Главная страница | Социальная фантастика | Не оставляйте нас

Не оставляйте нас
Яна Каляева
Старушка Земля никому больше не нужна. Здесь царят нищета, эпидемии, безработица и апатия. Но не беда! Лучшие из лучших отправляются на Марс и строят дивный новый мир там.
Две девочки из трущоб решительно намерены победить в состязании и выбраться из биомусора в матери будущего человечества. Пока они помогают друг другу, им не страшны никакие испытания.
Но что если детская дружба и станет ценой победы в этой отнюдь не детской игре?

Яна Каляева
Не оставляйте нас

Название: Не оставляйте нас
Автор(-ы): Яна Каляева
Ссылка: https://author.today/work/299171

Глава 1
Индира

Возле древнего стадиона стояла старуха с открытым лицом, сморщенная, сгорбленная – лет сорока, наверное. В иссохших руках она держала кусок белого пластика с надписью от руки: «Не оставляйте нас». Индира невольно замедлила шаг: кажется, взгляд старухи ввинтился в нее, проник в самое нутро…
– Не тормози, – Ада подтолкнула Индиру в спину. – Может, это террористка из «Землян». Сама не попала на Марс, так пускай никто не попадет. Вдруг у нее граната там под плакатом. Или больная… небось, дышит на нас специально, заразить хочет чем-нибудь!
– Иисус с тобой, вечно ты всякие ужасы выдумываешь, – Индира улыбнулась и положила руку подруге на плечо. – Уверена, не хочет она никому зла. Просто несчастная старуха…
Они влились в очередь ко входу номер шесть, который был им указан при регистрации на Лотерею. Индира перевела браслет в режим часов и выдохнула с облегчением: они успевали. Лишних социальных баллов, чтобы кататься на платформе, у них не водилось, потому выйти пришлось за три часа: от их квартала до стадиона было километров десять. И вот, в результате они пришли вовремя. До назначенного интервала целых пятнадцать минут, и очередь движется быстро. Индира смотрела, как девушки перед ней одна за другой подносят браслеты к сканеру, он мигает зеленым и входные створки расходятся.
Самый первый этап отбора: проверяют, что участница – биологическая женщина восемнадцати лет, стерилизации не подвергалась, в базе недееспособных и пожизненно зараженных не числится. Под эти простые требования в их доме-контейнере подходил десяток девушек, но на Лотерею зарегистрировались только они с Адой. Остальные знали за собой некоторые болезни и понимали, что даже если сдадут первый экзамен, отбора в программу переселения на Марс не пройдут. Некоторые все равно притащились бы на старый стадион. Какое ни есть, а все развлечение, нечасто балласту выпадает случай легально покинуть свой контейнерный квартал. Но Лотерея занимала целый день, что означало пропуск дневного базового пайка, да и опасность подхватить заразу в толпе отпугивала.
Между Индирой с Адой и входом оставалось человек десять, когда возникла заминка. Очередная девушка поднесла браслет к сканеру, он мигнул красным, и дверь не открылась. То же случилось у второй… у третьей… да у всех, кто стоял между ними и дверью – похоже, это была одна компания. Они как-то нарушили правила Лотереи?
Девушки кричали в камеру, перебивая друг друга:
– Да не виноваты мы, что опоздали!
– Платформа не пришла! Мы вовремя были на станции!
– Пропустите нас! Мы имеем право на Лотерею!
Неужто верят, будто кто-то слышит их? Дуры! Там, конечно же, одна автоматика. Но они продолжали толпиться у сканера и не давали никому пройти. Индира с тревогой глянула на часы: из отведенных на проход пятнадцати минут прошло уже пять. Через десять минут они сами уже будут вот так беспомощно стоять у мигающего красным сканера…
– Эй, чего встали столбом! – прикрикнула на девиц Ада. – Опоздали сами – так хоть другим дайте пройти!
– А ты какого корпа тут раскомандовалась? – не осталась в долгу самая, видимо, боевитая из опоздавших. – Нас должны пропустить, должны! Мы не виноваты, что не успели. Вы подождете.
– Не будем мы ждать, наше время пошло уже!
– Подождешь, балласт!
Толпа за их спинами тревожно загудела. Ада шагнула вперед, согнула руки в локтях, сжала кулаки:
– Чего ты вякнула, биомусор?!
Индира на секунду зажмурилась. Вечно Ада впутывается в неприятности! Может, еще не поздно убежать? Черт с ней, с Лотереей, все равно без шансов. Они с Адой должны помогать друг другу, а та ее подставляет, Индира же ненавидит драки…
Нет, подругу бросать нельзя. Ада никогда ее не бросала.
Индира решительно шагнула между Адой и другой девицей, изготовившейся к драке:
– Прекратите сейчас же! Вы знаете, что это?
Индира указала на стоящий возле входа агрегат. Все машинально перевели взгляды на него.
– Это аэрозольный генератор! – кричала Индира. – Мне дед про такие рассказывал! Если автоматика засечет драку – мигом газ пустит! Всех положит в отключку! Кто прав, кто виноват, кто опоздал, кто вовремя – один корп! Потом всех внесут в базу социально опасных – и здравствуй, принудительная стерилизация!
Очередь за ее спиной притихла, а вот на опоздавших это не подействовало. Самая боевитая девица сплюнула себе под ноги:
– Да нам-то что? Пролетели с Лотереей – сами перевязывать трубы пойдем! За каким корпом плодить балласт?
– Вы еще можете попасть на следующую Лотерею! Подайте апелляцию.
– Корпам плевать на апелляции!
Индира глянула на часы. У них с Адой оставалось пять минут, чтобы войти.
– Вы не узнаете, если не попробуете! Мы нужны им на Марсе, они не могут без нас. Слушайте, мне правда жаль, что вы не успели. Но здесь ведь такие же девушки из контейнеров, как и вы. Если мы станем драться между собой, корпы победят навсегда, понимаете?
Индира обернулась к напряженно ждущей очереди:
– Разойдитесь, освободите им проход.
Девушки расступились. Индира попросила опоздавших:
– Разрешите нам войти. Пожалуйста.
– Да ну их, в самом деле, – протянула одна из девиц у сканера. – Идем.
– Спасибо, – сказала Индира.
Некоторые в очереди тоже говорили проходившим мимо: «Спасибо… спасибо…»
Подруги вошли на стадион, стараясь держаться ближе друг к другу. После сканирования на их социальных браслетах появились номера трибуны, ряда и места. Места оказались рядом.
К участницам обратился теплый женский голос из динамиков:
– «Дети человечества» открыли Марс для всех! Благодаря Лотерее каждая из вас может стать матерью нового поколения марсиан! Присоединяйся к команде «Детей человечества»!
– Этот старый стадион… для чего кому-то понадобилось строить эдакую махину? – спросила Индира, оглядывая арену и трибуны.
– Говорят, когда-то здесь проходили соревнования, – ответила Ада. – Кто быстрее всех бегал и выше всех прыгал, тот получал работу в корпорации.
– А зачем столько… сидений? Что, вся корпорация собиралась смотреть?
– Да почем я знаю, Воробушек? Хорош болтать, корп тебя побери. Еще вирус подцепишь!
Индира испуганно прижала респиратор к лицу, затянула шнуровку плотно, но осторожно. Упаси Маркс завязка порвется! На Лотерею собрались тысячи девушек из десяти окрестных контейнерных кварталов. Оказаться без защиты посреди такой толпы – верный шанс подцепить заразу.
Все кругом, конечно же, носили респираторы – кто самодельные, из тряпья и ржавых железок, кто старые, оставшиеся от предков. Некоторые, впрочем, щеголяли масками из корпоративного магазина, а ведь их можно купить только за деньги! Наверно, у родственников этих девушек есть настоящая работа, а не только социальная нагрузка за баллы.
– Сколько еще ждать… – протянула Ада. – Корп побери, я же прямо тут описаюсь.
Туалетов, как и еды, для участниц Лотереи предусмотрено не было. Но мать сберегла для Индиры на завтрак половину своего вчерашнего пайка, так что есть пока не хотелось.
– «Дети человечества» открыли Марс для всех… – снова понеслось из динамиков.
На аугвизор для рекламных роликов корпы не расщедрились. И правильно: для тех, кто сюда пришел, Марс не нуждался ни в какой рекламе.
Индира с любопытством вертела головой. Стадион был заполнен на две трети, и участницы равномерно прибывали через десять входов. Одни размещались на трибунах, другие рассаживались на скамьях прямо на арене. Индира никогда не видела разом столько людей! Большая часть девушек носила шорты, блузы и пластиковые шлепанцы из социального магазина, такие же, как сама Индира и ее подруги. Однако попадались и вещи другого пошиба: рубашки на пуговицах, цветные курточки, джинсы. Некоторые девушки надели сари, будто на праздник. А вот на этой, на три ряда ниже, футболка из настоящего хлопка! В доме Индиры такую одежду могла позволить себе только одна женщина – успешная суррогатная мать. Но и та, как все, брилась наголо, а эта носит волосы почти до плеч – какая же бездна гигиенера должна уходить на мытье! И поверх ее социального браслета поблескивает хромом дорогущая оболочка. Зачем вообще эта фифа участвует в Лотерее? Наверняка ведь ее семья может себе позволить обследование в клинике, сертифицированной «Детьми человечества».
Индира сжала ладонь в кулак. Че, как же хотелось вцепиться этой богачке в шикарные патлы! Небось, живет в доме, не в контейнере, учится в школе с настоящими учителями, трескает натуральную еду сколько влезет – вон жирная какая – и при всем при том участвует в Лотерее! Плевать ей, что она ворует шанс у тех, кому не досталось другой возможности выбраться из нищеты, получить работу, а главное, родить собственных детей, много детей – и не отправиться при этом на занюханную обочину жизни!
Прямо напротив трибуны, где сидели Индира и Ада, находилась арка с огромными зелеными буквами «Выход». Разумеется, никто из тысяч участниц к ней даже не подошел. Покинуть Лотерею, как и любой этап отбора, можно в любой момент; вот только нету таких дурочек, чтобы уходить добровольно.
Рядом с дверью Индира разглядела граффити. Изогнутая линия обозначала далекий горизонт, над ней выступала башенка с острой крышей.
– Смотри, Ада, это же «Последний берег»!
– Маркс, и что с того? Их повсюду малюют.
– Здесь, прямо где корпы проводят Лотерею! Как его только не стерли…
– Да корпам плевать, – Индира услышала, как Ада зевает под респиратором. – Кому как не им знать, что «Последний берег» – просто утешительная сказочка. Его давно уничтожили, если он вообще когда-нибудь существовал. И не смотри на меня, как Ашник на вакцину. Если ты правда веришь в «Последний берег» – зачем притащилась на Лотерею?
Индира опустила глаза. Конечно же она не верила в «Последний берег» всерьез… Но в глубине души хотелось надеяться, что где-то и в самом деле спит древний искусственный интеллект небывалой мощи, созданный, чтобы остановить корпорации, если они перестанут приносить человечеству пользу и начнут тормозить его развитие. Впрочем, Ада права. Что толку от этих фантазий? Биомусор из контейнеров рисует повсюду далекий берег с одиноким маяком, просто чтобы себя утешить, и корпы никак с этими граффити не борются – нет смысла. Надо быть реалисткой и бороться за право попасть на Марс – туда, где есть будущее.
Когда в горле совсем пересохло, Индира вытащила из кармана контейнер, осторожно приподняла маску и отпила три глотка воды, сбереженной матерью из вчерашнего базового пайка.
Разглядывать участниц поднадоело. Индира активировала социальный браслет, чтобы зайти в домовой чат – но оказалось, что доступа к Сети на стадионе нет. Девушка поежилась. Ни разу в жизни она не оказывалась вне зоны действия Сети. Впрочем, свой контейнерный квартал она до этого дня покидала всего дважды, со школьными экскурсиями. На одной из них детям показали настоящих живых птиц, тогда Ада и прозвала подругу Воробушком. Потом экскурсионную программу отменили, и до Лотереи другого повода легально покинуть свой квартал не было. Конечно, многие спокойно перелезали через забор, но это было нарушением карантинного режима – если поймают, отправят на принудительную стерилизацию.
Ада не вертела головой, а смотрела прямо перед собой – собранная, спокойная. Индира с завистью покосилась на ее мощные мускулы. Она сама любила учиться, особенно математике, а вот спорт ей никак не давался – сколько Индира ни мучила себя отжиманиями и подтягиваниями, мышцы упорно не желали расти. Потому и пришла сюда скорее поддержать Аду, чем всерьез на что-то рассчитывая. На Лотереях проводится экзамен по одному из школьных предметов, но потом-то придется сдавать спортивные нормативы. Матери будущего человечества должны быть сильными – такими, как Ада.
Наконец вместо надоевшей речевки про открытый Марс из динамиков разнеслась бодрая музыкальная отбивка, а затем зазвучал новый голос – мужской, энергичный и полный оптимизма:
– С тех пор как первый гоминид поднял глаза к небу, Марс стал заветной мечтой человечества. Сегодня мы воплощаем то, к чему стремились многие поколения наших предков! Сотни тысяч землян обрели дом на Красной планете, под куполами корпорации «Дети человечества»! Подлинный фронтир, невероятные приключения тела и духа, простор для исследований и революционных научных открытий! Все это корпорация «Дети человечества» дарит вам! Каждая из вас может стать матерью марсиан – тех, кому принадлежит будущее!
Как будто этих девушек нужно мотивировать, поморщилась Индира. Да им, как и ей, плевать и на корпорацию, и на Марс ее расчудесный. Имеет значение только шанс убраться со ставшей помойкой Земли и родить детей, для которых найдется место под Солнцем – хотя бы и на другой планете.
– Сегодня мы проводим сорок вторую Лотерею! – торжественно объявил голос. – Зарегистрированы двенадцать тысяч сто двадцать одна участница из десяти кварталов. Между ними будут разыграны триста мест в Селекторе!
На числах голос становился отрывистым, из интонаций пропадали бодрость и гладкость. Разумеется, никакой человек этих слов никогда не произносил. Запись сделана автоматом, ее даже не потрудились отредактировать. Ни один корп-офицер на Лотерею не явился – много чести для балласта.
В Селектор попадет одна из сорока собравшихся здесь девушек. Лотерея только называется лотереей – наверно, чтобы балласт не воображал, будто способен чего-то добиться своими усилиями. В действительности это, конечно же, состязание, в котором учитываются не только результаты теста, но и собранные с браслетов биометрические данные. У Индиры никаких шансов.
– И я счастлив вам объявить, что сегодня вы будете соревноваться в математике – царице наук!
Над стадионом пронесся вздох – сложно! Индира, напротив, приободрилась. В математике ее шансы оказаться лучшей были выше, чем в чем-то другом. Это был ее любимый предмет – стройность формул и доказательств она предпочитала запутанности и противоречивости окружавшего ее мира.
– Через пять минут задания будут загружены на ваши браслеты. У вас полтора часа. Решите столько задач, сколько успеете. И не пытайтесь списать у соседки, задания одинаковы по сложности, но варианты у всех разные.
Индира любила школу, проводила там целые дни – обычно в обществе других девочек, считавших себя достаточно здоровыми для материнской программы. Их школа представляла собой ангар с учебными компьютерами. Экраны защищал сверхпрочный пластик, иначе разочаровавшиеся в образовании подростки давно разбили бы их. Квартальный полицейский хоть и получал за службу только соцбаллы, да и тех все меньше с каждым годом, за школой присматривал и любителей варить синт оттуда гонял. Ходили даже слухи, что школьная камера, в отличие от остальных в районе, действительно что-то записывает. Потому в школу можно было приходить без особого риска быть изнасилованной или убитой.
Однако школа мало кому была нужна. Среднее образование доступно каждому – но что толку, если оно не поможет найти работу? Мальчикам учиться ни к чему, на Марс отбирали только будущих матерей, а на Земле нет разницы, с образованием прозябать в контейнере или без него. Да и учили школьные программы из рук вон плохо: часто подвисали, на вопросы отвечали невпопад, задания проверяли так, что только запутывали учеников. Индире разбирать материал помогала мама: дед ведь работал, потому она в свое время училась в школе с живыми учителями.
Браслет пискнул. Индира развернула голоэкран. Десять заданий, от простого к сложному. Трудно будет только с последним, где интегралы. Девятое… это она решит, если время останется. Остальные – сущая ерунда…
Индира глянула на Аду. Та сидела неестественно прямо и даже не открыла задание, так и смотрела перед собой.
– Чего такое? – Индира дернула подругу за рукав. – Давай решай задачи, время-то идет!
– Да не секу я совсем в этой корповой математике! – громко прошептала Ада. – Биологию должны были дать! Почему он меня не предупредил?
Кто – «он»? Почему Аду должны были предупредить, никого же не предупреждали… а, ладно, не до того теперь.
– Возьми себя в руки, ради Че! Не брошу я тебя, за каким корпом мне без тебя этот Марс? Посмотри первые задания. Это арифметика, ничего сложного, надо только сосредоточиться. Решай первые три, свои и мои. Я начну с пятого. Успею оба варианта. Ты знаешь, в математике я круче всех. Соберись и помогай!
За полтора часа Ада решила первые четыре задания в обоих вариантах; Индира – с пятого по девятое, тоже за двоих.
– Время истекло! – жизнерадостно объявил динамик. – Проверка займет ровно шестьдесят секунд! Через минуту вы узнаете, кто отправится на небеса, а кому суждено остаться на Земле!
Индира зажмурилась. Вдруг многие тут решили все десять заданий? Как знать, может, эти девицы, что носят хлопок, умеют и интегралы брать? Это несправедливо, у всех же были разные возможности, кому-то могли и репетиторов нанимать… Обычно нерелигиозная, Индира сцепила руки в замок и горячо зашептала молитву: «Святые Маркс, Иисус и Че, защитите меня от корпов, сберегите от вирусов и пошлите работу».
– Десять секунд до оглашения результатов! – заходился в восторге голос робота из динамика. – Смотрите на экраны ваших социальных браслетов!
Все и без его указаний уже пялились в свои экраны, боясь дышать. На них мигал древний символ ожидания – резко сужающийся в середине сосуд. Дед объяснял, что это песочные часы – когда-то давно, до изобретения компьютеров, такими измеряли время.
Стадион хором выдохнул смесью разочарования проигравших и восторга победительниц – одна из сорока сейчас стала избранной. Индира распахнула глаза и не сразу поверила тому, что увидела: на экране ее браслета горела зеленая галочка. Она выиграла в Лотерее! И Ада тоже: на ее запястье светился зеленый огонек!
Подруги завизжали и обнялись.
Об этом моменте Индира, как и всякая девушка из контейнера, мечтала много лет, с самого детства, едва только начала понимать, что такое жизнь и как она устроена. И все же теперь радость быстро сменилась паникой. Это же значит, что отъезд в Селектор уже послезавтра! То есть… если Индира пройдет отбор, значит, завтра она обнимет маму в последний раз. Конечно же она хочет победить, она хочет на Марс, у нее должны быть дети и профессия, она заслуживает этого! И она всегда знала, что не сможет взять с собой маму. Но одно дело – знать, другое – понять, что завтра придется проститься с самым родным человеком. Возможно, навсегда проститься.
– Послушай, а что ты такое говорила там, перед экзаменом? – спросила Индира, когда они уже шли к выходу. – Что еще за «он», который должен был тебя предупредить?
– Не знаю, не помню… – Ада пожала плечами. – Я так растерялась, сама не понимала, чего несу… Спасибо, если бы не ты… Смотри, а эта террористка до сих пор тут торчит!
Старуха со своим плакатом так и стояла у входа на стадион; ее усталое лицо ничего не выражало, словно бы на нем был респиратор – хотя его по-прежнему не было. Ада резко остановилась, сошла с дорожки и в три широких шага подскочила к ней.
– Что значит – «не оставляйте нас»? – заорала Ада старухе в обнаженное лицо. – Ты, древний биомусор, издеваешься, что ли? Вас – это землян, в смысле – Землю? «Не оставля-айте!» Скажи, да какого корпа мы вам нужны? Может быть, у вас, кто бы вы ни были, найдется для меня работа? Может, учиться меня отправите? Может, ребенка мне позволите родить и вырастить, своего, не суррогатного? Может, «Последний берег» активируется, отменит корпорации и вернет Землю людям? Или Маркс, Иисус и Че спустятся с небес и подарят нам коммунизм?
От крика маска Ады сползла на шею, но она этого не заметила. Индира схватила подругу за руку и попытались втащить назад, на дорожку, но Ада, не оборачиваясь, оттолкнула ее. Выхватила у женщины плакат, швырнула его на землю и принялась топтать.
– Никому мы тут не нужны! – продолжала она кричать не изменившейся в лице старухе. – Нас на этой сраной планете миллиарды, и все как один никому не нужны! Все, на что мы годимся – жрать дерьмовый базовый паек и передохнуть поскорее от вирусов! Это Марс теперь для людей, а Земля не для людей больше! А ты стоишь со своим плакатом и надеешься, что от этого что-то изменится, да? Ну что, ну кого мне здесь не оставлять?
И чего Ада так бесится? Она же выиграла в Лотерее, надо радоваться…
– Да прекрати ты! – Индира повисла у подруги на плечах. – Ты чего, хочешь в корп-полицию загреметь вместо Селектора?
Ада успокоилась так же быстро, как завелась. Индира надела на нее респиратор, взяла за руку и спешно потащила прочь.
Минуту спустя Индира обернулась. Старуха поднимала с земли свой плакат.

Глава 2
Виктор

– Виктор, голубчик, проходите! – приветливо загудел профессор. – Спасибо, что согласились лично посетить старика! Во плоти, так сказать, не через Сеть… Прошу вас, присаживайтесь.
Виктор подавил улыбку и уселся в предложенное кресло – мягкое, обитое натуральной тканью. Научный руководитель так и не надел респиратор, и Виктор, чуть поколебавшись, тоже снял свой. Это, конечно, нарушало карантинные правила, но в академической среде такие вольности были в порядке вещей. Все-таки лицом к лицу беседовать с профессором, деканом факультета марсологии – большая привилегия. Марсология отпочковалась от старой земной геологии тридцать лет назад, и профессор стоял у истоков нового направления.
– Угощайтесь, вода чистейшая, артезианская, – профессор налил гостю воды со льдом.
Графин был пластиковый, а вот стакан – из настоящего стекла.
– Благодарю вас, профессор, – улыбнулся Виктор. – Как ваше здоровье?
– Грех жаловаться, имплант прижился и справляется лучше, чем моя печень даже в далекой молодости, – профессор коснулся сенсора, чтобы чуть придвинуть к столу свое инвалидное кресло. – Неплохо я сохранился для шестидесяти пяти. Хотя, конечно, прадед мой в эти годы еще вовсю на охоту ездил… А вы, дорогой, и не знаете, верно, что такое охота. Гляньте на досуге в Сети, расширьте свое представление о нашем, хм, порочном земном прошлом. Но я вас позвал не о своих стариковских делах болтать, а, разумеется, о вас, о вашем будущем. Вот, хотел первым сообщить новости. Научный совет рассмотрел вчера вашу заявку о направлении на Марс…
– И что же решил совет? – спросил Виктор насколько мог небрежно.
Профессор вздохнул:
– Прения были весьма бурные, сами понимаете. Нет, научная ценность вашей работы сомнений не вызывает, рецензии блестящие… Но направить на Марс именно вас… когда…
– Понимаю, – Виктор сощурился. – Когда у каждого в совете есть собственные ученики.
– Дело не в этом! – всплеснул руками профессор. – Вы безусловно нужны на Марсе, с этим никто не спорит. Но ведь вы, с вашими… связями в «Детях человечества», могли бы давно уже быть там, если бы захотели.
– Мог бы, – ответил Виктор. – Как сын своих родителей – мог бы. Но тогда я стал бы обычным офицером корпорации. Солдатом, исполняющим приказы, винтиком огромной машины. Меня годами мариновали бы на административной работе, и я не имел бы права возразить. Я не этого хочу от жизни. Мне нужна собственная лаборатория, авторитет в научном сообществе, имя в науке и истории. И все это я могу получить, только если отправлюсь на Марс от университета, а не от корпорации. Никто не может отрицать, что я имею на это право. Много ли соискателей защитили докторскую степень в двадцать семь лет? Я добьюсь того, чего заслуживаю, и не через связи покойных родителей, а собственным трудом.
– Да вы не горячитесь так, голубчик! Вы, собственно, уже добились, это я и хотел вам сообщить… То есть, не то чтобы вы… Совет изыскивал всяческие предлоги для того, чтобы не включать вас в марсианскую программу. Тогда слово взял представитель инвестиционного комитета «Детей человечества» и практически открытым текстом заявил, что политика корпорации в отношении выдачи грантов будет прямо зависеть от уровня научных кадров…
– Иными словами, – усмехнулся Виктор, – корпорация купила меня у университета.
– И очень дорого.
– Спасибо за новости, профессор.
– Да не за что, право слово… Завтра вы получите протокол заседания и со всем ознакомитесь в подробностях. – Профессор пожевал губу. – Однако это я мог бы и по Сети вам сообщить… Поговорить я хочу о другом.
– Да, профессор, я весь внимание!
– Официальная резолюция ученого совета выйдет недели через две, знаете, бюрократические проволочки – неискоренимая университетская традиция…
Виктор заметил, что вода в стакане, который он держит в руке, едва не выплескивается. Скверно, скоро медкомиссия, а у него нервы не в порядке.
– И оформление вашего обследования в аккредитованном «Детьми человечества» медицинском центре уже началось. Отправим вас к лучшим докторам, то есть, конечно, на лучшие диагностические аппараты. Хотя в вашем случае это скорее формальность, «Дети человечества» к ученым в вопросах допуска по медицинским показаниям довольно лояльны. Годы в лаборатории никому здоровья не прибавляют, и эксперты по природным богатствам Марса чрезвычайно востребованы, потому, полагаю, затруднений не возникнет.
Профессор взял со стола древнюю стеклянную бутылочку из-под колы с частично сохранившейся этикеткой, рассеянно повертел в руках, поставил на место.
– Видите ли, по опыту могу предположить, что после резолюции ученого совета все произойдет достаточно быстро… Потому хотел побеседовать теперь, в спокойной, так сказать, обстановке. Понимаю, что направление на Марс чрезвычайно важно для вас и как для ученого, и по личным причинам… простите, что затрагиваю такую деликатную тему…
– Извиняться не за что, – ровно ответил Виктор. – Этой трагедии более десяти лет. Я давно отгоревал. Жизнь продолжается.
Родители Виктора были в числе тех, кто разрабатывал программу третьего этапа колонизации Марса. В те годы поток переселенцев возрос на порядок, их отбор, обучение и адаптация требовали самого тщательного планирования. Отец и мать Виктора погибли в теракте, устроенном группой «Земляне» – одном из многих.
– Понимаю, для вас важно продолжить дело родителей, воплотить их мечту… И все же я попросил бы вас обдумать своё решение еще раз.
– Обдумать? – брови Виктора поползли вверх.
– Вот видите, вас мое предложение удивляет, – быстро сказал профессор. – Я даже не уверен, что решение о переезде на Марс вы действительно принимали… Это же нечто само собой разумеющееся: лучшие из лучших стремятся покинуть Землю.
– Это же… естественно.
– Знаете, за последние годы из дюжины по-настоящему талантливых молодых ученых, прошедших мою кафедру, на Марс отправились пять человек. Еще трое заявку не подавали из-за здоровья… вирусы, ну или как я, – профессор похлопал ладонью по подлокотнику инвалидного кресла. – Остальные тоже мечтали продолжить карьеру на Марсе, но «Дети человечества» их заявки по разным причинам отклонили. Так вот, вы знаете, Виктор… никто из них после этого не продержался в науке и года. Кто-то ушел в другие сферы, кто-то просто… потерял интерес к какой-либо реальной деятельности и переключился на вирт. Они восприняли невозможность попасть на Марс как окончательное жизненное поражение, понимаете?
Виктор кивнул. Он, конечно же, тоже так бы это воспринял, но об этом не хотелось и думать.
– Но ведь и на старушке Земле не перевелась еще работа для геологов! – продолжал профессор. – Программа освоения арктических просторов уже полвека как свернута. Последний подводный купол построен двадцать лет назад, и используют их теперь только для культивации водорослей… Мало кто вспоминает, что когда-то человечество мечтало о новой Атлантиде! Да о чем мы только не мечтали… здесь, на Земле, понимаете? Не об одном только космосе.
– Да, разумеется, я вас понимаю, – ответил Виктор скованно.
Разговор стал его утомлять. Сегодня утром он посмотрел на счет за воду и решил, что обойдется гигиенером; теперь тело под лучшей рубашкой из натурального хлопка ощущалось липким. Пахнет от него, должно быть, как от балласта…
А ведь на Марсе, наверное, придется вовсе забыть про водяной душ, не говоря уже о праве ежемесячно посещать бассейн. Что поделаешь, тяготы фронтира.
– Я не требую от вас никакого ответа сейчас, упаси Маркс! – профессор явно заметил замешательство гостя. – Просто прошу задуматься о моих словах. Космическая экспансия – это прекрасно, но ведь даже по самым оптимистическим прогнозам в ней будет задействовано не более одной десятитысячной человечества. В то время как здесь уже более восьмидесяти пяти процентов взрослого населения не имеет работы. Вирусы всех категорий распространяются вопреки строгим карантинным мерам. Мировой океан пока что кормит нас, но ведь и его ресурсы не безграничны. Вы знаете, что растут только бюджеты на исследования, связанные с Марсом? А вот, например, финансирование селекции новых сортов водорослей с каждым годом сокращается.
Виктор вежливо кивнул и зевнул через нос, не открывая рта. Профессора он безмерно уважал и был благодарен за помощь с исследованием и, главное, продвижением его в научном сообществе, потому без колебаний принял приглашение лично приехать в университет в выходной день. Однако выслушивать смягченную версию пропаганды «Землян»… пожалуй, профессор мог бы проявить больше такта. Ведь именно «Земляне» убили родителей Виктора.
Виктор скосил глаза на браслет, чтобы проверить время. Вроде на вечернюю платформу он пока успевает…
– Человечество всю свою историю мечтало о космической экспансии, – продолжал разливаться профессор. – Конечно, героический фронтир всегда был уделом меньшинства… но ожидали ли мы, что большинство превратится в жалкие остатки, брошенные в цивилизационном тупике? Закономерный вопрос – если мы не способны навести порядок у себя дома, что сможем построить в новом мире? Что мы знаем о жизни марсианской колонии, кроме того, что «Дети человечества» показывают в бравурных рекламных роликах?
– Многое знаем, – терпеливо ответил Виктор. – Каждый корабль привозит отчеты, логи и показания приборов, результаты измерений, научные статьи… личные письма, в конце концов.
– Личные письма… – повторил профессор. – Вы знаете, что каждое личное письмо проходит корпоративную цензуру? И отправлять можно не более одного в три месяца… я не вижу для этого ограничения никаких разумных причин.
– Разумеется, корпорация вправе защищать свою коммерческую тайну!
Виктор нахмурился. Направление, которое стал принимать разговор, ему решительно не понравилось. Одно дело – обычное для университетской среды нытье про цивилизационный тупик, и совсем другое – клевета на корпоративные идеалы, то есть измена интересам человечества. Профессору-то, может, уже и все равно, в его-то возрасте…
– Я получал личные письма от троих бывших учеников, – тихо сказал старик. – Голову готов прозакладывать: эти тексты писали не они. Но доподлинно мы знать не можем. Ведь в обратные рейсы летают только корп-офицеры, а колонисты остаются на Марсе навсегда…
Виктор с грохотом отодвинул кресло и поднялся на ноги:
– Профессор, при всем уважении, я не намерен выслушивать… Вы понимаете, что вообще-то я обязан доложить об этой беседе в корпоративную службу безопасности? Конечно, из уважения к вам я этого делать не буду. Но, Иисус, вы еще скажите, что это корпорации создают и распространяют вирусы.
– Конечно же нет! Корп-офицеры страдают от вирусов так же, как и простые смертные. Но программы массовой вакцинации сокращаются каждый год. Многие заболевания можно было бы лечить антибиотиками, но их населению не выдают, чтобы не развивать резистентность.
– И как все это должно убедить меня остаться на Земле? – Виктор с огромным трудом сохранял хотя бы видимость спокойствия. Отчаянно хотелось натянуть респиратор и уйти. —С этими проблемами я могу поделать не больше, чем вы – то есть ничего.
Профессор наклонился вперед и спросил почти шепотом:
– Вы слышали о проекте «Последний берег»?
Виктор фыркнул:
– Глупая городская легенда! Мы даже не знаем, существовал ли он когда-нибудь…
– Полагаю, кто-то должен сохранить эти сведения, – профессор упрямо сжал губы. – Некие люди… или интеллекты.
– Я не намерен больше это слушать! – Виктор заходил по кабинету. – Я смотрю на вещи реально и понимаю, что на Земле уже ничего не изменить. Зато я могу участвовать в создании будущего на Марсе. Без балласта… то есть без потомственных потребителей велфера, заживо гниющих в вирт-капсулах. Без экологического кризиса. Без вирусов.
«Без вечно всем недовольных ворчунов вроде вас», – хотел было добавить Виктор, но сдержался.
– Я понимаю, понимаю, Виктор… У вас карьера, перед вами будущее… И все же, прошу вас, запомните мои слова. Что-то неладно не только с Землей, но и с Марсом. Быть может, это просто дементный бред выжившего из ума старикана… я бы предпочел, чтобы так оно и оказалось. Дай-то Че.

Глава 3
Индира

– Эй, марсианочка! Далеко собралась?
Индира замерла и выругалась про себя. Так погрузилась в свои мысли, что утратила осторожность, свойственную любому жителю трущоб с рождения! От стадиона шли пешком, она смертельно устала за этот долгий день. На углу рассталась с Адой… и зашла в темный проход между контейнерами, не глядя!
Индира дернулась, чтобы бежать прочь, но двое парней уже перекрыли выход. Один из них схватил ее, наскоро облапал и толкнул вперед, в круг бледного электрического света от древнего смартфона. Девушка упала, больно ударившись коленями.
– Куда так торопишься? – спросил насмешливый голос из темноты. – Что, корабль на Марс уже отчаливает? Даже проститься с дорогими соседями некогда?
– Ты кто? – спросила Индира, стараясь, чтобы голос не дорожал.
– Ай-ай-ай, не узнаешь! А ведь всю жизнь рядом прожили! Что же, посмотри на меня. Наслаждайся!
Свет сместился, теперь он был направлен не на девушку, а на лицо говорившего – снизу. Впрочем, и без этого эффекта оно смотрелось достаточно жутко. Индира зажала себе рот рукой, чтобы не вскрикнуть. Имени этого парня из соседнего дома она не помнила, хотя по имени его никто и не звал. Его прозвали Чернухой – по названию его болезни, вируса категории А. Смартфон осветил гниющие щеки и почерневшие пальцы, с которых уже сошли ногти.
А-вирусы неизлечимы. При поддерживающей терапии с ними можно прожить лет до тридцати, но у балласта нет денег на лекарства. Остается только гнить заживо, что Чернуха и делал.
– Весь домовой чат только о вас, победительницах по жизни, и трындит, а ты даже не заглянула поделиться радостью с соседями, – Чернуха покачал головой. – Брезгуешь нами, марсианка? За биомусор держишь?
– Я… – с трудом выдавила Индира. – Нет, я… не брезгую… нет…
– В самом деле? – Чернуха вскинул брови, его банда загоготала. – Ну коли не брезгуешь, докажи. Поцелуй меня на прощание.
– Не надо, пожалуйста, – всхлипнула Индира. – Послушайте, я же ничего вам не сделала!
Ее слова вызвали новый взрыв хохота. Чернуха, подсвечивая себя, облизнул растрескавшиеся губы, размазывая кровь вокруг гниющего рта. Индира сгруппировалась, вскочила и кинулась к проходу, нацеливаясь растолкать стоящих там парней и проскочить между ними. Ашники-инвалиды, с двумя она справится! Но откуда-то взялся третий, ее бросили на землю лицом вниз, навалились толпой, заломили за спину руки. Она истошно завизжала, и чья-то грязная ладонь зажала ей рот.
– Ишь, резвая какая, – ухмыльнулся Чернуха. – Не хочешь, значит, проститься с соседями по-людски? А придется! Оставлю тебе на память подарочек.
Банда снова загоготала. Ну не станут же они ее насиловать, лихорадочно соображала Индира, просто не смогут, вирусы категории А убивают потенцию… Но у Чернухи был другой план. Он достал самодельный нож с обмотанной шнуром рукояткой и медленно надрезал себе край запястья.
Вирусы категории А передаются через кровь.
– Думала улететь в волшебную страну на Марсе, а нас оставить тут гнить заживо, – прошипел Чернуха, любуясь сползающей по руке каплей. – А вот хренушки…
Индира панически огляделась. Среди покрывающих стены граффити – символ «Последнего берега». Легенда, которая никому не может помочь…
– Немедленно ее отпустите!
У прохода вспыхнул новый свет, яркий, белый. Ада! Но зачем, что она им сделает?
– Слышь, Чернуха, она одна приперлась, – сообщил один из парней.
– А это у нас еще кто? – спросил вожак гниющих ублюдков и направил смартфон на Аду. – А, вторая принцесса из трущоб! Сама пришла! Молодец, хвалю.
– Отпустите ее, – повторила Ада.
– А чего ты такая дерзкая, руководящие указания нам раздаешь? – Чернуха скривил гниющий рот.
– С того, что веду прямую трансляцию в квартальный чат, – Ада подняла руку с соцбраслетом и демонстративно обвела лучом фонаря собравшихся. – Вот так, теперь все ваши лица попали в кадр.
– И чего? – Чернуха скривился. – Сейчас сюда корп-полиция на флаерах заявится? Скажи еще, робострелков и боевые дроны введут! Коне-ечно, кроссовки только завяжут… Биомусор развлекается с другим биомусором, эка невидаль. Кому какое дело до контейнерных шлюх?
– А такое, что она теперь гражданка Марса! – Ада решительно шагнула вперед, и стоящие у нее на пути парни чуть отшатнулись, словно это она была Ашницей, а не они. – Как и я! Хочешь влететь на межпланетный терроризм, Чернуха? Смотри, у корпов как раз раскрываемость по «Землянам» плохая, а тут готовенькая ячейка!
– Ты это, порожняк-то не гони! – ерепенился вожак Ашников, но без прежней уверенности в голосе.
Индира почувствовала, что держащие ее руки ослабили хватку.
– А знаете, что сейчас бывает за противодействие межпланетной экспансии? – продолжала наступать Ада. – Измену интересам человечества схлопотать хотите, да? Или думаете, что раз вы Ашники, то вам уже никто ничего и не сделает? Зря-а, тут как раз противовирусное нового поколения выходит, а тестирование на животных, как учат нас корпы, неэтично. Да и дороги нынче животные, а вот вы как раз ничего не стоите.
– Да ты полегче! Шуток не понимаешь совсем… Мы же так, дурачимся по-соседски, – Чернуха окончательно ушел в оборону. – Ты же, это, аугфильм-то не отправила еще?
– Стоит на двухминутной отсрочке.
– Значит так, – вожак с явным усилием вернул в голос командирские нотки. Видимо, вирус еще не добрался до его мозгов, он сообразил, что за две минуты браслет Ады никак не взломать. – Проваливай, пока цела. И подружку свою забирай. Аугфильм чтобы нигде не всплывал, поняла меня? А то сама-то ты усвистишь на Марс, но где мать твоя живет, мы знаем. Даже если нас корпы загребут, Ашников на квартале много, и мы горой друг за друга. А будешь молчать – все останутся целы, я добрый сегодня. Всё, валите уже на свой корпов Марс, и чтобы больше не попадались мне…
– Но мы же не гражданки Марса, – тихо сказала Индира, когда они отошли от опасного прохода и поднялись в контейнер по шаткой наружной лестнице. – Мы еще не прошли отбор…
– Удачно, что Чернуха в таких деталях не разбирается, – пожал плечами Ада.
– Спасибо тебе…
Они стояли на лестничной площадке. Сюда доставал свет единственного в квартале целого уличного фонаря.
– И как ты только меня нашла? – догадалась спросить Индира.
– Да сообщения проверила. Мне друг один написал, он за нашим кварталом… присматривает. Эти мрази обсуждали, как нас подловить, в своем закрытом канале. То есть это они думают, что канал у них закрытый. Есть одна простая программка… Выбрали тебя, потому что решили, что ты более беззащитна.
В последнее время у Ады появились друзья, с которыми она Индиру не знакомила. Надо же, среди них есть настоящий хакер…
В пространстве между контейнерами завис пропагандистский дрон. Из динамика раздался глубокий теплый голос:
– Голод, войны, политические кризисы… Счастливые дети двадцать четвертого века не знают таких слов. Уже сотню лет корпорации оберегают человечество, словно нежная мать, которая держит на руках любимого младенца…
– Да заткнись ты! – бессильно бросила дрону Ада. – Маркс, полквартала месяцами сидит без электричества, а на пропаганду эту сраную энергия есть, ну надо же!
– Семь корпораций! – восторженно провозгласил динамик. – Защита, еда, энергия, кров над головой, Сеть, медицина – и будущее на Марсе! Семь корпораций – ваш щит и ваша опора!
– Ну вот какого корпа! – Ада ударила кулаком по ржавым перилам. – Ведь все, все до последнего конченого синтера понимают, что это туфта… Издеваются они так, что ли?
Индира обняла подругу за плечи:
– Не сердись, не надо, это же без толку… Видишь, дрон уже улетает.
– Этот биомусор, они тебя не поранили? – сменила тему Ада.
– Да вроде нет…
Они немного помолчали. Мимо прошаркала тетка с мусорным ведром, окинула их раздраженным взглядом.
Индира всматривалась в мутное небо над городом. Изредка сквозь марево пробивался лунный свет, а пару раз в год, когда ветер разгонял тучи, удавалось разглядеть звезды. Сегодня ночь была обычная, туман отдавал горелым пластиком. Но девушка знала, что Марс там, наверху, далеко от грязной Земли.
– Как-то все у нас будет там, на Марсе?
– Как-то будет.
Ада сжимала перила и безразлично смотрела вниз, в лабиринты переулков. Странно, она же так рвалась на Лотерею, и в школу ходила чуть ли не каждый день весь последний год, и спортом занималась часами, не щадя себя… Наверно, она просто устала, она ведь не железная, хоть и пытается казаться железной. Не может же быть, чтобы ее не волновал Марс.
– Давай провожу тебя в отсек, – сказала Ада. – Твоя мама уже, наверно, волнуется.
***
– Съешь еще риса, – мама подвинула к Индире пластиковую тарелку. – Один Иисус знает, когда тебя покормят в следующий раз…
– Не надо, мам, я сыта. Оставь себе на завтра.
Рис принесла самая богатая женщина в доме – та самая успешная суррогатная мать. Обычно те, кто находил работу, стремились как можно скорее покинуть контейнеры, но суррогатка все равно сроки беременностей проводила в медицинском центре и не видела смысла тратить деньги на жилье.
Весь день соседи приходили поздравить Индиру. Принимать гостей пришлось во дворе: в крохотный жилой отсек такая толпа никак не поместилась бы. Напуганная вчерашними Ашниками, Индира ожидала, что соседи станут завидовать, злиться – но ее скорее жалели. Каждый год девушки из их квартала выигрывали Лотерею, но все потом возвращались, не пройдя отбор. Большинство отбраковывали по здоровью, хотя кто-то из соседнего квартала однажды дошел до корпоративного психолога – и провалился уже там. Об этом этапе отбора ходили легенды, никто не знал, чего этим корпам могло не понравиться… «Лучше бы не воображала о себе… Падать-то больно будет», – читала Индира во взглядах соседок, всю жизнь не покидавших контейнеры.
А вот Ада с соседями прощаться не стала, с самого утра куда-то убежала – наверное, к своим новым друзьям. В глубине души Индира ревновала и обижалась, что подруга не знакомит ее с ними. Что же, теперь-то само собой получится, что Ада с ними больше видеться не будет.
Индира тихо улыбнулась. Она боялась бы отбора и, чем корп не шутит, самого Марса намного больше, если бы с ней не было Ады. С ней порой непросто, очень уж она нетерпелива и вспыльчива; она никогда не оставит подругу и не предаст. Вместе они могут намного больше, чем каждая из них по отдельности. Вместе они пройдут любой отбор, они улетят на Марс… хоть это и значит, что маму Индира больше не увидит.
– Ну мама, я же знаю, ты весь день ничего не ела.
Мама никогда ни с кем не спорила. Она тихо улыбнулась и взяла с тарелки рисовый колобок.
Индира знала, что, приняв решение сохранить беременность, ее мать, как и многие женщины из контейнеров, уполовинила свой социальный рейтинг навсегда. Нелицензированное родительство – социально безответственное поведение, а получить лицензию для балласта практически невозможно. За любое нарушение общественного порядка полагалась стерилизация, но даже тех, кто ее избегал, призывали отказаться от деторождения во имя будущего планеты. Стерилизация была единственной медицинской услугой, доступной каждому землянину, мужчине или женщине, совершенно бесплатно. Корпоративная пропаганда заявляла, что жители Европейского конгломерата живут богаче, потому что заводят намного меньше детей. Азия же отчаянно отставала, не действовали ни пропаганда, ни сокращения базового пайка – во дворе каждого контейнера играли дети.
Отца своего Индира помнила. У него была мягкая улыбка, он никогда не повышал голоса. Однажды он построил во дворе их дома качели из остова промышленного робота, найденного на свалке. Индира не обижалась, что официально он ее так и не признал: берег рейтинг. Все равно они были семьей. Отец нелегально работал на производстве несертифицированных фильтров для респираторов. Когда Индире исполнилось пять лет, он подцепил В-вирус и умер от осложнения на легкие. Большинство же детей из контейнеров, как и Ада, вовсе не знали своих отцов.
Тогда у Индиры с мамой остался только дед – у него еще была легальная работа, но потом и его завод, один из последних в Ченнаи, полностью перешел на автоматику. Дед после этого едва протянул два года – не вынес чувства собственной бесполезности. С тех пор они жили на базовый паек. Иногда матери удавалось брать смены в общественном приюте для инвалидов, за них начисляли социальные баллы. Тогда мать с дочерью могли позволить себе по полтора литра воды в сутки и обтирались гигиенером каждый день.
Индира искала работу с двенадцати лет, но безуспешно; о деньгах она и не мечтала, но даже за социальные баллы найти ничего не удавалось. Можно было разве что устроиться в салон экспресс-радости: несмотря на бешеную конкуренцию, Индиру звали в парочку. Конечно, настоящей красавицей, как Ада, она не была: ей не досталось ни высоких скул, ни светлой кожи, ни длинных ног, ни хищной грации подруги. Индира выглядела довольно обыкновенно для этих мест: мягкие черты лица, ладная, хотя несколько коренастая фигурка, карие глаза с пушистыми ресницами. Но она была совершенно здорова, ни одного врожденного или приобретенного дефекта, что делало ее востребованным товаром. Если она устроится в салон, они с матерью смогут есть рис хоть каждый день – беда в том, что всего лишь год или два: экспресс-радость была рассадником А и В вирусов. Конечно, торговля собой через ауг-связь или вирт-капсулу была безопасна в этом плане, но аренда оборудования могла поглотить доходы и даже превысить их. Немало девушек пытались заработать таким образом, увязали в долгах и заканчивали в той же самой экспресс-радости.
И даже если бы посчастливилось найти постоянного клиента из тех, у кого была работа, может быть, даже корп-офицера – это поставило бы крест на мечте о Марсе. «Дети человечества» никогда об этом официально не объявляли, но все знали, что в материнскую программу берут только девственниц. Возможно, потому, что некоторые А-вирусы могут три месяца после заражения не выявляться стандартными анализами. Но важнее другое: марсианское человечество, следующая ступень эволюции, создается не трением потных тел, а высокой технологией искусственного оплодотворения, так что не стоит и приобретать низменные привычки.
– Мне так жаль, что я тебя оставляю одну, мама…
– Иисус с тобой, родная. Ты не должна так думать. Мы для того и заводим детей, чтобы однажды они оставили нас и прожили собственную жизнь.
Они сидели на спальных панелях в своем контейнерном отсеке – крохотном кусочке собственной территории. Дневная жара наконец спала, мать убрала от окна кусок светоотражающего пластика, и по отсеку пробежал легкий ветерок, отдающий ржавчиной. Их дом все еще был электрифицирован, и отсек освещала тусклая встроенная лампа.
Дом… Вдоль стен развешано немного оставшейся от деда одежды. В углу старая пластиковая посуда. В изголовье маминой спальной панели – маленький триптих с изображениями Маркса, Иисуса и Че. Корпам нет дела до того, во что верит биомусор.
Индира понимала, что нужно что-то сказать на прощание, но никак не могла подобрать слова. Мама останется одна, а ей же уже почти сорок… От таких мыслей Марс терял свой величественный блеск. Но Индира должна попытаться попасть туда, ведь на Земле ей не разрешат завести детей. А если она, как мама, родит без лицензии, какое будущее ждет ее ребенка здесь?
– Я… я постараюсь сделать все так, чтобы ты, и дед, и папа – вы все могли мной гордиться. У меня обязательно будут дети… это же важно, правда?
– Важно только, чтобы ты была счастлива, девочка моя. Чтобы чувствовала, что живешь полной жизнью. Жаль, на Земле это стало так сложно. Но если корпы тебя отбракуют и ты вернешься домой, это не значит, что я буду гордиться тобой меньше, – мама мягко улыбнулась, и Индира в который раз поразилась, насколько же красиво ее лицо под сетью морщин. – Если же ты улетишь на Марс, я каждую ночь буду смотреть в небо и знать, что где-то там, среди звезд, живет лучшая в Солнечной системе девочка. День, когда ты родилась, был самым счастливым в моей жизни, этого у меня никто не отнимет. И я никогда, никогда не буду чувствовать себя оставленной.

Глава 4
Виктор

– Скажите, Виктор, что для вас Марс?
Виктор размышлял об этом всю сознательную жизнь, и сейчас осуществление мечты зависело от того, сможет ли он достойно ответить на этот вопрос. Но за неделю в медцентре он так одеревенел, что никак не мог собраться с мыслями, потому несколько мучительно долгих секунд молчал и тупо смотрел на собеседника.
Марс, разумеется, был для него всем – как, впрочем, и для любого, кто мечтает прожить жизнь не зря. Но с этим медцентром не задалось с самого начала. Сперва Виктор опоздал на удобную платформу, сел на следующую и всю дорогу до Лондон-Сити тревожно глядел на часы, хотя вроде бы успевал. В Лондоне перекрыли целый квартал: очередной псих с А-вирусом взорвал себя на площади. Взяли такую моду, причем использовали взрывные устройства, разбрызгивающие зараженную кровь на сотни метров – пытались отомстить за свою беду всем, до кого только могли дотянуться. Роботакси долго объезжало заблокированный район кривыми доисторическими переулками, но ветер и сюда доносил облака едкого дезинфекционного тумана, так что пришлось отключить вентиляцию.
В окнах домов горели огоньки, в основном зеленые, но пару раз попадались и красные: автоматика социальных служб была перегружена и являлась утилизировать труп и дезинфицировать капсулу с задержкой. Три года назад в Европейском конгломерате был принят закон, по которому каждая вирт-капсула обязана подавать визуальный сигнал, жив находящийся в ней человек или мертв. Раньше эти сигналы поступали через Сеть, но капсулы слишком часто взламывали, чтобы отключить таймер и навсегда уйти от грязной реальности в чудесный виртуальный мир. Трупы гнили в отрезанных от Сети коконах месяцами, потому была введена примитивная световая сигнализация.
Подъезжать к дверям медцентра ржавое корыто почему-то отказалось, пришлось пешком идти через парковку, на которой каждый мобиль стоил столько, сколько Виктор не заработал бы в Университете и за полвека беспорочной службы. Среди блестящих мобилей Виктор увидел женщину в социальном комбинезоне. Проморгался, потер глаза: слишком уж неуместно она тут выглядела. Что делает бритоголовая нищенка в фешенебельном районе? Словно уловив взгляд Виктора, женщина повернулась к нему, и он увидел в ее руках плакат с надписью от руки: «Не оставляйте нас».
Какого корпа?.. Кто вообще пустил сюда этот балласт, да еще с агитацией? Может, полицию вызвать? Некогда, он уже опаздывает… И все-таки у самой двери Виктор почему-то обернулся. Женщина смотрела на него с таким странным выражением… не гнев, не мольба, даже не упрек… сожаление, вот что это. Словно он был ей близким человеком и подвел ее, но она его уже простила. Виктор стряхнул с себя невесть откуда взявшееся чувство вины, словно прилипший к пальто грязный пластиковый пакет, и поднес социальный браслет к сканеру. Дверь с мелодичным звоном распахнулась.
Голоэкран его браслета сам собой развернулся. Раздался мягкий женский голос:
– Приветствуем вас! Пройдите в карантинный бокс номер 116.
Развернулась карта со стрелочками. В хромированных коридорах Виктор не встретил ни одного человека. Бокс оказался теснее, чем обещал рекламный ролик – между койкой и креслом едва оставалось пространство в два с половиной шага. Зато напор воды в душе вполне приличный, и таймер на целых три минуты в день. Следуя указаниям браслета, Виктор разделся, сложил вещи в стоящий на койке контейнер и отправил его в стенную нишу, которая с тихим гудением закрылась. С удовольствием принял душ и переоделся в приготовленные для него шорты с рубашкой – не хлопок, конечно, но довольно мягкий алготекс, и по размеру подходит даже лучше, чем вещи, которые он сам себе заказывал. Ниша над столом уже мигала зеленым. На завтрак подали водорослевые тосты и кашу, зато яйцо и мате – самые натуральные. Вернув поднос с опустевшими контейнерами в нишу, Виктор откинулся в кресле, активировал оболочку браслета и развернул экран. Как долго он ждал этих трех дней, чтобы поработать спокойно, когда не дергают поминутно ни студенты, ни начальство!
Но тут его постигло разочарование. Отсутствие выхода в Cеть означало не только свободу от бесконечных рабочих вопросов, но и потерю доступа к рабочим материалам. Виктор почувствовал себя полным идиотом: Cеть была вокруг него всю жизнь, как воздух, и он даже не задумывался, что все на браслете работало через нее. Одних только научных статей он собирался прочесть два десятка, а сейчас не может открыть ни одной, не говоря уже о том, чтобы редактировать свою. Даже купленный на днях романчик о приключениях бравых мушкетеров, отважно сражающихся с Третьим Рейхом – и тот без авторизации через Сеть выдал только ознакомительный фрагмент. Запустилась лишь одна ретро-игра – там надо было укладывать в ряды падающие геометрические фигуры так, чтобы не оставалось просветов.
Виктор тяжело вздохнул. Хорошо, конечно, что это случилось не в центре подготовки к колонизации, где ему предстояло провести три месяца. Он успеет подготовиться, должен же быть какой-то способ сохранять программы и документы в памяти оболочки… Он читал в контракте с медцентром, что доступа в Сеть в здании нет в интересах приватности пациентов. Но чью приватность он может нарушить здесь, в карантинном боксе?
Виктор нажал на кнопку в ручке кресла, и перед ним развернулась панель управления аугвизором. В памяти устройства обнаружилась приличная коллекция развлекательного контента. Виктор выбрал историю о путешественнике во времени, попавшем в богатую и веселую нефтяную эпоху, когда люди жили свободно, мечты сбывались и каждый мог найти свое место в жизни. Но что-то смутно тревожило его, мешало погрузиться в праздничную атмосферу древних моллов и супермаркетов. Виктор свернул аугфильм и запустил один из роликов «Детей человечества» о марсианской колонии.
Бокс наполнился светом и ненавязчивой, но воодушевляющей музыкой. Вот на фоне багрового каньона двое людей в скафандрах пристально вглядываются в тянущиеся из красноватой почвы ростки. Вот пухлощекий малыш делает неуверенный шаг, стоящая рядом молодая женщина тянет руки, готовая подхватить его, едва он запнется – и лицо ее словно бы светится изнутри. Вот молодой ученый за уставленным приборами столом сосредоточенно смотрит в развернутый экран… Ну да, профессор прав, ролики бравурные, но какими им еще быть, это, в конце концов, реклама…
Виктор вернул ролик на момент с ученым и поставил его на паузу. Приборы, разложенные по столу, были ему знакомы, с некоторыми из них он сам часто работал, но не представлял себе ситуации, когда они могут понадобиться все сразу. Ну кто будет одновременно использовать ядерно-магнитный спектрометр и мониторить газовый спектр атмосферы? А образцы керна тут для чего? Наверно, разложили все, что выглядело поэффектнее, картинку создавали. А вот этот сейсмограф был Виктору знаком особенно хорошо, точно такой же использовался у него в лаборатории… потому он знал, что этот прибор рассчитан на земную гравитацию. Для Марса выпускали другие сейсмографы, с их логами Виктор тоже много работал. А устройство на столе марсианского ученого было создано для Земли.
Виктор провел ладонями по лицу, помассировал виски. Может, земной сейсмограф оказался на Марсе из-за банальной ошибки складского автомата, и его использовали при съемках ролика, раз уж больше он ни на что не годится? Не надо впадать в конспирологию! В конце концов, если обследование не покажет чего-то ужасающего, скоро он сам окажется на Марсе и своими глазами увидит, что там и как. Ну не отказываться же от мечты всей жизни из-за параноидальных бредней престарелого профессора и ляпов в рекламном ролике!
Возвращаться в развеселый двадцать первый век как-то расхотелось. Виктор выключил аугвизор и запустил игру с падающими фигурами.
Из карантина он вышел несколько одуревшим. Его проверили на все известные вирусы – от древних Ковид-19 и ВИЧ до новейших, зарегистрированных считанные дни назад; он оказался полностью здоров. Но все равно ношение респиратора в медцентре было обязательно, «Дети человечества» относились к эпидемиологической угрозе чрезвычайно серьезно.
Университет оплатил Виктору медицинское обследование для кандидата в колонисты в полном объеме, однако по довольно бюджетной программе, не предполагавшей общения с врачами-людьми. Три дня Виктор рабски исполнял распоряжения браслета: ходил между кабинетами, раздевался, одевался, ложился в капсулы, позволял щупальцам автоматики себя опутать, прикладывал туда и сюда какие-то устройства, глотал трубочки, бежал по движущейся дорожке, дышал, не дышал… Браслет указывал ему, где, когда и что есть и пить и иногда позволял отдыхать в своем боксе. Виктор с трудом урвал минутку, чтобы купить в автомате соевый батончик – поедая его, он чувствовал себя практически бунтарем. В длинных логах медицинских данных Виктор разобраться даже не пытался, словно и не о его бесценном здоровье там шла речь, тем более что без Сети он даже не мог выяснить, что значит тот или иной термин.
В коридорах он встречал других пациентов. Многие, как и Виктор, с пустыми глазами бродили между кабинетами по указаниям браслета, но некоторые могли позволить себе персонального сопровождающего, который все им объяснял и морально поддерживал. Когда Виктор изучал прейскурант, то посмеялся над этой блажью для тех, кому некуда девать деньги, но теперь отчаянно им завидовал. Когда же в очередном кабинете его наконец вместо очередного интерфейса встретил живой врач в традиционном белом халате, Виктор, обычно не суеверный, мысленно вознес хвалу Марксу, Иисусу и Че.
– В целом, ваше состояние оценено как удовлетворительное, – бодро сказал врач. – Есть некоторые проблемы с опорно-двигательным аппаратом, кровообращением и желудком. Рекомендации уже загружены на ваш браслет. Ничего оригинального, то же, что говорят врачи пациентам с древнейших времен: вам надо больше двигаться, не пропускать приемы пищи и не злоупотреблять сахаром. Два зуба придется удалить и заменить имплантами. Сейчас они в хорошем состоянии, однако, по прогнозу, в будущем проблемы с ними неизбежны. Импланты вы можете поставить у нас, все наши процедуры сертифицированы на уровне, требуемом для участия в программе колонизации.
Виктор крякнул, прикинув, в какую сумму обойдется операция по замене родных зубов в этой дорогущей клинике. Импланты, подходящие для космоса, космических денег и стоят, а университет оплатил только обследование, но не модификации. Обидно, собственные зубы его пока устраивали и лет пять еще вполне могли прослужить, но для участия в программе колонизации проблемы требовалось решать с опережением. Похоже, придется потратить часть капитала, оставшегося от родителей… но это не беда, на Марсе он ему все равно не понадобится. Только Марс и имеет значение.
– Это значит, что я прохожу в программу колонизации?
– Видите ли, мы таких решений не принимаем, только передаем «Детям человечества» информацию… – доктор поправил на переносице декоративные очки. По его интонации Виктор понял, что под респиратором он улыбнулся с профессиональной теплотой. – Но могу вам сказать неофициально… Вы подали заявку по программе отбора научных сотрудников, потому по здоровью с высокой вероятностью пройдете. Конечно, вам еще предстоит собеседование с корпоративным психологом, для удобства пациентов он работает здесь, так что повторно отбывать карантин не придется. Однако, чтобы вы подготовились морально… Вероятно, с вашим здоровьем будет связано одно ограничение. Видите ли, ваши генетические данные далеки от идеальных… сожалею, но психическое заболевание у родственницы по материнской линии – серьезный фактор. Скорее всего, условием отправки на Марс для вас станет стерилизация.
Виктор поджал губы. Бабушка тронулась умом после гибели дочери и зятя, едва ли это посттравматическое расстройство было обусловлено генетически. Но к такому ограничению он был готов. Как и почти все мужчины Земли, биологический материал в хранилища «Детей человечества» он сдал в день восемнадцатилетия. Если однажды он сможет серьезно инвестировать в марсианскую программу либо добиться признания весомых заслуг перед «Детьми человечества», носитель его генов родится на Марсе, и тут уже сумасшествие бабки проблемой вряд ли станет. Кроме того, можно было надеяться, что именно его биоматериал будет пущен в дело ради генетического разнообразия – но тут шансов было куда меньше, чем у девушки из трущоб выиграть в Лотерее.
Но Виктору и не нужны никакие лотереи, он добьется всего трудом и талантом. Уже сейчас его научные работы используются при разработке марсианских недр, хотя доставка образцов на Землю и результатов исследования на Марс каждый раз занимает месяцы; насколько же больше он сможет сделать для колонии, находясь в ней!
– Вы можете пройти стерилизацию у нас. Все равно вам предложат это в центре подготовки к колонизации. Процедура совершенно бесплатна! Ни одно медицинское учреждение не имеет права брать за нее с пациентов деньги, знаете ли. Хотя мы, конечно, работаем только для клиентов нашего центра.
– Знаете, – нахмурился Виктор, – с этим я, пожалуй, обожду. Спешить же некуда?
– Совершенно верно! Как вам будет угодно. В такой случае вам остается только собеседование у корпоративного психолога. От лица нашего центра желаю удачи!
И вот Виктор сидел напротив человека с цепким взглядом. Несмотря на обильную седину в волосах, корпоративный психолог совсем не выглядел стариком. На нем был ретрокостюм с галстуком цвета стали, и в своей больничной одежде Виктор ощущал себя перед ним словно голым. Между ними едва заметно мерцал защитный барьер, так что респираторы оба сняли.
– Так что же для вас Марс, Виктор? – терпеливо повторил свой вопрос психолог.
Удивительно, но ученый, всю сознательную жизнь посвятивший Марсу, сейчас не мог найти верного ответа.
«Давай, скажи уже что-нибудь», – мысленно прикрикнул он на себя. Это же формальность. Подойдет любой слоган из любого ролика «Детей человечества». Что там было? «Покорение неизведанного»? «Возможность для лучших представителей человечества проявить себя»? «Новая ступень эволюции»?
Некстати всплыла в памяти давешняя женщина с плакатом. «Не оставляйте нас». Вот ведь привязалась, балласт корпов… Виктор тряхнул головой и неожиданно для себя сказал совсем не то, что полагалось:
– Знаете, мои родители посвятили Марсу всю жизнь. Они верили, что у человечества должна быть мечта, к которой необходимо идти, как бы трудно ни было. Космическая экспансия – шанс для всего человечества покончить со стагнацией и выйти на новый рубеж. И хотя мать и отец погибли от рук тех самых мерзавцев, которым стремились дать новые возможности – я верю в то же, во что верили они. Жалею только, что не успел с ними об этом поговорить…
– Вы были близки с родителями? – голос психолога излучал профессиональное участие.
– Увы, не особо… Они много работали, почти все время проводили в командировках. А я был, знаете, подростком. В шестнадцать лет вирт-игры интересовали меня намного больше, чем будущее человечества. И только когда Диана и Фрэнк погибли, я понял, что нет ничего более важного и интересного, чем продолжить их дело.
Тонкие губы психолога тронула улыбка:
– Спасибо за искренние ответы, Виктор. По регламенту я должен задать еще пачку вопросов, но давайте пропустим эти формальности. Ваша мотивация предельно ясна, ваши намерения благородны и преданность «Детям человечества» сомнений не вызывает. Завершайте же свои земные дела! Ждем вас в центре подготовки через месяц.

Глава 5
Индира

– Ада, Ада, глянь, сколько деревьев! Как в аугфильме! Только они живые! А это… о Маркс, это же настоящие коровы там за оградой! Ну погляди же!
Индира во все глаза смотрела в окно платформы. Лотерею с ее нервотрепкой стоило вытерпеть уже ради одной этой чудесной поездки! Это была не обычная рейсовая платформа, а специальная, ее дверь открывалась только браслетами победительниц Лотереи. Сперва она шла через контейнерные кварталы, мало отличающиеся от тех, где Индира выросла. На каждой остановке входили новые девушки, но обычной транспортной давки не было, всем хватило мест у окон.
Когда платформа вошла в пригороды Ченнаи, Индира намертво прилипла к окну. Здесь были и настоящие растения в полях, и животные в открытых загонах, и люди… люди все одеты по-разному, многие с волосами, да какими – длинными, разноцветными, закрученными в мудреные прически! А рядом с одним из них бежала настоящая живая собака! Жаль, что платформа идет так быстро – столько всего хочется рассмотреть! Дома яркие, нарядные… такие огромные! И повсюду аугреклама, даже еще более красивая, чем реальность!
Девушка увлеклась и не сразу заметила, что Ада ее восторгов не разделяет, смотрит в окно безо всякого любопытства, и лицо у нее мрачное и бледное. Индира обняла ее за плечи:
– Ты из-за отбора переживаешь, да? Я тоже волнуюсь ужасно. Но мы же с тобой вместе. Это самое главное. Вместе мы справимся со всем.
Ада молчала, по-прежнему глядя будто в окно, но на самом деле – в пустоту.
– Мы не знаем, что там будет, на этом отборе… – продолжила Индира.
– Мы знаем, – Ада криво усмехнулась. – Все мы отлично знаем. Паскудство там всякое будет. Чего еще ждать от корпов?
***
Селектор начался с карантина. Бокс был похож на гроб – Индира видела такие в аугфильмах про древние времена. За трое суток от неподвижности и скуки она чуть с ума не сошла. С браслета ничего не работало, вместо туалета – гигиенические пакеты, еда – точно такие же базовые пайки, как в родном контейнерном квартале. И грызущая изнутри тревога: вдруг что-нибудь подхватила? Даже с безобидными С-вирусами в Селектор не допускали, а второй попытки не будет никогда…
Когда браслет сообщил, что проверка на вирусы пройдена успешно, Индира чуть не завизжала от восторга, но тут же одернула себя: это всего лишь первое из множества испытаний.
После карантина на целую минуту пустили в настоящий водяной душ! Правда, вода щипала кожу, а пахла сильнее, чем гигиенер. Перед душем полагалось надеть маску на верхнюю часть лица, и только потом Индира поняла, для чего: все волосы на голове и теле сами собой выпали, остались только защищенные маской брови и ресницы. Хороша бы она была без бровей!
Одежду выдали из алготекса, такую же, как в социальных магазинах – зато совершенно новую! А вот респираторы здесь были другие, легкие, почти не ощутимые на лице. Снимать их разрешалось только за едой. Браслет каждый час присылал напоминания о необходимости соблюдать социальную дистанцию. Потому, когда Индира разыскала Аду среди одетых в одинаковые шорты и майки цвета хаки девушек, обниматься они не стали, только тайком, повернувшись спинами к камере, сжали друг другу руки.
В следующие дни медицинские обследования чередовались с тестами. Первыми проверяли зубы – здесь отсеялась почти треть участниц. Здоровые зубы – редкость в контейнерах, из-за этого многие и вовсе не шли на Лотерею, но хватало и тех, кто надеялся, что совсем небольшой кариес автоматика не заметит… напрасно. Потом по очереди тестировали все системы и органы. Кроме соискательниц, здесь не было ни одного человека. Медицинские приборы работали плохо. Одна девушка запуталась в инструкции, не туда приложила датчик – и вылетела. Другая сделала все правильно, но аппарат почему-то показал полное отсутствие у нее почечной деятельности, и хотя она прекрасно себя чувствовала и только что без проблем сходила в туалет, ей пришлось покинуть Селектор. Подавать апелляции тут было некому.
Некоторые из отбракованных кандидаток уходить не хотели, все доказывали что-то камерам или просто садились на пол, упрямо скрестив руки перед собой, и ждали неизвестно чего. Их браслеты переставали открывать любые двери, кроме одной, с зеленой с надписью «Выход», и раздатчик не выдавал больше базовый паек. Особо упорных неудачниц другие участницы выталкивали сами – они мешали.
Экзамены по школьным предметам оказались не такими уж сложными, из-за них вылетало куда меньше, чем по медицинским показаниям. И были еще какие-то непонятные тесты, там надо было то складывать сложные фигурки из простых, то искать среди множества объектов лишний, то просто выбирать цвет, который больше нравится.
На экзамене по истории Индире досталось эссе по теме «Коммунизм». Она подозревала, что проверять работы будет примерно такая же тупенькая нейросеть, как в школе, потому использовала только самые простые фразы:
«Коммунизм – древнее учение, построенное на ненависти к человеку. Коммунизм отрицает главную ценность нашей цивилизации – частную собственность. При коммунизме у людей не было никаких прав. При коммунизме никому не давали базовый паек – ведь тот, кто не работает, не должен и есть. Коммунизм не боролся с вирусами. Лишних людей сажали на огромные платформы, называемые баржами, и топили в море. При коммунизме люди не колонизировали Марс. Наша защита от коммунизма – семь корпораций, они кормят нас, защищают и ведут к великим целям».
Индира знала, что на самом деле это все не совсем так. Какое ей дело до чьей-то частной собственности? У нее самой ничего нет. А вдруг при коммунизме базовых пайков не было потому, что каждый человек имел право на работу? Разве плохо, если экономика устроена так, чтобы лучше было всем, а не только владельцам корпораций? Если коммунизм правда истреблял людей безо всякой причины, почему мы до сих пор ищем защиты у его пророков Маркса, Иисуса и Че? Вот только молитвы не помогают… а экзамен сдать надо.
Больше всего Индира боялась теста на физическую подготовку, но Ада прошла его первой, все проверила и подсказала, как отжиматься не до конца, подтягиваться только для вида и где при беге срезать угол так, чтобы автоматика не засекла. И когда только успела разобраться? А вот сама Индира в этот раз не смогла помочь Аде с математикой: экзамены им поставили в разное время. Но, видимо, успехи Ады в спорте были так значительны, что для суммы баллов хватило решенных арифметических задач.
Число участниц сокращалось с каждым днем. В первую ночь все трехъярусные койки в общежитии были заняты, и к раздатчику пайков приходилось отстаивать получасовую очередь; теперь в Селекторе стало просторно и тихо. Из трехсот приехавших сюда на платформе девушек осталось около шести десятков. Завтра им предстояло переселиться в другой корпус – отборочный конвейер следовало освободить для новой партии биоматериала.
Последним на этом этапе было собеседование у робопсихолога. Смотреть во время него полагалось в сканер сетчатки. Индира знала, что нужно отвечать правду – браслет измерял пульс и давление, и по их изменениям автоматика могла распознать ложь. Честно рассказала, что хочет на Марс, потому что мечтает получить профессию и родить детей; нет, подозрительные люди к ней не обращались, не предлагали взломать браслет, не сообщали никаких секретов об отборе, не обещали помощь в обмен… да в обмен ни на что не обещали.
Ада сидела рядом, и Индира услышала, как она говорит сканеру сетчатки: «Я мечтаю только о том, чтобы трудиться во благо “Детей человечества”». Индира перепугалась так, что ее собственный пульс подскочил, а Ада выглядела совершенно спокойной. Зачем подруга говорит такие вещи, ведь автоматика считывает ложь… И тут робопсихолог спросил Индиру, знает ли она о правах, которые даст ей материнский контракт.
Конечно же она знала! Этот контракт она изучала каждый день весь последний год, не в силах поверить, что действительно может получить все эти потрясающие возможности. Корпорация берется обучить ее профессии и предоставить соответствующую специальности работу. Никто ни на Земле, ни на Марсе не может принудить женщину рожать, потому в контракте это прописывалось не как обязанность, а как возможность получить марсианские социальные баллы. Отцов потомства она выбирать не сможет – генетический материал для оплодотворения предоставляется корпорацией, зато за ней сохраняется право на общение с рожденными ею детьми, не менее одного дня в декаду. Ей могут подсадить донорскую яйцеклетку, но только каждую вторую беременность – как минимум половина детей будет генетически ее. Если она не сможет либо откажется производить потомство по корпоративным стандартам, из материнской программы она выбывает, но право на работу по профессии за ней сохраняется.
Робопсихолог остался удовлетворен ее познаниями – браслет мигнул зеленым. Индира вышла и принялась ждать Аду; иногда ей казалось, что она переживает за подругу сильнее, чем та сама за себя. Ада в эти дни выглядела отстраненной и слегка рассеянной. Наверно, так у нее выражалась нервозность. Сегодня утром Ада против обыкновения не наорала на девочку, которая утром спросонья случайно надела ее шлепанцы – просто догнала ее и обменяла обувь.
Ада вышла от робопсихолога, даже не глядя на мигающий зеленым браслет.
– Мы прошли отбор! – кинулась к ней Индира. – Мы с тобой круче всех, мы полетим на Марс!
Сама Индира чувствовала себя скорее удачливой, чем лучшей, но надо было подбодрить загрустившую подругу.
– Много ты понимаешь, Воробушек, – мрачно усмехнулась Ада. – Отбор еще даже не начинался. Настоящие тараканьи бега – завтра.
***
Второй корпус сильно отличался от первого: яркий новенький пластик отделки, пружинящее покрытие на полу, вместо трехъярусных коек – спальные панели с уютными энергетическими коконами. Здесь разрешалось ходить без респираторов, первый этап карантина был завершен. Паек оказался раза в полтора больше базового – вместо одного белкового батончика два! Хотя сладкого не давали, только сложные углеводы. А вода вообще не нормирована, пей сколько влезет! На радостях Индира выпила сразу литра два и до конца дня опасалась далеко отходить от туалета.
А вот медицинских аппаратов здесь не было, кроме устройства для забора крови – на инфекции все проверялись каждый вечер, и если бы хоть у одной участницы выявили не обнаруженный раньше А или В вирус, забраковали бы всю группу. Терминалов для сдачи экзаменов тут тоже не оказалось, только один большой зал, где девушки все и собрались по указанию браслетов. В противоположной от входа стене – широкая дверь с зеленой надписью «Выход»; покинуть Селектор можно в любой момент, но все еще никто не сделал этого по своей воле. Ни одного корп-офицера они так до сих пор не встретили, но здесь был огромный, в полстены, аугвизор, который включился, как только они вошли.
Аугвизор передавал образ мужчины. В первый момент он показался Индире невероятно красивым: лицо с тонкими чертами и огромными васильковыми глазами, прядь светлых волос небрежно спадает на высокий лоб. Это, наверно, корп-офицер, причем не из младших! Пласт-модификация, создающая эту изысканную красоту, стоит космически дорого.
Индира так залюбовалась красавцем, что едва не позабыла про этикет. В контейнерах можно сколько угодно плеваться, поминая корпа, но на самом деле офицеров полагается приветствовать уважительно, как старших! Так дед учил ее, сама-то она ни одного корп-офицера в жизни не встречала… Индира поспешно сложила ладони на уровне лица и низко склонила голову. Другие девушки последовали ее примеру.
– Ну привет, биомусор, – сказал мужчина раздраженно; его, видимо, оторвали от важных дел, или просто день не задался. – Небось уже размечтались, что раз вы здесь, значит, вас признали годными? Закатайте губу. Вас не признали заведомо непригодными. Пока. Вам еще придется доказать, чего вы на самом деле стоите. Надеюсь, все готовы?
Девушки напряженно молчали, неотрывно глядя в аугвизор. Ни одна не решилась ответить. Корп-офицер больше не казался Индире невыносимо красивым. Змеящаяся улыбка, а главное, тяжелый презрительный взгляд, которым мужчина обвел девушек – перед ним, видимо, шла трансляция с камер – разрушили все очарование.
– А впрочем, знаете, мне как-то плевать, готовы вы или нет. Вы все как одна клялись робопсихологу, что ужас до чего хотите работать. Кто не догадался об этом сказать, тот сюда не прошел. Но балласт только и умеет, что ныть на безработицу, а как решишь кого осчастливить рабочим местом – палец о палец не ударит. Но я дам вам шанс доказать, что вы не такие. А чтобы было интереснее – в атмосфере здоровой конкуренции. Я поделю вас на две команды.
Мужчина – представляться балласту было, очевидно, ниже его достоинства – нажал какую-то кнопку. На браслете Индиры загорелась стрелочка, указывающая влево.
Девушки разошлись по разным сторонам зала. Индира увидела, что они с Адой в одной команде, и вздохнула с облегчением.
– Сборка респираторов – работа для самых примитивных автоматов. Посмотрим, справитесь ли с ней вы. Команда, которая соберет меньше респираторов, чем другая, покинет Селектор. У вас два часа, – мужчина ухмыльнулся. – Покажите, годитесь ли вы на что-нибудь.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71305846?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.