Главная страница | Книги про волшебников | Полуночная ведьма. Театр теней

Полуночная ведьма. Театр теней
Марго Арнелл
Звезды молодежного фэнтезиПолуночная ведьма #4
Правда о сущности Ткача Кошмаров меняет жизни сестер Блэр.
На Пропасть, и без того растерзанную войной между Трибуналом и Камарильей, обрушивается новая беда. Ткач Кошмаров возвращается из мира теней и ведет за собой устрашающее мертвое воинство. Начинается Дикая Охота, и мертвые охотятся за душами живых.
Клио становится ученицей первой сноходицы и последней Туата Де Даннан. Морриган ждет дорога на Авалон… и самое сложное в ее жизни решение. То, что изменит миллионы судеб.
То, что навеки изменит все.

Марго Арнелл
Полуночная ведьма. Ткач Кошмаров


Copyright © Марго Арнелл, 2024
© mistilteinn, иллюстрации, 2024
© ООО «Издательство АСТ», 2024

Глава 1
Пока солнце не погаснет


Она словно тонула в непроглядно черном океане, вместе с тем волшебным образом оставаясь на плаву. Ее окружали тени. И уютная, будто одеяло из лебяжьего пуха, заботливая, словно родная мать, тьма.
Сплетая ее, свивая жгуты, она создавала мир вокруг себя.
Безумие, что когда-то тьма ее пугала.
Столько десятилетий прошло, а Бадо? до сих пор помнила тот день, когда впервые очутилась в мире теней. Помнила свой страх – нет, ужас – перед темнотой, которая, казалось, вовсе не признавала света. Боязливое благоговение перед силой, которую тьма заключала в себе.
В те времена в Ирландии еще не существовали теневые зеркалицы, ищущие тайные знаки мертвого мира в зеркалах. Шаманы не провожали души мертвых в последний путь, в Юдоль Безмолвия или чертоги Дану. Некому было рассказать Бадо?, что таит в себе скрытый от чужих глаз мир теней, пугающий и волнующий одновременно.
Бадо? вошла в замок, в котором она была единственным обитателем. Она соткала его из теней, перевоплощая их в то, чего жаждала душа, а потому неудивительно, наверное, что ее обитель переняла столь многие черты Тольдебраль.
Льющийся с потолка неяркий свет высвечивал дорожку до кресла, напоминающего трон. Рассветные колдуны – или те полуночные бедолаги, для которых мир теней оказался недостижим, – считали, что здесь, на глубинных планах мира мертвых царит непроглядная тьма. Зерно истины в этом было. Царство демонов-фоморов и Балора, их короля, в своей первозданности – и есть вечный мрак. Но Бадо? никогда бы не стала той, кем была в глазах целого мира (или хотя бы Ирландии, ее осколка), если бы позволяла себе столь легко смиряться с обстоятельствами.
Источник света в мире теней мог быть лишь один – рассветная сила. И Бадо?, как ни прискорбно признавать, являлась ее носителем – наряду с магией полуночной. Даже когда перешла на темную сторону, когда отыскала способ извратить, исказить сновидческую силу, прошив ее, словно венами, магией полуночной, Бадо? не смогла искоренить в себе подаренную ей Дану рассветность.
Все это время она не могла понять одного: почему всеединая богиня не отобрала ее рассветную силу? Неужели давала своей непутевой дочери шанс измениться?
Бадо? скривилась. Если так, то она еще более мягкотелая и беззубая богиня, чем привыкли считать ирландцы.
Любой другой бог не простил бы содеянного Бадо?.
Морриган полагала, что Бадо? предала Дану тем, что, рассветная по рождению, обратилась к магии полуночной. Смешно. Она сделала куда больше. Но в чем ее вина? Разве люди не свергают слабых королей? Разве волки не истребляют слабых вожаков? Во всяком случае, вервольфы так делали точно – вспомнить хотя бы Алека Линча, земля пухом красавцу, и Роналда Лоусона. И пусть свергнуть Дану Бадо? не под силу, она могла выбрать для себя объект поклонения. Свою сторону, свою королеву…
Или своего короля.
Отчего-то считается, что богов, как и родителей, не выбирают. Что ж, плыть против течения всегда тяжело, но Бадо? Блэр трудности никогда не пугали.
Она опустилась на трон, с высоты помоста оглядывая свои владения. По обеим сторонам от нее высились резные колонны… а больше здесь ничего и не было. И все же Бадо? любила сидеть здесь, размышляя и строя планы. Однако последние ее мысли – словно отрава. Они не причиняли ничего, кроме боли.
Морриган…
Надо было убить ее, когда была такая возможность. Прежде, чем уйти из мира живых. Морриган не ожидала удара, а значит, не смогла бы ей противостоять.
Бадо? медленно провела ногтями по подлокотнику. Будь прокляты некстати проснувшиеся материнские чувства. Они – трещина в монолитном прежде каркасе, уязвимость, недопустимая для легендарной Леди Ворон… а уж Ткача Кошмаров – и подавно. Вот почему она предпочитала отключать чувства, уподобляясь совершенному механическому созданию… Нет, будто сотворив из глины лучшую версию себя. Ту, что не поддавалась мирским страстям, не позволяла другим обнаружить ее слабость.
Ничего, этой ошибки она больше не совершит.
Морриган была последней ее любимицей.
Доминик – последним любимым мужчиной.
Вцепившись в подлокотники обеими руками, Бадо? закрыла глаза. Кадры прошлого острыми краями рвали на части душу.
Доминик в ее объятиях, будто красивая неживая кукла… Холодные глаза, глядящие в потолок, и вовсе словно подернулись льдом. Уже такой родной и… бездушный.
Отчаяние Бадо? тогда плескалось через край, между ребрами поселилась стужа. Она металась по миру теней в поисках души Доминика, подобно раненой волчице. На теневых крыльях облетела сумрачное пространство от края и до края, пока не нашла.
Чертовы, прокляни их Балор, шаманы. Они держали душу Доминика в тисках, которые даже ее теням разжать было не под силу.
Из груди Бадо? вырвался дикий крик – вой зверя вперемешку с вороньим карканьем. Она налетела на шаманов, целясь когтями в их глаза и сердца, призывая на помощь теневые вихри. И лишь тогда ей открылась истина.
Она привыкла воспринимать шаманов полуночными колдунами и не осознавала очевидного: они – проводники между жизнью и смертью, а значит, колдуны, принадлежащие обеим сторонам. Вот почему их души в мире теней так сияли. Огонь рассветности в них пылал ярче полуночного огня.
Бадо? вновь закричала, ослепленная, обескураженная рассветной мощью шаманов. Но они даже не подозревали, кому на самом деле противостояли. Ее боль по Доминику была словно открытая рана, на которую щедрой рукой высыпали соль. Но дело не только в ней. Не только в нем. Бадо? не терпела тех, кто смел бросить ей вызов, самонадеянно решив, что останется после подобного в живых.
Она сражалась так отчаянно, будто от ее победы зависело, наступит ли конец света. Как билась на каждой своей войне. Выпивала рассветную силу, которую вздумали использовать против нее. Тени-охотники рвали души шаманов и призванных ими воинов на части. Бадо? натравила на врагов и фоморов, призывая их из глубин мира теней.
Она посылала демонов на битву, словно уже почивший король фоморов Индех Де Домннан в битве при Маг Туиред. Не желая стоять за спинами марионеток, билась с врагами и сама. Касаясь шаманов, она чувствовала токи их жизней, и эта чуждая здесь, в мире мертвых, сила отравляла ее, обжигала, причиняла боль.
Шаманы знали, что не победят. И в последнем отчаянном порыве – или же во имя возмездия за неминуемую гибель – разорвали душу Доминика на клочки.
Бадо? кричала, срывая горло, до тех пор, пока могла кричать. Шаманы не просто не дали Доминику воскреснуть, вернуться ревенантом – почти бессмертным – в мир живых. Они уничтожили его душу, развеяли ее по миру теней. Даже Бадо? при всем своем умении находить ответы (что унаследовала от нее Морриган) не знала, что происходит с душами, растерзанными на лоскуты. Обретают ли они покой, что уготован душам, прошедшим долгий путь до Юдоли Безмолвия? Вынуждены ли вечно скитаться по миру теней, невидимые для других душ?
Или же отныне они вшиты в бесконечный мрак мира мертвых, влиты полуночной каплей в единый сосуд?
Им не дали попрощаться. Не дали свершить будущее, которого оба они страстно желали: бессмертный король, а рядом – его бессмертная возлюбленная. Вечные король и королева.
Ярость не угасала. Накатывала волнами, впивалась холодными лезвиями в сердце. Откинув теневой полог Вуали, Бадо? скользнула… нет, не в мир живых. В мир сновидений.
Очередное доказательство ее могущества, ведь кто еще, кроме нее, способен существовать сразу в трех мирах? Преодолевать разделяющие их барьеры с той же легкостью, которая требуется, чтобы приподнять кружевную занавеску? Но в душу вгрызалась болезненная мысль: и даже это не помогло ей украсть Доминика у смерти.
Бадо? не желала уничтожать спящих так рано. Планировала кормиться их страхом до тех пор, пока тот сам их не убьет. Но ярость жгла изнутри ее вены.
Стоя в центре паутины, которую сама же и соткала, Ткач Кошмаров развела руки в стороны, притягивая черные нити. Нити рассветной энергии, ее волей окрашенные в полуночный цвет.
И, стянув воедино, резким движением оборвала.
Чужая сила влилась в нее, пронизывая каждую частицу тела, переполняя ее. Мощь поглощенной энергии едва ли могла уподобить ее прежней… живой Бадо?. Однако это только начало. Все это. Ее игра будет долгой и болезненной для тех, кто не поторопится встать на ее сторону.
Миру – нет, всем трем мирам – еще предстоит узнать, кто такая Бадо? Блэр.
Вынырнув из прошлого, она окинула усталым взглядом свою личную Юдоль – островок света посреди вечной тьмы. Правда, порождала его отнюдь не рассветность, по-прежнему живущая в ней. Да, Бадо? не из тех, кто игнорирует преимущества. Беда в том, что, вырвавшись наружу, рассветная сила почти мгновенно поглощалась господствующей здесь тьмой. Но и тут Леди Ворон сумела найти выход. Элегантное, хоть и спорное с точки зрения условных моралистов (окажись они тут), решение.
Магия, вырванная из любого сосуда, нестабильна, хрупка, недолговечна… Ей же даже не пришлось искать подходящий сосуд. Они уже были здесь – души людей, которых Дану отчего-то не пожелала забрать в свои чертоги. Недостаточно невинные, их души были недостаточно чисты…
И все же они сияли.
Свет, который они источали, помогал одним душам не сойти с ума в непроглядном мраке. Другим – противостоять теням-охотникам и фоморам, что слетались на чужую рассветность, как мотыльки – на огонек свечи. Третьим – отыскать дорогу в Юдоль Безмолвия, чтобы в складках темноты обрести вечный покой.
Какие бы мечты ни лелеяли души, сколь бы великие цели ни ставили перед собой, на их рассветность у Бадо? были свои планы.
Став ревенантом, со временем она обрела способность повелевать не только тьмой – сущностью – мира мертвых, но и его призрачными обитателями. Кем бы души ни были при жизни, хотели того или нет, теперь они стали частью полуночного мира. И сколько бы рассветности они ни хранили в себе, силы противостоять Ткачу Кошмаров им не хватало.
Бадо? выбирала самые чистые и яркие души, а после лепила из них сферы подобно снежкам из золотистого снега, сияющего в солнечных лучах. И подвешивала в воздухе как фонарики.
Она не злодейка из детских сказок. Не монстр, упивающийся людскими страданиями. В том, что ей приходилось делать, Бадо? не находила удовольствия. Все это – лишь продиктованная ее судьбой необходимость. Естественный отбор под девизом «Выживает сильнейший». А она собиралась не просто выжить, а жить до тех пор, пока солнце этого мира не погаснет.
Да и случись так, она просто найдет себе другой.

Глава 2
Королева Пропасти


Морриган хорошо помнила, каким увидела Тольдебраль впервые. Огромный замок, которому отвели отдельный остров в самом центре Пропасти, с отдельным, светящим лишь для него пятым солнцем.
Теперь замок принадлежал ей.
Потомственной полуночной ведьме. Бывшей охотнице. Действующей королеве.
У Морриган даже имелся самый настоящий трон, который она игнорировала почти всегда – за исключением моментов, когда окружение настаивало на соблюдении традиций. Сейчас был как раз такой случай. Морриган пришлось выслушать пару жалоб, разрешить один затянувшийся спор и принять нескольких желающих присоединиться к королевскому Дому.
И все же в происходящем ей виделась некое заигрывание с давно ушедшей эпохой, когда тронный зал использовали как зал для аудиенций, где король выслушивал подданных, присваивал им высокие должности и вершил над ними суд. Она не имела ничего против маскарада, вот только время для этого – не самое подходящее.
Да и, несмотря на присущее ей тщеславие, Морриган не была в восторге от нового титула. Во-первых, он достался ей обманом. И мало того, что большинство жителей Пропасти даже толком не знали, кто такая Морриган Блэр, в их глазах она отныне была убийцей.
Как много колдунов из тех, кто пожелал стать частью королевского Дома, делал это из страха? Какая часть – из уважения перед тем, кто оказался сильней?
Сидя на троне в роскошном рубиновом платье и небрежно постукивая по подлокотнику кончиками ногтей, Морриган вглядывалась в лица отступников в попытках понять, какова истинная причина, заставившая их прийти в Тольдебраль.
Вот, например, Дервила из Дома О’Дохерти, ведьма хаоса, известная на всю Пропасть тем, что заклинанием вызвала из глубин мира теней самого Балора. Его прикосновение оставило на ней вечную печать – король демонов лишил ее глаза. Как рассказывала она сама, тот просто вытек ей черной жижей на щеку.
Может, это была случайность со стойким привкусом жестокой иронии. Или же Балор отчего-то решил пометить ведьму, которая смогла воззвать к нему. Ту, что заполучила частицу его демонической силы. В пользу последнего говорил тот факт, что на месте глаза у Дервилы теперь клубилась странная темная энергия.
Не самая лучшая замена, но Дервила полученной меткой гордилась. Повязкой глазницу не закрывала, предпочитая оставлять на виду, чтобы привлечь чужое внимание или смутить собеседников, заставляя их лихорадочно думать, куда же смотреть.
– Что думаешь? – вполголоса спросила Морриган у Дэмьена, который стоял, скрестив руки, по правую сторону от нее.
Ноги в грубых шнурованных ботинках широко расставлены, взгляд исподлобья по обыкновению хмур. Бравый защитник в черной коже, с рунными знаками на выбритых висках и с иными татуировками, спрятанными под одеждой… Морриган отвела взгляд.
Она до последнего не знала, останется ли Дэмьен с ней или предпочтет отправиться в вольное плавание. Со смертью Доминика договор с берсерком утратил силу. Дэмьен настаивал на том, чтобы теперь, когда Морриган стала королевой Пропасти и главой новообразованного Дома Блэр, пришедшего на смену Дома О’Флаэрти, они заключили новую сделку Разговор получился… непростой, что, зная их, совершенно не удивительно.
– Не глупи, Дэмьен. Я прошу тебя быть моим адгерентом. Союзником. Даже… другом. Я не хочу заключать с тобой контракт.
– Это не в моих правилах… – начал он.
– Сделай исключение для меня.
– Ты не понимаешь. Договор можно разорвать, можно прописать в нем все необходимые условия. Он означает лишь временную связь.
– А ты не хочешь привязываться ни к людям, ни к Дому, – усмехнулась Морриган. – Ясно. Но никакого договора заключать с тобой я не стану.
– Почему? – Лицо осталось спокойным, но в серых глазах зажглась искра любопытства.
Морриган пожала плечами.
– Не хочу.
Ответить так проще, чем объяснить все хитросплетения ее противоречивых чувств к Дэмьену. Впрочем, объяснять она и не собиралась.
Голос берсерка вернул ее в настоящее. Пожав плечами, Дэмьен ответил так же, вполголоса:
– Дервила – сильная ведьма. Преданная. В основном, правда, королям… Она была частью Дома Фитцджеральд, а вот с Домиником они что-то не поделили.
– Можно ли ждать от нее подвоха? – спросила Морриган.
Она пристально смотрела на ведьму хаоса, не скрывая, что сейчас решает ее судьбу вместе со своим… советником? Телохранителем? Адгерентом?
– Ты в Пропасти, Морриган. А еще ты королева. – В голосе Дэмьена слышалась усмешка. – На твоем месте я бы никому не стал доверять.
– Даже тебе? – вырвалось у нее.
– Сделай исключение для меня, – вернул ей берсерк недавно сказанные слова.
Морриган одобрительно фыркнула.
– Вот еще. Мое доверие нужно заслужить.
– И я этого еще, конечно же, не сделал.
Она приняла задумчивый вид, рассчитывая на то, что взгляд Дэмьена направлен на нее. Постучала пальцем с длинным ногтем по губе.
– Дай-ка подумать… Ты помог вернуть зрение моей сестре, а потом несколько раз прикрывал мне спину. Нет, точно нет.
Дэмьен хмыкнул.
Подобравшись на троне, Морриган снова сосредоточилась на Дервиле. Ей нужны союзники. Если Бадо? развяжет обещанную войну… Недостаточно сильных колдунов, будь их хоть трижды по сотне. Леди Ворон… Ткач Кошмаров… Как бы она себя ни называлаа, она просто отшвырнет их от себя, смахнет, как фигурки с шахматной доски.
Точно так же, как она убила последних спящих. Одновременно. В одно проклятое мгновение.
Морриган прикрыла глаза. Воспоминания о последней встрече с матерью приходили без спроса, как незваные гости. Убитый Анакондой в теле Аситу Доминик, с украденной шаманами и растерзанной на клочки душой. Леди Ворон вне себя от ярости и горя. А потом – странный разговор с ней.
О двух сторонах, о неведомой силе, которая сотрясет всю Ирландию… и поставит Бадо? в один ряд с такими могущественными ведьмами, как Калех и Ягая.
С тех пор минуло уже несколько дней, а свернувшаяся змеей на груди тревога не думала ее отпускать. Ведьминская интуиция шептала на ухо: «Что-то надвигается». А если вспомнить слова самой Ягой, с которой Бадо? так хотела поравняться в силе…
«Грядет война, ведьма. Совсем скоро люди и нелюди начнут выбирать сторону».
Морриган откинулась на спинку трона, продолжая размышлять. Дэмьен прав – она никому не может всецело довериться. Любой из тех, кто клялся ей в верности, мог оказаться засланным убийцей – или просто тем, кто жаждал свести счеты с действующей королевой.
Доминик и его Камарилья планировали, ни много ни мало, свергнуть Трибунал. Доминик должен был стать освободителем существ древней крови от многолетнего гнета. Он был символом долгожданных перемен – не только для них, но и для полуночных колдунов.
А Морриган заявила всей Пропасти, что собственноручно его убила.
Несмотря ни на что, она не могла позволить себе разбрасываться союзниками. Кто знает, может из Дервилы из Дома О’Дохерти и выйдет толк. Может, в складках темноты, призвав на помощь демонов-фоморов, она сумеет отыскать Бадо?. И поможет разгадать ее планы – с чем, к разочарованию Морриган, не справились ведьмы истины.
Колдуны крови тоже ничего толкового не сообщили. В ней текла кровь матери, но кровь самой Бадо? после смерти и возвращения в мир живых в сущности ревенанта замерзла и замерла. Наверное, потому колдуны крови и не нашли следы Бадо? ни в одном из миров – ни в живом, ни в мертвом.
Или же она слишком хорошо скрывалась.
Морриган изобразила улыбку – впрочем, не слишком старательно.
– Буду рада видеть тебя, Дервила, в числе моих адгерентов. Добро пожаловать в королевский Дом.
Ведьма хаоса кивнула, не скрывая торжества, и покинула тронный зал.
– На подходе еще два колдуна хаоса, веретник и темный виталист, – объявил Дэмьен.
Морриган с приглушенным стоном потерла висок, в котором зарождалась болезненная пульсация. Ничего, кроме головной боли, титул королевы Пропасти пока ей не давал.
Жаль, что рядом нет Клио. Разумеется, младшая сестра пожелала бы находиться так далеко от королевских дел и назревающей войны, насколько это возможно. Предпочитала бы спать и видеть колдовские сны, читать или играть с голубкой. Но одно присутствие Клио придавало Морриган сил.
«А знание о том, что она жива и невредима?»
Морриган вздохнула. Она сама настояла на том, чтобы Клио вернулась в Кенгьюбери. В основном, чтобы ее не коснулись последствия решений, принятых старшей сестрой. Чтобы, если Тольдебраль окажется под ударом, хрупкой и милосердной Клио в нем не было.
При себе Морриган всегда держала филактерий с временным порталом, настроенный одной умелицей на дом Ника. А еще умудрилась запустить в его дом парочку слухачей.
Конечно, она не подслушивала их с Ником разговоры. Слухачи – морфо, как называл их Аситу, – были настроены на крик страха или мольбу о помощи. Подобной функции сам Аситу в слухачей не вкладывал, но Морриган оказалось под силу усовершенствовать их.
Однако, несмотря на все меры предосторожности, она не могла перестать волноваться за Клио. Не могла понять, верно ли поступила, отослав ее, или нужно было до конца оставаться рядом с ней?
Но что этот конец означает? Победу над Бадо??
К горлу подкатила горечь. Морриган никогда не питала иллюзий насчет своей семьи. Не ждала, что однажды на пороге дома появится отец, а Бадо? превратится в любящую курицу-наседку, для которой самым главным сокровищем в жизни будут дети. Но она никак не могла предположить, что отец убьет мать, посчитав ту чудовищем… и, как выяснится года спустя, не напрасно.
Леди Ворон и была чудовищем.
Морриган всегда знала, что ее мать – убийца, но наивно думала, что те смерти были неизбежны, как неизбежна порой война. Но узнать о том, что на руках Бадо? – кровь невинных, что она даже могущественнее, чем Морриган представляла, и столь сильна лишь благодаря принесенным жертвам…
«Как же я была слепа. Ничего дальше собственного носа не замечала».
Неужели страстное желание Клио видеть в людях только хорошее передалось и ей?
Наконец рабочий день королевы Морриган посчитала законченным. Думала по традиции обсудить дела с Дэмьеном, но он задержался в тронном зале, чтобы поговорить со знакомым колдуном крови – ее новоявленным адгерентом. Морриган не собиралась дожидаться его и лишний раз показывать свою заинтересованность. И если при Доминике Дэмьен служил телохранителем, то ей вторая тень не нужна.
Морриган направилась в палаты целителей, к Орле – еще одной новой союзнице Дома Блэр.
Ее прошлый Дом канул в Лету, когда Ткач Кошмаров убила его главу. Убивала она медленно, по капле высасывая силу жертвы через страх. А может, все дело в том, что преданная лорду Орла, считающая старика Шона своим вторым отцом, до последнего удерживала его среди живых при помощи чар.
Не удержала. Не догадывалась, что против Ткача Кошмаров шансов у нее нет. Став адгерентом Морриган, Орла не подозревала и о том, что мать королевы, Бадо? Блэр – и есть Ткач Кошмаров.
Еще одна тайна, сокрытая в стенах Тольдебраль. Но насколько надежно?
Пока все ниточки, ведущие к тому, что случилось в замке в памятный для многих день, находились в руках Морриган. После смерти Аситу управлять привлеченными из мира теней и рассеянными по замку призрачными слухачами стал Ганджу. Ему это, правда, не нравилось, о чем он не уставал напоминать в своей ворчливой манере.
Морриган всякий раз раздраженно отвечала, что она в любой момент может найти другого колдуна, сведущего в полуночной магии. Ганджу возражал, что лучше него с этим мог справиться только Аситу. А теперь, когда его не стало, лучшим был именно он, Ганджу. На этом моменте Морриган или выходила из себя, или вылетала из комнаты.
До Орлы дойти она не успела.
Джамесина появилась из ниоткуда. Как запоздало поняла Морриган, красноволосая бааван-ши воспользовалась тайными ходами, которые, прячась от чужих взглядов и сокращая путь, активно использовала во времена правления Доминика. Надо было запечатать их – точить зуб на Морриган могла и таинственно исчезнувшая Камарилья с Джамесиной во главе.
«Пять баллов, королева. Твоей предусмотрительности можно только поаплодировать», – мрачно подумала она.
Морриган оправдывал лишь хаос, воцарившийся в ее и без того неспокойной жизни. Однако она не привыкла искать себе оправданий. Даже в своих собственных глазах. Впредь будет умней.
Пальцы демонстративно легли на плеть-молнию – привет из охотничьего прошлого, а еще – грозное и стремительное оружие. Некоторые известные Морриган полуночные заклинания были гораздо смертоноснее и быстрей, но без острой нужды она их не использовала.
Что ни говори, меняться не всегда легко и удобно. Однако после открывшейся истины о Бадо? Морриган отказывалась считать своей сутью полуночную силу. Да, ее матерью была полуночная ведьма, но даже в ней текла рассветная сила сноходицы. А отец и вовсе оказался друидом[1 - Друид – жрец, чья магия неразрывно связана с природой. Умеют понимать животных, управлять погодой и ростом растений. Как и лесные ведьмы, друиды – исключительно рассветные колдуны, так как сила в них от самой Дану.].
Джамесина проследила за ее взглядом и коротко усмехнулась. В ее руках не было клинка, но зачем он вампиру?
– Я не убивать тебя пришла. А поговорить.
– О, прямо от сердца отлегло, – издевательски пропела Морриган, не убирая пальцы с плети. – Заварить вам чаю?
– Не дерзи, девчонка. Ты мне во внучки годишься.
Морриган нетерпеливо вздохнула.
– Зачем вы здесь?
Джамесина по-хозяйски кивнула на кабинет для совещаний, видневшийся в конце крыла. Именно там Доминик советовался с Камарильей, обсуждая с особой королевской стражей планы по свержению Трибунала. Далеко идущие, но закончившиеся со смертью короля.
Не оглянувшись, Джамесина направилась туда. Морриган ничего не оставалось делать, как последовать за ней. Хорошо, что стражи не видели этой сцены. Лучше прослыть королевой-убийцей, чем королевой-марионеткой, которую дергают за ниточки все кому не лень.
Когда они остались в одиночестве, Джамесина соизволила заговорить.
И первые же ее слова стократ повысили градус напряжения.
– Я знаю, что ты не убивала Доминика.
Казалось бы, что может быть лучше, чем попытка кого-то тебя обелить и восстановить твое доброе имя. Но не в Пропасти с ее особыми законами.
Будто желая подтвердить мысли Морриган, бааван-ши резко произнесла:
– Право узурпации уходит корнями в седую древность, о которой ты, девчонка, не имеешь ни малейшего представления. В те времена, когда силу уважали и ставили во главу. О чем это говорит? О том, что главное условие права узурпации не было исполнено. А значит, ты не имеешь права на трон. Не можешь быть нашей королевой.
Джамесина выдержала драматическую паузу, заставляя воздух между ними вибрировать от напряжения. Потом хищно, как умели только бааван-ши, усмехнулась.
– Но я могу закрыть на правду глаза, – вкрадчиво продолжила она. – Я видела, на что ты способна. У тебя есть связь с Конхобаром и другими душами, а еще – союзник среди законников. Ты может диктовать людям Пропасти свою волю. И даже, в случае революции, послать их наверх, на войну с Трибуналом.
– Вы шантажируете меня? – с неприятной улыбкой осведомилась Морриган.
Джамесина равнодушно пожала плечами.
– Называй как тебе угодно. Но я хочу чтобы ты пошла по стопам Доминика и отстаивала права существ древней крови. Чтобы ты, королева, защищала нас.
– Защитниками не становятся в результате шантажа.
Бааван-ши приняла задумчивый вид.
– Нет? Мне всегда казалось, что шантажом можно добиться чего угодно.
– Я перефразирую, – процедила Морриган. – Не терплю, когда мной помыкают.
Маска слетела с лица Джамесины. Выпрямившись, она взглянула в глаза Морриган.
– Мы можем помочь друг другу. Помоги мне уничтожить Трибунал. А я помогу тебе противостоять Леди Ворон.
Итак, Джамесина знала и про Бадо?…
– Уничтожить? Как Дикую Кровь? – прохладным тоном спросила Морриган.
Бааван-ши сузила глаза.
– Я лично помогала тебе уничтожить диких, и не только потому, что они бросали тень на существ древней крови и своими действиями делали все, чтобы убедить людей нам не доверять… и попросту нас ненавидеть. «Более тонкие методы», о которых я тебе говорила, заключаются в том, что мы – не варвары, не дикари и не убийцы. Мы – разоблачители. Вот что я намерена сделать с Трибуналом. Обнажить их лицемерие и двойные стандарты. Но это опасный… очень опасный путь. Потому мне и моим людям необходима ты, королева. И ресурсы, которыми ты сейчас обладаешь.
Морриган молчала, захваченная ураганом противоречивых чувств. Будь Камарилья пресловутой Дикой Кровью, она ни за что не согласилась бы на подобную сделку. Даже под угрозой потери трона и смерти от руки родной матери. Слишком бесчестными, жестокими, кровавыми были их методы. Но Камарилья планировала действовать иначе. Их оружие – информация и обнародование тайн. А Трибунал, стоило признать, отнюдь не невинная овечка.
Морриган побывала и на стороне Трибунала, и на стороне своих бывших врагов, многие из которых стали ее союзниками и даже друзьями. Она видела обе половины правды.
Но дело не только в этом. Грядущая война и Бадо? со всем ее арсеналом… Если в союзниках Морриган будут существа древней крови, она сможет противопоставить что-то ведьме, которую нарекли Леди Ворон и Ткачом Кошмаров.
И, что внушало большее опасение – Леди Войной.
Морриган устало вздохнула и не без иронии произнесла:
– Добро пожаловать в королевский Дом.

Глава 3
Сторож чужих снов


Так странно просыпаться в его доме, пить заваренный им чай, видеть его по утрам, будто они – супружеская пара…
К тому времени, как Клио выбиралась из постели, Ник давно был на ногах. Каждый раз он готовил завтрак, что отчего-то ее смущало. Она мысленно обещала, что проснется пораньше, но после ночных блужданий в чужих и собственных грезах ей требовался долгий сон, чтобы восстановить силы. Потому спала она крепко и нередко – до самого обеда.
Сладко потянувшись, Клио обвела комнату взглядом голубки. Она кожей чувствовала вшитые в стены рассветные печати. Часть была призвана защитить дом Ника от незваных гостей – все же работу в Департаменте полиции безопасной не назовешь. К своим двадцати трем годам, дослужившись до младшего инспектора, Ник успел нажить достаточно врагов. Не так много, как Морриган, но…
Некоторые из печатей нанесли в присутствии Клио. Их создала охранная ведьма, которая, по собственному признанию, была у Ника в долгу. И все же Клио было неуютно стоять рядом с ней. Что, если ведьма могла почувствовать заключенную в ней тэну? Кем она была для истинных рассветных ведьм? Чудовищем? Недостаточно мертвым, но недостаточно живым сосудом запрещенной силы? Второе, пожалуй, предпочтительнее, но не особо утешительно.
Еще Клио было не по себе из-за того, что кто-то может узнать секрет Ника – законника, который укрывал в доме рассветную ведьму, буквально источающую полуночную энергию.
Вот для чего стенам требовались печати: скрыть Клио от глаз ищеек, агентов и охотников. Всех, кто считает противоестественным, недопустимым само ее существование.
Клио вышла на запах жарящихся яиц, словно дикая лиса, которую заботливые люди приманивали едой.
Ник стоял у раскаленной плиты, насвистывая себе под нос какой-то мотив. Фальшивил он ужасно. На нем были спущенные до бедер пижамные штаны. Сегодня воскресенье, и на работу Нику не надо. Темно-русые волосы взъерошены, словно и он только что встал с постели.
Клио принялась обмахиваться ладонью, словно веером. Здесь так жарко от нагревших плиту сущностей огня или?..
– Проснулась, совушка!
Ник схватил с барного стула пижамную рубашку и натянул на грудь с четко прорисованными мышцами. Мог бы и не одеваться… От подобных мыслей Клио раскраснелась еще сильней.
– Тут такая духота, – смущенно улыбнулся Ник, словно извиняясь.
Торопливо застегнулся, глядя на плиту.
По мнению Клио, извиняться ему было решительно не за что.
Подойдя к Нику, она бездумно расстегнула пуговицы его рубашки – после третьей была пропущена петля.
Ник застыл, когда девичьи пальцы коснулись кожи. Только сейчас осознав двусмысленность ситуации, замерла и Клио. Вспыхнув, подняла глаза. Ник ласково приподнял указательным пальцем ее подбородок и нежно прикоснулся губами к ее губам. Клио пришлось подняться на носочки и для равновесия опереться обеими руками о его грудь.
Они целовались целую вечность – и продолжали бы еще одну, если бы со стороны плиты не донесся подозрительный запах.
– Проклятье! – отстраняясь, вскрикнул Ник.
Завтрак удалось спасти лишь наполовину, но Клио не жалела ни о чем. В ожидании не подгоревшей половины омлета она забралась на стул у барной стойки. Голубка вспорхнула на гладкую, под мрамор, поверхность и принялась, как по тротуару, деловито бродить туда-сюда.
– Что-то интересное снилось? – поинтересовался Ник.
– Разговаривала с Ведой, потом с Морри. Сначала не могла ее найти – опять, наверное, ложится под утро. Или долго не может уснуть.
– Да уж, забот у нее прибавилось. – Ник ловко перевернул бекон. Покачал головой. – Твоя сестра – королева Пропасти. С ума сойти.
– А я всегда знала, что Морри ждет необычная судьба.
Что ни говори, а даже обстоятельства ее восхождения на трон весьма нетривиальны. Морриган была вынуждена провозгласить себя убийцей, чтобы не потерять Тольдебраль. Чтобы однажды, когда пыль уляжется, а опасность минует, Клио было, куда вернуться. И вернуться не просто воскрешенной отступницей и сестрой леди Дома Блэр, а сестрой действующей королевы.
А в то, что Морриган сумеет удержать титул в своих руках, Клио не сомневалась.
Ник водрузил на столешницу тарелки с завтраком. Он предпочитал есть стоя и, пусть их и разделяла барная стойка, они все равно оказывались очень близко друг от друга. И пусть они уже не раз целовались, а однажды Клио и вовсе заснула вместе с Ником в его постели, пока он ее успокаивал и баюкал в объятиях как ребенка, эта близость была иной. Уютной, умиротворяющей.
Их руки порой соприкасались, взгляды постоянно пересекались, и тогда на лице Ника появлялась нежная улыбка.
Он ел торопливо и сметал половину еды в один присест, а еще постоянно говорил с набитым ртом. Клио пыталась отучить его от дурной привычки, но потерпела поражение. Вдобавок Ник ненавидел бритье и даже думал отпустить себе бороду – Клио его откровение по-настоящему ужаснуло, – но теперь, когда они были вместе, он не мог позволить «своей мужественной щетине царапать ее нежную кожу».
Ник частенько застревал в душе на полчаса и все эти полчаса, чудовищно фальшивя, в полный голос распевал песни. В такие минуты хихикающей Клио никак не удавалось сосредоточиться на чтении.
Как странно и волнующе – узнавать его в мелочах. Раньше Клио знала две стороны Ника – педантичного инспектора Департамента и смешливого улыбчивого друга детства. Теперь же он предстал перед ней с другой стороны…
– Я должна поговорить с Морри… – Клио запнулась на мгновение. – …о нас.
– Ага, значит, «мы» уже есть? – Ник лукаво улыбался. – А я, выходит, твой тайный возлюбленный?
Клио покраснела до кончиков ушей. Если быть точным, тайная любовь с ее одиннадцати лет.
– Я… хотела рассказать, честно, но сначала случилась вся эта история с мамой и Домиником, а потом…
С того момента, как Клио умерла, события неслись словно горная лавина. Воскрешение. Слепота. Голубка, ставшая ее фамильяром, другом и ее глазами. Пробудившаяся сноходческая магия. Спящие и их кошмары. Болезненная правда – сначала об отце, а потом и о матери…
Слишком много для неполных семнадцати лет. Однако, если ты носишь фамилию Блэр, вполне ожидаемо.
– Жаль, что мы живем вместе, – притворно вздохнул Ник. – Только представь, какая романтика: ты сбегаешь из закрытого города отступников, ночами проникаешь в мой дом через незапертое окно…
– Ах вот как! Тебе жаль? – Клио прищурилась.
Если бы не разделяющая их барная стойка и невероятно вкусный омлет, она бы набросилась на Ника с щекоткой, которой он боялся как огня.
– И мы не живем вместе. Я просто… гощу у тебя.
Ник подмигнул.
– Как скажешь. Хотя мне больше нравится моя версия событий.
Не успела Клио, порядком смутившись, придумать остроумный ответ, как амулет зова на груди потеплел. Уверенная, что на том конце связующего мостика чар ожидает Морри, она поспешно сжала медальон.
– Дэмьен? – удивилась она, когда на стене напротив высветилось лицо берсерка.
Ник вскинул брови, не переставая, впрочем, активно поглощать омлет. Клио же, напротив, отложила в сторону вилку.
– Клио, я должен извиниться за наш последний разговор, – выпалил Дэмьен.
Она впервые видела его таким… неуверенным. И настолько поразилась этому, что на пару секунд оцепенела.
Но затем тряхнула головой и шепнула Нику:
– Я сейчас.
Вместе с голубкой они выпорхнули из кухни и скрылись в спальне для гостей.
– Все в порядке, Дэмьен…
– Нет. Я не должен был так говорить. Не должен был велеть тебе убираться. Просто я…
Дэмьен прерывисто вздохнул. Впервые на памяти Клио слова давались ему столь тяжело.
– Твои слова насчет Морриган… Они вывели меня из себя.
Клио знала это и понимающе улыбнулась.
– Я сама виновата. Не должна была встревать. Что бы ни происходило между моей сестрой и тобой – это исключительно ваше дело.
Они мирно помолчали.
– А еще я должен поблагодарить тебя. Если бы ты не освободила меня от кошмаров, я бы погиб вместе с остальными.
Клио помрачнела. Она вспомнила стеклянный взгляд Ника, когда он рассказывал ей, что в один момент все спящие, все погруженные в сон Ткачом Кошмаров, погибли. Их сердца разорвались, их души забрал с собой мир теней.
Нет, не он. Ткач Кошмаров. Женщина, чью фамилию она носила. Ее родная мать.
Бадо? поглотила их души, как деликатес, чтобы напитаться чужой силой. Клио было невыносимо думать об этом.
Но она, конечно же, думала.
– Я рада, что ты жив, – искренне сказала Клио. Помолчав, добавила: – Приглядывай за Морри, ладно? Хотя бы как… друг.
Дэмьен шутливо отсалютовал рукой.
– Слушаюсь и повинуюсь, Леди Голубка.
Клио со смехом закатила глаза. Жаль, под повязкой этого не видно. Смех ее затих, когда она получше разглядела лицо друга. Темные круги под глазами, уставший, словно потрепанный вид…
– Опять плохо спишь?
Клио старалась не подглядывать в сновидения людей, которые были ей дороги, но точно знала, что, даже выскользнув из ловушки Бадо? Блэр, Дэмьен продолжал видеть кошмары.
Дэмьен растянул губы в неестественной улыбке и преувеличенно бодро заверил:
– Все в порядке.
Клио терпеливо вздохнула. Эта черта – нежелание делиться с кем-то своими бедами – объединяла его с Морри. Да и не только она…
Тревожась за Дэмьена, Клио не стала дожидаться ночи, чтобы шагнуть в Юдоль Сновидений. Сейчас ее ждала встреча не с Ведой или Морриган, а с ее самым близким другом из мира снов – их Ловцом.
Он появился перед Клио, как только она негромко его позвала, словно Юдоль Сновидений прислушивалась к ее желаниям и торопилась их исполнить. Впрочем, отчасти так оно и было…
Белесые волосы по-прежнему лезли ему в глаза, а улыбка смягчала не слишком привлекательное лицо с мелкими чертами. Клио задавалась вопросом, отчего Каэр, обладая невероятной красотой, создала Ловца Снов столь… небезупречным. Может, он кого-то ей напоминал? Кого-то из прошлой жизни, оставленной за пределами царства снов? А может, Каэр ценила красоту во всем ее разнообразии и несовершенстве?
Но почему она не дала Ловцу Снов имя? Не желала привязываться к нему, как к настоящему сыну, забывать, что он – лишь ее творение?
Глядя в почти прозрачные глаза, Клио проникновенно сказала:
– Я хочу попросить тебя кое о чем. Ты можешь помочь моему другу?
– Конечно, – уверенно сказал Ловец Снов. – А чем именно?
– Ты мог бы… м-м-м… сторожить его сны? Забирать или, может, смягчать плохие?
Ловец Снов крепко задумался, приложив палец к бледному рту.
– Я мог бы попробовать.
Клио и сама не знала, выйдет ли из ее задумки что-нибудь путное, но попытаться определенно стоило. Сама она, увы, неспособна избавить близких ей людей от боли, от дурной энергии, которая вмешивалась в их и без того беспокойную жизнь.
Но, может, на это способен Ловец Снов?
Она выскользнула в реальный мир как раз вовремя, чтобы услышать донесшийся с кухни голос Ника.
– Клио?
Она вскочила с постели и придирчиво оглядела себя – не помялось ли платье во время короткого сна? Взбила руками светлые волосы. Подумать только – их с Ником разделяет одна тонкая стенка. И он скучает по ней. И ждет.
Улыбнувшись, Клио звонко крикнула:
– Иду!
Что ни говори, а реальность порой прекраснее самых сказочных снов.

Глава 4
Муха в сетях паука


Она застала его в самом разгаре битвы. Бой велся не до первой крови – той не было совсем. Однако он никому не позволял даже подступиться к себе, не подпускал достаточно близко, чтобы его коснулись вражеские клинки. В его руках оружия не было – им служили сжатые кулаки… а еще – пылающее в глазах пламя, вселяющее в сердца противников страх.
Он отшвыривал их от себя, словно тряпичных кукол. Лишал шанса устоять перед торнадо, в который его превратила берсеркская кровь. Удар, порожденный ладонями, резко выброшенными вперед, сбил с ног очередного противника. Разметал в разные стороны остальных, разбросав по земле, будто клочки бумаги.
Казалось, он подчинил себе даже ветер.
Застывшая поодаль Бадо? усмехнулась. Знали бы люди, сколь многое можно узнать о них, если просто подсмотреть их сны. Однако с каждой минутой наблюдать становилось все скучней.
Она повела рукой, стирая чужую грезу, обнажая истинную, неприглядную суть. Берсеркский огонь погас в ярко-голубых глазах. Лишившись покрова иллюзий, Лелль превратился в того, кем всегда был. В смешного худощавого паренька со светлыми волосами и некрасивым лицом.
В сына вёльвы и берсерка, который должен был пойти по стопам отца, но выбрал стезю скальда[2 - Скальд – древнескандинавский поэт-певец, сочиняющий, помимо прочего, хвалебные песни и фиксирующий события своего времени.].
Походкой пантеры Бадо? подошла к нему.
– Г-где я? – пролепетал Лелль, озираясь по сторонам.
Как всякий разбуженный в царстве сновидений, он не понимал, что находится внутри собственного сна.
Или, вернее, сна, власть над которым захватила Бадо?.
– Кто я, где я? – с гримасой передразнила она. – Как же вы, смертные, все-таки похожи. И как до зевоты предсказуемы. Ты – в моих владениях.
– Кто вы? – сфокусировав взгляд, хрипло проговорил Лелль.
– А вот это уже интереснее, – сытой кошкой улыбнулась Бадо?. – Мне давали множество имен. Черная Вдова. Ворон Битвы. Ткач Кошмаров. Леди Ворон. Но для многих я больше известна как Бадо? Блэр. А ты – Лелль Бьёрклунд. Ты помогал Морриган понять истинную сущность ее дражайшего берсерка.
До сих пор едва верилось… Ее своенравная, циничная дочь, которая с детства видела магию смыслом своего существования, влюбилась. И в кого? Во взрывоопасного берсерка, искусственно взращенного Трибуналом.
Да, и сама Бадо? позволила себе увлечься… но от главной цели Доминик ее не отвлекал. В нем она обрела и поддержку, и опору, которых даже не думала искать. Дэмьен же с его неприятием полуночной силы сбил Морриган с истинного пути. Она позволила задурить себе голову глупыми размышлениями о тьме и свете, о добре и зле. И что из этого вышло? Ничего хорошего ни для кого из них троих. Дэмьен продолжал лелеять свое одиночество и почти истаявшую любовь к фэйри, интрижка Морриган с ноктурнистом закончилась столь же стремительно, как началась, а выбросить из головы берсерка ей так и не удалось. Бадо? лишилась ценной союзницы, и вместо этого обрела врага.
А врагов в живых она – по обыкновению – не оставляла.
Бадо? с тоской вспоминала те дни, когда она и маленькая Морриган жили душа в душу. Вместе постигали темную науку – полуночную магию. В дочери, жадно ищущей ответы в зеркалах и жаждущей могущества, Бадо? видела себя. Она до сих пор не понимала, что случилось. Злилась, что потеряла над ситуацией контроль. Как она могла допустить, чтобы Морриган, словно одурманенная полуночной магией, отвернулась от нее?
Открывая дочери – и зеркалам – свое прошлое, Бадо? лишь хотела показать, на что по-настоящему способна темная, великая сила, особенно когда находится в правильных руках. И да, картины были жестокими, разрушительными, таящими в себе погибель и хаос. И, разумеется, кровь.
Именно тогда что-то хрупкое внутри Морриган и надломилось.
Бадо? бы себе сломаться не позволила.
– Дэмьен… – Голос Лелля вырвал ее из мыслей, перевитых с воспоминаниями. – Но откуда вы…
– Как много вопросов, – утомленно проговорила Бадо?.
И этот вечно белый пейзаж своим однообразием утомлял тоже. Пора добавить ему немного красок… Вернее, лишь одну.
Лелль не видел, как с разных сторон к нему потянулись нити, как закрашивалось черным по краям полотно царства снов.
Ткач Кошмаров начала плести свой смертоносный узор.
– Я наблюдала за Морриган, оставаясь в Вуали. Следила и за тобой.
Адгеренты Дома О’Флаэрти наверняка бы удивились, узнай они, что Бадо? присутствовала в их жизни куда чаще, чем им хотелось бы.
– Ч-что вам надо от меня? Зачем я… здесь? – Лелль добавил себе под нос, думая, что она не услышит: – Где бы я ни был…
– Для начала я хочу, чтобы ты услышал мою историю.
– Я? Почему я?
– Я знаю о твоем даре – оживлять своей песней воспоминания. Я видела, как это происходит. Пусть я находилась, незримая, в Вуали, но я сумела ощутить воздействие твоих чар. Они… уникальны. А я, поверь мне, подобными словами не разбрасываюсь.
Лелль от смущения густо покраснел. Бедолага, он совсем не привык к комплиментам.
– Но можешь ли ты столь красочно и зримо воплотить в жизнь то, чего не видел сам? Стоит проверить, как считаешь?
Скальд потерял бдительность. Размяк от ее обманчиво ласкового голоса, от льстивой патоки, что она нашептывала ему в уши. Слишком расслабился, чтобы заметить расставленную для него ловушку, и с легкостью бездумно летящей вперед мухи попался в силки.
Черная паутина сковала его по рукам и ногам. Лелль забился в путах, с губ сорвался жалкий вскрик.
– Не бойся. Я не буду терзать тебя кошмарами, не буду выпивать твою силу. Паутина нужна лишь для того, чтобы твое сознание не вырвалось за пределы этого долгого сна. Чтобы не позволило тебе проснуться.
Скальд застыл – скорее, от осознания безнадежности ситуации, в которую угодил. Вряд ли слова Бадо? его успокоили.
– Я буду как те спящие, да? Люди говорят…
– Я знаю, что они болтают, – раздраженно бросила Бадо?. – Мои дочери постарались, чтобы обо мне говорили только самое отвратительное.
– То есть вы ни при чем? – уточнил Лелль.
Могло показаться, что ее взгляд способен испепелять – такую она вложила в него яростную мощь. Даже странно, что скальд на ее глазах не обратился в прах.
– Злодеям – или тем, кого провозгласили таковыми, – редко дают слово в свое оправдание. Но что бы ты там ни думал…
– Я ничего не думаю… – дрогнувшим голосом заверил Лелль.
– Я не собираюсь оправдываться. Я лишь хочу, чтобы люди видели полную картину. Чтобы знали, сколь непростой была моя судьба… и моя жизнь.
Лелль подергался в путах. Понял, что те ничуть не ослабли, и с обреченным видом повис.
– Ты мечтал быть скальдом, верно?
– Но я…
– Хотел петь людям о злодеях и героях, о богах и монстрах? Расскажи им мою историю, и пусть решают, кто я.
– Так вы отпустите меня? – В голосе Лелля пробилась надежда.
Бадо? сощурилась.
– Посмотрим. Так или иначе, советую тебе не тратить силы и не вызывать мое раздражение глупыми попытками сбежать. Помни: ты не проснешься, пока я тебе не позволю.
Лелль неожиданно улыбнулся. В заблестевших глазах зажегся странный огонек. Не будь он прикован к миру снов цепями из сотканной Ткачом Кошмаров паутины, Бадо? назвала бы этот огонь… предвкушением, граничащим с восторгом.
Страх все еще жил в Лелле (она знала толк в страхах), но его затмевало новое чувство, пробудившееся в нем.
– Не каждому скальду выпадает шанс услышать историю из первых уст, будь говорящий героем или же злодеем, – выдохнул Лелль. – О Леди Ворон ходит столько слухов, столько противоречащих друг другу легенд…
Склонив голову набок, Бадо? смотрела на него с задумчивым интересом. Пришлось признать: Лелль сумел ее удивить. Она-то думала, что придется держать скальда в полубессознательном состоянии или усмирять его жестокостью – только так она и умела.
Бадо? чувствовала ложь, как гончая – запах дичи, за версту. Лелль не врал. Он и впрямь видел в случившемся возможность вырваться за пределы очерченных судьбой границ. Стать кем-то значимым… Не просто сыном вёльвы и берсерка, выбравшим путь певца-поэта. А скальдом, который первым расскажет никому не известную историю о легендарной ведьме.
Бадо? сыто ухмыльнулась. Еще одна родственная душа, готовая на все ради дела всей своей жизни.
Путы, удерживающие Лелля, расплелись, позволяя ему опуститься на белое покрывало. Бадо? повела рукой, усилием воли размывая границы между мирами. А потом цепкими коготками схватила душу Лелля и утянула за собой.
В мир теней.

Глава 5
Сломанный дар


Морриган нашла Дэмьена в его незапертой, как обычно, спальне. Берсерк сидел в глубоком бежевом кресле, положив ступню одной ноги на колено другой. Такой деловитый, пропитанный некой импозантностью и уверенностью жест… и толстый томик древнескандинавского в руках.
При виде ее Дэмьен изобразил сидячее подобие поклона.
– О, моя королева!
– Перестань, – со смехом сказала Морриган, усаживаясь на кровать напротив него. Поглядела на книгу. – Снова пытаешься разобраться с берсеркской сущностью?
Ей хотелось, чтобы Дэмьен, который привык запираться в себе и закрывать от других свои чувства, поделился с ней своими мыслями. Чтобы откровенно рассказал обо всем. Но можно ли надеяться на это, если их отношения столь… непросты?
– Я читал много историй о том, как викинги, вдохновленные самим Одином, становились берсерками. – На лице Дэмьена появилась скупая улыбка. – Прямо зачитывался ими – особенно в те времена, когда считал себя настоящим берсерком. Когда узнал правду, понял, что в одиночку мне никогда не исправить того, что со мной сделали. Я обращался ко многим колдунам в попытках избавиться от дара, но то, что вложил в меня Ристерд, словно въелось в меня, переплелось с моей кровью. Тогда я начал искать другие варианты. Способы если не уничтожить, то погасить, приглушить дар…
Дэмьен, нахмурившись, захлопнул книгу.
– Но тебе ведь удавалось притушить свою ярость, держать ее в узде.
– До того, как встретил тебя – да. То есть… После того, как наши пути с Мэйв разошлись…
Морриган впервые видела, чтобы Дэмьен с таким трудом подбирал нужные слова. Да, он был немногословен, но, когда того требовал случай, за словом в карман не лез.
– Оказавшись в Пропасти, я почти сразу присоединился к общине берсерков. Решил, что искать единомышленников среди тех, кто с тобой одной кро… одного дара – вполне разумно. Потом уже понял, насколько глупой была идея.
– Вовсе нет, – возразила Морриган. – На твоем месте я сделала бы то же самое.
– Неужели? – усмехнулся Дэмьен. – И к кому бы ты присоединилась? К полуночным или рассветным колдунам?
Взгляд Морриган посуровел. Берсерк примирительно вскинул ладони.
– Извини. Старые привычки.
– Избавляйся от них, – сухо посоветовала она.
Дэмьен одарил ее дерзкой и лукавой усмешкой без малейшего намека на вину.
– Как прикажете, моя королева.
Морриган покачала головой, пряча улыбку.
– И как тебе жилось среди берсерков?
– Неплохо, но… Почти сразу появились проблемы. Я знал, что без Мэйв будет нелегко. Она была не просто моей возлюбленной. Она сдерживала мою ярость, удерживала меня на краю. – Дэмьен поморщился.
Морриган помрачнела. Никто из них не хотел, чтобы он это произносил. По разным на то причинам.
– И все же я надеялся, что, рано или поздно, я это переборю. Надо только привыкнуть к мысли, что мы больше… что мы пока не вместе. И тогда срывы прекратятся. – Дэмьен сжал переносицу. – Может, так бы оно и случилось, если бы Бьёрклунд не заподозрил, что со мной что-то не так. Он догадался, что мой дар имеет под собой иную, нежели у берсерков, природу. Истинных берсерков, в которых течет сила самого Одина… В общем, меня изгнали из общины.
Морриган молчала, осознавая, что в утешениях не сильна. А Дэмьен не нуждался в утешении.
– Потребовалось время, чтобы я пришел в себя. Я учился владеть собой, брать под контроль собственные эмоции. Хотел однажды вернуться в общину и доказать Бьёрклунду, что он ошибался. Не насчет всей этой истории с Одином, конечно, но насчет того, что я проклят, что разрушу все, к чему прикоснусь. Но для этого…
– Тебе нужно было взять под уздцы свою ярость.
– Именно. Потому поначалу в Пропасти я соглашался на самую грубую работу… То есть грубо обращался с очень грубо поступившими людьми.
Морриган фыркнула.
– Будучи наемником, я получил шанс опытным путем проверять свои успехи в укрощении ярости. Не думай, я не изверг. Со мной всегда был кто-то, кто меня страховал. И все-таки я рад, что тот этап моей жизни был недолгим. Я… – Дэмьен замялся. – Я понял, что нашел себя не только в желании уничтожить Трибунал, но и в том, чтобы помогать людям. Так, как могу. Звучит пафосно, знаю… Но работа устранителем проблем стала тем, чего мне тогда не хватало. Я решал чужие проблемы, используя в качестве оружия слова, а не кулаки и сверхъестественную ярость.
Морриган склонила голову набок, выражая уважение… и ощущая некую родственную связь. Как и она, Дэмьен не стремился идти самым легким путем.
– Обуздать ярость оказалось непросто. Я даже пробовал – только не смейся – духовные практики.
– Дэмьен, сидящий на ковре для медитаций в позе лотоса, – мечтательным голосом пропела Морриган.
Берсерк вперил в нее строгий взгляд.
– Я просил тебя не смеяться.
Теперь уже она вскинула ладони в примирительном жесте, заслужив мимолетную улыбку.
– В конце концов мне удалось обрести контроль над своей яростью. Я думал, что избавился от проклятия. – Дэмьен отвел взгляд. – А потом в Пропасти появилась ты.
– И стала причиной всех твоих бед, – глухо произнесла Морриган.
– Нет. То есть да, почти все время нашего знакомства я считал именно так.
Сердце гулко стукнулось о ребра.
– Почти? Что-то изменилось?
– Изменилось, – нехотя признался Дэмьен. – Клио думает, что я так сильно реагирую на твое прикосновение потому, что где-то глубоко внутри считаю тебя угрозой моему счастью с Мэйв. Тогда я был слишком взбешен, чтобы прислушаться к Клио. – Он мрачно усмехнулся. – Что ж, у меня было время остыть. И я подумал, что возможно… Возможно, она права. Не ты – причина всех моих вспышек, а то, что происходит у меня в голове. В моем подсознании.
Морриган закусила губу, отворачиваясь к окну. Странно ли это – испытывать разочарование от его слов? Выходит, она не была для него особенной. Лишь вызывала в нем чувство вины. И все же Дэмьен признавал, что ее присутствие – угроза его спокойствию, а она нарушает, колеблет привычное течение жизни, будто брошенный по озерной глади камень. В конце концов, все сказанное означало, что Дэмьен думал и продолжает думать о ней.
Так вот что значили все эти перемены в его поведении. Дэмьен перестал винить Морриган в том, что она сломала возведенную им броню, что, вольно или невольно, провоцировала в нем ярость. Благодарить его она, однако, не спешила – не нужно было даже начинать ее винить.
Вместе с тем ее терзала мысль: «Выходит, он все еще любит свою Мэйв? И надеется однажды с ней воссоединиться?»
– Хочешь, признаюсь тебе кое в чем?
Морриган усилием воли сохранила бесстрастное выражение лица. О да, она хотела.
– Когда ты рассказала про «фабрику чар» Колдуэлла, где он вытягивал дары из людей и существ древней крови… Я пытался ее найти. Хотел…
– Избавиться от своей силы, я понимаю. Почему передумал?
Ведь если бы Дэмьен задался целью, «фабрику чар», после убийства Колдуэлла запечатанную Высоким Собранием, он бы нашел. Даже, возможно, сумел бы разобраться, как работают зачарованные Колдуэллом машины, похищающие дары и запирающие их в филактерии. Наверное, лучшего для Дэмьена не придумать – несколько минут боли и разрушительная сила, которая мешает тебе жить, навеки запечатана в зачарованную деревянную коробочку…
– Я подумал: что, если потеряв дар, я потеряю самого себя? Я ведь не знаю себя другим. Не помню. – Он резко, даже зло, мотнул головой. – Нет, вру. Помню себя испуганным, слабым мальчишкой. Да, я никогда не пошел бы на сделку с Трибуналом, если бы знал, какую цену мне придется заплатить. Если бы знал, что для того, чтобы я выжил, должен погибнуть мой лучший друг. Но, думая о своем проклятом даре, я раз за разом задавался вопросом…
– Кто я без него? – тихо обронила Морриган.
Их взгляды встретились. Дэмьен с усилием кивнул.
– Но что ты ищешь там? – Она подбородком указала на книгу.
– Поначалу я пытался разобраться в сути берсеркского дара, думал, может, что-то упустил. Но нет, все достаточно очевидно и предсказуемо: берсерком человека делала сила Одина, текущая в его крови. Именно этим Ристерд и воспользовался. Вдохнул в меня эту самую силу. Она могла не прижиться, могла убить меня, превратить в человекоподобного зверя или пускающего слюни идиота. Но не убила, а изменила меня лишь в нужную ему сторону. Я пытался найти какие-то истории о тех, в ком дар работал… неправильно. Ведь случалось же такое и с существами древней крови, которые не могли совладать со своей силой. Им помогали в этом чарами и практиками. Я искал чего-то подобного. Не нашел.
– Это не означает, что таких случаев не было, – откидываясь назад, заметила Морриган.
Кровать Дэмьена была жесткой, но ее неумолимо клонило в сон. Прошлой ночью Морриган опять не смогла уснуть – мешали мысли о Камарилье и ее вражде с Трибуналом, о покинувшей Пропасть Клио и угрозах Бадо? – и так по кругу. А значит, она на ногах уже больше суток. Когда-нибудь все это кончится. Когда-нибудь ее ждет покой.
Но не сейчас.
– Я тоже об этом думал. Викинги – гордый народ, возможно, они просто не хотели делиться сокровенным с другими народами. Открывать перед ними душу. Хотя было бы весьма любезно с их стороны рассказать о сложностях, с которыми могут столкнуться их потомки.
– Но ты продолжаешь читать…
– Я знаю, что не найду в книгах готовых ответов, – вздохнул Дэмьен. – Но надеялся, что они натолкнут меня на какую-то мысль, подадут идею…
– И как? – пробормотала Морриган, с трудом подавляя зевок. – Получилось?
Веки отяжелели и были готовы сомкнуться в любой момент.
– Думаю, да. – Дэмьен подался вперед, стиснул зубы так, что резко очертилась линия челюсти. В глазах пылала решимость. – Я хочу отыскать способ воззвать к Одину.
Сон мгновенно слетел с Морриган. Она выпрямилась на кровати.
– Подожди, что?
– Я подумал о людях, которые способны говорить с богами, а не только слышать их.
– Вестники, – негромко отозвалась Морриган, глядя на берсерка расширенными от изумления глазами.
Ведьмы и колдуны, в ком очень силен так называемый первородный дар и крепка связь с богом – будь то Дану, Зевс, Перун или Один.
Разные о них ходили слухи, один невероятнее другого. Кто-то называл Вестников посредниками между людьми и богами, благодаря которым последние могли услышать мольбы верующих в них, едва различимые среди тысяч и сотен тысяч чужих молитв. Кто-то – истолкователями божественной воли.
Века и тысячелетия минули с тех пор, когда боги вмешивались в людские жизни и изъявляли человечеству свою волю. Да и случалось ли такое на самом деле? Громовой глас Зевса или Перуна, вещающих прямо с небес под аккомпанемент прорезающих небо молний. Лик Ра среди безоблачной голубизны, затмевающий своим светом само солнце. Мягкий голос Аматэрасу в голове послушницы синтоистского храма.
Сейчас подобное представить сложно.
Одни довольно прозаически называли Вестников осведомителями, другие, высокопарно, просветителями. Однако какие бы им ни давали эпитеты, кем бы их ни считали, истории о Вестниках всегда казались Морриган скорее легендами – или же сильно приукрашенной правдой.
Да, когда-то Дану ходила по земле, как обычная смертная, но закончилось это давно, с войной Туата Де Данная и Сыновей Миля. Дану помогла своему племени победить, а после вознеслась на небо – чтобы уже оттуда наблюдать за своим народом. Чтобы помогать людям Ирландии и по всему миру – в тех уголках, где верили в нее, – оттуда, с высоты.
Возможно, она просто устала жить среди людей. Вечно воюющих, жаждущих заполучить могущество и частицу божественной силы, тянущих Дану в разные стороны, словно обожатели, набросившиеся на своего кумира.
Может, и она хотела покоя.
– Звучит слишком фантастично, знаю. И все же… Я подумал: что, если отыскать кого-то из Вестников Одина? Рассказать ему о даре, которого я не желаю. Неправильном, даже кощунственном с точки зрения любого берсерка или почитателя Одина. Даре, который, помимо того, что искусственен, еще и бесконтролен. Вдруг Один захочет избавить меня от него, лишить меня силы?
– Допустим, ты и впрямь сумеешь достучаться до Одина. Но он ведь может тебя наказать, – резко сказала Морриган. – Сомневаюсь, что он будет разбираться, кто виновен в том, что в тебе – его дар, полученный без его согласия.
Какое безумие – они обсуждали богов так, будто те были всего-навсего великими колдунами с непредсказуемым характером.
– Подумал. Но этот риск – цена, которую я готов заплатить.
– Хорошо, но как ты вообще собираешься искать Вестника, да еще и в чужой стране?
Дэмьен потер лицо ладонями.
– Пока не знаю, – хмуро сказал он. – И отправиться в Скандинавию пока не могу.
– Дэмьен… Я знаю твое отношение к темным, разрушительным силам, – осторожно подбирая слова, проговорила Морриган. – Полуночной магией и твоей яростью дело явно не ограничивается. Есть ведь и другой способ? Может, воспользоваться им вместо того, чтобы уезжать в незнакомые края и надеяться, что неведомые Вестники – если они вообще существуют – тебе помогут?
– И какой же?
– Признать, что твоя темная сила имеет право на существование, – веско сказала Морриган. – Она уже не раз помогала тебе спасти чужие жизни. А значит, она способна быть не только проклятием, но и даром. Может, стоит научиться ее принимать.
– Думаешь, я не пытался? – вспылил Дэмьен.
– Знаю, что пытался. Ты сам мне сказал, – спокойно ответила она. – И у тебя получалось.
Дэмьен мотнул головой.
– Получалось. Раньше. А сейчас…
Он молчал, хмурясь и глядя куда угодно, только не на нее. И, кажется, вовсе не планируя продолжать.
– Ты примкнул к моему Дому как друг, а не как наемник, – мягко напомнила Морриган. Звучало слишком… непривычно, слишком чуждо. Она вернула улыбку с оттенком самодовольства и царственное выражение лица. – Кстати говоря, я твоя королева, помнишь?
– Как такое забыть, – усмехнулся Дэмьен.
– Я хочу знать, что с тобой происходит.
– Происходит то, что после кошмаров Бадо? я окончательно утратил контроль над своей силой, – нехотя признался он. – Я проводил тренировки с королевскими стражами, как ты и просила, и… вышел из себя. Парень едва меня коснулся, а я… Я одним яростным импульсом впечатал беднягу в стену, едва не сломав ему позвоночник. Я становлюсь неуправляемым, Морриган. Опасным для других.
Вот почему с недавних пор в его ножнах появился зачарованный клинок. Он больше не доверял собственному дару.
Точнее, доверял еще меньше, чем прежде.
– Может, это лишь случайность, которая никогда больше не повторится? – предположила она, поглубже загоняя тревогу.
Дэмьен не ответил. Подойдя к стене, сдвинул висящую на ней картину. За ней виднелась вмятина с расходящимися в стороны трещинами в том месте, где непоколебимый камень прогнулся под мощным ударом. Не зря Морриган удивлялась появлению картины в спальне берсерка, предпочитающего аскетичную обстановку и лаконичность голых стен.
– И это еще не все, – отрывисто произнес Дэмьен. – Однажды я очнулся от очередного кошмара, за какие-то секунды устроив в комнате жуткий погром. Здесь все было в осколках и перьях от разорванной подушки… Морриган, я не хочу таким быть. Дикарем. Сорвавшимся с цепи зверем. Тем, кто может причинить людям боль или в порыве бешенства даже отнять их жизнь.
Морриган прикрыла глаза, даже не пытаясь представить, каково ему было. Она дважды отказывалась от полуночной силы – боясь последствий, боясь, что станет такой, как мать. Но у нее всегда был выбор.
А у Дэмьена его нет.

Глава 6
Урожденная Бадо? Катха


Некоторое время ушло на то, чтобы Лелль обошел теневой замок и заглянул в каждую его щель. Бадо? великодушно позволила ему это и с интересом наблюдала за ним. Лелль вел себя так, будто был не ее пленником, а… гостем. При этом Бадо? не замечала в нем нахальства, бравады или показного равнодушия к собственной судьбе. В каждом жесте скальда, в каждом брошенном на Юдоль Теней взгляде сквозило любопытство. Неуемный, жадный интерес.
Лелль с детства жил в колыбели отступников и наверняка знал немало полуночных ведьм и колдунов, но вряд ли когда-нибудь ему приходилось столь явно ощущать на себе полуночную силу. Или и вовсе находиться в самом эпицентре темных чар. Что до вёльвы, что была его матерью… ее колдовство – сейд[3 - Сейд (seidr – древнесканд.) – магическая практика, ведовство; в основном сейдом занимались женщины.] – ему было запрещено постигать.
По воле судьбы Лелль получил шанс шагнуть в мир теней – наряду с шаманами, жрецами вуду и сильными теневыми зеркалицами вроде Морриган. И этой возможностью он пользовался как мог, жадно впитывая увиденное. И гадать не стоит – историю об изнанке мира мертвых Пропасть услышит одной из первых.
Но не раньше истории Бадо?.
Наконец скальд удовлетворил свое любопытство – во всяком случае, на время и лишь в том, что касалось нынешнего окружения. Бадо? чувствовала, что его душили вопросы, но он не осмеливался их задавать.
Пока не осмеливался.
Ткач Кошмаров грациозно опустилась на сотканный из теней трон – копию того, что остался в Тольдебраль вместе с телом Доминика. Словно плеть, по обнажившимся нервам хлестнула мысль: «Не сейчас». И Бадо? привычно заперла внутри малейшие оттенки эмоций.
Для Лелля она могла свить из теней хоть стул, хоть кресло. Однако ему пришлось усесться на полу перед ней, следуя ее повелевающему жесту. Бадо? хотела, чтобы он смотрел на нее снизу вверх.
Пусть вобьет себе в голову, где его место.
Пожалуй, Лелль будет для нее чем-то вроде шута и одновременно своеобразного стенографиста. Нет, хранителя воспоминаний легендарной ведьмы, ее гласа и вестника. Как много задач для столь субтильного тела…
Прочистив горло, Бадо? смежила веки. Должна ли она говорить шепотом, чтобы Лелль вслушивался в каждое слово? Или вещать громко и четко, как делают рассказчики? Или придать своему голосу, а значит, и всему повествованию налет загадочности?
Она решила остановиться на чем-то среднем.
– Представь себе юную девушку. Милую, нежную сноходицу с чистым сердцем и открытой душой.
– Клио? – обрадовался Лелль.
Бадо? стиснула зубы так, что те едва не раскрошились в пыль.
– Я! Я была этой девушкой. Та, что тебе известна как Бадо? Блэр, урожденная Бадо? Катха. Моей матерью была Эрнмас. – От нее не укрылось изумление в глазах Лелля. – Да, та самая Эрнмас. Одна из истинных Туата Де Даннан.
– Та, что породила Эриу, Банбу и Фотлу? Великую триаду?
– Первую триаду, – недовольно буркнула она.
– Что?
Бадо? лишь отмахнулась. Об этом ему знать еще рано.
– Но я не слышал, чтобы у Эриу, Банбу и Фотлу была четвертая сестра.
Она поморщилась. Ну разумеется. Ее дражайшие сестрицы, чистокровные Туата Де Данная, прославились на весь мир, тогда как о Бадо? знала даже не вся Ирландия, не говоря уже о Британских островах. Ирландцы и вовсе назвали в честь Эриу свою страну.
– Их отцом был Дельбет – Туата Де Данная и Верховный король Ирландии. Моим – какой-то смертный.
Будучи Туата Де Данная, носящей в себе нетронутую силу Дану, Эрнмас прожила долгую жизнь, что исчислялась веками, а не десятилетиями. Незадолго до смерти она произвела на свет Бадо?. Однако даже после того, как их мать покинула бренный мир, чтобы вознестись в чертоги Дану, сводные сестры признать Бадо? не пожелали. Может, они и не знали о ее существовании.
Туата Де Данная – одаренные божественной силой колдуны, но отнюдь не святые. Наверняка это одна из причин, по которым между великими Эрнмас и Дельбетом не случилось вечной любви.
– Но если вы – дочь Эрнмас…
Бадо? молниеносно ощетинилась, словно кошка. Длинные пальцы впились в подлокотники.
– Хочешь сказать, я лгу?
– Нет-нет, что вы, конечно же, нет! Просто я не… – Лелль стушевался. – Я просто подумал… сколько вам тогда лет?
Расслабившись, Бадо? откинулась на спинку трона.
Чувствуя скользящий по ней мужской взгляд, накрутила на палец глянцевый черный локон и томно спросила:
– А сколько дашь?
– Не больше двадцати пяти, – глядя на нее честными голубыми глазами, ответил Лелль.
– Ты мне льстишь. – Бадо? рассмеялась хрустальным смехом, прекрасно зная, что именно на столько и выглядит.
Она сильно постаралась, чтобы так оно и было.
– И все же…
Бадо? вздохнула. Лелль так просто это не оставит. С другой стороны… Ей нужно свить из слов, как из податливых теней, достойную историю. Чем меньше белых пятен в ней будет, тем сильнее ирландцы ею проникнутся.
– Эрнмас умерла в битве при Маг Туиред, которая случилась четыре века назад, – медленно проговорил Лелль, – значит, вам…
Она ослепительно улыбнулась.
– Примерно столько же.
Удивительно или же вполне закономерно, но этого не знали даже ее дочери. Только Доминик. Мудрость и, как бы отвратительно ни звучало, древность Бадо? вызывали в нем безграничное уважение.
К чести Лелля, он достаточно быстро оправился от удивления. Даже до обидного быстро. Как-никак, перед ним сидела четырехсотлетняя ведьма, дочь истинной Туата Де Данная!
– С чего вы решили, что ваш отец – смертный, если вам, судя по всему, даже неизвестно, кто он такой?
– А как ты думаешь? Суть в силе, юный скальд. Будь я Туата Де Данная, мне не приходилось бы прибегать к разного рода ухищрениям, чтобы урвать вожделенный глоток драгоценной энергии. Не пришлось бы учиться переплавлять в силу человеческий страх.
Напоминание о ее сущности (вернее, одной из ипостасей) Ткача Кошмаров несколько отрезвило Лелля. Восхищение поугасло в его глазах.
Ничего… Истинные, западающие в душу и память людей личности всегда неоднозначны, противоречивы, сложны, многогранны. Любое из определений могло бы стать вторым именем Бадо? Блэр.
Постукивая ногтями по подлокотнику, Бадо? раздумывала, о чем рассказывать дальше. Велик соблазн сразу перейти к временам, что и породили множество сложенных в ее честь легенд, стихов и песен. О том, как она получила свою силу, как стала великой Леди Ворон, воительницей и командиром. Но ее история будет неполной, если лишится важного куска – ее детства и юности.
Чтобы открыть правду, Бадо? придется обнажить свою уязвимость. Рассказать, какой слабой она когда-то была. Или в этом вся суть? Может, в том и заключается предназначение рассказа Лелля? Показать, как ковалась сталь, как хрупкая немощная девчушка превратилась в одну из сильнейших ведьм на земле?
– Я не помню свой дом, почти не помню саму Эрнмас. Знаю только, что после ее смерти меня подобрали друиды. – Она скривилась. – Друиды… Вечные спасители человечества. Однако для них я была лишь очередным приемышем. Война Туата Де Данная с Сыновьями Миля опустошила Ирландию, оставив сирот и среди простого народа, и среди полукровок, и даже среди самих Туата Де Данная. Мы все жили в одной общине. Старшие приглядывали за младшими, друиды пытались уследить за всеми, но у них и без того хватало хлопот – исцелить истерзанную войной Ирландию. Однако без внимания я не осталась.
– Потому что другие колдуны чувствовали заключенную в вас силу? – оживился Лелль.
Бадо? хохотнула.
– О да, ведь мой дар был столь велик! Нет, юный скальд, я родилась самой обычной рассветной ведьмой, с силой, вполне ожидаемой для полукровки – куда более скромной, чем у туата, чистокровных потомков Туата Де Данная, но чуть более впечатляющей, чем у простых смертных. Но мой дар для остальных был бесполезен. Я не умела ни исцелять, ни заживлять нанесенные земле пламенем раны, ни заставлять растения цвести, а животных – слушаться моего голоса. Я родилась сноходицей, вероятно, унаследовав дар от Эрнмас. И себя, мой мальчик, я сделала сама.
Забавно, но правда о ее рассветном происхождении поразила Лелля куда больше, чем весть о том, что ей исполнилось уже четыре века. Он смотрел на Бадо? своими оленьими глазами так, будто подозревал обман, в чем, конечно, не мог признаться. Убеждать его Бадо? не стала. Ей не было дела до того, поверит ли ей Лелль. А то, что она набросилась на него раньше… это лишь демонстрация силы и взрывного характера, которая повторится еще не раз.
– От прочих рассветных ведьм в общине друидов меня отличал не только дар. Никто и знать не знал, что я – полукровка, что кровь во мне смешалась лишь единожды. – Бадо? напряглась, ладони впились в подлокотники трона, будто черпая в них силу для борьбы с самой собой. – Я родилась хрупким, недоношенным, болезненным ребенком. Я вечно сражалась с собственным телом, которое постоянно меня подводило. Частые хвори истончали мой и без того слабый организм. Вокруг меня всегда были то друиды, то целители, то лесные ведьмы, которые пытались укрепить мое тело силой всех четырех стихий.
– Но… как? Как Эрнмас, Туата Де Данная, могла родить слабую дочь?
Негромко охнув, Лелль прикусил язык и подался назад, будто опасаясь, что из пальцев Ткача Кошмаров вырвется обжигающее пламя.
Однако Бадо?, погруженная в собственные мысли, молчала. Сейчас она как никогда ясно осознавала, что чувствовала порой Морриган, понимая, что при всем своем старании не сможет тягаться с родной матерью. Понимая, что проигрывает ей во всем: в чистоте крови, в степени могущества, в колдовском искусстве.
А не понимать этого Морриган не могла.
«Может, таково проклятие нашего рода? Мельчать, пока не ослабеет совсем? Пока от силы Дану и силы Балора в тех, кто носит фамилию Блэр, ничего не останется?»
Бадо? запоздало одернула себя: никакого «их рода» быть не может. Клиодна – еще одна почти бесполезная для мира сноходица. Ну и к чему привели ее попытки спасти людей от когтей Бадо?? А если бы в этом мире и вовсе не существовало Ткача Кошмаров, кого и от чего бы она спасала? Малышню от монстров из детских страшилок, запутавшуюся в собственных снах?
Что до Морриган… Либо она присоединится к Бадо? и станет еще одной бессмертной, но не способной иметь детей…
Либо она умрет.
– В те времена ходили мрачные слухи о некоей болезни, которую распространяли напавшие на Ирландию Сыновья Миля. Хворь высасывала из нас магию, будто агилийская пиявка. Кто-то называл ее проклятием, хоть Сыновья Миля магии были лишены… Мать родила меня уже после того, как гойделы[4 - Гойделы (Сыновья Миля) – древнее мифическое племя, в этой реальности проигравшее в войне с племенем Туата Де Данная.] ступили на берег Ирландии. И если ее и моих сводных сестер от колдовского проклятия могла защитить сила Туата Де Данная, во мне она была разбавлена. Может, в том и причина, почему я с рождения была так слаба. – Бадо? осклабилась. – А может, судьба просто всегда была ко мне несправедлива.
Безумие, но на лице Лелля промелькнуло сочувствие. Как скоро он вспомнит, кому сострадает?
– Ребенком я чаще, чем того требовал организм, уходила в сны. Пряталась в царстве сновидений, строя там собственный маленький мирок. Я сплетала его из чужих грез и своих фантазий. Там я была великой ведьмой, способной и разрушать, и созидать. Там я была по-настоящему сильна. – Бадо? помолчала. – Однажды я услышала о Туата Де Данная, которая ушла в сны… да там и осталась. Я нашла ее, чтобы спросить: может ли она забрать в царство снов и меня, чтобы я никогда больше не просыпалась?
– Вы действительно готовы были пойти на это? – тихо спросил Лелль.
Она посмотрела на него без тени жеманности и кокетства.
– А ты бы не хотел? Только представь… Ты можешь превратиться в стремительного гепарда и бежать так, что мир по обеим сторонам от тебя сольется в размытое пятно. Можешь превратиться в орла и взлететь на самую высокую гору. Можешь стать акулой и переплыть океан. Можешь воздвигать дворцы, призывать в пустыни оазисы, а то и вовсе стать целым миром.
Оленьи глаза Лелля сияли, будто слова Бадо? могли каким-то образом стать явью и для него. Но всем людям рано или поздно приходилось столкнуться с жестокой реальностью.
– А потом ты просыпаешься и понимаешь, что твой разум заперт в хрупком, болезненном теле. Твоя колдовская сила скована предательски уязвимой плотью. И когда вокруг царит разруха и голод, пока Туата Де Даннан отчаянно пытаются спасти родную страну, ты можешь в любой момент умереть.
– Я понимаю. – Голос Лелля был словно шелест пера – мягкий, едва слышимый. – Знаю, каково это – ненавидеть собственную оболочку.
Бадо? склонила голову набок. Хилый, слабый берсерк… Насмешка природы. Да и еще и, если ей не изменяет память, сын уважаемого вождя. Сколько насмешек он вытерпел от соплеменников? Сколько разочарованных взглядов каждый день ловил на себе? Сколько хлебнул горечи?
Но эта история – не о нем.
– Ты прав, мой мальчик. Я ненавидела собственное тело. Настолько, что хотела существовать вне всяких границ, выпустить свой дух на свободу.
Лелль охнул, безотчетно подавшись вперед.
– Верно, вы ведь не могли тогда стать ревенантом…
Бадо? улыбнулась ему, как наставница, довольная своим учеником.
– Потому что полуночной магии тогда не существовало.
Сейчас подобное и представить сложно – особенно кому-то вроде Лелля, который с рождения чувствовал близость мира теней, и десятки, а то и сотни раз становился свидетелем полуночных чар. Однако в детстве и юности Бадо? существовала лишь единая магия, что даровала своему народу богиня-мать Дану.
Только десятилетия спустя эту магию стали называть рассветной – когда появилось нечто противоположное ей.
– Поэтому я пришла к Каэр – Туата Де Данная, что и стала первой в мире сноходицей. Как же она обрадовалась мне! Нет, даже после потери любви всей своей жизни она не была по-настоящему одинока. Лебедушкой она плыла по океану грез и без помех проникала в чужие сновидения. За кем-то из людей она, по собственному признанию, лишь наблюдала, с другими вела долгие беседы, что оставались в памяти людей и поутру. Но жизнь переменчива, а сны сменяют друг друга, как и окружающие Каэр люди. Общим у них было лишь одно: рано или поздно, они уходили. Наступало утро, и Каэр искала иных визави.
– Звучит одиноко, – вздохнул Лелль.
– Сказал скальд, – рассмеялась Бадо?. – Разве бродить по свету, петь песни, рассказывать истории и день ото дня видеть десятки новых лиц – не твоя судьба?
– По-моему, вы путаете меня с бродячим менестрелем.
Улыбка застыла на губах Лелля, взгляд сделался испуганным.
– Я сегодня в прекрасном настроении и, так уж и быть, не буду обращать тебя в пепел, – благодушно пообещала Бадо?.
Успокоенным, однако, Лелль почему-то не выглядел.
Откашлявшись, сказал:
– Я не хочу покидать общину и Пропасть. С куда большей охотой я бы заперся в родном доме до тех пор, пока не сочинил бы идеальную песню. Которая стоила бы того, чтобы спеть ее всему городу.
Бадо? лукаво прищурилась.
– Ты везунчик, Лелль. Тебе уже выпала такая возможность. Осталось лишь ее не упустить.
Скальд тоскливо озирался по сторонам, глядя на сомкнувшиеся кольцом вокруг него тени. Вездесущие, они повисали в воздухе, наполняли вечную тьму за пределами крепости или же воплощались в той или иной ее части – в резных колоннах, покрытых барельефами стенах и скамьях, на которых никто никогда не сидел.
Ничего, Лелль привыкнет.
В конце концов, к этой мрачной клетке пришлось привыкнуть даже свободолюбивой Бадо?.

Глава 7
Колдун ночи


Признавать ошибки нелегко. Видеть человека, которому собственноручно разбил сердце – не легче. Морриган привыкла считать себя человеком, которому неведом страх, но вот она, стоит на крыльце дома Файоннбарры, и не решается постучать.
Однако мысли о Бадо? и брошенной ею так небрежно угрозе заставили Морриган резко выдохнуть и занести руку для стука. Костяшки соприкоснулись с дверью громче, чем ожидалось.
«Твоя смелость не знает границ», – пропел ехидный внутренний голос. Исчез, как только по ту сторону двери послышались шаги.
Спустя мгновение на пороге появился Файоннбарра. Окинул Морриган мрачным взглядом… и захлопнул перед ней дверь. Грубовато, но подобную реакцию она, пожалуй, заслужила. Не тем, конечно, что не смогла разделить чувства Файоннбарры.
Тем, что обманывала его, пусть и не желала признаваться в том даже себе.
Однако Морриган не была бы собой, если бы позволила чужой обиде помешать ее планам. Постучалась еще раз. Сначала в дверь, потом – в окно.
– Если не откроешь, я призову полуночную силу и пройду к тебе теневыми тропами, – крикнула она, зная, что он услышит. – С последствиями разбираться тебе.
Дверь отворилась несколько мгновений спустя.
– Ты как боль из гнилого зуба, – проворчал Файоннбарра. – Не избавишься, пока не удалишь совсем.
Морриган скорчила гримасу.
– Положим, над комплиментами тебе нужно поработать.
– Это не компли…
– Я должна извиниться, – выпалила она.
Попыталась вспомнить, как часто говорила подобное… и говорила ли вообще?
Рыжеволосый колдун ночи, скрестив руки на груди и опершись о дверной косяк, молчал. Но если он ждал детальных, красочных разъяснений и заверений, насколько же сильно ей жаль, обратился он явно не по адресу. Хотя не то чтобы он обращался…
Морриган выдохнула, разозлившись, что никак не может привести в порядок мысли.
– Я знаю, мы расстались не на лучшей ноте. И я никогда бы не побеспокоила тебя снова…
– Ты правда думаешь, что я хочу именно этого? – тихо спросил Файоннбарра. – Чтобы ты была как можно дальше от меня?
Морриган на мгновение растерялась.
– А разве нет? Я же обидела тебя…
С другой стороны, Дэмьен своим отказом быть с ней ранил Морриган куда сильнее, чем она могла бы признать, чем могла бы когда-то даже представить. Хотела бы она, чтобы берсерк исчез из ее жизни насовсем?
Нет. Проклятье, нет.
– Можешь не отвечать, – невесело хохотнула Морриган. Помолчала, глядя в темноту коридора поверх плеча колдуна. – Может, в этом наша проблема? Может, мы, люди, просто любим причинять себе боль?
Файоннбарра слабо улыбнулся.
– Или надежда в нас слишком сильна.
Морриган медленно кивнула. Если их пути с Дэмьеном разойдутся, она навеки потеряет шанс завоевать его сердце. А так… А что, собственно, так? Неужели упрямство не позволяет ей признать поражение? Или дело в чем-то другом?
Невероятным усилием воли она прогнала образ Дэмьена Чейза из своей головы.
– Файоннбарра… Ты мне нужен.
В глазах колдуна ночи зажглась та самая неугасимая надежда. Для его же блага Морриган нужно было ее потушить.
– Как наставник. Как сильный ноктурнист.
Взгляд Файоннбарры потух, но на привлекатльном лице с аккуратной эспаньолкой не отразилось эмоций, словно он запечатал их.
Разочарование колдуна отражалось в ней, будто переданное по неведомым ментальным каналам. Но горькая правда лучше напрасных надежд. Если бы только она объяснила все Файоннбарре раньше – прежде чем для него это зашло слишком далеко…
– Я думала, что справлюсь со всем сама… – Но, как порой случается, оказалась весьма самонадеянна. – Я поняла, что без грамотного наставника дальше мне не продвинуться. А быть посредственной ведьмой средней руки я не хочу. Я попыталась призвать на помощь других ноктурнистов. Не скажу, что совсем ничего не вышло, но… я не расту, будто достигла потолка, а это точно не так, я знаю. Чувствую, что способна на большее. Но я словно застряла. И, думаю, я знаю, в чем причина. В тебе.
Файоннбарра молча буравил ее взглядом.
– Ты – именно тот наставник, который мне нужен. Ты всегда умел находить верные слова и действовать на меня… успокаивающе.
Тушить пламя гнева, которое порой вспыхивало в ней, не желающей принимать простую истину, – порой и потомственным ведьмам не удаются даже простейшие из заклинаний.
– Так вот какой должна быть моя роль? – сухо спросил Файоннбарра. – Успокаивать тебя?
Морриган выдержала его взгляд.
– Ты прекрасно знаешь, о чем я. Тебе одному удавалось подобрать ключ к моим способностям. Благодаря тебе я становилась сильней. Ты правда мне нужен. Сейчас совсем не подходящее время, чтобы враждовать.
– Ты мне не враг, Морриган. – Файоннбарра расцепил руки. – Может, я бы и хотел этого, может, так было бы проще, но…
Было бы проще, если бы он этого не говорил. Если бы не смотрел так, будто Морриган украла его сердце и держала в ладонях – за миг до того, как раздавить.
Она торопливо сменила тему, сворачивая на безопасную тропу.
– Дело не только во мне. Не только в моем эгоистичном желании постичь магию ноктурнизма, стать лучше и сильней. Бадо? Блэр, моя мать…
Колдун ночи сузил глаза, настороженный ее заминкой, отрешенным тоном и глухим голосом, оборвавшимся на последней фразе.
– Она – Ткач Кошмаров, – совладав с собой, закончила Морриган. – Именно она все это время погружала людей Ирландии в смертельный сон.
– Святая Дану… – прошептал Файоннбарра.
Показалось, что тьма коридора за его плечом стала темней. Словно одно упоминание имени Бадо? – или ее многочисленных, как выяснилось, титулов и прозвищ – могло призвать вечно голодную тьму из недр мира теней.
Морриган поморгала, прогоняя наваждение. Последнее время она неважно спала. Еще немного – и будет видеть кошмары наяву. Те, что зовутся галлюцинациями.
– Но зачем ей это?
– Бадо? питалась страхом спящих, и за счет него становилась сильней.
– Никогда не слышал о такой магии… – пораженно пробормотал Файоннбарра.
Морриган криво усмехнулась.
– Потому что ее создала Бадо?. Она исказила сноходческие чары – переплела их с разрушительной силой полуночной магии. Но это еще не все. Она предлагала мне присоединиться к ней. Говорила что-то о невиданной прежде и несомненно темной силе, о становлении великой ведьмой. Я не знаю точно, что задумала Бадо?. Знаю лишь, что ничего хорошего ждать не стоит. Угроза нависла над всей Ирландией, и это не пустые слова. Чтобы найти и подчинить себе новый источник могущества, Бадо? не остановится ни перед чем. Все ирландцы окажутся под ударом. Ладно мы, ведьмы и колдуны… Мы можем оказать ей сопротивление. Пострадают ни в чем не повинные люди.
– Не пытайся меня разжалобить, – проворчал Файоннбарра.
– А получается? – натянуто улыбнулась Морриган.
Ноктурнист не пускал ее в дом, и в его голосе не чувствовалось особой теплоты. Но, во всяком случае, он все еще разговаривал с ней и не захлопнул дверь прямо перед ее носом.
Файоннбарра вскинул голову и пристально взглянул на нее.
– Поэтому тебе нужен ноктурнизм? Чтобы дать отпор матери?
– Я поняла то, что должна была понять давным-давно, – глухо сказала Морриган. – Мне никогда не превзойти Бадо? в полуночной магии.
Файоннбарра послал ей изумленный взгляд. Сложно сказать, чем было продиктовано его удивление. То ли откровением Морриган, то ли ее готовностью смириться с тем роковым фактом, что она может оказаться слабей.
– Не столь впечатляющий родовой дар – лишь одна из причин. Куда более важная – ответ на вопрос, на что я готова пойти ради силы. Ради разрушительности, смертоносности моих чар и заклинаний. И здесь… – Морриган ударила по ладони ребром другой. – …проходит граница, которую я перешагнуть не могу. Жертвенные ритуалы. Поглощенные души. Сделка с миром теней и Дану знает что еще. Я не готова на все это. А значит, я заведомо слабей.
Файоннбарра долго молчал, переваривая услышанное.
– Если есть шанс, что ты все же сумеешь остановить человека, способного на убийство десятков людей…
– Больше, Файоннбарра, – проронила она. – Гораздо больше.
Он медленно кивнул.
– Тогда я помогу. Я стану твоим наставником. Но не думай, что это потому что ты… Потому что я…
«Влюблен в меня. Я знаю».
– Не буду, – заверила она. Спросила негромко: – Значит… друзья?
– Звание моего друга еще надо заслужить, – проворчал Файоннбарра. – Я скажу тебе, когда ты можешь прийти. И не говори, что дело не терпит отлагательств. Ты несколько дней ждала, чтобы прийти ко мне. Подождешь еще.
– Так не пойдет, – вздохнула Морриган. – И я не про время. Про место. Мне не стоит сейчас покидать Тольдебраль. Мой визит к тебе – лишь исключение.
– Ах да… – Колдун ночи сделал шутливый полупоклон со смертельно серьезным выражением лица. – Королева Пропасти, мое почтение.
– Так ты узнавал обо мне…
Файоннбарра с независимым видом пожал плечами.
– Просто дошли кое-какие слухи. – Он вперил в нее цепкий взгляд. – Ты и правда убила короля?
– Нет, Файоннбарра, – устало отозвалась она. – Его убила не я. Я лишь… воспользовалась ситуацией. Но у каждого действия есть последствия. Я не доверяю даже наложенной на Тольдебраль защите. Печати взламывают, колдовские чары обходят с помощью другого колдовства. Я рискую уже тем, что нахожусь сейчас здесь, с тобой. Пока я не удостоверюсь, что в замке мне ничто не угрожает, мне нельзя его покидать.
Файоннбарра еще немного побуравил ее взглядом. Морриган терпеливо – по ее собственным меркам – ждала.
– Проклятье, – выругался он. – Ты и мертвого уговоришь. Я приду в Тольдебраль, как только буду готов.
И все-таки закрыл дверь прямо перед ее носом.
Пылая праведным гневом, Морриган вернулась в Тольдебраль. И Бьёрклунд, пожалуй, был последним человеком, которого она ожидала там увидеть.
Берсерки жили сплоченной и отрезанной от остальных обитателей подземного города общиной на заснеженном островке Пропасти. А их вождь показал себя человеком, очень схожим с представлениями Морриган о викингах, древних воинах Одина. Суровый и наверняка легко впадающий в ярость грубый мужлан. Именно из-за него и вервольфы, и сами берсерки считали Дэмьена виновным в гибели волчьего вожака Роналда Лоусона. Все потому, что он не родился с силой Одина в крови.
Если бы Бьёрклунд знал, чего стоил Дэмьену этот искусственный дар… Но вместо попытки докопаться до истины вождь берсерков предпочел изгнать его из общины. А когда Морриган с ног сбивалась, пытаясь доказать невиновность Дэмьена в убийстве, разговаривал с ней свысока и едва ли не сквозь зубы.
Снисходительность по отношению к себе она не терпела. И не забывала.
И вот теперь Бьёрклунд замер напротив Дэмьена, не сводя с него хмурого взгляда. Своей неприязни вождь берсерков и отец Лелля не скрывал.
Впрочем, как и Морриган.
– Зачем пожаловали в мою скромную обитель? – с издевкой спросила она.
– Мне нужно…
– Моя королева.
– Что?
Дэмьен перехватил у Морриган инициативу – явно желал поквитаться с Бьёрклундом за старые обиды. Что ж, она хорошо его понимала.
Для некоторых обид срока давности не существует вовсе.
– Обращаясь к Морриган, вы должны начинать свою фразу со слов «моя королева».
Бьёрклунд вспыхнул.
– Слушайте, я…
Морриган похлопала глазами.
– Ты что-то слышишь? – обратилась она к Дэмьену.
– Какой-то комариный писк.
Морриган с трудом удержалась от смешка. Да, это чистой воды ребячество, недостойное титула королевы, но… В конце концов, она не была настоящей монаршей особой, утонченной аристократкой царских кровей. Она – лидер отступников, заполучившая трон благодаря праву узурпации. Ей совсем не обязательно следовать приличиям и, уж тем более, соблюдать этикет.
Однако Морриган – правительница Пропасти. Она будет наказывать провинившихся подданных так, как пожелает. Надо пользоваться возможностью, пока таковая есть.
– Моя королева, – процедил Бьёрклунд. – Мне нужна ваша помощь. Точнее, не ваша, но…
Морриган зевнула. Она всегда отличалась мстительностью, и пора Пропасти это понять. Так что в любой просьбе, исходящей из уст Бьёрклунда, она собиралась отказать.
Собиралась, пока не услышала имя сестры.
– Та девушка, которую Пропасть зовет Леди Голубкой… Клио… Она ведь ваша сестра?
В груди болезненно екнуло.
Морриган проглотила ком, мешающий и дышать, и думать, и только после этого смогла хрипло спросить:
– К чему этот вопрос?
– Я слышал о том, что она смогла помочь многим людям. И я… – Бьёрклунд прикрыл глаза.
– Ну же! – практически вскрикнула Морриган.
– Лелль… – выдавил Бьёрклунд.
Дэмьен вскинул брови, а она, затаив дыхание от неожиданности, подалась вперед. Лелль, даром что являлся сыном Бьёрклунда, вызывал у нее симпатию – и легким характером, и уникальным даром. И тем, конечно, что помогал ей заглянуть в прошлое Дэмьена в очередной попытке его понять.
– Что? Что с ним?
– Я никак не могу его разбудить. – Бьёрклунд впился взглядом в ее лицо. – Моя королева… позвольте вашей сестре мне помочь.

Глава 8
Спящий


Просьба Морриган спуститься в Пропасть не на шутку насторожила Клио. Еще сильнее ее взбудоражил образ, переданный сестрой через амулет зова: лежащий на постели парень чуть помладше Ника. Светлые волосы, достаточно бледная кожа и не слишком привлекательное лицо… Чем-то он напоминал Ловца Снов.
– Его зовут Лелль, – тихо сказала Морриган. – Возможно, ты встречала его в Тольдебраль.
Клио мотнула головой. Замок столь огромен, что за все время ее пребывания там они даже не пересеклись. А в снах Морри места ему не нашлось.
– Он – сын Бьёрклунда.
– Ярла берсерков? – изумилась Клио.
– Да, но важнее то, что он не просыпается уже несколько дней.
– Ох…
Клио терзали надвое две сильных эмоции – сочувствие и… страх. Когда Бадо? убила всех оставшихся в живых спящих, она отчего-то решила, что роль матери в качестве Ткача Кошмаров на этом закончена. И вместе с тем страшилась узнать, какой будет ее следующая роль.
Но то, что сын берсерка из Пропасти стал очередной жертвой Бадо?, означало одно – новая кровавая жатва началась.
– Конечно, я помогу. Только предупрежу Ника, что уйду ненадолго.
– Спасибо, – облегченно выдохнула Морриган, будто боялась, что сестра может ей отказать.
Клио давно не видела сестру такой взволнованной.
– Он твой друг?
Морриган хохотнула.
– Друг? Ты помнишь, с кем говоришь?
Клио лукаво улыбнулась.
– Ты назвала таковым Дэмьена. Получается, как минимум на одного друга у тебя стало больше. Так что…
На губах Морриган заиграла странная улыбка.
– Верно. Но Лелль мне не друг, да мы и знакомы недавно… Он просто хороший человек.
– Верю, – легко согласилась Клио.
Ее сестра редко называла кого-то хорошим человеком.
Клио не ожидала, что придется так скоро вернуться в Пропасть. Если бы не Морри, Саманья, Сирша и Дэмьен… и не появление нового спящего, она и вовсе не желала бы туда возвращаться.
Она чувствовала себя там не на своем месте. Кровавые битвы за корону, льющаяся рекой полуночная магия, вычеркнутые из жизни обезличенные, ритуалы и жертвоприношения прямо на центральной площади Пропасти…
Но где оно, ее место? В квартире Ника, пусть и уютной, но чужой, да еще и защищенной дюжиной печатей? Клио не могла не только поступить в институт, но и даже сходить в ближайший магазин, в библиотеку, в башню цеури[5 - Цеури – загадочные жительницы башен, разбросанных по всей Ирландии. Молодые девушки, как близнецы похожие друг на друга. Источники постоянно обновляющейся информации, которую цеури считывают прямо из головы человека. В обмен он получает нужные воспоминания, знания и опыт других людей.] или просто побродить по улицам. Да, ночами она продолжала учиться рассветному колдовству, причем ее наставницей была не просто умелая сноходица, а ушедшая в иную реальность Туата Де Данная. Под чутким руководством Каэр Клио училась манипулировать чужими снами и, вытягивая из них нужные элементы, ткать новые грезы, словно шелковое полотно.
Но если ночами Клио постигала бесконечный мир сновидений, то днем была заперта в квартире Ника и до вечера предоставлена самой себе. Неужели вся жизнь ее такой и будет? Нет, конечно, она не против провести ее с Ником…
От столь дерзкой мысли щеки снова предательски заалели. Вздохнув, Клио сосредоточилась на настоящем – о будущем успеет подумать потом.
Временный портал из филактериев, на которые Морриган не поскупилась перед уходом сестры из Пропасти, привел Клио в неприметную лавочку на окраине города. Здесь почти за бесценок продавали безобидные безделушки. Торговала ими пышнотелая женщина с густой копной льняных волос.
Клио покачала головой. Это просто совпадение или полуночная стража, охраняющая Пропасть от незваных гостей, намеренно хотела усыпить бдительность Трибунала? Дескать, агенты никогда не заподозрят в приветливой торговке союзницу отступников, видя таковых лишь в тех, что рядятся в черное, им же густо подводят глаза, носят на плече воронов и, подражая Барону Суббота, ходят с тростью с набалдашником в виде черепа?
– Милая, ты что-то хотела?
– Да, я хотела бы купить терновый венец короля-друида.
Озвученная Морриган фраза, служащая чем-то вроде пароля, отпирающего дверь в Пропасть, вызвала у Клио новую вспышку беспокойства. Отчего Высокое Собрание в этот раз выбрало именно такие слова? Что, если это туманный намек – дескать, с ролью правителя Пропасти Доминик справлялся куда лучше? Этакая шпилька в адрес Морриган?
Ох, Клио никогда бы не смогла стать королевой. Это Морриган умела не обращать внимания на мнение других. Даже мнение, которое косвенно угрожало ее жизни.
Торговка вскинула брови. Она только сейчас заметила голубку летающую под самым потолком, и расплылась в улыбке.
– О, рада вас видеть, Леди Голубка…
Клио смутилась. Нет, все же до безумия непривычно слышать это прозвище от кого-то другого, постороннего…
Торговка-отступница проводила ее в подсобку, где не было ничего, кроме шкафа, забитого не выложенным на полки товаром. Прошептала что-то – вероятно, заклинание, не предназначенное для чужих ушей. Когда поверхность шкафа замерцала, легонько толкнула Клио вперед.
Она оказалась на самой вершине круто уходящей вниз каменной лестницы. Кожи коснулось нечто, порождая ощущение, которое Клио хорошо понимала, но описать бы не смогла. Так всегда происходило в местах, напоенных полуночной силой.
Отсюда, благодаря наложенной Морриган метке, можно уже прямиком отправляться в Тольдебраль.
Саманья, стоящая на пороге зала, явно ожидала ее. Подлетев к подруге, Клио радостно ее обняла. Пусть они держали связь каждый день, увидеть Саманью воочию оказалось приятно.
Вдвоем они направились в тронный зал.
Видеть сестру на троне было… странно. И вместе с тем на Клио снизошло некое ощущение правильности. Будто части заданной мирозданием и до поры до времени сокрытой головоломки наконец сложились.
Дэмьен застыл по правую руку от Морриган. Надежный защитник и верный страж. Если бы Клио предложили выбрать спутника сестры (каким для матери в свое время был Сильный Холод и Ветер, Высокий Тросник), она, не задумываясь ни на мгновение, назвала бы Дэмьена. Сколь бы сложными и запутанными ни были их отношения, они по-настоящему дорожили друг другом… хотя оба упрямо не желали это признавать.
Морриган грациозно поднялась с трона. Осознавала ли она, что королевский титул, пусть и полученный не самым традиционным путем, буквально впитался в ее походку и черты лица, сделав облик более царственным и надменным, а взгляд – горделивым?
«Ей идет быть королевой», – со странным чувством подумала Клио.
Рождала его, вероятно, мысль, что трон отдаляет двух сестер друг от друга. И вроде бы их отчужденность, начавшаяся, когда Клио было двенадцать лет, а Морриган четырнадцать, должна была стать уже привычной. Но последние месяцы, благодаря которым они так сильно сблизились, заставили Клио поверить, что теперь так будет всегда.
Но пора бы понять: истинного «всегда» для людей не существует.
Морриган крепко ее обняла, куда крепче, чем сама Клио – Саманью. Неужели так сильно волновалась за сестру, невзирая на то, что та находилась под защитой Ника, инспектора Департамента?
– Пойдем, я отведу тебя к Леллю.
Клио покинула Пропасть всего несколько дней назад, но сейчас, шагая вслед за Морриган по островкам, подвесным мостам и лесенкам, минуя ярус за ярусом, с интересом озиралась по сторонам. Переменчивая, непредсказуемая, беспокойная Пропасть казалась ей этаким калейдоскопом. Встряхнешь – и красочные элементы сложатся в узор, который изменится, стоит цветным стеклышкам снова прийти в движение.
При виде Морриган одни ведьмы спешно отворачивались, другие отводили взгляд (со страхом, неприятно царапнувшим Клио, или вовсе с неприязнью), третьи почтительно кивали. Пропасть любила могущество и власть… А еще темные празднества и кровавые ритуалы.
На укрытом прохладным на ощупь (Клио проверила) и очень натуральным снегом острове берсерков, вёльв и скальдов бывать ей еще не приходилось. Клио лишь слышала о нем от самой Морриган. Сегодня здесь царило мрачное настроение. Так и не скажешь – то ли жители Белого острова беспокоились о сыне вождя, то ли их тревожила весть о том, что убитые Ткачом Кошмаров спящие последними не стали…
Вслед за сестрой Клио прошла в дом ярла, стены которого украшали звериные шкуры. Больше всего отчего-то было именно волчьих… Не сказались ли натянутые отношения берсерков с вервольфами на их предпочтениях в интерьере?
Едва взглянув на Лелля, Клио почувствовала: что-то не так. Сама не знала, как объяснить это странное ощущение. После того, как Каэр научила ее впускать магию мира снов в реальный, Клио могла тоньше чувствовать сновидческую энергию… отсюда. И та, оказавшаяся очень знакомой, вызывала в памяти образы мирно спящих людей, в иной реальности опутанных удушающими путами Ткача Кошмаров. В то же время… Клио не чувствовала Лелля. Не чувствовала его энергию.
Словно он был мертв.
Приложив голову к груди Лелля, Клио услышала размеренный стук сердца. Уже выпрямляясь, уловила дыхание. Слава Дану, он жив… Но что тогда все это значит?
Смущаясь, Клио все-таки легла рядом с Леллем. И его отец, ярл Бьёрклунд, и Морриган напряженно наблюдали за ней. Это помешало бы Клио уснуть, если бы она не практиковалась так часто и не научилась бы проваливаться в царство снов за считанные мгновения. Чувствуя брешь, разделяющую миры, она просто перешагивала ее, и в следующий миг оказывалась посреди кипенно-белой пустыни Юдоли Снов.
Лелля там, однако, не было. Ловец Снов попытался отыскать его, но не сумел. Что это значило, Клио не понимала.
– Что-то изменилось, – вынырнув из мира сновидений, прошептала она. Повернув голову, взглянула на Лелля. – Я не ощущаю в нем страха, не чувствую, что его силу пьют. Он как будто застрял где-то очень далеко, глубоко даже… Я не могу до него дотянуться. Будто какая-то сила отрезает его от меня.
– Я пришлю сюда королевского виталиста, – отрывисто сказала Морриган. – Пусть жизненную энергию из него не вытягивают, но Лелль в этом странном состоянии теряет силы. Я могу попросить Сиршу приглядеть за ним, чтобы не позволить связи между его душой и телом разорваться.
– В моем клане есть ведьмы, способные позаботиться о Лелле, – сухо сказал Бьёрклунд. Скривившись, добавил: – Королева.
Однако на этот раз не сказал «моя».
На Клио после того, как она не смогла оправдать его ожидания, ярл обращал не больше внимания, чем гора – на укрывший ее вершины снег.
Клио знала, что вёльвы способны на многое. Помимо сейда и спа, позволяющим им предсказывать будущее, они практиковали и гальдр – ритуальные заклинательные песнопения. Не знала только, могут ли они исцелять.
– И вы не хотите убедиться, что сделали все возможное для спасения сына? – звенящим от сдерживаемой злости голосом спросила Морриган. – Неужели ваша ненависть ко всему иному, чуждому столь сильна? Вы так уверены в том, что если ведьма не принадлежит вашему клану, значит, она слабей?
Клио подавила желание съежиться. Ей все еще становилось неуютно, когда Морриган выходила из себя. Будто она подсознательно боялась, что злость пробудит в сестре желание вернуться к темной магии полуночи. Глупо, Клио и сама это понимала, но…
«Иногда страхи сильнее нас самих».
Бьёрклунд помрачнел.
– Присылайте ваших виталистов. Пусть работают с нашими вёльвами.
Сказал это так, будто делал Морриган одолжение, хотя было ровно наоборот. Однако, видя в нем знатного гордеца и упрямца, Клио и эти его слова считала победой.
Покидая дом ярла, она бросила прощальный взгляд на Лелля. Что-то кольнуло внутри.
«Прости, что не помогла».

Глава 9
Ритуал мертвых


Бадо? застыла посреди равнины, сотканной из теней. Пространство заволокло сизым туманом. В небо поднимались странные деревья с голыми ветвями, ощетинившимися острыми сучьями, словно дикобраз – иголками. Из сочащейся чем-то темным земли росли столь же темные лозы. Повсюду руины, пепел и острые голые камни – будто верхушки спрятанных под землей скал.
Холодные, мертвые земли.
Некоторые демоны и блуждающие по Юдоли Хаоса полуночные ведьмы пытались использовать силу теней, чтобы, как и Бадо?, соткать в мире мертвых подобие мира живых. Выходило плохо. То ли они уже успели позабыть, как выглядит обитель смертных, то ли попросту не умели созидать. А может, разрушительная мощь Балора низводила любое творение, любой источник живой силы до умерших еще до рождения растений, пепла и обугленных Руин.
В воздухе вихрились темные потоки энергии. Вот бы вобрать ее всю в себя, стать средоточием магии мира теней… Однако Бадо? как сосуд полуночной силы и без того была наполнена до краев.
По земле, то ли покрытой темным гноем, то ли истекающей кровью, брела полубезумная старуха. На ней был длинный грязный плащ с капюшоном, прикрывающим спутанные седые волосы.
Карман… «Прародительница» полуночной магии и одна из самых знаменитых ирландских ведьм.
Бадо? презрительно скривила носик. И в кого она превратилась?
Карман явно была не в чести у Балора. Что странно, ведь ее сослали в мир теней вслед за королем демонов. За какие прегрешения Балор запер ее в Юдоли, отказываясь открывать брешь в мир живых, Бадо? не знала. Однако среди душ и низших фоморов ходили слухи о том, что Карман однажды напала на него.
Как бы дико это ни звучало, слухам Бадо? верила. В своей жестокости Карман подобна оголодавшему, одичавшему псу. Нападала на каждого без разбору, на всех, кто попадался у нее на пути.
«Что вы, смертные, знаете об истинной тьме…» – подумала Бадо?, глядя на ведьму.
– Ты… – прошипела Карман, заметив ее. – Как посмела ты, нечестивая, ко мне явиться? Из-за тебя я оказалась здесь. Из-за тебя…
Бадо? бросила быстрый взгляд по сторонам. С истощенной ведьмой, за долгие десятилетия позабывшей свое мастерство, она еще как-нибудь справится. Но сразу с четырьмя?
– Остынь, Карман, – поморщилась Бадо?.
– Ты хоть знаешь, с кем разговариваешь, ведьма? – откинув капюшон рукой с крючковатыми пальцами, прошипела та.
– Между нами разница в каких-то пару десятков лет. А что насчет полуночной силы и величия…
Бадо? многое могла сказать на этот счет, но вовремя заметила выросшие за спиной Карман темные фигуры. Легки на помине… Лица, лишенные каких бы то ни было черт. Псевдочеловеческие тела, окруженные темной дымкой. Они не были ни душами, ни живыми людьми, ни человеческими воплощениями. Наверное, слова «порождения тьмы» подходили им лучше всего.
Карман дала сыновьям говорящие имена: Даб – «тьма», Дотер – «зло» и Дэйн – «насилие». Они славились тем, что гонялись за чужими душами подобно теням-охотникам. Карман становилась могущественнее рядом с ними, а они обретали истинную силу лишь рядом с ней.
Ведьма уже вскидывала руку, чтобы отдать сыновьям приказ – броситься на Бадо?, разорвать, растерзать… или хотя бы попытаться. Не хотелось проверять, насколько хорошо у них это получится. Убить Бадо? они не убьют, но могут расплескать заключенную в ней полуночную силу, которую она собирала по капле столько веков…
– Я могу освободить тебя, – торопливо проговорила Ткач Кошмаров.
– Я и так свободна, – фыркнула Карман.
Однако костлявые пальцы замерли в воздухе. Ведьма облизнула ссохшиеся губы, ожидая, когда Бадо? снова заговорит.
– Освободить по-настоящему. Открыть для тебя теневые тропы в мир живых.
Карман поднесла дрожащую руку, похожую на птичью лапку, ко рту. Ее глаза увлажнились, заставив белки покраснеть. Что-то в ее облике внушало Бадо? брезгливость, но выдать этого нельзя. Карман нужна ей как союзница. Как враг она может быть слишком опасна. И знания, которыми она обладает…
– Разумеется, не просто так.
– Что тебе от меня надо? – Отнять ладонь ото рта Карман забыла, а потому слова звучали неразборчиво.
Двое ее сыновей разбрелись по разным сторонам, третий положил безволосую голову матери на плечо. Карман рассеянно его погладила. Того и гляди, почешет за ушком.
Тряхнув головой, Бадо? озвучила свое желание.
– Вот как… – Карман пожевала губы. Покачала головой. – Опасный ты, ворониха, выбрала ритуал.
Не просто опасный. Для многих, даже полуночных колдунов, – чудовищный в своей сути, извращенный. Ритуал рождения, крепко связанного со смертью.
– Хорошо подумала? Из мертвого чрева может родиться лишь мертвое дитя.
– Думаешь, я этого не знаю? – прошипела Бадо?. – Делай, как я велю, если хочешь получить свободу.
Карман стрельнула в нее острым взглядом. Старуха-ведьма не боялась Бадо?, несмотря на всю ее силу и древность – сама и древнее, и сильней. Однако они обе понимали, что Карман у Бадо? на крючке. Быть запертой в Юдоли Хаоса более четырех столетий – жестокое наказание. Ведьма жаждала солнечного света, тепла и полноценной жизни среди людей. Осуществить последнее могущество ей позволяло… осталось только проникнуть в мир живых.
Старуха шепнула что-то одному из сыновей, и он, торопливо кивнув, ринулся к растущему неподалеку дереву. Попытался отломать от него тонкую ветвь, но кора в тот же миг покрылась шипами. Сын Карман жалобно заскулил. На землю потекла багряная, едва ли не черная кровь. Бадо? жадно впилась в нее взглядом. А ведь она думала, что порождения мира теней – и сами не больше чем тени. Столь же эфемерные, призрачные, бесплотные. Но нет, плоть у них все же была, пусть и слишком мертвая для того, чтобы считаться человеческой.
Второй сын Карман бросился первому на подмогу. Места для разума в их безволосых темных черепах не нашлось. Бадо? убедилась в этом, когда и он попался в ловушку брата. Теперь он скулил, пританцовывая на месте, словно от боли, и прижимая раненую руку к безгубому провалу-рту.
Бадо? раздраженно закатила глаза, но Карман лишь умиленно улыбалась, словно волчица, наблюдающая за возней щенков. Ведьма протянула руку, по которой заструилась темная энергия, и дерево разом иссохло.
Без сомнения, то было не просто дерево, а очередное порождение теней в известном живым воплощении. Карман забрала его силу, лишив возможности выпускать когти-шипы. Даб, Дотер и Дэйн радостно накинулись на дерево, обрывая ветвь за ветвью, и бросились к матери с добычей.
Она взяла все, что ей принесли, и погладила по голове каждого из сыновей. Каждому шепнула ласковое слово.
Бадо? виделось нечто противоестественное в такой близости ведьмы с порождениями теней. Однако ей вспомнилась Каэр и Ловец Снов, которого та называла сыном. Очередное порождение, хоть источником его была рассветная сила. Объединяло двух таких разных ведьм и «матерей» одно: опустошающее, убивающее изнутри одиночество.
Карман разломила ветвь пополам и, словно стилосом[6 - Стилос – палочка, имеющая заостренный конец и предназначенная для письма. Стилос мог быть изготовлен из кости или металла.], хранящим в себе следы первородной полуночной магии, принялась чертить на земле загадочные знаки. Часть из них Бадо? узнавала, часть была ей смутно знакома, остальные же она и вовсе видела впервые.
Земля отзывалась на оставленные на ней знаки странным влажным причмокиванием. Вихри полуночной силы стягивались к двум древнейшим ведьмам. Воздух из-за перенасыщения магией становился густым и плотным. Будь здесь Морриган, задохнулась бы от бьющего в ноздри и заполнившего легкие до отказа запаха полыни.
Знаки шли по кругу. Во внешнем кругу – по часовой стрелке, во внутреннем – против часовой. В середине той же веткой Карман выкопала небольшую ямку и велела сыновьям ее вспахать – загрести оттуда столько земли, сколько смогут. Они бросились выполнять ее поручение, затоптав по пути половину начертанного.
Бадо? зашипела сквозь стиснутые зубы, раздраженная столь небрежным отношением к ритуалу. Однако Карман лишь посмеивалась, наблюдая, как сыновья выгребают черные комья из ямки руками, будто оголодавшие псы в поисках зарытой в саду кости.
– Достаточно, мои сладкие.
Они отпрянули, растягивая в жутком подобии улыбки вновь обозначившиеся провалы-рты. Карман вновь начертила стертые ими знаки.
– Сколько силы ты готова отдать за это заклинание?
– Тебе? – подозрительно сощурилась Бадо?.
Карман устало вздохнула.
– Земле, ворониха. Земле.
Бадо? стояла, глядя себе под ноги, то сжимая пальцы, то снова их разжимая. Не для того она веками охотилась за полуночной силой, чтобы так легко ею разбрасываться. Было лишь одно исключение… нет, два. Клио и Морриган. Бадо? родила их, даже зная, что часть драгоценного дара утечет через пуповину в вены ее дочерей.
Обряд в самом сердце мира теней – нечто совсем иное. Вопрос в том, получится ли у Карман? Стоит ли доверять древним слухам о могуществе этой ведьмы? Но что еще ей оставалось?
Никто, кроме Карман, не мог свершить подобный ритуал.
– Что вышло из земли, уйдет в землю. Что ушло от меня в землю, вернется ко мне, – прошептала Бадо?.
Не заклинание, не молитва, а что-то вроде мантры, призванной принести толику успокоения. Ткач Кошмаров вскинула голову, заглядывая в глаза старухи.
– Половину.
Карман щелкнула языком.
– Щедрый, однако, дар.
Который, помимо прочего, значил, что все то время, пока ритуал не будет закончен, Бадо? будет наполовину слабей.
– Забирай, – выдавила она. – Пока не передумала.
Бадо? не знала, как именно это произойдет, а потому не была готова, что рука Карман станет бесплотной, полупрозрачной, светящейся потусторонним светом, которому нет ни места, ни названия в мире живых.
Призрачная рука беспрепятственно вошла в ее грудь, причиняя боль, невозможную для руки настоящей. Бадо? истошно кричала. Тело ее выгнулось. Хрустнули позвонки. Она чувствовала, как искривленные пальцы Карман сомкнулись на ее нежной плоти. Чувствовала, как когти ее пропороли.
Ведьма резко подалась назад. На ее ладони лежало давно уже не бьющееся сердце Ткача Кошмаров. Темное, сочащееся магией, словно кровью. Хрипло дыша, Бадо? сфокусировала на нем затуманенный взгляд. И только когда алые всполохи боли померкли, увидела, что Карман вырвала ровно половину ее сердца.
А потом бросила в выкопанную яму и засыпала землей.
– Подойди ко мне, – велела она Бадо?.
Та, едва держась на ногах, подчинилась. Острым когтем Карман пропорола тонкую белую кожу на ее запястье. Через разошедшиеся края Бадо? увидела лишь застывшую черную кровь. Карман нацарапала на ее ладони все те же древние знаки. Бадо? морщилась от боли, но терпела. Эта боль – лишь тень того, что ей уже довелось пережить.
В рану потянулись потоки полуночной силы. Влились в вены, и из них наконец закапала густая, багряная немертвая кровь. Та, что текла в венах сыновей Карман. Та, что текла и в ней самой древней ведьме.
Она орошала землю, питая зароненное в нее зерно. Бадо? держала руку запястьем вниз, пока чары не перестали действовать, а кровь – капать.
– Как долго ждать? – хриплым от волнения голосом спросила она.
– Кто знает… Все зависит от твоей силы и от отклика мира теней. Приходи сюда каждый день, удобряй землю кровью. Для этого достаточно повторить знаки на твоей ладони.
Бадо? исподлобья взглянула на Карман.
– А ты что, уже куда-то собралась?
Старуха-ведьма вцепилась в рукав ее платья, жалобно захныкала:
– Душа моя, отпусти к живым. Свежим воздухом подышать, глотнуть свободы. Никуда я не денусь. Но если хочешь – привяжи к себе. Я же слышала, что говорят демоны – тебе подвластны оба мира.
«Мне подвластен, карга, и третий – сновидческий – мир».
Понимание, что она на крючке у Карман, как та – на ее крючке, настроение не улучшало. Ритуалом ведьма отобрала у нее половину колдовских сил, и если что-то пойдет не так…
– Привяжу, даже не сомневайся, – отчеканила Бадо?.
Для привязки она использовала то же заклинание, к которому прибегала Морриган, делая Клио своим якорем во время блужданий по глубоким планам мира теней. Но, конечно, Бадо? изменила – кто-то сказал бы осквернила — его. Теперь она была для Карман и якорем, и магнитом…
И, если понадобится, палачом.
Древняя ведьма взглянула на сыновей полными слез глазами.
– Ваша мама свободна.
– Но ты вернешься сюда, если что-то пойдет не так, – ледяным тоном сказала Бадо?.
– Вернусь, душа моя, куда же мне деться. Подойдите ко мне, мальчики.
Они послушно приблизились и приникли к ее груди. Карман обняла их. По щекам с тонкой, будто пергамент, коже, покатились крупные бусины слез.
– Вы были мне хорошими сыновьями. Вы спасли меня от безумия и тоски.
Карман приникла к губам Даба своими, и в душе Бадо? поднялась волна отвращения. Но интуиция подсказывала, что главное впереди, а потому она заставила себя смотреть.
Нет, Карман не целовала Даба – она пила его силу. Его суть. Высосала всю энергию Даба до капли, оставив лишь тонкую оболочку. Та упала на мертвую землю, словно выползок. Дэйна и Дотера Карман поглотила тоже.
Бадо? стояла, оцепенев. Кто знает, отчего ведьма не захотела приводить сыновей в мир живых. Может, это вовсе невозможно. Почему Карман не оставила их в мире теней, уже куда ясней. Она намеревалась отыграться за упущенные годы, за свое пленение в царстве вечной ночи, за поражение от рук Туата Де Даннан.
А для этого Карман нужна огромная сила…
Совладав с собой, Бадо? хищно улыбнулась. Возвращение древней темной ведьмы в Ирландию будет ей только на руку.
– Готова? – проникнувшись торжественностью момента, негромко спросила она.
Карман с блестящими от слез глазами кивнула. И Бадо? открыла ей путь в мир живых.

Глава 10
Посвящение в Камарилью


Дэмьена Морриган нашла в тренировочном зале. Одетый в свободные штаны и облегающую черную майку он отрабатывал приемы на иллюзорном манекене. Хотя вполне возможно, что учился берсерк не боевым приемам, а самоконтролю. Умению держать себя в руках, а собственную ярость – в узде.
Но так ли это действенно? Даже прими манекен облик самого заклятого врага, Дэмьен все равно будет помнить, что человек перед ним – лишь иллюзия. Совсем другое дело, когда кто-то нападет на него. Когда ярость и ненависть заполнят легкие, словно воздух, застилая глаза алой пеленой.
Вот тогда сидящая внутри сверхъестественная сила покажет ядовитые клыки, которыми и вопьется в горло врагу.
Стойкое дежавю… Их давняя тренировка закончилась тем, что Дэмьен прижал Морриган к полу, а в его глазах вспыхнуло совсем другое пламя. Не ярость – страсть.
Увы, тогда дело не дошло даже до поцелуя.
– Есть разговор, – с порога объявила Морриган.
– Даже не сомневаюсь, – усмехнулся Дэмьен.
Повинуясь его воле, манекен исчез. В зале не осталось никого, кроме королевы и берсерка.
– Я должна задать тебе один вопрос.
– Один? Обычно их у тебя куда больше.
– Дэмьен…
Он вскинул ладони.
– Извини. О чем ты хотела спросить?
Вопрос наверняка покажется Дэмьену несвоевременным, даже… неуместным. Но у Морриган будет шанс его переубедить.
– За все прошедшие годы с момента, как ты впервые оказался в Пропасти… Ты перестал думать о мести Трибуналу и тому, кто сделал из тебя берсерка?
– Ристерд Уолш, – процедил Дэмьен, сжав кулаки.
А вот и алые искры в серых, как пасмурное небо, глазах. Будто почувствовав, что снова неумолимо движется к самому краю, берсерк выдохнул. Лицо разгладилось, руки разжались.
– Отвечая на твой вопрос – нет. Я ни на мгновение не переставал думать о мести. Просто не знал, как ее осуществить. Отправляясь в Пропасть, я думал, что найду город, полный озлобленных отступников, отщепенцев, изгоев, как и я, жаждущих возмездия. Вместо этого обнаружил колдунов, упивающихся свободой и вседозволенностью. Во всяком случае, если сравнивать с Верхними городами.
Морриган кивнула. Считалось, что Агнес Фитцджеральд управляла Пропастью железной рукой, не позволяя городу скатываться в абсолютную анархию. Пусть и во многом придерживалась старинных – и весьма непривычных для Ирландии – традиций полуночных колдунов.
Правление Доминика оказалось слишком коротким, но, к его чести, после смерти «железной старухи» Агнес он сумел не допустить полного хаоса на улицах Пропасти. К тому же, оказал поддержку существам древней крови – и, как следствие, заручился их собственной.
Морриган же только предстояло показать людям Пропасти, какая из нее королева.
Безупречной репутацией она уже похвастаться не могла, однако убийцей здесь был каждый третий лорд Высокого Дома. Что уж говорить о королях.
– Да, я усиленно зарабатывал себе имя, налаживал связи с колдунами, прощупывал почву, чтобы понять, кто в своем возмездии готов зайти так же далеко, как я. На это у меня ушло четыре года. И все же я ждал, когда представится подходящая возможность. Думал, правление Доминика и его союз с Камарильей, которые жаждали уничтожить Трибунал – она и есть. Даже если и так, я этот шанс упустил.
– Может, и не упустил, – пожала плечами Морриган. Перехватив его взгляд, сказала с невеселой усмешкой: – Камарилья перешла ко мне по наследству от Доминика. Поэтому я к тебе и пришла.
– Вот как? – медленно произнес Дэмьен.
– Камарилье пригодилась бы твоя помощь. Твои знания о Трибунале.
– А как же твои?
Морриган пожала плечами.
– Я уже рассказала им все, что могла. Лагеря охотников – достаточно обособленные формирования, и об изнанке Трибунала я знаю немного. А вот ты… Если обнародовать правду об экспериментах Ристерда, это, может, и не склонит в одно мгновение чашу весов на нашу сторону, но сильно подпортит репутацию Трибунала. Если рассказать матерям о том, какие опыты проводят над их детьми, чтобы они стали ловчими и солдатами Трибунала… Раскопать, как много людей умерло в результате подобных экспериментов…
Морриган говорила все громче, распаляясь и все больше проникаясь собственной идеей. Словно в противовес Дэмьен молчал, вперив в нее напряженный взгляд.
– Камарилья хочет знать, как именно меня превратили в берсерка?
– Камарилья не знает об искусственности твоего дара. Я закинула удочку, сделала пару намеков, чтобы понаблюдать за их реакцией. И… ничего.
Дэмьен озадаченно нахмурился.
– Выходит, Доминик ничего им не рассказал?
– Он знал?
Берсерк неопределенно повел рукой.
– Узнал по своим друидским каналам. Или по каким-то другим. Видимо, все ждал, когда я сам захочу ему рассказать, но так и не дождался. Вот и выложил мне все. Намеков, как ты, делать он не любил.
Морриган внимательно наблюдала за выражением его лица.
– Какие отношения вас связывали? Я так и не успела этого понять.
– Особенно теплых воспоминаний о Доминике у меня не осталось, если ты об этом, – сухо сказал Дэмьен.
– Особой теплоты к тебе с его стороны я тоже не наблюдала.
– Неудивительно. Я был для него лишь инструментом, и связывали нас исключительно деловые отношения. Иначе я давно стал бы адгерентом Доминика, а не подписывал бы с ним контракт. Я был предан ему, но только как человек, который привык держать свое слово, – Дэмьен усмехнулся. – Особенно если оно закреплено документально.
– Я помню, что он называл тебя солдатом, а тебя каждый раз это злило, – задумчиво сказала Морриган. – Тогда я не понимала…
– Но понимаешь сейчас.
– Да, – глухо отозвалась она. – Понимаю.
На некоторое время в тренировочном зале воцарилась тишина.
– Если ты согласишься рассказать обо всем Камарилье, тебе придется снова пережить прошлое, пропустить его через себя.
– Не волнуйся, особой разницы я не замечу. Благодаря твоей матушке, я помню все до мельчайших деталей.
Дэмьен понял, как ужалили Морриган эти слова, едва на нее взглянув.
– Прости. Ты не должна расплачиваться за то, что сделала твоя мать. Я только хотел сказать… – Он нахмурился, став похожим на большого сердитого пса. – Проклятье, я не силен даже в извинениях.
– Как и в комплиментах, – чуть оттаяв, со смешком заметила Морриган. – И в дружеском участии, и в флирте, и в проявлении чувств, и…
– Да понял я, понял.
Улыбка застыла у Морриган на губах.
– Значит, ты готов рассказать обо всем Камарилье?
Дэмьен кивнул.
– Тогда идем.
– Прямо сейчас? – изумился он.
Морриган уже была на полпути к выходу из зала.
– А чего ждать?
На то, чтобы призвать предводительницу бааван-ши в Тольдебраль, много времени не потребовалось.
Едва они заключили союз, Морриган нанесла рунический символ зова на кожу Джамесины, Аеринн, Брайд, Аоибхинн и Эддана, составляющих костяк Камарильи. Такой же красовался на ее коже в бытность королевской советницей. Кроме того, в стены их домов были встроены ведущие прямо в замок, но скрытые от взглядов посторонних портал-зеркала.
Не прошло и пяти минут, как в кабинете собрался основной состав Камарильи.
Джамесина вопросительно взглянула на берсерка, застывшего рядом с Морриган.
– Дэмьен теперь с нами.
Красавицу ланнан-ши ее решение, кажется, обрадовало. «Чудесная возлюбленная» облизнула губки, не сводя с Дэмьена голодно поблескивающих глаз.
Вервольф Эддан смотрел настороженно – наверняка не забыл, как берсерка обвиняли в смерти их лидера, Роналда Лоусона, а потом и вовсе привели на своеобразный волчий суд. Банши Аоибхинн выглядела, по обыкновению, отрешенной от всего мира.
Камарилья сгрудилась вокруг массивного стола из темного дерева, на котором были собраны все имеющиеся к этому моменту сведения о Трибунале. Разложенные на столе мемокарды были защищены особыми чарами: их видели только Камарилья и Морриган.
Взяв с полки шкафа нож для бумаги, она велела Дэмьену:
– Дай руку
Берсерк смерил сталь скептическим взглядом.
– И что ты собираешься с этим делать?
– Считай это своеобразным посвящением в Камарилью, – фыркнула Морриган.
Нетерпеливо взяв Дэмьена за запястье, развернула его руку ладонью кверху и сделала неглубокий разрез. Берсерк не зашипел, как это было со всеми, кроме Джамесины. Даже не поморщился.
Касаясь кожи берсерка лишь подушечками пальцев, Морриган распределила алые капли по всей поверхности ладони. До мурашек интимное прикосновение, пусть и включающее в себя кровь.
Она старательно игнорировала многозначительную усмешку Джамесины, а вот то, с какой ненавистью смотрела на нее ланнан-ши… Морриган не желала однажды обнаружить Дэмьена выпитым досуха, а потому вскинула голову и пригвоздила Аеринн к полу взглядом, который явственно говорил: «Он мой». Ланнан-ши пристыжено опустила глаза. Однако доверять ее раскаянию Морриган не спешила.
По-прежнему держа Дэмьена за запястье, она прижала его руку к центру стола. Прошептала заклинание крови и истины так тихо, что его не смогли бы расслышать даже призрачные слухачи, которых она запускала в кабинет, его покидая. На поверхности зачарованного стола алым вспыхнул контур ладони, и от него во все стороны до самого края зазмеились тонкие линии.
В кровавую печать вплелась энергия Дэмьена.
Она растерянно заморгал – для него рассыпанные по столу мемокарды проявились только сейчас.
– Можешь читать их, но не забирать с собой, – предупредила Морриган. – Хотя для тебя там наверняка нет ничего нового.
Дэмьен медленно покачал головой.
– Я был юнцом, Морриган. Меня не интересовала «изнанка Трибунала», как ты выразилась. Только сила, которую он мог мне дать. Шанс изменить собственную жизнь. Не думаю, что вообще задумывался о том, что именно представлял собой Трибунал. В целом, имею в виду. Меня устраивало то, что я видел, частью чего стал. И то место, где я рос, было, поверь, куда более обособленным, чем твой лагерь.
– О каком месте речь? – встрепенулась Джамесина.
– Исследовательский центр Уолша, – мрачно сказал Дэмьен.
Бааван-ши задумчиво покачала головой.
– Никогда не слышала о таком.
– Неудивительно. Трибунал не афиширует его существование, да и это название исследователи использовали только между собой. Еще говорили «лаборатории». «Центр безумцев». Зоопарк. Полигон. Не знаю, как это место называется на бумаге… если эти бумаги вообще существуют.
Джамесина сложила руки на груди, заметно настороженная его словами.
– И чем же они там занимались?
– Выращивали идеальных солдат, – зло усмехнулся Дэмьен.
Морриган заметила алые искры в его глазах, и, подавшись вперед, сжала перепачканную кровью руку, но уже по иной причине.
Берсерк удивленно моргнул. Искры пропали.
Отпустив его запястье и отвернувшись, Морриган снова натолкнулась на огорченный взгляд ланнан-ши.
– Чтобы объяснить, что именно там происходило, мне, пожалуй, нужно начать с себя. С того, что делал там я.
– Будь любезен, – кивнула Джамесина, с непонятным Морриган интересом переводя взгляд с нее на берсерка.
– Вы, возможно, слышали обо мне от Доминика. О том, кто я такой.
– И не только от него, – прорычал Эддан.
Нет, он не злился и не собирался нападать. Такой была его обычная речь, к которой и самой Морриган только предстояло привыкнуть. Подобное не редкость, когда связь вервольфа с волчьим духом, с его животным началом, особенно сильна. Поговаривали, такие, как Эддан, проводили слишком много времени в зверином обличье, с каждым днем, месяцем или годом все больше отдаляясь от человеческого в себе.
Крепкая связь с волком – второй личиной – делала их сильнее других вервольфов. Но вместе с тем они серьезно рисковали и вовсе убить в себе человека.
Тех, с кем это все же случилось, нарекли варгульфами, пусть это понятие и не приняли официально: в волчьей среде оно было оскорбительным, приравненным к ругательству, каковым для священника являются слова «демон», «дьявол» или «черт». Называя вервольфа так, собеседник говорил, что тот не властен над собственной силой. А значит, он – лишенный разума дикий зверь, подчиненный одним только инстинктам, но никак не существо древней крови.
Особенности сущности Эддана, даже отклоняющиеся от нормы, Морриган не волновали. Главное, чтобы на собраниях Камарильи он присутствовал в человеческом облике. Исключительно ради отсутствия дискомфорта… и шерсти на бежевом ковре.
Дэмьена выпад Эддана ничуть не смутил.
– Ты – да. Я обращался к остальным.
– Остальные тоже знают, что ты берсерк, – с насмешкой сказала Джамесина.
– Верно. Но я не был им от рождения. Я стал им в том самом проклятом центре.
Вервольф с рычанием задрал верхнюю губу, обнажая клык. Дэмьен напрягся, и даже Морриган не сразу поняла, что таким образом Эддан лишь демонстрирует свое удивление.
«Вервольфы, будь они неладны», – раздраженно подумала она, убирая руку с плеть-молнии на поясе.
– Как?.. – потрясенно выдохнула Брайд – еще одна бааван-ши в их компании. – Как Трибунал пошел на такое? Я понимаю – Колдуэлл или Дикая Кровь, но Трибунал…
– Трибунал использует лучшее, что придумано этим миром, все возможности нового времени, но тщательно скрывает, что большинство открытий принадлежит полуночным колдунам, – размеренно проговорила Джамесина.
Морриган нехотя с ней согласилась. Полуночные колдуны были этакой движущей силой в сфере чар. Рассветные изучили магию вдоль и поперек – хотя бы потому, что их дар был куда древнее и появился в мире вместе с Дану. Полуночники же постоянно искали новые пути, создавали все новые и новые чары, раздвигая границы и постигая новые грани собственного дара.
– Информация насчет Дэмьена – и, конечно, исследовательского центра – не должна покинуть стены этого кабинета, – отчеканила Морриган.
– Мне все равно, что об этом кто-то уз… – начал берсерк.
– Мне – нет, – отрезала она.
Не желала, чтобы и другие относились к Дэмьену так, как Бьёрклунд. Чтобы видели в нем химеру, некое искусственно созданное творение, попирающее божественные законы.
Сказать Дэмьену это Морриган, разумеется, не могла. А придумывать оправдания считала выше своего достоинства.
– Расскажи мне все, – горячо попросила – нет, потребовала – Джамесина. – Центр, выращивающий существ и людей древней крови… Ты ведь наверняка был там не один?
На лицо Дэмьена легла тень.
– Нет. Там было несколько ребят разных возрастов, но мы с ними почти не общались. Практически все свободное время мы тренировались. Не приемам боя, не охотничьим приемам… Поначалу нам просто нужно было укрепить, закалить организм, чтобы он смог выдержать изменения, которые должны были с нами произойти.
– Мы? – приподняла бровь бааван-ши. – Ты сказал не «я», а «мы».
– Я и мой друг. Эйден. Он умер во время нашей… трансформации… – Дэмьен скривился, будто это слово жгло ему губы. – Трибунал стер мои воспоминания об Эйдене – не только его смерть, но и само его существование. Тонкая работа. Несколько лет я считал, что выживал в Ямах один. Что всегда был один – в том числе и в центре.
– Зачем им такое делать? – ахнула впечатлительная Аеринн.
Дэмьен перевел на нее отрешенный взгляд.
– Чтобы я не помнил о том, что мой друг умер в агонии в результате их экспериментов. Чтобы продолжал работать на Трибунал. Чтобы продолжал оставаться хорошим солдатом.
– Ох, бедный… – прошептала Аеринн.
Крылья тонкого носа Джамесины раздулись.
– Ты был ловчим. Я слышала о таких, как ты! Вы охотились на нас, на существ древней крови, будто мы были диким зверьем!
– Мы охотились на тех, кто и был диким зверем, – сухо сказал Дэмьен. – Кто убивал без разбора, кто уничтожил в себе все человеческое.
Эддан оскалился, и в этот раз Морриган безошибочно разгадала его настрой. Назревала буря. Может, это и не такая хорошая идея с ее стороны – пригласить в Камарилью искусственно взращенного берсерка и бывшего ловчего?
Но ведь и она, бывшая охотница, пусть и не сразу, но прижилась среди полуночных колдунов.
– Ты в этом уверен? – прошипела Джамесина. – Скажи мне, почему Трибунал не убивал диких существ древней крови на месте? Я знаю это. Видела своими собственными глазами, пусть и пряталась в тени. Почему вы забирали их с собой?
Вопрос озадачил Дэмьена.
– Чтобы вершить над ними суд.
– Правда? – издевательски протянула бааван-ши. – А не для того ли, чтобы проводить над ними эксперименты?
Глаза Дэмьена расширились и словно остекленели.
– Я приводил их Ристерду. Не в Трибунал – ему. Я никогда не задумывался, почему, просто это казалось логичным. Правильным. – Он вскинул голову, заглядывая в лицо Джамесины. – Хотите верьте мне, хотите – нет, я не имел никакого представления об их планах. К тому же… Не только наша сущность, но и память находилась в руках Трибунала. В руках алхимиков, колдунов-трансмутационистов и, главное, менталистов.
Взгляд Джамесины лишь самую малость смягчился.
– Верю. Потому что именно так и действует Трибунал. Он любит чинить свои поломанные игрушки. А ты… Вряд ли ты настолько смел или глуп, чтобы прийти сюда, к нам, имея за своей душой такой грех.
Морриган скользнула взглядом по Эддану, Брайд и Джамесине. Да уж… Против их ярости его собственная Дэмьену бы не помогла.
– Продолжай, – прохладным тоном велела Джамесина.
– Я так понимаю, вас интересует, как я из обычного паренька, которому не очень повезло в жизни, стал пародией на существо древней крови? – усмехнулся Дэмьен. В его голосе чувствовалась злость. – Они использовали кровь берсерка и особые трансмутационные чары. Догадываюсь, что информация о них была строго засекречена.
– Разумеется. Трибунал никогда не упустит шанс получить преимущество перед другими. И в руки других его не отдаст.
– Алхимики хотели научиться вживлять в людей и другие дары, другую кровь, принадлежащую существам древней крови, но утверждали, что геном берсерка наиболее близок геному человека. И даже этот факт и хваленые трансмутационные чары не спасли их от ошибок, которые стоили Эйдену жизни. И наверняка не ему одному. Тогда я поклялся, что сделаю все, чтобы разоблачить Трибунал. Жаль, что я так долго шел к этой цели и до сих пор так ее и не достиг.
Джамесина какое-то время изучала его. Морриган напряженно ждала.
– Мне жаль, что из-за Трибунала ты потерял друга, – наконец сказала бааван-ши.
– Наверняка каждый из находящихся здесь терял кого-то по вине Трибунала. Иначе нас бы здесь не было.
Джамесина склонила голову, подтверждая его правоту. Обвела Морриган, Дэмьена и Камарилью пылающим взглядом.
– Но скоро это изменится. Я обещаю.

Глава 11
Паутина кошмаров


Гигантская черная паутина, окутавшая все видимое пространство.
Люди, налипшие на нее, словно мухи.
Бадо?, держащая в руках сведенные воедино нити.
Клио, застывшая от нее в нескольких шагах.
– Мама, – сдавленно шептала она. – Пожалуйста, не надо.
Ткач Кошмаров притянула к груди руки с зажатыми в них черными нитями. Со звуком лопнувшей скрипичной струны паутина порвалась. Люди превратились в пепел, а ко рту Бадо? призрачным шлейфом потянулись их души.
– Не надо, – шептала Клио.
Ее затопило страхом людей, которыми все это время питалась Ткач Кошмаров. Клио слышала их предсмертные вопли, чувствовала их сожаления – о том, что они не успели сделать и не сделают уже никогда. Сердце разрывалось надвое от боли. Кажется, еще капля – и не выдержит.
– Тихо! – закричала Клио, зажимая уши ладонями. Потом медленно, очень медленно их опустила. Повторила все еще дрожащим, но негромким голосом: – Тихо.
Только сейчас она осознала, что находится во сне. В кошмаре о спящих, спасти которых она не сумела.
Сноходцев, как и обычных людей, порой мучили кошмары – с той лишь разницей, что Клио умела ими управлять. Легче от этого, правда, не становилось. Ее сны были зримее, объемнее и реальнее и с наступлением утра не забывались. Чтобы стереть из своей Юдоли кошмар, Клио нужно было его коснуться. Прожить его. Прочувствовать.
Бадо? стояла от нее в нескольких шагах, по локти обнаженных рук окутанная паутиной. За ее спиной развевались два вороньих крыла. Вокруг набирали силу колдовские вихри – потоки чистейшей силы, выпитой из других. Души спящих превратились в серебристую призрачную ленту энергии, которые устремились ко рту Бадо?. Она вдыхала их. Она их поглощала.
Воронья королева, готовая занять полуночный трон.
Кошмар остекленевал, превращаясь в огромный осколок, какими была усеяна Юдоль Сновидений. Клио коснулась зеркальной глади, в которой отражалась Бадо?. Осколок разбился на сотни, тысячи других, превращаясь в стеклянную крошку, что осыпалась на белый ковер царства снов.
Клио не хотела больше находиться здесь. Она больше не чувствовала себя в безопасности, даже будучи отрешенной от живого мира, полного реальных угроз, от которых не избавиться одним касанием и призывом дара.
Она вынырнула из сна… и угодила в чьи-то объятия. Теплые, крепкие и вместе с тем бережные. Ник прижимал ее к себе, баюкая, словно дитя. С удивлением Клио осознала, что ее щеки увлажнились от слез.
– Ты кричала, – шепнул Ник, обдав ее ухо щекочущим дыханием.
Клио неосознанно прижалась к нему. Черпала силу в его касании и таком желанном сейчас тепле.
– Святая Дану, да ты вся дрожишь…
– Все хорошо, – тихо сказала Клио.
Она чувствовала прикосновение его рук через тонкую ткань ночнушки. Ник, уткнувшись носом в ее волосы, вдыхал их запах. Казалось совершенно правильным, что они сидят вот так, сплетаясь в объятиях, на ее кровати в его доме. Казалось странным, что когда-то Клио существовала вдали, отдельно от него.
Ник не разжимал объятий, но она все не согревалась.
– Я наберу ванную.
– Не надо, – слабо запротестовала Клио.
Он с улыбкой отстранился. Поднявшись, вышел из спальни. Сразу стало неуютнее и холодней.
Клио решительно вытерла щеки. Она не хотела казаться Нику неженкой-принцессой, которую постоянно нужно спасать. Однако тяжело создать себе иной образ, когда живешь в чужом доме, словно в башне, спрятанная от мира за дюжиной колдовских печатей, и не можешь покинуть ее.
А порой просыпаешься от кошмаров, которые не желают тебя оставлять.
Голубка взволнованно летала по комнате, а у Клио не было сил ее успокоить. Потому, пока мир перед глазами вращался, как карусель, она наощупь отыскала лежащую на прикроватной тумбочке повязку из белого шелка. Обернула вокруг головы, прикрывая глаза. Без нее она чувствовала себя уязвимой, зная, что люди видят этот застывший, отрешенный взгляд…
Вернулся Ник, и с коридора пахнуло лавандой и жасмином – похоже, он добавил в воду ароматические масла. К слову, когда Клио впервые переступил порог его дома, масла в стеклянных бутылочках уже стояли аккуратным рядком на ванной полке. Когда она обнаружила их, Ник с обезоруживающей улыбкой сказал: «Для вас, девочки, придумали слишком много замечательных вещей. Надо делиться».
Так, помимо всего прочего, Клио узнала о том, что Ник любит принимать ароматические ванны перед сном. Говорил, потом крепче спит, но Клио, подначивая его, подозревала, что дело не только в этом.
Ник наклонился к ней, и она безошибочно разгадала его намерение.
– Я могу идти са…
Клио охнула, когда он одним движением подхватил ее на руки. Обвила руками шею Ника под аккомпанемент заходящегося от волнения сердца. Щекам стало жарко, и тепло от них разливалось по всему телу Или в охватившем ее жаре виноваты вовсе не они?
Повисшие в воздухе сферы – сущности воды – наполнили ванну до краев. Из душистой шапки пены вынырнула подогревшая воду сущность огня. Клио приготовилась к тому что Ник поставит ее на пол, и почувствовала даже толику сожаления…
Он опустил ее в ванную прямо в ночнушке, сорвав с губ изумленный вздох.
– Ник!
– Так быстрей, – подмигнул он.
Не выдержав, Клио рассмеялась.
– Я дрожу от нервов, а не от обморожения, и вроде бы пока не умираю.
– Это потому, что я рядом.
Ник склонился над ней, прямо над пеной, и поцеловал Клио в нос. Ничуть не романтично, но очень мило.
– Не уходи, – подавшись вперед, запальчиво попросила она.
Сама не знала, что заставило ее это сказать. Чувство пустоты, которое охватило Клио, когда Ник на пару минут ее оставил? Нежелание оставаться наедине с самой собой и следами кошмара, что впечатался в память? Или желание как можно дольше – сейчас, всегда – быть с ним?
Ник поспешно отвел взгляд, и Клио, зардевшись, поняла, что ее ночнушка промокла насквозь. Нырнула в пену по самый нос, будто укутываясь мягким пуховым одеялом.
Смущение прогнала озорная, мальчишеская улыбка, которая делала Ника младше своих двадцати трех. Особенно сейчас, с взъерошенными после сна волосами…
– Да здравствует анархия! – радостно провозгласил он, и прямо в пижамных штанах залез в ванну.
Вода, не выдержав такого издевательства, через край полилась на пол. Никого из них это не беспокоило. Дурачясь, словно два щенка, они брызгались друг в друга пеной. Потом Ник провозгласил Клио королевой снов и водрузил ей на голову корону из пены. В ответ она нанизала комочек пены ему на нос.
Кошмар отступил, вспугнутый заразительным смехом Ника и разливающимся внутри теплом. А еще – неподдельным счастьем.
Жаль, но совсем скоро для Ника настала пора уходить – кошмары разбудили Клио накануне рассвета. Он тактично поднялся из ванны первым и оставил ее, разморенную, согревшуюся, снимать с себя мокрую пижаму и кутаться в махровое полотенце. Когда она вышла, Ник уже был полностью собран. Рубашка и брюки – безукоризненный костюм младшего инспектора – сидел на нем идеально и в то же время словно отдалял Клио от хохочущего, перемазанного в пене Ника, который сидел в ванной так близко от нее.
Улыбнувшись, он чмокнул ее в нос.
– Попробуй еще поспать. И чтобы никаких больше кошмаров!
Ник ушел, и в доме стало пусто. Даже кружащаяся над головой голубка и бьющиеся в окна солнечные лучи не помогали растопить вернувшуюся тревогу. Из головы снова не выходили мысли о Ткаче Кошмаров. И о тех, кто пострадал от ее рук.
Выдохнув, Клио сжала в руках амулет зова и воскресила в памяти образ Кьяры Бьянки. Не первый раз за последние две недели. И, возможно, не последний.
Шаманка не откликалась, сколько бы Клио ее ни звала. Тогда она сменила тактику: послала зов ее отцу, Пако-Ташу. Был ли он более расположен к ней или просто оказался более деликатным и незлобивым, Клио не знала. Однако не прошло и нескольких мгновений, как на противоположной стене отразилось его лицо.
Седовласый шаман даже сдержанно улыбнулся, вселив в нее толику смелости.
– Пако-Таш, Кьяра уже несколько дней не отвечает на мой зов. А мне очень нужно поговорить с вашей дочерью. И извиниться перед вами, – смущенно добавила Клио, поняв, что до сих пор так этого и не сделала.
Пако-Таш махнул ладонью, словно стирая ее извинения.
– В убийстве наших духов виновата не ты. А родителей не выбирают. – Он тяжело вздохнул. – Я попытаюсь убедить Кьяру выслушать тебя. Но не жди чуда. Моя дочь упряма, а порой и вовсе несгибаема. Дай мне несколько минут, потом попробуй снова.
Клио, от волнения покусывая ноготь, кругами ходила по комнате. Будто вторя ей, голубка над головой описывала те же круги. Спустя назначенное время Клио снова сжала в руках амулет зова.
И на этот раз шаманка откликнулась.
Она сидела в чьем-то шатре, вероятно, готовясь к камланию – Клио заметила лежащий на полу бубен. Когда между ними протянулась ниточка связи, Кьяра ничего не сказала. Лишь смотрела на нее, скрестив руки на груди.
– Я задолжала тебе и всему вашему племени извинение. За то, что Ткач Кошмаров сделала с Руаной и с вашими духами-предками. Я хотела бы исправить все то, что она натворила, но… не могу.
Кьяра молчала. Лицо ее было непроницаемо, карие глаза – темны и холодны, словно океанские глубины.
– Ты можешь ненавидеть нас за ту боль, которую Бадо? причинила твоему народом. Но в этом нет смысла. Мы с Морриган – не наша семья. Не наша мать. Я не могу ненавидеть людей просто за то, что они связаны с кем-то другим. Думаешь, я бы не хотела, чтобы моя мать была другой?
Осознав, что, срывая голос, кричит, Клио изумленно замолчала. Сжала губы, чувствуя их соленость. Она почти никогда не позволяла себе плакать. Почему же именно сейчас?
Кьяра смотрела на нее, но не участливо, а почти пытливо. Будто и сама пыталась понять, что заставило Клио потерять самообладание у нее на глазах.
Истина не в том, что Клио только сейчас окончательно осознала, кем была ее мать. Это осознание, чем дольше, тем больше в ней зрело. С каждой новой историей про легендарную Леди Ворон. С каждой новой жертвой, унесенной ею в мир теней – словно сама Бадо? Блэр была воплощенной смертью.
Но прежде Клио хотелось верить, что все те жертвы были во благо, если так вообще можно сказать про отобранную жизнь и пролитую кровь. Что Бадо?, даже будучи полуночной, была на стороне света, а ее враги – на стороне тьмы. Именно эта вера позволяла Клио гордо вскидывать подбородок, когда в школе ей в спину неслись шепотки.
«Да, я потомственная, хоть и не инициированная ведьма, – говорил ее полный достоинства взгляд. – Да, я дочь легендарной ведьмы Бадо? Блэр».
Истина в том, что Клио поняла: другой матери у нее никогда не будет. Что бы она ни сделала, ее будут судить по тому, что сделала Бадо?. И о чем теперь может сказать ее взгляд?
«Да, я – дочь легендарной убийцы, Ткача Кошмаров?»
– Я…
Клио попыталась выдавить что-то еще, но потеряла себя в лавине захлестнувших ее эмоций. А Кьяра молчала. Как и обещал Пако-Таш, он убедил дочь выслушать Клио. И на этом все.
Хуже всего было отчетливое, кристально чистое понимание: Кьяра никогда Клио не простит. А значит, ее – девушку, которая помогала им с Сиршей спасти спящих от Ткача Кошмаров – она видит последний раз в своей жизни.
Дрожащая рука упала вдоль тела, выпуская амулет. Лицо Кьяры побледнело и погасло. Какое-то время Клио смотрела в пустоту перед собой, задавая себе один и тот же вопрос. Может, она и не достойна прощения? Она ведь знала, на что по-настоящему способна Бадо?.
Повзрослев, Клио многое начала понимать.
Когда на счету Леди Ворон было несколько жертв – жертв на сей раз наверняка ни в чем не повинных, невинных, – Клио тешила себя глупой иллюзией, что сможет как-то… нивелировать ущерб, нанесенный Бадо? миру. Если та заберет с собой несколько жизней, она спасет десятки.
Теперь же, следуя собственной логике, ради хрупкой идеи равновесия Клио придется спасти сотни жизней. И все равно знать, что она сделала недостаточно.
Достаточно никогда не будет, пока жива ее мать.

Глава 12
Иное настоящее


Лелль застыл перед Ткачом Кошмаров, словно ее верный слуга. Оглядевшись по сторонам, он поежился.
– Как вы можете жить здесь? Вы же не видите ни живых людей, ни солнца.
Восседающая на троне Бадо? изогнула бровь.
– Ты и впрямь думаешь, что такие мелочи меня волнуют? В мире теней сокрыт ключ к могущественным чарам, ведь он – источник невероятной силы…
– В Пропасти тоже создают всякие чары, – буркнул Лелль, словно защищая оставшийся за завесой дом.
– В Пропасти. – Бадо? расхохоталась. – Ты понятия не имеешь об истинной силе. Ты и представить себе не можешь, какой силой может обладать ведьма, которая нашла бездонный источник могущества. Это иная, недостижимая для простых смертных ступень.
– Например?
Лелль выглядел по-настоящему заинтересованным. Весьма кстати Бадо? вспомнила, что рассказ о ней должен не только пугать (или даже ужасать), но и вызывать восхищение.
Она выпрямилась на троне.
– Все ваши чтецы истины, что полуночные, что рассветные, по сравнению со мной – слепые котята.
Кажется, с отсутствием скромности Бадо? хватила через край, однако Лелль был заинтригован пуще прежнего.
Потому она продолжила хорошо поставленным голосом:
– Я видела наш мир иным…
– Вы видели будущее? – сглотнув, прошептал Лелль.
Бадо? досадливо поморщилась.
– Не будущее. Иное настоящее нашего мира. То, каким он мог бы быть, но по каким-то причинам не стал.
Лелль затаил дыхание. Глаза его возбужденно блестели.
– И что вы там видели?
Бадо? улыбнулась, понимая, что держит его на крючке. Пожалуй, она знала, какую именно историю ему рассказать.
– О, мой мальчик, я видела такое, о чем ни одна из легенд тебе не поведает. То, что ты не встречал ни в одной из книг – потому что само существование подобной реальности слишком… невероятно, невозможно. И я рада, что мы его не застали. – Бадо? выдержала паузу. И только решив, что полностью завладела его вниманием, заговорила снова. – В том мире мы, Туата Де Данная, не смогли уничтожить Сыновей Миля. В том мире Сыновья Миля уничтожили нас. Вернее… – она хищно улыбнулась, – попытались.
Несмотря на все театральные жесты и гримасы, ей до сих пор было не по себе от мысли, что в той реальности Племя богини Дану перестало существовать. А значит, перестали существовать их потомки, наделенные магией туата. Потому продолжала она уже без улыбки.
– Сыновья Миля убили наших королей.
Конечно, Бадо? знала имена погибших в той реальности правителей Ирландии. Это были ее сводные братья-короли Мак Куйл, Мак Кехт и Мак Грене и сестры-королевы Банба, Фотла и Эриу. Она знала – помнила, будто это случилось наяву, – как отчаянно сражались Туата Де Данная. Друиды, верные последователи всеединой богини, навели морок на приплывших к Ирландии Сыновей Миля, заставив их видеть вместо берегов скалы, соткали колдовской туман, а после и вовсе подняли бурю, потопившую десятки кораблей.
Туата Де Данная, наделенные магией самой богини-матери, вряд ли могли даже представить собственное поражение. Ведь они уже успели пережить масштабную войну с фоморами и свергли их вместе с королем будущих демонов в мир теней.
Кто же знал, что Сыновья Миля окажутся столь сильны.
– Нет, – прошептал белый как полотно Лелль. – Невозможно. Никому не под силу уничтожить Туата Де Данная.
– Они и не были окончательно и бесповоротно уничтожены. Их просто заставили покинуть свой дом. Ирландию. Туата Де Данная и их потомки ушли в потусторонний мир – тот, который люди называли Сидом или Ши…
– Люди?
Бадо? ответила Леллю горькой усмешкой.
– Сыновья Миля были предками обычных людей. Что значит, людей с иными богами, не наделяющими верных им смертных колдовской силой. В них не было магии. Не было совсем.
Она смотрела перед собой невидящим взглядом. Мир без магии, который предстал тогда ее глазам, казался почти кощунством. Издевательством. Такого не могло быть. Такого не должно было быть.
Никогда.
Лелль молчал, кусая ногти. Стряхнув с себя оцепенение, Бадо? обворожительно улыбнулась.
– Не забивай себе этим голову. От трагичных мыслей появляются некрасивые морщины. – Она указала длинным ногтем на уголки карикатурно опущенных губ. – А тебе не помешало бы добавить своему юному лицу толику красоты. Хотя поешь ты красиво, а иным мужчинам и того достаточно. Несправедливо, как считаешь?
Лелль, и без того ошеломленный недавними откровениями, окончательно растерялся.
– П-простите?
– Ты считаешь справедливым, что нам, девушкам, приходится уделять так много внимания тому, чтобы выглядеть безупречно, когда вам достаточно оставаться такими, какими вас создала природа?
От столь резкой перемены темы Лелль замер с приоткрытым ртом. Глядел на нее, как удав на кролика. Бадо? с довольной усмешкой откинулась назад. Ей льстил его страх, боязнь вызвать ее гнев неверным ответом.
– Я… Я-я…
– Я, я, – передразнила она.
Грациозно поднявшись, Ткач Кошмаров прошла к голой стене. В настоящем замке на этом месте наверняка бы висел гобелен, но создать из теней нечто подобное – задача не из легких. Однако свет из рассеянных по замку сфер с душами невинных рождал на стенах причудливые узоры. Что, если как-то красиво подать эту нехитрую игру теней? Наверняка для этого потребуются новые души.
Бадо? неторопливо шла вдоль стен, шурша длинной пышной юбкой из жесткой ткани, зная, что Лелль смотрит ей вслед. Не с вожделением, скорее даже с опаской.
Есть разные формы взглядов. Бадо? устраивали все, что направлены на нее.
Решив, что на этот раз помучила его достаточно, она вернулась к прежней теме.
– Знаешь, что еще я видела?
Ее взгляд словно подернулся поволокой, позволяя заглянуть внутрь себя в поисках тех волнующих воспоминаний. Или же назвать воспоминанием никогда не существующее нельзя?
– Я видела мир, в котором я была невероятно, непостижимо сильна. – Голос Бадо? креп, становился жестче, острее – словно обточенная морем скала. – Я развязывала и прекращала войны. Война была моей сутью, моим воплощением. Я была войной. Я была хаосом. Я порождала хаос. Я сеяла разрушение и смерть, и одним своим появлением на поле боя могла уничтожить или спасти целые народы. – Горечь все же прокралась в ее триумфальную речь: – И для обретения могущества мне даже не пришлось умирать.
Ногти вонзились в ладонь. Если бы сила хоть когда-нибудь давалась так просто.
– Но как вы сумели его обрести?
Она коршуном – вороном – развернулась к скальду. Глаза ее пылали.
– Думаешь, я не задавала себе этот вопрос?
Лелль попытался вжать голову в плечи, но, к счастью, вовремя понял, как жалко это выглядит.
– Но вы нашли ответ?
Бадо? прикрыла глаза. Как же долго она его искала в пучине хаоса из сплетенных воедино вероятностей! А найдя, лишь возненавидела реальность, в которой жила. Яд, по-прежнему сочащийся из старой раны, жег ей губы, кислотой обжигал язык. Тот нарыв, что зрел внутри, должен был однажды вызреть.
– Потому что нас было трое.
– Простите?
Бадо? молчала, сжимая и разжимая кулаки, словно кошка, то прячущая, то выпускающая когти. Стоило ли продолжать? Что, если сказанное заставит Лелля думать, будто в одиночку она куда слабей? И неважно, что в том была своя доля истины. Впрочем, какая разница, что думает о ней какой-то скальд? Она в любой момент может превратить его в пыль.
– Я была едина в трех лицах. Бадо? Катха, Немайн и Маха. Все мы – все части меня – друг друга дополняли. Так, Маха никогда не сражалась на поле боя, но всегда помогала одной из сторон. Именно ей посвящали головы убитых врагов, называя их желудями Махи. Немайн умела сеять панику среди врагов, вселяя беспредельный ужас в их сердца. Ее не зря нарекли неистовой и безумной.
– Триединая воительница…
Лелль смотрел на нее, разинув рот. На его лице отражалось неподдельное благоговение. Однако что-то мешало Бадо? черпать силу в его восхищении. Будто застрявшая в горле рыбья кость, в голове засело и иное воспоминание. Видение…
Заговорить ее заставила лишь ярость, медленно поднимающаяся на поверхность из самых глубин.
– Но в других реальностях одним из моих ликов была… – Она резко замолчала.
Уже не кость даже в горле – ранящий осколок.
– Кто? – Лелль безотчетно подался вперед.
Бадо? выплюнула имя, будто оскорбление… или тот самый жгущий язык яд:
– Морриган.
Великая воительница и великая, Балор ее забери, королева[7 - Имя Морриган происходит от древнеирландского Mоr-Rioghain, что означает «великая королева».].
Морриган, Немайн и Бадо?… В этом триединстве место для мягкотелой Махи не нашлось. Но они… Она, та Бадо?, была исключительна и непобедима.
– В той реальности Немайн и Морриган были моими дочерьми. Как и я, полуночными ведьмами. Мы слились воедино, утроив нашу колдовскую силу, заперев ее в единый сосуд – мою личину.
– Но в этой вместо Немайн на свет появилась Клиодна… – тихо сказал Лелль.
– Клиодна, унаследовавшая больше моей рассветной силы, нежели полуночной, – процедила Бадо?.
А еще она – еще один осколок прежней жизни, жизни до полуночной магии, пылающей в сердце и венах Бадо?.
Та Клиодна была невозможно прекрасна. Так прекрасна, что больно глазам – будто смотришь на ослепительно сияющее солнце. Королева клана Мунстера, покровительница графства Корк, она не просто подчинила себе одну из стихий. Она повелевала морем и могла сливаться с ним, растворяться в нем, становиться его волнами.
Та Клиодна была ее подругой. Ближайшей. Единственной.
Бадо? сама не знала, что заставило ее назвать вторую дочь Клиодной. Может, тоска по давним временам, признаться в которой она не желала даже самой себе. Иногда казалось, что имя ей и вовсе нашептал дух Клиодны, спустившейся из чертогов Дану в момент рождения дочери Бадо?.
Порой, глядя на Клио, она видела в ней отражение той, другой. Это сходство проявлялось деталях, что складывались в единое полотно. Глаза цвета морской волны, на плече – колдовская птица, и это ее вечное желание исцелить людей или исцелить их ущербный мир…
– Но почему вы не стали триедины в этом мире?
– Потому что Морриган должна была оказаться на моей стороне! А вместо этого… – Бадо? задохнулась чувствами, которые не успела от себя отрезать. Отвернувшись, запрятала их глубоко внутрь. – И вместо сноходицы-Клио должна была родиться Немайн.
– Но почему?
Бадо? снова развернулась к Леллю. Шаль, прикрывающая голые плечи, взметнулась в воздухе, словно два черных крыла.
– Надо же, какая настойчивость… – Холод в ее голосе заставил Лелля вздрогнуть. – Или все вы, скальды, ищущие правду, такие?
– Я… – Он сглотнул, стремительно опуская глаза. – Простите меня.
– Нет, что ты, мне это даже нравится. Давно у меня не было столь благодарной и внимательной публики.
Бадо? вздохнула, тронув тонкими пальцами виски. Помолчала, подбирая слова.
– Что определяет нашу жизнь, нашу судьбу? Что определяет, по какому пути пойдет мир, что ждет его спустя века и тысячелетия? Зачем нам вообще знать, каким он мог бы стать, если мы бессильны что-либо изменить? Большую часть своей жизни я провела в убежденности, что знание – это сила. Но порой… Порой мне кажется, что знание – зло. Что оно – коварная ловушка, силки, расставленные для доверчивых людей. Мы слишком слабы и глупы, чтобы познать и осознать все тайны этого мира. Мы как дети, которые смотрят на весь этот огромный сложный мир, не в силах понять, как он устроен.
Сжав кулаки, Бадо? прикрыла глаза. Мгновение спустя ее лицо вновь превратилось в маску – спокойную, величественную, всезнающую. Нельзя, чтобы отпрыск вёльвы и берсерка догадался, что под «мы» она подразумевала себя.
Нельзя, чтобы догадался, как часто ею овладевало бессилие, когда она сталкивалась с тайным знанием, которое не могла расшифровать, с силой, которую не могла приручить, с чарами, которые ей не поддавались.
Несправедливо, что разум, подобный ее, втиснут в столь ограниченное, хрупкое человеческое тело. Даже становление ревенантом Бадо? не слишком помогло. Да, умертвить ее отныне непросто, и про беды обычных смертных можно навсегда забыть. Границы ее возможностей широки, но вместе с тем… она все еще человек. Мертвая и одновременно живая ведьма.
Но не высшее создание.
– На что это похоже? То место, откуда вы черпаете силу?
Ткач Кошмаров остро взглянула на Лелля. Пытается выведать у нее что-то? Лишить ее преимущества? Но в глазах скальда светился жадный интерес. Бадо? на мгновение даже стало его жаль. Как мало доступно таким, как он – людям ординарным, обыкновенным.
– Чистый первозданный хаос. Потоки неизведанной, непостижимой силы.
– Если бы я мог туда попасть… – Лелль покачал головой.
– Но ты не можешь, – отрезала Бадо?. Взглянув на скальда, задумчиво склонила голову. – И это, поверь мне, к лучшему. Я видела подобных тебе слабых колдунов, дорвавшихся до столь невероятной силы. Временные потоки затягивали их в себя, перемалывали, словно каменные жернова – зерна. Даже я каждый раз рискую раствориться в них, потерять свое истинное «я», разучиться понимать, где явь, где истинное настоящее.
Лелль вздохнул, и столько в этом вздохе было искреннего сожаления, что она улыбнулась.
– Не печалься, юный скальд. И не забывай – тебе выпала редкая удача. Рассказать всему миру, кто такая на самом деле Бадо? Блэр.

Глава 13
Игры теней


Файоннбарра, получив разрешение войти в Тольдебраль, не стал задерживаться ни в одном из залов. Казалось, колдуна ночи ничуть не волновало окружающее его великолепие. Во взгляде – никакого проблеска любопытства. Вместо того, чтобы рассматривать обитель нынешней королевы Пропасти (и по совместительству, своей ученицы) Фаойннбарра велел проводить его прямиком к ритуальной комнате.
Приказы на этом не закончились.
– Покажи, чему ты научилась за это время.
Морриган нахмурилась.
– А без этого никак?
– Никак, – отрезал Фаойннбарра.
Когда хотел, он умел быть настойчивым. А еще – невыносимо упрямым.
Сначала Морриган вытянула энергию ночи из темноты, плещущейся за окнами ритуальной комнаты Тольдебраль. Напитавшись силой, слилась с окружающими Файоннбарру тенями. Скользила в них, невидимая, недостижимая для воображаемых врагов.
Потом продемонстрировала бывшему любовнику недавно выученный трюк – наслала на него живые тени. Его глаза застила темнота.
– Не так уж и плохо, – рассеяв ее чары, скупо похвалил Файоннбарра.
Кажется, нужно привыкать, что с концом их весьма непродолжительных отношений закончились и комплименты.
– Что именно у тебя не получается?
Морриган бросила на колдуна ночи острый взгляд, всем своим видом говоря, что ей не по вкусу подобная формулировка. Файоннбарра ее гримасу проигнорировал.
– Ты сказала, что обращалась к ноктурнистам, но они не смогли тебе помочь. В чем именно?
– У меня не получается отделить от себя тень, – буркнула она. – Вернее, отделить тень я могу, но не получается вложить в нее силу, придать ей форму, которая способна обороняться и нападать.
– Покажи мне, – сложив руки на груди, велел Файоннбарра.
Морриган подавила раздраженный вздох. Уже успела отвыкнуть, что ею командуют.
Сосредоточившись, она отделила от себя тень – безликую, бесформенную. Придала размытому теневому сгустку очертания. Решить, что это будет, подсказал сам черный цвет. Из основной части тени Морриган слепила сильное, гибкое тело, голову с аккуратными ушками и спрятанным в тенях хищным выражением глаз. Четыре отростка вытянулись в когтистые лапы, пятый – в длинный и тонкий хвост.
Перед Файоннбаррой опустилась на лапы пантера, сотканная из теней.
– Красота, – восхитился он, выходя из роли строгого наставника. Однако, придав голосу твердость, вернулся обратно. – Но главное: на что она способна?
– Все, на что сейчас годится эта тень – устраивать представления и развлекать малышню, – поморщилась Морриган. – Может еще пугать людей и существ со слабой психикой или агризоофобией[8 - Агризоофобия – боязнь диких зверей.]. Вдобавок она тает, стоит ослабить над ней контроль. Подозреваю, что так быть не должно.
Файоннбарра кивнул.
– Являясь частью тебя самой, твоя тень должна становиться отдельным, независимым элементом. Ты сможешь отдавать ей мысленные приказы, управлять ею, но и без твоего внимания исчезать она не должна.
Морриган вздохнула.
– Значит, я делаю что-то неправильно.
– Мы разберемся, – улыбнулся Файоннбарра. Миг, и тепла в его улыбке стало меньше, еще секунда – и она истаяла. – Сосредоточься на тени. Не как на объекте, а как на частице твоей сущности, в которую вложена колдовская сила. Почувствуй тонкие нити, связывающие вас. И по этим нитям пошли более сильный и прицельный поток энергии.
Про связующие нити несостоявшиеся наставники Морриган ничего не упоминали. Может, в этом суть?
Сосредоточившись не только на силе, но и на ощущениях, она почувствовала теневую пантеру так, будто та была ее продолжением. По капле влила в нее энергию. Почудилось, что тень стала явственнее… и темней.
Морриган победоносно взглянула на Файоннбарру.
– Не знаю, что ты делаешь, но ты явно не вдыхаешь в нее силу.
– Но я вдыхаю!
– Не вдыхаешь.
Морриган закатила глаза.
– Потрясающая техника обучения, – не удержавшись, съязвила она.
Файоннбарра смотрел на нее не моргая.
– Давай еще раз.
Морриган зашипела сквозь стиснутые зубы, но послушалась. Сконцентрировала все внимание и всю имеющуюся у нее колдовскую силу, и единым импульсом, единым потоком направила на собственную тень, принявшую обличье пантеры. По мерзкому ощущению онемения в пальцах и внутренней пустоты, поняла, что почти достигла границы иссушения.
Файоннбарра покачал головой, и что-то внутри оборвалось. Он нахмурился и прошептал заклинание, сделав странное движение пальцами.
– Я чувствую движение силы, – глухо сказал он.
– Я же говори…
– Полуночной силы, Морриган.
Она осеклась. Так вот на что это похоже. Но с каких пор ее подсознание считает полуночную силу ее основной?
Неудивительно, что Морриган не чувствовала запаха полыни – здесь, в Пропасти, им была пропитана каждый клочок земли, каждый уголок пространства. Но что, черт побери, это значит?
– Почему это произошло? Я же готовилась практиковать рассветные чары!
– А ты не догадываешься?
– Наставник у нас здесь ты, – проворчала она.
Файоннбарра с усмешкой кивнул, словно признавая ее правоту.
– В тебе так велико желание стать непревзойденной, могущественной ведьмой, что оно побуждает тебя задействовать все свои силы, призывать на помощь самое разрушительное в тебе.
– И что мне делать? Как это преодолеть?
Колдун ночи шагнул к Морриган, оказавшись почти так же близко, как в те моменты, когда ее целовал. Даже немного жаль, что его близость не вызвала в ней никакого отклика. Никакого желания. Голода. Ничего.
Не подозревая о мыслях Морриган, Файоннбарра мягко коснулся ее плеча.
– Вспомни те слова, которые ты мне говорила. Помни о своей цели. Чтобы уравнять ваши шансы, чтобы найти противодействие чарам Бадо? и стать ей достойной противницей, тебе нужно постичь не полуночную, а рассветную силу.
– Подавить в себе стремление быть лучшей, которое я впитала с молоком матери? Что может быть проще!
– Вот такой настрой мне нравится, – рассмеялся Файоннбарра. Отодвинувшись, вернулся в привычное добродушно-ворчливое состояние. – А так как для своих «кошачьих» чар ты использовала полуночную силу, рассветной в тебе должно быть полным-полно. Так что не делай вид, что вот-вот упадешь в обморок. Давай сначала.
Морриган покачала головой, закусив губу, чтобы колдун ночи не увидел ее улыбки.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71376484?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes
Примечания

1
Друид – жрец, чья магия неразрывно связана с природой. Умеют понимать животных, управлять погодой и ростом растений. Как и лесные ведьмы, друиды – исключительно рассветные колдуны, так как сила в них от самой Дану.

2
Скальд – древнескандинавский поэт-певец, сочиняющий, помимо прочего, хвалебные песни и фиксирующий события своего времени.

3
Сейд (seidr – древнесканд.) – магическая практика, ведовство; в основном сейдом занимались женщины.

4
Гойделы (Сыновья Миля) – древнее мифическое племя, в этой реальности проигравшее в войне с племенем Туата Де Данная.

5
Цеури – загадочные жительницы башен, разбросанных по всей Ирландии. Молодые девушки, как близнецы похожие друг на друга. Источники постоянно обновляющейся информации, которую цеури считывают прямо из головы человека. В обмен он получает нужные воспоминания, знания и опыт других людей.

6
Стилос – палочка, имеющая заостренный конец и предназначенная для письма. Стилос мог быть изготовлен из кости или металла.

7
Имя Морриган происходит от древнеирландского Mоr-Rioghain, что означает «великая королева».

8
Агризоофобия – боязнь диких зверей.