Главная страница | Триллеры | Вязкая тропа возмездия

Вязкая тропа возмездия
Маргарита Малинина
Мистические усадьбы #6
Двадцатилетняя Вика не хотела участвовать в празднике в честь дня рождения ее отца. Покинув вечеринку раньше всех, она поднялась наверх в свою спальню. А утром узнала, что все, с кем она сидела за одним столом, мертвы. В доме она осталась одна наедине с трупами…
Двадцатитрехлетняя Лина с подругой отправилась в усадьбу Кузьминки на юго-востоке Москвы снимать ролик для своего нового канала, посвященного мистике. В усадьбе возле старинной полуразрушенной оранжереи находится таинственный вяз, притягивающий самоубийц. Однако напарница Лины, не успев закончить съемки, бесследно исчезает прямо посреди многолюдного парка…
Как связаны эти истории? Читайте в новом романе Маргариты Малининой «Вязкая тропа возмездия».

Маргарита Малинина
Вязкая тропа возмездия

Серия «Мистические усадьбы» – 6
* * *

Пролог
Он шел по хорошо утоптанной тропинке, которую в темноте в слабом свете далеких фонарей было почти не видно. Одинокий, несчастный, никем не понятый и всеми проклинаемый. За полуразрушенным зданием Померанцевой оранжереи начиналась вязовая аллея. Он свернул туда и вскоре ощутил, как что-то чавкает под резиновой подошвой старых дешевых кедов. Будь он сосредоточен, он бы вспомнил, что уже две недели Москва не видела дождей. Будь он наблюдателен, он бы почувствовал запах крови, посветил фонариком под ноги и увидел бы, на что наступает. Он заметил бы красные пятна на бело-синих кедах и густую багряную кашу, которую кто-то зачем-то размазал по знакомой дорожке. Наконец, будь он образован и имей он страсть к местной истории, преданиям и легендам, он бы знал, что нужно разворачиваться, пока не поздно, и бежать, бежать со всех ног из усадьбы. Но он шел вперед.
Ухнул филин, предупреждая незадачливого путника, незаконно проникшего на территорию в неурочное время, о грозящих ему неприятностях. Следом каркнула ворона. Добрые, добрые птицы… Ну почему же вы такие ненастойчивые?
Он подошел к вязу у реки – самому старому здесь. Толстый потрескавшийся ствол чуть изгибался над крутым берегом и протягивал к нему одну из веток, низкую, прочную, строго перпендикулярную земле, как руку помощи. Обманчивой помощи.
Ноги увязли в какой-то луже – как он считал, это просто грязь. Он позвал возлюбленную по имени – и не дождался ответа. Странно, они же договаривались встретиться здесь… Вяз любви – так называли промеж себя посетители усадьбы это дерево. «Увязнуть под вязом», – неловко скаламбурил он мысленно, повернулся, чтобы опереться спиной о ствол, и вот тут увидел ее.
Одетая в грязно-белое платье в мелкий рубчик, она внезапно появилась перед ним, развязно покачиваясь, словно готовясь исполнить эротический танец. Ворот платья был растянут, почти спадал с плеч, он манил и дразнил его, и парень сделал два шага вперед, чтобы можно было заключить ее в объятия. Но почему-то не смог. Она подпрыгнула и оказалась выше. Но почему она не спускается? Что происходит?
Она зашевелилась, поманила его рукой, беззвучно смеясь. Почему-то этот задорный хохот, который он видел глазами, но не слышал ушами, немного испугал его. Наконец-то до него начало доходить, что что-то тут не так…
А, нет. Не доходит. Он лезет на дерево. Он хочет быть ближе к своей возлюбленной. Все предостережения, все пугающие мысли, все маркеры на что-то иррациональное остались на задворках усталого сознания. Им двигала похоть. И что-то еще, чему пока не находилось названия. Он всю жизнь был одинок, и тут – такое чудо. «Верьте, и все желания сбудутся!» – похоже на дурацкий лозунг. И все-таки так оно и произошло. Любовь? Душевный комфорт? Чувство принадлежности? Или все сразу? Он впервые испытывал такие сильные эмоции. Он думал, что его жизнь окончена, но она лишь только начиналась.
Он лезет по низкой толстой ветке. С лица соскальзывают очки, падают в кровавую кашу – он ничего этого не замечает. Он тянется к ней рукой – к своей любимой. И она наконец-то поддается. Игра в догонялки окончена. Он нагнал свою жертву, но не успел понять, что упрямо преследовал хищника, а жертва на самом деле он сам.
Он обнимает ее, сидя на ветке. Она отвечает ему взаимностью. Но кожа ее не бархатная, гладкая и шелковистая, какая должна быть у красивой молодой девушки. Она шершавая. На ощупь как пеньковая веревка. Она обвивает его шею своими жесткими и страстными объятиями. Не выпускает. Она говорит: «Прыгай!» И он подчиняется. Никто не в силах перед ней устоять. Пять минут назад он еще мог повернуть, уйти с опасной тропы. Но старенький вяз с раскинувшимися во все стороны многочисленными ветвями, переплетенными как паутина, никогда не отпустит свою муху, и чем сильнее она барахтается, поняв, куда попала, в попытках спастись, тем сильнее затягивается петля…

Глава 1
1 августа

Подъезжая к частному сектору, мы спешились с наших железных коней. Венькин дом стоял на другой улице, параллельной моей, но, невзирая на это, приятель всегда меня провожал. Впрочем, наш милый коттеджик расположен почти с самого края, и друг в итоге терял каких-то две минуты. На великах тяжело разговаривать, поэтому мы всегда слезали с них, возвращаясь из парка, чтобы идти рядом, придерживая неодушевленных друзей за ручки, и обмениваться новостями.
Тихая улочка, разнокалиберные коттеджи за невыносимо высокими заборами (в детстве я, будучи непоседой, всегда пыталась перелезть хоть через один, и ни разу у меня не вышло, из-за чего всей душой невзлюбила эти неприступные ограждения), цветущие лилейники, гортензии и розы, распространяющие приятное благоухание, и поющие птички – кто-то скажет, что это лучшее время и место для романтики. Но только не я. Веня – просто друг. Надеюсь, про меня он думает точно так же.
– К вам эти… крутые сегодня приезжают? – спросил он, отчего-то хмурясь.
– Да. Липатовы.
– Знаю…
У отца на днях был юбилей, среди недели мы отметили тихо втроем, а сегодня, в выходной, он позвал своего начальника с женой на официальное торжество. Вся наша семья уже неделю в связи с этим стоит на ушах. Во-первых, Липатовы очень крутые, как верно выразился друг, и привыкли к определенному уровню сервиса и окружающей обстановки, а во-вторых, папа грезит повышением, сейчас он только начальник крупного отдела, но с уходом зама надеется занять его место. Вроде бы все уже утверждено, но пока не «запротоколировано», то бишь в документах кадровички отсутствуют нужные подписи, что папу сильно пугает. Липатов собирается открывать новый филиал, отец, как услышал это, так вообще расфантазировался, что его поставят во главе. Но для этого нужно «железобетонно» стать заместителем и проявить себя с лучшей стороны. И вот, как следствие, столько раз, сколько я слышала за эту неделю глагол «угодить», я не слышала в целом за всю жизнь. Поэтому сегодня наша прогулка затянулась, скоро на город опустятся тяжелые московские сумерки, а мама звонила уже раз пять, сперва с вопросами, когда я соизволю вернуться, а затем уже с претензиями и под конец – с угрозами.
– Ты ведь откажешь ему? – вдруг спросил Веня в двух шагах от моего дома.
– Кому? В чем?
– Ну, Липатов этот… Он же предлагал тебе к нему в секретарши идти. Стажироваться.
– Ах, это, – засмеявшись, я отмахнулась. Папиного начальника я ни разу не видела, но он заметил мое фото у отца в кабинете и предложил меня устроить на работу к нему. – Мне еще рано думать о стажировке. К тому же, я лучше к отцу пойду. Надеюсь, филиал достроят к тому моменту.
Мы замерли у калитки.
– Спасибо, что проводил.
– Ага, – как-то рассеянно произнес Венька, будто уйдя в свои мысли и не понимая, на что отвечает. Я уже хотела кинуть ему небрежное «пока» и зайти, как он вдруг предложил: – Если хочешь, посиди у нас.
– Посидеть? – не поняла я.
– Ну да. Ты же не любишь застолья. Скажи, что ночуешь у нас сегодня.
Я удивилась, потому что Веня раньше такого не предлагал. Мы вообще только в детстве ходили друг к другу в гости. Когда вам по двадцать и вы разнополые, это уже странно. Впрочем, я давно уже из богини предрассудков, как называли меня раньше все друзья, включая Веньку, переквалифицировалась в бунтарку (мама говорит, что у меня запоздало начался переходный возраст, и я даже недавно в своих черных волосах сделала несколько бордовых прядей), и мне в принципе пофиг, кто что подумает. Просто я сама не хочу.
– Мне родичи этого не простят, – нашла я повод отказать. Кстати, правдивый.
– Ну, тогда до завтра.
– Да. Пока.
Я зашла в калитку, катя сбоку велосипед. Запирать не стала (мама считает, что это неприлично, и все «крутые» гости, по ее мнению, должны не звонить, а сразу заходить в дом). Боковым зрением я уловила человеческий силуэт, белый, словно дымка, он странно шевелился, будто его било в конвульсиях. Вздрогнув, я посмотрела прямо на него, и оказалось, что это мамина светло-бежевая водолазка и чуть поодаль папины спортивные штаны, повешенные сушиться во дворе. Странно, что родители что-то стирают прямо накануне приезда дорогих гостей… Одежда развевалась на ветру, выполняя свой причудливый танец, а я покачала головой и хмыкнула. Ну и дурочка, вечно мне что-то мерещится. Утром вот показалась, что соседка что-то перекинула нам через забор. Но мать стояла рядом, смотрела в ту же сторону и этого не видела. Пора лечиться…
Дома на меня сразу набросились родители.
– Ты нас совсем не уважаешь!
– Ты хоть во что-то ставишь наши просьбы?
– Ты забыла, что тебе сказано было прийти не позже восьми!
– А зачем? – не выдержала я, устав стоять с опущенной головой, выражая крайнюю степень стыда. Фальшивого, кстати. – Зачем мне приходить?
– Что? – удивилась они, и я потрудилась объясниться:
– Ты вызвала официантку, или кейтера, или как там это называется, заказала еду из ресторана, уборщица с утра вылизала весь дом…
– А одеться?! – перебила меня мама, понимая, куда я клоню. Оказывается, не в помощи по дому все дело. – Посмотри, на что ты похожа!
– Хорошо, я переоденусь в платье. Расчешусь и накрашусь. Но зачем? Вы так и не сказали. Они же к вам придут, а не ко мне. Ну то есть к папе, – поспешно поправилась я.
– Ага, то есть ты помнишь, что у меня праздник?
– Ты не хочешь отмечать день рождения своего отца? – подхватила мать. Вена на ее лбу запульсировала от гнева. Раньше она всегда носила длинные волосы и челку, и эту чертову вену было не видно. Но для Липатовых сходила в дорогой салон, ей там укоротили и челку, и все остальные волосы. Зря. Короткая прическа ей не идет, да и вена эта…
– Нет, праздник был в среду, – ответила я сразу обоим. – И тогда я присутствовала.
– Ну и что? А сегодня гости приедут. Они знают, что у нас есть дочь. Что мы им скажем?
Ну да, ну да. Вот оно, злополучное «а что люди подумают».
– Скажите, что я уехала учиться в Англию.
– Смешно, – сказал отец, который, к сожалению, никогда не отличался отменным чувством юмора. Говорят, что у меня это от деда, папиного отца. Жаль, что я его не застала. – Ты хочешь, чтобы мне никогда зарплату не повысили и должность зама не предложили? Раз у нас и так все хорошо! Дочка в Йеле учится! И в Гарварде одновременно!
– Йель и Гарвард в Штатах, говори, что я в Оксфорде или Кембридже. А то нас поймают на лжи!
У папы выступил пот от гнева. За последние семь-восемь лет он сильно набрал в весе и теперь всегда потеет. Особенно после общения со мной…
– Брат мой, твой дядя Вася, тоже приезжает, – проинформировала меня мама сухим тоном, поправляя и без того идеальную укладку перед зеркалом. Очень жаль, но от этих действий волосы быстрее не отрастут… – Мы и ему должны сказать, что ты эмигрировала? Слышь, брат мой Вася, Вика-то наша тю-тю… – показала она ладонью, как самолетик поднялся в воздух и опустился на землю. – Упорхала!
Всегда удивляла любовь мамы к имени добавлять статус. Она и про меня всегда так всем говорит «дочь моя Вика». Впрочем, более ответственного, скрупулезного и педантичного человека вы никогда не найдете. Она, похоже, таким образом и людей упорядочивает вокруг себя, будь то коллеги, случайные знакомые или члены семьи. Будто напоминая себе каждый раз, кто мы для нее и какое место занимаем в ее жизни – в весьма скучной, надо дополнить, жизни, где все всегда разложено по полочкам.
– У вас там вещи висят на веревочке! – в качестве мести напомнила я. – Мама, ты такая ответственная, весь дом вылизала к приезду князей, как же так? Засмеют нас, простолюдинов!
– Федор, муж! – ахнув в ответ на мои слова, грозно позвала она папу, который уже успел свернуть на кухню. Когда он вернулся, принялась отчитывать: – Когда я велела тебе разобраться с вещами, которые ты заляпал, открывая мартини, я подразумевала, что ты кинешь в корзину для грязного белья, а не что повесишь на улицу сушиться! Кошмар!
Я хмыкнула, а отец, теперь такой же пристыженный, как и ее «дочь Вика», отправился исправлять оплошность.
– Ну что ты тут стоишь?! – перекинулась мама снова на меня. – Ты идешь одеваться во что-то нормальное или нет? Или ты хочешь, чтобы у отца инфаркт случился по твоей милости?!
Если у него случится инфаркт, то на почве стресса и постоянных мыслей о повышении, а не из-за того, что я не спустилась на ужин к незнакомым людям…
Но я решила хоть раз за последние несколько лет быть паинькой. Или почти паинькой…
– Хорошо, я буду присутствовать с вами за столом, но только ради дяди Васи, – нарочито загадочным тоном ответила я и поднялась к себе на второй этаж, чтобы переодеться к приезду дорогих гостей.
Я не то чтобы очень любила дядю, мне он казался слишком удачливым по жизни, к тому же после смерти родителей (моих бабушки и дедушки) умудрился почти все наследство прикарманить, объяснив это тем, что мама-де и так пристроена, а у него куча бизнес-идей. На удивление, одна из них выстрелила, он придумал и вложился в какое-то приложение для фитнеса. Сам он далек от компьютеров (и от спорта, кстати, тоже), но для этого имеются разрабы и прочие айтишники. А то мы уж переживали, что он все наследство сольет в унитаз. Но удачливость дяди проявилась и здесь, так что он не только не потерял, но и приумножил состояние. Я, как и любая неудачница (во всяком случае сама себя таковой считаю, другие, когда это слышат, крутят пальцем у виска, дескать, зажралась девка, симпотная, стройная, батя богатый, дом большой и красивый, учишься в МГУ, хорош выеживаться и т. п., но много ли они знают), так вот, как любой неудачник, я завидую удачливым людям. Я твердо знаю, что если бы я вложилась в какое-то дело, даже имея необходимое образование и разбираясь в маржах, бизнес-планах и точках безубыточности, все равно бы разорилась. Однако дяди-Васин веселый незлобивый нрав нивелирует легкое раздражение, могущее возникнуть у любого на фоне зависти, и в итоге мое отношение к нему выходит на ноль. Да, особой любви к родственничку нет, но, во-первых, он живет далеко и редко балует нас визитами, а во-вторых, как вы, наверно, уже успели заменить, у меня ее практически ни к кому нет, этой любви. И где вы ее в принципе видели? Я имею в виду искреннюю, неподкупную любовь, а не из принципа «надо любить маму», «надо любить папу», «надо любить родину». Я не люблю, когда за меня решают, поэтому оставляю все эти «надо» другим людям.
Поймав себя на лжи, я ощутила острую потребность снова увидеть некогда любимое лицо. В телефоне в отдельной папке с заголовком «Море» были фотографии годичной давности. «Курортный роман» – какое пошлое словосочетание, совершенно не про меня. Точнее, я так думала. Но там я встретила свою вторую половинку, как бы высокопарно это ни звучало. Он жил в Питере, не так уж далеко. Четыре часа на «Сапсане», разве это преграда? Тем более что я – единственный человек в его жизни, так как парень детдомовский (по его словам). В общем, я думала именно так, отдаваясь этой любви без остатка. Однако чувак, взяв у меня и номер телефона, и адрес, и почту, и дав обещание написать, как только приедет в Москву, объявился только через месяц. Я знала, что он приедет поступать в МГУ в определенные даты, и уже перестала ждать. Вру опять, я проверяла телефон каждый день… И вот через пару недель его пребывания в Москве я наконец-то получила предложение встретиться. И отказала… Он понял, что я обиделась, позвонил и сослался на занятость в связи со вступительными экзаменами. И вот теперь, дескать, пока он ждет результатов, он свободен. Я простила, конечно… А потом он пропал. Причем я уже назначила ему встречу в Кузьминках, где всегда гуляю и с Венькой, и одна, получила его согласие, пришла, а его нема… Все знакомые сказали мне, что он типичный козел, и на курортах взять номер телефона – типичное поведение и вообще ничего не значит. Я спорила, утверждала, что я у него тоже первая, но они крутили пальцем у виска. Он просто притворятся скромнягой и тихоней, а я не поняла… И только через месяц я случайно узнала, что он повесился на стволе дерева в этом самом парке прямо накануне встречи. Я видела в тот день огороженное ленточками дерево, но все мероприятия к вечеру закончились, и в парке в принципе никто даже не шептался о происшествии. Я до сих пор не знаю, что произошло. Похоже, он просто не смог поступить в вуз своей мечты и не сумел справиться со стыдом поражения. Я потом вспоминала все наши разговоры и пришла к выводу, что он и впрямь очень много расспрашивал меня про учебу. Как будто МГУ для него был важнее меня… Что со мной не так? Почему я не поняла? В психологии это называют проекцией – когда ты думаешь, что другие испытывают все то же самое, что и ты. К слову, я учусь не на психолога. Пора переводиться. Но, если серьезно, все это лишь доказывает мою правоту – никакой «большой и светлой любви» в этом мире не существует.
– Несносная девчонка! – слышала я мамино недовольное, спускаясь вниз в идеально наглаженном черном платье.
– Мы ее плохо воспитали, – поддакивал папочка, – все разрешали. Знала бы, как другие…
– Что – другие? – весело спросила я, миновав последнюю ступеньку, и чмокнула отца в щеку. – С днем рождения, папуля!
Папа нервно дернул щекой – той самой – и вздохнул глубоко-глубоко. Он ведь понимал, что это сарказм. Или нет?..
– Белье-то снял? – добила я его.
– Снял! – он тут же повернулся к матери. – Надо переезжать! Как только получу повышение…
– Почему? – вклинилась я, потому что за меня снова что-то решают. Ведь мне тоже придется переехать.
– Потому что юго-восточная Москва – это гетто какое-то! У соседей снова собаки лают, и опять они какой-то кирпич кинули нам через забор! Нашел его на участке. С загадочными символами.
– Чего-чего? – хихикнула я.
– Угу. Так криво написано, что я не понял ничего. А в прошлом месяце с той стороны забора я находил дохлых крыс!
Теперь я посмотрела на маму. Отец уже второй раз замечает подобное, но она нам не верит. Сама она считает, что с соседями нужно дружить. Даже с чокнутыми бабками и их загадочными молчаливыми родственниками. По ту сторону забора разговорчивы только собаки.
– Нужно в адекватный поселок с охраной переезжать! – настаивал на своем отец.
Но сказать мама ничего не успела, потому что появились первые гости.
Тучный дядечка, светлый шатен с залысинами, в твидовом костюме, такой напыщенный, невзирая на рябое лицо, будто победил в конкурсе среди павлинов и индюков, и сухая вобла, худющая, вся в подтяжках, которые ей особо не помогали выглядеть молодо, но активно способствовали сокрытию абсолютно всех эмоций вследствие отсутствующей мимики – вот кто появился на нашем пороге. Какой ужас… Я подумала о том, что мне придется их терпеть как минимум четыре часа, а то и больше, если родители предложат им остаться на ночь (для этих целей была подготовлена гостевая спальня на моем втором этаже), и хлопнула себя по лбу в изнеможении, а мама, увидев это, подбоченилась и быстро представила меня:
– Это моя дочь Виктория.
– Наша! – поправил папа, как обычно.
– Ну да, наша, – засмеялась она неловко. Ведь не объяснишь посторонним ее манеру утрамбовки людей в сейф ее души. Он маленький, толстостенный, тщательно охраняемый от посторонних и только ее. А «наша» – это что-то непонятное. На какую полку поставить? И в чей сейф запихнуть? В сейф мужа? В общий? Разрезать пополам и запихнуть себе только часть?
– Я тебе такой подарок сделал! Никто еще таких тебе не делал, отвечаю! – хвастливо заявил этот выпендрежник Липатов, передавая отцу какую-то плоскую коробку.
– Спасибо, Олег! Но не стоило! Для меня главное, что ты приехал!
Родители повели новоприбывших показывать дом, а я, поняв, что застолье откладывается, решила спрятаться ото всех на кухне. Там, однако, оказалась официантка, которая раскладывала ресторанную еду на красивые тарелки из немецкого фарфора. Она попыталась со мной поговорить, я ответила что-то односложное и быстренько вышла. Если бы я горела желанием общаться, я бы присоединилась к туру.
Услышав голоса неподалеку, я поняла, что они где-то рядом, и отправилась на второй этаж. Конечно, они скоро ко мне поднимутся, но я тогда спущусь. А может, пока не стемнело окончательно, мама выведет их на улицу показать китайский садик, которым очень гордится. Только вот не забудет ли перед этим проверить, точно ли отец снял позорно висящую одежонку? Она всегда все за всеми перепроверяет. Да и саму веревку оставлять – тоже не комильфо, признак простолюдинства. Люди вроде Липатовых отдают горничным свои вещи, чтобы те отвозили их в платные химчистки и возвращали уже чистые, сухие и наглаженные – мне видится это так.
От нечего делать я отправилась к широкому балкону-террасе на втором этаже. Над лестницей имеется большое окно, но веревка, как я помню, висела немного по диагонали от торца здания, и отсюда я ее, скорее всего, не увижу. А вот с балкона можно попробовать, край точно должен попасть в поле видимости.
Выйдя на балкон, я пригляделась, однако ничего светлого на фоне ночи уже не увидела. Однако во дворе красиво горели разноцветные садовые фонарики в форме домиков и цветочков. Один забрался уж очень высоко… Куда его воткнули? Он же реально горит на уровне двух метров!
Я вплотную прижалась к низким резным перилам, так и норовя свалиться на землю. Огонек был желтым и цвет свой не менял, в отличие от остальных фонарей. Он начал моргать. То быстро, то медленно. Вспомнив об азбуке Морзе, я начала считать, но после трех коротких он исчез. Что это было? Меня опять глючит? По-хорошему, нужно спуститься, выйти на улицу и подойти к забору. Я могу ошибаться, но, по-моему, горело на уровне его высоты. Я представила себе, как старая бабка-соседка карабкается на забор и выдает сигнал SOS обычным фонариком на батарейках, и прыснула. Это наверняка были какие-то светлячки. Москва еще не совсем провоняла выхлопными газами, природа окончательно не вымерла. Я в прошлом месяце вообще дятла видела, прилетел к нам спокойно и долбил яблоню на участке. Просто мне скучно, и я сочиняю истории в духе «Комнаты страха».
Покачав головой, я вернулась в дом и направилась вперед по коридору, думая зайти в свою комнату, но, повинуясь внезапному порыву, свернула налево – к гостевой спальне. Когда дом был построен, я выбрала именно эту комнату себе, но маман заявила, что моя другая, поскольку меньше размерами, а эту оставят для важных персон. За все эти годы ею почти никто не пользовался, только дядя при своих редких заездах, и однажды в ней ночевала мамина сестра тетя Роза, набухавшаяся до поросячьего визга и не желающая представать перед мужем в таком виде. В общем, меня все чаще посещают мысли, что все, что делает мамочка, она делает исключительно мне назло.
Мне стало интересно, что они с ней сделали, с этой пустующей комнатой, которая мне не досталась, как именно ее подготовили для «важных персон». Я слышала обрывки фраз за завтраком, из которых было ясно, что как-то они ее преобразовали, чтобы «не краснеть, если дорогие гости останутся на ночь» (дословная цитата), но тогда не проявила любопытства. А сейчас что-то кольнуло меня в грудь, похоже, очередной приступ зависти, и я толкнула дверь.
Не включая свет в комнате, я сразу заметила, что напротив двери зачем-то поставили шкаф. Коридорная лампочка не доставала до дальней стены, я только успела заметить, что он ниже обычных шифоньеров, когда этот гардероб внезапно зашевелился и двинулся на меня.
– А! – вскрикнула я в ужасе. Что происходит?!
– Вика…
Оказалось, что шкафом был отец. Он подошел ко мне и встал на пороге, освещаемый светодиодной лампой. Не будь она такой яркой, иссиня-белой, как в операционной, я бы не поверила своим глазам. Что со мной не так? Почему я сегодня путаю людей с одеждой, насекомых с фонарями, а предметы мебели с людьми?
– Па, ты меня напугал! Я думала, ты внизу!
Я издала глупый короткий смешок, но, посмотрев в глаза отцу, тут же посерьезнела. Похоже, я рано выпустила из своей души волнение. Оно приманилось обратно.
Отец был смертельно напуган. Я впервые его таким видела.
– Что ты делаешь здесь?
– Я? – удивленно прошептала я. Почему-то громко говорить я сейчас не могла. – Я тут живу, вообще-то… – кивнула я в сторону нужной двери.
– Нет, в этой комнате!
– Ничего, я просто… – поняв, что я начала мямлить и робеть, я тут же сменила тему. Вернее оставила ее, но развернула на сто восемьдесят градусов. – А ты? Зачем ты стоял в темноте у стены?
Отец молча смотрел на меня, и его взгляд мне не понравился.
– Идем, – глухо молвил он и первым отправился к лестнице. Я последовала за ним.
Тур вскоре завершился, и мы сели за стол. Тут и дядя Вася приехал и прямо с порога стал сыпать анекдотами. Видимо, предполагал, что их можно преподнести вместо подарка, ведь приехал он с пустыми руками.
– Привет, молодежь! – по традиции, поздоровался он со мной этой забавной, с его точки зрения, фразочкой.
– Привет, дядя Вась.
Вскоре оказалось, что я поторопилась с выводами насчет подарка, потому что откуда-то из-за пазухи родственник вдруг вытащил небольшую бутылку коньяка и водрузил на стол к уже имеющимся водке и мартини. Народ жадно набросился на что-то новое, не боясь смешивать.
Я сидела, сколько могла, почти ничего не ела и отвечала немногословно, когда Индюк или Вобла ко мне обращались. Когда выяснилось, что и Липатовы, и дядя Вася намерены остаться на ночь, я поняла, что сидеть с ними до того момента, когда они решат идти спать, мне невмоготу, и поднялась.
– Извините, я пойду спать.
– Уже? – удивился Липатов. – Даже полуночи нет еще.
– Ей заниматься надо, – заступилась за меня мама. А может, поняла, что оставь они меня за столом насильно, конфликт неизбежен.
– Она у вас совсем не пьет? – будучи уже сильно подшофе, прогундосила Вобла по имени Любовь. Да, голос у нее оказался до жути неприятным, но удивительно подходил замороженному лицу. – Несовершеннолетняя?
– Ей двадцать, – сообщил папа.
– Моральные принципы не позволяют, – ответила я за себя.
– А что тут такого?! – стал возмущаться Липатов, ведь выходило, что я их всех оскорбляю.
Мама неловко и немного нервно захихикала, пытаясь все перевести в шутку, а дядя Вася изрек глубокомысленно:
– Правильно, дети не должны пить. Я тоже не пил лет до восьми.
Тут уже заржали все, а я поняла, что оковы сброшены и меня никто уже не будет держать.
– Пусть хоть грибочков поест! – вдогонку крикнула Любовь. – Вкусные у вас грибочки!
Очевидно, она из тех людей, которые не верят, что кто-то может не любить то, что любят они сами.
Я проигнорировала, делая вид, что не услышала, и пытаясь мысленно обыграть как-то этот каламбур с ее именем и любовью, а мама за моей спиной стала объяснять гостье, что я не ем грибы.
«Любовь знает толк в любви», – выдала я, уже поднявшись на второй этаж.
Нет, не так…
«Только Любовь знает, что можно любить, а что нет». Лучше, но не то.
«Только Любовь знает, что достойно любви, а что нет» – вот, идеально.
Хмыкнув, я прилегла, включила ноут, поставила сериал и взяла наушники. Звукоизоляция в доме прекрасная, я их пьяный гогот практически не слышала, однако обожала все всегда смотреть и слушать в наушниках. Помогало полностью отвлечься от реальности.
Проснувшись в темноте, я потерла глаза и включила ночник. Оказывается, уже два часа. Серия давно закончилась, плейлист не был настроен, и следующая не началась. Экран просто затемнился, и все. А я так и лежу в платье поверх красивого розового мехового покрывала. У меня в принципе все в спальне розовое. Во-первых, я люблю этот цвет, а во-вторых, когда мы въезжали, в моей детской на тот момент поклеили розовые обои, слава богу, однотонные, без всяких этих медвежат и утят. За это время они поблекли и выцвели в местах, куда часто падают лучи солнца из большого окна, но в целом, меня все устраивало. А остальное как-то подбиралось под них. И покрывало, и ковер (тоже пушистый), и настольная лампа. Мебель была белой. Комната принцессы, блин. И никто не догадывается, что в душе я, скорее, вурдалак.
Не переодевалась я по той причине, что не знала, как поведут себя пьяные гости, которых мы с мамой видели впервые (хотя папа жену начальника предположительно тоже ранее не знал). Вдруг бы, поднимаясь к себе, они стали ко мне стучаться желать спокойной ночи? Или под их давлением родители бы прибежали за мной и заставили спуститься на десерт? Кстати, десерт. Папа заказал большущий кремовый торт, его доставили утром. Надеюсь, мне оставят хотя бы кусочек на завтрак… Так вот, вдруг они меня вновь увидят, а я в пижаме. Вот ужас. А потом выслушивай от маман… Короче, я так и легла смотреть сериал в платье. И теперь, не снимая его, отправилась вниз попить воды.
Замерев перед лестницей, я прислушалась. Соседняя дверь закрыта плотно, ничего не слышно. Слава богу, гости не храпят. Или все еще гуляют внизу, но уже значительно тише.
Я спустилась и отправилась на кухню. Лампы с датчиком движения у нас только над лестницей и рядом с ней. Гостиная, где проходило застолье, и дальний коридор с кухней погружены в кромешную тьму. Кейтерша уехала через час после приезда гостей, и на кухне никого не должно быть. Однако, приближаясь к ней по темному коридору, я увидела что-то на фоне стены за открытой дверью. На эту стену падал слабенький свет из окна. Что-то черное клубилось и шевелилось на стене. И на сей раз это не человек и не одежда. Я хотела остановиться и не могла. И потом, что я сделаю? Развернусь и сбегу? Телефона с собой нет, чтобы подсветить. Выключатель настенного коридорного бра я уже успешно миновала. Остается зажечь люстру на кухне и посмотреть, что это за неведомая хрень. Мне уже трижды за сегодня что-то казалось. Разум подсказывает, что и это «существо» имеет немистическую природу и логичное объяснение. Неприятно только, что выключатель у нас располагается за дверью, которая открывается внутрь помещения. Мне придется пройти мимо этого, закрыть дверь, изолируя себя от коридора – возможного спасения – и оказываясь с этим шевелящимся нечто в одной комнате, и только потом появится доступ к выключателю.
Думая так, я продолжала идти вперед. Достигнув порога, я вздрогнула, отчетливо увидев паучьи лапы. Паук занимает полстены! Замирая и приглядываясь, я поняла, что их три. Три гигантских тарантула сидят на стене, их лапы переплелись в центре, они равноудалены друг от друга, как долбаный равносторонний треугольник, в итоге я отчетливо вижу три круга и двадцать четыре лапы, девять из которых сплелись в сетку. Я не могла дышать. Мои легкие будто парализовало. Дело в том, что я арахнофоб. И я просто не могу пройти мимо этого, даже чтобы включить свет и избавиться от жажды.
Злобное двадцатичетырехлапое чудовище неистово трепыхалось, празднуя свою победу. Если я сделаю шаг вперед, оно на меня набросится…
Сзади вспыхнул свет – кто-то спускался по лестнице.
– Ты чего стоишь? Напугала! – Это была мать.
– Что это? – показала я пальцем. – Ты видишь это?
– Вижу, и нечего шептать и падать в обморок. – Видать, интонации выдали с потрохами мой страх. – Это подарок.
– Пауки?
– Да! – Мама смело вошла на кухню, двинула дверью и нажала на выключатель. Вспыхнул свет. – Это часы, дурочка! Подарок!
– Дяди Васи? – уточнила я, ибо в моем понятии только он способен на такие шуточки. При свете трехрожковой люстры были видны мохнатые лапы, сделанные из какого-то меха, потому что легко колыхались на сквозняке, а в центре, то, что я приняла за три тельца паукообразных, оказалось циферблатом, тоже черным, с белыми стрелками.
– Нет. Липатовых.
– О боже… – покачала я головой неодобрительно.
– Как ты могла подумать, что это от Васьки, твоего дяди? Он в курсе твоей фобии.
– А зачем вы это повесили?
– Ну не могли же… – мама прикусила язык и понизила голос. – Уедут – уберем. Это какой-то новомодный дизайнер сделал. Ручная работа, единственный экземпляр.
– Это они вам так сказали?
Мама хмыкнула и выдвинула ящик, где мы храним лекарства, а я только сейчас заметила, что она держится за живот.
– Что такое?
– Подташнивает меня что-то. Грибами траванулась, похоже. – Мама сунула в рот пару таблеток угля, взялась сперва за стакан, затем заметила почти полный бокал мартини на столе и запила в итоге им.
– Что ты делаешь? Алкоголем лекарства запиваешь?
– Не занудствуй. Иди спать.
Я выпила воды, и мы вместе отправились к лестнице, выключив везде свет. У родителей спальня на третьем этаже, мы разделились на площадке второго. Когда я смотрела на ее удаляющуюся спину в длинной шелковой ночнушке, у меня появилось непреодолимое тревожное чувство. Захотелось даже броситься ей вслед. Но я отмахнулась от этого бреда и отправилась спать.
* * *
Я находилась в какой-то клетке в подземелье. Скрип железной цепи, на которую была подвешена моя мобильная решетчатая камера, вонзался в уши острым шипом и доставлял почти физическую боль. Я не понимала, откуда в подземелье ветер и почему моя клетка раскачивается. А еще я ждала неминуемого конца – когда она окончательно опустится в самую магму и я умру, сваренная в ней живьем. Я буду орать, с визгом бросаться на чугунные стены, и мои ладони будут привариваться к раскаленной решетке… Я буду отрывать их с кожей и кусками мяса и прыгать вверх в надежде найти шпингалет и открыть клетку…
Я посмотрела наверх. В жуткой темноте, окутывающей эту таинственную пещеру, в которой я очутилась, не видно никаких шпингалетов. Видать, клетка просто заварена, из нее нет выхода… Но главное, что пока не чувствуется жа?ра. Мне кажется, самое страшное – это умереть в огне. Не задохнуться, а именно сгореть живьем, ощущая каждой клеточкой максимально высокие температуры, которые человек просто не в состоянии вынести… Страшная, мучительная смерть!
А пока я могу ходить по решетке, пока могу дышать и пока мне немного даже прохладно – все пучком, как говорит мой дядя.
К скрипу добавились новые звуки. Рычание зверя. С разных сторон. То ли эхо в этом пространстве работает таким образом, что звуки ходят кругом, отскакивая от стен (что подтверждает догадку о пещере), то ли хищник здесь все же не один.
Наконец я увидела эти мерзкие рожи – длинные зеленовато-серые, словно подсвеченные кем-то для меня во мгле. Они лезли к моей клетке, раскачивая ее широкими лапами, раззявив страшные пасти, но не могли до меня добраться. И тут я поняла: клетка – преимущество. Это не меня закрыли. Это их закрыли от меня. Как только произошло осознание сего умиротворяющего факта, какой-то голос сверху произнес: «Защита!» В этот миг я поняла, что все это – просто сон. И дальше он уже шел исключительно по моему сценарию…
* * *
2 августа

Проснулась я только в половине десятого. На удивление, после встречи с матерью в два часа ночи я быстро заснула и больше не просыпалась ночью, хотя обычно имею проблемы со сном. Даже кошмар не пробудил меня раньше времени.
Потянувшись, я встала и отправилась умываться. На каждом этаже имеется ванная. Интересно, Липатовы воспользуются моей или совести хватит спуститься на первый? Скорее всего, они уже уехали, душ могут и у себя принять, нечего лезть по чужим…
Я запнулась на собственной мысли, поскольку санузел был чист, все по местам, а значит, никого тут не было с моего прошлого посещения. Ну и слава богу.
Выйдя через десять минут, я отправилась вниз на кухню. Непривычная тишина поражала мое воображение. Куда они все делись? Может, среди подарков Липатовых значатся еще и очки виртуальной реальности? И они все залипли в играх нового поколения? Сдается мне, все равно бы разговаривали при этом. А значит, уехали все вместе.
Дверь на кухню была приоткрыта, и я снова не сдержалась и дернулась от испуга, увидев придурочные часы. Мама их так и не сняла… А мне очень не хотелось их касаться. Но завтракать и глядеть на этих драных пауков я точно не смогу! Или подниматься к себе с подносом, или… Вздохнув, я преодолела-таки брезгливость и сняла эту дрянь со стены, определив ее под стол. Так лучше. Мягкий мех приятно щекочет пальцы моих ног. Похоже, мы таки поладим с пауками. Особенно, если их никто не подберет и не повесит обратно.
Отпив бодрящего кофе, я поняла, что созрела для чего-то посущественнее, и полезла в холодильник. Огромный трехуровневый торт, сделанный на заказ, занимает целую полку, самую высокую. Даже не доставая его, я уже разглядела, что он нетронутый. Что случилось? Они не добрались до него вчера? А сегодня еще не завтракали? Но это вряд ли. У меня в семье все сладкоежки, а родители – жаворонки. Они не могли еще не встать. Я, конечно, могу сама начать торт, но вдруг выяснится, что папа решил подарить его Липатовым или отнести на работу коллегам? И я выйду виноватой, как всегда.
Телефон остался наверху, и я, естественно, не догадалась проверить сообщения сразу. Наверняка мама написала мне, куда они с отцом укатили. Дядя Вася, возможно, уехал еще ночью, ибо свободных спален не оставалось. Третий этаж по планировке меньше, там только комната родителей, большая и просторная, отделенная от лестницы лишь эффектной резной балюстрадой, никаких коридоров. Потому-то никто к ним не поднимается без приглашения.
Чтобы хоть что-то прояснить для себя, я зашла в гостиную. Признаков недавнего сабантуя там практически не было. Диван разобран, на нем спит дядя Вася. Оказывается, он не уехал!
Я громко хлопнула в ладоши.
– Пора вставать! Солнце в зените!
Он даже не пошевелился.
– Дядь Вась, слышь-нет? Солнце встало, и ты смоги!
Он молчал. О боже, ему плохо…
– Зачем же столько пить?!
Я кинулась будить родственника. Начала тормошить его за плечо и далеко не сразу поняла, что он холодный… Тогда я приложила палец к шее, как делают во всех этих фильмах. Какая-то жилка должна биться. Но не бьется!
А лицо бледное как смерть. Возле рта какая-то засохшая жижа.
Я приложила палец теперь уже к своей шее. Вдруг я что-то не так делаю? Я же не медик. Но нет, у себя почувствовала пульс легко. Так что же… получается… дядя Вася мертв?
Этой же рукой я сжала свой рот. Потом поняла, что трогала покойника, а теперь трогаю свои губы, взвизгнула и стала неистово тереть руку о пижаму. Наверно, я сошла с ума. Или просто у меня истерика. Я впервые вижу мертвого человека.
– Дядя Вася! – кричала я, надеясь из последних сил, что все образуется, он откроет глаза и объяснит, отчего он такой холодный. – Мама! – кинулась я вверх по ступенькам, забыв о том, что посчитала, что родителей в доме нет. – Пап!
Наплевав на родительскую приватность, я ворвалась в их спальню на третьем этаже. Они лежали в кровати. И не шевелились…
– Нет… нет… – молила я судьбу, но все напрасно. Мои родители были мертвы. Картина схожая – бледность кожных покровов, синюшность губ, черные мешки под глазами… Я выражаюсь, как какой-нибудь эксперт-криминалист из сериала C.S.I. Наверно, так психика борется с ужасающей, неизбежной новостью: я теперь сирота.
Я быстро поняла, что нужно звонить в полицию и скорую. Вдруг кто-то из них в коме? В любом случае они должны будут констатировать… нет, я не хочу даже мысленно произносить это слово.
В общем, я спустилась на второй этаж, открыла уже дверь своей спальни, но тут что-то заставило меня обернуться. Дверь второй спальни плотно притворена. А точно ли они уехали?
Я медленно пошла вперед, почему-то отчаянно труся. Что может сильнее напугать человека, чем смерть собственных родителей?! Что со мной не так?!
Но поджилки продолжали трястись. Возможно, запоздалая реакция на стресс. Хотя подсознательно я понимала: нет, не то. Тут что-то иное.
Я открыла дверь и заглянула в помещение. Оба были там, лежали в разобранной постели. Они никуда не уехали. Они умерли прямо здесь, у нас в гостях.
Действуя как робот, я на негнущихся ногах, почти не дыша, вернулась в свою спальню, начала зачем-то одеваться, боясь предстать перед властями в неглиже, потом поняла, что никаких «властей» здесь не будет, пока я их не вызову, взяла телефон и наконец-то набрала 112. Говоря с оператором, я нечаянно озвучила ту самую мысль, которую гнала от себя, которая до чертиков меня пугала и крутила холодные и скользкие шестеренки в животе.
– Здравствуйте. Меня зовут Виктория Дзержинская, я живу в Москве, улица Заречная, дом сорок шесть. Пошлите кого-нибудь, пожалуйста. Дело в том, что все умерли. Все, кроме меня…
* * *
Из-за моего индифферентного тона, словно я зачитывала список противопоказаний к назначенному препарату, оператор не сразу, как мне показалось, поверила звонившему. Но я упрямо повторяла, что все в доме мертвы, кроме меня. И нет, я не знаю, что случилось. Не вам ли за это платят, чтобы разбираться? Конечно, я понимала, что оператор ни при чем, она только звонки принимает, но я имела в виду все те службы, что должны быть сейчас задействованы.
Поговорив и сбросив звонок, я поняла, что мне теперь нужно сидеть одной в доме, полном мертвецов. На трупы что скорая, что полиция приезжают далеко не сразу, это мне сказала оператор. И вот здесь я поняла, что такое паническая атака. Какой-то жгучий пожар внутри невыясненной этимологии заставил меня порвать на себе блузку, ибо искать пуговицы и аккуратно их расстегивать не было ни времени, ни моральных сил. Я понимала, что задыхаюсь. Может, и у меня теперь то же самое, от чего все умерли? А я уже сказала недоумевающей тетеньке, что помощь тут никому не нужна, и когда они приедут, я тоже буду мертва. Может, перезвонить и заказать скорую на сейчас?
Заказать скорую… Вот оно, современное поколение. 03 что-то вроде пиццы или такси.
Я пыталась отвлекать себя этими глупыми мыслями, но у меня ничего не выходило. Потолок начал опускаться на меня, коридор искажался, стены сдавливали меня в бетонные тиски. Бывает ли в двадцать лет инфаркт?
И я поползла, так как ходить уже не могла. Достигла лестницы и скатилась носом вперед. «Веня», – звучало в голове. Мне нужна помощь, и только к одному человеку я могу с этим обратиться.
Провал.
Я осознала себя уже на улице. Я иду босиком в разорванной к едрене фене одежде. Волосы взлохмачены, взгляд безумный. Во всяком случае открывший Венька испугался и попятился, не сразу меня узнав. Я вдруг поняла, что не помню, как стучала или звонила. Может, я орала как бешеный зверь и он открыл на звук?
– Вика, что случилось?
– Ве… – дальше я не смогла. Потеряла сознание прямо на глазах у изумленного друга детства.

Глава 2
30 июля

– Где эта чертова аллея? – с раздражением спрашивала Дина каждые три минуты, вертя головой во все стороны, из-за чего активно трясся ее густой и длинный конский хвост. Когда говорят «копна волос», имеют в виду что-то вроде того, что на голове у Дины. Но это я завидую, конечно, у самой волосы довольно жидкие и ниже плеч не растут, хоть ты тресни. Я их поэтому не крашу, боюсь, что выпадут совсем, так и хожу с невыразительным средне-русым цветом. Не блондинка, не брюнетка, не рыжая и даже не шатенка, а хрен пойми какая, серо-буро-облезлая.
– Может, здесь? – неуверенно предположила я. – Мы в третий раз сюда выходим.
– М-да, заколдованный круг какой-то…
Мы всю усадьбу облазили с севера на юг, с востока на запад и уже немного устали. Но злополучный вяз, на котором, согласно легенде, все вешаются, не могли найти.
– Подожди… – Я снова открыла сайт. – Вот у одного блогера есть отметка на карте. Глянь, мы вроде в том же месте стоим.
У Дины был открыт навигатор в смартфоне, любовно упакованном в романтичный розовенький чехол со стразами. Она встала вплотную ко мне, и мы сверили картинки на экранах.
– Ну да, – сморщилась Дина и вот уже в пятый раз огляделась вокруг. – Я в принципе так и решила поначалу, но вяз этот какой-то… не знаю… не внушительный, вот.
– А ты думала, он весь будет окутан таинственным смогом, будто стоит посреди Лондона, а не Москвы, а еще по стволу бурным потоком стекают ручейки крови… Кошмар на аллее вязов, у-у-у! – трагически завыла я, подражая какому-нибудь привидению, возможно, Кентервильскому. Оскара Уайльда я горячо любила, так что почему бы и нет.
– Кошмар на аллее вязов! – заценила подружка и с некоторых пор коллега, заржав как конь. Ну да, у нее не только волосы выдающиеся, но и голос. Некоторые общие знакомые за спиной Дины называют ее кобылой. Я стараюсь пресекать подобные издевательства, но сказать по правде, что-то в этом есть. Дина высокая, крупная, лицо вытянутое. Приплюсовать вышеупомянутые гриву и громогласный гогот, и как есть лошадь. – Зачет! Так и назовем выпуск!
Дина начала натыкивать текст в блокнот, сосредоточенно глядя в экран и полушепотом проговаривая эти глупые слова. Что ж, мы немного расходимся в отношении к контенту. Когда Дина предложила мне стать видеоблогерами, вести на пару канал на видеохостинге и заодно писать статьи для всяких Яндекс-дзенов, я взяла длинный таймаут на раздумья. Мы слишком разные с ней. Как она представляет себе сотрудничество? Познакомились мы на журфаке и особо не общались до самого выпуска, когда вышло так, что темы наших дипломов совпадают, ибо у нас разные руководители, и за две недели до защиты нас обеих заставили немного переписать многостраничные талмуды, а то комиссии, видите ли, не понравится. Я погрустила, Дина посмеялась, затем мы объединили усилия и вдвоем быстро переписали дипломы так, что они стали очень мало походить друг на друга. Короче, Дина, поняв, отчего я пребываю в сомнениях, мне доходчиво объяснила свою идею: я буду отвечать за сбор информации и факт-чекинг, как более ответственная, а она будет отвечать за креатив, как более харизматичная и безбашенная. У Дины полно знакомых, в том числе среди бизнесменов, и парочка таковых уже сделали ей коммерческое предложение. Но для того, чтобы купить у нас рекламу, мы должны иметь столько-то подписчиков и столько-то просмотров (за цифры отвечает Дина, я не помню и, честно, не интересуюсь). Я же всю жизнь обожала всякие такие мистические и загадочные истории, изучала и добавляла себе в копилку просто так. Даже не знала толком зачем. А вот теперь получилось, что есть зачем. За контентом и будущим заработком.
Дина поставила камеру на штатив. Мы встали на фоне раскидистого вяза и реки Чурилихи.
– Добрый день, дорогие зрители! – с преувеличенным, как мне показалось, восторгом начала подруга. – С вами Дина…
– …И Лина, – продолжила я и в очередной раз задумалась, уж не из-за моего ли имени Дина выбрала меня в коллеги и «соблогеры».
– И это канал… Дили?на! – дурацкое имечко, согласна, это Дина придумала. По пиар-менеджменту и брендмэйкингу у нее были тройки. Но первый ее вариант – Динозаврики – я забраковала сразу (она обожает фильм «Парк Юрского периода» и искренне полагает, что родители ее назвали в честь динозавров, ибо дед у нее был палеонтологом), поэтому на второй вариант пришлось дать свое согласие. – Мы расследуем для вас все таинственные дела, – продолжала Дина улыбаться на камеру, – путешествуем по России и ближайшему СНГ, снимаем выпуски и делаем лайв-репортажи с места событий! Сегодня у нас усадьба Влахернское-Кузьминки в городе Москве!
– По легенде, – продолжила я, – в пятидесятые годы прошлого века одна ведьма влюбилась в местного парня, но он уже сделал предложение другой. Ведьма пыталась соблазнить его, применяла привороты и присушки, но у нее ничего не вышло.
– Настоящая любовь побеждает любую магию! – экзальтированно размахивая руками, выдала Дина, перебивая мою историю.
– Дина, а ты послушай, что было дальше! – назидательно поднимая палец вверх, подыграла я ей. – Не получив парня, в день свадьбы молодых она наслала проклятие на них и на это место, – обернулась я на вяз, – где они любили сидеть и устраивать романтические пикники. В ближайший месяц парень повесился на этом самом дереве, оставив возлюбленную вдовой. Она не выдержала разлуку и тоже наложила на себя руки… место остается неизвестным.
– Кто знает, может, на этом же самом дереве! – вставила словцо Дина.
– Это неизвестно, – настойчиво повторила я, пусть не лезет со своими выдумками в мой ресерч, – но вот что известно доподлинно – очень много молодых людей свели счеты с жизнью, выбрав для этой печальной цели данный вяз.
– Совпадение? – харизматично приподняла одну бровь Дина, когда мы нарочито переглянулись. – Не думаю!
– Предпоследний случай произошел в 2016 году, а последний – всего-то год назад! По данным СМИ, на ветке дерева был найден молодой мужчина восемнадцати лет.
– Кстати, – уже другим тоном, серьезным, добавила коллега, – осуждаю суицид! Запомните, самоубийство – никогда не выход! – Выключив камеру, Дина пояснила: – Понимаю, что не очень подходит под стилистику сюжета, но закон этого требует… – она пожала плечами, мол, мне все равно.
– Правильно требует, – на всякий случай заявила я свою позицию.
Дина не ответила, глядя куда-то мне за спину. Я обернулась, чтобы понять, что ее так смутило, но ничего не увидела.
– Что? – спросила я.
– А? – Дина тут же поняла вопрос и отмахнулась. – Да так, ничего. Кажется, что эта бабка следит за мной от самого дома.
Я хмыкнула.
– Ты камеру уже выключила…
– Да нет, я серьезно.
– Ну… – пожав плечами, я выдала рациональную версию происходящему: – Ты рядом живешь. Может, она тоже?
Я-то приехала из подмосковного Подольска, впрочем, на электричке довольно удобно. Сорок девять минут до Текстильщиков, а там всего одна остановка метро. Однако следить за мной было бы весьма неудобно, учитывая пересадки и стабильно высокий пассажиропоток в это время. А за Диной вполне. Только вот сама идея, невзирая на простую техническую реализацию, казалась мне абсурдной.
– Может… – вздохнула Дина, неуверенно пожимая плечами и продолжая оглядываться. Я Дину знала много лет, да, не близко, но последние месяцы мы общались очень плотно в связи с совместным проектом, и могу сказать, что такой ее видела впервые.
– Пойдем еще чего-нибудь снимем, – поменяла я тему, изображая бурный энтузиазм.
Приятельница поддержала мое предложение, мы отправились в сторону конюшен, там Дина предложила:
– Давай я выбегу из-за угла, будто за мной кони бешеные гонятся! А ты снимешь.
– А в чем прикол? – не поняла я.
– Так мы потом наложим коней в видеоредакторе! Будет ржачно!
– Ты хотела сказать «зачетно»? – потроллила я подружку ее любимым словом.
– Ага!
Я взяла у нее из рук камеру, Дина убежала, а я стала выбирать точку для съемки. «О, хороший будет кадр!» – подумала я, поймав сбоку вдалеке оранжерею, а с другой стороны вывеску. Дина должна выбежать по центру. Я нажала на запись и стала ждать. Однако ничего не происходило.
– Давай уже… – шептала я, не понимая, что мой голос попадет на запись. Потом, осознав свою ошибку, я мысленно махнула рукой. Вырежет, если захочет. Монтируем ролики мы совместными усилиями, но это ее идея, так что заниматься явно будет Дина. Я-то понятия не имею, что она хочет получить на выходе. Каких коней ей надо? Мультяшных? Короче, я не телепат, пусть сама делает.
А делать-то, похоже, ничего Дина не собирается. Она просто меня разыграла!
– Или споткнулась и упала? – продолжала я рассуждать вслух. В общем, не выключая камеру, я пошла вперед и свернула за угол. Тот самый, откуда подруга должна была вот-вот появиться. Длинная сторона здания просматривалась до самого конца. Дины нигде не видно. Как и в принципе людей. Эта часть усадьбы обычно малолюдна. Те, кто хочет покататься на лошадях, подходят к фронтальной части здания, а мы находимся с противоположной стороны. Специально, чтобы лишние люди не болтались в кадре.
– Дина! – позвала я громко. – Кончай дурить!
Где ее черти носят?..
Я пошла вперед, выключив камеру и убрав ее в чехол. Может, она имела в виду, что и я должна бежать? И значит, она вырулит на меня из-за другого угла, к которому я сейчас приближаюсь. Наверно, стоит, ждет и возмущается, почему я так долго не появляюсь с камерой.
Да нет же, бред. Хватит ее оправдывать! Это очень в стиле Дины. Сама что-то придумала, дала задание другим людям, сама же передумала и отправилась по своим делам. Или сидит где-то на лавочке и хихикает, гадая, как быстро до меня дойдет, что это розыгрыш. Действительно. Бег от призрачной лошади! Как я сразу не поняла, что это шутка? Не могла же она реально посчитать эту идею отличной для ролика?
– Дать бы тебе в глаз! – здоровый гнев посетил мое сердце, как всегда бывает, когда понимаешь, что тебя перехитрили. Разводка мошенника или розыгрыш друга – какая, в сущности, разница? Бесит одинаково. Только в первом случае, как правило, еще и денег лишаешься. Слава богу, это не наш случай.
За сими размышлениями я миновала еще один угол, придя теперь в правый торец здания. Дины нигде нет. Зато отсюда открывался вид на поляну, где обычно совершаются прогулки на лошадях. Может, она реально решила побегать от парнокопытных? В смысле от настоящих?
Я кинулась к людям, но Дины среди наездников не было.
– Записаться на конную прогулку – вон туда! – тут же проинформировала меня какая-то девушка, неверно истолковав мой интерес.
– Спасибо.
А вдруг она реально в здании? Договаривается о помощи в съемках безумного ролика о нашествии диких лошадей, больных бешенством… Ох уж эти блогеры!
В здании ее не оказалось. Тогда я вспомнила про телефон. В стрессе бываю жутко рассеянной. Абонент оказался вне зоны действия сети. Розыгрыш затянулся.
Я вернулась к тому месту, где видела подругу в последний раз. Может, это какое-то дичайшее недоразумение? Может, она там меня ждет? Может, мы обходили один и тот же дом по кругу и ни разу не встретились? Всякое в жизни бывает.
Но нет. Тогда я вернулась на аллею вязов. Не знаю, что я ожидала увидеть. Что Дина, которая веселилась всего минуту назад, пойдет и повесится на знаменитом дереве? Поставит, так сказать, логическую точку в репортаже. А я должна буду плакать в прямом эфире, дескать, Дина занималась расследованием самоубийств через повешение на вязе и сама в итоге поступила так же. Да, это принесет нам небывалую славу, только сдается мне, приятельница не настолько чокнутая, чтобы ценой своей жизни пытаться снискать популярность, которой она и пользоваться-то не сможет.
В общем, я направилась к охране парка. Итак, что удалось узнать. Усадьба не торговый центр, тут нет громкоговорителя, и сказать на всю территорию «Дина Краснова, ваша подруга ждет вас у центральных ворот» не получится. Искать Дину с собаками и автоматами ленивые дядьки тоже не спешили. Они вообще понять не могли, зачем я к ним сунулась. «Если кто-то исчез, звонить надо в полицию, девушка» – и все такое. Но до этого пожилой охранник, который был подобрее, поинтересовался, чем мы занимались перед тем, как она пропала. Я честно выпалила: «Ролик снимали!» Дядьки переглянулись, а я вдруг посмотрела на себя их глазами. Желание звонить в 112 сразу пропало. Пожилой охранник от души посоветовал мне сперва пойти к ней домой, затем по всем друзьям и только после этого обращаться в соответствующие органы.
Я знала, где она живет, и уже через пятнадцать минут звонила в домофон. Никто не открыл. Пока я шла к ней домой, у меня появилась новая удобоваримая версия. Это не розыгрыш. И не попытка инсценировать свое исчезновение ради славы. Просто, пока я настраивала камеру и выбирала кадр получше, ей кто-то позвонил. Или написал, что более вероятно, ибо никакой мелодии я не слышала, а должна была. На сообщения у нее короткий вибросигнал. Да и то, возможно, не во всех мессенджерах. А может, она сегодня отключила и звук, и вибро, чтобы случайные люди, желающие пообщаться в неудобный момент, не испортили нам ролик. Но это сообщение оказалось очень важным. Настолько, что она тут же сорвалась, забыв о дорогой камере, которая осталась у меня в руках, и даже не попрощавшись. Поэтому дома ее нет. Случилось что-то плохое. Возможно, она едет в больницу. Или еще куда-то. И даже не замечает пока, что телефон отключился.
Погруженная в свои мысли, я машинально вернулась в усадьбу. Дошла до конюшен и, не отдавая себя отчета в собственных действиях, встала на углу. Злополучный угол здания, куда свернула Дина, чтобы выбежать на камеру с горящими от испуга глазами.
Что-то блестит впереди.
Я сделала несколько шагов и наклонилась, чтобы подобрать с земли черную бархатную резинку для волос со стразами. Такими обычно пользуется Дина, делая свой знаменитый конский хвост. Я не заметила, какого цвета на ней была резинка сегодня, но она вырядилась в черно-белое платье с большим алым цветком на плече, рюкзак был красным (с прицепленным брелоком с динозавриком – ну разумеется!), обувь белой. Зная любовь Дины к стилю и ее умение сочетать цвета, резинка явно была бы белой, красной или черной. Я поднесла резинку ближе к глазам. Волос. Темно-рыжий. Динин?
И что теперь делать? Уже пора звонить в полицию или нет? Они ведь скажут точно так же. «Ох уж эти блогеры!» – и почти дословно меня процитируют. Резинка могла свалиться сама. Да, с конского хвоста она не свалится незаметно, это невозможно, чай, не коса, но попробуй мужчинам-полицейским это объяснить! Иных следов борьбы нет. На траве и асфальте нет крови. Она не кричала, что важно. Если тебя хватают за волосы и куда-то тащат, а рядом, всего лишь за углом здания, в каких-то пяти метрах, стоит твой друг, ты кричишь! Тем более народ здесь все-таки гуляет, хоть и меньше, чем у главного дома. Ты будешь звать на помощь. А если ты преступник, то побоишься действовать так открыто. Что у нас остается? Она все-таки ушла сама? А резинка просто свалилась? Это может быть и не ее вовсе. Но совпадение прямо-таки безумное в этом случае.
– Вы девушку ищете? – спросил кто-то у меня за спиной, заставляя меня вздрогнуть от неожиданности. Я так увлеченно рассматривала предмет в своих руках, что не заметила подкравшегося сзади посетителя усадьбы.
Обернувшись, я узрела перед собой девочку-подростка в бейсболке и бесформенном худи.
– Да.
– Высокая такая, рыжая?
– Да! Ты видела ее?
Девочка кивнула и показала направление.
– Она с какой-то бабкой вон туда шла! Бабка была стремная!
– В каком смысле?
Девчушка пожала плечами.
– Просто стремная, и все! – и ушла, посчитав, что выполнила свою миссию, а дальше – не ее забота.
Слова девицы на самом деле произвели эффект взорвавшейся бомбы в моей голове. Я тут же вспомнила, как Дина жаловалась на преследующую ее старуху. Которая якобы шла за ней от самого дома! Выходит, ей не показалось. Но каким образом старая развалина одолела мою бойкую крепко сбитую подругу? И ведь девочка сказала «шла», то есть ее не тащили силком, не усыпили, не стукнули по голове и не прибили прямо здесь. Она шла на своих двоих. Гипноз? Очень может быть. Хотя до сей минуты я не верила, что посторонний человек вот так сразу, безо всяких приспособлений вроде маятников и попыток сперва расслабить жертву, может загипнотизировать случайного прохожего. Я считала, что это байки. Да, я слышала много историй о мифических цыганах, которым несчастный народ дарил все драгоценности, что были на себе, а некоторые даже домой приводили и отдавали все накопленные сбережения. Даже если истории правдивы, для такого развода все равно нужно время и много-много слов. А я ничего не слышала! Что же произошло? Дина свернула за угол, там ее ждала бабка. Дина видит – эта та самая, что ее преследует. Ее действия? Просто идет за ней? Молча? Загадка…
В общем, я метнулась в направлении, указанном малолетней посетительницей парка. Там в заборе оказалась дыра. Я вылезла и оказалась во дворе, пройдя его насквозь, увидела пару палаток вдоль дороги и побежала к ним. Если Дина с бабкой не остановились в этом дворе, то явно попались на глаза торговцам. Двор небольшой, всего пара домов, тропинка идет наискосок и выводит прямо к палаткам.
– Добрый день, – вежливо поздоровалась я и достала телефон. – Вы не видели примерно час назад эту девушку в сопровождении пожилой дамы? – Я открыла наши совместные фотографии и показала двум женщинам и мужчине. У двоих была сувенирная продукция, у третьей одежда.
К моему удивлению, как только я сообщила, что девушка очень высокая, выше меня на голову, они ее быстро вспомнили. Все было, как и сказала девочка. Только на этот раз я получила больше описаний.
Дина – любительница всяких неформатных вещиц и оригинальных сувениров. Она подошла к мужчине с этнической хендмейд продукцией. Плетеные корзинки, лапти и сумки. На что бабка сказала что-то вроде «некогда, потом, на обратном пути». Мужик весьма огорчился, ибо все эти «потом» и «на обратном пути» оборачивались потерей выручки. Люди или из вежливости говорят «потом», потому что смотрели из любопытства, но не собирались покупать, или находили какого-то другого продавца в самой усадьбе, а может, выходили случайно с другой стороны и не могли потом его найти. В общем, он попытался уговорить купить сейчас, но бабка была непреклонна, схватила мою подругу за руку и сильно дернула на себя, заставляя вернуть плетеную сумку на место и следовать за ней. Благодаря этому небольшому конфликту мужчина хорошо запомнил их обеих. Как выглядит подруга, я благополучно знаю, а вот на старухе попросила остановиться подробнее.
– Длинный нос крючком, выпирающий подбородок, дырявый платок на голове, синий вроде, точно не помню, может, фиолетовый, неяркий, черная вязаная кофта, длинная черная юбка. Рост непонятный.
– Это как?
Мужик замялся и сразу не понял, как объяснить. Короче, в силу того, что старуха сильно горбатится, она может быть и высокой, и коротышкой.
– Вы понимаете, что описываете бабу Ягу? – накинулась я на информатора с претензиями.
– Точно! А я и думаю, кого она мне напоминает!
– Да что ты несешь, Колька? – встряла одна из женщин. – Обычная старуха, каких тысячи.
Третий же торговец – женщина средних лет – молча грызла семечки, сидя на тюке с вещами, и нас пока игнорировала.
– Нет, она точно была как баба Яга! – настаивал Николай.
– В какую сторону они пошли? – пытаясь перекричать обоих, задала я главный вопрос.
Мужик неопределенно махнул рукой, но тут третья, бросив свои семечки, поднялась с тюка и важным голосом сообщила:
– Да в Пятый квартал они пошли.
– Куда? – удивилась я.
– Это частный сектор. Мы промеж себя так называем. Раньше это село было, а район Кузьминки – Подмосковье. Только село было Пятое. А теперь Пятый квартал. Тут неподалеку.
– Ничего себе неподалеку! – высказалась первая. – Туда чапать не меньше часа! Тем более с их скоростью!
– Откуда вы знаете, что они именно туда пошли? Они говорили об этом?
– Да знаю я ее! Та еще… – баба замолкла, отвернувшись, видимо, силилась не ругаться матом. – Ходит одной дорогой почти каждый день. В ту сторону одна, а возвращается то одна, то с кем-то. Обычно с девицами. Иногда с юношами. Всегда с молодыми.
Мое сердце похолодело. Бабка-маньячка? В столице? Просто так ходит по паркам и усадьбам и похищает людей?
– Вы случайно не знаете, она владеет гипнозом?
– Кто? – удивилась тетка.
– Как это – кто? Та самая бабка, о которой мы разговариваем. Почему с ней ходят незнакомые девицы?
– А пошто ты знаешь, что незнакомые?
В общем, пришлось рассказать всю историю с самого начала.
– Она не маньячка, – отмахнулась тетка от моей идеи как от мерзкого насекомого. – Она просит по дому что-то сделать или во дворе. Она так к моему сыну приставала, когда он мне помогал здесь, – кивнула она на свой товар. – Говорила, что заплатит. Но я не отпустила его. Он хоть и с виду крепкий, а дурак дураком по части чего-то прибить, прикрутить… не как мой муж покойный… Да и бабка мне, сказать по правде, не понравилась. – Оно и видно, учитывая, что женщина долго подбирала слова, говоря о ней. – Надька, помнишь, взяла у тебя давече ложку деревянную под хохлому и вернула сломанную напополам? Вот, это она была.
– Да? – удивилась Надька. – Не помню.
– Давно это было. Вспоминай.
– Ах, да, помню! Так это она была? Они все на одно лицо для меня, эти бабки в платках… – Самой Надьке было максимум сорок пять. – Говорит, деньги возвращай иль новую давай. А я говорю, деньги не верну. Раз сломалась, значит, специально ломали, у меня все ложки крепкие. Так она орать начала и проклинать меня! А ко мне как раз подошли товар посмотреть. Пришлось ей новую ложку дать бесплатно. Но располовиненную она тоже забрала.
Третья женщина продолжила рассказ, завершая портрет старой леди:
– Так вот после этой истории я к ней сына-то и не пустила. Так она потом взяла сорочку ночную у меня и на следующий день принесла с дырой на пузе. Говорит, деньги возвращай. А я говорю, пошто мне знать, что купила такую? У меня все целые были. А как пригляделась, так вижу, мать чесна, она спалила ее утюгом! Видно, что обоженная кайма на дырке! Ну разве у меня такое может быть? Ну я ее и покрыла трехэтажным! Говорю, у тебя деменция, утюг ставишь на шмотье и выключать забываешь, а мне деньги возвращать тебе? Так она плюнула мне прямо в товар! Но ночнушку драную забрала. И я после этого к ней сына своего отправлю помогать? Ха!
Невзирая на то, что хронология событий немного расходилась (ведь сына она раньше не пустила к ней), в целом мне все стало ясно. Дина пожалела старуху и пошла ей помогать. А может, что скорее, решила репортаж забабахать. Только вот как она обходится без камеры? С другой стороны, если бабка разрешения снимать не давала, то Дина могла это делать скрытно, используя телефон. Вот и объяснение, почему ушла без камеры. Телефон у нее занят съемкой, поэтому сообщить мне об этом не может. Чтобы никто не звонил, включила авиарежим, поэтому гудки не проходят. Главное, что она жива-здорова, и никакие душегубцы на нее не покушались. Будь бабка маньячкой, она бы точно не похищала людей в одном и том же месте. И уж тем паче не шла бы дорогой, где стоят торговцы, знающие, где она живет, пусть и примерно.
Это меня успокоило и, поблагодарив за информацию, я отправилась домой – ждать Дининого звонка. Остаток дня я провела в отличном расположении духа, предвкушая получить назавтра занимательный рассказ подруги и кучу новых идей для роликов (а то и уже готовый для монтажа материал). А вот засыпала с тревогой на душе. Дина так и не отзвонилась, а помогать незнакомым бабкам до глубокой ночи не станет ни один альтруист, даже самый закоренелый, каковым Краснова уж точно не являлась.
* * *
31 июля

Ни ночью, ни утром не пришло ни единого сообщения от Дины. Ложась спать, я на всякий случай написала всем общим знакомым, коих оказалось очень мало, все они ответили, что Дину не видели несколько дней, а то и недель. На данный момент я самый близкий для нее человек. Мать у нее умерла, а родители развелись очень давно, и с отцом она видится довольно редко. Дина живет с бабушкой, но с ней у них напряженные отношения. Бабушка сейчас в санатории, и созваниваются они нечасто. Парня у нее нет, прошлый кавалер сбежал еще год назад, не выдержав мощного темперамента экзальтированной журналистки-блогерши. Как ни крути, выходит так, что заниматься ее исчезновением должна именно я.
На всякий случай я первым делом посетила опять ее московскую квартиру. То есть не посетила, конечно, ибо дверь мне снова никто не открыл. После этого я вернулась в усадьбу Кузьминки. Продавщица ночнушек и прочего хлопка сказала, что бабка эта часто ходит одной и той же дорогой. Возможно, мне повезет и я ее увижу. Останется только проследить. Если не увижу, отправлюсь в полицейский участок писать заявление. Представляю, что мне скажут… Возможно, заставят выждать трое суток. Ведь я не семья и не соседка по комнате, чтобы точно знать, что она пропала. Но надо же что-то делать… Если все-таки развернут и велят приходить через пару дней, буду сидеть тут целыми днями и караулить бабку. Вот только узнаю ли я ее? Описание, конечно, колоритное. Баба Яга как есть. Черная вязаная кофта, черная юбка, платок на голове, цвет которого мне даже затруднились точно назвать… Да и никто не сказал, что она не меняет одежду. Хотя за стариками это водится – ходить в одном и том же. Но что если…
Я не успела додумать свою мысль, потому что копалась в сумке в поисках салфеток, а наткнулась на цифровую камеру. Мы много снимали, еще до того даже, как нашли аллею вязов. А бабка, по словам Дины, за ней следила…
В общем, я стала пересматривать все снимки и записи, сделанные нами вчера, уделяя особое внимание бэкграунду. Через пять минут я не сдержала громкого аханья. Бабка реально была! Вернее, есть. И она действительно следила за нами. Темно-синий платок и черное одеяние. Низкого роста – но может оттого что сильно горбатится, как верно заметил продавец лаптей. Теперь нет причин не доверять словам Дины, когда она сказала, что бабка следовала за ней от самого дома. Дина приезжала сюда позавчера, без меня. Искала места для съемок, а также злополучный вяз. Одна она не сумела найти даже оранжерею, за которой располагается вязовая аллея – приятельница страдает топографическим кретинизмом, – поэтому вчера с ней отправилась я. Хотя для самого ролика я была и не нужна особо, все материалы, включая статьи из Википедии и новостные заметки местных СМИ, я ей выслала заранее на почту. Значит, бабка заметила ее еще позавчера, проследила до дома. Зачем? Может, чтобы узнать, что Дина сейчас живет одна? Как же это криппово… Вот так идет за тобой бабуля божий одуванчик, а ты и знать не знаешь, что у нее в голове и какие у нее на тебя планы… В общем, по каким-то критериям Дина бабке-маньячке подошла. Дальше она следит за ней до парка, а потом ждет, когда мы с ней разделимся. Так что делаю поправку: следила не за нами, а за Диной, а я просто ходила мешалась. Что же дальше? Допустим, она просит ее постричь ей газон. Или грядки окучивать. Дина не могла ее послать? Или хотя бы сказать, что она не одна? Подождите, мол, подружку предупрежу, что с вами иду хрен знает куда, фиг знает зачем… Дина очень ценит свое время, и выдающейся эмпатии я в ней доселе не наблюдала. Но бабка не лыком шита. У нее были сутки на подготовку. И, может, за это время она нашла помощника.
Я еще раз просмотрела все снимки и записи. Нет, бабка явно одна. Никакой амбал не пасется рядом. Что тогда? Все-таки гипноз? Укол? Какой-нибудь транквилизатор, превращающий человека в покорного раба? Да, я сейчас дофантазируюсь до того, что бабка станет агентом спецслужб…
– Деточка, – услышала я над собой скрипучий старческий голос. Разглядывая фотографии, сидя на лавочке, я не заметила, что кто-то ко мне подошел. Подняв глаза, я выронила камеру. – Не поможешь старой, больной женщине? Я живу недалеко. Вон там…
Кривой артрозный палец указывает в сторону – в ту самую, куда показала девочка. А два черных, как южная ночь, немигающих глаза смотрят на меня. Синий платок, черная вязаная кофта, черная юбка. Нос крючком, выпирающий подбородок. Голос очень тихий, однако я четко слышу каждое слово, невзирая на общую оживленность парковой зоны. Птички чирикают, ветер дует, прохожие громко переговариваются, проходя мимо лавочки. Однако слова будто живут в моей голове, и поэтому никакие посторонние шумы им не помеха.
В горле пересохло, я пытаюсь ответить ей и не могу. Часто слышу выражение «парализующий взгляд», как у удава, к примеру. Но этот взор другой. Не парализующий, а воодушевляющий. Не остановка, а полный ход. Не тормоз, а газ. И я подскакиваю с лавочки и иду за незнакомой старухой в неизвестность.

Глава 3
Мы шли довольно долго. Старуха по дороге молчала, но беспрестанно подсовывала простенькие конфетки – барбариски и «рачки». Я делала вид, что кушаю незатейливые угощения, а сама выбрасывала это все в кусты и урны, попадавшиеся по пути. Стремная, как верно заметила девочка, бабка повела меня, кстати, знакомой тропой, и местный торговец Коля, когда мы проходили мимо, незаметно сунул мне в руки какую-то деревянную плашку. Я машинально убрала ее в карман джинсов, даже не поблагодарив за внезапный подарок. Не до того мне было. Наконец мы добрались до частного сектора. Старуха остановилась у третьего с краю дома, невидимого за высоченным забором. Отперла калитку и пропустила меня внутрь.
Дом снаружи казался дикой развалюхой и резко контрастировал с довольно качественным металлическим забором, зато подходил под общую обстановку: травы по уши, здесь никто, по-видимому, не косил с самого начала лета, есть цветущие кустарники вдоль дома, но они не спасают положения, и в целом весь этот сад выглядит крайне неухоженным.
Дины же, на первый взгляд, здесь нет. Я разочарованно сунула руки в карманы, призадумавшись. Она бы явно посмотрела в окно дома узнать, кто пришел, а увидев меня, бросилась бы встречать. Значит, ее держат силой? Или ее тут нет и никогда не было?
– Так с чем вам нужна помощь? – спросила я, оборачиваясь, и увидела, что старуха запирает дверь калитки на амбарный замок. Мое сердце ухнуло вниз. Пока мы шли, мозг был словно окутан туманом. Я замечала различные вещи вокруг, как, например, двоих торговцев, глядящих нам вслед, и одного, сующего мне предмет в руки; мальчика на велосипеде, едва не упавшего при виде нас; женщину с сумками, выронившую длинный багет; но при этом я будто находилась за толстым стеклом, мешающим мне взаимодействовать с внешним миром. Я даже Николаю спасибо не сказала. И только увидев мощный замок, я прокричала сама себе внутри головы «опасность!», что заставило меня начать действовать. Но поздно, ибо грызун уже угодил в мышеловку…
Старуха будто удивилась моему вопросу. Затем брови пришли в нормальное положение, а сухой морщинистый рот растянулся в насквозь фальшивой улыбке до ушей.
– Как тебе конфетки, деточка?
– Вкусно, спасибо. Вы говорили, вам помощь нужна?
Бабка молчала, однако нижняя челюсть пришла в движение. Будто она тоже говорила с кем-то внутри своей головы, при этом рефлекторно шевеля ртом. Выглядело жутко.
Наконец она показала куда-то в сторону и молвила:
– Наколи мне дров…
– Что? – Я посмотрела, куда указывал ее перст, и ничего не увидела. Стена дома и густая высоченная трава. – Дров? Чем? Как? – вопросы так и сыпались из меня.
Нижняя челюсть вновь пошевелилась, и опять же ни звука не было исторгнуто старушечьими устами. После длительной паузы, во время которой я внимательно следила за ее лицом, она произнесла теперь уже вслух:
– За углом дома, деточка, пенек и топор. Поленья лежат поодаль… Возьми полено и разруби его. Понятно тебе, деточка?
– Понятно, – кивнула я и чуть было не рявкнула: «Где Дина, тварь?!»
Но я не могла. Вдруг я ошибаюсь и это не она увела мою подругу? Даже если она, где доказательство, что бабка что-то сделала с ней?
Я шла по некошеной траве, ориентируясь на угол покосившейся хибары и чувствуя себя как Алиса в Стране Чудес. Какая нелепая ситуация… Пришла спасать подругу, а в итоге помогаю бабке колоть дрова… С моим-то ростом сто шестьдесят и весом сорок девять кэгэ. Гениально! Если уж Дина не справилась с бабкой, то куда мне с ней тягаться? Остается надеяться, что это все одно сплошное недоразумение…
Я достала телефон и попыталась дозвониться вновь. Ничего не произошло, номер все так же вне зоны действия сети. Обернувшись, я увидела, что старуха так и стоит недалеко от калитки и зырит мне в спину. Я аж споткнулась и потопала дальше. Завернув, я реально узрела пень, а возле него парочку поленьев, они просто валялись рядом. И топор. Он лежал под деревяшками, и я заметила его не сразу. Я огляделась по сторонам. Обыкновенный уличный сортир рядом с домом, с другой стороны. Вдалеке еще какое-то сооружение, наверняка сарай. Никаких грядок не видно (хотя в этих зарослях издалека трудно было бы заметить), никаких плодовых деревьев. Только сплошная высоченная сорняковая трава. Как это она еще не попросила меня покосить… Наверно, нечем. Повезло.
Итак, дрова. Как это делается-то хоть? Познания ограничивались мультфильмом про Вовочку в Тридевятом царстве.
– А ну, двое из ларца, одинаковых с лица, появитесь! – дурачась, выдала я. Но ничего не произошло. Ладно, я не верю, конечно, в такие вещи, просто стараюсь себя успокоить, сбросить напряжение.
Я взяла полено, поставила его на пенек вертикально – с третьей попытки. До этого оно постоянно падало. Как же колят дрова, если край у полена неровно срублен или спилен по диагонали? Но в моем случае спилы (или срубы, не отличаю на глаз) были более или менее параллельны друг другу, кто-то заранее постарался сделать так, чтобы удобнее было поставить на пенек. Но это людям, имеющим сноровку, конечно, а не мне, насквозь городскому жителю…
Затем я взяла топор. Тут-то и начались самые ужасы. Лезвие было в крови. Ее настолько много, что вся сталь целиком покрыта багряной корочкой. Когда топор лежал под бревнами, я этого не видела. Брезгливо откинув его, я спихнула и полено с пня. Присев, присмотрелась: здесь, на поверхности пня, выступающего в качестве разделочного стола, тоже море засохшей крови, просто древесина на спиле темная, и сразу это не бросается в глаза. Что же тут происходило? Неужели Дину…
Преодолевая брезгливость, я снова взялась за топор. Это единственное мое оружие сейчас. В сумочке, висящей через плечо, имеется косметичка, в которой лежат маникюрные ножницы, но здравый смысл подсказывает, что ими особо не повоюешь. Обернувшись на дом, я стала пялиться на окна. Дом одноэтажный с невысоким чердаком, очень длинный. Я насчитала восемь окон. Интересно, бабка так и стоит истуканом у калитки? Что она там делает? Сторожит выход? В любом случае никаких звуков я не слышала. Но я ведь не в курсе, скрипят ли петли у дверей, возможно, она уже в доме…
Подкравшись к ближайшему окну, я заглянула в дом, не выпуская топора из рук. Ярко светило солнце, и ничего не было видно. Пришлось прислонить топор к стене возле ног и сделать из ладоней козырек. Я сумела разглядеть комнату, с виду необитаемую. Прямо на полу какие-то маленькие лежаки или матрасики. Взрослый на них не поместится. В углу какие-то резиновые игрушки. Неужели здесь держат детей?!.. Окно справа также принадлежит этому помещению, в него нет смысла заглядывать. Но есть еще одно окно перед углом здания. Я прошлась до него и заглянула. Кухня. Старые советские холодильник с плитой. В углу печка, не факт, что рабочая, хотя рядом связка поленьев. Возможно, для интерьера. Впрочем, о красоте здесь мало кто думает… Грязный стол, стоящий немного неровно, будто одна ножка была короче других. На полу какая-то то ли крупа, то ли стружка, его явно давно не подметали… С торца здания еще одно окно, поэтому кухня хорошо просматривается. Она пуста.
Вспомнив о топоре, я резвой прытью метнулась влево, подобрала окровавленное оружие, нервно обернулась: никого. И только после этого, чуть пригибаясь, поскольку окна были на уровне моего лба, двинулась вдоль здания к другой его половине. Четвертое окно ничем меня не порадовало: обычная кладовка, пыльная и захламленная, очень темная, но не настолько, чтобы нельзя было с уверенностью сказать: в ней никого нет. А вот за пятым окном… К сожалению, все мои опасения подтвердились. В этой маленькой спальне на одинокой узкой кровати поверх лоскутного покрывала лежал мобильный телефон. Он был в розовом чехле со стразами. Я, конечно, понимаю, что такой чехол не единственный в России. Полно любителей заказывать всякую всячину с «Алиэкспресс» за полторы сотни рублей (именно столько стоил Динин чехол полгода назад, она мне, смеясь, хвасталась удачной покупкой). Но в доме одинокой старухи?! Хотя с чего я взяла, что она живет одна? Может, это спальня ее внучки? Но сколько уже странных совпадений! И внучка-то у бабки любит такие же аксессуары, как и моя приятельница, и бабка в толпе выбрала именно ее, с розовым телефончиком, и заманила к себе в дом… Может, Дина подарила свой чехол или аж целый смартфон этой самой внучке? Ну или самой бабке? Но с чего вдруг? Особой щедрости в сторону сирых, немощных и убогих я в ней не наблюдала. Лишних денег у нее тоже нет. У кого они имеются, те не лезут в блогеры и влогеры. Что мы в итоге имеем? Дина точно пошла с этой самой бабкой в частный сектор. Дина точно была (или есть) в ее доме. Дина оставила тут свой телефон (или чехол, который идеально подошел на какой-то другой аппарат, что менее вероятно).
– Нужно проверить, – решительно сказала я себе, не имея ни малейшего представления, как это сделать. Для начала нужно влезть в дом. Разбить стекло? На окнах решетки… Ячейки весьма крупные, а все же я вряд ли пролезу… Нужно попытаться через дверь. Сделаю вид, что захотелось водички… Или туалет искала… А что, я городской житель, я понятия не имею о том, что такое «удобства во дворе». Может, прокатит. Вдруг я успею быстро нырнуть за нужную дверь (главное, правильно посчитать, за какую), схватить Динин мобильник и дать деру? С телефоном можно уже и в полицию. Только при условии, если это реально гаджет подруги. А то выйдет, что я просто ограбила какую-то рандомную бабку… Даже не рандомную, а ту, которая сама имела неосторожность обратиться ко мне за помощью. Представляю, какой шум поднимется в прессе, как меня все будут проклинать и закидывать камнями… Да, совпадений уже предостаточно, но я ведь настолько удачливый человек, что это и впрямь может оказаться совсем другой телефон и даже другая бабка! Как будто для человека моего возраста они сильно отличаются друг от друга. Напехтерятся в темные платки и плащи жарким летом, а мы должны их как-то различать… Вернуться к торговцам и спросить, а с той ли старухой я ушла, про которую они рассказывали и которая увела мою подругу, у меня уже не выйдет: калитку заперли.
– Может, она все еще здесь? Может, она осталась тут ночевать и ей выделили эту комнату?
Я закрыла рот, вспомнив, что нужно быть тихой, и продолжила размышлять про себя.
Зарядку с собой Дина не взяла, а у бабки, понятное дело, современных гаджетов не имеется, возможно, есть какой-то старенький мобильник типа раскладушки со специальным шнуром, вот Дина и не смогла зарядить свой смартфон. Но неужели она не думала, что я буду ее искать после такого эффектного исчезновения прямо посреди многолюдной усадьбы? Или думала, но постеснялась просить у бабуси ее телефон, чтобы мне позвонить, ведь та, скорее всего, считает каждую копейку…
Я еще раз всмотрелась в обстановку спальни. Два на три метра. Кровать, покрывало, подушка без наволочки, телефон в чехле. На полу ничего нет, даже ковра, голые гнилые доски и кое-где ошметки линолеума. Никаких столов и стульев, только шкаф в углу, старинный с резными вставками, закрытый на ключ, который торчит в замке. Лампа под простеньким белым абажуром. Все. Динин (если Динин) розовый чехол в этом убогом раннесоветском нищенском пространстве как бельмо на глазу, как кусочек киберпанка в люто отстающей от него современности, как шмотки от кутюр и бриллиантовые колье на детях Центральной Африки…
Устав от подбора красочных, но бесполезных метафор, я двинулась дальше. Надо понять, что происходит. Если Дина здесь, то я всего-навсего задам ей все эти вопросы. И нет смысла самостоятельно искать разгадку. Если ее нет, то это уже совсем иная песня…
Осталось три окна слева. Шестое, оно же третье, если считать с другой стороны, открыло мне огромное помещение, что-то вроде зала-гостиной. Все три окна относились к этому помещению. Более того, было еще два окна, выходящих в торец, и одно напротив меня, смотрящее туда же, куда и главный фасад здания. В итоге я видела забор с другой стороны через два окна. Комната была неправильной формы, буквой «Г», и прямо напротив моего окна находилась глухая стена с дверью. А значит, это выход в коридор, а с той стороны, скорее всего, имеется еще как минимум одно помещение. Дальше будет дверь с прихожей, если она есть. Возможно, я недооценила современную жизнь бабок, и в доме имеется санузел. Но даже туалет с ванной не займут всего пространства, так что окна с той стороны тоже придется проверить. Здесь же я наблюдала почти пустое помещение с парой старомодных кресел с двух сторон от низкого облезлого столика и кучей каких-то портретов и групповых снимков в овальных рамках на стенах. Выцветшие рыжеватые в полосочку обои, старенький паркет. Такое ощущение, что здесь был какой-нибудь бальный зал. Интересно, где ночует сама бабка. Тут не имелось никаких кроватей и прочих койко-мест, а там, где лежит Динин телефон (если это все-таки он), слишком мало вещей, чтобы подозревать, что комната обитаема. Скорее всего, полноценная спальня отыщется с противоположной стороны дома, где вход с крыльцом. Но это лишь прибавит вопросов. Если Дина в этом доме, то что ей делать в бабкиной спальне?
Это все походило на какой-то сюр. Я продолжала обходить дом, вот они – те самые окна торца, которые я видела с заднего двора сквозь стекло, я иду дальше, снова поворачиваю, вижу калитку и… бабку, стоящую на том же самом месте!
Окаменев, я просто смотрела на нее. А она пялилась в ту сторону, куда я ушла пять минут назад, то есть на другой угол здания. Она словно приросла к месту. И что же мне делать? Может, ее разбил паралич и надо вызвать скорую? Или воспользоваться ситуацией и, пока она не видит меня, заглянуть в другие окна?
Пораскинув мозгами, я выбрала второй вариант. Присев, я оказалась скрыта разросшимися кустарниками жасмина, гортензий и калины, опоясывающими часть периметра дома. И в таком положении я медленно стала продвигаться вперед, держась за стену, чтобы не упасть. Все-таки красться на корточках я не приучена. Достигнув нужного окна, я рискнула встать и, приложив ладони ко лбу, заглянуть в помещение. Это действительно оказалась спальня, чуть больше той, что напротив. Две кровати у разных стен, два шифоньера, тумба с маленьким телевизором. В центре круглый столик, украшенный нарядной кружевной скатертью. В комнате никого.
– Ты пошто здесь вынюхиваешь? – как гром среди ясного неба прозвучало за спиной.
Я вздрогнула, да так, что приложилась лбом к стеклу. Обернувшись, увидела бабку. Как она настолько ловко, бесшумно и быстро подкралась ко мне?
– Я просто… – я замялась. – Туалет искала.
– Вон! – кривой артрозный палец ткнул в сторону деревянного строения, которое я уже видела. – Для гостей!
– А! – я засмеялась, прикинувшись городской дурочкой. – Ясно! Спасибо!
Хотя последняя реплика намекала, что в доме все-таки имеются удобства.
Пришлось идти в сортир «для гостей».
Сверху была широкая щель между дверью и крышей, но и она не давала необходимого освещения, и я достала телефон. Вертя фонариком по сторонам, я думала, что ни за что сюда не сяду. От этой странной бабки и ее членов семьи (для кого вторая кровать и гостевая спальня?) можно ожидать чего угодно.
Я вспомнила все эти байки про то, что из унитаза на тебя выпрыгивает детеныш аллигатора и кусает за мягкое место, и на всякий случай решила посветить и вниз, прямо в отхожую дыру. И весьма удивилась, увидев что-то красное. Нет, не труп. Это была какая-то ткань или кожа. В следующее мгновение у меня похолодела спина. Я сопоставила красную кожу и розовый чехол со стразами. У Дины вчера была красная сумка-рюкзак!
Норовя уронить телефон в яму, я не побрезговала пригнуться пониже, а затем и вовсе нажала на значок камеры. Вспышка стояла по умолчанию. Я нажала на кнопку, а потом, не веря своим глазам, поднесла экран телефона ближе к лицу и увеличила получившийся снимок. Красная сумка с двумя ремешками, а рядом – что-то грязно-розовое, пушистое. Торчит какой-то несчастный сантиметр, но мне этого достаточно, чтобы понять: брелок в виде плюшевого динозаврика!
Итак, что мы имеем? Дина исчезла из усадьбы. По показаниям свидетелей, она направлялась с какой-то бабкой в сторону частного сектора, и бабка эта поразительно похожа на ту, что на фотографиях запечатлена следящей за нами, на ту же, что увела меня сегодня в этот же частный сектор. На кровати лежит смартфон в чехле, до одури похожим на тот, что у Дины, а в туалете, в отхожей яме, валяется сумка-рюкзак, максимально похожая на ту, что у нее была. Да еще и с розовым динозавром. Совпадений уже чересчур. Нужно иди в полицию.
С этими мыслями я вышла из туалета и сразу же глянула в сторону калитки, дабы разведать обстановку.
Никого!
Очевидно, бабка решила, что у меня расстройство желудка, и ушла в дом, устав меня ждать. Дорога открыта.
Я ломанулась к калитке так резво и прытко, как еще никогда никуда не бегала, словно от этого зависела моя жизнь (кто знает, может, так оно и было?), однако у двери меня поджидал сюрприз. Тот самый амбарный замок, про который я забыла, увлеченная всеми этими перипетиями в расследовании. Ключ отсутствовал. Что ж, не беда. Будем прыгать. По нижней части забора проходит горизонтальная металлическая балка, связывающая железные листы, на нее можно поставить ногу, а потом…
Мои мысли прервал неожиданный громкий стук в дверь калитки. Вначале я замерла, сызнова ощутив себя Алисой, а потом подошла поближе и крикнула:
– Кто это? Вы можете… – вторая часть просьбы потонула в оглушающем стуке. С каждым разом тот, кто стоял по ту сторону забора, барабанил в него все громче и громче, но при этом не говорил ни слова.
Я стояла в растерянности, абсолютно перестав понимать этот мир. С одной стороны, я должна радоваться, что помощь подоспела. Вместе с этим загадочным некто мы справимся с бабкой и перенесем меня на другую сторону бытия (читай: забора). Но с другой стороны, было жутко и непонятно все происходящее. Нет, не так: непонятно и от этого жутко. Когда приходят в гости, а звонка нет, начинают стучать. Но при этом же орут, кричат, пытаются дозваться хозяев. «Баба Клав, отворяй ворота?!» – вроде того. А этот знай себе стучит молча, но так громогласно, что хоть уши затыкай. А мне на вопрос не отвечает… Перелезать через забор сразу расхотелось.
Возникшая короткая пауза между стуками была тут же заполнена:
– Ты чего здесь?
Старухин голос зазвучал недовольно. Обернувшись и в очередной раз вздрогнув, оттого что она опять беззвучно подкралась, я наблюдала неприязнь также и в выражении морщинистого лица.
– Стучат… – неопределенно ответила я, и в качестве доказательства в дверь опять забарабанили.
– Кто?! – зарычала бабка. Не так тихо и интеллигентно, как я минутой ранее.
Но и ей никто не ответил.
Снова застучали, теперь в ворота возле калитки.
Старуха, к моему ужасу, достала из кармана ключ и стала отпирать замок этому нечто.
– Подождите! – взмолилась я, ощущая безотчетный панический страх. Надо же, всего пару минут назад я боялась именно эту бабку и того, что она могла сотворить с моей подругой, а теперь меня страшила неизвестность в лице того, кто (или что?!) стоит за воротами. То, кому – или чему – она сейчас доверчиво открывает.
Я встала за плечом старухи и в открывшуюся щелочку увидела странноватого мужичка, заросшего и патлатого, будто он никогда не видел бритв и ножниц, широкоплечего, высоченного, но тоже согбенного, словно у него на плечах лежит тяжелый невидимый мешок, а рядом с ним открыли рты в немом оскале два добермана.
И тут до меня дошла вся глупость моего поведения. Чего я больше всего хотела? Да, найти Дину, безусловно, но, понимая уже, что ее дорога и дорога бабки как-то пересеклись, и найдя ее телефон и рюкзак, я стремилась прежде всего выйти на свободу. И – вот она, свобода. Возможно, мужчина кого-то ищет. Может, он что-то слышал и что-то подозревает. Может, он вообще местный участковый. Да, насколько я знаю, они должны одеваться по форме, будучи на службе, но что если он в отпуске? Так или иначе, я попыталась протиснуться в щель и закричала:
– Помогите! – адресуясь мужику и его собакам.
Мужчина, однако, протолкнул меня внутрь и вместе с собаками зашел следом. Бабка стала запирать калитку, приговаривая:
– Нечего тут орать, он страшный, да безобидный, только собаки его…
К счастью, она не поняла, кого именно я просила о помощи. Да и как понять, если я меняю сторону каждые десять секунд? Я уже и сама ничего не соображаю. Бабка-маньячка, похищающая людей, спокойно подпустила меня к двери, открыла и успокаивает меня? Или она полагает, что я ее еще не раскусила? А что же тогда дрова не рублю, по ее мнению? И для чего это поручать мне, если тут вон какой бугай в гости захаживает? Я ничего не понимаю!!
Тем временем, услышав упоминание о себе, доберманы резко залаяли и начали на меня бросаться. Мужик их едва удерживал на тонком кожаном поводке, на меня при этом не смотрел. Выглядит болезненным, хоть и такой огромный, хватит ли ему сил?..
Господи, вот что случилось с Диной… Она пришла помогать пожилой женщине, а тут этот явился с собаками… Они ее и загрызли! Им пришлось расчленять тело и избавляться от вещей. Но телефон (вряд ли только чехол) они пожалели и оставили себе…
– Мама!!
– Да прекрати ты орать, юродивая! Иди дрова коли!
– Вы кто, а? – жалобно спросила я. Отличники привыкают решать задачи самостоятельно. Мы не те люди, которые первым делом задают вопрос «Почему?», мы сначала пытаемся понять сами. И только потом спрашиваем, когда уже перебрали в голове все возможные варианты решения задачи и всеразличные рациональные объяснения. Это мой случай. Я сдаюсь. Если они маньяки и собираются меня скормить собакам, пусть так и говорят.
– Догадалась спросить! – вдруг со злостью плюнула в меня бабка. – А когда шла, не спрашивала!
– Откуда такая агрессия к человеку, которого вы сами о помощи попросили?
– Да помощи от тебя, как от козла молока!
– Тогда я пошла! – твердо ответила я, перестав реагировать на собак. Не убьют же они меня в самом деле, многие видели, что я шла сегодня с ней по городу в сторону Пятого квартала.
– А конфетки что, не кушала?.. – спросила она вообще какую-то глупость, вероятно, чтобы запудрить мне мозги и вынудить притормозить, продолжая беседу.
Перебьетесь!
Я сделала два шага, схватилась за металлическую дверь и тут увидела замок. Ну да, она ведь успела его закрыть. Какая же я дура! Надо было…
Я не успела додумать свою мысль, потому что кто-то схватил меня сзади за волосы. Я визжала и отбивалась, наконец меня приложили чем-то тяжелым по голове, возможно, ногой, потому что в тот момент я лежала на земле. Мир на мгновение померк.

Глава 4
Ну конечно! Маленькие коврики и плоские подушки – это лежаки и подстилки для собак. Они живут в той комнате! А две кровати в другой спальне – бабкина и этого мужлана! Боже, они живут вместе! Она реально заманивает сюда людей! С мужиком никто не пойдет, тем более с таким. Во время охоты он уходит, прихватывая милых, но голодных собачек, чтобы выдать бабушку за одинокую, несчастную, больную, которой никто не помогает. Поэтому она с легкостью открыла ему дверь. Странно, что он делал это молча, но я в принципе от него не услышала ни слова, даже во время потасовки, когда меня избивали двое. Он по натуре, видать, молчун. Собаки за забором тоже не подавали голоса, видимо, тренированные. А вообще, я не сильна в психологии собак, может, пока они за забором, на ничейной территории, они не считают, что должны кого-то или что-то защищать. Поэтому не гавкают. Но вот они вернулись к себе, а тут посторонние. Все пазлы сложились, кроме одного. Где Дина?
– И где я сама… – прошептала я, лишь бы убедиться, что мне пока не вырвали язык. Говорят, это вкуснейшее лакомство. Не человеческий, конечно. Но кто знает, чем питается странная парочка.
– В подполе, – внезапно ответили мне из темноты.
Я вздрогнула и резко открыла глаза. Ничего не изменилось, по-прежнему мрак.
– Включите свет, – взмолилась я.
– Лина, это ты? Здесь нет света, это подпол без окон. Землянка, или как это называется…
– Дина? Ты живая? – обрадовалась я.
– Ну это пока…
– Сколько ты тут сидишь? Со вчерашнего дня?
– А какой сегодня день?
– Пятница, тридцать первое. Вчера мы с тобой были в усадьбе, и ты исчезла! Вспоминаешь? Растворилась прямо на глазах!
– Не очень…
– Как?.. – Я даже задохнулась от услышанного и резко села, при этом ударившись головой. – Ау… Почему потолок такой низкий?
– Да, лучше не выпрямляться…
– А что ты последнее помнишь? Кузьминки помнишь?
– Кузьминки? – она помолчала. – Да. Помню, как я одна исследую территорию и выбираю место для съемок.
– Это было позавчера! Ну, или… Я не знаю, сколько я провалялась в отключке. Когда меня принесли?
– А тебя принесли?
– Дина, ты больная, что ли?! – разозлилась я, нащупала подругу в темноте и стала ее тормошить. – Очнись уже! Они должны были подпол открыть, чтобы меня скинуть сюда! Ты что, спала в это время? Как можно спать, когда тебя похитили?!
Она снова помолчала, а затем вдруг изрекла:
– А меня похитили?..
Я наотмашь ударила ее по лицу. Я знаю, что нельзя бить подруг. И вообще людей. Ну, хороших, в смысле, тех, кто наверху, я бы, конечно, приложила так, чтобы им мало не показалось… Но, короче, это был единственный способ привести ее в чувство. Во всяком случае, мне так думалось, и, как впоследствии выяснилось, я была не права.
– Что ты делаешь? Что это было?
– Я тебя ударила, вот что! Соберись! Что они с тобой сделали? Это укол какой-то, да? Поэтому ты молча пошла с этой старой каргой, как послушная марионетка?
– Я не пошла с ней. Я родилась в подполе.
Я так и села на пятую точку, хотя сумела перед этим приподняться всего на несколько сантиметров. Тут и впрямь очень тесно, потолок высотой около метра, ширина – с двуспальную кровать, когда я била Дину, я попала и по стене с ее стороны, а вот с длиной этого земляного мешка еще предстоит разобраться.
– Ты что, прости?..
Дина долго молчала. Пауза была невыносима. Наконец она спросила, да еще и таким тоном, словно всего лишь проявляла любопытство:
– А ты пробовала конфетки?
Теперь я ударила себя по лицу. Не Дину же снова бить.
– Да что вы все пристали со своими конфетками?!.. Погоди… Значит, я правильно сделала, что выбрасывала их. Она что-то в них добавила, так? Поэтому она тоже постоянно спрашивала, ем ли я.
Безотчетно для себя, я сунула руку в карман. И нащупала там деревяшку. Теперь она казалась мне защитным амулетом. Наверно, Николай понял, что я в беде. Наверно, ему что-то не понравилось в моем взгляде. Я ведь тоже пошла за бабкой как кролик за удавом, только более радостная и воодушевленная. Я не знаю, как она это делает. Это какой-то колдовской морок – прямо как пишут в сказках! Но сувенир, похоже, охраняет меня от ее чар. Главное – не есть конфеты!
Дина вновь заговорила. И ее бормотание до ужаса походило на детский лепет.
– Ты видела собак? Я очень боюсь собак. Плохие собаки. Я очень боюсь собак… – уже тише повторила она.
Ясно. Подруга мне теперь не помощник. Она превратилась в пятилетнего ребенка. К тому же, как я вспоминаю теперь, у нее кинофобия. Хотя этих доберманов любой нормальный человек испугается, не то что с фобией.
Некоторое время мы сидели молча в темноте. Затем я предприняла еще одну попытку разговорить подругу и добиться от нее хоть каких-то внятных ответов. Не вышло. Когда я готова была ее снова ударить (что ни говори, но то, что я оказалась здесь, в этой ужасной и жуткой ситуации – целиком ее вина, во всяком случае я на тот момент думала именно так), люк подпола приоткрылся. Полоска света упала на дно землянки, и стало видно, что наш потолок и пол дома – это совершенно разные вещи, имеющие запас как минимум в два метра. Короче говоря, я видела свет, но не видела его источник. И людей тоже. В подполе была дыра наподобие лаза или вертикального тоннеля, которая вела в этот низкий каменный мешок, где мы сидели.
– Вылезайте!
Это была старуха. Я ее не видела, но отлично слышала.
– Зачем?! – зарычала я на нее в ответ. Как она, так и я.
– Не вылезешь, заморю голодом!
– Нас будут искать!
– Ну сиди, сиди…
Дина все это время молчала. Люк закрылся, и мы снова были подарены темноте, как одноразовая игрушка. Скоро она с нами наиграется, и…
– Есть хочу, – заканючила Дина.
– А тебе не давали?
– Раз в день дают. Сейчас должны дать. А потом еще день ждать.
Я вздохнула. Наверно, я сглупила. Это ведь шанс осмотреться, понять, что происходит, найти оружие, наконец.
– Стойте! – крикнула я. – Откройте люк!
Тишина по ту сторону намекала, что там уже никого нет. Интересно, где находится подпол? Я видела только нижнюю часть тоннеля и в итоге не смогла разобрать, что это за помещение.
Я кричала долго, но ничего не происходило. Тогда я попыталась постучать по крышке подпола снизу, вот тут-то и выяснилось, что вход расположен очень высоко: расстояние от пола около двух метров. Под крышкой было единственное место, где можно встать во весь рост и даже слегка подпрыгнуть – нормальному прыжку мешали глиняно-земляные стены, они были неровными, сам лаз наверх – очень узким, и во время любого телодвижения я ударялась то коленками, то локтями. Интересно, когда старуха говорила «Вылезайте!», что она имела в виду? Взмахните волшебной палочкой и произнесите «Левиоссо!», дабы научиться летать?
Ответ на свой вопрос я получила нескоро. Желудок вовсю бунтовал. Я пыталась спать, но в землянке было неудобно и холодно, да и стресс от всего пережитого мешал отключиться. А еще Дина периодически начинала говорить разные глупости, и это всегда совпадало с моментами погружения в кратковременную дрему, из-за чего она, собственно, и получалась кратковременной и неспособной перейти в долгий, глубокий сон. Наши диалоги походили на беседу детского психолога с ребенком с синдромом Дауна.
– А что ты делаешь?
– Пытаюсь спать.
– А зачем тебе спать?
– Всем нужно спать.
– А зачем всем нужно спать?
– Чтобы отдохнуть.
– А зачем отдыхать?
– Чтобы была энергия завтра.
– А зачем нужна энергия завтра?
– Чтобы попытаться сбежать.
Я всеми силами старалась отвлечься от состояния своей подруги. Если отупляющее средство было в конфетах, то нет гарантии, что стандартная еда, которую, как я полагаю, нам сегодня пытались предложить, тоже не нашпигована всякой дрянью, опасной для когнитивных способностей мозга. И от этих мыслей становилось все страшнее, ибо голод никуда не отступал. И что мне делать, если нас снова позовут на обед или ужин? Рискнуть или нет? Везет Дине, ей не нужно принимать никаких решений.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71289937?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.