Главная страница | Современные любовные романы | Измена. Я не буду твоей

Измена. Я не буду твоей
Алина Давыдова
– Я сплю с твоим мужем.
Я думала, что у нас идеальный брак.
А потом появилась любовница моего мужа и сказала, что беременна от него.

Алина Давыдова
Измена. Я не буду твоей

Глава 1
«Я сплю с твоим мужем».
Сообщение с незнакомого номера вышибает почву из-под моих ног. Я смотрю на него так долго, не моргая, словно надеюсь, что оно исчезнет. Пять слов, и каждое бьет наотмашь.
Наверное, это какая-то шутка. Или ошибка. Дурацкая нелепость, на которую не стоит даже реагировать. Нет ни имени, ни каких-либо доказательств. Но зачем-то я перезваниваю. Вслушиваюсь в гудки, дыхание замирает. Мне не отвечают, а затем и вовсе сбрасывают звонок.
Это меня успокаивает. Точно – глупый розыгрыш, причем не по адресу. Мы – не та семья, в которой может случиться измена. У нас всё хорошо. Я уверена в Диме так же, как он – во мне. На все сто процентов.
Поэтому, когда муж возвращается с работы, я даже не сразу вспоминаю о смс. Мы ужинаем как всегда вместе: Дима за просмотром новостей, я – за чтением книги. Домашний уют. Наше маленькое семейное счастье, пусть и ипотечное. Мы долго к нему шли, несколько лет мыкались по съемным квартирам и наконец-то смогли купить свою, однокомнатную, с видом во внутренний двор и узеньким балконом, где я мечтаю обустроить террасу.
– Ой! Представляешь, мне сегодня прислали странное сообщение.
– Какое? – Дима даже не отводит взгляда от телевизора. – Если пишут про выигрыш в какой-нибудь лотерее, то не вздумай переходить по ссылкам. Это развод.
– Нет, там другое. Смотри. – Я протягиваю телефон с открытым диалогом.
Дима долго изучает смс. Перечитывает его, не выпускает мобильный из пальцев. Он точно пытается найти в пяти словах какой-то тайный смысл.
– Что за чушь? – взгляд его темнеет, и мне становится не по себе от холода в голосе.
– Да черт его знает. Кто-то ошибся, наверное.
Пожимаю плечами.
Он возвращает телефон так, будто тот заляпан чем-то грязным.
– Заблокируй номер. Не хочу, чтобы какой-то недоумок портил нервы моей жене. Надеюсь, ты не веришь в этот бред?
Я отрицательно машу головой, и мы продолжаем ужинать. В тишине, в непонятном напряжении, которое опускается на наши плечи.
– Кстати, в ванной слив засорился, – вспоминаю, когда тарелки пустеют.
– Конечно, ты же непрерывно лысеешь, – хмуро отшучивается Дима и добавляет: – Сейчас разберусь.
Я мою посуду, а он звякает в ванной какими-то инструментами. И я опять думаю о том, что глупо верить во всякие бредни. Разве муж-изменщик будет раскручивать слив? Разве будет он спокойно ужинать, как будто ничего не случилось?
И тут его телефон, оставленный на столе, начинает вибрировать. Машинально бросаю взгляд на экран.
Номер въелся мне в память. Сегодня я смотрела на него так много раз, что сбилась со счета. Четыре последние цифры помню наизусть. Шесть. Восемь. Два нуля.
Обычно я так не поступаю. Я не из тех жен, кто читает переписки мужей или лезет в их личную жизнь. Мы клялись всегда доверять друг друга и ни разу не нарушили это обещание. Но сегодня я, не соображая, что творю, нажимаю на кнопку «ответить».
– Привет, любимый, – щебечет женский голос на том конце. – Ты сказал ей про нас?
И я чувствую, что начинаю задыхаться.

– Не можешь говорить? – по-своему понимает мое молчание незнакомка. – Ладно, перезвони тогда.
В трубке – гудки. Я глубоко вздыхаю, лихорадочно осматриваю кухню, словно ищу, за что схватиться.
У нас самая обычная семья. Мы не жируем, у нас простые должности, и мы работаем, чтобы закрыть ипотеку и кредитную карту. Я всегда думала, что любовницы появляются у богатых мужчин. Это их секретарши или помощницы, которые ходят в коротких юбках и вызывающих декольте. И мужчины со скуки пускаются во все тяжкие. Их заманивают в сети беспринципные дамочки.
Но у нас всё иначе…
Мы хотели завести ребеночка или даже двоих. Не прямо сейчас, но в ближайшие годы, когда расплатимся с долгами.
Может быть, это всё-таки ошибка? Бывают же такие случайности, которые кажутся нелепыми. Я не представляю Диму в объятиях любовницы. Он совершенно не смотрится в них.
Я стою в коридоре и наблюдаю за тем, как он чистит слив, как ворчит себе что-то под нос и закатывает рукава рубашки, которые всё норовят съехать на запястья. Он такой родной. Такой понятный.
Его телефон зажат в моей руке.
– Дим…
Я протягиваю тот без единого слова. Муж непонимающе переводит взгляд.
– Чего такое?
– Тебе звонили.
Он на секунду напрягается – или мне уже кажется? – а потом недовольно спрашивает:
– И чего? Перезвонят. Не видишь, что ли, тут вся труба забилась. Как бы менять не пришлось. Мне не до звонков.
– Ладно, прости.
Телефон возвращаю на стол, а сама ухожу на балкон и долго, монотонно поливаю стоящие там цветы. Мир рушится, и я не могу найти точку опоры. Не могу поверить, что Дима – мой Дима – мог мне изменять.
Он не такой. Он всегда осуждал своих друзей, ходящих налево. Говорил, что нормальный мужик так не поступит, да и вообще, если тебе противна женщина, то разведись с ней и найди себе другую.
Я чувствую себя униженной и разбитой. Вечер тянется бесконечно, а так хочется лечь спать – и проснуться, ничего не помня о сегодняшнем дне.
– Так кто звонил? – через час Дима заканчивает с ванной (трубу все-таки не пришлось менять) и приходит ко мне, уставший, но гордый собой.
Смотрит в телефон, на входящий вызов, на секунды разговора.
– Ты ответила? – вопрос простой, но почему-то мне чудится угроза.
Мол, какое право ты имела брать мой телефон и отвечать на мои звонки. Неужели ты совсем мне не доверяешь? Неужели ты одна из тех баб, которые следят за своим мужиком, нюхают его рубашки и ревнуют к каждому женскому имени в телефонном справочнике?
– Да. Прости.
– Что сказали?
– «Привет, любимый», – произношу дословно, одними губами. – «Ты сказал ей про нас?»
Дима замирает. Глаза его округляются, ладони складываются в кулаки. Он взбешен. И, если честно, это реакция меня радует. Если бы он опустил взгляд или начал оправдываться, я бы поняла: это правда, у него есть любовница.
– Я разберусь. – Дима набирает номер телефона, я слышу, как ему отвечает всё тот же женский голос, но он не позволяет ему ничего толком сказать. – Я не знаю, кто вы такая, но не звоните сюда больше. Понятно? Иначе я подам на вас заявление.
А затем сбрасывает звонок и кидает телефон от себя прочь.
– Как ты могла поверить, что я тебе изменяю?! – он разъярен. – Лена, ты в своем уме? На кой черт мы тогда квартиру покупали? Чтобы сейчас я всё бросил и ушел к какой-то бабе? Я не знаю, кто этот шутник и как он узнал наши номера, но сама подумай: если бы у меня была другая, разве я бы не записал ее номер в телефонную книжку?
Я кидаюсь ему на шею. Потому что он озвучил все те мысли, что я сама думала – и никак не могла найти в них логическое звено. В семьях бывают проблемы. Люди изменяют друг другу. Но не мы. У нас всё иначе.
Мы другие и любим друг друга.
***
Мы познакомились в институте, на третьем курсе. Первая влюбленность, первые свидания украдкой. Дима стал моим первым во всех смыслах. Я знала, у него была какая-то девушка еще со школы, но на той вечеринке мы с ним пересеклись взглядами – и всё завертелось.
Он быстро расстался с ней и ушел ко мне.
До него я не умела любить, вообще считала, что такого со мной никогда не случится. Всё это для кого-то другого. Моим запросам подходили далеко не все парни. Я ждала красивого, умного, спортивного. Почему нет? Зачем размениваться на что-то среднее?
Но когда я его увидела, то поняла: вот тот человек, которого я искала.
Нельзя сказать, что мои чувства к Диме были как в любовных романах. Все эти страсти, кипящая от гормонов кровь, бурные ссоры и примирения. Нет. Но я любила его, мирилась с его недостатками. Вышла за него замуж четыре года назад. Согласилась на ипотеку. Когда он вложил все наши деньги в какие-то инвестиции, даже не вякнула – хотя Дима ожидаемо прогорел и вместо вложенных четырехсот тысяч успел вывести только двести.
Но у кого не бывает проблем?
Мы жили хорошо.
Не хуже других.
Я смотрела на своих незамужних подруг и понимала, что не хотела бы оказаться на их месте. Все эти случайные знакомства, непонятные партнеры, вечное подвешенное состояние. И ради чего?
В общем, то сообщение мною быстро забылось, я даже не рассказала о нем никому – потому что самой было стыдно, что я могла разувериться в собственном муже из-за чьей-то чужой дурости.
…Сегодня у нас – годовщина. Семь лет вместе. Сегодня Дима поведет меня в ресторан. Мы ходим туда каждый год. За один и тот же столик. Заказываем один и тот же набор блюд, пьем вино и наслаждаемся друг другом. Это традиция, которую не хочется нарушать.
Поэтому я отпрашиваюсь чуть раньше с работы и бегу домой, чтобы успеть накрутить кудри и переодеться. Диме в этом плане хорошо: даже расчесываться не надо, потому что легкая взъерошенность добавляет ему шарма.
Я приезжаю в ресторан чуть раньше его, читаю меню, которое помню наизусть.
– Что-нибудь выбрали? – улыбается официант.
– Чуть позже, жду супруга, – отвечаю ему.
Я смотрю, как за окном носятся машины по дороге, как спешат пешеходы. Не верится, что мы вместе уже семь лет. Всю сознательную жизнь провели вдвоем. Рука об руку.
«Ты скоро?» – набираю смс.
«В пробку попал, минут двадцать еще», – отзывается Дима.
Всё же заказываю себе кофе, чтобы не выглядеть глупо, занимая столик. Отпиваю глоток, закусываю миниатюрным печеньем, которое шло к капучино.
Внезапно надо мной нависает девушка.
– Здравствуйте, – она закладывает прядь волос себе за ухо и смотрит на меня настороженно. – Елена, да?
– Да. Мы знакомы?
Я не могу её вспомнить. Миниатюрная блондинка, худющая, с выступающими ключицами. Она одета в джинсы и короткий топ, на её запястье виднеется татуировка – знак бесконечности.
Девушка отрицательно качает головой и плюхается за мой столик.
Меня начинает это напрягать.
Что за бесцеремонность? Даже если мы где-то встречались, кто сказал, что я предложу тебе присесть? Наверное, это одна из постоянных клиенток банка, где я работаю. Но это не дает ей право приставать ко мне в нерабочее время.
– Пожалуйста, выслушайте меня, – девушка нервно поправляет льняную салфетку, лежащую на столе.
Она даже не называет меня на «ты», и наверняка это не из-за уважения. Между нами пропасть лет в восемь, но для нее я – возрастная дама. Это тоже меня бесит. Мне ведь едва исполнилось тридцать лет.
– Я сплю с вашим мужем, – объявляет она шепотом.
Я ошарашенно поднимаю взгляд. В горле застревают любые звуки, дыхание перекрывает, будто кто-то сдавил мою шею удавкой. Мне нужно сконцентрироваться и ответить, но я не могу даже вдохнуть.
– Пожалуйста, не кричите только. Это я писала вам, – девушка облизывает полные губы. – Я встречаюсь с Димой уже… уже полгода. Мы любим друг друга. Он обещал всё рассказать, но почему-то не хочет этого делать, – ее глаза наполняются слезами. – Мне пришлось выписать ваш номер из его телефона. Я хочу, чтобы вы знали, что мы с ним счастливы.
Она лопочет что-то еще, не дает мне даже слова вставить. А я смотрю на неё. Молодая, худощавая, у нее густо накрашены глаза, а над верхней губой такая банальная родинка, будто она нарисована карандашом. Разве у реальных людей бывают родинки над верхними губами?
– Уходите, – резко обрываю я ее монолог.
Девушка ошарашенно смаргивает.
– Подождите, но…
– Я не знаю, кто вы такая и что задумали, но прекратите вешать мне лапшу на уши.
Я верю своему мужу и точно знаю, что он никогда не ушел бы от меня к такой вот девице. Она будто олицетворяет саму похабность и дурной вкус. Да где они познакомиться-то могли? В офисе? Ну-ну, сомневаюсь, что эта девушка вообще где-то работает.
Может, это какая-то проверка? Поведусь я или нет, усомнюсь в Диме или останусь преданна ему?
– Елена, послушайте…
– Уходите, – повторяю я злее. – Я не намерена слушать эти бредни.
– Я беременна от него, – заявляет девица и смотрит на меня огромными, оленьими глазами. – Срок – два месяца. Он пока не знает.
Словно это должно что-то поменять.

Глава 2
Неужели эта двадцатилетняя дуреха считает, что сумеет напугать меня ложной беременностью? Что-что, а вот в это я вообще не поверю, потому что Дима всегда в таких вопросах радикален. Никаких связей без защиты, никаких «а вдруг прокатит» или прерванных актов. Мы должны нести ответственность за свои поступки, и он никогда бы не обрюхатил случайную девчонку с пошлой родинкой над губой.
Я начинаю смеяться, задыхаюсь, но смеюсь.
Театр абсурда, причем самого дешевого.
– Сейчас я вам всё покажу, – девушка начинает копаться в своем телефоне, что-то пытаясь отыскать.
– Не стоит ничего мне показывать. Просто уходите. Мой муж будет здесь с минуты на минуту. Вы уверены, что хотите с ним видеться?
Она гордо вскидывает голову.
– Конечно, потому что он подтвердит мои слова. Нехорошо вас обманывать. Это неправильно.
И тут краем глаза я как раз замечаю Диму. Он идет к столику, уткнувшись в телефон. Лишь дойдя, поднимает взгляд, удивленно переводит его с меня на побледневшую девицу.
– Привет, – та закусывает губу.
Не знаю, какой реакции она ожидала, но брови Димки поднимаются ко лбу. Он нависает над ней диким зверем. Дышит громко, и ноздри его раздуваются.
– Что ты здесь делаешь?! – он хватает её за запястье, тянет на себя.
Меня пугает взгляд Димы. Мне даже хочется вступиться за эту дурочку, потому что кажется, что он вот-вот ударит ее, отвесит ей затрещину и пинком выгонит вон. Пусть она и лгунья, но не заслуживает такого.
Я еще не видела своего мужа настолько разъяренным, у него даже лицо багровеет.
Но пугает меня другое.
Они знакомы.
Он не удивился, не спросил, кто эта такая и почему она сидит за нашим столиком. Он позволяет себе её трогать.
Неужели…
– Сиди тут, – рявкает на меня и отпихивает девицу в сторонку.
Не слышу, о чем они говорят. Дима активно жестикулирует, а девушка начинает всхлипывать. Слезы текут из ее огромных глаз, но они совершенно не трогают моего мужа. Не похожа она на любовницу. Разве с теми обращаются таким образом?
Я перестаю понимать, что происходит, но завороженно наблюдаю за тем, как Димка что-то цедит сквозь зубы. Он серьезен, совершенно непреклонен. Нет, они определенно никогда не были вместе – иначе бы он не стал себя с ней так вести.
Наконец, девушка убегает, закрыв лицо руками.
А муж возвращается ко мне. Поправляет тугой узел на галстуке, ослабляя его. Улыбается чуть рассеянно.
– Что она тебе наговорила? – внимательно изучает мое лицо. – Лен, я всё объясню. Это девчонка с моей работы, работает в нашем отделе. Катей зовут. Она ко мне подкатывала, когда мы праздновали день рождения начальника, а я её послал. Вот её и задело. Теперь я понимаю, что это она мне звонила и писала тебе. Разумеется, у нее же есть доступ к личным данным! Дура малолетняя! А я и думаю, чего она спрашивала весь день, куда мы с тобой идем.
– Она сказала, что беременна от тебя… – только и говорю я. – Боже, какое счастье, что она солгала! Я бы не выдержала, если всё это оказалось правдой!
Дима машет головой, хватает мои ладони в свои и греет их теплом.
– Я бы никогда тебе не изменил. Ленок, сама подумай. Мы с тобой семь лет уже вместе. Неужели какая-то малолетка стоит того, чтобы всё перечеркнуть? Да у нее мозгов со спичечный коробок. С ней пытаешься о чем-то серьезном поговорить, а она смотрит на тебя как на божество. Потому что сама таких слов не знает. Она не сравнится с тобой, пальца твоего не стоит.
Может быть, зря, но я ему верю.
Моему родному Димке, с которым мы прожили так много лет.
***
Почему-то мне не сразу пришло в голову, что в стройной версии объяснения Димы – у Кати есть доступ к личным данным – прослеживается одна неточность. Откуда она взяла мой мобильный телефон? Ладно, мужа. Но вряд ли на заводе обмениваются телефонами жен.
Но в тот момент, в ресторане, мне это казалось логичным до безобразия. Даже в голову не пришло, что это может быть не так.
Я задумалась об этом уже после, дома, когда драила ванную. В такие моменты вообще начинаешь думать обо всем подряд, от того, что нужно было ответить «вон той кассирше» и до того, почему ты не учила английский язык в школе.
Может, я себя лишний раз накручиваю, но уточнить не помешает.
Муж лежит перед телевизором.
– Дим, только не злись, – говорю сразу.
– Что такое? – он смотрит на меня исподлобья.
– Я по поводу той девушки, Кати…
– Лен, ну что, мы опять старую пластинку будем вести?! У меня с ней ничего нет! Мне поклясться или что сделать? Пояс верности нацепить?
– Да я о другом. – Я понимаю, что Димку бесит мой напор, но хочется прояснить этот момент, пока опять не начала переживать по пустякам. – Откуда у нее мой номер телефона?
– Я же говорю, она работает секретарем нашего отдела, у нее все контакты есть.
– Но мой номер…
Дима как будто не сразу догадывается, о чем конкретно я толкую. По крайней мере, во взгляде его полнейшее непонимание.
– Мой номер, – делаю акцент на первом слове.
– И?
– Я не работник твоего отдела.
– А-а-а. – Хлопает себя по лбу. – Так мы оставляем контакты своих близких. Мало ли что случится. Так что тут удивительного ничего нет. Я уже позвонил нашему начальнику, всё про Катю рассказал. Её пообещали наказать.
Я киваю.
Хорошо, потому что если у нее в голове такие больные фантазии, то непонятно, что эта пигалица предпримет дальше. Мне становится не по себе. С этим определенно нужно что-то делать, потому что безумие попросту зашкаливает.
Конечно, я заблокировала её номер телефона, и она мне больше не позвонит, но всё же. Кто мешает выслеживать, где мы живем, и кидаться к Диме под ноги?
– Ты мне веришь? – Димка поднимается с дивана, подходит ко мне, трется о мою щеку колючей щетиной.
– Конечно.
– Ну и хорошо. Потому что я никогда бы не променял тебя на кого-то другого.
***
– Сегодня придет новый руководитель кредитного управления, – шепчет мне Светка на утренней планерке в понедельник. – Поговаривают, чей-то ставленник. Ты думаешь, чего Васильевич задерживает совещание? Ждет этого типчика, он сейчас в кадрах оформляется.
Я равнодушно пожимаю плечами. Ну, новый руководитель, и пусть. За то время, что я работаю в банке, их штук пять сменилось. Каждый следующий пытался внедрить какие-нибудь инновации, вещал о том, что мы повысим коэффициент продаж наших кредитных продуктов и обязательно выйдем на новый уровень.
А через год уходил, и на его место приходил другой, такой же активный и нацеленный на результат.
Поэтому я особо не переживаю.
Но когда дверь открывается, мой взгляд невольно задерживается на новом начальнике.
Молодой, красивый мужчина. Это объективный факт. Он хорош собой. У него гладко выбрит подбородок, хищный взгляд и идеальная стрижка, а на запястье – дорогущие часы. Наверняка дорогущие. Они даже смотрятся стильно.
Он весь источает силу. Такие мужчины всегда добиваются своего. Берут нахрапом, не спрашивая разрешения.
Светка заинтересованно закидывает ногу на ногу. Да и вообще девочки явно оживляются. Кто-то поправляет блузку, кто-то поправляет прическу или облизывает губы. Мне кажется, что только я остаюсь равнодушной и не пытаюсь привлечь к себе внимание босса.
– Знакомьтесь, Игнатьев Максим Витальевич, – заискивающе представляет его Денис Васильевич, наш руководитель отдела. – Человек, благодаря которому наше управление выйдет на новый уровень развития.
– Не спешите с лозунгами, – мужчина качает головой, и Васильевич быстренько затыкается.
Игнатьев мажет взглядами по всем нам, здоровается, но улыбка на его губах жесткая. Мы для него – низкосортный персонал. Девчонки, которые сидят в окошках или занимаются бумажной работой. Если одна из нас уйдет, на её место придет другая такая же. Но он общается с нами, обещает выслушивать наши замечания и предложения по работе.
– Двери моего кабинета всегда открыты для вас, – говорит напоследок, ни к кому конкретно не обращаясь.
А затем отпускает по рабочим местам.
Весь обеденный перерыв Светка пускает слюну, причем абсолютно неприкрыто.
– Как же он хорош, – она закусывает губу. – Я его в интернете пробила, он до этого поднимал восточный филиал, вот перевелся в центральный. Не женат, бездетный. В грязных делишках замешан не был. Наоборот, пишут, что у него кристально-чистая репутация. Прикинь, это же настоящий бриллиант!
– Остынь, – хмыкаю. – Этот бриллиант в твою сторону даже не посмотрит. У него подобных девиц – хоть ложкой ешь.
– Только не говори, что он тебе не понравился.
– А чего ему мне нравиться? Мне хватает мужа, – бросаю равнодушно.
Она кривится так, будто мой ответ в корне неправильный.
Раньше я думала, что все мои подруги завидуют моему браку. Не знаю, почему, но мне казалось, что они смотрят на Димку и понимают: такого второго уже не будет. Меня отпустило не сразу, пришло осознание, что Дима хоть и замечательный, но у всех свои предпочтения.
Оно и к лучшему. Не хотелось бы мне ревновать его к собственным подругам.
Хотя я в принципе неревнивая, да и Димка поводов не дает. Он никогда не улыбается чужим женщинам, не говорит неуместных комплиментов. Я бы даже сказала: мой муж бывает скуп на эмоции, но уж точно не переступает никаких границ и не заставляет меня чувствовать себя неуютно рядом с ним.
– Ничего ты не понимаешь, – Светка плотоядно облизывается. – Я бы хотела пообщаться с Максимом Витальевичем поближе. Так сказать, наедине.
– Ты только его своим напором не спугни, – смеюсь.
– Ну, он же разрешил заходить к нему по любому вопросу. Думаю, как-нибудь заскочу пообщаться о кредитовании… только для начала чулочки прикуплю.
Морщусь. Неужели Света не понимает, что мужчине уровня Игнатьева не нужны такие, как я или Светка? Мы для него – обслуживающий персонал. Он не запомнит ни наших имен, ни лиц. А даже если и разрешит сблизиться с собой на ночь, то поутру попросту переступит и пойдет дальше. В лучше случае оставит на прикроватном столике деньги или вызовет такси.
Обед заканчивается. Светка задерживается в туалете, наводя марафет, а я захожу в лифт – корпоративная столовая находится на третьем этаже бизнес-центра – и нажимаю на кнопку первого этажа.
Двери почти закрываются, но какой-то мужчина успевает войти внутрь, выставив вперед ногу. Я отхожу назад и только потом понимаю, что передо мной тот самый новый босс. Своей энергетикой он занимает всё пространство.
– Ещё раз здравствуйте, – киваю ему, потому что ощущаю, что должна что-то сказать.
Он стоит напротив меня, словно его вообще не смущает ничего. Смотрит, будто силится вспомнить что-то или распознать во мне. Я взгляд выдерживаю. Мне стесняться нечего. Я отработала в филиале без малого четыре года и никогда не давала поводов даже для замечания.
– Напомните, как вас зовут?
– Кривошеева Елена Сергеевна, – отзываюсь спокойно. – Отдел потребительского кредитования. Простите, вы сейчас выходите?
Лифт застывает на первом этаже.
Мужчина мажет по мне тяжелым взглядом, а затем отстраняется, пропуская наружу.
И почему-то мое сердце колотится так, будто я пробежала марафонскую дистанцию.
***
Дмитрий любил свою жену. Чаще всего. Когда она хорошо одевалась, когда следила за собой и не слишком сильно подводила глаза. Ему нравилось, что она эрудированная, умеет готовить и не кривится от бытовухи. Лена была не из тех баб, за которых стыдно перед друзьями. Она не капризничала, не требовала к себе особого внимания. Ленка была готова на рай в шалаше, в отличие от жен его друзей, которым требовались хоромы, да еще и с новеньким ремонтом.
Дима уважал свою жену.
Но иногда он смотрел на нее и понимал, что пресытился обыденностью. Что хочет чего-то новенького. Другого. Ничего дурного, просто нельзя несколько лет есть одно и то же блюдо изо дня в день и каждый раз реагировать на него с восторгом.
А потом появилась Катя. Молоденькая, совсем ещё неопытная, но такая восторженная. Она, раскрыв рот, слушала истории Димы. Она вызывающе одевалась, но это выглядело даже интересно – потому что Катька была совсем молоденькая, и ей шли все эти мини-юбки.
Сначала он просто подвозил её с работы до метро. Никаких дурных помыслов, просто ему по пути, а ей двадцать минут топать на каблуках. Чего не пожалеть девчонку? Тем более она так заливисто хохотала над его шутками, как давно уже не смеялась Ленка.
Всё завертелось спонтанно. Сначала чуть перебрали на корпоративе и уехали вместе к Ленке домой. Затем – задержались в офисе, доделывая работу. Потом как-то так вышло, что стали встречаться вечерами, заказывать еду, смотреть сериалы. Лену не смущали поздние возвращения мужа – она привыкла, что он мог задержаться до ночи на работе.
Но Дима был честен и всегда давал знать, что у него есть жена.
– Ты ее любишь? – спрашивала Катька, надув губки.
– Она – не чужой мне человек.
– Но любишь ты меня, да?
Проще было кивнуть, чем не соглашаться – и Катька радовалась как маленькая, думая, что его сердце занято ею безраздельно.
Как-то незаметно прошло полгода с их отношений. Тайных, запретных, но от того особенно пикантных. Дима нравилась вся эта таинственность. Нравилось, что номер Кати был у него никак не записан – чтобы безболезненно удалять любой компромат. Нравилось, что девушка ради него скупала красивое нижнее белье, интересовалась, как ей постричься и что надеть.
– Почему ты не уйдешь? – однажды спросила Катька, и вот это очень не понравилось Диме, который не любил такие вопросы. – Бросай свою жену, давай будем вместе.
– Не могу.
– Значит, ты любишь ее больше, чем меня. Всё ясно.
Девушка начала плакать, и эти слезы выводили Диму из состояния равновесия, делали мягким и податливым.
– Ну, с чего ты так решила? Глупая.
Он гладил Катьку по волосам и думал о том, что она хоть и хорошенькая, но совершенно нестабильная. С ней прикольно развлекаться, спать, спонтанно приезжать и уезжать. Но жить – нельзя. Она же как вулкан. То рыдает, то хохочет.
– Потому что если бы ты любил меня, ты бы… ты бы… ты бы давно уже…
Она всхлипывала на его груди, а Дима с тоской думал, что с Леной таких истерик не случалось. Она даже ссоры их переживала спокойно, ровно, без эмоций. Но почему-то ему хотелось приезжать сюда, к рыдающей Кате, а не к привычной Лене.
– Я обязательно уйду, но чуть позже, – пообещал Дима, чтобы Катька отвязалась. – Нужно расплатиться с ипотекой, закрыть кредиты, а потом уже разводиться. Я же мужчина, не могу бросить её с долгами. Ты думаешь, я буду себя после такого уважать?
И Катька смотрела на него восхищенно, потому что в её глазах он был настоящим героем. Мужчиной с большой буквы.
Ленка давно так на него не глядела.
В этом и было их отличие.
Но этого хватило ненадолго. Спустя еще месяц Катька впервые возмутилась, а чего это он вообще должен переживать о долгах нелюбимой жены. Пришлось выдумывать новую отговорку. Потом еще и еще одну.
– Если ты не расскажешь ей сам, это сделаю я, – однажды заявила Катя и отказалась пускать его на порог.
Ничего себе. Такого Дима не ожидал. Но такая напористость ему определенно не понравилась.
– Я постараюсь сказать ей завтра. Договорились?
Девушка довольно кивнула.
Разумеется, ни о чем бы он не сказал, ибо нефиг тревожить брак и рушить семью из-за случайной похоти.
Кто ж знал, что эта малолетняя дурочка где-то найдет номер его жены и начнет ей писать сообщения.
– Ты что творишь? – следующим утром он зажал Катьку в кабинке туалета на работе. – Ты меня подставляешь. Мне пришлось выдумывать какой-то бред, чтобы она не сошла с ума от переживаний.
– Если ты не хочешь ей сказать, это сделаю я. Хватит ждать. Я устала быть просто любовницей. Я хочу сообщить всему свету, что ты – мой мужчина.
– Потерпи, – Дима едва удержался, чтобы накричать на нее. – Всё обязательно будет. Просто не сразу. Дай мне время собраться и правильно сообщить. Я же знаю свою жену. Она может совершить с собой что-нибудь, когда узнает.
– Хорошо, только не тормози с этим. Понял? Я не собираюсь терпеть вечно.
Диме ничего не оставалось, только кивать.
Кто же виноват, что Катька была так хороша во всех смыслах, кроме совместной жизни? Нет, в своей квартире, в своей кровати он ее не видел.
Только Лену.
Хоть и наскучившую, но родную.
Да и не делал он ничего плохого. Наоборот, разбавлял отношения. Не срывался на жене от недовольства, а спускал эмоции с Катей. Мог бы скандалить или огрызаться, а он возвращался домой на подъеме, занимался домашними делами, слушал жену.
Всё у них было хорошо.
И даже перфоманс в ресторане не смог этого изменить. Хотя в тот момент Дима почувствовал, как над ним нависает неотвратимость грядущего. Когда увидел Катьку напротив Ленки, когда посмотрел в глаза своей жене.
Черт, если бы она догадалась…
– Я беременна, – бормотала Катька в тот день. – От тебя. Я не говорила, думала сделать сюрприз, когда ты уйдешь от жены. А ты… ты не уходишь. Хватит уже, она справится сама. Она тебя отпустит, скажи ей только.
– Не лезь в мою семью, – приказал Дима, с ужасом понимая, что с Катей придется распрощаться.
Если она проследила за тем, где он забронировал столик, если полезла к Ленке… что дальше будет? Еще и беременность придумала.
– Я беременна от тебя, – глухо повторила девушка. – Два месяца уже. У нас будет ребеночек.
– Уходи, пока я тебя не выкинул взашей. – Дима сам себя не узнавал, откуда в нем взялось столько гнева. – И больше не возвращайся, ясно?
Катька ушла. Все выходные она не писала.
И он выдохнул, решив, что эти отношения неминуемо подошли к концу. Больше ему экспериментировать не хотелось.
Но в понедельник он вышел на работу, где уже ждал начальник.
Катька рассказала ему обо всех махинациях, которые проводил Дима втайне. О том, что он переписывал накладные, получая с этого небольшой процент. Он с ней делился, особо не скрывал. Наоборот, она гордилась тем, как хитро у Димы получается всё это проворачивать. Даже помогала ему подделать подписи директоров.
– Либо ты уходишь по собственному желанию, либо по статье. Выбирай, – приказал начальник.
Жизнь пошла под откос из-за малолетней истерички.

Глава 3
Странно, но Дима уже дома. Обычно он засиживается в офисе допоздна и приходит выжатый как лимон. Чудо, если мы вместе ужинаем (да и то часов в десять вечера), в последнее время у него нет сил даже помыться. А тут я захожу в квартиру и сама не верю своим глазам: он лежит на диване, по телевизору крутят вечернее ток-шоу.
– Ты сегодня рано, – улыбаюсь. – Голодный? Позвонил бы, я купила бы что-нибудь для быстрого ужина, а то его еще готовить часа полтора.
Дима не отвечает. Он медленно встает, пожевывая губу. Вид у него потерянный, я только сейчас осознаю, что он выглядит как-то удрученно. Не уставшим, скорее – расстроенным. Вымотанным, но не физически, а морально.
– Ты чего?
– Лен, – глухо произносит Димка. – Меня сокращают. Какая-то дурость произошла, – спешно добавляет он. – Вызвали с утра, сказали, что оптимизируют штат отдела. Типа нужно избавиться от нескольких сотрудников. Обидно. Я им столько лет отдал, а они меня на улицу – как собаку.
– В смысле, сокращают? Ты же говорил, что людей не хватает.
Мы совсем недавно обсуждали его работу, и он возмущался, что на небольшую зарплату никто не хочет идти, а обязанностей – непочатый край. Вот и приходится засиживаться допоздна, иногда и домой брать часть документов. Мне вообще казалось, что Дима – один из немногих, кто всё тянул, разбирался в любых процессах. Получается, руководство это не ценило.
– Вот-вот! – соглашается муж. – Народу и так нет, а они еще и меня решили уволить. Причем сказали, чтоб завтра уже не приходил. Даже обязанности не разрешили кому-нибудь передать. Идиоты. Они загнутся через месяц. Вот предрекаю, запомни мои слова.
В принципе, ничего страшного не случилось. Пока Дима ищет работу, поживем на мою зарплату. У нас оставались накопления, отдадим их в ипотеку, чтобы не появились новые долги.
Я обдумываю всё это машинально и совершенно без паники. Понимаю, что всякое бывает. Мы справлялись с любыми ситуациями, и потеря работы – не самая страшная из них. Кроме того, раз сокращение, то еще и компенсация полагается, оклада два или три точно дадут. Вытянем, короче говоря.
– Отдохни немного, – я прижимаюсь к мужу. – Устрой себе заслуженный отпуск, а то из тебя все соки высосали. А потом поищешь что-нибудь новое.
– Я бизнес хочу открыть, – признается он скромно. – Устал на дядю работать, хочется уже чем-то своим заниматься. Думал перепродажу машин организовать. Петька этим зарабатывает, хорошо имеет. Помнишь, он в последний раз на тачке такой приехал фаршированной? Я бы тоже так смог. А то чего мы с тобой живем как нищеброды, ездим на старье ржавом. В отпуске когда последний раз были? То-то же. Надо себя самого двигать, а не чужим людям миллионы зарабатывать.
Я иллюзий по поводу бизнеса, если честно, не питаю. Мне кажется, что надо быть там, в чем разбираешься. А Димка, при всей моей любви к нему, полный ноль в автомобилях. Он, конечно, слюнки на них пускает, говорит периодически:
– Эх, нам бы вон того зверя…
Но всё на этом. Он даже путает все эти термины: двигатели, карбюраторы, моторы. Когда мы сдаем нашу старушку-иномарку в ремонт, то Дима даже не пытается разобраться в проблемах. Молча платит и кивает.
– Можно бизнес осваивать параллельно, – осторожно намекаю – План пока создашь, продумаешь нюансы, а там войдешь во вкус и уволишься, если поймешь, что не тянешь основную работу. Но хотя бы стаж капать будет.
– Да нафиг этот план. Надо рисковать, а не титьки мять. Лен, ты против, что ли? Я думал, ты меня поддержишь.
– Я не против, просто…
Ладно, не буду с ним спорить. Лишних денег у нас всё равно нет, а чтобы продать машину, её для начала не помешает купить. В этом плане я спокойна.
– Сколько тебе окладов выплатят? – перевожу тему, перемещаясь на кухню, где достаю кастрюлю и начинаю быстренько намывать овощи.
– За что? – Муж берет чашку, доливает в заварку воды из чайника.
– Ну, так сокращение же. Там компенсация полагается. Тем более раз тебя выгнали без отработки. Вообще они, конечно, у вас хороши. А как же предупредить за два месяца, а работу другую предложить?
Димка опять морщится, причем так, словно я говорю какую-то ересь.
– Не дали мне ничего, сказали писать по собственному желанию. – Он видит возмущение в моих глазах и добавляет: – Да и черт с ними. Не хочу даже говорить про них. Нормально всё будет у нас. Бизнес начнем, поднимемся, в отпуск хоть съездим, а то вечно как лохи. Ты мне веришь, Ленок?
Муж обнимает меня за талию, и впервые за долгие годы почему-то у меня не возникает чувства защищенности рядом с ним. Наоборот, хочется отстраниться, отхлестать его по щекам и напомнить, что нельзя совершать необдуманных поступков.
У нас кредиты, ипотеки, долги. Мы – не та семья, у которой в заначке есть несколько миллионов для старта бизнеса. Если мы прогорим, то останемся без квартиры, без «ржавого старья», как выразился Дима. Даже без штанов.
Однажды он уже спустил накопления на инвестициях, не разобравшись толком, что это такое. Тогда я не обижалась и не злилась. Решила, что просчеты бывают у всех.
Но бизнес с машинами? Их перепродажа?
Мы словно говорим с ним на разных языках. И мне не нравится, что мой собственный муж разучился мыслить рационально. Наверное, так сказалось увольнение. Уязвленная мужская гордость требует срочно чем-то заняться и доказать, что он лучше всех.
Наверное, уже завтра его отпустит…
А я просто должна поддержать Димку, как поддерживала всегда.
– Верю, – обманываю, опуская взгляд. – Конечно же, верю.
Но саму меня сковывает страх.
***
Дима не работал почти две недели. Сначала я не обращала на это особого внимания. Человек отдыхает, как-никак первый отпуск за долгое время. Пусть расслабится.
Но потом его «отпуск» начал меня раздражать. Муж вставал к обеду, весь день сидел за компьютером и ложился за полночь, мешая мне спать, потому что то шуршал пачками чипсов, то включал кино, то музыку слушал. Он, конечно, извинялся и старался быть тише, но это всё равно, что просить слона в посудной лавке меньше шуметь. Бессмысленное мероприятие.
Димка по природе громкий и неуклюжий.
В итоге я не высыпалась, ходила дерганная и нервная, что не добавляло ничего хорошего моему настроению.
Но окончательно я разозлилась, когда пришла домой после двенадцатичасового рабочего дня уставшая, вымотанная очередными планерками (кстати, нового руководителя я пока больше не видела, все встречи проводил Васильевич), а на кухне были навалены тарелки в раковину. С горой. Они аж вываливались наружу. В самой верхней сиротливо плавал чайный пакетик.
Помидоры Дима порезал прямо на столешнице и всю её заляпал соком. Со сковородки доел котлеты, но оставил ту на плите.
Я как будто опять попала на студенческую кухню в общежитии. Грязно, противно, какие-то разводы на полу (видимо, муж пролил чай). Спасибо, хоть тараканов нет. Хотя думаю, до них недолго осталось.
– Ты за целый день не мог помыть посуду? – любопытствую я, не скрывая недовольства.
Может быть, звучит склочно, но это же такая мелочь – протереть губку десяток тарелок!
– Лен, не имей мне мозги, – отмахивается муж, играющий в какую-то компьютерную игрушку. – Мне не до этого, ты же знаешь. Возьми и сама помой, если тебя что-то не устраивает.
– Не до этого? Ты весь день сидишь дома.
– Я проснулся только три часа назад, – спорит муж так, будто это всё объясняет.
У меня аж рот открывается от праведного возмущения.
– И что?!
– Да ничего. Лен, не пили меня, ладно? У меня проблем по горло, а ты донимаешь какой-то фигней.
На мои плечи наваливается какое-то бесконечное отчаяние. Я словно вижу себя со стороны. Измученную, уставшую, приехавшую после долгого рабочего дня домой, чтобы опять работать. Готовить ужин, завтрак, обед. Мыть полы. Пылесосить. До бесконечности.
Какой-то замкнутый круг.
Теперь я гляжу и на мужа иначе. Вижу его футболку в пятнах кетчупа. Щетину недельную. Общую помятость. Не удивлюсь, если он проснулся и сразу же дернул бутылочку пива. Те мелочи, на которые я раньше не реагировала, вдруг высветились словно под прожектором.
У него проблем по горло, ну-ну. Сидит дома, стреляет из игрушечного автомата по игрушечным врагам, на улице неделю не был.
Что ж, ему не нужен порядок? Мне – тоже.
Я ужинаю бананом и ухожу в ванну, отмокать после тяжелого дня. Наливаю пены, включаю на телефоне сериал и собираюсь проваляться так до ночи. Давно не уделяла время самой себе. Лицо с утра умоешь – уже хорошо.
Но минут тридцать спустя в дверь стучит Дима, причем достаточно назойливо. Когда я не отвечаю, он заглядывает внутрь (эх, надо было закрыться на защелку).
– Лен, а есть чего поесть?
– Наверное, нет, – спокойно отвечаю я.
– Как? – удивляется. – Совсем?
– Ну, я не готовила. Если хочешь – свари пельмени.
– Да я бы нормального чего сожрал. Может, организуешь пюрешку по-быстрому?
– Не-а, я устала.
Если честно, сначала этот мой заготовленный ответ – а я обдумывала его всё время, что нежилась в ванной – казался мне ужасной дерзостью, почти оскорблением. Я не привыкла пререкаться с мужем. Родители учили меня быть послушной, хозяйственной – короче говоря, женой с большой буквы «ж». А правильные жены не хамят и не отказывают мужьям в ужине, когда те их просят.
Несколько лет я была именно такой женой. Даже не помышляла оставить Диму без завтрака, обеда, ужина – всегда разных, потому что он не привык весь день есть одно и то же.
Только вот слова срываются с губ, и внутри ничего не ёкает. Я слишком выпотрошена работой и отношением супруга, чтобы испытывать стыд.
Дима хмурится.
– Но дома нечего есть. Последние макароны кончились.
– Закажи что-нибудь, – я включаю сериал на паузу, понимая, что муж не собирается уходить.
– Я хочу домашней еды. Да и вообще, – он явно недоволен. – Как будто у нас так много лишних денег, чтобы из ресторанов заказывать.
– Увы, я не буду сегодня готовить тебе пюре. Потому что перед этим нужно перемыть всю посуду, протереть пол и почистить картошку. А я замучилась за день.
– Ясно. Спасибо.
Дима уходит, хлопнув дверью. Весь его вид выражает крайнюю степень обиды. Как будто я не готовить отказалась, а послала его в пешее эротическое приключение.
Когда я выползаю из ванной, разморенная и отдохнувшая, то не обнаруживаю мужа дома. Он куда-то ушел, и, наверное, я должна ринуться на поиски, названивать, просить вернуться.
Но… я не хочу.
Я даже не переживаю о том, где он может находиться. Родители, друзья, любовница?
Плевать.
Никаких сил не хватит вечно переживать обо всем, места себе не находить. Терзаться сомнениями и ругать себя за то, в чем я даже не виновата. Ведь никто не заставлял его уходить. Это не моя оплошность.
Взрослый мужик, сам разберется с тем, где ему коротать вечер.
Но Дима не возвращается ни когда я ложусь спать, ни утром, когда собираюсь на работу.
Он показательно ушел.
А я не стала его искать.
***
Весь следующий день я сижу как на иголках, не нахожу себе места из-за нашей ссоры с мужем. Нет, конечно, это не назвать полноценной ссорой. Мы не скандалили, не ругались до хрипоты, не били посуду. Но раньше Дима никогда не уходил из дома, а даже если бы вздумал уйти – я бы тотчас его остановила.
Раньше… не сейчас…
Мы не переписываемся, не созваниваемся в обед. Мне хочется набрать его номер, но я сдерживаюсь, потому что понимаю: эта слабость будет стоить мне самоуважения. Нельзя прогибаться. По сути, сейчас Дима поступил как настоящий манипулятор. Он сам обиделся и сам ушел. Вместо того, чтобы предложить помочь – что может быть проще, чем сказать: «Давай я почищу картошку и вымою посуду»? – он предпочел проявить характер.
Почему я должна первой идти на контакт?
В чем заключается моя неправота?
– А ты никогда не замечала, что твой Дима постоянно так поступает? – Светка, которой я жалуюсь в обеденный перерыв, даже не пытается сохранить нейтралитет. – Ты же постоянно скачешь под его дудку.
– Да ну, ты преувеличиваешь.
– Да?! – она хмыкает. – Ну, поехали. На прошлые майские праздники я приглашала тебя к себе на дачу. Так что твой муженек сказал? Типа: «Ой, как же ты от меня уедешь, у нас же планы были». И ты сразу прогнулась, даже не попыталась свою позицию отстоять. В итоге вы тупо просидели в квартире, даже не выходили никуда, хотя ты мечтала о шашлыках. Но твоему мужу было положить на твои планы. Еще?
Киваю как завороженная.
– Хорошо, – подруга потирает ладоши. – Помнишь, тебя хотели перевести в другой отдел? Зарплата меньше, зато с перспективой повышения и пятидневной рабочей неделей. Что тебе сказал Дима? «Никуда не иди, я не хочу, чтобы моя жена возвращалась домой никакая из-за повышенной нагрузки».
– Но это же неплохо… он заботится обо мне…
– Он тебе запретил карьеру строить, потому что испугался, что ты перестанешь ему вечерами борщи готовить! Лен, таких примеров за все годы, что я тебя знаю, – уйма. Он всегда тобой управлял, а ты послушно глазками хлопала. Стоит ему сказать «Я так хочу», как ты сразу же сдаешься и бежишь исполнять его капризы. Вы хоть что-нибудь делали, чего ты сама хочешь?
Черт. Я никогда не смотрела на наш брак с такой стороны. Не замечала, что в поступках Димки проскальзывают такие моменты. Мы всегда жили дружно. Я не скандалила, просто не видела повода. Наверное, если бы не дикая усталость, то и вчера бы не стала идти на принцип, а привычно прибралась в кухне.
Но это его увольнение… оно вывело меня из равновесия.
Неужели целых семь лет я была мямлей и размазней, которую муж ни во что не ставил?
Нет, не может быть. Глупость какая-то. Димка не такой. Он хороший, понимающий супруг. Просто на нас слишком многое навалилось за последнее время. Самый крепкий брак пошатнется, если сначала обнаружится какая-то любовница (пусть даже и фальшивая), затем мужа уволят, а ты должна впахивать, чтобы прокормить вас обоих.
Поэтому, когда я возвращаюсь домой и вижу Димку, привычно лежащим на диване, я выдыхаю от облегчения. Ругаться больше не хочется.
Всё хорошо. У нас всё хорошо. Он вернулся.
– Ты где был? – подхожу к нему, глажу по волосам. – Я волновалась.
– Какая тебе разница? – бурчит недовольно, отклоняясь, не позволяя себя трогать. – Ты же даже не поинтересовалась, чем муж ночью занят. А если бы я ночевал на лавочке у подъезда?
– Думаю, тебе бы хватило ума поехать к родителям, а не спать на лавочке, – я пытаюсь отшутиться, но видно, что Дима не перегорел, он намерен продолжать вчерашний разговор.
– Ну да, это очень смешно. Взрослый мужик вынужден уехать из своей квартиры к маме с папой, потому что жена не смогла приготовить ему ужин. Да я бы такое сказать не смог, от стыда бы сгорел. Меня бы посмешищем назвали собственные родители.
На секунду его слова пробуждают во мне совесть, и та начинает терзать меня. Появляется нестерпимое желание извиниться, оправдаться. Стать лучше для мужа. Но потом я силой заставляю себя взглянуть на ситуацию трезво. Не криво-косо, как специально выворачивает всё Дима, а разобрать её по фактам.
Почему он вообще должен был куда-то уезжать? Разве его гнали? Почему он не смог закинуть в кастрюлю пельмени? Почему выставляет всё таким образом, будто я совершила что-то постыдное?
– Если бы ты просто почистил себе картошку, никуда бы не пришлось уезжать.
Каждое слово – как удар током. Я произношу их, а в груди лихорадочно стучит сердце.
– Если бы ты не выпендривалась, мне бы тоже не пришлось уезжать, – парирует Дима, и этим выводит меня из себя.
– По твоему мнению, если жена не драит квартиру до ночи, а хочет отдохнуть – она выпендривается?!
– По моему мнению, – насмешливо передразнивает он, – это прямая обязанность жены. Муж должен зарабатывать деньги, а жена поддерживать уют в доме. Не могу представить, чтобы я пришел в гости к кому-то из парней, а там – пельмени с сосисками.
– Ключевой момент: муж должен зарабатывать… – произношу тихо, но отчетливо.
Глаза Димы зажигаются гневом, он начинает повышать голос, кричать что-то про временные трудности и собственный бизнес.
Мы опять скандалим, после чего муж демонстративно отворачивается к стенке.
И я с ужасом понимаю, что не пойду первой мириться.
Хватит. Надоело быть удобной.
***
Васильевич заглядывает ко мне с утра, за пятнадцать минут до начала рабочего дня. Я всегда прихожу чуть раньше, чтобы причесаться, подправить косметику и выглядеть сносно перед клиентами.
– Лен, зайди-ка к Игнатьеву прямо сейчас, он там поговорить о чем-то хочет.
– Что-то серьезное? – хмурюсь.
– Да не… вроде не… не знаю, расскажешь потом…
Начальник отдела мнется. Он явно в курсе темы разговора, но намеренно снимает с себя всю ответственность. Мол, я не я и лошадь не моя, тебя зовет большой босс, вот с ним и разбирайся.
Васильевич молодой, младше меня на два года, но он дико обижается, стоит хотя бы намекнуть на его возраст. Несмотря на корпоративную этику, которая предписывает называть друг друга исключительно по имени, к себе он разрешает обращаться только «Денис Васильевич».
Понятно, ничего толкового он мне не скажет.
Я поднимаюсь на этаж, где заседает высшее руководство. Наш офис – центральный, поэтому, кроме операционистов и мелких руководителей, тут сидят и шефы, многие из которых ежемесячно ворочают сотнями миллионов. На парковке перед бизнес-центром есть такие машины – я даже приблизительно не могу представить их стоимость.
Максим Витальевич занимает большой кабинет с панорамными окнами, в самом конце коридора. В приемной сидит секретарша, которая мажет по мне безразличным, даже чуть надменным взглядом.
– Вам назначено? – не особо приветливо спрашивает она.
Я скольжу по ней взглядом. Блондинка, волосы распущены и струятся по тонким плечам. Глаза ярко подведены, губы такие алые, словно искусанные. Вот уж кто не надрывается за рабочий день. Маникюрный набор, лежащий с краю стола, на это тонко намекает.
– Максим Витальевич вызывал меня для какого-то разговора. Кривошеева Елена.
Девушка сверяется со своим блокнотом и машет головой в сторону двери с табличкой «Директор кредитного управления».
– Проходите, он свободен.
Я примерно так и представляла себе кабинет большого начальника. Кожаные диваны, длинный стол для совещаний, чистота и сверкающие стекла в окнах. Кажется, что их вообще нет, так хорошо они намыты.
– Елена Сергеевна, добрый день. – Игнатьев жестом показывает, что я могу занять любой свободный стул.
Присаживаюсь, разглаживаю невидимую складку на юбку.
– Я почитал ваше личное дело. Вы почти четыре года отдали данному филиалу. Так сказать, самый стабильный наш работник.
– Да, наверное.
Больничные я особо не брала – после них сильно проседаешь в зарплате. В отпуск ходила строго в график, никогда не отпрашивалась на детские утренники или дни рождения родни.
Максим Витальевич кивает каким-то своим мыслям. Я залипаю на его наручные часы. Дорогущие. Интересно, сколько они стоят? Да и весь он сам… виден стиль, дороговизна. Этот брендовый костюм, который сидит на нем как влитой. Отвороты пиджака, делающие грудь визуально шире. Белоснежная рубашка.
– Вам была предложена смена деятельности с перспективой дальнейшего роста, но вы отказались, – продолжает он бесстрастным тоном.
– Да, по семейным обстоятельствам.
Опять кивает. Я не понимаю, куда ведет этот разговор. Вряд ли руководитель уровня Игнатьева болтает с каждой работницей филиала. Расправляю плечи, чтобы случайно не начать сутулиться.
– Елена Сергеевна, в связи с оптимизацией штата некоторые единицы подлежат сокращению, – произносит он явно заученный текст. – К сожалению, ваша – одна из тех, которые мы больше не сможем содержать. Но со своей стороны я постараюсь сделать всё, чтобы наше расставание прошло максимально комфортно.
Я поднимаю на него испуганный взгляд, и наши глаза встречаются. Клянусь, там – темная бездна. Непроглядная. Жуткая.
Я сглатываю, не сразу понимая смысл сказанных слов.
Не может быть…
Меня не могут уволить…
Диму только-только сократили, и что, меня тоже? Но за что? За то, что я так хорошо работала и никогда не брала отгулы? За то, что не опаздывала, а иногда даже задерживалась, если того требовал Васильевич?
Если мы останемся совсем без денег, у нас отберут квартиру… а кто расплатится по долгам на кредитной карте…
Конечно, я устроюсь на новую работу, но там ведь не сразу будут платить полноценную зарплату. А у нас взнос по ипотеке и запасы почти истощились. Ну, два-три месяца мы продержимся на сбережениях. А потом?
– Вы должны предложить мне свободные вакансии, – вспоминаю я те слова, которые совсем недавно говорила Диме.
– Разумеется.
Игнатьев протягивает мне подготовленный листок, к которому прикреплено уведомление о сокращении.
Я бегу глазами по вакансиям. Ничего, что могло бы мне подойти. Не уборщицей же оставаться. А всё остальное – слишком заоблачное для меня. Все эти руководители направлений, главные администраторы и так далее.
– Елена Сергеевна, не переживайте, – Игнатьев пытается быть мил, но я вижу в его глазах ледяную стужу. – Вы ведь замужем. Неужели муж не обеспечит?
– Он… он тоже временно без работы.
Это никак не трогает большого босса. Правильно, чего ему волноваться за каждую тетку, которую он собирается уволить?
– В любом случае, никто не гонит вас прямо сейчас. Понадобятся дни для собеседований с новыми работодателями – дадим без вопросов. Приношу свои извинения, что всё так вышло.
Я выхожу из кабинета и понимаю, что меня начинает тошнить. Мутная чернь поднимается к горлу, и я едва успеваю добежать до женского туалета. Мне плохо. Мне страшно. Мне хочется спрятаться от всего мира и никогда не вылезать из своего кокона.
– Тебя тоже сократили? – спрашиваю Светку, когда поток клиентов чуть утихает.
– Сократили? – подруга хмурится. – Ты о чем? Кого-то сокращают, что ли? Подожди! – брови ее поднимаются. – Тебя сократили?!
– Угу.
Как же так…
Её не тронули, хотя сама она часто ходит по врачам, лечит больной позвоночник. А у Наташи ребенок только-только в первый класс пошел, и последние годы она провела с ним на больничных. Но они остаются работать, а я… я иду на улицу.
Нет, я не завидую подруге или кому-то другому и не желаю им зла. Я рада, что у них всё нормально – но липкий ужас цепляется за мою шею паучьими лапами.
Всё то, чему меня учили с детства – «будь хорошим человеком, услужливым, не требуй за свою помощь денег, и тебя обязательно заметят» – привело меня в эту точку.
К увольнению.

Глава 4
Я не знаю, как сказать мужу о моем сокращении. Язык не поворачивается. Мне почему-то так стыдно, будто я сама в этом виновата. Даже забывается, что мы скандалили и до сих пор не помирились.
– Дим…
Он показательно готовит себе ужин. Сам. Яичницу со шкварками, и меня начинает подташнивать при одном виде этих шкварок. Жир разлетается в стороны, брызжет на шкафчики.
– Ну? – муж даже не оборачивается в мою сторону.
– Меня сокращают, – произношу и начинаю плакать.
Он все-таки поворачивается ко мне, смотрит с непониманием, а потом цедит:
– Ты что, шутишь?
Качаю головой, не в силах ответить.
– Лена, ты издеваешься, да?
Этот его вопрос, возмущенный до бескрайности, заставляет меня собраться.
– Тебя самого сократили, – говорю почти твердым голосом.
– Вот именно. А ты должна была сделать всё, чтобы этого не произошло с тобой! Я без дела не сижу, все деньги в бизнес пытаюсь вложить, а ты решила с работой попрощаться? Мне как будто без тебя проблем мало!
Это возмутительно и жутко унизительно, но его слова как пощечина. Отрезвляют. Я словно перестаю смотреть на мир сквозь призму розовых очков. Смаргиваю.
– В смысле, ты хочешь вложить все деньги в бизнес? Все наши сбережения? Дима, ты с ума сошел?!
– Я уже вложил, – внезапно он усмехается, и эта усмешка мне абсолютно не нравится, она дикая и полубезумная. – Не хотел тебе раньше времени говорить, но да, будем с корешами машины перепродавать. Поэтому, Лен, сейчас твои фортели с увольнением вообще не в тему. Придумай что-нибудь.
Сказать, что я в ужасе – ничего не сказать. Мне хочется метаться по квартире, рвать волосы. Последние наши сбережения. Деньги, отложенные за счет того, что мы во всем себе отказывали, про отпуска забыли, в кафе ходили только по огромным праздникам, потрачены. Исчезли. Их нет.
Всё то, что давало хоть какую-то надежду, потеряно.
Он просто забрал наши деньги…
Я не ужинаю, не могу даже заставить себя умыться. Всю меня сдавливает страхом. Я не понимаю, с кем живу. Не понимаю, куда делся мужчина, которого я однажды полюбила. Когда он превратился вот в такого человека?
Лежу в кровати и тупо смотрю в одну точку, даже моргать забываю. Дима ложится рядом, но сегодня нас разделяет с ним огромная пропасть из непонимания. Я уже не знаю, хочу ли быть рядом с этим человеком.
– Лен, – внезапно оборачивается ко мне Дима, и голос его горит безумием. – У меня есть одна мысль. Только что появилась. Может, и неплохо, что тебя увольняют. Слушай…
Идея, которую предлагает мой муж, не просто бредовая – она ужасна во всех смыслах. Она настолько жуткая, что я даже забываю, как дышать, и только смотрю на Диму расширившимися глазами.
– Ты же говорила, что у вас всякие схемы есть по льготному кредитованию, – шепчет он, словно нас кто-то может услышать. – Помнишь, даже рассказывала, как один клиент обманул ваш банк на кругленькую сумму, а суд остался на его стороне, потому что в договоре всё было указано верно? Так вот. Тебя ж всё равно увольняют. Давай провернем какую-нибудь такую тему, кредитнем нас с тобой на пару десятков миллионов под нулевой процент. Ну, и пропишем, что кредит нужно вернуть единой суммой… лет через восемьдесят.
– Дима, что ты несешь…
Я в ужасе. Это уму непостижимо. Он хочет меня подставить под тюрьму?! Хочет, чтобы его жена села?! Не понимает, что если бы такие «шутки» прокатывали, то все сотрудники банка ездили на навороченных тачках и отдыхали на Мальдивах?
Да, у кого-то однажды получилось обмануть и навариться – но после этого систему безопасности банка усовершенствовали настолько, что лишний рубль не позволят утаить.
Да даже если бы и можно было что-то сделать. Я не стану ввязываться в криминал!
– Лен, подумай, – муж хватает меня за плечи и встряхивает. – Мы все проблемы свои решим, квартиру побольше купим, с долгами разберемся. Пусть считают это твоей маленькой компенсацией. Неужели ты не заслужила её за все те годы, что отпахала в этом убогом банке? Они тебя выставили за порог, унизили напоследок – неужели ты собираешься молча это проглотить?! Они тебя в грязь втаптывают, а ты возьмешь и уйдешь? Лен, не глупи. Даже если что-то и обнаружат, ты уже давно уволишься оттуда.
– Дима, если они «что-то обнаружат», – передразниваю невольно, – то меня посадят.
– Ты же умная, ты сможешь всё организовать таким образом, чтобы никто не подкопался. Давай, нагнем эту систему! Покажем, что мы из себя представляем! Что мы не какие-то лошки подзаборные, мы сами способны себя обеспечить!
Он так окрылен, словно просит меня о самой прекрасной вещи на свете. Довольный донельзя, глаза блестят, улыбка широченная. А мне страшно. Я даже шевельнуться боюсь, потому что не понимаю: на что еще способен мой муж? Что творится в его голове?
– Ну, что? Ты согласна?
Медленно качаю головой.
– Даже не проси. Ты не понимаешь, во что просишь меня влезть.
Муж кривит губы. Вся радость, с которой он только что просил меня обмануть банк – банк, черт побери! – испаряется, и место ей уступает холодная решимость.
– Тогда не возмущайся потом, когда я порешаю вопросы своими силами, – говорит он тоном, в котором затесалась угроза, и отворачивается от меня. – Спокойной ночи.
***
В горе и радости…
Никогда не задумывалась над этими словами, но сегодня утром, когда я поднимаюсь на работу, они всплывают в голове сами по себе. В радости – хоть и относительной – у нас с Димой получалось быть вместе. Но как только настали времена чуть хуже, ещё не плохие, но уже не безоблачные, наш брак дал трещину.
Это страшно, но с момента пробуждения я думаю только о том, что мы – слишком разные. Нам противопоказано быть вместе. Мне даже постель делить неприятно с ним. Неприятно осознавать, что вечером нужно вернуться в эту квартиру и опять смотреть на Диму.
Но потом, чуть остыв, я понимаю, что мне некуда деваться. Менять однокомнатную квартиру или уезжать к родителям? Те меня не поймут. Они Диму любят. Называют его образцовым зятем. Наоборот, в их глазах я непутевая дочь, которая никогда не найдет никого лучше. Я даже представляю, как мама схватится за сердце, узнав, что мы можем развестись.
Наверное, трудности временные… наверное, мы всё с достоинством пройдем…
Меня качает из стороны в сторону, словно в штормовой волне. Я пытаюсь ухватиться за остатки того хорошего, что было между нами. Убеждаю саму себя, что всё поправимо.
Пока муж беззаботно спит, я на цыпочках крадусь к шкафу и проверяю конверт, где лежала заначка. Пусто.
Он не обманул… забрал все наши деньги…
Я даже плакать не могу. Не получается. Просто пью горький черный кофе, крашусь, одеваюсь и выхожу из квартиры.
Нет, это не временные трудности. Хватит заниматься самообманом. Я не готова уйти прямо сейчас, мне надо подумать, как быть дальше – но я не останусь с этим человеком. Нам не по пути.
Да, мы разменяем квартиру, и я найду съемное жилье. Так будет лучше для всех.
Кстати, про неприятных людей.
В лифте бизнес-центра я вновь сталкиваюсь с Максимом Витальевичем. Он смотрит на меня пристально, и мне вдруг жутко хочется расплакаться. Это ведь его решение. Это он пришел и удумал всё перевернуть с ног на голову. Это из-за него я почти лишилась работы.
Приходится закусить губу.
Лифт открывается. Я намереваюсь выйти, но голос начальника меня останавливает.
– Елена Сергеевна, подождите.
Он помнит моё имя?!
От замешательства я даже не сразу соображаю, что надо не шагать наружу, а замереть на месте.
– Будьте так любезны, подойдите ко мне через полчаса, – говорит шеф тихим, но властным голосом. – Я хотел с вами поговорить.
Наверное, он ждет закономерного вопроса – "о чем?" – но я молча слушаю, боясь даже представить, что ещё может на меня свалиться.
– Дело в том, что списки на сокращение составлял ваш непосредственный начальник, Денис Васильевич. К сожалению, я доверился его решению, но после разговора с вами решил еще раз проанализировать достижения каждого сотрудника. Самостоятельно, без чужих подсказок.
Поднимаю на него неверящий взгляд.
– Возможно, есть варианты, чтобы вы остались… – загадочно произносит он и делает шаг в мою сторону.
Его взгляд совершенно жесткий, ледяной. В нем нет эмоций.
– Какие варианты? – я смотрю на него как завороженная, и мне страшно от того, как этот мужчина на меня влияет.
Потому что в голове моей прокрутились такие странные картинки. Совершенно не связанные с работой.
Мне хочется его внимательно слушать.
– Мне нужен секретарь. Возможно, вы подойдете.
– Простите за любопытство, но у вас же есть секретарь…
Я вспоминаю ту шикарную девицу в приемной, рядом с которой я даже не валялась. У нее сделаны волосы, ресницы, губы. Она вся такая идеальная, как с картинки. А я обычная. Она ночует в спортзале, чтобы добиться плоского живота и подкаченных ягодиц, а я что ем, что не ем – просто тощая как мышь.
– Она мне не подходит, – ухмыляется Игнатьев. – Её выбрал предыдущий руководитель управления, и она умеет выполнять только конкретный спектр поручений.
Судя по его практически издевательской усмешке, поручения какие-то очень… хм… личного характера. Что ж, не удивлюсь, если и глаза, и губы сделаны на деньги бывшего любовника.
Максим Витальевич не такой? Ему не нужны разовые связи? Или просто он предпочитает другой тип женщин?
Надеюсь, я к этому типу не отношусь… кхм…
– В общем, я предлагаю эту должность вам. Послужной список у вас хороший, с обязанностями справитесь. В деньгах не прогадаете, обещаю.
Хм.
Я не представляю себя в роли секретаря. Мне нравилось работать с людьми. Я понимала эту работу. А секретарь – это что? Чай носить шефу? В короткой юбочке бегать? А если мне поручат какую-нибудь невыполнимую задачу?
Да и вообще, что-то не складывается. Если Игнатьева смутило мое сокращение, почему он просто не отменит свое решение? Зачем предлагать мне абсолютно незнакомую работу?
– Сколько я могу подумать? Мне надо зону ответственности понять, с мужем обсудить.
– Елена Сергеевна, – мужчина так и держит меня в лифте, благо, никто не пытается войти к нам и прервать «идиллию». – Здесь не о чем думать. Либо вы соглашаетесь стать моим помощником, либо увольняетесь. Мне плевать на мнение вашего мужа. В общем, даю вам полчаса. Если придете – вы согласны. Если нет – дальше не стройте мне свои грустные глаза.
Он выходит первым, а я долго еще прихожу в себя и только потом возвращаюсь на рабочее место. В голове туманно и пусто.
Наверное, нужно отказаться. Он уже сейчас показывает, что обращаться со мной будет как с пустым местом, сплошными ультиматумами. «Или делай мне кофе, или проваливай» – вот в таком духе.
Мне не по пути с человеком, от одного взгляда на которого я вся покрываюсь мурашками. Он вызывает во мне странные, сложные чувства. Правильнее всего принять единственно верное решение и отказаться.
Отказаться… даже не раздумывать. Неужели я не найду другой работы? В огромном-то городе? Хватит держаться за старое место, надо уходить и искать что-то другое. Да и Дима явно будет против, чтобы я прислуживала какому-то директору. Он таких вещей не любит.
Но потом меня словно бьет разрядом тока. Какой еще Дима, почему я опять опираюсь на его мнение. Так ли сильно он манипулировал мной, если я сама всегда позволяю мужу решать за нас обоих?
Я ведь собралась с ним разводиться, а всё равно опасаюсь его недовольства. Откуда во мне берутся эти сомнения? На уровне подсознания? Настолько привыкла не иметь собственного мнения?
Бред какой-то…
Я смотрю на себя в зеркальце пудреницы. Изучаю свое бледное лицо, ресницы, глаза, губы. Чем я хуже той секретарши, что сидит в приемной с надменным видом? С чем я не справлюсь? Какие задачи не потяну?
Неужели я не хочу спокойствия? Пятидневной рабочей недели, уютного кабинета, отсутствия скандальных клиентов, которые всегда всем недовольны?
Оглядываю себя, пытаюсь понять, когда я превратилась в такого вот человека. Замученного, с почти отсутствующим макияжем, блеклого. Если бы не рабочая униформа, то вообще бы ни одного яркого пятна не было, а так хотя бы шарфик повязан желтого цвета.
Не была же никогда такой и не хотела стать.
…Я заглядываю в кабинет к Игнатьеву спустя полчаса ровно.
– Максим Витальевич, можно?
– Я рад, что вы приняли верное решение, Елена Сергеевна, – криво улыбается он.
***
Бывшую секретаршу Игнатьева зовут Мариной, и на её лице написано всё, что она обо мне думает, когда передает обязанности. Со мной давненько уже не говорили вот так, сквозь зубы. Она показывает документы, с которыми работала, с таким видом, будто я ей лично жизнь сломала.
Но ведь меня к ней привел сам шеф, показал, попросил погрузить в работу на все сто процентов. Что я ей сделала такого? Я не стремилась занять её место любыми способами. Даже не помышляла о таком. С утра меня вообще сокращали.
Марина не спешит говорить больше, чем нужно. Постоянно отмахивается:
– Это в регламенте посмотришь.
Или:
– Это сделаешь по образцу.
Или:
– С этим вопросом обратись к кому-нибудь из программистов.
Я понимаю, что буду искать всё с нуля, разбираться, копаться и задавать тысячу вопросов. Но выбора-то нет. Не идти же ябедничать Максиму Витальевичу, что его секретарша отказывается мне помогать. Он скажет: «Сама с ней разбирайся» – и будет прав. Это не его проблема, только моя.
Но я пытаюсь заполнить хотя бы мелочи, ловлю каждое движение Марины. Ругаю саму себя за излишнюю мягкотелость и неумение надавить, чтобы узнать больше. Всё «обучение» занимает хорошо если час. После чего девица начинает собирать из ящиков свои вещички, складывать в коробку бесконечные туфли и косметику.
– Я тебе не завидую, – говорит она, но в голосе чувствуется надменность.
– Почему это?
– Ну, Максим Витальевич очень… специфический руководитель, – она хмыкает как-то зловредно. – Теперь это не моя проблема, конечно. Удачи тебе с ним.
Следующие полчаса я наблюдаю, как Марина выгребает с рабочего места всё, включая карандаши. Мне не жалко. Я не собираюсь драться из-за ручки или клейких бумажек. Банк не бедствует, закажу новые.
Девушка уходит, даже не попрощавшись с бывшим начальником. Я знаю, что она не увольняется – тоже переводится в какой-то другой отдел. Но хотя бы ручкой помахала напоследок. А то ушла, и делай что хочешь. Мне приходится опять заглянуть в кабинет к Игнатьеву.
– Марина мне объяснила мои обязанности. Она уже ушла. Что дальше?
– Садись, – кивает на диван, как-то очень легко переходя на «ты», и набирает на телефоне короткий номер: – Денис Васильевич, подойдите ко мне. Сейчас же.
Когда мой почти уже бывший руководитель прибегает с блокнотиком под мышкой, Игнатьев сразу же погружает его в ситуацию.
– Денис Васильевич, Елена переходит под мое прямое подчинение, – заявляет он, кивая в мою сторону. – Если у нее остались какие-то невыполненные задачи, перенаправьте их сегодня другим сотрудникам. Всё ясно?
– Да, конечно же! – Васильевич так активно качает головой, что та грозит отвалиться.
– Елена, занимайтесь передачей дел. Завтра жду вас на рабочем месте. Ах да, ваш сегодняшний рабочий день не до девяти, а до пяти. Понятно? Тогда свободны, – обращается к нам обоим.
– У вас там приемная пустая, – хмурюсь я.
– Ничего страшного. Думаю, Марина поторопилась уходить, – он набирает новый номер и приказывает кому-то срочно вернуть бывшую секретаршу на рабочее место.
Мы с Васильевичем выходим из кабинета, идем по коридору до лифта. Мне не верится, что с завтрашнего дня я буду ходить здесь, на этаже для высшего руководства. Наливать кофе из дорогущей кофемашины. Смотреть в новенький монитор. В горле пересыхает от страха и почему-то предвкушения…
Я не сразу вспоминаю, что даже зарплату не обсудила. Вообще ничего не обсуждала, документов не подписывала. Всё на честном слове. Как будто поверила в пустые обещания.
– Лена, зайди ко мне, – просит бывший мой начальник и отрывает дверь.
Я прохожу внутрь и понимаю, какая маленькая у него коморка по сравнению с кабинетом Игнатьева. Просто чулан для швабр, а не кабинет. Еле-еле вмещается стол и три стула. Даже стеллаж не поставить. Я уже молчу, что стены прозрачные, и все проходящие видят, чем занимается Васильевич.
– Тебя можно поздравить с назначением? – Он садится за свое рабочее место, пытается смотреть на меня сурово, откидываясь в скрипучем кресле.
А чего я такого сделала-то? Согласилась на предложение босса, и только.
– Наверное.
– Вы с ним знакомы?
Мотаю головой.
– Странно. Что ты ему сделала, что он взял тебя?
Вопрос такой неприкрытый, что я даже не нахожу, что ответить. Почему я обязательно должна была как-то покупать расположение к себе?
Да я, черт возьми, сама не знаю, чем заслужила право стать секретарем Игнатьева. Да и право ли это, а не огромная ошибка? Вон, Марина красноречиво намекнула, что с боссом не будет просто.
– Ничего я не делала. Мы с ним общались один раз, когда он сообщал о сокращении.
Вообще-то я соврала. Но не считать же две наши встречи в лифте за общение.
– Не может быть, – качает головой Васильевич. – Тебя собирались уволить, а тут передумали? Такого не бывает, ты же понимаешь это?
– Денис, – я обращаюсь к начальнику по имени, потому что устала соблюдать субординацию с парнем, который младше меня на два года и который ведет себя как самодур. – Ты хотел от меня избавиться. Я знаю, что ты сам составил список на сокращение. Теперь я не буду мозолить тебе глаза. Что тебя не устраивает?
Он морщится и от того, что я назвала его по имени, и от резкости, с которой задан последний вопрос.
– Елена, не забывайся. Ты до сих пор работаешь в нашем филиале, а потому давай сохраним нормальные отношения… или мне придется написать корпоративную жалобу.
Я хмыкаю и, попрощавшись, ухожу к себе на рабочее место – передавать немногочисленные дела девчонкам. В основном мы работаем с клиентами по единой схеме, но я оставляю наработанные номера телефонов, заметки, подсказки или нерешенные вопросы. Расстаюсь со своим барахлом и понимаю, что совершенно не жалею об этом. В отличие от Марины, которая забрала с собой даже карандаши, я не держусь за вещи. Пора что-то менять, и пусть первым шагом к переменам будет новая должность и пустые ящики стола.
Ближе к концу рабочего дня приходит приказ о переводе. Я долго созерцаю сумму в графе «оклад». Мне хочется протереть глаза. Наверное, кадровая служба ошиблась. Вбила не ту цифру. Просчиталась с количеством нулей.
Может быть, сказать самой, что здесь какая-то неточность? Или не лезть, пока не спрашивают?
Я ощущаю себя воровкой, когда подписываю приказ.
Но никто не спешит сообщить мне об ошибке, и домой я ухожу, не веря собственной удаче.
А ещё мне очень страшно, потому что такие деньги не платят обычным секретарям…
***
То, что Катька действительно беременна, для Димы стало настоящим открытием. Он-то думал, она блефует. Придумала красивую историю и теперь берет его на «слабо». Но девушка караулила у подъезда, дожидаясь, когда Ленка уйдет в банк (пришла же, с работы отпросилась!) и заявилась к нему домой.
Она стояла на пороге квартиры и проваливать не собиралась. Практически ткнула в нос результатами УЗИ, как только Дима попытался закрыть перед её носом дверь.
Дима бегло вчитался в заключение. Слова «прогрессирующая маточная беременность» заставили его позвоночник покрыться мурашками. Ему показалось, что мир рушится к ногам. Какая-то нелепая ошибка, за которую теперь он должен нести ответственность.
– Видишь? – она комкала лист в пальцах и глядела на него как побитая собачонка.
– Он не может быть моим, мы всегда предохранялись, – прохрипел он, хотя сам знал, что это ложь.
Иногда на защиту просто не оставалось времени – да и где её возьмешь, например, в рабочем туалете или в примерочной кабинке магазина.
Но Катя беззаботно говорила, что проблем не будет, и Дима наивно думал, что она пьет таблетки. Врала, получается. Хотя кто её знает, она могла их пить, а потом презерватив проколоть – с такой станется.
– Хочешь – сделаем тест ДНК? – девушка посмотрела честными глазами. – Я не обманываю тебя. Я не хотела, чтобы тебя увольняли… просто обиделась за твою трусость, а потом поняла, что ты не виноват. Давай попробуем начать заново?
Катька была хороша в постели, но слишком проблемная в жизни. Теперь он это осознал. Капризная, импульсивная. Вон, не понравилось ей, что он от жены не ушел – сразу же пошла ябедничать начальнику.
Что дальше сделает? Наручники на него нацепит и всюду за собой будет водить?
Нет, с ней противопоказано иметь дело. Она первая же и подставит, даже глазом своим ясным не моргнет.
– Ты мне жизнь сломала, – он смотрел на нее с ненавистью. – А теперь прощение пришла вымаливать?
– У нас будет ребеночек, – девушка обхватила себя за живот, как будто специально не слышала того, что говорил ей Дима. – Представляешь, наш малыш. Я всегда знала, что хочу родить тебе наследника. Теперь и оправдания для жены не нужно придумывать. Уйдешь к своей беременной невесте.
Да вообще замечательно. Уйдет от тихой, неконфликтной Ленки к непонятной Кате, которая махинациями забеременела и предала его. Отличная перспектива зарисовывается. Дима явственно представил, как ходит у Катьки под каблуком, а она постоянно пугает его ребенком и требует алиментов.
Ладно, всё не так плохо, подумал он. Катьку всегда можно убедить сделать аборт. Скажет, чтоб розовые очки сняла и не надеялась на лучшее. Куда ей мелкого тянуть, матери-одиночке-то? У нее самой родители в каком-то захолустье живут, мужика нет. Дима не пойдет воспитывать этого ребенка – ему только за её ошибки не хватало расплачиваться.
Он всё так и сказал. Был максимально ласковым, убеждал, что ей надо хорошенько подумать и не портить себе молодость. Девушка слушала как завороженная. Диме даже показалось, что она прониклась его словами. Очень уж убедителен он был в описании проблем, которые посыплются на её хорошенькую голову.
Но потом он договорил.
– Я тебя услышала. Я уйду… но тебе придется мне заплатить, – сказала Катька совсем другим, пустым голосом. – От тебя отстану, к жене твоей не буду приставать. А иначе подам на отцовство. У меня доказательства есть, что мы с тобой спали. Сам решай. Ты проблем хочешь или нет? Тогда плати, – на последней фразе она разрыдалась.
– Сколько?
– Думаю, миллиона будет достаточно.
Вот коза малолетняя! А какие глазки-то строила огромные, как клялась в любви вечной! Рыдает заливисто, будто разочарована – а самой только бабла подавай.
Меркантильная дрянь!
– Дай мне время собрать нужную сумму. Потом заключим с тобой договор о неразглашении. Поняла? И надеюсь больше никогда тебя не увидеть.
Зареванная Катька кивнула и ушла, всучив ему напоследок заключение УЗИ.
Но на этом проблемы не кончились. Сегодня они сыпались на Диму щедро, как из дырявого ведра.
Не успел Дима закрыть за Катькой дверь, как позвонил один из его корешей, Серый, с которым они вместе решили замутить бизнес. Серый был толковый парень, легкий на подъем, всякие схемы он видел четко.
– Димас, тут засада. Помнишь, мы тачку козырную почти перекупили? С которой навара будет – миллиона два?
– «Бэху»-то? Как её не помнить, а что?
– Да тут нашлись еще какие-то покупатели, не знаю, откуда они выплыли. Продавец накинуть просит. Говорит, нас ждать не будет, им отдаст, ибо машина реально своего стоит.
– Много накинуть-то?
– Ещё четыре сотки. Я полторы потяну, но оставшиеся за тобой.
Таких денег у Димы не было. Он, чтобы вложиться в покупку «бэхи», подчистил все запасы, даже выгреб какие-то украшения, которые лежали у Ленки без дела. Это еще повезло, что дурачок-покупатель изначально поставил тачку за какую-то нелепую сумму, которую в природе машина её уровня стоить не может.
Упустить ее сейчас – несправедливо будет. Они с Серым её первые нашли.
– Говори покупателю, чтоб до завтра ждал. Придумаем что-нибудь, – решительно заявил Дима.
Ленка ещё, как дура, отказывается от беспроигрышной темы.
Надо ее переубедить. Как только они получат деньги за машину, тогда он рассчитается с Катькой. Та от него отстанет. Всё наладится.
Осталось надавить на чувства жены, чтобы та растаяла.
Дима решил брать её нежностью.
Что ещё этим бабам надо?

Глава 5
Дима приготовил романтический ужин. Стол накрыт на двоих, непочатая бутылка шампанского стоит рядом с двумя кружками (я давно мечтаю купить бокалы, но всё нет лишних денег). На сковороде скворчит мясо. Сам муж, напевая под нос какую-то песню, носится от плиты к столешнице, на которой шинкует помидоры. Одетый в домашние шорты и растянутую футболку, он выглядит так по-домашнему, будто ничего не случилось.
В любой другой день бы я растаяла от умиления. Последний раз мой тогда ещё парень готовил что-то особенное перед тем, как сделать мне предложение. Простенькое колечко из тонкого золота он умудрился положить в тарелку с салатом. Помню, в тот день я много смеялась и была влюблена до беспамятства.
Он прекрасно умеет готовить, но всегда считал это женским занятием, а потому к продуктам особо не притрагивался. Его максимум – приготовить себе яичницу в мое отсутствие.
Но сейчас я стою, привалившись плечом к стене, и молча наблюдаю за тем, как муж скачет по кухне. Что-то не похоже на раскаяние. В комнате лежит пустой конверт, где раньше хранилась вся наша заначка. Дима даже не пытается найти работу, целыми днями валяясь на диване. А вчера он предлагал мне пойти на преступление, чтобы закрыть свои долги.
И всё, на что он способен после этого, – задобрить меня куском мяса?!
Выглядит как издевательство. Он считает меня настолько недалекой?
– Привет, – произношу медленно.
– Ленок! – он машет в мою сторону ножом. – Ты что-то рано! Так, дай мне двадцать минут, и будем ужинать. Твой любимый соус доделаю только, а то он оказался каким-то муторным.
– Я не голодна.
Вообще это обман. Я весь мечтала съесть что-нибудь сытнее, чем упаковка печенья, которую успела быстренько умять в обеденный перерыв. В столовую сегодня не ходила, попросту не успела, закрывая и передавая дела.
Но у меня нет желания сидеть за одним столом с мужем, нахваливать его стряпню и радоваться тому, какой он у меня хозяйственный.
Один его вид вызывает у меня дикое желание развернуться и уйти.
– Перестань! – Димка отмахивается от меня. – Ты только кусочек попробуешь и сразу передумаешь. Давай-давай, садись. Я пока налью шампанское.
Второпях открывает бутылку, разливает по кружкам и неуклюже чокается. Я держу кружку на вытянутой руке и отсутствующим взглядом смотрю на пузырьки, пляшущие внутри.
– Ты же не любишь готовить.
– Я сильно накосячил и хочу загладить свою вину, – он грустно вздыхает.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71269921?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.