Главная страница | Ужасы | Исключение из правил

Исключение из правил
Павел Юрьевич Иванников
Не было печали, в подвале поселился Никонор… История о том, что может случиться, если тронуть одинокого, никому не нужного деда.

Павел Иванников
Исключение из правил

Декабрь 2024 года выдался особенно снежным и морозным. Белоснежные снежинки крутили пьяный хоровод в воздухе и норовили залететь каждому прохожему в глаза, и ладно бы только это, так еще и подмораживало так, что лишние пять минут на улице стоять не хотелось. Горожане города Липецка торопились по своим делам, по дорогам всё также сновали туда сюда машины, витрины магазинов пестрели яркой рекламой, а люди жили с понедельника до пятницы, занимаясь опостылевшей и надоевшей работой и лишь на выходных могли позволить себе глоток свободы, как в переносном, так и в прямом смысле слова. Менялись одежда, машины, мода, но люди не менялись никогда, всё так же бегали как крыса в колесе в погоне за вещами которые сами же и выкинут задолго до окончания срока их эксплуатации. Одно лишь было постоянно, точнее не одно, а один, хотя может и одно, поди разбери как там правильно обозначить это. В доме номер N по улице Терешковой проживал… хммм… скорее находился, самый настоящий вурдалак, обычный такой, ничем не примечательный, неказистый вурдалак возрастом 824 года по имени Никонор. Фамилию свою он не помнил, да и имя уже давно перестало иметь какое либо значение, ведь имя дают, чтобы им пользовались, чтобы называли человека тем именем, которым его нарекли, а Никонора по имени никто не называл уже очень давно, последние лет двести точно, потому что это тот срок когда он перебрался в Липецкие места и обжился на этой земле, насколько можно сказать – обжился, про существо которое не живет и даже не дышит. А ведь когдато я был человеком – подумал Никонор лежа в земле своего уютного мрачного, но теплого подвала, да, помню это время… Молодой белобрысый мальчишка практически, с веснусчатым лицом и простыми мыслями, малограмотный, но чистый сердцем и смелый духом, сын кузнеца … Имя отца не вспомнить, да и лицо тоже, только помню что руки у него были здоровенные, крепкие как сталь с пудовыми кулаками и пахло от него костром всегда, значит имел дело с огнем регулярно, а кто в то время мог иметь дело с огнем? Ничего на ум не приходит кроме профессии кузнец, вот ничего не помню об отце, кроме его пудовых кулаков и запаха… и голос… спокойный такой, не громкий, голос простого русского мужика всю жизнь пахавшего землю и работавшего на ней от рассвета до заката каждый день – Береги свою землю и свою честь – говорил он мне. Ха… то ли смеяться, то ли плакать, насчет чести неувязочка вышла, а вот насчет земли его совет я исполняю дословно уже 800 лет как. Из земли не вылажу, берегу ее. В прямом смысле. Мертвые любят землю, а земля любит мертвых – эту пословицу я сам придумал, может быть неказисто сформулировано, без пафоса и шарма, но вполне верно по своей сути, не поспоришь. Ах, земля.... Вурдалак подошел к своему лежбищу, в подвале была темень такая, что хоть глаз выколи, но зрению вурдалака это ничуть не мешало, он вообще мог даже закрыть глаза совсем и с закрытыми глазами продолжать "видеть" стены и преграды так, как будто глаза по прежнему открыты, хотя, такое внутреннее зрение имело сильные отличия от физического зрения, тут больше работала обостренная интуиция вкупе с невероятно обостренным слухом, вследствии чего, малейший шаг его ног или даже шуршание одежды порождало звуковую волну абсолютно неосязаемую для любого обычного человека, но стопроцентно читаемую для сверх обостренного вампирского уха. Звук отражался от преград и стен и вампирское ухо улавливало этот отраженный сигнал а в могзу как на радаре проецировалось "изображение" преграды. Изображением это нельзя назвать, слух не давал информацию о цвете преграды или ее химическом составе, но назвать длину и ширину преграды вампир мог безошибочно даже не открывая глаз. Кстати, точно такой же геолокацией оснащены от природы и летучие мыши, они также ориентируются в своих мрачных пещерах с помощью отраженного звука, а не зрения. Как удивительно что люди невероятно быстро раскусили эту общую особенность двух разных видов существ и провели некую связь, благодаря чему летучая мышь стала символом вампиров. Кое где в литературе даже ходили слухи, что вампиры могли даже превращаться в летучих мышей, это конечно бред и фантазия недалеких писак. 90 килограммов мяса и костей никак не могут по мановению волшебной палочки ужаться до пятисот грамм, а потом вновь из пятисот грамм развернуться в девяносто килограммов. Это противоречит физике, по крайней мере на этой планете. Ничто не исчезает в никуда и ничто не берется из ниоткуда – еще одна моя любимая поговорка мною же придуманная. Чего только не придумаешь за более чем восемьсот лет "жизни" о чем только не подумаешь, где только мыслью не побываешь. Вечная жизнь имеет как плюсы так и минусы и главный минус вечной жизни – постоянная борьба со скукой. Изо дня в день из месяца в месяц и из года в год происходит одно и то же, одинаковый образ жизни вкупе с вампирскими мощными ограничениями – туда не ходи сюда не ходи на свет не вылезай, и так далее и тому подобное – всё это превращало жизнь вампира в какое то бесконечное отсиживание вечного срока в камере. Ты как бы заперт в бетонной коробке пять на пять метров, пять шагов туда – пять сюда. вот и всё доступное тебе пространство, конечно, человек такая скотина, она ко всему привыкает со временем, но если к физическим ограничениям и нуждам я давно привык, то к давлению однообразных будней привыкнуть не смог за восемьсот лет жизни. Мне обязательно нужно, чтобы мой сегодняшний день хоть чем то отличался от вчерашнего, хоть чем нибудь, даже малейшее незначительное отличие считается. Такой у меня бзик, такое психологическое правило. Например, самое простейшее, я могу считать количество своих шагов в своей камере и сделать за двадцать четыре часа их на один больше или меньше чем я сделал вчера, теперь представьте себе, насколько мне скучно, что я даже считаю количество своих шагов в течении двадцати четырех часов каждый день. Ну не каждый если честно, только тогда когда ну совсем делать нечего. А еще я люблю общаться сам с собой и с невидимым другом или даже невидимыми друзьями в своей собственной черепной коробке. Тихо мирно сам с собой я веду беседу. Иногда я выдумываю некий спор между некими двумя существами причем я сам могу быть как одним из этих двух спорящих, так и вовсе могу быть посторонним слушателем их спора. Предмет спора может быть абсолютно любой, плевать. Любая тема какая только придет на ум. Двое спорят и я как бы придумываю некоторые аргументы в пользу то одного, то второго, дискуссии иногда получаются настолько жаркими, что приходится буквально разнимать спорящих и призывать их к молчанию. За восемьсот лет я развил эту игру настолько, что теперь мне кажется спорщики спорят сами собой не прибегая к помощи моего мозга, хотя я то сам прекрасно понимаю что весь спор происходит только в моем мозгу и в моем воображении. Я не шизофреник. Хотя кто то скажет обратное, но этот кто то ни черта не понимает в психиатрии, я если честно тоже в ней ни черта не понимаю, но я абсолютно уверен, что за восемьсот лет споров, выдвижения различных тезисов и антитезисов, доказательств и их опровержения, я изрядно отточил свою логику и если не выдумал с нуля какие то законы психологической науки, то по крайней мере пришел к интуитивному ее пониманию. Быть может из меня мог бы получиться неплохой профессор психологических наук, я бы сидел в просторном зале, чертил на доске мелом некие формулы, а студенты раскрыв рты с жадностью внимали каждому моему слову. Мечтать не вредно, но… Я не знаю кто или что… Бог или дьявол, но как вурдалак я получил в подарок дар к гипнозу и телепатии. Гипноз проявляется в моей способности внушать человеку определенные мысли и линию поведения, а телепатия проявляется в том, что я не всегда, но очень часто могу предугадать действие или мысль другого человека. Он еще рта не успел раскрыть а я уже знаю, что он хочет мне или кому другому сказать или например, этот человек хочет сесть на стул, я могу пододвинуть стул под него еще до того как его глаза начнут обшаривать комнату в поисках стула. Ага, да да, где это я научился подставлять стулья под людей, если сам живу в мрачном подвале многоэтажки и ни с кем не встречаюсь, такая у вас мысль, да? А я скажу где, везде, причем в прямом смысле слова – везде. Я могу как контактировал с человеком или людьми физически при личной встьрече, так и могу отправлять свое внутреннее зрение, свой дух куда то неподалеку от себя и видеть и слышать что говорят и делают люди скажем, тремя этажами выше моего подвала… или даже девятью. Мои видения при этом мало чем отличаются от сна, но я не сплю, а нахожусь где то точно посередине между сном и явью. Я прекрасно слышу, что происходит возле меня , но пошевелиться не могу, пока не выйду из этого состояния, которое я называю внутреннее зрение. Кто то сказал бы что я не бросаю свой взгляд в квартиру на девятом этаже, а посылаю туда свою душу, это очень спорное утверждение и я провел немало сотен часов в ожесточенных спорах, но все таки склоняюсь к тому, что скорее это взгляд, а не душа, потому что у созданий ночи, души быть не может, ведь они не находят себе покоя и бесконечно преследуют в темных мрачных переулках как раз тех, у кого душа есть. А почему они это делают? Потому что у них самих души нет и они хотят пожрать и съесть чужую душу, зачастую вместе с прилагающимся к ней мясом и костями, чтобы на какое то время заполнить свою внутреннюю пустоту чьим то богатым и красочным внутренним миром. Это ощущение … внутренней наполненности, это как инь и янь слившиеся в поцелуе, как чай и сахар, как вагина и пенис, что то абсолютно противоположное слившись вместе порождает гармонию дарующую блаженство. Но блаженство не длится вечно, съеденная душа кудато выветривается вместе с мясом и костями и вновь наступает пустота и голод. Вообще первые пару сотен лет был только голод, физический, ни о каких высоких материях я и не задумывался, но затем… пообжившись и накопив некоторый жизненный опыт в обличье вампира, я начал отделять котлету от мух, а мясо от души. И чем старше я становился, тем меньше меня интересовало мясо и тем больше привлекала душа. Это звучит немного поэтично, но с научной точки зрения я думаю, что просто зажрался, на завтрак – кровь, на обед кровь, на ужин кровь и так далее… Наверное хочется как то разнообразить меню… А как меню разнообразить вампиру? Вообще то я пробовал есть и мясо и овощи и даже "доширак", но видимо мое физическое тело изменилось кардинально, может быть у меня и желудка то вовсе даже нет, в общем дико тошнит от всего что не является кровью, всё выблёвываю назад что съел, если это не кровь. Пробовал разнообразить кровью животных. Но вообще с животными в городе довольно туго, коров и лошадей здесь нет, а кошки собаки и голуби содержат в себе слишком мало крови чтобы по настоящему утолить мой голод, да и не человеческая кровь мне мало подходит. Даже не так, крайне мало подходит. То есть, с голода не умру, но приятного ничего нет. Примерно как пить мочу вместо воды. Даже животные не пьют мочу. Теперь что касается моих развлечений – В этом доме у меня их два, по крайней мере в ближайшее время. Первое – это Ольга Станиславовна, Ольга Станиславовна крайне любвиобильная женщина и звезда нашего дома. Ее все знают и стар и млад и частенько к ней захаживают, особенно мужчины, хе хе, впрочем и подростками она не брезгует, я даже видел женщин у нее пару раз, в общем, ее любимую игру в палки дырки я с удовольствием наблюдаю, не из сексуальных каких то чувств, а из восхищения человечностью. А да, забыл сказать, наверное у всех стариков с годами вырабатывается свой бзик, какая то необычная только ему присущая привычка которая выделяет этого конкретного старика из толпы. Я называю это бзик. И вот не помню когда, но с годами, накопив некоторый жизненный опыт в подслушивании и подсматривании за людьми в "своем" доме, у меня образовался собственный бзик, я стал восхищаться человеческими эмоциями. Радость, гнев, печаль, восторг, умиление, у людей так много оттенков чувств которые так непохожи друг на друга и приводят меня в некоторый я бы сказал экстаз. Я то сам с годами высох эмоционально, моя собственная жизнь превратилась в тень, я сам лишен возможности активно взаимодействовать с окружающим меня миром, но я научился делать это через людей за которыми подглядываю, я научился видеть их действия, читать их мысли и самое главное чувствовать их эмоции и благодаря этому, я некоторым образом развлекаю себя и сам как бы взаимодействую с миром через них. Я запоминаю их эмоции и потом, перед сном, закрыв глаза прокручиваю у себя в голове тот момент, когда эмоции появились и аккуратно наслаждаюсь этим процессом, ну примерно как опытный сомелье наслаждается вкусом дорогого и изысканного вина. Он же не выпивает всю бытылку залпом, нет нет, его цель не напиться, его цель почувствовать вкус и аромат, а опьянение и заплетающийся язык лишь досадный побочный эффект этой цели. Вот у меня что то похожее я стал сомелье человеческих чувств и если я вкушаю кровь своей жертвы мне вапжно не просто умертвить ее, а насладиться ее последним страхом или гневом. О да, я мог бы при желании гипнотизировать своих жертв так, чтобы они сами подставляли свое горло под мои клыки, для меня это не проблема, но нет, я набрасываю аркан гипноза на жертву. привожу ее на аркане на "кухню" и внезапно сбрасываю аркан, позволяя жертве прийти в себя и осознать что произошло, а главное, узреть меня и понять что произойдет дальше. Уверяю вас, никакой даже самый хороший фильм ужасов не передает и десятую долю тех чувств, что испытывает моя жертва в момент полного осознания угрозы. Я буквально вижу себя ее глазами. Я ничего не далаю, просто стою и молчу в полной тишине и неподвижности, специально включив свет в подвале или, поставив свечи, я просто стою рядом и смотрю на жертву наблюдая ее искажающееся от распирающих эмоций лицо. Еще бы им не распираться, когда в мрачной полутьме какого то сырого подвала, куда сам не знаешь как попал, вдруг неожиданно видишь рядом с собой абсолютно белое, без малейшего пятнышка лицо видимо молодого человека, но страшно худого, буквально высохшего, с абсолютно седыми и явно не мытыми, но коротко постриженными волосами с не человечески длинными фалангами пальцев на которых торчат невероятно огромные и острые как бритва когти, длиной примерно с хороший кинжал каждый, а у меня их десять штук между прочим. И тут я выждал драматическую паузу дарю свою улыбку, обнажаю складки губ выставляя напоказ нечеловечески острые как будто специально подпиленные клыки, я называю это акулья улыбка. Вот на этом месте все люди и прокалываются, начинают кричать, а для меня это как спусковой крючок, как команда фас для немецкой овчарки. Мое тело приходит в движение инстинктивно, даже без приказа из мозга, оно за долю секунды преодолевает расстояние до жертвы и дальше могут быть варианты, потому что я знаю много способов убить и не люблю дважды использовать один и тот же. Обычно или я впиваюсь зубами в горло и вместо крика у нее получается только хрип или я ломаю шею жертвы руками буквально отрываю голову, кстати попробуйте просто взять и оторвать человеку голову руками, не получается? а я делаю это играючи максимум за три секунды, это максимум. Теперь представьте какой физической силой я обладаю если могу сделать такое да еще за такой срок. Я мог бы поднять стокилограммовую штангу одним мизинцем левой руки, если бы мой мизинец был достаточно длинный для обхвата грифа. И я не шучу и не преувеличиваю. Это то, что судьба или боги дали мне, компенсируя все те неудобства что я вынужден терпеть и терпел сотни лет скитаясь по подвалам и канализациям российских городов. Хоть какой то бонус. Я всегда где то рядом. Всегда неподалеку от людей. Я как некий паразит, что то вроде крысы или вши, меня нет там где нет людей, но где есть люди там есть я, причем я есть так, что меня нигде не видно и не слышно, кажется что меня и вовсе нет, но это не так. В каждом мало мальски крупном скоплении людей, вы называете это город, а я бы назвал свиноферма или курятник или как то наподобии этого, в каждом таком месте пропадают люди. Не много и не часто, но пропадают. Я же не дурак чтобы привлекать к себе ненужное внимание из за неуемных аппетитов. Поэтому жертва блюдо не частое на моем столе и его появление для меня большой праздник. Лучше всего обставлять убийство под естественную смерть или несчастный случай. Если жертва стара, нужна естественная смерть а если моя жертва скажем рабочий на заводе, тут просто все дороги к несчастному случаю ведут. Старика найдут безмятежно спящим вечным сном, может даже с улыбкой на лице, кто будет досконально проверять причину смерти если он был стар? Никто, спишут на возраст, даже простейший осмотр делать не будут. Зачем? Видно же что старый хрен отошел в мир иной из за возраста. А вот с рабочими своя потеха – несчастный случай на производстве, обязательно ужасный, падение с большой высоты скажем, всё тело в лепешку и кто будет в этой лепешке искать следы укуса на шее? Правильно, никто. Третья категория это без вести пропавшие, в моем переводе на язык это те, с кем я решил позабавиться перед их смертью, убивал для своего удовольствия таким образом, каким сам захотел. Тут осторожничать не надо, а надо железобетонно скрыть следы преступления после трапезы. Лучше всего для этого подходят лесопосадки конечно или большая, нет, огромная мусорная свалка. В общем как вы поняли уже я вроде так дружелюбно и вежливо общаюсь, но это ширма, а на самом деле я вурдалак чудовище, изверг рода человеческого и там где ступала моя нога уже не растет трава и не цветут цветы, потому что я существо противоестественное богомерзкое и противоположное всему живому. Впрочем, в свое оправдание я скажу, что не я такой, жизнь такая. У меня когти, клыки и невероятная жажда. Тут ничего не поделаешь, приходится служить злу, сам не в восторге от такой жизни, а куда деваться? Пока в городе не появятся супермаркеты с банками крови на прилавках я работать на работе не буду, смысла не вижу. Когда совсем невмоготу навожу пакетик Юпи или Зуко с клубничным вкусом, мерзость редкостная, чистая химия, но меня успокаивает ненадолго, помогает переждать голод до появления новой жертвы. У меня целый пакет с этими порошками храниться. Для меня это примерно как для вас роллтон или доширак, хуже чем что то, но лучше чем ничего. Слава богу в городе есть круглосуточные магазины. Мне там в общем то ничего не надо, но для меня поход в магазин как для вас поход в театр, знаете вы одеваете свой лучший пиджак, галстук или бабочку, женщины одевают вечернее платье обязательно дорогое и не пестрое, мужчины полируют туфли до зеркального блеска так, что в них смотреться можно, как в отражение в зеркале. И вот вы идете в театр чтобы посмотреть спектакль на полтора часа с местными, провинциальными актерами и ценой за билет как будто актеры столичные. И вам подают этот простой незамысловатый сюжет исполненный начинающими театралами а вы все это смотрите за приличные деньги в накрахмаленных воротничках не потому что вам интересен спектакль, а потому что вы хотите казаться сами себе успешными людьми у которых все сложилось. Именно поэтому вы пришли в расфуфыренной одежде на плохо поставленный скучный спектакль, вам важно засветиться в высшем обществе ведь именно туда, в театр ходят иногда действительно важные персоны, это чуть ли не единственное во всем городе место, где слесарь третьего разряда может физически находиться где то рядом с владельцем местного металлургического комбината. Театр это место пересечения двух миров, миров тех, кто никогда не работал и тех, кто никогда не отдыхал. Впрочем, мы отклонились от темы, меня иногда заносит в сторону. О чем мы, ах да, про мои развлечения так вот у меня два развлечения как я уже говорил Первое это Ольга Станиславовна а второе это Иммануил Аркадьевич по прозвищу Кант. Это я его так называю Кант потому что так короче чем Эммануил Аркадьевич и это меня больше забавляет. Кант ведь был философом не так ли? Вот Эммануил Аркадьевич ничем не хуже него, постоянно задает одни и те же вопросы сам себе и окружающим – кто я, что мне делать и кто во всем виноват.Как вы уже поняли этот старый пень настолько старый, что свое имя с утра не может вспомнить и чудит не по детски, но, меня это в известной степени забавляет, забавляет наблюдать за больным на голову вследствии собственной старости человеком. Вообщето я уже давно мог выпить его до суха, но уже даже мне интересно, когда и как он отойдет. Потому что у меня ощущение, что он еще меня пережить может. Вроде и не соображает уже ничего и руки трясутся как у алкаша, но тело еще движется, сам бодрячком до аптеки до магазина до поликлиники доходит без посторонней помощи, сколько ему лет не знаю, но на вид восемьдесят шесть, не меньше. И за ним никто не ухаживает, родные дети умерли ОТ СТАРОСТИ, а внукам он видимо без надобности, ждут не дождутся когда он квартиру освободит, а может и квартира не нужна, может вовсе про него забыли. В общем ведет одинокий образ жизни, сошел с ума полностью, но держится бодрячком, сам себя обслуживает, сам себе еду приносит, сам готовит, молодец старичок, крепкий. Еще любит по телевизору политические программы смотреть (а он кроме них ничего и не смотрит) и потом выпив для храбрости рюмочку, сам с собой ведет неспешную беседу, в которой он сам себе объясняет, кто там в политике хороший, кто плохой, а кто еще не определился. При этом он полностью повторяет то, что говорит ему телевизор, но искренне считает что это его мнение, а не правительственное. Я выступил невольным собеседником его речей, слушаю его бред и улыбаюсь его наивности и при этом вижу буквально физически вижу какая чистая, незапятнанная душа еще держится в этом сморщенном старом теле. Я очень редкое существо которое может увидеть и оценить чужую душу и душа Канта мне так нравится, что я его не трону до самой его смерти, а когда он умрет, я лично приду в его квартиру чтобы вблизи попытаться разглядеть отход его души и быть может если повезет, пожать ей руку на прощание. Абсолютно одинокий человек, не сломленный судьбой, в чем то похож на меня и может поэтому, находит у меня сочувствие. Я обязательно провожу его душу и сделаю прощальный поцелуй его телу пока оно не остыло. Ему вроде все равно к тому моменту будет, а мне хочется запомнить его не только на слух, но и на вкус. Между прочим звезда подъезда – Ольга Станиславовна, тоже его навещает. Это единственный человек во всем доме который заходит к Канту просто так. Ольга Станиславовна, вам респект, у нас уже маленький клуб любителей Канта образовался. Оказывается Ольга Станиславовна не только ноги раздвигать умеет, старость уважает, а почему? Потому что у нее большое такое женское сердце, чувствительное и насыщенное ярко красной кровью. Вот кто о чем, а вшивый о бане. Есть еще третий чудик в моем подъезде – но это не мой любимчик, очень скрытный тип, живет с родителями, общается мало даже с ними, сам с собой не говорит, ни с кем не встречается, в общем скукота, единственное что мне в нем интересно, единственное за что он мне запомнился – это его писанина. Он видимо какой то писатель. Как придет с работы домой, компьютер включает и давай стучать по клавишам. Да так быстро, что это стучание сливается в монотонный шум и мешает даже мне иногда наблюдать и подслушивать за другими постояльцами. Слух у меня мега чувствительный, а он своим стучанием по клавиатуре забивает все другие звуки, приходится бросать все дела и идти к нему, смотреть что он там пишет. Только подсмотреть все равно не получается, потому что этот упырь как назло обвесился православными иконами, они у него в одной комнате с ним находятся и как я ни старался, а близко подойти и нему и заглянуть за его плечо на предмет того что он там печатает не могу, иконы меня физически в комнату не пускают. Приходится стоять и смотреть печальными глазами на его сосредоточенное лицо. Что же интересного можно печатать с таким сосредоточением, любовное письмо сразу отметаем, по работе отметаем, он слишком часто и много сидит за компом при этом ходит на другую работу, за компом он только вечером. Значит писанина не его профессия, а хобби. Поэтому я называю его писатель, наверное пишет в издательство ужастики про вампиров и оборотней или боевики про войну и криминальные разборки, а может выдумывает порнографический сюжет для сайта с интимной литературой. В общем – загадка, а загадка это некий шлейф удовольствия от неизвестного и когда этот шлейф неизвестности вскроешь, внутри обычно оказывается какая то обычная и совершенно банальная вещь и ты такой смотришь на нее и жалеешь что полез в коробку. Пока она была закрыта, было интереснее. В общем пусть себе печатает, может мне и не надо знать про что он пишет, может мне интереснее не знать. Я разговариваю сам с собой в своих мыслях – но это нормально, учитывая то, что я делаю это в мыслях, а не вслух, и к тому же мне восемьсот двадцать четыре года. Мне кажется в таком возрасте, я не то что вслух разговаривать имею право, я имею право даже чудить похлеще Канта. Даже памятники в Москве и то, младше меня по возрасту будут. Но что то я заболтался, мне ведь кушать пора давно уже. Берем сотовый телефон, а что мне брать кол осиновый? В двадцать первом веке живем все таки. Набираем телефон работника местного Жэка Володи. Хммм Хммм.... Владимир, от лица коллектива жильцов дома номер эн, по улице Терешковой, заявляем вам решительный протест и санкции в ответ на ваше пренебрежительное отношение к подтоплению нашего подвала сточными водами. Или вы, Владимир, немедленно спускаетесь в подвал и разбираетесь с потопом, или мы, всем подъездом напишем на вас жалобу в ООН и потребуем ввести против вашего Жэка твердые и решительные санкции со стороны всего прогрессивного человечества. Вот так вот, ждем вас ровно полчаса. Или пеняйте на себя за последствия. Что? Квартира номер пять Владимир, номер пять квартира, позже набьете мне морду после того как воду отчерпаете. Всё. Телефон кстати Владимира, он мне его туда сюда носит потом забывает что принес, думает что потерял его, гипноз такое дело. Потом зарядка закончится он его зарядит и вновь потеряет, только будет жаловаться что голова болит и слабость в теле. Владимир мой трэлл. Так я называю своих дневных помощников. Легко подверженные гипнозу от природы люди с промытыми вампиром мозгами вплоть до полного их выгорания, лишенные собственной воли и нужные вампиру для коммуникации с внешним миром. Только поэтому вампир не выпивает их досуха и не убивает. Они нужны ему живыми в человеческом обличии. Чем больше и чаще вампир питается своим трэллом тем быстрее трэлл изнашивается, теряет силы и имеет серьезный шанс превратиться в такого же вампира после своей смерти. Это целое искусство в том, чтобы найти себе хорошего трэлла, загипнотизировать его и аккуратно пользоваться им так, чтобы ни он сам ни близкие ему люди не заметили серьезных с ним перемен. А то что с ним будут перемены и обязательно серьезные, в этом не сумлевайтесь, это сто стопроцентно. Так как нахлебники в виде других вампиров мне не нужны (я вообще если честно ненавижу вампиров, хотя сам один из них, видимо моя славянская кровь и мировоззрение когда то бывшего русского воина где то сохранилось в сознании и когда я сыт выходит наружу) Я как бы стыдливый убийца, то что укокошу – в этом сомнений нет, но потом буду мучиться и страдать от стыда за содеянное до первой ломки от жажды. Самому противно и смешно смотреть на себя со стороны. Иногда я задумываюсь на тему того, как вообще закончится моя жизнь, буду ли я жить вечно или встречусь с заждавшейся меня уже восемьсот лет назад старухой. Может мне вообще на себя руки наложить для ускорения процесса, но тут приходит мысль что я невероятно живуч сам по себе и просто так я сам себя да еще и без боли убить не смогу, а с болью не охото, да и капитализм радует меня всякими новинками которые я порой себе добываю. А может я просто трус и не способен совершить отчаянный поступок, ведь лишение жизни самого себя это отчаянный поступок и чтобы его сделать нужно быть смелым человеком, а то что я отрываю головы людям которые по умолчанию в сотни раз слабее меня, я сам за мужественный поступок не считаю. Это точно такой же героизм как ладонью комара прихлопнуть. Впрочем, комары меня никогда не донимают, видимо чувствуют некоторое родство, чувствуют собрата. Я вообще считаю что вампиры или как на Руси нас издревна называли – вурдалаки, это паразитарный вид животных, придуманных природой, или может самим Дьяволом, кому как нравится, сугубо и только для ограничения численности людей. Так как у людей нет врагов в природе, благодаря собственному интеллекту и логическому мышлению люди избавились от какой либо угрозы от природных хищников, а их наука успешно борется с болезнями, природа сделала ход конем и выдумала некий паразитарный организм не уступающий людскому в уме и сообразительности и этот паразитарный организм как и положено паразиту, использует людей для своего пропитания, ничего не давая им взамен. Отличие паразита от хищника в том, что паразит не охотится на свою жертву, не бешает за ней по лесам или улицам города, а терпеливо поджидает в определенном месте тех условий, когда можно удобно и эффективно воспользоваться телом своей жертвы и если для вшей, глистов и блох – наиболее часто встречающиеся паразитарные организмы – такими удобными условиями являются грязь, физическая нечистота потенциальной жертвы, то для вампиров на первом месте для размножения стоит нечистота моральная а не физическая, чем аморальнее и злее субъект, тем проще его загипнотизировать и отправить на встречу с клыками вампира. Впрочем, я уже касался этой темы ранее. А вот и Владимир пожаловал. Дверь в подвал жилого дома со скрипом неохотно отворяется и в черейшую тьму впивается его пустой, усталый взгляд. Проворчав себе под нос что то непонятное, с явной неохотой человек спускается вниз по лестнице и включает свет. При свете ему становится заметно бодрее и смелее работать и двигаться, в руках у него ведро и совковая лопата, что он собрался совковой лопатой в ведро воду черпать? идиот, если тут случится подтопление, ты один со своим ведерком до конца жизни ничего отчерпать не успеешь. Наверное, даже небольшие кровопускания при условии их регулярности, мешают организму снабжать кровью мозг и мозг слабеет. Вот Владимир зорко озирается в поисках подтопления пола, ничего не видит подтопленного и видно что в нем борятся два противоположных чувства – облегчение от того, что большой и трудной работы удалось избежать, и гнев на того шутника, что заставил его на ночь глядя срочно придти в этот подвал. Чтоже Владимир подошел к краю освещенного пространства и тут я вижу удобное время для своего эффектного появления на публике. О это всегда чрезвычайно волнующе. Обожаю пугать людей до усрачки, до мокрых трусов. Я нападаю во тьме не потому что боюсь света – электрический свет, ровно как свет от факелов, костров и свечей мне совершенно ничем не вредит. Я желаю почувствовать страх своей жертвы. Поэтому когда Владимир увидел мои налитые кровью красные глаза и хищный оскал выдвинувшихся из десен клыков он едва не потерял сознание от испуга, к тому же, во время прилива адреналина и в хищном обличии у меня резко темнеет кожа и если в спокойном состоянии она бледная как мрамор, то при адреналине она становится пепельно серая. Представьте себя если увидите из тьмы выходящее существо с клыками и когтями, с кровавыми глазами и кожей, как будто этот человек горел и прожарился до хрустящей корочки. Совершенно не осуждаю Владимира за испуг и подпрыгивание на месте. Я же произнес заранее внедренное в его сознание стоп слово (он же не первый раз у меня на приеме, хотя не помнит этого) Ленин, сказал я и Владимир застыл с пустыми бессмысленными глазами (слово дожно быть такое, какое редко услышишь в обычной жизни, иначе трэлл застынет в ступоре на улице среди людей, его конечно повезут в больницу, там докопаются до того, что он под гипнозом и появится ниточка ведущая ко мне, а мне это зачем надо?) Владимир не член коммунистической партии и не её фанат, поэтому это слово для его гипноза вполне подходящее. Владимир застыл, а я подошел к нему, по дружески потрепал его волосы и впился клыками в его шею насыщая себя свежей теплой кровью что как нектар стекает по моим жилам и питает все мои мускулы и тело. Неохотно остановившись на самом интересном месте, трэлл мне нужен живой, а не мертвый, я вытащил из его кармана бумажник с наличными, которые он не задумываясь взял с собой для похода в подвал не задумываясь о том, зачем ему в подвале нужны деньги вообще и крупные купюры в частности. Я не жадничаю, немного оставляю ему и в бумажнике. Говорю ему почти что правду – Ты был в подвале, в подвале пусто, никакой воды нет, ты никого там не видел. Иди домой, придешь в себя через час, слабость в теле, потому что сегодня опять сдавал кровь, а денег меньше потому что пил в баре. Всё иди домой. Трэлл Владимир послушно разворачивается и шагает прочь. Я жэе возвращаюсь в свою комнату, где у меня чисто по человечески постелен красный ковер, стоят столы и стулья, а в самом центре комнаты стоит прекрасный лакированный гроб в котором я сплю, медитирию и подслушиваю и подглядываю за постояльцами дома наверху. Вполне сытый и настроение на высоте, я дождался когда Владимир захлопнет дверь и закроет ее на замок снаружи, теперь можно предаться своему любимому занятию – подсмотреть за постояльцами, я уже давно превратился в какого то домового, знаю о постояльцах всё, и никого не кусаю при этом, почти. Есть с десяток постоянных трэллов и пакеты с наводными порошками – этого вполне достаточно чтобы нормально жить. К тому же процесс переработки пищи в энергию у вампиров гораздо медленнеее чем у людей, объективно им одной жертвы на неделю хватит. Если конечно вампир не зажрался, везде есть свои обжоры и у людей и у вампиров. Откуда я знаю как живут другие вампиры? За 800 лет я успел побывать в разных городах России и не только России, у меня был период в жизни когда мне было это интересно, период вампирьей молодости, когда ты как новорожденный котенок, только только открыл глаза, ничего не знаешь о окружающем тебя мире и бесцельно бродишь по квартире чисто из любопытства. Я тогда не знал еще ни свои способности, ни того, по каким правилам мне придется жить в окружающем меня мире.

800 лет назад.
В тот день, более чем восемьсот лет назад… Погода стояла пасмурная, вроде светло, а солнца вообще не видно. Моросил легкий дождик, я с дружиной стоял в лагере Мстислава Романовича Старого, Киевского князя и тогда у нас конечно не было никаких средств связи кроме слухов, сплетен и официальных донесений полководцев. Так вот, на совещании в походном шатре царствующих князей произошла ссора. Котян Сутулович – половецкий хан что привез вести о готовящемся набеге монголов на Русь, конечно, сильно приукрасил угрозу со стороны монголов, чтобы заставить русских князей спасая себя спасти и его шкуру, это было понятно, русские князья собрали огромную силу, какой еще не знала Русь до этого, пришли почти все, кроме пожалуй новгородцев и нескольких мелких князей. Новгородцы себя русью не считали. Такой силы, какая была тогда, Русь до этого не знала. Видя единение князей и простой народ воспрял духом, бить иноземных басурман поднялись простые мужики, ополченцы, впрочем, вооружены они были из рук вон плохо, рогатины, топоры, в самом лучшем случае – копья, мечей, доспехов и луков ни у кого из них не было, зато их было много. Иначе совсем выглядели княжеские дружины, князья на дружинах не экономили, крепкая броня, лучшие мечи и шлемы, горячие скакуны – всё это было у дружинников, да и сами дружинники комплектовались не по призыву, а по родовому признаку. У многихвсе предки насколько помнила память были военными чуть ли не до седьмого колена, отцы готовили своих детей к ратной службе с того самого времени, как только мальчик научился твердо ходить. Уже тогда его отец приучал к седлу и давал первые уроки. Жизнь на Руси была неспокойной всегда. Кипели межродственные свары, брат на брата, сын на отца, в ту пору не было страшнее врага для князя чем собственные родственники, престол ведь передавался по родству, а семьи были многодетными, всегда находился кто то из детей, кто готов был помочь родного брата на тот свет спровадить чтобы очередь на княжество к себе поближе придвинуть, если бы не православная вера и ее ограничения на поведение в обществе и жизни, захлебнулась бы Русь в собственной крови, но вера вынуждала хранить приличия или хотя бы их видимость, и на этом ей спасибо. Другая напасть в то время – набеги. Соседи Руси со стороны степи – все как один бандит на бандите были и жили грабежом и разбоем. В том числе и этот половецкий хан Котян Сутулович. Жизнь вообще не сахар была, у мужика выбор – либо всю жизнь пахать землю от зари до зари, с перерывом только на сон и убогую пищу, либо стать воином и служить князю в дружине, вроде не так скучно и тяжело как в земле ковыряться, но есть риск что убъют на поле брани, причем, учитывая то, что воевать приходится почти каждый год, то с другими князьями, а то с воровскими набегами из степи, можно уверенно сказать, что очень редко кто из дружины доживал до седых волос на голове, очень редко… А участь искалеченного дружинника была еще страшнее смерти, если скажем крестьянин тяжело заболел или становился калекой, то его худо бедно, но семья как то содержала, продлевала его дни. Дружинник же от семьи забирался когда на службу уходил. Он жил теперь возле своего хозяина, был у того под рукой и тренировался там и спал и харчевался. Выпадал иногда день другой чтобы в родное село съездить, ну скажем за год дней десять таких наберется, не больше, так ведь, жизнь так устроена – с глаз долой – из сердца вон, родные еще привечают, а друзъя и соседи со временем забывают про тебя вовсе. Даже не узнают при встрече. Да и родным ты не помогаешь, не сеешь, не пашешь, приедешь в год на пару дней, пообедаешь и назад уедешь, польза от тебя родне какая? Никакой пользы. Вот и получается, что став калекой на войне, раздробив плечо на ристалище или получив стрелу в колено скажем, никому становишься не нужен, ни сослуживцам своим, ни селянам, ни родне. Да и сам понимаешь, что крестьяне живут крайне бедно, придти домой чтобы последний кусок хлеба у семьи отбирать… Мда… Зато не скучная жизнь у ратника, адреналин в крови так и бурлит, с утра до ночи изнурительные тренировки, потом военные походы, жаркая рубка на мечах, отрубленные головы врагов или собственная голова отрублена, смерти никто не боялся, ее не стремились специально приблизить, но не боялся ее никто. Каждый знал что его непременно убъют, не в этом походе так в следующем, каждый со своей смертью уже давно смирился и жил сегодняшним днем. Тренировался, сражался, много ел, часто любил свою женушку и находил время своих детей военному делу с детства учить. Знания передавал. Я вот не успел еще семьей собственной обзавестись, пока молод был и горячъ меня больше жаркая рубка возбуждала чем округлые груди любовницы, ух подраться я любил. Хоть на мечах, хоть на кулаках, хать в седле, хоть пешим. Окунулся с головой в ристалища. Думал вот как выдастся спокойный год, тогда семьей и займусь, да не вышло так, нашла коса на камень. Передрались князья в военном лагере на тему того, кто руководить походом будет, прямо реально в ход кулаки пустили. Кто то даже за мечи взялся – по слухам, дружина еле уняла своих князей чтоб не перерезали друг дружку. Киевский князь считал что он всех главнее поскольку Киев самый большой и богатый город на Руси, а другие князья возразили, мол может и большой и богатый, только вот войск мы больше привели, чем вы дали, командовать должен тот, кто солдат больше привел, а не тот у кого кошелек толще. В общем, каждый был прав по своему и потому ссора эта ничем хорошим не закончилась. В итоге каждый князь руководил своими людьми как ему хочется, не спрашивая согласия или мнения других князей, получились пальцы врастопырку, вместо сжатого кулака. Наш, Киевский князь, Мстислав Романович Старый видя раздрай в руководстве дружинами посчитал, что с такими беспорядками проще стоять в обороне, чем вести в бой лишенные единого руководства войска. А другие князья напротив, считали что Русь собрала невиданное по численности и силе войско и легко разобъет монголов, они просто не знали, даже приблизительно, какой численностью обладает противник. Котян Сутулович умышленно приуменьшил в своих рассказах их число, потому как боялся что русские предпочтут в этом случае договориться с захватчиками, вместо того чтобы воевать с ними. В этом случае, разменной монетой выступит сам Сутулович и его степи, русские легко сдадут это всё без боя, лишь бы их не трогали. Потому Сутулович рассказал о войске монголов так, будто это было войско сопоставимое по численности с его войском или с войском некоторыйх из русских князей. То есть исходя из его слов действительно получалось, что войска русских да вместе с его войсками имеют как минимум десятикратное превосходство в численности над монголами. И в этом смысле действительно не было никакого смысла отсиживаться в обороне имея такой перевес. Только лгал он, а князья поверили в его ложь. И снова, по прошествии столетий, вдумываясь в ту ситуацию не могу никого винить. И Сутулович со своей колокольни всё делал правильно и поверившие его словам князья тоже вроде бы всё логично делали, а получилось так, что действия основанные на лжи, пусть даже из оправданных убеждений, привели весь поход к катастрофическому краху. До сих пор сердце сжимается когда вспоминаю. Сам то я остался в лагере киевского князя, так как он посчитал оборону более выгодной позицией в условиях неразберихи в командовании войсками, но прекрасно видел как остальные войска пошли в поход, какими презрительными взглядами нас одаривали когда отправлялись в половецкие земли. А мы молчали, нам нечего было возразить, потому что доля правды была в этом упреке. А затем, когда войска ушли и в лагере остались только наши войска – войска киевского князя, наступила тишина. Гнетущая, давящая на плечи и грудь. Казалось, что замерло всё и звери и птицы, сам воздух замер, а течение времени замедлилось. У всех на уме была только одна мысль – что сейчас творится в степи, что там происходит, идут ли войска по прежнему в наступление или уже сошлись с противником и прямо сейчас, пока мы чистим лошадей и готовим свою скромную трапезу, может прямо сейчас развернулась битва. Всем нам было очень стыдно что мы остались в лагере, пусть даже и по приказу нашего князя, но мы ничего не могли с этим сделать, ослушаться князя – себе смертный приговор подписать. И вот тогда уже, уже тогда в сердце закралась первая чревоточинка. Мозг говорил, всё будет хорошо, нас больше, мы сильнее, Сутулович сказал что монголов не больше чем у него войск, мы превосходим и по качеству вооружения и по числу воинов войска Сутуловича в разы, а значит и войска монголов тоже, мы не можем проиграть. Голова успокаивала, а сердце тревожно замирало, сердце почему то не верило в это и тишина вторила ему. Все мрачные ходят, ни единой улыбки, ни одной пошлой или похабной шутки, как это часто бывает в мужских коллективах, ничего. Каждый делает вид, что предельно занят каким то делом, а по сути глаза у всех пустые, мысли не о деле думают. Что же там… Пока мы стояли столбом без дела, в степи в это время войска иных князей объединившись с половецким войском шли вперед. У них тоже не было настроения для шуток и веселья, но была твердая решимость и спокойствие… Такое часто бывает в воинской среде, особенно у опытных, бывалых воинов не раз бывавших в сече, что чувства пропадают совсем, особенно перед боем. Наверное это какой то защитный механимз организма чтобы не сойти с ума от тревоги. Молодые и неопытные страшатся, а опытные не чувствуют ничего, просто делают дело и всё. Идут вперед. Наверное это оттого, что они себя уже давно мысленно похоронили, смотрели в глаза смерти много раз и привыкли к этому. Я слышал не раз и не два о самых опытных и лучших воинах на Руси, которые благодаря своему невероятному мастерству боя и удаче смогли выжить в сотнях схваток. Конечно, таких были единицы из тысячи, но были такие. Говорят, что когда душа насытится кровью так, что кровь перельется за край души, душа отвергает насилие и воин становится святой. Не в переносном, а в прямом смысле. Они меняются и становятся иными людьми, не такими как все. В таком случае монастыри и церкви открывают свои двери и эти воины входят в них чтобы уже никогда больше из них не выйти. Они становятся не способны причинить насилие другому человеку и это поразительно, каждый из них в бою стоит десятков, а иногда и сотен людей, но переплеснувши кровь через край души они не способны убить даже воробья просто так. Уходят в монастыри и живут там до конца жизни. Посвящают себя богу. Эх мне бы сейчас так поступить, но поздно, я проклят и мое проклятие не даст мне переступить порог святой земли. Вначале все было хорошо, через реку переправились без проишествий вглубь степи выдвинулись уверенно и твердо, потом первая стычка, разведчики монголов, их была горстка и их перебили даже не вспотев, это и боем назвать нельзя, так, легкая разминка. Потом движение продолжилось и к исходу третьего дня наконец показались основные войска монголов. Так подумали войска с князъями, что это основные. Потому что их было примерно столько же сколько и у русских. Завязалась драка. Бились жарко и с остервенением, от души. Князья продемонстрировали свое умение командовать войсками. Каждый князь имел опыт стычек со степными воинами… с теми же половцами что сейчас выступают союзниками ранее бились неоднократно и в этот раз против монголов использовали старые проверенные средства – удар тяжелой кавалерии на флангах. У степняков тяжелой кавалерии не было в принципе вообще никогда и славяне имевшие и рослых коней и хорошие традиции кузнечного дела, умело пользовались этим облечая свои лучшие силы в тяжелую броню и сажая их на самых сильных и резвых скакунов. Обычно это давало преимущество над кочевниками и в этот раз сработало… помогло.. Пока основные силы русских из обычных воинов сковали монголов завязав прямой бой на близком расстоянии, тяжелая конница русских вынырнула из за спины основных войск и удавила монголов во фланги так, что только головы покатились по земле и тела попадали на нее же. Как острыми ножницами, тяжелая кавалерия разрезала фланги и вгрызлась в сердцевину людской массы, увязнув в гуще сражения. Монголы вначале растерявшиеся, собрались с силами и развернули часть войск против новой опасности, эффект неожиданности прошел и опасную конницу начали постепенно зажимать и разбивать на группы вместо монолитного строя. Монголы тоже в военном деле не дураки были. Но это предвидели князья и велели своим обычным войскам энергичнее наступать на ряды противника создавая для монголов угрозу сражения на два фронта сразу без возможности как то маневрировать и быстро перегруппировывать свои силы, как это любят и умеют все степняки. НЕекоторое время создался баланс сил, патовая ситуация в которой оба войска максимально сковали друг друга и оба войска не могли никак маневрировать и подводить резервы. Все силы и тех и других увязли в сражении и резервов просто не было. Тогда шансы были примерно равны и чаша весов могла в любой момент качнуться в любую сторону. Первыми ослабли монголы. Их легкие кони быстрые и вертлявые не привыкли к долгой мясорубке и стали слабеть, одна за другой они без сил валились на землю сбрасывая своих наездников, потом усталость пришла и к воинам монголов, все реже и реже взмывали в небо и опускались на щиты и шлемы славян их изогнутые кривые сабли. Руки налитвались свинцом и клонились вниз а пот застилал глаза и щипал глазницы, но не было времени и возможности его вытереть и передохнуть. У славян тоже такое было, но в отличии от монголов они привыкли сражаться друг с другом, то есть с такими же славянами, а битва со славянами это обычно битва до изнеможения, до трясучки в руках и ногах и до буквально последней капли крови и сил. Они более привычны к таким боям и потому их выносливость, терпимость к длительным нагрузкам была выше, поэтому в какой то момент дрогнули монголы, а не они. Дрогнул и рассыпался их строй, ослабели порядки, они еще сопротивлялись но уже чувствовали, что перелом в исходе боя произошел, это же чувствовали и русские и лишь усилили нажим. И была победа и была радость от выигранного сражения и было опъянение этой победой и выпиты первые кубки с вином и медовухой. Русские праздновали, не подозревая, что те войска которые они разбили, те войска что действительно были примерно равны им, были всего лишь разведкой монголов. А основное войско, как минимум втрое превосходящее русские войска даже вместе с их союзниками, только начало выступать на боевые позиции. Русские праздновали глубокой ночью и эта ночъ стала последней для большинства из них. Наутро затрубили горны и едва успевшие продрать глаза славяне с изумлением увидели стену коней мчащуюся к ним по степи. Сразу с первого взгляда было ясно что их много, очень много, гораздо больше, чем вообще может быть и глаза отказывались в это верить, но клубы пыли и дрожащая от топота тысяч коней земля утверждала обратное. Схватились за мечи и копья, но куда там. После хмельной ночи и не в доспехах, расслабленные и еще немного пьяные и сонные, они были застигнуты врасплох и сметены в сторону лавиной конницы монголов. Те кто дрогнул, струсил и побежал еще смогли спасти свои жизни, а те что приняли бой и попытались оказать сопротивление, так и остались лежать там. Хоронить их было уже некому и их белые кости еще долго лежали на раскаленной от летнего зноя пустынной земле. Мы же не ведали всего этого, но наши предчувствия не обманули нас, когда прискакали первые гонцы с дурными новостями. Были они измождены и едва держались в седле, большинство поранены в сече, но все как один говорили одно и то же, наши войска разбиты в пух и прах, монголов тьма и Сутулович, собака, соврал нам о их численности, нужно было договориться с монголами, как они и предлагали изначально, отдав земли Сутуловича им, всё равно это не наши земли, нам их не жалко. Для нас эти слова были как гром среди ясного неба. Монголов тьма, это описание означало по смыслу то, что численность войск не сопоставима и шансов на победу с таким соотношением сил не было с самого начала. А уж теперь, когда основные войска разбиты и остались только мы, дружина Киевского князя, единственное что мы могли сделать – это немного по сопротивляться в обороне, подороже продать свою жизнь, но в итоге нас все равно всех убьют – это понял каждый после подробных допросов выживших. Впрочем времени на раздумья уже не было, выжившие явно не спешили гостить у нас, по нашим пятам мчатся монголы и вот вот дойдут до ваших стен. Они (выжившие) намерены были мчатся дальше, в родные края, неся с собой дурные вести о вдовстве многим тысячам не спящих по ночам женщин, ждущих своих мужей. Тогда то я увидел Старого, во второй и последний раз в своей жизни. Первый раз был, когда принимали к нему в дружину, а второй именно тогда. Он и так был не молод, а события последних дней состарили его еще больше, но самое ужасное было то, что он не знал что нам всем делать, это читалось в его взгляде из под густых седых бровей, читалось в неуверенной походке. Исчезла куда то его величавость, стал тише громкий голос. Смерть вот она, вот она смерть подступает, еще немного и она будет возле порога и будут горы трупов и будут проломленные головы и отрубленные руки. А так хочется жить, так отчаянно хочется пожить еще на этом свете. Все чувства говорят ему – уйди, сбеги, прикажи отступать или вообще брось всех этих людей, а сам с отрядом телохранителей скройся на резвых лошадях, спаси свою жизнь. А в другое ухо шепчет совесть – нельзя так сделать, ты князь Киева, ты сам себе не простишь такое и люди тебя не простят. Разом потеряешь весь свой авторитет и уважение в обществе, нельзя бежать, нельзя спасаться, надо остаться и принять свою судьбу здесь, в этом лагере. Пусть ты проиграл, но не будешь трусом в памяти людей. Старый наверное испытывал весь букет, всю палитру этих неприятных чувств в тот момент и принял решение остаться и разделить судьбу своего войска, какой бы она не была. Монголы прскакали быстро, их и правда было много, они окружили лагерь отрезали его от поставок продовольствия и воды и выслали переговорщиков из числа местных для обсуждения капитуляции. Джэбэ и Субэдэй два великих монгольских военачальника в своем послании князю Киевскому клятвенно клялись в случае добровольной сдачи в плен остатков войск проявить милосердие и не пролить ни одной капли русской крови. В противном случае, если гарнизон лагеря решит продолжить сопротивление, Джэбэ и Субэдэй не пойдут на штурм и не дадут бой русским, а будут терпеливо ждать, когда у русских кончится еда и вода и они начнут есть друг друга. Помощи ждать неоткуда, мы знаем, что вы собрали в поход всё что у вас было, потому разумным считаем принять наше предложение и воспользоваться милостью что вам великодушно предлагаем. В противном случае, вас ждет медленная и мучительная смерть от голода и жажды, а тех кто выживет мы будем пытать с особенной изощренной жестокостью. Выбирай князь. Таков был текст их послания. Князь думал недолго, ибо действительно, помощи ждать было неоткуда, а потому сидеть взаперти и правда было лишь оттягиванием неизбежного. Князь принял предложение военачальников и ранним утром, едва только кончил моросить легкий дождик, он, вместе со своей дружиной, а значит и вместе со мной лично, вышел из ворот лагеря навстречу неприятелю. Далее произошло то, что вспоминать не хочется до сих пор. Нас всех схватили, связали и положили связанных на землю валетами друг к другу во много рядов. Сверху нас, прямо на наши тела положили доски. Как торжественно сказал глашатай, монголы припомнили русским князьям то, что их первых посланников – дипломатов князья сами убили, убийство мирного посланника вошедшего в чужой дом есть большой грех и потому всех русичей ждет казнь, но Джэбэ и Субэдэй дали слово не пролить ни одной капли русской крови и это слово будет сдержано. После этого монголы уселись пировать прямо на эти доски под которыми лежали все мы. У кого то сразу сломались ребра, кто то умер быстро с раздавленной в лепешку головой, но большинство из нас умирали медленно и мучительно, постепенно задыхаясь от нехватки кислорода и терпя бесконечную боль от тяжести досок постепенно вдавливающихся в наши тела и дробящие наши кости. Монголы не просто сидели на досках, они еще пировали на них и танцевали, старательно вдалбливая каблуки сапог в дерево, наслаждаясь сдавленными криками ужаса и боли доносившихся снизу, из под досок. Крики громкие поначалу, через полчаса – час стали заметно слабее, а последние признаки жизни лежавших под досками людей оборвались часа через три праздненства устроенного монголами сверху. Монголы не спешили разбирать доски, они топтались на них до наступления глубокой ночи, а потом разошлись по своим переносным шатрам спать. Лишь утром они принялись разбирать конструкцию и увидели под ней то, что и ожидали увидеть, трупы замученных и раздавленных людей, задохнувшихся под их сапогами. Воистину никто и никогда не превзойдет людей из азии в деле придумывания изощеренных пыток и смертных казней. В этом деле они признанные мастера. Я смам лично помню только кромешную темноту под досками и постоянное удушье которое никак не мог побороть, тяжесть обрушилась на все мое тело, я чувствовал себя какой то букашкой придавленной сапогом человека. Потом мое сознание помутнилось и я как бы уснул. Моя смерть была похожа на сон, который чувствовался как облегчение и освобождение от ужасных мук и страданий. Но, в отличии от всех других замученных, мне было суждено проснуться. Это произошло ночью, когда мучители разошлись по шатрам, полагая свое дело сделанным. У меня тогда ужасно болела голова и всё тело, всё было как в тумане, я почти ничего не помню из событий той ночи, помню только как выбирался из под досок и полз куда то откуда чувствовался запах воды. Да да я отчетливо чувствовал запах воды, хотя там рядом никакой реки не было, ближайшая река из которой брали воду для лагеря протекала позади лагеря в половине километра от него, а не у главных ворот где произошла казнь. (Потому лагерь и поставили там, чтобы был доступ к воде, т.е. возле реки, вообще все древние селения русских строились у берегов рек изначально и селения и укрепления, от этой традиции отошли позже, когда додумались рыть колодцы) У меня жутко болела голова, всё было как будто в тумане, я ничего не соображал и ничего не понимал, я очень сильно хотел пить и подчиняясь этому чувству полз туда, откуда доносился запах воды, я полз и полз, очень долго пока и в самом деле не приполз к берегу небольшой речки и я рухнул в камыши у воды и жадно приник губами к грязной воде в камышах и пил воду вместе с ряской так, словно это был самый вкусный и благоуххающий нектар который я когда либо пил в своей жизни, я пытался утолить свою жажду, а она всё никак не утолялась, и вот тогда уже проявилась первая странность. Я набил свой живот до предела водой, мне мой организм сообщил, что я больше не могу пить, живот раздулся от воды. Но при этом я не почувствовал что жажда стала слабее, она не уменьшилась совсем нисколько. Это было очень странно и необычно, со мной никогда такого раньше не было за всю жизнь. И потом, как я мог учуять запах воды в километре от ближайшей речки, причем ясно, отчетливо этот запах чувствовал. Но тогда я был разбит и вымотан и не мог нормально соображать, всем моим телом целиком и полностью владели инстинкты, а не мозг. Я уснул прямо там, в камышах, а проснулся видимо уже на следующую ночь, весь день пролежав без сознания. И это была первая ночь моей жизни в обличии вампира, потому что именно тогда боль в голове и мышцах немного притупилась и я мог начать что то осознавать и понимать. Самое первое что я осознал и понял, было то, что я по прежнему очень хочу пить, а вода никак не утоляет эту жажду. А второе что я заметил, и это было как гром среди ясного неба, это удивило меня больше всего на свете – я не дышал. В прямом смысле. Для моей жизни не требовалось дыхание, я мог вообще за круглые сутки не сделать ни одного вдоха и выдоха и это не представляло для меня никакого труда и напряжения. Вот именно тогда я и понял, что умер. Я не мог поверить в это, но это было правдой и я это видел и чувствовал. Я вполне мог сойти с ума в тот момент от этого открытия. Я перенес невероятной силы переживания боль и мучения, даже саму смерть перенес, а теперь я понял, что не вполне жив. Скорее даже вполне не жив. То есть определенно. Следующее открытие которое я сделал в отношении себя заключалось в том, что я почувствовал огромную силу в моих мышцах на груди, в руках и плечах, вообще во всем теле. Мне казалось, что ткни я пальцем в щит и в щите сделаю дырку пальцем. Тело хотело нагрузки, жаждало физического напряжения точно также, как я сам хотел пить. Пожалуй, вот это чувство было скорее приятным, чем не приятным, хоть одна хорошая новость. Как то оклемавшись и начав что то соображать уже головой, а не инстинктами, я понял, что задача номер 1 для меня прямо сейчас была утолить эту дикую жажду овладевшую мной и которую я не мог унять никаким количеством выпитой воды, вода явно не годилась для этого, как это ни странно звучало. Я мучился несколько часов пытаясь понять что может утолить мою жажду и так и не понял ничего, пока случайно не увидел в зарослях камышей спящую утку с выводком утят метрах в ста от меня. Как я ее там разглядел на таком расстоянии, еще и ночью, я тогда не знал, но после всего пережитого, я уже ничему не удивлялся. Дальше всё произошло само собой, я не задумывался что я делаю. Я встал на четыре точки, подобно собаке и крадучась, подкрался поближе к спящей утке, потом последовал молниеносный бросок и прежде чем утка смогла издать хоть один звук я уже свернул ей шею и вонзил свои клыки в ее тело. Сладкий и чуть терпкий запах крови бросился мне в ноздри, все мои вкусовые рецепторы во рту ликовали когда горячая жидкость потекла по языку в горло, удовольствие немного портили перья и пух утки набивавшиеся в рот, но всё равно эта трапеза была самым восхитительным блюдом которое я когда либо пробовал в своей жизни. Первый укус запоминается на всю жизнь. Должно быть, проклятие вампиризма как то изменило мои вкусовые ощущения, когда я был жив и был человеком, мне конечно доводилось пробовать свою кровь на вкус и не раз в многочисленных драках, когда мне например разбивали губы, но тогда я не ощущал ничего иного, кроме металлического, довольно неприятного привкуса, теперь же вкус крови был совсем другим и я не знаю как описать его, примерно как свежий фруктовый компот в который добавили порцию медовухи, вот более менее приближенное обозначение того вкуса что я испытал тогда. Про медовуху я упомянул не случайно, потому что кровь реально пьянила и обладала каким то расслабляющим действием. Я кусал и кусал утку с разных сторон выдавливая из нее всё до последней капли, затем отбросил ее в сторону, отрыгнул и выплюнул проклятые перья и совершенно довольный и наевшийся шлепнулся на землю. Мне теперь хотелось просто полежать и может быть даже вздремнуть. Только тогда я осознал два новых открытия, первое – у меня есть клыки, которые подобно змеиным могут вылезать из десен и вновь в них вползать и второе открытие – я не притронулся к утке, ее тело плавало в воде и я не притронулся к мясу утки, мне было достаточно только ее крови. Я хотел было прикорнуть подчинившись сонной полудреме внезапно овладевшей мной, но тут я увидел краешек солнца поднимавшийся из за горизонта и все мои чувства, все мое тело просигнализировало сигнал тревоги в мой мозг. Я не знал как и почему, но точно знал что мне не нравится этот восход и это солнце, я чувствовал своей кожей что его лучи сожгут мою кожу и мое мясо под кожей до самых костей. Я не знаю откуда и как я это понял, но мои чувства подсказали мне это. Нужно бывло срочно искать какое то убежище где я мог переждать восход солнца и мои мысли лихорадочно заметались в голове отчаянно ища идеи, варианты, где я могу укрыться. Самое первое и самое очевидное место – наш лагерь который я ополз сбоку чтобы добраться до речки, но в лагере теперь почти наверняка стояли монголы, они будут грабить его, не уйдут же они с пустыми руками ничего не забрав из опустевших шатров русских войск? Потом ограбленное нужно будет еще посчитать, чтобы определить что можно взять себе, а что придется отправить хану. Это не так быстро сделать. Кроме лагеря я мог бы попробовать спрятаться в какой нибудь пещере или же в доме в селе или же в густой чаще леса. Лес сразу вычеркиваем, мы в степи встали лагерем, вокруг кругом пустые земли, село тоже не пойдет, по той же причине, пещера, в степях пещер нет. Выходит что у меня нет других вариантов, кроме как наведаться в некогда свой лагерь. Тем более что рассвет уже начинается у меня нет времени блудить в поисках убежища. А там монголы, много монгол, пара сотен как минимум. Но, это мой единственный шанс выжить, придется выбирать между плохим решением и очень плохим решением. И в данном случае, очень плохое это остаться и ждать рассвет. Сбросив с себя всю вялость я вскочил на ноги и трусцой побежал в сторону лагеря. Конечно же у меня не было времени и возможности что то объяснять монголам. Нужно было прокрасться в лагерь и спрятаться в одном из походных боевых шатров что стоят за частоколом, только так я пережду день. Я побежал к воротам в лагерь (хотя мог бы просто перепрыгнуть через частокол, но тогда я еще не знал всех своих способностей) У ворот никакой охраны не было, что не удивительно, от кого что охранять, всех русских перебили, никаких сторонних поселений в округе нет, от самих себя чтоли. Я без проблем прошел через открытые настежь ворота, к счастью рассвет это то время когда все люди еще спят и монголы не были исключением, не ожидая опасности, они уютно расположились в наших походных шатрах и сладко посапывали с улыбками на лицах удовлетворенные богатой добычей и общим исходом своего военного похода. Безусловно это и правда была большая победа, армия всей Руси была разбита и теперь ничто не мешало монголам войти в беззащитную Русь и ограбить ее до последней нитки. Я крался по условным улочкам между шатрами так тихо, словно туман, ни одна травинка не шелохнулась под моими ногами. Как я позже понял, вампиризм дает множество плюсов и всего лишь несколько минусов, но эти минусы полностью убивают всё удовольствие от плюсов. Ни одного шатра, где не было бы людей я не нашел, во всех спали люди, где то больше, где то меньше. Значит мне предстояло пробраться в тот, где людей было меньше. Я сам ужасался тому, что мне предстояло сделать, мой разум говорил мне что это чистое самоубийство в одиночку пролезть в лагерь битком набитый монголами и не просто пролезть в лагерь, но и забраться прямо к монголам в шатер. Это было чистое сумасшествие, но все мои чувства в один голос твердили мне, что остаться на открытой местности под палящим солнцем в степи еще страшнее, там даже теоретических шансов выжить нет. Поэтому придется идти к монголам. Нервы были взвинчены до предела и наверное под действием сильных чувств произошли изменения в моем облике которые я тогда впервые увидел, моя кожа на всем теле приобрела пепельно серый цвет, кожа стала тонкой как будто бумага и чувствительной, она чувствовала малейшее дуновение ветра и даже отдельные потоки воздуха. Все чувства обострились, из десен вновь выдвинулись длинные и острые клыки, их не возможно было скрывать, они были слишком длинные для этого и наверное увидь я сам себя в этот момент со стороны, умер бы от страха прямо на месте. Слюна капала с клыков, примерно как яд капает с клыков у змеи если надавить ей на голову. Цвет своих глаз я конечно увидеть тогда не мог, а то удивился бы еще больше. Но вот я остановился у одного шатра, даже не заглядывая внутрь, я уже знал сколько человек в нем спит, и точно знал что они спят, сам не знаю откуда, просто знал и всё. Засунул голову в шатер убедился что двенадцать человек скинув с себя походное снаряжение лежали на овечьих шкурах на земле. Кто то из них храпел, но большинство лежали молча. Вначале конечно, следовало убить храпевшего, но эта скотина сопевшая сильнее всех как назло лежала в самом центре, я начал с тех что лежали поближе ко входу. Никакого оружия у меня не было, всё отняли монголы когда мы вышли из лагеря. Зато у меня был весь арсенал приемов вампира и чудовищная сила которую я чувствовал каждой своей мышцей. Я аккуратно подполз к своей первой жертве – это был молодой юноша лет двадцати, наверное это был его первый военный поход в жизни и последний… Мои клыки вонзились ему в горло а руки железной хваткой потянули голову вбок и его шейные позвонки хрустнули еще до того, как он успел проснуться. Я не мог устоять от искушения алчно полакать кровь из небольшого фонтанчика заморосившего из открытой раны на горле. Вне всяких сомнений, никакая утиная кровь не сравниться даже близко с человеческой. Кровь монголов с привкусом черешни. Может он черешню ел перед смертью, кто знает. Дальше я впал в кураж, я мало что помню, человеческая кровь опьянила меня и сняла все ограничения и страхи, я превратился в животное не только телом но и разумом. Я ходил между монголами и убивал каждого из них прежде, чем он успевал проснуться. Всё было сделано с такой скоростью и так бесшумно, как будто я с четырех лет и до тридцати только этими и занимался каждую ночь в своей жизни. Руки всё делали сами, я не думал ни о чем. Последним оставался тот толстяк, что храпел сильнее всех, он спал в центре и его я оставил как главное блюдо на последок. Я специально дал ему проснуться, сам не знаю зачем, просто захотелось поиграть со своей добычей. Он открыл глаза и увидел меня, его глаза сразу стали шире, а рот открылся было чтобы чтото произнести, но монгольская сабля, остро заточенная, что я взял у одного из убитых мною монголов уже летела к его горлу и врезалась в его горло с таким прекрасным чавкающим звуком какой бывает когда вонзаешь клинок в чистое мясо, голова отделилась от тела и покатилась по траве разбрызгивая кровь фонтанчиками. Что же, дело сделано, никого в живых в шатре нет и можно было насладиться трапезой. что я и сделал. Насытившись кровью так, что живот раздулся и выпирал, я переоделся в монгольские доспехи чтобы сойти за своего. хотя я конечно не знал ни слова из их языка. Всё же хоть какая то маскировка лучше, чем никакой. Осталось только надеяться, что хотя бы до вечера в палатку никто не зайдет, а лучше до ночи. Пожалуй это было самое мучительное ожидание за все 800 лет моей жизни. Впрочем, наивно было полагать, что за весь день в палатку никто не заглянет, к моему счастью такой случай был всего один и заглянувший в палатку высокий и здоровый мужчина назад из палатки уже не вышел. Больше никто не заходил до самого вечера, а вечером, убедившись в том, что последние солнечные лучи хоть и оставляют болезненные ожоги на моем теле, но всё же не смертельны. Я закутался в одежды так сильно как только мог, чтобы вся моя кожа включая лицо была покрыта тканью или кожей и помчался прочь из лагеря так быстро как только мог. В пути мне встретились люди конечно, но они не успели сообразить что видят и что надо сделать, я умчался быстрее чем сработала какая то мысль в их головах. Ведь я был одет в монгольские одежды. почему они должны хватать своего, может у меня живот заболел и я спешил поскорее справить первейшую надобность, вот наверное что каждый из них подумал и вот почему моя наглая вылазка сработала. Я решил искать ближайшую деревню чтобы можно было найти хотя бы временный приют там. Конечно, я не мог прийти к селянам и объяснить им что так мол и так, я стал существом ночи, пустите меня на постой пожалуйста. Это и звучало странно и даже если селяне поверят, они скорее схватятся за топоры и вилы, чем попытаются мне помочь. Иными словами, при всем своем желании, я не мог даже попытаться решить свои проблемы мирно, не проливая ничьей крови. Сама природа или что там сделало меня таким, исказило мой организм и мои потребности таким образом, что я не мог ужиться с людьми по причине потребностей своего организма. У меня было желание встроиться в людскую жизнь и как то жить с людьми в мире, но, учитывая то, как я теперь вынужден питаться, я решительно не видел никакой возможности это сделать. У меня было всего несколько часов, до нового рассвета, чтобы найти себе новый дом. Я бежал так, как никогда не бежал в своей жизни и снова я был удивлен новым приятным открытием, как оказалось я ничуть не уставал от бега. Я мог бежать не сбавляя темп и не останавливаясь на передышку и бежать при этом гораздо быстрее обычного. Сомневаюсь что какая либо лошадь позволит мне на ней ехать, хотя попробовать конечно стоило, но пока я двигался на своих двоих. В итоге я добрался таки до небольшой деревушки на окраине владений своего бывшего, а ныне покойного князя и хотел было сразу вломиться в дом, у меня не было времени на расшаркивания и осторожное проникновение, рассвет начинался к тому моменту, но, к моему удивлению я не мог это сделать. Казалось бы чего проще, пни дверь ногой так, чтобы слетели засовы, зайди в дом и поужинай его обитателями, но какая то сила меня останавливала и это была не совесть. Я решительно не мог никак проникнуть в жилой дом при помощи грубой физической силы. Даже если бы дверь не была заперта совсем, я все равно не переступил бы порога, хотя очень хотел этого. Поэтому был вынужден вместо жилого дома остаться на день в хлеву, вместе с коровой там находившейся. Кстати проклятая скотина явно до смерти перепугалась от моего присутствия, но мой удар кулаком в лоб, сломал ее черп и она рухнула не успев поднять шум разбудивший хозяев. Когда утром хозяйка вошла в хлев подоить свою корову, ее ждал неприятный сюрприз в виде незваного гостя, не говоря уже о мертвой корове. Я мог бы быстро умертвить ее на месте, но мне нужно было войти в дом, я не собирался каждый день спать в вонючем хлеву. Да и так или иначе хозяева все равно в него войдут, долго там не просидишь. Хозяйка была первым человеком которого я загипнотизировал в своей жизни. Я вынудил ее пригласить меня в свой дом, она сделала это только потому что мое сознание помутнило ее разум, а войдя в дом .... Тогда я только познавал свои силы и возможности, меня каждый день и каждую ночь ждали приятные и не приятные сюрпризы. Я много эксперементировал. Вначале исчезли жильцы дома на окраине деревни, потом куда то пропали все собаки, скотина начала волноваться без причины, люди почувствовали страх и ужас. Они ничего еще не поняли, но их интуиция безошибочно подсказала им, что творится что то очень нехорошее в их деревне. Тогда то я и придумал использовать трэллов – загипнотизированных людей, для того, чтобы заманивать в ловушку людей нормальных. Трэллы могли исполнять мою волю и передвигаться днем, но минус трэллов в том, что я не мог их контролировать долго. Тогда же я превратил первых своих жертв в вампиров, подобных мне. Я использовал обращенных вампиров, дети ставшие вампирами по ночам звали нормальных детей выйти поиграть. Соседи звали соседей прийти погостить на застолье. Когда соседи приходили, закуской оказывались они сами. Я словно кукловод который вдел руку в куклу и мог управлять ею как хотел. Кукла двигалась и говорила так, как было нужно мне. А тут вместо кукол у меня были трэллы и обращенные вампиры. Впрочем, хотя и управлял всем этим хозяйством довольно не дурно для начинающего вампира, шила в мешке не утаишь и у меня не получилось без шума и пыли обратить все население деревни в вампиров. Со временем люди поняли что к чему, впрочем, для большинства из них уже было слишком поздно, но кто то успел внять своим инстинктам и спешно, нет, не спешно, а в дикой панике, умчаться из деревни, бросив всё что нельзя было быстро взять с собой. После этого деревня обезлюдела. Не блеяли козы, не мычали коровы, не слышно было ни лая собак, ни человеческих голосов. Обращенные вампиры на самом деле мало чем отличались от трэллов. У них был некоторый разум, но он был иной. Пока я был жив и находился неподалеку от них, они были связаны чем то, привязаны ко мне. Безропотно повиновались мне, но уровень их интеллекта был как у спящего человека. Вроде и разговаривают, но как то неосознанно, инстинктивно. Некоторое время я позабавлялся с ними, но кормить их мне было нечем в обезлюдевшей деревне, да и желания кормить дополнительные рты у меня тоже не было, поэтому я расправился с ними и остался снова один на какое то время. Они не могли убежать или сопротивляться мне. Они были связаны со мной. Потом я перебрался в другую деревню и снова в другую, везде сея смерть и слезы. На меня начинали охоту не раз и не два, много было приключений поначалу, пока был молод и не опытен. Не зная себя и свои возможности я делал много ошибок поначалу. Но, со временем, опыт приходил, моя технология охоты на людей совершенствовалась, я стал предвидеть поведение людей и последствия своих собственных поступков и вместе с опытом у меня появилось стабильное питание и крыша над головой. Однако, параллельно с моей все возрастающей силой понижалась и моя кровожадность. Я пришел к выводу что таков закон вселенной. Когда можешь делать всё что угодно, ты не будешь делать вообще ничего.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71445793?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.