Главная страница | Русское фэнтези | Печать Аваима. Порочное Дитя

Печать Аваима. Порочное Дитя
Анастасия Якушева
Книга 2. Странствующий лекарь в поисках забытой правды о Боге Тьмы встречает все больше союзников. Чем дальше уводит тропа, тем больше тайн открывается ему и его спутникам. Старинная крепость, заброшенные архивы, опальный герцог, вероломное предательство и легенды, которые оживают после тысячелетнего забвения. В этих поисках всё не то, чем кажется в самом начале, а события прошлого и настоящего связаны кровавой тайной, которая расколола историю королевства.
Кто запятнал имя Бога Тьмы? И чье дитя несет в себе зерно порока?
В королевстве, полном суеверий и страхов, правда откроется лишь тому, кто отважится заглянуть вглубь веков.

Анастасия Якушева
Печать Аваима. Порочное Дитя

Глава 1
Королевство Агрия —на Южном тракте
Уставший, выжженный летним зноем березняк примыкал к пожелтевшему, такому же уставшему лугу. Мелко трепетали сухие бумажные листочки, а душный, прогретый за день воздух вязко подрагивал, неохотно пуская сонных, тяжелых от духоты насекомых.
На самой опушке, где деревья стояли свободнее, расположилась на отдых разношерстная компания: высокий воин, скрытый под капюшоном плаща; миниатюрная девушка, которая тоже не скинула плащ, несмотря на жару; блондинка, одетая на мужской манер, и молодой темноволосый мужчина.
Вечерело.
Блондинка задумчиво поглядела в огонь и спросила темноволосого:
– Ты не хочешь снова надеть свой лекарский балахон?
– Нет, – ответил Тамаш и поправил на руке повязку, которая заменила утерянную перчатку, – это сильно нас задержит и привлечет внимание. Пока в королевстве спокойно – ни эпидемий, ни мора – мой дар всерадетеля не так уж и нужен; с простыми делами хорошо справляются и обычные лекари, которые ходят по трактам.
Эстер покачала головой:
– В дороге может всякое случиться… или встретиться. А лекаря, тем более всерадетеля, никто и пальцем не тронет.
– Ну, – улыбнулся Тамаш, – у нас такие попутчики, что и так никто не решится тронуть.
Эстер оглянулась на отдыхающую неподалеку парочку: мужчина расслабленно привалился к стволу и пожевывал травинку, которая забавно подрагивала из-под капюшона, а девушка – невысокая и хрупкая – недовольно нахохлилась чуть поодаль, так, что из-под плаща торчали одни коленки.
– Да, – согласилась Эстер, – хотя мне немного не по себе, особенно рядом с капитаном. Как думаешь, он до самых архивов с нами пойдет?
– Сложно предположить, – пожал плечами Тамаш. – Он не из тех, кто объясняет свои поступки. Но я уверен, он здесь неспроста – что-то поменялось после происшествия на болотах. В общем… как бы там ни было, мне в их присутствии спокойнее: дорога предстоит дальняя, а мы с тобой – легкая добыча для лихого народа. Правда, позже, когда выйдем к городам, могут возникнуть трудности.
– И какие же у тебя будут трудности? – раздался из-под капюшона голос Берка.
– Ну… ты довольно приметный, – охотно откликнулся Тамаш, – а нам бы лучше не выделяться.
– Приметный… – фыркнул капюшон. – Да вы, люди, дальше собственного носа не видите. Никому и дела нет до тех, кто ходит по дорогам.
– Здесь, на севере – да: тут и народу меньше, и не особо он разговорчивый. А вот южане любопытные, да еще и болтливые. И наша цель как раз на юге.
Берк пожал плечами и ничего не ответил. А Тамаш оглядел смуглые кисти орка, видневшиеся из-под плаща, и задумался – на свету кожа лишь немного отливала оливковым, и при беглом взгляде цвет сошел бы за чрезмерный загар, хотя в лесах Орман-Калик ему казалось, что орки более… зеленые, что ли. Он покрутил эту мысль и, не найдя объяснения, решил выкинуть из головы: кроме цвета кожи у капитана, безусловно, было достаточно черт, выделявших его среди окружающих – от доспеха и тяжелого вооружения до немаленького роста вкупе с атлетическим сложением. Такой спутник при всем желании не останется незамеченным. И если он действительно пойдет с ними до главной лекарской обители – монастыря в самом сердце южного герцогства, нужно будет что-то придумать с одеждой.
Тамаш перевел взгляд на даллу: вот она вполне могла бы затеряться среди людей – хрупкая, неприметная, но глаза… слишком яркие и слишком необычные для человека: большие травянисто-зеленые зрачки, окруженные тонким золотым ободком, мгновенно привлекали к ней внимание.
Тамаш оглянулся на Эстер, которая положила на колени лютню и в задумчивости пощипывала струны. Девушка изменилась – она заметно похорошела с первой их встречи, волосы отросли, кожа порозовела, лицо приобрело сдержанную девичью миловидность, а в фигуре появились заметные женские округлости, на которых мужская одежда слишком бросалась в глаза, делая женственность только очевиднее.
Тамаш вздохнул – в таком виде далеко они не уйдут. Нужно было что-то решать. К тому же леса должны скоро закончиться, и хочешь не хочешь идти придется по дорогам. Он снова перевел взгляд на капитана и деликатно спросил:
– Берк, а почему ты все-таки решил пойти с нами?
Орк пожал плечами:
– Людям нет дела до незнакомцев. А для меня… – он сделал паузу и кивнул на даллу, – и для нее пока лучше исчезнуть.
– Да, но ты мог выбрать любое направление, почему именно с нами?
– Ты недоволен? – недружелюбно осведомился Берк.
– Да нет, просто любопытно.
– Захотел и пошел, – буркнул орк. – Если тебя не устраивает, пойду в другую сторону.
– Не нужно, – улыбнулся Тамаш. – Я рад вашей компании. Правда. Нужно только придумать, как сделать вас не такими заметными.
На это Берк только неопределенно хмыкнул, а Тамаш снова поглядел на Эстер – северянка с рассеянной улыбкой наигрывала незатейливую мелодию. Вдруг ему пришла в голову неожиданная идея.
– Эстер, – окликнул он, и девушка, не прерывая музыки, вопросительно подняла взгляд, – я тут вот о чем подумал: если хочешь что-то спрятать, нужно положить это на видное место.
– Так говорят, да, – рассеянно откликнулась она, – но как это применимо к нам?
– Мы при всем желании не сможем смешаться с толпой – слишком разные и нас много. А вот стать неинтересными нам вполне под силу.
– И как? – удивилась Эстер и даже отложила лютню.
– Очень просто. – Тамаш загадочно подмигнул. – Такая компания, как наша, неизбежно бросается в глаза, а то, что выделяется, люди обычно запоминают. Зато на бродячих артистов никто и не взглянет, будь с нами хоть кто. К тому же в трактирах менестрелям бесплатно подносят еду, а бывает, что и ночевку дают в обмен на выступление. Южнее, где много поселений и почти нет лесов, это может быть очень кстати.
– Забавно. И кто у нас будет выступать? – улыбнулась Эстер.
Тамаш многозначительно поглядел на лютню.
– Что? – враз осипшим голосом пискнула Эстер. – Но я и знаю-то всего пару мелодий!
– У тебя тонкий слух и музыкальное чутье, – возразил Тамаш, – а песням я тебя научу.
– Ты их откуда знаешь?
– Я же много лет лечу простых людей, а они все делают с песней: и работают, и грустят, и радуются. Я тебе помогу.
Эстер растерянно оглянулась на орка с даллой, но те не проявили интереса к беседе, и она снова перевела взгляд на лекаря. Тот терпеливо ждал, и она с сомнением протянула:
– Не знаю… Мы ведь не похожи на артистов.
На это у Тамаша тоже оказался заготовлен ответ:
– Если я правильно представляю, где мы находимся, то довольно скоро должны выйти на дорогу и после – к небольшому городку. Там что-нибудь найдем из одежды – денег осталось немного, но должно хватить.
На следующий день они действительно вышли на ровный утоптанный тракт, и идти стало значительно легче. Временами навстречу попадались странники – одиночки, по двое-трое или даже целыми семьями – они отрешенно брели на север, зачастую неся на плечах нехитрый домашний скарб и не обращая внимания на окружающих. Тамаш, исполняя свою затею, тихонько напевал для Эстер, и она так же тихо ему вторила, а по вечерам упражнялась с лютней и подбирала мелодии.
Привлеченные музыкой, Берк и Ксатра тоже, казалось, сменили холодность на осторожное любопытство. И хоть разговоры по-прежнему не клеились, но натянутость стала понемногу сглаживаться.
Дорога в основном шла через светлые лиственные леса, изредка выкатываясь на широкие, ровные, как стол, поля, где измученные зноем крестьяне жали сухие и ломкие колосья. Людей на тракте день ото дня прибавлялось – и не только горемычников, бредущих на север, но и самых обычных странников: пеших и конных, с торговыми обозами или на крестьянских телегах. А вскоре замаячили и невысокие городские стены.
Когда до города было рукой подать, Тамаш объявил остановку и предложил остальным подождать, пока он наведается в торговые ряды. К его удивлению, Берк вызвался присоединиться. И не сумев разубедить неразговорчивого капитана, Тамаш махнул рукой и отправился к городским стенам в компании орка, который после уговоров согласился не брать хотя бы оружие.
У ворот их встретили два стражника, изнывающие в раскаленных кольчугах. Они попросили Берка распахнуть плащ, скользнули по одежде безразличными взглядами и, не увидев запрещенных к ношению меча, лука или копья, пропустили путников с миром. А внутри стен Тамаш и Берк влились в общий людской поток и вскоре оказались на рыночной площади: узком, мощеном деревянными плашками пространстве с двумя небогатыми торговыми рядами.
Несмотря на невзрачный вид лавчонок, посетителей было много, и у прилавков царила оживленная суета. Стайка босоногих мальчишек гоняла потрепанный кожаный мяч, чем вызывала недовольные окрики потревоженных покупателей. У самого края площади Тамаш заметил необычную тележку: откинутый бортик балансировал на складной треугольной ноге и служил столиком, на котором аккуратно были расставлены баночки с разноцветными чернилами и деревянный стакан с перьями. Рядом сидел длинный худой писарь с кислой физиономией, и от него как раз отходил пышнобородый детина, довольно помахивая желтоватой бумагой. Сам же писарь прилаживал пробку к блестящей черной баночке.
Вдруг напротив выскочил взлохмаченный мальчуган и с торжествующим криком засадил по мячу. Но мяч вместо товарища отчего-то устремился к писарю и впечатался тому ровно в унылую физиономию, да так, что беднягу опрокинуло с табуретки. Под ругань несчастного мальчишек тотчас сдуло с площади, и через минуту уже снова царила обычная суета. И только помятый писарь, бубня, оттирал перепачканное чернилами лицо и собирал с земли перья да раскатившиеся пузырьки.
Тамаш с Берком не теряя времени углубились в ряды. Орк без интереса глазел по сторонам, а лекарь быстро выбрал необходимые товары, для приличия поторговался и собрался уже уходить. Вдруг с той стороны, где сидел злополучный писарь, снова донеслись крики, а после и шум драки. Из проулков потянулись зеваки, и вся толпа внезапно пришла в движение и плотным клубком потекла к выходу. На одно мгновение люди расступились, и Тамаш увидел перепуганного писаря: его, заломив руки, тащили по мостовой, на белом от страха лице ярко выделялись темные разводы чернил. Рядом мелькнула пышная борода его недавнего посетителя. А потом толпа так же внезапно схлопнулась и поволокла свою добычу к ратуше, черневшей за ближайшими домами. Тамаш застыл. В ушах пульсировало повторенное многими голосами «меченый!».
Не задумываясь, он кинулся вслед за толпой, но путь внезапно заслонил Берк. Тамаш увернулся, и орк невежливо ухватил его за шиворот.
– Они же убьют его! – крикнул лекарь, пытаясь освободиться из унизительного захвата.
– Его – нет, – спокойно ответил Берк, – а вот у тебя, в отличие от него, не чернила. Парой синяков не отделаешься.
Тамаш замер и удивленно спросил:
– А ты откуда такое знаешь?
– Откуда надо. Ты все купил? Пора уходить.
Лекарь проводил взглядом последних зевак, дернул плечами, вынудив Берка отпустить воротник, и сказал:
– Дай мне пару минут – загляну в кожевенную лавку.
Покинув город, они вернулись в редкую осиновую рощицу, где оставили девушек. Настроение было так себе, и делиться впечатлениями не хотелось, но Эстер настолько искренне обрадовалась их появлению, да еще сунула в руки большой лист лопуха, наполненный блестящими красными ягодами брусники, что на сердце отлегло. Тамаш переложил под мышку свертки с покупками и с удовольствием кинул в рот горстку тугих ягод. По языку разлилась приятная кислинка; чуть терпкий, сладковатый сок наполнил рот, и лекарь, зажмурившись от удовольствия, проглотил угощение.
– Где ты нашла эту прелесть? – спросил он.
– Здесь, недалеко. Мы с Ксатрой наткнулись на целую полянку.
– Очень вкусно, спасибо. – улыбнулся Тамаш. – У меня для вас тоже кое-что есть.
Он театрально развернул один из свертков, и Эстер, забыв про ягоды, воззрилась на пугающе яркий комплект.
Широкая юбка с пышной оборкой переливалась крупными красными цветами на черном фоне, а количества ткани, которое пошло на ее пошив, хватило бы на целое крестьянское семейство. Рубашка была не лучше – насыщенного алого цвета, в тон вульгарным розам, с несуразными рукавами, которые расходились широкими клиньями от локтя. И дополнял это великолепие черный атласный жилет на шнуровке.
– Напомни в следующий раз, чтобы я не доверяла тебе выбор одежды, – наконец скептически прокомментировала она.
– Да брось, – смутился Тамаш, – он не так плох.
– Ну, если сравнить с коричневым платьем, которое ты нашел в прошлый раз, тогда – да, – хмыкнула Эстер. – И во сколько же тебе обошлась эта красота?
– О! Не только эта!
Тамаш развернул второй сверток и гордо предъявил две мужские рубахи из плотного черного атласа.
– Почему ты мне не выбрал что-нибудь такое же неприметное? – вздохнула Эстер.
– Потому что гитане не ходят в неприметном, – пожал плечами Тамаш. – Зато их много, и они всегда в пути. А еще у них есть музыкальные инструменты, и они подрабатывают выступлениями… среди прочего. Поэтому на трактах появление группы вроде нашей точно не будет чем-то особенным.
– Но все-таки, откуда у тебя деньги на этот парус? – Она указала на юбку, висевшую густыми складками на локте лекаря.
– Просто никому, кроме самих гитан, такой наряд не интересен, и продавец, по видимости, отчаялся найти на него покупателя. Он действительно мне достался очень дешево.
– Да, – снова вздохнула Эстер, – понимаю почему. А для Ксатры ты, часом, ничего не заготовил?
– Нет, – покачал головой Тамаш и пояснил: – Она из нас всех самая неприметная, если не считать глаз. Но их легко спрятать под капюшоном.
Повздыхав еще, Эстер все-таки взяла ворох тканей и удалилась за кусты. Тамаш и Берк переодели свои рубахи прямо на поляне, нисколько не смущаясь скептического взгляда Ксатры. А когда вернулась Эстер, Тамаш не удержался от восхищенного «ого!», настолько разительной оказалась перемена: пышная ткань струилась и, вопреки ожиданиям, подчеркивала изящное сложение, жилет плотно сел на узкую талию, а казавшиеся несуразными рукава красиво развевались при каждом движении. Даже Берк пробормотал что-то одобрительное.
Эстер смущенно улыбнулась и заправила за ухо волосы.
– Выглядишь потрясающе, – искренне произнес Тамаш.
– Спасибо. – Она довольно зарумянилась и с любопытством оглядела мужчин, отметив новенькую перчатку, которая уже красовалась на левой руке лекаря. – Вы тоже изменились в лучшую сторону.
– Не так сильно, как ты, – улыбнулся Тамаш и оглянулся на Берка.
Орк выглядел неожиданно импозантно: шелковистая ткань подчеркивала мускулатуру, отблескивая и перетекая при каждом движении, а хмурый вид и резкие черты лица добавляли сурового обаяния. Цвет кожи и вовсе казался почти обычным. Единственное, что теперь выдавало в нем не человека – заостренные уши, в которых блестели крупные серебряные кольца.
Берк оглядел Эстер оценивающим взглядом, отчего она еще гуще залилась румянцем, и принялся складывать в дорожную суму оружие и доспех.
Когда сборы закончились, Берк и Ксатра снова накинули плащи, пряча под капюшонами приметные глаза и уши. А так как до вечера еще было далеко, Тамаш предложил вернуться на тракт. И до самого заката они беспрепятственно шли по дороге. Встреченные странники или вовсе не обращали на них внимания, или провожали незаинтересованными взглядами, как нечто привычное, что не вызывает удивления.
Когда совсем стемнело, и дорога опустела, они свернули в лес и остановились на ночлег. Берк раздобыл птицу, и пока мясо готовилось, каждый думал о своем. А после еды Эстер неожиданно подсела к Ксатре и вдруг спросила:
– Как у тебя дела?
Ксатра удивленно вскинула голову и посмотрела на девушку необычными миндалевидными глазами. В крупной зеленой радужке, отражая оранжевое пламя, мерцали золотые крапинки, сливаясь по краю в искристый ободок.
– Ты совсем ничего не говоришь, – пояснила Эстер.
Ксатра долго молчала, оглядывая свою нежданную собеседницу, но потом все-таки ответила с сильным акцентом:
– Я плохо говорить. Не хотеть.
Эстер улыбнулась и предложила:
– А хочешь, я буду учить тебя нашему языку?
Ксатра недоуменно вскинула брови.
– Ты ведь неплохо нас понимаешь, – продолжила северянка. – Я помогу тебе говорить свободнее. Что скажешь?
Ксатра задумчиво оглядела девушку, прикинула что-то в уме и, не найдя подвоха, наконец кивнула. Эстер расплылась в довольной улыбке.
На следующий день они встали затемно и снова вышли на пустынный по раннему часу тракт. Но долго идти в одиночестве не пришлось. Довольно скоро по дороге потянулись путники, и снова на пешую компанию в гитанских нарядах никто не обращал внимания. А к вечеру без особых приключений они вышли к небольшому городку, вытянувшемуся на добрую лигу вдоль тракта. Единственная улица, она же Южный тракт, изобиловала разнообразными заведениями: от вполне приличных постоялых дворов с конюшнями и просторными харчевнями до сомнительных полутемных лачуг, притулившихся по окраинами. По всему было похоже, что обслуживание проходящих караванов являлось основным, а может, и единственным доходом местных поселенцев.
– Ну что, попытаем удачи? – Тамаш заговорщицки пихнул Эстер локтем и кивнул на лютню.
Девушка побледнела, но затем упрямо сжала губы и уверенно кивнула.
– Тогда пойдем, – кивнул ей в ответ Тамаш.
Он выбрал заведение попроще, толкнул дверь и направился прямиком к стойке, где возвышался лысеющий, но еще вполне моложавый хозяин, который о чем-то увлеченно беседовал с одним из посетителей.
Тамаш учтиво поздоровался и спросил:
– Не захочет ли достопочтимый хозяин порадовать гостей песней?
Мужчина пригладил редеющий чуб, оглядел четверку незнакомцев и скептически осведомился:
– Что, хором поете?
Он задержал взгляд на рослой фигуре орка.
– Нет, – ответил лекарь, – девушка и я.
– И что же ты попросишь за свое умение?
– Немного: по плошке похлебки и крышу на ночь.
– А не многовато ли? – хмыкнул трактирщик. – Четверых накормить да на ночь пристроить? – Он для убедительности скрестил на груди руки и отрицательно покачал головой. – Нет, кто порадует гостей, тому и угощение. А коли верзила твой спляшет, ему две плошки поставлю. На такое бы я поглядел. – И они с собеседником похабно загоготали.
Берк, стоявший в паре шагов позади, хмуро глянул на обоих и потянулся за спину, где носил дорожный нож. Но Тамаш, осененный новой идеей, вмешался:
– Не оскорбляй моего брата. Ему тоже есть чем порадовать гостей.
Берк и трактирщик изумленно уставились на лекаря, а Тамаш продолжил:
– Мой друг – метатель ножей.
– А она? – Хозяин кивнул на Ксатру.
– Его помощница, – нашелся Тамаш.
– Ну коли так, – с сомнением покачал головой трактирщик, – пусть показывают, что умеют, а мы поглядим, чего стоит твое развлечение.
– А может, все-таки песней? – с надеждой спросил Тамаш.
– Коли нет охоты, ищите другого хозяина, – начиная уставать от беседы, махнул ему трактирщик. – У нас певунов этих по семеро на седмицу ходит.
Тамаш оглянулся на Берка. Тот невозмутимо молчал.
– Давай уж решай побыстрее, – поторопил его трактирщик, – а то недосуг мне стоять, разговоры беседовать.
– Воля твоя, – вздохнул Тамаш, – мы уходим. В такой конуре только ножами кидаться – гляди, как бы гостям дырок не наделать.
– Выкатывайся, – махнул ему трактирщик и взялся тереть и без того чистую стойку.
Тамаш расстроено отвернулся, стараясь не замечать устремленные на них насмешливые взгляды, и шагнул было к выходу, но тут вмешался Берк: он придержал лекаря и неожиданно выхватил из-за спины нож. Сталь блеснула несимметричным изгибом и причудливо завертелась, перебегая по костяшкам, словно невесомая. Трактирщик замолчал на полуслове и, забыв о собеседнике, уставился на обманчиво легкий танец. А нож ускорился, сливаясь под ловкими пальцами в сплошной серебристый веер. Вдруг он взмыл под потолок, нырнул вниз и тут же свистнул в сторону трактирщика.
Зал испуганно ахнул. Блеснул стремительный росчерк, на хозяина дохнуло ветерком, и металл тяжело воткнулся в деревянную стену – точнехонько между пузатыми бутылями. А на стойку плавно опустился реденький седоватый локон.
Зал молчал.
Берк невозмутимо подошел к стойке, перегнулся всем телом, сцапал нож, едва не опрокинув бутыли, и отошел обратно, лениво перекидывая лезвие между пальцами.
Хозяин глупо заморгал и пощупал непривычно короткий ежик над ухом.
– Может, все-таки песня? – решив не упускать момент, снова спросил Тамаш.
– Да Тьма с тобой! – ощупывая ухо, отмахнулся трактирщик. – Вон табурет, садись.
Тамаш оглянулся: в противоположном углу, почти вплотную к столам, торчал одинокий табурет. Лекарь довольно кивнул и приглашающе указал Эстер на импровизированную сцену. А дальше все прошло как в тумане: они вдвоем пели; Эстер играла; из зала летели просьбы; чьи-то нестройные голоса самозабвенно подпевали. Иногда, под напором чужого, грубоватого веселья девушка сбивалась, но под скучающим взглядом сидевшего неподалеку Берка никто не решался освистать их.
Когда же это наконец закончилось, их усадили за стол и поставили по доброй плошке наваристой мясной каши, а после выделили целый сеновал, устроенный над конюшней, куда они забрались уже в глубокой ночи. Эстер почти мгновенно провалилась в сон. А Тамаш дождался, пока орк и далла устроятся, и тихонько позвал:
– Берк?
В темноте раздался усталый вздох:
– Чего тебе не спится?
– Зачем ты помог мне?
– Не люблю говнюков.
Тамаш тихонько засмеялся.
– А откуда ты так хорошо знаешь наш язык?
– От Вигмара, – на удивление легко ответил Берк. – Мы раньше бывали в ваших краях.
– И ты поэтому отправился с нами?
– Хватит вопросов, – осадил его орк. – Горло заболит, менестрель.
Тамаш усмехнулся и довольный устроился отдыхать.
Утром они наскоро собрались и поспешили покинуть сеновал, пока кому-нибудь из ранних посетителей не взбрело в голову попросить еще песню. На мелочь, которой вчера их отблагодарили слушатели, в другом конце городка купили завтрак – теплые сдобные краю?шки и крынку молока. Так, закусывая и запивая на ходу, они двинулись дальше.
Когда перекус закончился, Эстер вместе с Ксатрой отделились и тихонько продолжили начатые накануне занятия. Берк сначала с любопытством прислушивался, чем ужасно нервировал Ксатру, но потом ему это наскучило, и он оставил девушек и зашагал в гордом одиночестве.
Тамаш слегка сбавил шаг и поравнялся с ним.
– До чего ж ты докучливый, – фыркнул капитан.
– Сам напросился в попутчики, – поддел его Тамаш.
– Чего на этот раз?
– Я тут подумал…
– Правда?
– Ладно, не ехидничай, – отмахнулся Тамаш. – В общем, если ты и Ксатра и правда согласитесь показывать какие-то фокусы с оружием…
– Я тебе шут, что ли?
– Извини, не фокусы, но что-то из ваших воинских умений…
– И что будет?
– Ты же видишь, вчера нас не только накормили и пристроили на ночь, но и подкинули медяков, на которые мы сегодня позавтракали. Вот я и подумал, что если все из нас будут участвовать…
– Нет, – перебил его орк, – я не буду этим заниматься.
– Послушай, – решил не отступать Тамаш, – хоть вчерашний трактирщик и был «говнюк», как ты правильно выразился, но в его словах есть истина. Нас четверо. А это существенный расход для принимающего.
– И что ты хочешь, чтобы я делал?
– У тебя здорово получилось метать ножи. Я бы обговорил это с Ксатрой. Вам наверняка есть чем друг друга удивить.
– Нет, – покачал головой Берк, – я не буду ничего обсуждать с пленной.
– Берк, – теперь головой покачал лекарь, – в вашей ситуации уже не разобрать, кто кому пленный.
– Вот пусть она и разбирается, – отмахнулся Берк. – Она это устроила.
– Может, и так. Но, если ей помочь, она справится быстрее. И вы быстрее разойдетесь каждый своей дорогой.
– Чего ты от меня добиваешься? – не выдержал орк.
Тамаш вдохнул:
– Да ничего, в общем-то. Ты будешь участвовать в представлениях?
– Я подумаю, – бросил Берк и основательно замолчал.
Вскоре тракт стал отворачивать к западу, уводя путников к крупному речному городу, где урожай южного аграрного герцогства распродавался и откуда затем доставлялся во все остальные части королевства. Поэтому решено было свернуть на менее оживленные проселочные дороги, которые оказались хорошо известны лекарю.
Большие поселения теперь попадались реже, зато там, где путники останавливались на ночь, их всегда принимали радушно, не заставляя больше выпрашивать себе пропитание. Эстер вполне освоилась с лютней и в основном обходилась на выступлениях без помощи, подзывая Тамаша только, если просили что-то совсем уж необычное. Даже Берк слегка оттаял и временами сменял отстраненную суровость на отстраненное, но все-таки благодушие и изредка даже удивлял гостей своей вальяжной ловкостью на грани хвастовства. Ксатра во время стоянок в основном молчала, стесняясь своего выговора и теряясь в непривычной обстановке, но в дороге они с Эстер разговаривали все более свободно и даже сдружились.
Однако, несмотря на радушный прием, который путники встречали в деревнях, в воздухе ощущалось уныние – задержавшаяся засуха сильно пожгла урожай, и настроения в преддверии зимы были тревожные. К тому же жара, простоявшая весь жнивень, похоже, и не думала отступать. Частенько проскакивали разговоры о планах пересидеть зиму у родни на севере, где можно хотя бы прокормиться охотой. Порой долетали тихие шепотки о неподъемных налогах, которые забирали почти весь скудный урожай в пользу казны. Когда же собранного не хватало, в уплату податей забирали скотину или даже хозяйство. А тех, кто осмеливался оспаривать отчуждение, ссылали в Черные каменоломни, иногда целыми семьями.
Чем дальше они продвигались на юг, тем сильнее горбилась земля, а зерновые поля постепенно уступали место плодовым рощам и виноградникам, густо облепившим юго-восточные склоны холмов. Через некоторое время сеть дорог стала смещаться к востоку, где земли были плодовитее, а урожай – обласканный теплым и влажным воздухом Южного моря – богаче. И вскоре осталась одна-единственная колея, которая уводила строго на юг.
Эта дорога петляла между лохматыми, поросшими крупным кустарником холмами. Листья, скрюченные жарой, хрупкими, серо-коричневыми трупиками устилали пыльную землю и сопровождали каждый шаг скорбным шуршанием. Деревень в округе не было, и спать снова пришлось под открытым небом, хотя ночами, несмотря на жаркую погоду, уже ощутимо прихватывало прохладцей.
Оказавшись в относительном безлюдье, Эстер, измученная неудобной, слишком пышной юбкой, придумала подобрать спереди подол и заткнуть его за пояс и удивляла редких прохожих высокими сапогами и кожаными штанами, которые виднелись из-под складок ткани.
– Было бы здорово завести моду на такие наряды. – Она оперла ногу на камень и подтянула сапог.
– Не думаю, что другие дамы оценят, – усмехнулся Тамаш.
– Да, – вздохнула северянка, – но ведь штаны – это так удобно!
– Почему женщины не оценить штаны? – удивилась Ксатра.
– У нас так не принято, – развела руками Эстер.
– Глупо.
– Полностью с тобой согласна.
– Приходи в мои степи и ходи как хочешь.
Эстер с Тамашем переглянулись и вдруг расхохотались.
– Почему смеяться на меня? – обиделась Ксатра.
– Прости, – Эстер, хихикая, взяла ее за руку, – в прошлый раз твои родичи посадили нас в яму. Поэтому спасибо за приглашение, но в степи я пока не пойду.
– То не мои родичи. Ты знать это.
– Да, конечно. – Эстер виновато улыбнулась. – Но получилось забавно. Это же просто шутка, Ксатра.
– Я не хочу быть игра для шутка.
– Не обижайся. Мы не над тобой смеялись, я хотела, чтобы ты посмеялась вместе с нами.
Далла недоверчиво посмотрела на девушку. Эстер в ответ смущенно протянула руку. Ксатра помедлила, но все-таки ответила рукопожатием. И Эстер довольная похлопала ее по плечу.
– Я рада, что ты не обижаешься. Не пора ли нам уже отдохнуть? – обернулась она к Тамашу.
– Хорошая идея, – кивнул лекарь, – а завтра с утра как раз выйдем к монастырю.

Глава 2
Королевство Агрия – Обитель
За ночь небо затянуло облаками, но прохладнее не стало, только еще больше усилилась духота. В мутной сероватой высоте тускло горело солнце, отчего казалось, что все вокруг будто присыпано пылью.
– Тамаш? – позвала Эстер, когда они снова вышли на дорогу. – А как мы попадем внутрь монастыря? Мы ведь не можем просто зайти.
– Ну… на самом деле можем, – не согласился Тамаш. – Там всегда есть свободные кельи.
– И мы просто попросимся пожить? – не поверила Эстер.
– Почему нет? – Тамаш развел руками. – Служители никому не отказывают, а лишним помощникам будут только рады.
– А ты? Представишься собой?
– Нет, не представлюсь, – покачал головой Тамаш.
Эстер немного подождала, но Тамаш ничего не добавил, и она снова спросила:
– И тебя никто не узнает?
– Не думаю, – ответил лекарь и снова задумался.
– Как это? – удивилась Эстер.
Тамаш пожал плечами и рассеяно ответил:
– Кто-то приходит, кто-то уходит. Никому не охота сидеть там дольше необходимого. – Он подумал и загадочно добавил: – Тем более летом.
– А я думала, там учат детей, – разочарованно протянула Эстер.
– Нет, – ответил Тамаш. – Дети приходят и до весны ждут испытания и приемной коллегии, потом уходят с кем-то из старших. А когда заканчивают обучение, то ближайшей весной возвращаются, чтобы пройти уже выпускную коллегию, получают шитье и остаются при монастыре на три следующих года. Вроде как отрабатывают обучение. Затем уже сами уходят на тракты.
Он рассеяно пригладил волосы и оправил жилет.
– И ты тоже так учился? – снова нарушила молчание Эстер.
– Я – нет, – вздохнул Тамаш. – Мой дар оказался слишком силен, чтобы обучаться ему на ходу, и я шесть лет прожил в монастыре под присмотром кого-нибудь из верховных.
– Один? – удивилась Эстер.
– Да. Ты думаешь, как я нашел тот свиток с легендой?
– А правда, как?
– Мне было скучно, – улыбнулся Тамаш, – и одиноко. Я развлекал себя тем, что обшаривал все потайные закутки, до которых мог добраться.
Холм, вдоль которого тянулась дорога, начал заметно набирать высоту, через некоторое время вздыбился отвесным краем и навис над головами холодной каменной массой. Дорога вильнула и вывела в долину, прильнувшую к вертикальной стене плоскогорья, в которое разросся холм. Перед путниками простерлись ухоженные сады и огороды. Под скалой влажно блестело узкое озерцо. На небольшом пригорке в центре долины возвышалась каменная крепость с гостеприимно распахнутыми тяжелыми створками и покатым, разукрашенным солнечными дисками куполом, который выглядывал из-за стен. Над воротами развевались стяги с белыми голубями.
– Какой-то он скромный – твой монастырь. – Эстер с сомнением оглядела крепостицу.
– А это и не он, – загадочно улыбнулся Тамаш. – Это – обычный монастырь с обычными монахами. Кто-то ведь должен заботиться о пропитании лекарей.
– А где тогда твой? – растерялась Эстер.
Вместо ответа Тамаш подошел поближе и медленно поднял руку почти вертикально вверх, вдоль отвесной стены. Эстер проследила направление и ахнула. За спиной раздался удивленный возглас Ксатры.
Прямо над ними в черной громаде стены врезанное в толщу камня протянулось длинное мрачное строение. Кое-где в глубоких морщинах горной породы топорщились каменные кладки и массивные консоли; узкие окна были устроены по-военному – черные хищные щели, забранные кованными решетками; над рядами бойниц пролегли длинные галереи, отгороженные от долины частыми каменными зубцами и щерившиеся вниз машикулями – сквозными вертикальными бойницами. С противоположного края долины к скале поднимался пологий холм, от которого к воротам перекинулся толстоногий каменный мост с подъемным механизмом. Ворота, насколько могла видеть Эстер, стояли закрытыми.
– Как-то не выглядит гостеприимно, – протянула она.
– Да, – согласился Тамаш, – песнями тут увеселять не попросят.
– И что же мы будем делать?
– Попросимся на постой и предложим помощь, – просто ответил Тамаш.
Они пересекли долину, где деловито сновали монахи, и стали подниматься по дальнему холму. Чем ближе надвигались массивные ворота, тем заметнее нервничал Тамаш. Он то оправлял что-то из одежды, то приглаживал волосы, то поддергивал сумку или перевешивал ее с боку на бок. И Эстер наконец не выдержала:
– Что-то не так?
– Не совсем. – Тамаш расстроенно покачал головой. – Я просто подумал, что, если там кто-то больной, безнадежный в смысле, я не смогу пройти мимо. А если вмешаюсь – это станет известно.
– Но как? Ты ведь никому не расскажешь, – не поняла Эстер.
– А это и не нужно, – покачал головой Тамаш. – Помнишь, я когда-то говорил, что Аваим создал всех созданий из своего дыхания?
– Конечно, – кивнула Эстер.
– Так вот, это божественное дыхание до сих пор есть в каждом из живых. В ком-то больше, в ком-то меньше, но силой Аваима наделен каждый.
– Такой же, как твоя? – Эстер недоверчиво взглянула на Тамаша.
– Да, – просто подтвердил лекарь.
– Почему тогда ты – всерадетель, а другие – нет?
– Потому что обычно ее совсем капля. Чтобы лечить – этого недостаточно, но если уметь этой каплей пользоваться, то можно, например, найти причину болезни или выбрать лечение, или… много чего можно. И лекарей учат с этим управляться. Иногда бывает, что кто-то сильнее других одарен, и тогда его учат прикасаться к источнику и перенаправлять дар – таких называют всерадетелями. Но если один лекарь поделится с больным своим даром, то другому это будет заметно. Первое время, по крайней мере. – Он снова оправил одежду и пригладил волосы. – Поэтому я боюсь выдать себя.
– А если ты не будешь скрываться?
– Еще хуже, – вздохнул Тамаш. – Если я заявлюсь, младшие обязательно отправят весть ближайшему лекарю из совета, и все это затянется очень надолго. У меня непростые отношения с советом.
– В чем именно? – испугалась Эстер.
– Ну… – замялся Тамаш. – В общем, здесь не совсем все честно устроено, и я с этим не согласен. В последний раз меня едва не отдали под трибунал за подстрекательство. Ужасно это говорить, но хорошо, что разразилась весенняя эпидемия, и всех срочно разослали по уездам. Так что, если я вернусь, разбирательство возобновят.
– И что же нам делать? – Эстер даже притормозила, словно опасаясь закрытых створок.
– Ничего, – развел руками Тамаш. – Другого пути внутрь нет – это крепость. И если нам нужны новые зацепки, они могут быть только там.
И он уверенно двинулся дальше.
Вблизи оказалось, что подъемный механизм давно врос в камень, а ворота были еще огромнее, чем виделось издалека. И они действительно были закрыты. Но Тамаш не пошел к воротам. Он свернул вправо, где Эстер с удивлением разглядела небольшую деревянную дверь. Тамаш постучал тяжелым кольцом, и в двери почти сразу открылось смотровое окошко. Оттуда выглянула постная мальчишеская физиономия с длинным носом. Привратник оглядел всех цепким взглядом и вопросительно замер.
– Мы ищем пристанища, – первым заговорил Тамаш.
– Идите на постоялый двор, – ломким голосом проскрипел юнец, не слишком уверенно, впрочем.
– Там слишком весело для тех, кто ищет покоя, – спокойно возразил Тамаш.
– Нету здесь пристанища, – враждебно пискнул мальчишка, оробев от спокойной уверенности чужаков.
– Дайте нам дело, и мы отработаем пребывание, – настаивал Тамаш.
– И дел здесь нету. Убирайтесь, попрошайки! – окончательно растерялся и ощетинился парень.
– Мы не попрошайки, – мягко возразил Тамаш. – Я обучен грамоте, девушка музыкант, а двое наших друзей – воины, которым нужен отдых.
– Отдых им нужен, – брюзгливо передразнил служка. – Ладно, идите к старшему спрашивайтесь. Коли сыщет вам работу, так оставайтесь. А мне дела нет.
– Благодарю, – ответил Тамаш.
Окошко захлопнулось, внутри что-то заскрипело, и дверь распахнулась. Служка оказался длинным и худым, под стать своей физиономии, и одет был в черный балахон, наподобие того, который еще недавно носил Тамаш. Только во?рот пустовал в ожидании шитья. Тамаш учтивым кивком поблагодарил его и зашел внутрь, жестом приглашая остальных следовать за собой.
Служка подождал, пока все зайдут, и, заперев дверь, повел их низким, полутемным коридором, который вскоре вышел в великолепную сводчатую анфиладу, где выбеленные прямоугольники оконных проемов были единственными источниками света на фоне окружающего полумрака.
Эстер с любопытством оглядывалась. Неведомые зодчие, врезавшие когда-то это строение в камень, наделили свое детище не только грозным видом, но и неповторимой суровой красотой. Каменный пол был выложен крупными цветными плитами, секции анфилады разделяли высокие колонны с изящными капителями. Напротив каждого окна разместился барельеф, где осененные мягким, рассеянным светом оживали фигуры древности. Эстер, позабыв о волнении, во все глаза рассматривала застывшие картины: батальные сцены, светские приемы, диковинные сады и божественные явления. Изумительной красоты резьба поражала воображение, но совершенно не соотносилась с аскетичным лекарским бытом. Во всяком случае, таким, как его представляла себе Эстер.
Они шли по длинной парадной галерее, и Эстер с грустью отмечала, что время не пощадило внутреннее убранство монастыря. Все барельефы чуть ниже уровня плеча были сильно затерты, а кое-где отколоты. Во многих местах из них выкрошились целые куски, и никто не озаботился восстановлением. В полу зияли глубокие трещины. В углах скопился мелкий мусор.
Несмотря на теплый день, из бойниц ощутимо тянуло сквозняком, а от скальной стены веяло сыростью. Паренек все вел и вел их этим гулким коридором, и оттого, что им до сих пор никого не встретилось, ощущение запустения только усиливалось. Неожиданно слева открылся узкий проход, провожатый ловко нырнул в темноту и застучал каблуками по лестнице. Тамаш свернул следом. Остальные последовали за ними.
После крутого винтового спуска они вышли в другом коридоре и снова зашагали дальше. Убранство здесь было попроще, а кое-где на стенах пестрели плохо затертые надписи и хулиганские рисунки. Внезапно пустота рассыпалась звуками, и из неприметного бокового хода выскочила стайка мальчишек лет десяти-двенадцати. Увидев взрослых, они испуганно застыли, пряча за спинами перемазанные углем ручонки, а виноватые чумазые мордахи не оставляли сомнений в том, каким делом они только что занимались.
Парнишка-привратник, сам не старше пятнадцати, важно зашикал на мальчишек, раздувая худые щеки и косясь на чужаков. Мелкота обидно загоготала и так же внезапно растворилась в коридорах, откуда еще некоторое время раздавался детский хохот.
Вскоре коридор кончился, и путники остановились перед каменной кладкой с приоткрытой массивной дверью, судя по виду – весьма древней. Справа виднелся еще один боковой ход. Молодой служка заглянул в дверную щель и, получив какой-то знак, велел всем войти.
Тамаш немного помедлил, одернул рубашку, в который раз пригладил волосы и, глубоко выдохнув, решительно шагнул.
Внутри оказалось просторно. Теплое, желто-оранжевое пламя, потревоженное сквозняком, мягко заколыхалось, и по стенам заметались тени, разбегаясь от висевшего на стене факела. Тамаш застыл: перед ним, отгороженный столом с бумагами, стоял молодой лекарь лет двадцати с небольшим.
Наместник поднял глаза и сощурился, силясь разглядеть вошедших. Явно не преуспев, он пошарил под бумагами и вытащил треснувший монокль. Сквозь стеклышко он снова внимательно посмотрел на вошедших.
– Что случилось, Марко? – обратился он к служке.
– Да, вот, вашество. Работы просят, – почесал затылок мальчишка.
– Работы… – вздохнул молодой лекарь. – Ну ладно. Спасибо тебе. Ступай к воротам.
Он подождал, пока парень уйдет, и снова оглядел чужаков.
– Так и какой вы работы здесь ищете? – осведомился он, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Любой, – ответил Тамаш. – Я и девушка обучены грамоте, можем помогать с бумагами, – он указал на заваленный стол, – или ухаживать за больными. Мы ищем уединения и не хотим прозябать в праздности.
– Ясно, – совсем не добавив ясности, произнес лекарь. – Так… и что же мне с вами делать?
Не ожидая ответа, молодой настоятель присел и устало потер глаза.
– Почему мне знакомо ваше лицо? – вдруг спросил он у Тамаша.
– Не думаю, – улыбнулся Тамаш, а Эстер заметила, как тот сглотнул.
– Ну что ж, – отмахнулся настоятель, – нет так нет. Я слаб глазами, наверное, показалось.
– Да, возможно, – натянуто ответил Тамаш.
Хозяин кабинета скептически оглядел Берка. Затем в задумчивости перевел взгляд на Ксатру.
– Ладно, – снова сказал он, – пойдемте. С этими двумя я не знаю, что делать. – Он махнул на даллу с орком. – Пусть живут, коли охота. А вам найду дело.
Он потер лицо и замер в кресле. Тамаш ждал. А настоятель сидел, прикрыв глаза ладонью и словно забыв о посетителях. Потом он встрепенулся, скидывая оцепенение, устало поднялся, прихватил факел и вышел.
Оказавшись в коридоре, они сразу свернули в боковой ход, который вывел их обратно на верхний уровень. Потом прошли несколько проемов и поднялись еще на один уровень. Двери здесь располагались чаще. Немного пройдя вдоль стены, настоятель указал на две соседние двери:
– Можете занимать вот эти комнаты. Одна для девушек, и одна для мужчин. Вечерять спускайтесь с колоколами.
Он в задумчивости потер переносицу, пытаясь поймать какую-то мысль.
– Ну конечно, – словно ухватив очевидное, встрепенулся молодой лекарь. – Вы оставайтесь, – махнул Берку и Ксатре, – а вы пойдемте со мной, – это уже Тамашу и Эстер.
И он поспешил вперед. У следующего лестничного проема перешел на нижний этаж, а затем и еще ниже. Эстер к тому времени окончательно запуталась, где что находится и просто старалась не отставать. Тамаш держался немного позади. Кроме увиденных ранее мальчишек, больше им никого не встретилось.
На нижнем ярусе молодой лекарь привел их к большим двустворчатым дверям, оказавшимся незапертыми. Он приналег на одну створку, и дверь распахнулась. Подтолкнув ее пошире, юноша пригласил своих постояльцев внутрь.
Эстер осторожно заглянула и ахнула, пораженная размерами помещения. А поразиться было чему. В скальном монолите, отделенная от общего коридора каменной кладкой, простерлась огромная естественная пещера. Маленький факел не мог охватить ее полностью, но даже его неяркого света было достаточно, чтобы оценить масштаб. Где-то на невероятной высоте угадывались очертания каменных наслоений, среди которых Эстер с удивлением разглядела стиснутую породой тяжелую люстру.
Прямо перед дверью стояли несколько столов с большими стопками бумаг. Сразу за столами начинались длинные ряды стеллажей, которые уходили в загадочную темноту.
Настоятель укрепил факел в кольцо у двери и указал Тамашу на кипы документов:
– Здесь последняя весенняя перепись со всех четырех герцогств. А вот тут, – он указал на соседний стол, – прошлогодняя. Там еще где-то есть и с позапрошлого года, но я туда даже не заглядывал. В общем, в хорошие годы мы раскладывали их по городам, чтобы можно было отследить демографию, но этим давно никто не занимается. Поэтому, если правда ищете работу, можете помочь навести тут порядок.
– С удовольствием, – закивал Тамаш.
– Вот и славно, – рассеяно кивнул настоятель, – а вы пойдемте за мной.
Он махнул Эстер и снова повел ее бесконечными коридорами. Эстер почти сразу потеряла счет спускам и подъемам и наконец не выдержала:
– Я не найду дорогу, – чуть не плача, проговорила она.
Лекарь посмотрел на нее удивленно, словно услышал какую-то нелепость, и вдруг растерялся.
– Ох, простите. – Он хлопнул себя по лбу. – Сюда так давно никто не заходил. Я и забыл, что можно заблудиться. Не переживайте, жилые комнаты на самом верху – вас выведет любая лестница.
– А почему так мало людей? – задала Эстер давно мучавший ее вопрос.
– До окончания сезона урожая здесь почти всегда так пусто, – пожал плечами юноша. – Служители тракта нужны в полях и на дорогах, а рабочему люду некогда отвлекаться на хвори. Вот позже, когда начнутся дожди, сюда потянутся и болящие, и молодые лекари. А может, и кто из стариков заглянет погреть кости.
– Пожалуй, тут погреешь… – Эстер поежилась.
– Да, это точно. – Молодое лицо осветила неожиданно приятная улыбка.
– А какое вы для меня дело придумали? – улыбнулась в ответ Эстер, разглядывая своего попутчика.
Под внимательным взглядом юноша неожиданно засмущался, отчего стал выглядеть моложе.
– Да в общем и не дело это. Так, ерунда, – отмахнулся он.
– Но мне все равно интересно, – польщенная его смущением, снова улыбнулась Эстер.
– Тут у нас с зимы две постоялицы. Точнее – одна, и с ней девочка маленькая.
– Больные?
– Женщина – да. И уже давно. А вот девочка мается. Тяжело ей тут. И на больную смотреть тяжело. И одиноко. И пацанята новые ее обижают. Совсем зачахнет. Жалко малявку.
– Как я могу помочь? – искренне спросила Эстер.
– Я и не знаю, признаться, – развел руками лекарь, – но может, вам не в тягость будет приглядеть за девочкой? Ну чтоб хоть не так тоскливо ей было?
– А женщина? – тревожно спросила Эстер. – Она поправится?
– Не думаю, – глядя в сторону, ответил лекарь. – Она пришла сюда уже больная и сильно ослабленная. Все, что мы можем, – это облегчить ее уход.
Эстер остановилась, пытаясь совладать с собой. В ушах звенели последние слова настоятеля.
– Безнадежная? – переспросила она, надеясь, что неправильно все поняла.
– Да. Мне жаль.
«Безнадежная» – слово вспыхнуло в голове и заметалось, вытесняя остальные мысли. Все, кроме одной: «Что будет с Тамашем?» Эстер вдруг почувствовала, как страх железной лапой придавил грудную клетку, и стало нечем дышать. Коридор поплыл перед глазами; ноги отчего-то сделались совсем мягкими. А потом все резко потемнело, и в следующий момент она каким-то образом уже оказалась на руках у молодого человека. Прямо перед собой, слишком близко, она увидела его взволнованное лицо и разом разглядела то, что не заметила раньше: и россыпь веснушек на тонком носу, и усталые серо-зеленые глаза, и забавный русый вихор, который торчал в противоположную остальным волосам сторону. Эстер глянула на красивые тонкие губы и вдруг… залилась румянцем.
– Ох, простите. – Юноша от неловкости тоже покраснел и поспешил поставить Эстер.
– Меня зовут Эстер, – переводя тему, быстро выпалила она.
– Ой, как неловко, – растерялся парень. – Я тут совсем забыл о приличиях. Абель. Мастер-травник.
– Травник? – удивилась Эстер, забыв о минутной неловкости. – А как же ваше зрение?
– Я только вдаль не вижу, – улыбнулся Абель, – а травы издалека не собирают.
– Приятно познакомиться, – смущенно пробормотала Эстер, вспомнив нечаянные объятья.
Она с излишней тщательностью принялась поправлять многочисленные складки на юбке. Травник натянуто прокашлялся, заполняя неловкую паузу и неуверенно предложил:
– Ну пойдемте? Или я вас напугал? Я… право, простите, – окончательно стушевался Абель. – Я совсем забыл, как люди общаются между собой. Нам здесь не до того. А с лета еще и пусто совсем.
– Не переживайте, – по-доброму улыбнулась Эстер, и неловкость растаяла.
Абель неуверенно улыбнулся в ответ и неожиданно предложил:
– А пойдемте я покажу вам замок?
– Замок? Это разве не монастырь? – удивилась Эстер.
– Монастырь, конечно, но строился как замок, – пояснил травник. – Его в давние времена король отобрал у кого-то из знати. И хоть все пришло в запустение, но здесь есть на что посмотреть.
– Я видела барельефы – искусная работа, – со знанием дела ответила Эстер.
– Тогда пойдемте, – позвал Абель, – а перед ужином я познакомлю вас с девочкой.
Они снова пошли длинными коридорами, но в этот раз Абель не спешил и не витал в своих мыслях. Он со знанием дела и большой любовью рассказывал о необычном строении. Открывал потайные комнаты. Показывал прекрасные залы, обустроенные в естественных полостях, и многочисленные ходы, прорезанные прямо в теле горы. Оказалось, что замок почти не имеет сквозных коридоров, кроме верхнего этажа, где ранее располагались комнаты для прислуги. На других же уровнях коридоры то и дело утыкались в комнаты: великолепные залы с наборными полами из разноцветных каменных плиток, которые позднее приспособили под склады; жилые палаты, служившие опочивальнями кому-то из знатных семей древности, а сейчас заставленные спальными койками так, что между рядами едва могли протиснуться двое идущих навстречу друг другу. Была даже старинная библиотека с высоченными потолками и книжными полками, вытесанными прямо в скале. К верхним книжным ярусам вели ажурные каменные мостики и лестницы. Вот только на потускневших от вековой пыли полках царил страшный беспорядок. Часть книг валялась на полу, в узорчатых перилах местами не хватало целых секций.
– Почему здесь все так запущено? – через некоторое время поинтересовалась Эстер.
– Нас слишком мало, – грустно ответил травник. – Мы не можем позволить себе жить здесь постоянно. А без пригляда все ветшает.
– Почему же не пригласить кого-то наместником? Пусть бы жил да приглядывал за хозяйством?
– Вы все правильно говорите, – печально улыбнулся Абель. – Только нам ведь запрещено просить плату, а значит, и платить наместнику тоже нечем. Здесь даже сами лекари не хотят служить – на тракте какой-никакой, а достаток есть. А тут что? Сюда приходят в последней нужде. Какой уж с них спрос? Да вот еще мальчишки-подкидыши на обучении. Их за зиму знаете, сколько набирается?
– И вы всех принимаете?
– Тех, кому сравнялось девять, принимаем до первого испытания. Если есть в ребенке дар к врачеванию, то его берет кто-то в ученики.
– А он разве не у всех есть? – брякнула Эстер и тут же прикусила язык.
Абель подозрительно на нее посмотрел, но на вопрос ответил:
– Не у всякого есть талант приручить свой дар.
– И что же делают с ребятами, которые не прошли отбор? – оглядываясь по сторонам, словно в поисках отвергнутых лекарей, спросила Эстер.
– Идти им все равно некуда, – развел руками Абель. – Большинство остается в монастыре внизу. Кто-то потом уходит за вольной жизнью, кто-то остается. По-разному бывает.
– Я не так себе это представляла, – безрадостно вздохнула Эстер.
– Вы знаете, – улыбнулся Абель, – я удивлен, что вы вообще себе что-то об этом представляли. Откуда вы?
От вопроса Эстер растерялась. В дороге никому из них не пришло в голову обговорить, что отвечать на самые обычные вопросы, и она лихорадочно перебирала в голове разные версии, одна другой нелепей. Заметив ее смятение, Абель добродушно махнул рукой:
– Не волнуйтесь, я просто спросил. Так, для разговора. Ладно, пойдемте. А к постояльцам отведу завтра.

Глава 3
Сианг-Джи – былое
Монетка жалобно тренькнула и взмыла вертикально вверх. Ребристые желтые грани блеснули в неярком свете, и по стенам крохотной комнатки пробежали светлые блики. Вигмар ловко поймал тяжелый кругляшек и, довольный, шлепнул на стол.
– Согласись, удачно вышло, да? Хорошая была идея: продать твою заначку на карнавале за перевалом, а сюда принести безделушки орков. Вырученного как раз хватит, чтобы возместить дому Чайной Розы наш с тобой весенний конфуз с пропажей их барахла.
Ягори мрачно покачала головой:
– Мы неплохо продали вещи орков, а сделка на карнавале была действительно удачной, но все вместе это едва покроет потери Чайной Розы после того, как у нас увели их товар. Мэй-Гу не за доброе сердце стал главой синдиката. Я бы не обольщалась.
– Ну так мы и не с пустыми руками: я же предлагаю возместить ему все потери, чтобы спокойно дальше вести дела.
– Вигмар! – одернула Ягори. – На тебе все еще висит история с карточным долгом, и у Мэй-Гу в ней свой интерес. Как ты собираешься расплачиваться?
– Пусть тебя это не беспокоит, – безмятежно потянулся сианджиец. – Есть у меня одна идея.
Ягори смерила брата мрачным взглядом.
– Да ладно тебе, – отмахнулся Вигмар. – Торгую я лучше, чем играю в карты. Смотри!
Он аккуратно достал из-за пазухи небольшой сверток и, выдержав театральную паузу, развернул тряпицы. Ягори ахнула: на руке лежала тончайшей работы серебряная брошь с блестящим черным камнем.
– Откуда она у тебя?
– Не ожидала, а? – Довольный произведенным эффектом, Вигмар поднял вещицу поближе к свету.
– Но откуда? – снова спросила девушка.
– Это Берк, – гордо объявил Вигмар. – Он нашел ее после погрома на стоянке даллов, а на болоте, перед тем как мы попрощались, отдал мне.
– Потрясающе. – Ягори провела пальцем по драгоценным завиткам и вопросительно глянула на брата. – Тебе не кажется невероятным, что она снова у нас? Ты ведь давным-давно продал ее, чтобы расплатиться за нашу свободу. Потом Эстер украла ее у своего же отца, потом потеряла, и вот брошь снова у тебя. Она правда досталась тебе от матери?
– Да, – неохотно ответил Вигмар.
– Она что-то говорила про эту вещь?
– Ягори, она говорила, что это большая ценность. Но когда передо мной встал выбор – продолжать выполнять грязную работу для гильдии наемников там, за перевалом, или выкупить наши шкуры – я решил, что ценность ее выражается в полновесном золоте. Какой смысл об этом говорить?
– Смысл в том, что я ничего не помню про наших родителей, – серьезно ответила девушка.
– Вот и не надо, – отрезал Вигмар. – Я помню, и от этого только хуже.
– Но так не должно быть, Вигмар, – не согласилась Ягори.
– Хватит быть занудой, – передернул плечами сианджиец. – Оставь прошлое мертвым. Нам с тобой надо жить дальше.
– И что ты предлагаешь? – вздохнула девушка.
– А вот что: наша общая знакомая – мадам Фурен – женщина предприимчивая. Кроме публичного… дела, так сказать, она проводит подпольные торги. Эта безделушка, – он легонько подкинул украшение, – уже вызвала оживление, а ее пока даже никто не видел, кроме самой мадам.
– Мне эта идея не нравится.
– Ягори, когда я в первый раз ее продал, тебе все нравилось. Хватит валять дурака, мы не в том положении.
– Возможно… Но мне все равно это не нравится.
– Значит, придумай, как тебе с этим жить. Аукцион состоится завтра.
Он завернул тряпицы и хмуро сунул украшение за пазуху.

На следующий день ближе к вечеру Ягори и Вигмар, одетые в простые темные накидки с глубокими капюшонами, покинули склады у причала и направились в верхний город и дальше – к востребованному у наиболее состоятельных посетителей публичному заведению. У двери их встретила сама мадам и проводила в небольшую комнату, в которой, казалось, целую вечность назад Ягори встречалась с братом, перед тем как они сбежали из Сианг-Джи. На этот раз закуски им не предложили, мадам лишь забрала украшение и молча удалилась.
Вигмар сноровисто расшнуровал пояс и скинул верхнюю накидку. Под ней оказался атласный, желтый с черным халат с широкими рукавами, отделанный богатой вышивкой и перехваченный атласным поясом.
– Непривычно видеть тебя в таком наряде, – улыбнулась Ягори.
Вигмар неловко повел плечами.
– Мне тоже. Но сегодня это больше подходит случаю, чем те наряды, в которых я сюда наведываюсь.
Ягори улыбнулась, вспомнив их последнюю встречу в этом заведении, и тоже сняла накидку. Под простой материей девушка была одета в шелковое платье, схожее с одеянием брата.
– Тебе надо чаще наряжаться, – по-доброму улыбнулся Вигмар.
– Поводов как-то негусто, – буркнула Ягори. – Что дальше?
– Мадам Фурен предъявляет лот и возвращает мне, – пояснил Вигмар. – Потом идут торги, и по завершении я встречаюсь с покупателем или его представителем здесь, чтобы закончить сделку.
– И часто ты так торгуешь?
– Только когда бывает что-то особенное.
– Да, это определенно тот случай, – хмыкнула Ягори.
В этот момент дверь отворилась и снова появилась мадам.
– Будь осторожнее, – серьезно произнесла женщина. – Этой вещью интересуются влиятельные люди.
Она передала Вигмару миниатюрную шкатулку.
– Продавец же не разглашается. Что мне может грозить? – беспечно отмахнулся сианджиец.
– Мое дело предупредить, – сухо ответила мадам. – После торгов приведу покупателя, и дальше уже сами.
И она, не задерживаясь, вышла из комнаты.
Ягори рассеянно потерла лицо и присела на кушетку. В груди непривычно часто стучало, а над губой выступила испарина.
– Ты в порядке? – с сомнением спросил сестру Вигмар.
– Не обращай внимания. Сколько идет аукцион?
– Зависит от количества ставок.
– Тогда хорошо бы он шел подольше.

Прошло немало времени. Вигмар успел вальяжно устроиться в подушках и крутил в руках кубик головоломки, появившийся невесть откуда, а Ягори тихонько дремала, откинувшись к стене. Но едва послышался звук открывающейся двери, как оба настороженно подобрались, хотя и остались сидеть.
– Аукцион состоялся, – тожественно произнесла мадам Фурен и объявила цену.
Вигмар застыл с открытым ртом.
– Вы готовы завершить сделку? – нетерпеливо позвала его мадам.
– Зря мы это затеяли, – пробурчала Ягори.
– Только после предъявления оплаты, – опомнился Вигмар.
– Покупатель желает встретиться лично. Вы согласны?
– Да, пускай заходит.
– Нет, – сухо отказала мадам. – Я не знаю, во что ты ввязался, но только на этот аукцион ни один из покупателей не явился лично. Здесь только представители. А таких яростных торгов я вообще не припомню.
– Нам только лучше, – улыбнулся сианджиец.
– Мне так не кажется, Вигмар, но дело твое. Для завершения сделки вам назначена встреча. Мой процент ты знаешь.
Она передала сложенную вдвое бумажку и удалилась.

Через час после торгов Вигмар и Ягори, переодетые в обычную дорожную одежду, стояли перед массивной деревянной дверью, украшенной инкрустациями и резьбой. С высокой стены, в которую была врезана эта дверь, свешивались гибкие зеленые лианы с редкими глянцевыми листьями. За стеной поднималось неказистое трехэтажное здание, которое выделялось на фоне остальных особняков богатых кварталов простой, монументальной формой и почти полным отсутствием декора. Исключение составляла та самая великолепная дверь и изящные ступенчатые четырехугольные крыши. Свет нигде не горел.
Вигмар глянул по сторонам, почесал нос и решительно постучал круглым набалдашником. Дом ответил гулкой тишиной.
– Кто здесь живет? – вполголоса спросила Ягори.
– Как будто бы никто, – пожал плечами Вигмар. – Болтают, что там когда-то накрыли банду заговорщиков, и дом никто так и не перекупил.
– Нам точно сюда?
– Адрес верный.
Он снова постучал, и на этот раз дверь отворилась, противно скрипнув застарелыми петлями. На пороге застыл невзрачный молчаливый слуга, почтительно согнувшись в поклоне и приглашая внутрь темного помещения. Вигмар уверенно шагнул, и Ягори последовала за ним. А невысокий привратник шмыгнул вперед и в полной тишине двинулся в глубину здания, освещаемый только лунным светом, сочившимся сквозь увитые плющом окна.
В молчании и темноте они пересекли этаж и поднялись по широкой лестнице, очертания которой терялись в просторных темных углах. Так же молча пересекли второй этаж и поднялись по другой лестнице – копии первой. На третьем этаже слуга вывел их на балюстраду, протянувшуюся вокруг здания, и сопроводил в укромную лоджию на противоположной от улицы стороне. Дом оказался последним в ряду особняков и тыльным фасадом выходил к скалистой каменной чаше, в которой расположился Бай-Чонг.
Слуга поклонился и незаметно растворился. Брат с сестрой остались одни.
Вигмар огляделся – если не считать расколотого вазона, лоджия была абсолютно пуста.
– Покажите товар. – Из темноты раздался требовательный женский голос, и Ягори поежилась от смутного беспокойства.
– Я не работаю вслепую, – категорично возразил Вигмар. – Это мой товар, и я решаю – кому и по какой цене его отдать.
– Были торги. Цена вас устроила. Предъявите товар.
– Где оплата?
Из темноты вылетел маленький черный мешочек и мягко плюхнулся к ногам Вигмара. Тот подобрал вещицу и развязал шнуровку: на руку высыпались круглые камушки и заблестели гранями в тусклом лунном свете. Вигмар задумался, прикинул вес на ладони и после паузы объявил:
– Я не приму это, пока не проверю подлинность камней.
– Справедливо, – отозвалась невидимая собеседница. – Тогда предлагаю вам остаться у меня на ночь, а утром я отправлю за ювелиром, чтобы вы могли удостовериться в искренности моих намерений.
– Слишком сложно. У меня нет желания ночевать здесь.
– Зато ты очень спешишь продать вещь, за которую ваши родители отдали жизни, не так ли?
Повисло потрясенное молчание.
– Кто ты? И что тебе об этом известно?
– Ну… Судя по твоему ответу, я, выходит, ваш друг семьи.
Из затененного углубления у дальней стены вышла гибкая тень – одетая во все черное высокая, стройная женщина. Незнакомка остановилась, не дойдя несколько шагов до освещенного луной прямоугольника, и выжидательно замерла.
– Дурацкий розыгрыш, – недовольно буркнул Вигмар. – Или заканчивайте свой спектакль, или сделка отменяется.
– Вейшенг, ведь так тебя звали? И малышка Ян-Гойли, верно?
Ягори растерялась и оглянулась на брата. Но тот исподлобья смотрел на неизвестную и незаметно подбирался к звездочке, припрятанной в рукаве.
– Ой, будь так любезен, не порть мне настроение, – капризно отмахнулась женщина. – Мой слуга прикончит вас до того, как ты достанешь… не знаю… Что там у тебя в рукаве? Нож? Лучше убери руки и выслушай меня.
– Если бы мне платили за разговоры, я бы давно купался в золоте, – фыркнул Вигмар. – Мне не интересно, каким демонам ты заплатила, чтобы добыть эту информацию.
– Мне думается, твоя сестра не согласна. Ведь так, Ян-Гойли?
Ягори снова вопросительно обернулась на брата.
– Мы уходим, – отрезал Вигмар.
– Ян-Гойли, а ты что скажешь? – продолжала настаивать женщина.
– Я… Мы…
– Вы – двое сирот, – перебила женщина, – которые, судя по всему, ничего не помнят о своем прошлом. А между тем, я могла бы что-то вам рассказать.
– Зачем тебе это? – перебил ее Вигмар.
– Ну, я вроде как искала вас эти годы. Не хотите все-таки послушать?
***
Высокая, нескладная Сю-Ин, понурив голову, стояла у ступеней храма. Мелкий моросящий дождик собирался каплями на черных волосах, подвязанных белой лентой. Капли повисали тяжелыми бусинами и падали на белоснежное траурное одеяние. Там, в глубине храма, на постели из белых ирисов лежал ее муж. Высокий, стройный. Такой родной. И такой красивый. Чуть ранее она сама зажгла свечу в его ногах и положила в рот серебряную монетку – единственную, которая у нее была.
Она стояла, а в руках расплывались, напитавшись дождем, простые белые конверты – знак внимания от немногочисленных близких, которые поспешили испариться, едва исполнив формальности.
Сю-Ин стояла одна, не в силах зайти в храм и снова заглянуть в лицо усопшему: иначе придется поверить, что все взаправду. А так можно стоять здесь под мелким осенним дожем и ждать, что вот он прибежит, накинет плащ и отругает за забывчивость. Что-нибудь глупо пошутит, и они побегут, обнявшись, в свой маленький домик. Бедный, неказистый, но свой!
Был. Больше его нет.
Кто она теперь? Опять сирота? Хуже – вдова сироты. Гвоздь на пепелище, ненадолго пригретый у очага, и снова ничей.
Сю-Ин молча отдала горстку медяков подошедшим служителям и не глядя пошла прочь.
Все равно куда. Только подальше отсюда, где нет у нее больше ни дома, ни семьи.
А за спиной уже сноровисто заколачивали простой деревянный гроб.

Город шумел. Очередной безымянный город, каких уже было много на ее пути. Город, где она будет стыдливо прятаться от городской стражи, и где, может быть, раз в день сможет позволить себе чашку риса – все ее скудное пропитание. Хотя скоро и на это не останется денег: не больно-то расщедрились те, кто называли себя родней. Да и какая родня у двух сирот? Так, знакомцы, что время от времени делили с ними крышу и хлеб. И напоследок подкинули мелочи в поминальных конвертах. Вот и вся родня. Никто не предложил разделить с ней кров. А она и не спрашивала.
Она ушла.
В дороге кто-то подсказал, что в городах бездомным раздают пищу. Но в каких городах, она не знала. И она шла в надежде повстречать такое место, где бы сыскалось ей новое пристанище.
В одном из переулков попалось грязное, сорванное со стены объявление, в котором служба префектов приглашала всех желающих пройти обучение и вступить в ряды полицейской службы. Сю-Ин отстраненно поглядела на бумажку и хотела пойти дальше, чтобы поискать укрытие на ночь, но из соседнего переулка вдруг донесло аромат свежих пряников. Изумленная, она застыла. Это же был праздник Осени. Вот почему город так радуется. Вот почему шумят улицы. Сердце внезапно стиснула тоска – когда-то давно, в другой жизни, они с мужем всегда выбирались из деревни в город, чтобы полакомиться лунными пряниками и посмотреть на праздник.
В другой жизни. Да.
Она вздохнула и собралась уходить, как вдруг навстречу вывернул полицейский патруль. Завидев оборванную, растрепанную фигуру, полицейские подобрались и, кивнув один другому, пошли наперерез. У Сю-Ин сердце ушло в пятки. Но на рыночной площади пробило полдень, и стражники, махнув на нищенку рукой, двинулись обратно, обсуждая, что ждет их в казармах на обед.
Сю-Ин снова внимательно посмотрела на оборванный листок – никаких уточнений, ни пола, ни рода, ни семейного положения.
Все желающие.
И впереди те двое, что обсуждают грядущий обед.

– Что значит, на полицейскую службу?! – Толстый субпрефект возбуждено размахивал смятым грязным листком. – Да ты в своем уме? Нужна мне, что ли, тут оборванка?!
Сю-Ин, уставшая, со сбитыми ногами, все в той же одежде, в которой покинула родную деревню, стояла в небольшой светлой комнатушке. Путь до нее оказался почти непреодолим: ухоженный, благополучный район – не место для бродяги. И она не зря его прошла – просто так она не уйдет. Пусть попробует, толстяк.
– Все желающие, – упрямо повторила Сю-Ин.
– Никаких мне тут желающих! Женщин не принимаю на службу!
– В бумаге сказано – все желающие, – снова повторила Сю-Ин. – Я желаю.
– А ну проваливай, пока я тебя не выкинул! – затряс красными щеками толстяк. – Желает она тут!
Сю-Ин только ниже склонила упрямую голову: или ее возьмут, или она умрет от голода. Отступать все равно некуда.
– Что за крики? – вмешался третий голос.
Из бокового прохода показался высокий ухоженный господин.
– Господин префект! – бросился к нему толстячок. – Да вы поглядите! На службу, говорит, ее!
– И что, вправду на службу тебя? – спокойно поинтересовался префект, разглядывая оборванную траурную одежду и жалкий вид просительницы.
– Сказано – все желающие, – повторила Сю-Ин, не поднимая головы. – Я желаю.
– Что, правда так сказано, господин субпрефект? – деланно удивился пришедший.
Толстяк промолчал и покраснел еще больше.
– А ну-ка, дайте бумагу. – Префект двумя пальцами поднял к глазам грязный листок и бегло ознакомился. – Кто готовил текст?
– Я, господин префект, – неохотно признался толстяк.
– Ну тогда это ваша проблема, – безразлично заключил префект и пренебрежительно отбросил объявление. – Власть должна исполнять обещания.
Он обернулся к Сю-Ин, так и стоявшей в почтительном поклоне.
– Ты принята, дорогуша. Смотри, как бы теперь удержаться.
Сказал и элегантно растворился в боковом проходе.
И Сю-Ин держалась. Изо всех своих небольших сил. Держалась, чтобы не отставать от парней на пробежках. Держалась, когда получала удары в учебных боях. Держалась, когда слезы готовы были прорваться. Она держалась и старалась не быть худшей. Самой слабой. Самой последней. Ради того, кто дал ей шанс. Ради его одобрения: сдержанного кивка, беглого взгляда. Элегантного жеста. Чтобы он знал – она не подвела.
И она сама не заметила, как снова обрела семью. Как перестала быть одна.
И мир снова встал на место. Совсем другой, но снова ее.

– Что ж, госпожа Сю-Ин. – Префект задумчиво почесал кончик носа и внимательно посмотрел на девушку.
Сю-Ин почти не дышала. Ведь он едва ли не впервые за все эти годы обратился к ней прямо. И не просто обратился – вызвал в свой кабинет! Она стояла в почтительном поклоне, от волнения даже не успев рассмотреть, каков он был – этот великолепный кабинет.
– Кажется, пришло время отплатить за кров и еду, которые мы тебе давали столько времени, – продолжил префект, разглядывая шелковую картину в половину стены.
– Служу Императору! – вышло глупо и неторжественно, куда-то себе в пупок.
Она расстроилась, что снова оказалась недостаточно хороша.
– Это хорошо… – протянул префект. – У меня для тебя есть дело.
Дело! Для нее? Может быть, она все-таки не была хуже всех?
Он пошелестел бумагами и продолжил:
– Из столицы пришел запрос – направить солдата для прохождения секретной службы.
– Благодарю за доверие!
– Отблагодари достойной службой, – кисло отмахнулся префект. – Ты отправляешься в Бай-Чонг и там примкнешь к повстанцам. Это хитрые, изворотливые гадины, которые плетут интриги и подрывают власть нашего императора. Будешь мне докладывать.
– Готова нести службу! – И снова получилось куда-то себе в пупок.
Префект закатил глаза, словно разговаривал со скудоумной.
– Говоришь, как солдафон. Ты агент, запомни это. Теперь плата за ошибку – смерть. И не заставляй меня сомневаться – ты даже не лучший солдат. Ты – девчонка. Но девчонку повстанцы не ждут.
Сю-Ин молча поклонилась еще глубже.
– Ой, иди. – Нетерпеливый взмах. – Подробности узнаешь у субпрефекта.
И она пошла. По зову долга. По приказу того, кто стал ей семьей. И кто теперь вынуждал покинуть единственный дом ради чужого, незнакомого города и чужих, незнакомых людей. Но она честно служила ему: подглядывала и подслушивала, и считала дни, когда сможет представить отчет. А дни все шли. Месяц. Другой. Третий. Но она ждала. Высматривала. Вынюхивала. Пока он не вызвал снова.

– Итак? Твое мнение?
Шесть долгих месяцев спустя, в безымянном закоулке грязных трущоб Пин-Мин господин префект снизошел до того, чтобы лично послушать ее доклад. И она не подведет!
Сю-Ин почтительно поклонилась и доложила:
– Доходы организация получает от незаконной деятельности. Род занятий: заказные убийства, слежка, вымогательство. Управляется тремя старейшинами. Оперативной работой руководит капитан Фенг – единственный, кто вхож к старейшинам. И, возможно, состоит с ними в родстве.
– Хм… А что известно о заговоре?
– Организация не проявляла интереса к подрывной деятельности.
– Это не то, что я ожидал услышать, – скривился префект, и Сю-Ин кольнуло чувство вины.
– Виновата, господин префект! Однако мне удалось выяснить, что в организации имеется ценность, которую охраняют от внимания императора.
– А вот это уже интересно. И что же за ценность?
– Мне неизвестно. Об этом знают только старейшие и, вероятно, капитан Фенг.
– Ага, – деловито потер ладони префект, – полагаю, для нашего дела будет очень кстати, что ты девчонка. Ты же меня поняла, да?
– Так точно, господин префект.
Внутри все заледенело – неужели она сможет?
Но она смогла – ради одобрения того, кто дал ей шанс. Она проглотила свою гордость. И свою стыдливость. И молча глотала по ночам горячие, ненавистные слезы. Не смея ослушаться и проклиная того, кто дал ей шанс. А еще, проклиная того, с кем делила теперь ложе – за то, что был с ней безукоризненно аккуратен. За то, что никогда не смотрел свысока. За его отстраненную нежность. Уж лучше бы кричал. Пусть бил бы ее наотмашь. Тогда она смогла бы его ненавидеть.
Но ненавидела она другого – холеного и высокомерного.

– Какие успехи?
Снова этот снисходительный голос. Неужели прошло шесть месяцев?
И снова Сю-Ин стояла, почтительно склонившись. Вот только в глазах ее не было почтительности, а щеки пылали от обиды и гнева.
– Капитан скрытен и неразговорчив, господин префект. – Внутри все леденело от собственной дерзости, но она знала, что ни слова не скажет ему – этому холеному тонкому человеку.
– Мне кажется, или ты недостаточно верно служишь императору?
– Виновата, господин префект.
А щеки пылали все ярче.
– Еще как виновата! – Префект швырнул в стену свой шелковый веер.
Изящная вещица осы?палась кучкой переломанных щепок.
Вот он. Настоящий. Злой. А нет тот ухоженный, благовоспитанный и справедливый отец.
– Я держу отчет перед личной секретной службой императора! Ты же понимаешь, что это значит?
– Так точно, господин префект.
Предательские щеки, не горите так ярко!
– А мне кажется, что нет! – Префект вскочил. – Если до следующего раза не найдешь сведения о том, что охраняет организация, я заберу это силой.
Он взволнованно вытер высокий лоб.
– А ты… ты живешь и спишь с заговорщиком, – сказал, словно плюнул грязью. – Никто не будет разбирать, по чьему ты там указу. Тебе все ясно?
– Да, господин префект.

И ей стало все окончательно ясно. Она не была никогда ему кем-то. Она все та же ничья дочь. Сирота. И по-прежнему никому не нужна.
А капитан?
Хотя что капитан… Она предатель. Змея, забравшаяся в теплое ложе.
Ну что ж… пусть будет так. Еще шесть долгих месяцев впереди. Месяцев, когда она забудет, что она ничья дочь. Что она ничей солдат. Шесть месяцев, когда она будет просто женщиной. Его женщиной. А потом можно и умереть.
Все равно никто не вспомнит.
И она дарила ему нежность. Отчаянную. Безысходную.
И считала дни.
А дни убывали пугающе быстро.
Пока их не осталось совсем.

– Капитан Фенг? – тихонько позвала Сю-Ин.
Капитан неохотно отложил свиток и хмуро посмотрел на вошедшую.
– Могу я с вами поговорить?
– Нет. Я занят.
– Это важно, – умоляюще проговорила Сю-Ин.
– Не думаю. – Как всегда категоричен.
Она неуверенно помялась.
– Капитан. Это действительно важно.
Фенг обреченно вздохнул.
– Говори. Только быстро.
Сю-Ин набрала воздуха:
– Я агент императора.
– Я в курсе. Что-то еще?
Она застыла, а он невозмутимо спросил:
– У тебя есть еще что сказать?
– Тогда… вы… и я… почему?
Зачем дрожат эти предательские слезы!
– Потому что пока ты здесь, император не направит мне другого шпиона, которого мне снова придется вычислять.
Слезы все-таки хлынули.
– Что? Расстроилась? – Он усмехнулся. – Думала, это ты такая молодец?
Как больно. Сю-Ин проглотила слезы. А со слезами и разом все остальные чувства – она заслужила.
И она стояла, словно забытый кем-то пустой сосуд. Некрасивый, надтреснутый, заляпанный чужими жирными пальцами.
– Мне все равно, – глухо проговорила она. – Если я через два дня не доложу о сокровище, которое вы охраняете, тайная служба заберет его силой.
– И почему ты мне об этом говоришь?
Образ – тонкий, холеный, надменный всплыл перед глазами. Сю-Ин ответила:
– Того, другого, я ненавижу сильнее.
– Ты думаешь, я в это поверю? – Усмешка, чуть-чуть несимметричная, с горчинкой, тронула его тонкие губы.
– Мне все равно, – отрешенно проговорила она, – но только через два дня я ничего не доложу. Когда явится тайная полиция, я буду для них просто одной из вас.

И она сдержала слово. А тот, другой, холеный, сдержал свое. И она была просто одной из многих. Той, которая подрывала нерушимую власть императора.
– Сю-Ин? – Фенг привалился к стене рядом с ней.
– Что, капитан?
– Ты ведь не отлучалась. Я сам видел. Кто сдал новое укрытие?
– Я не знаю, капитан. Мне не говорили, что есть второй агент.
А внутри такая пустота. Почему бы не умереть? Кто о ней вспомнит?
За дверью что-то громыхнуло, и с потолка посыпалась штукатурка.
– Почему ты мне открылась? – зачем-то спросил капитан.
– Я не могла по-другому. – Она грустно опустила глаза. – Я… полюбила вас, капитан.
– Знаю, Сю-Ин. – Он поцеловал ее в макушку – отчаянно и нежно. – Я тебя тоже. Но я не мог сказать. Прости.
– Я вас люблю, капитан. Мне не за что вас прощать.
За дверью что-то снова грохнуло, и из стены выпал кусок.
– Пошли, – он тронул ее за руку, – надо выбираться. Теперь остались только мы.

И они ушли.
Далеко.
Но недостаточно.
У великого императора длинные руки. И зоркие глаза.
От таких не убежишь.

Сю-Ин стояла, низко опустив голову. Мелкий моросящий дождик собирался каплями на черных волосах. Капли повисали тяжелыми бусинами и падали на грубое, домотканое одеяние. На примятой траве, среди поздних осенних цветов лежал капитан – ее муж.
Невысокий. Коренастый. В простом дорожном одеянии. Суровое обычно лицо казалось спокойным. Она зажгла свечу, но дождь не дал огню разгореться, и свеча, испустив сизую струйку, сиротливо мокла у ног усопшего. Монетки не нашлось – последнюю Сю-Ин отдала за мешочек риса. Она проглотила так и не пролившиеся слезы и отвернулась. В бессильно повисшие руки крепко вцепились горячие детские ладошки. Две черноволосые макушки уткнулись в складки одежды.
Она стиснула маленькие ручки: вот он – ее оплот. Ее хрупкий, но нерушимый маяк.
– Пойдемте. – Она мягко подтолкнула детей. – Надо уходить.
И она будет идти. Столько, сколько сможет. А потом будет идти дальше. Потому что теперь она не одна. Теперь у нее есть для кого жить.
За спиной осенний лист тихо опустился на лицо капитана.
***
– Ну вот, собственно, и все, ребятишки. Больше мне ничего неизвестно. – Женщина развела руками. – Я знаю только, что вскоре после этого она была убита. А теперь, столько лет спустя, ты объявляешься здесь и на весь Бай-Чонг отсвечиваешь тем, за что много отличных людей положили головы.
– Допустим, – хмыкнул Вигмар, – а твоя роль здесь какая?
– Я была одной из немногих, кому удалось скрыться в ту ночь.
– Почему наша мать убежала одна? Почему вы не встретились позже, и откуда ты знаешь, что было потом?
– А ты мне нравишься, Вейшенг.
– Меня зовут Вигмар.
– Ладно, как скажешь, Вигмар. – Женщина примирительно подняла руки. – И все-таки я приглашаю вас остановиться здесь на ночь. Я бы о многом хотела вас расспросить. И поскольку та вещь вам без надобности, предложение по цене остается в силе. Мне она дорога? как память о близких людях.
Вигмар переглянулся с Ягори, и девушка едва заметно кивнула.
– Утром я заберу камни, чтобы проверить, – нехотя ответил Вигмар. – Если все честно – мы расстанемся. У меня нет намерения возрождать старые связи.
– Согласна. Я рада и этому.

Женщина проводила их в нижние комнаты с наглухо закрытыми ставнями и старой покосившейся мебелью, оставила масляную лампу и удалилась.
Оставшись одни, Вигмар с Ягори перешли на орочье наречие, чтобы быть уверенными, что их не подслушают.
– Не нравится мне она, – призналась Ягори. – Многовато предлагает за памятную вещицу.
– Согласен, но на нас висит та странная история с долгами. А её камней хватит и на долг, и на новую закупку.
– Тебе не кажется, что она не договаривает?
– Да я ни одному слову не верю!
– Ты говорил, что мать отдала тебе брошь перед смертью. Та женщина могла это как-то узнать?
– Нет, – покачал головой Вигмар. – Я ни с кем об этом не разговаривал. Ни на этой стороне, ни за перевалом. Никогда.
– Тогда нам стоит все-таки разузнать у нее подробности.
– Оно тебе надо? Зачем?
– Тебе не хочется расспросить о прошлом?
– Ягори, – непривычно посерьезнел Вигмар, – я ведь все помню: и отца, и мать. И тебя маленькую тоже. Но никого больше не было, ты понимаешь? Только мы четверо, – он вдруг запнулся, – сначала. Потом трое… Она врет. И завтра я разузнаю, в чем именно.
– Меня еще беспокоит, что мы ничего о ней не знаем, – покачала головой Ягори. – В том мешочке целое состояние, и говорит она как местная. Откуда здесь взяться тайному богачу? Мы с тобой так или иначе их всех знаем.
– Отдыхай, завтра постараюсь что-то разузнать.
Они распределили дежурства и устроились на остатках мебели.

Рано утром, еще затемно, Вигмар ускользнул в город. Неприметный слуга проводил его до двери, словно вовсе и не ложился, и запер засов.
Ягори покрутилась в надежде устроиться поудобнее, но сон не шел. Сквозь запертые ставни пробивался нежный розоватый свет, а с гор доносилось звонкое пение зарянок. В доме было тихо. Ягори задумалась, перебирая в голове события прошлой ночи, слова странной женщины, яркие, невнятные отрывки из собственного детства. И вдруг ясно, словно вживую, увидела себя с Вигмаром. Детьми. Они стояли на старых, выбеленных мостках, а впереди искрилась на солнце широкая водная гладь. Вигмар кривлялся. Она держала в руках удочку. Большие теплые руки обнимали ее со спины и направляли поплавок. И внутри нее неожиданно разлилась теплота. Окутала солнечным светом. Обняла добротой.
И Ягори растворилась в этом живом тепле, но вдруг поняла, что сон рвется, убегает, истаивает, а сама она падает в невообразимую глубину, отделенную от этой жизни – от нее самой и ее прошлого – огромной пропастью глубиной в тысячи лет. Она упала вглубь веков и вдруг осознала себя снова. Но кем-то иным. Она глядела на свои руки, и руки были другими – тонкие, красивые; белоснежная кожа будто бы светилась сама по себе; и все тело ее стало иным – легче, выше и наполнено неукротимым солнечным жаром. Она подняла взгляд. Восхитительный небесный простор узнал ее и ответил сиянием – ослепительным, страстным, манящим. И она приветственно вскинула руки, утопая в его необузданной мощи. Но вдруг небо укрыла тень. Большие белоснежные шапки встали на пути света и спрятали ярость в облаках. И она отделилась от света. И снова стала собой. А посреди безжизненной пустоши, в тени густых облаков стоял он. Нет. Не просто он. Ее душа. Сердце. И сама ее жизнь глядела из этой тени. Обнимала бездонным, благословенным мраком. Дышала покоем. Прикасалась сладостной негой. Ягори протянула белоснежные руки, и тьма коснулась их теплыми пальцами. Нежно скользнула по щеке, заправила сияющий локон, и вдруг прильнула к губам.
Острое, почти болезненное ликование на мгновение ослепило ее.
Покой.
И ощущение теплой земли под спиной. Ягори снова подняла взгляд. Небесная лазурь встретила ласковым солнечным светом. Под рукой мягко шелестела трава. Земля дышала теплом. Она поглядела на свои руки: тонкие белые пальцы переплелись с темными пальцами красивой мужской руки. Она повернула голову и встретилась с ним глазами.
– Любимая.


Глава 4
Королевство Агрия – архивы
Эстер и Тамаш спускались по узкой лестнице. Даже не лестнице, собственно, а каменной кишке, которая крутой спиралью заворачивалась в тело скалы и уходила вертикально вниз. Чем ниже они спускались, тем сильнее в воздухе пахло сыростью. На камне влажно блестели капли.
Сразу после скудного ужина, состоявшего из сырых овощей и фруктов, которые передали монахи из долины, Тамаш отыскал в одной из безымянных кладовок замка несколько факелов и теперь уверенно шел впереди. Эстер же осторожно спускалась чуть позади, внимательно глядя под ноги и держась рукой за мокрую стену. Нестерпимо хотелось спросить, скоро ли кончится спуск, но во рту пересохло, и казалось невозможным отвести глаза от ненадежных ступеней, иначе все – сорвешься. Она поначалу пробовала считать витки, но очень скоро сбилась и теперь просто переставляла ноги, ступенька за ступенькой.
Неожиданно Тамаш остановился, и она, увлекшись, с размаху ткнулась ему в спину, и по инерции вдвоем они сделали еще несколько неловких шагов. И только когда движение прекратилось, она осознала, что эти последние шаги они сделали по ровной поверхности. Эстер нерешительно выглянула из-за плеча лекаря и потрясенно ахнула.
Тамаш обернулся и не смог сдержать улыбку, глядя как на лице его спутницы восхищение борется с разочарованием.
– Впечатляет, правда? – негромко спросил он.
– Несомненно, – протянула Эстер, – но не совсем так, как я ожидала.
Тамаш повыше поднял факел и осветил просторную пещеру: с потолка огромными наплывающими гроздьями свисали сталактиты, а навстречу им тянулись оплывшие столбы сталагмитов. Местами они срастались и образовывали роскошные колонны. Цвет этих каменных наростов поражал монохромным узором: сотни лет вода, напитанная минералами, намывала тонкие слои отложений, и, когда с годами состав воды менялся, вслед за водой изменялся и цвет наслоений. И теперь каменных колоссов покрывали прихотливые разводы всевозможных оттенков бурого и коричневого.
Но Эстер поразило даже не это. Среди влажных, покатых, словно тающих силуэтов виднелись вросшие в камень исполинских размеров стеллажи, вытесанные прямо в скале. А на полках горбились невнятные кучки, вероятно, бывшие когда-то книгами.
– Это и есть твой архив? – почему-то шепотом спросила Эстер.
– Да, – так же тихо ответил лекарь. – Пещера уходит очень глубоко, и везде тянутся эти полки. А там, – он махнул рукой в густую черноту, – в самом конце есть озеро.
– Кто размещает книжное хранилище в пещере с озером? – возмутилась девушка.
– Мне кажется, озеро появилось позже, – возразил Тамаш. – Стеллажи уходят прямо в воду.
– Как это возможно?
– Не знаю, – развел руками лекарь. – Может, движение породы или землетрясение… Что-то изменило направление подземных вод, а время сделало все остальное.
– А где ты нашел ту страницу с легендой? Здесь же ничего не могло уцелеть – в такой-то сырости!
– Если честно, – слегка застеснявшись, ответил Тамаш, – свиток я нашел не совсем здесь. Он был наверху, недалеко от входа. Может, его просто обронили…
– Абель сказал, что замок отобрал король у кого-то из знати.
– Да, это так, – ответил Тамаш. – И меня тревожит, что бывший владелец собирал тайную библиотеку.
– Давай поищем, кто он – этот бывший владелец? – предложила Эстер.
– Неплохая мысль, – одобрительно кивнул Тамаш. – Предлагаю покопаться в книгах – может, что-нибудь уцелело.
Они двинулись вдоль стеллажей.
– Ты действительно спускался сюда ребенком? Один? – недоверчиво спросила Эстер через некоторое время.
– Не таким уж ребенком, – улыбнулся Тамаш. – Я обнаружил проход незадолго до выпускной коллегии и не успел все как следует изучить. А после выпуска меня почти сразу отправили на тракты.
– Без отработки?
– Да, для меня сделали исключение, – снова улыбнулся лекарь, – потому что, прознай народ, а народ бы обязательно прознал, что в монастыре есть всерадетель, здесь бы такое паломничество началось, что никаких лекарей не хватит. Поэтому мне вручили шитье и выпихнули топтать пыль. А возвращаюсь я сюда не так часто и подолгу стараюсь не задерживаться.
– А что это за история с советом?
– Сегодня прямо вечер вопросов, – усмехнулся Тамаш.
– Ну… – смутилась Эстер, – я ведь почти ничего не знаю. А ты никогда не рассказывал.
– А ведь и правда… Даже не знаю, с чего начать.
– С совета, – подсказала Эстер.
– Давай с совета, – согласился Тамаш. – Пока я учился, здесь все шесть лет оставался кто-то из старших целителей. Они оказались достаточно высокомерны, чтобы не стесняться обсуждать свои дрязги в моем присутствии, а я помалкивал и слушал. И делал выводы. И то, что я понял, меня совсем не порадовало. Обычные лекари, знаешь, не сильно богато живут. Это я – всерадетель, ты видела, на что способен мой дар. И мне в любом доме рады, едва только видят, каким шитьем меня отметила гильдия. А простым лекарям сложнее. Отказать в ночлеге человеку из гильдии, конечно, никто не посмеет, но лечить, как я, они не умеют. Они могут только смотреть своим даром. Поэтому, даже если они и действуют точнее деревенских знахарей, и лечение подбирают лучше, то больного все равно приходится поднимать обычными средствами – травами и отварами. А бывает, что и не помогают уже ни отвары, ни примочки. Оттого и благодарность простым лекарям редко бывает избыточной. Да что там, – он махнул рукой, – на пропитание едва хватает.
– И ты из-за этого поругался с советом?
– Не совсем, – неохотно ответил Тамаш. – Некоторых из нас изредка назначают в старшие целители. К сожалению, способности и достижения самого целителя при этом не играют никакой роли. Это чистой воды кумовство и покровительство. А старшие целители уже не топчут дороги. Их приглашают в богатые дома, многие даже оседают у кого-то из знати. Еще они получают право брать плату за свои услуги. И, поверь, они не стесняются. При этом никто из них не горит желанием наведываться в монастырь.
Тамаш вдруг рассмеялся, и Эстер удивленно на него уставилась.
– Прости, – пояснил он сквозь смех. – Просто ты не представляешь, какая стоит ругань, когда назначается принимающая коллегия на следующий год. Все старшие каждую весну собираются, чтобы утвердить состав принимающей коллегии на будущий год, потом те, кого выбрали в предыдущую весну, остаются принимать испытания, а остальные с радостью отправляются восвояси до следующего года. А испытания могут и на пару месяцев затянуться, если много детишек за зиму приведут или много выпускают учеников. А уж когда выяснилось, что кому-то придется все время оставаться со мной, чтобы заниматься обучением… Ох, что тут творилось, пока они распределяли свои дежурства.
Он порывисто махнул рукой, отгоняя неприятные воспоминания, и продолжил:
– Знаешь, считается, что совет и старшие – это носители каких-то тайных знаний. Секретной мудрости. Но только когда выяснилось, что я одарен, они все растерялись. Никто не знал, что со мной делать и как учить. Они перекапывали какие-то старые фолианты, заставляли меня учить бессмысленные формулы. Но самое забавное, что я всему научился сам. Дар мне подсказывал, как им пользоваться.
Он замолчал и невесело ухмыльнулся:
– Я, конечно, молчал. Мой первый опекун – старик лекарь – меня отлично надрессировал. Но когда лет пять назад мне предложили стать старшим целителем в обмен на покровительство для одной влиятельной особы, я вспылил и предложил этой особе сходить поглядеть на тех, кому действительно нужна помощь. И ушел топтать тракты. А весной, точнее в конце зимы, когда уже начала собираться коллегия, а в монастыре было не протолкнуться от больных и обездоленных, уже не помню даже из-за чего, я снова поругался с одним из хлыщей от совета и прилюдно обозвал его бездарем и нахлебником. Все бы ничего, не в первый раз, но меня вдруг поддержали остальные, кто тогда присутствовал. И все это переросло в стихийный протест. И неизвестно, чем бы закончилось, если бы не началась та весенняя эпидемия. Так что все само собой рассосалось, но совет мне обещал, что не оставит эту историю без ответа.
Он прервался, почесал нос и смущенно усмехнулся:
– Вот так-то. Сам не заметил, как стал борцом за права угнетенных.
– Не могу представить тебя вдохновителем бунтовщиков, – усмехнулась в ответ Эстер.
– Я тоже, – неловко улыбнулся Тамаш. – А вот, кстати, наш мастер Абель был одним из главных возмутителей спокойствия. Именно он был первым, кто поддержал меня, и кто зажег потом еще очень многих.
– Не может быть. – Эстер вспомнила застенчивый взгляд и забавную рассеянность травника. – А кажется таким скромником.
– Он такой и есть, – подтвердил Тамаш, – но иногда излишне пылок. Не удивлюсь, что его оставили здесь в наказание.
– Вы хорошо знакомы?
– Не то, чтобы очень, но во время той истории мы часто виделись, – неуверенно ответил Тамаш. – Меня беспокоит, что он меня узнает.
– Но он ведь поддержал тебя. Разве нет?
– Поддержал. Но он молод и очень горяч, а в совете не дураки сидят. Они годами плетут интриги здесь и у своих богачей. С них станется поманить моего невольного союзника привилегиями старших, чтобы он при случае подал им весточку. Ладно, что теперь об этом. Давай лучше книгами займемся.
Они оглядели влажные полки – те, до которых смогли дотянуться, и с сожалением отметили, что время не пощадило древние фолианты. В некоторых, самых толстых, сохранились сухие места, и даже можно было разглядеть остатки чернил, однако разобрать буквы не получалось.
Сначала они осматривали каждый том, но чем дальше продвигались вглубь пещеры, тем ощутимее было дыхание воды, и вскоре даже самые внушительные книги окончательно потеряли форму.
– Такое ощущение, что здесь мы ничего не найдем, – Эстер наконец озвучила мысль, которая беспокоила их обоих.
– Да, меня тоже преследует это чувство, но я считаю, надо осмотреть их более тщательно. Завтра найду стремянку и начнем сначала. Может, сверху не так влажно. А пока предлагаю пойти спать.
Эстер с сомнением оглядела высоченные стеллажи, но за неимением других идей, согласилась с планом лекаря.

С утренними колоколами Тамаш проводил всех в кухню и заодно объяснил, как запомнить короткую дорогу. На завтрак было все то же самое, что и на ужин. За длинными столами с рассеянными, невыспавшимися лицами сидели все немногочисленные обитатели замка: Абель, долговязый Марко, семеро мальчишек помладше и четверо новых постояльцев. Сославшись на занятость, Тамаш прихватил пару больших яблок и поспешил в архив, куда накануне его отправил травник.
А Абель дождался Эстер и проводил ее в небольшую жилую комнату на нижнем уровне. В отличие от других эта комната казалась более светлой и даже в некоторой степени уютной. Возможно, из-за двух близко расположенных бойниц, через которые проникало больше света, а может, из-за цветастых половичков, которые плотно устилали каменные плиты. Прямо на полу сидела девочка лет пяти – до невозможности худенькая и бледная. Рядом были разложены простые соломенные куколки, которые девочка обмотала лоскутками. На кровати лежала женщина. Она лишь едва приоткрыла глаза, встречая вошедших, и снова застыла без движения.
Абель тихонько поманил девочку, и они все вместе вышли в коридор.
– Имилия, знакомься – это Эстер, – обратился он к девочке. – Она будет за тобой присматривать.
Он вопросительно оглянулся в поисках поддержки, и Эстер тепло улыбнулась, чем вызвала румянец на высоких скулах травника.
Девочка безразлично кивнула и застыла, низко опустив голову. Эстер ласково взяла ее за руку и спросила:
– Пойдешь со мной гулять?
Девочка неопределенно пожала плечами.
– Тогда пойдем, – уверенно заключила Эстер. – Можно ведь? – спохватившись, уточнила она у травника.
– Конечно, – улыбнулся Абель. – Пойдемте, я вас провожу.
Он проводил их до ворот и велел Марко показать обратную дорогу в жилые палаты, когда они будут возвращаться. Затем тепло потрепал девочку по лохматой курчавой голове и поспешил обратно в замок.
Почти до самого вечера Эстер с девочкой гуляли по долине – перекусывали фруктами, которыми их угощали монахи, отдыхали, грелись на солнышке и ничем особенным не занимались. За целый день девочка не произнесла ни единого слова. Она молча принимала фрукты и отстраненно их съедала. Покорно шла туда, куда звала ее Эстер, но сама не проявляла никакого интереса ни к припозднившимся бабочкам, которых показывала ей девушка, ни к стайкам мелких птичек, которые разлетались при их приближении.
А Эстер все никак не могла выкинуть из головы худое, измождённое лицо женщины: должна ли она рассказать все Тамашу? А если расскажет, то как он отреагирует? И что будет, если Абелю станет все известно?
Когда долина полностью погрузилась в холодную тень скалы, они вернулись в замок. Марко, недовольный, что пришлось так долго дожидаться, проводил их в столовую. Оказалось, что Тамаш и Ксатра уже пришли, а Берк, прихватив пару яблок, наоборот, направлялся обратно в комнату.
На вопросы Тамаша о порученной работе Эстер отвечала скупо: так и не придумав, как ей ко всему относиться, она решила просто тянуть время в надежде, что все само как-то утрясется.
Ближе к ночи они снова спустились в заброшенный архив. Тамаш принес стремянку и теперь проверял верхние полки, в то время как Эстер повторно и более тщательно осматривала нижние. Оказалось, что накануне они пропустили несколько книг, которые сохранились лучше остальных, а наверху действительно попадались относительно целые экземпляры. Кое-где можно было разобрать отельные слова или даже кусочки выцветших иллюстраций. И почти на всех книгах, где более или менее уцелели обложки и первые страницы, просматривался какой-то герб в виде животного. Однако сообразить, что именно это за зверь, и даже был ли это один и тот же герб, никак не получалось.
На следующий день они захватили бумагу и чернила, и когда находили очередной том с уцелевшим гербом, Эстер старательно копировала изображение – то, что от него оставило время.
Так и повелось: поутру Эстер с девочкой уходили гулять; Тамаш наводил порядок в бумагах; Берк, по всей видимости, охотился, потому что он демонстративно игнорировал за?мковое питание; а Ксатра, поддавшись уговорам Эстер, стала присоединяться к ним на прогулках, хотя в основном отмалчивалась и просто бродила чуть позади северянки с девочкой. А по вечерам Тамаш с Эстер спускались в архивы. Они медленно и с величайшей осторожностью осматривали книгу за книгой. Ветхие страницы сохранили до обидного мало информации, но то, что удавалось найти, приводило Эстер в величайший трепет – особенно гербы. Через некоторое время она уже была уверена, что все гербы принадлежат одной фамилии. И они сошлись во мнении с Тамашем, что скорее всего это был владелец замка.
Эстер раскладывала на полу наброски в надежде разглядеть среди них нечто общее. Ей настойчиво казалось, что герб ей знаком, но цельный образ постоянно ускользал. Единственное, что она могла сказать с уверенностью, это то, что на гербе изображен массивный зверь на задних лапах, но какой именно и тем более кому из аристократов он мог бы принадлежать, разобрать не получалось.
Абель целыми днями пропадал в кабинете, где разбирал принесенные еще весной документы. На расспросы Эстер он ответил, что, собираясь на ежегодную коллегию, лекари приносят договоры на обеспечение монастыря. Оказалось, что все вышедшие из стен монастыря связаны обетом гильдии, и они не только путешествуют по уездам и герцогствам в поисках больных, но и следят за выдачей патентов тем, кто имеет отношение к врачеванию: обычным травникам, зубных дел мастерам, костоправам, повитухам и многим другим, кто не связан с лекарской гильдией, но обязан получать от нее разрешение на свою деятельность.
Всего этого Эстер не знала: ни того, что каждый деревенский травник обязан отправить четвертую часть заготовленных трав гильдии, а городские целебники отдают эту четвертину деньгами. Кто не может деньгами – отдает провиантом или иными товарами. Все эти бумаги с обязательствами на будущий год стекаются весной в монастырь, и за лето все уговоренное скрупулёзно подсчитывается, переписывается и вносится в амбарные книги. На каждого заявителя готовится патент. После подсчетов составляются списки того, что нужно будет докупить на зимний период, и на сколько из этого хватит полученных податей. А осенью, когда заканчивается сезон урожая, к монастырю подтягиваются телеги с добром и податями, которые нужно будет принять, отметить в переписи и выдать патент.
Обычно после выпуска в монастыре остаётся от трех до пяти молодых лекарей, которые едва успевают составить все нужные списки и перечни к осени, но в этот раз всех распустили по уездам, и одного только Абеля оставили в замке до будущей коллегии. Он с раннего утра уходил в тот самый кабинет, где они впервые встретились, и разбирал бумаги. Все полученные весной заявки были сложены в большие ящики, которых Эстер в первый раз не заметила. Два из трех ящиков уже были разобраны. На полках в глубине кабинета были аккуратно разложены готовые патенты. Толстые амбарные книги лежали прямо на полу.
В один из дней Эстер предложила помочь с бумагами и вскоре повелось, что утром они с Имилией и Ксатрой гуляли, после полудня далла уходила в комнату, а Эстер с девочкой помогали в кабинете у травника. Имилия наконец сбросила оцепенение и радостно бегала за бумагами. Больше всего ей нравилось перевешиваться в большой деревянный ящик и выуживать скользкие мятые листочки, которые она относила травнику. Абель зачитывал обязательства. Эстер заносила их в книгу, и после травник выписывал патент, который девочка под его руководством относила на ту или иную полку в глубине кабинета.
Было приятно и легко заниматься этой работой. Абель оказался интересным собеседником: увлеченным и начитанным. Но каждое утро, когда Эстер забирала девочку, и каждый вечер, когда отводила ее обратно, изможденная худая женщина немым укором давила на совесть, вынуждая принять какое-то решение. Несколько раз Эстер почти открылась Тамашу во время их ночных поисков, но что-то всякий раз ее удерживало. И она снова отпускала ситуацию на самотек. И чем дольше это продолжалось, тем сильнее Эстер мучилась сомнениями, которые только усугублялись от того, что не с кем было поделиться.

В один из дней она захватила на прогулку лютню, чтобы порадовать девочку, а заодно пригласила с ними Абеля, пока тот не успел засесть за бумаги. Ксатра на этот раз от прогулки отказалась.
За воротами стояло яркое осеннее утро. Солнце уже успело разогреть воздух, но камни оставались прохладными. Эстер привычно закинула лютню за спину и наслаждалась теплом и солнечным светом.
– Вы правда менестрель? – спросил ее Абель, когда они уже спустились в долину.
Эстер обернулась. Вне мрачных и полутемных коридоров травник выглядел иначе. От ходьбы на щеках раскраснелся румянец, непослушные русые вихры отливали спелым пшеничным золотом, а в походке больше не было скованной сосредоточенности.
– Да, – легко улыбнулась Эстер.
Абель без прежней робости открыто и доверчиво улыбнулся в ответ, и от этой улыбки Эстер вдруг смутилась и порозовела. Она отвела взгляд и поспешила заполнить неловкую паузу:
– Есть здесь что-нибудь интересное? А то у нас каждый день одна и та же тропинка.
– Пойдемте, – позвал травник, – я думаю вам понравится.
Они миновали сады и по узкой тропинке поднялись на теплый солнечный пригорок в стороне от нависающей скалы. На южном склоне обнаружился небольшой палисадник: посыпанные камнем дорожки петляли между лохматых кустов мелких диких роз; здесь и там росли лекарственные травы и, нагретые солнцем, распространяли приятный аромат. В середине заброшенного садика была устроена скамеечка, а над ней перекинулась высокая арка, плотно увитая диким виноградом.
– Кто все это устроил? – удивилась Эстер, присаживаясь на резную каменную скамейку.
– Не знаю, – ответил Абель и присел рядом. – Я случайно набрел на это место несколько лет назад. Теперь стараюсь наведываться, когда бывает время. Мне здесь нравится, и никто сюда не заходит.
– Здесь и правда красиво.
Они не сговариваясь замолчали, любуясь окрестностями. Имилия увлеклась ловлей жуков, а Эстер, задумавшись, начала потихоньку пощипывать струны.
– Вы сыграете что-нибудь? – попросил Абель.
– Конечно, – охотно согласилась Эстер. – Что вам нравится?
– Я не знаю, – растерялся травник. – Может, пусть Имилия выберет?
– Хорошая идея, – улыбнулась Эстер. – Милая, хочешь какую-нибудь песню?
Девочка отвлеклась от жуков и подбежала ко взрослым.
– А ты умеешь? – не поверила она.
– Конечно, – Эстер погладила ее по голове, – что ты хочешь?
– Спой про маму? – с надеждой полушепотом попросила девочка.
Эстер ненадолго задумалась и после паузы уверенно заиграла плавную, нежную мелодию, а потом закрыла глаза и тихонько запела.

Засыпай, моя голубка,
В теплой неге, под крылом,
В этом свете лунном хрупком,
Над твоим склонюсь челом.

Я свои не смежу очи,
Буду сны твои хранить.
Буду Свет всевышний, отчий
О тебе всю ночь молить.

Чтобы был к тебе он ласков,
Чтобы миловал от бед,
Чтобы дремы были сладки,
Чтоб тревог простыл и след.

Я, к груди тебя прижавши,
До рассвета буду петь.
И не смежу взор уставший,
Над тобою буду бдеть.

Ты расти, моя голубка,
В теплой неге, под крылом,
В этом свете лунном хрупком,
Буду я тебе щитом.

Буду я тебе опорой,
Буду дружеским плечом,
Той сестрицею, которой
Все расскажешь о своем.

Осушу твои я слёзы,
На уста воздену смех,
Охраню девичьи грёзы,
Буду рядышком вовек.

Я, к груди тебя прижавши,
Заберу с души свинец.
В светлой грусти повздыхавши,
Провожаю под венец.

Ты лети, моя голубка,
Помаши с небес крылом.
В этом свете лунном хрупком,
Уроню слезу тайком.

Отступить с дороги гладкой
Настает и мой черед.
Сердце щемит грустью сладкой,
Отпустив дитя в полет.

А дитя, набравши силу,
Смело встанет на крыло.
Ты лети… Ты будь счастливой…
Но а мой уж вышел срок.

Я, к груди прижав ладони,
Вздох последний отпущу.
И теперь с небес бездонных
За голубкой пригляжу.

Ты лети, моя голубка,
Мой же путь лежит к луне.
И под светом этим хрупким,
Вспоминай ты обо мне.

Засыпай, моя голубка,
В теплой неге, под крылом,
В этом свете лунном хрупком,
Над твоим склонюсь челом.

Когда голос затих, она еще некоторое время, не открывая глаз, перебирала струны. А когда стихла и мелодия, мечтательно огляделась, все еще пребывая в своих мыслях.
Вдруг Имилия зарылась лицом в пеструю юбку Эстер и горько заревела.
– Ну ты чего? – растерялась девушка. – Мне мама ее пела.
– Маму жалко, – хлюпнула в складки Имилия.
Эстер застыла. Чувство вины раскаленной иглой воткнулось между ребер. Мечтательность мгновенно схлынула, и она с неприятной очевидностью поняла, что именно день за днем стояло на кону, и что она так упорно откладывала.
– Та женщина… – обратилась она к Абелю.
– Это не ее мать, – ответил травник. – Она привела девочку, когда деревня сгорела. Их только двое и осталось.
Эстер рассеяно погладила волосы Имилии.
– Но что-то ведь можно сделать для той женщины?
– К сожалению, нет, – развел руками травник. – Она больна, но не телом. В деревню после пожара пришли гунгояры, и эти двое… я даже не представляю, что им пришлось пережить. Когда они только пришли, женщина еще что-то понимала. Плакала часто. Звала кого-то. А сейчас уже и не различает, где находится.
– И она так и будет там лежать?
– Я даю ей отвар, так что она не мучается. Но душа ее умерла там, на пепелище, и теперь тянет за собой тело.
– И что, нет такого лекаря, кто мог бы вылечить душу? – с надеждой спросила Эстер.
– К сожалению, нет, мы лечим только тело, – развел руками Абель, и вдруг ни к чему добавил: – Даже мастер Тамаш.
У Эстер ёкнуло под сердцем, но травник никак свою мысль не развил, и, чтобы успокоить волнение, она принялась оглядывать окрестности.
С этого места замок выглядел немного иначе – на скальном плече, которое не было видно из долины или с дороги, проступало размытое изображение. Эстер сощурилась и повернулась сначала одним глазом, потом другим, не уверенная, что ей не почудилось. Но освещенные солнцем выступы и затемненные впадины отчетливо складывались в некоторую зависимость. Только она никак не могла сообразить, что же именно проступает из этих световых пятен.
– Вы тоже заметили? – спросил Абель.
– Мне ведь не показалось, правда? Что там изображено?
– Попробуйте расслабить глаза, – вместо ответа предложил травник. – Вы сами увидите.
Эстер удивленно на него посмотрела, но все-таки последовала совету. И как только она перестала напрягаться и разглядывать каждый выступ в отдельности, изображение внезапно сложилось в единую картину, и она потрясенно уставилась на огромного северного медведя, который стоял на задних лапах, осененный тремя звездами.
– Пресветлая Матерь, что это? – едва слышно выдохнула она.
– Герб бывшего владельца, – так же тихо ответил Абель. – Единственное, что о нем сохранилось. Все, что было внутри, – уничтожено.
– Но это же граф… – Эстер испуганно прикусила язык.
– Граф Айсенбер. Герцог, точнее.
– Почему вы не сказали раньше? – удивилась Эстер.
– Это не то, о чем болтают с незнакомцами, – развел руками Абель. – А потом вы не спрашивали.
– И вы специально меня сюда привели? – неуверенно спросила девушка.
– На самом деле нет, – Абель смутился и отвел взгляд. – Мне хотелось побыть с вами наедине. Я ведь понимаю, что как только вы найдете то, что ищете, вы уйдете и мы больше не увидимся.
– Мы… Почему? – растерялась Эстер.
– Да ну бросьте, я ведь давно узнал матера Тамаша. Но я слишком сильно его уважаю, чтобы вмешиваться в его планы. И я хорошо понимаю причину, по которой он хочет скрыть свою личность от постояльцев монастыря. Поэтому постарался просто не мешать.
– Мне так стыдно, простите, пожалуйста, – расстроилась Эстер.
– Не переживайте, – успокоил ее Абель, – это были самые приятные недели за очень долгое время. Я благодарен вам, правда.
– За помощь с бумагами? – улыбнулась Эстер.
– Нет.
Абель уверенно и открыто посмотрел ей в глаза, и Эстер почувствовала, как в груди трепыхнулось. Щеки опять вспыхнули, но она не отвела взгляд. Абель осторожно, словно опасаясь спугнуть мгновение, взял ее ладонь. Эстер застыла. От его теплого прикосновения в пальцах пробежали искры. А он поднес руку к губам и, едва касаясь, запечатлел робкий поцелуй. У Эстер от волнения перехватило дыхание, и мысли внезапно вылетели из головы, оставив звенящую, глупую и радостную пустоту. Абель, судя по всему, разволновался не меньше – он нервно выдохнул, и Эстер почувствовала, как шевельнулись волоски на коже, а по спине сбежали мурашки. Рука подрагивала в горячих пальцах травника, а он сам, растерявшись, смотрел в другую сторону и не знал, как прервать неловкость.
Выручила Имилия. Она вдруг с детской непосредственностью плюхнулась на лавку между взрослыми и с отчаянным подвыванием затянула на одной ноте:
– Есть хочу-у-у-у!
И как будто разорвалась неловкая паутина, Эстер и Абель одновременно рассмеялись, забрали девочку и отправились на поиски фруктов в ближайшие посадки.


Глава 5
Сианг-Джи – к западу от Бай-Чонга
Скоро после полудня вернулся Вигмар – настороженный и злой. В трущобах рассказали, что женщина, стоявшая за весенней историей с похищенными товарами дома Чайной Розы, тоже походила на местную, но при этом никто не смог доподлинно установить, связана ли она с кем-то из криминальных домов. И с ней также путешествовал слуга. Больше разузнать об этом ничего не удалось, однако известие о вчерашних торгах взбудоражило даже самые грязные трущобные закоулки, которые в жизни не интересовались ничем, кроме быстрой наживы и низкопробных удовольствий. По углам шушукались о некой ценности, из-за которой много лет назад разнесли половину города, но так и не достали. Ценность с тех пор считалась утерянной, а после масштабного погрома и облав, которые император в те года учинил под предлогом борьбы с заговорщиками, криминальный мир Бай-Чонга еще долго не смел поднять головы, лишившись разом и своих соглядатаев, и исполнителей, и верховодов.
Но со вчерашнего дня пошли разговоры, что новая загадочная ценность взволновала самых влиятельных людей города, а возможно, и государства. И как из дырявого решета поползли слухи, недвусмысленно указывающие на двоих задиристых и несговорчивых авантюристов, которые давно уже всем преступным воротилам как кость поперек горла.
– В общем, какая-то неприятная заварушка намечается, – сказал Вигмар по-орочьи. – В Пин-Мин вся эта возня не так заметна, они всегда сами по себе, но шестерки, я не сомневаюсь, побежали докладывать, где я был и куда направился.
– И какой план? – спокойно и деловито осведомилась Ягори.
– Не знаю, – рассеяно ответил Вигмар. – Трущобные главари заверили, что их эта история не интересует, но и на помощь сказали не рассчитывать.
– Но мы не можем сейчас уйти, так ведь?
– Полагаю, что нет. Пока я не отдал брошь, эта женщина не может быть уверена, что ценность при нас, а значит, не будет нападать. Но и уйти обоим сразу тоже не позволит.
– Тогда что делаем?
– Что у тебя есть из оружия? – вместо ответа спросил Вигмар.
– Только ножи, – покачала головой Ягори. – В верхний город, сам знаешь, много не пронесешь.
– Знаю… – ответил Вигмар и скинул плащ, в котором накануне был на торгах.
На спине, туго притянутые к телу, обнаружились два боевых меча в ножнах – его и Ягори.
– Это все, что я смог захватить. – Он передал клинок, тот, что поменьше, сестре.
– А наши комнаты? – принимая оружие, спросила девушка.
– Жилые – под наблюдением. Я, даже не напрягаясь, заметил троих. А в склады не ходил – не хочу привлекать внимания. После той истории с ограблением ты неплохо замела следы, я уверен, новые кладовые никому неизвестны.
– Значит, нужно выбраться отсюда, добраться до кладовых, взять оружие и унести ноги из города?
– В целом – да, – невесело подтвердил Вигмар и добавил: – Желательно еще при этом никому не попасться.
– Что-то мне это напоминает, тебе не кажется? – исподлобья глянула на него сестра. – И снова виновата твоя беспечность.
– Ой, не читай мне нотации, – раздраженно бросил Вигмар. – Давай по существу. А поругаешь потом.
– Ладно, – согласилась Ягори, – не время. Но с этой торговлей пора завязывать, ты не считаешь?
– И что? – вспылил Вигмар. – Мы своей кровью уже отплатили одной разбойной гильдии на той стороне перевала. Ты предлагаешь снова быть у кого-то на побегушках, только теперь на этой?
– Нет, не предлагаю, – вздохнула Ягори, – но ты должен понимать – обстоятельства изменились. Мы или перейдем на другой уровень, или нас раздавят местные воротилы. И не посчитаются с недополученными доходами, если нашу лавочку прикроют.
– И что же это за уровень? – язвительно поинтересовался Вигмар.
– Не знаю, – пожала плечами Ягори. – Мы попали в большую игру, а правила не спросили. И хоть бы кто-нибудь остался, у кого можно расспросить об этой броши. Что в ней такого, что все так всполошились?
Вигмар вдруг ненадолго задумался и пробормотал себе под нос:
– А ведь это может сработать.
– Ты о чем? – насторожилась Ягори.
– Ты не знаешь, подружка наша здесь еще?
– Не знаю, но пока она не получит свой товар, наверняка будет где-то поблизости, – ответила Ягори.
– Значит, нам нужно разделаться со слугой и обездвижить ее саму.
– Вигмар, объясни поподробнее, – не выдержала Ягори.
– Слушай, – возбужденно проговорил Вигмар, – там в Орман-Калик, пока старика Кузгуна не было в хижине, Берк мне кой-чего нащипал из его запасов.
Он поднял с пола плащ, отвернул подкладку и достал из потайного кармана небольшую плоскую шкатулку. Ягори удивленно вытянула шею.
– Что это? – тихонько спросила она по-орочьи.
Вместо ответа Вигмар открыл шкатулку и показал набор из резной трубочки и двух оперенных стрелок. Тонкие, как иглы, наконечники, мутно поблескивали чем-то бурым. Вигмар, не прикасаясь к иглам, осторожно заправил одну стрелку в трубочку и пристроил за ухо, а футляр убрал за пазуху.
– Обездвиживает при попадании в кровь, – пояснил он так же на орочьем.
– А что потом? – спросила Ягори.
– Обездвижим женщину, разделаемся со слугой и порасспросим ее обо всей этой истории с брошью.
– И она так просто все расскажет? – усомнилась Ягори.
– Нет, – не смутился Вигмар, – но отец научил меня одному фокусу. Я думаю, сработает.
– Поясни.
– Когда я был маленьким, отец заметил, что я люблю головоломки.
– Любишь – это не то слово, – усмехнулась Ягори.
– Ты права, – улыбнулся Вигмар. – В общем, отец рассказал мне, что если особым образом перекладывать кубики и при этом напевать один мотив, то можно заставить собеседника исподволь тебя слушаться. Не в лоб, не приказами, но, если осторожно подводить его к нужным формулировкам, можно добиться того, чего ты хочешь. Я часто пользуюсь этим на сделках.
– Так вот чему мы обязаны своими успехами? – хмыкнула Ягори. – А в картах ты не мог бы к этому прибегать?
– Увы, – развел руками Вигмар, – там все слишком быстро меняется.
– Ладно, не важно, – отмахнулась Ягори. – Какой план?
– Если в общих чертах – то притворяемся, что готовы завершить сделку, обездвиживаем женщину, гасим слугу, получаем информацию и сматываемся. А если в деталях – то я не знаю. Слишком много неизвестных.
– Когда много неизвестных, надо составить список известного, – уверенно проговорила Ягори. – Итак, первое – слуга. Что скажешь?
– Двигается легко, несмотря на возраст, но я бы поставил на метательное оружие, возможно, отравленное.
– Согласна – слишком стар, чтобы драться врукопашную. Надо следить за руками. А женщина?
– Опаснее, чем кажется, хоть тоже не молода. Я бы ничего не исключал в отношении нее.
– Согласна. Дальше: допустим, мы все сделали, как хотели, а потом? Ты думаешь, нам дадут отсюда выйти?
– Ну, – задумался Вигмар, – на улицах спокойно, но, я уверен, дом стерегут. В город точно не пойдем. Остается гора. А оттуда, наверное, спустимся к складам. Хотя я дальше бы не загадывал. Будет зависеть от того, что нам скажет наша новая «подруга».
– В целом согласна. Еще бы как-то подгадать, чтобы они никого не предупредили. Действовать нужно быстро.
– Очень быстро, – согласился Вигмар. – Только засада в том, что они скорее всего будут этого ждать. Я не исключу, что старый хрыч сейчас уши греет под дверью.
– Весьма кстати, что никто, кроме нас, не говорит на орочьем, – усмехнулась Ягори. – Камни у тебя?
Вигмар только успел кивнуть, как раздался требовательный стук, и в тот же момент дверь отворилась. Не сговариваясь, брат с сестрой раскатились в стороны. Раздался тонкий свист, и по полу чиркнула стрелка, похожая на ту, что показывал Вигмар. Ягори кинула короткий нож, послышалось хрипение, и сквозь дверной проем завалился старый слуга. Резная трубка и вторая стрелка с дребезжанием откатились от его рук. Вигмар тоже метнул стрелку в темноту проема, где за падающим слугой ему привиделся высокий тонкий силуэт их таинственной собеседницы, и из коридора донеслось ругательство и звук шагов.
Не тратя времени, брат с сестрой вскочили. Ягори ногой откинула оружие от неподвижного старика, удостоверилась, что тот мертв, и занялась обыском. Вигмар на ходу зарядил вторую стрелку и прыгнул в темный проход. Мимо уха свистнул металл и звякнул об стену за спиной. Он ужом перекатился в сторону, и в тот же миг пустой воздух разрезали еще два ножа. Он снова прыгнул, и вдруг из коридора раздался звук, с каким падает тело, и послышались невнятные ругательства.
Вигмар осторожно двинулся вперед, напрягая зрение после освещенной комнаты.
– Еще двинешься, – раздался сдавленный, каркающий голос женщины, – и я запущу сигнал.
Вигмар замер. В темноте ничего не было видно. Из двери за спиной падал мягкий свет и желтыми росчерками высвечивал отдельные детали: изгибы стенных блоков, половые плиты и тонкий металлический отблеск в углу. Вигмар пригляделся повнимательнее – точно, возле стены валялась его стрелка. Вроде вымазанная чем-то темным. А чуть дальше угадывался лежащий силуэт женщины.
– Тебя моя стрелочка задела, так? – насмешливо спросил он в темноту.
– И что с того? – прокаркала женщина. – Запустить шутиху я успею.
– Что ж не запустила? – съязвил Вигмар.
Женщина промолчала.
– А я тебе отвечу, – сказал за нее Вигмар. – Ты не добыла то, за чем пришла. И ты не знаешь, где оно.
– Мелкий гаденыш, – зашипела женщина. – Жаль, не прикончила тебя двадцать лет назад.
– Ага, – развеселился Вигмар, – вот теперь это больше похоже на правду. Но об этом мы еще поговорим.
Он подобрал стрелку и спокойно двинулся по коридору, не таясь и не пригибаясь.
– Стой! – выкрикнула женщина.
– Спорим, тебя ни руки, ни ноги уже не слушаются?
В ответ тишина.
– Я ж говорил. – Вигмар нагнулся над лежащей у стены несостоявшейся покупательницей.
Не обращая внимания на мычание, он взвалил тело на плечо и перенес в освещенную комнату, где они всего несколько мгновений назад разговаривали с сестрой.
Ягори успела обыскать тело старого слуги и сложить в стороне целый набор метательных ножей. Вигмар скинул женщину на старые просевшие матрасы, которые послужили им с сестрой постелями, и с профессиональной тщательностью принялся обыскивать. Полностью разоружив противницу, он отдал все найденное, включая ту самую шутиху, сестре, и усадил пленную к стене, так чтобы удобно было беседовать.
– Вигмар, – позвала его Ягори, – она ведь не может говорить. Как ты собираешься получить информацию?
– А, – отмахнулся сианджиец, – рот скоро отойдет. Не знаю, как это работает, но они остаются как тряпичные, а языком болтают за будь здоров.
– И долго ждать? – спросила сестра.
– Нет. – Вигмар пригляделся к царапине на шее женщины.
Пленница в ответ крепко сжала губы.
– Я ж говорил! – победно выкрикнул Вигмар. – Губы уже шевелятся, можем начинать.
Он достал головоломку, устроился на полу напротив женщины и принялся не спеша перекладывать брусочки в одном ему ведомом порядке. Цифры мелькали, притягивая взгляд, и Ягори невольно подалась вперед, чтобы лучше видеть.
– Пересядь мне за спину, – попросил Вигмар и кивнул на пленницу. – Будешь за ней наблюдать.
Ягори кивнула и села так, чтобы не видеть руки брата. А Вигмар снова начал свое необычное представление. Женщина то следила за его руками, то насмешливо кривила рот и даже что-то фыркала себе по нос. Но когда Вигмар тихонько запел, она рассмеялась странным сдавленным смехом:
– Сопляк! Меня даже твой отец не смог расколоть!
И она снова рассмеялась.
Вигмар, казалось, вовсе не слышал ее. Он перекладывал брусочки, то замедляя темп, то ускоряя, и вплетая в этот танец странный, тягучий, монотонный мотив. Женщина дышала все тяжелее, не в силах оторвать взгляд от этого мельтешения. Лицо ее напряглось, рот перекосился, над губой выступила испарина, но глаза, как прикованные, следили за прихотливым танцем деревянных брусочков. Вдруг она шумно выдохнула, лицо расслабилось, и зрачки неестественно расширились, заняв полностью всю радужку. Вигмар, не меняя мотива, тихим голосом пропел вопрос:
– Откуда ты знаешь наших родителей?
– Следила по приказу императора, – бесстрастно ответила женщина.
– Для чего?
– Брошь – она дает силу древних, которые пришли из-за гор.
– И что это за сила? – не удержался от любопытства Вигмар и едва не сбил мотив.
Женщина дернулась, но Вигмар ускорил напев, и она снова расслабилась.
– Что это за сила? – повторил он свой вопрос.
– Как у твоего отца… и у тебя.
– Зачем эта вещь остальным? Кто еще был на торгах?
– Многие прознали после первой облавы. Все хотят силы древних.
– Кто стережет дом?
– Тайная полиция императора.
– Какой знак подает шутиха?
– Залп в сторону улицы – удачный исход.
– В какое окно залп о получении артефакта?
Женщина мелко задрожала, дыхание стало прерывистым и неглубоким. Вигмар ускорил напев, и женщина расслабилась.
– В какое окно залп о получении артефакта? – повторил он вопрос.
– Западное – на скалу.
– Для чего залп в сторону улицы?
– Обманка. Штурм.
– Как ты нас вычислила весной?
– Ты сам виноват. Только один человек использовал такую же технику – твой отец.
Ее лицо снова перекосилось, из уголка рта потекла струйка слюны, и Вигмар дернулся, как от удара, и выронил головоломку. Он обхватил голову и зашипел.
– Надеюсь, ты сдохнешь, как твой отец, – выплюнула женщина. – Он тоже сгорел, когда колол меня.
– Хреновый ты агент, – сквозь боль прошипел Вигмар, – раз тебя дважды поймали – и я, и мой отец.
Женщина попыталась плюнуть, но только уронила слюну на подбородок и грудь.
Ягори подобрала брусочки головоломки и помогла брату подняться. Они присели в стороне и заговорили на орочьем наречии:
– Ты ей веришь? – спросила Ягори.
– Нет, – покачал головой Вигмар, – слишком сильно сопротивлялась. Я никогда раньше не вкладывал столько силы в гипноз.
– Почему она назвала разные окна? – не поняла Ягори.
– Я неправильно задал вопрос, – пояснил Вигмар. – Для нее было бы удачей, если бы мы выдали себя неверным залпом. Она прекрасно понимала, что я делаю и как увильнуть от прямого ответа.
Он снова сжал голову и тихонько застонал. Из-за спины послышался жутковатый смех пленницы.
– И что будем делать? – спросила Ягори.
– Обманем обманщиков, – предложил Вигмар и сразу пояснил: – Я бы, может, и отдал эту брошку за наше спокойное будущее, но после этой беседы не уверен, что оно у нас будет. Такая гадина ничего от меня не получит.
– Что ты предлагаешь?
– Мы не можем уходить через город, – объяснил Вигмар. – На улицах нас будут поджидать не только люди императора, но и наемники всех синдикатов Бай-Чонга. А от них скрыться куда сложнее – мы слишком хорошо знакомы.
– Значит, остается гора? – спросила Ягори.
– Да. И чтобы уйти через гору, надо снять с нее наблюдателей. А это сделают, только если она, – кивок в сторону пленной, – выполнит задание.
– А с ней, кстати, что? – Ягори глянула брату за спину.
– А какие предложения? Я эту паскуду живой не оставлю.

Через четверть часа, переодетые в своих несостоявшихся пленителей, Вигмар и Ягори дали залп в сторону горы. В ответ просвистела зарянка, и со всех четырех сторон на парапет галереи полетели якорные крюки с веревками. С ловкостью кошек по веревкам взобрались гибкие, одетые во все черное люди и окружили двоих беглецов. Вигмар, укрытый черным плащом таинственной женщины, так и оставшейся безымянной, молча ожидал. Ягори сгорбилась рядом, подражая старику.
Когда пауза начала затягиваться, грозя обрушить и без того слабый план побега, молчаливый конвой расступился и пропустил высокого худого господина.
– Ты забрала то, за чем тебя послали? – раздался надменный голос.
Вигмар молча протянул резную шкатулочку, полученную ранее от мадам Фурен.
– Ну хоть кто-то здесь отрабатывает свой хлеб, – фыркнул мужчина, принимая вещицу. – Попортила мне жизнь эта оборванка Сю-Ин.
Не успел он закончить фразу, как в грудь воткнулись два коротких ножа. Холеное лицо удивленно перекосилось, и изо рта пролилась струйка крови. Мужчина захрипел и стал заваливаться. Вигмар и Ягори, не сговариваясь, прыгнули через парапет и по веревкам соскочили на скалу. За спиной раздались выкрики, резкие, отрывистые приказы и тихое шуршание веревок, по которым за ними устремились ловкие и гибкие преследователи, одетые во все черное.
Но ничего из этого ни Ягори, ни Вигмар не слышали. Взбудораженные безотчетным эмоциональным порывом, который заставил обоих ответить оружием на пренебрежительные слова в адрес матери, и подстегиваемые страхом, они уже неслись вниз по крутым каменным склонам. А как только злополучная терраса скрылась из вида – рванули наверх.
Обдирая руки, они цеплялись за скальные выступы, подтягивались, ужами вкручивались в каменные щели, забираясь как можно выше и дальше от прекрасного, увитого пышными декоративными растениями Белого города. Снизу не доносилось ни звука, и эта тишина страшила еще больше. Казалось, кольцо вот-вот сомкнется, и им уже не сбежать.
Подгоняемые паникой, Вигмар и Ягори забирались все выше. Мир, погруженный в ночную тьму, отчего-то предстал перед ними с невыносимой четкостью – каждый камень, выступ и впадина – все было видно, как ясным днем. И даже лучше. Каждый ненадежный осколок, способный сорваться и выдать их местоположение, словно кричал «это не трогать!», а время как будто затормозилось, и брат с сестрой, скользя в этом непонятном, сероватом безвременье, словно две тени, утекали сквозь плотную сеть преследователей.
Когда они выбрались на относительно ровную площадку с небольшим углублением, вроде пещерки, кураж внезапно схлынул. Вдруг заболели ссаженные руки и натруженные мышцы, а следом накрыло осознание того, что только что случилось. Они забились в темное углубление и прижались к камням, стараясь унять взбесившееся дыхание.
– Ты же понимаешь, что мы грохнули того самого хмыря императора? – отдуваясь, спросила Ягори.
– Понимаю, – запыхавшись, ответил Вигмар, – но я этого хотел.
– Я тоже, – к собственному удивлению произнесла Ягори.
Оба замерли, и в тишине было слышно только их тяжелое, прерывистое дыхание.
Немного отдышавшись, Вигмар осторожно выглянул из пещерки и вдруг, сдавленно хихикая, нырнул обратно и подпихнул к выходу сестру:
– Поди, посмотри, – посмеиваясь, предложил он.
Ягори непонимающе выглянула и беззвучно ахнула – далеко внизу, как бусина на ладони, лежал одетый в ночные огни город. А скала, на которой они расположились, обрывалась непреодолимым, почти вертикальным склоном, который крутыми уступами спускался далеко вниз, почти до самого города. Сианджийка вернулась в пещерку и потрясенно уставилась на брата.
– Не смотри на меня, – нервно усмехнулся Вигмар. – Я не знаю, как мы забрались так далеко. И как мы сюда влезли, я тоже не понимаю.
Ягори оглядела свои израненные руки – сомнений не было, они оба сами сюда залезли и каким-то немыслимым образом за четверть часа преодолели расстояние, на которое даже со специальным снаряжением ушло бы не меньше половины дня.
– Ну что ж… от погони пока мы, кажется, ушли, – заключила она.
Вигмар на это беззвучно рассмеялся.
– Да, придумать бы еще, как отсюда спуститься.
– Это полбеды, – протянула Ягори. – Что мы дальше будем делать?
– В город точно нельзя.
– Нам никуда сейчас нельзя, – кисло ответила Ягори.
– Вообще-то можно. Я думаю, надо опять отправляться за перевал и расспросить орков, что это за история с древними из-за гор. Если кто и в курсе, то это они. Ну может, еще та странная далла.
– Даже если мы узнаем, Вигмар, а дальше-то что?
– Не переживай ты так, – отмахнулся Вигмар. – Камушки у нас, безделушка тоже.
Он довольно похлопал себя по ребрам, где в потайном кармане был укрыт мешочек с драгоценными камнями и брошь, и беспечно добавил:
– Мы все равно в плюсе. А чем заняться, придумаем потом. Может, тут поутихнет как раз.
– Не поутихнет, – буркнула Ягори. – Ты должен это понимать.
– Время покажет, – беззаботно зевнул сианджиец. – Предлагаю отдохнуть пару часов, а как рассветет, поищем спуск.
Они потеснее прижались друг к другу, спасаясь от ночной прохлады, и затихли.
– Вигмар? – тихонько позвала Ягори через некоторое время.
– Нам лучше отдохнуть, – вздохнул брат, – разговоры потом.
– Расскажи, как погибли родители?
– Может, утром?
– Нет. Нас только что чуть не убило это прошлое. Сейчас – самое время.
– Я тоже не все помню, – тихонько ответил Вигмар. – Когда нас еще было четверо, мы жили в лесу. И там было озеро, где мы летом ловили рыбу.
Он тяжело вдохнул и замолчал.
– Нам обязательно об этом говорить?
– Угу, – кивнула в темноте Ягори.
Вигмар пожал плечами и продолжил:
– Тогда было хорошо. Думаю, что родителям было непросто, но нам с тобой было хорошо. Они ведь правда нас очень любили. И друг друга тоже…
Пауза.
– А потом что-то случилось, – продолжил он в темноте. – Помню, как отец на несколько дней пропал, а когда вернулся, все хорошее сразу закончилось. Мы ушли из того дома, и потом не было ни дня, чтобы мы не убегали. Долго это продолжалось или нет, я не знаю, но только все время было страшно. И еще усталость. Потом мы на несколько дней остановились в лесу, и отец снова ушел, а когда вернулся, было понятно, что он болен. Может, ранен, а может, та гадина сказала правду, и он действительно сгорел. Я не знаю. Но когда остановились на следующую ночевку, он уже больше не поднялся. А мы опять шли и шли, и мать все твердила, что я должен запомнить дорогу за перевал, если с ней что-то случится, потому что у нас там есть дальняя родня по отцу. Только, похоже, я как-то плохо запомнил, потому что никакой родни мы с тобой не нашли.
– А как она умерла?
– Достойно, – после паузы ответил Вигмар. – Никто не выжил из тех, кто накрыл нашу стоянку… И она тоже.
– Она хоть что-то тебе сказала? – хлюпнула носом Ягори.
– Сказала тебя беречь, – с неожиданной теплотой ответил Вигмар.
И Ягори вдруг расплакалась. По-детски – беспомощно и глупо. Она уткнулась брату в подмышку и плакала. Плакала и отпускала все те горячие забытые слезы, которые запретила себе много лет назад: когда они умирали от голода на перевале, и когда постигали военную науку с орками наравне, и когда потом выцарапывали место у беспризорной городской голытьбы, а после – и в гильдии наемников. Сейчас она наконец плакала по потерянному дому, по забытой родительской любви, и слезы лились нескончаемым потоком. А Вигмар гладил ее по волосам и тихонько нашептывал ласковые слова утешения. И когда она, обессиленная, затихла, обнял хрупкие плечи и так и заснул в обнимку.
Ягори снова снились те солнечные мостки и сверкающая водяная гладь. И чьи-то добрые руки снова обнимали ее и направляли поплавок. Было тепло и хорошо. А потом она снова видела себя той белоснежной женщиной. Счастливой и влюбленной. А на утро проснулась с непривычным чувством легкости в душе и странной слабостью в теле. Вигмар уже не спал, но побоялся разбудить сестру и тихонько сидел в ожидании ее пробуждения.
– Полегчало? – по-доброму спросил он и чмокнул ее в макушку.
Ягори смущенно отстранилась и пробормотала:
– Извини. Не знаю, что на меня нашло.
– Все в порядке, Ян-ли. Я должен был лучше о тебе заботиться.
– Давно ты меня так не называл, – улыбнулась Ягори. – Я и забыла уже.
– И я забыл. Прости меня.
– Ладно, – отмахнулась Ягори, – дело прошлое. Скажи лучше, как мы отсюда слезать будем? И какой план? У нас даже оружия нормального нет – с одним мечом против полиции императора не сильно повоюешь.
– Ну, пока ты тут отдыхала, – весело подмигнул Вигмар, – я кое-что придумал. Когда слезем – раз уж залезли, то и слезть как-нибудь должны – наведаемся к моему знакомому оружейнику.
– Это не опасно? – усомнилась Ягори.
– Он отшельник и даже не знает, кто я. Так что – нет. И оттуда уже в горы.
Они осторожно выбрались из своего укрытия. Сразу за выступом обнаружился крутой, но все-таки преодолимый путь вниз. Медленно, страхуя друг друга, с передышками и остановками они начали спуск. Через некоторое время уклон стал более пологим, а потом и вовсе перешел в самый обычный горный склон, который понемногу забирал севернее и к вечеру вывел их к уединенной кузнице. Едва только они приблизились, навстречу вышел невысокий сухой старичок.
– Крепкого тебе здоровья, мастер Юншэн! – жизнерадостно поприветствовал его Вигмар.
– Знал, что заявишься, Веньмин. Заходите в дом. Нечего на улице стоять.
Он проворно загнал их внутрь и запер дверь.
– Заходили ко мне утром хмурые господа, спрашивали не видал ли я беглых преступников. Брата с сестрой. А коли увижу, просили сообщить кое-куда.
– И что, не видал? – весело осведомился Вигмар. – Нам намедни не встречались. А ежели чего – так обязательно сообщим!
– Все шутишь, Веньмин, – укорил его старик.
– Без шутки, мастер, и жить совсем тошно, – серьезно ответил Вигмар.
– Ладно, – отмахнулся оружейник, – учеников я на сегодня отослал, но деревни обходите за сто иней – приметы ваши точно описали. Не ошибешься.
– Спасибо, мастер, – без паясничания поклонился Вигмар. – Можем мы купить у тебя оружие?
– Можете, – ответил оружейник, – но больше ничем не помогу. Берите, за чем пришли, и уходите. Не знаю, чем ты насолил императору, только нигде тебе не будет укрытия. О визите вашем сообщу завтра, скажу, что ушли к западу от Бай-Чонга. Так что, уж будьте добры, выберете какую-то другую сторону.
– Благодарю, мастер, – серьезно проговорил Вигмар. – Надеюсь, это покроет твои хлопоты.
Он протянул старому оружейнику крупный камушек из тех, что забрал у таинственной собеседницы.
– Нет, оставь себе, – отказался старик. – Об этом тоже говорили. Опасно нынче такую оплату принимать. Бери, что тебе нужно, рассчитаешься потом. Ты человек честный, я знаю.
– Может и не быть потом, мастер, – серьезно покачал головой Вигмар. – Возьми. Я уверен, ты придумаешь, как им распорядиться.
Он вложил камушек в руку оружейнику и, не принимая возражений, сжал сухие, старческие пальцы. Старик повздыхал, но драгоценность оставил и помог подобрать оружие: девушке простую нагинату, как раз ей по росту, а Вигмару сыскался так любимый им серп с тяжелым грузилом на длинной цепи. А после они тепло распрощались, и беглецы направились к западу от Бай-Чонга, но как только кузница скрылась за поворотом, свернули в лес и под прикрытием деревьев двинулись строго на север.


Глава 6
Королевство Агрия – сомнения
Эстер, Тамаш и Абель сидели в том самом кабинете, где впервые увиделись. Ящички с бумагами уже были пусты, а на стеллажах в глубине комнаты ровными стопками высились готовые патенты. Амбарные книги до следующего раза отправились в высокую конторку. Старинная дверь, которую из-за веса и неповоротливости обычно оставляли приоткрытой, на этот раз была плотно притворена и на всякий случай закрыта на засов.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/anastasiya-yakusheva-32636290/pechat-avaima-porochnoe-ditya-71334481/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.