Главная страница | Книги о приключениях | Остров сокровищ

Остров сокровищ
Константин Александрович Костин
Одним прекрасным днем в гостинице "Адмирал Казакевич" на о. Русский появляется странный постоялец. Тем самым началась череда странных и зловещих событий, приведших к смерти загадочного гостя. Однако в руки владельца отеля попала карта острова с указанием места, где схоронили свои богатства торговцы оружием. Дело осталось за малым – приплыть, найти и поделить!

Константин Костин
Остров сокровищ

Глава 1. "Адмирал Казакевич"

Сразу отмечу – Торопов, Листьев, Смольный и другие уважаемые люди были категорически против того, чтобы я писал эту книгу. Но, тем не менее, душа просит, руки чешутся, так что я напишу все, что знаю про этот трижды проклятый остров, утаив, разве что, его точное географическое положение. Может, я и идиот, но не конченный – ведь там осталась целая гора оружия и некоторая часть самих сокровищ, которые мы так и смогли вывезти. Это – если забыть про оставшихся там свидетелей, возможно, все еще живых. Так что указывать точное месторасположение было бы, как минимум – глупо, как максимум – преступно.
И вот, в нынешнем 2015 году, я, фигурально выражаясь, берусь за перо и мысленно возвращаюсь в то золотое время, когда небо было голубее, трава – зеленее, девушки – моложе, а у меня была небольшая гостиница "Адмирал Казакевич" на острове Русский. Кто не знает – это в заливе Петра Великого, в Японском море, неподалеку от Владивостока. Началось все с того, что в этой гостинице поселился весома колоритный постоялец с выправкой человека военного, но с повадками уголовника.
Его доставили рыбаки – в те времена Русского моста еще не было и все сообщение с Большой Землей осуществлялось единственным путем – морским. Пыхтя дизелем, старый катер пристал к причалу у гостиницы и высадил высокого, широкого мужика с пулевым шрамом на левой щеке и такой выправкой, будто он только и питался, что железными ломами и черенками от лопат. Хрустнув шеей, он осмотрел бухту и прибрежные скалы и, опираясь на трость африканского черного дерева с резным костяным набалдашником, заковылял к гостинице, напевая при этом:
– Мы не мыши, мы не птахи, мы ночные ахи-страхи…
Проигнорировав звонок и меня самого, мирно попивающего свой утренний кофе на крыльце, он нетерпеливо забарабанил тростью по двери. Открыла ему Леночка…
Черт побери! Сейчас мне в голову пришла мысль, что я, скорее всего, потому и женился так поздно – из-за этой чертовой гостиницы! Едва ли не единственный мужик на пару километров вокруг и несколько молодых, красивых девушек персонала. И поесть приготовят, и постирают, и вообще… по прямому применению тоже пригождались. С работой в наших краях туго, уехать во Владик не у каждой хватало силы характера, так что я мог позволить себе легкие капризы, подбирая сотрудниц.
Итак, открыла ему Леночка.
– Пить, – потребовал посетитель.
– Сок? Вода? С газом, без газа?
– Дура, что ли? – скривился мужчина. – Пивка! Только теплого – горло побаливает.
– Уважаемый… – привстал я.
Хотелось поставить этого невежду на место, но наши весовые категории сильно отличались. Даже если судить по массе тела таких, как я, на такого, как он, понадобилось бы не меньше трех штук. Принимая во внимание явное умение будущего постояльца помахать кулаками, помноженное на несомненный опыт – так вообще все пять. И это – лишь для того, чтобы уравнять шансы, без особой надежды на победу!
– Извиняюсь, – буркнул гость.
Его извинение нельзя было назвать искренним. Более того – если извинениями можно оскорбить – это как раз и было одно из таких. Посетитель бросил это извинение с максимальной брезгливостью, словно он и не извинялся вовсе, а выругался, вляпавшись в собачью каку в густой траве.
Но я решил не раздувать, а напротив – сгладить конфликт.
– От горла помогает горячее пиво с медом. Точно знаю – меня так мамка в детстве лечила.
– А еще водка с перцем, коньяк с лимоном и абсент с ананасовым соком, – продолжил за меня мужчина. – От головной боли – ром, от печени – вино. Только чтобы обязательно – красное, белое – от давления…
– Вы доктор? – удивился я глубиной познаний гостя.
– В некотором роде, сынок, – оскалился посетитель. – В некотором роде. А что, народу много?
– Никогошеньки, – вздохнул я, разводя руками. – Не сезон. Да и в сезон не особо…
– Это хорошо, – кивнул путешественник. – Жизнь научила меня недолюбливать людей. А Африка – правильно их готовить, – неожиданно добавил он, рассмеявшись и тут же закашлявшись.
К этому времени подоспело пиво, заняв все внимание необычного гостя. В несколько больших, но неторопливых глотков он осушил полулитровую кружку, довольно крякнул, вытер губы тыльной стороной ладони и потребовал повторить. Рыбак, нагруженный тяжестью огромного армейского баула, поднялся на крыльцо и остановился, вопросительно глядя на меня. Я посмотрел на гостя.
– А-а-а, – протянул посетитель. – Ну да.
Мужчина достал из внутреннего кармана видавший виды портсигар, из него – сложенный в несколько раз обрывок газеты на иностранном языке.
– Я этим не балуюсь, – поспешно отстранился я.
– Этот вовсе не то, – мотнул головой гость, жестом предлагая развернуть сверток.
Внутри оказались несколько камней, ослепительно ярко сверкнувших на солнце – бриллианты отменного качества! И, как я узнал позже, не самые маленькие. До сего момента я был абсолютно равнодушен к различного рода драгоценным камням, золоту и всему прочему. Все мои представления о бриллиантах ограничивались тем, что я видел в фильмах, но там показывали камни размером с ноготь на большом пальце. Лишь наведавшись к Марку Абрамовичу – хозяину ломбарда во Владике, я узнал, что бриллианты, коими расплатился странный постоялец, были наивысшего качества и считались достаточно крупными. Ювелир едва не подпрыгнул, завидев камни! За те деньги, что я продал бриллианты, мужчина мог прожить в "Адмирале Казакевиче" пяток лет. И я уверен – старый еврей предложил далеко не самую высокую цену!
– Думаю, на первое время этого хватит, сынок, – проскрипел гость. – Будет мало – свистни. У меня такого добра – что грязи!
– Документы? – уточнил я. – Мне нужно внести вас в регистрационный журнал.
– Усы, лапы и хвост – вот мои документы! – возразил путешественник, вновь запуская руку в карман. – Давай без СМС и регистраций, сынок.
В мою ладонь перекочевал кристалл, больше похожий на разрезанный арбуза – такой же красный в центре, с зеленой прозрачной корочкой. От того же Марка Абрамовича я узнал, что этот минерал так и называется – арбузный турмалин. И камень таких размеров с таким цветом стоит весьма неслабо.
– Годится, – кивнул я, рассматривая кристалл на свет. – А что, если…
– Порешаем, – заверил мужчина, похлопав себя по карману.
– Леночка, проводи гостя в двести четвертый, – улыбнулся я. – Кстати, а как вас…
– Можете звать меня Полковником, – ответил постоялец, заходя в помещение.
На тот момент его военное прошлое казалось очевидным. Оно проскальзывало в осанке, жестах, походке гостя. Причем командные нотки в голосе однозначно указывали на офицерское звание и, принимая во внимание его возраст – точно не младшего командного состава.
Рыбак, помогающий занести вещи Полковника, рассказал, что тот несколько дней ошивался в порту Владика, расспрашивая об окрестностях, и, услышав про остров Русский, который география расположила у черта на куличках, но с гостиницей, размещенной в здании еще довоенной постройки… и здесь я имею в виду не только обе мировые войны, но и Русско-Японскую, несказанно обрадовался и потребовал доставить себя именно в "Адмирала Казакевича". Собственно, это все, что удалось узнать про постояльца.
Полковник был чрезвычайно немногословен в трезвости, но стоило ему начать пить – поток слов приобретал лавинообразный характер. Хрен заткнешь! Да и желающих после одного инцидента не было.
Гость проводил все вечера в ресторане, прикладываясь к бутылке и выбирая всегда одно и то же место – в дальнем углу, самом темном, лицом к входной двери. Не знаю, куда в него столько помещалось, но за ужин постоялец умудрялся влить в себя две бутылки водки, закусывая настолько жирной жареной свининой, что у меня у самого, несмотря на молодой возраст, только от ее вида начинало колоть в печень. Еще и с гренками из черного хлеба с чесноком, с которых масло стекало в буквальном смысле.
Стоило кому-то занять полюбившийся столик – постоялец молча поднимал наглеца за шкирку, как нашкодившего котенка, и давал хорошего пинка под зад, отправляя в полет через добрую половину зала.
Но в тот раз стол постоянного клиента оказался занятым компанией из десятка свежедембельнувшихся морпехов, с которыми гостю пришлось вступить в переговоры. Крайне немногословные и очень быстрые. Итогом переговоров стала россыпь из выбитых зубов, несколько сломанных рук и разнесенный в щепки стол, утром же замененный на новый. Леночка до поздней ночи отмывала пол и стены от крови, причем самого Полковника той крови не было и капли. Нет, вру. Мужчина получил царапину на щеке от стеклянной розочки. Все, более – ничего!
Тогда-то он и познакомился с участковым. Не знаю, как прошел разговор – он состоялся в комнате гостя, могу лишь догадываться. Милиционер ушел очень быстро, извинившись за беспокойство и посетовав на то, что не все граждане столь понимающе относятся к его нелегкой службе.
Водилась за ним одна странность. Леночка, сошедшаяся с постояльцем, возможно, несколько ближе, чем с прочими, обратилась ко мне с просьбой сбыть несколько камушков, завернутых в точно такой же огрызок газеты, что и бриллианты, послужившие оплатой пребывания полковника в "Адмирале Казакевиче". На первый взгляд все было понятно. Полковник – человек уже немолодой, со скверным характером, но холостой. Чем еще ему привлечь красивую двадцатилетнюю девушку?
Только Леночка призналась, что гость платил ей не только за секс. Полковник велел девушке кричать "полундра", если в гостинице появится одноногий. С ее слов этого одноногого военный боялся, как черт ладана. Мне стало до жути интересно взглянуть на этого одноногого, способного нагнать жути на постояльца, который сам на кого хочешь жути нагонит.
Одноногий представлялся мне этаким Рэмбо, в тельнике, с двумя патронташами крест-накрест, "Маузером" в одной руке и старой гранатой, напоминающей по форме бутылку, в другой. Но не только я строил предположения на счет одноногого… женщины в принципе не способны хранить секреты и девочки шушукались то здесь, то там, гадая о природе страхов нашего гостя. Версии были самые разнообразные – от прозаических, что постоялец отгрыз и съел ту самую ногу, когда Полковник и одноногий, бывший еще двуногим, попали в авиакатастрофу в тайге; до вовсе фантастических, что одноногий – это киборг-убийца, построенный японцами, ногу которого выкрал наш гость, работая шпионом. Поскольку проверить правдивость той или иной догадки не представлялось возможным, каждая из них имела право на существование и вероятность ровно в пятьдесят процентов – или правда, или нет, но, забегая вперед, скажу, что первая была ближе к истине.
Дни сменялись днями, недели – неделями. Постоялец закладывал за воротник все больше и больше, оставаясь трезвым все реже и реже, иногда приглашая всех к своему столу, требуя кружки. В эти моменты он рассказывал, главным образом, про Африку, пресекая любые попытки перебить себя ударом пудового кулака по столу. По мнению Полковника это означало лишь то, что слушали его недостаточно внимательно, что, в свою очередь, свидетельствовало о недостаточном к нему уважении. И не терпел, если кто-то отказывался пить или пытался уйти из-за стола раньше, чем сам гость заснет прямо на стуле.
Молодежь и вовсе восхищалась рассказами про пустыни и джунгли, бушменов и львов. Казалось, Полковник всю жизнь прожил в Африке и знал про нее больше, чем кто бы то ни было, причем не только сегодняшнюю, но и вчерашнюю, и позавчерашнюю. Он излагал такие факты, каких нет ни в одном учебнике истории, и в таких подробностях, словно сам при этом присутствовал. Правда, порой, его рассказы были и вовсе жуткими – про страшные болезни, червей и жуков, залезающих в мозг через нос и уши и откладывающих там личинки, после чего люди сами пыряли себя ножом в ухо, чтобы избавиться от жутких болей. Или про кошмарные пытки и казни – как людей живьем варили в котлах с нечистотами, или, накормив слабительным, привязывали в джунглях, после чего жуки и прочие твари съедали беднягу заживо.
Некоторые из девочек считали, что наш постоялец распугивает клиентов, что скоро и вовсе придется закрыться. Но бухгалтерия говорила об обратном. Полковника в самом деле побаивались – тут я не спорю, но через день посетителей снова тянуло к нему – послушать истории, какими бы ужасными они не были. Ведь эти россказни были не только страшными, но и… какими-то живыми, что ли?
К тому же на деньги постояльца я исполнил давнюю мечту – купил огромный телевизор на стену в баре. Плоский, как блин, плазменный. Они тогда были диковинкой и стоили, как крыло от самолета. Телевизор привлекал посетителей не меньше, чем сказки самого Полковника и я уже прикидывал, выбирая, на что лучше сменить свой потрепанный "Паджерик" и, заодно, присматривался к ценам на катера.
Лишь единственный человек смог поставить военного на место – доктор Листьев, сам в прошлом военврач, а в настоящем – хирург в местной больнице. Заходил он к нам достаточно редко, в основном – днем, когда Полковник имел обыкновение прогуляться по побережью, а оттого и не пересекался с нашим замечательным гостем. До одного прекрасного вечера.
Постоялец, верный себе, был пьян и загорланил какую-то песню на непонятном языке. Листьев же, попыхивая сигареткой, смотрел на большом телевизоре какое-то водное поло, лишь ему одному интересное. И, когда Полковник затянул куплет, попросту сделал громкость телевизора побольше. Военный повысил голос, военврач ответил увеличением громкости до максимума.
– Эй, очкарик! – гаркнул постоялец. – А ну, выруби свой ящик!
– Ты это мне? – спокойно поинтересовался Олег Павлович.
– Тебе, кому еще?
– А не пойти ли тебе…
– Чего? – взревел тот. – Куда-куда?
Излишним будет говорить, что после стычки с дембелями никто не дозволял себе такое обращение с Полковником. Он резко вскочил на ноги, с грохотом опрокинув стул. Доктор тоже встал с места. Стремительно быстро и совершено беззвучно. До сих пор помню этот контраст – здоровый, раскрасневшийся от ярости постоялец, бывший на две головы выше Листьева и вдвое шире его в плечах. И хирург, смотревшийся в сравнении с противником, как Давид перед Голиафом.
– Сколько я зарезал, сколько перерезал, – как-то буднично пропел хирург.
– Олег Палыч, вы же доктор! – напомнил кто-то из присутствующих.
– Вот такой я хреновый доктор, – улыбнулся Листьев.
И в этот момент наш постоялец кинулся на военврача. Ринулся, как танк. Сопя при этом, как паровоз. Стулья разлетелись в стороны, прочие гости вжались в стены. Лишь Листьев стоял, не шелохнувшись. И вообще выглядел он каким-то отрешенным. Я уж было подумал, что Олегу Павловичу самому в ближайшем будущем потребуется доктор, причем, вероятнее всего – тот, что на самом деле изучает внутренний мир человека – патологоанатом.
Но нет! Листьев шагнул в сторону, провел финт рукой… и Полковник, словно потеряв вес, оторвался от пола, сделал головокружительный кульбит в воздухе и рухнул спиной на стол, разнеся посуду на мелкие осколки.
– Весело у вас тут, – покачал головой доктор. – Думаю, теперь я буду заходить чаще…
Затем, оставив упаковку анальгина, хирург покинул ресторан. А наш постоялец, полежав еще пару минут, со стоном встал и поднялся в свой номер, где безвылазно просидел несколько дней. Когда он вновь вышел – на поясе Полковника висели рыжие ножны с штык-ножом, с которым он после никогда не расставался.

Глава 2. Дядя Степа

Спустя неделю случилось первое из тех загадочных событий, благодаря которым мы избавились от Полковника. Но, как показало время, смерть постояльца лишь добавила головных болей…
То было прохладное августовское утро. С моря дул необычайно сильный ветер, что не помешало Полковнику отправиться, по своему обыкновению, на прогулку. Пройдя мимо меня, тоже верного своей привычке, пьющего утренний кофе на крыльце гостиницы, и не удостоив даже малейшего взгляда, с неизменным биноклем и тростью, военный удалился к сопке. Через приоткрытую дверь доносился звон посуды – Леночка накрывала завтрак для военного.
Я уже допил кофе и собирался вернуться в тепло "Адмирала Казакевича", как на дороге, ведущей от деревни, появился человек, которого я ранее никогда не видел. На нем были армейские ботинки, джинсы и американская военная куртка цвета хаки до середины бедра, впрочем, не скрывающая конец бакелитовой кобуры, висящей через плечо. На левой руке у него не хватало двух пальцев.
Внутри меня что-то екнуло. Не знаю, каким образом, но я сразу понял, что этот тип пришел по душу Полковника. Будто почуял. Для верности я пересчитал ноги, чтобы убедиться, что их ровно две – не больше и не меньше. А про пальцы наш гость ничего не говорил.
– О, – щелкнул языком человек, поравнявшись со мной. – Сложно не зайти в заведение с таким названием! А можно ли у вас перекусить по-быстрому?
Голос его был какой-то мягкий… даже слишком мягкий. Я бы сказал – вкрадчивый. И нечто недоброе присутствовало в глазах. Его глаза вообще жили своей, отдельной от лица и всего остального тела жизнью. Пусть голос оставался мягким, на губах блуждала улыбка, но взгляд был холодным и цепким. Я б не удивился, если б там, в голове, с обратной стороны от глаз, светился красный экран, как у Терминатора, оценивающий обстановку и размер моих кроссовок.
– Конечно, – кивнул я, поднимаясь на ноги. – У нас отличная кухня.
Мы прошли в помещение. Я хотел предложить посетителю столик у камина, но он по-хозяйски уселся за сервированный для военного стол.
– Извините пожалуйста, – улыбнулась Леночка. – Но это завтрак для нашего постояльца.
– А вашего постояльца, случайно, зовут не Сан Саныч?
– Не имею ни малейшего представления, как его зовут, – ответил я. – Он сам настаивает, чтобы его называли "Полковником".
– Это на него похоже! – хохотнул гость. – Хорошо, что не генералом. У Сан Саныча шрам на щеке, – он указал вилкой на свое лицо, как раз на то место, где у нашего жильца присутствовал шрам. – И очень приятное обхождение. Особенно когда напьется. Стоять, детка!
Посетитель выдернул из кобуры "Стечкина" и направил его на Леночку, бочком продвигавшуюся к выходу.
– Вижу, что я не ошибся, – улыбнулся тип. – Давайте никто никуда не будет убегать, тогда я ни в кого не буду стрелять. Поверьте мне – это очень неприятное зрелище – собственные мозги на стене.
– Полковник уже идет, – девушка кивнула на окно.
– Замечательно! Вы оба, – гость качнул стволом пистолета. – Садитесь за стол и только попробуйте пикнуть! Собственные мозги на стене…
– Да-да, это очень неприятное зрелище, – мрачно закончил за него я.
– Не люблю умников, – отрезал посетитель.
Мы сели за стол, а друг Полковника встал за дверью. Только теперь я заметил, что его колотит не по-детски! Я был испуган, а наш новый знакомый трусил еще больше!
Военный, не глядя по сторонам, вошел в ресторан и успел сделать несколько шагов, прежде чем увидел нас с Леночкой, сидящих за его столом, перепуганных до полусмерти. Только теперь он заподозрил неладное и начал медленно разворачиваться, нащупывая штык-нож на поясе.
– Давно не виделись, Сан Саныч, – поприветствовал его незнакомец, стараясь придать своему дрожащему голосу твердость и смелость.
– Дядя Степа! – выдохнул Полковник.
Он резко побледнел. А шрам, бывший, наоборот, обычно более светлым, стал пунцово-красным. У военного был вид человека, встретившегося с приведением. Или с дьяволом. А то и с самим Терминатором! И в этот момент он как-то… не знаю – постарел, что ли? От того грубого, надменного, уверенного в себе человека не осталось и следа. Теперь в ресторане "Адмирала Казакевича" стоял простой старик. Дряблый, испуганный старик.
– Можешь сесть за стол, Сан Саныч, – разрешил гость. – Я и сам, пожалуй, перекушу… а вы, оба, брысь отсюда.
Дядя Степа подождал, пока Полковник устроится на стуле, а затем, не сводя с него ствола пистолета, сел и сам.
– Ты нашел меня, Степка, с чем тебя и поздравляю, – произнес наш постоялец. – Вот он – я. Они-то тебе зачем? Отпусти!
– Нужны они мне, – усмехнулся гость. – Пусть валят. Хотя нет… девчонка пусть сперва принесет пива. И учтите! У меня здесь, – незнакомец покачал петардой. – Двадцать патронов. А это значит, что я успею положить двадцать человек в случае чего… а собственные мозги…
– Да помню я, – прервал я.
Всей шкурой чувствуя направленный на свою спину пистолет, не оборачиваясь, я вышел из ресторана. И только здесь смог вздохнуть. Леночка звенела посудой, а эти двое пока молчали. Переведя дух, на цыпочках, замирая каждый раз, когда под ногой скрипела половица, я прокрался в кладовку, где из кучи всякого барахла достал обрез "Арисаки" и горсть патронов. Плохой аргумент против "Стечкина", но за неимением лучшего… в былые времена, когда боезапас был побогаче, я навострился даже без мушки попадать по бутылке с двадцати шагов. Чем, собственно, и сократил количество патронов раз в пятьдесят.
Зарядив обрез, я прокрался обратно, где за стеной у двери уже пряталась Леночка, прислушиваясь. Но разговаривали они слишком тихо, чтобы я хоть что-то мог разобрать. Постепенно голоса становились все громче и мне удалось уловить несколько слов, главным образом ругань, в большинстве – от Сан Саныча.
– Хрен тебе! – закричал Полковник.
И потом опять:
– Скорее я сдохну, чем отдам тебе ее! Посмотрим, чья клюква краснее?
Последовал взрыв ругани, звон посуды и грохот мебели. Затем громыхнул выстрел и кто-то дико завопил. Выставив вперед обрез, я шагнул в дверной проем. Как раз вовремя, чтобы увидеть спину Дяди Степы, выбегающего на улицы. За ним тянулся кровавый след.
Полковник вскинул руку, метнув штык-нож, и, вероятнее всего, пригвоздил бы своего приятеля, если бы в последний момент не поскользнулся на лужи крови, и нож с глухим ударом вошел в притолоку. В этом месте до сих пор можно увидеть выщерблину.
Но на этом битва не закончилась. Военный схватил оброненный "Стечкин" и выскочил вслед за дядей Степой. То удирал по дороге с необычайным проворством. Перехватив пистолет обеими руками, Сан Саныч дал несколько очередей, но все мимо. Наконец, рука с разряженным оружием повисла, и только теперь я заметил, что с рукава полковника тоже капает кровь.
– Водки! – потребовал он.
Швырнув петарду в пыль, слегка пошатываясь, военный вернулся в ресторан.
– Ты ранен! – воскликнула Леночка.
– К черту все! Водки! – повторил он. – Нужно рвать когти. Водки, я сказал!
Девушка убежала выполнять приказание, а я собрался за аптечкой, как вдруг что-то грузно грохнулось на пол. Я обернулся и увидел Полковника, растянувшегося во весь свой немалый рост. Вернувшаяся Леночка выронила бутылку и истошно завопила:
– Убили!
– Кого убили? – раздался знакомый голос.
На пороге стоял доктор Листьев. Что же… он обещал заходить почаще!
– Спасите его, Олег Палыч! – закричала девушка. – Он ранен!
– Ранен? Какая глупость! – ответил военврач, осмотрев руку. – Это просто царапина! Леночка, вскипяти чайник, а мы с Димычем поднимем эту тушу в его комнату.
Мы с доктором уложили Сан Саныча в его кровать. Я только сейчас сообразил, что теперь белье будет в крови, которая весьма хреново отстирывается, но было поздно. Листьев достал из своего портфеля хирургические ножницы и разрезал рукав до самого плеча. Пуля в самом деле лишь чиркнула Полковника, оставив небольшую царапину. Кроме нее обнаружилось еще несколько старых шрамов и пара татуировок – парашют на плече и имя "Bianka" на предплечье.
К этому времени подоспела девушка с чайником. Доктор промыл рану, продезинфицировал ее и мастерски наложил повязку – сказывалось военное прошлое. После чего извлек какую-то ампулу, набрал ее содержимое в шприц и брызнул им, выпуская воздух. Я при этом побледнел больше самого больного – уколов боюсь панически.
Прошло еще несколько минут, прежде чем Полковник открыл глаза.
– Где этот гандон? – произнес он.
– Здесь нет никаких гандонов, кроме вас, Григорьев, – заметил Олег Павлович.
– Я не Григорьев, – поспешно ответил раненный.
– Не важно, – отмахнулся хирург. – Слышал я про одного Григорьева, когда служил в Анголе… может, это и не вы. А теперь слушайте меня внимательно. Вы слишком много пьете. Вас хватил удар. Фактически – я вытащил вас с того света. Стаканчик пива или рюмочка водочки вас, конечно, не убьют, но если не бросите пить – то очень скоро будут пить за вас. Не чокаясь. Запомните – слова "пропустить рюмочку" и "сыграть в ящик" для вас означают одно и то же. Завяжете с бухлом – и будет вам счастье.
– Доктор, я видел счастливых людей, но трезвых среди них не было… – попытался улыбнуться постоялец.
Листьев оставался неумолим. Перепоручив Полковника на попечение Леночки, мы спустились вниз. Попросив меня сварить кофе, доктор вышел на улицу и вскоре вернулся с брошенным дядей Степой "Стечкиным".
– Стрелять умеешь? – осведомился он у меня.
– По бутылкам, – признался я.
– Я оставлю тебе коробку патронов. Но лучше, в случае чего, хватай девочек, прыгай в свой "Паджерик" и вали в деревню. А еще лучше – в Аякс. Найдешь там Торопова… ну бывшего помощника мэра Владика. И ждите меня у него. А я сгоняю во Владик, наведу справки. Если все будет хорошо… вернее, если все будет плохо – вернусь завтра к вечеру.
– А если…
– А если не вернусь завтра к вечеру – значит вернуть позже. А ты можешь спокойно жить и радоваться.
На том и порешили.

Глава 3. Черная детка

Остаток дня я был сам не свой. Хотя алкоголь я не очень люблю, но пару раз приложился к бутылке. И достаточно крепко. Не способствовал успокоению нервов даже пистолет. За поясом сзади он сильно мешал ходить, за поясом спереди – сидеть. К тому же, когда "Стечкин" торчал спереди – я сильно боялся, что он выстрелит, лишив меня самого ценного, и жизнь утратит свой смысл. Наконец, я убрал его в барную стойку и на том успокоился.
К вечеру Леночка спустилась от Полковника, сказав, что он зовет меня. Хочет переговорить. Во мне же алкоголя было уже столько, что я сам был не против поговорить, главным образом – об уважении, причем все равно, с кем.
– Димон, дружище, – обрадовался больной, увидев меня. – Я видел людей, в которых почти не было людей. Но в тебе человека больше, чем в любом из человеков! И я знаю, ты не останешься глухим к страданиям старого, больного человека. Скажи этой ведьме, чтобы принесла мне бутылочку водочки!
– Доктор сказал…
– Да в жопу твоего доктора! – зашипел Сан Саныч. – Я бывал в таких местах, где мясо можно на камнях жарить! Бывал и там, где плевок замерзает, не долетая до земли! И знаешь, что меня всегда спасало? Спирт! Чистый медицинский спирт! А тут – какая-то водка! Спирт был для меня всем – хлебом, мясом, водой и даже женщиной! Доктор сам сказал, что я не помру от рюмочки водочки. А без нее – наоборот, помру. Дима, моя смерть будет на твоей совести!
– Удачи, – помахал я рукой и повернулся к выходу.
– Дима, подожди! – продолжал Полковник жалобным голосом. – Ну посмотри на меня. Посмотри, как дрожат мои руки. И я не могу их остановить! Дима, я многое в жизни повидал… я видел, как черномазые едят людей… да, чего греха таить? Я и сам пробовал человечинку… а уж скольких я отправил на тот свет – не пересчитать! И когда я трезв – они приходят ко мне. Нехристи… все эти ужасы… я и сейчас вижу Старого Али – вон там, в углу, у тебя за спиной, Дима. Ну ма-а-аленькую рюмочку. Совсем маленькую! Я заплачу тебе! Камни! Бриллианты, рубины, сапфиры – столько, сколько попросишь!
– Хрен с тобой, – сдался я. – Только камни… оставь – тебе на похороны пригодятся.
Я принес бутылку водки, которую больной ополовинил прямо из горла. Теперь Полковник заметно порозовел, глаза заблестели, а дыхание успокоилось. Нащупав пачку сигарет и зажигалку, он задымил. Некоторое время военный молча курил, а я боялся уйти – как бы он не заснул с сигаретой и не спалил всего "Адмирала Казакевича".
– Ты видел сегодня этого человека? – спросил, наконец, Сан Саныч.
– Дядю Степу?
– Да, его! Это редкостная скотина. Таких, как он, нужно к стенке ставить без суда и следствия! Но, те, кто послали его – еще хуже. Это бездельники, которые промотали все, что у них было. Теперь они зарятся на мое. На мое, Дима! На то, что мне завещано самим… да, ладно, чего это я? Я их снова обставлю! Обведу вокруг пальца, как щенков! Сейчас немного полежу, очухаюсь и свалю. В такую жопу свалю, что меня там и тараканы не найдут!
Полковник снова замолчал. При этом он бледнел прямо на глазах, а на лбу выступила испарина.
– Чертов доктор доконал меня… – произнес постоялец. – В голове шумит. Слушай меня, Димон. Если у меня не получится свалить раньше, чем появится кто-то из них, знай – они охотятся за пакетом. Там, в бауле… тогда хватай ноги в руки и дуй к этому проклятому докторишке. К участковому не ходи – он жидковат. Но у этого доктора есть яйца. Пусть он тогда собирает всех… всех, кого найдет, всех, кого сможет собрать – и дует сюда. И накроет всю шайку. Димыч, я богат! Я так богат, что ты и не можешь себе представить! Эти ваши Абрамович с Березовским передо мной никто! Я один знаю, где Колян все спрятал. Он умер на моих руках там, в той проклятой пустыне… точно так, как сейчас умираю я. И он завещал все мне. Только мне! До последней копейки! И я все разделю с тобой, по-братски. Зуб даю!
Голос его слабел. Полковник начал заговариваться, повторяя одно и то же. Вскоре он отключился. Я уж забеспокоился, как бы наш гость не склеил ласты, но нет – его грудь вздымалась и отпускалась. Живой пока.
Я оправился спать. Это была самая беспокойная ночь в моей жизни. Я ворочался и постоянно просыпался. Чудился то скрип половиц, то чьи-то голоса. Посередь ночи я сообразил, что забыл пистолет за барной стойкой, и спустился за ним.
Ночь была безоблачная и необычайно лунная. Мне даже не потребовалось включать свет, чтобы дойти до стойки и найти "Стечкина". Голова трещала от выпитого и я решил сделать пару глотков холодной минералки. Стоя у холодильника, жадно глотая леденящую влагу, я почувствовал на себе чей-то взгляд. Я обернулся достаточно быстро, чтобы увидеть тень, мелькнувшую в окне. От неожиданности я даже выронил бутылку. Или показалось?
Тяжесть пистолета в руке совершенно не успокаивала. Некоторое время я стоял, размышляя, стоит ли сходить и проверить – есть там кто, или почудилось. Но сообразил, что во всех ужастиках героя съедают именно тогда, когда он идет и проверяет – есть ли там кто, или нет. Как правило, оказывается – есть. Внутри "Адмирала Казакевича" все же спокойнее. А если кто-то вздумает ломиться – я успею десять раз услышать. И я отправился к себе. Сон не шел до самого утра, но на рассвете меня срубило и я продрых до самого обеда.
А когда я спустился вниз – Полковник, как ни в чем ни бывало, уже сидел за столом и обедал. Правда, без пива. Впрочем, сегодня он поприветствовал меня, подняв вилку и слегка кивнув, что уже было далеко не обычным делом.
Размышляя о том, что вчера мне почудилось, а что нет, и сколько правды, а сколько бреда было в словах больного вчера, я сварил себе кофе и вышел на крыльцо. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как из причалившего к пристани катера сходит человек. Вернее, не человек, а женщина.
Я так и застыл с кружкой в руке. И было, от чего! Женщина с совершенно потрясающей, подтянутой фигурой, но вместе с тем – с хорошими, широкими бедрами и грудью размера больше среднего. С длинными черными волосами и в круглых темных очках. Но было в ее внешности еще одна примечательная особенность – она была черной! Да-да, самая настоящая негритянка! Ну, может – мулатка…
У нас тут, на Дальнем Востоке, к иностранцам привычные – японцев, китайцев, корейцев и вьетнамцев полно. Да что там! У меня у самого фамилия Хо – китайская или корейская, с уверенностью могут сказать лишь мои предки, но в таком далеком колене, что спросить уже не у кого. Но негритянку так близко я видел впервой. Тем более – такую!
Женщина… я говорю "женщина" потому что было понятно, что она уже далеко не девочка, лет ей было не меньше тридцати, а то и тридцати пяти. Конечно, слабый пол мастерски скрывает свой возраст, но у меня-то глаз в этом деле наметан… так вот – женщина с грацией дикой кошки поднялась по ступенькам, приблизилась ко мне почти вплотную, улыбнулась ослепительной белоснежной улыбкой, особенно контрастирующей с цветом кожи, и одарила взглядом своих карих глаз поверх очков.
– Бьянка, – представилась она, протянув ладонь.
– Дима.. а-а-а!
Она вывернула мою руку, заставив припасть на колено. Кружка, расплескав остатки кофе, с жалобным звоном разбилась, повстречавшись с досками крыльца.
– А теперь веди меня к этому вашему Полковнику, – прошептала женщина мне на ухо, обдав жаром своего дыхания.
– Ах ты, стерва! – прошипел я, пытаясь высвободиться.
– Живо! – негритянка заломила руку еще сильнее.
Деваться было некуда. Согнутый пополам, с высоко торчащей вывернутой рукой, я прошел в гостиницу, ведя ее за собой. Хорошо, идти было недалеко.
Увидев нас, Сан Саныч попытался встать, но у него, видимо, не хватило сил. Лицо постояльца перекорежило от испуга.
– Бьянка, ты!
– Не бойся, любовничек, – улыбнулась женщина. – Я пока просто поговорить. Помни – ты обязан мне, как минимум – несколькими лишними часами жизни. У тебя есть время до десяти вечера. Или ты отдашь то, что принадлежит нам, или… или сам знаешь!
Шоколадка говорила чуть картавя, со слабым, едва уловимым акцентом. Но от этого акцента, несмотря на дикую боль в руке, у меня начал вставать!
Отпустив меня, негритянка резко развернулась и пошла прочь. Не знаю, специально или нет, Бьянка так виляла задницей, но я не мог не залюбоваться, глядя на плавные движения ее бедер, обтянутых джинсами. Какая женщина!
Полковник некоторое время сидел молча, глядя в одну точку. Затем неожиданно вскочил и быстро-быстро заговорил:
– Десять! Десять вечера! Отлично, у нас еще целых семь часов! Полундра! Димон, свистать всех наверх! Звони этому своему доктору, пусть собирает всех, кого может! Мы им еще покажем! Мы им всем… всем…
Военный внезапно побледнел, схватился правой рукой за грудь, а левой попытался схватиться за воздух, но не удержался и с грохотом рухнул на пол. Я кинулся к нему, но уже поздно. Сан Саныч отдал концы.
На шум вбежала Леночка и, увидев мертвого постояльца, зашлась слезами.
– Да не убивайся так, – произнес я, приобняв ее. – Другого найдешь. Моложе и лучше.
– Я беременна! – прорыдала девушка. – От него беременна!
– Вот это дела… – присвистнул я.
Хотя… я начал догадываться о чем-то таком, когда она металась по кухне в поисках капустного мороженого с крабами.

Глава 4. Армейский баул

Оставаться в "Адмирале Казакевиче" и дальше было небезопасно. Я, оставив Леночку причитать, пошел заводить свой потрепанный "Паджерик", который, не без вливаний Полковника, планировал в скором будущем заменить на новый. Мечта, тогда казавшаяся несбыточной. С моря наползал туман. Более удачного вечера злоумышленники, кем бы они не были, не могли выбрать!
Уже подходя к автомобилю, я обратил внимание, что он непривычно низкий. Немудрено! Все четыре колеса стояли на ободах, а на резине красовались длинные ровные порезы! Эти ребята подготовились, отрезав пути к отступлению! Вдобавок, я обнаружил, что снова забыл пистолет, на этот раз – в спальне.
Туман густел прямо на глазах, превращаясь из легкой дымки в парное молоко. Я вернулся в дом. Здесь, сидя на коленях перед телом Полковника, Леночка уже не рыдала, а просто качалась, обняв себя. Я уж было испугался, что девушка повредилась головой…
– Сиротинушка! – причитала она.
– Чего? – удивился я.
– Мальчик мой родиться еще не успел, а уже сиротой остался, – повторила Леночка. – На что мы жить будем? Кто алименты платить будет?
– Попробуй, забери теперь… – буркнул я, поднимая телефонную трубку. Гудков не было. – А где Таня с Катей? Сегодня же их смена?
– Их не было…
Выругавшись, я поднялся в спальню и достал из-под подушки "Стечкина". В доме, несмотря на то, что вечер даже еще не начался, темнело. Туман уже успел заволочь бухту плотным одеялом, из которого торчали только верхушки сопок.
В коридоре прозвучали чьи-то шаги. Ладони моментально стали липкими от пота. Подняв пистолет, я начал осторожное движение к выходу, ступая на цыпочки, подражая героям боевиков. Из комнаты Сан Саныча доносились подозрительные звуки. Хотелось бы надеяться, что это лишь крыса, нашедшая, чем поживиться, но когда заскрипела дверь шкафа, я отринул от себя эту мысль. Если это и крыса – то она вымахала с медведя. Нет, я не баба, чтобы бояться мышей, но крыса размером с медведя – точно не та штука, с которой хочется встретиться в темноте.
Поразмыслив с секунду, я, все же, решил проверить. Какого черта? Запас времени еще оставался, к тому же у меня пушка.
Выставив вперед ствол пистолета, я прокрался до двери номера почившего постояльца. Снял "Стечкина" с предохранителя. Прислушался. Шорох продолжался. Ударив ногой по двери, я поднял оружие и нажал на спуск… Леночку спало только то, что я забыл загнать патрон в патронник. Она испуганно завопила, застыв посередь номера, среди раскиданных по помещению вещей Полковника.
– Ты чего это тут делаешь? – поинтересовался я.
– Деньги, – прошипела она. – Мне нужны деньги! На что я одна ребенка растить буду? Сиротинушку…
И Леночка снова зашлась слезами.
– Дура, – вздохнул я.
Об этом нужно было думать до того, как ноги раздвигала. Или, хотя бы, пользоваться презервативами. Кстати, очень ходовой товар в "Адмирале Казакевиче"!
Положив пистолет на тумбочку, я заглянул в баул Полковника. С самого верха лежала пятнистая форма незнакомого мне образца. Зеленая, с коричневыми пятнами – или немецкая, или французская, но точно не американская. Без знаков различия, вообще без каких-то эмблем и нашивок. За ней последовала фляжка, котелок и прочий хлам, представляющий собой ценность, скорее, как предметы эмоциональной привязанности Сан Саныча, нежели какую-либо ощутимую, реальную стоимость. Пока что самым ценным предметом была коробка кубинских сигар, но, открыв ее, я ощутил лишь разочарование. Сигары рассохлись и рассыпались в труху от малейшего прикосновения. На самом дне сумки лежала свернутая плащ-палатка, выцветшая от солнца. Леночка нетерпеливо откинула ее и мы увидели последние вещи, лежавшие в сумке: "Стечкин" в кожаной кобуре с запасным магазином, офицерскую планшетку советского образца и увесистый, перетянутый скотчем, черный полиэтиленовый пакет, который, судя по всему, был забит пачками денег. Девушка коготками разорвала пленку и, о чудо, там и в самом деле оказались деньги! Каких только купюр здесь не было! И пластиковые шекели, и турецкие лиры, и индийские рупии… и вовсе непонятные ассигнации с надписями на арабском языке, с бородатыми дядьками в чалмах, а то и вовсе – с птичками. Но больше всего – американских баксов. Сотенные купюры в плотных пачках. Если в каждой было по сто банкнот, то тут лежало не менее двухсот тысяч.
– Пусть эти жулики увидят, что я – честная женщина! – заметила Леночка. – Я возьму только доллары!
И в этот момент я услышал звук, от которого кровь застыла в венах, а волосы зашевелились даже там, где их никогда не было – рокот мотора мощного катера. В наших краях ни у кого такого не было! Моя подельница принялась поспешно рассовывать пачки по карманам, но не тут-то было – пачек оказалось явно больше, чем карманов.
– Давай быстрее, – прорычал я.
Схватил плащ-палатку, я побросал деньги туда и свернул его наподобие гигантского куля. Раздался металлический лязг входной двери – кто-то пытался ее открыть. Я взял пистолет и передернул затвор, загоняя патрон в патронник. Вот, кажись, нам и хана…
– Я заперла дверь, – с каким-то стальным спокойствием произнесла Леночка.
Глухо ударили часы в холле и пробили пять раз. Пять часов! Что-то рановато пожаловали бандиты… осталось еще пять часов!
– Камушки! – воскликнула девушка. – У него еще целая куча камушков где-то припрятана!
– Совсем дура? – процедил я сквозь зубы. – Хватай, что успела, и сваливаем отсюда.
Она начала препираться. Твердила, что у нас еще уйма времени, что она знает свои права, а разбойники – наоборот, не имеют никакого права приходить раньше назначенного ими же времени. Это вообще не по понятиям. Я настаивал на том, что с пулей в голове не особо-то отстоишь свои права, а понятия – это вообще не про них.
Мы спорили до тех пор, пока внезапно не погас свет. Все пререкания разом прекратились. Мы переглянулись и не сговариваясь одновременно вскочили на ноги.
– Пошли, – сказала Леночка.
– Я, для компенсации морального ущерба, возьму еще это, – ответил я, хватая планшетку и пистолет Полковника.
Через минуту мы в полутьме спускались вниз. Туман, нашедший так внезапно, уже рассеивался. В глубине лощины, у гостиницы и дальше – к воде, еще клубилась зыбкая завеса белесой мглы, но дальше, у подножья сопки, тумана почти не было. И разглядеть две фигуры на чистой дороге в сумерках для бандитов не представляло бы труда.
– Куда? – отдернул я девушку, направившуюся к дверям. – Через черный ход!
По окнам полоснул свет фонаря. Куль с деньгами, который Лена прижимала к груди, ее сильно тормозил, но и бросить алименты, заработанные честным трудом, она не могла. А я не мог бросить ее… как же я проклинал в этот момент свою сотрудницу и за ее шашни с постояльцем, и за ее жадность!
К счастью, неподалеку оказался мостик через ручей, стекающий с сопок в море, туда я и нырнул, схватив девушку за волосы. Мостик был низенький – около метра высотой, и я почти сразу стукнулся головой о доски. На боль я не обращал внимания, надеясь только, что звук удара останется не услышанным злоумышленниками, ведь до "Адмирала Казакевича" рукой подать – не больше тридцати метров.

Глава 5. Конец чернявенькой

Не прошло и пяти минут, как по деревянному настилу моста прогрохотали чьи-то шаги. Я насчитал человек семь-восемь.
– Где вас носит? – раздался с другой стороны голос, в котором я узнал Бьянку. – Мне опять все самой делать?
Сложно было не узнать ее характерный акцент. И, как и в прошлый раз, я испытал легкое возбуждение. Возможно, многие сочтут меня извращенцем. Что же… не буду спорить!
– Я был бы не против, – хохотнул кто-то.
И сразу раздался дикий визг. Любопытство побороло инстинкт самосохранения и я высунулся из своего укрытия, надеясь, что чахлые кустики скроют меня от посторонних глаз.
Я не ошибся. Считая Бьянку перед гостиницей вырисовывались силуэты восьми человек… нет, ошибся – девять! Еще один, схватившись за промежность, катался по земле.
– Еще раз – вообще оторву, – холодно ответила женщина. – Выносите дверь.
Последовало несколько выстрелов, приглушенных глушителем, на каждый из которых дверь отзывалась жалобным треском, проглатывая пули. Затем один из них – по силуэту я узнал Дядю Степу, саданул по двери ногой.
– На себя, дебил, – прорычала негритянка.
Несколько человек вошли в дом, на крыльце остались Бьянка и еще один – тот, что получил по причиндалам.
– Сан Саныч убит! – раздался крик.
– Обыщите его, – приказала африканка. – Остальные – наверх, проверьте его шмотки!
Бандиты загремели ботинками по ступеням, весь дом задрожал от их топота. Затем снова раздались удивленные голоса. Окно в комнате постояльца со звоном распахнулось и вниз посыпались осколки разбитого стекла. Из прямоугольника, освещенного изнутри фонарем, высунулся человек. Его голова и плечи были хорошо видны на фоне желтого электрического света.
– Бьянка, здесь уже побывали до нас! Все перевернуто!
– Бумаги на месте? – завопила женщина.
– Бумаг нету… только деньги!
– К черту деньги! Ищите бумаги!
– Да, к черту деньги… фантики, их хрен где обменяешь!
– Ищите бумаги! – повторила Бьянка.
– Да нету их тут!
– О, Бьянка, тут камушков нормально!
– Там камушков больше! Посмотрите, нет ли бумаг на теле! – крикнула негритянка тем, кто остался внизу.
– Ого! – раздался удивленный возглас.
– Нашли?
– Нет, но здесь не меньше десятки бакинских!
– Ищите бумаги, придурки, там – миллионы!
– Да нету ничего!
– Нас ограбили! – догадалась женщина. – Это этот хрен… как его… Дима! Он не мог далеко уйти – только что горел свет! Переройте все, найдите этого утырка!
В "Адмирале Казакевиче" начался настоящий бардак. Всюду гремели шаги, трещали выбиваемые двери, грохотала разламываемая мебель и звенела посуда… кавардак! Даже окрестные сопки подхватили этот звук, превращенный туманом в хлопанье крыльев гигантских, неведомых птиц, и заиграли им в эхо, перекидывая его друг другу, словно мячик в пинг-понге. Но все было напрасно. Бандиты выходили один за одним и докладывали Бьянке, что меня там нет. Весьма предсказуемый результат, принимая во внимание, что я был здесь.
Внезапно грохнул выстрел и в небо взвился огонек.
– Красная ракета! – сказал один. – Надо валить.
– Куда валить? – завизжала Бьянка. – Он где-то здесь! Ищите его! Загляните в каждую щель!
– Конечно, у тебя-то трахаль – депутат, он тебя отмажет, – заметил кто-то. – Тебе даже на ноль делить можно.
Ответил ему пистолет в руках африканки, на мгновение осветив ее силуэт сполохом выстрела. Кровь брызнула на стену и разбойник, вытянув руки по швам, грохнулся на крыльцо.
– Дебилы! Найдите карту и сами купите кого угодно! Там миллионы! Тоже мне, мужики! У меня, у женщины, у бедной, беззащитной девушки, яйца крепче, чем у вас! Бездари! Никто не рискнул пойти к Григорьеву, кроме меня! И теперь из-за вас я теряю свою счастье! Я должна раздвигать ноги под этим жирным тюфяком, когда сама могла бы покупать кого хочу!
– Десятка баксов-то – нехилый улов, – возразил еще кто-то.
– А чувак с картой поди давно свалил – ищи ветра в поле! – добавил другой.
– Всех положу! – бесновалась негритянка, размахивая пистолетом.
– Да пошла ты…
Один из головорезов зарядил ей в челюсть. Удар был такой силы, что африканка полетела в одну сторону, а пистолет – в другую. Вдали, на дороге, блеснули автомобильные фары. Приближалось не менее трех машин!
– Как думаешь, Дядя Степа, может, замочить ее? – предложил один из налетчиков.
– Да ну ее… мараться неохота. Сваливаем.
– И жопа хорошая, – причмокнул другой голос.
И разбойники бросились врассыпную. Кто-то – вглубь острова, кто-то – наоборот, к бухте. Через минуту взревел мотор катера и судно унеслось прочь, оставив за собой белую стрелу бурунов. Бьянка осталась одна. Она поднялась на четвереньки, потом – на ноги. Покачиваясь, нетвердой походкой, женщина прошла мимо меня.
– Мальчики, где вы? Куда вы подевались? Разве я плохо вас ласкала? Степа, Андрей, Женя! Вы же не кинете свою черную девочку, свою сладкую шоколадку?
Африканка повернулась к морю. Автомобили тем временем приближались. Свет фар прошел по щелям в настиле моста, затем посыпалась пыль из-под колес и скрипнули тормоза. Загремели армейские ботинки.
– Стой! – раздался оклик.
– Не возьмете, твари легавые! – ответила Бьянка.
Она уже успела пройти приличное расстояние. Рука женщины метнулась к поясу, но тщетно – пистолет лежал где-то около гостиницы. Тогда она развернулась и побежала.
– Стой, стрелять буду!
Щелкнул автоматный затвор.
– Пошел ты! – ответила на бегу негритянка.
– Куда! – завопил я, высовываясь. – Там обрыв!
Но слишком поздно… через секунду африканка исчезла с горизонта. Не знаю, нарочно она сиганула в море, или попросту не разглядела в темноте провал. Этого уже никто не узнает. Да и конец, в любом случае, один.
– Димыч, ты? – прозвучал голос Листьева.
– Да я это, я, – заверил я, поднимаясь на ноги.
– Извини, задержался немного… – развел руками хирург. – Вот, холуаевцев с собой прихватил. И, похоже, не зря…
– Черт, жалко бабенку, – цокнул языком солдатик – тот самый, что готовился стрелять. – Жопа классная была.
– Ну-ну, – кивнул я. – Только до этого она одному по яйцам зарядила, а второму мозги вынесла.
– Бр-р… – вздрогнул военный.
Большая часть спецназовцев рассыпалась по скалам в поисках сбежавших бандитов. Еще несколько остались, на случай если какому-то недоумку взбредет в голову вернуться. Эти ребята способны захватить без шума и пыли американский авианосец, а с шумом и пылью – целых три, так что я чувствовал себя в безопасности.
Мы с Леночкой и Олегом Павловичем вернулись в "Адмирала Казакевича". Хотя налетчики ничего не унесли, кроме кое-какой мелочи из кассы, стало понятно, что я разорен. Погром был просто ужасающий. В поисках бумаг Сан Саныча они даже посрывали картины со стен, а уж про мебель и говорить нечего – раздолбана в щепки, обшивка кресел и диванов вспорота. Самое печальное – они зачем-то сорвали и телевизор, грохнув его об пол. Чтобы все восстановить и снова запустить гостиницу – нужно просто нереальное бабло.
– Так ты говоришь, они искали еще что-то кроме денег? – подозрительно уставился на Леночку капитан – командир спецназа.
– Ну да, – подхватил я, вцепившись в локоть девушке. – Они искали большие деньги.
– Большие деньги? – переспросил офицер.
– Ну да, – повторил я, кивнув на куль в Лениных руках.
– А… – хотела было возразить любовница Григорьева, но я с силой сжал пальцы, так что она могла только вскрикнуть.
– Видишь ли… мадам залетела от нашего постояльца… так что я считаю вполне справедливым, что сироте достанется хоть какая-то часть добра его покойного отца. Согласен?
– Ну да, – кивнул военный, сверля меня взглядом. – Ну да.
Планшетку я заранее благоразумно перевесил на грудь и застегнул куртку, чтобы спрятать от посторонних глаз. Как минимум – тех, кто не обладал рентгеновским зрением.
– Палыч, ты предлагал перекантоваться у Торопова, ежели чего? – напомнил я. – Кажется, большего ежели чего сложно представить…
Доктор, слава Богу, мужик умный, не стал со мной спорить и задавать лишних вопросов. Оставив спецназовцев прочесывать окрестности, мы сели в его машину и покатили в Аякс. Разумеется, по пути закинув девушку домой, к ее матери, чтобы не мозолила глаза и не совала свой любопытный нос куда не следует.

Глава 6. Планшетка Полковника

Я откровенно завидовал выдержке Листьева. Он не проронил ни слова за всю дорогу, даже когда мы высадили Леночку. За девушку можно было не беспокоиться – она получила сумму превышающую самые смелые ожидания в ее положении. Да и, по большому счету, сама виновата. Я ее в чужую койку не пихал.
Так, в полной тишине, нарушаемой лишь гулом тойотовского двигателя, мы доехали до дома Торопова. Дома – это очень преуменьшено. Жилище бывшего чиновника представляло собой целый замок, окруженный кирпичной стеной высотой в добрых три метра с егозой колючей проволоки и вышками по углам. Пусть пулеметов на тех вышках не наблюдалось, но я был уверен: если вдруг что – они там появятся.
Ворота нам открыл охранник, вооруженный кулаками, размером с мою голову, и ремнем кобуры, чернеющим на белоснежной рубашке, скрытой пиджаком.
Или хирург был здесь частым гостем, или нас ждали – так или иначе, но охранник пропустил нас без вопросов, отметив лишь, что хозяин в своем кабинете. Доктор уверенно прошел по длинному коридору, застланному ковром, к нужной двери.
Кабинет был квадратной формы, две стены которого оказались заставлены книжными шкафами, третья представляла собой одно сплошное окно, а у четвертой стены находился камин, по обеим сторонам которого весели сабли, шашки, палаши, рапиры, шпаги и прочее холодное оружие всех времен, собранное со всего земного шара.
Сам хозяин сидел за письменным столом с резными ножками, со столешницей, застланной зеленым сукном, и дымил трубкой.
Про Торопова я неоднократно слышал от Олега Павловича и знал лишь, что он – отставной подполковник, бывший замполит Листьева, бывший заместитель мэра Владика, но видел его впервой. Это был высокий, слегка седоватый мужчина, ростом под метр девяносто, с круглым лицом, с хитрым прищуром глаз.
– Привет-привет, – протянул он, здороваясь.
– И тебе не хворать, – кивнул военврач, бухаясь в свободное кресло.
– Как все прошло? – поинтересовался хозяин.
– А, – отмахнулся хирург. – Пока рано судить… но, похоже, у нас кое-что есть… правда, Дима?
– Что? – удивился я.
– Да ладно тебе, Димон, – улыбнулся Палыч. – Ты же не хочешь сказать, что эти господа перерыли всю гостиницу только ради нескольких десятков тысяч баксов?
– Вообще-то – около двух сотен тысяч баксов, – поправил я.
– Да не важно, – махнул замполит. – Все равно это не та сумма, ради которой… постой, а ты, вообще, слышал что-нибудь про Николаса Буте?
– Про кого? – переспросил я.
– Николас Буте, он же – Николай Баранов. Наш с тобой бывший соотечественник, – пояснил Листьев. – Еще в перестроечные времена, когда границы открыли, он с товарищами сквозанул в Африку, где занялся торговлей.
– И торговали, надо полагать, не швейными машинками? – догадался я.
– В основном как раз ими, с разнокалиберными иглами. Стиральными машинками с вертикальным взлетом-посадкой, кассетными кофеварками и глубоководными кипятильниками… примерно пять-семь лет назад господин товарищ Баранов пропал, предположительно – в Намибии, – произнес Торопов.
– По-идее, бабла у него должно было быть немеряно. Только никто ничего не нашел… никаких счетов, недвижимости, или даже крохотного золотого зубика… – продолжил Листьев. – Все как сквозь землю кануло.
– То есть вы считаете, что те ребята искали как раз то бабло? – подытожил я.
– Ну, не само бабло… скорее – ключ, с помощью которого можно узнать, где это самое бабло спрятано.
– А его там… ну, бабла этого – много? – осведомился я.
– Ну если у Григорьева – человека, далеко не первого в организации… но, правда, и не последнего – спустя столько лет осталось две сотни тысяч убитых енотов и куча камней – то можешь попытаться рискнуть представить себе.
– Не могу!
– Миллионы! А то и миллиарды! Долларов, конечно.
Мы все надолго замолчали. Я, несмотря на предостережение военврача, рискнул представить себе, сколько ж бабла можно заработать на торговле оружием на Черном континенте, оба собеседника выжидающе смотрели на меня.
– Не томи уже, сынок, – не стерпел замполит. – Показывай.
Я расстегнул куртку, чем не преминули воспользоваться оба "Стечкиных", вывалившись на пол с ужасающим грохотом. Поколебавшись с секунду, я снял с шеи планшетку и положил ее на стол.
Хирург открыл сумку и достал из нее два предмета: толстую тетрадь и пухлый пакет.
– Первым делом предлагаю посмотреть тетрадь, – предложил доктор.
Мы с Тороповым с любопытством смотрели через его плечо. На первой странице было выведено каллиграфическим подчерком "Григорьев А.А.", а ниже – нарисованы перекрещенные серп и молот, обрамленные пшеничным венком, с пятиконечными звездами и прочей атрибутикой, свойственной человеку, скучающему по далекой Родине.
– Отсюда много не выжмешь, – сказал Олег Павлович.
Последующие страницы, примерно до половины тетради, пестрели различными бухгалтерскими записями. Слева стояла дата, затем – наименование товара, например: "Т-55 Х 5" или "АКМ Х 1500", краткое пояснение – "Конго" или "Старый Али", в правом столбце – денежный итог. Записи начинались 1992 годом и заканчивались 1999. Суммы становились все крупнее и крупнее, а в самом конце, после нескольких попыток подсчитать столбиком, был подведен баланс. Не буду называть эту цифру, отмечу лишь, что если это – доля человека, названного военврачом не первым, но и далеко не последним в организации, то сумму, причитавшуюся самому Баранову я не точно не рисковал представить себе.
– Мнда, – подытожил, присвистнув, подполковник. – Только за эту тетрадь нам с вами, друзья мои, могут оторвать башку без малейших колебаний и сожалений.
– Кто? – шепотом спросил я.
– Поверь мне – найдутся желающие…
– Бережливый человек, – покачал головой Листьев, водя пальцем по строчкам. – Такого хрен обсчитаешь.
– А теперь – посмотрим, что здесь, – предложил хозяин, хватая конверт.
Пакет был упакован в несколько слоев бумаги и полиэтилена. Хирург, распечатывая эту матрешку, употребил массу всевозможных ругательств, в том числе – несколько мне не знакомых, которые я с радостью взял на вооружение, пополняя свой словарный запас.
В конверте оказалась сложенная в несколько раз карта какого-то острова с указанием широты и долготы, промером глубин возле берегов, отметками высот и всем остальным, что могло бы понадобиться, вздумай кто подойти к этому острову. Карта была настолько подробной, что, казалось, после ее изучения ориентироваться на острове можно с закрытыми глазами.
– Судя по координатам, это где-то около Мадагаскара, – заметил военврач.
– Да?
Торопов пододвинул к себе глобус, закусив карандаш, покрутил его и, наконец, ткнул грифелем в точку северо-восточнее Мадагаскара.
– Но здесь ничего нет! – удивленно воскликнул он.
– Ты бы еще в школьном атласе поискал, – усмехнулся Листьев.
И мы вернулись к изучению карты. Остров имел порядка семнадцати километров в длину и восьми в ширину. И вообще напоминал жирную креветку, распластанную на бумаге. На карте было много добавлений, сделанных ручками и карандашами различных цветов, вероятно – начертанных в другое время. Но резче всего в глаза бросались три красных креста, выполненных красным карандашом – два в северной части острова и один в юго-западной. И возле этого, последнего, корявым почерком, говорящем о незаурядности его владельца, совершенно не похожим на каллиграфические буквы Полковника, было написано "Основная часть здесь".
На обороте карты присутствовали пояснения:
"От баобаба на плече высоты 183, к С., С.-С.-В.
В.-Ю.-В. и В.
Пятьсот метров.
Остальная часть – восточный склон высоты 148, сто метров к Ю. от черной скалы.
Оружие и снаряжение – песчаный холм на С., 50 метров на В. и 70 метров на С.
Баранов Н.И."
Вот, собственно, и все… лично я ни черта не понял. Но доктор с политруком пришли в неописуемый восторг.
– Лед тронулся, господа присяжные заседатели! – проговорил Торопов, потирая руки. – Лед тронулся! Мы должны завладеть этими сокровищами! Завтра же я еду во Владик! Через три недели… нет, через две недели… нет, через десять дней у нас будет лучшее судно и лучшая команда во всем Тихом Океане! Возьмем с собой Витю и Славу. При хорошем везении – меньше, чем через месяц будем на острове, там быстренько Veni, Vedi и Vici! У нас будет столько бабла, что можем купаться в нем, как Скрудж Макдак!
– Типа, сейчас ты не можешь в бабле купаться… – заметил Листьев. – Я-то точно поеду. Не столько ради денег, сколько ради смены обстановки. Заржавею тут скоро. В Диме я тоже не сомневаюсь. Однако, есть один человек, на которого я боюсь положиться…
– Кто? – прошипел подполковник. – Назови эту собаку, я лично ему в голову выстрелю!
– Это ты, мой дорогой друг, – улыбнулся доктор. – И все потому, что ты не умеешь держать язык за зубами. Не забывай – не мы одни знаем про карту. Те ребята, что разгромили "Адмирала Казакевича" – они мало перед чем остановятся. Ты сам сказал – есть и другие, кто приложит максимум усилий, чтобы это бабло не прошло мимо них. Мы не должны показываться поодиночке. Мы с Димоном останемся здесь до отплытия, а тебе лучше взять с собой Славу и Витю. Но главное – никому ни слова!
– Ты прав, дружище, – кивнул Торопов после недолгого молчания. – Все мероприятие следует провести в условиях строжайшей секретности. И лучше нанять еще десятка полтора-два бойцов… я уж не говорю про то, что нам придется скрытно проникнуть в территориальные воды иностранного государства, что на языке любой армии мира называется "диверсионной операцией". Да и до Сомали рукой подать, слышал я про их нравы. Что касается до меня – то я буду молчок. Даже под самыми страшными пытками из меня не вытянут и слова!
После сей тирады, заверяя в свое молчании, бывший чиновник сделал жест, будто закрыл рот на молнию.

Глава 7. Я еду во Владик

На подготовку ушло гораздо больше времени, чем предполагал Торопов. Листьев не раз вспоминал, чем отличается командир от замполита. Командир говорит "делай, как я", а замполит – "делай, как я говорю".
Мы жили в замке подполковника почти как пленники – Андрей Петрович перед отъездом усилил охрану и теперь по периметру с завидной регулярностью проходили ребята, экипировка которых дополнилась бронежилетами и дробовиками. А на балконе, обнявшись со старенькой "Арисакой", мирно дремал старый егерь Михалыч.
Я провел над картой много часов, изучив ее практически наизусть. Я знал каждый изгиб острова, каждую отметку высоты и каждый промер глубины. Вооружившись Яндексом, я изучил и окрестности острова, благо, на полторы тысячи километров эти окрестности были океаном.
Мне снова стали сниться кошмары. В этих беспокойных снах Баранов то подкармливал специально завезенных на остров тиранозавров "Растишкой", то сидя на пирсе, бросал в море расчлененные тела туристов, привлекая акул. И все это с одной целью – чтобы осложнить нашу жизнь на острове. Как бы то ни было, но все эти сны оказались совершеннейшим пустяком по сравнению с тем, что нам пришлось пережить на этом злополучном острове.
Неделя шла за неделей. Наступил конец сентября, когда прозвучал долгожданный звонок. Горничная подозвала меня к телефону. На другом конце провода был Торопов.
– Ага, дружище! – воскликнул подполковник. – Слушай меня внимательно и не перебивай! Я купил отличный корабль – списанный сторожевик "Скиф", доработанный контрабандистами. Отличное судно, на форсаже идет 40 узлов! Не представляешь, сколько геморроя я нажил, прежде чем найти этот корабль! Но как только люди узнали, что мы отправляемся на поиски сокровищ – все наперебой бросились помогать!
– Хм, – многозначительно ответил я.
– Говорю же – не перебивай! С бойцами тоже была проблема – я нашел лишь троих, но после познакомился с совершенно замечательным человеком. Ты не поверишь – он прожил несколько лет в Африке и юго-восток знает, как свои пять пальцев! Правда, мы с ним сначала чуть не набили друг другу морды, но как только он узнал, что у нас карта Баранова – проникся таким уважением, что ты не можешь себе представить! Говорит, что скучает по Африке, по горячему тропическому ветру и соленому морю! Трогательная сентиментальность, ты не считаешь?
– Но…
– Да не перебивай же! Есть, правда, минус – у него нет одной ноги. Но, тем не менее – он, как раньше говорили – новый человек социалистической формации – воспитанный в коммунистических идеалах и заветах член «общества будущего». Вот такой мужик! В общем, я взял его коком. С его помощью я набрал остатки команды – видел бы ты их рожи! Сомалийские пираты, увидев их, сами сдадутся нам в плен! Капитана тоже нашел отличного – настоящего морского волка! Правда, без бороды и трубки… да ладно! О, еще забыл! Серебряков – это кок, про которого я говорил, женат на негритянке. Видел я ее – страшная, как вся моя жизнь! Так что я отлично понимаю, почему он хочет свалить из дома! Короче, бросайте все, немедленно собирайтесь и приезжайте во Владик.
И бросил трубку. Я еще несколько секунд вслушивался в гудки, а затем тоже нажал на отбой. Приезжайте! Молодец! А куда приезжать?
Но через секунду телефон снова зазвонил.
– А, совсем забыл, Димон, – вновь раздался голос политрука. – Я в гостинице "Приморье" – привыкаю к походным условиям. Номера для вас с Листьевым забронированы – жду. И захватите с собой Михалыча.
Началось. До этого момента мне все наше предприятие казалось… не знаю, каким-то фантастичным, нереальным. Какой-то детской игрой, когда мальчишки в песочнице договариваются уйти в пираты, но все заканчивается в без двадцати девять, когда по телевизору показывают "Спокойной ночи, малыши". Лишь теперь я понял, полностью осознал, что все происходящее – нифига не игра и не шутка. Еще секунду назад мне не верилось в это. А теперь уже поздно – верить, или не верить. Это как… как… я не знаю – как инопланетяне. В них можно верить, а можно и не верить, но даже те, кто верит в существование внеземного разума – сомневается в том, что увидит хотя бы одного маленького, крошечного зеленого человечка живьем. И, вдруг – раз! Инопланетяне валятся с неба, потрясая лучеметами, и уже поздно верить или не верить в них. Они есть – и это точно. Вот и тут точно так же. Мы едем – и это точно. Пора собирать чемоданы.
По-правде говоря, чемодана у меня не было даже одного. Лишь небольшая спортивная сумка, куда я и упаковал свои нехитрые пожитки, втиснув в середину оба "Стечкина" – тот, что обронил дядя Степа, и тот, что я реквизировал у Полковника, не к ночи будет помянут. Доктор был тысячу раз прав – за этими сокровищами охотимся не мы одни и пара весомых аргументов не повредит.
Наутро, едва солнце разогнало туман, мы – я, Листьев и Михалыч, погрузились на катер и отправились во Владик. Несмотря на качку и пронизывающий ветер, я уснул. А разбудил меня сильный удар в бок. Солнце поднялось уже высоко.
– Где мы? – спросил я.
– Бухта Золотой Рог, – ответил Михалыч. – Вылезай.
Гостиница "Приморье" оказалась в нескольких минутах ходьбы от морского вокзала. Как там сказал Торопов? Привыкает к походным условиям? Что же… если он таким образом привыкает к походным условиям, то плыть собрался, судя по всему, не на списанном сторожевике, а на круизном лайнере с бассейном, джакузи, стюардами и оркестром. В фойе нас встретил Слава, он же показал наши номера, где мы оставили вещи. И он же сопроводил нас в порт.
Я видел море. Я вырос на берегу моря. Я жил на берегу моря. Да и во Владике я бывал далеко не один раз. Но в порту оказался впервые. И чувства меня посетили очень двоякие. С одной стороны я был поражен количеством кораблей, самых разнообразных – столько судов в одном месте я видел впервые в жизни. Там матросы драили палубу, здесь мужчина с седой бородой и в фуражке без кокарды мирно дремал у штурвала, сжимая в зубах потухшую трубку. Словом – именно то, что и ожидает человек увидеть в порту. То, что показывают в фильмах, рисуют на картинах и так далее.
А с другой стороны – грязь. И вонь. Сильно пахло рыбой, тиной и водорослями. Если там, на бортах кораблей, царили порядок и дисциплина, то на самой пристани дела обстояли совсем иначе. Валялся мусор. Чего уж там, мусор пестрел не только на берегу – на волнах тоже покачивались пустые пластиковые бутылки, куски пенопласта от какой-то упаковки, доски. У стены спал явно нетрезвый матрос. Еще пара морских волков, не стесняясь в выражениях, обсуждали проходящих мимо девушек, которых, на счастье самих девушек, было немного. Водитель погрузчика, матерясь, разгонял прохожих.
И в каждом было чувство собственного превосходства над другими. Каждый смотрел на других людей свысока, так, словно любого прихлопнет, как муху, втопчет в грязь, а потом навернет ушицы, словно ничего и не случилось. Чувство собственного величия. Даже у того пьяного матроса, что спал у стены. Храпел он с таким видом, словно говорил: "вот я ухрюкался, и дрыхну здесь. Это – моя привилегия! Вы такого себе в жизни не позволите!"
Вскоре мы увидели Торопова. Облаченный в тельняшку и черные брюки с ремнем с якорем на пряжке, он отчаянно пытался раскурить длинную, изогнутую трубку, изображая не то Шерлока Холмса, не то пирата, собравшегося грабить галеоны.
– Отлично, вот и вы! – воскликнул он. – Как, похож я на просоленного морского волка?
– На идиота похож, – тихо шепнул Палыч.
– Отлично, отлично, теперь все в сборе! – продолжил замполит, сделав вид, что не расслышал реплику врача. – Предлагаю пообедать и опрокинуть по соточке за успех нашего предприятия.
– Кто-то еще и не завтракал, – проворчал Михалыч.
– А потом прогуляемся, осмотримся, – предложил я.
– Какой осмотримся? – возмутился Андрей Петрович. – До отплытия дел еще куча!
– А когда отплываем? – поинтересовался я.
– Завтра!
– Как – завтра?!
Вот тут у меня все упало. Во второй раз за неполные двадцать четыре часа. Я за всю жизнь дальше Владика никуда не ездил, а теперь вот так, с бухты-барахты, отправляюсь за десятки тысяч километров! Сильно захотелось обратно, в свой "Адмирал Казакевич", за свою такую родную и знакомую барную стойку. Черт с ними, с сокровищами, пусть ищут без меня. Пусть даже со мной никто не поделится, лишь бы меня никто не трогал. Но было слишком поздно. Лед, как заметил Торопов, тронулся.

Глава 8. Бар "Мадагаскар"

На завтрак, который у некоторых настал в обед, был крабовый салат, уха, камбала с картофельным пюре и, конечно, обещанные сто грамм. Кстати, эти сто грамм – единственное, что влилось в меня с легкостью. Остальное не лезло в глотку. Я долго ковырялся ложкой в супе, так, что он вконец остыл, победив похлебку лишь тогда, когда остальные уже допивали кофе.
– Димыч, у меня для тебя, как для самого молодого – особое задание, – произнес Торопов, в очередной раз пытаясь раскурить трубку. – Вот тебе записка. Как доешь – отнесешь ее в бар "Мадагаскар", найдешь там Евгения Серебрякова, хозяина бара. Соответственно, ему ее и передашь.
Он подробно объяснил, куда идти. Получалось, что найти бар несложно, но я уже начал привыкать, что у подполковника на словах все легко. Особенно, когда делать что-то приходится не ему самому – там вообще плюнуть и растереть. Распорядившись записать все на его счет, Андрей Петрович встал из-за стола.
– А вы? – поинтересовался я.
– У нас есть еще пара дел, – уклончиво ответил замполит.
Оставшись один, я отказался от второго, заменив его еще одной стопочкой – за чужой счет не жалко, а затем отправился на поиски "Мадагаскара".
Вопреки ожиданиям, найти бар оказалось на удивление легко. Он издали бросался в глаза благодаря двум африканским маскам, висящим по бокам от дверей. Да и интерьер оказался соответствующим – деревянные идолы, снова маски, несколько копий или дротиков, тоже претендующих на африканское происхождение, тростниковые циновки на столах и леопардовая шкура на стене, при ближайшем рассмотрении оказавшаяся искусственной, что, впрочем, не сильно портило впечатления.
Несколько столов были заняты – за ними разместились посетители всех национальностей, будто задавшись целью собрать в одном месте представителей всего земного шара – русские, китайцы, японцы, негры, латиноамериканцы и так далее. И все эти люди одновременно говорили, причем на своих языках, создавая невообразимый гвалт. Я на некоторое время замер, пытаясь сообразить, кто сможет подсказать, где найти хозяина заведения, причем, желательно, на понятном мне языке.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71320009?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.