Нити Тьмы: Тарнодан

Нити Тьмы: Тарнодан
Лина Певзнер
Кас – обладающий магией хранитель. В ночных дозорах он защищает мир от монстров, ползущих ночами из порталов-червоточин на грани миров. Ника – обычная девушка, живущая под эгидой дозорных, но запертая в клетке собственного страха. В её жизни тоже присутствует монстр, но совсем иной.
Судьба сталкивает их на крыше одной из городских высоток – там, где звуки сирен сливаются с ночной тишиной.

Сможет ли один разговор собрать воедино осколки их сломанных судеб, или он раскроет страшные тайны мира, от которых невозможно сбежать?
В книге присутствуют:
– проработанный авторский мир;
– живые неклишированные персонажи;
– становление личности через физические и моральные испытания;
– насилие и боевые сцены, политические интриги и замысловатый сюжет;
– искренние дружба и любовь.

Лина Певзнер
Нити Тьмы: Тарнодан

Пролог
В небольшом распределительном зале, несмотря на сотню собравшихся в нём хранов, было как обычно тихо. Мерный голос, звучащий из расположенного по всему периметру стен экрана, наговаривал давно опостылевший текст. Приятный и бархатный на слух, он вкрадчиво вещал об уникальности и социальной значимости собравшихся, ценности приносимой ими жертвы на благо общества и прочем бреде, который должен был вдохновлять.
Кас привычно пропускал все его посылы мимо ушей. Впрочем, многие его сопартийцы говорили, что подобные речи и правда успокаивали. Одно дело – идти на смерть по привычке, и совсем иное – зная, что отдаёшь жизнь за других, возможно, своих близких и друзей. Кас же считал, что разницы для мёртвого нет никакой – он уже мёртв. Вряд ли те, кто умирал на его руках, истекая кровью, думали о великих целях и прочей ерунде – они просто хотели жить.
Вальяжно разместившись среди прочих на длинной скамье, Кас дожидался своей очереди распределения. Он никогда не садился по краям скамей: экран занимал лишь верхнюю часть стены, чуть выше среднего человеческого роста, а вот нижняя состояла из серебристых металлических пластин, подобно зеркалам, зрительно увеличивающих зал и количество в нём собравшихся.
Один из покойных товарищей Каса подмечал – вероятно, у стены был ещё один функционал: видя себя в отражении в строгой чёрной форме, вид которой мало менялся за всё существование Хампта, многие могли сопоставлять себя с героями, мелькавшими на экране выше, и верить, что сами смогут стать таковыми когда-нибудь. Так это или нет, знали лишь управленцы, но видеть своё изуродованное шрамами лицо Кас лишний раз не хотел, да и все эти псевдовдохновляющие потуги на него должного влияния никогда не оказывали.
Распределитель, представляющий собой плоский экран, висящий над выходом, периодически пощёлкивал, ознаменуя смену номера на нём. По имени храны обращались только друг к другу и между собой – для всех вышестоящих лиц они были лишь набором цифр и букв, винтиками и шестерёнками в громоздком механизме системы.
Зал опустел наполовину, прежде чем Кас увидел свой шифр на распределителе. В несколько широких шагов он оказался возле двери под распределителем, которая помедлила несколько секунд перед открытием – расположенные по её краям сенсоры сопоставляли биометрические данные с буквенно-цифровым шифром. Кас шагнул в коридор, и дверь бесшумно закрылась за его спиной.
Перед ним возникла голограмма невысокой худой женщины лет сорока, в такой же чёрной форме, как у дозорных. Её подёрнутые сединой волосы были собраны в строгий пучок, а лоб закрывала ровная чёлка. Она посмотрела на Каса немигающим тяжёлым взглядом карих глаз, улыбаясь привычной недружелюбной улыбкой, и негромко произнесла:
– КН2403 Чар, рада приветствовать тебя на службе. Не забудь своё снаряжение. Удачи в дозоре.
Кас молча кивнул, забирая шлем и хрантоны из открывшейся в стене ниши, и поспешил на выход. Проводы в дозор главой Хампта каждого храна было незыблемой традицией, соблюдаемой от самого его появления несколько сотен лет назад. С развитием технологий стали ограничиваться голограммой, чему Кас был очень рад – видеть во плоти Лайенирту, нынешнюю главу Хампта и всего Тарнодана, для любого жителя этого мира не предвещало ничего хорошего. Для храна, так и вовсе могло грозить серьёзными неприятностями.
Вечерний сумрак казался ещё гуще из-за горящих над плацом прожекторов, освещавших монохромную картину из гладких, высоких, бетонных, тёмно-серых стен, увенчанных ощетинившимися острыми зубцами, в основании переходящих в такой же ровный плац. Вместе они создавали гнетущее впечатление, что люди здесь – маленькие муравьи на дне бетонной коробки.
Кас хмыкнул: пришедшая в голову аллюзия дополнялась в своей точности ещё и тем, что за его спиной невероятной монументальной громадой высился «муравейник» – здание Хампта. Такое же тёмно-серое, пирамидальное, угловатое, от основания до самого верха не имеющее ни единого окна, за исключением кабинета управляющей.
Почему Хампт так когда-то назвали, доподлинно никто не знал, документы тогда если и существовали, то писались на бумаге и от руки, да и людям в те времена явно было не до таких нюансов, как обоснование названий.
Пытливые умы сходились лишь в двух аспектах в данном вопросе: Хампт – это аббревиатура и «х» в ней – от слова «хранитель» (что с течением времени переросло в более краткое – «хран»). Насчёт буквы «т» мнения уже разделялись: кто-то считал, что «т» – это Тенерис – название столицы, а кто-то, что «т» – это Тарнодан – название мира. Оба варианта имели право на существование, так как первый и главный Хампт располагался именно в столице, а его филиалы в каждом маломальском поселении Тарнодана. Насчёт «а», «м» и «п» теорий существовало множество, но официальной не было до сих пор, так как руководство это не волновало, а население предпочитало не упоминать наводящее страх учреждение даже в самых тихих разговорах на кухнях.
Безучастно скользнув взглядом по колонне одинаковых унартов, Кас увидел «свой» на сегодня – восемнадцатый, по номеру вверенного его команде сектора. Сунув руки в карманы френча, он неспешно направился к этому чуду техники.
Унарт представлял собой что-то среднее между миниатюрным локомотивом и машиной, а если быть точнее, являлся и тем, и другим одновременно: короткий, обтекаемый, чёрный «вагон» без внешнего разделения на кабину водителя и «кузов» для пассажиров, с двумя колесными парами, сейчас опирающиеся на рельсы. При необходимости, они сменялись обычными шипованными колёсами, выдвигающимся на смену железным, аналогично система работала и наоборот. Унарт также имел три окна-люка размером с кулак в ряд по борту с обеих сторон, и ещё три таких же по высоте, но гораздо длиннее – спереди, для обзора водителя.
Подойдя ближе к концу гудящей вереницы унартов, Кас распахнул люк в задней части того, на борту которого располагалась большая белая цифра «18». На него разом воззрилось четыре пары любопытных глаз: храны всегда интересовались чарами, ведь от последних часто зависела их жизнь, и знали плюсы и минусы каждого наперечёт. Они дружно поздоровались – три парня и девушка, по глазам которых отчётливо читалось, что сегодняшнему своему командиру они очень даже рады. Команда в сборе, и, сдержанно кивнув, здороваясь, Кас захлопнул люк и направился к кабине водителя.
Постучав костяшками пальцев в стекло обзорного окошка и убедившись, что белокурый парнишка за панелью управления его видит, чар показал пальцем вверх. Водитель кивнул, понимая его жест, а командир резким движением взобрался на унарт.
На крыше, по всей его длине, располагалась клетка в половину человеческого роста. Она была из толстых прутьев из металла аркантита, находившимися друг к другу настолько близко, что и руки не просунуть. Захлопнув за собой дверцу в клетку, Кас два раза стукнул по кабине водителя сверху ладонью, ознаменуя, что команда готова к дозору, а тот подал в ответ короткий сигнал – «принято».
Кинув бесполезный – а по его личному мнению – ещё и вредный – шлем в дальний угол клетки, Кас разместился в её центре. Скрестив ноги, он достал из карманов хрантоны – «значки» в ладонь размером, на которых красовался герб Хампта: белый ромб, углы которого были стилизованы под скрещенные мечи, а в центре располагалось плоское изображение главного здания, в отличие от оригинала тоже белого. Чёрной была только надпись по сторонам ромба, гласившая: «Хампт – это свобода. Хампт – это жизнь.»
Закрепив их на плечах, Кас в который раз отметил «забавность» красовавшегося девиза, когда сидишь в клетке и отправляешься на смерть. Каждый хран носил хрантоны там, где ему было удобно – регламента на этот счёт не существовало. Казавшиеся безобидными миниатюрные штуковины имели специфический функционал: любой такой «значок» являлся взрывным устройством «на самый крайний случай», оттого их выдавали только перед выходом в дозор и забирали по его окончании.
Впереди послышался стук колёс о рельсы – унарты начали выдвигаться в город. Когда восемнадцатый деловито выехал за высокие, ощетинившиеся острыми зубцами ворота, над городом разнёсся заунывный, раскатывающийся вой сирен, ознаменовывающий начало комендантского часа.
От окружающих домов раздался негромкий лязг закрывающих все окна металлических ставен. Разрозненные высотки обратились в безмолвных безжизненных истуканов. Стоило сирене смолкнуть, и лишь тусклый свет замурованных в кованные решетки фонарей и стук колёс унартов напоминали о том, что в этом городе ещё есть жизнь…
Колонна унартов постепенно редела. Каждый из них направлялся к своему сектору, по одному или сразу по нескольку разом поворачивая в нужную сторону. И вот уже восемнадцатый заметно ускорился – чем меньше впередиидущих, тем меньше нужно ждать перевода стрелок.
Светофоров или каких-то иных сигналов для унартов не существовало: в кабине водителя находилась система, передающая на панель управления разрешённые скорости и сигналы требования остановки при необходимости. В свою очередь, колёсные пары шунтировали рельсовые цепи, и диспетчера в центре управления могли корректировать движение, распределяя унарты в нужные направления. Передвигались они, питаясь от аккумуляторов, которые заряжались днём.
Водитель подал короткий сигнал, съезжая на отклонённый путь – они пересекли границу нужного сектора. Кас вздохнул и сосредоточился: и без того тёмный мир вокруг подёрнуло дымкой, в глазах чара окружение стало немногим светлее и пошло рябью, напоминавшей круги на воде. Все чувства резко обострились, где-то в глубине души стало щемиться чувство нарастающей тревоги, а по спине холодными мурашками пробежал страх, вне состояния перехода не посещавший Каса уже много лет.
Он стукнул по крыше кабины ещё раз, и унарт послушно остановился, в этот раз не подавая никаких сигналов. Лязгнув в гробовой тишине затвором на клетке, чар распахнул небольшую дверь и спрыгнул на тротуар, поморщившись от света фонаря –сейчас он раздражал, словно солнечный зайчик, пущенный в глаза.
Кас застегнул строгий ворот, закрывающий шею целиком и упирающийся в подбородок, и резким движением распахнул люк. Лишних команд не требовалось: увидев светящиеся мерным белым светом глаза чара, храны шустро застегнули свои вороты и натянули шлемы, тихо хлопнув узкими забралами. Командир отошёл в сторону, выпуская их, и закрыл люк, когда все выбрались наружу.
Постучав в обзорное окошко водителя, Кас показал ему тускло мигающий браслет на запястье. Тот кивнул, быстро застучав пальцами по приборной панели. Раздался тихий скрежет, ознаменовавший смену колёс, и унарт резво направился в сторону ближайшей высотки, где скрылся в гараже за металлическими гермоворотами.
Форма каждого дозорного Хампта была уникальной разработкой научного отдела. Она закрывала всё тело хранов и переходила в высокие, выше колена, сапоги на толстой подошве. Как это технологичное чудо работало – знали только его создатели, но благодаря своему снаряжению, дозорные были немногим сильнее и крепче обычных людей, а также могли без повреждений для ног или спины прыгать с высоты не более десятка метров и примерно настолько же в длину.
Помимо того, скрываемый черным форменным френчем, на спине крепился небольшой арсенал из аркантитовых ножей, клинков и мечей, закрепленных в специальных автоматических ножнах рукоятями вниз. Пару пистолетов, обычно совершенно бесполезных в дозоре, носили на поясе в кобуре, без разрешения ношения их в дневное время. Кас и вовсе никогда их не брал с собой, считая бестолковым утяжелением. Подвижность порой могла быть решающей в сохранении жизни, как своей, так и товарищей по команде.
Каждый из хранов достал свою «любимую» пару холодного оружия и, по очереди, они стали передавать их командиру для зачарования. Он касался руками рукоятей, и лезвие тускло загоралось мерным белым пламенем. Тускло – для нормального зрения, для самого чара оно пылало ослепительным огнём.
– Долго держится? – поинтересовался один из хранов, судя по надписи на нашивке после шифра – Рант.
– Часа три, может, четыре, – машинально ответил Кас, доставая из-за спины два обоюдоострых серпа и вальяжно зачаровывая их. Члены его сегодняшней команды с любопытством наблюдали за ним: Кас был единственным, кто пользовался столь необычным видом оружия.
– Ну ты, брат, силён, конечно, – восхитился Рант, а чар лишь тихо хмыкнул.
– Червоточина свежая? – вполголоса спросила Лия, непроизвольно озираясь.
– Понятия не имею, – также безэмоционально ответил командир и, прислушиваясь к ощущениям, уверенно добавил: – но из неё уже что-то выползло и, сдаётся мне, оно большое. Вероятнее всего, даже не одно.
Чар помрачнел и, ведомый своим чутьём, направился в сторону червоточины, волны от которой мелкой рябью беспокоили окружение и, осязаемо лишь ему одному, касались кожи.
Пытаясь разворотить герметичный мусорный бак первыми тремя парами членистых ног, огромный, в три унарта размером, оренкрат издавал омерзительные чавкающие звуки двумя рядами вертикальных, метровых, набитых острыми клыками пастей. Его гигантское тело, напоминавшее огромного опарыша, шло мелкой рябью от производимых передней частью потуг по открытию неподдающейся жестянки.
Кас отчётливо ощущал что-то ещё, но чувство опасности от мерзкого громилы перебивало всё напрочь, поэтому чар принял решение расправиться сначала с ним, а потом уже искать прочую «мелочь», просочившуюся через червоточину вслед за гигантом или даже на нём самом.
Командир жестом приказал хранам окружить нелюдь, а сам, держа один серп перед собой, чтобы сбить светом чудище с толку, направился к голове. Молниеносно среагировав на сильно раздражающий обитателей потустороннего Лиерархена яркий свет, оренкрат застучал рядами клыков. Отбросив переставший его интересовать бак, он полностью переключился на нечто более съестное и интересное, возникшее прямо перед ним.
Съестное оказалось ещё и опасным. Кас сделал несколько выпадов, пытаясь попасть в самое уязвимое место у твари, находящееся между клацающих пастей, но тщетно: несмотря на свою визуальную неуклюжесть, вёрткий червяк шустро уклонялся от светящейся угрозы. То, что серп опасен, оренкрат понял сразу – поначалу он попытался отбиться от него ногой и тут же её потерял. Низшие нелюди были гораздо умнее своих мелких тарноданских аналогов, обитающих под землёй, поэтому, даже никогда не видя до этого хранов, быстро соображали, что те очень «кусачая» добыча.
Краем глаза Кас заметил ещё множество движений вокруг. Взвились разрезающие тьму клинки его соратников, незабвенно крушащих ещё каких-то тварей, почти неразличимых во мраке.
– Да у нас с тобой дуэль, – зло ухмыльнулся чар, разводя руки с серпами в стороны, дразня монстра и ожидая его атаки.
Вопреки ожиданиям Каса, вместо того чтобы ринуться на оппонента в «лоб», оренкрат резким движением сразу нескольких ног ударил чара по рукам с такой силой, что серпы отлетели в стороны. У Каса в голове успела промелькнуть мысль, что не будь на нем специальной усиленной формы, тварь либо сломала бы ему обе руки, либо вовсе их оторвала, а так он отделался сильным ушибом, к которым давно привык.
Монстр тоже не ожидал от своего врага такой стойкости, но не растерялся и, ударив его массивной грудью, повалил на землю. Пригвоздив врага своей громоздкой тушей, он распахнул обе зловонные пасти, намереваясь обглодать двуногого с обеих сторон разом. Ему вполне бы это удалось, но монстра отвлёк громкий звук и резко ударившая в морду, казавшуюся безглазой, пулевая очередь. Оренкрат отвлекся от своей жертвы всего на пару мгновений, но их было достаточно, чтобы Кас смог успеть одним движением сорвать с плечей хрантоны и, бесцеремонно плюнув на каждый, запустить по одному в каждую из пастей.
Чар резко поднял руки, создавая и накрывая себя светящимся щитом. Содержимое внутренностей оренкрата было настолько токсичным, что, не сделай он этого, от него осталось бы лишь мокрое место в самом прямом смысле этого выражения. Тварь знатно разорвало от двух внутренних взрывов, и её содержимое дурно воняющей жёлтой жижей растеклось вокруг. Кас отвёл одну из рук в сторону, убирая щит, и смачно сплюнул кровью на землю.
– Командир, ты ранен? – обеспокоенно спросила Лия, стоя на достаточном расстоянии, чтобы не касаться зловонной жижи. – Тебе вызвать помощь?
– Нет, – хрипло откликнулся Кас, доставая из-за пазухи небольшую плоскую флягу. – Это просто откат.
Он тяжело поднялся и, отпив пару глотков из фляги, спрятал её обратно. Чар поднял выбитые из рук оренкратом серпы, которые сразу перестали светиться, как только выпали из рук, и убрал их за спину под френч. Ножны тихо щелкнули и, подтянув к себе оружие, обволокли его.
Учёные Хампта не зря ели свой хлеб – подобная конструкция ножен позволяла пользоваться оружием любой формы и вида, фиксируя его на спине и реагируя только на прикосновение руки владельца. Составляющее их подвижное вещество мгновенно раскрывалось при изъятии, и обволакивало лезвие, когда оружие возвращалось на место.
– Ты чего в оренкрата стрелял, дурень. Пулями же шкуру не пробьёшь, – устало обратилась к Ранту Лия.
– Отвлекал, – огрызнулся тот.
Нахмурившись и оценивающе окинув поле битвы взглядом, Кас перешагнул через груду тел серков – мелких тварей с кошку размером. Они походили на покрытых чешуёй церберов с четырьмя лысыми жгутоподобными хвостами, которые зверьки использовали для передвижения по негоризонтальным поверхностям.
– Спасибо, дружище, без тебя он меня сожрал бы, – хлопнув Ранта по плечу, поблагодарил Кас, на что хран самодовольно улыбнулся Лие.
– Всех перебили? – вполголоса поинтересовался стоящий рядом Харис, оглядываясь на всякий случай.
– Всех, – немного помедлив, прислушиваясь к своим ощущениям, ответил чар, – отдохните. Я прослежу за червоточиной.
Храны дружно кивнули, направившись к стоящим в ближайшем дворе скамьям. Убирать оружие они не стали – стоило хоть раз выпустить его из рук и свет чара гас, а без него против нелюдей оно было бесполезно.
Проводив команду взглядом, Кас подошёл к червоточине, внимательно осматривая её лоно, похожее на мутное матовое стекло. По противоположной стороне ползал серк, оставляя на «стекле» отпечатки мелких лап. Гравитация в Лиерархене работала наоборот, относительно Тарнодана, поэтому существо могло даже не подозревать, что под его лапами портал в другой мир.
Червоточина шустро «схлопывалась»: её края, слабо вибрируя, стремились к центру, словно натекая со всех сторон. Дождавшись, пока она и вовсе исчезнет, Кас направился к команде. Он вышел из состояния перехода и его глаза перестали светиться, а мир вокруг стал обычным и очень тусклым.
Чар достал из кармана одинаковые, металлические, гладкие кольца, связанные между собой тонкой, но крепкой, нитью и надел их на пальцы. Собрав все пальцы вместе, а затем разведя в стороны, он вызвал на ладони сплитфон, коим вне работы пользовался крайне редко. Отметив на карте точку недавней бойни для утренней группы зачистки, Кас стряхнул кольца с руки и закинул их обратно в карман. Хранам в дозор брать с собой сплитфоны запрещалось, чтобы те не теряли бдительности. «Хотя бы нормально пообщаются,» – отмечал командир про себя.
– Надеюсь, у нас на сегодня всё, – сказал он команде. – Я присмотрю с той высотки, – он указал пальцем на ближайшую.
Храны дружно показали ему браслеты, тускло мигающие синим. Командир кивнул и показал свой – со связью всё в порядке.
Чар неспеша побрёл к углу высотки, где располагался своеобразный каркасный лифт. Как и клетка на унарте, каркас был сделан из аркантита. Встав на его небольшую передвижную платформу, Кас провёл запястьем у замка. Среагировав на нанесённый на нём ключ, лифт послушно поплыл вверх.
Спуск мог быть таким же плавным, либо, при необходимости, прицепив к себе пару карабинов, носимых на поясе, и один – встроенный в ботинок, к несущей конструкции лифта, можно было с большой скоростью спуститься вниз. Кас тяжело вздохнул, надеясь, что этой ночью ему это не пригодится…

Глава 1
Ника старательно делала вид, что ей совсем не больно, улыбаясь натянутой улыбкой. Треклятые туфли на высокой шпильке нещадно натёрли ступни, отчего создавалось ощущение, что она шла по раскалённым углям.
Боль стремительно росла до нетерпимой и, несмотря на то что на улице было уже довольно прохладно, она с радостью сняла бы их и пошла по асфальту босиком, если бы не Дэрн. В этом году её молодой человек решил, что его невысокая девушка рядом с ним выглядит несолидно. Он велел ей ходить вне дома только на каблуках, приправив к своей «просьбе» пару тумаков по затылку для лучшего усвоения. И она непременно получит ещё, если решит воспротивиться, но сейчас Ника уже не знала, какая из экзекуций будет больнее: затрещины или горящие, словно в огне, ноги.
Пройдя через пропускной пункт на входе в геологический университет, Ника услышала у своего уха очень тихий, но всегда пугающий её голос Дэрна:
– Убери эту кислую мину со своей рожи и улыбайся. Мне плевать, чего там опять у тебя не так. Что окружающие подумают обо мне? Не позорь меня.
– Мне нужно в туалет, – тихо взмолилась Ника. – Иди на занятие, я догоню. Можно?
– Сам решу, что мне делать, – огрызнулся Дэрн. – Заткнись и иди, только не вздумай опоздать.
Она сдержанно кивнула и направилась туда, куда отпросилась. Целые пять минут свободы – настоящий глоток свежего воздуха…
Закрыв за собой дверь и увидев, что в туалете никого нет, Ника скинула с себя ненавистные орудия пыток, встав босыми ногами на прохладный пол. Боль немного отступила, и девушка зажмурилась, чтобы не заплакать – растёкшегося макияжа ей сейчас только не хватало…
Зайдя в одну из кабинок, Ника накрыла унитаз крышкой и села на него, как на стул. Осмотрев одну из ступней, на подошве которой налились огромные кровяно-водянистые мозоли, она в панике стала раздумывать, что с этим делать.
Время поджимало, Ника стянула с себя капроновые колготки и выкинула их в мусорное ведро, рассудив, что без них хотя бы будет не так сильно натирать ступни. Мысленно взмолившись, чтобы Дэрн ничего не заметил, она взяла туфли в руку и, старательно избегая людей, босиком помчалась к нужной аудитории.
Геологический университет, в котором училась Ника, был огромным и монументальным строением, третьим по значимости в Тенерисе, после Хампта и Министерства недр. Только благодаря добыче аркантита и использовании металла в защитных средствах и оружии нелюди не сожрали всё население Тарнодана. В связи с этим вся инфраструктура, с ней связанная, имела первостепенную стратегическую значимость.
Иногда в длинных коридорах Ника встречала людей, которые сочувственно косились на неё, но сегодня боги были к ней милостивы: никто из встречных не был знакомым, а значит, вероятность того, что Дэрн узнает о её босоногом забеге довольно мала.
Увидев в противоположном конце коридора неспеша направляющегося к аудитории преподавателя по структурной геологии, Ника надела обратно ненавистные туфли и, морщась от накатившей волной боли, поковыляла ко входу. До двери они дошли одновременно, и преподаватель учтиво пропустил её вперед. Натужно улыбнувшись, девушка вошла внутрь, сразу же натолкнувшись на раздражённый взгляд Дэрна. Когда Ника опустилась на место рядом с ним, он гневно, но еле слышно шепнул ей:
– Чего так долго? Ты там что, успела с кем-то переспать?
Она вздрогнула, переведя на него перепуганный взгляд и отчаянно отрицательно помотала головой.
– Дома поговорим, – одними губами злобно бросил парень.
Ника опустила глаза в стол, не слыша вокруг больше ничего. Клетка в её голове захлопнулась, и она мысленно вжалась в её угол, закрыв голову руками. Страх и боль – они снаружи. Ты внутри. Улыбайся. И молчи.

Их отношения начались чуть больше года назад, когда они оба пришли учиться в университет. Ника родилась и выросла в деревне Персанс, что в шести часах езды на поезде от столицы.
Мать ничего не рассказывала ей об отце, но наличие семьи и замужество считала самым важным в жизни. Она часто любила говорить о том, как будет прекрасна жизнь дочери, когда та поступит в университет, и непременно уточняла – «у неё-то обязательно всё получится». В отличие от мамы, проведшей всю свою жизнь в деревушке вблизи аркантитовых рудников.
Закончив школу, Ника отправилась исполнять чужую мечту, даже не задумываясь, чего сама хотела бы в этой жизни. Мама столько сил, здоровья и средств потратила на всё это, как её можно было расстроить?
Поначалу всё шло как нельзя лучше: благодаря усердной учёбе в школе, Ника без особых проблем сдала вступительные экзамены и поступила в университет, а из-за того, что она жила далеко от столицы, ей предоставили общежитие.
На первом курсе она и познакомилась с Дэрном, сыном управляющего Хамптом в Расбенросе – небольшом городке на юге от Тенериса. Дэрн тогда казался ей принцем, сошедшим с картинки из девичьих сказок – красивый, галантный, образованный, статный, зеленоглазый блондин, по которому пускали слюни все её сверстницы. Вот только он, почему-то, предпочёл именно Нику, ничем непримечательную – по её же мнению – обычную девчушку из провинции.
Парень оказывал всевозможные знаки внимания и приносил на занятия каждый раз териерстерсы – пышные лиловые цветы – и дарил их Нике, чем изрядно её смущал и вызывал завистливые взгляды сокурсниц. Тогда девушке казалось, что мама была права – вот она, та самая жизнь, о которой она мечтала, но красивый финал в сказке – не означает красивый финал в жизни…
Проблемы начались, когда уже будучи в отношениях полгода Дэрн предложил Нике жить в общежитии вместе в одной комнате. Точнее, предложением это не было – он просто поставил её перед фактом, что договорился об этом в деканате. Тогда девушке не показалось такое поведение странным, влюблённая и счастливая, она даже и подозревать не могла, к чему может привести такое простое на первый взгляд решение.
Поначалу Дэрн стал понемногу цепляться на словах за всё, что ему не нравилось: внешний вид, какие-то привычки, то, что Ника недостаточно, на его взгляд, улыбалась, недостаточно тратила своего времени на него, его обслуживание и прочее, прочее, прочее… и так до бесконечности, где одно предъявление было абсурднее другого.
Поначалу девушка пыталась оспаривать его притязания к себе, но становилось только хуже: Дэрн злился и совершенно не собирался её слушать, а со временем и вовсе перешёл на самый неоспоримый довод в спорах – рукоприкладству.
За всё время их отношений Нике лишь раз удалось настоять на своём: парень хотел запретить ей раз в месяц навещать мать, но девушка убедила его, что та может заподозрить неладное и приехать в Тенерис. Решив, что лишние проблемы ему ни к чему, он нехотя согласился.
Дорога из столицы в деревню и обратно были для Ники самым счастливым временем – несмотря на то, что она всё равно совершала определённое действие, девушка ощущала себя хотя бы немного свободной, ведь не приходилось улыбаться и играть роль хорошей счастливой девочки.
О том, что происходит с ней и с её жизнью, Ника не рассказывала никому, даже матери – её боялась расстроить, а подруг в деревне у неё не было: редко кто жил с детьми вблизи аркантитовых рудников. Даже в школу приходилось ездить в город, а в университете ни с кем подружиться она не успела, попав в сети Дэрна.
Так Ника и жила в своём личном аду одиночества вдвоём без надежды вырваться: идти к правоохранителям было не только бесполезно, но и опасно – сына главы Хампта прикроют, выставив деревенскую девчонку психически больной и запрячут её в соответствующее заведение – это доходчиво объяснил ей сам Дэрн, приложив своих любимых «аргументов».
Уйти от него, запросив другую комнату, Ника тоже не могла – парень считал, что это настолько запятнает его безупречную репутацию, что ему ничего не останется, как её убить. Единственным выходом мог бы стать отъезд домой, но… Во-первых, Ника не сомневалась, что тиран найдёт её и там, а во-вторых, она не могла так подставить маму и предать все её старания, бросив университет.
Бежать было некуда, казалось, за стенами импровизированной клетки в голове девушки не существовало ничего, кроме боли и… жалости, пожалуй. Но, на удивление, не к себе самой, а всё к тому же Дэрну.
По его рассказам Ника знала, что парень рос в очень строгой семье, где его мнение не значило вообще ничего, как и её сейчас. Абсолютно всё за него решал отец, для которого мнения других не существовало – как на работе, так и дома.
Будучи царём и богом в своём городке, Рестр Хейн, отец Дэрна, подчинялся лишь приказам из столицы, которые в провинцию направлялись крайне редко. Центр, в основном, интересовала только репутация всей организации и исполнение непосредственных обязанностей персоналом на местах. В связи с этим, сохранение священного авторитета семьи стало настоящим культом: Дэрн Хейн должен был быть лучшим во всём. Учёба в школе, спортивные соревнования по всему, что можно было представить, все школьные и внешкольные активности…
Довольно быстро юный Дэрн стал понимать, что быть лучшим во всём просто невозможно – всегда найдётся кто-то лучше тебя. Тогда, ещё в свои неполные десять лет, парнишка шустро прибрал к рукам сверстников, став лидером банды малолетних отморозков. Они принялись доходчиво, в самых укромных местах, объяснять любым соперникам главаря, кто должен победить где-либо и кому не стоит рассказывать об этом разговоре.
Возможно, кто-то всё-таки набирался смелости и рассказывал родителям, но и дальше них дело не шло – кто в здравом уме станет обвинять в чём-либо сына главы Хампта? Однако, полной безнаказанности и защищённости Дэрн не ощущал никогда, особенно – в присутствии своего деспотичного отца, всегда следящего за его успехами и неудачами. Последние были крайне редки, но, как водится, случались, а что с ним было за них, парень никогда не говорил, только злился и отворачивался.
Единственное, что Дэрн делал честно – это учился. Потерянное детство и быстрое взросление из-за амбиций отца сыграли свою роль – он рано осознал, что не всё в жизни получится купить или выбить силой.
О том, что Дэрн поступит в самый престижный университет отец говорил, казалось, с самого рождения. Хейн-младший прекрасно понимал, что в столице авторитет и положение его отца – ничто, поэтому и налегал на учёбу, опасаясь самой крупной неудачи в жизни. Парень не сомневался, что благодаря усердию её и не случилось – он не был лучшим на экзаменах, но этого и не требовалось, главное, что он смог поступить в университет.
По совокупности этих причин Ника и жалела Дэрна – отчасти девушка его понимала. Она боялась расстроить маму только по соображениям совести, а у него ситуация была куда страшнее, ведь, как ей представлялось, он жил в таком же аду, как она последний год, всю свою жизнь.
В глубине души Ника искренне надеялась – рядом с ней Дэрн изменится, осознав, что есть и иная, спокойная и уютная жизнь, а не только гонка за амбициями Хейна-старшего. Увы, пока выходило только, что Дэрн постепенно становился копией своего отца, жестокой и бескомпромиссной.

По счастью, никаких «разговоров вечером» не случилось – Дэрн слишком спешил на тренировку по баскетболу, время проведения которой стало впритык к окончанию занятий из-за того, что темнело всё раньше, и комендантский час смещался по времени. Все дневные активности в городе всегда подстраивались под него. Перед уходом парень всё же не преминул «зацепить» Нику:
– Что за уродливое платье на тебе?
– Мама подарила на окончание прошлого учебного года, – тихо ответила она.
– Выкинь, – отрезал он и сел на кровать, сложив руки на груди и ожидая исполнения своего повеления.
Ника беспрекословно переоделась и направилась к двери, держа платье в руке.
– Ну и куда ты? – раздражённо спросил Дэрн.
– Оно всю мусорку займёт, отнесу в мусоропровод, – старательно сдерживая эмоции, машинально ответила девушка.
– Умница, – парень улыбнулся, – как раз провожу тебя.
Он вышел за ней, а Ника, идя по коридору, корила себя за глупость – вытащить мамин подарок из мусорного ведра было гораздо легче, чем из мусоропровода, достаточно было лишь дождаться, пока Дэрн уйдёт.
Спасло чудо – мусоропровод находился рядом с лифтами и один из них приветливо открыл двери, когда парень и девушка проходили мимо. Дэрн кинул взгляд на часы и, выругавшись, стрельнул в сторону Ники злым взглядом и зашёл в лифт. Парень не сомневался – он достаточно хорошо воспитал свою девушку, чтобы она не посмела ему перечить и выполняла всё, что он ей велел.
Пусть совсем немного, но Дэрн ошибался. В жизни Ники был лишь один человек, которым она дорожила больше него. Выдохнув и досчитав до трёх на случай, если двери лифта откроются, Ника быстрым шагом направилась к лестнице, стремглав сбежав по ней на этаж ниже.
Там, за мусоропроводом, находилась ещё одна дверь, единственная на каждые три этажа. Она вела в бельевую комнату, где студенты, при необходимости, могли взять для себя комплект постельного белья. Судя по запылённости и застарелому запаху нафталина, бельевой давно никто не пользовался. Нике это было очень кстати – дальний угол вытянутой узкой кладовки с двумя рядами стеллажей по стенам был маленьким складом её «запрещёнки».
Ценные для девушки вещи, которые Дэрн велел выбрасывать, хранились здесь, накрытые одним из комплектов никому ненужного белья. Быстро сложив и сунув в тайник подаренное мамой платье, Ника поспешила обратно в свою комнату, опасаясь, что Дэрн вернётся туда, забыв что-то важное.
Закрыв за собой дверь в комнату, Ника выдохнула – никто не любил спорт так, как она, когда Дэрн уходил на тренировки…

В комнате было совсем тихо и от этого даже уютно. Ника часто смотрела в окно, когда оставалась одна, раздумывая, как иначе могла бы сложится её жизнь, не сиди она в этой западне.
Тишину нарушило тихое жужжание – в стекло билась маленькая муха. Поймав её, Ника выпустила мушку на волю, с тоской проводив её взглядом – хотя бы кто-то в этом мире может быть свободен… У насекомого всего лишь день или два, чтобы прожить всю свою жизнь, стоит ли их тратить на то, чтобы бесцельно биться об стекло?
За окном разнёсся раскатистый вой сирен, блуждавший среди «растущих» вокруг одинаковым лесом высоток, поэтому Ника поспешила его захлопнуть. Негромко лязгнули металлические ставни, закрывающие окно с внешней стороны. Последние проблески закатного солнца, только что отражавшиеся от стекол окон, померкли.
Дверь в комнату открылась и на пороге возник Дэрн. Натянув фальшивую улыбку, Ника пошла его встречать. У мухи всего лишь день на жизнь, а у неё сколько…?

Утром Ника была сама не своя: на последнем занятии в этот день был предварительный зачёт по математической статистике, в которой она была не сильна и очень боялась, что Дэрну понадобится помощь, которую она не сможет оказать.
Бинтовать больные ноги парень ей запретил, поэтому, кое-как заклеив их пластырем, Ника надела всей душой ненавидимые туфли. Если начистоту, сейчас она скорее ненавидела не туфли и даже не Дэрна, а себя и свою жизнь. Как подобно глупой мухе, девушка угодила в банку, из которой не выбраться, потому что крышка закрыта и выхода нет…
С этими мыслями Ника провела остаток дня. Обучение давно отошло на второй план – на нём сложно было сфокусироваться, когда все мысли сходились лишь на том, как не попасть под каток гнева Дэрна. И в этот раз чутьё её не обмануло…
– Реши, – Дэрн пододвинул ей тетрадь с заданием.
Пробежав по нему взглядом, Ника ощутила, что глаза наполняются слезами – она пропустила мимо ушей объяснение этой темы, запутавшись в своих размышлениях и страданиях, а сейчас не имела представления, как это всё решается.
– Я не знаю, как, – еле слышно пролепетала она, в надежде на понимание посмотрев на Дэрна.
– Что?! Ты спятила? – тихо, но очень угрожающе прорычал он.
– Хейн, выйдите, пожалуйста, за дверь, – строго сказала преподавательница, высокая властная женщина преклонных лет. – Для вас занятие закончено.
– Но… – хотел было отговориться Дэрн, но получил более строгое:
– Вон из кабинета и не мешайте остальным! – она резким движением указала на дверь.
Дэрн кинул в сумку письменные принадлежности и, одарив Нику взглядом, отчётливо говорившим: «тебе конец!», вышел за дверь.
В глазах у девушки потемнело и она стала часто дышать. Страх перед предстоящей и неминуемой болью встал комом в горле, мешая каждому вдоху. Ника закрыла голову руками – настолько сильно она ещё ни разу не провинилась перед Дэрном, поэтому даже представить не могла, на что он может быть способен в подобной ярости. Пытаясь успокоиться, девушка закрыла глаза. В клетке безопасно. Страх и боль – снаружи, не внутри. Улыбайся. И молчи.
Открыв глаза, Ника увидела, что кабинет почти опустел. Преподавательница дожидалась сдачи работ самых нерасторопных студентов, а большая часть её одногруппников уже покинула его.
Тихо паникуя, одним движением убрав вещи в сумку, Ника сдала свою работу и поспешила за дверь – она боялась, когда оставалась в помещениях одна – Дэрн не преминул её «воспитывать» и вне дома, когда они останавливались наедине.
Парень ждал Нику у выхода. Быстро схватив её за руку мёртвой хваткой, он увлёк её за собой по коридору, но не к ближайшему лифту, а к дальнему, к которому точно никто из их одногруппников не пойдёт. Девушку снова накрыло волной панического страха – коридор был для неё эшафотом… Её затрясло, как только двери лифта закрылись. Дэрн резко обернулся, пробуравив Нику затуманенным злостью взглядом.
– Понравилось меня унижать, тварь? – рыкнул он.
– Я не… правда… не знала… – мир на мгновение вспыхнул белым светом. Резкая боль окутала сознание. Ника инстинктивно закрыла голову руками. По инерции она ещё и ударилась затылком о располагавшееся позади зеркало, по счастью, не разбившееся от удара. Затем пришло ещё несколько ударов наотмашь по голове, а в довершении – один очень сильный по бедру ногой.
Ноги девушки подкосились, и она упала на пол, предчувствуя, что он её сейчас просто добьёт. Ранее Дэрн бил только руками и практически всегда по голове – под волосами следов побоев не было видно. Однако, двери лифта открылись и Дэрн, схватив Нику за руку, вытащил её из него и потащил за собой, зло прорычав под нос:
– Перестань ковылять, иначе дома ещё получишь.
Выполнить этого девушка не могла – нога не была сломана, но идти было невыносимо больно. Она не помнила, как дошла небольшое расстояние до общежития, только растекающуюся по телу боль и застившее сознание отчаяние. Дэрн явно не отвёл душу. Ника понимала, что расправа, которой он ей угрожал весь год, неожиданно стала близка, как никогда.
– Приведи себя в порядок, прежде чем входить, – велел Дэрн, заходя в комнату. – У тебя десять минут.
Испуганно кивнув, Ника вошла в ванную, находящуюся в блоке из трёх изолированных комнат. Она посмотрела на себя в зеркало, которое висело на дверце шкафчика над раковиной. Растрёпанная, заплаканная мушка, у которой всего лишь день… Внутри что-то умерло, оборвалось, полетев в бездну отчаяния. Дэрн её убьёт. Здесь и сейчас. С особой садистской жестокостью, а на то, сойдёт ему это с рук или нет, ей будет уже плевать – она будет мертва.
Казалось, что уж у этой грани выбора нет и быть не может, но он был… В голове словно что-то щёлкнуло, перемкнуло, мысли перестали путаться и стали яснее.
Если Нику убьёт Дэрн, её мама просто так это не оставит и, пытаясь добиться правосудия, попадёт в жернова системы, которые заведут её разве что в психиатрическую больницу, или куда хуже… а вот если девушка погибнет сама… Почему-то в этот момент эта мысль показалась ей самой здравой.
Открыв дверцу шкафчика, она вытащила оттуда небольшой чемоданчик с лекарствами, который они собирали с соседями на всякий случай, чтобы каждый из жителей блока мог им воспользоваться при необходимости. Что ж, для Ники эта необходимость наступила.
Оставив туфли под раковиной и обхватив аптечку руками, девушка на цыпочках, еле дыша, выбралась в коридор и побежала в бельевую. Оставаться с Дэрном в одном здании было на её взгляд глупой затеей – парень найдёт Нику где угодно. Выудив из кладовой припрятанные там кеды, Ника быстро натянула их на ноги и, опасаясь лифтов, побежала по лестнице вниз.
– Стой! Куда? Сейчас же начнётся комендантский… –услышала она окрик охранника на пропускном пункте.
– Уже не важно, – ответила Ника самой себе и выбежала в сгустившийся сумрак вечерних улиц.

Глава 2
В сумерках привычно взвыли сирены и раздался лязг закрывающихся ставен. Вот и всё, пришло время иных чудовищ. Какими бы они ни были, ни одно не сравнится с тем, что поджидало Нику в комнате на шестом этаже…
Обратного пути нет. Быть съеденной, однако, девушке тоже не хотелось, поэтому припустив по опустевшей улице, она пробежала мимо пары домов, когда ощутила накатывающий страх. Чувство было настолько омерзительным и проникающим в самые недра сознания, что Ника решила лишний раз не рисковать и забежала в подъезд третьей по счёту высотки. После оповещения комендантского часа специальный ключ, нанесённый на запястье, мог открыть любую дверь в любое здание. Выдохнув, девушка вошла в лифт и нажала кнопку верхнего этажа.
Выход на все крыши зданий был открыт, почему – Ника не знала, просто всегда и везде было так, как само собой разумеющееся. «Никогда не задавалась вопросом, почему так… С крыши же точно никто не зайдёт. Или зайдёт?» – возникший на задворках сознания вопрос на мгновение застопорил девушку, поднимавшуюся по лестнице наверх, к двери на крышу.
– А тебе уже какое дело, дура… – хмыкнув, обругала она себя под нос и вышла на крышу.
Лёгкий ветерок трепал её непослушные пышные волосы, когда Ника направилась к краю крыши. Здесь было гораздо холоднее, чем внизу. Она поёжилась, поставила на парапет прихваченную с собой аптечку, но открывать её пока не стала, изумившись открывшемуся виду.
По причине строгих запретов, Ника никогда не бывала на крышах высоток ночью. Только один раз днём и из любопытства, но тогда ей не показалось это чем-то завораживающим – та высотка была ниже своих соседок, и они застили собой вид вокруг, отчего создавалось впечатление, будто окружающее серое месиво с прогалами окон просто стало ниже и ничего, относительно нахождения на земле, не поменялось.
Высотка, на которой Ника находилась сейчас, располагалась ближе к окраине города и была выше окружающих её. Чернеющие вокруг здания в тусклом свете двух лун и совсем незначительных отблесках редких малозаметных фонарей величественно и безмолвно громоздились рядом, словно непоколебимые истуканы.
Прочего света, из-за плотно закрытых ставен, видно не было. Создавалось впечатление, что город умер с наступлением ночи. Лишь небольшие красные огоньки по краям высоток перемигивались, словно глаза нелюдей, забравшихся на крышу. Зачем они, если ночью никто не летает? Где-то на задворках сознания снова стало щемиться беспокойство…
Ника тряхнула головой, отгоняя от себя накатывающее наваждение и больше не имеющие значения вопросы. Раскрыв аптечку, она выругалась, осознавая, что сгоряча не подумала, чем будет запивать таблетки. Задумавшись, девушка стала выуживать из аптечки хоть что-то, похожее на жидкость, и расставлять на парапет.
Увлекшись этим занятием, Ника вздрогнула и выронила один из флаконов. Тот полетел вниз, когда тишину нарушили звуки выстрелов, раздавшиеся где-то внизу и эхом разлетевшиеся меж высоток. Осторожно высунув нос за парапет, в свете тусклых уличных фонарей внизу Ника разглядела отряд хранов, чьи мечи горели ярче, чем все фонари на этой улице, вместе взятые.
Дождавшись, пока всё стихнет, а храны уйдут отдыхать на скамьи поодаль, девушка выдохнула и взяла первую пачку таблеток, не интересуясь даже, что это и для чего – теперь это больше не имело никакого значения. На вкус таблетки оказались не такими уж противными. Ника решила повременить с запиванием, меланхолично закидывая их в рот и жуя по одной.
– Вкусно? – раздался тихий, низкий, мужской голос рядом.
От неожиданности Ника отскочила в сторону, инстинктивно подняв руки в защитной позе. Оперевшись спиной о парапет и сложив руки на груди, в паре метров от неё стоял высокий, жутковатого вида мужчина, непонятно откуда здесь взявшийся.
Судя по строгой чёрной форме – хран. На его лице, испещрённом огромным количеством шрамов вдоль и поперёк, с трудом читалось совершенно безучастное выражение. Он смотрел на Нику тяжёлым взглядом непроглядно-тёмных глаз, словно и правда дожидаясь ответа на поставленный им ироничный вопрос. Будто осознав, что хран точно его не получит, так как его появление шокировало девушку, он тяжело вздохнул и медленно подошёл к ней, нависнув над Никой грозовой тучей. Помедлив, мужчина поинтересовался:
– Как тебя зовут?
– Н… Ника, – осторожно ответила она трясущимся голосом, судорожно пытаясь собрать воедино разбегающиеся и путающиеся мысли.
– Ника, – коротко кивнул он, принимая информацию к сведению. – Я – Кас. По-хорошему, Ника, я должен взять тебя, как котёнка, за шкирку и оттащить в Хампт, где на тебя составят акт об административном нарушении в виде нахождения вне безопасной зоны после объявления комендантского часа. Тебе выпишут крупный штраф, которым, при твоей безвременной кончине, обложат твою семью. Впрочем, о ней ты, видимо, даже и не подумала, совершая вот это вот всё, – он махнул рукой в сторону раскрытой аптечки и расставленных вокруг неё лекарств. – Впрочем, если я так поступлю, после получения штрафа ты вряд ли что-то сможешь сделать. Тебя направят в психиатрическую клинику, после лечения в которой, поверь, тебе не захочется уже ничего. Вообще.
– Если это по-хорошему, то как тогда по-плохому… – еле слышно пролепетала Ника, тихо ненавидя себя за подобную «везучесть».
Кас хмыкнул и протянул руку, забрав у неё наполовину опустевший флакон с таблетками. Поднеся его к глазам, он прочёл название и таким же мерным голосом спросил:
– Больше ничего не пила? – он покосился на Нику, отрицательно покачавшую головой. – Ладно. Подействует в течение получаса.
– Как подействует? – отрешенно спросила Ника.
– Монвертин – это успокоительные, – усмехнулся хран, – такая доза угомонит даже оренкрата, – он небрежным движением повернул ещё несколько флаконов с таблетками, взяв один из них, он показал его Нике и пояснил: – А это – рейтентарин, не суть важно, для чего он, но если выпить больше пяти штук за сутки, он медленно разрушит твою печень, и ты умрёшь дней через пять, предварительно знатно намучившись. А этот, – он показал пальцем на другой, – вообще тебя не убьёт. Просто твоё тело сведёт судорогами, настолько болезненными, что ты не сможешь пошевелиться несколько дней и не будешь думать ни о чём, кроме сдавливающей невыносимой боли. А этот – вортаргал – забористая дрянь, но при передозировке тоже скорее всего не убьёт, а отправит в кому. Ты будешь существовать в состоянии растения, пока твои близкие будут спускать всё, что у них есть, на твоё содержание. Мне продолжать?
– Нет, достаточно… С ума сойти… – ошеломленно пробормотала Ника. – Откуда ты всё это знаешь?
Кас взял один из флаконов и достал из бумажного «кармашка» на его боку длинную аннотацию, написанную мелким шрифтом. Наставительно держа её двумя пальцами, он иронично ответил:
– Читать умею. Чему рекомендую и тебе научиться. Не поверишь, но это весьма полезно и по жизни пригодится.
– Не пригодится уже, – упрямствовала Ника, – если не таблетки, гравитация убьёт точно.
– Ой ли? – хмыкнул хран и подманил её пальцем к парапету. Когда девушка недоверчиво подошла, он показал ей пальцем вниз, где во мраке ночи даже с такой высоты можно было различить располагавшийся по периметру здания резервуар, наполненный какой-то жидкостью, отражающей отблески фонарей.
– Кас, тут сорок шесть этажей. С такой высоты разница между водой и асфальтом ощутима не будет, – Ника почувствовала, что съеденные ей таблетки начали действовать. Её перестало трясти, угрозы штрафа и психиатрической больницы были уже не столь устрашающими, как и её неожиданный странный собеседник.
К тому же, девушка резонно заключила – если бы он хотел привести свою угрозу в действие, сделал бы это сразу, а не стал бы тратить время на разговоры с ней. Впрочем, даже если это впечатление было ошибочным, она всё равно не смогла бы ничего сделать: от храна не убежишь, он догонит одним прыжком, резко прыгнуть вниз тоже не вариант – вне всякого сомнения, его реакция была намного выше, а с таким мощным телосложением откинуть хрупкую девушку назад от парапета ему не составит труда.
Пока Ника хмурилась, размышляя, Кас выбрал бутылёк из аптечки и бесцеремонно запустил его вниз. Она ожидала услышать в тишине далекий всплеск, но его не последовало.
– Это не вода, – наставительно пояснил хран. – Какой в ней тут толк? Нелюди умеют плавать. Эта высотка – элитная, вокруг подобных всегда делают бассейны с керансисом, днём закрытые сверху настилами. Ты, видимо, пришла раньше, чем они открывались. Керансис специфичен и очень вязок, выбраться из него самостоятельно практически невозможно. От крупных тварей не спасёт, но, если нерадивый дозор упустит, скажем, серка, такой барьер вполне может спасти чьи-то ноги, к примеру. Соответственно, прилетев туда с такой высоты, вероятность смерти крайне мала, а вот получить множественные переломы и умирать в мерзкой жиже медленно и болезненно – наоборот, очень даже велика. К тому же, есть та же вероятность превращения в растение при должной доле везучести, – он покосился на задумчивую и расстроенную девушку. – Ника. Какими бы ни были твои проблемы, они решаемы, пока ты жива. Нас всех ожидает смерть в конце пути, от неё не уйдёт никто, но и бежать к ней навстречу – не самая хорошая идея. Всегда можно оступиться и последствия будут даже хуже, чем если получится достигнуть цели. Я прекрасно понимаю, почему сейчас так много самоубийц – смерть в наше время романтизируется через СМИ, кинематограф и интернет. Для одних она кажется чем-то далёким, что случится не с ними, для других – избавлением от всех проблем. Но всё это – ложь. Ложь, обесценивающая жизнь, насаждаемая пастухами стаду для того, чтобы его проредить от психически неуравновешенных посредством самоубийств. Помимо прочего, так легко выявить чрезмерно подверженных пропаганде или же просто психопатов, которые, не ценя своих жизней, стройными рядами понесут свои тела на убой в Хампт. А там уже рады всем подряд – храны долго не живут, а зачищать улицы толстозады из кабинетов не пойдут, да и с таким количеством зомбированных добровольцев им никогда не придётся, – он сделал внушительную паузу посмотрев куда-то вдаль. – Ты не задумывалась, почему в Тенерисе суд работает лишь час в неделю, а в единственной тюрьме никто никогда не сидит, даже надсмотрщиков для вида не нанимают? Да, это преподносится как развитость общества, социальная ответственность и прочая чушь, которую так любят рассказывать в сказках для взрослых. На деле же, в судах и тюрьмах нет необходимости по другой причине – мы все… и так в загоне уже не одну сотню лет. Системе не нужны нахлебники в камерах. Ей нужны сторожевые псы на улицах.
– Любой пёс предпочтёт служить, чем быть забитым камнями. В службе хотя бы есть надежда на выживание, – Нике очень хотелось лечь спать, прямо здесь и сейчас, на крыше, и абсолютно плевать, что будет потом. – Выходит, многие храны просто уголовники? Или… люди с фабрикованными на них делами?
– Не многие, – Кас с интересом покосился на Нику, – впрочем, тут сложно сказать. Никто в здравом уме не признается, что он, скажем так, не просто доброволец. Мне всё же кажется – моховик пропаганды в этом плане куда мощнее.
– Не знаю. Никогда не было мысли стать храном, – призналась девушка. Её «повело», мир стал кружится вокруг и Ника, пошатнувшись, села на покрывающий крышу настил.
– Отличные таблетки, да? – рассмеялся Кас, помогая ей подняться. – Пей, когда очередная глупость в голову взбредёт. Только не по половине пачки, одной штуки вполне достаточно. Где ты живёшь?
Расслабившись под действием таблеток, Ника беззаботно ему улыбнулась и собралась было соврать, что живёт в соседнем доме, но он пресёк это насмешкой:
– Даже не вздумай, я вижу ложь. Ну и?
– В общежитии геологического университета, – также глупо улыбаясь, призналась Ника.
– Понятно, – коротко кивнул хран и направился к углу высотки. – Иди сюда.
– Я… ммм… там… на лифте, – пытаясь говорить вразумительно, воспротивилась девушка.
– Ну уж нет уж, – отрезал Кас. – Чего доброго, вернёшься и сиганёшь вниз. Мне в дозоре запрещено входить в здания, поэтому спуститься с тобой тоже не смогу. Так что, собирай вот это вот всё, – он махнул рукой на лекарства, – и иди сюда.
Ника послушно сгребла всё расставленное обратно в аптечку и, пошатываясь, поплелась к храну. Соображать было всё трудней, поэтому она решила просто подчиниться. За последний год Ника подсознательно научилась чувствовать угрозу, а от Каса её не исходило вообще, хотя она и отдавала себе отчёт, что это может быть просто последствие выпитых таблеток, притупивших все чувства.
Кас безучастно глянул ей за спину и, недовольно цокнув языком, снял с себя френч и надел на Нику. Он расстегнул застёжку-молнию сзади на вороте, достал оттуда капюшон и натянул его девушке на голову. Хран спрятал под него пышную шевелюру девушки и коротко кивнул.
– З… зачем? – спросила она.
– Затем, чтобы твои волосы не зацепились во время спуска за конструкцию лифта, – ворчливо ответил Кас. – Я понимаю, что сейчас тебе плевать, но жить со снятым скальпом такое себе. Тебе не понравится.
Ника было умилилась такой заботливости, но Кас повернулся к ней спиной, что-то налаживая в торчащем из-за края крыши механизме, и она увидела носимый им внушительный арсенал, до этого скрываемый френчем. «Вот так всегда, – родилась мысль в её затуманенном разуме, – Смотришь на человека, вроде милый и хороший, а с другой стороны глянь – машина для убийств…»
– Понятно т… теперь, почему в… вы такие удлинённые к… куртки носите, чтоб овец не пугать…– пробормотала девушка.
– Не исключено, – обернувшись и протянув ей руку, улыбнулся Кас. – Если псы всегда будут ходить с оскаленной пастью, овцы со временем привыкнут к такому их виду, и перестанут их бояться. Залезай.
– М… можно не н… надо? – взмолилась Ника, увидев, куда её пытается запихнуть Кас.
– Угу. То есть, прыгать, значит, не страшно, а на лифте, пусть и специфическом, спускаться боишься? – закатив глаза, спросил хран.
Решив, что и так слишком много времени тратит на упрямую девчонку, Кас бесцеремонно засунул вяло сопротивляющуюся Нику на платформу, пристегнул её наискось от плечей до пояса ремнями и скомандовал:
– Держи капюшон руками и не ори.
Он нажал на кнопку спуска и лифт поехал вниз. Кас снял с пояса пару специальных карабинов, которые закрепил на отдельном остове, предназначенном для экстренного спуска. В толстой подошве высокого ботинка тоже находился карабин, выдвигающийся при нажатии на первую пару шнуровочных колец. Проделав эти нехитрые манипуляции и держась за пристёгнутые карабины, хран умчался вниз, просвистев мимо спускающейся на платформе Ники и изрядно её напугав.
– Ты в курсе, что ты п… псих? – тихо спросила она, когда он отстегивал ремни внизу.
– Разумеется, – ничуть не обидевшись, парировал он. – Кто же в здравом уме пойдёт добровольцем в Хампт? – Кас ухмыльнулся. – Тебе повезло – твоё общежитие находится в пределах моего сектора, так что, возможно, тебя не сожрут, потому что я тебя провожу.
– Не д… думала, что храны столь… оптимистичны, – буркнула Ника, возвращая ему френч, – П… погоди. А это… не это… к… как его… дезертирство? Ты же не скажешь об этом своему к… командиру? И… – она нахмурилась, – вроде к… как… х… храны без чаров не очень-то… боеспособны?
– Отличные таблетки, – Кас как-то зло улыбнулся и повёл её в сторону общежития, – ты неожиданно озаботилась кем-то, кроме себя.
– П… подожди-ка, – Ника остановилась, осознав и изумившись. – Ты – чар? – он молча улыбнулся, разведя руками в стороны. – С ум-ма сойти, – она смерила своего спутника ошарашенным взглядом, – я д… думала, вы чем-то отличаетесь от обычных людей… Н… ну, внешне.
– Конечно, отличаемся, – Кас снова настойчиво повёл её в сторону общежития. – Я просто хвост к ноге привязываю, а волосы у меня такие, – он показал на чёрную, как ночь, густую шевелюру длиной с ладонь, – чтобы рога скрывать.
– В… враньё, – фыркнув, пригрозила ему пальцем Ника.
– В каждом вопросе скрыт ответ, – усмехнулся Кас. Он обратил внимание – чем ближе они подходили к общежитию, тем медленнее пыталась идти девушка.
Ника остановилась, смотря вверх на здание общежития. Страх застил её взгляд и никакие таблетки не могли его побороть. Расправы Дэрна она боялась куда больше последствий передозировки, прыжка с крыши и устрашающего чара рядом.
– Хочешь быть где угодно, только не здесь? – услышала девушка тихий голос Каса.
– Точнее и не скажешь, – также тихо отозвалась она. – Оставишь меня здесь? Я утром з… зайду…
– Даже и не подумаю, – спокойно ответил Кас. – Пойдём, я живу неподалёку. За пределами восемнадцатого, но там рядом, дойдёшь.
– Что? – Ника не поверила своим ушам. – Ты меня п… пустишь к себе домой, хотя даже не знаешь толком?
– Уже кое-что знаю, – откликнулся Кас и всю оставшуюся дорогу молчал.
Ника тоже молчала, шокированная его решением. На границе секторов Кас остановился, взял её руку и приложил к запястью своё, копируя электронный ключ.
– Вон тот дом, – он показал пальцем и холодно продолжил: – Квартира сто семьдесят вторая, сорок четвёртый этаж. Поговорим, когда проспишься. Я приду после дозора, утром. Всё, ступай.
– С… спасибо…– по-прежнему не веря в происходящее, поблагодарила Ника и направилась к указанному дому. Закрывая дверь, она увидела, как Кас развернулся и направился обратно, вглубь вверенного ему сектора.
Войдя в лифт и нажав на кнопку «44», девушка ощутила, что странное состояние от употребления таблеток новой волной стало накрывать её. Окружение расплывалось, медленно вращаясь вокруг, а на душе было как никогда безразлично на всё происходящее.
Двери лифта плавно открылись и Ника, держась за всё, что попадало под руку, выбралась наружу. На площадке располагалось четыре квартиры: три с металлическими дверьми и одна обычная – типовая и пластмассовая, которые устанавливают при строительстве домов.
Именно на ней, маркером, небрежно было написано «172». Ника приложила ключ к замку, из последних сил открыла и закрыла за собой дверь, повалившись на пол прямо у входа. На потолке зажглась автоматическая тусклая лампочка, осветив минималистическую прихожую. Со сдачи дома, видимо, в ней прикрутили к стене несколько крючков для одежды и какой-то небольшой, в пару ладоней размером, металлический ящик.
Из арки, ведущей вглубь квартиры, бесшумно ступая по полу лапами, вышла кошка и села у дальней стены, внимательно смотря на гостью осознанным взглядом ярко-зелёных глаз. «Серая, невзрачная и беспородная, совсем как я, – вяло подумала Ника. – Вот так и верь слухам о жестоком Хампте… Какой-то чар добрее, чем все дневные жители, вместе взятые…»
– П… привет, – глупо улыбнувшись, зачем-то поздоровалась Ника.
– Привет, – недоверчиво ответила кошка и, увидев, как гостья изумлённо уставилась на неё, поспешила ретироваться в комнату.
– Стой! – окликнула её Ника и, не пытаясь подняться, поспешила за кошкой на четвереньках. – Ну п… подожди же ты!
– Мяу? – с надеждой мяукнула та, стоя посреди гостиной с выгнутой спиной и вздыбленной шерстью.
– Да я чётко с… слышала, что т… ты говоришь, – Ника примирительно подняла руки. – Не бойся, я т… тебе не н… наврежу.
– Он меня прибьёт…– обескураженно вздохнула кошка. – Ты нормальная? Кто в здравом уме здоровается с животными?
– Скажем т… так, я н… не совсем в здравом ум-ме, в особенности, с… сейчас, – нахмурившись, призналась Ника, опираясь спиной на стену позади неё.
Гостиная была чуть менее минималистична, чем прихожая. Совмещенная с кухней и отделяемая от неё лишь длинной серой столешницей, она явно также не претерпевала особых изменений со сдачи дома – тёмно-серые крашенные стены, в тон им невысокий, по колено, тёмно-серый стол, напротив которого стоял простой чёрный диван. С одной стороны от него располагался невысокий белый комод, а с другой – широкий тёмно-серый шкаф. В кухонной части стоял простой обеденный стол, а вокруг него – четыре стула.
– Ты кто вообще такая? – недоверчиво поинтересовалась кошка.
– Ника, – ответила девушка. – Кас р… разрешил побыть мне здесь до утра. А тебя как з… зовут?
– Мейлина, или просто Мей, – представилась кошка, садясь на пол возле Ники и заглядывая ей в глаза с подозрением. – Дай угадаю, ты неудавшаяся самоубийца, которую мой сердобольный братец решил приютить?
– Ого, а к… как ты д… догадалась? – изумилась девушка. – П… постой… братец?
Мей фыркнула и выругалась. Выдохнув, она спросила:
– Где твой сплитфон?
Ника порылась в кармане и достала из него связанные нитью металлические кольца. Кошка выцепила их зубами из рук девушки и шустро унесла куда-то в сторону входной двери. Вернувшись, она села на то же самое место и пояснила:
– За дневнесами обычно не следят, но ты – здесь, так что осторожность не помешает.
– Дневнесами? – свела брови Ника.
– Это жаргон хранов. Они так называют дневных жителей, – хмыкнула Мей. – Так вот, Ника, хочу тебя предупредить, – она подняла лапу и показала ей когти, – у меня есть когти, а у тебя – сонная артерия. Если кому-то проболтаешься обо мне, я тебя убью.
– Д… допустим, с… страшно, – безучастно сказала Ника. – А в чем, с… собственно, п… проблема?
– Если обо мне узнает хоть кто-то, а тем более Хампт, Каса расстреляют или промоют ему мозги препаратами. Первый вариант даже лучше…
– Аргумент, – кивнула Ника. – Объяснишь?
– Это сложно, лучше у него спроси, – Мей замялась, раздумывая, стоит ли делиться самым сокровенным с неожиданной ночной гостьей. – Я могу только рассказать, как так вышло… Если ты не боишься, что, когда проболтаешься, мой брат тебя убьёт, – она вновь одарила девушку угрожающим взглядом.
– Не боюсь. Не п… проболтаюсь, – уверенно заверила её Ника.
Мейлина какое-то время молчала, колеблясь. Терять было уже нечего – она оплошала и сдала себя с потрохами незадачливой девчонке, казавшейся ей вполне себе честной. Вздохнув, Мей решила – раз обратной дороги нет и просто заставить Нику забыть у неё не получится, есть смысл доходчиво всё разъяснить и сыграть хотя бы на сочувствии. Разместившись на полу пушистым комком и спрятав под себя лапы, кошка неспеша рассказала гостье необычную историю:
– Я не знаю, была ли я чаром, не успела об этом узнать… при нормальной жизни. Да и обо всём, что происходит за пределами этой квартиры, а тем более – с Хамптом, знаю только по рассказам брата. Наша семья жила в Лейнте, маленьком городке на севере от Тенериса. Мама сильно болела. Отец не мог работать, проводя с ней всё время, поэтому работали мы с Касом. Он – на металлургическом заводе, а я после школы подрабатывала в продуктовом магазине, заполняя полки товарами. Платили мало, но, когда ты – подросток, будешь радоваться любой оплате и возможности помочь семье. Нас не бывало дома днём… Однажды, когда мне было четырнадцать, а Касу – двадцать, он встретил меня после работы и мы пошли домой, но дома больше не было… Он наполовину провалился в червоточину, а всех, кто был вокруг, пожрали повылезавшие нелюди. Как мы потом узнали – и наших родителей тоже. Нам даже похоронить было некого… Жизнь в Лейнте больше не имела смысла, поэтому Кас решил переехать в Тенерис вместе со мной. С работой не ладилось – в столице большое значение имело образование, которое брат не смог получить, пытаясь прокормить нашу немалую семью. Тогда он и решил пойти в Академию Хампта. Я отговаривала, плакала, но всё тщетно – если он что-то решает, переубедить его практически невозможно. В Академии Кас узнал, что он – чар. Стипендии хватало, чтобы снимать квартиру, а по окончании обучения ему выдали эту. Знаешь, я до сих пор чувствую свою вину. Уверена, не будь на его шее меня, он ни за что бы не сунулся в Хампт… Дальше – хуже… Когда мне исполнилось шестнадцать лет, я пошла отмечать день рождения к подруге. Засидевшись, я слишком поздно возвращалась домой, совсем немного не успев до начала комендантского часа. Я уже подходила к дому, когда прямо передо мной разверзлась червоточина и из неё вылез арпел. Кас тогда был дома, а не в дозоре, он почувствовал её и спустился вниз, но меня спасти не успел. Я не помню, что именно со мной случилось. Помню только, что было очень больно и последнее – отчаянье в глазах брата. Пришла в себя я уже в этом теле. Впоследствии я узнала, что Кас использовал очень древнюю магию по переселению душ, ныне запрещённую Хамптом. Моё тело отвезли в морг, но сознание и память он сумел сохранить в теле кошки, видимо, убежавшей у кого-то и прятавшейся в кустах у подъезда в ту ночь. Вот уже пять лет я живу так, стараюсь поддерживать брата хотя бы как-то… Ника, если кто-то об этом узнает…
– Я п… поняла, – грустно перебила её девушка. – Мей, к… клянусь тебе, что н… никогда об этом н… никому не скажу, даже если Хампт р… решит меня п… пытать.
– Спасибо, – вздохнула Мейлина. – Касу тоже лучше не говорить. Не хочу, чтобы он переживал из-за моей глупости.
– Сл… лушай, его мотивация м… мне понятна, но…– Ника задумалась, подбирая слова. – Тебе не кажется, что его п… поступок очень эгоистичен? Ты с… совсем одна, запертая в этом теле и в этих стенах… П…по моему скромному м…мнению, ты имеешь право хотя бы на одну подругу, с которой с… сможешь пообщаться. К тому же, я всё равно уже з… знаю этот секрет, так п… почему бы и н… нет?
– Ты будешь… моей подругой? – тихо спросила Мей и, увидев её утвердительный кивок, поблагодарила: – Спасибо… Это… так здорово… – голос дрогнул. – Ника, а почему ты решила… покончить жизнь самоубийством?
Девушка тяжело вздохнула, даже не зная, с чего начать. Она никому не рассказывала свою историю, держа всё в себе, и сейчас её рассказ стал откровением и для неё самой.
– Такое вообще возможно? – изумилась Мей, когда Ника рассказала всё до конца и замолчала, грустно смотря перед собой, – Как-то уж слишком… нереалистично и жестоко…
– Можешь не в… верить, твоё п… право, – пожала плечами девушка, – увы, моя р… реальность такова и как из неё выпутываться, я не имею ни малейшего п… представления…
– Расскажи моему брату, он из этого Дэрна дух вытрясет. Всю жизнь будет ходить оглядываться! – разозлилась Мей. – Касу ничего не будет, поверь. Самый сильный чар столичного Хампта куда важнее, чем чей-то там блатной сынок!
– Спасибо, н… но нет, – Ника улыбнулась, от высказанности на душе полегчало. – Он и так столько времени на меня п… потратил и р… рисковал своей командой, п… провожая, хотя я ему никто. Совесть тоже н… нужно иметь, знаешь ли. Не знаю, что буду со всем этим делать, но точно не стану беспокоить своими п… проблемами твоего брата.
– Зря, – фыркнула кошка. – Тебе жизнь и дала решение, а ты отказываешься. Это ли не судьба? Только представь, сколько всего сошлось, чтобы вы встретились!
Ника снова улыбнулась и вздрогнула от лязга открывающихся ставен. За небольшим окном, даже за рядами нескончаемых одинаковых высоток, было видно занимающийся рассвет.
– Через полчаса примерно придёт, – ответила Мей на красноречивый взгляд девушки. – Ложись спать, братец под утро обычно тот ещё недовольный сварливец.
– Всего полчаса? – изумилась Ника. – Как так быстро? Хампт же на другой стороне Тенериса…
– Он на мотоцикле ездит, а в такое время в городе пробок нет, – зевнув, ответила Мей. – Хотя… если он опять раскидывался хрантонами, может задержаться.
– Чем? – не поняла Ника и попыталась подняться, держась за стену. В покое, пока она сидела на полу, голова оставалась вполне ясной, но, стоило пошевелиться, как мир снова начал кружиться вокруг. Тело стало непослушным и вялым. Ника опять глупо улыбнулась, ощущая волну эйфории.
– Да неважно, – усмехнулась Мей, – дверь в ванную – в прихожей. Зеркало внутри надраковинного шкафчика. Не спрашивай. Иди.
– Угу, с… спасибо, – держась обеими руками за стену, Ника добралась до прихожей, оставив там кеды и куртку, она направилась в ванную.
Судя по всему, со сдачи дома в ней изменилось только одно – у простого шкафчика над раковиной была перевешена наоборот дверца. Умывшись несколько раз холодной водой, девушка открыла эту дверцу. Увидев в зеркале своё бледное лицо с синяками под глазами и взъерошенные волосы, она закрыла её обратно, выругавшись. Пытаясь хоть как-то расчесать руками непослушные волосы, Ника не заметила, как пролетело время и вздрогнула, услышав тихий скрежет входной двери.
– Ты чего ещё не спишь? – недовольно пробормотал Кас, увидев нарисовавшуюся в дверном проёме ванной Нику.
– С… слишком медленно ш… шла, – отозвалась она и, увидев под снятым чаром френчем на плече рассечение, добавила: – Т… Тебя р… ранили. Н… надо обработать и п… перевязать.
– Это царапина, сама заживёт, – кинув небрежный взгляд на рану, сказал Кас.
Положив руку на его плечо, Ника заглянула ему в глаза и с безоговорочной решительностью произнесла:
– Н… надо, Кас, н… надо.
– Забористая дрянь, да? Всё ещё не отпустила? – рассмеялся чар и, взяв Нику под руку, повёл её в гостиную. – Если я её замотаю, ты отстанешь от меня и ляжешь спать?
– Да, н… но – я з… замотаю, – Ника пригрозила ему пальцем и захватила свою аптечку из прихожей.
Кас вздохнул и закатил глаза, но спорить не стал, посчитав это бесполезной тратой времени. Всё, чего ему хотелось после трудного дозора – это лечь спать.
– Я… т… так тебе б… благодарна, – сказала Ника, закончив перевязку и улыбаясь чару, – Но… отблагодарить м… мне тебя нечем, р… разве что…– она нахмурилась, – м… можем п… переспать.
Кас изумлённо уставился на неё. Чар хмыкнул, прищурился и кивнул:
– Да, отличная идея, – он подхватил девушку на руки и отнёс в спальню. Уложив её на кровать, он стал с насмешкой за ней наблюдать. Спустя полминуты Ника заснула. Кас хмыкнул и, обойдя кровать, лёг с другой стороны, пробормотав перед сном насмешливое: – Вот завтра и посмотрим, кто кого переспит…

Глава 3
С трудом разлепив глаза, Ника увидела, что лежит одна на широкой кровати в спальне без окон. С противоположной стороны на тумбочке стоял тусклый сферообразный ночник, приглушённый свет от которого еле справлялся с царившей в комнате тьмой.
Голова ужасно болела, в ушах звенело, а тело ломило так, будто девушка всю ночь таскала тяжёлые мешки. Несмотря на это, Ника прекрасно помнила всё, что вчера с ней приключилось. На всякий случай заглянув под одеяло и обнаружив, что лежит одетая. Она закрыла лицо руками, памятуя о своём вчерашнем перфомансе, и решила, что ни за что на свете не выйдет из спальни, потому что сгорит от стыда перед Касом.
Где-то в глубине квартиры послышался шум, судя по звуку, закипал чайник. Вновь ненавидя себя, Ника всё-таки поднялась с кровати и немного приоткрыла дверь, выглянув в гостиную. В дальнем её конце располагалась кухня, где Кас что-то готовил, стоя у плиты. Чайник автоматически выключился, закипев. Помедлив с минуту, чар не оборачиваясь произнёс:
– Если продолжишь там стоять – останешься без завтрака. Второй раз готовить не буду.
– Вот это у тебя слух, – поразилась Ника, выходя из спальни и чувствуя себя нашкодившим котёнком.
– Я же пёс, если ты хоть что-то помнишь, – Кас обернулся, смерив её насмешливым укоризненным взглядом.
– Я всё помню, – призналась Ника, опускаясь на стул, стоящий около прислонённого к стене стола. – Прости пожалуйста, мне так стыдно за вчерашнее…
– Забудь, – отрезал Кас, ставя перед ней большую кружку с чаем, – я же не животное, чтобы пользоваться подобными моментами и бросаться на всё и вся. Тем более, на перебравшую с таблетками девчонку.
– Тогда уж… не пёс, а дракон какой-нибудь, – растирая виски и краснея, сказала Ника.
– Почему? – усмехнулся он, ставя перед Никой тарелку с яичницей.
– Потому, что таких не существует, – заключила она. – Ещё и готовишь…
– У меня нет никаких физических ограничений, не позволяющих мне этого делать, – фыркнул Кас, садясь за стол и ставя перед собой тарелку и кружку. – А насчёт драконов, я бы не был так уверен, что они не существуют… Кто знает, что обитает в Лиерархене. По ту сторону червоточин вполне может жить не только то, что приползает сюда ночами.
Ника задумчиво кивнула и отпила глоток чая. Подняв глаза на Каса, она осторожно спросила:
– Чары умеют читать мысли?
– Нет, с чего вдруг? – нахмурившись, вопросом на вопрос ответил он, внимательно посмотрев на неё. При свете дня Ника увидела – казавшиеся чёрными ночью, глаза Каса на самом деле были синими, словно морские воды перед бурей.
– Чай такой, какой я обычно пью, – рассеянно сказала Ника.
– Просто налил такой же, как себе, – он развёл руками, но, видя прежнее недоверие, протянул ей свою кружку.
– Я верю, – она примирительно подняла руки. – Извини. Мне не приходилось общаться с чарами, только видела несколько раз… Так что даже не представляю, на что вы можете быть способны. Мммм… Надо выпить таблетку от головной боли…
– Ну уж нет уж, – Кас поймал её за руку, не давая подняться. – Никаких таблеток больше. Живи и мучайся. Может, в следующий раз задумаешься прежде, чем такое с собой вытворять.
– Это жестоко, – пробормотала Ника, но подчинилась, принимаясь за яичницу. – Но – справедливо…
– Ничего не справедливо, – вмешалась в их разговор запрыгнувшая на руки Ники Мейлина, – Братец, ты – бесчувственный мерзавец.
– Брось, Мей, он прав. Поделом мне…– грустно сказала Ника и, не удержавшись, почесала кошку за ушком.
Кас замер, смотря на них ошарашенным немигающим взглядом. Он сунул руку в карман, на всякий случай проверяя, нет ли в нём сплитфона, а затем вопросительно и недовольно посмотрел на сестру.
– Ещё со вчерашнего дня в ящике лежит, – ответила на его немой вопрос Мей.
– Доедай и пойдёшь со мной, – строго велел Нике Кас.
– Ты чего удумал? – Мей зашипела.
– Не переживай, – Ника успокаивающе погладила её по голове, хотя сама такой перемене своего нового знакомого испугалась, но предпочла этого не показывать, – если он меня убьёт, придётся искать ещё одну кошку для моей души, чтобы тебе не было скучно.
– Не убьёт. Если он тебе навредит, я сама отсюда уйду. У нас договорённость, – безапелляционно заявила Мей.
– Вы обе в курсе, что я вообще-то здесь и вас слышу? – недовольно проворчал чар.
Когда Ника допила чай, Кас поднялся и направился в прихожую, а девушка поспешила за ним. Несмотря на весь устрашающий вид чара, страх перед ним щемился только на самых задворках сознания – почему-то казалось, что этот человек не причинит ей вреда. Кас указал на одежду и стал одеваться сам. Жестом он велел ей молчать, приложив палец к губам. Ника кивнула, натягивая на себя куртку и кеды.
Выйдя из квартиры, девушка направилась было к лифтам, но чар потянул её за рукав и открыл неприметную дверь, ведущую на лестницу. Смутившись, Ника подчинилась, ещё больше удивившись тому, что Кас повёл её не вниз, а наверх. «Небось решил, что уж лучше б я вчера прыгнула. Всегда можно наверстать упущенное, наверное…» – закралась ей в голову злая мысль.
Резко распахнув дверь, ведущую на крышу, Кас смерил Нику уничижительным взглядом и произнёс:
– Если ты кому-то расскажешь…
– Скинешь меня с крыши? – перебила его Ника, всем своим видом показывая, что он говорит глупости. – Слушай, Мей мне всё отлично объяснила и что будет с тобой, если кто-то узнает. Я ей обещала, что никому об этом не скажу и, хочешь – верь, хочешь – нет, но я не знаю, какой нужно быть тварью, чтобы это слово не сдержать, – она с вызовом посмотрела на чара.
– Со мной-то всё и так понятно, – его голос стал тише. – Как минимум, однажды я просто не вернусь из дозора. А вот Мей… её запрут в какой-нибудь лаборатории и будут ставить опыты, пока она не умрёт. Эта магия запрещена не просто так – она смертельно опасна для творящего. Насколько мне известно, добиться результата удалось лишь одному древнему чародею… и мне. Только представь, насколько Мейлина ценна для изуверов в халатах…
– Ужас какой, – Ника кивнула, ненадолго задумавшись. – Я в любом случае уже в курсе этой истории и тебе тоже обещаю, что никому не скажу. Да мне и некому… но не суть. Кас, ты не виноват в том, что произошло. От подобного никто не застрахован. Всё уже сложилось так, как сложилось. Твоё чувство вины приносит только боль – и ей, и тебе, – она выдохнула, переводя дух. – Мей одиноко. Кошке-то было бы одиноко, а она… не кошка. Пять лет взаперти в бетонной коробке, в теле, в котором нельзя выходить на улицу, нельзя общаться с кем-то, кроме тебя… Это – пытка, поверь. Я это знаю очень хорошо и прекрасно её понимаю.
– Я тоже, – отвернувшись, сказал Кас. Заметив краем глаза удивление на лице девушки, раздражённо добавил: – Что? Ты думала, что психологическое насилие и манипуляции бывают только от мужчин к женщинам, а наоборот – нет? – он фыркнул и сменил тему. – Забудь. Ты правда готова помочь Мей, общаться с ней, дружить?
– Да, – тихо, но уверенно ответила Ника, – и не спрашивай, почему. Человеку, который вместо того, чтобы отправить меня в психиатрическую больницу, потратил уйму времени, чтобы снять меня с крыши, мои мотивы должны быть понятны. Ты мне только вот что скажи: что будет с Мей, если ты не вернёшься из дозора?
– Она… может покинуть тело в любой момент по её желанию, – медленно ответил чар. – Фактически, она мертва, поэтому её душа привязана к телу только моей магией, которую душа сама может разрушить в любой момент.
– Понятно. А с кошкой? – резонно спросила Ника и, увидев, как он отвернулся, догадалась: – Ты не подумал, да?
– Да, – вновь раздражённо фыркнул Кас. – Я не буду отзывать у тебя ключ, можешь приходить, когда захочешь… и буду признателен, если, когда меня убьют, куда-нибудь пристроишь кошку… Тебе, кстати, в университет не нужно?
Ника сунула руку в карман за сплитфоном, чтобы посмотреть на время, совсем позабыв, что Мей вчера его у неё забрала.
– Я сегодня всё равно уже безбожно опоздала, – вздохнула она и, памятуя о вчерашних словах чара насчёт Хампта, спросила: – Думаешь, за нами следят с помощью сплитфонов?
– Не думаю, – ответил Кас, – знаю наверняка. Отслеживают и местоположение, и прослушивают при необходимости. Хорошо ещё, что с камерами так и не придумали выхода, как облегчить и удешевить их производство, оттого они не торчат на каждом углу. Иначе было бы совсем худо… Можешь мне не верить. В свои двадцать семь лет я среди хранов –долгожитель. И вот что-то мне подсказывает – дело не только в хорошем владении оружием, но и в том, что я предпочитаю перестраховываться во всём… и вне дозоров.
– М… аргумент, – кивнула Ника, задумавшись о том, что ей делать дальше – вопрос про университет она восприняла, как намёк, что изрядно поднадоела чару.
Кас молчал какое-то время, давая ей возможность подумать, но потом всё же спросил:
– Придумала, что будешь делать?
– Нет, – призналась Ника, – Ты догадался о причине произошедшего вчера или Мей успела рассказать?
– Догадался, – ответил Кас. – Хран храна признает везде, знаешь такую поговорку? Так вот она во всём работает… Я бы мог тебе с этим помочь… кем бы он там ни был. Мне всё равно ничего бы не было. Даже если убил, сказал бы, что принял за нелегала из «подземки»… но не в этом суть. Мы не в сказке живём, и не в романе, что женщины пишут для женщин. Даже если ужасный принц устранит следствие твоих проблем, он не сможет устранить причину – пройдёт совсем немного времени, и ты снова свяжешься с подобным чудилой, зайдя на новый круг и будешь вновь страдать. Так что… тебе придётся разбираться со всем самой, для твоего же блага. Пережить. Переболеть. Перерасти. Тогда и только тогда ты сможешь по-настоящему от этого уйти. Можешь считать меня моральным уродом…
– Ни в коем случае, – резко перебила его Ника. – Ты прав. Я тоже так теперь думаю… Справлюсь.
– Судя по тону, какие-то мысли у тебя уже назрели, – Кас улыбнулся. – Надеюсь, прыжки с крыши в них не входят. Напомню, ты обещала Мей подругу, а обещания нужно выполнять.
– Само собой, – уверенно кивнула Ника и улыбнулась в ответ. – Мне всё ещё страшно, но, думаю, я найду решение. Спасибо тебе за всё, Кас.
– Угу, я вчера уже отметил всю твою самоотверженность в благодарности, – рассмеялся он, увидев, как девушка покраснела и насупилась. – Прости, ты так комично на это реагируешь, что не удержался. Забудь. У меня к тебе будет просьба: если впредь нужно будет о чём-то таком поговорить, лучше это делать здесь, на крыше. И, чтобы не говорить напрямую и не вызывать подозрений, вместо «надо поговорить на крыше», предлагаю говорить просто «услышь меня». Идёт?
– Идёт, – Ника кивнула, всё ещё алея от стыда. – А почему не дома, если всё равно прячем сплитфоны?
– Потому что я – параноик, – напомнил Кас. – Перебить сигнал ничем не получится. Для центра слежения мы сейчас просто у меня дома, оставили сплитфоны, условно, где-то в верхней одежде. Сооружённый мною ящик внутри из сплошного аркантита, поэтому подавляет любые идущие извне звуки, но… моей излишней паранойи это всё равно не отменяет. Лучше перестраховаться.
– Знаешь, после твоих рассказов, мне это уже не кажется не то, что излишней, а паранойей в принципе, – задумчиво сказала Ника. – Спасибо тебе за доверие, я понимаю, насколько дорого это стоит.
– Бесценно, – хмыкнул Кас. – Обычно я не ошибаюсь в людях, и дело совсем не в том, что я – чар. Не забывай, что потерять доверие очень легко.
– Понимаю, – кивнула Ника. – Попрощаюсь с Мей и заберу сплитфон. А когда со всем разберусь, обязательно зайду в гости.
Кас коротко кивнул в ответ и открыл дверь, около которой они стояли всё это время. Молча они стали спускаться вниз по лестнице – почему не на лифте, Ника догадывалась – видимо, это было частью паранойи чара. Всего десять этажей, но, подходя к квартире, она запыхалась.
– Всё в порядке? – напряжённо спросила ждавшая их в прихожей Мей.
– Да. Твой брат пока вроде передумал меня есть, – стараясь изобразить непринуждённость, Ника осторожно погладила кошку по спине и достала свой сплитфон, кинув его в карман. Она хотела захватить с собой аптечку, но Кас её остановил:
– Ну уж нет уж, – он прищурился. – Хочешь втихую всё-таки съесть таблетку? Не-а, не выйдет. Потом заберёшь. Не сегодня.
Девушка вновь насупилась и смерила его недовольным взглядом. Прищурившись в ответ, она обескураженно кивнула и направилась обратно к двери.
– Ника, – окликнул её Кас, – если будет совсем худо или негде ночевать – ключ у тебя есть. Приходи.
– Спасибо, уже не будет… – она тепло улыбнулась ему на прощание и добавила, закрывая дверь: – Хорошего дня.
  • Добавить отзыв
Нити Тьмы: Тарнодан Лина Певзнер
Нити Тьмы: Тарнодан

Лина Певзнер

Тип: электронная книга

Жанр: Социальная фантастика

Язык: на русском языке

Издательство: Автор

Дата публикации: 04.12.2024

Отзывы: Пока нет Добавить отзыв

О книге: Кас – обладающий магией хранитель. В ночных дозорах он защищает мир от монстров, ползущих ночами из порталов-червоточин на грани миров. Ника – обычная девушка, живущая под эгидой дозорных, но запертая в клетке собственного страха. В её жизни тоже присутствует монстр, но совсем иной.