Главная страница | Социальная фантастика | Принцесса Дюны

Принцесса Дюны
Брайан Герберт
Кевин Дж. Андерсон
Дюна
Эта история разворачивается за два года до событий основной «Дюны» благодаря двум женщинам, в свое время сыгравшим выдающиеся роли в жизни Пола Атрейдеса: принцессе Ирулан и фрименке Чани.
Власть дома Коррино под угрозой: в армии бунт, спровоцированный неосторожными действиями Шаддама IV. Справляться с ситуацией приходится его дочерям, в первую очередь – наследной принцессе Ирулан, которой предстоит трудная задача: не только сохранить Империю и соблюсти ее интересы, но и не потерять собственный голос среди интриг Бинэ Гессерит, Космической лиги и даже собственных сестер.
В это время Чани, дочь имперского планетолога, вместе со сводным братом и группой деятельной молодежи отчаянно борется за сохранение независимости фрименов и кроме того пытается воплотить мечту своего отца о зеленом Арракисе.
Кто же из этих двоих настоящая принцесса Дюны?

Брайан Герберт, Кевин Андерсон
Принцесса Дюны

Brian Herbert
Kevin J. Anderson
PRINCESS OF DUNE

Печатается с разрешения автора и литературных агентств Trident Media Group, LLC и Andrew Nurnberg.

Серия «ДЮНА»

© Herbert Properties LLC, 2023
© Перевод. А. Воронцов, 2023
© Издание на русском языке AST Publishers, 2024
* * *


От Брайана Герберта
Эта книга, как и многие другие, написанные мною индивидуально и в соавторстве, предназначена прекрасной умнице – моей супруге Джен Герберт, которая посвятила мне свою жизнь. Я не могу представить никого другого, кто так заслуживал бы моей признательности. Я прекрасно помню, как мы впервые встретились в подростковом возрасте, и эта искра, изначально вспыхнувшая между нами, горит на протяжении пятидесяти пяти лет нашего невероятного брака – по сей день, когда я пишу эти скромные строки уважения. Быть рядом с Джен – это всегда грандиозное приключение, и я бесконечно благодарен ей за все.


От Кевина Дж. Андерсона
Взявшись за книгу о принцессах, разве мог я не вспомнить о моей младшей сестренке Лоре? Итак, от меня этот роман посвящается Лоре Андерсон. Ей довелось взрослеть рядом с братом, который вечно сидел взаперти в своей комнате и стучал на пишущей машинке или уходил с друзьями заниматься скучными ботанскими делами. Она не строила из себя настоящую принцессу и выросла большой любительницей чтения. Мне кажется, что это хорошо.


Две женщины сыграли решающую роль в формировании ключевых событий нашего времени – принцесса Ирулан, перворожденная дочь Падишах-Императора Шаддама IV, и представительница народа фрименов Чани, дочь имперского планетолога Лайет-Кайнса. Они принадлежат к разным сторонам политического и экономического спектра, но их жизни пересеклись с жизнью Пола Атрейдеса, легендарного Муад’Диба.
    Имперские архивы, Кайтэйн


Некоторые сведения о Навигаторах и механике свертывания пространства никогда не должны раскрываться посторонним.
    Норма Цинва, гениальный ученый
    с планеты Россак и первый Навигатор.
    Слова, написанные ею до ее превращения
    в Оракула Времени
Принцесса Ирулан сидела на возвышении рядом с отцом, Падишах-Императором Освоенной Вселенной, в окружении роскоши. Оба были чрезвычайно почетными гостями, но при этом без свиты: исторически сложилось так, что мероприятия, подобные этому, предназначались только для глаз сотрудников Космической Гильдии.
Похороны Навигатора – событие редкое и торжественное.
Сидя среди экзотических огней и звуков, царственная семья смотрела на раскинувшийся чуть поодаль необъятный космопорт Джанкшин[1 - Перекресток, пересадочный узел. Говорящее название. – Здесь и далее примечания переводчика.] и множество огромных припаркованных галактических лайнеров. Гильдия умела хранить свои секреты.

Ирулан и ее отец явились в изысканных, приличествующих случаю нарядах: принцесса в черном платье с минимумом украшений, а Шаддам IV в строгой темной мантии и почти без регалий. Светлые волосы принцессы были уложены в аккуратную прическу.
Высокопоставленные представители Гильдии занимали остальные места в зрительской зоне.
День на главной планете Гильдии выдался пасмурный и теплый, но без дождя. Легкий ветерок выносил из презентационного комплекса промышленные запахи, дымка искусственного освещения заполняла воздух. У входов в закрытую смотровую зону вытянулись по стойке смирно имперские сардаукары, но большая часть элитных бойцов оставалась на роскошном императорском фрегате, ожидая возвращения Шаддама в космопорт.
Император неохотно согласился с требованиями, ограничивающими его личную охрану – после того, как один из представителей Гильдии, старгайд[2 - Звездный проводник.] Серелло, заверил, что все будет в порядке.

Теперь старгайд сидел по другую сторону от Императора на смотровой трибуне. Он дал гостям гарантии безопасности от своего начальства, а в Гильдии слов на ветер не бросали. Ирулан не сомневалась, что в столь тщательно охраняемой зоне им с отцом не о чем тревожиться.
Падишах-Императору и его старшей дочери единственным из посторонних позволили видеть проводы Навигатора в последний путь. Насколько знала Ирулан, такой чести не удостаивался еще никто из Дома Коррино за тысячелетия сотрудничества с Космической Гильдией.
В приглашение вписали принцессу, а не императрицу, поскольку в настоящее время Шаддам не имел жены, недавно потеряв свою последнюю супругу, Фиренцу Торвальд. Старшая дочь Ирулан в свои двадцать шесть лет играла более важную роль по сравнению с другими детьми. В ее обязанности входило путешествовать с дипломатическими миссиями, она повидала множество миров, но еще никогда не посещала штаб-квартиру Гильдии. Немногим чужакам доводилось видеть какую-либо часть Джанкшина – связующего звена всех галактических маршрутов. Даже ее отец, при всей важности его положения, никогда здесь не бывал.
Огромное количество галактических лайнеров, стоящих на презентационном поле, наполняло принцессу благоговейным трепетом. Гигантские корабли никогда не приземлялись ни на одной другой планете, а здесь площадку покрывали сотни, насколько хватало глаз – и все это ради того, чтобы почтить память одного из могущественных, таинственных Навигаторов.
Император, по-видимому, радовался, что стал свидетелем этого события. Он наклонился к принцессе поближе:
– Весьма впечатляюще, не так ли? Это будет отмечено в моей официальной биографии. – Произнося это, Шаддам из уважения к моменту понизил голос до шепота, хотя даже крик был бы поглощен необъятными просторами.
Красавец старгайд покосился на гостей, заметив перешептывания, но лицо его оставалось каменным и непроницаемым. Этот человек с квадратной мужественной челюстью, густой копной темных вьющихся волос и бездонными черными глазами обладал большими полномочиями и пользовался хорошей репутацией. Он напрямую подчинялся небольшой группе руководителей Гильдии; час назад он встретил Шаддама и Ирулан у трапа императорского фрегата и сопроводил их сюда.
Церемония продолжалась, и имперские гости наблюдали за ней с напряженным вниманием. Несмотря на воспитание в традициях Бинэ Гессерит и многолетнюю практику сохранять спокойствие в любых ситуациях, принцесса ощутила прилив возбуждения – оттого, что просто находится здесь.
Тысячи сотрудников Гильдии толпились внизу, издавая совсем мало шума, несмотря на их большое количество. Самого разного телосложения, но все в одинаковых серых мундирах. Многие из них выглядели обыкновенно, но некоторые имели физические изъяны, придающие им инопланетный вид.
Неподалеку в бронированных затемненных резервуарах находились Навигаторы – измененные люди, умеющие бережно вести огромные галактические лайнеры через складки пространства. Готовясь к мероприятию, Ирулан усердно изучала секретные имперские записи и документы Бинэ Гессерит, желая знать, что известно о Навигаторах, несмотря на таинственность Космической Гильдии.
Каждый Навигатор обладал необычайно расширенным сознанием и способностью предвидения, благодаря которым они выбирали безопасные пути через пространство. Всю жизнь погруженные в меланжевый газ Навигаторы, как правило, жили столетиями, и смерть кого-либо из них становилась значимым происшествием. Имя погибшего Навигатора не разглашалось. Ирулан задумалась – а сохранили ли вообще эти мутировавшие люди свои изначальные имена.
На широкой площадке внизу разнокалиберные сотрудники Гильдии окружили прозрачный шар из бронестекла, установленный на высокой колонне. Серелло благоговейным шепотом пояснил, что внутри этого завораживающего шара находится Оракул Времени – существо, которому, как говорят, тысячи лет. Принцессе шар казался манящим, волшебным.
Внутри сферы и пьедестала Оракула замерцали огни, затем наступила полная темнота – такая же черная, как в глубоком космосе. Ирулан сдержала тихое восклицание, дабы не привлекать к себе внимания.
Серелло наклонился к Императору и что-то ему прошептал. Они одновременно поднялись с кресел и подошли к микрофону на краю смотровой зоны; Ирулан осталась на своем месте. Ее отец отличался высоким ростом, но старгайд возвышался над ним на полголовы.
Представитель Гильдии заговорил первым – его голос разнесся над огромной толпой, и все лица повернулись в его сторону.
– Для нас большая честь, что здесь присутствует Император Шаддам Коррино IV, а также его дочь – принцесса Ирулан! Его Императорское Величество хочет сказать несколько слов о нашем ушедшем товарище-Навигаторе, который так хорошо служил Гильдии и Империи.
Здоровяк старгайд отступил в сторону, и Шаддам с императорской грацией шагнул к микрофону, высоко задрав голову, чтобы продемонстрировать свой орлиный нос и классические черты лица. Он выглядел величественно и мрачно – Ирулан еще никогда его таким не видела.
– Наши искренние соболезнования всем, кто знал этого погибшего Навигатора. Космическая Гильдия – важнейший партнер Дома Коррино в торговле, военных делах и во многом другом. От имени Империи мы выражаем глубочайшую признательность за его многолетнюю службу. – Шаддам довольно низко склонил голову, чтобы показать свое уважение к Гильдии, хотя Ирулан знала, что это идет вразрез с его гордой натурой. Затем Император отступил от микрофона, и оба мужчины вернулись на свои места.
Поле полыхнуло яркими красками, похожими на полярное сияние – свет исходил изнутри шара Оракула Времени. Сфера поднялась с пьедестала, будто на гравитационных двигателях. Круглая внутренняя камера переливалась радугой, и Ирулан восторженно улыбнулась.
Затем огненно-оранжевым светом засияла крепкая опорная колонна, и стало ясно, что сам пьедестал представляет собой емкость с облаком меланжевого газа, сохраняющим расплывчатую, нечеткую форму – неподвижным, за исключением естественных завихрений.
Но вот сфера Оракула потускнела, и все взгляды сосредоточились на резервуаре Навигатора. Внутри кружилась гипнотическая карусель газов и вспыхивали огни. Мертвое тело – сильно искаженных гуманоидных очертаний – казалось, двигалось по собственной воле, словно в нем случился последний всплеск жизни перед концом.
В воздухе за резервуаром проецировалась череда огромных голограмм – летопись жизненного пути погибшего Навигатора. Сперва он выглядел как обычный ребенок и молодой человек в одежде, вышедшей из моды несколько столетий назад. Затем последовали его метаморфозы внутри резервуара, а далее – изображение огромного галактического лайнера, уходящего с орбиты Джанкшина в открытый космос.
Оркестр заиграл похоронный марш – навязчивую мелодию с медленным, равномерным ритмом. Зависнув над бескрайним полем, шар Оракула Времени засиял ярче, тогда как резервуар-гроб потускнел, скрывая плавающую внутри фигуру. Вспышки света из шара Оракула заливали площадку.
Жуткий, всеохватывающий бесполый голос, сопровождаемый пульсацией сферы, наполнил воздух. Мерцающие эфемерные формы окружили шар, пока Оракул говорил:
– Слушайте мое слово! Тело нашего благословенного Навигатора будет возвращено источнику специи!
Шар вновь потемнел, продолжая висеть в воздухе.
Ирулан и ее отец обменялись заинтересованными взглядами.
Теперь затемненный резервуар с телом, похожий на инопланетный саркофаг, поднялся в воздух и повис под шаром. Словно соединенные невидимыми проводами, оба объекта поплыли к полю, заставленному лайнерами.
Император взглянул на Серелло, похоже, собираясь о чем-то спросить, но старгайд объявил тоном, не допускающим возражений:
– Вам и принцессе пора возвращаться на Кайтэйн. Гильдия благодарна вам за участие.
Не привыкший к тому, чтобы им пренебрегали, Шаддам попытался воспротивиться:
– Но я хотел бы узнать…
– Сир, остальная часть этой священной церемонии строго конфиденциальна. Просим понять и проявить уважение к нашим обычаям. Для нас большая честь, что вы присутствовали.
Шаддам опешил от такого отношения. Поклонившись, старгайд удалился, на ходу махнув сардаукарам, чтобы те сопроводили семью Коррино обратно на имперский фрегат.


Пустыня хранит множество тайн. И фрименам известны лишь некоторые из них.
    Преподобная мать Рамалло.
    Ситч Табр
Бескрайнее небо Арракиса было ясным. Высокие дюны простирались до горизонта. Ветер гонял в воздухе облачко пыли, которое казалось кляксой на чистом листе.
Просторы пустыни вселяли ощущение свободы. Чани, дочь Лайета и Фарулы, и двое ее спутников углубились далеко в пески, сказав наибу Стилгару, что идут по делам ситча, но на самом деле молодые люди просто бродили. По своей территории. Эти места, до сих пор не потревоженные Харконненами, подкрепляли веру Чани в то, что народ фрименов никогда не будет покорен.
Вот уже четверо суток Чани и ее товарищи могли надеяться только на себя. Они подманивали червя, ехали на его спине весь день, затем разбивали лагерь в скалах, а со следующим восходом солнца вновь отправлялись в путь. Девушка путешествовала вместе со своим старшим сводным братом, Лайет-Чи (среди фрименов известным под именем Хоуро), и с Джемисом, самым взрослым в группе, участвовавшим в гораздо большем, по сравнению с остальными, количестве партизанских вылазок. Но Чани едва исполнилось четырнадцать, и у нее было время набраться опыта.
Утром пятого дня, проснувшись в палатках, спрятанных среди скал, все трое любовались восходом солнца. Джемис прикрыл глаза ладонью, вглядываясь в волнистые дюны. Он втянул носом воздух и нахмурился, затем достал бинокль с масляными линзами и повернулся к Чани и Хоуро:
– Вы чувствуете запах? Это далеко, но доносится даже сюда…
Чани зажмурилась и сделала глубокий вдох, сосредоточившись на мельчайших оттенках сухого пыльного воздуха.
– Специя-сырец, химические пары. Запах более терпкий, чем от обычного меланжевого поля.
В ярко-голубых глазах брата – синева внутри синевы – светилось нетерпение:
– Нам нужно пойти на разведку!
Чани не хотелось спешить с необдуманными поступками.
– Ты всегда торопишься, Хоуро. – Ей требовалось время на размышление. Запах едва долетал до них. Да, она уловила в нем нотку алкалоидов. – Скопление несозревшей специи не дальше чем в нескольких километрах.
Отец Чани, Лайет, служил на Арракисе имперским планетологом. Он любил разговаривать с дочерью о науке, представляя, что однажды она станет его преемницей – как стал он сам после смерти своего отца, погибшего в результате обвала в Гипсовом Бассейне. Хотя Чани не имела никакого интереса служить Падишах-Императору, она действительно желала изучать экологию – науку, помогающую осуществить мечту фрименов о зеленом Арракисе.
Она взяла у Хоуро бинокль и отрегулировала резкость. Вдалеке она увидела округлую выпуклость песка, непохожую на дюну: раздувшийся пузырь углекислого газа в нижележащих слоях, органическое вещество от Маленьких Создателей, смешанное с водой подземного ручейка и скопившимся детритом песчаных червей. Увидела медного цвета ажурный узор из специи, похожий на лопнувшие кровеносные сосуды на лице старого фримена. Поднимающиеся пары отравляли воздух над бугром – химические реакции бурлили, молекулы складывались в древний мистический пазл.
Будто решение уже принято, Хоуро запихнул свои пожитки в рюкзак и приготовился к выходу. Он отрегулировал конденскостюм, и Джемис последовал его примеру, тем самым напоминая, что нужно спешить. Чани осознала, что у них мало времени.
Гипнотическая сила аромата специи завораживала ее. Подобные явления природы редко можно наблюдать с такого близкого расстояния. Чани и ее спутники отправились сюда на очередную разведку – предполагая застать незаконную добычу меланжа, производимую Харконненами. Но любое событие, важное для пустыни, важно и для фрименов.
Скопление несозревшей специи залегало поблизости, и они не стали подманивать червя, чтобы ехать на нем.
– Нам придется идти по открытому песку, – сказала Чани. – Но черви не станут приближаться к бродящей специи.
– Я пойду впереди и буду легок, как пылинка, влекомая ветром, – улыбнулся Хоуро, спускаясь вниз по скалам. Он взял свое личное имя от фрименского слова, обозначающего ветер, который вздымает короткие смерчи пыли, а те мечутся по дну каньона, напоминая призраков. Хоуро объявил о своем выборе после первого успешного налета на передвижную фабрику Харконненов, и он гордился, что ведет такую жизнь – как ветер, как призрак.
Добравшись до подножия скал, троица ступила на песок, двигаясь скользящим шагом. Но не успели они пройти и двадцати метров, как Чани услышала отдаленный, неуместный здесь гул – скорее ощущение, чем реальный звук. Она вскинула руку, подавая сигнал остановиться. Ее спутники замерли, высматривая признаки опасности.
Достав бинокль, Чани вглядывалась в небо, пытаясь найти то, что услышала. Высоко на пыльно-желтом фоне она заметила черное пятнышко, которое становилось все больше.
– Корабль!
Не говоря больше ни слова, все трое бросились обратно под прикрытие скал. Чани заметала позади себя их следы.
Вернувшись в безопасную тень, она продолжила наблюдать за приближением чужого судна. Теперь уже все слышали гул его двигателей.
– Это не орнитоптер и не Харконнены, – сказал Хоуро.
Чани вглядывалась в корабль, отметив, что он не рассчитан на песчаные бури и истирание обшивки – аппарат предназначался исключительно для космических перелетов.
– Это корабль Гильдии! – Она отрегулировала резкость визора, но не разглядела никаких опознавательных знаков на корпусе. – Летит прямиком к месторождению специи!
– Неужели они не осознают опасности? – произнес Джемис со смесью презрения и недоверия в голосе. – Если их зацепит взрывом, возможно, нам удастся собрать что-нибудь среди обломков.
Брат Чани неотрывно смотрел вдаль, напряженный от предвкушения. В километре от них корабль Гильдии завис над растущей на глазах выпуклостью песка. Газов прорывалось все больше – Чани отчетливо ощущала в воздухе терпкий химический аромат.
– Они используют гравидвигатели, – сказал Хоуро. – Им повезет, если они не привлекут червя и не доведут его до бешенства.
– Новички в пустыне совершают много глупостей, – Чани вернула ему бинокль. – Но кто объяснит это иномирянам, а особенно Гильдии? – Отец рассказывал ей о своих немногочисленных встречах с представителями Гильдии, утверждая, что они всегда складывались неудачно.
Парящий корабль превосходил размером передвижную фабрику специи – с тяжелыми двигателями и выпуклостями по бортам, усеянными маленькими иллюминаторами. Чани задумалась – сколько же чужаков там, внутри, изучает сейчас поверхность Дюны.
Джемис покачал головой:
– Готов спорить, этот пузырь взорвется менее чем через час.
Чани попыталась представить, что делал бы на их месте ее отец.
– Может, они проводят эксперименты. – Лайет-Кайнс, а ранее ее дед изучали месторождения специи, пытаясь понять, как меланж связан с жизненным циклом песчаного планктона, песчаной форели и червей.
Но загадочный корабль не проводил экспериментов. Открылся нижний люк, шестеро одетых в униформу сотрудников Гильдии столпились на гравиплатформе, и та стала опускаться к месторождению, над которым дрожал песок.
– Опять гравитаторы, – пробормотал Хоуро с глубоким презрением. – Что здесь нужно этим незваным гостям? – Он посмотрел в бинокль, затем передал его Джемису, который в итоге вернул его Чани.
Гравиплатформа зависла прямо над вздувшимся песком, и сотрудники Гильдии расступились, открыв взгляду еще одну фигуру, неподвижно лежащую на палубе. Чани увеличила изображение и увидела обнаженное тело с серой кожей, деформированной головой и угловатыми конечностями – тело, которое выглядело не вполне человеческим.
Брат подтолкнул ее локтем, прося бинокль, и она передала его, продолжая наблюдать из-под ладони за далекими фигурами в миражно-зыбком воздухе.
Хоуро удивленно хмыкнул:
– Они привезли с собой труп!
Вернув себе оптический прибор, Чани увидела, что сотрудники Гильдии опускают труп на песок рядом с красными прожилками свежей специи. И наконец сообразила, свидетелями чего они стали.
– Смотрите, с каким благоговением они двигаются. Они кладут это тело на вершину пузыря – это похороны! – Она вспомнила рассказы отца. – Космическая Гильдия с великим почтением относится к специи. Их Навигаторы пропитаны ею. – Деформированное тело, вероятно, принадлежало одному из этих таинственных существ, ведущих галактические лайнеры через пространство.
Оставив тело на песчаной выпуклости, шестеро сотрудников Гильдии вернулись на парящую платформу, и та начала подниматься обратно к зависшему над ними кораблю.
– Они используют Арракис как кладбище! – оскорбленно воскликнул Джемис.
Чани нахмурилась:
– Множество тел похоронено в песках Дюны.
Корабль Гильдии с гудением взмыл вверх, уходя от неминуемого взрыва, оставив на песке бездыханное тело. Вскоре он превратился в маленькую точку в небе.
Сводный брат вскочил прежде, чем Чани успела заговорить:
– Быстрее! Чем бы ни было это тело, Гильдия считает его ценным. Мы должны проверить сами. – Позабыв про осторожность, он выбежал на песок. – Этот секрет может оказаться важным!
Джемис поспешил за ним:
– Смотри, как уже вздулось!
Хоуро бежал, не заморачиваясь особой песчаной походкой. Здесь не было никаких червей, по крайней мере, пока. Мускулистые ноги Чани давно адаптировались к пустынной жизни. Следуя за друзьями, она чувствовала, как песок вибрирует от энергии, и представила все эти химические процессы – вещества, бурлящие глубоко под землей, нарастающий в них жар и давление.
– Стоит ли мертвое тело таких хлопот, Чи? – спросила она, предпочитая называть брата этим именем.
Тот ответил, не оборачиваясь:
– Это ведь тело Навигатора!
Выросшая среди фрименов, Чани привыкла к опасности. Здесь приходилось оставаться настороже каждую секунду из-за червей, и она могла сама призвать червя, если понадобится. Она понимала Шай-Хулуда, знала его нрав и привычки.
Однако масса недозревшей специи была непредсказуема. Чани с опаской посмотрела на вспухший песок и поняла, что бугор увеличился вдвое с тех пор, как они в первый раз покинули скалы. Когда химические вещества начинали смешиваться глубоко под землей, их реакция могла протекать несколько часов, даже дней, прежде чем достичь опасного апогея. И Чани не знала, как долго накапливалась взрывная мощь.
И ее брат, и Джемис от риска приходили в веселое возбуждение. Она видела это и раньше, но не до такой степени. Они пересекли песчаное пространство и поднялись по осыпающемуся склону, похожему на наветренную сторону самой крутой дюны.
Чани с трудом дышала через нософильтры, стараясь не отставать от друзей, карабкающихся к трупу странной формы. Песок трясся, воспринимая вибрации из глубины. Острый запах корицы наполнял воздух, и от этого щипало глаза.
Мертвый Навигатор лежал распростертый и обнаженный, его длинные руки имели сочленения в необычных местах. Между пальцами рук виднелись перепонки, голова выглядела слишком большой и деформированной. Открытые мертвые глаза смотрели в бесконечность – по слухам, Навигаторы и при жизни обладают таким взглядом.
Хоуро наклонился и ощупал ребра трупа.
– Это существо когда-то было человеком, но Космическая Гильдия изуродовала его.
– Отец говорил, что они используют меланж, чтобы изменить кандидатов в Навигаторы, – сказала Чани.
В воздухе висели такие густые испарения специи, что казалось, их можно резать крисножом. Масса недозревшей специи шевелилась в глубине, песок дрожал, и от этого тело Навигатора зловеще дергалось, будто живое. Джемис отступил в суеверном ужасе, сложив из пальцев защитный знак:
– Специя вернула это чудище к жизни!
Чани схватила брата за руку:
– Так, вы сами видите, что творится! Мы все погибнем, если не уберемся отсюда как можно быстрее! Масса взорвется с минуты на минуту!
Хоуро наклонился и просунул руки под плечи мертвого Навигатора.
– Помогите мне!
Джемис подхватил труп за ногу, но когда они подняли тело, Чани поняла, что у них ничего не получится.
– Оставьте его, сейчас будет взрыв! Вы сами это знаете!
Ее брат страдальчески скривился, глядя на свой трофей, затем отпустил тело.
– Наш отец, вероятно, все равно просто препарировал бы его. Бежим!
Джемису и Чани не нужно было повторять дважды. Они кинулись вниз по вздымающемуся склону – так быстро, как только могли, поскальзываясь и кувыркаясь.
Когда они достигли подножия бугра, то пустились бежать так, словно их преследовал взбесившийся червь. На полпути к скалам Чани услышала раскатистый подземный гул, похожий на рычание зверя, когтями прорывающего себе путь наверх. Надежный каменный хребет был все еще далеко, и ноги вязли в песке.
Джемис споткнулся и упал. Пробегающий мимо Хоуро наклонился, схватил друга за руку и рывком поднял – не останавливаясь. Подземный рокот превратился в рев.
Вновь услышав в воздухе жужжание, Чани сперва не поняла, что это такое – статическое электричество или струи прорвавшегося меланжевого газа. Обернувшись, она с удивлением увидела другой летательный аппарат, несущийся низко над дюнами – так близко к земле, что за ним стелился шлейф пыли. Обтекаемой формы, без опознавательных знаков, похожий на хищное насекомое. Они были перед ним на песке как на ладони.
– Корабль! – крикнула Чани.
Возможно, теперь они уже были в безопасности от взрыва – но не от мародеров.
Хоуро и Джемис резко обернулись. До скал оставалось метров двести.
– Они видят нас! – воскликнул Джемис.
– Живыми они нас не получат. Мы будем драться! – Хоуро коснулся крисножа, висящего на бедре. – Мы сможем убить их всех.
– Похоже, мы им не нужны, – сказала Чани.
Резко затормозив перед готовым взорваться месторождением специи, корабль завис над распростертым телом Навигатора. Этот летательный аппарат напоминал Чани скальную осу, самой природой приспособленную к скрытности и скорости.
Нижний люк корабля мародеров распахнулся. Зажужжали гравитационные поля, тело дернулось и поднялось с дрожащего песка. С безвольно повисшими руками оно выглядело как бесплотный дух, восходящий на странный корабль. Люк закрылся, аппарат взревел и умчался прочь с мощным ускорением, оставив за собой шлейф песка и пыли.
А затем, наконец, месторождение взорвалось. Пузырь лопнул, и скопившийся меланжевый газ яростно вырвался наружу. Гейзер сотряс землю, казалось, между дюн возникла зияющая рана.
Чани и ее спутники попадали на песок, продолжая двигаться вперед, но теперь ползком, стараясь убраться как можно дальше. Через несколько мгновений сверху посыпались песок и пыль. Друзья вскочили и, пригнув головы, бросились к спасительным скалам.
Вновь ощутив под ногами надежный камень, Чани обернулась и увидела огромный столб пыли с ржавым оттенком меланжа, взметнувшийся высоко в воздух. Песчаное облако ширилось, закрывая небо, и сквозь него невозможно было разглядеть таинственный корабль мародеров.
Гильдия поместила сюда труп своего уважаемого товарища, ожидая, что его поглотит взрыв. Им и в голову не могло прийти, что кто-то в последнюю минуту похитит тело. Вероятно, мародеры полагали, что им удалось осуществить свой замысел незамеченными – но Чани и ее спутники стали тому свидетелями.


Интересно, когда мальчик становится мужчиной?
    Из детского дневника принцессы Ирулан.
    Ее размышления о своем отце,
    Императоре Шаддаме Коррино IV
После возвращения в Императорский дворец на Кайтэйне Ирулан вновь приступила к исполнению придворных обязанностей. Она сидела рядом с отцом в огромном зале для аудиенций. Шаддам предпочел бы иметь сыновей, но принцесса прекрасно справлялась со своей ролью. Ее трон был меньше отцовского – церемониальное кресло, предназначавшееся для императрицы, но Ирулан считала его достаточно внушительным и достойным любимой дочери-первенца. Она восседала на нем с царственным видом – пышные белокурые волосы идеально уложены, платье великолепно.
Трон Золотого Льва, вытесанный из массивной глыбы зеленого хагальского хрусталя, выглядел гораздо более впечатляюще. Шаддам сидел там, пока вел прием, и оглядывал огромный зал. По обе стороны помещения вдоль стен стояли десятки стульев из темного дерева – для повседневных нужд.
Две младшие сестры Ирулан, Уэнсиция и Челис, сидели друг напротив друга с разных сторон в окружении придворных: младшие принцессы тоже присутствовали в зале, но в качестве сторонних зрительниц. Челис всегда интересовали только сплетни и мода, однако Уэнсиция – третья дочь Шаддама – жадно наблюдала за происходящим с напряженной сосредоточенностью.
Шаддам объяснил Ирулан все преимущество ежедневного наблюдения за придворной рутиной, за различными докладчиками и просителями. Принцессу долгие годы готовили ко всему этому в Школе Матерей Бинэ Гессерит, а здесь, на Кайтэйне, придворные инструкторы обучили ее всем аспектам этикета. Теперь, после недавней кончины императрицы Фиренцы, которую Шаддам в последние годы терпеть не мог, Ирулан все чаще оказывалась в самой гуще придворных событий. Ее мать, Анирул, первая жена Шаддама, умерла тринадцать лет назад…
Как старшую дочь, Ирулан связывали с отцом доверительные отношения. Она проводила с ним гораздо больше времени, чем четыре ее младшие сестры. Перед принцессой открывались огромные возможности, и она была преисполнена решимости оправдать доверие Императора и Империи.
Шаддам, по-видимому, был доволен ее старательностью и преданностью делу, но все равно вел себя так, будто все тонкости для нее в новинку – даже после того, как тщательно ее проинструктировал. Ирулан подозревала, что у отца голова идет кругом от забот – поэтому он не помнит, что уже рассказывал, и повторяется. Она пропускала его поучения мимо ушей, не желая усугублять его стресс. Быть Императором миллиона миров непросто.
По залу плавали светошары из балутских кристаллов, настроенные так, чтобы их спектр соответствовал времени суток и погоде снаружи – в данный момент, ласковому солнцу теплого летнего утра. Сквозь высокие открытые окна огромного зала принцесса слышала в отдалении навязчивую музыку струнных и духовых инструментов – труппа императорских трубадуров репетировала во внутреннем дворе, готовясь к очередному вечернему выступлению перед Шаддамом и его гостями.
К трону приблизился камергер Били Ридондо – изможденный, похожий на скелет человек с желтоватой кожей и высоким лбом. Склонив голову, он поднялся по ступеням помоста, чтобы вручить императору большой информационный куб:
– Повестка дня на сегодня, сир.
На глянцевой поверхности куба появилось краткое описание актуальных дел – белые буквы на черном фоне. Ирулан смотрела на экран куба вместе с отцом, мгновенно запоминая подробности. В расписании числилось некоторое количество представителей знати, запрашивающих придворного приема. Однако первым в списке стоял человек, не связанный ни с каким Благородным Домом, а простой военный – офицер по имени Моко Зенха.
– Кто это? – Император повернул куб и ткнул пальцем в имя. – Что ему нужно?
Шагнув ближе, камергер Ридондо тихо пояснил:
– Я включил его в список первым, чтобы вы могли уделить ему несколько минут, а затем перейти к более важным вопросам. Капитан флота Зенха – талантливый и амбициозный офицер вашей имперской гвардии. Он просит вашей аудиенции по вопросу чрезвычайной личной важности. У него образцовый послужной список, сир – он отличился на многочисленных флотских учениях. Учитывая его скромное происхождение, это довольно впечатляющая личность. Возможно, стоит побаловать его, хотя бы ненадолго. Полагаю, он хочет указать на какой-то военный аспект, который можно улучшить.
Шаддам нахмурился:
– И вероятно, это потребует дополнительных расходов.
Ридондо пожал плечами:
– Из-за нашего напряженного графика я не стал выпытывать у него дальнейших подробностей, сир. Вы хотите, чтобы я вычеркнул его из сегодняшнего списка?
Взглянув на Ирулан, Император вздохнул:
– Нет, давайте сразу с этим покончим, что бы это ни было. Для меня важен каждый вопрос, хотя, конечно, военный человек обязан соблюдать субординацию и докладывать по цепочке. – Он откинулся назад на Троне Золотого Льва и провел рукой по своим седеющим рыжеватым волосам.
Когда выкрикнули имя Зенха, тот строевым шагом вошел в зал приемов, стуча сапогами по сверкающему полу – высокий, широкоплечий, красивый грубой мужественной красотой, в ало-золотом гвардейском мундире с офицерскими эполетами на плечах и крошечными золотыми львами на воротнике. Он имел безупречный вид, каждая медаль и пуговица сияли. Не отрывая взгляда от Падишах-Императора, он промаршировал к возвышению – правда, когда достиг нижней ступеньки, бросил быстрый взгляд на Ирулан. Принцесса отметила это внимание и сочла его особенным.
Зенха снял свою фуражку-аэродром и поклонился, а затем вновь вытянулся в струнку – прямой, как шомпол, он продолжал поедать глазами Императора. Когда Шаддам сделал ему знак говорить, капитан произнес:
– Благодарю вас, что так быстро приняли меня, Ваше величество. – Повернувшись, он устремил взгляд своих карих глаз на Ирулан. – И вас, принцесса. – Его манеры, безусловно, отличались самобытностью, поскольку теперь он обращался скорее к ней, чем к Императору. – Я – капитан Моко Зенха, заместитель командира императорского флота вашего отца, эскадрилья Кайтэйн.
Ирулан слегка кивнула в знак приветствия, но Шаддам рявкнул:
– Вы должны обращаться непосредственно ко мне, а не к моей дочери!
Зенха встрепенулся и встал по стойке смирно:
– Да, сир. Я не хотел проявить неуважение.
На мундире капитана Ирулан заметила эмблему в виде свитка – герб его благородной семьи, Малого Дома с планеты, известной выпуском прекрасных изданий официальных документов. Хотя Шаддам, по-видимому, не знал этого имени, Ирулан слышала о нем – одном из немногих компетентных офицеров в непомерно раздутых имперских вооруженных силах. Зенха продвигался по служебной лестнице благодаря упорному труду и самоотверженности. В отличие от многих вышестоящих командиров, Моко Зенха получил свое назначение благодаря компетентности, а не покровительству или кумовству. Принцесса пожалела, что камергер не предупредил заранее – тогда она смогла бы более тщательно изучить послужной список капитана. Теперь она перебирала в памяти то, что уже о нем слышала, используя приемы, которым научилась на Уаллахе IX. Она вспомнила, что этим человеком восхищаются в войсках, особенно младшие офицеры и солдаты – среди командиров-дворян это не так явно выражено, поскольку у него с ними мало общего.
Воцарилось неловкое молчание, затем капитан набрался смелости и обратился к Императору:
– Сир, я тщательно проанализировал все, что знаю об Империи, ее политике, торговле и вооруженных силах. Я верю, что мог бы сыграть более масштабную и важную роль для сохранения стабильности и величия Дома Коррино.
Шаддам поджал губы, довольный этими словами, но ждал, когда же Зенха доберется до сути.
Капитан вытянулся еще сильнее:
– Сир, я смиренно прошу руки вашей дочери, принцессы Ирулан.
Ирулан, сидевшая на втором троне, невольно отпрянула. По залу пронесся потрясенный шепоток, перерастающий в хихиканье. Принцесса заметила, что ошарашенные сестры застыли на своих местах у стены.
Флотский капитан продолжал развивать свою мысль:
– Вот здесь все мои документы и родословная. Предоставляю их вам для ознакомления. – Он протянул плотный лист ридулианского кристалла.
Лицо Шаддама побагровело, и принцесса видела, что отец вот-вот выпалит что-то гневное, но по какой-то причине он взял себя в руки и передумал.
– Отойдите назад, – сказал он дерзкому офицеру. – Мне нужно поговорить с дочерью.
Капитан Зенха послушно отступил с возвышения за пределы слышимости. Наклонившись к уху дочери со своего массивного трона, Император прошептал:
– Не волнуйся. Пускай он и выглядит браво в парадном мундире, но это человек не того положения, чтобы предлагать тебе себя. У его Дома мало активов. Он стал бы плохой партией, особенно учитывая количество других вариантов, которые я для тебя подобрал. Но я пока не хочу его отшивать.
Ирулан удивилась тому, как хорошо Шаддам владеет собой.
– С политической точки зрения лучше всего отказать ему мягко, отец. У этого офицера блестящая военная карьера, и мы должны поощрять его к службе.
На лице Императора мелькнуло озабоченное выражение, и принцесса поняла, что он думает о чем-то совершенно другом. Тем не менее, он кивнул:
– Да, нужно отказать мягко, но в то же время дать понять, что всякий амбициозный попугай не может вот так просто войти в мой тронный зал и попросить руки одной из моих дочерей. Позже я объясню тебе все мои соображения.
Ирулан видела, что Челис прикрыла рот изящной ладошкой и наклонилась ближе к своим придворным подружкам, оживленно шепчущимся и хихикающим. С противоположной стороны зала Уэнсиция смотрела удивленно и раздраженно.
Выпрямившись в кресле, Ирулан смерила дерзкого офицера непроницаемым взглядом, скрывая свои эмоции и мысли. Несмотря на безукоризненный мундир, в этой вычурной обстановке капитан выглядел не слишком лощеным – скорее, воином, больше привыкшим к обществу солдат, чем благородных придворных.
Тем не менее, его смелость и сила духа произвели на принцессу впечатление. Очевидно, отец прав в том, что брак принцессы-первенца может состояться лишь с наиболее подходящим кандидатом. Однако, глядя на капитана, она невольно испытывала к нему некоторую симпатию. Этот человек ведь должен понимать, что ему откажут, верно?
Пока Зенха ожидал в затянувшемся молчании, казалось, он чувствует себя все более неловко, переминаясь с ноги на ногу. Придворные продолжали недоверчиво шептаться.
Спустя бесконечно долгое мгновение Шаддам вновь обратился к офицеру:
– Подойдите ближе и подробней изложите свое предложение. Но учтите, что мое время чрезвычайно ценно.
Ирулан стало любопытно. Почему отец вообще позволяет этому капитану думать, что его предложение может быть рассмотрено всерьез?
Внезапно обретя уверенный вид, Зенха заговорил быстро и по существу:
– На протяжении всей карьеры меня отмечали по службе, сир. Мое благородное семейство, хотя и не является Большим Домом, находится на подъеме благодаря нашему хорошо налаженному бизнесу. Если вы удовлетворите мою скромную просьбу, сир, то можете не сомневаться – ваша дочь будет жить в достатке.
Он оглядел богато украшенный зал вокруг себя:
– Хотя, разумеется, не на таком уровне, как здесь, на Кайтэйне.
Далее капитан перечислил свои военные достижения и награды, подчеркнув, как хорошо он ладит с другими офицерами императорского флота. Он отметил, что бойцы высоко его ценят – будто это могло дать ему дополнительные баллы в глазах Шаддама.
Бросив взгляд на отца, Ирулан уловила тщательно скрываемое отвращение, с которым тот слушает. Но она видела, что у него на уме что-то еще. Какой-то способ извлечь выгоду из ситуации?
Ирулан всегда знала, что станет пешкой в имперских планах и в конечном счете выйдет замуж за самого важного и выгодного жениха. Но ей уже двадцать шесть – сейчас она гораздо старше того возраста, когда ожидала, что ее вот-вот обручат. За эти годы Падишах-Император отклонил множество предложений, хотя иногда внушал просителям ложные надежды… как делал и сейчас. Принцесса понимала, что в итоге отец откажет Зенхе – Шаддам никогда не позволил бы первой дочери выйти замуж за простого военачальника, невзирая на его достижения.
Почему же он просто не прогонит этого человека немедленно и не покончит с этим?
Ирулан точно знала о семи предыдущих кандидатах на ее руку – а возможно, существовали и многие другие, которые обращались с запросами по тайным каналам. Как долго отец собирается затягивать эту игру, используя старшую дочь в качестве приманки для заключения договоров и получения политических выгод? Какую пользу флотский капитан Зенха может принести Дому Коррино?
Она вновь посмотрела на свою сестру Челис – пустоголовую круглолицую девушку, сегодня в сапфировом ожерелье и подобранных к нему в тон браслетах. Челис больше волновали внешние атрибуты, чем суть вещей, и она всегда являлась ко двору расфуфыренной – даже на повседневные приемы. Но сестра не умела разбираться в сложной паутине нюансов и тонкостей этикета – вторая дочь Шаддама просто обожала красивые вещи. Она принимала поверхностные сплетни за факты и изменяла свое мнение в соответствии с последними веяниями.
Однако Уэнсиция на другой стороне зала наблюдала за происходящим с особым вниманием. На четыре года младше Ирулан и намного красивее Челис, она обладала острым умом, скрывающимся за милым лицом в форме сердца и лавандовыми глазами. Уэнсиция изучала имперскую историю и политику, впитывая и запоминая информацию – полная противоположность поверхностной Челис.
Теперь обе сестры сидели в явном недоумении, каждая реагируя по-своему. Фоновое бормотание придворной публики становилось все громче.
Зенха все еще расписывал свои достоинства, когда Император вскинул руку и прервал его:
– Очень впечатляющий рассказ. Я должным образом рассмотрю ваше предложение, капитан. А пока возвращайтесь в свое подразделение и ждите моего официального решения.
Офицер выглядел удивленным, но сдержанно-оптимистичным. Он отвесил изящный поклон, а затем удалился из зала четким шагом, высоко подняв подбородок.
Когда он вышел, Ирулан прошептала отцу:
– Зачем ты вообще его выслушал?
– Мне пришло на ум кое-что интересное, дочь. Мы должны извлечь из этого пользу. – Шаддам похлопал ее по руке. – Не беспокойся по этому поводу.
Но несмотря на эти слова, Ирулан не могла избавиться от чувства неловкости.


За все ценное приходится платить, но лишь немногие осознают всю величину платы.
    Поговорка фрименов
Изгибая тело дугообразными движениями, песчаный червь пересекал огромную котловину. Длинный след, оставленный им на песке, указывал на то, как далеко продвинулись фримены.
Чани, надежно закрепившись, сидела на одном из жестких кольцевых сегментов. Хотя жителям других планет это показалось бы чрезвычайно опасной затеей, большинство фрименов обучались ездить верхом на песчаном черве к тому времени, как достигали совершеннолетия.
Впереди, на огромной голове червя, во весь рост стоял ее сводный брат. Шипастые ботинки прочно держали его на мясистой поверхности. Он ухватился за веревки, прикрепленные крючьями к кольцевым сегментам, и управлял чудовищем при помощи длинного стрекала.
Стилгар, наиб ситча Табр, сидел на корточках рядом с Чани, готовый в любую секунду распорками обнажить чувствительную плоть червя, если тот неожиданно заартачится.
Позади них устроился отец Чани, Лайет-Кайнс – имперский планетолог, но весьма почитаемый среди фрименов, поскольку тоже вынашивал давнюю мечту превратить Арракис в зеленый рай.
Чани, Джемис и Хоуро вернулись в общину фрименов всего неделю назад, взволнованные недавним приключением. А теперь отец призвал их на другую важную миссию, которая обещала стать первой встречей Чани с представителями Космической Гильдии.
Хотя остальные ехали в решительном молчании, не снимая нософильтров, Лайет-Кайнс не закрывал рта, то и дело делясь своими наблюдениями – и всегда поучая.
– За долгие годы, проведенные на Арракисе, мой отец так и не научился призывать песчаного червя.
Стилгар взглянул на спутника:
– Умма Кайнс был настолько сосредоточен на важных проблемах мирового масштаба, что не доверял себе в повседневных делах.
– Я никогда не знала дедушку, – задумчиво произнесла Чани.
Лайет взглянул на нее:
– Он не был сердечным и любящим человеком. Его приоритеты лежали в другой плоскости.
Стоящий на голове червя Хоуро насмешливо фыркнул, давая понять, что своего отчима Лайета он тоже не считает сердечным и любящим человеком.
Не обращая на это внимания, отец Чани окинул взглядом пустынные дюны:
– Пока продолжай двигаться в том же направлении, Лайет-Чи, но вскоре надо будет повернуть восточнее, чтобы добраться до места встречи.
– Я знаю, куда рулить. – Молодой человек использовал стрекало, чтобы заставить червя изменить курс. – И мое фрименское имя – Хоуро! Лайет-Чи – это не то имя, которое я выбрал! – От его негодующего тона Чани стало как-то не по себе.
Лайет никак не отреагировал на враждебность. Напротив, терпеливо напомнил:
– Имя Лайет-Чи выбрала для тебя твоя мать.
Это замечание заставило брата замолчать, и червь продолжил свой путь по котловине.
На протяжении многих поколений фримены в рамках секретной сделки с Гильдией платили непомерным количеством специи за то, чтобы спутники наблюдения держались подальше от орбиты Арракиса. Это не давало любопытным глазам Харконненов и имперских шпионов наблюдать за действиями фрименов в пустыне. Приближаться не разрешалось даже метеорологическим спутникам – к ужасу сборщиков специи, планетарных правителей и остальной Империи. В Гильдии, однако, не снисходили до ответов на вопросы. Там соблюдали условия сделки с фрименами – до тех пор, пока получают плату меланжем.
Фримены заключили эту сделку, дабы держать чужаков в неведении относительно своих плантаций, небольшими зелеными пятнами покрывающих отдаленные участки пустыни. Отсутствие наблюдения также благоприятствовало мечте фрименов освободиться от ненавистных Харконненов.
Среди племен считалось честью доставить Гильдии плату специей. Как дочь Лайета, Чани пользовалась определенным уважением среди своего народа, но она также зарекомендовала себя опытным бойцом, превосходно умеющим действовать в условиях пустыни. Она участвовала в налетах на производства Харконненов, передвижные фабрики специи, транспортники, разведывательные корабли. Поэтому, несмотря на молодость, авторитет она заслужила.
Ближе к закату Хоуро окончательно загнал червя, но к тому времени они уже пересекли котловину. Чани и ее товарищи похватали упаковки концентрированной специи и свои пустынные рюкзаки. Хоуро отцепил крюки, а Стилгар убрал распорки, и фримены соскользнули со спины усталого животного, барахтающегося в песке. На открытых дюнах не было естественного укрытия, поэтому они развернули камуфляжные палатки и разбили лагерь, чтобы отдохнуть и поесть.
– Я поставлю следующую колотушку, когда взойдет вторая луна, – сказал Стилгар.
– Если мы будем ехать всю ночь, то окажемся на месте к рассвету. Это даже на день раньше оговоренного.
– И будем готовы на тот случай, если представитель Гильдии решит нас сдать, – заметил Хоуро.
Лайет хмуро посмотрел на юношу:
– Гильдия соблюдает наше соглашение на протяжении многих поколений. С чего бы им предавать нас сейчас?
– Кто может понять иномирян? – ответил Хоуро. Затем бросил взгляд на Чани. – Особенно Гильдию, с их причудами и странными обычаями.
Они никому не рассказывали о том, что видели у месторождения специи – ни о взрыве, ни о мертвом Навигаторе, ни о корабле мародеров без опознавательных знаков.
Пока они ели медово-меланжевые лепешки и потягивали воду из накопительных карманов конденскостюмов, Лайет размышлял:
– Когда я впервые доставил Гильдии плату специей, мне было примерно столько лет, сколько вам сейчас. – Он взглянул на Хоуро. – Я отправился в путь с твоим отцом, Уорриком. Мы с ним крепко дружили…
В очередной раз тихо фыркнув, юноша отвернулся. Никак на это не отреагировав, Лайет повернулся к дочери, хотя она уже слышала эту историю раньше.
– Мы с Уорриком проехали верхом через зону штормов к южным полярным областям. Тогда фримены в контактах с Гильдией пользовались услугами посредника – Рондо Туека, торговца водой, который занимался ее добычей в холодной зоне. – Лайет поморщился. – Этот человек предал нас и предал фрименов, вот почему теперь мы ведем дела непосредственно с Гильдией. Во время той поездки мы наткнулись на Доминика Верниуса и его шайку контрабандистов…
Хоуро прервал знакомую историю отчима:
– Я собираюсь поспать! – Он забрался в свою конденспалатку и загерметизировал горловину.
Вот теперь Лайет не смог скрыть огорчения, но ничего не сказал. Чани разозлилась на брата за грубость. Неловкое молчание нарушил Стилгар:
– Нам всем следует отдохнуть.
Когда все устроились на ночлег, Чани долго лежала в темноте палатки, прислушиваясь к звуку собственного дыхания. Она воспользовалась уединением, чтобы привести мысли в порядок, взволнованная предстоящей миссией, обдумывая, что скажет представителю Гильдии. Еще она размышляла об отношениях со сводным братом. Хоуро много раз откровенничал с ней, но она не соглашалась с его мнением о Лайете – ведь Лайет не виноват в том, что давным-давно случилось с Уорриком, настоящим отцом Хоуро.
Чани считала, что брату следует направлять свой гнев на Харконненов. Она любила и уважала отца, хотя даже ее беспокоила его частичная лояльность Империи. Чани была слишком настоящим фрименом, чтобы понять, как можно служить двум идеологиям сразу, но он все равно оставался ее отцом.
Ей удалось отдохнуть несколько часов, прежде чем Стилгар их разбудил. Чани отхлебнула воды, накопившейся в карманах, затем выползла из палатки. Собрав вещи, они вчетвером отправились на поиски подходящей дюны, где можно поставить колотушку и приманить другого червя.
Забравшись на спину животного, при свете звезд они отправились к точке встречи.

Оказавшись на месте, фримены укрылись в скалах и принялись наблюдать за обстановкой, но Гильдия не присылала разведчиков заранее и не пыталась как-либо схитрить.
Пока они ждали, Хоуро и Стилгар бросали счетные палочки в ямку с песком среди скал. Чани знала, что от этой игры ее отцу неуютно – именно таким образом они с Уорриком решали, кому из них достанется укрытие от надвигающейся песчаной бури.
В назначенное время в небе появился корабль с выпуклыми сверкающими боками – похожий на тот, что тайно доставил тело Навигатора. Лайет и Стилгар вышли на открытое место и замахали руками, привлекая внимание пилота.
Снизившись, большой корабль бесшумно завис над угловатыми скалами. Чани ощущала запах озона в воздухе, чувствовала вибрацию и мощь гравидвигателей. От корабля начала спускаться открытая платформа, на которой стояли трое сотрудников Гильдии в серой униформе. Двое из них имели андрогинную внешность – пугающие черты лица, смещенные в стороны глаза и деформированные черепа, которые выглядели так, будто их кости размягчили, а затем слепили по-новому. Однако высокий человек в центре выглядел настоящим красавцем – темные волосы, густые брови, мощная мужественная челюсть.
– Я старгайд Серелло. Я прилетел принять ваш платеж.
Взяв на себя роль главного, Лайет указал на тяжелые свертки:
– Мы рады оплатить услуги, которые Гильдия предлагает фрименам.
Старгайд с достоинством кивнул:
– Наше давнее деловое соглашение устраивает обе стороны. В обмен на специю ваш народ сохраняет свои секреты и частную жизнь.
– И безопасность, – добавил Стилгар. – Нам не нужны ни любопытные имперские шпионы, ни соглядатаи Харконненов.
– Любопытные глаза Гильдии нам тоже не нужны! – дерзко вмешался Хоуро.
Серелло устремил на него пустой взгляд, непроизвольно дернув уголком рта – отчего часть его лица исказилась, будто он потерял контроль над этими мышцами.
– Гильдии нет никакого интереса шпионить за вашими людьми.
Чани почувствовала, что должна поддержать брата.
– Мы видели, чем вы занимаетесь в пустыне! Вы думаете, что фримены не знают, но мы лично стали свидетелями этого!
Серелло обратил свой странный взгляд на нее, и Лайет шагнул ближе, нарушив неловкое молчание:
– Это Чани, моя дочь.
– А я – Хоуро! – вновь влез брат. – Недавно мы наблюдали, как корабль Гильдии снизился в открытой пустыне – пустыне фрименов! Мы видели, как вы оставили тело одного из своих на верхушке пузыря с бродящей специей!
Суровый старгайд ответил ровным голосом:
– Наши корабли не залетают в пустыню. – Двое других сотрудников Гильдии посмотрели на него, но ничего не сказали.
– Но мы видели один, – не унималась Чани. – И он выглядел как корабль Гильдии! Из него выгрузили тело того, кто был Навигатором, по нашему мнению. Незадолго до взрыва паров специи. Мы видели это!
– Вы глубоко ошибаетесь, – Серелло оставался непреклонен. – Мы прибыли сюда лишь для того, чтобы принять ваш платеж, а затем сразу улетим.
Двое его молчаливых спутников сошли с парящей в воздухе платформы и принялись собирать упаковки с концентрированной специей.
Стилгар стоял с красным от гнева лицом – грубость Хоуро его покоробила.
Лайет миролюбиво произнес:
– Моя дочь и пасынок бродят много где, но пустыня хранит свои тайны. Клубы пыли и дрожащий от жары воздух могут создать ложное впечатление.
Чани возмутилась тем, что отец не поддержал ее заявление.
– Мы видели не мираж! Вы оставили тело Навигатора на песке, и вы знали, что оно будет уничтожено при взрыве специи! Вы не ожидали, что кто-либо из фрименов станет свидетелем этого, но мы там были!
Двое сотрудников закончили загружать специю на висящую платформу. Серелло держался так, будто Чани вообще ничего не сказала, и девушка заметила, что на лице брата появилось раздражение. Прежде чем тот сделает что-то необдуманное и поставит под угрозу соглашение с Гильдией, Чани поспешила выпалить оставшуюся часть информации:
– Возможно, мы и ошиблись, – сказала она неискренним тоном. – Но если вы не оставляли тело Навигатора в песках, то вам будет неинтересно узнать, что после того, как ваш корабль улетел, но прежде, чем произошел взрыв – другое судно без опознавательных знаков подлетело и похитило труп.
Непроницаемые глаза Серелло вспыхнули, будто в них взорвалась крошечная звезда.
– Я тоже это видел! – подтвердил Хоуро. Он повернулся к Лайету и Стилгару. – И Джемис тоже. Неужели вы не верите всем нам?
Челюстная мышца старгайда вновь дернулась, и одна сторона его лица перекосилась. Обращаясь только к Стилгару и Лайету, будто молодых людей рядом не существовало, он произнес:
– Ваш платеж получен. Мы договоримся о передаче следующего квартального взноса, когда придет время.
Унося упаковки специи, летающая платформа поднялась обратно внутрь продолговатого корабля. Чани смотрела, как тот исчезает в пыльной дымке неба.
Что ж, теперь придется все полностью объяснять отцу.


Мало что известно о годах становления Ирулан, первой дочери Шаддама IV, кроме отзывов о ее уме и красоте. После обучения в Школе Матерей Бинэ Гессерит золотоволосая принцесса стала проницательной исследовательницей имперской истории, талантливо документируя события своего времени. В частности, она вела хронику жизни своего отца, Императора Освоенной Вселенной, и Пола Муад’Диба. Со временем Ирулан стала неофициальным историком и биографом, отправляя свои труды имперским ученым для редактирования и дополнительных примечаний. Более поздние историки восхваляли ее острую наблюдательность и писательские способности. Самый показательный факт, что и ее отец ценил принцессу как советчицу.
    История Империи.
    С дополнениями и комментариями
На следующий день за семейным обедом Император объяснил, как собирается поступить с выскочкой-офицером, который осмелился попросить руки принцессы крови. В тронном зале Шаддам подавил в себе инстинктивное желание указать этому человеку его место, даже арестовать его за оскорбление. У него появились другие планы.
– В этой ситуации есть возможности, – сказал он Ирулан с отеческой улыбкой. – Главное, надо дать понять остальным, что никому больше не стоит лезть с таким неподобающим предложением.
Принцесса слушала и мотала на ус, чего и хотел от нее Император.
Он велел ей прийти на дневное совещание в Имперский военный штаб – одетой как на торжественное мероприятие.
– Капитан Зенха также будет вызван на совещание, и он должен осознавать важность задания, которое я ему дам. А ты выступишь в роли награды, которую он может получить только в случае успеха миссии.
Ирулан ощутила раздражение, хотя и понимала, что это всего лишь уловка, чтобы дать дерзкому офицеру надежду и цель. Принцесса не сомневалась, что успех в этой миссии будет столь же недостижимым, как и она сама. Отец устроит все именно так.
Тем не менее, она вернулась в свои покои, созвала фрейлин и велела одеть ее со всем возможным блеском. Она выбрала легкий макияж, подчеркивающий ее зеленые глаза и аристократические черты, и украшенное самоцветами жемчужно-белое платье, одновременно скромное и соблазнительное. Заплетенные и уложенные волосы она увенчала тиарой из белого золота, инкрустированной драгоценными камнями. В целом, образ получился захватывающим – Ирулан стала выглядеть еще более желанной.
Дабы подчеркнуть свою значимость (как и велел отец), Ирулан рассчитала время так, чтобы появиться в штабе последней. Это помещение без окон было достаточно большим, чтобы вместить пятьдесят человек – с длинным столом для совещаний в центре и обзорными экранами на трех стенах.
Когда принцесса вошла в дверь, оставив снаружи группу сопровождающих придворных, то заняла место напротив Императора – ни на кого не глядя и не выказывая никаких эмоций.
На это важное совещание ее отец явился в серой униформе сардаукара и в сияющем черном шлеме бурсега. В остальных креслах сидели допущенные министры и военные советники; вдоль стен выстроились охранники-сардаукары. Камергер Ридондо оформлял какие-то документы, сидя по правую руку от Шаддама.
Капитан Зенха застыл по стойке смирно в передней части зала и стоял так, пока Ирулан не заняла свое место. После чего поклонился и выбрал одно из свободных средних кресел. Положив офицерскую фуражку на стол перед собой, он выразил Императору признательность:
– Для меня большая честь быть здесь, сир!
Шаддам не ответил. Шлем на голове и свирепый лев Коррино на эмблеме придавали ему весьма суровый вид. Ирулан холодно и официально поприветствовала молодого офицера, понимая, что ему наверняка интересно, зачем Император вызвал его в штаб. Очевидно, что это станет проверкой способностей Зенхи – хотя задание несомненно обернется против него. Любовь часто принимает форму войны.
Шаддам подал краткий сигнал к началу совещания, и свет потускнел. На экранах появились изображения – астрономическая карта на одном, видеозаписи жестоких уличных беспорядков на двух других, в том числе даже поджог дворца правящей семьи.
– Это планета Отак в звездной системе Рамиран, – пояснил Шаддам. – Богатый ресурсами мир с добычей полезных ископаемых, кристаллами, редкими продуктами питания и развитой фармацевтикой. – Он гневно засопел. – Новохристианские фанатики захватили власть в правительстве и клятвенно обещают отделиться от Империи.
Зенха сердито фыркнул:
– Возмутительно!
– Их лидер, бывший наемник, который называет себя Квартом, заявляет, что я, Падишах-Император, не имею никакой власти над их планетой. А я скажу так: народ Отака – это нецивилизованные варвары! Они весьма скудно вооружены, но вносят элемент смуты в установленный порядок и являются занозой в моем боку!
Поняв, к чему клонится дело, капитан просиял:
– Кто-то должен преподать им урок, сир! – Он даже не извинился за то, что перебил. Ирулан подумала, что он стал еще уверенней, чем прежде. – Отак необходимо вернуть под власть Империи!
Шаддам хищно улыбнулся:
– И вы тот человек, который это сделает, капитан Зенха – вернее, можете стать этим человеком.
Глаза офицера заблестели от представившейся возможности. Он взглянул на Ирулан:
– Это будет наглядной демонстрацией моих способностей, сир!
Шаддам кивнул:
– Вы возглавите оперативную группу и разберетесь с этим отакским сбродом.
Зенха ахнул:
– Я буду командовать? Вы даете мне повышение, сир?
– Повышение нужно заслужить.
Капитан едва мог сдержать волнение:
– Я приму повышение только после того, как вычищу это змеиное гнездо. А когда я успешно вернусь, возможно… получу звание полковника?
Ирулан видела, что отец из последних сил сдерживает гнев:
– Вы еще не справились с задачей.
Несмотря на его чрезмерные амбиции, офицер казался ей симпатичным. Вчера она изучила его биографию и поняла, что в будущем он действительно может стать гораздо более успешным и влиятельным, учитывая его характер и лидерские способности – если только найдет поддержку, толчок к карьере в нужном месте и в нужное время. Однако Ирулан сомневалась, что ее отец тоже видит это.
Зенха явно пришел в восторг от открывшихся перспектив. Его лицо раскраснелось, на лбу выступили капли пота. Он взглянул на принцессу с надеждой, но Ирулан продолжала сидеть с непроницаемым лицом, не давая ему никаких авансов.
– На данный момент достаточно, капитан, – произнес Шаддам, побарабанив пальцами по столу. – Камергер Ридондо предоставит вам полное досье – все, что известно о Кварте и его повстанцах-фанатиках. Докажите мне свою состоятельность, и тогда мы обсудим, заслуживаете ли вы права на брак с моей дочерью.
Зенха вскочил с места и козырнул:
– Я не подведу вас, сир!
Кивнув, Император снял шлем и положил на стол.
– Я знаю, что не подведете, молодой человек.
Но капитан еще не закончил:
– У меня есть собственное талантливое подразделение – офицеры и солдаты, которых я годами возглавлял на различных миссиях и маневрах. Они идеально подойдут для этой задачи. Сколько сардаукаров вы дадите нам в помощь, когда я буду командовать штурмом?
Шаддам нахмурился:
– Нисколько. Все специальные войска нужны здесь, чтобы защищать мирную столицу. В любом случае, для такой небольшой операции они вам не понадобятся – или вы не настолько квалифицированы, как утверждаете? Имея корабли и личный состав вашей собственной оперативной группы, вы наверняка в состоянии приструнить кучку зарвавшихся мятежников. – Император помрачнел еще больше. – Если же вы не сможете разобраться с этой маленькой проблемой, тогда я действительно пришлю сардаукаров, чтобы навести порядок.
Карие глаза Зенхи полыхнули:
– Я понимаю, Ваше величество! И с благодарностью принимаю ваше задание. – Он поднял со стола свою фуражку. – Я не провалю это испытание!
Император равнодушно отмахнулся:
– На этом все. Ознакомьтесь с досье, которое получите у моих сотрудников. – Он неискренне улыбнулся офицеру. – А теперь ступайте и готовьтесь.
На выходе из зала капитан обернулся для прощального поклона:
– Благодарю вас за предоставленную возможность, сир! – Он взглянул на Ирулан: – И вас, принцесса.
Наконец Зенха вышел, и министр протокола закрыл за ним дверь.
– Это научит его вести себя не так дерзко, – усмехнувшись, проворчал Шаддам. – Если он переживет миссию.
Хотя Ирулан понимала, что делает отец, его улыбка показалась ей жестокой.


Каждый из нас эксперт в своей области знаний, и мы возводим непреодолимые барьеры, чтобы держать других в безопасном неведении.
    Старгайд Серелло.
    Внутренняя консультативная записка Космической Гильдии
Хотя старгайд Серелло постоянно путешествовал из системы в систему, представляя интересы руководства Космической Гильдии, домом своим он считал Джанкшин.
Сферические здания, серебристые монолиты, оживленные порталы транспортного управления – фантастическое скопление геометрических форм, подчеркивающих математическую точность, и повсюду кипит работа. Основные деловые и административные офисы располагались в огромных кубах, выделяющихся среди других построек. Большие хранилища меланжа из собственных запасов Гильдии стояли у кромки огромного посадочного поля, где недавно провожали в последний путь погибшего Навигатора.
Прадеда Серелло.
Главный офис старгайда располагался в пентхаусе с наклонными призматическими окнами. Глядя на открывающийся вид, Серелло размышлял над тревожащим сообщением молодых фрименов с Арракиса. Его усовершенствованный мозг использовал мириады нейронных путей, плюс к этому помимо подготовки в Гильдии он прошел специализированные курсы ментата – весьма редкий случай для сотрудника.
Мысленным взором он представлял в виде дерева все сложное переплетение решений, вариантов и возможностей, часть из которых приводила к ужасным последствиям. Он все еще скорбел по почившему Навигатору – по-своему, не только оттого, что это большая потеря для Гильдии, но и потому, что его прадед был последним из рода Серелло, достигшим трансформации. Другие из их семейства пытались и потерпели неудачу – его дед, родители, сестра и он сам.
По статистике, большинству кандидатов не удавалось стать Навигаторами, так что Серелло нечего было стыдиться. Напротив, ему следовало гордиться тем положением, которое он занимал в настоящее время. Очень немногие становились старгайдами, которые служили публичным лицом Гильдии – посредниками в контактах с Империей, Домом Коррино и Картелем, поскольку более продвинутые интеллекты Гильдии не могли общаться с простыми смертными.
Когда у предыдущих поколений ничего не вышло, следующей надеждой семьи стали Серелло и его сестра. Все юные годы, пока мозг пластичен, они напряженно учились, постигая имперскую историю вплоть до того момента, когда Норма Цинва стала первым Навигатором. Серелло на лету схватывал всю информацию, которую Гильдия считала необходимой, а его сестра особенно хорошо показала себя в выполнении сложных вычислений.
После достаточной подготовки их с сестрой доставили в стерильный комплекс, где они увидели наблюдателей-ментатов, давших присягу Гильдии, докторов школы Сукк с медицинскими приборами и преисполненных надежд чиновников Гильдии, которые оценивали кандидатов так, словно те были не более чем лабораторными образцами.
Там же они встретили и старгайда – первого, которого Серелло видел лично. Эти создания имели ранг более низкий, чем Навигаторы, но все равно были могущественны, влиятельны и почитаемы; в то время Серелло и представить себе не мог, что станет одним из них. Он мечтал стать Навигатором, как прадед – вершиной человеческой эволюции. Он хотел использовать свой разум, чтобы видеть бесчисленные пути в будущее.
Их с сестрой обнаженными поместили в раздельные прозрачные герметичные цилиндры. Нервничающий Серелло старался отрешиться от упрямой статистики, что большинство кандидатов не проходят тест – а многие погибают. Между ними с сестрой всегда существовало соперничество – и оба были уверены, что станут Навигаторами. Они восстановят семейную честь после провалов двух поколений.
Монотонным голосом один из наблюдателей Гильдии объявил:
– Ваши тела подвергнутся воздействию меланжевого газа высокой концентрации. Это делается для того, чтобы оценить вашу физическую пригодность к длительному погружению и метаморфозам.
Стоявший рядом мрачный доктор Сукк добавил:
– Вы проходите этот тест добровольно.
Серелло подтвердил это, как и его сестра. А затем по трубопроводам в полу хлынул плотный, едкий газ с коричным запахом. Оранжевые пары окутали испытуемых. До этого Серелло пробовал меланж в небольших дозах – чтобы повысить остроту ума и отточить физические рефлексы. Но это стало настоящей атакой на его органы чувств, на его разум. Глаза жгло, слезы текли по лицу, и он ничего не мог видеть. Он задыхался от меланжевого газа.
Поначалу он пытался контролировать воздействие, но газ проникал в него все больше и больше. Он не мог выдохнуть. Он давился. Меланжевый газ заполнил легкие, нос, горло – а затем бурным потоком ринулся в кровь. Мозг вскипел от мыслей, которые не получалось сдерживать. Серелло кашлял и его рвало, он пытался убежать – но меланж был повсюду, как горящее топливо. Голова раскалывалась, и он почти физически чувствовал, как его нейроны скручиваются, переплетаются и расползаются паутиной – в поисках поживы.
А затем каждый путь закончился тупиком, и отраженная темнота вернулась, наполняя разум забвением.
Когда он очнулся, меланжевый газ уже был выкачан из цилиндра. Серелло соскользнул вниз по изогнутой стене, и люк открылся, выпуская его наружу. Доктор Сукк стоял над ним с кислым выражением лица.
Из второй установки двое рабочих вытащили обмякшее тело. Его сестра. Ее некогда уверенные глаза покраснели от кровоизлияний. Челюсть отвисла, из открытого рта по щеке стекала струйка рвоты. Она была мертва.
При виде бездыханной сестры разум Серелло переполнился мыслями, и он понял, что эта потеря является лишь точкой отсчета, одним бесконечно малым происшествием в огромной галактике. И пока эти мысли бушевали, эмоциям не оставалось места.
Он моргнул, увидев старгайда-наблюдателя в униформе, который смотрел на него темными, странно-отчужденными глазами.
– Я прошел тест? – прохрипел Серелло. – Я чувствую разницу! Возможности моего разума сильно возросли! Я смогу стать Навигатором?
Старгайд нахмурился, спуская его с небес на землю:
– Нет, ты потерпел неудачу, как когда-то и я. Твое тело отвергло необходимое для этого количество специи. Но в отличие от сестры, ты выжил. И если миллионы ранее неиспользуемых нейронных связей в твоем мозгу теперь тебе доступны – возможно, ты все-таки пригодишься Гильдии.
С того дня Серелло изменился навсегда. Он научился вести дела таким образом, чтобы приносить максимальную пользу Гильдии. В конце концов он стал старгайдом, достигнув своей персональной вершины.
Теперь он смотрел сквозь прозрачные стены своего высоко расположенного кабинета. Ознакомившись с отчетом о космических перевозках, он увидел, что галактический лайнер только что прибыл на орбиту. Сквозь призматическое окно он наблюдал, как доставленный им огромный шарообразный корабль опускается в центре Джанкшина. Официальный дипломатический транспорт. Серелло ожидал его.
Стена завибрировала – пришло сообщение:
«Вице-директор КАНИКТ Малина Ару прибыла. Транспортная капсула доставит ее в это здание».
– Я готов к встрече, – ответил Серелло. Он ждал свою коллегу. Из-за чрезвычайной важности заключенных Картелем договоров и связанных с этим транспортных обязательств Гильдии вице-директор прилетела сюда лично. В своем положении Серелло имел право ставить подпись на документах. Старгайд видел все связи и возможности, политические цепные реакции и последствия простых решений. Он знал все маршруты галактических лайнеров и понимал, как работает Картель.
Его кабинет был просторным, но весьма аскетичным. Центр помещения занимал овальный стол – сверкающая столешница переливалась, как ртуть, и могла показывать любое изображение. Хотя Серелло предпочитал стоять, он подготовил два удобных кресла из полимерной пены и металлопласта. Он также заказал прохладительные напитки – в досье Гильдии имелась строчка о предпочтениях вице-директора.
Еле заметный сигнал на передающей стене сообщил ему, что Малина Ару на подходе. Серелло натянул отрепетированную улыбку, готовясь к встрече. Вице-директор КАНИКТ, одна из самых влиятельных людей в Империи, прибыла без свиты, в компании лишь двух своих питомцев – псов-ищеек с жестким колючим мехом, беззаветно ей преданных и смертельно опасных.
Но Серелло не испугался.
– Госпожа вице-директор, я рад, что вы прилетели лично. Встречи с глазу на глаз сокращают дистанцию между людьми.
– Все бизнес-договоренности – это весьма личное дело, старгайд, хотим мы этого или нет, – откликнулась Малина. В строгом коричневом костюме без украшений, но из самой дорогой ткани, она двигалась с животной грацией. Ее короткие темно-каштановые волосы были идеально уложены. – Я могла бы прислать вместо себя моего сына Франкоса, но подумала, что уже давненько не посещала Джанкшин.
– Президент Картеля был бы достойным представителем, – улыбнулся Серелло. Он опирался на информацию, которую предварительно изучил. – У вас ведь есть и дочь, баронесса Дома Учан? И еще один сын?
Малина нахмурилась:
– Да, Франкос – президент КАНИКТ. Другой мой сын, Якссон, проходит практику на Танегаарде, и мы рассчитываем подыскать для него подходящую должность в Картеле. Моя дочь хорошо освоилась со своей ролью. Но давайте не будем касаться семейных подробностей. У нас есть дело.
У Серелло дернулся челюстной мускул – неврологическое последствие действия меланжевого газа в испытательном резервуаре. Доктора школы Сукк не могли найти этому прямой причины и полагали, что все это у него в голове. Усилием воли Серелло постарался унять дрожь.
Принесли закуски, но Малина не обратила никакого внимания на молчаливого официанта и не притронулась ни к еде, ни к питью.
– Не пора ли нам перейти к сути?
Серелло провел рукой по блестящей поверхности стола, и там появились изображения документов.
– Вот договоры, которые согласовали наши делегаты. Осталось лишь поставить подписи.
Малина внимательно изучила четкие голографические проекции.
– Годится. Картель и Гильдия продолжат сотрудничать в том же духе, что и всегда.
Серелло поставил свою цифровую генетическую подпись.
– Как и координировать свои действия с Империей.
Малина поморщилась:
– Империя – устаревший конструкт, но служит своим целям на данный момент… даже если Дом Коррино изжил себя.
Без дальнейших комментариев она поставила свой генетический отпечаток.
От неожиданных слов вице-директора в голове Серелло завертелось множество вопросов. Дом Коррино изжил себя? Он слышал о тихом повстанческом движении, набирающем силу в Империи – о Благородном Содружестве. Откровенные критики, строящие планы по свержению Коррино, вцепившегося в трон мертвой хваткой. Теперь Серелло решил вести себя осторожнее.
Лишь после того, как документы вновь исчезли в файловом хранилище, Малина позволила себе потянуться к сладостям. Серелло отметил, к каким именно – пригодится на будущее.
Но вице-директор еще не закончила.
– Есть еще один вопрос, на который я хочу обратить ваше внимание. Эту информацию мы предоставляем вам добровольно, в надежде, что Гильдия запомнит это и ответит взаимностью.
– У Космической Гильдии хорошая память, – кивнул Серелло. – Теперь я заинтригован.
Малина погладила своих питомцев по колючему меху:
– Эти псы, Хар и Кар – идеальные экземпляры, результат долгих проб и ошибок в селекционных чанах Тлейлаксу.
При упоминании о мерзких Бинэ Тлейлаксу челюстной мускул Серелло вновь дернулся:
– Вы ведете с ними дела?
– По необходимости – как и Гильдия. Вы когда-нибудь… прикасались к представителю их расы?
Серелло подавил дрожь:
– Я имел минимальные деловые контакты с Мастерами Тлейлаксу, но как старгайд я обязан представлять Гильдию перед всеми народами. Год назад я познакомился с Мастером Гибли. Этот народ избегает касаться чужаков, которых они называют «неверные повиндах», но Мастер Гибли взял за правило пожимать мне руку. – Он вспомнил отвратительную сероватую кожу, странно-шершавое прикосновение Мастера Тлейлаксу, от которого Серелло чувствовал себя так, будто его ладонь оцарапали. – Он сказал, что оказывает мне большую честь, допуская физический контакт. А почему вы спрашиваете?
– У меня были с Тлейлаксу кое-какие личные дела, – сказала Малина, – и не только с целью приобретения псов. Один из Мастеров сделал Картелю нежелательное предложение, от которого я отказалась.
Серелло мгновенно насторожился:
– Какое предложение?
– Он спросил, сможет ли Картель выставить это на рынок, если Тлейлаксу предложат альтернативу умственным и провидческим способностям Навигаторов.
Серелло не смог скрыть потрясения на лице:
– Альтернативу нашим Навигаторам?
Вице-директор скромно улыбнулась:
– Я подумала, что вы, вероятно, захотите знать. Интересно, Тлейлаксу действительно пытаются создать собственных Навигаторов?
– Это… это невозможно, – пробормотал он. Но это был машинальный ответ.
Подбросив эту опасную информационную мину, Малина Ару повернулась, чтобы уйти, и свистнула псов. Теперь Серелло вдруг вновь вспомнил тех двух молодых фрименов, утверждавших, что таинственный корабль украл тело его прадеда. Общеизвестно, что тлейлаксу проводят ужасные генетические эксперименты. Все знают, что в своих резервуарах они выращивают гхола – клонов из клеток мертвого тела. И возможно, тело Навигатора станет одним из их главных проектов.
Последствия всего этого фейерверком вспыхивали в сознании. Серелло едва удалось отгородиться от негативных эмоций и сохранить спокойный дипломатический вид, пока он прощался с вице-директором.


Церемонии и формальности – важнейшие элементы имперского порядка.
    Император Шаддам Коррино IV
Сидя внутри антигравитационного пузыря, парящего над центральной площадью столицы, Ирулан и Император наблюдали за впечатляющим военным парадом – бесконечными рядами мундиров всех вариаций малиново-золотой имперской расцветки, марширующими подразделениями армии и флота, сводными бригадами, планетарными и секторальными группами войск. Впереди каждой колонны вели прирученных (или одурманенных наркотиками) хищных зверей – ради большей зрелищности.
Участники представляли основные миры огромной Империи – с небольшими отличиями в униформе, допускаемыми в рамках отдельных культурных традиций, но все под знаменами Дома Коррино. Так сложилось за несколько тысячелетий – местные войска, зачастую сугубо парадные, входили в разросшиеся Имперские вооруженные силы, покрывающие галактику плотным одеялом.
Над колоннами сновали небольшие наблюдательные дроны, управляемые сотрудниками Имперской службы безопасности. На внутреннюю поверхность императорского летучего пузыря выводилось изображение в высоком разрешении, но Шаддам смотрел на парад через иллюминатор из бронестекла, желая видеть все собственными глазами.
– Очень люблю такие церемонии, – сказал он дочери. – Это демонстрация всего великолепия нашей Империи – множества составных элементов, поддерживающих мир и стабильность.
Однако Ирулан замечала кое-что другое в этом милитаристическом шоу. Несмотря на красочность зрелища и огромное количество марширующих войск, она видела отсутствие энтузиазма среди участников, будто их согнали сюда против воли, чувствовала слабость в их рядах, что в конечном счете могло пагубно сказаться на прочности отцовской власти.
С окружающих улиц на площадь выходили все новые колонны. Благородные офицеры возглавляли подразделения – некоторые шли вразвалку из-за своего чрезмерного веса. Все в ярких парадных кителях, увешанных медалями, с позолоченными церемониальными мечами на боку – оружием, которое мало кому из них доводилось использовать в бою. Один пожилой аристократ – давно переживший пору своего расцвета, если он у него когда-то вообще был – не мог даже шагать самостоятельно, и его грузное тело везли в колеснице, запряженной дюжими жеребцами. Не понимая, что выставляет себя на посмешище, он неуклюже размахивал мечом из стороны в сторону.
Шаддам направил пузырь к той части парада, которую хотел разглядеть получше. За шумом толпы зрителей Ирулан едва слышала ровное урчание антиграва. Они проплыли вдоль основного маршрута колонн и снизились.
Несмотря на воодушевление Шаддама, принцесса озабоченно произнесла:
– Меня терзают сомнения, отец. Взгляни на этих глупых марширующих дворян. Они явно не в лучшей боевой форме, и у большинства нет опыта командования. Они получили звания благодаря семейным связям или взяткам, а не мастерству.
Впрочем, принцесса не была уверена, что Император прислушается к ее словам. Так и вышло. Шаддам нахмурился в ответ на критику:
– Опять ты за свое! А ты бы предпочла видеть командирами таких выскочек, как Зенха? Те офицеры внизу, по крайней мере, безупречно воспитаны!
Но Ирулан не сдавалась:
– Я безмерно уважаю тебя, отец – больше, чем кого-либо на свете. Но за десятилетия твоего правления, а до тебя – правления твоего отца, наши Имперские вооруженные силы стали вялыми, ленивыми и самодовольными. Многие офицеры слишком богаты и чванливы – и лишь номинально числятся командирами. Они ничего не стоят в настоящем бою.
Если бы они не сидели сейчас только вдвоем в наглухо закрытом наблюдательном пузыре, Ирулан никогда не заговорила бы об этом. Но она очень скрупулезно изучала военную историю Империи и опасалась, что отец не видит общей картины. Принцесса даже обсуждала эту проблему со своей сестрой Уэнсицией – также увлеченной военными летописями.
Шаддам ободряюще потрепал ее по плечу. И покровительственным тоном произнес:
– Ты слишком много тревожишься, дочь. Я давно обратил на это внимание, но не могу огорчать Ландсраад и все благородные семейства, которые считают почетное воинское звание своим неотъемлемым правом. Однако твоя точка зрения понятна, и меры уже приняты. По предложению графа Фенринга всякий раз, когда подразделение возглавляет явно неквалифицированный командир-дворянин, я назначаю компетентного заместителя, который поднялся по служебной лестнице благодаря личным заслугам. Не волнуйся – напыщенным болванам помогают сильные, способные офицеры.
– Такие, как капитан Зенха, – отметила Ирулан.
– Кстати, об этом выскочке, – нахмурился Шаддам. – Боюсь, он слишком амбициозен, и нам придется подрезать ему крылья.
Но опасения Ирулан не развеялись. Она с беспокойством продолжала:
– Возможно, в этом есть смысл, отец. Но публика ничего не знает о всяких подковерных маневрах. На подобных военных парадах твои подданные видят лишь этих дураков в форме, выставленных напоказ. – Она кивнула на марширующих. – Вон, посмотри-ка туда!
Шаддам сурово сдвинул брови, заметив двух офицеров из передней колонны, которые то и дело сбивались с шага, не попадая в ногу с остальными войсками.
– Что ж, вероятно, кое-кому в будущем не следует участвовать в парадах.
– А перед кем отчитываются компетентные офицеры, если их поставили просто исправлять промахи начальства? Кому они могут подать рапорт, если их непосредственные командиры – дураки?
– Они обязаны докладывать по цепочке.
– Компетентные офицеры должны подчиняться напрямую тебе, отец! И не бояться говорить правду. А иначе их бестолковое начальство может исказить их доклад – обелив себя, разумеется.
Хотя Император продолжал хмуриться, Ирулан видела, что по крайней мере некоторые ее соображения он воспринял. Даже он видел эту неуместную буффонаду своих офицеров. Но принцесса знала, что Император всерьез рассердится, если она не прекратит наседать, поэтому сменила тему, разрядив напряженность поверхностными вопросами. В общем-то, они с отцом состояли в доверительных отношениях, и чаще он прислушивался к ее советам. Но у Падишах-Императора и помимо нее имелось множество советников, и не все были с ней согласны. Устоявшуюся имперскую систему трудно изменить.
Принцесса самостоятельно навела кое-какие справки и выяснила, что капитан флота Зенха серьезно отнесся к формированию своей оперативной группы, отправляя заявки на необходимый личный состав и вооружение и тренируя бойцов перед высадкой на Отаке. Она размышляла – вдруг отец и впрямь дает ему шанс на успех? Повстанцы-фанатики не казались ей особой проблемой, насколько она могла судить по сводкам. Ей хотелось знать: что еще известно Шаддаму, о чем он не сообщил на официальном совещании.
В своих личных покоях в Императорском дворце она изучала родословную Зенхи, его непримечательный Дом. Ее весьма впечатлили традиции чести, тщательно соблюдаемые в этой семье – верность боевым товарищам и абсолютная преданность Императору. Сильное чувство связи с предками часто воодушевляло капитана на героические, самоотверженные поступки. Несмотря на сравнительно скромное происхождение, он действительно преуспел по службе – но, несомненно, поставил перед собой слишком высокую цель, предлагая руку принцессе крови.
Умея разбираться в людях, чему научили ее в Бинэ Гессерит, Ирулан чувствовала, что капитан Зенха имеет все шансы стать героем, если его должным образом поддержать. Зенха идеально вписывался в свою нишу в современной Имперской армии – высококвалифицированный заместитель командира, исполняющий обязанности, которые не под силу его благородному начальству. Могло ли это компенсировать вред, причиняемый паркетными офицерами, зачастую глупыми и упрямыми? Можно ли обратить вспять неуклонный упадок имперских войск? Вероятно, да, – с такими людьми, как Моко Зенха.
Но в устоявшейся системе даже Император мог сделать не так уж много, а его первая дочь – тем более. Старшая принцесса была просто предметом торга в возможных брачных альянсах и оказывала гораздо меньше влияния на историю.
Но что если Зенхе действительно удастся подавить восстание на Отаке и вернуться с победой? Это не казалось такой уж трудной задачей. Как тогда поступит отец, потребуй молодой офицер повышения в звании и ее руки?
Четыре беспилотника службы безопасности окружили наблюдательный пузырь, и Шаддам улыбнулся дочери:
– Обрати внимание, я усилил нашу охрану – здесь и по всему дворцу, пока отакские бунтовщики не разгромлены.
– Очень предусмотрительно, отец. Действительно, очень мудро.
В сопровождении дронов Император направил наблюдательный пузырь к крыше дворцовой башни, где и совершил посадку. Дроны с жужжанием улетели, а Шаддам уже предвкушал торжественный банкет после парада. Ирулан знала, что ей предстоит вытерпеть долгие часы скуки, пока бездарные пьяные офицеры будут рассказывать друг другу, какие они молодцы.


У нашего народа долгая память на страдания – и мы ведем счет. За каждое злодеяние в отношении нас мы возвращаем боль в десятикратном размере, и неважно, сколько времени на это потребуется. И Харконнены, и те, кто придет после них – проиграют.
    Лайет-Чи, также известный под именем Хоуро.
    Фрименские летописи
Черный дым от разбитого горящего комбайна смешивался с пылью цвета ржавчины – слишком далеко, чтобы Чани могла ощутить запах специи. Но все равно она ликовала.
Джемис восторженно кричал на вершине дюны, откуда они смотрели на это великолепное зрелище. Не заботясь о том, сколько шума производит, он размахивал в воздухе крисножом, разрубая невидимых врагов и возбужденно расхаживая взад-вперед – зная, что вибрации от шагов ничтожны по сравнению с грохотом рассыпающегося комбайна и глухими взрывами под его массивными гусеницами.
Прикрыв глаза от слепящего солнца, Чани разглядывала крошечные фигурки рабочих, вылезающих из аварийных люков. Они напоминали ей скорпионов, выскакивающих из-под потревоженного камня.
Их массивная машина обрабатывала богатое поле специи, отсеивая меланж, выбрасывая позади себя пыль и песок. Эти люди вели себя нагло и уверенно, будто вся Дюна их собственность. Пока не наткнулись на мины.
Теперь они выглядели далеко не так вальяжно, побежденные горсткой фрименов. Чани не разбиралась в имперской экономике и не знала курс солярия, но понимала, что эта диверсия дорого обойдется Харконненам. И она, и ее друзья продолжат причинять вред угнетателям.
В небе показались три патрульных топтера – их шарнирные крылья с жужжанием трепетали в воздухе. Пилоты пытались эвакуировать экипаж комбайна, убегающий от горящей машины.
Чани оглядела линию дюн вдалеке и увидела, что ее брат и еще двое товарищей – Рона и Адамос – поднимаются с того места, где они лежали, замаскировавшись в песке. Они держали в руках ракетные установки, а Хоуро координировал огонь. Яркие вспышки вырвались из труб и устремились к приближающимся летательным аппаратам.
Первая ракета попала в подбрюшье головного топтера, и он мгновенно превратился в пылающее умирающее насекомое. Обломки рухнули на землю.
Вторая ударила в крыло другого аппарата. Двигатель зачихал и закашлял, топтер закружило в воздухе. Пилот так и не смог вернуть контроль над управлением, и горящая машина упала прямо на поврежденный комбайн.
Джемис издал очередной восторженный вопль и ухмыльнулся, победно взглянув на Чани.
Третья ракета прошла мимо – последний топтер выполнил маневр уклонения. А затем мстительный пилот развернулся, целясь туда, откуда по нему стреляли Хоуро с друзьями. Даже с большого расстояния было видно, как лазерные лучи бьют по дюнам, оставляя за собой полосу спекшегося в стекло песка.
Чани выкрикнула бессмысленное «Берегитесь!». Хоуро нырком ушел в сторону, как и его товарищ слева, но третьего рассекло лучом напополам. Поскольку Харконнены знали, что фримены не пользуются энергетическими щитами в пустыне – они могли свободно палить из бластеров.
Пока уцелевший спутник пытался спрятаться в песке, Хоуро поднял его ракетную установку и выпустил еще один снаряд. Эта ракета наконец попала в проклятый топтер – машина ткнулась в землю. Хоуро и другой оставшийся в живых фримен бросились наутек, инстинктивно передвигаясь беспорядочными зигзагами. Шай-Хулуд появится очень скоро – и поможет стереть все следы.
В данной вылазке группа использовала новую тактику – идею Чани. Заметив над нетронутым полем специи патрули Харконненов, фримены-разведчики поняли, что вскоре здесь окажется команда рабочих на огромном комбайне. И Чани с друзьями придумали план. Ночью, зная, что передвижная фабрика прибудет на следующее утро, фримены выбежали на меланжевое поле. Раскопав песок, они заложили линию взрывчатки поперек пути, по которому, несомненно, будет двигаться машина. Спрятав мины поглубже, диверсанты вновь отступили на свои позиции.
– Об этой засаде фримены будут слагать легенды! – воскликнул Джемис.
– Всего лишь одна акция из многих, – заметил Хоуро. – И мы продолжим действовать так же.
Гордясь, что изобрела новую тактику, Чани рассказала о ней отцу, думая, что он будет доволен. Лайет-Кайнс не был наибом, как Стилгар; он не возглавлял племена и не выступал посредником в междоусобных конфликтах среди фрименов. Для него все жители Арракиса являлись борцами за экологию. Его отец придал мечтам фрименов о Дюне новые формы, но Пардот Кайнс был идеологом, а не военным лидером. Лайет-Кайнс вырос другим. Он понимал, что для достижения целей может потребоваться насилие.
Дом Харконненов, Картель, Космическая Гильдия и Император – все зависели от специи. И все были паразитами! Лайет воспитал Чани и даже Хоуро как диверсантов, активных бойцов, но самой трудной задачей было проявлять умеренность и терпение. Чтобы преобразить Дюну, потребуется много поколений.
Чани, Хоуро и их друзья не желали ждать так долго. Поэтому они наносили удары везде, где только могли.
– Мы настолько усложним Харконненам добычу специи, что они сами покинут планету, – сказала Чани отцу. – На каждый новый комбайн, который они привезут, мы уничтожим два, вынудим их потерпеть позорное поражение и оставить нас в покое.
Лайет, хотя и испытывал гордость за дочь, одарил девушку грустной улыбкой, покачав головой:
– Ты долго жила в суровой пустыне и не понимаешь, что такое сорняки.
– Сорняки – выносливые растения, которые выживают где угодно, – сказала Чани, расправив плечи. – Что плохого в наших вылазках? Разве это не помогает нашим планам?
Лайет вздохнул:
– Сорняки – упрямая дрянь. Если ты выдергиваешь один, на его месте вырастает другой, который может оказаться хуже предыдущего. Вот то, что вы делаете, когда нападаете на Харконненов. Посмотри, что случилось, когда бойцы фрименов изгнали Дом Ричесов много лет назад. – Он сокрушенно поцокал языком. – Это не принесло нам свободы, а просто привело к появлению Харконненов. Кто знает, что произойдет, если мы избавимся от них? Император передаст власть другому Дому, который может оказаться еще более жестоким.
Чани задело, что он не высказал никакого восхищения ее новой тактикой.
– У тебя пораженческая позиция, отец. Если мы не будем стремиться к лучшему миру – зачем нам тогда вообще утруждать себя жизнью?
Услышав это, Лайет-Кайнс тепло улыбнулся дочери:
– Ты говоришь верно. Нападайте и причиняйте вред, чтобы Харконнены не воспринимали нас как пыль под ногами. Но как местному планетологу, именно мне придется разгребать последствия ваших необдуманных действий.

Теперь, закончив все приготовления, Чани с Джемисом залегли и принялись наблюдать, как комбайн пережевывает песок. Огромная машина двигалась к линии взрывчатки. Чани не считала эту акцию необдуманной. Она чувствовала, что это необходимо.
В положенный момент заглубленные заряды сдетонировали, выбросив в воздух фонтан огня и дыма как раз у передней гусеницы. Взрыв повредил комбайн, но что более важно – воронка сработала как ловушка, и фабрика провалилась в нее; вхолостую молотя траками песок, но не в состоянии двинуться с места. Следующая порция взрывчатки пробила днище и разнесла грузовой отсек, разбросав очищенный меланж по округе. Поистине великолепное зрелище!
Когда взрывы стихли, Хоуро и его уцелевший спутник, Адамос, присоединились к ним – запыхавшиеся и измученные после бега по пескам. Несмотря на воодушевление победой, Хоуро опустил голову:
– Рона мертва. Эти трусы посекли ее лучами. Мы заберем тело, когда все закончим. – Он перевел взгляд на горящий остов комбайна и вытащил криснож. – Мы можем пойти туда прямо сейчас и убить оставшихся работников Харконненов.
Джемис вскинул собственный молочно-белый клинок:
– Пески жаждут крови!
Чани окинула взглядом дюны и заметила на песке рябь, приближающуюся с юго-востока.
– Нет времени! Червь на подходе. – Друзья одновременно повернули головы в ту же сторону. – Шай-Хулуду придется завершить дело за нас.
Джемис нахмурился:
– Я бы предпочел убить их лично – чтобы видеть ужас в их глазах.
– Они уже мертвецы, – сказала Чани. – Но Харконнены просто навезут еще больше контрактников с других планет, еще больше войск.
– Значит, мы убьем их еще больше, – проворчал Хоуро. – И новых тоже убьем. – Он вложил клинок обратно в ножны. – Моя рука не устанет!
Остатки рабочих рассыпались, словно муравьи, удирая со всех ног, но пустыня уже бурлила глубоким водоворотом – песчаный червь подбирался ближе, готовясь к атаке. До Чани сквозь раскаленный воздух доносились крики смятения и паники. Рабочие понимали, что им не убежать далеко, но все же пытались. Но даже если некоторым удастся спастись от песчаного вихря – что делать дальше? Оставшись без ресурсов в бескрайней пустыне, они умрут медленной мучительной смертью.
Чани и ее спутники стояли в полный рост и наблюдали, не беспокоясь, что их заметят. Бурлящий песок начал проваливаться кратером, в центре которого находился разрушенный комбайн. С удивительной для такого гигантского существа грацией песчаный червь высунулся из воронки, широко раскрыв пасть, чтобы проглотить раздражающую машину. Крошечные черные фигурки покатились по склону ему навстречу. Уничтожив все следы непрошеных гостей, Шай-Хулуд захлопнул огромный зев и вновь скрылся под песками.
– Будь благословен Создатель и его вода, – прошептала Чани.
Джемис подхватил молитву:
– Будь благословен Его приход и уход. Пусть Его появление очистит мир.
Хоуро закончил:
– И пусть Он сохранит планету для своего народа.
Они с благоговением наблюдали, как вздыбленные пески вновь превращаются в безмятежную пустыню. Нашу пустыню, подумала Чани. Пустыню фрименов.


В своей жизни я приняла много важных решений, и не все они были хороши. Об этом я предпочитаю молчать.
    Преподобная мать Гайя Елена Мохайем
Преподобная мать исполняла две важных роли, которые, как правило, не противоречили друг другу, однако не всегда. Гайя Елена Мохайем служила Вещающей Истину при Императоре – давая советы и выявляя ложь. Но еще она была эмиссаром Бинэ Гессерит, выполняя на высшем уровне специальные поручения матери-настоятельницы.
Сегодня она всецело сосредоточилась на второй обязанности. Она собиралась напомнить старшей дочери Шаддама о ее настоящем долге и преданности, коими та пренебрегала.
Шурша длинным черным одеянием, Мохайем шла по центральной дорожке через Императорские сады. Под ногами хрустел гравий. Утро выдалось прохладным, по бледно-голубому небу Кайтэйна скользили легкие облака.
Выйдя из зарослей декоративных деревьев в том месте, где тропа огибала извилистый ручей, она увидела принцессу Ирулан на краю небольшой цветочной поляны. Взмахивая рукавами белого платья с черной оторочкой у воротника, Ирулан разбрасывала вокруг какие-то крошечные предметы. Семена? Нет, Мохайем разглядела, что это радужные бабочки. Выпущенные на свободу, теперь они порхали над лугом, садились на цветы.
Когда преподобная мать поздоровалась, это не стало для Ирулан неожиданностью. Внимательно наблюдая за окружающей обстановкой, принцесса уже знала о ее приближении. Мохайем растянула губы в улыбке, вспомнив юную ученицу королевских кровей, преуспевающую в занятиях:
– Что ты делаешь?
Хотя бабочки уже разлетелись по всему тихому саду, Ирулан выглядела озабоченной. Она вздохнула, поднеся к глазам плоский прозрачный контейнер, в котором находилось еще много бабочек. Принцесса надавила на контейнер с одной стороны, и на ее ладони очутилась новая бабочка, расправляя и складывая крылышки, прежде чем улететь. Мохайем заметила, что многие бабочки в контейнере неподвижны. Мертвы?
– Моя сестра Челис поступила очень плохо, и я отругала ее за это, – пояснила принцесса. – Она взяла эту ловушку в Имперской научной лаборатории и поймала пятьдесят две бабочки редких видов, а затем ввела их в состояние анабиоза.
Преподобная мать удивилась:
– Имперская научная лаборатория? Состояние анабиоза? Челис никогда раньше не проявляла интереса к науке… или к любому другому сложному занятию, где необходимо думать.
Ирулан выпустила еще одно маленькое вялое создание:
– Ей нравятся бабочки. Она говорит, что они красивые. – Принцесса покачала головой. – Не думаю, что она осознанно хотела причинить им вред, но это меня беспокоит. Не знаю, с чего ей взбрело это в голову. – Ирулан продолжала выпускать на волю радужных насекомых. – Возможно, ее подговорила Уэнсиция.
Разноцветные бабочки разлетались по маленькой поляне, привлеченные цветами. Пчелы тоже жужжали вокруг, опыляя растение за растением. Ирулан взглянула на Мохайем:
– Челис собиралась выпустить их в своих личных покоях, чтобы произвести впечатление на подруг, но потом очень расстроилась, когда я объяснила, что так эти хрупкие создания не выживут. И вот я возвращаю их в естественную среду обитания.
Мохайем поджала морщинистые губы:
– Это всего лишь насекомые, дитя мое – их жизнь коротка и преходяща. Они все равно умрут через несколько дней.
– Но это редкие экземпляры, преподобная мать, их следует оберегать настолько, насколько возможно – пускай и на короткое время. – Принцесса выпустила последнюю бабочку и, продолжая держать в руках опустевший контейнер-ловушку, повернулась к Мохайем. – А мы всего лишь люди, преподобная мать – нас триллионы в бесчисленных звездных системах. Продолжительность нашей жизни тоже не столь велика во вселенских масштабах. Это вопрос точки зрения… и уважения к живому существу.
Мохайем вспомнила глубокие философские дискуссии, которые вела с этой девушкой во время ее обучения на Уаллахе IX. В отличие от других дочерей Шаддама, Ирулан получила воспитание в Бинэ Гессерит.
– Ты следуешь нашему учению.
– Я пытаюсь быть хорошей принцессой и мудрой советчицей отца. – Ирулан вновь взглянула на Мохайем. – В пределах тех жестких рамок, в которых мне это дозволено.
Шагая рядом, они направились в приятную тень ивовой рощи. Теперь Ирулан казалась спокойнее.
– Я всегда ценила наши беседы, преподобная мать, но знаю, что вы никогда не приходите ко мне просто поболтать. – Она позволила незаданному вопросу повиснуть в воздухе.
Мохайем хмыкнула:
– Однажды я тебя удивлю. Но ты права. Я человек прямой, у меня не хватает терпения для пустых светских разговоров.
Ирулан усмехнулась:
– После всей этой утомительной придворной трескотни мне скорее нравится, что вы не тратите мое время впустую.
– Меня заботит не то, нравится тебе или нет. – Какое-то мгновение Мохайем сохраняла каменное выражение лица, затем оно смягчилось. – Скорее, я пришла напомнить тебе о твоих обязательствах перед Бинэ Гессерит. – Она понизила голос, будто опасаясь подслушивающих устройств. – Ты прошла наш наиболее углубленный курс обучения и идеологическую подготовку, чтобы иметь возможность когда-нибудь самой стать преподобной матерью. Представь только – принцесса Империи, которая также является преподобной матерью Бинэ Гессерит! Подумай о перспективах.
Зеленые глаза Ирулан вспыхнули скорее тревогой, чем предвкушением:
– Это решение в конечном счете принимать мне.
– В какой-то степени верно, но если ты предварительно не согласуешь это с нами, у тебя не будет права делать выбор.
Ирулан обреченно вздохнула:
– К тому времени я выйду замуж за какого-нибудь лорда. Многие решения в моей жизни – возможно, даже большая их часть – приняты не мной, по политическим причинам, не имеющим ко мне отношения.
– И к Сестринству тоже, – подчеркнула преподобная мать. – Возможно, ты чувствуешь себя пешкой, но у нас есть возможность наклонить доску так, чтобы ты двигалась туда, куда нам надо.
Ирулан казалась расстроенной:
– Быть пешкой в руках Сестринства – тоже ничего хорошего.
– Но ты часть Сестринства, дитя мое. Всегда помни об этом. – Голос Мохайем посуровел: – Я наблюдала за тобой, и в последнее время ты, похоже, отвлекаешься от своих обязательств перед Школой Матерей. Ты неделями не подаешь отчетов и редко надеваешь нашу официальную мантию или символику, призванную напоминать придворным о твоих связях с Сестринством.
Откинув голову, Ирулан произнесла:
– Я – дочь Императора, принцесса крови! Это роль более официальная и яркая, требующая определенных действий и внешнего вида. Но я прекрасно помню, что также связана с Сестринством.
Мохайем внимательно посмотрела на нее, взвешивая слова:
– Мне самой знакомо, каково это – раздвоение чувства долга, но Сестринство всегда должно стоять на первом месте, независимо от других твоих обязанностей.
Пушистые ивы шелестели над их головами. Глаза Ирулан гневно сверкнули, она повернулась к преподобной матери:
– При всем уважении, что я такого сделала, чтобы заслужить порицание? Разве я давала повод усомниться в моей преданности Бинэ Гессерит?
Мохайем решила, что лучше сказать прямо:
– Ты проводишь чересчур много времени со своим отцом и слишком сильно стремишься ему угодить. Постоянно ищешь его одобрения.
Лицо принцессы недоверчиво вытянулось:
– Слишком много времени провожу с отцом? Вы говорите серьезно?
– Да. – Мохайем села на скамейку под деревом, в то время как возмущенная Ирулан осталась стоять.
Принцесса помолчала секунду, очевидно, собираясь с ответом.
– Я разрываюсь между всеми обязанностями – они тянут меня в разные стороны! Политический долг, сбор информации для Сестринства, поддержание авторитета Дома Коррино, а ведь еще необходимо думать и о будущем браке – присматривать наиболее выгодную партию.
– Сестринство должно принять участие в выборе мужа для тебя, – холодно произнесла Мохайем. – Мы изучим родословные кандидатов и сопоставим с нашим селекционным индексом.
Лицо Ирулан потемнело, но она взяла себя в руки и закрыла глаза – по-видимому, применяя успокаивающие приемы.
– Каждый день, каждую минуту я пытаюсь уделять равное внимание своим обязанностям сестры и обязанностям перед отцом и Империей! Естественно, иногда я могу сосредотачиваться на чем-то больше, на чем-то меньше. Взгляните на мое поведение за долгое время, и вы поймете, что баланс соблюдается.
– Возможно, если смотреть со стороны, то соблюдается. Но твоя преданность Сестринству должна быть абсолютной.
– Я так же верна Сестринству, как и вы.
– Это веские слова, близкие к дерзости. – Суровость Мохайем сменилась мягкой улыбкой. – Впрочем, ты хорошо сказала – надо проанализировать твое поведение в долгосрочном плане. Возможно, мне не придется посылать тревожный сигнал в Школу Матерей. На этот раз.

С дворцового крыльца Уэнсиция видела приближающуюся Ирулан. Рядом шагала преподобная мать – чуть пониже ростом. Они беседовали вполголоса, будто заговорщицы. Вскоре Мохайем оставила принцессу, свернув на другую дорожку, во внутренний двор, а Ирулан с дежурной улыбкой направилась к каменным ступеням, где стояла Уэнсиция.
– Что-то у этой старой ведьмы недовольный вид, – заметила та. – Очередное домашнее задание от Сестринства?
– Преподобная мать Мохайем никогда не выглядит довольной, – ответила Ирулан. – И кстати, я давно закончила обучение в школе.
Ирулан пыталась пройти мимо, но Уэнсиция увязалась следом:
– Тебе известно, что я интересуюсь Имперской армией. Я кое-что выяснила о твоем якобы женихе, изучила его послужной список. Хочешь узнать, что я поняла?
Удивленная Ирулан с пробудившимся интересом взглянула на младшую сестру:
– Я тоже смотрела его послужной список.
С раздражением в голосе Уэнсиция продолжала:
– Несмотря на скромное происхождение, Зенха весьма впечатляющая личность. У него есть шанс сделать блестящую карьеру, и необходимое для этого честолюбие – если ему дадут возможность себя проявить.
– Наверное, ты права. – Остановившись, Ирулан окинула взглядом огромный дворец, возвышающийся над ними. – Но ты зря интересуешься. Капитан Зенха и я никогда не поженимся.
– Он тебе не подходит? – Уэнсиция увидела ответ в глазах сестры – там мелькнуло сожаление.
– Мое мнение не имеет значения. Отец никогда этого не допустит. Как принцесса крови, я слишком ценный козырь, чтобы тратить его впустую на какого-то офицера из захолустного Дома. – В голосе Ирулан послышалось возмущение.
– Учитывая его навыки и потенциальное будущее, если он обзаведется нужными связями и поддержкой, этот офицер способен стать весьма значимой фигурой. Возможно, наш отец слишком пренебрежительно к нему отнесся. Моко Зенха будет замечательным мужем для кого-то.
Ирулан сразу поняла, что у сестры на уме:
– Для тебя?
Уэнсиция ухмыльнулась:
– Мне двадцать два, а по традиции третья императорская дочь выходит замуж за военачальника, тогда как первой – тебе – подбирают пару по политическим соображениям. А вторая дочь – в нашем случае Челис, – как правило, выходит за какого-нибудь богатого купца или администратора Картеля.
– Ох уж эти традиции! – Рассеянная улыбка Ирулан выдавала ее веселье. – Челис потеряет голову от любого расфуфыренного дворянина, который осыплет ее красивыми безделушками. – Она заметила кого-то в тени крыльца, и выражение ее глаз потеплело. – Пускай мне уже двадцать шесть, и отец не спешит отдавать меня замуж, но я могу и подождать.
Уэнсиция смотрела, как сестра поспешила навстречу красивому, сдержанному молодому человеку, который вышел ее сопровождать. Этот мужчина-компаньон по имени Арон дожидался Ирулан в главной приемной. Мускулистый, с широким приятным лицом, он на голову возвышался над принцессой, которая и сама была довольно высокой.
Уэнсиция знала, что он тщательно оберегает сестру, хотя его роль требовала держаться на заднем плане. Когда он повел Ирулан внутрь дворца, никто из них даже не оглянулся на Уэнсицию.
Чувствуя себя отвергнутой, Уэнсиция кое-как справилась с раздражением и досадой. Из пяти дочерей Коррино лишь Ирулан прошла полный курс обучения Бинэ Гессерит на Уаллахе IX – по секретной программе, в которую, как подозревала Уэнсиция, входили сексуальные техники и искусство соблазнения. Ни она, ни Челис, ни их младшая сестра Джосифа, не говоря уж о малышке Руги, не изучали ничего подобного – только обычную программу от местных преподавателей здесь, на Кайтэйне. Углубленная подготовка Бинэ Гессерит не считалась необходимой для остальных дочерей Коррино, но Уэнсиция жаждала знаний и жалела, что не имеет такой возможности. Она с головой уходила в самостоятельные занятия, пытаясь скомпенсировать это по мере сил.
В Школе Матерей было около сотни мужчин-эскортников, и за годы обучения Ирулан привязалась к одному из них. Вернувшись на Кайтэйн, она привезла Арона с собой, что едва не привело к скандалу; впрочем, кривотолки быстро утихли. Теперь он стал постоянным спутником принцессы – вполне общепринятая практика, хотя Ирулан не позволяла себе чересчур увлекаться. Если бы Уэнсиция захотела, она тоже могла бы выбрать себе фаворита из местного списка кандидатов, но пока не проявляла к этому интереса.
Держась позади в фойе дворца, Уэнсиция обдумывала способы расширить собственные возможности – она не желала быть всего лишь средней дочерью из пяти, второстепенной фигурой в Доме Коррино. Она любила сестер, но не могла не возмущаться тем, что отец выделяет Ирулан, а также ее несомненной важностью для Сестринства.
Уэнсиция преисполнилась решимости найти собственный путь. Она устала довольствоваться теми крохами, которые оставались после отца и Ирулан.
Ирулан привела Арона в свою личную столовую на поздний завтрак – яйца цесарки, острые зеленые колбаски и дыня. Ей нравилось ощущение силы, исходящей от спутника, и она иногда использовала его как «свежие уши» для своих идей.
Сидя за столом напротив Арона, она восхищалась его физической формой, высокими скулами, волевым подбородком и внимательными голубыми глазами. Он имел живой и проницательный ум. В Школе Матерей тщательно отбирали мужчин-сопровождающих.
Арон давно научился понимать настроение Ирулан; теперь он, очевидно, чувствовал, что принцесса чем-то озабочена, поэтому предлагал ей лишь свое общество – и ничего больше. Это стало одной из причин, по которым он ей нравился – Арон понимал, как и когда оставить ее в покое. Хотя Арон был надежным компаньоном, в котором принцесса нуждалась, она никогда не думала, что между ними может возникнуть любовь. В Бинэ Гессерит ее научили закрываться от таких эмоций. Она держала фаворита при себе не для этого.
Пока она ела, Арон говорил умиротворяющим тоном:
– Я благодарен за то, что могу служить вам, принцесса, и буду делать это до тех пор, пока продолжаю вас интересовать. – Его голос был искренним и хорошо поставленным, и Ирулан в который раз отметила признаки полученной компаньоном подготовки.
Принцесса ответила ему по-дружески:
– Ты по-прежнему интересуешь меня, Арон, и оберегаешь от назойливого внимания других мужчин – я не хочу на это отвлекаться.
Арон налил кофе и положил ей на блюдце меланжевое пирожное:
– В любом случае я хотел бы служить вам еще лучше.
Принцесса смотрела мимо него в широко распахнутое окно – на сады и поросшие зеленой травой холмы позади них. Несмотря на окружающую респектабельность и видимое спокойствие, Ирулан чувствовала, что надвигается шторм – и ветер дует сразу с нескольких направлений. Император, Сестринство, ожидания придворных, потребности сестер, даже тот офицер, который хотел жениться на ней по политическим мотивам.
Предложение Уэнсиции стать лучшей партией для капитана Зенхи, чтобы слепить из него важную фигуру и возвысить, нравилось ей все больше. В отличие от Челис Уэнсиция умна и даже коварна, что не может не вызывать тревогу. Что это – себялюбие или неприкрытая жажда власти?
Ирулан имела много общего со средней сестрой и хотела убедиться, что они союзницы – в противном случае Уэнсиция может стать опасным врагом. Ее обезоруживающе-милая внешность и вызывающая симпатию готовность к сотрудничеству – лишь фасад. И хотя Уэнсиция никак не могла повлиять на Ирулан, она прекрасно умела манипулировать другими – особенно Челис.
Ирулан же хотела жить своим умом и намеревалась всегда сохранять личное достоинство и гордость – во всех важных решениях, которые ей предстоит принимать.


Хитростью выигрывается гораздо больше битв, чем дубинкой.
    Поговорка Бинэ Гессерит
Выполняя особую заявку Императорского флота, галактический лайнер вышел на орбиту над Отаком. Когда огромный корабль завис над мятежной планетой, из его трюма выгрузилась оперативная группа капитана Зенхи: фрегаты, дредноуты, эсминцы и три больших десантных транспортника. Это выглядело так, будто лайнер Гильдии разрешился от бремени.
Военные корабли спускались в боевом порядке, держа бортовое оружие наготове. Зенха изучил сводки о новохристианских фанатиках, поэтому знал общую ситуацию: расположение населенных пунктов, основные очаги волнений, бессилие ничем не примечательной правящей семьи. Однако все это было лишь сухими данными из вторых рук. Уединившись во время перелета в личной каюте, капитан разработал план действий, но хотел лучше ознакомиться с обстановкой на местности, прежде чем отдавать какие-либо приказы.
Лайнер остался висеть на орбите, никак не вмешиваясь и не выгружая никаких челноков или торговых сухогрузов, которые как правило прибывали на Отак по расписанию. Гильдия очень принципиально, порой до нелепого, соблюдала нейтралитет во всех внутриимперских конфликтах.
Во время управляемого спуска на флагманском дредноуте Зенха сопоставлял то, что видит под собой на поверхности планеты, с материалами, изложенными в кратком досье. Столица – город под названием Лиджо – располагалась в стратегически важном месте на западном побережье, а к востоку и юго-востоку простиралась сельскохозяйственная равнина, усыпанная невероятным количеством мелких городков. Расширение в сторону севера ограничивал горный хребет, изрытый сотами многочисленных шахт, где добывали кристаллы. Далеко на востоке раскинулись густые леса – из листьев и коры местных деревьев производили редкие фармацевтические препараты. Поскольку Отак обладал значительными природными ресурсами, Император Шаддам не мог закрыть глаза на здешние беспорядки.
Малый Дом, правивший Отаком более века, недавно был свергнут фанатиками. В сводке указывалось, что эти дворяне покинули Лиджо и удалились в добровольное изгнание, укрывшись в семейном противоатомном убежище.
Несомненно, фанатики понимали, что Империя ответит суровым возмездием. Новохристиане запретили все межзвездные коммерческие операции, но нормальная торговля возобновится, как только Зенха выкорчует бунтовщиков с корнем. Когда его штурмовые отряды захватят мятежные города, он отправит специальное подразделение, чтобы отыскать и по возможности спасти правящую семью.
Оперативная группа продолжала спускаться, сохраняя радиомолчание – впрочем, когда они займут позиции, капитан Зенха собирался выступить с публичным заявлением. Согласно разработанному плану, он приказал десантным транспортникам приземлиться в трех ключевых точках вокруг Лиджо – у космопорта, в промышленно-складской зоне и в районе парков, разбитых правящей семьей.
Заместитель Зенхи, лейтенант Плиний, сидел рядом с командиром и просматривал результаты видеоконтроля по мере поступления.
– Пока что космопорт – единственный район, где выявлено что-то похожее на ПВО. – Высокий голос лейтенанта звучал почти по-женски – этаким грудным контральто.
Зенха и Плиний служили вместе почти два года, и капитан чувствовал тесную связь с этим стройным молодым человеком. Плиний вырос в бедной семье, но был весьма способным офицером и доказал, что достоин доверия командира, хотя зачастую не соблюдал требования к внешнему виду. Вот и сейчас его густые светлые волосы выбивались из-под офицерской фуражки.
– Сосредоточьте основную огневую мощь на этом районе, – велел Зенха. – Нейтрализуйте эти оборонительные батареи, прежде чем они станут проблемой.
– О, они не доставят нам неприятностей, сэр. – Плиний отдал приказ, и звено штурмовиков изменило курс, приближаясь к космопорту. Когда корабли открыли огонь на подавление по укреплениям повстанцев, оборонительные батареи Лиджо ответили лишь вялым фырканьем, практически не причинив ущерба.
Когда оборона космопорта была нейтрализована, корабль Зенхи приземлился неподалеку от столицы. Два десантных транспортника уже сели и разгружались. Пока флагман заходил на посадку, Зенха с удовольствием наблюдал, как его солдаты, бронетранспортеры и самоходные орудия устремляются наводить порядок в Лиджо. Это должно стать очень эффективной и жестокой операцией. Император Шаддам будет впечатлен.
Как командир, Зенха гордился своими бойцами, хотя не отказался бы и от одного-двух легионов сардаукаров – для внушения большего благоговения и страха. Тем не менее, он рассчитывал на легкую победу. Император не ставил перед ним особо сложных задач, и капитан надеялся, что быстрый успех здесь откроет ему путь к женитьбе на принцессе крови – это гораздо важнее для его карьеры и продвижения семьи, чем официальное повышение в звании.
В течение последних пяти лет Зенха в качестве офицера имперского флота участвовал исключительно в оборонительных мероприятиях, не позволяющих убийцам-одиночкам или террористическим ячейкам угрожать клану Коррино. А еще раньше он служил младшим офицером в штурмовых отрядах на неспокойных планетах, устраняя зачинщиков до того, как волнения становились слишком сильными. В каждом из этих превентивных ударов по крайней мере несколько сардаукаров выполняли главную роль, а отряды Зенхи после них приступали к зачистке. Капитан знал основной принцип Шаддама – нулевая терпимость по отношению к террористам, пленных не брать – и понимал, что это обеспечивает безопасность Империи. Однако этот штурм отличался от предыдущих – он был проверкой его способностей. Зенха руководил операцией без поддержки сардаукаров, но в разведывательных сводках говорилось, что количество фанатиков – всего несколько сотен. Ему не понадобятся элитные войска Императора.
Координируя оперативную группу по защищенной связи, дредноут Зенха опустился вблизи от города, в то время как остальные бойцы уже окружали Лиджо. Повстанцы захватили здание капитолия, свергли – а возможно, и убили – правящую семью, но капитан хотел получить более подробную информацию, прежде чем затягивать петлю.
Решив действовать осмотрительно, Зенха сперва отправил в город небольшие разведывательные группы в штатском, возглавляемые офицерами с опытом проникновения в тыл врага – для предварительной рекогносцировки. Судя по всему, новохристиане не собирались покидать Лиджо.
После посадки флагмана и развертывания командного пункта Зенха начал получать видеоотчеты от наземных оперативников. Неуправляемые религиозные фанатики захватили правительственные здания в центре города. Их охранники в наскоро пошитой униформе с ярко выраженной новохристианской символикой патрулировали входы в состоянии повышенной боевой готовности. Зенха не удивился, увидев, что имперские гербы сбиты с фасадов, а статуи Шаддама обезображены. Его куда больше встревожили сообщения разведгрупп, что обычные граждане тоже ведут себя дерзко и плюют на разбитые статуи, проходя мимо. Многие выкрикивают проклятия в адрес Империи.
Зенха понял, что подрывные настроения бродят не только среди экстремистов – они распространились и на толпу. Возможно, будет не так-то просто устранить кучку смутьянов и вернуть Отак под власть Империи.
– Бронетранспортеры выгружены, сэр – все бойцы готовы выдвинуться в центр города, – доложил Плиний. – Они ждут вашего сигнала.
Зенха беспокойно расхаживал по командному пункту:
– Оставьте половину наших сил в резерве и держите их по периметру Лиджо – на случай, если понадобится вторая волна. Скажите остальным, чтобы приготовились к молниеносной атаке. Я намерен сделать это быстро и жестко.
Плиний разослал приказы подразделениям, выводя войска и технику на позиции. Бойцы двинулись к центру города с разных направлений – часть пути используя наземную технику, а далее пешим порядком. Они не встречали особого сопротивления, пока прочесывали местность – не более чем символический огонь из ручного оружия, который вскоре сошел на нет. Мятежники и недовольные граждане растворились в закоулках, открыв прямой путь к капитолию. На многочисленных зданиях виднелись свеженарисованные новохристианские символы.
Наблюдая за легкостью и скоростью продвижения своих войск, Зенха ощущал возбуждение, смешанное с тревогой. Он отдал приказ бойцам, ожидающим по периметру, готовиться к второй волне – а первоначальная штурмовая группа из четырехсот солдат уже приближалась к капитолию. Они разбились на небольшие отряды и вошли в правительственные здания. Встретив там некоторое сопротивление, взяли пленных и вывели их на улицу.
Однако в большинстве правительственных зданий повстанцев вообще не оказалось – несмотря на то, что воздушная разведка явно показывала их присутствие.
– Где же они прячутся, сэр? – недоуменно спросил Плиний.
Зенха включил связь с полевым командиром передовой группы:
– Найдите лидера повстанцев и организуйте мне переговоры с ним. Как там его? Кварт. – Капитан помолчал, а затем добавил с улыбкой: – Да, нам нужно выяснить местонахождение свергнутой благородной семьи и спасти их из изгнания.
– Мы сможем найти их позже, сэр, после того, как разберемся с основной угрозой, – нахмурился лейтенант Плиний. – Если вы снизойдете до переговоров с главарем – разве это не придаст ему чрезмерной важности? Своими действиями он поставил себя вне закона, и должен быть казнен.
– Интуиция мне подсказывает, что он не упустит шанса выступить перед имперской аудиторией – и такое приглашение может выманить его из норы. А интуиция еще ни разу меня не подводила. Пусть наша передовая команда объявит это по громкой связи, чтобы все слышали. А затем идите туда сами, найдите ублюдка и назначьте встречу.
Плиний отбыл к центру города на мотоцикле, в сопровождении бронемашины. Полчаса спустя голос заместителя раздался в командном пункте:
– Мы определили местонахождение Кварта, сэр, хотя я не встречался с ним лично. Он забаррикадировался в бывшем здании парламента – без всякой надежды на спасение. Я потребовал, чтобы он в качестве жеста доброй воли отпустил всех заложников. – Плиний запнулся. – Он ответил, что мы можем получить пепел от сожженных тел предыдущих правителей, если пожелаем.
У капитана екнуло сердце:
– Правящей семьи? Но наша разведка сообщала, что они в безопасности в изгнании.
– Кварт утверждает, что все благородное семейство убито, и даже маленькие дети. Возможно, и лжет, но похоже, он говорит об этом с гордостью.
Зенха глубоко вздохнул:
– Это существенный пробел в сведениях, которые нам предоставили. – Капитан помрачнел. – И это также многое говорит о личности Кварта. Я не вижу смысла иметь дело с таким человеком.
– Этот человек все равно отказывается с вами разговаривать, – заметил Плиний. – Он заявил, что вы слишком нечисты для него, и что все имперцы его недостойны.
Зенха вновь вздохнул:
– Возвращайтесь в командный пункт, лейтенант. Вижу, переговоров не будет. Я отправлю вторую волну войск в центр города для полномасштабного штурма.
Ожидая возвращения своего адъютанта, капитан направил штурмовые группы в район капитолия для полной зачистки. Но когда бойцы атаковали правительственные здания, они не обнаружили там и следа повстанцев.
Прочесав пустые строения, разведчики нашли сеть подземных ходов.
– Как крысы в канализации, – с досадой пробормотал Зенха. – Потребуется более тщательный штурм, чем я ожидал.
Когда Плиний вернулся, капитан провел с ним краткое совещание. А затем, взглянув на экран, встревоженно вздрогнул, увидев показания датчиков, которые у разведчиков были с собой.
– В здании капитолия повышен радиоактивный фон? Эта благородная семья хранила свои ядерные арсеналы прямо там? В центре города?
Внезапно на открытом канале связи послышался новый голос:
– Я, Кварт, предпочту сгореть в лучах славы, чем прозябать в тени имперской коррупции! – Главарь бунтовщиков сделал паузу – будто для того, чтобы до всех дошел смысл его слов. – На этом все.
– Проклятье! – Кровь Зенхи заледенела в жилах. – Он захватил контроль над атомным оружием! И заманил нас в центр города. – Капитан нажал на кнопку связи, переключаясь на общевойсковую частоту. – Приказ к отступлению! Это ловушка. Всему личному составу немедленно вернуться на корабли!
Оглядев окрестности командного пункта, Плиний выкрикнул приказы их собственной небольшой группе:
– Всем вернуться на дредноут! Бойцам подняться на борт флагмана! – Он впился взглядом в Зенху: – Капитан, мы обязаны обеспечить вашу безопасность.
Зенха сопротивлялся, пока младший офицер тащил его за руку в корабль. Солдаты с криками грузились на флагман. Вторая волна с периметра отступала в идеальном порядке.
– Поднимайтесь на борт транспортников! Взлетайте, как только весь личный состав будет на месте!
Основная штурмовая группа спешила из центра города, но сильно отставала от других бойцов. Зенха приказал одному из транспортников дожидаться их на земле. Несмотря на толкотню, командующий флотом был поднят на борт флагмана его командой. Прежде, чем он добрался до мостика, дредноут оторвался от земли.
Лидер новохристиан не произнес больше ни слова, но его угрозу слышал весь город.
– Он действительно готов применить ядерное оружие, сэр? – спросил раскрасневшийся Плиний, когда офицеры наконец добрались до мостика. – Это не имеет никакого стратегического смысла.
– Лидеры фанатиков не обременяют себя дружбой с логикой – вот поэтому их и называют фанатиками. – Зенха чувствовал, как в воздухе нарастает напряжение, глядя на жуткую пустоту в центре города. Он продолжал выкрикивать вынужденные приказы: – Всем десантным кораблям! Стартуйте как можно скорее!
Три больших транспортника были заполнены лишь наполовину, ожидая отступающую штурмовую группу. Флагман набрал высоту, бросив развернутый наземный командный пункт неподалеку от космопорта. Все больше кораблей взмывало в воздух, но основная часть продолжала принимать на борт бойцов по периметру.
Внезапно небо над Лиджо озарилось ослепительно-белым светом. Через несколько секунд, хотя флагман находился уже в нескольких километрах и быстро поднимался, взрывная волна ударила в борт – Зенху отбросило, он покатился по палубе. Капитан инстинктивно прикрыл глаза рукой, защищаясь от атомной вспышки. Он взвыл от горя и растерянности, глядя, как все присутствующие на мостике разлетаются, словно листья на ветру. Он вывихнул голеностоп, зацепившись ногой за прикрученный к палубе стул, но от потрясения и ужаса не чувствовал боли. Другой офицер помог ему подняться, и все они уставились на экран – теперь уже затемненный фильтром.
Голос Плиния звучал еще тоньше, чем обычно:
– Капитан, несмотря на ваш приказ оставить на земле только один десантный корабль, остальные не успели взлететь вовремя. Весь личный состав основной оперативной группы, предположительно, погиб.
Волны яростного пламени прокатились через Лиджо – из центра города в небо поднимался огромный столб дыма и пепла. Когда фильтры справились с изображением и заблокировали слепящий свет, Зенха увидел весь масштаб катастрофы.
– Они стерли с лица планеты собственную столицу, вместо того чтобы сдаться! Со всеми жителями!
Левая щиколотка пульсировала болью. Доковыляв до командирского кресла, Зенха рухнул в него. Голова кружилась. В разведывательной сводке, полученной от Императора, не содержалось никакой информации о захваченном атомном оружии и степени фанатизма этой кучки раскольников.
– Доложить по форме! – рявкнул капитан. – Мне нужны доклады с оценкой понесенных потерь.
Цифры поступали мучительно медленно. Большинство кораблей штурмового отряда попало под ударную волну. Из четырех тысяч бойцов, которые высадились с капитаном, на Кайтэйн смогут вернуться лишь двести сорок восемь – почти все находились на борту флагмана. Ни одному другому крупному кораблю не удалось спастись.
После мученической смерти Кварта и уничтожения Лиджо гневные искры восстания – как спланировано заранее? – вспыхнут в других городах по всему Отаку, но в данный момент капитан ничего не мог сделать, чтобы их подавить. У него нет ни достаточного количества бойцов, ни технических средств. Его оперативная группа разгромлена.
Он не мог представить себе худшего исхода. Его карьера была разрушена, как и город внизу, репутация пошла прахом, а тысячи жизней потеряны. Его солдаты, бойцы, которых он так любил!
Как же вышло, что его отправили сюда таким ужасно неподготовленным? Он изучил каждую мелочь в досье, но оно оказалось неполным – более того, преступно неполным! – и ему не предоставили достаточной поддержки в этой миссии. Если бы ему дали хотя бы одно подразделение сардаукаров или более четкие сведения об этом повстанческом движении…
Зенха понимал, что все это звучит как попытка оправдаться. Он командир. Он капитан флота. Вся вина ляжет на его плечи, и это сокрушительный удар.


Некоторые воспоминания живут дольше, чем сам человек, а последствия важных поступков могут проявляться на протяжении столетий.
    Преподобная мать Рамалло,
    ситч Табр
Когда Чани после нападения на комбайн Харконненов вернулась в родную пещерную общину, ее тут же встретили знакомые домашние запахи: густой мускусный дух человеческих тел, резкая с горчинкой нота корицы, устоявшиеся ароматы химических производных от меланжа, перерабатываемого в пластик, ткань и даже взрывчатку. Конструкция ситча обеспечивала приток свежего воздуха, но влагонепроницаемые двери удерживали его внутри. Атмосфера сильно отличалась от той, что царила в продуваемой всеми ветрами пустыне, однако внутренняя среда жилищ по-своему успокаивала, даже когда становилась совсем затхлой.
В данный момент, после известий о состоянии матери, Чани не помешало бы успокоиться. Но у нее не было на это времени.
Она слышала вокруг гул голосов: Джемис и Хоуро хвастались своими подвигами; женщины-ткачихи пели традиционные песни дзенсунни; старик перебирал струны инструмента, купленного на арракинском базаре, хотя ему и в голову не пришло бы потратить деньги на уроки игры.
Не тратя времени на разговоры с другими жителями общины, Чани направилась прямиком в жилые помещения своих родителей. Грубые каменные стены были украшены ткаными драпировками. На низком столике стоял дорогой вычурный кофейный сервиз, который Лайет-Кайнс получил в дар от торговца антиквариатом.
Старая преподобная мать ситча дежурила внутри грота возле кровати. Когда Чани вошла, Рамалло выпрямилась, сидя на подушке на полу. На ее лице застыло озабоченное выражение. Мать Чани спала глубоким сном на низкой кровати. Очевидно, движение Рамалло ее потревожило – она вздрогнула от боли во всем теле. В ярко-голубых глазах старой преподобной матери мелькнула печаль, когда она взглянула на больную, а затем вновь на Чани.
– Мы сделали все, что в наших силах, чтобы устроить ее поудобнее. Сейчас она спит.
– Но разве она отдыхает? – Чани чувствовала сильный аромат трав и благовоний, из чайной чашки с настойкой, стоящей рядом с кроватью, доносился острый химический запах.
– Скоро отдохнет, – сказала Рамалло, и Чани кивнула.
Фарула была на несколько десятков лет моложе преподобной матери ситча, но выглядела такой измученной, что казалась гораздо старше. Ее щеки ввалились, а челюсть отвисла – будто из женщины выкачали всю жизненную энергию и молодость.
В возрасте Чани мать слыла сногсшибательной красавицей. Ее голографический снимок до сих пор украшал помещение, поскольку отец с благоговением хранил его. Будучи молодой женщиной, Фарула привлекала множество мужчин, флиртуя и соблазняя их дерзким поведением, но никогда не теряла голову и принимала мудрые решения. Лайет был одним из этих поклонников, как и настоящий отец Хоуро, Уоррик – и оба они каждый в свое время взяли ее в жены.
Теперь у Фарулы оставалось совсем мало времени.
Чани в смятении смотрела на мать, думая о болезни, которая распространялась внутри нее подобно вторгшейся армии, несмотря на все целебные травы и сильнодействующий меланж в рационе. Специя не могла помочь от всех напастей. Фарула была еще молода, но изнуряющая болезнь не спрашивает возраста.
Старая Рамалло пробормотала благословение и вышла из грота, задернув за собой тканую занавеску в дверном проеме, чтобы обеспечить им уединение. Чани ничего не говорила, а просто смотрела, как спит Фарула, не желая беспокоить мать – чтобы не вернулась пронизывающая ее до костей боль. Но девушке хотелось провести каждое возможное мгновение рядом с этой женщиной, которая родила ее, воспитала и научила быть свободной – пока другие учили ее быть бойцом.
Опустившись коленями на подушку рядом с матерью, Чани нежно погладила ее лоб, откинув ломкую прядь. Когда-то Фарула обладала густыми волосами цвета воронова крыла, но теперь они заметно поредели. Глядя на запавшие щеки, высохшие губы и тени вокруг страдальчески закрытых глаз, Чани все равно представляла мать красивой. Она могла понять, почему отец и его лучший друг вызвались участвовать в той гонке на песчаном черве через пустыню – лишь для того, чтобы завоевать ее руку…
Словно почуяв присутствие дочери, Фарула пошевелилась – ее веки дрогнули и глаза распахнулись. Несколько долгих секунд она смотрела в пустоту, прежде чем сфокусировать взгляд на Чани. Сухие губы тронула улыбка, и выражение лица стало не таким болезненным.
– Ах, доченька, ты не сон. Ты действительно здесь.
Чани сжала руку матери, однако ответное пожатие было слабым.
– Я не сон, мама. Я здесь, с тобой.
– Ты всегда со мной, детка… как и я всегда буду с тобой. Помни об этом, когда меня не станет. – Хрупкая рука матери сильнее сдавила ее ладонь.
– Давай думать о сегодняшнем дне, – сказала Чани, не желая обсуждать неминуемую смерть Фарулы. Мать приподнялась на кровати, и девушка помогла ей сесть. Высохшее тело казалось пустым мешком с гремящими костями и почти ничего не весило. Чани подложила подушки матери под спину.
– Подай мне чай. – Фарула ткнула пальцем в сторону чашки с лекарством возле кровати. – От него я чувствую себя лучше. Мой собственный рецепт из трав…
Чани поднесла чашку к ее губам, и мать смогла сделать лишь маленький глоток – все, на что у нее хватило сил. Но Фарула с облегчением вздохнула:
– Я была лучшей травницей в ситче Табр долгие годы. Я записывала все свои открытия, все свои смеси. – Ее голос стал более напористым: – Они не помогли справиться с этой проклятой болезнью, но я хочу передать свои знания другим.
– Мы позаботимся о том, чтобы у каждого был доступ к твоим записям, – прошептала Чани. – Твои знания станут общим достоянием.
Ее отец придерживался научного подхода, документируя фармацевтические свойства различных трав, кореньев и цветов, которые Фарула использовала для лечения болезней, а Чани и другие молодые фрименские женщины распространяли полученные знания.
Чани услышала шорох дверных занавесок и обернулась – к ним приближался Лайет-Кайнс. Лежащая на смертном одре Фарула тоже заметила его, и ее лицо просветлело.
– Ах, это ты, любовь моя! – выдохнула она тихим хриплым голосом. – Если вы с Чани оба возле моей постели – вероятно, моя смерть близка.
Лайет помрачнел:
– Гони от себя эти мысли! Фримены знают, что самое главное – никогда не терять надежды!
Фарула тихо усмехнулась:
– А еще фримены знают, когда стоит быть реалистами.
Лайет подтянул к себе подушку и сел рядом с Чани. С любовью и заботой взглянув на жену, он прошептал:
– Как она?
– Отдыхает. Надеюсь, чай придал ей сил.
Лайет взял Фарулу за другую руку, поскольку Чани не желала разжимать свою.
– Ты всегда была красавицей, дорогая, – такой и осталась.
– Если все, что ты собираешься сказать, это комплименты, то с таким же успехом можешь петь мантры дзенсунни, – улыбнулась Фарула.
Несмотря на свою очевидную боль и горе, Лайет-Кайнс ответил ей улыбкой:
– Спою, если ты захочешь.
– Не надо, дорогой. Я знаю, какой из тебя певец.
Посерьезнев, Лайет произнес:
– Послушай, мы должны использовать любую возможность, чтобы поставить тебя на ноги. У меня есть кое-какие накопления в имперских соляриях, я мог бы найти доктора школы Сукк в Арракине. Вдруг он сможет подобрать какое-нибудь чудодейственное лечение.
Лицо Фарулы стало более напряженным:
– Инопланетная медицина не для меня. Не надо испытывать на мне чудеса науки, любимый. Лечиться в гнезде Харконненов для меня подобно яду.
Чани знала, что за последний год, пока здоровье Фарулы ухудшалось, они многократно это обсуждали. Теперь Лайет сказал:
– Наука – это то, что может изменить лицо Арракиса. С помощью науки мы строим ветроуловители и храним воду в наших огромных резервуарах, ухаживаем за плантациями, терраформируем пустыню. Ты ведь тоже веришь в нашу мечту, любовь моя! – Он крепче сжал ее руку. – Почему же ты не доверяешь науке сейчас, когда это может спасти твою жизнь?
Фарула устало закрыла глаза:
– Потому что я понимаю то, чего не хочешь понять ты, дорогой муж. Я знаю, что у меня внутри. Я умираю и приняла это. И ты тоже должен принять. – Она вновь открыла глаза и повернулась к Чани. – А ты, дочь, должна помочь ему с этим справиться.
– Она не хочет ехать в Арракин, – донесся твердый голос от двери. – Если ее спасут наши враги – можно ли считать это спасением? – Хоуро шагнул в комнату. – Я поддержу тебя, мама, что бы ты ни решила.
– А, Лайет-Чи! – улыбнулась Фарула. – Теперь мы все вместе.
Чани заметила, что брат вздрогнул, когда мать назвала его этим именем, но затем раздраженное выражение его лица сменилось отчаянием и любовью.
– Я хочу убедиться, что мы испробовали все, – сказал Лайет-Кайнс.
– Она не желает пользоваться имперской медициной, – настойчиво повторил Хоуро.
– Вы все здесь… – слабо произнесла Фарула. – Не ссорьтесь. Дайте мне запомнить вас дружными.
Чани коснулась рукояти своего крисножа, взглянула на сводного брата, на отца, затем выпустила ладонь матери.
Хоуро устроился на подушке по другую сторону от Чани, и все трое замерли у постели Фарулы в предсмертном дозоре.
Похороны представляли собой мрачную процессию в сумерках, когда небо стало пурпурным, а в узком скалистом ущелье залегли густые тени.
Тело Фарулы уже отправили в погребальный перегонный куб, а ее драгоценную воду выпарили для племени.
Чани и ее брат шагали рядом впереди группы, а отец сразу за ними. Все трое несли на спинах тяжелые канистры, направляясь к наглухо закрытой пещере в глубине каньона.
Эхо жутких песнопений на языке чакобса металось среди высоких стен. Все племя оплакивало потерю своей уважаемой подруги и травницы. И мужчины, и женщины сопровождали тех, кто нес воду, из которой состояла мать Чани, хотя она так долго чахла, что под конец от нее почти ничего не осталось.
Хоуро держался сурово и отстраненно, но Чани знала, что молодой человек скорбит по-своему, как и ее отец. Она боролась с собственными эмоциями. Фарула хотела, чтобы Чани стала хорошей женой для какого-нибудь фримена и верной его помощницей, продолжила изучать травы, понимала песни женщин, история и культура в которых передавалась из поколения в поколение. Чани и впрямь умела все это, но она также распробовала накал давней борьбы фрименов за выживание и процветание, и поклялась продолжать эту борьбу. Чани хотелось стать чем-то большим, нежели просто одной из многих – и мать понимала ее и любила за это.
Процессия достигла тупика в ущелье, и Стилгар открыл замаскированную дверь со спокойным уважением – не только к Фаруле, но и к содержимому грота. Неся канистры с водой Фарулы, Чани, Хоуро и Лайет вошли первыми. Стилгар активировал светошары, и стало видно большую цистерну, облицованную полимером.
Священная и бережно хранимая, вода в резервуаре была невообразимым сокровищем, один вид которого наполнял каждого фримена благоговением. Ее количество представлялось неисчислимым – жидкое богатство, недоступное воображению. Тем не менее, каждую каплю тщательно взвешивали и учитывали.
Стилгар повысил голос, когда люди собрались вокруг:
– Фарула была женщиной нашего племени, искусной травницей, и обладала массой других достоинств. От любимых мужчин она родила двоих детей. Она усердно трудилась на благо ситча, и все мы уважали ее за добрый нрав, мягкость, мудрость и готовность помогать другим. Пусть же ее вода останется с нами и продолжит течь. – Он кивнул Чани. Та сняла с плеч канистру и шагнула к заборной трубе цистерны.
– Я очень любила свою мать, – сказала Чани, и у нее перехватило горло, когда она вспомнила разные истории, которые можно рассказать: например, как Фарула учила ее ткать узоры на меланжевом полотне или играть древнюю мелодию на латунно-костяной флейте. Она вспомнила, как Фарула учила ее женским хитростям, когда у нее впервые начались месячные, а затем спокойно объясняла про удовольствие, которое мужчины и женщины получают, когда их тела сливаются в единое целое во время занятий любовью. Чани уже слышала подобные объяснения от других юных фрименов и старалась изо всех сил не показать смущения, позволив матери довести эту наставительную родительскую лекцию до конца.
Но ни одна из этих историй не вырвалась из уст девушки сейчас, пока остальное племя ждало и наблюдало. Наконец, после долгой паузы, Чани продолжила:
– Она просто была моей матерью – и это понятие включает в себя множество историй.
Чани открыла канистру и вылила содержимое во впускную трубу, ведущую в цистерну.
Теперь вперед выступил Хоуро:
– Фарула была моей матерью, и она умела мечтать. Однажды она выхаживала меня после того, как я наелся ядовитых ягод, которые нарвал в кустах. Они вызвали у меня нарыв во рту и ужасные судороги, но она знала нужные травы, чтобы облегчить мои страдания. Самым страшным в моем отравлении было то, что я потратил впустую очень много воды своего тела.
Кто-то из фрименов усмехнулся. Но брат стал еще серьезнее:
– Она поведала мне замечательные истории о моем настоящем отце, Уоррике. – Услышав это, Лайет-Кайнс прикрыл глаза и смущенно потупился. – Она говорила, как мой отец завоевал ее руку, победив Лайета в состязании. И рассказывала, как сильно любила моего отца – даже после того, как он вернулся в ситч покалеченным, оставив половину тела в песчаной буре. И как он умер… следуя собственным понятиям и выпив Воду Жизни.
Фримены зашептались, и Чани разозлилась на брата – к чему все эти болезненные воспоминания? Да, это правдивые истории об их матери, но выплескивая все эти истины сейчас, Хоуро превозносит своего настоящего отца и делает больно ее отцу.
Под конец своей речи Хоуро повторил:
– Она была моей матерью.
И вылил воду во впускную трубу.
Теперь все взоры обратились к Лайет-Кайнсу. Хотя этому человеку доводилось выступать на имперских советах и стоять перед троном Императора, а также вести дела с бароном Харконненом и графом Фенрингом, теперь он выглядел раздавленным и, казалось, уменьшился в росте.
Он вышел вперед, держа в руках последнюю канистру с водой из тела Фарулы.
– Фарула была моей женой, – сказал Лайет-Кайнс. – Единственной желанной для меня женщиной и единственной желанной женщиной для Уоррика. – Он взглянул на пасынка – с любовью и терпением, а не с обидой. – Мы были готовы ради нее на что угодно, и она устроила нам соревнование. Мы с Уорриком помчались верхом на песчаных червях через пустыню – туда, где она ждала нас в дальней пещере. Тот, кто добрался бы первым – завоевал бы ее руку.
Слова застревали у него в горле, и он несколько раз глубоко вздохнул.
– Уоррик победил меня, и они поженились. У них родился сын – Лайет-Чи. – Он намеренно не назвал юношу по фрименскому имени. – Но мы с Уорриком остались лучшими друзьями. Мы вместе доставляли плату Гильдии. Однажды мы отправились в полярные регионы, чтобы передать меланж через тамошних контрабандистов, но в пути нас застигла песчаная буря – мы были беззащитны и обречены на гибель. Но мы нашли крошечное укрытие. – Лайет закрыл глаза, погрузившись в воспоминания. – Оно могло вместить лишь одного из нас. И мы с Уорриком бросили жребий. В тот раз победил я…
В гроте повисла полная тишина, если не считать капанья воды. Фримены застыли на месте.
– И после его смерти Фарула приняла меня как своего нового мужа, своего второго избранника. Но для меня она была первой любовью, и я души в ней не чаял, и то же чувствую к нашей дочери. – Он поднял канистру и раскупорил ее герметичный носик. – Фарула была моей женой, – повторил он, пристально глядя на емкость с водой, будто та прилипла к его руке и он не мог ее выпустить.
Чани видела, как он дрожит. Отец прошептал так, чтобы слышала только она:
– Это выше моих сил. Это слишком бесповоротно.
Она шагнула ближе, чтобы взять емкость из его рук.
– В тебе говорит твоя имперская сторона, отец. Это земля фрименов, и так нужно для фрименов. Последним желанием матери было, чтобы ее вода принесла пользу племени. Ты это знаешь.
Пальцы Лайета еще крепче вцепились в канистру, но затем он все же передал ее Чани.
Она вылила воду в цистерну, и остальные участники похоронной процессии вздохнули с облегчением.
Стилгар объявил:
– Из тела Фарулы получено двадцать восемь литров и девять драхм воды для племени!
Вперед вышел хранитель воды и предложил Лайету горсть металлических колец в качестве компенсации за драгоценную влагу, но тот лишь покачал головой:
– Положите это в сокровищницу ситча. У меня остались дорогие воспоминания о Фаруле – это богатство, достаточное для любого мужчины.
Удрученный, он повернулся и пошел прочь сквозь толпу других фрименов – так, словно они были неодушевленными предметами.


Давным-давно один харизматичный лидер Старой Земли заметил, что жизнь несправедлива.
Он оказался прав, и его убили в молодом возрасте.
    Исследование Истории человечества.
    Закодированный файл из Имперских архивов
Ей это казалось несправедливым.
Уэнсиция знала, что куда лучше подходит на роль наследной принцессы, ах если бы ей посчастливилось родиться первой! Однако злая судьба распорядилась иначе: она лишь третья из пяти дочерей Шаддама, незаметная по большому счету фигура, и ее ожидает ничем не примечательное будущее, независимо от амбиций и способностей. По значимости она уступала даже глупой Челис, которая через несколько минут должна прибыть с «веселым визитом» в личную смотровую ложу Уэнсиции на открытом воздухе.
Впрочем, Уэнсиция имела некоторое влияние на свою слабохарактерную сестру, которая была на два года старше, но сильно уступала по интеллекту, зрелости и мотивации. Челис отличалась упрямством и зачастую без нужды отстаивала собственную независимость – Уэнсиции приходилось обращаться с ней бережно и терпеливо.
Ожидая прихода сестры, Уэнсиция сидела за столиком с легкими закусками – перед ней открывался вид на покрытое травой поле для игры в глоубол, где вот-вот должен был начаться матч. Зрительские трибуны уже заполнились, и толпа нарядных болельщиков надрывала глотки. Челис любила такие дурацкие развлечения.
Игроки сидели верхом на грузных, но проворных животных – нарах, нетерпеливо топтавшихся на месте. Каждый из благородных участников был одет в цвета своего Дома с соответствующей символикой. В руках игроки держали длинные клюшки – для ударов по маленькому яркому светошару. Сейчас этот красный мяч парил перед арбитром в форме, который готовился выбросить его на поле. Животные хрюкали и фыркали, сверкая смертоносными бивнями.
Уэнсиция переоделась в малиновую блузку – разогревшись после интенсивной тренировки и все еще чувствуя ломоту в мышцах. Она поддерживала себя в хорошей форме и была более спортивной, чем любая из ее сестер. Ирулан тоже выглядела подтянутой, но свое крепкое здоровье заполучила от природы, без каких-либо усилий. Уэнсиция покачала головой, укоряя себя за недовольство по этому поводу – сестра ведь не виновата, что ей так повезло. Она действительно любила Ирулан и остальных сестер, независимо от того, как сильно они ее раздражали – каждая на свой манер.
Снаружи личной зрительской ложи слуги поприветствовали Челис и сопроводили к столу. Уэнсиция улыбнулась и жестом пригласила сестру занять место по другую сторону – так, чтобы они обе могли смотреть матч.
Как всегда, Челис нарядилась вычурно – в длинное черное платье с кружевным воротником. Шею ее украшало дорогое рубиновое ожерелье, руки – подобранные к нему в тон браслеты и кольца. Каштановые волосы были уложены в сложный пучок, на котором сверкал драгоценный камень.
Уэнсиция похвалила ее внешний вид, но затем добавила как бы невзначай:
– Это просто спортивное мероприятие. А ты выглядишь так, словно ожидаешь чего-то большего.
– А ты так одета, потому что ожидаешь чего-то меньшего? – усмехнулась Челис, довольная своим остроумным ответом. Уэнсиция спустила ей это с рук, дабы не портить сестре настроение. – Никогда не знаешь, в какой момент очаровательный поклонник может увидеть тебя на людях, – пояснила Челис. Затем с шелестом подобрала подол и уселась за маленький столик.
Уэнсиция сохраняла любезное выражение лица, хотя ее одолевали мрачные мысли. Лучшую партию для сестры будут выбирать Шаддам и его ключевые советники; это не станет результатом случайной встречи на светском рауте.
– Ты довольно давно присматриваешь себе мужа, дорогая сестрица. Уже нашла своего прекрасного принца?
Челис ответила лукавой улыбкой:
– Возможно!
Уэнсиция понимала, что все это самообман.
– Не хочешь сказать мне, кто он такой?
– Ну, есть один богатый торговец драгоценностями, который мне нравится. – Челис приподняла руку, демонстрируя кольца и браслеты. – Он восхитился ими, когда увидел их на мне. Он так хорошо разбирается в камнях, что мог бы назвать планету, на которой добыт каждый из них. Он гладил мою руку, когда попросил рассмотреть их поближе, а затем даже опознал мастера-ювелира, который их сделал! Кто знает, вдруг он говорил правду? – Челис хихикнула, затем понизила голос: – Но мне кажется, что он в основном смотрел на меня!
На поле ввели в игру светящийся мяч – он парил в метре над травой, разбрызгивая блики во все стороны. Верховые игроки выстроились в линию, разворачивая тяжело топочущих животных. Теперь мяч засветился зеленым, и всадники пришпорили своих скакунов. Первый игрок, наклонившись в седле, дотянулся до мяча и ударил по нему клюшкой, пытаясь направить к одним из четырех ворот вокруг поля.
Челис взвизгнула от восторга, когда в первого игрока врезался игрок-соперник на своем наре, а изогнутый клык животного рассек его седельные ремни. Толпа недовольно взревела, когда игрок рухнул на землю, едва успев активировать персональный щит, и откатился в сторону от копыт.
Уэнсиция спокойно вернулась к разговору:
– Я видела, как ты строишь глазки президенту Картеля Франкосу Ару, хотя он вдвое старше тебя. Всякий раз, когда он появляется, ты стараешься держаться поближе к нему и болтаешь глупости.
– Вовсе нет! – Челис вновь хихикнула. – Ну, я имею в виду, что это не глупости, а увлекательные беседы! И он очень красив.
Уэнсиция указала на трибуны справа:
– По-моему, он сегодня присутствует. Вон там!
– Да? Я не заметила. – Разумеется, это была ложь, и Челис поспешила сменить тему. – Тот флотский капитан Зенха тоже красив. Как ты думаешь, Ирулан полюбит его?
– Отец никогда не позволит ему взять в жены Ирулан! – ответила Уэнсиция слишком резко. В глубине души она считала, что Император чересчур долго мурыжит старшую принцессу, преследуя свои собственные цели. – Возможно, в итоге Зенха будет доступен для тебя.
На лице Челис появилось недовольное выражение:
– Военный? Для меня? Ты думаешь, я мечтаю о гарнизонной жизни?
– Скорее всего, отец подберет тебе важного государственного чиновника или богатого торговца. Не волнуйся, у тебя будет вполне достойная партия.
– Надеюсь, ты права. – Сестра озабоченно нахмурилась и наклонилась вперед, чтобы лучше видеть – не игру, а трибуны; вероятно, высматривая щеголеватого президента КАНИКТ.
Уэнсиция держала свои мысли при себе, но капитан Зенха казался ей достаточно привлекательным – или, по крайней мере, интересным. Она уже представляла способы его продвижения по карьерной лестнице – и свою собственную от этого выгоду в роли его жены. Первым делом нужно добиться для него более высокой должности – с гораздо большим влиянием. Его Дом не имеет большого авторитета в Империи, но в капитане хотя бы течет благородная кровь.
– Мне просто хотелось бы знать свое будущее! – сказала Челис с плаксивыми нотками в голосе. – Мне двадцать четыре. Я должна уже быть хозяйкой в собственном доме и начать новую королевскую династию…
– Позволь мне позаботиться о тебе, Челис. Я посмотрю, что можно для тебя сделать. Даже поговорю об этом с отцом при первой возможности. – Увидев, как загорелись глаза сестры, Уэнсиция ободряюще улыбнулась ей: – Я всегда думаю о твоих интересах – как будет лучше для тебя.
Когда толпа взревела от очередной острой игровой ситуации, слуги подали белый чай в отдельных чайничках и маленькие сладкие пирожные. На поле выбежали медики – помогать упавшему игроку, получившему травму, несмотря на нательный щит. Уэнсиция сменила тему:
– Я слышала, что Ирулан рассердилась на тебя из-за твоей ловушки для бабочек. – Она нахмурилась: – Некрасиво получилось. А знаешь почему?
Вспыхнув от смущения, Челис уставилась в свою чашку и покачала головой.
– Потому что ты не спрашивала у меня совета. Тебе это показалось прекрасной идеей, но на самом деле она была непрактичной и плохо исполнимой.
Сестра выглядела как ребенок, которого отчитывают:
– Я обещаю, что спрошу тебя в следующий раз.
Но Уэнсиция безжалостно договорила:
– И если бы ты спросила меня, я сказала бы то же самое, что и Ирулан: бабочки умрут, если ты попытаешься держать их в своих комнатах.
– И тогда у меня повсюду валялись бы мертвые бабочки – на мебели, на полу! – вздрогнула сестра. – Поверь, я вовсе не хотела причинить им вреда!
Челис сделала глоток чаю, но не притронулась к пирожным, так как всегда тщательно следила за своим весом. Уэнсиция не стала дальше развивать тему – текущая ситуация требовала доверительности, а не критики.
– Бабочки снова на воле в садах. Ты можешь любоваться ими, когда захочешь. – Уэнсиция вновь перевела разговор на другое: – Но несмотря на то, что в этот раз Ирулан права, на самом деле ей нравится чувствовать над нами свое превосходство, потому что она самая старшая. И нам с тобой нужно держаться вместе, чтобы ей противостоять.
Челис прикусила нижнюю губу:
– Она и вправду сильно отругала меня.
– Я твоя единственная настоящая подруга во дворце. И ты это знаешь.
– Я знаю. И обещаю впредь думать лучше.
Уэнсиция некоторое время смотрела на зеленое поле, почти не обращая внимания на игру и шум толпы. Затем, наклонившись к сестре через стол, сказала:
– И никогда не позволяй никому говорить тебе, что ты бестолковая. Я не раз слышала, как Ирулан говорила это. Она не имеет никакого права делать такие ужасные замечания – мы с тобой не говорим о ней ничего плохого.
Челис озадаченно вскинула брови:
– Разве мы не делаем этого сейчас?
Уэнсиция рассмеялась:
– Вот видишь, я же говорю тебе, что ты все схватываешь на лету! – Она придвинула ближе к сестре блюдо со сладостями. – Съешь хоть кусочек пирожного. Я знаю, что это твои любимые.
Челис начала было отнекиваться, но затем с удовольствием взяла одно. Уэнсиция продолжала сидеть с добрым и понимающим лицом, но втайне злилась на Челис за то, что сестра ближе к императорскому трону – по праву рождения, а не в силу личных качеств. Что ж, по крайней мере, на Челис легко повлиять. Уэнсиция воспринимала это почти как игру – смотреть, сколь многое из сказанного пустоголовая сестра проглотит… а затем поступит в ее интересах.
– Ты обратила внимание на новую фрейлину, герцогиню Фесту? – Уэнсиция видела, как сестра оживилась в ожидании интересной сплетни. – Она из северных земель, но какой скандал! Ей приходится работать, потому что ее отец спустил все семейное состояние в азартных играх. И я слышала, что там вообще не все гладко с вопросом отцовства…
Глаза Челис загорелись:
– Правда?
Уэнсиция мысленно улыбнулась. Очень немногое в этой истории о Фесте и ее отце было правдой, но каждой рассказанной сплетней, каждым разговором, который вела с Челис, она готовила сестру к роли своей важной союзницы.


В нашей огромной Империи очень немногое на самом деле является тем, чем кажется.
    Принцесса Ирулан.
    Неопубликованные заметки
Когда Шаддам собрался вершить суд над капитаном Зенхой, Ирулан не захотела садиться рядом с Троном Золотого Льва. Императора удивило ее поведение – он ожидал, что дочь вместе с ним будет свысока взирать на виновника, но позволил ей сесть на одной из двух смотровых галерей, при условии, что она будет видна многочисленной публике, а также опозоренному офицеру.
Облаченная в скромное белое платье с золотым гербом на груди, Ирулан сидела прямо и настороженно. Она не проявляла никаких эмоций, анализируя каждую деталь происходящего, как учили ее в Бинэ Гессерит. Падишах-Император в пышной мантии под звуки фанфар появился из боковой двери, и в зале воцарилась благоговейная тишина. Шаддам направился к своему трону из хагальского хрусталя и уселся перед большой беспокойной аудиторией. Ирулан отметила, что Вещающая Истину отсутствует в зале; не было там и Челис – очевидно, та еще не проснулась, – но Уэнсиция расположилась на противоположной смотровой галерее, явно заинтересованная судьбой офицера. Ирулан также обратила внимание на спокойную миловидную леди Марго Фенринг, жену графа Фенринга, имперского комиссара по контролю за специей на Арракисе. Леди Фенринг вот уже месяц с небольшим жила при дворе, вдали от мужа, и ее можно было встретить на многих важных мероприятиях – она ни за что не пропустила бы такое зрелище.
Учитывая катастрофический публичный провал капитана, его ждало неизбежное наказание. Но когда офицера вызвали, он держался не как опозоренный командир, боевая группа которого практически уничтожена. Шагнув вперед, он остановился перед возвышением – в парадном мундире, с ярко начищенными медалями; и выглядел довольно дерзко. Он слегка прихрамывал – как говорили, из-за травмы, полученной на Отаке; одна его нога была перевязана и обута в ортопедический ботинок.
Зрители молчали. Зенха тяжелым взглядом окинул зал, затем снял фуражку и сосредоточил внимание на Императоре. Со своего наблюдательного пункта Ирулан внимательно изучала капитана. Он приковал все ее внимание.
В то время как офицер сохранял каменное выражение лица, Император позволил проявиться своему гневу – будто неудача этого человека стала для него личным оскорблением. С огромного трона Шаддам сухо произнес:
– Я полностью проинформирован об инциденте на Отаке. Мне известно о ваших многочисленных и непростительных ошибках, которые стоили жизни почти четырем тысячам бойцов. Из-за вашей самоуверенности и просчетов разрушена столица одного из моих миров. Фанатики не понесли заслуженной кары, и восстание продолжается по всей планете. – Ноздри Императора раздулись. – Хорошо еще, что вы не пытаетесь скрыться от правосудия и не наложили на себя руки в трусливой попытке уйти от ответственности.
– Я не оправдываюсь, сир. И готов принять любое наказание, которое вы назначите. – Капитан вытянулся еще сильнее. – Но катастрофа на Отаке не должна была произойти. Отсутствие точных сведений военной разведки помешало мне принять верное решение и отреагировать вовремя. Меня не проинформировали ни о количестве повстанцев, ни о захвате ими атомного оружия. Нам дали ложную информацию, что правящая семья находится в изгнании и ей ничто не угрожает. Мои сводки не отражали ни уровень фанатизма, ни то, что новохристиане готовы использовать это запрещенное оружие.
Шаддам холодно взглянул на него:
– То есть вы говорите, что примете любое наказание без оправданий, и в то же время отстаиваете свою правоту? Вы вините в своей некомпетентности неточную информацию? Хороший командир должен быть готов к любому развитию событий, но вы не приняли во внимание элемент неопределенности.
Но Зенха оставался непоколебим:
– Я имею в виду лишь то, сир, что после вынесения мне приговора вам стоит также провести расследование в отношении сотрудников разведки. Мне были представлены крайне неполные данные и не оказана адекватная поддержка. – Он глубоко вздохнул и ясным голосом продолжил: – Полагаю, я был обречен на неудачу, сир.
Эти слова разнеслись по всему роскошному тронному залу. Ирулан выпрямилась в кресле с еще большим вниманием. Он что, обвиняет Императора? Принцесса знала, что отец хочет отклонить дерзкое предложение Зенхи. Неужели он и впрямь пожертвовал таким количеством верных бойцов только для того, чтобы унизить и растоптать этого перспективного офицера? Чтобы запугать всех других неприемлемых женихов, которые могут заявиться?
Капитан вскинул подбородок:
– Сир, если бы я мог пожертвовать собственной жизнью на Отаке, я бы так и поступил. Как только стало известно о наличии атомного оружия и о том, что лидер фанатиков готов его применить, я отдал приказ о немедленном отступлении и эвакуации. Я спас столько кораблей и экипажей, сколько смог.
– Как бы вы ни пытались преуменьшить свою вину, капитан, Отак стал камнем преткновения в вашей карьере. Поскольку восстание на планете продолжается, я вынужден теперь отправить туда сардаукаров, чтобы они разобрались с этим сбродом и выполнили миссию, которую вы оставили незавершенной.
– При всем уважении, сир, осмелюсь заметить, что я сразу запрашивал войска сардаукаров для подкрепления – но мой запрос отклонили.
Шаддам вскинул ладонь, призывая зал к тишине:
– Ваше поражение придало повстанцам уверенности и укрепило их позиции в отдаленных городах. Из-за вашего провала потребовались сардаукары – для операции, которую можно было провести малыми силами!
Император вызвал командира сардаукаров, и офицер в серой униформе вышел из-за кулис, где ожидал. Безукоризненно одетый, без единой морщинки на мундире, он снял офицерскую фуражку и замер на шаг впереди Зенхи:
– Майор-баши Колона по вашему приказанию явился, сир!
Шаддам поднялся с трона:
– Собирайте войска для срочной карательной акции на Отаке – уничтожьте всех бунтовщиков и подготовьте планету к заселению более достойными гражданами! Без предупреждения. Без предложения капитуляции. Просто используйте превосходящие силы, чтобы уничтожить сопротивление – и мы сможем преобразить Отак. Приказ ясен?
– Я приступлю немедленно, сир.
Император отпустил Колону взмахом руки, и сардаукар зашагал прочь, оставив Зенху стоять под взглядами огромной бормочущей аудитории. Набравшись смелости прервать паузу, Зенха заговорил:
– Могу ли я вернуться на Отак вместе с их отрядом, сир? В любой должности, в любом звании – как прикажете.
– Вы там и так наворотили дел! – отрезал Шаддам, возвышаясь над офицером, стоящим у подножия помоста. – Я должен свершить над вами наказание здесь, перед людьми.
Капитан взирал на Императора со спокойным достоинством, ожидая. Но по едва уловимым признакам Ирулан видела, что он изрядно пал духом. Очевидно, он надеялся, что его снова отправят сражаться, рассчитывая не искупить вину или спасти свою репутацию, но хотя бы умереть с честью – участь лучшая, чем публичный позор.
Голос Шаддама сочился сарказмом:
– И что теперь с вами делать? О намерении жениться на моей дочери можете забыть, учитывая, что вы опозорили мундир и погубили свое доброе имя.
Зенха вздрогнул, но продолжал стоять по стойке смирно. Ирулан заметила, что леди Фенринг внимательно наблюдает за ним своими голубыми глазами.
Шаддам спустился по ступеням, раздвинув полы своего одеяния и демонстрируя церемониальный кинжал на боку. Остановившись напротив неподвижного офицера, он вытащил кинжал из ножен.
– Вы оскорбили меня, осмелившись просить руки наследной принцессы! Несмотря на то, что вы явно недостойны моей дочери, я дал вам шанс проявить себя – шанс, который вы с треском провалили.
Ирулан не могла поверить своим ушам – столько яда и личной неприязни слышалось в голосе отца.
Шаддам приставил острый как бритва кинжал к горлу Зенхи. Тревожный шепот и аханье пронеслись по залу, но офицер не дрогнул и не стал умолять сохранить ему жизнь. Он просто спокойно продолжал смотреть в глаза Императору – и Шаддама, похоже, смутило хладнокровие этого человека. Он надавил на клинок слишком сильно, и острие неглубоко вошло в кожу Зенхи – а затем дернулось назад, оставив на шее капельку крови.
– Самая глубокая рана – это полное бесчестье!
Император использовал клинок, чтобы срезать с Зенхи знаки отличия и эполеты, которые с отвращением швырнул на пол тронного зала. Затем тем же образом он поступил с медалями и даже с фамильной символикой капитана – а после пинками разбросал все это по сверкающим плиткам из ракушек кабузу, словно мусор.
Завершив эту унизительную процедуру, Император подобрел:
– Но я не растрачиваю кадры впустую, Моко Зенха, и в вашем прошлом послужном списке есть положительные моменты. Вы останетесь на службе в Имперских вооруженных силах, но в качестве младшего офицера четвертого ранга, приписанного к боевой флотилии на Чадо – под командованием герцога-баши Горамби. Свободны!
Зенха пошатнулся, когда до него дошло сказанное, но смирился со своей печальной участью и даже смог поклониться. В изрезанном мундире, он повернулся и вышел, уже не такой гордый, как при входе, и хромая еще сильнее прежнего.
Ирулан оценила то, чему стала свидетельницей. Герцог-баши Горамби был одним из самых богатых и знатных военачальников – идеальный пример щеголя-позера, не соответствующего занимаемой должности. Этот человек каким-то образом получил звание, по традиции присваиваемое лишь сардаукарам, но для него это был лишь пустой титул. Горамби представлял собой одного из тех никчемных паркетных офицеров, на которых Ирулан жаловалась отцу. Она позволила себе слегка улыбнуться, размышляя о новом назначении наказанного капитана. Хотя это понижение в должности было унизительным для Зенхи, она считала, что его способности могут оказаться полезными при Горамби. Он будет самым младшим командиром, но его таланты хотя бы не пропадут впустую.
Если бы Зенха хотел жениться на какой-нибудь другой девушке, он не вызвал бы такого гнева Шаддама. Впрочем, в глубине души Ирулан испытывала облегчение оттого, что дело не дошло до помолвки.


Многие смотрят, но мало кто видит.
    Афоризм фрименов
Шарнирные крылья трепетали, корпус вибрировал. Ощущая биение сердца машины, Чани уверенно сжимала ручку управления. Сосредоточенно удерживая курс, она поглядывала на приборы, следя за оборотами двигателя, уровнем топлива, зарядом солнечных батарей и состоянием вооружения. Резкий порыв ветра накренил топтер, но Чани выровняла аппарат и продолжала полет.
– Держись пониже, – посоветовал Стилгар. Он сидел в кресле второго пилота, готовый в случае чего перехватить управление. – Мы далеко от территории Харконненов, но не помешает попрактиковаться в уклонении от радаров.
Красуясь своим мастерством, девушка резко сбросила высоту и пронеслась всего в нескольких метрах над волнистыми дюнами. Она прижалась почти к самой поверхности, а затем резко взмыла вверх, когда впереди показался бархан повыше. Стилгар напрягся, но промолчал. Он мог бы вмешаться, но положился на навыки девушки.
– Ты хороший пилот, Чани. Не стоит пытаться произвести на меня впечатление.
– Я не пытаюсь. Мне нужно потренироваться выполнять внезапные маневры, если я собираюсь сражаться с харконненскими топтерами.
– Тренировка – это одно дело, – проворчал Стилгар. – Дерзость – совсем другое.
– Мне больше нравится слово «уверенность», – возразила Чани, но повела машину ровнее, поднявшись еще на несколько метров над пустыней.
Бесконечные просторы вокруг успокаивали, песок простирался до горизонта – золотистыми волнами, как в океанах на других планетах, которые описывал ей отец.
– Кроме того, это такой же топтер Харконненов, – добавила она, не желая уходить от темы. – Мы будем равны по вооружению – а значит, мне поможет лишь то, что я лучший пилот, чем они.
– Ты еще только учишься быть им, – хмыкнул Стилгар, а затем пробормотал себе под нос: – Дерзкая девчонка!
Чани усмехнулась. Этот топтер с некоторыми повреждениями фримены захватили во время партизанского рейда. Вражеские солдаты были убиты, а вода из их тел послужила небольшой компенсацией – платой по давним кровавым счетам.
Харконнены охотились на «пустынных бродяг» всякий раз, когда это представлялось возможным, но недооценивали своего врага. Лайет-Кайнс помогал племенам с подготовкой к окончательному освобождению планеты Дюна. Каждый фримен должен быть обучен и готов к бою. Чани по собственной инициативе начала брать уроки пилотирования всего в одиннадцать лет и относилась к ним с большим рвением.
Порывистый термальный ветер раскачивал топтер, но она летела сквозь него – спокойная, несмотря на толчки. Когда она садилась в пилотскую кабину, орнитоптер словно становился ее телом, а рефлексы перетекали в шарнирные крылья. Лазерные пушки и пусковые ракетные установки были продолжением ее самой – ее когтями хищника.
Чани улыбнулась, заложив крутой вираж вокруг пустынного смерча. Этот злобный бурый столб пыли был слишком мал, чтобы называться «хоуро», но она все равно вспомнила о брате.
Стилгар улыбнулся:
– Ладно, я признаю, что ты больше не нуждаешься в моих уроках. Ты показала, на что способна, девочка.
– Тогда не называй меня «девочкой»! – потребовала она. – И расскажи моему отцу о моем мастерстве, чтобы он больше не считал меня малым ребенком!
Наиб серьезно кивнул:
– Лайету нужно иметь точное представление об имеющихся у него ресурсах.
Чани предпочитала, чтобы о ней думали как о ресурсе племени, а не как о ребенке.
– Настоящая тренировка будет, когда мы нападем на Харконненов. Не могу дождаться.
Они давно определили все радиочастоты Харконненов, в том числе особые диапазоны, зарезервированные для боевых действий, хотя фримены не знали вражеского кодового языка. Опознавательные знаки на фюзеляже топтера можно закрасить, даже если маскировка обманет врага ненадолго. Чани надеялась, что будет участвовать в бою, когда фримены соберутся использовать топтер.
Когда дело доходило до драки, она была больше, чем пилотом. Она тренировалась сражаться на крисножах, провела бесчисленное множество схваток с Джемисом на песчаной тренировочной площадке в пещерах. Чани выиграла половину поединков, но соперник по-прежнему относился к ней недостаточно серьезно. Он превосходил ее в росте и силе, и чтобы компенсировать это, девушка перенимала его боевые приемы, изучала его привычки и использовала против него.
Чани также владела пистолетом Маула – пружинным метательным оружием. Это простое механическое устройство обычно использовалось бандитами, хотя и не слишком эффективно работало против солдат Харконненов, которые, как правило, носили нательные энергетические щиты. Кроме того, покойная мать показала ей множество ядов, которые можно применить против врага, если потребуется более изощренный способ убийства.
Чани, дочь Лайета, была готова сражаться за свой народ. Готова убивать Харконненов.
Теперь Стилгар выглядел мрачным и обеспокоенным, и она в скором времени ожидала продолжения разговора. Им предстоял долгий перелет, и в конце концов наиб подберет нужные слова. Она не торопила его.
Наконец Стилгар произнес:
– Ты знаешь обычаи пустыни, но Лайет считает, что тебе следует больше узнать об обычаях Империи.
Чани усмехнулась:
– Зачем мне это? Я – фримен.
– Я тоже, – кивнул Стилгар, – но Лайет это Лайет, а ты его дочь. А значит, вы нечто большее, чем простые фримены.
Ей не нравился этот разговор.
– Что плохого в том, чтобы быть просто фрименом? Не хочу погружаться в этот имперский смрад.
– Тебе могут пригодиться имперские знания, потому что знания – это сила, а сила нужна фрименам, чтобы завоевать свободу.
Дальше Чани вела машину в угрюмом молчании. Отец уже предлагал ей продолжить образование за пределами пустыни, которую она так хорошо знала.
– Отец хочет, чтобы я поступила в имперскую школу на другой планете, – пробормотала она, зная, что Стилгар слышит ее даже сквозь хлопанье крыльев топтера. – Я сказала ему, что хочу еще многое узнать о Дюне. Да человеку жизни не хватит, чтобы изучить всю нашу планету! Зачем мне изучать другие миры, которые для меня ничего не значат?
– Лайет – свой человек для обеих сторон, – сказал Стилгар, – и он использует это, чтобы усилить свое влияние здесь. Как имперский планетолог, он способен помочь делу больше, чем любой из нас.
Недоверие Чани смешивалось с раздражением:
– Он ошибается, если считает, что я стану следующим местным планетологом!
– Лайет продолжил дело своего отца после его смерти. В этом нет ничего постыдного для тебя.
– Разве имперцы примут женщину на такую должность, даже если у меня будет образование и опыт практической работы?
Стилгар пожал плечами:
– Обычаи и традиции Империи отличаются от наших. Я не претендую на то, чтобы разбираться в них. – Он повернулся к Чани. – Но ты стала бы хорошей преемницей Лайета.
Она пресекла дальнейшие рассуждения на эту тему:
– Мой отец еще достаточно молод. Нет нужды задумываться о его преемнике.
Помолчав минуту, Стилгар указал на юг – в том направлении, куда они летели:
– Большой пылевой смерч. Держись от него подальше.
Столб песка был выше, чем тот, от которого она увернулась ранее. На таком расстоянии он не представлял угрозы, и Чани могла легко уклониться. Но пока она всматривалась в смерч, то заметила в небе три темные точки – летательные аппараты. Они двигались строем, на большом расстоянии друг от друга. Чани всецело сосредоточилась на них, забыв про неприятный разговор:
– Это чьи?
Стилгар тут же отменил свои прежние указания:
– Быстро ныряй ниже! Как можно ближе к дюнам! Если это Харконнены, то лучше бы они нас не заметили.
– Я могла бы открыть по ним огонь. – Чани активировала прицельную систему и увеличивала изображение до тех пор, пока таинственные аппараты не стали более отчетливо видны на пыльных экранах. Девушка задумалась: могут ли эти машины иметь отношение к кораблю-мародеру без опознавательных знаков, который похитил тело Навигатора.
– Ты не сможешь сбить все три! – предупредил Стилгар. – Независимо от своих умений. – Он наклонился ближе к обзорному экрану.
Чани поняла, что это не корабли Харконненов. Чужие аппараты были быстрыми и округлых очертаний, с выпуклостями по бокам, в которых размещались гравидвигатели.
– Обрати внимание на схему их передвижений, – заметил Стилгар. – Они методично прочесывают пустыню в поисках чего-то. Разведывают месторождения специи? Но если это не Харконнены, то…
– Космическая Гильдия, – произнесла Чани. – Похожи на тот корабль, что мы видели над бродящей массой. Если подлетим поближе, то сможем разглядеть их маркировку.
Стилгар помрачнел:
– Мы платим Гильдии хороший куш, чтобы держать любопытствующих подальше от нашей пустыни!
– Возможно, они считают, что наше соглашение их самих не касается.
– Мы платим за то, чтобы за нами не следил никто! – возмутился Стилгар. – Зачем они сканируют пустыню, составляют карту наших секретных мест?
– Более важно, что именно они ищут.
Стилгар фыркнул:
– Ну а что все ищут на Дюне? Специю, несомненно. Это единственная ценность на нашей планете. Но Гильдия не должна нарушать наше соглашение! Я поговорю об этом со старейшинами, – проворчал он себе под нос.
Чани изменила курс, уходя подальше от кораблей Гильдии. Она использовала пылевой смерч как прикрытие, чтобы остаться незамеченной. Бурая пыль широко распространилась по небу, пока вихрь носился над дюнами.
Но кораблям Гильдии явно не было дела до одинокого топтера. Чани летела до тех пор, пока не оказалась за пределами досягаемости, в то время как чужаки позади продолжали свой планомерный поиск. Она так и не поняла, что же они ищут.


Зависть – это особенно неприятная эмоция, зачастую плохо скрываемая.
    Методическое руководство для медицинской школы Сукк. «Психиатрические расстройства»
Преподобная мать Мохайем со всей строгостью и серьезностью подходила к своим обязанностям, в том числе и к обязанностям Вещающей Истину при Императоре, но этим утром чувствовала себя особенно подавленной, ожидая в классной комнате на территории дворца.
Большинство дочерей Шаддама опаздывали.
Старое учебное здание представляло собой перестроенный гостевой дом на берегу пруда, покрытого цветущими лилиями. Потолок в главном классе был высоким, как в спортивном зале. Высоко над головой висели гимнастические брусья из четырех перекладин, под ними мерцало страховочное поле Хольцмана.
Там, наверху, самая младшая из принцесс Коррино – тринадцатилетняя Руги – в облегающем спортивном костюме перелетала от перекладины к перекладине, раскачавшись взад-вперед. Такие физические тренировки укрепляли мышцы, оттачивая чувство равновесия и рефлексы, но стройная девочка получала от процесса столько удовольствия, словно это было игрой. Руги находилась в отличной форме и участвовала в различных состязаниях по легкой атлетике.
Мохайем просила всех пятерых принцесс прийти вовремя, но пока здесь появилась только Руги. Девочка продолжала раскачиваться под потолком, все сильнее и быстрее.
– Спускайся сейчас же! – резким голосом окликнула ее Мохайем, но затем напомнила себе, что не стоит вымещать раздражение на единственной ученице, которая пришла, когда велено.
– Как только увижу своих сестер. – Девочка демонстративно приступила к новому упражнению.
Все это раздражало Мохайем, которая ценила собственное время. Конечно, Ирулан, Челис, Уэнсиция и Джосифа занимают высокое положение, но им также необходимо помнить и о своих обязанностях перед Бинэ Гессерит. Особенно Ирулан.
Мохайем ощущала мрачное раздражение с самого утра, когда встала с постели в свое обычное время. С помощью глубинного самоанализа она попыталась определить причины своего настроения, неочевидные даже для нее. Она вспомнила обрывки дурного сна, в котором к ней взывали ее предки-женщины, но подробности ускользали из памяти. Иногда у нее получалось лучше разбираться в других людях, чем в себе самой.
Заставив себя успокоиться, Мохайем продолжала ждать. Остальные опаздывали уже на десять минут.
Наконец она услышала снаружи голоса, и вскоре Челис, Уэнсиция и Джосифа, возглавляемые Ирулан, вошли в классную комнату. Старшая принцесса пояснила:
– Нас то и дело отвлекали во дворе, преподобная мать. Это я во всем виновата. – Девушка проявила положенное раскаяние, чтобы уладить вопрос, и Мохайем не стала заострять на этом внимание.
Руги спрыгнула в гравитационное поле, затем соскользнула по канату на пол и накинула синий халат поверх облегающего костюма.
Преподобная мать кивнула на полдюжины стульев, расставленных по кругу, и все заняли свои места. Поджав губы, Мохайем обратилась к двум младшим девушкам, Джосифе и Руги:
– Мне нужно сообщить вам кое-что важное. Настало время перемен. Ваши старшие сестры понимают, что я имею в виду.
Джосифа, четвертая по старшинству, родилась на шесть лет раньше Руги: прелестная девушка с темными волосами и мягкими чертами лица. Самая спокойная и терпеливая из дочерей Коррино, она до сих пор не проявляла особого интереса к молодым людям при дворе, хотя ей уже исполнилось девятнадцать. Ей тоже предстояло выгодно выйти замуж за человека, рекомендованного отцом и Сестринством, но традиции позволяли четвертой дочери больше выбора в этом вопросе.
Глядя на двух младших принцесс, Мохайем официальным тоном произнесла:
– Джосифа и Руги! Ваш отец отправляет вас обеих в Школу Матерей Бинэ Гессерит на Уаллахе IX. В течение следующего года вы пройдете базовое обучение по программе Сестринства – по примеру Ирулан.
Ирулан удивилась:
– Обе сразу? Но у них большая разница в возрасте, преподобная мать.
– Им необходимо сформировать правильное мышление и обучиться дисциплине. Уаллах IX подходит для этого как нельзя лучше.
Уэнсиция не смогла скрыть зависти. Они с Челис получали советы от наставников Бинэ Гессерит при дворце – это могло принести им пользу во многих аспектах личной и политической жизни. Ирулан же прошла углубленное обучение непосредственно в Школе Матерей. Несколько лет она занималась по очень строгой программе.
Для третьей дочери Шаддам не счел необходимым дополнительное обучение, как и Сестринство. Но амбициозная Уэнсиция продолжала интенсивно заниматься самостоятельно, используя возможности дворца.
Руги выглядела недовольной, а Джосифа, похоже, еще сама не поняла, что чувствует по этому поводу. В любом случае, это не имело значения; они улетят. Объявление вряд ли стало для них неожиданностью.
– Почему отец сам с нами это не обсудил? – требовательно вопросила Руги. – Это он так приказал?
– Разумеется, все происходит с его одобрения, – заметила Джосифа.
Криво улыбнувшись, Мохайем ответила:
– Я всего лишь объявляю его волю. С Падишах-Императором такие вопросы не обсуждают. Нужно слушаться его распоряжений. И он хочет, чтобы вы немедленно приготовились к перелету. Ваш галактический лайнер прибывает через два дня.
Челис, похоже, радовалась за сестер, в то время как Уэнсиция сидела с недовольным видом.
Ирулан спокойно улыбнулась младшим девушкам:
– Это к лучшему, вы сами увидите. В Школе Матерей вам откроются новые горизонты мышления. А тебе, Руги, особенно понравятся физические тренировки прана-бинду.
– Что входит в этот курс? – спросила Джосифа, все еще пребывая в задумчивости. – Разве мы не можем пройти такое же обучение при дворце, у наших наставников? Как Уэнсиция? Здесь тоже могут преподавать прана-бинду.
Уэнсиция ощетинилась:
– Я сама выбираю себе преподавателей! Как и предметы, которые изучаю.
Мохайем кивнула старшей принцессе, передавая ей слово.
– Вы обе будете обучаться по методикам Сестринства. Если выяснится, что вы соответствуете строгим стандартам, вам предложат остаться на Уаллахе IX для углубленного обучения, подобного тому, которое прошла Ирулан. Возможно, когда-нибудь вы даже сможете пройти самое сложное испытание и стать преподобной матерью, как я. – Это прозвучало одновременно и как соблазн, и как предостережение.
Затем заговорила Ирулан, затрагивая темы, которые, как она знала, будут интересны ее сестрам:
– В Школе Матерей вас научат боевым искусствам, а также в совершенстве владеть своим телом, каждой отдельной мышцей. Вам покажут простейшие дыхательные упражнения и успокаивающие приемы, необходимые для ясности мышления.
Удивительно, но Челис попыталась пошутить:
– Это будет полезно во время долгих собраний или церемоний!
Руги раздраженно закатила глаза. Мохайем обратила свое внимание на Джосифу:
– Ты уже почти вышла из возраста, в котором обучение наиболее эффективно. Возможно, отец мог бы отправить тебя туда раньше, но у него есть свои веские причины сделать это сейчас, и мать-настоятельница Харишка дала особое разрешение.
– У тебя все получится, – ободрила сестру Ирулан. – У тебя ясный ум.
Джосифа взглянула на младшую сестру, которая все еще выглядела недовольной:
– Это хорошая возможность для нас, Руги. Просто хотелось бы, чтобы нас предупредили заранее, с учетом наших обязанностей при дворе. – Она обняла младшую сестру, но та отстранилась.
– И с учетом того, сколько у нас здесь подруг! – добавила Руги. – А можно мне отказаться?
– Нет, – покачала головой Мохайем, стараясь, чтобы это прозвучало без возмущения. – Но ты можешь задавать вопросы, если хочешь, или приберечь их для Ирулан. Это большая честь и привилегия – получить приглашение в Школу Матерей.
– Что-то я не чувствую особой гордости, – пробормотала Руги. Затем ее глаза сверкнули: – Но мне хотелось бы научиться драться, как Бинэ Гессерит!
Мохайем поднялась со стула, чувствуя возрастную ломоту в суставах:
– Пока это все, что я хотела сказать. – Шурша мантией, она подошла к двери и распахнула ее. – Джосифа, Руги, вы можете начать собираться прямо сейчас. А мне нужно еще кое-что обсудить с вашими старшими сестрами.
Озадаченные и растерянные, обе девушки вышли из класса. Когда дверь за ними закрылась, Ирулан сказала:
– Все это довольно неожиданно, не так ли? Бинэ Гессерит обычно все планируют заранее.
Мохайем нахмурилась:
– Принято решение, что девочки отправятся на Уаллах IX ради их безопасности – некая мера предосторожности. Назревают политические и, возможно, военные проблемы, и ваш отец не хочет, чтобы девочек использовали как разменные фигуры.
– Ради их безопасности? – воскликнула Челис. – А как насчет нашей? Мы что, в опасности здесь?
Серьезным тоном Мохайем произнесла:
– Как дочери Императора, вы всегда в опасности.
Уэнсиция проницательно взглянула на нее:
– Вы нам что-то недоговариваете? Может, хотите сообщить что-то еще?
– Только то, что вы все должны проявлять бдительность – вероятно, даже больше, чем обычно.
Уэнсиция заерзала на стуле:
– Вы сыплете соль на свежие раны! Как принцессы Коррино, мы должны быть готовы встретить любую угрозу и справиться с любой проблемой! – Она фыркнула. – По-хорошему, мне следовало бы пройти полную подготовку Бинэ Гессерит на Уаллахе IX, чтобы уметь то же самое, что Ирулан. А вместо этого мне приходится организовывать здесь для себя частные курсы!
Мохайем сердито посмотрела на нее:
– Для тебя это не сочли обязательным, Уэнсиция!
На Челис никто и не взглянул.
Ирулан заговорила с Уэнсицией успокаивающим тоном:
– Есть такое понятие, как государственная необходимость. Некоторые обстоятельства мы должны просто принять, как того требует наше благородное происхождение. Возможно, мы никогда не узнаем причин.
– И это говоришь мне ты! – вскинулась Уэнсиция. – Та, которая постоянно присаживается отцу на уши и дает ему советы по политическим вопросам! Моего мнения он никогда не спрашивает!
Мохайем подобрала свою мантию и направилась к выходу, успев услышать, как Ирулан тихо сказала сестре:
– Возможно, и зря.

Два дня спустя, холодным ранним утром, Джосифа и Руги на дворцовой посадочной площадке готовились взойти на борт императорского челнока. Когда багаж девочек уже погрузили – всего лишь небольшие рюкзаки, несмотря на предстоящий год обучения, поскольку в Школе Матерей им предоставят все необходимое, – Ирулан, Уэнсиция и Челис пришли попрощаться с сестрами.
Джосифа выглядела спокойной, смирившись с внезапными переменами в жизни, и теперь предвкушала начало учебы на Уаллахе IX.
Тринадцатилетняя Руги плакала:
– А я обязательно должна лететь?
– Все уже согласовано, – твердым голосом сказала Уэнсиция. – Цени выпавшую возможность!
– Вам обеим там понравится! – заверила Ирулан. – И вы многому научитесь! Вернетесь домой гораздо более влиятельными принцессами.
Челис прощебетала:
– Какая жалость, что я не лечу с вами! Это звучит так захватывающе!
Руги вытерла глаза и посмотрела мимо Ирулан в сторону Императорского дворца:
– А где отец? Почему он не вышел с нами попрощаться?
И ее слезы хлынули вновь.
– Сегодня утром у Императора много важных дел! – сказала Мохайем, хотя знала, что Шаддам занят только рутинной бумажной работой в своем кабинете.
Теперь обе младшие девушки выглядели грустными, поднимаясь на борт, в то время как старшие сестры остались на посадочной площадке. Мохайем очень хотелось прямо сейчас тоже улететь на Уаллах IX, но здесь у нее было слишком много обязанностей, имеющих первостепенное значение.


Компетентность порождает компетентность. К сожалению, верно и обратное.
    Руководство для офицеров-сардаукаров
Зал выглядел непритязательно: обычная столовая для нижних чинов, с простыми столами из пластика и разнокалиберными стульями – одни мягкие, другие нет. После того как Зенха впал в немилость, его доброжелатели вряд ли смогли бы найти лучшее место для проводов – лишь это тесное помещение, куда набилось как минимум человек сорок. На столах стояло лишь символическое количество блюд. Впрочем, все присутствующие были товарищами Зенхи. По такому поводу они куда больше налегали на выпивку, чем на еду, и его это вполне устраивало.
Ради этого мрачного события – проводы разжалованного капитана – люди переставили дешевую мебель так, как им удобно. Опальный офицер сидел во главе импровизированного длинного стола, по обе руки от Зенхи расположились его ближайшие друзья по службе: штабс-капитан Селлью, молодой офицер с ярко-голубыми глазами, и штабс-капитан Недлох – старый ветеран с боевым шрамом на щеке. Оба только что вернулись на Кайтэйн с заданий на других планетах.
Все присутствующие на этом угрюмом собрании знали, как манипулировать военно-бюрократической машиной, чтобы добиться желаемого, ибо официальную прощальную вечеринку никогда бы не санкционировали.
Эти добрые товарищи, исполненные сочувствия, были простыми офицерами в имперской униформе – никто не принадлежал ни к элитным войскам сардаукаров, ни к благородному высшему командованию. Вся компания продвигалась по служебной лестнице вместе с Зенхой благодаря упорному труду и компетентности, не имея преимуществ происхождения. Все служили адъютантами при напыщенных и неумелых номинальных командирах. И знали свое место.
Высокомерные командиры не желали видеться с опозоренным офицером, но друзья не оставили его. Большинство из этих воинов много раз путешествовали через всю Империю в составе флотских подразделений на борту лайнеров Гильдии, возглавляя императорские миротворческие силы. Когда стало известно о том, что произошло с Зенхой, они горячо поддержали его.
Бывший капитан принял судьбу с достоинством, не поникая головой от стыда. Он сидел в новенькой форме лейтенанта, без каких-либо шевронов и медалей, но поклялся себе, что заслужит их вновь – сколько бы времени ни потребовалось. Он сделает это ради памяти тысяч погибших под его руководством из-за преступно недостоверной информации, которую ему предоставили. Травмированная голень чувствовала себя намного лучше после медицинской помощи и специального башмака, и теперь он почти не прихрамывал при ходьбе.
Прислушиваясь к приглушенным разговорам, Зенха отпивал из бокала и делал вид, что ему весело. Он очень ценил присутствие этих людей. Большинство друзей находились в мрачном настроении – и оттого, как с ним обошлись, и поминая бойцов, павших на Отаке. Зенха никогда не смог бы забыть кровь этих потерь на своих руках. Миссия пошла бы совсем по-другому, если бы ему заранее дали точные сведения.
– Хуже всего то, что теперь тебе придется служить под началом герцога-баши Горамби, – вздохнул штабс-капитан Селлью. – Это же надо придумать такое нелепое звание! Хорошо хоть мой собственный командир весьма безразличен к службе – я могу устранять проблемы и поддерживать порядок в отряде без его вмешательства. А Горамби не просто дурак, но дурак с инициативой! Очень напористый тип.
Недлох ткнул Зенху локтем в бок:
– Ничего, наш Моко обведет его вокруг пальца!
– Экая несправедливость – приставить тебя к этому болвану! – проворчал другой офицер, крупный бородач. – Горамби втягивает свои войска в одну неудачу за другой, причем крайне глупым образом.
Зенха выдавил из себя улыбку и одарил ею всех присутствующих:
– Я сделаю все, что в моих силах. Как и всегда.
Разжалованный капитан старался не пить слишком много, чтобы сохранить ясную голову. Теперь он взглянул в дальний конец зала, где наособицу от всех сидел имперский наблюдатель – неприметный по задумке, но до боли очевидный. Этот темноволосый человек имел при себе записывающее устройство – несомненно, для отчета, который собирался подать; он почти ничего не ел и не пил. Заурядной внешности, в имперском деловом костюме – похоже, он наслаждался вечеринкой не больше, чем Зенха.
Шум в зале становился все громче – по мере того, как товарищи Зенхи надирались и постепенно повышали голоса, перебивая бормотание друг друга. Один из офицеров, сидящих поблизости, капитан Хорон, встал и поднял бокал:
– С тобой поступили ужасно, мой добрый друг. Тебя бросили в самое пекло, навешав лапши на уши. Как, по их мнению, ты должен был добиться успеха? Это все равно что высадить вас на Арракис в шубах и с полярным снаряжением! – Помолчав, Хорон угрюмо заключил: – И все потому, что ты осмелился просить руки принцессы!
– Да уж, Моко, высоковато ты нацелился! – фыркнул Недлох.
Все вокруг согласились и осуждающе загомонили. Крупный офицер пророкотал:
– Подумать только! Один из нас просит руки дочери Императора!
– Проклятый Шаддам мог просто сказать «нет»! – выпалил Селлью.
Смутившись, Зенха покосился на императорского соглядатая, не сомневаясь, что обо всем будет доложено во дворце. И удивился, увидев, что тот выключает записывающее устройство и вытаскивает катушку шигафибра, больше не интересуясь происходящим.
Обратил шпион внимание на неосторожные слова или нет, Зенхе было что сказать, и его не волновало, кто его услышит. Собрав все свое мужество, а возможно, и глупость, он обратился напрямую к наблюдателю:
– Может, вы снова включите свой диктофон? Чтобы Император мог услышать мои собственные слова!
Шпион лишь слегка улыбнулся уголками рта.
Явно раздраженный его присутствием, штабс-капитан Селлью прошагал к концу стола, схватил диктофон и шваркнул об пол, а затем растоптал устройство сапогом для пущей надежности. Неприметный соглядатай встал, сохраняя невозмутимый вид.
И тут Селлью неожиданно ухмыльнулся и хлопнул шпиона ладонью по спине:
– Моко, познакомься с моим адъютантом, лейтенантом Бошем!
Зенха разинул рот от удивления:
– Выходит, это не засланец Императора?
Волна облегчения прокатилась по залу. Те, кто знал об этом заранее, хохотали. Селлью гордо приосанился, довольный собой:
– Нет, но у этого парня есть связи, и ему удалось достать один из костюмов, в которых они обычно ходят! Бош может настроить или починить все, что угодно! С помощью других своих знакомых он обеспечил полную конфиденциальность этой нашей встречи. Здесь нет никаких записывающих устройств, скрытых микрофонов или глаз-шпионов. Мы можем говорить все, что захотим.
– Отрадно слышать, – кивнул Зенха, – но я в любом случае собирался сказать то, что хочу.
– А мы хотим послушать! – воскликнул Недлох, почесывая шрам на щеке.
Вся компания преданных, проверенных товарищей одобрительно забарабанила кулаками по столам.
Зенха ощущал вибрацию вокруг себя, как броню. Хотя общее настроение улучшилось, он все еще ужасно переживал утрату своих войск, вновь и вновь прокручивая в голове отданные им приказы, сомневаясь в себе. Потеряно три десантных корабля! Так много погибших!
Теперь, полностью завладев вниманием друзей, Зенха поднялся во весь рост, оставив бокал на столе.
– Я ожидал, что Император приговорит меня к смерти, однако он решил, что служба в опале – худшее наказание. Но я все же намерен это изменить! Я могу быть хорошим лидером, несмотря на людей, под чьим началом приходится служить!
– Верно, верно! – закивали вокруг и выпили еще по одной.
– Назначение тебя к Горамби мало чем отличается от смертного приговора! – фыркнул капитан Хорон.
Никто не засмеялся. В зале воцарилась тишина, нарушаемая лишь шорохом мундиров и позвякиванием бокалов.
Бородач продолжил, явно приободренный тем, что предполагаемый шпион оказался адъютантом Селлью:
– Герцог-баши Горамби, вероятно, самый большой дурак из всех этих благородных павлинов. Вы хоть раз слышали, чтобы он сказал что-нибудь умное, рассуждая о военных делах? Он как мальчишка, передвигающий игрушечных солдатиков по полу своей спальни.
Бош присоединился к другим офицерам за столом, хотя костюмом выделялся среди остальных.
В смятении покачав головой, Зенха произнес:
– Император нуждается в нас, потому что мы компетентны, и он это знает. Мы можем критиковать офицеров-«павлинов», поскольку их глупость наносит ущерб Империи, но самой Империи мы остаемся верны. Разве кто-нибудь из вас стал бы это отрицать?
По залу пронесся шепот согласия.
– Всем известно, что мы способные офицеры, что армия держится на нас. Учитывая это и данную нами присягу, я хочу сказать тост. – Теперь Зенха потянулся за своим бокалом. – Даже после того, что случилось со мной, я все равно поднимаю этот бокал за нашего Императора Шаддама Коррино! И за Империю, которой мы всегда будем служить честно и храбро!
После секундного неловкого колебания штабс-капитан Недлох чокнулся бокалом с Зенхой, также как Селлью и Хорон. Похлопав Зенху по плечу, Недлох сказал:
– Это самый храбрый парень из всех нас. Кто еще осмелился бы просить руки принцессы Ирулан?
Смех и аплодисменты заполнили помещение:
– За все хорошее, что это ему принесло!
– Нашего друга отправили на Отак совершенно неподготовленным, без данных разведки и сил поддержки, в которых он нуждался. Он принял это назначение из чувства долга, а затем вернулся, чтобы взять на себя ответственность за провал и понести наказание. Моко Зенха не из тех, кто от чего-либо бежит!
– Хорошо сказано! – крикнул кто-то из офицеров. – Пусть этого парня повысят – снова!
– Пускай повышают нас всех! – подхватил другой под еще более громкий смех. – Так потихоньку и обскачем «павлинов» по званию!
Зенха знал, что все они стремятся незаметно занять бесполезных старших офицеров торжественными балами и показательными парадами, чтобы тем не хватало времени принимать никаких решений в сферах, где на кону стоят реальные человеческие жизни. Дерзкая мысль превзойти их по званию вызвала новый взрыв аплодисментов, а также топот и крики с требованием подать еще выпивки, причем покрепче.
Теперь поднялся Бош – гражданский костюм не мог скрыть его явную военную выправку.
– Лейтенант Зенха, вы по праву заслуживаете гораздо более высокого звания – даже выше, чем капитан флота. Я аплодирую вашим действиям, и мы восхищены достоинством, с которым вы приняли понижение в должности и порицание. Но я должен сообщить вам кое-что еще.
Теперь в помещении стало тихо, будто все присутствующие уже знали что-то, чего пока не знал Зенха.
– Как сказал штабс-капитан Селлью, я наладчик аппаратуры, и у меня много контактов на всех уровнях государственной и военной службы. – Он помолчал. – Не так-то просто это сказать, но надо. Вы должны знать.
По спине Зенхи пробежал холодок.
– Я нашел разведывательные файлы о ситуации на Отаке, которые вам не предоставили перед отлетом – численность и статус повстанцев, полный психологический портрет новохристианского лидера Кварта, анализ уровня фанатизма, количество погибших в предыдущих вспышках насилия на Отаке. – Бош перечислял все это с каменным выражением лица. – А также доклады агентуры, которые доказывают, что было уже известно о том, что правящее семейство арестовано и, вероятно, убито, а вовсе не в безопасном изгнании. И что фанатики завладели атомным оружием.
Зенха ахнул, но не мог подобрать слов в ответ.
– Эту информацию намеренно изъяли из предоставленного вам досье. Сводка, на основе которой вы готовили свою оперативную группу, была неточной и вводила в заблуждение.
У Зенхи пересохло в горле:
– Выходит, досье, которое я читал, ничего не стоило!
– Вам передали сильно сокращенный документ, содержащий недостаточную или заведомо неверную информацию. Император Шаддам послал вас на Отак, чтобы вы потерпели там неудачу и, предположительно, погубили все свои войска.
– И это просто потому… потому что я просил руки его дочери… – Сердце Зенхи бешено колотилось. – Тысячи наших бойцов погибли, не говоря уж обо всех жителях столицы! А теперь сардаукары используют мою неудачу как предлог для кровавого карательного удара, который убьет еще огромное количество людей и превратит в руины другие города!
– Таково наказание за дерзость, – проворчал Хорон. Остальные негромко переговаривались в ужасе и неверии.
Взбешенный и негодующий Зенха рухнул на стул:
– Вы лишь подтвердили то, что я уже подозревал! – Он сжал кулаки, глубоко вдохнул, выдохнул. Перед глазами плавали черные пятна, однако он взял себя в руки и произнес звенящим стальным голосом: – Но мы – офицеры Имперской армии, и будем соблюдать нашу священную присягу Империи несмотря ни на что!
Он поднялся и покинул застолье. Мысли бурлили в голове. Слова про присягу прозвучали неуместно, но он намеренно не добавил, что собирается держать клятву, данную лично Императору.


Насилие порождает насилие, но мир не всегда порождает мир.
    Имперские архивы.
    Уроки истории
Уэнсиция направилась в свои покои в юго-восточном крыле дворца – ее личная территория, на которой она могла заниматься чем угодно, не подчиняясь политической необходимости или чужим ожиданиям.
Это крыло подверглось реконструкции шесть столетий назад – после разрушительного пожара, в котором погибли прекрасная императорская наложница и офицер-сардаукар. Их тела обнаружили в одной постели.
С детства завороженная историей, Уэнсиция изучала скандальные подробности этого происшествия по документально-художественному книгофильму и была одновременно шокирована и взволнована, узнав, что тайные любовники умерли в ее собственной спальне, хотя комнаты с тех пор неоднократно перестраивались.
Войдя в свою личную приемную, она с удивлением увидела, что ее ожидает Челис.
– О, Уэнсиция! Мне нужна твоя помощь!
Уэнсиция изо всех сил старалась не показать раздражения, изобразив дружелюбную улыбку. Она рассталась с сестрой всего час назад, устав от ее бесконечной болтовни – у нее даже разболелась голова.
– Я же сказала тебе, дорогая – мне нездоровится, и у меня много дел. – Ей просто хотелось побыть одной и посмотреть книгофильмы.
– Ну прости, но это займет всего пару минут! Это чрезвычайно важно.
Уэнсиция подавила недовольный вздох, но не пригласила сестру войти в основные покои. Ей приходилось тесно общаться с Челис, чтобы построить с ней прочный союз, но та стала слишком навязчивой. Она постоянно просила Уэнсицию составить ей личный график и даже помогать с выбором одежды на день, украшений и духов. Уэнсиция всячески поддерживала старшую сестру, давала ей надлежащие наставления, но показала себя слишком хорошей советчицей, и Челис теперь затруднялась даже в простейших вопросах.
Уэнсиция же не заморачивалась по каждому пустяку. Вот и теперь она решительно преградила сестре путь в спальню:
– Ты должна самостоятельно понимать, как поступить в том или ином случае. Ну, что там у тебя такого важного?
Челис сияла так, будто витала где-то в облаках:
– Я хочу спросить отца, можно ли мне завести какое-нибудь домашнее животное. Было бы неплохо иметь собаку, ты как считаешь?
– Отец и сам раньше держал маленькую собачку, так что я уверена, он не станет возражать. Но тебе не кажется, что сперва нужно поговорить с твоей главной фрейлиной? Ведь это ей придется заботиться о питомце вместо тебя. Или, возможно, с одним из камергеров? С этим вопросом не обязательно идти к отцу. Придумала тоже – спрашивать Императора всей Освоенной Вселенной насчет собаки!
– Отличная мысль! И как это она мне самой в голову не пришла! – выдохнула Челис. – А как ты считаешь, какая порода самая лучшая? Большая или маленькая? Лучше брать мальчика или девочку? И…
Уэнсиция приложила палец к губам сестры, заставляя ее умолкнуть.
– Выбери сама по каждому пункту, что тебе больше нравится. Но у меня действительно ужасно болит голова, и мне просто нужно отдохнуть.
Челис замялась:
– Может, принести тебе твоего любимого печенья, чтобы ты приободрилась?
– Я достаточно съела за завтраком. А теперь, с твоего позволения, я пойду. – Она нырнула в свои главные покои и плотно, но тихо закрыла за собой дверь. Затем сразу направилась в личный кабинет. Головная боль, на которую она ссылалась, тут же прошла, стоило лишь оказаться подальше от непрерывной болтовни Челис.
Большое окно просторного кабинета выходило на Фонтан Льва – четыре сверкающих золотых льва сидели вокруг бассейна, извергая воду из разинутых пастей. Уэнсиция испустила долгий вздох и повернулась к своей библиотеке, состоящей из книгофильмов, томов ридулианских кристаллов и катушек шигафибра.
В течение долгих лет она изучала имперские записи о Батлерианском Джихаде и захватывающую военную историю тысячелетней давности – древние битвы Файкана Батлера и его братьев, великих героев Джихада, которые руководили свержением мыслящих машин и основали династию Коррино.
Хотя Уэнсиция и не прошла глубокий курс обучения Бинэ Гессерит, как Ирулан, она восполняла это, изучая все, что возможно, другими способами. Она частенько использовала специальный семейный доступ Коррино, чтобы заглянуть в засекреченные файлы – особенно увлекательное чтиво. Она находила там множество интересных подробностей, удаленных цензурой из официальной военной истории и информационных систем. Вряд ли даже ее отец потрудился копать так глубоко в поисках правды.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71397136?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes
Примечания

1
Перекресток, пересадочный узел. Говорящее название. – Здесь и далее примечания переводчика.

2
Звездный проводник.