Главная страница | Документальная литература | 33 принципа Черчилля

33 принципа Черчилля
Дмитрий Львович Медведев
Биография эпохи
Эта книга посвящена одной из самых влиятельных политических персон XX века. Прожив долгую жизнь, полную ответственных решений и волевых поступков, Уинстон Черчилль вошел в историю не только как государственный деятель и премьер-министр Великобритании, но и как военный, журналист и писатель. Под одной обложкой собраны основные подходы и методы, которыми Уинстон Черчилль руководствовался в своей жизни. Они охватывают широчайший набор жизненных ситуаций – от достижения успеха в карьере и работы с информацией до развития личности и самосовершенствования.
В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Дмитрий Медведев
33 принципа Черчилля
Моему сыну Льву посвящается

К 150-летию Черчилля
Биография эпохи

Фотография на обложке фотографа Юсуфа Карша.


© Д. Л. Медведев, 2024
© Оформление. ООО «Издательство АСТ», 2024

Часть I
Секреты успеха

Принцип № 1
Управлять карьерой
Увлекательная, наполненная драматическими событиями и выдающимися достижениями жизнь Уинстона Леонарда Спенсера Черчилля (1874–1965) продолжает оставаться объектом массового внимания. Многие обращаются к личности британского политика, чтобы найти, понять и применить на практике его уникальные подходы в построении собственной карьеры, желая стать успешным. Отправляясь на подобные поиски, следует помнить, что наш герой изначально находился на высоком уровне социальной иерархии, который недоступен большинству. Он происходил из двух известных родов – Черчиллей и Спенсеров; его дед – 7-й герцог Мальборо – служил в правительстве Бенджамина Дизраэли вице-королем Ирландии, а отец – лорд Рандольф, – занимая влиятельный пост канцлера Казначейства, общался с министрами и премьер-министрами, которые будут помогать молодому Уинстону в начале его жизненного пути. Например, потомку герцога Мальборо в его первой военной кампании на Кубе в 1895 году (он служил военным корреспондентом газеты Daily Graphic) помогали британский посол в Испании, испанские министр иностранных дел и военный министр, а также главнокомандующий британской армией. А когда в 1898 году в свет выйдет первая книга 23-летнего лейтенанта Черчилля, восторженные отзывы о ней выразят премьер-министр и наследник престола принц Уэльский. Наш герой по праву рождения был частью высшего света, влияние которого ощущалось в каждом шаге начинающего политика.
Однако принадлежность к аристократии не отменяет, а дополняет успех Черчилля. В противном случае, без личных качеств и развитых навыков, он разделил бы участь большинства своих родственников и великородных сверстников, канувших в Лету.
Мы рассмотрим наиболее существенные стороны мировоззрения и поведения Черчилля, которые влияли на принятие решений и определяли его достижения. Мы будем говорить о принципах (от лат. princeps – «первый, начало») британского политика. И в качестве первого принципа выделим методичное и продуманное управление своим жизненным путем. Учитывая, что каждый желает быстрого продвижения, правильнее даже говорить не о пути, а о карьере, ибо слово это на французском и итальянском языках дословно означает быстрый (самый быстрый) ход лошади. Черчилль был настолько поглощен планированием своего успеха, что его младший брат Джон жаловался: «больше половины твоей жизни занимает карьера и мысли о будущем»
.
На что тратил свое время будущий премьер-министр и как именно он управлял своей карьерой?
Для ответа на этот вопрос обратимся к началу, когда претендент на славу только вступает на первую ступеньку карьерной лестницы. Наивно полагать, что в этом положении без должной поддержки он представляет интерес для вышестоящих лиц, погруженных в свои планы и заботы. К тому же наличие вокруг множества алчущих продвижения коллег снижают и без того скудные шансы на ожидаемый рост. Для того чтобы на кого-то сделали ставку, претендента сначала должны заметить, что, в свою очередь, требует наличия особых качеств и совершения определенных действий. Некоторые наивно убеждены, что могут добиться успеха во всем. На самом деле никто не может быть эффективным во всех аспектах человеческой деятельности. Поэтому, прежде чем начинать борьбу за власть, следует разобраться в себе, выделив свои сильные и слабые стороны. На сильные стороны нужно сделать ставку. Слабые – можно развивать, но только не обманывать себя и не имитировать силу там, где ее нет. В ловушку самообмана порой попадают недальновидные натуры, забывая, что казаться тем, кем ты не являешься, причиняет психологический дискомфорт, а сам подлог рано или поздно все равно будет обнаружен.
Черчиллю, который не был обделен способностями, подобная ловушка солгать самому себе не грозила. Его натуру отличали активность, сменявшаяся непоседливостью; уверенность, прикрывавшая эгоцентризм; любовь к борьбе, переходящая в агрессивность; храбрость, граничащая с авантюризмом; отсутствие потребности в команде, усиливавшее бунтарские черты; а также прекрасное владение устным и письменным словом, порой превращавшее ритора и писателя в раба своего таланта. Именно эти качества и определили поведение Черчилля в начале парламентской деятельности.
Его первой кампанией в палате общин в 1901 году стала критика армейской реформы военного министра. Затем молодой депутат (Уинстону было всего 26 лет) переключил свое внимание на руководство Консервативной партии, которая в то время находилась у власти и членом которой он был. Хлесткие, доходящие до оскорблений выступления не остались незамеченными, но произвели обратный эффект. Вместо того чтобы способствовать назначению на ответственный пост, что могло бы расцениваться как признание способностей молодого политика, критика руководства привела к тому, что в конце мая 1904 года Черчилль перешел в стан Либеральной партии. Показательным было то, что, сменив партийную принадлежность, он вначале не стал искать фавора у новых коллег, а продолжил траекторию независимого движения, стремясь найти себе место в центре между двумя партиями. «В настоящее время я полностью изолирован в политике», – признается Черчилль одному из корреспондентов в октябре 1904 года. Одновременно он продолжил критику лидеров тори, обвинив их в том, что они превратили партию в «марионетку плутократии» и в «сплотившийся союз капиталистов и монополистов», которые «способствуют процветанию коррупции внутри страны», когда «еда миллионам достается втридорога, а рабочая сила миллионерам – за бесценок»
.
Способ, который избрал Черчилль для привлечения внимания – критика властей предержащих, – довольно рискован. Он может иметь успех лишь при определенных обстоятельствах: безвредном характере диатрибы, благожелательном расположении объекта критики к критикующему, а также при кадровом дефиците. В противном случае возмутителю спокойствия придется надеяться на лагерь оппонентов, что, в принципе, и произошло с нашим героем. Повторим, в 1904 году он оставил консерваторов и стал членом Либеральной партии, а спустя 20 лет – вновь оказался в рядах тори. Сначала все складывалось успешно, однако начиная с 1930 года Черчилль стал в очередной раз проявлять несогласие с политикой тори. Переживая не лучшие времена, он обратился к проверенному средству и вновь выступил против руководящего звена. Но в 1930-е годы на противоположном конце ринга находились непримиримые противники – лейбористы, что лишало пространства для маневра. Оставалось искать счастья у тори. Но каждое публичное выражение недовольства политикой премьер-министров Стэнли Болдуина и Невилла Чемберлена, вместо нового назначения, расширяло пропасть разногласий, низведя бывшего министра и канцлера Казначейства до унизительной роли отвергнутого парламентария.
В начале карьеры ситуация была иной. Смена лагеря потворствовала успеху. В декабре 1905 года консерваторы передали бразды правления либералам, и Черчилль мог рассчитывать на должность. Первое назначение является важным этапом в управлении карьерой. Специфика распределения власти заключается в том, что одинаковые должности, как и схожее положение в иерархии, не означают одинакового влияния. Последнее зависит от многих факторов. В первую очередь – от задач и полномочий структурного подразделения, где предстоит начать свой руководящий путь. В этом отношении Черчиллю повезло – ему предложили место финансового секретаря в Казначействе (аналог – заместителя министра), которое по праву являлось средоточием власти. Канцлером Казначейства (министром финансов) и непосредственным руководителем нашего героя становился перспективный член Либеральной партии Герберт Генри Асквит. Работа под его началом сулила обширные возможности. Казалось, все складывалось как нельзя лучше. Но в борьбе за власть очевидное не всегда правильное. Влиятельное ведомство манит таланты, и пробиться в его высококонкурентной среде непросто. Да и взаимодействие с амбициозным и разносторонним Асквитом, который был прекрасным оратором, а значит, единолично блистал бы в палате общин от имени Казначейства, сулило Черчиллю перспективы лишь подчиненной позиции. Но он хотел оказаться на вершине. А для этого ему нужно было пространство в министерстве для проявления своих талантов и место в палате общин, благодаря которому он мог бы придать публичность себе и своим решениям. Исходя из этих критериев, он решил отказаться от предложения и пошел заместителем в Министерство по делам колоний, которое возглавлял 9-й граф Элджин, находившийся на закате своей карьеры и заседавший в палате лордов. «Замечательно! – воскликнул премьер-министр Кэмпбелл-Баннерман. – Вы первый, кто просит меня о должности, которая хуже (выделено в оригинале. – Д. М.) той, которую я ему предложил!»

Проявив себя в решении колониальных вопросов, через пару лет Черчилль мог претендовать на дальнейший рост. Подобные стремления совпали с изменениями в правительстве, когда в начале апреля 1908 года в связи с резким ухудшением здоровья Кэмпбелл-Баннерман передал премьерство Асквиту. Перед Черчиллем были открыты несколько дверей. Одна из них предполагала руководство Советом местного самоуправления. Черчилль тогда честно признал, что у него отсутствует опыт во внутренней политике, достаточный для новой должности. Но это было не главное. По его словам, «во всем правительстве не было места более трудоемкого, беспокойного, неблагодарного, занятого пустяками и переполненного неразрешимыми трудностями», чем этот Совет. Известный эксперт в области менеджмента Питер Друкер называл такие должности, которые «регулярно топят даже самых способных работников», – «плавучими гробами». Не владея такой терминологией, Черчилль не питал иллюзий относительно последствий своего перехода. Поэтому он откровенно заявил Асквиту, что лучше продолжит работу в Министерстве по делам колоний и останется без места в кабинете министров, чем примет назначение. Асквит услышал своего молодого коллегу и предложил ему руководство Советом по делам торговли (Министерство торговли), на что Черчилль с радостью согласился. К истории с этим назначением следует добавить еще одно качество нашего героя: он не только скрупулезно подходил к рассмотрению предложенных вариантов, но также заранее готовился к специфике новой должности. Узнав за несколько месяцев до своего перевода в Совет по делам торговли, что этот пост может достаться ему, он начал активно изучать особенности создания бирж труда и страхования по болезни и безработице. Также он познакомился с опытом решения социальных проблем в Германии и приступил к обсуждению с экспертами плана предоставления государственных гарантий, который «смог бы объединить в себе достоинства английской и немецкой системы»
.
На Министерстве торговли карьера Черчилля не остановится. В следующие двадцать лет он будет возглавлять МВД, Адмиралтейство, Министерство вооружений, одновременно Военное министерство и Министерство авиации, Министерство по делам колоний, а также Казначейство. Впоследствии известный лейборист Вудро Уайатт заметит, что на протяжении всей карьеры Черчилль «выжимал максимум пользы от каждой занимаемой позиции»
.
Рассмотрим, каким образом получение максимальной пользы достигалось на практике.
Существуют разные модели поведения на руководящей должности. Одни пассивно реализуют спущенные сверху решения; другие – проявляют активность, но избегают конфликтов, прекрасно чувствуя себя в нише конформизма; третьи – опираются на прагматический подход и проявляют все вышеуказанные качества в зависимости от обстоятельств. Черчилль придерживался иного подхода. Он был активен, не боясь при этом рисковать, брать на себя ответственность, подвергать пересмотру устоявшиеся практики и вступать в противоборство с препятствующими изменениям коллегами. «Я люблю, когда что-то происходит, – говорил он, – а когда ничего не происходит, я провоцирую события». При этом самым главным в своей деятельности политик считал нацеленность на четкий, полезный и измеримый результат. «Каждую ночь я предстою перед собственным военно-полевым судом и задаю себе вопрос – сделал ли я за сегодняшний день что-нибудь полезное и эффективное? – делился он с близкими. – Я имею в виду не какие-то действия. Нет, что-нибудь действительно эффективное».
Вместо того чтобы ждать, пока вышестоящие инстанции снизойдут и станут решать его проблемы, вместо того чтобы терять время в утомительных спорах о недостатке полномочий, такое отношение позволяет выявить неиспользованный потенциал и скрытые возможности с переключением энергии на действительно стоящие вещи. «Успех нельзя гарантировать, его можно только заслужить», – постулировал Черчилль в годы Второй мировой войны. Делая ставку на результативность, он не ограничивался личным вкладом. Он распространял аналогичные требования на подчиненных и каждую возглавляемую им организацию. В марте 1940 года, занимая должность первого лорда Адмиралтейства, он писал своему заместителю адмиралу флота Дадли Паунду: «Вопрос, на который мы должны найти ответ: как выиграть войну и каким образом флот может в этом помочь в максимальной степени»
.
Стремление всегда добиваться конкретных воплощений своих замыслов приводило к двум важным следствиям, которые отличали управленческую деятельность Черчилля. Первое – он не любил совещательных должностей, позволявших принимать участие в выработке решений, но лишенных реальных полномочий и ответственности. Он сам признавался, что для его деятельной и нацеленной на результат натуры «легче руководить, чем советовать» и «гораздо лучше иметь полномочия действовать, пусть и в ограниченной сфере, чем обладать привилегией много говорить». Руководствуясь этими соображениями, когда после начала Второй мировой войны в сентябре 1939 года решался вопрос о его возвращении в большую политику и ему предлагали на выбор: либо совещательное место в главном органе управления – Военном кабинете, либо – Адмиралтейство, он, не задумываясь, отдаст предпочтение Адмиралтейству (и в итоге получит оба места). По этой же причине Черчилль с восторгом воспринял свое назначение в Адмиралтейство в октябре 1911 года, заявив: «Наконец-то я теперь могу нести хорошие яйца, вместо того чтобы царапаться, окруженный пылью и кудахтаньем». Показательно, что в более чем полувековой карьере нашего героя практически не было синекур. Исключение составило лишь канцлерство герцогства Ланкастерского, которое он занимал всего семь месяцев в годы Первой мировой войны, да и то – оставил добровольно и отправился на фронт.
Помимо выбора места, нелюбовь к совещательным позициям влияла и на принимаемые Черчиллем организационные решения. Считая, что «каждый умный человек может составить планы по достижению победы, не неся при этом ответственности за их реализацию», он старался придерживаться следующего правила: «Планы должны разрабатываться только теми, кто имеет власть и несет ответственность за их воплощение в жизнь». В бытность свою премьером Черчилль добьется, чтобы Военный кабинет состоял исключительно из тех, кто возглавлял министерства и отвечал за критически важные направления
.
Вторым следствием ориентации на личный вклад стало постоянное стремление Черчилля расширять свои должностные обязанности и непрерывно увеличивать зону своей ответственности. Нельзя сказать, что подобная практика вызывала восторг и поддержку у коллег. Скорее наоборот. Летом 1917 года, после того как премьер-министр Дэвид Ллойд Джордж вернул нашего героя из опалы, предложив ему пост министра вооружений, другие члены правительства следующим образом оценили кадровое решение главы правительства: «Уинстон Черчилль представляет самую большую опасность, поскольку я не думаю, что он останется доволен лишь собственным шоу, – писал военный министр лорд Дерби личному секретарю главкома британскими экспедиционными силами. – Я уверен, он постарается засунуть свои руки в пироги Адмиралтейства и Военного министерства». Лорд Дерби окажется прав. Уже через месяц он вступит в конфликт с активным и амбициозным коллегой
.
Пройдет 20 лет, Черчиллю исполнится 65. Казалось бы, годы должны умерить энергию. Но нет. Вскоре после возвращения в Адмиралтейство в сентябре 1939 года новоиспеченный глава ВМФ начинает активно вмешиваться во внешнеполитическую сферу. Спустя всего неделю после своего назначения он выразит главе Форин-офиса недовольство поведением британского посла в Италии, заметив при этом: «Надеюсь, вы не станете возражать, если время от времени я буду обращать ваше внимание на отдельные моменты, которые привлекли мое внимание в телеграммах Форин-офиса». Буквально через несколько дней он направит в МИД еще одно письмо о политике на Балканах. Одновременно Черчилль подготовит для премьер-министра предложения о структуре и составе британской армии. Затем – 24 сентября – признается канцлеру Казначейства, что «много думает о вас и ваших проблемах», и даст свои предложения по составу военного бюджета. А уже на следующий день направит на рассмотрение Военного кабинета объемный меморандум о положении дел в Польше и на Балканах. В начале октября по инициативе Ф. Д. Рузвельта он установит личный контакт с президентом США, минуя при обмене корреспонденцией официальные каналы Форин-офиса. Подобное поведение вызовет раздражение как у британского посла в США, так и у его руководства в Лондоне. Критике со стороны внешнеполитического ведомства подвергнутся также регулярные выступления главы Адмиралтейства по радио, в которых он рассуждал о вопросах, выходящих за рамки военно-морской сферы. Черчилль же, пытавшийся поспеть на всех фронтах, упрекал руководство страны в нерешительности и медлительности, пытаясь при случае возложить на свое ведомство дополнительные обязанности. Так, во время одного из заседаний Военного кабинета в начале 1940 года он предложил возложить ответственность на Адмиралтейство за строительство торговых судов. В определенной степени Черчилль сумел добиться своего. В феврале 1940 года его сделали участником высшего органа союзников – Верховного военного совета, в апреле – назначили председателем Военного координационного комитета, а также стали рассматривать как возможного преемника Чемберлена на посту премьер-министра
.
Помимо выбора должностей и поведения после назначения опыт Черчилля в управлении карьерой указывает на еще один важный нюанс. Любое решение руководителя оставляет след. Из совокупности этих следов со временем формируется репутация. Ее трудно увидеть и еще труднее исправить, но ее значение колоссально, и порой только одной репутации достаточно, чтобы назначение состоялось или было отклонено. Черчилль любил позиционировать себя как самодостаточную и независимую личность, но его биография служит ярким примером, насколько существенное влияние может оказать реноме на жизненный путь даже самой сильной персоны. Во второй половине 1930-х годов Черчилль самоотверженно выступал против политики умиротворения и последовательно призывал к полномасштабной программе перевооружения. Долгое время его не слышали, а его увещевания не приносили ничего, кроме недовольства в высших эшелонах власти. Но с какого-то момента количество переросло в качество. «Чем ближе мы подходим к войне, тем больше его шансы [войти в правительство], и наоборот», – констатировал в дневнике Невилл Чемберлен, вынужденный с неохотой предложить своему оппоненту место в кабинете после начала Армагеддона
.
Сила репутации проявляется не только во время смены парадигмы и необходимости призвать людей, не запятнанных ранее в принятии одиозных решений. Репутация имеет и личностную окраску с причудливым отражением качеств, нрава и поступков. И в этом отношении устоявшееся мнение о нем не всегда шло на пользу нашему герою, переводя в отрицательную плоскость некоторые черты его характера: любовь к борьбе трактовалась как воинственность и несговорчивость, умение находить нестандартные решения – как непредсказуемость и опасность, гибкость – как оппортунизм и непоследовательность, одаренность одновременно во многих сферах – как несбалансированность и ненадежность. Схожие обвинения звучали в адрес Черчилля и накануне его назначения премьер-министром весной 1940 года. Тогда одержала верх вера в лучшие качества нашего героя – харизма, энергичность, оптимизм, готовность сражаться и умереть за свою страну. После сорока лет в большой политике он все-таки стал главой правительства и – не в последнюю очередь благодаря своей репутации – сумел сохранить этот пост на протяжении пяти лет, даже когда его страна оказывалась на удручающих пастбищах поражения.
Урок, который оставил Черчилль всем тем, кто желает в этой жизни преуспеть, состоит в том, что ни о чем не следует беспокоиться больше, чем о репутации. Эта дама требует лояльности и не прощает ошибок, но в один прекрасный момент она может одарить сторицей.

Принцип № 2
Налаживать связи
Уинстон Черчилль был самодостаточным человеком и всегда отдавал предпочтение независимой линии поведения. Он был убежден, что сильный индивидуум способен создать и добиться гораздо большего, чем коллектив, в котором неминуемы противоречия и неизбежна борьба за власть с перекладыванием ответственности друг на друга. «Один хороший способный министр стоит целой банды бюрократов», – утверждал он.
Но даже при таких убеждениях Черчилль считал, что один в поле не воин. «Выдающиеся люди часто попадают в положения, из которых не могут выбраться самостоятельно», – заметил он в одной из душевных бесед с премьер-министром Франции Жоржем Клемансо. В 1915 году Черчилль сам окажется не у дел. Следуя своим принципам и не желая томиться в вакууме бездеятельности, он отправится на фронт. При этом он отлично понимал, что подобное удаление от средоточия власти лишь усугубляет его положение. Поэтому он будет призывать свою супругу Клементину «культивировать отношения», «держать связь с правительством, с друзьями и псевдодрузьями», «представлять меня в их кругу», «не упускать нить событий», «сообщать мне, что видишь». Аналогично Черчилль поступил и в «пустынные» 1930-е годы, признаваясь впоследствии, что взаимодействие с ВВС и ВМФ, несмотря на его политическую изоляцию, носило «постоянный и близкий характер». Для Черчилля было очевидно, что успех во многом зависит от того – с кем и как налажены продуктивные отношения. «Контакты в высшем свете – покровительственные или неодобрительные – играли в обществе важнейшую роль, которая, к сожалению, непонятна современному поколению», – писал он в одном из эссе в 1929 году. Сам он, по словам его помощников, «уделял важнейшее значение налаживанию личных связей»
.
Первые шаги нашего героя не предвещали стремительного взлета. Он не имел высшего образования, в 13 лет, исключительно благодаря связям отца, поступил в престижную школу Хэрроу и лишь с третьей попытки, после обучения у репетитора, сумел сдать вступительные экзамены в Королевский военный колледж Сандхёрст. Зато едва ему исполнилось 26 лет, как он стал членом парламента, в 31 год Черчилль занял пост заместителя министра, в 34 – вошел в состав кабинета и стал тайным советником. Как такое стало возможно? Очень просто. Мы говорим о патриции, который уже в юношеские годы тесно общался с влиятельными людьми британского истеблишмента – экс-премьером Розбери, будущими главами правительства Бальфуром и Асквитом, а также с другими видными фигурами политического бомонда – Джозефом Чемберленом, Уильямом Вернон-Харкортом, лордом Керзоном. Он был вхож в круг крупнейших бизнесменов и финансистов, включая Натана Ротшильда, которого находил «очень интересным и владеющим информацией». Разумеется, подобные контакты были бы невозможны, если бы его дед не был герцогом Мальборо, мать – светской львицей и подругой наследника престола, рано почивший отец лорд Рандольф – экс-министром финансов, а его самого воспринимали не иначе, как «мальчика Рандольфа». Но и в этих эпизодах проявился целеустремленный характер будущего лидера нации, который в отличие от своих сверстников предпочитал проводить время не с милыми леди, находя их «страшными и глупыми», а с умудренными опытом и облеченными властью высокопоставленными джентльменами, от которых завесила его карьера и будущее. «Я очень высоко оцениваю встречи с этими умными людьми», – признается он матери. – Диалоги с ними значат для меня очень много»
.
Несмотря на благоприятные условия, в которых Черчилль оказался по праву рождения, его опыт в налаживании связей может быть полезен. Прежде чем рассмотреть способы повышения эффективности социального взаимодействия, отметим, что отношения бывают разные. Более того, их и по-разному можно классифицировать – по симметричности сторон, по продолжительности, по количеству ресурсов на создание и развитие. Мы в качестве критерия выберем цель, ради которой они используются. На наш взгляд, акцент на цели тем более важен, поскольку иногда отношения выстраиваются из соображений удобства, а не необходимости, что приводит к упрощению и снижению полезности создаваемой сети контактов.
Одной из проблем достижения успеха является большой объем знаний, которым необходимо обладать для продвижения наверх. К ним относятся как специализированные навыки, касающиеся экспертизы в узкой сфере, так и базовая информация, необходимая для продуктивного общения, оказания влияния и понимания общественного устройства. Теоретически этими знаниями можно овладеть самостоятельно. Но для этого потребуется правильно структурированный и доступный материал, усидчивость, незаурядные когнитивные способности, удачное сочетание обстоятельств и много времени. Гораздо эффективнее, когда со всем этим знакомят гуру, расставляя акценты и сообщая самое важное. Учитывая, что проблема незнания является общей для всех амбициозных участников в борьбе за власть, к первой категории отношений целесообразно отнести различные виды наставничества. Для демонстрации этих отношений древние греки использовали образ Ментора – старого друга Одиссея, которому он доверил воспитание своего сына Телемаха. У Гомера образ Ментора часто принимает Афина Паллада, символизируя тем самым глубину этого персонажа, который стал олицетворением мудрого наставника.
Тема наставничества в биографии Черчилля имеет множество проявлений. Например, после избрания в парламент он ощутил поддержку и наладил отношения с Джоном Морли, занимавшим разные министерские посты при разных премьерах. Помимо огромного политического опыта Морли отличался энциклопедической эрудицией и литературным слогом, чему убедительным подтверждением служат написанные им книги, особенно трехтомная каноническая биография Уильяма Гладстона. По словам Черчилля, даже спустя годы взгляды Морли, призывавшего всегда «иметь независимое личное суждение в любых областях и по отношению к любому мнению», являются «здоровым и тонизирующим глотком среди господства ереси тоталитаризма».
Наставничество полезно не только по широкому, но и узкому кругу вопросов. После своего назначения в Адмиралтейство в 1911 году Черчилль встал во главе кардинальных реформ на флоте, инициировав строительство нового класса судов – супердредноутов, а также перевод линкоров с угля на нефть. Подобные преобразования были бы невозможны без насыщенного и тесного общения нашего героя с адмиралом флота Джоном Фишером, который, несмотря на разницу в возрасте (Фишер был старше на 33 года), с радостью делился своими революционными идеями и громадными планами
.
Вторая категория – стратегические отношения, которые заключаются с коллегами для получения дополнительных ресурсов и расширения властных полномочий. «Вы же не думаете, что в моей власти единолично победить в этой схватке, – писал военный министр Черчилль в июле 1919 года лорду-председателю Совета. – Если меня не поддержат согласные со мной, я буду вынужден прекратить борьбу и позволить событиям развиваться своим чередом. Я неспособен бесконечно долго проводить политику, находясь в полной изоляции»
.
Отличительной особенностью стратегических связей является их волатильность. Подчеркивая эту особенность, Черчилль указывал, что «союзы, невозможные в январе, становятся неизбежны в июне», что «политические противники заключают перемирия, предавая старых друзей и заводя новых», что «союзы распадаются вместе с исчезновением опасностей, которые вынудили их заключение». Так, в начале своего пути, посвятив себя социальным преобразованиям в Министерстве торговли и МВД, Черчилль объединился с канцлером Казначейства Ллойд Джорджем, а перейдя в Адмиралтейство и активно занявшись повышением обороноспособности страны, что в условиях ограниченного бюджета вступало в коллизию с социальными реформами, начал противостояние с бывшим соратником, найдя в этот раз поддержку у главы Форин-офиса Эдварда Грея. «Политика сродни утреннему пробуждению – никогда не знаешь, чью голову найдешь рядом на подушке», – констатировал наш герой
. Разумеется, бывают и исключения, когда дружеская симпатия повышает долговечность взаимодействия вне зависимости от практической целесообразности. Черчилль сошелся близко с представителем противоположного политического лагеря Фредериком Эдвином Смитом, с которым шел рука об руку на протяжении четверти века. И наверняка пошел бы и дальше, если бы не безвременная кончина его друга в 1930 году.
К отдельной категории относится общение с руководством. Трюизмом будет утверждать, что с руководством нужно дружить. «С какой бы проблемой мы ни сталкивались и какие бы решения ни принимали, мы всегда для обладания влиянием должны иметь на своей стороне премьер-министра», – советовал нашему герою глава военного ведомства Ричард Халдейн, и тот был с ним полностью согласен. Не считая кратковременного периода работы в Министерстве по делам колоний с лордом Элджином, в биографии Черчилля было четыре руководителя, каждый из которых занимал пост премьер-министра: Асквит, Ллойд Джордж, Болдуин и Чемберлен. С каждым из них у него сложились особые отношения, по-своему раскрывающие разные грани указанной категории связей. Асквит был представителем старшего поколения, и отношения с ним больше выстраивались в формате наставничества. При этом Черчилль не только набирался опыта. Написанное им после кончины Асквита эссе о премьер-министре показывает, что наш герой внимательно изучил стиль работы своего босса – как он работал с информацией, как расставлял приоритеты, как принимал решения, в чем была сила его интеллекта и слабость его личности. Все эти знания помогли войти в доверие и наладить плодотворные отношения с главой правительства. Иначе складывались отношения с Ллойд Джорджем. Они работали на равных, то объединяясь, то скрещивая шпаги. Но будучи старше и опытнее, Ллойд Джордж перехватывал пальму первенства, занимая в их диаде доминирующее положение. Примечательно, что оно сохранилось и после того, как валлиец сошел с олимпа, а Черчилль продолжил пребывание у власти. В конце 1920-х годов он пригласил Ллойд Джорджа к себе, чтобы уточнить несколько вопросов при работе над мемуарами. «Буквально через пять минут отношения между нами полностью приняли былой формат, – признался политик, возглавлявший на тот момент Минфин. – Это были отношения между господином и слугой. Причем я выступал в роли слуги!»

Иначе складывались отношения с Болдуином и Чемберленом. Они оба вернули Черчилля из политической изоляции – в 1924 и 1939 годах соответственно. И в обоих случаях наш герой демонстрировал им уважение и лояльность в знак признательности. Только в случае с Болдуином благодарность закончилась после завершения их совместной работы в правительстве в 1929 году. Начиная с этого момента и до ухода Болдуина из большой политики в 1937-м они расходились в понимании государственных целей и средств, особенно на ниве внешней политики и военного производства. Когда в 1947 году будет отмечаться 80-летний юбилей экс-премьера, Черчилль откажется его поздравлять, объяснив: «Я не желаю Стэнли Болдуину зла, но было бы лучше для нашей страны, чтобы он никогда не появлялся на свет».
Чемберлен наследовал политику Болдуина, поэтому также воспринимал Черчилля как политического оппонента. Кроме того, они различались в личном плане, что делало их сотрудничество маловероятным. Возвращение Черчилля на палубу правительственного лайнера в сентябре 1939 года стало возможным исключительно из-за начала войны. В одной из своих ранних работ Черчилль указывал, что «во время шторма следует доверять человеку у штурвала», и он доверял новому боссу, демонстрируя поддержку и оказывая помощь. Коллеги, да и сам Чемберлен фиксировали, что он «абсолютно предан» лидеру. Когда на одном ланче кто-то из детей нашего героя пошутил насчет премьер-министра, что раньше происходило довольно часто, Черчилль тут же нахмурился и пафосным тоном произнес: «Если ты собираешься делать оскорбительные замечания в адрес моего шефа, тебе следует выйти из-за стола. Мы объединены общим и великим делом, и я не намерен терпеть подобное по отношению к премьер-министру». В дальнейшем положение Чемберлена становилось все хуже, пока в мае 1940 года не разразился кризис, приведший к его отставке. Во время заседаний в парламенте 7 и 8 мая, на которых решалась его судьба, многое зависело от позиции Черчилля. Черчилль находился в непростом положении: как и Чемберлен, он нес ответственность за военные неудачи, но в то же время был одним из потенциальных преемников на пост премьер-министра. Другой бы на его месте воспользовался ситуацией и подтолкнул падающего, переложив на него всю ответственность и расчистив себе путь на Даунинг-стрит. Но Черчилль поступил иначе. Он поддержал коллегу. Правда, Чемберлена это спасти не могло. Ему пришлось оставить пост, передав полномочия Черчиллю. Став премьер-министром, наш герой сохранил за предшественником существенные полномочия и вплоть до кончины Чемберлена в ноябре 1940 года проявлял к нему уважение. Учитывая, что в начале своего премьерства он сильно зависел от этого политика, в чем даже открыто признался ему: «По большому счету, я в ваших руках», поведение Черчилля не было исключительно альтруистичным. Скорее оно было покрыто амальгамой благородства и политической целесообразности
.
Четвертая категория отношений направлена на формирование команды талантливых и верных соратников, которые будут идти за лидером и претворять в жизнь его планы и поручения. В этом отношении Черчилль, возглавлявший больше десяти министерств и ведомств, трижды становившийся премьер-министром и больше полувека активно действовавший в большой политике, является уникальной персоной. В отличие от Сталина и Рузвельта, которые на разных этапах своей карьеры обрастали связями и знакомствами, годами формируя свиту, британский политик был преимущественно одиночкой. В его жизни, безусловно, были те, на кого он мог положиться. Например, личный секретарь Эдвард Марш, сопровождавший его во всех ведомствах с 1905 по 1929 год, или профессор Фредерик Линдеман, ставший со временем главным советником по науке и активно помогавший в годы Второй мировой войны. Но в целом наш герой умудрялся держаться на плаву не столько благодаря преданным последователям, сколько личному авторитету; особенностям британской политической системы с ее элитарностью и сильными институтами, иногда превышающими по своим возможностям и значению влияние отдельных личностей; политическому долголетию, в результате которого к моменту своего назначения премьер-министром Черчилль в той или иной степени имел опыт взаимодействия со всеми основными политиками и военными. В определенной степени к нему относится характеристика, которую он сам дал по случаю назначения Дугласа Хейга главнокомандующим британскими экспедиционными силами в годы Первой мировой войны: «Он занял эту должность не с помощью протекции или узурпации, а потому что ему не было равных»
.
У налаживания связей есть еще она функция – получение информации. Эта функция особенно важна для руководителя, чья власть в основном определяется наличием данных, которые позволяют видеть полную картину происходящего, а также способностью их правильно интерпретировать. «Я держал глаза и уши открытыми, отслеживая любые стоящие внимания знаки, и у меня было очень много самых разнообразных источников информации», – описывал Черчилль свой опыт руководства одним из ведомств
. Даже находясь не у дел в 1930-е годы, будучи отрезанным от официальных отчетов, он продолжал оставаться одним из самых информированных британских политиков, получая актуальные и достоверные данные от своих сторонников.
Рассмотрев основные виды социальных отношений, перейдем к описанию принципов Черчилля в их формировании и развитии. Первое – и оно же главное – отношениями нужно заниматься. Сохранилось письмо Черчилля его тетке леди Уимборн, в котором, рассуждая о карьере ее сына Айвори в политике, он выделяет в качестве основной причины неудач кузена «ведение праздной жизни с отбрасыванием политических связей». «Следует создавать и поддерживать свое положение и свой круг, только так можно играть какую-то роль – большую или малую, – только так можно привлечь к себе всеобщее внимание, и тогда кто-то из друзей поможет, направив балансирующий момент в благоприятное русло», – утверждал Черчилль.
При этом начинать налаживать связи нужно как можно раньше, не дожидаясь «балансирующих моментов». Например, с Фишером Черчилль установил отношения в 1907-м, за четыре года до своего назначения в Адмиралтейство и начала воплощения в жизнь обсуждаемых с адмиралом реформ. То же можно сказать о лорде Бивербруке и Арчибальде Синклере, на которых наш герой опирался во время премьерства в 1940-е, однако партнерство с ними началось в 1911 и 1915 годах соответственно. Аналогичное правило касается не только начинающих, но и влиятельных людей. Им тоже нужно думать о своем будущем, и это будущее, как ни странно, связано с молодежью, среди которой стоит заранее искать себе союзников. «Неразумно проявлять раздражительность к молодым людям, превращая друга во врага, – заметил Черчилль одному из коллег. – Политика, поверьте мне, это искусство включения, а не исключения».
Одной из проблем установления отношений является присущая многим стеснительность и замкнутость. Эти качества трудно победить, но еще труднее состояться в обществе, став их жертвой. Стеснение придется преодолевать настойчиво и последовательно, от эпизода к эпизоду, развивая в себе коммуникабельность и уверенность. В минуты сомнения повторяйте следующий мотивирующий призыв, обращенный Черчиллем к британскому послу в Югославии в годы Второй мировой войны: «Не позволяйте, чтобы между вами и югославским руководством образовалась малейшая брешь, продолжайте донимать, приставать и беспокоить, требуйте аудиенции, не принимайте ответа „нет“, цепляйтесь за них»
.
Для того чтобы круг знакомств был крепким и полезным, он должен отличаться разнообразием. В процессе своей деятельности Черчилль старался использовать все имеющиеся в его распоряжении источники информации – будь то сотрудники ведомств, которые он возглавлял, коллеги по кабинету министров, члены оппозиционной партии, а также масса людей из других областей: журналисты, военные, разведчики, промышленники, бизнесмены, ученые, издатели и деятели искусств. Одни снабжали его бесценной информацией о масштабах милитаризации нацистской Германии, другие консультировали при написании исторических работ, третьи помогали освоить живопись, четвертые знакомили с последними научными достижениями. Прекрасным способом обеспечить разнообразие связей является создание сообществ, через которые налаживаются новые знакомства. В начале карьеры, еще не занимая никакого поста, Черчилль и четверо его коллег-тори сформировали депутатскую группу «Хьюлиганс», которая каждый четверг собиралась на обед в палате общин с приглашением влиятельных членов обеих партий. Неформальные беседы позволяли одновременно заявить о себе, обменяться мыслями, получить информацию и установить полезные партнерства.
Если же говорить об эффективности и долговечности социальных отношений, то нельзя забывать, что в их основе – абстрагируемся от личных симпатий, эмоциональной совместимости и психологической привязанности – лежит взаимная выгода. В мае 1941 года, обсуждая с министром иностранных дел Энтони Иденом процесс выстраивания отношений США с французским правительством Виши, Черчилль заметил, что у американского посла «должно быть что-то, чем бы он смог торговаться». «Он должен оказаться в таком положении, чтобы помимо одних угроз мог не только забирать, но и что-то отдавать взамен», – пояснил британский политик
. Возможно, это циничная оценка, но она достаточно точно передает суть социального взаимодействия, которое сводится к обмену – информацией, ресурсами, услугами. Даже в приведенной выше цитате Р. Халдейна было продолжение, указывающее, что поддержка премьер-министра не бывает бесплатной – «если мы сможем обеспечить политическую безопасность главе правительства, наше положение станет значительно прочнее».
Сам Черчилль следовал тому, что проповедовал. «Если бы Уинстон был Наполеоном, он бы короновал всех близких ему людей», – шутила дочь Асквита Вайолет Бонэм Картер[1 - Приходится бабкой известной актрисе Хелен Бонэм Картер. – Здесь и далее примечания автора.]. Он всегда помогал тем, кто платил ему верностью. Лояльность была, пожалуй, самым главным качеством, которое Черчилль требовал от друзей. Обмен не обязательно происходит одномоментно. Иногда помощь оказывается авансом. Как, например, в скандале с использованием инсайдерской информации при покупке акций Marconi Company, в который угодил Дэвид Ллойд Джордж в 1912 году. Тогда Черчилль открыто выступил в его поддержку. И хотя Ллойд Джорджа от позора спасет не этот жест, а защита со стороны Асквита, будущий премьер-министр запомнит об оказанной услуге и спустя пять лет закроет долг, дав нашему герою возможность вернуться из изоляции в большую политику.
Рассуждая о важности налаживания связей, нельзя, не скатываясь в цинизм, не отметить обратную сторону этого явления. Учитывая, что общение построено на обмене и требует ресурсов, следует руководствоваться принципом целесообразности. В противном случае можно оказаться в ситуации, когда польза будет несоизмеримо меньше понесенных издержек. Кроме того, отношения направлены на будущее, а значит, окутаны мраком неопределенности. Никогда нельзя однозначно предугадать, на что можно рассчитывать и что получить, вступая в ту или иную коммуникацию. Даже оказанная услуга далеко не всегда оборачивается выгодой. Так, в бытность руководителем Адмиралтейства Черчилль окажет содействие 34-летнему капитану Морису Хэнки в назначении его секретарем Комитета имперской обороны. Впереди Хэнки ждала большая карьера – в 1916 году он станет секретарем Кабинета и будет занимать этот влиятельный пост на протяжении следующих 22 лет. Только Черчилль не получит от этого взлета никаких преференций. Скорее даже наоборот, Хэнки будет последовательно критиковать его, постоянно мешая и ограничивая по самому широкому кругу вопросов. Неудивительно, что после назначения Черчилля премьер-министром в мае 1940 года Хэнки, который по-прежнему занимал важное положение в британской иерархии, будет сначала переведен на синекуру, а после еще одного кратковременного назначения отправлен в отставку.

Принцип № 3
Возглавить тему
Весной 1901 года открылась новая сессия британского парламента. Среди прочих депутатов в ней принял участие «достопочтенный джентльмен от Олдхэма» Уинстон Черчилль, избранный в палату общин накануне. Ему едва исполнилось 26 лет. Он был трудолюбив, непоседлив и амбициозен. Он жаждал больших свершений и достижений. Оставалось только понять, каким образом стать великим. Летом 1902 года он начал работу над биографией своего отца – лорда Рандольфа Черчилля. Успех Черчилля-старшего был кратковременным, но взятая им вершина внушала уважение – одновременное занятие постов лидера палаты общин и канцлера Казначейства. Взявшись за жизнеописание отца, Черчилль преследовал разные цели. Одна из них состояла в обретении опыта и получении ответа на вопрос, как войти в игру и стать в ней победителем. Вывод, к которому пришел автор, сводился к следующему: «простая активность в парламенте, какой бы смелой и усердной она ни была, не способна сформировать репутацию», депутат не будет обладать «настоящим влиянием в палате общин, пока не станет хозяином какого-то важного вопроса, в обсуждении которого он может отличиться и добавить что-то новое». Изучение политической активности лорда Рандольфа помогло его сыну понять, что для достижения успеха нужно сначала найти животрепещущую тему, а затем возглавить ее обсуждение и решение проблем, с ней связанных. Если использовать его собственную аналогию, эта тема должна исполнить роль «стремени», которое позволит сесть в седло власти
.
Не привыкший откладывать дела в долгий ящик, Черчилль стал активно искать подходящую тему. Случай проявить себя представился в 1903 году, когда на повестке дня встал вопрос целесообразности отказа от свободной торговли. На протяжении шестидесяти лет фритрейд был основой экономической политики Туманного Альбиона, позволяя получать дешевые и разнообразные товары со всего мира. Со временем конкуренция на международных рынках стала возрастать, и британский экспорт начал активно облагаться тарифами. Джозеф Чемберлен призвал также защитить внутренние рынки тарифами, подняв стяг протекционизма. «Страсти разгорелись нешуточные, – вспоминал Черчилль. – Вся страна пребывала в возбуждении. С полок сняли старые учебники по теории свободной торговли, по стране прокатился ураган дискуссий». Сам Черчилль, который представлял в парламенте живущий за счет легкой промышленности и терпевший убытки от перехода к протекционизму Олдхэм, выступил в поддержку свободной торговли. Понимая, что его собственных знаний для защиты своих идей недостаточно, он обратился за консультациями к профессионалу. Его выбор пал на опытного и авторитетного экономиста Фрэнсиса Моватта, на тот момент занимавшего пост постоянного заместителя главы Казначейства, а в свое время выступавшего советником таких политических мастодонтов, как Гладстон и Дизраэли. Впоследствии Черчилль с теплотой вспоминал о беседах с экономистом, признаваясь, что Моватт «вооружил меня фактами и доводами общего характера, полезными для меня, молодого человека, которого призвали принять участие в споре национального масштаба»
. На самом деле его никто не звал, он сам устремился в схватку, сделав себе в этой борьбе имя и во многом обеспечив свой стремительный взлет в Либеральной партии.
Черчилль и дальше будет следовать этой практике, выбирая главное. Его имя всегда будет связано с каким-то масштабным процессом, его личность всегда будет олицетворять какое-то значимое начинание, его активность всегда будет направлена на защиту и продвижение какого-то важного предложения, его поведение всегда будет ассоциироваться с конкретной политикой. Так, в Министерстве торговли он выступил апологетом улучшения социальных условий простых граждан, в Адмиралтействе – инициатором строительства нового класса линкоров и перехода от ближней к дальней блокаде ВМС неприятеля, в Минфине – ответственным за возвращение к золотому стандарту. Во всех приведенных эпизодах он находился при власти, которую щедро использовал для претворения в жизнь изменений и решения стратегических вопросов теми средствами и подходами, которые представлялись ему правильными. Однако основной потенциал принципа «оседлать тему» сосредоточен не в высоких должностях, а на пути к ним. Он позволяет облегчить восхождение. Насущная проблема, которую все обсуждают и решение которой многих волнует, вбирает в себя энергию масс и формирует мощную волну. И для всех тех, кто сможет ее поймать, скользя по ее поверхности словно серфингист, она дает возможность стремительно преодолеть административные и временные барьеры, оказавшись на вершине успеха.
В биографии Черчилля одной из таких тем стала британская политика в отношении умиротворения Германии, а также перевооружения в 1930-е годы. Об опасности усиления европейского соседа он публично заявил еще в 1931 году, выступив против популярной в то время идеи Таможенного союза Германии и Австрии. Он указывал, что целью нового объединения является «Anschluss – союз между немецкой массой и остатками Австрии», который создаст угрозу Франции и Чехословакии. Одновременно Черчилль стал ратовать за повышение обороноспособности собственной страны за счет развития военно-воздушных сил. Авиация, писал он в одной из своих статей для Daily Mail в ноябре 1932 года, должна достичь такого уровня «мощи и эффективности», чтобы ни у кого не возникло мысли «вторгнуться к нам, убивать наших женщин и детей, надеясь, что они смогут шантажировать нас требованиями о капитуляции».
Взгляды Черчилля – и в отношении Германии, и в отношении перевооружения – не встретили поддержки у руководства, что привело к изоляции нашего героя, который после отставки с поста министра финансов в 1929 году фактически оставался не у дел. Но он продолжил гнуть свою линию, обращая внимание на опасность милитаризации Германии. Еще до прихода Гитлера к власти, выступая в ноябре 1932 года с трибуны палаты общин, он предостерег коллег от доверчивого отношения к заявлениям немецких политиков, которые прикрывали свои стремления к вооружению «обеспечением равноправия». «Германией движет вовсе не жажда справедливости, – объяснял Черчилль. – В глазах бесчисленных банд коренастых тевтонских молодчиков, бодро марширующих по городам и селам Германии, читается решимость бороться и страдать за отчизну, а для этого немцам необходимо оружие, и как только они его получат, Германия сразу заявит о своих притязаниях на утраченные территории и колонии»
.
Время шло. В Британии одно правительство сменяло другое, сначала консерватор Болдуин уступил место лейбористу Макдональду, затем Макдональд уступил место Болдуину. Но государственная политика Соединенного Королевства оставалась неизменной, вынуждая Черчилля и дальше призывать задуматься, одуматься и измениться. В своем выступлении в Чингфорде (октябрь 1935 года) он констатировал, указывая на Германию, что «еще никогда прежде ни одна страна в мирное время столь явно и столь целенаправленно не готовилась к войне». «По сути, Германия уже сейчас живет и работает в условиях военного времени, хотя открытое противостояние пока не началось». Черчилля обвиняли в излишней драматизации и паникерстве. На что он спокойно отвечал: «Лучше испугаться сейчас, чем погибнуть потом». Он снова и снова ратовал за развитие авиации, которая представляла для островного государства не только важный элемент наступательной войны, но и основную составляющую защиты собственной территории. «Угроза с воздуха не та, от которой можно улететь, – иронизировал он, озвучивая прописные истины. – Мы не можем отступить. Мы не в состоянии переместить Лондон»
.
В 1936 году Европа ощутила первые плоды перевооружения Германии. Седьмого марта, в нарушение Локарнских соглашений 1925 года о сохранении территориального статус-кво, немецкие войска вошли в Рейнскую демилитаризованную зону. Черчилль считал, что за этим демаршем стояло нечто большее, чем попрание международного законодательства. Он указывал, что Гитлер делает все возможное для защиты себя с запада, а когда эта цель будет достигнута, фюрер сможет развернуться на восток, и «положение Польши, Чехословакии и Австрии, а также прочих соседних государств изменится коренным образом». Отныне эти «страны живут под мерцающей тенью самого страшного меча, который когда-либо выковала рука человеческая», – предупреждал Черчилль весной 1936 года. Его слушали, но не слышали. Более того, как вспоминают очевидцы, «какими бы эффективными ни были выступления Уинстона, на самом деле они лишь причиняли вред», усиливая «всеобщие сомнения в здравомыслии» британского политика
. Но Черчилль оказался более здравомыслящ, чем многие осуждающие его коллеги. В марте 1938 года к Третьему рейху присоединилась Австрия, в сентябре – с согласия лидеров Британии и Франции был легализован раздел Чехословакии, на 1939 год пришелся удар по Польше.
Выступления Черчилля против милитаризации Германии вкупе с анализом социальных изменений после окончания Первой мировой войны стали нечто большим, чем простое публичное осуждение политики умиротворения. От критики гауляйтеров и рейхсминистров Третьего рейха, которые «попирают основы христианской морали, черпают вдохновение в варварском язычестве, пропагандируют агрессию и жестокость, манипулируют людьми с помощью репрессий и получают извращенное удовольствие от бессмысленного кровавого насилия», Черчилль переходит к разоблачению нацизма с его «жестокостью и нетерпимостью, всеразрушающей ненавистью и постоянным стремлением к бряцанию оружием». «В своей деловитой жестокости и свирепой агрессии» нацистский режим «превзошел все виды человеческой низости». Нацизм «совершает преступление, имени которому нет».
Британский политик идет дальше и обобщает свои рассуждения, позиционируя себя как яростного и последовательного борца с «тиранией, какую бы форму она ни принимала». Он делает себе имя как противник диктатуры и тоталитарного государства, когда «все думают одинаково, когда никто не выступает с критикой, а обращение внимания на очевидную ошибку или просчет клеймится как ересь или преступление»; когда «уважаемые пасторы, справедливые судьи, всемирно известные ученые и философы, способные государственные деятели и независимо мыслящие граждане подвергаются нападкам, издевательствам, угрозам и зверствам со стороны вооруженных хулиганов, противостоять которым смертельное преступление». В своих статьях и речах Черчилль изобличал режим, «еще неизвестный вчера», но создавший сегодня такие условия, что все несогласные с ним заключаются в концентрационные лагеря. Он с ужасом наблюдает, как тоталитаризм проникает во все сферы человеческой жизни, падая «тенью всемогущего государства между родителем и ребенком, мужем и женой», друзьями и коллегами, между священником и прихожанином, даже между верующим и Богом. Крестовый поход Черчилля объяснялся тем, что в «концепции тоталитарного государства» он видел «угрозы и вызовы всем общечеловеческим ценностям». «На протяжении веков нас учили воспринимать свободу как самую драгоценную вещь, – писал он в своих статьях. – А цель новых философий для их последователей и жертв – универсальное рабство»
.
Заявления Черчилля не повышали его популярность среди руководства Туманного Альбиона. Сменивший в 1937 году Болдуина Чемберлен не благоволил бывшему коллеге и старался держать его подальше от центров принятия решений. Но тектонические сдвиги, менявшие геополитическую карту Европы, были сильнее желаний британского премьера. Неумолимо надвигающаяся буря мировой войны повышала ставки неугодного политика. Летом 1939 года все больше газет стали поднимать вопрос о возвращении Черчилля в правительство. На основных билбордах Лондона в течение нескольких недель висели плакаты «Верните Черчилля!» Чемберлен продолжал сопротивляться. И даже в первые мгновения после нападения Германии на Польшу, уже дав понять Черчиллю, что его будущее скоро изменится, он продолжал колебаться, не решаясь определиться с новой ролью для набившего оскомину политика. Не теряя надежды удержать Британию от вступления в войну, премьер-министр продолжал держать нашего героя в подвешенном состоянии. Но 2 сентября Берлину был выдвинут ультиматум, а на следующий день – объявлена война. И Черчилль одновременно стал членом Военного кабинета и первым лордом Адмиралтейства.
Создатель и бессменный главком люфтваффе Герман Геринг следующим образом охарактеризовал изменение в биографии нашего героя: «Черчилль в составе Кабинета. Это означает, что началась реальная война и сейчас мы будем воевать с Англией»
. Рейхсмаршал не только точно передал суть кадрового решения Чемберлена, но и указал на принципиальное различие в подходах премьер-министра и нового члена правительства. Черчилль считал, что нужно перехватить инициативу, заставить противника обороняться и совершать ошибки, а премьер-министр и его приспешники предлагали выждать, не торопиться, посмотреть, как будут развиваться события, и только тогда действовать. Не привыкший сидеть сложа руки, первый лорд инициировал в Адмиралтействе разработку планов трех наступательных операций, которые постоянно предлагал к реализации на заседаниях Военного кабинета. Но его инициативы тонули в болоте бюрократических препон, бесплодных обсуждений и постоянных переносов. «Проходя через критически настроенный и мешающий во всем аппарат, с которым приходится сталкиваться во всем, ни один полезный проект не имеет возможности продвинуться вперед и начать управлять событиями», – жаловался наш герой главе МИД лорду Галифаксу. Лорд Галифакс, известный среди современников как «святой лис»[2 - Игра слов – Halifax (Галифакс) и Holy fox (святой лис).], поддерживал Чемберлена и в ответ объяснял, что «события развиваются естественным и неотвратимым образом, создавая обстоятельства, которые ни одно правительство с его решимостью и энергией не в состоянии предотвратить».
По мере развития «странной» (или, как ее еще иногда называют, «сидячей») войны эти различия в подходах стали настолько явны, что уже не могли уживаться вместе. «Существует заметное различие в точках зрения между теми, кто считает необходимым продолжать войну нервов, и теми, кто проявляет нетерпение в отношении результатов», – писал газетный магнат лорд Бивербрук одному из своих друзей в марте 1940 года. В апреле, после семи месяцев споров и унижений, Черчилль получил одобрение Военного кабинета на операцию по минированию территориальных вод Норвегии, нацеленную на прекращение поставок железной руды из Швеции в Германию. Но это решение было принято с опозданием. Не только потому, что указанный маршрут использовался в зимний период, который подошел к концу, но и по той простой причине, что немцы опередили британцев и первыми захватили Норвегию. Лондон попытался отбить северного соседа, но ошибки в планировании и просчеты в командовании поставили через несколько недель после активизации противостояния вопрос о неэффективности общего руководства войной и необходимости изменений.
Настал момент, когда в доме № 10 на Даунинг-стрит должен был появиться новый хозяин. Король и высокопоставленные члены Консервативной партии в качестве преемника склонялись в сторону лорда Галифакса. Но страна требовала другую кандидатуру, способную вдохновить народ на борьбу, а не убедить в необходимости капитуляции. На тот момент в британском истеблишменте был только один человек, который удовлетворял этим требованиям. Вновь события оказались сильнее желаний и возможностей отдельных личностей, подводя к штурвалу персоналию, которая олицетворяла собой героическую политику с решимостью сражаться или погибнуть за суверенитет своей родины.
Посвящая себя решению любого важного вопроса или становясь во главе популярного движения, нельзя забывать, что у этих действий есть и обратная сторона. Отстаиваемая точка зрения может оказаться ошибочной, а выбранный курс – проигрышным. В этом случае личных качеств также может оказаться недостаточно, чтобы остаться на плаву. В жизни Черчилля было два эпизода, которые показывают, насколько опасно для карьеры оказаться в поезде, несущемся на полных парах к остановке под названием «Поражение».
Оба этих эпизода пришлись на 1930-е годы. Первый – связан с предоставлением Индии самоуправления. Черчилль, который не возражал в принципе против подобных изменений, считал их реализацию преждевременной. Именно с этого вопроса начались его разногласия с Болдуином и другими влиятельными тори (включая лорда Галифакса, занимавшего на тот момент пост вице-короля Индии). Черчилль надеялся, что его взгляды позволят найти новых сторонников и укрепят его положение, но вместо этого политика исключили из теневого кабинета и отдалили от власти. Также он потерял связь с молодыми и перспективными членами партии, за которыми было будущее. Именно из-за этого отчуждения и падения авторитета в глазах набирающих силу депутатов Дафф Купер, в 1930-х игравший заметную роль в политике Великобритании, спустя годы назовет казус с Черчиллем в отношении Индии «самым неподходящим событием, произошедшим между двумя мировыми войнами». Выбрав ошибочный курс в отношении Индии, наш герой подорвал веру коллег в собственное здравомыслие. Отчасти именно поэтому, когда он начнет предупреждать об опасности прихода Гитлера к власти, ему не станут внимать.
Второй эпизод усугубил ситуацию. Во второй половине 1936 года обострился конфликт короля Эдуарда VIII с премьер-министром (Стэнли Болдуином) и архиепископом Кентерберийским. Причиной противостояния стала борьба за расширение королевских полномочий, а местом битвы – возможный брак венценосной особы с дважды разведенной американкой Уоллис Симпсон. Черчилль принял сторону монарха. Возможно, ему бы удалось возглавить партию короля и стать премьер-министром, но Эдуард предпочел отречение и любовь. А Черчилль вновь проиграл, достигнув на этот раз надира. «Мое политическое положение сильно пошатнулось от занимаемой позиции», – сообщит он американскому финансисту Бернарду Баруху, скрывая истинный масштаб поражения за эвфемизмом. «Моя политическая карьера окончена», – признается он в более откровенной форме лорду Бивербруку. Если бы не Вторая мировая война, политическая карьера Черчилля действительно подошла бы к концу. Что лишний раз показывает не только зависимость даже таких сильных и самодостаточных личностей, как наш герой, от внешних обстоятельств, но и важность выбора темы, ассоциация с которой определяет персональное будущее
.

Принцип № 4
Самопиар
В сентябре 1943 года во время визита в США Черчилль выступил в Гарвардском университете с призывом укрепления англо-американских отношений. Учитывая курс британского премьера на сближение с Вашингтоном, это послание было вполне закономерным. Необычным было другое – спустя несколько дней Черчилль попросил министра информации подготовить в виде таблицы отчет о реакции «всех важных американских газет» на эту речь. После того как информация была собрана, он направил ее членам Военного кабинета в виде отдельного меморандума. И подобные случаи были не единичны. По воспоминаниям близкого окружения, «Уинстон всегда хотел знать, что говорят о нем газеты»
.
Для чего самодостаточному и уверенному в себе политику тратить время, эмоции и энергию на мнение СМИ? Черчилль считал, что публичные фигуры зависят от своей репутации и того мнения в массах, которое складывается относительно их решений и поступков. «Его власть и безопасность зависели от престижа», – говорил он о Муссолини. Аналогичные слова применимы и к самому Черчиллю. Особенно в годы войны, когда «многое определялось нашим престижем» и поражение на поле боя «вызывало ущерб, превосходивший его стратегические масштабы»
.
Признавая власть общественного мнения, Черчилль был против подчинения этой силе. Он нещадно критиковал в 1930-е годы Стэнли Болдуина за потворство и стремление идти на поводу электората, панически опасавшегося противостояния с Германией. В отличие от Болдуина Черчилль полагал, что лидер должен не подчиняться, а формировать общественное мнение, и использовал для осуществления этой стратегии несколько подходов.
Зная, что публика характеризуется кратковременной памятью, не владеет, как правило, достаточной информацией и не тратит много времени на изучение каждого политического субъекта, первое, на чем Черчилль предлагал сосредоточить усилия, – это на умении выделяться. При прочих равных условиях человеку свойственно отдавать предпочтение знакомому и близкому. Понимая, как сложно попасть в эту категорию, а также учитывая риски, что тебя банально забудут или не заметят, Черчилль осознанно старался при каждом удобном случае привлекать к себе внимание. Стремление выделяться проявлялось по-разному. Например, в незначительном нарушении принятых норм. Черчилль был мастером опозданий, и очевидцы еще долго вспоминали, как, явившись в Вестминстерское аббатство на свадьбу будущей королевы Елизаветы II позже назначенного времени, он окажется в самом центре бурных оваций. Весь свет британского истеблишмента стоя будет рукоплескать пожилому джентльмену, как будто бы он был женихом, а не лидером оппозиции.
Самым же эффективным средством привлечения внимания Черчилль считал наличие отличительного знака. «Одним из самых обязательных атрибутов каждого публичного человека должен стать некий отличительный знак, по которому его всегда будут узнавать, как, например, завиток Дизраэли, усы лорда Рандольфа Черчилля, монокль мистера Чемберлена или трубка мистера Болдуина», – объяснял он. К таким «отличительным знакам» можно отнести знак победы V, который он изображал при помощи указательного и среднего пальцев, поднятых вверх. Его нисколько не смущало, что у этого жеста было и другое значение. Однако, пожалуй, самым известным имиджевым аксессуаром политика были сигары. В начале карьеры Черчилль тайком вставлял в сигару английскую булавку и по мере курения привлекал к своей персоне изрядное внимание – все смотрели на пепел, повторяющий форму сигары, ожидая, когда он осыплется. «Ах, Уинстон! Он всегда был гениальным шоуменом», – восхищался Энтони Иден. Так, подъезжая 5 марта 1946 года к месту произнесения знаменитой речи о «железном занавесе», Черчилль обратится к президенту Вестминстерского колледжа Фрэнку Льюису Макклюру с просьбой остановить автомобиль, чтобы зажечь сигару: «Публика ждет от меня фирменного знака, и я не могу их разочаровать».
В начале карьеры при выборе отличительного признака для Черчилля было важным обратить на себя внимание. «Если представление обещает быть успешным, нужно класть голову в пасть льва», – говорил он в годы бурной и амбициозной молодости. Однако позже он отдавал предпочтение тем символам, которые помогали ему не только выделиться, но и создать определенный образ – волевого лидера, борца за свои идеалы и защитника нации. Отсюда ношение военной формы в годы войны и бульдожий взгляд, запечатленный на знаменитой фотографии Юсуфа Карша. Эту же роль выполняли и сигары, подчеркивая, что их обладатель уверен в решениях, спокоен в поступках, настойчив в стремлениях
.
Вторым направлением Черчилля в управлении имиджем и пропаганде своих взглядов стало активное сотрудничество с массмедиа. Как правило, при упоминании имени британского политика на ум приходит его деятельность в годы Второй мировой войны. Однако на принимаемые им в этот период решения влиял опыт многолетней деятельности, в том числе в предшествующем военном конфликте. В пятитомном «Мировом кризисе» Черчилль подробно описывает проблемы, с которыми британское руководство столкнулось в отношении прессы. До Первой мировой войны британская пресса была поляризована в зависимости от той партии, которую представляла, что проявлялось в открытой поддержке сторонников и жесткой критике оппонентов. Учитывая, что у каждой политической силы были свои органы печати, в целом система находилась в состоянии равновесия. С началом войны гомеостаз был нарушен. Теперь все были на одной стороне, воюя против общего врага. Проникнувшись народным патриотизмом, первые полгода журналисты закрывали глаза на недочеты в управлении и провалы в ведении боевых действий, оставляя право информировать население официальным правительственным органам. Но по мере эскалации конфликта с места боевых действий стало доходить все больше разрозненных фактов, перемежающихся со слухами и небылицами. По словам Черчилля, такие публикации сделали «позицию каждой руководящей фигуры в высшей степени шаткой». Не имея возможности оправдаться, политики и военные стали заложниками газетных баронов, которые могли любого подвергнуть народной хуле и подвести к отставке. Наиболее колоритному представителю этих джентльменов – владельцу The Times

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71351572?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes
Примечания

1
Приходится бабкой известной актрисе Хелен Бонэм Картер. – Здесь и далее примечания автора.

2
Игра слов – Halifax (Галифакс) и Holy fox (святой лис).