманов. Мы тоже чтим Каврая… Но ты слишком молода для гейды.
– Я была ученицей гейды, – ответила Кайя на невысказанный вопрос. – И да… я теперь тоже говорю с духами. Но это на самом деле случилось совсем недавно.
Старик и женщины переглянулись. «Небось залезли в короб с короной!» – с тревогой подумала Кайя и добавила:
– Моя наставница умерла, и я унаследовала ее силу. Меня охраняют могучие сайво моря и сам Каврай!
– Несомненно, так оно и есть, иначе ты не добралась бы сюда живой, – кивнула первая женщина, поднимаясь с корточек. – Как тебя звать, юная гейда?
– Люди зовут меня Чайкой.
– А меня – Сельга. Я – глава рода, та, что ведет наше племя. Вернее, все, что от него осталось. Как видишь, нас не слишком много…
– Ваших мужей убили враги? – спросила Кайя с сочувствием.
Она давно уже заметила, что среди тех, кто вышел на берег против «ходячего мертвеца», не было ни одного взрослого мужчины.
– Когда от племени отворачиваются его собственные боги, – вздохнула женщина, – врагами становится все: море, земля, духи, звери…
Кайя в замешательстве скользила взглядом по изможденным лицам живых людей в погребальных одеждах. Да они и были мертвы при жизни. Но как такое могло случиться? Что натворили эти люди, если даже родной зверь-предок от них отказался?
Сельга встала, подошла к ней и протянула руку:
– Мы поможем тебе, юная гейда. Пойдем с нами, если не боишься.
* * *
Огонь ярко горел, согревая и разгоняя кровь, возвращая жизнь в тело и веселя душу. Жар пламени обволакивал ноги и живот, грудь и плечи. Как тепло! Что может быть лучше тепла! Оленьи шкуры, опущенные с наветренной стороны, защищали большой шатер от сквозняка. Этот шатер, как сказала Сельга, служил племени местом общинных сборищ. Летние вежи длинными холмиками поднимались в стороне, на их крышах зеленел мох. Эти жилища ласкали Кайе взгляд – они были так похожи на тайные землянки сихиртя…
Но туда ее не пригласили. И еду для нее приготовили прямо здесь, на берегу.
– Это произошло много лет назад, – рассказывала Сельга, сидя ближе всех к очагу. – Наше племя счастливо и безбедно жило на берегу залива Лахтака. Мы – приморские саами, не оленные. У нас нет стад – нас всегда кормило и одевало море. Мужчины ловили рыбу и добывали всякого морского зверя, кроме морских зайцев-лахтаков, потомков нашего прародителя. И вот однажды старшему сынишке вождя стали сниться страшные сны. «Ему суждено стать шаманом», – поняли люди. Позвали старичка Кумжу – нойду, что жил по соседству. Тот забрал мальчишку с собой и увел его в тундру. Лучше бы они оба никогда не возвращались!
Кайя, переодетая во все сухое, слушала хозяйку, изо всех сил борясь со сном. Живот изнутри приятно грела густая рыбная похлебка. «Ложись, отдыхай!» – так и уговаривали теплые шкуры, наваленные на помост слева от очага. Но Кайя не поддавалась дремоте. То, что рассказывала Сельга, было очень важно. Необходимо знать, с кем имеешь дело, и понимать, как поступить дальше.
– Прошло время, и нойда с учеником вернулись. Мы не узнали мальчишку. Ему было уже шестнадцать. Его глаза изменили цвет – они стали бледно-голубыми, как древний лед. И нрав у него совсем поменялся. Сколько в нем стало высокомерия, сколько гордости! Страх он, кажется, и вовсе утратил. «Вот что делает с людьми шаманское превращение», – думала я, глядя на него. И робела подойти… Я была его младшей сестрой, – пояснила Сельга в ответ на недоумевающий взгляд Кайи.
– Да, мы все помним его, – подтвердил худой старик. – Все, кроме наших детей. Много лет прошло с тех пор… Но те дни врезались в память, как писанки на прибрежных камнях. Помнишь, Сельга, какой праздник закатил твой отец, Шуур-Лахтак? Все мы простодушно радовались возвращению его сына. «Теперь у нас будет новый, сильный нойда!» – шептались старшие. А голубоглазый мальчишка сидел по правую руку вождя, надменно выпрямив спину, с таким видом, словно уже стал величайшим из шаманов. Вот поэтому-то боги и приметили его… И с самого Нижнего моря приплыла к нам в залив великая Бабушка-Рыба. Ее появление напугало племя Лахтака. И знаешь, что предложил этот нойда-недоучка? Поохотиться на нее! Какое помрачение нашло на нас, что мы согласились?
– Убийца Бабушки! – сорвалось вдруг с губ Кайи, прежде чем она успела осмыслить свои слова. – Неужели…
– Да, его так потом прозвали, – криво усмехнулась Сельга. – А имени у него и вовсе нет. Он не успел пройти обряд наречения взрослого имени и остался безымянным.
– Безымянный нойда, – прошептала Кайя прозвище знаменитого чародея. – Так это… твой брат?!
Лицо женщины стало строже.
– У меня нет брата, – отрезала она. – Племя изгнало его, надеясь отвести от себя проклятие. Но, увы, нам это не помогло. Преступление оказалось слишком ужасным…
За спиной Сельги послышался приглушенный шепот родичей:
– Гнев богов был велик!
– Убитая Бабушка-Рыба сама наверняка была богиней или ее родственницей…
– Все лахтаки разом покинули наш залив…
Сельга подняла руку, призывая своих людей к тишине.
– Все так и было. В тот день вершина Белой Вараки, нашей священной горы, навсегда окуталась облаками. Больше мы не видели ее сияющей белизны. И тогда мы поняли, что оскорбили богов. Злодеяние нашего сородича не прощено, отвечать придется всем. Даже духи-хранители отвернулись от нас. Мы остались одни в пустом мире…
– Сперва ушла вся рыба из залива, – мрачно заговорил старик. – А когда наши мужчины вышли на большой лов в дальнее море, появилась стая косаток. Обратно наши охотники не вернулись…
– Но ведь косатки не едят людей, – заметила Кайя.
– Да, они просто перевернули и потопили все лодки, – кивнул старик. – После этого удача отвернулась от племени. Земля перестала родить, улетели птицы, дикие олени ушли. Не стало ни дичи, ни ягод, ни даже грибов. Люди терялись в сопках, тонули в болотах, болели, слабели, умирали…
– Мы хотели уйти с опустевшего берега, – глухим голосом заговорила Сельга, – поискать удачи в чужих краях, но не могли. Зимой нас не пускали бури и снегопады, а летом встречали копьями и стрелами соседи. И духи голода начали подбираться к нам, похищая то одного, то другого… Сперва стариков, потом малых детей… И мы поняли, что боги оставили нам всего один путь – на север. Дождавшись, когда утихнет снежная буря, мы запрягли в сани собак и вышли на полночь. Мы шли день за днем; кто-то замерзал под пронизывающим ветром, кто-то терялся в пурге… Кто-то утрачивал последние силы и молча ложился в снег… Нас мало осталось, как видишь. Здоровые женщины, подростки, несколько стариков покрепче… Мы просто шли и шли, и лютый ветер хлестал нас в спины, будто подгоняя. И вот однажды пришли сюда, на этот берег. Здесь ветер наконец затих.
– Проклятие духов Белой Вараки нас тут уже не достанет. – Старик усмехнулся редкозубым ртом. – Здесь совсем другие духи! Они нам не друзья… но и Белая Варака им не указ.
– Что же это за место? – спросила Кайя, слушавшая горестный рассказ затаив дыхание.
– Хочешь знать, куда тебя занесла воля Каврая? – хмыкнул старик. – В наших краях эту землю зовут страной Тумана, где в каменистых горах прячется зимой солнце… Местные называют ее страной Летучего Камня. В землях карелов ее называют Похъёла…
– Похъела? – повторила Кайя. – Я слышала это слово! Но не помню где.
– В страшных сказках, не так ли? Это скверная земля, дитя. Людей здесь мало, разве только небольшие поселения на берегу и в сопках, к югу отсюда. А дальше, за лесами, начинаются снежные горы, где нет ничего, кроме камня и ледников. Там, где огромные утесы обрываются прямо в море, живут хищные крылатые твари… К счастью, это далеко, много дней к западу отсюда.
– Вот в такие земли загнали нас духи, – вздохнула Сельга. – И тебя, юная гейда. Впрочем, сейчас у нас на берегу почти спокойно. Мы живем тихо: ставим сети, вялим рыбу, ходим в лес по ягоды, но далеко не забираемся. Переходим с места на место, пока есть пища или пока не прогнали… И тогда, без защиты свыше, мы снова уходим, все дальше на север…
– Мое племя тоже так бродило, – дрогнувшим голосом сказала Кайя.
И замолчала, вспомнив Кэрр.
– И что с ним стало? – спросила старуха. – Оно нашло себе пристанище?
– Да, нашло… Но за это пришлось заплатить.
Все трое старейшин дружно закивали. Кайя поняла, что они уже думали об этом. И вполне готовы платить, лишь бы найти себе покровителя.
– Я была частью этой платы, – мрачно добавила девушка.
И снова – ответные кивки. А Сельга добавила, прищурившись:
– Меня не удивляют твои слова. Я вижу, что ты посвящена духам. Я хоть и не гейда, однако мой брат был шаманом, и я тоже кое-что способна увидеть и понять…
Она повернулась к старейшинам, пошепталась с ними и сказала:
– Мы дадим тебе приют, Кайя. Можешь жить рядом с нами сколько захочешь.
– Но покуда не пройдешь очищение, – буркнул старик, – в селение тебе нельзя. Наверняка за тобой притащилась уйма чужих духов!
– Еду готовь себе сама, – добавила Сельга, – утварь мы тебе дадим.
– Благодарю вас, добрые люди, – склонила голову Кайя.
Она была тронута. Хоть и понимала, чем обязана дружелюбию этих бедолаг – да и тому, что ее боятся пускать под кров.
«Не просто так они меня привечают. У них нет шамана, они уже несколько раз об этом сказали. Наверняка сперва будут присматриваться, а потом предложат стать их гейдой, – подумала девушка. – Все как и предсказывала Сила Моря…»
Кайя пока не решила, надо ей это или нет. Но она не знает, куда идти, а эти изгнанники добры к ней. Ведь не случайно Каврай привел ее именно сюда?
«И это то самое племя, в котором родился Безымянный нойда… Может, мне суждено исправить причиненное им зло?»
– Мы покажем тебе хорошее место, где можно поставить вежу, – сказала Сельга. – Тут неподалеку, за дюнами, есть березовая роща…
За спиной женщины беспокойно зашевелились сидящие подростки. Сельга обернулась, окинула их жестким взглядом.
– Мы покажем нашей гостье место и поможем устроить жилье, – твердо произнесла она. – А сейчас пришло время песен. Младшие, садитесь ближе к огню. Акка Куда!
Подростки расступились, пропуская вперед ветхую, беззубую старуху. И как только ей удалось перейти через море?
– Мы закончили говорить о делах. Прошу, спой нам о севере, который всегда ждет с распахнутой пастью… Да не иссякнет наша память! Да укрепятся наши сердца!
Остаток долгого вечера Кайя запомнила урывками. Ей страшно хотелось спать, но встать и уйти было невежливо. Сквозь дрему она слушала долгие песни старой Куды, и образы из этих песен приходили к ней в сновидениях. Явь сливалась с вымыслом; боги и духи из песен выглядывали из сумерек, всматриваясь в лица живых. Кайя вздрагивала, терла глаза и видела, что никаких духов нет. Только изгнанники рода Лахтака слушают старухины песни, и отблески пламени пляшут на их неподвижных лицах.
Да и было от чего им застыть!
«Право же, такое чувство, что я снова угодила к акке Кэрр», – думала Кайя, слушая пение старой саами…
Путь к северу тянется берегом моря,
Пока не укроется вечными льдами:
Им плыть сквозь туман до скончания мира,
Тепла не узнать, никогда не растаять.
Под ними, во тьме, есть еще одно море,
Покрытое льдом, а под ним еще третье.
Там, в Донной стране, в глубочайших глубинах,
Есть вежа владычицы Нижнего моря.
От смертных людей Ябме-Акка ей имя,
От взора ее все болеет и чахнет,
И алчет она, собирая добычу,
Охотиться шлет сыновей-людоедов.
Владыка Пурги насылает бураны,
Владыка Морской разверзает пучины,
И Черной Морскою Стеною владеет
Тот, что пробуждает великие волны.
Безглазы все трое, но чуют поживу,
И каждый два рта на нее разевает:
Уста на лице, и уста среди брюха,
И все острозубы, и все ненасытны.
Зломерзкого гнуса гудящие тучи,
Мошка? и комар – вот их младшие сайво,
А стаи косаток, волков океана —
Послушные зову охотничьи своры.
Три брата на промысел ходят ночами
И гонят живых, словно диких оленей.
Погублены жизни, похищены души,
И полнится вежа несметной добычей…
– Наша гостья загрустила, – донеслось до Кайи сквозь дрему. – Уж не съели ли сыновья Алчущей ее радость?
– Меня заставили задуматься песни почтенной акки, – сказала Кайя. – Почему бы не спеть что-нибудь… повеселее? О щедрых духах леса и морского берега, о доброй охоте и вкусной рыбе?
– Наши песни – предостережение, – ответила Сельга. – Мы поем их, чтобы всегда помнить, что нас ждет. Для нас, проклятых, нет безопасного места на свете. Мы должны всегда помнить, – обернулась она к подросткам, – что за преступление бывшего родича боги осудили нас на погибель. Зло может прийти откуда угодно. Но даже рыба бьется в сетях, пытаясь отсрочить смерть. Мы должны уметь постоять за себя…
– Если бы я могла снять ваше проклятие! – воскликнула Кайя. – Но я совсем неумелая гейда. Правда, у меня есть…
Она прикусила язык. «Не успела отказаться от Силы Моря – и тут же бежать к ней за помощью? Пусть даже ради благой цели…»
– Оно и видно, что ты неумелая гейда, – проворчал старик. – Такая скорее навредит, чем поможет. Особенно если возьмется за что-то непосильное…
– Мы видим, ты добрая девушка, – поспешно добавила Сельга. – Просто не хотим, чтобы ты чем-то навредила себе… и нам. А проклятие… Боюсь, помочь нам по силам лишь богам… Ты устала, дитя. Ступай спать. Эй, парни, чего расселись? Идите в рощу, возведите для гостьи вежу!
* * *
Березовая роща росла неподалеку от берега, между лесом и морем. На пологом холме среди дюн вразнобой торчало несколько десятков потрескавшихся серых валунов. Одни были выше самой Кайи, другие ей по пояс, третьи по колено. Валуны образовывали неровный круг, в котором прямо из мелкого песка росли скрюченные тундровые березки.
«Березы точно не стали бы расти там, куда добегают волны», – подумала Кайя, глядя, как трепещут треугольные листья на соленом ветру.
Пока подростки под руководством Сельги споро строили летнюю вежу из коры и плавника, Кайя перенесла в рощу поклажу из лодки. А когда те закончили, достала из мешка с едой горсть дорожной пищи и с поклонами раскидала на все стороны света.
– Духи незнакомой земли, я приветствую вас! Примите мое угощение!
Подростки глядели на нее изумленно и испуганно.
– Не всяких духов следует кормить! – робко заметил один из них.
– Я предпочитаю дружить, а не враждовать, – ответила Кайя. – И с людьми, и с духами.
– Дружить можно только с равными, – заметила Сельга, уходя. – Впрочем, тебе виднее, ты – гейда…
Кайя была слишком сонной, чтобы распознать насмешку в ее голосе.
«Вы так добры ко мне… но ступайте, дайте отдохнуть!»
Затем, раздевшись до рубахи, ученица Кэрр завернулась в обережную медвежью шкуру, забралась в вежу и мгновенно уснула крепким, беспробудным сном.

Глава 4. Сапог на обмен
Проснулась она от того, что ей наступили на руку.
Кайя распахнула глаза… и тут же зажмурилась, прикидываясь спящей.
Тот, кто только что отдавил ей руку, сопел и топтался, пытаясь, видимо, понять, на что наступил. Однако даже не попытался поднять медвежью шкуру и поглядеть, кто под ней прячется…
Сопение и топотание удалились. Кайя приподняла край шкуры и осторожно, едва дыша, выглянула наружу.
Березовая рощица среди валунов полнилась движением и шумом. Кто-то возился на месте ее стоянки. Писк, галдеж! Как их тут было много!
И это были не люди…
«Дуреха, разлеглась тут, будто дома, – с досадой упрекнула себя Кайя, замерев под шкурой. – Тоже мне гейда! Надо было хоть защитный круг очертить… Но как они меня не заметили? Вежа на самом виду! А они будто меня не видят… О мать-чайка, я все забыла: они меня и впрямь не видят…»
Медвежью шкуру украшали обережные знаки, нанесенные еще ее прадедом-шаманом. В ушах Кайи прозвучали слова отца: «Никакие злые духи не найдут тебя под ней!»
Значит, злые духи…
Кайя затаила дыхание и снова приподняла край шкуры.
«Что за мелкие твари? Не люди, не звери… Да кто же это?»
Девушка со смесью удивления и опаски разглядывала чужаков, роющихся в ее вещах. Лохматые, черноволосые, вонючие коротышки, росточком-то ей по пояс, а то и по колено! Будто уродливые куклы ожили и растаскивают ее пожитки, пищу, одежду…
«Чакли, вот это кто!» – сообразила Кайя.
Сама она прежде их не видала, но сказок и небывальщин слышала в детстве множество. Ну конечно, и живут они как раз среди валунов, в рощах тундровых берез. Эти березки прорастают прямо из их подземного мира, где все маленькое: и олени, и киты, и деревья…
Порой в северных землях собственное племя Кайи принимали за чакли. Хотя как можно перепутать? Сихиртя – добрые люди, а чакли – вредоносные подземные духи.
Впрочем, духи они или нет, а развлекались чакли от души. Глазенки подземных коротышек так и сверкали от обилия свалившихся на них сокровищ. Одни с чавканьем доедали похлебку, которую Кайя приберегла на обед. Другие, собравшись кучей, куда-то пытались уволочь лодку. Третьи самозабвенно рылись в поклаже…
– Куда? – Кайя, забыв обо всем, отбросила шкуру и вскочила на ноги. – А ну положите на место короб!
При виде возникшей неведомо откуда полуодетой великанши среди чакли начался неописуемый переполох. С криком и визгом коротышки кинулись врассыпную, не забывая хватать все, что успевали. Кайя металась, не зная, куда бежать. А чакли один за другим подбегали к стоячим валунам… и исчезали! Кайе показалось было, что они прячутся под камни, словно крабы, но подземные сайво-человечки запрыгивали внутрь валунов, будто запирая за собой невидимые двери.
Ш-шух! – и коротышек след простыл. Даже следов на песке не осталось. Казалось, это был морок, однако разгром на стоянке и куча украденных вещей убеждали в обратном.
И короб с короной пропал…
На глазах девушки выступили злые слезы. Она схватила себя за косу, с силой дернула:
– Вот тебе, лупоглазая гагара!
Надо же было так нелепо лишиться великого сокровища! Стоило беспечно задремать в незнакомом месте, и вот, какие-то жалкие чакли…
Гнев клокотал в груди, словно похлебка в котелке.
– Отдайте! – заорала Кайя, ударив кулаком по ближайшему валуну. – Не то пожалеете!
Ответом ей была тишина… И растаявший в воздухе ядовитый смешок.
Кайя плюнула на песок и вернулась к веже.
До ее штанов, ремня с подвешенным к нему ножом и всего, что висело над землей на одной из березок повыше, чакли добраться не успели. Кайя натянула порты, мрачно огляделась. Сколько же всего утащили ворюги… И сапоги… И котелок… Но самое главное – корона!
Один непросохший кожаный сапог все еще торчал на колышке неподалеку от костра. Другой исчез.
– Зачем вам один-то сапог, дуралеи? – с горечью воскликнула Кайя. – Крали бы сразу два!
И вдруг призадумалась. Ей смутно вспомнилась сказка, услышанная в далеком детстве.
Не одна из тех жутковатых историй, которыми запугивала ее Кэрр, а забавная и смешная сказка, рассказанная матушкой. Побасенка о том, как один охотник поймал чакли и принес домой. И как потом намучился с бестолковым подземным сайво, который все делал не как надо, а шиворот-навыворот…
Так вот, тот охотник утверждал, что чакли лучше всего ловятся на сапог.
– Эй! – Кайя сняла с колышка сапог и помахала им в воздухе: – Давайте меняться!
Вскоре она краем глаза поймала чью-то тень. Поклясться могла: только что никого не было, и вот уже из-за камня выглядывает лохматый, чумазый коротышка, алчно тянет ручонки.
– Нет! – Кайя подняла сапог повыше. – Сперва верните короб! Меняю чудесный сапожок на самый обычный берестяной короб!
Чары сапога оказались сильны. Чакли сунул руку в камень, пошарил там – и со вздохом вытащил обиталище короны. Кайя, стараясь не выдавать радость, неторопливо подошла к нему. Приподняла крышку, заглянула внутрь – да, корона, обмотанная рысьей шкурой, на месте, целая и невредимая.
«Уж как-нибудь обойдусь без сапог», – подумала ученица гейды, протягивая обувку подземному жителю.
– А если бы еще и котелок мне вернули…
Чакли не слушал – он заглядывал в короб, с горящими глазами рассматривая корону. А затем что-то громко пропищал.
Воздух наполнился бормотанием, аханьем, прищелкиванием. Кайя оглянулась – чакли лезли из камней со всех сторон, окружая ее.
«Поняли, что продешевили», – сообразила девушка.
– Поздно, мы уже поменялись!
Кайя сунула короб под мышку.
– Уходите! Кыш!
Чакли шарахнулись, но не разомкнули круг.
Один коротышка вдруг подскочил к Кайе и дернул ее за подол рубахи так, что девушка пошатнулась, едва не уронив короб. И тут же вскрикнула, ощутив резкую боль: другой чакли укусил ее за лодыжку.
Короб упал на песок. Корона выкатилась, сверкнув камнями на очелье. Над берегом пронеслось дружное «ах!». Чакли с радостным верещанием кинулись к ней, пихаясь и толкаясь. Кайя одним прыжком обогнала их, ловко выхватила корону и подняла высоко – подземным коротышкам не добраться.
В следующий миг вся толпа устремилась к ней. Не зная, что еще предпринять, Кайя опустила корону на голову.
Чакли замерли на миг, а потом с истошным писком кинулись врассыпную, толкаясь и падая. А выжидавшее неподалеку проклятое племя Лахтака вздохнуло, словно единой грудью, увидев, как над дюнами в сумрачном небе поднялась туманная фигура великанши с огненно-синими очами.
…О, как много Кайя увидела вокруг, под землей и в небе! Много такого, что вовсе не хотела бы видеть…
Толпы мертвецов – их кости и души – в песке дюн и под волнами. Истлевшие кости, обглоданные кости…
За спиной шумело море, полное жадных глаз.
«Ну конечно, аклут и его волки моря еще здесь! Они не отстанут…»
Похоже, великий венец даже не сомневается, что рано или поздно Кайя призовет их!
Отвернувшись от моря, Кайя-великанша сразу же ощутила недоумевающее, настороженное внимание. То ли с отдаленной скалистой вершины, то ли сама вершина и глядела.
И другой взгляд – алчущий, противный, как прикосновение кусачего насекомого, – впрочем, мгновенно исчезнувший где-то в лесах. Видимо, смотревший и сам понял, что его заметили.
И чье-то мимолетное любопытство откуда-то совсем издалека – как бы не из-за облаков…
И с каждым мигом – больше и больше взглядов. Ее видели из-под земли и с небес, из болот и лесных ручьев…
Кайя опустила взгляд на валуны в березовой роще и сразу же увидела множество чакли, что прятались под камнями, корчась от ужаса. Как же их здесь много – верно, сотни! Теперь Кайя видела, что место тут очень непростое. Валуны выстроились кругом над плоским лежачим камнем, который прежде был незаметен в роще. Но вот он, с выемкой в виде когтистой лапы, полной темной воды…
«Следовик-камень, – поняла Кайя. – Прямой путь в нижний мир… Вот оно как!»
И сняла корону.
Мир вокруг снова стал плотным, тусклым, закрытым. Словно ослепла и оглохла!
С тяжелым вздохом Кайя открыла глаза…
…и увидела, как из-за валунов один за другим появляются саами из проклятого племени. В руках они держали копья.
В первый миг Кайе показалось, что они прибежали ей на помощь.
– Глянь-ка, чакли сбежали, – сказал подросток, не сводя взгляда с Кайи.
– Чужачка их прогнала, – уточнила девчонка с зазубренным гарпуном.
– Не она, а ее шапка железная!
– Рогатая шапка в коробе очень сильна! – прохрипел старик, выходя вперед. – Надо было просто убить чужачку и забрать короб…
– Нет, – отрезала Сельга, выходя из-за камня. – Рогатый венец не позволил бы. Гейда может сама отдать его. А она бы не отдала. Видали, что началось, когда чакли попытались ее стащить?
– А еще убитая гейда обращается в равку, – опираясь на копье, подковыляла акка Куда. – Нам только упырихи здесь на берегу не хватало!
И тут Кайя наконец поняла.
– Так вы это все подстроили? – воскликнула она. – Вы меня нарочно поселили в этой роще! Вы знали о мерзких коротышках…. Зачем?!
Сельга вздохнула, сунула копье ближайшему подростку и протянула обе руки к девушке.
– Выслушай, Чайка. Я говорю без ненависти и никакого зла тебе не желаю. Но посуди сама. Ты думаешь, что тебя привел Каврай, но ведь это не так! Тебя привел сюда железный венец. Это его воля, чтобы ты тут оказалась. В нем заключен могучий и опасный дух!
– Откуда ты знаешь?
– Поверь. Мы почуяли его издалека. Еще вчера всем нам стали сниться страшные сны. Как будто снова вернулись те дни, когда мой проклятый брат навлек на нас гнев моря, когда мы нашли на берегу мертвого Кумжу и убитую Сирри… Мы видели в море косаток, которые никогда прежде сюда не заплывали… А потом задул ветер с востока, и к берегу прибило твою лодку…
– Я не причинила вам зла! – в гневе закричала Кайя – Почему вы хотели погубить меня?
– Разве ты не слышала наших песен? Мы прокляты! И вот боги послали сюда нашу смерть. Она сидит здесь, в этом шаманском венце. Мы бежали на другой край света, но проклятие снова настигло нас…
– Поэтому вы попытались меня убить? Чтобы обмануть проклятие?
Сельга склонила голову.
– В подземельях чакли, в их малом мире, этот венец мог бы остаться на долгие, долгие годы… Куда дольше, чем наши земные жизни… А в твоих руках венец принесет нам гибель.
– Неправда! Вы наверняка просто решили забрать корону себе!
– Хотели бы – убили бы тебя и забрали бы короб из лодки, – мрачно сказала Сельга.
Кайя топнула ногой.
– Уходите! Обманщики!
– Тебя все равно кто-нибудь скоро убьет, – вздохнула Сельга. – Ты не выживешь одна в Похъеле. Гляди, сейчас на тебя начнется охота! Ты ведь не хочешь, чтобы венец угодил в лапы к какой-нибудь хищной твари? Мы – не хотим.
– Если ты в самом деле желаешь помочь нам, – сварливо вмешался старик, – возьми рогатую шапку, отплыви подальше от нашего берега и пробей дно лодки!
Кайя ядовито расхохоталась.
– Вы, лжецы! Вы гибнете не из-за того, что когда-то ваш мальчишка-шаман убил Великую Рыбу. Просто богам противно глядеть на таких трусов и предателей, как вы! Вы из страха прогнали Безымянного, из страха пытались убить меня, из страха убегаете на север…
– Ты и сама убегаешь, – фыркнула Сельга.
– Я не убегаю!
– А что ты делаешь?
– Я… не знаю.
Глава племени пожала плечами.
– Тогда уходи. Да поспеши. Пусть это рогатое чудовище окажется как можно дальше от нас, когда тебя убьют!
– Убьют? – Кайя сверкнула глазами. – Это мы еще посмотрим! Это моя корона. Я с ней совладаю!
– Ну прямо слышу старшего братца, – съязвила Сельга, отворачиваясь. – Смотри, как бы не кончить как он.
– И не приходи к нам больше, не то встретим копьями, – воинственно добавил старик.
– Я справлюсь, – повторила Кайя. – Не дождетесь.
Проклятые ушли, и берег опустел. Кайя долго сопела в одиночестве, вытирая злые слезы.
Потом огляделась, выбрала валун поменьше, поставила на него великий венец и низко склонилась перед ним.
– Благодарю, о синеокая, – почтительно заговорила она. – Ты пришла на помощь, хоть я не звала тебя. Благодарю за спасение!
«Синеокая? – В голосе духа послышался смех. – Так меня прежде звали. Что ж, зови и ты!»
– Ты помогла разогнать жадных чакли, избавила от подлого племени предателей…
«Теперь ты станешь умнее, дева? Ты поняла, что одна погибнешь в чужой земле?»
– Но что мне делать?
«Возвращайся в море. Там с тобой его Сила. Там с тобой я!»
– В море?!
Чары венца мгновенно развеялись. Кайя, опомнившись, вскинула голову и обвела взглядом сияющие дали Змеева моря. И ей снова почудилось, что там, под водой, кто-то поджидает ее.
«На море силы великой короны возрастают многократно, – подумала она. – Сейчас она помогает мне… Но как только выйдем на воду – снова начнет приказывать! Зачем Синеокая хотела увести меня на Великий Лед?»
Кайе вспомнился вставший на дыбы водоворот в Горле моря… Сейчас ей самой не верилось, как это она сумела всю ночь бороться, грести, спорить с морскими духами и не поддаваться их чарам.
А тот остров с огоньками, куда сперва привела ее корона… Вдруг там живут хорошие люди? Не такие, как эти изгнанники?
«Мне еще повезло, что проклятые оказались трусливы, – мрачно подумала Кайя. – Другие бы, пожалуй, в самом деле убили меня спящую…
Что ж, значит, оставался третий путь? Призвать аклута, принять его как морского мужа – и стать такой, как Кэрр.
– Я не хочу, – твердо произнесла Кайя, заворачивая корону в шкуру и убирая ее в короб. – Решено! Буду держаться подальше от людей… И от Змеева моря!
«И куда ты пойдешь, бестолковая?» – то ли спросил внутренний голос, то ли донеслось из короба.
– Куда меня судьба поведет!
Кайя обвела взглядом берег.
Туманная стена елового леса, синеватые горы вдалеке…
– О Каврай, Отец шаманов, – взмолилась она, – укажи путь своей младшей бестолковой дочери!
Внезапно взгляд выхватил просвет среди деревьев.
И на миг возникла – и сразу пропала – высокая, широкоплечая фигура, с острыми рогами, в крылатом плаще…
* * *
Просвет оказался руслом лесной реки. Темный, медлительный поток выходил из чащи, разливался среди дюн на десятки мелких ручейков и растворялся в морском прибое.
«Каврай желает, чтобы я отправилась вверх по этой реке?»
Сперва эта мысль показалась Кайе невозможной. Но чем дольше девушка ее обдумывала, тем разумнее она казалась.
«Течение здесь слабое – в начале лета вода стоит высоко, – думала ученица гейды. – И лодку бросать не надо. Незачем тащить на себе все пожитки… Одолею! Плыть легче, чем продираться через чащу и буреломы…»
Но куда река приведет? Это путь в неизвестность…
«Мне указал путь сам Каврай! Или… нет?»
Однако не оставаться же на берегу, рядом с жадными чакли и проклятым племенем? Так можно и ночь не пережить!
«Я – твоя единственная защита…» – пролетел над дюнами знакомый шепоток.
Кайя тряхнула головой, прогоняя морок.
– Пора собираться! Чем дальше от моря, тем лучше!
«Ты не представляешь, что такое леса и болота Похъелы… А ведь тебя уже заметили…»
– Не меня, а тебя, – возразила Кайя. – Ты, главное, сиди тихо в коробе – я и пройду спокойно!
«Что ж, попытайся…»

Глава 5. Паутина
– А тут не так уж плохо!
Кайя с удовольствием огляделась и потянулась, разминая ноющие от долгой гребли руки и спину. Она стояла на крутом яру, куда только что с трудом взобралась, хватаясь за сосновые корни и оскальзываясь на влажных от вечерней росы камнях. Лодка, вытащенная на травянистый берег, осталась внизу. Вечерняя тень уже окутала низину, а здесь, на взгорке, лучи заходящего солнца пронизывали светлый, звонкий бор. Рыжие сосновые стволы тянулись к небу, будто струны. Их верхушки золотились, облитые небесным огнем. Землю ровным ковром покрывал хрустящий белый мох. Вдалеке виднелись еще такие же плавные холмы, поросшие борами.
«В таком месте не может быть зла», – подумалось Кайе.
Но мысли мыслями, а убедиться все же надо.
Протянув перед собой руку, она призвала оляпку.
– Лети! Будь моими глазами!
Призрачный серый комочек на миг соткался над ее ладонью и тут же растаял среди сосен.
«И комаров тут почти нет… Если оляпка не заметит ничего подозрительного, то здесь и заночую!»
После встречи с чакли Кайя всегда призывала сайво-разведчика, прежде чем расположиться на ночлег. Никогда она больше не допустит такой беспечности! И теперь, прикрыв глаза, осматривала сверху глазами духа высокий берег. С каждым разом у нее получалось смотреть глазами оляпки все лучше, все выше и дальше. Однако в то же время Кайя с тревогой осознавала, сколь малы силы ее сайво-воробышка. Он в самом деле был, по сути, лишь игрушкой. Вдобавок он не был призван самой Кайей, а подарен ей отцом.
«Мне непременно нужны свои собственные помощники, – думала она, скользя взглядом бесплотных глаз оляпки по моховым склонам. – Сильные, зоркие! Да где их берут? Кэрр рассказывала, что сильных сайво надо прикармливать кровью родичей… Брр!»
«Зимняя Буря вообще тебя ничему толком не учила, – шепнул внутренний голос. – Ты была у нее лишь служанкой…»
– Все не так! – рассердилась Кайя. – Я – наследница Кэрр! Великая корона признала меня!.. Так, что это там?
Бесплотный взгляд выхватил внизу нечто чуждое этому месту. Оляпка в тревоге забил крыльями и зашелся писком, предупреждая хозяйку.
Несколько мгновений Кайя стояла, моргая, медленно возвращаясь в тело. Затем осторожно направилась туда, где в распадке между двух холмов на мху виднелось нечто черное.
Чувствуя холодок между лопаток, Кайя медленно спустилась с холма, подошла к указанному духом месту… и фыркнула, остановившись.
– Всего лишь перо, – усмехнулась она. – Воробышек испугался ворона?
Однако потом снова склонилась над пером и нахмурилась. Длинное, жесткое, иссиня-черное перо было слишком большим и для глухаря, и для ворона…
Кайе стало тревожно. Что за огромная птица побывала тут совсем недавно?
Она окинула взглядом небо, но не увидела ничего, кроме сосновых крон и облаков.
* * *
Солнце почти зашло, и золотистый бор угас вместе с ним. Пусть летние ночи светлы, но кромка берега у реки, куда Кайя вытащила лодку, уже почти скрылась в густой тени.
«Лучше остаться тут, чем плыть куда-то под луной», – решила Кайя.
На воде после захода быть не годится. Скверное, опасное дело. Ей ли не знать…
«Придется заночевать здесь, – решила девушка. – А та черная птица? Да она, возможно, давно улетела! И все же… почему испугался оляпка?»
– Останусь, – твердо сказала она сама себе. – Но сперва надо хорошенько оглядеться. Чтобы не устроить ненароком ночлег прямо под гнездом той птицы!
Призывать оляпку Кайя не стала. Отправилась на разведку сама.
Вековые сосны вставали справа и слева, словно башни неведомого святилища. Мох и сухие ветки похрустывали под ногами. Потом путь пошел вниз, в неглубокий овраг. Там, в густом брусничнике, Кайя обнаружила еще перья. Их валялось тут во мху немало. Длинные черные перья – маховые, жесткие. Некоторые были изломаны, изодраны… На некоторых Кайе почудилась засохшая кровь.
«Что тут творилось? – задумалась девушка, оглядывая овраг. – Птицы подрались?»
Ей представилось, как два крылатых чудища, растопырив когти и распахнув острые клювы, бросаются друг на друга…
Кайя поежилась и пошла дальше, выбираясь из распадка между лесистыми холмами.
За пазухой беспокойно шевелился оляпка. Приказа ему не было, но он что-то чуял. Кайе сейчас и не требовалась его помощь. Она взбиралась все выше по склону, и вечерний воздух казался ей таким густым, что трудно вздохнуть…
«Здесь чары! – поняла она. – Тут все аж звенит от чар!»
И тут девушке послышался где-то рядом мучительный стон…
– Кто здесь? – Кайя резко остановилась.
Оглядевшись вокруг, она никого не обнаружила. Под ногами мшистая вершина очередного холма. Угасающий закат вдалеке… Воздух, застывший и напряженный, будто перед грозой.
А это что?!
Взгляд Кайи упал на плоский серый камень, наполовину утонувший во мху. На нем что-то отчетливо белело. Девушка подошла поближе, склонилась и вздрогнула. Глаза ее распахнулись от изумления.
– Мать-чайка, это еще что такое?
На камне, явно положенный туда нарочно, лежал череп. Был он совершенно белым – то ли очень старым, то ли его отчистили добела. Черные пустые глазницы пристально глядели на Кайю.
– Кто ты? – прошептала она, опускаясь на корточки. – Кем ты был?
Череп был и не человеческим, и не звериным. Мог бы принадлежать человеку, если бы не искаженные очертания и не острые белые зубы, каких у людей не бывает.
Ученица гейды медленно протянула руку и коснулась костяной макушки…
И в тот же миг прямо за спиной вновь раздался тяжкий стон.
Кайя подскочила, а затем медленно обернулась.
Как она ухитрилась не заметить?! Видно, не просто так воздух здесь, вокруг камня, дрожал от чар…
Прямо над ее головой, на толстой ветке раскидистой сосны, висел серый клочковатый сверток. В первый миг Кайе показалось, что это огромный кокон. Но, приглядевшись, она поняла, что это сеть. Плотная мелкая сеть опутывала нечто черное… Что – догадаться несложно. Вся земля вокруг сосны была усыпала черными перьями.
Кайя подошла к свертку, протянула руку – и отдернула ее, едва ощутив укол ледяного, пробирающего насквозь яда.
«Ох, будто ужалили! А этому, пернатому, там внутри каково?»
Сеть не была отравлена, дело в другом: от нее так и разило темными чарами. Даже стоять с ней рядом не хотелось, чтобы не заразиться скверной. «Чьи же это чары? – задумалась Кайя. – Охотника, хозяина сети – или того, кто внутри?»
А вопрос был важный…
– Ты, чернокрылый, – тихо произнесла Кайя, обращаясь к свертку. – Тебя, похоже, поймали в колдовскую ловушку…
Она колебалась. Как поступить? Последнее дело – красть чужую добычу! Охотники жестоко карают тех, кто обчищает чужие силки. И она ничего не знает о существе там, внутри. Может, оно хищное… Может, оно ест людей… Может, оно сразу накинется на нее, как только освободится!
Охота ловушками – жестокая охота. Добыча может промучиться и день, и три, и десять, медленно умирая от жажды, пока охотник проверит прочие ловушки и вернется…
В этот миг из сетки снова донесся долгий, почти человеческий стон.
Отбросив раздумья, Кайя достала нож и начала резать сеть.
Сеть с трудом поддавалась костяному клинку. Кайя достала железный нож против нечисти, и дело сразу пошло быстрее. Ячейки лопались одна за другой, наружу рвались тугие черные перья. Голову Кайя очищала от сети особенно осторожно, всякий миг ожидая удара клювом… И была потрясена, когда наружу свесились длинные черные волосы.
Отложив нож, дрожащими руками Кайя принялась освобождать от пут голову существа. И вскоре, увидев ее, сразу поняла, чей череп лежал на сером камне.
– Боги, это же тун! – прошептала она.
О нелюдях-птицах Кайя в детстве слышала в сказках, но не более того. Кэрр никогда не упоминала их в своих описаниях духов и чудищ трех миров. Едва ли она не знала о них – скорее, считала бесполезными для себя. Сказки утверждали, что племя тунов живет на дальнем западе, в туманной стране Похъеле, на заоблачных скалистых горах, куда нет ходу ни одному из смертных.
– Настоящий тун… – дрогнувшим голосом пробормотала Кайя и вновь принялась орудовать ножом, разрезая сеть-паутину.
По ее рукам пробегали волны ледяной дрожи, и она не могла понять – то ли от волнения, то ли это рвутся, разрушаясь, чары паутины.
Черноволосый нелюдь был без сознания. Должно быть, долго провисел вниз головой в своем коконе! Глубокие темные глаза закатились; узкий, почти безгубый рот приоткрылся, обнажая острые хищные зубы. Мертвенно-бледная кожа казалась холодной и совершенно иссохшей. Будь он человеком, Кайя, пожалуй, приняла бы его за мертвеца. Однако тун дышал.
«Экий страшный, – думала Кайя. – Может, и хорошо, что он без памяти…»
Она понятия не имела, враждебны туны к людям или дружелюбны. И не примет ли ее пленник за хозяйку этой сети, когда очнется?
Наконец надрезанная сеть затрещала и лопнула, выпуская свою добычу. Нелюдь большой неопрятной кучей перьев тяжко свалился наземь.
– Полежи-ка тут, – прошептала Кайя, – подожди меня немного!
Она вернулась к берегу, туда, где оставила лодку, и вскоре поспешила обратно с туеском, полным воды. «А если его уже нет под сосной? – думала она, задыхаясь от быстрого подъема. – Вдруг улетел? И к лучшему…»
Но тун лежал на месте. Приподняв голову нелюдя, Кайя принялась осторожно вливать воду ему в рот. Не сразу, но тун сделал глоток: сперва с трудом, потом с нарастающей жадностью. Выпив половину, он поднял кожистые веки и взглянул в глаза девушки. Неожиданно взметнулась костистая рука и перехватила туесок.
– Я сама, – попыталась возразить Кайя. – Дай, прольешь…
По ее коже пробежал холодок при виде черных кривых когтей, глубоко впившихся в берестяные бока посудины.
Но тот отобрал туесок и допил, запрокинув голову, всю воду – до самых последних капель.
– Хочешь еще? – спросила Кайя.
Тун не ответил. Рука его разжалась, уронив туесок, будто это отняло у него последние силы. Он лежал на спине, немигающим взглядом уставясь в небо. Потом заметил остатки сети на дереве и по-звериному оскалился.
– Это не моя, – поспешно сказала Кайя.
Ей становилось все страшнее. «Что же я наделала? – горестно подумала она. – Зачем я вечно лезу, куда не зовут? Как встанет да как растерзает меня! Или выпьет кровь…»
Как назло, только сейчас смутно вспомнились страшилки о тунах-людоедах.
А нелюдь, видно, понемногу приходил в себя. Кожистые веки снова приоткрылись. Птичьи черно-сизые глаза почти без белков оглядели ее – холодно и без малейшего признака благодарности. Кайя заметила, что в лицо ей тун едва взглянул, но скользнул быстрым взглядом по рубахе. «Хочет понять, какого я племени», – догадалась она.
Тун приподнял голову, оглянулся… Пошевелил и встряхнул крыльями.
И тут увидел череп на камне.
Его лицо исказилось, глаза совсем почернели. Он резко повернулся к девушке и прошипел длинную фразу. Теперь было совершенно ясно, что тун не просто разгневан! Его и так жутковатое лицо уродливо исказилось от ярости и боли.
Кайя сжалась в испуге.
«Ох, боги, с какой ненавистью он смотрит! Чей это череп? Ведь он же не думает в самом деле, что это я?! Как объяснить ему, что я не враг?»
– Это не моя ловушка! – пролепетала она. – Я не охочусь…
Но ее возглас так и повис в воздухе. Тун вдруг поднялся, неестественно легко, как призрак. Косматой тучей склонился над камнем, взял в руку череп и что-то зашипел, будто требуя от мертвой головы ответов…
«Не так уж он и ослаб! Пока он меня не убил… что делать?!»
Кайя открыла рот – и прикусила язык. Все равно тун не понимает ее.
«Языка сихиртя он не знает… А как насчет саами?»
Кайя неплохо знала этот язык, родственный языку сихиртя. Акка Кэрр была урожденной саами, хоть и давно бросившей свою родню. В детстве Кайя быстро научилась понимать ее. Впрочем, сама говорить толком не могла…
Внезапно Кайя вспомнила песенку, что порой мурлыкала под нос Кэрр, глотнув сурянского зелья.
Девушка вздохнула, взглянула в потемневшее от гнева лицо туна и дрожащим голосом запела:
Яйцо, что было снесено ночью,
Станет птицей шумным летом;
Ребенок, сладко спящий в шкурах,
Однажды станет мужчиной…
Тун резко вскинул голову. Посмотрел на нее в упор. Кайе было показалось, что судорога гнева оставила его, и тут нелюдь снова оскалился.
Кайя струхнула, решив, что тут ей и конец пришел. Но потом сообразила, что он улыбается.
«А он красивый, – подумалось вдруг Кайе. – Жуткий… но красивый!»
Она неуверенно улыбнулась в ответ.
Тун встряхнулся, несколько раз раскрыл и сложил крылья. Кайя наконец толком разглядела его. Поначалу он показался ей просто человеком, вроде как даже одетым. На шее, на поясе и на челе нелюдя блестело серебро… Но тут в глазах зарябило, словно в глаз попала соринка. Кайя моргнула и увидела острую птичью грудину, когтистые лапы и тело, до самого горла покрытое перьями.
«Он превращается!» – только и успела сообразить она.
В следующий миг тун ударил крыльями с такой силой, что Кайя пошатнулась от удара ветра, и взмыл в небо.
Черепа на камне не осталось – нелюдь забрал его с собой.
Кайя долго смотрела, как черная птица, понемногу превращаясь в черную точку, исчезает вдалеке над лесистыми горами.
– Хоть бы спасибо сказал, – проворчала она и направилась к берегу.

Глава 6. Дед-камень
В небе горели светлые летние сумерки. Кайя вела лодку по тихой лесной реке. Огромные столетние ели по обеим сторонам мрачными стенами вставали прямо у кромки воды. Еловые лапы нависали над головой, трогали воду, мокли и гнили.
Черная вода казалась совершенно неподвижной. Деревья будто затаились – даже в кронах ни ветерка. Только медленно таял свет.
Единственным звуком были капли, падающие с лопасти весла. Кайя умела грести бесшумно и всякий раз вздрагивала при всплеске. Она старалась даже дышать потише, стараясь уловить малейший звук из чащи. Хруст черничника под ногой, шелест задетой ветки…
Хоть что-нибудь, что нарушило бы вечернюю тишину…
И подтвердило то, что Кайя и так знала: за ней следят.
Ощущение чужого взгляда появилось после полуденной остановки, когда лесная речка стала глубокой, темной и разошлась на два рукава. Привал вышел нехорошим и не принес отдыха. Костер все никак не разжигался, заныла голова… Что-то скверное витало в воздухе. Теперь Кайя уже понимала: это было предупреждение. То ли отпугнуть ее хотели, то ли предостеречь… Знаки духов порой сложно понять – особенно такой юной и неумелой гейде, как она.
И вот теперь она вела лодку по черной глухой протоке, где не видать ни зверей, ни птиц, где не плескала даже рыба в затонах, а среди елей сгущался вечерний сумрак. И ощущение слежки не пропадало, а усиливалось.
– Я тебя не боюсь, – громко сказала Кайя тому, кто следил за ней. – Ты трус! Если бы сам меня не боялся – не следил бы за мной исподтишка!
Никто ей не ответил. И на душе легче не стало.
Кайя со вздохом опустила весло в воду. Куда она держит путь? А, не важно! Лишь бы подальше от Змеева моря!
«Отец Душ, Моховая Матушка, храните меня от зла!»
* * *
Раздался всплеск – и это был не плеск весла…
Задумавшаяся Кайя вздрогнула от неожиданности, завертела головой… Никого. Вероятно, бобер – подточенные ими стволы она время от времени встречала…
И тут будто слабый ветерок пробежал, тронув еловые лапы. В их шелесте Кайе почудился детский голос:
«Помоги…»
Кайя застыла, даже волоски на руках встали дыбом. Сама того не заметив, она прикрыла глаза и принялась прозревать лес и воды взглядом гейды. Никого не увидев, положила руку на грудь и призвала оляпку.
– Стань моими глазами!
Оляпка беспокойно шевельнулся за пазухой, вспорхнул в воздух…
И Кайя увидела ее.
На торчащем корне, нависшем над водой, держась за сухую ветку, стояла маленькая русоволосая девочка.
Всего мгновение назад ее там не было.
Но вот она стоит и смотрит на Кайю широко распахнутыми голубыми глазами. Они будто светятся в сумраке под елками.
Сердце Кайи забилось в груди от волнения. Взгляд подмечал все новые мелочи: растрепанные волосы, босые ноги, белая рубашонка… И ни единого обережного узора, даже на вороте.
Кайя опустила в воду весло, замедляя скольжение лодки.
– Ты кто? – окликнула она девочку. – Где твое племя?
«Помоги, сестрица…»
Кайя прикусила губу. Взглядом гейды она видела, что рот девочки неподвижен. Голосок звучал прямо в голове.
– Ты мертвая, – не вопрошающе, а утвердительно сказала Кайя.
И с силой опустила весло в воду, уводя лодку от берега.
«Помоги, сестрица!» – раздался горестный призыв позади.
– Ищи другую добычу, голодный дух! – процедила сквозь зубы Кайя, работая веслом.
Она быстро гребла, не оборачиваясь, по протоке между двумя поросшими сплошным лесом берегами. Здесь стало совсем мелко, даже сквозь бурую торфяную воду виднелись камни на дне. Берега постепенно сходились – и чем уже становилась протока, тем сильнее беспокоился оляпка. «Не надо мне в ту сторону, – поняла его тревогу Кайя. – Повернуть бы…»
Вдруг прямо перед ней, перегораживая путь, бесшумно поднялся из воды призрак девочки. Кайя резко воткнула весло в дно и развернула лодку боком, едва не черпнув бортом воду.
«Не бросай меня здесь одну, прошу тебя! – раздался жалобный голосок. – Меня уже один раз бросили!»
Кайя нахмурилась, придерживая лодку посреди протоки. Девочка маячила перед ней, едва касаясь стопами поверхности, умоляюще глядя неподвижными, светлыми, как морская вода, глазами. Совсем малышка – верно, лет пяти-шести… Столько же было Кайе, когда она потеряла свою семью…
– Как ты умерла? – строго спросила Кайя.
«Меня оставили на острове, на одиноком камне… Мое племя заблудилось здесь, в черных протоках… Я стала даром здешнему сайво, чтобы он пропустил нас…»
Холодок пробежал по спине Кайи.
Скверная встреча! Духи брошенных или принесенных в жертву детей очень опасны. У сихиртя и саами множество страшных сказок о детях, оставленных в голодные годы в тундре. Даже мертвые, их духи никогда не отстанут от своего племени. Они молят о помощи, но на самом деле хотят лишь одного – еды…
«Сейчас попросится ко мне в лодку, – подумала Кайя. – Или начнет стенать, что ей холодно, чтобы я обняла и согрела…»
– Чего ты хочешь от меня, бродячая душа? – буркнула она вслух. – Мне нечем тебя накормить. И моей крови ты не получишь!
«Лишь об одном прошу, сестрица: похорони мои кости! Они тут, недалеко, где высится среди омута дед-камень… Мои кости клюют птицы, и я корчусь от ударов их клювов… Их палит солнце, и я мучаюсь, словно меня жгут огнем… Они трескаются от мороза, и я мерзну до самого лета… Отдай мои кости земле, и я перестану страдать…»
– Бедняжка, – пробормотала Кайя.
Внутри нее боролись сострадание и недоверие. Да, бродячий дух, но… Девочка, брошенное дитя, молит о помощи. И как не помочь ей – даже мертвой? Тем более мертвой… Неужели она откажет погибшему ребенку в такой малости?
…Бабка Морошка всегда повторяла, что их род во времена скитаний в чужих землях хранили боги. Сихиртя ни разу не плутали в непроходимых чащах, обходили самые гиблые трясины… Только в последнюю зиму пришлось положить несколько стариков на погребальные сани и оставить пурге… Но никогда, даже в самые трудные дни, они не приносили в жертву детей.
«А я была бы первой, кого отдали бы духам в уплату за верную тропу, – думала Кайя. – Судьба этой девочки могла быть моей судьбой. И это мои кости могли бы гнить на камне среди омута…»
– Подними рубашку! – резко приказала она.
«Поднять? Зачем?»
– Хочу убедиться, что у тебя нет второго рта на животе.
Проверка показала, что пасти нет. Что ж…
– Ладно, – хмуро сказала Кайя. – Веди. Где там твой дед-камень?
Больше протока не сужалась. Наоборот, вскоре стало светлее, и лодка выскользнула в укромную заводь. Здесь, среди нагромождения скал, разлилось нечто вроде лесного озерца с водой, подобной черному зеркалу. Ровно посередине заводи поднимался покатый замшелый валун. И на нем в самом деле белели кости.
При виде этого камня оляпка зашелся писком.
Кайя прищурилась, вглядываясь. Валун как валун…
– Лети, погляди, что там, – приказала она разведчику.
Странное дело! Оляпка не спешил выполнять ее приказ. Уж не боялся ли он?
– Лети! – повторила Кайя, сведя брови.
Да что же такое, уже собственный сайво не слушается ее!
На этот раз оляпка подчинился. Серым полупрозрачным пятнышком сайво порхнул к островку – и вдруг точно натолкнулся на невидимую стену. Отчаянно забил крыльями, затрепетал, запищал, смолк… И исчез.
Кайя приподнялась в лодке. Где оляпка?! Он был с ней уже больше десяти лет, и ничего подобного она прежде не видала…
«Может, я чего-то не могу разглядеть? Сильный морок, который мне не распознать? Не достать ли корону…»
Кайя мотнула головой. Ну нет! Синеокая же сказала ей: как только достанешь корону, к тебе мигом слетятся все злые духи и их хозяева…
«Справлюсь сама!»
Кайя оглянулась, собираясь задать вопрос девочке-призраку, но той и след простыл. Лишь ветер покачивал еловые верхушки.
«У меня украли духа! – сообразила наконец Кайя, от изумления переходя к возмущению. – Среди белого дня украли моего сайво!»
– Отдай оляпку! – закричала она с негодованием, с силой загребая в сторону камня.
Впереди раздался смешок.
Кайя вздрогнула: прямо перед ней на камне среди заводи сидел старик. Выглядел он как нойда, камлающий нижним духам: землисто-бурое косматое облачение, седые с прозеленью длинные волосы, небольшая корона с окрашенными в красный цвет рогами… Рот кривился в острозубой ухмылке.
В поднятой руке он сжимал оляпку и довольно хихикал:
– Иди сюда, маленькая гейда!
Кайя перестала грести, но в следующий миг днище кережи шаркнуло о камень. Девушка попыталась оттолкнуться веслом, но камень будто поднимался из-под воды, не давая спихнуть лодку.
– Зови своих духов, – раздался надтреснутый голос темного нойды.
Кайя моргнула, и шаман пропал. Сейчас перед ней был лишь замшелый валун, торчащий из заводи. Она моргнула еще раз – и снова увидела старика. Крепко зажмурилась, открыла глаза: валун…
«Да это не человек!» – поняла Кайя.
Тот, кто прикидывался темным шаманом, вовсе не сидел на камне, а будто вырастал из него. На коленях у него лежали детские кости, тело его было каменным, покрытым мхом. Сквозь травяную бахрому, которую Кайя приняла за шаманскую шапку, на нее смотрели плоские глаза без зрачков.
Еще одна попытка столкнуть кережу с мели закончилась звонким треском – это сломалось весло, угодив меж двух подводных камней. Которых еще мгновение назад там не было…
– О боги, – прошептала Кайя, глядя, как из-под воды появляется черная блестящая макушка подводного камня и двигается в ее сторону… Затем вторая, третья…
– Давай, зови своих духов, гейда! – потребовало существо. – Всех зови сюда, мне все сгодятся!
Лодку резко качнуло. Нос ее начал погружаться в воду, будто ее кто-то тянул снизу. Кайя схватилась за борт, а в следующий миг пронзительно закричала от страха и боли – раздался треск, в днище появилась дыра, и кто-то мертвой хваткой вцепился ей в ногу.
– Синеокая, помоги! – вырвалось у Кайи, когда что-то поволокло ее вниз.
Лодка распадалась на части, быстро погружаясь в воду.
– Синеокая, – хрипло повторил каменный старец. – Где она? А, вот в том коробе…
Кайя беспомощным взглядом проводила короб со своим сокровищем. Тот, выпав за борт, поплыл было, но тут же исчез и больше на поверхности не появлялся…
– Это все, что у тебя есть? Да, ты и впрямь совсем юная гейда… Ну, а теперь самое вкусное…
Что-то, клещами ухватив ногу девушки, быстро поволокло ее на дно заводи.
– О Кавр… – булькнула Кайя, скрываясь под водой.
Налетел могучий порыв ветра, и небо потемнело. Кайя ничего этого не видела – она боролась за глоток воздуха. Она не поняла, что за руки подхватили ее и с силой выдернули из омута, будто подхваченную багром. Только крикнула, уносясь в вышину:
– Нет! Корона! Моя корона! Отзовись, Синеокая!
Но та ничего ей не ответила.

Глава 7. Незнакомая болезнь
Безымянный нойда сидел на высоком берегу реки. Что это была за река, как она звалась, он не знал – просто еще одна преграда в пути на север. Неширокий поток блестящей полосой рассекал луг. Дальше виднелось ячменное поле и за ним – дымки словенской деревни.
Над водой уже стелился туман. В сумерках звенели комары, опасаясь подлетать близко к костру, возле которого хлопотал лишний близнец. Парень, явно приученный быть незаметным, молча варил похлебку, стараясь ничем не обеспокоить великого шамана.
А тот, не думая ни об ужине, ни о прошедшем дне, ни о завтрашнем, глядел в небо.
День был утомительно жаркий, но к ночи посвежело. Воздух наполнился ароматами ночных цветов. Сейчас, в начале травня, цвела каждая былинка, и луга стояли в полной красе.
«Как неспешно все цветет здесь, на юге. Будто впереди вечное лето…» – думал нойда, вдыхая запахи ночи и наслаждаясь ветерком. Этот легкий, прохладный ветер казался ему приветом с севера. Впрочем, нойда так давно не бывал в родных краях, что уже начал забывать их. Несколько раз он ловил себя на том, что залив Лахтака, где прошло его детство, вспоминается ему какой-то страной добрых духов, где и солнце мягче, и море добрее, и зимы приятнее, и все лучше, чем в любой из земель, которые он исходил за годы изгнания.
«Я придумываю себе север», – подумал он, грустно усмехнувшись.
Он поглядел на алую полосу, горевшую в небе на западе. Она будет так гореть до самого утра…
Нойде вспомнился ослепительный свет ночного неба над Змеевым морем. Там солнце не заходило вовсе, и даже в самую глухую полночь на небе не было видно ни единой звезды.
«Хочу домой…» – подумал он. И сразу прогнал эту пустую, горькую мысль.
Вместо нее саами вызвал в памяти свой приют на Коневице. Холодное море Нево, злые комары…
Вот его дом, и именно туда он вернется, когда выполнит то, что велел ему Каврай. А дальше будет видно. Сам он ни о чем просить богов не станет.
Нойда нагнулся вперед и взял в руки гладкую колотушку из лосиного рога, столько раз пробуждавшую его бубен.
– Жаль, Вархо, ты не можешь видеть закат, – произнес он, обращаясь к колотушке. – В словенских землях хорошо. Тут боги добры к людям…
По коже ладоней тут же пополз холодок. Пальцы отозвались дрожью.
«Видно, именно поэтому эти люди и зовут на помощь не своих волхвов, а северного колдуна?»
Ладонь нойды на миг окуталась тенью. Затем тень соскользнула наземь, обтекла костерок, на котором Лишний готовил ужин, устроилась по другую сторону, обрела человеческие очертания и сверкнула клыкастой улыбкой.
«Да, закат хорош. Но пламя огня – лучше…»
Напрасный близнец бросил на призрака быстрый взгляд, но ни слова не сказал. Даже ложка, которой он помешивал похлебку, в его руке не дрогнула.
– Подведем итоги, – вслух произнес нойда. – Я лишился бубна, всех сайво-помощников и здоровья… Что у нас осталось? Железная птица, назначение которой мне неизвестно, но ради которой арбуй чуть не уничтожил деревню…
Нойда почтительно коснулся совы с человеческим лицом, которая висела у него на груди.
– Колотушка с духом равка внутри…
«Этот равк едва посмертие не утратил ради тебя», – напомнила тень.
– Я помню. Итак! Колотушка с духом равка внутри… Непонятная железная птица… Шаманский пояс, обостряющий внутреннее зрение, – вещь дельная, но не оружие… И парень без души.
«Парень вроде неплох. Готовит, вещи носит, помалкивает… А еще ты забыл про кошель».
– Я не забыл, – возразил нойда. – Он мне не принадлежит, я его лишь храню. И огненный дух, заключённый внутри, еще должен родиться… Но когда, как, и главное, зачем – мне пока не открыто…
«Тебе же было сказано: открыть кошель, когда настанет то самое время!»
– А как я узнаю, когда оно настанет? То-то же…
Нойда закашлялся, дыхание сбилось. Кашель тут же отозвался глухой болью в груди. Как раз слева, там, куда саами во время боя ударил себя заговоренным ножом…
– Самое-то главное забыл, – прохрипел он, кое-как восстановив дыхание. – Жизни у нас остались!
«Полжизни у тебя, – уточнил Вархо, – и мой дух в твоей колотушке».
Нойда хлопнул себя по лбу.
– Вспомнил! Есть еще кое-что.
Он встал, отошел от костра и принялся копаться в сумках.
– Нашел!
На ладони у саами лежала небольшая плоская деревянная вагуда, треснувшая по всей длине.
– Этот варган мне еще дед Кумжа отдал, – сказал нойда. – «Почини, – говорит, – коль сумеешь. Для камланий послужит не хуже бубна». А я и забыл про него…
«У меня есть мысль получше, – сказал Вархо. – У словен варганы намного звонче, а почему? Потому что из железа!»
– Где же я возьму железный варган?
«А вон там, на отшибе, где огонек мигает, видишь? Там кузнец живет с семейством. Пусть в уплату за помощь он выкует тебе новый варган. А уж ты в него таких могучих сайво подселишь…»
– Какую еще помощь?
«А это мы скоро узнаем. Здешние уже знают о тебе, днем заметили. Сейчас стемнеет… Жди, скоро придут просители».
– А если не придут? Может, в этой деревне все хорошо?
«Да не бывает такого. Чтобы так много людей жили вместе и у них было все хорошо?»
Нойда скривился.
– Так ведь опять начнется: отворот, приворот… Наведи порчу, сними порчу… Ты же знаешь, я таким не занимаюсь.
«Ну ведь снять-то можно? Снять же порчу – благое дело?»
Нойда вздохнул и промолчал.
«Поверь, придут. Я чую…»
– Что ты там чуешь?
Призрак равка сверкнул железными клыками:
«Тьму…»
Нойда с сомнением поглядел на противоположный берег. Огни гасли один за другим. Лениво перелаивались собаки. Где-то вдалеке промычала корова…
– Да какая там тьма…
«Дыхание Нижнего мира. Поверь, я сам оттуда. Скоро придут – а ты соглашайся. Нам нужна еда…»
Нойда промолчал.
«В тебе дыра, дружище. От удара заговоренным ножом. Ты чуть не убил себя, чтобы заманить едуна в оржавень… Помнишь?»
– Помню… – буркнул саами.
«Только трижды ты можешь прибегнуть к этим чарам, – прозвучали в его памяти слова учителя Кумжи. – На третий раз не вернешься…»
«Так вот, братец, из тебя утекло много крови, а с ней и много жизни. Надо возвращать ее! Добрая еда, отдых, новые сайво, новый бубен… Или хотя бы варган. Иначе дыра не закроется… И мне тоже будет нечего есть».
– И при этом ты говоришь, что на том берегу тьма, и предлагаешь мне снова рискнуть жизнью…
«Тебе нужен варган или нет?»
– Хозяин…
Нойда обернулся и увидел за спиной Лишнего. Тот, в белой рубахе, с бледным лицом, и сам напоминал бесплотную тень.
– Я слышал вашу беседу, – тихо сказал близнец. – Я готов.
– К чему готов?
– Отдать часть жизненной силы…
– Ты что несешь? – привстал нойда.
Лишний испуганно моргнул:
– Разве ты увел меня не для этого?
– Пошел вон отсюда!
Лишний шарахнулся прочь и чуть не упал в траву. Зубастая тень разразилась ядовитым хохотом.
«А парень еще полезнее, чем я думал!»
– Эй, напрасная душа! – рявкнул нойда, пытаясь успокоить в себе гнев. – Кто тебя надоумил?
– Батюшка Елмаш всегда так делал, – смущенно ответил Лишний. – Для того мне и жизнь сохранили, чтобы я был щедрым источником жизни для него и всей семьи. После каждого чародейства меня звал… А теперь ты – мой хозяин…
– Ах, вот как!
Нойде вспомнилась чуть живая женщина на лавке. И ее муж, волхв Елмаш, подзывающий к себе безответного лишнего близнеца.
«Я знаю, кто пойдет за Кромку. На такой случай его и приберегали…»
– Значит, ты привык отдавать жизненные силы родичам…
– Да, хозяин. Заболевшим, ослабшим – всем, кому батюшка Елмаш скажет. А на что я еще-то годен?
– Выносливый ты парень, я гляжу. Крепкий…
– Так я готов… Ты ранен, тебе плохо, я же вижу! Можно даже и кровь не пускать – просто возьми меня за руку и пей…
– Сгинь с глаз, межеумок!
Лишний поглядел на хозяина с удивлением и обидой. Отряхнулся и пошел к костру, где уже грозилась выкипеть похлебка.
Нойда отвернулся, сопя от гнева. Вархо молчал, посмеиваясь.
«А вот и гости! – встрепенулся равк. – Слышишь плеск?»
Нойда поглядел в сторону реки и увидел, как в их сторону по воде движется черное пятно.
– Лодка, – пробормотал он. – Мужик гребет. Баба боится.
«Все они тебя поначалу боятся…»
– Она не меня боится. Послушаем, что скажут.
Плеск становился отчетливее. Вскоре лодка уткнулась в берег. Двое поднялись по склону, остановились в отдалении от костра, низко поклонились.
«Будем биться об заклад? – вкрадчиво спросил Вархо. – Приворот или порча? Я за приворот! Ставка – три капли твоей крови!»
– Отвяжись. – Нойда сделал просителям знак подойти поближе.
Женщина – средних лет, небедно одетая – выглядела очень взволнованной, мужик помладше годами держался настороженно.
– Мир тебе, лопарский колдун! – произнес он, отдав малый поклон. – Поздорову ли добрался? А мы тут к тебе…
– Плохи дела у нас, колдун! – перебила его баба. – Помоги нам! Все от нас отказались, на тебя одна надежда…
– Что стряслось-то? – спросил нойда.
– Да у нас…
– Я скажу, ты только крыльями хлопаешь, – сурово одернул женщину ее спутник. – Болеет тут у нас девка одна. Да такая у нее болезнь, какой никто еще на людской памяти не болел. Мы сперва диву давались, а теперь уже думаем, не сняться ли всей деревней из этих мест да не переселиться ли куда подальше…
Нойда пристально посмотрел на мужика.
– А кто тебе эта девка?
Прежде чем тот успел рот открыть, вперед выступила женщина.
– Дочка это моя, колдун! А вот он, который меня привез, – мой младший брат.
– Что же ты сама пришла о дочери просить, величавушка? – прищурился нойда. – Муж-то где? Или это не его дочка?
– Да ты что такое мелешь, колдун?! – возмутилась баба. – Как не его? Я уж двадцать лет за кузнецом честно живу!
– Тогда где муж? Тоже болеет? У вас там что, моровое поветрие?
– Типун тебе на язык! Нет никакого поветрия!
– Креслав не знает, что водимая здесь, – вмешался мужик. – Мы тайком прибежали.
Нойда явственно услышал тихое хихиканье Вархо.
«Так вот кого она боится!»
– Супруг у нее хороший, – сказал мужик. – Елица сперва предложила ему пойти к тебе на поклон вместе. Мы ведь о тебе наслышаны, лопарь. Все уже знают, как ты в Шурмани извел злого арбуя, что людей заколдованной рысью травил… Но Креслав и сам к тебе не пошел, и жене запретил.
– Почему? – с любопытством спросил нойда.
– Сказал, сам справится. Они ведь, кузнецы-огневеды, из непростого рода. Дед его огненных духов заклинал, мать ведуньей была… Креслав и сам кое-чего может. Говорит, зачем нам лопарь? Только хуже сделает…
– Так и сказал? А ты все равно сестру привез? Что ж ты, против зятя пошел?
Просители переглянулись.
– Да, привез! – с вызовом сказал мужик. – Потому что надо уже что-то делать! Говорю, деревня по утрам просыпаться боится… А Креслав знай твердит: да ничего у нас особенного не деется, просто девка от маеты сердечной сохнет, а яблони садовое гадовье пожрало…
– От маеты сердечной? – с подозрением повторил нойда. – Сердце у нее слабое, то ли?
– Нет, жених ее бросил. Вот она и начала чахнуть без него, бедняжка…
«На что мы там спорили? – раздался ехидный голос Вархо. – Готовь кровушку!»
Видно, на лице нойды отразилось все, что он об этом подумал, поскольку мужик поспешно добавил:
– Ты не сомневайся, колдун. Знать, решил, мы тебя попусту тревожим… Но нет, там не просто девичья блажь. Слыхал ли, чтобы от живого человека могилой пахло? Или чтобы по весне весь яблоневый цвет в саду почернел и увял?
«Блин горелый, – разочарованно протянул Вархо, – все-таки порча. Эх, братец, ты выиграл. Но я забыл сделать ставку, так что без заклада…»
– У вас всегда что ни болезнь, так порча. Ладно, – проворчал нойда. – Лечить – благое дело. Добро хоть, приворот сотворить не понуждаете. Ждите, завтра утром приду к вам…

Глава 8. Испорченный дом
– Правильно сделали, что позвали, – пробормотал нойда, оглядывая хозяйство кузнеца. – Самое время…
«Да кабы не поздно», – с некоторым изумлением отозвался равк из колотушки.
Усадьба кузнеца Креслава располагалась на отшибе. Место приятное, удобное: и река рядом, и лес, и деревня не сказать чтобы далеко. Перед просторным, крепким домом с многочисленными пристройками – большой яблоневый сад. Живи да радуйся. Но это только издалека…
Уже на подходе пахнуло густым запахом разрытой земли. Несло сырым, холодным, подтопленным погребом, где густо расползлась плесень. Над крышей дома будто вилась едва заметная серая дымка.
Когда нойда подошел к воротам, знаки тления стали зримыми. Гниль ползла по створкам, подтачивая и кроша серое дерево. Голые ветви яблонь, видневшихся за оградой, были укутаны белыми клочьями паутины.
Нойда даже на миг усомнился, туда ли пришел. Место казалось заброшенным годы назад…
Он принюхался и уловил слабый запах окалины, едва пробивавшийся сквозь земляной дух.
– Да, кузнец тут, похоже, живет, – пробормотал саами. – По крайней мере, жил… Значит, говорил, ничего особенного не происходит… Сам со всем справится…
«Живет, живет, – подтвердил Вархо. – Вон он, за калиткой с женой препирается. Пускать тебя не хочет…»
И в самом деле, за калиткой слышалась возня. Кто-то шепотом бранился. Затем калитка приоткрылась. Наружу выдвинулся недовольный, мрачный мужчина. Из-за его спины выглядывала взволнованная Елица.
Креслав раньше, по всему видать, был статен и могуч. Теперь же на нем будто отражались следы того разложения, которое затронуло все его хозяйство. Поредевшие волосы, раздувшееся пузо; лицо отекшее, под глазами мешки, как у горького пьяницы, – однако брагой не пахнет… Взгляд мутный, уставший… и злой.
Елица суетилась рядом, угодливо улыбаясь мужу, кланяясь нойде. Явно боясь, что кузнец встанет в дверях и не пустит лопаря во двор.
– Здравствуй, хозяин, – склонил голову нойда.
– Милости просим, – буркнул кузнец, – мимо нашего двора щей хлебать…
Он просверлил нойду неприязненным взглядом и чуть подвинулся, пропуская нежеланного гостя во двор.
– Толку с вас, бродячих шептунов… Только ради жены впускаю тебя. Третий день зудит, как муха, аж голова разболелась…
– Сюда, сюда, почтенный ведун, – затараторила кузнечиха, показывая нойде дорогу, пока муж не передумал. – Вот тут светелка девичья…
Внутри избы еще сильнее несло тленом, холодом, волглостью. Казалось, печь не топили несколько лет, и дом вовсе не жилой. Но нет – в избе было чисто, прибрано… И все же будто подернуто серой тенью. Нойде пришлось напомнить себе, что снаружи теплое лето, а не поздняя осень.
– Сюда… Тут она лежит…
У кузнецовой дочки была аж своя горенка, с узкой кроватью, застеленной бельем с обережными вышивками. Больная скрывалась за лоскутной занавеской. Мать отдернула ее, и лопарский колдун сразу понял, откуда в доме пахло землей.
Девка казалась еле живой. Если бы не чуть заметное дыхание, можно было бы подумать, что она умерла пару дней назад. Глаза обведены синими тенями. Русые волосы рассыпались по подушке вокруг заострившегося, мертвенно-бледного лица… Под одеялом, натянутым до подбородка, угадывалось исхудавшее тело.
– Зоряна, голубушка… – Мать склонилась над ней, погладила по щеке. – Как ты, ласточка моя?
Девица лежала, закатив глаза, не отвечая.
– Совсем плоха сегодня, – горестно прошептала мать. – Обычно хоть взглянет, голос подаст…
– Чуешь, лопарь? – угрюмо спросил кузнец из дверей. – Будто могилой несет…
– От живых так пахнуть не должно, – согласился нойда. – А дочь твоя еще жива. Давно ли болеет?
– Да с прошлой осени… Как листья опали, начала чахнуть, и все хуже и хуже…
– А что случилось осенью?
Мать задернула занавеску и тихо сказала:
– Ее жених бросил.
– Не жених, – буркнул отец. – Так, женихался тут один… Был у нас в деревне парень, Витко его звали, – колоброд, пустомеля, гудошник… Задурил девке голову. Она в него втрескалась по уши. Уже и приданое из сундука потащила – а он сбежал со скоморохами.
– Вот она и заболела от горя, – подтвердила мать.
Нойда покачал головой.
«Чушь какая-то», – думалось ему.
Он задумчиво поглядел в сторону лоскутной занавески. Нет, Вархо прав – надо восстанавливать силы, добывать новый бубен и призывать новых сайво. Даже ведь не послать никого вперед себя на разведку…
«Вархо! – мысленно призвал он. – Ты один у меня остался. Помогай».
«С чем помогать, с исцелением? – отозвался упырь. – Это уж точно не ко мне! Вот навести порчу я мог когда-то…»
«На кой мне твоя помощь в исцелении, – вздохнул нойда. – Лечить я пока не собираюсь… Так ты ведешь меня в Нижний мир или нет?»
«Я, в Нижний мир? Ты помнишь, кто меня там подкарауливает?
«Все, кого ты загубил?»
«Да нет, жена!»
«От Хильи я тебя, так и быть, укрою. Ты готов?»
«Куда ж я денусь…»
Нойда велел девкиным родителям выйти, а сам встал перед постелью больной. Вытянул над ней руки ладонями вниз, закрыл глаза. Железная птица на груди сразу начала нагреваться. Однако нойда умышленно не обращался к ней.
Он помнил, что сказала о дивной птице Матушка-Рысь. Ее дело – искать пути в мире богов и при необходимости помогать шаману сражаться.
А нойда просто хотел узнать, чем больна девица.
Кузнец с женой, выглядывая из-за косяка, со страхом смотрели, как двигаются губы лопаря, как светлица наполняется звуками чужих заклинаний… Как лицо колдуна высыхает и сморщивается, будто листья на яблонях. Вот был молодой, полный сил мужчина… А теперь пожилой саами, потрепанный тяжкой жизнью… А теперь изможденный старец…
Наконец нойда глубоко вздохнул и открыл глаза. Ладони его дрожали, в груди кололо. Не то чтобы пришлось совершить нечто сложное, но ему пришлось спускаться в весьма неприятные места…
– Она ничем не больна, – произнес он, переведя дух.
– Да как же? – разом заговорили родители. – А вот это все…
– Это не болезнь… Почему-то у вашей дочки нет никакой защиты от духов Нижнего мира. Обычно до живых им не так-то просто добраться. А вашу девку они видят – и пьют из нее жизнь. Ее будто затягивает за Кромку… И весь ваш дом вместе с ней. Вы сами-то еще ничем не хвораете?
Кузнечиха помотала головой. Муж промолчал. Нойда бросил взгляд на его отекшее лицо и сказал:
– Очень похоже на порчу.
– А я говорила! – всплеснула руками Елица. – С осени твержу, что Зоряну сглазили, а он меня не слушает! Лопарь, скорее найди того, кто это сделал!
Нойда сдвинул шапку со лба, вытер пот.
– Это так быстро не делается… Дочка с постели встает?
– Раньше вставала…
– Следите за ней. Что она ест… С кем разговаривает… Куда ходит… Какие бусы носит… Есть множество способов навести порчу. Через вещь, через наговор, да хоть через взгляд…
– Если бы у нас тут жил колдун, я бы знал, – недовольно сказал кузнец. – Чтобы целый дом испортить, о-го-го какая сила нужна!
– И что, раньше в ваших краях такого не бывало? – спросил нойда.
Оба супруга решительно помотали головами.
Нойда, впрочем, заметил, как метнулся в сторону взгляд кузнечихи.
Поняв, что здесь ему больше ничего не скажут, саами засобирался на выход.
Как нойда и ожидал, Елица догнала его за калиткой. Предложила проводить до реки, оказать почет… И сразу выдала:
– Тут такое дело, колдун… Я при муже не хотела… У нас в семье была бабка-ведунья, свекровка моя бывшая, а по мне – вредная ведьма. Однажды она обиделась на меня, заговорила лягушачью кость и сунула под порог. И я начала чахнуть… не так, конечно, как дочка, но прыщами обметало, волосы полезли… К счастью, ту кость быстро нашли…
– А кто нашел?
– Муж. Он ведь сам вещий. Споткнулся раз на пороге, покраснел от гнева да как рявкнет: «Убери! И чтобы в семье больше не ворожить!»
– И что она?
– Поворчала да убрала. Мать все-таки. Говорю, вредная была…
– А где сейчас та бабка?
– Умерла, давно уже… Долго прожила, старая кочерыжка…
– Не прошлой ли осенью ушла? – прищурился нойда.
– Нет, года три назад… Думаешь, это бабка нас с того света достает? – Женщина замахала руками. – Да нет, ну что ты! Она только меня терпеть не могла… А мужа моего и внучку любила без памяти.
– А где ваша бабка-ведунья похоронена? Покажешь?
Женщина замешкалась с ответом. Идти на жальник ей не хотелось.
– Далеко больно, – проворчала она.
– Речь о твоей дочке, – напомнил нойда. – Ей ведь недолго осталось. Она, кажется, довольно сильна… Но ничто живое не сможет долго выстоять, когда так широко распахнуты ворота Нижнего мира. Всякое дыхание увядает на этом мертвом ветру… Пока Зоряна прикрывает собой всех вас. Отец уже начал сдавать. Сперва помрет девка, а следом твой муж – причем очень быстро… И наконец, ты – сирая, вдовая. Если раньше соседи вас всех не сожгут вместе с домом…
– Пойдем, лопарь, – с тяжким вздохом сказала женщина. – Пошли, покажу, где бабка наша упокоилась. Ты, главное, дочку спаси! Она ведь единственная у нас. Мы-то мечтали, как замуж ее выдадим, внуков дождёмся, а тут…
* * *
– Ну что скажу…
Нойда сидел у костра, отдыхая душой и телом. За рекой неспешно, будто красуясь, заходило солнце. Звенели комары, с луга накатывал аромат цветов. Все вокруг дышало распускающейся, яркой и щедрой жизнью.
Совершенно не хотелось вспоминать пропахший кладбищенским тленом дом кузнеца…
«Не хочется, но надо, – вздыхая, думал нойда. – Иначе какой из меня целитель?»
Он взял в руки колотушку, повертел ее и спросил:
– Вархо, что думаешь?
«Кузнец что-то скрывает, – тут же отозвался равк, словно только и ждал, когда его спросят. – Дочь не лечит. Недоволен, что жена тебя позвала. Что там на самом деле с ее женихом, тоже неясно…»
– После прогулки на жальник я вернулся и поговорил с кузнецом, – сказал нойда. – Ничего нового тот не сказал… Зато я теперь знаю, почему он на дух не переносил дочкиного хахаля. Сперва-то его в доме даже привечали. Кузнец подумывал взять его в примаки, сделать своим унотом, всему обучить… А этот Витко оказался пустым человеком: лентяем, болтуном, гулякой… Только на гудке играл да песни пел. Не захотел работать, даже зная, что когда-нибудь получит в наследство кузницу… И перед свадьбой сбежал.
«Гм, гм… Звучит гладко. И все равно непонятно, почему кузнец тебя в дом пускать не хотел. Вроде умный мужик, сам видит, что дочь на пороге смерти… А то и чего похуже… Там, похоже, дело в бабке».
– Тоже так подумал. Был сегодня на жальнике.
«И что?»
– Ничего. Бабка упокоилась с миром, кости ее на месте, курган не разрыт, никаких следов волшбы нет. Я попытался позвать ее дух, однако он, похоже, ушел вверх по Древу ждать перерождения…
«Ты понимаешь, что это значит?»
– Конечно. Старая ведьма перед смертью передала дар – вот этой внучке, Зоряне, – и спокойно ушла.
«Не складывается. Бабка ушла три года назад, а внучка только прошлой осенью заболела».
– Ну и что? Бабка могла передать ей дар когда угодно. А пригодился он Зоряне тогда лишь, когда ее веселый гудошник покинул.
«А, я заметил! Заметил! Не так девка больна, чтобы молчать. И глаза закатывала, якобы от слабости, чтобы ты ее обмершей счел и ни о чем не расспрашивал!»
Нойда кивнул, подтверждая, что тоже все это видел.
«Что же, получается, девку бросил жених, и она от горя или из мести решила свести в могилу и себя, и семьян? Зачем? Влюбленные, вестимо, все с придурью, но чтобы настолько…»
– Все, – тихо сказал нойда. – Иди, Вархо. Не могу больше.
«Чего не можешь?»
– Ничего…
Нойда опрокинулся на спину – да так и остался лежать, глядя в ночное синее небо. Он не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой. Даже моргать было тяжело.
«Проклятый дом… Не надо было мне там ворожить… У меня в груди теперь такая же калитка в Нижний мир…»
Рядом раздались еле слышные шаги… Кто-то осторожно коснулся плеча саами… А потом словно теплая волна живительной силы прокатилась по всему его телу.
– Уйди, зараза! – оттолкнул он руку Лишнего.
– Тебя высосали до дна, – робко проговорил тот. – Дозволь помочь…
– Это еще не до дна! – Нойда с кряхтеньем сел. – Где там дно, еще никто не видал, даже я сам…
– Больно смотреть на тебя! – Голос Лишнего дрогнул. – А я легко помогу…
– Но ты ведь отдаешь мне собственные силы, – резко ответил нойда. – Сам себе сокращаешь жизнь!
– Ну и что? Кому нужна моя жизнь?
– Мне! – отрезал нойда. – Все, уйди. Еще раз тронешь – руку отсушу!
Лишний с горечью взглянул на хозяина и печально ушел спать.

Глава 9. Свадебное дерево
– Хозяин! Вставай!
Нойда открыл глаза. Ночи стояли теплые, и он спал прямо под открытым небом. До рассвета было еще далеко, луга серебрились в свете полной луны, над рекой стоял туман. Из тумана доносился плеск воды и отчетливое поскрипывание кожаных уключин.
«Кузнечиха, – подал голос Вархо. – сама гребет. Ишь, как шустро! Видно, что-то срочное…»
Вскоре из тумана выплыла лодка, ткнулась в берег.
Женщина быстро устремилась вверх по крутому берегу, всхлипывая на ходу.
– Что? – спросил нойда, вставая.
– Зорянка ушла! – выдохнула Елица. – Я думала, спит. Ходила тихо, потревожить боялась… Отужинали с мужем и подмастерьями, спать легли… А у дочки все тишина… Я думаю, дай проверю, все ли ладно… А ее нет!
– Точно сама ушла? – с сомнением спросил нойда, вспоминая изможденный вид девицы.
– Сама, сама. Забрала с поварни остатки пирога и крошки вокруг кровати разбросала…
– Крошки… – с расстановкой повторил нойда. – Знаешь ли, зачем?
– Нет…
– Это откуп духам. Бабка небось научила?
«Девка-то у нас колдунья, как мы и предполагали», – заметил Вархо.
«Да я это сразу понял, не лезь, – отмахнулся нойда. – Вопрос – что она затевает? Зачем открывает путь духам Нижнего мира? Тут ведь крошками пирога не отделаешься…»
«Я думаю, она кого-то вызвала оттуда, – заметил Вархо. – Чтобы отомстить жениху. Будь я брошенной девкой – точно бы так поступил! Вызвала, да не совладала, и теперь этот призванный ее вместе с семейством жрёт понемногу…»
– Ведун, слышишь меня? Пойдем скорее, – тормошила его Елица. – Боюсь я за дочку!
– Где ж я ее искать-то буду… – проворчал нойда, спускаясь к лодке. – Хотя так-то известно где…
* * *
Жальник был устроен к северу от деревни, за выгонами, почти на опушке огромного елового леса. Дорога петляла, огибая пологий, таинственно белеющий в сумраке холм. Луна светила так ярко, что идущие отбрасывали тени.
– Так ты думаешь, Зоряна ворожить на кладбище побежала? – Елица задыхалась от быстрой ходьбы, но все же не умолкала. – Ох, беда… Как бы люди не прознали… Вот, помню, свекровка моя раз пошла на жальник, какой-то травки там пособирать, которая только в полнолуние цветет, так ее чуть на вилы не подняли…
Нойда, утомленный болтовней женщины, молчал и только ускорял шаг. Он уже и без всяких сайво чувствовал, как в эту явно очень непростую ночь на чей-то беззвучный зов слетаются духи. Вьются над лесом, над березовой рощей на холме…
– Погоди! – вдруг остановился он. – Жальник же вроде бы дальше, в ложбине…
– Да.
– А на холме что за березняк?
– Так Девичья роща! Нынче там наверняка девки гадать собрались. Русальные ночи, да еще и полнолуние! Слышишь, поют?
Нойда прислушался и в самом деле уловил едва слышное слаженное пение, доносящееся со стороны холма.
– Эта роща у нас известная, туда и с соседних деревень приходят. Я сама туда в девичестве бегала… А все потому, что только у нас там растет свадебное дерево!
– Что за дерево такое?
– Когда-то семена березы и сосны легли рядом, вот и выросли из одной ямки два дерева, – охотно принялась объяснять Елица. – Стволами навеки сплелись, ветвями обнялись. Разделить их нельзя: одно дерево помрет – за ним и второе, связь нерушима… Нынче все девки, кто по парням сохнет, к тому дереву втихомолку крадутся, венки на него вешают…
«Вархо, ты выиграл свои три капли крови, – мысленно обратился к упырю нойда. – Всё-таки втравили меня в приворот!»
– Вот, помню, лет десять назад свекруха…
И Елица принялась рассказывать, как к бабке пришла за помощью девка – помоги-де парня присушить, страдаю-не-могу!
– …а бабка ей: «Нитку у него из рубашки вытащи, а лучше из портов, и все время под левой пяткой носи! Как будешь топтать, так и ему тяжко на душе будет…»
Под ногами чуть заметно дрогнула земля.
– Это еще что? – пробормотал нойда.
Пение вдалеке оборвалось… И тотчас сменилось пронзительными воплями.
– Батюшки-светы, это что?! – взвизгнула кузнечиха.
– Где тут тропа к вашему свадебному дереву? – процедил нойда.
Они как раз подошли к подножию холма, когда мимо них, тараща белые глаза, опрометью пронеслись растрепанные девки. Целая толпа вопящих девиц: волосы всклокочены, белые рубашки полощутся в темноте. Нойда едва успел увернуться, чтобы с ног не снесли.
– Может, не ходить нам, лопарь? – дрожащим голосом спросила Елица. – Неладно там…
Холм снова содрогнулся. Нойде показалось, что стая птиц взвилась в воздух и теперь носится над ним, подобно черному вихрю.
«Это не птицы, – сообразил он через мгновение. – Это здешние сайво мечутся… Кто-то их так взбаламутил… Кто-то открывает врата Нижнего мира! Да не открывает, а взламывает!»
Ничего не ответив женщине, нойда устремился наверх по петляющей среди берез тропе.
Почти на самой верхушке саами увидел кузнецову дочку. Она стояла напротив двух переплетенных меж собой деревьев – с разметанной по спине косой, в одной рубахе. Стояла прямо, твердо, ничуть не отвлекаясь на корчи земли и буйство духов в небе. Зоряна простирала перед собой руки и звучным, сильным голосом нараспев восклицала:

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71453083?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.